«Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь»

Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь (fb2) - Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь [сборник] 4785K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Геннадьевич Поселягин

Владимир Поселягин Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь

© Владимир Поселягин, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

Охотник

Пролог

– Давай, – кивнул я Косте.

Мы расположились по обеим сторонам от двери, чтобы, если что, нас не достала пуля или взрывная волна. Это уже профессиональная привычка.

Костя Мельников, опер из нашего отдела, нажал на дверной звонок.

Адрес был не простой. Я бы даже сказал, очень не простой. Он был вторым в списке, где мог находиться Кривой – отморозок, которого мы ловим вот уже полдня. Почему второй? Потому что в первом мы уже были, и он там не появлялся.

По второму адресу жил его сослуживец. Кривой с ним не общался, но я поставил его на верхнюю строчку в поисках, чутье редко подводило меня.

Было нас пятеро. Кривой, в миру Всеволод Зиновьев, был когда-то капитаном. Служил в Афгане в мотострелковых войсках, командовал разведротой. Тот еще тип. Тренировок не забросил, жиром за пятнадцать лет не заплыл – опасный соперник, но не для меня, я и не таких делал. Сейчас Зиновьев считался элитным киллером. Но работал он грязно, свидетелей, даже если это дети, убирал на месте без всяких сомнений. Именно поэтому мы и работали по нему. Наш райотдел хоть и находился в новостройках, но был на хорошем счету. Восемьдесят процентов раскрываемости – это как? Работаем. Нужно сказать, что мозги у меня всегда варили, поэтому неудивительно, что я уже два года как зам нашего начальника СКМ. Так что все раскрытия были на мне. Нет, реально, почти весь процент раскрытий был на мне. Голова варила, хотя все удивлялись, как-то не вязалась гориллоподобная фигура с титаном мысли, но… Уже три года, как должны были дать майора, но я все еще ходил в капитанах из-за одного случая с полковником.

Так вот, на последнем деле Зиновьев положил чету предпринимателей. Так еще, когда уходил, убил и соседей жертв, двух мальчишек семи и девяти лет, вышедших на лестничную площадку в ожидании родителей.

Плохо было не только то, что он убил детей, хуже для него было, что он сделал это в нашем районе. Сейчас же мы находились в другом районе Питера, проверяя его возможные хаты. Три дня мы пахали как проклятые, пока не смогли его вычислить, и вот теперь очередной адрес. Повезет или нет.

Работали мы как обычно. Один опер в подъезде на первом этаже. Один на улице, и двое со мной.

«Макаров» в руке, уже готов к бою, когда, наконец, мужской голос спросил:

– Кто там?

Глазка в двери не было, и хозяин четырехкомнатной квартиры на одиннадцатом этаже не видел нас.

Заранее приглашенный сосед, бросив на нас испуганный взгляд, слегка дрожащим голосом сказал:

– Сергей, это Витя. У тебя стольника до завтра не будет? Трубы горят.

– Что, опять наклюкался вчера? – благожелательно поинтересовался хозяин, щелкая замками.

По моему жесту сосед отошел в сторону и спустился на несколько ступенек вниз, с интересом наблюдая.

Как только дверь чуть приоткрылась, я просунул пальцы и, упершись ногами о косяк, мощным рывком дернул дверь на себя.

Как и думал, цепочку хозяин не снял. Со звоном отлетело порванное звено, и я от толчка покатился назад. Все это отрабатывалось не раз, так что на моем пути никого не было. Пока я вставал, оба опера с криком: «Лежать! Работает ОМОН!» – ворвались в квартиру, положив хозяина на пол. Вскочив, я последовал за ними, держа пистолет наготове.

Быстро осматривая комнаты, мы продвигались дальше. Вдруг сзади раздался щелчок. Повернувшись, я чуть не получил резко распахнувшейся дверью по лицу. Комната, которую только что проверил Костя, была не пустой.

От удара я защитился рукой, но все равно толчок был мощный, и мои сто семнадцать килограмм живого веса полетели назад. С грохотом приземлившись на спину, я тут же вскинул пистолет и, не обращая внимания на боль в спине, дважды нажал на спуск, дырявя дверь.

– Проверка! – крикнул я, вскакивая.

Мы держали дверь на прицеле, придвигаясь ближе.

– Граната!!! – заорал второй опер Алексей Мотыльков.

Зиновьев был боевым офицером, так что шансов у нас не было. Граната разорвалась без задержки. Меня спасло то, что это была РГД и все двери были открыты. Взрывная волна, приподняв, швырнула меня назад. Судя по тому, что упал на мягкое, и это мягкое вскрикнуло, упал я на одного из своих оперов. Леха стоял справа, значит, придавил Костю. Взрыв не прошел бесследно, грудь и живот пекло. Я заслонил собой от осколков и Леху, и Костю. Проблема была еще в том, что получил контузию, да еще фактически не слышал.

Перед глазами что-то стремительно мелькнуло и выскочило на лестничную площадку.

Шатаясь, я встал, обвел взглядом своих парней:

– Как вы?

Судя по тому, что ответа не было, они получили такую же контузию, как и я.

– Я за ним, оставайтесь тут! – скомандовав, я ринулся вслед за Зиновьевым – на сто процентов уверен, что это был он.

Перепрыгнув через продолжавшего лежать в прихожей хозяина квартиры – судя по всему, ему досталось осколками, – поскакал по ступенькам вниз, перепрыгивая сразу через несколько. Бежать было трудно. Сильно пекло грудь и стала проявляться слабость, но, сжав челюсть, я продолжал спускаться со всей возможной скоростью.

На нижней площадке полулежал Кирилл – тот опер, что я оставлял внизу, – зажимая окровавленный живот.

– У него мой пистолет… и еще нож. Быстрый, сука… я удары даже не заметил, – прохрипел он.

Молча пробежав мимо – кровника надо догнать, – я рывком распахнул входную дверь и сразу же получил две пули в грудь.

В десяти метрах передо мной стоял Зиновьев с надвинутой на глаза бейсболкой. Он был во всем черном, стоял и стрелял в меня.

«Как глупо попался!» – была последняя мысль.

Костя, придерживая сломанную руку, быстро спускался вниз, следуя за капитаном.

«Черт, если бы лифт работал!..»

На третьем этаже он услышал, как скрипнула входная дверь, сразу же за этим раздались выстрелы. Подскочив к окну, Мельников посмотрел вниз. Там стоял разыскиваемый Зиновьев и стрелял в командира. На глазах Кости происходило страшное.

Капитан Вольных, получая в грудь полю за пулей, шел на подкашивающихся ногах вперед, приближаясь к киллеру, лицо которого все больше вытягивалось. Вдруг капитан вскинул руку, и прозвучала быстрая серия выстрелов. Было такое впечатление, будто в руках у командира не обычный «макаров», а пистолет-пулемет.

Получив эту «очередь» в грудь, Зиновьев упал. Поглядев на покачивающегося капитана, Костя собрал все силы и стремглав побежал вниз. Он прекрасно знал: в этот раз Олег бронежилет не надел.

– Как ты? – спросил он Кирилла, лежавшего на ступеньках.

– Держусь… со «скорой» бы поторопились… – в два приема выдохнул молодой опер.

– Ща все будет! – проорал Костя, продолжая бежать, он уже успел связаться с дежурным отдела.

Выбежав наружу, Константин замер. Вольных лежал на спине, изредка по его телу пробегала судорога. Зиновьев лежал без движения. Только сейчас Мельников заметил пятого оперативника, Егора. Он лежал чуть сбоку с ножом в горле. «Метательный», – машинально отметил он.

– Олег? – подбежал Костя к капитану и упал рядом на колени.

Прохрипев несколько слов, тот замер.

Завыв, Мельников со всей силы ударил рукой по земле.

* * *

Меня натурально месили ногами. Это была не драка, а убийство, так бьют, чтобы убить. Знаю, сам не раз бывал в такой ситуации, и ногами работать умел.

Сквозь кровь, которая стекала на глаза, я быстро осмотрелся, продолжая закрываться руками. Удивительно, что били меня говнюки лет по пятнадцать-шестнадцать. Самое главное – я не понимал, где я. Последнее, что помню – как Зиновьев выпускает в меня магазин, пуля за пулей… и все, я почти сразу оказываюсь на земле, и меня месят эти малолетние твари.

До скрипа зубов хотелось ответить, но проблема была в другом, я совершенно не чувствовал своего тела. То есть мозг давал импульсы конечностям, по крайней мере когда я захотел закрыть голову руками, это произошло, но все же тела я не чувствовал.

Больше всего меня тревожила непонятность происходящего. Где я? Где мой пистолет? Что это за гаденыши? Где мои парни? Где новостройка, в которой мы проводили столь неожиданный захват? Я успел охватить за одно мгновение окружающую нас улицу. Пятиэтажные дома из красного кирпича? Черт, да где я?

Вся эта круговерть молниеносно пронеслась в голове, дальше я уже действовал на инстинктах. Раз не чувствую боль и тело более-менее послушно, так надо показать этим соплякам, что может бывший офицер спецназа ФСБ.

Взяв в «ножницы» ноги одного из салажат, я провел серию ударов по конечностям мелких хищников. Результат был не тот, на какой я рассчитывал. Нет, кость у одного хрустнула, и он с воплем упал, но другие просто отскочили.

Что за черт? Я смотрел на не свои руки. Они могли принадлежать какому-нибудь очкарику-музыканту, но никак не здоровой горилле в сто двадцать килограмм живого веса.

– Бей урода! – прозвучал мальчишеский крик. Видимо, вожака.

Дальше я крутился на инстинктах, при этом стараясь запомнить лица зверенышей. Месть – одна из болезней, которую я так и не смог преодолеть. Заметив взмах арматуры, машинально откатился в сторону, уходя от удара. Это меня спасло, вместо головы хрустнула рука ниже локтя. Только тут я начал чувствовать тупую боль.

Я уже поплыл, когда прозвучал вдали чей-то возмущенный женский крик, и гаденыши, подхватив своего, прыснули от меня в стороны. Лишь на силе воли приподнявшись, я посмотрел одним глазом на кричавшую – второй был, похоже, выбит – и увидел бегущих ко мне двух женщин в странной одежде. Это было последнее, что помню, целая рука внезапно подломилась, и я ткнулся лицом в землю.

Сначала было слово… и это слово было матерным.

– …утку тут бросила? – послышался несколько интеллигентный голос. Даже не открывая глаз, я понял, что рядом один из представителей древнейшей профессии, целитель. Или, проще говоря, врач.

– Извините, Иван Эммануилович, санитарка тут убиралась. Видимо, забыла утку убрать.

– Матрена?

– Она.

Наконец мне удалось разлепить один глаз и, чуть повернув голову, посмотреть в сторону говорящих, второй категорически отказывался открываться.

Там действительно обнаружились двое. Мужчина лет сорока пяти в странном, но несомненно медицинском халате, и медсестра примерно лет тридцати с конопатым лицом. Доктор в это время, чуть нагнувшись, отряхивал забрызганные штаны, что заставило меня усмехнуться, слегка скривившись от боли в разбитых потрескавшихся губах.

С трудом приподняв левую руку и покрутив кистью, я осмотрел ее. После чего вздохнул: это была не моя рука. Правая была в гипсе. Пока доктор выговаривал медсестре, видимо старшей, раз она отвечала за санитарок, я быстро прикинул варианты. Единственная пришедшая мысль – это не суетиться, нужно косить под потерявшего память, пока не разберусь, что со мной. То, что меня убил киллер, я уже не сомневался. Но где я? Кто я? Пока не выясню – ничего и никого не знаю. Я знал, гибкое мышление и достаточно жесткий характер монстра в человечьем обличье не дадут мне нервничать и истериковать от всего этого.

– Иван Эммануилович, больной открыл глаза, – отвлекла от себя внимание врача медсестра, заметив, что я рассматриваю их.

– Игорь? Как ты себя чувствуешь? – перестав отряхиваться, поинтересовался доктор, подходя ближе.

«Отлично, теперь я знаю, как зовут это тело!» – мелькнула мысль.

– Плохо. Все болит, и второй глаз не открывается, – пробормотал я, с трудом ворочая языком.

Видимо, поняв мои затруднения, врач велел медсестре напоить меня. Взяв поилку с тумбочки, женщина подошла и дала напиться через короткий носик.

– Тело болит? Странно было бы, если бы не болело. На тебе живого места нет, все тело – сплошной синяк. Я до сих пор понять не могу, как так получилось, что, кроме сломанной руки и носа, никаких переломов у тебя нет. А глаз? Правый глаз не откроется, пока здоровенная гематома не спадет.

– Понятно. А кто я?

Вопрос повис в воздухе. Доктор открывал и закрывал рот, изумленно глядя на меня. Медсестра, убиравшая поилку, замерла, удивленно обернулась и посмотрела на врача.

– Так! Что ты помнишь?

– Ничего. Совсем. Только ваши голоса, открываю глаза и вижу вас, остальное как в тумане, – после того как попил воды, разговаривать стало заметно легче, но я все равно шепелявил, полость рта была странной, не моей, не привычной. Видимо, от этого и шла эта невнятность.

– Что это такое? – вдруг спросил меня доктор, тукнув пальцем в стул.

Я на автомате ответил:

– Стул.

– А это?

– Медицинский халат.

– А я кто?

– Доктор, наверное.

– Хм, – врач задумался.

Кстати, когда обзывал врача доктором, медсестра тихо охнула. Проанализировав, что бы это значило, понял, что доктор это тело знает. И скорее всего, тело тоже знало врача.

– Ты меня помнишь? Посмотри внимательней, может, вспомнишь? – попросил врач, закончив размышлять.

– Вы Иван Эммануилович, – сразу же ответил я.

– Вспомнил? – обрадованно хлопнул себя по колену врач.

– Нет, – расстроил я его. – Слышал, как к вам обращается медсестра.

– Понятно, – он снова задумался.

– Вы еврей? – поинтересовался я, с интересом его разглядывая одним глазом.

– Да, это тебя как-то волнует?

На этот вопрос предпочел промолчать. Не то чтобы не любил евреев, я был полностью согласен с одним человеком: «Убей еврея – сделай мир чище». Хотя он вроде про иудея говорил, но особой разницы я не видел, так что при любой возможности портил им жизнь конкретно. По крайней мере всех Кацев и Рабиновичей из своей девятиэтажки повывел, кто сам уехал, а кто и… Но это другая тема, трупом в речке больше, трупом меньше… Кто их считает?

Видимо, доктор понял меня правильно, но почему-то не рассердился, а насмешливо хмыкнул.

– Настя, приберись тут, я сейчас вернусь, – велел врач и, бросив на меня быстрый взгляд, вышел из палаты.

– Настя? Вы ведь Настя? Если можно, я бы хотел еще воды и приподняться, сесть то есть.

Медсестра просьбу выполнила, напоила и помогла принять полусидящую позу, приподняв подушку.

Пользуясь возможностью, осмотрелся и почти сразу наткнулся на пару внимательных глаз. Палата оказалась четырехместная.

У противоположной стены на кровати лежал мужчина с забинтованным животом, судя по виду – или без сознания, или просто спит. У той же стены, но ближе к окну, еще один, с забинтованной челюстью, это он меня рассматривал. Кто был сзади, не видел, но судя по громкому сопению, там тоже кто-то лежал.

Медсестра Настя сама устроенный бардак убирать не стала, а нагнала целую толпу санитарок, которые быстро придали палате первоначальный вид, даже пол вымыли, причем дважды.

Доктор вернулся не один, а в компании других врачей, причем ни одного молодого, всем на вид за полтинник. Главенствовал среди них сухонький старичок академического вида с орденскими планками, мелькнувшими под расстегнутым халатом. У этого, в отличие от остальных, халат расстегивался спереди. Среди знаков отличия я четко различил и опознал одну – орден Ленина. Боевой старик, похоже.

Поправив рукав новенького свежего халата, Иван Эммануилович подошел ко мне и, посмотрев в открытый глаз, сказал:

– Ну что, Игорь, давай мы тебя осматривать будем.

И действительно, полностью осмотрели, дальше они работали по моей амнезии. После часа расспросов был поставлен диагноз. Диссоциированная амнезия. Знать бы еще, что это за амнезия, но врачи ничего не сказали. Негромко совещаясь, они вышли из палаты, оставив нас одних.

Было скучно, но я развлекался тем, что пытался овладеть рукой, точнее пальцами. Рука не своя, движения фактически другие, рефлексы не действуют, вот и смотрел на молодую, фактически мальчишескую безволосую руку и разгибал и сгибал пальцы.

«А ведь, кто я такой, мне так и не сказали», – подумал я меланхолично. Одно и то же действие меня как-то усыпляло, поэтому мысли текли медленно. Я не знал даже какое сейчас время суток, не считая дня недели, месяца, да и года.

Лежал я головой к окну и ногами к двери, так что улицы не видел, хотя если судить по уровню света и солнечному лучу, сейчас день, ближе к вечеру, точно не скажу. Анализ одежды врачей и медсестер показал – если за окном не осень или весна, то зима точно. Некоторая одежда, что мелькала под халатами, на это намекала. Так что я попал не только в другое тело, но и, похоже, время года изменилось, интересно только насколько?

– На ужин! – услышал я женский крик в коридоре. Однако из нашей палаты так никто и не встал, видимо, все тут были лежачие.

Через пару минут в дверь ткнулось что-то железное, и в палату вкатилась тележка с тарелками.

– Ну что, больные, сейчас кормить вас буду, – известила нас санитарка. Я уже научился их различать, халаты были немного другие.

Сначала она подошла ко мне и поинтересовалась:

– Сможешь пользоваться столовыми приборами?

– Пока не попробую, не узнаю. Помогите сесть.

Санитарка помогла мне сесть и поставила на стул тарелку с кашей и стакан чая.

– Вот хлеб и ложка.

Взял протянутую ложку, причем получилось только со второй попытки. С первой я позорно промахнулся.

«Нет, надо что-то с этим делать, да и осмотреть себя тоже нужно. А то, может, попал в тело какого-нибудь задохлика, вроде нашего Мойши, которого я сунул в мусорный бак», – размышлял я, пытаясь поесть, однако и тут чужие руки внесли свои коррективы – ложка тыкалась в любое место, кроме рта. То есть если я ел задумавшись, то ложка точно проходила мимо рта, если сосредотачивался и смотрел на нее, то попадал куда надо. Однако было одно но: сосредоточиться было трудно, я постоянно прикидывал разные варианты своего, можно сказать, внедрения, и свои шансы на легализацию.

Вопрос решился просто: я стал пользоваться двумя руками. По крайней мере так не разбрызгивал кашу и попадал куда надо. Судя по всему, такой разнос в движениях был из-за нашей разницы в комплекции. Доедая кашу, стал обдумывать эту версию.

«А ведь похоже. Это что, теперь мне полностью нужно переучиваться на новое тело? М-да, но как ни странно, это даже к лучшему, чем больше времени проведу в больнице, тем легче будет адаптироваться».

Вытерев полотенцем, висящим на спинке кровати, лицо, с интересом посмотрел на соседа сзади, которого как раз сейчас кормила санитарка. Это был могучий мужчина лет сорока с усами, как у Буденного. Судя по гипсу, у него были сломаны обе руки.

Осторожно, потихонечку приняв полусидячее положение, я стал размышлять о своей будущей судьбе, однако ни к чему это не привело. Слишком мало информации. Нет, кое-что есть, конечно. Хотя бы одежда, да и обстановка в палате. Было такое впечатление, что я застрял в какой-то больнице в самой глухомани, которая так и осталась на уровне конца шестидесятых.

– Больной, вы съели только половину, – тихо произнесла санитарка.

– Не хочется больше, спасибо.

Проследив взглядом, как санитарка вместе с тележкой вышла из палаты, снова было уставился в потолок, как дверь открылась, и вошел Иван Эммануилович.

– Игорь, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он, требовательно глядя мне в глаза.

– Как сильно избитый человек. Может, вы все же расскажете мне, кто я? – Но ответа так получить и не успел. Дверь в палату внезапно распахнулась и к нам ввалилась странное существо, в котором я позже опознал женщину лет сорока в ворохе одежд и юбок.

– Изя?! Изенька, сынок, что же они сделали с тобой?! – выкрикнуло это… эта… женщина и, к моему удивлению, ринулась ко мне.

– Изя??? Я еще и Изя??? А-а-а-а-а-а!!! – только и сумел выдохнуть-выкрикнуть я, прежде чем эта женщина приблизилась.

От моего крика женщина отшатнулась, но потом, взяв себя в руки, снова кинулась ко мне. Пользуясь моей слабостью, меня всего обслюнявили поцелуями, закапали слезами и оглушили причитаниями.

– Изенька, кто это сделал?! Кто тебя избил?! Как ты себя чувствуешь? Опиши мне этих подонков, я их из-под земли достану! Милицию на них натравлю…

– Женщина, да вы кто такая?! Отойдите от меня, я вас не знаю!

* * *

Что можно сказать? Первая неделя была самая тяжелая. Тут, что ни говори, но нужно сказать спасибо всем «моим» родственникам со стороны матери. Они расписали дни по дежурствам и с какой-то даже манией приходили и заботились обо мне. Сам я детдомовский, и для меня все это было странным. Я еще ни разу не видел столько любви и нежности к себе от столь разных людей. Даже довольно молодая на фоне остальных двадцатисемилетняя Серафима, ничуть не стесняясь, мыла меня и подтирала, если у меня случалась «неожиданность» с взбунтовавшимся желудком.

После того как я очнулся и поел, со мной стали происходить странные вещи. То есть я фактически полностью утратил контроль над телом. Были, конечно, странные периоды, когда я себя более-менее чувствовал, как в первое свое пробуждение, но тогда никак не мог снова взять верх над телесной оболочкой.

Нет, говорить там, или немного двигаться в пределах койки еще мог, но остальное…

Однако надежды я не терял и продолжал бороться, тренируясь. Очень помог подаренный Иваном Эммануиловичем экспандер, по крайней мере руки у меня теперь были постоянно заняты. Но кормили меня по-прежнему с ложки, я сам попросил, надоело, что меня постоянно моют, вот уж когда приду в форму… А то, что приду, я ни капельки не сомневался.

Теперь я, по крайней мере, знал, где нахожусь, то есть в каком времени. Ошибки быть не могло. Ноябрь тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Вот такие дела.

– Игоря, я тебе книгу принесла, как ты и просил, – протянула мне Серафима алгебру за девятый класс. – Завтра Толик придет и принесет все, что вам назадавали за время твоего отсутствия в школе.

Раз попал в тело ребенка, то нужно соответствовать, я уже несколько дней восстанавливал школьные пробелы в памяти. А Толик – это мой младший брат, он младше меня на три года и ему уже двенадцать, мне, соответственно, полгода назад исполнилось пятнадцать.

Думаю, пора рассказать, куда я попал. Тело, в котором я находился, ранее принадлежало Изе Викторовичу Соколову (о как!), но все его звали Игорем, я тоже на этом настоял, и только мать тела звала его по имени, записанному в метрике. Мой отец, стройный с проседью в волосах мужчина, ходивший только с тростью, Виктор Алексеевич Соколов, работал диспетчером в автохозяйстве. У него не было левой ноги – потерял в сорок третьем на Курской дуге, когда в кабину его самолета попал снаряд. Так летчик-штурмовик оказался в госпитале, где и познакомился с медсестрой Сарой. К сорок шестому у них на руках появился ребенок, то есть это тело, к этому времени они уже сыграли свадьбу. После окончания войны они поехали в Ленинград, но отец летчика-орденоносца резко отрицательно отнесся к невестке-еврейке и фактически выкинул их на улицу в лютые морозы, не обращая внимания на то, что та на сносях. Тогда они поехали к родственникам жены, где я, то есть это тело, родился, и вот они уже пятнадцать лет как проживают в славном городе-герое Киеве. В сорок девятом родился Анатолий – серьезный паренек, с черным, как смоль, чубом; а еще через семь лет – две дочки-близняшки, Тома и Лида. Сестренки мне понравились: похожие на мать суетливостью, но ласкуньи. Жила семья Соколовых в двух комнатах большой коммунальной квартиры в центре города. К этому времени я успел познакомиться со всеми «своими» родственниками, включая близких. Мне они в принципе понравились, и спокойный непьющий отец, и суетящаяся мать, которая так напугала меня в свой первый визит. Как бы то ни было, но мне пришлось вживаться в роль их сына и брата. Вроде нормально. Хотя если что, я играл тормозящего финна. Прокатывало иногда.

Один раз как-то я поймал брата за руку – раз одна из сиделок-родственниц отошла на пару минут – и начал расспрашивать его о себе. Каким «я» был.

Толику это явно не понравилось, и отвечал он не совсем охотно, возможно даже пару раз солгал. Но я смог просчитать его. После анализа я сделал вывод: Изенька был еще той мразью. Стукач в полной интерпретации этого слова. Наверное, именно из-за этого его так и обработали. В принципе, может, даже за дело, но проблема была не в том, что было заслужено, а в том, что в тот момент в теле находился я. В общем, только по этой причине парням не жить. Без шуток.

Шел конец ноября шестьдесят первого года. Мне нужно было восстанавливаться и вливаться в общество, одновременно собирая и анализируя информацию. Долго меня держать в больнице вряд ли будут. Но тут я ошибся – мной заинтересовался один из врачей и начал писать диссертацию на эту тему, поэтому на пару месяцев меня в больнице задержали, пообещав чуть позже перевести в военный госпиталь, где были спортзал и тренажеры. В общем, повезло, время мне было нужно.

К середине декабря я полностью восстановил все школьные программы, так что проблем с возвращением не будет. Наверстал и убрал пробелы, но вот с остальным пока не ах. С первого декабря я стал выходить во внутренний двор больницы, а спустя две недели уже бегал кроссы по молодому снегу и крутил солнышко в спортгородке техникума, что находился рядом с больницей. Ну, что сказать, это тело соплей перебить можно, вот я и начал восстанавливать, вернее, даже заново создавать мышечную массу. Первые же попытки показали, что это будет очень трудно, но я не унывал, с каждым днем усиливая нагрузку. Доктора наблюдали за мной. В принципе, физические травмы уже вылечились, но вот рефлексы… Но и тут я нашел выход, хоть и случайно. Как-то восьмого февраля тысяча девятьсот шестидесятого второго года к одному из моих соседей по палате пришел сын, с тренировки, звякнув на входе струнами гитары. Попросил подержать инструмент в руках. Я, не задумываясь, сделал гитарный перебор, причем сыграл так чисто, как не всегда в прошлой жизни получалось, а я ведь был довольно неплохим гитаристом и имел классический баритон. Сейчас-то у меня был ломкий тенор, но и песни под этот голос я знал.

Одно меня радовало, теперь с этой амнезией я могу себя вести, как мне заблагорассудится, все спишется на травму, даже изменившийся характер.

После этого я насел на родителей, и маме со слезами на глазах пришлось покупать гитару. Не потому, что жалко, а потому, что когда она принесла «мою любимую скрипку», я просто спросил – мне ее сразу об стену разбить или подождать, когда она выйдет. В результате планы матери сделать из меня великого скрипача провалились, зато Толик стал навещать меня каждый раз все с более грустным видом. Видимо, скрипка ему перешла по наследству.

Вот так и шло время, пока третьего марта (с госпиталем таки обломилось) навестивший меня брат, принесший новые школьные задания, не сообщил, что меня придут навестить одноклассницы. Меня изрядно удивляло, что никто не приходил из класса, это было противоестественно, но составив схему характера, что был у тела до меня, я понял, что вряд ли кто придет. Даже староста побрезгует.

Три девочки-подростка в школьной форме сдали верхнюю одежду в гардероб и, сжимая в руках портфели, остановились в приемном покое.

– Все-таки зря мы пришли, – сказала одна из них, с рыжими косичками. Холл был пуст, только дежурная сидела у стола с журналом регистрации, поэтому говорили они спокойно, хоть и не повышая голоса.

– Да ладно, быстро отмучаемся, потом Марине Львовне доложимся – и все. А то она и так постоянно спрашивает, как там Соколов. Как будто его брат не приходит и не рассказывает, – ответила другая, с крупными чертами лица и комсомольским значком на еще не большой груди. – Постоянно мне говорит, что я, как староста, должна всегда во всем быть в курсе. Как будто мне нравится этот слизняк.

Третья, молчавшая до сих пор, поставила портфель на скамейку и села, вторая присела рядом. Староста, отдав им портфель, подошла к молодой женщине в халате медсестры и сообщила, что они к Игорю Соколову.

– А, к Игорьку? Так нет его сейчас в больнице, на спортивной площадке он, бегает или на брусьях висит. Ему небольшой спортзал сделали в ремонтирующейся палате, – улыбнулась та. В это время дверь открылась, и в приемный холл влетел шустрый, стройный, коротко стриженный паренек, от которого буквально волнами исходил оптимизм. Даже свежий шрам, пересекавший бровь, не портил черты довольно красивого лица с выразительными глазами. А наоборот – придавал ему некий шарм.

Все три девочки, широко открыв глаза, смотрели на него, узнавая и не узнавая, настолько их бывший одноклассник изменился.

Отряхнувшись от снега, он даже мельком не посмотрел на одноклассниц и, улыбнувшись шикарной улыбкой, обратился к медсестре, которая тоже обернулась ко входной двери:

– Лариса, любовь моя, как вы тут без меня? Скучали?

– Ой, так уж и любовь, – невольно улыбнулась дежурная. – Ты те же слова Марте вчера говорил. Операционной сестре из травмы.

– Ну что вы, Лариса, любовь, как трусы у моряка, один раз и навсегда.

В это время мимо поста проходил крупный мужчина в пижаме, с наколкой якоря на руке, он-то грозно и воскликнул:

– Но-но-но! Кто тут на флот бочку катит?

– Нечего подслушивать, иди, Матвеич, куда шел, – отмахнулся от него паренек.

– Смотри, в спарринг со мной встанешь на сегодняшней тренировке, все припомню.

– Ой, испугал. Вечером в спортзале. Там как раз новый боксерский мешок подвесили.

– А старый?

– А старый я порвал, – ухмыльнулся паренек.

– Опять этот кобель у поста крутится, – послышался старческий голос, и в проеме двери с надписью «Старшая медсестра» появилась пожилая, но бойкая старушка. – И так всех девок перетоптал, еще сюда лыжи навострил. И не стыдно тебе?

– Стыдно когда видно, – гордо выпрямился тот.

– Игорь, это к тебе, – подбородком указала дежурная на девочек, пока старшая медсестра от возмущения набирала воздух в легкие. – Наверняка одна из них твоя тайная любовь.

– Соплюшками не интересуюсь, – наконец паренек повернулся и серьезно их осмотрел. Веселья в его глазах уже не было.

Осмотрев всех трех девок, я спросил:

– Альбом принесли?

Все три закивали болванчиками.

– Вам бы с такими огромными глазами в японских анимешных фильмах сниматься, – невольно хмыкнул я себе под нос.

– Мы… кхм, – прочистила горло девчонка с крупными чертами лица и продолжила: – Мы принесли фотоальбом класса, как ты и просил. А еще вчерашнее классное задание по шести предметам.

– Хорошо.

Сев между двух девок, я взял альбом и, найдя фото всего класса, быстро его просмотрел, после чего ткнул в фото одного из мальчишек.

– Это кто?

– Женька Свиридов.

– У него случайно перелома ноги не было примерно в то время, когда на меня напали?

– Да, точно, только он лежал в другой больнице, в которой твоя мама работает.

Погладив пальцем фото, я пробормотал себе под нос:

– Скоро увидимся, гаденыш, – после чего посмотрел на девчат и велел: – Давайте показывайте, кто тут на фото. Имена, фамилии и кратко характер.

Когда девочки вышли из здания горбольницы, они еще некоторое время пребывали в ступоре. Первой в себя пришла, как и ожидалось, староста.

– И что это было?

– Это не Соколов, – уверенно ответила другая. – Где кудряшки, испуганный взгляд и писклявый голос? А вы видели, как он рассматривал фотографию Свиридова? А как расспрашивал?

– Как и всех, – пожала плечами староста.

– Нет, я видела его глаза, там было столько ненависти! А про ногу он спросил – ведь Женька именно тогда ее сломал!

– Так он же с дерева упал, – неуверенно сказала рыжая.

– Это он так всем говорил.

– Надо во всем этом разобраться, – решила староста. – Игорь сказал, что через неделю его выписывают. Там и разберемся.

– До окончания учебы осталось всего чуть больше месяца, – вздохнула рыжая.

Мне, конечно, не нравилось, в чем тут ходят, я раньше всегда одевался стильно, поэтому когда принесли серые теплые брюки на ворсе, свитер, рубашку и пальто с шапкой из кроличьего меха, то окончательно скис, а когда увидел ботинки, то чуть не умер от одной мысли их надеть. От стыда умру, если все это надену.

Сам я за последнее время носил только больничную пижаму и много раз стиранный спортивный костюм, что перепал мне от отца. Этого хватало, я даже в самые жгучие морозы бегал кросс и занимался на турнике. Ни разу не замерз, хотя, конечно, если поднимался ветер, то оставался в самодельном спортзале, сделанном по приказу главврача. А так даже не чихнул ни разу.

С тоской посмотрев на брата – это он должен был довести меня до дома и проследить, чтобы не заблудился, – я начал одеваться. Собрав вещи и попрощавшись с соседями, особенно с капитаном, что лежал на соседней койке, я вышел в коридор. Провожать меня пришли многие из женского медперсонала, мне было, на ком оттачивать свое мужское начало, поэтому раздав несколько воздушных поцелуев, я поспешил с братом выйти на свежий воздух. Мало ли что, вдруг какая заявит, что беременна. Ну на фиг, все-таки я тут изрядно повеселился, усмиряя бушующие гормоны.

– Прощай, одна тюрьма, и здравствуй, другая, – буркнул я и направился вслед за братом к автобусной остановке.

– Чего? – не расслышал Толик.

– До дома далеко идти?

– Да минут сорок.

– Пешком пошли, прогуляться хочу. Заодно город покажешь.

– Ага. Давай тут обойдем.

– А что тут строят? – спросил я, озадаченно глядя на отвалы земли и щебня, присыпанные снегом.

– Метро, – гордо ответил брат. – Еще одну ветку строят.

Забросив узел с личными вещами за спину, я неторопливо шагал рядом с Толиком и слушал его. Чехол с гитарой нес брат. Где кто живет, чей это дом, где здания администрации, магазинов и остановки троллейбуса. Школу он мне показал мельком, она была на другой стороне улицы. Немного забавляли транспаранты с лозунгами, но в связи с отсутствием рекламы, встречены были мной вполне благожелательно.

Больше всего меня удивляла одежда и довольные и радостные лица прохожих. Постовой в шинели с двумя рядами блестящих пуговиц и шапкой-ушанкой, что стоял на перекрестке, тоже привлек внимание, но не сильно. Когда к соседу по палате приходили сослуживцы, я успел рассмотреть форму, понимая, что она мало похожа на привычную мне милицейскую. Видимо, ту введут позже. Да и то, что МВД сейчас не МВД, тоже удивляло. Оказалось, называлась эта структура – МООП. А расшифровывалась как Министерство охраны общественного порядка. Во как.

Наконец мы зашли в небольшой проулок, с одной стороны был высокий забор и заводской корпус, с другой – три двери в подъезды пятиэтажки явно еще царской постройки. Двор был пуст, ни одного человека.

– Мы на пятом этаже живем, окна на другую сторону выходят, – сказал Толик.

– Ага, – принял я информацию к сведению.

Двор, как я уже говорил, был пуст, хотя тропинки расчищены, да доносился детский смех и визг из-за угла дома.

– Там снежная горка, все дети из соседних домов туда после школы и садика бегают.

– Ага, – повторил я.

С этой стороны дома был сделан кованый железный забор с острыми зубьями сверху, к подъездам было проделано только три прохода, в остальном забор шел ровно, поднятый на полуметровом фундаменте. Наверняка так же, как и дом, он был царской постройки, хотя судя по едва заделанным щербинам на стене, но уже закрашенным известью – дом был покрашен в белый цвет – бои шли и тут.

В это время сверху я отчетливо расслышал скрип окна, кто-то открывал одну из створок. Посмотрев наверх, я рассмотрел парня моих лет, который смотрел на нас и щерился. Брат почему-то заспешил укрыться во второй подъезд, где, видимо, мы жили. Парень показался мне знакомым, поэтому я помедлил, переводя взгляд с него на забор и обратно, после чего последовал за братом.

Брат, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на пятый этаж, говорил:

– Сегодня четверг, все на работе. Так что в это время редко кого встретишь. Сейчас я тебе покажу нашу квартиру, а потом побегу за Лидкой и Томкой, потом мы еще зайдем в магазин, надо будет купить хлеба, молока и сметаны.

– Толя, знаешь, думаю, что в магазин я и сам схожу, заодно прогуляюсь и осмотрюсь.

– Но…

– Я не инвалид, разберусь.

– Ладно, – сдался брат. – Тогда мы с сестренками на горку по пути зайдем, покатаемся.

Причем лицо у него было такое, что он бы и сейчас туда рванул.

«Совсем еще ребенок», – с неожиданной теплотой подумал я, с легкой улыбкой наблюдая за братом. Подойдя к одной из двух дверей, к той, что находилась справа, и не пользуясь ключом, тот просто открыл ее.

«Ах да, тут же коммуналка», – подумал я, разглядывая шесть звонков, рядом с каждым карандашом была написана фамилия с инициалами. Соколовы шли третьими.

Когда я следом за братом зашел в прихожую и тоже начал снимать обувь, из первой же двери справа вышел тот самый парень, которого я видел стоявшим на подоконнике.

«Не ошибся, он это», – мысленно подумал я, спокойно глядя на лицо одного из тех подонков, что избивали меня.

Брат как-то сжался, но я спокойно посмотрел на парня.

– Вернулся, значит? – фыркнул тот и скрылся у себя в комнате.

– Кто это? – спросил я Толика, следуя за ним к нужной комнате.

– Пашка Ромов.

– Хороший пацан?

– Не сказал бы.

– Понятно.

Мы прошли по длинному коридору и подошли к четвертой двери слева. Понюхав воздух, я понял, что с кухни тянет запахом жареного лука и еще чего-то незнакомого.

Коммунальные квартиры были разные. Были такие, где соседи жили держась друг за друга и помогая чем есть, в общем, дружные и хорошие соседи. Были и плохие, там, где царила грязь, боль и страх. Эта явно относилась к первой, жили, похоже, тут дружно, атмосфера наводила на такие мысли.

Брат ключом отпер замок и распахнул дверь, мы прошли в мое временное жилище. Обстановка была немного спартанской, но музыкальный прибор с огромной жестяной трубой указывал на некоторый достаток в семье. Комод с хрусталем и другой посудой только подтверждал это. Был еще ковер на стене и широкая тахта. Про стол у окна и несколько стульев не стоило и говорить. В стене слева от входной двери виднелся открытый дверной проем.

– Тут мы обедаем и родители спят, а наша комната там, – указал брат на дверной проем. – Раздевайся, вот твои тапки.

За десять минут, после того как мы сняли верхнюю одежду и повесили ее на крючки у входной двери, он показал мне наши комнаты, общие туалет, ванную и кухню, а также объяснил, кто где живет. Кроме нас и уже знакомой семьи Ромовых было еще четыре семьи. В основном молодые, пенсионеров не было. Большая часть были работниками автохозяйства рядом с домом. Я ошибся – это был не завод, а ремонтный цех автохозяйства, где отец работал диспетчером. Остальные четыре семьи носили фамилии Ивановы, Дашкины, Судаевы и Розовы. Родителей еще не было, но часть школьников, у которых должны были закончиться занятия, скоро начнут прибывать домой. Кроме нас в этой коммуналке было еще семь детей. Одного мы видели, остальные, наверное, или в школе, или в садике.

– Не надо меня опекать, я не маленький, – сказал я Толику, который медлил идти в садик за сестренками. Тот вздохнул и достал из кармана мятый бумажный рубль и горсть монет.

– Бидоны для сметаны и молока на полке у двери, я тебе показывал. Там же сумка. Магазин через три дома от нашего, в переулке. Называется «Колхозник», у любого прохожего спросишь, укажут.

– Ты мне уже это говорил. Я только прошлое забыл, с теперешней памятью у меня все в порядке.

– Ладно, твой ключ висит у входной двери, не забудь запереть, – сказал брат и тут же выскочил, когда я зарычал. Даже мне начали надоедать инструкции, которые повторяются пять раз подряд.

Убрав деньги в карман брюк, я помедлил и стал обходить комнаты. Взяв вещи, я уложил все на свою кровать – потом уберу в шкаф, повесил чехол с гитарой на гвоздик, забитый в стену. Ранее тут, видимо, висела скрипка.

Побродив по комнатам, привыкая к обстановке и запаху, стоявшему в них, я потрогал вещи и, поправив криво висевшую картину с натюрмортом, направился к вешалке, где снял пальто и шапку. Пора идти в магазин.

Сунул оба жестяных бидона в сумку: один, тот что для сметаны, был эмалированным, литра на два, а для молока – алюминиевый, литра на три с половиной – вышел из комнаты и закрыл нашу квартиру на ключ.

Пока я надевал обувь и спускался во двор, мне так никто и не встретился. Только на выходе со двора на улицу попалась девочка лет десяти, которая тихо поздоровалась и, получив бодрый ответ, остановилась и долго буравила мне удивленно спину взглядом.

Повернув за угол, я уточнил у прохожего, где магазин, после чего отстоял небольшую очередь и направился домой, неся в руках тяжелую сумку с двумя буханками черного хлеба, бидонами с молоком и сметаной, которые продавались на разлив из огромных фляг. В магазине витал неповторимый и даже немного знакомый запах.

Когда до дома осталось полквартала, я увидел книжный магазин на первом этаже пятиэтажного здания и, помедлив, повернул к нему. Денег осталось мало, но можно же просто посмотреть.

– Игорь, здравствуй, – окликнула меня дородная продавщица лет за сорок, с явно выраженным вторым подбородком.

– Простите?

– Ой, ты же ничего не помнишь, – жалостливо улыбнулась та. – Я Людмила Андреевна Андреева, мы живем в соседней коммунальной квартире на одной с вами площадке. Моя Настя учится с тобой в одном классе.

– Не помню, но буду знать. Приятно с вами снова познакомиться, – приветливо улыбнулся я, что с этой мордашкой, которая мне досталась, было не трудно. – Мне бы хотелось посмотреть свод законов по уголовному и гражданскому кодексу. Это возможно?

– Ой, конечно-конечно. Я сейчас.

Соседка скрылась в подсобке, после чего появилась с двумя книжицами в мягкой обложке. Обе были красного цвета и имели звезды на обложке.

Получив в руки вожделенные книги, я открыл их и быстро пробежался.

«Да, это то, что мне нужно… Блин, по полтора рубля каждая, а у меня всего осталось тридцать копеек с мелочью».

– Людмила Андреевна, а можно мне взять их в долг? Я постараюсь вернуть деньги как можно быстрее.

– Конечно, я сейчас запишу. Кстати, твой прошлый долг за ноты уплатила твоя мама.

«Ага, значит, это тут обычное дело», – понял я.

Убрав книжицы в сумку, я поблагодарил соседку, вышел на улицу и неторопливо направился домой. Было около четырех часов, скоро вернутся родители с работы. Ну, отец-то к пяти будет, а вот мать работает до шести. Для меня, кстати, после всех этих месяцев адаптации они уже стали родными, и не вызывает отторжения, когда я их называю, как было ранее. Да и родственники со стороны матери, с искренней заботой следившие за мной в больнице, тоже стали родными и близкими людьми. Несмотря на то что являлись представителями еврейского племени. Когда обо мне безвозмездно заботятся – я это ценю.

Во дворе было так же пусто, поэтому я спокойно следовал к своему подъезду. Не знаю, что сподвигло меня отскочить в сторону, видимо интуиция, но сверху начался литься желтый дождь. Я смотрел на ухмыляющегося Ромова, который продолжал мочиться, стоя на подоконнике. Дождавшись, когда искусственный дождь прекратится, я отряхнулся – несколько капель попало, не отрицаю – и еще раз пристально посмотрел на окно Ромовых. Недоносок уже скрылся. Я направился в подъезд.

Стук в дверь я услышал в полпятого, когда заканчивал листать уголовный кодекс. В принципе, изменений было не так много. Я-то больше знал российский уголовный кодекс, но теперь понятно, что большая часть текста взята из этого, из советского. Даже некоторые параграфы совпадали.

– Войдите, открыто! – крикнул я.

Я сидел на стуле у окна, поэтому только повернулся, когда неизвестный открыл дверь.

– Здравствуй, Игорь, – поздоровался старший лейтенант милиции, на входе снимая форменную шапку с кокардой. – Ты помнишь меня?

– Здравствуйте, Петр Семенович. Проходите, присаживайтесь. У меня амнезия, с памятью после того, как очнулся в больнице, все в порядке, – на всякий случай я напомнил. – Вы трижды приходили ко мне насчет нападения, но, как и тогда, и сейчас я скажу. Ничего не помню.

– Я по другому поводу, – ответил участковый и присел на тахту, застеленную покрывалом. – Ты ничего странного не слышал у вас в коридоре?

– Да нет. Я только проснулся… правда, не понял, из-за чего. Ходил в магазин за свежими продуктами. Но, видимо, слишком устал и лег спать. А потом меня что-то разбудило, решил вот почитать.

– А что тебя разбудило, не скажешь?

– Да нет, не знаю.

– Хм… Не знаю даже, как тебе сказать.

– Говорите прямо, что-то случилось с моими родителями? Братом?! Сестрами?!

– Нет-нет, – поспешил успокоить взволнованного меня участковый. – Ты знал Павла Ромова?

– Да, когда мы шли из больницы, он выглядывал из окна, а потом в коридоре брат нас познакомил. Вернее, тот меня знал, просто Толя мне сказал, кто это такой… А почему вы сказали «знал» – в прошедшем роде? Я теперь его так и так знаю.

– Он выпал из окна. Видимо, несчастный случай, а ведь все его предупреждали, и я в том числе. Да еще случилось это на глазах у Иванишиной с третьего этажа. Сейчас она у себя, пьет успокоительное.

– Беда-а, – задумчиво протянул я.

– Значит, ты ничего не слышал?

– Да нет. По коридору кто-то бегал да причитал, но это уже было после того, как я проснулся.

– Ясно. Ну ладно, пойду к Ивановым, там уже кто-то вернулся с работы, их расспрошу.

– Если я что вспомню, то обязательно сообщу. А так – заходите еще.

Как только участковый вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, я презрительно хмыкнул и снова открыл книжицу на закладке. Роль закладки исполняла бумажка с неровно написанными строками. В ней рукой Павла Ромова были написаны те оставшиеся шестеро, кто напал на меня в октябре прошлого года.

Может, кто-нибудь скажет, что это слишком малая цена за мое избиение, но я считал иначе. У меня такой характер, и менять я его не хочу и не собираюсь. Да, это я отправил Павла Ромова в полет на железные копья забора под окном его комнаты. Жить с ним в одной квартире я не собирался, к тому же старые и свежие сегодняшние грешки не давали мне существовать спокойно. Вот я и решил эту проблему кардинально. Причем именно так, как привык это делать еще в той жизни. Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. Для меня важна внутренняя гармония души, но пока ходят и топчут землю эти подонки, что пытались меня убить, ни о какой гармонии не может быть и речи. Да, я тоже не ангел, более того, если у меня вырастет хвост, копыта и рога, а я начну пахнуть серой, то нисколько не удивлюсь. Это моя внутренняя сущность, и если она проявится внешне, значит, так и должно быть. Я хоть и бывший пограничник, офицер спецназа ФСБ, а после тяжелого ранения сумел пробиться в опера МВД, но положительным человеком меня назвать нельзя. Я никогда не был и не буду хорошим. Таким уж меня сделала прошлая жизнь, и именно с этим характером я и попал в сей мир. У меня были причины уйти на темную сторону жизни, и надо сказать, что я ни разу не пожалел об этом. Будет время, может, приоткрою завесу тайны моей прошлой жизни. Однако я повторю, не надо считать меня хорошим человеком. Это далеко не так.

Теперь можно рассказать о том, что я узнал от Ромова перед тем, как выкинул его в окно. Про Свиридова из своего класса я знал, добавилась только информация о причинах, почему он участвовал в моем избиении. Оказалось, мое тело его сдало, причем довольно серьезно вложило, уличив того в краже денег, аж до директора дошло. Теперь тот на учете в детской комнате милиции. Но это было все с год назад, однако у Свиридова была крепкая память, и он решил поквитаться при первой же возможности. Я сам такой, поэтому хорошо понимаю его, даже жаль, что он выбрал меня в виде цели мщения.

Два других недоросля, Алексей Трифонов и Юрий Родимцев, также учились в моей школе, только в других классах, причины те же. Обоих тело вложило, причем неслабо так. Первого по поводу случайного поджога кабинета химии – родители платили за ремонт, так что злобу тот затаил немалую. Второго о том, что подглядывал к девкам в туалете. Причем тот это делал снизу.

А вот про троих остальных хотелось бы рассказать особо. Трудные подростки, учатся в соседнем районе, все – кандидаты на отчисление. Тело заложило их по ограблению сигаретного ларька, доказать не смогли, но те остались на подозрении.

Положив листок на столешницу, я дотянулся до подоконника и взял из пепельницы коробок спичек. Так-то отец, по словам Толика, курит на кухне, как и все, но на всякий случай пепельница есть и у нас в общей комнате. Глядя, как догорает листок, являвшийся в данный момент уликой, я подумал: «Скоро родители придут, надо будет обрадовать их непредвиденной для семейного бюджета тратой. Хотя на фоне “несчастного случая”, думаю, моя информация пройдет с успехом… Блин, нужно адаптироваться и искать источники финансирования. Можно, конечно, найти работу, но по мне, так проще опустить на деньги местную бандитскую группировку. Тем более один из напавших на меня гаденышей – брат вора. Не вор в законе, но уже близко. По словам Ромова, тот имеет немалый авторитет среди урок, да и сам трижды сидел. Грабить простых граждан даже у меня рука не поднимется, совесть какая-никакая просто не позволит, но вот воры – это совсем другое дело. В общем, посмотрим, цель для отъема денег у меня есть, но нужно подготовиться».

Через некоторое время пришли родители, они включились в помощь соседям, потерявшим сына, а я, сославшись на разболевшуюся голову, пошел отдыхать к себе, благо брат и сестры все еще были на горке. Нужно подготовиться, ведь в понедельник мне идти в школу. А это значит, что до этого времени я должен изучить район, в котором живу. Заодно погуляю у хаты марухи, где жил брат-авторитет одного из избивших меня ублюдков.

Похороны Ромова меня никак не коснулись, я воспользовался своей универсальной отмазкой: «Мам, у меня голова болит», – после которой получал таблетки от головы, брал трофейный бинокль отца – он был маленький и спокойно умещался в кармане – и уходил гулять. Так что похороны и поминки прошли мимо меня, зато гуляя по городу, я в достаточной степени изучил его, чтобы не путаться в улицах и домах. Осмотрел пустую из-за выходных школу, садик, куда водили сестер, ну и, конечно, подходы к квартире бабы авторитета. Имя у него было Гоша-Музыкант, из-за того что он был неплохим щипачом. А пальцы, как у музыканта, и без наколок.

Пятница и воскресенье у меня ушли на гуляния, но вот в субботу после похорон, когда я вернулся домой поужинать и снова уйти гулять, на меня навесили сестер, поэтому вечернее изучение города сорвалось. Немного побыв на горке (пока я не замерз), мы направились через весь город к бабушке с дедушкой в гости. Толик убежал к друзьям, и с нами его не было.

У родителей мамы я еще не был, поэтому сходил из чисто познавательных интересов. Те жили на окраине города в собственном доме, поэтому сестры, хорошо знавшие дорогу, вернее маршрут автобуса и тропку от остановки, показали мне, где они живут. Бабушка, Елизавета Марковна, встретила нас с искренней радостью. Дедушки, Авраама Лазаревича, не было, ушел гулять – оба они были на пенсии, – но довольно скоро вернулся, застав нас за поеданием вареников с творогом.

С бабушкой и дедушкой жила наша прабабушка, Серафима Рузева, удивительно бойкая восьмидесятисемилетняя старушка. Свою жилплощадь она отдала в приданое внучке, троюродной сестре мамы, а сама жила с сыном, то есть с моим дедушкой.

Тогда, за стаканом чая, я размышлял о столь не любимых мною евреях, глядел на прабабушку, бабушку и дедушку, думал, что слегка погорячился, смешав иудеев и евреев. Все прояснил мой дедушка, которого, как родителей и остальных родственников со стороны матери, я действительно стал считать родным.

– Понимаешь, Игорь, – дед потрепал по макушке Тому и снял ее с колен, вручив вареник. – Грань между евреем и иудеем достаточно тонка. Не все иудеи – евреи, и не все евреи – иудеи…

Долго я слушал старого еврея, бывшего интенданта партизанского отряда, о чем свидетельствовали награды: орден Отечественной войны первой степени и медаль «За боевые заслуги» – на фото, что висело на стене. Там дед был куда моложе, видимо, фото было сделано сразу после войны. В общем, он пояснил мне эту грань, достаточно квалифицированно введя в курс дела. Кстати, дед был христианским евреем. Иудеев среди моих родственников не было.

До темноты мы вернулись домой, где попали под заботу матери. Не потерявшая еще былую красоту дама – теперь понятно, в кого я пошел – пыталась нас накормить, невзирая на сообщение, что мы поужинали у бабушки, и отпустила сестер с Толиком на снежную горку. Окрестная детвора там веселилась до девяти вечера. Сама горка освещалась специально подвешенными фонарями, сделанными мастерами автохозяйства.

В воскресенье, как и говорил, я был представлен самому себе, поэтому почти весь световой день просидел на чердаке четырехэтажного дома у слухового окна, выходившего на подъезд и окна квартиры, где жил нужный мне авторитет. За этот день к нему наведалось двое дружков и те самые трое ублюдков, что меня избивали, видимо, они всегда ходили втроем. Также я заметил не совсем профессиональную слежку. После короткого размышления двое молодых парней были признаны мною бывшими коллегами. Видимо, уголовка в чем-то заподозрила Гошу-Музыканта, ну или тренировала молодые кадры. Я сам так часто делал с новенькими и совсем зелеными операми.

Изучив лица и манеру походки всех, кто приходил к Музыканту, я незаметно спустился с чердака и направился домой. Нужно подготовиться, ведь завтра в школу, а вечером встреча с Николаем Петровичем.

Про последнего хотелось бы рассказать особо. Это был мой сосед по палате, капитан милиции Голушко Николай Петрович, опер уголовного розыска. Сошлись мы с ним на почве интереса к восточным единоборствам. Он был самбистом, причем, похоже, не особо хорошим, раз получил десять сантиметров стали в живот, и очень интересовался другими способами убийства себе подобных. А так как я, после того как привел тело в более-менее приличную форму, стал показывать некоторые результаты, то не избежал его внимания. На сетование, что у меня нет хороших спарринг-партнеров, он предложил приходить заниматься к ним в спортзал отдела, где есть отличный инструктор. Мол, там даже иногда люди из комитета тренируются. В общем, договорились встретиться в понедельник вечером.

Утром мы с Толиком надели школьную форму, фуражки с кокардами убрали в портфели, застегнули верхнюю одежду и отвели сестер в садик. После чего направились в школу. Когда я переобувался в сменку, повесив пальто на крючок в раздевалке, ко мне подошла староста нашего класса.

– Здравствуй, Соколов, – нейтрально начала она.

– И тебе не болеть, Ющенко, – спокойно ответил я, надевая фуражку. Убожество эта школьная форма, военизированная страна, но куда деваться, тут все так ходят. Больше всего она напоминала школьную форму главного героя из мультфильма «Вовка в тридевятом царстве», вот и тут все мальчишки так ходили. Ничего общего с той, что помнил я. Разве что у девчонок она мало изменилась до перестройки.

– Меня Юлей зовут, – напомнила та.

– Я помню, – кивком подтвердив, поправил пряжку ремня.

– Пойдем, я покажу, где можно переписать сегодняшние уроки и объясню, где наши классы. Сейчас будет история. Ведет Людмила Андреевна.

– А классная?

– Третий и четвертый урок. Она у нас литературу ведет.

– Хорошо, – сказал я, заканчивая со шнурками и разгибаясь. – Веди.

Следуя по коридорам школы за старостой, я крутил головой, чувствуя, что мне становится не по себе от огромного количества детей, носящихся по коридорам, и от того страшного гомона.

«Надеюсь, я быстро привыкну», – с сомнением подумал я. В это время какой-то мальчишка – на год, может на два, младше меня – умудрился, пробегая мимо, отвесить мне пендаля, но от расправы не ушел. Схватив его за шкирку, я перенаправил маршрут его движения, поэтому он со всего размаху влип лицом в оштукатуренную и покрашенную в зеленый цвет стену коридора.

«Хм, нос и зубы всмятку», – мысленно хмыкнул я и, не сбавляя шага, последовал дальше. Староста так ничего и не заметила, только обернулась внизу лестничной площадки на начавшийся шум в коридоре, мельком глянув на толпу детишек, окруживших пострадавшего.

Показав мне на доске объявлений наш лист с указанием уроков и номеров кабинета, она начала знакомить меня со школой. Некоторые школьники моего возраста здоровались со мной, частью это были одноклассники, остальных я не знал.

Пройдя в нужный класс, староста сказала, показывая рукой на пустую парту:

– Это твоя, ты сидишь вместе с Настей Андреевой.

На парте лежал учебник и тетрадь, показывая, что моя соседка по парте – в школе, просто куда-то отошла, да и в самом классе было всего человек десять, с которыми я коротко и сухо поздоровался. Ни с кем близко сходиться я не собирался.

Когда прозвенел звонок, класс быстро наполнился подростками, большинство глазело на меня. Поймав взгляд Свиридова, я приподнял верхнюю губу, показывая зубы, особенно один, обломанный. Тот все понял и опустил голову. Конечно, не стоило показывать недоноску, что я все помню, но месть тем и сладка, чтобы жертва чувствовала ее приближение.

Наконец в класс вошла пожилая учительница, и все встали. Чуть помедлив, я последовал примеру большинства.

– Здравствуйте, дети, – поздоровалась она.

– Здравствуйте, – хором ответили мы.

– Я гляжу, наш отличник Игорь Соколов вернулся? Ну что ж, давайте начнем урок.

История и последующая за ней биология прошли нормально, хотя больше всего вызывали меня, проверяя, не подзабыл ли чего, но пятерки, появившиеся в дневнике, доказали, что я отличник. Не тело, то уже прошлое – я сам в прошлой жизни закончил школу с золотой медалью.

На уроке литературы я познакомился с классной. Ну, что я скажу… она действительно была классной. Когда в класс с журналом в руках вошла девушка лет двадцати пяти с красивым лицом, обрамленным каштановыми волосами, с грудью третьего размера и точеной фигуркой под строгим серым костюмом, я невольно восхищенно цыкнул зубом и причмокнул губами. Девушка была в моем вкусе, не удивлюсь, что все мальчишки в классе влюблены в нее.

Получив локоть в бок от соседки по парте, немного пришел в себя. Кстати, она еще моя соседка по лестничной площадке. Это ее мама мне продала книжки по уголовному и гражданскому кодексу, за которые я уже занес деньги. Кстати, как оказалось, зарплаты у родителей были небольшими, но они умудрялись с этими мизерными деньгами не только жить, но и как-то содержать нас, своих детей. Вспомнив, как требовал себе купить гитару, я только огорченно вздохнул. Более чем уверен, что родители потратили на это все свои немногие накопления, если они вообще были и не пришлось занимать в долг. Ничего, как стану на ноги, сразу возмещу им все траты.

Классная Марина Львовна была приветлива, она расспросила меня о состоянии, мило огорчилась, что я так ничего и не вспомнил, и начала урок.

Под конец занятия мне что-то прилетело в затылок. Проведя рукой, я увидел на пальцах обслюнявленный комок бумаги. Видимо, классная имела отличной зрение, потому что немедленно сказала:

– Игорев, немедленно встань! Что это за детские игры – плевать в одноклассников?!

– Марина Львовна, вы не волнуйтесь и не огорчайтесь. Во время перемены я сам с ним поговорю, и он больше не будет так делать, – улыбнулся я классной чарующей улыбкой.

Та изрядно озадачилась моим поведением, поэтому спросила:

– Почему ты так решил?

– Понимаете, с разбитыми губами и выбитыми зубами очень трудно плевать.

– Ты хочешь его побить? – удивилась учительница, видимо, за телом в прошлом подобного не водилось. Сзади кто-то захихикал.

– Ну что вы, я его даже не ударю ни разу, – подняв руки, показал я чистые ладони.

– Все-таки я поступлю по-своему… Игорев, дневник!

После того как урок закончился, мы остались в этом же кабинете, так как следующей тоже была литература. Я дождался, когда учительница выйдет, и направился к задним партам.

Ожидая подобного, я морально подготовился, понимая, что мне нужно сразу показать в классе, кто есть кто, чтобы в последующей учебе ничего похожего не было. Угораздило же меня попасть в тело слюнтяя и мальчика для битья…

– Ну и что ты мне сделаешь? – скрестив руки на груди, спросил крепкий кареглазый паренек гораздо крупнее меня. Большая часть класса осталась, ожидая, что будет, поэтому с интересом следили за нами.

Молниеносно нанеся удар в горло, от чего тот захрипел и схватился за больное место, я взял паренька за шиворот и дважды со всей силой приложил его лицом об парту. После чего нанес удары в солнечное сплетение двум вскочившим мальчишкам, видимо дружкам. Пострадавший, держась за разбитое лицо, сполз под парту. Может, и зря я, но надо показать сразу, при первой же возможности, чтобы меня не трогали и обходили десятой дорогой. Эти детки понимали только силу.

– Я все классной расскажу! – крикнула староста и выбежала в коридор, а я, посмотрев в глаза Свиридову, снова приподнял верхнюю губу, взглядом показывая, что с ним сделаю. Пусть немного потрусит, смерть легче встретит.

Как и ожидалось, после произошедшего поднялся гвалт, но к моей парте, где я листал учебник, не приближались, обходя стороной, чего я и добивался. Шум прекратила вернувшаяся со старостой классная. Она велела Игореву идти в медпункт в сопровождении обоих его дружков, тоже получивших тумаков, а мне велела следовать за ней. Как и ожидалось, к директору.

Он находился у себя в кабинете. После стука зайдя, классная пояснила причину прихода, в качестве свидетеля предъявив старосту. Проступок был действительно серьезный, поэтому меня не удивило, что оказался у директора. Сам он был бывшим военным, майором запаса со множеством наград, судя по фотографии на стене. У самого директора даже планок не было на груди.

– Ну, а вы что скажете, молодой человек, в свое оправдание? – к моему удивлению, вежливо обратился ко мне директор.

– Не вижу смысла отпираться от предъявленных обвинений, – пожал я плечами.

– Причину проступка мы поняли, но вам не кажется, что наказание слишком, как бы это сказать… жестоко?..

– Кажется, – согласился я, поскольку считал так же. – Но, видите ли, у меня новая жизнь. Старую я не помню и жить по-старому не хочу. А чтобы поставить себя в классе, нужно было показать, что я изменился и уже другой.

– То есть продолжения можно не ожидать? – сложив руки перед собой, спросил директор. Классная и староста, оставаясь у входа, с интересом ожидали продолжения.

– Это зависит не от меня. Будет продолжение от одноклассников, получат вдвойне. До смертоубийства я, естественно, не дойду, но при нужде покалечу, будьте уверены, – говорил я ровно и спокойно.

– Хм, понятно. Вы не оставите нас? – попросил он классную и старосту, а когда те вышли, встал из-за стола и, слегка прихрамывая, подошел ближе, после чего облокотился-присел на стол. – Мне понятны твои мотивы, но понимаешь, избивать одноклассника на глазах у всех – это не хорошо. Да и проступок его слишком мал для этого…

Зазвонивший телефон прервал наш разговор. Выслушав собеседника с другой стороны провода, директор положил трубку и, вздохнув, сказал:

– Перелом носа и выбито два передних верхних зуба… – устало проведя ладонями по лицу, он посмотрел на меня и спросил: – Сегодня очень похоже пострадал ученик седьмого класса. Твоя работа?

– А есть свидетели?

– Значит, твоя. Давай договоримся, что больше такого в школе не будет? – попросил директор.

– Не проблема, – снова пожал я плечами. – С моей стороны инициативы не будет. Если сразу не отвечу, подкараулю на выходе.

– Я этого не слышал. Все, иди.

Выйдя от директора, я аккуратно прикрыл дверь и спросил у классной:

– Как зовут директора?

– Андрей Петрович Заславский.

– Мировой мужик. Уважаю. Кстати, я обещал ему, что в школе этого больше не повторится.

– Вот и хорошо, – улыбнулась классная и повела нас обратно. Урок, конечно, был мной сорван, но до окончания оставалось еще полчаса, может, что-то успеем.

После уроков меня поймал в гардеробе Толик и, блестя глазами, начал расспрашивать про случай в классе и вызов директора. Дав ему легкий подзатыльник, я велел идти на последний урок, так ничего и не рассказав.

Как и ожидалось, учеба не пошла впрок, на улице меня встречали. Можно было идти по проспекту, но я решил продолжать изучать улицы, поэтому двинулся напрямки, через дворы и подворотни. Соседка по парте задержалась в школе, и шел я один, а когда мне перегородили дорогу шестеро парней из моего класса – Свиридова, кстати, не было, – то даже не замедлил шаг, продолжая надвигаться на них. В разговоры я вступать не собирался, да и давать время злым детишкам накрутить себя тоже. Дети очень жестоки и эгоистичны, не хотелось бы попадать под их пресс, когда они заведутся. Поэтому я напал первым.

Портфель с учебниками полетел в лицо самого крупного из одноклассников – Толика Глазова, дальше я работал руками и ногами. Хоть какое-то сопротивление мне смог оказать именно Глазов, так как занимался в боксерской секции. Но после двух ударов в солнечное сплетение поплыл, дальше я уже пинал его, пытаясь пробиться через зимнюю одежду. Бил я несерьезно, только чтобы проучить. Поэтому кроме множества синяков ничего у них быть не могло. Наконец, когда перестал шевелиться последний (молодцы, никто не сбежал), поднял портфель и, отряхнув его от снега, быстро зашагал дальше. Сам бой длился едва ли больше минуты. Думаю, теперь проблем с одноклассниками у меня не будет.

Дома я оставил портфель и, забрав спортивную одежду, побежал на ближайшую остановку автобуса. Чтобы не терять времени, я решил потратить немного мелочи, чтобы быстрее добраться до нужного здания, где находился спортзал ГУВД Киевского облисполкома.

Как капитан и обещал, обо мне были предупреждены, поэтому, получив временный пропуск, я переоделся в гардеробе и пошел в спортзал знакомиться с инструктором и другими посетителями.

Вечером, когда стемнело, часов примерно в восемь, в спортзал зашел Голушко, и найдя меня глазами, занимающегося на спортивном снаряде, крикнул:

– Ну, как тебе тут, понравилось?

Спрыгнув с турника, я обернулся и спокойно ответил:

– Честно говоря… нет. Спарринг-партнеры откровенно слабые. Семен Петрович еще что-то может, но у него повреждение ноги со времен войны, поэтому как партнер для тренировочного боя он откровенно слаб, так как у него слабая оборона с левой стороны. Инструктор он отличный, не скрою, но драться мне тут не с кем.

Голушко откровенно засмеялся, даже похлопывая себя по бокам. Инструктор только улыбнулся, так как понимал, что я был прав. А вот здоровенный парень в обтягивающем спортивном трико явно обиделся.

– А что если попробуешь со мной? – спросил он, кивнув на боксерский ринг чуть в стороне.

– Я не боксер, если бой без правил, то обеими руками.

– Тогда все равно на ринг, – рыкнул он.

Все посетители и инструктор с капитаном окружили канаты ринга, пока мы готовились.

– Товарищ капитан, если мой соперник проиграет, дадите мне постоянный допуск в этот спортзал?

– Если победишь, то дам. Только вот объясни, зачем, если тебе тут не нравится?

– Спортзал нравится. Оборудован он у вас отлично, снаряды для занятий неплохие.

– Ну, хорошо… Бой!

Спустя сорок минут, когда мы, одетые, вышли из здания, где находился спортзал, Голушко сказал:

– Пропуск у тебя теперь будет постоянный, однако я немного переиначил твою просьбу и, согласовав с начальством – оно, кстати, присутствовало во время боя – решил привлечь тебя как внештатного сотрудника инструктором по рукопашному бою. Петрович будет твоим начальником. Зарплата, конечно, будет минимальной, но…

– Главное, будет? – закончил я за него.

– Именно.

– Я согласен.

– Вот и хорошо. Будешь приходить после школы. В воскресенье тренировки не проводятся…

После того как я поставил себя в классе, нападки в мою сторону на первое время прекратились, но потом, спустя две недели, когда учитель биологии отвернулся, я получил хороший хлесткий удар линейкой по темечку. Похоже, меня решили проверить на слабину.

– Сомин! – тут же рявкнул учитель.

– О, не беспокойтесь. Я сам поговорю с ним во время перемены. Больше подобное не повторится, ведь со сломанной рукой очень трудно пользоваться линейкой, – после чего я обернулся и жестко улыбнулся сидевшему сзади побледневшему однокласснику. Все уже усвоили, что я слов на ветер не бросаю.

Сидевший через три парты позади Игорев от моего взгляда начал сползать под парту. Так-то я в классе вел себя очень ровно, не сближаясь и не отдаляясь, однако на подобные нападки реагировал мгновенно и жестко. Банально вбивая в уже не детские головы, чтобы меня не трогали.

Вот так и учился, пока учебный год не закончился и не наступили летние каникулы. У меня была мысль закончить школу экстерном, но я отбросил ее, решив дать себе больше времени вжиться в местную жизнь, адаптироваться. Теперь начал жалеть. Еще один учебный год? Могу и не выдержать. Ладно, хоть после десятого класса мы разъедемся. Некоторые одноклассники не задумывались о своем будущем, хотя малая часть начала планировать. Я не отставал от них, у меня было два желания и соответственно два выбора. Медицинский университет в Москве, с возможностью перебраться туда жить, ну, или мореходка в Ленинграде. Я любил море. В общем, пока в раздумьях.

* * *

– Игорь, у тебя какие планы на лето? – спросил отец, когда я одевался у нас в комнате. Сестренки вот уже неделю гостили у бабушки, а Толик отрабатывал в школьном огороде.

– Есть некоторые планы, – несколько уклончиво ответил я. – Хотел скататься на юг, отдохнуть на море дикарем. Но это, скорее всего, после июня, как только получу паспорт и права. А что?

– Хм, у меня есть некоторая просьба к тебе. Нужно отвезти кое-что в Ленинград к моему отцу. Твоему деду.

– Нет, – коротко ответил я, не прекращая занятия.

– Могу я узнать причину?

– Помнишь, когда я лежал в больнице, ты отправил известие своему отцу, что я сильно пострадал, и попросил помощи лекарствами? Что пришло в ответ? «Это не наши проблемы», – процитировал я. – Память у меня хорошая, поэтому отвечу честно. Для меня ты, батя, сирота, родственники только вы и все со стороны матери.

Отец давно принял мое внезапное взросление после того, как я очнулся, поэтому не сильно настаивал. Успел узнать мой упертый характер, если нет – значит, нет.

– В чем вообще проблема? Отправь почтой, – мы прошли в общую комнату, там я, достав черные летние мужские ботинки, начал надевать их.

– Твоих сестер почтой не отправишь.

– А старый козел внезапно осознал, что недолго ему осталось и решил повидать внуков и внучек? Я же вроде первенец у него, так? – Я встал и подошел к зеркалу, придирчивая разглядывая себя. В зеркале отобразился молодой парень в идеально сидящих черных брюках и белоснежной рубашке со стоячим воротником, но расстегнутой на две пуговицы. Все-таки неплохо иметь в родственниках евреев, особенно если часть из них портные и парикмахеры.

– Так, – согласился отец.

– Передай ему дословно мои слова – хрен ему по всей морде, – спокойно сказал я, поправляя рукав рубашки, раздумывая, брать легкую куртку или нет. Вечерами еще холодало.

– Ты груб… сын.

– Не с родственниками и близкими мне людям. Батя, напомню, что в семье я себя веду максимально хорошо и доброжелательно, исполняя все ваши просьбы и пожелания. Но вот это – уже перебор. Они для меня навсегда отрезанный ломоть, и давай больше не будем к этому возвращаться. Ладно, мне на тренировку, вечером еще поговорим.

По пути я забежал за Толиком, он вот уже месяц ходил со мной в спортзал, я его пока не учил, передав Петровичу. В основном он занимался на снарядах да отрабатывал удары на боксерской груше и работал над связками. Через полгодика, когда наберет нужную массу и немного освоится, можно тренировать уже серьезно. Как я сейчас это делаю с тремя оперативниками из комитета. Да, я в некотором роде прославился, поэтому уже была попытка переманить меня в республиканское управление КГБ. Но я сразу сказал – только полным сотрудником с удостоверением, можно и без звания с полной зарплатой, и чтобы все это не мешало мне учиться. Пока думают.

Вечером, когда мы с братом вернулись домой, уже в полной темноте, мама нас покормила. Переодевшись в домашнее, я вышел в общую комнату, понимая, что будет продолжение разговора.

Присев на стул и кивком поблагодарив маму за чай, я закинул ногу на ногу и вопросительно посмотрел на отца, предлагая ему вернуться к начатому в обед разговору.

– Думаю, нам лучше сначала выслушать твои доводы против моей просьбы, – сказал он.

– Доводы?.. – я неопределенно хмыкнул и поставил стакан на стол. – Знаете, я мало что помню, про свою прошлую жизнь так вообще ничего. Но понять, что вы просто отличные родители, в состоянии. Это легко определить по нам – вашим детям. Друзья познаются в беде, не так ли? Беда у меня была, и я могу сказать так: вы все сделали, чтобы я встал на ноги. Вы – моя семья, за которую, если понадобится, я жизнь отдам. Более того, в Киеве и окрестностях у мамы семьдесят два родственника, начиная от прабабушки Серафимы Абрамовны и заканчивая семимесячной Соней, дочкой Решинских, семьи троюродной сестры мамы. Я их всех знаю не только потому, что мне о них рассказали, а потому, что они приходили и реально помогали. Кто достал то редкое заграничное лекарство, от которого у меня прекратились судороги, и помогли мне взять под контроль свое тело? Так я отвечу: помог дядя Рома, племянник мамы, это ведь он работает в ленинградском порту, куда заходят иностранные корабли? Так что для меня они все родственники, которым я буду помогать без вопросов. Последнее отдам, как они это сделали для меня, но вот твои родственники, батя, это… Я даже слов найти не мог, как они мне… не симпатичны. Поэтому сразу скажу, нож я им под ребро при первой же встрече не воткну, но рожи сто процентов начищу, причем с членовредительством. Я умею, ты знаешь. Я своей жизнью достаточно дорожу и бережно к ней отношусь, поэтому к тем, кто так отвечает на просьбу помочь, буду всегда относиться достаточно жестко. Вы знаете, я злопамятный, и память у меня хорошая. Отвечу честно, я того письма никогда не забуду. Искать с ними встречи не буду, но если кого встречу, уж извините, покалечу. Виноват не виноват – мне без разницы.

Переглянувшись с матерью, отец сказал:

– Я думаю, не стоит продолжать разговор на эту тему, раз ты все равно не изменишь своего решения, – получив мой согласный кивок, он продолжил: – Я уже сходил на почтамт и попросил кого-нибудь из Соколовых приехать и забрать Тому с Лидой. Так что тебе ничего не нужно будет делать.

– Это хорошо, – довольно кивнул я.

– Это еще не все. Сын, ты уже взрослый, мы это понимаем и морально уже приняли, поэтому хотим задать тебе вопрос. Ты уже принял решение, куда направишься после школы?

– Да, принял. В следующем году я перебираюсь в Москву, буду учиться на врача со специализацией хирурга. Кстати, раз вы так спокойно приняли мое взросление, хотелось бы уведомить вас, что с сентября, после того как вернусь с Черного моря, я буду жить отдельно.

– А зарплаты хватит? – деловито осведомился отец.

За два месяца, что работал инструктором, я получил сто десять рублей, притом это была половина оклада. Милиция сейчас получала не очень много, даже надбавки за звание не было. Первую зарплату, согласно традиции, я отдал родителям, а вот на вторую почти полностью обновил свой гардероб, оставив мелочь на карманные расходы. Да и Толика с сестрами осчастливил, дав им мелочи на мороженое. Главное, как же хорошо иметь родственников-евреев: купил отличного материала, и они бесплатно по моим меркам сшили пяток рубашек, три пары штанов и куртку. Белье, обувь и носки я купил отдельно. Теперь я выглядел не босяком, а уже стильным молодым парнем. Девушки стали чаще оборачиваться. Последняя мода среди молодежи – это я про стиляг – ничего, кроме презрительного смеха, у меня не вызвала. Хотя я с интересом рассматривал этих клоунов, но больше с познавательной точки зрения. Как еще они будут извращаться с одеждой. Один раз видел стилягу в пижамных полосатых штанах.

– Хватит, к тому времени я надеюсь перейти на полный оклад. Это еще не все. Мало того, как примерный и любящий сын, я буду вас как можно чаще навещать и помогать по мере сил… в основном деньгами.

Отец кивнул, он моими словами был доволен, более того – он был горд, что первый птенчик оперился и вот-вот готов был вылететь из гнезда. Толик, слушавший нас стоя в проеме двери нашей комнаты, спросил:

– А с тобой можно?

– Куда? – удивленно спросил я, обернувшись.

– На море.

– В этом году вряд ли, но в следующем обязательно возьму, слово даю.

– Смотри, я запомнил.

Мама поспешила на кухню, мыть посуду, Толик в домашнем вышел в коридор, поэтому, когда мы с отцом остались одни, я посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Батя, я понимаю, сколько и чего вы для меня делали. Поэтому хочу отблагодарить. В общем, в моих планах через год, может два, переселить вас на окраину в просторный каменный дом с гаражом для машины. Я понимаю, что это будет трудно, но сделаю, будь уверен. Я сам не люблю сюрпризы, тем более неожиданные, поэтому предупреждаю специально.

Отец уже смирился с изменением моего характера, и бахвальства там явно не было, поэтому он удивленно спросил:

– Ты думаешь, сможешь это сделать?

– Да, – коротко ответил я. – Сейчас ты спросишь, откуда я возьму деньги. Так вот, я уже две недели как пишу приключенческий фантастический роман, рассчитываю его отдать в издание в Москве, когда поеду на море. Крюк, конечно. Думаю, к этому времени он будет закончен. Планирую трехтомник.

– Так вот на что ты тратишь все свободное время, а мы думали, что у тебя девушка.

– Она у меня тоже есть, но пока активно этому сопротивляется. Ничего, думаю, ее твердыня скоро рухнет.

– О чем книга, и где ты ее пишешь? – после минутного молчания спросил отец.

– Это будет жанр альтернативной истории. Шестнадцатилетний мальчишка-комсомолец из нашего времени попал в сорок первый на границу, когда немцы двинули. Так что дальше его ждут активные приключения. Написал уже треть. Работаю я над книгой в нашей городской библиотеке, там за небольшие деньги дают напрокат печатную машинку. Как я пишу пером, сам знаешь.

– Почитать перед отправкой дашь?

– Фронтовику и не дать?! Конечно, заодно поправишь, если что не так. Более того, хотелось бы найти фронтовика, который встретил войну на границе, и расспросить его. Можно внести в книгу, что переживали отступающие бойцы и командиры в то время.

– Знаю одного такого, начинал войну в погранвойсках, а закончил в разведбате. Я с ним поговорю.

– Да? Знаешь что, тогда я черновой написанный вариант дам почитать тебе прямо сейчас. Рукопись у меня с собой.

Сходив в спальную комнату, я открыл чемодан, подаренный отцом, и достал из-под кипы белья стопку листов.

– «Смерти вопреки»? – удивленно поднял брови отец, прочитав название на обороте.

– Рабочее название, в редакции наверняка изменят на что-то другое, патриотическое.

– Как прочитаю, сразу сообщу тебе, что не так.

– Я вот карандаш приготовил, можешь делать записи прямо на страницах, все равно это черновик. Только постарайся не афишировать мое новое увлечение. Хорошо?

– Да-да, конечно, – с трудом оторвавшись от первого листа рукописи, ответил отец.

После того как мы легли спать, в комнате родителей еще долго горел торшер на столе и был слышен шелест листов, пока мама не начала ворчать и отец не ушел на кухню. На следующий день, как раз был выходной, воскресенье, отец к обеду дочитал и, встретив меня возвращающимся с прогулки, предложил поговорить.

Мы вышли на пустую лестничную площадку, отец достал пачку «Беломора», выбил папиросу и закурил.

– Скажу честно, понравилось. Есть, конечно, мелкие огрехи, но их можно убрать.

– Рецензию написал?

– В смысле, где нужно поправить?

– Да.

– Да, сделал. Но видишь ли, ты пишешь про пехоту, а я летчик. Да, я начал воевать с середины сорок второго, застал провал Харьковской операции и Сталинград, но кое-что я мог бы тебе подсказать. Хотя скажу честно – не многое. Лучше все-таки взять фронтовика, воевавшего в пехоте. Так вернее будет. Помнишь, я тебе говорил про того, кто воевал с сорок первого?

– Да, конечно.

– Я к нему сегодня ходил, как раз до тебя вернулся, он заинтересовался, просил принести почитать. Думаю, он тебе больше поможет, чем я.

– Когда лучше ему отнести? – после короткого раздумья спросил я.

– Да прямо сейчас. Я бы сам, но он живет через три дома от нас, пока ходил, нога разболелась.

– Так рукопись пока не дописана…

– Ну вот заодно перепишешь и продолжишь. Давай я тебе адрес скажу.

Прогулка к фронтовику прошла хорошо, даже с немалым интересом для меня. И хотя он не очень охотно рассказывал о боях, но поделился некоторым опытом. Рукопись он взял с охоткой, было видно, что этот сорокалетний мужик любил читать, шкафы с множеством книг на это намекали.

В общем, знакомство было удачным для меня, Арсений Петрович Кучер был действительно опытным и нужным мне человеком. Договорившись, что приду за рукописью в следующее воскресенье, я распрощался с семьей Кучера и направился домой. Мне нужно было отдохнуть.

На этом выходной день и закончился. Лег я пораньше, так как следующая неделя обещала быть тяжелой, и нужно было подготовиться к ней как морально, так и физически. Ну, с моральной точки зрения у меня все в порядке, но вот дать отдых телу после месяца тяжелых тренировок все-таки было нужно.

На следующий день, дождавшись, когда останусь в квартире один, я начал готовиться. К этой неделе я шел до-о-олгих семь месяцев, наконец-то месть свершится. С того момента, как меня избили семь подонков, прошло более восьми месяцев, однако я не собирался и банально не умел прощать. Тем более был повод избавиться от них побыстрее. В слежке я узнал, что те трое ушлепков, что близки к ворам, недавно изнасиловали женщину. Ладно хоть не убили, хоть и изувечили как физически так и морально, отчего женщина загремела в психбольницу с острым расстройством. Жаль, что я в тот момент был на тренировке и узнал об этом позже, подслушав их разговор, а то смог бы предотвратить развлечение подонков. Нет, от них надо избавляться и избавлять народ побыстрее.

Приведя в себя в порядок и приняв душ, пока никого не было, я оделся в обычную одежду, то есть так, как меня привыкли видеть. В белую рубашку и черные брюки. В ширпотреб я теперь не одевался. Вышел на улицу и быстрым шагом направился к автобусу. Выйдя через две остановки, я дошел до полуразрушенного бомбежкой здания и, аккуратно разворошив прошлогодние листья, достал вещмешок, в простонародье сидор. Из него вытащил уже другую, неброскую, с зашитыми дырами одежду и ботинки. В общем, такую, в которой ходят достаточно много подростков и которая не привлекает внимания. Еще я надел кепку, чтобы скрыть черты лица. Сам я никогда не носил головных уборов, разве что только зимой. Убрав чистую и новую одежду в сидор, я снова закопал его в листве и вышел на улицу. В общем, замаскировался, даже походку изменил, начав слегка прихрамывать и сутулиться.

Доехав до окраины города, я вышел из автобуса и побежал по тропинке вниз. Нужно было торопиться. На этот день у меня огромное количество планов.

Первым у меня шел Свиридов, одноклассник. В это время согласно результатам устроенной мною слежки, он ходил на рыбалку, поскольку был большим любителем этого дела. Все уже было подготовлено и продумано, поэтому действовал я быстро и не сомневаясь. Да и причина избавиться от него была весомой, ведь он не только участвовал в попытке убить меня, что вменялось ему в вину. Но если я кого-то из этих семерых оставлю в живых, то они обязательно донесут, а этого мне было не нужно, поэтому я избавлялся от них не только в качестве мести, но и убирал свидетелей. Как только они не догадались, что Ромов не сам выпал из окна? Когда-нибудь эта мысль дойдет до них, если уже не дошла. Поэтому и не стоило оставлять их в живых. Хочешь жить – умей вертеться. Этим я и занимался, убирал преграду на своем пути.

Любимым местом для рыбалки у Свиридова была небольшая протока, впадающая в Днепр. В этом месте она густо заросла камышом. В одном из проделанных рыбаками коридорчиков, пробитых до воды, и удил обычно одноклассник.

Может быть, некоторым покажется странным, что я собирался убрать всех оставшихся шестерых ублюдков (Ромов уже поплатился) за один день, а я именно так и собирался сделать, но не хотелось тянуть, лучше сразу закончить с этим делом. Да и другие планы у меня были на эту неделю, не хотелось бы, чтобы они пропали.

Быстро скользя по тропинкам, поворачивая на нужных перекрестках и опуская голову, чтобы козырек кепки скрывал лицо, я наконец дошел до нужного места и, зайдя в проход, шестью прыжками достиг стоявшего ко мне спиной рыбака и нанес ему три молниеносных удара, вырубая.

Быстро проверив, тот ли это, кто мне был нужен, я огляделся – свидетелей не было, хотя где-то рядом звонкими голосами перекликались молодые рыбаки. Быстро сложив удилище, я раздел Свиридова до трусов, аккуратно сложил его вещи. Подтащил парня к кромке воды и опустил туда его голову. Тот начал захлебываться и шевелиться, пришлось добавить по затылку, пока шевеление не прекратилось. Дальше толкнул его подальше от берега в сторону течения. Продолжая оставаться лицом вниз, труп подонка выплыл из камышей, а я, посмотрев на часы (одолжил у отца, своих у меня пока не было), быстрым шагом покинул место свершившегося возмездия.

Второй готов, теперь нужно торопиться. Третий, Алексей Трифонов, обычно в девять часов сорок минут выходил из дома и через парк проходил на стадион, где играл в детско-юношеской футбольной команде, находившейся под эгидой комсомола. В выходные тренировок не было, но перед решающими играми их усилили, поэтому всю эту неделю тренировки будут вестись в ежедневном режиме.

С двумя пересадками я доехал до нужной остановки и вышел у парка. Скрывшись с чужих глаз – побежал.

«Успел», – довольно хмыкнул я, увидев идущую навстречу фигуру в спортивной одежде.

Пришлось замедлить шаг, чтобы мы пересеклись у нужного дерева. Когда мы встретились, я поднял голову, и глаза Трифонова расширились от узнавания, я нанес ему удар в горло и подрубил ногу, от чего он упал на колени, и ударил ему по шее, смещая позвонки. Причина для такого удара была весомой. Я работал под несчастный случай, а если свернуть шею, то любой судмедэксперт поймет, что это убийство, однако если нанести удар, как это сделал я, то тут подойдет любая травма. Даже как если бы споткнулся и ударился шеей о выступавший камень. Бытовая травма, одним словом.

Быстро оглядевшись, нет ли свидетелей, я закинул тело на плечо и тяжело зашагал в заросли. Через сто двадцать два метра остановился у открытого люка теплового коллектора и сбросил труп головой вниз. После чего побежал к остановке.

«Третий есть», – мысленно промурлыкал я, забираясь в подошедший автобус.

Четвертый, Юрий Родимцев, был самым сложным в моем плане. Он записался вожатым в пионерский лагерь и должен был уезжать сегодня. Автобус будет ждать на площади у школы, в назначенном для сбора месте. Родимцева можно было перехватить так, чтобы этого никто не видел, только в одном месте – в подворотне его дома на выходе на улицу Ленина. Три дня планировал, но место для перехвата действительно было одно, его-то я и подготовил.

Успеть я успел, более того, пришлось простоять почти полтора часа, пока не увидел знакомую долговязую фигуру с сумкой на плече, которая свернула в нужную подворотню.

Быстрым шагом догнав его – дворничиха, что гоняла метлой листву, на нас даже не посмотрела – и приобняв одноклассника, зашел вместе с ним в подворотню.

Тот сперва не понял, кто его похлопывает по плечу и дружески обнимает, голос я изменил, но когда он обернулся, чуть не закричал, однако этого сделать я ему не дал. Пробив в горло, дважды нанес удары шилом в висок. Быстро проверив пульс, подошел к стене и, подпрыгнув, достал из ниши монтировку. После чего открыл канализационный люк и сбросил труп вниз, сумка последовала следом. Закрыв люк, я ногой присыпал щели пылью, чтобы было не заметно, что его открывали, и сунув монтировку в рукав куртки – она была короткая, – неспешным шагом направился дальше.

«Уф-ф-ф, повезло, рабочий день, никто в пол-одиннадцатого тут не ходит. Без свидетелей обошлось, а я ведь настроился их глушить», – облегченно подумал я.

Когда выходил из подворотни, мне попалась старушка, ведущая маленькую девочку за руку. Пройдя мимо них, я мельком обернулся. Они прошли прямо, не завернув в подворотню.

Пройдя пару кварталов, я подошел к набережной Днепра и, убедившись, что никто не смотрит, бросил в воду монтировку и шило. Больше они мне не понадобятся.

Дойдя до ближайшего продовольственного магазина, я купил бутылку молока и пару сдобных булочек с небольшим кругом копченой колбасы. Повезло, попал на выброс дефицитного товара. Спустя час я уже сидел на чердаке дома и, с аппетитом обедая, в бинокль следил за домом Музыканта. Их очередь, а также трех оставшихся ублюдков, что пытались меня убить, придет только вечером.

В пять часов я спустился с чердака и, дойдя до схрона, переоделся в нормальную одежду. После чего направился в спортзал – работа никуда не делась, и хотя большинство посетителей приходят после работы, нагрузки с них никто не снимал.

Работал я допоздна, даже Петрович ушел раньше. Такое уже бывало, я приучил местных служащих к своим задержкам. Как только последний посетитель покинул зал, я привел снаряды в порядок и, зайдя в кабинет инструкторов, своим ключом открыл сейф и достал из него два штык-ножа, наглядное пособие. Так-то мы деревянными ножами работаем, но сотрудники МООПа также должны привыкнуть к тяжести настоящего оружия, поэтому бои с тенью они проводили с настоящим холодным оружием.

Закрыв все помещения, я сдал ключи и вышел на улицу, где уже несколько часов властвовала ночь. Дальше я действовал быстро.

Доехав на автобусе до схрона, я переоделся в одежду, в которой работал утром, и поместил штыки за пояс. Убрав нормальную одежду в сидор, поспешил в соседний двор. План по уничтожению бандитов начал претворяться в реальность.

Через два дома зайдя в один из дворов, я подошел к «Москвичу-400» бежевого цвета. Именно из-за этой машины мне пришлось делать схрон неподалеку, она была частью плана. Сняв кожаную перчатку, я потрогал капот. Он был теплый, значит, хозяин недавно приехал с работы. Тряпкой проведя в месте касания, чтобы убрать отпечатки пальцев, я достал из кармана самодельные отмычки. Буквально через три минуты «москвич» заурчал на холостых оборотах. Включив заднюю скорость, я развернулся, после чего выехал со двора и, не нарушая правил движения – спасибо урокам по вождению в школе, – поехал в нужный район. Не туда, где жил Музыкант, а где у него хранился общак. Да, я смог за два месяца непрерывной слежки выяснить это. Частично в этом мне помог один из подчиненных Музыканта – с замашками крысы. Музыкант недавно изрядно избил его, прихватив на воровстве, поэтому, когда Кныш пропал, никто не удивился, а у меня появился дополнительный источник информации.

Подъехав к нужному дому – тут был частный сектор, – я заглушил машину и смело вышел наружу: все равно темно, а ближайший фонарь в ста метрах. Просунув руку и открыв калитку, я прошел во двор и направился к дому, собаки тут не было.

Через минуту после того, как я отбил кодовый стук, раздался старческий голос:

– Кто там?

– Я Олег, от Музыканта. Он просил передать посылку, – это были кодовые слова, которые я узнал от Кныша, хотя где действительно находится общак, он не знал, но посылки передавал.

– Минутку.

Как только старуха открыла дверь, я нанес ей прямой удар в голову, вырубив. После чего подхватил под мышки и занес на кухню небольшой хаты. Прислонив ее к беленой печи, черпнул ковшиком воды из ведра и начал медленно лить на голову. Та закашлялась и очнулась.

– Не советую, связал я качественно. Рекомендую сразу сообщить мне, где находится общак Музыканта.

– Пошел ты, мусор, ничего не скажу, – с ненавистью прохрипела старуха.

– Тетя Тоня, прежде чем идти на дело, я узнал, кто вы и кем были, поэтому жалости к себе не ждите. Удавлю как кутенка. Напомнить, как вы убили детей командира Красной Армии в сорок первом, когда они попросили укрыть их? Так что? Будем говорить?

– Меня на понт не бери, и так ясно, что живой не оставишь. Это тебе делать не резон, так для чего мне с тобой сотрудничать?

– Уйдешь легко, в ином случае пройдусь молотком по пальцам.

После минутного молчания, что я дал старухе на размышление, она наконец сказала:

– Ну хорошо, твоя взяла, шкет. Здесь в кухне сними подоконник, там тайник. Второй на чердаке в коробке из-под обуви. Третий тайник в подполе, банки с огурцами убери, под доской. Закопано с левого края.

– Все?

– Все, что знаю, сказала.

Старуха была убедительной, поэтому я поверил. В подоконнике была жестяная коробка из-под конфет – с золотом, в основном разные ювелирные украшения, но и сорок семь золотых царских монет. В подполе такая же жестяная коробка, но заметно больше по размеру и весу. Только она была замотана в брезент. В ней были деньги, много денег. По примерным прикидкам, тысяч сорок рублей, а это почти десять килограммов драгоценной бумаги, так как все деньги были нового образца. Сотенных не было, и весило все прилично. Около трех тысяч были россыпью, остальное в аккуратных пачках, часть в банковской упаковке, примерно процентов пятнадцать. Без подсказок ясно, что воры ломанули или сейф, или инкассаторов.

Ну, а на чердаке в коробе из-под обуви было два нагана с сотней патронов. Собрав все в мешок, что я нашел у хозяйки, я подошел к ней.

Пережав старухе артерию, дал спокойно уснуть вечным сном, после чего развязал и перенес на кровать.

В доме был порядок. Я все вернул на место, поэтому, выключив свет, тихо вышел во двор и, загрузив тяжелую добычу в машину, направился в город. Первым делом я убрал всю добычу в тайник, даже оружие с собой не взял, после чего вернулся в машину и поехал к хате, где жил Музыкант. Было пол-одиннадцатого вечера, сейчас он со своими подельниками еще должен гужбанить. Соседи привыкли, поэтому милицию не вызывают, да и запугали их.

Оставив машину в соседнем дворе, я подхватил приготовленные вещи и, подбежав к нужному дому, проник в подъезд. По поскрипывающей лестнице подкравшись к нужной двери, прислушался. Едва слышно доносилась музыка и вроде как голоса. Полминуты работы отмычками – и дверь открылась, на цепочку она закрыта не была.

Проникнув в квартиру, я запер дверь, не забыв накинуть цепочку, и взял в каждую руку по штыку, направился по коридору к двери, из-за которой слышалась негромкая музыка. Вдруг дверь слева открылась и послышался шум льющейся в бачок унитаза воды. В коридор вышел невысокий плюгавенький мужичок, подтягивающий штаны. Это был Сема-Перчатка, подельник Музыканта.

«Туалет», – понял я.

Молниеносно нанеся ему два смертельных удара, придержал тело, чтобы оно не произвело шума при падении, после чего подошел к двери и осторожно приоткрыл ее. За круглым столом сидели пятеро человек и играли в карты, похоже в очко, чуть сбоку крутилась пластинка патефона, но вот женщины видно не было.

Меня не заметили, поэтому закрыв двери, я стал проверять остальные комнаты. Во второй – первая была кухней – обнаружилась искомая. Подойдя к спящей женщине, я зажал ей рукой рот и нанес два удара в сердце. Дождавшись, когда тело перестанет дергаться, вышел в коридор и, подойдя к двери, сделал два глубоких вдоха-выдоха и, спокойно открыв дверь, вошел внутрь. На меня не сразу обратили внимание, приняв за своего, сообразили только тогда, когда начал заваливаться молодой парень лет двадцати пяти, разбрызгивая кровь вокруг из перерубленной артерии на шее. Дальше я работал максимально жестко. Следующим стал успевший вскочить на ноги Музыкант.

Спустя две минуты, держа в окровавленных руках окровавленные же ножи, я присел на небольшой диванчик и посмотрел на пленных. Все трое мальчишек, что пытались убить меня, были живы, но не могли пошевелиться, я перерезал им сухожилия. Так же я поступил и с Музыкантом, у меня были к нему вопросы. Единственно, что я сделал – это вставил кляпы, чтобы они не мешали, да связал сзади руки.

Глядя на забрызганные кровью стены, пол и частично потолок, перевел взгляд на себя. Я тоже был весь в крови. Но это все было продумано, рядом с канистрой бензина у входной двери находилась сменка.

Кровь на руках вернула меня в прошлое. Красный – мой любимый цвет, цвет крови. Я стал убийцей в десять лет, отомстив за смерть близкого мне человека. Причем сознательно и подготовившись к этому.

Пять минут у меня есть, нужно дать захваченному вору прочувствовать ситуацию, в которую он попал, поэтому можно вернуться и рассказать немного о себе, как я стал таким, и почему я стал серийным маньяком, о котором в той жизни мало кто знал. Нет, я не охотился на детей или женщин, потому что знал – это не заглушит мою жажду крови, да и не по мне это было. Мои жертвы – это такие же моральные ублюдки, как и я. То есть вся категория маньяков – от сексуальных до серийных убийц. Я не считаю себя положительным человеком, но стараюсь сделать мир чище от этой швали, заодно глуша свою темную сторону, как могу и как умею. Может быть, в будущем кто-то очистит этот мир и от меня. Я не афишировал свою тайную страсть, которая после свершения очередного убийства вычисленного мной маньяка, глушила на три-четыре месяца темную сторону моей души, давая жить спокойно. Как простому гражданину.

Итак, все началось из-за того, что мои родители в восемьдесят первом году погибли при пожаре… Нет, не так сказал. Все случилось тогда, когда наши родители погибли при пожаре. Да, у меня была старшая сестра, Юля. Мне тогда исполнилось девять лет, Юле же было четырнадцать. Несмотря на столь юный возврат, в ней уже начала расцветать природная женственность, все указывало, что вот-вот она станет одной из самых прекрасных юных девушек.

После несчастья нас определили в детский дом, так как близких родственников у нас не было, а единственная тетушка от нас отказалась. Как же я потом ее ненавидел за это, и как же потом она пожалела о своем решении! Я не умел и не научился прощать. Это были мой крест и моя добродетель. Так все от случая и данной ситуации зависит.

Детдом был в Подмосковье, причем один из сложных. Директор – откровенный педофил, любитель мальчиков, воспитателям на все наплевать, тех, кому не было безразлично, потом находили кого с проломленной головой, кого утонувшим. В общем, попали мы в рассадник зла. Сестру почти сразу изнасиловали, пустив по кругу. Несмотря на мой малый возврат, я пытался отомстить, даже найденным железным прутом избил одного из пятнадцатилетних насильников. Обратиться в милицию мне мешали коллективно. За сломанную ему руку я на два месяца попал в больницу. Когда я вернулся в детдом, выяснилось, что сестра повесилась, после этого я замкнулся в себе, ни на что не реагируя. Я был на грани сумасшествия. Как это ни странно, спасла меня другая девочка, попавшая в детдом, мне тогда уже исполнилось десять. Ее постигла участь сестры. Именно тогда я пришел в себя и начал строить планы мести. Трое из насильников к этому времени уже получили паспорта и покинули детдом. Но остальные шестнадцать парней все еще находились под присмотром тех ублюдков, что руководили ими. Дальше я действовал просто, но максимально жестоко. Дождавшись, когда их всех переведут в одну спальную комнату, пока в других идет покраска, начал готовиться. В гараже, где стоял «уазик», принадлежавший детдому, я слил пять литров бензина, и ночью, часам к двум, открыл дверь в комнату и осторожно прокрался мимо кроватей со спящими воспитанниками. Открыв крышку канистры, я начал обливать коридор между кроватями и брызгать на одеяла. Когда до двери оставалась пара метров, кто-то проснулся от резкого запаха бензина и окликнул меня.

Дальше я действовал быстро: канистра летит в середину зала, а я чиркаю спичками. Столб рванувшего и загудевшего под крики подростков пламени аж вытолкнул меня в коридор. Быстро вскочив, я закрыл дверь на ключ, еще и подперев ее ломиком, после чего побежал на улицу. Спастись из той комнаты не смог никто, решетки на окнах и единственная заблокированная дверь не дали этого сделать. О своем поступке я никогда не жалел и жалеть не собираюсь, даже сейчас я считаю, что поступил правильно. Я уже говорил, и сейчас повторю: положительным меня назвать нельзя, поэтому поступал так, как считал правильным в своем детском представлении.

Искупавшись в озере неподалеку от детдома, я вернулся обратно, как раз к приезду пожарных. Меня не заподозрили, а вот директора за все это посадили. Позже, через восемь лет, я встретил его, спившегося и живущего в полуразвалившейся избушке. Надо ли говорить, что эту встречу он не пережил?

У каждого человека, будь то женщина или мужчина, где-то в глубине души прячется темный зверь. У кого-то он загнан в такие глубины души, что не показывает и носа за всю жизнь, у кого-то он вырывается, заставляя хозяев тела творить страшные вещи. У меня тогда он только показал свой нос, все, что я сделал, я делал полностью осознавая свой поступок. Именно тогда, в девять лет, я ступил на путь чудовища, монстра, можно сказать. Осознал я это гораздо позже, а тогда гордился, что поступил правильно и как положено для мести в моем жестоком детском представлении. Ладно хоть, не очерствел душой, но моральный акцент у меня тогда немного сместился, это точно. Повезло, что это не бросилось в глаза преподавателям. Однако другие воспитанники стали меня сторониться. Меня это устраивало.

После этого случая часть детей, включая меня, перевели в другие детдома. Честно скажу, ничего подобного в них не наблюдалось, как в прошлом филиале зла. Дальше особо рассказывать нечего, пока не наступило время срочной службы. Я попал в пограничные войска, на 12-ю заставу Московского погранотряда. Надо ли говорить, что второй год службы пришелся на 1993 год? Ночью тринадцатого громыхнуло. Я тогда был старшим дозора, заметил выдвигавшихся боевиков, сообщил начальнику заставы Майбороде. После приказа отойти, отступил к заставе. Бой был страшный, однако я помнил, как падали вокруг меня товарищи. Как сбило пулей кепи и сорвало погон с сержантскими нашивками. Когда начали заканчиваться боеприпасы, последовал приказ отступать и прорываться навстречу нашим. Тогда, отходя к постройкам, я остановился у горящей БМП и осмотрел заставу, запоминая. Через сутки заставу очистили от моджахедов, но уже без нас. Тогда темный зверек изрядно повеселился, особенно я почувствовал его присутствие в рукопашной: когда были заняты руки, я начал грызть горло боевика, с которым крутился на земле в рукопашной.

После службы я подал заявку на поступление в отряд спецназа ФСБ. Когда попал в пограничники, то напоминал длинный скелет, но за время службы мясо наросло, да и натренировали меня хорошо, поэтому к дембелю я был достаточно крепок и хорошо подготовлен. Дальше началась служба в ФСБ. Длилась она почти семь лет, три из них в штурмовой группе, в основном в командировках на Кавказе. После ранения перешел в инструкторы и занимался этим три с половиной года. Благо там были инструктора разной направленности, дружба с ними помогла подняться по профессиональным качествам достаточно высоко. К тому же некоторые из них ростом похвастать не могли, так что когда я попал в тело Игоря, то у меня были хотя бы теоретические знания, как нужно тренироваться. Раньше я был громилой и больше полагался на силу, после попадания же развивал скорость реакции и ловкость, силу же оставил на третьем месте по важности. Так что в спаррингах я больше работал на быстроте, нанося точные и мощные удары, которые выводили соперников из строя.

Моя карьера в спецслужбах закончилась после командировки в Чечню – некоторые инструктора, чтобы не потерять сноровку, ездили в боевые точки, укрепляя навык. Не отставал от них и я. После того как врачи в госпитале извлекли пулю из легкого, они выдали вердикт: к службе я не гожусь. После госпиталя я недолго думал, куда податься, и решил начать с милиции. После нажатия некоторых нужных кнопок, я оказался в новом райотделе в новостройке Москвы. Так началась моя восьмилетняя служба в уголовном розыске, пока наемный убийца не закончил мой путь.

Служба в ФСБ и частые командировки неплохо глушили мою жажду крови, в милиции же с этим было сложнее. Пара убитых мной щенков, которые грабили и убивали гуляющую молодежь, не принесла того облечения, что мне требовалось. Все изменилось, когда в соседнем районе пошла серия, и всех бросили туда на помощь. Вычислил я ублюдка сам, тот все подтвердил, даже показал, где прятал трофеи, что брал с трупов девушек. Вывезя его за город, я его забил, молотком дробя кости. Мне очень не понравилось, что двумя жертвами маньяка были маленькие девочки, поэтому старался причинить ему как больше боли и чтобы он помучился, зная, за что ему достается. После этого пошла такая волна, что я понял – вот оно. Это то, что мне надо. Почти шесть месяцев после того случая я был в отличном настроении, не вспоминая про свою жажду крови, но счастье длилось недолго, и я понял что нужно снова выходить на охоту. Теперь я знал, кто моя цель. В общем, за время моей службы я уничтожил одиннадцать маньяков, безобразничавших на территории России. За это время я стал отличным опером и раскрывал своих жертв достаточно быстро и точно. Еще бы, коллеги, можно сказать. Я думал так же, как и они. Только дважды у меня случались промашки, когда брал невиновных. Но к этому времени все уже было отработано, поэтому допрашивал я их в маске с сывороткой правды. Невиновных я отпустил, мне лишняя кровь ни к чему. Хорошо еще, что обходилось без свидетелей моей деятельности. Хотя нет, была одна, но тогда я прошел мимо. Только скорчил забавную рожицу девятилетней девочке, что стояла на лестничной площадке, и потрепал ее по макушке. Я с детьми не воюю. Ну, если они в моем представлении дети, конечно.

Потом, глядя на составленный фоторобот, что пришел в наш отдел, только хохотал. В общем, так и жил. Да, я понимаю, что не положительный человек, но и у меня были свои моральные принципы, которым я старался следовать. Без особой нужды простых граждан я не трогал.

За время службы я не забыл про тех трех воспитанников детдома, что ушли от возмездия. Я их нашел, надо ли говорить, что мое лицо они видели последним в своей жизни. Да и умирали они достаточно долго. Как-то я прочитал в одной книге (перевод с испанского), как снимать с человека кожу – инквизиция этим баловалась, а тут, можно сказать, добровольцы. На всех трех опробовал, выяснилось, что без обезболивающего это сделать невозможно. Мрут, твари. На этом мое мщение за сестру закончилось, она могла лежать в могиле спокойно. Скажу честно, она часто приходила в моих снах и молча и печально смотрела на меня, только слезы катились из ее глаз, но когда умер последний насильник, подобные сны прекратились. Я был рад, слишком тяжело они мне давались, я сам просыпался с мокрым лицом и опухшими глазами.

О себе могу сказать так: душа компании, любитель игры на гитаре и обладатель приятного баритона. В гостях, где я был, не включали музыкальные центры, а просили спеть меня.

Во время службы в ФСБ женился и имел дочку-красавицу. После ранения был развод, и дочка жила с матерью, но часто навещала меня. Теперь все мое имущество перейдет ей, согласно составленному завещанию. Ничего, парни из отдела помогут, и все сделают по закону, чтобы дочку не кинули, я с ними об этом заранее обговорил. В момент моей гибели ей было тринадцать лет, и вступит она во владение моей трехкомнатной квартирой и «Инфинити», заработанных на крышевании, только через три года, но парни, я уверен, присмотрят за ней. Особенно за женой – та еще тварь, может и продать принадлежащее дочке имущество. Более чем уверен, в той жизни только один человек искренне скорбит обо мне. Это моя дочь.

На момент службы в милиции я поступил на филфак, просто для общего развития и расширения кругозора. Студентки в библиотеке выглядели очень забавно, когда видели в читальном зале громилу с отсутствием печати интеллекта на лице, с интересом читающего историю античности, неопределенно хмыкающего в разных местах. Учился я заочно и до своей гибели закончить успел. Ко всему прочему, я неплохо владел английским и чуть хуже французским. Ну, по крайней мере, за год до гибели, когда проводил отпуск за границей – отдыхал с дочкой в Париже, – местные меня понимали, да и я, обладая хорошей памятью, изрядно улучшил свой разговорный навык.

Вроде все, больше не о чем особо рассказывать… Хотя нет, о чем это я? Когда я начал работать по маньякам, то, используя архивы ФСБ, МВД, прокуратуры и Интернете, создал свой отдельный архив по маньякам, чуть ли не по минутам восстанавливая их шаги. Можно сказать, мое хобби в свободное от работы время и охоты на маньяков. Архив многое дал мне в поисках и задержании ублюдков. Ну, а так как свой архив я начал вести с первого маньяка, еще с царских времен, думаю, не стоит говорить, что я знаю обо всех преступлениях, которые совершатся или совершились в ближайшем будущем или прошлом. Именно поэтому я решил издаваться в Москве, а не в том же Киеве. В Москве меня ждали, но еще не подозревали этого, два маньяка. Один – Игорь Матвиенко, прозвища он не имел, так как о нем мало знали. Серию он только начал, на его руках кровь двух женщин. Через полгода последует третья жертва, на этот раз мужчина, после чего его собьет машина и серия прекратится. Но я прекращу ее ранее, как только попаду в Москву. Второй был Борис Гусаков, его прозвали, вернее, назовут «охотником на студенток». И хотя он серию еще не начал, я не дам ему это сделать. Третьим был бы Ионесян Владимир Михайлович, который вскоре будет известен как Мосгаз, но в Москве его пока не было, проживал он в Оренбурге. Ничего, подождем. Вместо него на казнь отправится Сливко Анатолий Емельянович, заслуженный учитель СССР. Поеду на Черное море и сделаю небольшой крюк. Думаю, больше никто не будет снимать документальные фильмы с истязанием пионеров. То, что трое из четырех пока еще ничего не совершили, меня волновало мало, опухоль надо удалять заранее.

Месяца два назад я случайно узнал, что нахожусь не в своем родном прошлом. Причем похожесть истории сыграла со мной злую шутку, я настолько был уверен, что это именно мое прошлое, что когда в учебнике истории вычитал, что маршал победы – Рокоссовский, а не Жуков, никак не мог поверить этому. Заинтересовавшись этим феноменом, выяснил, что в остальном все вроде было, как и в моем мире. Отличий почти не нашел, если они есть, а они точно есть, то я о них не в курсе, этот период времени я изучал слабо.

Музыкант пошевелился, переменяя положение тела и отвлекая меня от воспоминаний.

Весело посмотрев на него, я встал и подошел. Присел рядом на корточки.

– Думаю, нам следует поговорить. Честно говоря, трофеев мне достаточно, я не жадный, но глупо уходить без них. Так вот, где у тебя захоронки в квартире? – протянув руку, чтобы вырвать кляп, предупредил: – Орать не советую.

Музыкант все-таки пытался показывать, что он круче меня, видимо, то, что все происходило на глазах его брата, перед которым он был немалым авторитетом, мешало нашему общению. Но именно это мне и было нужно, плевать мне на Музыканта и его захоронки, как я уже говорил, мне хватило трофеев из общака, так что я больше морально давил на тех ублюдков, посмевших и попытавшихся убить меня.

Музыкант держался долго, но вот когда я срубил ему коленную чашечку, уже поплыл. Через минуту я знал местонахождение обоих тайников. Ценностей Музыкант в доме не держал, так как милиция с обыском уже приходила, но кое-что все-таки было. В одном тайнике две тысячи долларов, три тысячи франков и около полутора тысяч рублей. Пойдет на мелкие расходы. Да и доллары пригодятся. В этом же тайнике были аккуратно завернутые в платок документы на имя Жана Требулье, гражданина Французской республики тридцати шести лет от роду. Их я тоже прихватил – пригодятся, чтобы составлять фальшивки.

Во втором были золотые часы-луковицы с золотой цепочкой. Осмотрев их, я сунул вещицу обратно в тайник. Вещи приметная, а я не идиот, чтобы так палиться. Если что надо, куплю, деньги теперь есть. В этом тайнике также находилась какая-то бумага. Прочитав ее, я тряхнул головой и снова прочитал, после чего убрал деньги и документы во внутренний карман куртки и вернулся обратно в зал, напевая любимую песенку-считалочку, сочиненную еще во время учебы на филфаке:

Вот пришел к тебе маньяк. Доставай скорей коньяк, Наливай ему стакан И поленом по мозгам, Бритвой горло перережь, Вырежь сердце, печень съешь, Выпей стопку коньяка, Жди другого маньяка!

Подойдя к тихо стонущему Музыканту, вырвал кляп и показал лист дарственной на дом.

– Что это такое и как это понять?

– Знакомый один дом подарил… сука-а-а, как же больно…

– Продолжай, – жестко велел я.

– Ну, я с его сыном сидел. Он тут недалеко устроился… По Союзу мотался, пока я его случайно не встретил… С башкой у него что-то, то узнавал, то нет. Еще туберкулезом болел. Я его поселил и прописал на одной хазе, а потом уговорил написать дарственную на дом без внесения имени. Нотариус, чья печать стоит, умер, а архив у него сгорел, не подкопаешься. Нужно только данные из паспорта внести – и дом твой.

– И на хрена тебе все это было надо?

– Каменный дом в Сочи стоит больших денег, да и запасной вариант прятаться тоже нужен. Я уже отправлял в Сочи по этому адресу сообщение, что хозяин умер, а дом подарен, правда, не сообщая имени. До соседей и участкового должно дойти. А то там быстро его к рукам приберут. В общем, сделал все, как надо… хотел через пару недель скататься вступить во владение, не успел.

– Когда умер хозяин?

– Два месяца уже, туберкулез, похоронили на кладбище. Все официально, не подкопаешься. Участковый подписал свидетельство о смерти и отправил по месту жительства. То есть в Сочи.

– Что за дом?

– Не знаю. За ним следит соседка.

– Понятно.

Меня заинтересовала эта дарственная, подумав, я аккуратно сложил листок и убрал его во внутренний карман к деньгам. Пригодится. Возможно, я им даже воспользуюсь. А что? Все свидетели умерли или скоро умрут, ко мне не подкопаешься, если что, скажу подарок родителей на день рождения и путевка во взрослую жизнь. Будут спрашивать, как выглядит бывший хозяин, отвечу, что в глаза его не видел, родители оформляли покупку – и все. Мысль прибрать дом к рукам меня привлекала все больше и больше, но перед этим надо пробить всю информацию и отправить запрос в Сочи, благо каналы для этого есть.

– Баксы откуда? – спросил я. Для мелких воров сумма была слишком приличной.

– Чево?

– Доллары где взял? Документы, франки?

– Фраера заграничного раздели. Дернули кошель в магазине, куда он с бабой своей зашел. Сразу не разобрались, что он не наш, на удачу сыграли. Перчатки работа… не успели в общак убрать.

– Ясно… Ну что, думаю, нам пора прощаться? – сказал я связанным. Снова присев рядом с Музыкантом, я сделал ему кубинский галстук, причем так, чтобы брат и дружки видели. Пока Музыкант хрипел, захлебываясь кровью, я вышел в коридор и зашел в ванную. Скинув одежду, быстро принял душ, помыл голову шампунем. Кровью я забрызгался полностью, поэтому требовалось убрать все следы. Заодно помыл штыки, все равно больше пользоваться ими не буду. Переодевшись в сменную одежду, переложил в нее все вещи, включая деньги из последних трофеев. А окровавленную одежду отнес в зал и бросил на пол. После чего направился за канистрой с бензином.

Зайдя в зал, под испуганными взглядами трех пацанов стал поливать все бензином, стараясь, чтобы на меня не попало ни капли.

– Не держите на меня зла, – криво усмехнулся я им и чиркнул спичкой.

Дом был деревянным двухэтажным, с одним подъездом и четырьмя квартирами. На первых этажах жили пенсионерка и молодая семья с тремя детьми, на второй убиенные мной воры и проводник. В данный момент он находился в рейсе.

Выбежав из подъезда, я заорал:

– Пожар! Пожар!

Лишние жертвы мне были не нужны, поэтому и пришлось подать голос, чтобы спасти других жильцов.

Добежав до угла дальнего дома, удовлетворенно посмотрел, как из окна вылезает молодая семья, подавая детей, а из окон второго этажа уже вырывается пламя, заживо сжигая последних из оставшихся недоносков. Все, месть свершилась.

Думаю, узнай об этом лежавшая в психушке пострадавшая женщина, она была бы со мной солидарна в чувстве удовлетворения от свершившегося правосудия.

Добежав до машины, я погнал ее в другой район, в тот, где сегодня точно не был. Дальше я загнал машину на тротуар и проколол колесо. Машину найдут, подумают, что подростки решили покататься, и вернут владельцу. Мысль самому незаметно вернуть машину на место, где она стояла, как пришла, так и ушла, рисковать не хотелось, вполне возможно, что пропажу уже заметили.

Перчатки, испятнанные кровью, улетели в воду притока Днепра, а я прогулочным шагом направился в частный сектор, где вот уже неделя, как снял жилье.

Но дойти мне не дали, хотя еще долго оставалось. Мне навстречу вышли две темные фигуры и осветили фонариком.

– Гражданин, ваши документы, – сказал один из них молодым, несколько ломким, но строгим голосом.

– Мне шестнадцать будет только через три недели, какие еще документы? – недовольно закрывшись от яркого света, бьющего в лицо, спросил я.

– Игорь, ты, что ли? – спросил другой милиционер знакомым голосом.

На секунду задумавшись, я спросил:

– Кирилл?

– Он самый, – удовлетворенно хмыкнул сержант. – Ты что по улицам в двенадцать ночи бродишь? Да и усталый какой-то.

Ответ пришел молниеносно:

– Сержант, с тобой такое было, чтобы красивая женщина швыряла тебя на кровать и несколько часов насиловала?

– Не-ет, – протянул тот удивленно.

– А со мной только что было, – сделав вид блаженного, сказал я. – Даже спину потянул. Домой вот иду.

– Подожди, тебе пятнадцать, какая еще женщина?!

– Сержант, неужто ты думаешь, что я буду под одеялом с шершавеньким играть? Я полноценный мужчина и люблю женщин… Вот только попробуй мне что-то сказать.

– Ладно, парень, ты по поступкам действительно взрослый, сделаю вид, что не было этого разговора.

– Вот и молодец… тихо!

Мне послышался женский крик вдалеке.

– Кричат? – неуверенно спросил молодой милиционер, когда крик повторился.

– Да… Там! – указал я рукой и первым рванул в указанном направлении, милиционеры, топая сапогами, последовали за мной.

Близкий крик, который явно попытались заглушить, помог мне скорректировать направление. Я влетел в темную арку, где слышалось сопение и тяжелое дыхание. В это время забежавший следом сержант осветил небольшую кучу людей, что позволило мне определиться и футбольным ударом снести одного из воняющих перегаром парней с девушки. Удар пришелся сзади по голым волосатым яйцам, я их хорошо рассмотрел, когда бил.

Через секунду во дворе эхом прозвучал визг, но мы уже крутили второго подельника. Потом застегнули наручники на обоих нападающих, пока молодой милиционер – рядовой, судя по чистым погонам – приводил в себя девушку.

– Яша, Яша, опять ты за старое. Ничему тебя не научил прошлый срок, – проговорил сержант, осмотрев пострадавшего насильника. Тот был в одежде стиляги. Как я уже говорил, несколько раз видел похожих индивидуумов, ничего кроме брезгливой улыбки они не вызывали.

Потом сержант занялся девушкой, а молодой побежал к ближайшему телефону-автомату вызывать наряд. Естественно, меня никто не отпустил, и пришлось ехать в отделение, где опросили как свидетеля и даже постелили на диване, чтобы я поспал остаток ночи. Меня никто не обыскивал, поэтому оба штыка и деньги, которые могли подставить, так и остались незамеченными. А утром, разбуженный дежурным, я вышел из отделения и поехал к схрону. Теперь в нем не было нужды. Дойдя до схрона и переодевшись в чистую и привычную всем одежду, я взял сидор и направился домой.

Родителей уже не было, Толик еще спал, сестры продолжали гостить у бабушки, поэтому, приняв душ, я убрал сидор под кровать и тоже завалился спать.

Разбудил меня брат, вскочив в одиннадцать. После плотного обеда я поспешил к школе. Уроки в школе закончились, но некоторые учителя все еще ходили на работу, завершая незаконченные дела. Вот и Марина Львовна тоже находилась на работе. Я знал, что обычно в обед она шла домой.

Поздоровавшись с уборщицей, я поднялся на третий этаж, где был наш классный кабинет, и, заглянув в класс, убедился, что за столом сидела только классная. Я зашел и закрыл дверь на ключ с внутренней стороны.

– Теперь не убежишь, – улыбнулся я, подходя к ней.

За последний месяц постоянных ухаживаний и незаметных прогулок – не хотел, чтобы нас видели вместе – я только и успел, что отхватить у нее десяток жадных поцелуев и расстегивание лифчика. Но Мариночка постоянно ломала кайф, сбегая и не даваясь. Хотя даже я видел, что сопротивляется она из последних сил, вот и пришлось мне подтолкнуть ее к падению.

Некоторые скажут, что я лезу на взрослых женщин, когда рядом бегают те, кто больше подходил мне по возрасту. Так вот, отвечу я прямо: для моих сорока пяти лет прошлой жизни и мизер в этой, Мариночка была еще девочкой. Одноклассницы же еще подростками, а я не педофил.

– Ты что, с ума сошел?! Мы в школе!

– Не динамила бы меня, давно бы было все хорошо.

Зажав вскочившую учительницу в угол, я наконец смог полноценно поцеловать ее. Через десять минут, тяжело дыша, мы начали стаскивать друг с друга одежду.

Через сорок минут, продолжая лежать на теперь уже своей девушке, я дотянулся до куртки и достал ключ.

– Что это? – спросила Марина, слегка покраснев. Не привыкла пока еще, что на ней лежат голые юноши.

– Хватит тебе в общежитии ютиться с двумя соседками. Я снял квартиру в одном из районов. Второй этаж, две комнаты, кухня, туалет, ванная, отопление от котельной. Снял для нас. Деньги есть, я неплохо в милиции зарабатываю.

– Я подумаю, – неуверенно ответила Мариночка, но ключ взяла. В это время я понял, что пора продолжать, да и девушка это почувствовала, залившись краской. Она еще пребывала в шоке от случившегося, более того – случившегося в школе, в пустом классе.

– Знаешь, ты становишься еще милее, когда краснеешь, – сказал я и поцеловал ее. Только сейчас я почувствовал, что девушка действительно стала моей и никуда уже не денется.

Через час я выбил у нее обещание, что помогу с переездом.

– Что-то ты рано сегодня, – сказал Петрович, проходя в инструкторскую.

– Да было свободное время, вот и пришел, – ответил я, положив на стол эсэсовский кинжал из пособий.

– Чистишь? – спросил Петрович, беря один из штыков, которым я недавно работал и проливал кровь. Придирчиво осмотрев его, вернул на стол к десятку дружков.

– Ага, на некоторых пятна появились.

– Масла много используешь. Ладно, закончишь, займись Агоевым и Решетиным, они к пяти подойдут.

– Хорошо. О, кстати, я через месяц уезжаю, мне нужно писать заявление?

– Нет, зачем? Ты же привлеченный сотрудник, мне скажешь, да и все. Когда вернешься-то?

– В конце августа.

– Два месяца?

– Ага.

– Ладно, отдыхай, пока детство в одном месте играет. Кадровикам я сам скажу.

Убрав ножи в сейф, я закрыл его и, вымыв руки от масла, направился в зал – пять часов, пора заняться подопечными.

К шести подошли двое из комитета. Ранее КГБ и МООП занимались в этом здании, именно в этом зале, но после постройки нового спортивного комплекса комитетчики со своими инструкторами переехали туда. Сейчас же к нам ходили в основном те, кто имел здесь знакомых из милиционеров да привычных спарринг-партнеров. Были и другие причины – близкое жилье, например.

Между делом общаясь, я узнал о пожаре. Про угон и пропавших школьников ничего сказано не было. Ну, это пока еще время не пришло.

Под конец, когда я собирал блины, складывая их в стопки по весу, ко мне подошел капитан Ермолов, из комитета.

– Игорь, через неделю должны приехать люди из Москвы, у нас едет проверка, заодно протестируют и тебя. Заявление, что ты написал, уже отправили руководству. В общем, если пройдешь собеседование у начальства, замполита, и несколько учебных тренировок с московским спецом, считай, что принят.

– Вот как? – я задумался. – Учебный бой меня не беспокоит, но вот собеседование… есть немного.

– Не беспокойся, держись уверенно – и все пройдет нормально.

– А почему москвичи, я думал, буду работать у вас в республиканском управлении, а уж потом, когда перееду, переведусь в Москву?

– Я в курсе, но тебе не скажу. Извини, пока тебе знать не стоит.

– Лады, спасибо, что предупредил.

Пожав ему руку, я закончил с уборкой и вместе с Петровичем вышел из спортзала.

– Значит, уходишь? – спросил он на выходе из здания.

– Еще ничего не решено.

– Да тут и гадать не имеет смысла. Я за тобой уже два месяца наблюдаю. Там ты будешь на своем месте, так что дерзай.

– Спасибо, Петрович.

– Ну все, иди.

Минуту я наблюдал за прихрамывающей фигурой Петровича, пока она не скрылась в ночной темени, после чего, грустно вздохнув, направился к автобусной остановке.

Про следующие несколько дней рассказать особо нечего. Я с утра ходил в библиотеку, старательно работал над книгой, перевез вещи Марины и теперь жил с ней в снятой квартире. Пока мы присматривались друг к другу в постельных играх, но, чую, скоро мы уже узнаем друг друга получше. Родители спокойно восприняли мой ранний отъезд, видимо уже смирились. Про девушку я им не говорил, пока им это знать не стоит.

Сама квартира мне досталась случайно, хозяйка умерла, а близкая родственница жила в Ростове. Когда она переоформляла собственность на себя – дом был деревянный двухэтажный с частными квартирами, – то я, через третьих лиц узнав об этом – подслушал в магазине – договорился с ней, что сниму квартиру на год. Деньги отдал как раз перед тем, как идти к Марине, и помог старушке сесть на поезд.

Вот такие дела. Короче, вести себя старался незаметно. Ну, а через восемь дней меня действительно вызвали в управление КГБ. Одевшись во все новое, я пригладил короткий ежик на голове. Глядя на себя в зеркало, усмехнулся, чмокнул Марину в щечку и вышел из квартиры. Мое будущее в моих руках.

Спустившись к курьеру, сел в бежевую «Победу» с государственными номерами, и мы поехали в управление. Не думал, что за мной пришлют машину, да и вообще удивляло, как меня нашли. Свой новый адрес я давал только родителям и Петровичу.

Доехали быстро, минут за пятнадцать, движение на улицах города было слабое. Но почему-то меня отвезли не в само управление, а в тот спортивный комплекс, где проходят тренировки, и высадили у парадного входа, после чего машина отъехала к стоянке.

Вахтер был знакомый, поэтому пропустил без проблем, указав на кабинет, где меня ждали.

Когда я, постучавшись и получив разрешение, вошел в один из кабинетов комплекса, последовала молниеносная атака сбоку. Уйдя от нее, я, используя стену с правой стороны как опору, пробежался по ней, перекувыркнулся через голову, причем так, чтобы встать на ноги позади нападающего, рванувшего за мной. Попытка нанести ему удары по почкам провалилась – тот легко ушел от ударов.

– Все в порядке. Садись, – сказал сидевший за столом мужчина. – Андрей, оставь нас.

Я присел за стол, с интересом разглядывая выходящего мужика лет сорока, который и напал на меня. Это был профи не чета мне – если бы нас не остановили, уделал бы он меня с легкостью. Причем его лицо было неуловимо знакомо, возможно, я видел его фото, когда проходил службу в ФСБ, но вспомнить никак не мог.

– Игорь Викторович Соколов?

– Да, это я, – повернулся я к мужчине за столом, теперь с интересом рассматривая уже его. Ему было лет тридцать пять, умное, даже в некотором роде породистое лицо – чем-то очень похож на актера, игравшего таксиста-милиционера в «Джентльменах удачи», которому Косой объяснял, какое дерево на проспекте.

– Вы знаете, для чего понадобилось этому человеку нападать на вас?

– Думаю, вы психолог. Будете вести опрос, а внезапная атака способствовала выбросу адреналина в мою кровь, в результате чего опрос будет вести легче. Обычно в таком состоянии человеку трудно солгать и ему требуется больше времени на осмысление. Благодаря этому вы также можете провести тесты на мою психологическую и стрессовую устойчивость.

– Верно. – На лице мужчины было написано огромное удивление, но он быстро взял в себя. – Обычно люди, с которыми я веду беседу, предполагают, что я так провожу тесты их физического состояния. Но это не так, это не моя обязанность. Ладно, давайте начнем…

У психолога я пробыл почти полтора часа, после чего меня направили в спортзал, где в одиночестве ждал тот самый спец, что напал в кабинете психолога.

– Андрей, – слегка кивнул он.

– Игорь, – также коротко представился я.

– Ушел ты от меня неплохо, хотя удара от меня не должно было последовать. Давай сейчас проверим, чего ты стоишь в реальных условиях. Раздевайся, форма и оружие сложены на лавке. Выбирай.

Я переоделся в спортивную одежду, она была моего размера, и взял имитации штык-ножа АК и штык-ножа от СВТ. Люблю работать двумя руками.

– Я готов, – просто ответил я.

Спустя шесть часов, после душа переодевшись, направился в другой кабинет, где кроме психолога находился плотный мужчина с седым ежиком волос и со шрамом, пересекающим левую бровь. Посмотрев друг другу на брови, мы синхронно неопределенно хмыкнули.

– Меня зовут Сергей Сергеевич Власов, подполковник КГБ. Первые две проверки ты прошел удачно, надо сказать, даже Андрей очень неплохо о тебе отозвался. Хотя из двадцати трех спаррингов ты вышел победителем в трех и два свели в ничью.

Потрогав разбитую губу, заклеенную пластырем, я согласно кивнул, спец был на голову выше меня по подготовке, и хотя теоретически я сильнее, но тело еще было не достаточно подготовлено. Это мне спец сказал, да я и сам знал. В общем, нужно тренироваться и тренироваться. У спеца-то более двадцати лет опыта, а я всего семь месяцев назад попал в это тело, не было у меня времени довести его до кондиции. Так, чуть-чуть поднял – и все.

– Ну, а теперь давай поговорим о тебе и о прорыве твоих знаний, которых до то твоей клинической смерти у тебя просто не было. Садись.

Присев, я озадаченно нахмурился:

– Я умер?

– Тебе, конечно, никто не говорил, но после того как тебя привезли в больницу, была остановка сердца на три минуты, пока его снова не запустили. После этого у тебя и появились другие знания, а старые начисто исчезли. Ты разучился играть на скрипке, но начал на гитаре. Как сказал профессиональный музыкант, слышавший тебя в больнице, ты – несомненно самоучка.

«Проверка, или я не первый попаданец?!» – заметались мысли. Я решил прояснить эту ситуацию и задал вопрос:

– Вы так говорите, как будто подобное уже бывало?

– Ты не уникум, если ты об этом, – влез в разговор психолог. – На моей памяти ты седьмой. Редкость – это да, но ничего удивительного.

– Все такие, как я, начали драться и научились убивать голыми руками?

– Нет, – покачал головой седой. – Тут ты у нас первый такой. У других странности проявляются по-разному, но у всех после остановок сердца. Кто-то заговорил на португальском, причем так, как будто оттуда родом, хотя до этого даже не знал, что такая страна существует. Другой, имея три класса образования, в уме стал рассчитывать задачи высшей математики. У всех подобные проявления проявляются по-разному, так что с этой стороны ты, конечно, уникум. Но как мы уже говорили, не ты первый и не ты последний, хотя случаи и редки, и не всегда возможно их опознать. Все помнят о своей прошлой жизни, это тебе не повезло получить по голове прутом. Просто нас заинтересовали твои умения, и я согласен, что ты идеально наш кандидат, осталось выяснить, что ты умеешь, ведь ты открыл не все свои секреты, не так ли?

– Не все, – задумчиво протянул я, прикидывая в уме, что мне дает откровенность подполковника. Вроде как открываются прекрасные возможности для дальнейшей жизни в Союзе.

– Значит, ты умеешь и знаешь гораздо больше, чем говоришь… – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал подполковник.

– Реинкарнация? – перебив его, спросил я.

– Одна из версий, – согласно кивнул психолог, с интересом осмотрев меня.

– Ясно, – вздохнул я.

– Ты изменился, мои люди за последние две недели изучили образ твоей жизни до нападения и после, – сказал седой. – Изменения кардинальные и практически во всем. Кстати, нам известно, что ты пишешь книгу и живешь с женщиной гораздо старше себя. Насчет последнего: у вас все серьезно?

– Мы уже поговорили на эту тему. Мы оба другу друга нравимся, но любви между нами нет, если вы об этом. Да и переезжать в Москву следом за мной она отказалась категорически, так что не волнуйтесь, долго наша любовь не продлится, – говорил я, а сам размышлял о людях полковника. – Нас привлекают друг к другу только физические чувства. Я ответил на ваш вопрос?

Как опытный оперативник, слежку я засек сразу, хоть она и была профессиональная, однако за пару дней до чистки мира от швали – это я про выродков и воров – слежка была прекращена. Поэтому тщательно проверившись, я и осуществил зачистку.

– Это хорошо, что ты ведешь себя не как юноша с кучей проблем, а как вполне адекватный молодой человек. Теперь давай мы узнаем уровень твоих знаний.

Психолог вышел, а мы с подполковником засели за стол и стали составлять список моих умений. Скрывать я фактически ничего не стал, утаил только то, что являюсь неплохим снайпером. Когда я озвучивал некоторые пункты, брови седого удивленно ползли вверх. Например, как создать взрывчатку из бытовой химии и как сделать самодельный детонатор, чтобы ее инициировать. Другие способы убийства, включая работу под несчастные случаи. Также озвучил, что, похоже, являюсь инструктором штурмовых подразделений. Все способности указывали на это.

– Не знаю, откуда все это взялось в моей голове, но что знал – перечислил, – через три часа, когда за окном уже стемнело, закончил я.

– Ну что ж. Проверку ты прошел, так что поздравляю. Как насчет перебраться в Москву уже этим летом?

– Нет, пока не могу, есть и тут незаконченные дела. Вот в следующем году, когда закончу школу, всегда пожалуйста, тем более я собираюсь поступать в медицинский… Товарищ подполковник, вы можете ответить мне на один вопрос?

– Задавай.

– Почему вы так легко меня взяли? – ответ я знал, но мальчик, в котором я сидел, не мог не задать того вопроса, пришлось соответствовать.

– Твои знания соответствуют инструкторам категории «А» по внутриведомственной терминологии. Сам понимаешь, все они под присмотром, получают приличную зарплату и учат наших специалистов. В общем, если не успеем мы, кто-нибудь тебя перехватит. Те же армейцы из ГРУ вполне могут. А не хотелось бы.

– Теперь мне все ясно, спасибо.

– Значит, так, этот год ты будешь числиться за республиканским управлением, а после того как переедешь в Москву, мы сделаем тебе перевод. Все бумаги я подпишу, и как только получишь паспорт, можешь оформляться.

– Хорошо. Но хотелось бы напомнить, что я учусь и подолгу на службе быть не могу.

– Местное начальство предупредят, так что числиться ты тут будешь чисто номинально, хотя за тобой как за инструктором и закрепят часть сотрудников. Как и когда будешь их учить, решай сам. Ты получишь офицерское звание, инструктора этой категории все офицеры. Также тебе выдадут табельное оружие. Надеюсь, ты понимаешь всю ответственность обладания оружия?

– Конечно, хотя и не помню, чтобы держал его в руках.

Седой не задумываясь сунул руку подмышку и извлек ПМ.

– Разбери.

Руки сами собой быстро разобрали настолько родное оружие, что даже сам не ожидал. По крайней мере, удивление на моем лице читалось легко. Надеюсь, подполковник не определит, что я играю.

– Собери.

Так же быстро пистолет был собран, я вставил магазин, щелкнул предохранителем и протянул оружие подполковнику рукояткой вперед.

– Моторная память, – поднял он палец и забрал оружие.

– Я тоже уже это понял.

– Допуск мы пока тебе оформим не высшей категории, это уже будет, когда ты окажешься в Москве, но оружие ты всегда должен иметь при себе, согласно инструкции.

Мне было многое понятно. Оставлять без надзора машину для убийства подобную мне было опрометчиво, вот меня и привязали к службе, хоть и немного рано. Шестнадцать лет – это край, но подполковника понять было можно.

После этого мы договорились встретиться завтра в десять часов в управлении и, пожав друг другу руки, распрощались. Домой меня увезли также на машине, где ждала взволнованная Мариночка. Пришлось утешать и успокаивать.

– Что скажешь? – спросил подполковник «психолога», когда их собеседник удалился.

– Занятный парень, – неопределенно хмыкнул тот.

– Да я про странную пропажу и несчастные случаи, произошедшие с его одноклассниками, соседом и другими мальчишками этого возраста. Его работа? Мы уже выяснили, что именно они участвовали в нападении на парня. Мотив более чем серьезен. Ты только ответь: Он мог это сделать?

– Вполне мог. Но пойми, Савелий, все пропажи и несчастные случаи произошли в один день. Каким бы он ни был бойцом, он бы не смог провернуть все это в одиночку. Думаю, он тут ни при чем.

– Вполне возможно. Мои парни пробежались и опросили всех свидетелей, что нашли, предъявляя фото Соколова. Никто его не опознал. Ни у речки, где нашли Свиридова, ни в парке у колодца с футболистом, ни в доме, где произошел пожар с семью погибшими, ни во время пропажи другого парня, что ехал в пионерлагерь. Никто его не опознал… Думаю, ты прав, нереально уничтожить столько людей за один день в одиночку, а контактов у Соколова не было. Никто ему не помогал – это точно.

– У нас в этом деле только одно доказательство. Те женщины, что доставили его в больницу, сразу опознали парней как тех, кто избивал его. Так что Соколов вполне мог отомстить, тем более по его характеру. Но сделал ли он это?

– Пока возьмем его с испытательным сроком, присмотримся. А там дальше видно будет, – сказал подполковник.

– Принимается. Я тоже так подумал. Время покажет, что он за человек.

На следующий день к назначенному времени я появился в управлении, у дежурного на входе получил временный пропуск с указанием кабинета, где меня ждут. Дальше пошла работа. По приказу Власова я начал вести некоторые записи, что его заинтересовали. Например, о том, что в это время было не известно или еще не придумали. Ведь во мне сосредоточились знания и опыт работы силовых подразделений за более чем пятидесятилетний период. Есть чему мне поучить предков.

Работали мы с ним три дня, пока он не собрал все исписанные листы в папки и не отбыл в Москву.

После отъезда подполковника жизнь потекла своим чередом, только вместо спортзала МООПа я стал ходить в спортивный комплекс, то есть в то крыло, где занимались сотрудники КГБ. Меня там многие знали, так что влился я в коллектив достаточно быстро. Согласно просьбе Власова, я не учил местных ничему серьезному и специфическому, только рукопашная, ножевой бой и особо – штурм помещений. За мной закрепили шесть сотрудников, с ними-то я и занимался. Ладно хоть ставить себя и играть мускулами было не нужно, многие меня знали, поэтому я пользовался, как неплохой инструктор, искренним уважением у подопечных. Причем двое из них имели звания капитанов, а один так вообще был майором.

Когда подошло время, я сделал фото в служебном фотоателье и отдал фотографии, мое заявление уже было у них. Форму шить не пришлось, в ателье было несколько френчей, подобрали, навесили нужные погоны и сфотографировали. Все просто.

Ну, а когда я получил паспорт – раньше мне не могли его выдать даже по просьбе КГБ, – я передал новые данные в управление и получил просьбу зайти в отдел кадров через три дня за новеньким удостоверением и получить положенное оружие и вещевое имущество.

Как я и говорил, так и текла жизнь своим чередом. Разве только стоило упомянуть, что книгу я наконец дописал и в данный момент переписывал ее набело, пока – девятнадцатого – не закончил.

Ну, а двадцатого июня, предупредив всех, кого можно, и выправив отпускные документы, стал собираться. Кстати, удостоверение младшего лейтенанта КГБ я все-таки успел получить. Более того, как и вещевое имущество, и табельное оружие, последнее к моему искреннему удивлению (что-то тут нечисто). Завсклада выдал мне ПМ в пушечном сале и записал за мной АК, оставив последний в оружейке. А вот к ПМ кроме пятидесяти патронов, двух запасных магазинов, наплечной кобуры и чистящих средств еще выдал пять пачек патронов для отстрела пистолета в тире управления. Ничего, отстрелялся неплохо. Инструктор, принимавший плановую стрельбу, был в восхищении.

Так что хорошо смазанный и снаряженный пистолет был при мне в подмышечной кобуре. Сдавать мне его не требовалось, даже когда я находился в отпуске. Как и сказал Власов, он всегда должен быть при мне. Правда, теперь постоянно приходилось ходить в куртке, а ведь лето было жарким.

В общем, предупредив всех, я собрал чемодан и сел на поезд, идущий на Москву.

* * *

В Москве мне пришлось задержаться. Нет, с редакцией проблем не было, подъехал на такси, отдал рукопись, оставил свои данные и вернулся в служебную гостиницу. В простых я решил не селиться, мало того что очереди, так еще заселят куда-нибудь к командировочным в комнату с десятью кроватями. Тут же ситуация похожая, но я смог за кондитерскую взятку договориться об одноместном номере для старшего комсостава. Все равно свободные были.

После этого я сутки отдыхал, гуляя по городу, заодно проверяя, не следят ли за мной. Все проверки показали нулевой результат. После этого, как и обещал Власову, я заехал в главное управление КГБ, где дежурный, сделав запись, просмотрел журнал и отправил меня в сто второй кабинет. Это значит, насчет меня были какие-то указания.

Там меня встретил Андрей, как оказалось, после переезда в Москву он станет моим начальником, поэтому мы два часа проговорили, просто знакомясь и пытаясь понять характеры друг друга.

– Ты здесь надолго? – под конец разговора спросил он.

– Через два дня уезжаю в Сочи, уже билет купил. А что?

Разговаривали мы с ним не как подчиненный с начальником, до этого еще было далеко, а как хорошие знакомые.

– Да думал познакомить тебя с парнями. Но они только через пять дней вернутся из командировки, двое на нашей подмосковной базе. Ладно, сделаем это позже.

– А Власов?

– Он с ними. Кстати, ты твердо решил поступать в медицинский? К нам на учебу не хочешь?

– А смысл? Нет, мне нужна мирная профессия. Возможно, в будущем пригодится.

– Значит, работать будешь в свободное от учебы время, – задумчиво протянул Андрей. – Причем у тебя его будет не так и много. Скорее всего, даже ты больше будешь числиться у нас, чем реально работать.

– Власов в курсе и не препятствовал. Мне нужна официальная профессия, отказаться от службы он не дал.

– Еще бы, кто тебя отпустит? Ладно, давай, у меня сейчас группа соберется. Нужно работать. Если что, заходи.

– Хорошо.

Выйдя из управления, я задумался и направился к ближайшему телефону-автомату. Номер справочной у меня был, поэтому я быстро узнал адрес, где проживал Игорь Матвиенко. После этого я проехал одну остановку, проверяясь, и позвонил по-другому телефону-автомату в справочную насчет Гусакова. Голос пришлось слегка изменить, чтобы не сопоставили пропажу и их поиск.

Весь день я готовился. Нашел заброшенный склад на окраине, который, судя по следам, давно никто не посещал. После этого заехал в хозмагазин и в отделе дачника купил лопату, пару мешков и ручную садовую пилу с крупными зубьями. Инструмента я обычно своего не имел, банально заранее покупал, потом после акции избавлялся от него. Сделав все приготовления, я вечером был у дома Гусакова.

Узнал я его не сразу, на фото в моем архиве ему было гораздо больше лет. Запомнив его движения и походку, чтобы, если что, не спутать в темноте, направился на адрес Матвиенко.

Я понимал, что тороплюсь, и плохая организованность и непродуманность может плохо кончиться, но у меня не было времени, а оставлять этих уродов и дальше коптить небо не хотелось.

Матвиенко этим днем я так и не увидел. Когда стемнело, я вернулся в гостиницу, решив завтра закончить с этим делом и послезавтра отправиться в Сочи. Сливко я займусь по возвращении с моря, не все сразу.

На следующий день я действовал экспромтом: угнал машину неподалеку от посольства Великобритании, сменил номера на наши, чтобы не привлекать внимания – скрутил с первой попавшейся машины. Интереса со стороны сотрудников комитета, что наблюдали за посольством, мне удалось избежать. Их было трое, как я вычислил. В общем, рано утром я подъехал к дому Гусакова. Вышел он вместе с молодой женщиной забитого вида, а когда они разделились, я направился следом за автобусом, на который села моя цель.

При выходе он направился в сторону спецприемника, где работал фотографом. Притершись к обочине, я опустил окно с его стороны и крикнул:

– Борис! Борька! Что, не узнаешь?

Тот остановился и удивленно осмотрел новенькую «Волгу» – я специально подобрал машину поярче, маньяки, как сороки, реагируют на все блестящее.

– Не помню, – с сомнением ответил он.

– Да ты что! Давай садись, подвезу, по дороге и поговорим.

Мельком глянув на уже видные створки приемника, он махнул рукой:

– А давай.

Как только он сел, я ударил его ребром ладони по горлу, и когда он, хрипя, наклонился вперед, уже по шее – вырубая. После чего тронулся с места и отъехал в сторону. Если кто что и видел, то вряд ли что понял: на их глазах я приобнял знакомого, и мы отъехали.

Найдя тихий проулок, переложил тело в багажник, крепко связал его и вставил кляп. Надеюсь, он не задохнется, пока я охочусь на Матвиенко.

– Хм, сразу охотиться за двумя маньяками, у меня такого еще не было, – хмыкнул я, закрывая багажник.

С Матвиенко вообще получилось просто, я застал его как раз в тот момент, когда он с сонным видом выходил из дома с удочками. Повезло, одним словом. Дальше проследил, где он в пригороде вышел из автобуса, и банально сбил его машиной, задев правым крылом. Пока тот орал благим матом, держась за сломанную ногу, вырубил его, связал и поместил к соседу.

После этого я поехал на склад, где все было приготовлено.

Когда оба подонка были привязаны к длинному слесарному столу, я щелкнул пальцем по пиле, отчего та издала мелодичный звон, и обратился к Матвиенко:

– Ну что, помнишь тех двух женщин, что ты изнасиловал и убил четыре и два месяца назад?.. Ох, как побледнел, значит, помнишь…

Сидя на полусгнившем бревне, я задумчиво смотрел на расчлененные трупы. Подозрения подтвердились, никакой привычной волны блаженства после убийства маньяков у меня не было. Я за последние месяцы заметил, что постоянная ранее жажда крови почему-то меня больше не мучает. Про убитых недавно не стоило даже вспоминать, месть – это месть, с жаждой крови ее не путайте.

– Я что, излечился? – растерянно спросил я сам себя. Стянув окровавленную резиновую перчатку, я почесал затылок и снова задумчиво посмотрел на расчлененные тела. – Нет, проверим контрольно на Сливко. Если волны не будет, это подтвердит, что теперь мне не нужно искать маньяков для утоления жажды. Хм, даже не верится, что я излечился… Хотя о чем это я?! Я не хочу этого! Мне нравится охотиться и уничтожать маньяков!

Мой крик эхом пробежался по сараю, но никого этот вопль души не тронул. Перейдя на ругательства, я немного пришел в себя. Тряхнув головой, сказал последнее острое словцо и, злобно пнув одно из тел, стал собираться.

Убрав остатки тел в мешки, я поехал на свалку, где и закопал окровавленные трупы. Доехав до реки, искупался и переоделся в чистую одежду, после чего столкнул «Волгу» в реку – нашел во время купания глубокое место. Инструмент полетел следом. После этого под вечер вернулся в гостиницу, чувствуя бодрость во всем теле и весело напевая себе под нос:

Я знаю точно наперед: Сегодня кто-нибудь умрет! Я знаю где, я знаю как, Я не гадалка, я маньяк! Меня не видно в темноте, Я приближаюся к тебе, И ты дрожишь в моих руках, Теперь ты знаешь, что есть страх. Приставлен к горлу острый нож, И ты так просто не уйдешь, И слезы капают из глаз: Ты видишь мир в последний раз… Ведь он соседом тихим был, И он ни с кем не говорил, Он по закату уходил, Ну а с рассветом приходил. Никто не знает, где он был, Кого сегодня он убил, В кого воткнул он острый нож, Кого сегодня не найдешь…

* * *

Когда я вышел из вагона на железнодорожном вокзале в Сочи, меня оглушил гомон толпы. Больше всего кричали зазывалы, сдающие комнаты, не уступали им продавцы местных вкусностей. Покрикивали носильщики, предлагая свои услуги. Да и только что прибывшие пассажиры тоже вносили свою лепту.

Оглядевшись, я сквозь толпу направился к стоянке машин. Кроме такси там стояли и частники, зарабатывающие свою копейку в курортный сезон. Оружие было в чемодане, поэтому я был одет в летнюю белую рубашку с короткими рукавами и белые летние штаны. На ногах были плетенки, только на голове ничего не было. Будет время, пробегусь по местным магазинам и прикуплю что-нибудь плетеное, а пока и так нормально.

Осмотрев экспозицию разного автопрома, стоявшую на площади, подошел к ближайшей бежевой «Победе».

– Сколько берешь, отец? – спросил я пожилого усатого хозяина машины, который стоял рядом со связкой ключей в руке, разговаривая с двумя другими владельцами соседних машин.

– Договоримся, – пожал тот плечами.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул я. – Чемодан в багажник, гитару на заднее сиденье. Только осторожней, инструмент хрупкий.

Тот, несмотря на жару, был в слегка потрепанной жизнью коричневой кожаной куртке, видимо отличительный знак владельца машины. Многие из водил были одеты похоже. Водитель быстро и осторожно погрузил мои вещи, пока я устраивался на широком переднем сиденье «Победы».

– Куда едем? В гостиницу? Если брони нет, то дохлое дело. Могу подсказать пару неплохих вариантов для жилья.

– Как вас зовут? – спросил я водителя.

– Тимофей Юрьевич.

– Так вот, Тимофей Юрьевич. Мне родители дом подарили на день варенья, вот нужно вступить во владение.

– Однако, это же сколько твои родители зарабатывают?! – искренне удивился водитель.

– Зарабатывают как все. Просто отцу как инвалиду войны машину дали, а ему без надобности. Продали. Вот, как раз хватило.

– А, ну это может быть… Где дом? – мы как раз тронулись с места, поэтому водитель задал вопрос вовремя.

– Садовая, пятьдесят семь.

– Отличный район. Там частный сектор. Да и от Садовой до моря всего пять минут вниз по улице. Дорого за дом отдали?

– Не знаю, я в это время в пионерском лагере вожатым был, приехал – подарили, – рассеянно ответил я. Ложь легко слетела с языка.

Двадцать минут спустя мы медленно катились по нужной улице, вниз под уклон.

– Где-то тут должен быть, вот уже сорок седьмой дом, – проговорил водитель, стараясь не подавить отпускников, которых на улице было довольно много. Кто шел с моря, а кто, наоборот, после обеда спускался к соленой воде Черного моря.

– Вы не останавливайтесь, мне нужно визуально осмотреть его, потом едем в жилконтору. Будем вступать в права.

– Понял… Вот он. Хм, однако.

– Да уж.

Дом действительно впечатлял. Мало того что он был каменным с железной крышей и маленьким слуховым чердачным окошком, так его еще окружал высокий забор из дикого камня. Сбоку от дома стоял сарай с односкатной крышей. Как и забор, он был сделан из дикого камня. Тень на дом и частично на двор давал небольшой сад, между некоторыми деревьями была растянуты веревки и сушилось белье. Из открытой двери дома в это время вышел мужчина в плавках и стильных затемненных очках. Бледность тела показывала, что он только недавно приехал на курорт. Размер участка по моим прикидкам составлял соток двенадцать, дом занимал треть, немного приходилось на сарай, остальное было отдано саду и крохотным заросшим грядкам. В саду дымилась летняя кухня. Слева мой участок подпирал другой, где стоял похожий дом, тоже крашенный известью, справа подпирал еще один участок, правда, дом там был не таким большим, но зато была большая веранда. Мой будущий дом веранды не имел.

– Что-то народу во дворе полно, да и вещи, вон, сушатся. Наверное, курортники.

– Соседка должна была за ним присматривать, видимо, решила воспользоваться тем, что хозяев нет, – спокойно ответил я. – Ладно, поехали в жилконтору.

Тимофей Юрьевич газанул, и мы свернули на ближайшем перекрестке. На миг мне показалось, что внизу, когда мы поворачивали, я видел блики солнца на воде, но высокие заборы не позволяли увидеть море, и только когда мы выехали на другую улицу, я рассмотрел синие волны и множество голов купающихся.

Проблем с переоформлением особо не возникло, у меня забрали нотариально заверенную копию дарственной, сделанную в Москве, справку о смерти прошлого владельца – и все. Как оказалось, владельца тут знали, тот еще дебошир был, да и о проблемах с головой тоже знали. Оказалось, его уже пытались положить в больницу месяца четыре назад, но он сбежал и, побродив, оказался в Киеве. Тот еще фрукт оказался: пока ему головенку не своротило, все кричал, что оба его сына в войну погибли, правда, не уточняя, что это произошло на зоне. Я это все и так знал, собрал всю нужную информацию, но женщину, которая все оформляла, слушал с удивленным лицом. Отмазка, что родители не могли приехать, поэтому пришлось самому вступать во владение, прошла нормально. Ладно, хоть не заострили внимания, что мне нет восемнадцати, записка «от родителей» их вполне устроила. Хотя я сам ее написал. В ней было сказано, что я действую с разрешения и полного одобрения отца. Записка осталась в жилконторе, занесенная при оформлении в документы.

То, что бывший хозяин дома был фактически не дееспособен, удивления не вызвало, как оказалось, документально это было не зафиксировано, к тому же он уже трижды пытался продать дом и дважды подарить, в последний момент отказываясь. Так что моя дарственная ни у кого удивления не вызвала.

– Родственников у него не было, все в войну умерли, поэтому проблем с этой стороны не будет… – говорила женщина, потом спросила: – Как он умер?

– Да врачи сказали, что от туберкулеза. Это произошло через пару дней после того, как написал на меня дарственную. Похоронен у нас на кладбище в Киеве.

– Понятно… Вы родственники? – продолжала задавать вопросы служащая.

– Нет, я ему помог перед смертью, он в канаву свалился, кашлял кровью. Все Лешей меня называл.

– Так звали его младшего сына… Отчего же он решил подарить вам дом?

– Я его вытащил из канавы и отвел в больницу, видимо, это его зацепило, а потом, через несколько дней, пришел нотариус и сообщил об этой дарственной. Я хотел было отказаться, да родители настояли. Дают – бери, бьют – беги.

– Я все записала. Домовую книгу будете делать новую или принесете старую?

– Новую.

– Хорошо. В общем, ваше заявление и все справки готовы, через три дня сможете прийти за домовой книгой. Вот эта справка подтверждает, что дом теперь ваш.

– Все так просто? Я думал, дольше будет, – удивился я, принимая справку.

– Да нет, у нас все просто, но теперь нужно проехать по некоторым организациям. У вас в доме два года назад была проведена вода, нужно переоформить все на себя. Ну, и свет, конечно. Когда закончите, пропишетесь в паспортном столе нашего райотдела. Хотя можете и сейчас. По времени успеете, рабочий день у них заканчивается через полтора часа, а завтра они работают только до обеда – суббота.

– При переоформлении что-то нужно из документов?

– Нет, хватит выданной вам справки.

– Спасибо, – я встал и положил на стол большую коробку конфет. Кондитерская взятка была встречена благосклонно.

Забрав оригинал дарственной и выданную справку, я вышел из кабинета и из здания.

– Куда едем? – поинтересовался водитель. Он стоял рядом с машиной, протирая тряпочкой лобовой стекло.

– Сперва в райотдел милиции, потом в другие места. Потом скажу куда.

В милиции меня оформили достаточно быстро, поставив в паспорте большой штамп и от руки внеся новый адрес. Когда я получал паспорт, прописку мне не оформляли, да что это – я едва смог отстоять, чтобы записали Игорем, а не Изей, как в метрике, и в графе гражданство «русский», а не «еврей». Мать-то еврейка. При выходе я зашел в кабинет участковых. Того, что отвечал за мой район, не было, но я узнал его данные. Фамилия у него была Митрохин. Старший лейтенант Митрохин.

После этого мы поехали оформляться в другие организации. За свет пришлось выплатить долг в двадцать семь рублей. Только после этого был переоформлен договор, и меня внесли как потребителя, а вот переоформиться насчет воды мы не успели, рабочее время закончилось.

– Закрыто, теперь только в понедельник, – сказал я, возвращаясь в машину. – Поехали на Садовую, будем вступать во владение.

– А как же курортники? – спросил Тимофей Юрьевич, разворачивая машину вверх по улице.

– Не мои проблемы.

Через десять минут водитель остановил машину у нужной калитки. Сразу же расплатившись с ним – запросил семь рублей, что в принципе было по-божески – я вышел из машины и подошел к калитке, разглядывая двор, пока Тимофей Юрьевич доставал мои вещи.

– Вы можете подождать несколько минут? – спросил я его.

– С великим удовольствием, – кивнул тот. – Мне тоже интересно посмотреть, что будет.

Вещи он занес во двор, я придержал ему калитку – она была с пружиной – и остался у вещей, с интересом оглядываясь.

Закрыв калитку, я направился к дому, мельком глянув на курортников. Визуально наблюдалось только трое, но судя по сушившимся вещам, их гораздо больше, причем были и дети.

– Простите, хозяйка велела всем говорить, что мест больше нет, – обратился ко мне тот самый слабо загорелый мужчина, что я видел в прошлый свой приезд к дому.

Остановившись, я задумался на пару секунд, после чего, усмехнувшись, сказал, поглядев на мужчину:

– Ситуация довольно забавная. Новый владелец дома приезжает, чтобы вступить во владение, но тут ему с ходу говорят, что ему тут не место… Одним словом, я не буду ходить вокруг да около. У вас час, чтобы собрать вещи и покинуть территорию моего участка, мне соседи не нужны. Я уже жил в коммунальной квартире и был не в восторге от этого.

– Но простите… Мы уплатили за проживание за весь период отдыха! – возмутился мужчина, остальные курортники заинтересованно подошли.

– Не мои проблемы, – сказал я. – Обращайтесь к той, кому заплатили. Напомню, у вас час.

Пока все трое курортников с возмущением обкатывали между собой новость, я обернулся и взмахом руки подозвал с любопытством наблюдающего за нами водителя.

– Тимофей Юрьевич, вы знаете в городе бригаду, которая занимается ремонтом домов?

– Про таких не знаю, но кто строит, в курсе. Может, они возьмутся? Только дорого это… и не официально. Шабашкой.

– Пойдет. Мне нужно снести въездные ворота и поставить новые, а то эти скоро упадут, уже в землю вросли. Потом заменить все рамы со стеклами в доме – гнилье, отсюда вижу. Если есть, кто понимает в деревьях, еще его, чтобы привел сад в порядок. Это пока по двору, дом я еще не смотрел. Вы можете сейчас привезти бригадира, чтобы мы договорились с ним о работе и осмотрели фронт работ?

– Да, они сейчас работают на стройке школы, государственный объект.

– Хорошо, тогда вы езжайте за ним, а я осмотрю дом и пристройки.

Тимофей Юрьевич направился к калитке, пропустив вперед того самого мужика – видимо, он направился к соседке прояснить ситуацию, а я, скинув рубашку и брюки и уложив их на чемодан, в одних черных боксерских трусах направился в дом. Как я и думал, исследуя стропила на чердаке в доме, умудрился испачкаться в пыли и паутине. Но крыша меня порадовала. Гнили нет, значит, она не протекает. Были еще мелкие моменты в доме, требующие ремонта, но это все потерпит. Больше всего меня беспокоил пол в доме.

Что мне не понравилось – мало мебели в комнатах, если и есть, то это или раскладушка, или кровать. Судя по ним, в доме жило двенадцать человек, и еще сколько-то в саду. Сам дом имел просторные комнаты. Одна кухня, три спальни, большой зал и что-то вроде гостиной, совмещенной со столовой. Стол со стульями присутствовали. На кухне была раковина и работающий кран. Был еще чулан и что-то вроде бытовки с отдельным входом с кухни. Лаз на чердак был с кухни, а не с улицы.

При выходе из дома, когда я отряхивал руки от воды – водопровод и канализация работали нормально, хоть кран и подтекал, – услышал возмущенные возгласы с улицы. Они явно приближались, и дирижировала ими бойкая старушка. Она как раз у меня на глазах открыла калитку и прошла во двор. Кстати, старушка оказалась хозяйкой того дома, где была большая веранда.

– Кто тут говорит, что он хозяин дома? – воскликнула она, старательно не глядя на меня.

– Это я, – невольно улыбнулся я, вид у старушки был боевой и забавлял меня.

Обойдя присутствующих и вытерев мокрые руки о трусы, откинул нагрудный клапан кармана рубашки, лежавшей на чемодане и, достав сложенный лист справки, протянул ее старушке.

– Все верно, – трижды прочитав справку, вздохнула она, потом, возвращая лист, поглядела и на меня. – Может…

– Нет. Попрошу освободить территорию и побыстрее. Кстати, до назначенного срока, что я дал, осталось семнадцать минут шесть секунд.

– У тебя в доме мои вещи. Раскладушки, белье… – начала старушка.

– Забирайте все, все равно выкину. Кстати, домовая книга не у вас?

– Не видела, – открестилась та, хитро глянув на меня.

– Ну и ладно, все равно новую выдадут. Меня Игорем зовут.

– Тамара Николаевна.

– Очень приятно.

Старушка развила бурную деятельность, и буквально за десять минут все вещи были перенесены на ее участок. С учетом того, что и там жили курортники, им явно будет тесно, но меня это особо не беспокоило.

Через пять минут после того, как курортники съехали с моего участка – правда, большая часть, будучи на пляже, об этом еще не подозревала, – подъехала знакомая «Победа» Тимофея Юрьевича. Вместе с ним из салона вышел мужчина лет сорока, коренастый и явно южных кровей. Обширную лысину на его голове прятала большая кепка-аэродром (не знал, что они в это время уже существовали). А усищам мог позавидовать даже Буденный. К тому же он еще и двигал ими, отчего кончики то поднимались, то опускались. Выглядело все это презабавно.

– Добрый день, – встретил я их у входа. К этому времени я уже надел брюки и накинул рубаху, последнюю не застегивая.

– Вот, Игорек, как и просил. Это Анвар Игоревич, бригадир строительной бригады.

– Игорь, – протянул я руку бригадиру.

– Можешь просто назвать меня дядька Анвар. Тимофей мне сказал, что у тебя тут большой фронт работ?

– Есть такое дело. Давайте пройдем в дом, покажу полы. Они явно просели на одну сторону. Вот не знаю, что посоветуете. Насчет остального потом, полы – главный вопрос.

В течение часа мы осматривали все строения, въездные ворота, сад и даже обошли весь забор. Благо последний ремонта не требовал, так как был сделан на совесть.

– Материал чей? – после того как все было составлено и записано, спросил дядька Анвар, пошевелив усищами.

– Все ваше, конечно, я только плачу.

– Тогда за работу четыреста семьдесят шесть рублей с учетом четверых работников, за материал отдельно, но сразу скажу – не меньше трехсот рублей. Доски и стекло встанут дорого. Тем более если рубить такую веранду и стеклить ее, материала уйдет много. Потом после работы пересчитаем.

– Нормально, – мы ударили по рукам.

– Тогда попрошу аванс.

Двести рублей ушли к бригадиру. Сто за работу и сто за материал. Работать бригада начнет с завтрашнего утра, по словам дядьки Анвара, на это уйдет около двух недель. Меня сроки устроили.

После этого Тимофей Юрьевич отвез бригадира обратно, взяв за работу трешку.

Ремонт предстоял следующий. Весь пол в доме шел на замену. Все рамы и остекление тоже, к тому же мне нужно было, чтобы все окна открывались. Также мне захотелось сделать веранду. Бригадир минут двадцать бегал с длинным метром, делая замеры, потом кивнул, соглашаясь. Кроме этого, во время осмотра дома бригадир предложил поменять межкомнатные и входные двери. Меня это предложение устроило. Для сада он обещал прислать двух женщин, с ними мы обговорим цену особо. Дополнительно бригада приведет в порядок сарай, вывезя из него весь хлам, сделает дорожки от калитки до дома с крупной морской галькой и бордюром. Также дорожки побегут от дома до туалета – до нового, естественно, старый шел под снос. Старая летняя кухня в саду будет разрушена и построена новая. А то мне не понравились трещины, что пересекали ее. Потом произойдет замена ворот – бригадир снял мерки и скоро их должны сбить в слесарной мастерской. Сразу после ворот будет сделана площадка для машины, посыпанная и утрамбованная галькой. Кроме этого, бригадир дал мне адрес столяра, занимавшегося на дому мебелью под заказ. Материал у того свой. Надо будет столяру еще заказать пару скамеек в сад со спинками и столик, но это все завтра. Может, еще беседку сделаю, подумать надо.

Когда машина уехала, я запер калитку и, подхватив вещи, которые так и лежали рядом, понес все в дом.

До вечера ко мне во двор трижды пытались прорваться курортники, которые раньше тут жили. Приходилось выходить из дома и прояснять ситуацию. Были еще новенькие, которые искали недорогое жилье. Под вечер меня это все довело, поэтому я нашел кусок старой фанеры и карандашом большими буквами написал, что мест нет!

Утром меня разбудил стук в дверь дома. Зевая, я пошел открывать. Снаружи стоял молодой парень лет двадцати пяти.

– Доброе утро, я Олег, мы от дядьки Анвара, – сказал он. Позади парня я увидел, как через калитку два степенных мужика заносят инструмент, а на улице тарахтел изношенным мотором старый грузовик. Может, я ошибаюсь, но вроде «Студебеккер» с открытым кузовом.

– Привет. Игорь, приятно познакомиться. Раз приехали, мешать не буду, тем более работы много. Вопрос только один. С чего начнете?

– Пока с сарая – доски для пола, рам и веранды еще не готовы. Потом летнюю кухню заменим и туалет. А когда будут готовы ворота и другие доски, займемся ими. Облагораживать территорию будем в последний день, гальку для тропинок и стоянки уже заказали, – обстоятельно ответил парень.

– Хорошо. Вы строители – вам виднее.

В течение сорока минут пронаблюдав за слаженной работой строителей, я взял полотенце и в одних плавках и пляжных тапках направился на пляж, а то второй день на курорте, а моря еще не видел. Предупрежденные строители только кивнули.

«Надо бы зайти в местное управление, отметиться о приезде и сообщить адрес, а то вчера не хотелось этого делать при водителе. Да и Власов попросил не козырять удостоверением при любом удобном случае, а лучше даже не афишировать службу. Что ж, будем соответствовать. А в управление схожу после обеда, тогда и отмечусь», – размышлял я. В это время внизу показался пляж, и я, сдерживая себя, чтобы не побежать – не то чтобы мне купаться сильно хотелось, просто уклон такой крутой, – зашагал вниз. Беспокойства, что оружие и удостоверение остались без присмотра, я не чувствовал. Во-первых, я строителей предупредил, чтобы не пускали посторонних. Во-вторых, убрал чемодан под кровать и пристегнул его наручниками к стойке. Он был с замком, так что фиг вскроешь. В-третьих, двойной кордон, так что сомневаюсь, что в доме что-то пропадет.

Когда я вернулся обратно посвежевший после купания и довольный – хотя народу на пляже было огромное количество, до воды чуть ли не по телам пришлось идти, да и от берега отплывать подальше, чтобы не мешали, – в саду уже дымилась летняя кухня и около нее суетилась Тамара Николаевна. Из соседей я знал только ее, остальные пока не спешили знакомиться, вот я ей и предложил подзаработать на готовке бригаде и мне. Старушка согласилась охотно, очевидно было, что она очень любила деньги.

Переодевшись, вернее одевшись, я пригладил слегка подсохшие волосы и, предупредив работников, что отойду на часок, направился в управление. По уму надо было бы вчера отметиться, но, честно говоря, было не до этого. Адрес нужного здания я узнал еще вчера, поэтому добрался достаточно быстро.

– Добрый день, – поздоровался я, войдя в светлый, но прохладный холл.

– Да не очень-то он и добрый, – поднял голову дежурный в звании лейтенанта, отрываясь от каких-то бумаг. Кроме него в выходной день в управлении почему-то было много сотрудников, которые ходили из кабинета в кабинет с сосредоточенным видом, некоторые приезжали и уезжали.

– Что-то случилось? – спросил я, протягивая отпускные документы, включая удостоверение. Дежурный начал заполнять журнал, сверяясь с поданными документами, поэтому ответил не сразу. Он, кстати, удивленно поднял брови, увидев дату моего рождения, но только покачал головой и продолжал заполнять.

– Девочку нашли, изнасилована и задушена. Суки… ей десять лет всего было!

– Изнасилована и задушена… – пробормотал я задумчиво, отбивая пальцами ритм по столешнице. – Десять лет.

– Держи, – протянул мне обратно документы дежурный. – Адрес какой?

– Садовая, пятьдесят семь, телефона нет, – рассеянно ответил я. Меня изрядно заняло сообщение дежурного, и мысли скакали как бешеные, анализируя преступление. Информации, конечно, мало, но кажется, я знаю, кто тут поработал. В это время девочками занимался только один маньяк. Жаль, раньше у меня руки до него не дошли.

– Записал, – отвлек меня от размышлений дежурный. – Хозяин кто?

– Я и есть хозяин. Приехал в Сочи не только как курортник, но и чтобы вступить в права.

– Купил?

– Нет, по дарственной.

– Родственник, что ли? – удивился дежурный. – Дорогой подарок.

– Да не… Помог одному старику-туберкулезнику, тот взял да через нотариуса подарил. Сам не ожидал. Думал, пустой участок. Проверил по своим каналам, говорят, с домом в приличном районе, недалеко от моря. Вот и приехал, хотя, конечно, вложиться придется, дом серьезно ремонтировать надо. Я уже нанял бригаду, работают. Хотя потом год буду отдавать всем родственникам, у кого занял. Ну, да ладно, зато дом свой.

– Повезло, – завистливо сказал дежурный.

– Это да, сам до сих пор поверить не могу… – я снова забарабанил пальцами. – Слушай, а еще что известно об этом происшествии с изнасилованием?

– Только то, что произошло это примерно часов в восемь утра, в это же время случайные курортники обнаружили тело, видимо спугнули убийцу… – Я кивнул, думая так же. – По словам свидетелей, тело девочки еще не остыло. Изнасилована и задушена. Это все, что я знаю.

– Хм, знаешь, я, кажется, о подобном слышал, но у этой девочки должны быть… – я быстро объяснил какие должны быть повреждения у погибшей, продолжая отбивать пальцами ритм по столешнице, и добавил: – Хотя, может, я и ошибаюсь. Ладно, давай. Если что, знаете, где меня найти, ближайшую неделю никуда уезжать я не собираюсь.

Пожав дежурному руку, я вышел из управления и с задумчивым видом направился домой, но на полпути тряхнул головой – слишком мало информации, – и, весело насвистывая, направился дальше, а по пути зашел в магазин прикупить немного посуды и продуктов. А то Тамара Николаевна все запасы извела на обед.

Когда я вошел во двор, то понял, что бригада уже пообедала и продолжала работать. Согласно договоренности, они работали с утра до вечера без выходных. Я доплачивал не только за качество, но и за скорость работ. Тамара Николаевна, заметив меня, махнула рукой и начала наливать из одной из кастрюль в тарелку щей. Про меня не забыли и немного оставили. В саду был старый стол, на нем все и кушали, пообедал тут же и я, сдав старушке продукты, включая свежий хлеб, а также посуду, так как она принесла свою. Купил я десяток эмалированных кружек – удачно попал, как раз привезли. Десять глубоких эмалированных мисок с рисунком, также десяток ложек, вилок, одну сковороду, чайник и пятилитровую кастрюлю. Пока хватит, если что – докуплю. Сам дом на предмет посуды был совершенно пуст, я, конечно, знал, куда всему имуществу сделали ноги, но не возмущался. Все равно бы выкинул и купил новое.

После обеда я сходил в дом, откуда строители вытаскивали старую мебель, оставляя только раковину с краном – их поменяют позже – и одну кровать, и переоделся в плавки, решив при любой возможности получать загар. Да и достаточно тренированным телом я тоже гордился и считал, что полученные потом и кровью результаты не стоит скрывать от других. Пусть любуются, мне не жалко.

В это время меня окликнул один из строителей, пожилой дядька в измаранном цементом рабочем костюме:

– Хозяин, мы там, когда половик с кухни вытащили, крышку люка в подвал наши. Смотреть будешь?

– А как же.

Не успел я войти в дом, как меня окликнул другой строитель, с напарником разбирающий хлам в сарае и складирующий его у открытых створок ворот. Когда их открывали, они буквально развалились в руках.

– Хозяин, мы тут мотоцикл откопали. Вроде немецкий.

Мотоцикл заинтересовал меня больше, чем крышка люка, поэтому я поспешил в сарай. Зайдя в полутемное помещение, посмотрел, куда указывал рабочий. И действительно, под грудой трухлявых досок виднелся неплохо сохранившийся мотоцикл. Судя по эмблеме, он принадлежал к семейству БМВ.

– Он старым брезентом был укрыт, мы стащили и увидели его, – пояснил строитель.

– Ага, уже понял. Значит, откопаете его – и к тем ценным вещам, что еще могут пригодиться. Смотрите внимательно, может, еще что попадется интересное. Сарай-то оказался с сюрпризом.

– Хорошо.

Пока смотрел мотоцикл, строители в доме уже открыли крышку люка, поэтому забежав внутрь, я достал из чемодана офицерский фонарик, выданный мне в управлении, и присоединился к ним.

– Это не подвал, – разочарованно сказал я, спустившись до нижней ступеньки довольно крепкой лестницы. – Обычный подпол… причем не большой, хоть и глубокий.

– Да, это глубокий подпол для хранения продуктов, – согласился рабочий, тоже заглядывая вниз. Я пока мало кого из них знал, кроме старшего Олега, еще не успели познакомиться.

– Ладно, продолжайте работать, тут, кроме десятка банок со старыми соленьями, ничего интересного не вижу. Хотя старик хитрый был, всю войну тут прожил, и похоже, что-то успел прибрать к рукам, вроде того мотоцикла, так что смотрите внимательней, вполне возможно, что и оружие где есть.

– Хорошо.

Оставив рабочим фонарик – один сразу полез вниз осматривать крепления пола, – я вышел во двор. Там раздавался шум машины, поэтому меня заинтересовало, что происходит, но оказалось, что пригнали грузовик, чтобы увезти скопившийся мусор. А то он уже начал мешать.

Когда машина уехала (я помогал грузить, немного замарался), через калитку, не спрашивая разрешения, вошел милиционер в звании старшины.

Направился он сразу ко мне, проигнорировав остальных.

– Добрый день, – поздоровался он. – Я ваш участковый, старшина Перепелкин. Мне бы хотелось познакомиться с новым жильцом и посмотреть ваши документы.

– Участковый? – озадачился я и внимательно его осмотрел.

– Да. Это мой район, – подтвердил милиционер.

«Проверка? Почему он появился почти сразу после того, как я посетил управление и дал свой адрес?» – быстро пронеслось у меня.

Решив подумать над этим позже, я подбил ногу старшины, взял на излом руку и в полусогнутом состоянии повел его под болезненное шипение к обеденному столу. Где, продолжая держать в захвате, под взглядом шокированных строителей – Тамара Николаевна ушла к себе, – быстро произвел обыск, достав из кармана удостоверение, разную мелочь, а из кобуры ТТ. После чего пристегнул его же собственными наручниками к ножке стола.

Присев на один из стульев, я закинул ногу на ногу и, открыв удостоверение, спросил:

– Ну и кто же ты такой? Что-то мне кажется, что за сутки ты не мог быть разжалован из старших лейтенантов в старшины и не мог сменить фамилию с Митрохина на Перепелкина… Да-да, я знаю, кто у меня участковый и видел его фото на доске почета в райотделе. Так как? Будем говорить, или мне сходить к строителям за инструментом? Обухом по колену, поверь – это очень больно.

– Парень, ты понял, что творишь? Ты напал на сотрудника милиции при исполнении! – наконец пришел в себя старшина. – Ты понимаешь, что тебя ждет?

– Да ничего мне не будет, – отмахнулся я. – Я в своем праве.

В это время у калитки, скрипнув тормозами, остановилась черная служебная «Волга». Саму машину не было видно, но я определил это по видневшимся над забором краешку крыши и антенне. Почти сразу же захлопали двери, и в открытую строителями калитку вошли три офицера в штатском.

Заметив мой приглашающий взмах рукой, все трое направились к нам. Чем ближе они подходили, тем удивленнее становились, разглядывая пристегнутого старшину, оружие и фуражку на столе.

Встав, несмотря на то что был в одних плавках и шлепках на босу ногу, коротко поприветствовал их кивком.

– Майор Серебряный, – показал удостоверение старший из неизвестных, не сообщая свою ведомственную принадлежность. – Что тут происходит?

– Только не говорите мне, что это не вы его подослали для проверки. Он появился почти сразу, как я пришел из управления.

– Это не наш человек, – коротко ответил майор.

– Да? – я заинтересованно обернулся к милиционеру. – Значит, к нему можно применять спецсредства для допроса.

Тот побледнел, пытаясь понять, в какой ситуации очутился, кто я такой и что же это за спецсредства для допроса такие.

– Мы можем поговорить наедине? – спросил майор.

– Да, конечно, давайте пройдем в дом.

Строителей, что начинали в одной из спален снимать доски пола, я отправил помогать тем, что работали в сарае, и указал на единственную мебель:

– Присаживайтесь.

С сомнением посмотрев на не застеленную кровать, все трое остались стоять.

– Откуда ты узнал? – сразу взял быка за рога майор. – Внутренние повреждения совпадают, правильные конфигурации синяков тоже. И еще я связался с экспертом. Тот осмотрел волосы девочки и подтвердил, что есть свежий срез.

– Можно еще раз посмотреть ваши документы? – попросил я.

Документы были в порядке. Майор был майором, а спутники были в званиях старших лейтенантов нашей службы.

– Ну так как? – нетерпеливо спросил майор.

– На Брянщине в разных районах было обнаружено три тела, все схожи один в один. Думаю, ваш нелюдь – курортник с Брянщины.

– Думаешь, у него это не в первый раз? – как-то сразу постарел майор и устало сел на кровать.

– Думаю, даже не десятая. Это серия, – видя непонимание офицеров, я сказал: – Объяснять трудно, в двух словах не получится. Но у меня есть кое-что для прояснения создавшейся ситуации… Позвольте?

Присев, я вытащил из-под кровати чемодан и ключом открыл его. Майор только дернул щекой, увидев кобуру с пистолетом, но ничего не сказал, видимо, был в курсе, что в моем случае иметь на отдыхе оружие – это нормально. Наверняка пробил меня, связавшись с Москвой и Киевом.

Достав папку, я развязал завязки и, взяв стопку листов, протянул их майору.

– Это доклад на имя председателя КГБ СССР Семичастного. Только для служебного пользования. Выносить из дома запрещено, так что читайте тут, потом уберу обратно. Вы пока ознакомьтесь, а я узнаю, кто подослал этого старшину.

Майор взял листы и начал читать, только спросил рассеянно:

– Помощь нужна?

– Сам справлюсь, товарищ майор.

– Не переборщи.

– Припугну только.

Через двадцать минут, когда я вернулся обратно, вытирая на ходу мокрые руки полотенцем, офицеры, передавая друг другу листы, уже почти закончили читать.

– Ну и почерк у тебя, – мельком глянув на меня, сказал майор.

– Учительница разбирала, – пожал я плечами.

– Что там с участковым? Выяснилось?

– Да, он оказалось племянником соседки. Та была недовольна, что левый источник дохода накрылся… удивительно жадная до денег старушка. Вот и подослала родственника проверить меня. Не липовый ли владелец. А так он действительно участковый, только соседнего района.

– Не сильно пострадал? – спросил майор, передавая последний листок одному из своих подчиненных.

– Если только штаны, – хмыкнул я, повесив полотенце на натянутую в комнате веревку. – Попугал да выгнал.

– Тут не все, только предыстория появления этих… маньяков, основные привычки и предложение создать отдельную следственную группу для их поимки. Нет указаний способов поиска, ничего нет.

– Так я только начал писать, главное, чтобы вы ухватили суть и поняли, что вас ждет. Сейчас все эти маньяки всплывают эпизодически, но вот когда подрастут, их будет больше. Эхо войны.

– Это у тебя написано, – отмахнулся майор. – Понимаешь, у нас ничего нет. Ни одной зацепки. Совсем. Единственный, кто хоть что-то понимает во всем этом – это ты. Так что давай собирайся, я включаю тебя в следственную группу.

– Вы в курсе, что не можете меня привлечь к работе без разрешения моего прямого начальника, подполковника Вихря? А он такое сто процентов не даст, у нас разные управления.

– Ты отказываешься? – жестко посмотрев на меня, спросил майор.

– Могу помочь, если только неофициально, – поднял я руки, – в частном порядке.

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

– Во-первых, мне нужно осмотреть место преступления. Во-вторых, тело убитой. В-третьих, узнать, какие идут следственные мероприятия по поимке преступника.

– С первыми двумя не проблема, машина на улице, с третьим могу сказать, что усилены патрули. Опрашивают всех, кто проживает по соседству. Участковые ходят по домам. На вокзалах, аэропорту и дорогах усиленные посты. К работе по поиску убийцы привлекли также нас. Сам понимаешь, в таком деле нужно оказать помощь милиции.

Слушая майора, я убрал папку обратно и переоделся в легкую светлую одежду. Заперев чемодан, убрал его обратно под кровать.

– Документы такой важности не стоит хранить так попросту. Лучше я выделю тебе отдельно сейф в управлении, там и будешь держать папку и при необходимости делать записи, – предложил майор.

– Хорошая идея, – кивнул я, застегивая ремень. – Я подумаю… Теперь по городу. Усиленные патрули на улицах отмените, они могут вспугнуть нелюдя, он сейчас и так на нервах.

– Думаешь, он еще в городе?

– Уверен… На вокзалах, дорогах и в аэропорту пусть останется все по-прежнему. Но вот в городе не нужно напрягать обстановку. Пусть все идет своим чередом… Ну что, едем?

Мы вышли из дома, я предупредил строителей, что до вечера буду отсутствовать, и попросил без меня не расходиться, чтобы принять сделанную за сегодня работу, после чего сел в «Волгу», и мы поехали к месту преступления.

Осмотр заставил меня задуматься, потом мы поехали в судебно-медицинскую экспертизу, где я осмотрел тело девочки, спокойно слушая доклад эксперта.

– Да, это его работа, – продолжая пребывать в задумчивости, сказал я присутствующим, потом притронулся к разбитой губе девочки и осмотрел синяк на половину лица. – А вот это на него не похоже. Нелюдь у нас аккуратист.

– Может, все-таки не он? – майор, подошел ближе и, тяжело покачиваясь, глядел на тело девочки. В его взгляде было бешенство – видимо, переживает, что жизнь ребенка прервали, да еще таким способом. Мне тоже было не по себе. Но я этого не показывал.

– Да нет, точно он, – я отошел от стола с телом убитой и стал расхаживать из угла в угол, бросая взгляды на тело погибшей. Все присутствующие даже затаили дыхание, давая мне возможность подумать. Я чувствовал, что ответ витал буквально на поверхности, пока не ухватил за ниточку и не потянул.

Замерев, я резко повернулся на каблуках ботинок и, подойдя вплотную, слегка наклонился над телом, разглядывая лицо.

– Она его разозлила.

Майор был классным оперативником, поэтому ухватил суть мгновенно.

– Укус?

– Да. Причем очень сильный, раз он не сдержался и сработал грубо… Хм, губа, щека, подбородок… вряд ли, рост не позволяет. Возможно, грудная мышца, но я больше склоняюсь к руке. Возможно, даже ладонь, – замерев на миг, я продолжил размышлять вслух дальше: – Он еще здесь, но ему надо прятать укус, если мы с этим угадали. Значит, или повязка, или рубаха с длинными рукавами, что вероятнее. Место преступления хоть и скрытое для глаза, но для изнасилования не очень подходит, тропинка рядом. Так что произошло это, скорее всего, случайно, спонтанно, когда он встретил одиноко идущую жертву и не сдержал инстинктов. Да и родители это подтверждали, что редко оставляли ее одну, значит, он ее не выслеживал… Мне нужна карта города.

– Принеси, – велел майор одному из своих подчиненных. Тот сбегал в машину и принес карту.

– Он находится в этом районе, – очертил я круг, в который попал и мой дом. – По домам ходить смысла нет, вспугнем. Проще поставить сотрудников в штатском у всех магазинов, почты или кинотеатров. Нелюдь, скорее всего, парень до двадцати пяти, в рубашке с длинными рукавами. Сегодня он вряд ли выйдет, но завтра-послезавтра взвоет от скуки и может сходить в магазин или погулять, чтобы развеяться. Брать советую, когда он вернется, чтобы узнать место жительства. Ну, там сами разберетесь.

– Придется милицию привлечь, всем нам не охватить этот район, – сказал майор, изучая карту.

– Можно даже проще поступить. Поставить сотрудников на всех перекрестках, тогда его точно засекут. На улицах мало кто ходит в куртках или рубахах, а он не старик. Увидите такого – сразу на заметку.

– Это все?

– Всем, чем мог, помог, а сейчас извините, вернусь к себе. Не хотелось бы светиться перед соседями, где работаю, хотя намек им и дал. Моей помощи вам уже не потребуется, тут вы сами справитесь, опыта, думаю, хватит. Могу только посоветовать сразу после взятия колоть его на брянские жертвы. Он психопат, такие боли боятся, вполне может расколоться при физическом воздействии. Ну, и еще одна улика – большой размер средства преступления. На это разрывы у всех жертв указывают.

Я решил сдать маньяка и не брать его самому, хотя очень хотелось. Мне нужно было зарабатывать баллы для службы. В будущем это пригодится, нужно уметь быть полезным. Обязательно укажу в докладе про этот случай как доказательство «моей теории».

– Я смотрю, ты особо не переживаешь о случившемся. Как-то спокойно реагировал и осматривал погибшую, – сказал майор, когда мы выходили. В коридоре сидела заплаканная молодая женщина, которую обнимал крупный мужчина. Видимо, родители жертвы.

– Я стараюсь держать себя в руках. У меня сестры чуть младше жертвы, как представлю, что и с ними такое может случиться, аж трясет всего, – пояснил я, нахмурившись. Соврал не сильно.

В выходные ничего не происходило. В понедельник часам к десяти приходил участковый, мы с ним попили чайку, познакомились, нормальный степенный мужик. Про случай со старшиной мы оба тактично умолчали. Перед уходом участковый записал номера с рамы мотоцикла и движка и посоветовал зарегистрировать его побыстрее. После этого выдал справку, что мотоцикл не краденый (в смысле найденный).

К обеду, когда строители закончили вкапывать быки для будущей веранды, как раз привезли брусья для скелета веранды, у калитки остановилась знакомая черная «Волга».

Вошедший во двор майор поискал меня глазами. Найдя у сарая, направился ко мне, обходя кучи строительного мусора и песка.

– Решил восстановить? – спросил он, разглядывая полуразобранный мотоцикл. Вытерев замызганной тряпкой ладони от машинного масла, я пожал ему руку.

– Да. Техника, на вид, сохранилась неплохо, тем более это легкий одиночка. Такие использовали как посыльные в пехотных дивизиях вермахта. Вон, даже номер сохранился. С запчастями немного проблема, но кое-что смог достать на рынке, есть еще энтузиасты. Уже приходили смотреть, помогли кое-чем. Кстати, они же узнали, откуда он тут взялся.

– Да, откуда он, фронта-то здесь не было? – заинтересовался майор.

– Трофей, числился за комендатурой. Его угнали осенью сорок четвертого от квартиры командира комендантского взвода. Те его списали, так что проблем не будет. Участковый обещал пробить и помочь зарегистрировать.

– Понятно. Оружие не находили?

– Был обрез винтовки Мосина с боезапасом, нашли в подполе дома, рабочий, кстати. Участковый оформил и забрал.

– Отойдем, поговорим.

– Хорошо. В доме полов и окон уже нет, давайте пройдем в сад, там как раз столяр срубил новый стол и скамейки. Только утром привез, поставил… – Когда мы уселись в тени деревьев, я сразу спросил: – Нашли, я так понимаю?

– Нашли, – кинул майор. – Два часа назад взяли. Прошел на перекрестках улиц через трех моих сотрудников. Так что к дому привел немалый хвост. Потом задержали, заставили снять рубашку. Мы не ошиблись, укус был.

– Где?

– Чуть ниже локтя. Эксперт уже осмотрел, укус детский. Хотя сам он сказал матери, что его укусила собака. Локон нашли в чемодане, цвет совпадает с цветом волос погибшей. Кстати, знаешь, где они с матерью снимали комнату?

– Нет.

– Садовая, пятьдесят пять, – ответил майор, пристально следя за моей реакцией.

Я на миг задумался, потом повернулся в сторону соседнего дома, посмотрел на майора, потом опять на соседний дом и удивленно спросил, ткнув в тот большим пальцем:

– У Тамары Николаевны?!

– Да. Брали недавно.

– Это, наверное, когда я к столяру ездил за садовой мебелью… М-да. Бывает же такое. Успел что сказать?

– Да. Сразу полилось, успевай только записывать.

– Последняя девочка какая по счету? – тихо спросил я, глядя на новенькую столешницу и ковыряя ногтем зашкуренный сучок.

– Шестнадцатая, – так же тихо ответил майор.

– Нелюдь он и есть нелюдь! – зло хлопнул я ладонью по столу.

Я сам был не подарком, но это уже совсем край. Дети для меня святое, я их никогда не трогал, поэтому когда ловил подобных выродков, мучил с особым остервенением, повторяя раз за разом, за что отпускаю им грехи.

«Нет, надо будет активизировать работу по этим ублюдкам. Сколько сейчас активно работает? По-моему, осталось трое, значит, займемся ими в первую очередь. Каждая их жертва на моей совести!» – подумал я. Проблемой было только то, что ближайшие регионы я подчистил. Остались те, кто жил достаточно далеко, чтобы я незаметно для конторы наведался в эти города, вот и приходится доказывать свою полезность, чтобы меня включили в следственную группу, если ее, конечно, создадут. Планы стать спецом по отлову маньяков у меня были на первом месте.

Если бы я знал, что Валера Ткач, а тут работал именно он, кроме Брянщины повеселился еще и на курорте, я бы его, конечно, перехватил, и девочка осталась бы жива. Но, к сожалению, этой информации в моем архиве не было. Видимо, когда его задержали в семьдесят третьем году, он утаил про этот факт… Или его не было, и я уже начал менять историю. Я слишком расслабился, следующая жертва у Ткача должна была попасться в сентябре, когда шла с первого школьного звонка. Я думал, успею, оказалось, что нет.

– Начальство уже доложило в Москву, дошло до самого товарища Хрущева. Реакция последовала неоднозначная. Следствие вести в закрытом режиме, до общественности не доводить. Суд будет закрытым.

– Ну, это понятно. Я даже догадываюсь, какое будет решение суда по приговору.

– Кстати, откуда ты узнал про «Брянского мясника»? Ведь ты, кроме Киева и Москвы, нигде не был.

– Что, уже пробили, да?

– Работа такая, – слегка развел сложенные перед собой руки майор.

– В Киеве я работал с архивами. Это дало мне возможность проанализировать и разобрать систему действий некоторых маньяков, начиная с царских времен. В Москве посмотрел сводки за последний год.

– В Киеве это так, в архиве ты бывал часто. Но вот в Москве в архиве ты пробыл всего полтора часа…

– И смог определить, что убийства в разных районах совершил один человек, а там до сих пор работают разные следователи. Соединить в одно дело ума-то не хватило.

– И много ты подобных обнаружил? – криво усмехнулся майор.

– Двое, Тюрин и Лабуткин, действовали в окрестностях Ленинграда. Оба были расстреляны по приговору суда. Из действующих тоже двух. Времени было мало на анализ, работал по тем, кто оставил заметные следы. Одного вы сегодня задержали, второй действует в Москве. Там две жертвы с одинаковыми травмами. Похоже на серию, но надо перепроверить, может, я ошибаюсь.

– Хм, понятно.

Мы с майором еще немного поговорили, я пообещал зайти к нему, когда приду в управление, решив все-таки держать доклад в сейфе и по мере надобности дополнять его. Майор прав. Не стоит держать подобное так безответственно. Любой же украсть может… если прорвется мимо меня.

Проводив майора до машины, я вернулся к восстановлению мотоцикла. Скоро должны привезти резину для него, и можно будет собирать. Движок я уже перебрал и почистил. Бензин и масло тоже были в наличии, только бы глушитель на замену найти. Неохота грохотать выхлопом на полгорода и пугать курортников.

После обеда я сходил в управление, где за мной закрепили сейф, поговорил с Серебряным, потом прогулялся и переоформил воду на себя, став потребителем. Как и за свет, пришлось выплатить долг. Оставалось зайти в жилконтору и забрать новую домовую книгу, – сделаю это завтра, все равно на почту собирался.

Во вторник, двадцать шестого июня, я сходил на почту отправить телеграмму родителям, что со мной все в порядке. Отдыхаю. Также сообщил, что приеду с курорта ориентировочно шестнадцатого – семнадцатого августа, то есть через полтора месяца. Благо отпуск у меня был гибкий: с учетом возраста я взял два месяца неоплаченного отпуска на службе.

После почты доехал на автобусе до ближайшей остановки у жилконторы, после чего, дав еще одну кондитерскую взятку, забрал новенькую домовую книгу. Все, с этой минуты оформление дома закончилось, осталось только довести ремонт до конца, и на этом всё. По дороге назад докупил продуктов на неделю вперед, вернулся домой.

Дальше потянулись однообразные, но интересные дни. Утром на пляж на часок – искупаться, потом наблюдение за рабочими, в некоторых местах помогал, если надо грузить что тяжелое. Вечером перед сном снова купание в теплой морской водичке, и обратно домой, где принимал работу строителей за день и выпроваживал их по домам. Спать забирался в четырехместную палатку, стоявшую в глубине сада. Купил я ее по блату, хотя этот блат о том и не подозревал. С учетом того, что в доме без полов жить было невозможно, я купил новенькую туристическую палатку в специализированном магазине. Двухместные разобрали во время прошлого наплыва «дикарей», так что брал, что было.

Сделать это было не трудно, хотя на полках они и не лежали. Обычно как продавали подобный товар? Подходишь к черному входу магазина, стучишься в дверь и говоришь заветные слова, что-то вроде: «Я от Эммануила Гедеоновича», – и подмигиваешь со смыслом.

Вот и в этом магазине дефицит можно было купить по блату. Естественно, я узнал об этом быстро. Выяснив имя и фамилию начальника торговли города Сочи, узнал, что замначальника год назад купил новенькую «Волгу», – и использовал его как ширму, сказав продавцу, что от него. Мне продали все, что требовалось, без вопроса, хоть и пришлось накинуть чирик сверху.

В четверг пришла ответная телеграмма, о чем меня уведомила почтальонша, принесшая ее. Это был ответ родителей, что они за меня рады и просят отдохнуть и за них. Подумав, я решил, что с окончанием ремонта можно вызвать и их. Если кто из родителей не сможет отпроситься с работы, то хоть брата и сестер привезут. Вот им сюрприз будет, про дом они ничего не знают, так что моя ложь была на грани, а так все равно их вводить в курс дела.

Сестры, наверное, уже вернулись из той неприятной мне поездки, и возможно, скучали дома.

В пятницу мне надоело, что курортники, которые бродят по улице вниз или вверх, могут заглядывать ко мне во двор, что они с детским любопытством и делали. Дождавшись дядьки Анвара – он изредка приезжал с инспекцией и давал команды, что делать в следующую очередь, – поговорил с ним. От чего он зачесал затылок, и в воскресенье у меня во дворе образовалась еще куча диких камней, кучи насыпанного цемента и песка. Хоть и пришлось выслушать его недовольство из-за ворот. Ведь их сколачивали по старым размерам и уже успели привезти, они стояли прислоненными с внутренней стороны. Теперь если их повесить, то получается несимметрично. Но я смог договориться, и ворота увезли на переделку, будут поднимать высоту створок. Хотя это все, конечно, и ударило по карману, но я настоял на своем. Также решили заменить и увеличить по высоте калитку. Мерки сняли, скоро привезут, а пока старая стояла на месте.

В общем, к четверым наличным строителям присоединилось двое каменщиков, которые начали поднимать высоту забора со стороны улицы на тридцать сантиметров, со стороны соседей высота меня устраивала. Один укладывал, другой мешал раствор в корыте, работали они, как и другие, довольно продуктивно.

В понедельник второго июля большая часть работ была сделана. Забор поднят на нужную высоту, каменщики уже получили плату и уехали. В доме появился пол, в большей части окон – рамы, но пока без стекол. Появился скелет веранды, уже обшитый деревянными рейками высотой мне по пояс, но еще не привезли рамы для нее. Также железом был удлинена крыша, чтобы покрывала веранду.

В доме сильно пахло краской, так как были окрашены потолок и стены белым, а пол – коричневым. Пока, конечно, первым слоем, планировалось это сделать трижды, но главное – начало. Раньше комнаты дома были непонятно как покрашены: видимо, что было в наличии, тем и красили.

Сейчас маляр из бригады дядьки Анвара шуршал на крыше со страховкой на поясе. Причем шуршал реально, так как мне не понравилось, что краска, ранее покрывавшая крышу, в некоторых местах успела облезть и начать шелушиться, вот маляр и сдирал старую краску железным скребком и щеткой, подготавливая себе поле для покраски. Крышу я решил красить в темно-зеленый цвет. Также он развел известку в привезенной бочке, давая ей бродить. Скоро займется покраской дома. Тем более строители сбили часть штукатурки, где она была повреждена или пошла трещинами, и навели новую.

Туалет снесли, а яму закопали, но к этому времени рядом, в паре метров, уже стоял новый деревянный «скворечник» с трехметровой глубины ямой. Так же и с летней кухней. Правда, Тамара Николаевна, которая в последнее время вела себя тише воды ниже травы, готовила у себя, принося еду ко мне во двор в кастрюлях. В общем, за два дня летняя кухня была разрушена и построена новая. Ей даже высохнуть дали, потом Тамара Николаевна начала на ней готовить, уча заодно меня, да еще успевала нахваливать новую кухню. Более чем уверен, что скоро такая же появится и у нее (видел, как она общалась с мастером).

Раньше еще был колодец. Но он обвалился, и старый хозяин, закопав яму, посадил на этом месте малину. Малина и сейчас росла, но уже одичала. Я ее собирался вырубать. Канализация была проведена с умом, рядом с забором выкопана яма и туда отведена труба из кухни. Я пока оставил все как есть.

Еще строители в последний момент сделали летний душ в углу участка слева от ворот. Сверху бак литров на сто, к нему подведен шланг, можно мыться нагретой на солнце водой. Обшита душевая строительным непрозрачным заграничным пластиком. В общем, можно сказать, вечная вещь. Я душем часто пользовался. Слив из душа уходил в ту же яму с канализацией, она находилась метрах в трех.

Прикомандированный печник, что занимался летней кухней, осмотрел обе печки в доме и сделал вывод, что они в отличном состоянии, хотя дымоходы от сажи и почистил. Особенно на кухне, да еще поправил заслонку, а так ремонта в доме он не проводил.

Работы строителям еще было дней на пять, поэтому отозвав старшего Олега, предупредил, что хочу проехаться по побережью и осмотреть окрестности. В общем, два – три дня меня не будет. Тот кивнул, принимая эту новость. Вопросов ко мне у них не было, так как основная работа была сделана и близилась к завершению.

Чемодан я оставил в палатке, так как ничего ценного там не было, оружие я держал в сейфе вместе с заметно потолстевшей за эти дни папкой доклада, а документы у меня были в кармане.

На следующий день, после десяти часов утра, прихватив купленный в том же туристическом магазине рюкзак с бельем и другими вещами путешественника, я прогулочным шагом направился в сторону управления. Там предупредив дежурного, что собираюсь осмотреть окрестности диким туристом и эти ближайшие три дня меня будет не найти, отправился в сторону автовокзала, где еще дня два назад купил билет до Невинномысска. Отбывал автобус ровно в одиннадцать, так что я успел занять свое место и дождаться отправки.

Рюкзак был набит, так что едва застегивался, так как кроме личных вещей в нем были средства производства. Один из строителей, получив новую робу, отдал мне старую, измаранную. Кроме этого были и другие нужные вещи.

В общем, я ехал к Сливко, к ближайшему от меня в будущем маньяку. Пора закончить с этим делом и спокойно отдохнуть, а то мысли, что этот пока еще добропорядочный гражданин все еще топчет землю, после случая с девочкой, все чаще и чаще приходили ко мне, не давая спокойно отдохнуть. Тем более время для этого подошло. Только одно по-настоящему беспокоило меня: жажды крови я так и не чувствовал. Мне это очень не нравилось, было такое впечатление, как будто я лишился части тела. Неприятные ощущения. Надеюсь, Сливко поможет мне вернуть это чувство.

Вечером, часам к шести мы подъехали к конечному маршруту. Я доехал до самого автовокзала, большая часть пассажиров сошла на разных улицах города. Покинув салон автобуса, я узнал, где тут ближайшая гостиница, и направился к ней.

– Молодой человек, я вам третий раз повторяю: одноместных номеров нет, только одна свободная койка в двухместном. У нас командировочные на постое, все занято. Будете брать? – спросила женщина-портье.

Соседа мне было не нужно. А сразу купить весь номер мне не давал опер, что сидел внутри. Это был след.

– Нет, спасибо.

Выйдя на улицу, я направился в сторону автовокзала, нужно найти, кто сдает комнаты. Обращался я к пожилым людям. Они обычно в курсе всего, вот третья по счету бойкая старушка и подсказала мне адрес, где можно было снять комнату, причем с отдельным входом. Что мне и было надо. Найдя по ее пояснениям нужный дом-барак с десятью крыльцами с разных сторон, постучался в нужную дверь. В общем, комната мне понравилась, и я уплатил за три дня и начал устраиваться.

На следующий день я приступил к поискам дома Сливко. Нашел быстро, после этого, вычислив удобное место, наблюдал за ним, используя бинокль, купленный вместе с палаткой и рюкзаком. Интересующий меня Анатолий Емельянович Сливко жил на Дальнем Востоке, но согласно справке, что была в моем архиве еще той жизни, он приезжал погостить к родителям в шестидесятом втором году на девять дней. Приехать он должен был три дня назад. Вот сейчас и узнаем, правда это или нет.

За полдня наблюдения я уже знал в лицо всех Сливко: отца, мать и старшего брата. Сам, можно сказать, клиент пришел после обеда с удочками в руках и с недовольным видом. Именно так я понял его мимику. Или не понравилось, или мало наловил.

Это был невысокий сухощавый парень лет двадцати пяти, довольно молодой и приятной наружности. После этого оставив место наблюдения, я направился присмотреть место, где будущий серийный маньяк и убийца получит по заслугам, но вдруг дверь соседнего дома открылась, и выглянул молодой парень:

– Толя, ты на танцы вечером идешь?

– Конечно.

– Тогда без меня не уходи, вместе пойдем.

– Ладно.

Улыбнувшись, я покачал головой и зашагал дальше, размышляя на ходу. Мне нужен был лес, причем такое тихое место, чтобы нас никто не побеспокоил пару часов. Лес в окрестностях Невинномысска был, но он не сильно устраивал меня.

Пришлось обдумывать и решать, что делать. По пути к городу, когда я ехал на автобусе, то видел густой лес, он идеально подходил для меня. К тому же рядом не было населенных пунктов, я, по крайней мере, не видел. Пройдясь прогулочным шагом до киоска, где продавали газеты, купил атлас автомобилиста и почти сразу нашел нужный лесной массив. На карте он выделялся крохотной зеленой точкой. Но мне должно хватить, по карте населенных пунктов рядом действительно не было. План по похищению Сливко начал формироваться у меня в голове. Что ж, пора действовать.

Вернувшись к хозяйке, где снимал комнату, сообщил ей, что, к сожалению, получил плохие известия из дома и вынужден уехать. Прихватив рюкзак, я вышел из дома и направился к нужной «сталинке». Рядом с ней находились гаражи, и я сам видел, как в один из них молодой хозяин загонял зеленый горбатый «запорожец». Покрутив головой, убедился, что никого нет, только через два гаража один был открыт, и оттуда слышалось бормотание радио, но больше никого не было. Подойдя к нужному гаражу, я с помощью отмычек открыл замок и, распахнув створки, зашел внутрь. Ключи находились в замке зажигания, машины была не заперта. Поэтому закинув рюкзак на заднее сиденье, завел ее и выехал наружу. Из гаража, где бормотало радио, так никто и не вышел. Потом я закрыл створки, снова подвесил замок, запер его, выехал с территории гаражей и поехал к нужному дому.

Город был достаточно плотно засажен зеленью, поэтому ехал я неторопливо, любуясь окрестностями. До темноты оставалось немного, меньше часа, поэтому пока я оставил машину в присмотренном глухом тупичке. Причем так, чтобы было удобно грузить тело в багажник. Я направился к дому Сливко. Нужно осторожно выманить нужного индивидуума и погрузить его в машину, и все это без свидетелей.

Дом, где жили Сливко, не очень подходил для захвата, так как находился на перекрестке и был виден со всех сторон. Внимания привлекать не хотелось. Поэтому оставалось только ждать.

Еще не стемнело, когда Анатолий вышел на улицу. Одет он был довольно прилично. Постучавшись в дверь соседнего дома и дождавшись соседа, он вместе с ним направился по улице в сторону реки.

Вернувшись за машиной, я на расстоянии последовал за ними. Это было проблемой. Так как личных машин было мало, то я на своем «запорожце» привлекал внимание, а это мне очень не нравилось.

Дискотека не дискотека, а вполне большая танцевальная площадка присутствовала. Там танцевали парочки и одиночки.

Было видно, что Сливко чурается всего этого, да и по описанию он не любил крупные компании. Стоял он чуть в стороне, наблюдая за танцующими. Но сам никого на площадку не выводил.

Машину я оставил метрах в двухстах, ближе никак, улица была хорошо освещена. Пришлось два ближайших фонаря разбить камнями, чтобы была нужная ночная обстановка.

Наконец я дождался, когда Сливко не выдержал и, махнув рукой, направился домой. Подкараулив за деревом, я выскочил и двумя прыжками настиг его и нанес удар сцепленными руками по затылку. Тот, не издав ни звука, рухнул как подкошенный.

Дальше случилась неприятность, с танцевальной площадки отделилась крупная компания ребят и девушек, человек шесть точно, и под смех и прибаутки направились в нашу сторону. И хотя было достаточно темно, но луна и звезды позволяли рассмотреть, что находится вокруг, поэтому единственное, что я успел сделать – это схватить Сливко за руку и увлечь за то дерево, где прятался, благо там была низинка, можно сказать ямка, и он благополучно в ней спрятался. Я же этого сделать не успел, пришлось облокотиться о дерево и сделать независимый вид, надеясь, что они не смогут разглядеть мое лицо.

В тот момент, когда компания проходила мимо, судя по движениям головы, поглядывая на меня, произошло неожиданное.

– Пу-у-у-у-ук! – раздалось сзади.

Компания остановилась, с изумлением повернувшись в мою сторону. Послышались смущенные девичьи хихиканья.

С секундным замедлением, после размышления, я схватился за живот и согнулся. А что было делать, не говорить же, что это не я?

«Ну, сука, меня еще никто так не подставлял», – зло подумал я.

В это время туловище сзади выдало целую какофонию неприличных звуков. Я достаточно свободных нравов парень, и смутить меня было очень трудно, но тут даже я не знал, куда себя деть. Наверное, я в первый раз осознал, что это такое – незнакомое ранее чувство под названием стыд.

Некоторые начали махать руками у лица, как будто до них донесся запах, и со смехом направились дальше. Как только никого рядом не осталось, я развернулся на каблуках и хорошенько врезал носком ботинка под ребра Сливко, вызвав выход новой порции музыкальных газов.

– Тьфу, – только и сплюнул я, махнув рукой. Нести пахучего маньяка до машины мне резко расхотелось, поэтому, достав из кармана кусок веревки и тряпку, присел на корточки и связал ему руки сзади, вставив кляп. Оставив его в этой низине, сбегал за машиной – она стояла за ближайшим перекрестком на соседней улице – и, подогнав ее к месту закладки, выключил фары и открыл небольшой багажник спереди. Выкинув запасное колесо, я компактно уложил маньяка и с трудом закрыл капот.

– Надо было другую машину угонять, – тяжело дыша, пробормотал я, вытирая пот со лба. В это время капот внезапно открылся, и показалась нога. – Тьфу.

Еще немного помучившись, я выехал из города вполне благополучно, да и проехал следующие сто километров тоже нормально, хотя к концу появился стук спереди.

– Очнулся, голубчик, – хмыкнул я. – Интересно, чем он там стучит, головой?

Была хоть и ночь, но после указателя я свернул на полевую дорогу, зная, что тут должен быть лес. Я не ошибся. Когда появились деревья, то проехал чуть в глубь леса и загнал машину подальше за деревья. После чего заглушил мотор и выбрался наружу, прислушался. Было тихо. Не успокоившись, я пробежался вокруг. Лес был пуст. Дальше действовал быстро. Достал из багажника Сливко и, включив ближний свет, стал приготавливаться.

Сам Сливко только мычал, большими глазами наблюдая, как я переоделся в робу и готовлю инструменты.

– У тебя, конечно, появились вопросы, что происходит, так я отвечу тебе, – проверив, как ходит петля, сказал я. – Сейчас будет свершаться правосудие. Ты можешь сказать, что ничего не совершал, это так, но поясню. Наказание будет не за то, что ты совершил, а за то, что ты еще не совершил…

…Когда рассвело, яма была готова. За это время чуть живой Сливко дважды пытался бежать. В последний раз, связанный по рукам и ногам, извиваясь как червяк, он отполз аж на три метра.

Всю землю я кидал на брезент, чтобы не оставлять следов, а срезанный дерн укладывал штабелем. Уложив Сливко в могилу, бросил туда же средства производства, включая веревку с петлей. Я посмотрел в его глаза и сказал:

– Да воздастся тебе за все, что ты не совершал, но совершил бы, – после чего стал кидать землю вниз, хороня его заживо.

Сидя в открытом дверном проеме машины, я растерянно смотрел на могилу. Волны не было… опять.

Думаю, стоит пояснить, что такое эта волна. В сверхъестественное я не верю, будучи материалистом, но данный факт вынужден был признать. После смерти очередного нелюдя от него в меня шла такая эманация, что однажды я смог сделать двойное сальто назад, пребывая на пике получения волны. Другой раз в момент смерти нелюдя я взял у себя пробы крови и отдал на неофициальные исследования профессиональному химику, что жил в моем доме на два этажа ниже. У того был шок: мало того что адреналина в крови оказалась смертельная доза, превышающая норму в тринадцать раз, да там еще много чего было намешано. Тот связался со своим коллегой из мединститута, и после совместных исследований они уверенно заявили: жить с таким букетом в крови было не реально, должны были отказать все органы. Но я жил, и хотя эйфория через пару часов после смерти очередного маньяка проходила, никаких последствий у меня не было. Еще был один примечательный случай: при захвате предпоследнего маньяка я получил порез, так он после волны зажил у меня за два часа, даже следа не осталось, хотя кровило изрядно.

В данном случае никаких волн от всех трех убитых в этом теле маньяков я не получал, вот такая беда… Да какая беда?! Это катастрофа!

Да что там говорить, удовольствия от возмездий тоже не было, удовлетворение работой – это да, но никакого удовольствия.

«Это что же, произошло излечение с перемещением меня в это тело? Но почему? Мне нравилось на них охотиться!» – мысленно возмутился я. После короткого обдумывания, вздохнув, я решил теперь не убивать их лично, а при возможности сдавать органам – это будет мне в плюс. Может, со временем стану легендарным впоследствии опером, охотником за монстрами.

– Похоже, ты у меня последний, – с сожалением вздохнул я, глядя на могилу, и стал собираться.

После укладки дерна и маскировки могилы, я отнес лишнюю землю подальше и разбросал ее в лесу, после этого сел в машину и, выехав на трассу, направился в сторону Сочи. Проехал недолго, не хотелось палиться. Пока еще не встретил сотрудников ГАИ, но они вполне могли получить ориентировку на машину, поэтому как только сбоку сверкнула гладь озера, повернул к ней.

Искупавшись, нашел место поглубже и столкнул «запорожец», после чего завернул монтировку в робу и бросил ее следом. Булькнув, ком робы ушел под воду. Одевшись в повседневную одежду, я вернулся на дорогу, и через двадцать минут с попутной машиной направился в сторону ближайшего городка. Оттуда на автобусе я вернулся в Сочи и к вечеру уже был дома.

* * *

Выйдя из вагона в компании таких же дочерна загорелых курортников на вокзале Москвы, я поправил ремень чехла гитары и направился в сторону стоянки такси, протискиваясь между группками встречающих и прибывших.

К сожалению, я немного припозднился, и такси разобрали более ушлые пассажиры поезда.

Отойдя в сторону, встал с краешка проезжей части и принялся ловить попутку.

Ну что я могу сказать про свой отпуск на море? Прошел он восхитительно. На ремонт и восстановление участка у меня ушло почти полторы тысячи рубликов наликом, но дом и приусадебный участок были сделаны выше всяких похвал. Белоснежный дом под зеленой крышей был красив. Обшитая деревом веранда сверкала отраженными лучами солнца в многочисленных стеклах. Все в доме покрашено, стоит отличная, можно сказать, вечная мебель. На кухне – собранная прямо на месте кухонная мебель, включая буфет для посуды. Все было покрыто лаком. В гостиной – купленные в магазине тахта и столик. Остальное сделано плотником. Две спальни теперь имели кровати. Железную в гостевую спальню купил без проблем, а вот за нормальную деревянную, с матрасом на пружинах и конским волосом, в свою комнату, пришлось доплатить, чтобы она «оказалась» в наличии в магазине. Третью спальню я пока не оформлял, и стояла она пустая. В общем, по минимуму мебелью и посудой дом обзавелся, жить можно. Даже пару половичков ручной вышивки купил, а на веранду летний столик и три плетеных кресла. Я там часто отдыхал вечерами.

Более того, я даже купил гардины и тюль, которые соседка сшила по меркам. Когда все это оказалось на месте, дом сразу приобрел жилой вид. Да, в нем еще слегка пахло краской, но было видно, что он уже жилой.

Палатку я сложил и убрал в чулан, все равно теперь жил в своей спальне, благо матрасы, белье и три подушки купил на базаре, так что с постельным бельем проблем не было. Даже запас был в единственном шкафу, что стоял в моей спальне.

На участке, кроме того что сменилась летная кухня, тоже набело крашенная известью, торчал новенький туалет. Из сарая был вывезен весь хлам. Теперь там на стенах были сбиты полки, где хранился немногочисленный садовый инвентарь. Была починена крыша. Там же стоял полностью отремонтированный мотоцикл, который я зарегистрировал в ГАИ, права с этой категорией у меня были, поэтому катался я свободно. Да что там, за последнюю неделю отдыха я с него фактически не слезал, объезжая окрестности. Даже нашел дикий пляж и повадился туда ездить купаться. Там в одиночестве мне больше нравилось, чем с толпами туристов.

Ах да, на самом участке стало чисто, всю листву присланные дядькой Анваром две женщины, видимо жены работников, убрали быстро. Обкопали деревья, на метр от земли побелили, потом сделали две клумбы и насадили цветов. Был еще участок, заросший сорняками, там старая хозяйка сажала овощи и другую культуру. Мне привезли две машины чистого чернозема и, убрав сорняки, вскопали этот огородик, сверху добавив свежей землицы.

Также появились тропинки, покрытые утрамбованной галькой, с бордюрами из диких камней. Были подвешены створки ворот и новая калитка, теперь они долго прослужат. Во дворе сразу за воротами сделали площадку для машины, засыпав и утрамбовав той же галькой. Сами ворота и калитку покрасили зеленой краской, даже обновили номер дома, закрепленный рядом с калиткой на заборе.

После перестройки дома парадный вход теперь был со стороны веранды. То есть раньше взошел на крыльцо и попал в дом, теперь же нужно открыть легкую дверь на веранду, имевшую символический замок, потом уже крепкая дверь в дом с врезанным замком. Еще одна дверь вела в сад из кухни, она тоже была заменена и имела внутренний замок. Все окна открывались, более того, плотник сделал и сшил москитные решетки, которые вставлялись в рамы, когда окна открыты. Правда, из-за отсутствия такой сетки, пришлось пустить на решетки тюль, но ничего, за две недели, что я жил в доме, внутрь попало только две мухи. Да и те в те моменты, когда я проходил в дом, то есть через дверь. Хотя и тут я подвесил тюль, как раз против мух.

Из электроприборов купил переносной радиоприемник с длинной антенной, под названием «Спидола». Радиоточки в доме не было, так как отрезали провода за неуплату, а восстанавливать я не стал. Еще купил из-за острой необходимости холодильник ЗИС-Москва ДХ2. Правда, не новый, годовалый, но зато отлично работающий. Он был самой дорогой из покупок. Отдал триста рублей с мелочью. На все про все у меня ушло две с половиной тысячи рублей. Приемник и холодильник я купил в хозяйственном магазине. «Спидолу» через черный ход продали без проблем, они были в наличии, но вот холодильников не было. Обещали привезти через пару недель. Ждать мне не хотелось, видя это, продавец предложил мне продать свой. Я согласился, тем более проверка показала, что холодильник в отличном состоянии, работал чуть больше полугода, да и славились они надежностью.

В общем, после того как строители закончили, я поставил в доме мебель, на это ушло три дня, – по минимуму, но хоть что-то. Ну, а после, остальные три недели, я просто отдыхал, отдаваясь этому всей душой. Только изредка я прерывался и раз в три дня ездил в управление, работая с докладом. В конце концов, к окончанию отпуска я его закончил.

Дом я оставил на соседке, на Тамаре Николаевне, строго-настрого предупредив не пускать в мой новенький дом жильцов. Та клятвенно заверила, что «ни в жизнь».

Пока я жил в доме, отдыхая и отваживая толпы бродячих туристов, которые искали съемную комнату, познакомился и с соседями. В пятьдесят девятом доме жил Степаныч, работающий в рыбхозе бригадиром, жена его работала там же. Нужна рыба – без проблем достанет, только плати. Напротив, в сорок втором доме, жил ветеран-пасечник, дед Митроха. Я у него пару раз покупал мед к чаю.

Тамаре Николаевне я не сказал, что соседей попросил еще и присмотреть за ней, дав свой адрес в Киеве. Так что если что – сразу сообщат. Пусть отрабатывает пятьдесят рублей, что я ей дал за присмотр за домом.

Перед отъездом я отключил все электроприборы, а холодильник не только опустошил, но еще и помыл. Потом перекрыл воду и обесточил дом.

Наконец рядом остановился синий четыреста первый «москвич», и, договорившись с водителем, я забросил на заднее сиденье гитару, на которой привык играть вечерами на веранде, потом рюкзак с подарками, чемодан, и сел на переднее сиденье. Я созванивался из Сочи с издательством, узнавая, как там моя рукопись. Дней пять назад они сообщили, что берут, и попросили приехать подписать договор и внести некоторые правки в рукопись. Вот я и выехал на сутки раньше, четырнадцатого августа, чтобы за сутки закончить с книгой.

Оставив в служебной гостинице вещи, я на вызванном дежурной такси отправился в издательство. Ничего, что время три часа дня, должны они еще работать.

Издательство встретило меня многоголосым шумом и суетой в коридорах. Поймав за локоть одного из сотрудников, я спросил, где главный редактор, того не было в своем кабинете. Секретарь тоже куда-то запропастилась.

– В обком уехал, сегодня не будет, – пояснил тот и, осмотрев меня, поинтересовался: – Вы по какому вопросу, товарищ?

– Я рукопись сдавал на издание.

– Фамилию можно узнать?

– Соколов. Игорь Соколов.

– А, фантаст. Да вам, в принципе, главред и не нужен. Сейчас идите к оформителям, потом к редакторам, и в конце к директору на подписание договора. Пойдемте, я вас провожу. Редакторы и художники у нас на втором этаже.

– Что это у вас тут за столпотворение? – спросил я, поднимаясь следом за неизвестным сотрудником издательства по лестнице. Людей, в сравнении с прошлым посещением издательства, действительно хватало.

– Объявили конкурс по линии комсомола на лучшую детскую сказку, вот соискатели и набежали.

– Да? – заинтересовался я. – А можно узнать подробности?

– Там внизу доска объявлений, мне рассказывать, честно говоря, некогда… Вот, вам в этот кабинет.

Работник оставил меня у одной из дверей, а сам нырнул за следующую. Постучавшись, я вошел в помещение, где находились два человека: девушка лет двадцати и парень с длинными волосами, что-то рисующий на ватмане.

Как оказалось, мне нужно было к девушке, она показала рисунки, и они меня почти устроили. Хотя из десяти рисунков, что пойдут на страницы книги, два я забраковал.

– У меня в рукописи трофейный танк тэ – три, фигурирует. Нет, красноармейцы получились замечательно, но вот автоматы нужно убрать, не было их в сорок первом у простых бойцов, замените на винтовки. И танк у вас тэ – четыре, да еще с длинным стволом. Такие появились у немцев в конце сорок второго, а у нас по произведению первые месяцы войны. В общем, найдите рисунок танка тэ – три с кургузым стволом и перерисуйте.

– А по второму что? – записав мои пожелания, спросила художница.

– Крылья у полуторки у вас прямые. Тогда можно было по ним определить, довоенная машина или нет. Например, у довоенной крылья были закругленные. В военное же время выпускались такие, как у вас на рисунке.

– Я рисовала с натуры. У меня окна выходят во двор хлебозавода. Там такая стоит, – призналась художница.

– Ну, в общем, к остальным рисункам у меня претензий нет, видно, что вы ознакомились с книгой.

– Да, мне понравилось.

– С вами закончили, теперь мне редактор и корректор нужны.

– Они через два кабинета от нас. У окна справа, не ошибетесь.

С ними я провозился почти полчаса, но смог отстоять свои решения. После этого я посетил директора, где после собеседования мы подписали договора на трехтомник. Следующую книгу, по устной договоренности, я должен был сдать к Новому году.

Свернув свою часть договора, я спустился вниз и встал у стенда, изучая информацию по конкурсу. Почесав затылок договором, направился к нужным людям. Соискателей тут не было, они осаждали редактора, отвечающего за прием, поэтому я прошел в нужное помещение без проблем. Попросив у него подшивку со списком уже написанных сказок, я через двадцать минут поскучнел.

– Вот плагиаторы, успели раньше своровать у меня сказки, – пробормотал я себе под нос. Ну, братьев Гримм или Андерсена теперь не накажешь, поэтому я вздохнул, и еще раз пролистав список, решил начать с мультика «Летучий корабль». Правда, он больше по песням стал известен, ну да ладно, я их тоже помнил.

А что? Я дочке постоянно сказки рассказывал, можно сказать до зубовного скрежета их изучил, на пару – тройку меня точно хватит. Премия в пятьсот рублей на дороге не валяется. Надо будет еще что-нибудь подобрать, но это позже. Ладно хоть конкурс длится до ноября, время есть.

Вернув список, я вышел из здания издательства и на такси вернулся в гостиницу, где, убрав договор в чемодан, переоделся в более строгую одежду, не забыв накинуть сбрую и легкую куртку, чтобы прикрыть оружие, взял с собой рюкзак и на такси поехал к главному управлению КГБ. Пофиг, что время – шесть вечера, для меня главное – дежурный и доступ в архив.

В управлении показав дежурному удостоверение и дождавшись, когда он внесет его в журнал, протянул плотный запечатанный пакет. Тот взял его в руки, удивленно поднял брови, увидев последнего адресата, и завизировал его на имя подполковника Вихря.

По инструкции, пакет должен был сначала пройти через моего непосредственного начальника подполковника Вихря, с его подписью. Потом через начальника первого управления, в котором я уже числюсь, генерал-лейтенанта Сахаровского, и только уже потом тому, кому и предназначен этот пакет – председателю КГБ СССР Семичастному (Власов – куратор, можно было обойтись без него). Естественно, оба начальника должны поставить свои резолюции, но могли не поставить и не пропустить. В принципе это не наша специфика. Мое управление отвечало за контрразведку, нелегалов, радио и радиоперехват… Внешняя разведка, короче говоря. В общем, тема не нашего управления.

Однако я все равно решил действовать по инструкции, если спросят, то отвечу, что такой пакет был, вот даже документальное подтверждение есть. Дежурный внес его в список и убрал на полку, чтобы отправить в нужное управление нужному офицеру.

Получив новый временный пропуск в архив – тот, оказалось, работал круглосуточно, – я поправил лямки рюкзака на плече и направился в очень интересное для меня помещение. Я тут уже был и знал, куда идти.

– Здорово, – плюхнувшись на соседний стул, протянул мне руку Андрей. То есть мой непосредственный начальник подполковник Вихрь.

Широко зевнув – всю ночь не спал, изучая материалы, – я пожал ему руку, после чего потер покрасневшие веки.

– Привет. Сколько времени? – удобно, что у нас больше приятельские отношения, чем начальник – подчиненный. Хотя думаю, что когда начну по полной работать, этого уже не будет.

Тот посмотрел на наручные часы и ответил:

– Полдвенадцатого.

– М-да, часы надо покупать, засиделся я у вас. Вон, даже дежурного архивариуса заставил спать тут.

– Ничего, они суточники, – посмотрев на посапывающего старичка, ответил мой командир.

– Пакет передали?

– Читал я твой талмуд, да и сопроводиловку из сочинского отдела тоже. Сам понимаешь, я в этом не разбираюсь, но понять кое-что смог. В общем, утром я его отправил наверх, так что жди скорого вызова.

– Скорого – это когда?

– Когда у генерала до твоего пакета руки дойдут. Сам знаешь, не наше это направление.

– Понятно.

– Ты тут долго еще будешь сидеть?

– Да я уже почти закончил. Сейчас домой, отосплюсь, ну а завтра с утра в Киев. Кстати… – наклонившись, я достал из рюкзака две бутылки мадеры.

– Держите, подарок с юга. Коллекционные.

– Ого, – принял тот. – Спасибо. Дорогие, небось?

Наблюдая, как силовик с интересом крутит одну из бутылок в руках, я ответил:

– Нормально. Я отцу вообще ящик купил. С трудом, но достал.

– А он у тебя что, закладывает? – посмотрел на меня подполковник и щелкнул по горлу.

– Хм, – я с сомнением почесал затылок. – Можно и так сказать. Только водку он не пьет, а знаешь, дорогие и эксклюзивные вина.

– А-а-а, понял. Ценитель.

– Ну да. Ему однажды бутылку коньяка подарили. Так он его полгода цедил, потом, когда осталось на донышке, распил с однополчанином. Тот тоже ценителем оказался.

– Ну, тогда понятно. Ящик он наверняка оценит. Завернуть есть чем? А то с бутылками в руках по управлению не походишь.

– Есть, конечно, – достал я из рюкзака свернутую плотную вощеную бумагу фиолетового цвета.

– Ну все, спасибо.

Как только мой непосредственный начальник вышел из архива, я окликнул старичка, что спал на диване:

– Дядь Жень, я закончил.

Сдав все дела и папки со сводками, я направился было к выходу, но сменившийся дежурный меня задержал:

– Подождите, лейтенант.

Сняв трубку, он сообщил обо мне и, положив ее обратно на аппарат, сказал:

– Сейчас подойдет сопровождающий. Ожидайте.

Подошедший сержант, убедившись, что я – это я, повел меня на второй этаж в приемную.

– Проходите, вас ожидают, – известила меня пожилая секретарша в форме старшего лейтенанта и наградными планками на груди.

Оставив рюкзак у секретарши, я прошел через две двери, вытянулся и громко сообщил:

– Товарищ генерал-лейтенант, младший лейтенант Соколов по вашему приказу прибыл!

Кроме начальника первого управления – я узнал у сержанта, к кому иду – в кабинете находился еще один офицер в звании генерал-майора. Именно перед ним и лежал мой талмуд о маньяках.

После того как я представился, второй генерал начал говорить. За полчаса я узнал, что лезу не в свое дело, что, согласно решению партии, в Союзе нет и не может быть никаких маньяков. Генерал не орал и не топал ногами, но выволочку устроил мне по полной программе.

– Вам все понятно? – спросил он.

– Так точно. Больше маньяками не заниматься.

Продолжавший сидеть молча начальник управления попросил меня подождать в приемной. Сидя на диванчике, я узнал, кто на меня наехал. Оказалось, это был первый заместитель начальника ПГУ КГБ генерал Мортин. Замполит, короче говоря.

Долго ждать не пришлось. Когда генерал-майор ушел, меня через десять минут пригласили в кабинет.

– Я надеюсь, вы поняли, что ваш пакет, лейтенант, дальше не уйдет?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Моя совесть чиста, я сделал все, что мог.

– Наглец, – негромко хмыкнул генерал, потом вдруг спросил: – Какими языками владеешь? Можешь спокойно говорить, я в курсе о полученных тобой чужих знаниях.

– После проверки выяснилось, что я хорошо владею английским и довольно не плохо французским. Это все.

– Вот как? – задумался генерал. – Честно говоря, я твой доклад не читал, знаю все со слов Федора Константиновича, но даже устный доклад дал мне понять, что он хоть и не соответствует политике партии, но, как ни горько это осознавать, кое в чем ты прав. О сочинском деле и о брянских жертвах мне сообщили. К начальнику мы его не отправим, но вот передать другому управлению можем. Вы свободны, лейтенант.

– Есть, – вытянулся я. – Спасибо, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Идите, – кивнул тот.

Я было направился к выходу, но у дверей остановился и обернулся.

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вопрос?

– Разрешаю.

– Вам известно о таких людях, как Тонька-пулеметчица и Алекс Лютый?

– Что-то знакомое, – нахмурился генерал. – Нет, не припоминаю.

– Информация по ним была, ну, да ладно. Разрешите идти?

– Да иди уже.

Начальник управления мне понравился, серьезный такой дядька, который, если нужно, может поговорить с подчиненным, как начальник и как простой мужик.

Забрав рюкзак, я попрощался с секретарем и беспрепятственно вышел из дверей управления.

– Этого и стоило ожидать, – буркнул я себе под нос, когда, пройдя полквартала, обнаружил за собой слежку. То, что это были коллеги, мне было ясно на сто процентов. Выучка у нас одна.

Неторопливо шагая, я нашел столовую общепита и, набрав на поднос гору всякой еды, стал спокойно есть, благо обед закончился и в помещении было почти пусто. Я был голоден, поэтому ел жадно, но аккуратно, размышляя о своих планах на сегодня, а они были грандиозными.

В общем, пока я отдыхал на курорте, у меня со скуки сформировалась идея, как наказать сделавших состояние во время блокады Ленинграда дельцов. Когда я собирал архив по маньякам, мне много что тогда попадалось под руки из старых известных дел. Вот и о брильянтовой квартире я тогда узнал. Их тоже ограбят, но произойдет это в восемьдесят третьем году, да и сопряжено это будет с тройным убийством. Я же решил сделать это раньше и без убийств. Причем решил не только наказать не имевших совести торговцев, но и поймать за этот же день очередного московского маньяка. Вернее, действовал он в Москве, бывая наездами. Жаль, в прошлый мой приезд мы с ним не встретились.

Допив компот, я поставил граненый стакан и внезапно улыбнулся. Проблема с наружкой, после некоторых размышлений за время обеда, могла, наоборот, принести плоды. Они послужат мне свидетелями и подтвердят алиби.

Обед мне стоил девяносто семь копеек, такси же обошлось в сорок. Тут ехать было всего четыре километра. Причем из-за небольшой суммы такси были постоянно заняты, многие граждане ездили на них на работу и с работы, зачастую водитель брал попутных пассажиров. Вот и со мной случилась та же история. Пока ехали, он подобрал двух девушек. Меня высадил у нужного дома, а их повез дальше. По одному счетчику двойной навар.

Поправив лямки рюкзака, я осмотрелся и направился во внутренние дворы. Бежевая «Победа» наружки последовала следом. Один сотрудник находился за рулем, а второй шел за мной пешком. Я не показывал, что засек их, не стоит им этого знать раньше положенного.

Наконец нужный двор. Судя по описанию из сводки, девочку-подростка нашли в кустарнике, у одного из зданий. Даже странно, двор проходной, да и жителей гуляет много, особенно детей хватает, каникулы же, однако никто ничего не видел, согласно рапорту опроса следователя.

Однако я знал, что опера и следователи с участковым зря искали в окрестных домах, убийство пострадавшей произошло в подвале другого дома в четырехстах метрах от места страшной находки. В доме, что стоял сразу за садиком.

Под любопытными взглядами местных жителей – все знали, что тут произошло месяц назад, поэтому во дворе и было так много взрослых, следили за своими детьми – я стал осматривать кусты. Сотрудники наружки тоже с любопытством наблюдали за мной. Правда, машины на виду не было, наверняка оставили ее на улице, но обоих я засек. Один сделал вид, что тут живет, зашел в один из подъездов пятиэтажки и наблюдал за мной через окно, другой курил у угла, делая вид, что кого-то ожидает.

Те полчаса, пока я лазил по кустарнику, осматривая затоптанное место находки, принесли свои плоды. Кто-то из жителей дома вызвал участкового.

– Товарищ, можно вас на минутку? – вежливо окликнули меня.

Посмотрев на мужчину в форме, я подхватил по пути рюкзак и вышел на открытое пространство.

– Попрошу ваши документы.

Я предъявил удостоверение, которое сержант милиции осмотрел внимательно, ничуть не робея.

– Сержант Лютов, участковый инспектор. Вы ведь не местный? – поинтересовался милиционер.

– В отпуске. Заинтересовало меня это дело, вот в свободное время и занялся работой… Вы собак по следу пускали?

– Пускали, до садика дошла и встала.

– Ясно, – я закусил губу и осмотрелся.

– Следователь говорил…

– Я в курсе. Место убийства вы так и не нашли?

– Нет. Все дворы осмотрели… А вы знаете, товарищ младший лейтенант, где оно произошло?

– Скорее, предполагаю, – задумчиво ответил я.

Местные жители, увидев, что мы разговариваем с участковым спокойно, вернулись к своим делам.

– Вы в курсе, что это было четвертое нападение убийцы?

– По делу проходит только одна жертва, – отрицательно покачал головой сержант.

– Все нападения были в разных районах, поэтому и образовалось три дела.

– А четвертое?

– Девочке удалось спастись, и она описала нападавшего, но дело не стали заводить, посчитав все фантазиями, а зря. Убийца был в форме капитана милиции, поэтому решили, что девочке все привиделось.

– Однако, – ошарашенно сбил фуражку на затылок сержант.

– Ладно, пошли, поищем место преступления.

– Откуда вы можете знать, где оно находится? – в голосе участкового едва слышалось подозрение.

– Сводки читать надо, – хмыкнул я.

– А что?

Я в ответ только иронично посмотрел на любопытного сержанта.

Мы прошли мимо садика, там я, больше играя для сержанта, осмотрел кусты, тропинку, прошелся по изолированным трубам отопления, заглядывая под них, пока, наконец, не вышел к двери в подвал в торце соседнего со зданием садика.

– Замок ржавый висит, видно, что его уже год как не открывали, – сказал сержант, мельком глянув на дверь.

– Такое пренебрежение к работе вас погубит, – снова поправив рюкзак, я по ступенькам спустился вниз к двери и дернул за щеколду, которая сразу же оказалось у меня в руках. – Смотри-ка, не ошибся пенсионер. Действительно видел, как сюда спускался милиционер.

– Что? – не расслышал сержант.

– Один внештатный сотрудник нашего ведомства видел, как в этот подвал спускался офицер милиции, о чем сообщил в докладе. Когда я изучал дело о нападении, мне случайно попалась и его докладная записка, сложить два и два было не трудно… Фонарик есть?

– Есть.

– У меня тоже, пошли осматривать.

За десять минут мы осмотрели весь подвал и нашли, где маньяк истязал и впоследствии убил девочку, нанеся ей более сорока колото-резаных ран.

Участковый убежал вызывать оперативно-следственную группу и криминалистов, а я вышел наружу и присел на поребрик спуска в подвал. Прошел ровно месяц с момента убийства, но все-таки могли остаться хоть какие-то следы.

После прибытия сотрудников милиции и криминалистов, я сообщил участковому, что поехал на следующее место преступления, и смог затесаться среди оперативников, зайдя в подъезд этого же дома.

Дверь чердака была открыта, опера только что закончили с осмотром, поэтому я проник внутрь. Дальше действовать нужно было быстро, и я не медлил. У слухового окна, где было светло, переоделся в старую потрепанную одежду, убрав все свое, включая удостоверение и оружие, в рюкзак, и спрятав его среди стропил. Дальше самое сложное. С помощью карманного зеркальца нанес на лицо тональный крем, состарив кожу, и бородку с усами. Теперь я со стороны напоминал старичка, жаль только трости нет, но ничего – шаркающая походка и дребезжащий голос помогут мне сыграть роль пенсионера.

Аксессуары, то есть грим да парики с усами и бородой, я просто выкрал из гримерной съемочной группы «Мосфильма». В Сочи на побережье шли съемки. Как и половина жителей города, я там тоже побывал, любопытствовал. Но, в отличие от остальных, с меркантильной целью. В общем, однажды ночью вагончик костюмерной вспыхнул, часть вещей спасли, но кое-что потеряли. Сторож лишился премии, а я получил то, что мне было нужно.

Осмотрев себя в зеркальце, я довольно хмыкнул:

– Пигментные пятна отлично получились, сейчас еще на руки и на шею нанесем.

Закончив, я прибрался и направился на другую сторону чердака. Прыгая через три ступеньки, спустился через соседний подъезд, вышел и, медленно изредка старчески тряся головой, зашагал на улицу к проезжей части. Наружка осталась у дома, где суетились милиционеры, поэтому я довольно улыбнулся. Теперь на все про все у меня было пара часов, потом милиционеры разъедутся, и незаметно вернуться будет тяжелее.

Со стороны я напоминал самого обычного старичка в стоптанных старых сапогах, в выцветших штанах с пузырями на коленях, в серой рубашке и, несмотря на жару, тяжелом штопаном пиджаке. Из-под кепки выбивались седые кудри. Такая же седая бородка и усы, совместно с походкой и тональным кремом, стянувшим кожу, со стороны никаких замечаний не вызвали. Люди на меня особо не пялились, так – бросали мельком взгляд и шли дальше. Чтобы не привлекали внимания молодые глаза, я надел очки с облезлой оправой и треснутым стеклом.

Выйдя на край проезжей части, я поднял руку. Буквально через минуту рядом остановилась «Волга» – такси, уже имевшая двух пассажиров.

– Тебе куда, дед? – поинтересовался пожилой таксист.

– Беговая, шестнадцать, – шепелявя, я назвал улицу и дом, потом сел на заднее сиденье с мужчиной, весь вид которого выдавал в нем инженера.

Наконец мы подъехали к нужному зданию, где я долго бренчал мелочью, пока, отсчитав все без сдачи, не вышел наружу. Пройдя немного, я задумался и зашел в здание почты, где купил несколько больших плотных конвертов. Потом, миновав еще пару домов, я подошел к подъезду двадцатого дома по Беговой улице.

Консьержки не было, поэтому, пропустив со второго этажа молодую семью с маленькой дочкой, я подошел к двадцать шестой квартире. Именно в ней жили те, кто мне нужен. Семья Троицких. Глава семьи во время блокады Ленинграда имел доступ к распределению хлеба, именно тогда он начал собирать свою коллекцию, ведь за краюху или даже кусочек хлеба несли золото и брильянты. Часто он отказывал нуждающимся, по крайней мере мне точно известно, что больше десятка семей впоследствии умерли от голода, больше всего мне было жаль детей. Да и после войны члены семьи имели доступ к дефициту и увеличивали свое благосостояние. Некоторые драгоценности имели мрачную или даже кровавую историю, но Троицких это не волновало. Вот их-то я и решил наказать, ударив по карману.

Дальше я действовал не помедлив ни секунды. Натянув тонкие кожаные перчатки, нажал на звонок и стал ждать.

– Кто там? – донеслось через несколько секунд. Голос был женским и достаточно молодым. Это, скорее всего, была дочка Троицких, Татьяна. Вряд ли это домработница.

– Добрый день. У меня для Ксении Ивановны пакет, просили передать лично в руки, – спокойно сказал я, слегка изменив голос. Это не трудно было сделать. Хватило леденца под щеку.

Зазвучали щелчки открываемых замков. Я отошел на два шага, после чего, когда дверь немного приоткрылась – на ширину цепочки, разбежался и нанес сильный, хорошо поставленный удар ногой в дверь в районе крепления цепочки. Та не выдержала и брызнула обломками звеньев. Молодая женщина, получив удар по лицу и руке, молча, без звука отлетела в сторону.

Быстро закрыв за собой дверь, я пробежался по квартире. Пусто. Вернувшись, я подхватил застонавшую от боли женщину и поволок ее в гостиную на диван. Нажав на определенную точку, дождался, когда она провалится в более глубокий сон без сновидений, и внимательно осмотрел ее.

– Черт.

Рука была сломана, да и на лбу наливалась большая шишка.

Найдя на кухне аптечку, я с помощью бинтов и ножек стула соорудил лубки, вправил кость и перевязал. После чего помазал лоб зеленкой и сделал повязку. Там была ссадина. Конечно, если бы мне в руки попал кто-то из ее родителей, они вряд ли получили бы медпомощь, но к дочке я претензий не имел.

Только после этого я начал полный и профессиональный обыск квартиры. Количество ценного металла зашкаливало. Вес уходил за шесть килограммов. Причем только высшей пробы, не говоря уж о брюликах. Ширпотреба в квартире Троицких не оказалось. Пришлось реквизировать также чемодан из квартиры ограбленных. Среди вещей и наличных, в шкафу я обнаружил пистолет системы «парабеллум» и горсть патронов. Запасного магазина почему-то не было.

Убедившись, что все тайники найдены и драгоценности вместе с деньгами и оружием оказались в чемодане, я осмотрелся и вышел из квартиры.

«Хех, есть порох в пороховницах – за семнадцать минут полностью обчистил квартиру».

До улицы, где ездили машины, мне помогли донести тяжелый чемодан два пионера-тимуровца. Шепеляво поблагодарив их и выдав одну конфетку на двоих, я дождался пустого такси и остановил его.

– Два счетчика, без дополнительных пассажиров, – прошамкал я ему.

– Три, – забросил тот крючок.

– Согласен, – почмокав губами, наконец согласился я. Все равно не из своего кармана буду платить.

Радостный водитель выскочил наружу, принял у меня чемодан, вежливо придерживая за локоть, помог сесть на заднее сиденье и поставил ношу рядом. По моей просьбе, конечно.

– Куда едем? – спросил он, занимая свое рабочее место.

– Нужно объехать все московские детдома.

– Сделаем. Тут рядом как раз ближайший находится.

Работали мы продуктивно. Водитель высаживал меня у детдома и ожидал, пока я захожу в здание, где вызываю директора и вношу пожертвования в виде драгоценных металлов. Объясняя им, что жить мне осталось мало, хотелось бы что-нибудь сделать хорошего. Везде я представлялся коротко: Троицкий. Также и подписывался в квитанциях, что мне выдавали. После восьмого детдома у меня, кроме пистолета и двадцати тысяч наличных, ничего не осталось. Сдав наличные в девятый детдом, я достал из внутреннего кармана большой конверт, и пока водитель управлял машиной, незаметно убрал в него пистолет, патроны и квитанции из детдомов. Все равно директора сообщат о подозрительном, но щедром старичке, не могут не сообщить.

Достав карандаш, я левой рукой написал на обороте: «Милиции, в виде материальной помощи. Троицкий».

Заклеив конверт, я положил его рядом на сиденье.

– Голубчик, остановите меня тут. Сколько я вам должен?

– Червонец, – последовал ответ.

Отдал нужную сумму – тут я лоханулся, забыл отложить деньги из пачек ограбленных Троицких, вот и пришлось отдать свою личную десятку. Себе из квартиры Троицких, кроме приятных воспоминаний, я не взял ничего.

Забрав пустой чемодан, я вылез из машины и через открытое окно протянул водителю пакет с пистолетом.

– Голубчик, если тебе не составит труда, не отвезешь ли в милицию? Вот тебе рупь за труды.

– Ладно уж, – благодушно ответил тот. Бросив пакет рядом, он тронулся с места, оставив меня на краю дороги. Как только он свернул на первом же повороте, я поднял руку. Пора вернуться туда, где оставил вещи и работают милиционеры. Времени с моего отбытия прошло чуть больше двух часов, надеюсь, никто там еще не разбежался, хотя мое отсутствие парни из наружки уже наверняка заметили.

На этот раз меня подвозил частник, причем я умудрился продать ему пустой чемодан. Тот имел потрепанный вид, так что с легкостью ушел за рубль, с меня даже платы за проезд не взяли.

Шаркая каблуками ботинок, я дошел до нужного подъезда, где оставил вещи, и к своему удивлению увидел, что милиция еще работала, да и «Победа» наружки торчала на месте.

Заметив меня, стоявший рядом со следователем уже знакомый участковый направился в мою сторону, насторожился. Видимо, тот хотел опросить.

– Добрый день. Я участковый инспектор, сержант Лютов. Вы живете здесь?

– Нет. Я дальше, в соседнем районе, – прошамкал я. – Тута мой сослуживец живета, х нему иду, сынок.

– Ясно, извините, – козырнул сержант, но тут же встрепенулся. – Простите, а вы месяц назад, пятнадцатого июля тут не были?

– В июле я в больнице лежал. Не было меня здеся.

– Ясно.

Разочарованный участковый направился обратно, а я зашел в подъезд. Если бы были свидетели и лестничная клетка не была пуста, они бы с изумлением увидели, как старенький на вид дед, с бородой до середины груди, как молодой перепрыгивая через несколько ступенек, бежит наверх.

На чердаке я наконец снял перчатки, очки и содрал бороду, яростно зачесав зудевшую на лице кожу.

Когда одежда старика уместилась в рюкзаке, я полил из фляги специальный раствор, позаимствованный там же, где брал бороду и остальное. Она с легкостью смыла крем и следы клея.

С помощью зеркальца убедившись, что я снова молодой, заодно проверил, не осталось ли на шее крема, и только потом уже переоделся в свое. За печной трубой я нашел темную нишу, где, светя фонариком, спрятал все компрометирующее меня. Теперь нет улик, нет и доказательств, хрен тут что найдут. Я еще табачком с перцем вокруг прошелся.

На площадку верхнего этажа с чердака я спустился со спокойной душой. Через минуту я уже стоял рядом с милицейским «газиком». Поговорив со следователем об остальных похожих случаях, я распрощался, и в сопровождении встрепенувшейся и уже потерявшей надежду найти меня наружки, направился со двора на соседнюю улицу. У меня на сегодня еще уйма дел.

На дороге простоять мне пришлось довольно долго, почти двадцать минут. Пока, наконец, я не увидел свободное такси, для разнообразия это оказалась «Победа».

– Двойной счетчик, – сказал я водителю, – нужно покататься по городу.

– Садись, – кивнул тот.

Назвав адрес дома в новостройке, я откинулся на спинку сиденья и вздохнул свободнее.

После совещания генерал-лейтенант Сахаровский, отпустив всех офицеров, на секунду задумался о чем-то, припоминая, и снял трубку телефона.

– Алло, Андрей, тебе известны такие имена, как Тонька-пулеметчица и Алекс Лютый?.. Напомни мне… Вот даже как? Однако… Да нет, один мой сотрудник интересовался насчет них. Похоже, что-то знает… Да он не из московского управления, за Киевом числится. Тут проездом… Может, еще здесь, наверняка в нашей гостинице остановился… Ну, хорошо, записывай. Младший лейтенант Соколов. Он там один такой, быстро найдешь. И держи меня в курсе, заинтересовали меня эти предатели. Все, давай.

Медленная машина правосудия начала раскручивать свои маховики.

– Приехали, – вывел меня из полудремы водитель.

Судя по постройкам, мы действительно где-то на окраинах Москвы, в центре нет новеньких хрущевских высоток.

– Жди, – велел я, оставив рюкзак в машине. Водитель тоже вышел и стал протирать лобовое стекло, убирая следы размазанных насекомых.

Дом был недавно сдан, год или два. Поэтому асфальтовые дорожки еще не обзавелись ямами, были клумбы и цветы. В общем, красивый зеленый район. Подойдя к двум старушкам у нужного нам подъезда, я спросил:

– Извините, уважаемые, не подскажете, Синицыны тут проживают?

– Здеся, в двенадцатой квартире, – ответила одна из старушек. – А тебе, милок, кого надо?

– Аню.

– Ухажер, небось? Вон они, у машины, на дачу собрались. Едва успел.

Обернувшись, я посмотрел на старенькую машину, стоявшую на отдельной площадке, метрах в ста от нас. Кажется, это была самая настоящая «эмка», только цвет был белый. У машины находилось пятеро: мужчина лет сорока, женщина чуть помоложе, девушка моих лет и два мальчишки-сорванца на вид лет десяти, видимо погодки.

– Спасибо, – поблагодарил я старушек и направился к семье Синицыных.

Глава семьи как раз заканчивал крепить матрас на крыше, пропустив веревку через салон, когда я подошел.

– Добрый вечер.

– Добрый, – кивнул мужчина, не прекращая своего занятия. Остальные обернулись и с интересом осмотрели меня.

– Мне бы хотелось поговорить с Аней.

Теперь хмуро обернулся и глава семьи.

– Ты его знаешь? – спросил он у дочери.

– Нет, – покачала та головой.

– Младший лейтенант Соколов, – предъявил я удостоверение.

– Киев далеко, – прогудел он.

– У меня неофициальное расследование. Если будут спрашивать обо мне, говорите, что не встречали.

– Почему?

– Мне запретили заниматься этим делом.

– Хм… ясно. Что вам надо от дочери?

– Опросить и опознать нападающего. Желательно сегодня. Сейчас.

– Мы на дачу едем.

– Не волнуйтесь. С вашей дочерью ничего не произойдет, я заберу ее и при возможности верну обратно, то есть сюда к вашему дому. Если не смогу, попрошу других сотрудников это сделать.

– Ты как? – спросил он у дочери.

– Если надо, я согласна.

– То такси – это моя машина, но думаю, не стоит ехать в одежде для дачи, – сказал я, кивнув на ее одежду.

– Я переоденусь.

Девушка убежала к подъезду, а глава семьи снова обратился ко мне:

– Можно еще раз посмотреть ваше удостоверение?

Наружка терпеливо наблюдала за мной. Дождавшись, когда девушка сядет в такси, они последовали за нами до Киевского вокзала.

Я не мог просто сказать фамилию маньяка, мне нужно самому поймать его, причем так, чтобы это видела наружка и указала об этом в своих рапортах. В общем, будем импровизировать.

План мой был до банальности прост. В Москве убийств было три, одно неудавшееся – Аня, которая ехала со мной, сумела убежать, когда маньяк отвлекся на милицейский патруль. К тому времени она уже поняла, что он не настоящий милиционер. Умная девочка.

Игорь Первухин действительно не был офицером милиции. Он снял форму со случайно им же сбитого в Белоруской ССР сотрудника ГАИ. Забрав вместе с формой удостоверение и табельное оружие системы «парабеллум» – тот все еще стоял на вооружении в органах милиции. Страсть к девочкам-подросткам у него был с детства. После того как он сбил милиционера, помня кровь на руках, маньячина решил попробовать развлечься, ведь не все девушки пойдут жаловаться, стыдно им. Один раз он довел дело до убийства, замучив очередную жертву, после этого нелюдь решил всегда убивать их. Да еще для запутывания следов по железной дороге ездил в Москву и именно здесь совершал свои убийства. Очень хитрая и опасная тварь. Кроме всего прочего, имевшая разряд по боксу.

Действовал он так: на съемной квартире переодевался в форму офицера милиции и ехал на железнодорожный вокзал, где и подбирал себе жертву подростка. Ну, кто не пойдет с сотрудником милиции, например в качестве свидетеля, как было с Аней – рядом как раз подрались два парня, или в виде понятой? Приезжал он на три дня каждый месяц, обычно с четырнадцатого по семнадцатое числа. У него на работе в это время были отгулы. Получалось так.

Вчера, четырнадцатого, он приехал и начал готовиться, на следующие дни обычно после пяти дня шел на охоту.

Это по прикидкам, но я точно знал, что сегодня в семь вечера он заманит в свои сети пятнадцатилетнюю пионервожатую на Казанском вокзале, Ольгу Филатову. Она будет последней жертвой, при возвращении его в Минске остановит патруль и попросит предъявить к осмотру чемодан, Первухин попытается сбежать, но будет задержан. В чемодане обнаружится форма, после этого его и раскрутят на убийства.

Время еще было, поэтому я приказал ехать на Киевский вокзал, начнем с него. Я, конечно, и сам знал преступника в лицо, если девочка не сразу узнает, как-нибудь подскажу. Она мне вообще была нужна только для вида.

– Жди здесь, – велел таксисту. Задаток в пять рублей я ему уже отдал.

– Счетчик работает, – пожал тот плечами, и взял газету, всем видом показывая, что ожидает нас. Рюкзак все так же лежал на заднем сиденье. Если свалит, я запомнил номер, рожу начищу.

– Притворимся парнем с девушкой, пройдемся по вокзалу и перрону, ты смотри.

Девушка была в легком белом в красный горошек платье, с подолом чуть выше колена. Да еще в красных босоножках. За те десять минут, что Аня отсутствовала, переодеваясь, она еще и макияж навести успела.

– Хорошо. А почему этот вокзал, он ведь ко мне подошел на Минском?

– На разных вокзалах он действует. Смотри лучше.

– Хорошо.

Мы под ручку побродили по перронам, по площади. Естественно, маньяка не было.

– Едем на Казанский вокзал, – велел я таксисту. – И поторопись, промедление – чья-нибудь жизнь.

Доехали мы действительно быстро, пробок, как в мое время, на улицах города не было. Пока таксист искал свободное место, мы вышли и направились к вокзалу.

– Видишь?

– Нет, – девушка крутила головой, рассматривая немногочисленных сотрудников милиции и просто мужчин, но нужного пока не было.

Мы прошли вокзал и вышли на перрон, и почти сразу девушка воскликнула:

– Вон он! С девушкой идет!

– Не привлекай внимания, а то спугнем, – девушка подчинилась, только из-за моего плеча наблюдала за маньяком.

Тот находился у меня за спиной, но я не торопился оборачиваться. Интуиция у него развита прилично.

– Пошли, – подхватил я девушку за локоток, и мы направились к милицейскому патрулю. Когда шагали, я обернулся. Маньяк в форме офицера милиции в сопровождении будущей жертвы как раз вошли в здание вокзала. Нужно торопиться.

– Младший лейтенант Соколов, – показал я удостоверение старшему патруля.

– Старшина Федин, – козырнул тот. – Что-то случилось, товарищ лейтенант?

– Моей свидетельницей был опознан убийца, на счету которого уже три девушки, убитых в разных районах города. Сейчас он с очередной жертвой вошел в здание вокзала, нужно его брать на площади, пока не ушел.

– Возьмем, – уверенно кивнул старшина.

– Проблема не в этом. Он в форме офицера милиции с оружием. Кобура явно не пустая… Нет, старшина, это не ошибка. Я не знаю, действующий он или ряженый, но брать, пока не упустили, надо.

– Мы не вооружены, – растерянно ответил старшина.

Только после его слов я понял, что милиционеры действительно не вооружены. Ремни были пусты.

– Да этого и не требуется. Я сам его возьму, – достав из кобуры ПМ, я протянул его старшине. – Подстрахуешь.

– Хорошо, – кивнул тот, приводя оружие к бою, после чего убрал его в карман галифе.

– А ты, сержант, останься с девушкой. Потом подойдете.

– Есть, – козырнул тот.

– Побежали? – спросил я старшину.

– Побежали, – кивнул он.

Мы быстро преодолели толпу пассажиров недавно прибывшего поезда, откуда и была жертва, и выбежали на площадь, я указал:

– Вон он, у стоянки такси. Обходи слева, а я зайду справа.

– Понял, – кивнул тот.

Мы быстро преодолели площадь, но старались это делать так, чтобы не привлечь внимания маньяка. Ну и народа, конечно. В одном месте я чуть не столкнулся с одним из сотрудников наружки, что вели меня, но проскочил.

Девушка-жертва уже садилась на заднее сиденье машины, заботливо открытой маньяком, он придерживал дверь, лучась благожелательной улыбкой, когда я, используя капот частной «Волги» как трамплин, обрушился на противника. Причина для спешки была уважительной – если не застать его врасплох, он может применить оружие.

Удар отсушил ему правую руку, и теперь он не совсем опасный противник, но я все равно провел серию ударов в корпус и левую руку, которой он достаточно профессионально закрывался. Возмущенный народ не успел отреагировать на избиение родной милиции, когда я нанес завершающий удар, сделав классическую «вертушку», что снесла лжемилиционера на проезжую часть. Толпа колыхнулась ко мне, но успевший прорваться старшина ловко завернул руки убийцы и насильника за спину, тут и я помог. Причем самое забавное, что ни у меня, ни у старшины наручников не было. Мы сняли их с пояса лжемилиционера. Также мы его разоружили и обыскали. Удостоверение вызвало только усмешку у старшины, кустарная подделка была очевидна.

Достаточно быстро место захвата окружили милиционеры, а я отвел старшину к напарнику, где стояла Аня, и проникновенно сказал:

– Старшина. Давай договоримся, что меня тут не было и захват ты провел в одиночку, когда Аня Синицына, ожидая на вокзале подругу, случайно опознала убийцу и рассказала все тебе.

– То есть вы не должны фигурировать ни в одной из бумаг? – спросил старшина, возвращая мое табельное оружие.

– Да.

– Ну, раз просите, то почему нет. Я согласен… О, взводный мой. Я к нему на доклад.

– Все слышала? – спросил я у Ани, напарник старшины продолжал стоять рядом, только отошел на пару метров в сторону.

– Да, – тихо ответила девушка.

– Родителей предупреди.

– Хорошо.

– Ну все, спасибо за помощь и прощай.

Махнув девушке рукой, я развернулся и поспешил к своему такси, вокзал – могли и договориться с водителем. Но тот стоял на месте, ожидая меня. Более того, судя по его виду, он был свидетелем захвата, все происходило рядом, не дальше ста метров.

Устало покинув салон такси, я расплатился с водителем и, зевая, направился ко входу в служебную гостиницу.

– Вас ожидают, – известила дежурная, когда я попросил ключ.

Посмотрев на того, на кого она указывала, я вернул рюкзак на плечо и подошел к диванчику в холле, на котором посапывал крупный мужчина с коротким ежиком волос.

– Товарищ, – тряхнул я его за плечо.

– Соколов? – спросил он.

– Это я.

– Майор Головачев, – показал он мне удостоверение. – Работаю в отделе, занимающемся поиском нацистских преступников.

– Чем могу помочь?

– Тебе известны такие прозвища, как Тонька-пулеметчица и Алекс Лютый?

– Была такая информация. Но я особо не придал ей значение. Мелочь, на мой взгляд. Кстати, а кто они? А то я забыл посмотреть в архиве информацию по ним.

– Если одним словом, то – палачи. За пулеметчицей числится около полутора тысяч расстрелянных партизан, их семей и просто случайных людей. Лютый тоже изрядно показал себя, на нем висит не меньше.

– О как.

– Давай пройдем в столовую гостиницы, поужинаем, заодно и пообщаемся.

– Я обеими руками за, сам проголодался.

Было видно, что майору не терпится узнать подробности, но он подождал, пока мы ужинали. Наконец он вытер губы салфеткой – я к этому времени уже закончил – и спросил:

– Откуда информация по ним?

Особо я продумать не успел, не скажешь же, что оперативная информация, пусть додумывают, поэтому сымпровизировал. Вроде получилось на пятерочку.

– Да мелочь, – нахмурился я. – Поймал за руку карманного вора, причем пожилого, полтинник точно исполнился. Когда он узнал, что я из органов и веду в ближайший отдел милиции, то решил выкупить свободу. Вот и рассказал о них. Но так, мельком, больше их настоящие имена и под какими скрываются.

– Откуда он обоих знал?

– С Тонькой одно время служил вместе, гарной девкой называл, а с Алексом бежал, когда наши наступали в сорок третьем.

– Что он сказал?

– Так, информация по девке, о чем сообщил вор. Антонина Макаровна Макарова из Москвы. Но это еще не все. Он ее видел пару лет назад в городе Лепеле Белорусской ССР. Более того, он смог проследить за ней и узнать, где работает. А главное, фамилию, что она носит по мужу – Антонина Гинзбург, жена ветерана отечественной войны, работает на фабрике. По ней все, что знал, рассказал.

Говорил я медленно, так как каждое мое слово майор записывал.

– Давай теперь по Лютому, – велел он.

– Вот по нему у меня информации вообще мизер. Вор встретился с ним в поезде, даже посидели в вагоне-ресторане, отмечая встречу. Теперь Лютый ветеран войны, орденоносец.

– Шутишь? – нахмурился майор.

– Информация не проверенная, так вору сказал сам Лютый.

– Что еще?

– Только то, что сейчас его фамилия Мироненко, кажется, имя – Александр. Но вор был не уверен. Работает тот в редакции газеты, но в какой, не известно. Ну вот, товарищ майор, все, что знал, рассказал. Думаю, найдете.

– Еще бы, с такой информацией они через месяц уже предстанут перед судом, – было видно, как майор был окрылен. – Спасибо, лейтенант.

– Младший лейтенант, – напомнил я.

– Ничего, скоро станешь, какие твои годы. Везучий ты парень, – встал майор. – Кстати, а что там с вором? Отпустил?

– Информация мне показалось стоящей, – кивнул я. – К тому же кошелек вернули владелице, и претензий она к вору не имела.

– Да? – удивился майор.

– Ну, она ему сумкой по голове пару раз съездила, а та у нее была тяже-е-елой. Кровушку пустила.

– Фамилию узнал?

– Нет, мне тогда не до этого было. Информацию принял, отвесил прощального пенделя и отпустил.

– Ладно, эта информация того стоила. Пока, лейтенант.

– Всего хорошего, товарищ майор.

Беседовали мы не громко и не мешали другим ужинающим постояльцам. Следом за майором я вышел из столовой, но направился не к выходу, а на второй этаж в свою комнату. Наконец-то высплюсь.

На следующий день я благополучно погулял по городу, так как проснулся в десять утра и не смог больше заснуть. Наконец в ГУМе купил наручные часы, те самые «командирские», потом взял билет и вернулся в гостиницу, собирать вещи. Там-то меня и застал Андрей.

– Как ты номер для старшего комсостава отхватил? – изумился он, проходя в мои апартаменты – другого слова не подберешь.

– Уметь договариваться надо. Что-то случилось? – оторвался я от открытого чемодана.

– Да нет, по пути заехал. Надо приказ устный передать. Начальник управления приказал найти тебе репетиторов и довести знания обоих языков до совершенства. Сможешь?

– Да не проблема, главное, чтобы свободное время было.

– Найдешь.

– Конечно, куда деваться?

– Тяжелый вчера день был? – спросил Андрей.

– Да уж, по-другому и не скажешь, – честно ответил я.

– Ладно, приказ передал, мне еще на подмосковную базу ехать. Счастливой дороги.

– Спасибо.

Через час я на поезде направился в Киев. На этот раз люди в наружке были другими, да и машину сменили, ладно, хоть убедились, что поезд со мной отправился по назначению, и вернулись на базу.

В купе я сначала был с женщиной и ребенком, но те вышли через две станции, и ко мне поселили двух парней и мужчину постарше. У последнего на пальцах были синие расплывшиеся наколки, выдававшие в нем человека, баловавшегося с законом. Было видно, что они едут вместе, хотя они старались этого не показывать.

Первое время мы ехали спокойно, попутчики, познакомившись со мной, сходили в вагон-ресторан и сели играть в карты. Парней звали Игорь и Влад, урку – Сергеем. Я же похрапывал на верхней полке, закрывшись «Комсомольской правдой», которую читал до этого, поэтому особо не присматривал за ними, хотя лица запомнил.

Через час, когда за окном начало темнеть, один из парней, тот, что тезка, спросил:

– Юра? Деточкин? Как насчет сыграть с нами?

– Да не, не охота, – зевнул я, привстав и сложив газету.

– Да не на деньги же, так просто, на интерес.

– Да? Ну, давайте.

Спустившись, я сел на свободное место и стал глядеть, как парень ловко тасует карты, внутренне улыбаясь.

В течение сорока минут мы просто играли. Когда я наконец разогрелся и втянулся в игру, старший протянул:

– Да чего-то не хватает. Может, мелкую ставку сделаем? Копейку, например?

– Да ну, – поморщился я, – давайте сразу с рубля, видите, как мне прет?

– Ну, если сам предлагаешь, то давай, – как бы нехотя согласился Сергей.

Я достал толстый кожаный бумажник и открыл его, невольно сверкнув перед попутчиками пачкой двадцатипятирублевок. Глаза парней засверкали в предвкушении.

Мы начали играть, все повышая и повышая ставки, пока на кону не оказалось около семисот рублей, причем треть там была моя. К моему удивлению, мне дали взять эту взятку, дальше я понял, что каталы меня начнут раздевать, поэтому подгребая деньги к себе, сказал:

– Ну, хватит. Чую, дальше игра мне не попрет.

– Эй, так не пойдет! – возмутился Сергей. – Нам нужно отыграться!

– Не свисти, думаешь, я не понял, что вы каталы? Ищи других лохов, пидорок.

Было понятно, что просто так меня с деньгами не отпустят. Для шулеров я был как красная тряпка для быка, поэтому пришлось подстегнуть ситуацию.

Униженный катала взревел и выхватил неплохую на вид финку, пока сидевший у окна слева от меня Игорь пытался приобнять, чтобы зафиксировать руки. Но я не дался, вырубив его костяшками левой руки, нанеся удар в висок, а ногой в солнечное сплетение Владу, что сидел напротив. После чего, перехватив замах Сергея, вывернул руку и, усилив скорость и силу удара, сделал так, что тот сам себе вогнал финку в ногу чуть выше колена. Причем так, что лезвие пробило кость и вышло с другой стороны.

– Хорошо поиграли, – похлопал я Сергея по плечу, пока он неверящими глазами смотрел на наборную цветную рукоятку финки, торчащую из ноги. Через секунду в купе раздался дикий вопль боли.

Вырубив вора – не люблю, когда шумят, – добавил Владу, а то он начал приходить в себя, и, открыв дверь, увидел проводницу, которая заглядывала во все купе в поисках источника шума.

– Ангелина Семеновна, можно вас на минутку?

– Да-да, конечно, – направилась она ко мне, а подойдя, воскликнула: – Ой, что тут произошло?!

– Это шулера, пытались обокрасть меня в карты. Сообщите, чтобы на ближайшей станции ожидал наряд милиции и карета «скорой помощи», один тут серьезно пострадал.

– Хорошо, – ответила та и поспешила в начало поезда к бригадиру.

К сожалению, в это время у милиции не было привычки, чтобы на поездах находились их сотрудники. Вот и пришлось действовать так.

Когда проводница вернулась с бригадиром, я сидел за столиком и с аппетитом поедал трофейное печенье. Обернувшись на шум открывающейся двери, попросил:

– Можно чайку?

Прояснив ситуацию с бригадиром поезда, мы вместе дождались остановки и встретили сотрудников милиции. Старший наряда в звании старшего лейтенанта изучил мое удостоверение и, вернув его, спросил:

– Это все, или есть что добавить?

– Нет, все было, как я и сказал.

– Хорошо.

На то, что шулерам я представился не настоящим именем, сотрудники транспортной милиции особого внимания не обратили, я просто пояснил, что они сразу мне не понравились.

Милиция быстро составила протокол, где я подписался как потерпевший. Пострадавшего от собственного ножа они уже давно передали врачам, а остальных в наручниках вывели из вагона. Мои деньги вернули, остальное забрали как вещественное доказательство. Их, конечно, удивила сумма, что я вез с собой, по прикидкам – эти триста рублей были зарплатой того же старшего наряда за три месяца, да еще с копейками. Пришлось объяснить, что это гонорар, не вдаваясь в подробности. Все-таки по местным меркам эта сумма была просто охренительной. Это как в мое время носить в кармане полмиллиона рублей на карманные расходы. Ситуация та же.

Через пять минут поезд тронулся дальше. Молодцы, быстро сработали, за пятнадцать минут управились.

В шесть утра семнадцатого августа мой поезд прибыл на вокзал Киева.

Сдав постельное белье, я с вещами вышел из купе и, пройдя по коридору и тамбуру, оказался на перроне.

– Спасибо за приятно проведенное в поездке время, – с легкой улыбкой сказал я проводнице.

Та только улыбнулась в ответ. После того как воров забрали, до самого Киева в купе я ехал один, за это спасибо проводнице и бригадиру поезда. Пройдя вокзал, я вышел на площадь, но направился не к такси, а к одиноко стоявшему новенькому грузовику Газ-51. Рядом топтался дядя Жора, а на подножке сидел отец, крутя в руках трость.

– Вон он идет, – услыхал я.

– Здорово, дядь Жор… Бать, привет, – поздоровался я с каждым за руку. – Давно ждете?

– Да минут пятнадцать, – ответил отец.

– Понятно. Значит так, вон тот склад по приему грузов, я через главный вход, пока выпишу, а вы с другой стороны подъедете, там грузовые ворота.

– Хорошо.

В проходной я показал наряд на перевоз груза, оформленный на товарной станции в Сочи, после чего вызванный завсклада повел меня на территорию станции.

– А, о машине уже позаботился, – пробормотал он, увидев грузовик.

– Ага.

– Груз твой еще вчера пришел, за сутки простоя на складе нужно будет доплатить.

– Раз нужно, доплатим.

– Грузить сами будете?

– Сами, он габаритный, но легкий… Ну, почти.

– Хорошо.

Наконец мы подошли к складу и открыли двери.

– Вот твои два ящика, – указал завсклада.

Отец наблюдал от машины, как мы с дядей Жорой, пыхтя, погрузили оба ящика в кузов, где уже лежали мои вещи.

– Сейчас куда? – спросил дядя Жора, после того как я закончил с оформлением бумаг.

– Сперва ко мне заскочим, нужно выгрузить тот ящик, что поменьше, а потом к родителям.

– Хорошо. Грузитесь.

Я залез в кузов, а отец в кабину. Машина выехала с территории станции и покатилась по городу. К семи часам – Марина уже, наверное, встала – мы подъехали к нужному дому. Вдвоем с дядей Жорой мы затащили ящик на второй этаж и поставили его на попа в прихожей, чтобы не мешал ходить. С Мариной я поздоровался быстро, только и успел что чмокнуть в губы и сообщить, что буду к обеду, чемодан и гитару я тоже занес в нашу квартиру. Только после этого мы поехали к родителям. Дядя Жора немного удивился возрасту моей возлюбленной, но ни словом, ни мимикой не показал своего удивления. О нашем сожительстве я не распространялся, попросив о том же и остальных. Так что, кроме родителей и брата, то, что я живу с женщиной и работаю в комитете, никто больше не знал.

Когда машина задом встала у подъезда дома родителей, дядя Жора вылез из кабины и с тоской посмотрел на пятый этаж, где жила моя семья.

– Думаю, лучше его распаковать и перетаскать вещи на руках, а ящик в сарай, еще пригодится, – предложил я.

– Отличная идея, – обрадовался дядя Жора. Отец согласно кивнул и направился наверх, пока мы распаковывали ящик монтировкой и молотком.

Перетаскивание вещей много времени не заняло, за сорок минут управились, после чего отец запер квартиру и спустился вниз, мы как раз разгружали пустой ящик в сарайчик, что числился за квартирой родителей. Там много что хранилось, включая велосипед Толика, перешедший ему в наследство от меня. Вот и ящик там уместился. Сараи находились сразу за домом, один счастливый обладатель автомобиля переоборудовал деревянный сарайчик в гараж, сменив ворота. Еще у двоих были мотоциклы в собственности, остальные радовались велосипедам.

– Я вечером зайду, – сообщил я отцу, и мы распрощались. Отец с другом и однополчанином вернулись на работу, а я на автобусе поехал в управление. Нужно было сообщить о своем приезде и доложить о случившемся в поезде. Фамилии шулеров, списанные с паспортов, что предоставили милиционеры, были у меня в блокноте.

Открыв тяжелую дверь, я прошел в хорошо освещенное помещение управления.

– А, наш любитель азартных карт, – улыбался у стойки дежурного капитан Ермолин. Самого дежурного видно не было, видимо, отошел по надобности, попросив временно заменить на посту начальника одного из отделов, что проходил мимо.

– Здорово, – протянул я руку, потом уныло спросил: – Что, уже все знают? Адамыч тоже?

Адамычем я называл майора Рощина, именно он курировал меня в республиканском управлении.

– Он как раз был в помещении связи, когда пришла телеграмма из милиции.

Ермолин об этом не мог не знать, именно он командовал связью в управлении.

– Понятно.

– Что там было-то?

– А, трое кидал пытались меня раздеть, когда в игре мы достигли пика. В результате я отказался дальше играть, они разозлились, пришлось вырубать… Что там, я сильно наследил?

– Да не особо. Ты в принципе там и не нужен, оказалось, они три дня назад убили капитана второго ранга из Черноморского флота, так что сейчас раскручивается это дело, а твой случай так, для объема дела.

– Это хорошо, – обрадовался я. Рапорт напишу – и все, дальше без меня разберутся, тем более заявление мое в милиции есть.

В это время по лестнице бегом спустился старший лейтенант Асафьев с повязкой дежурного на рукаве. Поручкавшись со мной, он поблагодарил Ермолина, который отправился по своим делам и занялся мной. Записав время прибытия, выдал бумагу и перьевую ручку, с чернилами в непроливайке.

– Товарищ майор велел написать подробный рапорт по происшествию в поезде.

– Ага.

Взяв ключи от свободного кабинета, я устроился за столом и быстро накидал рапорт, потом переписал его набело, проверил на ошибки и кляксы, и вернувшись к дежурному, протянул Асафьеву.

– Так, – он убрал рапорт в папку и сказал: – Тебя в шестнадцатом кабинете ждут.

– Кто?

– Там узнаешь… Кстати, ты когда из отпуска выходишь?

– Когда захочу, у меня же свободный график, но скорее всего, когда в школе начнутся занятия.

– Ясно. У нас две новеньких, их, наверное, за тобой закрепят. Сейчас они пока свободно тренируются.

– Разберемся.

Поднявшись на второй этаж, повернул направо и постучался во вторую от лестничного пролета дверь.

– Войдите, – услышал я знакомый голос.

Пройдя в кабинет, я коротко поздоровался:

– Здравия желаю.

За столом сидел хорошо знакомый мне подполковник Власов из московского управления, по правую руку, боком ко мне, все тот же неизвестный мне мужчина, что проверял меня на психологическую совместимость. Тот самый, которого я принял за психолога.

– Садись… – велел подполковник, и как только я уселся напротив психолога, спросил: – Знаешь, почему мы с тобой встретились?

– Думаю… это окончание проверки.

– Однако, – оба присутствующих переглянулись. Я был уверен, что психолог носит офицерское звание, даже на глазок прикинул, что он капитан. – Поясни, почему ты пришел к таким выводам?

– Да все было шито белыми ниткам, – спокойно пояснил я. – Может, в шестнадцать лет и принимают на службу в комитет, честно говоря, не знаю. Но то, чтобы выдать оружие и удостоверение – это уже слишком. Наверняка товарищу капитану что-то не понравилось, и он предложил провести проверку таким нетривиальным способом. Ну, или начальство велело… Я больше склоняюсь к последнему варианту.

Подполковник откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на меня.

– Сразу догадался?

– Нет, – честно ответил я. – Были сомнения, но дошло чуть позже. Картинка не складывалась, вот и пришлось задуматься. Мы же из первого управления, работать надо за границей, так что проверке я не удивился. Хотя думаю, что из Союза меня не выпустят, наверняка инструктором оставят на одной из закрытых подмосковных баз.

После моих слов последовала долгая пауза, потом Власов наконец сказал:

– Умен, достаточно хороший следователь. Отлично подготовлен физически, владеет навыками рукопашного боя и методиками спецподразделений. Хороший оперативник. Любит хорошо одеваться и красиво выглядеть, но не перебарщивает. Психологически устойчив, даже в тяжелом положении сперва думает, потом действует. Политически грамотен, комсомолец. Годен к работе в органах… Это написано в твоем личном деле.

Я пожал плечами на эти слова. Мне казалось, что личного дела у меня не существует, так, липа, хотя, конечно, зарплату получал.

– За все время владения удостоверением сотрудника КГБ ты предъявлял его всего лишь пять раз и всегда по делу. То есть не кичился своим положением – корочками не махал, пистолетом не угрожал… – Я открыл было рот, но подполковник меня остановил жестом. – Да я знаю про те два дела, в распутывании которых ты принимал участие.

– Я так понимаю, моя работа в органах закончилась? Вы сделали нужные выводы и поняли, что в данный момент я вам не нужен.

– Аналитик ты неплохой… Ладно, до совершеннолетия ты свободен. Сдашь оружие и удостоверение и пока свободен. Ты особо не афишировал свою службу, продолжай в том же духе.

– Есть.

Около двери меня остановил вопрос Власова:

– Ты нашел учителей для совершенствования языков?

– Пока не успел, только сегодня приехал, но не думаю, что это проблема. Капитан Ермолин из нашего управления как раз занимается в специальном кружке, изучая итальянский. Думаю, он подскажет.

– Не затягивай с этим.

Я вышел из кабинета и, откровенно говоря, вздохнул свободнее. Вроде прошло все как надо.

Быстро спустившись вниз, я узнал на месте ли те, кто мне нужен. Оказалось, да, рабочий день только начался. Взяв из управления разъездную машину, съездил домой и, собрав все выданные вещи в чемоданчик, вернулся обратно, после чего до вечера сдавал дела. Бюрократия, чтоб ее.

– Как же так-то? – растерянно спросил дежурный. Что говорить, мне было известно, поэтому ответил четко:

– Стажировка закончилась… Видимо, не оправдал надежд… Кстати, Ермолин у себя?

– Да, только что от начальства вернулся.

Завернув к начальнику отдела связи и радиопеленгации, я узнал у него насчет уроков иностранных языков. Тот дал мне пару адресов с отличными специалистами по французскому и английскому. У дверей я спросил насчет учительницы итальянского. А что? Чуть меньше года впереди, теперь я свободен, и есть личное время, займусь освоением еще одного иностранного языка. Получив нужный адрес, я вышел из управления. Теперь у меня в кармане только паспорт, права и комсомольский билет.

Прогулявшись немного, я остановил частника и доехал с ним до улицы, где жили родители, водителю было прямо, а мне направо. Тут недалеко осталось, полквартала, дойду пешком.

Я еще отходил от тех перемен, что произошли со мной в течение дня (уже привык к тяжести оружия и удостоверению в кармане), но у подъезда встряхнулся, отбросил в сторону воспоминания и стал быстро подниматься по лестнице.

Родители вернулись с работы примерно час назад, да и Толик с сестрами были дома, поэтому они уже извелись, ходя вокруг свертков и других вещей, что были аккуратно сложены в углу общего зала. Трогать их без меня не позволяло воспитание. Думаю, опоздай я минут на пятнадцать, и мама с братом и сестрами начали бы потрошить свертки. Уж очень они любопытные. И так извелись все, особенно сестры. Маленькая Тома сидела на одном из ящичков, охраняя, чтобы без нее не вскрывали, поэтому мое появление всех изрядно обрадовало.

Несмотря на всеобщее любопытство, мама, не обращая внимания на недовольство остальных детей, пригласила всех к столу, и только после ужина мы, наконец, подошли к привезенным мной подаркам, и на двадцать минут я превратился в августовского Деда Мороза.

Отцу ушло двадцать шесть бутылок с коллекционными алкогольными напитками. Включая мадеру, которую я достал всеми правдами и неправдами. Был даже импортный вариант «Арарата», правда, в единственном числе. Отец тут же начал с удовольствием крутить слегка запыленные бутылки, прикидывая, хватит ли для них места в его небольшом самодельном погребке, под тахтой или в сарайчике. Думаю, этих запасов хватит ему лет на пять.

Маме я выделил шесть разных материй на платья для нее и сестер. Брал самый шик, что сейчас в моде и трудно достать. Большая часть тканей – импорт из Сингапура.

– А это что? – спросила она, крутя в руках сверток с материей.

– Это для портьер, а это тюль, – отозвался я, отрываясь от вскрывания очередного ящичка. Рядом пасся Толик, он уже знал, что в этом ящичке подарок для него.

– Много.

– Так и с родственниками надо поделиться, поэтому и брал с тройным запасом.

– А, тогда ладно. Это ты молодец.

– Там еще тюки с материей на костюмы и для парадных платьев. Завернуты вон в ту фиолетовую оберточную бумагу. Брал оптом помногу, так дешевле выходило.

Пока мама развертывала свертки, я достал из ящика радиоприемник, который хотел оставить на даче, но решил забрать и подарить его Толику. По местным меркам, это мегакруто. Радостно взвизгнув, Толик быстро обнял меня и, подхватив приемник и запасной комплект батарей, убежал в спальню проверять работоспособность.

Отец с улыбкой проводил младшего сына взглядом, отрываясь от разглядывания этикетки «Арарата». Несмотря на то что приемник стоил астрономическую сумму, отец только одобрительно кивнул. Сестры ревниво посмотрели вслед Толику и требовательно на меня. Им пока ничего не перепало, но я еще и не закончил. Из следующего ящика появились две куклы и игрушечная гармонь. Двойняшкам очень трудно что-либо дарить, поэтому пришлось сымпровизировать. Однако сестренки только обрадованно завизжали и, прижимая к себе подарки, полезли целоваться. Отблагодарив меня, залезли на тахту к отцу и стали придирчиво изучать кукол друг у друга, пока отложив гармошку в сторону.

Из спальни доносились то звуки музыки, то эфирный шум, то речь диктора. Толик активно учился пользоваться подарком.

Наконец я развернул последний сверток, отчего пол теперь напоминал место боя: все было завалено упаковками – и, встряхнув шаль из гагачьего пуха, накинул ее на плечи мамы.

– Это, мам, тебе лично.

– Ой, дорого ведь, – неуверенно осмотревшись и недоверчиво пощупав шаль руками, сказала мама. После чего побежала к настенному зеркалу.

– Вы мне дороже.

Наконец когда вся оберточная бумага была аккуратно сложена и убрана в ящички, мы с братом отнесли все в сарай. Отец туда же убрал часть подаренных бутылок, оставив в доме самое ценное. Ничего, в комнате прохладно, не пропадут.

Вернувшись, я отправил брата и сестер погулять, видно же было, что им охота похвастаться подарками, а сам пригласил родителей к столу.

– Бать, помнишь, я обещал купить вам каменный дом? – обратился я к отцу.

– Было такое дело, – степенно ответил он, согласно кивнув.

Мама об этом не знала, но тактично промолчала. Она была умницей и знала, когда нужно было подавать голос, только вопросительно посмотрела на нас.

– Дело в том, что по воле случая я стал обладателем хорошего каменного дома в центре Сочи. Причем я стал владельцем со всеми правами… Сделал липовую записку от вашего имени, – остановил я отца, сообразив, о чем он хотел спросить. После чего стал выкладывать на стол десяток фотографий, сделанных профессиональным фотографом. На всех снимках дом получился с самой выгодной стороны. На четырех из одиннадцати фотографий снимки были сделаны внутри дома.

Отец нахмурился, ему явно это не понравилось.

– Ты хочешь отдать этот дом нам? – спросила тактичная мама, пока отец переваривал новость. Фотографии быстро разошлись по их рукам. Было видно, что снимки произвели впечатление.

– Да.

После этого я рассказал отредактированную версию получения дома.

– Нам нужно подумать, – кинув в сторону отца быстрый взгляд, сказала мама.

– Только не долго. Время не терпит, школа через две недели.

– О, кстати, – встрепенулась мама. – Школьная форма поменялась. Зайди к дяде Якову, он уже сшил по твоим меркам один комплект из своих запасов материала, но для окончательной подгонки нужна последняя примерка, а то ведь ты все еще растешь.

– Хорошо, зайду. Я пока на кухню схожу, воды хочу попить, а вы думайте.

«Пил воду» я минут пятнадцать, пока в коридор не выглянул отец и не позвал меня. Я как раз разговаривал с главой семьи соседей, Андреем Павловичем Ивановым, поэтому прервав разговор, вернулся в комнату к родителям.

Как только я снова занял стул у окна, положив локти на столешницу, слово взял отец:

– Знаешь, сын, мы честно подумали над твоим предложением и решили… отказаться.

– Причина какая?

– Их несколько. У нас тут множество друзей. Сам знаешь, у меня четыре однополчанина живут в городе, и мы дружим семьями. Маме скоро дадут должность старшей медсестры, Антонина Михайловна на пенсию уходит. В общем, нам тут нравится, есть кому помочь, а там все-таки все чужое.

– Да, причины стоящие, – нехотя согласился я, задумавшись.

Отец был прав, у них сложилась размеренная жизнь простых тружеников, и ломать все это им не хотелось. Да и лучших друзей тоже бросать не стоило. Отец был очень привязан к однополчанам, их и вправду в городе было четверо. Один – дядя Жора, что помог перевозить вещи с вокзала. Он был водителем топливозаправщика в полку отца. Другой – дядя Гоша, начальник отделения милиции одного из районов Киева, бывший особист полка. Третий – дядя Олег, инженер подстанции, бывший борт-стрелок. Ну и, конечно, дядя Рома, балагур и песенник, летчик из соседней эскадрильи. Сейчас он работает режиссером-постановщиком в театре, так что у нас всегда были контрамарочки. Все эти люди вместе с семьями часто бывали у нас, да и мы ходили к ним. Правда, я-то этого не помнил, но всех однополчан и друзей отца к этому времени знал в лицо.

Насчет матери тоже все сложно. Она уже пятнадцать лет работает в этой больнице, и должность старшей медсестры терапевтического отделения, где можно спокойно доработать до пенсии – ее мечта, а то, что место ее, было известно со слов главврача. Он объявил это на планерке, поэтому мама начала потихоньку принимать дела у еще работающей предшественницы.

Также нельзя сбрасывать со счетов всех наших родственников со стороны матери, которые в случае беды помогут без колебаний (успел убедиться в этом не раз).

После некоторого раздумья, я даже подскочил от пришедшей мне идеи:

– Ма! Па! Я вот что подумал: а что если отправить в Сочи прабабушку Серафиму? Смотрите сами, она отдала свой дом внучке, тете Тоне с семьей, а то они по съемным маялись, а сама теперь живет у бабушки с дедушкой. Так вот, я предлагаю отвезти ее в Сочи, и пусть она там живет, а чтобы за ней кто-нибудь присмотрел, то отправить с ней тетю Розу. Она все равно ютится в одной комнатке с дочкой, ее мужем и маленьким ребенком, а там у нее будет своя комната… Подожди, мам, я не закончил. В этой идее есть свои плюсы и минусы. Минус в том, что наша единственная прабабушка будет далеко. Но это один, на мой взгляд, существенный минус. Теперь плюсы. Она будет жить на курорте, а там тепло. Что врач сказал про бабушку? То, что климат наш ей не подходит, а там как раз воздух свежий и целебный. Иодизированный… язык сломаешь. Еще плюсы, мы будем приезжать к ней на лето, причем бесплатно. Это я про всех ее родственников, главное, чтобы мы все там уместились, но это дело житейское. За ней будет следить и вести хозяйство тетя Роза, ей это по силам. Ну как?

Мама продолжала пребывать в задумчивости, поэтому слово взял отец:

– Тут надо решать всей семьей. Собрать совет из детей Серафимы Михайловны, да и у нее совета испросить.

– Да, – согласилась мама, – но идея мне нравится.

– Только побыстрее, времени мало осталось. Мне ведь нужно сопроводить ее туда, прописать и проследить, чтобы прабабушка нормально устроилась.

– Тут мы уже сами решим. Не волнуйся, сегодня Толик всех объедет на велосипеде и предупредит, что в доме у дедушки будет проходить семейный совет.

– Тогда ладно… Кстати, последний момент. Как вы знаете, я получил гонорар от издательства, часть ушла на подарки, а вот это остаток, думаю, вам нужнее, – протянул я пачку денег отцу.

– Это твои деньги, – отказался отец.

– Вам нужнее, все-таки у вас дети. А у меня еще есть, хватит на жизнь.

– Сколько тут? – спросил отец, принимая толстую пачку денег.

– Двести тридцать пять рублей.

– Ладно… спасибо, сын.

В это время в коридоре послышалась приближающая музыка, и в комнату в сопровождении двух приятелей-соседей вошел Толик со «Спидолой» в руках.

– Ладно, я пойду, а вы пока переваривайте все, что я вам сказал.

– Толя, бери велосипед и съезди к дяде Якову… – мама начала наставлять брата, а я воспользовался заминкой и стал собираться.

Быстро попрощавшись с родителями, я спустился во двор и, помахав сестренкам, которые возились в кустах с подружками-соседками, направился в сторону ближайшей автобусной остановки. Было уже полдевятого, но народу на улицах хватало. Особенно просто прогуливающихся парочек, некоторые были в возрасте.

Дома меня ждало то же представление, что и у родителей. Марина охала и ахала, пока я доставал из ящика подарки.

– А это что?

– Материал для костюма, – честно ответил я ей, обнимая. – А то стыдно сказать, великолепная учительница с великолепной фигурой – и только один рабочий костюм. Ничего, я тебя завтра отведу к нашему семейному портному дяде Якову, мне тоже как раз к нему надо, и он тебе сошьет три женских костюма. Видишь, я специально подобрал материал, чтобы они были разного цвета. А это для зимы, пощупай, какой теплый материал?

– Спасибо.

– Потом обувью займемся.

Ночью, уставший, я обнимал также уставшую от постельных игр Марину – полтора месяца все-таки не виделись, – думал о том, что сегодня произошло. Честно говоря, у меня только сейчас появилось на это время.

То, что меня отлучили от службы, конечно, неприятно, но ничего страшного. И так понятно, что у начальства на меня особые виды, так что подождем. Главное – это непонятно, мне продолжать тренировки в спортзале или нет? Никаких инструкций на этот счет я не получал, так что если неофициально, то вполне возможно. Форму я там поддерживал отличную, и терять высококлассных специалистов для спарринга не хотелось бы. Но думаю, раз ничего не сказали, значит, можно продолжать тренировки.

С домом в Сочи все тоже не так просто. Просто бросать его на несколько лет не хотелось бы. А так, пусть живут в нем родственники – и присмотрят, и встретят, когда приеду отдыхать. Тем более бабушка. Она только рада будет. Ну, а то, что на весь сезонный курорт там будут жить родственники во время отпусков, так что в этом плохого? Они мне помогали, должен же я как-то их отблагодарить. Думаю, бабушка все-таки согласится.

Уткнувшись лицом в пышную гриву своей, можно сказать, сожительницы, я закинул на нее ногу и провалился в сон. Ничего, утро вечера мудренее.

* * *

За окном слышался ровный перестук вагонных колес, однако он не мешал нам общаться и даже играть в подкидного дурака. В купе на четыре места набилось аж одиннадцать человек, и сейчас тут стоял гвалт. Бабушка Серафима согласилась на мое предложение, ну а дальше решали взрослые родственники, что и как делать, отстранив меня в сторону. Поэтому бабушка и такая же довольная тетя Роза быстро выписались в паспортном столе и стали собираться. Тут помог дядя Гоша, сделав все документы без волокиты.

В общем, кроме меня, бабушки Серафимы и тети Розы с нами ехали Толик с сестрами (мама отпустила их со мной на курорт, пока не начались уроки в школе). Также, чтобы проследить, с нами ехал дядя Рома, профессиональный строитель, с женой тетей Адель, двоюродной сестрой моей мамы и тремя своими детьми. Еще с нами был добродушный здоровяк Амрам, холостой парень двадцати трех лет от роду. Его взяли в качестве мускульной силы. Грузчиком, проще говоря. Вот мы все и набились в купе, где ехала бабушка. Мы с дядей Ромой и тетей Адель играли в карты, остальные о чем-то общались, отчего в купе стоял настоящий гам, которым нам в принципе не мешал.

Сегодня было девятнадцатое, поэтому я надеялся, что мы все успеем сделать.

Когда Тома, перебравшаяся с колен Амрама на колени к тете Розе, снова смахнула на пол колоду, дядя Рома, наконец, не выдержал и предложил перейти в соседнее свободное купе – ехали мы заняв три купе.

Перебравшись в мое купе – я спал на верхней полке слева от окна, – мы продолжили. Подкинув очередную карту, я вспомнил, как мы прощались с Мариной. Надо сказать, прощались не так чтобы спокойно. Та была недовольна, что я снова пропадаю. Привыкшая к постоянному сексу, она не хотела отпускать меня снова на долгое время. Так что пришлось убеждать. Ничего, пусть пока на примерки бегает. Дядя Яков взялся шить ей костюмы. Кстати, забавно, но новая форма была очень сильна похожа на ту, что я помнил из своей прошлой жизни. Немного измененная, но все же.

– Я вышла, – кинув последнюю карту, довольно улыбнулась тетя Адель.

Кивнув, я продолжил, пока не навесил дяде Роме погоны. Третьи, между прочим. Так и ехали.

Несмотря на то что все три купе были буквально завалены скарбом бабушки и тети Розы, да еще пару ящиков отправили товарным составом, ехали мы весело, с шутками и песнями. Я, наконец, убедился, что голос у меня перестал ломаться в неожиданный момент и не выдавал петуха, и начал потихоньку играть и петь. Людям вроде нравилось.

Так как в этот раз в Москву мне было не надо, то мы прямо из Киева, без всяких пересадок, направились в Сочи, что заняло гораздо меньше времени. К вечеру мы уже двигались у побережья, притормаживая при приближении к вокзалу. Одна из сестер сидела у меня на коленях и, вытянув шею, с восторгом смотрела на синие морские волны, подсвеченные заходящим солнцем. Множество лодок, катеров и белоснежных пароходов, включая экскурсионные, красиво смотрелись на общем фоне.

– А это что? – спросила она, вытянув ручку в сторону какого-то корабля. Тот действительно заметно отличался от остальных посудин.

Присмотревшись, я уверенно ответил:

– Военный корабль. Вроде бы с водолазным оборудованием.

Вещи уже были собраны, поэтому пока дядя Рома и Амрам выгружали вещи на перрон, где их охраняли остальные, я поспешил к стоянке такси. Нужно договориться о перевозке.

Заметив знакомую бежевую «Победу», весело хмыкнул и направился к ней.

– Добрый вечер, Тимофей Юрьевич.

– О, Игорь, – удивленно обернулся он, отрываясь от чтения газеты. Водитель сидел в машине, но дверь была открыта. – Какими судьбами, снова на отдых?

– Можно и так сказать. Вещи некоторые привез. Нужно бы их перевезти в мой дом.

– Да не проблема, грузись, – указал он на свою «Победу».

Я с сомнением посмотрел на машину и честно ответил:

– Да у меня вещей много, на вашей машине нужно сделать ходки три, а с людьми – и все пять.

– Грузовая нужна? – понятливо спросил он.

– Было бы неплохо.

– Сейчас все сделаем. Вы пока грузитесь, я быстро.

Тимофей Юрьевич направился куда-то вниз по улице, а я, захлопнув водительскую дверь, вернулся на перрон, где меня ожидали все родственники.

– Насчет машин договорился. Сейчас часть вещей грузим в «Победу», потом подъедет другая машина.

Когда Тимофей Юрьевич вернулся пассажиром в кабине старенького Газ-АА с железной будкой, «Победа» уже была загружена и на переднем сиденье, охраняя, сидела бабушка Серафима. На заднем сиденье возились обе моих сестренки и две дочурки дяди Ромы, Фания и Лиза. Сын дяди Ромы, Олег, одногодок Толика, помогал нам носить вещи.

Пока Тимофей Юрьевич, поздоровавшись с пассажирами, проверял укладку багажа на верхнем багажнике, разматывая бечевку, мы стали носить вещи с вокзала в грузовую машину.

– Все ко мне не влезете. Нужна еще одна машина, – сказал Тимофей Юрьевич, когда мы закончили. К этому времени уже стемнело и загорелись фонари, освещая площадь.

– Ничего, – остановил его дядя Рома. – Полуторка не полностью загружена, доедем в кузове.

Тете Адель в «Победе» места уже не хватило и дядя Рома посадил ее в кабину полуторки, ну а мы все полезли в кузов.

Хорошо, что мне попался Тимофей Юрьевич, дорогу он знал прекрасно, и показывать было не надо. Правда в этот раз мы ехали гораздо дольше, сказывалась ночная темень и множество гуляющих прохожих на улицах. Но как бы то ни было, через полчаса мы остановились у родной уже калитки.

– Дядь Ром, вы пока выгружайтесь, а я открою дом и включу электричество, а то дом обесточен.

– Хорошо, – кивнул тот, также спрыгивая на землю, и тут же велел Амраму: – Подай мне тот узел с бельем.

«Победа» стояла чуть впереди у калитки, а вот полуторка как раз у въездных ворот, я же направился именно к калитке.

Достав ключ, отомкнул замок и прошел на территорию двора, направившись к дому на ощупь, ища в связке нужный ключ. Темень стояла хоть глаза выколи, да и единственный фонарь на улице не дотягивал до моего дома. Дети, включая сестренок, стояли у калитки боязливо, но с интересом заглядывая во двор, их хорошо освещали фары полуторки. Вряд ли они что видели, хотя, может, моя белая рубаха отсвечивала, но толкаясь, они продолжали стоять в проеме.

Мне попался ключ от выхода со стороны кухни, к тому же щиток находился именно там, поэтому по тропинке обойдя дом, я подошел к нужной двери, на ощупь пытаясь вставить в замочную скважину ключ. Наконец замок щелкнул, я открыл дверь и повесил его на дужку, после чего убрав связку в карман, осторожно прошел на кухню, однако как ни берегся, пребольно стукнулся коленом об табуретку.

Найдя щиток и нащупав на столе предохранители, вставил их в гнезда допотопного счетчика, после чего щелкнул выключателем. Яркий электрический свет больно ударил по привыкшим к темени глазам. Щурясь, я подошел к выходу и защелкал тремя выключателями, включая свет во дворе, у сарая, а также лампу в саду над столом.

Выйдя через открытую дверь наружу, я остановился и облегченно вздохнул. Почему-то мне казалось, что из темноты в доме на меня кто-то кинется и начнется жесткий замес в полной темноте. Понятное дело, что детские страхи, но, блин, уж больно какие-то реальные.

Оглянувшись на освещенную дверь на кухню, я направился к двери на веранду, чтобы открыть ее, так как вещи будем заносить именно через нее. Малыши уже носились по освещенному двору, прабабушка Серафима в сопровождении тети Адель шла к садовому столу – там были удобные лавки со спинками, а Амрам возился со створками ворот, пытаясь их открыть, чтобы загнать полуторку во двор. Наконец он убрал брус в сторону и открыл створки.

Когда я открывал хлипкий замок на веранду, рядом уже паслась малышня, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Когда дверца распахнулась, они разбежались по веранде, чуть не перевернув плетеное кресло, а я прошел к другой двери, отпер ее и прошел в прихожую, чтобы включить свет.

Пока я освещал дом, проходя по комнатам, а дети следовали за мной, в дом с большим узлом в руках вошла тетя Роза, с интересом оглядываясь. Было видно, что дом ей понравился. Так как они с фотографий и рисунков были знакомы с планировкой дома, то немедленно начали носить вещи и укладывать их, что на веранде, а что и в зале. Среди вещей блестели алюминием новенькие сложенные раскладушки. В доме их не было, вот и пришлось озаботиться покупкой еще в Киеве.

После того как обе машины были освобождены и с водителями расплатились, мы наконец провели бабушку в дом. На самом деле она была довольно бойкой и тот еще электровеник, но любила показывать свою немощность и чтобы о ней заботились. Мы все это понимали, но не обижали прабабку.

Пока родственники изучали дом, я проверил, как закрыты ворота, и в калитке столкнулся с Тамарой Николаевной.

– Ой, Игорь, – вздрогнула та от неожиданности. – А я увидела, что кто-то хозяйничает у тебя, вот и поспешила узнать, кто это.

– Добрый вечер, Тамара Николаевна. Я как раз к вам собирался, предупредить, да вот не успел. Проходите, знакомить буду со своими родственниками. Мы на семейном совете решили поселить тут мою прабабушку Серафиму Михайловну и двоюродную тетку, Розу Игоревну.

– Понятно.

Мы с соседкой через веранду прошли в дом, где женская половина уже начала потрошить узлы, чтобы приготовить постели – как я уже говорил, у нас с этим был напряг.

– Здравствуйте, – громко поздоровалась Тамара Николаевна.

Знакомство прошло быстро. Поболтали с бабушкой, узнав, что мы только-только приехали и из еды у нас остались крохи с поездки, соседка пообещала принести крупы и хлеба. Я показал дяде Роме и Амраму все помещения, а также подпол, в который спустился и открыл перекрытую воду. После этого мы вышли во двор и направились к другим постройкам. После инспекции туалета, который тут же занял Толик, мы осмотрели летнюю кухню, душевую, в бачок которой как раз заливалась вода по шлангу, и закончили сараем. При осмотре я выкатил наружу мотоцикл, который тут же оккупировали Олег и Толик.

– Ты про него ничего не говорил, – радостно поглаживая сиденье и руль, пробормотал Толик, пока Олег, сидя на мотоцикле верхом, пробовал переключать скорости. Дома у него остался мопед, так что какой-никакой опыт был.

– Да говорил, правда, тебя рядом не было. Сейчас завести не получится, он на консервации, нужно убрать смазку и залить масло и бензин.

– Мы сделаем, – уверенно кивнул Олег и, поставив мотоцикл на подножку, присел, разглядывая мотор. – Где ветошь, масло и бензин?

– Слева от входа под верстаком. Инструменты на полке справа. Ветошь в ведре.

– Лады.

У сарая, да и в нем самом, светили лампочки, поэтому света им хватало.

Оставив мальчишек возиться с мотоциклом, я пошел к садовому столу, за которым устроились дядя Рома и Амрам, устало откинувшиеся на спинки лавок.

Я присел рядом с Амрамом и спросил:

– Как вам?

– Ночью, конечно, плохо видно, но и так понятно, что отлично. Не в развалину селим бабушку, – зевнув, сказал дядя Рома.

– Хороший дом. И участок, – баском подтвердил Амрам.

В это время от калитки, хрустя галькой, в сторону дома прошла Тамара Николаевна с посудой и узелками. На середине пути ее перехватил Толик и помог занести все в дом, откуда слышался тихий разговор новых жильцов.

Во дворе появились обе мои сестренки, неся в руках кружки и кувшин с водой. Водопровод-то в доме действовал.

– Вот спасибо, красавицы, – обрадовался Амрам. Пить действительно хотелось всем.

Попив воды – она была свежей, воду явно слили из крана, – посмотрел на часы.

– Десять вечера, – известил я родственников. – Пойду узнаю, что там с ужином, и можно готовиться ко сну.

На кухне тети Роза и Адель готовили бутерброды, а Тамара Николаевна наливала в кружки кипяток, что принесла с собой. Это хорошо, не нужно будет топить печь.

Посмотрев на чайник, я подумал:

«Нет, все-таки надо будет купить электрочайник, очень нужная вещь. Да и насчет электрической плитки подумать. Ну, в крайнем случае о примусе. Вон, Тамара Николаевна за пару минут с помощью примуса воду в чайнике вскипятила. Все времени меньше уходит, чем на растопку печи».

После ужина, пока женщины укладывали детей, мужская часть, прихватив полотенца, направились к морю. А что, и народу меньше, и вода такая же теплая, фиг с ним, что темно.

Через час, когда мы вернулись – задержались из-за Толика и Олега, которые никак не хотели вылезать из воды, – нас разместили на ночевку. Дядя Рома ушел в дом, а мы с Амрамом улеглись на полу веранды. И ничего, что твердо, зато выспались замечательно. Толик с Олегом спали в саду на одной раскладушке. Нужно завтра поставить палатку, это частично решит вопрос с койками.

Утром, приняв душ, я быстро позавтракал и помог пацанам с мотоциклом, после чего оседлав его, сделал круг по кварталу, по пути заехав к участковому. Именно в его ведении знакомство с новыми жильцами, да и помощь при прописке в паспортном столе тоже не помешает.

После этого посадил сзади Олега и поехал к магазину, где мы закупили продукты на ближайшее время. Олег все это повез обратно, а я легким прогулочным шагом направился в райотдел узнать насчет прописки и накидать образец заявления, чтобы бабушка с тетей Розой дома спокойно, не торопясь, написали их.

К обеду, когда я вернулся, летняя кухня уже бодро дымила во дворе, за столом в тени фруктовых деревьев сидели взрослые, только тети Адель не было, она с малышней ушла на пляж до вечера, да еще за столом сидела знакомая коренастая фигура в темно-синей милицейской форме.

Участковый выполнил мою просьбу и прибыл знакомиться. Это много времени не заняло: приняв заявление от бабушки и тети Розы, он велел завтра утром прибыть в райотдел, потом уже в жилконтору и отметиться там, чтобы им начисляли пенсию. На этом вся бюрократия заканчивалась.

В это время снаружи послышался рев мотоциклетного мотора, который заметно стих при приближении, спустя пару секунд через одну открытую створку ворот во двор на малом ходу въехали Олег и Толик. Судя по канистре, что держал Толик, катались они к заправке за бензином.

Митрохин тоже обернулся на шум, поставив на столешницу кружку. Заметив, что на мотоцикле катаются подростки, он хмуро повернулся ко мне и неодобрительно покачал головой.

– Ладно, я пойду. Если что, обращайтесь, – сказал он, вставая и поправляя планшетку.

– Обязательно, – кивнул я. Надев фуражку, милиционер направился к калитке, я его сопровождал.

На улице участковый обернулся и попросил:

– Особо не давай им гонять, сам понимаешь, до беды тут не далеко.

– Понимаю, – серьезно кивнул я.

Вернувшись, я сел рядом с дядей Ромой и, достав из кармана свернутую ученическую тетрадку, сказал:

– Ну что, будем составлять список того, что требуется купить в первую очередь?

– Ага, – кивнул он и, сделав еще один глоток чая, велел: – Пиши, что нужны пять – шесть матрасов и подушек, а также раскладушки и постельное белье, а то пришлось тесниться на том, что есть. Палатку Амрам вон ставит, но и туда надо бы пару матрасов и подушек.

– Ага, – начал я записывать.

– Посуды не хватает… – влезла тетя Роза. Дальше советы посыпались со всех сторон, даже бабка дала парочку. Слегка высунув язык, я наклонился над тетрадкой и грифельным карандашом записывал все требующиеся вещи острой необходимости.

– Бумага в туалете кончилась, – не остался в стороне Амрам, закончив с палаткой.

– Что, всю газету извели? Я же там на сто листов нарезал, – удивился я. – Ладно, отправим пацанов в киоск «Союзпечати».

Через час, когда список был составлен и дополнен, я почесал затылок и понял, что нужно снова нанимать машину, благо хоть платить мне ни за что не надо было. Всей нашей многочисленной семьей сбросились, так что деньги на обстановку были, и было их немало.

* * *

Тяжело дыша, весь мокрый от пота, я бежал вверх по улице, лавируя между отдыхающими и с интересом на них поглядывая. Сразу, на первый же взгляд, можно было определить, у кого заканчивается отпуск – по сильному загару, кто на середине, ну и кто еще только прибыл. Они выдавали себя бледной кожей или загорелой, но не в тех местах. Скорее всего, на огородах, где они вкалывали на дачном участке. Местный загар особый и легко отличим от другого.

– Игорь? – окликнул меня на пересечении улиц знакомый голос. Я в это время как раз с интересом разглядывал двух спускавшихся навстречу нимф моего биологического возраста, которые, кстати, тоже не без интереса провожали меня взглядом, поэтому отреагировал не сразу.

Обернувшись, я увидел спускающегося ко мне дядю Якова, нашего семейного портного. На нем были стильные зеленые шорты, причем сшитые по образцу моих, того же цвета не застегнутая рубашка навыпуск, пляжные тапки, белая широкополая шляпа, защищающая от палящих лучей солнца, пляжное полотенце на шее и солнцезащитные очки. Если бы я не знал его лично, то подумал бы, что дядя Яков – какой-нибудь иностранец, гость страны. Что-что, а одеваться мои родственники умели, тем более портные.

– Добрый день, – улыбнулся я. – Купаться?

– Да, мои все уже на пляже, вот, буду их искать.

– Да наши всегда у причала купаются, чтобы в воду прыгать можно было. Справа на песке вещи укладывают. Там их и найдете.

– Ничего, найду… Ты, я смотрю, все бегаешь?

– Надо держать себя в форме.

Я продолжал бежать, разговаривая с дядей Яковом, только на месте. Не надо снижать темп, и так двадцать три километра пробежал в горы и с них. В отличие от дяди, одет я был по-советскому: в белую майку, синие спортивные штаны, подвернутые до колен, и стильные, но все-таки наши спортивные беговые кеды. Были у меня и импортные, но они остались в Киеве.

– Ладно, беги, а я пока искупаюсь, а то как прибыл, так все – рутина закрутила. Помогал бабушке шить шторы для веранды и раскраивал простыни и пододеяльники.

– Удачи, – кивнул я и побежал по параллельной улице, где стоял мой дом, а дядя стал спускаться к пляжу.

За последние семь дней мы проделали титаническую работу, но все же дом приобрел полностью жилой вид, появилось еще пять новеньких раскладушек, постельное белье мы привезли из Киева. Но все равно частично пришлось докупать. Также снова нанятый плотник-столяр сбил еще мебели, да и до сих пор продолжал работать по заказу. Более того, бабушка Серафима была большой любительницей бани – приняв душ, она категорически пожелала баню. Пришлось снова нанимать бригаду дядьки Анвара. Баня нам встала в двести сорок шесть рублей вместе с работой. Но новенький сруб уже блестел в углу участка рядом с навесом, где лежали купленные дрова. Сейчас дядя Рома заканчивал приводить ее в надлежащий вид. Еще вчера, когда рабочие сдали постройку, мы ее испробовали, всем понравилось, особенно парная. Однако дядя Рома, как профессиональный строитель, продолжил работу. Он вырезал лобзиком красивые наличники для окон и дверного проема, собирался так же украсить и окна дома. Было видно, что он истосковался по работе, вот и творил между отдыхом, купанием и сном.

Вся бюрократия тоже была выполнена, теперь бабушка и тетя Роза были прописаны в моем доме. Скоро почтальон будет приносить пенсию, так что все нормализуется. Я после покупки примуса и других опасных предметов застраховал дом на кругленькую сумму в Госстрахе. Не забыли мы забрать груз, прибывший товарняком. Там все бабушкины вещевые накопления, включая два сундука. Их тоже доставили на место. Часть вещей ушла в сарай, остальное честно заняло свое место в доме и на стенках. Было много фотографий семьи в рамках. Вешал их, кстати, я.

У семьи Сашкиных, то есть у дяди Ромы Сашкина, заканчивался отпуск, и они уже купили билеты, собираясь завтра отправляться на поезде домой. У нас тоже подходило время, но я решил задержаться еще на сутки, уж больно сестренки были в восторге от моря, да и Толик с Олегом там пропадали целые дни.

В общем, когда все было готово – только баня еще строилась, – мы отправили домой телеграмму о готовности принимать охочих до моря отпускников. А что? До окончания бархатного сезона еще месяц, пусть отдыхают. Место есть.

Вот вчера вечером и прибыла первая партия из семьи Рузевых, то есть дяди Якова, его жены и двух их детей. Старшая, Ланна, была моей сверстницей. Младшая дочка Оля – на год старше моих сестренок. С ними прибыла тетя Маша, дочка тети Розы, с маленьким сыном. Она решила отдохнуть и узнать, как устроилась мама. Жаль, ее муж, Кирилл, работник прокуратуры, не смог приехать – работал. Семейству Рузевых была выделена веранда, нас с Амрамом переселили к пацанам в сад, благо раскладушек теперь хватало (сестренки и другие девчата сразу отбили у нас палатку и спали в основном в ней). Ну, а тетя Маша на время отдыха поселилась в комнату к своей маме.

По сообщению от моей мамы, в течение недели должны прибыть еще отдыхающие. Но это уже будет без нас, к этому времени мы вернемся в Киев.

Если кто-то думает, что я был недоволен тем, что мой дом, можно сказать мое убежище, превратилось в санаторий для родственников, которые тратились только на поездку туда – обратно, на сувениры да на «стол», то он ошибается. Наоборот, я был доволен этой ситуацией. Не надо беспокоиться, что с домом что-то случится, за ним есть, кому присмотреть. Да и родственникам угодил, да еще как угодил! В общем, спасение моей жизни того стоило. Пусть отдыхают. Я не жлоб и могу быть благодарным.

Повернув на соседнюю улицу, я на следующем перекрестке свернул к дому, пробегая по склону вниз, мимо нависающих над узкой, мощенной старой брусчаткой улицей, ветвями фруктовых деревьев и виноградников. Улица была не ровной, а в виде зигзага, поэтому забор с калиткой и воротами открылись передо мной за сто пятьдесят метров. При приближении к дому, до которого оставалось метров сто, я увидел стоявший у калитки новенький «газик». Стоял он задом, являя мне запасное колесо на боку, но и за сто метров я определил, что машина принадлежит милиции. Это было легко: цвет, видневшаяся полоса на борту, да и редкая для них люстра-колпак на крыше никуда не девалась. Я остановился, разглядывая машину и улицу. Однако десяток отдыхающих, что поднимались или, наоборот, спускались к пляжу, вели себя как обычно, без особого интереса поглядывая на стоявшую машину.

Вытянув руки, я сделал десяток приседаний, уравнивая дыхание, после чего продолжил бег к дому, размышляя на бегу.

«Машина явно к нам, стоит точно у калитки, и появилась она тут только что, иначе дядя Яков упомянул бы о ней. Да и я слышал звук двигателя, когда бежал по параллельной улице. Интересно, что им надо?»

Подбежав ближе, я заглянул в салон и увидел водителя-сержанта, который оторвался от чтения газеты и с интересом посмотрел на меня. Сержант был мне знаком, я видел его в райотделе милиции. Значит, Анискины были местные. Ладно, нечего тянуть.

Проигнорировав калитку и не обращая на зрителей внимания, я проделал трюк в стиле Джеки Чана, то есть после короткого разбега оттолкнулся ногами от столбушки забора и, не касаясь руками верха, перелетел через него, сделав два горизонтальных оборота вокруг своей оси, и мягко приземлился на ноги, не помяв цветов и никого не зашибив. После чего трусцой, нанося руками удары воображаемому противнику, направился к кабинке душевой. Во время прыжка и бега я успел осмотреть двор и определил, что гостей было четверо. Один – хорошо знакомый мне наш участковый, старший лейтенант Митрохин, еще один – в форме офицера, и двое в штатском. Все они сидели за столом в саду, рядом суетилась тетя Роза, расставляя стаканы и вазочки с вареньем и печеньем.

Мое появление не осталось незамеченным, и если родственники к моим цирковым кульбитам привыкли и особого интереса не проявили, то гости оторвались от чая и с недоумением наблюдали за мной. Подбежав к ведру с ледяной водой, которую должен был по моей просьбе налить дядя Рома, скинул кеды, схватил ведро за дужку и дно и опрокинул на себя, зарычав от восторга.

Мокрая одежда липла к телу, и вода ручьем стекала с меня, однако я, спокойно отряхнувшись, по тропинке направился к гостям. Пришло время узнать причину их появления в моих пенатах.

Стянув с веревки, где сушилось белье, вафельное полотенце, я вытер руки и лицо и повесил его на шею.

– Добрый день, – первым поздоровался я и тут же спросил: – Какими судьбами в наших краях?

– Полковник Левин, московское управление уголовного розыска, – пожав мне руку, представился один из штатских, с густыми русыми волосами без единого следа седины, а ведь полковнику явно было больше пятидесяти.

– Попрошу предъявить документы. Верить взрослым на слово меня мама разучила… Представитель легендарного МУРа? – удивился я, изучив удостоверение, и тут же спросил, чувствуя, как неприятно засосало под ложечкой: – Неужто я что-то натворил в Москве?

«Как вычислили? Я ведь сработал чисто? Нашли рюкзак с реквизитом и связали нас? Да нет, вряд ли. Слишком мало времени прошло».

Однако полковник, к моему удивлению, покачал головой.

– Дело не в тебе… Ничего, что я на ты?

– Нормально, – кивнул я.

– Мы прибыли по другому делу… Познакомьтесь – это ростовский следователь Пантелеймон Вяткин, – представил другого штатского полковник.

– Капитан Русаков, старший участковый, – протянул руку следующий гость – тот, что был в форме. Митрохин просто молча пожал руку. Нам представляться нужды не было. Его явно взяли в роли статиста. Наверняка местным ментам было известно, что мы достаточно хорошо общаемся с участковым. Судя по нервозности Митрохина, так это и было.

– Присаживайтесь, – указал я на лавки и сам занял место за столом, подтянув к себе блюдечко со стаканом и наливая кипяток из самовара. – Гадать, почему вы прибыли по мою душу, можно много и долго, но если предположить с учетом дедукции, что у вас что-то происходит в Ростове-на-Дону или его окрестностях, то, скорее всего, я окажусь прав. Только вот не понимаю, зачем я вам, – слукавил я.

Все молчали, поэтому полковник взял слово. Отодвинув пустой граненый стакан, полковник сказал:

– Думаю, не стоит ходить вокруг да около. У нас есть к тебе несколько вопросов, и если потребуется, то и просьба помочь.

Местные офицеры милиции явно не знали, почему прибыли гости из Москвы и Ростова, поэтому удивленно подняли брови. Полковник, заметив это, повернулся и попросил их оставить нас наедине.

Кроме нас во дворе были тетя Роза с дочкой, они стирали в тазиках у сарая, да дядя Рома, который продолжал возиться с баней. В это время послышался рев мотоциклетного мотора и через открытую калитку во двор вкатился Амрам со связкой банок краски, привязанных сзади к сиденью. Он занимался покраской железной крыши бани в такой же зеленый цвет, что и у дома, видимо, краска у него закончилась, и Амрам ездил пополнять запасы на нашем дежурном транспортном средстве.

Больше никого во дворе не было… хотя вру. В тени груши покачивалась в кресле-качалке, купленной тетей Розой на базаре, прабабушка Серафима. Я ее не сразу заметил, хорошо замаскировалась, да еще пледом ноги обернула.

Как только оба офицера отошли к бане, разглядывая работу моих родственников, полковник спросил:

– Ты в курсе о ростовских погибших?

– Да, читал в сводках, – кивнул я.

– После того как ты раскрыл двух нелюдей здесь и в Москве, Пантелеймон решил проверить все убийства в области, и понял, что там действует один человек. Почерк схож.

– Это я и так знаю. Сообразил, изучая сводки, – перебил я полковника. – Вы мне только объясните, как вы на меня вышли? В Москве ладно, я там засветился, с вашими возможностями выйти на меня не трудно. Но в Сочи-то как?! Я тут краем поработал, тоже неофициально.

– Ты тело девочки у экспертов осматривал? – спросил полковник.

– Ну да.

– Это были наши эксперты. Ваши их тогда просто использовали в своих целях. Старший судмедэксперт – мой хороший знакомый. Не раз раньше работали вместе.

– Хм, тогда ясно… Ладно, ситуация мне понятна, только вот от меня вам что надо?

– Помощи. За столь короткое время раскрыть двух нелюдей, которые довольно качественно скрывались – это хоть что-то да стоит. Группа следователей из Москвы, куда входил и я, уже работали в окрестностях Ростова, но несмотря на то, что были арестованы и осуждены шесть человек, убийства продолжаются. Почерк один. Он словно издевается над нами.

– Вы забыли добавить, что один из осужденных по приговору суда был расстрелян. Причем безвинно, – хмуро сказал я.

– Да прекрати, был бы невиновным – не признался бы, – поморщился полковник.

Я с изумлением посмотрел на него. Он что, идиот?

– Спорим, если мы останемся один на один, вы через двадцать минут сознаетесь в любом преступлении? Выбивать признание и действительно расследовать – это разные вещи. В первом случае действительно проще, потом повышение звания, премии да благодарности, а то, что по этапу ушел невиновный, так это лес рубят – щепки летят, да?

– Да прекрати, у нас таких следователей мало, – попытался остановить меня полковник, чувствуя, что я завожусь.

– Да что вы говорите?! Да один только легендарный белорусский следователь Жавнерович по-другому и не работает. Семьдесят процентов его дел сфабрикованы. Это как по-вашему?! Да его самого к стенке ставить надо, а лучше отдать на расправу народу, а то ваши же его пощадят и отправят на почетную пенсию. Специалист по стопроцентным раскрытиям… ага, как же! Мразь он, по-другому и не скажешь!

Честно говоря, я не помнил точно, когда «прославился» этот Жавнерович, но то, что он сейчас работает, был уверен на сто процентов.

– Я насчет этого не в курсе, – сказал полковник, посмотрев на постриженного следователя, который меня очень внимательно слушал. – Разберемся.

– С такими следователями вы долго разбираться будете… Ладно, что вы от меня хотите? – повторил я, немного успокоившись. Все это было для вида, я держал свои эмоции в кулаке, и вспышка гнева была наигранна.

– Нужно найти его. Приехали мы неофициально, хотя министр в курсе.

– Помочь? – я задумчиво откинулся на спинку лавки, рассматривая собеседников. – А как? У меня через три дня начинаются уроки. Я школьник, если вы не в курсе.

– В курсе, – как я и ожидал, ответил полковник. Наверняка собрали информацию обо мне. – Напишем справку, так что ничего страшного – наверстаешь. Ты ведь круглый отличник?

– Да.

– Теперь вопрос стоит только в том, чтобы узнать суть твоей помощи. Как ты думаешь искать преступника?

– Да найти его не трудно, он городской… – задумчиво сказал я и, поймав удивленные взгляды следователя и опера МУРа, хмыкнул. – Сводки читать надо. Работает он только в области, где живет – не гадит. Сколько на нем жертв?

– Пока примерно около двадцати, – ответил следователь. – И то это не точно.

– Да, их уже не меньше пятидесяти, если точно. Как настроение жителей области?

– Зло-испуганное. Требуют найти убийцу. Уже прошел слух, что действует один человек. Был митинг у здания обкома партии.

– Это хорошо. Значит, так, помогать я вам согласен. Думаю, на поимку уйдет вряд ли больше недели…

– Одной недели?! – удивленно, даже со злостью переспросил полковник. – Да мы его два года ловим!

– Я не Жавнерович. Работаю за совесть, а не за славу и благодарности. Недели мне хватит. Теперь не перебивайте. Возвращайтесь в Ростов и через своих людей пустите слух, что на поимку отправлен лучший сыщик Союза по приказу самого Генсека. А я за это время вернусь в Киев, мне брата и сестер отвезти надо, разберусь с делами и первым же самолетом вылетаю в Ростов. Думаю, к этому времени слухи обрастут множеством дополнительных подробностей. Нужно будет их подогревать, чем больше нелепостей в слухах, тем лучше.

– Хочешь заставить его нервничать? – задумался полковник.

Я посмотрел на него и твердо сказал:

– Да.

– Ясно. Хорошая идея.

– Это еще не все. Из Москвы действительно должен прилететь человек, который и будет изображать их себя того самого следователя. Пусть изучает уголовные дела и бродит с задумчивым видом. Найдете такого артиста?

– Сделаем.

– А я поселюсь в частном доме, вы, товарищ Вяткин, предоставите мне материалы на изучение. Если понадобится – организуете встречу с работавшими по этому делу оперативниками. В общем, мне нужно два дня на изучение – хочу найти закономерность. Обычно такие упыри имеют свой почерк – собирать трофеи с жертв, например, но бывают и исключения. Там посмотрим. Думаю, дней за пять смогу вычислить, кого искать. Дальше уже вы сами раскрутите это дело, напоминаю, что я там нигде не должен фигурировать. Мое начальство крайне отрицательно относится к подобным делам.

– Хорошо, – кивнул полковник, и они стали собираться.

– Что думаешь? – спросил полковник, как только они вышли со двора и пешком направились вниз по улице. Местный участковый, отпущенный по своим делам, уже ушел, а машина с капитаном медленно двигалась за ними.

– Раскусил он нас, причем сразу, – ответил тот, что представлялся следователем. Хотя в принципе, это он и был. – Зачем ты только министра вплел.

Было видно, что собеседники если не хорошие друзья, то приятели точно, и в разговоре позволяли себе много вольностей.

– Да к слову пришлось, увидел мальчишку, решил показать, как это дело важно для нашего государства. Как его только в комитет взяли?

– На этом он нас и раскусил. А с комитетом вообще темная история, не нужно туда лезть.

– Это точно.

В действительности же никакой министр МООП, естественно, о своеволии сотрудников правопорядка ничего не знал. Однако и ругать сотрудников, пошедших на должностное преступление, сообщив постороннему о жертвах в Ростовской области, не стоило, так как они действительно болели за это дело.

– Мне он показался вполне адекватным. Вопросы задавал нужные, однако вот его поведение… – задумался следователь.

– Ты что, не понял? Играл, грубовато немного, я сперва тоже не сразу сообразил, но играл. Непростой паренек.

– Да, теперь все сходится… Хотя если вспомнить, кто его дед, все встает на свои места. Соколов думать умеет.

– Он с ним не общается, мне так агентура сообщила.

– Надеюсь, твои источники оказались правы и парень уникум.

– Старшина, которого задействовал парень в Москве, мой двоюродный брат. Ему, кстати, за это дело младшего лейтенанта дали и представили к ордену Красной Звезды. Когда отмечали, братишка и проговорился, а дальше я из него все и вытянул. Потом начал пробивать по базам, выяснилось, что он и в Сочи засветился в рапорте судмедэксперта. Сложить два и два было не трудно, я курировал работу по брянскому маньяку, что в Сочи задержали… Может, искупаемся?

– Почему нет? До вылета еще три часа. Машину отпускаем?

– Да, на попутке доберемся, пусть только вещи до камеры хранения в аэропорту добросят.

«До чего же их припекло. Совсем работать не умеют, за последнее хватаются», – сердито подумал я, когда звук мотора уехавшего «газика» стих. К этому времени мы обговорили детали и расстались. Полковник и следователь ушли явно ободренные, а я вот не сказать, что был доволен. Разбалуешь их, так будут постоянно просить, дойдет и до того, что буду бабушек переводить через дорогу. Сядут на шею и ноги свесят.

«Ладно, хоть с этим делом проблем нет, так как я знаю истинного маньяка. Интересно, что бы сказали полковник и следователь, если бы узнали, что маньяк – работник обкома, отвечающий за комсомольское направление? И что именно он вышел к разъяренной толпе во время несанкционированного митинга и пообещал найти убийцу?!» – насмешливо подумал я и отодвинулся, не мешая женщинам накрывать на стол. Подошло время обеда.

– Что случилось? – спросила тетя Роза, ставя передо мной тарелку с окрошкой и заметив мой задумчивый вид. Ну, или намекая на гостей.

– Кажется, я переиграл в школьника. Да и Жавнеровича зря помянул. Кто его знает, где он сейчас, – буркнул я себе под нос, после чего встряхнулся и улыбнулся, беря ложку: – Да черт с ними, теть Роз, все нормально.

Следующие два дня я отдавался отдыху, сидя на море до вечера. Если есть возможность, почему бы не воспользоваться ею, к тому же почему-то отдыхать мне не наскучило. В общем, к вечеру двадцать девятого августа мы садились в поезд Сочи – Киев. Билеты были заранее куплены Амрамом. Он оставался еще на недельку, благо свободен был до середины сентября. Работал Амрам водителем на грузовой машине в заготконторе и отпуск себе выбил без проблем.

Ни сестренки, ни Толик не были в восторге от того, что мы отбывали домой, пришлось иронично пообещать им, что все следующее лето они проведут тут. Детишки не сообразили, что правнуков и правнучек у прабабушки Серафимы много, и наверняка все родственники отправят к бабушке на море своих детей на все лето. Хотя вряд ли это расстроит Толика или сестренок, наверняка еще наоборот обрадует. Не одним отдыхать, есть, с кем побегать и покупаться.

Тот же Толик только благодаря Олегу научился ездить на мотоцикле. Для гонок времени маловато, но он уже уверенно держался в седле. Да и сестричкам это пошло на пользу, так как они за время отдыха умудрились научиться плавать. Правда, по-собачьи и метра на три, но ведь научились же.

Сама поездка прошла как-то незаметно. Я покормил детей, потом уложил их спать и также прикорнул. Проснулся от стука проводницы в дверь с сообщением, что поезд через двадцать минут подойдет к вокзалу Киева. Вот и весь путь.

Дальше умывание недовольных сестер, Толик с таким же видом сходил сам, быстрый завтрак и еще в утренней темноте высадка на перрон. Там нас уже встречали, хотя я и просил этого не делать. Не маленькие, сами доберемся до дома.

В общем, комитет по встрече состоял из мамы, бабушки с дедушкой и родной младшей сестры мамы Серафимы, названной в честь прабабушки. У нас в семье, кстати говоря, было четыре Серафимы.

Сестренки, увидев маму, бросились к ней, галдя как галчата, как им понравилось на море. Толик, так же загруженный, как и я, тоже потопал к ним тяжелой переваливающейся походкой. Высадившихся пассажиров было достаточно, однако нам никто не мешал.

По окончанию объятий после десятидневной разлуки мы направились к выходу. Машина уже была нанята, таксомотор на базе новенькой «Волги», поэтому сложив в багажник подарки с юга, мы начали грузиться в машину, что было хоть и не просто, но выполнимо: дед с Томой и Лидой на переднем сиденье, бабушка с мамой и теткой на заднем, ну а между ними устроились и мы с Толиком. В тесноте, как говорится, но не в обиде.

К родителям я ехать не собирался, у меня свой дом, а с подарками разберется и Толик, он принимал участие в сборе и знал, что и кому. Ничего серьезного там не было. Так, по мелочи: фрукты да несколько вещей дефицита, три рулона импортной туалетной бумаги. Для деда пятилитровая стеклянная бутыль с домашним крымским вином. Достал по случаю у одного из местных, у которого были родственники в Крыму. А то он в прошлый раз обиделся, что я только отцу привез. Дед тоже большой любитель этого дела.

– Меня вот тут высадите, – попросил я шофера, заметив знакомый переулок. Там всего пара кварталов – и под теплый бочок Марины.

– К нам сегодня зайдешь? – деловито поинтересовалась мама, отодвинувшись, чтобы я мог вылезти и не стукнул никого грифом гитары.

– Вечером буду.

Шофер вышел, помог достать из багажника чемодан с вещами – гитару я вез в руках – и, снова заняв свое место, поехал дальше, оставив меня на тротуаре. Наклонившись, я поднял чемодан и направился к себе домой.

Открыв дверь своим ключом, сложил вещи в прихожей и, стянув ботинки, прокрался в спальню, чмокнув Марину в щечку.

– Ой, кто тут? – вскинулась она испуганно.

– Привет, любимая, – снова чмокнул я ее.

После утра любви – за окном уже рассвело – меня ошарашили сообщением, от которого я забыл все на свете:

– У меня задержка, вот уже две недели. Сегодня хотела на прием в больницу идти.

Марина замерла у меня на груди, ожидая ответа.

«Мать…» – только и выдохнул я.

Вслух же я издал вопль радости и, вскочив на ноги, закружил Марину на руках. В таких случая по-другому нельзя. Как ни хотелось свободы, но своего ребенка я убить не дам, а то мало ли что взбредет беременной в голову. Хотя вроде аборты тут особо не практиковались.

После бури радости мы немного пришли в себя и поговорили за жизнь. Я не верующий, честно. Однако когда Марина заявила, что собирается воспитывать ребенка одна, как-то даже воспрял духом и внутренне порадовался, когда классная твердо отказалась от моей руки и сердца. И слава Христу, они мне и самому пригодятся. Зато я взял твердое обещание, что ребенок будет носить фамилию отца. Дальше мы обговорили ситуацию. Первое время Марина будет жить и вести уроки в Киеве, но потом подальше от пересудов переедет в родной Харьков и родит уже там. Благо в Харькове у нее есть хоть и единственный, но родственник. Тетка.

После душа я разложил вещи, подарил Марине импортные туфельки на высоком каблуке. Правда, они оказались маловаты, я ошибся с размером, но Марина сообщила, что без проблем поменяет их. Обычно у нас как? Хватают, пока дефицит на прилавок выложили, потом на работе или продают, или меняют по размеру.

В общем, я переоделся, взял паспорт, оставив остальные документы дома, и мы в девять утра направились в поликлинику. Там нас перенаправили в женскую консультацию.

Я спокойно сидел среди таких же ожидающих. Причем был самым молодым и не раз ловил на себе озадаченные взгляды более взрослых и степенных мужчин. Однако все их взгляды я великосветски игнорировал. Когда пришла очередь Марины, я сжал ее ладонь, как бы показывая, что я с ней, и подтолкнул к кабинету.

Через полчаса у нас на руках была справка, подтверждающая, что моя спутница в положении и что она поставлена на учет.

– Замечательно. Теперь свежие фрукты и овощи, но с этим я пособлю. Когда следующий прием?

– Через две недели. А так регулярно раз в месяц.

– Хорошо, едем в магазин, закупаемся продуктами и вечером отмечаем это радостное событие.

В общем, к родителям я сегодня не поехал, только позвонил маме на работу, предупреждая. Сообщать, что я в следующем году стану папой, как-то не хотелось. И так у родителей шок за шоком из-за меня. Не будем их нервировать. Вот родится сын али дочь, тогда и порадую, не ранее.

На следующий день я разобрался с делами, сообщил классной руководительнице, что меня не будет дней десять, продублировал директору школы, пообещав справку за непосещение, и направился в аэропорт. Когда вылет с посадкой в Ростове, я узнал и забронировал место заранее.

– Добрый вечер, – сняв шляпу на входе, в мою комнатку протиснулся следователь Вяткин. Под легким плащом была видна синяя прокурорская форма. Под мышкой он держал туго набитый желтый портфель. – Как устроился?

– Нормально. Хорошая квартира в центре города, да и хозяйка хозяйственная, обещала обедом накормить.

Сразу после прилета, еще вчера, я быстро нашел сдающуюся комнату и заселился сроком на неделю, после чего с телефона-автомата позвонил домой следователю, сообщив адрес. Телефон у того дома был, по работе было положено. И тот на следующее утро пришел с материалами для изучения.

Освободив стол, я дождался, когда он выложит шесть пухлых пачек, и сев на стул, пододвинул к себе ту, что под номером один.

– Сводить все убийства в одно дело мне не разрешили наши партийные руководители, даже упоминать запретили, что это может быть маньяк. Поэтому тут только те дела, что вел я. По остальным убийствам в разных районах работают другие следователи.

– Полковник где?

– Работает по последнему убийству, хотя прошел слух, что следственную группу отзывают обратно в Москву.

– Чего так? – удивился я. – Или нашли убийцу?

– Да вроде как. Подозрение пало на двоюродного брата последней жертвы. Его арестовали, а через пять дней он написал чистосердечное признание.

– Улики?

– А никаких, все держится только на его чистосердечном признании и на отсутствии алиби на момент преступления, – хмыкнул следователь, в его голосе сквозила явная ирония. – Товарищ полковник эти делом заинтересовался и на совещании выдвинул версию, что дело шито белыми нитками. Первый секретарь обкома велел ему не лезть не в свое дело. Убийца пойман – и хорошо, хоть народ, мол, успокоим.

– А то, что парню фактически поломали жизнь, так это пусть их? – криво усмехнулся я и тут же добавил многозначительно: – Разберемся… Следователь, что ведет дело, местный?

– Да. Сашкевич постарался.

– Попозже посмотрим на него.

– Я нужен?

– Пока нет, – я уже весь ушел в изучение дела. – Ближайшие два – три дня меня лучше не беспокоить, и если будет возможность, хорошо бы достать материалы уголовных дел других следователей. Это ускорит дело.

– Хорошо, – с сомнением ответил Вяткин. Не знаю, он то ли сомневался в моей профессиональной квалификации, то ли в том, что сможет достать эти уголовные дела.

– Как там мой двойник? – спросил я, отрываясь от бумаг и видя, что Вяткин не торопится уйти.

– Работает.

– Да про это я в курсе. Во время завтрака хозяйка мне столько про него порассказала, что я даже начал задумываться, а нужен ли я здесь. Кстати, полковник может сослаться на него, раз он у народа в таком фаворе.

– Мы подумаем, спасибо.

Наконец следователь ушел, и я занялся работой, мне действительно интересно было узнать, что местные ребята накопали. Про Вяткина я по уголовному делу могу сказать так: на службе горит, как говорится, сыщик от бога. Бывают и такие. Но здесь он явно спасовал.

Через пару дней Вяткин принес мне еще два тома, там уже было видно, что работа ведется уныло и спустя рукава. Было множество отписок. Была бы возможность, следователь бы оформил все как несчастный случай. Но изнасилование и удушение как-то с этим не вязались.

Из-за того что суд на тем парнем, который сознался, был назначен на шестое сентября, мне пришлось поторопиться. Спустя четыре дня после первого посещения следователя, после звонка, ко мне домой примчались не только Вяткин, но и полковник.

Как ни были нетерпеливы гости, я растягивал удовольствие, медля, пока хозяйка накрывала для нас стол и расставляла посуду к чаю. Ей явно было любопытно, почему к студенту, коим я представился, зачастили представили власти. Наконец она закончила и тихо удалилась, тактично прикрыв дверь.

– Ну очень любопытная, – улыбнулся я, и глазами показал офицерам на дверь. Те поняли и молча взяли протянутые бумаги.

Прочитав, полковник ошарашенно посмотрел на меня и, наклонившись вперед, тихо спросил:

– Почему ты пришел к такому выводу?

– Если бы все дела свели в одно, негодяя давно бы поймали. Он засветился на своей машине. Один раз ладно, не повезло человеку попасться на глаза свидетелей, но не два же раза?! Это было подозрительно, вот я ночью и сходил проведать его. В общем, обыскал машину и в багажнике под ковриком обнаружил девчачью красную кепку с инициалами А.М.Т. под закладкой. Напомнить фамилию имя и отчество последней жертвы и список пропавших вещей?.. Не волнуйтесь, товарищ полковник, улику я вернул на место. Так что нужно действовать. Просто так вы к обкомовскому человеку не подойдете. Предлагаю остановить машину на посту ГАИ, обыскать и при свидетелях изъять кепку. Потом обыск в доме. Он трофейщик, значит, у него в доме тайник. С каждой жертвы он брал по одной вещи, сколько в тайнике трофеев, столько и жертв.

– Местные против своего не пойдут, поэтому я привлеку к задержанию свою группу, – сказал полковник.

– На это и рассчитывал преступник, что даже если на него выйдут, то побоятся арестовать. Кто же партийного посмеет задержать, да еще по такому делу? Скандал. Так что он думает, что прикрыт со всех сторон.

– А ведь это он успокаивал народ во время митинга у здания обкома, – вспомнил Вяткин.

– Я уже в курсе. Его шутку оценил… Ладно, работой вас загрузил, действуйте, а я пока погуляю по городу, посещу памятники архитектуры. А то пятый день у вас, а до сих пор ничего не видел… Надеюсь, не забудете поделиться информацией?

– Если она будет, то обязательно, – кивнул полковник.

– Материалы дел можно уже забрать? – спросил Вяткин.

– Да, конечно, – в это время я прибавил громкости и уже нормальным тоном сказал: – Давайте я вас провожу.

Вяткин забрал все дела и вместе с полковником вышел во двор, чтобы там дождаться меня. Честно говоря, сидеть в четырех стенах и читать пропыленные папки мне уже надоело, поэтому, одевшись по-летнему, я вышел следом и проводил их до машины, милицейской «Волги». Попрощавшись, мы разошлись. Я по зеленым солнечным улицам направился в сторону пляжа, а сотрудники правоохранительных органов на службу.

Вроде прошло нормально. Больше всего меня заботило то, под каким соусом подвести маньяка под подозрение. Нет, то, что я сказал, не было придумано. Все это в папках было, да и кепку я действительно обнаружил в багажнике, похоже, нелюдь ее просто не заметил, а я убрал под коврик, чтобы если он полезет в багажник своей «Волги», то не обнаружил улику. Так что вроде все, что я сказал, моим, можно сказать, нанимателям пошло на веру, хотя думаю, они все трижды перепроверят. Однако цейтнот из-за кепки – вдруг маньяк обнаружит ее и избавится – оставлял им мало времени.

Осмотревшись, я продолжил прогулку, с любопытством разглядывая красивую архитектуру города и изредка попадавших навстречу девушек. Пользуясь теплой погодой в сентябре, я спустился к реке и немного поплавал, охлаждаясь, после чего вернулся в съемную квартиру в ожидании известий.

Новости я узнал только на следующее утро. Сияющий как новенький пятак Вяткин демонстрировал всем своим видом, что все в ажуре. Рассказ не занял много времени. Некто Николай Рыбников, выезжая со двора дома, попался на глаза инспектору ГАИ. Простой досмотр вылился в вызов опергруппы после обнаружения улики (группа ожидала за ближайшим углом), ну а дальше, пользуясь моментом, выбили разрешение на обыск дома Рыбникова, и в замаскированной комнате на чердаке обнаружили трофеи. И все это происходило в день суда над тем невиновным парнем. В общем, пока разобрались, парень успел получить пятнадцать лет. Представляете шок парня, когда прямо в зале суда, где судья, после того как секретарь что-то прошептала ему на ухо, моментально отменил приговор? Вытащили, вручили вещи и не извинившись отправили домой! Даже не объяснили толком, что произошло.

Это все и рассказал Вяткин, после чего поблагодарил меня и быстро ушел, у него были еще следственные мероприятия. Самое неприятное, что он сообщил – трофеев было шестьдесят три штуки.

Я откинулся на подушку и задумался над судьбой маньяка. Ведь тогда его никто не поймал, и он перенес свои «игры» в другие соседние области, а потом перевелся в Москву. Только спустя сорок три года, уже будучи на пенсии, бывший партработник получил свое заслуженное от охотника на маньяков. Да, Николай Рыбников был моей третьей и самой вкусной жертвой еще в том мире. Однако сдал я его легко, так как тогда трофеев у него я насчитал сто сорок восемь штук.

После всех событий в Ростове, пока маховик следствия раскручивался, а мой двойник почивал на лаврах, я уже вылетел в Киев. Меня ждала новая, незнакомая и, надеюсь, интересная жизнь.

Чуть больше четырех лет спустя. Западная Украина. Хутор в глухой приграничной зоне. Лесной массив

– Кнут, подвинься, – кто-то похлопал меня по плечу, и я тут же убрался в сторону, а мое место занял гранатометчик. Вот он на миг выглянул, рассматривая окно, из которого бил МГ, после чего приготовил трубу к бою. Потом быстро появился из-за угла, встав на одно колено, и выпустил гранату, которая, пролетев метров сто, попала точно в окно. Правда, гранатометчик этого не видел, ловким перекатом уйдя обратно за сруб бани. Однако я, заняв позицию с другой стороны, все это наблюдал. Особенно меня впечатлила подскочившая соломенная крыша – после взрыва внутри. Жаль, что при зачистке хутора ОУНовцев я был сторонним наблюдателем, внимательно следя за действиями группы спецназа КГБ. Можно сказать, я наблюдал за работой своего детища.

А в Москве еще удивлялись. Мол, откуда там бандиты, их же всех давным-давно переловили. Может, это и так, но мягкая политика Сталина не уничтожать предателей, а отправлять их в лагеря, сказалась и тут. Они стали возвращаться после отсидки. Некоторые сломленными, а некоторые, как этот бандеровец, только с лютой ненавистью. Как он только смог поселиться в приграничной зоне? А ведь пропажи людей и налеты на магазины списывались на залетных бандитов, кто же знал, что ОУНовцы вернулись?

«Кнут» было моим позывным, меня так нарекли бойцы. «Кнутом и пряником» – помните? От меня пряников хрен дождешься. В общем, в бою мы переходили на позывные, это было одним из моих нововведений. Командиры и бойцы оценили быстро. Во время войны было что-то похожее, но официально боевые позывные проведены не были. Сейчас же они у нас строго по уставу. В бою позывные, в остальное – по званиям.

После того как последняя огневая точка стихла, к дому подбежали несколько бойцов и закинули в окна свето-шумовые гранаты. После разрывов последовал штурм.

Через пять минут, когда хутор был полностью зачищен и бойцы выносили тела погибших бандитов – у нас даже раненых не было, – я подошел к майору Неклюеву.

– Ну как? – спросил он.

– Чисто сработали, молодцы, – честно ответил я.

Честно говоря, это был одиннадцатый хутор, что штурмовала группа, в которой я числился инструктором. Были, правда, пару дел в городах, но там по мелочи. Так что у парней был реальный опыт штурмов помещения, можно сказать уникальный. Это была моя вторая группа, которую я воспитал из салаг в молодых волчат. До ветеранов им еще далеко, но они стараются, это было видно. Первая группа была жестко натренирована на бои в горах, где они получили бесценный опыт, да и сейчас получают, это только меня бросили сюда, в Западную Украину, готовить новую группу.

– Товарищ старший лейтенант, вас вызывает база, – окликнул меня радист, стоявший на коленях у своего зеленого ящика. Рядом с блокнотом стоял офицер в форме пограничника и подсчитывал оружие, что было взято у бандитов. С пограничниками пришлось работать тесно, так как мы работали только в их зоне. Да что там, даже наша база была в пограничном округе в одной из частей.

– Лютик на связи, – взял я микрофон.

– Лютик, говорит Сорока, требуется ваше присутствие на базе.

– Принято. Прием.

Вернув микрофон радисту, я вернулся к Неклюеву.

– Что там? – спросил он.

– Похоже, что-то случилось. Может, опять срочно в Москву вызывают?

– Ясно. Мы тут сами закончим, а ты езжай. Возьми мой «газик». Удачи.

– Спасибо.

Прижимая к боку автомат, я взял быстрый старт и скрылся в окружающем хутор лесу, пробежав мимо одного из секретов. Через четыре километра по лесу я выбежал на дорогу и буквально через триста метров оказался у трех машин – двух грузовиков и командирского «газика».

– Мартынов! Угольников! Двигайтесь хутору, – велел я водителям грузовиков, занимая место в «газике». – А мы едем на базу… И поторопись.

– Хорошо, товарищ старший лейтенант, – кивнул пограничник. Машины принадлежали погранцам.

«Что ж там случилось?» – задумался я.

До базы пришлось добираться почти два часа, объезжая большой лесной массив. Слишком глубоко спрятались бандиты, когда за последний год началась большая чистка. Они ее заметили сразу, когда вдруг стали пропадать в неизвестность их люди. На местах хуторов бандитские разведчики обнаружили только угли и стреляные гильзы с пятнами крови на земле. Вот и тут находилось шестеро бандитов, из них бандеровец, прошедший войну, был только один. Он же и являлся их командиром и духовным лидером. Именно на него мы и охотились, но тот, постоянно чуя неизбежную гибель, часто менял лежки. Остальные молодые мужики, выращенные с ненавистью к советской власти, отстреливались до последнего, даже не задумываясь, что при сопротивлении погибнут жители хутора. Их родственники.

И они погибали – даже если и не умирали во время боя, то это случалось потом. Живых мы не брали, только детей. Уже более десятка их были отправлены в детдома центра СССР. В принципе я был доволен, группа Неклюева была полностью готова к самостоятельным действиям и продолжит без меня. Хотя продолжать там было нечего, похоже, мы истребили всех бандитов за эти шесть месяцев пребывания на Украине (честно говоря, было их не так много, не успели они широко раскинуть свои сети, вовремя нас сюда направили). Сам я хоть и был инструктором, но мог отдавать приказы майору, так как не только учил их, как нужно действовать в лесистой и степной местности, но и как командовать. Все в группе имели офицерские звания.

Кстати, когда я узнал, что работаем мы на Украине против «лесных братьев», то был, конечно, изрядно удивлен. В историю вернувшаяся из заключения в шестидесятых банда ОУНовцев почему-то не вошла. Их просто тихо и негласно уничтожили, и я в этом принимал непосредственное участие.

Погранцы охотно помогали нам, хотя мы и были не из их ведомства, заодно решая свои проблемы – пропало в наряде два пограничника. Нашли и их тела, и их оружие в схроне бандитов. Ну и бандитов, конечно, тоже нашли… мертвыми. В общем, работали достаточно тесно.

Наконец мы выехали на асфальтированную дорогу и погнали уже по ней. Ничего, тут рядом, полчаса – и на базе.

Вот мы проехали мимо небольшого городка и свернули к воротам войсковой части. Именно тут мы дислоцировались.

После проверки документов – пограничники на КПП ни на грамм не удивились моему пятнисто-лохматому виду с изукрашенными линиями лицом – пропустили на территорию части.

– Высади у гостиницы, – велел я.

– Есть!

Выпрыгнув из притормозившей машины, я вбежал в фойе общежития, которое мы назвали «гостиницей». Хоть вызвало меня и не мое непосредственное командование, однако являться к местному начальству в боевом костюме не стоило.

Забрав у дежурного ключ, я прошел в свою отдельную комнату и сразу убрал автомат в оружейный ящик, спрятанный в шкафу. Дальше последовало разоблачение. Костюм «гилли» в свернутом походном состоянии в шкаф, камуфляжный комбинезон на плечики, разгрузку – на одну из полок. Специальный растворитель, чтобы смыть краску с рук и лица, и быстрый душ. После чего я оделся в повседневную форму офицера-пограничника (работали мы под их видом) и направился в штаб части.

Ответно козырнув бойцу у входа, я открыл дверь и прошел в здание штаба. У входа слева находилась конторка дежурного, а за ней оружейка.

– Здорово, Олег, – пожал я лейтенанту руку. – Кто меня вызывал, не в курсе?

– В курсе. Замполит. Правда, из-за чего, я не знаю. Не хотелось бы соврать, но вроде не по службе. Что-то у тебя в семье случилось.

– Да? – насторожился я. – Георгич у себя?

– Да, как из штаба округа вернулся, так сразу и отправил приказ вызвать тебя.

– Ясно. Я к нему.

Быстро взбежав по лестнице на второй этаж, я козырнул двум капитанам, что разговаривали в коридоре, проскользнул мимо них и, остановившись у нужной двери, проверил, как сидит форма, после чего постучался.

– Войдите, – едва слышно донеслось из-за плотно закрытой двери.

Открыв дверь, я зашел в кабинет замполита.

– Вызывали, товарищ подполковник?

– Садись, Игорь, – сделав трагическое лицо, велел замполит части. Что-что, а с мимикой у него было все в порядке, должность обязывала. – В общем, у меня для тебя плохие известия…

– Что-то с родителями? Бабушкой? – тревожно спросил я, присаживаясь на ближайший стул.

– Про них я ничего не знаю, – сразу же открестился тот. – Ты знаешь, кто такая Тамара Авдеевна Клюева?

– Конечно. Это тетка моей… э-э-э… бывшей гражданской жены, матери моих детей. А в чем дело?

– Три месяца назад был совершен автомобильный наезд на Марину Львовну Клюеву, завершившийся трагически. Клюева погибла на месте.

– Кто?! – жестко спросил я, чувствуя, как у меня под пальцами трескается плексиглас, которым был покрыт стол.

– Я не знаю, – ответил замполит, опасливо косясь на покрытие стола. Мой крутой нрав он знал не понаслышке.

– Почему сообщили только сейчас?

– Женщина не имела контактов с тобой, отправляла письма по прежнему адресу. Не дождавшись ответа, она отправила письмо в медицинский институт, где ты учился. Там человек, который тебя знал, перенаправил его в управление, а оттуда уже сюда. Вот, держи, – протянул мне замполит вскрытый конверт, после чего замолк, пока я быстро читал коротенькое сообщение.

– Машину угнали, угонщика не нашли, – тихо пробормотал я, после чего разжал кулак и распрямил смятый лист бумаги.

– Это еще не все. Бюрократическая машина у нас медленная. Пока письмо лежало в деканате института, пока попало в нужные руки, выяснилось, что Тамара Авдеевна Клюева умерла от остановки сердца через две недели после гибели племянницы. Твои дочки были отправлены в детдом. Это все, что я знаю… Сядь! – рявкнул подполковник, когда я вскочил, потом продолжил спокойным тоном: – Я договорился с летунами из соседней части, у них как раз борт вылетает в Москву, они сделают крюк и забросят тебя в Харьков. Собирайся, у тебя есть пара часов. Из московского управления уже пришел приказ предоставить тебе отпуск. Похоже, к нам ты уже не вернешься.

– Похоже, так. Служба для меня закончилась… Почему Тамара Авдеевна не связалась с моими родителями?

– Ты это у меня спрашиваешь?! Прибудешь на место, сам выяснишь… А теперь все равно уже больше не увидимся. Подпиши-ка мне четыре книги, – с просительной интонацией попросил замполит и достал из-под стола четыре толстых томика «Интернов», которые за последний год произвели настоящий фурор в литературной среде. Критики плевались, а вот простой народ был в восторге. Там не было высокопарных штампов, а была простая, понятная даже старому кочегару речь (даже с матом) и жизнь, какая она есть. Никому не скажу, чего мне стоило пробиться через цензуру, чтобы ее пропустили в печать. Скажу честно, без Брежнева у меня это бы не получилось, однако тот, прочитав подсунутую ему рукопись (постарался один товарищ из охраны, которого я тренировал), поржав, дал разрешение на издание. Первый тираж был в сто тысяч экземпляров, на пробу. Его смели за две недели. Народ распробовал, цеховики и спекулянты изрядно поднялись на продаже моих книг. Следующий тираж был в пятьсот тысяч экземпляров, на полках его даже не видели – как мне говорили, его смели мгновенно. Выпустили уже третий тираж в миллион, немного насытив рынок. Так теперь издательства просто засыпали письмами из разных республик и областей с просьбами ускорить выпуск второй части, которая у меня пока была в работе. Издательство сейчас вело переговоры с рядом стран, чтобы издать «Интернов» на иностранных языках.

О том, что я и есть Игорь Соколов, автор шести книг и более чем двадцати хитов, что исполняли известные певцы и певицы, замполит вычислил достаточно быстро, хотя на обороте обложки было ясно написано, что Игорь Соколов – это псевдоним. Да и никто не связывал меня и известного автора (популярность мне была не нужна по долгу службы), а вот замполит связал. Он пообещал, что никому не расскажет, но за это я должен подписать ему пару книг. «Пара» уже давно перевалила за десяток, и вот если считать эти, то будет семнадцать.

– Кому? – обреченно спросил я, беря протянутую самописную ручку.

– Аркадию Давидовичу… – начал диктовать замполит с довольным видом.

За десять минут отделавшись от замполита, я поторопился в общежитие. Нужно было сдать оружие и боеприпасы в оружейку. Автомат был местным. Отписаться в отделе кадров, сдать комнату коменданту – и все, свободен.

Все это я проделал достаточно быстро, после чего надел парадную форму с наградами (все как положено) и поторопился к КПП, там меня ждала машина.

Доехали до военного аэродрома достаточно быстро, он действительно находился рядом. Водитель высадил меня на КПП и, развернувшись, попылил обратно, а я, подхватив чемодан и свою старую, много повидавшую гитару, что купила мне мама в далеком тысяча девятьсот шестьдесят втором году, направился к дежурному. Оказалось, обо мне уже были извещены, поэтому пропустили быстро, даже дали дежурную машину с водителем, чтобы сразу довез до самолета на площадке. Я немного опаздывал.

Самолет был достаточно новым Ан-12, у которого суетилась летная обслуга, моторы уже работали, крутя пропеллерами. Через остекление кабины виднелась голова второго пилота с наушниками на голове.

– Старший лейтенант Соколов? – подбежал ко мне коренастый мужичок в летном комбинезоне и в таких же, как у летчиков, наушниках.

– Да! – ответил я, стараясь прокричать рев моторов.

– Едва успели, еще бы пять минут, и улетели бы без вас. У нас график. Давайте я вас провожу. Уже летали на таких?

Я молча кивнул, проходя следом за борттехником (уже понял, кто это) в пассажирский салон. Техник проверил, как я пристегнут, после чего убрал вещи в сторону и вышел в грузовой отсек. Буквально через несколько минут моторы транспортника сменили тональность и, судя по легкой дезориентации, мы покатились по бетону аэродрома. Стыки чувствовались. Еще спустя несколько минут мы оказались в воздухе.

Откинувшись на удобном кресле (я оказался единственным пассажиром, чуть позже ко мне присоединился знакомый борттехник) и прикрыв глаза, стал прокручивать свою жизнь, которая началась с момента пробуждения в новом теле.

До момента поимки партийного маньяка в Ростове прошедшая жизнь пролетела быстро. В принципе, и дальше не было ничего особенного.

Учился, ходил в спортзал республиканского комитета, чтобы наращивать физическую подготовку, хоть я занятия теперь и не вел, писал книги – издал к Новому году вторую, продолжение попаданца в сорок первый год. Первая пошла очень даже удачно, однако с последней моей книгой – «Интерны» – ни одна не шла по известности ни в какое сравнение. Учился я на пятерки, так как легко вспоминал учебный материал. Учеба шла без проблем, даже одноклассники больше не лезли ко мне. Только одноклассницы строили глазки, но обнаружив полную бесперспективность их уловок, начали придумывать про меня небылицы. Мне на это, честно говоря, было наплевать. Марина, когда появился живот, с помощью директора школы (все-таки мировой мужик), перевелась в Харьков в другую школу.

Когда я сдавал экзамены (шел на золотую медаль), из Харькова пришло сообщение, что Марину забрали в роддом. Бросив все, я рванул к ней. По приезду меня обрадовали, что я стал папой. Дикая надежда, что у меня будет сын (я уже и имя придумал), размазалась о действительность. У меня оказались девочки-близнецы. А я ведь подозревал, что так и будет. Слишком большой живот был у Марины. На именах настоял я, раз уже придумал, так не выкидывать же?

Я часто бывал в Харькове во время отпусков. Хоть на один день, хоть на неделю, но заворачивал, поэтому дочки знали меня хорошо. Я даже сделал свое большое фото в рамке, оно висело у них в комнате.

Чтобы Марина с дочками не нуждалась, тетя помогала в меру сил, я стал платить ей алименты, благо прикрываясь гонорарами, перевел часть денег бандитов на личную сберкнижку. Правда, пользоваться я ею мог только по исполнении восемнадцати. Но как бы то ни было, с моего счета ежемесячно уходили сто рублей на книжку Марины. Вроде им хватало, особой нужды не было.

После школы, как и хотелось, я поступил во 2-й Московский ордена Ленина государственный медицинский институт имени Пирогова (МОЛГМИ). Несмотря на то что учеба была достаточно тяжелой, пришлось поднапрячься, чтобы быть отличником в действительности и твердым середняком по оценкам, я одновременно вернулся на службу, правда уже в звании лейтенанта. Как оказалось, одно из моих случайных дел принесло некоторые дивиденды. Помните, я слил двух предателей, работавших на фашистов, Тоньку-пулеметчицу и Алекса Лютого, майору Головачеву в Москве? Их арестовали и судили. Так вот, майор обо мне не забыл и упомянул источника, так что наград я не дождался. Но вот звание мне подняли. О событиях того времени в Москве – это я про ограбление Троицких – новостей было мало. Как я позже узнал, дело засекретили, однако слухи о советском Робин Гуде до сих пор ходили по управлению.

Учась, я тренировал отдельных людей по специальным методикам. Как сделать быстро бомбу из ничего и т. д. Думаю, это были нелегалы, которых готовили забрасывать к капиталистам. Прошли через меня восемь человек, но выпускал я каждого с удовлетворением. Так как подготовил неплохо, разрабатывал для каждого индивидуальную программу учебы и тренировок.

По окончании второго курса я написал программу подготовки подразделений КГБ, связав их действия с работой за границей, и подвел к ней фундаментальные доводы. Генерал Сахаровский внимательно прочитал мою рукопись и… дал ей ход. В результате мне пришлось уйти в академический отпуск сроком на полтора года.

Сперва я попал в пограничные войска, что стояли на границе с Афганистаном, не буду точно говорить где, с двадцатью семью молодыми, только после армии, бойцами. Что примечательно, четверо офицеров тоже были только из училища, в звании лейтенантов. Так как мне был дан карт-бланш, я провел тесты и выявил явных лидеров. Одного поставил командиром отряда спецназа, трех других командирами групп, после чего начал жесткую тренировку с постоянными тревогами.

Об успехе подготовки группы говорило многое. Был десяток перехватов контрабандистов. Ходили они, что уж тут говорить.

Один из случаев стоило бы описать. Я поставил отряду задачу найти меня, дав себе фору в час. У меня с собой были только небольшая рация, автомат с одним магазином, пистолет, также с одним магазином, и штык-нож. В общем, водил я ребят за нос по горам и ущельям у самой границы до вечера, пока не услышал едва слышные выстрелы. Били из «калаша», и хлопали винтовки.

Так как бойцы искали меня в шести километрах южнее, я отдал по рации приказ выдвигаться к району слышной стрельбы и сообщить на ближайшую заставу, и первым рванул туда, понимая, что успею раньше.

При приближении я с ходу атаковал, так как не было другого выхода – последнему державшемуся пограничнику осталось слишком мало времени. Скатившись с косогора в куче мелких камешков и пыли, я открыл огонь по скученной группе душманов, после чего одной короткой очередью последними патронами срезал двух бандитов, что подкрадывались к пограничнику со спины. На бегу одним слитным движением убрав автомат за спину – он у меня на ремне был, – вытащил из кобуры «макаров», после чего с пистолетом и ножом в руках врубился в выживших душманов. Часто защелкали выстрелы, и быстро заработала рука с ножом. В общем, из семи оставшихся пятеро получили колото-резаные раны, остальные (те, что стояли дальше) – пули. Я же чудом избежал ранений, хотя форма в двух местах и оказалась порезанной, даже наколенную защиту задели.

Дальше действовать надо быстро, это я вам как опытный солдат говорю и студент-медик. Подскочив к двум валунам, за которыми и лежал пограничник, вытащил потерявшего сознание бойца за ноги наружу – теперь понятно, как он избежал смерти в первые секунды боя – и стал бинтовать, останавливая кровь.

Подошедшая группа сразу же вызвала вертушку для эвакуации раненого, остальные четыре пограничника, к сожалению, погибли. Кроме того, выставила охранение и начала обыскивать боевиков и потрошить узлы на шести маленьких осликах. Банда шла из Афганистана.

Подошедшая усиленная группа пограничников с заставы блокировала все подходы и ушла по следам банды, чтобы обнаружить место перехода границы. Старший лейтенант, командир заставы, склонился над одним из пограничников и сморщил лицо, было видно, что он готов вот-вот расплакаться.

– Ведь получили сведения от агентуры, что готовится проход. Только не знали, где и когда. Вот я и пустил усиленные патрули, – вздохнул он. Старший пограничник группы оказался его лучшим другом.

За этот бой я получил свою первую Красную Звезду.

В принципе можно, даже нужно рассказать про еще один случай. Во время тренировки, хлопнул далекий выстрел, и один из моих бойцов обмяк, повиснув на веревках. Мы в это время преодолевали хребет. Пуля дура – боец погиб на месте. Мы оставили с погибшим бойца, чтобы он дождался эвакуационной вертушки, а сами начали преследовать стрелявшего. Через полчаса были обнаружены следы каравана, идущего неизвестной нам тропкой. Границу мы перешли следом за караваном не задумываясь, мы же не пограничники, как раз наша работа и состоит в том, чтобы действовать за границей. Тем более ни знаков различия, ни документов у нас при себе не было. Караван мы догнали, однако он на наших глазах втянулся в небольшой аул.

– Что делать будем? – поинтересовался подползший ближе командир отряда, недавно получивший звание старшего лейтенанта.

– Окружаем аул и устраиваем им ночь длинных ножей.

Старлей удивленно посмотрел на меня, но молча кивнул. Он уже давно научился разбираться, где я шутил, а где нет.

Под утро мы вернулись на нашу сторону, оставив мертвый аул позади. Когда работа была сделана, ко мне подвели парнишку лет десяти и показали длинную старинную английскую винтовку.

– Его это работа. Когда караван проходил, этот малец увидел нас на склоне и сдуру выстрелил. Попал случайно. Его отец вел караван, надавал сыну тумаков за то, что стрелял, и скорым маршем повел караван к границе.

– Из-за этого мальчишки мы больше сотни человек отправили на тот свет, – вздохнул я. – Ладно, его к остальным.

Когда мы выходили из аула, голова мальчишки торчала на вершине голов из жителей аула и людей каравана. Пирамида получилась двухметровая. С тех пор на этой границе стало очень тихо, и нас перевели на триста километров в сторону, к другой комендатуре.

Тут мы стали известны только однажды, когда пропал пограничный наряд и слышавшие о нас от других пограничников местные офицеры попросили найти их. Следы уходили в Афганистан.

Мы согласились помочь и ушли в ночь. Через восемнадцать километров вышли к одному ущелью, из которого доносились крики, переходящие в вой.

Когда мы при свете восхода увидели, что происходит на поляне у красивого невысокого водопада, даже мне стало плохо. Один из пограничников как на коне сидел верхом на железной бочке голышом, а в бочке полыхал огонь. Это именно он кричал. До нас доносился запах горелого мяса.

Именно из-за этого нам пришлось действовать незамедлительно. В результате чего один из душманов чуть было не ушел. Пока проводили контроль и выставляли охранение, двое бойцов залили бочку и с ужасающим хрустом оторвали прижаренного пограничника, однако мы опоздали, он уже умер от болевого шока. Укол морфия не помог, сердце разорвалось. Двое других пограничников разной степени побитости обнаружились рядом.

Дальше мы стали отходить, так как нас обнаружили афганистанские военные. Пропетляв и вернувшись, погибшего и уцелевших пограничников мы передали их товарищам, после чего отошли к себе на базу.

После этого случая меня и перевели на Украину, где я принял другую группу, так как эта, по данным начальства, была готова. Впоследствии выяснилось, что так оно и было. Отряд не раз сопровождал нелегалов в Афганистан и обратно.

На Украине я работал шесть месяцев. Перевели-то зимой, так что я отдал все силы на подготовку и разведку, а как начало подтаивать, мы и нанесли удар по восстановившейся банде ОУНовцев.

Трижды меня вызывали в Москву: один раз при службе в горах и дважды на Украине. Все три раза были достаточно серьезными. В первый раз я искал «Мосгаз», неофициально, кстати. Просто поиграл в следователя недельку и сообщил имя убийцы вышестоящему начальству, а там уже они сами развлекались. Тогда же как раз наградной подоспел за пограничный конфликт, и меня наградили первым боевым орденом. Во второй раз писал полный отчет о диверсионных группах, подготовленных для действий в горах, в лесу или степи. Доклад шел председателю КГБ. Ну, а в третий раз меня вызывали, чтобы наградить второй Красной Звездой за действия подразделения на Украине. Было за что.

У отца из наград были две Красные Звезды, орден Отечественной войны и медаль «За отвагу». У меня также две «Звездочки» и «Отвага», еще один орден – и сравняемся. Кстати, родители о наградах ничего не знали, в газетах об этом не сообщалось, да и я не говорил.

Кроме этого, я еще и в отпуск катался, заодно сдавая рукописи, хотя зачастую отправлял их просто по почте.

Вздохнув, отгоняя воспоминания, я задумался о причинах, почему тетка Марины не сообщила о ее гибели моим родителям. Может, тех не было дома? За последние три года у родителей сложилась традиция брать отпуск и дополнительно еще один месяц за свой счет и проводить в Сочи у прабабушки.

Однако Марина погибла три месяца назад, а родители уезжают в конце июня, редко в июле. А сейчас была середина июня тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.

После того как я купил родителям дом и провел туда телефон, стало вполне возможным хоть позвонить. Странная ситуация.

Да и торопился я, честно говоря. Помня все круги ада своей жизни в детдоме, я спешил в Харьков. Ведь дочки у меня были полностью домашними девочками, поэтому я и собирался, если что, достаточно жестко вырвать их из рук воспитателей, даже если эти воспитатели начнут умирать. Я твердо соотносил тех воспитателей из будущего с этим временем, хотя давно уже понял, что этого делать не надо. Мир другой… добрее, что ли?

– Садимся, готовься! – крикнул борттехник и отстегнулся, после чего вышел из салона.

Анна Викторовна вышла с кухни и грустно покачала головой. Не так давно поступившие в детдом трехлетние девочки-близнецы все никак не могли поверить, что они останутся тут навсегда. На чудо удочерения пока шансов было мало. Анна Викторовна была опытным работником, занималась брошенными и никому не нужными детьми на протяжении вот уже шестнадцати лет, и доверяла своему опыту. Скорее всего, они никогда не увидят своего отца, однако девочки с удивительным упорством продолжали по очереди дежурить у окна, наблюдая за входной калиткой у въездных ворот. В их взгляде было столько надежды, что пробирало даже воспитателей.

Подойдя к трехлетней крохе, которая стояла на цыпочках на спинке лавки и смотрела во двор, Анна Викторовна сказала:

– Максим. Сейчас будет полдник, пойдем я тебя провожу.

– Нет, – упрямо насупилась девочка.

Анна Викторовна снова печально вздохнула. Она уже знала, что если взять ребенка на руки, то она не будет вырываться и кричать, не было у близнецов такой привычки, просто чуть позже снова вернется на свое место наблюдения. Раньше девочек постоянно путали из-за одинаковой одежды, наверное, разобрать кто есть кто могла только их погибшая мать, но после того как их стали одевать в разную одежду, проблем с опознанием больше не возникало. Близняшки были красивыми девочками с большими карими глазами и каштановыми волосами.

Погладив Максим по голове, отчего одна из косичек сползла с плеча, старшая повариха направилась в группу, где находились дети после прогулки во дворе детдома.

«Это же надо было назвать девочку мальчишеским именем, – сердито подумала повариха, – что это за имя – Максимилиана? Вот Александра или Евгения еще куда ни шло, а Максимилиана откуда взялось?»

Когда Анна Викторовна снова вышла в коридор, одинокая детская фигурка продолжала стоять в ожидании у окна.

– Стоит, – сказала повариха вышедшей следом воспитательнице.

– Сейчас сменится. У них с этим как по команде, – ответила та.

– Папа? – с тихой вопросительной интонацией проговорила девочка и напряглась, всматриваясь в кого-то на улице, невидимого поварихе и воспитательнице, и тут же девочка крикнула уже уверенно и радостно: – Папа!

Обе женщины нисколько не удивились, уже дважды кто-то из наблюдателей-сестер ошибался и принимал чужих мужчин за своего отца. Однажды это был кочегар, невысокий и плюгавый мужичок, другой – водитель грузовика, что доставлял продукты. Тоже невысокого роста.

– Папочка! – снова крикнула девочка и, соскочив с лавки, побежала к двери, мимо воспитателей, взметнув юбки и халаты, прошмыгнули остальные, последовав за сестрой.

В окно удивленные женщины увидели, как от калитки к главному корпусу детдома уверенно идет невысокий, совсем молоденький офицер в парадной форме. Что привлекало в нем внимание, так это боевые награды на кителе, парадный пояс с неуставной кобурой на длинных ремешках в районе правой ягодицы. Во время войны повариха служила в летной столовой одного из фронтовых истребительных полков. Там летчики носили оружие именно так, однако офицер явно не относился к воздушным бойцам – на голове его была зеленая фуражка пограничника. В руках у него был чемодан, а на плече висела гитара в чехле.

Выбежавшие из третьего корпуса – для младшей возрастной группы – девочки, видимо, привлекли внимание офицера, он обернулся, вдруг расплылся в улыбке и поспешил к сестрам навстречу.

Эта встреча произошла на середине пути, офицер едва успел поставить чемодан и прислонить к нему сброшенную с плеча гитару, после чего сграбастал всех трех близнецов в охапку и начал целовать.

– Похоже, это действительно отец, – уверенно сказал повариха, и платком, что достала из кармана, начала промакивать глаза. Она была очень впечатлительной.

Все дети группы и воспитатели облепили окна и смотрели за этой трогательной встречей. Из главного корпуса вышел директор детдома и, оперевшись на трость, также смотрел за проявлением встречи после долгой разлуки. Он дал им пообниматься и наговориться минут десять, после чего подошел. Воспитательница, отвечавшая за сестер, поспешила туда же, а вот повариха осталась у окна. Она не хотела пропустить хоть что-то.

– Добрый день, – наконец офицер выпрямился, поглаживая по голове Женю. Девочки ни на шаг не отходили от отца и цеплялись за форменные штанины.

– Здравствуйте, – кинул директор. – Я Дмитрий Игоревич Васильев, директор детдома. Вы, я так понимаю, отец девочек, Игорь Соколов?

– Так и есть. К сожалению, трагическую весть я получил слишком поздно. Но как письмо дошло, сразу же вылетел первым попавшимся бортом.

Директор и офицер осмотрели друг друга. Было видно, что они оценивали, кто чего стоит. И ветеран-директор с наградными планками, и офицер с боевыми наградами явно остались довольны друг другом.

– Инна Андреевна, – наконец представилась воспитательница.

– Игорь Викторович, – умудрился щелкнуть каблуками офицер и с немалым достоинством слегка склонил голову в приветствии. – У меня мало времени. Поэтому хотелось бы побыстрее закончить с бюрократией и забрать дочек.

– Но это не на один день, – спокойно сказал директор, видимо, он уже составил свое мнение об офицере.

– Думаете, меня это беспокоит? – слегка усмехнулся отец девочек, и на его лице появилось то самое упрямое выражение, к которому так привыкла за последнее время воспитательница. – Я их забираю сегодня же, а документы оформим задним числом. Все равно я из Харькова в ближайшую неделю никуда не уеду.

Видимо, отец уже успел сообщить дочкам, что никуда от них не уедет, поэтому ластились они к нему совершенно спокойно, хоть и очень радостно. Вот он наклонился и взял на руки Сашеньку, после чего спросил:

– У вас телефон есть? А то я так и не сообщил своим родителям. Надо бы позвонить.

– Пройдемте в мой кабинет, там и поговорим, – предложил директор, и они всей гурьбой направились к главному корпусу.

– Не успел в гостиницу поселиться, сразу с военного аэродрома к вам, – пояснил со смущенной улыбкой офицер, поднимая с тропинки чемодан и гитару. Одна из девочек уже сидела у него на плечах, другие две бежали, стараясь поспеть, рядом.

До родителей я дозвонился не сразу. Телефонистка дважды отвечала, что абонент недоступен, наконец после третьего звонка сняли трубку.

– Алло? – услышал я голос одной из сестер.

– Тома? Это Игорь. Мама с папой рядом? – сегодня был выходной, воскресенье, поэтому вряд ли родители пребывали на работе.

– Нет. Мама у тети Маши, там Яшенька заболел, а папа на улице, машину моет. А Лида в огороде, грядки поливает, я на минутку забежала водички попить и услышала звонок, – скороговоркой сообщила сестренка.

– Скажи родителям, что я в Харькове и здесь срочно нужна их помощь. Мои дочки остались одни… Совсем одни, – с намеком сказал я, так как доченьки умудрились втроем занять мои колени. – Я сейчас в детдоме, он тут один, не ошибетесь. Потом устроюсь в гостинице.

– Ой, беда-то какая! – заголосила понятливая сестренка. – Я все сейчас скажу, и мы сразу приедем.

– Сегодня не успеете. Поздно уже. Завтра с утра выезжайте… Я еще с вами свяжусь чуть позже.

– Хорошо.

Разъединившись, я положил трубку, и поблагодарил директора – не каждый даст позвонить по межгороду, и чмокнул в лобик ближайшую дочку. Надо показывать им и напоминать, что детдом позади, и я всегда рядом. Стул, на котором я сидел, был жестким, без мягкой сидушки, однако я нисколько не заморачивался этим, придерживая дочек, чтобы не свалились с колен. Уткнувшись в волосы Максим, я вдохнул такой родной запах.

– Теперь давайте поговорим о составлении документов, – положив локти на стол, сказал директор.

– А о чем там говорить? – удивился я. – В паспорте у меня ясно указано, что дети мои, да и в их документах это значится. Давайте показывайте, где подписать, чтобы забрать их, и до свидания.

– Мы уже позвонили в милицию, сотруднику, что ведет дело о… – директор кинул быстрый взгляд на моих дочек и поправился: – В общем, позвонили и сообщили о вас. Так положено. Сестры Соколовы были приняты нами по всем документам, и вот так отдать их вам мы просто не можем. Однако мы готовы пойти вам навстречу и оформить, из уважения как к боевому офицеру, все задним числом. Это займет дня три, так что если вы действительно собираетесь задержаться тут на неделю, то проблем я не вижу.

– Хорошо, – кивнул я с благодарностью. Сообщать о том, что как только родители приедут, то отправлю их вместе с пока еще единственными внучками обратно, я не собирался.

Дочки крутились вокруг меня, пока мы быстро оформляли документы, и директор выпустил нас из детдома. Нам ведь еще нужно было заселиться в гостиницу, или на крайний случай снять комнату. В Харькове с этим было не трудно. Вселяться в квартиру, где жила Марина, мне не хотелось. Там будет все напоминать нам о ней. Да и наверняка квартиру уже заняли новые жильцы, при отсутствии частной собственности тут с этим просто.

Директор отдал мне дочек без проблем, а вот свидетельства о рождении остались в детдоме до окончания оформления всех документов. Это меня не обеспокоило ни в малейшей степени – если надо, сделаю липу. Научился за последние годы.

В гостиницу мы все-таки не стали заселяться, а порасспросив прохожих, которые с интересом разглядывали боевого офицера и маленьких девочек с ним рядом и охотно делились информацией, где можно снять комнату.

Меня заинтересовал только один адрес, где хозяйка держала живность и козу. Туда-то я и пошел, однако оказалось, что комната уже занята студенткой сельхозтехникума, но хозяйка, дородная женщина, готова была уступить свою комнату в небольшом деревянном домике.

– Что ж я, оглашенная какая? Выгонять детей в ночь, – бормотала она, меняя постельное белье на кровати и изредка ласково поглаживая дочек. Те еще дичились, прижимаясь ко мне. – Сейчас я вам молочка налью, с хлебушком.

Насчет ночи она была почти права, на улице начало темнеть. После позднего ужина я попросил посмотреть за дочками, пока схожу к ближайшему телефону-автомату. Однако не тут-то было. Если хозяйка была не против, даже рада, то вот дочки оставаться без меня не хотели категорически.

– Ладно, – улыбнулся я. – Вместе прогуляемся.

В это время меня затеребила Максим за штанину и попросилась в туалет. Они уже были приучены к горшкам.

– Ой, у меня есть горшок. Внучок приезжает – пользуется. Сейчас я его кипяточном окачу, и будет готово.

К тому времени как дочки (по очереди) сходили на горшок, я переоделся в единственную гражданку, что у меня была. То есть в светлую рубашку с короткими рукавами, черные брюки и летние туфли. Кроме туфель, все было оригинального и стильного пошива дяди Якова.

Дочки у меня были самостоятельные, сами надели туфельки в сенях, так что мне оставалось только убрать пистолет за ремень брюк сзади. Запасной магазин и удостоверение разложил по карманам. Мелочь ссыпал в карман брюк. Рубашку я носил навыпуск.

Хозяйка дома Мария Макаровна сказала, где находится кабинка ближайшего телефона-автомата, однако он оказался сломан, но прохожие подсказали, где можно найти еще один – на здании ближайшей почты.

За двадцать минут мы радостной гурьбой дошли до него, после чего я накидал в приемник мелочи и сообщил дежурной телефонистке нужный номер в Киеве. Ответили почти сразу, видимо ожидали:

– Игорь?

– Привет, мам, – достаточно бодро ответил я.

– Давай рассказывай, что там случилось! А то мы места себе не находим. Тома сказала, будто бы с Мариной что-то случилось. А с детьми что? Что там с моими любимыми внучками?

– С дочками все нормально. Марину машина сбила. По словам директора детдома, она погибла на месте, сразу. Но я уточню у следователя, что ведет дело. Потом Тамара Авдеевна скончалась от остановки сердца. Только и успела отправить несколько писем по моему прежнему адресу. Детей отдали в детдом. Ни моего, ни вашего адреса, по словам директора, у них не было. Да и знали они только обо мне.

– Ой, беда-то какая-я, – заголосила мама. – Мы ведь недавно навещали, гостинца внучкам привозили. Когда случилась беда-то?

– Двадцать восьмого марта.

– А мы были двадцать третьего-о.

– Вы когда планируете выезжать?

– Завтра в пять утра, отец решил.

– Хорошо, значит, где-то к обеду будете здесь.

– Где внучки мои? – спросила мама заплаканным голосом.

– Рядом стоят, хочешь поговорить?

– Да, конечно.

Длины шнура хватило спустить трубку вниз. Пока дочки общались с бабушкой, я кинул в приемник еще пару монет, чтобы времени было больше. Было видно, что телефоном дочки пользоваться умели. Марина водила их несколько раз на телеграф поговорить с бабушкой и дедушкой. Реже со мной.

– Пикает, – протянула мне Александра трубку.

– Сейчас, похоже, обрыв был.

Я снова взял трубку и через телефонистку снова набрал родителей, вернув трубку дочкам. Пусть поболтают с бабушкой и дедушкой. Да и тетки жаждали поболтать с ними, и фиг с ним, что тетки всего на семь лет старше. Общие интересы они всегда найдут.

Минут через пять мне вернули трубку обратно, и я договорился с родителями, что привезти. Щеголять в форме не хотелось, мне нужна была скрытность, пусть привезут одежду Толика, она мне как раз будет. Тот все равно против не будет, так как уже третий месяц проходит службу в Крыму. Тоже в погранвойсках, как отписала мама, только на сторожевике.

После этого мы немного погуляли по городу, а когда я заметил, что дочки начали клевать носами, повернул к дому. После водных процедур под деревенским уличным умывальником и жесткого офицерского полотенца, дочки быстро уснули. Я тоже помылся и, прокравшись в нашу комнату, занял место с краю кровати, чувствуя, как ко мне доверчиво прижимается Максим.

Когда я навещал Марину и дочек, они всегда спали со мной, так что к этому делу я был привычен. Главное не повернуться во сне. А то лег набок – и хрусть. Это, конечно, только навеянные опасения и фантазии, но они уже переросли у меня в манию, так что я спал вполглаза, стараясь не ворочаться. У меня так было и в прошлой жизни, с той дочкой. Переместился в другое тело, а страхи остались прежними. Марина, кстати, над ними смеялась.

Утром Мария Макаровна накормила нас вкусным деревенским завтраком… ну мне вкусным, дочки морщились, когда ели домашний творог. После завтрака мы направились в отделение милиции. Нужно пообщаться с тем сотрудником, что определил дочек в детдом. Обычная бюрократия, и с тем следователем, что вел дело о наезде.

Дочки вчера еще не пришли в себя после нашей встречи и больше молчали, подставляясь под ласку. Вот сегодня я понял, что такое детский сад на выгуле. Галдят, как галчата. Они совсем не замолкали, пока мы шли в милицию, делились своими детскими радостями и горестями. В меру сил я поддакивал и отвечал. В принципе ничего страшного, пока шел, уже привык и отвечал односложно: да – нет. А то замучают вопросами.

Дежурный отправил нас к нужному сотруднику. Коим оказалось полная женщина в форме капитана. Долго мы у нее не задержались: подписав нужные бумаги и написав заявление, что сам хочу воспитывать своих дочек, я с детьми вышел из ее кабинета. Дальше я поинтересовался насчет интересного мне дела. Оказалось, что опера, которые этим занимались, в командировке в области, а следователь находится в прокуратуре.

Выйдя из здания отделения милиции, мы направились в прокуратуру. Правда, дважды посещая кустики. Нет, надо дождаться родителей. Так я никогда не найду убийц Марины.

Да, я собрался разобраться с этим делом. Фактически одним поворотом руля подонки поломали мне все планы на будущее. А так как детей я бросать не собирался, это был факт. Ничего, думаю, живые позавидуют мертвым, когда я их найду. А планы? А что планы? Подкорректируем по вновь открывшимся обстоятельствам. Если что, родителям только в радость повозиться с внучками, пока я месяц-другой решаю свои проблемы.

Следователь был на выезде, мы не стали его дожидаться, а купив по пути мороженое у продавщицы, что стояла рядом с тележкой, и, стараясь не закапаться подтаявшим сладким лакомством, быстро его уничтожили. Вкусное оказалось эскимо на палочке.

Потом попили сладкой газировки из автомата и направились на съемную квартиру. Родители адрес знали и должны были подъехать туда.

К часу на улице раздался знакомый автомобильный гудок и показался капот чуда советского автопрома – бирюзовой «Волги» Газ-21. Ранее эта машина принадлежала мне, я купил ее, когда учился в мединституте. Забавно, у меня была личная машина, а жил я на съемной квартире. Так как не собирался тогда озаботиться жилплощадью. Ну, а когда уходил со второго курса в армию, то перегнал ее в Киев и подарил отцу. Тот давно на нее слюни пускал. Отец живо продал за символическую сумму четыреста первый «москвич» (тоже мой подарок) дяде Роме, и мы переоформили машину на него. Судя по ровной работе мотора, отец хорошо заботился о машине, хотя о чем это я? С его-то друзьями, профессиональными шоферами.

Отец заметил, что я вышел из дома, и понял, что с адресом они не ошиблись. Машина тут же встала как вкопанная, и послышалась команда отца:

– Прибыли, высаживаемся!

Почти сразу открылась передняя дверца и появилась мама, а с заднего сиденья соскочили сестры. Уже взрослые на вид, почти одиннадцать все-таки.

– Где они? – тут же спросила меня мама.

– Вон, в корыте купаются, – кивком показал я на повернутые в нашу сторону любопытные мордашки.

– Бабуля! – прозвучал вопль узнавания.

Мама и сестренки поспешили туда, где начался радостный ор, а мы с отцом пожали руки друг другу.

– Здорово, бать, – степенно поздоровался я, прекрасно зная, что отец не любит суеты.

– Здравствуй, сын… – посмотрев в сторону суетящихся у корыта фигур, отец отстраненно сказал: – Чуть толпой сюда не рванули. Рома, дед с бабкой хотели. Еле уговорили их остаться, мол, сами справимся. Тебе привет от всех.

В это время из дома вышла хозяйка и присоединилась к остальным женщинам.

– Хорошо, что было желание, значит, не безразлично, и хорошо, что не приехали. Шуму было бы много. Я вам через два дома комнаты снял, там переночуете – и завтра обратно. У меня тут дела… Нужно закончить с оформлением документов по отцовству.

Эта причина вполне устроила отца, хотя он и бросил на меня острый взгляд.

– Как Толик? – сменил я тему.

– Три дня назад письмо от него пришло. Пишет, что нравится. На физтренировках отдыхает. Недавно в рукопашной раскидал пол-отделения. Командование заинтересовалось, узнало, что это ты его обучил, и назначило на должность инструктора по рукопашному бою. Две недели уже учит, – отцу было явно приятно рассказывать про успехи сына. – У тебя как дела?

– Да так. Старшего лейтенанта получил, – и тут же как бы между делом: – Недавно наградили вторым орденом Красной Звезды.

Отец поперхнулся:

– Почему я об этом в первый раз слышу?! – возмутился он. – Да и откуда?!

– Я же пограничник, караваны контрабандистов брал. А говорить?.. Да как-то к слову не пришлось. Хвастаться не хотелось.

Отец все-таки переварил шокировавшие его новости, и после общих объятий – мама, наконец, оторвалась от своих ненаглядных внучек – мы стали частично разгружать машину. По просьбе отца я надел на праздничный ужин, который быстро приготовили хозяйка и мама, китель с наградами и сидел во главе стола. В общем, вечер удался. Немного портило встречу воспоминание о Марине, но я уже перегорел, а для родителей она была фактически чужим человеком, вот только внучки родные, кровиночки.

Вечером я проводил родителей и сестер до дома, где были сняты комнаты, а утром отправил с дочками обратно в Киев. Все, теперь впереди у меня работа по поиску убийц Марины. Да здравствует жесть.

Прежде чем начать, требуется посетить следователя. Что ж, с него и начнем…

В десять дня, через полчаса после того, как родители уехали, я собрался в прокуратуру. Родители увезли не только дочек, но и почти все мои вещи. Оставив только одну импортную спортивную сумку, которую я подарил Толику на семнадцатилетие, с его же одеждой. Про документы и оружие я и не говорю, они всегда со мной. Правда некоторое взрывающееся и стреляющее оружие я переложил из чемодана в сумку. Кроме пээма у меня были затрофеены вальтер с полусотней патронов и тремя магазинами, две лимонки тысяча девятьсот сорок третьего года выпуска, эсэсовский кинжал и финка. Причем действительно финского исполнения. К вальтеру был прикреплен неплохой глушитель, по крайней мере, с двадцати метров ничего не было слышно. Такие были у всех бойцов и офицеров отрядов, что я готовил.

На всякий случай я достал трофеи из сумки – вдруг что, отмазаться отмажусь, но могут быть проблемы. В общем, я стер с них свои отпечатки, завернул в тряпицу и спрятал в срубе дома, где снимал комнату. Даже с собаками хрен найдешь, знаю, я по тайникам спец.

После этого я вышел из дома, сообщив хозяйке, что вернусь только вечером, и направился к следователю. Как я и предположил, старшего следователя с занимательной фамилией Кличко, на месте не оказалось, однако дежурный заверил меня, что после обеда он точно будет. Подумав, я вышел из здания прокуратуры и направился на рынок, в то место, где циркулируют свежие и старые городские слухи. Если где можно собрать информацию о трагедии трехмесячной давности, то только там. Ну, или хотя бы в том районе, где жила Марина. Мне, кстати, надо будет наведаться в жилконтору и узнать насчет квартиры Марины. Она была ведомственной, и, наверное, ее опечатали, хотя могли отдать и другим жильцам. Тут это просто, хотя дочки и прописаны в этой квартире. Нужно собрать вещи детей, да и альбомы с семейными фотографиями. В общем, все, что будет напоминать им о матери. Но это завтра, сегодня сбор сведений.

Как вести беседу, я знал прекрасно, поэтому, гуляя между рядами, заводил разговоры с продавцами. Повезло мне с бабкой, что торговала жареными тыквенными семечками. Купив кулек, я с ней разговорился, начав с того, что хотел бы поселиться в таком прекрасном зеленом городе. Бабка охотно рассказывала о местных достопримечательностях. Как бы между прочим я упомянул о том, что меня у вокзала чуть было не сбила машина. Та моментально уцепилась за эту историю, рассказав о недавней трагедии.

– Было у нас похожее. Только там молодую женщину прям насмерть задавили, а ведь ей, бедняжечке, даже тридцати не было, – старушка взяла подвязанные под подбородком концы головного платка и промокнула глаза. – Я ведь ее еще маленькой помню, на соседней улице жила. Вот ее черная машина и сбила.

– Черная? – сразу заинтересовался я. Таких машин у простых граждан не было, а даже если были, то единицы.

– Да, – с жаром продолжила источник информации. – На этой же машине раньше секретарь обкома ездил. Потом его перевели в Киев с повышением. Теперь он первый секретарь горкома партии.

– А с машиной-то что? – сделал я заинтересованный вид.

– Так водитель, Михаил Терентьев, два года назад на пенсию вышел, вот и выкупил ее как списанную, так она же как новая с виду. Берег он ее. А потом это и случилось, угнали у него ее и сбили девушку-то.

– А точно угнали? Может, он сам ее и… – сделал я рукой вниз, как будто спланировал.

– Да не, точно угнали. Мне Марья Ивановна с Советской рассказала. А той Люда, продавщица из киоска «Союзпечать», а она слышала от гардеробщицы Люси, что работает в музее, а та соседка Терентьева. Он ведь в это время в огороде ковырялся. Она сама видела, как он две яблони сажал с сыном. Потом закончили, вышли, а машины-то у двора и нету. Но Михаил Юрьевич тревогу не поднял, думал, младший сын покататься решил, а потом когда милиция приехала, выяснилось, что сын-то в это время на уроке в техникуме был. Вот и получается, угнали ее.

– Да, интересная история, – задумчиво пробормотал я, и тут же перевел тему на другое.

Следуя к прокуратуре, я прокручивал все сказанное старушкой. Конечно, там от правды было процентов шестьдесят. Остальное надумано за это время, однако история с наездом хоть немного прояснилась. А то, что история темная, я был уверен на сто процентов.

В этот раз мне повезло, следователь был на месте.

– Вторая дверь налево, – сообщил дежурный.

– Спасибо.

Документами я не козырял, к следователям постоянно наведывались свидетели и пострадавшие, вот и сейчас я сообщил, по какому делу, и меня отправили в нужный кабинет.

Подойдя ближе, я покачал головой, заметив, что табличка с должностью и ФИО висит на одном гвоздике.

– Непорядок.

Повесив на второй гвоздик – кажется, он был без шляпки – я постучался и вошел, услышав за спиной, как табличка снова слетела с гвоздика и зашуршала по двери, покачиваясь.

– Вы Соколов? – подняв голову, сразу же спросил следователь, заставив меня насторожиться. Честно говоря, я хотел показать удостоверение и попросить ознакомиться с нужным делом, однако следователь все поломал. Но озадачило меня не это, а то, что он сразу опознал меня. Это не есть гуд, все это мне нравилось все меньше и меньше. Однако я ничем не выдал своего удивления, плотно прикрыл дверь и, кивнув, сказал, проходя к столу:

– Это я. Мне бы хотелось узнать, как продвигается следствие по делу о наезде на Марину Клюеву.

Я сел на стул, что стоял перед столом, и вопросительно посмотрел на Кличко, который буравил меня неприятным взглядом. В общем, смотрел, как на досадливую помеху.

– Ведется следствие, мы пока не смогли выйти на угонщиков, хотя есть некоторые наметки.

– Какие? – спокойно спросил я, глядя прямо в глаза следователю.

– Я не могу разглашать эту информацию в интересах следствия.

– Машина была вскрыта или ее завели родными ключами? – чувствуя поднимающееся бешенство, так же спокойно спросил я.

Следователь отвел взгляд и ответил:

– Взломали.

«Врет», – понял я.

Дальше общаться со следователем смысла не было, поэтому я перегнулся через стол и нанес ему удар указательным пальцем в точку под подбородком.

Того парализовало, единственное, что он мог делать, это крутить глазами, с проявившимся страхом наблюдая за мной.

– Где папка с делом?

Следователь, понятное дело, ответить не мог, но невольно стрельнул глазами в сторону полуоткрытого сейфа, в замочной скважине которого торчала связка ключей. Достав из кармана тонкие кожаные перчатки, я надел их и, открыв сейф, убрал в сторону кобуру с пистолетом – по форме там был ТТ, – после чего стал перебирать папки. Нужная мне была самой нижней.

– Интересно, а почему это дело поручили именно тебе? Прокурорские следаки не должны расследовать такие дела, если, конечно, там нет умысла смертоубийства… Хотя можешь не отвечать, наверняка Романов твой большой друг, а то и еще один работодатель. Небось, уже получил плюшки от этого дела? А? Чего молчишь? Совесть мучает? – насмешливым голосом спросил я.

Не дождавшись ответа от парализованного следака, с папкой в руках я вернулся на свое место и под злым взглядом следователя, видимо, тот немного пришел в себя, начал изучать все, что там было. Через двадцать минут я откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на следака.

– Подчистил? Тут нет ряда бумаг. Обманул про замок, ведь машину открыли и завели родными ключами… Но это ладно, где справка от экспертов по дактилоскопии? Почему в отчетах оперов значатся четверо свидетелей, а приложены опросы только двух?.. – я пощелкал пальцами в задумчивости. После чего убрал папку на место, вернул все, как было, и, встав так, чтобы Кличко меня видел, сказал: – Передай тому, кого покрываешь: узнаю, что это дело его рук – брюхо вспорю. Запомнил? Чувствительность вернется часа через два, тогда и сможешь двигаться. Все, пока.

Выйдя, я прикрыл дверь, снова повесил на место табличку и, снимая на ходу перчатки, направился к выходу.

– Уже все? – поинтересовался дежурный милиционер.

– Да, – улыбнулся я. – Прояснил некоторые вопросы.

Адрес, где живет Михаил Юрьевич Терентьев, бывший партизан и фронтовик, дошедший до Берлина, я узнал из материалов расследования уголовного дела по факту гибели Марины Клюевой. Честно говоря, не хотелось бы давить на фронтовика, я их очень уважал, но если потребуется, то старику придется плохо. Жалеть я его не собирался, Марина была родней и ближе, а старика я вообще не знал.

Выйдя из прокуратуры, я поймал попутку. Тут мне повезло, мимо проезжал мотоциклист и довез до нужной улицы. Похлопав его по плечу, поблагодарил мотоциклиста – довез тот бесплатно, это было в порядке вещей, – на малом ходу спрыгнул и стал крутить головой в поисках номеров домов.

Наконец определившись, я пошел вниз по улице. Семнадцатый по счету справа оказался нужным, более того, у закрытого деревянного гаража стояла черная Газ-21, та самая, даже номера совпадали. Капот уже заменили и покрасили. Как и правое крыло, но номера были те же, что значились в деле.

Присев на скамейку в тени дерева соседнего дома, я стал осматриваться, чувствуя, что нахожусь на виду у местных жителей. Это нервировало. Улица была почти пустая, только стайка детишек метрах в двухстах катали обруч палкой, а так только я привлекал внимание, и мне это очень не нравилось. Но другого места для наблюдения видно не было. Глухие заборы да частные дома. Делая вид, что отдыхаю в тени после пешей прогулки и жгучего солнца, вытер платком лицо, поглядывая на нужный мне дом. Это была изба-пятистенок, с пристройками для скотины и гаражом.

Долго сидеть не следовало, и я направился дальше вниз по улице, прикидывая, как достать свидетеля и не засветиться.

Однако судьба сама повернула рулетку. Время было вечернее. Заметив, что открылись створки ворот гаража, я увидел, как вышел худой и жилистый пожилой мужчина с удочками и самодельным спиннингом в руках и стал грузить снасти в машину.

«На вечерний клев», – понял я.

Через минуту черная «Волга» с гордым седоком проехала мимо и свернула на ближайшем перекрестке. Сам Терентьев жил в частном секторе на окраине Харькова, поэтому быстро выехал из города и попылил по проселочной дороге куда-то в сторону одной из проток.

Я закрутил головой, пытаясь поймать попутку. Однако улицы были пустынны, только наверху был виден разгружавшийся грузовик. Машину искать не потребовалось: я заметил прислоненный к забору велосипед у калитки одного из домов и, приватизировав транспортное средство, последовал за рыбаком, стараясь не упустить его из виду, но того выдавал поднятый шлейф пыли.

Буквально через три километра шлейф спал, и я понял, что рыбак приехал на место. Приблизившись, спрятал велосипед в кустах и спокойно, не скрываясь подошел к рыбаку. Машина стояла прямо на малоезженой дороге, что вела к воде, – там был вытоптанный рыбаками пятачок. Именно на нем и находился Терентьев. Удобное место, со всех сторон закрывают высокие кусты.

– Здравствуйте, – поздоровался я, подходя ближе. – Прекрасный день, не так ли?

– Да. Хороший денек, только солнце уж больно жарит, – охотно откликнулся пожилой мужчина.

– Красивая у вас машина. Редкая, – проведя по капоту, сказал я.

– Это да, но мне тут просто повезло.

– Дядь Миш, вы, я смотрю, капот меняли и правое крыло? Неплохо сделано, сразу и не заметно, что машина побывала в ремонте, – было видно, что Терентьев насторожился и, обернувшись, начал пристально разглядывать меня. – Кому вы давали ключи три месяца назад?

– Ты кто, парень?

– Помните, наверное, что на вашей машине сбили женщину, которая шла в детский сад забрать дочек? Так это моя женщина и мои дочки. Я проверил и убедился, что алиби у вас есть, однако я теперь более чем уверен, что вы сами дали ключи убийце. В этом и заключается вопрос: кому вы их дали? – я был сама честность.

– Слушай, парень, шел бы ты отсюда. Не лезь в это дело, лучше уезжай.

– Дядь Миш, не так давно, фактически на прошлой неделе, один человек сделал мне неприятность. Знаете, как я ему ответил? Взял камень и стал дробить ему кости, начав с пальцев ног. Когда дошел до костей таза, тот умер от болевого шока. А ведь он только оскорбил меня, сообщив, что имел половую связь в извращенной форме с моей матерью. А теперь представьте, что я сделаю с вами и с тем, кто лишил моих детей матери, когда найду. Просто скажите, кто это, и забудьте о нашей встрече.

– Что будет в ином случае? – хмуро спросил Терентьев. Удочки лежали у его ног, он был напряжен, и что важно – одна рука была спрятана за спиной. Более чем уверен, что он держал там нож. Скорее всего, складной.

– Я все равно узнаю имя. Но после этого мне придется вас ликвидировать. Поверьте, я сам боевой офицер-орденоносец, мой отец фронтовик, его друзья тоже. Я безмерно уважаю воевавших с фашизмом, но если надо, с печалью в сердце, но я вас убью. Я постараюсь это сделать безболезненно и как несчастный случай. Вырублю, усажу вас в машину вместе с вещами. Как будто вы только приехали. И столкну машину в воду. Судя по течению, глубина там порядочная. Несчастный случай во всей красе.

– И ты сможешь это сделать? – было видно, что Терентьев удивлен.

– Раньше делал, почему сейчас не могу? – снова проявил я честность. Попробуй – проверь.

Последовала заминка, Терентьев явно обдумывал ситуацию. Чтобы подстегнуть его, я достал из-под рубахи «макаров» и стал крутить его на пальце, не двигаясь с места и насмешливо поглядывая на погрустневшего и как-то сразу постаревшего мужчину.

– Ладно, убедил. Мне самому не нравится эта история, – сплюнув, сказал он, бросив нож под ноги. – Раньше я возил Романова. Сейчас он первый секретарь горкома партии в Киеве, большой начальник. У него тут остались родственники, он часто навещает их. Бывает, что его сын берет у меня машину покататься. В прошлый раз было так же, девку какую-то решил прокатить.

– Михаил или Виктор? – задумчиво спросил я.

– Виктор… Ты их что, знаешь?

– Даже очень хорошо… Честно говоря, не думал, что вы поверите в мою ложь, – улыбнулся вдруг я, убрав оружие за ремень брюк. Рубашка у меня была навыпуск, и его не было видно.

– А я поверил, – грустно сказал Терентьев.

– Так и было задумано. Не советую никому рассказывать о нашем разговоре, если вам даже и поверят, то все равно предъявить мне ничего не смогут. Свидетелей-то нет… Кстати, а кто к вам приходил от Романова? – как бы между прочим спросил я.

– Из органов парень был, местный чекист. Он удостоверение предъявил.

– Всего хорошего, – козырнул я.

Отойдя, я нашел место наблюдения и немного последил за Терентьевым. Тот постоял, повздыхал, убрал нож в карман и, собрав две удочки, закинул снасти в воду, видимо, обдумывая в тишине все, что только что с ним произошло. Честно говоря, я никак не думал, что смогу взять его на слабо, однако получилось.

Дождавшись, когда он вытащит второго окуня, я вышел на тропинку и поспешил к велосипеду. Доехав до окраин, оставил велик через два дома от того, где взял его, и направился по улице дальше. Буквально через минуту заметил стайку мальчишек, судя по их виду, они что-то искали, через несколько секунд сзади раздался многоголосый вопль радости. Значит, нашли велик.

Добравшись до дома, я забрал сумку с оружием, и сообщив хозяйке, что отправляюсь в Москву, поселился на соседней улице. Думаю, место, где я снимал комнату, быстро вычислят.

Делать мне в Харькове было фактически нечего, Романовы жили в Киеве, поэтому я занялся бюрократией, одновременно отыскивая тех свидетелей, показания которых были уничтожены. Одна работала при местной больнице на молочной кухне, другой – пенсионер, майор в отставке.

Получив на руки свидетельства о рождении дочек и закончив с оформлением документов, я заехал в жилконтору и вместе с женщиной, что отвечала за распределение жилплощади, на автобусе доехал до дома Марины. Как я и думал, там уже жили чужие люди. Однако два чемодана с вещами были на месте в кладовке в сенях. Дома была пожилая женщина, ее дочь, которой и выделили эту квартиру, находилась на работе. Мне отдали все вещи Марины и оставшиеся детские.

После этого я отвез все к себе на съемную квартиру – завтра отправляюсь в Киев. И пока был свободный вечерок, решил наведаться к свидетелям, данные их были указаны в деле, а адреса я узнал в справочной.

Показав корочки пенсионеру Аркадию Владимировичу, я услышал занимательную историю, которая в корне перевернула мое впечатление о случившемся.

Когда скрипнула калитка, что вела в огород со двора, Михаил Юрьевич разогнулся и посмотрел на уже знакомого комитетчика, что приходил к нему сразу после трагедии, три месяца назад. Рядом шел следователь, что вел то самое дело.

– Здравствуйте, Михаил Юрьевич, – поздоровался комитетчик.

– И вам не хворать, – настороженно ответил бывший партизан, отряхивая от земли руки. Он по просьбе жены заканчивал приводить в порядок просевший на один бок парник.

– Михаил Юрьевич, давайте присядем за стол, там и поговорим.

В саду у Терентьевых под деревьями была беседка, где находился стол и вкопанные лавки, туда и направились гости и хозяин. Так как Терентьев молчал, догадываясь о причинах их появления, то слово пришлось взять комитетчику.

– Скажите, Михаил Юрьевич, в последнее время никто не интересовался аварией, в которой участвовала ваша машина?

– Было такое дело. Вчера, когда на рыбалку ездил, ко мне подошел паренек и попросил рассказать, что в тот день случилось и кому я давал ключи.

– Что вы ему сказали? – насторожился комитетчик, да и следователь, что сидел с индифферентным видом, тоже с интересом посмотрел на хозяина.

– Правду сказал. Сумел он меня убедить это сделать, хоть и хитростью. Я еще тогда сказал, что мне все это не нравится. Романов – мужик нормальный, странно, что он пошел на сокрытие.

– Политика, – спокойно пояснил комитетчик. – Этот парень вам угрожал?

– Да. И знаете, я ему поверил.

– Да что он может! – влез в разговор скривившийся следователь. – Обычный офицер-пограничник.

– Он сказал, что орденоносец, – ответил Терентьев.

– Причем дважды, – кивнул комитетчик. – Я беседовал с директором детдома, где он появлялся в парадной форме.

– Не соврал, значит.

– Мы пока пытаемся выяснить место его службы, и где он сейчас находится…

– У вас за спиной, – послышался сзади насмешливый юношеский голос.

После беседы с пенсионером я заехал ко второму свидетелю, больше для подтверждения, и рванул к Терентьеву, так как был уверен: скоро там появятся люди Романова. Должны были появиться. Ждать долго не пришлось, буквально через два часа у дома Терентьевых остановилась бежевая «Победа», из которой появился неприметный мужчина в штатском и уже знакомый следователь.

Прокрасться к забору и подслушать тихий разговор в беседке мне не составило труда, после этого я подошел ближе и обозначил свое присутствие.

– У вас за спиной, – хмыкнул я, и спокойно подойдя, сел рядом с хозяином, напротив гостей, и покачал головой: – Ай-ай-ай, как же вы так? Разве можно покрывать преступника, который специально направил машину на погибшую, что шла по тротуару. Это ведь превышение должностных полномочий и сокрытие улик плюс выгораживание преступника. Что скажете на это?

– А как же нападение на следователя и запугивание пострадавшего? – надо отдать должное, что чекист быстро пришел в себя.

– Да что вы? И свидетели есть? И доказательства? – в моем голосе было столько иронии, что собеседник понял: этим меня не проймешь.

– Мы сейчас тебя арестуем и поговорим уже в камере.

Я натурально заржал, немного откинувшись назад.

– Ты, клистирка штабная, мышь кабинетная, – раз смежник перешел на ты, я последовал его примеру, хотя он и был старше меня лет на пятнадцать. – Что ты можешь? Только газы пускать да бумажки перекладывать. Думаешь, я не понял, откуда ты? И только не говори мне, что ты из Киевского управления, я там всех ребят знаю.

– Что-то ты много знаешь, – угрюмо проговорил комитетчик, и его рука поползла под пиджак. Пришлось показать пистолет, что был у меня в руках. Я прятал его под столом.

– Что, сука, думал, что я из погранцов? – После чего достал точно такое же удостоверение, какое наверняка было и у моего собеседника. Я сознательно давил на него, мне было нужно имя той девки, что задавила Марину. – Я сейчас пущу тебе пулю в лоб, и поверь, мне за это ни хрена не будет. Приказ на мое задержание, не арест – задержание, может отдать только мой непосредственный начальник, начальник управления, председатель КГБ или лично товарищ Брежнев. Больше никто. Усек? Мне нужно имя, только имя.

Чуть помедлив, тот кивнул, настороженно глядя на меня.

– Отойдем… и оружие убери.

Я убрал пистолет обратно за пояс, после чего мы отошли чуть в сторону.

– Хорошо сыграл, молодец. Я почти поверил. Так же ты провел Терентьева, запугал и сделал предложение?

– Угу, – кивнул я.

– Ясно… Кто начальник шестого отдела в Киеве?

– Полгода назад был Серега Миронов.

– Ладно. Моя забота – это Романов. Девчонка эта московская, Виктор ее в гости привез. Дочка какой-то шишки, кажется даже председателя ЦК. Зовут Марина Агеева. Я в ту сторону не копал. В общем, все, что знаю, сказал.

– Почему ее?

– По словам Вити, она Клюеву хорошо знала. Причина не известна. Девка сразу замкнулась, в этот же день мы отправили обоих в Москву.

– Понятно. Ладно, Роману Андреевичу передайте, что претензий у меня к нему нет.

– Ну ты и… нахал, – покачал головой смежник. – Буром нас взял.

– Зато быстро. Ладно, всего хорошего… – двинулся было я к выходу и остановился: – И совет напоследок. Не следует делать в мою сторону телодвижений, это может закончиться трагически.

– Я понял, – кивнул местный чекист.

Перепрыгнув через забор, я быстро направился к дому, где оставил вещи.

– Что это было? – спросил следователь, когда задумчивый комитетчик вернулся к столу.

Тот очнулся и спокойно сказал:

– Мой вам совет, забудьте все, что за эти два дня произошло.

– Но как же нападение на меня?! – возмутился следователь.

– Парень непрост, и в достаточной степени был прав. Предъявить ему, кроме твоих слов, нечего.

– Но я послал по его следам оперов!

– Оперов отзывай. Дело не завел?

– Пока нет.

– И не заводи. Не лезь, чую, мы тут пешки. Вам, Михаил Юрьевич, тоже совет про все забыть.

– Да я уже понял, с головой дружу.

– Все, уходим.

Через минуту комитетчик и следователь уехали, а Михаил Юрьевич, подумав, вернулся к теплице. Скоро стемнеет, нужно закопать яму у столбика теплицы и поправить остекление.

Реакции родного комитета я особо не боялся, предъявить мне было нечего. Романов не даст поднять шум, сделал один раз, сделает и второй. Единственно что – чекист может отправить рапорт начальству, только оно может им подтереться, и ничего более. Да и что я сделал? Ну, попугал, ну, перешел немного моральные границы, но закон не нарушил. Зато выяснил все, что мне нужно.

Быстро собравшись, я направился к автовокзалу. В полдесятого оттуда на Киев отходил вечерний автобус, нужно было успеть на него.

По пути я размышлял над словами чекиста. Думаю, потребовалось все мое самообладание, чтобы не выдать свои чувства при сообщении данных убийцы. Конечно же, Марина знала свою тезку, не могла не знать одну из своих учениц, у которой была классной руководительницей.

Агеева была одной из тех одноклассниц, что строила мне глазки, а потом пускала слухи про меня и к тому времени сменившую город и место жительства Марину. Что с ней стало после окончания школы, я не знал, видимо тоже отправилась учиться в Москву. Насчет того, что отец ее шишка, в какой-то степени было правдой – он был директором рынка в Киеве. Кто ее родственники в Москве, я не знаю, но думаю, скоро выясню. Как и то – почему?!

Когда водитель помог мне загрузить в багажное отделение все чемоданы и сумку, я решил прогуляться рядом, ожидая отправки. Не хватало двух пассажиров, да и время еще было девять двадцать.

Были и другие гуляющие по вокзалу, однако я стоял чуть в сторонке, оперевшись плечом об одну из колонн, поэтому двух мужчин засек сразу. Не было ни окрика, ничего – приблизившись, они атаковали молча. Причем достаточно грамотно.

Честно говоря, я даже как-то расслабился. Нет, не от неожиданности, а от того, что мозаика сложилась. Значит, все правильно, меня выманивали… как могли – с ошибками и потерей времени, но выманивали из хорошо защищенной базы. Ха! Попробуй доберись до меня в хорошо охраняемой пограничной зоне. Да еще когда я постоянно окружен четырьмя десятками готовых на все отмороженных спецназовцев. Отмороженных без шуток, готовил-то их я, и профессионализм парней зашкаливал за самую высокую отметку.

Пока не знаю, чья это работа, но я устрою за Марину настоящий геноцид среди представителей разведки и политиков того государства, что на меня попытается наехать. Думаю, это работа англичан, они постоянно вмешивались в наши дела. Интересно, где я засветился? В Афганистане, где уничтожил большую часть агентуры англичан, которые контролировали пару коридоров на границе, благополучно мной закрытые, или на Украине, где была ликвидирована резидентура? Правда, чья, не знаю, там быстро контрразведка тайны навела, когда мы случайно рацию и шифровальщика прихватили на хате. Ну подумаешь, ошиблись с адресом и вломились не в первый корпус шестую квартиру, а во второй корпус в квартиру под тем же номером!

У меня бойцы как обычно действуют? Штурмуют помещение и проходятся по хозяевам специально пошитыми по моему заказу ботинками с железными вставками на носках. Они только через минуту поняли, что забитый под низко стоящий диван окровавленный мужичок с поломанными ребрами вопит, что он радист, готов сдаться и выдать коды шифровки. А мы ведь штурмовали квартиру, где должны были собраться те ублюдки, что сожгли дом в деревне вместе с участковым и всей его семьей, а ведь там было четверо детей. Заживо сгорели. Вот и не сдержались парни, а тут вместо того чтобы признаться в поджоге, орут, что всегда были коммунистами и готовы сдать резидентуру. Ладно хоть, тогда еще капитан Неклюев быстро сориентировался. По моему совету (я инструктор и советник при командире) послал вторую группу – на этот раз по правильному адресу – и вызвал контрразведку. Ну, а те нас быстро выставили и сами занялись этим делом.

Но я все равно настучал на них генералу Сахаровскому, и тот велел поделиться наработками. Меня, естественно, в это не посвящали. Моя задача – группы тренировать и учить, а не лезть не в свое дело.

В общем, я многим тогда наступил на мозоль, поэтому врагов хватало. Вот только как на меня вышли, если я особо не светился? Или крот в управлении? Про пяток я точно знал, еще по старым знаниям, но их время еще не пришло. Да и не засветился я перед ними.

У меня было шесть версий о причинах трагедии, что произошла здесь, однако после небольших раздумий версию с обнаруженной разведкой англичан на Украине я отбросил. Захватили мы их за шесть дней до гибели Марины, тут никакая разведка, кроме советской, такую операцию в столь короткий срок не проведет. Это просто не реально. А вот после моих развлечений на границе с Афганистаном времени прошло достаточно, и подготовить операцию для выманивания вполне возможно. А что, хорошая версия. Убили мать моих детей, потом умертвили тетку, детей в детдом. Понятное дело, я прилечу на крыльях. Однако лучшая почтовая служба СССР дала сбой, и письмо добралось до меня не сразу. Вполне возможно, что засаду к этому времени сняли, оставив наблюдателя, поэтому я и ходил по городу постоянно оглядываясь, но совершенно свободно. Но противник узнал, что я все-таки прилетел – и выслал группу захвата. Скорее всего, то, что было под рукой. И вот эти «под рукой» как раз брали меня.

Скажу честно, я только обрадовался, поэтому с улыбкой начал работать в полную мощность. Жалеть агентов противника я не собирался. А допросить их можно и поломанными.

Честно говорю: не впечатлили. Подготовочка какая-никакая была, но больше чтобы гражданских и не особо буйных брать.

Как только оба противника прыгнули ко мне, колонна сразу же стала той точкой опоры, что я использовал для усиления удара. Слева на меня кинулся мужик лет тридцати, в светлой куртке и коричневых брюках. Короткий ежик волос, сросшиеся брови и специфическое выражение лица придавали ему вид угрюмой решительности. В противоположность ему, второй был лет на пять моложе – быстрые движения, не стесняющая тело одежда, и худощавое лицо с глубоко посаженными глазами.

Оттолкнувшись от колонны, я ушел от захвата первого противника, нанеся ему удар в затылок. От чего тот, получив дополнительное ускорение, впечатался лицом в колонну. Руки он свести не успел, чтобы закрыться. Послышался стук и отчетливый хруст. Всхлипнув, он начал сползать, оставляя кровавую полосу на колонне.

– Стой!.. – остановился второй парень, одну руку он вытянул вперед открытой ладонью, пытаясь остановить меня. А второй полез в карман.

Ага, щаз-з, я сам такие уловки не раз устраивал. Поэтому поднырнул под руку и нанес серию ударов в полуприседе, после чего пружиной выпрямился и головой нанес заключительный удар по подбородку. С громким лязгом – кажется, и зубам, и челюсти пришел кирдык – тот подлетел вверх на полметра и спиной обрушился на старый с заплатками асфальт.

У меня в тот момент даже мысль мелькнула: «Даже тут дорожники филонят».

Уф-ф-ф, вот и пар, и злобу внутри спустил.

Все, кто присутствовал на нападении на меня и фактическом избиении нападающих, были в шоке. Рядом вытаращился кондуктор, который проверял билеты у только подошедших, опоздавших пассажиров. Те тоже были в шоке, судорожно цеплялись за сумки и испуганно смотрели на меня.

– Все нормально, – я достал корочки и, не открывая показал их водителю. Тот существенно расслабился и продолжил работу, загоняя пассажиров в салон. Скоро отправка.

Убрав удостоверение обратно в карман, я присел рядом с судорожно кашлявшим и умудряющимся хрипеть (ребра-то я ему поломал). Быстро обыскав его, я к своему удивлению нашел удостоверение сотрудника МООП. Обыскав второго, обнаружил еще одно удостоверение сотрудника милиции, да еще и ПМ в подмышечной кобуре. Изъяв все, что у них было в карманах, я вернулся ко второму.

– Кто послал?! – стал я бить его по щекам. – Кто отдал приказ?!

Помогло не битье, а нажатие на определенную точку на шее. Заорав, тот ответил:

– Клищко! Это быф Клищко, следтах из прохуратухы!

Стройно составленная версия рассыпалась как карточный домик. У меня остался один шанс прояснить ситуацию – это Марина Агеева.

Поднявшись с карачек, я велел выглядывающему из дверей автовокзала местному работнику:

– Вызовите «скорую». Кажется, они тут серьезно пострадали.

После этого, держа трофейный пистолет за скобу рукояткой вверх – удостоверения и остальную мелочь я уже распихал по своим карманам, – подошел к закрытой двери работающего на холостых оборотах автобуса и вежливо постучал в дверь согнутым пальцем.

Чуть помедлив, водитель открыл дверь.

– Ну что, вроде все на месте? Тогда поехали, – велел я, остановившись у водителя, после чего наклонился к уху и тихо велел: – Приедем в Киев, высади меня на перекрестке…

Сообщив нужную улицу, я сел на свое место и, убрав оружие в сумку, задумался.

«Это что же получается? Кличко, горящий мщением, отправил за мной двух оперов: капитана Сидорова с табельным пээмом да лейтенанта Удовиченко, вооруженного кулаками, зубами, ногтями да наручниками. Или он решил поквитаться, или ему отдали такой приказ. Я склоняюсь к последнему. Слишком тупой для чужих игр, а вот решиться отомстить вполне может. Парней я побил практически зря, но тут они сами виноваты. Сколько раз говорили вышестоящие командиры: хоть в зубах удостоверение держи, а при захвате представляйтесь. Вот и вышло такое… хм, недоразумение».

Обдумав эту ситуацию, еще раз прикрыл глаза и, сладко зевнув, не мучаясь такой редкостной гадостью, как совесть, совершенно спокойно заснул.

– Товарищ… – потряс меня кто-то. – Товарищ!..

Потерев глаза, я потянулся и посмотрел на водителя. Оказалось, пока я дрых, мы благополучно прибыли в Киев и стояли на нужной мне улице.

– Приехали? – пробормотал я и тут же удивился, поглядев на наручные командирские часы. – Время восемь, мы где так мотались?

– Рейсовый же автобус. В восемь больших селений заезжали, высаживали и забирали пассажиров, – пояснил водитель.

– Тогда едем дальше, высадишь меня у горотдела милиции.

– Хорошо.

Я проверил карманы и стоявшую рядом сумку, после чего еще раз потер глаза – можно сказать, умылся – и стал с интересом крутить головой. Народу в автобусе заметно убавилось, человек пятнадцать всего, да и то половина неизвестны, видимо подсели по дороге. Как же я так пролетел-то? Думал, прямой до города, а оказалось, мы кругаля давали. Хотя, наверное, так даже лучше. Нужный мне человек сейчас должен находиться на работе и не нужно будет ломиться к нему среди ночи.

Наконец мы выехали на площадь, и автобус, сбросив скорость, остановился у парадного входа горотдела, где также находилось республиканское министерство МООП. Рядом стояли две черные «волги».

Водитель помог мне достать все три чемодана из багажного отделения и перенес их к ступенькам. После чего поторопился уехать, а я, оставив вещи под присмотром дежурного, с сумкой на плече поспешил к замминистра. Друга отца дядю Гошу год назад с должности начальника облотдела милиции с повышением перевели на должность заместителя министра по кадрам. Стремительная карьера, между прочим.

Дежурный уже созвонился с ним, и тот дал разрешение пропустить. Быстро найдя нужный кабинет, я прошел в приемную, где сидела секретарша в возрасте, и с ее разрешения прошел в кабинет.

– Игорь, рад тебя видеть. Сколько мы с тобой не встречались? – вышел из-за стола, сверкая красными лампасами на штанинах, генерал-майор Раскосов.

– Года два уже, дядь Гош, – поздоровался я. – Поздравляю вас с генералом.

– Спасибо… Присаживайся, – указал он на отдельно стоявший диван и маленький журнальный столик со свежими яблоками на большом блюде. – Что-то случилось? Я так понимаю, ты не без причины навестил старого однополчанина отца.

– Случилось, – вздохнул я и, открыв сумку, достал ПМ с запасным магазином, оба удостоверения, наручники и две связки ключей. На одном была служебная печать и ключ для сейфа. Всякая мелочь вроде пачки папирос, двух портмоне, зажигалки и двух носовых платков вывалил чуть в стороне. – Помните, у меня года четыре назад была связь с женщиной?

– С классной руководительницей? Да, я был в курсе, – кивнул генерал, хмуро изучая удостоверения.

– Так вот, ее сбила машина. Дело мне показалось темным, я ведь тоже не простой человек, думал, так хотели на меня выйти, – дядя Гоша изучил теперь уже мое удостоверение и удивленно поднял брови, сообразив, где я работаю. – Провел разведку, оказалось, там замешан младший сын Романова. В принципе, я понял, почему дело замалчивалось.

– Романова выдвинули на должность первого секретаря Украины, – спокойно пояснил дядя Гоша.

– Теперь многое становится понятным. Но ладно, парень там практически не виноват оказался, так, краем зацепило. Он дал покататься на чужой машине своей знакомой, с которой учится в Москве. По моим умозаключениям, она и была агентом разведки противника. Разобравшись с делами в Харькове, я на автобусе хотел выехать в Киев, однако меня попытались задержать. Я-то думал, это агенты противника, прошляпив мое появление и успев в последний момент, решились на захват, поэтому работал жестко. Оказалось, что это были сотрудники МООП, пытавшиеся меня задержать вообще по левому делу. Их ошибка была в том, что они не представились, за это и получили.

– Серьезно?

– Достаточно, пара месяцев госпитализации, а лейтенанту, возможно, и инвалидность. Приняв их за противника, работал я жестко. При допросе выяснилось, что их направил на мое задержание некто следователь прокуратуры Кличко.

– Я вылечу сегодня же в Харьков и сам разберусь с этим делом. Не нравится мне такое самоуправство и манкирование служебным положением.

– Мне бы не хотелось фигурировать в этом деле. Пусть будет неизвестный офицер погранвойск. Будут глубже копать – вмешаются мои коллеги. Со своим начальством я сам все утрясу.

Смысла утаивать от генерала сведения я не видел, наоборот, постарался донести, что у него в кадрах непорядок, так что дядя Гоша по своей особистской привычке будет искать крайних у себя в вотчине и прикроет меня, понимая, что я кругом прав.

Попрощавшись с генералом, я спустился вниз и погрузил вещи в такси, что вызвал дежурный офицер. Через пятнадцать минут я радостно тискал дочек, которые встретили папку во дворе семейного дома.

Мы разгрузили машину и отпустили такси, после чего я наконец свободно вздохнул. Дома.

* * *

Подхватив сумку – из вещей с собой у меня была только она, остальное в багажном отделении – я прошел к проводнице и предъявил билет до Москвы в купе.

В чемоданах были в основном вещи Марины и детей. Кроме поиска убийцы Марины у меня были еще дела. В том числе – обзавестись наконец нормальным жилищем в первопрестольной. Хватит по съемным маяться. Ну и купить новую машину. Благо по местному времени меня можно причислить к миллионерам. Счета в сберкассе разбухали от денег, едва не трещали по швам. А что, за авторство песен мне платят исправно! Да и гонорары за тиражи книг я тоже получаю вовремя.

Пользоваться своим положением известного писателя и выходить из тени не хотелось бы, поэтому я решил купить кооперативную квартиру, причем не в хрущевке с ее полным отсутствием изоляции, а в «сталинке». Их до сих пор возводят, только вот надо уточнить, в кооперативе есть такие или нет. Думаю, трехкомнатной мне хватит. Но я пока этим не заморачивался, нужные знакомые у меня в Москве есть. Они и пробьют эту тему. Да что это, я, вон, с Хилем за руку здороваюсь, и сколько раз был на вечеринках богемы! Правда, не как известный по книгам и песням Игорь Соколов, но неизвестный в жизни, а как свойский Игорек, с которым можно забухать и с девчонками потусить. Так что нужные контакты у меня были. Даже мог без проблем получить квартиру вне очереди как офицер-орденоносец и многодетный отец-одиночка. Вряд ли мне это будет стоить больше штуки, но хотелось бы все-таки кооперативную.

В общем, ближайшее время мне есть, чем заняться, заодно проведу разведку в отношении Агеевой. Запрос по каналам комитета в Москву из Киева дал информацию, что той не было в городе. Выяснилось, что она где-то на курорте. Главное, чтобы не завалили ценного свидетеля и убийцу, с нагличан станется. Как я буду виновных в убийстве Марины искать? Хотя если она умрет, тем все равно не отвертеться, крайних я быстро найду. Даже сам руки о них пачкать не буду, а найду ирландское сопротивление и начну учить, что и как взрывать. Британия в каждодневном терроре быстро скатится в средневековье. Я это умею, я знал, как это сделать.

Родители пока оставались в Киеве, их двухмесячная поездка в Сочи сорвалась. У отца на работе аврал, и отпуска не давали, да и мама пока была занята. Дочек я оставил у них, будет кому присматривать, пока я решаю свои дела в Москве. Думаю, через пару недель вернусь и заберу, если не отыщу след Агеевой. К этому времени вопрос с квартирой решится, да и я закончу свои дела, возможно даже решу провести все лето в Сочи.

Если Агеева сразу не сыщется, то ничего, вернется к занятиям в университете. Я серьезно, но не официально поднапряг коллег из республиканского управления КГБ, те связались с московскими товарищами и пропустили личную жизнь моей будущей жертвы через следовательский рентген. Ни с кем подозрительным она не общалась, следов вербовки не обнаружено. Так что если она по своей прихоти убила Марину, то ликвидация ее как свидетельницы исключается. Будем ждать. Месть, как говорится, подается холодной. Подождем.

Несмотря на то что я действовал неофициально – это было не трудно, почти все парни в республиканском управлении Киева были знакомыми – я все-таки подстраховался и попросил одного вышедшего на пенсию бывшего чекиста присмотреть за родителями и детьми, подстраховать, можно сказать. Тот жил всего в трех домах от родителей, так что обещал помочь и присмотреть, к тому же с отцом они приятельствовали. Соседи же. Тем более он ранее как раз занимался охраной высокопоставленных лиц Украины, работа по профилю.

Что мне не понравилось, так это то, что в официальном запросе московские подтвердили, что Агеева не так проста. Я был не в курсе, что ее дед партаппаратчик и занимает немалую должность в министерстве тяжелой промышленности. Короче, он был одним из замов. Правда, для меня это мало что значило, я просто уяснил для себя позиции.

На Киевском вокзале Москвы меня уже встречали. Приятель был на машине, поэтому мы быстро поздоровались, перетаскали большую часть вещей в камеру хранения, а один чемоданчик и сумку в его машину, подаренную отцом «Победу». Вернее, машина перешла по наследству, батя купил себе «Волгу».

– Куда? – спросил он, усаживаясь. – Может, ко мне? Родители на даче. Отметим твой дембель. Ты когда вчера позвонил, я всех наших обзвонил, сообщил.

Про мою службу в комитете он ничего, конечно же, не знал, про это вообще мало кто знал. Михаил был уверен, что я проходил срочную службу, сорвавшись со скамьи студента по воле сердца. Правда, было видно, что он недоумевает, почему я пришел раньше, по идее мне служить еще больше полугода.

– Вечеринка – это хорошо. Но у меня еще есть пара дел, надо будет решить.

– Че за дела? – поинтересовался он, выруливая на проезжую часть, начал разгоняться, но на перекрестке притормозил: там милиционер-регулировщик остановил поток машин с нашей стороны, явно пропуская кого-то важного.

– Я стал отцом-одиночкой, меня именно поэтому со службы раньше и отпустили. Вошли в положение. В общем, детей где-то надо устраивать. Хочу узнать насчет кооперативной квартиры, родители и родственники денег дали, да и у меня небольшие накопления есть.

– Насчет кооперативной отец помочь вряд ли сможет, сам знаешь, он занимается распределением квартир по очереди. А тут другая служба, но я поинтересуюсь. Хотя знаешь, он не любит, когда я лезу в его дела.

– Так лезть и не надо, мне нужно знать всю эту кооперативную кухню, чтобы понять, что там и как.

– А, это без проблем.

Несмотря на то что Михаил был из так называемой «советской золотой молодежи», он был нормальным парнем и отличным товарищем. Дружили мы уже два года, я ему не раз помогал в щекотливых и не очень ситуациях, а он это помнил.

В это время мимо, наконец, проползла черная служебная «Волга», и регулировщик дал разрешение продолжить движение.

– Решетин, из ЦК, – выворачивая руль, чтобы повернуть налево, сообщил Михаил.

– Ты что, всех членов ЦК знаешь? – удивился я.

– Да не, я тут часто езжу. Вот и поинтересовался, кто это тут проезжает… Вон, Валерка нас ждет.

Еще один мой приятель, на этот раз одногруппник, Валерка Горохов (это он ввел меня в круг новых знакомых) стоял на обочине и, радостно скалясь, махал рукой.

– Здорово, – проорал он и полез обниматься, когда я вылез из машины. – А ты че без формы? Дембель должен быть в форме.

– Да она у меня в чемодане, – отмахнулся я.

– Не знаю ничего, давай переодевайся.

– Сперва ко мне приедем, там можно будет, – лыбился из открытого окна Миха. – Поехали.

Парадка у меня осталась в чемодане камеры хранения. А в том, что я вез с собой, была повседневная, хоть и новенькая. Тоже офицерская. То, что я не рядовой или сержант, они знали, поэтому скрываться смысла не было, да и по документам я был демобилизованным офицером-пограничником, тут уже контора постаралась.

В общем, весь этот вечер и следующее утро мы гудели, отмечая мой дембель, правда, народу было всего шесть человек плюс три девушки. Остальные, видимо, отдыхали кто где.

Проснувшись следующим вечером, я сходил, попил воды из крана. Почему-то на мне была только гимнастерка с одним погоном – на голое тело – и армейские трусы. Приняв душ, я вышел в коридор, вытираясь полотенцем, прошел поле брани в квартире. Перешагивая через друзей (некоторых зеленый змей свалил в коридоре или на полу в комнате), я удивленно подошел к парню, что лежал в обнимку с молоденькой соседкой из квартиры под нами. Она дважды приходила ругаться на шум. Посмотрев на настенные часы, я затряс его.

– Лев? Лева, у тебя же сегодня сольное выступление… два часа назад… было.

Лев Лесенко с трудом открыл глаза, что-то буркнул и перевернулся на другой бок. Подхватив под мышки, я потащил его в душ. Через пять минут он ожил.

– Лева, блин, ты же в театр торопился.

Морщась от головной боли, он перекрыл воду и сказал:

– Да завтра у меня выступление, завтра. Я специально на сегодня перевел, чтобы вы меня не споили… Ведь на минутку заскочил, принять стакан, поздравить – и на репетицию… Споили, гады, слабохарактерного меня… Там есть чем похмелиться?

– Вроде есть, я так перебаливаю, без подручных средств.

– Да помню я.

Квартира начала просыпаться, пока Лева перебаливал с бутылкой пива, а я жарил яичницу с сосисками.

С Львом Лесенко я познакомился случайно еще три года назад. Внутренне ликуя от такой встречи, быстро втянул его к нам в круг, так что среди моих друзей он давно был своим. А что? Будущий золотой голос Союза. Исполнитель песни «День Победы» в друзьях – это круто. Да и нравился он мне, отличный товарищ.

По своему опыту я знал, переболеть можно не только с пивом, но и с плотным обедом, главное, чтобы желудок его принял. У меня с трудом, но принял. Других не тянуло повторить этот подвиг, поэтому лечились они традиционными средствами. Соседка уже свалила, да и остальные начали собираться, поэтому проводив гостей, я собрал и починил форму, повесил ее на плечики в комнате Михи (сам он был в душе – слышно, как напевал), после чего стал прибираться в комнатах. Погудели мы изрядно.

К вечеру мы закончили, и квартира приобрела первоначальный вид. Уже стемнело, поэтому смысла куда-либо идти просто не было. Переночевав, я после душа оделся в гражданку и направился по своим делам. Миха же спал обычно до обеда, и я его не будил.

Первым делом я направился в управление, чтобы отметиться. Там дежурный направил меня сперва в отдел кадров. Оказалось, мне еще две недели назад дали внеочередное звание, и нужно было поменять удостоверение. После процедуры бюрократии – старое сдал, а новое будет готово завтра, фото с новыми погонами мне сделали тут же – я сидел в приемной Сахаровского, ожидая его с совещания.

– Пришел уже? – мельком глянув на меня, сказал он от входа и добавил: – Проходи.

Секретарша передала генералу пару папок, и он с ними в руках прошел в кабинет.

– Докладывай, что там у тебя за дела в Харькове были и Киеве?

Смысла врать не было, да и не требовалось этого. Я быстро выложил историю гибели Марины Клюевой, ее тетки и судьбы своих детей. То есть без утайки рассказал все, ну, кроме, конечно, того, что собираюсь сделать с Агеевой. Кто вспомнит через пару лет, что у меня были к ней претензии, если она вдруг умрет?.. Хотя наши могут.

Уложился я за полчаса, после этого генерал пару минут подумал и выдал:

– Сомневаюсь, что на тебя так хотели выйти, не та ты фигура. Скорее всего, я согласен с твоим третьим по счету предположением. Месть по личным причинам. Случайного наезда тут не могло быть, в этом ты прав.

– Разрешите лично заняться этим делом?

– Запрещаю. Для этого есть специально подготовленные люди. Хоть ты и в некотором роде тоже специалист.

Сняв трубку, генерал набрал номер по внутреннему телефону. Потом он какому-то майору велел провести следствие по моему делу, пообещав прислать меня через десять минут.

– Какие у тебя планы? – поинтересовался он, положив трубку.

– Восстановиться в университете, продолжить учебу и привезти сюда дочек. Если потребуется, я готов уйти со службы.

– Обойдешься… Значит, так, пока мы тебя выводим в резерв до окончания учебы. В случае нужды будем привлекать к работе, – с намеком сказал он. Я понял, о чем он, поэтому согласно кивнул. – Сейчас идешь к смежникам. Там есть майор Владимиров, он и проведет расследование по твоему делу. Мало ли там что… И еще: твой доклад по созданию при комитете госбезопасности специального отряда под кодовым названием группа «А» я прочел. Не со всем согласен, но дело хорошее, и я передал предложение по прямому назначению. Его сейчас изучает Владимир Ефимович… Норматив штурма самолета и освобождения заложников в восемь секунд я считаю слишком малым по времени.

– Я – нет, товарищ генерал. При достаточной подготовке и спецоборудовании это не будет считаться чем-то удивительным, – упрямо склонив голову, ответил я.

– Ладно, там видно будет. Может, еще не примут. Как у тебя с языками?

– Английский, французский и итальянский в совершенстве. Немецкий, китайский и испанский бегло, товарищ генерал. Немного говорю на пушту. Нахватался на афганской границе.

– Доведи до совершенства… Да, у меня жена попросила узнать, когда будет продолжение «Интернов»? – немного смущенно поинтересовался генерал.

– Я только треть написал, товарищ генерал. Все лето буду занят, только к концу осени передам в издательство готовую рукопись. К Новому году выйдет.

– А чем ты будешь занят?

– Так дочки же у меня. Отец-одиночка я. Хочу кооперативную квартиру получить, служебная меня не интересует. Машина нужна, свою старую я отцу подарил. Пока все куплю, оформлю, потом на пару месяцев до начала занятий отдыхать в Сочи с дочками. Так что, товарищ генерал, дел много.

– Ясно. Все, свободен… капитан.

– Есть.

Покинув кабинет, я спустился, уточнил в отделе кадров, когда приходить за новеньким удостоверением, после этого направился в нужный кабинет, где заседал майор Владимиров, и задержался там аж на два часа – очень уж въедливо расспрашивал про харьковскую историю. Выжал меня, как лимон, хотя в некоторых случаях одобрительно кивал – это когда я брал на понт хозяина машины и местного чекиста. Можно сказать, классика быстрого допроса, как бы она в анналы не вошла.

После управления я поехал в университет, нужно было выяснить насчет моего академического отпуска и восстановиться, перейдя на третий курс. Мои старые одногруппники уже на пятый перешли. Ничего, важнее восстановиться.

Прогулявшись по полупустым коридорам, я на свою удачу наткнулся на декана нашего потока. Меня он сразу узнал, обрадовался и, поспрашивав о службе (все знали, что я ушел на срочную), повел пить чай. Практика, никого не было.

Приняв документы, он пообещал за пару дней внести меня в списки третьего курса на факультет хирургического направления. Ведь до пятого курса у лечебников было общее направление, а уже потом выбор специальности, но вот я заранее и выбрал. Быстро написав заявление на возвращение к учебе, с деканом прошел в отдел кадров и там завизировал его. Все, дальше работа местных, а мне нужно будет появиться в университете с началом занятий. Зачетку и студенческий билет мне обещали выдать тогда же, я их сдал перед службой.

После этого я поехал к Михе. Тот недавно проснулся (до трех дня дрых беспробудно – каникулы после практики) и готовил полдник. Пообедав пельменями, я сообщил ему, что восстановился в универе, и получил от него сообщение, что заскакивал Лесенко («Разбудил, гад!») и передал контрамарки на его сегодняшнее выступление. Из всех друзей только Лева знал, кто я был на самом деле, кроме, конечно, службы на комитет, поэтому относился ко мне немного по-другому, в отличие от остальных приятелей. Я как-то Леве по доброте душевной подарил пару песен, натренькав на гитаре мелодию, тот развил, и вот сегодня в семь вечера у него первое сольное выступление в Московском театре оперетты.

Причем самое забавное, что песни были и его тоже. Только исполнял он их в моей прошлой жизни с начала семидесятых. Изучив тексты, Лева поорал в восхищении и обещал сделать из них настоящие шлягеры военных лет. И вот, наконец, после всех шлифовок и пробных версий было дано разрешение от худсовета на исполнение этих песен. А ведь Льву я их отдал почти два года назад, да и зарегистрировал тогда же, записав на себя.

Странно было: если с книгами мне дали открытую дорогу, то несмотря на то, что песни исполняли довольно известные авторы, все равно как-то тормозили их. Ладно, хоть со сценариями я особо не заморачивался, написал в шестьдесят третьем и шестьдесят четвертом ради шутки «Бриллиантовую руку» и «Кавказскую пленницу» с «Джентльменами удачи». После регистрации некоторые режиссеры проявили интерес, особенно Гайдай к «Пленнице» – тот, который снимал приключения Шурика. Но пока был молчок. Посмотрим, хотя в той жизни Гайдай уже начал ее снимать.

– Лева десять билетов притащил. Я дам Лехе и Валерке, они с подругами будут. Потом еще за родителями надо будет съездить. Они мне не простят, если пропустят первое выступление Левы.

– Это хорошо. У меня сейчас дела, хочу съездить в одно нужное место. Встретимся тут. Переоденемся – и поедем.

– Хорошо. Я тогда к родителям. Час туда, полчаса там и час обратно, как раз в шесть тут будем. Тебя подбросить?

– Да нет, я на метро.

Взяв из сумки некоторые документы, я зашел в сберкассу и, сняв десять тысяч рублей (повезло, что они были в наличии), поехал в тот самый «магазин», где в прошлый раз купил себе машину. Тогда я обманул директора автобазы, что прибыл от Аркадия Ильича из горкома партии. Нет, такой гражданин, конечно же, существовал, и был начальником директора базы, но меня он не знал. Вот и сейчас я ехал к тому же директору. А что? Старый начальник ушел на повышение, а данные нового я уже узнал. Не обманешь – не уедешь. Если даже обман раскроется, что они мне сделают? Я же уплатил, все честь по чести.

Выйдя из метро, я поймал попутку и спокойно доехал до нужной автобазы.

– Куды? – преградил мне дорогу усатый сторож у проходной. – Не приемный день.

– Что так? – поинтересовался я, незаметно суя ему трешку в лопатообразную ладонь.

– Делегация из посольства Африки, машины себе выбирают.

– Когда можно будет?

– Седня точно нет, завтра свободно – подойдешь.

– Хорошие не разберут?

– Тебе хватит подобрать.

– Директор все еще Михалыч?

– Он. Ты что, его знаешь?

– Так я у вас три года назад «Волгу» брал бирюзового цвета. Новую хочу.

Мы присели на скамейку у проходной, и сторож, закурив, поинтересовался:

– А старая что?

– Так меня в армию забрали, я ее отцу подарил. Вот, демобилизовался, хочу новую.

– Отец что, директор магазина? – неприязненно посмотрев на меня, спросил сторож.

– Да нет, диспетчер на автобазе. Мать медсестрой работает. Старшей. Сам зарабатываю.

– Это как же?

– Комбайнер я. У нас по пятьсот рублей за месяц в сезон бывает. Некоторые и чуть не по тысяче получают – те, что передовики производства. Вот и скопил, да и родители помогли.

У меня таких легенд было множество заготовлено, и ложь легко срывалась с языка. Кем я только не был за эти годы, даже золотодобытчиком с Севера.

– А-а, – сразу успокоился сторож.

– Так что там?

– Да я бы пропустил, но сам понимаешь… Там не только директор крутится, а и товарищи с верхов.

– Ясно. Завтра когда открываетесь?

– В девять приходи, как раз будет.

– Лады, спасибо.

– Совет хочешь?

– Ну?

– Трешка.

Зелененькая снова исчезла в лапе сторожа, и тот, воровато оглядевшись, сказал:

– Те, что во дворе стоят, для тех, кто по ордеру приезжает забирать. А в ангаре шесть машин стоят. Этот… как его?.. исклюзив. Во.

– А африканцы?

– Да кто же им даст? Не они первые, не они последние у нас. В общем, если с Михалычем договоришься, хорошую машину заполучишь, – понизив голос, он добавил: – Там даже есть две Газ – двадцать два.

– О как! Только такие обычно по заказу, значит, их скоро заберут. Ладно, спасибо. Будут иметь в виду.

Встав со скамейки, я поблагодарил сторожа и направился к выезду, поймать попутку – окраина Москвы, промышленный район, в основном грузовики ездят.

Сидя в кабине Газ-51, я задумался. С машиной на сегодня обломалось, я как-то уже привык передвигаться по Москве за рулем персонального автомобиля, так что чувствовал себя не в своей тарелке. Ничего, завтра мне вряд ли кто-то помешает. Мне даже не нужен ордер на покупку машины, без которого их просто не продают. Как я уже говорил, у меня было заветное слово, и триста рублей взятки для директора. Стандартная такса.

Сейчас вернусь к Михе и поговорю с его батей, который отдыхал на ведомственной даче. Причем реально отдыхал, грядок у них там не водилось.

Миха с родителями еще не вернулся, поэтому пока его не было, я достал из чемодана парадный костюм и стал его чистить. Туфли стояли в прихожей.

С отцом Михи мы смогли нормально поговорить только у гардероба в театре оперетты.

– Михаил уже изложил мне, что ты хотел. У меня только один вопрос: что ты знаешь о кооперативах? – глядя на себя в большое зеркало, Николай Николаевич поправил галстук, после чего повернулся ко мне.

– Ну-у-у… – я задумался. – Это собственная квартира?

– В СССР объединения граждан для строительства и эксплуатации жилых домов начали появляться в двадцатых годах, но в тридцать седьмом году были ликвидированы как проявление частной собственности, – стряхнув пылинку с плеча, начал пояснять мне прописные истины отец Михи. – В послевоенный период численность городского населения резко возросла, и для решения квартирного вопроса в пятьдесят восьмом году ЦК КПСС и Совмин разрешили создание жилищно-строительных кооперативов. Для удешевления и ускорения работ будущие жильцы иногда принимают личное участие в строительстве. Составленные из них бригады выходили во вторые и третьи смены после выполнения нулевого цикла подрядной организацией. Свободных квартир там обычно нет, они фактически проданы еще до начала постройки. Так что если тебе, Игорь, и нужна кооперативная квартира, то получишь ты ее очень не скоро.

– Это так. Но ведь можно и обойти устоявшиеся порядки, не нарушая закон?

Мы стояли в фойе и негромко общались, стараясь не привлекать к себе внимания. До начала еще двадцать минут, так что успеем поговорить. Миха с матерью и другие знакомые уже прошли в зал, мы же еще не закончили.

– Да, можно, – поморщился Николай Николаевич. – Есть дельцы, которые готовы этим заниматься. Я могу дать тебе их данные, но вот ссылаться им на меня не надо, хорошо? У нас напряженные отношения.

– Им можно верить?

– Верить никому нельзя, только себе.

– Понятно.

«Нет, чего я поленился себе еще тогда квартиру купить? Ведь внимания к себе не хотел привлекать. Сейчас вот бегаю. Ничего. Думаю, через недельку уже буду жить в своей квартире. Жаль только, что вечеринки и тусовки с ребятами практически прекратятся. Я теперь не один, с детьми. Миха вот сразу понял, что я скоро отчасти выпаду из их компании».

Хлопали мы стоя, на глазах некоторых посетителей виднелись слезы. Лева исполнил две моих и еще три песни других авторов. Это был его триумф. Не зря он поставил мои песни в конце, проняло всех.

«Черт, даже меня пробрало», – невольно покачал я головой. Все-таки Лесенко мировой певец. После концерта мы прошли за кулисы и поздравили уставшего, но довольного Леву с выступлением.

Мама Михи, Нина Карповна, вручила певцу букет полевых цветов и принялась нахваливать. Я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, как вдруг напрягся, не веря своим глазам разглядывая двух девушек, которые со звонким смехом проходили мимо.

Несколькими прыжками пригородив девчатам путь, я слегка поклонился и преставился:

– Игорь. Девчата, вы ведь тоже слушали выступление, что сейчас проходило в оперетте? Как вам?

– Это было великолепно, – сказала та, что мне была без интереса. Видимо, побойчее.

– Хотите с Левом Лесенко познакомлю?

– Хотим, – тихо сказала та, с которой я не сводил взгляда, и с моих губ не сходила легкая улыбка.

– Пойдемте, познакомлю.

Полуобнимая, я провел девушек за кулисы в каморку, где толпились все мои друзья, и громко хмыкнув, сказал:

– Парни, разрешите вам представить двух прелестниц, – причем было видно, на кого я положил глаз.

– Ольга Мельникова, – представилась та, что побойчее. Потом, восхищенно поглядев на Льва Лесенко, уже та, которую я считал своей добычей:

– Наташа. Наташа Варней.

Посмотрев, как застывшие Лев и Наталья смотрят друг на друга, я понял, что лишний на этом празднике жизни. Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Тем более неизвестно, снимется ли Наталья в «Кавказской пленнице». Да и будет ли та.

Подведя Наталью к вставшему Леве, я взял руки обоих и с улыбкой соединил в рукопожатии. Дальше пускай сами выпутываются.

Судя по их немного смутившимся лицам, мою выходку они поняли верно, да и остальные, кто присутствовал в гримерке, были в восторге. Правда, стараясь не выдать этого.

– Ну так что, будем отмечать или нет? – наконец нарушил я тишину, когда молчание затянулось.

Лев, собравшись с духом, пригласил новую знакомую отметить его несомненный успех и получил немедленное согласие. Правда, не от Натальи, а от ее подруги, которая влезла и сообщила, что они придут. Какая наглая особа, как она на меня похожа!

Вечеринка в ресторане прошла на ура. Мы с Михой и его родителями надолго не задержались и уехали к ним домой. Утром, прежде чем не выспавшийся и соответственно недовольный Миха отвез родителей обратно на дачу, Николай Николаевич дал мне листок, где были от руки написаны адрес, телефон и данные человека, что мог бы мне помочь в столь щекотливом деле, как покупка квартиры. Также там были советы, от кого представиться нужным людям, чтобы меня выслушали со всем вниманием.

После этого Родимцевы уехали на дачу, а я стал собираться. Запасной ключ висел в прихожей, им я и воспользовался.

После душа – он у Михи был отличный, специальная кабинка в большой ванной комнате – оделся в ту же одежду, в которой ходил на выступление Льва, смены у меня с собой было не много. Все, что успел скопить, пока жил в Москве в предыдущие годы, находилось на сохранении у родителей. Я все увез, когда машину отцу перегонял.

Вызвав такси, спустился вниз и, дождавшись, когда подъедет таксомотор на базе новенькой бежевой «Волги», сел и сообщил адрес горисполкома.

Как объяснил мне Николай Николаевич, строят кооперативные дома те предприятия, в которых их служащие создали этот самый кооператив. Понятное дело, в процессе стройки в кооператив входят левые жильцы, которые помогают с разными материалами (достаточно вспомнить кинофильм «Гараж»). Так что со стороны представителей власти был создан небольшой отдел в горисполкоме – в основном просто создали теплое место для друзей или, что более вероятно, родственников – и тот наблюдал за стройкой и распределением квартир среди вкладчиков. Так что если и есть возможность узнать и купить такую квартиру, так только в этом отделе.

Я заранее подготовился, и вчера, пока Миха сидел у телевизора, узнал местную кухню. Кто начальник, и особо – кто курирует этот отдел среди начальства. Звонки нужным людям очень поспособствовали. А нужных людей на небольших чиновничьих должностях, но очень информированных о госаппарате Москвы у меня хватало.

– Приехали, – сообщил таксист. Уплатив недовольному водителю точно по счетчику, я вышел и направился ко входу в исполком.

Поймав там вьюношу почтенного возраста, который, бодро перебирая короткими и полными ножками, нес целую кипу старых пыльных папок, узнал, где находится нужный мне отдел. Тот действительно был небольшим: секретарша, начальник и два сотрудника. Всего три кабинета. Зашел к секретарю, а слева и справа кабинеты начальника, некоего Головца, и двух сотрудников. Один из них точно еврей, другой вроде бы русский, судя по табличкам с фамилиями. Иванов.

– Андрей Юрьевич у себя? – сразу же с напором спросил я.

– Вы откуда, товарищ? – сразу приняла игру секретарь. Это была женщина лет тридцати с маской занятого служащего. В строгом костюме и темными перхотными волосами.

– Я от Гаврилы Андреевича. Из Совмина.

– Хорошо.

Секретарша встала и прошла в кабинет к начальнику. Через полминуты она вышла и пригласила проходить.

– Здравствуйте, Андрей Юрьевич, – поздоровался я с начальником отдела. Тот уже вышел из-за стола и, протянув руку, предложил перейти к неформальной обстановке, указав на столик с фруктами и бутылкой грузинского вина.

– Как здоровье уважаемого Гаврилы Андреевича? – поинтересовался Головец. Это был на удивление худой мужчина в хорошо сшитом пиджаке, который скрадывал недостатки фигуры, делая его просто стройным. Портной был отличный, где-то на уровне дяди Якова.

У Головца была причина оставаться достаточно корректным, так как именно этот самый Гаврила Андреевич посадил в кресло начальника Головца, Игоря Романовича Гаранина.

Сообщив, что Гаврила Андреевич не кашляет, я перешел к делу:

– Недавно мы с Гаврилой Андреевичем были на охоте, где присутствовал сам Леонид Ильич, и я пожаловался на то, что никак не могу получить ордер на квартиру. А ведь я офицер-орденоносец, заработал награды в погранвойсках, перехватывая караваны контрабандистов и бандитов. Да еще недавно в результате трагического случая стал многодетным отцом-одиночкой. Вот Гаврила Андреевич и предложил обратиться к Игорю Романовичу с этим вопросом. Но я решил не беспокоить его по такому пустяку и пришел сразу к вам.

– Это вы правильно сделали. Я так понимаю, вы хотели бы построить кооперативную квартиру? – наливая в бокалы вино, поинтересовался Головец.

К моему облегчению, Головец не проверял мои слова, ведь фамилия важного человека многим известна. Обычно для проверки делались один-два звонка, тонкие намеки не открытым текстом. Тогда уже начинали к посетителю относиться серьезно. Однако и тут была своя фишка. В Москве всего не более десятка человек знали, что Гаврила Андреевич курирует этот отдел, поэтому левый человек никак не мог прийти сюда. Думаю, это и сыграло решающую роль. В общем, спасибо Николаю Николаевичу за информацию.

– Построить? – неопределенно хмыкнул я. – Нет, именно получить.

– Купить готовую? – сложив брови домиком, поинтересовался Головец.

– Именно так. Хотелось бы не меньше чем четырехкомнатную квартиру в «сталинском» доме в центре Москвы. Гаврила Андреевич сообщил мне примерную сумму, а также размер благодарности.

– Это хорошо, – было видно, что Головец повеселел. То есть не надо работать и помогать бесплатно. – Есть некоторые фонды.

Мы стали дегустировать вино, и если я действительно оценивал восхитительный напиток, то Головец сидел с отстраненным видом, видимо прикидывая варианты.

«Прикидывай-прикидывай», – насмешливо подумал я, попивая вино. Понятно было, что собеседник теперь с крючка не сорвется. Даже если раскроется моя невинная ложь, то что они сделают, когда все совершится? Жалобу подадут? Да нет, скорее всего просто оставят все как есть, ведь я не зря помянул про благодарность, она-то и разрешит все проблемы. То есть не даст совершить глупые и бессмысленные поступки, как в случае, если бы я заставил их работать бесплатно. Наша беседа была на грани закона, но пока мы ее не пересекали, так как не было такого закона, по которому я не мог купить квартиру. А благодарность? Это наше внутреннее личное дело, хоть и не законное, попахивающее взяткой.

– Есть одна квартира, – наконец очнулся он от раздумий. – Правда, пятикомнатная…

– Пойдет, – кивнул я, отрывая виноградинку и бросая ее в рот.

– Два года назад жилищный кооператив завода «Серп и Молот» заложил шесть домов. Пять панельных девятиэтажек на окраине и один на пустыре в центре Москвы. Это был индивидуальный проект «сталинки». Большая часть квартир принадлежит мастерам, инженерам, работникам парторганизации и начальству завода, остальные, как вы сами понимаете, тем, кто смог помочь строительству и получил ордер, выплатив всю или частичную сумму в кассу завода, – я внимательно слушал подбирающего слова Головца. – Одним из таких людей был доцент математических наук одного из институтов. Он трагически погиб три месяца назад в автокатастрофе вместе с женой и матерью. А так как больше родственников у него не было и завещания он не оставил, то квартира перешла на баланс кооператива завода. Думаю, партком за благодарность легко оформит ее на вас.

– Надеюсь, размер благодарности не превысит стоимости квартиры? – с улыбкой спросил я.

– Ну что вы. Так что вы решили по этому поводу?

– Нужно посмотреть квартиру. Если она мне понравится, то никаких проблем я не вижу. Даже могу посоветовать, чтобы работники завода не возмущались, оформить все как подарок офицеру-орденоносцу. Не стоит их посвящать в наши внутренние договоренности.

– Да, это хорошая идея. Когда вы хотите осмотреть квартиру?

– Да прямо сейчас. Правда, сегодня неудачный день, – Головец встал и направился к столу, к телефону. – Вчера машину купил, а сегодня утром загнал ее в мастерскую гаража министерства легкой промышленности, чтобы все подтянули, подрегулировали, так что на два дня я без колес.

– Ничего страшного. Поедем на моей, – набрав номер, сказал Головец. В это время ему, видимо, ответили, и он с каким-то Борей договорился, что скоро подъедет насчет определенного дела. Тот, очевидно, понял, и Головец, положив трубку, сообщил, что можно выезжать. Нас уже ждут.

Мы спустились вниз и сели в черную служебную «Волгу». Начальник отдела сказал водителю, куда ехать, и мы выбрались со стоянки на улицу.

Ехали больше молча, говорить было не о чем, да и при водителе не хотелось. Наконец остановились у проходной завода, где на переднее сиденье к нам подсел усатый мужчина лет сорока.

– Борис Семенович, – протянул он мне руку, повернувшись к нам.

– Игорь Викторович, – ответил я.

– Так, сейчас направо, а потом прямо до площади… – начал инструктировать партиец водителя.

Ехали мы недолго, по пустым улицам минут двадцать, после чего въехали в небольшой зеленый дворик новенького дома. Головец явно не соврал – его только недавно отстроили.

Машина, сделав круг по заасфальтированному двору, остановилась у четвертого подъезда.

– Прошу за мной, – сказал Борис и вышел из машины. Мы последовали его примеру.

Отойдя к подъезду, я остановился и внимательно осмотрелся. Даже с первого взгляда стало понятно, что это номенклатурной постройки дом («директорские сталинки», дома для начальников). Строились они для высших слоев советского общества. В них в основном жили партийные, советские и хозяйственные руководители, высшие военные чины, работники силовых структур, крупные представители технической и творческой интеллигенции.

Я уже изучил их и знал, что номенклатурные дома имеют хорошую планировку: с холлами и двумя – четырьмя квартирами большой площади на этаже. Во многих квартирах предусматривались кабинеты и детские, библиотеки и комнаты для прислуги, просторные кухни, раздельные санузлы, изначально большие комнаты – от пятнадцати до двадцати пяти, а местами даже до тридцати квадратных метров. Также подсобные помещения.

Обычно «директорские» дома имеют классические архитектурные формы и небогатый декор, сами здания крупные, с высоким бельэтажем. При строительстве здания оштукатуривались и украшались лепным декором. Перекрытия – железобетонные или комбинированные. В домах выше четырех этажей обязательны лифты, нередки индивидуальные мусоропроводы на кухнях. Потолки в номенклатурных домах от трех метров.

Здания этого типа возводились в центре города, при застройке проспектов и магистральных улиц, возле площадей. Обычно они построены по индивидуальным проектам и являются архитектурными достопримечательностями городов.

Так вот, этот дом был именно таким, индивидуальной постройки, и имел пять этажей с лифтом. Двор был на удивление чистым, у каждого подъезда скамейки, на двух сидели бабульки и активно обсуждали наше появление. На детской площадке играли трое детишек возраста примерно моих дочек (это хорошо, будет с кем играть), за ними присматривала женщина непонятного возраста. На велосипедах катались двое парней постарше. У соседнего подъезда стояла «Победа». Вот и все. Большая часть жильцов была на работе, так что я не удивился пустоте двора.

– Какой этаж? – повернулся я к терпеливо ожидающим меня теневым продавцам.

– Четвертый. Семьдесят шестая квартира, – ответил Борис и достал из кармана связку ключей с номерком на ней.

– Пойдемте смотреть… Это что? – остановился я у двери.

– Вход в подвал и бомбоубежище.

– Ясно. Идем.

Поздоровавшись с консьержкой, записавшей в гроссбух наш приход – подъезд был элитным, для начальства, – мы поднялись на лифте на четвертый этаж и вышли на лестничную площадку.

– В этом подъезде на каждом этаже по две квартиры. Одна четырехкомнатная, другая пяти, – сообщил Борис и подошел к той, где был номер «76» и след от таблички рядом с высокой двухстворчатой дверью. – Нам сюда.

Дважды щелкнул замок, и мы прошли в темную прихожую.

– Вода и свет перекрыты, сейчас я все включу, а вы пока проходите, – сообщил Борис и полез в соседнюю комнату. Как оказалось – в кладовку за стремянкой.

За сорок минут под вопросительными и заинтересованными взглядами торгашей я осмотрел квартиру и даже вид их окон комнат. Выходили они на улицу, засаженную деревьями, и двор. В общем, вид приятный. Да и квартира мне понравилась. Хотя я старался делать вид, что она «вроде как пойдет, но…» Канализация, водопровод – все работало штатно. На неожиданно большой кухне даже был свой мусоропровод. Лоджия, то есть балкон был большим и даже застекленным. Распахнув форточку, я дал возможность освежиться слегка затхлому воздуху в помещениях.

Что меня озадачило, так это то, что несмотря на явно нежилой вид и запустение, мебели хватало. Правда, не той, которую предпочитаю, но пару предметов я бы оставил. Видимо, когда бывший владелец умер, тут частично обнесли квартиру те, кто имел сюда доступ. В общем, остался хлам, остальное вынесли, наследников-то нет.

– Так сколько, вы говорите, тут квадратов? – спросил я, выходя из своего будущего кабинета – а чтобы он стал таковым, требовалось поторговаться.

– Сто пятьдесят семь, – ответил Борис.

– В общем, мне нравится. Хотелось бы оформить как можно быстрее… Телефон рабочий?

«Кстати, странно, что ни тумбочку, ни аппарат не унесли. Наверное, только из-за того, что, судя по внешнему виду, им еще Ленин пользовался», – мысленно хмыкнул я.

– Отключен, но номер сохранен.

– Это хорошо. Так что насчет оформления и благодарностей?

– Квартира не была полностью выкуплена бывшим хозяином. Остаток – четыре тысячи, однако, по требованию совета профсоюза завода и председателя кооператива, требуется выплатить полную сумму, – сообщил Борис. – Это сумма в размере восьми тысяч двухсот шестидесяти рублей.

– Размер благодарности лично вам?

Тут же влез в разговор Головец и просто протянул мне бумажку, где были цифры у каждой буквы: «Г» и «Т».

«Г – это, видимо, Головец, а что Т означает… наверно, фамилия Бориса. Я же ее не знаю».

– Нормально, – ответил я и убрал бумажку в карман рубашки. – Едем оформляться и платить.

– Все будет сделано за два дня, – кивнул довольный Борис.

– Хотелось бы побыстрее.

– Завтра к обеду все будет готово. Нужен только ваш паспорт и заявление.

– Вот и хорошо.

Борис остался в одной из комнат, а мы с Головцом прошли в соседнюю, где я отсчитал сумму моей благодарности ему. После чего мы заперли квартиру и, спустившись вниз, поехали обратно на завод. Там Головец нас оставил. Его работа на этом закончилась, а мы с Борисом прошли в административное здание завода, где находился его кабинет.

Там я накидал под диктовку заявление и, оставив паспорт, вместе с ним прошел в заводскую кассу, где выплатил сразу всю сумму за квартиру и получил соответствующую квитанцию. Сообщив Борису, что отблагодарю его сразу, как получу документы на квартиру, попрощался и вышел за территорию завода. Как хорошо, что всю беготню Борис за определенную сумму взял на себя. Мне теперь не надо будет заниматься регистрацией. Телефон, электричество, воду и другие коммунальные услуги оформят через завод. Мне только прийти завтра, выплатить Борису заработанное (там он сам раскидает между заинтересованными в этом лицами) и забрать документы. Вот и все. Удобно.

Выйдя с территории завода, я поймал попутку и поехал в сберкассу. Денег на машину у меня уже не оставалось, да и пролетел я сегодня с ней. Однако на входе только хлопнул себя по лбу. Паспорт-то остался у Бориса! Ладно, завтра сниму, или послезавтра – пока не к спеху.

После сберкассы прогулялся до управления, забрал новенькое удостоверение и направился затариваться в служебный магазин. После чего с сумками и ящиком с трудом поймав такси, поехал в Подмосковье, где была одна из наших баз и работала группа инструкторов, в которой я ранее числился.

Я особо не гудел, обмыл новенькие звездочки, показав их зажатыми губами и пустой стакан, после чего налег на закуску. Народу было много: только инструкторов двенадцать человек, начальник базы с замом, особист и двое знакомых офицеров. К вечеру я поблагодарил всех за посиделки и обмытие нового звания, после чего, сославшись на дела и оставив их гужбанить дальше (я ящик беленькой купил), поехал на хату к Михе.

Аферу я, конечно, провернул немаленькую, но и отдача ожидалась неслабой. В принципе, если она даже раскроется, что вряд ли, то ничего страшного, «напомню» этому Гавриле Андреевичу какие-нибудь общие посиделки. Отмажусь как-нибудь. В общем, завтра дел полно, нужно хорошенько выспаться.

В этот раз мне была нужна машина, и выспавшийся к обеду Миха взял это дело на себя. Все равно ему «до следующей среды делать нечего», как он сам выразился.

После плотного обеда, приготовленного мной, мы стали собираться.

– Вот, Игорек, даже не знаю, – завязывая шнурки на ботинках, слегка глухо сказал Миха, потом выпрямился. – Ты в Москве всего несколько лет, а ведешь себя как будто коренной житель в пятом поколении. Вот даже я не знаю, где можно достать коробку импортного темного пива и свежий копченый окорок, что ты отцу подарил за совет… Кстати, он велел передать огромное спасибо… Да знаю я, что ты скажешь: места знать надо. Но вот смотри. Ты только два дня, как приехал со службы, и уже фактически нашел все, что тебе надо. Да и батя тебя хвалит. Пробивной, мол.

– Миха, я тебе давно это говорю: хочешь жить – умей вертеться, – проверяя у зеркала, как висит галстук, ответил я.

Мы вышли из квартиры и, заперев дверь, стали спускаться вниз, проигнорировав лифт.

В машине Миха продолжил разговор:

– Тут дело в другом. Понимаешь, ты мне кажешься каким-то другим. Вроде и хорошо знакомый, свой рубаха-парень и балагур, но вот некоторые твои решения, честно говоря, ставят в тупик.

– Это какие? – закинув левую руку на спинку, я с интересом повернулся к водителю.

– Ты никогда не действуешь как положено. То есть не идешь тем путем, что у нас прописан. Вроде и парень нормальный, а закона не только не опасаешься, но и ничего страшного не видишь, чтобы его нарушить, ну или как ты говоришь, отодвинуть, – в это время Миха остановился у пешеходного перехода, обозначенного двумя блямбами на краю дороги, и дисциплинированно пропустил старушку с двумя детьми. Видимо, внуками, хотя судя по возрасту, скорее правнуками.

– Я иду тем жизненным путем, который мне кажется более верным и, честно говоря, легким. Я никогда не буду биться лбом о дверь, если знаю, что в комнату можно попасть через окно. Так более понятно?

– Да понятно-понятно… Этот поворот? Вроде завод там?

– Да, сюда, – подтвердил я.

– Так вот, больше всего меня удивляет то, что у тебя все получается, за что бы ты ни взялся…

– Ну, не все…

– Я не закончил. Так вот, мало того что у тебя все получается, так ты еще, оказывается, очень скрытен. Представляешь, я тебя знаю больше трех лет, а только недавно узнал, что ты, гад, пишешь книги, песни, и даже не подумал сказать об этом своим друзьям!

– Кто меня слил?

– Чего? Вот еще один пример. Словечки твои непонятные. Иногда такое скажешь, что хоть стой хоть падай. Хотя всегда по сути. Я, вон, недавно с парнями из института разговаривал, так они переспрашивали, что это за словечки я использовал: «круто», «да не е…и мне мозги»… В первый раз услышали, а для меня они уже стали привычными. Представляешь?

– От Левы узнал? – думал я в это время о другом.

– Ага. Только ты его не ругай, не смог сдержаться после успеха и знакомства с Наташей. Кажись, у них все серьезно. У артистов это быстро. Наташка-то, оказывается, в цирке работает. Тоже артистка. Вот еще один пример. Ты явно запал… Блин! Еще одно твое словечко. В общем, тебе понравилась Наташа, но когда ты понял, что и твой лучший друг влюбился, ты без сомнений ушел в сторону, не мешая им.

– Да там другого выхода не было, тем более девчонку я предполагал на одну ночь, максимум на два, а тут чувства… Вот тут машину поставь, а я пока схожу, – велел я, когда мы подъехали к проходной, из ворот которой выезжали два тяжело нагруженных газовских грузовика.

Оставив Миху в машине, я подхватил позаимствованный у Николая Николаевича стильный кожаный портфель и прошел через проходную, вахтер из ВОХРа меня пропустил, так как я значился в записях журнала. Борис уже ждал, однако я задержался на заводе почти на час, так как нужно было подписать более трех десятков бумаг, накладных и заявлений. А так как я каждую читал, вникая в смысл, на это и ушло много времени. Наконец документы купли-продажи, документ из жилищного кооператива и две связки ключей оказались у меня в портфеле, я прошел за Борисом в его кабинет и рассчитался уже с ним за квартиру. Паспорт я забрать тоже не забыл.

Быстро убрав пачку и россыпь денег в ящик стола он, расплывшись в улыбке, сказал:

– Пришлось моему помощнику побегать, пока все оформил на вас. Я ему служебную машину выделил, так что он все успел. Даже в жилконтору заехал и оставил там ваши данные. Нужно будет только с домоуправом поговорить, подписать пару бумаг – и все.

У нас насчет этого была договоренность, поэтому я достал четыре двадцатипятирублевки и отдал их Борису. Тот кивнул – теперь я рассчитался с ним полностью. Мне же проще расстаться со стольником, чем самому бегать по всем организациям и переоформлять все на себя.

Пожав ему руку и еще раз поблагодарив, я вышел с территории завода и, подойдя к «Победе», рядом с которой скучал, но сразу повеселел при моем появлении Миха, сказал:

– Ну что, поехали квартиру смотреть?

– Поехали…

Мы сели в нагревшуюся под солнцем машину и, согласно моим указаниям, поехали по улице, когда Миха наконец спросил:

– Что так долго? Я чуть не сварился заживо, жарко же.

– Бюрократия.

– Понятно. Так что насчет нашего прошлого разговора?

– Ты насчет моей непонятливости или того, что я, гад такой, не рассказал вам, что немного известен?

– Ни фига се «немного»! Вон, отцу в знак благодарности за квартирный ордер преподнесли твою книгу, перевязанную бантом, и это считается очень крутым подарком и знаком благодарности.

– «Интерны», что ли?

– Ну да, кстати, подпишешь потом.

– Ладно. Что я тебе сказать могу… тут налево и до площади… я не люблю всю эту шумиху. В общем, мне бы не хотелось, чтобы вокруг меня хороводили толпы поклонников. Я не Лева, для меня это тяжело морально, вон, его в прошлый раз чуть не порвали девчата. Поэтому постарайся об этом не распространяться… Хотя кому я об этом говорю?! Наверняка уже успел кому-нибудь рассказать?

– Не успел еще, – засмеялся Миха.

– Вот тут притормози и в этот двор. Приехали, – когда мы въехали во двор, припарковались у подъезда и выбрались из машины, я вернулся к разговору: – Я надеюсь, ты понимаешь, что мне не нужна слава, поэтому надеюсь на тебя и на твой язык. Молчащий язык.

– Ладно, – улыбаясь, Миха обошел машину спереди и следом за мной прошел к подъезду.

На этот раз консьержка нас остановила, пришлось подойти к столу, открыть портфель и предъявить ей договор купли-продажи, сообщив, что я теперь новый жилец этого дома. Также я попросил консьержку, с которой познакомился, чтобы она запомнила Миху и пропускала его без проблем, так как он один из моих близких друзей. Судя по взгляду и по тому, как она держалась, Инга Витальевна ранее служила в органах, так что я был уверен в безопасности теперь уже своего подъезда.

На этот раз лифтом я не пользовался, поэтому обходя лифтовую шахту по кругу, мы поднялись на четвертый этаж.

– Ничего так. Чистенько, аккуратненько, – оглядывался вокруг Миха.

– Дом новый. Только два года, как был заложен, и год, как сдан в эксплуатацию.

Наконец я открыл замок и распахнул дверь, после чего мы прошли внутрь. Так как вчера электричество мы не выключали, то я щелкнул, и появился свет.

Миха сразу стал бегать по комнатам, изучая (начал с туалета – видимо, долго терпел), а я прошел в будущий кабинет, оставил там на столе портфель, и тоже отправился изучать все, что было в комнатах. На этот раз уже досконально.

– Работает, – удивился Миха, когда поднял трубку телефона.

– Должны были подключить, – кивнул я, выйдя из кухни и отобрал у него трубку. Связавшись с телефонисткой, попросил вызвать частный номер в Киеве. Через некоторое время там сняли трубку. – Лида? Лид, родители дома?

– Привет. Их нет.

– А где они?

– Папа на работе, а мама у тети Серафимы. Там у Темы голова разболелась, и чихает он. Мама лечить побежала.

– Ясно. Ты одна?

– Нет, с Томкой и племянницами. Ты с дочками хочешь поговорить, а то они трубку отобрать пытаются?

– Это конечно, но чуть позже. Значит, так: пусть Тома берет велосипед и едет к дяде Роме и скажет, чтобы выезжали. Он поймет, о чем я. И еще запишите телефон, это теперь будет мой номер. Только не звоните ближайшие две недели, я тут редко буду. Сейчас, – я положил трубку на подставку и побежал в кабинет, где нашел нужный среди бланков договоров, и, вернувшись, по нему зачитал номер моего нового телефона и код Москвы с кодом района.

После этого я еще минут пять поболтал с дочками и положил трубку.

– Что это за дядя Рома, который должен срочно приехать? – поинтересовался Миха. Он уже минуты три как закончил осмотр квартиры (даже с балкона поплевал), и сейчас сидел неподалеку на колченогом единственном в квартире стуле и с интересом без всякого смущения подслушивал наш разговор.

– Это мой дядька. Его жена – моя двоюродная тетка. В общем, он строитель, как раз специализируется на отделочных работах домов и квартир. Он и будет со своими ребятами приводить квартиру в порядок, а то мне обои не нравятся, да и на кухне с ванной комнатой произвести ремонт. Облицевать не советской плиткой, а импортной.

– А не проще тут нанять? – озадаченно спросил Миха. – Зачем из Киева вызывать?

– Ну, во-первых, он мой родственник и я ему доверяю ремонт, так как не раз видел его в работе. Да что говорить, если он у родителей дом в порядок привел. Во-вторых, ему проще платить за работу. Не так много и возьмет, родственник же. В-третьих, он приезжает не один, а со своей бригадой. Один дом они закончили, а на другой их еще не бросили. Простой получается. Да и договорились мы с ними, еще когда я был у родителей, что найму их. В-четвертых, он со своими просто хочет отдохнуть от жен и посмотреть на Москву на халяву.

– А-а-а, так бы сразу и сказал. А то ро-одственник, доверя-яю, – сразу успокоился Миха. – Куда сейчас?

– Сиди пока. Мне нужно накидать точную схему квартиры… Ну-ка отсчитай ширину этой стены до окна, хочу составить 3D-декор этой квартиры… Не делай такое зверское лицо, как будто побить меня хочешь. Это объемная схема квартиры. Так, на чем я остановился? Ах да. Все это старье на свалку, кроме этого красивого резного буфета и того стола с зеленым сукном сверху, что в кабинете. В общем, буду покупать новую мебель и стенку… Сколько? Блин, чешскую стенку сюда не поставишь. Ладно, что-нибудь придумаем, к тем же краснодеревщикам обращусь – закажу, они гораздо лучше сделают, да еще под заказ. В прихожей шкаф поставлю с раздвижными зеркальными дверцами, – совсем уж размечался я, потом тряхнул головой и кивнул в сторону прихожей: – Считай ту стену.

За два часа мы управились, и на оберточной бумаге я накидал схему с расположением мебели и бытовых приборов. Где будет стоять холодильник, тот буфет, что мне понравился, обеденный стол. В каких комнатах будет детская, моя спальня, кабинет, зал и спальня для гостей. В общем, после мозгового штурма мы с Михой создали виртуальную обстановку для квартиры, после чего стали собираться, когда вдруг зазвонил телефон.

– У аппарата, – поднял я трубку.

– Это Роман. Тома приезжала, все передала и дала номер твоего телефона. Я с почты звоню.

– Вовремя. Я как раз хотел уходить.

– Договоренность, я так понимаю, в силе?

– Ага. Когда вас ждать?

– Я сейчас пойду покупать билеты до Москвы, потом телеграммой дам день и время прибытия. Мне адрес нужно.

– Сейчас, – я припомнил адрес Михи и сообщил его дяде Роме. – Я там временно живу, туда телеграмму и отправляйте.

– Хорошо. Значит, так: мы с инструментами будем и с сумками.

– Так же четверо, как и обговаривали?

– Да, нас четверо будет, – подтвердил дядя.

– Я с другом на машине подъеду. Если места не хватит, то наймем такси.

– Хорошо. В общем, ожидай телеграмму. Скорее всего, завтра мы к вам и отправимся.

– Понял, на всякий случай запишите номер телефона квартиры, где я живу, – продиктовал его со слов Михи, я его не знал, так как установили им аппарат еще во время моей службы, а так я им не пользовался.

Положив трубку, я прихватил портфель с документами, закрыл дверь и бросил связку ключей в портфель, где уже лежала запасная.

– Нужно будет купить другой замок и поменять. Мало ли что, – сказал я, спускаясь по лестнице. – А лучше поставить железную с сейфовыми замками да облагородить деревом. Мастерские для этого есть.

Внизу прямо у машины нас поймал запыхавшийся мужичок-шустрик, оказавшийся тем самым управдомом. Видимо, консьержка нас сдала. Пришлось задержаться еще на полчаса и оформить на капоте «Победы» еще пару документов для жилконторы и справочного бюро.

– А вы не тот самый Соколов, что книги пишет? – поинтересовался домоуправ. Старушки, что подошли поближе узнать новости, да и просто познакомиться, насторожились. Только Миха, что стоял у открытой водительской двери, неопределенно хрюкнул.

– Даже не родственник! – отрезал я.

– Ясненько. Значит, ремонт на две недели… Хм, постарайтесь не беспокоить соседей, хорошо?

– Постараюсь.

Наконец мы закончили, и домоуправ отправился по своим делам, а мы, запрыгнув в машину, поехали к Михе, заглянув по пути пополдничать в общепит. Оставив в квартире документы – только паспорт прихватил, – я сбегал в сберкассу, едва успев до закрытия снять деньги на машину, косметический ремонт квартиры и на мебель.

Вечером позвонил дядя Рома и сообщил время прибытия их поезда. Прибывают они завтра вечером, поэтому у меня оставалось время на покупку машины.

Этот день, на мой взгляд, удался. С квартирой все получилось, как надо. Я, правда, на всякий случай еще вчера пробил всю эту мохнатую компанию через свои возможности в конторе. Все подтвердилось, дедок с пожилой женой и совсем старенькой матерью действительно погибли в автокатастрофе. Правда, столкнувшись не с другой машиной, а с поездом, когда пересекали железнодорожное полотно. Видимо, водитель думал, что успеет проскочить. Не успел. Родственников у него действительно не было, детьми не обзавелись, так что с этой стороны все шито-крыто. Не липу подсунули.

Да и компания пока не в разработке, ко мне не приведут.

– Да спи, чего вскочил? – пытался я убедить Миху, работая ножом в скворчащей сковородке. – Восемь утра всего. Ты же в это время встаешь только воды попить, отлить – и обратно дрыхнуть.

– Так проговорился вчера, что машину сегодня покупать будешь, вот и не спорь. Я не хуже тебя в них разбираюсь, помогу. Ну, Игорь, я хочу посмотреть, как ты все это проворачиваешь. Обещаю молчать и только смотреть, – тон Михаила стал просительный.

– На, яичницу ешь, – положил я ему со сковороды пожаренную колбасу с яйцами и стал наливать чай, пока он жадно хватал завтрак. Присев напротив, я тоже приступил к еде. Закончив, стал пить несладкий чай с конфеткой, поглядывая на Миху.

– Я постараюсь быть твоей тенью. Но уж больно хочется самому посмотреть на то, как ты эти дела проворачиваешь и все достаешь, – заметив мой взгляд, пояснил Миха. – А то, с твоих рассказов, все чиновники тупые, а ты один на коне.

– Ну да, мои рассказы имеют мало общего с действительностью, – согласился я, поставив стакан и взяв пустую тарелку, чтобы помыть. – Действую я, конечно, по-другому, больше нахрапом.

– Вот я и хочу посмотреть.

– Понимаешь, Мих… блин, как фери не хватает… – моя тряпкой тарелку, пробормотал я.

– Чего?

– Я говорю, в таких случаях надо быть достаточно тонким психологом и актером. У меня все это есть. А вот твое присутствие или хмыканье не вовремя все это может поломать.

– Я буду нем как рыба, – сразу открестился Миха, подавая свою посуду.

– Ладно, я вижу, тебя не переубедить, поэтому подкорректируем план, благо директора базы я знаю и психопортрет составить успел.

– Чего?

– Не заморачивайся. Так вот, будем работать под братьев Радазовых. Помнишь их?

– А то, – сморщился Миха. – Они же придурки. Строят из себя не пойми кого.

– Да, но уверенные в себе придурки. В общем, так, одеваешься в то, в чем ходил к Леве на концерт, только без галстука. И те импортные солнцезащитные очки, что я подарил тебе на день рождения.

– Ой, их Валерка раздавил в прошлом году, когда сел на них.

– Замена есть?

– Ага, отцовские, в тонкой оправе.

– Во, бери их. Ладно, иди, одевайся. Что будешь делать, я тебе по дороге расскажу, – вытирая руки полотенцем, велел я, после чего пошел следом – мне тоже пора собираться.

Сторож в проходной был тот же, и так же были закрыты въездные ворота, хотя рядом стояло два такси и одна частная машина – «москвич». Видимо, это прибыли покупатели, получившие заветный ордер.

– Здорово, Кузьмич, – широко улыбнулся я сторожу.

Тот сперва не узнал меня, но заветная трешка прочистила его память.

– А, комбайнер. Вовремя ты. Вчера составом из Горького много машин доставили, есть и ручной сборки.

– В ангаре?

– Именно.

– Спасибо, – очередная трешка перекочевала к сторожу. – Михалыч на месте?

Миха сзади пучил глаза от изумления при моих тратах, пришлось за спиной показать ему кулак.

– Не-а, там его зам распоряжается.

– Кто такой? – нахмурился я.

– Лева Штильман.

Этого я не знал, и вполне возможно, что тот может послать меня в далекое эротическое путешествие, фамилия соответствовала. Развести еврея очень трудно, хоть и возможно.

– Как? – поинтересовался я, сделав характерное движение пальцами. Этот жест в Союзе был мало распространен, но сторож меня понял.

– Любитель.

– Это хорошо, – сразу повеселел я, и тут же Михе: – Пошли.

Мы прошли через проходную, у выхода остановились, разглядывая четыре десятка машин «Волга» разной расцветки, стоящих в три ряда. У некоторых крутились покупатели, всего я насчитал четыре группы. Немного не соответствовало количеству машин снаружи, но видимо, некоторые надеялись уехать на своем автотранспорте, и вполне возможно, отпустили такси.

– Неплохо, есть из чего выбирать, – пробормотал мой друг.

– Миха. Я открою тебе некоторую тайну. Автомашины марки Газ – двадцать один модели «Волга» подразделяются на три вида, – сообщил я и неторопливым шагом направился в сторону ангара, проигнорировав корпус администрации, из которого на крыльцо вышел достаточно молодой парень и стал с интересом наблюдать за нами. – Первый и самый массовый – стандартная конвейерная сборка. Вторая, самая малая по выпуску – ручная. Ну, и третья – так называемая партийная. Это когда ударными коммунистическими или комсомольскими темпами вне смены увеличивают количество машин к определенной дате или просто для перевыполнения плана. Такие машины тоже встречаются. Какой вариант нам нужен?

– Ну, зная тебя, я уверенно могу ответить, что только второй. А почему тебе третий не нравится, что – они плохие?

– Хаять я их не буду, но расскажу занимательную историю про одного товарища, которому попались сразу две такие машины. Сам он до этого ездил на такой же «Волге», но в результате аварии потерял ее. Вот он и решил купить новую, занял, у кого мог, что-то подкопил… и пришел на такую вот базу, только в Киеве это было. Первая понравившаяся ему машина категорически не хотела заводиться. Расстроенный, он выбрал другую. Вроде все в порядке, машина завелась в полпинка. Но вот беда, у нее одна передняя скорость и сразу три задних. Обе машины были собраны сверх плана, как ты понимаешь.

– Перепутали при сборке?

– Ага. Так вот начали проверять, еще что не так, оказалось – поворотники неправильно работают. Включаешь направо – работают налево, ну и наоборот.

– И что дальше?

– Директор базы за такой конфуз выделил ему из своего резерва «Волгу» улучшенной версии, нормальный мужик оказался. А некондицию вернул на завод для доведения до ГОСТа. Как их вообще за ворота выпустили без прогона?

– Товарищи, вы по ордеру? – вытирая на ходу грязной тряпкой руки, нам перегородил дорогу один из механиков, что отвечал за техническое состояние машин при показе их покупателям. Короче говоря, перед нами стоял менеджер по продажам в грязно-синей спецовке.

– Мы от Георгия Андреевича, вам должны были вчера позвонить, – лениво ответил я.

– А, от Архипенко? – понятливо кивнул «менеджер».

– Архипенко? – натурально удивился я. – Не знаю никакого Архипенко. Мы от Архангельского, он велел передать Михалычу привет от него.

– Извините, я на минутку.

Проводив «менеджера» взглядом, Миха поинтересовался:

– Это обязательно – назвать директора по отчеству?

– Какое еще отчество? Это фамилия.

– А-а-а, теперь понял, – хмыкнул Миха. – Смешно.

«Менеджер» подошел именно к тому парню, что стоял на крыльце, и сказал ему несколько слов, кивком указав на нас. Похлопав того по плечу, парень сам направился к нам.

– Доброе утро, товарищи, – поздоровался он, при приближении протягивая руку. – Ваши документы попрошу.

Изучив мои права, парень, опознанный мной как Лева Штильман, доброжелательно кивнул:

– Да, нам звонили насчет вас. Прошу, я сам покажу машины на выбор.

Ничего не понимающий Миха последовал за нами и начал шептать мне на ухо:

– Но как?

– Мих, включи логику. Я тут во второй раз. Наверняка меня запомнили, поэтому и пришлось обращаться к своему издателю и попросить его о небольшой услуге. Он связался с председателем Союза писателей, где я, кстати, не состою, и договорился о звонке у министерства просвещения. Вот и все, – так же тихо пояснил я.

В это время мы подошел к воротам ангара, и Лева пропустил нас внутрь через маленькую дверцу, врезанную в ворота.

Я только и услышал от Михи, когда мы прошли внутрь:

– Опять провел меня… Ого, вот это машины! – воскликнул Миха, когда Лева врубил свет.

Мне сразу понравилась одна, что стояла чуть в стороне, вся в хроме. Она была двухцветной. В прошлый раз мне такая не досталось (их не было в наличии), но сейчас-то я точно не собирался упускать эту бело-красную красотку.

– Что насчет этой? – указал я на понравившуюся мне машину.

– Отличный экземпляр. Готовилась как подарок для итальянского посла, однако переиграли. Машина в идеальном состоянии, сейчас в запасе. То есть глаз на нее пока никто не положил.

Мы с Михой почти час осматривали ее, облазив снизу доверху.

– Третья серия с улучшенной отделкой, – донеслось от Михи из салона. Машина покачивалась, пока он лазил внутри.

– Движок в семьдесят пять сил, – листая техкнижку, сообщил я из-под капота. – Ну-ка, крутни стартер… Ага, работает на холостых ровно, надо бы хорошую обкатку пройти.

– Какой год? Может, где долго простояла, а они этого не любят, – появилась голова Михи из открытого окна.

– Этот год, – вмешался Лева. – Апрель шестьдесят шестого.

– А, два месяца всего как с конвейера сошла. Это хорошо, – одобрительно кивнул я.

Наконец я выгнал Миху из-под машины, где он рассматривал телескопические амортизаторы.

– Странно, – отряхивая руки, сказал он, вылезая из ямы. – Третья серия, что указывает на название модели на передних крыльях. Однако двухцветная и олень на капоте. Не выпускают третью серию в такой комплектации.

– Выпускают, но очень ограниченной серией, – снова влез в разговор Лева, который понял, что мы закончили.

– Берем, – уверенно сказал я. – Пошли оформлять.

Выгнал машину из ангара я самолично, после чего, оставив внутри Миху, который пробовал ее по двору, следом за Левой направился в административное здание. На оформление ушло всего с полчаса, на десять минут дольше, чем в прошлый раз. После чего мне были вручены документы и направление в Центральное управление ГАИ МООП РФССР для окончательного оформления и получения номеров.

Однако по паспорту я был жителем Сочи, поэтому мы с Михой автоколонной поехали в тот район, где у меня была куплена квартира, и за кондитерскую взятку при предъявлении всех документов обзавелись московским штампом прописки в моем паспорте. Только после этого поехали в ГАИ.

К трем часам я стал полным владельцем автомашины стильной расцветки и сборки под названием «Волга», и мы отправились к Михе, где я загнал машину на полупустую стоянку.

Обмытие покупок квартиры и машины я решил перенести на более позднее время, чтобы отметить все в свежеотремонтированной квартире.

На такси я смотался на работу (не хотел светить тачку) и узнал, как продвигается дело по Агеевой. Майор пока ничего определенного не сообщил, слишком мало времени прошло. Но одно он отработал точно. Это не работа западных спецслужб. Видимо, действительно нужна бытовая отработка. Агеева все еще отдыхала, к моему удивлению – в Сочи, как сообщил следователь, и отрабатывают ее на месте тамошние парни. На этом пока информация заканчивалась.

Вечером мы с Михой на его «Победе» поехали на Киевский вокзал встречать дядю Рому с бригадой.

Встретили нормально, хоть и пришлось нанимать такси для перевозки всех вещей. Свою машину я решил не трогать.

– Хорошая квартира, – сообщил дядька, осмотрев все комнаты, пока его команда таскала вещи из машин снизу.

– Квартира-то хорошая, но вот ремонт не помешает. Нужно содрать все обои и заменить их на импортные. Мебель я хочу заказать у краснодеревщиков, дали мне тут адрес одного мастера, который, говорят, творит чудеса. Потом, поменять всю сантехнику. А то прошлый хозяин, похоже, ставил, что было под рукой. Одна только раковина на кухне еще ничего, но ее тоже на выброс, в интерьер не вписывается. Покупку всех материалов я беру на себя. Еще нужно будет выкинуть всю старую мебель, чтобы установить новую. Хотя пара вещиц мне понравились, потом покажу, какие, – сообщал я дядьке.

– А зачем выкидывать? Можно же продать.

– Это ваше дело, продадите – деньги ваши. Главное, чтобы в квартире их не было.

– Мусора будет много, нужна грузовая машина, – осмотрев спальню, сообщил дядя Рома.

– Договорюсь. Еще надо на кухне и в санузле поменять плитку, я потом привезу. Вы пока эту сбивайте.

– Ну, все понятно. Обычный косметический ремонт, как ты любишь говорить, – согласился со мной дядька и подошел к будущему залу. – Жить мы будем в этой комнате?

– Да. Сегодня отдыхайте, а завтра начнут прибывать материалы и подъедет грузовик.

Раздав указания, а также пояснив, какой я вижу ремонт, мы оставили строителей в квартире, отдав им купленные заранее продукты. На пару дней хватит, потом еще привезем. Готовить они будут сами на старой газовой плите, которая тоже шла под замену.

* * *

– Ну как? – поинтересовался дядя Рома, когда я, сняв обувь на входе (квартира блистала чистотой), обошел все пять комнат, не забыв заглянуть в роскошную ванную комнату, потом в туалет и подсобные помещения. Везде играл на плитках свет. В обычных комнатах и даже в ванной висели люстры.

– Шикарно, – честно ответил я, до сих пор пребывая в шоке. Нет, я был в квартире два дня назад, когда с мастером-краснодеревщиком осматривал не полностью собранную мебель, но чтобы довести все до такой красоты?

– Я пока ничего не могу сказать, – сообщил от дверей Миха. Он как застыл на входе у шкафа с зеркальными дверцами, так и пребывал в нирване, катая дверцы на роликах туда-обратно.

М-да, похоже, я сильно недооценил дядю Рому, его парней и мастера-краснодеревщика, который сейчас привалился к косяку двери в кабинет и с явным удовольствием следил за нами и нашим восхищением.

В спальне стояли две деревянные детские двухэтажные кровати плюс детская мебель, также из дерева. Все было вырезано с таким качеством, на столбиках кроватей ажурная роспись по дереву, что просто оторопь брала. Я большую часть вещей купил сам, только рабочие затаскивали наверх и складировали в будущий кабинет. Сейчас же все четыре дорожки были расстелены в прихожей, в кабинете, в спальне и на кухне. Два ковра были расстелены в детской и зале. В том же зале была сделана стенка со стеклянными дверцами. Во сто крат лучше, чем фабричные импортные. В середине стенки – проем с новеньким телевизором. В зале также находился раскладной диван, и два кресла с журнальным столиком. Все самодельное, сделано и обшито с использованием отличных материалов под заказ. В углу тумба новенького радиоприемника. Точно такой же находился в кабинете. Шторы и тюль создавали настоящий домашний уют.

На кухне появилось множество подвесных ящичков и кухонный гарнитур. Тоже все самодельное, только буфет немного выпадал из интерьера, но самую чуточку, мастер работал так, чтобы он пришелся к месту. В углу тихо гудел холодильник «Розенлев». Новая плита, столы, стулья, сантехника. В общем, красота, а не кухня, особенно в окружении фиолетовой импортной плитки на полтора метра от пола. Дальше шли новенькие красивые обои, белые с цветочками.

В спальне и кабинете тоже все было на уровне: кабинет в стиле под кремлевский Сталина, а спальня – с трехспальной кроватью, несколько комплектов белья мне сшили под заказ в ателье – из-за нестандартного матраса и подушек.

Пятая комната, которую я сделал гостевой, обзавелась двумя кроватями, шкафом и тумбочками. Во всех комнатах по две, а то и три картины. Ковры-пылесборники я не жаловал, только на пол согласился, поэтому чтобы стены не были пустыми, и пришлось прокатиться по барахолке в поисках более-менее приличных картин. На кухне натюрморты с цветами и фруктами. В зале огромная, два на полтора, картина парусника на крутой волне. В спальне постельные сцены (легкая эротика), а в кабинете – батальные.

– Это параллельный телефон, – ответил на мой молчаливый вопрос дядя Рома, когда я в кабинете увидел на столе знакомый старинный телефонный аппарат. – Мы новый телефон поставили в прихожей, а старый в кабинет. Он больше подходит по стилю.

– Дядь, парни, дядь Олег, у меня просто слов нет, – искренне прижал я руки к груди. – Это не квартира, а шикарное произведение искусства. Ответьте мне только на один вопрос: как?

– Да все просто. Позвонил прораб и сообщил, что нас бросают на очередной дом. Так-то мы особо не торопились, да к концу к тому же мелочь осталась, вот быстро, не теряя качества, и закончили.

– Однако.

– Ты давай принимай работу, щедро благодари и вези нас на вокзал, у нас поезд через четыре часа, – велел дядя Рома.

– Да это конечно.

Пока парни носили свои вещи из зала и гостевой спальни к Михе в машину и в мою прошедшую за эти двенадцать дней хорошую обкатку «Волгу», я отсчитал наличными дяде Роме соответствующую на мой взгляд сумму. Судя по его огромным глазам, переплатил я вдвое.

– Заслужили, – уверенно сказал я и отошел в сторону, пока дядька не попытался вернуть мне «лишнее».

После этого я подошел к дяде Олегу, старому мастеру-краснодеревщику. Работал он тут, понятное дело, не один, однако, как бригадиру, я платил ему лично.

– Тут на пятьдесят рублей больше, чем договаривались, – покачал он головой, посчитав деньги, хоть и был свидетелем сцены с дядей Ромой.

– Это премия. Тем более материал был весь ваш. Надеюсь, мы остались довольны друг другом?

– Хорошо, – было видно, что он как-то явно неуютно чувствует себя в этой ситуации. В Союзе так деньгами не разбрасываются.

– Да не волнуйтесь вы так, – легонько толкнул я его в плечо. – Я недавно деньги выиграл в денежно-вещевой лотерее ДОСААФ, вот и трачу, пока есть. Я не умею их держать, лучше отдать тем за работу, кому они пригодятся, чем спустить в ресторане. А вы действительно заслужили.

Вряд ли старый мастер поверил, но кивнул более уверенно и смотрел нам меня уже не так нехорошо.

После того как все вышли, я позвонил в охрану, поставил квартиру на сигнализацию и, заперев новенькую, усиленную внутри железными полосами дверь на новые замки последовал вниз вслед за остальными.

Этим же вечером пригласив всех друзей, я отметил все недавние приобретения. Гости достаточно искренне похвалили меня за сделанный ремонт – чего они все к зеркальным дверцам шкафа в прихожей пристали? Катают и катают их туда-сюда. Сами-то они тоже не бедствовали, поэтому особой зависти не было. Я умел выбирать друзей, так что они только искренне похвалили меня и поблагодарили за приглашение.

В этот же вечер Лева и Наталья во всеуслышание сообщили, что у них через две месяца свадьба, и они всех приглашают.

Вечер прошел замечательно, утром похмелились (кто ночевал у меня), после чего стали расходиться, оставив мне огромное поле для уборки. Я еще вчера сообщил, что мне нужно будет ехать в Киев за дочками.

На самом деле я немного слукавил. Поеду я за дочками (о чем тем, нетерпеливым, уже сообщил) дня через два – три. Мне нужно было найти и нанять домомучительницу, чтобы следила за квартирой. Благо такая служба существовала. Перевезти в квартиру вещи от Михи и из камеры хранения, обставить ее, в смысле купить вещи: посуду в сервант, для кухни, ну и так далее. Обезопасить дом и машину, познакомиться, наконец, с участковым, который пока пребывал в отпуске, но должен вот-вот выйти на работу – ну и можно отправляться в Киев.

Весь этот день я посвятил уборке, так как насвинячили гости изрядно, однако к трем часам все-таки справился. Я даже сбегал в гастроном и закупил продукты, а то холодильник совсем пустой. По пути зашел в хозмагазин.

Меня достало отсутствие моющего средства. Поэтому я решил его сделать сам. Только разложил компоненты, как в это же время во входную дверь позвонили. К моему удивлению, там стоял Миха со своими родителями.

– Игорь. Извини, не смог до тебя дозвониться. Можно показать твою квартиру родителям?

– Да не проблема, проходите, – продолжая вытирать мокрые руки, пригласил я гостей. Те быстро сменили уличную обувь на домашние тапки (у меня было четыре пары, надо будет еще прикупить) и направились вслед за мной.

Почти час я водил родителей Михи по квартире как по музею, было видно, что вся обстановка произвела на них впечатление.

– Спортгородок? – поинтересовался Николай Николаевич, заглянув ко мне в спальню.

– Спортивная стенка, – поправил я. – Заказал по рисункам, сам рассчитывал, вот мне на фабрике, где делают спортинвентарь для школ, и сделали, а рабочие на болты прикрепили. Удобно, что тут трехметровые потолки, большое поле для тренировки. Только маты на пол все еще шьют. Дочки по-любому будут тут лазить, лучше заранее обезопаситься.

– Ага. Неплохо, неплохо, – пробормотал гость, при этом поглядывая на сына, явно примеривая того на эту ситуацию. Лицо Михи поскучнело, поэтому понимая, что Миху лучше не подставлять под беспардонность родителей, я повел гостей дальше. Терять друга не хотелось, и так его родители постоянно ставили ему меня в пример. Так что от демонстрации я воздержался.

– Кхм, Игорь, ты не можешь дать мне адрес бригады ремонтников и мастера, что сделал мебель? – попросил Николай Николаевич полчаса спустя.

– Мог бы, только вот бригада из Киева, а мастер работает только через своих людей. То есть я тоже договаривался не напрямую, а через одного человека. Я вам дам обе наводки, хорошо?

– Было бы неплохо. В принципе, рабочих я и тут найду. А вот с мастером надо бы свести.

– Я дам номер телефона человека, через которого вышел на мастера. Передайте ему, что вы от меня – и все.

Я написал на листке данные и отдал их Николаю Николаевичу. В это время из кухни выглянула Наталья Романовна.

– Игорь, а что ты готовишь?

– Моющее средство для посуды.

– И что, хорошо моет?

– Отлично, меня еще мама научила его делать. Народное средство.

– А что за рецепт?

– Да проще простого. Состав: детское мыло – один кусок, сода – двести пятьдесят грамм, и два стакана воды.

– Как смешивать? – записывала за мной мать Михи. Карандаш и листок ей дал Николай Николаевич, с моего разрешения вырвав его из блокнота.

– Способ изготовления довольно прост. Мыло натереть на терке, добавить сначала один стакан воды. Взбить. Потом добавить еще один стакан, и в эту пену постепенно добавлять соду. Еще немного взбить – и все. Получается по консистенции паста. Моющее средство готово.

– Понятно, а его только для посуды можно применять?

– Да нет, что вы. Это универсальное моющее средство, годное и для мытья посуды, и для мытья сантехники. Компоненты руки сушит в меру, но главное, что оно отмывает все. Даже известковый налет, надо просто подольше подержать.

– Ага. А?..

– Ну, хватит, все, что надо, мы посмотрели. Так что есть, о чем подумать, пойдем, – остановил жену Николай Николаевич.

Хлопнула дверь холодильника, и Миха тоже влез разговор, вырвав зубами из полукруга копченой колбасы изрядный кусок:

– Да, поехали уже. Мне вас еще на дачу везти.

Его родители с наступлением тепла и до холодов жили на даче, предоставив квартиру в полное Михино пользование. Им это было не трудно, так как Николая Николаевича каждый день на работу забирала служебная машина.

В это время снова раздался дверной звонок, и в дверь несколько раз требовательно ударили кулаком.

– О, еще гости, – удивился я. – Кто бы это мог быть?.. Кто там?

– Откройте, милиция! – раздался неожиданный для меня ответ.

– А что надо?

С той стороны притормозили – обычно им сразу открывали.

– Гражданин Соколов, на вас поступило заявление. Требуется его проверить. Откройте дверь.

– О как? Ну ладно, если пришли с делом, то почему бы не открыть, – ответил я, дважды щелкнув замком. За дверью действительно находились двое сотрудников милиции в форме и один в штатском, видимо опер. – Стоять! Куда в грязной обуви поперлись?! Мыто! Тут говорите, что вам надо.

– У вас гости? – спросил сержант, посмотрев на любопытных Родимцевых, которые явно пожалели, что не ушли раньше.

– Да. Кто старший?

– Старший лейтенант Сидихин, – вышел вперед тот, что был в штатском.

– Пошли в кабинет, там поговорим. Вот эти тапки наденьте.

Через десять минут летеха вышел из кабинета немного смущенным. Забрав своих людей, он извинился и поспешил уйти. В кабинете я после короткого раздумья не стал доставать удостоверение и строить его, а поступил проще, пояснив, откуда у меня доходы, после этого узнал все о причинах их приезда. Скрывать тот не стал, ошарашенный встречей со знаменитостью. Оказалось, водила грузовика, что вывозил мусор, очень удивился размахом ремонта и стуканул куда следует. Вот и приехали проверять жильца.

Гости отказались от ужина, хотя я их и уговаривал, и поспешили уйти, после чего я закончил с созданием моющего средства и поставил его в бутылочке рядом с раковиной на кухне.

Часам к пяти собрался и поехал на Петровку тридцать восемь, в МУР. Нужно было узнать у знакомых оперов, кто бомбит хаты в моем районе и угоняет тачки, так как у них был общий архив. Я собирался, так сказать, нанести превентивный удар.

Утром следующего дня я начал действовать.

– Здравствуйте, – поздоровался я с довольно привлекательной женщиной, что закрывала квартиру на ключ. Рядом у юбки топтались трое маленьких детей разного возраста.

Сегодня был выходной, видимо, семья отправилась на дневную прогулку или в кино, как раз только обед прошел, детские сеансы идут.

– Здравствуйте, – настороженно ответила она.

– Извините, не подскажете, не в этой ли квартире всякие темные личности трутся? – кивнул я на соседнюю дверь. Всего их на лестничной площадке было четыре.

– В этой, я уж и в милицию обращалась, и к участковому ходила. Говорят, ведут себя спокойно, прописка в порядке.

– Ага, – кивнул я удовлетворенно. – Вы не посторонитесь?

Осмотрев дверь и замок, я под любопытно-удивленными взглядами женщины и детей отошел на три шага назад и, взяв короткий разбег, одним ударом ноги просто вырвал замок из гнезда. Ворвавшись внутрь, по привычке закричал:

– Всем лежать! Работает ОМОН!

За дверью мне попался мужичок с ноготок, форточник, как я понял. Он же, первым словив хороший удар по яйцам и коленом по лицу, распластался в позе эмбриона на полу в прихожей. Квартира была двухкомнатной в старом доме, так что я быстро по ней пробежался, оставляя за собой четыре стонущих, а то и скулящих тела. Прижав старшего вора головой к оконному стеклу, я указал ему на дальний по улице дом, угол которого виднелся из-за другого жилого здания.

– Видишь тот дом с барельефами на первом этаже?

– Ну, вижу, – прохрипел тот, пытаясь вырваться из захвата.

– Это хорошо. Так вот что я тебе скажу, Аркадий Львович Черемков, тысяча девятьсот двадцать девятого года рождения, трижды судимый вор-рецидивист по кличке Зипун. В этом доме живу я. Так вот, если мою квартиру вскроют, я не буду искать воров, я приду к тебе и выпущу кишки не только тебе, но и твоим подручным. Я ясно сказал?!

– В полной мере, – прохрипел тот, его лицо стало наливаться краснотой от напряжения.

В это время с утробным рыком влетел в комнату тот парнишка, которого я приголубил в прихожей, и с ножом в руках бросился к нам. Отшвырнув Зипуна на диван, я принял домушника и швырнул его на пол. После чего стал работать ногами. Когда из-под дивана стала виднеться только слегка подрагивающая окровавленная рука, я холодно посмотрел на вора и спросил:

– Надеюсь, мы пришли к консенсусу, и ваш интерес не будет распространяться на мою квартиру?

– Договорились. – Его рука потянулась под подушку.

Поставив ногу на край дивана, я достал платок и стал стирать кровь с ботинка, второй рукой незаметно извлек «макаров» из кобуры и показал его вору.

– Доставай, что там у тебя под подушкой.

Грязно выругавшись, вор бросил рядом со мной финку.

– О, перо, – я осторожно взял нож за лезвие, стараясь не оставить следов. – Да еще с пальчиками.

Завернув его в платок и убрав во внутренний карман, я сказал:

– Значит, так, если хату в… – Но вор прервал меня:

– Я понял, о чем ты. Однако мы не одни работаем по квартирам, если хату вскроют другие, ты к нам придешь. Мы-то тут при чем?

– Не считай меня за идиота. Я уже был у Сени, Двупалого, у Ромала и у Клыка. Они клятвенно меня заверили, что близко к моему дому не подойдут. Двупалый даже на колени вставал и был очень убедителен. После тебя еще к Гоги Черному заеду, вашему смотрящему в городе, – и примусь за угонщиков. Машина у меня тоже новая.

– Круто берешь, не боишься? – прищурился вор.

– Я – нет, а ты? – посмотрев на него как на мясо, поинтересовался я.

– А если залетные?

– А мое какое дело? Если квартиру взломают, то у меня есть, на ком поупражняться в стрельбе.

– Ментов не боишься?

Двумя пальцами достав из нагрудного кармана рубашки удостоверение и показал его вору, я сказал:

– Я мало кого боюсь. Просто помни, я ничего, никогда и никому не забываю и не прощаю, а то, что закопаю вас, это не шутка или аллегория, это моя работа. Лови.

Я достал из кармана куртки фото и бросил его к вору. Тот взял, всмотрелся и побледнел, после чего вернул фото и очень убедительно доказал словами, что они мой дом десятой дорогой обходить будут и залетных предупредят.

Причина бледности у вора была серьезной. Этому фото чуть меньше года. В прошлом году, когда отбивал пограничный наряд, там еще один погранец чудом в живых остался, так вот я тогда сделал пару фото, когда подоспели пограничники. Скинул комбез, под ним была обычная форма, занял у старшего наряда офицерские погоны (они были съемные) и фуражку, после чего сфоткался. Однако пикантность снимка была не в этом, а в самом, можно сказать, пейзаже. Обычно погранцы на память снимаются как? Обнимают служебную собаку, и на фоне гор или здания идет фото. У меня было похоже: и пограничник, бледный паренек, и немецкая овчарка с левого краю снимка присутствовали. Справа также присел я, только обнимал я не собаку, а труп боевика с дырочкой во лбу и торчащим как у собаки языком (две минуты у трупа его кончиком ножа выковыривал, чтобы было одинаково, только все-таки у собаки он был длиннее). На заднем фоне были солдаты, что собирали оружие и разбросанные трупы бандитов. Из осликов только один попал в кадр, с грустной опушенной мордой. Остальные остались правее. Снимок был качественный (он у меня был в единственном экземпляре, а негатив я уничтожил), поэтому старого вора проняло знатно.

Я развернулся и направился было к выходу, когда вспомнил:

– Не советую делать в мою сторону какие-либо телодвижения. В этом случае ножик с твоими пальчиками окажется на месте тройного убийства, а это, как ты знаешь, вышка. Ты понял меня?

По остановившемуся взгляду вора я сообразил, что он принял мои слова.

– Д-да.

– Вот и ладушки.

После Зипуна я заехал к Гоги Черному и тоже провел разъяснительную работу, кого можно грабить и кого нет, иначе отдача замучает. После Гоги я проехался по трем угонщикам, что жили рядом с моим районом (в моем почему-то ни одного не было). Из всех только один начал пальцы гнуть, но после того как они затрещали в дверях, он твердо пообещал, что с моей ласточкой ничего не случится, более того, если ее украдут залетные, он сам найдет и лично мне ее доставит. Если не сможет, то угонит похожую.

В общем, этот день прошел вполне плодотворно. Может, кто-то скажет, что я зря вот так широко разрекламировал себя, нужно, мол, вести себя тихо. Отвечу так. Разведка у воров работала неплохо, и о появлении богатенького лоха они узнают быстро. Если воры не последуют моему совету и мое имущество пострадает, а уж не дай бог семья, я им устрою кровавую ночь, и шутки в моих словах не было ни на грамм, о чем воры своим волчьим чутьем понимали сразу. Объяснение было простым: квартира с машиной хоть и застрахованы, но надо же мне у кого-то стребовать откупные за моральный ущерб. В общем, я не многого лишусь, если хату ограбят или угонят машину. Быстро выбью все откупными обратно. А то и вообще лишу столицу ворья. Не тех, что на должностях заработают, а домушников и угонщиков. Настоящих сидельцев.

А мести их не боялся, не тот я человек, чтобы урок опасаться.

Послезавтра улетаю в Киев утренним рейсом, оттуда на поезде в Москву на недельку, показать дочкам и сестрам покупки (родители все еще не могли вырваться, но обещали приехать через пару недель), привезти вещи – и на машине в Сочи, прабабка Серафима уже заждалась, небось. Сегодня утром с мамой разговаривал, бабушка ей звонила из телефона-телеграфа, узнавала, когда мы приедем. Я сообщил примерную дату, мама обещала отправить телеграмму, чтобы нас ждали, и перечислила, кто сейчас отдыхает из наших на берегу моря. Детей было много, а вот взрослых всего трое. Ничего, поместимся. Я еще три года назад озаботился этим и поднял крышу выше – сделал второй этаж с шестью небольшими комнатами. Три тысячи угрохал, причем половину на ремонт внутри и обстановку. Одна комната была зарезервирована за мной – та, из которой окно выходило в сторону моря.

После душа я немного посмотрел телевизор (надо будет поставить антенну на крышу, а то снежит иногда), и после десяти вечера направился спать. Завтра дел много, нужно выспаться. А то я что-то устал, пока объезжал воровские малины.

На следующее утро я взял все семейные фотографии, что заранее выбрал, и с этим плотным пакетом поехал в ближайшее фотоателье. Я хотел, чтобы мне их увеличили и сделали в рамках. Три больших: я с дочками и Мариной, одни дочки и третья – я в офицерской форме. Правда, старшего лейтенанта пограничных войск и с двумя орденами, но без медали. Когда фантики из отдела составляли мою легенду, то со скрипом пропустили ордена (я им честно сказал, что слил информацию о них), но медаль зажилили.

Остальные фото были семейные, с родственниками. Дядя Рома специально для них приготовил крючки, чтобы висели ровно в ряд в спальне у меня, у детей и в кабинете. Всего я собирался повесить тридцать четыре штуки, главное, чтобы рамки сделали подходящие. Многие держат фото семьи, друзей и родственников в фотоальбомах, я лично считаю, что это неправильно. Фото всегда должны быть на виду, чтобы не забывать свои корни. Уж я-то в этом очень хорошо понимаю.

Ателье было открыто. Оформив заказ, я отдал фото и объяснил, как я их вижу. Пятерка сверху – и обещали сделать в лучших рамках за пять дней. Могли и за три, но толку-то, если я буду в Киеве? Пришлось объяснять, что делать нужно без спешки.

После этого я поехал в одно учреждение, где сделал заявку на домработницу, указав, какие данные мне важны (нет, не 90-60-90, а личные умения). «Институт домработниц» был прикрыт пару лет назад, но, в принципе, найти себе такого помощника не трудно. Адрес мне дал Николай Николаевич, так что, думаю, проблем не будет. После этого я прокатился к ателье, где мне шили постельное белье, и забрал заказ для детских кроваток и гостевой. На выходе убрал все на заднее сиденье и только после этого заехал в банно-прачечный комбинат, достал из багажника узлы с грязным бельем и отправился к приемщице. Купил тряпичный рулончик, и за рубль приемщица пришила к каждому белью по номерку. Некоторые рубашки требовали крахмаления, это было указано. Обещали сделать за три дня.

Потом я поехал домой. Постелил белье на детские кроватки (по одному комплекту, по три запасных убрал в шкаф).

Спустившись обратно к машине, я поехал в магазин и на базар: нужно было купить подушки и одеяла. Этим я занимался до двух часов дня, потом заехал по пути в магазин игрушек и прикупил несколько кукол, трех разных мишек и еще несколько девчачьих игрушек, при этом поразившись бедности выбора. Помню, ходил в прошлой своей жизни с дочкой в магазин, вот там был выбор так выбор!

Забив машину покупками, я подъехал к управлению, оставив машину чуть в стороне, после чего проследовал к майору Владимирову за очередной порцией информации. С последнего посещения прошло уже пять дней. Может, новости какие появились?

– Привет, – прошел я в кабинет после приглашения. – Есть что новое?

Мы с ним давно перешли на ты, поэтому общались без официоза, хотя это и не одобрялось.

– Здорово, – пожал он мне руку, после чего снова плюхнулся на стул. – Есть кое-что. Агеева пока продолжает отдыхать в Сочи, по примерным данным, она там пробудет еще три недели, пропустив практику в институте.

– Хм, интересная информация.

– Да, раньше она себе такого никогда не позволяла, – согласился майор.

– Нервничает?

– Внешне это не проявляется, но вот судя по ее действиям… Да, похоже. Мы провели полное следствие в Харькове, и выяснили, что наезд был не случайный. Версия попугать пострадавшую тоже не подтвердилась, это был именно хладнокровный наезд.

– Месть?

– Да, – просто ответил Владимиров.

Он был профи, но очень редко выезжал на место преступления, предпочитал анализировать присланные материалы. Следствие вели зачастую трое его подчиненных, которые и мотались по командировкам. Остальным он не особо доверял, так что если майор о чем-то твердо говорил, можно быть уверенным, эта информация проверена-перепроверена.

– Причина?

– Зацепка была найдена в личном дневнике твоей одноклассницы Анны Ромашкиной, подруги Агеевой. Она в тот момент была в пионерлагере вожатой, поэтому мои люди, представившись сотрудниками милиции, спокойно осмотрели комнату.

– А как это объяснили?! – удивился я.

– Да по стандарту. Мол, в этот подъезд забежал преступник и спрятал награбленное до ареста, вот по приказу начальника все квартиры и осматривали. В квартире была старушка, она пустила моих сотрудников, а найти дневник и сделать фотокопии, пока второй заговаривает жильца на кухне, труда не составило. Потом зашли для конспирации еще в пару квартир и сообщили в последней, что награбленное было обнаружено на чердаке.

– Ну да. Хорошая легенда. Давай, не томи, в чем причина?

– О, причина банальна донельзя. И эта причина у нас – ты. Влюбленная женщина может убрать соперницу любыми способами…

– А тут она увидела Марину и не сдержалась, – задумчиво протянул я.

– Да, по словам очевидцев, пассажир на соседнем сиденье пытался ей помешать, но не успел. Вот такие дела.

– Это все было в дневнике?

– Не совсем, мы получили толчок к дальнейшему расследованию и осторожно вскрыли квартиру Агеевых в Киеве, пока там никого не было. У Агеевой, видимо, тоже был девичий дневник. Но наши его не обнаружили, зато школьный снимок класса, как оказалось, заимел занимательную дырку вместо головы вашей бывшей школьной учительницы.

– Подожди, что-то не сходится. Марина рассталась со мной еще в школе, уехала в другой город рожать и растить детей. Встречались мы эпизодически. Да, до окончания учебы Агеева крутилась около меня, но я цыплятами не интересовался. Потом уехал в Москву учиться, и Марину достаточно долго не видел. Поэтому влюбленной женщине ничто не мешало добиться моего внимания, да и более трех лет прошло, и Марина как соперница уже была убрана от меня. А я после школы Агееву ни разу не видел. Чушь какая-то, что-то не сходится.

– Есть и такое. А теперь смотри, что мы обнаружили в комнате московской квартиры Агеевой, – майор подтолкнул ко мне три фото. – Она состоит в фотокружке.

На них были изображения стен и фото на них. Мои фото. Разные, но в основном уличные. Одно было сделано на ступеньках медицинского института. Это я по дверям на заднем фоне узнал.

– Фетишистка долбаная, – буркнул я. – Я контролирую ситуацию вокруг себя, и если бы меня фотографировали, заметил бы. Этого не было.

– У нее фоторужье в личном пользовании, – спокойно пояснил Владимиров. – «ФС-Три». Издалека снимала.

– Ясно… Проверку проводили, она вменяемая?

– У меня тоже появилась эта версия, и сейчас она основная. Вполне возможно, что Марина Агеева имеет некоторые психические отклонения. Попробуем проверить ее по возвращении, вызвав к участковому терапевту. В ее больничном листе мы нашли отметку, что у нее дважды были припадки эпилепсии, но это все не то.

– Генералу доложил уже? – после пары секунд раздумий поинтересовался я.

– Да, велели закрыть дело и сдать его в архив. Дед у этой соплюшки сидит достаточно высоко и имеет влиятельных друзей.

– Да это понятно, – махнул я рукой, продолжая пребывать в задумчивости. – Начальство собралось попридержать компромат, вдруг пригодится.

– Это точно, – слегка улыбнулся майор.

– Ладно, спасибо за информацию, – встал я.

– Кстати, я спросить хотел, ты не слишком порезвился вчера? Из сорока шести человек восемь оказались поломанными и поступили в больницу.

– Быстро узнали, – удивился я, снова плюхнувшись на стул.

– Ну так работаем. Пояснять причин мне не нужно, и так понятно, просто не проще было проехать к смотрящим и старым авторитетным ворам?

– Не, не проще. А если информацию не доведут или посадят его? Тут именно нужно было пройтись по мелочи, чтобы запомнили. Что такое жесть, они до этого почти не знали.

– Пробежался хорошо. Все это запомнили и впечатлились. Причем так, что даже из своей молодежи отрядили пост у твоего дома, чтобы отваживать залетных. Никто не хочет повторения твоего набега. Они уже поняли, что ты работал на полном серьезе и не шутил. Никому проблем не надо.

– Превентивный удар – именно так он называется у военных, – пожав ему руку, я направился к выходу.

– Ну да, – пробормотал Владимиров, проводив меня взглядом до дверей.

На выходе меня задержал дежурный и сообщил, что меня ожидает в своем кабинете полковник Власов.

– Проходи, садись, – велел полковник, когда я после стука заглянул к нему в кабинет.

Сев на стул, я с любопытством посмотрел на него.

– Что ты там вчера устроил?

– Ничего такого, товарищ полковник, чтобы могло мне или нам навредить, – пожал я плечами. – Я популярно объяснил местным лихим людям, чтобы держались от меня подальше.

– Каким еще людям?! – не понял мой начальник, но потом сморщившись, спросил: – Ты про этих асоциальных элементов? Я не про это, правильно им досталось, хотя мог и потише сработать. Почему ты не сообщил об интересе к тебе со стороны сотрудников милиции?

– А что там не так? Пришли проверить меня по заявлению водителя грузовика. Да и было это позавчера. Расстались мы нормально.

– Ты их удостоверения видел?

– Да, нашего райотдела. Старший лейтенант Сидихин. Опер.

– Опер-то как раз был из райотдела, а вот два других казачка в форме были из Главного управления.

– Хм?

– Удостоверение светил?

– Хотел, да передумал. Обошелся сообщением о том, что заработал на тиражах своих книг. Прошло легко… Кто мной заинтересовался?

– Тикунов, по нашим сведениям.

– Министр охраны общественного порядка? А ему-то что от меня надо?

– Ты нигде у них не мелькал? Не подставлялся? Давай вспоминай.

Закатив глаза к потолку, я быстро пробежался по своим воспоминаниям, выкладывая то, что было можно и подходило:

– В Харькове разве только что, но меня там знакомый генерал из республиканского министерства прикрыл. Хотя…

– Что?..

– После истории с сочинским маньяком я помог следователю из Ростова и полковнику МУРа, он сейчас генерал.

– Это ты про маньяка? – припомнил Власов. – Да, я читал рапорт об этом случае. Ростовские чекисты тебя быстро срисовали и доложили по инстанции. Что там по этим сотрудникам?

– Они когда меня уговаривали, сказали, что действуют по соглашению с министром, но генерал позже признался, что они слукавили, действовали на свой страх и риск.

– Не подходит. Не тот случай, – после короткого раздумья сказал Власов. – Много времени прошло.

– Согласен, тем более через пару часов после того, как у меня побывали эти сотрудники милиции, я как раз поехал к генералу Левину взять данные о ворах. Он мне очень хорошо помог.

– Нормально себя вел?

– Да как обычно. Мы в принципе не так часто с ним встречались, но странного в его поведении я не заметил.

– Это все?

– Все, – уверенно кивнул я.

– Пиши все, что мне только что сказал.

Пока я строчил, полковник отошел к окну и, открыв форточку, закурил.

– У тебя на лето какие планы? – спросил он.

– В Сочи отдохнуть пару недель, потом думаю с дочками во Францию рвануть на пару месяцев. Отдохнуть на Лазурном берегу, да на Эйфелеву башню посмотреть хочется.

От моих слов полковник даже закашлялся, перхая дымом.

– Чего?!

– Отдохнуть, говорю, хочу.

– Какая, на хрен, Франция?! Кто тебя туда пустит?!

– Так я и разрешения ни у кого спрашивать не собираюсь. В комитете я числюсь чисто номинально, даже зарплату теперь не получаю, раз в запасе. Да и посмотреть хочется, как буржуи живут…

– У тебя с головой все в порядке? – участливо спросил полковник.

– Да нет. На самом деле хотелось посмотреть на вашу реакцию, а про Францию это я сейчас придумал, и эта задумка мне все больше нравится, – улыбнулся я. – Может, на самом деле рвануть к буржуям на пару месяцев? Заодно проверю, как граница охраняется.

– Хорошо она охраняется, – буркнул вернувшийся к курению полковник.

– Ну, я-то уж лучше знаю, товарищ полковник.

– Ты закончил?

– Да, написал.

Власов быстро пробежал глазами написанное, потом убрал листок в папку.

– Все, свободен. А про переход границы забудь.

– Хорошо, товарищ полковник, хотя задумка мне показалась забавной. Смогу ли я провести свою родную контору… Насчет интереса со стороны милиции, надеюсь, вы будете держать меня в курсе?

– Сообщим, если будет что важное.

– Спасибо. Разрешите идти?

– Свободен… Хотя подожди. Тут новость одна проскочила. Гайнай фильм снимать начал, вроде как по твоей книге. Мне генерал утром сказал.

– Это, наверное, «Кавказская пленница». Только она не книга, сценарий… Хм, надо будет Наташу с ним свести, если он еще не нашел актрису на главную роль.

– Что?

– Да это я так, товарищ полковник. Мысли вслух.

– Хм, ну ладно.

Из управления я поехал сразу домой, раздумывая над теми новостями, что услышал за последние два часа. Что-то кисло получается, не нужно мне это внимание. Ладно бы оно появилось после того, как я прошелся по костям воров, так ведь они были у меня до этого события.

«Хм, а ведь они больше квартиру разглядывали, чем мной интересовались, но я тогда списал все на работу по заявлению. В чем же их интерес?»

Когда я загнал машину на парковку, неподалеку от моего подъезда с лавочки поднялась пожилая женщина, которая сидела рядом с двумя старушками, моими соседками. Я жил тут всего ничего, а с ними уже познакомиться успел.

Я как раз открыл багажник, доставая куль подушек в простыне, когда она подошла.

– Здравствуйте, вы Игорь Соколов?

– Да это я. Вы насчет работы? – держа куль подмышкой, я с интересом осмотрел ее и достал из багажника кукол. После чего локтем закрыл крышку.

– Да. Я от Андрея Андреевича, – кивнул она. – Дарья Михайловна Опанасенко из Львова. Сейчас живу в отдельной комнате коммунальной квартиры. Пока без работы.

– Стаж работы?

– Двадцать три года. Из них восемнадцать я была домработницей профессора филологии Адамовича. До самой его смерти.

– Хорошо. Вы меня устраиваете, а как работаете, посмотрим позже, – тратить времени я не стал, решив посмотреть, что она собой представляет.

– Вы указали в анкете, что у вас трое детей? – покосившись на кукол, спросила она, пытаясь помочь, но я отказался. Не слабый, сам донесу, зато вручил ключи от квартиры, а то у меня руки заняты.

– Да. Девочки-близняшки трех лет от роду. Но сейчас они у бабашки в Киеве. Пойдемте, я покажу вам квартиру.

Женщина мне действительно понравилась. Пока она знакомилась с квартирой, я быстро, в три захода перетаскал все покупки наверх. После этого устроил экспресс-допрос, пытаясь понять, что она за человек. Судя по ответам, довольно доброжелательная женщина, профессиональная домработница, и главное – она любит детей. В профессиональных качествах Дарьи Михайловны я убедился быстро. Ужин фактически из ничего был шикарным. Она же занялась обустройством квартиры.

Пока Дарья Михайловна обживалась на кухне, я по телефону пробил ее. Мне даже дали словесное описание. Все сходилось, женщина была в порядке. Только раз она мелькала в уголовном деле, когда квартиру Адамовичей ограбили, но домработницы в это время не было, она находилась по путевке в санатории, пока ее наниматели отдыхали на курорте.

Перед тем как Дарья Михайловна ушла к себе, я сообщил ей о своих планах, выделил деньги на все время моего отсутствия, пока нас не будет, и зарплату за первый месяц. И код сигнализации с запасными ключами не забыл ей передать. А следующим утром на такси уехал в аэропорт и вылетел в Киев.

* * *

– Здорово, бать, – поздоровался я с отцом в здании аэропорта. Он ожидал меня у стойки регистрации, к которой я подошел с толпой других пассажиров нашего рейса.

– Здравствуй, сынок. Как долетел?

– Нормально. Поболтало немного, но ничего страшного. Как у вас тут дела? – мы вместе направились к выходу, где нас ожидала машина отца.

– Да все нормально. Сестры твои постоянно на речку с племянницами бегают, пользуются тем, что каникулы все лето. Больше у деда с бабкой бывают, чем у нас, там до реки всего сто метров, через огород – и вот пляж. Сегодня они дома, тебя ждут. Внучки хотели со мной ехать, но Тома с Лидой отговорили их, помогают матери на стол накрывать. Серьезные такие… Вещи в багажник положи.

Отец подошел к багажнику своей «Волги», не обращая внимания на толпу, что стояла у знака такси – свободных машин уже не было, – и ключом открыл багажник, куда я забросил сумку.

Почему нужно было убирать сумку в багажник и освобождать салон, я понял сразу, отец явно знал, что к нам попросятся попутчики до города. В этом не было ничего странного, обычно счастливые обладатели личного автотранспорта, ну и конечно, государственного, совершенно спокойно, и нередко без оплаты, подвозили страждущих. Так получилось и сейчас. К нам направилось несколько семей, отец по массе и посадочным местам выбрал две семьи с детьми – шесть человек в сумме – и велел садиться.

Я устроился на переднем сиденье, пока отец помогал пассажирам укладывать вещи в багажник. Со мной также сели двое детей, остальные – четверо взрослых – на заднее сиденье. Все поместились.

Устроившись за рулем, отец посигналил и, съехав задом со стоянки, развернулся и направился в город. Первую семью отец высадил перед мостом через Днепр, вторую почти сразу за ним, после чего повернул в частный район.

– Что, метро уже закончили? – спросил я, заметив новенькую станцию.

– Да. Новую ветку пустили, – подтвердил отец и притормозил у незнакомой женщины, что несла тяжелые авоськи. Как оказалось, это была соседка, живущая через три дома.

Пока ехали, мы познакомились. Инга Алексеевна была школьным библиотекарем, дорабатывала последний год до пенсии, и обо мне слышала многое, то есть секрета в том, что я и есть писатель Игорь Соколов, на их улице уже не было. Спасибо сестренкам-болтушкам.

Пока мы ехали, соседка разговорилась со мной, она, оказывается, читала все мои произведения. Насчет попаданца в сорок первый похвалила, мои романы вызвали лавину похожих книг, что сейчас печатались молодыми и не очень авторами. Появилась новая тема. Правда, мои имели большую достоверность, что, кстати, соседке не понравилось. Слишком уж подробно были описаны бои и как погибали красноармейцы под гусеницами танков, а ведь книги планировались для молодежи. А вот «Интернов» она поругала. Может, и много там взято из жизни, но нельзя вот так это все выпячивать. Туповатые интерны и отличный врач – это уж слишком. Может быть недоверие к нашим молодым врачам, мол, вдруг вот такой Лобанов попадется!

Поговорили, как мне кажется, продуктивно, однако соседке, наконец, нужно было вылезать, мы притормозили у ее дома. Потом отец остановился и посигналил у собственных ворот, подбежавшая Тома стала немедленно открывать тяжелые деревянные створки, а я уже видел, как на крыльцо выбегают мои дочурки и выходит, вытирая белые от муки руки, Серафима-вторая.

Как только отец подогнал машину к гаражу, я сразу же выбрался из машины и сграбастал что-то радостно щебечущих дочек. Кровиночки. Даже сам не ожидал, что так соскучусь по ним.

Как и сказал отец, в саду ожидался праздничный банкет по поводу моего прибытия. Думаю, стоит рассказать, что за дом я купил отцу и как долго мы его искали, пока не остановили свой выбор на нем.

С виду дом был небольшим. Каменный, да под железной крышей. В действительности бывший владелец, директор заготконторы, отгрохал трехэтажный особняк: большой отапливаемый подвал, основная часть и две комнаты под крышей. По документам он, конечно же, был одноэтажный в восемьдесят шесть квадратных метров, с водопроводом, подведенным телефоном и канализацией, но в действительности этих жилых метров было куда больше.

Большой двор и несколько хозяйственных построек, сад и огород. Просторный на две машины гараж, фактически мини-автомастерская с ямой, воротами выходил во двор, а не на улицу.

Правда, постройки родители использовали не полностью, здоровья и времени не хватало. Две козы, два десятка кур с петухом и свинья в загоне – вот и вся живность. За ними всеми следили мои сестренки и с некоторых пор еще и дочки, ну а свободное от хозяйства время они проводили на пляже.

В доме в верхних комнатах жили сестренки и брат, родители в спальне на первом этаже. Там же находились большой зал с телевизором и радиоприемником (тоже мои подарки), столовая. Кухня и ванная комната, совмещенная с туалетом. На нулевом этаже пара гостевых комнат с окнами на уровне земли и гордость отца – бильярдная, доставшаяся от прошлого хозяина, уехавшего с женой куда-то на Север.

Вот и весь дом с приусадебным участком. Стоит ли говорить, что прошлый владелец за этот дом официально получил десять тысяч рублей, а неофициально – восемнадцать, хотя и просил двадцать. Поторговались и сбили цену, вполне оправданную, поскольку в постройку дома и участка действительно была вложена душа.

В саду нас встретила беседка – это уже новостройка – и длинный сборный стол, уставленный яствами. Праздновать пришло множество родственников – из тех, кто мог прийти, почти тридцать человек, правда, детей было мало, все они находились в сочинском домашнем санатории под присмотром прабабушки Серафимы. Ничего, скоро и мы туда отправимся. Еще было пяток незнакомых людей, как оказалось – соседи родителей, с которыми они успели сдружиться.

Мне понравилось, отметили и повеселились хорошо, даже потанцевали в темнеющем саду под музыку с проигрывателя. У отца была приличная коллекция грампластинок. По конец, когда совсем стемнело, а дочек отправили спать, я на гитаре сыграл и спел несколько новых песен, которые только недавно зарегистрировал в соответствующих службах. Всем понравилось.

Следующие два дня мы отдыхали, купались и готовились к отъезду. Кроме дочек и сестер со мной отправлялись бабушка и дедушка, которые настолько привыкли к своим первым и пока единственным правнучкам, что решились на поездку на юга. Так и готовились, пакуя чемоданы. Ничего, они для своих лет вполне активны и не подвержены так болячками. Выдержат и поездку, и отдых.

На третий день, погрузив все вещи в багажный вагон, я получил квитанцию и с легкими личными вещами проследовал в свой вагон, где в двух купе устраивались мои попутчики-родственники. Дед и бабка с сестрами в соседнем купе, в шестом, а мы с дочками в седьмом.

Отправка прошла штатно, и мы направились в Москву. Там к моменту прибытия меня должен был ждать Миха, чтобы помочь с переездом. А в квартире ожидала Дарья Михайловна, которая также готовилась к нашему приезду.

* * *

– Вот, это наш дом, – показал я дочкам. – А вон те четыре окна – это нашей квартиры. Гостевой, зала и кабинета.

В это время Миха свернул во двор, и я указал дочкам, которые сидели на моих коленях и рядом, на двор.

– Это наш подъезд, видите, даже игровая площадка тут есть.

Все пассажиры с интересом крутили головами, рассматривая, как на экскурсии, все, что я им показывал.

– Хорошо, такой зеленый двор! Свежий воздух есть, – сказала бабушка с заднего сиденья – оно было широким, и они с дедушкой и моими сестрами без проблем там уместились.

– Это да, – согласился я и тут же скомандовал Михе: – Давай к подъезду. Перетаскаем вещи и потом загонишь ее на стоянку к моей.

– А где твоя, что-то я ее не вижу? – спросил Миха, притормаживая у подъезда.

– Не понял, – приподнявшись, я присмотрелся. На асфальтированной площадке даже следов от моей машины не было. Моя красавица исчезла.

– Урою, – тихо пробормотал я, и тут же весело улыбнувшись забеспокоившейся у меня на коленях Женечке, чмокнул ее в макушку. – Пойдемте. Я вам квартиру покажу.

– Так где машина-то? – не понял Миха и заглушил двигатель. Мы приехали.

– Да я забыл, что она у меня в автосервисе, подкручивают и проверяют ее там, – спокойно ответил я и открыл дверцу машины, уловив подозрительный взгляд Михи. В отличие от остальных, он отмечал, что я ничего не забываю.

Мы веселой гурьбой выбрались из машины и, подхватив легкие вещи – сумки в основном, чемоданы оставили в багажнике, – направились в подъезд, и на лифте на четвертый этаж. Знакомство с домработницей и квартирой проходило как-то мимо меня. Пока дочки и сестры носились по комнатам, изучая все новое, а дед с бабушкой на кухне степенно беседовали с Дарьей Михайловной, мы с Михой перетаскали наверх вещи и отогнали «Победу» на свободное место.

Пока все предавались обжорству на кухне – Дарья Михайловна хорошо подготовилась к нашей встрече, – я вышел из-за стола и, спокойно пройдя в кабинет, закрыл дверь и набрал номер отделения милиции, сообщив об угоне. Там попросили прибыть лично с документами и написать заявление. В соответствующую службу ГАИ они данные моей машины уже передали. После этого я сделал еще пару звонков, потом оставил семью устраиваться в квартире: по планам мы должны были задержаться тут на неделю, чтобы я прописал дочек в квартире, в районной поликлинике и устроил в садик, теперь же появилось еще одно дело. В общем, пока дед с бабушкой и сестры с дочками раскладывали вещи, я с Михой спустился вниз. Меня ждали срочные дела.

Глазами и ушами нашего двора были две бессменные старушки, исполняющие роль сторожевых собак, то есть не только приметят незнакомца, оценят, прикинут, но и при надобности расспросят и облают. Если кто и видел, что произошло с моей машиной, то только они.

Одна старушка была из моего подъезда, жила на первом этаже в окружении внуков и сына-инженера. Звали ее Клавдия Ивановна, семьдесят шесть лет, бывшая учительница начальных классов. В годы войны – медсестра санитарного эшелона. Вторая – ее сверстница – более того, они были из одной деревни и даже дальние родственницы, – жила во втором подъезде. Когда их дети выкупили квартиры и заселились, они быстро друг друга опознали и с тех пор редко расставилась. Так вот, вторую звали Антониной Анатольевной – бывший корреспондент львовской газеты. В годы войны – военный корреспондент.

– Здравствуйте, Клавдия Ивановна. Здравствуйте, Антонина Анатольевна, – поздоровался я самым благожелательным тоном. – Разрешите?

– Здравствуй, Игорек, присаживайся, конечно, – ответила более шустрая Клавдия Ивановна и тут же полюбопытствовала: – С кем ты приехал?

– Бабушка с дедушкой, сестры и дочки. Последние со мной будут жить, – степенно ответил я.

Миха тоже поздоровался, только садиться не стал, а держался чуть в стороне, с интересом прислушиваясь к разговору.

– Дочки красивые, веселые такие. Надо будет прийти к вам познакомиться. Почаевничать, – закинула удочку Клавдия Ивановна. Антонина Анатольевна в разговор не вмешивалась, только улыбалась чему-то своему. Но тут активно закивала.

– Мы тут на недельку, потом собрались на Черное море отдыхать. Так что в любое время. Можно даже прямо сейчас, я торт купил, будет чем чай подсластить, там еще много осталось.

– Это хорошо. Мы обязательно придем, – все-таки успела влезть в разговор более медлительная в этом плане Антонина Михайловна.

– Я что спросить хотел: у меня тут машина стояла, вы видели, что с ней произошло?

– Украли?! – ахнула Клавдия Ивановна, прикрыв в испуге ладошкой рот.

– Это еще разобраться надо. Так что скажете?

– Красивая такая. Вся блестела, ай-ай-ай, – покачала головой Антонина Анатольевна.

Спокойный и вдумчивый опрос бабулек дал мне вот какие данные. Утром машина стояла, они обе ее видели. Да и Дарья Михайловна утром пришла на работу, но ничего о машине не сказала. Это укладывалось в схему. В обед бабульки находились в квартире у Антонины Михайловны, и на сорок минут двор оказался без наблюдения и охраны. Когда бабушки спустились обратно, машины уже не было.

Вывод: это или профессиональная работа местных работников отмычки и отвертки (обычное орудие труда местных угонщиков), или кому-то просто повезло. Думаю, первое вернее, в случайности я не очень верил.

Попрощавшись с бабушками-сторожами, которые после нашей беседы поспешили ко мне чайком побаловаться с тортом и познакомиться с новыми жильцами, хоть большинство тут будет временно и недолго, а мы направились к машине.

Подойдя к «Победе» Михи, я велел:

– Отвези меня в райотдел, и ты мне не нужен.

– Мне посмотреть охота! – возмутился тот. – Машину ты по-любому найдешь, хочу знать как.

– Вот не следует тебе лезть в эти дела, – нахмурился я, внимательно наблюдая за незнакомым «москвичом», что въехал в наш двор. Весь автотранспорт местных я знал, не наша машина.

А когда та остановилась с другой стороны детской площадки, на данный момент пустой (три часа дня, рабочий день, большая часть детей в садике), и из нее появилась знакомая фигура, я зло оскалился и прошипел Михе:

– Стой тут.

Пересечь одним рывком площадку мне труда не составило, буквально через секунду угонщик с хитрой кличкой Плюшкин, хрипя, висел в воздухе, дергая ногами.

– Что, совсем страх потеряли?! – сознательно давил я на психику, продолжая держать тушку вора одной рукой за горло. – Угнали, а теперь решили насладиться моментом?!

Тот пытался загипсованными пальцами (моя работа) разжать руку, однако у него ничего не получалось. Плюшкин уже начал краснеть и синеть, когда из-за руля выскочил с круглыми глазами его подручный и воскликнул:

– Не наша работа, клянусь! Тут вообще левые фраера сработали. Наши парни, что наблюдали, сказали, какие-то сопляки, шушера. Они просто не успели, далеко были. Те быстро вскрыли и уехали, чуть с ментовской машиной на выезде не столкнулись.

Отпустив вора, я поправил ему лацкан пиджака. Пока тот сипло хрипел поврежденным горлом, спросил у второго:

– Надеюсь, вы понимаете, что пока вы мне не принесете головы угонщиков, ваши жизни висят на волоске?

– Кажется, начинаю понимать, – кивнул второй, посмотрев на Плюшкина. Тот говорить с поврежденным горлом не мог, только что-то с трудом сипел.

– У вас сутки, после этого я начинаю охоту.

– Мы найдем, клянусь, все сделаем в лучшем виде!

– Валите.

Развернувшись и оставив за спиной продолжавшего испуганно бормотать второго, я направился обратно к Михе. Атаковал я воров совершенно спокойно, так как обе бабульки в это время поднимались ко мне в квартиру, Дарья Михайловна их знала хорошо, пустит спокойно, больше во дворе никого не было, однако когда я возвращался к Михе, то заметил, что позади нашей машины стояла какая-то женщина, испуганно таращившаяся на меня. Это заставило меня поморщиться. Нет, кто-то что-то мог видеть из окон, хотя все произошло рядом с кустами и те закрыли часть окон нашего П-образного дома, но вот прямой свидетель мне был не нужен. Ну да ладно, я еще не всех тут знаю, но вроде женщина не местная. Вон как обеими руками испуганно тискает в руках довольно стильную сумочку и смотрит на меня огромными глазами.

– Ну что? Они? – спросил Миха, когда я пересек половину детской площадки. Это заставило меня поморщиться. Хоть бы подождал мой нетерпеливый друг, пока я подойду ближе. Сзади засвистел стартер машины воров и заурчал двигатель на высоких оборотах, поэтому я решил, что ответить можно, звук двигателя исказит для тех, кто, возможно, подслушивает мой ответ.

– Сомневаюсь. Я их попугал слегка, обещали принести мне головы угонщиков… На блюдечке.

Мне показалось, что продолжавшая стоять сзади «Победы» женщина вот-вот рухнет в обморок.

– И это слегка попугал? – покачал головой Миха. – У того, с гипсом на руках, штаны спереди намокли, когда ты его держал.

– Да ладно. Заводи, сейчас скатаемся еще в пару мест, навестим местных воров, узнаем, не их ли моя ласточка работа. После этого к ментам. Там заявку надо написать. Потом решим, что делать.

Бросив еще один подозрительный взгляд на женщину, я сел в машину, и мы выехали со двора.

– И эти тоже ни при чем, – сказал я, выходя из подъезда, на ходу вытирая руки платком.

Миха стоял у машины и, задрав голову, смотрел, как двое дружков нужного мне вора пытаются его самого втащить обратно на балкон под продолжающиеся испуганные вопли профессионального угонщика. Болтался он на уровне шестого-пятого этажа вниз головой, ну а так как высоты он боялся…

– И этот обмочился. Страшный ты человек, Игорь, – покачал головой Миха. – Ты не слишком с ним? Менты могут придраться.

– Не слишком, они только это и понимают. А насчет заявы скажу так: никогда они не пойдут жаловаться, не по их законам. Ладно, с ворами закончили, теперь поехали к ментам. Ты дальше мне не нужен, на такси уеду. За помощь спасибо.

– Да ладно. Мне самому было интересно.

Мы сели в машину и отъехали от подъезда новенькой девятиэтажки, у которой начал собираться народ, разглядывая представление наверху, и поехали обратно в мой район, в райотдел милиции. Навстречу попалась красная пожарная машина, видимо, кто-то из жильцов вызвал.

Через двадцать минут мы повернули на перекрестке и увидели здание милиции, у которого стояло несколько машин.

– Игорь! Смотри, твоя стоит! – воскликнул Миха и ткнул пальцем в стоянку, где действительно стояла моя бело-красная красавица.

– Встань у нее, – велел я обрадованным тоном.

Мы выскочили из машины и под удивленными взглядами курильщиков в форме, стоявших у крыльца, быстро осмотрели машину.

– Отверткой замок открыли – вон, разворотили весь, – сказал я, после чего залез внутрь. Дверь была не заперта.

– Эй, молодежь, куда полезли? – окликнул нас один из курильщиков, сержант с роскошными усами.

– Это моя машина, – пояснил я, на миг выглянув, и снова нырнул в салон.

– Переднему колесу амба, – сказал Миха с другой стороны машины, пнув по нему. – И диск на выброс: похоже, долго на пробитом ехали.

Через минуту стал ясен вердикт. Дверной замок и замок зажигания были взломаны обычной отверткой. Это было не трудно. Вставляешь и резко поворачиваешь, там хлипкие блокираторы. Ремонт станет в тридцать семь рублей вместе с работой. Благо угонщики ни на двери, ни на рулевой колонке не оставили царапин. А вот колесо только на свалку – ошметки резины и мятый диск.

Подошедший сержант дождался, пока мы закончим изучать повреждения машины (документы на нее он уже посмотрел), после чего повел меня в отдел. Миха же доставал из багажника набор ключей, домкрат и запаску.

– Время вечернее, надо было вам раньше приехать. Сейчас только дежурные на местах, – сказал сержант.

– Кто угонщики и как вы их поймали?

– Да можно сказать случайно. Патрульная машина ехала по дороге, тут эти со двора на большой скорости выскочили. Началась погоня, еще одна наша машина присоединилась. Они через парк хотели проскочить, колесо пробили, километра четыре на нем ехали, пока наши их во дворах не зажали. Тут не далеко, в соседних домах. А угонщиками оказались двое школьников четырнадцати и пятнадцати лет. Соседи, в одном доме живут по проспекту Ленина.

– Несовершеннолетние, – уловил я главное, поднимаясь следом за сержантом на второй этаж. Угонщики жили в моем районе, но через две улицы.

– Да. Уже родители их приехали. Вон они сидят, – уже тихо добавил сержант, кивнув на ряд скамеек, где примостились двое мужчин и одна женщина. Причем странно знакомая женщина. Приблизившись к ним ближе, я прищурился. Сомнений не было, это была та самая женщина, которую я видел у себя во дворе.

«Не повезло тетке. Видимо, хотела найти меня и договориться полюбовно, а тут такое представление в нескольких лицах. Похоже, не дура, еще там поняла, что со мной не договоришься».

В это время сержант постучался в дверь следователя и, сообщив о моем приходе, пригласил войти. Сам он остался снаружи.

Кабинет был обычный, ряд стульев у стены, на которых примостились двое мальчишек, шкаф, два стола, два сейфа и неожиданно чистое окно. Следователь сидел за столом. Это был пожилой мужчина, тоже почему-то усатый, в форме капитана.

«Мода у них тут, что ли, на усы? Сержант, дежурный, лейтенант молоденький… Не отдел, а шарашка Буденного», – подумал я.

– Игорь Соколов? – поинтересовался капитан.

– Именно.

Вместо того чтобы попросить документы, капитан велел недорослям выйти и пригласил меня присесть. Прочистив горло, он начал издалека:

– Интересная у вас фамилия, знаменитая.

– Бывает, – спокойно ответил я. – Вы или начинайте оформлять, или говорите прямо, что хотели сказать.

– Парни молодые. Напишешь заявление – всю дальнейшую жизнь им поломаешь. День рождения у одного, ну, выпили, ну, дураки. Сам наверняка молодым и не такое вытворял.

– Все, что я вытворял, на моей совести. У этих ублюдков стыда или раскаянья в глазах я не заметил. Таких не перевоспитаешь, лучше сейчас изолировать.

– Значит, настаиваешь на принятии заявления?

– Родственники, что ли? Или тебе их родители деньги сунули, раз ты тут суетишься? – напрямую спросил я, посмотрев ему прямо в глаза.

– Да как ты?!.. – начал привставать капитан.

– Сядь! – тихо рявкнул я с металлом в голосе. – Ты вообще кто? Тут явно был преступный сговор с целью кражи чужого имущества. С последующей погоней, чудом избежали перестрелки. Так что у меня два мнения: или для родственников суетишься, или денег сунули.

Капитан минуты полторы смотрел на меня немигающе, после чего опустил взгляд и тихо сказал:

– Младший племяш.

– Ясно. Значит, так: заявление оформлять не буду. Но не потому, что просишь, свои причины есть. Раз на этом все, бывай.

Встав, я вышел в коридор, где при моем появлении вскочили родители. Подошел к продолжавшим сидеть пацанам – один изображал ничего не боящегося рубаху-парня, закинув руки на спинки соседних стульев и ногу на ногу, а вот во взгляде второго мелькнул испуг.

– Советую уехать из города. Жить я вам тут не дам… девочки.

Развернувшись на каблуках, я быстрым шагом направился к лестничному пролету, чувствуя за спиной мертвое молчание и буравящие спину взгляды.

Миха уже закончил с машиной, даже изодранное колесо в багажник убрал, поэтому при моем появлении спросил:

– Ну как?

– Говнюки машину угнали. Малолетки. Заявление писать не стал.

– На тебя это не похоже, – с сомнением посмотрел на меня Миха.

– В тюрьме я их не достану.

– Пацаны же?! – возмутился друг.

– Ты за кого меня принимаешь? Я их даже пальцем не трону, – натурально удивился я. – Ну все, я домой. Тебе огромное спасибо за помощь. Тут я буду неделю, заскакивай в любое время.

– Да ладно. Если что, звони, – пожал мне руку Миха и направился к своей машине, а я косо посмотрел в сторону крыльца, где появились угонщики и их родители.

Сев в машину, я завел двигатель и поехал, но не домой, а к ворам. Те землю роют, пытаясь найти угонщиков, за которых им попало, думаю, нужно пустить их по правильному пути. Я не соврал Михе, угонщиков я пальцем не трону. Для этого у меня есть высокомотивированные люди, кровно заинтересованные в этом.

Когда я объяснил Плюшкину, что хочу, он сперва не поверил:

– Мы должны переломать им все кости?

– Да, работайте предельно жестко. Я не люблю, когда трогают моих близких или мои вещи. Я все ясно сказал?

– Сейчас каникулы, – растерянно пробормотал Плюшкин, продолжив с вопросительной интонацией: – Потом гнобить, пока они не уедут из города?

– Я не тороплю, но к Новому году их тут не должно быть. Все, бывайте. Косяк за машину я вам в этом случае предъявлять не буду, ведь это твои парни проворонили угон.

– Да там так получилось, – сморщившись, прохрипел вор.

Оставил их раздумывать, как решить поставленную задачу – до сентября еще далеко, – а сам поехал домой.

Назавтра у меня полно дел. Забрать заказы, отогнать машину в один знакомый гараж таксопарка, чтобы ее привели в порядок. Купить запаску и сделать множество бытовых мелочей, включая оформление дочерей.

Когда я загнал машину на стоянку, уже совсем стемнело, но соседей во дворе еще хватало. Слышался детский смех, в кустах радостно взвизгнула и стихла какая-то девчонка-малолетка. Слышался степенный разговор от соседнего подъезда. Одним словом, дом жил своей жизнью.

Хлопнув дверью, я направился к своему подъезду. Даже не стал запирать машину, все равно замок взломан, да и воры повторного угона точно не допустят, урок они усвоили крепко. Тем более никак не закроешь.

Несмотря на темень, обе старушки все еще сидели на лавках, правда, в этот раз у них под ногами возились двое мальчишек-внуков.

– Нашли пропажу, Игорь? – спросила Клавдия Ивановна.

– Да, оказалось, на ней соседские мальчишки покататься решили. Повреждения не сильные, так что я решил не писать заявление.

– Ну, тут тебе решать.

– Чайку испили?

– Ой, чай хороший. И торт вкусный. Елизавета Марковна, бабушка твоя, выходила с внучками, ушли обратно час назад. Мы с ней посидели, пока твои дочки знакомились с детьми и играли на площадке. А сестры с дедом в магазин ходили, – тут же доложилась старушка.

– Это хорошо, что они устроились и освоились, – блеснул я в темноте улыбкой. – Пойду, посмотрю, как там они, да и спать пора, а то дел на завтра много, отдохнуть нужно.

Оставив старушек обсуждать мое возращение и то, как я быстро вернул машину, поднялся на лифте на свой этаж и прошел в квартиру, заперев за собой входную дверь.

– Вернулся? Машину нашли? – спросила выглянувшая из кухни на шум замка бабушка.

– Нашли, взрослые школьники решили покататься.

Из детской выглянула Сашенька и, увидев меня в прихожей снимающим уличную обувь, радостно взвизгнула и бросилась ко мне. Через пару секунд из спальни выбежали остальные и вышла Тома. Судя по тому, что дочки были в одних трусиках, их укладывали спать.

Пока дочки рассказывали, как они провели день, бабушка разогревала ужин для меня. Я действительно успел проголодаться.

После того как все три беспокойных вихря уложили, я рассказал им сказку на ночь и тихонько вышел из детской, бабушка позвала меня на кухню, где уже сидели дед и обе сестры.

– Дарья Михайловна приготовила ужин, прежде чем уйти к себе, – сказала бабушка, ставя передо мной тарелку с кашей. – Кушай.

За ужином я рассказал сильно отредактированную версию поиска машины. Также урезал и то, как побывал в милиции.

– Машину вернули, и это главное, – степенно сказал дед. – Какие у тебя на завтра планы?

– Отвезу вас на Красную площадь. Пока вы там гуляете, поеду в поликлинику, оформлю дочек – истории болезни у меня на руках. Потом в райотдел за справкой – и в садик. Нужно будет оформить их туда. Тут рядом, буквально за домом, ведомственный садик, я уже договорился через нужных людей. Их берут, осталось только бумаги оформить. Потом проехаться по некоторым организациям да забрать кое-какие заказы. Дальше машину на ремонт, замки менять надо. Вот и все. Потом дней пять отдыхаем тут, и на машине в Сочи. Вот и весь распорядок на эту неделю. Как и планировали в Киеве, вы знакомитесь с Москвой, а я улаживаю некоторые свои дела, и едем отдыхать.

– Помощь нужна? – спросила бабушка.

– Нет, – улыбнулся я. – Там больше покататься придется, так что сам быстрее сделаю.

После ужина я узнал, как они устроились. Ну, дочки понятно, у них теперь своя детская, устав за день от новых впечатлений они довольно быстро уснули, с этим повезло. Сестры в гостевой спальне, а бабушка с дедушкой в зале, там был разложен диван и уже расстелено белье. Молодец Дарья Михайловна, обо всем позаботилась.

После ужина я немного поработал на спортивной стенке и направился в душ смыть пот, после чего уже со спокойной душой вернулся в спальню, остальные легли, и только в зале тихо бормотал телевизор.

Следующие три дня я носился как угорелый. С регистрацией проблем не возникло, и теперь дочки оформлены в садике. Но заведующую я заранее предупредил, что привезу их к сентябрю. Забрал заказ из фотоателье, с дедом развесили все фото на стенах. Получилось очень гармонично и красиво. Дед тоже старался, на двух фотографиях были они с бабушкой и другими родственниками. Машину отремонтировали, и тут же была приобретена запаска.

На второй день случилось то, что должно было случиться. Меня нашел Леонид Иович Гайнай. Позвонил и предложил познакомиться лично. Встречу он назначил на площади Победы. Гайнай очень плотно расспрашивал меня о сценарии, любопытствовал, как мне пришла мысль о написании. Я степенно и обстоятельно отвечал. Под конец разговора я спросил, была ли найдена актриса на главную роль. Оказалось, что нет. Тогда я предложил свою помощь, от которой Леонид Иович не отказался. Пока он курил у машины, я по таксофону созвонился с театром, где сейчас находился Лев, и, объяснив ему ситуацию, испросил разрешения попробовать Наталью на эту роль. Без разрешения Левы сделать это не позволяли мои моральные принципы. Тот дал согласие, но попросил подхватить его у театра. Так мы и поступили: заехали за Левой и попутно познакомили его с Гайнаем.

В цирке шло представление, мы взяли билеты и заняли свои места. Когда появилась Наталья, режиссер практически не сводил с нее взгляда, и я понял, что роль Наташина без сомнений. Так и оказалось. После представления мы прошли за кулисы и, зайдя в гримерку, объяснили Наталье причину нашего приезда. Девушка вопросительно посмотрела на Леву и, получив от него разрешение, неуверенно ответила, что согласна. Я дождался, пока Леонид Иович договорится о пробах, потом отвез его домой. Вот так интересно у меня прошел день.

К вечеру прибежал посыльный от воров, когда я возился с машиной во дворе (крепил с дедом купленный багажник на крышу). Они выполнили мою просьбу. Старший угонщик в больнице с тяжелыми травмами. Врачи борются за его жизнь, злые воры и их подручные немного перестарались, а вот младшего пацана не нашли. Удалось выяснить, что те уехали в Минск – и на этом все. Пока воры землю роют, но вроде прошла информация, что эта семья навсегда переехала в другой город.

Выслушав посыльного, я велел держать меня в курсе и отпустил его, вернувшись к машине и продолжив работу с багажником.

За три дня до отъезда я заехал в управление. Владимиров подтвердил все ранее сказанное, нового пока нет. Потом я пошел к Власову, благо он был в управлении.

– Заходи, – пригласил он. Я как раз поймал полковника на входе в кабинет. Он откуда-то возвращался, судя по времени – скорее всего с обеда.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Я насчет того дела с милицией пришел узнать. Есть новости?

– Есть-есть, – убирая в сейф пару папок со стола, ответил Власов. – Дело оказалось скорее личное, чем государственное или даже политическое. Министр исполнял просьбы своего старого друга, Суворова Алексея Вячеславовича, твоего деда по отцу.

– В гробу я этого деда видел, – буркнул я себе под нос, осмысливая ситуацию. – Причину такого интереса узнать удалось?

– Да. Тот просил предоставить справку о твоей личной жизни. Нам пришлось ее немного подредактировать, так что отправлена она была к твоему деду сильно урезанной. Вот, изучи, – протянул он мне пару листов, достав их из сейфа.

– Нормально, – через минуту ответил я. – Про службу коротко, но емко, ничего лишнего. Остальное все согласно легенде… только вот про мою деятельность в литературе он и так знает. Отец слил информацию, он мне сам на днях признался. Еще что есть?

– Это все.

– Ясно. Спасибо, товарищ полковник.

– Ты сейчас куда?

– Хотел забежать к майору Руденко, – мы с ним вместе ходили на курсы китайского языка, – договориться о возобновлении уроков с сентября. Потом к Леве забегу. Хочу попросить у него некоторые технические детали.

– Что за детали? – насторожился полковник. Лева работал в секретном техническом отделе. Доступ туда у меня был, я много что «придумал» делать с разными радиодеталями. В основном взрывающееся, которым, кстати говоря, моя контора уже активно пользовалась.

– Электромоторы и приводы. Хочу в машине сделать стеклоподъемники, запчасти такого качества и размера есть только у Левы. Да и проводку с пультом управления у него возьму. Как раз подойдет с блока R683m. Мы такой года два назад сожгли на испытаниях, наверняка он снятый с учета все еще на складе валяется. Управление там почти уцелело, мне хватит.

– И что, думаешь, получится? – заинтересовался Власов. Причина была прозаична. У него тоже была «Волга».

– Пробовать надо, – пожал я плечами. – Главное, уговорить его расстаться с дефицитом, а то он как Кощей над златом чахнет. Ничего, я знаю, на что их обменять.

– Доложишь мне в случае успеха, а сейчас свободен. Если возникнут какие вопросы, я тебя вызову.

Выйдя из управления с коробкой в руках – договориться с Левой было не трудно, тем более эти детали у него списаны, – я поехал домой. Запчасти с собой в Сочи возьму, будет свободное время – займусь машиной. Руки у меня откуда надо растут, тем более я любому местному электронщику фору дам по знаниям. Справлюсь.

Вечером во время ужина к нам присоединился заскочивший на минуту Миха. У него началась практика, так что теперь мало времени оставалось на отдых и развлечения.

Когда мы прошли в кабинет, Михаил спросил:

– Я тебя сегодня видел. Ехал по Советской, где гастроном, смотрю, ты идешь. Кричу-кричу, ты на меня как-то затравленно посмотрел – и шмыг в подворотню.

– Я в этом районе и не был, ты уверен, что меня видел? – удивился я.

– Что я, тебя не знаю? Да и шел ты в пяти метрах от машины. Я дверь открыл и крикнул, а ты бежать.

– Во сколько это было?

– В три дня… вроде.

– Нет, ты что-то путаешь. Я в это время в радиомагазине был, почти полтора часа там провел. Доводил продавца до инфаркта. По списку только двадцать процентов купил.

– Да? – задумался Миха, потом неуверенно пробормотал: – Может, и ошибся. У тебя, вон, спина всегда ровная, выправка, как у военного, а тот сгорбленный был. Да и стрижешься ты всегда коротко, у того волос побольше, да и очки на пол-лица… Может, и вправду ошибся?

– Наверняка, – хмыкнул я, делая себе отметку найти этого двойника, если он действительно существует.

Отправив озадаченного Михаила домой, я немного поработал над рукописью в кабинете, прерываясь на общение с забегающими ко мне детьми (это я и про сестер тоже), и вечером, закруглившись, направился спать.

Про следующие дни особо рассказывать нечего: мы посетили все значимые места Москвы, наделали огромное количество снимков, пообедали в ресторане, и наконец, одиннадцатого июля выехали из города Москвы.

Дарья Михайловна осталась присматривать за квартирой, зарплату за второй месяц я ей сразу отдал, как и деньги, чтобы она следила за порядком в квартире. Коммунальные услуги тоже она оплатит.

Я уже ездил на машине на Черное море, еще на той, старой «Волге», и маршрут у меня был отработан, поэтому мы выехали не рано утром, а ближе к обеду. В одиннадцать.

Причина была банальна, я знал, где находятся хорошие гостиницы, какой там комфорт и сколько времени туда ехать, с учетом всего маршрута. Заранее обзвонив две такие гостиницы и забронировав номера, я обеспечил наше путешествие на машине всеми удобствами.

– Красиво, – сказал дед, он сидел рядом со мной на переднем сиденье. Вместе с нами устроились две мои дочурки, Сашенька и Максим. Женя сидела сзади с прабабкой и обеими тетками. Хорошо, что сиденье сплошное, а то бы они постоянно курсировали туда-сюда обратно.

– Да, – согласился я с дедом. Ехали мы быстро, почти под стольник, поэтому не отвлекаясь от дороги, я тоже с удовольствием кинул взгляд в боковое окно и посмотрел на изумрудную траву с небольшим стадом коров, озеро и далекий лес. Легкая дымка – видимо, что-то жгли, это явно был не туман – настраивала на сказочный лад.

Вернувшись к управлению, я догнал фуру-морозильник и, включив поворотник, стал ожидать просвета, чтобы обогнать. Наконец впереди никого не оказалось, и я обогнал медлительный тягач.

Дальше мы ехали спокойно, догоняя и обгоняя автобусы, грузовики и редкие частные машины. Один раз попался «Ситроен» с иностранными номерами. На скорости сто двадцать я оставил его далеко позади.

К вечеру мы въехали на территорию поселка типа… городского типа. Ну, или как-то так. Покатавшись по улицам, я притормозил у гостиницы. Вот и первая наша ночевка. Потом вторая – и к вечеру третьего дня мы будем в Сочи. Можно и быстрее, но я откровенно получал кайф от дороги и интересного приключения. Да и общение с близкими, которых я из-за службы давно не видел, тоже настраивали на мирный лад.

Ужин был заказан заранее, поэтому нас по жаркой погоде ожидали окрошка, холодец и пироги. На горячее чай.

Заняв три номера, мы хорошенько выспались и после завтрака двинулись дальше, любуясь природой. К вечеру следующего дня мы въехали в очередной город, проделав две трети пути, и заехали по пути в Волгоград, бывший Сталинград. Там мы изучали памятники истории, музеи, послушали гида-экскурсовода о героической обороне города.

Наконец тринадцатого июля к концу дня, можно сказать за полтора часа до темноты, мы притормозили у знакомой свежеокрашенной калитки и требовательно посигналили. Нас уже ждали, и кто-то из курортников, убрав брус, распахнул створки ворот, чтобы мы въехали во двор. Открывшим оказался Амрам с грудничком в одной руке. Радостно улыбаясь, он помахал нам свободной рукой.

За последние четыре года Амрам ни разу не пропустил отдых в Сочи, вот и на него, закоренелого холостяка, нашлась своя наживка. Два года назад он тут повстречался со студенткой Юлией, дочерью соседей – тех, что жили слева. Там еще хозяин в рыбхозе работает. Закрутилась любовь, и Амрам к концу отпуска уехал в Киев уже с будущей супругой. Этот скоропалительный брак изрядно удивил нас, то есть семью. Обычно как: встречаются несколько лет, узнают друг друга поближе, и после этого уже свадьба, но наш добряк Амрам проявил удивительную упертость и настоял на своем. Ячейке общества уже два года, появился на свет Егорка, которому сейчас было восемь месяцев, жена из Ленинграда перевелась в Киевский институт и жила с мужем в его комнате. За два года брака Амрам и Юля ни разу не поссорились и не поругались, наша семья успокоилась, хоть и русская, и выбранная не семьей, но нормальная девчонка оказалась. Это не мое мнение было, мне по барабану национальность, главное, чтобы дядя был счастлив.

На свадьбе я был, но вот ребенка еще не видел. Пока дед с бабкой кряхтя вылезали из машины, долго охали – затекли, – я подошел к Амраму, крепко поздоровался с ним.

– Дай посмотреть на твоего первенца, – попросил я. Амрам был в чем-то похожем на пижаму, и почему-то в красной детской панамке. Осторожно взяв ребенка на руки, я покрутил и немного покачал его. Тот с интересом вращал глазами и головой, рассматривая множество новых лиц и фигур. Егорка был еще маленький, но бабушку, которая, наконец, с помощью сестер выбралась из машины, узнал сразу и, заулыбавшись, агукнул.

Вернув ребенка отцу, я начал знакомить его с дочками. Но оказалось, они были знакомы. Амрам с женой видели их перед отъездом в Сочи у моих родителей и у бабушки с дедушкой, где они отдыхали после купания на речке.

Стараясь перекрыть гам, начавшийся с нашим прибытием, я крикнул:

– Идите в дом, я сейчас запру ворота и приду следом!

Встречало нас не так и много людей. Еще не стемнело, поэтому основной народ был на пляже, но прабабка Серафима, не изменившаяся за эти два года, и тетка Роза были тут. Кроме них присутствовали Серафима-три, моя племянница, Лола, ее сестра, и тетя Лития, родная сестра матери. Вот от них и шел такой гам. Была и мелочь, из тех, что по возрасту подходили моим дочкам, которые с непривычки жались к теткам и бабушке, но было их не много. В общем, в саду находилось всего с десяток человек разного возраста, ну с нами почти до двадцати дошло.

Добродушным взглядом проводив этот табор, что направился в сад, в беседку и частично в дом, я закрыл ворота и открыл багажник – нужно доставать вещи и нести их в дом. А то скоро набегут курортники с моря, вообще поднимут тут все вверх дном. Я знаю, я опытный.

– Юля где? – спросил я у Амрама, ставя на гальку два чемодана.

– У родителей, мы там ночуем. Это мы с Егоркой встретить пришли, остальные еще готовятся, красоту наводят, – ответил тот и тут же спросил: – Так, Егор?

– Угу, – к моему изумлению, ответил тот.

Видя мое охренение, Амрам затрясся от смеха.

– Он только это и говорит, вот я и пользуюсь. Правда, не всегда срабатывает, но зато если получается, такие лица…

– Ну тебя, – хмыкнул я, сообразив, что надо мной подшутили.

– Да ладно. Твоя мама, когда мы так пошутили, супницу разбила, выронила от удивления. Ладно она пустая была.

– Понятно, – удовлетворенно кивнул я и продолжил разгружать машину.

То, что соседи вошли в нашу семью, было видно невооруженным взглядом. Появилась калитка в ранее монолитной стене и новая тропинка, ведущая к ней. Родственники, не будешь же выходить на улицу и заходить с парадного, так что шастали мы к ним или они к нам постоянно. Как раз в тот момент, когда я бросил взгляд на калитку, доставая сумку с подарками, она отворилась и на нашу территорию прошла Юля со своей матерью. Тоже пришли познакомиться и поздороваться с новыми людьми. Дочек моих, а также бабушку и дедушку, мама Юлии ни разу не видела.

Пока шло знакомство, я, стараясь это делать незаметно, перетаскал вещи в две комнаты: в ту, где будут жить бабушка с дедушкой, и в свою с дочками. Кровать большая, поместимся. А если не получится, то у меня есть гамак и крючья для подвеса, вделанные в потолок. Разберемся. Главное, мы прибыли – и все, остался только отдых.

В это время меня позвали на улицу. В саду уже накрыли стол, поэтому я оставил вещи полуразобранными (потом закончу), быстро переоделся в более приличную одежду и спустился вниз. Дочек переодевать не стал, с одеждой у них было все в порядке.

– Привет всем, – махнул я своим родственникам и гостям, подходя к столу. – Раз сегодня, пусть немного с опозданием, празднуем окончание моей службы и приезд на отдых, предлагаю позвать остальных соседей и нормально отметить.

Столов было два. Маленький детский и для взрослых. И если взрослый был занят только наполовину, то детский – забит полностью. Дочки, судя по виду, успели познакомиться со всеми, кто тут отдыхал, но сестры все равно за ними присматривали. Дочурки у меня боевые, разберутся. Вон, Максим не успела схватить с тарелки домашнее печенье и, недолго думая, отобрала у соседки, четырехлетней крохи, дочки Серафимы-три. Начинающийся рев быстро прекратила Лида, она за этим строго следила, а Максим, честно поделив печенье, уже ела свое с довольным видом. М-да, вся в меня.

– Почему нет? – ответила прабабка Серафима, которая занимала место во главе стола. – Амрам, сходи к соседям, пригласи их.

– Хорошо, – прогудел здоровяк. Егорки не было видно, видимо его отнесли домой. Судя по отсутствию тестя Амрама, сейчас его очередь присматривать за внуком.

С приходом соседей стало веселее, особенно когда один из них, пасечник, принес медовухи. Отдохнули хорошо, но как же мне было плохо на следующее утро!

– Здравия желаю, товарищ капитан, – обернувшись на скрип доски, произнес лежавший на мешковине мужчина, опустив при этом бинокль. Чердак был невысок, поэтому приближающемуся пришлось идти внаклонку.

Через слуховое окно дома был отчетливо виден двор среднего размера дома ниже по улице – крашенного известью, под большой и высокой зеленой крышей. Сарай, сад и бело-красную «Волгу» с распахнутыми дверцами частью закрывал соседский сад, но часть крыши машины над забором и одну открытую дверцу было видно хорошо.

– Докладывайте, что у вас? – присев рядом, неизвестный, которого наблюдатель назвал капитаном, взял журнал наблюдений и стал читать его, с интересом слушая наблюдателя.

– Объект с семьей прибыл вчера в двадцать часов пять минут, после чего на территории участка, принадлежащего объекту, был проведен банкет по этому поводу, длившийся до двадцати трех часов шестнадцати минут. По словам наблюдателя-три, объект неплохо станцевал гопака, да и вообще очень лихо отплясывал…

– По документам из личного дела, он неоднократно посещал школу танцев, – негромко прокомментировал это капитан. – Продолжайте.

– Сегодня утром объект, приняв несколько раз холодный душ – явно прогоняя остатки вчерашнего праздника, – провел легкую тренировку и пробежал небольшой кросс по соседним улицам, на глазок так километра четыре…

– Обычно у него утренняя норма десять километров, так что видно, что он вчера хорошо погулял, – снова прокомментировал капитан и кивком велел продолжать.

– После пробежки он сделал несколько «солнышек» на турнике, раз пятьдесят подтянулся, после чего еще раз принял душ и, переодевшись, отправился в местное управление, где пробыл сорок минут. В тот момент его вели я и наблюдатель-шесть на машине.

– Выяснили, что он там делал?

– Да. Узнавал, кто вел разыскные мероприятия по некой Марине Агеевой. Выяснив, что ему было нужно, он прямо оттуда поехал к местной психиатрической больнице.

– Агеева была там? – насторожился капитан.

– Да, она попала туда после попытки суицида два дня назад. Вены себе зубами грызла.

– Продолжайте.

– Объект хотел было проникнуть на территорию больницы, однако как раз в это время Агееву вывели прогуляться. Я сопровождал объект, поэтому лично видел Агееву. Судя по виду, ее чем-то обкололи. Частая потеря ориентации, отсутствующий взгляд, перевязанные бинтами кисти рук.

– Что-то странно, что ее в таком виде и состоянии выпустили погулять.

– Да у них там что-то травили, вони на пол-улицы было, всех больных в сад выгнали.

– Ясно. Что делал объект, заметив Агееву?

– Стоял у ограды и долго исподлобья наблюдал за девушкой, потом достал из кармана перочинный нож. Я уже хотел скомандовать на захват, чтобы не допустить жертв, однако тот стал кончиком лезвия чистить под ногтями, бросая такие многообещающие взгляды в сторону Агеевой, что за ее жизнь теперь не дам и копейки. Через полчаса, убрав нож обратно в карман, объект вернулся в машину и поехал за город. Нам пришлось отстать, чтобы он нас не засек, движение на дороге было слабое. Едва не упустили, хорошо, что у него машина приметная. Оказалось, в десяти километрах от города у него было свое место для купания, закрытая и довольно красивая бухта. Мы лежали на камнях и потели под солнцем, пока объект купался, после этого он вернулся в машину и как раз к обеду вернулся домой.

– Что было дальше?

– После обеда объект встретил с пляжа дочек, те полдня купались под присмотром сестер объекта с другими детьми. Потом немного повозился с ними, изображая любящего отца… может, и не изображая. В данный момент объект занимается машиной, открыты все двери и снята обшивка с двери водителя. Что именно он там делает, с моей точки наблюдения плохо видно, надо уточнить у наблюдателя-один.

– Хорошо, после сдачи поста я буду ждать его у нас на квартире, доложитесь все.

– Есть.

Лежавший мужчина вернулся к наблюдению, а капитан спустился с чердака дома, который они снимали, и, переодевшись, подхватил полотенце и направился к морю…

(На следующий день)

– …что значит – умерла? – тихо спросил капитан, обведя бешеным взглядом своих подчиненных. Трое продолжали наблюдать за объектом, остальные трое сейчас стояли перед капитаном. – Это точно не работа объекта?!

– За ночь он не покидал дом, – уверенно ответил один из мужчин. – Я только что прибыл из психиатрической больницы, где содержалась Агеева, и выяснил, что та повесилась на решетках в своей палате, используя простыню. Обнаружили ее, к сожалению, поздно. По всем следам сама, никто не помогал. Там все еще работают милиционеры, но без особого интереса. Просто отрабатывают версии. Видно же, что суицид, да и не в первый раз притом. По горячим следам выяснилась халатность младшего медперсонала, именно из-за него и произошла трагедия. Сейчас идет разработка именно этой версии.

– Почему работает опергруппа?

– У нее родственник в Москве в больших начальниках, прислал своих людей забрать ее, но они буквально на несколько часов не успели, вот и подняли волну.

– Ясно. Укажите все это в рапортах. С объекта глаз не спускать.

Оставив подчиненных корпеть и марать бумагу, капитан поднялся на чердак и подошел к наблюдателю.

– Есть что?

– Так точно, товарищ капитан. В данный момент объект продолжает возиться с машиной. А так все по распорядку. Утром тренировка, отработка ударов на боксерском мешке, что висит в саду, потом пробежка, душ, возня с машиной, купание в море и снова возня с машиной. Отдыхает как по графику и по плану. Вон, через десять минут у них ужин, значит, через пять минут объект закончит с машиной и начнет убирать инструменты, – усмехнувшись, наблюдатель добавил: – В первый раз он их не убрал, потом по всему двору искал, собирал. Детей маленьких полно, растащили как игрушки.

– Хорошо, продолжайте наблюдать, – приказал капитан и спустился вниз, проследить, как идет написание рапортов.

Дом этот сдавался без хозяев. Те жили на другом конце города, что было удобно и не мешало вести наблюдение без лишних свидетелей. Правда, хозяева изрядно с них содрали за съем дома в курортное время, потом придется отписываться за трату подотчетных денег. Вспомнив, что объект собирается тут пробыть до начала сентября, капитан только вздохнул. Денег могло и не хватить, а чтобы не выдать себя, пришлось платить. База была чересчур удобная, и терять ее не хотелось.

Нажав на кнопку, я с удовлетворением смотрел, как, зажужжав электромоторчиком, стекло начало подниматься. Нажал на кнопку посильнее – оно пошло вниз. После третьего нажатия (до конца) стекло замерло в нижней позиции. Я встал и, отряхнув голые ноги от прилипшей гальки, с удовольствием потянулся, разгибая затекшую спину и шею.

– Закончил? – спросила проходившая мимо тетя Роза, неся бидон со свежим молоком. Она ходила куда-то на соседнюю улицу, где брала его. Так-то за продовольствием гоняли молодняк, тех же моих сестер или Ольгу с Антоном, они были где-то одного возраста, однако за молоком тетя Роза ходила всегда сама. Прабабка Серафима подозревала, что больше к владельцу коз, чем… А, ну да ладно, дело житейское.

– Нет, тут до окончания работы недели две, но хоть технику сборки-разборки отработал и точно знаю, как собирать. Руку набил, проще говоря, – со стоном потянувшись, ответил я. Открытая водительская дверь со снятой обшивкой напоминала жертву Франкенштейна. Везде торчат провода, висящий пульт управления с шестью кнопками и золотистый бок электоромотора.

На самом деле ничего сложного тут не было: заказал у токаря шесть роликов с креплениями (правда, потом все равно напильником доводить пришлось) и после проводки стал экспериментировать, пока стеклоподъемник не заработал. Проблема была в том, что на том креплении, что было, моторчик слишком выступал, и обшивка не закрывалась, да и жужжал он слишком громко, надо что-то с шумоизоляцией делать, но это завтра, на сегодня хватит. Вечер уже.

В кабине раздавалось жужжание, подхватив под мышки Максим, которая сидела за рулем и крутя туда-сюда делала вид, что она куда-то едет, я поставил дочку на гальку и, шлепнув по попе, отправил в сторону сада.

– Принеси мне попить, – велел я.

Остальных дочек не было видно. Видимо, где-то в доме, или на веранде – оттуда слышались какая-то возня и писк. Прабабка Серафима в саду покачивалась в кресле-качалке, бабушка Елизавета Марковна накрывала на стол в саду – вечер, ужинать пора. Дедушки не было видно, видимо, у соседа еще зависает, медовуху пчеловода дегустируют. Он туда еще в обед ушел – похмеляться. Народу было не так много, все фактически находились на пляже. Это только мои пришли час назад. Нет, им не надоело, просто есть захотели. Молодые растущие организмы.

Я закончил убирать инструмент в багажник (детей много, мигом инструменты ноги сделают, ищи их потом на местах игр, опыт уже есть), как прибежала дочурка с кружкой в руках. Прежде чем протянуть ее мне, она сперва сама попила, видимо, пока бегала, сама пить захотела, потом уже мне протянула. Допив (внутри оказался ядреный квас), я вернул ей кружку, велев отнести обратно.

Захлопнув все двери машины, я направился в дом, чтобы помочь носить тарелки с едой, а то тетя Роза и бабушка не справлялись, хоть и припрягли к этому делу Тому и Ольгу, тринадцатилетнюю рыжую оторву, дочку дяди Тимура из-под Киева, троюродного брата деда. Дальние, но родственники.

Помочь мне не дали, не мужское, мол, дело, поэтому я вернулся в сад, где за столом уже сидел веселенький и несколько пьяно улыбающийся дед, который невпопад кивал на негромкую ругань бабушки.

Присев за стол, я взял с тарелки отрезанный ломоть хлеба и, макнув его в розочку с хреновиной, спросил у деда, жуя хлеб:

– Как там дед Митроха? Все еще ищет секрет лучшей медовухи?

– Мы шесть сортов попробовали, – сфокусировав на мне взгляд, ответил дед. – Попробовали бы больше, но… Вкусовые рецепторы отключились.

В это время передо мной поставили тарелку харчо. Взяв из вазочки ложку, я опробовал на вкус. Нормально.

– Он как-то мне хвастался, что у него шестнадцать сортов, – хмыкнул я.

– О, теперь есть причина еще раз его навестить, – обрадовался дед, но тут же пригнулся, получив легкий удар по затылку.

– Сиди уже… навещальщик, – присела рядом бабушка, потом обратилась ко мне: – Игорь, у тебя машина на ходу?

– Ну да, вид немного внутри непрезентабельный. Но ездить можно. А что?

– Завтра к обеду Яков с семьей приезжает, надо бы встретить, а послезавтра Серафима с дочкой уезжают. Отвезти бы.

– Сделаем, какие проблемы? Все будет нормуль, бубуль.

Так негромко беседуя, мы уничтожали ужин (дети сидели за своим столом), и я вот немного отвлекся. С момента нашего приезда прошло два дня, за это время я узнал, что убийца Марины (тоже Марина), попала в психбольницу. Осталось только проработать, как ее оттуда достать. Останавливала меня разве что слежка, что за мной велась. Я ее еще в Москве заметил, с тех пор то тут, то там видел наблюдателей и «топтунов». Более того, я смог вычислить командира, фамилию не знаю, но он работает в отделе, занимающемся слежкой за разными лицами. Звание вроде капитан, я именно в этой форме его видел в коридорах управления, вот и запомнил.

Может, кому покажется, что я зря вот так вот светился у ограды психбольницы, но тут надо соответствовать своему психопортрету. Проще говоря, ничего другого от меня не ожидают, если отойду от этой линии, сразу насторожу наблюдателей. Пусть спокойно работают.

Сегодня утром я съездил к токарю и заказал роликов, решив оснастить все двери стеклоподъемниками. Сложного там было не так много, больше проблем с отсутствием тестера, но ничего, справляюсь. После ужина доделаю и установлю на место обшивку. Фиг с ним, что провода торчат, потом уберу. Завтра надо будет съездить забрать дядю Якова с его тремя детьми и женой, потом скатаюсь снова к больнице, вдруг опять увижу Агееву. Нужно держаться той линии, что от меня ожидают.

Сегодня к обеду мои наблюдатели что-то занервничали, может, случилось что, раз я аж двух засек при пересменке. Странно они сегодня ведут себя, на них это не похоже.

Допив чай, я поставил его на стол и, поблагодарив за хороший и вкусный ужин, вернулся к машине. Нужно переделать крепление электромотора и закрыть, наконец, дверь обшивкой, а то завтра не до того будет.

(Вечер следующего дня)

– Что у вас? – поинтересовался капитан у наблюдателя.

– Командир, я теперь более чем уверен, что объект знает о нас, – сказал один из подчиненных – мужчина за тридцать, с короткой армейской стрижкой и грубыми чертами лица. Что было скорее исключением, чем правилом, среди своих неприметных товарищей он резко выделялся. Однако в группе его ценили не за это, а за острый глаз и аналитическое мышление. Не зря он был замом командира группы.

– Вы уверены? – удивленно поднял брови капитан, хотя было видно, что известие его не особо взволновало.

– Так точно. Поведение его безупречно, но я дважды ловил его взгляды в бинокль. Ладно один раз он бросил взгляд на слуховое окно нашего дома, но два – это уже перебор.

– Да, похоже, это так. Мне еще на пути к Сочи показалось, что он изредка притормаживал, чтобы мы не отстали… В этом нет ничего страшного, смените посты наблюдения на запасные.

– Хорошо.

– Что там по сегодняшнему дню?

– День интересный, товарищ капитан. До обеда распорядок у объекта был прежний, но после обеда он поехал на железнодорожный вокзал. Как оказалось, прибыли очередные родственники. Объект их встретил и отвез домой, новеньким на жилье полностью отошла веранда. В момент встречи на перроне мы смогли заглянуть в машину через боковое стекло со стороны пассажира и посмотреть, что он делал. Предположительно, это были электрические стеклоподъемники… Потом Объект поехал к психиатрической больнице, где ранее содержалась Агеева. Заплатив санитару определенную сумму…

– Определенную – это сколько? – спросил капитан.

– Три рубля, – уточнил подчиненный. – В больнице объект пробыл около часа и вышел из нее очень озадаченным. Как мы позже выяснили уже после того, как он ухал домой, узнав о смерти Агеевой, объект осмотрел палату и, доплатив санитару… пять рублей… очень подробно допросил его о случившемся. По словам санитара, под конец объект что-то пробормотал себе под нос. Тот точно не уверен, но вроде как: «Соскочила, тварь». Санитар не мог подтвердить, что было сказано именно так. Это самое близкое, что он вычленил из бормотания объекта.

– Где в данный момент находится объект?

– Вернувшись после больницы домой, он набрал полную машину детворы и уехал на свой пляж. Они до сих пор там. Наблюдение ведут лейтенанты Игорев и Свистунова.

– Хорошо, в случае непредвиденных обстоятельств сразу вызывайте меня, – велел капитан.

– Есть, – козырнул старший из наблюдателей.

Подхватив полотенце, капитан поспешил на пляж, велев подчиненному писать рапорт, который он, как и каждый день, по спецпочте отправит в Москву.

– Па-апа-а! – замахала мне с мелководья одна из дочек. Берег тут был усыпан мелкой галькой и чем-то, напоминавшим доведенных до крупного песка ракушек. То есть лежать загорать не очень удобно, полотенце надо стелить, но чистейшая вода и удобное для купания место вкупе с мелководьем для детей делали его прекрасным местом для купания.

Помахав десятку малышей, что барахтались вместе с моими дочками, я сильным брассом поплыл подальше от берега, где были крупные волны.

Одна из моих сестер на надувном большом матрасе для взрослых, который я купил через черный ход магазина, отплыла от берега метров на двести, но забоявшись, вернулась обратно. Сейчас с матрасом игралась малышня в куча-мала, а сестры и другие более взрослые ребята присматривали за ними.

Перевернувшись на спину и подставив загорелый нездешним солнцем живот под лучи заходящего светила, я размышлял о превратностях судьбы. Послать ответку Агеевой я собирался по-любому, но только не сейчас, а через продолжительное время и хорошенько подготовившись, однако та то ли почувствовала это, то ли действительно считала себя виноватой, но она опередила меня и покончила с собой, на мой взгляд, уйдя слишком легко. Вздохнув, я убрал все, что касалось Агеевой, на глубину задворок памяти, теперь уже не стоит об этом думать, перевернутая страница жизни, можно сказать.

Солнце почти село, поэтому я поплыл обратно. Хватит на сегодня, завтра, может быть, еще раз навестим этот пляж, больно уж он малышне понравился, нет такой сутолки, как на сочинском берегу, и взрослые не тащат домой. Снова загнав в машину полтора десятка детишек от четырнадцати до трех лет, я с открытыми окнами направился обратно. Шум и гам стоял в машине постоянно, но это не мешало мне спокойно довезти пассажиров и поставить машину обратно на стоянку у сарая. Дети сразу же рванули в сад, где горели огни (пока ехали, успело стемнеть), и сели ужинать, а я, немного повозившись в салоне – убедился, что в машине ничего не осталось, последовал следом.

– Игорь! – окликнула меня прабабка. В данный момент она сидела на лавке у дома, а не в своем любимом кресле-качалке.

– Что, бабуль? – спросил я, подходя поближе и присаживаясь рядом на корточки.

– Виктор, отец твой телеграмму прислал, просил связаться с ним. Завтра после обеда он будет дома.

– Что-то случилось?

– В телеграмме ничего не указано. Если бы случилось, обязательно бы написали.

– Хорошо, бабуль. Я тогда Серафиму с дочкой отвезу на вокзал, провожу и поеду на телеграф, свяжусь с ним.

– Вот и ладушки. Иди, ужинай. Там Роза отличные блинчики испекла.

– Ага.

Вскочив, я направился к столу. Сейчас поужинаю и спать, что-то я устал сегодня.

Утром меня разбудила одна из дочек, когда перебиралась через мои ноги. Спустив ее на пол (та сразу заняла один из ночных горшков), я сел и сонно посмотрел на остальных, что завозились на нашей общей, достаточно широкой кровати. Нам всем четверым вполне хватало места. Из-за большого наплыва детворы и несколько ограниченного спального места, приходилось уплотняться. Свой гамак я отдал Томе.

– Так, умываться и завтракать, – зевнув, велел я.

Я одел полусонных дочек и отправил их вниз, собирая одежду в корзину. Чистая кончилась, последнее на них надел, эту в стирку к тете Розе. Вернувшись в комнату, я оделся в тренировочную форму, бегом спустился вниз, на лестнице чуть не столкнувшись с дедом, и начал свою привычную утреннюю разминку во дворе, в конце избив беззащитный безответный мешок. Когда дети в саду сели завтракать, выбежал со двора на улицу и легкой трусцой направился вниз, собираясь оббежать четыре квартала. Четырнадцать километров, пора увеличивать время и длину забега.

– Здравствуй, Игорь, – встретился мне на одном из перекрестков наш участковый. Я за это время успел преодолеть большую часть запланированного маршрута.

– Здравствуйте, Павел Алексеевич, я смотрю, вас можно поздравить с дополнительной звездочкой на погоны? – остановился я рядом с Митрохиным.

– Три месяца, как получил. Майора уже не жду, если только за выслугу перед пенсией, – улыбнулся участковый. – Давно приехал?

– Третий день тут. Забегал к вам, да хозяйка сказала, что вы уехали на повышение квалификации.

– Да, учили криминалистике. Надо сказать, много интересного узнал.

– А-а-а, – понятливо кивнул я. – Кстати, вы не знаете, кто сдает дом на соседней улице, там еще флюгер в виде ишачка?

– С ишачком там один. Бывшего военного летчика-фронтовика. Новый хозяин сейчас в соседнем районе живет, а дом сдает. Он ранее принадлежал брату жены, погибшему года три назад. Насколько помню, катер перевернулся на высокой волне, и он в сетях запутался. Почему интересуешься?

– Интересные люди там поселились. На пляж не ходят, а сидят по очереди на чердаке с биноклем и наблюдают. Попросите их умерить свое любопытство, хорошо?

– Хм, спасибо за сигнал, проверю этот дом.

– Спасибо. Я сейчас пару кругов сделаю – и домой, вы тоже подходите, у нас на завтрак рыбные пироги с чаем. Бабушка делает, а она в этом мастерица.

– Спасибо, обязательно буду.

– Тогда ждем, прощаться не буду.

Я побежал вниз по улице, продолжая забег, а участковый, сбив фуражку на затылок, задумчиво проводил меня взглядом и направился выяснять по полученному сигналу. Митрохин был настоящим ментом в полном смысле этого слова, и другой работы не знал и не хотел знать, выполняя то, что умел от и до.

Причина натравить участкового на наблюдателей была достаточно прозаична. За эти полтора года службы от моих рук не пал ни один маньяк, я хоть и излечился от своей мании, но бросать свое хобби не собирался. Четыре будущих маньяка, предназначенных мной к закланию, все еще коптили небо, и мне это как серпом по яйцам… Это я близкую аналогию привел.

В моих планах было немного отдохнуть с семьей, недели две – три, и покататься по Союзу, очищая нашу землю от этой мерзости. В моих планах была ликвидация Алмазяна, которого прозвали бы в будущем Стальные пальцы. Вторым я рассчитывал найти Уткина, в будущем он бы получил прозвище Ульяновский маньяк. Третьим Серебрякова, прозвище в моем мире он получил Ночная тварь, тут уже не получит. Ну а четвертым, естественно, был Чикатило – Ростовский Потрошитель. Им я собирался заняться в последнюю очередь.

Вот поэтому я и собирался показать своим сторожам, что знаю о них. По инструкции, в случае обнаружении им следует сменить месторасположение и продолжить слежку, или вообще снять ее. Я надеялся на последнее.

На последнем круге, когда пробегал перекресток улицы, где находился мой дом, я повстречал детишек, спускающихся к морю, среди них были и мои дочки. Возглавляла эту процессию Серафима-три.

– Последний раз искупаюсь, – пояснила она на мой вопросительный взгляд.

Потрепав по макушке две первые попавшиеся детские головки, я пожелал им удачи и направился дальше. Нужно заканчивать пробежку.

Когда я вбежал во двор, участковый был уже там, баловался чайком вприкуску с куском пирога. Мои знали, что с участковым у меня вась-вась, так что всегда привечали его со всей доброжелательностью.

Стянув пропотевшую спортивную форму, бросил ее в бак (тетя Роза постирает) и рванул в душевую. После душа я сбегал в дом, надел шорты и футболку, после чего присоединился к завтраку.

– Божественно, – невнятно сказал участковый, когда я плюхнулся рядом.

– Это да, – согласился я, тоже беря кусок пирога и кружку с крепко заваренным чаем.

После завтрака, когда мы на время остались одни, я как бы между делом поинтересовался:

– Как там дом с примечательным флюгером?

– А ты знаешь, Игорь, опустел. Курортники, что снимали его, решили внезапно прервать свой отпуск.

Капитан дураком отнюдь не был и все давно понял, поэтому я спросил прямо:

– Старшим капитан был?

– Удостоверение только у одного видел, с такими резкими чертами. Старший лейтенант оказался.

– Передали что?

– Не этот, другой.

– Невысокий, с русыми волосами и водянистыми глазами?

– Он, лицо неприметное, сейчас пытаюсь вспомнить, а не могу. Лейтенанта этого помню, а про которого ты говорил – нет.

– Так что он сказал?

– Просил передать моему источнику, что их отозвали. Наверняка видели нашу встречу у дома Митрофановны.

– Это да, – согласился я.

Полученные новости окрылили, поэтому я мысленно довольно улыбнулся, внешне оставаясь все так же невозмутимым. Ур-ра-а-а!!! Да здравствует охота на нелюдей!!!

Поболтав с Митрохиным еще с полчаса, я проводил его до калитки и стал готовить машину. Нужно будет отвезти на вокзал Серафиму с дочкой и проследить за тем, как они сядут, дождаться отправления. В Киеве их встретят. Потом в телеграф, созвониться с отцом, по магазинам, мне тетя Роза целый список дала, чего надо купить, доставка всего домой – и можно скататься на мой пляж. Искупаться. А то вон плечи и нос уже облезли, а я всего пять раз в морских волнах барахтался. Наверстаем.

Закончив с машиной, я окатил ее из ведра, смывая пыль, и протер губкой с сухой замшевой тряпочкой. Теперь «Волга» блестела красно-белыми лакированными боками и хромом на колпаках, бамперах и радиаторной решетке. К обеду вернулась часть купальщиков с пляжа: Серафима со своим ребенком, мои сестры и дочки. Ну, Серафима-то понятно, у нее, вон, вещи на веранде сложены, а сестры с дочками, оказалось, решили провести этот день со мной. То есть сопроводить во всех поездках, а то, мол, мало видели город, да и меня тоже. Фактически только вечером и утром, да в редкие времена, когда прибегали с пляжа, чтобы поесть.

Я был не против, да и места всем в машине хватит, поэтому после обеда оделся не по-пляжному, а в черные брюки и белую шелковую рубашку навыпуск. Забавная тут мода, кстати. Кроме нас, по пляжу в шортах мало кто ходит, меня, например, не раз принимали за иностранца, благо работа дяди Якова была на высоте. Я поддерживал убежденность прохожих, разговаривая с ними то на английском, то на французском, и делал недоуменное и непонимающее лицо, когда они пытались донести до меня что-то на русском. В общем, развлекался, много что о себе нового узнал при этом. Наши особо не стеснялись, когда до них доходило, что «иностранец» их не понимает. Так вот, в шортах мало кто ходил, это считалось неприлично. А если в брюках с рубашкой, то никак не навыпуск, это все равно, что в трусах на улицах ходить, не можно и не прилично. А что мне эта мода? Ходить с брюками, застегнутыми выше пупка? Нафиг мне такую моду. Поэтому ремень на два пальца ниже пупка и рубашка навыпуск. Моду делают те, кто в этом понимает. Я понимал, и вливаться в серую массу отпускников не собирался.

Кроме рубашки и брюк пришлось натягивать носки и итальянские черные ботинки, чтобы они не выбивались из образа. Оставив две верхние пуговицы у рубахи не застегнутыми, надел золотую цепочку, зеркальные солнцезащитные импортные очки и глянул, как смотрится все это, в зеркале.

– Мачо, – улыбнулся я, поднимая очки на лоб.

А что, я уже четвертый день отдыхаю, а ни одну бабенку еще не помял. Перед охотой на маньяков нужно устроить сексуальный террор в отдельно взятом районе города Сочи, тем более что бы ни говорили, многие за этим и едут… Только нужно сперва найти норку, не приведешь же женщину в кишащий родственниками дом? Машина не катит, я не прыщавый подросток, чтобы зажиматься на заднем сиденье отцовской машины или где-нибудь в кустах. А вот палатка в неприметном месте – это, пожалуй, выход.

– Готовы? – спросил я у Томы и Лиды, проходя через кухню. Те стояли в проеме двери. Тома о чем-то разговаривала с тетей Розой, а Лида, присев на карточки, поправляла юбку у Сашеньки. Сестры очень ответственно отнеслись к моей просьбе позаботиться и присмотреть за племянницами.

– Да, дядя Амрам погрузил вещи в багажник, – ответила Лида, вставая на ноги и отодвигаясь, чтобы пропустить меня.

Максим и Женя уже сидели в машине, а Сашенька, запрокинув голову, тянула ко мне ручки, поэтому подхватив ее на руки, я сказал:

– Время, пора ехать. Давайте прощайтесь и отбываем.

Прощание затянулось на полчаса, но я ожидал этого, поэтому и назначил время отбытия на полчаса раньше. Прощаться пришли все, даже дядя Яков заранее вернулся с пляжа с женой. Детей не было, видимо остались купаться.

Наконец все уместились в машине, и мы осторожно, с подсказками Амрама, задом выехали на узкую улочку, стараясь не задавить многочисленных отдыхающих, и тихонько покатились вниз. Народу было много – полвторого: кто шел с моря, кто с обеда или, наоборот, к нему. Наконец мы повернули на ближайшем перекрестке, где было не так многолюдно, и чуть-чуть прибавили скорости.

Серафима с дочкой сидели спереди, рядом со мной, остальные уместились сзади. Для пяти худеньких девчушек сиденья хватало с избытком, у меня там и десяток детей умещались, хоть двоим и приходилось ехать стоя.

Выехав на главную улицу, где курортники двигались по тротуарам, а не по проезжей части, разогнался до пятидесяти. Через двадцать минут катания по улицам мы подъехали к зданию железнодорожного вокзала. Билеты я еще вчера купил, когда встречал дядю Якова с семьей, поэтому мы сразу направились к нужному составу. Его как раз подали.

Я нес чемодан и сумку, остальные шли налегке. Дальше дело пошло быстрее, мы все прошли в купе. Пока я укладывал чемодан и сумку со съестными припасами на багажную полку, сестры и дочки попрощались с Серафимой и ее дочкой, и мы стали ожидать отправки поезда Сочи – Киев.

Помахав вслед отошедшему от вокзала поезду, я спросил с улыбкой:

– Ну что? По мороженке и на телеграф?

– Да-а-а! – возопили дети, сладости любили все пятеро.

В заметно опустевшем буфете я заказал шесть порций пломбира в железных вазочках, посыпанного шоколадной крошкой, который мы принялись с удовольствием уничтожать. Заметив, что дочки сидят рядом с пустыми вазочками, и грустными глазами смотрят на мою порцию, где еще оставалась половина (я растягивал удовольствие, и похоже зря), вздохнул и направился прикупить еще шесть порций, решив, что это последнее. Больше нельзя, заболеют.

Когда я вернулся, моя вазочка оказалась пуста, а дочурки сидели с таким невинным видом, что стало ясно, куда делось мороженое.

– Нате, ешьте, – улыбнулся я, снимая с подноса шесть вазочек.

В этот раз я поступил по-умному, поэтому, когда у сестер и дочек закончились их порции (в этот раз они уже растягивали удовольствие от поедания белого холодного лакомства), моя вазочка тоже оказалась пустой.

– Поехали. Уже полтретьего, отец, наверное, уже заждался нашего звонка.

Мы вернулись к машине, сели в нагретый солнцем до состояния парной, салон и, открыв все окна, поехали в сторону здания Центрального телеграфа Сочи.

Покатавшись по улочкам, мы остановились у нужного здания.

– Игорь, смотри, цирк! – воскликнула Лида, указав рукой на большой, ярко расписанный шатер, у которого крутилась детвора и взрослые. Работники цирка заканчивали с работой по установке шатра.

– Наверное, сегодня приехали, иначе бы слух прошел. Вон, еще машины разбирают и готовятся, – ответил я, тоже осмотрев шатер. – Пока я с отцом общаюсь, вы сбегайте, узнайте, когда цирк заработает и цену на представление. Узнайте также, есть ли возможность купить билеты… э-э-э… на двадцать восемь человек. Если что, вечером устроим культурно-развлекательное мероприятие. Хорошо?

– Ага, – кивнула Тома и, подхватив под руки племянниц, побежала к шатру.

С улыбкой посмотрев вслед сестрам и дочкам, я обошел две машины, что стояли прямо у входа, и, потянув на себя неожиданно тугую дверь, прошел в прохладное помещение телеграфа.

– Как тут темно-то у вас. А-а-а… – подняв очки на лоб, я пробормотал: – Вот так нормально.

Быстро окинув взглядом помещение, в котором было довольно много народу, цыкнул зубом. У стойки, где продавали журналы, газеты и книги, стояла очередь в два десятка человек. Трое стояли у стойки дежурной, один из них был капитан-лейтенантом Черноморского флота в форме и с кортиком на боку. Еще пяток находились в кабинках, две кабинки были свободны, еще с десяток человек сидели и чего-то ожидали на скамьях в небольшом тупике. Мне их было плохо видно, колонны частично скрывали. Но главное, у входа стояла девушка моей мечты. Такую можно и не на одну ночь снять. В легком белом платье, с частично открытой спиной, она держала на уровне восхитительной груди букетик полевых цветов.

– Какая прелесть! – воскликнул я, обходя девушку по кругу. – И букетик у прелести тоже ничего.

Видимо, девушка подумала, что первая фраза была о цветах, но когда до нее дошла вторая, она густо покраснела. Подобные довольно грубые комплименты здесь были не в чести. Да еще на публике.

– Эй, ты там не очень! – окликнули меня сзади.

Обернувшись, я увидел здоровяка моих лет, который хмурил брови и явно озадаченно смотрел на меня. Весь его вид говорил, что он что-то пытается вспомнить.

– Какая наглая молодежь пошла, – возмутилась какая-то женщина в очереди. – Вам не стыдно, молодой человек?

– Мне нет, а вам? – ответно спросил я и усмехнулся.

Пока женщина набирала воздуха в легкие, чтобы ответить на столь возмутительный выпад, как здоровяк неуверенно спросил:

– Товарищ лейтенант? – парень все увереннее и увереннее заговорил: – Помните захват каравана контрабандистов у перевала Зульфагар?

– Какой именно? Я в том районе в трех перехватах участвовал в разное время.

– Где пограничный наряд почти весь погиб.

– Ах, этот, – протянул я, задумчиво глядя на парня, который вышел из кабинки – видимо, он закончил говорить. – Так ты тот единственный выживший? Среди усиленного отряда, что привел командир заставы, я тебя не видел.

– Да, товарищ лейтенант. Если бы не вы, пару минут – и до меня бы добрались. Спасало то, что я между камней успел упасть.

– Я тогда буквально на минуту не успел, одному из ваших на моих глазах полголовы снесли в упор из винтовки… Хотя о чем это я? – потряс я головой. – Не было меня там. Парень, ты ошибся. Закончил? Топай давай отсюда.

– Но как же? – растерялся парень. – Я ведь вас четко помню, особенно до последней секунды. Вы тогда штык-ножом почти разрубили душмана, потом вскинули пистолет и выстрелили в двух бандитов, что ко мне со спины подбирались, один из них скатился со скалы и упал на мои перебитые ноги. Я от боли потерял сознание и очнулся уже в госпитале, но бой я хорошо помню. Вы это были, вы! Я не только по лицу вас узнал, вы же с такой же улыбкой тогда убивали.

Потерев колючий подбородок (побриться забыл), я задумчиво посмотрел на парня, который подошел ближе и приобнял свою девушку.

– Как тебя, такого туповатого, в пограничники-то взяли с их отбором? – вздохнув, спросил я. Этот тугодум и так привлек внимание всех находящихся в телеграфе. – Ладно, как ноги?

– Две недели, как из госпиталя, вот дали путевку в наш санаторий как тяжелораненому для реабилитации. Потом демобилизуют – и домой.

– Ну, молодец.

– Спасибо вам. Если бы не вы, то Сережа там и погиб бы, – тихо сказала девушка.

– Да чего там, – отмахнулся я. – Скажите спасибо, что у нас учения рядом шли. Это все? Тогда у меня еще дела есть.

Не дураки (хоть я и сомневаюсь), должны понять, что разговаривать я с ними не хочу. Подойдя к стойке, где находилась свободная служащая, я протянул ей листок со словами:

– Игорь Соколов. Киев, частный номер. Должны ожидать звонка. Оплата по счету.

– Хорошо, ожидайте вызова.

– Лады.

Отойдя к колоннам, я посмотрел на шушукающуюся очередь и поморщился.

– Здравствуйте, Тамара Николаевна, не ожидал вас тут увидеть.

– Здравствуй, Игорь, – соседка, которая до этого была скрыта широкой спиной какого-то мужичка, так и лучилась доброжелательностью, что заставило меня еще раз поморщиться. Более чем уверен: все, что сейчас тут было, узнают все мои соседи. – Прабабка твоя говорила, что ты недавно из армии вернулся, но я и не думала, что у тебя такая интересная служба была.

– Она в общих чертах знает, боевые награды подсказали, так что пошантажировать вам меня не удастся.

Ситуация была донельзя бредовой, но нужно было как-то выкручиваться.

– Ну что ты, Игорь, разве я могла так поступить?

– Вы?! – искренне удивился я и покачал головой. – Еще как можете!

– Да как ты можешь говорить так с пожилой женщиной?! – возмутилась та же поборница нравов.

– Захлопнись, – просто сказал я ей, потом посмотрел на соседку. – А вы, Тамара Николаевна, тут что делаете, кстати говоря?

– Игорь Соколов, кабинка номер семь! – громко сказала телеграфистка, прерывая наш разговор.

«Блин, попался же этот тормозной недоросль! Надо же ему было меня вспомнить, да еще громогласно об этом сообщить! Придурок, надо особистов на него натравить, пусть всю душу вынут!» – злобно пыхтел я, подходя к кабинке и открывая дверцу.

Сняв трубку, я сказал:

– У телефона.

Зашедший в кабину удивительно уверенный в себе молодой парень неплотно закрыл дверь, через щель в которую могла пролезть рука, сидевшие и ожидавшие междугороднего звонка группка пожилых и совсем молодых посетителей телеграфа слышали все, о чем говорил парень.

– Привет, бать… да нет, нормально все. Купаемся, загораем. Я, вон, машиной занимаюсь, довожу, так сказать, ее до идеала… Что? Со мной, но они на улице, там цирк, побежали смотреть… Ага… Не понял? Ты только из-за этого звонишь?! Бать, мы с тобой раз и навсегда выяснили момент. Ты для меня сирота! Напомнить, что он сказал, когда я заболел?! А я еще раз напомню. Он сказал: «Это не мои проблемы». С этой мразью я ничего общего иметь не собираюсь. Это ясно?! Так какого, на хрен?!.. Блин, какой, нафиг, еще юбилей?! Да в гробу я твоего отца видел с его шестидесятипятилетием. Батя, хочешь, я тебя реально сиротой сделаю? Ты знаешь – я умею. Пару недель – и все… Даже слышать об этом не хочу. Я все сказал!

Посетители, которые стали невольными свидетелями тяжелого разговора, чутко прислушивались и со значением переглядывались, как будто им было до этого свое личное дело. Пожилая статная дама приложила край платка к уголкам глаз, где набухли слезы.

Минуты две юноша молча слушал собеседника, потом ответил:

– Да, я понял. Когда вас ждать?.. Ага-ага. Ну, я вас встречу на вокзале, вы только заранее телеграмму дайте с номером поезда и вагоном… Хорошо… И еще извини, если нагрубил, сорвался. Довел тут один… Могу предложить альтернативный вариант. Толя тоже твой сын и внук этой мраз… э-э-э… твоего отца… Да нашел проблему! Он тут рядом служит, а с его командованием я договорюсь. Пару недель отпуска гарантирую. Ну, вот и ладушки… Нет, еще не появились, видимо на клоуна смотрят, я когда заходил, там один жонглировал на площади… Да вы все равно через пять – шесть дней приедете, увидитесь еще… Ну все, пока, маме привет передай. Да передай, что я вас люблю.

Повесив трубку, я тяжело вздохнул и буркнул:

– Странно, он же знает, как я отношусь к его родственникам. Почему звонил?

Обернувшись, чтобы выйти, заметил, что дверь оказалась неплотно закрытой. Толкнув ее, я вышел наружу.

Справа находилась длинная стойка с окошечками, где сидели телеграфистки, вряд ли они слышали наш разговор, там шла обычная работа, а вот слева, в небольшом тупичке, находилось девять человек. Кто стоял, кто сидел. Более чем уверен, вот эти-то мой разговор с отцом точно слышали. Вон какие взгляды на меня бросают.

Больше всего привлекал внимание сидевший старик, прямая спина и вид, как будто он тут хозяин. Видимо, глава семьи. На пиджаке старика были орденские колодки и, что привлекало особое внимание, звезда Героя Советского Союза.

Быстро осмотрев всех еще раз, я нахмурился, заметив, как пристально смотрит мне в глаза сидевшая с ветераном пожилая женщина, на лице которой читались следы былой красоты. Кого-то она мне напоминала.

Тряхнув головой, я отошел от кабинок и спросил у соседки:

– Тамара Николаевна, так что вы тут делаете? Может, подвезти вас?

– Книгу редкую завезли, вот я и жду, а подвозить не надо. Мне еще на базар.

– Так и мне на базар надо, тетя Роза целый список дала… А что за книга?

– «Интерны». У меня скоро внук отдыхать приедет, вот хочу ему подарить.

– Да тоже мне нашли проблему. У меня вон в багажнике пара книг валя… лежит. Пойдемте, что ноги оттаптывать, подарю я вам.

– Ну, не знаю, – неуверенно ответила та. Старушка была ушлой и колебалась. Она понимала, что я так хотел купить ее молчание, вот и выбирала, стоит ли книга этого или нет. Видимо, придя к какому-то выводу, она в подтверждение кивнула.

Народ постоянно то выходил, то заходил в большое помещение телеграфа. Я на скрипевшую пружиной дверь бросал изредка взгляды, скорее по своей оперской привычке, чтобы держать ситуацию под контролем. Поэтому когда меня кто-то схватил за воротник и банально поднял под треск ниток, даже как-то растерялся.

– Я тебе где велел быть?! – рявкнул кто-то над ухом. В это время мой воротник остался в руках неизвестного, а я мягко приземлился на ноги и мгновенно развернулся, становясь в стойку.

Передом мной стоял гориллоподобный мужик лет тридцати пяти – сорока, под два метра ростом, со сросшимися бровями, в легкой летней одежде. В руках он держал обрывки рубашки, которая уже стала сползать с моих плеч.

Горилла явно была удивлена.

– Извини, я тебя принял за своего сына.

– Я тебе сейчас твое извини в глотку забью, – с трудом сдерживаясь от злости (меня аж трясло, вот на ком выпущу зло, спущу пар), прорычал я и, подпрыгнув, нанес удар ногой в подбородок громилы.

Закрыться тот не успел, голова дернулась, запрокинулась, изо рта брызнули капли крови на потолок, и обломок зуба, дав пару рикошетов, упал на пол. Секунду постояв, громила закатил глаза и с грохотом упал на спину.

Сбросив обрывки рубашки, я задел рукоятку пистолета, который у меня был заткнут за пояс. Достав его, убрал в карман брюк. Пээм вполне поместился. Схватив громилу за рубаху, я приподнял его и прислонил к колонне. Пока я замахивался, оставшийся без поддержки громила в последнее мгновение шлепнулся обратно на пол, а я, не успев сдержать удар, снес покрытие колонны. Обломки плитки брызнули в разные стороны.

– Вот урод, – потряс я рукой. Она у меня хоть и тренированная, кирпичи ломаю без проблем, но удар был неожиданным. Я-то рассчитывал на мягкую дробящуюся под кулаком кость. – Н-на!

Пройдясь ногами по почкам громилы, я отошел в сторону и стряхнул с левой руки остатки рукава, после чего осмотрелся. У громилы уже суетились те, кто слышал мой разговор, и бросали на меня сердито-испуганные взгляды.

В это время в помещение зашел очередной посетитель, пропустив внутрь одну из моих дочурок.

– Папа? – завертелась та.

– Что, солнышко? – ласково спросил я.

Заметив меня, та радостно взвизгнула, подбежала и повисла на моих штанах, стягивая их и тараторя при этом:

– Папа, мороженое. Купи-и-и!

– Так вы только час назад по две порции съели, ничего у вас не слипнется? – поднял я дочурку на руки.

– Нет, – категорично ответила та.

– И я отвечу: нет. Вечером пойдем в цирк, тогда посмотрим, а слишком часто мороженое есть нельзя. Горлышко заболит, купаться не сможете, – втолковывал я дочурке.

– Ну-у-у, – захныкала та.

– Я сказал нет, и точка.

Женя сразу успокоилась, она уже знала: если нет, значит – нет. Вместо этого она завертела головой, разглядывая смотревших на нас посетителей.

– Я милицию вызвала, – пискнула из-за стойки телефонистка.

– Ага, правильно, – кивнул я и, спустив дочку на пол, велел ей позвать Тому или Лиду и выпустил на улицу. Дверь, да с мощной пружиной, была не по силам трехлетней крохе. Через минуту Лида принесла мне из машины запасную рубаху.

Менты прибыли буквально через две минуты. Тут пешком полминуты, не торопились. Я за это время успел позвонить в управление, воспользовавшись служебным телефоном на телеграфе, и коротко обрисовать ситуацию, не забыв описать пограничника Сережу. Телефон мне предоставили без проблем.

Как только в помещение прошли двое сотрудников милиции, один сержант, другой старшина, сразу же начался шум. Множество свидетелей, тыкая в меня пальцами, утверждали, что я избил неизвестного особо жестоким способом фактически ни за что. Про внезапное нападение со спины они уже не помнили. То, что я спрятал пистолет, похоже, так никто и не заметил, удостоверение и документы из нагрудного кармана я тоже успел убрать в один из карманов брюк.

К моему удивлению, сотрудники милиции не стали особо разбираться. То есть не представившись, просто попытались меня заломать и надеть наручники. А-а-ахренеть.

Локтем ударив в переносицу старшине, я ногой оттолкнул второго и двумя ударами снес его на пол, после чего спокойно достал из кармана пистолет и, пощелкав курком, тихо спросил:

– Вы на кого тут руки подняли, крысы?!.. Лежать, приказа встать не было! – снова снес я старшину на пол. – Совсем охренели?! Вы какого хрена этих выродков слушаете?! Устав забыли?! Он для кого писан?! Напомнить?!.

Наличие оружия у меня в руках остановило некоторых сознательных граждан от безумной попытки.

Когда я почти закончил строить дежурную группу местного ОВД, в телеграф спокойно зашли двое неприметных парней.

– Что тут происходит? – спокойно спросил старший. Пистолет у меня в руках он виртуозно «не замечал», как и валявшихся на полу милиционеров. Поморщился только слегка, и все.

– Отойдем, – кивком указал я в сторону кабинок, убирая оружие в карман.

– Лейтенант, займитесь, – велел старший группы и последовал за мной. Когда нас скрыла стойка, он протянул мне руку и спросил: – Что ты тут устроил, Игорь?

– Ситуация наибреднейшая, Антон. Значит, слушай…

Негромко, так, чтобы нас не подслушали, я выдал свою версию ситуации. И про то, как меня завел пограничник-подсыл Сергей, и как произошло нападение громилы. От объема информации Антон только поднимал брови.

– Значит, думаешь, против тебя работают? – задумчиво спросил Антон. – Проверим, санаторий для пограничников тут один, найдем этого Сергея, если, конечно, он правду сказал. Ты, давай, сейчас езжай в управление, а мы тут подчистим все за тобой. Лады?

– Громилу к себе заберите, кажется, я не смог достучаться до его почек через подкожный жир. А у вас в оружейке я отличные резиновые дубинки видел. Доделать дело надо.

– Топай, шутник.

Забрав дочек и сестер, я на десять минут заехал на базар. Пробежавшись и не торгуясь закупив все, что было нужно, закинул домой покупки вместе с пассажирами и поехал в управление. Я хоть и в так называемом запасе, но никто с меня ответственности не снимал, вот и придется отписываться. Ох, и помучили меня! Однако допросы пограничника Сережи, свидетелей и громилы-отпускника, который, кстати, оказался майором милиции из Ленинграда, подтвердили все. Мне вынесли строгий выговор с занесением, но больше никаких мер я не дождался. То, что я под крылышком председателя КГБ, было правдой. Только следователь из управления попросил больше себя так не вести, хоть и посетовал, что у меня тогда не было другого выхода. Ситуация так сложилась.

* * *

– Пап, мы поедем купаться? – заглянула в салон через открытую дверь Саша, сзади нее стояли две сестренки-погодки тех же лет, тоже из моих родственников.

– Конечно. Пообедаем и поедем, – ответил я, аккуратно постукивая согнутым пальцем по заглушке, чтобы она встала на место и закрыла дыру, где ранее была рукоятка ручного стеклоподъемника.

С момента того события на телеграфе прошло еще пятнадцать дней отдыха и редких поездок в управление. Сотрудникам милиции я принес официальные извинения – но тут я действительно виноват; и чуть еще раз не начистил рожу громиле. Как, думаете, его фамилия? Соколов. Он оказался родным братом отца. Младшим. И сын его действительно на меня сильно походил, особенно сзади. А тот старик-пердун оказался отцом родителя. Сидевшая рядом с ним женщина – матерью, остальные родственники. Нет, фронтовиков я уважаю, но вот к отцу родителя – это не относится ни в коей мере, хоть он и заработал как-то звездочку Героя. С таким характером, наверное, заградотрядом командовал. Удод.

Я чуть позже осторожно поинтересовался у отца этим аспектом, оказалось – награда заслуженная. Он был генерал-лейтенантом, командиром танкового корпуса. Войну подполковником начал, три раза в окружение попадал. Тут я мысленно извинился перед фронтовиком, но все равно общаться с ним не собирался.

В общем, старики отца пытались поговорить со мной, но не смогли. Я категорически отказался с ними общаться, но обещание, данное отцу, выполнил. Съездил за Толиком (только вчера обратно в часть его увез), встретил родителей на перроне вокзала и сделал по максимуму так, чтобы им было хорошо. О родителях отца мы тактично больше не вспоминали.

К этому времени я закончил с машиной. Вот, заканчиваю красоту наводить. Все четыре стеклоподъемника работали как надо, ролики не заедало, моторчики работали без сбоев. Пульт, что был закреплен на водительской двери, имел шесть кнопок, одна вроде как лишняя, однако я и ей нашел применение, в результате чего усовершенствование машины затянулось на неделю. Одним словом, я сделал центральный замок.

У отца родителя, как оказалось, был свой дом в Сочи, только на другом конце города. Я раньше об этом не знал. Честно. Вот там и проходило празднование юбилея. Я не пошел, естественно.

Так и отдыхали. Родственники приезжали-уезжали, а мы отдыхали и отдыхали. Несмотря на то что я провожу в воде по три-четыре часа в день, от воды меня еще не тошнит, мне нравится. Но главное не это, главное, что вчера, когда увозил брата, я купил билет. Пора заняться тем, что планировал уже больше года. В этом году четверо, в следующем столько же, так, глядишь, через шесть – семь лет никого и не останется.

В следующем году я собирался убрать двух известных маньяков и двух неизвестных, тех, до которых наше правосудие не добралось. Чикатило, конечно, маньяк, но на него слишком много навесили, реально его жертв там была половина. Вот по тем, чью «работу» на себя взял Чикатило, в следующем году я и буду работать, хотя одному из них сейчас десять лет. Надо подумать, давать ему жить дальше или сейчас удавить? Подумаем.

– Игорь, ты закончил? – спросил подошедший отец, вытирая на ходу полотенцем влажные волосы. Он только что принимал душ.

На пляж он не ходил, не с его ногой, поэтому он ездил с нами на мой пляж, где от машины до воды было метров сорок.

– Да, все. Можешь попробовать, сейчас я зажигание включу.

Мы проверили, как работают стеклоподъемники и центральный замок. Все надежно, как и все в Советском Союзе. Материал был военного назначения, сверхнадежный.

– У тебя какие планы? – спросил отец.

– На наш пляж поедем, а что?

– Да я вообще… до конца отдыха? А то мать твоя взяла у вас в комнате грязные вещи постирать и нашла билет на самолет до Москвы. Что-то случилось?

– Ну, в принципе, да, – я стал судорожно искать ответ, так как подготовить его еще не успел. Сказать, что проблемы в квартире? Так позвонить Дарье Михайловне не трудно, да и врать не хотелось, поэтому я решил исказить причину поездки: – Служба. Вернусь недели через две.

– Я так и думал, другой причины резко срываться у тебя нет.

– Машину я оставлю, так что пользуйтесь на здоровье. Вон, Амрам ее уже дважды брал, пока домой не уехал.

– Это да. Тогда я тебя отвезу до аэропорта?

– Было бы неплохо. Спасибо. Вы отдыхайте, не думайте обо мне.

– Как уж не думать? Ладно, пойду к деду, что-то его сморило на солнышке, – отец встал.

– Не столько солнышко его сморило, сколько вино. Вот же два брата-акробата, – хмыкнул я. Дружба деда и соседа-пасечника продолжалась, оба делились друг с другом семейными рецептами по домашнему вину, настойкам и медовухам, и дегустация конечного продукта зачастую отправляла их в нирвану. Дед не был так называемым запойным, просто отрывался на всю катушку во время отпуска, найдя идейного коллегу. Дома он себе подобного не позволит, да и не позволял. Правда, про море тоже не забывал, вон, дня три назад перепугал всех, километра на три отплыл от берега и лежит на спине, отдыхает, ни фига не тонет. Мы тогда наперегонки к нему рванули, думали, что случилось. А он нас увидел и подальше от берега. Так и не догнали, потом сам вернулся – и это в шестьдесят семь лет!

Вытерев тряпкой руки, я стал собирать инструмент, укладывая его в плотную кожаную сумку, ранее бывшую портфелем.

После душа я переоделся и рванул к столу, а то народу прибавилось, бархатный сезон начался, как бы мое место не заняли. В большой семье, как говорится, клювом не щелкают. Это дед часто повторяет, вот и запомнилось.

После плотного обеда, без привычной за последние недели послеобеденной сиесты, мы погрузились в машину и поехали на пляж, который к этому времени стал считаться нашим семейным, его уже никто не отождествлял со мной. Ехать хотели многие, поэтому отвезя первую партию, я вернулся за второй, а потом и третьей. Ничего, хоть все три раза машина была переполненной, доехали нормально, и сейчас кто лежал и загорал на шезлонгах, в просторечии раскладушках, кто бултыхался на мелководье (в основном всякая малолетняя мелочь), а кто и отплыл от берега на километр и больше, как я, например. Волны покачивали большой надувной матрас, на котором я подремывал на спине, подставив свое загорелое пузо под лучи солнца.

В последние три дня я особо не баловал себя купанием. Я все-таки получал разрядку, встречаясь с некоторыми курортницами. Многим даже нравилось, что мы ехали за город и кувыркались в палатке. А последние три дня я развлекался с одной дамой на два года старше меня, надо сказать не без удовольствия. Вчера она отбыла домой. Жаль, что встретился с ней в конце ее отпуска, но и так мы оторвались по полной. Вон, верх палатки ногой повредили.

– Хорошо-о-о, – вздохнул я и перевернулся, нырнув в прохладную воду нагретым на солнце телом.

Работая руками и ногами, я ушел на глубину метра четыре, оглядываясь по сторонам… красота… потом рванул наверх, к живительному воздуху.

Заметив, что на берегу потянулись тонкие, едва видные струйки дыма, я направился к берегу. Сегодня у нас не только банальное купание, но и пикник на свежем воздухе, именно поэтому мы привезли с собой десятилитровый котелок, шампуры, миски и ложки. Сейчас женщины во главе с моей мамой и помогающие им дети готовили стол. При приближении к берегу я почувствовал запах шашлыков. Их не я мариновал, а приехавший неделю назад дядя Рома, спец по этому делу, вот и сейчас он суетился у отдельного костерка, вернее углей.

Этот пикник фактически был гулянкой по поводу моего отъезда, провожали меня таким способом. Я и сам не знал, когда вернусь, о чем честно предупредил всех, вот родственники и решили воспользоваться поводом. Как будто дня рождения тети Розы, что отпраздновали четыре дня назад, им было мало. Вот ведь какие любители, только и дай им повод! И так уломали меня на вечерние посиделки, где я брал гитару и пел. Надо сказать, на это дело приходили и соседи, похоже, у меня неплохой голос и репертуар, раз людям нравится.

Встав на камни в воде, я толкнул матрас в сторону пятнадцатилетнего Семы, племянника дяди Ромы и, отряхиваясь от воды, направился на берег. За импровизированный стол мы сядем через полчаса – час, но можно и помочь женщинам, хоть сухостоя натаскать, а то они уже весь использовали, что я собрал по берегу. Хотя вон двое мальчишек лет по восемь и десять тащили выбеленную корягу, явно высушенную солнцем. Подумав, я направился к машине за пилой.

Гуляли мы до темноты, купаясь и развлекаясь. Иногда собираясь к «столу», чтобы торопливо схватить кусок холодного шашлыка, помидор, огурец, то же харчо или пирог, что привезли с собой, потом снова в воду. В общем, волшебно, мне очень понравилось, а уж взрослым и тем более детям… Когда стемнело, я взял гитару, и мы у костра, выбрасывающего ввысь искры, пели песни под гитару.

Посмотрев на счастливые лица, я сделал себе заметку: устраивать пикники почаще, можно даже с ночевкой.

– Давай, бать, позаботься о моих, – обнял я отца.

– Ты так прощаешься, как будто мы долго не увидимся, – пробормотал отец, когда я отстранился.

– Кто знает, бать, кто знает?

Присев, я по очереди обнял своих дочерей и, вздохнув, с трудом отцепил пальцы плачущей Сашеньки от рубахи – нет, все-таки надо было их отправить на пляж и спокойно уехать. Не люблю женские слезы.

Пройдя регистрацию, я следом за пассажирами моего рейса направился к самолету, новенькому Ту-124. Поднимаясь по лесенке в салон, я обернулся и помахал рукой своим, которые наблюдали из здания аэропорта.

– Разрешите? – спросил я у довольно миловидной женщины лет тридцати.

– Пожалуйста, – кивнула та. Она сидела у окна, а мое место находилось рядом у прохода. В салоне было по четыре кресла в ряду, между вторым и третьим пробегал коридор.

Сунув сумку в багажный отсек над креслом, я плюхнулся на свое место и пристегнул ремни.

Бегавшие туда-сюда стюардессы проверяли, как пристегнуты пассажиры, наконец, самолет покатился на взлетную полосу. После отрыва и набора высоты обходящая пассажиров стюардесса наклонилась к нам.

– Какие напитки вы желаете?

«Ух ты, сервис!» – мысленно порадовался я и с непроницаемым лицом ответил:

– Водка, вермут, джин и лимонная цедра, – после чего произнес коронную фразу Бонда: – Смешать, но не взбалтывать.

– А? – стюардесса зависла.

– Ладно, – сжалился я. – Соков каких-нибудь. Только не черную смородину, терпеть не могу.

– Яблочный устроит? – уточнила стюардесса.

– Мультифрукт есть?

– Чего?

– Давайте яблочный.

Соседка с интересом слушала наш диалог и заказала следом грушевый сок.

– Откуда такие познания в иностранных коктейлях? – поинтересовалась она, когда стюардесса отошла.

– Вы что, фильмы про Бонда не смотрели? Актер Шон Коннери, конечно, неплох, но вот его коронная фраза пришлась мне по душе… Спасибо, – поблагодарил я, принимая стакан с соком. – На самом деле я люблю «Мохито». Легкий алкогольный коктейль, и неплохо освежает в жару. Отдыхал в Сочи, сделал и дал попробовать своей прабабке, так она от него в восторге. Покачивается в кресле-качалке и цедит через соломинку… Ха, зубов-то нет.

– Бонд? Коннери? – непонимающе посмотрела на меня соседка.

– В Англии один писатель, Флеминг, если не ошибаюсь, написал серию рассказов о британском шпионе. Вот по его рассказам было снято несколько фильмов.

– Вы были в Англии? – распахнула глаза женщина.

– Проездом.

– А рецепт коктейля не подскажете? Его трудно готовить?

– Если уж моя мама, которая его, кстати говоря, тоже полюбила, делает без проблем, то вам сам бог велел. Рецепт прост: ром, газированная вода или содовая, сахар, лайм, мята и лед. Однако из-за трудности с добычей части ингредиентов приходится экспериментировать, получилось даже лучше. Для приготовления упрощенного варианта «Мохито» в рецепте можно заменить ром на коньяк или водку, смотря, что у вас есть. Содовую воду – на минералку… газировку, проще говоря. Вместо лайма – добавить немного лимонного сока, а на крайняк лимонной кислоты на кончике ножа. Вместо коричневого сахара можно использовать обычный. Про лед тоже не стоит забывать, им посыпать в последнюю очередь, потом трубочку в высокий стакан – вот «Мохито» и готов.

– Ага, – женщина старательно записывала за мной в блокнотик состав приготовления коктейля. – Действительно просто. И что, вам нравится?

– Я добавляю пару листов мяты, моя мама нет. У каждого свой вкус, свои предпочтения. А насчет нравится… под настроение и в жару очень хорошо идет.

– Понятно.

Перелет до Москвы прошел просто отлично. Конечно, можно было сразу рвануть в Ростов, но у меня была причина появиться сперва в Москве, причем причина веская. Я был полностью солидарен с поговоркой: «Нет человека – нет проблемы».

Я собирался зачистить деда Агеевой, чую, ветер проблем дует именно от него. Ну, а если не от него, буду считать, что нанес превентивный удар.

Маршрут не был прямым, мы сели на промежуточном аэродроме, высадив часть пассажиров, включая мою соседку, и взяв новых, после чего полетели уже в Москву.

Выходил я по привычке последним, вернее даже предпоследним. Один индивидуум умудрился крепко уснуть во время полета, стюардессы его с трудом растолкали. Вот он с невыспавшимся видом и пристроился позади меня. Наконец медленная очередь покинула салон самолета, и я ступил на легкий алюминиевый трап, чтобы спуститься на нагретый солнцем асфальт.

Мне сразу не понравились двое крепких парней у подножия трапа, в пиджаках и шляпах, рядом стояла слегка трусившая стюардесса. Чуть в стороне урчала мотором черная «Волга».

– Гражданин Соколов? – вышел вперед один из них, перегородив мне дорогу.

Обернувшись, я спросил у последнего пассажира:

– Вы Соколов?

– А? – не понял тот вопроса.

– Тут вас встречают, – пропустил я его вперед.

– Хватит шутить, Соколов, у нас есть ваше фото, – нахмурился старший.

– О как, не получилось, значит? – усмехнулся я. – Ладно, пошли.

Меня взяли под руки, изъяв вещи ручной клади, и я почувствовал на запястьях холодные браслеты наручников.

Меня посадили в машину, причем придержали за голову, чтобы не стукнулся о проем двери. Хорошо подготовленный специалист, тот же шпион или диверсант, так может убить себя. В смысле, резкий рывок вперед – и виском об край двери или проема. Так что одно это предохранение показало, что брали меня профи. Хотя… уж я-то знал это на отлично, это были мои парни.

– Вы, как всегда, в своем репертуаре, – усмехнулся старший группы. – Всегда с шутками работаете.

– В чем дело? – спросил я, пока младший лейтенант Рогожкин снимал с меня наручники. – Я думал, вы меня в здании аэропорта будете брать.

– Ситуация изменилась, товарищ капитан. Причину мы не знаем, не наша работа, просто приказали брать вас на трапе, – ответил второй боец, лейтенант Стриж.

– Ясно, видимо, не зря я разыграл это представление. Кто-то наблюдал за нами. Вы сами тут вообще что делаете? Кто бандеровцев отлавливать будет?

– Так все уже, командир. Местные переняли наши методы и действуют вполне успешно. Отряд расформировали, и все офицеры получили новых бойцов, теперь они в роли командиров, сами тренируют подобные отряды. Пятерых, считая нас, отправили в Москву, причину и куда, уж извините, сказать не можем. Пограничники выпросили трех бойцов инструкторами, дали.

– Понятно. Значит, пошли мои наработки дальше, – задумчиво протянул я.

Остальной путь мы ехали молча, пока не прибыли на Лубянку. Охранник открыл ворота, и мы въехали во внутренний двор. Потом меня провели в здание и через длинные коридоры и лестницы довели до кабинета председателя КГБ СССР Семичастного. Сдав меня секретарю с рук на руки, бойцы кивнули, прощаясь, и покинули приемную.

Ожидать пришлось почти сорок минут, потом зазвенел звонок. Секретарь снял трубку и пригласил меня проходить. Встав с дивана, я поправил одежду и строевым шагом прошел через двойные двери в кабинет председателя.

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.

Оторвавшись от бумаг, что он изучал, председатель посмотрел на меня поверх очков, потом откинулся на спинку сиденья, неторопливо снял очки, положил их на стол и велел:

– Садись. – Как только я отодвинул стул и сел за длинный стол, председатель спросил: – Знаешь, почему я тебя вызвал?

«Это меня так вызвали? Интересно, как же тогда приводят задержанных?» – мысленно хмыкнул я, но ответил быстро:

– Никак нет.

– Без чинов.

– Не знаю, Владимир Ефимович. Может, узнать подробности той истории, что произошла на телеграфе в Сочи семнадцать дней назад?

– И это тоже, – встав, ответил генерал. Подойдя к окну, он продолжил. – Нет, вызвал я тебя по другой причине. Как ты понимаешь, на политической арене мы ведем схватку с государствами, которые, скажем так, относятся к нам предвзято. Где можем, мы показываем наш профессионализм и пытаемся противостоять пропаганде Запада. Вот, например, один из таких случаев. Во Франции действует маньяк… Хм, по твоей терминологии, которая стала неофициально основной, это серийный насильник-педофил и серийный убийца, относится к классу серийных маньяков. Его не могут поймать вот уже шесть лет, хотя французские полицейские привлекали лучших своих сыщиков. Им помогали сыщики из Америки, опытные детективы из нью-йоркской полиции, однако как написано в газетах, они облажались. Более того, играя на репутации, два месяца назад в помощь французским коллегам была отправлена группа следователей Скотленд-Ярда. Если бы наши следователи смогли вычислить и арестовать маньяка, это бы подняло репутацию Советского Союза довольно высоко, так как пресса во Франции хорошо освещает этот момент. Британцы постарались, думали, за пару недель вычислят маньяка, когда американские коллеги не смогли ничего сделать – похоже, были у них какие-то наработки. Но пока они топчутся на месте. Твое мнение, возможно ли поймать маньяка и остановить преступления?

– Думаю, можно, товарищ генерал, но мало информации, – осторожно ответил я, по первому описанию догадываясь, о каком маньяке идет речь. – Если бы мне дали ее больше, ответ был бы точнее.

– Хорошо, – председатель отошел от окна, в котором за чем-то с интересом наблюдал, и, подойдя к столу, взял отдельно лежавшую папку. – Тут все по этому делу. Ответ мне нужен немедленно, поэтому изучай в соседнем кабинете, ответ я ожидаю через час.

Приняв пухлую папку, я было встал, но генерал жестом велел мне сесть обратно.

– Как ты узнал, что в здании телеграфа была засада?

– Цирк подсказал, – спокойно ответил я.

– Поясни свое видение ситуации и соображения по этому поводу, – присев на соседний стул, велел генерал.

– Там было много моментов, долго перечислять. Начну с главного. Группа наблюдения капитана Воробьева засекла нескольких человек, что наблюдали за мной, причем делали это довольно профессионально. Эти неизвестные также обнаружили группу Воробьева, те немного подставились. Расслабились на курорте, бывает. Нам пришлось разрабатывать операцию по смене дислокации группы, в чем помог участковый района капитан Митрохин. Использовали мы его втемную, но результат он принес отличный. Неизвестная группа купилась на этот трюк и работать начала более спокойно. Как вы наверняка знаете, группа капитана Воробьева осталась на месте и наблюдала уже не за мной, а за неизвестными, о принадлежности которых к какой-либо из служб мне не сообщили до сих пор. Появление цирка, который вместо привычных мест на окраине города начал вдруг ставить шатер на площади у телеграфа. Хотя до этого там располагать их было категорически запрещено…

– Как ты понял, что в телеграфе засада? – перебил меня генерал, он читал рапорты и все об этом знал, а от меня хотел услышать мнение очевидца. Именно так я понял его интерес.

– Группа капитана Воробьева не могла отследить все перемещения неизвестных, но кое-что успели мне передать, поэтому, когда я въехал на площадь и увидел шатер цирка, насторожился. Предполагаю, противник этим хотел убрать от меня детей и сестер, что со мной находились, меня это тоже устроило, и я тех отослал. Противник мог совершить нападение в другом месте, и дать гарантию, что не пострадают мои дети, я не мог, вот и решил сразу расставить все точки над i. Когда входил в помещение телеграфа, то быстро окинул взглядом посетителей в поисках противника. Его я обнаружил сразу, в форме капитан-лейтенанта. Его фото среди прочих показывал мне Воробьев, они снимали издалека противника. Я быстро прикинул разработанный сценарий противника. По моим предположениям, этот липовый офицер должен был создать конфликт со мной, после чего двое сотрудников на подстраховке помогают меня скрутить и сажают в машину. Неизвестна была только причина захвата именно в телеграфе при большом стечении народа. Мне понадобилось две секунды на анализ, и я стал играть на опережение. У входа стояла девушка, довольно красивая, но не в моем вкусе. К ней я и подошел с грубым комплиментом, надеясь, что ее спутник-громила отреагирует на это.

– Как ты узнал, что в телеграфе находится пограничник, который мог тебя опознать?

– А я на въезде на площадь увидел, как они заходят. Правда, со спины, поэтому то, что мы знакомы, я не предполагал, просто совпадение. Парни Воробьева на следующий день очень плотно поработали с этим Сережей. Действительно совпадение – не более.

– Продолжай.

– Офицеру не удалось войти в эту игру, и он остался в стороне, то есть конфликта с ним мне удалось избежать. После звонка отцу, из-за плохой связи свидетелями которого стали родственники отца, я на выходе столкнулся с младшим братом отца.

– Странно ты их называешь… как будто отторгаешься от них. Почему они оказались в телеграфе одновременно с тобой?

– Парням из местного управления удалось это узнать. Неизвестные, которые наблюдали за моим домом, за день до нападения перехватили почтальоншу, представившись сотрудниками милиции, и изучили телеграмму от отца. Именно поэтому они меня там ждали. А родственники отца там оказались по своим делам, у отца родителя юбилей, он обзванивал всех своих родственников и всех лично приглашал. В тот момент ждал ответного звонка из… э-э-э… Архангельска, кажется. Честно говоря, не интересовался. После моего разговора с отцом, офицер приготовился было к потасовке, но тут неожиданно вмешался брат отца. Это было неожиданно как для меня, так и для офицера, я видел его растерянные глаза. Вырубив гориллу, я дал повод вызвать милицию. Их задержка была дополнительным звонком, сообщавшим о неприятностях. Видимо, план у противника рухнул, но они еще пытались взять меня. Здание милиции находилось по другую сторону площади, и идти до телеграфа полминуты неспешным ходом. Дежурная группа прибыла через две минуты. Тупому ясно, что их остановили, помелькали красным удостоверением и попросили оказать содействие в захвате преступника. Потом я узнал, что был прав, кстати, неизвестные использовали корочки нашего ведомства.

– Ты продолжай, – сделал вид, что не заметил моего скрытого вопроса, генерал.

– Как только милиционеры попробовали меня заломать, я сбил их с ног, липовый офицер не успел прийти им на помощь, как у меня в руках оказался табельный пистолет. Потом я дождался группы из нашего управления, рассказал все и поехал составлять рапорт.

– …завернув сперва на базар и закупив продуктов на две недели, а потом заехав домой и купив в киоске детям мороженого и ирисок. И только потом поехал в управление, – закончил за меня генерал.

– Так по пути было, – тут же оправдался я и, чтобы отвлечь генерала от неприятного мне разговора, добавил: – Мне вот только непонятно, почему последовал приказ не трогать неизвестных и дать им уйти. Тот липовый офицер спокойно покинул помещение и скрылся.

– От многих знаний много печалей, капитан. Ты подумал о причинах выбора телеграфа для захвата?

– У меня только две версии. У них был дефицит времени и надежда, что я не окажу особого сопротивления на людях, это означало, что кое-какую информацию они обо мне получили. Вот они и импровизировали. Почти удачно, надо сказать. Вторая версия: работали не против меня… А, например, против вас. Слух прошел, что под вами кресло качается.

– Бери папку и иди в кабинет для совещаний, – нахмурился генерал. – Через час ко мне с докладом по французскому маньяку.

– Есть. Разрешите выполнять? – вскочил я.

– Выполняй.

У дверей кабинета я остановился и обернулся.

– Товарищ генерал, а если я встречу этих неизвестных… Какие будут мои действия?

– Больше не встретишь, – ответил генерал и напомнил: – У тебя осталось меньше часа.

Выскочив за дверь, я рванул через приемную в соседний кабинет, который использовали для совещаний. Я догадывался, чьи жертвы описаны в этой докладной, но нужно все проверить и идти обратно с известиями для генерала, что найду этого маньяка за… ну, скажем, четыре дня. Если уж поднимать престиж страны, то делать это максимально… М-да, за сутки преступника даже я не поймаю, так что точно берем четыре дня.

«А генерал не так прост, все, что надо, выяснил, и ничего не прояснил. Похоже я не скоро узнаю, кто работал в здании телеграфа, но… узнаю рано или поздно!»

Зверолов

Ровный гул моторов за иллюминатором заметно убаюкивал, да и устал я, хоть и больше морально, от той нервотрепки, что началась после моего согласия участвовать в этой операции и выяснения примерных сроков на то, чтобы выловить маньяка.

Вчера, после изучения материалов и небольших раздумий, я твердо назвал срок в шесть дней, что потребуются для выявления и задержания французского маньяка.

Домой собраться меня, естественно, не отпустили, а отвели уже к другим людям, что отвечали за эту операцию, и, дав на подпись кучу бумаг о неразглашении и о том, что меня временно вернули на службу (я ведь в запасе), отвели к портному, где я примерил форму младшего следователя Генпрокуратуры, и сфотографировали в ней, пока портной подгонял два комплекта – парадный и повседневный, а спецы готовили удостоверения и другие документы. Как стало понятно, я отправлялся в составе следственной группы. Причем самое забавное, что настоящим следователем на шесть человек, которых мне должны представить перед вылетом, был всего один. Это старший группы, государственный советник юстиции третьего класса. Остальные исполняли роль массовки, хотя тоже были зубрами еще теми, только из других ведомств.

Ночевал я в нашей ведомственной гостинице на территории Лубянки, до глубокой ночи изучая личные дела тех, кто со мной летит. Ведь по легенде я с ними работаю-стажируюсь уже больше года, с тех пор как окончил институт, и хорошо знаю их повадки. По легенде, причина моего включения в следственную группу, что отбывает во Францию, была довольно проста: я работаю с опытными следователями и в совершенстве владею французским языком. Одним словом, я был переводчиком, что очень удобно и актуально для нас. Так я мог подсказывать старшему следователю, как нужно вести себя в той или иной ситуации. Ну и под конец оговоренного мной срока, после совместного изучения уголовных дел, предоставленных французскими жандармами, я подсказываю своим «коллегам», как провести следственные мероприятия. Тут всё будет на мне, для парней, с которыми я буду работать, главное делать важный вид и работать под опытных сыскарей. А потом я сообщаю имя маньяка или где его предположительно можно найти. Всё. На этом наша работа заканчивается. Мы почиваем на лаврах пару недель, усыпанные цветами, и украшенные помадой восторженных парижанок отправляемся обратно в Союз.

Следующим утром мне дали выспаться, разбудили только в полдесятого. Я позавтракал и надел новенькую парадную форму, чтобы привыкнуть к ней и чтобы она обмялась. Потом получил на руки документы, чемодан с личными вещами, и, проверив всё, следом за сопровождающими отбыл в сторону здания Генеральной прокуратуры СССР.

В фойе уже ожидали остальные члены следственной группы с тревожными чемоданчиками у ног. Приветливо со всеми поздоровавшись, я поставил чемодан, присел на свободное место и начал поправлять форменные полуботинки, которые были слегка не по ноге. Буквально через двадцать минут отдыха к нам спустились немолодой мужчина в форме прокурора и невысокий живчик, говоривший с заметным акцентом. При их приближении мы встали и оправили форму.

– Товарищи офицеры, – обратился к нам один из неизвестных, – вы выбраны мной как лучшие следователи для особо важного задания за пределами территории Союза. Как вы уже знаете, вам поручается расследование и поиск на территории Франции убийцы и насильника. Не подведите меня. Это французский посол Оливье Вормсер, он и будет лично сопровождать вас в поездке. Машины уже у входа, поэтому прошу пройти за сотрудниками французского посольства.

Надо отдать должное послу, он подошел к каждому и поздоровался за руку (ой, теперь руку мыть не буду, такая звезда!) и, подхватив под локоть старшего группы, пошел с ним к выходу, о чем-то беседуя. О чем, я не слышал, так как выходил последним. Не забыв подхватить не только свой чемодан, но и одного из сотрудников группы. Блин, зря я, наверное, согласился на должность самого младшего сотрудника группы, этакого принеси-подай-иди на… ну и так далее.

Водитель забрал у меня чемоданы и погрузил в багажник посольской машины – старший с послом влезли именно туда, а мы устроились во второй машине. После этого мы поехали в международный аэропорт и после недолгой процедуры, благо все документы был в норме, попали на борт самолета, принадлежавшего французской компании «Эйр Франс», что обслуживала посольства, и вылетели во Францию.

Откинувшись на спинку кресла, я отстегнул ремни и китель, после чего еще раз зевнул и, поглядев на пушистые облака внизу, надвинул фуражку на глаза и задремал. Особо я не беспокоился и не нервничал, не было у меня таких привычек без повода. А что? Рядовая, хотя и не типичная, можно сказать, операция. Все инструкции я получил, выучил, и что делать знал. Через неделю-другую вернемся, и я займусь своими делами. Чего нервничать-то?

Проснулся я от похлопывания по плечу. Подняв фуражку за козырек, с недоумением посмотрел на сидевшего рядом коллегу. Судя по виду за окном, мы всё еще летели. Обед вроде не несли, так что его телодвижения меня озадачили.

– Чего? – спросил я у него. Говорить тихо смысла не было из-за гула двигателей. Хорошо, что друг друга слышали.

– Веди себя согласно психопортрету. Молодой следователь не может вот так просто уснуть при том, что летит за границу. Нужно показывать плохо скрытую юношескую восторженность и вести себя соответственно. Твое поведение выбивается из образа.

– Меня не учили на нелегала, хотя я и не плохой артист. А играть, с учетом того что мое поведение будет часто выбиваться из образа, просто глупо, так что лучше быть самим собой изначально, чтобы потом несоответствие не бросалось в глаза. Я ответил на ваш вопрос?

– Но… – начал было сосед, однако я его оборвал:

– Вы кто по званию?

– Старший лейтенант.

– А я капитан. Чуешь уровень опасности? Всё, отдыхай. День сегодня тяжелый будет.

Посмотрев на часы, я определил, что поспал четыре часа, и мы вот-вот сядем, поэтому, сбив фуражку на затылок и немного ослабив галстук, я стал наблюдать за землей в иллюминатор. Судя по виду города с Эйфелевой башней, появившемуся вдали, мы были на месте. Пилоты сбрасывали скорость, направляя самолет к земле. Немного потрясло, но при очередном маневре я заметил впереди по курсу длинную полосу местного аэропорта.

Через некоторое время последовало касание, еще одно, и вот мы покатились к зданиям аэропорта, сбрасывая скорость.

– Товарищи следователи, – закартавил посол – он поднялся с кресла и, повернувшись к нам, встал в проходе, – ваше правительство заверило нас, что вы в крайний срок найдете маньяка, что охотится на наших детей. Я надеюсь, вы оправдаете наши надежды, потому как другие сыщики спасовали… я правильно это слово сказал?.. Так вот, спасовали, и мы надеемся на вашу помощь. В здании аэропорта вас ожидают журналисты разных стран, а также представитель посольства СССР. После пресс-конференции и встречи с журналистами вас отвезут в гостиницу, где вы устроитесь и отдохнете после перелета, а завтра утром за вами приедут машины из префектуры жандармерии. Там вас ознакомят с уголовными делами. Переводчики уже выделены.

– Этого не требуется, – пробасил старший группы. – У нас есть свой. Он хоть и очень молод, но уже понимает нашу службу.

– Я передам ваши слова вышестоящему начальству. Сейчас вы следуйте за мной.

Самолет уже остановился, и подали трап. Кроме местных служащих никого не было, это радовало, а то еще журналисты бы нащелкали, как мы выходим, а свою физию я не хочу видеть в газетах, благо ширма для этого была – остальная группа. Именно на них ляжет вся ответственность по общению с журналистами и полицейскими. А я что? Я ничто и никто, так – принеси-подай и переведи то, что тот дядька усатый сказал.

Мы покинули салон самолета и налегке последовали за послом и его помощником к зданию аэропорта. Наши вещи были в багажном отсеке самолета, и, как обещал посол, их должны доставить прямо в гостиницу.

«После того как там всё осмотрят», – понятливо хмыкнул я.

Шел я замыкающим, но заметив, что наши невольно выстроились в колонну, быстро разбил ее, последовав чуть сбоку. Мой намек был понят, и дальше мы шли неорганизованной толпой.

Встреча с журналистами прошла как-то без меня. Нас сперва познакомили с сотрудниками нашего посольства, потом меня незаметно оттерли в сторону туалета. Так что я просидел на толчке, пока шла пресс-конференция. Про меня тоже упомянули, но как о переводчике, посетовав, что я не смог присутствовать при встрече. Одним словом, когда пресс-конференция закончилась, я уже ожидал их в одной из посольских машин. Потом мы ехали по городу, разглядывая Париж. Что я могу сказать – красивый зеленый город!

Мы даже Эйфелеву башню видели, она промелькнула сбоку, когда мы переезжали одну из улиц.

– Мы вас устроили в гостиницу, что сотрудничает с нашим посольством, – сообщил сопровождающий, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, некто Алекс. – Сегодня устраивайтесь и отдыхайте, а завтра со свежими силами принимайтесь за работу.

– А погулять по городу можно? – спросил я по-французски.

Со мной на заднем сиденье сидели Андрей Антонов и Роман Ющенко, тоже в форме следователей Генпрокуратуры. Остальные находились в передней машине. Что примечательно, сопровождающий ехал только с нами. Андрей и Роман насторожились при моем вопросе, я предполагал, что они мои тайные охранники. Хотя может быть, тоже хотели погулять, посмотреть, как буржуи живут.

– Хм, мы этот вопрос особо не обговаривали, но думаю, можно… даже, наверное, нужно. Будет хорошо, если вы будете гулять в форме и вас узнают.

– Ага, будем работать для имиджа нашей страны.

– По сути верно, – согласился сопровождающий. – А насчет вас у меня особые инструкции, поэтому если пойдете гулять, делайте это в гражданской одежде. Хорошо?

– Конечно, – согласился я. Вопрос адресовался мне.

– А вот и наша гостиница. Приехали.

Когда машины остановились, мы их покинули и вместе с сопровождающими прошли в фойе. Сама гостиница мне понравилась. Она находилась на тихой, довольно длинной улице, с деревьями по одной стороне, что создавало тень на дороге и придавало ощущение уюта. Правда, машин было много припарковано, поэтому нашему водителю пришлось останавливаться на дороге, чтобы нас высадить, благо особых проблем это не создало – здесь оказалось одностороннее движение.

На входе нас встретил распорядитель. Вместе с ним мы прошли к стойке регистрации, где, предъявив документы, получили ключи с бирками от номеров и сообщение, что наши вещи уже доставлены.

– Всем отдыхать, – прогудел старший группы советник юстиции Капитон Роземблюм, прежде чем направиться в сторону лестницы. Причем был он чистым молдаванином, но никак не евреем.

Гостиница была втиснута между другими домами, что повлияло на ее планировку. На первом этаже холл, регистратура, небольшое кафе, совмещенное с гостиничным ресторанчиком, кухня и подсобные помещения. А вот на втором и третьем этажах и были собственно комнаты в количестве тридцати шести штук, как я понял по количеству ячеек позади портье. Небольшая гостиница, но персонал вышколен и на удивление доброжелателен. Здание выходило окнами на две улицы, в том числе на ту, с которой мы высадились. Через фойе можно было пройти здание насквозь и выйти на параллельную улицу.

– Командир, – негромко обратился я к старшему группы, поднимаясь рядом с ним. – Погулять бы неплохо было. Старички, что устали, пусть отдохнут, а нам, молодым, на город посмотреть охота.

Мы не были представлены друг другу, и знали о каждом из личных дел. Причем если дело старшего было полным, то мое ему наверняка предоставили в сильно урезанном виде, если вообще не на пальцах объяснили, как надо со мной себя вести.

Мы остановились у двери под номером шесть, что выделили Роземблюму. Мой номер был дальше, через три комнаты, четырнадцатый, угловой.

– Хм. Думаю, те, кто не устал, при желании могут прогуляться по городу в сопровождении сотрудников посольства, – наконец после долгого задумчивого молчания ответил старшой. Судя по виду, и он не собирался задерживаться в номере. А что, машина нам из посольства выделена, ожидает внизу до темноты, утром опять будет стоять. Так почему не покататься по городу?

Командир зашел к себе в комнату, мы быстро рассосались по своим.

Номер мне понравился. Окна выходили на соседнюю улицу, внизу был виден бело-синий полосатый полог, он закрывал от солнца часть ресторанчика, там были частью вынесены на улицу столики и стулья, превращая его почти в летнее кафе. На другой стороне находилась аллея с одним рядом деревьев. Одним словом, вид из окна был неплох – на прохожих и дома напротив, слегка прикрытые деревьями. В самом номере большая кровать, шкаф, что-то вроде комода, но с зеркалом. Видимо, это был женский столик для прихорашивания, с многочисленными ящичками. Была еще картина над изголовьем кровати, изображающая какого-то дворянина в странных одеяниях и с кружевами. Выставив ножку в клоунском сапожке и придерживая шпагу, он надменно смотрел на меня. Мы сразу друг другу не понравились. Ковер на полу, пара стульев, и всё из наличных предметов.

Стены были покрыты светлыми обоями теплого тона. Тюль белый, а вот шторы были красного цвета. Довольно интересное сочетание цветов, было видно, что тут работал опытный декоратор.

Около окна находилась узкая дверь, своей формой намекающая на то, что за ней находится санузел (я думал, только у нас делают специальные узкие двери санузлов, оказалось не только, есть и другие подражатели). Проверив, я убедился, что так и есть. Унитаз, раковина и кабинка душа. Ванны не было. Видимо, номера с ваннами нам не заказывали. Ну и ладно, и так нормально. Вернувшись в комнату, я поднял чемодан и, положив его на кровать, открыл, после чего стал распределять вещи по шкафу. Рыльно-мыльные принадлежности отправились на полочку к раковине. Интересно, что будет, если все три полотенца перед нашим отлетом на родину пропадут из номера? А они мне понравились: мягкие и пушистые, как раз три в наличии для дочек.

Убрав пустой чемодан внутрь шкафа, я снял форму и повесил ее на плечики в шкаф. Форма была новая и чистки не требовала. Понюхав ее, поморщился. Успел попотеть.

После этого я пошлепал по ковру в душ. Нужно смыть с себя пот (на улице было жарко).

Я бы в душе, когда в мою комнату кто-то вломился.

– Антон? – сквозь шум льющейся воды расслышал я. Правда, голос распознать не смог.

Антон Серебряков – это мой оперативный псевдоним, выданный на время командировки. Все документы были на это же имя.

– Тут я! – крикнул в ответ.

– Ну ты идешь? – теперь я распознал голос Андрея Антонова.

– Куда ты торопишься? Сейчас душ приму, посушусь, переоденусь в чистую одежду, тогда и пойду.

– Машина ждет, все уже внизу! – возмутился тот.

– Пускай едут. Тем более водитель там гид, разберутся, куда им, и что смотреть.

– Ладно, я скажу, чтобы отправлялись, а сам с Ромкой тебя подожду.

– Лады.

Наконец Андрей покинул мой номер, едва слышно хлопнув дверью, а я, закрыв кран и встав на коврик, взял одно из полотенец и стал насухо вытираться.

Обернув его вокруг бёдер, вышел в комнату и, подойдя к окну, лениво и с немалым удовольствием осмотрелся. Снаружи едва слышно засвистел стартер, взревел мотор, и через пару секунд из-под полога показался капот черного «Ситроена» – той модели, что де Фюнес ездил в фильмах. Видимо, кто-то из жильцов или посетителей ресторанчика поехали по своим делам. Наша машина находилась на другой улице. Распахнув обе створки окна, я, нагнувшись, выглянул из номера и стал с удовольствием вдыхать свежий, слегка загазованный городской воздух. Улица тут была двухсторонней, и машин хватало, хоть и было не так много, как в мое время. При наблюдении я заметил прогуливающегося жандарма в той же форме, как и в фильмах с де Фюнесом про жандарма из Сен-Тропе.

– Лепота, – с удовольствием пробормотал я. – Эх… ле-епота-а!

Потянувшись, я вернулся в ванную и, повесив полотенце на держатель сушилки, голышом вернулся в комнату. Взял из шкафа свежее белье, то есть черные боксерские трусы и белую майку (блин, я уже жалею, что мне не дали собраться самому, а сделали это за меня), быстро накинул рубашку, брюки, носки и надел ботинки. Всё, я готов к выходу в город. Хотя…

Пошарив по карманам формы, переложил документы и конверт с местными деньгами, что нам выделили сотрудники посольства на личные и представительские нужды, в карманы брюк. Пересчитав деньги, я сморщился. Сто франков. Надолго не хватит. Надо будет озаботиться добычей финансов.

Прихватив форму, я спустился в фойе, где на диванчике меня ожидали оба спутника-телохранителя, изучая местные журналы. Подошел к портье и передал ему форму, попросив постирать. А что мне экономить, если химчистка включена в счет номера? Да и плачу не я, а выглядеть надо на все сто.

Судя по виду (они удивленно наблюдали за моими манипуляциями и беседой с портье), мои спутники этим особо не заморачивались, хотя оба тоже были в гражданском. Надо брать шефство над парнями в свои руки.

Подходя к ним, я пропустил прошедшую мимо пожилую парочку, что только что вошла в фойе и направилась в ресторанчик, плюхнулся рядом и спросил:

– Вы форму местным служащим передали на чистку?

– Откуда? – удивился Роман. – Да и не понимают они по-нашему. Что ни скажи, лупают глазами да улыбаются.

– Видишь ли, Ром, – серьезным тоном сказал я, – местные очень серьезно относятся к чистоте тела. Представляешь, они моются три раза в день. Утром после сна, после работы и перед сном. Поэтому если ты пахнешь потом, то ты или иностранец, или варвар. Не нужно нам такого внимания. Поэтому сейчас идете по своим номерам и или спускаете форму сюда и передайте портье, или приготавливаете форму в номерах. В местных гостиницах есть такой официальный обычай: если одежда не в шкафу, то горничные, то есть уборщицы, уносят ее стирать. Нашим передайте об этой услуге. Так что если они хотят, чтобы их одежда была выстирана, просто оставьте ее перед уходом на кровати. Горничная, что будет убирать ваш номер, унесет в стирку, потом вернет всё на место. Причём она убирает постиранное в шкаф, вешая ее на плечики или складывая на полку. Ну всё, бегите, а я вас тут подожду. Что читаешь? О, «Автомобилист»? Вот я пока его и почитаю.

Откинувшись на спинку удивительно удобного дивана – хотя с тем, что мне сделали по заказу в квартиру, не сравнить, – я закинул ногу на ногу и стал с интересом читать местный журнал «За рулем».

Парням понадобилось десять минут, чтобы привести форму в порядок. То есть убрать лишнее из карманов и проверить, как всё уложено в комнате. После чего они спустились в холл. Подождав, пока парни передадут портье форму, я подошёл и сообщил ему, что у нас в комнатах еще дожидаются стирки носки. Вот с обувью был напряг. Мы все трое были в форменных ботинках. Ничего, прикупим, денег хватит.

Портье сперва не понял, пришлось подробно объяснить, что к чему. Через полминуты он согласно кивнул и зазвонил в колокольчик, вызывая дежурную горничную. А мы вышли на улицу под лёгкий ветерок и жаркое солнце, после чего, оглянувшись, посмотрели друг на друга и неторопливо направились к ближайшему перекрестку.

– Так, парни, давайте решать, куда пойдем, – предложил я.

– Я читал в газете, что тут самый лучший музей в Европе, – скромненько признался в своем стремлении Роман.

– Хорошая идея. Неплохо бы побывать в Лувре, – согласился я.

– А я на башню хотел бы посмотреть, – сообщил Антонов.

– Согласен с Андреем. Так что сегодня идем к Эйфелевой башне, поплюем на темечки прохожих с верхотуры. Поужинаем в каком-нибудь кафе, потом погуляем по Елисейским полям да на Триумфальную арку посмотрим. А завтра Лувр и остальные достопримечательности. Если время, конечно, будет. Ладно, пошли такси ловить. Надо сегодня отдохнуть хорошенько – чую, завтра работы будет навалом. О, такси. Ловим!

Остановив пустое такси, мы загрузились, и я велел везти нас к Эйфелевой башне.

По дороге мы делились впечатлениями от увиденного. Если кто замечал интересное, то возгласом привлекал внимание других. Однажды (пожилой таксист специально притормозил), мы заметили идущую по краю дороги девушку. Вроде как ничего особого в ней не было, но мы всё равно смотрели на нее. И если я с легкой снисходительной улыбкой, то парни – открыв рты. Есть такая газообразная материя, через которую всё видно. Так вот под платьем этой девушки отчётливо просматривалось красное кружевное белье. Это и в мое время было за гранью бесстыдства, что уж про это говорить? Так что я был не удивителен шоку моих попутчиков. Даже таксист, усатый пожилой мужичок, можно сказать старик, и то как-то смущенно крякнул.

– …француженки, конечно, не лишены некоторого шарма, который в основном их и красит, – продолжал я наш разговор. – Но с нашими русскими девушками и женщинами они не идут ни в какое сравнение. Что, Андрей?.. А-а-а… Почему нет красивых… Объяснять можно очень долго, но я расскажу тебе официальную версию не только наших, но и европейских историков. В далёком прошлом во времена инквизиции красивые девушки считались ведьмами, и их в большинстве своем умертвляли по надуманным поводам. Сжигали, топили и заживо закапывали. Откуда, Андрей, взяться красивым, если этот геном был фактически выжжен фанатиками? Нет, Ром, есть во Франции и красивые девушки, есть они, не отрицаю. Но в основном это влитая кровь эмигрантов. А из своих – так, штучный товар. Ха! Сейчас начинается забавная тенденция. Ведь границы государств открыты, и многочисленные беженцы заполняют это и соседние государства. Лет через сто чистокровным французом будет считается не невысокий кудрявый блондин, как привыкли считать. А смуглый с примесями турецкой крови – азиат. Ассимиляция во всей красе. Причем геном тюрков и французов не сильно совпадает. Если родится красивый ребенок, это будет скорее исключение из правил. Вспомните Индию, там красавиц с огнем не сыщешь, а что есть, снимаются в кино, все двадцать красавиц. Так что скоро выродятся французы. Вот, например, посмотрите на нашего водителя: он больше славянин, чем европеец, но в скором будущем такого уже не встретишь, если только из эмигрантов кого. Я же говорю, ассимиляция. Поэтому француженки идут на разные ухищрения, чтобы заполучить нормального мужика в постель. Один из примеров вы сейчас видели. О, еще один пример. Сейчас французы очень чистоплотны и сильно кичатся этим. Про нас говорят, что мы варвары. Один раз в неделю моемся. Ха, насмешили. Мы моемся в бане, а это во сто крат лучше, чем по десять раз в день душ принимать. Причем мы мылись так и тысячу лет назад, когда французы ходили в панталонах и не мылись месяцами, считая, что сантиметр грязи – это и не грязь вовсе, а два сантиметра – само отпадет.

Сзади замыкали, с трудом сдерживая смех, оба попутчика. Да и таксист, что сидел рядом со мной, странно скукожился и трясся. Это было подозрительно. И раньше была похожая ситуация.

Мысленно проанализировав, я пристально посмотрел на таксиста, который как раз увлекся управлением, пропуская на перекрестке другую машину. Я мысленно прикинул его возраст и прищурился.

– Смешно, – вытирая слезы, сказал Роман. – У каждого народа своя история и свои проблемы. Я вот, например, слышал, что украинки после двадцати пяти полнеют и дурнеют.

– Это кто это тебе такое сказал?! – возмутился я. – Я сам из Киева, не было там ничего похожего. А если жрать в три горла, то любой пополнеет и подурнеет. О, вон башня показалась впереди.

– Точно, я тоже вижу. Подниматься на верх будем? – спросил Андрей, наклонившись и через лобовое стекло тоже разглядывая приближающуюся башню.

– А как же? Там ресторанчики есть, но нам они не по карману. Жаль, денег мало выделили, экономисты хреновы. Так что выберем что подешевле. Слушай, дед, где лучше пообедать?

– Тут на Марсовом поле множество открытых кафе. Так что в любом. Цены не особо большие, – усмехнувшись, ответил старый таксист на том же языке, что и я. То есть на русском.

– Ну, я так и думал. Надо же, поймали первое попавшееся такси, и в нем бывший соотечественник. Из каких будете, ваше благородие?

– Не хами старшим… Юнкером я был.

– Да кто хамит? Обычный вопрос. Я, честно говоря, нейтрально к вам, бежавшим из России, отношусь, хотя и презираю, что не смогли страну от развала удержать. Хотя могли, если бы у вас в руководстве единение было. Ладно, не будем уходить в историю, всё равно – что было, не вернёшь, да и без бутылки беленькой нормально не поговорить. Вы можете высадить нас поближе к башне, чтобы ножками недалеко было топать?

Роман и Андрей очень серьезно прислушивались к нашему разговору. Явно фиксируя каждое слово.

– Насчет беленькой намек понял. Хотя водку трудно достать, но я смогу. Где встретимся? – забросив крючок, спросил таксист, ища место, где можно припарковаться.

– Город я плохо знаю. Может, в нашем отеле? У него несколько оригинальное название.

– «Бастилия»? – уточнил таксист, наконец найдя свободное место и припарковывая машину.

– Точно, – удивился я.

– На той улице, где я вас подобрал, множество отелей, но с оригинальным только одно. Потомка начальника тюрьмы.

Объяснение меня устроило: действительно, кому как не таксисту знать все местные отели.

– Антон Серебряков, – протянул я руку.

– Юрий Кузьмич Шмидт.

Мы все синхронно засмеялись, потом я спросил, старательно подавляя улыбку:

– Тот самый?

– Нет, тот был Петр Петрович, – улыбнулся Юрий Кузьмич. – Я тоже читал книгу Ильфа и Петрова. Только во французском переводе. С вас два франка.

– Я плачу, – сообщил я своим. Пока они выбирались из машины, уплатил и спросил: – Когда встретимся? А то, честно говоря, очень уж охота побеседовать с осколком великой империи о прошедшем.

– Когда вы вернетесь?

– Ближе к вечеру. Когда у вас тут темнеет?

– В полдесятого темнеет.

– Вот в восемь и пообщаемся. Ничего, если что – у меня переночуете.

– Хорошо.

Пожав руку Юрию Кузьмичу, я вылез из машины и аккуратно захлопнул дверцу, после чего подошел к стоявшим на тротуаре спутникам и спросил:

– Чего стоим? Пошли, сейчас на башню, а потом можно и погулять.

Мы углубились в парк и по тропинке направились в сторону башни. Но как оказалось, это была тропинка для прогулок, короче говоря, она повернула и направилась в противоположную сторону. Но мы что, не русские, что ли? Что нам этот газон с табличками «по газону не ходить»? Одним словом, мы перепрыгнули через полуметровую ограду из кустарника и под взглядами прохожих-французов спокойно прошли по газону и, снова перепрыгнув через кустарник-забор, оказались на тропинке, что вела прямо к башне.

– Месье! – окликнули нас сзади. Обернувшись, я увидел приближающегося к нам быстрым шагом жандарма. Это был второй полицейский, что мы видели за сегодня на улицах Парижа. Те, что встречали в аэропорту, не считались.

– Вы это нам? – уточнил я. Парни напряглись, не понимая, в чем мы провинились, и настороженно поводили глазами.

– Да, месье. Я обратился именно к вам. Вы разве не видели таблички с запрещающими надписями? – остановился рядом жандарм. При этом он открыл планшет на боку и достал служебный блокнот со штрафами и ручку самописку. – Извините, месье, но я вынужден выписать вам штраф.

– Но мы не умеем читать на вашем языке, – схитрил я. – Мы иностранцы. Да и вон я отсюда вижу, как дети и взрослые играют на том газоне.

– Тот газон, по которому вы шли, только вчера высажен, и его каждый день поливают, чтобы он пророс, поэтому и стоят таблички и предназначен штраф в пять франков каждому, – непреклонно сообщил жандарм. – Могу добавить, что штраф пойдет на нужды парка.

– Что он хочет? – настороженно спросил Андрей.

– Грабит он нас. По газону ходить, оказывается, нельзя. Штрафом грозит. Дикари, тропинок натоптать не могут.

– Может, предъявить ему документы?

– Ты дурак, что ли? Кому выгодно, сразу шумиху в прессе поднимут, мол, русские топчут лучший цветник Парижа. Британцам только это и надо. Стойте пока, я сам разберусь.

Подхватив жандарма под локоть, я отвел его намного в сторону, чтобы прохожие, с болезненным любопытством наблюдающие, как жандарм опускает нас на деньги, не могли подслушать.

– Может, договоримся между собой? Я дам вам денег, а вы не будете писать штраф.

– Это что, взятка? – грозно нахмурился жандарм, вырвав локоть. – Вы понимаете, что это преступление? Я не знаю, как у вас, но у нас во Франции взятки не берут.

– М-да, проблема, – задумчиво пробормотал я на своем родном и могучем. Поглядев, как жандарм держит ручку, я задумался и мысленно улыбнулся. – Господин жандарм…

– Старший жандарм, – поправил меня местечковый мент.

– Да? Извините. Так вот, господин старший жандарм. Ручка, что вы держите в своей руке, моя мечта, не продадите ли мне ее? Даю два франка.

– Но она стоит сорок сантимов, – не мог понять моего поступка жандарм. – Она в любом магазине продается.

– Ой, я такой ленивый, а у вас вот она, в руке. Так что, продадите ее?

– Но… – не знал, как себя вести, жандарм. Вроде и ручка копеечная, и деньги за нее дают хорошие, но какой-то подвох был, он просто чуял это. Чтобы подстегнуть его, я вытащил две банкноты по одному франку и показал их жандарму. Тот, наконец, не выдержал, и была совершена купля-продажа.

Жандарм убрал деньги в карман, а я стал с интересом разглядывать ручку, громко нахваливая себя за такую ценную покупку, чтобы зрители слышали.

– Спасибо, – поблагодарил я его, убирая ее в нагрудный карман рубашки. Колпачок был закрыт, поэтому я не опасался, что чернила вытекут.

– Вот и хорошо, – сказал жандарм и снова открыл служебный блокнот с квитанциями. Несколько секунд подумав, он растерянно посмотрел на меня и спросил: – А чем я штрафы буду писать? Ручки-то нет.

– А вы у меня ее купите, – совершенно серьезно предложил я. – Семнадцать франков.

* * *

– Да-а-а. Красота-а, – протянул Роман, продолжая стоять у лифта. Мы после уплаты за вход поднялись на самую верхотуру, где выяснилось, что у Романа сильная боязнь высоты. Андрею было полегче, он даже к перилам подошел, где ветер трепал его шевелюру.

Инцидент со старшим жандармом, что произошел полчаса назад буквально в полукилометре от Эйфелевой башни, прошел без последствий. Жандарм несколько секунд открывал и закрывал рот, но потом просто рассмеялся:

– Ловко вы меня провели.

Он оказался весельчаком, и мой подход не платить штрафы за троих его искренне восхитил. Поэтому, посмеявшись, он нас отпустил гулять дальше. А ручку я оставил себе как сувенир. У меня за нее уплачено.

После встречи с жандармом мы двинулись дальше, изредка оглашая окрестности смехом, когда я вводил парней в курс дела нашего общения с жандармом.

Хорошим человеком оказался, а ведь мог на принцип пойти, хотя по закону он мог нам выписать только штраф. А вот задерживать не имел права, так как деньги у нас были, как и желание уплатить. Вот и получалось: идти за ним, чтобы он купил ручку, мы не хотели, как и давать в аренду только что купленную, и он не мог нас заставить всё это проделать. Шах и мат. Благо французский полицейский это понял и, молодец, свел всё к шутке, искренне посмеявшись над сложившейся ситуацией. И еще один неплохой в этом плюс наличествовал – к русским он больше подходить не будет. Черт его знает, что они отчебучат. Это не мое предположение – он мне сам сказал перед прощанием.

Мы подошли к основанию башни и среди многочисленных местных работников наняли фотографа, причем с рекомендациями. Он стоял рядом с афишей, где были прикреплены его работы. Очень даже прилично сделанные, да и фотоаппарат профессиональный. После этого мы поднялись на самый верх, куда был получен доступ. Честно говоря, не везде пускали туристов. Но если сунуть лифтеру десять франков, все двери откроются. Иди куда хочешь. Вот и на этой обзорной площадке было не так много людей: нас трое с фотографом, который готовил свою аппаратуру, и шесть посетителей. Причем серьёзных таких посетителей. Видно, что из высшего света.

– Антон, смотри. С этой стороны концерт идет. Как мы его пропустили? – спросил Андрей. Он стоял в двух метрах от перил и, привстав на носки, заглядывал сквозь щели ограждения вниз. Там действительно была оборудована сцена, собрался народ, тысячи полторы точно, и играла музыка.

– Мы с другой стороны подъехали. Да и подошли тоже. Хотя музыку я, помнится, слышал, но думал, это радио вдалеке работает. О, смотри, наш жандарм гуляет. Он отсюда как муравей, даже еще меньше… Хм, мне кажется, или среди инструментов слышится электрогитара? – перегнувшись через перила, прислушался я.

– Ты что делаешь?! – в ужасе прохрипел сзади Андрей.

– Точно бас-гитара, – различил я и, повернувшись, спросил: – Чего кипешишь? Видишь, парочка у перил стоит, вон мужик рядом курит. Не все, как вы, высоты боятся. Я вот не боюсь.

– Да ладно, и ты боишься высоты, только скрываешь это под бравадой, – махнул рукой Андрей.

– Забьемся, что я на руках обойду по перилам по окружности? – доставая из карманов мелочь, предложил я.

– Охренел, что ли?! Нам за это яйца оторвут.

– Да ну тебя. Смотри! – крикнул я и вскочил ногами на перила, удерживая равновесие. – У меня идеальная координация движений, меня невозможно укачать или заставить потерять ориентацию в пространстве.

Встав на руки, я пошел по парапету, балансируя ногами. До земли лететь метров двести, никак не меньше, поэтому сердечко сладостно затрепетало от подобных незабываемых ощущений. Пройти я успел метра три, пока меня не сняли в четыре руки. Даже Роман поспособствовал, несмотря на боязнь высоты. Получив заслуженную награду в пару затрещин, я смущенно улыбнулся овациям других посетителей и радостным воплям фотографа. Оказывается, он успел запечатлеть меня, и сообщил, что это будет изюминка его коллекции.

Я покорно выслушал, что обо мне думают напарники – но действительно был виноват, подставляя их. Мы провели фотосессию и на лифте поехали вниз. Парни наверху чувствовали себя очень неуверенно.

После посещения французской реликвии мы решили посетить концерт, погулять немного по Марсовому полю и поужинать в кафе. Потом поедем в отель, тем более у меня там была назначена встреча. На сегодня хватит, мои спутники устали от стольких впечатлений.

Спустившись, заплатили фотографу, взяли квитанцию и дали адрес, куда доставить готовые снимки. Мы их сделали разные в трех экземплярах, так что всё будет в одном конверте, там сами разберемся, кому что. Обещал доставить завтра рано утром. Сервис, однако.

– Пошли, – махнул я рукой, после того как закончили с фотографом. – Послушаем, что там поёт местная эстрада. И можно лягушек пожевать, а то что-то есть хочется.

– Фу, мерзость, – сморщился Андрей. Роман промолчал, но было видно, что он поддерживает товарища.

– Да она как курица по вкусу, разница не заметна. Приедете домой, можете ввернуть как-нибудь такую фразу: «Я как-то в Париже ел лягушечьи лапки, устрицами заедая, так вот они – как мясо курицы. Разницы не много…» Сразу будете ослеплены вниманием. Главное – момент удачный подгадать. Слушайте меня, я опытный, плохого не посоветую.

– Да иди ты, советчик, – усмехнулся Андрей, видимо представляя себя в подобной ситуации. – А что, эти лягушки по вкусу действительно как курицы?

– Французы считают, что даже лучше, их поэтому и прозвали лягушатниками, – продолжал развлекаться я. Доверчивые спутники уже не раз повеселили меня.

Мы шли в сторону приближающейся музыки, до нас даже стали доноситься отдельные слова песни. Обгоняя парочки или семьи с детьми, мы, наконец, дошли до эстрады. Причем приближались к ней с тыла, можно так сказать.

– Не похожи они на профессиональных певцов, больше на самообразовавшуюся группу энтузиастов, – сказал я, вслушиваясь в репертуар.

– Я в музыке не особо разбираюсь, тебе виднее, – ответил Роман. Андрей в это время воспользовался тем, что я отвлекся, разглядывая музыкантов, отошел в сторону передвижного киоска с мороженым и на пальцах, лицом и словами пытался объяснить, что он хочет три пломбира. Мы с Романом в течение минуты с большим интересом наблюдали за этим представлением. Нас даже музыканты так не отвлекали.

– Спасибо, – поблагодарил я, принимая подтаявший пломбир. – Андрюх, твоя мимика была настолько интересна, как и пантомима на пальцах, что даже я понял, что ты хочешь, не только продавец. Но вот говорить по-русски при этом громко и растягивая слова, вставляя в конце: «Ты-ы меня-я по-ни-ма-ешь?» – не нужно. Мимика вполне подойдет. Вон, француз тебя сразу понял, когда ты в конце достал деньги и молча ткнул пальцем в эскимо, показав три пальца.

– Я осваиваюсь, – смущенно ответил Андрей.

– Ага. Только я с вами умру до конца работы. От смеха умру, – на всякий случай уточнил я.

Мы дослушали очередную тоскливую песенку, что выводил солист, потом основная группа спустилась отдыхать, а барабанщик, чтобы заполнить паузу, дал барабанную игру. Причем на удивление приличного качества.

Бросив обертку от эскимо в урну, я вылизал пальцы и вытер их платком.

– Стойте тут, я поболтаю с музыкантами, – велел я спутникам. – Интересно мне опытом поделиться.

– Валяй. Мы, если что, в сторону того фонтана пойдем. Руки помоем.

– Ага.

Обходя парочки и других слушателей, я приблизился к музыкантам, которые отдыхали, попивая разные жидкости, включая спиртосодержащие, и спросил у одного из гитаристов:

– Электрогитара? Не знал, что их уже так часто используют.

– Да их еще Джим Бойд ввел в обиход, – ответил длинноволосый парень чуть старше меня. – Только они были единичного производства. А сейчас электрогитары есть почти во всех музыкальных магазинах. А ты что, тоже гитарист?

– Я-то как раз учился на электрогитаре. Нет, сперва на простой руку ставил, а потом на электрогитару подсел. Тоже единичный экземпляр. Сам участвовал в частных концертах, выступая солистом и ведущим на бас-гитаре.

– И что поешь? – заинтересовался клавишник. Видимо, старший группы.

– «Салют» и «Три плюс пять».

– Ну, эту и мы знаем.

– Тогда еще «Королева красоты».

– Не слышал, – удивился клавишник, туша сигарету о ступеньку. – Сможешь напеть?

Мне было не трудно. Немного сложно в уме переводить и одновременно петь, но я легко справился.

– Отлично, – обрадовался говорливый. – А на сцене спеть сможешь? А то у нас репертуар заканчивается, а по плану еще полчаса выступать, и так Анатоль время тянет.

– А это разве не профессиональное выступание? – удивился я.

– Да нет, молодые музыканты показывают себя. Недавно ввели. Жителям и гостям столицы нравится. Да и нам для самовыражения неплохо помогает. Сегодня наш день.

– Да я даже не знаю, – растерялся я.

– Да что там трудного? – влез в разговор третий участник. Правда, кто он, я затруднялся сказать. Кажется, тоже гитарист.

«В принципе, чего смущаться? Меня тут никто не знает, парни не скажут – видно, что свои люди. Почему не развлечься, пар не спустить? А то есть какое-то внутренне напряжение, а музыка – лучшее лекарство», – подумал я и кивнул, вызвав радостный ор музыкантов.

– Я вот только не понял, как будем выступать, если вы эти песни не знаете. Как с музыкой, не сыграны же?

– Ты начни, а мы поддержим. Не волнуйся, мы так уже работали, опыт имеется, – продолжал уговаривать меня клавишник. – Ты сегодня не первый.

– Ладно, уговорили, черти, но только две песни.

– Ты готов? – спросил у меня старший музыкант.

– Конечно, – пожал я плечами и принял гитару, по привычке проверяя настройку.

Клавишник вышел на сцену и, махнув рукой уставшему барабанщику, объявил, что будет выступать новый солист из любительской группы, седьмой за сегодня. Это вызвало вопли радости среди слушателей. Видимо, действительно многие приходили послушать в парк музыку, ведь тут часто звучали незнакомые песни. Причем в довольно неплохом исполнении.

Меня вообще удивляли эти французы. Пришел кто-то левый. Хочешь попеть на сцене? Да пожалуйста. А мы ведь даже не познакомились. По ходу у парней действительно запарка. Если опозорюсь – так они лишь музыкальное сопровождение. Как бы ни при чём, хитрецы. Ну ладно, ударим роком по французской столице.

Песня «Салют» прошла просто на отлично, слушали ее молча, со всем вниманием. Да и я старался, душу вкладывал. Да простит меня местный певец Джо Дассен, который ее еще не пел. После нее, ударив по струнам (парни действительно молодцы, иногда зависали, но ритм держали, не отставали) я спел культовую советскую песню будущего «Королеву красоты», переведя ее на местный язык. Под конец я изрядно сфальшивил, когда заметил появившихся в первых рядах людей в знакомых темно-синих мундирах. Короче – это были наши, которые с ошарашенным видом даже не смотрели, а пялились на меня.

Быстро допев песню и поклонившись овациям (были они, что уж тут говорить), я вернул гитару владельцу, отмахнулся от клавишника, что пытался меня перехватить, и рванул со сцены к парням. Что тоже с немалым удовольствием слушали меня, только с другой стороны, так что они не видели, кто тут появился.

– Валим отсюда! – крикнул я, и мы стали продираться через слушателей. Парни шли как ледокол через толпу, так что мы вырвались на оперативный простор и рванули к дороге.

– Что случилось? – спросил Роман, когда мы подбежали к как раз подъехавшему пустому такси.

– Легавые замели. Дело шьют, – быстро ответил я, садясь на переднее сиденье и сообщая водителю адрес отеля.

– Чего-о?!

– Наши меня увидели, как я на сцене корячился. Валим быстрее. Если что, скажем, был двойник, пусть докажут. Одежду новую купить надо, а эту сжечь или выкинуть.

– А что будет? – спросил Андрей.

– И вам, и мне хреново будет. Самый лучший вариант – больше не пустят в город.

– Одежду сжечь надо. Это улика, – деловито подтвердил Роман. – Скажи таксисту, чтобы остановился у магазина с одеждой. Они тут допоздна работают, как я понял. Скинемся, если не хватит.

– Ага.

В это время мы свернули на перекрестке, и Марсово поле осталась позади.

Помимо рубашки и брюк я еще и белья мужского прикупил, не заняло много времени, и мы на полных парах рванули к отелю. По пути я переоделся в машине и выкинул старую одежду в первый попавшийся мусорный бак. Не забыв освободить карманы. Про ботинки мы тоже не забыли, и купили себе летние туфли разных размеров и расцветок. Я, например, взял бежевые мокасины.

– Заедем с другой стороны, чтобы случайно с нашими не встретиться, – сообщил я спутникам. Таксист и так знал, куда везти.

Высадившись, мы быстро скрылись в здании отеля. Парни пошли к себе, пообещав закинуть мои форменные ботинки в номер, а я направился в ресторанчик, принадлежащий отелю, откуда мне махал рукой Юрий Кузьмич.

– Давно ждете? – спросил я, присаживаясь рядом и с интересом оглядываясь. Ничего так, уютный ресторанчик.

– Да минут пять всего. На полчаса раньше приехал. Машину сдал, внучке позвонил, чтобы она меня в десять вечера забрала, прикупил спиртное – и сразу к тебе. Охота с бывшим соотечественником пообщается. Тем более с таким юным. А то ваши, что направляют по делам, такие… э-э-э… нехорошие люди. Ни поговорить, ни выпить. Еще лаются.

– Это точно, – ответил я, с разрешения заглядывая в пакет, что принес старый белогвардеец. – О, «Московская», да еще в импортном варианте. А чего только две? Тут только губы мочить. Ладно, если что, добавим из местных запасов. Главное – градус не понижать.

Когда появился Роземблюм, мы только прикончили первую бутылку. Старшой присел к нам за столик, заинтересовался разговором, познакомился с Кузьмичом, с интересом выслушал меня. Про то, что он меня видел на сцене, не прозвучало ни слова. После чего меня отправил отсыпаться перед тяжелым рабочим днем, а сам продолжил посиделки с Кузьмичом: было видно, что они нашли друг друга, зацепившись языками.

На входе в ресторанчик я столкнулся с девушкой-француженкой. Рассыпавшись в извинениях, помог ей подняться с пола, на который уронил, и предложил пройти ко мне в комнату, где я принесу более глубокие извинения.

* * *

Утром Роземблюм ходил разъярённый по моему номеру и зло тряс кипой фотографий, что держал в левой руке. Под конец добавив:

– …я теперь понимаю, почему мне приказали глаз с тебя не спускать и назвали стихийным бедствием!.. И скажи своей девке, чтобы хотя бы простыню на себя натянула, а то выставила свою филейную часть!

Весь этот пятиминутный монолог я выслушивал сидя на кровати с индифферентным видом. Когда наступила кратковременная тишина, спросил:

– А что, уже утро?

– Что-о-о?! А ну марш в душ, чтобы ты через пять минут стоял в фойе с бодрым видом!.. Марш!

Накинув на девушку простыню (та закрыла голову подушкой, чтобы не слышать вопли Роземблюма), я выполнил приказ старшого и залез под холодный душ.

Через пять минут я действительно стоял в фойе, чувствуя себя не слишком уютно под пристально-завистливыми взглядами сослуживцев, и с бодрым любопытством осматривался, изредка бросая преданные взгляды на Роземблюма. Кстати, только мы трое с Андреем и Романов выглядели на все сто: в чистой форме, в натертых до зеркального блеска форменных туфлях – остальные на нашем фоне не так смотрелись. Похоже, никто больше не догадался воспользоваться местной химчисткой. Ничего, завтра всё будет нормально. Просвещу про подробности местной сферы обслуживания отелей.

– По машинам, – скомандовал старшой, и мы направились к входу.

К моему удивлению, на улице были не только наши машины, но и четыре полицейских мотоцикла сопровождения. Видимо, чтобы мы добрались быстрее. Заняв свои места, мы поехали в департамент жандармерии, где, как сообщил сотрудник, что отвечал за наше взаимодействие с МВД, находятся все уголовные дела по тем преступлениям, что мы должны расследовать.

Вечером этого же дня. Здание контрразведки Французской республики

Невысокий француз в форменном мундире капитана подошел к стенду и посмотрел на шесть прикрепленных фотографий, где были изображены члены советской следственной группы.

– Господин капитан, полковник Девон, – сообщил заглянувший в кабинет еще один сотрудник и тут же посторонился, пропуская полковника.

– Докладывайте, Маришаль, – приказал Жак Девон, проходя в кабинет и кладя форменную фуражку на стол. Он сел на стул и поправил брюки с идеальными стрелками. – Что у нас по русским? Есть новости?

– Так точно, господин полковник. Как мы и ожидали, британцы пытались подвести к русским своих людей под видом переводчиков, но мы не дали этого сделать и заменили их на своих. Надо сказать, британцам это очень не понравилось.

– Это хорошо, – зло усмехнулся Девон. Его нелюбовь к британцам была общеизвестна. – Держите меня в курсе всего. По русским приказ такой: не дать британцам сорвать их работу. Изолировать их от влияния британцев. Это ясно?

– Так точно, господин полковник, – вытянулся капитан.

– Работайте, – приказал полковник и, подхватив фуражку со стола, так же стремительно покинул кабинет.

* * *

Про следующие три дня особо рассказывать нечего. Мы пахали, мы реально пахали, переворачивая горы уголовных дел, вчитываясь во всё, что там было. Мне-то ладно, я без переводчика (только на прописных иногда спотыкался, пытаясь разобрать, что за слово там написано), а вот остальным парням было тяжелее. Мало того, каждый день Капитону Апполикарповичу приходилось встречаться с прессой и понемногу выдавать информацию. Речь, понятное дело, писал ему я по нашим наработкам. Раскрывали мы, конечно, не всё, мелочь, но уже стало понятно, что не зря работаем. Посол, который и инициировал наш приезд, ходил гоголем и гордо на всех поглядывал, давая интервью и сообщая, что он убеждён в успехе нашей работы. Он явно готовился почивать на лаврах после нашей победы, то есть поимки преступника. Убежден, что на него как на инициатора нашего приезда посыплется град наград и благоговений от правительства республики. Честно скажу, посол рискнул и выиграл, хотя он пока об этом только догадывался.

На четвертый день я сделал вид, что расшифровал схему работы маньяка по временным датам, и сообщил Роземблюму, что предположительно завтра будет новое преступление. На самом деле тот работал хаотично, и вычислить день его следующей работы было невозможно, но мне нужно было играть на публику, вот и пришлось это придумать. Естественно, в прессу такую информацию не пропустили, но зато когда старшой рассказал о нашем предположении на совещании, что завтра случится очередная жертва, это вызвало фурор среди французских полицейских чинов.

Сложив руки на груди, я стоял у входа в зал, где были собраны полицейские чины на секретное совещание, и изредка одобрительно кивал, слушая речь Роземблюма. Мы вчера в отеле полночи убили, приготавливая ее.

Под конец старшой добавил, что по нашим прикидкам, через два-три дня мы вычислим маньяка, отчего переводчик слегка поперхнулся. Среди полицейских это вызвало эффект разорвавшейся бомбы. За эти четыре дня они настолько привыкли верить словам Роземблюма, которые впоследствии стопроцентно сбывались и подтверждались, что почти все сразу поверили его словам. Некоторые бросились пожимать ему руки, но старший чин быстро навел порядок и вернул всех в рабочее русло. Где работал маньяк, мы знали: на карте, что висела в зале, был обведен полукруг в треть Парижа, так что нужно было усилить патрули в этих районах, чтобы не допустить новых жертв. Требовались усиления из соседних районов. Этим полицейские и занялись.

После совещания мы с Роземблюмом покинули помещение и направились в сторону большой комнаты, отведенной нашей группе для работы.

– Как только ты уговорил меня сделать такое смелое предположение? – пробормотал Капитон Апполикарпович, шагая рядом. – Ты уверен, что очередное нападение будет именно завтра? И что через три дня вычислишь преступника?

– Наметки есть, уверен, – твердо кивнул я.

Мне понадобилось несколько часов, чтобы убедить старшого выдать информацию о сроках. Она нам, вернее даже мне была нужна как воздух. Я за последнее время замечал за нами слежку. Даже гадать не надо, что тут суетятся британцы, теряя позиции одну за другой. Вот этим ударом по их репутации я и собирался подстегнуть их на реальные действия. Пару раз в туалете департамента жандармерии, разговаривая с Андреем или Ромой, причем в присутствии посторонних, специально выпускал информацию, что мы вот-вот узнаем, кто такой преступник.

Поднявшись по лестнице на этаж выше, мы прошли по небольшому коридору и вошли в помещение, где царил рабочий хаос. Кроме нашей группы тут присутствовали два переводчика от департамента полиции Парижа, так как я один просто не справлялся. От помощи нашего посольства, чтобы они прислали своих специалистов для перевода дел, полицейские вежливо, но твердо отказались. Чую работу британцев. В последнее время нажим их усиливался, они задействовали все рычаги, какие могли, чтобы притормозить нашу работу.

Кстати, я стал замечать, что местные как могли, в меру своих сил защищали нас от действий лаймов.

В чем-то им сопутствовал успех, в чем-то нам. Хотя эта мышиная возня меня интересовала постольку-поскольку, так как я знал имя маньяка и работал скорее для вида, больше с интересом изучая работы инспекторов отдела убийств, и участвовал в написании всех речей Роземблюма перед прессой и полицейскими. То есть работал над нашим имиджем.

Дальше мы работали спокойно, продолжая перелопачивать гору дел и составляя свои списки. Работа французскими полицейскими была проделана титаническая, это было видно, но вот аналитикой они не страдали. Даже не зная имени маньяка, я бы его спокойно вычислил, так как в делах были намеки, что могли привести к нему. Я тщательно их фиксировал и показывал старшому, который очень вдумчиво изучал поданные материалы. Алиби мое гарантировано. Случись что, по этим материалам старшой и сам вычислит маньяка после вдумчивого изучения и составления фактов. Я даже тут подстраховался.

Может, кто-то думает, что я отдаю очередную жертву маньяку на заклание. В чем-то это так, но я знал, что в этот раз ребенок спасётся и преступления не свершится, зато у нас появится рисунок с образом преступника, написанный со слов одиннадцатилетней несостоявшейся жертвы. Это мало поможет в розыске, так как испуганная девочка не совсем правильно опишет маньяка, так что и это нам на руку. Да всё нам на руку. Даже то, что наше предположение сбылось.

Но главное не это, я разрабатывал операции по британцам. Они уже на нервах, слепому ясно, что мы близки к разоблачению преступника, а британцы этого допустить никак не могли. Это вон нью-йоркские полицейские умылись и с позором уехали к себе, а британцы продолжали делать вид, что работают по поиску маньяка, гадя нам исподтишка. Короче говоря, они собирались по нашим разработкам первыми взять преступника. Но вот только как это сделать, если мы не сообщаем мелких деталей и папку с нашими выводами Роземблюм носит с собой? Разработать план по изъятию документов? Вряд ли. Подкупить одного из русских следователей? А вот это возможно. Но кого? Конечно же, самого молодого, который хоть и на посылках, но зато знает всё, что нужно. Тем более этот молодой три дня из четырех плотно работал, а вчера погулял по улицам Парижа, не отходя далеко от отеля, заглядывая в магазинчики и с горестными вздохами рассматривая цены. Явный клиент для вербовки.

Вчера я в течение полутора часов погулял в одиночку вполне благополучно, последняя пресс-конференция должна была подстегнуть наших противников, и думаю, при сегодняшнем гулянии что-то да будет.

Никто, кроме меня, обо всем этом не знал. У меня были свои планы и свои цели. Сообщу нашим по факту. Мол, вот, завербовать хотели, а дальше направлю их мысли в нужное русло. Тем более у меня было чем их заинтересовать, после чего они обо всем забудут и дадут мне заниматься своими делами.

В прошлой жизни я с дочкой был в Париже, только жил в отеле на другом конце города. Так вот, среди развлечений были и экскурсии. Мы с дочуркой как раз из аквапарка пришли, а тут собирали группу на осмотр достопримечательностей. Поэтому быстро переодевшись, мы последовали в автобус. И надо сказать, не разочаровались, было очень интересно.

Так вот, к чему я это всё веду. На одной тихой улочке мы остановились у одного жилого здания, стиснутого по бокам другими домами. Для меня стало шоком, когда гид сообщила, что в этом доме с начала пятидесятых годов была резидентура британской разведки, ликвидированная французскими спецслужбами в шестьдесят седьмом году. То есть в следующем году. Так эти фантики бестолковые взяли и открыли в этом здании дом-музей в середине семидесятых, как будто им других достопримечательностей Парижа не хватало. Причем полностью реставрировав всю обстановку, аппаратуру и даже установив восковые фигуры разведчиков. Мы там на сорок минут зависли, разглядывая, как работали разведчики прошлого. Дочка даже в шифровальный блокнот радиста заглянула. Не поняла каракули и стала с интересом изучать радиопередатчик. Под конец гид заявила, что этот музей очень любят посещать британские туристы. Я ржал.

Вот и получалось, что я на отлично знал обстановку в этом доме, про сам дом и то, что там резидентура разведки британцев. Но как сообщить об этом нашим? Мне нужно зарабатывать очки, а эта операция точно войдет в анналы успешных операций советской разведки. То есть я не мог прийти и сообщить о том, что там-то и там-то засела разведка противника. Одним словом, мне нужен будет «говорун». Именно для этого я и разработал отдельную операцию, подталкивая британцев к вербовке.

Они еще не знали, что их ждет дальше.

Кто-то подумает, что вот я какой патриот, даже за границей действую в интересах страны. Это в какой-то степени действительно так, но. не совсем. Причина всех этих телодвижений – банальная нехватка денег. То есть я всё это разработал, чтобы заработать на британцах. Нашей разведке хватит захваченных разведчиков, их аппаратуры, шифроблокнота, а я довольствуюсь всего лишь деньгами. У меня, вон, дочки дома не кормленные ждут. Как я к ним без подарков приеду? А если вспомнить про остальных родственников?.. У-у-у… Короче, британцев на деньги я собирался опустить конкретно. И пусть только посольский, что был из нашей конторы, попробует что вякнуть на эту тему. Я собираюсь твердо стоять на своем, что личные трофеи священны. Да и вообще, пусть докажут, что я их брал.

Закончили мы, как всегда, в семь вечера. Пока парни собирались, я спустился на первый этаж и подошел к большому аппарату по продаже шоколада. Мелочь у меня была, поэтому, кинув две монетки, я взял в приемнике плитку горького шоколада.

Повернувшись к входной двери и вскрывая упаковку плитки, я только улыбнулся. У входа стоял знакомый старший жандарм, с которым у меня была встреча на Марсовом поле. Тот сперва недоуменно разглядывал меня с ботинок до фуражки и обратно, потом на его лице проступило понимание. Он коротко кивнул, так же улыбнулся, как и я, и направился к стойке с дежурным. Судя по его ноше, он доставил пакет с новыми данными из своего участка. Передав пакет и расписавшись в журнале приема, жандарм прошел мимо, так же коротко, но приветливо кивнул, поглядев, как я ем шоколад, и вышел на улицу.

Тут вниз спустились наши. Я честно поделился остатками шоколада, в этом не было ничего странного – национальная черта, и мы вышли на улицу, направляясь к стоянке машин, где ожидал наш транспорт.

– Черт, – тихо пробормотал идущий рядом Роман. Остальные шли в трех метрах впереди и нас не слышали.

– Ты чего? – так же тихо спросил я у него.

– Смотри, там у мотоциклов знакомый жандарм стоит.

– Да я его уже видел, – ответил я, но всё же посмотрел, куда сказал Роман.

У ряда мотоциклов действительно стоял жандарм и что-то говорил мотоциклистам из нашего сопровождения. О чем шла речь, понять не составило труда. Он тыкал в нас пальцем, и от французов доносился смех. Видимо, жандарм делился опытом своей встречи с русскими.

– Да, это действительно проблема.

Нам пришлось выложить почти всё, что с нами произошло в тот первый день в Париже. Даже про Эйфелеву башню, хотя нам там деться некуда было, фотографии нас сдали. Но вот про жандарма мы умолчали как о мелочи.

Догнав Роземблюма, я попросил:

– Командир, мы можем поговорить?

– Что-то очень важное? – заинтересовался он.

– Скорее неожиданное… в будущем. Неприятности это вряд ли принесёт, но лучше вам знать, чтобы отреагировать в будущем.

– Секретное?

– Уж точно нет.

– Садись в мою машину, там и поговорим. Один из следователей пересел в нашу машину, где обычно сидел я, а я занял его место.

Когда мы отъехали и сопровождение заняло свои места, Роземблюм спросил:

– Ну что там?

– Я не всё рассказал про нашу прогулку у Эйфелевой башни.

– Так и знал, что эта история добром не кончится, – сердито ударив рукой по приборной панели, воскликнул старшой. – Рассказывай.

За пару минут, со своими комментариями я выложил всё, что предшествовало нашей встречи с жандармом, и что после этого случилось.

– …так что сами понимаете, Андрей и Роман просто не поняли, что там было. Ну, поговорил я с жандармом, и он, посмеявшись, нас отпустил.

– Да-а-а, – отсмеявшись, сказал старшой. – Всего от тебя ожидал, но не такого. Хотя ты прав, если жандарм об этом рассказывает всем подряд, то скоро и нам начнут задавать вопросы. Хорошо, что догадался рассказать, подумаю, как отвечать.

Мы высадились у отеля и разошлись по своим делам. За последние четыре дня я подсушил подмоченную в первый день репутацию, и вчера Роземблюм дал разрешение гулять неподалёку от отеля. Чем я и пользовался. Вот и сейчас, быстро переодевшись и сдав форменную рубашку в стирку, я принял душ и, переодевшись в свежую выглаженную одежду, подошел к зеркалу.

У меня было два часа. Сейчас наши отдыхали и ужинали после работы, потом соберёмся в номере старшого и устроим мозговой штурм, как я его называл. Вот за эти два часа мне и нужно провести начальную операцию по отъему у британцев денег.

Кстати, надо будет дать неплохую идею нашим руководителям, что отправляют нелегалов заграницу. Идея такова: сообщить перед отправкой нашему разведчику, что ему выделят деньги на покупки подарков семье за бугром. А перед отправкой не дать, предложив заработать самому. Тот пообещавший будет крутиться со всей широтой русской души. Так что перевороты и смены правительств будут проходить с оттоком денежных средств нашим разведчикам со свистом. Правда, и предатели найдутся, но в каждой идее есть и плохие стороны.

Не воспринимайте серьезно, это я так неловко шучу перед операцией. Проверив в зеркале, как на мне сидит рубашка, я надел солнцезащитные очки и вышел из номера. Наши еще отдыхали, поэтому я беспрепятственно спустился и, оглянувшись, легкой прогулочной походкой направился в сторону сувенирного магазина, так заинтересовавшего меня своим товаром. Позади едва слышно заурчал мотор. В отражении витрины я заметил, как припаркованный серый «Фольксваген» – жук тронулся с места. Это заставило меня улыбнуться. Та же машина, что и вчера. Даже топтун (один из трех) следовал позади меня, отстав на сорок метров. Ничего, господа лаймы. Скоро повеселимся.

– Добрый вечер месье, вы уже сделали свой выбор? – поинтересовался у меня продавец магазинчика сувениров, того, что мне особо понравился вчера, и в котором я завис на сорок минут, рассматривая и ощупывая товар. Это была скорее сувенирная лавка, чем магазин, настолько он был мал, но вещей было множество, вот среди них я и присмотрел кое-что – полную и удивительно достоверную копию немецкого люгера в натуральную величину, но в виде зажигалки. Он лежал в шкатулке на красном бархатном материале, повторяющем обводы пистолета. Рядом также утоплен был магазин. Но он тут был для антуража, чтобы казалось, что пистолет как бы настоящий. В действительности в рукоятке был баллончик с газом. Футуристическая вещь, между прочим. Отцу подарю… да есть, кому подарить!

– Да, я, пожалуй, возьму его. Можно еще раз посмотреть?

– Да конечно! Более того, я вчера поискал на складе и нашел еще одну похожую зажигалку. Вот, это вальтер ППК. Будете смотреть?

– Конечно.

В течение десяти минут я крутил в руках обе зажигалки, с тоской вздыхая из-за проблемы тяжелого выбора. Один из топтунов зашел следом за мной в магазин. Для разнообразия это была девушка. Она стала разглядывать зонтики, пока я мучился с выбором.

– Знаете, – наконец произнес я. – Наверное, я возьму люгер. На два предмета у меня нет пока денег.

– Разрешите? – обратилась к нам девушка.

– Да-да, конечно, – немного отодвинулся я в сторону от прилавка.

– У моего дедушки был такой же, – девушка взяла зажигалку в виде вальтера. – Давайте я сделаю вам подарок в память о деде?

– Вот просто так? – подозрительно прищурился я.

– Угостите меня ужином. Как вам? – улыбнулась та.

– Почему нет? Каждый мужчина любит оружие. Кто-то сказал: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Не верьте. Преподнесите ему подарок в виде оружия – и он весь ваш.

Продавец заулыбался, слушая мою речь, да и девушка мило покраснела. Продавец быстро завернул подарки и положил их в пакет, сказав:

– С вас пятьдесят восемь франков.

Мы с девушкой, нисколько не смущаясь, оплатили пополам покупку, вышли из магазинчика и направились вниз по улице.

– Мы даже не знакомы. Антон Серебряков. Гражданин СССР. В Париже по делам.

– Жанет Ривьер. Художница.

– Очень приятно, – осторожно пожал я девушке руку.

– У меня тут рядом машина. Предлагаю съездить в Булонский лес, там есть отличное кафе. Можно покататься на лодках.

– Я только за. Едем.

Мы прошли буквально еще метров шестьдесят и остановились у «жучка» с черной брезентовой крышей, только этот был красного цвета. Оттопырив прекрасную попку, Жанет наклонилась и отперла машину. Я помог ей сесть, забросил пакет на заднее сиденье и сел рядом.

Ривьер, или как ее там, оказалась неплохой гонщицей. Под свистки жандармов мы со скрипом покрышек проходили некоторые повороты, чуть не вылетая на тротуар. Машина явно была доработана, и мотор стоял форсированный.

– Лихо гоняете, – сказал я, вжимаясь в сиденье и пытаясь судорожно найти ремни безопасности. Но их не было в наличии. Когда я вцепился в ручку двери, девушка аккуратно притормозила на одной из улиц, пересекающих Булонский лес.

Пока меня мотало по салону, я не забывал поглядывать назад. Наблюдатели держались как приклеенные, так что я успокоился. Всё пока шло как надо, то есть запланированная импровизация. Одно из моих предположений было, что ко мне подведут медовую ловушку, фактически так и получилось. Для знакомства девушки более предпочтительны, чем если подойдет хмурый мужик и предложит подзаработать. Не так напряженно – это им в плюс.

Пакет с покупками я оставил в машине, не стоит его брать с собой. Под ручку с Жанет мы прогулялись по парку и, пройдя мимо озера, где плавали лодки с посетителями леса, сели за один из столиков ближайшего летнего кафе.

– Красиво тут у вас… и чисто, – искренне похвалил я. Девушка улыбнулась моим словам, тут как раз подошел официант, и она сделала заказ.

Время быстро утекало, и я начал нервничать. Как бы лимит не исчерпать, но тут к нам за столик, извинившись, подсел мужчина лет тридцати пяти с пристальными глазами и каким-то ястребиного типа лицом. Мы в это время мило общались с Жанет ни о чем, но внутренне я даже обрадовался появлению незнакомца. Надоело попусту молоть языком с дивчиной.

– Не помешаю? – поинтересовался он.

– Ну, как сказать, – недовольно ответил я, отпуская ручку девушки, которую держал в ладонях.

– Извините, Антон, не будем тянуть, как вы говорите, кота за хвост и сразу перейдем к делу, – с легким акцентом, что меня насторожило (уж не играют ли меня наши посольские), сказал по-русски незнакомец. – Жанет, принеси нам соку.

Девушка отошла в сторону стойки и стала что-то говорить официанту. Внутри помещения кроме бара была видна и небольшая кухня. А незнакомец, после недолгой паузы, давшей мне время на осмысление, продолжил:

– Да, я знаю, кто вы. Вы – Антон Серебряков, помощник господина Роземблюма, старшего группы следователей из СССР.

– Вы не просто так ведь подошли ко мне, правда? Вы что-то от меня хотите, – ощетинившись как ежик, спросил я.

Я мысленно покатывался от смеха, наблюдая, как незнакомец осторожно подбирает слова, пытаясь перейти к сути и не доводить меня до разборок.

– Меня зовут Жан Вивьен. Я являюсь старшим корреспондентом одной из ведущих газет Парижа. Вы должны понимать, что конкуренция у нас на высоком уровне, и кто первым выдаст информацию по поимке преступника, тот в фаворе. Вот нам и хотелось бы договориться с вами о сотрудничестве.

– Кому это вам? И почему обратились ко мне? – заметно успокоившись, отчего незнакомец облегченно вздохнул, спросил я.

– Нам – это мне и моему редактору. А почему обратились к вам, причина проста. Ваши товарищи явно не пойдут на работу с нами. Думаю, причина в закостенелом мышлении. А вы человек молодой и довольно гибкий. Вы не волнуйтесь, никто не будет знать о нашем сотрудничестве, что позволит вам заработать немалые деньги.

– Какие? – флюиды моей заинтересованности аж расходились в разные стороны. Ни незнакомец, ни подошедшая с высокими бокалами Жанет не могли не уловить их. В глазах незнакомца мелькнуло удовлетворение, но больше он никак себя не выдал.

– Десять тысяч франков.

– Ха, это даже не смешно, – фыркнул я и тут же встрепенулся: – Тем более я не видел ваши документы. Может, вы шпион?

От моего предположения вздрогнули оба собеседника – и незнакомец, и молчавшая Жанет. Последняя только сидела да сосала через трубочку из бокала. Я к своему даже не прикоснулся. Мало ли что туда подсыпали.

– Извините, я и забыл. Вот мои документы, – протянул какие-то корочки незнакомец. – Жанет работает секретарём в нашей газете. Я попросил ее помочь мне.

Это были документы на имя журналиста ведущей газеты Парижа Жана Вивьена. На первый взгляд всё было в порядке.

– Ладно, вроде всё в порядке, – возвращая корочки, сообщил я. – У меня действительно проблемы с финансами, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы раскрыть вам некоторые тайны. Тем более что имею к ним свободный доступ. Меня беспокоит только сумма за работу. Во-первых, меня не устраивает размер вознаграждения. Во-вторых, денежная единица. Предпочитаю американские доллары или английские фунты.

– У вас излишне большие желания.

– Это вы подошли ко мне, не я к вам, – философски сказал я, пожимая плечами.

– Сколько вы хотите?

– Сто тысяч американских долларов, – рубанул я. Для местных годов это запредельная сумма. Ну очень большая. За эти деньги можно купить неплохую океанскую яхту. Это было бы фактически миллиона два долларов по моим временам из будущего. Поэтому я с интересом наблюдал за мимикой вербовщиков.

– Но это огромные деньги! – возмутился Вивьен. – Максимум пятьдесят тысяч, да и то с проблемами. Мой редактор просто не пропустит такие суммы через бухгалтерию.

– У вас должна быть черная касса, которая не проходит через бухгалтерию. Это всем известно, я тоже читаю газеты и в курсе о разоблачениях газетных магнатов.

– Мне нужно посоветоваться, – ответил Вивьен.

– Хотелось бы уточнить, что деньги я от вас тут не приму. Хотелось бы это сделать в неприметном месте без посторонних.

Тот кивнул, соглашаясь, посмотрел на Жанет, потом встал и быстро направился к выходу из парка.

«Рыбка заглотнула наживку, – удовлетворённо подумал я, проводив взглядом Вивьена и повернувшись к печальной Жанет. – Ага, пятьдесят тысяч газета выделит, как же. Нашли идиота. Десять тысяч долларов – вот их потолок».

Нам дали спокойно посидеть минут пятнадцать, видимо старший группы вербовщиков находился неподалеку. Вернувшийся Вивьен наклонился к моему уху и пригласил следовать за ним. Что примечательно, Жанет осталась в кафе. Время начало тикать, как говорится – отсчет пошел.

Мы прошли мимо озера, потом пересекли часть леса и вышли на проезжую часть, где стояло несколько машин. Мы подошли к той, где сидело двое в шляпах, ладно хоть без черных очков. Машина напоминала внешним видом наш четыреста первый «москвич», только имел эмблему «Рено».

Серенький «жучок» спрятался за три машины от нас – значит, всё в порядке. Что мне понравилось в «Рено», так это шторы. Закрыл – и не видно, что сзади творится.

– Наш старший хочет поговорить с вами прямо тут, – наконец нарушил молчание Вивьен, подходя к машине.

– Редактор? – уточнил я.

– Конечно, – не моргнув глазом соврал тот.

Протиснувшись через открытый дверной проем, я плюхнулся на заднее сиденье, что было свободно. Следом залез Вивьен.

– Добрый вечер, товарищ, – повернулся ко мне тот, что сидел на пассажирском сиденье. Слово «товарищ» он произнес по-русски, да еще с заметным акцентом.

– И вам не хворать, – осторожно ответил я.

– Я буду вести с вами переговоры, – продолжил он, но уже на родном языке Фан-Фана Тюльпана. – Сто тысяч – это очень большая сумма, и у нас ее просто нет, но вот двадцать пять тысяч фунтов есть. Они вас устроят?

Я задумался – начал тянуть время, чувствуя, как в машине сгущается напряжение ожидания.

– Думаю, мне хватит, – согласился я и локтем нанес удар сидевшему рядом Вивьену. Тот схватился за лицо и застонал, но я не обратил на это внимания, нанося удары в определенные точки в затылок (водителю) и в челюсть и висок (пассажиру). Выдернув из кармана длинную бронзовую заколку, что купил в том же магазинчике сувениров, загнал острие под основание черепа водителя и в ухо Вивьена. Другой пассажир, тот, что за старшего, был мне нужен живым. Поэтому я его просто надолго вырубил. Закрыв шторы, я перегнулся и, сложив спинку, стал перетаскивать водителя на заднее сиденье. Не выходить же мне с этим делом на улицу. Закончив с ним, я быстро обыскал всех троих. Крови вытекло очень мало – не заколка, а фактически шило, поэтому я не боялся испачкаться.

Быстро обыскав всех трех агентов британцев, я стал обладателем двух пистолетов. Один был незнакомой мне редкой марки «Браунинг» – слишком укороченным оказался, явно предназначен для скрытого ношения. А вот второй – уже знакомый вальтер. Причем на вальтере был накручен глушитель. Браунинг я нашел у старшого, а вальтер принадлежал водителю. Видимо, помимо водительских функций он еще был и штатным ликвидатором. Приготовив оружие к бою, я занялся документами. Они были у всех троих. Причем в заднем кармане Вивьена я нашёл еще паспорт на имя Жан-Жака Тельмана. Видимо, уже настоящие документы, или основные. Остальные тоже имели документы граждан Французской республики, хотя я сомневался, что старший принадлежит к этой нации. Британец, к бабке не ходи.

Кроме довольно крупных сумм из карманов, моим трофеем оказался желтый портфель с крупными суммами денег в разной валюте. Там было сорок семь тысяч франков. Видимо, по их прикидкам это была крайняя сумма. Еще было двадцать тысяч английских фунтов (интересно, где еще пять из обещанных мне – авансом, что ли, решили обойтись?) и шесть тысяч североамериканских долларов. Неплохие трофеи.

Расстегнув рубашку, я размотал веревку, обмотанную вокруг тела, и, срезав кусок, связал старшего, сунув ему в рот кляп из технической тряпки, найденной под сиденьем водителя. Остатки веревки я бросил на пол – брал больше, чем нужно. Достав из кармана тонкие кожаные перчатки телесного цвета, я надел их.

Убрав все трофеи, кроме вальтера, в портфель, я еще раз проверил оружие и, убедившись, что прохожих снаружи стало поменьше, спокойно открыл дверь. Перебравшись через Вивьена и ступив на брусчатку тротуара, хлопнул дверцей, невольно защемив выпавшую руку француза. Вернул ее на место и нормально закрыл дверь, после чего направился к машине с наблюдателями. От них «Рено» закрывал развозной фургончик с пустой кабиной. Так что они вряд ли что видели. Благо никто из них не догадался проконтролировать ситуацию в стороне, видимо решив, что трое легко справятся со мной. Совсем расслабились, обалдуи.

Одну руку я держал сзади за левой ногой, чтобы сразу не насторожить топтунов. Видимо, те что-то успели почувствовать, потому что при моем приближении начала открываться дверь со стороны пассажира. Мне пришлось ускориться, не обращая внимания на возможных свидетелей.

Своим телом я вмял вылезавшего наблюдателя обратно в салон, дважды нажимая на спуск. Дернувшись, наблюдатель застыл подо мной, а я открыл огонь по остальным. То есть по водителю (блин, брызгами крови боковое стекло осыпало) и пассажиру на заднем сиденье.

Вряд ли что прохожие поняли, но всё равно я действовал быстро. На полу рядом с задним сиденьем я обнаружил небольшой рюкзак. Быстрый осмотр показал, что в нем четыре длинных магазина для пистолет-пулемета, две гранаты и россыпь патронов разного калибра. Некоторые были в пачках. Неплохой улов. В рюкзак полетели документы наблюдателей. Их оружие и бумажники. Автомат обнаружился на заднем сиденье. Это был американский ПП М3 времен Отечественной войны. Отсоединив магазин, я отправил его в рюкзак. Благо ПП был укороченный, компактный такой. Больше в машине ничего не было, даже в бардачке фактически пусто. Полупустая пачка сигарет меня не заинтересовала, а вот зажигалку я прихватил.

Как ни берегся, но всё же изрядно замарался кровью. Поэтому прикрыв рюкзаком живот – там на рубахе расплывалось красное пятно – я вернулся к «Рено» с двумя трупами и пленным, и заняв водительское место, бросил рюкзак под ноги старшему, который всё еще продолжал находиться в беспамятстве, установил кресло водителя как надо и, заведя мотор, потихоньку тронулся с места. Сейчас мне внимание полиции ну никак не было нужно.

На всё про всё у меня ушло две минуты плюс дорога от кофе до машины. По времени получалось, что Жанет еще не добралась до своей машины, а я не только не собирался оставлять свидетелей, что приведут ко мне, но и хотел забрать покупки.

Объехав парк по кругу, я выехал на улицу, где девушка-контактер оставила машину. Припарковавшись за четыре машины от нужной мне, я удовлетворенно отметил, что девица еще не появилась.

Пока было время, я занялся собой и размышлял обо всем, что случилось со мной. Место было выбрано фактически случайно, так как координатор, что сейчас лежал рядом со мной связанный и без сознания, выбрал бы точку наблюдения в другом месте. Так что я был убежден в ее скором появлении.

Стянув рубашку, переложил вещи из нагрудных карманов в карманы брюк и бросил ее на заднее сиденье. Рубашка Вивьена должна мне подойти. Тем более крови на нее не попало, хотя капелька и появилась в ушной раковине, куда я нанес удар булавкой, да наливалась гематома на скуле. Взяв в руки газировку, я шляпой водителя отмыл живот и, сняв рубаху вербовщика, примерил ее. Размер слегка не мой, больше на полтора размера, но зато хорошо скрывает оружие.

Жанет появилась, когда я уже закончил все приготовления. Как только я заметил ее, торопливо идущую по тропинке, то вышел из машины и направился навстречу, при этом опустив голову. При приближении я понял, что та изрядно напряжена и напугана, видимо что-то пошло не так. Вполне возможно, что Вивьен, отведя меня к своим кураторам, должен был вернуться к ней. Узнала она меня сразу, несмотря ни на какие ухищрения. Женский глаз обмануть сложно. Она узнала и меня, и рубашку Вивьена. В ее глазах плеснуло море ужаса.

Бежать она даже не пыталась, я приподнял край рубахи и показал ей рукоятку пистолета. Пожилая парочка, что прогуливалась позади Жанет, этого жеста не видела, я встал так, чтобы девушка закрыла меня собой.

– Думаю, нам нужно поговорить. Пойдем к твоей машине, заодно и подарок возьму. Он ведь был от чистого сердца? – улыбнулся я.

Девушка явно немало работала на разведку Британии, она поняла – живой выйти из этой ситуации у нее шансов нет никаких.

Подхватив под локоток, я повел ее к машине, четко отслеживая все движения не только ее, но и прохожих. Девушки я особо не опасался, хотя загнанная в угол крыса очень опасна, но та сломалась, я это видел.

– Ты меня убьешь? – тихо спросила она, когда мы подошли к машине.

– А что, у меня есть выбор? Твоя жизнь в твоих руках. Заинтересуешь меня – останешься жить.

– Что ты хочешь? – спросила она, садясь в свою машину и закрывая водительскую дверь.

– Информация – самый ценный ресурс любого государства, а ты в этой кухне варишься немалое время. Так что я думаю, тебе есть чем меня заинтересовать…

Тихо щелкнул пистолет, и девушка дернулась и безвольно упала-облокотилась на дверь. Дернув ее за плечо, чтобы приняла непринуждённую позу на сиденье, я улыбнулся и поднял с пола маленький инструктированный хромированный дамский браунинг. Как она сумела достать его из держателя под приборной панелью, я не заметил, только уловил отблеск хрома, это меня и спасло. Выщелкнув магазин, я посчитал патроны. Всего пять штук. Да и калибр крохотный. Но убить может запросто. Хорошая игрушка, тоже оставлю его себе. Жаль, запасного магазина нет, но и так неплохо.

Проверив ее, сделал контрольный выстрел – сердце еще билось. После этого забрал покупки, быстро пробежался тряпкой по панели и дверям, где касался (я помнил это хорошо), прикрыл дверь – девушка, казалось, спала – и направился к «Рено». Пора заканчивать начальную операцию и готовить основную.

На самом деле то, что хотел, я получил, а продолжение – это подарок для моих кураторов, что работали в посольстве. Пора и им подсластить горькую пилюлю моих выходок.

На трофейной машине я выехал на другую улицу рядом с Булонским лесом и остановился. Улица была полупустая, только редкие машины проезжали, поэтому, выйдя наружу, я подошел к багажнику машины и открыл его. Внутри среди разного хлама была лопата, причем со следами свежей земли, мешковина и железный ящик для инструментов, а также две канистры. Я потряс их – одна оказалась с бензином, другая с маслом. То, что мне нужно.

Достав из кабины портфель и рюкзак, я перенес их в багажник. Где, высыпав инструменты из ящика, начал заворачивать пачки денег и оружие в разную материю. Хватило пиджака с одного из трупов. Убрав в ящик все деньги, кроме оставленных пяти тысяч франков на кармане, а также всё оружие, включая американский автомат, я попытался закрыть ящик и понял, что надо всё перекладывать. Переложив уже нормально, закрыл на замочки и стал обматывать его мешковиной. Облив для сохранности маслом, дождался, когда проедет очередная машина, и через кустарник направился в лес.

Одним словом, я собирался сделать закладку на будущее. Мало ли что, у меня таких закладок много, но все в Союзе, так пора и на заграницу переходить.

Я умел делать схроны, вот и тут за полчаса выкопал метровой глубины яму, укрыл там ящик и закопал, положив дерн на место. Теперь даже с собаками не найдут. Лишнюю землю пришлось разбрасывать под основания кустарников. Чтобы она не привлекала внимания.

Вернув лопату в багажник, я вернулся в салон и поехал в парижские трущобы. Пора избавляться от улик.

Отъехав чуть в сторону, я стал «будить» старшего координатора. Будил просто – загонял заколку под ногти. Ничего, пара минут китайской терапии – и клиент готов к разговору. Ничем особенным он меня не порадовал. О месте нахождения резидентуры я и так знал. Только дал интересную информацию, мол, завтра днем прибудет из Марселя главный резидент Марк Беринг. Любопытная информация, заинтересовавшая меня, заключалась в том, что ранее этот резидент работал в Союзе и знал многих британских агентов в лицо. То есть очень ценный источник информации, который пригодился бы нашим. Спрашивал я так, что желанием куратора было побыстрее умереть, так что смысла скрывать что-то у него не было.

Отправив координатора заколкой вслед за остальными, я завел машину и поехал к выезду с территории леса. Причина избавиться от координатора была проста: на фига мне надо, чтобы кто-то знал про левые деньги?

Через двадцать минут загнав машину в проулок, куда выходили черные ходы разных заведений вроде ресторанов и магазинов, я вышел из машины, не забыв прихватить пакет с покупками. Достав из багажника канистру с бензином, обрызгал всё внутри машины. После чего отошел в сторону, поджег платок и кинул внутрь салона через открытую дверь. Почти сразу загудело пламя, а я поспешил уйти подальше.

Через полквартала поймал такси и сообщил адрес неподалеку от «Бастилии». Ничего, пешочком дотопаю, надо рубить хвосты. Вдруг найдут пассажира, от которого пахло бензином?

Через двадцать минут я вышел из такси и, проводив его взглядом, окольными путями направился к отелю, размышляя на ходу: «Операция проведена, на мой взгляд, чисто и безупречно. Беспокоит только то, что с пропажей агентов резидент может забеспокоиться и не прибыть на штаб-квартиру. Вывод? А хрен его знает, наружку не установишь, людей мало, все, блин, в Марселе работают по местным кадрам. Какая-то там заваруха. Значит, надежда только на меня и на местного конторского в посольстве. Ничего, справимся. Будем работать по хорошо отработанной схеме чисто советского авось. Думаю, прокатит, а если нет, печалиться не буду, я в плюсе. Но все-таки серьёзно охота прихватить главный приз – этого самого Марка Беринга».

Когда я свернул на пересечении улиц, то заметил пасущегося у входа в отель Андрея. Когда он меня увидел, на его лице отчетливо проступило облегчение.

«Роман, наверное, на другой улице ожидает. На полтора часа опоздал, не удивлен, что наши сыграли боевую тревогу. Ну что ж, пойдем объясняться».

– Ты где пропадал? – зашипел Андрей, крепко ухватил меня за локоть и потащил в фойе отеля. – Опять с француженкой амур закрутил?

– Не, в этот раз нет. Турчина предупредили о моей пропаже?

Алекс Турчин был нашим куратором от советского посольства во Франции, он же сотрудник КГБ, хотя в посольстве занимал какую-то левую должность. Все опытные сотрудники вот уже две недели пребывали в Марселе, отрабатывая какие-то свои цели и задачи, в посольстве же «на телефоне» остался один молодой сотрудник. Хорошо, что он уже год работает на своем месте. Местные порядки знает, как и службу. Но не опытный еще. Это всё, что я смог о нем узнать. То есть состоит на командной должности, но пока впитывает опыт. С нелегалами еще не работал, однако курсы закончил. Ничего, наработает опыт, со мной-то это быстро. Главное, чтобы не тупил.

– Да, полчаса подождали против контрольного срока, потом позвонили. Вот только приехал.

– Это хорошо. Он у Апполикарпыча?

– Угу, тебя ждут, пока никаких мер не предпринимали.

– Это хорошо, обеспечь безопасность нашей беседы. Лады?

– Сделаю. Только сбегаю Романа предупрежу. Остальные отдыхают, а мы бегаем, тревожимся, куда ты пропал, – постучав в дверь, он заглянул и сообщил, что пропажа нашлась. После чего подтолкнул меня к двери, пожал плечо, как бы показывая, что он рядом, и поскакал вниз по лестнице.

Не особо переживая, я прошел в номер Роземблюма и, положив пакет с покупками на столешницу комода, поздоровался:

– Привет, Алекс.

– Ты где был?! – зашипел он. – Помнишь наши прошлые договоренности? Еще что-то подобное, как в первый день, и больше никто тебе не разрешит выход в город!

– Помню-помню, – хмыкнул я, после чего сел на свободный стул и, закинув ногу на ногу, спокойно сказал: – Меня британцы завербовать пытались, мишки плюшевые.

На несколько секунд воцарилось молчание. Роземблюм изумленно разглядывал меня, а вот Алекс – скорее задумчиво.

– Трупы спрятал? – деловито спросил он.

– Где там прятать было? – развел я руками. – Мы в Булонском лесу встречались.

– Свидетели?

– А вот это вряд ли. Я старался работать чисто. Отпечатки свои стер, да и нет их у французских полицейских в картотеке.

– Давай рассказывай, – потребовал Алекс.

– Может, не тут? – я демонстративно обвел взглядом комнату и глазами показал на Роземблюма.

– Насчет комнаты не переживай. Отель проверяется ежедневно. А вот старший группы, я думаю, действительно не должен слушать, что его не совсем касается. Капитон Апполикарпович, вы не оставите нас на некоторое время? – скорее приказал, чем попросил, Алекс.

– Хорошо, я пока в кафе кофе попью.

Когда Роземблюм вышел из номера, Алекс потребовал:

– Рассказывай.

Рассказ не занял много времени. Я только умолчал о деньгах, большей части оружия и тайнике-схроне.

– …пистолет я сбросил, он сгорел в «Рено», потом поймал такси и вышел в квартале отсюда. До отеля дошел пешком. Вот и всё.

– Хм, – задумчиво протянул он. – Значит, со слов этого координатора, старший резидент прибывает в штаб-квартиру завтра в обед.

– С учетом пропажи группы – может, и раньше, – пожал я плечами.

– Нам нужно захватить его и резидентуру со всей аппаратурой и документацией. Черт, – ударил себя по колену кулаком Алекс. – У нас все люди, как на зло, в Марселе. Я один, работаю с вами. А вызвать помощь не успеем.

– А зачем нам помощь? – сделал я вид, что не понимаю ситуации. – Захватить штаб-квартиру со всем содержимым и людьми для меня плевая задача. Я как раз на этом специализируюсь. Самое сложное – незаметно всё вывезти оттуда. Вот это меня больше всего беспокоит. Хотя пока я возвращался к отелю, успел подумать, и даже появились намеки на план.

– Подожди, – остановил меня Алекс. – Ты уверен, что сможешь захватить резидентуру?

Я только презрительно фыркнул на это недоверие. Пришлось объяснять:

– Алекс, не заморачивайся. Я тут вообще проблемы не вижу. Давай лучше не будем переливать из пустого в порожнее, а решим с транспортом. Дай мне ручку, я нарисую план дома.

– Насчет людей я могу поспособствовать, – протянул мне карандаш и тетрадку наш куратор. – У нас в охране посольства есть трое парней, которых мы иногда привлекаем к своим делам. Одним словом, парни в теме, как ты говоришь. Думаю, на роль грузчиков они подойдут идеально.

– Отлично, – быстрыми штрихами я наносил схему помещений дома и аппаратуры с документацией, вспоминая свое посещение музея в будущем, Алекс же проглотил объяснение, что рисовал подобную схему куратор вербовщиков, но я потом сжег улику вместе с машиной. – Смотри. Тут у них стоит аппаратура. Причем со слов координатора – экспериментальная, проходящая комплексные испытания. Всего такой шесть единиц, все в разных странах проходят испытания. Эта, например, находится тут. Думаю, нашим спецам будет интересно покопаться в ней. Аппаратура небольшая, думаю ее запихнуть вместе с документами. А вот архив в штаб-квартире не маленький…

Алекс наклонился и рассматривал схему, изредка угумкая моим словам.

– В штаб-квартире постоянно находятся двое. Хозяин дома Ален Дифье, он же отвечает за охрану. Его жена Жанет Дифье, радист-шифровальщик. Думаю, по сложившейся ситуации, их там будет четверо, а то и пятеро из усиления. Но для меня это не проблема. Главное, как вывозить будем? Я вот что предлагаю. В Париже множество фирм грузоперевозок, у них же можно заказать ящики. Тут есть узкий проход с черного хода дома. После зачистки я даю сигнал твоим людям, они через черный ход проникают в дом и начинают готовить всё к вывозу. Туда же подъезжает фургон с пустыми ящиками. Твои люди таскают их в дом, не привлекая внимания людей фирмы; заполняют ящики, заколачивают крышки и переносят всё это в кузов фургона. Кстати, машина будет нужна среднего размера, то есть не маленький грузовичок и не большой. Средний.

– Да я понял. Дальше мы всё это перевозим на наш адрес.

– Нет, не сразу. Дальше мы перевозим всё на снятый на сутки склад, там разгружаем машину, отпускаем свидетелей и вызываем грузовик другой фирмы, и уже оттуда перевозим на нужный вам адрес. Там уже сами разберётесь, как это перевозить в Союз. Чай, не в первый раз.

– Это да, – подтвердил Алекс, задумчиво изучая схему резидентуры. – Меня вот только беспокоит, как ты завтра.

– Алекс, не бзди. Всё нормально будет. Ты, главное, обеспечь меня специнструментом, как я просил. Остальное мои проблемы. Всю ответственность я беру на себя.

– Что тебе надо? – деловито спросил он, убирая схему во внутренний карман пиджака.

– Пистолет с глушителем. Пару запасных магазинов и хороший нож. Штык-нож от АК подойдет. Если есть, то можно и нужно что-нибудь из колюще-режущего вермахта. Да и пистолет лучше немецкий. Чтобы к нам след не привел. Вон, тот же вальтер мне очень даже понравился.

– Обеспечим, доставят утром.

– Рано не надо, я до девяти отсыпаться буду. Часикам к десяти подвозите.

– Время контрольного срока?

– В двенадцать я начну операцию. В полпервого твои люди должны будут проехать на машине мимо дома. Я в окошке дам сигнал, что всё в порядке. Например, на втором этаже задерну занавески и выставлю на подоконник два горшка с цветами. После этого они объезжают квартал и ставят машину с черного хода. Машину лучше иметь левую, как ты понимаешь. Дверь я отопру и буду их ждать. К часу к черному ходу должен подъехать грузовик фирмы грузоперевозок с ящиками. Там дальше уже дело техники и времени.

– Как-то всё на живую нитку. Думаешь, сработает план? – с сомнением спросил Алекс.

– Импровизация – наше всё. Не волнуйся, будет нормально.

Обговорив подробности, я отправил Алекса в посольство. Спать этой ночью он явно не будет – надо готовить техническое обеспечение операции. Связываться с Москвой и запрашивать инструкции ему не требовалось, так как в таких случаях, когда горит время, он мог действовать на свой страх и риск и отчитываться руководству о захвате резидентуры по факту.

Наконец Алекс ушел, а я, подхватив пакет с покупками, направился к себе. Переодевшись, постучался к Андрею.

– Чего случилось? – спросил он с сонным видом. Время было час ночи, мы с Алексом долго заседали, поэтому наши уже все спали. Кроме старшого, конечно, который только что прошел к себе.

– Нужно избавиться от этой рубашки. Улика.

– Сжечь или просто выкинуть подальше от отеля? – деловито осведомился Андрей, принимая рубашку.

– Лучше первое, и немедленно.

– Хорошо. Сейчас оденусь и сделаю.

– Спасибо.

Андрей закрыл дверь, а я прошел к соседнему номеру и постучался.

– Что-то еще случилось? – спросил Роземблюм. Судя по его виду, он готовился принять душ перед сном. Моя утка об особо чистоплотных французах, похоже, сработала на все сто.

– Разрешите? – кивнул я на номер.

– Проходи, – разрешил тот, посторонившись.

– Завтра я буду задействован в другой операции, – сразу взял я быка за рога. – Поэтому вам придется обойтись без меня.

– Но работа встанет. У нас основные наработки от тебя идут, – сел на край кровати старшой.

– Завтра у нас много что произойдет. Очередная жертва маньяка, несколько убийств в Булонском лесу. Ни прессе, ни полицейским будет не до вас. Так что ведите себя не заметно.

– Насчет маньяка я еще не уверен, а что за убийства в Булонском лесу?

– Завтра и узнаете. Просто примете это как факт. А послезавтра всё войдет в прежнее русло, и возможно, я даже вычислю и сообщу имя преступника.

– Ну, хорошо. Что делать завтра, я понял. Спасибо, что предупредил.

Попрощавшись с несколько растерянным Роземблюмом, я вернулся к себе в номер и после душа завалился спать, даже не вспомнив, что так и не успел поужинать.

Разбудили меня работники отеля, как я и просил, ровно в полдесятого. Ополоснувшись над раковиной, чтобы смыть остатки сна, я почистил зубы и, одевшись в гражданскую одежду, спустился в полупустой ресторанчик, где сидели завсегдатаи заведения. Нужно хорошенько подкрепиться перед работой.

Горячий свежезаваренный кофе, тосты с яичницей и воздушные круассаны фактически вернули меня к жизни, вырвав из остатков полусонного состояния. Когда я допивал кофе, то заметил через арку входа, как молодой мужчина в плаще, шляпе и черных очках что-то спросил у портье, и тот указал ему на меня.

Парень обернулся и направился ко мне.

– Доброе утро. Я от вашего хорошего знакомого с посылкой, – поздоровавшись, известил он, а после моего разрешающего жеста присел напротив.

– Уточни, от кого, – попросил я. – А то мало ли. Ходют тут всякие, потом вилки со стола пропадают.

– Я от Алекса-а, – едва слышно прошептал он, нагнувшись поближе в мою сторону, что меня изрядно развеселило.

– Алекс! – громко сказал я, потом продолжил выкрикивать в разные стороны. – Алекс! Алекс! Он от Алекса!.. – потом повернулся к пребывающему в ужасе связному. – Видишь? Всем плевать, чего шепчешься? Посылку принес?

Связного всего трясло от моей выходки, поэтому он то отрицательно, то согласно начал крутить и кивать головой.

– Что, в первый раз, что ли?

– Д-да.

– Ладно, – вытерев губы, я бросил салфетку на стол и встал. – Пошли ко мне. Там закончим.

Поднявшись в номер, я получил от связного посылку и проверил, что внутри, – так, чтобы тот не видел содержимое. Убедился, что всё на месте, и помахал ему ручкой, намекая, что он лишний в моем номере.

Как только связной вышел, я до конца разорвал пакет и стал изучать пистолет с накрученным глушителем. Это был, как я и просил, вальтер. Внутри пакета оставались еще два набитых патронами магазина и штык-нож от карабина «Маузер», что использовали войска вермахта во время войны. Разобрав пистолет, я проверил его, после чего снова снарядил, приготовив к бою. После этого я покрутил штык в руках, привыкая – вспоминая балансировку.

После этого стал собираться. Из закупленной одежды выбрал светло-бежевые штаны из плотной ткани с большими карманами. Рубашку того же цвета (в комплекте брал) и легкую серую куртку. Переодевшись, я убрал пистолет за пояс, штык закрепил под курткой, а запасные магазины убрал в карманы брюк. Сунув деньги в карман куртки – в основном мелочь на такси, – подумал, и документы брать не стал. За всё время пребывания во Франции у меня ни разу их не проверили, даже когда пытались неудачно слупить штраф. Так что документы на дело однозначно не берем.

Сообщив на выходе портье, что вернусь с прогулки часам к двум, я сделал заказ на обед, после чего вышел из отеля и пошел по улице, поглядывая на проезжую часть. Мне нужно было поймать такси.

Машины две с шашечками мне встретилось, но обе были заняты. Наконец попалась пустая. Я остановил ее и сообщил адрес. Улица та же, но номер дома я назвал чуть дальше. До назначенного срока начала операции еще была уйма времени, поэтому я зашел в ближайшее бистро и заказал чашку кофе, чтобы не сидеть просто так. Из окон была видна часть улицы, но вот самого нужного дома – резидентуры, – к сожалению, нет, поэтому я попивал кофе, поглядывал на часы и на прохожих. Меня привлекла машина. Она остановилась примерно в том месте, где находилась штаб-квартира. Плющить лицо под взглядами немногочисленных посетителей и работников бистро не хотелось, поэтому я просто прикинул расстояние. Вроде сходилось. Получалось, прибыл резидент, хотя странно, он должен был приехать раньше.

Жаль только, что была видна лишь часть машины – со стороны водителя и край багажника. Кто покинул машину, я не рассмотрел, а вот водитель остался внутри… Ан нет, вон, хлопнул дверцей и тоже вышел. Что ж, без десяти двенадцать. Пора действовать.

Поставив пустую чашку на стол, я вытер салфеткой губы и, скомкав ее, бросил внутрь стакана. Встал, подошел к стойке бара и купил полбутылки рома. Только после этого вышел из бистро и по небольшому проулку направился на параллельную улицу, на которую выходил черный ход нужного мне дома. Главное, не спутать, а то с тыла все дома одинаковые.

Спутать не получилось, у черного хода маячил явный охранник. В темном костюме, пиджаке и фетровой шляпе. Слегка пошатываясь, я направился в его сторону, пытаясь петь одну популярную в мое время песню. Но срываясь на половине куплета и начиная сначала.

– Чего смотришь?! – наехал я на охранника, сблизившись.

– Чего?! – тот не мог поверить моей наглости. – А ну пошел отсюда, пьянь!

Удара у охранника не получилось, бутылка исполнила неплохую роль дубинки, вырубив того. Со стороны наши движения напоминали конфликт пьяного с трезвым. Правда, дальнейшее не вписывалось в этот образ. Я подхватил охранника подмышки и затащил его в проход, бросив на землю рядом со стеной гаража.

Быстрый шмон карманов показал, что тот вооружен уже знакомым укороченным браунингом. Проход из дома не просматривался, так что я потратил часть времени, чтобы освободить охранника не только от денег и документов, но и от сбруи – надел и подогнал ее под себя. После этого я в упор дважды выстрелил охраннику в сердце и скользнул к дому. Оставлять за спиной живых врагов я не собирался.

В окнах, что выходили на задний двор, никто не мелькал, поэтому я беспрепятственно перебежал к двери. Как и ожидалось, она оказалась закрыта. Ну, в принципе, по-другому и быть не могло. Сунув вальтер за пояс брюк, я пощупал кирпичную кладку стены; немного отойдя, посмотрел на полуоткрытое окно второго этажа; и, зацепившись пальцами за щель в кладке, стал подниматься. Это не заняло много времени. Осторожно заглянув в окно и убедившись, что комната (это оказалась спальня хозяев) пуста, открыл окно настежь и тихо скользнул на пол, стараясь не создать лишнего шума. Встав на ноги, я достал пистолет и снял обувь – подошва жесткая, шумит. В одних носках я прокрался к закрытой двери и прислушался. Откуда-то едва слышно доносились голоса, но откуда, было не совсем понятно. На втором этаже были только жилые комнаты и тайная замаскированная кладовка для хранения архива штаб-квартиры. Надо сперва проверить их, а потом уже заняться первым этажом. Приоткрыв дверь, я выглянул. Коридор и видневшаяся часть лестницы были пусты. Две двери в гостевые комнаты были закрыты, но одна – полуоткрыта. Закрыв свою, я первым делом заглянул в нее. Пуста. В третьей спальне тоже было пусто, но вот в четвертой, когда я приоткрыл дверь, отчетливо расслышал чьё-то сиплое дыхание.

Открыв дверь шире, я заглянул. Там у окна на стуле сидел наблюдатель, держа под контролем улицу. В руках у него был самый настоящий английский «стен». Отреагировать на мой бросок он не успел и получил рукояткой пистолета по голове. Стрелять от двери я не мог из-за опасения наделать шума. Толстый ковер на полу заглушил мои шаги, не думаю, что кто-то что-нибудь услышал. Подхватив опадающее тело, я принял одной рукой автомат, положил его на пол и перенес тело на кровать. Обыск показал, что браунинги у британской разведки – штатное оружие.

Освободив британца от всего ценного, я спрятал автомат под кровать и дважды выстрелил в наблюдателя. После чего сменил магазин, проверил пульс и скользнул в коридор. Голоса, что я слышал, явно доносились снизу, с первого этажа. Скользнув по скрипучим ступенькам вниз, я посмотрел на закрытую дверь в зал, где находилась радиоаппаратура, и проверил сперва другие помещения. Только на кухне обнаружилась женщина. Вырубить ее не составило труда, хотя она и успела схватиться за нож. Убедившись, что она в глубоком беспамятстве, я остановился у закрытой комнаты и, переведя дыхание, толкнул ее и спокойно прошел внутрь, держа пистолет наготове на уровне живота.

– Добрый день, господа британские шпионы. Что, лавры Джеймса Бонда покоя не дают?

В комнате обнаружились трое. Они ошарашенно обернулись к англоговорящему незнакомцу. Один явно был хозяином – лицо его совпадало с той восковой фигурой, что я видел в доме-музее будущего. Да и женщина имела некоторое сходство. Второй мужчина мне был неизвестен – может, какой старший шпион по Парижу. Кто его знает? А вот третий был явно тот, кто мне был нужен. Внешнее описание полностью совпадало. Это и был Марк Беринг.

– Не надо дёргаться. Шансов у вас нет, – подождав три секунды, продолжил я, после того как британцы и их местные прихвостни осознали случившееся.

– Ты кто? – спросил Беринг.

– Сами своих людей подсылали подкупить меня… Не договорились, жадные они у вас.

– Серебряков, – сообщил остальным догадливый хозяин дома.

Шутливо отдав честь, я улыбнулся:

– Это я. Значит, так, граждане шпионы. Садитесь на корточки, зажав кисти рук между ногами. Ага, молодцы. Сидим пока, время у меня еще есть.

Внимательно наблюдая за шпионами, я одной рукой достал из кармана куртки моток веревки, уже порезанной на нужные куски, и, посмотрев на хозяина дома, велел:

– Встать на колени и ползти ко мне, – как только тот это неловко выполнил затекшими конечностями, продолжил: – Повернуться спиной.

Нажав на определенную точку на шее Дифье, подержал, отчего тот потерял сознание. Быстро обыскал и крепко связал. Дернув за воротник, я оторвал его и отбросил в сторону. Хрен его знает, есть там капсула с ядом или нет, но побережёмся.

Так же я поступил со вторым шпионом – тем самым, что мне был незнаком. Только вот с воротником я помедлил. Тот, видимо, что-то решил для себя и, рванув его зубами, явно ухватил за капсулу с ядом. В принципе, он мне был не нужен, поэтому я ладонью закрыл ему рот, чтобы он не вздумал выплюнуть капсулу. Дождавшись, когда он закончит конвульсивно дёргаться, я разогнулся и произвел контроль, после чего перезарядил пистолет, насмешливо поглядывая на Беринга. Нужно оставаться профессионалом в любой ситуации.

Связав куратора, привязал обоих к тяжелому предмету в зале. Того же Беринга – к трубе отопления. Причем так, чтобы они не смогли развязаться. После этого я сбегал за женщиной и, притащив ее в зал, связал и привязал к ножке комода, в котором пряталась аппаратура связи.

Сняв с шеи женщины ключ, я отпер комод и, вытащив аппаратуру, стал снимать крышку с главного блока. Убрав проводок-обманку, что вел к взрывателю, стал вытаскивать взрывчатку – там было два небольших бруска. Всё, взрывное устройство обезврежено. Проверив блокноты рядом с рацией и шифровальной машиной, я довольно улыбнулся. Всё было на месте.

Еще раз проверив, как все связаны, я поторопился наверх. Нужно обуться и выставить знак, что всё в порядке.

С комнатой и занавесками проблем не встало, но, оббегав все комнаты, я не нашел ни одного цветочного горшка, хотя перед фасадом здания были две клумбы, полные цветов. Видимо, женщина отдала всю себя не комнатным, а садовым цветам. Курва.

– Блин, я же помнил, в том доме-музее цветы стояли на окне! – воскликнул я и тут же передразнил: – «Всё восстановлено до мельчайших подро-обностей!» Гид – урод.

Мелькнула мысль взять кастрюли на кухне, вырвать цветы из клумбы и так выставить их. Но это фарс, да и выходить не хотелось. В это время послышался очередной шум мотора приближающейся машины, до этого проехала машина с семейством. Выглянув из-за занавески, я понял, что это наши. Один за рулем и двое пассажиров. Тот, что сзади, смотрел на мой дом, выискивая знак. Отдернув занавески – так, чтобы он меня разглядел – я указал на подоконник и развел руками. Ну-у нету-у-у.

Мне повезло, наблюдатель понял мой жест, улыбнулся и кивнул. Задернув занавески, я подобрал под кроватью «стен» и запрыгал по лестнице вниз. Снова проверив, как связаны пленные, стал ожидать появления парней, поглядывая через окно на кухне на задний двор.

Буквально через минуту из-за угла гаража быстро появилась голова паренька в шляпе. Быстро осмотрелась и исчезла. Потом появилась снова. Но уже вместе с туловищем.

Распахнув дверь, я наставил на него «стен» и спросил:

– От кого?

– От Алекса.

– Нормально, пароль прошел. Хватайте охранника, что там валяется, и тащите его в дом. Быстро работаем. Скоро грузовик должен приехать.

– Есть.

Как только паренек передал мои слова тем, кто стоял за гаражом, я отправил его охранять ценных пленных и, пронаблюдав, как два других, пыхтя, затаскивают в дом тушу охранника, велел им бросать его тут же. Только освободить проход.

– Всё, работаем в темпе. Тебя буду называть Первый, – ткнул я пальцем в парня, что нес охранника за ноги; потом во второго, что нес держа под мышки: – Тебя Второй. А ты будешь Третьим. Так, Третий. Продолжай охранять пленных. Первый, на улицу. Ожидай появление перевозчиков. Когда они приедут, берешь первый ящик и несешь его к нам. Он легкий, справишься, а мы со Вторым пока будем готовить всё к вывозу. Итак, разбежались, работаем-работаем!

Поднявшись со Вторым на следующий этаж, я показал, как открывается дверь в тайник и указал на стеллажи с кипами бумаги в пронумерованных папках.

– Всё это нужно спустить вниз и приготовить к погрузке в ящики. Канистру не трогай, там бензин, остальное выметай подчистую. Задание ясно?

– Так точно.

Оставив Второго складывать папки в стопку, чтобы удобнее было таскать вниз, я спустился, прошел через зал и подошел к комоду с аппаратурой и шифровальным оборудованием. Быстро накидав от руки схему подключения прямо на крышке главного блока, я стал разбирать блоки, складируя их у входа. После этого занялся бумагами.

Закончив, я с десять минут отдыхал, сидя на диване и положив ноги на пришедшего в себя хозяина дома, когда, наконец, появился Первый с большим ящиком в руках – где-то метр на шестьдесят сантиметров. Высотой тоже с метр.

– Ну, наконец-то! – воскликнул я и поспешил к задней двери. – Так, Первый, Второй, в этот ящик часть архива – что поместится. Унесете, доставите еще ящики – и продолжим грузить. Не спать, работать!

Надо отдать должное парням, работали они без напряга и довольно быстро. Заметив, что при переноске Второй запыхался (он работал больше всех), я сменил его Третьим, поставив Второго на охрану. Пусть отдохнет.

Когда архив в трех ящиках оказался в грузовике, мы стали грузить всю аппаратуру и шифровальные блокноты.

Наконец в доме остались только мы и пленные. Второй охранял ящики в грузовике, поглядывая на водителя, а мы, подняв на руки Беринга, погрузили его в последний ящик и начали заколачивать крышку под его пронзительное мычание. Вот никак не думал, что можно выводить такие рулады носом. Парни понесли слегка дергающийся и раскачивающийся ящик к грузовику, а я стался охранять пленных.

Сейчас ящик будет погружен. Первый с водителем поедут на левый снятый склад, где всё разгрузят. Там Первый будет охранять, дожидаясь приезда другого грузовика, а оставшиеся парни, Второй и Третий, обеспечивают изъятие двух пленных из дома. Повезут они их на своей машине.

Через пару минут появился Второй (Третий должен был подогнать машину ближе), и я отчетливо расслышал через открытую дверь, как уезжает грузовик. Значит, всё по плану.

Дальше всё просто. После короткого размышления стало ясно, что в багажнике они не поместятся, поэтому хозяев дома посадили на заднее сиденье. Со стороны казалось, что это просто пассажиры. Даже кляпы у них вытащили, предупредив, что если будут орать, то пристрелят.

Забрав всё оружие, что было обнаружено в доме, и выданный мне специнструмент (про сбрую с браунингом я им не сообщил), парни уехали, оставив меня в доме. По плану, я сам эвакуируюсь, и беспокоиться им об этом не надо. У них задача посложнее.

Проводив их взглядом, я презрительно хмыкнул и по проходу между гаражами вернулся в дом. Пройдя в прихожую, снял ключи от машины и положил их в карман. После этого я зашел на кухню и, взяв разделочный топорик, поднялся в спальню хозяев. Там отсчитал от угла внешней стены два метра восемнадцать сантиметров, отстукал пустоту и, найдя место тайника, стал топориком проделывать дыру. Пыли налетело изрядно, но ничего, пару раз чихнул только. Когда отверстие было проделано, я достал из ниши серебристый чемоданчик типа дипломат.

Положив его на столик и открыв замки вставленным ключом, откинул запоры, подняв крышку.

– Сколько тут? Гид говорила, что было полмиллиона франков, но на первый взгляд тут явно больше, – пробормотал я.

Быстрый пересчет подтвердил мое мнение: в чемоданчике был миллион франков крупными и мелкими купюрами.

– Вот шустрики. Похоже, кто-то снял неплохой процент при обнаружении тайника.

Снова закрыв дипломат, я запер его на ключ. Спустившись, прошел к гаражу и отпер замок ключом, что был в общей связке. В гараже стоял обычный такой «Пежо». Найдя лопату, я закинул ее в багажник. Также нашел брезент и тоже убрал в багажник. После этого завел машину и, дав ей прогреться, вылез и распахнул ворота гаража. Выгнал «Пежо», всё запер и поехал к выезду из города.

За два часа я выехал из города и закопал завернутый в брезент дипломат на приметном месте (браунинг я убрал к деньгам, было там немного места). После чего вернулся и бросил машину в трущобах, оставив ключи в замке зажигания. Жаль, ни дом, ни машину сжечь было нельзя, нам нужно было выиграть время.

Отпечатки оставить я не боялся, так как был в перчатках. Бросив машину, я снял их с блаженным видом. За три часа руки в коже успели вспотеть и чесались. При возвращении в отель я бросил перчатки в дурно пахнущий и дымившийся мусорный контейнер, избавляясь от улик. Через полквартала поймал такси и поехал в свой отель. Естественно, по привычке сообщил адрес в квартале от отеля.

На заказанный обед я заметно опоздал, но повара подогрели, поэтому пообедал-пополдничал я с немалым удовольствием и выдал чаевые (хотя питание входило в стоимость номера) не только официанту, но велел передать и повару. У меня было отличное настроение – тем более можно и пошиковать. В заначке семейной четы Дифье я нашел семнадцать тысяч франков. Если считать с теми, что собрал по карманам и бумажникам, почти двадцать выходит, и я уже прикидывал, куда их потрачу. Безотчётные деньги, можно сказать. Ну, понятное дело, часть уйдет парням и Алексу. Творец велел делиться. Они же не знают, сколько я реально поимел. Так что не жалко. Оставлю себе тысячи три, мне точно хватит, остальное раскидаю между парнями и Апполикарпычем.

Пообедав, я тяжело отвалился от стола – суп был выше всяких похвал – и направился к себе наверх. Что я уже выполнил работу, никто не знает. Тем более Алекс сейчас очень занят, и ему не до меня. Почему бы не воспользоваться этой ситуацией и просто не погулять по городу? Ведь сто процентов остальные дни я буду под присмотром парней из нашей группы.

Приняв душ, я вызвал горничную и отдал ей одежду, в которой ходил на дело, чтобы она ее постирала и выгладила. После этого я оделся в сменку и вышел из отеля.

Такси, конечно, удобно, но хотелось бы иметь свою машину и не зависеть от местных перевозчиков. И я отправился в пункт проката автотранспорта.

В прокате рядом с аэропортом был неплохой выбор. Поговорив с менеджером, я узнал тариф и выбрал привычный «Фольксваген», так как за «жучка» просили все десять франков в день.

– А что это за документы? – с интересом крутя в руках мой загранпаспорт, спросил менеджер.

– Нормальные, – пожал я плечами. – Советские.

– О-о-о. Эсэсэсэр?

– Именно.

Оставив в качестве залога шестьсот франков, уплатил сразу за неделю вперед, тут же заправил полный бак и осторожно выехал на дорогу. Машина мне, конечно, была знакома, но сам я на ней за рулем не сидел. Тем более те «жучки», что я видел, имели съемную крышу. То есть брезент скатывался. У этой же был цельный железный верх, как и у обычных машин.

«Жук» мне понравился. Несмотря на слабосильный мотор, он легко разгонялся и имел на удивление мягкую подвеску. Немного покрутившись рядом с аэропортом, чтобы привыкнуть к управлению, я смело поехал в центр Парижа, иногда нагло сигналя на перекрестках.

Подъехав к своему отелю, я припарковал машину на свободном месте и, закрыв ее на ключ, направился наверх.

– Меня кто-нибудь спрашивал? – спросил я, проходя мимо скучающего портье.

– Нет, месье. Ни звонков, ни посетителей.

– Хорошо.

Поднявшись в номер, я открыл шкаф и достал чемодан. Он был почти пуст, но все-таки не совсем. В нем лежала кипа бумаг, которые я заполнял все дни пребывания в Париже. Причем времени у меня на это было очень мало, но тексты сорока трех песен иностранных хитов будущего я записал. Вот и собирался их оформить в патентном парижском бюро. Оно же передаст данные, чтобы не было плагиата, в другие бюро. Жаль, в Союзе такого нет.

Оформлять, естественно, буду не на подложное имя Антона Серебрякова, а на настоящее. Фигня, нам к подобному не привыкать. То есть исполню роль собственного поручителя, благо данные собственного паспорта помню хорошо. Правда, внутреннего – загранпаспорта у меня не было.

Спустившись вниз, я попросил у портье папку для бумаг, получил, отблагодарил и направился обратно к машине. Адрес патентного бюро я узнал заранее. Хотя, честно говоря, поплутал, пока не подъехал к нужному зданию. Дальше была рутинная работа. Чиновник по приему аккуратно оформлял текст каждой песни, записывал данные автора, включая контактный телефон – адрес я не давал, – и оформлял. Короче говоря, за два часа мы успели оформить только двадцать три песни из всех. Так как рабочий день в бюро заканчивался, я пообещал прибыть с остальным завтра. После чего подписал несколько бумаг об оформлении и, получив три листа на руки – о том, что эти песни приняты к рассмотрению, – вышел на улицу.

– Уф! Тяжело же было регистрировать, – пробормотал я. Заметив на углу телефон-аппарат, забросил папку в машину, не забыв закрыть ее, и направился к телефону – едва успел занять его до какой-то шустрой и полной тетки. Судя по тому, на каком языке меня облаяли (я ответил на том же), она была из Италии.

Набрав номер телефона, что стоял в выделенном нам помещении жандармерии, я услышал голос Ивана, прямого зама Роземблюма.

– Иван, это Антон. Есть какая информация? – спросил я.

– Да, всё подтвердилось. Сейчас все полицейские чины уехали к месту происшествия. Повезло, ребенок не пострадал, но очень напуган. Роземблюм тоже уехал.

– О как? В принципе, правильно решение. Дай мне адрес, я туда же подскочу.

– Записывай…

Вернувшись к машине, я сразу поехал к месту очередного, хоть и не состоявшегося преступления. Оставив машину чуть в сторонке, я беспрепятственно прошёл через оцепление, махнув корочками (на фига они тут нужны, народу, что ли, демонстрируют, что работают?), осмотрелся и направился к старшим чинам, где мелькала седая кудрявая шевелюра Роземблюма.

Мы находились с тыльной стороны комплекса зданий, в основном развлекательного характера. Улица была узкой и заставлена мусорными баками. Именно здесь всё и происходило.

Заметив меня, Роземблюм откланялся и поспешил навстречу:

– Что-то случилось? – тревожно спросил он.

– Да нет, я закончил, решил проверить, как у нас в отделе. Вот Иван и сообщил, что было-таки нападение и вы тут. Решил посмотреть на место преступления.

– Да преступления как такового не было. Маньяк действовал по той же схеме. Встретил девочку на тихой улице. Оглушил и затащил в машину. Когда сюда привез, открыл заброшенный подвал и готовил инструмент, она сумела убежать. По ее словам, она еще в машине очнулась и пыталась развязаться. Когда маньяк отвлекся, убежала. Повезло, что она почти сразу наткнулась на патруль жандармов и сообщила о нападении, но те не успели. Только увидели удаляющуюся машину в конце улицы. Месье Жаржен уже поблагодарил меня за сообщение о точной дате сегодняшнего нападения, из-за чего и были усилены патрули. Жаль, совсем чуть-чуть не успели.

– Это да, – согласился я и осмотрелся. – А что это начальства так мало?

– В Булонском лесу нашли машину с тремя убитыми людьми, – ответил старшой, бросив на меня острый изучающий взгляд. – Тройное убийство, большая шумиха. Тут об этом сразу узнаёт пресса, вот начальство и рвануло туда. Я к такому еще никак привыкнуть не могу.

«Ага, это что же, Жанет они еще не нашли? Сутки ведь почти прошли. Наверное, никто не обращает внимания на спящую девушку в машине. М-да».

– А у них это в порядке вещей, – хмыкнул я.

– Ты сейчас куда?

– Есть еще дела. Сегодня ими буду заниматься, а вот завтра всеми силами примусь за работу. Думаю, сегодня можно будет подтвердить дату сроков поимки преступника. Чую, что я на верном пути. Посол наш уже теребит. Что-то у них там намечается. Хотят что-то от Франции получить под это дело.

– Хорошо, я обратно. Нужно быть в курсе всего… Ты что, на машине? – удивился старшой.

– Взял в прокате на неделю.

– А права?

– У меня их и нет. Если никто не останавливает и не спрашивает, так зачем они?..

До вечера я отдыхал душой, катаясь по улицам Парижа и знакомясь со всеми его сторонами жизни (в основном темными). Под вечер уже вернулся в отель. Алекс так и не появился. Звонок в посольство дал мне понять, что всё в порядке, просто все очень заняты.

* * *

– Ты уверен в этом? – наклонившись ко мне, спросил Роземблюм. Я продолжал сидеть за столом среди разложенных уголовных дел, поэтому только устало кивнул.

– Точно. Этот Ромул Леонсо стопроцентно знает преступника и покрывает его. Нужно только допросить Леонсо и узнать имя маньяка. Можно и дольше поработать, завтра-послезавтра я сообщу имя преступника. Но так действительно быстрее. Я еще утром зацепился за него, а сейчас, к вечеру, уже уверен. Он знает. Он свидетель одного из преступлений.

– Почему он молчит?

– Из сорока семи лет тридцать он провел за решеткой. К тому же у него самого первый срок за изнасилование несовершеннолетнего. Полицейских он ненавидит, а поступки маньяка особым преступлением не считает, вот такая извращенная логика. Не маньяк, но близкое существо.

– Вот мразь! – воскликнул стоявший рядом Иван. Остальные присутствующие в комнате одобрительно загудели.

Этого Леонсо в моем будущем осудили как сообщника, увеличив его вину за недоносительство, из-за чего дополнительно погибло семь детей, пока маньяка не поймали. Вот я его и подставил под полицейских.

– Нужно сообщить сотрудникам департамента о наших выводах, – решил Роземблюм. – Надо брать его сегодня.

– Да, без них там делать ничего, – согласился я, протягивая листок бумаги старшому. – Вот его адрес. Разрешите участвовать?

– Можно.

Роземблюм ушел извещать французское полицейское начальство об успехах расследования, а мы стали готовиться к выезду. Поучаствовать решили все.

Откинувшись на спинку стула, я хоть и устало, но довольно посмотрел на ребят. Вчерашний день по захвату британской резидентуры прошел более чем удачно. Вот я и решил посвятить сегодняшний день разоблачению преступника и тянул до вечера, закопавшись в горе уголовных дел. Может, и зря, но зато никто не скажет, что я взял имя с потолка. Всё это есть в материалах дела. Тот же Леонсо трижды проходил в разных делах как свидетель.

Только одно меня слегка беспокоило – долгое отсутствие Алекса. Похоже, он что-то такое накопал, допрашивая захваченных британцев и изучая документацию, что ему не до нас. Да и в посольстве явный переполох. Я это заметил, когда звонил туда в обед.

Похоже, захват резидентуры был в цвет, и местные готовились к передаче всех материалов и живых свидетелей в Союз, ожидая дождь наград и поощрений. Ничего, день-два – и я узнаю подробности.

Деньги я особо не тратил, да и раздавать среди своих пока не спешил, нужно было встретиться с Алексом, была одна задумка. Мои и так переваривают новость, что у нас теперь есть свои колеса. Вот Роман с Иваном подходили, спрашивали попользовать ее на сегодняшний вечер. Мне не жалко, дам. Мне же не надо таскать на себе многочисленные покупки для родных. Парни, похоже, тратят последние сантимы перед отправкой домой. Ничего, скоро я их порадую.

В это время к нам заглянул Иван, сообщив, что машины готовы, как и дежурные подразделения полиции. Надев фуражку, я последовал за остальными.

Ехали мы с помпой и даже с сиренами и мигалками. Весело тут ездят на захват преступника. А ведь Леонсо самый настоящий преступник, фактически сообщник, и кровь последних детей и на нем тоже.

В этот раз я сидел в одной машине с Роземблюмом и слушал его душевный монолог о работе французских полицейских, изредка похохатывая на особо смачных перлах. Благо переводчиков-соглядчиков от местных с нами не было, а то даже в кабинете слово не скажи – слушают, гады. Нет, всё-таки молодец посол Вормсер, что продавил нашу свободную работу. Местные чины только и смогли, что подсунуть нам своих переводчиков для помощи в работе, отказавшись от наших посольских. Но главное, переводчики работают очень хорошо и не мешают, а то, что явно фиксируют и докладывают каждое наше слово. Что ж, хоть так.

– Если нам будет сопутствовать успех, нужно сообщить об этом французскому послу. Заслужил, – сказал я, когда старшой наконец выдохся.

– Это да. Прикрывал нас он от своих очень хорошо. Вон, даже не помешали ни разу. Мелкие стычки не в счёт. Да и отношение к нам видел, какое доброжелательное?

– Не такие они белые и пушистые, – сообщил вдруг водитель из нашего посольства, поворачивая следом за полицейским фургоном, что ехал впереди. – Мы уже трижды наблюдали слежку за вами и попытку прослушивания. Кстати, к товарищам Серебрякову, Антонову, Ющенко и Романенко не было приставлено ни одного человека. Только к вам и вашему заму Ивану Теплову.

– Для местных полицейских это удар по репутации, – усмехнувшись, сказал я. – Замечу, сильный удар, раз правительство решило привлечь для расследования сыщиков других стран, фактически подтвердив несостоятельность местных правоохранительных служб. Так что я не удивлен, я бы удивился, если бы слежки не было. Капитон Апполикарпович, а что, если на пресс-конференции ввернуть фразу о том, что при совместной операции с французской полицией мы обезвредили преступника и его сообщника, и так далее? Думаю, это наладит хорошие отношения с высшими полицейскими чинами. А то в них кто только не плюет и дармоедами не называет! Спасибо демократической прессе.

– Надо подумать и посовещаться с нашими парнями из посольства. А то я тогда выступил со сроками поимки и вызвал их недовольство. Говорили, что не надо называть точные даты. Сам думаю, что зря пошел у тебя на поводу.

– Да вы не волнуйтесь, я уверен в успехе. Более того скажу вам: возможно, мы сегодня возьмем маньяка, если разговорим Леонсо прямо на месте задержания… О, приехали.

– А эти откуда взялись?!

Причина возмущения Роземблюма была очевидна. Кроме машин полиции и самих полицейских, частью уже штурмующих одноэтажный частный панельный дом, частью стоявших в оцеплении, я увидел фургон с логотипом телекомпании, рядом с которым суетились телевизионщики, устанавливая громоздкую камеру.

– Кто-то в департаменте явно сидит на подкормке у прессы. Причем не в слабом таком чине. Хотя, может, это кто-то из диспетчеров, – в ответ предположил я.

Мы, конечно же, не участвовали в захвате, но вот наблюдали с интересом. Особенно за тем, как один полицейский вылетел в окно. К нему тут же подскочили два жандарма и оттащили в сторону. Дом реально ходил ходуном, отчётливо доносились вопли и команды, но всё перекрывал какой-то медвежий первобытный рев. Наконец в проеме двери показались помятые полицейские, окружившие огромную тушу, обмотанную веревками, которую они сопровождали к машине. Та вращала бешено глазами и пробовала на прочность веревки. Пострадавшему полицейскому, что вылетел из окна, уже оказывали медицинскую помощь. Еще двух вывели под руки (у одного всё лицо было в крови), и судя по тому, как забегали подъехавшие медики, в доме еще кто-то оставался, кому требовалась квалифицированная медицинская помощь.

– Ого, как они его взять сумели? – ошарашенно спросил Роземблюм.

– Как-то взяли, – с не меньшим удивлением и уважением ответил я.

Мы находились в частном секторе, и хоть народу было не так много, всё равно за нами наблюдали. Совсем рядом находился комплекс трехэтажных домов, где сдавались квартиры, – балконы там оказались оккупированы зрителями.

– Нужно сразу с ним поговорить, – сообщил я Роземблюму. – В департаменте как бы не было поздно.

– Согласен.

Дальше я стоял у машины с нашими парнями и наблюдал за работой старшого. Первым делом он повелительным взмахом подозвал закрепленного за ним переводчика, что жался неподалеку, и направился к трем старшим чинам. Я до сих пор в их званиях не разбирался. Комиссары вроде бы они были. В течение минуты велись переговоры. За это время штурмовая группа подвела громилу к фургону и попыталась затолкнуть его внутрь, но тот упирался ногами. Кого они брали, штурмовики знали, поэтому не стеснялись работать дубинками по ногам. Тот ревел, но всё равно не давался, крутясь и упираясь.

Заметив, что Роземблюм машет мне рукой, я оставил парней с интересом наблюдать за зрелищем у фургона и трусцой поспешил к начальству, демонстрируя прыть подчиненного.

– Я объяснил ситуацию, – отошел на пару шагов в сторону старшой, обрисовывая мне диспозицию. – Комиссар Жевьен согласился на допрос. Только выставил условие, чтобы присутствовали его люди.

– Да проблем нет.

Когда я в сопровождении чинов и других полицейских приблизился к месту побоища, там как раз отлетел в сторону очередной полицейский после хука ногой громилы. Я встал и принялся с интересом его разглядывать.

«М-да. Такого пытками быстро не сломаешь. Такого можно только победить, и никак иначе», – прикинул я и, подозвав старшего группы, велел ему развязать задержанного. Тот посмотрел на меня, как на психа, и перевел вопросительный взгляд на начальство. Видимо, получив разрешение, отдал несколько приказов и велел выставить оцепление, чтобы задержанный оказался внутри. Молодец, понял ситуацию.

Сперва громила не поверил, что его оставили в покое, только переводил взгляд с одного полицейского в оцеплении на другого, тяжело переводя дыхание. А когда двое полицейских освободили его от верёвок, вообще обрадованно расправил плечи, разрабатывая затёкшие руки.

– Мне нужно только имя, – сказал я, проходя на импровизированный ринг. – Скажешь имя, останешься цел. У меня есть все необходимые разрешения на твой допрос. А то, что ты его можешь не пережить, никого не волнует.

Громила перевел взгляд на меня и с недоумением разглядывал, как незначительную блоху. Со стороны мы так и смотрелись: слон и стоящая рядом с ним моська.

Хрипло зарычав, тот направился в мою сторону, заходя слева. Часть оцепления колыхнулась ко мне, чтобы прикрыть, но я остановил их жестом руки. Как побить противника, который весит в четыре раза больше тебя? Надо использовать тычковые удары и захваты с использованием веса противника. Только так, и никак иначе, сказал бы Петрович, мой первый инструктор в этом мире. Я бы добавил подручные средства, нож или пистолет. Против таких все средства хороши, но в данном случае его нужно было именно победить. То, что его скрутили полицейские, он за победу не считал.

Как только он приблизился и на последних метрах рванул ко мне, я нанес два молниеносных удара. Отсушив ему левую руку, взял на излом правую и, используя вес противника и большую часть его массы с инерцией движения, бросил-швырнул в сторону фургона. Я почти не использовал никаких усилий, вся хитрость в том, чтобы использовать его массу и инерцию движения.

Вы когда-нибудь видели, когда худенький, но крепкий на вид паренек хватает здоровяка хитрым приёмом и банально швыряет того в сторону машины, от чего та чуть не переворачивается, да еще закручивает при этом вокруг своей оси? А французские полицейские и часть зрителей на балконах видели очень даже хорошо. Ладно, хоть пресса этого не заметила из-за оцепления. Подскочив к ошарашенному громиле (на то, что на боку фургона отчетливо отпечаталось тело здоровяка, я тактично не обращал внимания) и схватив его за космы, запрокинул голову и, холодно глядя в глаза, спросил:

– Так ты скажешь мне имя, или мне переломать все твои кости?

– Это Матт. Это он. Матт Решке, – указал пальцем в сторону одного из балконов здоровяк. Стоявший там не особо крупный мужчина, с интересом наблюдающий за захватом, дернулся, отшатнулся и быстро скрылся в квартире через балконную дверь.

Подошедший ближе командир группы захвата среагировал молниеносно:

– Взять! – и сам ломанулся вперед.

Большая часть полицейских рванула следом ко входу в комплекс, но нашлась и светлая голова, что отправила часть полицейских в оцепление вокруг дома. Шестерка оставшихся под моим присмотром связала безвольного Леонсо и отвела его в фургон. Захлопнули двери, и грузовичок, просевший на один бок, сорвавшись с места, под вой сирены увез сообщника маньяка.

– Весело, – буркнул я, покосившись на подошедшего Ивана.

– Это да. Сейчас всё начальство с прессой беседует. Старшой там же. Уже дает интервью. Сейчас еще начальства понаедет. Новость о захвате маньяка уже расползлась по верхам, она перебила даже информацию про бойню в Булонском лесу, о которой сейчас трещат все газеты.

– Так не поймали еще маньяка-то, – удивился я.

– Похоже, никто и не сомневается, что это произойдет. Лягушатники, что еще скажешь?.. Что это они там кричат?

– Похоже, поймали, – прислушался я. – Пойдем, узнаем подробности.

Всё выяснилось, когда страсти немного улеглись. Маньяка действительно поймали, и сделала это не группа захвата, а простой жандарм из оцепления. Его сейчас как раз перевязывают у кареты скорой помощи. Поглядывая на невысокого жандарма, который со смущенной улыбкой слушал врача, перевязывающего ему голову, я понял, что скоро во Франции появится новый национальный герой, задержавший известного, благодаря прессе, маньяка.

Как выяснилось, преступник черными ходами ушел от группы захвата и, перепрыгнув через забор, столкнулся с нашим героем. Завязалась драка, жандарм, будучи куда меньше преступника, просто спеленал того руками, прижав его руки к телу. Маньячина, оправдывая прозвище Парижский мясник, данное народом, ухватил жандарма за ухо и принялся его грызть. Но тот молодец, настоящий герой, терпел и не отпускал, пока не подоспела помощь, хотя тот успел сожрать полуха. Так и был задержан этот легендарный преступник с окровавленным лицом и жутким оскалом.

Всё это я объяснил парням, сообщив в конце:

– …мавр сделал свое дело, мавр может отдыхать.

– Да-а. Интересная история, – протянул Андрей. – Значит, скоро домой.

– Ну, не совсем скоро, неделя у нас точно есть. К тому же есть приятный бонус. Помните, я отсутствовал вчера? Так вот есть трофеи в местной валюте. Вечером поделим на всех, так что будет вам, на что подарков родне и себе накупить.

– О как? – удивился Иван. – Это согласовано?

– Откуда? Деньги не подотчетные. Говорю же, трофеи. Так что особо не шикуйте и закупайтесь в меру. Вечером попробую с Алексом встретиться, должен он уже освободиться и пробить вопрос доставки наших закупок в Союз, а то, боюсь, багажное отделение самолета всё не вместит.

– Да мы не так много и закупили, – удивился Иван. – Хотя да, потратились изрядно.

– Так я и не про вас говорю. Хотя когда деньги будут, можете и меня догнать. Обогнать вряд ли, но догнать – точно.

– Ясно, – рассеянно ответил Иван. – Дело мы свое сделали – значит, будем встречаться с прессой.

– Это точно, – хмыкнул я, так как меня эта чаша точно минует, а вот судя по кислому виду Ивана, он знал, что будет сопровождать Роземблюма на все выезды и встречи. – О, смотрите. Скотлендярдовцы приехали. Пошли, позлорадствуем.

* * *

Промычав что-то, я оторвался от теплого девичьего бока и, перевернувшись на другую сторону, прижался к другому, более фигуристому.

Вчера вечером сразу после окончания поисков маньячины мы отметили завершение работы в тихом кругу в нашем отельном ресторанчике. Даже лейтенанта, то есть юнкера Шмидта пригласили. Тому семьдесят лет, а выпить в хорошей компании не дурак. Также под конец заскочил наконец освободившийся Алекс. Судя по темным кругам под глазами, в последний раз отдыхал он давненько.

Поздоровавшись со всеми, он быстро похватал со стола закусок, выпил один стакан за празднество и отвел меня в сторону.

– Есть что? – спросил я, когда мы сели за свободный столик в углу.

– Тут рассказывать не буду. Но сведения получены такие, что из Москвы уже прилетела группа и сейчас работает, – Алекс понизил голос и прошептал: – Говорят, там наверху уже кого-то задержали. Чуть ли не генерала. Сам слышал от приезжих. Так что крути дырку под орден. Сейчас всё захваченное переправляют в Москву. Уже должны границу пересечь, так что всё нормально, отлично поработали. Как ты и просил, я описал захват так, что ты там проходишь краем, только как специалист по захвату. Потом только рапорт напишешь, и всё.

– Есть еще новости? – спросил я, осмысливая информацию. Много мне Алекс сказать не мог, но и этих намеков вполне хватило.

– Да. Сменилось руководство комитета. Сейчас начальником стал какой-то Андропов. Не слышал про такого?

– Краем уха, – рассеяно ответил я, прикидывая, что может измениться в моей судьбе. Вроде как ничего. – Ничего особенного сказать про него не могу. Кстати, хорошо, что ты приехал, пора делить трофеи.

– Какие еще трофеи?! – изумился Алекс. – Ты что, не всё сдал?!

– Алекс, личные трофеи – это священно. Пошли ко мне, твою долю отдам, ты же участвовал в операции.

– Но… Подожди! Но я не могу взять, это всё требуется сдать.

– Ага, щас-с. Алекс, ты думаешь, я просто так ввязался в эту историю? На хрена мне это надо? Я, конечно, махровый патриот, но у меня уже было свое задание найти маньяка, которое я, кстати, выполнил. Ловить шпионов – это не моя работа, если, конечно, меня материально не заинтересовать. Я заинтересовался, в результате у вас те, кто вам нужен, а у меня то, что нужно мне, то есть определённая сумма иностранной валюты для личного пользования, а то, что выделили, это слезы одни. Так что всё, что я взял, поделил на равные доли. Тебе как старшему чуть больше. Парням, что участвовали в вывозе, по тысяче франков, тебе три.

– Это большие деньги, – задумчиво протянул Алекс.

– Конечно, причем полученные за работу и не подотчетные. Это еще не всё, готов накинуть пятьсот франков сверху за небольшую помощь.

– Что хочешь? – заинтересовался куратор. Похоже, он уже мысленно принял деньги, так что еще одно предложение его заинтересовало.

– Ничего незаконного. Сам понимаешь, деньги у нас теперь есть, и купить мы знаем что, но как всё это вывезти? Мне одному только женского белья до тонны везти надо. Родственников, особенно женского пола, много, – пояснил я на большие глаза Алекса.

– Понятно. Ну, с вывозом как раз не проблема, это моя специализация. Подгоним вам морской контейнер – и заполняйте его. Потом отправим в Марсель, погрузим на наш сухогруз, и тот доставит контейнер в Ленинград, – мгновенно решил вопрос по поводу груза Алекс. – С таможенниками вопрос решим – это не сложно.

– Вот и отлично. Пошли ко мне наверх, решим основную проблему.

– Пошли.

У себя в номере я передал Алексу его три с половиной тысячи и три штуки велел передать парням, что работали со мной в резидентуре. Алекс, конечно же, их может зажать, но честно говоря, это его проблемы и всё на его совести. Я свое дело сделал.

Потом Алекс немного погулял с нами, сообщил всем официально, что в посольстве через пять дней будет праздничное мероприятие, а точнее бал – по поводу окончания расследования, и пригласил всех нас туда как основных и главных гостей, пообещав прислать приглашения чуть позже. После этого он нас покинул, отправившись по своим делам.

Чуть позже я пригласил к себе Роземблюма. Тот сперва не понял, что я от него хочу, но потом кивнул, и мы поднялись ко мне в номер.

– Командир, помните, вы вчера разрешили мне отлучиться и прикрывали от всех?

– Было дело.

– Так вот, дело я сделал и даже получил некоторые дивиденды. Получите свою долю, – протянул я старшому тоненькую пачку банкнот.

– Что это? – с подозрением спросил Роземблюм, даже не прикасаясь к деньгам.

– Это? Три тысячи франков. Это трофеи, я сразу поясняю, чтобы не было недопонимания. Они не проходят ни по каким бумагам. Но начальство о них знает, решило, так сказать, поощрить нас. Но просило особо не афишировать это.

Приняв деньги – с ними и у старшего были проблемы, хотя ему дали триста франков – он спросил, убирая их в карман:

– С остальными что?

– Ивану две тысячи, остальным по полторы. Мне три как непосредственному участнику.

– Справедливо, – кивнул старшой и спросил: – А вот…

– Насчет перевозки возможных покупок я договорился с Алексом. Он предоставит нам морской контейнер для перевозок. Но сразу предупреждаю: полконтейнера мои, остальное ваше. Там морем до Ленинграда, а забрать оттуда уже труда не составит. Своя страна.

– Это да, – согласился Роземблюм. – Самому-то зачем столько места?

– Для тряпок. Как это ни смешно звучит, но самые ходовые подарки среди моей родни – это нижнее белье. Особенно кружевные комбинации и купальники. Не привезу – голову оторвут. Оно весит мало, но объем большой. Вот поэтому и места много надо. Ну, и мелочь всякая, конечно.

– Что, такой хороший подарок? – заинтересовался старшой.

– Узнаете, когда привезете. Особенно когда ваша жена подругам похвастается обновками.

– У меня ещё дочь есть.

– Тем более. У меня только отцу надо привезти пару ящиков эксклюзивного пойла. Он очень большой ценитель. А друзей сколько? У-у-у…

Роземблюм ушел в ресторанчик продолжать праздновать, а я вызывал парней по одному и вручал деньги. Отказавшихся не было, только деловито узнавали, когда будет тара для перевозки. Слухи среди своих разошлись мгновенно.

Дальше я повстречал двух туристок-шведок и пил с ними на брудершафт. Вечер, как водится, закончился у меня в постели.

«Что ж меня разбудило-то?» – сонно подумал я, по привычке погладив ягодицы ближайшей обнаженной нимфы.

В этот момент раздался повторный стук в дверь, и я понял, что меня разбудило. Осторожно встав, чтобы не растрясти голову, подошел к двери, отпер и открыл ее.

– Ты бы хоть оделся и не тряс причиндалами, – сказал отвратительно бодрый Иван.

– Что надо? – не совсем вежливо спросил я. – Видишь, болею?

– Тебе машина нужна? У нас с Апполикарпычем окно образовалось до обеда, вот и хотим проехаться по магазинам.

– Не нужна пока, – походкой зомби дотопав до буфета, взял со столешницы ключи и отдал их Ивану.

– Права точно не нужны? – уточнил он.

– Меня ни разу не остановили, – сонно пробурчал я. – А раз не останавливали и не спрашивали – значит, не нужны. Мы сейчас в фаворе, остановят – корочками помашите. Фигня, свои люди, разберёмся.

– Ну ладно, бывай, – бросив еще один взгляд на спавших шведок, сказал Иван, и я закрыл за ним дверь. После чего протопал до кровати и завалился спать дальше.

В следующий раз разбудили меня несколько нетривиальным способом. Образно говоря, возбудила и на меня взобралась одна из девчонок-шведок. Судя по звукам из ванной, вторая была в душе. Такое пробуждение мне очень понравилось, правда, я был слегка не в форме, с перегаром, да еще и небрит, но быстро исправился, в первом случае.

Под конец, когда я близился к финалу, к нам присоединилась вторая. Как чуть позже выяснилось, так девушки прощались, они торопились на поезд.

Вместе с ними пополдничав, посадил в такси, заплатив водителю, и отправил на железнодорожный вокзал. Девчата говорили только на родном наречии.

– Привет, – бодро поздоровался я с Романом, который сидел в ресторане и со страдальческим видом пил кофе.

– Ой, не ори, – сморщился он.

– Что, головка бо-бо? А не фиг было вчера на спор с Кузьмичом литр вискаря выхлестывать. Кстати, а кто победил? А то я раньше свалил.

– Не помню, я на третьем стакане уснул. А как ты уходил, помню. С тобой еще две белобрысые француженки были.

– Не, это шведки. Ни фига по-нашему не понимают, какой-то редкий диалект. Я пять языков знаю, и то пришлось жестами с ними общаться. Кстати, они мне только сегодня на пальцах объяснили, что вот этот жест, – я показал мастурбирующие движения, – которым они меня вчера пригласили покувыркаться в постели, ну это как я понял, оказывается, была просьба воспользоваться туалетом. Пока одна заседала на фаянсовом друге, я другую окучил. Ну, а там так повернулось, что повеселились изрядно. Сейчас их в такси посадил и отправил на вокзал. Оказывается, они еще вчера должны были уехать на вечернем поезде. На море уехали.

– Как-то у тебя с ними всё просто. Какие они у тебя по счету?

– В Париже? – уточнил я.

– Ну, да… и говори тише.

– Шестая и седьмая. А что?

– Да больно уж легко ты их сговариваешь. Последние даже языка не знали, а всё равно смог. Ну вот как?

– Личное обаяние и шикарная улыбка.

В это время к нам подошел что-то весело насвистывающий Андрей и, поручкавшись с каждым, знаками показал официанту, что хочет яичницу с беконом и чай. Закончив с составлением заказа, он грозно добавил официанту:

– Еще раз ведро кипятка принесешь, я тебе его на голову надену, – повернувшись к нам, пробормотал: – Лягушатники, пусть русский учат.

– Я плохо на тебя влияю. Ты бы меня попросил заказ сделать, – отсмеявшись, сказал я. – Хоть не будешь шокировать присутствующих тут дам, показывая на себе, что ты хочешь прожаренную яичницу и отбивную.

– Да ладно, – отмахнулся тот. – Антон, вчера я видел, как ты сразу двоих уговорил. Как?! Научи.

– Что, лавры Казановы-Серебрякова покоя не дают? – усмехнулся я. – Бери пример с Романа – женатый человек. Такие не озабочиваются. Это ты, холостяк, на всех девушек голодным взглядом смотришь.

– Ты так и будешь разводить политесы? Просто объяснить не можешь? – обиделся Андрей.

– Да мне не трудно, только мой метод тебе не подойдет.

– Сперва попробовать надо. Тьфу, ты что мне притащил?! – увидев доставленный заказ, возмутился Андрей. – Я яйца с прожаренным мясом просил и чай, а не… а что это такое?

Узнав у официанта, что за заказ он доставил, я перевел:

– Бычьи яйца в собственному соку с майонезом. Сарделька с тостами и настой на травах. Не фиг было на себе показывать. Говорит, что нечасто им делают такой заказ, ты второй за день. Говорит, хорошо, что повар сделал большие порции, вон даже тебе хватило. Интересно, кто из наших был первым заказчиком сегодня? И знал ли, что он ест?

Рядом молча трясся от смеха Роман, слушая мой перевод и глядя на бледнеющего Андрея.

– Бэ-э, – сморщился Андрей.

– Зря ты так, это, между прочим, довольно вкусно. Даже ценители есть, – с совершенно серьёзным видом добавил я.

Наконец я отменил заказ, а то Андрей уже стал цветом похож на любимое земноводное лягушатников. Когда Андрей немного пришел в себя и попил кофе, принесенный официантом, то спросил:

– Так что насчет знакомства с девушками? Научишь? Будь уверен, я способный ученик.

– Забьемся на десятку франков? – хитро прищурившись, спросил я.

– Зная твою страсть к шуткам и розыгрышам, я сперва узнаю, что это за метод, тогда и посмотрим, – настороженно посмотрев на меня, протянул Андрей.

– Да способ простой. Смотри, берем французскую статистику. Подходишь к девушке и говоришь: «Можно мне вас отчпокать?» В трех случая ты получишь по морде, в двух оскорбят словесно, одна пригрозит нажаловаться мужу, ну а четыре согласятся. Вот вчера шведки попали в ту самую четверку.

Сбоку закашлялся Роман, пытаясь скрыть смех, но потом страдальчески сморщился и схватился за голову.

– И что, вот так просто согласились? – недоверчиво смотрел на меня Андрей, покосившись на соседа.

– Конечно. Вон, например, видишь, сидит одинокая дама лет двадцати пяти и демонстрирует свое глубокое декольте? Ставлю двадцатку – она сразу согласится.

– Разбей, – велел Андрей Роману, протягивая мне руку, потом он деловито спросил: – Что там говорить надо?

Я честно перевел Андрею фразу на французский язык, минуты две он её вполголоса повторял, запоминая. После чего встал и направился к привлекшей мой взгляд женщине. А я достал из кармана стопку купюр и горсть монет, собираясь отсчитать проигрыш. Пронаблюдать тот спектакль, что сейчас будет, десятки мне было не жалко.

В это время Андрей подошёл к женщине, что строила из себя этакую светскую львицу, наклонился и явно выложил заученную фразу. Дама слегка наклонилась назад, глаза ее ошарашенно расширились. Рука дрогнула для замаха, но… тут она вдруг кивнула, встала, подав руку Андрею, и они направились к лестнице.

Мы с Романом проводили их озадаченными взглядами. После чего он пробормотал:

– Я думал, ты шутил.

– Я тоже так думал, – почесав затылок, ответил я, после чего убрал деньги обратно в карман. – Целее будут.

Тут подошел официант и сообщил, что меня приглашают к телефону.

– Это Алекс, наверное. По времени он должен быть. Пойду, узнаю.

Дойдя до стойки местного ресепшена, взял у портье трубку и сказал:

– База торпедных катеров Северного флота, дежурный мичман Череззаборногузадерищенко у аппарата.

– Антон? – услышал я осторожный вопрос с той стороны.

– Я это, я. Ну, что там с нашим делом?

– Фу, я уж думал. Всё сделал. Новенький двадцатитонный контейнер дожидается тебя на территории железнодорожных складов. Записывай адрес и номер контейнера.

Вернувшись к Роману, я сказал:

– Есть тара для перевозок. Я сейчас съезжу проверю, и начнём его набивать.

– Угу.

Чтобы не беспокоить меня, начальство оставило ключи от машины у портье. Я забрал их, вышел на улицу, посмотрел на полуденное солнце и, довольно улыбнувшись, направился на поиски машины. Она нашлась чуть дальше от отеля, чем я предполагал. Видимо, только тут было свободное место.

Запустив двигатель, я посмотрел на уровень топлива и понял, что надо заехать на заправку, иначе далеко не уеду.

До самого вечера я крутился по городу и пригороду. Заправившись, поехал на склады, где у местного работника по книге учета узнал, где стоит зарезервированный для меня контейнер. Он обнаружился неподалёку от въезда, поэтому я подкатил сразу к нему. Первым делом выяснилось, что закрывается он просто на запор одним словом – надо купить замок, чтобы запирать. Потом проверил сам контейнер. Как и оказалось, он был девственно пуст. Закрыв его, я направился в супермаркет, где в хозотделе купил навесной замок с четырьмя запасными ключами, молоток, толстый карандаш и коробку гвоздей-соток. Потом на обратном пути, заметив телефон-автомат, припарковался и позвонил в фирму грузоперевозок. Телефонного справочника на месте не оказалось, но не беда, я возил такой же с собой. Стащил в другом телефон-автомате. Французы – наивные, оставляют их в телефонах на специальных полочках. Хоть бы цепочками прикручивали, чтобы не воровали.

Слушая гудки, я надеялся, что попал не в ту фирму, одной из которых пользовался Алекс позавчера при перевозке оборудования штаб-квартиры британцев.

В этой фирме я заказал восемь ящиков метр на метр для себя и еще для парней по большому ящику. Хватит им пока. Надо будет еще – дозакажут. Сообщив адрес и попросив привезти в течение часа, я направился на склады.

Пока ожидал машину с фирмы, проверил, как работает замок и входит ли он в узкое отверстие дужки. Подходил идеально, как будто для него сделано. Наконец подъехал грузовик, я подписал пару бумаг, принял ящики и оплатил доставку, как и сам груз. За пару франков экспедитор и водитель занесли ящики в контейнер, крышки были занесены отдельно. А вот гвозди, как оказалось, я зря покупал, они были в комплекте.

Поскрипев по днищу ящиками, я утащил свои в дальний угол, сделав коридор посередине, и приготовил их для загрузки. Молоток и гвозди сложил у входа – кому-нибудь пригодятся закрывать свой ящик. Заперев контейнер, я вернулся в нагревшийся на солнце салон «жучка» и, выехав с территории складов, погнал по «магазинам». По «магазинам» в кавычках, заметили? Это только идиот берет крупные партии в магазинах, чтобы жирели на наших нетрудовых доходах буржуи Запада. Не, мы пойдем другим путем. Опт – наше всё.

Требовалось только выяснить, где находятся склады с разными товарами, и нагло поехать прямо туда. Выяснить труда не составило: обзвонил по телефонной книге часть дорогих магазинов и, представляясь сотрудником налоговой службы, банально спрашивал, откуда они берут товар. За двадцать минут на телефоне я узнал всё, что мне было надо. Четыре крупных магазина закупались на складах одной фирмы с самым разнообразным товаром, и эти склады располагались в одном месте. Выяснив адрес, я вздохнул, покачал головой и поехал обратно туда, где стоял мой контейнер.

Узнав у служащего, где находятся нужные мне строения, повернул налево и поехал к серебристым ангарам, откуда слышался шум приближающегося товарного состава.

В ангаре загружались два грузовичка с эмблемами брендовых магазинов, которые заявляли, что вся их одежда индивидуального пошива (ага, как же), и, найдя завскладом, узнал у него насчет продажи в частные руки. Как оказалось, в этом не было ничего необычного, владельцы даже поощряли сотрудников продавать товар на сторону. Главное, чтобы это было оформлено и оплачено. Цены были фиксированные, то есть не поторгуешься. Фигня, сто франков на руку завскладу – и я закопался в товарах, разглядывая этикетки и откладывая понравившееся в сторону. Сколько я эротических комбинаций набрал, красного, розового, белого и черных цветов, уму непостижимо. На три ящика точно. По обуви тоже прошелся, хорошая в Союзе – дефицит. Парни из моей группы вон уже давно в местную обувь переобулись. Все довольны. Наша, конечно, очень прочная, особенно бить бандюгов по почкам, но вот с внешним видом и удобством – проблемы. В одном углу ангара, пробегая мимо с пакетами, даже нашел лодку на перевозном прицепе. Нет, на самом деле – настоящая двухместная мини-лодка. Маленькая, метра два на метр, с мощным мотором. Срочно позванный завскладом, который в это время пил чай в каптерке, подошел и сообщил, что это штатовская мини-лодка, отданная им в уплату долгов. Хозяевам она не нужна, выставили за тысячу триста франков. Именно столько были должны заемщики.

– Тысяча триста? – у меня в уме сразу застучали фишки бухгалтерских счетов, подсчитывая финансы. Вроде на пределе, но хватает. – Беру. Деду подарю, он у меня рыбачить любит.

Я четырежды ездил к контейнеру, перевозя покупки, пока четыре больших ящика не были полностью забиты подарками. Заколотив их, я понял, что в пятый раз можно не ехать, хватит на сегодня. Проблема была с лодкой. Нет, к контейнеру я ее привез, привязал веревкой к бамперу и тихонько дотащил. Сейчас она стояла у открытых створок контейнера, блестя белой краской с красной полосой на боку. Красивая, чертовка. Походив вокруг нее, я стал читать техпаспорт. После недолгого осмысления я вдруг сообразил, что водных мотоциклов еще не существует, и эта лодка до их появления банально занимает эту нишу. Так вот что это такое, она предназначена только для развлечения! Погонять, там, на скоростях. Порыбачить с нее вряд ли получится. Узкая специализация, однако.

Вытащив все ящики, кроме уже заколоченных, я с матом и пыхтением закатил прицеп с лодкой в контейнер. После чего укрыл ее штатным брезентом и снова заставил ящиками. Вечер уже, пора возвращаться в отель. На сегодня хватит. Покупка лодки проделала дыру у меня в распланированном бюджете, поэтому, похоже, придется растрясти одну из кубышек. Завтра посмотрим. О, и лопату надо купить, откопать схрон.

Заглушив машину, я закрыл ее на ключ и направился в отель, однако у лестницы меня перехватил закончивший разговор по телефону портье и сообщил, что меня ожидают в ресторане. Подумав, что можно перекусить и до душа, хотя после того как несколько раз потел на солнце и в нагретом контейнере, попасть под прохладные струи воды хотелось до зуда в спине, я направился в ресторанчик. Кто меня спрашивал, стало ясно быстро. Наша команда ужинала в полном составе (ну я же тоже тут) за двумя поставленными вместе столиками.

– Добрый вечер всем, – бодро поздоровался я и, взяв за соседним пустым столиком стул, присел к своим.

– Ты где пропадал целый день? – спросил Роземблюм.

– Узнавал насчет контейнера. Всё в порядке, он на месте. Также организовал ящики для каждого. Свои я подписал.

– Как? – заинтересовался Иван.

– Увидите сразу. Там «Заминировано» написано.

– Мы после пресс-конференции с журналистами из здания правительства Франции поехали в наше посольство и там узнали, что сразу после празднества отбываем на родину. Так что времени мало осталось. Когда в следующий раз пропадешь на полдня, сообщай, где тебя искать, – добавил Роземблюм.

– Нет проблем, я и сам не знал, что так надолго задержусь. Оказалось, там же на товарных складах есть оптовые фирмы, которые предоставляют также услуги частным лицам, и изрядно закупился. Даже вон лодку купил… зачем-то.

– Лодку?

– Гоночную мини-лодку с двумя посадочными местами. Как написано в техпаспорте, она разгоняется до девяноста километров в час.

– За сколько взял? – деловито поинтересовался Роземблюм.

– За две. за полторы тысячи. А что?

– Я так понял по твоему тону, что тебе она не особо нужна?

– Ну да, мелкие вещи не особо люблю. Но она скоростная, а это привлекает.

– Продашь?

Задумавшись, я прикинул, нужна ли она мне, и понял, что нет. Не моё, да и родственникам я на ней убиться не дам. Есть и другие способы. Поэтому, пожав плечами, сказал:

– Да нет, не нужна. На блеск повелся. Красивая, чертовка.

– Посмотреть когда на нее можно? Завтра съездим?

– Так можно и сейчас, ворота складов закрываются, конечно, рано, но можно и за территорией машину оставить, там пешком недалеко идти. Кстати, вот ключи от замка на контейнере. Правда, одного не хватает, так что сами разделите, – передал я Роземблюму четыре ключа. Тот быстро раскидал их.

В принципе, правильно распределил, отдав один на двоих Андрею и Роману, они всё равно всегда вместе ходят.

– Ну что, поехали? – спросил старшой.

– Едем, – согласился я. Не знаю, почему, но старшого изрядно заинтересовала моя новоприобретенная мини-лодка, и он решил не откладывать дело в долгий ящик. Пока старшой ходил наверх, наверное за деньгами или переодеться – они с Иваном до сих пор были в форме, видимо только недавно вернулись в отель – я быстро похватал, что было на столе, допил чей-то кофе и, мысленно посетовав, что так и не попал под душ, направился к выходу, заметив, что там собрались наши. Со мной поехали кроме старшого и Ивана Андрей, имевший добродушный и расслабленный вид, и еще один следователь – Кирилл Романенко.

Трое назад и старшой рядом со мной на переднее сиденье – ничего, загрузились и поехали, поскрипывая подвеской.

К моему удивлению, ворота еще были распахнуты, поэтому мы беспрепятственно проехали через них и, пропустив встречный грузовичок, повернули направо.

По прибытии я показал контейнер начальству. Открыл и дал наглядеться, что находится внутри. Незашедшее еще солнце позволяло это сделать. Пока Роземблюм и Иван снимали брезент с лодки и внимательно ее осматривали, я глядел, как Кирилл и Андрей распределяют ящики по людям. Обошлось нормально, распределили и даже расписали моим карандашом.

Вдруг громко взревел мотор. Да еще внутри контейнера, да еще без глушителя, так что не я один вздрогнул от рева и эха. Поработав секунд семь, мотор заглох, а от лодки доносились радостные и довольные возгласы, изредка перемешанные крепким матерком.

– Антон, лодка в порядке, так что беру! – крикнул Роземблюм изнутри контейнера. – Сейчас чехол обратно наденем и расплатимся.

Через минуту, как только начальство вышло, я получил полторы тысячи франков и передал в руки старшого техпаспорт на лодку.

После этого Андрей закрыл контейнер, запер его, и мы, загрузившись, поехали обратно в отель.

На выезде выяснилось, что ворота уже закрыты, но вышедший сторож спокойно их открыл, выпустив нас.

В отеле я наконец принял душ и завалился спать. Завтра у нас по плану экскурсии до обеда, потом личное время (которое пойдет на заполнение ящиков в контейнере). И так до дня празднования в посольстве, где будет поздравление и вручение наград.

Наконец спустя час, расслабленный под душем и чистый, я завалился спать, пробормотав полусонно:

– Как же хорошо жить… а хорошо жить еще лучше.

Следующие дни до праздничного мероприятия в посольстве мы провели в экскурсионном угаре и в погоне за покупками. Я за два дня забил все свои ящики, совершенно успокоился и в одиночку гулял по достопримечательностям Парижа. Парни, пользуясь моей машиной, объездили в столице Франции все магазины, но таки нашли, что им было нужно.

Так же я прогулял и день празднества. Поскольку мне там появляться из-за обилия журналистов не рекомендовалось (шестеркам награды не положены), так я особо и не рвался, предаваясь безделью. Даже искупался в Сене для разнообразия. Поглазел на жилые лодки и погулял по набережной.

Конечно же, я не всё время тратил на отдых, и поработать пришлось. Про патентное бюро не забыли? Нанял двух юристов, специализирующихся по этой теме, и повесил на них оформление патентов. Друг о друге они не знали, работал я с каждым отдельно. Хотя, честно говоря, и мне приходилось присутствовать. Некоторые технические новинки пошли в регистрацию на ура. После того как заявка одного из патентов прошла, юрист, что отвечал за этот патент, получил мой приказ на то, чтобы после полного оформления он проехал по автозаводам Франции и оформил лицензии на использование. В этом случае мне пришлось в главном государственном банке Франции открыть номерной счет, чтобы туда капали денежки с патентных отчислений. Номерной – это значит, что деньги мог снять любой человек, кто знал длинный ряд цифр, букв и пароль. Еще одна моя закладка на будущее. Жаль, что на регистрацию и проверку каждого патента тратится от месяца до двух. Ничего, юристы наняты на проценты. То есть им будет капать доля с лицензионных отчислений. Не самая распространённая практика (не каждый автор согласится на такое, проще разово заплатить или долгосрочно нанять), мне же некогда этим заниматься, поэтому я легко пошел на десять процентов двум юристам, и они с азартом принялись за дело, представляя меня. То, что первые отчисления пойдут не скоро, их мало волновало. Перспективу они видели, а отчисления – это их приятных бонус к пенсии.

Так вот, в тот день, когда парни гуляли и принимали поздравления от разных уполномоченных лиц в посольстве, я, заложив руки за спину, гулял по парку Марсова поля, направляясь к Эйфелевой башне. А то всего раз на ней был, нужно еще раз посмотреть, сфотографироваться.

– Месье! – кто-то крикнул сзади. Так как по тропинкам бродило множество месье, включая тех, что с сосками во рту, я не спешил оборачиваться, однако крик раздался ближе, и я обернулся полюбопытствовать, кто это там надрывает гланды. К моему удивлению, это оказался клавишник. Тот самый старший музыкант, с группой которого я забацал пару песен не так далеко отсюда.

– Наконец-то я вас нашел, месье, – пытаясь восстановить дыхание, сказал он. – Шесть дней уже ищу. Даже в прессу обращался с заметкой.

– Извините, как вас?

– Антуан Лемур. Руководитель музыкальной группы Лэ…

– Что вам надо, месье Лемур? – оборвав его, без особого интереса спросил я.

– Я хотел узнать про те песни, что вы пели. Они ваши?

– Да, и оформлены как положено, – подтвердил я.

– Давайте пройдем в кафе, – честно говоря, хочется промочить горло, пересохло. У меня к вам дело, месье…

– Серебряков.

– Месье Серебряков, есть шикарное предложение.

– Ну что ж, пойдем, послушаем, что вы мне можете предложить.

Мы направились к выходу из парка и в сторону ближайшего кафе.

Пока шли, Лемур пытался навязать ничего не значащий разговор, явно стремясь меня прощупать и понять, что я за человек. Но я не повелся и больше отмалчивался, только улыбался на некоторые его вопросы. Судя по тем взглядом, что на меня бросал Лемур, он начал думать, что у меня не все дома. Надеюсь, я не переборщил с глуповатой, хорошо отработанной перед зеркалом улыбкой.

– Прошу, – пододвинул мне стул Лемур и, садясь напротив, крикнул: – Официант! Два безалкогольных коктейля!

– Вы о чем-то хотели поговорить, – напомнил я музыканту, расслабленно поглядывая по сторонам.

– Сейчас. – приняв у шустрого официанта два больших стакана с какой-то белой жидкостью, Лемур один протянул мне. – Попробуйте, очень неплохо освежает. Угощаю.

– А, халява? Тогда конечно, – попробовав напиток, я удивленно приподнял брови и буркнул: – Мороженое подтаявшее… У меня мало времени, месье Лемур. Может, перейдете сразу к делу?

– Зовите меня просто Антуан.

– Хорошо, Просто Антуан. Я до сих пор не услышал, что вы от меня хотели.

На несколько секунд музыкант завис, потягивая коктейль, явно собираясь с мыслями. Вот он поднял на меня взгляд:

– Это ведь ваши песни вы пели тогда?

– Допустим.

– Те люди, что нас слушали, очень благодарили за эти песни и просили повторить их. Ничего подобного они не слышали. Кроме того, среди слушателей был и музыкальный руководитель одной из ведущих групп Франции. Он заинтересовался текстом и просил узнать насчет его использования.

– Вот как? – неопределенно хмыкнул я и, добив коктейль, поставил пустой стакан на стол. – То есть, как я понял, вы хотите представлять меня и продвигать мои же песни. Я прав?

– Правы, – тихо согласился Лемур. – Это золотое дно, да на одном авторском отчислении вы получите огромные гонорары, если песни пойдут! А они пойдут, поверьте моему опыту.

– Я согласен, – спокойно ответил я.

Похоже, Лемур собирался долго уговаривать меня, поэтому запнулся, закашлялся и, получив от меня по спине, просипел:

– Почему… кхе-кхе…

– Почему быстро согласился? – переспросил я, пока музыкант вытирал платком выступившие от кашля слезы.

– Да.

– Всё очень просто. Один мой юрист работает по техническим патентам, вот второй как раз по песням, но… Дело для него новое. Нет, регистрацией он занимается неплохо, продвигая их, но вот пустить песни в дело – это уже не для него. К тому же я не сказал вам главного, точнее не уточнил. Песни регистрируются, на что понадобится достаточно много времени. Речь идет о неделях, если не о месяцах, поэтому дело не такое скорое.

– Это не так важно, главное подписать договор о намерениях, чтобы они не ушли другим музыкантам, а там можно и подождать.

– Да? Ну, хорошо, вот визитка моего юриста, он более компетентен в этом деле с юридической точки зрения. Я ему позвоню и сообщу о вас. Он предоставит вам альбом поданных на регистрацию песен, вы отберете себе нужные. Советую поторопиться. Юрист не уполномочен подписывать столь важные документы, а я пробуду во Франции до завтра. Вылетаю в обед.

Лемур заторопился:

– Вы можете, месье Серебряков, позвонить своему юристу и договориться, что я буду у него сегодня в течение часа?

– Конечно. В кафе, у стойки бара есть телефон. Подождите меня минутку.

Мне повезло, Юрген был на месте. Объяснив ему ситуацию, я получил полное согласие и, вернувшись, передал адрес конторы юриста Лемуру. Тот торопливо поблагодарил меня и поспешил в сторону стоянки такси.

Проводив его взглядом, я посмотрел на столик и возмутился:

– А платить кто будет?!..

После кафе я все-таки дошел до башни и, найдя «своего» фотографа, узнал, как у него с негативами нашей прошлой фотосессии. Но как оказалось, к нему приходил мой родной брат и забрал негативы.

– …но, молодой господин, у меня осталось несколько ваших фото на выставочном стенде. Не хотите ли приобрести? – хитро прищурился старый фотограф.

– Ну, давайте посмотрим, что у вас там есть.

Было всего шесть фотографий, все шесть я и выкупил. Пришлось, так как прошлые изъял Роземблюм, передав их Алексу, а тот, видимо, озаботился негативами. Пустым возвращаться не хотелось, вот я и побегал, благо был не под контролем. Слежки не обнаружилось, как я ни проверялся. То есть мог гулять, как та собака… или кошка. Да не важно.

Конечно, некоторых фото не хватало, вот я и предложил настрогать еще. Только предупредил старика, что приеду за готовыми фотографиями и негативами лично. Завтра к утру. В течение часа мы гуляли вокруг и по самой Эйфелевой башне, нащёлкав до пятидесяти снимков со мной и башней. Даже с жандармом сфотографировали. С новым, я его не знал, но попозировать тот не отказался, даже денег не попросил.

После этого я вернулся в отель и ожидал возвращения парней своей группы после посещения посольства. За их явлением я наблюдал в окно. Веселенькие такие, с какими-то перевязанными коробками в руках. И судя по блестке, застрявшей в подворотничке Романа, их еще там и салютом осыпали. Короче говоря, поздравили хорошо. Вместе с Роземблюмом из машины вышел и Алекс. Заметив меня в окне, он показал знаком, что сейчас зайдет. Кивнув согласно, я закрыл окно и вышел в коридор встречать победителей.

Первым на лестнице появился Иван. Увидев меня, он обрадовался и показал на коробку, что нес в руках.

– Смотри, что мне вручили. Дарственный пистолет.

– О, – удивился я. – Дай заценить.

В это время поднялись остальные с такими же коробками в руках, встали позади Ивана и слушали меня.

– «Беретта» модели тысяча девятьсот тридцать четвертого года. Пистолет самозарядный, действует на основе отдачи со свободным затвором. Кожух-затвор характерной для многих пистолетов «Беретта» формы – с большим вырезом сверху, почти на всю длину ствола. Дульная часть ствола слегка выступает за передний срез затвора. Возвратная пружина расположена под стволом. Ствол при выстреле неподвижен, однако он легко снимается при неполной разборке оружия. Ударно-спусковой механизм одинарного действия с открыто расположенным курком. Предохранитель флажкового типа, расположен слева на рамке. При повороте флажка вниз-вперед пистолет снимается с предохранителя, поворот флажка вниз-назад блокирует спусковой крючок. Коробчатый магазин на семь патронов, однорядный, с характерной «шпорой» под мизинец. Защелка магазина – в основании рукоятки. Подаватель магазина служит затворной задержкой. После израсходования патронов затвор упирается в выступ подавателя и остается в заднем положении. Когда пустой магазин вынимают, затвор закрывается, если только он не был зафиксирован в заднем положении флажком предохранителя за выемку в затворе. Такая фиксация затвора нужна, в частности, для неполной разборки пистолета. На затворе слева расположен указатель наличия патрона в патроннике в виде выступающей шпильки. Эти пистолеты обладают отличным качеством, включая экземпляры, изготовленные в годы войны. Лишь в конце войны снизилось качество обработки поверхностей, что не сказалось ни на надежности работы, ни на точности стрельбы. К тому же они имели минимальную стоимость, были удобны в обслуживании и просты в ремонте, если случалась такая необходимость. Недостатком пистолета является флажковый предохранитель, запирающий только спусковой крючок и не блокирующий курок или ударник, что резко снижает безопасность в обращении с оружием, если его курок взведен, а патрон находится в патроннике… – посмотрев на круглые глаза слушателей, я смущённо хмыкнул. Увлекся, бывает у меня такое с оружием. И быстро закончил: – Данный экземпляр выполнен в подарочном исполнении и имеет дарственную табличку на рукоятке. Написано по-французски: «Честь и верность. Коллегам из Советского Союза от французских полицейских».

– Хм, спасибо за подробную лекцию, – прочистив горло, поблагодарил Роземблюм, нарушив молчание. – Всем отдыхать, завтра вылетаем на родину.

Парни задвигались, направляясь к своим комнатам, а стоявший на лестнице Алекс проскользнул в мою комнату.

– Ну, ты выдал. Что это было?

– Да так. Повеселился, – отмахнулся я. – Как там наш контейнер?

– Уже двигается по железной дороге в порт Марселя. Не волнуйся, всё будет в порядке. Тут другое. Наш ответственный за моральный и психологический облик сотрудников посольства товарищ заинтересовался тобой.

– Замполит, что ли?

– Он самый. До него дошел слух о твоих… э-э-э… аморальных для советского человека делах.

– А что не так? – не понял я, быстро прикидывая, что я мог такого сделать.

«Про патенты узнал? Так по всем документам я числюсь инкогнито, мои настоящие данные знают только юристы. Даже первые мной лично поданные на регистрацию патенты переделаны. Веселье с покупками? Нет, тут я прикрыт, парни меня не сдадут, так как сами в это влезли, наш наблюдатель от конторы Иван мной куплен. Что еще? Бабы, что ли?»

– То, что ты ведешь разгульный образ жизни. Кто-то из нашей технической группы поддержки на тебя настучал. Вот меня этот товарищ и вызвал.

– А-а-а?..

– Не волнуйся, я прикрыл тебя. Сказал, что это было только раз, и то не по твоей инициативе, а во втором случае в твоей комнате ночевали две девушки, ты им как советский джентльмен уступил номер, а спал с Андреем в его номере. Запомнил? Будешь так и говорить, если что спросят. Заучи, это всё по документам проходит.

– Ясно, спасибо. Что за жук этот замполит?

– Новенький. Нашей службы еще не знает, но гонору-у! Такой пока гору дров не наломает, не успокоится. Ладно, я поехал. Завтра в десять часов за вами прибудет небольшой автобус и повезет в аэропорт.

– В десять? В десять – это нормально. Успею сдать арендованную машину.

– Ну, всё. Береги себя, – Алекс встал и подал мне руку. – Больше мы не увидимся, поэтому скажу без пафоса, я был горд с тобой работать. К майору вот представлен, приезжай еще через полгодика так – вдруг мне на плечи упадут погоны подполковника? Ты фартовый. Я вижу.

– Фартовым меня еще не называли, но спасибо. Бывай.

Мы обнялись, и я проводил Алекса до дверей.

Утром, как и собирался, я заскочил в мастерскую фотографа, забрал заказ, потом заехал к юристу и подписал с десяток договоров, после этого сдал машину в пункте проката, на что ушло с полчаса, получил назад залог и поехал на такси в отель. Едва успел. Собрал вещи и в форме, как и остальные, загрузился в ожидающий нас микроавтобус «Мерседес», и мы поехали в аэропорт. Там еще одна, последняя во Франции пресс-конференция, которую я также избежал, и посадка в самолет. Что примечательно, французский посол летел с нами на том же самолете. Причем он был очень доволен. Причина была ясна даже мне (остальные и так знали): на лацкане его пиджака была новенькая красная пуговичка ордена Почетного Легиона. Заработал-таки награду за свою авантюру.

Поглядывая на уносящуюся назад землю при разбеге самолета, я пробормотал:

– Прощай, весёлая и хорошо понятная мне Франция, увижу ли я тебя еще когда-нибудь?

– Чего? – не расслышал сидевший рядом Андрей.

– Я говорю, что побыстрее бы домой. Дочек хочется обнять, – громко сказал я ему в ухо, чтобы он расслышал под рев взлетающего самолета.

– Это хорошее желание, – кивнул он. – Надеюсь, всё будет хорошо.

– Это да, – согласился я, потом сдвинул фуражку на лоб, слегка опустил спинку сиденья и прикрыл глаза.

* * *

Честно говоря, Москва меня встретила недоброжелательно. Нет, погода была изумительная. Солнечный вечер, легкая дымка над городом и прекрасное настроение, пока мы не сели в аэропорту и нас не повезли в контору писать рапорты. Ладно во Франции, я там исполнял роль шестерки, но почему-то и тут со мной так же обошлись. То есть по прибытии в управление всех парней увели, нам даже попрощаться не дали, а мне сунули в руки пару десятков листов, дали ручку и велели написать рапорт о работе без всяких объяснений. Видимо, перестановка была глубже, чем я думал. Ни с Власовым, ни с Вихрем мне встретиться не дали, даже до Сахаровского, ранее непосредственного командира, добраться не дали возможности. Мол, я в запасе, теперь не в штате, так что гуляйте, юноша, генералам не до вас. Так мне и ответили.

После написания рапорта, на что у меня ушло два с половиной часов, аж пальцы, что перо держали, заболели, я отдал рапорт дежурному, и меня выпроводили из управления. Одним словом, ни доклада начальникам, ни чего-то подобного не было. Пожав плечами, я подумал, что пока не до меня, поэтому налегке поехал к себе. Благо смог позвонить и предупредить Дарью Михайловну о своем скором прибытии. В ее коммунальной квартире был общий телефон, так что это было не трудно сделать.

Планы у меня на ближайшие дни такие. Неделя в Москве, есть некоторые мелкие дела, прокачусь по Союзу. Планы по ликвидации маньяков отодвигать в сторону я не собирался. Через одиннадцать дней в Ленинградский порт должен прибыть сухогруз с нашим грузом, мы с парнями уже договорились, чтобы они не дергались, я всё беру на себя. Доставку в Москву я имею в виду. Мои-то ящики сразу мимо Москвы в Киев пойдут товарным составом, там родня встретит (о, не забыть предупредить!), а небольшой ящик, где были чисто мои покупки, для себя и дочек, я доставлю лично в Москву к себе на квартиру. Данные Роземблюма у меня были, по прибытии я сообщу ему о доставке и месте хранения, то есть на каких товарных железнодорожных складах их ждет заветный контейнер, а дальше он сам сообщит остальным. Мое дело доставка.

Кстати, а что делать с контейнером? Алекс сказал, что он был куплен, но кем и кому? Интересно, его можно прихватизировать? Надо будет подумать.

Выйдя из здания управления, я на секунду остановился, вдыхая запах свободы, и неторопливо пошел прочь от грозного здания, имевшего не очень хорошую репутацию в народе. Чемодан у меня забрали как подотчетные спецсредства, поэтому сунув руки в карманы стильных штанов, купленных во Франции, я лениво шагал по улице. Повернул на перекрестке не останавливаясь, и потопал дальше. Правда, крохотная заминка все-таки была, когда я заметил за собой хвост.

«Это еще что за хрень?» – мысленно пробормотал я, неторопливо шагая и проверяясь всеми доступными незаметными способами. Вычислить я смог только две машины и трех топтунов, но был уверен, что это не все.

В кармане у меня лежали возвращенные родные документы, паспорт, права, партбилет, а также вернули бумажник, подарок отца, и внутри всё было на месте. Жаль, остаток франков пришлось сдать по описи в бухгалтерию, хотя там не так много осталось. Удостоверение я давно сдал, как и оружие, когда меня вывели в запас. То есть я – недействующий сотрудник, и эта непонятность слегка обеспокоила, а всё, что беспокоит, меня напрягает. Ладно, посмотрим, что вам от меня надо, будет возможность – узнаем.

Встав на кромку тротуара, я стал ловить такси – улица центральная, их тут много ездит. Так что буквально через минуту рядом притормозила такси «Волга», уже с пассажиром.

– Куда? – спросил водитель.

– В ГУМ.

– Садись.

Я сел на переднее сиденье и, расслабленно откинувшись на спинку, стал наблюдать за дорогой, другими машинами и прохожими на улицах.

«А ведь мы такие же. Не вижу никакой разницы с тем, что видел во Франции. Те же спокойные и доброжелательные лица. Только машины другие и одежда. А разницы почти нет. М-да».

У ГУМа я вышел, расплатился – отдал сорок копеек – и направился к ближайшим дверям универмага. Мне нужно было оторваться от слежки, и что другое, кроме как огромный магазин-муравейник, мог мне в этом помочь? Одним словом, у меня получилось уйти через черный ход – успел сбежать на соседнюю улицу раньше, прежде чем ее перекрыли топтуны. Дальше было просто. Я поехал в международный аэропорт, где прошел в помещение камер хранения аэровокзала и, найдя нужную ячейку, набрал код. Достав из ячейки плотный конверт с вещами, которые у меня бы точно отобрали (успел вытащить их из чемодана, воспользовавшись походом в туалет, и перепрятать в ячейку), после чего направился к выходу. Через тридцать минут мое такси въезжало во двор дома, где в глубине двора я заметил очередного топтуна, встрепенувшегося при моем появлении.

Дарья Михайловна уже приготовила ужин и встречала меня в дверях. Поздоровавшись и передав ей пакет, который она отнесла на стол в кабинет, я быстро принял душ, накинул домашний халат и сел ужинать, нахваливая домработницу. Что сказать? Было видно, что она расстаралась. Также я пояснил, что приехал временно, на неделю-другую, после чего вернусь отдыхать в Сочи дальше. Мол, подработка организовалась.

После того как Дарья Михайловна ушла домой, я провел некоторое время за чтением подшивок газет и журналов, что успели накопиться на столе в кабинете за время моего отсутствия. Я выписывал две газеты: «Труд» и «Комсомольскую правду» – а также журнал «Крокодил». Дарья Михайловна добросовестно собирала корреспонденцию, всё складывая стопками на краю стола. Газеты отдельно, журналы отдельно, письма тоже отдельно. Последних, на мое удивление, было довольно много, штук двадцать.

Изучив по номерам газеты, я нашел несколько больших статей о нашей командировке во Францию. В последнем выпуске было указано, что умами наших сыщиков была одержана блестящая победа, и что скоро они вернутся на родину, где получат заслуженную награду.

– Ага, как же, – саркастически хмыкнул я. То, что меня со всем этим прокатили, я уже понял.

Убрав газеты, я отодвинул журналы в сторону – пока не до них, потом подниму себе настроение – и взял первое письмо сверху.

Письма были разные. Семнадцать от восторженных читателей, слушателей и почитателей, – их я пробежал мельком, но с интересом. Даже посмеялся пару раз от читательских перлов.

– Как только издательство додумалось перенаправить вас ко мне? Наверное, как-то прорвались по блату. Ладно, что там дальше?

Четыре письма были более интересны. Одно от режиссёра, что снимает «Кавказскую пленницу», с сообщением о начале съемок и приглашении на презентацию фильма весной следующего года. Намек был ясен. Я обещал Леониду Иовичу протолкнуть фильм на большие экраны, так как цензура его могла и не пропустить. Видимо, он об этом вспомнил и намёком дал понять, что моя помощь в скором времени понадобится. Поможем, мне это не трудно. Главное, чтобы он уговорил Никулина и Моргунова сняться в нем. В мое время сценарий им, видите ли, не нравился. Надеюсь, доработанный мной он им придется больше по вкусу. Ладно, я всё равно дал разрешение на легкую доработку, потому как сценарий был фактически один в один с тем, что был снят в моем мире.

– Однако! Уже снимают? Не ожидал, – удивился я.

Презентация была назначена на позднюю весну – начало следующего лета, чему я не удивился. Пока снимут, пока смонтируют, пока обкатают.

Три других были от разных ведомств. Одно от Союза писателей с предложением о вступлении, второе такое же, только от Союза композиторов. Правда, в последний не предлагали вступить, но приглашали к себе на очередное праздничное событие. Оба конверта отправились на полку для дальнейшего осмысления. Вот четвертое, последнее письмо меня заинтересовало. Оно было отправлено из американского посольства сотрудником, отвечающим за культуру, с приглашением встретиться в ближайшее удобное для меня время. В штатовских посольствах эта должность была закреплена в основном за сотрудниками ЦРУ.

– Ха, так вот почему наружка за мной ходит? Я-то думал, – облегченно хмыкнул я.

Я вышел в коридор и, пройдя к входной двери, прислушался. Было тихо. Открыв дверь, я вышел на лестничную площадку и снова прислушался. Так ничего и не расслышав, подошел к соседней квартире и нажал на дверной звонок. Через минуту дверь открылась, и я увидел соседа. Инженера с завода «Серп и молот».

– А, Игорь. Я думал, ты ещё отдыхаешь, – пробасил он, здороваясь со мной. – Какими судьбами? Что-то случилось?

– Да. Телефон сломался, а мне срочно позвонить нужно. Разрешите воспользоваться вашим?

– Да пожалуйста, – отодвинулся инженер в сторону, пропуская меня. Поздоровавшись с выглянувшей из кухни хозяйкой, я подошел к тумбе в прихожей, где стоял требовавшийся мне аппарат.

Сняв трубку телефона, я набрал номер дежурного конторы и сообщил о подозрительном письме (так было положено действовать по инструкции), попросив перенаправить меня в отдел майора Владимирова. Того не было на месте, рабочий день закончился.

Меня это не особо расстроило, я знал домашний номер майора. Набрав его, велел соседу их коммунальной квартиры позвать майора и, поздоровавшись, попросил того о небольшой услуге. Узнать, что хочет от меня штатовский прыщ. Тот обещал всё сделать быстро. О прослушке соседей я не беспокоился – мой еще ладно, но не соседей. Не то время, не тот век.

Поблагодарив соседей, я вернулся к себе и, взяв пакет, что привез из Франции, разорвал его, чтобы достать множество фотографий. С полки серванта взял пустой фотоальбом и стал раскладывать фото по страницам. Уместились все, я подписал рукой на обложке: «Я и Франция». После чего убрал альбом в сейф. Этот альбом я могу показывать только тем, кому доверяю, то есть не всем. Может, и зря так рисковал, но зато память.

Одним словом, возился я так до самого вечера. Закончив, убрал весь мусор в ведро, после чего умылся, почистил зубы и пошел в спальню. Пора ложиться спать. Завтра дел много, нужно хорошенько отдохнуть.

Друзей я не предупреждал, что вернулся, для них я всё еще в Сочи. Это меня устраивало, и менять ситуацию не хотелось. У меня были серьезные планы, и рушить их я не хотел.

Про следующие пять дней особо сказать нечего, я просто отдыхал и гулял по городу. В Лувре я так и не побывал, зато в московскую Государственную Третьяковскую галерею зашел. Как раз сейчас гулял по залам, изучая творения прошлого.

О чем можно вспомнить, так о том, что Владимиров таки смог выяснить интерес ко мне со стороны штатовцев. С этой стороны чиновник по культуре действительно им и являлся, а не цэрэушником, как мы все думали. То есть интерес его ко мне был чисто рабочим. Он хотел уговорить меня на издание «Интернов» в Штатах, так как издательство и другие государственные структуры что-то не телятся и тормозят продвижение этой идеи. Думал, что я потороплю их. Когда всё это выяснилось, в тот же день был отправлен мой вежливый отказ, тогда же наружка была снята. Это произошло сегодня, и я, наконец, расправил плечи – не люблю, когда за мной наблюдают.

Вот и гулял я поэтому по галерее, дополнительно убеждаясь, что топтунов за мной нет. Кстати, меня так и не вызвали. Хотя награждение группы, в который я как бы состоял, даже по телевизору показали. Роземблюма наградили орденом Ленина. Подумав, я сплюнул и не стал обижаться, махнув на это рукой. Пошли они. Если еще где им задницу подпалят, пусть ко мне не обращаются.

В галерее мне понравилось. Проходив по залам до усталости и набравшись новых впечатлений (вот уж не думал, что я такой эстет, хотя в живописи немного разбирался – прошлая жена была художницей), я вышел из здания и, не раз вспомнив об оставленной в Сочи машине, поймал такси и поехал домой. Эти пять дней прошли в праздном безделье, однако у меня было множество дел, и их нужно было решить. Вот завтра еще подождем, для проверки, мало ли, но послезавтра начнём по ним плотную работу.

Так и получилось. Следующий, шестой день пребывания в Москве я развлекался по-всякому, отдыхая, как и предыдущие дни, душой и телом. Даже на колесе обозрения побывал. Море впечатлений! Ну, и заодно убедился, что наружка с меня сто процентов снята. Это хорошо, пора платить по долгам.

Нужный мне человек появился только поздно вечером. Вот он вышел из служебной черной «Волги».

Наклонился и что-то сказал водителю через открытую дверь, после чего хлопнул дверцей и направился в сторону подъезда. Я же, аккуратно скатав коврик и на ходу убирая его в рюкзак, поспешил в сторону двери с чердака на верхнюю лестничную площадку элитного дома для государственных деятелей, который охранял милицейский наряд. Дверь уже была открыта, хотя с виду всё так же на надежном запоре, однако я легко открыл ее и, слыша шум движущегося лифта, спустился на один этаж ниже, приготовив оружие, которое я купил во время своих пошлых прогулок. Ранее это была длинная вязальная спица. Сейчас же это шило-стилет с длинным и заострённым лезвием. Может, кому-то покажется, что лезвие мягкое и от удара в кость уйдет в сторону, так для меня это не проблема – я знал куда бить.

Как только створки лифта распахнулись и на лестничную площадку вышел тот, кто мне был нужен, я нанес удар, вогнав стилет на всю длину лезвия, и сразу же выдернул лезвие из раны. Старик, на вид лет шестидесяти пяти, схватился за грудь и осел на плитку площадки, глядя на меня с недоумением. Наклонившись, я прошептал, чтобы сотрудники милиции внизу не расслышали:

– Твоя сучка-внучка убила мою женщину. Не стоило ей этого делать, а вам не стоило делать против меня те телодвижения, что вы предприняли. Я не убивал вашу внучку, хотя очень хотел… Блин, сдох, сука, – тихо пробормотал я, заметив, что взгляд старика налился черной ненавистью и так застыл. Ранки на груди не должно быть заметно, так как она была похожа на укус шмеля. Конечно, рано или поздно выяснится, что это было убийство, но меня это мало волновало.

Обыскав тело, я нашел пузырек с сердечными лекарствами и, открыв его, слегка рассыпал таблетки и бросил пузырек рядом. Это временно уведет расследование в сторону. Может, даже успеют закрыть его по причинам естественной смерти, пока патологоанатом не сообщит об умышленном убийстве – если обнаружит и сообщит, конечно. Мне нужно было выиграть время, ведь при кажущейся естественной смерти особых мероприятий по расследованию не проводят, а позже уже будет поздно.

Вернувшись на чердак, я вернул запор, как было, и, посыпав везде перцем, направился на другую сторону тупичка. В нем я просидел почти два часа – до самой темноты.

Пару раз светили фонарики для галочки изучающих чердак милиционеров. Когда стемнело, я подождал еще час и выбрался из своего убежища, скинув со спины разный мусор, после чего направился к слуховому окну.

Там, выйдя на крышу через слуховое окно, посмотрел вниз. Высоковато, шесть этажей все-таки. Подойдя к краю, я достал из рюкзака блок с ручками и, установив его на натянутый стальной провод, оттолкнулся и покатился по небольшой слабине на крышу соседнего дома (на этом проводе был закреплен телефонный кабель, так что меня иногда потряхивало на местах креплений).

Тот был на этаж ниже, и я стал набирать ускорение. Хорошо, из-за темноты меня не заметили, хотя по улице, через которую я перелетал на ролике, проехала машина. Достигнув здания, что находилось через дорогу, я быстро спустился и через черный ход вышел на улицу. Через минуту я скрылся во дворах, где переоделся, и, пару раз сменив машину, вернулся домой. Всё, дед Марины Руссовой обезврежен. А то мне очень не понравилось, что он искал меня с не очень хорошими намереньями. Дошли до меня такие слухи краями. Первое время мне было не совсем понятно, я-то тут причем? Девка сбила Марину, потом сошла с ума и повесилась. Я-то причём, я ее трогал? Но проведя быстрое расследование, отчего один из помощников слегка утонул при купании, я узнал причину такого интереса. Люди старика – что не успели прибыть за девкой в психушку – чтобы оправдаться, выдумали версию, что это было не самоубийство, а убийство. Я тогда крутился рядом, так что для старика версия получилась достоверной. Вот так всё и сложилось.

Может, кто-то подумает, что я сработал грубо, но этого старика реально можно было убить только в его подъезде. Везде он был или на виду, или под присмотром охраны, и только в подъезде он поднимался совершенно один. Из-за дефицита времени и пришлось разрабатывать подобную операцию. На чердак я попал еще вчера ночью, в этот раз банальней: просто поднялся на крышу по водосточной трубе и затаился на чердаке, готовясь к мероприятию, то есть проверяя чердачную дверь и пути отхода.

Кто-то подумает, что зря я это делаю, могу привлечь к себе внимание. Однако потом может быть поздно, старик подключит все свои связи, и даже с крышей из конторы меня сомнут. Старые партийцы – они такие. Так что я нанёс превентивный удар, хотя краем и подставлялся. Думаю, у старика много врагов, слишком уж у него была жесткая позиция в его министерстве. Так что следствию будет с кем поработать. Вполне возможно, на меня даже не выйдут, так как об интересе ко мне со стороны старика знали единицы. Да и они вряд ли подумают, что я решусь на подобное, а даже если подумают и проведут расследование, что они мне предъявят? Да ничего. Где доказательства?

Дома, приняв душ, я завалился спать. Уже девять дней как нахожусь в Москве, завтра вылет в Ростов в шесть утра, надо будет раньше встать, такси на это время заказал, да и вещи собраны. Чемодан стоит в прихожей. Так что ничто мне не мешает нанести свой удар по уже действующим или еще не «работающим» по причине малолетства маньякам Союза. Главное, сделать нужно это за два, максимум – три дня. Контейнер нужно встречать лично, Алекс уже договорился, чтобы прошло гладко. Это наводило на мысли, что канал налажен, и мы воспользовались им в своих целях. То-то он говорил, что это его специализация.

Утром после гигиенических процедур я позавтракал, оставил Дарье Михайловне записку со списком работ и, собравшись, спустился к уже ожидающему такси. Спокойно доехав по пустым улицам Москвы до аэропорта, так же спокойно зарегистрировался на рейс. Успел тютелька в тютельку. Сдав багаж, прошел через поле к самолету и, заняв свое излюбленное место у окна, немного расслабился. Если бы был приказ на мой захват, то тот бы уже произошел – значит, смерть деда Руссовой еще не связали с убийством. Хотя, может, и не свяжут.

Перелет получился на удивление незапоминающимся. Даже не трясло почти, так что я всё время продремал. Удобно, что город относится к южным краям и в нем много праздношатающихся туристов. Он находится чуть дальше сорока километров от Азовского моря, тем самым Ростов имеет выход к пяти морям: Азовскому, Каспийскому, Чёрному, Балтийскому и Белому. Развлечения во Франции и в Москве несколько морально подавили меня, то есть я нуждался в отдыхе, поэтому решил отработать двух маньяков, разобраться с грузом из Франции и отправиться к родным в Сочи. Отдохну пару недель – родные, особенно дочки, в этом помогут – и до окончания отпуска еще раз съезжу в командировку. Трех маньяков уничтоженных и одного пойманного (во Франции) хватит на этот год. А то как бы они не перевелись, на кого я охотиться буду? Двух будущих маньяков я линчую в Ростове, одного уже поймал, ну и последнего – после отдыха в Сочи. Съезжу на Брянщину, есть там у меня одна цель, которая уже начала свой кровавый путь. Правда, жертва пока одна (я в это время был во Франции), но к началу осени появится вторая, вот этого уже не надо допускать.

Проснулся я при касании колёсами поверхности бетонированной полосы аэродрома Ростова-на-Дону. Попрощавшись с улыбчивой, но строгой стюардессой (как-то в ней это совмещалось), я спустился по трапу на поверхность поля и следом за остальными пассажирами направился в сторону вокзала. В это время из багажного отсека как раз начали доставлять наш багаж и грузить в тележку. Пройдя регистрацию, с полученным чемоданчиком в руках дошел до стоянки такси и был вынужден констатировать, что все машины уже разобрали. С прищуром посмотрев в сторону ближайших городских строений и покачав в руках чемодан, чтобы прикинуть его вес, бодро зашагал в сторону ближайшей улицы. Что мне с километр прогуляться до окраин?

Найти временное жилье мне труда не составило. Тут кумушек спросил, там бабулек – и вот уже иду по подсказанному адресу. Дом был частным и, соответственно, находился в частном районе города. Обычный такой деревянный домик, с резными наличниками и большим садом.

Подойдя к калитке, я остановился, так как во дворе сразу забрехала собака.

– Кто там? – услышал я. Причем голос шел не от дома, а от кустов вишни в глубине сада.

– Отдыхающий. Я слышал, вы комнату сдаете? – громко поинтересовался я, пытаясь перекричать брехливого пса.

– Это да.

Кусты зашумели, раздвинулись, и вышла бойкая такая бабулька с забавным белым передником. Чуть наклонив голову набок, в точности повторив движение собаки – только уши не торчали на макушке – она с интересом осмотрела меня и спросила:

– Никак не пойму по говору: то ли с Москвы, то ли с Киева. В говоре то одно, то другое.

Судя по обрезкам материи в руках, старушка подвязывала кусты.

– Угадали в обоих случаях, – улыбнувшись, ответил я спокойным голосом. Пес уже не гавкал.

– Так я на междугороднем телефонном пункте старшей телефонисткой была. Уж кому, как не мне, знать говоры-то? Пойдем, милок, комнату покажу. Аль передумал?

– Отчего же мне передумать? – весело переспросил я. Старушка очень напоминала мне прабабку Серафиму.

– Надолго ли?

– В командировке я, в номер с тремя рабочими не захотел – пьют. Вот, к вам. А приехал я на два дня, настрою новое оборудование, проверю, как оно работает, – и обратно. Инженер я, электрик.

– Ну, на два так на два. Столоваться где будешь?

– Обедать на предприятии. А вот завтракать и ужинать хорошо бы у вас.

– Тогда ладно.

Мимо собаки я прошел спокойно, хотя она и тихо зарычала при моем приближении, даже сделала намек за хватание штанины, но я не повелся и не дернулся.

– Вот, смотри, – пропустив меня в отдельную, на удивление светлую комнату, сказала старушка. – Как тебя величать-то?

– Ой, простите, забыл представиться. Игорем, бабушка, зови. Несмеянов я. Игорь Несмеянов. Инженер-электрик из Москвы. Командировочный. После вас в Казань полечу. Работы много, вот и не дают отдыхать. А вас как звать?

– Инга Валерьевна я. Так и называй. Сейчас я белье приготовлю.

– Хорошо, Инга Валерьевна. Я вам тогда деньги сразу за оба дня отдам, чтобы спокойно можно было уехать. Хорошо?

– Это ладно.

Старушка быстро расстелила белье и приготовила кровать, после чего забрала деньги за постой и вышла. А я, поставив чемодан, переоделся и, не забыв прихватить некоторые нужные мне вещи, включая мини-бинокль, стащенный из театра, вышел из дома.

Хозяйка возилась где-то за домом – был слышен ее напев. А вот пес лежал у будки и нехорошо так поглядывал на меня. Посмотрев ему в глаз, я стал мериться с ним взглядами. Тот взгляд не опускал и не уводил в сторону, так что мне это быстро надоело, и я пошел на экспромт. Быстро подойдя к псу, отчего тот, очень шустро перебирая лапами, задом стал отодвигаться от меня, схватил его за холку, поднял и прошипел в морду:

– Вот попробуй только раз вякнуть на меня! Ты понял?

Пес тихо заскулил, поэтому я опустил его на землю, посчитав, что так он дал понять о своем согласии. Пес быстро скрылся в будке, прогремев цепью, и оттуда испуганно выглядывал, провожая меня взглядом до самой калитки.

Выйдя на улицу, я дошел до ближайшей остановки и направился в центр города. До полудня оставался еще целый час, так что я был уверен, что нужное мне учебное заведение еще работает. То есть, несмотря на лето и сезон отпусков, там должен кто-то быть.

Чикатило поступил на заочное отделение филологического факультета Ростовского университета еще два года назад, в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году. Сейчас занятий нет, но я надеялся узнать в деканате, где он находится, или хотя бы адрес проживания. По идее, у него сейчас летние каникулы. Вполне возможно, что он находится дома или на практике, что было бы хуже. Вот только проблема – адреса я не знал, но собирался его выяснить.

Была еще одна возможность это сделать – справочное бюро, но я сомневался, что он мог там числиться, не все передают туда данные, поэтому решил сперва позвонить в справочную, и если ничего не получится, то засвечусь в деканате факультета. Времени мало, вот и приходится импровизировать, что может в конце концов привести к провалу. Ничего, будем надеяться на мой профессионализм.

К моему удивлению, когда я дошел до почты и позвонил в справочную с уличного телефона-автомата, то мне совершено спокойно и без заминки сообщили адрес нужного недочеловека, да еще и не в городе, а в районном центре. Во сервис!

Оказалось, человек с такими данными жил в населённом пункте Родионово-Несветайская, неподалёку от Ростова-на-Дону (всего сорок километров с мелочью). Из собственного архива я знал, что он был женат и у него в прошлом году родилась дочь. Конечно, оставлять ребенка без отца не очень хороший поступок (вспомнил своих дочек и взгрустнул), но лучше уж так, чем впоследствии всеобщее презрение и отравление алкоголем от запоев.

На маршрутном автобусе я доехал до нужного населенного пункта и, прогуливаясь по улицам, нашел нужный дом. Это был скорее барак на несколько квартир, вот в одной из них и жила чета Чикатило с дочкой.

Найдя неплохой наблюдательный пункт, я было хотел в нем укрыться и продолжить наблюдение за бараком, однако обнаружил, что стал предметом немалого интереса со стороны сельских мальчишек, которые с любопытством разглядывали явно городского парня, прогуливающегося по их улице.

«Засветился. Блин, придется работать тоньше и без следов. А то эти малолетние следопыты быстро наведут на меня», – подумал я, проходя мимо облюбованной точки наблюдения.

Прогулявшись до реки Большой Несветай, что перерезала райцентр, я скинул одежду, попросил незнакомую женщину приглядеть за вещами, запомнив ее, и присоединился к другим купающимся.

Когда я лежал на песке, подставив под солнце спину, рядом приземлился неизвестный, осыпав меня мелкими и на удивление холодными брызгами воды (видимо, кожа на солнце нагрелась).

– Осторожнее, – буркнул я.

– Извините, – ответил кто-то. Это был мужской молодой голос.

Приоткрыв глаза, я мельком глянул на соседа, зевнул и отвернулся от него, повернув голову в другую сторону, и замер, напрягшись. Что-то в этом парне было мне знакомо.

«Да быть не может. На пляже человек двести, а он сел именно со мной. Это пруха такая или просто совпадение? Хотя в селе всего две с половиной тысячи человек. По теории вероятности мы должны были когда-нибудь встретиться».

Перевернувшись на спину и подставив солнцу живот, стряхивая-сдирая с него прилипший песок, я мельком глянул на соседа. Тот тоже лежал на спине и блаженно щурился, изредка чему-то улыбаясь.

Краем глаза разглядывая соседа, я всё больше и больше убеждался, что передо мной тот, кого я искал. Буквально в метре от меня на узкой полоске песчаного пляжа среди таких же отдыхающих лежал тот, кому в будущем дадут несколько прозвищ: Бешеный зверь, Ростовский Потрошитель, Красный Потрошитель, Убийца из лесополосы, Гражданин X, Сатана, Советский Джек-Потрошитель. Тот, из-за кого многие семьи потеряли своих детей и получили незаживающие душевные травмы. Тот, кто не должен был жить.

В это время от воды к нам подбежала молодая женщина с голеньким младенцем в руках.

– Андрей, держи Люду. Я пока искупаюсь, а то всё на берегу да на берегу.

«Точно он, не ошибся», – мысленно улыбнулся я.

Пронаблюдав, как тот изображает любящего отца, я зевнул и продолжил делать вид, что лежу и дремлю. Ожидание оправдало себя: вернувшаяся жена стал весело разговаривать, перескакивая с одной темы на другую. Правда, мне это ничего не принесло – судя по всему, чета собиралась весь вечер провести дома, но вот через три дня они должны были идти к кому-то на день рождения и спорили, кому оставить дочку на попечение. Это мне, конечно же, не подходило, по идеалу я должен был закончить сегодня, хотя этот день я планировал на рекогносцировку. Но раз так быстро нашел будущего Потрошителя, то почему не закончить дело разом?

Наконец чета засобиралась и, одевшись, направилась домой. Я тоже минуту подождал, встал и, отряхнувшись от песка, надел брюки и, накинув рубашку не застегивая, босиком последовал за ними в отдалении, держа обувь в руках.

– Гражданин? – окликнули меня строгим голосом чуть сбоку.

Повернув голову в сторону окликнувшего, я заметил в кустах хорошо замаскированный желто-синий милицейский мотоцикл и старшину рядом с ним, который явно отдыхал в тени от жары и отслеживал ситуацию в поселке.

– Попрошу ваши документы.

«Черт, вот так и проваливаются операции», – подумал я, но всё же спокойно подошел к милиционеру и, поискав документы, протянул паспорт.

– Москва? – спросил он, изучая прописку. – Что же вы тут делаете… э-э-э… Игорь Викторович?

– Проезжал мимо. Да вот искупаться решил, жарко. Скоро поеду дальше.

– Понятно. Я смотрю, вы с Андреем знакомы?

– Простите, с кем?

– С Андреем Чикатило, он мой сосед. Видел, как вы общались. У меня создалось впечатление, что вы как будто давно знакомы.

Обернувшись, я отметил себе, что пляж отсюда был виден как на ладони. Получалось, милиционер присматривал не только за трассой, что вилась неподалеку, но и за купающимися. Молодец, одним словом: и гаишник, и спасатель – два в одном флаконе. Это я без иронии, действительно молодец.

– Да нет, просто он обрызгал меня, когда из реки выбежал. Мы не знакомы. С… э-э-э… Андреем, кажется?

– Извините, значит ошибся. Всё в порядке, – вернув мне документы, козырнул старшина. – Счастливого пути.

Забрав документы, я отошел чуть в сторону и, одевшись, направился к остановке. К сожалению, о Чикатило в ближайшее время можно забыть. Старшина производил впечатление настоящего профессионала, так что даже если с его соседом произойдет несчастный случай, а уж если медики подтвердят, что это не было несчастным случаем, то он может вспомнить обо мне. Так что пусть пока будущий маньяк поживет, покоптит небо, можно им будет заняться чуть позже.

Через час на попутке я вернулся в Ростов. Как раз успел к ужину, приготовленному Ингой Валерьевной.

Неудача с Чикатило никак не повлияла на меня, я ее воспринял философски. Не получилось сейчас, получится потом.

Утром следующего дня я снова позвонил в справочную и, слегка изменив голос, попытался узнать адрес нужного мне человека. Так как интересующий меня субъект являлся шестнадцатилетним пареньком и носил фамилию Рогожин, то по его отчеству я узнал, что в Ростове проживают двое с такими данными. Главное узнать, кто из них его отец – Роман Игоревич Рогожин или Роман Степанович Рогожин. К сожалению, в архиве таких данных у меня не было, поэтому пришлось объехать оба адреса. Первый оказался пустышкой: Роману Игоревичу было шестьдесят шесть, и хоть теоретически он мог быть отцом цели, фактически я сомневался. Если это было так, в архиве были бы эти данные.

Вот второй адрес меня порадовал. Более того, моя цель оказалось фанатичным голубятником, и в данный момент что-то ремонтировала в голубятне на крыше сарая.

Совсем рядом располагалась пивная, совмещенная с летним кафе. Проще говоря, бочка с пивом и продавщицей и десяток деревянных ящиков из-под водки, что натаскали местные доброхоты-алконавты. Так что можно было взять пива и присесть. Вот я и воспользовался этим наблюдательным пунктом. Пиво пили не только алкаши, встречались и приличные люди, так что среди этой массовки я выделяться не буду. Очень хорошая маскировка.

– А тебе есть восемнадцать? – с подозрением спросил продавщица.

«Опять», – мысленно простонал я и, жестко посмотрев в глаза продавщице, спросил:

– Может, мне еще паспорт показать?.. Полную не надо.

В этот раз продавщица без слов налила пол-литра отличного ячменного разливного пива – пока я искал место, где присесть, чуть не захлебнулся слюной.

Найдя свободный ящик рядом с двумя местными алкашами, которые чистили тараньки, присел рядом и бросил быстрый взгляд в сторону голубятни. Цель пока была на месте.

– Будешь? – спросил меня один из местных, протягивая рыбку. Их у парней была небольшая такая горка.

– Почему нет? Спасибо, – принял я вяленую рыбешку. К моему изумлению, под пиво она пошла на ура.

Изредка вставляя в разговор слово для его поддержания, я держал под контролем работника в голубятне. Судя по стуку молотка, ремонт шел серьезный.

Причина охотиться на этого курносого невысокого и слегка коренастого паренька была прозаична, как никогда. Более двадцати жертв, что записали на Чикатило, были делом его рук. Без шуток, так как я знал это, как никто другой. Потому что этот Сергей Романович Рогожин был одной из моих жертв еще в той жизни. Под сывороткой правды этот отставной полковник МВД выложил всё – как и где работал. В момент начала серии убийств, которые действительно открыл Чикатило, он служил в милиции и прикрывал делишки со всем старанием и, надо сказать, немалым опытом оперативной работы. Так что не удивительно, что никто о нем не знал. а я вычислил. Но, скажу честно, чуть не бросил, думал, пустую леску тяну, ан нет, поработал еще и вытащил сома. Так-то.

Конечно, паренек еще ничего не совершил, да и в будущем стал скорее не маньяком, а копиистом, однако он мне тогда сам подтвердил, что на нем кровь двадцати трех человек. Больной человек, что еще скажешь, хоть и отлично умеет это скрывать.

Причина его ликвидировать, ведь Чикатило в будущем по-любому не начнет свой кровавый путь, – я не я буду, если дам начать его – но у парня кроме этого были еще тяжести на душе. В восемнадцать лет он удушил и закопал собственную родную сестру, то есть это произойдет через полтора года. В мое время она по-прежнему была в розыске пропавших. Убить собственную сестру за то, что она мешала ему жить – это край. Ему через три недели в армию нужно было отправляться, а он труп собственной сестры закапывал. Удод, одним словом.

Пиво я тянул медленно и с явным удовольствием. Парни, угощавшие меня (по виду, работяги, сбежавшие с работы – тунеядцы, короче говоря), уже сбегали за добавкой. К тому времени как они дошли до состояния «Ты меня уважаешь?», парень закончил работу и начал гонять палкой голубей. Я большими глазами смотрел на это, а вот местные даже не обратили внимания. Большая куча разных голубей, было даже два белых, поднялись в небо и стали наворачивать круги.

Через сорок минут свистом парень вернул их и начал возиться, явно заканчивая с ними (у меня уже кружка опустела, блин, а напиваться я не хотел).

Вернув кружку пивной хозяйке, я направился к дому. В этом месте был небольшой перекрёсток двух узких улиц старого района города. Рогожины жили в старом, еще купеческом двухэтажном деревянном доме. Удобно, что небольшой двор со всех сторон закрывали разросшиеся кусты сирени.

Зайдя в подъезд, я поднялся на две ступеньки, проверяя их, и замер, вслушиваясь. Подъезд был закрыт по бокам от чужих глаз высокой сиренью, поэтому то, как я прошмыгнул мимо, никто не видел. Будний день, все на работе. Это только тунеядцы да я собрались в пивной.

Через пару минут послышался скрип гальки под чьими-то ботинками, и, затемнив подъезд, внутрь прошел тот, кто мне был нужен. На меня он посмотрел с любопытством и прошел мимо (я посторонился). Когда он проходил, я молниеносно нанес удар ребром ладони по шее паренька, смещая позвонки. Отчетливо хрустнуло, и тот начал оседать. Подхватив подмышки, я положил его так, чтобы голова лежала на нижней ступеньке, и развязал шнурки на одном из ботинок. Всё, с какой стороны ни посмотри, тот споткнулся о развязанный шнурок и упал, об ступеньку сломав себе шею. Бывает и такое.

Быстро выйдя из подъезда, я неспешным шагом направился к выходу с этого небольшого двора, после чего вниз по улице до ближайшей автобусной остановки. Успел я как раз вовремя: увидел, как подъезжает автобус к остановке, даже немного пробежался, но успел.

Взойдя в салон, я плюхнулся на свободное место и, зевнув, стал безразлично смотреть в окно. Дело я сделал, сейчас позвоню в аэропорт, забронирую билет, и следующим утром вылетаю в Ленинград – вот-вот должны доставить контейнер.

Размышляя о своих дальнейших планах, я поймал себя на мысли, что что-то давненько пялюсь на макушку, затылок, шею и рубашку сидящего передо мной парня. Чем-то всем этим в одном образе он мне кого-то напоминал.

«Да быть такого не может!» – не мог поверить я.

Встав, как будто собираясь выйти, прошел вперёд к двери рядом с водителем и, немного постояв, лениво обвел взглядом салон сзади.

«Он! Но какого он тут делает?! Вот свезло-то. Два уродца махом. Это я удачно зашел. Откуда только он именно в этом автобусе взялся? А какой у автобуса маршрут. вроде от автовокзала? Точно! Значит, из своего поселка он на автовокзал Ростова приехал и сел на маршрутный автобус. Понятненько. Что ж, от судьбы не уйдешь. Будем работать!»

Эту остановку я пропустил, как и интересующий меня объект, а вот на следующей мы вышли вместе. Только из разных дверей. То, что он меня узнает, я совершенно не боялся, он меня видел мельком, и то со спины, когда обрызгал речной водой. Когда я его разглядывал, он сидел в пол-оборота или лежал. Нет, он точно меня не может узнать.

Вышли мы в новостройке, успев проехать на другой конец города. Я даже проехал остановку, где требовалось пересесть на другой автобус, идущий в частный район, где я снимал комнату.

Молодой мужчина, фактически моих лет, шел в ста метрах впереди, а я за ним, стараясь особо не привлекать к себе внимания, играя праздношатающегося отпускника, благо внешний вид этому способствовал. Правда, нездешний загар немного портил картинку, но я надеялся, что это не сильно заметно.

Чикатило прошел до одной из новеньких девятиэтажек, так называемых хрущевок, и вошел в подъезд. Судя по тому, как с ним поздоровался дедок, что сидел на скамейке у подъезда, он тут был частым гостем.

– Любовница у него там, что ли? – пробормотал я, найдя неплохую наблюдательную позицию – банально сел на скамейку ближайшей автобусной остановки, откуда открывался изумительный вид на нужный мне подъезд.

Ожидание не продлилось долго, всего два автобуса и троллейбус проехали. Из подъезда появился Чикатило и два парня его лет.

– А-а-а, так вот в чем дело, – вслух пробормотал я, пользуясь тем, что на остановке нахожусь в одиночестве. – Так вы туристы-затейники.

Куда они все направляются, понять было не трудно. У всех рюкзаки, одна палатка, котелки, а у одного даже, кажется, ружейный чехол.

Посмотрев время, я вскочил с сидушки и помог полной женщине с тяжелыми сумками дойти до остановки и поставил сумки на скамейки.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Да не за что. Похоже, зря я тут стою. Не ездит тут нужный мне маршрут.

– А какой вам надо?

– На железнодорожный вокзал.

– Тогда действительно. Пройдите по улице вниз, поверните направо на второй улице, и на первой же остановке сядете на нужный маршрут, – подсказала она.

– Спасибо, так я и поступлю, – поблагодарил женщину и поспешил вниз по улице, следом за отпускниками. Судя по возрасту всех отдыхающих, скорее всего они учатся заочно на одном факультете, иначе откуда у него тут друзья-товарищи?

Чуть сбоку я заметил играющих мальчишек. Мое внимание привлекла крепкая на вид рогатка из орешника с мощной резинкой из какой-то камеры. Могу ошибиться, но вроде мотоциклетной. Слишком толстой она была.

Парней было отчётливо видно, поэтому я ненадолго свернул к малышне.

– Хорошая рогатка, – обратился я к девятилетнему мальчишке, что с подозрением повернулся ко мне.

– Сам делал, – гордо выпятил он грудь.

– Подаришь?

– Берите, я себе еще сделаю, – спокойно протянул мне рогатку паренек.

– Вот спасибо. Бывай.

Остальные мальчишки с любопытством пронаблюдали эту сцену и начали шушукаться, а я поспешил за туристами, которые успели свернуть за угол.

Рубашка и так была у меня навыпуск, так что незаметно спрятать под нее рогатку труда не составило, хотя народ на улице присутствовал. Заметив округлый камешек-гальку, я наклонился и поднял его, продолжая догонять туристов. К моменту, когда я достиг угла, собрал три более-менее приличных камешка, хорошо подходящих для дела.

Туристы обнаружились идущими неспешным шагом метрах в ста впереди, поэтому я продолжил слежку-наблюдение.

Парни дошли до той самой остановки, про которую мне подсказала местная жительница, и, сложив поклажу, стали ожидать нужный автобус. Позади остановки находилась достаточно густая лесопосадка, что вместе с забором опоясывала какой-то объект – то ли завод, то ли фабрику. Сделав вид, что захотел по малой нужде, я забрался в кусты – так, чтобы меня не было видно – и, достав рогатку, взял один из камешков и стал в двадцати метрах от цели тренироваться, стреляя в дерево с широким стволом. Семь раз пришлось стрельнуть, пока не приноровился к этой рогатке и этому камешку. Всё, осталось только ждать. Держа в руках рогатку с зажатым в ней камешком, я, как тот Робин Гуд, ожидал удобного момента.

Наконец подъехал автобус. Судя по тому, как начали собираться туристы, именно его они ждали, и через крохотное окно в листве, заранее разведанное, я выстрелил в висок как раз повернувшемуся Чикатило. Выстрел был фактически снайперским, попал – и это главное, но попал я, к сожалению, не в висок, а чуть-чуть левее. Рядом с ухом. Моя цель дернула головой, мягко осела на асфальт и замерла. Никто так и не заметил камешка под ногами, удар заглушил рев мотора автобуса.

На остановке почти сразу началась суматоха, я же сунул рогатку за пояс, так как бросать ее тут было просто глупо – я не киллер сбрасывать ствол – вышел из кустов и, с любопытством посмотрев на суматоху, встал позади какой-то женщины, квохчущей, как курица.

– Мертв, – послушав грудь, известил какой-то опытный доброхот. Рядом присели друзья Чикатило. Повздыхав в аккомпанемент с другими пассажирами, я сел в автобус. Двери закрылись, и мы стали обсуждать непонятный случай на остановке (то ли солнечный удар, то ли с сердцем стало плохо), пока маршрутка увозила нас с места происшествия.

Пересев на другой автобус, я избавился от рогатки и через двадцать минут был на месте постоя, где сообщил хозяйке, что закончил раньше, чем планировалось, – и съехал. На выходе потрепав пса по холке, велел ему хорошо сторожить и направился в сторону аэропорта. Узнать ближайший рейс в Ленинград мне не составило труда. Правда, промежуточная посадка в Москве, но ничего. Подождём.

Спустя пять часов я смотрел в иллюминатор, как земля стала удаляться. Курс наш лежал на Москву, а потом уже в Ленинград.

Перелет прошел спокойно. Довольно сильно поболтало над Москвой при снижении, но приземление вышло удачным. Потом выход всех пассажиров, нам пришлось два часа подождать в здании вокзала, пока проводится дозаправка и другие технические работы (я успел поужинать в буфете и сбегать в туалет), и вот мы снова поднимаемся в салон самолета и взлетаем. Понятное дело, большая часть пассажиров вышла в Москве, и тут же загрузились новые. Соседка, например, была другой.

Кстати, замечу интересный факт: я только во Францию летал туда и обратно с мужиком-соседом. На авиалиниях Союза у меня такого никогда не было, всегда соседками оказывались женщины, хотя мужчины в пассажирах преобладали по количеству. Вот так вот везло.

Спать не хотелось, в сон не тянуло. Поэтому я еще в Москве купил свежую газету и с интересом читал ее, пока мы летели. Правда, до конца пути ее не хватило, некоторые информационные статьи читал дважды. А один некролог так даже три раза. Там было написано, что своей смертью умер заместитель министра тяжелой промышленности Савелий Руссов, который не щадил себя на работе и в быту – и так далее и тому подобное. С удовольствием полюбовавшись на фотопортрет старика в траурной ленте, я продолжил изучать другую информацию.

«Это хорошо. Значит, патологоанатом не обратил внимания на красненькую точку на груди, видимо менты ему все уши прожужжали, что это естественная смерть. Бывают и такие раздолбаи. Честно говоря, я на это и надеялся, попался бы фанат своей работы и по миллиметру бы исследовал тело старика, он бы понял, как тот умер… После вскрытия, естественно».

Под конец перелета я сложил газету и просто смотрел в иллюминатор. Там внизу как раз была железная дорога, по которой ползла крохотная змея состава. Правда из-за высоты я не мог понять, какого – то ли пассажирского, то ли товарного. Хотя по длине вроде пассажирский, товарный подлиннее будет. Наверное, я в этом не особо разбираюсь.

Наконец, я заметил, что мы стали снижаться, и я стал приготавливаться (пристегивать ремни). Через двадцать минут мы сели. Получив свой багаж, я спокойно прошел через здание аэровокзала и вышел наружу. Подойдя к стоянке такси, мысленно порадовался, что появился тут одним из первых, и сел в пустую машину.

– В гостиницу «Россия», голубчик.

– Сейчас, ждите пока. Сейчас люди повалят, а у нас пустые сидячие места.

– Хм, логично.

Честно говоря, меня заметно раздражала эта привычка таксистов использовать свои машины для дополнительного дохода как маршрутки, но конфликтовать я не стал. Корочек пригрозить нет, а брать его на испуг не стоило, вонять начнет, по характеру и манере говорить водителя было видно.

Наконец, водитель удовлетворился, что у него на заднем сиденье уместилось четыре человека, да еще с двумя детьми, и отъехал от вокзала. По городу мы катались довольно долго, даже стемнеть успело, пока не остановились у нового гостиничного комплекса «Россия».

– С вас два рубля двадцать копеек, – увидев протянутый рубль, он возмутился. – Но я сказал два рубля?!

– Я тебя не просил возить меня по всему городу, – холодно ответил я. – Прямой путь от аэропорта до гостиницы выходит как раз рубль. У тебя такси, а не маршрутный автобус. Будешь бузить, я расскажу, как ты обсчитал других своих пассажиров и навариваешься в этих аферах.

Подхватив чемодан, что стоял рядом под ногами, я вышел из машины и направился ко входу в гостиницу по небольшой площади, засаженной цветами и освещаемой уличными фонарями. Сзади взвыл мотор и, взвизгнув покрышками, такси с нервным водителем скрылось в переплетении улиц. Пройдя в фойе гостиницы, я прямиком направился к стойке портье, где стояли двое. Женщина, что разговаривала по телефону, и мужчина. Судя по одежде, женщина была постояльцем, а вот мужчина служащим.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался он у меня, когда я остановился у стойки, поставив чемодан на пол.

– У меня бронь. Игорь Соколов. Одноместный номер на сегодняшнее число.

Портье быстро пролистал журнал и кивнул:

– Такая бронь действительно есть… Но, к сожалению, свободных одноместных номеров у нас нет.

Молниеносно выбросив руку, я схватил служащего за удавку-галстук и, подтянув к себе через стойку, прошипел в лицо:

– Меня заверили при бронировании, что проблем нет, и я получу одноместный номер. Так что ищи лучше, голубчик, если не хочешь быть поломанным.

– Я милицию вызову, – прохрипел тот.

– Ага, давай, а я скажу, что ты аферист и пытался получить с меня взятку, – я отпустил его, отчего тот едва устоял на ногах. Вымогатель поправлял галстук и пытался отдышаться. Его лицо было красным от перенапряжения. В это время из бокового помещения, находившегося за стойкой, вышел другой мужчина и, заметив, как мы смотрим друг на друга, он привлек к себе внимание вопросом:

– Что-то не так, Ираклий?

– Всё нормально, – влез я. – Ваш служащий подбирает мне лучший одноместный номер согласно броне. Не так ли?

Тот только кивнул и не глядя взял за спиной с держателя ключ с биркой. Мастер.

– Это, конечно же, лучший номер? – покачал я ключ перед собой. – Ведь если это не так, я спущусь, и будьте уверены… Ираклий ведь, кажется?.. очень расстроится, что я буду разочарован. Будьте уверены.

– Паспорт, пожалуйста, – протянул тот руку, под пронзительным взглядом явно старшего служащего. Пока Ираклий записывал мои данные, служащий вернулся обратно. Быстро обернувшись, Ираклий взял мой ключ, что лежал на стойке, и быстро заменил его другим, и всё это не поднимая головы под мое одобрительное хмыканье.

Зная манеру таких вот работников зарабатывать в летний сезон, я, будучи не в самом хорошем расположении духа, решил не тратить деньги, а опустить его на землю и настроение себе улучшить. Ведь как? Сделал гадость другому, в данном случае заслуженно, и настроение поднимается.

Забрав паспорт и ключ, я подхватил чемодан, подмигнул женщине, что, продолжая держать трубку у уха, с интересом наблюдала за нашим с портье общением, и направился к лифту. Мой номер находился на четвертом этаже, подниматься по лестнице я не желал.

Номер мне понравился, окно выходило на площадь, хотя планировка была стандартная. Приняв душ в отдельном санузле, я, с обмотанным вокруг бедер полотенцем, смотрел в окно на ночной город. Красиво, между прочим.

Звонить контактеру, что отвечал за приемку груза и перевод его через пограничников, было поздновато, но я всё равно накинул свежие штаны и рубаху и спустился вниз к дежурному. Жаль, что мой номер был без телефона.

Портье неприязненно скользнул по мне взглядом, кивнул на просьбу позвонить и занялся другими клиентами.

Набрав номер, я стал ожидать, слушая гудки. Наконец с той стороны что-то щелкнуло, и ответил приятный баритон:

– У аппарата.

– Я от Алекса. Прибыл за грузом.

– Я понял. Можешь пока отдохнуть, груз прибывает завтра к вечеру, так что до послезавтра не получишь. Оставь свой номер, я позвоню и сообщу.

– Хорошо.

Продиктовав неизвестному собеседнику номер телефона гостиницы и сообщив, кого надо вызвать к телефону, я вернулся к себе и, переодевшись из домашней в выходную одежду, отдал дежурной по этажу другую, в которой ходил в последние дни, чтобы постирали, и направился на ночную прогулку по одному из самых красивых городов планеты.

На следующий день, после плотного обеда в ресторане гостиницы, я, неторопливо прогуливаясь, направился к станции метро, собираясь доехать до здания телеграфа и пообщаться с родными. Я еще утром отбил им телеграмму, и к часу они должны были ждать моего вызова. Так и оказалось. Когда нас соединили, я прошел в кабинку и, сняв трубку, услышал отца. Они с мамой и сестренками еще отдыхали. Так как кроме очередного отпуска они еще взяли неоплачиваемый, так как могли себе это позволить, то у них оставался еще целый месяц впереди.

Пообщавшись с отцом, потом с дочками, которые, наконец, смогли прорваться через других родственников и пообщаться со мной, прося вернуться поскорее – я пообещал это сделать через несколько дней и попросил к телефону маму.

Мама у меня была умницей, и мои иносказательные (а иногда и прямо сказанное, что был во Франции) пояснения понимала правильно. Сообразив, что у меня огромное количество подарков для них, узнала, куда я собираюсь их доставить и пообещала отбить в Киев телеграмму, чтобы там встретили груз, разгрузили и доставили в хорошее и надежное место, пока она не вернется с курорта. Дядя Яков уже вернулся в Киев, так что один ящик, который предназначался чисто ему, он сможет сразу забрать себе. Так как там находились две специализированные швейные машинки с кучей запчастей, а также отрезы ткани, причем разные, которые Союз не производит. Остальное отправится в квартиру к родителям. Получить, довести и поднять ящики на пятый этаж, у нас было кому поручить. Родственников в Киеве полно.

Под конец мама не выдержала, переиграла и сообщила, что сама выезжает ближайшим поездом в Киев на пару дней. Где примет груз и сразу распределит его по родственникам и вернется обратно. Потом уточнила, есть ли там парфюмерия и косметика, и обрадовалась, получив положительный ответ. Она быстро закруглилась, предав трубку другим желающим со мной поболтать. Я заказывал вызов на сорок минут, думая, что мне хватит, но оказалось, что нет – час сидел у телефона и, довольно улыбаясь, слушал новости из Сочи. Молодцы, отдыхают.

Закончив общаться с родственниками, я доплатил за дополнительное время и, выйдя из здания телеграфа, поймал попутную машину и поехал в Эрмитаж на экскурсию, а то как же так – побывал в городе Ленина и не был в Эрмитаже? Хотя сколько я живу в Москве, в Мавзолее ни разу не был.

Этот день также пролетел вполне замечательно, я отдыхал душой и телом. На следующий день, когда я завтракал яичницей в ресторане, запивая её кофе, ко мне подошел официант и, наклонившись, тихо сообщил, что меня вызывают к телефону.

«Ага, как раз время подошло. Значит, человек Алекса звонит», – понял я и, промокнув губы салфеткой, заторопился к телефону. Как я и ожидал, звонил тот, кто мне был нужен, и сообщил место встречи. Велев портье вызвать мне такси, я сбегал-съездил на лифте в номер переодеться и, спустившись, узнал, что такси меня уже ожидает.

Я быстро доехал до порта. Оставив машину снаружи, прошел через пропускной пункт, там уже было разрешение для моего прохода, и вместе с сопровождающим от охраны дошел до нужного участка порта, где среди других похожих контейнеров находился и тот, что мне был нужен.

– Всё уже улажено, – сообщил представитель порта. – Можете разгружать контейнер и забирать груз.

– Подождите, но мне сообщили, что и контейнер я могу забрать, – не понял я.

– Нет, вас ввели в заблуждение, судя по сопровождающим документам, контейнер вы можете использовать только до порта. Потом он переходит на наш баланс. Можете убедиться в этом в администрации порта.

– Вот ведь гады какие, – пробормотал я, прикидывая, что мне делать с лодкой. С остальным грузом проблем нет, он в ящиках, а лодку как переправлять? – Ладно, где ваша администрация? Пойдем, изучим документы.

Когда мы вошли в здание и прошли в нужное помещение, я чуть не рассмеялся в лицо местным хитрецам, когда они мне с уверенным видом протянули документы на контейнер на французском языке и начали врать в глаза, что в них написано, будто контейнер состоит на балансе порта. Как будто я прочитать не могу.

Меня изрядно позабавили морды лица местных сотрудников, когда я вслух зачитал, что там написано. После чего свернул документы в трубочку и спокойно сунул их в карман.

– Совсем охренели? – спокойно спросил я, почему-то голос у меня напоминал шипение змеи. – Что, толстомордые, хотите в Сибирь снег разгребать?!

Путём легкого полевого допроса, после которого тот, что был сопровождающим, описался, я узнал то, что, было нужно. Алекс не обманул, груз встретили и провели через таможенников, но! Контакт Алекса в других случаях всегда сопровождал груз, увозя его в неизвестном направлении, тут же он провел его через границу и, позвонив кому-то, потерял интерес и исчез.

То, что этот человек очень серьезный, они знали. Видели красные корочки. Но вот задушила их жаба из-за этого контейнера. Причем он им был очень нужен, иначе они бы поопаслись лезть в это дело, все-таки слава встречающего была не очень хорошей (ну и меня считали его коллегой, я не разочаровывал их, пользуясь ситуацией). Также я расколол их на предмет интереса к контейнеру. Причина оказалась достойной. Контрабанда. То есть она у них есть, и даже английский контейнеровоз, который вот-вот должен отойти, ожидал этого груза (капитан был в доле), но вот достойной тары не было, а тут новенький контейнер, который еще никем не встречен и не зарегистрирован. Не могли удержаться, ворюги. Свободные, не состоявшие на балансе контейнеры у них, видишь ли, закончились.

– Значит, так. Я не буду доводить это дело до конца, если мой контейнер достаточно быстро исчезнет с территории порта. Вам ясно мое желание?

– Куда отправить его? – деловито осведомился старший из тройки контрабандистов.

– Этим я сам озабочусь. У вас есть машины для перевозки контейнеров?

– Да. Я могу распорядиться выделить вам одну такую за счет порта.

– Хорошее предложение. Пожалуй, оно меня устроит, – благожелательно кивнул я.

Согласовав все детали, мы вышли из здания администрации и направились в нужный сектор, пока один из контрабандистов бегал распоряжаться насчет машины. Было видно, как желают местные избавиться от меня. Когда мы подошли к контейнеру, у него уже, тихо урча мотором, стоял безбортовый грузовик и кран на той же базе КРАЗа. Контейнер шустро погрузили в машину, закрепили, я сел в кабину к водителю, и мы поехали сторону КПП. Там, предъявив сопроводительные документы охране, выехали с территории порта. Отпустив дожидающееся меня такси, я велел водителю грузовика править в сторону железнодорожного вокзала северной столицы. Там была своя товарная станция. Я не хотел, чтобы служащие порта знали, куда отправляется груз. Узнать они, конечно, могут и тут, но я был уверен, что не станут этого делать. Себе дороже, я их изрядно запугал.

Дальше я почти три часа проторчал на товарной станции Ленинграда, отправляя груз. Первым делом, сорвав пломбы, я вскрыл контейнер и проверил груз. Потом грузчики достали семь ящиков и отправили их на склад. Следующим товарным составом их отправят в Киев. То есть завтра рано утром. Документы-квитанцию на них я уже получил. Потом, проверив контейнер еще раз и переложив груз компактнее, закрыл его и велел местным служащим запломбировать заново. После чего пронаблюдал, как его грузят на как раз готовившийся к отправке состав. Тот шел на Москву.

Когда все дела были сделаны, я вернулся в гостиницу, велел портье заказать авиабилет на Сочи и стал собирать вещи. Хотя как оказалось, я поторопился: сегодняшний рейс пропустил, а следующий будет только завтра. Пришлось подтвердить бронирование. Поужинав в гостинице, я последний раз погулял по городу, и в обед следующего дня вылетел в Сочи. Там меня уже ждали.

Обняв отца и взяв на руки радостно попискивающих дочек (всех трех), я направился к кассе.

– Вчера получили телеграмму, что ты прилетаешь, удивились. Но вот встретили, – пояснил отец.

– Да я решил к вам заскочить, была причина… Сегодня на Москву будет самолет? – спросил я у кассира.

– В шесть вечера и в восемь.

– На двадцать часов, пожалуйста, – попросил я.

После покупки билета мы вышли из здания аэровокзала и направились к стоянке машин, где стояла моя бело-красная красавица, причем я всё это умудрился проделывать с дочками на руках. Чемодан остался в камере хранения аэропорта. Я не видел смысла таскать его с собой, если вечером улетаю обратно.

Встретили меня как дорогого гостя. Все-таки почти три недели отсутствовал. Поздоровавшись со всеми родственниками, я прошел к столу, дочки убежали к детскому, сказал тост, и началось празднество. Где-то часам к пяти я отозвал маму в сторону и передал ей подробный список того, что сегодня утром торговым составом отправилось в Киев (вчера весь вечер писал), не забыв передать ей квитанцию, без которой она не сможет получить груз.

Пока она вчитывалась в список, восхищенно и радостно охая и ахая, я вернулся к столу и поблагодарил всех за отличную встречу, которая мне очень понравилась. Остальное время провел с детьми, пока мама общалась с другими родственниками, совместно прикидывая кому что. Один-то ящик идет дяде Якову, это все знали, но в остальных шести столько всего, что у наших женщин голова кружилась, так им хотелось получить всё, что там было. Мне уже казалось, что маловато привез.

Узнав, что мама собиралась отправляться в Киев на поезде, я посоветовал ей воспользоваться услугами «Аэрофлота». Хоть и дороже, но зато куда быстрее. Деньги у родителей были, но я им добавил, поэтому они согласились, да и на проживание я оставил прабабушке Серафиме тысячу рублей из своих запасов. Детей много, на прокорм тоже немало уходит, пусть будут в запасе.

Вечером отец увез меня в аэропорт. Дочек я не стал брать, помня, как они прощались в прошлый раз. Сердце у меня не каменное, и так пришлось выдержать их слезы дома. Ничего, мне так спокойнее. К тому же вернусь на днях, я это им твердо пообещал.

Попрощавшись с отцом, я забрал чемодан, прошел регистрацию и поднялся на борт самолёта, что летел прямым рейсом на Москву.

Думаю, нужный мне состав уже прибыл на товарную станцию Москвы, осталось только получить контейнер, организовать его хранение, забрать свое и позвонить Роземблюму.

В этот раз Москва встретила меня не очень приветливо. Мало того что садились мы ночью, так еще накрапывал мелкий и противный дождик.

Быстро перебежав в здание вокзала, я отряхнулся и неторопливо направился в сторону выдачи багажа. Понятное дело, пока я возился, более ушлые пассажиры (пока один получал багаж, второй занимал такси), заняли все машины. Но мне все-таки повезло. У одного таксиста оказалось свободное место, поэтому, погрузив чемодан в багажник, я его занял.

«Какие все-таки молодцы таксисты, что дополнительных пассажиров берут. Сейчас бы ждал свободную вернувшуюся машину или автобус, мокнув на остановке, как другие неудачники», – подумал я, расслабленно сидя на мягком сиденье в теплом нутре «Волги».

Покатавшись по городу, я, наконец, оказался в своем дворе и, щедро отсыпав вместе с платой водителю чаевых, направился в свой дом. Консьержка подремывала одним глазам, но встрепенулась и посмотрела на меня внимательно. Сегодня дежурила Михайла Спиридоновна. Она жила с родственниками в соседнем подъезде и, будучи заслуженным ветераном МВД, смогла получить работу консьержки, так как отдохнув полгода на пенсии, поняла, что без работы уже не может.

Поздоровавшись с ней, я пешком поднялся на свой этаж, чтобы не будить соседей шумом лифта. Отперев дверь, быстро позвонил на пульт милиции, снимая квартиру с сигнализации, и, наконец, стал снимать с себя слегка влажную одежду.

После горячего душа надев сухой и теплый халат, я проверил корреспонденцию и, изучив некоторые статьи, направился спать.

Утром меня разбудила Дарья Михайловна шумом на кухне. Дверь в спальню была открыта, и я слышал, как она, старясь работать тихо, возилась у плиты.

Позанимавшись на спортивной стенке с полчаса и придя в тонус, я вышел из спальни, поздоровался с домработницей. После чего привел себя в порядок посредством душа и зубной щётки и пошел завтракать, он как раз был готов.

– Вы, Игорь, надолго в Москве? – спросила Дарья Михайловна.

Первое время она называла меня по имени-отчеству, но так как у нас была большая разница в возрасте, я попросил именовать меня просто по имени. Конечно, без панибратства и с уважением – всё-таки я ее работодатель. Дистанцию, хоть и крохотную, нужно держать всегда.

– Думаю, дня два. Разберусь с делами и послезавтра улетаю в Сочи, уже недели на две-три. Скоро у меня начнутся занятия в институте, нужно подготовиться.

– Я уже привыкла к вашим дочкам, скучно без их смеха и улыбок.

– Это да, я их вчера всего полдня видел, так не поверите, улетать не хотел. – Вытерев салфеткой губы, я поблагодарил домработницу за завтрак и, сообщив, когда примерно буду дома, направился к себе. Собираться.

– Игорь, – зашла ко мне Дарья Михайловна с чемоданом в руках. Я его вчера как бросил в прихожей, так и забыл. – Мне разобрать вещи?

– Да. Сделайте милость. Перед отъездом заполним его новыми и чистыми вещами, – попросил я.

Одевшись, я не забыл прихватить документы, квитанцию на транспортировку контейнера и вышел из квартиры. Перепрыгивая со ступеньки на ступеньку и весело насвистывая своим мыслям, я спустился из подъезда, на ходу приветливо кивнув консьержке, осмотрелся и, посмотрев на часы, направился к выходу со двора. В этот раз я не стал вызывать такси, а просто позвонил Михе. Благо он был свободен и не отказался поработать грузчиком и таксистом.

Миха запаздывал и подъехал только через пять минут. Заметив его бежевую «Победу», что появилась в конце улице и, разбрызгивая оставшиеся от прошедшего вчера дождя лужи, направилась ко мне, я отошел от стены дома, пересек тротуар и приблизился к проезжей части, встав на край бордюра.

– Опаздываешь, – укорил я его, садясь на переднее пассажирское место.

– А-а-а, – расстроенно махнул он рукой. – Потом задний бампер посмотришь. Когда разворачивался во дворе, снес бетонную пепельницу.

Так Миха называл бетонные мусорные урны. Я помнил, они стояли у самого подъезда, и дворники их каждый день чистили.

– Ты как умудрился-то? – удивился я. – Она же у подъезда стоит.

– Стояла. Оказывается, их меняют на железные, вот и вытащили к проезжей части, чтобы удобно в машину было грузить, а я не видел. Выезжал со стоянки задом, вот и впечатался.

– Серьезно так?

– Бампер погнул.

– После того как съездим на товарную станцию, я тебя сведу с одним мастером, он тебе всё за день устранит.

– А запчасти? – заинтересовался Миха. Он о моих связях знал прекрасно, поэтому не возражал, возможно даже рассчитывал на это.

– У него есть. Можешь даже и передний поменять, будут они у тебя хромированные.

– Надо будет подумать, деньги есть. Мы правильно едем? – уточнил он.

Оглядевшись, я уверенно кивнул. Мы объехали железнодорожный вокзал с тыльной стороны, тут и должна быть товарная станция.

– Да, вон к той будке со шлагбаумом правь.

Охранник, посмотрев на квитанцию, пропустил нас и указал, куда ехать, так как старшего начальника в конторе не было – он был на территории. Пришлось немного поплутать среди пакгаузов, но вот мы нашли того, кого нужно. У одного из складов загружались три дальнобоя-длинномера. Бегали грузчики, таская какие-то тюки, и стоял над всем этим местный завскладом, руководя погрузкой и грозно присматривая, чтобы не взяли лишнего.

Пока Миха бегал отливать – его, оказывается, растрясло по дороге – я подошел к распорядителю и предъявил квитанцию. Тот достал из желтого портфеля журнал и, проверив приход, подтвердил, что подобный груз прибыл. Оставив погрузку на подчиненном, он с нами доехал до нужного места, где разгрузили с состава мой контейнер. Пока ехали по складской территории, я узнал, можно ли здесь хранить контейнер с вещами. Как оказалось, в этом не было ничего сложного, оплати место – и храни, что хочешь. Главное – бумаги правильно оформить.

Служащий подождал, пока я проверю пломбы и сохранность груза. Миха сразу же полез смотреть лодку Роземблюма, а я подписал акт приема – передачи, что претензий за перевозку не имею и всё, мол, в порядке.

После этого я закрыл контейнер обратно на ключ, мы сели в машину и поехали в контору. Там оформили договор о месте хранения контейнера, я оплатил на полгода вперед и, воспользовавшись телефоном начальника, позвонил Роземблюму, сообщив ему место, где находится контейнер. Тот находился в отпуске после командировки во Францию, поэтому был дома. Сразу же сообщив, что выезжает, он попросил подождать его.

Уладив с местным начальником мелкие просьбы (например, контейнер пару дней постоит там, где его загрузили, но потом перевезут на оформленную и оплаченную стоянку среди таких же контейнеров), я вышел наружу и, сев в машину, велел Михе возвращаться к контейнеру.

Там мы сразу же вытащили единственный ящик, что принадлежал мне, и стали его вскрывать подручными средствами. То есть баллонным ключом, отверткой и молотком. Я как-то не догадался прихватить из дома гвоздодер или спросить его у местных. Но ничего, скрипя гвоздями и под треск хрустящих досок мы смогли-таки снять крышку, хотя гвоздей я набил порядочно.

– Я тебе подарки отдельно сложил, – сказал я, вытаскивая из ящика отдельный пакет.

– Что там? – сразу же заинтересовался мой друг. И тут же стал доставить из пакета коробки, складывая их на капот машины. Ящик, понятное дело, в машину не влезет, поэтому пока Миха охал и ахал в восхищении, я стал складывать всё из ящика в багажник «Победы» и на заднее сиденье.

Михе я накупил достаточно предметов, для меня копеечных, но друг был рад. Из покупок были стильные солнцезащитные очки – взамен раздавленных, футболка с рисунком Эйфелевой башни и надписью «Я люблю Париж». Мужской брендовый одеколон (их было два, Михе и его отцу), а также духи для матери. Миха сразу обрызгался. Две пары стильных плавок он надевать не стал, в отличие от футболки.

– А это что? – спросил он, держа в руках коробку, потом потряс ее. – Тяжелая.

– Открой, увидишь, – улыбнулся я, заканчивая с перекладыванием вещей.

Тот осторожно вскрыл ее и с недоумением осмотрел деревянную лакированную коробку с какими-то непонятными вензелями. Нашел, как она открывается, и, щелкнув запором, открыл. Я с немалым удовольствием смотрел, как у него расширяются глаза и вырывается вздох восхищения.

– Настоящий? – выдохнул он.

– Зажигалка, – улыбнулся я. – Остальное бутафория. Патроны и запасной магазин из дерева.

Быстро найдя, как пистолет работает, он нажал на спуск и увидел, как из окна для выброса гильзы вырвался огонек.

– А почему не из дула? – поинтересовался он.

– Там переключатель.

– Ага. Нашел.

Пока Миха щелкал курком и спуском, проверяя работу, я проверил, как всё стоит в контейнере, и затащил пустой ящик обратно.

Когда я вышел на свежий воздух, Миха сказал:

– Игорь, спасибо тебе большое. Мне подобного никто не дарил. Спасибо. И можно я зажигалку отцу отдам, я не курю, а он, сам знаешь, любит трубкой подымить.

Засмеявшись, я залез в салон и вытащил такую же коробку.

– Это твоему отцу. Только уже не люггер, а вальтер. Твой подарок – это твой подарок. У отца пусть свой будет, держи. Насчет денег не беспокойся, мне это всё по халяве досталось, даром.

Миха не был бы Михой, если бы тут же не распаковал другую зажигалку и не проверил ее. Теперь он стоял, как ковбой в вестерне. Правда, лицо его было задумчивым, он явно прикидывал, покачивая зажигалки в руках. Что лучше, вальтер или люггер? Подумав, он решил оставить люггер себе как больший по размеру и брутально смотрящийся.

Закончив все дела, подарки Миха убрал в машину, только футболку и очки не стал снимать, да и продолжал приятно пахнуть французской парфюмерией. Мы нашли тенек и сели там, ожидая приезда Роземблюма.

Ждать пришлось долго, но когда машины наконец появились, я понял, почему их долго не было. Розем-блюм ехал на своей личной «Волге», в которой сидели Иван, Андрей и Роман, только Кирилла не было. К тому же за «Волгой», тихо порыкивая мотором, двигался ГАЗ-51 с закрытым кузовом.

– Они? – поинтересовался Миха, кидая очередной подобранный под ногами камешек в большую лужу неподалеку. С бульком тот исчез в воде, но лягушка, в которую тот целился, даже не шелохнулась.

– Они, – подтвердил я и добавил: – Моя очередь.

Бросок – и небольшой камешек плюхнулся в воду рядом с лягушкой. Фактически рядом с правой лапой. Отчего та забеспокоилась и ушла на глубину.

– Опять ушла… Пошли, – я отряхнул штаны и направился к остановившейся «Волге». – Добрый день, Капитон Апполикарпович. Андрей. Иван. Рома.

Поздоровавшись со всеми, представил Миху и указал на отрытый контейнер:

– Как и договаривались, всё на месте. Свое я уже достал, там только ваше.

К моему удивлению, Роземблюм, быстро поздоровавшись, нырнул в контейнер, пока остальные со мной общались. Через минуту он вышел обратно с каким-то приспособлением в руках. Не сразу (он держал его вверх ногами), я опознал в нем обычный автомобильный фаркоп. Это же подтвердили дальнейшие действия бывшего начальника. Он присел позади своей машины и приложил фаркоп, проверяя, как он будет стоять.

– Вы пока тут перегружайтесь, а я съезжу и установлю, – сказал он и, сев в машину, завел двигатель.

Проводив взглядом отъезжающую «Волгу», я удивленно спросил:

– Думаете, он успеет?

– Успеет, – отмахнулся Иван. – Он тут недавно следствие вел по хищениям, всё знает. Сейчас ему в железнодорожных мастерских всё быстро сделают, он успел договориться. Через полчаса вернется.

Так действительно и произошло, мы вытащили все ящики (кроме моего пустого) и закинули их в грузовик. Также выкатили прицеп с лодкой, и я запер контейнер.

Буквально через пять минут перекура вдали послышался знакомый звук мотора, и показалась «Волга» Роземблюма. Подъехав, он развернулся, явив нам установленный фаркоп, и задом, под крики советчиков, подъехал к лодке. Иван и Андрей быстро накинули на фаркоп держатель прицепа и проверили, как он держится. Стоял намертво.

Посмотрев на прицеп и на грузовик, что, развернувшись, выезжал с территории складов, Роземблюм подошёл ко мне и, протянув руку, сказал:

– Ну, спасибо тебе. Антон. Большое спасибо. Извини, что не успел поговорить, да видишь, торопился, время не хотел терять.

– Да я понял уже. Как у вас всё прошло?

– Да на удивление прилично. Осыпали наградами и благодарностями. Даже в звании и должности повысили. Я только удивлен, что о тебе так и не услышал и не узнал.

– Так и должно быть, – грустно хмыкнул я. – Ведь я не должен был мелькать на людях, сами знаете почему. Ладно, в общем, не будем расставаться. Если что, номер моего телефона у вас есть. Как я понял, мои настоящие данные вы уже знаете?

– Случайно. Получилось так, – улыбнулся Роземблюм.

Пожав руку старшому – я привык его так величать – попрощался с остальными и кивнул Михе на его машину:

– Поехали.

Пристроившись за «Волгой» Роземблюма, мы доехали до КПП, но не проехали через него, а остановились у конторы. Там я нашел начальника и сообщил, что можно не ждать и перевозить контейнер прямо сейчас. Я потом проверю, как он, и если потребуется, загружу его нужными вещами.

На складах мы пробыли почти пять часов со всеми своим делами. Поэтому на часах уже было два часа дня, когда мы выехали со складских территорий местной товарной станции и поехали ко мне. Сперва завезем домой всё, что я себе набрал, а потом прокатимся по нашим, кто дома, и раздадим остальные подарки. А то был во Франции и не привез ничего в подарок – люди не поймут. Сувениры все любят.

Так мы и сделали. Времени у нас было достаточно, так что мы перетаскали из машины пакеты, коробки и другие французские покупки ко мне, сложив всё в кабинете. То, что я определил в подарки, было частично сложено в багажнике, а салон мы полностью освободили от вещей.

Заехали к Михиному отцу – он еще был на работе и вручили презенты, было видно, что подарки его удивили и были действительно приятны. Духи матери Миха вручит сам. Заехали ко Льву (он отдыхал), Натальи не было, хотя они жили вместе. Она была на съемках. Вручили всё Льву, он ей передаст. Одним словом, до семи вечера так и катались, но всех, кто был в городе и не отдыхал на курортах или дачах, мы объехали. Где-то в полвосьмого Миха завез меня домой и, отказавшись подняться попить чайку, поехал к себе.

Дарья Михайловна еще не ушла, хотя в прошлый наш приезд ее не было, видимо ходила по магазинам. Она мне сообщила, что ужин и завтрак приготовила, и спросила, надо ли еще что, явно собираясь домой.

Я попросил ее обождать и вручил некоторые подарки. Это была красивая материя для платья, отрез одним словом, и парфюмерия с косметикой. Домработница, конечно, очень удивилась, но подарки взяла, искренне поблагодарив. После ужина она помыла тарелки и, попрощавшись, ушла. Я же принялся сортировать всё, что было свалено кучей на ковровой дорожке кабинета и на диване. То, что детям – в детскую, в основном игрушки и некоторая одежда. Десяток коробок с зажигалками ко мне в нишу шкафа. Остальное тоже разошлось по полкам шкафов кабинета.

На следующее утро я поехал уже по сослуживцам, взяв такси. Первым делом заехал к Семичастному. Он был дома, так как находился в отпуске. Консьерж внизу уже сообщил обо мне, и генерал встретил меня в прихожей, явно показывая свое расположение.

– Добрый день, товарищ генерал, – поздоровался я, проходя в квартиру и протягивая коробку. – Это вам подарок из Франции.

– Что это? – поинтересовался он, принимая коробку, в которой была скрыта шкатулка с зажигалкой.

– Зажигалка в виде пистолета «Вальтер». Сделано красиво и хорошее качество.

– Спасибо, не ожидал. Пройдем в гостиную, там посидим. Хозяйка моя в санатории, домработница ушла пополнять запасы продуктов, так что я тебя сам обслужу. Сейчас чайку сделаю.

Через десять минут, когда мы пили чай в гостиной Семичастного (горничная вернулась и, сменив на кухне генерала, приготовила просто изумительный чай), я отставил пустую чашечку с тарелочкой и сказал:

– Я пришел не только из-за этого, Владимир Ефимович. Мне нужно было доложиться об успешной работе во Франции. Так как это именно вы меня отправляли в командировку, доложусь именно вам. Маньяк пойман точно в озвученный мной срок. Французы в восторге. Также мной была ликвидирована британская резидентура в Париже. Старший резидент раньше работал у нас, и поговаривают, рассказал много интересного нашим разведчикам. Некоторые наши офицеры задержаны по этому поводу.

Бывший председатель КГБ тоже поставил стакан с тарелочкой на столик и задумчиво посмотрел на меня.

– Как ты понимаешь, Игорь, я был отправлен в почётную отставку и назначен на малозначительный пост первого заместителя Председателя Совмина УССР. Сейчас я мало что решаю, но благодарю, что не забыл меня.

Кивком принимая слова генерала, я добавил:

– Причина моего прихода не только в этом. Понимаете, я хоть и работал, скажем так, неофициально, хоть и по приказу, но ничего с этого не получил. То есть даже спасибо за поимку маньяка и благодарности за британскую резидентуру я так и не услышал. Это противоречит логике и элементарной вежливости. Понятное дело, меня это, скажем так, обидело. Поэтому даже если новое начальство опомнится, ни на какие посулы я не пойду и помогать больше родной конторе не буду. Именно поэтому я пришел к вам, они вполне могут попросить вас посодействовать, так что отказывайте сразу.

– Что-то ты не очень напоминаешь обиженного, Игорь, – задумчиво протянул генерал и, взяв ручку, что-то быстро написал на листке. Взяв его, я прочитал: «Для тех, кто нас слушает?»

Подтвердив кивком, я продолжил:

– Это не обида, а разочарование в новом начальстве, Владимир Ефимович, в его полной несостоятельности, которое уже никак не исправишь. Одним словом, я буду посылать в далекое эротическое путешествие всех, кому будет дело до моих умений. Отказом в помощи Родине они меня не уговорят, я ей отдал всё с процентами. Надавить тоже не получится. Я студент-медик. Пошли они куда подальше. У них есть свои специалисты-розыскники, вот пусть они и работают, а обо мне забудут.

Еще недолго поговорив о разном, я попрощался и спустился, пройдя мимо цербера-консьержа.

Такси терпеливо дожидалось меня, счетчик капал. После этого я поехал к полковнику Власову, который так же скоропостижно оказался на пенсии. Тот тоже принял подарок, кивнул в благодарность. Посидев с ним и уговорив стакан водки, заехал к Владимирову и в подмосковную базу к подполковнику Вихрю. Сахаровского на работе, по причине длительной командировки, не было.

Зажигалки все принимали, роняя скупые слова благодарности. Парни понимали, что дарю я от чистого сердца, и благодарили так же. Только на базе у меня ушло пять коробок с зажигалками. Там было много знакомых, поэтому я спокойно прошел на территорию секретной части, хоть и с сопровождающим. По этому поводу, правда, был нанесен удар по моему здоровью с использованием спиртосодержащих жидкостей, но как бы то ни было, вечером я благополучно оказался дома и отсыпался от пьянки с офицерами. Все меня угостить умудрились, генерал, молодец, только чаем напоил.

Отоспался я хорошо, а следующим утром позвонил в кассу аэропорта, забронировал на себя билет до Сочи и стал собираться. Дарья Михайловна получила инструкции на следующие недели и обещание известить о приезде заранее, после чего я, собранный и довольно бодрый, несмотря на остаток похмелья, не до конца выбитый зарядкой и большим количеством чая, поехал в аэропорт.

Через пять часов на аэровокзале Сочи меня встретил отец, и я, наконец, попал в доброжелательные и теплые объятия своей семьи. Я был дома. Я был счастлив.

* * *

Придерживая шампур, я ножом стал стаскивать по очереди куски шкворчащего прожаренного шашлыка. Рядом пасся с тарелкой мой десятилетний племянник Руслан. Как только тарелка была наполнена, он сразу же понёсся в сторону других детей, что возились после купания на песке.

– Хлеба возьми! – крикнул я ему вслед и, повернувшись к маме, сказал: – Сейчас опять мяса наедятся – и ужинать не будут.

Это был мой третий пикник за три недели с момента возращения из Москвы. Наступил уже август, сегодня девятое. Еще неделя – и поедем в Москву, пора заняться подготовкой к учебе и устройством личной жизни. Дети крепко вошли в мою жизнь, и, как ни странно, без них я уже не мыслил своего существования. Мысли ехать на Брянщину я не отбросил, но пока не было желания. Было такое чувство, что ничего хорошего меня там не ждёт, а к своим чувствам я привык прислушиваться. Они часто помогали мне уйти от неприятностей.

Я отдыхал, купался, катался с детьми по окрестностям и вообще беззаботно проводил время, как проводил бы его в детстве, которого меня лишили в прошлой жизни. Одним словом, возмещал утраченное. Дочки в этом мне хорошо помогали.

С подарками тоже всё было хорошо. Мама слетала в Киев и, организовав родственников, получила груз и распределила его. Причем это заняло у нее не пару дней, как она рассчитывал, а все пять ушли. Уж больно много я всего привез. После этого она вернулась обратно с многочисленными благодарностями, как от родственников, так и от себя. Да и сейчас она была в одном из выбранных купальников.

Жаль, их с отцом отпуск заканчивается, из-за чего мы и устроили этот пикник на нашем семейном тайном пляже. Завтра сажаем их на поезд и отправляем в Киев с частью детей, что наотдыхались за три месяца и загорели до черноты. Тот же Руслан раньше был бледнокожим брюнетом, сейчас негр с выцветшими до белизны волосами. Родители точно не узнают. Остальные пока с нами будут, их отправим с другими взрослыми-отдыхающими.

Наконец, вторая порция шашлыков начала шкворчать над углями. Я сидел рядом и поворачивал шампуры, чтобы прожарка была равномерной, и посмотрел на подбежавшую младшую дочурку Максимилиану, всю мокрую от воды.

– Папа, а мы сёня тут нотивать будем? – спросила кроха, не совсем правильно выговаривая некоторые слова.

Подхватив ее и посадив на ноги, я ответил:

– Нет, отдохнем и поедем домой. Сегодня без ночевки.

– Ну-у-у, – протянула дочка и задёргалась, пытаясь вырваться из объятий. Со смехом сняв ее с колен, поставил на песок и шлепнул по попе. Та, взвизгнув скорее радостно, чем испуганно, сломя голову, разбрасывая песок ножками, побежала к другим купающимся детишкам младшего возраста.

Подошедшая сзади мама ласково шлепнула по затылку:

– Смотри, шашлык сгорит.

– Смотрю, – ответил я, продолжив поворачивать шампуры.

Через час после плотного ужина, когда все разбрелись по берегу – кто гулять, а кто всласть покупаться – я отошел чуть в сторону и подошел к отцу. Народу хватало: взрослых человек десять и молодежи с мелкотнёй около двадцати, так что шуму и гаму было достаточно. Рядом с отцом присел Толик, мой младший брат. Я договорился с командованием его части, и те пошли нам навстречу, отпустив его в увольнение на три дня. Завтра вечером отвезу обратно в часть.

Присев рядом, я спросил, о чем идет разговор, и стал глядеть на удивительно спокойное море и белый теплоход, что шел в пяти километрах от берега. Чуть дальше была видна парусная яхта.

– О жизни сынок, о жизни, – вздохнул отец. – Толя, расскажи Игорю, что ты мне только что сказал.

Тот слегка помедлил и уверенно пробасил:

– Жениться хочу. Я с одной девушкой встречаюсь, мы любим друг друга. Вот, хочу жениться – она согласна. Думаю просить руки у ее родителей.

– О как? Неожиданно, – удивленно покачал я головой. – Что родители скажут, не знаю, но я лично думаю, что ты взрослый человек, хотя еще пацан пацаном – это твое решение. Но хоть посмотреть на нее дашь до свадьбы?

– Конечно, обратно полетим – познакомлю.

– Вот и ладушки.

Через час все, кто был на пикнике, знали тайну Толика, большая часть молодёжи встала на его сторону. А вот взрослые, включая маму и бабушку, просили погодить. Мол, молод еще. Толик отвечал, тыкая в меня и дочек пальцем в доказательство. Не убедил.

Как бы то ни было, пикник прошел удачно, и вечером, сделав несколько рейсов, я перевез всех отдыхающих обратно на нашу фазенду.

Споры слышались до самой глубокой ночи, но они мне не мешали спокойно уснуть, обнимая ближайшую дочку. Завтра видно будет. Нужно посадить на поезд родителей. Потом отправлю Толю, познакомлюсь с его невестой, а там видно будет. Закончу отдыхать, и с дочками, сестрами и дедом с бабкой поеду в Москву. Там они пока поживут у меня, а перед началом сентября посажу на поезд и отправлю в Киев. Вот такие планы я составил в полудреме вполглаза, пока совсем не уснул.

Утром меня разбудила мама – заглянула в нашу спальню и, подойдя, притронулась к руке.

– Завтрак не проспи, – тихо сказала она.

– Хорошо, – так же тихо, фактически одними губами ответил я. Мама вышла, а я, взяв с прикроватной тумбочки наручные часы, посмотрел на время.

«Девять утра? Вот это я дал храпака», – удивился я. Посмотрев на посапывающих дочек – видно было только Сашеньку и Максим, Женька накрылась одеялом с головой – осторожно приподнялся, скрипнув пружинами матраса, и спустился на пол, на самодельный половичок, что навязала на все комнаты тетя Роза.

Взяв в руки шорты и майку, я тихо выскользнул в коридор, стараясь не разбудить дочек, и, прикрыв дверь, быстро оделся. На кухне у умывальника совершали омовение две девочки десяти лет, мои племянница и двоюродная сестра. Покосившись на них, я вышел во двор. Рукомойник тоже был занят, там дед брился, в душе тоже кто-то плескался. Стянув с веревки свое полотенце, я встал в очередь за девчонками на кухне, так как дед явно надолго встал наводить свою красоту.

Умывшись ледяной водой из-под крана и почистив зубы, я вышел в сад. Дед всё еще плескался, бабушка как раз подошла и из ведра подлила ему воды в рукомойник, отец возился у сарая с мотоциклом. Рядом топтался Толик в солдатских галифе, в армейской рубахе и тапках на босу ногу. Женщины бегали из кухни к столу в саду с судками и тарелками в руках. Больше никого не было. Вся малышня еще спала. Как это ни странно, по заведенному распорядку дети, что отдыхали у нас на фазенде, спали до одиннадцати, а то и до двенадцати часов дня. Некоторые взрослые этому радовались – тишина до обеда. А то многоголосое чириканье малышей для непривычного человека очень тяжело переносится.

Поезд, на который уже были куплены билеты, отправлялся в полдвенадцатого. После отправки шести детей и части их родителей, что отдыхали с нами, в том числе и моих родителей, мы обедаем, после чего я один везу Толика к месту его службы. Больше никто с нами не едет. А то возьмешь дочек или Томку с Лидой (кстати, а где они, спят, что ли, еще?), так другие детишки захотят, а у меня машина не резиновая. Ничего, тут попрощаются, и я увезу брата. После звонка в аэропорт выяснилось, что билетов на сегодня нет, но это не расстроило, и я решил отвезти Толика до Новороссийска, где он на пароме дойдет до Севастополя, к месту службы. Получалось, что познакомиться с невестой брата я не смогу.

Когда мама крикнула нас к столу завтракать, я как раз наблюдал, как появившиеся сестренки с самым сонным видом прошлепали в сторону рукомойника с полотенцами в руках. Ага, хитрые. Бабушка туда воду налила теплую, а из-под крана била ледяная. Я знаю, сам там умывался. Сразу видно, что сестренки отдыхают тут давненько. Всё уже изучили и на грабли, как новички, не наступают.

Поел я не так много, как хотела мама. Тут прихватил, там… Не хотелось нагружаться перед привычной тренировкой, по времени я ее заметно пропустил, так как просыпаюсь в семь, всё успеваю, а сегодня позорнейшим образом проспал.

Пока остальные продолжали трапезу, я быстро надел спортивную обувь и, пожелав завтракающим родственникам приятного аппетита, немного позанимался на самодельном турнике, и после двадцати поднятий для разминки, выбежал за калитку и побежал вниз по улице в сторону ближайшего перекрестка. По возращении из командировки я возобновил свои ежедневные тренировки, добившись семнадцати километров на пробежку и часа на тренировку с подручным оружием. Образно говоря, учился махаться с выскальзывающей из рук табуреткой или лавкой. Толика от приобщения к спорту я освободил на эти дни, ему и в армии всего этого хватало, пусть отдохнет. Вот в спарринге я его не щажу, и получает он от меня довольно крепко, но… он тут сам виноват. Пусть лучше тренируется и отрабатывает удары, а не ходит по двору, демонстрируя всем здоровенный синячище на левом боку.

Пробежки мне нравились, много людей вижу на улицах города, приятный ветерок обволакивает и остужает разгорячённое тело, такая же приятная тяжесть во всем теле, когда уже видишь заветную калитку по окончании пробежки. Всё это я испытал и в этот раз. Правда, не в том объёме, как привык, из-за лимита времени мне пришлось пробежаться всего километров восемь, так как подходил срок отвозить закончивших отдых курортников на железнодорожный вокзал.

Привычно перепрыгнув через забор, проигнорировав калитку, подбежал к турнику и стал подтягиваться. После пятидесяти силы оставили меня, и я плюхнулся на пыльную землю. Вскочив, нанес несколько ударов невидимке и побежал к мешку. Еще двадцать минут истязания беззащитного мешка, и зову уже отошедшего от плотного завтрака Толика.

Во дворе и в доме царила суматоха. В машину грузились вещи, стоял шум и гам. Чмокнул в лобик одну из своих дочек, что подскочила ко мне вежливо поздороваться, видимо их поднял шум с кровати. Отойдя с братом в сторону, мы стали проводить учебный спарринг. Минут десять топтались под деревьями, используя их как укрытия или для возможности контратаковать – как говорится, всё себе брали на вооружение. Наконец нас окликнули для прощания, так как через десять минут мы должны были отправляться. К тому же на улице уже стояла машина Тимофея Юрьевича, которого еще вчера попросили подъехать к этому времени.

Толик побежал в дом одеваться, а я в душевую, где быстро окатился неожиданно ледяной водой, смывая пот, и, вытеревшись полотенцем, поспешил за братом. Поднявшись к себе, потрепал по макушкам Максим и ее погодку Юлию, что играли у нас на кровати, велел им собираться и стал переодеваться. Шорты полетели на стул, пропотевшую майку еще перед душем бросил в таз для грязного белья, достал из шкафа нужную одежду и натянул черные выглаженные брюки, носки и белую рубаху. Золотую цепочку на шею и солнцезащитные очки. Всё, я стильно одет и готов для проводов родителей и других родственников. Юля уже убежала, ее переоденет своя мама, а я принялся за Максим, она одна была не одета. Других-то еще мама озаботилась одеть в праздничные платья. Так что, закончив с этим делом, я с дочкой на руках быстро спустился во двор и, пройдя до машины, посадил ее на переднее сиденье к отцу и другим сестрам. Ехать хотели многие, но из-за нерезиновых салонов машин, поехали не все. Хотя у меня в машине, например, уже сидели отец с внучками на переднем сиденье. На заднем сиденье мама, тетя Роза, тетя Тоня с Томой и Лидой и плюс еще трое детишек, в возрасте от пяти до семи лет. Последние были не провожающими, а самыми что ни на есть отбывающими, как бы они ни были против. В другой машине также набилось до десяти человек. Дедушка с бабушкой тоже ехали провожать.

Наконец, когда крики прощания и перекличка стихли, я запустил мотор и осторожно вывел машину со двора. Повернув направо, вниз по заполненной курортниками улице, поехал следом за бежевой «Победой» Тимофея Юрьевича.

Доехали мы до вокзала вполне благополучно. Припарковавшись рядом с «Победой», я увидел, как с переднего сиденья вылез Толик в повседневной форме пограничника, выпуская с того же сиденья стайку детишек, после чего стал помогать покидать машину другим пассажирам, но уже с заднего сиденья.

Я повторил его движения. Помог выбраться маме и другим женщинам с заднего сиденья. Пока я с ними возился, отец сам выбрался из машины и стоял у капота, опираясь на тросточку одной рукой и поглаживая другой по голове одну из внучек.

До отправления поезда оставалось чуть больше десяти минут, поэтому мы заторопились на перрон. Большая часть родственников шла впереди, а мы с Толиком, нагруженные, как мулы, шагали следом. Даже Тимофей Юрьевич помогал нести пару сумок и чемодан. Состав уже был подан, поэтому, сгрузив часть вещей у нашего вагона, мы побежали за следующей и последней порцией багажа и южных подарков. За один раз мы просто не могли всё притащить. Во второй раз Тимофей Юрьевич нам уже не понадобился, мы с Толиком справились сами.

Быстро перетаскав вещи в три купе и сложив их частью на багажных полках, а что не уместилось – прямо на полу (в основном подарки с юга родственникам в Киев), стали прощаться.

Пожав отцу руку, я крепко обнял его и сказал:

– К Новому году ждите. Праздновать с дочками у вас буду.

– Хорошо, спасибо, сын, – кивнул он. После этого я уступил место Толику и начал прощаться с матерью.

Когда я закончил прощаться со всеми одиннадцатью отбывающими родственниками, услышал сигнал отправки.

– Выходим! – крикнул я. – Поезд отправляется.

Проводница проследила, как мы покинули вагон. Все наши уезжающие собрались в коридоре и махали нам руками.

Наконец состав дёрнулся, шумя сцепками, и начал медленный разгон, отходя от перрона. Мы еще шли рядом с вагоном, но потом остановились, провожая взглядами уходящий состав.

Подхватив на руки Сашу и Женю, я посмотрел на Максим, которую держал на руках Толя, и предложил:

– Поехали домой.

Народу осталось не так много, как по приезде, и мы вполне могли уместиться у меня в машине, поэтому расплатившись с Тимофеем Юрьевичем, мы погрузились в «Волгу» и поехали домой, по пути завернув на базар прикупить продуктов. По приезде тетя Роза сразу же пошла в дом проведать, как там прабабка Серафима – та в последнее время что-то хандрила и не ездила с нами провожать отъезжающих. Остальная молодёжь рванула кто в сад, кто в дом собираться на пляж.

Толя пошел в дом переодеваться, а Тома и Лида, которые были старшими в походах на пляж, следили, чтобы малышня взяла с собой всё, что нужно. После этого они неорганизованной толпой покинули двор и вниз по улице направились на пляж. Мои дочки тоже ушли с полотенцами на плечах и с веселыми улыбками. Эх, беззаботное детство!

Сходив к себе и переодевшись, я спустился в одних шортах и, взяв в сарае ведро с тряпкой, наполнил его водой и пошел мыть машину. Она успела запылиться, пока мы ехали по улицам Сочи. Да и пора уже заняться ею. Три дня не мыл. К тому же через пару часов повезу Толика, надо, чтобы она выглядела прилично.

После мытья я вместе с братом, накинув на шею полотенце, спустился на полный отдыхающими пляж, прошел до пристани, как к месту отдыха родственников, нашел на мелководье наших детишек, включая дочек, положил полотенце на песок, рядом с явно нашим одеялом-покрывалом и, скинув шорты и сандалии, стал осторожно лавировать между купающимися к глубине. Чуть левее, метрах в пяти от меня, зеркально повторял мои действия Толик. Наконец дно стало резко уходить вниз, и я, оттолкнувшись, поплыл, довольно отфыркиваясь, продолжая также лавировать между отдыхающими, включая тех, кто плавал на камерах от машин и надувных матрасах.

Кстати, два таких матраса были и у нас на фазенде, а еще три латаных-перелатанных камеры от «Волги», что я купил на базаре. И если камеры еще держались, ими как раз пользовалась в играх малышня, то матрасы уже пришли в негодность, и никакая клейка не помогала. Два-три дня – и новая дыра. Ну вот как они умудрились пропороть бок одного из матрасов на сорок сантиметров?

Накупавшись, я вышел на берег и, расстелив полотенце, лег на него. Больше из наших никто из воды не вылезал. Толик плавал где-то в отдалении, присоединившись к компании такой же молодежи, в которой преобладали девушки, малышня продолжала толкаться на мелководье, сейчас шла игра «Большая гора» – кто взберётся на один из баллонов. Рядом сидела и брызгалась Тома, Лиды не было видно, как и третьего баллона. Видимо, отплыла на глубину. У них с сестрёнкой было дежурство. Одна следит за малышней, другая купается, потом меняются. Остальные дети того же возраста сегодня отправились в Киев, вот и свалилась вся эта работа на моих сестрёнок. Ничего, через три дня должны приехать еще одни родственники, там есть дети того же возраста, так что будет им полегче.

В это время из воды выбежала Максим и, подбежав ко мне, прижалась к боку, греясь. Погладив ее по мокрым волосам, я спросил:

– Пить хочешь?

– Ага.

Подтянув к себе сумку, в которую тетя Роза обычно клала бутылку с водой и что-нибудь съестное вроде бутербродов – «шобы детки не голодали», как она говорила, – стал искать бутылку.

В этот раз в сумке была не стеклянная бутылка, заткнутая огрызком кукурузы, а приличный такой армейский двухлитровый термос. С прищуром посмотрев в ту даль, где плавал Толик, я усмехнулся. Термос был его подарком, причем к месту. Вон, тетя Роза сразу его использовала для детей, залив горячего и сладкого чаю.

Я подал большую крышку от термоса с чаем Максим, сидевшей у меня на коленях. Пока она делала несколько глотков, щурясь от каждого, я, внутренне улыбаясь, нашел бутерброды, развернул газету и подал один, что с колбасой, дочке.

«Влияние прабабки Серафимы сказывается, из всех только она одна пьёт так чай и щурится. Теперь понятно, на ком основное воспитание малышей», – хмыкнув, подумал я и погладил Максим по уже слегка подсохшим волосам.

Другие детишки, заметив на берегу подобное происходящее без них непотребство, тут же шумной толпой ломанулись к нам. Так что на ближайшие десять минут я превратился в этакого шеф-повара, раздавая каждому бутерброды и чай, благо в сумке были и кружки в количестве пяти штук. Правда, на всех не хватило. Точнее, на двух, но ничего, попили позже, когда освободилась тара.

Когда Толик вышел из воды, прыгая на одной ноге и тряся головой, я уже сидел один. Мелкие ихтиандры вернулись в родную стихию.

Посмотрев на часы, я сказал брату:

– Пора.

– Ага.

Взяв протянутое полотенце, он стал вытираться. Крикнув дежурившей на мелководье Томе, что мы уходим, направились к выходу с пляжа. Там мы оделись и уже бодрее зашагали в сторону дома.

На фазенде было короткое прощание, тетя Роза собрала Толе всяких вкусностей, всё-таки на службе этого не хватало, что там – одна сгущенка? Забросив сидор с подарками на заднее сиденье, Толик устроился на переднем рядом со мной, и мы осторожно выехали со двора. Помахав руками провожающим нас женщинам, что закрывали въездные ворота, мы поехали вверх по улице.

Через двадцать минут мы миновали окраину и выехали на трассу, что вела в сторону Крыма. Зная, что на выезде находится заправка, я свернул к ней. Пока Толик, держа в руках пистолет, заправлял машину, я расплатился и, подумав, направился в деревянный туалет, что находился в небольшом отделении от заправки. Специально для заправляющихся поставили, чтобы не загаживали всё вокруг.

На выходе я заметил, что рядом с Толиком стоят двое военных. Сперва я принял их за патруль, но отсутствие повязок на рукавах гимнастерок, старшего и положенных штык-ножей на поясе дало мне понять, что это, скорее всего, такие же отдыхающие-отпускники, как и Толик. Чуть левее в тени деревьев я заметил небольшой чемодан и такой же сидор, как и у брата, что подтвердило мой первый вывод. По приезде мы их не видели, видимо они находились в небольшом буфете, что частично находился в здании и частично на улице в виде двух столиков и пяти колченогих стульев, в данный момент пустующих.

При приближении я по знакам различия понял, что это солдаты автобронетанковых войск, сержант и рядовой. Когда я подошел, то отметил, что Толя общался с ними как-то уж больно доброжелательно, как будто он их знал.

– О, Игорь, – обернулся брат. – Это парни из соседней части. Мы с ними как-то в одной палатке ночевали во время учений.

– Привет, – спокойно кивнул я, здороваясь с ними, потом повернулся к брату. – Подожди. Ты же на сторожевике служишь, это что еще за наземные учения?

– Отрабатывали оборону от морского десанта, – пожал тот плечами. – Мы этот десант и высаживали. Три дня учения шли. Тут такая просьба. Мы можем их взять? Они тоже после отпуска в часть возвращаются.

– В чем проблема? Места и на четверых хватит. Закидывайте вещи и поедем, – велел я им, потом повернулся к Толику: – Полный бак залил?

– Под пробку, – кивнул он и полез на заднее сиденье за своим сидором. Открыв багажник, мы сложили весь багаж туда.

– Это хорошо, за полный я и заплатил, – пробормотал я и велел: – Сидайте, едем.

Вернувшись за руль, я завел машину и отъехал от колонки. Развернувшись на небольшом пятачке, покинул территорию заправки и, выехав на трассу, набрал скорость и направил машину в сторону Крыма.

Дорога ровным асфальтом со всеми положенными разметками привычно убегала под колеса. Встречные и сопутствовавшие машины не мешали мне держать стрелку спидометра на ста километрах, слушая разговор солдат-срочников. Те делились впечатлениями от отпуска. Изредка улыбаясь их перлам, я обогнал очередную машину, в этот раз медлительный экскурсионный автобус, и прибавил скорости, поглядывая в зеркало заднего вида и на пустую дорогу впереди. Думаю, часа за три мы доедем до Новороссийска, а оттуда на пароходе прямым маршрутом до города, где находятся части Толика и парней-срочников. То есть до города-героя Севастополя.

Жаль, что я не увижу невесту брата, очень бы хотелось, но тот сам выбрал этот маршрут. Ничего, еще будет время. Жаль, авиабронь брата сняли, отдали какому-то типу из партаппаратчиков, а билетов свободных не было. Бывает и такое.

Так-то Толик для экономии времени прилетел со мной из Севастополя на самолете, чтобы подольше побыть с родителями и родными, но вот обратно мы решили, что я частично подвезу его. Причина проста: Толику хотелось посмотреть мир, благо была возможность. Прошлый раз, когда я его забирал из части, ему наша поездка до Новороссийска очень понравилась, хоть это и заняло порядочно времени. Ничего, зато на пароме побывали вместе с машиной. Это было куда быстрее, чем всё это объезжать.

Дорога стелилась под колесами без проблем. Машина глотала километр за километром. Только в одном месте, где шел ремонт дороги, пришлось снизить скорость, пока совсем не остановились, пропуская по сигналу дорожного регулировщика встречную колонну машин. Потом уже нам дали дорогу, тормознув встречных. Проехав этот участок, мы к полудню подъехали к окраинам Новороссийска. Особо мы не торопились, до отхода парома осталось полтора часа, утренние сочинские и новороссийские мы, конечно же, пропустили, но зато в последнем еще вечерний рейс есть. Ничего, успеем.

На въезде заметив на посту ГАИ еще и армейский уазик, я сказал:

– Сейчас точно тормознут.

Так и получилось, капитан-мотострелок с повязкой патруля на рукаве толкнул в бок полусонного милицейского старшину, что стоял рядом, и тот поднял руку с жезлом, тормозя нас.

Аккуратно притормозив, я нажал на кнопку стеклоподъемника. Отчего механизм отчетливо зажужжал, и стекло поползло вниз под удивленно-любопытным взглядом подходившего старшины. С другой стороны было слышно такое же жужжание и представление капитана.

– Старшина Вердиктов, попрошу ваши права и документы на машину.

– Конечно, – ответил я, доставая документы. – Прошу.

Пока старшина изучал мои документы, капитан построил солдат, проверяя увольнительные. Старшина быстро закончил, вернув права и техпаспорт, козырнул и пожелал доброго пути, а вот капитан еще минут пять мурыжил сержанта. Как оказалось, у того увольнительная заканчивалась сегодня вечером, но именно поэтому и отпустил. По времени тот успевал.

Как только брат и попутчики сели обратно, я завел машину и тронул ее с места, направляя в город. Проехав его насквозь, мы выехали к порту и поехали к речному вокзалу. Где он находился, мы знали прекрасно.

Время еще было, я проводил парней до кассы, где они взяли билеты, и вместе с ними посидел в буфете, попивая холодный лимонад и заедая его мороженым. Угощал всех, понятное дело, я. Откуда у солдат деньги, да еще после отпуска? Брату сотку сунул, да и то он брать не хотел.

Наконец подошел паром, выгрузив десяток легковушек, три грузовика и около двух сотен пассажиров. Парни забрали багаж и по сходням, предъявив билеты матросу, поднялись на борт.

Я стоял у перил, наблюдая за отходящим судном, помахал рукой брату, что появился на верхней палубе, еще немного постоял и направился обратно.

Машина всё так же стояла на стоянке. Обратная дорога длилась заметно дольше, я не так гнал, чтобы иметь лимит времени на случай опоздания на паром. Мало ли колесо проткну. Да еще эти частые подъёмы и спуски. Ровная дорога встречалась довольно редко, а у побережья вообще петляла.

Домой я вернулся благополучно, да еще успел заправиться под пробку на заправке, после чего, уже в сгущающейся темноте, стараясь не подавить отпускников при свете фар и редких уличных фонарей, наконец подъехал к воротам нашей фазенды. Из взрослых мужчин на фазенде остался только дед, поэтому, не сигналя и не глуша двигатель, я вышел, открыл ворота и загнал машину во двор. Наступила долгожданная тишина.

Заметив в открытом дверном проеме тлеющий огонек цигарки, я спросил, закрывая створки ворот:

– Как у вас тут, пока меня не было?

– Да всё так же, – ответил дед, и было слышно, как он сплюнул. – Вовремя ты приехал. Твои без тебя укладываться не хотят, всё папку зовут. Сара, мамаша твоя, вокруг них вертится, а они ни в какую.

– Сейчас душ приму и приду, пусть успокоит их, – улыбнулся я.

Мои слова помогли, дочки терпеливо дождались, пока я приму водные процедуры, смывая пот и дорожную пыль, так что когда пришел в нашу комнату, мама передала мне их.

– Совсем от рук отбились, – тихо сказала она, но так, чтобы внучки слышали.

– Ничего, в таком возрасте им это позволительно.

Уложить дочурок спать мне не составило труда. Лежа рядом с сонно посапывающей Максим, я машинально поглаживал ее по голове, перебирая локоны, и размышлял. Отдыхать нам тут осталось максимум дней десять, после этого едем ко мне в Москву и занимаемся делами. Устрою дочек в садик, проведу экскурсии для сестер и дедушек с бабушками. Получу зачетку и студенческий билет, узнаю, что у нас будет по предметам, проверю, записали ли меня в кружок юного хирурга. Это планы на ближайшее будущее. Дальше я загадывать пока не буду. Там видно будет. А сейчас даже думать об этом не стоит, мы на отдыхе, так надо отдаться этому всей душой.

Счастливо вздохнув, я осторожно перевернулся на бок и закрыл глаза, довольно быстро провалившись следом за дочками в царство Морфея.

* * *

– Всё погрузили? – заглянул я в багажник, разглядывая сумки, свертки, пару чемоданов, что-то завернутое в газету и даже один мешок.

– Всё-всё, – отмахнулась бабушка. Поглаживая пальцами левой руки подбородок, она задумчиво смотрела на багажник, вспоминая, не забыла ли чего.

Прабабушка Серафима в данный момент на веранде прощалась со своими единственными праправнучками и неединственными правнучками, а дед, пользуясь моментом, сидел в свободном кресле-качалке и дымил трубкой, которую он недавно где-то приобрел. Она ему настолько понравилось, что он свои цигарки больше и не курит, забивая табак в трубку. Даже средство для чистки прикупил.

Вот и сейчас, покачиваясь в кресле-качалке, пока прабабка его не согнала оттуда, он время от времени выпускал облачко дыма, довольно щурясь. Знал ведь, что в машине я не разрешаю курить, чтобы салон не пропах, вот и накуривался на длительную дорогу вперед.

Зря, конечно, остановки у нас будут, едут ведь живые организмы. То одному в кустики надо, то другому. Так что время покурить у него еще будет.

Наконец, бабушка уверенно кивнула, и я захлопнул багажник, отрезая ее от мыслей, что бы еще такого взять на ридну Украйну.

– Ну всё, садитесь, пора отправляться, – велел я.

Тетя Роза пустила слезу, обнимая моих сестер и дочек. Потом принялась за бабушку с дедушкой. В этом не было ничего необычного, она всегда расстраивалась, когда кто-то уезжал, особенно если к нему привыкла.

Сегодня было девятнадцатое августа, день, назначенный мной к отъезду. Так что готовились к нему заранее. Провожали нас многие, но не все. Большая часть простилась еще утром перед походом на пляж, поэтому провожающих было не так много.

Дед открыл створки ворот, позволяя мне задом выехать на улицу. С трудом развернувшись в этой узости, я стал ожидать деда. Тот, закрыв ворота, галантно поцеловал ручку тети Розы, чмокнул в щеку прабабку и, помахав рукой остальным, присоединился к нам.

– Поехали, – велел он, захлопывая дверь и потянувшись за ремнем безопасности.

С этими ремнями я повозился, как с заказом в мастерских «Аэрофлота», так и с установкой. Но зато на перднем сиденье было два ремня безопасности, жаль времени не было с задними возиться. Заказать я их заказал, в багажнике лежат, но пока не устанавливал. Хорошо, что дед помнил мои наставления: сел – пристегнись.

Ехали мы тем же составом и почти так же. Лида с Максим и дедом на переднем сиденье, бабушка, Тома и остальные дочки – на заднем. Достаточно комфортно.

Поплутав по узким улочкам, мы выехали на окраину Сочи. Там я выбрался на главную автомобильную трассу, и мы по ней поехали обратно почти тем же маршрутом, что и приехали в Сочи. Только в этот раз в бывший Сталинград не будем заезжать, объедем чуть стороной.

Честно говоря, дорога как-то почти сразу не задалась. Буквально через три часа спустило переднее колесо со стороны пассажира, поэтому пока я его снимал, клеил, решив не доставать запаску, остальные приготовили обед, превратив его в легкий пикник, благо время как раз было обеденное.

Поставив накаченное до нормы колесо на место, я поел, что мне оставили, и снова сел за руль. Стронувшись с обочины и набирая скорость, я вот о чем задумался. Пока мы стояли и ремонтировались, около нас машин десять остановилось, и водители спрашивали, не нужна ли помощь. Вспоминая свою прошлую жизнь и особенно время, какое было-будет, думал, что такое в мое время было бы редкостью. Сам бы я проехал, даже не притормозив. Все-таки поменялся у нас в будущем народ, и сильно, и если в деревнях это почти не заметно, то в городах… Причем самое забавное было в том, что я теперь и сам, если на пустой дороге увижу машину с поднятым капотом, то просто не смогу проехать мимо. Получалось, что не только я влиял на этот мир, но и мир на меня. Вот как это еще назвать?

Размышляя об этой особенности своего изменившегося менталитета, я и продолжал ехать дальше. Однако приключения на сегодня у нас не закончились, я как раз поднимался по довольно пологому, но все-таки крутому склону, одновременно поглядывая в зеркало заднего вида. Там еще минуту назад показалась машина, которая, скажем так, делала странные движения по трассе, частенько выезжая на встречную дорогу. Так вот когда мы поднялись наверх, то увидели впереди зеленую долину, от вида которой Лида сзади восхищенно ахнула, а неизвестный на «Победе» догнал нас и, несмотря на запрещающий знак, обогнал, чудом уйдя от лобового столкновения с переполненным встречным автобусом. И мне, и водителю автобуса пришлось принять к обочине, чтобы лихач не задел никого. Благо всё обошлось.

– Вот сволочь! – вырвалось у меня.

Скорость после подъема была не большая, но все-таки пятьдесят на спидометре было, а лихач точно шел ближе к сотне.

– Пьяный, похоже, – уверено сказал дед, прижимая к себе испуганную правнучку.

– Ну да, похоже, – согласился я, прибавляя скорость, чтобы догнать неизвестного. У меня для таких есть верное средство против лихачества. Крепкий кулак и умение бить в нужные части тела. До многих доходит, что так больше не надо делать.

С семьей в машине не погоняешь, но на допустимой скорости я держал с лихачом практически одинаковую скорость. Даже, кажется, стал нагонять.

– Точно пьяный. Вон его как виляет, – азартно сказал дед.

– Там поселок впереди, дорога через него идет. Если он въедет туда на такой скорости, могут быть жертвы. Смотри, даже не снижает.

– Там милиционер впереди, – сообщил дед.

– Да, я вижу.

Впереди действительно был довольно большой посёлок, даже что-то дымилось в нем, вроде фабрики или котельной. Котельная труба была достаточно высокой. У въезда находился стационарный пункт ГАИ, и даже сотрудник наличествовал на боевом посту. Разглядев машину, идущую на большой скорости, тот вышел к проезжей части и поднял руку с жезлом. Это не был привычный мне гаишный жезл, а белая палка с блином на конце. С обеих сторон по цветному кругу. С одной стороны зеленый, с другой – красного цвета. Гаишник, что вышел на дорогу, поднял жезл, повернув в сторону лихача красным бортом. То есть приказывая ему остановиться.

Однако это ни к чему не привело, тот только прибавил скорости, не проехав, а скорее даже низко пролетев мимо гаишника. Реакция у того была молниеносной, он мгновенно рванул к единственному транспортному средству поста – служебному мотоциклу, разукрашенному в милицейские цвета. Внутри будки я сквозь стекла заметил силуэт второго гаишника.

Мне пришлось сбрасывать скорость до положенной, так что пока милиционер пытался запустить мотоциклетный мотор, я проехал мимо.

Лихач уже давно скрылся, даже гаишник, нарушая скоростной режим, пролетел мимо с напарником и скрылся вдалеке, пока я пересекал поселок. Наконец скоростной запрет вместе с посёлком остался позади, и я стал наращивать скорость, но опомнившись, посмотрел на дочурку, что тыкала пальчиком в кнопки выключенного радио, сбросил скорость и поехал на стандартных девяноста.

Буквально через пять минут дед воскликнул:

– Смотри, что впереди творится! Дымит что-то… и хорошо так дымит. От немецких танков и машин такой же дым был. Техника горит, – уверенно добавил он.

На ближайшем повороте, когда лес, что рос по краям дороги, немного отступил, перед нами открылась настоящая трагедия. При первом же взгляде стало ясно, что лихач на повороте не справился с управлением, на что намекали следы колес, идущих юзом, и боком влетел на остановку. По трагическому стечению обстоятельств она находилась на обочине рядом с дорожным ответвлением, ведущим к какому-то населенному пункту. Умудрившись снести бетонную остановку, лихач (а скорее уже гарантированный труп), улетел с высокой кручи, что находилась за остановкой, вниз. Так что машину мы не видели, только изрядный дым от нее. У остановки стоял милицейский мотоцикл, одного гаишника не было видно, видимо спустился вниз, другой, сидя на корточках, что-то делал среди обломков, откидывая небольшие куски в сторону. С другой стороны трассы подъезжала легковушка, горбатый запорожец. Как раз на наших глазах полноватый водитель остановился, достал какую-то тряпку вроде кошмы и побежал на помощь. Еще из машины вылезла такая же полная женщина и стала тревожно смотреть в сторону дыма, но оставаясь у машины. Больше никого на дороге пока не было.

«Похоже, у меня тут у одного машина оснащена от А до Я. И огнетушитель есть, и аптечка», – подумал я, сбрасывая скорость и притормаживая.

Сориентировался я быстро, сразу стал отдавать команды, притормаживая и поворачивая к обочине, противоположной той, где произошла трагедия.

– Деда, следи, чтобы мелкие не видели, что там происходит, им это еще рано, а я на помощь.

Заглушив машину и не забыв поставить ее на ручник, я сбегал к багажнику. Ругаясь, перелопатил вещи, пока не нашел большой красный автомобильный огнетушитель, и с ним побежал к остановке.

При приближении стало понятно, почему второй милиционер не спускался. Среди обломков, что он поднимал, была видна окровавленная рука.

«На остановке кто-то был», – с замирающим сердцем понял я, глядя на окровавленную детскую ручку.

В это время обернувшийся сержант крикнул-спросил у меня:

– Аптечка есть?!

– Есть, и большая. Я медик.

Оставив огнетушитель рядом с сержантом, который, пыхтя, поднимал бетонный обломок, я с той же скоростью рванул обратно к машине. Промедление смерти подобно. Чужой.

Найдя, стал доставать небольшой специализированный чемоданчик с красным крестом на боку, который я сам окрашивал и собирал лекарства по своим знаниям. Жаль, что я еще не хирург, а то еще и хирургический инструмент бы возил. Только и есть, что один списанный, но хорошо заточенный скальпель, да пара зажимов.

Когда я бежал обратно, то увидел что водитель запорожца, поднявшись из оврага, схватил мой огнетушитель и кинул его кому-то внизу, предположительно второму милиционеру. Потом он подскочил к сержанту и стал помогать ему поднимать обломок бетонной стены бывшей остановки.

Я также подбежал и впрягся в помощь. Плохо было то, что это когда-то было цельной боковой стеной остановки. Ее, конечно, изрядно покорежило, но она держалась за счет арматуры, из-за чего нам приходилось тащить ее всю. Проблема была в том, что поднять мы ее подняли, но убрать в сторону не могли. Арматура уходила в фундамент и хоть частично полопалась, но частью держалась.

– Держите её! – услышал я крик деда. Мы держали, а дед подлез и вытащил тело молодой девушки, потом опять нырнул и уже волоком вытащил паренька лет четырнадцати.

– Всё, больше нет никого, – тяжело дыша, выдохнул он. Мы осторожно положили этот рассыпающийся в руках бетонный обломок и стали заниматься пострадавшими. К мальчишке я даже не подошел, мельком глянул и отвернулся, открывая чемоданчик рядом с девушкой, которую я принял за ребенка из-за тонкой кисти. У мальчишки была черепно-мозговая травма, не совместимая с жизнью. Проще говоря, если он даже жив, в чем я лично сомневаюсь (вон и сержант, проверив по моей просьбе пульс, только отрицательно покачал головой), всё равно ничего не сделаю. Знаний для таких травм маловато.

А вот за девушку я еще могу побороться. Кроме перелома руки и черепно-мозговой травмы, у нее еще было проникающее ранение груди – обломок арматуры ударил под ключицей, и из раны текла кровь.

Сержант остался со мной, а мужик убежал вниз к полыхающей открытым огнем машине. Саму я ее не видел, но языки пламени с моего места видны были. Надеюсь, этот ушлепок сгорел заживо. Дед ушел к нашей машине, а мы с сержантом боролись за жизнь девушки.

– Держи на ране, пока я артерию не пережму, – держа в руках хирургический зажим, велел я гаишнику. Тот свёрнутым в тампон бинтом перекрывал рану, пытаясь остановить кровотечение.

– А остальное? – спросил он. Другие раны действительно выглядели страшно.

– Кровотечение в данный момент самое страшное… фу, всё, остановил.

– А что это она странно дышит? – прислушался тот, пока я готовил инструмент и поливал спиртом руки. Та действительно с заметным трудом дышала и булькала горлом.

– Поломанные ребра легкое пробили, оно кровью заполняется. Если в течение часа не доставить на хирургический стол, у нее нет никаких шансов.

Мельком глянув на шум приближающегося чего-то тяжелого, увидел автобус и велел сержанту:

– Тормози автобус, узнай, есть ли там врачи, а то я студент, учусь еще. Знаний маловато.

– Понял, – вскакивая на ноги, ответил он. – Я сейчас!

Сержант убежал, а в это время из оврага выбрались чумазый лейтенант и его помощник, хозяин запорожца. Судя по отчетливому запаху горелого мяса и продолжавшим вырываться языкам пламени над краем оврага, потушить машину они так и не смогли.

Оглядевшись, тот посмотрел в сторону остановившегося автобуса и удивленно на меня.

– Будет жить? – спросил у меня подошедший лейтенант.

– Шансы, несмотря на страшный вид, есть. Но чем дольше тянем, тем их меньше, – вымыв от крови руки спиртом, ответил я, после чего, используя остатки материала, продолжил перевязку. Когда я бинтовал голову, от автобуса в сопровождении сержанта подбежал пожилой кряжистый седоусый мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти на вид. Тот сразу, можно сказать с ходу, включился в работу.

Обмениваясь фразами чисто медицинского толка, мы одновременно с работой прощупали друг друга. Его удовлетворили мои знания для студента второго курса (на третий я только собираюсь поступать), я же наблюдал за работой опытного сельского фельдшера на пенсии Степана Никифоровича Степанова, в войну бывшего ротным фельдшером. Используя фактически всё, что у меня было, мы смогли закончить с основной работой, включая наложение импровизированных лубков из подручных материалов. Даже голову зафиксировали на доске, привязав ее вместе с телом. Мало ли, спина повреждена? К этому времени милиционеры смогли с помощью водителей остановившихся машин собрать носилки с помощью двух палок, срубленных в лесу, и куска брезента, и раненую и погибшего мальчика погрузили в почтовую машину, которая ехала в сторону ближайшей районной больницы. Сержант остался у места происшествия, лейтенант же поехал на мотоцикле сопровождать почтовую машину. Заодно сообщить о происшествии и известить все службы.

Степан Никифорович уехал сопровождать раненую, не забыв свои вещи из автобуса, которые ему принес водитель. А я стал собирать инструмент, убирая его в чемоданчик.

– Весь измарался, – сочувственно сказал сержант, поглядывая, как водители-добровольцы, используя ведра и лопаты, закидывают все еще дымящуюся машину землей и песком. Воды рядом не было.

– Да ничего, у меня в машине канистра с водой, отмоюсь и переоденусь. А одежда на выброс, уже не отстираешь. – Шелкнув запорами чемоданчика, я спросил: – Что там с этим лихачом?

– Сгорел, так и не смогли вытащить.

– Он что, живой был? – удивился я.

– Да, когда мы подъехали, еще кричал. Потом замолк. Бак, похоже, полный был, вытекать начал, ну и полыхнуло, – обернувшись, добавил: – Всё еще потушить не могут, машину почти надвое разорвало, а всё еще горит. Думаю, в багажнике канистры были с бензином.

– Наверное, пьяный был, раз так гнал. У меня на глазах чуть в полный автобус на обгоне не врезался. Думал догнать да морду набить.

– Теперь уже не узнаем, пьяный он был или нет, – вздохнул сержант.

– Это да. Кстати, похоже, не простой человечек был.

– Почему вы так решили? – заинтересовался сержант.

– Он меня в гору на сотне обошел, и это на «Победе». Не родной движок там стоит, будь уверен.

– Товарищ лейтенант записал госномера машины и отправит телеграфом данные по погибшему, так и узнаем.

– Ну, это ваши дела.

Развернувшись, я направился обратно к машине. Поставив слегка перепачканный чемоданчик рядом с багажником, я нашел канистру и позвал деда. Нисколько не стесняясь, я разделся до трусов и, бросив испорченную одежду под ноги, велел, наклоняясь:

– Лей.

Почти сразу на спину полилась слегка теплая вода, что я набрал перед выездом. Наблюдая, как по каменистой обочине, пузырясь, течет розоватая вода, я мысленно костерил лихача-полудурка. Мало того что свою жизнь сгубил, так поломал еще двоим. Одному навсегда, другой – даже не знаю.

– Хватит. Чистый уже, – сказал дед, опуская канистру. – В одежде вещи какие есть?

– Мелочь только. Документы под козырьком в машине, – отряхиваясь от капель, ответил я. После чего взял рубаху и, намочив часть, где она была чистой от брызг крови, отмыл чемоданчик-аптечку.

Достав из чемодана свои вещи, я переоделся в шорты и футболку с рукавами. Подобрав испорченную одежду, выгреб всё из кармана и зашвырнул ее подальше в кусты.

– Садись, сейчас поедем, – велел я деду, который убирал канистру в багажник.

Перебежав дорогу шлепая сандалиями (обувь я тоже отмыл), подошел к сержанту и спросил:

– Я тут нужен?

– Да нет. Огонь стихает, вон уже и дымит меньше. Спасибо за помощь, – козырнул он, после чего протянул руку.

Пожав ее, я ответил:

– Не за что. Всего хорошего.

Вернувшись в машину, я запустил успевший слегка остыть мотор и сказал гагаринское:

– Поехали.

Как ни странно, но успели мы вовремя. Хотя начало темнеть, но мы уже въехали в город и остановились у гостиницы, где были заранее забронированы номера.

Быстро оформившись, я перетаскал вещи и, искупав дочек после дороги, заставил их поесть, потом сам принял душ и через полчаса уложил их спать.

Утром, пока мои завтракали в столовой рядом с гостиницей, съездил в аптеку и обновил запас лекарств почти всех видов, что использовал (в дороге может пригодиться, как я убедился), даже перевязочный материал закупил и два жгута. Тот, что у меня был, уехал вместе с пострадавшей девушкой. После этого торопливо позавтракав, пригласил своих в машину, вещи уже были собраны.

Дальнейшая дорога заняла куда меньше времени (и прошла на удивление благополучно), мы оставили Киев сильно левее и продолжили путь к Москве. Приехали ближе к обеду следующего дня.

Проехав пол-Москвы я, наконец, свернул в родной двор и заглушил хорошо потрудившийся мотор.

– Ой, как тихо стало, я уже привыкла, что только едем и едем, – воскликнула Тома.

– Вылезай, балаболка. Дарью Михайловну я уже предупредил, так что наверху нас ждет праздничный обед. Давайте бегите, а я вещи начну носить.

Когда я закончил с переноской всего багажа и запер машину на стоянке, мои уже успели устроиться в квартире. Дед, напевая, принимал душ, бабушка помогала Дарье Михайловне накрывать на стол, Тома с Лидой смотрели телевизор в зале, а младшие или играли с новыми игрушками, что я привез из Франции, или бегали по квартире, заглядывая во все углы. Не изменилось ли чего, пока их не было.

– Уф-ф, вроде всё, – пробормотал я, укладывая последний сверток в прихожей. Я перетаскал снизу, а укладывают пусть женщины. Тут всё их, кроме моего и общего чемодана дочек.

Дед вышел из ванной в моем халате, поэтому, воспользовавшись заминкой – сестры не успели среагировать – я занял душ, пообещав, что быстро.

Когда после душа прошел в кабинет в запасном халате, дед сидел там на диване и листал подшивку газет.

– Это что такое? – спросил он, указав на небольшую коробку размером полметра на полметра с надписями по-французски.

– Мини-бар, он же холодильник. Привез из Франции. Хочу установить в кабинете вон в ту нишу в шкафу и замаскировать. Буду хранить там спиртное, не в общем же его держать, куда у дочек есть доступ?

– А в этот, думаешь, не залезут?

– В этот точно нет, – уверенно ответил я, проходя к столу и садясь за него. – Он на встроенный замок закрывается.

– У тебя такой только один в наличии? – с деланым безразличием спросил дед. Я с подозрением посмотрел на него, предчувствуя, что меня сейчас будут грабить.

– Один, – подтвердил я и попытался ногой спрятать коробку с мини-баром за стол.

– И тебе он так нужен?

– Нужен.

– А мне нужнее, – отрезал дед. – Ты себе еще найдешь, а я где такой возьму?

Подумав, я кивнул. Тут дед прав, с моими связями сделать это было не трудно, канал Алекса мне был известен.

– Ладно, тем более у тебя скоро день рождения. Подарком будет.

– Вот и ладушки, – обрадовался дед.

Похоже было, что он меня провел, взяв нахрапом, и сам не ожидал благополучного исхода. Я мог настоять на своем.

– Что думаешь завтра делать? – спросил дед.

– О, дел полно, нужно всё успеть до начала занятий. Так что я на вас рассчитываю, присмотрите за внучками, пока я по Москве бегаю, улаживаю свои дела.

– Конечно, поможем. Аль не родственники?

– Это да… Херес будешь? Из солнечной Испании, между прочим.

– А давай. Испробуем, что это такое.

Спустя двадцать минут дед сделал еще один смачный глоток, с удовольствием прищурился и, хитро улыбнувшись, спросил:

– У тебя только одна бутылка или?..

– Грабю-ю-ют, – тихо прошептал я.

Два с половиной года спустя, ноябрь 1968 года, Москва

Подняв воротник, чтобы спрятаться от пронизывающего ноябрьского ветра, я нетерпеливо посмотрел в сторону площади у метро. «Может, в машину сесть? Блин, тогда пропущу Владимирова, а он мне очень нужен. Да где он?! Рабочий день начинается, это его обычный маршрут из дома на работу. О, он вроде?!»

Поежившись от ветра, я направился наперерез интересующему меня объекту, что направлялся к дверям станции метро.

– Здарова, – поприветствовал я его.

– Привет, – кивнул майор.

– Есть минутка поговорить?

– По такой погоде как-то желания нет. Пойдем в общепит. Тут за углом ближайший.

– Пошли.

Через двадцать минут мы стояли за высоким столиком и, попивая горячий чай, беседовали. Причина для встречи с майором у меня была прозаичная. Сегодня утром, буквально час назад, мне позвонили и предупредили, что меня вызывают завтра в обед в управление комитета, мол, чтобы я не уехал никуда. Причем быстро так сказали. Сперва спросили, кто у аппарата, убедились, что я – это я, сообщили и тут же положили трубку, отчего я не успел послать звонившего далеким маршрутом. Вот и заинтересовался, кто это балуется со мной телефонными хулиганствами. А так как Владимиров работал в организационно-аналитическом отделе, куда его месяц назад перевели, то и решил через него узнать, кто мной интересуется.

Одним словом, позавтракал, отвез дочек в садик и поехал перехватывать Владимирова к станции метров, так как к дому я точно не успевал.

– Когда тебе надо? – уточнил майор.

– Сегодня бы.

– Звонить тебе не стану, встретимся тут же в семь вечера.

– Блин. В семь у меня курсы хирургии, профессор Зиновьев ведёт, не хотелось бы пропускать. Ничего, я что-нибудь придумаю.

– Тогда встречаемся тут.

– Договорились.

Распрощавшись, мы разошлись, я направился к машине, чтобы отправиться в институт, в котором учился с немалым удовольствием и интересом, а Владимиров к себе на работу. Надеюсь, вечером будут нужные новости.

«Интересно, что им надо? – размышлял я, шагая к машине. – Отдать долг за Францию? Глупость несусветная, два с половиной года прошло, какая, к черту, благодарность? Вон, ноябрь шестьдесят восьмого на дворе. К тому же я пробил, кто так ко мне отнесся и кто за это дело себе орден благодарности заимел, из-за чего я теперь и не люблю замполитов. Не-е-ет, тут что-то другое. Посмотрим, что».

Лекция на факультете хирургии так увлекла меня, что я чуть не пропустил встречу с Владимировым. Извинившись перед профессором и пояснив, что мне очень надо уйти пораньше, я получил разрешение. У профессора я был в любимчиках. Еще когда перешел на четвёртый курс в прошлом году, попросил Евгения Андреевича устроить меня на полставки в институт Склифосовского ассистентом хирурга, чтобы нарабатывать опыт еще на студенческой скамье. Просьба, конечно, была не обычная, но не для профессора, к тому же я не первый, кто подходил с такой просьбой. Были самородки и до меня, просто другие так не наглели, напрашиваясь на практику к лучшим хирургам Союза. Не знаю, на какие рычаги нажал профессор, но вот уже больше года я, оформившись как операционный медбрат, практикуюсь у наших лучших хирургов в свободное время. Честно скажу, я за год на практике узнал больше, чем за два года на лекциях. Участвовал во множестве операций, хоть и принеси-подай совместно с операционной сестрой, но опыт нарабатывал. Правда, какими бы у меня ни были успехи (около десяти аппендицитов лично вырезал под присмотром дежурных хирургов за полтора последних года), я всё равно пока не дотягивал до хирурга. К серьезному меня не допускали. В приемном покое также успел поработать, нарабатывая опыт. Кости вправлял, проводил первичный осмотр и направлял в операционные под присмотром дежурного врача. За год я сделал себе имя. Вон, даже начальник института интересовался, куда я собираюсь после учебы и не хочу ли к ним устроиться штатным хирургом. Решение мое удивления не вызвало, я с немалым удовольствием согласился работать в Склифе. В глухомань ехать по распределению не хотелось, хотя и там можно набрать немалого практического опыта.

В прошлом году, когда дочкам было четыре годика, я всего месяц с ними отдохнул в бархатный августовский сезон, тогда я всё лето провел в приемном покое, не забывая ассистировать в операционных в свободное время. Многие хирурги уже знали: если попадется в их практике интересный случай, можно смело вызывать меня. Примчусь быстрее собственного визга. Я еще ни разу не отказался попрактиковаться и наработать опыт. Этой весной отпраздновав дочкин день рождения и пятилетний юбилей, в начале лета отправил их отдыхать на нашу семейную фазенду в Сочи с тринадцатилетними тетками – и снова на практику в институт Склифосовского. Дошло до того, что те сами написали заявку на меня и еще на двоих. Дурной пример заразителен, как говорится. Жаль только, что зимой из-за детей практика у меня заметно слабее, чем летом. Сейчас-то я в дом возвращаюсь рано, часов в семь – восемь вечера, стараясь не пропустить вечерние лекции, а летом я и ночевать умудрялся в больнице.

Опыт я приобрёл немалый, даже участвовал (просто смотрел во все глаза) в особо сложных операциях. Таких случаев я могу с ходу насчитать три десятка. Огнестрельные, черепно-мозговые, ножевые, повреждения после ДТП, даже хронические заболевания и ожоги. Через все эти операции я прошел не раз.

Именно поэтому лекции хирургии профессора Зиновьева я не пропускал, о чем он прекрасно знал, будучи таким же фанатом хирургии.

– Причина серьезная, я надеюсь? – спросил он.

– На мой взгляд, более чем, – ответил я.

– Хорошо. Но просто так я тебя не отпущу. Держи конспекты лекций по проктологии на ближайший семестр. Выучишь за неделю и лично мне сдашь материал. Проверять буду строго.

Кроме того что я был его любимчиком, он еще не упускал случая дополнительно поучить меня. Причем как разнопланового специалиста, хирурга широкого профиля, так сказать. А мне что? Мне только в радость.

Встав из-за первой парты нашей аудитории, я подошел, забрал толстый том конспекта, написанный от руки знакомым профессорским почерком, повернулся было обратно за вещами, как профессор неожиданно рявкнул-спросил (это был его излюбленный метод, чтобы студент терялся от неожиданности):

– А ну, студент Соколов, назовите мне заболевания в проктологии?!

Развернувшись, я тут же оттарабанил:

– В проктологии занимаются диагностикой, лечением и профилактикой таких заболеваний, как полипы, травмы, инородные тела, опухоли, анальные трещины, выпадение кишки, глистные инвазии, проктит, анальный зуд и колит.

Подобными эспадами профессор мог вогнать только перво– и второкурсников, но никак не опытного пятикурсника, знавшего профессора не понаслышке и не раз бывавшего у него дома в качестве гостя.

«Да-а, как время летит. Казалось, только вот из армии пришел – и уже три года как учусь. Время летит незаметно. Дочки, вон, едва говорить умели, сейчас шпарят как по писаному», – подумал я о времени, проведенном в институте.

– Хорошо, отлично, садись… э-э-э… то есть можешь идти. Эта лекция будет за тобой засчитана.

Быстро подойдя к портфелю, что лежал на скамейке, я сложил туда всё, что лежало на столешнице парты, и убрал конспект, потом, коротко распрощавшись, покинул аудиторию.

В гардеробе я забрал свою утепленную куртку, отметив для себя, что пора переходить на польскую дубленку, и, выйдя на ноябрьский мороз, быстро направился в сторону автостоянки, где находилась моя красавица.

Прогрев машину, я посмотрел на часы и заторопился к месту встречи.

«Интересно, что сообщит мне Владимиров? Два года ведь не трогали меня, что им надо?!» – размышлял я, поглядывая на проезжую часть ночной Москвы.

Наконец, пятнадцать минут езды, и я, свернув к обочине, припарковался рядом с помещением общепита. Оно работало до восьми, поэтому я был уверен, что майор будет ждать меня именно там до окончания, если опоздаю.

Пройдя в помещение и вдохнув довольно вкусные запахи, я обнаружил, что Владимирова еще нет, заказал горячего чая и бутербродов. Дома меня ждал ужин, приготовленный Дарьей Михайловной, поэтому не будем портить аппетит. Так, перекусим слегка.

Домработница у меня молодец, столько проблем с плеч сняла. С дочками постоянно возится. Я делаю только два обязательных родительских действия: отвожу их в садик и укладываю спать. Всё остальное на Дарье Михайловне. Забирает дочек из садика и возится с ними до моего прихода, зачастую позднего. В таком случае она ночует в гостевой спальне.

Владимиров пришел, когда я закончил с чаем и, блаженно щурясь от растекающегося по телу тепла, доедал бутерброд.

– Чаю будешь? – поинтересовался я.

– Давай, а то продрог в пальто.

Мне было не влом сходить за чаем и парой бутербродов с любительской колбасой.

Подождав, пока тот утолит легкий голод и попьет чаю, я, наконец, узнал причину сегодняшнего утреннего звонка.

– Тебе звонил дежурный управления, через него, а вернее через запись в журнале я и узнал, кто подал заявку на встречу с тобой. Тобольский. Слышал про такого?

Я задумался, прокручивая память, и отрицательно покачал головой.

– Что за крендель?

– Из партийных функционеров, что были инструкторами отделов ЦК республиканских компартий. У нас меньше года, сейчас курирует второе главное управление. Генерал-майор.

– Замполит, значит, – задумчиво протянул я. – Что ему надо?

– Ну, извини, слишком мало было времени, – развел майор руками.

– Ладно, прости. И за это спасибо, – сразу же покаялся я.

– Что думаешь делать?

– Ничего. Это я ему нужен, а не он мне. Нужно будет, пускай сам едет, выслушаю и пошлю его куда подальше. Я ведь не в штате. Всё уже. Два с половиной года как неподчиненный, и честно говоря, возвращаться не собираюсь.

– Я пробил его, раньше сталкиваться не приходилось. Говнистый, говорят, начальничек.

– Это мое дело. Мне на шею как сядешь, так и слезешь… и вообще я студент-медик. Что с такого возьмешь?

– Да уж, скользкая ты личность, Игорь.

– Вот только хвалить не надо, а то покраснею.

– Кстати, когда четвертая книга «Интернов» выйдет?

– Только начал работать над ней. Поэтому честно скажу, не скоро. Просто мало времени из-за учебы, я поэтому только две книги и написал за это время. Вот когда закончу, получу диплом, времени будет больше, тогда и допишу. Тебя до дома подвезти?

– Давай, а то ветер уж больно пронизывающий.

По дороге мы еще немного поболтали, после чего я высадил Владимирова у его дома, где у них с женой и двумя детьми была комната в коммуналке, и поехал к себе, подумывая обратиться к Михиному отцу. Тот стал начальником по жилищному вопросу в Москве. Думаю, он легко пробьет квартиру для майора. А то по выслуге уже положено, а родной комитет даже не телится, зато всякие замполиты, которые только и умеют, что портить жизнь начальству и простым служащим, получают отдельные квадратные метры без очереди и сразу. Круговая порука, одним словом.

Загнав свою красавицу на ее место в родном дворе (все жильцы знают, что это место я застолбил, и не занимают его) и заперев машину, с портфелем в руках направился к себе. Сегодня я был раненько, чему дочурки очень обрадовались. Они теребили меня, пока я раздевался в прихожей, и в три голоса рассказывали свежие новости, то, что произошло сегодня. С удовольствием слушая их галдеж, я сообщил Дарье Михайловне, что ужинать буду легко, и направился к себе в кабинет. Там оставил портфель, сходил в спальню переоделся в домашнее (всё это совместно с дочками) и направился ужинать.

Дарья Михайловна поспешила уйти к себе, пока было не поздно, я пытался остановить ее, попугав пронзительным ветром, но та ушла. Как оказалась, она ходила на кружок кройки и шитья, где собирались ее подруги.

Поиграв с дочками – опять пришлось изображать лошадку, хотя у них в комнате стояла почти настоящая, деревянная – я, наконец, уложил их в постели и стал рассказывать сказку на ночь. С тремя очень трудно уложить и усыпить: одна уснула, другие не спят, или наоборот. Но сегодня мне повезло. Наигравшиеся и уставшие дочурки уснули через полчаса. Положив большую книжку со сказками на столик, стараясь быть тише, я вышел из детской и, не закрывая дверь, направился в кабинет. У меня еще много работы, нужно начать учить конспект. Конечно, многое я знал, что там есть, но не всё. Вот и придётся всё это читать, вглядываясь в ровный убористый почерк профессора. Хорошо, что по сравнению с другими лекторами почерк у него был выше всяких похвал. Я вот неплохо разбираю.

Подойдя к шкафу, я открыл потайную стенку, ключом отпер мини-бар и, достав бутылочку так полюбившегося не только мне, но и отцу с дедом хереса (из-за чего мне пришлось стать их поставщиком, благо канал Алекса действовал до сих пор) и прихватив по пути глубокий хрустальный бокал, прошел к столу. Налив себе вина на самое донышко, я сделал глоток и блаженно сощурился. Это было то, чего весь день не хватало. Посидеть в тишине и прочувствовать букет хорошего вина, думая ни о чем – вот что мне было нужно в последнее время.

Побалдев так с полчаса и выпив примерно пятьдесят грамм испанского нектара, я вернул бутылку и бокал на место, после чего принялся за конспект.

Утром я поднял привычно недовольных ранним подъемом дочек, умыл, причесал, вместе с ними позавтракал, так же морщась от каши, и одев в хорошую зимнюю верхнюю одежду, начал спускаться к машине с пятилетними колобками, что, переваливаясь, как медвежата, прыгали со ступеньки на ступеньку вниз по лестнице. Для зарядки – я почти и не помнил, когда в последнее время пользовался лифтом, да и детей к этому приучал. Даже тяжести таскал по лестнице, если, конечно, в одиночку. Пробежки я теперь устраивал редко, но вот со спортивной стенкой занимался каждое утро по часу, чтобы быть в тонусе.

Вчера вечером я читал конспект до часу ночи и только потом пошел спать. Четверть прочитал, многое понял и запомнил. Хороший и понятный конспект.

Сегодня у меня в планах привычный садик, где оставлю дочек, и институт. На то, что меня там кто-то вызывает на десять часов, я махнул рукой – лекция в институте куда интереснее. Во-первых, я не подписывал подобный вызов – значит, юридически не подсуден. Во-вторых, жил себе спокойно, и дальше так собираюсь, не нужна мне контора. В-третьих, надо им, пускай сами приезжают, кончилось то время, когда я, как собачка, бежал по первому вызову.

С комитетом я больше дел не имею, вот с генералом Левиным, с тем самым, которому я помогал поймать партийного маньяка в Ростове, у нас установились теплые и дружественные отношения. Да что там! За два года я трижды помогал ему в охоте на маньяков, и он хорошо знал, кого надо благодарить на упавшие ему на плечи погоны генерал-лейтенанта и получение нового назначения. Он теперь в министерстве МВД работает, которое снова переименовали из МООПа. Вот такие дела.

Я отвел дочек в садик – тут всё рядом, больше кружился по улицам, напрямки, через дворы, быстрее бы получилось. Помог им снять верхнюю одежду и передал с рук на руки воспитательнице, вечером их заберет Дарья Михайловна, ну а я поехал дальше – грызть гранит науки.

День прошел спокойно, меня никто не дергал и не вызывал. Да в принципе, меня это и не расстроило, впитывал знания я с охотой и интересом, причем так, что даже забыл про всё, что связано с конторой. Думаю, никого не было у нас в институте настолько жадного до знаний, как я. Ну, или я иду в первой тройке.

Вечером, после двух лекций, что не относились к моему направлению учебы, но были мне интересны, приехал домой.

Туда тоже странных звонков не было. Если из конторы и звонили, то в десять-одиннадцать утра, когда дома никого не было. Звонил дядя Рома – узнать насчет запланированного ремонта у моих знакомых на квартире, где я был посредником; и мама, но последняя общалась с единственными внучками. Толик таки женился и даже успел родить крепенького такого сына. После армии он подал документы на учебу в военном училище погранвойск и сейчас грыз, как и я, гранит науки. Через два года у него выпуск.

Из-за позднего времени домработница осталась ночевать у нас. Я же, поиграв с малышней, оставил их возиться у себя в комнате. Иногда то одна, то другая забегала в кабинет, и, получив отцовской ласки, или убегала, или садилась сперва на колени, а потом уже убегала играть дальше, а я продолжал сидеть за конспектом профессора.

Утром, когда я прогревал машину наблюдая за играющими во дворе дочками – те скатывались с другими детишками со снежной горки, радостно вопя, – во двор въехало такси «Волга» и, неторопливо прокатившись до стоянки, замерло. Через стекла я отчётливо рассмотрел двух седоков – водителя и пассажира. Такие «Волги», как моя, выпускались до сих пор. Жаль, что до «двадцать четвертой» ждать еще два года, их, кажется, в семидесятом должны начать выпускать. Хотя презентационные экземпляры могут и раньше. Надо будет одну урвать такую, я уже намекнул нужным высоко сидящим людям, обещали помочь.

Из «Волги» вышел парень моих лет, то есть около двадцати пяти, и задумчиво посмотрев в мою сторону, обернулся в сторону подъезда и направился к моей машине. Пришлось выйти из начавшего прогреваться салона.

– Старший лейтенант Петровский, – представился он. – Вы Игорь Викторович Соколов?

– Это я.

– Можно посмотреть ваши документы?

– Вполне, – я достал права и показал их курьеру, не давая в руки.

– Хорошо. Мне приказано узнать о вашей неявке вчера.

– Причина проста, делать мне у вас нечего, к тому же в это время у меня пары в институте, которые я пропускать не хотел и не собирался. Но основная: нечего мне просто у вас делать, а если вашему начальству я так нужен, пускай сам ко мне едет или присылает повестку.

– Хм, – смущенно хмыкнул лейтенант от моей резкой отповеди, хотя зря я, конечно, набросился на простого курьера. – Мне приказано передать вам письменный приказ явиться сегодня в час дня в управление в кабинет сто шесть.

– Раз приказано, то передавайте, – вздохнул я.

Расписавшись в получении, я пронаблюдал, как лейтенант сел в машину и уехал, после чего посмотрел на белый свернутый лист бумаги. Развернув его, прочитал, убедившись, что там то же самое, что сказал Петровский. Мне было приказано явиться в такое-то время по такому-то адресу в такой-то кабинет. Теперь всё было законно, не явиться я просто не мог.

Убрав лист во внутренний карман, заглянул в машину и убавил подсос, а то мотор уже ревел, и стал выкрикивать дочек. Последнее, кстати изрядно забавляло жителей дома. Сейчас-то не понятно из-за зимней одежды, но летом, когда я выхожу во двор и зову дочек, то неместные изрядно удивляются, ошарашенно наблюдая, как на мой зов вместо мальчишек бегут девочки, с обычными такими косичками, и мы скрываемся в подъезде.

Усадив их на заднее сиденье, я вернулся в почти прогретый салон – стекла, по крайней мере, оттаяли – и, выехав со двора, двинулся по привычному маршруту в садик, где задержался на полчаса (а вы попробуйте раздеть трех детей и переодеть их в легкую одежду, когда они постоянно вертятся), и поехал к институту.

Закрыв машину, я пошел к огромному зданию университета. По пути меня догнал сокурсник.

С того момента как влился в их группу, я держал дистанцию, получив общее восприятие умника и зубрилы. За два года близко так ни с кем и не сошелся, общаясь с каждым нейтрально-холодно. Вот с теми, с кем учился раньше (жаль, что их выпустили), я общался охотно.

– Привет, Игорь, – поздоровался Антон Павловский, хлопая меня по плечу.

– Привет, – спокойно ответил я.

– Что, сегодня, как всегда, до глубокой ночи учиться будешь?

– Сегодня вряд ли. Повестку получил.

– Ты же вроде отслужил?! Слух такой был.

– Это в КГБ вызывают зачем-то. Павловский почти сразу и как-то незаметно отстранился.

– А зачем вызывают? – осторожно спросил он, когда мы подошли к большим массивным дверям.

– Не знаю, сказал же. На первые две пары пойду. Потом отпрашиваться надо в деканате.

В последнее время после моих успехов в хирургии староста старалась, чтобы я влился в коллектив, а не был демонстративным одиночкой. Некоторые ей помогали, вроде этого Павловского. А мне этого было не надо, и таким способом я еще больше отдалил их.

Раздевшись, я до начала занятий сходил в деканат, где секретарь, переписав с предписания данные повестки в журнал, что, мол, не по своей прихоти отлучиться собираюсь. Обычно у нас, студентов-медиков, нужды отпрашиваться не было: нужно – собираешься и идешь по своим делам. Вот только всегда требовалась отработка пропущенных занятий. И совершенно не имело значения, по болезни ли пропустил или по каким-то другим причинам – пропущенное занятие всегда отрабатывалось. Тут же я хотел сделать всё по правилам. Есть веская причина – предъяви. Пусть только попробует вызывающий меня этим укорить, что, мол, раскрываюсь. Пошел он.

Я направился на занятия нашей группы.

В двенадцать сходив в студенческую столовую (разрешение от декана я все-таки получил), оделся, взяв в гардеробе свою дубленку с шапкой, и вышел на улицу. Там на стоянке прогрел машину и поехал в управление КГБ.

Там было всё, как прежде. Машину оставил на обочине, метрах в трехстах от грозного здания, запер и пешочком дотопал до входа. Дежурный офицер, приветливо кивнув (мы были знакомы), взял у меня паспорт, оформил данные в журнал, вернул документ и подтвердил, что мне требуется идти в сто шестую комнату. Где она находилась, я знал, часто заседал в сто четвертой. Поднявшись на нужный этаж, прошел к комнате и постучал. Та оказалась закрытой.

Стульев рядом не было, пришлось тащить с другого места через два кабинета, где стояла пара свободных. Устроившись в расслабленной позе на стуле закинув ногу на ногу, я сдвинул шапку на лоб и решил прикорнуть, пока не придет тот, кто меня вызывал.

Даже заснуть не успел, буквально через пять минут послышались тяжелые шаги и рядом кто-то остановился.

– Соколов? – услышал я.

Подняв шапку, я посмотрел на незнакомого крепкого и кряжистого мужчину и кивнул.

– Да.

Погремев ключами, тот велел:

– Проходи.

Войдя в обычный служебный кабинет, я расстегнул дублёнку и положил шапку на сгиб коленки, пригладив слегка отросшие волосы на голове. Надо будет к своему парикмахеру сходить, не люблю обросшим быть.

– Я вас слушаю, – сказал я, посмотрев на устраивающегося за столом мужчину.

Неизвестный оторвался от перекладывания бумаг и посмотрел на меня.

– Почему ты не пришел по первому вызову? – спросил он.

– У меня пары важные перед экзаменами были, времени бегать куда-либо из-за телефонных шутников не было.

– Допустим, – кивнул тот, потом взял два листа и толкнул их в моем направлении. – Подписывай.

Взяв листы и не обращая на протянутое перо ни малейшего внимания, я стал читать, что мне подсунули.

– Я это подписывать не буду, – толкнул я листы в обратном направлении.

– Это приказ на временное твое возвращение на службу. Как это ты не будешь его подписывать? – изумился неизвестный.

– Очень просто. Не буду. Мало того, приходит какой-то хмырь, что мало того что не представляется, подписать что-то требует, так еще и тыкает. Вот я и говорю, что подписывать ничего не буду.

– Приказ о твоем временном возвращении уже действителен, подписал ты его или нет, – усмехнулся неизвестный.

– Меня это мало заботит. По закону я прав и чист. Это всё? – деловито спросил я. – Я могу идти?

– Нет, не можешь, – усмехнулся неизвестный.

Меня немного напрягала его торжествующая усмешка, но всё равно я был само спокойствие, отчего тот заводился всё больше и больше. К этому я и стремился, вдруг что интересное скажет в порыве.

– Что так? Я задержан, арестован? Нет? Тогда всего хорошего, – встав, я направился к двери.

– Сядь! – рявкнул неизвестный.

– Ты мне еще фас скомандуй, – усмехнулся я и, открыв дверь, вышел в коридор.

Кто-то подумает, что я зря так себя веду, но мне нужно было вывести его из себя. Посмотрим, что получилось.

На выходе, как и ожидалось, меня тормознул дежурный.

– Извини, Игорь, самоход у тебя не подписан.

– Почему? – удивился я, протягивая ему квитанцию на выход. – Всё у меня подписано.

– Действительно, – озадаченно разглядывая закорючку замполита первого главного управления генерала Мортина, пробормотал капитан. Подпись он узнал, подделать ее было нетрудно, чем я иногда пользовался. – Но всё равно нельзя. Звонил полковник Стругов и велел тебя не выпускать.

– Ага, вон кто это был? – задумчиво протянул я и, развернувшись, направился к лестнице.

Генерал Сахаровский был у себя. Попросив у секретаря доложить обо мне, я удостоился аудиенции.

– Проходи, – велел генерал, вставая из-за стола. – Вроде только недавно был, случилось что?

– Да мелочи, Александр Михайлович, – здороваясь с ним, ответил я. – Прислали повестку, я пробил, оказался приказ. Отдал некто Тобольский. Пришел – так меня обхамил непонятно кто, даже не представившись, да еще требует, чтобы я вернулся на службу. Что-то вот я не понимаю этой ситуации. Я всегда работал в первом управлении, а тут какой-то хмырь из второго условия ставит. Вот что это такое было?

– Тобольский, значит? – нахмурился генерал. – Знаю такого. Подожди минуту, сейчас выясню.

Генерал сходил к столу и вызвал некоего полковника Рощина. Вернувшись к дивану, он снова сел и спросил:

– Не объяснили, зачем ты им нужен?

– Понятия не имею. Даже догадок нет, – отрицательно покачал я головой.

В это время в кабинет вошел моложавый полковник в полной форме.

– Алексей Петрович, тут такая интересная информация появилась. Нашим бывшим починенным капитаном в запасе Соколовым заинтересовались люди из второго управления. В частности есть информация о генерале Тобольском. Узнайте о причинах такого интереса и немедленно доложите.

– Есть, – козырнул тот и вышел.

Нам было о чем поговорить с генералом. Поэтому те полчаса, что прошли к моменту возвращения полковника, пролетели незаметно.

– Докладывайте, – приказал генерал.

Открыв папку, что держал в руках, полковник начал хорошо поставленным голосом докладывать:

– По полученной информации, капитан Соколов вчера в одиннадцать часов был восстановлен в звании и временно принят во второе управление на должность оперативного сотрудника. Приказ подписан председателем Комитета государственной безопасности СССР Андроповым Юрием Владимировичем. С той минуты капитан Соколов находится на действительной службе.

– Причина интереса к капитану? – поинтересовался нахмурившийся генерал. Ему эта ситуация очень не понравилась.

– Уточняется, но предположительно… по слухам… генерал Тобольский предложил товарищу Андропову использовать капитана Соколова для поимки маньяка. По непроверенной информации, где-то в Европе, возможно в Италии. Сами они там облажались, это тоже слухи.

– Выяснить, почему всё это прошло мимо меня, – еще больше нахмурился Сахаровский.

– Будет сделано. Разрешите идти?

– Идите.

За полчаса Рощин, молодец такой, успел сделать многое, хоть немного приоткрыв завесу тайны с моим вызовом.

– Будешь помогать? – искоса посмотрев на меня, спросил генерал.

– Нет, – уверенно ответил я. – Обломится Тобольскому выехать на моей спине наверх. Тут дело принципа.

– Приказ о твоем возвращении подписан.

– И что? Поймите, Алексей Петрович, без моего на то желания я и пальцем не пошевелю. Нужно куда-то слетать? Да пожалуйста. Но работать я не буду. Будут из-под палки заставлять? Да флаг им в руки, я еще в таком свете их выставлю в Европе, отплёвываться замучаются. Так что идиот этот Тобольский, притом клинический, это я вам как будущий врач говорю.

– Ты такое кому другому не скажи, – покачал головой генерал.

– Ну я же не идиот. Наберу конспектов, сообщу всем студентам и учителям, что меня временно наняли в комитет, и буду и дальше поднимать свои знания. Я ничего не подписывал, где мне предписывалось хранить секретность. Пусть потом докажут. Надо еще адвоката нанять, чтобы он меня постоянно сопровождал, вот фарс будет!

– Это твое решение. Парень ты взрослый, своя голова на плечах, действуй. Я бы, конечно, не советовал так делать, но мне любопытно посмотреть со стороны, что у тебя выйдет.

Попрощавшись с генералом, я вышел в приемную, приветливо кивнул секретарю и, покинув приемную, направился вниз.

– Вот ты где? – с облегчением сказал дежурный. – Тут тебя обыскались. Куда пропал?

– Чаи гонял, – ответил я, мысленно пожалев, что не заглянул на огонек к другим знакомым, так можно пару дней перекантоваться в управлении, фиг меня кто найдет.

Кивком капитан указал на двух крепких парней, что скучали у входа, а при моём приближении поднялись.

– Капитан Соколов?

– Студент-медик Соколов, – ответил я, совершенно спокойно разглядывая парней. Не знакомые. Силовиков по Москве я всех знал, а вот этих нет, скорее всего парни из какого-то республиканского управления. Не ошибусь, если скажу, что их Тобольский с собой притащил, чтобы иметь верных людей под рукой.

– Это не важно, – ответил блондин-крепыш. – У нас приказ доставить вас в кабинет генерала Тобольского.

– А доставлялка не треснет? – с любопытством поинтересовался я, склонив голову. Дежурный с немалым интересом и удовольствием смотрел на меня и почему-то неприязненно на мой конвой.

– Хочешь проверить? – с угрозой спросил второй, сделав шаг вперёд.

– Конечно. Размазать вас по стене мне будет в удовольствие.

– Подожди, – остановил его второй, а потом уже обратился ко мне: – Извините, товарищ капитан, но у нас приказ доставить вас, и мы его выполним в любом случае.

– Ну, пошли. Посмотрим, что за зверь этот Тобольский.

Я немного вырвался вперед, поэтому конвой, торопливо идущий следом, больше напоминал свиту, чем охрану. Где нужный кабинет, я успел узнать у полковника Рощина. Остановились мы только в приемной, которая мало чем уступала приемной Сахаровского.

Секретарша доложила обо мне, и я прошёл в кабинет. Пройдя до стола, я выдвинул один из стульев и спокойно сел.

– Встать! – рявкнул сидевший пожилой мужчина в генеральской форме с каким-то округлым бабским лицом.

Удивлённо посмотрев на него, я продолжил сидеть, только приподнял бровь, показывая свое изумление подобным поведением.

Неожиданно тот успокоился и, взяв одну из папок, толкнул ее в мою сторону. Заметив, что я не тороплюсь ее взять, сказал:

– Это приказ о твоем возвращении на службу.

– По какой причине? – спросил я, мельком посмотрев на папку, но продолжая сидеть.

– Требуется сделать то, в чем ты признанный всеми специалист. Найти преступника, которого все называют маньяком.

– Зачем мне это? – пожал я плечами.

– Ты не хочешь послужить своей Родине?! – изумился генерал.

– Родине я все долги отдал и ничего ей не должен. На патриотизм давить тоже не стоит, не поможет. Вот я и спрашиваю: зачем мне это?

– Тебе не жаль убитых маньяком людей, и не волнует, что он продолжает бесчинствовать?

– Совершенно не волнует. Пусть это беспокоит полицию той страны, где всё это происходит.

– Ладно, не буду тянуть. Ты полетишь куда надо и всё сделаешь быстро…

– А иначе? – заинтересовался я.

– У тебя ведь есть любимые дочки, без которых ты жить не можешь, – усмехнулся генерал, чем подписал себе приговор.

– По больному месту бьёте? Ничего то, что это подло?.. Хотя вы, замполиты, по-другому и не умеете. Только исподтишка и вот так… Ладно, я подумаю.

– Тебя отведут в кабинет, там выдадут на руки материал. Всё, что мы знаем по преступнику. Завтра утром я ожидаю новостей. Тебя проводят.

Во мне всё просто клокотало от ярости и ненависти. Как можно угрожать детьми?

«Ну, тварь, урою», – думал я, шагая за сопровождением.

Отвели меня на этаж ниже в кабинет с окном, выходящим во двор.

– Сейчас принесем материалы дела, воду и еду на ночь, – известил меня блондин.

Через двадцать минут действительно всё доставили. Даже ведро-парашу.

Заметив мой взгляд, блондин пояснил:

– Вам запрещается покидать этот кабинет.

Как только они вышли и в дверях щелкнул замок, я подскочил к двери и прислушался. Голоса моих охранников явно удалялись. Скинув верхнюю одежду и достав из поясного ремня спрятанную в него отмычку, я присел перед замком, и через двадцать секунд тот щелкнул. В коридоре находилось двое служащих. На меня они не обратили никакого внимания. Поэтому закрыв дверь, я направился в сторону лестничной клетки. План я разработал, когда еще меня конвоировали к этой комнате-камере. Повезло, что это был обычный кабинет, а не специализированная комната, откуда черта с два вырвешься.

Подойдя к лестничной клетке, я осторожно выглянул. Мои конвоиры спускались вниз, обсуждая, что бы заказать в столовой управления.

«Ну-ну, жрите знайте».

Охрана продолжила спускаться, а я не быстрым и не медленным шагом поднялся и направился к нужному кабинету на четвертом этаже. Повезло в этот раз, из трех человек, что мне попались, ни одного я не знал. Вполне возможно, что и они меня. Подойдя к нужной двери, я посмотрел на печать – хозяин был в отпуске. Осторожно отделив ее, отмычкой открыл замок, заблокировав сигнализацию, чтобы не сработал огонек на пульте охраны.

Пройдя внутрь кабинета, я подошел к платяному шкафу и, открыв его, ковырнул пальцем стенку, убирая ее в сторону. Из ниши я достал одну из находящихся там винтовок. Та, что я взял, была обычная советская промысловая винтовка под 5,6-миллиметровый винтовочный патрон кольцевого воспламенения ТОЗ-11. Достав из секретного ящика коробку с патронами, я отнес всё это на стол и, не включая свет, достал из той же ниши ремонтный оружейный набор и начал вскрывать один из патронов. Забравшись в мусорную корзину, я достал обрывок бумаги, вернее даже газеты – видимо, уборщик ленился – и стал оборачивать пулю в несколько слоев.

Причина была проста. Хозяин кабинета был моим хорошим знакомым, к тому же охотником-любителем плюс коллекционером, и подставлять его не хотелось категорически, а в данном случае бумага не даст оставить на пуле следов нарезов. Это нужно было, чтобы криминалисты не смогли определить, из чего стреляли. К тому же во время полета бумага слетает, частично сгорает. Одним словом – улик нет.

Снова зажав пулю в гильзе, только в бумажном коконе, я прибрался в кабинете, сделав всё как было и стерев отпечатки, зарядил винтовку. Приоткрыл окно и, держа оружие наготове, стал ждать, поглядывая на ряд служебных машин. Это только оперативники заезжают во внутренний двор, начальство же выходит из парадного выхода, куда личные водители подают машину.

Понятное дело, что из окна я просто ничего не увижу. Чтобы увидеть вход, мне нужно было перегнуться через подоконник и посмотреть вниз и чуть левее. Вот как в таком случае мне опознать цель и не быть обнаруженным?

А поступил я просто. Взял зеркальце со стола и, выставив его так, чтобы отражение показывало парадный вход, стал терпеливо дожидаться, пристально наблюдая за входящими и выходящими сотрудниками. Конец осени – открытых окон в управлении не было (кроме форточек, конечно), но я надеялся, что на мою приоткрытую створку не обратят внимания.

От парадного входа до подъехавшей машины метров двадцать, у меня секунд пять на опознание и на выстрел, потом нужно сматываться и обеспечивать себе алиби.

Дёрнувшись, когда дверь распахнулась и одна из машин тронулась (по звуку определил), я тут же расслабился. Не моя цель.

Поглядывая на оружие, я задумался. Винтовка хоть и мелкокалиберная, но шуму производит достаточно, а мне нужно всё сделать так, чтобы не сразу обратили внимание на хлопок. Вывод? Нужно сделать импровизированный глушитель.

Из подручных средств только одно подойдет для этого – толстый вязаный шарф хозяина кабинета, который попался мне при открытии секретного оружейного отдела шкафа. Так я и сделал. Обмотал на конце шарфом и обвязал бечёвкой. Целиться стало невозможно, поэтому придется стрелять на глаз. Тут метров пятьдесят всего, думаю попаду. Ради детей попаду.

Тобольский появился пятым, я сперва не поверил, что это он, видел-то сидящим, но грушевидная фигура, особенно в районе бедер, и знакомая лысина дали понять, что это он. Да и он сам снял фуражку, когда машина остановилась, и протянул руку к двери. У меня была всего секунда.

Высунувшись из окна и моля, чтобы никто не обратил внимания на верхний этаж, я прицелился и выстрелил. Было видно, как дернулась голова генерала, и он начал вываливаться из машины. Убедившись, что цель поражена, я закрыл окно, протер и убрал винтовку на место. Хорошо послуживший шарф закинул на шкаф – звук действительно был тихим – потом проветрил помещение от сгоревшего пороха через открытую форточку. Стерев везде свои отпечатки, я выскользнул в пустой коридор, что позволило мне подольше повозиться с печатью, разблокировать сигнализацию и поспешить вниз.

«Надо будет, как всё уляжется, прибраться в кабинете уже нормально. Часть следов я все-таки оставил. Ту же винтовку почистить и выкинуть гильзу с шарфом. Улики, мать их! Жаль, сейчас времени нет».

Особой паники или шума не было, я спустился на второй этаж и, выглянув, довольно кивнул – охраны не было. Наверняка побежали вниз, когда прозвучало такое сообщение.

Пройдя по коридору до «своей» двери, отмычкой снова открыл замок и, проскользнув в комнату, закрылся, привел себя в порядок и, включив свет, сел за стол и открыл материалы дела.

Понюхав руки – запашек все-таки был – взял графин с водой и стал отмывать их и протирать одежду.

Для криминалистов всё это, конечно, филькина грамота, сразу определят, но явные следы я убрал.

Успокоившись, несколько раз глубоко вздохнул и, усмехнувшись, вспомнив о Тобольском – попал куда целился, – стал с интересом изучать материалы дела. В коридоре пару раз прошумели шаги, похожие на бег, и кто-то что-то громко сказал, но потом всё стихло. Честно говоря, меня больше беспокоило, как там с моими. Я еще от генерала Сахаровского позвонил домой и предупредил Дарью Михайловну, что возможно, буду несколько дней отсутствовать. Прикрыл, так сказать, тылы, но всё равно беспокоился.

Через пару часов, после того как стемнело, поев и попив, я воспользовался парашей и, прочитав от силы еще пару листов, лег на диван и, укрывшись дубленкой, спокойно уснул. К моему удивлению, до утра обо мне так никто и не вспомнил.

– Вставай, – почувствовал я толчок.

Открыв глаза и зевнув, я посмотрел на уже знакомого незнакомца, которого дежурный назвал полковником Струговым. Шестерка Тобольского.

– Что, уже утро? – хмуро поинтересовался я.

– Закончил? – спросил он.

– Нет, спать захотелось, но пару листов я пролистал.

– Ты охренел, капитан?! – изумился тот.

– Я – нет. К тому же мне работать мешали, топали, орали, вот решил, что утро вечера мудренее.

Завуалированный вопрос пропал втуне, полковник не ответил, что там с Тобольским.

– Я не понял, ты работать будешь или нет? – набычился полковник.

– Зачем мне это? – задал я уже привычный вопрос.

– Это приказ начальства, – пытаясь усмирить ярость, ответил тот.

– Ну и что? Призвали вы меня обратно без моего на то согласия, ну с чего вы решили, что я буду вам помогать?

– Ты же помогал милиции.

– Так то милиции. Они меня не обманывают, даже благодарят. Большего мне и не надо, от вас же такого не дождешься, именно поэтому наше сотрудничество невозможно. А то, что вы якобы вернули меня на службу, я не признаю и признавать не собираюсь.

– Вот оно как? Про дочек напомнить? – усмехнулся полковник.

– А вот дочек попрошу не трогать, – нахмурился я. Быстро прикидывая, как мне избавиться от полковника точно так же, как и от Тобольского. Только что полковник, как и Тобольский вчера, одной фразой подписал себе смертный приговор. Я подобного не прощаю и прощать не намерен. Тобольский тому пример.

– А раз не хочешь, чтобы что-то с ними случилось, работай. Понял?

Полковник вышел, а я сел подумать, сколько еще мне требуется отправить на тот свет подобных тварей, чтобы они оставили меня в покое.

Долго мне размышлять не дали, зашли двое незнакомых сотрудников и под ручки повели по знакомому маршруту, где я уже бывал несколько раз. То есть в кабинет председателя Комитета государственной безопасности СССР. Правда, хозяин сменился, но обстановка была та же. Пройдя к столу, я остановился и, вытянувшись по стойке смирно, стал смотреть перед собой отсутствующим взглядом. Андропов сидел за столом и хмуро смотрел на меня.

– Ты мне брось тут тупого служаку строить, – я продолжал молчать, поэтому он спросил: – Причина подобной неприязни?

– Когда тебе в лицо говорят, что если откажешься работать, то твоих детей уничтожат, то этим вызывают стойкую неприязнь. Тем более замполитов я вообще не люблю, есть причины.

– Что еще за угрозы? – заинтересовался Андропов.

Я быстро пересказал ему всю беседу с Тобольским и его подручным полковником.

– Об этом я был не в курсе, – сняв очки и устало протерев очки, ответил председатель. – Хотя причина подобных решений мне понятна. Очень навредил генерал Тобольский, когда влез в командование некоторых операций, что мы проводили в Италии. Я вмешаться не успел. Поэтому последствия катастрофические. Путём долгих переговоров итальянская сторона согласилась закрыть глаза на некоторые моменты в случае помощи с нашей стороны. Фактически генералу Тобольскому грозил трибунал, такое не прощают, до самого может дойти. Узнав своими каналами об условии сделки, он попросил меня дать ему последний шанс… Не ожидал. Честно скажу, не ожидал, что он так себя поведет.

– Рожу я ему всё равно начищу, и полковнику этому, – глядя в стену хмуро сказал я.

– Генерал Тобольский скончался в институте Склифосовского прямо на операционном столе, от тяжёлой пулевой раны в голову, – устало вздохнул Андропов.

– Скрывать не буду, туда ему и дорога. Найду стрелка, руку ему пожму.

– Стрелка ищут. Я хочу извиниться перед тобой за действия своих подчинённых. Как бы то ни было, в этом и моя вина тоже. Вопрос стоит остро, поэтому задам тебе его прямо. Ты согласен нам помочь и откинуть подобные мелочные обиды?

Я задумался. Одно дело замполит, которому я, зная внутреннюю кухню, грубил вполне осознанно, с другой стороны председатель. Другие ставки – другие решения.

– Только с одним условием. Это в последний раз, и вся ответственность этого дела и все благодарности в случае удачи пусть передадут в первое управление генерала Сахаровского. То есть пусть он лично курирует это дело. Не хочу, чтобы всякие приживалы вроде Тобольского почивали на лаврах. Работу я сделаю, но это будет в первый и в последний раз, мне очень не понравилось, как ко мне отнеслись в конторе, поэтому согласился только из уважения к вам и генералу Сахаровскому.

– Хорошо, просьбы вполне выполнимы. Я перенаправлю все материалы Сахаровскому. Дальше будешь согласовываться с ним.

Выйдя из кабинета, я в сопровождении охраны, которую с меня не сняли, спустился на этаж вниз и прошел в приемную генерала. Тот был занят, и мне пришлось подождать сорок минут. Когда меня, наконец, пропустили, я поздоровался и выложил всё, что было со мной с момента ухода от него, кроме, конечно, стрельбы в Тобольского.

– Вот мразь! – ударил генерал кулаком по столешнице, узнав, как тот меня склонял к сотрудничеству. – Полковник Струков, значит, тоже позволил себе подобные высказывания?

– Так точно.

– Этот вопрос я решу, будет проведена внутрислужебная проверка. А вот то, что ты скинул подобный геморрой на меня, честно скажу – не радует. Ты уверен, что справишься? Кстати, самолет готов, можешь вылетать в любое время.

Подойдя к генералу, я пролистал папку с предоставленной информацией и, открыв на нужной странице, указал на копию опросного листа.

– Он проходил свидетелем в двух делах. Это точно он. Так что моего присутствия не требуется.

– Ты так в этом уверен?

– Так точно, товарищ генерал. Он это. Однако проблема не только в этом, но и в том, что он не трофейщик. То есть доказать в случае ареста причастность к нападениям очень трудно, фактически невозможно, он тщательно убирает свои следы. Поэтому только визуальная слежка и задержание в момент преступления. Судя по материалам дела, у него давно не было выходов на охоту, в ближайшую неделю он не выдержит и выйдет. Остается только взять его с поличным. С этим наши люди должны без проблем справиться, если только не спугнут его. Это всё по этому делу. Разрешите отбыть домой и продолжить обучение в институте? Считаю моё присутствие тут избыточным.

– Всё по полочкам разложил, – хмыкнул генерал. – Спорить не буду, раз ты такой признанный специалист. Пока свободен, но старайся быть на связи, чтобы в экстренном случае можно было тебя найти.

Получив самоход, я прошелся до комнаты, где мной были оставлены вещи, и собрав их, направился к выходу. Ни в отдел кадров за удостоверением, ни к завскладу за оружием я не пошел. К чему? Моя служба как началась, так и закончилась. Я действительно сдал настоящего маньяка, так что если наши не напортачат в слежке, успех гарантирован.

Было девять утра, поэтому я сперва поехал домой, где побывал в душе, потом переодевшись, направился в институт, где просидел в аудитории профессора Зиновьева, сдавая экзамен по проктологии и договариваясь с другими учителями об отработке прогулов по вине КГБ.

Вечером я заехал в управление – у меня был временный пропуск, выданный в приемной Сахаровского. Пришел я не просто так, по серьезной причине. Погуляв по зданию и навестив с десяток знакомых, я смог незаметно проникнуть в тот кабинет, откуда стрелял. Кстати, версия криминалистов была в том, что выстрел был произведен из остановившейся машины, на это намекало входное отверстие (выходного не было, пуля осталась в теле), уж так совпал поворот головы генерала во время выстрела, когда он садился. То есть версия, что выстрел был произведен из здания, даже не рассматривался. Более того, криминалисты считали, что выстрел был произведен из неизвестного оружия, скорее всего самодельного, нашим мелкокалиберным патроном. У меня камень с души упал, пусть ищут этих невиданных стрелков.

Почистив винтовку и убрав все остальные следы, включая шарф – пусть Антон гадает, куда он пропал, когда завтра выйдет из отпуска – и со свободной душой еще навестив некоторых знакомых, покинул это грозное здание. Шарф чуть позже я размотал – он был обмотан вокруг туловища – и выбросил его, как и гильзу. Всё, и с этой стороны я подстраховался. Слежки точно не было.

Три дня меня не беспокоили, пока я жил своей обычной жизнью, общаясь с дочками, сдавая немногочисленные хвосты в институте и даже дважды попрактиковавшись в Склифе. Мало того, один раз я вырезал аппендицит у школьника, что срочно привезли из школы с приступом. Хирург похвалил, шов в шесть сантиметров. Он вообще не помогал, просто стоял и, наблюдая, одобрительно хмыкал, слушая, как я командую операционной сестре, что подать. Правда, вся ответственность была на нем. Поэтому он готов был в любую секунду остановить меня, но операция прошла более чем удачно. Успел зашить до того, как пациент завозился после окончания действия обезболивающего.

Понятно дело, всё это было не официально, но врачи-хирурги, понимая, что скоро им на смену придут молодые, готовили эту смену всеми доступными средствами. Рисковали, конечно, но и подстраховывали не слабо. Заведующий хирургическим отделением как-то сказал, присутствуя при одной из моих операций на аппендицит, что у меня рука легкая и нет боязни крови. Намекал на место в интернатуре в его отделении.

Так вот, на четвертый день, когда я был у себя, примерно в полдевятого вечера мне позвонили.

– Приезжайте немедленно в управление. Вас вызывает генерал Сахаровский, – сообщил дежурный.

Дарья Михайловна еще не ушла, поэтому, оставив детей на неё, я поспешил спуститься и направиться в управление. Генерал Сахаровский был на месте.

– Ну, заходи, будем отмечать, – сказал он, когда я зашел в кабинет. В его руках была бутылка коньяка.

– Поймали?

– Да, даже провели фотосъёмку и запечатлели момент нападения, там уж его повязали. Итальянцы в восторге, так что наши договоренности о постройке автозавода в силе. Мы уже давно с ними ведем переговоры, но из-за английского влияния те начали затягиваться. Всё тебе не расскажу, но Тобольский влез в это и чуть не поставил соглашения на грань краха. Брежнев в ярости, ему уже доложили.

– Почему условие было именно в поимке маньяка? – спросил я, садясь рядом с генералом и беря бокал с янтарной жидкостью.

– У главного инженера завода «Фиат» жена от его рук погибла. Вот он и настоял… Ну, давай! Ты даже не представляешь, Игорь, что ты сделал. Вытащил из такого…

Долго мы не просидели, меня известили, что я совершенно свободен и могу идти на все четыре стороны. Естественно, благодарности от начальства ждать не стоило – из-за моего поведения. Только Сахаровский сказал скупое спасибо, но я и этому рад. Мол, хорошо еще, что просто так отпустили.

Выйдя на улицу, я посмотрел на падающие снежинки, первые этой зимой, и, счастливо вздохнув, направился к машине. Впереди у меня учеба и поиск, как убрать полковника, причем так, чтобы и тени не упало на меня. Ничего, я что-нибудь придумаю. Да, обязательно придумаю.

* * *

Про следующие три недели ничего особенного сказать не могу. Я сдал два экзамена досрочно, хотел подольше побыть с родителями. Так что в институте всё было в порядке, даже зачет получил у профессора Зиновьева по хирургическим болезням (а это ой как не просто). Наступила последняя предновогодняя неделя, двадцать четвертое декабря, а так как у нас уже сложилась традиция проводить его у родителей, то я еще вчера заказал билеты на Киев. Друзья об этом знают, я их уже всех заранее поздравил, да и потом по телефону буду поздравлять, благо у родителей он есть. Правда, в прошлый год из-за загруженности телефонных станций дозвониться я смог не до всех.

Но это так, всё шелуха. Что-то меня беспокоило. Всё это время я обдумывал произошедшее в управлении Комитета, и чем больше думал, тем больше понимал, что Тобольского банально подставили под меня. То есть убрали неугодного.

Мне эта мысль так не понравилась, что я стал крутить ее, рассматривая со всех сторон и анализируя. Из-за этого чуть один из экзаменов не провалил, но повезло, сдал, даже с приличной оценкой.

По моим прикидкам, Тобольского подставили ну очень хитро и знающе. Однако тут не только это, кто-то достаточно неплохо просчитал меня и возможности моих поступков, если меня зажать в угол. То есть тут аналогия с крысой. Ладно, просчитали меня верно, Тобольский меня действительно довел до края, когда обратного хода нет – или он, или я. Но дальше пошло не по сценарию неизвестных кукловодов. Соколов (то есть я), спокойно сидел запертый в кабинете под охраной (вполне возможно, что неизвестный кукловод не знал, что я покидал кабинет, меня только смущают те двое, что присутствовали в коридоре, общаясь друг с другом, и видели меня выходящим), а тут в генерала стреляют и он получает смертельное ранение. Причем как утверждают эксперты и появившиеся откуда-то свидетели, стреляли из машины из неизвестного, возможно импортного оружия, но нашим боеприпасом. Про тайный сейф в одном из кабинетов и о наличии там небольшой оружейной коллекции знали только хозяин кабинета и я, потому что я же эту нишу и делал по просьбе Антона. То есть с этой стороны у следствия швах. Получается, у меня алиби, причем серьезное, а ненависть к Тобольскому к делу не подошьёшь.

Вот как-то так. То есть план частично не сработал, если хотели не только избавиться от замполита, но и меня подставить. Это подтверждали долгое раздумье (я тогда выспаться успел) и приход подручного Тобольского некоего полковника Стругова. То есть у неизвестных просто не было времени разработать хороший план, и полковника тупо направили спровоцировать меня. Более чем уверен, снаружи ждали те, кто нас будут разнимать. Однако и тут у них не получилось, а потом я убежал под крылышко Сахаровского, который, зная меня лет восемь, быстро и эффективно справился с поставленной перед Тобольским задачей и разрешил проблему у союзников.

Вывод? Вот вывод мне очень не понравился. Враги неизвестны, к полковнику Стругову на пушечный выстрел не подойдешь (я всё равно его кончу), и нужно поберечься, черт его знает, чего ожидать от неизвестных, если они действуют в излюбленной манере нашей конторы.

Одним словом, после празднования Нового года я возвращаюсь в Москву и буду вычислять тех, кто так меня невзлюбил, я решил их убирать. И вообще, в чем я провинился? В том, что через патенты капает денежка малая? Так об этом никто не знает, да и я не афиширую. Кроме того, доступа к счету у меня нет, да и своих, союзных отчислений за песни и сценарии хватает. Некоторые новинки, что шли через канал Алекса, я даже смог получить на руки, но никто же не знает, что импортный кубик Рубика запатентован мной. А то хотел дочкам купить, а их и нет, пришлось конструировать, благо сколько их в своем прошлом детстве поломал – не пересчитать. Один из юристов через канал Алекса прислал мне стандартную коробку с кубиками Рубика и коротким отчетом о делах. Так что игрушки расползлись по Москве и Киеву в виде подарков, отчет прочитал, и впоследствии не раз их получал таким вот образом. То есть тайна сохранения полная. Я не раз проверял, коробки с моим грузом не вскрывали, секретки на месте.

Так что мои вольности во Франции отпадают, кто тогда? Недовольные действиями в Союзе? Нет, конечно, «Интерны» вызывают у всяких замполитов и некоторых литературных критиков, включая чиновников от цензуры, ярость, но книги народу нравятся, начальству в верхах тоже. Вот третий том хотят на иностранных языках издавать, два уже издали. Фильмы тоже идут на ура. Этим летом Леонид Иович снял «Бриллиантовую руку» с моим хорошим знакомым и даже другом Юрой Никулиным. А две мои юмористические программы? Одна – прототип «Кривого зеркала» с юмором музыкального уклона, другая – с тремя юмористами разговорного жанра. Рассказы ведущих юмористов из будущего я в большинстве своем помнил, особенно задорновские шлягеры. Подобранные мной лично юмористы смогли отлично передать всё это народу, и двое уже получили звания народных артистов за этот год. Конечно же, все знали, кто автор этих рассказов и этюдов. Нет, не настоящие авторы, под всеми подписывался я. Всё оформлено как положено, так что и за эти выступления я получаю отчисления.

Да и по песням я занимаю одно из первых мест, у меня они по количеству выпущенных уже перевалили за семьдесят, жаль пока поют около сорока, остальные просто числятся за мной. То есть они застолбленные.

Моя слава среди народа была очень высока, но вот как был я сам неизвестным, так и оставался. Сперва это требовалось по работе в органах, а потом уже привык, и самому не хотелось славы. Многие близкие родственники и друзья, конечно же, знали, но хранили эту тайну. Правда, в последнее время завеса начала приоткрываться, чему я очень противился из-за общения со многими известными артистами. А кому не хочется блеснуть где-нибудь на светском рауте? Мол, вот недавно у самого Соколова дома побывал – и упивались вниманием. Это мне Никулин рассказал. Он, кстати, жалел, что Наталья после нашумевшей и получившей всесоюзное признание зрителей «Кавказской пленницы» больше не снимается, в декрете находится. Да и фильм был хоть и очень похож на свой прототип из моего мира, но некоторые моменты были другие, кое-где сценарий был слегка исправлен, отчего фильм получился даже лучше. Хотя как и в будущем, озвучивать красавицу пришлось Надежде Румянцевой, а пела за нее Аида Ведищева.

Как я намаялся с «Пленницей», не передать. Фильм сняли, а цензура его в категорической форме не пропускала, один хлюпик, впоследствии с расквашенным носом, орал, что его надо вообще сжечь. Вот тогда мне и пригодился тайный канал к телу Брежнева. Одним словом, он посмотрел «Пленницу» у себя на даче (причем, как мне позже рассказали, дважды), долго смеялся и велел выпустить ее для пробы в кинотеатрах Москвы, а там как лавина пошел фильм. Ладно, хоть не пришлось «Бриллиантовую руку» так проталкивать. Она впервые вышла на экраны неделю назад, я с дочками уже три раза ходил на премьеру. От родителей, вон, получил поздравительные открытки. Уж они-то знали, кто автор сценария, да и знакомые многие благодарили за такой фильм.

Одним словом, я в советском шоу-бизнесе был фигурой неоднозначной и загадочной. Те, кто были допущены к телу, старались это, по моей просьбе, не афишировать, а кто не удержался, получал черную метку от меня. То есть там, где было мое влияние, этому человеку не было песен или роли. Я мстительный. Так что краем, но мое инкогнито еще держалось моими же титаническими усилиями. Не хочу, чтобы меня узнавали на улице. Это противоречит всей моей сущности.

Но это всё так, шелуха повседневной жизни. Да, вполне возможно (отрицать это глупо), скоро я стану известной личностью, и меня будут узнавать на улице (не хочу-у-у!) – это могло подвигнуть неизвестных принять подобные меры? Фиг его знает. У нас в Союзе всё может быть. Кто еще? Британцы? У них агентуры в наших органах и службах хватает, и хоть мы изрядно пропололи от них грядку, но оставалось еще немало, уж я-то знаю. Жаль только, что общие сведения без фамилий и другой информации, а то бы стуканул куда следует.

Что у нас по британцам? Могли они узнать о том, что это я приложил руку к захвату их резидентуры во Франции? Могли, на них вроде не только полковники пахали, но и генералы. Хотя нет, одного, что был с ними связан, давненько взяли. Хм, а если янки поделились с ними информацией, их-то законспирированная сеть целёхонька? А ведь вполне могли, преследуя свои цели, когда сдавали меня. Британцы мстительны – вон, нашим мешали с автозаводом в Италии. Да, из всех, кому я явно и неявно наступил на хвост, именно британцы могли посметь всё это устроить. Получается, основная версия – это они? Пусть пока будет, поработаем над этим предположением после возвращения от родителей… и надо будет поберечься. Если это действительно они, могут принять и непопулярные методы. М-да, и к Стругову не подойдешь. Ловушка, стопроцентная ловушка.

Все эти размышления двадцать четвертого декабря шестьдесят восьмого года я проводил у себя в кабинете в тишине за бокалом вина, хотя… с тишиной я погорячился. Поставив бокал на столешницу, я подхватил подбежавшую Женю и посадил ее на колени, как раз зазвонил телефон, и я снял трубку. Звонила мама. Подтвердив, что встречать нас нужно завтра в три часа дня, когда самолет сядет в аэропорту Киева, поговорил о дефицитных подарках для родственников, которые можно достать только в Москве, и которых уже были собраны три чемодана. Потом мама пожелала поговорить с внучками, и я передал трубку Жене, крикнув остальным, что звонит бабушка и чтобы они сняли трубку параллельного телефона в прихожей.

Пока дочки рассказывали бабушке свои детские новости, я взял со стола бокал и сделал глоток, продолжив размышления. Настроение такое было. Из него меня вырвала Женя, протягивая трубку:

– Всё.

Вернув трубку на аппарат, я снял дочку с колен (выросла совсем, большая стала и тяжелая) и вместе с ней направился на кухню. Время – семь вечера, ужинать пора. К тому же выходной, воскресенье, по причине которого я сегодня появился дома достаточно рано. В час приехал после отработки небольшой практике в Склифе в приемном покое (нас, студентов, старались перебрасывать в разные отделения, чтобы разносторонний опыт был). Ничего особенного не было: двое с травмами, поскользнулись на льду, у обоих переломы рук, причем самое забавное – у обоих левых. Закон случаев во всей красе. Наложил гипс и отправил их домой. А вот третий немного посерьёзнее, черепно-мозговая. Жена угостила сковородкой. Отправил на рентген, потом дежурный врач решил того положить. Как будущий врач я с ним был не согласен, у парня не было ничего серьезного, контузия разве что, но как человек был обеими руками за. Второго удара тот мог и не пережить, пусть у нас полежит, пока жена не успокоится.

Вот после нескольких часов работы в приемном покое под присмотром дежурного врача, радующегося, что всю черновую работу свалил на студента-практиканта, я и вернулся домой пораньше.

После завтрака я немного поиграл с дочками и вернулся в кабинет. У меня еще два конспекта лежат, я их с собой беру, буду учить у родителей. Но можно начать и сейчас. Хоть они и не профильные – терапия – но всё равно очень мне интересны. К тому же недавно от своих юристов получил книгу на французском языке одного ведущего хирурга Франции. Очень вкусная вещь. Нужно будет часть перевести Зиновьеву, я уже похвастался приобретением, и он ею заинтересовался. Честно говоря, для того и хвастался, он мне постоянно помогает, вот я ему и хочу сделать подарок, хоть что-то новенькое узнать, а то пока Минздрав подсуетится, не один год пройдет, а у меня книга чуть ли не сразу из типографии.

Утром я стал собираться, складывая в один чемодан свои и дочкины вещи. Остальные, то есть все, что у меня были в наличии, были набиты подарками (в прихожей стоят). Дочки радостные, что не идут сегодня в садик, поспали подольше, но уже успели встать, сами умылись и почистили зубы, а сейчас помогали мне собираться. Серьезные такие.

Дарья Михайловна гремела посудой на кухне, готовя нам завтрак, а я прикидывал, что еще взять. Наконец, собравшись и позавтракав, я спустился с дочками во двор – в аэропорт поедем ближе к обеду, так что времени полно, пусть поиграют во дворе, тем более очень уж просились.

Очистив скамейку от выпавшего снега, я положил небольшую овечью шкурку и сел на нее, поглядывая на дочек, скатывающихся с ледяной горки (в постройке я принимал непосредственное участие), и, достав сегодняшнюю газету, стал читать свежие новости по Москве. Прочитав основные новости, я перевернул газету и принялся за некрологи.

«Тэк-с. Что у нас тут? Скорбим в связи со смертью мужа… жены… матери. О! Не понял?! Коллектив больницы… так-так-так… выражает соболезнование коллеге в связи… гибелью мужа, полковника Стругова?! Блин, почему не пишут, как он погиб?!» – прочитав некролог еще раз, я задумался. Сомнений быть не может, да и не верил я в такие совпадения, зачистили полковника, к гадалке не ходи. Убрали опасного свидетеля, а я ведь хотел поговорить с ним приватно, планы строил, как британцев разоблачу. Оборвалась ниточка.

Свернув газету, я стал задумчиво похлопывать ею по голенищам обрезанных валенок-галош, в которых обычно выходил во двор.

Подумать долго не сложилось, скоро вылет. Получалось, что мне требовалось навестить своего бывшего непосредственного начальника, то есть генерала Сахаровского, раз пошла такая пьянка. Дотянулся, блин, думал, сам всё это распутаю. Нет, пусть этим профессионалы занимаются. Наводку я дам на британцев, а уж генерал по-любому им жизнь усложнит, чай узнать, кто отдавал приказы и кто их выполнял, представится возможным.

Встав, я крикнул, чтобы дочки собирались. Ага, как же, уйдут они от игр, вон уже дважды участвовали в куча-мала. Так что пришлось их ловить, бегая по площадке. Правда, мне это было в радость, не меньше чем дочкам. Ничего, за полчаса поймал, хоть и другие дети мне старательно мешали. За Женькой даже с горки следом пришлось скатиться, с Максим и Сашей на руках. Родители на скамейках громко болели за меня.

Так с дочками на шее и под мышками я и вернулся обратно в квартиру. Пока Дарья Михайловна, квохча и бормоча, снимала с дочек мокрую от снега одежду, я, скинув обувь и верхнюю одежду, прошел в кабинет, где набрал номер приемной генерала, попросив меня соединить с ним. Тот оказался недоступен, на совещании. Попросив секретаря записать меня на прием, добавил, что буду через сорок минут, и пошел одеваться, мысленно выстраивая будущий разговор.

Спустившись по лестнице, на ходу поправляя шарф и застегивая дубленку, я пробежал мимо консьержки и, выйдя во двор, заторопился к машине. Уже вставляя ключи в машину, я замер и, оставив ключи в дверном замке, присел, разглядывая едва заметные заметенные снегом и пургой следы, но от этого не ставшие невидимыми. Вернее, ветер выдул часть недавно упавшего снега из следов. Отряхнув легкий и летучий недавно выпавший снег, задумчиво погладил подбородок кончиками пальцев. Присмотревшись, заметить, что кто-то подходил и явно возился рядом с машиной стоя на коленях, было возможно. Следы не детские, вполне себе взрослые по размеру. Что получается? Кто-то что-то делал рядом с моей машиной или с ней. Тревожный звоночек зазвонил, связать некролог и эти следы было не трудно.

Встав на колени, я заглянул под машину.

– М-да. Банальщина.

Под водительским местом были закреплены в связке три гранаты, причем не слабые такие, Ф-1. От чеки одной из гранат натянутая бечевка тянулась к карданному валу. Не было кирпича, да и запаса в бечевке не было, то есть зная, что я прогреваю машину, кто-то решил устроить взрыв во дворе. Выехать, пока горит замедлитель, я точно не успею. Пока разворачиваюсь на вычищенной площадке, неминуемо произойдет взрыв. А три Ф-1 – это три Ф-1. Встав на ноги, я посмотрел на играющих детей и зло ударил по крыше машины. Тот, кто устанавливал взрывное устройство, был моральным уродом. Даже я себе подобное не позволяю… если меня не доведут, конечно.

Вытащив ключи из машины, я посмотрел на свою красавицу и с опаской на детей. Бросать хоть и на пару минут машину не хотелось категорически.

Быстро оглядевшись, я заметил того, кто мне был нужен – Михайлу Спиридоновну. Консьержку из нашего подъезда. По-видимому, сегодня у нее был выходной, у них с напарницей сменная работа.

– Михайла Спиридоновна, можно вас на минутку? – попросил я подойти старушку. Та сперва удивилась, что молодой ее заставляет бегать, но встала со скамейки и засеменила ко мне, искоса поглядывая на своего внука, что вопил на горке не меньше остальных.

Старушка-пенсионерка раньше работала в органах правопорядка. К кому еще обращаться из местных? Только к ней.

– Что случилось, Игорь? – спросила она.

– Беда, Михайла Спиридоновна. Большая беда может случиться, – тихо ответил я, когда пенсионерка подошла. – Вы только не волнуйтесь, кто-то заминировал мою машину. Ночью, судя по следам. Вы посторожите машину, чтобы к ней никто не подошел, а я сбегаю вызову соответствующие службы.

– Ой, беда-то какая, тут же дети, – охнула та, но уверенно кивнула и встала на пост у машины. Теперь можно быть уверенным, к машине подойдут только через ее труп.

Быстрым бегом поднимаясь по ступенькам, я невольно улыбнулся своим мыслям. Фактически этим своим решением мои противники поставили себя мало того что вне закона, так еще дали понять, что я на верном пути. К тому же теперь я могу безотлагательно привлечь к этому своих бывших коллег, как и собирался сделать, поехав к Сахаровскому. А уж они будут копать на совесть, вон, убийц Тобольского до сих пор со всем рвением ищут, а тут можно всё это связать в одно дело.

Приподняв меховой воротник, я накинул на голову капюшон (куртку мне шили по заказу) и, поёживаясь, смотрел, как через милицейское оцепление ко мне идет полковник Рощин. Доверенный человек генерала Сахаровского. Да и мы с ним были неплохо знакомы.

Сорок минут назад я поднялся к себе в квартиру и, пройдя к телефону в прихожей, позвонил первым делом в контору и сообщил дежурному о заминированной машине, адресе и кто звонит. Потом с тем же сообщением в райотдел нашего района, и только после этого в приемную генералу и оставил секретарю сообщение – сам генерал всё еще находился на совещании. После этого я сразу же побежал обратно.

Милиция прибыла на забитом людьми «бобике» через семь минут, к этому времени жители под руководством Михайлы Спиридоновны убрали со двора детей. Двор опустел, только в окнах были видны любопытные лица, да я под начавшимся снегопадом стоял, как тот снеговик, охраняя машину.

Сотрудники милиции, надо отдать должное, быстро разобрались в ситуации. Я сообщил старшему, что уже вызвал товарищей из комитета и они скоро прибудут со своими специалистами, и попросил организовать оцепление. Тот всё сделал, но предварительно подошел и с десяти метров, присев, убедился, что вызов не был ложным. Спустя пятнадцать минут прибыла уже дежурная группа из комитета. Осмотрели закладку и последовали моему совету подождать сапёра. Тот вместе с экспертами прибыл на пару минут раньше полковника Рощина. Милиция же навела порядок, жителей эвакуировать не стали, но прошлись по квартирам и попросили укрыться в дальних комнатах. Честно скажу, не многие последовали этому совету. Я лично считал, что жителей надо было эвакуировать, это советовал здравый смысл. Стекла в окнах разлетятся от взрывной волны, и если не убьют, то покалечат многих. Но когда я подошел к сотрудникам комитета, что руководили на месте происшествия, меня попросили не нагнетать панику. Пришлось вернуться на свое место к дверям подъезда и наблюдать оттуда.

– Добрый день, – поздоровался я с полковником за руку. Сам я продолжал стоять рядом с подъездом, замещая сотрудника милиции. У каждого подъезда стояло по одному, остальные на въезде в оцепление.

– Привет, – кивнул тот. Обернувшись и встав рядом, он тоже стал наблюдать, как сапёр, подстелив брезент на снег, лег сперва на живот, потом на бок и принялся изучать закладку под днищем моей машины. Причем несмотря на световой день, подсвечивая себе фонариком.

– Генерал в курсе? – спросил я.

– Да, именно он меня и отправил сюда. Велел проследить и доложить ему лично. Кстати, ты же у нас вроде сапер?

– И сапер тоже, – согласился я.

– Почему сам не снял? Закладка же простейшая?

– С виду да, но не всё так просто. Гранат слишком много, да и бечёвка слишком натянута. А так не должно быть. Думаю, поставлена как раз на сапера. Перерезал – и сработала закладка. Наверняка там детонатор без замедлителя. Сам такие не раз ставил, так что тему знаю.

– То есть на тебя рассчитана? Что ты сам полезешь и снимешь? – задумавшись, уточнил полковник и тут же встрепенулся: – Ты саперу об этом сказал?!

– Конечно, поэтому он так долго и осматривает.

Сапер достал из чемоданчика инструменты и пару минут возился под машиной. Вот он слегка приподнялся и стал осторожно доставать гранаты, обезвреживая и сразу же передавая в руки криминалистов. Вдруг тот подрывник прощёлкал и оставил отпечатки? Мини-фургон криминалистов КГБ стоял у выезда, загораживая дорогу.

После этого, воспользовавшись моими ключами, сапёр проверил салон и заглянул в капот с багажником, после чего крикнул:

– Чисто!

Немедленно к машине направились эксперты-криминалисты, а сапер с пару минут что-то энергично объяснял начальнику следственной группы, потом направился к нам, вытирая снегом руки.

– Митрич, ну что? – спросил я у него.

– Ты, Игорек, не ошибся. На тебя ставили, без сомнения, – сплюнул кряжистый пятидесятилетний сапер.

– Значит, была ловушка? – уточнил Рощин.

– Взрыватели проверю, скажу точно, но если бы я перерезал бечевку, что была привязана к валу, то рванула бы. Хитрая схема. Суки. Полный двор детей был. Неужто не понимают? Действуют, как поляки в сорок четвертом, когда наши наступали. Ладно, пойду, мне еще рапорт и экспертное заключение давать.

Сапер направился к фургону, а мы продолжили наблюдать за работой криминалистов.

– Они мне всю машину так своим порошком обсыпят, – недовольно сказал я, видя, как один эксперт снимает с дверцы отпечатки пальцев.

– Ладно, им тут работы еще на полчаса. Рассказывай, зачем хотел с генералом встретиться, – велел Рощин. – Александр Михайлович велел мне разобраться с этим делом.

– Давайте поднимемся, там и доложусь.

В квартире полковник разделся и, надев тапочки (ботиночки у него были не зимние), следом за мной прошел в кабинет. Закрыв дверь, я предложил ему присесть и, достав бутылку хереса, сказал:

– Мне нужно немножко выпить. Будете?

– Немного, – пошел на контакт полковник.

За полчаса я выложил все свои мысли насчет британцев и что они действуют руками завербованных сотрудников комитета. Генерала Тобольского и полковника Стругова я тоже на них навесил. Полковник, покачивая в руке полупустой бокал и иногда прикладываясь к нему, слушал очень внимательно, казалось бы впитывая информацию. Ой, чую, не зря его генерал себе в замы взял, не зря.

– Интересная информация, но согласен, она идеально ложится на все несуразности последнего месяца, – задумчиво сказал полковник. – Ты куда-то собрался? Что за чемоданы в прихожей?

– Кстати, странная ситуация, но заставляет задуматься. Фактически машину я поставил на прикол на две недели до возвращения из Киева. Билет я купил, всех обзвонил, поздравил, предупредил. Однако неизвестные всё равно минируют машину. Что это говорит?

– Ты хочешь сказать, они не владели этой информацией? – подался вперед полковник.

– Именно, если бы они знали, что я улетаю и наверняка воспользуюсь такси, что логичнее, чем гонять свою, они бы машину не минировали, но они этой информацией не владели. Но и минировал, по словам Митрича, профессионал. Несуразность какая-то.

Было видно, что полковнику очень интересна эта загадка, и он приложит все силы, чтобы ее разгадать.

– Когда у тебя самолет?

– Через три часа.

– Значит, так. Сейчас всё, что мне сказал, пишешь на бумаге на имя Александра Михайловича и улетаешь. Мало ли, как тут повернётся, рисковать не будем. Я позвоню в киевское управление и предупрежу их о тебе. Пусть приставят охрану.

– Дело, конечно, хорошее, но они будут привлекать внимание, – попытался отказаться я.

– Не волнуйся, они будут охранять тебя со стороны. И это не обсуждается. Я спущусь, узнаю, как там дела у экспертов, а ты начинай писать рапорт. Всё, давай, – велел Рощин и, поставив пустой бокал на столешницу, направился в прихожую, однако остановился у двери и спросил: – Телефоном воспользоваться можно?

Мне понравилась его вежливость, поэтому я без промедления кивнул:

– Конечно, товарищ полковник.

Дочки находились в зале у телевизора, с ними была Дарья Михайловна, а я сидел почти два часа в кабинете и быстро писал, почти не останавливаясь. Даже сделал несколько предположений, пусть и их отрабатывают. Если получится, это очень осложнит противнику работу.

Под конец вернулся Рощин и терпеливо дожидался, когда я закончу. Заодно сообщил, что машина первично проверена и ее в данный момент отгоняют в гараж управления, где она пройдет более вдумчивое исследование. По возращении я смогу ее забрать. Потом, сложив более двух десятков листов в свой портфель и коротко попрощавшись, отбыл в управление. Молодец он, освободил меня от опроса дежурного следователя, что вел дело о минировании моей машины. Всё, что надо, то есть мои показания, он уносил с собой в портфеле.

Как только я проводил полковника, то крикнул, чтобы собирались. Выделенная управлением машина, что отвезёт нас в аэропорт, как сказал полковник, уже должна ожидать, да и на самолет надо бы успеть.

Дочки были фактически собраны, поэтому с Дарьей Михайловной мы быстро их одели, я подхватил два чемодана из четырех, и мы заторопились вниз. Во дворе было полно народу, в основном из молодежи, участковый, что беседовал с замученным опросами следователей дворником, и стоявшая у входа черная «Волга» – больше никого не было. Водитель выскочил из салона, чтобы помочь мне, и открыл багажник. Пока он усаживал дочек, я побежал наверх за багажом. Перехватив у лифтовой площадки Дарью Михайловну с чемоданами – она решила помочь, – поблагодарил ее и укорил, что в ее возрасте носить тяжести нельзя, коротко попрощался и поспешил обратно.

Погрузив оставшиеся чемоданы в багажник, я проверил, как сидят дочки на заднем сиденье, и сел на переднее.

– Аэропорт, и поторопись. Опаздываем.

– Сделаем, – ответил тот, запуская двигатель и врубая на рулевой колонке первую передачу.

Доехали мы действительно быстро, вот что значит ехать на служебной правительственной машине, да еще с опытным водителем. Я бы, честно говоря, на своей приехал позже.

Пока водитель доставал багаж, я помог выбраться из салона дочкам. Вместе с водилой подхватили по два чемодана и заторопились к кассе выкупать забронированные билеты.

Успели едва-едва. Как раз сдали багаж и с последними пассажирами поднялись на борт. С водителем мы расстались еще у пункта сдачи багажа. Я его не знал, но нормальный такой парень.

Полет был недолгий, и скоро мы уже покинули салон самолета.

– А где снег? Папа, кто-то снег украл! – закрутилась Женя, спускаясь по трапу.

– Видно, еще не выпал, доча, – ответил я. – Идем, вон дедушка и тетки руками машут.

– Где? – хором спросили дочери, закрутив головами.

– Вон, в вокзале, видите? – указал я рукой. Дочки тоже им помахали. Мы прошли по полю, по которому дул умеренный, но на удивление холодный ветерок и, пройдя в здание вокзала, радостно обнялись с родными. Сестры взяли племянниц за ручки и побежали к машине, а мы с отцом пошли за багажом.

– Что, все-таки выполнил заказ матери? – спросил отец, пока служащий выдавал мне багаж по квитанции.

– Да почти всё.

– Вот зря ты им потворствуешь. Что ни попросят, всё везешь. Нет, это, конечно, хорошо, я теперь всякую мочу не пью, только херес и коллекционные коньяки. Ты его, кстати, привез?

– Да, вот в этом чемодане, – ответил я.

– Ага, хорошо… О чем я?

– Надо знать меру в просьбах мамы, – напомнил я.

– Точно.

– Ну, тут ты, бать, не совсем прав. Мне вот лично всё это приятно делать. Люблю, когда мама подаркам радуется. Так что мне всё это в удовольствие… Так. Ты давай стой с этими, я отнесу сперва те два чемодана, потом вернусь за остальными и за тобой.

– Давай, – согласился отец.

Перетаскав багаж в машину, мы с отцом сели на переднее сиденье, девчата чирикали на заднем, вполне удобно там уместившись, и мы поехали к дому родителей. Я краем глаза постоянно проверял окружающую обстановку и таки обнаружил за собой машину. Причем, как чуть позже выяснилось, их было три, они ехали за нами, сменяясь друг с другом.

– Снега у вас еще не было? – спросил я.

– Почему не было? – удивился отец. – Выпал неделю назад, сантиметров десять был, но почти сразу растаял, а два дня назад ударили морозы и держатся до сих пор. Минус девять на уличном термометре показывает.

– Понятно. У нас минус пятнадцать да сугробы по колено. Когда обильные снегопады были, мы во дворе снежную горку сделали, три метра высотой. Правда, часть снега пришлось с улицы заносить. Трешка трактористу, он нам натаскал. Зато детвора в восторге, из соседних домов прибегают кататься. Шум и гам во дворе до самого вечера.

– Не мешают?

– Да нет. Старушки и деды из нашего дома даже дежурство организовали во дворе. Следят, чтобы ничего не случилось и не баловались. А то на льду поломаться не трудно. Да и нравится им, не только сплетнями меняются, какая-никакая, а работа по интересам. Тем более внуки и правнуки там играют, а то сидят по квартирам, носа во двор не кажут, мол, не лето, а сейчас попробуй загони, самые экстремальные еще и чай с собой выносят в термосах.

– Да, интересно там у вас.

– Так приезжайте. Отдохнем у вас, и айда с нами. Чай, недельку за свой счет сможете на работе взять? Вот и Тома с Лидой повеселятся, у них же каникулы.

– Надо будет подумать, – ответил отец, поворачивая на нашу улицу. Я от поворота и дом разглядел.

– Толик со своими тут?

– Завтра должны на поезде приехать. Это ты самолётами, как такси, пользуешься, простым людям билеты трудно достать. Особенно вот в такие предпраздничные дни.

– Так надо было мне сказать, я бы Артуру позвонил и пробил этот вопрос.

– Артур – это кто?

– Зам директора «Аэрофлота».

– Ну у тебя и знакомые, – покачал головой отец. Не понятно, то ли одобрительно, то ли недовольно.

– Да нормальные, причем я их особо не ищу. Сами находятся. Вон, ты в прошлый приезд у меня на квартире с Никулиным и Варней сфотографировался. Разве плохо?

– Это да, с этой стороны знакомые у тебя очень хороши. Только вот я с Натальей разговаривал, голос не тот, что с экрана. Я специально на недавний киносеанс с Сарой ходил. Вслушивался. Не её голос. Не похож.

– Ее Румянцева озвучивала, – рассеянно ответил я и тут же выскочил из машины открывать ворота, чтобы пропустить машину во двор, и услышал ответ отца:

– Точно, а я понять не мог. Ну, знакомый голос, и всё тут!

Распахнув ворота, я пропустил изумрудную «Волгу» отца во двор и стал закрывать их, пока хлопали дверцы машин и слышались детские голоса. Обернувшись, я увидел, как девчата скрываются в доме. Отец же открывал багажник. Подойдя к нему, я подхватил два чемодана и пошел в дом. Расцеловав маму, поздоровался с Машей и Ольгой, которые помогали готовиться к нашему приезду. Какой-никакой, а праздник.

Сбегав за остальными вещами, отдал всё, что нужно, маме, она там сама разберётся, спустился в гостевую спальню в подвале и разложил вещи по шкафу и комоду. У родителей удобно, дочки спят с тетками у них, так что комната мне предоставлена единолично. Ничего, наотдыхаемся.

К шести вечера начали собираться родственники, и мы отпраздновали наш приезд. Так, легко, до десяти вечера. Многие не хотели вредить здоровью перед Новым годом, на котором уж ух!

На следующее утро я встал с кровати и, пройдя все водные процедуры в ванной, направился завтракать. Мама уже раза три приходила, пытаясь меня растолкать. А я что? Я отдыхаю.

После завтрака, наблюдая, как мама убирает последствия праздника, в чем ей помогали сестры и дочки, я спросил:

– Надо чем помочь?

– Делов тут. Хотя… сходи в магазин, я сейчас список накидаю.

Забрав список, я прихватил авоську, идти было до магазина недалеко, поэтому я не стал обращаться к отцу, что растапливал баню.

Прогулка до магазина принесла мне много интересного и дала пищу для размышлений. Топтунов было три, причем один – явно конкурент паре. Одна машина обнаружилась в конце улицы, другая у здания музея, откуда дом родителей хорошо просматривался.

«Те двое явно из конторы, а это что за живчик? И ведь не только за мной, но и за этими двумя присматривает. Интересный персонаж», – размышлял я, проходя в магазин.

К сожалению, телефона там не было. Чтобы позвонить куда надо, домашним не воспользуешься. Глупо, могут слушать. Однако мне повезло, в магазине затаривался блоком папирос, сигаретами и свежим хлебом сосед отца, старый чекист дядя Саня. Сейчас он стоял у прилавка и размышлял, что забыл купить. Правда, специализация у него охрана важных лиц была. Телохранитель, если проще. Я даже как-то просил его помощи в охране дома родителей, но тут мне было нужно другое. Встав сразу за ним, я тихо на ухо выложил свои наблюдения, приоткрыв завесу тайны, что сейчас нахожусь под охраной. Дядя Саня – старый чекист, и что делать, знал прекрасно. Тем более связи в конторе остались, да еще меня там помнят, забегал я здороваться, когда бывал в Киеве. Сейчас даже не знаю, получится ли под таким колпаком. В магазине мы и расстались, дядя Саша вышел раньше, а я по списку стал сообщать продавщице, что мне надо.

Через пару минут с полной авоськой и двумя буханками хлеба под мышкой я направился обратно к дому родителей, стараясь незаметно поглядывать по сторонам. Очень не нравилась мне такая возня. Мало того что прошли всего сутки, как мы прилетели, так еще народу понабежало много. Чую, используют меня как наживку. Приманку, проще говоря, что мне очень не нравилось. Я не любил, когда мои дела могли коснуться родных.

Пара топтунов уже исчезла. Им на смену пришел другой, пошатывающийся мужичок в тулупе, артистически изображающий пьяного, а вот живчик сменил место наблюдения и находился у небольшого узкого прохода, что шел на соседнюю улицу. Сразу я живчика не увидел, но его тень выдала. Несмотря на то что на небе были низкие хмурые свинцовые облака, что навевали тоску, пару раз солнце прорывалось через оконца, вот тогда я его и засек, а так маскировка живчика была идеальной.

Дядя Саша стоял у своего дома и перекрикивался с соседкой – та что-то спрашивала, потом он ушел к себе, а я неторопливо прошел мимо, поздоровался с пожилой женщиной и подошел к дому родителей. Что тут, всего метров восемьсот от магазина. Сдав продукты, я сообщил, что собираюсь прокатиться по городу, и с трудом отбился от мелких, которые хотели составить мне компанию. Но я был непреклонен и велел продолжать помогать бабушке. Ага, чтобы я еще с дочками под прицелом катался. Держите карман шире.

Отец сидел на пеньке, что использовал для колки дров, и отдыхал, прикрыв глаза, когда я вышел. Посмотрев на столб дыма из трубы бани, я спустился с крыльца и подошёл к отцу.

– Бать, я машину возьму? Нужно знакомых навестить.

Открыв глаза, отец спокойно посмотрел на меня и ответил:

– Бери, конечно. Что спрашиваешь? Бак полный, так что можешь весь день кататься. Ключи в машине.

Глядя на отца, я подумал, что он заметно постарел. Когда часто видишь близкого человека, это не так бросается в глаза. Но вот три месяца его не видел, а изменения заметны. Появились новые морщины, волосы еще более посеребрила седина, вены стали видны на руках.

– Давай помогу с баней, – постояв немного, предложил я.

– Да я затопил уже, теперь только следить. Да и не трудно это. Дрова заготовлены, вон в сарае поленница, даже воду носить не надо. Бросил шланг из дома и заливаешь. Езжай, хорошо мне тут, отдыхаю, – снова прикрыл глаза отец.

Еще немного потоптавшись, я прошел к машине и несколько секунд скакал вокруг нее, заглядывая под капот и дно. Чисто. Заведя и дав ей прогреться, я вышел и распахнул ворота. На улице сразу засуетились, некоторые, меняя маршруты, направились в сторону припаркованных в разных местах машин. Другие вроде как продолжили движение.

«М-да, они на мне что, молодняк, что ли, тренируют?» – сердито подумал я, мельком отметив грубую работу наружки, а вот неизвестный живчик и машина – та, непонятная, у музея, находившегося в дореволюционном купеческом кирпичном доме – пропали.

Выкатившись на улицу, я закрыл ворота и поехал в противоположную от магазина сторону, чтобы быстро выехать на одну из главных улиц Киева.

За мной обнаружилось сразу две машины плюс три местных, что ехали по тому же маршруту, причем две из них были грузовыми. Гонять по улицам города я не стал и направился в сторону городского рынка. Вторник, он работает, да и самое время, десять часов всего.

Проехав до рынка, я запер машину и прошел на территорию, окунувшись в непередаваемые запахи и людской гам. Затеряться тут было проще некуда, поэтому я быстро ушел от наружки. Встав за одним из торговых рядов, я наблюдал за мельтешением топтунов из наружки, их оказалось аж семь человек, и неожиданно заметил и живчика. Как я понял, тот поступил просто и элегантно. Он следил не за мной, а за моей наружкой. Логика в этом есть, однако сейчас он пожинал плоды недальновидности. Стоя у мясного прилавка, он слушал продавца, что говорил и показывал ему вырезки, а я со своего места наблюдал, как тот, торгуясь, тревожно поглядывал на суетящихся топтунов.

– Хорошее место подобрал, – сказал кто-то у меня за спиной знакомым голосом.

Мельком обернувшись, я вернулся к наблюдению и ответил:

– Опыт не пропьешь, дядь Саш, хотя попытки были. Как у вас там дела, ладятся?

– Задал ты мне задачку. Позвонил кому следует и сразу поехал сюда, на рынок, как и договаривались. Вычислил слежку?

– Ага, вон тот, видишь, у мясных рядов, живчик такой неприметный. Вроде с ленцой ходит, но реакция молниеносная. Видел, как тот двигается?

– Это который к бочкам с солеными огурцами подошел? – уточнил дядя Саша.

– Он. Это самый опасный и непонятный. Теперь давай перечислю остальных. Значит, вон тот у овощного ряда в дембельской шинели.

Быстро описав дяде Саше всех топтунов, я подождал еще с полчаса, давая ему время, потом стал прогуливаться между рядами. За полчаса я купил вязанку сушеной рыбки, пива на разлив в бочонке. За тару пришлось доплатить. В мясных рядах взял буженину и копченое сало. Удобно покупать на базаре, всегда всё можно пробовать. Я пока ходил, успел наесться, но к машине вернулся сильно перегруженным. Ничего, нашим в радость будет. Отец сало очень уважает.

Обстановку я, конечно, вокруг себя держал под контролем, поэтому довольные моим возвращением топтуны продолжили издалека отслеживать меня, а вот живчик пропал. Ну, надеюсь, знакомые дяди Саши, которые третьим рядом отслеживают перемещения местных топтунов и, надеюсь, живчика, не подкачают.

На улице была премерзкая погода: тяжелые свинцовые облака, казалось, готовые вот-вот разразиться колючим снегом, и сильный пронизывающий ветер, трепавший полы пальто прохожих и пытавшийся сорвать с них шапки.

Сложив все покупки в багажник, я поехал обратно. Всё что надо я сделал, теперь дело осталось за парнями, которых привлек дядя Саша. Причем тот отдел, куда он звонил, работал только по охране, и там есть свои группы дальнего сопровождения, то есть у них есть опыт сопровождения объекта в невидимости и выявления угрозы. Причем опыт у них реальный, постоянный, и они обычным топтунам фору дадут. Вон, я уже к дому родителей подъезжаю, так никого и не засветил за это время, а они есть. Я это своим звериным нутром чуял. Было два заинтересованных взгляда за спиной, а теперь появился и третий. Хотя может, просто спина чешется, правильно батя баньку затопил.

Заехать я даже не успел, отец у ворот встретил со своей неизменной тросточкой с рукояткой из слоновой кости в виде львиной головы (мой подарок по спецзаказу) и велел съездить за дедом с бабкой. Часа через три, нужно будет ехать на вокзал за Толиком с супругой и сыном, они в четыре часа прибывают.

Так что, не разгружаясь, я направился к деду с бабкой. Живут они далековато, но за сорок минут обернулся. Дольше ждал, пока они одевались.

Когда я возвратился и загнал машину во двор через гостеприимно распахнутые отцом ворота и заглушил двигатель, то выбираясь из салона, чтобы помочь бабушке, услышал невдалеке, как будто сухо треснула палка.

– Наган, – уверенно определил отец, прислушавшись.

– Он, – подтвердил стоявший у открытых дверей машины дед.

Почти сразу послышался звук, как будто провели палкой по штакетнику забора. Это была длинная автоматная очередь. Причем бил «калаш», уж я-то ни с кем его не спутаю.

Это послужило как будто спусковым крючком, зачастили выстрелы пистолетов, по звуку семи – восьми, которые перекрывали басовитые голоса двух автоматов. По звуку легко определялись обычные макаровы, но изредка хлопал уже знакомый наган, который и открыл этот сезон охоты.

– В дом, всех в подвал! – скомандовал я. – Калаши работают, им наши стены – что бумага.

В это время на улице грохнула граната и почти сразу вторая. Замолк один автомат, да и второй бил короткими очередями, надолго для боя прерываясь, а вот пистолеты продолжали щелкать интенсивно. Пару раз над головой свистнули шальные пули-дуры, но и без них было понятно, что огонь ведут не по нам.

Отец с дедом и бабушкой скрылись в доме, а я, достав из кармана один из своих неучтённых наганов, что хранился с тех пор, когда я его дернул из общака-схрона Гоши Музыканта, взвел курок.

– Вот блин, – пробормотал я, заметив, что тонкий поначалу дымок превращается в куда более плотный. Похоже, начинал гореть чей-то дом, но стрельба, несмотря на это, продолжалась. – Надо было оставить тут дочек и ехать в другое место, привел беду в дом… на улицу… в город. Вот блин!

В это время скрипнула дверь дома, и выглянул отец с двустволкой. Оружие было рабочим, я знал что, несмотря на отсутствие одной ноги, отец увлекается охотой. Вернее, его пару раз попросили свозить на охоту, когда у него появилась машина, а что ему там дожидаться их, тоже купил и как-то пристрастился. Мне, вон, с оказией как-то утку копченую привезли. Очень неплохо, нам понравилось.

– Укройся, – махнул я рукой и, держа наготове револьвер, подбежал к дому, где к нему подходил высокий дощатый забор, и, ухватившись за перекладину в углу, выглянул наружу, быстро охватив взглядом улицу.

Первыми привлекли внимание, можно сказать бросились в глаза, двое бегущих по улице парней с пистолетами в руках. Причем знакомых парней: один был тот, что ходил в дембельской шинели, полы которой при беге обвивалась вокруг ног парня. Табельное оружие подуспокоило меня, но я всё равно с подозрением проследил, как они пробежали мимо в сторону стрельбы.

Бежали они с той стороны, где находился магазин, в противоположный конец, к выезду с улицы. Вот там я определился, что и как. Было видно «Победу» с распахнутыми дверями, уткнувшуюся в забор, и лежащее рядом тело. Не совсем понятно на таком расстоянии, но, кажется, лобового и части других стекол не было в наличии, что указывало, что по ней изрядно постреляли.

Теперь стало понятно, что горело. Это сарай разгорался у углового дома, где и шла стрельба. Но там уже плохо было видно, далековато. Ладно, хоть улица прямая, отсюда всё видно.

Тут я заметил, что пробежавшие мимо парни, уже удалившиеся метров на двести, метнулись в разные стороны, и если один укрылся у забора рядом с кучей промёрзших чурбаков, то второй споткнулся, сделал несколько неуверенных шагов и, выронив пистолет, мягко повалился на укатанную дорогу.

Из-за заборов и ворот выглядывали те жители, что были дома. Двое пацанов стояли у открытых ворот дома напротив и, открыв рот, наблюдали за пожаром и стрельбой. Тут же из ворот выскользнула старушка и, схватив в охапку детей, метнулась обратно. Хлопнули ворота, и заскрежетал брус. Через секунду над забором показалась голова старушки в знакомом платке, стрельнула туда-сюда глазами и спряталась обратно.

Пострадавший продолжал лежать. Парень в шинели, успевший укрыться, покрутил головой и внезапно метнулся к нему и, не забыв подхватить оружие напарника, за шиворот потащил его к себе в укрытие.

Это сказало мне о многом. Только наши будут под пулями вытаскивать своих товарищей из-под огня. Будьте уверены, я это точно знаю.

Прикинув, где они укрылись, я метнулся к дворовым постройкам, пробежал через открытую калитку в сад и через другую калитку – на участок соседей.

– Тьфу ты, Игорь. Напугал, – вздрогнул сосед, когда я отвел вилы в сторону. – Ты чего?

– Там у тебя, дядь Богдан, где поленница, двое. Один ранен. Нужно его затащить сюда и оказать помощь.

– А они не эти?

– Вроде наши. Оружие табельное, – с деланой уверенностью ответил я. – Да и проверим, документы-то должны быть.

– Это да, – согласился сосед. – Пошли, у меня там ворота к поленнице ведут.

Ворота действительно были. Причем снаружи не заметные. Сосед просто выпилил части забора и повесил их на петли. А так как забор был из досок да цельный, без щелей, то мы смогли подойти близко и прислушаться.

Кто-то едва слышно бормотал:

– Сейчас, братуха. Подожди немного, их задавят, и помощь придет. А там больница и врачи, всё будет в порядке.

В голосе отчетливо слышалось отчаянье. Значит, ранение серьезнее, чем мне казалось.

Услышав голос и о чем говорит «шинель», мы с соседом переглянулись. Точно наши.

– Эй, кто такие? – спросил я.

– Лейтенант Головачев. Управление КГБ, – ответили с небольшой заминкой.

– Сейчас ворота откроем и поможем вам. Только документы на всякий случай приготовь, – велел я и кивнул соседу. Тот стал возиться с запором, а я держал наготове наган.

Сосед распахнул одну створку, и я увидел «шинель», только вот документов у него в руках не было. Да и понятно, почему. Все руки были в крови.

– Ладно, скидывай шинель, сейчас переложим на нее твоего напарника и понесем в дом дядьки Богдана.

– Ко мне нельзя. Там дети. Потом я сбегаю за помощью. У меня мама медсестра, лекарства и бинты есть, – стал командовать я. Я это умел, поэтому все сразу зашевелились.

– Хорошо, – кивнул лейтенант и стал снимать шинель. Мы, пригибаясь, подошли ближе (стрельба продолжалась) и помогли перекатить раненого, отчего тот застонал, на шинель. После чего ухватились за края и волоком затащили раненого на участок дядьки Богдана, и там уже взяв нормально, понесли в дом.

– Глафира, стол готовь! – когда мы ввалились в сени, крикнул сосед жене. Эта семейная пара жила одиноко, сыновья уже повзрослели и свили свои гнезда, поэтому я не предполагал, что у них в доме могут находиться дети. Поэтому вздрогнул, когда увидел двух белобрысых мальчишек четырех лет, жмущихся к печи.

– Вы укладывайте его на стол, – велел я. – А я к родителем побегу и отведу детей к ним. Там подвал глубокий, пуля не достанет. Кстати, кто это?

– Внуки, – коротко ответил сосед с напряжением в голосе, помогая лейтенанту снять часть одежды с лежащего на полу раненого, пока его жена, квохча, вытирала стол тряпкой.

– Ясно.

Подхватив под мышки пацанов, я выскочил на улицу и, не обращая внимания на то, что они в одной домашней одежде, то есть в колготках и рубашках, понёсся к дому родителей. Мальчишки от неожиданности расплакались, да и холодно было для них на улице, но мы вихрем пронеслись по саду-двору и, заскочив на крыльцо, попали в сени, потом в гостиную, и по лестнице спустились в подвал.

– Бабуль, присмотри за ними, – велел я, передавая ей мальчишек. – Это внуки Хмельницких. Мам, там у них тяжелораненый. Давай свой чемоданчик с лекарствами. Нужно помочь.

– Он стоит в прихожей в шкафу, – быстро ответила мама, подхватывая одного из мальчишек. Того, что был помладше на вид.

– Понял, – я подбежал к лестнице и, остановившись, велел отцу: – Ты тут проследи, хорошо?

– Конечно, – ответил батя, покачивая на сгибе руки ружье.

– Вот и хорошо.

Подхватив чемодан, я выбежал во двор, не забыв прикрыть двери, и побежал обратно к соседям, неся в руках довольно увесистый кожаный кофр-портфель. Навстречу мне попалась тетка Глафира, направлявшаяся к родителям. Видимо, побоялась оставлять внуков одних, или муж отослал в безопасное место.

– Как тут у вас? – спросил я, забегая к соседям. Раненый, уже раздетый до пояса, лежал на столе, а вот лейтенант и хозяин дома на вид чистыми, но уже окровавленными тряпками закрывали раны. Судя по всему, их было две. В грудь и живот.

– Вот черт, – пробормотал я.

Лезть в живот и грудь я не могу, навыков, как ни печально, не хватает. Знания есть, опыта нет операций при огнестрельных ранениях. Одно дело смотреть, другое – оперировать самому. Без опытного помощника я в раны не полезу. Так что единственный выход – это плотно и хорошо перевязать. Главное – остановить кровь и отправить в больницу. Открыв кофр, я стал доставать всё необходимое: перекись, бинты и мази.

Найдя шприцы и сыворотку от столбняка, я только покачал головой. Вот что значит старшая медсестра.

Сделав укол, я начал перевязку, одновременно расспрашивая стоявшего рядом лейтенанта:

– Что у вас там произошло?

– Не знаю. Нас как примелькавшихся убрали на соседнюю улицу, отслеживать, чтобы к вам по огородам не подобрались. Когда началась стрельба, мы по проходу перебежали на эту улицу и поспешили на помощь. Да вот подранили командира моего.

– Раны тяжёлые, до окончания перестрелки может не дожить. Его немедленно надо эвакуировать. К тому же, лейтенант, я не видел ваши документы.

– Да, конечно, – вытерев руки о чистую тряпицу, парень достал красные корочки и предъявил их мне. Мельком глянув, я убедился, что парень действительно свой, из местного управления.

– Кто там старший на связи у вас в управлении? – задал я вопрос.

– Капитан Сидихин.

– А Андреев куда делся? – удивился я.

– Перевели.

Сидихин был замом Андреева, так что перестановке я особо не удивился.

– А-а-а… Кстати, почему оставили пост без приказа?

– Старший приказал, я исполнил, – тут же отвертелся тот от неудобного вопроса. Хотя, может, так и было.

– Значит, так. Пулевое в плечо я перевязал, но похоже, легкое задето, вот на губах кровь, и дышит он с хрипами. Дальше живот. Тут тяжелее ранение, крови мало, а это значит, у него внутреннее кровотечение. Если за полчаса не доставим его на операционный стол, твой напарник не долго проживет, лейтенант. Раны сквозные, из автомата его срезали. Поспешить надо.

– Что делать? Стреляют еще.

– Дядька Богдан, – повернулся я к соседу, – через твой участок можно попасть к соседям?

– К Ветлицким? Можно, там калитка. А, понял, у них машина, и дом находится на соседей улице.

– Ты беги, предупреди их, и готовьте машину, а мы сейчас принесём раненого.

– Бегу.

Сосед действительно сорвался с места, прихватив с вешалки полушубок и шапку, а мы стали укрывать раненого его же одеждой. Чтобы тот не замерз, пока несем.

Раненый был достаточно сухощав и невысок, в этом нам повезло. Нести тут надо метров двести, поэтому, взявшись за полы шинели (лейтенант со стороны головы, я со стороны ног), мы вынесли его из дома. На половине пути нас перехватили дядька Богдан и сосед, дядька Илья. Вчетвером уже было легче.

Машина, старенький москвич, уже негромко работала на холостом ходу. Мы затащили раненого в салон и уложили на заднее сиденье. После чего хозяин сел за руль, а дядька Богдан устроился рядом. Лейтенант категорически не захотел уезжать, но просил проследить за раненым, отдав соседу его документы. Наконец машина уехала вниз по улице в сторону ближайшей больницы – тут езды пять минут, а я вопросительно посмотрел на летеху.

– У меня приказ охранять вас.

– Ясно. Пошли к нам, там и приступишь к своей работе.

Лейтенант был без шинели, в свитере да шапке. Заметив, что он начал синеть и дрожать на ветру – градусов пятнадцать с утра было – я повел его в дом.

У родителей, успокоив всех, кто был внизу, с вешалки дал лейтенанту полушубок и отправил на улицу – пусть сторожит. Хотя стрельба вроде стихала. Уже минуту ни одного выстрела, но зато в том месте слышался многоголосый шум, рев моторов, и, взвыв, стихла сирена. Дети в подвале бегали, играли в догонялки, взрослые степенно беседовали, а я сидел на ступеньках лестницы и отслеживал ситуацию. Не выдержав, поднялся наружу и, выглянув, спросил у лейтенанта, который занял позицию наблюдения в том же месте, где и я их увидел:

– Ну, что там?

– Вроде взяли голубчиков. Начальства понаехало. Машины скорой помощи вижу, милиции и две красные пожарных, тушат угли, что остались от какой-то постройки, – обстоятельно ответил охранник, продолжая наблюдать за ситуацией. – О, к нам машина едет. Вроде наша «аварийка»… Точно, наши, из дальнего наблюдения.

Через минуту машина остановилась у ворот нашего дома, и вышедшие люди начали перекрикиваться с лейтенантом. Тревога в их голосе пропала, когда лейтенант подтвердил, что со мной всё в порядке. Потом он доложил о ранении напарника и о том, что его отправили в ближайшую больницу добровольные помощники.

Оставив еще двух охранников, грузовик укатил обратно.

На ближайшие два часа нас оставили в покое. Вернувшийся дядька Богдан с полчаса посидел у нас, доложил лейтенанту, что напарник его предан с руки на руки врачам. Пополдничав, он прихватив своих и утопал домой.

Стрельба давно стихла, и охрана подтвердила, что все боевики задержаны. Жизнь в доме вернулась в нормальное русло. Бабушка с мамой суетились на кухне, отец убрал ружье на место и с дедом в подвале дегустировал домашние вина с батькиных виноградников. Там же на всякий случай находились и дети. То есть дочки с сёстрами.

Сходить к соседям за медпортфелем мне не дали, один из охранников сам принес его.

Так мы и сидели в неизвестности, ожидая новостей.

– Бать, время за семьей Толика ехать. Поезд прибывает через сорок минут. Пойду, поговорю с охраной и съезжу на вокзал.

Сперва охрана воспротивилась моему отъезду, пришлось дать напора в голос, что всё равно поеду. Те связались с начальством и получили разрешение. Один охранник остался во дворе у родителей, двое поехали за мной на своей машине. Так что доехал я до вокзала в сопровождении охраны и вполне благополучно. Также они сопровождали меня по перрону.

Наконец нужный поезд подошел, и я направился встречать брата, его жену и сынишку-грудничка. Первым из дверей вагона появился брат в своей курсантской форме, с распахнутой шинелью поверх, следом жена Аня. Поздоровавшись с братом, потом с невесткой, я посоветовал поторопиться. Ветер, ребенка можно продуть.

– Это что за типы? – засек сопровождение брат, мельком посмотрев на охрану.

– Да была у нас тут история. Садитесь, вещи в багажник. Ага, сейчас в машине расскажу.

Братишка устроился рядом, а его жена на заднем сиденье с ребенком. Пока ехали, я рассказал сильно урезанную историю о стрельбе на нашей улице и о том, что преступники обезврежены.

– Но что там происходит, я и сам не знаю. Это раньше козырнул удостоверениям – и прошёл к начальству. Сейчас даже к оцеплению не подпускают.

– Это там? – спросил брат, указав рукой.

– Ага, вон, видишь, где пожарные суетятся? – спросил я, поворачивая на нашу улицу на перекрёстке у магазина. – Там всё и происходило.

Родители и дед с бабкой встретили Толика с семьей так же хорошо, как и меня, и тоже закатили небольшое гуляние. Правда, родственников звать опасались. Те, кто знал, сами приехали, удивлённые суетой на нашей улице. Как бы то ни было, погуляли хорошо, и я отправился в свою спальню (вторую занял Толик с женой).

Следующим утром охрана вежливо просила меня не покидать территорию участка родителей, так что я по-прежнему не знал, что происходит, так и прошел в неизвестности этот день. Звонить я тоже и не думал, так с родственниками пообщался, и всё. Наконец, двадцать восьмого декабря, когда лениво бегал по двору с лопатой, собирая выпавший снег в одну кучу, складывая по возможности снежную горку, дверь в воротах открылась, и вошел полковник Рощин собственной персоной. Двор был пуст, Толик с женой, оставив сына на попечение родителей, уехал на отцовской «Волге» по друзьям, так что я был один.

Подкинув в руке лопату, я изучающе осмотрел полковника.

– Не советую, – ответил он на мой взгляд. – Я не делал из тебя мишень. Честно. Для нас самих было неожиданностью, что тебя тут уже ждут. Может, пройдем в дом?

– Может, – вздохнул я и воткнул лопату в небольшой сугроб. Всё, что удалось собрать. – Пойдемте, хотелось бы узнать, что тут происходило и почему это происходило?

Мы, оббив снег с ботинок на крыльце, прошли в сени, потом в прихожую, где разделись и повесили верхнюю одежду, и по лестнице спустились в полуподвал.

– А большой у вас дом, – удивился полковник, оглядываясь и приглаживая короткий ежик волос.

– Ну дык, сколько выбирали, что купить. Взяли самый лучший.

– Ну да, конечно.

Мы вошли в мою комнату, и я запер дверь, чтобы девчата, которые уже с любопытством следили за нами с лестничной площадки, не могли подсмотреть и теоретически подслушать.

– Я весь внимание, – сел я за небольшой столик и жестом пригласил полковника.

– Кхм, – прочистил горло Рощин и сел за стол. Поставив под ноги портфель, с которым он, казалось, никогда не расстается, и сцепив пальцы в замок, полковник посмотрел на меня. – Даже не знаю, с чего начать.

– А вы с начала начните, чтобы понятно было, – подсказал я.

– М-да. Не могу я тебе всего рассказать, у тебя доступа к этой информации нет, – задумчиво протянул полковник. – А мне проблем на службе за выбалтывание секретной информации не нужно. Поэтому пройдусь поверхностно.

– Давайте хоть что-то, – согласился я.

Да в принципе я и не надеялся, что мне всё выложат. Более того, не уверен, что вообще правду расскажут. Знаю, сам из этой системы. Но часть правды – и то хлеб, по крупицам можно собрать полную картину. Думать я еще не разучился.

– Честно скажу, пришлось покопаться в твоем прошлом, чтобы найти ту ниточку. Да и твои предположения на бумаге пригодились. Британская версия подтвердилась.

– Ага, значит, мстили за провал во Франции.

– И за него тоже, – кивнул полковник. – Я читал твое личное дело. Не то, что ты таскал из архива, а настоящее. Так вот хочу напомнить тебе о том случае, когда ты гонял оуновцев и случайно вскрыл штаб-квартиру, перепутав корпуса домов.

– Было такое, – согласился я.

– Это были британские шпионы, частично они сдали своих агентов при допросах, да и мы устроили радиоигру, когда они согласились сотрудничество. Правда, через два месяца те оборвали связь, видимо догадавшись о дезинформации. Вот и во Франции ты им напакостил. Они и подняли все связи.

– Американцы помогли? – заинтересовался я.

– Нет, свой агент.

– Тобольский?

– Стругов, – спокойно ответил полковник. – Он смог получить доступ с помощью своего недалекого начальника к французскому делу двухлетней давности, выяснил, кто там участвовал, и докопался до твоего дела. До того самого, что ты читал. А в нем было указано об операциях на Западной Украине и о захвате штаб-квартиры. Полковник заинтересовался и, потянув за эту ниточку, раскрыл тебя. Информация ушла к британцам, и оттуда был дан приказ на твою ликвидацию. Какой-то у них там легендарный агент погиб при этом. Честь и гордость требовали мщения.

– А как? Стругов к моменту минирования полсуток как был мертв.

– Машина полковника, пробив ограждение, улетела в канал. Тело так и не нашли.

– О как? Эвакуировали подставившегося агента?

– Мы тоже так думаем, поэтому его ищут. Давай я продолжу рассказ. Значит, приказ был отдан завербованным подкупленным и законспирированным агентам, именно в такой терминологии, и их людям из остатков бандеровцев. На тебя охотились две команды.

– Так вот почему такая несогласованность действий, – понял я.

– Да. Гранаты под машину заложил бандитский подрывник с Галитчины. Именно поэтому они так и лопухнулись. Не знали они, как потом выяснилось, о твоем отлете. Только адрес. А другие ликвидаторы ждали тебя здесь. Причем ладно бы кто попроще, офицеры контрразведчики оказались. Из местных. Ты, когда подсуетился со своим соседом, сыграл нашим на руку. Охрана издалека наблюдала за тобой, завербованные контрразведчики за ними, а группа профессиональной охраны уже наблюдала за разведкой.

– Не штабисты это были, силовики, сто процентов, – задумчиво протянул я.

– Да. Капитан и два старших лейтенанта. На чем их завербовали, уже выяснили, но тебе это знать ни к чему. Одним словом, из-за случайности начался бой у вас на улице.

– Причина?

– Один из военных хотел по огородам пройти в тыл вашего дома. Сейчас-то понятно, что он должен был подстраховать основную группу, но тогда твой сосед подумал, что началась акция, и выстрелил в него из своего именного оружия. Нагана, кажется. И надо сказать, попал, но не убил, а ранил лейтенанта. Тот открыл огонь из автомата, ну а там, как снежный ком, покатилось. Лейтенанта раненого добили быстро, но тот успел кинуть гранату, отчего погиб один и был ранен второй сотрудник охраны.

– Остальные?

– Через мгновение после начал боя двух других пытались задержать, но они успели закинуть в машину охраны, что подъехала вплотную, гранату и, добив из автомата и пистолета всех уцелевших, попытались уйти, но тут вмешались парни, которых привлек твой сосед. Они-то и загнали контрразведчиков в сарай, и оттуда те отбивались до последнего. Хорошо, что гранат у них было всего две. Плохо, что стандартный боекомплект к автоматам, это и дало им продержаться столько времени. А брать надо было живыми.

– Взяли?

– Только одного, того самого, что ты живчиком называл. Он и был старшим, капитан. Сволочи, с табельным оружием на дело шли. Потери с обоих сторон большие. Из девяти человек твоей охраны – кстати, местные решили на тебе молодую группу потренировать, ветераны ушли на пенсию, молодежи много – так вот, из девяти человек четверо погибли, двое тяжело ранены и только трое целехонькие. Это те, что в машине были. Тот раненый, которого ты перевязывал, выжил, но всё еще в тяжёлом состоянии. У парней, что неофициально привлек твой сосед, кроме пробитого колеса и простреленного лобового стекла потерь нет. У противника оба лейтенанта погибли, капитан ранен, но показания может давать, и уже дает. По его словам, после твоей ликвидации их должны были вывезти в нейтральную страну, обеспечить документами и деньгами. Как видишь – не получилось.

– Почему они раньше не расстреляли меня? Из автоматов не трудно изрешетить машину и отбиться от охраны. Проблем не вижу.

– Они хоть и предатели, но остатки совести еще не растеряли. Когда ты ехал от аэропорта, в машине были дети. Они перенесли акцию. Когда ездил на рынок, слишком тебя опекала охрана, да и в центре города всё происходило. Попытались ликвидировать тебя на рынке. Но ты сам пропал, и больше не было возможности, вот они и хотели провести акцию этой ночью и начали готовить позиции, стараясь не встревожить охрану. А те, лапти, ничего не замечали. Молодежь, что еще скажешь? Хорошо, что твой сосед среагировал.

– А может, их специально поставили, чтобы облегчить работу ликвидаторам? – поинтересовался я.

– Уже отработали эту версию. Нет, там дежурный офицер, что принял приказ из Москвы, направил их. Просто начальник всё подтвердил. С их стороны действия логичны.

– Ясно. А с Москвой что? Что с этими гоблинами?

– С кем? – не понял полковник.

– Одним словом, моральные уроды. С ними что?

– Да поймали. Сразу на следующий день после вашего отлета. Трое их было. Старший и двое подручных, старший и был сапером.

– Как сумели? Москва – город немаленький.

– Да проще некуда. Они были на машине, стояли на улице и с интересом наблюдали, как Митрич снимал закладку. Номера украинские, следователь заинтересовался и записал. Когда прошла информация, что тут могут быть замешаны западенцы, он о ней и вспомнил. Послали ориентировки по всем постам ГАИ, на выезде и задержали. Отпечатки с теми, что остались на машине, полностью совпали, да и разговорить их удалось.

– М-да. Работать умеете.

– Это еще что. Один из бандитов снайпером оказался. Да еще во всесоюзном розыске. По горячим следам стали колоть его на убийство Тобольского. Не сразу – парням пришлось принять некоторые меры – но сознался. Уже и чистосердечное написал, указал, куда винтовку бросил, там водолазы работают, сейчас следствие заканчивается, и собирается материал для отправки его в суд.

– Стопроцентная вышка снайперу… Это всё, конечно, хорошо, за три дня вы сделали просто титаническую работу и заслужили награды и почести. Но что насчет меня? Вы вырвали пару зубов, но челюсти еще могут кусать. Противник знает про меня и моих родственников. Я не могу сменить имя и всю свою жизнь, всё равно при нужде вычислят. Да и для меня это неприемлемо.

– Ты прав, наемников мы выбили, но у британцев наверняка еще есть козыри. Одного дипломата британского посольства мы объявили персоной нон грата и вчера выслали из страны. Была сделана фотодокументированная съемка встречи с одним из захваченных бандеровцев, что согласился с нами работать.

– Получается, я всё еще под прицелом. Мне это не нравится, – нахмурился я. – Ладно, я обнаружил гранаты, а если бы нет – и сел в машину с дочками?

– Ты прав, главную проблему мы не убрали и, к сожалению, должен признать, вряд ли сможем. Мы не знаем, сколько агентов противника осталось в нашем управлении и не узнают ли британцы о том, что к ним отправлены люди, задолго до того, как мы это сделаем.

– Я так понимаю, у вас есть ко мне предложение? – криво усмехнулся я.

– В некоторой степени так и есть. Мы не будем отдавать приказы на разработку операций по ликвидации резидентов. А просто продолжим проводить расследования. Нам политического скандала не нужно. Это не я сказал, – Рощин поднял палец вверх и добавил: – Сам.

– Я понял. Дело спасения утопающего в руках самого утопающего. Мне нужна информация.

Рощин поднял с пола портфель и открыл его. Через минуту передо мной лежал листок с краткими биографиями трех человек.

– Это вся информация о британских агентах. Одного, как ты знаешь, выслали, он там указан первым. Один работает в торговле, у нас с официальным визитом. Улетает обратно через месяц. Работает на разведку. К сожалению, информация по нему есть, но доказательств. Это он курировал и направил на ликвидацию контрразведчиков, как сообщил капитан. Про третьего ничего не скажу, но то, что он работает на британцев, это точно. Работает у нас по экспорту зерна. Инспектирует и ставит подпись на документах судов, что отправляются с продовольствием в Англию.

– Хорошо подготовились, – задумчиво протянул я, пробежавшись по информации на листе. – Генерал меня просчитал?

– Вы с ним уже сколько лет знакомы. Как он сказал, ты подобного не оставишь. Лучше взять это дело в свои руки, а не дать тебе заниматься самодеятельностью. Зачем нам самим этим заниматься, когда есть хорошо мотивированный желающий, что не состоит у нас на службе? Британцы никак не подумают, что именно ты вышел на охоту. Как работать будешь?

– Это мое дело.

– Я оставлю тебе телефон. Если потребуется перейти через границу, свяжись, помогу.

Подумав, я решил не раскрывать свои каналы и кивнул, принимая предложение.

– Это всё?

– Из того, что мне разрешено тебе сообщить и. предложить, всё. Была только просьба начать работу с середины января. Мы успеем подготовиться к неожиданностям.

– Без проблем, я и сам не собирался торопиться. Отдохну тут пока.

– Тогда всего хорошего, – встав, сказал полковник. Пожав ему руку, я проводил до выхода, помог одеться и, убедившись, что машина с Рощином отъехала от дома, задумчиво посмотрел на охранников, что продолжали работать и изрядно нервировать родственников, и направился обратно. Ага, сейчас прям – разбежался ждать. Как говорится, резидента надо колоть, пока он горячий.

Уходить я решил незаметно для охраны – ночью. Записку оставлю отцу, он передаст старшему. В ней попрошу вести себя, как обычно, как будто я в доме. Тот запросит у начальства, те обратятся к Рощину, ведь это он курирует меня, тот подтвердит.

Вечером перед ужином, когда Толик с Аней вернулись из гостей, мама попросила меня сходить за пропавшими мужиками. Отец с дедом были у дядьки Богдана, отдыхали душой от последних дней знаменитой на всю улицу наливкой дядьки Богдана. Сходив за ними, напомнил, что скоро уже ужин, и мама зовет.

– Черт, я же чуть передачу не пропустил, – воскликнул отец, посмотрев на часы. – Идем-идем, включай телевизор.

Пока отец с дедом собирались, я поспешил домой. Отец очень серьезно относился к некоторым недавно появившимся передачам на телевидении. В мое время была очень популярна такая передача, как «Жди меня». Тут она тоже была, но по радио, вернее нечто подобное было. Я смог продавить ее, и вот уже полгода эта передача выходит каждый понедельник в семь вечера и идет до полдевятого в прямом эфире по телевидению. Люди, потерявшиеся во время войны, уже и не чаявшие и потерявшие надежду, смогли попытаться найти своих родственников, друзей, знакомых, однополчан. Вал писем на адрес телестанции шел такой, что ведущий режиссёр был вынужден настоять на двух выходах передачи в неделю. Вот уже три недели, как она выходит в понедельник и пятницу с семи вечера, далеко обогнав по рейтингу другие передачи. За полгода телеведущие уже набили руку, как и работники, так что эта передача была одной из самых популярных в Союзе. Автором, естественно, в титрах был указан я… ну и еще два парня. Но тут ничего не поделаешь, моя идея и их проработка, они действительно неплохо потрудились, отчего теперь телезрители радуются каждому выходу.

Отец серьезно на неё подсел, и в конце передачи, когда двигался обзорный лист с именами и фамилиями, сидел у экрана с блокнотом, и если встречал знакомого, то записывал. Были и фото.

Мама рассказывала, буквально на днях во время такого просмотра отец вдруг возбудился, вскочил на ноги и побежал к телефону. Изображение на одном из фото он узнал. Это был мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, и комментарий, что тот с войны ничего о себе не помнит. Просили помощи в опознании. Отец узнал в нем техника Ил-2, летчика из звена бати, немедленно связался со знакомым пилотом, благо войну тот пережил, и объяснил ситуацию, тот как раз искал своих однополчан, и этого техника тоже. Тот самый летчик улетел в Москву, и хотя потерявший память техник его не признал, но встреча состоялась. Недавно он звонил отцу и рассказывал, как встречались. Более того, там же он повстречался с командиром их полка, генерал-майором в отставке, что тоже прилетел после передачи. Так что удачный был проект. Актуальная, как никогда, я бы сказал.

Во время ужина я сидел между Толиком и Лидой и нарезал мясо, подкладывая его сестре на тарелку. Дочки угощались за отдельным столом для малышей, сестры его уже переросли и очень гордились, что доросли до взрослого, но вот в таких случаях им надо было помогать.

Разговор за столом шел обычный. Мама, вернувшаяся к столу (она подкладывала второе мелким), о чем-то спросила отца, который на миг отвлекся от телевизора, остановила взгляд на Толике и спросила у меня:

– Игорь, посмотри на брата. Младше тебя, и уже женат. Когда ты осчастливишь нас свадьбой? Родственники волнуются, станешь бирюком.

– Игорю это не грозит, если вспомнить, где он учится, – засмеялся брат. – Это не как я – с одними мужиками вокруг.

– С однокурсницами я принципиально не встречаюсь, – отмахнулся я от шуточек брата на эту тему. – Хотя, честно говоря, было тяжело. Сдуру приехал в первый учебный день на машине, так сразу видный жених. Да еще в одежде от дяди Яши. Стильный, да на машине. Вот наши медицинские красотки и устроили на меня охоту. Оно мне надо было?

– А как ты от них отбивался? – с мечтательной улыбкой спросил брат, и тут же получил легкую затрещину от жены, чтобы не думал о других бабах.

– Сделал вид, что зубрила и не интересуюсь девушками. Со временем сами отстали, да и я привык постоянно учиться. Нравится оно мне.

– Но всё равно нехорошо, что у тебя нет девушки, – огорчённо сказала мама, явно строя на меня какие-то планы.

– Почему нет? – удивился я. – У меня они всегда есть. Просто недолго и не из института. Дольше всех продержалась последняя, полгода уже. Пока рвать наши отношения не собираюсь, нравится она мне как человек, и собеседник хороший. Да и харизма присутствует.

– Кто такая? – заинтересовалась мама.

Задумавшись, говорить ли о своей девушке родственникам, получил незаметный тычок от брата в бок, очнулся и нехотя ответил:

– Артистка.

– Подожди, – встрепенулся отец, отвлекшись от голубого экрана телевизора, импорта из Франции. – Когда мы у тебя были недавно, ты нас еще в ресторан пригласил. Там к тебе такая девушка красивая подходила. Не она ли?

– Она, – улыбнулся я. – Быстро вы ее вычислили.

– Что там вычислять было, она единственная, с кем ты встречался и разговаривал при нас, – встрепенулась мама. – А красивая была, тонкая, как тростиночка.

– Это да. Как я уже говорил, встречаемся мы полгода.

– А жениться собираетесь? – мечтательно спросила мама. – Очень красивая девушка. Детки будут красивые.

– Пока не знаю, – попробовав салат, невнятно ответил я.

– Может, дети будут?

– Мне троих хватает, хотя я не против мальчика.

Последнее я буркнул совсем тихо.

– А почему ты нам не сказал, что у тебя девушка есть? – продолжила допытываться мама.

– Мам, если бы я тебе про всех своих девушек говорил, у тебя бы страниц в блокноте не хватило. Чего зря говорить? К тому же в данной ситуации это, наоборот, хорошо. Всё, что происходило за последние дни, ее никак не коснется. Никто о ней не знает, Никулин только и Лев Лесенко с женой. Ходили вместе как-то на один концерт.

– Но ты нас познакомишь? – уточнила мама.

– Чуть позже, хорошо?

– Хорошо, – вздохнула она.

– Сейчас все внимание! Вы, как я вижу, закончили ужинать, я хочу сказать вам вот о чем. У меня появились срочные дела, которые надо решить, поэтому сразу извиняюсь, но я исчезну на несколько недель. Дочки останутся у вас, пока я не вернусь. Это необходимо, и расспрашивать о причинах не надо. Поэтому добавлю, когда Толик, как и вчера, увезет бабушку с дедушкой домой, я уйду. Охрана снаружи об этом знать не должна. Бать, я тебе потом отдам письмо, передашь старшему, когда они обнаружат мое исчезновение, а так старайтесь вести себя так, как будто я дома, но болею. Говорите всем, что с постели не встаю. Охрану проинструктируют. Мне нужен надежный тыл. Я могу на вас надеяться?

– Я отвечу за всех, сын, – встав, сказал отец. – Раз для тебя это так важно, то ты можешь рассчитывать на нас. Мы же твоя семья, мы тебя не подведем. Не волнуйся.

Остальные подтвердили слова отца.

– Выберете сами, кто вместо меня будет болеть и лежать в постели, подобная кукла должна быть обязательно. Мама, сделай мне бутербродов с собой. Через час я ухожу.

– Хорошо, – тихо ответила мама. Спустившись вниз, я стал собираться. Старый мой фибровый чемодан, в котором отец хранил рыболовные снасти, был принесен из сарая и наполнен вещами. На дно положил наган и узелок с двадцатью патронами. Из денег у меня было с собой полторы тысячи. Подумав, я отделил пятьсот рублей, решил оставить их родителям. Остальное убрал в карман. В чемоданчик же ушел и узелок с продовольствием, что заготовила мама.

Прихватив чемодан, я поднялся наверх и, поставив его у вешалки, подошел сзади к маме (она возилась у плиты) и, поцеловав ее в макушку, сказал:

– Пора.

Попрощавшись со всеми, дождался, когда Толик и бабушка с дедушкой сядут в машину и начнут выезжать со двора, я тихо выскользнул через окно с другой стороны дома и, поскрипывая молодым снежком, через огороды направился к соседним участкам.

– Вот и началась моя охота, – пробормотал я, потрепав по холке сторожевого пса, что бегал по участку соседей и, отодвинув доски в заборе, выскользнул на параллельную улицу.

Через пять минут я скрылся в ночной темени улиц Киева, редко где освещаемого фонарями. Начавшийся снежок заметал мои следы.

Искать меня вряд ли будут. Я действую в интересах конторы. К тому же когда еще обнаружат? Отец должен утром выйти и сказать, что я заболел. Ночной горшок будут выносить. Мама – бегать с тревожным видом (она хорошая артистка), вот бы дочки да сестры не подвели, а то у них что на уме, то и на языке. По садику знаю. Всё, что происходит в садике, до мельчайших подробностей мне сообщают мелкие, ну и воспитателям, соответственно, что происходит у нас на квартире. Вот я с воспитателями и договорился: я не буду возмущаться порядками в садике, они не будут распускать слухи, что происходит у меня на квартире. Но, думаю, можно и рискнуть, тем более я провел среди них разъяснительную работу. Вроде запомнили, надо говорить, что папа болеет. Да и тетки за ними присмотрят.

Так что ориентировочно у меня не больше суток, когда о моей пропаже узнают в Москве. Это по минимуму, могут и через пару дней узнать, если мои хорошо сыграют. В охране хоть и молодежь, что уцелела в перестрелке, но и опытные есть. Раскусят игру быстро.

Аэропорт встретил меня сиянием огней и шумом взлетающего самолёта. Работает, я-то думал, с начавшимся снегопадом закроют, на поезде придется ехать. Ан-нет, вот летают. Когда очередной самолет на Москву, я узнал заранее. Толик, прежде чем везти бабушку с дедушкой, сходил в магазин по позвонил с уличного телефона-автомата.

Отдав частнику, что меня подвёз, рубль, я взял чемодан за кожаную потрескавшуюся ручку и поспешил в здание вокзала.

Пройдя в кассу, я сообщил кассирше:

– Бронь на московский самолет.

– Фамилия?

– Андреев.

Паспорт предъявлять не требовалось. Вот житуха тут для террористов! Сколько рапортов писал на имя председателя, а всё не чешутся.

– Есть такая бронь.

Получив билет и сдачу с червонца, я направился к выходу на взлетное поле. Посадка должна была начаться через полчаса. Узнав у служащих багажного отдела, что небольшой чемоданчик можно перевезти как ручную кладь (до сих пор фигею, никто не проверяет, нет ли у меня оружия), и вместе с ним прошел в салон самолета, где смог запихать его на багажную полку.

Перелет прошел нормально, потрясло в воздушных ямах в начале пути, да попали в турбулентность при снижении над Москвой. Но, право, какие это мелочи. Я до сих пор радуюсь, что не на поезде отправился – сколько экономии во времени!

Спокойно выйдя из салона и прикрываясь рукавом от холодного ветра – в Киеве не такие морозы – я прошел вокзал (багажа нет, не задерживался) и вышел из здания вокзала.

Таксистов хватало, я был одним из первых, но подошел не к ним, а побежал к подъезжающему рейсовому автобусу. Меня мало интересовал его маршрут, нужно было уехать от вокзала. А вот таксисты одного из своих пассажиров могли запомнить.

Успел. Пройдя в салон, бросил пятачок в приемное устройство и оторвал билет. Заняв место у окна, я стал поглядывать на ночную Москву, по которой мы ехали. Машин на улицах хватало, но мне нужна была определенная, которую можно было найти только в одном месте. Одним словом, мне нужно было обзаводиться транспортом. Пересев на очередной остановке на нужный маршрут, я задумался.

Один из интересующих меня, тот, кто по списку проходил третьим, жил в Москве. Второй, что по торговой части, в Ленинграде, ну а третий островитянин, и самый вкусный по части информации, вернулся на историческую родину.

Вот и начнём с малого. Может, он и не знает о проводимых в мою сторону телодвижениях, но владеет другой информацией, которая мне может пригодиться. Например, всё по Лондону, людям, что там работают, и штаб-квартирам. Все контакты, о которых он знает, меня очень интересуют.

Заметив, что мы попали в деловой центр Москвы, я насторожился и закрутил головой. Были тут, конечно, и частные дома, но это пока не то. Разные министерства и другие организации меня не интересовали, но зато тут недалеко были гаражи и мастерские по ремонту машин скорой помощи. То, что доктор прописал, это и была моя цель.

На первой же остановке я вышел и, смешавшись с немногочисленными пассажирами, направился в сторону ближайших дворов. Ничего, тут всего полквартала – и будет то, что нужно. Остановившись на миг, я достал из чемоданчика пару бутербродов и, жуя на ходу, быстрым шагом направился к нужным мне строениям.

Муниципальные гаражи охранял всего один сторож, что прогуливался с берданкой на плече и в тулупе. С улыбкой вспомнив «Операцию Ы», я подкрался со спины и спросил:

– Бабуль, огоньку не найдется?

– Вот сейчас кто-то дошутится, – мужским басом ответила «бабуля» оборачиваясь, и тут же осела от удара в подбородок. Как говорил Папанов, «бить буду сильно, но аккуратно».

Охранник был ни при чем, поэтому я и нанес ему следы побоев на лицо – алиби, как говорится. Ключей у него, естественно, не было, как и сигнализации на воротах. Легко вскрыв висящий замок, я схватил сторожа за ворот полушубка и затащил его в гараж. Бросил у входа, связав руки ремнем винтовки.

Включив свет, с помощью рубильника осмотрел ряд машин и пробормотал:

– Ага. Это, значит, гараж. Мастерская в соседнем боксе.

В боксе, сверкая лакированными боками, стояло четыре белых «Волги» Газ-22 с красными полосами на боку и медицинскими эмблемами. Ключи даже искать было не нужно, они находились в небольшом ящике у входа. Висели на гвоздиках. Забрав все, я нашел машину с полным баком. Сев в нее, завел мотор. Работал тот заметно не так, как было нужно. Стучал. Проверив остальные (одна вообще не завелась), понял, что эти машины собраны для ремонта.

Пришлось вскрывать соседний бокс – может, там стоят исправные?

Разочаровался. Я надеялся хоть на одну работающую, которую не успели вернуть после ремонта, но в наличии были только разукомплектованные, вот и пришлось выгонять ту, у которой стучал движок, надеясь, что ее хватит на эту ночь.

Заперев и оставив всё как было, я поехал к гостинице «Украина» на Кутузовский проспект, где и жил нужный мне иностранец.

Доехал на удивление без проблем. Никто не остановил, регулировщик на одном из перекрёстков так еще и пропустил. Да и водители были предельно вежливы. Хоть я и ехал без сирены и маячков, а они были в наличии.

Остановив машину буквально на виду у гостиницы, в полукилометре – ее было хорошо видно через проспект – и припарковавшись, направился к телефону-автомату. Тот оказался целым и вполне рабочим. В справочной мне подсказали телефон гостиницы, и я набрал номер, что запомнил. Говорить я собирался на английском. Причем с заметным американским акцентом.

– Гостиница «Украина». Отдел регистрации и бронирования, – сообщил неизвестный мужской голос.

– Добрый вечер. Я хороший знакомый проживающего у вас Айрона Крисса. Вы не могли бы перенаправить звонок ему в номер?

– Конечно, сэр, минуточку, – перейдя на английский, ответил служащий гостиницы и на полминуты замолчал. – К сожалению, это не представляется возможным. Мистера Крисса нет в номере, но я смог узнать, что он находится в ресторане. Сейчас его пригласят к телефону.

– Хорошо, я подожду, – ответил я и стал терпеливо ожидать.

Буквально через минуту трубку взял тот, кто был мне нужен.

– Айрон Крисс у телефона, – услышал я мужской голос.

– Добрый вечер. Я Анникейн Росс, проездом через этот город. Я должен был передать одну посылку-письмо моему хорошему другу, но к сожалению, выяснилось, что обстоятельства заставили его спешно покинуть страну и вернуться на родину. Однако он передал ваши данные как один из запасных вариантов.

– Я понял, о чем вы. Не могли бы мы встретиться лично?

– К сожалению, у меня самолет, поэтому лимит во времени. Хотя. Выйдите прямо сейчас из гостиницы и спускайтесь вниз по улице, я вас подберу.

– Я вас понял, мистер Росс.

Повесив трубку, я улыбнулся. Какой бред ни неси, да еще с иносказательными интонациями, шпионы в него верят больше, чем когда говорят прямо или откровенно врут.

Этот Крисс под колпаком конторы, и разговор наверняка прослушивался, поэтому нужно было торопиться. Сейчас группа внешнего наблюдения должна подготовиться, чтобы взять британского шпиона на выходе из гостиницы под контроль и зафиксировать наш контакт.

Вернувшись в машину, которая продолжала постукивать мотором на холостом ходу, я тронулся с места, направляясь к гостинице. Заметив, что среди немногочисленных посетителей вышел статный, легко одетый мужчина, поднял воротник пиджака и, сунув руки в карманы, направился вниз по улице, я немного прибавил скорость, пытаясь вычленить среди людей и машин агентов конторы.

Проехав перекресток, я догнал бредущего и дрожащего от холода англичанина и, посигналив, открыл дверь с пассажирской стороны, притормозив на миг. Тот моментально прыгнул в прогретое нутро машины, и я надавил на педаль газа. В машине было темно, а от освещения приборов нельзя было разглядеть лицо, хотя британец явно пытался.

– Это вы мне звонили? – спросил он.

– Да. О том, что мистер Нортон покинул Россию, я не знал, вот и пришлось искать пути подхода к вам, – с тем же акцентом ответил я. – Черт, русские едут за нами на двух машин! Держитесь, попробую оторваться от них. Надеюсь, на этом металлоломе, что делают русские, это удастся.

С сиренами и мигалками я проскакивал на перекрёстках на красный свет светофоров и смог-таки уйти от слежки. Одна машина наружки столкнулась на перекрёстке с другим участником движения, а вторая вылетела с дороги на повороте и застряла в сугробе. Так что мы успели уйти.

– Что за пакет? – поинтересовался Крисс, когда сирена смолкла и люстра на крыше перестала работать. Мотор молодец, выдержал предельные нагрузки и не заклинил, хотя температура поползла вверх.

– Сейчас достану, подержите руль, – попросил я, и когда шпион это проделал, нанес ему удар по горлу. Тот наклонился вперед и получил вырубающий по затылку. Правда, пришлось добавить, крепкий оказался.

Зная, что сейчас идут поиски этой машины по всему городу, я заехал на пустырь в промышленном районе – позади металлургического комбината, и заглушил машину. Удобный салон универсала изрядно помог мне, хоть и был достаточно узок. Перетащив шпиона и распяв его на полу, стал приводить в сознание, приготавливая инструменты. Обыск показал, что ничем особенным в стиле Бонда тот похвастаться не мог. Капсула с ядом в пряжке ремня и небольшая кобура на лодыжке. Пистолета в кобуре не было. Поискав, я нашел на полу под передним сиденьем пропавшее оружие. Видимо, тот держал его в руке, мало ли что, но воспользоваться не успел. У меня холодок пробежал по спине. Мог ведь в этом деле победителем выйти не я, а британец, и распятым мог быть тоже я. По краю прошел, нужно в следующий раз лучше планировать свои операции, тут-то вынужденно действовал экспромтом.

И то, и другое я прибрал, как и часы с руки. Забавный циферблат, надо посмотреть, что там внутри, сейчас времени не было.

Тот очнулся, когда я прижег зажигалкой голые пятки. Как только он сфокусировал на мне взгляд, я сказал:

– Ну что, британский шпион, давай, вываливай на меня свои секреты. О, судя по твоим расширившимся глазам, ты меня явно узнал. Вот это интересно. Я хочу знать, кто отдал приказ на мою ликвидацию и перечисли мне всех, кто вообще знает обо мне из ваших.

Запирался тот долго, явно крепкий орешек. Но профессиональные пытки сломают кого угодно. Это я как профессионал говорю. Вот британец продержался семь минут, а это очень много, поверьте мне. Зная свои силы, я могу с уверенностью утверждать, что и я примерно столько же продержусь, хотя там от умений ката всё зависит. Я-то так, средненький.

Допрос шел полтора часа, очень много знал британец, очень. Он был посредником и курьером для встреч с агентурой и резидентом, которого выслали из страны, мистером Оливером Нортоном. Блокнот заполнился на двадцать страниц мелким и убористым почерком. Про себя я записывал отдельно.

Когда я понял, что выдоил сломленного британца до конца, попытал еще, чтобы убедиться, что он ничего не скрыл, дополнил блокнот еще одной страницей, но с более взрывоопасной информацией и, как обещал, прикончил его сразу. Просто пережал шею, и тот тихо уснул вечным сном. Свои обещания я держу, ушел он легко.

Дальше я действовал быстро, развязал британца и, найдя пару кирпичей на пустыре, привязал их к ногам покойника и выехал с пустыря. Пора избавляться от улик. Британец ушел под воду с набережной в промышленном районе, а машина была загнана на тихую улицу и подожжена. Протирать ее от отпечатков пальцев мне было банально лень. А так – облил из канистры салон и бросил горящую тряпку.

Через полквартала на соседней улице я загрузился в заполненный народом салон троллейбуса, стоя доехал до другого района, снова сменил транспорт, и уже на такси поехал на железнодорожный вокзал, пора узнать, когда будет следующий поезд на Ленинград. Требовалось сравнить показания разных шпионов и найти ту ценную крупицу, что мне могла помочь.

По словам Крисса, кроме него обо мне информацией владел Нортон и кто-то из британской разведки в Лондоне. Чуть ли не зам директора. То есть Крисс знал только о троих. На вопрос о шифровальщике, что мог получить доступ к этой информации, получил ответ, что в России он сам отвечал за это. А что творится в штаб-конторе их разведки в Лондоне, он не знает. Про парня, что работает в Ленинграде, Крисс орал, что не знал, но я с упорством спрашивал его. К концу он сломался, и я многое узнал о ленинградском агенте. Тот оказался его хорошим другом.

По мне он тоже работал, но выполнял чисто разведывательные функции, например держал связь с полковником Струговым и помог тому уйти от советского правосудия. Где сейчас полковник, Крисс не знал, передал его другому курьеру, но то, что те отправились в Ленинград, он был в курсе.

Обычной информации было много, но интересовавшего меня больше всего – не так много. Только те, кто ему был известен из своих по работе со мной; кто меня сдал (полковник); какие данные он переслал с курьерами в свою штаб-квартиру на острове; и исполнители. Но те провалились, о чем резидент пока не подозревал, ожидая от них известий. И на этом всё.

Делать мне в Москве было нечего, мелочевка будет зачищена уже парнями из нашей конторы, когда я передам показания Крисса, но позже, когда закончу свои дела. Сейчас они мне не мешали, да и не знали обо мне, у них была другая работа, шпионская.

На вокзале я расплатился с таксистом, к машине которого сразу же бросилось несколько желающих, и поторопился на перрон, пробежав мимо касс, так как слышал объявление о том, что уже отходит-отправляется поезд на Ленинград. Я уже выбежал на перрон, когда заметил, что нужный мне поезд тронулся с места. Прибавив скорости, я подбежал к открытым дверям третьего от конца вагона, в проеме которых стояла проводница, и крикнул:

– Червонец!

Это магическое слово помогло, та посторонилась, и я заскочил в тамбур.

– На Ленинград? – спросил я, ставя чемоданчик на пол в тамбуре.

– Он самый.

– Выходил из такси, услышал объявление, что вы отправляетесь, и побежал. У кассы очередь была, думал, не успею – и сразу к вам. Надеялся договориться, – со смущенной улыбкой пояснил я. Мне с этим действительно повезло.

– Ничего, главное, успели, – невольно улыбнулась та в ответ.

Сразу же расплатившись, я занял пустое купе и, получив постельное белье, стал обустраиваться. С принесенным проводницей чаем я доел бутерброды, что приготовила мне мама всего восемь часов назад. Посмотрев по трофейным часам, что носил в кармане брюк, сколько времени, я, достав небольшой пенал с инструментом, стал вскрывать их. Как и думал, часики оказались не простые. Маячка не было, как я надеялся, до такого тут еще не доросли, но нишу для микропленки нашел. Подумав, что надо будет избавиться от них при первой же возможности, я собрал часы, как было, и стал укладываться спать. Раздевшись и сняв с лодыжки трофейную кобуру с маленьким пистолетиком, я убрал их под подушку, укрылся одеялом и уснул на нижней полке.

Из Москвы мы отбыли в одиннадцать часов ночи, а в Ленинград прибыли в девять утра.

Покачивая в руках чемоданчик, я спустился на перрон и направился в сторону вокзала. С местным шпионом, Алексом Турнье, нужно было разобраться как можно быстрее. Наши не дураки, и могут привязать одно к одному, хоть и им понадобится на это время. Впрочем, если дойдет до Рощина, то он, наоборот – уберет группы слежки от клиента, чтобы я работал спокойно. Но думаю, пока можно не напрягаться, вряд ли мне кто помешает, кроме самого клиента.

После вокзале я всё так же воспользовался чисто народным транспортом, то есть троллейбусом, доехав на нем до третьей по счету остановки. И уже там поймав частника, поехал к гостинице «Россия» (ага, та самая), где и жил нужный мне клиент.

Два с половиной года я в ней не был, но вот предугадать, опознают ли служащие скандального постояльца, не мог. Значит, что? Нужно сменить имидж, то есть переодеться. А то у меня простая одежда – кстати, уже примелькавшаяся. Пора ее менять. Но сперва позвоним и узнаем, на месте ли постоялец. Я провел тот же фокус, как и с Криссом.

Позвонив с ближайшего телефона-автомата, я с удивлением узнал, что вчера утром человек с такими данными был увезен по скорой в горбольницу с острым приступом аппендицита, где до сих пор и находится. И если его брату так нужно, то они могут дать адрес больницы. Мне было нужно, и я его получил.

– М-да, мне это во благо или нет? – задумчиво пробормотал я.

Вполне возможно, что британца взяли наши. А что там трудного? Сыворотку в еду – и вот он мучается с животом с очень похожими симптомами, как от аппендицита, и всё, он изолирован в больнице. А может, его там и нет, и лежит в кровати двойник из конторы. Черт его знает.

Почесав затылок, я направился к ближайшему железнодорожному вокзалу. Это был Витебский. Там я оставил чемоданчик в ячейке камеры хранения и направился на такси к нужной больнице.

В течение часа покрутившись вокруг нее, я не нашел топтунов и машин наблюдения. Вполне возможно, что используются помещения вокруг больницы. Квартиры в домах, например.

Пообедав в небольшой столовой неподалёку от больницы и прикинув свои шансы, я направился к служебному входу. Он не был закрыт, более того – меня никто не тормознул. В помещении для медперсонала я разделся, повесил дубленку к другой одежде служащих и, надев халат, застегнулся, проверил, ровно ли сидит шапочка, и направился в нужное отделение. Мне требовалось хирургическое. По определению, именно там должен был находиться больной. В хирургии было тихо и спокойно. Заметив, что медсестра куда-то заторопилась, я прошел к ее посту и, взяв журнал и пролистав, нашел нужного мне больного в отдельной палате. Кстати, фамилия британца была записана с двумя ошибками.

Повесив на шею стетоскоп, что лежал на посту медсестры, я направился к нужной мне палате. Правда, сообразив, что медсестра зашла именно туда, прошел мимо и дошел до туалета. Судя по запаху, там была еще и курилка.

Просто так слоняться было не комильфо – привлеку внимание. Народу было немного: санитарка, что начала мыть полы, дежурная медсестра и немногочисленные гуляющие больные. Присев на скамейку, я ожидал, когда медсестра покинет палату. Это произошло довольно быстро. Судя по блестящему боксу в ее руках, она ставила укол больному.

На меня она глянула мельком, вполне возможно приняла за студента-практиканта, хотя сейчас как раз был не сезон. Когда девушка скрылась в другой палате – проводить процедуры – я еще раз внимательно осмотрелся: может, наблюдатель укрыт среди больных – и скользнул в палату Турнье.

Несомненно, это был именно он. Бледное лицо, полузакрытые глаза. Да и описание полностью соответствует.

– Ну, здравствуй, хрен горбатый, – пробормотал я и, прикрыв дверь, направился к британцу.

Поворачиваясь на пятках, я невольно заскрипел резиновой подошвой ботинок, отчего засыпающий после процедур больной проснулся и с недоумением наблюдал, как я, подойдя к нему, убрал тревожную кнопку вызова медсестры. Взгляд стал тревожнее. Достаточно быстро обыскав палату, я. не нашел ни одного микрофона.

– Не успели оборудовать, – тихо произнес британец и слабо улыбнулся.

– Узнал? – поинтересовался я. Подойдя к койке, присел на стул. – Можете говорить по-английски. Ваш русский, конечно, неплох, но не нужно напрягаться. Так вам будет легче.

Взяв его руку, я стал отслеживать пульс и состояние больного. Видимо, операция прошла тяжело. Состояние Турнье было не ахти. Я бы сказал, ближе к тяжелому.

– Копию твоего личного дела отправил по назначению. Конечно же, я… – отдышавшись, британец продолжил: – Я изучил его.

– Да?.. – задумавшись, я спросил: – Что за операция у вас была? Для аппендэктомии вы плохо выглядите.

– Язва. Мне ушили прободную язву.

– Понятно. Тянуть не будем. Как вы понимаете, я пришел задать вопросы и хочу получить на них ответы.

– Удачный момент выбрали, – снова усмехнулся британец.

– Смотря с какой стороны смотреть. Я очень рискую, находясь у вас в палате. Вы же понимаете, что без ответов я не уйду. Мы с вами профессионалы, могу обещать, что уйдете легко, но я должен знать всё. Даже в таком состоянии я вас могу допросить, хотя вы от этого можете умереть. Но вы не волнуйтесь, я смогу запустить ваше сердце, по этой дисциплине у меня высший балл в институте. Так что? – поинтересовался я.

Британец несколько секунд задумчиво смотрел на меня, потом устало прикрыл глаза и тихо произнес:

– Как-то нет желания открывать душу. Или у тебя есть, чем уговорить меня?

– Конечно, есть, – криво усмехнулся я. – Крисс много рассказал о тебе.

Турнье знал намного больше Крисса, так что будь у меня больше времени, я бы получил куда больше информации. Но сведения о себе я добыл в полном объеме. Британец не стал ничего скрывать, и рассказывал с такими грязными подробностями, что пальцы невольно белели, когда я сжимал карандаш, слушая его. Чудо, что тот выдержал и не переломился. По остальному я пробежался поверхностно: агенты, которых он курировал и места схронов.

Мне повезло: за час, что я сидел у Турнье, медсестра так и не заглянула в палату. По инструкции, она это должна была делать каждые полтора часа. Тихий час. Небось, чаи гоняет в процедурке с дежурным врачом. Знаем, плавали.

Закончив с этим, я осторожно нажал на одну точку и пережал другую. Радужная оболочка глаза британца посветлела, и из глаз ушла жизнь. Проверив пульс, я встал, убрал блокнот в карман брюк и, приняв деловитый вид, вышел из палаты. Пройдя мимо поста (как я уже говорил, был тихий час, и медперсонал отдыхал), вышел из отделения и поспешил вниз. Быстро переоблачившись в обычного советского гражданина, я, на ходу застегивая дублёнку, покинул больничный корпус, а потом и территорию больницы.

Как я ни проверялся, пряча лицо, чтобы невозможно было сделать фото, так никого и не обнаружил. Видимо, наблюдение велось с дальних постов, а не напрямую. Хотя ответ мог быть проще, наблюдение просто успели убрать, или… его не было.

Немного пройдясь, я убедился, что слежки за мной нет, поймал частника и договорился о том, что он отвезёт меня в порт. Как сообщил Турнье, Стругов всё еще находился на территории Советского Союза. Эвакуируют его на британском судне, где есть специальный тайник для этого, причем этим тайником часто пользуются.

Вот я и решил проведать полковника. Нанести, так сказать, ему ответный визит вежливости и напомнить, как он обещал уничтожить моих детей.

У порта были рабочие бараки, частично приготовленные к сносу, частично еще не расселенные. Вот в таком бараке на втором этаже в комнате под номером двадцать два и ожидал эвакуации предатель-полковник. Охранял его курьер, так как на нем была полная эвакуация объекта до судна-перевозчика.

Время для акции еще было, тем более темнеть начнёт через час. Успею. Терять времени не хотелось, оно утекало как песок в песочных часах.

Частник довез меня до порта, там мы расстались, и я по пустырю, сунув руки в карманы и скукожившись (можно сказать, замаскировался), направился к баракам. Нужный мне оказался седьмым по счету, сразу за башней водокачки.

Пройдя в единственный подъезд, я поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, вышел с лестничной площадки в коридор и посмотрел сперва в одну сторону, потом в другую. Было пусто, где-то работал телевизор, пела очередная певица по радио, и в некоторых комнатах хорошо были слышны голоса.

Определившись, что нужная мне квартира находится слева, в конце коридора, я сунул в карман руку и взял трофейный пистолет, который заранее туда положил и приготовил к бою. Стараясь ступать потише, я направился к нужной комнате. В это время за спиной скрипнула дверь, телевизор стало слышно отчетливее, и прозвучали шаги. Мельком обернувшись, я увидел молодящуюся женщину далеко за тридцать, с бигудями на голове. Не останавливаясь, с той же непринужденностью, я двигался дальше. Шаги стихли в другой комнате – общей на этаж кухне, и было слышно, как загремели посудой. Причем подозрительно громко загремели. Сигнал?

Почти сразу на это, буквально через пару секунд, дверь, к которой я шел, распахнулась, и в коридор вышел мужчина, на вид лет на пять старше меня. Держался он вроде как непринуждённо, но напряженный взгляд, который сразу же остановился на мне, и опущенная укрытая позади рука всё мне разъяснили. Прямо из кармана я выстрелил в парня, отчего тот, содрогнувшись, стал заваливаться на спину. Упав на бок, я перекатился на спину и, вскинув руку с пистолетом, выстрелил в дамочку, что выглядывала с кухни. Голова у нее дернулась, выплеснув из затылка содержимое, и та начала заваливаться, однако я этого уже не видел. Вскочил на ноги и, добив вторым выстрелом лежавшего парня, быстро заглянул в открытый дверной проем. Шум оттуда мне не понравился – это был звук разбившегося стекла.

Молниеносно окинув взглядом комнату, я отшатнулся обратно, чтобы не схлопотать пулю, однако меры предосторожности были излишни. Там было пусто, поэтому я сразу рванул к окну, створка которого лишилась стекла.

Посмотрев вниз, я разом растерял торопливость, убрал пистолет обратно в карман и, отряхнув руки, произвел быстрый обыск тела погибшего парня, забрав оружие – это был ТТ – и выгреб всё из карманов, после чего принялся за комнату. Нашёл в кровати тайник. Содержимое тоже рассовал по карманам. Валюта лишней не будет.

Прикрыв лицо шарфом, я прошел по коридору. Все-таки любопытные выглядывали из комнат, но так как большая часть были женщинами (мужья на работе), то, естественно, не геройствовали. Спустившись, я прошел к лежавшему под окном полковнику Стругову, который, кривясь, зажимал руками рану на ноге, стараясь остановить кровь. Торчащая из ноги кость, что пропорола штанину, явно мешала ему это сделать.

– Вот оно как получается, – сказал я, присев рядом с ним на корточки. – Правда – она всегда возобладает над подлостью и предательством.

– Чего ждешь, – хрипло прорычал Стругов. – Я знаю, зачем ты тут. Делай, что хотел.

– Ну да. Я ведь тебя искал. Думаю, ты понимаешь, почему. Я никому не прощу угроз моими детьми. Тобольский за это уже поплатился.

Стругов даже морщиться перестал, так его шокировала эта информация.

– Не верю, ты был под запором и под наблюдением. Ты не мог.

– И все-таки это был я. А пройти мимо охраны было совершенно не трудно, как и вернуться обратно, ведь все побежали вниз, к генералу.

Стругов хрипло матерился, глядя перед собой. Подняв пистолет, я прижал ствол к его виску и нажал на спуск. Голова полковника дернулась, и он завалился набок. Пистолет был пятизарядный, в нем остался один патрон, поэтому, направив ствол на грудь, выстрелил в сердце последним патроном. Посмотрев на начавшее темнеть небо, я быстро обыскал одежду полковника, нашел много чего интересного и, сунув ему в карман часы Крисса, быстрым шагом направился прочь. Хоть у меня и оставался еще один пятипатронный магазин, но я всё равно избавился от пистолета, бросив в темную, даже черную воду ручья, текущего в залив. Следом отправилась кобура. Со мной остался только ТТ с двумя запасными магазинами, раскладной нож Стругова и личные вещи убитых, включая столь нужные мне британские загранпаспорта.

Через полчаса начавшийся снегопад и темень скрыли меня среди портовых сооружений. Где-то едва слышно свистели милицейские свистки. Но я уже удалился от места свершившегося возмездия и шагал по промышленному району. Вскоре я тормознул грузовик-самосвал, который подбросил меня до ближайшей остановки. Мой путь лежал на Витебский вокзал за вещами.

С двумя пересадками я доехал до вокзала и, забрав вещи из камеры хранения, направился к стоянке такси. Там взял машину и велел везти меня в аэропорт, что тот и сделал.

Жаль, что самолеты не летают по желанию. Вечерний на Москву будет через два часа, на один я опоздал на час, пришлось ждать следующий. Купленный билет лежал в кармане, а я, сидя в зале ожидания, задумчиво покусывал нижнюю губу.

Нужно было переодеться. Мой эксклюзивный индивидуального пошива полушубок остался у родителей, я же ходил в отцовском, стандартном советском. То, что в таких, сшитых по одному шаблону, ходили сотни тысяч советских граждан, не успокаивало меня. У них не было пулевых дырок в кармане и едва заметных брызг крови на рукаве. Ладно, я рукой прикрывал карман, и порча не так заметна. Но всё равно палиться не хотелось.

Я подхватил чемоданчик и направился к выходу. Время сменить имидж у меня еще есть. Сидя в такси (трешку сверху дал, чтобы один в салоне сидел), я размышлял о том, что буду делать дальше. Стандартной заменой под гоп-стоп тут не обойдёшься. Мне нужно было избавиться от полушубка и купить что-то другое. Штаны индивидуального пошива дяди Якова оставим, ботинки жалко, итальянские, но тоже поменяем.

– Лучший магазин одежды где у вас? – спросил я таксиста.

– Импорт или так?.. – с намеком поинтересовался дюжий водитель, с таким хитроватым выражением лица, что я еще раз проверил свои карманы. На самом деле этот водитель курил у машины, и я его выбрал за харизму. Есть такие, весь вид которых показывает, что человек нашел себя в жизни. Надежды оправдались, таксист доставлял клиентов фарцовщикам и спекулянтам.

– Спекулянтов имеешь в виду?

– Ну-у-у, не то чтобы… – замялся тот.

– Я не мент, и законность меня не интересует. Так что?

– Едем, – кинул тот.

Пока ехали, я освободил карманы дубленки от трофеев и других вещей и сложил их все в чемоданчик. Кстати, от него надо тоже избавиться. Лучше нормальный чемодан взять, чтобы соответствовал, так сказать, имиджу. А от этой советской старины избавиться.

Поправив ТТ за поясом, я проверил, легко ли он вытаскивается – местные могли и ограбить – и наблюдал, как мы свернули к гаражам.

Притормозив где-то в середине ряда, водитель посигналил, через пару секунд приоткрылась небольшая калитка в воротах гаража.

– Это тут. Всё, что надо, есть. Мои комиссионные – пять рублей, – напомнил водитель.

– Нормально.

– Вещи можете оставить тут, – предложил тот.

– Мне будет спокойнее, если они останутся со мной, – ответил я и вылез из машины вместе с чемоданчиком.

К моему удивлению, никакой бандитской засады в гараже не обнаружилось. Внутри находился паренек из тех, что раньше называли стилягами, однако по виду парня и не скажешь, что эта мода прошла.

Быстро осмотрев при свете лампочек многочисленные узлы и сумки (были и новенькие чемоданы), я прошел в гараж и посмотрел на стилягу – я стал мысленно называть его так.

– Что интересует? – поинтересовался тот, настороженно посмотрев на меня.

– Реальный импорт на меня. Чтобы со стороны можно было принять за иностранца.

– Полная?

– Да.

– Обувь у вас фирма. Да и брюки тоже. Дубленка только подкачала, – слегка склонив голову, он посмотрел на карман, задумался и испуганно сглотнул. – Мы можем взять за полцены.

– Устраивает, – согласился я.

За пятнадцать минут я был одет в действительно хорошую фирму, не зря тут был порт, куда заходят иностранные суда.

Поправив складки, я притопнул новеньким ботинком на толстой подошве и, пройдясь, проверил, как всё это на мне сидит. Даже белье и носки взял новые. Гаражный магазинчик, что предоставлял широкий ассортимент покупок, меня искренне порадовал.

– Как на вас шили, – угодливо сообщил паренек.

– Согласен. Сколько?

– Триста шестнадцать рублей. Куртка кожаная, американская, дорогая. В таких летчики ходят.

– С учетом скидки? – усмехнувшись, спросил я.

– Конечно, – не моргнув глазом, соврал тот и тут же отлетел на узлы, когда тэтэшная пуля ударила его в грудь. В таком деле нужно работать по возможности без свидетелей, а подобный след я оставить просто не мог.

Быстро развернувшись, я выскочил на улицу, где таксист уже запустил двигатель и с хрустом врубил первую передачу. Снег сыграл с ним дурную шутку, я успел и выйти, и прицелиться, и выпустить дополнительно две пули, пока шины визжали на ледяном насте.

– Извините, парни, но тут на войне как на войне. Я не оставляю следов и свидетелей, – пробормотал я, опустив пистолет.

«Волга» тем временем немного проехала, задергалась и заглохла. Возвращаться в машину я не стал, только подошел и сделал контрольный выстрел через покрытое сетью мелких трещин боковое окно. В салоне не было моих отпечатков, за всё время поездки я только раз снимал перчатки, чтобы переложить вещи, и ничего не касался. Я себя контролировал.

Открыв дверцу, чтобы убедиться, что водитель мертв, я толкнул его внутрь салона, стараясь не испачкаться в крови, и удивленно приподнял брови. Между дверью и сиденьем лежала шипастая дубинка. Взяв ее в руки, я присмотрелся. Сомнения в необходимости убирания подобных свидетелей сразу отпали. Свежие следы крови и клок волос показали, что они не так чисты, как мне казалось. Не простые спекулянты, но и убивцы.

С сожалением осмотрев изляпанный кровью салон (теперь машиной не воспользуешься), направился обратно в гараж. Там взял новенький английский чемодан и, вытащив его наружу, проверил, все ли вещи собрал, и стал готовить погребальный костер для стиляги. Бензином пользоваться не хотелось – что это за иностранец, от которого керосином воняет? Пришлось так поджигать те тряпки, что вытащил из узлов, и свою старую одежду. Избавлялся таким манером от улик.

Привел себя в порядок, бумажник с валютой положил в правый карман тёплой кожаной куртки на меху, документы – в левый.

Кстати, документы у меня были на Жана Требулье, гражданина Французской республики тридцати шести лет отроду – я тиснул их из тайника Гоши Музыканта за несколько минут до его смерти. Путём работы лезвием и разными растворителями, фотография сменилась на мою, а возраст по году рождения снизился до двадцати шести. Имя осталось, но фамилия поменяла несколько букв и стала Тревунье. Подделка была качественной, и я не боялся спалиться.

Причина менять фамилию была веской. Во-первых, такой человек существовал, он был французским коммунистом, и ему действительно было двадцать шесть лет. Во-вторых, он жил в Советском Союзе вот уже три года. В-третьих, лет семь назад я зашел к своему знакомому из технического отдела и, сообщив ему, что получил задание набивать руку на создании фальшивых документов, предъявил ему переделанный паспорт француза. Тот долго ржал и сообщил, что опытные зубры на границе раскроют мою фальшивку влет, но признал, что та сделана неплохо. Средненько. Потом он проверил, есть ли подобный приказ. Тот действительно имелся – попросить начальство его отдать было не трудно, и этот парень в течение года учил меня разным ухищрениям по подделке документов на выделенных под роспись бланках. Потом я ушел служить срочную в погранвойска, но знакомого не терял, и знал обо всех новинках защиты как наших, так и заграничных загранпаспортов. Ну, а когда продолжил учиться в институте, узнал, кому разрешен выезд за границу с примерно такими же данными, что у меня были на захованном паспорте. Доделал его и держал как запасной вариант в схроне у отца. Так что в своем паспорте я был уверен.

Валюта из тайника Гоши Музыканта и трофеи, собранные с тел Стругова и его охранника, улеглись в портмоне, что находился в кармане, отчего тот сразу потолстел. Купюр действительно хватало, причем валюты разных государств. Были и французские франки, и английские фунты стерлингов, и американские доллары, и советские рубли. Но последних мало, только чтобы оплатить билеты на самолёт.

Всё, теперь я гражданин Французской республики. С подобными документами и наглой мордой я без труда смогу улететь из Союза. Главное, чтобы прибыть в аэропорт за десять минут до отлёта и зарегистрироваться. Если билеты, конечно, будут в наличии, бронировать опасно.

Все свои документы, оружие и другие вещи я сложил в отдельный небольшой портфель, найденный среди вещей спекулянтов, и тоже присоединил его к чемодану. Чиркнула зажигалка, и гараж вспыхнул. Потом я подошел к «Волге» и поджёг заранее вставленную в бензобак тряпицу. Подхватив багаж, я бегом побежал к выходу с территории гаражей. Сзади громко хлопнуло, когда огонь добрался до бензина, но я был уже далеко. За углом гаражей.

Бежал минут сорок, даже по улице немного, где прохожих не было. Позади разгоралось зарево пожара, а я шагал по улице в поисках ближайшей остановки. В темноте, при свете редких фонарей ее было трудно найти. Тут мне повезло, частник остановился на мой взмах руки.

– Куда? – спросил он, окинув взглядом мой наряд.

– В аэропорт.

– Не по пути, но так и быть, довезу. Садись.

Забравшись на заднее сиденье и сложив багаж рядом, я поправил поскрипывающую кожей и пахнущую новьём куртку, как мне ее и рекламировал стиляга.

Я расслабленно откинулся на спинку и стал вертеть головой, поглядывая на дома, улицы и прохожих.

По-новому прикинутый, я снова прошел в здание аэропорта и направился на сдачу багажа. Мой рейс уже готовился к отправке. Сдав чемодан, я с портфелем прошел в салон самолета и, решив не терять времени, положил портфель на полку. После чего занял свое место, пристегнулся и почти моментально вырубился. Уработался, можно сказать, теперь можно и отдохнуть с чистой совестью, пока есть такая возможность.

Разбудила меня стюардесса. Посмотрев на полупустой салон и выходящих пассажиров, я кивнул в благодарность и, отстегнувшись, забрал ручную кладь и поспешил на выход. Несмотря на беззаботный вид, я четко всё фиксировал. Был и милицейский наряд, что прогуливался по залам аэропорта, и неприметные парни с внимательными взглядами. Надвинув шапку поглубже, я получил по квитанции багаж и направился к стойке, где находился десяток телефонов-автоматов. Бросив монетку, я сделал несколько звонков. К сожалению, новости не порадовали, ни в Англию, ни во Францию рейсов сегодня уже не будет. Но зато был один в Италию. Отлет через полтора часа. Забронировав на себя один билет – свободные, к счастью, были – я направился к камерам хранения, где в одной ячейке оставил свой портфель, в другой листы с показаниями двух британских агентов, и только потом уже к стоянке такси. Мне удалось избежать внимания к себе, хотя по мне и мазнули пару раз взглядом.

С такси мне, как всегда, не повезло. Разъехались, развозя пассажиров, но тут я заметил, что одна приближается, судя по светящемуся зеленому огоньку за лобовым стеклом – свободная. Опытный таксист, определив во мне иностранца, моментально среагировал на взмах руки и притормозил.

– Аэропорт Шереметьево, – с акцентом сказал я по-русски.

– Садитесь, – кивнул тот.

Так что из аэропорта я поехал в Шереметьево. Никто за нами не ехал, вел я себя, на взгляд водителя, как и положено интуристу, то есть глазел во все стороны и охал от удивления. В Шереметьево я расплатился с водителем советскими рубликами, отчего тот слегка огорчился (ничего, зато срок за хранение валюты не получит), к тому же точно по счетчику. Ни один иностранец больше не даст, менталитет такой. Это наши могут сверху накинуть.

Пройдя в здание вокзала, я подошел к стойке и сообщил, что забронировал билет.

– Попрошу ваши документы, – на хорошем французском ответила служащая международного аэропорта. Кроме меня было еще примерно четыре десятка иностранцев (большинство – итальянцы, и пяток французов). Я даже обрадовался, когда услышал их говор. В это время мое внимание привлекла служащая. – Всё в порядке, вот ваши документы, билет и сдача. Напомню, что багаж можно сдавать уже сейчас, посадка начнется через полчаса.

Убрав документы и билет в карман, я благополучно сдал багаж и, получив квитанцию, смешался с иностранцами. Через десять минут я уже травил анекдоты среди французов, которые привлекали всеобщее внимание своим искренним смехом.

Я вел себя так, как и другие иностранцы, то есть радовался, что отправляюсь домой, что всё позади. Одним словом, среди них я не привлекал к себе внимания. Когда началась посадка на самолет, я отошел к телефонам-автоматам и, бросив монетку, набрал домашний номер полковника Рощина. Тот мне давал свой служебный номер, но не домашний, вот, наверное, удивится, откуда я его узнал.

– Можно к телефону Алексея Петровича? – попросил я пригласить главу семьи. Судя по тембру, трубку подняла женщина, хотя голос был для жены слишком молодой. Крик в динамике подтвердил мое предположение:

– Папа, тебя к телефону!

Через минуту в трубке раздался знакомый голос:

– У аппарата.

– Домодедово. Ячейка камеры хранения номер… код. Поторопитесь, можете опоздать.

– Понял.

Повесив трубку, я направился к очереди, что выходила из здания вокзала. Успел как раз с последними, таможенники пропустили меня без проблем. Укрываясь от ветра, мы дошли до близкого самолета и поднялись на борт. Было десять вечера, в Рим мы прилетим рано утром, где-то часа в три, так что можно поспать. Вместе с весельчаками-французами я поднялся на борт и прошел на свое место. Самолёт был заполнен едва на две трети. Выслушав по-итальянски инструкции стюардессы, я попросил у нее небольшую подушку и одеяло, дождался взлета и совершенно спокойно уснул.

* * *

– Синьор? Синьор, – меня легонько потрясли. Приоткрыв глаза, я сонно посмотрел за стюардессу. – Вы просили разбудить вас за полчаса до приземления. Мы скоро будем заходить на посадку.

– Хорошо. Спасибо, – поблагодарил я девушку. Итальянским я владел фактически в совершенстве, но стюардесса сразу же определила во мне иностранца. Говорил слишком правильно.

Стюардесса пошла дальше по салону, а я, отстегнувшись и сложив на пустое кресло рядом одеяло с подушкой, встал, расправил плечи, сделал лёгкую зарядку, пару раз присев и качнувшись, после чего пошел по сонному царству в туалет. Нужно привести себя в порядок.

Пройдя водные гигиенические процедуры, ну и воспользовавшись туалетом, чего уж там, я вернулся на свое место бодрым и посвежевшим, после чего стал ожидать посадки.

Выглянув в иллюминатор, я посмотрел на ночную землю. Её выдавали редкие фонари в небольших селениях. Впереди я увидел в сиянии огней город – знаменитый Рим. Жаль только, Колизей не было видно, мы ушли в сторону на аэродром, который подсвечивался дорожками огней.

Посадка прошла благополучно. Разбуженные стюардессой итальянцы и французы встретили этот факт воплями радости и свистом. Как дети, ей-богу.

Потом была недолгая рулёжка, и самолёт застыл неподалеку от здания аэровокзала. Отстегнувшись, я встал и из багажного отсека для ручной клади достал свои крутку и шапку. После чего направился на выход. Это я не предугадывал погоду, просто последовал примеру местных, которые точно знали, как надо одеваться. Они не ошиблись, на улице действительно было тепло. Плюс восемь – десять, где-то так. Надев все-таки шапку, я закинул куртку через плечо и направился в здание аэропорта, где уже ожидали таможенники и пограничники. Здесь было сложнее, чем в Шереметьево, даже пришлось открывать чемодан для досмотра. Не найдя там ничего предосудительного, меня отпустили, поставив штамп в паспорте.

С интересом крутя головой, я прошел к кассам и узнал, есть ли рейсы в Англию. Оказалось, в девять утра вылетает самолет в Ирландию, в Дублин, но с промежуточной посадкой в Англии, в Ливерпуле. Следующий рейс в Англию будет только вечером, как раз в лондонский аэропорт. Подумав, я даже обрадовался тому, что есть билеты на Ливерпуль, уж там-то меня точно никто не ждет. Для заметания следов (хоть и с потерей времени) самое оно. Фиг с ним, что весь остров придётся пересекать, разберёмся.

Без колебаний купив билет, я направился в местную гостиницу аэропорта, старого-настрого наказав местным служащим разбудить меня за час до вылета и доставить завтрак прямо в номер. Получив чаевые, те клятвенно заверили, что всё исполнят.

– Только попробуйте не разбудить меня, обезьяны, – пробормотал я, закрываясь в номере. После душа я банально завалился досыпать. Работы вскоре предстоит много, нужно отдохнуть.

Услышав по системе оповещения авиалайнера, что через сорок минут мы сядем в Ливерпульском аэропорту, некоторые пассажиры зашевелились, остальные, что летели дальше, лениво за ними наблюдали.

Вид внизу был изумительный, но на меланхоличного человека он бы навевал тоску. Я через иллюминатор наблюдал наш полет над Ла-Маншем, частью Англии, и наконец мы пошли на снижение. Кстати, погода за иллюминатором ясно показывала, что прилетел я за возмездием не в самое лучшее время. Везде дождевые облака с редкими окнами, где можно было увидеть землю. Ладно, нам дали разрешение на посадку. Хотя и там, похоже, шел дождь, я видел, как всё начало заволакивать тучами.

Сидевший рядом старый британец постоянно вовлекал меня в свой разговор, темой в основном была майская революция во Франции. Хмыкая, я вспоминал, как во время завтрака читал в гостинице римского аэропорта статью одного итальянского политолога. Кстати, интересную статью, там была раскрыта тема этой революции.

Местные историки уже назвали 1968 год «загадочным», «мистическим» и «таинственным». Исследователи и к концу года не могут объяснить, почему именно в шестьдесят восьмом люди в разных точках планеты одновременно впали в революционный раж. Недовольство существующим порядком охватило самые разные социальные слои и приняло формы студенческих волнений, забастовок рабочих, партизанских войн, национально-освободительных революций. Вспомнить ту же Францию с ее студенческой революцией. И что еще будет. Так посмеиваясь, я отражал хитрые вопросы британца, говоря, мол, это только начало.

Так я и развлекался весь полет, отчего британец лицом становился похож на вареную свеклу, и казалось, из его ушей пойдет пар. Я даже опасаться начал, что его удар хватит. Но ничего, крепкий оказался инженер-сборщик пивоваренных заводов.

Посадка прошла благополучно, и мы начали собираться и покидать салон самолета. То, что погода в аэропорту была не ах, я знал, успел рассмотреть в иллюминаторе. Поэтому надел не только шапку, но и куртку. Не знаю, какая температура, но дождь шел мелкий и противный.

«Плюс три, хотя, может, и ноль на термометре. Холодновато. Ну да ладно, нам, северянам, не привыкать… Однако, погода какая мерзкая», – размышлял я.

Подняв воротник, я поспешил за остальными. До здания аэровокзала, скрытого водяной пеленой, было далековато, да и пассажиров было не так много, поэтому к трапу местные работники подогнали автобус, куда все пассажиры этого рейса, пункт назначения которых был Ливерпуль, и забрались. Ехали не долго, я дольше проходил регистрацию, получая штамп в загранпаспорт, да отвечал на вопросы и писал какую-то декларацию. В Италии ничего подобного не было, видимо потому, что я не покидал здание аэропорта и сразу купил билет в другую страну.

Получив свой чемодан, я направился к стойке регистрации, там были брошюрки с достопримечательностями города. Меня интересовал местный транспорт. С машиной был облом из-за отсутствия прав, да и местных водителей своей манерой водить по встречной полосе пугать не хотелось. Будем проще и воспользуемся железной дорогой.

Вокзал с железной дорогой был, поэтому я с чемоданчиком вышел на улицу. К моему удивлению, свободные такси в наличии имелись. Служащий, что открывал двери, свистнул, подняв руку, и свободная машина подъехала ко мне. Причем так, что я смог попасть в салон прямо под козырьком здания, так и не замочившись.

– На железнодорожный вокзал.

– Да, сэр, – ответил водитель.

Билеты в кассе были, но поезд отходил только вечером, то есть через четыре часа. Приобретя билет, я стал гулять по старейшей станции города, разглядывая старинное здание и архитектурные художества, изредка подходя к окнам. За ними шел не прекращающийся дождь. Посматривая на праздничные гирлянды, я только вздыхал. Мне была понятна малолюдность вокзала. Прислонившись лбом к холодному стеклу, я смотрел на улицу.

– С Новым, блин, годом тебя, Игорь-Олег. Выпить, что ли? Душа требует, да и погода способствует.

Покрутив головой, я направился в небольшой ресторанчик, там и отмечу, и с собой огненной жидкости возьму. Не так скучно в поездке будет.

К вечеру я занял свое купе улучшенной комфортабельности, и мы, стуча колесами на стыках, отбыли в Лондон.

Я так накачал себя для работы, что всё, что происходило за последние два дня, пронеслось мимо меня серой, ничего не значащей пеленой. Я не реагировал на то, что нахожусь за границей, не смотрел на красивых девушек и другие радости жизни. У меня была цель, и именно к ней я шел. Ничего, за неделю – две всё сделаю, и позволю себе отдохнуть пару дней, а там уж домой. Одним словом, посмотрим, как дела пойдут.

Бутылка виски помогла. Опустошив ее на треть, я как-то незаметно сбросил внутреннее напряжение и, расправив плечи, улыбнулся своим мыслям. А что я вообще переживаю, закопаю ли я нужных британских шпионов, знающих обо мне? Если надо, я устрою кровавый террор на отдельных улицах Лондона. Ничего, скоро столица Англии содрогнется в ужасе.

Так накачивая себя, я и сидел, с улыбкой глядя в темноту за окном. Бутылка с виски так и осталась стоять на столике, до конца поездки я к ней больше не притрагивался, потом вообще убрал в чемодан. Но помогла, зараза, поймать нужный настрой, с этим не поспоришь.

Расслаблено полусидя на, на удивление, мягком диванчике, я улыбнулся своей привычной предвкушающей улыбкой с толикой язвительности. Ничего, посмотрим, кто кого.

Поезд пришел в столицу рано утром, фактически ночью, что создавало небольшие проблемы по поиску гостиницы и свободных номеров в ней. Надеюсь на таксистов. Они для приезжих откровенное спасение: и знают много, и цены небольшие. Короче говоря, справочники на колесах.

В купленной мне на вокзале памятке по достопримечательностям столицы, с указанием и рекламами крупных и известных отелей, небольшие гостиницы и отели не были указаны. А мне нужны именно они. Они многочисленны, проверять их трудно, правда опрос о жильцах проводится быстрее, но во всем можно найти свои минусы. Идеальный вариант – снять комнату.

Посмотрев, сколько времени, я поправил рукав, задравшийся о браслет часов, и, подхватив чемоданчик, направился к стоянке такси, поеживаясь на ходу. Было четыре утра, и хоть наступал день – судя по начавшемуся светлеть небосклону и отсутствию дождя, – сырость пробирала до самых костей. Как местные тут живут, вообще не выходят, что ли, из дома в эти месяцы и сидят у каминов? Теперь понятно, почему большинство британцев страдают от ревматизмов – погода способствует.

Тяжеленький чемоданчик покачивался у меня в руках, пока я прыгал через мелкие лужи и обходил крупные к двум таксомоторам. На самом деле машин было больше, но некоторые уже отъезжали с пассажирами. Другие только загружались. Эти же были свободны.

– Мистер? – выскочил из крайней машины водитель и распахнул дверь. – Куда едем?

Задумавшись о причинах такой угодливости, я с подозрением осмотрел его – вдруг шпик и ожидал он именно меня, узнав по словесному портрету? Чему я, честно говоря, не верил – ну откуда тут узнали обо мне? Я специально следов не оставлял, жаль только, Францию не посетил, точнее окрестности Парижа, где были прикопаны документы и чистые бланки паспортов, а то с этими могу и запалиться. Да и отследить можно влегкую.

Прикидывая, как его придушить, я чуть не пропустил следующие слова. Но они всё расставили по своим местам: видимо, водитель принял меня за богатого американца.

– «Хилтон», мистер? «Гранд-отель»?

– Решим по дороге, парень, – ответил я, после чего отдал багаж водителю и, сняв шляпу, сел на заднее сиденье таксомотора.

Дождавшись, пока тот устроит мой чемоданчик из крокодиловой кожи в багажнике и, вернувшись в салон, отъедет от вокзала, я поинтересовался, знает ли он частные пансионы, где можно снять номер, а лучше вообще комнату у хорошего человека.

– Гостиницы я, признаюсь, не люблю, – добавил я. Задумчиво почесав затылок, водитель несколько секунд подумал и ответил:

– Я знаю троих, что у нас в квартале сдают комнаты, мистер. Приличные комнаты со всеми удобствами, – уточнил он.

– Самая лучшая где?

– Дом вдовы полковника. Ее благоверный помер от сердечного приступа после крупного проигрыша в карты. Когда вдова всё распродала и погасила долг, выяснилось, что у неё ничего кроме дома-то и не осталась. Жить надо, вот она и сдает комнаты. Но дорого берет, правда цена того стоит, как в лучших гостиницах. Еще старушка одна сдает. Сама ко мне приходила, говорила, если буду привозить клиентов, то. договоримся, одним словом. У нее тоже неплохо, но куда дешевле, чем у полковничихи. Тоже комната, столоваться как и в лучших отелях города можно. Еще в том доме, где я живу со своей семьей, квартирки сдаются. Но там они, как в клетках, на этаж по двадцать квартир. В квартирке своя кухня, но готовить надо самому, и стоит съём не так много.

– Да? – задумался я.

Меня немного напрягала ночная наша поездка по тихим и почти пустым улицам столицы, да еще по левой проезжей части, но раздумывать мне это не мешало.

– Давай к вдове.

– Есть, мистер, – повеселел водитель.

«Та-ак… Заселимся у этой вдовы, там дальше посмотрим. Сниму комнату пока на неделю, если что, есть два запасных варианта, да и так можно будет найти, чтобы таксист на меня не навел. Посмотрим по ситуации», – размышлял я.

Видимо, тот, предугадав мое решение, сразу вез меня по нужному адресу, потому как мы остановились у нужного дома довольно быстро.

– Мистер, я пока предупрежу обслугу.

– Давай, – согласился я, продолжая сидеть в теплом салоне. Всё хорошо, только заметно потеют окна от сырости, печка машины не сильно справляется с этим. Лобовое стекло сухое – и ладно, но вот задние.

Водитель, поскрипывая кожей куртки, выбежал из машины и, так же бегом, добрался до двери и застучал дверным молоточком. Звонка на двери не было.

Постукивать ему пришлось раза два, пока не загорелся свет в окне рядом с дверью и не приоткрылась сама дверь. Водитель минуту что-то объяснял, пару раз ткнул пальцем в сторону машины. Наконец там договорились, и тот побежал обратно.

«М-да. Разбудили людей… Это определённо не вдова, видимо прислуга», – покачал я головой, разглядев стоявшую в дверях девушку в ночнушке до самого пола и с сонным лицом. Девушка, видимо, не догадывалась спросонья, что лампы освещения позади нее хорошо просвечивали фигурку, надо сказать довольно неплохую. Жаль, лица не видно, оттенялось оно.

Вон как довольно улыбался водитель, что торопился обратно. Причем делал это так, чтобы девушка не видела его улыбки и не поняла причины.

Пока живчик возился у багажника, доставая мой чемоданчик с нужными в длительных поездках вещами, я потянул за ручку и выбрался наружу. Нечего холодить девушку, что продолжала стоять в дверях, вон она уже дрожит вся. Выйдя из машины, я мельком осмотрел сам дом, соседние дома и улицу, после чего направился к гостеприимно распахнутому входу. Дом имел три высоких этажа. В доме наверняка высокие потолки, но несмотря на то что он вытянулся ввысь, шириной похвастаться не мог. Метров сорок, не больше. Стиснутый с обеих сторон другими похожими домами, он напоминал сложенную гармошку, меха которой давно не раздвигали. Не знаю, насколько он в длину уходил вглубь квартала, но размеры не впечатляли. Надеюсь, водитель не обманул, и тут всё на высшем уровне.

– Добрый день, мисс, – приподнял я шапку в приветствии, поставив одну ногу на первую ступеньку крохотного крыльца.

– Ваш багаж, мистер, – вовремя подскочил водитель, так как при нем я не хотел представляться. Пусть я для него так и останусь богатеньким американцем, благо акцент южных штатов у меня присутствовал.

Девушка приняла у водителя чемодан, а я достал портмоне и, оплатив проезд, добавил на чай по двойному тарифу, сказав:

– Хорошо поработал, парень.

– Спасибо, мистер, – слегка поклонился заметно обрадованный таксист. – Желаю вам хорошо отдохнуть, мистер.

Еще раз поклонившись, он побежал к машине, а я прошел в прихожую. Дверь за мной закрылась, и отчётливо щелкнул запор. Девушка, несомненно, видела, как я заплатил таксисту, поэтому ее вопрос был закономерен.

– Мистер, если можно, мне бы хотелось узнать, на сколько вы остановитесь?

– Думаю, на неделю, а там посмотрим. Мне нужен лучший номер, что у вас есть, горячая вода, чтобы принять душ. С завтраком можно погодить, я поел в самолете.

– Хорошо, мистер, – кивнула девушка и подхватила чемодан.

Отобрав его, я сказал:

– Не позволю, чтобы столь милое создание несло подобную тяжесть.

Девушка зарделась, но ручку чемодана отпустила. В прихожей была вешалка для верхней одежды и стойка для уличной обуви. Я снял куртку, переложил документы и портмоне в карманы брюк и повесил куртку на вешалку. Шапка отправилась следом, на полку. Других карманов у меня не было, а к тем, что на рубашке, трудно добраться через толстый вязаный свитер с высоким воротником. Развязав шнурки, я снял тяжёлую обувь на высокой подошве и, сунув ноги в поданные девушкой тапки, направился следом, не забыв подхватить чемодан.

– Для знакомства разрешите представиться. Тревунье. Жан Тревунье из Марселя.

– Сивилла… Лукас, месье, – обернувшись, с крохотной заминкой ответила та и, взявшись рукой за перила, начала подниматься по лестнице на второй этаж. – Я… Я старшая домоправительница дома. Хозяйка отдыхает на курорте, месье. А я думала, что вы американец.

– Все так думают. На самом деле я француз, но работаю на крупную американскую корпорацию. Я инженер, занимаюсь сборкой автоматических заводов с нуля под ключ. Недавно работал в одной слегка отсталой стране, но закончил и прибыл к вам. Тут мои работодатели ведут переговоры. Ваши богачи решили поставить завод, я буду проводить замеры и осматривать место для его установки. Работы много, так что я буду приходить к вам только ночевать.

– Ясно, месье. Вот это ваша комната, – остановилась девушка у одной из дверей на третьем этаже и толкнула дверь. Мы прошли в комнату, я слегка зажмурился, когда та включила свет, и быстро осмотрел комнату.

Поднимаясь по лестнице и поглядывая на коридоры, я внутренне согласился с водителем такси: действительно, всё выглядит отлично, вот и эта комната меня если не поразила, то заставила удивиться. Очень неплохо, уровень самых дорогих отелей. Даже телефон был в комнате. Причем сам номер был не с одной комнатой, а из нескольких. Так сказать, апартаменты. То есть небольшая, но шикарная гостиная, куда мы и зашли, слева спальня, что окнами выходила на улицу, справа дверь в совмещенный санузел. Всё это мне объяснила Сивилла, включая свет и открывая двери в обозначенные комнаты. Когда я согласился, что номер мне подойдет, то услышал сумму в фунтах.

– Извините, что прерываю, мисс, но я получаю зарплату в североамериканских долларах. Такова политика моей корпорации. Не могли бы вы перевести сумму на доллары? – вежливо попросил я.

– Хорошо, – кивнула та. На несколько секунд задумавшись, она уверенно ответила: – Семьдесят пять долларов в сутки, месье.

– Меня это устраивает. Я хотел бы сразу оплатить за десять дней вперед. Сейчас. – достав из портмоне семь стодолларовых бумажек – в наличии у меня осталась только одна, остальное в небольших купюрах – я отдал их Сивилле и спросил: – Я один у вас постоялец?

– О нет, что вы. На втором этаже прямо под вами живут немецкие туристы. Семейная пара с двумя детьми. Они владельцы пивоваренного завода. К сожалению, через два дня они съезжают и улетают обратно в Германию. А так не сезон, зима, месье.

– Понятно.

– Вам разложить вещи, месье? – спросила Сивилла.

– Нет, спасибо. Я предпочитаю делать это сам. Хоть буду знать, где что лежит.

– Наполнить ванную? – попыталась та еще раз предложить свои услуги.

– Не нужно, я вполне справлюсь. Если только вечером?

– Я сообщу вам, когда будет завтрак, а сейчас отдыхайте, – направляясь к двери, сообщила девушка, слегка задрав нос.

– Спасибо, – успел я ответить, прежде чем дверь закрылась, и, подумав, пробормотал: – А ничего так, покувыркаться можно, да и она, видимо, не против. Вон как глазками стреляла.

Сбросив тапки у двери в коридор, я снял носки и босиком прошелся по толстому ворсистому ковру на полу в гостиной. Немного походив – мышцы ног заметно расслабились от подобного массажа – и подхватив чемоданчик, направился в спальню. Пока я раскладывал по ящикам вещи, относил в ванную зубную щетку и зубную пасту да принимал душ, решив не наполнять ванную, за окном уже посветлело и послышался гул просыпающегося большого города. Едва слышно хлопали двери, слышались голоса, шум машин и сигналы клаксонов.

Когда раздался стук в дверь, я лежал на не расстеленной кровати поверх покрывала фактически обнажённым. С одним полотенцем на бедрах.

Встав, я прошел к двери. За ней, как я и думал, стояла уже одетая как положено Сивилла. На ней была белая рубашка, заправленная в узкую черную юбку до колен, и бежевый жакет. Та, покраснев, отвела глаза и сообщила:

– Завтрак готов, месье. Вы будете завтракать в своем номере или спуститесь вниз?

– Спущусь, пожалуй, – едва заметно улыбнувшись, я благодарно кивнул и, закрыв дверь, весело засвистел и пошел одеваться.

Похоже, девушка действительно не против кратковременного, но бурного романа, так что вечером что-то да будет. Надо будет показать себя с лучшей стороны, так сказать произвести впечатление. Покажем, что не зря французов считают лучшими любовниками. Хоть я и поддельный, но не ударим в грязь лицом.

Надев брюки, сшитые дядей Яковом, и свежую рубашку, я сунул ноги в тапки и спустился вниз, с интересом оглядываясь. Кстати, пока я собирался, понял, что пора обзаводиться дополнительной одеждой и бельем. А то с собой только добротная уличная и одна повседневная для дома. Нужно будет прокатиться по магазинам и совершить покупки. Пригодится. Тем более следить за Нортоном в американской куртке не очень хорошая идея. Засечет в момент, так что требуется купить хорошее английское пальто из овечьей шерсти и, возможно, еще что-нибудь. Посмотрим, какой выбор в магазине, и там определимся.

На первом этаже слева от лестницы обнаружилась кухня, на которой работала дородная и незнакомая мне рыжеволосая женщина. Приветливо кивнув ей и получив в ответ такой же кивок и благожелательную улыбку, я прошел в другое помещение – столовую, которая находилось справа от лестницы и напротив кухни. Одно большое окно выходило на улицу и давало достаточно света, поэтому освещение было отключено.

– Доброе утро всем присутствующим, – сказал я, проходя в зал.

Сидевшая на диванчике полноватая пара явно и была теми самыми немцами. У стола, где раскладывала приборы Сивилла, бегали двое белоголовых мальчишек примерно десяти и восьми лет. Кто являлся их отцом, было не совсем понятно, глава семьи был совершенно лыс.

– Доброе утро, – ответил на плохом английском немец, вставая с дивана и протягивая руку.

– Ваш английский неплох, – улыбнулся я, пожимая руку и переходя на немецкий: – Но можете говорить на родном языке. Я его неплохо знаю.

– О-о-о, – протянул немец в восхищении. – Ваш говор великолепен, я даже слышу в нем явные баварские нотки.

– Спасибо.

– Ганс Хоффман, – представился немец, после чего развернулся и широким жестом указал на продолжавшую сидеть жену: – Моя жена Марта и сыновья. Отто и Карл.

– Очень приятно, – раскланялся я со всеми, а с пацанами даже по-взрослому поздоровался за руку, чем их заметно расположил к себе.

В это время Сивилла, явно не понимающая, о чем мы говорим, пригласила нас всех к завтраку. Думаю, она позвала меня так рано специально, чтобы я познакомился с другими постояльцами до того, как садиться за стол. Что ж, это ей в плюс. Молодец, одним словом.

Повариха начала разносить тарелки и ставить их перед каждым клиентом. Перед взрослыми появились глазуньи в тарелках, тосты и разные соусы. Была и колбаса на отдельной тарелке. Я взял двузубую вилку и подцепил пару кружков и положил их к своей яичнице.

Завтрак мне понравился, как и крепкий, хорошо заваренный кофе. Немцы тоже были довольны, а вот мальчишки нет, они вяло ковырялись в каше-овсянке и всё время завтрака завистливо поглядывали на нас. Ничего, Марта, их мама, заставила-таки всё съесть и выпить.

За время завтрака мы делились своими планами. Я сообщил, что до начала работ у меня еще есть сутки, а то и двое, так что решил прогуляться по городу и магазинам, а немцы поделились своими планами посетить Букингемский дверец, который до недавних пор был закрыт для посещения, но вчера запрет был снят. А на следующий день они собрались готовиться к отлету. Под конец Ганс посетовал, что свободные две недели были только в этот временной период, но клятвенно пообещал Сивилле приехать летом на целый месяц. Несмотря на плохую погоду, им в Лондоне понравилось, и они еще не всё осмотрели.

– Спасибо. Было очень вкусно, – промокнув губы салфеткой, сообщил я вставая.

Похвала Сивилле и поварихе явно понравилась. Коротко распрощавшись с немцами, я направился к себе. В коридоре остановился и попросил Сивиллу вызвать такси через полчаса. Сегодня проедусь по магазинам, а уж завтра возьмусь за Нортона как следует.

Когда я оделся и спустился вниз, такси уже ждало у входа. За рулем был незнакомый мне водитель, а то я уж обеспокоился, что тот живчик работает на хозяйку пансионата. Одевшись в прихожей, я отказался от предложенного Сивиллой зонтика, вышел на улицу под небольшой дождик и быстро заскочил в машину через предупредительно открытую прямо из салона водителем дверь. Тот как-то умудрился извернуться в салоне, просунуть руку назад и открыть дверь. Видимо, сказывался большой опыт таксования.

– Куда, мистер? – положив руки на руль, поинтересовался он. Мотор продолжал работать на холостых оборотах, печка давала тепло, но часть стекол всё равно были запотевшими.

– Проедемся по магазинам. По дорогим и не очень. Потом покатаемся по городу. Хочу посмотреть и изучить столицу.

– Это мы можем, мистер.

Взявшись за рукоятку переключения передач, он воткнул первую и осторожно тронулся. Погладывая через запотевшие окна, которые приходилось протирать поданной таксистом тряпочкой, на улицы, прохожих под зонтиками и дома, я прикидывал свои дальнейшие планы. Сейчас обзаведусь средствами маскировки, то есть разноплановой одеждой, чтобы можно было менять облик, начну изучать улицы Лондона под видом экскурсии – этого мне хватит на весь день. И нужно подумать, где достать машину. Без колес швах, не услугами же таксистов пользоваться?

Ничего, целый день впереди, я что-нибудь придумаю. Узнаю, можно ли ее взять напрокат и требуются ли там права. Вон, во Франции двадцать франков – и служащий «забыл» спросить у меня мои права. Вот и узнаем, можно ли тут провернуть то же самое.

Поездка по магазинам разной всячины меня даже позабавила. Сперва водитель привез меня в дорогой мужской бутик, видимо надеясь, что я сбегу оттуда при виде цен. Угу, разбежался.

За сорок минут примерок и подгонок мне подобрали два двубортных костюма из шерстяной ткани. Теплые, мне понравились. Как раз для такой погоды. Один был светло-серый, другой черный. Портной, проводивший примерку, обещал сделать подгонку за сутки, чтобы, как говорится, костюмчики сидели, и прислать их по адресу вдовы.

Также я оплатил полностью работу и доставку. Кроме костюмов, я купил два пальто тех же расцветок, белье и три пары рубашек. Легкие светлые брюки, чтобы использовать их в доме вдовы, и пару сорочек. Всё это будет доставлено по моему адресу проживания. Потом зашел в соседний магазин, тоже элитный, взял лёгкую обувь и ботинки на толстой подошве. Резиновых сапог в этом элитном магазине почему-то не продавалось, и на мой вопрос они не смогли ответить, мекали да бе-кали ошарашенно. Видимо, их сильно расстроило мое искреннее разочарование представленным ассортиментом товаров, и думаю, скоро они будут продавать и резиновую обувь, причем по цене брендовой. Эти покупки тоже должны доставить курьером на мой адрес.

Потом я проехал по другим магазинам. Не таким дорогим. Купил зонтик, хороший прорезиненный плащ – как ни странно, многие в таких ходили – и наконец, нужные мне сапожки с теплыми шерстяными носками (специально пять пар взял – как бабушка вяжет).

После покупок мы стали кататься по городу. Изредка таксист останавливался по моей просьбе, причем у одного паба он как-то засомневался и сообщил, что тот пользуется дурной славой. Мол, там собираются ирландские бандиты, даже драки бывают.

«Так это то, что мне доктор прописал», – подумал я.

В бар я не пошел, но адрес запомнил. Катание по городу позволило мне хоть немного в нем ориентироваться. Даже на Букингемский дворец посмотрели, когда мимо проезжали. Хоффманы, наверное, до сих пор там.

Пообедали мы в одном из небольших ресторанчиков, таксиста как своего временного водителя угощал я. Так мы и катались до самой ночи. К этому времени в бутиках и лавках я дополнительно приобрел настоящий морской нож с крепкой рукояткой и острым лезвием, толстую телефонную книжку со всеми абонентами столицы и пригорода, ну и, естественно, подробную карту Лондона. Я уже по ней мог ориентироваться.

У дома вдовы я с помощью водителя занес все покупки в прихожую и расплатился с ним. Также кроме стандартной таксы по счетчику дал ему двойные чаевые, тот был очень доволен. Сказал, что если еще раз понадобится, то можно его вызвать через диспетчера по номеру машины. Обещал воспользоваться его услугами, как только возникнет надобность. Но когда дверь закрылась, я уже забыл о таксисте. Лишние свидетели мне были не нужны.

– Добрый вечер, месье, – спустилась по лестнице Сивилла. – Вы закончили на сегодня, или еще уйдете? Подавать ужин?

– На сегодня всё, – вешая куртку и снимая шапку, сообщил я. – А ужин да, можно подавать. Я только разберусь с покупками.

– Курьером прибыли два пакета с вещами, я их приняла и отнесла в вашу комнату, – чопорно сообщила Сивилла. – Ужин будет готов через двадцать минут, я вас извещу, месье.

– Спасибо.

Отказавшись от помощи и сбегав к себе в апартаменты два раза с пакетами и другими покупками в руках, я перенес всё наверх. Потом рассортирую. Умывшись, я разобрал часть пакетов и переоделся в купленные рубашку и брюки. С той легкой обувью, что я купил, смотрелось отлично, только шляпы не хватало, чтобы я казался этаким джентльменом-денди.

Поужинав, в этот раз без немцев, те, оказывается, еще не вернулись, я направился к себе, где занялся покупками, убирая их в шкаф, проверил клинок и стал лениво листать телефонную книжку. Оливеров Нортонов в ней было семнадцать. Вот интересно, кто из них нужный мне шпион, официально работавший в посольстве Великобритании?

Как это ни печально, кроме как проехать по всем адресам и визуально осмотреть их, ничего другого в голову не приходило. Можно, конечно, взять какого-нибудь клерка из МИДа британцев и хорошенько его допросить, но не факт, что тот его знает. А брать всех подряд не получится, спалюсь, вот и выходило, что нужно было проехаться по всем адресам, причем на своих колесах. Вывод: завтра с утра едем покупать машину, ну их нафиг эти прокаты автомобилей. Однозначно завтра на авторынок, и только потом покатаемся. Причем это может занять продолжительное время, четверо Нортонов жили в окрестностях Лондона в собственных усадьбах или виллах.

Перед самой темнотой в дверь постучали, пришла Сивилла проведать, не надо ли мне чего еще. «Еще» мне было нужно, так что возмущенно попискивающая и бьющая мне по спине кулачками девушка довольно быстро затихла после длительного поцелуя. Ушла она только под утро, чтобы встречать курьеров из продуктовых лавок, а также распорядиться насчет завтрака, заказанного постояльцами согласно их желаниям. Я обстоятельно нашептал ей на ушко, чего бы хотел.

Кстати, шептал на ухо не только я, но и она. Так что я узнал, что сразу ей понравился – красивый, уверенный в себе мужчина. Вот она на меня глаз и положила. Кроме того, она решила представиться прислугой. Я был в шоке, когда узнал, что она и есть вдова полковника. Но ничего, покувыркались мы хорошо, да и наговорились. К тому же наша встреча не прошла даром, я выяснил, что ей в наследство от мужа перешёл не только этот дом из всего состояния, но и машина. Вот Сивилла и предложила мне пользоваться ею, чтобы ездить на работу, но я мягко отказался, сообщив, что машину мне выделят работодатели. Еще мне не хватало навести на свое логово. Нет уж, лучше куплю.

Во время завтрака немцы были непривычно веселы и загадочно поглядывали на нас. Мне кажется, парочка даже перемигивалась. Видимо, наша бурная ночь с хозяйкой не осталась для них тайной. А что, вполне может быть. Мы дважды падали с постели, в результате чего синяками обзавелись оба, я на бедре, девушка на боку и локте. Но ничего, поцеловали больные места друг другу – и продолжили. Британка ирландского происхождения оказалась очень темпераментной особой.

После завтрака поболтав о том о сем – в этот раз Сивилла как хозяйка к нам присоединилась – распрощался с немцами и побежал наверх, одеваться. Сегодня я видел их в последний раз, в обед у них был самолет на Мюнхен.

В прихожей я поцеловал девушку, что, по-видимому, не осталось незамеченным со стороны мальчишек, и они заулюлюкали. Ну совсем никакого такта. Ладно, я – броненосец, а Сивилла сильно смутилась, но уйти не спешила. Она подала мне мой новообретенный зонтик из держалки и закрыла дверь, когда я вышел, держа в руке портфель, также купленный вчера. Я его купил не только для вида, чтобы думали, что я действительно инженер. В нем лежал нож и некоторые нужные инструменты, мое единственное оружие и несколько вырванных из телефонной книжки листов, не считая сухпая, что дала мне с собой вдовушка.

Ха, а с вдовушками действительно оказалось совсем неплохо миловаться. Сразу видно, что мужика у нее давно не было, года два с момента смерти мужа, и она до этого дела очень охочая. Высосала досуха, так что я, даже поспав пять часов, всё равно чувствовал усталость.

Я специально попросил Сивиллу не вызывать такси, якобы решил прогуляться и поймать его по пути. Так и сделал, только такси я поймал на соседней улице. Правда, с трудом. Оказалось, вызвать по телефону или найти их у вокзалов куда проще, а так их ушлый британский народ моментально разбирает. Остальным, не относящимся к счастливцам, имеющим собственные машины, оставалось довольствоваться общественным транспортом вроде автобусов и метро. Так вот, только шестая машина мне попалась пустой, но хоть отреагировала на поднятую руку и остановилась у края проезжей части. Отряхнув зонтик, я сел в машину и велел водителю:

– Везите меня туда, где продаются подержанные машины.

– Хорошо, мистер.

Такси тронулось с места, и я стал задумчиво покусывать губу. Проблем с покупкой я не вижу. На приличную машину мне хватит, даже на две, так что это всё решаемо. Права? Ну, не знаю, если остановят, скажу, что дома забыл. Максимум отделаюсь штрафом.

К этому времени такси свернуло куда-то в нежилой район и поехало мимо складов и гаражей.

«Грабить, что ли, везут?» – удивился я, оглядываясь и открывая портфель, чтобы можно было сразу схватить нож.

– Куда это мы едем? – поинтересовался я у таксиста.

– В гаражи, где продаются не новые машины, мистер.

Несколько вопросов прояснили ситуацию. Я, честно говоря, об этом не знал, думал, что тут так же, как в Штатах или у нас, открытая стоянка – ходишь и выбираешь машины. Нет, и такие есть, но редко. Основная масса продаж подобных машин находится на плечах хозяев автомастерских или просто владельцев гаражей, малых коммерсантов, как говорится. Вот водитель и вез меня в такой район, где было несколько подобных гаражей, чтобы у меня был выбор.

Ответ меня успокоил, поэтому я смотрел, куда мы едем, уже с легким интересом и без напряжения. В случае внештатной ситуации отреагировать успею. Только что прекратившийся дождь снова зарядил, поэтому, когда мы остановились у открытых ворот большого гаража, где стояло с десяток машин, я распахнул дверь и, открыв снаружи зонтик, вышел, слыша, как барабанят капли по его материи.

У ворот, не выходя наружу, стоял явно местный работник. Он был в синем комбинезоне, в разных местах тронутом масляными пятнами, и вытирал руки тряпкой. Позади него в глубине гаража была видна конторка. Причем в ней кто-то был, я видел свет внутри и тень сидевшего человека через небольшую открытую дверь, но самого человека видно не было. Ближайшая машины стояла с открытым капотом, видимо с ней механик и возился.

– Доброе утро, мистер, – поздоровался местный механик и посторонился, пропуская меня, хотя места свободного было огромное количество. Вся ширь открытых ворот, через которые КАМАЗ проедет – не почешется.

– Оно будет доброе, если вы мне выберете неплохую машину, приятель, – ответил я.

В это время тень в конторке пошевелилась, и в открытой двери появилась девушка с не очень красивым, но весьма любопытным лицом.

– Мы постараемся вам помочь, мистер, – ответил механик и тут же спросил: – Какую вы машину предпочитаете, и для чего она вам? Понимаете, некоторым нужна для представительских целей. Другим – ездить дом – работа – дом. Третьим – на охоту или для поездок за город. У каждой машины свои возможности, и мы стараемся подбирать их индивидуально. Даже есть несколько импортных машин: «Ситроены», «Форды», «Шевроле», «Альфа-Ромео».

– Я понял ваш вопрос. Меня устраивает совмещённый второй и третий вариант, – оглядевшись, я добавил, опираясь о сложенный зонтик как о трость: – Что-то машин у вас мало.

– Тут только выставочные образцы. Четыре гаража справа и три слева принадлежат нам. Там есть еще машины.

– Угу, ясно. У меня еще один вопрос. Я не являюсь гражданином вашей страны и не совсем в курсе ваших законов. Я могу купить машину и оформить ее на себя?

– Да, конечно. Это не так трудно, только нужно будет проехать к нотариусу и в госдепартамент полиции для регистрации, чтобы оформить документы. Вы не первый иностранец, что у нас были. Мы знаем, как и что оформлять.

– Вот и отлично. Теперь давайте поговорим насчет машин. Я тут смотрю, у вас выставлена довольно дорогая техника. «Ягуар», там, кажется, стоит «Альфа-Ромео» и красная «Астон-Мартин».

– Да, – обернувшись в сторону машин, на которые я указал, подтвердил механик. – Это «ДВС» прошлого года выпуска, хозяин поездил на ней полгода и убил двигатель, продал нам, а мы поставили новый.

– Мне этого не надо, мне нужна именно рабочая лошадка, если сломаю, то чтобы не жалко бросить.

Механик задумался, явно прикидывая варианты, пришлось подсказать, слегка солгав:

– В прошлый раз я пользовался «Фольксвагеном-жуком». Надо сказать, для моей работы оказалось более чем. Когда застряла в грязи, подогнали карьерный самосвал и вытащили. Можно было и на руках, но люди в грязь не хотели лезть.

Меня для будущих акций действительно вполне устраивала подобная машина, тем более что я часто видел их на улицах Лондона, то есть не редкая машина, и внимания не привлечет.

– Мэри! – крикнул механик в сторону конторки. – Сколько у нас «Фольксвагенов»?

Та выглянула и без запинки ответила:

– Три, если фургон считать.

– Что за фургон? – заинтересовался я.

– К сожалению, он не продаётся, ждем запчасти с завода, – ответил механик, после чего пригласил меня пройти за ним.

Мы вышли под дождь, отчего механик заторопился, а я, открыв зонтик, направился следом с чувством собственного достоинства. Ботинки высокие, непромокаемые, так что я не торопился – не промокну. Пока я шел, механик в успевшей отсыреть одежде открыл замок и распахивал ворота второго гаража.

Кстати, водитель такси продолжал сидеть в машине, ожидая, что я решу, счетчик-то капал, у них он по времени работает, а не как у нас по километражу.

Пройдя в гараж, где механик уже включил свет, я осмотрел местный зверинец.

– Два «Фольксвагена-жука», – указал она на две букашки серого и фиолетового цветов. – Один фиолетовый с брезентовой съемной крышей. Другой серый с цельнометаллическим кузовом, как вы видите. Обе машины в отличном состоянии после ремонта. Фиолетовая – пробег пятьдесят семь тысяч, шестьдесят пятого года выпуска, серая побегала чуть меньше ста, но все элементы подвески поменяны, как и другие части – согласно регламенту капремонта. Она шестьдесят четвертого года выпуска, четырехлетка, мистер.

Кроме двух знакомых мне «жуков» в гараже стоял в основном европейский импорт: «Ситроены», «Рено», «Фольксвагены», были парочка «Мерседесов», один «БМВ» и, кажется, даже «Ауди», но ее плохо было видно за развозным фургоном «Мерседесом», только частично радиаторную решётку. Похоже, таксист привез меня в самый дорогой гараж из возможных, видимо судил по одежде, но ничего, и тут, оказалось, имелось то, что мне было нужно.

– Ну, я серую выбираю. Не хочу, чтобы мне за шиворот капало, а то, что побегала, не важно, мне на ней недолго ездить.

– Хорошо, мистер. Как я уже говорил, все комплектующие поменяны, резина новая, машина без серьезной поломки год проездит, точно вам говорю, мистер.

– Хм, вы так уверены? Ладно, поверим. Я могу ее проверить?

Парень нисколько не удивился, что я беру машину не родной страны, а немца – видимо, и не такое ему видеть приходилось.

– Да, конечно, сейчас этот «Ситроен» выгоню, и можете проверить ее на ходу.

Подойдя к ящику на стене, он достал два комплекта ключей. Один оставил в руке, а другой протянул мне.

Пока он садился в «Ситроен», я подошел к выбранному «жуку» и открыл дверь – она не была заперта; потом забрался внутрь, вставил ключ в замок зажигания и запустил стартер. Взревел мотор, пытаясь своим громким ревом непрогретого двигателя заглушить работу «Ситроена». Тот тоже вносил свою лепту в какофонию. Немного убавив газу, я заметил, что «француз» выехал задом из гаража, давая мне дорогу. Осторожно тронувшись, я прислушивался к работе мотора и тому, как машина себя ведет. Выехав из гаража, я был вынужден включить дворники и печку, мало того что дождик не прекратился, так еще стекла запотевают быстро. Теперь уже знаю, что это такое в Британии. Покатался туда-обратно, чтобы мотор прогрелся. Печка давала тепло, причем даже убавить пришлось, а то жарко стало. Я резко затормозил у главного гаража, проверяя тормозные колодки, таксист посторонился, и по приглашающему взмаху руки механика заехал прямо в гараж, встав у конторки. Заглушив двигатель, я выбрался из машины и кивнул.

– То, что мне нужно, парень. Думаю, мне ее хватит. Теперь хотелось бы узнать цену.

– Цена подобной подержанной машины после капремонта – пятьсот тридцать фунтов, мистер, – ответил механик.

– Дороговато, конечно, – сказал я, стараясь не дрогнуть лицом. Я думал, она стоит больше тысячи. – Но будем брать. Сейчас отпущу водителя такси, и займемся оформлением.

– Хорошо, мистер.

Взяв из машины зонтик, я вышел под дождь и, подойдя к открывающемуся окну, расплатился по счетчику и накинул водителю на чаевые. Тот благодарно кивнул, спросил, нужен ли он еще и, получив ответ, поехал по своим делам, а я вернулся в гараж. Брать из такси мне было нечего, всё лежало в «жучке».

– Давайте оформлять, – предложил я, направляясь к конторке и доставая на ходу загранпаспорт и портмоне.

– Мистер, – остановил меня у входа механик. – Как я понял, вы будете продавать машину, после того как она вам будет не нужна?

– Вполне возможно, – согласился я.

– Я могу купить ее у вас.

– Интересное предложение.

– Дело в том, что вам как гражданину другой страны выдадут временные госномера. В моем же случае можно поступить по-другому. Если вы не хотите брать напрокат машину и платить неустойку в случае порчи. Я вам предлагаю оформить машину на меня, то есть я ее зарегистрирую на себя. А потом мы оформим через нотариуса временное разрешение на пользование автомобилем на нужный вам срок. В отличие от пункта проката, меня не волнует, до какого состояния вы ее доведете, – починю. Но и цена за машину будет по ее состоянию. Как вам мое предложение?

Не найдя подвоха, всё получалось складно, я согласно кивнул и ответил:

– Только деньги за покупку машины я отдам после посещения нотариуса. Мало ли что. Как видите, у меня есть деньги, – показал я механику стопку купюр.

– Меня это устраивает, мистер.

Пока механик оформлял документы в конторке купли-продажи, я сидел у входа на диванчике для гостей и, поглядывая на дождь, прикидывал, правильно ли я поступил. По всему выходило, что да. Частные номера – они частные, в пунктах проката стояли специальные, чтобы полицейские могли их видеть и определить, что это за машина. Так что с этой стороны даже хорошо.

Оформление много времени не заняло. Мы из гаража на моем «жучке» поехали куда-то в госструктуру, где пришлось ждать час, но все документы были оформлены, и мы переместились к нотариусу. На выходе я передал механику, которого, оказывается, звали Мэтт Кристи, всю положенную сумму и получил на руки двухмесячную доверенность на владение данным транспортным средством. Всё довольно просто. У офиса нотариуса мы и расстались, Мэтт уехал на общественном транспорте, а я по своим делам на «жучке». Это действительно было удобнее. Ладно, таксисты знают город, но зато не нужно уточнять маршруты и плодить свидетелей.

Поехал я не к себе на хату, а в большой комплекс с частными малогабаритными квартирами. Старший домоуправ нашелся в сразу же, в офисе. Там я оформил аренду квартиры на втором этаже сроком на месяц, после чего поехал в аптеки. Посетил три, чтобы не насторожить продавцов размерами своих покупок. Пакеты с медикаментами очутились в съемной квартире, которая стала моей запасной базой на критический случай или при неудаче, чтобы было где отлежаться. Посещение супермаркета позволило запастись продуктами длительного хранения. Резервная база была теперь всем обеспечена.

При составлении договора аренды малогабаритной квартиры я сообщил, смущаясь, что оставил документы в отеле, десятифунтовая купюра помогла, и в бухгалтерской книге появилась запись о новом съемщике Джоне Сайресе. Хорошие отношения с домоуправом были обеспечены.

Только после этого, часа в три дня, после хорошего позднего обеда в небольшом ресторанчике, я поехал в тот самый паб, что не рекомендовал посещать таксист. Наверняка его контролируют полицейские, но мне нужна была некоторая помощь с техническим обеспечением и, возможно, людьми. А кто как не ирландцы так «любят» британцев, что готовы пойти на многое? Одним словом, мне надо было навести мосты с ними.

Паб никуда не пропал. Я припарковался за углом и, выйдя наружу, посмотрел на пасмурное небо. Дождь закончился часа полтора назад, но я всё равно взял зонт. Уже ученый.

Неторопливо прогулявшись до паба, я заметил на другой стороне машину-фургон. Из всех только она подходила для наблюдения, я бы сам выбрал именно это место. Легким прогулочным шагом я подошел к дверям, вежливо открыл их, пропуская первым какого-то пьянчужку, и прошел следом. Это был классический ирландский паб, очень похожий на те, что я видел в Москве еще в том, родном теле. Довелось пару раз.

Времени терять не хотелось. Да я еще собирался сегодня проехаться по нескольким Нортовским адресам. Поэтому направился к самому информированному человеку в баре, то есть к бармену. Это был на удивление крупный мужчина, рыжеволосый гигант. Когда-то его можно было назвать атлетом, но с тех пор прошло немало времени, заплывшая фигура и выдающийся живот выдавали в нем человека, любящего хорошо поесть и попить.

– Добрый день, – улыбнулся я своей самой обаятельной улыбкой. – Мне бы хотелось поговорить с самым старшим из ваших товарищей.

– Не понимаю, о чем вы, – взяв со стойки стакан, он стал его протирать чистой тряпкой, проверяя на просвет чистоту. – Тут много товарищей, выбирай любого.

– Вы меня не так поняли. Я имел в виду, что хотел встретиться с вашими соплеменниками. Можно просто с главным. Можно с членами вашей ячейки. Не принципиально.

Бармен наклонился ко мне и спросил:

– Ты думаешь, я сделаю, что ты просишь?

Слегка наклонив набок голову, я искоса посмотрел в глаза ирландца и уверенно ответил:

– Конечно, сделаешь.

Ирландский паб «Дом эля». Комната позади бара. Это же время

– И все-таки я считаю, что именно Брайан запустил руку в нашу кассу, – горячился рыжебровый, но почему-то брюнетистый плотный мужчина. Пятеро других присутствующих мужчин угрюмо насупились. Подозрения, что кто-то из товарищей нагло крадет деньги из общественной кассы, сперва были на уровне слухов и предположений, но повторная проверка подтвердила: часть средств уходила на сторону.

– Как же так? – не мог поверить один из глав местной организации, что боролась против британского ига. – Он же один из нас, да на войне мы с ним в одной роте служили, воевали, в конце концов. Нормальным солдатом был, товарищем.

– Деньги стали утекать именно тогда, когда мы поставили его кассиром! – грохнул кулаком по столу рыжебровый.

В это время в дверь постучали определённым кодом. Один из присутствующих встал и открыл ее. За дверью стоял хозяин паба – он же бармен. Запрокинув голову, он прижимал к окровавленному носу салфетку, другой рукой прижал к опухшему уху железную тарелку. Не глядя на присутствующих командиров, он глухо сказал:

– Тут с вами встретиться хотят… Серьезные люди, – добавил он после небольшой запинки, после чего развернувшись, направился к стойке бара, а на его месте появился молоденький паренек, одетый как американец. С любопытством оглядев присутствующих, он хмыкнул и сказал, с заметным американским акцентом:

– Ну что, партизаны, тяжелые думы думаем? Планов взорвать Букингемский дворец у вас случайно нет? А то могу поспособствовать…

В пабе я посидел минут сорок. Сперва настороженные ирландцы не могли понять, что я хочу, но потом они согласились мне помочь после небольшой проверки-испытания. На мой взгляд, ничего серьезного, плевое дело. Они попросили взорвать какой-то там Биг-Бен, фигня – я на картинках видел. Сто пятьдесят кило тротила, и его не будет. Взрывчатку и детонаторы обещали предоставить ирландцы. Думаю, и мне и им эта акция придется по душе. Надо будет завтра прокатиться мимо, посмотреть, что это за чудо. Если наши после моего возвращения что-то будут ворчать, пусть докажут, что там был я. Тем более ирландцы обещали сообщить всем, что это действовали они. Акция устрашения и возмездия, так сказать. Идиоты, не понимают, на что подписываются.

Выйдя из паба, я прогулялся по кварталу и, убедившись, что слежки нет, вернулся к машине и поехал по первому адресу. Будем работать методом исключения.

После третьего ложного заезда по адресам – опять не тот Нортон попался – я проехал мимо Тауэрского моста. Он меня изрядно позабавил. Потом поехал в сторону Вестминстерского дворца, посмотреть на нужную башню. Доехал, посмотрел, улыбнулся своим мыслям и резко крутанул руль влево, когда встречная машина засигналила и замигала фарами.

– Блин, долбаные лаймы, – зло проорал я. – Седьмой раз за сегодня. Уроды, пригоню сюда КАМАЗы… когда их построят. Они вас быстро научат правильно ездить.

Вернувшись на свою полосу, то есть левую, еще немного поворочал, и поехал по последнему на сегодня адресу. Темнеть уже начало, пора закругляться.

Следующий Нортон жил в квартире не так далеко от дворца, который я посмотрел, поэтому и выбрал его.

Проверял, чтобы не терять времени, я достаточно просто. Звонил и просил позвать главу семьи, если открывал не он, что происходило почти всегда. Когда подходил хозяин, я цветасто извинялся и говорил, что ошибся адресом. Всё достаточно просто.

Припарковав машину, я подошел к двенадцатиэтажному зданию и прошел в холл через гостеприимно распахнутые швейцаром двери.

– Вы к кому, мистер?.. – поинтересовался консьерж.

– К мистеру Нортону, – спокойно сообщил я, сверкая голливудской улыбкой. – Передайте, что к нему пришел хороший знакомый из Чикаго. Алекс Смит.

– Хорошо, мистер Смит, – снимая трубку, ответил тот. Когда хозяин ответил, консьерж быстро доложил обо мне и, выслушав ответ, положил трубку. – Десятый этаж, тридцать вторая квартира, мистер Смит.

– Спасибо, – кивнул я, стараясь не выдать своего удивления.

Причина моего удивления была прозаична: язвенник сообщил мне, что этот самый Смит – хороший друг Нортона, к тому же работает в ЦРУ. Коллеги, одним словом. Я-то хотел проверить, как отреагирует неизвестный мне Нортон, но тот вдруг меня «опознал». Оп-па, неужто в цвет?

Поднявшись на лифте на десятый этаж, я дождался, когда двери откроются, и быстро выглянул, изучая площадку. На ней были три двери, ведущие в квартиры местных жильцов. Все закрытые. Подойдя к нужной двери, я порадовался отсутствию дверного глазка и, отойдя к стене, нажал на кнопку звонка. Мало ли, вдруг выстрелят через дверь.

– Открыто, заходи, – едва различимо услышал я. Дверь действительно была не заперта, и ничто не мешало мне проскользнуть в прихожую. Причем в пустую.

– Проходи в зал, я коктейль готовлю.

Скользнул к открытой двери, откуда доносился голос, и, появившись в проеме, молниеносно метнул нож. Грохнул выстрел, и пуля врезалась в притолку надо мной, обсыпав пылью и частью раствора.

Застонав, нужный мне Оливер Нортон выронил небольшой пистолет и, болезненно скривившись, посмотрел на рукоятку клинка, что торчала из его плеча. Левая рука британца висела плетью, отчего он и не смог удержать пистолет, однако наклониться и подобрать его правой я ему не дал. Мгновенно подскочив и оттолкнув шпиона, поднял браунинг.

Немного придя в себя от боли, Нортон посмотрел на меня и, продолжая морщиться, он протянул мне правую руку. Подойдя, я помог ему подняться с пола и усадил в кресло. Отойдя в сторону, присел на диван, поправив штанины, и оглядел гостиную:

– Вполне неплохо платит британская разведка своим людям. Квартира прослушивается?

– А ты как думаешь? – усмехнулся британец.

– Думаю, да. Кроме того, более чем уверен, что ты успел позвонить своим людям, и они уже на всех парах мчатся сюда. подожди меня. Не ходи никуда. Хорошо?

Встав, я вышел из комнаты и, заперев входную дверь, подошел к щитку и обесточил квартиру. Света с улицы пока хватало.

– Что ты сделал? – спросил у меня хозяин квартиры, когда я вернулся на место.

Выщелкнув из пистолета магазин, я недовольно покачал головой и спросил:

– Где еще патроны и запасные магазины?

– В ящике стола, – и тут же пояснил на мой удивленный взгляд: – Всё равно найдешь.

– Насчет чем я занимался, так это свет выключил, как ты понимаешь. У вас, у британцев, интересная система контроля и подслушивания, она работает от общей сети. Обесточиваешь квартиру – обесточиваешь средства слежения. Довольно глупая система, на мой взгляд.

– А если есть дублирующее питание? – криво усмехнувшись, спросил британец.

– Точно нет, – уверенно ответил я. – Я посмотрел провода и перерезал их. Кстати, как вычислил, что к тебе не Смит поднимается?

– Смит ранен и в данный момент находится в госпитале на Гавайях. Он не может с перебитой костью припрыгать сюда. А вот то, что ко мне идешь ты, даже не подозревал.

– Не знал, – сообщил я задумчиво. – Да и честно говоря, ты у меня четвертый сегодня.

– По телефонной книге искал? – понимающе усмехнулся шпион.

– Умный больно.

Поднявшись с дивана, я прошел к массивному письменному столу и, встав чуть сбоку – вдруг секретки в шкафу, не хочется получить заряд дроби в живот – открыл ящик, достал пачку патронов и два запасных магазина.

– Вот и хорошо, а то без оружия как голым себя чувствую.

– Мог и не опасаться. Я с семьей живу, охранной системы нет.

– Ты клинок-то не трогай, ты жив, пока он в ране. А не то кровью истечешь, – посоветовал я британцу, который с сомнением поглядывал на рукоятку.

Вернувшись на диван, я спросил:

– Кто обо мне еще знает?

– Почему ты думаешь, что я буду говорить? – спросил Нортон.

– Будешь. Крисса я допросил, тот боли боялся и выложил всё. Потом британца, в дальних предках которого затесались французы, то есть Турнье, что у вас работает в Ленинграде. Прости, работал.

– Алекс не мог ничего рассказать, я его хорошо знаю. Его пытай, он не сломается.

– Так я и не пытал, но мне повезло. Цепь случайностей – и он подан мне на блюдечке с голубой каёмочкой. Он попал в больницу с язвой, пережил операцию, а на следующий день я навестил его, не отошедшего от лекарств. Мое клятвенное обещание, что он уйдет легко и… я не трону его семью, адрес которой мне любезно сообщил Крисс, друг семьи.

– Сволочь, – с ненавистью выдохнул британец.

– Ну, не надо его так ругать, он ведь раза три сознание от боли терял, пока не сломался. Хорошо держался, вашу агентуру и делишки сразу сдал, но друга своего Алекса не выдавал долго, но не выдержал и всё не выложил. Тот мне поверил, семью он любит. Особенно своих девочек. И то, что я их ликвидирую, он проверил сразу. А как может быть по-другому? Вы подкладывае-те мне под машину, на которой я езжу с детьми, гранаты, а я же еще вас прощать должен. Нет, господин хороший. Око за око, зуб за зуб. Уничтожил бы я его семью без всяких терзаний и раздумий, и он это сразу понял.

– Тебя найдут.

– Ой ли? Я тут собрался такую заваруху устроить, что вряд ли обо мне вспомнят. Да и не знает обо мне никто, ведь так?

– Пытай, но я ничего не скажу, – хмуро посмотрел на меня британец. Он заметно сбледнул с лица и, похоже, держался на одной силе воли.

– Ты живешь с детьми и женой. Скажи мне, сколько они проживут, если их выкидывать из окна? Заметь, я их не убью, и моя совесть будет чиста. Их убьет притяжение, а то, что в полет их отправят мои руки, я за убийство не считаю. Так что, будем говорить? Ты пойми, мне не нужны ваши секреты. Ответь, кто обо мне знает, и где сведения обо мне. Прежде чем ответить, вспомни, у тебя жена и трое детей. Кстати, двое скоро должны прийти из школы, судя по их возрасту на фотографиях и времени на часах.

– Они из школы идут к бабушке, оттуда их забирает моя жена, – мельком глянув на настенные часы, сказал Нортон. – Приедут они через час, ты не успеешь.

– Не успею – ты имеешь в виду, что приедет помощь? Так я ее и жду. Мне требуется оружие, которое в данный момент мне везут. На ирландцев надежды нет, там агент на агенте, они для меня лишь ширма. Я ими прикроюсь, когда буду совершать свои дела… Хотя с вновь открывшимися обстоятельствами требуется проработать план.

– У тебя ничего не получится, – закашлявшись кровью, с ненавистью сказал британец.

– Спорим? Хотя о чем это я? А насчет получится или нет – это выяснится в течение нескольких дней. Так что, будешь говорить, или мне подождать тут твою семью в окружении трупов? Твой выстрел не слышали. Тут толстые стены, так что на вызов полиции не надейся. Только группа поддержки.

– Какие гарантии? – после минутного молчания спросил Нортон.

– А ты крепкий орешек, Турнье сдался быстрее. Видимо, сильнее семью любит… А гарантии? В отличие от вас, крыс, я держу свое слово. Так что слово офицера – если всё, что знаешь обо мне, расскажешь, я их не трону. Про тебя ничего не скажу, сам должен понимать.

– Зам разведки Брайан Маллихер. Я докладывал только ему, весь материал по тебе хранится в его сейфе. Сам видел, как он убирал. Кроме него, меня и Крисса с Турнье, о тебе никто не знал. Слово офицера, всё, что знал, сказал.

– Директор? – задумчиво спросил я.

– Я не в курсе. После возвращения я официально нахожусь в отпуске. Доложился и отдыхаю. Это всё.

– Не всё. Адреса штаб-квартиры, зама и самого директора.

Нортон рассказывал почти без утайки, прервавшись лишь однажды, когда я принёс по его просьбе воды. Когда он закончил, я улыбнулся и сказал:

– Молодец, почти всё рассказали, но вы забыли, что я успел допросить не вас одного. Большая часть соответствует истине, но вот кое-что искажено. Например, адреса штаб-квартиры и зама директора. Предполагаю, что и адрес директора вы мне неправильно сообщили. Давайте еще раз, хорошо? Вы не волнуйтесь, время у нас еще есть, минут пять точно до приезда ваших людей. Им ведь весь город пересекать надо. От места их расположения ехать ой как далеко.

Через три минуты я знал всё, что мне было нужно, после чего подошел к британцу и слегка ударил по рукояти клинка. От чего Нортон потерял сознание.

Мне пришлось ждать еще две с половиной минуты, пока, наконец, не услышал за дверью подозрительную возню и щелчок открывшегося замка. Глядя, как подо мной открывается дверь и при свете, бьющем с лестничной площадки в прихожую, проскальзывает первый боец с автоматом в руках, я даже глазам своим не поверил – опять «стен»; МП-пять у них, что ли, нет? После этого за ним, крадучись, вошли еще двое с пистолетами в руках, больше никого не было.

Я висел прямо над входной дверью, опираясь руками об одну стену коридора прихожей, ногами о другую. Бойцы группы поддержки меня не заметили, поэтому, расслабив одну руку и перенеся вес на другую, я вытащил из-за пояса браунинг и трижды выстрелил в спины британцев.

Расслабив напряжённые руки и ноги, я мягко спрыгнул на пол, проверил, нет ли кого на лестничной площадке, и бросился шмонать бойцов. Одного пришлось добить, а двое были наповал. Тут доплюнуть можно, что уж не расстрелять в спину? Даже в том положении, что находился я – это было не трудно. Собрав всё оружие и боеприпасы в одну кучу, рядом сложил документы, после чего обыскал квартиру. Нашел удобный кофр для бумаг, он был большой. Так что все трофеи легко уместились. Подойдя к Нортону, который за минуту до этого пришел в себя, когда я затаскивал в гостиную одного из убитых, и поглядев в так и пышущие ненавистью глаза, сказал:

– Пора.

Спустя пару минут. Парадный вход в многоэтажный дом, где находится квартира Оливера Нортона

Швейцар у дверей скучал. Всё сегодня было, как обычно: хозяева и съемщики квартир, их гости и курьеры разных служб, что зачастили к ним. Вон к Нортонам сперва молодой американец прошел, потом трое курьеров с букетами цветов, их машина до сих пор стоит у входа, водитель в машине, а мотор работает.

В это время скуку швейцара разогнал жуткий, можно сказать нечеловеческий крик, который быстро приближался. Буквально секунду спустя на крышу цветочного фургончика обрушилось тело самоубийцы. Шокированный швейцар, очнувшись от столбняка, подбежал к фургончику. В кабине истекал кровью из проломленной головы водитель, а в самоубийце швейцар с ужасом опознал владельца тридцать второй квартиры Оливье Нортона. В это время рука погибшего разжалась, и на брусчатку упал небольшой пистолет. Затворная рама, отодвинутая назад, ясно показывала, что были расстреляны все патроны.

Перегнувшись через подоконник, болтая ногами, я глядел, как с силой запущенный в это самое окно британец с жутким воем падает вниз. Внизу едва слышно прозвучал удар сминаемого железа и спустя секунду женский визг, который поддержали еще две бабы.

– Красиво летел, наверное к дождю, – хмыкнул я и выбрался обратно в квартиру.

Явных улик, указывающих, что тут был посторонний, оставлять не хотелось, поэтому я поступил просто. Взял и вложил в руку Нортона его же браунинг и выпустил все оставшиеся пули в лежавших бойцов. Понятное дело, что криминалисты разберутся, что тут произошло, но мне это особо и не мешало. Главное, чтобы не сразу поняли, что случилось, и чтобы основная версия была о сошедшем с ума дипломате.

Ну, а после этого я выдернул из раны клинок и с силой запустил «самоубийцу» в окно. Вот и вся история. Собрав вещи, в основном деньги, оружие и документы, я поспешил покинуть эту негостеприимную, но прибыльную квартиру.

На лестничной площадке было пусто. Но вот в лифте почему-то стояли цветы в горшках. Так я с цветами и спустился вниз. На улице было настоящее столпотворение, даже консьержа не было. Выскользнув наружу, я смешался с толпой и скрылся за углом. Пройдя полквартала, я убедился, что за мной не следят, сел в припаркованный «жучок» и поехал домой. То есть к вдове. Время пока есть.

– Добрый вечер, месье, – встретила меня у входа Сивилла. – Вы сегодня что-то поздно… О, от вас порохом пахнет. Так пахло от моего мужа, когда он приезжал со стрельбища.

– Это от пороховых фитилей, – спокойно пояснил я. – Работы проводилось много. Пришлось даже заниматься подрывами. Время идет, тут динамит как раз подвезли, а нам шурфы пробивать в земле надо было. Вот, три взрыва произвели.

– Это ваши мужские дела, месье. Когда вы будете ужинать?

– Через полчаса. Поднимусь к себе и приму душ.

Стрельнув глазами по столовой и кухне, я быстро прижал к себе Сивиллу и жарко поцеловал.

– Пусти, Марта увидит, – тихо попросила она, когда мы на миг прервались.

Сивилла выскользнула из моих объятий и убежала отдавать распоряжения, а я, раздевшись, поднял портфель с трофейным кофром и поднялся к себе. На полу в гостиной своих апартаментов я обнаружил еще пакеты. Похоже, прибыли костюмы и пальто от портного. Видимо, я своим поцелуем вскружил девушке голову, и она забыла сообщить мне о доставке.

Костюмы, конечно, пригодятся, но я уже начал «линию американца», как теперь наверняка прохожу по сводкам полицейских агентов, и уходить от нее в сторону не собираюсь. Пусть после акции возмездия и моего отлета британцы гадают, кто тут поработал.

Быстро приняв душ, я переоделся в домашнюю одежду и спустился, ужин был готов.

Так как немцы съехали, а других посетителей из-за мертвого сезона не было, обедали мы одни с Сивиллой. Я ей весело рассказывал, как работал за городом, где начиналась стройка, она – как прошел день. У девушки на вечер и ночь явно были на меня планы, но они не совпадали с моими, сейчас нужно действовать быстро.

После ужина я поднялся к себе и, заперев дверь, поднял кофр и направился в спальню. Документы были подвергнуты беглому осмотру. Они принадлежали якобы простым жителям города, то есть это были стандартные паспорта. У одного даже права нашлись. Те документы, что принадлежали Нортону, я не брал, это уже подозрительно. Из оружия был «стен» с тремя запасными магазинами – с основным получалось четыре, два обычных браунинга и итальянская «беретта». Последняя была обнаружена на автоматчике, видимо дополнительное оружие.

– Ха, как парней французы задарили, – хмыкнул я, покрутив пистолет, убрал его обратно в оперативную кобуру.

На всё про всё у меня ушло с полчаса, после чего я стал одеваться, под свитер прицепил подмышечную кобуру с «береттой» – она одна имела глушитель, так что пригодится. Один браунинг – в карман как дополнительное оружие, запасное, можно сказать. Удлинив ремень «стена», я проверил, как он висит на плече, после чего вместе с магазинами убрал в кофр.

Туда же положил отмытый от крови британский морской клинок. Последний пистолет я закрепил под столешницей в гостиной. Пришлось поковыряться с отверткой и шурупом. Ничего, крепко, мало ли пригодится.

Вместе с кофром я спустился обратно, где застал удивлённую Сивиллу.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Похоже, что да, – грустно вздохнул я. – Не вовремя приехал подрядчик с проверкой и корректировкой территории объекта. Я как главный инженер должен там присутствовать. Думаю, меня до утра не будет, а может быть, до следующего вечера.

– Надеюсь, всё пройдет нормально.

– Я тоже на это надеюсь.

Сивилла подождала, когда я оденусь и выйду на улицу, после чего тихо и грустно попрощавшись, заперла дверь.

«Жучок» стоял в десяти метрах от крыльца, поэтому дойдя до него и отперев, забрался внутрь, положив кофр на соседнее сиденье. Пока машина прогревалась, я размышлял.

«В данный момент, а может быть и раньше, информация о Нортоне дошла до замдиректора, и он обязательно выедет в штаб-квартиру, чтобы держать руку на пульсе. Соответственно, он играет нам на руку. Все, кто мне нужен, соберутся в одном месте. Не могут не собраться, Нортон не та птица, чтобы не отреагировать на его странную гибель и отправку сигнала тревоги».

Машина прогрелась, и я тронулся с места. Дождя не было, даже в облаках изредка мелькали звезды, но вот появившийся туман напрягал – видимо, он пришел с Темзы. Пару раз заплутав в улицах Лондона, я свернул на нужную и, неторопливо проехав мимо здания, где находилась штаб-квартира, повернул на следующем углу налево. Припарковав машину на почти пустой улице – редкие прохожие и более редкие машины мне не мешали – вышел и, подняв воротник куртки, с кофром в руке направился к зданию разведки.

У входа курило двое парней – второй, видимо, только что вышел, когда я проезжал, был один.

– Здравствуйте, не подскажете, как пройти в библиотеку? – вежливо поинтересовался я у них.

Те удивленно вылупились на меня, что позволило разорвать дистанцию и поработать клинком. Удар в горло более крупному мужчине, в шею другому, что пытался отшатнуться и сунуть руку под борт пиджака. Добив раненых, я осмотрелся. Хороших мест спрятать трупы не было, значит, придется тащить их в здание.

Дверь к моему удивлению была не заперта, видимо последний курильщик оставил ее открытой. Держа наготове «беретту», я скользнул в холл. Осмотрел стойку охраны, площадку, на которой было два лифта. Видимо, грузовой и пассажирский. Странно, что охраны не было, чего не могло быть в принципе. Нет, вполне возможно, что один из убитых им и являлся, но я сомневался – их всегда было двое. Тот, что покрупнее, мог быть охранником, а вот второй точно нет, он более похож на аналитика. Я с такими часто работал, так что не спутаю, и дело тут даже не в строении тела, а в выражении глаз и особенностях поведения. Умники – они и есть умники.

В это время послышались шаги, и появился парень в пиджаке и даже при галстуке. Меня он увидел сразу, но что-либо сделать не успел. Дважды кашлянул глушитель «Беретты» – и он повалился на пол. Подойдя и сделав контроль в сердце, я наклонился и, подхватив его за ноги, волоком потащил к пункту охраны. То, что на кафельном полу оставался длинный кровавый след, меня мало заботило. Мне нужно было обезопасить тылы, а не беспокоиться о чистоте пола.

Волоком так же за ноги затащив тех двух с улицы в холл и тоже убрав их за стойку охраны, я запер дверь и быстро их обыскал. К моему большому удивлению, тот охранник, что ходил в туалет, был еще жив. Проверив его, я удивился еще больше – у него был природный феномен. Я ему три пули в сердце отправил, только оно у него было с другой стороны. Вот такой был казус, пришлось добивать клинком.

После этого я занялся стойкой охраны, а вернее тем, что мне было особо интересно – журналом регистрации. То есть по нему я мог узнать, кто сейчас в здании. Судя по нему, кроме охраны и дежурной смены, что обрабатывает круглосуточно поступающую информацию, прибыло еще четверо, включая нужного мне замдиректора.

Проверив документы, я всё собранное оружие – стандартные браунинги с боезапасом – убрал в кофр, но достал «стен» и запасные магазины. Куртку я тоже снял, в здании было тепло. Проверив, как автомат висит на ремне, и держа перезаряженную «беретту» наготове, я направился к лестничной площадке. Заметив подсобное помещение с поясняющей табличкой на двери, что там щитовая, остановился и задумчиво почесал затылок глушителем пистолета. Проверил ключи, что взял у охранников, и, открыв замок, прошел внутрь.

– Вот молодцы электрики, – повеселел я, найдя над каждой шиной поясняющую бирку. Открыв щит с лифтами, обесточил их. Подумав, я пошел искать, где находится распределительный щит телефонной линии. Нашел за стойкой охраны. Перепрыгнув через тела убитых, я подошел к нему и клинком перерезал кабель. Плотный, зараза, плохо брался.

Только после этого я побежал к двери, за которой была лестница. Ничего, тыл прикрыт, дверь железная, только танком возьмешь, на окнах решетки. Есть у меня время, есть.

Открыв ключом лестницу, не задумываясь, я побежал по ней на нулевой этаж, где был небольшой подземный гараж, машин так на десять.

Осторожно приоткрыв дверь, я осмотрелся. Свет был включён, въездные ворота закрыты, а из небольшого помещения, куда вела открытая дверь и большое панорамное окно, доносились голоса и слышался смех. Осмотр гаража показал, что он пуст – кроме четырех машин, ничего не было.

Быстро добравшись до подсобки, я заглянул в нее через дверной проем. Там находилось трое, двое явно водители и третий – охранник, что отвечал за ворота гаража. Четырежды кашлянул глушитель. Один из водителей, что сидел ко мне лицом, успел удивиться, и даже дернулся охранник, заметивший выражение лица водителя, но это им не помогло. Обойдя тела, я провел контроль.

– М-да, одиннадцать патронов осталось. Потом на громкое оружие придется переходить, – пробормотал я, проверяя тела.

Оружие охранника было тем же браунингом. Патроны не подходили. Все я делал в темпе, так как могла подняться тревога из-за пропажи связи. Надеюсь, пока они ищут причины, я успею сделать свои дела.

Вручную заблокировав створки ворот – там был стопор – я побежал обратно к лестнице. Еще когда я проезжал мимо, то обратил внимание, что четыре этажа были темны, специально с трех сторон посмотрел, а вот пятый этаж был освещен почти весь. Из-за штор было видно плохо, но все-таки видно.

Бегом, но старясь делать это тихо, я поднимался по лестнице. Второй… третий… а вот на четвертом произошла неожиданная встреча, мне навстречу попался парень в серых штанах и коричневой клетчатой рубашке с закатанными рукавами.

– Тихо, – направил я на него пистолет. – Сколько людей в здании?

Парень бегло осмотрел меня и осторожно ответил:

– Семнадцать.

– Лжешь. Вас тут тринадцать.

Тихо щелкнул глушитель – кажется, манжеты износились, выстрелы становились всё громче и громче, попользованный мне глушитель достался. Парень дернулся и покатился вниз по лестнице. Пришлось посторониться, а то бы сбил. Добавив ему, я побежал дальше, на пятый.

Дверь была заперта, так что ключи пригодились. Щелкнув замком, я проверил, не стоит ли кто рядом. Вроде было тихо, но вдали слышались громкие команды и другие голоса.

Скользнув в хорошо освещенный лифтовый холл, я запер дверь и крадучись направился в сторону офиса с автоматом наизготовку. При этом сторожась и по мере движения проверяя попадающиеся двери. Две были заперты, за третьей был туалет – я быстро пробежался и проверил кабинки. Пусто. После этого я подошел к последней двери и толкнул ее. Огромный зал, заставленный многочисленной аппаратурой, терминалами и телеграфами. В нем находилось шестеро. Трое – дежурная смена, техники и старший, и еще трое, видимо, прибыли по тревоге. Не хватало еще одного, замдиректора. Среди тех, кто работал, его точно не было, слишком молоды. Вскинув «Стен» к плечу, я открыл огонь короткими очередями. Троих сразу снес, остальные попадали на пол. Этого мне было не нужно, и я стал смещаться в сторону, обходя оборудование. В одном месте присев, я очередью из-под стола поразил еще одного, что шустро перебирая локтями и ногами, полз по соседнему коридору из столов и аппаратуры. Больше видно не было, и я в присядку продолжил обходить выживших. Жаль, гранат нет. Были слышны стоны раненых, стоял крик, что они безоружные и не надо стрелять, аппаратура продолжала щелкать и стрекотать. Внезапно механизм, мимо которого я полз, заурчал-зажужжал, и из него поползла белая лента с точками. Перекатом уйдя в сторону, я чуть не расстрелял ее. Сволочь, напугала.

Перезарядившись, я продолжил искать выживших. Заметив движение и не опасаясь повредить аппаратуру, дал очередь – и услышал шум падения тела и стон. Пробежавшись по залу, я добил выживших и стал искать, куда делся нужный мне хмырь. Я не нашел кабинетов начальства – может, они там?

Почесав затылок, я побежал к лестнице. Время утекало, и всё надо было делать быстро. Поднявшись на шестой этаж, я распахнул незапертую дверь, отшатнувшись на всякий случай. Не зря, оказалось – дважды хлопнули выстрелы, и противно завизжал по лестничной клетке рикошет. Высунув автомат, я дал очередь на звук. Послышались стон и ругательства. Быстро проскочив мимо дверного проёма, я укрылся с другой стороны. Но это позволило мне рассмотреть лежащего на полу мужчину. У его ноги расплывалась лужа крови, причем быстро так расплывалась. Выглянув, я добил его трехпатронной очередью и скользнул в лифтовый холл шестого этажа. Заметив тень за углом, я громко сказал:

– Вас тень выдает, можете выходить, или гранату кину.

– Не стреляйте, мы безоружны, – сообщил кто-то.

– Выходите с поднятыми руками.

Неизвестные действительно вышли.

– Так, вас я знаю, а это что за хмырь, и почему о вас не было сделано записи в журнале учета? – спросил я, ткнув стволом автомата в толстяка с сигаретой во рту. Чем-то он Черчилля напоминал.

– Это Джон Ренни… – начал представлять нас замдиректора.

– О как? – ошарашенно воскликнул я, перебивая его. – Это я удачно зашел. Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три… куртки. Импортный директор секретной британской службы… три… директора.

– Я вас не понимаю, – нахмурился замдиректора.

– Сейчас поймете, а ну пошли в ваш кабинет, – пинками по пятым точкам придав скорость и направление, я покрикивал на них, чтобы не опускали руки.

Больше охранников у директора не было. Он сам подтвердил, что его всегда сопровождал один охранник, он же водитель. Но я всё равно крутил головой в разные стороны и укрывался за телами директора и его зама. Причем похожи они были, как Пятачок на Винни-Пуха. Естественно, я укрывался за тушкой Винни-Пуха-директора. Как телозащита самое оно. Фиг его тушку пули пробьют, застрянут в сале. Пока шли, я провел проверку на наличие оружия, обхлопав каждого – чисто. Вооружены они, как и те в зале, не были.

Некоторые коридоры были не освещены, поэтому мы шли в полумраке, но ничего. Дошли до кабинета директора вполне благополучно.

– Э-э нет, – протянул я, заметив, что директор направляется к своему столу. – Вон диван, садитесь на него. Руки сложить на колени… Во-о-о, смотрите, какие пай-мальчики. Теперь давайте поговорим.

– Нападение и убийство граждан Британии – это серьезное нарушение международных норм, – впервые подал голос директор, а то уж я думал, что он немой. На все мои вопросы с заминкой отвечал Маллихер, Ренни же хранил угрюмое молчание.

– А кто узнает-то? – хмыкнул я. – К тому же вы первые начали, нечего было минировать мою машину, на которой я с детьми езжу. Но это так, левая информация. Давайте поговорим начистоту. Вопрос к Брайану – ничего, что я так тебя называю? Все-таки возраст.

– Ничего, – осторожно подтвердил замдиректора.

– Честно говоря, я такую классную комбинацию начал разыгрывать, – пройдя к столу, я присел на столешницу, с интересом окинув кабинет взглядом. – Связался с ирландскими повстанцами, причем так, чтобы об этом стало известно вашим спецслужбам. И пока они устраивают засады и обеспечивают охрану Биг-Бена, который я за определённую мзду должен якобы взорвать, делаю дела с вами. Ведь и вы все силы бросите на поиск взрывника. Как же, вдруг одна из достопримечательностей столицы исчезнет в облаке взрыва? Но тут Нортон слегка спутал все планы. Вот и пришлось корректировать. Как видите, даже лучше получилось. Но при отходе я всё равно взорву что-нибудь. В воспитательных целях и чтобы отомстить вам за все те гадости, что вы делали нам.

Нанесу, так сказать, удар по чувствам, уничтожив что-нибудь такое, что вы боготворите. Что – я еще подумаю.

– Посмотрим-посмотрим, – многообещающе проворчал Ренни.

– Ну да ладно, что будет дальше, вам, конечно, интересно, но я оставлю вас в неведении. У меня вопрос к замдиректора. Кто знает обо мне? Если ответ меня не удовлетворит своей честностью, получите пулю в колено.

Подняв «стен», я прицелился в левое колено Маллихера. Тот нервно сглотнул и, неуверенно посмотрев на директора, ответил:

– Я знаю, кто вы, читал дело. Узнал по фото, хоть вы заметно изменили черты лица. Что-то подложили под щеки?

– Хороший глаз у вас, Брайан. Это всего лишь две тонкие пластинки из моркови. Они изменяют черты лица и даже слегка голос. Вы продолжайте.

– Да, я вас хоть и с трудом, но узнал, но клянусь, как диппочтой материалы пришли ко мне, так они и хранятся в моем сейфе.

– Кто этот молодой человек? – холодно спросил директор.

– Это…

Но сообщить вслух свое имя я не дал, прозвучал одиночный выстрел из ПП, и колено директора разлетелось в клочья. Куда я целил, туда и попала тупоносая пуля «стена».

– Не советую лишний раз открывать рот, – спустя пару минут негромко произнес я, когда крики стихли и директор с бледным лицом, покрытым крупными каплями пота, откинулся на спинку дивана. Маллихер, выдернув из своего пояса ремень, накладывал ему жгут выше раны.

– Зачем?! Мы же сотрудничаем! – с яростью в голосе спросил Маллихер.

– Плохо сотрудничаете, плохо. Теперь давайте оставим директора в его кабинете и пройдем к вам, Брайан.

Мы прошли несколько кабинетов – я даже мысленно застонал от огорчения, сколько там секретов хранится – и попали в помещение, где заседал замдиректора. Пока разгорались лампы дневного света под потолком, я осмотрелся. Кабинет был не намного меньше, чем у директора, да и обставлен не хуже.

– Открывайте сейф, – велел я.

Маллихер подошел к книжной полке ряда шкафов и потянул за один из корешков. Щёлкнув, чуть отошла в сторону часть шкафа. Потянув за ручку сбоку, он отодвинул шкаф в сторону, и стала видна закрытая дверца сейфа.

– Как дверца чуть-чуть приоткроется, сразу же отойдите в сторону и сядьте на корточки вон в том углу. И без глупостей. У меня достаточно времени, чтобы сделать последние ваши минуты самыми страшными в жизни. Вспомните Ренни.

– Хорошо. Я. помню.

Быстро набрав код, он сделал несколько оборотов щелкающей рукояткой и потянул дверцу на себя.

– Я выполнил наш договор, – сообщил он, продолжая стоять у сейфа.

Указав ему на угол, я велел:

– Постой пока в углу, ты наказан. Дальше посмотрим на твое поведение.

Дождавшись, когда замдиректора выполнит мой приказ и сядет на корточки, я осторожно подошел к сейфу и, укрываясь за дверцей, открыл его настежь.

– Не заминировано, – удовлетворенно хмыкнул я, заглядывая внутрь сейфа. – О, и пистолет в наличии.

Да еще снаряжённый? Ничего, нам всё пригодится. Что у вас тут на полках?.. Это я удачно зашел. Граждане, храните деньги в сберегательной кассе.

Сам сейф был размером полтора на метр. То есть полтора метра в высоту и метр в ширину. Он имел три полки, две были забиты пухлыми папками, именно на одной из таких папок и лежал пистолет, рядом кобура и боезапас, две пачки патронов даже были в бумажной обертке. Вот третья полка мне особо понравилась, а именно – пачками денег, английскими фунтами в новеньких банковских упаковках. Внизу были еще два небольших ящика. Причём закрытых.

– Где мое дело и где ключи от нижних полок? – повернулся я к замдиректора, который с интересом наблюдал за моими действиями.

– Все материалы по тебе находятся в той папке – на второй полке третья снизу. Зачем тебе ключи от этих ящиков? Ты получил всё, что хотел. Ключи у меня на связке, – быстро добавил Маллихер, когда я стал поднимать ствол автомата с самым зверским выражением лица.

– Кидай.

Тот повозился, доставая связку из кармана, и бросил ее мне. Открыв ящики, я осмотрел с десяток папок, по цене стоящих ой как много, и задумался, переводя взгляд на денежную полку и на ящики. Что брать?

– Сколько тут денег? – спросил я.

– Два миллиона фунтов стерлингов. Было два с половиной, но часть отправили нашим агентам… дня три назад. Остальное пойдет в Германию и Францию для… работы.

Ответ был честным, и мне он понравился. На секунду задумавшись, я скинул с плеча автомат, положил его на пол и стянул через голову свитер, после чего связал узлом рукава. Всё, импровизированная сумка готова.

– Так ты не только мстить пришел, но и грабить?

– Я прагматик. Одно другому не мешает, – пожал я плечами, бросая денежные пачки в свитер. Туда же отправились и все папки из секретных ящиков.

Свою папку я достал, бегло изучил и засмеялся в конце.

– Вот черти, ловко вам липовое дело подсунули.

– Оно не настоящее? – насторожился Маллихер.

– Скорее, изрядно подчищенное, – хмыкнул я, убирая папку в свитер. – Ладно, что в других материалах?

– В основном отчеты, они имеют некоторую важность, – нехотя ответил Маллихер.

– Список агентуры в разных странах?

– Всё ты это уже забрал. Списки агентур только по Европе и СССР, другие страны я не курирую.

– Ясно. Бери мешок и пошли обратно к директору, – подхватив автомат, велел я.

Пыхтя, Маллихер дотащил-таки мое ценное приобретение до кабинета директора и по моему приказу бросил всё у дверей. После чего мы прошли в кабинет. Ренни обнаружился лежащим на полу на середине пути между диваном и столом. Видимо, он пытался добраться до стола, где находился телефон и наверняка было оружие, но, видимо, не рассчитал силы.

– Ну нельзя же так, – с укором сказал я. – Вы ранены. Нельзя вам шевелиться. Сердце у вас хоть и крепкое, но может и не выдержать. Брайан, помогите своему начальнику вернуться на место.

Дождавшись, когда они вернутся на диван, я осмотрел стол и нашел-таки в одном из ящиков пистолет. Причем вальтер, точно такой же, как был у Бонда.

– Где сейф? – поинтересовался я, когда директор немного пришёл в себя и перестал хрипеть. – Если будете молчать, то я буду отстреливать части тела не только вам, но и вашему подчиненному.

– Джон, послушай его, этот парень на всё пойдет, – зашептал Маллихер, уговаривая начальника. Я дал ему время, и тот справился.

Директор указал где, а я заставил Маллихер убрать в сторону фальшстену и, по подсказкам директора, открыть сейф… потом второй. Оказалось, у Ренни их было два.

– О, и тут деньги, – радостно воскликнул я, заглянув в большой. – Прям день благодарения и вручения подарков.

– Мы выполнили всё, что ты просил, – сказал неуверенным голосом Маллихер. Он прекрасно знал, что сейчас произойдет, но вся его сущность орала: «Не убивай, отпусти!»

– Да, и вам за это спасибо, – повернулся я к ним. Прямо от бедра я выпустил в сидящих на диване британцев весь магазин. Практически не промахнулся с пяти метров, все пули попали, куда надо. Несмотря на то что убитые оплывали кровью, я подошел и произвел контроль.

А вот теперь надо работать в темпе. Конечно, в этом здании еще можно много чем поживиться, но я и так отхватил больше, чем рассчитывал. Как бы еще это унести. Пора заняться эвакуацией трофеев.

Сторожась, я вышел из кабинета и, подхватив мешок, побежал к лестнице, а оттуда уже вниз на первый этаж, где вернул питание лифтам. Спустившись в лифте на нулевой этаж, я осмотрел все машины и подошел к наиболее представительной – «Роллс-ройсу» темно-стального цвета. Видимо, директорскому. Кстати, я выяснил, почему не было записей о директоре и его охраннике. Внизу был свой журнал учета, там они и были записаны. Мне это Маллихер пояснил, утолив мое любопытство.

Забросив свитер с пачками денег в салон на пол у заднего сиденья, я побежал обратно. На посту охраны я забрал свою американскую куртку и поднялся на лифте обратно, после чего, заблокировав створки лифта, перетаскал все папки из сейфов Ренни и Маллихера в лифт. Причем забил так, что мне места едва хватило, нужно было грузовой брать. Деньги я взять у директора не забыл, да еще смог примерно прикинуть, сколько там. На глазок, явно больше, чем у Маллихера, ближе к трем миллионам. Может, даже больше.

Спустившись на нулевой этаж, я перетаскал всё в машину, так же заблокировав створку. Перетаскав и забив всё сзади папками, а багажник пачками с деньгами, я покачал головой в сомнении. Влезет ли всё в мой «жучок»? М-да, тару надо какую-то найти. В тот же оружейный кофр, что я принес от охраны, денег одна пятая часть влезет. Да и так кофр занят оружием и боезапасом – набрал бы больше, но арсенал я поленился искать. Нужно поискать, вернее покупать тару вроде чемоданов. Штук восемь на всё хватит – и на папки, и на деньги. Хотя насчет папок еще думать надо, куда их деть. Я их так прихватил, из жадности.

Запустив двигатель, я подогнал машину к воротам. Для открытия требовалось убрать установленный мной стопор и нажать на кнопку.

Оставив машину на ручнике работать на холостых оборотах, я пробежался по машинам, заглядывая в багажники и – о счастье! – нашел две канистры. Одна была полупустой, но другая – явно полной.

Времени совсем не оставалось. Я дал себе час на всё про всё, а прошло уже сорок пять минут, много времени заняло собирание и складирование трофеев, так что следовало поторопиться.

Я пробил клинком бензобаки у оставшихся трех машин и, пока бензин растекался по гаражу, на лифте поднялся на этаж начальства с полной канистрой и, вышибая закрытые двери, всё обливал. Полупустая дожидалась меня на лестничной клетке. Лифтом я благоразумно решил не пользоваться. Мало ли что.

Забежав на лестничную площадку, я прикрыл дверь, оставив щель. Достал зажигалку и обрывок рукава пиджака директора, оторванный мною для фитиля. Как только она разгорелась, я бросил рукав на лужицу бензина и захлопнул дверь, после чего подхватил вторую канистру, побежал вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. А наверху было слышно, как загудело пламя, пожирая всё, что только можно. На пятом я провернул то же самое, для тяги даже окна открыл заранее и, прикрыв дверь, поджег, отшатнувшись от вставшего стеной огня. Ладно, успел укрыть лицо рукавом куртки и ногой захлопнуть дверь, а то бы опалило. Жаль, времени не было и приходилось работать так топорно. Спустившись в гараж, я откинул стопор и нажал на кнопку открывания дверей.

Как только ворота поднялись, я осмотрелся, держа наизготовку перезаряженный «Стен». Вроде было тихо, никто не орал и не ожидал меня с плохими намереньями.

Выгнав машину на улицу, я осмотрелся и задумался – как мне поджигать машины? Пары и вспыхнуть могут, опалив, что мне не надо было категорически. Огонь сверху вряд ли сюда доберется, даже если пожарные оплошают. Нет, тут надо озаботиться самому. Пришлось использовать тот же трюк, что и на шестом этаже. Сбегал в коморку и содрал с охранника его пиджак. Макнув тот пару раз в лужу бензина, я вернулся к выходу и, нажав кнопку закрытия дверей, поджег пиджак и, когда тот разгорелся, со всей силы бросил в сторону машин. Пламя с шумом метнулось вверх, но я уже выбежал на улицу и, запрыгнув в машину, рванул куда подальше. Ворота закрылись, отсекая огонь от улицы.

– Проблема, – пробормотал я. У горящего здания перекидывать вещи из машины в машину будет самой глупой затеей. Соответственно что? Нужно отогнать этот «Роллс» подальше и спрятать, а потом уже можно вернуться на такси за «жучком». Где-то так, но бросать подобную машину на улице, да еще набитую подобными ценными вещами, глупо. Только вот где ее укрыть? Я, честно говоря, этот вопрос не прорабатывал. Думал, и «жучка» хватит с лихвой.

Прибавив скорости, я поехал по улице мимо «жучка» и глянул, как он там. А в это время отдельные языки пламени уже вырывались из открытых окон, послышался свисток постового где-то неподалёку. Горожане заметили пожар.

Свернув на перекрестке, я проехал по одному из мостов, пересек Темзу и припарковал «Роллс» на свободное место среди других автомашин. Выбрался наружу и все деньги, что оставались в салоне, убрал в багажник, а папки с сидений сложил на пол и задернул занавески. До утра не обратят внимания, но все-таки за это время нужно будет перегрузить добычу и избавиться от машины. Благо отпечатков я нигде не оставил, работал в перчатках.

Спустившись по узкой улице, где я укрыл трофей, вышел на более широкий проспект и поднял руку. Буквально через минуту рядом со мной остановилось такси.

– Извините, мистер, – сказал таксист. – Я заканчиваю смену, надеюсь, ехать вам недалеко.

Сообщив адрес, я стимулировал водителя дополнительным фунтом. Так что он развернулся и поехал обратно. Когда я вернулся, здание полыхало, как свеча. Вот что значит грамотно разлитый бензин. Попросив таксиста высадить меня, я смешался с группой зевак, дожидаясь, когда такси с любопытным водителем отъедет. Правда, тот припарковался неподалеку и стал разглядывать пожар, а я перешел через проезжую часть – тут многие бегали туда и обратно – и, подойдя к «жучку», отпер его. Долго прогреваться мотору я не дал, достаточно быстро скрывшись в переплетении улиц.

«Вот набежали, на улице полночь, а им не спится», – подумал я про зевак.

Через двадцать минут, покатавшись по городу и убедившись, что хвоста нет, я подъехал к «Роллсу», который вполне благополучно дождался моего возвращения, и припарковался рядом. В «жучок» уместились все деньги, кофр с оружием, и даже для части папок места хватило.

Заперев «Роллс», я поехал на свою конспиративную квартиру. То есть на ту самую съемную малогабаритную берлогу. Все спали, поэтому я свободно прошел до своей квартиры с кофром в одной руке и мешком-свитером денег в другой.

Я сделал временный тайник. Проще говоря, поднял сиденье дивана – мебель сдавалась вместе с квартирой – и уложил пачки ровными рядами в отделении для вещей. Освободив кофр и свитер, я вернулся к машине и, возясь в ночной темноте, снова загрузил их. Еще две ходки – и я всё перенес в квартиру. Деньги заняли всё пространство в диване. Папки, что были со мной, пришлось сложить под кровать. Убедившись, что моя возня не привлекла ничего внимания – глубокая ночь, все спят – я запер квартиру и поехал обратно к «Роллсу» – нужно было перегрузить остальные папки. Жаль, что «Роллс» не подгонишь сразу к квартирному комплексу. Не тот район, чтобы там светилась подобная машина, сразу внимание к себе привлеку. А «жучок» – это можно. Вон, полисмен по улице прогулочным шагом прошел, а на мою возню даже внимания не обратил, потому что надо соответствовать всему. Мелкие детали особенно важны.

В этот раз я загрузил «жучка» так загрузил, то есть всё забрал, что оставалось, даже просела машина. Бумага – она тяжелая. Но это нужная бумага. Отогнав «жучок» чуть в сторону и заперев его, я вернулся к «Роллсу», чтобы избавиться от него. В этом ряду стояли машины того же уровня, что и «Роллс», так что он в принципе не привлекал внимания, однако мне этого было недостаточно. Как избавиться от машины? Правильно. Оставить ее на улице с открытой дверью и с ключами в зажигании, да еще на такой улице, где она долго не простоит. Вот я и отогнал её в такое место.

Еще раз проверил, не забыл ли чего, оказалось нет, всё прибрал, и, оставив дверь открытой, поторопился вернуться обратно. На углу я обернулся и, выждав пару минут, увидел, как к машине подошли трое парней, быстро осмотрели, огляделись, запрыгнули и под рев мощного мотора скрылись в переплетении улиц.

– Вот и отлично, – улыбнулся я.

Такси мне так и не повстречалось, поэтому обратный путь пешком у меня занял почти час, да еще патрулю полисменов попался, благо они проверили мои документы и отпустили, козырнув на прощание.

К своей берлоге я вернулся в три часа, поэтому, не теряя времени, но как можно тише, раза четыре бегал в квартиру и обратно к машине с набитыми до пузатости кофром и всё тем же свитером. Повезло, никто так и не вышел и не спросил, что я тут так поздно делаю. После этого я отогнал «жучок» на соседнюю улицу – на всякий случай – и, вернувшись в квартиру, посмотрел на гору папок в крохотной гостиной. Придется повозиться, сортируя их по важности. Но это всё потом. Помотав тяжелой головой, я сходил в душ и лег спать.

До обеда мне нужно выспаться, так как до вечера потребуется сделать множество разных и важных дел.

Разбудил меня грохот в коридоре и негромкие матюги. Ошалело вскочив с кровати, я в одних трусах подскочил к двери и прилип к глазку. Там двое грузчиков в квартире напротив пытались вытолкнуть застрявший в дверном проеме диван.

«Разбирать надо было, придурки», – подумал я.

– Я тебе говорил, что не пройдет? Разбирать надо, не протащим, – повторил мои мысли один из грузчиков.

Отойдя от двери, я посмотрел на браунинг в своих руках и, поставив его на предохранитель, почесал спину. Вернувшись в спальню, взял часы с тумбочки и посмотрел, который час.

«Десять с мелочью. А что, нормально. Вроде и поспал, и время есть заняться делами».

Подзарядив часы, я надел штаны и направился совершать утренний моцион, то есть умываться. Закончив с этим делом, приготовил на кухоньке легкий завтрак и, одевшись, вышел из квартиры.

– Добрый день, мистер Смит, – повстречался мне внизу домоуправ, который наблюдал, как уже знакомые грузчики возятся у полуразобранного дивана рядом с грузовиком.

– Добрый, – согласился я.

– Не заметил, когда вы вернулись.

– Допоздна работаю, поэтому и не видели. Даже пришлось часть работы взять на дом. Мистер Кленси, вы не могли бы вызвать мне такси, а то нужно съездить в магазин, а моя, что одолжил, у знакомого в ремонте. Подвеску повредил.

– Сейчас сделаем, мистер Смит.

Пока домоуправ ходил к телефону, я пронаблюдал за мучениями грузчиков. Закончив, они направились обратно – видимо, не всё притащили. Такси подъехало, когда мы с домоуправом болели за грузчиков. Причем чуть не ставки делали. Они притащили большой шкаф и теперь стояли и прикидывали, войдет он в машину или нет. Даже домоуправу было видно, что влезет только часть, и то небольшая. Вот мы и гадали, воткнут ли шкаф в кузов, или все-таки вторым рейсом. Жаль, такси приехало, надо будет потом узнать, как всё прошло.

На такси я прокатился по магазинам. Купил два больших чемодана с крепкими ручками и в лавке галантереи письменный набор с некоторыми мелкими предметами вроде бритвы, ластика, туши трех видов и растворителей. Кроме этого, мы заехали в один их парикмахерских салонов, и я приобрел два парика, как бы между делом сказав продавцу, что это подарок дяде с изрядной плешью. Заодно я зашел в автоматическое фотоателье – кабинку с сиденьем. Заходишь, приготавливаешься, кидаешь монетку, автоматически делается столько фото, за сколько заплатишь, и на выходе ждешь пару минут, пока аппарат внутри отпечатывает фото. Модная новинка, мне она очень понравилась. Я прошел внутрь, снял куртку и свитер, оставшись в одной рубашке, натянул рыжеватый парик и вставил в рот пластинки морковки. У меня их несколько заготовлено было, жаль только, быстро пожухли, но тут хватит. Когда было сделано фото, я вернулся к первоначальному виду и выбрался наружу, ожидая готовых снимков.

Получив снимки, я направился к выходу, где меня ожидало такси. Вернувшись на квартиру, я достал документы, что принадлежали британцам, и стал творить. Первый документ я, откровенно говоря, испортил, но он мне и нужен-то был для набивания руки, зато второй получился просто не отличимым от оригинала. Оставив его сохнуть, я занялся папками. На это у меня ушло более двух часов, где-то к двум я отобрал из всей макулатуры наименее важные бумаги и сложил всё в чемоданы. Попробовал поднять и понял, что придется часть выгружать. Тяжеловато, лишаюсь маневра.

Подобрав оптимальный вес, прибрался в квартире, чтобы убрать все явные следы моего присутствия, только чемоданы стояли у входа, и, одевшись, вышел из квартиры, как обычно – оставив метки на двери. Сходив за машиной, я поехал к вдове. Как это ни печально, но пора съезжать и подготовить хорошую легенду для этого.

Вдова не обрадовалась моему скорому отъезду, даже то, что решил не забирать плату – вроде как могу вернуться, пусть будет уже уплачено. Причину я нашел неплохую, мол, подрядчика всё удовлетворило, но в Японии будут строить сразу два наших завода, и меня перекидывают туда. Сюда же переводят другого инженера. Улетаю, мол, сегодня. Собрав вещи, я перенес их в машину (что-то много оказалось вещей) и, коротко, но бурно распрощавшись с Сивиллой, поехал к себе в берлогу. Хвоста не было, проверился. Я теперь постоянно проверялся, у меня это даже вошло в привычку.

Эвакуировать столько бумаги я не мог, да и опасно это, поэтому поступил проще, хоть и не совсем надежно, но должен был успеть. Вариант с лимитом времени подходил мне идеально.

Оделся, как джентльмен: в новенький костюм и пальто со шляпой, даже обувь сменил, после чего подхватил чемоданы и направился к выходу.

Свою машину я не брал, не по рангу было, поэтому меня ожидало такси. Был четвертый час, домоуправа не было – проверил, когда ходил вызывать такси. Он ушел по своим делам. Так что особо никто не смотрел на меня удивленно – что делает этот холеный прыщ в подобном комплексе, где разве что бомжи не жили.

Таксист помог мне погрузить чемоданы, и мы поехали с ним по нужному адресу, то есть в банк. Я не собирался вывозить документы. Зачем мне так палиться, когда для этого есть специальные люди. Одним словом, я собирался снять на месяц банковскую ячейку в любом банке, даже несколько, помня, сколько у меня материалов из британской штаб-квартиры. Оформлю всё так, чтобы мог любой забрать из ячейки, если у него на руках будет ключ и он будет знать определённый код. Для наших разведчиков эвакуировать своими каналами всё это не составит труда. Тем более я сообщу обо всем этом, только когда наша контора подчистит все службы от британских и частично американских разведчиков. Были в папках и такие, так называемые двойные агенты.

Так я и сделал. Мы доехали до банка, где швейцар помог внести чемоданы в банк и направил к нужному клерку, что занимался ячейками в банковском хранилище. Оформление много времени не заняло, клерк ничем не показал, что удивлен моим решением по безопасности хранения. Видимо, не я первый так действую. Потом мы спустились в хранилище, и мне открыли ячейку, оставив одного. Я быстро переложил все папки в эту ячейку и даже успел пожалеть, что мало нагрузил, свободное место еще осталось. Закрыв ячейку, я вызвал клерка, и мы вышли из хранилища. На квартиру я возвращался с пустыми чемоданами, ключом и листком бумаги с кодом. То есть пробная партия теперь покоится в хранилище банка под охраной. Британцы, если начнут шевелиться, конечно же, смогут узнать, что кто-то через день после их уничтожения открыл ячейку. Банковская тайна – это фикция. Но ведь я не один такой, так что им нужно будет перелопатить гору документов. Уверен, я всё успею. Неделю, максимум две с бумагами точно ничего не случится, после уже не поручусь. Тем более я знал, как отвлечь разведку от проверки банков. Нужно совместить приятное с полезным. Подорвать что-нибудь в столице, причем достопримечательность, как обещал британцам в их штаб-квартире, и постараться обойтись без жертв. Хотя как получится.

Ну что ж, осталось избавиться от остальных материалов британской разведки, но особо горячее, то, что жжёт мне руки, то есть списки агентуры, я пока думал – оставлять в банковской ячейке или рискнуть и взять с собой? Правда, без личных дел, только короткие выписки по каждому агенту, коды для связи и на чем его завербовали, ну и с какого года, конечно же. Нашим командирам и этого за глаза хватит.

Всё-таки думаю брать. Как-нибудь спрячу. Как-то так. Деньги же я тоже не буду все убирать. Миллион оставлю в Англии как НЗ, посмотрим, что там и как, остальное заберу.

Одним словом первая разведывательная поездка закончилась удачно, поэтому отпустив таксиста, я вернулся к себе. На входе я приветливо кивнул домоуправу, который одобрительно посмотрел на мой прикид, и с удивлением – на чемоданы. Пришлось делать вид, что они не пустые, а нагруженные. Ведь через десять минут я пройду обратно.

Одним словом, я этим и занимался. К шести часам, до официального окончания работы банков, я заимел три ячейки, включая ключи с брелоками, на которых были написаны коды. Это всё, что я успел, завтра продолжу. Тем более документов осталось не так много, на небольшую ячейку, ну и деньги с оружием распихать тоже требуется. Один миллион и всё оружие, кроме одного пистолета, который сброшу перед отлетом. Я уже звонил и узнавал, сколько стоит нанять чартерный рейс до Италии. Точнее, в Рим. Я вроде как потяну по деньгам, хе.

Вечером я взялся читать газеты, что накупил, прежде чем вернуться к себе. Никаких огромных статьей на первой странице. Нашел упоминание в разделе происшествия, что загорелось здание такое-то, принадлежавшее такой-то фирме, есть жертвы. И всё. Хорошо работает разведка, информацию на сторону не выпустила. Видимо, кто-то из уцелевших замов Ренни подсуетился. Как бы он в правильную сторону копать не начал, чревато.

На следующее утро я проехался в последний банк, он был в одном квартале с другими, что я посещал ранее – чтобы нашим разведчикам не далеко было ездить. Там я положил на хранение остальные материалы, потом с деньгами поехал в пригород. И там положил чемодан с деньгами и оружием в самый лучший сейф. То есть закопал на метр в землю. Там же сжег своё дело и неудачный паспорт. В квартире жечь было опасно.

Потом я вернулся в столицу, проехал на квартиру и загрузил в чемоданы все вещи, что успели скопиться за это время, и понял, что надо покупать еще два чемодана. Не влезало всё.

Под американца я не переодевался, сейчас это опасно, поэтому сменил дорогое пальто на куртку, с костюмом она вполне шла, и поехал оформлять и оплачивать чартерный рейс до Рима. Проблем не возникло, тот же загранпаспорт, что у меня был на руках и которым я всё еще вынужден пользоваться, вполне подходил. Вылет сегодня в двадцать два часа, уже была подана заявка во все нужные службы и получен зеленый свет. Вечером отправлю в аэропорт свои чемоданы с вещами, потом к вылету подъеду с теми, что требуют охраны, и вылетаю в Рим. Таможня, как я выяснил, сунув служащему десять фунтов, вполне проходима, главное знать, как. Еще десять фунтов – и я узнал, как.

С остальным всё просто. Заодно узнал, что за самолет меня повезет. Оказалось, ничего себе так, вполне приличный турбовинтовой самолет. Дальности хватало без пересадок и заправок прямо до Рима.

Только после этого я отъехал и на тихой улице прямо в машине переоделся под американца. В принципе всё, что надо, я сделал, пути отхода подготовил. Значит, что? Значит, можно повеселиться. Если, конечно, ирландцы не подведут, тогда просто улечу. Времени оставалось мало, всего неделя как сбежал от родителей, и вернуться надо дня за три-четыре, чтобы моя болезнь, из-за которой я не выхожу из дома, не превратилась в фикцию.

Переодевшись, я поехал к знакомому пабу. Естественно, машиной я не светил, оно мне надо? Оставил ее в двух кварталах, после чего поймал такси и с шиком подъехал к пабу. Лицо я также изменил еще в «жучке», говорил с явным американским акцентом. Да и старался лицом не отсвечивать. Не хотелось бы, чтобы у местных копов были мои, хоть и плохонькие фотографии.

Свалить можно было и так, как требовали чувства и знания разведчика, но хотелось громко хлопнуть дверью. Причем так, чтобы на страну, и особенно на меня, не подумали. В этот раз я вел себя иначе, чем в первый приход, укрывал лицо от взглядов. Это было не трудно, всего лишь делал вид, что болен. То есть боюсь заразить других, поэтому закрыл шарфом низ лица, периодически содрогаясь от кашля. Хорошее прикрытие. Однако бармен меня узнал сразу, указал глазами на подсобку и отвернулся. Пройдя мимо, я попал в небольшой коридорчик и знакомым кодом постучал в дверь. Открылась смотровая щель, через секунду щелкнул замок, и дверь распахнулась.

– Камрад, – распахнув объятия, пошел мне навстречу старший ирландцев.

Позволив себя полапать – но так, чтобы пистолет был не обнаружен – был сопровожден к столу. В наличии прослушивающих устройств в комнате и агентов я не сомневался. Поэтому болтая всякую чепуху, причем на американском говоре, писал на листке, что мне действительно нужно. И что планы изменились из-за того, что ирландцы не смогли сдержать в тайне наши планы. Но зато в ответных письмах, которые сразу же сжигались, я узнал, где хранится запас взрывчатки. Без малого восемьсот килограммов. Правда, треть из них для гражданских целей и применений. Ну и ладно, динамит мне тоже пригодится. Ко всему я выяснил, что взрывчаткой занимались старший и его верный человек, то есть гарантию сохранения тайны он дал полную. Я сделал вид, что поверил. Вслух продолжая болтать и договорившись о сроках доставки мне праздничного торта с Биг-Беном, я раскланялся, громко благодаря за помощь в готовке торта к празднику жены, и поспешил отклоняться. Отговорка, конечно, туфтовая, но это так, для прикола.

Вот сейчас шпики, что нас слушают, удивляются, о чем шел разговор. Так что им придется дожидаться своих агентов. А старшему сопротивления – вычищать среди своих людей британских агентов, чем тот и собирался заняться. Если успеет, конечно.

Попрощавшись, я вышел из паба и, продолжая прикрываться шарфом, изредка судорожно кашляя и чихая, направился вверх по улице. В кармане у меня лежал адрес складов, где стоял списанный армейский грузовик с партией взрывчатки и детонаторов, а за спиной шагало и ехало до полутора десятков специалистов наружки. Пешком идущих я насчитал семерых, остальные в пяти машинах, непосредственно сопровождающих меня. Так же и по параллельным улицам вроде как перекрыли все отходы. Ага, это они так думают. Пусть меня поймают в метро в час пик.

Когда наружка увидела, куда я направляюсь, то реально забеспокоилась.

Видимо, был отдан приказ на захват, потому что со всех сторон ко мне направились агенты, но они немного запоздали, я прибавил скорости и начал спускаться под землю, причем бегом. Понятное дело, мне не уйти – по их мнению, естественно. Но вот я так не считал. Можно воспользоваться паникой и свалить, это реально, поэтому добежав до турникетов, я перепрыгнул через один и, остановившись, развернулся, продолжая скрывать лицо, вскинул руку с пистолетом и четыре раза прицельно выстрелил. Три британца-агента упали, четвертый тоже схлопотал пулю, но не смертельную, так как успел среагировать и ушел в бок. Сложнее было стрелять так, чтобы не зацепить детей, были и они тут.

Но вот то, что пули, пройдя тела агентов, еще кого-то подранили, – это было. Что ж, проза жизни. Бывает и такое.

После выстрелов, в метро возник шум и гам, крики, которые сливались в общую какофонию. Но мне это и было нужно, я вместе с другими пассажирами поезда добрался до перрона, причем в толчее сумел вырубить парня и содрать с него куртку и шапку. Парень остался у стены на полу. Надеюсь, его не затопчут.

Только, в отличие от остальных пассажиров, что рвались в стоявший электропоезд, забиваясь, как сельди в бочке, отчего одно стекло во втором вагоне под давлением вывалилось, я спрыгнул на пути и побежал в темноту. Фонарик для этого дела я приготовил заранее. Более того, еще и запасные батареи захватить не забыл.

Пока прочухают и всё перекроют, я свалю. Удалившись подальше, я достал фонарик и, подсвечивая им, поспешил дальше, по пути размышляя. Получилось всё, как и было задумано: есть адрес с машиной взрывчатки, которую надо, кстати говоря, срочно отгонять оттуда, пока ирландцев не раскололи, а их сейчас наверняка колют в пабе; потом уже проводить акцию возмездия. По собственному плану, я собирался взорвать Тауэрский мост, так как до Биг-Бена сто процентов не доберусь, спасибо стукачам у ирландцев. Да и дел там – загнать нашпигованную взрывчаткой машину на мост и подорвать, так как ползать под опорами у быков мне просто никто не даст. Думаю, взрывчатки хватит, чтобы его повредить, задачи уничтожить не ставилось, да и не хватит взрывчатки-то. Что именно я буду взрывать, ирландцы, естественно, не знали, официально это был Биг-Бен, на самом деле другое. Но в любом случае по нашей договоренности они берут акцию на себя, как и уничтожение штаб-квартиры. Это я им намекнул воспользоваться ситуацией, пояснив в записках, кто работал в этом здании. У тех глаза на лоб полезли, но они охотно согласились подтвердить в этом свое участие. Им была нужна шумиха в прессе с отлично выполненными акциями против британского ига. Чтобы все об этом услышали.

Впереди появилось ответвление. Посветив фонариком вперед, назад и в само ответвление, я по рельсам понял, что туда не часто ездят. На основной трассе рельсы были отшлифованы до блеска. Кстати, пока шел-бежал эти пятнадцать минут, ни одного поезда не было. Видимо, действительно все станции как-то смогли перекрыть. Поправив трофейную куртку, что я держал подмышкой, свернул в это самое ответвление и побежал, шлепая ботинками по воде. Ладно, хоть высокие они, а то бы давно ноги промочил. И так стельки сыреть начали, да штанины до колен уже мокрые, но темп я не сбавлял, продолжая разбрызгивать воду из луж.

Буквально через пять минут я оказался у стоявшей мотодрезины с двумя рабочими. Я их услышал загодя из-за стука помпы, поэтому заранее выключил фонарик и смог подкрасться, чтобы пронаблюдать за работой. А вот эта самая работа была интересной. Они заделывали дыру. Из которой била мощная струя воды. Сама дыра была в стене с заметно старой кладкой. Заделывали они ее довольно просто – чурбачки забивали. Помпа, что работала с дрезины, исправно откачивала воду и по явно недавно кинутой трубе-шлангу подавала ее куда-то наверх по вертикальному колодцу. Мне такие колодцы регулярно попадались, но о том, чтобы подняться наверх, я пока не думал. Рано, я еще не покинул этот район.

Работа близилась к завершению, поэтому я подождал пару минут. Рабочие отошли от стены, придирчиво осмотрели ее и махнули рукой, вроде как пока сойдёт как времянка. Потом они отключили помпу – она уже работала вхолостую, крикнули кому-то наверх, чтобы поднимали, и отсоединённый шланг пополз наверх. Когда рабочие начали садиться в дрезину, я подбежал и вскинул оружие.

– Не орать, – негромко велел я. – Садимся в дрезину и едем отсюда. Кстати, куда ведет эта ветка?

Всё выяснилось, пока мы ехали. Оказалось, что эта ветка не действующая, используется ремонтным бригадами. Выясняя, чем это они таким занимаются, я неожиданно заинтересовался. На мой вопрос, как залить метро водой, они впали в ступор, но удар кувалдой по пальцам ног одного из рабочих мгновенно подействовал, и я стал обладателем архиважной информации. Более того, мне подсказали, как уничтожить и канализацию, и водопровод – и всё это одним ударом, то есть требовалось всего лишь взорвать шлюзы – и вода хлынет в метро, снося всё на своем пути. Доехав до этой самой плотины, где были шлюзы, я издалека, не выходя из тоннеля на открытый воздух, осмотрел ее, чтобы служащие не заметили нас, и согласился, что рабочие были правы. Идеальный вариант диверсии.

– Извините, но я не могу оставлять свидетелей, – сказал я и дважды выстрелил. Из-за шума воды и в десяти метрах не слышно выстрелов, что уж говорить про рабочих, что находятся у шлюзов. Добив раненого, я сбросил тела с дрезины и отправил её обратно, после чего спрятал тела. Пусть попробуют их найти.

Прежде чем подняться, я надел трофейную куртку, а свою понес в руках. Выбравшись наверх, я осмотрелся и, поймав такси, велел везти меня на склады, сообщив адрес.

Добравшись туда, я осмотрелся. Было пусто. Достав пистолет, выстрелом сбил замок, после чего распахнул ворота старого обветшалого склада, осмотрел грузовик и, забравшись в высокую кабину, запустил двигатель. Выпустив большое облако черного дыма из выхлопной трубы, не дожидаясь прогрева, с дерганьями, я выгнал грузовик наружу и, приноровившись к управлению, направился к выезду.

Спрятать грузовик до темноты труда не составило – загнал на территорию порта и оставил его там. Этих грузовиков, списанных из армии, там ездило прилично. За несколько часов ничего не случится. Не забыл я проинспектировать кузов, удовлетворившись содержимым, после чего завязал брезент, как было, и направился к выходу. Поймав частника, я вернулся за «жучком». У меня еще много дел.

Переодевшись в машине и благополучно сменив имидж, направился в свою берлогу.

По пути в квартиру я таки приобрёл нужные чемоданы, поэтому в квартире собрав свои вещи, загрузил всё в «жука» и поехал в аэропорт – оставить багаж там. Самолет уже готовился, его выгнали из ангара. Поэтому пройдя регистрацию и таможню – последние бегло осмотрели меня, и их полностью удовлетворил мой представительный вид – я доставил багаж к самолету, куда оный и был погружен. Не зря двадцатку отдал знатоку, а то мог бы провалиться.

«Уф, самое сложное в плане исполнено. Теперь самое легкое – и валим из этой страны», – подумал я, проходя обратно через таможенный терминал и выходя на стоянку машин, где и находился мой верный «жук».

После всего этого я поехал в город, где оставил машину неподалёку от Тауэрского моста. В машине же переодевшись и сменив имидж на американца, я запер машину и, поймав такси, направился в порт. Пора заканчивать со всем этим.

Грузовик благополучно дождался меня. Забравшись в кабину, я запустил двигатель и, прогрев его, выехал с территории порта и направился к окраине британской столицы, где и находились нужные мне шлюзы.

Охрана была из двух человека, и три служащих. Прикончив их до того, как они подняли тревогу, я перетаскал шесть ящиков с тротилом и заложил взрывчатку. Для детонации пришлось использовать динамит и бикфордов шнур. Отмерив шнура на пятнадцать минут, я поджег его и со всех ног рванул к машине. Рвануло, когда я отъехал от шлюзов километра на полтора. Вода, не зная, куда ей деться, хлынула в единственное свободное отверстие – тот самый туннель, из которого я наблюдал за шлюзами.

Видеть, что происходит, я не мог, но когда проезжал мимо воздушного коллектора, то вверх ударила струя воды, показывая, что затопление метро идет полным ходом. Надеюсь, рабочие не ошиблись и заполнение метро будет постепенным, чтобы избежать больших жертв. Я надеялся на их профессионализм, но вот этот столбик воды ввел меня в сомнения. Это какой же был напор воды, что рванул по туннелям?

Уже давно стемнело, поэтому при свете фар я выехал на набережную и свернул к Тауэрскому мосту, по которому проезд грузовиков был запрещен. Машущий руками полицейский едва успел отпрыгнуть, когда я пролетел мимо и остановился посередине пролета между башнями. Не обращая внимания на проскакивающие мимо машины, выскочил на дорогу и поджег шнур, торчавший из кузова. Размахивая руками, тормознул легковушку, буквально бросившись ей под колёса. Прыгнув на заднее сиденье, я приставил к шее водителя ствол пистолета и крикнул:

– Гони!

Мы пролетели мимо поста на съезде с моста. Честно говоря, я не знал, что он был вооружен, поэтому неприятно удивился, когда по корпусу машины забарабанили пули. Быстро очухались, только останавливаться нам было нельзя, фитиль горел две минуты.

Вдруг машина вильнула, и я увидел, как водитель заваливается на руль. Пришлось брать управление на себя, благо он продолжал жать на педаль газа. На скорости мы повернули в одну из улиц, сбив столбик освещения, отчего разбилось лобовое стекло, и мусорный контейнер. И тут сзади рвануло. Семьсот кило взрывчатки – это семьсот кило взрывчатки.

Нас спасли тесно стоявшие дома улицы, по которой мчалась плохо управляемая машина, так как мне приходилось не только держать руль, но и придерживать заваливающееся тело. Свернув в очередной раз, я дотянулся и заглушил двигатель, поставив на нейтралку и потянув ручной тормоз, однако «жучок» мы проскочили. Дальше я вывалился из машины, оставив тело погибшего неизвестного водителя в салоне, и побежал к «жуку». В это время следом за нами выскочила полицейская машина. Возможно, они преследовали нас, только я, борясь с управлением, этого не заметил. Так вот, они выскочили, но я их уже ждал, держа пистолет наготове, и посылал пулю за пулей в лобовое стекло преследователей. Те внезапно резко свернули, машина перелетела с громким хлопком лопнувшей покрышки через бордюр тротуара и врезалась в стену дома. Через лобовое стекло вылетело тело в форме полисмена и застыло на изуродованном капоте. В салоне еще кто-то шевелился, поэтому сменив магазин, я продолжил огонь на добивание. Только выпустив второй магазин, я подбежал к «жучку» и сел за руль. Всё, теперь пора рвать в аэропорт. А лучше переодеться, утопить так хорошо мне послужившую машину – моего боевого друга, и на такси добраться до аэродрома, благо до вылета оставалось всего два часа.

Так я и сделал. Отъехал подальше, поглядел на зарево в той стороне, где находился мост. Поудивлявшись, что же там горит, мост же каменный, я переоделся в дорогую одежду и столкнул «жука» с набережной в воду. Одежда американца, утяжеленная камнями, отправилась следом.

Через час я был в аэропорту и прошел на борт нанятого самолета. Еще через час мы были над Ла-Маншем. При пересечении границы я вздохнул спокойнее и прикрыл глаза. Лететь тут чуть больше часа, вздремнуть не успею, да и не надо мне этого. Сразу после посадки в Риме – в такси и на вокзал, откуда в полночь идет скорый до Парижа. Это я в путеводителе посмотрел, где были расписания поездов Европы. Всё рассчитано. А почему в Рим? Так пусть ищут, куда я делся, если, конечно, вообще искать будут. Заметаю следы, как говорится. Ладно, там видно будет, а пока можно отдохнуть, расслабиться.

«О, так тут бар есть? Можно отметить удачное завершение приключений в Британии», – мысленно хмыкнул я, доставая из бара пузатую бутылку.

Налив себе полбокала бренди, я отхлебнул и усмехнулся. Действовал экспромтом, а видишь, получилось. Авось – наше всё.

* * *

Всё получилось, как я и надеялся. Самолёт благополучно сел в римском аэропорту, сонные таможенники бегло осмотрели меня, покосились на чемоданы из настоящей крокодиловой кожи, посмотрели загранпаспорт и поставили печать. Ни одни не заглянул в багаж, только спросили, везу ли я что-нибудь запрещенное. Я честно ответил, что нет.

Если посмотреть со стороны итальянцев, то что они видят? Очень дорого одетый молодой человек, умеющий носить явно на него сшитую одежду, слегка высокомерный вид и деньги – от меня прямо пахло деньгами. Какая контрабанда? Даже смешно говорить. Одним словом, мне поставили печать и благополучно дали возможность покинуть здание аэропорта. Даже тележку для чемоданов подкатили, правда носильщиков не было, поэтому за пару фунтов один из таможенников помог мне донести вещи до свободного такси. Сервис, однако.

Честно скажу, я не особо волновался, что итальянцы заглянут в чемоданы, у меня была справка одного из британских банков о том, что эти деньги сняты с их счета, который я якобы закрыл. Британские таможенники на раз бы вскрыли, что это фальшивка, но итальянским этого бы точно хватило. Главное, чтобы они стенки чемоданов не простукали, где я спрятал документы. Но мой вид и чартерный рейс, не слабое, надо сказать, удовольствие, дали им понять, что путешествует богатый турист. Да и проверяли они багаж выборочно, наблюдая за поведением некоторых пассажиров. Нервничает? Лицо в поту? Нервный тик? Ату его!

– Куда, мистер? – спросил таксист на плохом английском.

– Колизей, – ответил я с сильным американским акцентом.

– Ясно, сэр, – тут же поправился тот.

За полчаса мы неторопливо доехали до здания древнего амфитеатра. Несмотря на ночь, Колизей освещался, и по площади гуляли если не толпы, то достаточное количество туристов, что означало, что и ночью Рим живет своей жизнью. Надо сказать, Рим ночью довольно красив.

Остановились мы по моей просьбе слегка в стороне от Колизея. Там таксист еще раз уточнил, именно ли сюда мне нужно – точно не в отель? Удовлетворился моим объяснением, что я жду друга, что мы договорились встретиться здесь, вернулся в машину и отъехал. На моих глазах он забрал шумную компанию туристов в семь человек, и с криками и торчащими из окон руками – в некоторых были зажаты бутылки – уехал в сторону центра.

– На наших туристов похожи, – пробормотал я, провожая машину взглядом. В это время подъехал автобус и забрал большую часть гуляющих. Минут через двадцать к Колизею подкатило такси и высадило пассажиров – молодую парочку. Водитель, заметив мою поднятую руку, развернулся по площади и по большому кругу подкатился ко мне, с шиком затормозив.

Он вышел из салона, что-то быстро треща, подскочил и стал грузить чемоданы на багажник, причем на крышу. Это была незнакомая мне модель машины, нормального багажника у нее не было, вроде как у нашего четыреста первого москвича.

– Куда господину надо? – поинтересовался водитель, помогая мне сесть в салон, придерживая дверь.

– На железнодорожный вокзал Термини. И поторопись, голубчик, – ответил я также на итальянском. Правда, коверкая язык, как будто плохо говорю на нем.

– Хорошо, сэр, – признал во мне американца таксист.

Доехали мы действительно быстро. Водитель помог погрузить багаж на тележку подскочившего носильщика, после чего получил плату с щедрыми чаевыми. После этого я направился с носильщиком к кассам, где купил билет на Париж. Прошел регистрацию и направился к нужному перрону, куда уже был подан состав. Я выкупил полное мягкое купе, и устраивался в нем. Один чемодан был перенесен в купе, остальные в багажный вагон, в результате чего я получил квитанцию за перевоз багажа.

Можно было бы, конечно, и весь багаж везти в своем купе, но это уже подозрительно, и одного хватит за глаза. Надеюсь, на итальянских и французских железных дорогах не воруют, а если даже воруют, то до моих чемоданов не доберутся. Хотя сомневаюсь, что там, кроме моих, есть еще чемоданы, обшитые крокодиловой кожей.

Наконец состав, дернувшись, начал движение, а я закрыл занавески, спокойно подождал, пока проводник расстелет белье, заплатил ему чаевые и лег спать.

Разбудили меня только раз, когда пересекали границу. Сперва вошли итальянские пограничники, потом французские, но я уже не спал. После этого поезд продолжил движение уже по землям Французской республики.

Как я и просил, разбудил меня проводник за час до прибытия на Лионский вокзал.

Услышав стук в дверь, я поднял руку, посмотрел, который час, и открыл дверь.

– Да, я проснулся, – подтвердил я, совершенно не обращая внимания на то, что был в одних трусах и майке. Проводника это тоже не смутило.

– Чаю? – поинтересовался он.

– Было бы неплохо, – согласился я.

– Сейчас принесу, месье.

Я оделся и, открыв небольшую дверцу сбоку в купе, прошел в крохотный санузел, где сделал все свои житейские дела и умылся. В общем, привел себя в порядок.

Как и было сообщено в путеводителе, поезд прибывал на Лионский вокзал в полчетвертого, затрачивая на дорогу около четырнадцати часов. Планы у меня были, и эти планы нужно было реализовать сегодня, несомненно сегодня. Потом займусь личными делами. Узнаю, как дела у моих юристов, и можно отправляться домой, максимум дня через три я буду в Киеве.

После чая я переоделся в чисто белье, проверил, собран ли чемодан, и когда поезд прибыл на вокзал, сдал, можно так сказать, купе и направился на выход.

Когда носильщик доставал мой багаж, выданный служащим согласно квитанции, я внутренне радовался, что тот был цел. Проверил замки и велел грузить на тележку.

Носильщик же и бегал за такси, пока я охранял чемоданы, он же и грузил все вещи в багажник, за что получил щедрую плату.

– Куда, мистер? – поинтересовался водитель. В этот раз я говорил на французском с британским акцентом, да еще вставлял английские словечки.

– Вы знаете хороший пункт проката автомобилей?

– Да, мистер. Тут есть один неподалеку, и выбор неплохой.

– Хорошо. Отвезите меня туда, – велел я. Через полчаса машина припарковалась у большого ангара и небольшой площадки под открытым небом.

– Это здесь, мистер. Мне вас ждать?

– Нет, голубчик, выгрузите багаж – и можете ехать по своим делам.

Таксист выгрузил багаж и перенес его к будке охранника на въезде. После чего получил плату и уехал, а ко мне подошел местный работник, что с интересом наблюдал за нашей выгрузкой.

– Месье? – привлек он мое внимание. Оторвавшись от изучения машин, представленных на открытой площадке, я спросил уже на чистом французском:

– Мне нужна недорогая машина примерно на два-три дня. С большим и вместительным багажником. Что вы мне посоветуете?

– Могу предложить вот это «Рено» – хороший вариант для поездок.

Указал он мне на неплохой автомобиль, но мне понравился другой, что стоял рядом.

– Это что за модель? – спросил я, указав на него.

– Это «Рено-четверка». Довольно популярный среди жителей Парижа городской автомобиль особо малого класса. Переднеприводный.

– Он меня устраивает.

Менеджер по прокату, конечно, удивился моему загранпаспорту, но всё оформил за пять минут, даже не спросив про права, только взял залог, и всё. Он же мне помог загрузить чемоданы в багажник. Машина к этому времени уже прогрелась, да и механик заправил ее под пробку по моей просьбе. Отъехав от пункта проката, я переоделся прямо в салоне – перестав быть джентльменом, превратился в паренька в простой одежде. Убрав одежду на заднее сиденье, я поехал по магазинам. Купил в охотничьем магазине термос, спальник и лопату. И только после этого направился за город.

Через два часа выяснилось, что чемодан с миллионом франков сохранился, даже банкноты не пострадали, что уж говорить о документах, то есть чистых бланках для них, которые я тиснул в британской штаб-квартире.

Там же я сел за оформление документов. Фото у меня было заготовлено заранее, а инструмент для подделок – тот самый, которым я работал в Лондоне, находился в одном из чемоданов. Через час у меня были внутренние французские документы, паспорт и права, а также новенький загранпаспорт на имя Мишеля Делона, жителя Марселя. Все фото, естественно, не с моей личностью, а в парике и с легкими изменениями черт лица с использованием подручных гримирующих средств. То бишь морковки.

Только после этого я поехал обратно в Париж. Вторую закладку я решил не трогать. Оружие мне было особо не нужно, в этой закладке был браунинг со сбруей и двумя запасными магазинами – вполне достаточно, да и в Булонский лес лезть не хотелось.

Документы Жана Тревунье я сжёг прямо там, у выкопанного схрона. Всё, этот вынужденный образ умер, появился новый.

В Париже я недолго крутился по улицам. Банально заехав в книжный магазин, купил телефонную книгу. Найдя нужного человека, я проехал по адресу. Было шесть часов вечера, поэтому ждать долго не пришлось. Нужный мне офицер, в гражданской одежде, появился в полседьмого. Это был Жак Девон. Еще когда мы тут ловили маньяка, он краем касался нас, да и то помогал противодействовать британцам, которых люто ненавидел, и готов был им напакостить в любом виде. Как я слышал, работал он в военной разведке, в нашем случае был куратором, наблюдал за британцами. Я с ним фактически не пересекался, но пару раз видел. Знаю о профессиональной памяти подобных людей. Не стоит и сомневаться, что он меня узнает, поэтому придется воспользоваться маской. То бишь шарфом.

Отъехав от дома контрразведчика, я подъехал к ближайшему телефону-автомату и позвонил ему на квартиру.

– Да, я слушаю, – услышал я женский голос. Придав речи британский акцент, я попросил к телефону господина Девона.

– Слушаю, – буквально сразу услышал я.

– У меня есть важные сведения для французского правительства. Но я боюсь обращаться официально, вот если передам их вам, и вы разоблачите тех людей, что виноваты в майском выступлении студентов и ряде трагедий, где произошли массовые жертвы, то я надеюсь, что об этом узнает весь мир. Я бы хотел встретиться с вами немедленно.

– Где и когда? – мгновенно сориентировался Девон.

– Выйдите из дома и идите вверх по улице, я вас подберу. Не надо делать глупостей. Хорошо?

– Да, я выхожу.

Вернувшись к машине, я быстро скрутил номера (было уже темно, и прохожие не обратили на меня внимания) и покатил обратно. Полковник уже вышел из дома и прошел метров двести, когда я его догнал и посигналил.

Он тут же подошел к остановившейся машине и сел рядом со мной, с интересом поглядев на закрытое шарфом лицо.

Ехали мы недолго. Буквально на следующем повороте я припарковался и, не глуша двигатель, протянул папку, которая до этого находилась между мной и дверью.

– Это британские агенты в вашем правительстве и силовых службах. А также подборка работ британцев на территории республики, и какие акции они проводили. Изучите пока, – подал я ему папку.

Тот буквально выхватил ее из моих рук, чуть перчатку с руки не содрал. Включив плафон под крышей, он стал читать, а я опасливо огляделся. Мало ли, гуляющие увидят водителя с закрытым лицом. Что они подумают?

Полковнику хватило десяти минут, пару раз во время чтения он крепко выругался, потом отложил папку в сторону, явно не собираясь мне её возвращать, и спросил:

– Это ведь не всё, я так понимаю?

– Не всё, – согласился я, выключив потолочный плафон. – Я бывший британский агент разведки. Скажу честно, меня предало начальство, в результате чего я должен был погибнуть, но я выжил. Чудом, но выжил. Я решил отомстить и сделал это. Связался с ирландскими повстанцами, группой «Черный четверг», и сдал им нашу главную штаб-квартиру. Во время штурма, по странному стечению обстоятельств, на рабочем месте оказался наш новый директор, которого я плохо знаю. Он выдал ирландцам все материалы по работе разведки в Европе. Ирландцам эти материалы были не нужны, и они отдали их мне. Часть вы изучили, другая находится в не особо надежном месте. В ближайшее время британская разведка вычислит тайник и изымет его, устроив засаду. Но два дня у вас есть, чтобы забрать материалы и поднять шумиху в прессе и через дипломатические каналы.

– Ирландское сопротивление «Черный Четверг» было уничтожено британцами семь лет назад, – проявил осведомленность Девон.

– Это они так думают, но «Черные» возродились. Это факт, который они теперь вынуждены будут официально признать.

– Это не они провели несколько акций в Лондоне вчера?

– Вы о чем? – заинтересовался я. – После уничтожения штаб-квартиры я почти сразу покинул Британию на рыбачьем судне.

– Были проведены диверсии. Полностью затоплено метро Лондона, жертвы предположительно исчисляются тысячами, но пока устанавливают точно. Также был подорван один пролет Тауэрского моста. Он пострадал достаточно сильно. Там погибло чуть больше сотни.

– Не в курсе, – задумался я, делая вид, что что-то припоминаю. – Но это точно «Черный четверг», я слышал, что они планировали несколько крупных акций. Но каких, не знал.

– Что вы хотите за эту информацию?

– Я хочу уйти на покой. Мне нужны деньги. Кроме того, в тайнике есть материалы по работе британцев в Италии, я хочу, чтобы итальянцы приняли участие в обливании грязью Британии, когда получат документы из тайника. Я надеюсь на ваши совместные действия. Думаю, к этому подключатся и другие страны. Да и вам так будет легче.

– Желание приемлемо, но я не слышал сумму.

– Пятьсот тысяч франков.

– Реальная сумма, – согласился полковник. – Где гарантии, что вы нас не обманываете?

Достав из кармана заранее заготовленный ключ, я протянул его полковнику.

– Это ключ от банковской ячейки. Забрать то, что находится в ячейке, может любой, главное – иметь ключ и сообщить код-пароль. Название банка и код написаны на брелоке. Там материалы по Франции и Италии. Привлекать людей из вашего посольства в Лондоне не советую, в папке указаны лица, что завербованы британцами.

– Да, я читал. Это всё?

– Второй ключ от ячейки я передам вам завтра, в обмен на деньги. Адрес с местом встречи я назначу вам по телефону, который вы мне сейчас сообщите.

– Да, конечно, записывайте. Записав, я сказал:

– Если я не позвоню – значит, я мертв. Плохое предчувствие у меня. Было такое же в Левоне, перед тем как схлопотал пулю. Чую, бывшие коллеги где-то рядом.

– Нужна помощь? – забеспокоился полковник.

– Сам справлюсь, – отмахнулся я. – Завтра ждите звонка.

– Хорошо.

Девон вышел, а я тронулся с места и скрылся за ближайшим поворотом. Содрав шарф, я расхохотался. Понятное дело, я развел полковника. Нет, все материалы настоящие, и в ячейке действительно то, что им нужно для выставления претензий к британцам. Там в бумагах действительно много грязного белья… очень грязного белья. Хрен те теперь отмоются.

Причина смеха была в том, что обманул я его про вторую ячейку и то, что приду за деньгами. Пусть французы думают, что британцы зачистили героя, который пошел против системы. Но это еще не всё, у меня были и другие планы.

Остановившись на очередном повороте, я нашел, где припарковаться, и только после этого направился к телефону-автомату. Набрав номер советского посольства, я попросил к телефону Алекса. Говорил я также на французском, но всё с тем же с ужасным британским акцентом.

– У телефона, – услышал я знакомый голос.

– Помните встречу на Эльбе? Будьте там через десять минут.

– Понял, – после небольшой заминки ответил Алекс. Положив трубку, я вернулся в машину и поехал к перекрёстку, где мы с ним пару раз встречались, еще когда я ловил местного маньяка. Рядом было кафе «Эльба», поэтому мы со смехом и назначали встречу на Эльбе. То есть на перекрестке рядом с кафе.

Алекс прибыл один, в машине, кроме него, никого не было, да и слежки я не заметил. Когда он вышел из машины, я мигнул фарами.

Заметив это, он направился ко мне и занял место, где всего сорок минут назад сидел Девон. Дальнейшее фактически повторило то, что было с полковником, только, в отличие от последнего, этот разведчик меня знал. Но тут приходилось рисковать из-за лимита времени.

– Здорова, – протянул мне руку Алекс. – Спрашивать, какого ты тут делаешь, не буду. Выкладывай быстрее. У меня через полчаса совещание. Там и посол будет.

– Значит, так, вводная информация. Я тут по делу партии, поэтому меня тут нет, ни официально, ни неофициально. Сейчас я нахожусь в Союзе, и сотни людей это подтвердят. Надеюсь, это понятно?

– Да понятно-понятно, – нетерпеливо отмахнулся Алекс. – Что я, без понятия?

– Короче, на меня вышел опальный британский агент, бывший разведчик из СИС. Так вот, он участвовал в нападении и уничтожении британской штаб-квартиры. Что точно там происходило, я не знаю, но британец за пятьдесят тысяч франков, что мне были выданы на представительские расходы, продал мне информацию. Причем сногсшибательную информацию. Как тебе – все завербованные британские агенты на территории Союза и в наших посольствах?

Алекс завозился, предчувствуя, что информация будет бомбой.

– Ну, давай, не томи, – поторопил он меня.

– Ты же на совещание с послом опаздываешь, – напомнил я ему.

– Да пошло оно на хрен, это совещание, и посол следом! Выкладывай! – взорвался Алекс.

– А что выкладывать? Читай, прямо из сейфа замдиректора СИС, – взял я папку, которую заранее положил между собой и дверцей.

Алекс схватил ее и повторил движения полковника. Сперва включил плафон под потолком, а потом впился в списки завербованных агентов, шурша листами.

На изучение ему понадобилось почти полчаса, француз был быстрее.

– Это всё? – нетерпеливо спросил Алекс.

– Нет, это просто для затравки, что мне передал британец, – выключив потолочный плафон, ответил я. – Вот это три ключа от банковских сейфов с адресами банков и кодами доступа в Лондоне. То, что находится в ячейках, забрать может любой, кто имеет ключ и код доступа.

– Получше места не могли найти. А если их уже забрали?

– Не ко мне претензии, я только посредник. Хотя не думаю. Но больше двух дней я бы не дал. Поэтому поторопитесь. Наших в посольстве не привлекайте – как ты читал, там есть британские агенты. И поторопитесь опустошить ячейки.

– Да наши там уже к утру будут, к моменту открытия банков, тут не волнуйся, я подсуечусь. А про ссучившихся я уже читал, – посмотрев на ключи на ладони, сказал Алекс. – В этом есть проблема.

– Что такое?

– Один из двух, что работают на британцев, со мной в плотном контакте, участвует в проводке грузов через наш тайный канал.

– Действительно проблема, – согласился я, задумчиво наклоняясь вперед. – Мне нужен его адрес.

– Ты хочешь его?.. Но… – после долго молчания Алекс глухо сказал: – Да, похоже, ты прав, другого выхода у нас нет.

Когда я записывал адрес посольского, Алекс спросил, нужно ли мне что-нибудь еще. Подумав, я достал загранпаспорт и дал его Алексу.

– Нужно разрешение от нашего посольства на пересечение границы.

– Работа, туризм? – деловито поинтересовался Алекс, листая паспорт.

– Туризм, конечно.

– Сделаем, – убрав во внутренний карман куртки загранпаспорт, пообещал Алекс. – Теперь насчет денег. Пятьдесят тысяч я могу достать только завтра утром, чтобы возместить тебе затраты и не подставить перед бухгалтерией.

– Приемлемо, – согласился я.

– Что мне сказать нашим, которые получат доступ? Откуда информация?

– Скажешь, что тебя остановил неизвестный британец, который всё и предал. Лица не видел, невысокий, сухощавый, говорит на французском с акцентом. Причем, что немаловажно, с британским. Признался, что бывший агент СИС, участвовал в нападении на штаб-квартиру в Лондоне. За услуги просит те самые пятьдесят тысяч, так ты их мгновенно спишешь. Всё. Он мне то же самое сказал, так что не думаю, что будет плохо, если это по нашим каналам пройдет.

– Нормально. Годится.

– Запомни, обо мне даже чтобы слова не мелькнуло. Знать должен только ты, понял?

– Сам знаю… Насчет нашего общего знакомого… Когда его?..

– А что?

– Так я сейчас передам списки. Его могут немедленно арестовать.

– Он сейчас на работе?

– Нет, вот уже второй день болеет, простыл. Дома лечится. Его наш врач навещает.

– Езжай и передавай смело.

– Понял.

Попрощавшись с Алексом, я вышел из машины, проводил взглядом его «Ситроен», отъехавший и скрывшийся среди улиц, и направился в «Эльбу». Сейчас поужинаю и решу проблему с ссучившимся посольским. Таких свидетелей нужно убирать в любом случае. Главное, чтобы он не попал в руки к нашим. Не хотелось бы, чтобы канал накрылся, то есть о нем узнали те, кому этого знать не надо. Тут не только голова Алекса полетит, но и многих других.

Вечером, в девятнадцать часов по местному времени, в кафе хватало посетителей, но мне место нашлось. Подождав, когда подскочивший официант начнет стряхивать пылинки, я посмотрел на стоявший рядом стул и, заказав плотный ужин, взял с него газету. Она была свежая, сегодняшняя. И естественно, на первой странице – трагедии, произошедшие в Лондоне. Судя по всему, британцы или по возможности секретились, или корреспондент имел мало информации, но что мне нравилось, он буквально упивался тем, как пострадала Англия, вернее какую ей отвесила оплеуху ирландская ИРА, которая официально была объявлена виновницей всех этих диверсий, приведших к гибели множества простых граждан.

– Так я и думал, мало информации и много чувств. Надо завтра почитать газету, вот там будет больше конкретики, и обстановку опишут уже более детально, – пробормотал я и, приняв у официанта принесенный ужин, сразу же попросил счет и стал быстро есть, положив газету на место. Ничего интересного я там не нашел, только было сказано, что помощник взрывника, совершившего диверсию на Тауэрском мосту, местный житель, найден мертвым в своей машине. Это всё. Больше никакой конкретики не было.

Из кафе я вернулся к машине и поехал по адресу. Как выглядит объект и обстановку его квартиры, Алекс, не раз там бывавший, мне описал подробно, поэтому искать долго не пришлось. Я подъехал к домовому комплексу неподалёку от посольства, осмотрел его на ходу и свернул за угол – ставить машину у входа несусветная глупость.

Заперев машину, я направился ко входу. То, что в «Рено» без охраны остались огромные деньги, которые мне пока просто некогда было прятать, меня не беспокоило. Не будет меня минут десять максимум, успею вернуться, хотя, конечно, угонщики всякие бывают, но это как повезет.

Поднявшись на третий этаж, я пропустил на лестничной площадке попавшихся мне навстречу местных квартиросъемщиков – пожилую пару, и направился по коридору, поглядывая на номера квартир. Нужная мне оказалась второй за углом справа. Постучавшись, я стал ожидать.

– Кто там? – по-французски спросили у меня.

– Я от Алекса с посылкой, – по-русски ответил я.

Дверь открылась, я сразу опознал объект по словесному портрету и нанес молниеносный удар в горло. Оно хрустнуло. Хрипя, объект сделал несколько шагов назад и повалился на спину, а я, прикрыв дверь, прошел следом и нанес добивающий удар, после чего спокойно спустился на первый этаж, вышел на улицу и направился к машине. На сегодня хватит, а вот завтра думку будем думать, куда деть столько денег. Думаю, нужно поступить так же, как и в прошлый раз – просто закопать, пожертвовав для этого один из чемоданов, только закапывать придется на метр – для большей сохранности, а то и больше. Ничего, сделаем.

Вернувшись в машину, я отъехал на параллельную улицу. Прикрутил обратно номера и направился к выезду из города. Снимать комнату я посчитал опасным делом, след какой-никакой. Ничего, в машине переночую, несмотря на заморозки, не зря же я спальник купил.

Отъехав от Парижа километров на двадцать, я задумчиво посмотрел на придорожную заправочную и небольшой отель.

– А что, можно и тут переночевать.

Через час после душа я уже посапывал на свежем белье в небольшой кровати. Все четыре чемодана стояли у входной двери, даже стальной дипломат с франками, а пистолет был под подушкой. Подстраховался, одним словом.

Утром я позавтракал в кафе рядом с отелем и поехал дальше. Мне до обеда нужно избавиться от денег. Вон, франки два с половиной года в земле пролежали, и хоть бы хны, так что будем копать, проверка прошла успешно.

Плохо было то, что жили в предместье Парижа довольно скученно. Пока не нашел небольшой лес и не убедился, что никого нет рядом, не успокоился. Потом я три часа копал полутораметровой глубины яму, куда положил чемодан, набитый фунтами, и дипломат с франками. Пистолет я оставлять не стал, решив – пока пусть будет со мной. Мало ли. Закопав и замаскировав схрон, я еще раз пробежался, не было ли свидетелей, и, вернувшись на дорогу, поехал в Париж. Вернулся я как раз к обеду, поэтому доехав до центра, стал искать место для парковки, чтобы пообедать.

Такое нашлось на пересечении улиц. Припарковав машину неподалеку, я купил три разных газеты в киоске и, заказав обед, стал их изучать, пока официант ходил за заказом. В этот раз конкретики действительно было больше. Число жертв в лондонском метро уменьшилось с шести до полутора тысяч, да и то половина являлись работниками разведки и полиции, которые в метро искали спрятавшегося там пособника ИРА, остальные – это были те, кому не повезло. Паника была в метро огромная, давка. По словам экспертов, восстановление метро по стоимости близко подходило к годовому бюджету страны. Такие были разрушения в остававшемся затопленным метро.

А вот на мосту действительно было много жертв и раненых. Уже известно, что погибло более девяноста человек и около семисот получили ранения разной степени тяжести, в основном от разбитых взрывной волной стекол. А не фиг было выглядывать из окон, когда пальба у моста началась.

Арестованы члены ирландской ИРА, ведется следствие. Хоть немного, но информацию я получил. В одной из газет я нашел статью того самого корреспондента, что писал вчера.

Для таких людей я оставил пару листов из архива Ренни, как доказательства действий британской разведки. Осталось сделать фотокопии и отослать их по адресам всех газет, и особенно этого корреспондента, уж он точно не упустит возможности облить пострадавших британцев грязью. Еще и станцует на их могиле.

После обеда я купил четыре плотных конверта и вернулся в машину, где написал адреса газетных издательств – адреса я взял в их же газетах.

После этого я поехал в фотоателье, где фотограф очень удивился просьбе воспользоваться его аппаратурой. Но договорились. Я сделал снимки документов и отпечатал их в четырех экземплярах. После чего забрал снимки и негативы, вручив фотографу за пользование аппаратурой солидные премиальные. Кроме того, мне пришлось снова искажать черты лица, вот только не думаю, что для фотографа это являлось проблемой. С их работой они смогут меня опознать при необходимости. На выходе я заметил укрытую чехлом печатную машинку и попросил воспользоваться ею. Фотограф, получив еще два франка, не возражал.

Я отпечатал письма в редакции – о терактах в Британии, в которых пояснил мотивы группы ИРА «Чёрный Четверг», и кто в этом виноват. А то в газетах было всё размыто, британцы пока держали всё в секрете. Не упустил момента плюнуть и в британскую разведу, описав, как боевики-ирландцы захватили здание, пытали директора, который сдал архив, и начали распространять секретную информацию, выставляя британцев откровенными подонками. Пусть теперь французы и итальянцы попробуют оправдаться. Информация пошла в прессу. Специально выбирал такие издания, которые любят поднимать подобные шумихи.

Когда все дела были сделаны, я доехал до Государственного банка Франции и узнал, какая сумма мне накапала по отчислениям с патентов и песен. Я даже удивился: двести тридцать семь тысяч франков плюс мелочь с патентов. За песни я получил чуть меньше полумиллиона франков. Изрядно, однако. Очень даже неплохо за два с половиной года.

Из этого банка я поехал в другой. В филиал германских банков. Там я арендовал ячейку на шесть лет и убрал в нее остальные деньги, что не влезли в схрон. В ячейке я оставил и пистолет. Кроме того, максимальная аренда – шесть лет, при составлении договора я уплатил всю сумму. Но так как я могу через шесть лет не вернуться, а дарить содержимое банку не хотелось категорически, тем более свой адрес я оставить не могу по известным причинам, то открыл счет в этом банке на Мишеля Делона. Так что по договору, со счета деньги должны были поступать в случае нужды на оплату аренды ячейки. Вот такой вот финт хвостом.

Только после этого я поехал навестить своих юристов. Сперва к одному, потом к другому. Застал я их в здравии и в довольстве жизнью, до самой ночи изучал материалы и бухгалтерию, выдал каждому премию в размере десяти тысяч франков, похвалил за отличную работу и пожелал, чтобы они так же дальше работали. К этому времени стемнело, и я, распрощавшись с юристом, у которого засиделся, направился в пригород, вернее на окраину столицы. В этот раз я ночевал в машине. Ничего, не замерз, хотя к утру заметно похолодало. Даже снег выпал. Хороший мне спальник достался, дорогой, на пуху.

Утром я вернулся в Париж и первым делом скатался на Лионский вокзал, где купил билет на ближайший поезд на Рим. Как и в Италии, тут отправка была вечером, чтобы прибыть днем. Поезд отходил в двадцать два часа ровно. После приобретения билетов я встретился с Алексом в заранее условленном месте и принял от него плотный конверт с франками – я даже тут подзаработал! – и загранпаспорт со свободной визой. Распрощавшись с ним, поехал в книжный магазин, где купил одиннадцать томов по медицине. Восемь из них были посвящены современной хирургии. Одна была раритетом в терапии в личную коллекцию, а вот остальные – довольно современные и грамотно написанные. В Лондоне я это сделать не догадался, пришлось брать тут втридорога. Но я был доволен, книги уместили в чемоданах среди вещей. Потом я вернулся на вокзал и оставил личные вещи в камере хранения, от вокзала доехал до пункта проката и сдал машину. Всё прошло без проволочек. Более того, когда менеджер отошел за залогом в соседний кабинет, я успел подправить свои данные в журнале учета. Успел вовремя. Оттуда я уже поехал на такси пополдничать в кафе и, сменив машину, уже к первому юристу. Обрубание хвостов у меня было забито на инстинктах.

До самого отбытия я всё время провел сперва у одного юриста, потом у другого. Как это ни забавно звучит, они друг о друге даже не подозревали. Секретность, батенька, она секретность во всем.

Вечером я на такси доехал до вокзала, забрал багаж, проследил, чтобы его отправили в багажный вагон, получил квитанцию и прошел в свое купе улучшенной комфортабельности. Так-то они на пару рассчитаны, максимум с ребёнком, но никак не для незнакомых людей. Поэтому моя поездка до Рима прошла вполне благополучно. Границу тоже пересек нормально, и в моем загранпаспорте появились первые отметки о пересечении границ.

Прибыли днем, я снова был одет как джентльмен, простая одежда лежала в чемодане. От вокзала я на такси поехал в аэропорт и узнал, есть ли рейсы на Москву. К сожалению, с сегодняшним я припозднился на два часа, время вылетов было изменено из-за погоды. Но зато завтра утром первый же самолет летит прямым рейсом в Москву.

Пришлось ночевать в аэропортовой гостинице, купив билет на этот рейс. На следующее утро я с другими пассажирами, в которых были и сограждане, вылетел на родину.

По прибытии в Шереметьево мы совершили мягкую посадку, после чего под ветром и колючим снегом прошли в здание аэровокзала. Там я на удивление спокойно прошел регистрацию через пограничный и таможенный контроль (заполнение въездной декларации вызвало у меня внутренний смех, но я указал, что мало-мало говорю по-рюськи), получил свой багаж и, выйдя из здания аэровокзала, велел таксисту на плохом русском, как настоящий иностранец, везти меня в Домодедово.

Доехал нормально, сразу же взял билет на Киев, четыре часа ничто, подождем, и достал из камеры хранения свои собственные документы. Изъятие прошло незаметно, так что теперь я по документам не Мишель Делон, а снова Игорь Соколов в стильном прикиде. Надо будет чуть позже переодеться.

По прилете в Киев я сдал багаж на хранение и на такси поехал к родителям. Пора возвращаться в привычную среду. Вон, даже сменил имидж иностранца на своего парня, то есть переоделся в ту простую одежду, что не привлекает внимания, купленную в Англии. Только, к сожалению, это в Англии она не привлекает внимания, у нас как раз наоборот. Вон, таксист покосился на меня и буркнул:

– Фирма.

Это он еще мои чемоданы из крокодиловой кожи не видел, обалдел бы.

К дому я, естественно, не поехал, вылез на соседней улице и отпустил машину. Поздоровавшись с соседями, поговорил с ними. Подтвердил, что болел. Но сейчас вроде ничего, вон даже хожу, правда еще плохо, в пот бросает, поэтому нельзя ли мне пройти через их огород до родителей, а то если обходить, не дойду. Меня даже проводили. Уже темнело, поэтому, прокравшись по скрипучему снегу до дома родителей, я взобрался на цоколь, потому как до окна с земли не доставал, и постучался. Мелькнуло лицо отца, и меня спросили:

– Кто там?

– Это я, открывайте давайте.

Отец открыл окно, и я притиснулся на кухню. Семья собралась вокруг меня, и начали заваливать вопросами, однако я попросил их быть тише. Не надо привлекать внимание охраны. Мне и пояснили, что они в основном сидят в машине и наблюдают за входом.

Оказалось, больше суток мои родные играли хорошо, те ничего не заподозрили, съев то, что вроде как я заболел и с постели не встаю. Но через сутки старший охранник с выпученными глазами вбежал в дом и понял, что его нагло обманули (это, видимо, произошло после моего звонка Рощину). Правда, потом разобрались, и служба пошла так же, как и раньше. То есть мою просьбу не отсвечивать и поддержать легенду они выполнили. Гадать не буду, наверняка по приказу сверху.

Но это ладно, я обнял отца, расцеловал маму с сестренками и, заграбастав дочек в охапку, встал. Одним словом, здравствуй, семья.

* * *

Утром была картина маслом, когда я в солдатских штанах и в одном тулупе на голом теле ходил с лопатой по двору, сгребая снег для снежной горки. Бегать мне вроде как здоровье не позволяет, а Толик еще три дня назад уехал учиться. Только жена его осталась гостить с сыном.

Толик успел собрать снега на небольшую горку, метр высотой, вот сейчас я увеличивал высоту, изредка ходя в дом за ведром с водой, чтобы полить ледяную красавицу. Мороз градусов восемнадцать, приятно так пощипывает щеки. Так что будет у нас отличная ледяная горка.

Охрану привлекла возня у нас во дворе, тем более батя затопил баньку, и они пошли проведать, что там происходит. Охранник посмотрел на меня, зажмурился, снова посмотрел, потряс головой. Наконец поверил, что я – это я, и побежал докладывать старшему.

Тот примчался немедленно, поспрашивал меня, как я себя чувствую, хитро поблескивая глазами, и ушел докладывать. Я же к обеду закончил горку, оставил ее подмерзать, после чего сходил с батей в баньку, попарился. Дочек с собой пришлось брать, мыть. Только в отличие от нас, от веников они отказались, так и просидели в своих тазиках, балуясь и плескаясь. Часам к трем я забрал машину отца и, предупредив охрану, что хочу съездить по делам, отправился в аэропорт. Охрана меня сопровождала. В аэропорту я забрал все свои чемоданы из камеры хранения и вернулся обратно. Оба костюма и оба пальто я оставил себе, так как они были сшиты именно под меня, но остальное раздал, так как было мне ни к чему. Дядя Яков осмотрел, как шьют британцы, поцокал языком и отбыл, забрав один из чемоданов из крокодиловой кожи как подарок ему. Он мне столько одежды сшил, да еще бесплатно, так что заслужил. Второй чемодан отдал родителям. Третий тоже у них оставил, сами решат, кому подарить, я палиться с таким багажом не хотел. Поэтому и отдал всё. Только часть одежды и купленные книги переложил в свои чемоданы. Места не хватило, отец свой отдал.

Следующие шесть дней я отдыхал с семьей, но после окончания отпуска забрал дочек, и мы, воспользовавшись услугами «Аэрофлота», вернулись в Москву. Все документы и бланки, что привёз из Франции, я спрятал в тайнике на территории участка отца. На будущее, мало ли.

Дома началась привычная жизнь, учеба и практика в Склифе. А через три дня раздался звонок, и полковник Рощин попросил меня приехать к нему.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – постучавшись, зашел я в кабинет Рощина. Того уже предупредили с поста, и он меня ждал.

– И тебе не хворать. Садись. Раньше я занят был, дела внезапные навалились по нашему ведомству. Но сегодня появилось окно. Давай без официоза, где ты был всё это время?

– Да проехался по ридной стране. Поговорил с осведомленными людьми, что знали, кто направил на меня охотников, ну и пресек это, чтобы больше не повторилось. Навсегда пресек.

– Вот как? Значит, государственную границу ты не пересекал?

– Да упаси бог, да вы что, товарищ полковник, разве я мог?! – искренне возмутился я. – Работал чисто на территории Союза. Зато больше никто не будет посылать ко мне лесных братьев, некому и некого.

– Ну, я так и предполагал. Ты, кстати, знаешь, что произошло в Лондоне?

– Телевизор смотрим, газеты читаем, – согласно кивнул я. – Метро утопло, и мост рухнул.

– Ну, не весь, пролет только один. М-да, значит это всё? Больше сказать нечего?

– Почему нечего, товарищ полковник, помните закон Архимеда? Жидкость, опущенная в тело, требует закуски, – изрек я, ставя на стол бутылку коньяка, что достал из портфеля. Нашего коньяка, «Арарат».

– Ну, раз ты в Союзе геройствовал, так в Союзе. Об этом будут знать только я и товарищ генерал, для остальных ты лишь краем коснулся этого, когда машину заминировали, в остальном чист как слеза, – сообщил полковник и поставил на стол тарелку с нарезанным лимоном. Потом принёс две рюмки.

– Это просто замечательно, – улыбнулся я, беря поданный штопор.

– Чем думаешь заниматься? – спросил полковник, принимая у меня рюмку с коньяком.

– Как чем? Жить, учиться, растить детей. Чем мне еще заниматься?.. Ну, чтобы была Правда, – предложил я тост, поднимая рюмку.

– Согласен.

Мы чокнулись и выпили за Правду.

Десять с половиной месяцев спустя. Мосгорсуд

Зал Московского городского суда был фактически пуст, процесс был закрытым, даже родителей не пустили. Ладно, хоть дочери у них. Сейчас я узнаю приговор, так как по-другому быть просто не может. Меня слили, меня банально слили. Немного грязную самооборону с двумя смертельными исходами сделали чуть ли не умышленным убийством… Су-уки-и.

– Встать, суд идет! – известила всех секретарша. Пришлось встать, звякнув наручниками. Я считался склонным к побегам.

Судейские прошли к своим местам, и судья, открыв папку, начал свою речь.

Пока этот напыщенный индюк читал с папки, я размышлял, вернее даже вспоминал. После поездки в Англию, которую удалось по мере сил скрыть, я жил своей жизнью. Растил детей, закончил учебу, все-таки устроился в Склиф и стал врачом-практикантом в хирургическом отделении. Даже в дежурство включили в операционные. Одним словом, жизнь текла, как и хотел: друзья, развлечения – всё в меру. Отдых в Сочи тоже был.

Почему попал на скамью подсудимых? Даже не знаю, как сказать. По глупости. Причем не по своей, я там вообще был крайним. Месяца два назад это было, я после суточного дежурства домой собирался, когда меня медсестра к телефону позвала. Это мой знакомый был из конторы. Предложил встретиться по серьезному поводу и назначил место встречи, у этого чертова Политеха.

Время в камере было подумать, но я так и не пришел к определённому выводу, специально всё это было устроено или нет.

Утро, я стою и ожидаю знакомого. Тут подходит эта образина и – хрясь мне по плечу! Причем разговор ведёт с таким видом, как будто мы давно знакомы и я ему еще что-то должен. Я вежливо попросил в меру сил: иди на хрен. Подумав, что тот обознался, отвернулся, высматривая знакомого в толчее. В этом я ошибся. Не надо было выпускать его из вида. Получив мощный удар в плечо, отчего рука фактически отключилась, я мгновенно перешел в боевой режим и двумя ударами положил его. Что я, виноват, что он затылком об ступеньки грохнулся и коньки отбросил?

Тут еще трое подскочили и отправились следом, а потом, как лавина, еще шестеро. Причем пытались достать меня по-серьезному. А что, я дам себя калечить? Вот и работал серьезно. В результате два трупа, четверо полные инвалиды со сломанными позвоночниками, и у остальных переломов хватает. Только один уцелел, тот, что сбежать догадался. Я уж после узнал, что парни действительно обознались, приняв меня за своего однокурсника, который внезапно напал на знакомого. Мне его фото показывали, действительно один в один мой двойник. Видимо, тот самый, которого Миха видел несколько лет назад и спутал со мной. Там бы разобрались, все-таки чистая самооборона при трех сотнях свидетелей, драка произошла у входа в Политех. Но. Среди поломанных был сын члена ЦК. Тот разъярённо приказал: «Посадить!»

Сейчас приказ приводят к действию. Это мне Рощин рассказал, как-то смог ко мне в СИЗО прорваться. Он и передал, Сахаровский извинялся, но ничего с партийной верхушкой сделать не может, даже не пытался – чревато. Ну, а партийные работники и устроили «ату его». То есть меня. Ладно, хоть наши из конторы сделали всё, что смогли, чтобы заседание происходило в закрытом режиме. Спасибо им за это.

Я, конечно, думал, что это могли быть британцы, но версия не выдерживала никакой критики. В Британии большая попа, которую они еще не преодолели. Политический скандал, полное торговое эмбарго ряда стран, последствия диверсии, которые они никак не могут преодолеть. Французы и итальянцы, пользуясь всеобщим возмущением, умудрились у них несколько островов себе забрать. Американцы тоже отметились. Так низко Великобритания никогда не падала.

Мост восстановили, но метро только начали. Размыв был такой, что два дома под землю ушли, и множество провалов появилось. Как говорят эксперты, проще новые ветки проложить, чем восстанавливать старые. Всё размыло. Нет, не думаю, что это они. Выйдя из тяжелых размышлений, я прислушался:

– Игоря Викторовича Соколова тысяча девятьсот сорок шестого года рождения приговорить согласно статье. к пятнадцати годам заключения в колонии строгого режима. Решение суда окончательное и обжалованию не подлежит.

Подняв голову, я посмотрел на судью:

– Думаете, на этом всё и закончилось? – прикрыв глаза, я медленно покачал головой, и снова посмотрел на судью, отчего он дрогнул. – Нет. Всё только начинается.

Егерь

* * *

Думаю, не стоит говорить, что во мне клокотало холодное бешенство после того, как судья озвучил приговор. Кстати, странно, что мне вышку не дали в самом справедливом суде мира. С возможностями отца убитого это было раз плюнуть. Однако как ни изворачивался прокурор, но самооборона есть самооборона, тут адвокат постарался. Мне и так дали максимально по этой статье. Слишком много было свидетелей того случая. С другой стороны, как это помешает этим холуям, если им дали команду «фас»? Видно, было что-то такое, из-за чего они не переходили черту. Ничего, узнаю.

Артистом в данный момент я был так себе, честно это признаю, но пришлось играть до конца. Плечи после озвучивания приговора опустились, взгляд потух, упёрся в пол, я как-то сгорбился. Как только судья закончил слушание моего дела и озвучил приговор, то приказал конвою вывести меня из зала. Наручники уже были на мне, так что конвойные – у меня их было два, – подхватив меня под локти, повели из зала через коридор к дверям заднего двора, где стоял автозак, новенький Газ-52. Именно на нём меня и доставили к зданию суда. Машина ещё пахла заводской краской, навевая мысли о свободе и привычной жизни.

Как я уже говорил, слушание было закрытым. Кроме десятка человек, в зале никого не было: адвокат, с жаром, но безуспешно боровшийся за меня, прокурор, судья, ну и остальные. Однако в зале был мужчина лет пятидесяти, которого я не знал, но легко определил, кто это. Тот самый отец погибшего, что из ЦК. Слишком взгляд его был переполнен холодной, я бы даже сказал, лютой ненавистью, когда он смотрел на меня. Было ещё несколько незнакомых мне человек, вот и всё.

Как только мы вышли из зала, я сказал первому конвойному:

– В туалет хочу.

– Вернёмся в СИЗО, там и сходишь, – буркнул сержант.

– Сейчас напружу в штаны, скажу, ты не пустил.

– Да пусть сходит. Их всех пробивает на нервной почве, – вмешался второй с пустыми погонами.

– Что взводный сказал, когда мы его принимали? – повернулся сержант ко второму конвойному. – Что он особо опасен, и на его уловки попадаться нельзя. Пусть прудит.

– Всё, не успели, – захныкал я, почувствовав, что по ногам сначала заструилось горячее, а потом штаны намокли и захолодили.

– Ну, вот видишь, и вести не надо, сам всё сделал, – подтолкнул меня сержант. – Марш вперёд!

– Я по большому хочу, – сделав пару шагов, сообщил я.

– Товарищ сержант, ну давайте его в туалет сводим, вот же дверь, – умоляюще попросил рядовой.

Было видно, что сержант колеблется, ему явно тоже не хотелось нюхать запахи в фургоне автозака. Тем более сейчас самая жара, машину наверняка напекло, и ароматы будут ещё те.

– Ну, хорошо, – кивнул он и зачем-то поправил тяжёлую кобуру на боку. – Идём… Смотри у меня, если что – огонь сразу на поражение.

До ворот во двор оставалось метров пять, когда конвойные, так же страхуя меня, открыли дверь слева по коридору и завели в туалет. По запаху, который не перебивала даже хлорка, было сразу понятно назначение этого довольно большого помещения, оклеенного кафелем. Наручники с меня снимать явно никто не собирался. Более того, открыв кабину, оба конвоира остались стоять рядом, даже не подумав закрыть дверцу. Всё правильно, так и должно быть.

Рядовой, было видно, молодой парень, недавно служит, не думаю, что более года, поэтому он отвернулся, разглядывая потолок и стены, а вот сержант из старослужащих, по виду – далеко за тридцать. Зубр ещё тот, вот он с меня взгляда не сводил, да и подчинённого теребил. Явно наставник, или это мне повезло попасться на такого. Одно меня тут радовало, мы одни в закрытом помещении, и, в отличие от громилы рядового, сержант был вполне нормального роста. Не такой, как я, но именно его форма мне больше приглянулась из двух комплектов, представленных на выбор.

Как только я опустил штаны до колен, сержант немного расслабился, но всё равно не сводил с меня пристального взгляда. Со спущенными штанами не побегаешь и не подерёшься, однако инструкция. Зря он так, для меня что со спущенными штанами, что нет – разницы особой не было. В общем, я уловил момент, как раз пристраиваясь на очко – видно, это был туалет для зеков – и прыгнул к конвоирам. Рядовому хватило одного удара, а вот сержант, опытный чертяка, попытался крутануться вокруг своей оси, гася силу удара, но я и таких ловких уделывал. Так что от первого удара он поплыл, второй его нокаутировал. Причём всё это я проделал левой рукой, так как с помощью правой опускал бессознательную тушку рядового на пол, чтобы тот не произвёл много шума. Наручники я снял, вернее отстегнул с правой руки, так что они бултыхались на левой.

Быстро затащив рядового в кабинку туалета, где я сидел, закрыл его там изнутри, перебрался через верх наружу и с сержантом переместился в соседнюю. Там быстро избавился от наручников и стал сдирать форму с бессознательного тела. На то, чтобы переодеться, мне понадобилось две минуты. Не нужно говорить про горевшую спичку, я и так побил все рекорды, ведь нужно было эту одежду ещё снять, а это тоже непростое дело.

Открыв кобуру, я достал пистолет и с недоумением его осмотрел.

– Ни хрена себе табельное оружие, – пробормотал я.

В кобуре у сержанта оказался слегка потёртый, но вполне себе рабочий трофей с войны, «парабеллум». Причём это явно было табельное оружие. Я знал, что милиция их ещё использует, но уже выводит из оборота, заменяя служебным «макаровым», но не думал, что в конвойных войсках он ещё оставался. Вот у рядового всё было проще и привычнее – ТТ и запасной магазин, я это всё заранее реквизировал. Роба полетела на тело сержанта, а я, поправив удавку галстука, надел фуражку, тут мне подошла рядового, у сержанта слишком большая была, и вышел из кабинки. Кобура с «парабеллумом» была на боку, а ТТ в кармане. Оружие проверять не было времени, однако я был уверен в его надёжности. Правда, если со мной играют, то вполне возможно, оружие без боеприпасов, то есть с охолощенными патронами. В принципе в перестрелках я участвовать не собирался, так на всякий случай взял.

Ликвидировать конвой я не стал, хотя желание такое и имелось, да у меня было желание уничтожить всю столицу, не то что этих двух недоумков, но я сдержался, было отчего. Ведь я собирался вернуть себе честное имя, и для этого мне требовалось вести себя корректно и достаточно вежливо, чтобы зацепок не было. Именно поэтому конвой и остался лежать в туалете без травм и других последствий. Хотя и в глубоком нокауте. Вот с судьёй другое дело, ещё нужно доказать, что это я его.

Да-да, вы не ослышались. Пацан сказал, пацан сделал. Кажется, так говорят? Так вот, я обещал судье проблемы? Будут. Причём если будут вопросы в будущем, не я ли судью того, у меня будет железный аргумент. Я что, сумасшедший – разгуливать в форме конвойного по суду, опасаясь опознания, и убивать того? Да я унёсся из здания суда быстрее своего визга. Это и сообщу, пусть попробуют доказать мою причастность, а в действительности, опустив фуражку на глаза, я спокойным шагом шёл по одному из коридоров здания, поглядывая на таблички у дверей, пока не остановился у одной. Там было то, что нужно: «Шишов И. О.», – именно этот перец и дал мне пятнадцать лет.

Для местных я в форме был как невидимка, на меня мало кто обращал внимание, более того, совсем не обращал. Причём я мог ведь привлекать внимание, так как обувь была мне на два размера велика. Ну не было подходящей у конвоя, и пришлось набить ботинки бумагой, чтобы они не болтались, но всё равно идти было неудобно, и походка у меня изменилась. Не враскорячку, конечно, но я стал немного косолапить. Так, немного прикрыв лицо и невольно изменив походку, я и дошёл до кабинета нужного мне судьи и, с ходу постучавшись и услышав разрешение войти, толкнул дверь и прошёл в помещение.

В таких зданиях в прошлой жизни милицейского, а потом и полицейского офицера мне приходилось бывать не раз, так что я знал, что меня ждёт. Более того, это здание сохранится и в будущем, я даже в нём был. Конкретно в этом помещение мне побывать не довелось, кажется, тут будет располагаться архив, но примерную планировку здания я знал, и пока шёл к кабинету, успел убедиться, что особых изменений в будущем не было, так что я свободно тут ориентировался.

Никакой приёмной или чего-то подобного тут не было, а сразу за дверью располагался кабинет Шишова Тёзки Олеговича.

– Что случилось, сержант? – раздеваясь, начал ко мне было оборачиваться судья, собираясь снять пиджак. Он только что пришёл, как и я, из зала суда, так что разоблачиться не успел. Странно, видимо, он где-то задержался, поэтому и не успел.

Меня только немного удивило, как он понял спиной, что я сержант, но заметив зеркало правее вешалки, понял, что тот разглядел меня в отражении, и судя по тому, как начали расширяться его глаза, он ещё и умудрился опознать меня. Опытный чел. Подскочив к судье, я ударом щепотки пальцев парализовал его, нужный удар у меня был хорошо отработан, после чего, подхватив его подмышки, я сказал:

– Ну что, тварь, как видишь, я бываю пророком. Сказал, будут проблемы, теперь у тебя большие проблемы.

Сказать что-либо тот не мог, только хрипел, поэтому, подтащив его к столу, я с силой опустил голову судьи виском об угол стола. После чего положил его на пол. Для всех тот запнулся о край ковровой дорожки – я её поднял и загнул – и ударился головой о край стола. Несчастный случай, такое бывает. Проверив пульс – тот отсутствовал, – я сразу подскочил к двери, покинул кабинет и спокойным шагом, быстрым, но неспешным, направился к выходу. Тревога ещё не была поднята – вырубил я конвой меньше трёх минут назад, – когда я оказался на выходе из здания суда и беспрепятственно его покинул.

Из «Матросской Тишины», куда мне возвращаться категорически не хотелось, сбежать было куда сложнее, здесь же справился бы и ребёнок. Так что я не упустил своего шанса, да и с судьёй поквитался. Никто же его не заставлял идти на поводу у отца погибшего, так что получил он заслуженно. Так вот, пребывая в одной из камер следственного изолятора «Матросской Тишины», я успел подумать, пока было время, что буду делать. Первый план выполнен, я на свободе. Следующий? Да всё просто, папашка погибшего. Месть – это святое, и это блюдо подают холодным, а оно у меня замороженное, так что пора разморозить и ответить. Ещё у меня было в планах пройтись косой смерти по верхушке ЦК, уж больно хотелось, однако это могло помешать моим остальным планам. Они были достаточно просты. Обелить своё имя, чтобы не было проблем у родственников, убедиться, что у меня всё в норме, и инсценировать свою смерть. Как? Да просто. Тот ушлёпок, из-за которого я попал в эту историю, спокойно живёт и коптит небо, так что воспользуемся нашей схожестью. Он погибнет вместо меня, ну а я контрабандными тропами покину Союз. Дочек позже заберу. Причина такого решения? Да просто не могу я уже здесь, как удавку накинули на шею и душат. То нельзя, это… А я ведь привык к другой жизни, и хотя тут уже освоился и вполне нормально живу, но не моё это. Вырос-то я в перестройку, и моральные ценности у меня совсем другие, по сравнению с теми, что продвигают тут, в Союзе. Я как волк в овечьей шкуре, и хотя шкура начала сползать, надо успеть задрать как можно больше овец, прежде чем покинуть отару. Для меня тут стало слишком опасно. В общем, такая идея. В принципе можно громко хлопнуть дверью, уходя, когда инсценировка смерти будет произведена, и устроить охоту на зажравшихся членов ЦК, прежде чем покинуть страну, однако надо это всё обдумать. Позже, не сейчас, нынче у меня слишком много работы. План расписан по минутам, и его нужно выполнять.

Спустившись по ступенькам суда, я мельком посмотрел на папашу убитого, который на этих ступеньках, но дальше, у чёрной служебной «Волги», разговаривал с высоким мужиком. Я того знал, этот был следователь, что вёл моё дело, он тоже был на заседании суда. Брать этого папашу у всех на виду – тут было два десятка свидетелей плюс водители и пассажиры проезжающих по улице машин – я не хотел, вот это сразу припишут мне. Поэтому, запомнив номер машины, ещё раз мельком глянул на беседовавших, поспешил вниз по улице подальше от здания суда. Кстати, папашка имел довольный вид, видимо, всё же моя игра сработала, тот был доволен, что я «сломался» приговором. Ну-ну.

Когда я дошёл до первого перекрёстка, то обернувшись, обнаружил суету у здания – значит, мой побег был обнаружен.

– А вот это нехорошо, – пробормотал я, заметив, что за мной бегут трое бойцов конвойных войск, включая того следователя, а из-за здания выезжает автозак. – Похоже, лопухов обнаружили раньше, чем я рассчитывал, а следователь сообщил, куда я пошёл. Он контролировал всё вокруг себя, профи, мать его, ну и сразу сказал, куда пошёл странно знакомый сержант.

Последнее я обдумывал вслух на бегу, пытаясь разорвать дистанцию, но пока не получалось. Преследователи тоже оказались легки на ногу. Мне даже показалось, что это бойцы антидиверсионной группы, именно эти подразделения и занимаются отловом таких, как я. Не знаю по какой причине я пришёл к такому выводу, но чуял по повадкам, что это именно они. Вот это плохо, видимо, кто-то просчитал возможность побега и, подсуетившись, придал основному конвою для подстраховки этих бойцов. Наверное, они во дворике ждали, а мы так и не появились, вот и сработали. Спецы, мать их. Что ещё раздражало, у двоих были «калаши». Могли издали достать, но они пока не стреляли.

Заметив, что к тротуару у здания, мимо которого я пробегал, пытается припарковаться дамочка, то даже глаза широко открыл от изумления и невольно улыбнулся. Если бы я не знал, что сейчас шёл шестьдесят девятый год, точнее лето шестьдесят девятого, то невольно подумал бы, что нахожусь в привычном для себя времени. В машине за рулём сидела классическая такая гламурная блондинка. Гламурная не по-будущему, а с учётом этого времени. Чуть высунув язык от усердия, она пыталась припарковать свою машину. И несмотря на то что у неё был не «Мерседес» или «Бентли», а самый обычный серенький горбатый «Запорожец», она имела гордый вид обладательницы автомобиля.

Среагировал я сразу, выбежал на дорогу, распахнул дверцу и, подхватив девицу по ноги и под, надо сказать, прелестную попку, которую успел пощупать, просто помог ей покинуть машину. Сделал я это быстро, поэтому её закрутило вокруг своей оси, а когда она остановилась, удерживая равновесие на каблуках, то «Запорожца» рядом уже не было. Лишь мелькнули на перекрёстке стоп-сигналы поворачивающей вправо машины. Визг возмущённой автолюбительницы я уже не слышал, но он достался преследователям.

Повернув на перекрёстке, я поехал дальше с положенной скоростью, снова повернул направо и двинулся по параллельной улице и снова вправо, возвращаясь к зданию суда. Надеюсь, тот папаша ещё не покинул его. Мне повезло, чёрная «Волга» как раз отъезжала от здания суда, поэтому, немного отстав, я пристроился за ними следом.

Фуражку я бросил на соседнее сиденье, ещё когда садился в машину, однако форма всё равно дискредитировала меня, нарушала, можно сказать, маскировку. Ничего не оставалось, кроме как приспособиться, в машине её так быстро не снять, тем более портупею придётся отстёгивать, поэтому немного опустившись, чтобы торчала только голова, я двигался следом за «Волгой», стараясь не отсвечивать. Между нами всегда было три или четыре машины.

Когда служебная машина заехала во двор жилого здания для высшего чиновничьего состава, я проехал мимо арки, заметив, как водитель, открыв заднюю дверцу, выпускает папашку. Именно такое кодовое имя я дал этому недоноску. Делать пока мне тут было нечего, ночью вернусь, поэтому проехав мимо, я поехал к одному из своих схронов, которые создал на всякий случай. Мысли покинуть Союз у меня были и раньше, поэтому я готовился. Не специально, реально готовившись свалить, просто чтобы было, запасной вариант. Всего в Москве и области у меня было шесть таких схронов. Понимаю, что мало, но что есть.

Доехав до первого, я покинул машину, запер и направился внутрь здания. Это был заселённый рабочими барак, готовившийся к выселению. Тут что-то планировали построить, и шесть двухэтажных бараков из красного кирпича планировалось снести. Схрон был на чердаке. Так что, поднявшись туда, я откопал из-под битого шифера запылённый чемодан и вернулся к машине. Потом доехал до берега реки, в кустах переоделся, форму аккуратно сложил и убрал в машину, оставшись в коричневых брюках и серой рубашке и теперь ничем не отличаясь от советского обывателя. В схроне было и оружие, вполне такой обычный «макаров», так что он отправился в карман брюк вместе с запасными магазинами. Паспорт я убрал в нагрудный карман, туда же и водительское удостоверение. Комсомольский билет тоже имелся. Более того, даже удостоверение сотрудника милиции на то же имя было. Как я уже говорил, на поддельных документах я собаку съел и являлся твёрдым середнячком в изготовлении. Так что комплект запасных ксив у меня был. Пока я являлся Сергеем Майским, младшим лейтенантом и простым, почти честным гражданином.

Тут же в речке я искупался, можно сказать отскабливая с себя воспоминания о камере, всё же не один сидел, почти сорок человек было, и сразу покрасил волосы в рыжий цвет. Не в яркий, а такой, какой обычно бывает у натуральных рыжих. Брови прошли ту же процедуру. Да что они, в паху и то покрасил, чтобы диссонанса не было, мало ли после долгого воздержания бабу приведу. Фото были у меня во всех документах чёрно-белые, так что не подкопаешься. Меня, конечно, постригли в камере, но волосы уже немного отросли, так что у меня был короткий ёжик. Не модно в это время, тут были в моде длинные причёски, но уже не так бросалось в глаза, как совсем лысая голова. Хорошо ещё, что до стрижки оставалось три дня, раньше сбежал. Успел. Не обрили. Вот доберусь до другого схрона, где парики имеются, тогда вообще от простого советского человека ничем отличаться не буду.

Отмыв чемодан от пыли, я проехал в город, укрыл машину в одном из дворов и снял номер в гостинице, дойдя до неё пешком. Документы у меня были на ленинградца, как и удостоверение, командировочное удостоверение тоже было, так что я лишь внёс в него сегодняшнюю дату и спокойно заселился. Конечно, это было не так и просто, как ни странно, ни в одну гостиницу без брони не заселят, но я знал подход к местным работникам, так что получил одноместный номер из резерва. Тут было всё просто: я позвонил из телефона-автомата от имени куратора этой гостиницы, что обычно инспекцию проводит, и попросил заселить его знакомого, то есть меня. Так что всё прошло без проблем. Это тоже мной было подготовлено, я приметил эту гостиницу на всякий случай заранее. Как видите, пригодилось.

Дальше просто. Чемодан и спецсредства остались в номере. За них я был спокоен, командировочное удостоверение было от УВД Леноблгорисполкома, так что не подкопаешься, да и кто будет проверять сотрудника милиции? Ко мне вообще старались не лезть. Пришёл пешком с чемоданом, устроился в номере, ушёл без него.

Вернувшись к машине, которую оставил в соседнем квартале, я поехал к МУРу и оставил «Запорожец» неподалёку от входа. Любой, кто заглянет внутрь, заметит форму, так что недолго ему там стоять. Кроме формы, в машине было личное оружие конвоиров, их удостоверения и даже не тронутые портмоне. Им, конечно, влепят за то, что упустили меня, возможно, уволят за несоответствие, но статьи теперь за утерю документов и личного оружия не будет. Служаки же, чего их подставлять? Вот они мне пока ничего не сделали, и своего внимания я на них не перенёс.

Таксист, который подобрал меня у здания МУРа, видимо, принял меня за настоящего сотрудника, хотя удостоверения я и не предъявлял, поэтому, когда мы доехали до названного места, он остановил машину и получил оплату точно по счётчику, сразу же после высадки уехал, оставив меня на краю тротуара. Желудок уже выдавал голодные рулады, поэтому, прислушавшись к себе, я пробормотал избитую цитату:

– А в тюрьме сейчас макароны.

Осмотревшись, я энергичным шагом направился к ближайшей забегаловке общепита. Макарон сегодня в тюрьме не было, «любимая» у зеков гороховая каша должна была быть. Расписание питания в СИЗО за эти недели я успел вызубрить как «Отче наш».

Пройдя в зал, я подошёл к стойке, за которой стояла привычно тучная буфетчица, и озвучил заказ, получив в ответ:

– Пельмени будут готовы через десять минут, макароны с котлеткой подам позже. Можете пока взять чай и бутерброды.

– Хорошо, – ответил я.

Оплатив заказ и приняв чай с тарелкой бутербродов, я прошёл к высокому столику и стал наблюдать за улицей, вернее даже за аркой, что вела во двор зданий для проживания чиновников и их семей. Члены ЦК жили в других домах, и странно, что этот обитал тут. Ну да ладно, посмотрим.

Столы со стульями тут тоже были, но располагались у стены. Понятное дело, мне они не подходили, я ведь не только зашёл поздно пообедать – время было два часа, – но и вёл наблюдение, поэтому и стоял за высоким столиком, его ещё «пивным» называли. Буфетчица, как ни странно, сама всё вынесла на подносе, на них это не похоже, обычно подзывают к буфету, чтобы забрать заказ. Неужто срисовали? У этих глаз намётанный, можете мне поверить.

Когда я как раз заканчивал со вторым, то мельком обернувшись к очередному входящему, невольно поморщился. Вот ещё этого не хватало: облава. Особо я не беспокоился, но мало ли, могут и срисовать. А не беспокоился по той причине, что помимо окраски волос зеркало показало, что я превзошёл себя, и всё, как надо, я ещё и родинку приклеил на скуле. Заметную такую, с копеечную монету. На фото в документах она тоже была. Прорабатывал я этот вариант, что придётся менять внешность, так что заранее подготовился. Именно поэтому я и поехал к тому схрону, в остальных был стандартный комплект документов, денег и остального имущества для работы нелегалом.

– Граждане, попрошу всех приготовить документы, – услышал я от входа.

Там было двое, один сотрудник милиции в форме старшины, другой сержант. Делом это было обычным, так что местные доходяги и такие же командировочные, как я, зашевелились, доставая документы. Когда дошла очередь до меня, я показал открытые корочки.

– В командировке находитесь, товарищ младший лейтенант? – уточнил старшина. Особо он не робел и был уверен в себе. Сразу срисовал, что я не местный.

– Именно, – вздохнул я и предъявил командировочное удостоверение, намёк старшины был слишком прозрачен, чтобы его не заметить.

Тот так же внимательно изучил бланк и кивнул, после чего козырнул и отправился изучать документы следующих посетителей этого заведения. Минут через пять работники милиции покинули точку общепита, следом заспешил и я. Старшина, конечно, меня не опознал, если я вообще успел попасть в сводку, да и что я ему, в одной конторе «работаем», но уверен, на заметку он меня взял, так что лучше покинуть это засвеченное место, мало ли. Старшина с сержантом стояли у милицейской машины, куда грузили двух тунеядцев, всё-таки попались некоторые, поэтому, пройдя мимо, я направился вверх по улице, подальше от нужного мне дома. Этих двух алкашей взяли по той причине, что у одного на рукаве рубахи была свежая кровь, а у собутыльника обнаружили складной нож, также со следами крови. Вот и взяли до выяснения. Мало ли, может, где рядом ограбление произошло или что хуже. Кровь-то у этих двоих была чужая, сами они ранений не имели.

Сделав круг по кварталу, я вернулся на место и, изучив улицу, направился к одному из домов, слуховое окно чердака которого как раз выходило в нужную мне сторону. Бинокль у меня был. При мне был небольшой кожаный портфель на длинном ремне, для чиновников, так сказать, там помимо уже распотрошённой пачки с тысячей рублей был бинокль и некоторые необходимые мне в работе вещи, включая тонкие кожаные перчатки. В жару, что стояла снаружи, в них не походишь, так что лучше использовать, только когда никто не видит, ну или ночью. Так как-то спокойнее. Однако всё же отпечатки я старался нигде не оставлять. Даже машину и оружие протёр, прежде чем их бросить. В номере гостиницы поступил так же. Конечно, это палево, вот так нагло устраиваться в ней, но я не считал, что меня будут там искать. А где будут? У родителей, знакомых, по чердакам и подвалам, а не в гостиницах, где я нагло устроился, да ещё под видом сотрудника милиции. Нет, прикрытие точно идеальное. Нужно думать и действовать не шаблонно, так я и поступал.

До самой темноты я изучал дом, где жил нужный мне человек. Тот, из-за которого я и попал в эту историю. Если бы эта сволочь так активно не вмешивалась в следствие, ничего бы не было. Дело бы даже до суда не дошло, у меня хоть и немного грязная, но всё же самооборона. Больше двухсот свидетелей видели, что я никого не трогал, это на меня нападали, ну а то, что так вышло, так обучен я так: выводить противника из строя максимально эффективно. Что я, виноват, что там два трупа и четыре навсегда искалечены? Так что раз вмешался – нужно ответить.

Конечно, я мог обратиться к своему куратору, генералу Семичастному, однако его свалила какая-то странная болезнь, он вот уже два с половиной месяца как не покидает пределы своей дачи. Это было похоже на изоляцию, так что самому подставляться и подставлять его не хотелось. Придётся действовать самому, да и не доверял я больше никому. Потерял я доверие это.

Как проникнуть в здание, я уже определил, внизу была вахтёрша, но это не для меня, тем более я знал, в какой квартире проживает нужный мне человек. Вернее, даже не квартиру, а балкон, на который он выходил покурить и где я его срисовал. Тем более дверь он не запер, оставив проветривать помещение. Реально было жарко.

Быстро спустившись с чердака – мою одежду хоть выжимать можно было от пота, – на ходу надел перчатки – была глубокая ночь, и мне никто не мешал, – я подбежал к углу нужного здания и, ухватившись за трубу водостока, стал по ней подниматься на пятый этаж. Там, ухватившись за ограждение, перевалился на крышу, невольно хрустнув железом. Успокоив дыхание, пополз по краю к нужному месту, под которым был необходимый мне балкон. В портфеле был моток верёвки – пять метров, но мне хватило. Привязав её к ограждению – предварительно проверил его на прочность, – я спустился на третий этаж, проигнорировав балконы пятого и четвёртого, и осторожно ступил на перила третьего, именно этот балкон мне и был нужен.

Мягко спрыгнув на пол, я оставил верёвку висеть – да её и так не хватало, кусок виднелся под балконом четвёртого этажа – и тихо подкрался к полуоткрытой двери. Судя по бормотанию, там ещё не ложились спать. Зал, куда вела дверь с балкона, был тёмен и пуст, я прокрался к двери в коридор и осторожно выглянул. Тут тоже было темно, но в кухне явно кто-то был. Под закрытой дверью пробивался свет, и именно оттуда слышались голоса. Кстати, квартира была отделана не хуже, чем у меня, дорого, но безвкусно. У меня же дорого и со вкусом. Правда, квартира была шестикомнатной, у меня поменьше будет.

Осторожно подкравшись к двери, я лёг на пол и прислушался. Там не было разговора, работало радио, и ему кто-то подпевал женским голосом. Похоже, это была домработница. Так и оказалось. Проверив детскую, где в маленьких кроватках спали двое детей, я заглянул в спальню к хозяевам. Оба спали на большой двуспальной кровати. Мельком осветив фонариком спящих, но не разбудив их, я убедился, что это те, кто мне нужен. Тот самый папаша и, похоже, жена. Кстати, их сын – лицо его я помнил – был очень похож на мать.

Дальше я действовал быстро: вырубил обоих и, связав, привёл в чувство. Кляпы не давали им сказать ни слова, да мне и не нужно было этого. Быстро описав, кто я, просто сказал, зачем пришёл, и приступил. Особо пытать я не любил, душа к этому не лежала, а тут уж очень хотелось. Хотелось отвести душеньку за все те дни, что я провёл в камере ни за что. Так что мучился у меня хозяин квартиры почти сорок минут, пока не умер от остановки сердца. Увечий я ему не нанёс, так, лишь синяки, потому, как только тот сдох – реанимация для продолжения пыток не помогла, – посмотрел на жену.

– Я с бабами и детьми не воюю, но и свидетелей не составляю, уж извини.

Тело мужа я поднял и отнёс к окну, положив так, как будто он полз к нему, но умер от остановки сердца. Да-да, я собирался устроить тут пожар, благо было чем. Потом я крепко вырубил жену, чтобы потом судмедэксперты определили, что в её легких был дым, снял с нее путы, ну и организовал пожар в их спальне. Честно говоря, меня мало волновало, погибнут ли оставшиеся дети или нет, о моих кто подумал? Однако когда я по верёвке поднялся на чердак и сматывал её, с облегчением услышал крик: похоже, та домработница подняла тревогу. Надеюсь, она спасёт детей, всё же очаг возгорания был в спальне хозяев. Ну, а для пожарных я поступил просто: воткнул в сеть все электроприборы, так что свалят причину пожара на один из них. Ну, а для пожара я использовал духи и одеколон хозяев, облив ими пол и кровать рядом с телами. Хорошо полыхнуло. Главное, чтобы на них ничего не попало. Конечно, эксперты в это время не то что в будущем, но смерть члена ЦК будут расследовать очень и очень серьёзно. Подставляться по мелочи не хотелось, так что я и на крыше старался не оставлять следов.

Когда я спустился по водосточной трубе и снял перчатки, то подбежал к зевакам и тоже заглянул в арку. Из окна третьего этажа вырывались языки пламени, суетились жители соседних квартир, спасая добро, а где-то вдали уже звучала сирена пожарной машины. Так что, изучив всё, что происходило во дворе, я покинул зевак и, прижимая портфель к боку, поспешил прочь из этого района. По пути мне удалось поймать такси, и на нем я доехал до гостиницы. Дальше просто: душ, одежду в стирку, после чего на верёвку и спать.

Утром, когда раздался стук в дверь, я крикнул:

– Входите, открыто!

Дверь толкнули, и показалась дежурная по этажу, которая принесла мне поглаженную одежду. Вчера я ту быстро постирал и выжал, повесив сушиться в номере, а утром попросил дежурную погладить, вот она и принесла. Сам я сидел в одних трусах и майке, так что, поблагодарив дежурную, облачился и направился завтракать. Вот только после него, собравшись, покинул номер. Я выписывался.

Вчера ночью, проводя пытки того гада, я также вёл и допрос. Стержня внутреннего у него не было, сразу гнильё полезло, так что всё, что нужно, я узнал быстро. Тот всех сдал, кто помогал законопатить меня, даже список составил, но ими я займусь позже. Сейчас стоит задача обелить своё имя. Как я это сделаю? Есть один план, рискованный, но мне подходит.

На такси я доехал до окраины Москвы, на общественном транспорте покинул столицу и перебрался в Подмосковье. Дальше на попутной машине, в конце пешком, пока не оказался там, где надо.

– Здорова, Михалыч, – поздоровался я со старшим егерем. – Ильич тут, или его ещё не было?

– Да здесь, второй день на дальней заимке отдыхает, – охотно ответил тот. – Причём свиты почти и не было, так, ближайшие друзья.

Кому-то покажется, что тот слишком разоткровенничался со мной, но он меня несколько раз видел с Брежневым, так что отвечал спокойно. Охрана меня не раз проверяла. Да-да, я был на месте любимого отдыха генерального секретаря, это было одно из мест, где он любил охотиться. Не то, куда водил делегации или посольства, а где любил отдохнуть один или в кругу ближних товарищей и друзей. О том, что Брежнев на охоте, я узнал от того гада, тело которого сжёг вместе с ещё живой женой. Его, конечно, тоже вскроют, но определят остановку сердца, если тот до костей не выгорит, так что особо я не беспокоился.

– Подкинешь? – спросил я у него. – Не хочу десять километров пешком топать.

– Да тут и семи нет, – вздохнул егерь и кивнул на «козлика», что стоял у дровяного сарая. – Садись, довезу.

Мы сели в машину и поехали к нужной заимке. Пока ехали, я развлекал Михалыча разговорами. Особо тот ко мне не приглядывался, я смыл краску с волос, снова вернув себе натуральный цвет, да и родинку отлепил. Всё это я проделал на окраине леса, у ручья, там же и спрятал чемодан, так что при мне не было ничего, ни документов, ни оружия. Пробиваться буду к Брежневу через знакомство, тут документы не нужны, тем более с Брежневым я уже не раз встречался. Три, если быть точным. Тот меня хвалил и за сценарий фильма, и за книги, и за песни, то есть знал, кто я такой. Тогда я пробился к нему через одного из телохранителей, вот и сейчас хотел поступить так же. Тем более два раза тот меня брал на совместную охоту, и здесь меня знали.

Когда впереди показался пост, я немного напрягся, однако ничего, подъехали, и лейтенант, что тут командовал, просто махнул рукой, разрешая проехать мимо. Это было странно, с учётом того, что недавно на Ильича совершалось покушение. Это было зимой, там ещё вроде космонавта убили или ранили, не интересовался. Так вот, охрана должна вести жесткий контроль окружения, а тут раз – и пропустили. Правда, ситуацию пояснил мне сам Михалыч, заметив моё недоумение. Оказалось, его знали, а пост просто должен был заворачивать всех неизвестных. Одно то, что я сижу рядом с ним, показывало, что я свой, а встретить меня, посмотреть документы и всё остальное должны были дальше. Понятно, это просто внешнее оцепление, будет ещё внутреннее.

Всё так и оказалось, за пару километров до заимки нас остановил уже другой пост, вот это было серьёзно. Нас не только попросили выйти из машины и обыскали, но и осмотрели саму машину. Документов у меня не было. Это напрягло охрану, но не сильно, один из поста был из телохранителей Брежнева и меня узнал. Я отвёл его в сторону и там попросил сообщить Ильичу, что прибыл Соколов для личной и очень срочной встречи. Тот покивал и отошёл. Он с кем-то долго разговаривал по рации, изредка бросая в мою сторону настороженные взгляды, после чего подозвал.

– Садись, едем.

Сели мы в машину егеря, причём оставили его с бойцами на посту и поехали дальше. У входа меня снова обыскали, в этот раз очень серьёзно, даже ботинки велели снять, напомнили, что резких движений делать не надо, и завели в заимку.

Первым делом, когда я вошёл, то рассмотрел окровавленные бинты на обнажённой ноге Ильича. Тот полулежал в кресле, выставив ногу, которую как раз осматривал врач в белом халате, размотав бинт. У окна стоял Щёлоков в охотничьем костюме, с патронташем, но без ружья. Теперь понятно, кто меня сдал, уж он-то точно должен знать о побеге особо опасного преступника.

– Здравствуйте, Леонид Ильич, – поздоровался я и тут же спросил: – Что с вами случилось? Стреляли?

Тот поморщился, но всё же ответил:

– Нет, сам на сучок напоролся. Штаны жалко, подарок одного посла. Охотничьи, специально для Африки… Зачем пришёл?

От двери меня подвели к стулу у стены и посадили. Всё время, пока сидел, я ощущал ладони телохранителей на плечах. Сделать рывок у меня не было шансов, да и не хотелось, я прибыл сюда за другим. За справедливостью. Наи-ивны-ый!

– Вы уже в курсе о том, что со мной случилось? – осторожно спросил я. От ответа я и собирался отталкиваться. Всё шло у меня импровизацией.

– Просветили, – кивнул Брежнев, даже не покосившись в сторону Щёлокова.

– Представляю, о чём. Так вот, я бы хотел заявить о своей невиновности и прошу пересмотреть дело. Также поставить на место отца одного из погибших. Он зарвался: если член ЦК, то что, всё можно?.. Поэтому я и здесь. Я надеюсь на вашу помощь, Леонид Ильич, в разрешении этой проблемы.

– А как насчёт побега? – вмешался Щёлоков.

– А что побег? – натурально удивился я. – Мера вынужденная. Никто не пострадал, форму и оружие я вернул. Разве не так?

– Да, машину у здания Петровки мы обнаружили, это так. А судья?

– Какой ещё судья? – натурально удивился я.

– Знаешь, в такие совпадения я не верю, ты грозил ему, сбежал, а тут раз, его нашли мёртвым в своём же кабинете.

– Всё равно не понимаю, при чём тут я, – пожал я плечами, чувствуя, как пальцы телохранителей крепко сжали их. – Я не грозил, лишь сказал, что всё ещё не закончено. Я разве был не прав? Всё так и было. Сбежал, отсиделся день, ну и, узнав, где находится Леонид Ильич, сразу оказался тут.

Сам Брежнев всё это время морщился. Не от нашей беседы, я видел, что он внимательно слушает, по другому поводу. Врач продолжал отдирать ему бинты, пока не снял их, так что когда монолог мой был закончен, доктор почистил рану, намазал её чем-то и как раз начал бинтовать. Повреждение действительно было несерьёзным, скорее глубокая кровоточащая ссадина, чем рана.

– Вот что, Игорь, – обратился ко мне Брежнев. – Скажу честно, помощи тебе от меня не будет. Раз суд вынес тебе приговор, значит, он справедлив. Пиши по инстанциям, а от меня помощи не жди. Её не будет.

– Вот оно как, – медленно проговорил я, чувствуя, что рушатся все мои планы, а в глубине души быстро разрастаясь, загорелся огонёк ненависти, но всё же я дал последний шанс: – Это окончательное решение?

– Да. Увести его и передать в руки правоохранительных органов.

Сгорбившись, я позволил повести себя к дверям, невпопад передвигая ноги, делая вид, что сломался, но у самых дверей разогнулся как пружина и нанёс два удара. Не сказать, что от меня это не ожидали, как раз наоборот, ожидали, да и спецами парни оказались очень крепкими, так что работали мы практически на равных. Ладно, с тем, что держал меня слева, вот его я вырубил, и похоже, надолго, чистый нокаут, а второй, судя по работе, был спецом по греко-римской борьбе, вернее начинал с неё, поэтому на рефлексах пытался меня заломать. Я его тоже достал, но по касательной в голову, оглушив, поэтому работал он на инстинктах, позабыв всё, чему его учили. Чувствуя, как трещат мои рёбра – телохранитель был зверски силён, – я наконец дотянулся до его кобуры и достал пистолет. Прижав к боку, сделал два выстрела, после чего противник обмяк. Попадание в сердце, без шансов. Этим я отрезал себе дорогу назад. Вернее, это Брежнев своим решением подтолкнул меня к этому и повлиял на свою дальнейшую судьбу.

Всё, пути назад были отрезаны, так что выхода у меня не было, только идти вперёд. Похоже, мои планы, вернее острое желание покинуть эту страну, получили жизнь. Лёжа на полу, с трупом телохранителя на себе, я сразу открыл огонь. Пока мы боролись, особо ситуация в единственном помещении домика не изменилась, врач бинтовал, даже не обернувшись, а генерал сделал первый шаг к стойке с оружием. Вот ему и ушла следующая пуля. Схватившись за грудь, тот сполз по стене, оставляя на ней след крови. Вторая пуля вошла точно в переносицу Брежнева, третья в голову врача, четвёртая уже во второго телохранителя. Он был ещё жив. Мне требовалась полная зачистка, и я её проводил.

Естественно, снаружи выстрелы слышали, поэтому нужно было спешить. Достав запасной магазин, я перезарядил «макаров» и даже дотянулся до тела второго телохранителя и позаимствовал пистолет у него. Меня в этой ситуации радовало только одно: у того, с кем я боролся, пистолет был на боевом взводе, мне осталось лишь пальцем скинуть предохранитель и произвести выстрел, что я и сделал. Одной рукой я бы не смог взвести оружие, вторую мне тот громила подмял, что продолжал лежать на мне. Сейчас я её освободил, и она была вооружена и очень опасна.

Уловка сработала. Дверь распахнулась, и, перепрыгивая через нас – ногу мне, гады, отдавили, – вбежало трое. Ещё парочка страховали у окон, так что я сразу открыл огонь: в того, что стоял на крыльце, в тройку в доме и одного, что мелькнул в окне. Попал, но второй ушёл, нырнул вниз, уходя от выстрела. С трудом скинув с себя телохранителя, я перезарядил и стал осматриваться. Снаружи было пусто, стояли машины, дымился костер, над которым на треноге висел котелок. Хотя нет, под навесом за столом сидело трое, егеря, судя по одежде. Судя по выпученным глазам, они такого не ожидали, но когда я перекатом выкатился из окна и завалил последнего телохранителя, ну вернее крайнего, вот тогда они задёргались. Рядом со мной ударил в землю заряд картечи, а от егерей раздался грохот выстрела, потом второй, но я уже ушёл за поленницу дров и побежал вокруг. Под навесом обнаружилось двое егерей, один, перезарядившись, уже выцеливал меня, ища глазами, второй быстро снаряжал своё ружьё. Третьего не было видно.

Вооружённый заметил меня боковым зрением, но ничего не успел сделать, лишь сдавленно вскрикнуть, поворачивая ствол оружия в мою сторону, но тут же упал с двумя пулями в груди, досталось и второму, хоть тот и нырнул под стол. Третьего я обнаружил в стоявшей рядом бане. Тот был безоружен, но я не остановился. Дело-то серьёзное, свидетелей в таком случае не оставляют. Ох, не этого я ждал, не такой подлости. Вот и пришлось импровизировать. Другого шанса сбежать не будет, а в тюрьму я не хотел. С какой это радости? Ладно бы действительно заслужил. Если вся верхушка покрывает друг друга, то что, я не могу их тронуть? Вот я так лично не считал. Все мы смертны.

Последнего егеря, перед тем как ликвидировать, я допросил, быстро узнав у него, сколько людей было на заимке. Всё было верно, сколько положил, столько и было. Посмотрев на босые ноги, пошевелил пальцами, припомнил, где с меня сняли обувь, и поспешил туда.

Быстро пробежавшись и сделав контроль – был один недобиток, – я собрался и, сев в машину, направился к посту. На себя я накинул куртку одного из охотников, чтобы скрыть окровавленную рубаху. Меня так хорошо залило любителем борьбы, что одежду требовалось менять. Не отстираешь. Понятно, что охраны вокруг было много и у меня мало шансов, только вот почему их не было? Были. Это же охота, стреляют постоянно, тревоги с заимки не подняли, значит, пока всё в норме. Так и оказалось. Не доехав поста, где нас останавливали, я побежал дальше пешком. Оцепление меня не видело и не знало, а вот остальных свидетелей на обоих постах требовалось уничтожить. У одного телохранителя оказался револьвер иностранного производства, вот его-то я и завернул в простыню, найденную на заимке, так что на некоторую глухость выстрела я надеялся. Хоть не так далеко разнесётся. Всего на перекрёстке лесной дороги было семеро человек при машине. Один меня увёз к заимке, но остался Михылыч, значит, как и прежде, семеро.

Подобрался к посту вплотную – меня не замечали, лишь Михалыч, сидевший на поваленном стволе, насторожился и стал крутить головой, видно почуял что-то. Он-то первый и лёг, нож, вращаясь, вошёл ему точно в спину, достав сердце. Метнув оставшиеся три ножа, я положил ещё трех, а остальных расстрелял из револьвера. Офицер оказался с боевым опытом и перекатом ушёл за машину, фактически увернувшись от выстрела. Но пока он лапал служебную кобуру на боку, я добрался и до него. Просто обойдя машину, за которой он укрывался.

Проверив пост на подранков, я пополнил боезапас и, сбегав за машиной, проехал пост, направляясь к следующему. Пальчики я не оставлял, точно вам говорю, всё за собой подтирал, так что, проехав один пост, я направился ко второму, уже не став бросать машину, а проехал прямо так, напрямую. Конечно, простыня чуть приглушила звук, но всё же полностью его не убрала, однако сделала достаточно тихим, чтобы он не разнёсся далеко, так что на посту была тишь и благодать. Четыре солдата и тот самый офицер, лейтенант. Между постами было чуть больше километра, так что, похоже, звуки схватки до них не долетели, и это радовало. Правда, с поста их должны были предупредить по рации, что едет машина, а этого не было, так что они насторожились, и не зря.

На первом мосту тоже были солдаты и офицер, и хотя я их положил, расслабляться не стоило. Это были бойцы из внутренних войск. Эти, например, элита, из дивизии Дзержинского. Так что, подъехав, я остановил машину по требованию и открыл огонь с двух рук. Простыня и тут помогла, выстрелы били слегка приглушённые, не звонкие хлопки. Проведя контроль, я поехал дальше, к основной базе. Именно туда я прибыл, и оттуда меня забрал Михалыч. Если уж проводить зачистку, так проводить. Там было трое, их и нужно было убрать.

Бросив машину в кустах на подъезде, я тщательно протёр все места, где касался и не касался тоже, после чего уже побежал к строениям егеря. Брать автоматы бойцов я не стал, пистолетов мне хватало. Шуметь я не собирался. Да и палево это – брать оружие убитых: найдут – сразу свяжут с убийством Брежнева, мне это надо? Так что именно поэтому я и проводил зачистку и собрался позже избавиться от всего, что могло меня привести к этой ликвидации, то есть связать с нею.

Уже через час я голосовал на дороге, подняв руку. Достаточно быстро рядом остановился четыреста первый «Москвич», и в открытое окно выглянул усатый мужчина:

– Куда?

– В Брянск.

– Не по пути, но до Калуги я тебя подброшу. Садись.

Поправив висевший на боку портфель, я сел рядом с водителем и закрыл дверь. Отрешённо глядя на поля, что медленно проплывали вдаль, я вдруг почувствовал озноб. Только сейчас я понял, что натворил, но другого пути уже не было. Мне его не дали. Быстро взяв себя в руки – хватит рефлексировать, да и не моё это, – я зло оскалился. Хотите войны? Вы её получите. Не знаю, кто начал эту партию со мной во главе, но пешкой я быть не собираюсь.

Планов у меня было море, но сначала дочки. Меня будут искать, и они самое больное место, на которое противник сможет нажать. Вряд ли ликвидацию Брежнева припишут мне, я всё сделал хоть и кроваво, но чисто, однако перестрахуемся и вывезем их в безопасное место, так что направлялся я в Киев. Причём старался это сделать с максимальной скоростью.

Как только я расстался со словоохотливым водителем, то у озера, где никого не было, снова сменил внешность, став рыжим – парик помог, – проверил документы и, поймав следующую машину, поехал дальше. Как я уже говорил, путь мой лежал в Киев.

В этот раз машина была грузовой. Сидя рядом с водителем, я опёрся виском о холодное стекло двери и размышлял о своих дальнейших шагах. Меня крутила какая-то неправильность, непонимание буквально бесило, что-то тут не так. Меня так увлёк этот анализ, что я не сразу заметил, что ямы на дорогах стали глубже, и грузовик бросало из стороны в сторону, отчего стекло окна стало всё сильнее и сильнее бить меня по лицу… По лицу?!

– …давай, очнись… – услышал я сквозь шум в голове, в котором постепенно стихал рёв мотора грузовика.

Приоткрыв глаза, я рассмотрел усатое лицо того самого телохранителя, с которым боролся, спеца по греко-римской борьбе. Несколько секунд я непонимающе смотрел на него, после чего застонал от огорчения и с некоторым облегчением спросил у него:

– Рывок не получился?

– Нет. Как дёрнулся, Афанасий тебя зафиксировал, а я приложил, – указал тот мне свой внушительный кулак.

– Понятно, – с огромным облегчением вздохнул я.

Парни легендарной «девятки» не такие уж и лохи, и завалить их, как это было у меня в навеянных сотрясением «воспоминаниях», нечего было и делать. Зубры те ещё. Одно радовало: Брежнев жив. Он, конечно, полное чмо, но проблемы с его гибелью мне были не нужны.

Теперь мне была понятна та странность, что всё то время крутила меня, пока я ловил глюки. Всё было неправильно, но в глюках я поступал, как ни странно, логично. В бою, я имею в виду, а вот остальное не то что импровизация, хрень полной воды. Ну куда, тот, я в глюках попёрся?! Какой автостоп, нафиг?! Не-е, глюки они и есть глюки. Причём у меня были такие, что я не сразу стал улавливать некоторую несуразность, а тут меня «разбудили», не дали покайфовать до конца.

– Мы где? – прохрипел я.

– На внутреннем посту. Вызвали автозак с конвоирами, скоро тебя заберут. Ты почти три часа был в отключке.

– Ясно, – осторожно кивнул я и сделал несколько глотков из серебряной фляжки усатого, потом ухватился за поданную руку – как оказалось, руки у меня были снова скованы наручниками, – принял сидячее положение, отчего меня повело в сторону. – Сотрясение средней тяжести, хорошо ты меня приголубил.

– Сам виноват, – усмехнулся тот, закрывая крышку и убирая флягу во внутренний карман пиджака. – Чего хотел добиться-то?

– Поговорить хотел с Брежневым, дать ему шанс передумать.

– Шанс передумать? – хохотнул телохранитель. – Это ты загнул.

Я уже заканчивал осматриваться, мы действительно были на том посту, который я уничтожил первым в своих воспоминаниях, вокруг шелестели листьями деревья, стояла машина и бродили бойцы. В общем, всё как обычно.

– Да это я от сотряса бормочу, сам не понимая что, – отмахнулся я. – Слушай, а ты случайно греко-римской борьбой не занимался?

– Ты откуда знаешь? – удивился тот. – КМС получил в юности.

– А у Афанасия револьвера не было иностранного, помощника твоего? Он на лодыжке его крепит. Маленький такой, пятизарядный, хромированный.

– Есть, – уже серьёзно насторожился усатый. – Ты откуда знаешь?

– Интересные у меня глюки, – задумался я, но усатый тряхнул меня за плечи, поэтому пришлось пояснить: – Когда ты меня приголубил кулачищем своим, я не сразу сознание потерял. Револьвер не рассмотрел, просто понял, что у него что-то есть, штанина обрисовала, а у тебя движения и походка борца.

– Вот оно что, понятно… Кстати, слышу завывания движка, похоже, автозак едет.

Прислушавшись, я осторожно кивнул, действительно стало слышно двигатель грузовой машины. Свалить с поста мне не удастся, я уже прикинул и понял, что меня страхуют трое, остальные, если что, на подхвате. Не-е, гиблое дело тут махаться. Я, конечно, с сильным сотрясением загнул и старательно его играл, но шансов тут у меня не было. Надеюсь, они будут в автозаке. Кстати, я был в носках.

– Обувь моя где?

– Чего нет, того нет, уж извини, – развёл усатый руками, вставая на ноги. – На заимке забыли.

– Фигово. Помоги встать, что-то меня мутит и взгляд не могу никак сфокусировать.

– На контузию похоже, – уверенно сказал тот и помог подняться на ноги, отчего меня повело в сторону, и я буквально выплюнул, содрогаясь, свой далёкий завтрак. То есть меня тошнило. Ну а так как ел я уже давно, то в основном желчью.

Честно говоря, ситуация меня не радовала, я, конечно, словил глюков, и то, что Брежнев живой, хорошая новость – не загонят и искать так сильно не будут, но вот даже тогда, в глюках, я был свободен, сейчас нет. Вот это и бесило больше всего. Лучше бы глюки были настоящими. В реальности не сбежишь, посадят в автозак, а там накрученные конвоиры уже так не подставятся, то есть шансы сбежать были не то что малы, их фактически не было.

Усатый помог мне сесть на ствол поваленного дерева, тот самый, где остался меня ждать Михалыч, его, кстати говоря, не было. Я немного ещё поиграл, меня трясло, и я нервно дергал головой, с трудом фиксируя взгляд на лице усатого, то есть продолжал игру. У меня, конечно, есть сотрясение, действительно подташнивало, отчего и удалось вызвать тошноту, но не так сильно. Скорее всего, у меня была лёгкая степень, так что и с ней можно повоевать. Тело слушалось, и это главное.

– Ты не в курсе, почему Брежнев согласился со мной встретиться? Странно, зачем он это сделал, если и через вас мог сразу передать свой отказ и сдать милиции?

– В курсе, конечно, я как раз вёл журнал учёта посетителей и вписал тебя. Сперва, когда пришло сообщение, Леонид Ильич дал добро, а тут и мы, и генерал через свои каналы узнал, что за тип к нему в гости набивается. Так что пока тебя обыскивали и снимали обувь, и доложили всё Брежневу. Тот, правда, от встречи почему-то отказываться не стал и велел тебя привести.

– Почему отказал в разборе моего дела, в курсе?

– А вот эта уже закрытая информация.

Похоже, усатый сам не знал, поэтому и ответил так. Сейчас он стоял рядом и наблюдал, как подъехавший к посту автозак останавливается и выпускает из нутра трёх солдат конвойных войск, офицера и двух бойцов. Последние уже были с автоматами и были мне хорошо знакомы. Это были те самые конвойные, от которых я ушёл. У рядового был синяк на подбородке, а у сержанта на скуле. Оба смотрели на меня недобро.

Пока усатый передавал меня офицеру, автозак успел развернуться, а сержант поменял наручники на свои, а те, новенькие, вернул усатому. Кстати, сковали в этот раз сзади, за спиной, видимо чтобы таким резвым не был. После чего меня подвели к машине и заперли внутри, в отсеке для заключённых. Тут же в тамбуре устроились оба конвоира, офицер сел в кабину к водителю, после чего мы поехали по лесной дороге обратно в «Матросскую тишину». А-а-а, не хочу!!!

Всё то время, пока меня принимали и усаживали в машину, я делал вид, что у меня сильный сотряс, если уж играть, то до конца. У входа в автозак меня снова начало тошнить, отчего я залил желчью – помогла вода из фляги – не только сапоги сержанта, но и его галифе, отчего тот сейчас сидел на скамейке и оттирал их. Его взгляд и так был не добрый, а тут вообще стал злым.

Руки у меня были скованы сзади, к тому же конвоиры, когда принимали меня, очень тщательно обыскали, да сержант ещё тогда явно специально наступил мне каблуком сапога на босую ногу, сволочь. Чуть пальцы не раздавил, но я сдержался от стона, хоть и отомстил ему потом, испачкав брюки. Так вот, обыск провели тщательный, но главного не усмотрели, отмычка всё же была. Так что, мотаясь из стороны в сторону согласно неровности дороги – ехали мы медленно, – я содрал небольшую кровавую корочку и достал из-под кожи крохотную отмычку, которую загнул туда на всякий случай перед встречей с Брежневым. Случай крайний, так что воспользуемся им.

Отмычка сработала как надо, я снял наручники с левой руки и застегнул их на правой, чтобы они не мешали болтаясь. По моим прикидкам, мы уже проехали внешний пост вэвэшников, так что я стал вести себя ещё более тяжело, как будто меня растрясло дорогой, и, упав на пол, стал захлебываться, изображая тошноту. Меня действительно тошнило, не сильно, но всё же, так что играть было легко.

– Твою мать! – заметив это безобразие, сразу же заорал сержант, он понял, что я сейчас банально захлебнусь. О сотрясении им сказал тот усатый, предупредив, чтобы ехали они осторожно, не растрясли.

Вскочив, тот несколько раз ударил прикладом автомата в перегородку, за которой была кабина, отчего тональность режима работы мотора машины сразу сменился, автозак явно останавливался, и бросился открывать дверь. Рядовой его страховал.

Лежал я так, что тому пришлось перепрыгивать через мои ноги. Присев рядом, сержант попытался положить меня на бок, чтобы я не захлебнулся, судороги, похожие на эпилепсию, ещё содтрясали меня, отчего у него ничего не получалось, а тут уже я сработал. Совместный удар ногами по ногам рядового – и тот падает на меня, однако я, используя помощь сержанта, уже качусь в сторону, так что конвоир падает на своего напарника, сбивая сержанта с ног, и они падают на пол. Дальше просто, я вскочил на ноги и двумя ударами вырубил обоих.

– Похоже, у вас карма такая, – хмыкнул я.

Ещё не всё было закончено, но я был на пути к освобождению, поэтому позволил себе немного радости. Кстати, меня действительно немного шатало, вот это было плохо, нужно будет где-то потом отлежаться, если всё же освобожусь.

Подхватив новенький АК, я проверил снаряжённость и довольно кивнул: рожок был полон, патрон в патроннике. Подскочив к внешней двери – её уже открывали, – я наставил оружие на капитана и тихо сказал:

– Руки держим на виду. Пять шагов назад, руки на затылок, лечь лицом вниз. Быстро!

Спрыгивать с высокого кузова я не стал, всё же не в том был состоянии, поэтому, как только капитан выполнил мои приказы, осторожно спустился и наставил оружие на водителя, что уже достал из кобуры пистолет. Так что тот положил его на сиденье и покинул кабину. Целился я в него через открытую офицером пассажирскую дверь. Как только он лёг рядом с капитаном, я разоружил того, после чего пристегнул их своими наручниками к подножке автозака. Ключи от наручников взял у офицера, у конвойных их почему-то не оказалось.

С интересом изучая документы офицера, я удивлённо посмотрел на него:

– Ты Михальченко, сержант… Братья, что ли?

– Родной, – хмуро кивнул тот.

– Теперь понятно, почему тот на службе всё ещё. Прикрыл, да?

– Теперь не удастся, – ещё больше помрачнел тот. Понимал, что и сам попал под удар.

Дальше просто, собрал всё оружие и убрал в кабину, переоделся, загнал конвоиров в фургон автозака и запер там, после чего поехал в сторону трассы. Кстати, сержанта я снова раздел, позаимствовав у него форму, а у рядового фуражку и ботинки. Испачканные брюки снимать не стал, кто меня видит в кабине машины – только верх, этого хватило, а обувь была нужна, без неё везли.

Забрав по пути чемодан с вещами, я выехал на дорогу и погнал в Москву, именно там я и собирался спрятаться. Моими трофеями были два «макаровых» с водителя и офицера, а также два АК-47 конвоиров. К каждому было по три рожка. Как и в прошлый раз, забирать оружие я не собирался. Ещё не хватало, чтобы меня гоняли из-за него по всей стране. Честно говоря, у меня и своего хватало.

Добравшись до окраины Москвы, я загнал автозак в заброшенный двор домов, приготовленных к сносу. Они уже без окон стояли и, хрустя битым кирпичом, подогнал машину к одной из стен. Уже был вечер, вот-вот стемнеет, но когда их найдут, я не знал, мало ли завтра напечёт, всё же внутри как в печке. Заглушив мотор, я пару секунд посидел, мысленно пробегая по своему телу, тестируя, можно сказать, после чего открыл дверь, осторожно ступил на усыпанную мелким кирпичом землю и стал расстёгивать пуговицы формы. Переоделся в свою одежду, которая была, конечно, немного помята, но в принципе чистая и пока носить до замены её было можно. Лишь обувь я оставил, моя на заимке осталась.

Форму я бросил на пол кабины, закрывая так оружие от чужого взгляда. Лишь все патроны я прибрал от пистолетов, пригодятся. Кстати, я также стёр свои отпечатки, после чего, проверив пистолет в кармане, уже свой, из схрона, с чемоданом в руке поспешил прочь со двора. Из фургона стучали, но я прикрикнул на них, предупредив, если что, дать очередь по ним. Кому повезёт, кому нет.

Мне пришлось дождаться темноты, так что это время я провёл с пользой. Добрался до работающего водопровода, рядом была колонка, умылся и надел рыжий парик, чтобы соответствовать фото в документах. Потом родинку на место, проверка документов, ну а дальше стемнело, и я покинул двор. Кстати, конвоиры не видели, что я делал, к заднему борту, где было небольшое окошко, я не подходил.

Этот район Москвы почти весь готовился к сносу, так что я шёл по мёртвым улицам, глядя на скелеты старых домов. Даже не домов, скорее бараков, что массово строили перед войной и после. Прохладный ночной ветер немного освежил меня, но всё равно состояние было не очень, однако я крепился, и даже, изредка останавливаясь, посыпал свои следы табаком из распотрошённых папирос капитана. Нужно сбить собак со следа, а они точно будут.

Меня сильно мучил голод, я даже начал ощущать слабость от него. Всё же в последний раз ел утром, да и то, что не успело перевариться, просто вышло наружу. Частично я играл, частично мне действительно было плохо. Когда потянулся жилой район, я увеличил шаг, крутя головой. Мне нужна была машина, которую я собирался угнать. Чемодан, конечно, не такой тяжёлый, но всё же руку оттягивал, а я ещё не в той форме, чтобы долго носить даже такие тяжести. Да и свалить нужно было как можно дальше.

Пару машин я пропустил, нечего хватать первые попавшиеся, а продолжая углубляться в ночные улочки Москвы, – фонарей было мало, чуть ли не на ощупь шёл, – продолжал поиск машины. Мне повезло, я обнаружил «Победу», припаркованную на одной из улиц. Пощупав капот, я определил, что машину только что поставили тут, мотор ещё горячий. Быстро отмычкой открыв дверь, я сел в салон, убрал чемодан на заднее сиденье и запустил двигатель. Всего мне понадобилось шесть секунд, чтобы открыть дверь, и одиннадцать на замок зажигания. Я его даже вскрывать не стал, отмычкой завёл. Тёплый мотор сразу схватился, так что я включил первую передачу и спокойно, можно сказать, неторопливо тронувшись с места, поехал в конец этой улицы. Мне нужно было покинуть Москву, этим я и собирался заняться, однако сначала требовалось заехать в круглосуточный магазин и сделать запас продуктов. В чемодане у меня ничего не было, да и в автозаке тоже, так что я оставался голодным.

Купив в круглосуточном магазине три буханки хлеба, пару банок консервов, немного специй, батон докторской колбасы, пару бутылок лимонада, пакет чая и пачку сахара, я отъехал от магазина и, едва сдерживая себя, накромсал ножом бутерброд и впился в него. Вот так утоляя голод, я достал карту и, подсвечивая фонариком, стал изучать её. Это была карта Москвы и Московской области. На ней были отмечены все стационарные посты ГАИ на сто километров от столицы. Дальше не было, карта заканчивалась. Так что задача у меня стояла такая: за ночь покинуть пределы Москвы и Московской области и встать на отдых где-нибудь в лесу. Бак наполовину полон, хватит горючего.

Закончив с поздним ужином – два бутерброда съел и сейчас на ходу добивал третий, – я, управляя машиной одной рукой, направился к окраине столицы, собираясь её покинуть. Вот так, оставив в стороне стационарные посты ГАИ, я выехал на дорогу, что вела в Брянск, и поехал на ней. В Киев, а я направлялся туда, собирался добраться на поезде, машина для меня лишь средство побега из города. Поиски, конечно, будут, причём против меня бросят противодиверсионные группы, но не такие, как если бы Брежнев был убит. Блин, я неверующий, но всё же слава богу, что он жив. Глюки, идите прочь.

Всё же мне удалось уйти за сто первый километр. Тут на краю карты был обширный лес, поэтому, заметив при свете фар съезд к нему, я съехал и, углубившись на сотню метров, остановил и заглушил машину. Бак почти пустой, но ещё на полсотни километров хватит. Замаскировав ветками машину, я забрался на заднее сиденье, убрал чемодан вперёд и спокойно уснул. Мне действительно требовался отдых, чтобы прийти в себя. В этой ситуации, в которую я попал, меня фактически устраивало всё. Главное, я свободен, остальное не важно. Лишь одно я принял как данность: больше в руки советского правосудия я попадать не хотел, то есть если у местных сыщиков будет шанс взять меня, отбиваться буду до конца, а последнюю пулю приберегу для себя. Тюрьма – это не для меня.

Утром, намочив руки росой, я протёр лицо, так умывшись, и сделал ещё бутербродов. Стал неторопливо завтракать, обдумывая свои шаги. Проспал я всего четыре часа, но мне хватило, нужно было торопиться. Сознание был ясным, чувствовал я себя в принципе хорошо, хоть и не отлично, так что ещё побултыхаемся, взбивая масло.

В Брянск двигаться мне пока не следует, на поезд можно сесть и на ближайших станциях, как и планировал, и дальше двигаться до Киева, но нужно немного поработать с документами. Командировочные-то у меня в Москву, а тут Киев.

Позавтракав, я открыл бутылку лимонада и попил. После этого достал карту, вторую уже, всего Союза, и примерно прикинул, где проходит ветка железной дороги на Брянск, а потом и Киев. Закончив изучение карты, тут, похоже, километров двадцать будет до ближайшей станции, я занялся документами. В этом чемодане у меня был набор юного поддельных дел мастера и все необходимые бланки. Так что я за час успел нарисовать себе новое командировочное на вчерашнюю дату и даже немного обмять его, как будто носил его в кармане. Всё, как и положено.

От машины я избавился просто, загнал в реку. Свидетелей не было, так что, побулькав пузырями, та ушла на дно, ну а я, поправив висевший на плече на длинном ремне портфель, взял в левую руку чемодан и энергичным шагом направился в сторону ближайшей железнодорожной станции. Во всей этой истории я сожалел только об одном, что та удобная и разношенная обувь осталась на заимке, эти ботинки были мне велики и была вероятность, что я собью ноги в них, но без обуви было ещё хуже, так что пришлось приноравливаться и идти. В принципе ничего, к обеду вышел к селу, довольно крупному, и прошёл к станции. Там купил билет на ближайший поезд до Киева, это был ночной, и направился на поиски обувного магазина. Ботинки нужно было менять.

Обувного в селе не было, но был небольшой рынок, где торговали всякой всячиной, именно там я завис и именно там приобрёл всё, что нужно. В чемодан отправился трёхлитровый котелок, старое, но чистое одеяло, тарелка с ложкой, вилкой, ножом, ну и специи, конечно же. Там же купил крепкие и разношенные ботинки, они мне были по ноге, пачку носков, кожаную куртку, ну и кепку. Брюки поменял, купил новые чёрного цвета. Подумав, и пару запасных рубах взял, хотя покупка куртки и съела немалую часть моих денежных запасов. Однако надо, холодно бывает по утрам.

Помимо этого я накупил пирожков, свежих овощей и всего того, что пригодится путешествующему поездом пассажиру. Кстати, я взял купейное место. Верхняя полка.

В общем, наполовину потратив свои средства, я покинул рынок. А он находился у станции, видно, большая часть покупателей была с поездов, что стояли тут до десяти минут, и засел в буфете, где продолжил ждать. Меня никто не трогал, я так сидел и спокойно дожидался темноты. Лишь одно я не делал: не покупал местную еду, – пообедал и поужинал купленными на рынке пирожками, закусив их огурцами и луком. Хорошо и вкусно. Хотя нет, всё же соврал, купил в буфете чай и розетки с зефиром, свежие и вкусные. Их только принесли, и я не смог удержаться.

Поезд подошёл вовремя, в час ночи, я в небольшой толпе также направился на перрон, там нашёл свой вагон, предъявил билет проводнику, у меня был мужчина, и был, как и трое других новых пассажиров, сопровождён в купе. Один из пассажиров оказался моим попутчиком по купе, его была нижняя полка. Стараясь не разбудить ещё одного пассажира – четвёртое место было свободным, – мы положили вещи на багажные полки, после чего получили от проводника слегка сыроватое бельё, застелили, за это время всё же разбудив пассажира, парня лет восемнадцати на вид, познакомились, ну и уже тогда легли спать. Тот, что сел со мной на одной станции, предложил для знакомства водочки, но мы с парнем отказались, так что, выключив свет, мы уснули.

За ночь мы проскочили Калугу, Брянск, и к утру уже тихо шли по окраине Киева. Пока паренёк бегал за чаем, мы собрали всё, что было на завтрак. То есть всё, что у меня оставалось, у других запасы поболее будут.

– Сам откуда будешь? – спросил полный пожилой и усатый мужчина, тот, что со мной сел, у молодого парня. Его Сергеем звали, тёзки по моей легенде.

– Москвич, – гордо ответил тот. – В милиции после армии работаю.

Я, как и толстяк, удивился, парень выглядел моложе.

– Два месяца уже, водителем, – пояснил тот, заметив наше удивление.

– Понятно, – усмехнулся я. – Ты, оказывается, не только тёзка мне, но ещё коллега. Тоже в Киев по работе?

– Не-е, на похороны еду. Бабушка у меня умерла. А вы кем работаете, где?

– Уголовный розыск.

Особо я распространяться не спешил, да и мало разговаривал с попутчиками, играя молчаливого бирюка.

– О, серьёзно, – кивнул тот и тут же добавил: – Сейчас за чаем к проводнику бегал, так узнал, что документы проверяют. Три наряда на последней станции село.

– А, это побег был в Москве, – махнул я рукой. – Обычные розыскные мероприятия.

– А что за побег, кто сбежал? – тут же заинтересовался тёзка, который, похоже, был не в курсе моего побега, но ответить ему я не успел, в дверь постучались, и она отошла в сторону. В коридоре стоял сержант милиции. Козырнув, он представился:

– Младший сержант Никаноров. Транспортный отдел милиции, попрошу предъявить ваши документы.

Особо разоблачения я не боялся, родинка на месте, я её перед сном снимаю, а утром надеваю, точно на нужное место, чтобы с фото в документах соответствовало. Мы с тёзкой прошли проверку нормально, а вот к попутчику сержант прицепился было. Оказалось, усатый был из недавно освобождённых по УДО, но к счастью, у него было разрешение участкового покидать село, так что разобрались. То-то он так насторожился, когда мы познакомились, да и представился трактористом. Судя по статье, он кого-то убил. Особо мне было не интересно узнать, кого, но тёзка насел на него, и тот пояснил. Задавил во время погрузки трактором спавшего в стогу сена напарника. Причём трезвым был. Несчастный случай, но три года колонии дали. Отсидел два.

Мы успели позавтракать, пока поезд заходил на станцию, сдать бельё и посуду, так что когда поезд замер у перрона, я следом за остальными пассажирами – шёл в середине приезжих – покинул вагон, осмотрелся, и энергичным шагом направился к выходу. Тёзку тут встречала родня, усатый куда-то пропал, так что, покинув вокзал, я отошёл подальше и тормознул частника.

– Куда? – спросил тот.

В городе мне могли встретиться знакомые, закон подлости ещё никто не отменял, и хотя я довольно сильно изменил свою внешность, меня могли узнать. Поэтому я решил не рисковать, а сразу заняться делом. Было шесть утра, у меня достаточно времени, чтобы подготовиться. Частник довёз меня до окраины, где и оставил. Дальше просто. Пользуясь тем, что на улицах пока мало народу, город только просыпался, я спрятал чемодан в кустах сирени и направился на поиски средства передвижения. Использовать я его собирался довольно продолжительное время, так что выбор должен был быть хорошим, я бы даже сказал, качественным. Не хочу заниматься ремонтом в полевых условиях, тем более при отсутствии запасных частей.

В одном дворе я заметил три машины, что накрыты автомобильными чехлами. Под одним стояла «Победа», машина неплохая, но слишком прожорливая. Под другой был «Москвич», причём древний, как яйцо мамонта, ну и под третьим – зелёный «запор», вот его-то я и взял. Тем более чехол был замусорен, что ясно показывало, что машину давно не трогали. Перебросив чехол на соседний «запор», я проверил машину и запустил давно стоявший мотор. Машина оказалась в порядке, в этом мне повезло, так что спокойно выехал со двора, из которого уже начали выходить первые жители. Кто детей в садик повёл, кто на работу шёл. Хорошо, машина стояла в глубине двора, и на меня особо не обращали внимания. Это в плюс.

Забрав свои вещи из кустов, я заехал на заправку, бак был практически пустой, на донышке, и заправился под пробку. Более того, купил у заправщика канистру, переплатив вдвое, и залил её под завязку. После чего проехал в нужный район – тут рядом находился дом родителей, – припарковал машину в тени дерева – место укромное, – перебрался на заднее сиденье и, достав из чемодана нужные бланки, стал рисовать поддельные документы на машину. Номера я сменил, так что писал на них. А сделал просто. Заметив машину со схожим номером, но всё же другим, я просто перекинул номера с «запора» на тот «Москвич». Правда, по только что написанным документам у меня значился другой номер, но что мне – трудно из тройки сделать восьмерку, а единицы четвёрку? Сейчас времени нет, спалюсь, а вот покину город, сделаю. Ладно хоть, на подделку документов время нашлось.

К восьми, как и ожидалось, вдали на улице показалась «Волга» отца, та зелёная, первая моя, подаренная потом бате. Он доехал до садика, который я караулил, и припарковался. Наблюдая, как тот неловко выбрался из машины, припадая на один бок, с клюкой в руке обошёл машину и стал помогать моим дочкам выбираться из салона на улицу, я вздохнул. Родные мне люди. Батя помочь не успел, дочки уже открыли дверь и егозами скакали у неё. Закрыв дверь, он замер на секунду и обернулся, пристально меня разглядывая. Я стоял на другой стороне улицы, но он всё равно меня узнал.

Пока тот ехал и парковался, я вычислил топтунов. Машина была одна, старая на вид «Победа». Так что пока отец парковался, я покинул свой «запор» – тот стоял в переулке и не бросался в глаза – и легкой походкой вышел на улицу к садику. Проходя мимо машины топтунов – её как раз покидал один, – вырубил сперва его, закинув обратно в салон бессознательное тело, а потом ударом по затылку погасил сознание и у второго, водителя. Их было всего двое, уже хорошо. Особо на нашу возню никто не обратил внимания, хотя молодых родителей, что вели детей в садик, хватало. Так что, посадив топтунов так, как будто они просто отдыхают, я покинул машину и встал у капота, вот тогда-то батя меня и заметил. Он-то меня знал, так что, несмотря на маскировку, опознал сразу по тысяче мелких деталей.

Махнув ему рукой в приветствие, я перешёл проезжую часть и подошёл ближе.

– Привет, батя, – подойдя, обнял я отца, тот тоже похлопал меня по спине, крепко обнимая. – Осьминожки, привет.

Дочки поначалу настороженно разглядывали меня, прячась за деда, но так называл их только я, голос узнали, да и внешность тоже, так что с радостным визгом бросились ко мне в объятия. Пришлось присесть, чтобы подхватить их всех троих на руки.

– Какие тяжёлые стали, это вас бабушка так откормила? – спросил я под их хихиканье.

– Мы уже в старшей группе, – похвалилась Женя. – Скоро в школу пойдём.

Александра, Евгения и Максимилиана очень радовались моему появлению и, перебивая друг друга, стали со щебетом рассказывать, как они скучали и хотели видеть папу. Судя по загару, недавно дочки и батя вернулись с Чёрного моря после традиционного семейного отдыха.

– Давно от бабушки приехали? – спросил я батю.

– Неделю уже как, – после чего немного помолчал и неуверенно спросил: – Ты, значит, сбежал?

– Да, сидеть пятнадцать лет желания у меня не было.

– Пятнадцать лет?! – ахнул батя.

– Я тоже был удивлён, но именно пятнадцать дали, вот и, вырубив конвой, сошёл с этого пути. Батя, жизни мне тут не дадут, так что я забираю дочек, вас, и хочу уходить за границу. Времени мало, решай быстро.

Батя молодец, проанализировал ситуацию и покачал головой. В принципе я этого ждал и просто предложил наудачу.

– Вот что я тебе скажу, сынок. Ты езжай, забери внучек и езжай, я знаю, ты сможешь уехать, но мы не поедем. У меня тут семья, все родственники, друзья фронтовые, наконец. А вот брата с женой тебе лучше забрать, житья ему не дадут, затравят.

– Лады. Сейчас я забрать его не смогу, обузой будет. Пусть живёт в моей квартире, переоформит её на себя. Я собираюсь инсценировать свою гибель, так что всё законно. Машина моя, я так понимаю, и так у него.

– Да. Он забрал её, как ты и просил, когда тебя арестовали, да и в квартиру переедет. Думаю, со службы его попрут, пока там будет жить.

– Ладно, батя, уговаривать тебя не буду, вижу, что ты всё решил и это не спонтанное решение. Толю предупреди, чтобы ждал, я обязательно за ним вернусь. А сейчас давай прощаться, сам понимаешь, времени у нас остаётся очень мало.

– Это да.

Мы пообнимались, прощаясь, дочки, уже зная, что уезжают со мной, тоже прощались. Отец обнял каждую из внучек, поцеловал на прощание, я знал, что они были его любимицами. Перед тем как уйти, я сказал:

– Где в квартире у меня сейф, ты знаешь, где запасной ключ – тоже. Там все документы и мои награды прибери, как память будут. Счета потом переведите на себя, там солидные суммы. У нотариуса все документы, его данные ты знаешь.

– Хорошо, – кивнул он и со слезами на глазах провожал нас, пока мы шли к «запору».

Чтобы не привлекать внимания, он сел в машину и поехал домой, мы помахали ему вслед, он в ответ посигналил, после чего мы сели в машину, дочек я устроил на заднем сиденье и, выехав из переулка, поехал к выезду из города. В поезде с дочками мне делать нечего, сразу вычислят, слишком приметные они, а вот на машине, не торопясь объезжая по просёлочным дорогам все посты, можно спокойно добраться до Ленинграда, а ехал я именно туда. В течение одного, а скорее всего двух месяцев меня будут активно искать. Конечно, можно пересидеть где-то в укромном месте и уже спокойно вернуться, но к чему? Если есть время, то можно покинуть страну и легализоваться за границей, получив там настоящие документы. Есть люди, которые легко это пробьют. Я про тех двух юристов, нанятых мной за проценты по патентам. Оба довольно крупные игроки и нужные связи имеют. Получу французские документы на себя и дочек, и тут же через посольство попрошу сменить его на штатовские. Да-да, я подумывал перебраться в Штаты. В принципе можно обойтись и приобрести документы, но уже коренного американца четвёртого поколения в самих Штатах, поддельные, но всё же. Нужно подумать. Хорошо, у меня все деньги с патентов шли на номерные счета, и требовался лишь специальный код, чтобы получить доступ к счёту, и кроме меня его никто не знал. У меня, конечно, есть сбережения, большая часть, естественно, заморожена в Сбербанке, но и часть валютой находилась в схроне. Заберу это всё, и в бега. Думаю, денег хватит. Не думаю – уверен в этом.

До того как покинуть Киев, чувствуя, что утекает время – скоро топтунов обнаружат, я их крепко вырубил, – мы заскочили в магазин детской одежды, всё же дочек я, можно сказать, неподготовленными перехватил, без вещей, и эти вещи нам были нужны. Пока мы ехали, те щебетали, не умолкая, Женька так вообще ко мне на колени перебралась и довольная млела. Я многое узнал из их жизни, как они отдыхали на море, как вернулись и вот уже три дня как ходили в тот садик, где обзавелись новыми друзьями. В общем, огромное количество информации на меня одного. Я даже слова вставить не мог, лишь когда подъехали к магазину, я выпустил их и велел идти за собой.

Магазин только открылся, но это не мешало сонной продавщице выдать нам комплект детского девичьего белья, каждой по паре штанишек, шорт и рубах. Платья у них и так были, они в них в садик приехали. Взял я также пару полотенец, обувь дополнительную и, главное, в соседнем отделе детский горшок. Вещь в походе нужная, поверьте мне. Одного пока хватит, по очереди ходить будут. Как ожидалось, продавцы тут тоже торговали дефицитом из-под прилавка, так что я дополнительно купил у них два куска мыла с яблочным ароматом, детские зубные щётки, расчёску и зубную пасту. Она и для взрослых годилась, но зубная щётка у меня была. В общем, собрались хорошо. Покинуть город мы вполне успели и стали от него удаляться. Потом, спрятав машину в посадке, я сходил в деревню, где в сельском магазине накупил продуктов. Детей и машину я не светил. Ну, а дальше мы так и ехали, больше всё просёлками, не выезжая на трассу. К вечеру мы проехали половину дороги, после чего я вернулся на трассу. Документы теперь были в норме, номера я переделал, чтобы соответствовало написанному в документах на машину. Более того, написал ложные метрики для дочек. Теперь у меня было две дочки и сын, Максим, так что я убедил Максимилиану убедительно играть мальчика. Не пригодилось, за всё время нас ни разу не остановили, хотя пару раз мы и проезжали мимо постов, где не смогли объехать.

За час до темноты я свернул с трассы, Москва уже осталась за спиной, мы ехали по трассе на Ленинград и, немного проехав по полевой дороге, заехали в лес. На опушке я вставать не стал, а проехав чуть дальше и найдя малоезженую, я бы даже сказал заброшенную лесную дорогу, загнал свою крохотную машину вглубь, пока не убедился, что техника и лагерь с воздуха не просматриваются. Да-да, я видел вертолёты и уверен, что даже с неба ведутся поиски, однако, несмотря на то что мы давно ушли из зоны поисков, я всё равно осторожничал, всё же не один.

За время пути мы питались в основном бутербродами. Так что на ужин я решил приготовить горячее, сварить суп, хлеб у нас был. Канистра с водой имелась, в пути купили в хозяйственном магазине, тоже, кстати, из-под прилавка, а наполнили, предварительно помыв, на ближайшей колонке. Так что, достав купленную в том же магазине, где и канистра, складную лопатку, я вырыл ямку и развёл бездымный костёр, пока мои осьминожки бегали вокруг, изучая местность. Горшок я уже достал и поставил отдельно, если захотят, знают, где. В принципе в дороге по этому делу мы останавливались часто, так что уверен, терпеть не будут. Пока над костерком булькал котелок с водой, я всё приготовил. В машине решил расположить дочек, одеяло им пойдёт, а сам, укрывшись курткой, устроюсь на земле, нарубив маленьким топориком лапника. Топорик я приобрёл там же, где лопатку и канистру. Правда, после вкусного и горячего ужина, когда дочек разморило, выяснилось, что отдельно устроиться мне не удастся, им хотелось спать с папой. Так что я подумал, и мы уснули прямо в салоне машины. Хитрая и быстрая Саша успела устроиться на мне, ну а две остальные дочурки рядом. Одеяла хватило, большое было, всех укрыло.

Утром мы позавтракали вчерашним разогретым супом, его было немного, так что я потом ещё и чай вскипятил с бутербродами, мы собрались, заняли свои места в машине и, покинув лес, направились дальше. На ближайшей заправке я залил полный бак, снова пополнил опустевшую канистру.

Гнать прямо по трассе я не спешил. В основном по просёлочным двигался, по второстепенным, но всё же в сторону Ленинграда. Это, конечно, заметно сказывалось на времени и скорости движения, но в принципе я действительно не спешил. Кто-то скажет, что я зря направляюсь в Ленинград, да у меня там есть знакомый отлаженный контрабандный канал, о котором в комитете наверняка знают, так ведь я на него и не рассчитывал. Перед арестом я стал пользоваться другим, недавно созданным каналом. Уверен, он пока был известен малому числу людей, так что именно так, морем, я и собирался покинуть территорию ранее родной страны. Схронов на корабле хватало, главное, чтобы он был на месте. Если нет, подождём, не страшно.

За двадцать километров до Ленинграда я съехал с трассы, так как уже километров тридцать ехал по ней, сокращая расстояние, и дальше ехал второстепенной дорогой. Так мы и передвигались, от села к деревне, от деревни до другой деревни, пока не оказался на окраине города. Постов тут не было, так что, незаметно для следящего органа Союза, я оказался в нужном мне городе. Можно сказать, в конечном пункте. Кстати, пока мы по окраине пробираемся к порту, стоит помянуть об одной особенности, которую я пока не озвучивал. Дочек я учил английскому с полутора лет, как они говорить начали, так что за эти четыре года они вполне научились на нём разговаривать, по крайней мере всё прекрасно понимали. Поэтому, ещё отъехав от Киева, я сказал им, что мы будем теперь разговаривать только на этом языке, чтобы, мол, они учились дальше, не забывали его. Ну, мы и учились. Дочкам, конечно, было сложно, они постоянно путали английские слова, заменяя их русскими, но главное дело шло. Ничего, за пару месяцев они восстановят знания и наберутся новых, уж я-то позабочусь. Да и ещё о причинах выбрать для жизни Штаты. Причины были. Например, сейчас они ещё не успели оскотиниться до тех, что я помнил в будущем, то есть нормальные люди, более или менее нормальная страна, главное, чтобы дочки росли хорошими людьми. Дальше видно будет. Ну, и образ жизни в Штатах мне импонирует, и я бы даже сказал, привычен. Да-да, он мне был ближе, чем в Союзе. Я, конечно, и тут неплохо устроился, однако множество ограничений всё же сказывалось. В общем, я хотел перебраться в свободную страну, где всё можно, и Штаты меня вполне устраивали. Хочешь самолёт – пожалуйста. Яхту – так только плати. Не-е, в Союзе мне всё же душно. Думаю, я давно бы свалил, если бы не семья и дочки, из-за них держался, прикипел душой, а сейчас всё, без шансов, только рывок на волю. Задыхался я тут. Правильно про Союз кто-то сказал: эта страна – одна большая тюрьма со множеством мелких. Выйдя на свободу из зоны, ты оказываешься в другой зоне, которую некоторые принимают за свободу. Нифига подобного, тут всё от размеров зависит.

Когда вдали показались портовые краны, первый признак приближения порта, я свернул с улицы на параллельную и направился по ней. Тут были дома частной постройки, дальше окраина и дачи жителей города. В этих районах я плохо ориентировался, но мне это было и не нужно. Причина банальна: я искал место, где смогу переждать с дочками некоторое время, желательно заброшенный с недавних пор дом. Такой попался один, но он мне не подошёл, по приусадебному участку было видно, что за ним ухаживают, хотя дом и осмотрел. Женька меня давно уже теребила за рукав, просясь в туалет, долго терпела, вот и сводил её, пока никого не было, а берлогу я нам всё же нашёл. Сделал просто: купил газету и в разделе объявлений нашёл, где сдают комнаты, квартиры и дома. Во многих объявлениях предлагалось жить с хозяевами, то есть они помещения сдавали, что меня не устраивало, так что я искал отдельное помещение без присмотра чужих людей. Нашёл один такой, даже не дом, а дача на окраине. Сдавали её недорого, хозяева находились за границей, как я понял, они были из министерства торговли. Квартиру уже сдали, сейчас и дачу нам пристроили. Мы доехали до места, оформили всё, и я уплатил сразу за месяц вперёд. Родственники хозяев уехали, а я с детьми, закончив изучать дачу, у неё было три жилые комнаты, стали разгружать машину – я загнал ее на участок и поставил у сарая.

Уже вечерело, когда я оставил детей одних – взрослые, уже четыре с половиной годика, приученные – и покатил в порт. Через час у меня уже была необходимая информация. Не через свои старые связи узнал – у одного работника порта, – что французский сухогруз, работавший на постоянной линии Кале – Ленинград, ещё не пришёл. Дня через четыре ожидается. Парня я встретил в точке общепита, где он накачивался пивом, так что информация получена из сторонних источников. Я ещё походил по соседним пивным и получил ту же информацию. Подтвердилась, значит.

Когда я вернулся, все три дочки сидели в большой комнате и рисовали раскраски. Думаете, почему я их в таком возрасте одних оставил? Да всё просто, есть у них такой пунктик, раскраску дашь – три-четыре часа полной тишины гарантированы, любят они это дело, знай цветные карандаши покупай и затачивай. Я об этом прекрасно знал, и всё, что нужно, заранее купил. Ещё там, в Киеве, а тут пригодилось. По возвращении я заскочил в магазин и купил продуктов на неделю, так что пока дочки продолжали заниматься своими делами, пришлось отвлечься, чтобы поточить карандаши, и приготовил ужин. Вот так вот мы и добрались до Ленинграда. Осталось только дождаться. Дождаться возможности обрести свободу.

Следующие четыре дня прошли вполне нормально, я ждал прихода участкового, он мог проверить, кто заселился на подведомственной ему территории, однако тот так и не появлялся. Это хорошо. За эти четыре дня, докупив всё, что надо, водил по одной дочек в разные парикмахерские и сменил имидж, теперь у них были стрижки-каре. Короткие такие, почти мальчишеские.

Нужный сухогруз пришёл ещё ночью, я узнал это от своего осведомителя, завербованного на днях. Удостоверения сотрудника милиции вполне хватило. Он и сообщил о прибытии нужного судна. Как я уже говорил, эти дни я не сидел на месте ровно, вернее хорошо так поработал. Теперь у меня были документы на гражданина Франции Мишеля Лурье, со штампами таможенного контроля разных стран, то есть я успел попутешествовать, и сделал метрики своим дочкам. Звали их теперь по новым документам Жанна, Мишель и Алекс. То, что они не говорят на этом языке, меня волновало мало. Главное документы есть, это важно. Даты рождения вписал настоящие, мудрить тут не стал.

Думаю, стоит пояснить, как образовался этот стабильно работающий канал. Я ведь не раз приезжал в Ленинград встречать свои особо важные грузы, родственники через меня много чего заказывали, так вот, там я познакомился со старпомом этого корыта, выпил с ним пару раз – ну, мы после знакомства и создали этот канал. Не так просто, сперва он мне по мелочи заказы доставлял, пробовали, как пойдёт, а потом уже серьёзный поток грузов пошёл. Тот, что основной, меня излишне напрягал. Часть заказов, что я делал, мои партнёры или не спешили выполнять, или отказывались, объясняя невозможностью, а этот Франциск доставлял всё, что нужно. Он даже организовал несколько схронов на борту и хвастался, что не только крупногабаритные грузы прятать может, но и людей. Намёк был понятен, так что воспользуемся этим.

Сегодня встречаться не будем, пока разгрузка идёт, а за неё как раз старпом отвечает, лучше к нему не лезть, а вот когда он сойдёт на берег отдохнуть – у него обычно около суток бывает, а если какой груз задерживается в пути, то и больше, – там и пообщаемся. Так что этот пятый день я посвятил сборам. Машину утопил в болоте, так что при нас остался чемодан и тот портфель, больше, в принципе, и не надо. Одежда у меня одна, хватает пока. Все детские вещи в чемодане, документы в портфеле. Прорвёмся.

К счастью, всё получилось, и сейчас я слушал шум судового двигателя, находясь в тайнике, что располагался в схроне ниже ватерлинии, рядом с машинным отделением. Встреча с Франциском, что произошла три дня назад, прошла нормально, тот не удивился моему желанию покинуть страну, озвучил сумму за нас четверых, просил в советских рублях, видимо, что-то тут хотел купить, и ночью, в обход погранцов и таможенников, провёл к себе на борт. Не по пирсу, лодку небольшую использовал и по верёвочной лестнице помог подняться на судно, жалуясь, что трап излишне сильно охраняют. Укрыв нас в схроне, он указал, как тут работает туалет: всё замкнуто, идёт в отдельный бак, поэтому постоянно попросил не использовать, не то переполнится, а освободить до стоянки в порту он его не сможет. Палиться перед командой не хотел. Врёт, скорее всего, наверняка кто-то из команды был в доле. А так душ тут тоже был, и две койки. Он реально подготовился к тому, что будет вывозить людей. Просил он за это нехило, я бы сказал, очень нехило. Судя по новизне, мы были у него первые, чем его изрядно обрадовали: видимо, он радовался, что не зря старался.

Вот так мы прожили с дочурками два дня в этой небольшой, но в принципе уютной каюте без иллюминаторов, после чего судно покинуло порт и теперь шло в нейтральные воды. Уф, неужто получилось? Ещё раз вздохнув, в этот раз с облегчением, я поднял книжку и продолжил читать сказку на английском языке. Время было вечернее, пора укладывать дочек. Ужин был хороший, старпом принёс, хотя у нас и своё есть, НЗ, так что норма. Отравить или усыпить никто нас не пытался, везут к свободе, так что почему не радоваться? Я и радовался. Схроны, что сделал в Ленинграде, подчистил, я теперь при деньгах и документах. Есть чему радоваться, но пока загадывать на будущее всё же не буду, примета плохая.

* * *

Рейс сухогруза был прямой, без заходов в другие порты, поэтому спустя одиннадцать дней судно вошло в порт. Самое сложное было ждать. Не мне, дочкам. Ох и пришлось покрутиться, чтобы занять их. Ничего, справился, хотя и пришлось по несколько раз проигрывать одно и то же, но им даже нравилось. Разве что из-за отсутствия солнца страдали. Потом мы ещё два дня находились на борту, пока старпом, наконец, не пришёл за нами. Он и так приходил: когда еду приносил, когда мусор в мешке уносил, пустые консервные банки, там, и остальное, – но сейчас всё, конец морскому путешествию.

– Капитана на борту нет, минимальный экипаж, да и тем я разрешил выпить, так что не помешают. Идём.

– Разгрузиться успели? – поинтересовался я, помогая дочуркам покинуть тайную каюту, а потом и чемодан подавая. Тут порог высокий был. По пояс.

Старпом его принял и также поставил на решётчатый пол перехода. Тайник был сделан с умом, честно признаю, но вот чтобы без осведомлённости капитана – хм, сильно сомневаюсь. Хотя смотря какой капитан.

– Нет, встали в очередь на разгрузку, но это через три дня будет. Были проблемы с судовым двигателем, мелкие, поэтому управились за полтора дня. Час назад команда сошла на берег, капитан ушёл раньше. Вахта в кают-компании, отдыхает.

– Ясно.

– Ты уверен, что моя помощь во Франции не требуется? Может, ещё одежды принести?

– Уверен, сам разберусь. А одежды и этой хватит. Простая, конечно, но зато не советская, та излишне много внимания привлекает, всё же отличается по фасону и пошиву.

– Ну, если что, как меня найти, знаешь, мы тут будем ещё пару недель, потом новый рейс в Советский Союз.

– Буду иметь в виду, спасибо, – кивнул я.

Пока мы общались, я поправил портфель и взял в руку чемодан, а старпом закрыл схрон. Убедившись, что тайник снова стал малозаметен, он повёл нас по переходам наверх. Через жилую палубу уже на верхнюю, к трапу. В этом порту таких манипуляций с тайным проникновением на борт совершать не требовалось. Не было такой подозрительности, как в Союзе. Там мы спустились по нему на пирс, а от судна уже направились к выходу. Дочки у меня сонные были, но пока шли, немного пришли в себя и с интересом и некоторым испугом оглядывали залитый светом порт. Несмотря на то что была ночь, тут вовсю шли работы, порт-то круглосуточный.

Особо на нас не обращали внимания, мы со старпомом шли вместе, перед нами бежали мои дочурки, изредка оборачиваясь, не отстали ли мы, так что до выхода из порта мы дотопали быстро. Не того, что официальный с воротами и остальным, нет, оказалось, и тут были тайные ходы, и через один из них старпом и вывел нас за территорию. Там мы попрощались, пожав друг другу руки, и разошлись, я направился вверх по улице, мне нужна была гостиница, а Франциск обратно к себе на судно. Каждый выполнил свои обязательства, и мы были довольны друг другом.

Как я уже говорил, одеты мы были в местную одежду. Нам её вовремя Франциск принёс, по моему заказу. Для девчат платья по размеру и обувь, мне лёгкую одежду. Брюки и рубашку, ну и туфли итальянские. Всё советское он забрал, пообещал избавиться. Я лишь часы оставил наручные да пистолет с боеприпасом.

По советскому времени была полночь, а тут едва стемнело, именно поэтому дочки чуть ли не спали на ходу, но всё равно шли рядом. Женька ухватилась за мою свободную руку, остальные держались за неё, стараясь не отстать. Шёл я быстрым шагом, так что порт остался далеко позади. За полчаса мы прошли больше километра по узким улочкам города. С учётом того, что порт находился не в самом городе, а на окраине, мы удалились прилично. Пару раз нам попадались гостиницы и отели, но я игнорировал их, слишком близко к порту, мне хотелось уйти подальше. Наконец я заметил ещё одну светящуюся в ночи вывеску. Похоже, отель занимал весь первый этаж пятиэтажного жилого дома. Я прошёл через открытый проём в фойе. Была духота. Я остановился у стойки, где, отпустив руку дочки, стукнул по звонку. Достаточно быстро из комнаты за конторкой вышел сонный мужчина лет сорока пяти в майке. Судя по следу на щеке, он только что спал.

– Доброй ночи, месье, – поздоровался я. – Мне бы хотелось снять одиночный номер с большой кроватью и ванной.

– Есть такие номера, – кивнул он. – Ваши документы.

Записал он не только меня, но и дочек, пригодились метрики-то. Так что уже через двадцать минут, искупав дочурок в ванной и уложив их спать, я сначала отнёс всю нашу верхнюю одежду в прачечную – портье сообщил, что их гостиница оказывает такие услуги, вернуть должны утром выглаженными, – после чего принял душ сам и тоже завалился спать. На полу, потому как дочки разметались по кровати так, что свободного места там уже не оставалось, так что я завернулся в запасное одеяло и спокойно уснул.

Утром меня разбудили дочки. Сначала я услышал их возню в ванной, потом и меня растолкали. Проснувшись и пообнимав Максимилиану, та довольная хихикала, я узнал, что там с нашей одеждой. Это у меня она была в единственном экземпляре, а вот дочек одел в запасную одежду, сначала умыв в ванной. Получил выстиранную и выглаженную одежду, оделся, и мы сходили на завтрак в кафе. Вполне пристойно, тосты с маслом и сыром, а также чай. Для утра вполне нормально. Главное, всё свежее и вкусное, булочка ещё горячая, только из печи, и свежее масло буквально таяло на ней. Ну очень вкусно, дочки вот даже переели и осоловели.

Вернувшись в номер, я ненадолго задумался, после чего собрал все вещи и покинул с дочками гостиницу. Оплачено было за один день, и задерживаться тут я не собирался. Дальше просто: на такси – я машину поймал на улице, не хотел, чтобы портье знал, куда мы едем – добрались до железнодорожного вокзала. Там в кассах не трудно было приобрести билеты до Парижа, и вот, уже в обед, заняв свои места, мы выехали в столицу этой страны. Не то чтобы мы так по счастливой случайности успели вовремя, ещё на стойке у портье я стянул рекламу с расписанием поездов, так что знал, во сколько отправка. Ну, а в Париже мы были уже вечером, за два часа до наступления темноты.

У вокзала трудно поймать такси, тем более с прибытием поездов их расхватывают быстро, но я в принципе не собирался этого делать, так как знал, что неподалёку располагается фирма по прокату автомобилей, а так как машина мне была нужна, я сразу с вещами и дочками направился туда. Фирма работала допоздна, если не круглосуточно, так что получить машину можно было в любое время. Да и права у меня были, тоже поддельные, но кто об этом знал?

К счастью, фирма находилась на том же месте, за пару лет ничего не изменилось, да и сотрудник никуда не отлучился. Он быстро оформил аренду на неделю – смысла брать на большее время у меня не было, – так что уже через полчаса мы покинули огороженную территорию фирмы по прокату на сером годовалом «жуке» с железной несъёмной крышей. Хорошая машина и привычная мне. Особого выбора не было: сезон, город туристами наводнён, но всё равно я взял то, что хотел.

Дочки с интересом глядели в окна и, охая-ахая, тыкали пальцами в прохожих и здания. Им всё казалось необычным и непривычным. Ничего, завтра свожу их к Эйфелевой башне, там им больше понравится. Ехали до Парижа мы в общем-то недолго, но всё равно успели поужинать. Пообедали ещё перед посадкой в кафе на вокзале, а поужинали в поезде. Я взял с собой небольшой запас, купил в том же кафе, так что, расстелив платки, мы спокойно перекусили сидя в креслах. Да-да, тут не было купе или плацкарта, а были только сидячие места. Если вспомнить, что страна не такая и большая, этого вполне хватало.

С учётом того, что сейчас как раз было время туристов, можно сказать бархатный сезон, найти в центре города свободный гостиничный номер не представлялось возможным, да и мне не особо хотелось тут мелькать, поэтому я правил на окраину города. Там тоже гостиниц хватало, и можно было устроиться вполне комфортно и не так дорого, цены в простых гостиницах не заламывали. В магазине, можно сказать газетном киоске, я купил карту города с адресами всех гостиниц и отелей, даже самых зачуханных, а их было много, больше пяти тысяч, так что я поехал сразу по адресу. Гостиница была небольшой, двухэтажной и располагалась в отдельном здании, без всяких пристроек. Всего сорок номеров и небольшое кафе на первом этаже, по летнему времени частично вынесенное на улицу.

Припарковав машину, заглушил хорошо поработавший мотор – кстати, надо заправиться, бак почти пуст, – я повернулся к дочкам:

– Сидите тут, папа сейчас вернётся.

– Я в туалет хочу, – заныла Александра.

– И я, – завторила ей Женька. Максим молчала, но сопела сочувствующе.

– Сейчас всё будет, только номер сниму.

Оставив детей в машине, я быстрым шагом прошёл в фойе и к стойке. Портье был на месте, так что регистрация прошла без проблем. Дочек он не регистрировал. Просто отметил, что я не один, «+3», вот и всё. Номер я снял из самых дорогих, с двумя спальнями и гостиной. Оплатил за неделю вперёд. Если потребуется раньше съехать, часть денег могут вернуть, это я уточнил. Ну, или дольше проживу, доплачу.

Получив ключ, я почти бегом вернулся к машине, помог покинуть её дочкам и, забрав вещи, портфель и чемодан, быстрым шагом поднялся на второй этаж. Тут прислуга была, но я отказался от помощи. То есть от носильщика.

Номер был чистый и подготовленный к вселению, так что пока дочки сидели на горшках – кто на своём, кого я на унитаз пристроил, – осмотрелся и довольно кивнул. Номер мне подходил, поживём пока тут. Ужинать мы не стали, были вполне сыты, так что пока было время, я решил развеяться. Отдохнуть мы успели ещё за время плаванья. Скучно было, так что после душа и смены одежды – это я про дочек – мы собрались и поехали в центр Парижа к башне. Уже полностью стемнело, когда мы были на месте, но дочкам хватило и этого. Они были в полном восторге.

Пока мы гуляли по парку и ходили у опор башни, у меня было время подумать. Купленное на всех четверых мороженое быстро исчезало, оно действительно было вкусное, но это не мешало продолжать мне размышлять и прикидывать. Обращаться к кому-либо за помощью в выправке настоящих документов я не хотел, так что решил озаботиться этим сам. Ведь как, по поддельным жить можно, но в принципе недолго, до первой проверки. Обнаружив, что меня нет в базах, что такого человека вообще не существует, начнут активную проверку, и тогда всё откроется, а я должен быть в базах, мне нужны крепкие тылы, у меня дочки на руках. К тому же насчёт того, чтобы получить американское гражданство, я успел передумать, мне вполне хватит и французского, а имея недвижимость в разных странах, можно жить в них, изредка для разнообразия переезжая. В принципе идея неплохая. Куплю дома на курортах и буду жить, с этим тут было просто и меня вполне устраивало. Ну, в Париже купить квартиру, это понятно, денег из тех, что я привёз с собой, на это вполне хватало. Причём не только на квартиру в центре, примерные цены я знал, но и на приличную машину вроде того «Ситроена», на котором любил ездить Луи де Фюнес. Кстати, надо будет познакомиться. Такие машины я часто на улицах города видел, вполне приличная на вид и комфортная, мне нравилась. Чёрная будет неплоха, смотрится она в таком цвете.

Гуляли мы до десяти вечера, но дочурки заметно устали, хотя и носились вокруг, как электровеники, не убегая далеко, дальше тридцати метров ни одна не уходила. Я решил закругляться. Конечно, вид вокруг восхитительный, множество фонарей освещали парк, но хорошего понемногу.

Вернувшись в гостиницу, мы поднялись в свой номер, и после умывания и чистки зубов, это обязательное условие, легли спать. Я брал номер с двумя спальнями, предполагая одну отдать детям, а во второй устроиться самому, но дочки имели своё мнение. Ничего, кровать оказалась двуспальной, и мы вполне на ней разместились, хотя я и с краешку.

Проснулся я утром от нового падения, меня снова столкнули. Вот как у них это получается? То острым локтём в бок вопьются, то коленкой, отчего невольно пододвигаешься, на рефлексах, во сне, и вот снова на полу.

Встав, я потёр бок и, сонно посмотрев на спавшую разметавшись по кровати Александру, накрыл её одеялом и пошёл в ванную комнату. Контрастный душ помог мне окончательно проснуться. Закончив все свои дела, я даже успел спуститься и сделать заказ на завтрак, стал поднимать дочек. Кстати, куда пристроить детей, чтобы за ними присмотрели, подсказал мне портье. Тут всего в шаговой доступности было что-то вроде частного садика, где оставляли детей. Цены божеские, воспитатели опытные – вариант идеальный.

Завтрак был неплох, мы плотно покушали, после чего я отвёл дочек в садик. Директор этого детского пансионата, а именно так было написано на входе на территорию, побеседовал со мной, потом и с дочками. Легенду я выдал о том, что жили мы в Америке, поэтому говорят они в основном на английском и на русском. По владению русским пояснил так: наши предки были беженцами из России после революции. Таких во Франции было много, неожиданно оказалось, что и директор имеет русские корни, так что всё прошло нормально. Та предлагала воспитателя, владеющего английским, которая, правда, была в отпуске, но можно было вызвать, однако я отказался, попросив её не беспокоиться. Дочки у меня умненькие, язык жестов понимают. Уплатил я за неделю без проживания и с одним только обедом. Завтракать и ужинать планировалось в гостинице.

Оплатив этот недельный абонемент и стараясь говорить по-простому, я пояснил дочуркам, что сюда они будут ходить как в садик, утром я их буду привозить, а вечером забирать. Те меня поняли, но всё равно необычность всего сказалась. Пришлось отдирать их пальчики от брюк и вытирать обильно струящиеся слёзы. Оставаться без меня дочки не хотели категорически. Честно говоря, едва не забрал их, хитрюги жалобным нытьём могли растопить сердце любого, не только отца. Но ничего, на помощь пришла улыбающаяся воспитательница. Похоже, она такое видела не раз и помогла уговорить детей оставить папу в покое. Причём хитро уговорила, с помощью игр и детской площадки, где уж занималось три десятка детей их возраста. Туда их и увели.

Помахав дочкам рукой, я покинул территорию. Родителей, что привели детей, было всего четверо, остальные действительно жили тут, и их изредка навещали родители. Я сел в машину и поехал в центр города. Мне требовался чиновник из мэрии, именно там получают документы местные граждане, достигшие совершеннолетия.

Весь этот день до самого вечера я посвятил разведке и прощупыванию почвы. Небольшая плата секретарше мэра города – запросила та немного, цветы и коробка конфет сделали своё дело, – я узнал всё, что мне было нужно. В каждом районе Парижа была своя администрация, именно там и выдавали документы, а не в жандармерии, как кто-то мог бы подумать. Так вот, секретарь сообщила мне данные трёх чиновников разных районов. По её словам, они были в чём-то замазаны. В чём конкретно, она не знала, но уверяла, что за деньги те сделают всё, что угодно. Дамочке, конечно, была слегка за тридцать, но она следила за собой и было после стольких месяцев голодания мною употреблена. Несмотря на то что она замужем и имеет детей, секретаршу это не остановило, так что мы провели несколько совместных часов в гостинице, где сдавали номера таким вот парочкам. Конечно, одной конфеткой не наешься, но стало легче, что есть, то есть. Вот так, в постели, я и выпытал всё, что хотел, ну а потом продолжил окучивать женщину, и мы ещё некоторое время скрипели кроватью. Я постоянно вёл разные разговоры, перепрыгивая с темы на тему. Так что надеюсь, о моём основном интересе она успела забыть. Кстати, француженки действительно имеют изюминку, я в который раз успел в этом убедиться. В дамочке ничего такого действительно не было, но одно мне понравилось – страстной она была просто жуть. Теперь понятно, почему француженок так нахваливают. Да и отрывалась она от семейной жизни. Похоже, у неё это было или в первый раз, или происходило не так уж и часто.

Подвезя секретаршу из мэрии до её дома, высадил на соседней улице – палиться она не хотела, – после чего мы распрощались. Она сама предложила продолжить знакомство, видимо после долгого воздержания я произвёл на неё огромное впечатление, так что я решил подумать. В принципе, почему и нет, она, конечно, в возрасте, на десять лет старше, но тоже ещё ничего. Опытная.

После расставания я поехал за дочками. Сегодня больше ничего не успею, но данные тех трёх чиновников у меня были, так что завтра посмотрю на каждого и сделаю выбор. Главное, чтобы они не были под колпаком полиции, всё же это от неё поступил официальный запрос по этим трём в мэрию.

Дочки жутко обрадовались моему возвращению и тут же завалили меня ворохом новостей, как они провели день. Одно меня в их рассказе порадовало, они ни с кем не могли нормально говорить. Это хорошо, что у детей на уме, то и на языке. Не хочу, чтобы они растрепали, кто мы и откуда, а они могли это сделать. Маленькие ещё.

Утром, завезя дочек в пансионат, я направился обратно по своим делам. К обеду я имел более-менее полную информацию обо всех трёх фигурантах. К сожалению, ни один из них мне не подходил, они действительно были замазаны в некоторых делах и находились под присмотром полиции, которая собиралась поймать их за руку. Мне в это влезать не хотелось, так что я искал что-то другое. К счастью, нашёл. Причём навёл меня на этого чиновника как раз один из тройки. Я ведь с каждым и пообщаться успел, делая намёки, но те шли в отказ. Видно, прекрасно зная, что находятся под наблюдением, видимо принимая меня за агента полиции. Так вот, один из них всё же сообщил данные своего знакомого – учились вместе, – который работал в администрации другого района. Даже дал небольшую рекомендацию. Как я понял, между ними пробежала чёрная кошка, и тот решил таким макаром его утопить. Он не письмо дал, а сам ему позвонил из кафе, где мы обедали во время встречи, и предупредил, что к нему придёт человек от него, мол, знающий. Так что, расставшись, я сразу покатил в другой район. Проверился на всякий случай, но слежки не было. За чиновником, кстати говоря, тоже, не за ним следили, а за тем, что он делал на работе. Как я понял, он больше на подозрении был, чем действительно в разработке.

Нужный чиновник меня уже ждал, не в здании мэрии, а в кафе рядом с ним. Мы плодотворно пообщались, он узнал, что мне нужно, и сообщил цену, которая меня устроила. Правда, на выправку всех документов и внесение в архивы он попросил три дня. Причём пообещал всё сделать чисто. Год назад в этом районе несколько старых кварталов пошли под снос, строили там новые микрорайоны, а старых жителей выселили по другим кварталам и районам. Так вот, он обещал задним числом вписать меня и детей как жителей тех кварталов, проверить теперь уже нельзя, всех же вывезли. В смысле не жителей, а, мол, я там вырос, а новый адрес у меня был сгоревшего трёхэтажного дома. Одной из квартир. В общем, чисто сработать обещал. Метрики для дочек он тоже обещал сделать, с архивами, всё как положено. Всё же нас нужно было внести в два архива, не считая больничный, где мы якобы родились. Но это он всё брал на себя. Сразу же отсчитав половину суммы, я пожал ему руку, закрепляя договор, и мы расстались. Встретиться мы должны были тут же через три дня в обеденное время.

После этого я покатил к тому чиновнику, что дал мне наводку на этого. То, что он желал его сдать, я теперь был уверен, а это мне было не нужно, мало ли приведёт ко мне, слишком хитрую физиономию он имел. Как я уже говорил, мне это было не надо, вот я и решил снять эту проблему. Кардинально. Как это сделать, я прикинул ещё во время нашей беседы. Тот чиновник уж больно нахваливал это кафе, говоря, что не только обедает тут, но и полдничает. Кормили в кафе действительно восхитительно, но о полднике я не забыл. Машину я оставил на соседней улице, заказал кофе с пончиком и стал ждать.

Через пару часов появился тот, кто мне был нужен, и я сразу скользнул в сторону туалета. Тот не обманул моих надежд: сделав заказ, прошёл в туалет, чтобы вымыть руки. Дальше понятно, поскользнулся на скользком кафеле, кто-то тут разлил воду, и получил травму головы о край раковины. Несовместимую с жизнью. Бывает и такое. Самое печальнее, даже не печальное… не знаю, как это сказать, но я был не виноват в его падении и травме. Я сидел в кабинке и ждал, когда он закончит, чтобы перехватить его у дверей. Там как раз был у входа порожек, вот я и хотел имитировать падение и смерть от удара головой об острую кромку. А тут вскрик, шум падения, и тишина. Выглянув, я увидел лежащую жертву. Кроме меня в туалете был ещё один «сиделец», он-то и выскочил на помощь, подтягивая штаны. Я тоже вышел, поправляя одежду. Пощупав пульс – тот был, но очень слабый, – я кликнул официанта, и пока тот суетился над пострадавшим, незаметно покинул кафе. Травма была серьёзная, я её успел осмотреть, так что если даже и вытянут того из-за кромки, то работать по специальности он вряд ли сможет. По крайней мере, год из больницы не выйдет, это я вам как врач говорю, тем более хирург. Повидал я таких травм на своём веку.

Вернувшись к машине, я подумал и покатил в сторону государственного университета Парижа, того, что выпускает врачей. Специальность у меня есть, поэтому я решил задокументировать её и здесь. Не сейчас, мне сначала мосты нужно навести, но желание такое было. Получу документы, и пока выправляется паспорт, заявку я уже могу оформить, получу диплом этого университета. Сейчас же нужно найти того, кто всё это оформит, внесёт меня в архив и данные этого университета.

Нужную информацию я получил от студентов. Легко входя в доверие, я узнавал то, что мне нужно, и сматывался. Шесть студентов, и все, как один, говорили, что секретарь директора очень жадная до денег. Раньше ещё и на молоденьких мальчиков западала, но с возрастом перешла на одни деньги. Дождавшись, когда у той закончится рабочее время, я только пощёлкал языком, наблюдая как эта дородная дамочка, по виду далеко за сорок, садится в «Ситроен», который я желал приобрести себе. Правда, это была машина белого цвета, а я хотел чёрного, всё равно намёк был ясен, дамочка жила не по доходам. Интересно, кто её муж?

Вести её было сложно, мало того что она гоняла на грани скоростного режима, так ещё посетила три магазина и один салон красоты, но подойти я к ней решил, когда она, заехав в жилой район с частными домами, припарковалась у одного из домов. Встав неподалёку, я спокойно подошёл к её машине. Смысла торопиться не было, та всё ещё доставала ворох пакетов со своими покупками.

– Доброго вечера, мадам Бински, – поздоровался я, отчего дамочка подскочила. Меня она не заметила, и мой голос её испугал.

Настороженно осмотрев меня с ног до головы, она также поздоровалась. Было видно, что женщина раньше была просто великолепна, в ней ещё остались следы былой красоты, но время наложило на неё свой отпечаток. Какие тут сорок, думаю, ей далеко за пятьдесят, вблизи это стало видно отчётливо.

– Что вы хотели? – поинтересовалась она. – Вы ведь не просто так поджидали меня у дома, молодой человек?

Во время разговора она заваливала меня своими пакетами, давая в руки и вешая на пальцы, сама же взяла лишь сумочку, после чего мы пошли к её дому.

– Да, есть желание провести с вами некоторую сделку.

– Сдать экзамен хочешь или поступить?

– Нет, тут другое. Я уже прошёл обучение, но, скажем так, в другом, не менее престижном месте. Уже немного поработал врачом и накопил некоторые средства. Хотелось бы сменять свой диплом, который здесь не очень котируется, на диплом вашего университета, получившего довольно большую известность.

– Хм, желание хорошее, я бы даже сказала правильное, если вы хотите сделать карьеру. Врачей с нашим дипломом действительно охотно берут в больницы и госпитали, даже частные медицинские центры, но вам известна его стоимость?

– Хотелось бы узнать.

Когда дамочка сообщила цену, у меня чуть глаза не вылезли из орбит.

– Вам не кажется, что это слишком много? – осторожно спросил я, пока дамочка открывала своим ключом входную дверь небольшого одноэтажного особняка. То, что она замужем, я был в курсе. Да и по вещам в прихожей было видно, что тут живёт мужчина, но в доме пока никого не было.

– Можно и дешевле, – легко согласилась та. – Но вы ведь хотите настоящий документ, который легко пройдёт проверку? Причём с подписью директора, который, в случае нужды, легко подтвердит, что вы учились у нас на вечерних занятиях в одной из групп. Да и в архиве будет информация о том же.

– Да, вынужден признать, что именно такой документ мне и нужен.

– Как вы понимаете, мне потребуется поделиться, так что сумма снижаться не будет.

– Хорошо. Договорились. Что с меня требуется?

– Документы и деньги – вот и всё, остальное я сделаю сама. Мне ведь ещё придётся обойти всех преподавателей, чтобы те поставили подписи на своих предметах. Все документы должны быть в порядке. По ним вы закончили наше учебное заведение в этом году, как раз идут выпускные экзамены и вручение дипломов. Могу устроить даже так, что вы официально, как и другие, получите диплом на руки от директора. У нас три вечерних класса, друг друга они не знают, так что если не болтать, никто ничего не поймёт. А общее фото, а также момент вручения диплома могут пригодиться.

– Отличная идея, я согласен. Вижу, что вы действительно стоите той цены, которую запросили.

– Это так. Кстати, какие баллы вы хотите получить?

– Лучшие. Это возможно?

– В сумму укладываетесь, – кивнула та и улыбнулась.

– Хорошо. Насчёт всего этого договорённость есть, вот тут аванс, сделку проведём через три дня, я подвезу вам документы и оставшуюся сумму. Честно говоря, на такую цену я не рассчитывал, и мне нужно съездить к себе за оставшейся суммой, именно поэтому и такое время.

– Через три дня будет пятница, – задумалась секретарь. – Мне нужно два, а то и три дня, чтобы сделать всю документацию вам и убрать её в архив, диплом тоже требует времени. Придётся подождать вам до вторника, возможно и среды следующей недели. Устраивает?

– Конечно.

Я отсчитал аванс – десять процентов названной цены, и мы благополучно расстались. Ладно хоть о кровати та не намекнула, хотя и поглядывала на меня с интересом, могла ведь. Но видимо, свою охоту она прекратила, похоже, поняла, что это не в её возрасте, так что расстались мы благополучно.

Покинув дом, я посмотрел на часы и, ругнувшись, поспешил к машине. Дочек я должен был забрать полчаса назад. Опаздываю.

За следующую неделю всё прошло, как я и рассчитывал. Получил новенькие документы, сразу же подав заявку на получение паспорта в соответствующей службе, чтобы можно было покидать страну. Потом записался на вождение, мне требовалось пройти практику и ПДД, чтобы получить права, а также передал документы секретарю университета, и та взялась за работу, пообещав, что к среде всё будет сделано, а как раз в четверг уже будет официальное вручение дипломов, кто учился на вечернем отделении вроде меня. В общем, мы успевали.

Мы с дочками всё так же жили в гостинице. Они ходили в пансионат, а я занимался своими делами. О дочках я не забывал, и мы часто путешествовали по городу, изучая его. Катались на велосипедах в парках, на лодках, кормили уток на прудах – в общем, отрывались, как хотели. Я приобрёл им гардероб из местной одежды, едва всё поместилось в два недавно купленных чемодана, игрушек накупил, так что они были довольны. Себе я тоже приобрёл гардероб, вернее пополнил. Один костюм и три комплекта одежды для повседневной носки, легкие брюки, рубашки и обувь. Нормально, в общем. Помимо этого, я, наконец, посетил обоих своих юристов, те отчитались о делах, всё шло нормально, и им было чем похвастаться. Мелкие проблемы они утрясали сами. Побывал я также и в банках, проверил свои счета. Увиденные суммы меня удивили, солидно. То-то оба юриста были так довольны, им ведь процент капал, причём пожизненный. Кстати, обоим юристам я дал ещё пачку документов, чтобы они выбили на них правели, то есть патенты, и занялись распространением. Мне же что-то нужно было делать на сухогрузе, тем более старпом снабдил бумагой и карандашом. Юристы, получив подтверждение, что договорённости остаются прежними, рьяно взялись за дело, они и сейчас этим занимались, оформляя всё, что нужно. Всего я велел выправить два патента, все на техническую тему. Это всё должны были изобрести гораздо позже, так что у меня все шансы изрядно на этом подняться. Второй юрист получил шесть новых песен, будущих шлягеров, в моём мире они, по крайней мере, были именно шлягерами. Он тоже рьяно начал их регистрировать. Пусть и дети живут на проценты по отчислениям, даже внукам хватит, если они у меня будут.

С Антуаном Лемуром, руководителем музыкальной группы, я тоже повстречался. После того как он занялся внедрением моих песен, они были зарегистрированы, дела у него пошли, и он стал продюсером. С моим юристом, что занимался песнями, они очень плотно общались, так что тот и сообщил ему обо мне, и мы встретились в одном из летних кафе. Пообщались и остались друг другом довольны. Тот порадовался новым песням, тексты он уже имел на руках от моего юриста, так что начал прикидывать, кому они достанутся. Потенциал он оценил сразу. Я им тоже был доволен, счёт, куда шли отчисления с песен, меня ошеломил, так что я надеялся на продолжение. Лемур лишь сообщил, что французы, плотно подсевшие на мои песни, желали знать, кто их выдаёт, а так как представитель у меня был как раз Лемур, именно он и посещал все вечеринки и балы. В общем, у местных бытовало мнение, что именно он их и писал. Меня это устроило, пусть пользуется чужой славой, сам я не хотел выходить в свет категорически, по понятным причинам. Так что договорились, тут главное, чтобы гонорары так же исправно капали мне на счёт. Бухгалтерию у юриста я уже изучил, всё сходилось, без обмана. Это-то и радовало.

Время свободное ещё оставалось, так что я, изучая объявления о продажах квартир в центре, в самых дорогих и элитных местах, ездил и смотрел, приценивался, можно сказать. Пару раз меня и дочурки сопровождали, им тоже было интересно. Самые дорогие квартиры я не смотрел, в принципе квартира у меня будет как временное жилище, место прописки. Постоянно я жить тут не собирался, именно поэтому и выбирал так долго. Мне понравилось три квартиры: одна четырёхкомнатная и две пяти. Причём по душе была одна: пятикомнатная на втором этаже новенького, недавно построенного шестиэтажного элитного здания. На первом этаже были большие обзорные окна, там располагались магазины и парикмахерская. Как раз под квартирой и была парикмахерская. Улица была узкой и тенистой, деревья были рассажены по краю тротуара – это мне нравилось. Правда, из окон дома не было видно Эйфелеву башню, но до неё идти меньше пяти минут, что тоже большой плюс. Правда, с парковкой швах, была в десяти минутах ходьбы платная подземная парковка, а в основном местные жители просто оставляли автомобили припаркованными у бровки тротуара. Думаю, можно поступить так же, а в случае долгого отъезда выкупить место на парковке и держать машину там. Так проще и дешевле будет.

Сегодня был вечер четверга, и я в данный момент находился в большом зале университета, как и все – в мантии, и ждал вручения диплома. Секретарь не обманула, всё сделала, как и договаривались, я уже вручил ей оставшуюся сумму и только ждал, когда вызовут меня. Наконец прозвучало моё новое имя, под которым я и получил новые документы: Анри Байо-Шарби. Пройдя к директору, получил диплом и, пожимая ему руку, улыбнулся фотографу, что ослепил нас вспышкой. Потом было несколько общих снимков, я пристроился к одной из групп, после чего мы направились в кафе отмечать событие. За этот вечер я познакомился со всеми одноклассниками, с которыми «учился». По документам, естественно. В общем, каждому я представился и со многими выпил, стараясь не хмелеть. Дело сделано, меня запомнили, и это главное. Закончил я в полночь, после чего поехал в гостиницу. Дочек забирать было не нужно, я подстраховался и оставил их сегодня на ночь в пансионате.

В принципе, основную задачу я выполнил, реальные документы были на руках. Даже диплом по специальности был при себе, скоро будут права, завтра их получу, ну и загранпаспорт вот-вот будет готов. Документы у меня были по старому адресу, тому, что сгорел, поэтому я собирался его сменить, купив квартиру. А вот фото можно будет забрать завтра у фотографа, это я про церемонию вручения. Так-то он по почте отправлял, но я своей не дал, сказал, сам зайду, вот завтра к обеду и прокачусь к нему. У него же и фотоальбом возьму, пора заводить новый семейный фотоальбом.

Утром я проснулся с плохим здоровьем, во рту как будто курятник, всё тело ломило. Всё же вчера, сколько я ни старался не опьянеть, всё равно выпил с тридцатью одноклассниками и одноклассницами и изрядно захмелел. Хорошо ещё, предполагая такой вариант, оставил машину у гостиницы и пользовался такси.

С трудом встав с кровати, я перебежками от стены к стене добрался до ванной и залез под душ. Ледяная воды дала мне жизни, хоть мыслить стал нормально, так что, помывшись, я обернул вокруг бёдер полотенце и прошёл в свою спальню. Диплом лежал на комоде. Взяв его, с улыбкой изучил, потом изучил и документы. Всё было в норме. Теперь осталась сущая мелочь: в больнице района дать свои данные. В принципе, это не важно, так как покупать квартиру я собирался в другом районе, и заведу медицинскую карту, но уже новую, там. На себя и дочек.

После плотного завтрака – есть не хотелось, пришлось запихивать в себя – я взял такси, всё же перегаром от меня всё ещё несло, заехал за дочками, те были меня рады видеть, и мы поехали покупать квартиру. Теперь уже было можно. Всё же я выбрал ту, что пришлась мне по душе. И улица тихая, и место неприметное, вдали от главных улиц. Оформление взял на себя адвокат, теперь я числился его постоянным клиентом, о чём мы заключили три дня назад договор. Тот обещал всё сделать быстро, мол, уже завтра можно въезжать в квартиру на законных основаниях.

В принципе можно, возникла лишь одна проблема. Хозяева вывезли всю мебель, и после проделанного косметического ремонта, который мне понравился, завозить обратно не стали, квартира была полностью пуста. Полностью – в смысле полностью. Даже на кухне ничего не было, кроме раковины, а в санузле – шикарной ванны и унитаза. Всё нужно было покупать. Так как квартиру я уже купил, деньги заплачены, идёт оформление, я позвонил из телефона-автомата на улице в одну фирму, занимающуюся декором, номер я выяснил заранее, и нанял их сотрудника, чтобы тот обставил мне квартиру. Он должен был сделать из неё конфетку. Приехал не парень, а молодая женщина в модных очках, но, как я понял, с простыми стёклами. Видно, для солидности надевала. Она внимательно выслушала, что я хочу, и пообещала всё сделать. Там и нужно-то две спальни, моя и детей, гостевая спальня, общий зал, ну и игровая. Спальня у меня будет в довольно большом помещении, всё же квартира двести восемь квадратов, в ней же я собирался сделать и кабинет. Также декоратор внимательно выслушала моих дочек, что они хотят. Переводил я. В принципе всё было понятно, и та согласилась при оснащении комнат мебелью учесть пожелания дочек. Потом девушка накидала в блокноте примерную обстановку всех комнат, мне понравилось. Она учла всё, что я хотел, даже модель телевизора, но я попросил добавить ещё пару мелочей. Кухня была большой, обедать мы собирались там, нужно было купить обеденный стол и стулья помимо остальной кухонной мебели, холодильника и даже плиты. В общем, обо всём этом декоратор знала. Потом мы заключили договор об услугах, она получила половину суммы по договору и деньги на закупку мебели и всего остального. Так что девушка поехала по магазинам выбирать и заказывать всё, что необходимо, подвозить начнут сегодня вечером и завтра, а мы с дочками поехали отдыхать на их любимый пруд к уткам. Там было летнее кафе прямо на понтонах, и можно через перила бросать кусочки хлеба и кормить разную водоплавающую живность, привыкшую к халяве. В основном там были утки, но и гуси встречались. Насчёт квартиры я не беспокоился, ключи девушке дал, может работать спокойно, но когда всё будет готово и произведён расчёт, всё же входные замки нужно будет поменять. На всякий случай.

Вечером мы вернулись в гостиницу и оставшееся время провели там.

На следующее утро, оставив детей в пансионе, где у них уже завелись друзья, я прокатился до нашей квартиры. Часть мебели уже завезли, и бригада сборщиков работала с ней, декоратора не было, она укатила за следующими заказами. Пока я изучал, что получалось, доставили ещё два заказа: холодильник и часть кухонной мебели. Было видно, что работники справляются, работают хорошо и профессионально, так что я покинул их и направился в мэрию за правами, все необходимые документы у меня были, а то езжу по поддельным. Права на одно имя, документы на другое.

Выдавал их другой чиновник, не тот, что помог мне с настоящими документами. Он спокойно изучил поданные документы, и уже через полчаса я имел на руках водительское удостоверение. Правда, водить я мог лишь мотоциклы и легковые машины, тяжёлую технику не мог, но мне и не нужно. Как только появились права, я сразу же поехал в местный автосалон и приобрёл «Ситроен», как и хотел, чёрного цвета. Оформление машины много времени не заняло. После этого я отогнал «жука» обратно в фирму по прокату, те приняли его, предварительно осмотрев. Только после этой процедуры, хорошенько спрятав поддельные документы, я стал ездить по городу на новенькой машине. А она действительно казалась очень комфортной и мягкой на ходу, я был в восхищении. Почти как моя «Волга», даже стеклоподъёмники были электрические. Потраченных на неё денег она стоила.

Именно на ней я приехал к фотографу и получил с негативами шесть довольно чётких фотографий. Хорошо, сделаю рамки и повешу в спальне, а часть в фотоальбом уберу, я два у фотографа купил.

Несмотря на то что была суббота, банки работали, так что я заехал в государственный банк и открыл счёт на своё новое имя на одиннадцать тысяч франков. Этого хватит и на содержание квартиры, и на остальное. Зарегистрировать себя и дочек в местной поликлинике я решил в понедельник, сейчас пока не до того было. Заехав в квартиру, я застал там декоратора. Та сообщила, что работы ещё много, скорее всего, закончат они в понедельник, но тогда действительно уже можно будет въезжать. А сейчас один из её подчинённых, тоже из фирмы, долбил стену в моей спальне, чтобы замаскировать в ней настенный сейф. Тот уже привезли. Поэтому мы вышли на лестничную площадку к лифтам, тут хоть поговорить можно, шум кувалды не мешал. Тут же я сообщил и о фотографиях, та обещала вставить их в рамки и повесить на стене, как я и хотел.

Адвокат мой уже закончил с регистрацией, теперь я был прописан с дочками в этой квартире, машина тоже была, поэтому, подумав, я решил: а почему бы не смотаться на море и не отдохнуть? Тут ехать часов пять-шесть, тем более нынче как раз конец бархатного сезона? Правда, чуть позже я понял, что ошибся, дольше ехать нужно. До Лазурного берега оказалось почти девять часов. Ничего, забронировать авиабилеты до Ниццы, а оттуда уже на машине можно доехать и до Сен-Тропе. Как я и хотел. Идея мне пришла только что, пару дней для отдыха у нас было, так что, пообещав декоратору вернуться в понедельник ближе к вечеру, я выдал ей ещё средств – не хватило – и поехал за детьми. Сборы много времени не заняли, уже через час мы были в аэропорту, оставив машину на парковке, оплатили билеты и вылетели в сторону Средиземноморского берега Франции. Канны, Тулон, Ницца и Сен-Тропе – всё было там.

* * *

– Однако должен признать, я в восхищении, – сообщил я декоратору, закончив осматривать квартиру.

Дочки веселились в игровой, специальной комнате для них, спальня им тоже понравилась. Мы приехали всего полчаса назад, оставили чемоданы в машине, и вот изучали, что получилось у декоратора. Сказал я искренне, меня действительно восхитила её работа.

– Благодарю, я действительно старалась, – скупо улыбнулась та, но я видел, что моё восхищение ей было по нраву.

Наконец я всё осмотрел, побывал на остеклённом балконе, они были в этом доме, там тоже всё было сделано для отдыха. Потрогал шторы на окнах и довольно кивнул. Работа была принята. Оплатив остаток средств, я выслушал отчёт о тратах, мне вернули часть суммы, а я её в качестве премии выдал декоратору, после чего она нас покинула. Девушка была вполне в моём вкусе, однако на намёки продолжить знакомство она ответила отказом, с улыбкой продемонстрировав обручальное кольцо на пальце. Верная оказалась, ну да ладно. Главное, она выполнила всё, что я хотел, до последних мелочей, от мыла и туалетной бумаги в ванную комнату до нескольких комплектов постельного белья, как мне, так и детям. Даже два комплекта было для гостевой спальни, я туда брата с женой временно заселить подумывал. Одних бельевых шкафов в квартире было три штуки, во всех трёх спальнях. Одежды у меня было не так много: часть обычной повседневной и для отдыха – купил на курорте. Так что разложил по полкам и повесил на плечики, но всё равно шкаф казался почти пустым. У детей было получше, у них вещей на каждую было чуть не в три раза больше, чем у меня, а уж шляпок по три-четыре на каждую. Это мы на курорте накупили. Шляпок такого фасона у дочек в Союзе не было, вот они и отрывались, пока мы по магазинам ходили. Ладно хоть это нечасто за два дня было, всего два раза, почти всё время с утра до вечера мы проводили на пляже, из-за которого в принципе и отправились отдыхать.

Кстати, насчёт того, что я собирался забрать брата с женой и ребёнком через пару лет, это было не совсем так, мне нужны были тут надёжные люди, с которыми я мог оставлять детей, так что вывезти я их собирался в ближайшее время. Насчёт их дальнейшей судьбы я особо не думал, помогу развить бизнес, сами выберут какой, главное, чтобы стабильно кормил их и детей, ну а дальше пусть сами. Вывезти я собирался только брата с женой, устраивать паломничество родственников пока не было желания, спалят. Так что брат – единственная надежда, я ему доверял и знал его как облупленного. Он сейчас офицер-пограничник, но думаю, из-за меня его уже, скорее всего, попёрли. Возможно, да, возможно, нет. Посмотрим, одним словом.

После того как декоратор ушла, на меня навалились дочки и потащили хвастаться, что у них в спальне и игровой и как всё там устроено. Что есть, то есть, в обеих комнатах было просто восхитительно, как обстановка, так и вид из окон. Огромные панорамные окна давали отличный вид на улицу.

Оставив их изучать новые игрушки, я спустился к машине, припаркованной у входа в фойе дома, и поднял наверх чемоданы, потом сходил в продовольственный магазин, он находился тут же, на первом этаже, только вход был с другой стороны здания. Всё купила декоратор, но вот холодильник был пустой, и я собирался исправить этот недостаток.

Думаю, стоит поведать о том, что я планировал на следующие месяцы. Отправляться через пару месяцев обратно в Союз я передумал. Смысла не было пока, пусть окончательно улягутся активные поиски. Нет, обратно я переберусь, посмотрю по ситуации, но не раньше весны следующего года. В семидесятом году вернусь в Союз. Ну, а так как времени у меня было навалом, я решил окончательно легализоваться во Франции. Отдыхая на побережье Лазурного берега, я много думал об этом, тем более время было. Конечно, интрижки у меня там были, трех девчат-туристок соблазнил, снова две шведки попались, но и на детей я тратил немало времени. Так вот отдыхая на берегу, развалившись на шезлонге под прикрытием пляжного зонтика, я уже успел обгореть, дочки с визгом носились в волнах среди других детей, я и думал, что делать дальше, планируя свои дальнейшие шаги.

В принципе ничего сложного там не было. Раз я окончательно решил, что стану по национальности французом, то стоит влиться в местное общество. Конечно, дочки не говорили по-французски, но у меня уже была проработана легенда. Мать у них англичанка русского происхождения, дети после рождения с матерью переехали в Англию, ну а когда их мать погибла, я их забрал себе. Проверка показала, что легенда вполне надёжна и состоятельна, от этого и отталкивался. Это объясняло, почему дочки знали русский и английский. Кстати, за эти десять дней они уже освоились и начали вставлять в разговор словечки на французском языке. Да и я вплотную занялся обучением их. В жизни всё пригодится, можете мне поверить.

Так вот, раз я собирался осваиваться тут, то стоит и поработать по специальности, всё же знания – это одно, а личный опыт – другое. Конечно, я обучался по другой системе, советской, но думаю, разберусь. Вот, накупил медицинских справочников и изучаю их на досуге, это чтобы быть в курсе всех новинок. В принципе я и раньше выписывал английские и французские журналы по медицине, как и книги известных врачей, поэтому в теме. Выбор больниц и частных медицинских учреждений в Париже был обширен, но особо заморачиваться я не стал и просто решил устроиться в нашу же районную больницу на должность хирурга. Какой-никакой опыт у меня уже был, ассистировал во время сложных и серьёзных операций, так что выдержу. Как я уже говорил, мне тут главное – личный опыт получить.

Подняв всё в квартиру, я проверил, как дети, и, устроившись на кухне, стал готовить ужин. Не всего хватало, что-то забыл купить, ладно хоть посуда вся имелась, поэтому мне пришлось пару раз спускаться в магазин. То соль купить, то масло. А так ничего, ужин был неплох, и мы перекусили в узком семейном кругу. Нужно будет завести это традицией. После ужина мы пошли гулять по улицам. Причём дошли до больницы. Раз всё равно гуляем, почему бы не провести разведку? Сказано – сделано. О, послезавтра нужно забрать паспорт, как раз на работу устраиваться буду, вот и съезжу. Осталось только решить, что буду делать с дочками. Подобия садиков тут были, рядом было муниципальное детское учреждение, поэтому я решил устроить их туда. Тоже пусть привыкают. Утром перед началом рабочего дня буду их оставлять, а вечером забирать. Тут нужно подумать насчёт дежурств, а они будут, кто-то же должен их забирать, поэтому я решил нанять им няню, причём ту, что знает английский и сможет помочь детям в освоении французского. Да, так и поступим. Да и домработницу можно нанять, пусть пару раз в неделю уборкой занимается.

* * *

Да уж, с набором опыта я не ошибся. У меня теперь за эти девять месяцев его хоть попой ешь. Больница-то была муниципальная, большая часть жителей района шла к нам, на частных врачей и клиники денег не было, поэтому работали очень плотно. Тем более больница в соседнем районе закрылась на ремонт, и некоторую часть населения района передали нам. Причём большую, а персонала при распределении по районам нам достался меньше всех, вот и работали всё это время почти без отдыха с редкими выходными. Ладно хоть я всегда находил время для дочек, проводя с ними всё свободное время.

У меня, помимо того что я каждый день с утра до вечера проводил на работе, так ещё раз в два дня были дежурства. Первые два месяца я был под плотной опекой заведующего хирургическим отделением, тут это по-другому называется, я просто перевожу на более понятный язык, а потом, когда он убедился, что всё же какая-никакая квалификация у меня есть, отпустил в свободное плаванье. Сперва я работал над лёгкими случаями, ассистируя тяжёлые операции, а потом уже был допущен и до тяжёлых случаев. Пока везло, никто не умер у меня на столе, ошибок тоже не было, работал не быстро из-за малого опыта, но уверенно и хорошо. А опыт – дело наживное. Главное, хирурги тут были отличные и опытные, делились наработками со мной, ну а я впитывал, как губка. С каждым днём я видел, что мои возможности росли, и я спокойно оперирую пациентов даже в тяжёлых случаях. В день бывало по две плановых операции, но случалось и больше. Если тяжёлая, то одна, остальных пациентов перекидывали другим врачам. Месяц назад автобус неподалёку от больницы столкнулся с грузовиком, так мы два дня не покидали операционные, на ногах едва держались, но ни один из доставленных нам раненых за кромку не ушёл. Тут была и моя заслуга. Однако, несмотря на это, меня всё равно держали за пока ещё зелёного специалиста. В чём-то хирурги были правы.

Поработать в больнице я планировал до начала мая, а проработал до середины июня, работы реально было много, но в этот день я пришёл к заведующему с заявлением об увольнении по собственному желанию, указав причину как семейные обстоятельства. Я знал о недостатке хирургов в больнице, но поделать ничего не мог, у меня были дела, которые я просто не мог оставить на других.

– Увольняешься? – хмуро спросил заведующий, чем-то внешне похожий на Депардье. – А как же больные, которых ты ведёшь? Две операции, что на тебя уже записали?

– Я через два дня ухожу, там написано, так что успею и операции провести, и передать своих больных другим врачам, – пояснил я, делая вид, что печален.

Хотя почему делая, мне действительно не особо хотелось уходить, привык я уже работать при постоянном аврале, да и нравилось мне тут. Где ещё я получу столько разнообразного опыта? Однако дела не ждали, Франциск уже был в курсе и подготовил для меня каюту на сухогрузе, а тот отходил через три дня. Успеваю. Дочки тоже пристроены, няня за ними присмотрит, так что работать можно будет со спокойной душой.

– Ладно, раз у тебя действительно безвыходное положение, как ты говоришь, то подпишу, – кивнул крупной лобастой головой заведующий, однако всё же использовал ещё одну попытку: – А может, всё же отпуск или за свой счёт возьмёшь?

– Нет, меня не один месяц не будет, – отрицательно покачал я головой.

Тот вздохнул и поставил росчерк, после чего протянул заявление мне. Я ещё успел сбегать и отдать заявление в отдел кадров больницы, после чего направился работать. Операционные готовили для двух плановых операций. Сегодня дежурства не было, и купленные мной билеты на вечерний сеанс в цирк лежали у меня в кармане, так что, спокойно сдав дела и передав больных другим врачам, я покинул стены больницы. Завтра последний день отработаю, как раз суточное дежурство будет, ну и всё, можно отправляться. Причём уеду я сразу из стен больницы, ещё сегодня попрощавшись с детьми.

Пройдя к парковке, я сел в свою машину, «Ситроен» легко схватился и заурчал на малых оборотах, после чего выехал с парковки и двинулся домой. Тут пятнадцать минут пешком, но даже это время я не тратил, а пользовался машиной. Теперь я везде экономил время, чтобы его было больше, и всё свободное время тратил на детей.

Кстати, с Франциском я за это время не общался, но смог узнать о нём многое. Я был уверен, что он работает на французскую или какую другую разведку, но оказалось, нет, он просто был оболдуем, прожжённым авантюристом и контрабандистом. В общем, наведя о нём справки, я удивился и стал копать глубже и наконец разобрался в нём. Всё оказалось и просто, и сложно одновременно. Франциск был инженером-корабелом на верфи отца и, скажем так, при постройке, за определённую плату от владельцев строящихся судов, выполнял не совсем законные дела. Его поймали на том, что при постройке очередного судна там обнаружили ниши, которые ни по каким документам и схемам не проходили. Отец у него оказался ещё тем прожжённым циником. Он решил наказать сына, и два года назад, когда сухогруз был спущен на воду, договорился с владельцем компании, которой принадлежало это судно, взять того на борт старпомом, вечным старпомом. Если команды, отработав свой срок, сходили на берег, то у Франциска такой возможности не было, лишь короткие отдыхи между рейсами. Сам парень уже ходил на судах, годовалый опыт имел, поэтому вписался в работу на раз. Думаете, он сдался? Как бы не так. Об этих нишах, которые он позже сам переоборудовал в схроны и каюту, никто не знал, кроме его отца и одного из директоров компании, оплатившего создание этих схронов, но тот молчал, отец Франциска надавил. Так что парень, который всего четыре года как вылупился из стен морского инженерного университета, уже два года ходил по одному и тому же рейсу, однако он не унывал и довольно активно работал. Я смог узнать, чего он добивался. Он такими контрабандами и тайными перевозками копил деньги на собственное судно. То есть он был таким же принципиальным, как и его отец. Хотел показать, что и он чего-то мог добиться сам, без отца. Между прочим, почти доказал, судно, за которое он сделал два взноса, уже строилось на стапелях и через три месяца должно сойти с них. Так что Франциск в скором времени станет судовладельцем и сможет с гордо поднятой головой покинуть борт сухогруза. Вот примерно так и происходят дела, поэтому пока была возможность и Франциск работал на этой линии, надо ею пользоваться. Работал тот очень осторожно, я бы даже сказал, ну очень осторожно, быть схваченным за руку он не хотел, репутацию берёг, так что воспользуемся его услугами. Ещё я выяснил, что всё же команда была с ним заодно. Не вместе они работали, а просто закрывали глаза на контрабанду друг друга. Правда, команда возила всякую мелочевку, не подозревая, какие схемы и объёмы прокручивал их старпом, у него всё отработано было, однако то, что он всё же замазан, они знали. Он закрывал глаза на их делишки, не сдавая капитану, они его. Круговая порука. Вот так вот.

Дома меня ждали дочки и их няня, вернее одна из нянь. На три этажа выше жила семья промышленников, у них было две дочки-близняшки. Обе студентки престижного университета. В общем, за какой-то косяк во время отдыха в Англии их лишили карманных денег, и те стали искать подработку. Случайно узнав, что я ищу няню, они пообщались со мной и дали согласие. Обе учились, так что кто был свободен, та и занималась дочками. Пока накладок не было. Я увозил по утрам дочек в садик, кто-то из близнецов-студенток вечером их забирал. На английском они говорили свободно и активно помогали моим дочуркам осваивать французский. Те у меня умненькие, за эти месяцы освоили его так, что уже свободно говорили на нём, тем более с такой обширной практикой.

Оставив машину внизу, я легко взбежал по лестнице, проигнорировав лифт, всё же второй этаж, не пятый, как у нянь и их родителей, и открыв дверь, которая не была заперта, прошёл в прихожую. Из кухни выглянула наша домработница и с улыбкой поздоровалась. Я скакал на одной ноге, удерживая равновесие, со стороны, наверное, действительно смотрелось весело. Ботинки итальянские, узкие, трудно снимать с ноги, только разнашивать начал.

– Где осьминожки? – спросил я у неё.

– Убежали с няней и девочкой из шестой квартиры. Ещё час назад. Обещали к ужину быть, – ответила та.

Мадам Бенуа давно была на пенсии и жила через три дома от нас. Увидев объявление, она позвонила, узнала, что я фактически их сосед, мы поговорили, ну я и взял её домработницей. За эти восемь месяцев нареканий к её работе у меня не было. Да и работа её заключалась только в готовке по вечерам, утром я и сам бутерброды в состоянии сделать, и уборке квартиры дважды в неделю. Она вполне справлялась, даже успевала убираться в квартире этажом выше. Насколько я знал, она отправляла деньги внучке, что училась в Англии. Это была её единственная родственница, и она заботилась о ней, как могла.

– Ясно.

Сняв, наконец, обувь, я надел тапочки и направился на пятый этаж. Так и оказалось, дочки были у няни. Кстати, кроме моих дочурок, те взяли себе ещё одну девочку. Тоже из нашего дома и того же возраста, что и мои дети. Даже в садик они ходили тот же.

Когда я позвонил в дверь, мне открыл глава семейства, и я сразу же по крикам из глубины квартиры понял, что мои точно тут. Только они на пустом месте могут создавать столько шума, а если у них ещё и подружка объявится, так это вообще как детский сад на выгоне. Месье Бернау мне обрадовался. Очень сильно обрадовался. Они с женой уже давно пожалели, что лишили дочек денег, хотя до сих пор не собираются их им давать, на принцип пошли, вот их дочурки и мстили таким образом, брали работу на дом.

– Забирать? – с надеждой спросил он меня, отвечая на рукопожатие, когда я прошёл в прихожую.

– Да, – улыбнулся я. – В цирк едем, так что сегодня можете отдыхать.

– Тишина, – с ностальгией улыбнулся тот, глядя куда-то в стену. – Мы уже и забыли, что это такое.

Я лишь молча улыбнулся. Несмотря на брюзжание, хозяин квартиры и сам не без удовольствия возился с соседскими детьми, которых его дочери приводили домой. Даже возил их вечерами в парки или к прудам. Свои-то выросли, а тут малые. Он уже не раз намекал своим дочкам, что не прочь обзавестись внуками. Те на него только шипели, как кошки. У обеих были парни, но так далеко заходить в ближайшее время они не планировали.

Пройдя в общий зал – квартира семейства Бернау была больше моей и занимала половину этажа, а не треть, как у меня, – я постучался в дверь спальни близнецов и, услышав разрешение войти, прошёл в большую комнату. Тут кроме детей были обе студентки и один из их парней. Судя по их потрёпанному виду и летающим перьям, сейчас шла битва подушками.

– Наигрались? – с улыбкой посмотрел я на них, после чего достал из кармана рубашки билеты и показал детям, как маленьким, так и великовозрастным. – В цирк едем, так что все собираемся, через час начало.

Меня тут же оглушил радостный визг. Мои всегда так проявляли радость, ну и других научили, поэтому те их и поддержали. Мы быстро собрались, набились в мою машину, как бычки в томате, и поехали в цирк. Мы там уже раза три бывали, но особо из-за недостатка времени я не баловал детей такими поездками, а сегодня решил.

День прошёл просто замечательно, я хорошо провёл время с детьми, мы много общались, и даже я сам их уложил спать. Завтра утром отвезу в садик, и на этом всё, некоторые время мы не увидимся – я не знаю, месяц, может два, но достаточно долгое время. Адвокат мой знал об этом отъезде и должен был проследить за нянями и домработницей. Ему же я выделил и средства на оплату их работы. В общем, подстраховался со всех сторон.

* * *

Заметив, как красно-белая «Волга» остановилась у магазина – брат традиционно заехал в магазин за едой и кашками для сына, – я оторвался от стены здания, зыркнул по сторонам из-под надвинутой кепки и, развернувшись, пошёл прочь. Уже неделю после прибытия в Союз я со стороны наблюдал за братом, за ним самим и его женой, которая возилась с их сыном. Оба были под колпаком, слежка велась профессиональная, конторы работа, сто процентов. Это было несколько странно, в сферу их интересов я не входил, разве что получили приказ убрать много знающего человека, который работал в их системе, то есть меня. Но то, что это не менты, это точно.

Машину я угнал пять дней назад. Поисков не боялся, об этом мало кто знал, хозяин жил один и сейчас лежал в больнице с переломами ног. Может, и не узнает об этом, верну машину в гараж. Так вот, устроившись на водительском сиденье «Москвича», я откинулся на спинку и, барабаня пальцами по рулю, наблюдал за наблюдателями, а те за братом. Ситуация, конечно, странная, а для человека, работающего в системе, тем более это бросалась в глаза, однако пока я не получил точную информацию, и всё было на грани предположений.

В дежурства в больнице, когда выдавалось свободное время, я писал сюжеты для фильмов, по одному уже снимали с Депардье и Ришаром. Так же и тексты песен я тогда же. Расходилось хорошо, и мои счета в банках активно пополнялись не только по лицензионным отчислениям, но и по техническим патентам. Так вот, всё же когда выдавалось свободное время, я анализировал то, что со мной случилось. Неправильность ситуации я отметил ещё во время задержания. В камере было время подумать, но к правильным выводам я прийти не мог, слишком мало информации, однако всё же одна мысль не давала мне покоя, а уже во Франции я пришёл к однозначному выводу. Меня не слили или сдали, меня вели к этому, и что печально, похоже, занималась этим сама родная контора. Хорошо, я это понял незадолго до побега и сразу ушёл в рывок за границу, не обращаясь к своим ученикам или приятелям, которые действительно смогли бы помочь, хотя бы спрятать или укрыть. Я так мог подставить их, а мне этого было не нужно, да и одиночка я по жизни, всегда полагаюсь только на себя. А то, что тут может быть замешана контора, это точно. Скорее всего, не вся, отдельные люди, но всё же. Что-то эта история дурно пахнет, и у меня было достаточно причин так думать.

Во-первых, моё дело не дошло бы до суда, как-никак я всё же был знаком с Брежневым, а тот своих и по крупным делам не сдавал, тем более в данное время Брежнев на троне сидел прочно.

Во-вторых, у меня имелись связи в силовых структурах, которым я готовил кадры. Ни ГРУ, ни КГБ своих не сдавали. Без шуток, это был вопрос выживания. Оказать услугу, а потом потребовать ответки на своих условиях – запросто, а сдать – нет. Бывших в таких структурах не бывает.

В-третьих, использовать такую ситуацию в качестве прикрытия для заброски за бугор – да, но тогда никто не даст вывезти детей. Как это ни звучит, но они гарантия лояльности. Да и не было такого мне предложения, втёмную играли.

В-четвёртых, не дурак же папаша погибшего. Под него очень быстро копать начнут, а скрыть процесс не удастся. Ладно, несчастный случай в камере, это пожалуйста, да и то, если необходимые связи есть. Однако вряд ли бы это помогло, всё же меня держали в «Матросской тишине» в особом блоке – хрен подберешься. К тому же, судя по реалиям, невелика шишка этот папаша. А это значит, что он тоже был куклой. Получается, один из его помощников как раз и был кукловодом. Как один из вариантов, требующих проверки.

В-пятых, контора, конечно, якобы попыталась вмешаться, однако не особо убедительно. Например, могли сделать то, что легко им по силам, договориться, чтобы судили не в Москве. Да и то вряд ли, не должны были сдать, максимум, что грозило в реале, это волчий билет и закрытие всех выступлений и изданий. Максимум.

В-шестых, удаление с игровой доски моего куратора. То, что он заболел и уже несколько месяцев являлся затворником, я не верил. Тут что-то другое, возможно одна из ловушек, но уже то, что смогли надавить на генерала КГБ, говорило о многом. Против меня играли серьёзные люди. Факт.

Так что не укладывалось всё, что происходило со мной, в логическую линейку, а это значит, что мною играли. А с учётом того, как я был допущен к телу Брежнева после побега, навевает на очень неприятные мысли. Кто-то составил мой психопрофиль и рассчитал, что, взбесившись от отказа, я могу завалить генсека. Шанс у меня был? Ещё какой, пятьдесят на пятьдесят, что с учётом таких игр высокий результативный план. А нет, так марионетку можно и убрать, что и собирался сделать неизвестный пока Игрок, затеявший эту партию.

Причём этот кто-то очень высоко сидит. Как он мог просчитать отказ Брежнева? Даже я был уверен, что тот даст согласие разобраться в моём липовом деле, шитом белыми нитками. Нашептали на ухо? Вероятно, я бы даже сказал, стопроцентная вероятность. Но кто, Щёлоков? Так он сидит в своем министерском кресле только за счёт Брежнева, но его могли разыграть втёмную, как и меня. Тут, похоже, замешаны очень высокопоставленные чиновники в силовых структурах, и я лишь песчинка в их играх, которая правда сумела свалить в сторону, оборвав все нити.

Всё это, конечно, лишь возможные наброски чужого плана, я лишь прикидываю, однако ситуация не очень хорошая вырисовывается. Тихо сидеть я не могу, семью выручать нужно, видно, что за счёт них хотят выйти на меня, а как только меня найдут – постараются убрать. Всё же я уже отработанный инструмент, не оправдавший надежд. И вот тут мои бывшие коллеги в лепешку разобьются, а сделают – так как это вызов им и государству. Так что жить такому яркому беглецу, как я, пару лет после первой засветки. Поэтому я и не должен засветиться, более того, я должен погибнуть, и черновой план, как это произойдёт, у меня уже был.

В это время брат вышел из магазина с авоськой, вырвав меня из мрачных размышлений. Всё же вернувшись в Союз и проведя некоторое расследование, я понял, что многие мои выводы были близки к истине. Я был разменной монетой. Вряд ли ту драку спровоцировали специально, просто, скорее всего, воспользовались удобным моментом. Иначе почему я почти неделю ходил и работал как обычно, а тут – раз, заведено дело, и меня берут под белы рученьки. Всё правильно, играют мной. Сейчас у меня стоят три важные задачи.

Первая – вывести брата с семьёй из-под удара. Родители с сёстрами тоже были под колпаком, но не так, как брат, видимо, контора получила сведения, что я собираюсь эвакуировать за границу именно его, вот и контролировали всё и вся.

Второе – после того как брат с семьёй окажутся в безопасности, нужно инсценировать свою гибель. Лучше всего со стрельбой, взрывами и «моим» трупом.

Третье – найти Игрока. Что я с ним сделаю, думаю, не нужно озвучивать. Причём требуется найти не только его, но и всех осведомлённых подручных. Если уж проводить зачистку, чтобы обезопасить себя и близких, то полную.

Только после того я могу спокойно покинуть Союз, чтобы вернуться в него, ну, скажем, после перестройки. То есть сделал дело – спи смело. Можно жить и устраиваться за границей, не оставляя долгов за спиной.

В это время брат отъехал от магазина, за ним пристроилось три машины наружки, а я, проводив их отъезд взглядом, покатил на окраину Москвы. Так палиться, чтобы подставляться под наружку, не хотелось, однако изредка я поглядывал на брата, пытаясь определить, какие чувства в нём бурлят. Его всё же погнали со службы, так что вот уже шесть месяцев брат работает грузчиком на мукомольном комбинате. Другой работы он найти не смог, просто не брали. Средства у них были для жизни, но брат просто не хотел сидеть дома. Сильного такого давления не было, но ограничения во многом имелись. Например, их не выселяли из моей квартиры, ну это понятно почему, но запретили выезжать в сторону курортов, он даже бабушку не мог навестить. Причина та же: трудно отследить, если произойдёт наша встреча. Так что брат был под плотным колпаком, даже большим, чем его жена с сыном. Однако чтобы браться за другие задачи, у меня стоит первая и главная: вывести брата из-под удара. Причём требуется это проводить осторожно. Брат, конечно, имеет свой разум, но и его можно накачать так, что он будет играть против меня. Так что если его завербовали, а это вполне возможно, даже вероятно, всё же офицер-пограничник, нужно быть крайне осторожным.

Оставив машину у палисадника, я с подозрением осмотрел пустую улицу района с частными домами и, открыв скрипнувшую калитку, прошёл на участок и направился к дому. Потрепав по голове кабысдоха, сидевшего на цепи, прошёл в дом и, посмотрев на шестерых мужиков, в которых любая домработница безошибочно признает урок, что сидели там, цыкнул золотым зубом и сказал:

– Маруха с цацками вернулась с курорта. Муженька её не будет. Можно брать хату.

Обычно подобные операции готовили от месяца до года, но я после предварительной подготовки решил начать сразу. Большая часть, конечно, импровизация, но в принципе мне это и надо. Как говорят, «всё идёт по плану до первого выстрела».

С этой шестёркой всё просто, мне их дал местный вор-смотрящий, к которому я приехал под видом авторитетного вора-медвежатника из Ленинграда. Такой действительно существовал, и мы внешне были очень похожи, разве что он был старше лет на пять, а так сходство внешнее действительно было. Особо опытного вора я не играл, хотя одна ходка по малолетке у «меня» была, и честно говоря, предпочитал разговаривать на языке Лермонтова и Достоевского, но эти шестеро ботали только по фене и, скажем так, нормального языка не понимали.

Кто-то скажет, что воры своих не сдают. Врут безбожно, эта шестёрка – расходный материал, о чём я сообщил смотрящему честно. Мол, мне нужно прикрытие. Скорее всего, его завалят или повяжут, так что если у смотрящего есть те люди, которые ему не нужны, подставили или ещё чего, то он может избавиться от них с моей помощью. Двое вообще устали от местной жизни и хотели убраться к привычной, за колючку, так что шли на это осознанно. В общем, команда у меня была ух и ах: отморозки, воры и даже один тунеядец. Шутка, щипач-мокрушник.

План у меня был прост, как и всё логичное в мире. Нужно увести брата из-под удара, а лучше всего это сделать прямо под носом у наружки в толкучке во дворе дома, да ещё ночью. Та самая «хата», которую мы собирались обнести, находится на втором этаже дома, где у меня была куплена кооперативная квартира и где проживали брат с женой и ребёнком, только в другом подъезде. Ограбление я планировал шумное, это не прийти, взять и незаметно уйти, а именно ограбление с налётом и стрельбой. В наличии было три «нагана» и один «макаров» – я был в курсе, что его сняли с тела убитого участкового. Говорю же, тут были одни отморозки. Смотрящий даже обрадовался, что от них можно избавиться. Он их планировал отправить на гастроли в другие города, а тут я подвернулся. Даже восемь человек хотел дать, но мне такое количество просто было не нужно. И так толпа, под ногами мешаться будут.

В общем, как стемнело – подождать пришлось чуть больше часа, которые мы потратили на подготовку, – покинули дом и сели в машину. Один спереди, пятеро набилось сзади. Не очень удобно, машина заметно просела, но вторая тачка у нас была, просто стояла она не здесь, чтобы не палить хату. Доехав до соседней улицы, я выпустил трёх урок, они сели в такой же «Москвич», что стоял у здания почты, и мы поехали дальше по ночной Москве.

Прибыв на место, остановили машины в разных местах неподалёку от моего дома и замерли. Отмашку на начало операции я ещё не давал. Как только минутная стрелка моих часов встала на нужное деление, я сказал сидевшим в машине подельникам:

– Время.

Мы синхронно открыли двери и покинули машину, направляясь к дому по тротуару. У меня был кожаный саквояж с инструментом медвежатника, между прочим, внутри действительно был такой набор, остальные шли налегке. Тройка других, что сидела во второй машине, так и продолжала сидеть, их время ещё не настало, и командир, что сверялся со своими часами, ожидал, когда можно будет действовать. Часы у нас сверены были, так что я знал до секунды, когда они начнут.

В этом доме я прожил несколько лет, и соседей более-менее знал, так что за выбором клиента для ограбления дело не стало. Ювелир один жил в нашем доме, тоже, кстати говоря, в кооперативной квартире, да они все тут были кооперативными. Держал ли он что дома или нет, я не был в курсе, но всегда видел его жену, буквально увешанную золотом и брюликами. Куда бы они ни шли, званый ужин, театр или бал, она всегда наряжалась полностью. Я вообще удивлялся, как она ходить могла с такой кипой драгоценностей.

На машину у въезда во двор мы не обратили внимания, хотя там сидело двое неизвестных, явно с удивлением наблюдавших за нами. Заметив, что один поднял микрофон рации, я только улыбнулся. Всё шло по плану. Первым в дверь нужного подъезда скользнул пожилой вор, ему было за шестьдесят, но с заточкой он управлялся как никто другой. Его задача – оглушить лифтершу, что должна сидеть внизу. Когда мы зашли, он вытирал заточку от крови, а вот это плохо и шло не по плану. Смерть лифтерши мне была не нужна.

– Ты что сделал, мокрушник?! – возмутился я. – Я же тебе вдалбливал, что её оглушить нужно было, на хрена ты труп сделал? За нами же все менты гоняться будут!

– Не кисни, начальник, – ухмыльнулся тот золотыми зубами, так же тихо прошипев, чтобы никого не разбудить. – Теперь точно тихо будет.

Я только сплюнул. Вот как с такими работать? Правильно смотрящий от них избавиться хотел, совсем без тормозов. Мы поднялись на второй этаж, там я тихо вскрыл входной замок, причём быстро, отчего один из урок в восхищении пощёлкал языком. После чего тройка скользнула внутрь, на них хозяева, а четвёртый остался в подъезде на шухере. Он поднялся на этаж выше. Я же сразу направился в кабинет, там нашёл замаскированный сейф, это было не трудно, минута работы, и приступил к вскрытию. Две минуты на это ушло, непозволительно много. К моему удивлению, заход был очень неплох, тут кроме драгоценностей были советские деньги в пачках и даже две иностранной валюты, английские фунты. Пять тысяч, как я понял по номиналу. Рядом со мной стоял человек смотрящего, ему-то я и передал долю местных воров, оставив себе драгоценности и валюту, все местные деньги ушли ворам, ну и часть брюликов тоже, а то дебет с кредитом не сходился, чтобы доли были, как договорились. Тут же этот урка, надёжный человек смотрящего, скользнул к выходу и быстро исчез. Его задача как раз вынести их долю и уйти, передав её смотрящему. В моих планах его не было. Я ушёл практически следом за ним, тем более вторая часть плана действовала. Дополнительная тройка, вооружившись бутылками с бензином, стали поджигать их и кидать в стены домов, как этого, так и соседнего.

– Ну что за дебилы?! – простонал я, заметив, что из некоторых окон вырываются языки пламени.

Эти идиоты умудрились запустить бутылки не в стены, а в квартиры. Вряд ли промахнулись, такое и с бодуна не получится, похоже специально, чтобы больше паники вызвать. Нет, правильно от них смотрящий избавиться собрался. Та оставшаяся тройка воров была со мной, сопровождали, поэтому заметив, что к поджигателям метнулось несколько теней, наблюдатели всё же не остались в стороне и решили вмешаться, я указал на них своим подопечным и велел действовать. Так что первыми загрохотали выстрелы револьверов воров. И только потом им начали отвечать, отчего завязалась ожесточённая перестрелка. Однако, несмотря на это, из подъезда, кашляя, выбегали жители дома. Паника стояла страшная. Некоторые из жителей падали, урки стреляли во все стороны. Пришлось самому завалить одного из своего пистолета, когда тот стал палить в сторону моего подъезда. Тот успел ранить двоих, но, к счастью, это были жители из других квартир и роднёй они мне не являлись.

Не думаю, что за последние годы в Москве происходило что-то подобное, я бы даже сказал, что это вряд ли возможно. Кто, кроме меня, ещё соберёт столько отморозков в одном месте! Поэтому милиция среагировала не сразу, однако всё же прибыла и также вступила в перестрелку, но это я заметил, уже когда успел практически скрыться, причём не один.

Когда завязалась перестрелка, я просто скользнул в темноту, уйдя за декоративный кустарник, что рос во дворе дома. Его, конечно, освещали всполохи огня, но меня пока не заметили. Ждать пришлось недолго. Наконец, из дверей нужного мне подъезда скользнул полуодетый брат с сыном на руках, а за ним такая же полуодетая Аня, жена. Скользнув к ним, я положил руку на плечо брата и стал работать пилотом, направляя его, куда бежать. Аня не отставала от нас, спотыкаясь, бежала следом, я её за руку держал.

– Как тёзка-то? – спросил я у него.

– Нормально… – несколько растерянно ответил тот, и тут же вскинулся, узнавая. – Игорь?!

– Отлично? – довольно улыбнулся я. – Это хорошо, дыма не наглотался… Идём за мной, там поговорим и решим, что делать дальше.

Мы удалились из темноты в сторону, перестрелка у дома и не думала стихать, там, похоже, вообще бой разгорался, я остановил своих у машины и велел садиться. Мы сели в машину, я за руль, брат с женой на заднее сиденье, и, вырулив на дорогу, поспешили уехать прочь из этого района, куда стягивались все свободные силы милиции.

– Игорь, что происходит? – прямо спросил брат.

– Толя, ответить честно, ты со мной, или местные уже успели провести с тобой профилактические беседы о том, что ты что-то должен стране и Родине?

– Как-то ты больно прямо озвучил то, что было. Да, со мной вели беседы насчёт того, что, возможно, ты выйдешь на нас. Скажем так, были уговоры, чтобы я тебя сразу сдал, – честно ответил брат, и я ему верил. – Даже дали подписать пару бумажек о сотрудничестве. Очень убедительны были, так что, чтобы не получить некоторые травмы, пришлось подписать, поэтому добрых чувств я к этим товарищам не питаю.

– Аня?

– Со мной никто не говорил, – отрицательно покачала она головой. – Да и когда, я из дома только на вечерние прогулки с коляской выхожу, а мы это всегда с мужем делаем.

Тут снова подал голос братишка, пока я рулил по улицам Москвы, приближаясь к окраине:

– Игорь, батя передал мне твои слова, так что я ждал. Этим я ничего не сказал, лишь обещал сообщить куда следует, если ты появишься, а так особо они и не напирали, как я понял, мы были приманкой. Что ты натворил? А то мы не знаем точно, никто же ничего не сообщал, да и суд был закрытым.

– Да что могло быть? Из-за обычной драки – там, правда, два трупа образовалось случайно – на меня спустили всех собак, сейчас я думаю, это специально сделали. Ну, а я в игры спецслужб вступать не стал и соскочил раньше. У меня была возможность уйти за границу, и я это сделал. Можешь мне поверить, вам тут жизни не дадут. Вы, конечно, можете приспособиться, но местная знать найдет, как у вас всё отобрать и пустить по миру. Для них это принципиально, идеология такая. Так вот, предлагаю вам уйти со мной за бугор, как?

Раньше, когда Толик был ещё молод, он бы кинулся на меня с кулаками, если бы я начал ругать то, что он привык считать хорошим, но постепенно общаясь со мной, стал понимать, в какой стране живёт. Нет, я прямо не ругал Союз, просто показывал ему плохое, что старались скрыть власти, затеняя хорошее, чтобы тот тоже не стал зомбированным фанатиком. Он и не стал, трезво глядя на мир вокруг. Такое приходит с опытом, а он, благодаря мне, получил его раньше. Он был пионером, комсомольцем не по убеждениям, а потому что так принято, так же и в партию вступал. Не его это, не был он коммунистом, и с моей подачи довольно прохладно к ним относился. Помните такие слова: «Человек ошибается, а партия нет»? Я пояснил скрытый смысл того, что это означает, ну а с последними месяцами он и сам разуверился в той идеологии, что правила Союзом. Так что на мой прямой вопрос и он, и Аня дали согласие покинуть эту страну и попытать счастья в другой. Даже не раздумывали, было у них на это время.

– Игорь, мы уже всё решили с Аней и обговорили. За последние месяцы нам не единожды пришлось испытать на себе всю систему Союза. Представляешь, ограничения появились во всём. Те двое, что вели со мной «беседу» и подали на подпись бумажки, намекнули, что за выселением за сто первый километр дело не станет. Мол, веди себя правильно.

– Пугали, – отмахнулся я. – Вы же родственники, а не преступники.

– Да понятно, что пугали, чтобы ты побыстрее вышел на нас, и, кстати, говорили так, что хотелось им верить, нажимали на то, что могут пострадать жена и сын.

– Грязные игры, – покачал я головой и зарулил на территорию гаражного кооператива. Сторож не вышел, а спал после бутылки водки, смешанной со снотворным, это я позаботился.

Подогнав машину к нужному гаражу, я велел выходить, мы приехали. Пока братишка помогал выйти из машины жене, что держала полуторагодовалого сына на руках, я открыл ворота гаража и загнал машину внутрь. С начала операции я протёр все места в машине, где касался, а перчатки не снимал с того же момента, так что проделывать эту процедуру и тратить время не стал. Ну а то, что тут остались отпечатки пальцев урок, меня волновало мало, сзади я протёр, убирая следы родни. Машину я владельцу вернул, и теперь нужно было угнать вторую, из другого бокса. Всё уже было подготовлено, так что я не медлил, а работал быстро.

– Всё же что там случилось, и какие у тебя планы? – спросил братишка, наблюдая, как я закрываю гаражные ворота и вешаю обратно замок.

– По первому вопросу отвечу просто. Я организовал отвлекающий маневр, чтобы спокойно вывести вас из-под наблюдения. Сделал вид, что ограбил квартиру, ну и после того как начался шум – урки привлечённые постарались, – увёл вас, как вы помните. Наблюдателям стало точно не до вас, уж поверьте мне.

– Это да, такая стрельба стояла, – кивнул Толя. – А с заграницей что? Ты уже выбрал страну, или предоставишь это нам?

– Выбрал, не волнуйся. В свободное плаванье сразу отправлять не буду… Как у тебя с английским?

– Как он может быть? Сам же советовал изучать языки в детстве, так что говорю на двух: немецком и английском. Почти чисто.

Мы шли по усыпанной щебнем дороге между боксами, приближаясь к нужному, и беседовали на ходу.

– Хорошо. Значит, освоишься. Как вы будете дальше жить, решать вам, но у меня есть одна мысль, даже несколько.

– Излагай.

– Хотите собственную ферму получить? Сельским хозяйством заняться?

– Где мы, а где сельское хозяйство, – засмеялся брат.

Было видно, что его начинает отпускать то напряжение, что держало, и вёл он себя куда свободнее, забрав у жены сына. А вот последнюю начало трясти от нервного перенапряжения. Понять её можно, так что, общаясь, я давал им возможность немного прийти в себя, отвлекая от мрачных мыслей разговорами.

– Это да, – с усмешкой согласился я. – Другой вариант: я покупаю вам небольшой отель на курорте, чтобы вы могли встать на ноги. Аня экономист, думаю, она быстро освоится и начнёт им управлять, а тебе куплю пару морских катеров и гидросамолёт, будешь туристов возить и экскурсии устраивать. Как вам?

После того как я озвучил своё предложение, было видно, что Аня встрепенулась и стала внимательно меня рассматривать. Вот это меня насторожило, но я решил оставить проверку своего предположения на потом.

– Купишь? Нам? – несколько растерялся её муж.

– Безвозмездно, вы же моя родня. Так что всё куплю, покажу, как и что, с документами, естественно, помогу, ну а дальше сами.

– То есть ты не с нами будешь жить?

– Нет, в другом месте, даже в другой стране. Но дочек привозить буду к вам на летние каникулы. Это обещать могу. Да и поддерживать вас буду время от времени, если дела в гору не пойдут, в чём я, честно говоря, сомневаюсь… О, пришли.

Я отмычкой вскрыл замок на воротах гаража, присел, открыл второй, встал на цыпочки и, дотянувшись, третий замок, после чего открыл одну створку, поднял щеколду, и вторую. На нас, блестя хромированной решёткой радиатора, смотрела новенькая белая «Волга», та самая Газ-24. Я уже тут был, поэтому зайдя за машину, откинул с кучи вещей грязную ветошь и достал припрятанный заранее чемодан. Капот у машины был ещё теплый, значит, хозяин загнал её не так и давно.

– Тут вещи по вашему размеру, всё импортное, сразу привыкайте.

Пока брат с женой переодевались, я запустил мотор машины и выгнал её наружу, после чего проследил, как мои родственники садятся в машину, Толик не забыл прихватить чемодан, там много что осталось для нашего путешествия, включая бритву и зубные щётки. Даже для малыша, которому недавно исполнилось два года, было кое-что из одежды. Комбинезончики там, колготки и бельё, куда без них?

У меня на подозрении была Аня, что-то она не договаривала, однако устраивать экспресс-допрос я пока не спешил, времени не было, нам срочно нужно покинуть территорию Москвы, так как сухогруз Франциска, услугами которого я собирался воспользоваться в последний раз, уходил завтра в обед. Одним словом, за ночь нам нужно было добраться до Ленинграда и попасть на борт судна. Всё было рассчитано, так что времени на промедление не было. Бак был полон, вся ночь впереди, поэтому я рассчитывал, что мы не только успеем, но и я проведу более детальный допрос невестки. Ох, не нравится она мне, что-то утаивает, точно говорю.

Покинули территорию Москвы мы удачно, никто нас не остановил, и сейчас быстро удалялись от столицы, двигаясь пока по Московской области. На минутку остановившись, я посадил за руль Толика, а сам перебрался на заднее сиденье. Аня, у которой спал адреналин после побега, клевала носом, баюкая сына, что странно, тот за всё время так и не проснулся, лишь кряхтел во сне, но спал как убитый. Так вот, растормошив Аню, я стал опрашивать её, внимательно глядя в глаза. Это было не трудно, я включил свет в салоне для удобства. Толик часто поглядывал на нас, я видел его глаза в зеркале заднего вида, но в опрос, быстро переходивший в допрос, он не вмешивался. Правду говорят, глаза зеркало души, Аня опрос с треском провалила и, тихо плача, сообщила, что её всё-таки сумели завербовать. Во время вечерней прогулки в парке, когда она была без мужа, к ней подошли двое и особо не церемонились в общении, просто запугали. Она была запасным вариантом, так как с Толиком у спецслужб, похоже, ничего не получилось. Ане пообещали, что если она сдаст меня, то не тронут сына и старых родителей. В общем, надавили на самое больное.

Выяснив, что хотел, я снова поменялся с Толиком местами и, пока он успокаивал жену, тут ещё и сын проснулся и стал что-то бормотать своё детское, рулил дальше. Детские каши и остальное для ребёнка у меня имелось, купил такую же, коей пользовались супруги Соколовы, так что мы лишь минут на двадцать остановились на обочине, чтобы сварить её, всё, что нужно, у меня было. Так что на полпути мы на час остановились, покормили ребёнка, сами поели бутербродов, сходили по естественным надобностям и отправились дальше. Когда мы въехали на окраину Ленинграда, до наступления рассвета осталось ещё часа два. Спутники мои спали, так что я, не останавливаясь, направился дальше. Растормошил попутчиков, лишь когда подъезжали к месту встречи.

Франциск нас ждал, он же и проводил к судну хоженой тропкой, по воде, укрыл нас в тайной каюте. Проблем с машиной не было, и тут всё просто, Франциск забирал её себе. Как? Да просто загнал в контейнер и поднял тот на палубу судна, где стояло ещё несколько таких контейнеров. Это был последний рейс парня, и он хапал всё по полной. Покупателей на эту редкую за границей технику он найдёт без проблем, как он мне сообщил. Я, правда, сомневался, что стоит идти на такой риск, но он скинул за проезд. Так что мы ударили по рукам.

Как ни странно, Франциск был прав, проблем не было, и судно вышло из порта. Я до сих пор удивляюсь, как тот смог доставить машину к борту, если даже нас он вёл малохожеными тёмными тропками, отчего мы чуть не попались на глаза патрулю пограничников, потом по воде на лодке на борт судна, однако чуть позже тот сам пояснил. Никто, как оказалось, не загонял машину на территорию порта своим ходом, палево, её отогнали на грузовой терминал и там загнали в контейнер, а уж тот на грузовик и к борту судна, дальше судовой кран работал. Всю эту аферу провернул Франциск, так что я тут ни при чём. При этом он мне с усмешкой сообщил, что хотел угнать две машины с улиц города, а тут я сам подогнал одну. В общем, вторую он брать не стал, и эта неплоха. Конечно, шухеру он навёл, и после его ухода будет проводиться не одно расследование, но вот именно что судна в порту уже не будет, а сам Франциск возвращаться в Союз больше не планировал. Рубил хвосты, хапая всё, до чего мог дотянуться. Странно, что на него сразу не вышли, но он тоже молодец, начал свою игру перед самым отплытием.

Так вот, плаванье прошло нормально, уже на седьмой день мы были в порту Кале, на сутки нас задержал случайно налетевший шквал, но всё же мы дошли. Конечно, с ребёнком в тесном кубрике было трудно, но все выдержали переход. Я сам тоже не сидел без дела, а рисовал родным новые документы. Всё, что нужно, у меня было, включая фотоаппарат и оборудование для проявления снимков. Фото же кто-то должен делать. В чемодане был уложен костюм, который подошёл по размеру Толику, в нём я его и снял, при галстуке и белой рубахе. Фоном была простыня, повешенная на стену. Тут же сфотографировали и Аню, лишь слегка изменив фон и свет, что падал на неё, чтобы фото в документах были мало похожи. Так вот, Толик с Аней были мужем и женой, он англичанин немецкого происхождения, она француженка русского происхождения. Бланк регистрации их брака тоже, конечно, был поддельный, но по нему они поженились в Лондоне. Там же родился и их сын, согласно нарисованной мной метрике. Аня особо языками не владела, в школе она учила английский, так что какую-то основу знала, поэтому мы её и учили. Более того, как оказалось, последние месяцы Толик сам её учил. Даже письмо давал изучать. Не бегло, но она говорила. Ничего, больше практики – и справится, вот мы как заселились в эту тайную каюту, только на английском и говорили, какая-никакая, а практика.

С борта сухогруза старпом нас вывел этой же ночью, как судно пришло в порт, была у него такая возможность. Я уплатил остаток суммы за перевозку, и мы распрощались, уже навсегда. У меня была мысль обрубить эти концы, убрать свидетеля, нужно было обезопасить себя и родных, но подумав, не стал этого делать. Просто сейчас это не имело смысла, даже могло навредить, а вот потом, когда Франциск уйдёт из этой транспортной компании по морским грузоперевозкам, можно подумать, да и то посмотрим, что будет. Может, передумаю. Хотя в принципе вряд ли, Франциск, конечно, очень осторожно себя ведёт, но может попасться и сдать нас, а этого мне было не нужно. Мало ли кто нам на след упадёт. Да, решено, устрою братишку с женой и по возвращении обрублю этот след. Выхода другого не была, семья мне была роднее. Жёстко, понимаю, но реально рисковать не стоит, оставляя его в живых.

– Куда мы сейчас? – догнал меня Толик, баюкая на руках моего тёзку.

Кстати, этот маленький негодник чуть нас не спалил, когда Франциск выводил нас с территории порта, решив ни с того ни с сего показать, какие у него вокальные данные. Ладно, Толик мгновенно среагировал, сунув ему в рот палец, который потом сменил на пустышку. В общем, обошлось, и первоначальный детский крик, надеюсь, в шумном порт никто не расслышал.

– Берём такси и едем в Гавр. Тут, конечно, ходят пассажирские суда в Америку, но рисковать не будем, лучше через другой порт.

– Значит, Америка? – задумчиво пробормотал Толик, шагая рядом. Аня шла с нами, а я нёс чемодан с вещами.

Особо о планах мы не говорили, всё время плавания они с Аней учили легенду, по которой будут жить, а тут я прямо заявил, что направляемся мы в Америку. Да-да, я решил, что братишка с женой станут гражданами этой страны. Причём липовые документы останутся с ними, на месте они сразу поменяют гражданство – найду выход на нужных чиновников, что помогут это провернуть, потом я сопровожу их на тихоокеанское побережье. Куда-нибудь поближе к Сан-Диего, устрою, проверю, как у них пойдут дела, и займусь уже своими делами. Шанс на новую жизнь я им дам, дальше они сами.

Кто-то спросит, почему я не везу их к себе на квартиру в Париж, к дочкам. Отвечу. Я что, сумасшедший так палиться? Братишке я, конечно, доверял, но всё же решил проверить. Лёгкими намёками за время плавания я дал понять, что проживаю в Канаде, как бы случайными фразами проговорился, но это ложный след. Просто страховался на всякий случай. Через пару лет, думаю, можно снять высокую планку бдительности и привезти дочек к ним на отдых, пусть пообщаются, всё же не чужие люди, но до этого нет, так рисковать я не буду. Сам часто наведываться буду, но один, подставлять малых не хотелось.

– Да, Америка – это страна, в которой вы будете жить. Высокий уровень жизни, можно приобрести всё, что пожелаете, ни в чём себе не отказывая. Толик, помнишь, в детстве ты мечтал иметь собственный самолёт? Так вот, тут эта мечта может стать реальностью, всё зависит только от тебя.

– Так я же управлять не умею, – вздохнул он, но ответил с заметной заинтересованностью, про эту мечту он не забыл.

– Это не проблема, в Америке большое количество лётных школ, можешь обучиться хоть на пилота самолета, хоть на пилота вертолёта.

– Самому не интересно? – спросил он.

– Мне этого не надо, если только корочки получить, я и так пилот лёгкой авиатехники… О, вон такси, идём.

Мы подошли к свободной машине, там водитель пил чай из термоса.

– Доброй ночи, – наклонился я к открытому окну. – Нам в Гавр надо. Какая цена?

– По счётчику и плюс тридцать франков. Это фиксированная цена по междугородней доставке, – ответил тот.

– Устраивает, – кивнул я и, повернувшись к спутникам, сказал на английском: – Садимся.

Водитель убрал наш чемодан в багажник, проследил, как мы устраиваемся, я сел впереди, семейство на заднее сиденье, после чего мы покатили к выезду из города. Водитель правил, ну а мы почти сразу уснули, так как по часам, да и по местному времени, была глубокая ночь.

За время поездки мы даже выспаться успели. Когда водитель меня растолкал, а я спутников, снаружи было утро, и находились мы на центральной площади города.

– Почему не до порта доехали? – спросил Толик, когда такси уехало.

– След, это всё след. Всё, идём в порт.

В порту мы уже играли незнакомых людей, которые не знают друг друга. Пока семейство сидело в зале ожидания, я в кассе купил себе билет на лайнер, отходивший из Гавра через три дня, шёл тот с несколькими заходами в другие порты до Майами, что меня более чем устраивало. Выяснив всю процедуру покупки билета, я прошёл в зал и, присев рядом с Толиком, но продолжая делать вид, что мы не знакомы, описал, как надо себя вести и что говорить. Тот направился к кассам, держа в руках свои документы и жены, а я пошёл в зал для хранения багажа. Квитанция у меня была с собой, поэтому я без проблем получил чемодан из камеры хранения, который оставлял тут, перед тем как отправляться в Союз. Кроме одежды для путешествия, а то я всё в одном хожу, там были деньги, шестьсот сорок шесть тысяч североамериканских долларов, которые я получил с одного из своих счетов, полностью его обнулив. Этого хватит, чтобы купить небольшой отель на побережье и пару катеров для экскурсий. То есть дать возможность братишке встать на ноги. Причём у меня ещё с собой были трофеи, взятые на хате ювелира, я их тоже вывез. Да и почему нет?

Когда я вернулся, Толик уже возвращался от касс, судя по его довольному виду, он купил, что хотел. Я же, мельком посмотрев на него, направился к выходу, чуть позже моему примеру последовала и чета Соколовых, а теперь чета Майер. Гельмут Майер и Ольга Дюбуа. Сын получил имя Виктор. Всё это значилось в их документах.

Они следом за мной, заметно отстав, направились к отелю. Там я снял одноместный номер, куда и заселился, а чета Майеров – семейный номер, были и такие, даже с комнатами для пеленания. Как я заметил, братишка вполне уверенно действовал, выбирал номер и оплачивал его. В его портмоне кроме французских франков были и английские фунты из той пачки ювелира, показывая этим, что он действительно тут иностранец. Кстати, по печатям в его паспорте было видно, что во Франции он в третий раз, жена и так имела французский паспорт, но с таможенными печатями Британии. Хотелось бы добавить то, что, чтобы подтвердить, что Аня его жена, Толику пришлось предъявлять портье свидетельство о браке мэрии одного из районов Лондона, так как у неё были старые документы, поменять фамилию она ещё «не успела». Это всё было рассчитано, так как я планировал, что они получат настоящие документы уже в Америке, там и общая фамилия будет, которую Толик «решит» поменять на английскую. Это тоже схема обрубки хвостов. Какую они возьмут фамилию, ещё посмотрим, но нейтральный выбор – это Смит. Пока это ещё неопределённо, может, вообще какими-нибудь Браунами будут.

Одним словом, мы заселились, после чего оставив вещи, спустились позавтракать, ещё было раннее утро. Там так же сидели отдельно, как будто мы не знакомы. На этот день я ещё планировал шопинг, так как у Толика был всего один костюм, запасная пара лёгких летних брюк, в которых он сейчас был, и пара рубашек. Для путешественников этого мало, поэтому мы решили купить больше одежды. Вон у Ани всего два платья и одни туфли, отчего она откровенно страдала. Пусть отведёт душу. Мне в принципе этого было не нужно, запас был в чемодане, когда я устраивался, успел и душ принять и переодеться, но сопроводить парочку было можно.

Перед отправкой я якобы зацепился языком с Толиком, подсел к ним за столик, и при свидетелях мы с ним «познакомились», представившись. Я «вспомнил», что видел их у касс, и обрадованно узнал, что мы купили билеты на одно судно. Кстати, с Толиком мы были немного схожи, но, похоже, никто не обращал на это внимание.

Следующие два дня до посадки на судно, оно уже было в порту, но находилось в карантинной зоне, что-то там нашли на кухне, поэтому на борт никого не принимали, мы успели изучить весь город, устроить дважды шопинг, у четы Майер стало на один чемодан больше, записались и побывали на двух экскурсиях. В общем, хорошо так провели время. И мне, и родным всё понравилось. Была ещё одна приятная новость, которой я сам был свидетелем. Игорёк чётко сообщил несколько фраз, явно строя предложения. Толик изображал туриста, поэтому купил новенький «Кодак», так что, метнувшись к столу, снял чехол, привёл к его бою и стал делать фотографии сына. Всю плёнку извёл. Он уже опытным был, две плёнки потратил, пока мы изучали Гавр и все достопримечательности за эти дни. Так что у него теперь были снимки, когда сын вполне нормально заговорил.

Кстати, за эти же дни он с женой заметно пришли в себя, пропало загнанное выражение в глазах, они стали более уверенно себя вести. Уже не смотрели вокруг с открытыми ртами, осваивались, мне это нравилось. Адаптировались. Чем свободнее они себя ведут, тем меньше привлекают к себе внимания, я постоянно им говорил это.

Конечно, то, что я находился в номере у «незнакомых» людей, вернее малознакомых, со стороны могло смотреться странно, но объяснения имелось: мы в покер играли. Точнее, я учил чету этому искусству. Те схватывали всё на лету, мне нравилось. Правда, четвёртым пришлось взять одного канадца из соседнего номера, что тоже ждал свой рейс, но на другое судно, поэтому прикрытие было идеальное. Вот такие дела.

Когда сообщили, что судно подошло к причалу, я, как и родня, собрался, и мы направились в порт. Прошли регистрацию и таможенный осмотр. Ха, меня даже чемодан не попросили открыть! После чего матросы развели нас по каютам, чтобы мы не заблудились на довольно большом, я бы даже сказал, гигантском пассажирском лайнере. У нас были каюты второго класса, у четы двухместная, у меня одноместная. Что ж, осталось выдержать морское путешествие, и там последний рывок через континент к тихоокеанскому побережью. Я своим сказал, не нужно кукситься, нужно вливаться в этот мир, и лайнер для этого подходил как нельзя лучше со множеством незнакомых людей-пассажиров. Так что вечеринки и дискотеки по вечерам, бары, рестораны, конкурсы, игры, экскурсии и всё остальное точно для нас. Будем ходить и вливаться в новую для нас жизнь. Я лишь записался в спортзал. Конечно, я старался держать себя в форме, рано вставал, чтобы совершить пробежку, в больнице во время дежурств отводил себе время, но всё же стоит усилить нажим, чтобы не потерять форму. Вот как-то примерно так.

* * *

– И долго они будут прощаться? – хмуро спросил я у Толика. – Подгони.

– Её подгонишь, как же, – так же хмуро бросил он.

Все три наших чемодана стояли под ногами. Толик держал сына на руках, и мы все трое нетерпеливо поглядывали на Аню, которая прощалась с двумя своими новыми подружками, с которыми познакомилась на третий день круиза и проводила большую часть времени. Те на этом лайнере шли обратно, вот и прощались. Почти месяц длился этот круиз, и всем нам он понравился, так как мы обзавелись новыми знакомыми, часто веселились и играли. Игорька оставляли в детской комнате под присмотром няни, как это делали многие молодые семьи, и веселились. У меня даже график свой образовался. Утром, пока все спят, пробежки по десять километров, бегал по верхней палубе мимо бассейнов, потом душ и спортзал, завтрак, плаванье в бассейне, отдых в своей каюте, обед и послеобеденный отдых. Потом покер в игровом зале, прогулки с Игорьком по палубе, я с ним возился, вечером ужин, на полдники и остальное я не ходил, спортзал и пробежка. В этот раз пять километров, ну и дискотека, после душа. Если удавалось, приводил к себе очередную незнакомку. Ух, и отрывались мы! Я успел познакомиться с шестью заводными девчонками, но в постели у меня побывали только пять, шестая соскочила. Кстати, обе подружки Ани тоже со мной свели очень близкое знакомство, плотное, я бы сказал, до криков и стонов. Одним словом, отдыхали мы так, как будто это наш последний отдых. Впрочем, вели себя так не мы одни, многие отрывались от души, на то и отдых, на то и круиз.

Кстати, когда мы были на Кубе, в Гавану крюк сделали, то с Толиком погуляли и посмотрели на разнообразие отелей, провели разведку. Стояли мы там два дня, так что не только успели накупаться в тёплых водах океана и поваляться на белоснежном песке, но и совершить прогулки. Разведка себя оправдала, Толик и чуть позже Аня своими глазами посмотрели, что такое курортный бизнес, а то они себе это слабо представляли, практически вообще не знали, что собой представляет отельный бизнес. В общем, в последнее время они были задумчивыми, переваривая то, что видели, и прикидывая всё это на себя. Одно радовало, отвращения к этому делу у них не было. Они даже стали прикидывать, как будут осваивать всё это. Понятно, что будет сложно в первое время, но ничего, должны справиться.

Наконец Аня распрощалась с подружками, обе были англичанки, они на борт поднялись в Плимуте, мы дождались потерю и направились к выходу. Таможню мы прошли нормально, ни документы, ни багаж подозрений у американских таможенников не вызвали.

– Куда сейчас? – спросил Толик, когда мы покинули территорию порта и оказались в городе.

Покосившись в сторону автобусной остановки, я посмотрел на последнюю отъезжающую машину такси и ответил:

– В аэропорт. Нам нужен билет или до Фриско, или до Сан-Диего. Куда именно, не имеет значения, главное, чтобы тихоокеанское побережье.

– Угу, понял, – кивнул братишка и закрутил головой, однако машин больше не было, а в подъехавший автобус набилось столько, что нам туда залезть шансов не было, тем более стояли мы в ожидании не одни.

Нам досталась третья машина, первые две перехватили те, что стояли впереди, а потом уже и мы, при этом я ловко сбил с ног какого-то шустрого ловкача, что хотел проскочить, запрыгнуть в машину, оставив нас с носом. Фигу, со мной такие фокусы не проходят. Вредитель помог погрузить чемоданы и другую поклажу в багажник, и мы, заняв места в салоне, поехали в аэропорт. Билеты там были, но на завтра, так что, купив их, сняли номер и пошли смотреть город.

На следующий день утром мы вылетели в Лос-Анджелес, ближайший рейс был только туда, в Сан-Диего тоже был, но с пересадками. Во Фриско рейс вообще через три дня. Перелёт прошёл нормально, и уже к обеду мы совершили посадку в аэропорту города Ангелов. На этом всё, выбор их места для будущей жизни я взвалил на Толика с женой, так что пусть выбирают, а там и осваиваться будем. Время на это было, поэтому мы перебрались на окраину города и сняли номера в разных гостиницах. Они были на соседних улицах, но всё же заселились мы не вместе. Потом, пока Аня занималась Игорем, мы с братом на такси поехали обратно к аэропорту. Там был пункт проката машин. Сейчас сезон шёл, так что особо выбора не было. Толику достался семейный фургон, синий «Шевроле-Сабурбан» шестьдесят седьмого года выпуска, благо права, «выданные» в Англии, позволяли пользоваться местной техникой, да и мои французские права тоже подходили для этого. Я же взял неприметный «Шевроле-Каприз», редкую двухместную серую машинку.

После оформления мы сразу разъехались, Толик в отель, где они сняли номер, я же по своим, вернее их делам. Пока было время, нужно навести справки относительно того, как будем получать новые документы для четы Майер. Тут у меня, естественно, осведомителей или своих людей не было, поэтому я решил узнать всё, что нужно, с другой стороны. Если по-простому, то просто получить нужную информацию через криминалитет. Они местные, давно варятся в этом котле, и выходы на нужных людей у них наверняка есть. Только требуется вести себя осторожно, и среди криминала есть осведомители полиции.

Особо мудрить я не стал, когда искал нужных людей. Просто у пары прохожих поинтересовался, где тут итальянцы проживают, и проехал в нужный район. Там, поглядывая по сторонам, приметил стайку парнишек лет десяти-двенадцати, что гоняли мяч на пустыре, припарковал машину и стал наблюдать за ними. Когда один вышел из игры и отбежал ко входу, где была свалена груда вещей, попить решил, я его поманил к себе.

– Привет, парень, ты местный? Можешь мне дать некоторую информацию?

Ответить он не успел, со спины подошедшая группа молодёжи постарше задала вопрос ломким юношеским тенорком:

– Какой тебе интерес до нашего района?

За этой группой я давно наблюдал боковым зрением. Они сразу появились, когда я остановил и припарковал машину, наблюдая за мной со стороны, ну а когда я пошёл на контакт с мелюзгой, сами подошли и задали вопрос. Обернувшись, я осмотрел их и сказал:

– Мне человек нужен, который может решить любые вопросы, говорят, среди итальянцев таких много.

– Люди много что говорят, – уклончиво ответил один из салаг, по голосу я опознал того, кто задал мне первый вопрос.

– Во всех слухах бывает часть правды. Так что, вы можете мне помочь? – показал я банкноту в двадцать долларов. – Или мне поискать более сговорчивых парней?

– Поможем, – изучающе разглядывая меня, кивнул паренёк.

К моему удивлению, нападать, чтобы отобрать все деньги, они не стали, тот самый паренёк сел ко мне в машину, второй на заднее сиденье, остальные остались, и мы поехали по улицам, сворачивая там, где указывал живой навигатор. К моему удивлению, остановились мы у самого обычного здания из красного кирпича, где была парикмахерская на первом этаже. Всего я ожидал, но никак не такой банальщины.

Дальше понятно, один паренёк сбегал в парикмахерскую, предупреждая обо мне, второй так и сидел рядом, ну а когда был получен сигнал, что можно заходить, я закрыл машину и прошёл в помещение. Меня провели между кресел, из шести было занято два, щёлкали ножницы, и жужжала машинка, потом дальше по коридору, в один из кабинетов. Ну да, всё как и в фильмах, это даже удивляло. Тут или сценаристы и режиссёры так хорошо знали тему, или сами гангстеры старались соответствовать навеянному образу. «Крёстный отец», конечно, ещё не вышел, но были и другие фильмы про итальянскую мафию.

Сунув незаметно пареньку обещанную банкноту, он выходил после знака хозяина кабинета, я посмотрел на громилу, что стоял у двери, он же её и закрыл за парнями, и, пройдя к столу, сел на стул и посмотрел на хозяина кабинета. Это был типичный итальянец, лет сорока пяти, с уже выпирающим брюшком, гладко выбитый, с чёрными вьющимися, иссиня-чёрными волосами, в которых уже пробивалась седина. Живот и мешки под глазами явно показывали, что он имел грех чревоугодия. И похоже, у него были проблемы с печенью, все признаки налицо, вернее на лице.

– Что за интерес у тебя ко мне? – первым нарушил он молчание, также закончив изучать меня.

– Реальные документы гражданина Америки.

– Ты иностранец, – уверенно кивнул он. – Говоришь хорошо, правильно, даже бостонский говор есть, но в местных реалиях слабо ориентируешься.

– О, я смотрю, вы тоже непросты, – перейдя на итальянский язык, беззвучно похлопал я в ладони, проявляя восхищение. – У вас явно не колледж. Университет?

– Что-то вроде того, хотя я бы сказал, школа жизни, – усмехнулся он, ответив мне на родном языке, после чего задумался. – Реальные документы, значит? Хм, подумать надо. Недавно нашего человека копы взяли, а тот делал просто отличные фальшивки, не отличишь.

– Вы меня неправильно поняли, мне нужны реальные документы. То есть не ваши люди, а наводка на чиновника, который выдаёт их эмигрантам. Причём не временные с проживанием, а полные.

– Хм, пока, парень, я тебе ответа не дам, вопрос сложный, нужно пробивать эту информацию. Вам нужен такой человек именно в Лос-Анджелесе?

– Нет, конечно, устроит любой город вашей страны.

– Мне нужно два дня, устроит?

– Подъеду через два дня, – кивнул я, вставая. – И да, хотелось бы добавить, без имён, я не знаю вас, вы не знаете меня. Пусть это так и остаётся. Договорились?

– Хорошо, – кивнул тот.

Стоявший, как истукан, у дверей громила сопроводил меня до выхода и проследил, как я отъезжаю. В гостиницу я не поехал, а, сделав круг, остановился у одного итальянского ресторанчика, где с удовольствием пообедал национальными блюдами большинства жителей этого района. Мне изрядно пришлась по нраву эта кухня, и я поклялся себе, что частенько буду заглядывать вот в такие маленькие ресторанчики, благо и в Париже они были.

Решив, что ставить на одного скакуна не стоит, я взял и поехал к зданию эмиграционной службы и, предъявив там свои документы, просто уточнил, что требуется, чтобы получить ещё и американское гражданство. Вообще-то это делалось через посольства, тут могут провести эту процедуру, но это куда сложнее, а так в принципе возможно. В общем, я получил полную информацию, которую искал. Обычная справочная в здании филиала Федеральной эмиграционной службы, и всё, что необходимо, я узнал. В принципе мне и итальянцы были не нужны. Посмотрим.

Это ещё не всё. Слоняясь по этому зданию, я приметил одного сотрудника, по замашкам мелкого карманника. Уточнив у других сотрудников, кто это, я узнал, что Чарльз Астон, а это был он, скажем так, благоволением у начальства не пользовался и работал на грани увольнения. Мало того что он страдал ярко выраженной клептоманией, так ещё и работник был никудышный. В общем, у него имелось последнее предупреждение. Друзей у него не было, так что его коллеги все косточки ему перемыли на мои вопросы. Я даже остановить их не мог, нашли ещё благодарного слушателя. Медлить я не стал, поэтому сразу прошёл в кабинет нужного сотрудника, тем более он как раз эмигрантами и занимался.

– Здравствуйте, – кивнул я и, без разрешения отодвинув стул, сел напротив Астона.

– Что вам нужно? – сразу взял тот быка за рога.

– Дело есть, – приподнял я листок и сунул под него несколько банкнот.

Воровато оглядевшись – в кабинете ещё было три стола, но работали только за одним, и на нас внимания этот сотрудник не обращал, он вообще в наушниках сидел, покачивая в такт головой, – и пододвинув к себе листок, быстро пересчитал под столом. Там было пятьсот долларов. Очень неплохие деньги, по местным меркам.

– Вы от Мартина? Почему сразу не сказали? Да и так рано, я вас только к вечеру ждал.

– Я не знаю, кто такой Мартин, я вообще левый приработок, – честно ответил я, насчёт Мартина и проверка могла быть, этот Астон, что бы про него ни говорили, был не так и прост.

– Что вы хотите? – помедлив, спросил он.

– Понимаете, мои знакомые, которым я должен, вынуждены были бежать из своей страны, чтобы осесть здесь. Но проблема заключается в том, что их ищут. Ничего криминального, жена моего друга сбежала от одного криминального главаря, она была его любовницей. Они больше года скрывались, а сейчас перебрались сюда. Скажу честно, я навёл справки и узнал, что их давно бросили искать и тот главарь уже завёл себе ещё двух любовниц, но мои знакомые просто не хотят рисковать. Хотелось бы, чтобы они получили документы полных граждан Штатов и сменили фамилии, имена, если захотят, можно оставить. Вы возьметесь за эту работу, и какова будет цена?

Говорили мы очень тихо, даже если тот сотрудник, что меломанил, и притворялся, то вряд ли что-то слышал.

– Что-то мне не нравится ваше предложение. Я, пожалуй, откажусь, – снова помедлив перед ответом, сообщил чиновник.

– Да бросьте. Ваше увольнение – это уже решёный факт, вам тут осталось работать неделю, не больше, за то, что украли золотой «Паркер» у главы филиала, да и другие сотрудники на вас жаловались и не хотели работать с таким проблемным коллегой, а тут перед вами возможность уйти с хорошим таким выходным пособием.

– Пятьдесят сотен, – быстро прошептал Астон.

– Побойтесь бога, – возмутился я. – Ещё двадцать пять, и всё.

– Но это ведь настоящие документы будут, завизированные во всех необходимых службах, и которые пройдут даже самую серьёзную проверку. Выдаст-то их настоящий орган исполнительной власти.

– Это так, но планку цены вы всё же задрали. Опустить бы надо.

– Как вы говорили, это моё выходное пособие, и шанс такой мне упускать не стоит. Могу снизить до сорока пяти сотен.

– М-м-м, ладно, – протянул я руку. – Оставшаяся сумма после того, как документы будут готовы. Когда приводить моих знакомых с ребёнком?

– У них ещё и ребёнок есть? – удивился тот.

– Два года уже, – кивнул я. – Свидетельство о браке у них имеется, его тоже нужно будет зарегистрировать.

– Сделаем, это не трудно, – кивнул тот и, посмотрев на часы, что стояли на столе, сказал: – В принципе, заявления от ваших знакомых я успею принять сегодня, если что, поработаю сверхурочно. На оформление всех бумаг у меня уйдёт не меньше пяти дней, по-другому никак, бюрократия. Когда они смогут прибыть ко мне?

– В течение часа, – так же глянув на часы, ответил я.

– Я оставлю заявку на входе, и их проведут ко мне. Какие у них фамилии? – взяв листок и ручку, вопросительно посмотрел он на меня.

– Гельмут Майер, Ольга Дюбуа и их сын Виктор Майер.

– Хорошо, я их жду.

Покинув кабинет, я сразу направился к выходу, а оттуда отъехал в сторону, к телефону-автомату. Номер гостиницы, где проживают Соколовы, я знал, и хотя номер им достался без телефона, портье легко согласился позвать главу семейства. Уже через минуту трубку взял Толя, выслушал меня и обещал быть готовым. Города они не знали, я и сам ориентировался по карте города, купленной у уличного торговца газетами, так что пока ехал до гостиницы, те уже успели собраться и как раз грузились в свою машину, так что, посигналив, я развернулся и поехал обратно, работая проводником.

По прибытии на место я остался снаружи, на парковке, а служащий на входе в здания, проверив по журналу, повёл моих родственников к нужному чиновнику, заявка на них была. Ну всё, первое дело сделано, осталось дождаться результатов, обрубить все концы и начать устраивать свою родню в этой стране. Надеюсь, всё будет нормально. Да, кстати, насчёт обрубить концы, я не шутил, такой свидетель, как этот Астон, мне был не нужен, да и деньги пригодятся, поэтому смысла оставлять его в живых у меня не было. Лучше ликвидировать, чем подвергать опасности своих близких.

Что делать и говорить, Толик с Анной знали, по пути мы заехали на заправку, и пока служащие работали, заправляя обе машины, я перебрался к ним и в подробностях объяснил, как себя вести, что говорить и какую легенду выдал чиновнику эмиграционной службы. В общем, объяснил, какой линии придерживаться. Документы у них были при себе, так что остальное будет на них.

Ждать пришлось долго, почти два часа, да и вид уставших Толика и Ани давал понять, что для них эти часы тоже даром не прошли, мы отправились обратно, но на середине пути остановились и встали на обочине, где я перебрался к ним в машину и получил нужную информацию. Всё прошло нормально, как я и надеялся, просто этот Астон, чтобы не гонять их, заставил подписать огромное количество бланков и заявлений, последние писал он сам, чтобы без помарок и ошибок было. Им ещё нужно будет подъехать дня через три, получить и подписать очередную порцию документов, но зато каждый день ездить не нужно, Астон всё брал на себя. Даже выдал бланки о том, что они проходят процедуру принятия гражданства, так как старые документы, кроме прав, он забрал.

– Как-как? – не расслышал я новую фамилию, выбранную Толей, и начал ржать, когда тот повторил.

– Адамс.

– Ой, не могу, – угорал я. – Семейка Адамс…

Как брательник, так и его жена, непонимающе смотрели на меня. Смысла моего смеха они не улавливали.

– Сам же сказал, выбирай. А мне эта фамилия понравилась, я теперь Антуан Адамс, Аня, Анна Адамс, она решила оставить себе это имя, а сын стал Лео, Лео Адамс. Лев по-нашему.

– Да нет, я о другом вспомнил, – успокоившись, ответил я и смахнул слезу с ресниц. – Навеяло воспоминаниями… Ладно, раз дело пошло, продолжим вашу акклиматизацию. Конечно, месяц на лайнере немного отшлифовал вас, но всё равно ведёте вы себя как дикари на балу. Поменьше изумлённого вида и вытаращенных глаз. Аня, это тебя касается, Толик ещё выдержан, в последнее время артистически научился поднимать бровь, удивляясь, больше никак не проявляя эмоций. Понимаю тебя, уровень жизни в странах разный, но больно ты бурно реагируешь на всё. В общем, так, Лос-Анджелес будет для вас полигоном, поэтому всё свободное время старайтесь проводить на улице, гуляйте. Вон, на пляж съездите, покупайтесь. Посмотрите, как там люди на досках по волнам катаются.

– А ты? – спросил внимательно слушавший Толик.

Они не возражали на мою критику, понимали, что ещё долго будут осваиваться тут, привыкать, поэтому к моим советам относились серьёзно. Конечно, было видно, что им слегка неуютно после жизни в Союзе, всё, что они видели за его пределами, шокировало их, но как я уже говорил, хоть немного, но круиз на лайнере помог адаптации.

– Я тоже к вам присоединюсь, но сперва надо решить некоторые вопросы.

– Да, ещё, хотелось бы сказать, Игорь, мы с Аней поговорили, город нам очень нравится…

– Подожди, я рад, что вам тут нравится, но жить тут будет опасно. Это всё след, поэтому, когда закончим с документами, отправимся в Сан-Диего. Для вас это идеальный вариант – если что, граница рядом. И ещё, когда встанете на ноги, появятся свободные средства, купи отель в Мексике, пусть у вас будет запасной вариант. Хорошо?

– Ладно, если ты советуешь, то так и сделаем, – кивнул Толик. – Сейчас куда?

– Сейчас?.. Хм, дел в принципе нет, так что можно посвятить сегодняшний вечер отдыху. Поедем купаться?

– Поедем, – синхронно кивнула семейка Адамс.

– Ну и отлично, тем более я карту пляжей прикупил, сейчас выберем тот, который больше всех хвалят. Будем отдыхать и адаптироваться.

– А тебе это зачем, ты и так себя ведёшь, как будто родился тут.

– Не скажи, мне это тоже нужно, да и сжатая пружина внутри требует освобождения. Так что вместе отдыхаем. Ну всё, жду вас у своего отеля, переоденусь и плавки возьму.

– Купальники у них тут у всех постыдные, – всё-таки не удержавшись, сказала Аня.

Она себе взяла закрытый, но всё же на первые бикини поглядывала с некоторым не то отвращением, не то недовольством. Привыкнет, вот Толя уже привык. К виду бикини привык.

– Я тебя на пляж к нудистам свожу. Тебе там понравится.

– А что это? – спросила Аня у мужа, но тот лишь пожал плечами, спросив меня:

– А мне можно?

– Да с удовольствием провожу. Мне тоже будет интересно, как вы отреагируете… Ладно, я в свою машину, потом пообщаемся.

К сожалению, шутки с нудистами не получилось, когда семейка Адамс заехала за мной, то вид у них был несколько ошарашенный, видно переваривали то, что сообщил им портье, у которого они додумались спросить, кто такие нудисты. Жаль, я бы всё-таки их проводил, как оказалось, в городе Ангелов был один такой закрытый пляж, новая мода, на карте его координаты были. Я как раз изучал эту карту, когда сидел в машине у гостиницы, но тут подъехали родичи, так что пришлось заводить двигатель и ехать впереди, показывая дорогу. Гостиницы мы выбрали подальше от моря, те, что были рядом, были забиты, и номера там получить не так и просто, а тут лафа, ещё и выбирать можно. Свернув на очередной улице, я рассмотрел впереди голубые воды океана с белыми пятнами яхт. В принципе, всё это мы и так видели, но не так близко. Уже через полчаса я с разбегу вошёл в накатывающиеся на берег волны, пробив одну такую полутораметровой высоты насквозь. Лепота.

Итальянец молча смотрел на меня, переваривая сказанное, то есть то, что я отказался от заказа, по причине ненадобности. Мне было понятны его чувства, он поднимал связи, искал нужного человека, а тут раз, и отказ от сделки. Так дела не делаются, это я тоже понимал, поэтому и пришёл к компромиссу, раз у меня есть драгоценности, то почему их не продать вот этому типу? Тем более мы с Толиком на следующий день после посещения эмиграционной службы, то есть сегодня утром, объехали два десятка отелей, что стояли на берегу, и проверили примерную их стоимость. Впечатляло, моих средств могло и не хватить, хотя крупные отели мы даже и не рассматривали, вот я и собирался поправить наше материальное положение за счёт продажи этих драгоценностей, так как там было много камней. К тому же в бархатном мешочке мной были обнаружены три десятка драгоценных камней, не все были брильянтами, но все имели следы обработки ювелиром.

К счастью, итальянец волну гнать не стал, а раскатав салфетку, выложил то, что я приготовил для пробной продажи, и велел громиле позвать какого-то «старика Витторио». Поймав мой взгляд, тот пояснил, что это их сосед из дома напротив, где была небольшая ювелирная мастерская. Мол, их домашний эксперт.

Тот пришёл достаточно быстро, изучил с помощью ювелирной лупы все поделки, восхищённо щёлкая языком, и озвучил после недолгих подсчётов цену. Сорок восемь тысяч двести сорок долларов. Я кивнул, соглашаясь с ценой – успел узнать расценки, мне давали меньше на десять процентов, но это нормально. После чего итальянец, открыв дверцу тумбы, совершенно спокойно отсчитал мне оплату и сгрёб все драгоценности в небольшую шкатулку. Я старался не выдавать своих чувств, хотя они и были. Сегодня я принёс чуть больше десяти процентов от общего числа украденных драгоценностей. Похоже, нам их вполне хватит даже на средний отель и всю инфраструктуру, включая катера. Их цену мы тоже узнали. В общем, на небольшой средний отель должно хватить. Это хороший задел для семейки Адамс.

– Ещё будет? – деловито поинтересовался хозяин кабинета.

– Завтра, ещё в два раза больше, – вставая, сказал я. Пачки денег я уже убрал в небольшой портфель, который купил недавно в местном магазине.

– Жду, – кивнул тот.

Покинув район, я проверился на слежку, её не было, после чего подъехал к своей гостинице. Там попросил портье дать мне доступ к гостиничному сейфу, где я и хранил деньги на покупку отеля, туда же убрал и недавно полученные пачки от продажи ювелирных изделий. Потом заехал за семейкой Адамс, теперь всегда так буду их называть до выхода одноимённого фильма, сообщил, что денег на отель теперь точно хватит, и предложил снова отправиться на пляж, тем более как раз наступал вечер, и время для отдыха лучше не придумаешь. Мы за эти два дня уже успели немного загореть, и продолжить эти процедуры было необходимо, чтобы мы не отличались от местных.

* * *

Следующая неделя нашего нахождения в городе Ангелов прошла вполне конструктивно и денежно. Семейка Адамс осваивалась, медленно, но дело двигалось, даже я это заметил. Аня начала привыкать носить местную одежду и держаться более раскованно, они с Толиком получили все необходимые документы, даже права. Аня была ошарашена, что и ей можно будет водить машину. Толик обещал ей купить такую, да и обучить вождению тоже. Так что с документами было всё просто отлично, но пока не был вписан адрес проживания. Вернее, был вписан адрес какой-то халупы на окраине города, приготовленной к сносу, но это временно.

С итальянцами дело тоже пошло, вся ювелирка ушла им, и платили они честно, я проверял. Такая их покладистость обуславливалась тем, что меня пытались кинуть. Когда я во второй раз привёз товар, меня просто пытались грубой силой заставить отдать всё добровольно, причём не только то, что я привёз, но что вообще имелось. Пришлось показать, что советский спецназовец – это советский спецназовец. Я, конечно, выглядел хлипким, но всё же недооценивать меня не стоило, всего трое громил. Хозяин парикмахерской потом меня даже поблагодарил, что я обошёлся без травм, а синяки что, синяки сойдут. Больше со стороны местной мафии проблем не было, и я слил им весь товар. Получил четыреста семьдесят восемь тысяч долларов. Камешки я не продавал, будет НЗ семейке Адамс. Толик кивнул, когда я это ему сообщил, и прибрал мешочек. Денег хватало, и их можно было не продавать.

Единственно, чем я был недоволен: Астона с треском выгнали с работы, и хотя он сделал всё, что обещал, закончил и передал нам в руки, получив оплату, но через пару дней я пришёл к нему и узнал, что тот покинул город. Смылся, падлюка. А я ему такой несчастный случай приготовил, пальчики оближешь. Ну ладно, нет так нет, на ком-нибудь другом испытаю.

Мы сдали наши прокатные машины и ходили среди рядов новеньких лакированных авто, выставленных на продажу. Вещи для поездки собраны, осталось подобрать автомобиль для семейки Адамс. Оставаться в городе Ангелов им действительно не стоит, поэтому мы и решили, что Сан-Диего – наилучший для них вариант. Город достаточно крупный, чтобы затеряться, и что хорошо, граница рядом.

Игорька я держал на руках, следуя за его родителями. Выбирали они сами, всё же общий автомобиль был, я не вмешивался. Рядом с ними крутился менеджер, тараторя описание достоинств каждой модели. Причём о недостатках он не сообщил ни разу. Что странно, желания Толика и Анны разошлись. Толик сначала хотел взять такой же «Сабурбан», но только новый, привык, а увидев на площадке красный «Форд-Мустанг», так и прикипел к нему, и ничего другого ему было не нужно. Да и «Шевроле-Камаро» ему пришёлся по душе, и он ещё сомневался. А вот Анна больше склонялась к новенькому «БМВ», ей понравился дизайн.

Всё же после некоторых споров победила дружба. Взяли синий «Сабурбан», он подходил для путешествия по американским дорогам, к тому же и цена не кусалась, в отличие от других авто, а деньги нам ещё пригодятся. После оформления покупки на Толика, мы погрузились в новенький авто, тут же на заправке залили полный бак, взяли две канистры, их тоже заполнили и поехали по гостиницам, сначала забрали мои вещи и сумку с деньгами, потом и за вещами семейки Адамс. К обеду мы уже покинули город и направились по шоссе в сторону Сан-Диего.

Это был наш первый автопробег по Америке, я надеялся, что город родичам понравится, и они останутся в нём. По крайней мере, город Ангелов им очень нравился. Они во время прогулок по набережной и наших совместных поездок на пляж присмотрели себе три отеля, вернее показали, какими хотят видеть свой. Он должен стоять в окружении пальм в трёхстах метрах от кромки воды, чтобы между берегом и зданием была парочка бассейнов, дорожки из плитки, фонари. В общем, шик и блеск. Они даже в отели заходили и изучали цены проживания, спрашивали, какая зарплата у работников. Правда, на это им никто не ответил, ну это и правильно. Так что родичи определились, что и как, и теперь нетерпеливо ждали, когда получат своё и начнут работать. Кстати, они пытались сделать меня совладельцем, мол, почему только им, но я отказался. Лишь сказал, что буду привозить к ним племянниц, пусть бесплатно отдыхают у них, чем вызвал весёлый смех у четы: заботиться о дочках они собирались как о своих родных детях.

Толик все яхт-клубы обошёл, присматривал прогулочные катера, места, где их продают, приценивался. Молодцы, в общем, понимали, что я долго с ними пробыть не могу, и сами торопились закончить все основные дела. Мне лишь одно не нравилось: из города Ангелов они уезжали явно нехотя, прикипели они к нему. В общем, когда мы покинули территорию Лос-Анджелеса, я пообещал им, что если в Сан-Диего ничего нормального мы не найдём, то вернёмся сюда, в принципе можно и тут жить. Всё же я старался привлекать мало внимания и был уверен, что на моих родичей никто не выйдет. Если им так нравится город Ангелов, почему нет? Но Сан-Диего всё же нужно посетить, пусть сравнят.

Уже через шесть дней мы снова пересекли городскую черту Лос-Анджелеса. Не сказать, что поездка удалась, мы, можно сказать, провели разведку, однако после недолгих уговоров мы всё же вернулись. Да что говорить, этот город Ангелов мне тоже нравился, один из крупнейших в Штатах, так что, в принципе, коль это выбор родичей, то пусть живут тут. Мы снова остановились в отеле, но в этот раз в том, что стоял на берегу и считался фешенебельным. Пока Аня с Игорьком отдыхали у бассейнов и на пляже, мы с Толиком провели повторную разведку и вечером собрались в их номере.

– Значит, так, по агентурной информации, на продажу скоро выставят два отеля одного почившего американца. Родственников у него почти и не было, а дальняя родственница заниматься этим не хочет и собирается отели продать.

– Я такой информации получить не смог, – удивился Толик. Мы работали отдельно, чтобы собрать как можно больше информации, поэтому он и не был в курсе.

– Я же говорю, информация агентурная, об этом мало кто знает. Так вот, эта рыжая толстуха, походив по отелю, решила продать оба. Вы их знаете, это «Чёрная орхидея» и «Эдельвейс».

– А-а-а, – вспомнил Толик. – Отличные отели, но они относятся к крупным, и нам точно не по карману. Один такой не меньше пяти миллионов стоит. Мы просто мечтали, что он наш будет, а не в действительности рассчитывали на это. Нам бы что поменьше найти.

Да и Аня встрепенулась, им «Орхидея» действительно понравилась, можно сказать, идеал того, что они хотели, тем более у него на берегу был частный причал для яхт и катеров. Второй отель находился дальше от берега, метрах в пятистах за «Орхидеей», и хотя тоже считалось, что стоит на побережье, нам он не подходил, да и денег на него не было.

– Вот-вот. Всё так, но есть некоторые нестыковки, почему-то официальная цена этого отеля полтора миллиона. Почивший хозяин заказывал экспертизу, и «Орхидею» посчитали аварийной, на плывуне стоит. Правда, не закрыли почему-то. Так что если не получится с ним, можно продать. В общем, я провёл предварительные переговоры насчёт продажи, и та сразу дала согласие, так как задерживаться не хотела. В общем, отель она готова продать за миллион долларов.

– За сколько?! – разом удивились бывшие Соколовы.

С учётом того, что в отеле двенадцать этажей, включая пентхаусы, двести восемь номеров, ресторан, два летних кафе, четыре бассейна, включая детский, и причал, то цена действительно небольшая, у нас такая сумма есть. Да и стоит этот отель полтора миллиона согласно проведённому экспертному заключению, уж поверьте мне. Кому хочется владеть отелем, который может накрениться или начать разрушаться, но я рискнул. Такое здание нам нигде за такие деньги не купить.

– Тогда нужно быстрее оформлять и покупать, – вскинулся Толик. Он уже знал, что такое акулы бизнеса, я давал много информации на эту тему, поэтому и заволновался.

– Не торопись ты так, уже всё идёт. Дамочка с нанятым мной юристом уже всё оформляют, я за деньгами заехал и за вами. Ну так что, даёте согласие прибрать к рукам этот отель? Это, конечно, риск, но я чую удачу.

– Конечно.

Этот отель с развитой инфраструктурой и опытной командой был для нас действительно идеальным вариантом. Толстуха уже вступила в права наследования и могла продавать своё новое имущество. Тем более прилетела она только сегодня, и ещё никто из местных владельцев отелей или бизнесменов не прочухал, что она тут. Я её оторвал от разговора с управляющей отелем, та как раз вернулась из поездки, и успел первым обговорить всё. Ну да, я случайно наткнулся на информацию о ней и буквально бегом воспользовался ею, проведя предварительные договорённости. Можно сказать, мы ударили по рукам, после чего добрались до юриста, и там начались бумажные работы, оформление купли-продажи. Ну, а я, пока шла эта не такая и быстрая процедура, рванул за деньгами и родичами.

Собрались мы быстро и сразу выехали к юристу. Там за два часа всё сделали. Не знаю, как, но толстуху тут нашли несколько адвокатов, представляющих интересы своих клиентов, бизнесменов. Они с разочарованием приняли информацию о том, что один отель, лучший, уже продан, но насели на неё насчёт второго. Нас это уже не интересовало, так как все документы были уже у нас на руках, и мы поехали теперь в отель семейки Адамс. Кстати, думаю, что адвокаты будут сильно разочарованы, ведь мы помимо отеля прикупили всё, что не входило в его имущество, а это три прогулочных катера. На этом всё, больше денег не хватило, осталось чуть больше семнадцати тысяч долларов. Копейки, вернее центы.

Вступление во владение новым имуществом мы произвели сразу же. С нами был юрист, что оформлял документы, на нём ещё остальное оформление в соответствующих госслужбах и налоговом департаменте. Но это его дело, потом он отчитается Анне. Анна как экономист разбиралась в этом. Понятно, что экономика разных стран имеет мало общего, но Аня уже неделю как закопалась в книги и, хотя она до сих пор читает по слогам, вполне начала осваивать местную систему. Сам я старался не мелькать перед персоналом, который собрали и познакомили с новыми хозяевами. Для постояльцев это вообще прошло незаметно. После этого Толик, Аня и их юрист ушли в кабинет управляющего отелем и начали знакомиться со своим бизнесом. На это уйдёт не один день, так что я решил не мешать, а поехал в свой отель отдыхать. Можно, конечно, устроиться и в отеле родичей, но что приятно было слышать, свободных номеров не было, да и броней хватало, так что придётся жить в чужом отеле.

Следующие восемь дней я нежился в волнах моря, учился кататься по волнам на доске и изредка справлялся, как там дела у Толика и Ани. За эти дни они вполне освоились с управлением отелем, но управляющую, а там была женщина, снимать не стали, так как были вполне довольны её деловыми качествами и знаниями, так что она, как и практически весь персонал, осталась на своём месте с той же зарплатой. Толик открыл счёт для себя и жены и отдельный для отеля, тот, что был ранее, был пуст, толстуха всё выгребла перед продажей, да и аннулировали старый, просто открыв новый, вот и всё. Толик сам провёл инвентаризацию имущества, пока Аня с управляющей закопались в бухгалтерии. Помимо тех трёх катеров, что имелись, – они работали, как и прежде, возя на экскурсии или на рыбалку желающих, – у отеля было шесть машин. Два служебных фургона для доставки и четыре легковые машины на нужды постояльцев, их сдавали напрокат. Толик считал, что мало, персонал его поддерживал, так как машины для поездок в город просили часто. В общем, планы на будущее у четы были, осталось только заработать. Да и жили они теперь в отеле. Тут, оказывается, есть служебные комнаты, вот они один номер и взяли, пока не купят себе квартиру или дом в городе Ангелов. Аня хотела именно квартиру. Да и Толик, похоже, был с ней согласен. Счёт отеля довольно быстро пополнялся, не считая расходы на обслуживание и зарплату персонала, так что думаю, скоро они, вполне возможно, позволят себе приобретение квартиры в центре города. Не в отеле же им, действительно, жить. Это так, временно.

Как я уже говорил, за эти восемь дней я не только отдыхал, но и со стороны смотрел, как справляются родичи, меня вполне устроил их азарт и интерес. Было видно, что они начали болеть за свой бизнес и имущество, правда появились и тёмные тучки. Дело в том, что довольно крупный содержатель отелей на побережье – говорят, владелец трёх десятков, – который выкупил «Эдельвейс», был очень недоволен тем, что «Орхидея» ушла у него из-под носа. В общем, к Толику и Анне забегали его адвокаты, но получив отказ, не успокоились. Причём один позволил себе угрозы в их адрес, намекнув, что могут быть проблемы. В этот раз уже среагировал я.

Осмотревшись, я вытер рукавом рубахи пот на лбу и, глянув на свежую землю, выровнял её, чтобы не привлекала внимания – там был прикопан тот адвокат, – и пошёл к машине. Допрос был очень продуктивным, я многое узнал о заинтересовавшем меня бизнесмене, который позволил себе угрозы в адрес моих родных. Естественно, адвоката я убрал и вот прикопал за городом в пустыне. Самое интересное, что это был личный, скажем так, адвокат, который занимался не только белыми делами, но и вёл чёрную бухгалтерию бизнесмена. Поэтому неудивительно, что с ним был телохранитель, он же шофёр, прикопал я их вместе. Так вот, информации было много, и я был доволен. Теперь появилась возможность не только убрать проблему, как я собирался, но и нагреть на этом руки.

Я вернулся в гостиницу – в отличие от Адамсов, я снимал номер в обычной гостинице, в самом городе. За всё время владения четой бывших Соколовых отелем, я при свидетелях старался с ними не встречаться, а во время покупки отеля представился посредником. Так что я действительно не светился. Толик, в отличие от Ани, был в курсе, чем я занимался и что делал. Поэтому когда я вернулся из пустыни – машина прокатная была, – сразу стал интересоваться, как всё прошло. Мы с ним встретились у меня в номере. Он там ждал уже больше часа.

– Как прошло? – я задумчиво потёр пальцами виски. – Да замечательно прошло. Очень много выяснилось. Помнишь, ты удивлялся, что по документам у отеля много проблем, построили неправильно, почва – плывун, крениться начал, о чём имеются документы, и стоит он из-за этого не пять с половиной миллионов, как должен был, а полтора. Так вот, это рейдерский захват. Управляющая в вашем отеле в доле. Она их человек, именно с помощью неё и велась эта подрывная работа с покупкой отелей по минимальной цене. Честно говоря, если бы я не успел на минуту, отель бы ушёл от нас. Повезло, что управляющей не было, когда наследница приехала. Ей сообщили, она сразу примчалась и начала грузить её проблемами, мол, отель только чудом стоит ровно и остальное, а тут я перехватил наследницу, а та побыстрее избавилась от «неликвидного» наследства. Так что всё в порядке с «Орхидеей», можете владеть спокойно. Повезло, в общем. Этот адвокат пообещал управляющей, что если она не исправит ошибку, её закопают. Так что вам нужно избавиться от неё, причём как можно быстрее. Пока с отчаянья чего не натворила.

– Тоже убить?

– Что же ты кровожадный такой? Просто уволить. Причём не её одну. Она со своей командой в этот отель пришла. Я тебе потом дам список, адвокат знал всех её людей. Да и было там всего семеро.

– Да, а ведь я вызывал инспектора, и тот, закончив проверку, сказал, что всё в норме. Никаких ошибок при постройке и здание в порядке. Никакого плывуна снизу. Здание вообще на скальном массиве стоит. Даже документ соответствующий выдал. Выходит, все документы, что предоставила управляющая, подделка?

– Да, причём высокого качества, – рассеянно ответил я. – Старый хозяин тоже не сам умер, как оказалось. Да, сердечный приступ, но ему помогли.

– Что делать будем?

– Ха, адвокатишка мне много интересного сообщил. Он ведь и чёрную бухгалтерию вёл. Так вот на атлантическом побережье у этого умника тоже имеется бизнес, причём криминальный, он с наркотиками связан. В общем, канал его, и он получает с этого немалый процент. Раз в месяц ему через все Штаты привозят его долю. Предлагаю перехватить эту машину, она через два дня двинет в путь. Там в тайнике чуть более полумиллиона.

– На нас не подумают?

– Жадничать не будем. Адвокат многое знал, и этот груз не самое важное. Будем хапать всё, точно на нас выйдут, а тут поди пойми, кто сработал. Да ещё когда хозяин умер.

– А он разве умер?

– Он нам мешает, значит, должен умереть. Как ты понимаешь, такой плюхи от нас он не потерпит, да и адвокат подтвердил, что тот на принцип пошёл, хочет отобрать отель, так что тут без вариантов. Нет человека – нет проблемы. Да ты не волнуйся, я сам всё сделаю, это специфика моей прошлой работы.

– Догадываюсь, – кивнул Толик, после чего сказал: – Всё же это и моё дело, и я хочу участвовать.

– Толя, мало ли проверка будет, так что ты эти дни должен быть максимально на людях, чтобы было много свидетелей. Деньги я отдам вам, но на счета их не кладите. Это сразу привлечёт внимание. Сделай тайник и при необходимости бери оттуда сколько нужно. Кстати, вы мечтали квартиру купить, теперь это возможно. Или тот же красный «мустанг».

– Не получится, если налоговый департамент следит за нами, а он следит за всеми, то заинтересуется, откуда у нас деньги на квартиру. И так удалось отбрехаться, откуда нашлись деньги на отель, повезло, что мы недавно стали гражданами США, только этим и отговорились.

– Да, палево, – согласился я и после недолгого размышления кивнул сам себе. – С Аней посоветуйся, как отмыть эти деньги. Она может подсказать, как оформить завышенные тарифы на услуги вашего отеля, например на проведение конференций, или ещё чего, чего в действительности не было, а деньги поступят на ваш счёт. Пусть подумает, ей больше идей в голову придёт.

– Хорошая мысль, – вздохнув, согласился Толик.

– Ладно, если я хочу успеть, то нужно выезжать сейчас. Мне ещё нужно подготовиться, чтобы перехватить посыльного. По какому маршруту он едет и на какой машине, я в курсе, так что дальше дело техники. Ну, всё, братуха, давай прощаться ненадолго, вернусь через несколько дней. Жене и племяшу привет передавай, извинись перед ними за долгую отлучку.

Мы быстро распрощались, и Толя ушёл, а я стал собираться. Потом сдал прокатную машину, поехал в аэропорт на такси и вылетел во Фриско, билет я забронировал заранее. Именно в этом городе проживал нужный мне человек. Дальше просто: устроившись в гостинице, я стал изучать распорядок дня цели. Тот вёл себя достаточно беспечно, охраны вообще не было, кроме личного водителя, так что у меня сразу возникло шесть неплохих идей, как его ликвидировать, не всполошив общественность. Всё же тот был достаточно известной личностью, и гибель его может поднять волну в газетах, а так имитирую несчастный случай, и всё, проблема снята.

Угнать машину с одной из улиц города труда мне не составило, как и перекинуть на неё номера. Машину, с которой я их снял, подобрал такую, что давно стоит никому не нужная. Она была вся в мусоре и пыльная. Покинув территорию города, я направился по трассе вглубь штата, удаляясь от береговой линии. Именно по этой трассе двигается посыльный мне навстречу, именно его мне и нужно перехватить. Документы у меня были на местного жителя, хорошая подделка. Но делал я их не сам, итальянцы из города Ангелов помогли, как и с десятком пустых бланков, включая загранпаспорта. Эти уже сам сделаю, когда будет необходимость. По крайней мере, пригодятся. Бланки настоящими были, где-то итальянцы их доставали.

Ничего сложного в том, чтобы перехватить посыльного, не было. Когда, по моим подсчётам, тот должен был быть рядом, а у посыльного жёсткий график, я демонстративно нарушил скоростной режим, и меня, догнав, остановил полицейский на мотоцикле. Дальше просто: вырубил его, переоделся в форму, благо тот был моей комплекции, из-за чего на него и пал выбор, а не на других полицейских дорожной полиции, спрятал связанного копа в багажник, а машину отогнал в кустарник, чтобы не было видно с дороги. Когда показалась нужная мне машина, я, завывая сиренами и мигая сигналами, догнал машину и знаками велел остановиться. Тот совершенно спокойно выполнил приказ – дорога была пуста. Поэтому как только тот, по моему приказу, вышел из машины, я его просто застрелил из служебного оружия копа. Вскрыв тайник, прибрал упакованные в одну пачку деньги, потом отогнал машину посыльного в кустарник, так как появились машины других путешественников. Коп был ещё без сознания, к тому же у него было обезвоживание, всё же солнце палило, а я его в багажник раскалённой машины сунул. Напоив его, ещё раз вырубил и переодел его в его же форму.

Дальше сделал так: убедился, что шоссе в обе стороны пустынно, выгнал машину посыльного и мотоцикл копа на дорогу, имитировав, будто тот остановил машину, даже сигналки мигали. Потом посыльного посадил у открытой двери на асфальт, вложил ему в руку пистолет, а копа у своего мотоцикла, вложив ему в руку револьвер и из него произведя выстрел в открытую дверь. После чего сбегал к посыльному и из его оружия произвёл выстрел в ногу копа. То застонал, дёрнувшись, но в себя не пришёл, это позволило мне отстегнуть ему один ремешок портупеи, измазав её в крови, и сделать жгут на ногу, также я ему и руки испачкал кровью. Как будто он сам себе жгут наложил. Ах да, пистолет был посыльного, в бардачке нашёл. Кустарщина какая-то, но стрелял, как можно было убедиться.

После этого я сразу прыгнул в свою машину и погнал обратно во Фриско. Буквально через три километра мне встретилась машина, дальнобой пёр, поэтому я надеялся, что копу окажут помощь. Причём если кто и поверит его бредням, что он остановил машину и ничего не помнит, то спишут на ранение и солнечный удар. К тому же я работал только в перчатках и следы не оставлял. Даже сейчас не оставил, так как во Фриско вернул родные номера на обе машины, и ту, что побывала в деле, бросил на одной из улиц. Найдут, подумают, дети решили покататься, тем более я раскидал по салону пустые бутылки из-под «Колы» и пакеты от чипсов. Подобрал их в мусорке.

Пакет с деньгами лёг в камеру хранения на железнодорожном вокзале, а я, в очередной раз сменив внешность, мне это не трудно, как перчатки меняю, решил этим же днём убрать и основную проблему. Того бизнесмена. Несчастный случай произошёл, уже когда стемнело, он просто поскользнулся в ванной и ударился затылком о край джакузи. Это слышали все – и прислуга, и семья бизнесмена, что присутствовали дома. Было слышно ругательный вскрик и шум падения, а когда семья забежала в ванную, он ещё дёргался, отходя. Я же, покинув трёхэтажный особняк, направился в сторону остановки общественного транспорта. Пора было возвращать в гостиницу, а завтра можно будет направиться в город Ангелов. Не самолётом, машину подержанную куплю. От неё потом будет легко избавиться, на запчасти отдать или на автосвалку, примут охотно, и след затеряется, если даже кто на него выйдет.

Как я рассчитывал, так и действовал. Утром, позавтракав, покинул гостиницу и направился на ближайшую стоянку по продаже подержанных машин. Где находятся три ближайшие, я уже узнавал, так что знал, куда идти. Заодно прогулялся. Утром прохладно, хорошо.

Взял «Шевроле-Импалу». Несмотря на более чем солидный возраст, машине было больше десяти лет, выглядела она очень прилично и была ухоженной. Купив её по своим поддельным документам, я сразу же после оформления сел в машину, заправил полный бак и, заскочив в гостиницу забрать вещи и выписаться, поехал на вокзал за деньгами. Там тоже проблем не встретилось, и поехал в сторону города Ангелов. Мне предстояло проехать чуть больше шестисот километров, так что к вечеру я планировал быть на месте. Так и получилось, заправляясь по пути – машинка кушала очень прилично, – а также посетив пару придорожных кафе, чтобы утолить голод, я, наконец, добрался до Лос-Анджелеса.

Позвонив родичам с телефона-автомата, я сообщил, где поселился, и попросил Толю приехать. Тот примчался уже через полчаса. Научился ориентироваться в городе. Я сообщил ему, не вдаваясь в подробности, что всё получилось, и передал упаковку с деньгами. Я надрывал уголок, чтобы убедиться, что это то, что нужно, так что всё в порядке. Тот принял пачку и положил под ноги. Как он меня ни крутил, но я не сознался и подробностей не выдал, зато сам насел на братишку и узнал кое-что. Например, то, что управляющую и часть персонала, которых она привела, уволили, причём с волчьим билетом, мол, работали на конкурентов. Аня пока взять на себя эту должность не могла из-за недостатка знаний, единственно, что она могла, наблюдать, поэтому управляющей поставили девушку с ресепшена. Та работала в отеле уже пять лет, с момента ввода в эксплуатацию, показала очень неплохие административные умения – и получила новую должность, пока с испытательным сроком. Но эти два дня, с момента вступления, она показала себя очень неплохо, Толик с Аней ею были довольны.

Так что когда мы закончили обмениваться новостями, я подумал и спросил:

– Как сам думаешь, вы уже крепко встали на ноги, или за вами продолжать присматривать?

– Думаю, мы справимся. Сам же говорил, что чем быстрее отправишь нас в свободное плаванье, тем быстрее мы освоимся. Я считаю, что ты был прав, мы должны сами всё делать, не чувствуя за спиной твою поддержку и полагаясь только на себя.

– Хорошо сказал, брат, молодец.

– Мы клиенты очень солидной адвокатской конторы, если что, они нас поддержат, и так ведут юридическое сопровождение отеля и нас с Аней. Справимся, не волнуйся. К чему такие вопросы, ты уже хочешь нас покинуть?

– Не завтра. Завтра проведу с вами весь день, а послезавтра покину. Дальше уже вы сами.

– Понял, хорошо. Предлагаю взять один из отельных катеров, я уже ходил в море, справлюсь, и провести весь день в открытом океане.

– Хорошая идея, я только за.

– Тогда я побежал, – заторопился Толик. – Надо ещё отдать приказ, чтобы приготовили катер и пополнили припасы. Всё же отдыхать едем, купаться. О, а акваланги брать?

– Бери, – решил я и кивнул на упаковку с деньгами, которую брат поднял с пола: – Тайник подобрал?

– А зачем? У нас в отеле есть сейфы, просто займу один.

– Тоже вариант, – оценил я. – Ладно, до завтра.

– Пока, братишка, – кивнул Толик и покинул мой номер.

Проводив брата, я посетил душ и направился вниз ужинать. Завтра день отдыха. К этому тоже нужно подготовиться, а потом посмотрим.

* * *

Внимательно осмотревшись, я сошёл с трапа парома, который только что пришёл из Лондона. После расставания с роднёй в городе Ангелов я вылетел в Нью-Йорк, оттуда в Лондон, где взял билет на паром во Францию. Шёл тот в Гавр, и вот я оказался на месте, можно сказать, родные теперь берега. Сразу же от трапа, пройдя таможню, я направился в здание порта, где был сектор для хранения багажа. Получив на руки небольшой чемодан, я направился в гостиницу, где снял номер. В чемодане кроме одежды, можно сказать походного набора, были реальные мои документы, по которым я жил с дочками несколько месяцев в этой стране, так что я снова стал Анри Байо-Шабри.

Сложив документы американца в отдельный пакет, я прошёл в местный банк и арендовал там ячейку сроком на пять лет, куда и убрал всё, что мне пока было не нужно. Дальше просто: сел на поезд и направился домой, к дочкам в Париж. Всё же я действительно отсутствовал два месяца. В планах у меня было провести с ними пару недель, наверняка ведь скучают, да и мне без них было тяжело, привык я к своим осьминожкам настолько, что с трудом выдерживал долгое ожидание.

Однако всё же оставаться надолго я не хотел, у меня планы были. Пару недель – это край. Потом уже отдохнём как полагается, но мне требовалось вернуться в Союз, чтобы инсценировать свою гибель и прекратить поиски. Идеи были, осталось их воплотить в реальность.

Поезд прибыл в Париж ночью, но это не помешало мне успеть занять такси и приехать домой. Дочки спали, была полночь, но няня сразу проснулась, как я вошёл в квартиру, открыв дверь своими ключами.

– Здравствуй, Сильвия, – тихо поздоровался я с ней, закрывая дверь. Будить дочек я не хотел.

– Разбудить малышек, месье Анри? – спросила она.

– Не стоит, пусть спят.

– Вы совсем приехали?

– Боюсь, дела у меня ещё не закончены, поэтому вырвался на пару недель. Хочу провести это время с дочками. Потом я уеду. Ненадолго, максимум на месяц.

Пока я это говорил, то раздевался. Снял пиджак, повесил на вешалку, обувь на подставку, и, подхватив чемодан, направился в свою спальню. Сильвия, выяснив, что хотела, отправилась к себе домой, теперь дочки под моим присмотром, как сообщила няня, с ними всё в порядке, вот только они хандрят, скучают.

Я уже привык к калифорнийскому времени, поэтому для меня ночь спуталась с днём, но крепился и весь световой день бодрствовал, поэтому после душа я прошёл в спальню и, расстелив постель, наконец-то лёг спать. Почти двое суток на ногах, можно и отдохнуть.

Проснулся я, а вернее, меня разбудили утром. Максим счастливая скакала на кровати, высоко подпрыгивая, а Саша с Женей лезли радостные обниматься, так что я тоже их пообнимал. Дочки были откровенно счастливы, что я появился, и просили больше так долго не уезжать, не бросать их. Пришлось пообещать, что больше такого не будет, разве что скоро уеду, но быстро вернусь, и уж тогда точно мы будем всегда вместе.

Этот день я посвятил изучению, что было с моим имуществом, дочками, за время моего отсутствия, а также сборам в поездку. Деньги исправно капали на счета – это хорошо, о дочках заботились – это отлично, я даже няням премии выписал, а то, что мы собирались, так это я решил, что следующие две недели мы проведём на пляже Сен-Тропе. Не только детям, но и мне там понравилось, очень понравилось, и мы решили, что этот курорт будет местом нашего семейного отдыха.

За этим дело не стало, и уже следующим днём мы вылетели в Ниццу, а оттуда на такси и до Сен-Тропе, пока не оказались на месте. Дом, который мы снимали ранее, был, к сожалению, занят, но удалось подобрать другой, причём хозяева сдавали его вместе с прислугой, что было удобно, есть кому убираться и готовить.

Первый день мы просто осваивались тут, проводя время больше в городе и лишь один раз сходив на пляж. Три часа – это так, губы намарать, вот дальше мы уж отдыхали так и отдыхали. Причём мне настолько понравилось, что я стал подумывать прикупить тут себе дом. Ну, если не дом, то квартирку. Всё же мы больше времени проводили на пляже и домой приходили, чтобы просто поесть и поспать.

Сказано – сделано. На пятый день нашего отдыха я принял волевое решение поискать вариант получше, и если он мне подойдёт, купить. Дом не хотелось, за ним следить нужно, ухаживать, прислугу держать, а вот небольшую квартиру – это самое то. Дочки отдыхали на пляже, играя в волнах, а я отправился на поиски квартиры. Нет, я не бросил детей, как кто-то мог подумать, они были под присмотром. Просто у нас появилось своё место, где мы и отдыхали, там же купались, там же проводили большую часть дня. Я даже купил свой пляжный зонтик, шезлонг и сумку-термос для хранения соков и воды, всё это приносил на место и отдыхал, когда не купался, наблюдая за детьми. Так вот, на этом курорте ещё отдыхала одна большая итальянская семья, одних детей было восемь. Малые давно сдружились с моими дочурками, и хотя они друг друга не понимали, постоянно проводили время вместе. Вот их мать, такая крупная матрона, и приглядывала за моими дочками, если мне надо было отойти, а я за её детьми, если она уходила. Обычно она это делала, чтобы найти мужа в одном из баров, его на пляж не загонишь. Так-то он не пил особо, как мне сообщила его жена, просто во время отпусков он всегда отрывался на полную, вот и приходилось вытаскивать его из самых злачных мест. Тут главное, что он заработал им на отдых и не мешал заниматься этим делом. Ну, а на то, что он отдыхал, но по-своему, его семья особо внимания не обращала, привыкла, во все отпуска так было.

Вот так же, оставив детей под присмотром итальянских туристов, я и направился по первому адресу. Искал объявления о продаже я просто – по газетам. Вчера закупил их пачкой, а сегодня, пользуясь свободным временем, прочитал и, прикинув по карте города, где каждая находится, адреса в объявлениях были, пошёл по первому. В объявлениях были продажи двух квартир, что окнами выходили на набережную, но с учётом того, что и ночью веселье продолжается, то поспать нам нормально не дадут, я даже не стал их рассматривать. Цены на квартиры на курортах были высоки, но я не передумал и решил, что нужно брать. Однако всё же не на набережной, а за ней, на соседних параллельных улицах: и до пляжа пара минут, и шума такого нет. Идеальный вариант. В объявлениях было четыре предложения о продаже на заинтересовавших меня улицах, поэтому я решил начать с них. Первый вариант я сразу минусовал – первый этаж, не подходит, нужно второй, крайний третий. И обязательно с балконом, чтобы на темечки прохожих поплёвывать. Шучу, конечно, но балкон – это принципиально. В этом районе в основном узкие улицы со старыми домами, так что выбор есть.

Второй адрес, трёхкомнатная квартира на последнем этаже трёхэтажного дома, причём часть крыши перестроена, и там появилась дополнительная застеклённая комната, мансарда. Вариант интересный, нужно подумать. Цену, конечно, за эту квартиру заломили, тем более с мансарды был великолепный вид на море и на яхты, но у меня было ещё два варианта.

К сожалению, прогулка до них ничего не дала, не пришлись по душе, хотя обе и находились на втором этаже. Одна слишком маленькая, за другую столько затребовали, что я в огорчении покачал головой. Пояснение, что тут ранее жил какой-то известный французский актёр, меня не устроило. Я квартиру покупал, а не то, что тут кто-то жил.

Вернувшись ко второму варианту, который мне так понравился, я излазил всю квартиру, благо пожилая хозяйка была дома, пообщался с соседями, милые и приятные люди, молодых мало было, только на первом этаже молодожёны жили. Ещё раз прикинул всё, и мы ударили по рукам, но я предупредил:

– Вечером дочек приведу. Пусть тоже посмотрят, а то ворчать будут, что им не показал, ну а завтра всё оформим.

– Как пожелаете, месье, – кивнула мне старушка. Она упорно отказывалась звать меня по имени и обращалась несколько официально.

То, что квартире требовался небольшой косметический ремонт, меня не особо волновало, проведу, тем более старушка забирала всю мебель. Она в Марсель к сыну переезжала, поближе к внукам. Так что жить мы будем, как и прежде, в снятом особняке, и хотя цена там за аренду кусалась, сразу перебираться сюда спешить не будем. Да я и сомневался, что успеем. В общем, после покупки квартиры нужно будет нанять декоратора, я успел убедиться, что это очень удобно, а тот проведёт косметический ремонт – обязательно установка кондиционера, квартира с солнечной стороны, – ну и обстановка тоже будет на нём. Мы отдыхать приехали, мне проще башлять на руку, давая заработать профессионалам, чем самому тут корячиться.

Вернувшись на пляж, я устроился в шезлонге. Дочки тут же подбежали, так как я принёс две бутылки свежего прохладного сока, честно поделились со своими друзьями и подружками и умчались. Они тут крупной кодлой носились с криками и визгом, поднимая тучи брызг и прыгая в волнах, что накатывались на берег. В эти моменты я внимательно за ними наблюдал, так как иной раз волны сбивали дочек с ног и крутили. Приходилось бежать и поднимать, если сами не успевали встать.

Пообщавшись немного с матроной, она тут рядом, в соседнем шезлонге лежала, я пошёл купаться. Вода был отличная, тёплая, убаюкивающая, поэтому отплыв от берега метров на триста, стал резвиться, ныряя на глубину, чтобы найти звезду или ракушку. Купающихся тут хватало, тут и там торчали головы, но не так и много. Белоснежная красавица яхта стояла на якоре метрах в пятистах от нас, морская, хоть в кругосветку ходи, так что я ещё и на неё полюбовался, прикидывая, надо мне такую или нет, пока не отправился обратно к берегу. Хорошо тут, мне нравится.

В этот раз мы покинули пляж раньше, я объяснил недовольным дочкам, что мы идём смотреть нашу новую квартиру, мол, мы будем жить там, когда приедем в следующий раз отдыхать сюда. С тем же трудом я их водил в кафе обедать и полдничать. Сюда-то они шли охотно, даже бежали, а вот вывести обратно требовало усилий. Впрочем, в этот раз я смог их заинтересовать, поэтому мы быстро собрались, свернулись и направились к машине, открытому внедорожнику, в прошлом армейскому джипу «Виллису». Эта машина мне была предоставлена вместе с особняком тоже в аренду за отдельную плату, но я не противился, машина была действительно нужна. Убрав сложенные зонтик и шезлонг в машину, я убедился, что дочки сидят, завёл мотор, и мы поехали смотреть квартиру.

Сама квартира дочкам очень понравилась, особенно открытая со всех сторон мансарда. Под ней была кухня, из которой вела лестница наверх, поэтому я решил сделать из неё террасу, поставить столик со стульями, диванчик, и можно там принимать пищу, любуясь видами моря и порта. Идеальный вариант, на мой взгляд.

В общем, после осмотра мы окончательно сговорились с хозяйкой, та сообщила, что съедет вместе со всеми вещами за два дня, и обговорили встречу утром у нотариуса. Деньги ей нужно было перевести на счёт, в чём проблемы я не видел: филиал банка, где я держал средства на своё имя, в городе был, так что проведём эту необходимую процедуру.

Следующие три дня так и прошли. Мы большей частью отдыхали на пляже, я лишь изредка отрывался, проверяя, как там квартира. Её уже оформили на меня, бывшая хозяйка деньги получила и готовилась покинуть город. Два раза подъезжал узнать, как дела, два раза заставал там один и тот же фургон, куда грузили мебель. В последний мой приезд хозяйка сообщила, что больше ничего в квартире её не осталось, и торжественно передала ключи, которые я тут же отдал нанятому декоратору, стоявшему за моей спиной. Он уже сутки как был нанят, так что успел исследовать квартиру, похвалил строителей, что сделали мансарду, работа была проведена качественно, и составил план обустройства и ремонта квартиры. Я этот план уже изучил, подписал и выделил средства. Так что осталось только приступить к работе, что декоратор сегодня и собирался сделать, ремонтная бригада уже была готова.

Всё же я ошибся, к концу отведённого отпуска мы успели три дня прожить с дочками в квартире, переехав из арендованного дома. Ремонт был проведён очень качественно, обстановка тоже вызывала только восхищение, так что обустроились мы тут хорошо. Всего было три помещения: две спальни, моя и детей, общая гостиная, она же их игровая, ну и дополнительная комната, мансарда. Как я и хотел, мы там принимали пищу. Более того, чтобы не ходить с подносом по достаточно крутой лестнице, мне сделали лифт, чтобы можно было поднос с едой поднимать, спуская обратно лишь грязные тарелки. Очень удобно, знаете ли. Это, конечно, дополнительная трата, но когда декоратор предложил, я сразу согласился. Установленный кондиционер остужал гостиную и кухню, хватало и спальням через открытые двери, так что мы не ходили полудохлыми от жары. Нормально жилось в квартире, даже отлично. Да и скорость проведённых работ, а также качество меня приятно удивили, так что я не отказал себе в удовольствии премировать всех, кто занимался моей квартирой. Вот так вот.

Перед отъездом я всё обесточил, перекрыл воду, убедился, что всё в норме, окна закрыты, и запер квартиру. На первом этаже жила женщина, она присматривала за квартирами, если кто надолго уезжал, у неё был запасной ключ на всякий случай, мало ли что случится. Замок в двери мне, естественно, новый вставили, даже два. Так что за своё новое имущество я был совершенно спокоен.

Возвращение в Париж состоялось в этот же день, так что уже вечером мы ввалились в квартиру с пакетами, сумками и тремя чемоданами. Хотя уезжали с одним, самым маленьким. Нет, пускать женщин в магазины, даже таких маленьких, это не беда, это катастрофа для отцовского кошелька.

На следующий день, я попрощался с дочками, те спокойно отпустили меня, отдых на курорте помог, оставил дочек, как и в прошлый раз, на нянь, и на поезде вечером выехал в Гавр. Там снова сменил личность и внешность, и ночным паромом отправился в Лондон. Ну всё, пора заняться делами, хватит отдыхать. Слишком много долгов осталось у меня в Союзе.

* * *

«Шереметьево» встречал нас дождём, из-за чего не дали разрешения на посадку и отправили на запасной аэродром.

Остановив проходившую мимо смуглокожую стюардессу, я поинтересовался:

– Мы должны уже заходить на посадку, а сейчас кружим на высоте. Что случилось?

– Непогода, – улыбнулась та. – Как вы видите, грозовой фронт накрыл Москву, и нам не дают разрешения на посадку. Запасной аэропорт тоже закрыт. Нас направляют в другой аэропорт.

– Но подождите, я специально летел посмотреть на Москву, – сообщил я возмущённым тоном. – Я хочу увидеть Красную площадь, Кремль. Я не для того платил такие деньги за билет, чтобы лететь в какой-то другой город. Я не хочу добираться до Москвы на лошадях и телегах.

На губах стюардессы мелькнула улыбка, но она сдержалась.

– Мистер, Советский Союз не такая дикая страна, как описывают в газетах и книгах. Там есть и железнодорожное сообщение, и дороги. Они даже машины выпускают.

Сидевшие в соседних креслах двое парней окинули меня откровенно презрительным и недовольным взглядом. Они, как и я, вылетели из Нью-Йорка в Москву и точно были из Союза. По мелким деталям можно было определить русского человека, того самого совка. Как их ни маскируй, всё равно выдают себя.

Стюардесса, убедившись, что я получил то, что хотел, то есть информацию, с гордо поднятой головой направилась дальше, в сторону хвоста, а я ещё долго сидел и бурчал, чтобы соседи-пассажиры слышали. Там я по всем прошёлся, по авиакомпании, по обеим странам и под конец по непогоде. Терять лишние дни, которые я мог провести в Москве туристом, мне сильно не хотелось.

Мы действительно прилетели в Ленинград, в будущий «Пулково», который не был закрыт обширным грозовым фронтом. Мне уже казалось странным, что в моменты моих посещений Союза, ну или прибытия, это происходит всегда через Ленинград. Уже традицией становится. После всех таможенных процедур, подхватив портфель и взяв за ручку чемодан, я направился к стоянке такси. Чемодан был на колёсиках, поэтому я катил его за собой. Таксист, увидев явного иностранца, тут же выскочил и принял у меня из рук чемодан, убирая его в багажник, пока я садился в салон на заднее сиденье. Сам я был одет в дорогой костюм, имел заметный округлый живот, жидкую бородку и откровенно волосатую бородавку на носу. Тёмные очки скрывали глаза, но были видны кустистые брови, фетровая шляпа на голове. На шее висел фотоаппарат «Кодак», новенький, так и блестел. Он в чехле был, не открыт.

– Куда едем, сэр? – немного повозившись на сиденье, спросил таксист, обернувшись.

Спрашивал он на чистом русском, так как, видимо, других языков не знал. Посмотрев на него, я достал русско-английский разговорник, открыл последнюю страницу, где от руки было написано несколько часто употребляемых слов. Это я перед посадкой готовился.

– Отель «Интурист». Москва.

– Чего? – удивился тот. – Какая Москва? Мы в Ленинграде. Может, в нашу гостиницу? Она тоже «Интурист».

– Москоу, – нетерпеливо сказал я.

– Слушай, дядя, я только по городу езжу. Чтобы в Москоу ехать, нужно междугороднее такси вызывать. Заказывать по телефону.

– Москоу, – терпеливо повторил я, делая вид, что ничего не понимаю.

– Вот блин, – простонал таксист. – Сейчас, сиди, я к регистратуре сбегаю, и те междугороднее такси вызовут.

Таксист действительно выбрался из машины и скрылся в здании аэропорта, оставив меня в кабине машины. Отсутствовал он минут десять, после чего вернулся в сопровождении служащей аэропорта. Та на английском говорила свободно и пояснила мне ситуацию. Пришлось выбираться из машины и ожидать, когда подъедет междугороднее такси. Подъехало то минут через двадцать, водитель был как брат-близнец шофёра из первого такси, но немногословен. Он погрузил багаж, после чего мы сели в салон. Машина отъехала от здания аэропорта «Шоссейная», и мы направились по улицам города к выезду. Там на шоссе и по нему уже в Москву. Откинувшись на спинку, я накрыл глаза шляпой и стал посапывать, изредка всхрапывая. Водитель первое время поглядывал на меня, а потом сосредоточился только на дороге, напевая себе под нос какой-то мотивчик, но едва слышно. Кажется, это была «моя» песенка про «Чёрного кота». Я же, убедившись, что дорога стелется нормально, действительно стал подрёмывать, но всё же немного пробежался по тем четырём дням, что прошли с момента, как я покинул нашу квартиру в Париже.

В принципе особо рассказывать было и нечего. Ещё до того, как я начал отдых с детьми, еще на территории Америки, прежде чем вылететь из Нью-Йорка в Москву, я сменил облик на тот, в котором сейчас нахожусь, сделал фото и документы тридцатисемилетнего брокера из Колорадо. Заехав в посольство Советского Союза, я оставил заявку посетить Москву туристом, где собирался пробыть порядка месяца. Заявка была принята, на обработку и принятие решения у меня попросили дней десять, сообщив, что ответ отправят на адрес проживания. Вот этого я попросил не делать, якобы в ближайшее время возвращаться домой не собираюсь и буду ездить по городам этого штата. Мол, я сам заеду в посольство. Даже успел пообщаться с сотрудником, что принимал заявление, рассказал, как один мой знакомый с женой побывал туристом в Москве и очень хвалил этот красивый город. Фотографии показывал, а у меня тут как раз отпуск намечается, вот я и решил провести его в Москве. Да и почему нет?

Вот примерно так и было. После того как отдых с дочками был закончен, я в Гавре сменил внешность, через пролив вернулся в Англию и вылетел в Нью-Йорк. Там снова сменил внешность на брокера и с его документами посетил посольство. К моей радости, ответ был положительный, я прямо там же поменял доллары на советские рубли, задекларировав их – думаю, трёх тысяч рублей хватит – ну и ближайшим рейсом вылетел в Москву. Все документы у меня были в порядке, так что особо внимания я не привлекал. Обычный такой турист из Штатов. А номер в «Интуристе» бронировал не я, попросил сделать это того сотрудника, что выдавал разрешение на посещение своей страны, он же подтвердил бронь.

Конечно, форс-мажор с посадкой в другом аэропорте меня не порадовал, я терял время, а оно у меня по минутам было расписано, но что бы ни делалось, всё к лучшему. У меня такой жизненный принцип. Кстати, грозовой фронт не ушёл, мы как раз въехали в него, водитель сбросил скорость, включил фары, и заработали дворники, размазывая воду по лобовому стеклу. Из-за этой непогоды мы опаздывали, уже давно стемнело, но мы двигались по трассе в сторону Москвы. Была одна остановка на заправке, я в туалет ходил, меня таксист провёл, так как местных я «не понимал», да и туалет посетил с откровенно брезгливой миной на лице, под едва слышную ругань таксиста. Мол, буржуй недобитый, всё им золотые унитазы подавай. Грим с лица не стекал, зонтик помогал, который у меня был в багаже. К сожалению, грим водостойким назвать было нельзя, хотя я и купил лучший набор, всё же в Голливуде был, в городе Ангелов, поэтому берёгся.

В город мы въехали где-то в час ночи, и уже к двум подъехали к зданию «Интуриста», могли бы и раньше, но таксист города не знал и шесть раз останавливался, чтобы спросить дорогу. С учётом того, что как раз на улице людей встретить было сложно, в основном коммунальные службы работали да патрули милиции ходили в плащах, осведомлённых людей встретить было сложно. Я же играл туриста, который впервые в городе, и показать не мог, да я вообще спал.

– Мистер, мистер, – потряс меня таксист. Я действительно уснул. – Приехали, мистер. С вас двести шестнадцать рублей пятнадцать копеек.

Непонимающе потряся головой, я посмотрел на счётчик и полез в кошелёк за рублями. Достав девять двадцатипятирублёвок, протянул их таксисту, потом, посмотрев в разговорник, я сказал на русском с жутким акцентом:

– Спасибо.

Тот деньги взял, но сдачу явно давать не собирался, я нахмурился и постучал по спинке сиденья, указав на счётчик, отчего таксист скривился и стал, слюнявя, отсчитывать сдачу, пока я её не получил. После этого открыв дверь, потом, не выходя, зонтик, я выбрался под мелкий моросящий дождь. Изредка налетал шквальный ветер, бросая брызги сбоку, но было терпимо. Таксист тоже выскочил, натянул кепку на уши, кожаная куртка спасала его от дождя, подхватил мой чемодан – портфель я нёс на плечевом ремне, – и мы направились к освещённому входу. Не без удивления я отметил, что в гостинице активно велись работы. Ходили посетители, из какого-то зала доносилась музыка, мелькали слуги. Нас встретили прямо у входа, забрали чемодан у таксиста. Я слышал, как тот жаловался носильщику на скрягу-пассажира, и получил ответ, что они тут все такие.

Администратор за стойкой регистрации проверила бронь и подтвердила, что одна такая на моё имя есть. Говорила она на английском почти чисто, так что общались мы не без удовольствия. Получив мои документы, она зарегистрировала меня в номере и сразу же получила оплату за номер на месяц вперёд, так как я ей по секрету сообщил, что хочу провести в Москве всё время отпуска, до последнего дня. Тем более билеты я приобретал сразу два, вылет обратно, когда заканчивается оплата номера. Всё рассчитано.

– Привет, ты из Америки? – подошла ко мне пара у лифтового холла. Судя по одежде и говору, британцы, тоже, видимо, туристы.

– Да, из Колорадо. Майк Кристофер О’Браун, из Денвера. Вот, прилетел на всё время отпуска в эту страну. Мне все друзья и знакомые обзавидуются, когда я покажу им фотографии, где был. Главное – шапку-ушанку купить, балалайку и матрёшку. Это мой друг советовал, что тут уже был. Сказал, их надо по базарам и магазинам искать.

Англичане оказались не туристами, а решали торговые вопросы с торгпредством. Сами они были из частной торговой компании и заключали некоторые сделки. Какие именно, мне не сообщили, просто отделались туманными фразами. Ну, понятно, чтобы конкуренты не перехватили заказ.

Общались мы где-то с полчаса, носильщик всё это время так и стоял рядом, дожидаясь, когда мы закончим. Англичане также пригласили вниз, в кафе, где имелся танцевальный зал, отметить встречу.

– Конечно, как приму душ, так и спущусь. В этой стране ночь спутана с днём. Сейчас в Америке день, спать не хочется, а тут ночь, придётся привыкать.

– Это да. У нас разница не такая большая, но мы тоже первое время привыкали. Не волнуйся, Майк, ты тоже привыкнешь.

За время разговора мы стали общаться как старые знакомые и начали называть друг друга по имени. Они Льюис и Люси, а я, как уже было сказано ранее, Майк. В общем, договорившись, что я, обустроившись в номере, снова спущусь, мы расстались, и мы с носильщиком направился к лифту, а те в один из залов, где проходила вечеринка. Кстати, по словам англичан, основная масса туристов тут была из итальянцев, французов и испанцев, англичан и американцев было не так и много. То ли не сезон, то ли так сложилось.

Носильщик проводил меня до номера, там уже встречала дежурная по этажу. Она же открыла номер и показала всё, что в нём было. Брал я с удобствами. Так что тут даже импортный холодильник был и советский телевизор. Приёмник стоял на столе. Когда дежурная предложила разложить вещи из чемодана по полкам шкафа, я отказываться не стал, понятно, что весь персонал в этом отеле работает на контору, сексот сексотом погоняет, поэтому и не возражал, тем более в чемодане ничего особенного не было, чисто походный набор. Я лишь один раз остановил дежурную, забрав из чемодана средства для бритья и гигиены, чтобы отнести в ванную. Бритвы не было, у меня же борода, а вот ножницы, чтобы её постригать, имелись. В общем, легенда была проработана тщательно. Кто-то, конечно, пальцем у виска покрутит, мол, зачем так подставляться, срисуют на раз, так я для того и готовился так серьёзно. Конечно, за мной будут наблюдать, но это если я буду на подозрении, а этого хочется избежать.

Портфель я трогать дежурной не разрешил, у меня там документы и деньги, и после того как она покинула номер, якобы полез под душ. Этого, естественно, делать я не стал, хоть тело полотенцем и протёр, сняв накладной живот. Потом достал из портфеля набор косметолога и обновил грим. Пока всё было в норме. Ту одежду, в которой я приехал, дежурная забрала. Должны вернуть утром после чистки, поэтому достав из шкафа рубаху и лёгкие белые летние брюки, оделся и направился вниз. Уличную обувь я оставил в номере, в чемодане была лёгкая прогулочная, её-то и надел. Вечеринка, и чтобы я пропустил? Не бывать такому.

Спустившись, я прошёл в зал, где шла дискотека, танцевали пары под ритмичную и, кажется, заграничную музыку, и, осмотревшись, направился к бару.

– Что пожелаете, сэр? – спросил бармен на хорошем английском.

– Виски и водку. Хочу сравнить.

– О-о-о, стандартный заказ, все новички в первый день делают схожие заказы.

– И кому что нравится? – заинтересовался я.

Приходилось говорить, повышая голос, чтобы слышать друг друга, музыка если не оглушала, то была близка к этому.

– В большинстве водка, но у кого-то свои предпочтения.

– Посмотрим, – принимая два бокала с напитками, сказал я. Осмотревшись и приметив чету англичан, я обошёл танцпол и, спросив разрешение, сел на свободный стул.

– О, ты тоже решил попробовать этот коктейль? – засмеялась Люси, посмотрев на мои стаканы. – Муж пил с ромом, он быстро опьянел. Больше он таких экспериментов не проводил, но русская водка ему понравилась… Эта… а-а-а… О, «Столичная».

– Ну, нас американцев крепкими напитками не удивить, – ухмыльнулся я и, сделав два больших глотка виски, довольный замер, чувствуя, как вниз пошла тёплая волна. – Хороший виски, не «Джек Дениелс», но тоже ничего, а теперь водку.

Пара глотков водки не остановили меня. С удивлением посмотрев на бокал, как будто спиртное, что находилось там, удивило меня своими вкусовыми качествами, я одним махом добил стакан и, поставив его на стол, расслабленно откинулся на спинку стула. Сфокусировав взгляд на Люси, я пьяным голосом спросил:

– Потанцуем?

Следующие три дня прошли для меня в работе, не той, для которой я приехал в Москву, хоть подготовительные мероприятия я и начал, а в изображении туриста. Уходил я утром, приходил вечером, делясь со всеми, кто попадётся под руку впечатлениями о Москве. Мол, я в шоке, как мне тут нравится, даже заказал у администратора плёнки для фотоаппарата, так как весь свой запас уже исщёлкал. Тот же администратор предложил проявить плёнку и наделать фотографий, мол, у них хорошее оборудование и материалы. Так что я не без удовольствия отдал им плёнки. Я их действительно потратил, гуляя по Москве, было много фото с простыми людьми, которые тем или иным своим видом заинтересовали меня. С милиционером фотографировался, с простыми людьми. В общем, ничего криминального. По фото было видно, что я выполнял всю запланированную культурную программу. Мне, когда я вселился, дали памятку со всеми достопримечательностями столицы Союза, вот я и начал с начала памятки и медленно, можно сказать педантично посещал всё, что было указано в ней.

Сегодня я собирался посетить картинную галерею, так что работы было навалом. И прикрытие достойное обеспечить, и продолжить подготовку к делу. За эти три дня я выявил, что слежки за мной не было, уже хорошо. Да и откуда будет столько людей, чтобы следить за всеми интуристами, а из рамок поведения туриста я не выходил, даже вёл себя так же нагло и раскованно, как и все американцы. Щипая дежурных за мягкие места и громогласно хохоча. Персонал гостиницы к этому давно привык, глаз набит, так что, похоже, из образа я действительно не выходил. Были интересы среди женского персонала ко мне, но быстро прекратились. Я не хотел, чтобы они видели накладной живот и грим, поэтому пришлось играть гея. Пару раз ущипнул носильщиков, чуть не получив в морду. Улыбался парням, так что от меня отстали и больше дамы не подкатывали. Моя ориентация им стала ясна, хорошо я интурист, могли и посадить, сведя с приманкой. В Союзе это статья. Хм, как бы под вербовку так не попасть, нужно осторожнее себя вести.

В этот раз после посещения Третьяковской галереи я прогулочным шагом направился гулять по улицам. За эти три дня я во второй раз был в галерее, восхищаясь работами русских мастеров, и позавчера и вчера выделил себе по четыре часа на некоторые дела. Первое, я нашёл объявление, снял грим, благо набор у меня был с собой, фотоаппарат убрал в портфель и договорился о сдаче комнаты сроком на месяц на окраине столицы. В этот раз я играл командировочного с Урала. Это было позавчера, а вчера я посетил один из своих схронов, где хранилось несколько комплектов одежды для меня, всё для гримирования, деньги и несколько комплектов бланков русских паспортов, прав, командировочные, служебные удостоверения и остальное. В общем, всё это я перевёз в снятую комнату. Это не был частный дом, соседи приметят, что заходит один, а выходит второй, совсем другой, поэтому мне нужно было помещение, где встреча со свидетелями была бы минимальной. В объявлениях было много предложений о сдаче, три мне не подошли, а вот одна комната вполне. Это был трёхэтажный дом, частично были отдельные квартиры, но в большинстве коммуналки. Комната, которую я снял, находилась у входных дверей в тупичке, и прихожая не просматривалась из общего коридора. То есть я мог незаметно прийти, незаметно уйти, не тревожа других жильцов, что мне и было нужно. Если только случайно в дверях столкнёмся, но такое может быть только эпизодически. Замок на двери я сменил вчера, когда своё имущество в комнату завозил, ну и подготовился, конечно, как без этого.

Хорошо помня, что я в розыске, был вынужден, снимая один грим, накладывать другой, иначе случайность – и всё насмарку. Вот и теперь, используя трамвай, я выбрался в старый район города. Слежки не было, и, убрав на ходу фотоаппарат в портфель, а то он больно внимание привлекает, не так, как одежда, направился к строению, где была снята у меня комната. Уже через сорок минут я вышел одетый как местный, то есть ничем от них не отличался, с новомодной причёской, парик, конечно, и очками с толстыми линзами на носу. В кармане кроме паспорта и прав было удостоверение «МНС», так что я теперь точно похож на одного из многих инженеров, младший научный сотрудник в одном НИИ, имел кроме удостоверения и пропуск. Всё поддельное, для проверки на улице годится.

После этого я осмотрелся и направился к университету, где произошла та памятная драка, с которой всё и началось. Мне нужно было узнать данные того парня, который так подставил меня, будучи внешне очень схожим.

Следующие две недели я, не выходя из образа, утром покидал гостиницу, на такси объезжал некоторые достопримечательности, чтобы сделать фото, вечером проделывал ту же процедуру перед возвращением обратно в «Интурист». Ну, а весь день я тратил на подготовительную работу. Что ж, за это время мной не только всё было подготовлено, но я и сам был готов, как физически, так и морально.

Покинув через парадные двери гостиницу, я поднял руку, останавливая машину такси. Они тут постоянно стоят, ждут клиентов-интуристов. Сев в машину, я по подсказкам в разговорнике велел везти меня к Покровскому собору. Не довёз, естественно, но высадил рядом, за что я расплатился с ним строго по счётчику. За час я сделал несколько снимков, попросил гуляк сфотографировать меня на фоне собора и, заметив скомороха с медведем в стороне, видимо артисты туристов развлекали, направился туда, где сделал несколько фото с живым медведем и скоморохом.

Пройдя программу-минимум своего прикрытия, я покинул Красную площадь и, проверившись – слежки не было, – на троллейбусе поехал в сторону своей комнаты. Там произошла смена личности на совершенно другую, в этот раз я был в образе сотрудника милиции в штатском. Так что всё, что необходимо, было у меня с собой. Дальнейшее у меня было разработано чуть ли не по минутам, поэтому покинув дом в новой личности, я энергичным шагом направился через дворы в соседний квартал. Там открыл кирпичный гараж, выгнал старую «Победу» и, закрыв гараж, поехал по одному адресу, жильцы которого мне были должны. Должны свои жизни. Ведь из-за них не только я пострадал, но и моя семья.

Как и ожидалось, к обеду у одного из подъездов показалась странно знакомая фигура. Всё в ней напоминало меня, того, что настоящий, даже походка была очень схожа, что уж говорить о лице. Вот фигура была более худосочной, всё же этот паренёк мало тратил времени на физкультуру, вернее вообще не тратил. Я за этим парнем следил последнюю неделю, так что теперь хорошо знал все его привычки и увлечения.

Покинув машину, я направился к нему и перехватил у подъездных дверей.

– Гражданин Востриков? – поинтересовался я, мелькнув красным удостоверением.

– Д-да, эт-то я, – заикаясь от волнения, ответил он, ещё и кивнул, несколько подобострастно. – Меня уже три раза задерживали. Опять, да? Я же просто похож.

– Нет, я по другому делу. У меня есть к вам несколько вопросов. Нужно проехать к нам в отдел.

– Хорошо, если это так необходимо, то конечно.

– Пройдёмте за мной в машину, – придерживая его за рукав, указал я на бежевую «Победу», что стояла в глубине двора.

Так, контролируя его, я довёл свою почти полную копию до машины и посадил на заднее сиденье и, пользуясь тем, что на нас не обращают внимания, вырубил и пристегнул наручниками к ручке двери. Дальше нужно было спешить. Мы покинули территорию Москвы и заехали в одно садовое товарищество, где у меня была куплена дача. Снять не получилось, но повезло найти удачное объявление о продаже, вот и оформил всё на свои липовые документы. Ну не суть. Парень ещё был без сознания, поэтому пока никого в прямой видимости не было, загнал машину во двор, чтобы любопытные соседи его не видели, всё же конец лета, все на участках, сбор урожая как-никак. В общем, я на руках отнёс парня в дом, спустился в крепкий каменный подвал и приковал того к трубе. Всё, теперь осталось изолировать его мать. Та баба одинокая, он один у неё, и она становилась несколько нервная в заботе о сыночке. Я успел вернуться вовремя. Уже через пару минут декан университета, у которого происходила та памятная драка с моим участием, вышла из подъезда. Обедала она обычно с сыном, они рядом работали, что позволяло им ходить домой. Я за ними уже неделю следил, так что их расписание знаю. Сегодня дамочка вышла на минуту раньше, была она несколько не в себе. Ещё бы, её дитятко не пришло на обед, да ещё и не предупредило, как тут не волноваться? Осмотревшись, она быстро зашагала прочь со двора, изредка здороваясь с соседями. Не со всеми, со многими она враждовала из-за склочного характера.

Машина стояла в соседнем дворе, палить её не хотелось частыми заездами во двор, поэтому я поспешил за ней следом, поглядывая по сторонам. К сожалению, многие шли в это время с обеда по своим рабочим местам, поэтому удобного момента никак не наставало, но я знал её маршрут до университета, и пара мест, удобных для контакта, имелись. Первое, а это была арка, мы прошли мимо, там свидетели были, а вот другое, глухой двор с кустами сирени, то, что нужно. Догнав женщину, я нажал ей на шее пару точек и подхватил безвольное тело. Та потеряла сознание. Дальше просто, уложил на утоптанную до состояния бетона землю, тронул её волосы, освобождая место для укола, взял кожу в щепотку и ввёл иглу, впрыскивая препарат. После этого я убрал его обратно в карман, быстро привёл внешний вид женщины в порядок и отошёл в сторону, укрывшись за кустарником. Этот препарат был куплен мной в Штатах, чем он привлекал, так это быстрым распадом, уже через четыре часа обнаружить его в теле невозможно. И ещё, он был противопоказан сердечникам, а эта дамочка как раз состояла на учёте. Я видел её медкарту в поликлинике. У меня было ещё несколько препаратов, привезённых с собой, но ей подошёл именно этот.

Очнулась та не сама, прохожие появились, которые сразу подбежали и, хлопая её по щекам, заставили очнуться. Та, слабо улыбаясь, извинилась за доставленные неудобства, пожаловалась на солнце, что печёт сегодня, после чего, встав на ноги, сказала, что чувствует она себя хорошо и в помощи не нуждается. Ну да ладно, жить ей осталось не больше часа, а я поспешил в их квартиру, ключи у меня были в кармане. Там смыл грим, переоделся в одежду сына деканши, его документы были при мне, и направился к зданию НИИ, где стал оформлять документы на отпуск. Сперва зашёл, конечно, к заведующему отделом, тот подписал, а потом и в бухгалтерию. Особо я не привлекал внимания, держался неуверенно, как и хозяин документов, со всеми был вежлив, в общем, роль сыграна была хорошо, раз никто не обратил на меня внимания. Да и не было тут друзей у Вострикова. Я заранее выяснил, где работает парень, нашёл схему здания НИИ, чтобы не заблудиться, подпоил его сослуживца и у пьяного выяснил много подробностей. Особо Вострикова на работе серьёзно не воспринимали, что мне и было нужно, так что оформление отпуска много времени не заняло, но довести до конца его я не успел.

Тут меня и нашли, заведующий сам зашёл в бухгалтерию, где я как раз был, и, отведя взгляд в сторону, сказал:

– Миша, звонили с работы твоей матери. Она умерла, я сожалею. Сегодня можешь не работать, считай у тебя отгул.

Бухгалтер, что меня оформлял, сориентировался сразу. Как я сгорбился, приняв такой удар, она быстро затараторила:

– Ты иди, я всё закончу. А завтра зайдёшь в кассу и получишь отпускные.

– Хорошо, – тихо пробормотал я убитым голосом. – Спасибо.

Заведующий положил руку мне на плечо, сжал её, поддерживая и спросил, нужна ли какая помощь.

– Нет, я сам, спасибо.

Так же спокойно покинув здание НИИ, охрана меня пропустила, документы были в порядке, а пострижен я был точно так же, как и реальный сотрудник, поймал такси и поехал к университету. Там мне сообщили, что мать умерла от сердечного приступа прямо во время совещания при десятке свидетелей, она уже давно на сердце жаловалась. Милиция была, но лишь запротоколировала смерть, а тело уже увезли в больницу. В университете меня уверили, что берут похороны на себя, всё сделают, как полагается. Я же ходил с убитым видом и лишь молча кивал, едва сдерживая слёзы. Так что долго меня не мурыжили и отпустили домой. Понимаю, что со стороны всё это выглядит цинично, но такова жизнь. Если бы не эта семейка, я бы жил по-прежнему и бед не знал, а раз влезли в мою жизнь, хоть и невольно, имейте мужество отвечать. По крайней мере, я знал точно, в инсценировке моей смерти они играют первую роль.

В квартире Востриковых я снова сменил внешний вид и на машине добрался до садового товарищества. Машиной я пользовался свободно, хозяин в длительной командировке на Урале, он геолог, пожилая мать водить не умела, так что сколько захочу, столько и буду ездить.

Востриков меня встретил испуганным взглядом. Он прижался к стене и тут же спросил:

– Что это всё значит? Я арестован, это камера? Но я не Соколов, сколько раз можно говорить?

Подойдя, я присел рядом с ним на корточки и, глядя в глаза сказал:

– Я знаю, что ты не Соколов, потому что Соколов – это я.

Тот был хоть и хлюпком, но отнюдь не дурак. Задумавшись, он спросил:

– Что вы хотите сделать?

– Видишь ли, меня ищут, причём по твоей вине. Если бы ты не был так на меня похож, той бы ситуации не сложилось, но ты всё же вмешался в линию моей судьбы и должен за это ответить. Мне дали пятнадцать лет, но сидеть я не хочу, а раз всё произошло по твоей вине, хоть и косвенно, как ты понимаешь, кто-то сесть должен. Я предлагаю это сделать тебе.

– Я не хочу, – тихо заскулил тот.

– А меня это не волнует. Или сядешь, или я убью тебя и твою мать. Подумай до завтра, у тебя есть время, а пока нужно сделать некоторое дело, которое я не могу оставить на потом.

Я успел подготовить подвал к содержанию пленника. На бетонном полу валялся старый матрас, сверху брошено одеяло, подушки не было, да и обойдётся. К скобе тот был пристёгнут наручниками, однако до ведра с крышкой, так называемой параши, дотянуться мог. С другой стороны кастрюля с водой, судя по уровню, он уже попил, и сухпай, нарезанный хлеб с сырками в фольге. Хватит ему и этого, нечего баловать.

В другом углу подвала, до которого Востриков точно не дотянется, стоял небольшой столик, можно сказать ящик. Я его перенёс к нему и достал из портфеля несколько листов и коробочку.

– Ну что, отпечатки пальцев у тебя снимали? Вот и замечательно, сейчас снова проведём эту процедуру.

Бланки у меня были те, что надо, специальные, чтобы вкладывать в уголовные дела или в личные в архиве, так что, открыв коробочку, я стал макать пальцы Вострикова, пачкая их самой обычной типографской краской, коей и пользовались в милиции и в конторе, снимая отпечатки пальцев. Мне нужно было четыре бланка, но я сделал восемь, чтобы запас был. Сверху было свободное место, чтобы внести данные владельца отпечатков и фотографию, но этим я решил заняться позже.

– Держи, – кивнул я Вострикову намоченную спиртом салфетку, чтобы он почистил пальцы.

Наручники я заранее снял, чтобы с обеих рук снять отпечатки, но надевать не спешил, да и вообще не собирался. Не хочу, чтобы у него на руках оставался характерный след, он мне целым нужен. Более того, я вынес наружу столик, единственный предмет, который тут был лишним, от остального я избавился раньше.

– Что это? – испуганно сжался Востриков, когда я подошёл к нему со шприцем в руке.

– Это? – посмотрел я на предмет в своей руке. – Это шприц, в нём снотворное. Соседей тут нет, шуми не шуми, никто не услышит, но всё же подстрахуюсь. Проспишь часов пятнадцать. Потом хорошенько поешь и попей. Всё, подставляй руку.

Тот пытался зажаться, но я просто воткнул иглу ему в плечо и ввёл препарат. Я не врал пленнику, там действительно было снотворное.

После этого я закрыл дверь, она была железной, изнутри никак не откроешь, а снаружи обил войлоком, чтобы если тот начнёт колотить, было плохо слышно. Сама дверь выходила во внутреннее помещение дачи, что тоже способствует шумоизоляции, а окон в подвале отродясь не было, мы электрическим светом пользовались. Вот так вот. Так что пусть поспит и подождёт моего возвращения, если я не успею.

На машине я вернулся в город, оставил ту на улице и прошёл в подъезд дома Востриковых. В квартире снял грим и преобразился, после чего направился в больницу, именно там у патанатомии меня и поймал участковый, который дал мне на подпись пару бумажек. Руку набить, подписываясь как Востриков, я успел, так что это заминки у меня не вызвало, после чего сержант, козырнув, направился к выходу. На этом вся его работа была закончена. Чуть позже мне нужно будет лишь забрать свидетельство о смерти, вот и всё.

Следующие два дня я старался мелькать на людях почаще под видом Вострикова. Похороны прошли нормально, без эксцессов, я получил заключение о смерти и нужное свидетельство. Большую часть времени я проводил под видом Вострикова, изредка заезжая к настоящему, тот так и содержался в подвале, а ночевал в «Интуристе» под видом брокера. Кроме пары мелких деталей, всё шло, как я и планировал. Так вот, на третий день, то есть сегодня, я сел на поезд. Причём в личине брокера, направляясь на три дня в Киев, где был забронирован номер в гостинице. Не сам бронировал, а администратор «Интуриста». Номер я снял на два дня. Причём это именно администратор посоветовал мне посетить и другие города Союза, просто я как бы случайно свёл нашу беседу к этому, восхищаясь Москвой. Вот тот и сказал, что и другие города у них просто прекрасны. Правда, он Ленинград имел в виду, но я сказал, что видел фото видов Киева и хочу туда. Вот так вот и удалось сделать легенду поездки в этот город, где жили мои родители и сёстры. Однако встречаться я с ними не собирался, хотя и очень хотел. Не хочу, чтобы из-за случайности всё пошло прахом.

На вокзале меня встречал таксист, администратор сообщил вагон и место, где я ехал, он и билет на поезд бронировал, так что меня встретили и отвезли в гостиницу. В такой же «Интурист», там я зарегистрировался, сообщил персоналу, что хочу видеть ночной Киев, и отправился спать. Возражать мне не стали, и провели в номер для заселения, осведомившись, не желаю ли я перекусить.

Было четыре часа дня, так что я, пообедав в ресторане, все же отправился спать, попросив разбудить меня часов в десять вечера.

Подняли меня, как и договорились, когда уже стемнело, более того, я был приятно удивлён сервисом, меня ещё и покормили ужином. В ресторане я поболтал с одним итальянцем – тот хоть и картаво, но по-английски общался – и покинул здание гостиницы. Таксист отвёз меня к первой достопримечательности и оставил, я ему сказал, что буду гулять пешком. Город, конечно, был красив, он с каждым годом преображался, но я не для этого сюда приехал, а по делу. Убедившись, что рядом никого нет, я покинул центр и, найдя заброшенное здание, в подвале включил фонарик, поставил зеркало на битые кирпичи и сменил облик брокера на другой, ничем не примечательный. На руки надел тонкие кожаные перчатки. После этого я покинул подвал и энергичным шагом направился в республиканское управление КГБ. Мне нужен был архив, что там находился.

Охранялось здание, конечно, хорошо, но проникнуть внутрь я смог, так как за время моего отсутствия в нём мало что изменилось. Я поднялся по восточной трубе до окон второго этажа. Действуя одной рукой, замкнул сигнализацию кусочком фольги и с трудом протиснулся в форточку. Та была прикрыта, чтобы датчики замкнуть, но не заперта. Так же замкнув сигнализацию на двери, вышел в пустой тёмный коридор. Освещения не было. Буквально на ощупь я направился к лестнице. Архив находился в полуподвальном помещении, туда мне и было нужно. Лестница находилась в стороне от стойки с дежурным, поэтому я смог незаметно спуститься в подвал, открыл и закрыл одну дверь, потом вторую, пока не остановился у двери в архив. Дальше просто: вскрыл её, с сигнализацией пришлось повозиться, и проник внутрь. Пользуясь фонариком, поставленным на минимум, я прошёл мимо стеллажей и стал искать своё личное служебное дело. Найдя, прошёл к столу и, положив дело, стал изучать его. Обнаружив бланк с отпечатками – у меня их снимали, когда принимали на работу, – достал из портфеля бланк с отпечатками Вострикова, перья, тушь и остальное, что нужно для подделки документов. Лезвием осторожно срезав своё фото с бланка личного дела, я приклеил его на бланк, что принёс с собой. Потом, копируя манеру написания сотрудника архива – кажется, он уже на пенсию вышел, – переписал свои данные в бланк, после чего, убедившись, что клей подсох – пришлось подуть, чтобы и чернила высохли, – вложил этот бланк в своё дело и убрал на полку, откуда и брал. Всё, первый этап пройдён, мне требуется ещё посетить три схожих организации в Москве, тут я просто руку набивал, но сделаем и это.

Убедившись, что всё осталось на своих местах, я забрал бланк со своими реальными отпечатками пальцев и тем же макаром покинул здание республиканского КГБ, потом так же благополучно сменил облик на брокера, сжёг в подвале бланк и направился гулять дальше. Портфель у меня постоянно висел на плече и соответствовал образу. Потратив ещё около часа, спать хотелось, да и устал я, на проникновение больше двух часов ушло, так что уже в три ночи я был в гостинице, попросив разбудить меня в десять утра. В шесть вечера отходил поезд на Москву, на который у меня уже были куплен билет, а я ещё по городу походить хотел, днём его посмотреть.

Спустившись в подвал дачи, я принюхался и сказал:

– Я смотрю, за три дня моего отсутствия ты тоже время даром не терял. Запашок ещё тот стоит.

Востриков лишь угрюмо молчал, изредка поглядывая на меня. Убрав парашу, очистив её в туалете и помыв, я вернулся, потом притащил два ведра дождевой воды, мыло и мочалку.

– Мойся.

Пока тот приводил себя в порядок, я принёс из машины припасы и убрал мусор за пленником.

– Когда ты меня отпустишь? – заныл он, одеваясь в новую чистую одежду и сразу хватая еду, что я ему привёз. В этот раз она была добротной: варёные яйца, свежие овощи и даже кусок пирога, а в термосе был горячий чай.

– Не волнуйся, ещё дня три-четыре, и всё, отпущу.

После принятия пищи пленник даже повеселел. Кроме обычной пищи, я ему ещё и духовной принёс. Книгу «Граф Монте-Кристо». Выключатель был внутри, так что тот при необходимости мог включать свет и выключать, пусть просвещается.

Убедившись, что пленник в порядке, жив и почти бодр, я покинул дачу и поехал в город. За эти три дня мне нужно заменить свои отпечатки на Вострикова. Я помнил, где у меня их снимали и сколько раз, поэтому и знал, что менять нужно в четырех местах. Одно уже минусую, это я про управление в Киеве, осталось управление в Москве, райотдел, который меня брал и где работал тот следователь, что вёл моё дело, ну и архив «Матросской тишины», там тоже брали отпечатки. Но это мои, что не скажешь про Вострикова. Его столько раз задерживали, что даже в архиве райотдела их района проживания у него появились свои отпечатки с личным делом. Так что и там нужно побывать, но сделать алаверды, поменять отпечатки Вострикова на свои. Вот такие дела. Именно поэтому я и собрался начать именно с этого отдела, всё же мне приходилось часто пользоваться личиной Вострикова, поэтому не хотелось бы, чтобы, если снова перепутают, определили, что я настоящий Соколов. Вот этого мне было точно не нужно.

«Победа» легко глотала километр за километр. Я въехал в город и направился в район, где проживали Востриковы. Остановив машину на соседней улице с райотделом, я направился к нужному зданию. Там предъявил удостоверение сотрудника милиции, только из другого района, причём такой сотрудник действительно существовал. Мне пришлось постараться, чтобы подобрать одной со мной комплекции, телосложением и формы черепа, чтобы наложенный грим соответствовал лицу того сотрудника.

– Изучить личное дело Ибрагимова, Демина и Вострикова? Хорошо, проходите в шестнадцатый кабинет, там всё оформят, – не отрываясь от трубки, сказал мне дежурный, возвращая документы.

Я прошёл в нужный кабинет, куда сотрудник архива, переписав мои данные, чуть позже принёс из архива все три дела, ну и уголовное, где они были замазаны. Два так, левых, драка с поножовщиной, они уже вышли, отмотав по малолетке, а Востриков тогда был свидетелем. Номер того дела с дракой я сообщил, так что мне доставили старое дело и личное дело Вострикова. Я играл опера, что проводил работу по старому случаю. Пришлось долго изучать дело двух хулиганов, им всего по году дали, а потом я попросил сотрудника принести другое уголовное дело, где были замазаны эти двое, Ибрагимов и Демин. Тот в первый раз минут двадцать отсутствовал, так что я надеялся, что его не будет столько же. Так и оказалось, за время отсутствия я не только успел поменять бланк с отпечатками, но и почерком архивариуса вписал личные данные Вострикова в него. Даже успел убрать всё в портфель, чтобы меня не спалили. Потом я долго изучал другие дела, у лежащего рядом открытого дела Вострикова уже и чернила успели подсохнуть. Для вида я делал выписки из этих старых дел, пока не закончил. Всего в райотделе я пробыл часа три, но что хотел, сделал, и покинул это здание. Теперь если меня задержат и сверят отпечатки, то уверенно опознают во мне Вострикова, но всё же нужно работать до конца.

Жаль, в том райотделе, где лежит моё уголовное дело, так не получится провернуть. Это дело на особом контроле, и просто так левые опера его на руки не получат. Это не два простейших дела по хулиганке. Нет, тут нужно провернуть что-то вроде того, что я проделал в Киеве. Вот с СИЗО другое дело. Туда я приехал так же, нахрапом, но сменив личность. Теперь я имел на руках удостоверение сотрудника КГБ. Опять-таки подобрав со схожим телосложением. Правда, лицо вот подогнать под него не получилось, но я старался. Как я уже говорил, у меня было две недели на подготовку, так что всё имелось. После регистрации меня провели в архив, где сотрудник выдал уголовное дело. Не моё, Соколова, а другое, как раз то, что вёл этот следователь. Правда, в СИЗО по этому делу он ни разу не бывал, дело-то пустяковое, вот я и воспользовался его личностью, подделав документы, даже номер в удостоверении совпадал.

Посадили меня за стол в самом архиве, сотрудник местный мешал, но я сделал вид, что изучаю дело, которое получил от него. Удобная возможность появилась, когда тот спросил, не хочу ли я чаю.

– Было бы неплохо, – согласно кивнул я.

Тот подхватил стаканы и пошёл за кипятком, а я, вскочив, рванул к нужному стеллажу. Пока тот искал нужное мне дело, я, вроде как прогуливаясь, приметил, где находится папка с моими данными. Работать пришлось быстро, но я справился, хотя адреналину и хватанул, как бы грим не потёк. Снова отпечатки Вострикова сменили мои. Я даже успел написать на бланке свои данные почерком местного сотрудника, но не закончил, архивариус вернулся со стаканами. Стол у меня был в беспорядке, множество листов из дела разложено, я развязал тесёмки, поэтому бланк с отпечатками Вострикова затерялся среди них, подсыхая, а само дело я пока убрал в портфель. Пили чай мы за другим столом. Я даже похвалил, хорошо заварен.

Когда тот выносил стаканы, я быстро собрал папку со своими данными, но с заменёнными отпечатками пальцев и убрал её на место. Едва успел вернуться за стол, как открылась дверь и зашёл архивариус. Ещё для виду посидев около получасу, я собрал дело и сдал его сотруднику. Расписался в трёх журналах и, наконец, покинул СИЗО.

Отойдя, я обернулся и хмыкнул:

– Столько было желания сбежать, а тут сам, добровольно вернулся сюда. Ну, да ладно.

Вернувшись к машине, я доехал до своей комнаты и сменил личность на брокера, после чего общественным транспортом направился в гостиницу. Там спокойно восприняли то, что я хочу полюбоваться ночной Москвой, так что пообещали разбудить вечером, ну а я завалился спать. Усталость у меня действительно была. И не столько физическая, сколько моральная, поэтому после душа вырубился я сразу.

Вечером, вернув лицу облик брокера – спал я без него, чтобы гримом подушку не испачкать, а то вопросы у персонала пойдут, – я поужинал и покинул гостиницу. Гуляя, я проверился, и что мне не понравилось, какой-то шпын постоянно ходил за мной, причём слежка велась не совсем профессионально. Или это на мне новичка тренируют, а он был один, или я привлёк внимание криминального мира. Ограбления иностранных граждан не редкость, и вполне возможно, мой наблюдатель из этой когорты.

Пришлось сделать нехитрый манёвр, чтобы сбросить его с хвоста. Тот меня потерял, и я занялся делом. Сменил облик у себя в съёмной комнате, одежду на тёмную и поехал к тому райотделу, где находилось моё дело. Я в бегах, значит, в центральный архив МВД его сдать не должны были. Так и оказалось. В здание отдела проникнуть было даже легче, чем в управление КГБ в Киеве. В кабинете следователя я своего дела не нашёл, даже в сейф заглянул, оно оказалось в архиве. Там и моё дело было, и уголовное, заведённое на меня, пухлое такое. В обеих папках я выдернул бланки с моими отпечатками и заменил на Вострикова, снова подделав сверху информацию, чьи отпечатки находятся на них. Два часа работал, потом вернул папки на место и покинул райотдел. Всё, осталось последнее, архив КГБ в Москве, но я знал, как он охраняется, и незаметно проникнуть туда было не то что трудно, невозможно, поэтому я разработал другой план. Мне всего лишь нужно, чтобы его затребовали из архива. В принципе плёвая задача.

В общем, закончив с архивом райотдела, я поехал в снятую комнату и снова сменил личину на брокера. Погуляв ещё немного по Красной площади, сделал несколько снимков, у меня была специальная плёнка для ночных съёмок, попросил других туристов сфотографировать меня на фоне Кремля, ну и поехал обратно в гостиницу. Пока есть время, нужно поспать, и так до двух часов гулял. Кстати, тот шпын снова обнаружился неподалёку от гостиницы. Заметив меня, освещённого светом уличных фонарей, он явно встрепенулся, но я уже прошёл в фойе гостиницы.

Разбудили меня в десять часов, я позавтракал и, собравшись, направился гулять. На два часа дня у меня был билет в цирк, администратор помогла купить, так что до этого момента нужно всё было успеть. Днём я не обнаружил слежки, поэтому, несколько раз проверившись, навестил снятую комнату, сменил внешность и направился в центр, к управлению. По пути я угнал примеченную заранее машину.

Нового начальника «девятки» я не знал, сменил он на посту прошлого и особо не мелькал, поэтому пришлось постараться, чтобы выяснить, кто это, где живёт, привычки и маршруты, по которым он ездил. Одно меня в нём заинтересовало: генерал всегда ездил обедать домой, к семье. Хорошая привычка, и она мне поможет.

Организовать ДТП на улице, по которой ездила служебная машина генерала, ничего не стоило. Я излишне резко затормозил, и водитель генерала, он же телохранитель, просто не успел среагировать.

– Да что же это делается?! – возмущённо сказал я, выходя из машины и осматривая погнувшийся бампер. – Вы что, когда права покупали, не слышали о том, что дистанцию держать надо?!

– Но вы ведь сами не давали себя обогнать! – возмутился в ответ водитель.

В это время открылась дверь, и появился генерал, в форме, как и положено, поэтому, несмотря на свидетелей, действовать я стал быстро. Молниеносно направив на водилу и генерала пистолет, я сказал:

– Советую не дёргаться.

Оружие я прикрывал полой пиджака, чтобы посторонние не видели, всё же люди по тротуару ходили. Водила замер, глаза его превратились в щелочки, и он стал пристально меня разглядывать, напружинившись.

– Всё же не советую дёргаться, я тебя одной левой уложу. Я не после камеры, где не имел возможности тренироваться, сейчас я полон сил, и реакция у меня прежняя. Теперь лезем под пиджак, извлекаем табельное оружие двумя пальцами и кладём его на капот. Работаем быстро, но осторожно, не дёргаясь, чтобы не спровоцировать меня на случайный выстрел. Положите оружие на капот и сделайте два шага в сторону, потом положите руки на крышу машины и раздвиньте ноги.

Некоторые прохожие начали останавливаться, удивлённо глядя на нас, пленники слишком неправильно себя вели. Быстро прибрав оружие водилы, я обхлопал его, второго пистолета не было.

– В машину, садись за руль.

Подскочив, я обхлопал генерала и вытащил из внутреннего кармана небольшой пистолет, хромированный.

– Не волнуйтесь, товарищ генерал, мне нужно с вами просто поговорить, но официально не получится, я во всесоюзном розыске. Садитесь в свою машину, и без фокусов.

– Машина сопровождения – ваша работа? – хмуро спросил тот, стараясь не делать резких движений.

– А то, рогатка и шип, вот вам и пробитое колесо. Зря вы не стали дожидаться, когда колесо поменяют, хотя с другой стороны, взять вас вот так вот было бы куда сложнее. Ну всё, садитесь к водителю на переднее сиденье, а я сзади устроюсь.

Тот прошёл к своей новенькой чёрной Газ-24, что было удобно, на этой машине имелись шторы на задней полусфере, я быстро запрыгнул на заднее сиденье, генерал уже сел, и мы рванули дальше по улице. Куда править, я уже сообщил. При этом, дотянувшись, я выдернул шнур радиостанции, мало ли. Работал я в перчатках, поэтому не боялся оставить отпечатки. Да и не нужно мне было этого, ещё не хватало Вострикова подставлять, под личиной которого я, бывало, работал. Свидетели были, поэтому думаю, тревогу поднимут быстро, всё же не простого я генерала похитил, поэтому ехали мы к его дому. Вот там нас меньше всего будут искать. Мне-то и нужно около часа, чтобы выложить ему все мысли и предположения о моём шитом белыми нитками деле, так что надеюсь, у меня будет на это время, как и уйти. Хотя о чём это я? Всё же подготовлено, пути отхода разведаны. Осталось только работать и просветить генерала о том, что побег мой был не просто так устроен, а вполне возможно, целью должен был стать Брежнев. Я был уверен, что тот встанет в охотничью стойку. Не может не встать. Всё логично было в моих предположениях, я лишь не знал, кто такой Игрок, вот пусть генерал и ищет. Как только его люди действительно начнут глубоко копать, то поймут, что я был прав, с этим делом что-то нечисто, да и тот инцидент в охотничьем домике в присутствии Брежнева тоже включат в это расследование.

Вот ещё генерала пришлось брать вместе с водителем, одного опасно дискредитацией и проверками, а так контроль будет меньше, всё же свидетель был, который всё слышал, мне лично водила генерала не мешал, да и тот превратился в одно большое ухо и слушал с не меньшим интересом, чем его начальник. Я даже без грима был, чтобы те запомнили моё лицо и опознали по фото.

– Что ты хочешь от меня? – спросил генерал, пока мы ехали по улицам к его дому.

– Я бы хотел поговорить о себе и об объекте, которого вы охраняете. О Брежневе, которого, по замыслу неизвестного пока мне Игрока, я должен был убить. Играли мной втёмную, но до кое-чего я докопался. Так вот, слушайте мои предположения…

Всё же я успел выложить все свои домыслы с предположениями и даже оставить небольшую папку – в папке было написаны только факты, – а также уйти до прибытия возможной поисковой группы. Мы не заезжали во двор дома генерала, охрана, сменив колесо, могла нас там обнаружить, а встали в соседнем дворе, точно там, где я велел водителю, поэтому, закончив рассказ, я выскочил из машины и бросился бежать в проулок. Оружие обоих я бросил на заднем сиденье, разобрав.

Не знаю, какой у водителя был норматив по сборке-разборке пистолетов, но свой табельный «ПМ» он собрал за долю секунды, и когда я уже подбегал к проулку, то, вставив в рукоятку полный магазин и взведя затвор, уже целился в меня. Поэтому я на бегу обернулся и усмехнулся, чтобы он видел. У того произошла осечка, он передёрнул затвор, выбрасывая несработавший патрон, ещё осечка, ещё и ещё. Луше бы он пистолет генерала собрал, тот хоть и мелкого калибра был, но зато там патроны не вываренные, как у водилы. Да-да, я бросил ему на сиденье свой магазин с вываренными патронами, а его забрал себе. В принципе у него ещё был запасной, я его не забирал, но водила догадался заменить магазин не сразу, за это время я успел скрыться за углом.

Кидаться за мной водила не стал, не бросил охраняемый объект, поэтому я спокойно ушёл. Добежал до глухого двора, вытащил из кустов авоську, надел прямо на одежду брезентовый костюм, монтировкой подцепил край люка и спустился в московские катакомбы, освещая дорогу фонариком. Путь уже был известен, поэтому я энергичным шагом направился в соседний район, изредка переходя на бег, где это было возможно. Не везде, конечно, я мог увеличивать скорость, в некоторых местах или спускаться или подниматься требовалось, но как я уже говорил, путь был разведан, и шёл я быстро.

Всё же уйти мне удалось, хотя судя по мелькавшим на улицах машинам милиции, подняли даже их. Ну, это понятно, всё же заключённого, совершившего побег прямо из здания суда, разыскивают. Что удобно, один из выходов этих катакомб как раз был у дома Востриковых. Не так и далеко. Так что я прямо под землёй умылся из канистры, надел специально подготовленную одежду и, посыпая свой путь специальным порошком, чтобы собаки не взяли след, покинул подъезд, куда вел это выход, замки я заранее открыл. Выйдя во двор, я осмотрелся и, изредка используя порошок, направился в соседние дворы – тут недалеко, полквартала всего до того места, где проживали ранее Востриковы. Сделав небольшой полукруг, добрался без проблем, даже поздоровался с попавшими навстречу соседями.

Пройдя в квартиру – как вы понимаете, ключи у меня были, – я принял душ и на кухне, открыл холодильник, набитый свежими деликатесами, закупленными мною, и стал набивать брюхо. Когда зазвонил телефон, я сразу прошёл в коридор и поднял трубку. Оказалось, это звонили с работы матери Вострикова, сообщали, что в столовой университета пройдут поминки, будет девять дней. Просили сообщить соседям, кто пойдёт. Родственников больше у Вострикова не было, а все подруги и хорошие знакомые декана как раз и обретались в университете.

Пообедав, я прошёлся по соседям, двум сообщил, они дальше разнесут, поминки послезавтра будут проходить, после чего поспешил к вызванному такси. Вызывал на адрес Востриковых, а отвёз он меня в район, где у меня была снята комната. Там я вернул себе вид брокера и направился гулять.

М-да, разворошил я муравейник. Вон, даже жители столицы заметили, что происходит что-то странное. Много милиции на улицах, и идут частые проверки документов. В основном у мужчин. Даже меня пару раз останавливали и проверяли документы, но быстро отпускали, узнав, что я иностранец. Да и по внешнем виду это было заметно. К тому же я общался с разговорником. Многие милиционеры смеялись, когда я скороговоркой с явной гордостью выбалтывал тот немногий словарный запас, который успел «запомнить» из бесед с местными жителями, особенно «иди на хрен, не мешай». Так что я пока был вне подозрений. Поужинал в «Метрополе», погулял до самого вечера и направился в гостиницу.

Мои поиски, естественно, продолжались, но мне это нисколько не мешало. Вызвав такси через администратора, я выехал в полдевятого в сторону Красной площади. Я там в этот день неподалеку, кстати говоря, купил балалайку, матрёшку, шапку-ушанку и валенки. Всем успел по возвращении похвастаться, а трём заинтересовавшимся иностранцам-туристам ещё и адреса магазинов и рынка сообщил. В каком ряду и где торговали этими сувенирами. Даже посоветовал администратору завести в «Интуристе» такой сувенирный магазин – и им прибыль, и нам туристам меньше хлопот в поисках. Обещали подумать, совет действительно хороший был.

На Красной площади я пробыл не так долго, потом на трамвае с двумя пересадками перебрался в район со снятой комнатой и снова сменил облик. Весь вечер я проверялся, но слежки так и не было, это хорошо. Преобразился я снова в сотрудника конторы, в старшего лейтенанта. Убедившись, что грим лежит качественно, с портфелем в руках добрался до машины и на «Победе», той самой, коей так активно пользовался, хотя у меня на примете было ещё несколько машин, заехал сначала на дачу. Там я задержался на час, а потом поехал в управление, именно туда, где и располагался отдел «девятки». По пути пришлось заехать в одно место, заброшенное здание, приготовленное к сносу. Провести там, можно сказать, подготовительные мероприятия.

В управлении мне был нужен кабинет начальника. В самом здании царил переполох, но меня встретили довольно приветливо, я был одной из первых ласточек, что прибывали на усиление из других городов. Как документы, так и командировочное удостоверение у меня были в порядке, более того, «я» значился в списках тех, кто должен прибыть на усиление. Правда, эта группа должна появиться тут только после полуночи, они ещё на поезде едут, а местным я сказал, что запоздал к отправлению и воспользовался услугами «Аэрофлота». Не пассажирским самолётом, на «почтовике» прилетел.

У меня было всего три часа, потом прибудет настоящий сотрудник, под видом которого я работал, и этими часами я воспользовался. Меня включили в группу, что занималась проверкой моего побега, значит, всё же генерал инициировал проверку, и, судя по тому, как следователи были возбуждены, они много что накопали. Меня тоже вводили в курс дела, я даже указал на пару мелких деталей. Мол, надо их проверить, и они тоже пошли в дело. Эти моменты мне показались странными ещё во время побега, вот и подсказал. Надеюсь, не зря тут опера хлеб едят и что-то они нароют.

Работал я без перчаток, поэтому постарался обезопаситься, наложив на подушечки пальцев толстый слой клея. Тот уже подсох и начал трескаться, лучше было просто не найти, и так для грима использовал, но отпечатков моих найти было невозможно, не оставлял я их. Работал я в одном из кабинетов с двумя такими же сотрудниками. В гостиницу как командировочный устроиться я не успел, поэтому командир группы, в которую меня включили, пообещал лично всё утром устроить, да и остальных командировочных заселит. Скоро поезд должен прибыть в Москву.

Таких командировочных было много, они то и дело прибывали, несмотря на ночь, ходили туда-сюда с папками и разными делами. В кабинетах были слышны разговоры по телефону, часто раздавались звонки. В общем, в здании шла активная работа. Сказав парням, что я собрался в туалет, покинул кабинет и, пройдя мимо нужной комнаты в задумчивости, легко поднялся на второй этаж и прошёл в приёмную.

– Я к генералу, срочно. Начальник группы меня направил.

– Ожидайте. Генерал занят.

Я сел на диван и стал ждать, держа в руках папку. Когда из кабинета вышли два офицера в штатском, судя по их виду, генерал сильно накрутил их, секретарша, связавшись с начальником и получив разрешение, указала на дверь:

– Проходите.

Как оказалось, тот всё же был не один, в кабинете сидел подполковник, причём кто это, я знал. Пока работал в группе, тот к нам заглядывал, вёл опрос. Так вот, этот подполковник вёл следствие по захвату генерала, несколько его сотрудников ходило по зданию. Они же допрашивали водителя, ну и к генералу заходили. Вполне возможно, это расследование инициировал Игрок. Причем судя по довольному виду подполковника и мрачному генерала – последний читал какую-то папку, – что-то на генерала всё же нарыли и решили показать ему. Для чего, неизвестно, может, чтобы разговорчивее был.

Положив папку на стол, тот посмотрел на меня и спросил:

– Что у тебя?

– Появилась новая информация, – подходя, протянул я тому пустую папку.

Всё же генерал меня узнал, сперва он задумчиво окинул мою фигуру взглядом, причём попытка узнавания мелькнула у него, когда я шёл, он мои движения признал. Даже не узнавать, а понимать, что он где-то меня видел, а когда я ответил, хотя и старался изменить голос, тот всё сложил и дёрнулся, но я уже наставил на него пистолет.

– Соколов! – успел воскликнуть он.

– Не советую никому дёргаться, руки держать на виду. Товарищ генерал, я в курсе про кнопку на полу. Не советую этого делать. Встаньте и сядьте рядом с этим подполковником.

– Тебя всё равно поймают, – сказал последний, глядя на меня злыми глазами, он понял, что вся его работа пошла прахом. Теперь не только генерал был захвачен, но и он, а это удар по карьере. – Ты даже из здания управления не выйдешь.

Я отмахнулся на его злобный клёкот.

– Выйду. Всё уже рассчитано, даже ваша возможная гибель в одну из схем укладывается, так что не доводите до греха, вы мне совсем не нужны… О, как я удачно зашёл, а ведь думал, сейф придётся открывать, – радостно воскликнул я, найдя в стопке папок на столе сверху своё личное дело сотрудника конторы. Видимо, генерал как раз просматривал его, когда пришёл подпол.

– Так вот что ты хотел сделать, тебе нужно было твоё личное дело, – понял генерал. – И всё это ты делал, только чтобы добраться до него. В архив тебе не попасть никакими путями, и хотя мой кабинет охраняется тоже сильно, но в той суете, что как раз пошла от тебя, вынести свой личное дело из моего кабинета становится трудной, но выполнимой задачей.

– Ну, вот видите, вы всё поняли. Теперь скажите «а-а-а»…

Сунув кляп в рот подполковнику, я связал ему руки и ноги, а когда подошёл к генералу, тот спросил:

– Всё же насчёт покушения – это липа?

– Самое страшное, что это правда, – задумчивым тоном сказал я. – Я пытался вести своё расследование, но, находясь во всесоюзном розыске, это делать очень трудно, вот и решил сделать сразу два дела, и своё личное дело забрать, слишком много там написано информации обо мне, которая не должна разойтись, ну и расследование дало новый толчок. Видите, везде плюсы.

– Ловок, – усмехнулся генерал, но что-то ещё добавить не успел, я сунул ему кляп в рот и связал. Верёвка была обмотана у меня вокруг пояса, а тряпки я держал в карманах.

Приведя свою одежду в порядок – пришлось расстёгивать рубашку, чтобы снять верёвку, – я оставил обоих старших офицеров лежать на паласе и подошёл к столу. Нажав на кнопку селектора, сказал, подражая хозяину кабинета, – да динамик в приёмной и так хрипел:

– Ира, пока я занят.

– Хорошо, Павел Андреевич, – сразу откликнулась та.

Покинув кабинет, я направился к выходу из приёмной, где уже собрались другие офицеры на доклад. Понятно, что никто от меня такой наглости не ждал, поэтому я спокойно покинул не только приёмную, но и, расписавшись в журнале, само здание управления. Папка была со мной, прятал под рубаху, сунув под ремень брюк.

Шёл я, без спеха покидая улицу, но когда в очередной раз обернулся, то припустил со всех ног. Из здания управления выбегали люди, большая часть рванула за мной пешком, я как раз попал в пятно фонаря, и меня заметили, другие к припаркованным машинам побежали. Погоня, погоня, погоня-я-я…

Всё же уйти мне от этих зубров не удалось. Пригнувшись от рикошета – пуля ударила в стену над головой, – я дважды выстрелил, отчего один из преследователей споткнулся и упал, держась за ногу. Тут же подскочили ещё двое и уволокли его в укрытие. Вот это правильно, нечего перебежки у меня под прицелом устраивать.

То, что меня берут живым, было видно, да и генерала я рассмотрел у машин, он там командовал. Метнувшись в заросли кустарника, я перебрался на другую сторону, сюда фланговая группа ещё не добралась, видимо напоролась на моё «минное поле». А что, нарезал «ежи» колючей проволоки и раскидал её там. Лето, подошва тонкая, сколько ног повредило, не знаю, но заметив, что всё же двое, хромая, появились, улыбнулся. Не зря готовился.

До «Победы» я не добежал, вот она, рядом с подъездом стоит, внутри новые документы, милицейская форма, а от облавы я хотел уйти на ней, ну и всё для изменения облика. В общем, эти раненные колючей проволокой в ноги двое оперов загнали меня в дом: пули вошли в стену рядом со мной, поэтому я просто вынужден был нырнуть в подъезд заброшенного здания.

Тут я сразу достал дело, скомкал несколько листов внутри и поджёг, после чего подскочил к выходу и сделал несколько выстрелов в темноту, показывая, что я ещё тут и жив. Судя по теням, здание окружали, и явно готовился штурм. Действовал я быстро, всё, что бы я ни делал, всё согласно плану, даже сотрудники «девятки» и приданные силы, что окружали здание, первые ласточки, уверен, уже в окна первого этажа лезли, – все действовали по моему плану, хотя и не осознавая этого.

В общем, работал я молниеносно. Пепел от моего дела должны найти, бланк с отпечатками уже сгорел, специально проследил за этим, остальное меня не так волновало, если успеют потушить, то даже хорошо. Подскочив к Вострикову, который был прикован к трубе и даже попытался брыкаться, когда я его освобождал, но не преуспел, я отстегнул его. Одет он был в полную копию моей одежды, грим был нанесён полностью однотипный, даже клей на подушечках пальцев соответствовал. Так что, предварительно рассовав по его карманам мелочёвку, включая зажигалку, – пустая оперативная кобура на поясе у него уже и так была надета, – слегка оглушил его, а то он, предчувствуя скорую смерть, начал активно сопротивляться. После удара он немного осоловел, но был в сознании, что позволило мне ещё пару раз выстрелить в темноту ночи через открытые двери подъезда и вытолкнуть Вострикова наружу. При этом сунув ему в руку «макаров», из которого я палил.

Тот выскочил наружу, перебирая ногами и тряся головой. Было видно, что при свете фар машин, что подогнали сотрудники КГБ, а также ручных фонариков он дёрнулся от одного попадания, но тут уже вмешался я. Палили многие, но не на поражение, а рядом, чтобы тот просто не ушёл обратно, можно сказать перерезая ему путь, пока подбиралась группа захвата. Да и вообще этот рывок посчитали актом отчаянья. Мол, умру, но и с собой кого-нибудь прихвачу. В общем, в той стрельбе хлопки второго «пээма», который был у меня, но с накрученным глушителем, никто не расслышал. Первая пуля, между прочим разрывная, вошла Вострикову точно в затылок, буквально срывая с него лицо, вторая в плечо, отчего его тело развернуло, и он упал на спину. Теперь если что, решат, что эти пули прилетели ему от сотрудников конторы, вошли-то они со спины, и он упал так, как будто стоял к ним тылом. У нас с Востриковым многое совпадало, даже группа крови, но вот цвет глаз был другим. У меня карие, у него серо-зелёные. Именно поэтому, пребывая в его личине, я старался ходить в очках с опущенной головой, рисковать попасть на глаза наблюдательному соседу не хотелось. Так что выстрелом в голову я снял эту проблему опознания. Кстати, в личном деле Вострикова я заменил цвет глаз на карие, вывел старую запись химикатом и сделал новую. В своих делах менять не стал, при серьёзной проверке могут обнаружить, что там подтирали, а мне этого не надо, замены бланков с отпечатками пальцев вполне хватало.

После того как Востриков упал и к нему рвануло несколько теней, я подобрал гильзы, пробежал в первую квартиру и через пролом в полу спрыгнул в подвал. В здании уже были сотрудники конторы, я слышал шум их шагов, но успел первым. Я немного запаздывал по сравнению с планом, поэтому, посыпая порошком свои следы, пробежал по заваленному хламом подвалу заброшенного дома в угол и там по деревянной лестнице, которую заранее лично сюда принёс, спустился в катакомбы.

Когда я слезал в пролом, на груду кирпичей спрыгнул один из оперов и осветил подвал, но я уже успел нырнуть вниз и осторожно убрать лестницу. Саму лестницу я понёс в руке, она ещё была нужна. Собаки след вряд ли возьмут, как и я, Востриков был хорошо обрызган одеколоном, что отбивало запах тела, ну а дальше понятно. Вот он лежит, убитый. Те двое, что ноги повредили, видели, что я сначала метнулся к машине, они же сами выстрелами, чтобы пули легли рядом, загнали меня в подъезд. Проверят машину и найдут мой маскарадный костюм, везде отпечатки Соколова: на документах, в машине, – затребуют дела из милиции, сравнят и поймут, что убили всё же Соколова. Грим на его уничтоженном лице найти не проблема, та же одежда, поддельные документы, оружие, в подвале папка с личным делом догорает. В общем, решат, что Соколов рискнул и проиграл. Всё на этом, останется засвидетельствовать смерть и убрать меня из розыскных листов. Когда удалят клей с подушечек пальцев и проверят отпечатки, то только утвердятся в мысли, что погиб действительно Соколов. В общем, всё, как я планировал, так и сделал, осталось дождаться результатов работы конторы, отдыхая в Союзе под видом иностранного туриста.

Добравшись до другого пролома – сорок минут шёл, причём частью бегом, – даже стал на минуту опережать график. Посматривал на ходу на часы, так что знал, что успеваю. Поставив лестницу, которую тоже посыпал порошком, чтобы отбить нюх у собак, поспешил дальше. Заранее угнанная машина стояла там, где я её и оставил. Забравшись в неё, завёл и поехал на съёмную комнату. Там, стараясь ходить тихо, чтобы не разбудить жильцов, сменил личность на брокера, после чего прибрал, покинул помещение и, поймав на улице такси – редкость, но они ездили по ночам, – доехал до гостиницы. Всё. Всё, что хотел, я сделал, осталось дождаться срока окончания отпуска и покинуть Союз. Как я уже говорил, билеты у меня заранее были куплены. Ну да, ещё прибраться после себя осталось. Сегодня я никак не успевал, поэтому решил заняться этим на следующий день. И на даче уберусь, ну и на съёмной квартире. Нечего оставлять такие улики, а то мало ли что.

За следующие два дня я успел проделать много работы, где под личностью Вострикова, а где используя другие, левые. Слежки я за собой больше не обнаружил, того шпына не встречал, поэтому работал спокойно. Всё убрал, большую часть вещей утопил, часть перевёл в драгоценности через криминал, решив вывезти через границу. Чего имущество хорошее терять? Да, знаю, что жадность людей губит, но тут больше был расчёт. Более того, я в одном заброшенном здании бывшей больницы на окраине города сделал лёжку, как будто жил тут, пока находился в Москве. Рано или поздно её обнаружат, тем более там пистолет под матрасом лежит с отпечатками Вострикова, теперь уже Соколова, и несколько пустых бланков советских паспортов. Мальчишки найдут и сообщат куда нужно. В большинстве они тут ответственные. Так вот, среди вещей было моё недописанное слезливое письмо родителям. Мол, я пытался на катере перебраться в Турцию, хлипкая посудина просто не выдержала волнения. Спасти дочек не удалось. Из команды и пассажиров до берега добрались только я и мальчишка, сын греческого рыбака, что польстился на деньгу и согласился переправить нас ночью через границу. Легенда хлипкая, конечно, но я надеялся, что пройдёт. Дочек и семью брата ведь искать могут, а так есть причина прекратить их поиски. Они же куда-то делись, да и жил я где-то чуть меньше года. Это место тоже надо найти, а по письму будет ясно, что никого искать не нужно.

После этого я избавился от личности Вострикова. Нет, не убил его, а то какой-нибудь дотошный следователь может связать, а просто отправил в длительную командировку за Урал. Я уволился из института, где он работал, причина: не хочу находиться в Москве, где умерла любимая мама, – решил к геологам податься. Завербовался в соответствующую организацию, даже специально всё купил для того, чтобы жить под открытым небом, палатку на новой работе выдали, сел на поезд и укатил. Ну а то, что сошёл на следующей станции, а вернувшись, снова стал тем брокером, мало кого должно волновать. Никто и не знал. Да, я это всё провернул за два дня, но так ведь уже всё рассчитано было, да и подготовлено тоже.

Следующие три дня я просто отдыхал, как душой, так и телом, посещая всякие выставки, ярмарки, ну и другие красоты столицы Союза. Посмотреть было на что, и я делал это не без удовольствия. Даже в ГУМе купил дополнительный чемодан, чтобы все покупки было в чём вывезти. «Арарата» эксклюзивного взял несколько бутылок, водки «Столичной». Затаривался, одним словом.

Наверное, от скуки, раньше мне было просто не до этого, я вспомнил, кто я есть такой. Монстр и маньяк, охотник на маньяков. Почему бы не вернуться к любимому хобби, тем более время на это было. Тэк-с, кто у нас там сейчас резвится на просторах столицы? В какой город решит внезапно смотаться брокер, чтобы посмотреть на красоты ещё одного советского города? Большинство из этих уродов я уже подчистил, но двое всё ещё ходили, и они уже начали оставлять жертвы за спиной. Один из них был Михасевич. Несмотря на официальные данные, свой путь он начал раньше. Это было в его деле, но официально он убил первую жертву в семьдесят первом году. То есть в следующем. Однако я точно знал, что он уже два года как развлекается. В другом районе, также не оставляя следов, но всё же. Пока у него три жертвы. Будут ещё две, но информация была расплывчатой, доказать не смогли, из-за этого и не вписали в список жертв, поэтому я не знал, кто тогда погиб, прихватить его на этом не удастся, значит, просто ликвидация.

Второй урод – это Берлизов. Он уже начал свой путь, так что стал моей второй целью. Естественно, всё это я оформил как туристический интерес. Мол, перед возвращением на родину я решил устроить тур по городам Советского Союза. Более того, администратор, с которым я посоветовался, предложил воспользоваться не поездом или самолётом, а просто взять напрокат машину, благо это было возможно. Подумав, я согласился. И выложил написанный собственноручно путь. Тот удивился зигзагам, какие я написал, но мой ответ принял. Мол, крупные города я видел, хочу посмотреть на небольшие, лучше всего старинные, с историей. Кстати, в написанном маршруте Днепропетровска не было, всё же там тяжёлые производства находятся, но путь пролегал рядом.

Этим же днём мне дали белую Газ-24, новенькую, муха не сидела, и я отправился в путь. Водителя я брать не стал, хотя и предлагали. Сперва я отправился в Минск, решив по пути заглянуть в Витебск. Ну а то, что нужно делать крюк, чтобы туда заехать, меня волновало мало, то есть совсем не волновало. Вёл я себя как американец всю дорогу, мало ли что, но всё же в одном селе прикупил в хозяйственном магазине верёвку, лопату, пилу, ведро, ну и по мелочи для отдыха на природе. Я, конечно, не говорил, но с разговорником общаться получалось, по крайней мере мой акцент продавщицы понимали. Да и просто пальцем показывал, что мне нужно.

По всем прикидкам, на это автопутешествие у меня уйдёт дней шесть, пока я не вернусь в Москву, а там через два дня самолёт, и прощай, Союз, так что я должен был успеть.

Выехал я из Москвы ближе к вечеру, всё же утром пришла эта идея в голову, ну а потом сборы и, наконец, отъезд. Поэтому понятно, что до Витебска я банально не успел добраться. Хорошо, администратор, который по написанному мной маршруту посмотрел карту, обзвонил несколько гостиниц и забронировал мне номера с открытыми датами, мол, приедет американец, так сразу и заселится. Именно поэтому на середине пути я заехал в небольшой городок и по карте нашёл нужную гостиницу. Названия и адреса администратор мне написал, там и поселился, а утром после завтрака отправился дальше.

Побывав в Витебске и сделав несколько фото местных достопримечательностей, естественно с собой в кадре – просил прохожих сфотографировать, то есть как просил, меня не понимали, знаками показывал. Так вот, после Витебска я поехал не в Минск, как у меня был прописан маршрут, а в Полоцк, вернее к деревне Солоники. Именно там и проживал Витебский душитель, он же Патриот Витебска. Всё это пока в будущем, но как я уже говорил, своё кладбище он уже открыл.

Время было полуденное, первый час по наручным часам, и медлить я не стал, мне ещё в Минск ехать, не хотелось бы опаздывать. Машину я загнал в лесок рядом с деревней, рядом для вида организовал лагерь и, сменив личность и одежду – у меня была пара комплектов с собой, специально для такой вот работы, – направился в деревню. Паспорт в кармане давал надежду при случайной проверке благополучно её пройти. Так что шёл я уверенно.

Адрес я помнил и, хотя нумерация домов отсутствовала, нужный дом нашёл достаточно быстро, и, о радость, рядом с воротами стоял красный «Запорожец» – тот самый, который Михасевич использовал в своих делах. Подойдя к калитке, я осмотрелся и покосился на собаку, что сидела на цепи. Крупный пёс угрюмо смотрел на меня, обе миски рядом с ним были пусты, он хотел есть и пить.

– Хозяева! – покликал я.

– Чего орёшь, тут я, – услышал я со спины.

От переулка ко мне действительно шёл сам Михасевич. Судя по полной авоське в его руках, из магазина. Припомнив, что сегодня выходной, воскресенье, я понял, почему тот оказался дома.

– Ой, извините, – скупо улыбнулся я, с интересом осмотрев «душителя» с ног до головы. Ничего такого в нём не было, изредка что-то мелькало в глазах, но что, понять было сложно. С виду обычный советский гражданин. – Извините, что беспокою, у меня машина застряла за деревней, пытался выехать, совсем сел, начал искать, кто может помочь, тут вашу машину заметил. Может, буксиром дёрнем?

– Можно и дёрнуть. Какая машина-то, хватит сил выдернуть? – подойдя к калитке, спросил тот.

К нам подскочила его жена, она в огороде возилась и слышала мой крик, а выйдя, услышала разговор. Забрав авоську, она молча, даже не поздоровавшись, направилась в дом.

– Так у меня тоже «Запорожец», только «горбатый».

– Тогда едем, – кивнул Михасевич.

Мы сели в его машину и поехали на окраину деревни, а когда выехали в поле, тот удивлённо спросил:

– Где машина-то?

– Сиди и не дёргайся. Не машину мне нужно было выдернуть, а тебя из деревни.

Тот рванулся, когда к его боку был прижат ствол «вальтера», но все мои приказы выполнял в точности, хотя и покрылся мелкими каплями пота.

– Что я сделал? – громко сглотнув, продолжая управлять машиной, спросил он.

– Трёх женщин, изнасилованных тобой и задушенных, не помнишь? О как задёргался, значит, вспомнил. Я не мент, ты не беспокойся, я родственник одной из жертв. Слышал, что такое кровная месть? Не стоило тебе этого делать.

Мы отъехали от деревни довольно далеко, к пустому безлюдному озеру. Вокруг на многие километры никого не было. Михасевич дураком не был, иначе не смог бы обманывать органы столь долго, всё же его много лет искали, он хорошо путал следы, так что он всё начинал понимать. Его рывка я ждал, поэтому сделал подсечку и уронил, после чего за шиворот воющего от страха поволок к озеру. Бросил у обрыва и, привязав к четырём вбитым колышкам, распластал его. Быстро скинув с себя одежду, я достал из портфеля топорик и короткую пилу, после чего направился к телу дёргающегося и воющего маньяка. Громко орать ему кляп не позволял. Кстати, я проверил по документам, мало ли ошибка. Нет, точно он самый, Михасевич, да и фото я его прекрасно знал.

Там на берегу я его приговорил и привёл приговор в исполнение. Одежду я предварительно снял, чтобы не залить кровью, та хорошо брызгала, когда я работал пилой по ещё живому телу «душителя», но в озере всё смыл. Там же в озере я и спрятал части тела «душителя». Утопил, не всплывут, а так рыбы и раки объедят, и уже никто его не найдёт.

Потом я отогнал машину к речке, аккуратно сложил одежду Михасевича и всё оставил. Найдут машину на берегу, одежду, и поймут, что тот, решив искупаться, просто утонул, а тело унесло течением.

Бегом вернувшись в рощу, я вернул себе облик брокера. Судя по отсутствию следов вокруг, лагерь никто так и не обнаружил. Я выехал в сторону Минска. Свою задержку я решил объяснить тем, что проколол запасное колесо. Кстати, в лагере я действительно поменял колёса, а то, что убрал в багажник, проткнул ржавым гвоздём, всё должно соответствовать легенде. А то проверят и поймут, что колесо из багажника так никто и не доставал и пробили его на месте. Многие прокалываются на таких мелочах, я же этого не хотел.

К Минску я двигался по другой трассе, той, что шла от Полоцка. Высунув локоть в открытое окно, я барабанил пальцами другой руки по рулю, пребывая в задумчивости. Всё же маньячные наклонности ко мне не вернулись, я хоть и хорошо так потрудился над «душителем», но удовольствия от этого не испытал, скорее удовлетворение от хорошо проделанной работы. Но никакого заряда бодрости. Похоже, я действительно излечился от этого психологического недуга. Такое вообще бывает без лечения в психушках? Хм, может, это из-за попадания в новое тело? Всё же странно всё это, убивать я не разучился, никакого внутреннего дискомфорта, а вот мучить маньяков мне уже не доставляло удовольствия. Нет, охотиться я на них буду, но просто теперь не было смысла в пытках. Раз я не маньяк, охотник на маньяков, то стану чистильщиком. Буду убирать эти язвы с лица человечества. Конечно, они заслужили подобной смерти, вроде того, что пережил Михасевич, но не всегда возможности совпадают с моими желаниями. Так что будем смотреть по ситуации.

В Минск я уже въехал, когда окончательно стемнело, но благополучно добрался до гостиницы. Там персонал спокойно принял рассказ о пробитом колесе и пообещал за ночь починить его в гостиничном гараже, накачать и положить на место. Так что я вполне благополучно вселился и провёл ночь, а утром направился смотреть достопримечательности. На Минск я два дня отмерил, нужно соответствовать. Да и фото для легенды должны быть, запас фотоплёнки я сделал большой.

На следующее утро, сразу после завтрака – мне даже с собой дали в дорогу, – я выехал в сторону Полтавы. Почти двое суток ехал, ночуя в гостиницах, и прибыл в Полтаву поздно вечером, хотя должен был прибыть утром. На вопрос администратора гостиницы о причинах опоздания, сказал, что на весь день остановился у одного живописного озера, купался там, даже пару фото сделал.

На самом деле я заезжал в Днепропетровск. Да-да, я и там привёл приговор в исполнение, но уж в этот раз с маньяком произошёл несчастный случай: выходил из своего дома, споткнулся, вывернув камень на тропинке, и насадился подбородком на кол забора. Он ещё жив был, когда его нашли, когда «скорая» приехала, но скончался на пути в больницу. Бывает и такое. Тот пытался что-то сказать, всё косился в мою сторону – я в толпе стоял – полными ужаса глазами, когда его несли на носилках, но потом силы оставили его, а позже он умер. Я сопровождал стороной «скорую», так что когда выносили труп, накрытый простынёй, всё понял. Да и не было шансов спасти его.

После автопробега, когда я вернулся в Москву, – от уничтожения этих моральных уродов я чувствовал только удовлетворение от хорошо проделанной работы, – то только отдыхал. Потом попрощался с персоналом «Интуриста», с теми, с кем чаще общался, и с двумя чемоданами и портфелем – покупок на память было много – на такси поехал в «Шереметьево». Рейс был с посадкой в Лондоне, но без пересадки, там нас дозаправили, даже покормили в кафе, и мы полетели дальше, в Нью-Йорк.

Там тоже всё прошло штатно, хотя один из моих чемоданов и досмотрели, но это была штатная выборочная проверка, поэтому, не найдя ничего предосудительного, пропустили. Из аэропорта я направился сразу в гостиницу, где в номере сменил личность и внешность. Оставив чемоданы в камере хранения аэропорта, я с новой личностью вылетел в город Ангелов, благо рейс туда ранний был, да и билеты имелись. Вот на месте я сразу направился к родне. Правда, проверил их сначала, но вроде слежки за ними не велось. Толик и Аня были в порядке, Игорёк тоже. Подбежав, он, картавя, поздоровался.

– Большой уже карапуз, – засмеялся я, подхватывая его на руки. – И тяжелый какой. Вы чем его кормите, гамбургерами?

Тому недавно два с половиной исполнилось, так что он был крупным малышом. Вон уже как говорить научился. Правда, родители серьёзно с ним занимались английским языком, но пока хвалиться результатами было рано, хотя тёзка и начал вставлять в речь английские слова. Но хоть это. Ничего, через год он будет говорить не хуже своих сверстников на английском языке.

Семейку Адамс я нашёл не в отеле, а в их новой квартире в центре города. Шестикомнатные апартаменты, а внизу стоит новенький красный «Мустанг» Толика. Аня училась ездить на «Сабурбане», это теперь её машина. Права у неё были, теперь вот получает навыки практического вождения. Я спросил у Ани, не запалятся ли они такими покупками, но та ответила, что нет. Она уже провела половину суммы, что я им привёз, через бухгалтерию отеля, вот и воспользовались ими. Доходы-то получаются реальные, деньги отмылись. Да и сам отель, несмотря на содержание и оплату работы персоналу, оказался вполне развитым и прибыльным местом. Доход шёл очень приличный.

С ними я провёл три дня, раздал подарки из Союза, что привёз с собой, Толик особо «Арарату» обрадовался, посмотрел, как идут дела, остальное время мы провели вместе в открытом море. Нравится мне на катерах уходить в открытое море и, используя подводное снаряжение, охотится с помощью подводного ружья, да и простая рыбалка доставляет удовольствие. Как я без этого раньше жил? Теперь понятно, почему Толик так любил эти прогулки, и если Аня занималась в основном отелем, то он техникой и экскурсиями на катерах. То есть это его направление ответственности.

Мы даже в кинотеатры ходили, смотрели фильмы. На три ходили, понравилось, особенно с Де Фюнесом. Однако всё же отведённое время заканчивалось, поэтому, попрощавшись с роднёй и предупредив, что теперь меня долго не будет, я вылетел сначала в Балтимор, а оттуда автостопом в Нью-Йорк. Следы так путал.

Снова сменив личность, я забрал чемоданы из камеры хранения и вылетел в Лондон, там на пароме в Гавр, забрал из банковской ячейки свои документы, вернув себе личность француза, все вещи личины американца я оставил тут, ну и на поезде направился в Париж. На ближайшую пару лет появляться в Союзе я не планировал, а вот когда обо мне забудут, то вернусь. Посмотрю, кто проскользнул между гребёнками чисток, наверняка их уже начали, начальник «девятки» должен был постараться. Следы-то в основном в контору ведут. Ох, и шатается наверняка под Андроповым сейчас кресло председателя КГБ, ох шатается.

Поезд прибыл строго по расписанию, вечером, я сразу же взял такси и выехал к себе. «Ситроен» мой запылённый стоял у подъезда, всего метрах в тридцати от него дальше по улице, поэтому проходя мимо, я решил, что отдыхать мы поедем на нём. Застоялась машинка. Куда ехать, уже было известно, на нашу новую квартиру в Сен-Тропе. Отдохнём там пару недель, и можно в кругосветку рвануть, после тех приключений, что на меня свалились за эти четыре месяца, нам всем это было просто необходимо.

Дочки были дома, их привели сюда няни после детского муниципального сада. Домработница тоже была у нас, заканчивала мыть тарелки после ужина. Я уже поел, поэтому отказался, хотя что-то там оставалось.

Дети прыгали вокруг меня, пока я снимал обувь, каждой уже почти семь лет, а всё как маленькие. Так и ластились, и крутились вокруг меня радостные, с широкими улыбками. Наконец сняв обувь и верхнюю одежду – это я про плащ, – прошёл из прихожей в гостиную, сопровождаемый дочками. Няня – кажется, это была старшая из сестёр, – поприветствовав меня, куда-то радостная убежала, видимо у неё были дела, а из-за подработки детей бросить не могла, ответственная, вот и воспользовалась тем, что я вернулся. Так и домработница, тоже поздоровавшись, доложила, что было за время моего отсутствия, и покинула квартиру, направившись к себе.

Дочек я сам уложил и почитал сказку на французском – раз учат, то пусть учат до конца. Кстати, я также с ними общался и на английском, и на русском, чтобы не забывали и продолжали их осваивать. В жизни всё может пригодиться, знания других языков в том числе. Дочки всё расспрашивали, где я был, но я уводил беседу в сторону, говорил, что по делам ездил. Меня спрашивали о тётках, о бабушке с дедушкой, ну и всё такое. Дочки по ним скучали, помнили их и скучали. Кстати, я привёз фотографии их дяди с женой и племянником, хоть этим порадовал. Обещал, что скоро они встретятся.

Я твёрдо пообещал им, что мы снова поедем на море. Только дня через два. Мне тут все дела нужно утрясти, решить некоторые вопросы, и можно отправляться в путь.

Следующие дни, как и обещал, я проводил в делах и заботах, так как собирался покинуть с детьми Париж и, возможно, Францию на несколько месяцев. Я проверил, как у меня дела. Отчисления шли, а с новыми песнями, что уже начали звучать на радио и продавались на пластинках, этот поток увеличился. Причём достаточно серьёзно. Я снова стал достаточно обеспеченным человеком, те суммы, что ушли на приобретение бизнеса Толе и Ане, практически вернулись мне новыми отчислениями. Встречи с адвокатом и юристами также прошли вполне нормально. Это были деловые встречи.

Наконец эти два дня прошли, я всё закончил, отключил в квартире всё, что представляло опасность для соседей, свет и воду, после чего мы погрузились в нашу машину, барахла много вышло, даже багажник предварительно пришлось приобретать и устанавливать его на крышу. На третий день утром мы выехали из Парижа и направились прямиком в Сен-Тропе, где были через двенадцать часов уже поздно вечером. Несмотря на то что я не сменялся за рулём – редкие остановки по естественным надобностям да в паре кафе пообедать и поужинать, – я легко выдержал весь путь. Уже в темноте при свете фар мы, покрутившись по улицам, – даже заблудиться умудрились, всё же город ночью имеет другой вид, а мы заехали с той стороны, где никогда не бывали, – остановились у подъезда дома, где несколько недель назад купили квартиру.

Дочки первыми выскочили из машины и закрутились вокруг, разминая ноги. Долгая поездка давала о себе знать. Тут Саша вдруг указала вверх и сказала:

– Папа, смотри, а в нашей квартире свет.

– Да быть такого не может, – прекратив развязывать верёвку на багажнике, чтобы снять один из чемоданов, сказал я. – Я же всё отключил, дважды проверил.

Однако дочки были правы, на мансарде горел свет, это было хорошо видно, да и в других окнах тоже было не темно, более того, именно оттуда доносилась музыка, и на задернутых шторах двигались тени.

– Так, ждите меня здесь, а я узнаю, что тут происходит.

В принципе я уже догадывался, но решил действовать решительно. Пройдя к углу здания, где висел телефон-автомат, набрал номер жандармерии и, сообщив адрес, сказал, что в мою квартиру пробрались воры, после чего вернулся к машине и стал терпеливо ждать. Требовался скандал, и так ясно, что та женщина, которой хозяева давали на хранение ключи, тайком сдавала их квартиры желающим. Сейчас самый сезон, аренда высокая, вот та и рубила денежку. Кроме меня, который купил квартиру для редких приездов на море, тут ещё четыре квартиры принадлежали таким же отдыхающим из других городов. Один, кстати говоря, вроде тоже из Парижа был. С учётом того что они тоже давали на хранение ключи этой же соседке, похоже, бизнес у неё был поставлен на широкую ногу. Странно, что другие соседи не заявляли, обычно всегда найдётся стукач, что позавидовал или из-за личной неприязни сообщил куда следует. В принципе тут одни старики и старушки, может, просто дел нет до чужих проблем? Или в доле?

Жандармы прибыли достаточно быстро, да и отдел их был рядом. Четверо рослых парней в форме на служебном открытом внедорожнике. Это был «Виллис». Документы у меня были наготове, так-то договор купли-продажи находился в банковской ячейке тут же в городе, но у меня была заверенная копия при себе. Так, на всякий случай, который как раз наступил. Старший жандарм проверил документы, убедился, что я действительно хозяин, забрал ключи от квартиры и поспешил следом за своими подчинёнными, что уже поднимались в квартиру. Кстати говоря, я сразу согласился, что заявление на взлом напишу и пойду до конца. Без отказа от уголовного преследования.

Дочки крутились рядом, но я велел им сесть в машину и не высовываться, а то мало ли. Машинально погладил короткую щётку усов, которые я начал отращивать – особо я их не любил, но тут вынужден был, чтобы слегка изменить лицо. Хм, а не заняться ли мне пластической хирургией? Надо подумать. Заодно пробью возможность сменить облик. Немного: коррекция носа, скул и губ. Ну и хватит.

Шум наверху начал быстро стихать, а уже через несколько минут жандармы начали выводить задержанных. Те шли сами, но имели несколько удивлённый и ошарашенный вид. Многие пытались уговорить жандармов отпустить их, мол, они совсем тут ни при чём. Как я и догадался, они взяли в аренду мою квартиру. Старший жандарм в этом тоже разобрался, последней выводили ту женщину, которой я сдавал ключи. Жандарм об этом не знал, поэтому, передав мошенницу в руки подчинённых, подошёл ко мне.

– Вы действительно передали ключи от квартиры мадам Дефоссе?

– Ну да, она должна была следить, чтобы там было всё в порядке, свет отключен, вода закрыта.

– Вы не договаривались с ней, чтобы она сдавала вашу квартиру?

– С какой это радости? Я не для того её покупал, чтобы сдавать. Брезгую после других жить… Кстати, та просила, чтобы я заранее позвонил и предупредил о своём приезде. Она обещала убрать пыль, прибраться, но я забыл.

– Хм, ясно. Вы всё же решили довести дело до конца? Это просто мелкое мошенничество.

– Решил. Вряд ли её посадят, дело пустяковое, но тут дело принципа, я не позволю наживаться на себе всяким мошенницам.

– Поедем тогда к нам, там всё и оформим. Молодых людей придётся отпустить, их просто опросят, они тут действительно ни при чём, а вот вам придётся задержаться.

– Хорошо, но я сначала оставлю детей и приберусь в квартире, наверняка там всё кверху дном, потом подъеду.

– Хм, – задумался на миг жандарм. – Тогда я оставлю с вами одного из своих людей. Вы посмотрите квартиру и сообщите, что пропало или нет. Он оформит, тем более для него места в машине уже не остаётся.

Это было так. Кроме пяти молодых парней и девчат, которые жили у меня на квартире, ещё и мадам Дефоссе посадили. Она всё пробовала пробиться ко мне, но жандармы не дали, а на её крики я не обращал внимания. Всё честно, я ей платил за присмотр квартиры, а она тут вертеп устроила, раз виновата, пусть отвечает, даже если отделается простым штрафом. Взревев мотором, джип тронулся с места и укатил. Некоторым жандармам места не хватало, и они стояли на подножках, держась за что придётся. В общем, этот крохотный внедорожник увёз всех.

Один жандарм остался, он же помог мне снять и поднять в квартиру часть вещей. М-да, я сразу понял, что тут нужна хорошая и капитальная уборка. Особо с чужой собственностью арендаторы не церемонились. Более того, я обнаружил, что постельное бельё было застелено на кровати из моих же запасов. В общем, я обходил квартиру, сообщая жандарму, чтобы записывал в блокнот то, что я не смог найти, заодно сменил постельное бельё в детской, тут, видимо, девчата спали, парочка в моей комнате, и последний парень в гостиной на диване. Себе я тоже заменил бельё на кровати, в шкафу было запасное, успел немного убраться и отнёс все вещи молодых людей в прихожую.

Уложив дочек, убедился, что они начали засыпать, попросил старушку, что жила на одном со мной этаже, посидеть у меня, проследить, чтобы что не случилось, немного прибрался, и мы с жандармом, подхватив вещи арендаторов, покинули квартиру и, устроившись в машине, поехали в жандармерию. После того, что я увидел в квартире, довести дело до конца стало делом принципа. Я реально собирался упечь её. Конечно, это вряд ли получится, и правонарушение небольшое, и возраст у мадам тоже неслабый, но нервы ей помотаю. Лучше её, конечно, где-нибудь закопать, знал бы, что сделали с квартирой, так бы и поступил, но ладно, если уж жандармы за дело взялись, то пусть до конца доводят. Где-то так. Мне и самому интересно было, что из этого всего получится.

Особо нас задерживать в жандармерии не стали. Молодых людей отпустили быстро, ещё когда мы подъехали, они уже стояли рядом со входом, так что мы отдали им вещи, как оказалось не всё, что-то я пропустил, завтра утром зайдут. Куда им сейчас топать, меня интересовало мало. Сейчас лето, можно и на пляже переночевать, а вот я, пройдя в жандармерию, написал заявление о проникновении на частную территорию без согласия владельца.

Уже через полчаса жандармы отпустили не только меня, но и мадам Дефоссе, более того, я даже любезно согласился подвезти её до дома. По крайней мере, мы смогли с ней нормально поговорить. Бегать от неё я не собирался и решил сразу поставить точки над «i». Та особо медлить не стала, сразу извинилась за то, что воспользовалась моим отъездом, она действительно ждала звонка, а я замотался и забыл. В общем, она извинилась и пообещала, что такого больше не произойдёт. Вот в этом я нисколько не сомневался, так как оставлять ей ключи просто-напросто не собирался, да и замки поменяю, мало ли она копии сделала. Расстались мы мирно, та была в курсе, что я заявление забирать не собираюсь, но сажать её никто не будет, за такое правонарушение наказывали штрафом, тем более это задержание у неё первое.

Подъехав к дому, я высадил мадам Дефоссе, та направилась к себе, а сам стал носить вещи из машины в квартиру. Так-то с жандармом мы подняли только то, что было на крыше, а вот в багажнике машины не трогали. Именно их я перетащил. Ну, а потом, понятно, проверил и запер машину, принял душ, неиспользованное полотенце нашёл только одно, остальные грязные валялись в бельевой корзине в углу ванной комнаты. Придётся всё бельё, полотенца и остальное везти в прачечную, ну и позвонить в фирму по уборке, чтобы прибрались тут. Мадам Дефоссе предлагала свою помощь, но я отказался, решив свести наши встречи к минимуму. Почему-то она мне резко разонравилась. Я устал, особенно после долгой дороги, поэтому сразу после душа лёг и уснул. Ах да, соседка, что охраняла дочек и присматривала за ними, ушла сразу, как я появился. Молча пришла, молча ушла – странная соседка.

Утром мы занялись уборкой, доченьки активно мне помогали. Чуть позже прибыли две работницы фирмы по уборке, вот дальше уже они взялись и даже вывели пятна на диване, кажется от джема. В общем, к обеду квартира блистала и пахла свежестью. К тому же к этому моменту привезли постиранное бельё и шторы из прачечной. Я даже успел всё убрать в шкафы и развесить на окнах. Бывшие квартиранты тоже приходили, при уборке действительно были найдены вещи, которые ни мне, ни дочкам не принадлежали, они всё забрали. Вот так вот, после обеда, приготовленного мной, мы покинули квартиру, закрыли новые недавно вставленные замки и направились на пляж, отдыхать. Кстати, пляжный зонтик, шезлонг и сумка-термос для напитков были на месте, как я их оставил в чулане, так и лежали. По пути мы заглянули в магазин по продаже разных аксессуаров для отдыхающих на пляже, я купил два новеньких больших махровых пляжных полотенца, надувные круги и надувной матрас. Это чтобы купаться. У нас в Союзе были надувные матрасы, этот же заметно отличался от них, но всё же был именно тем, что нужно. Большой и взрослый. На пляже, пока дети развились в воде и, визжа, брызгались друг на друга, я надул матрас. У меня его тут же отобрали и втроём потащили к воде. Решили использовать. Для троих маленьких дошкольных девчат его вполне хватало, держал их. Ну и круги потом надул, их тоже забрали. Позже, когда матрас освободился, я взял девчат – те трусили, но всё равно пошли со мной – и, преодолев волны, повёл их подальше от берега, к яхтам. Я лежал на матрасе, загребая руками, а дочки – на кругах, держась за мои ноги. Надо будет им тоже матрасы взять, только детские, так оно удобнее будет. Вот так поплавав, мы вернулись на берег, дочки были довольны, горды и счастливы.

Пробыть я тут планировал не меньше двух-трёх недель, а потом можно и в кругосветное путешествие. Я уже узнавал, из Ниццы ходят лайнеры через Гибралтар. Хотя, может, действительно что-то своё взять? Деньги есть.

* * *

– Как видите, яхта в превосходном состоянии. Да что говорить, в паспорте ясно указано, что ей всего четыре года. Построена она в Италии, на лучшей верфи…

Перекупщик тараторил без остановки, было видно его желание продать эту белоснежную красавицу любому клиенту, имеющему нужную сумму, я под его параметры попадал, вот он и крутился ужом вокруг меня. Что уж говорить, яхта мне действительно понравилась, но вот брать её я не собирался. Причина была.

– Знаете, этот тип постройки океанских яхт мне нравится, мне кажется, обводы были взяты с военного судна…

– Вы правы, с фрегата, – перебив меня, закивал посредник, но заткнулся, заметив мой косой взгляд.

– Так вот, яхта, повторюсь, мне нравится, однако брать именно эту я не буду. Причина не только в завышенной стоимости, но и в том, что вы хотите меня обмануть. Сказали, что она практически не ходила в море, и что на ней ни царапинки, а кто тогда сел днищем на камни в районе Корсики, погнув один из валов двух винтов, и кто потом простоял в ремонтном доке год? Вы ведь забрали эту яхту за долги, бывшему владельцу нечем было уплатить за ремонт, да ещё банкротство его подкосило. Я где-то ошибся?

– Восхищаюсь вашей осведомленностью, всё так и было. Судя по вашему виду, вы действительно не будете брать «Маркизу де Сад».

– Владелец, конечно, юмористом был, но нет. Мне проще слетать в Италию и пригнать оттуда новую яхту, тем более, как я уже говорил, этот тип меня полностью устраивает, как своими мореходными качествами, так и внутренней обстановкой.

– Ещё здесь можно обойтись минимальным экипажем, – добавил продавец.

– Да, это тоже жирный плюс, тем более никого чужих на борту я видеть не хочу.

– Но как же?..

– Я не просто тут отдыхал, но и обучался в школе судовождения. Права вчера получил. Так что я теперь могу управлять такими судами на вполне законных основаниях. Тем более учился я куда серьёзнее того типа, что владел «Маркизой», и, как он, яхту в солнечный день на скалы не посажу… Ладно, яхту я посмотрел, выбор сделал, так что извините, но попрощаемся. Как я уже говорил, выставленный на продажу образец меня не устраивает. Вы слишком подняли цену за судно после ремонта. Наполовину бы сбросили, я бы ещё подумал.

Попрощавшись с продавцом, я направился к выходу с территории частных яхт, где и стояла «Маркиза». Честно говоря, она действительно мне очень понравилась, как стремительными обводами, так и внутренней компоновкой, мощный судовой дизель позволял идти с приличной скоростью, да и непогоды она не боялась. Я даже ради этой белоснежной красавицы, оставив детей в Сен-Тропе – за ними няня приглядывала, – мотнулся на машине в Ниццу, где была её стоянка. Однако прежде чем связываться с продавцом – тот работал на банк, выкупивший «Маркизу», – я пообщался со служащими порта. Особенно с диспетчером. Вот там и получил нужные сведения об этом судне. Мотался я в принципе зря, мне битую не нужно, но хоть изучил её от киля до кончика радиоантенн, убив на это более четырех часов. То-то продавец так недоволен был, вроде клиент созрел, вон как всё осматривает, а тут раз, и некоторые тайны узнал о судне. В общем, соскочил и не стал брать радующую глаз яхту.

Покинув порт, я припарковал машину у одного кафе и направился к точке общепита. Кафе летним было, столики прямо на улице расставлены, зонтики от солнца – всё как положено. Заняв один из столиков, я дождался официанта с меню и сделал заказ. Пока ехал, пока осматривал яхту, наступил полдень, и желудок уже несколько раз напомнил, что пора подкрепиться.

Выбранный суп был неплох. Вспомнив, как меня крутил продавец, пытаясь втюхать яхту, я усмехнулся. В принципе на Лазурном берегу мы с дочками уже полтора месяца. Так-то я не планировал задерживаться тут так долго, но на третий день, узнав о существующем в Марселе филиале школы частного судовождения, узнал, какие документы требуются, чтобы записаться, и какие суда будет возможно водить, а потом записался. Оказалось, можно обучиться вплоть до вождения и управления судов среднего тоннажа. Там было три вида курсов: серьёзные, которые длились год, вторые полгода и последние – полтора месяца. Я выбрал последние, и обучали там именно управлению яхтами малого, среднего и крупного тоннажа, давая всё, что необходимо, хоть и в небольших дозах. То есть теории минимум есть, остальное можно получить только практикой, но главное, необходимые права на управление частными судами у меня были. Конечно, к штурвалу пассажирского лайнера или грузового судна меня никто не допустит, а вот частная яхта, особенно если она личная, это вполне.

До Марселя было полторы сотни километров, но это нисколько не мешало мне каждый день утром уезжать, а вечером возвращаться. В общей сложности я тратил каждый день по три с половиной часа на дорогу. Можно было и в Марсель переехать на время обучения, но дочки не захотели, им очень нравилось в Сен-Тропе, да и подружек уже много набралось. Так что жили мы на нашей квартире.

Всё это время, те самые полтора месяца, я учился азартно, тратя в день по шесть-восемь часов и, несмотря на дорогу, даже время на дочек оставалось. Те тоже не скучали и весь день проводили на пляже с нанятой няней из местных девчат. Та подрабатывала в каникулы, а училась она в Париже. Так что эти полтора месяца пролетели для меня как мгновение, я реально увлёкся всем, что мне давали, да ещё записался на две дополнительные дисциплины, в правах было указано, что я их освоил и сдал зачёты. Первая – знание и обслуживание судовых двигательных установок. Второе – ремонт судовых двигательных установок. Эти две дополнительные дисциплины почти съели всё моё свободное время, но я теперь во многом разбирался. По крайней мере, смогу починиться в открытом море, если что. Ну, если запчасти будут, конечно. Кстати, надо будет об этом позаботиться при покупке судна.

Вот так и прошло у меня время. Не буду говорить, что на дочек его не хватало, я с ними тоже проводил время, хотя бы в воскресенье, когда школа не работала. Да и по вечерам отдыхал с ними, но вот уже два дня как обучение закончилось, нам были вручены дипломы судоводителей, и даже была исполнена торжественная речь начальника школы. Банкет был, но я на нём надолго не задержался, смылся домой к дочкам. Да и ещё пока учился, присматривался ко множеству яхт, что стояли на якорях или у пирсов яхт-клубов Марселя. Выбор был широк, но мне понравилась одна, как раз однотипная с «Маркизой», но хозяин категорически отказался её продавать, посоветовав поискать в другом месте. Я поискал и обнаружил, что в Ницце выставлена на продажу «Маркиза», ну а остальное вы знаете. Покупать я её отказался, несмотря на качественный ремонт. Для меня главное, что он вообще был. Нет уж, решил брать новую, так и возьму. Италия тут рядом, морские рейсы регулярные, паспорт у меня с собой, виза получена, можно отправляться в любое время. Решено, так и сделаем, вернусь в Сен-Тропе, возьму ближайший билет до Италии, тут, кажется, до Генуи судно ходит, вот на нём в Италию и сплаваем. Ну, а там разберёмся, тем более на этом языке я не хуже, чем на французском говорю. Вон, меня за коренного принимают, из провинции, правда, но под сомнение это не ставят.

Закончив с обедом, а наелся я от пуза, посетил туалет и, вернувшись в машину, покинул территорию Ниццы и поехал в сторону Сен-Тропе. За эти полтора месяца щёточка усов заметно отросла, и я стал даже закручивать кончики слегка вверх. Смотрелось очень стильно, я даже подумывал отрастить шкиперскую бородку. Жаль, я светловолосый, не очень это идёт к форме моего лица, а вот усы ещё ничего, неплохо изменили мою внешность. Даже дочки, сперва дичившиеся усов, уже привыкли к ним. Ухаживать только вот за ними требовалось, чистить постоянно, постригать, маслами мазать, чтобы форму держали. Только это мне не нравилось, а так и сам уже привык.

Дорога обратно в Сен-Тропе также заняла у меня около двух часов, но уже вечером я был на месте и, крутясь по узким улочкам, подъехал к нашему дому. По пути на соседней улице я заехал в кондитерскую и накупил сладостей. Свежих, ещё тёплых булочек и круассанов. Дочки их очень любили.

Проходя мимо почтовых ящиков на первом этаже, я заметил, что там лежало письмо, видимо пришло от моих юристов, я им дал адрес своей квартиры на Лазурном берегу. Жаль, телефона в квартире не имелось, возможности установить не было. Обещали провести линию, когда расширят местную телефонную станцию и пробросят новые кабели. Работы эти уже начались, а так всё было занято. В квартире, к моему удивлению, никого не было, хотя в это время они уже возвращаются с пляжа. Уже час как дома должны быть. Странно, неужели Амели, их няня, просмотрела время и дала им ещё дополнительный час? Такая ответственная девушка, это на неё не похоже.

Прежде чем идти на пляж, я оставил пакет со сладостями в буфете на кухне, и в гостиной, взяв ножницы с комода, вскрыл конверт. Оттуда выпала прядь волос и листок, сложенный надвое. Прядь точно Сашкина, я ей эту резинку завязывал, та сразу бросалась в глаза, из-за этого, наверное, и срезали.

– Что за фигня? – усмехнувшись, удивился я, быстро пробегая отпечатанный на пишущей машинке текст. – Совсем страх потеряли?!

Причина моего возмущения была в том, что в письме сообщалось о похищении моих дочек и их няни с требованием выкупа. Также требовали никому об этом не сообщать, особенно жандармам. Выкуп требовали солидный, триста пятьдесят тысяч франков. За няню, видимо, решили брать пятьдесят, по сотне за дочек. Деньги были солидные, и хотя такая сумма у меня была, даже в три раза большая, платить я не собирался, у меня были свои методы работы с такими упырями-киднепперами. Пора вспомнить свои следовательские умения и вычислить их. Что дальше, понятно: лодку нанять не проблема, а море умеет хранить тайны. В письме было указано, куда завтра привезти деньги.

Что плохо, похитители знали мой распорядок, хотя никакой слежки я не заметил, и были в курсе, что снять сегодня такие средства я не успею, значит, завтра с утра требовалось снять деньги согласно их инструкции, выехать за город, в лес на пустынную поляну, где и оставить деньги под корнями упавшего дерева. Дочек вернут, как и похитили, то есть не на руки передадут, а видимо, где-то высадят в городе. Рисковать я не собирался, поэтому и решил действовать радикально. Тут пятьдесят на пятьдесят, что их вернут живыми, а в моём плане они не должны пострадать.

Конечно, выглядел я спокойно, но внутри клокотали злость и ярость. Быстро проверив квартиру, я определил, что чужих тут не было, а если и были, то они ничего не трогали. Достав из тайника коробку, я открыл её и взял в руки «вальтер», после чего снарядил пустые магазины. Глушитель наворачивать не стал, а положил его в карман. Оружие за пояс брюк, сверху рубашку навыпуск. Ещё я взял моток верёвки и половых тряпок на кляпы. Одним словом, приготовился.

Первая задача у меня стоит – это выявить наблюдателя. Он должен быть, покатаюсь по городу, делая вид, что ищу детей, в банк заеду, заодно проверюсь насчёт слежки. Если нет, значит, наблюдатель окопался рядом с домом, возможно, живёт рядом. Он должен быть, его не может не быть.

Спускаясь по лестнице, я в холле встретился с мадам Дефоссе, та на меня взглянула мельком, но, расправив плечи, направилась к дверям своей квартиры. Судя по домашней одежде, она выходила ненадолго. Что мне не понравилось, так это то, как она посмотрела на меня. Конечно, соседка, сообразив, быстро отвела взгляд, но я смог распознать в её глазах превосходство, торжество и желание мести. Наблюдатель она? Вполне возможно, для похитителей идеальный вариант. Однако всё же трогать дочек ей не стоило. Я, конечно, думал о советском следе, но быстро откинул его, наши так не действовали, да и зачем им мои дочки? Меня взять куда проще. Особенно в те моменты, когда я этого не ожидаю. Заставить так что-то сделать, чего я не хочу? Так это не делается, писульки не подкидываются. Нет, тут явно дилетанты, которые строят из себя профи, работают. Видно по их действиям.

Проводив соседку задумчивым взглядом, я вышел на улицу и посмотрел вслед машине, что только что отъехала. Похоже, соседка как раз и общалась с водителем этой машины. Я на всякий случай запомнил марку, цвет и госномер этого автомобиля. Кстати, это был типичный такой «Жук» красного цвета с белой крышей. Бабский цвет.

Подойдя к своей машине, я глянул на два спущенных колеса. Оба пробили с левой стороны, с проезжей части, чтобы из подъезда не было видно. Огорчённо покачав головой, я пробормотал:

– Грязно работаете.

Сходив к телефону-автомату на углу дома, я вызвал такси. То приехало достаточно быстро. За это время я успел поставить запаску вместо одного и поддомкратить второе. Таксист помог, мы оставили машину на домкрате и поехали в сервис, где за час колёса привели в порядок, я вернулся на другом такси и поставил резину на место. Кстати, когда я возвращался, то приметил знакомую припаркованную машину на одной из улиц, ту самую, что отъезжала от моего дома.

Когда «Ситроен» снова встал на все четыре колеса, запаска вернулась на своё место, я отъехал от дома и направился к тому, где стоял «Жук». Слежки я за собой так и не обнаружил, поэтому уже твёрдо был уверен, что соседка как раз и являлась наблюдателем и, вполне возможно, наводчицей. Отъехал я на глазах двух других соседок и соседа, делая себе алиби, после чего, оставив машину у банка, пешком вернулся и незаметно, через задний двор, то есть через чёрный ход, открыв замок, прошёл в фойе своего дома. Тут было пусто, лишь с улицы доносились голоса соседок, так что я спокойно постучал в дверь мадам Дефоссе, а когда та открыла, ничуть не опасаясь, нанёс ей лёгкий удар в горло ребром ладони. Такой удар не вырубает, но крикнуть она теперь не могла. Развернув её, я дал пинка, и та засеменила в гостиную, видную от входной двери, и упала на диван. Я же закрыл дверь и пробежался по комнатам. Пусто, тут никого не было. Подойдя к старухе, я взял её за волосы и, задрав голову, сказал, глядя с ненавистью ей в глаза:

– Ну что, тварь, или ты говоришь, где мои дочки и кто ещё участвует в похищении, или я порежу тебя на мелкие кусочки!..

Подхватив ещё два пакета с расчленёнными частями тела соседки, я уложил их в багажник угнанной машины, стоявшей у чёрного хода. Всё же соседка оказалась ни при чём, к похищению она не имела никакого отношения, но я слишком много выдал информации, чтобы оставлять её в живых, да и не выдержала она пыток, сердце остановилось, вот и пришлось расчленять в ванной, подобием хлорки всё замывать и выносить части тела. На самом деле тот взгляд, что я уловил тогда в фойе, был действительно направлен на меня, но он не касался дочек. Всё оказалось куда проще и мелочнее. За последнее время мы не общались, вообще, как будто друг друга не существовало, но мелкие пакости она делала. То замок почтового ящика сломает, то ещё что, а тут, общаясь с племянницей, это её «Жук» тогда отъезжал, пожаловалась, как я несправедливо с ней поступил, и ещё сказала, что это моя машина стоит перед капотом «Жука». Вот племянница и схулиганила с одобрения соседки. Шилом проколола мне два колеса. Племянница уехала, а довольная соседка направилась к себе, тогда же мы с ней и встретились, и она ещё не избавилась от чувства мести, которые я уловил и понял неправильно. Блин, я из-за этих двух дур столько времени потерял, а ведь уже мог бы выйти на похитителей.

Избавился я от соседки просто: покидал части её тела с обрыва в море. Сейчас отлив, унесёт в море, а там рыбы всё доделают. Машину тоже загнал в воду, но дальше, километрах в трёх, не здесь, у места захоронения. Потом искупался и бегом вернулся к машине, после чего заехал к родителям няни. Те не спали, телевизор смотрели, когда я появился, из-за чего мне пришлось их успокаивать. Мол, их дочка с моими уехали на двухдневную экскурсию в Ниццу и прибудут только завтра. Я должен был сообщить им, да забыл, вот только сейчас заехал. В ответ я услышал, что ничего такого дочка им не говорила, они думали, она снова ночует у своего парня.

Вроде родителей я успокоил, поэтому вернулся в квартиру и, посмотрев в почтовый ящик – тот был пуст, – направился к себе. После душа и замены одежды я снова на машине покинул этот район. Избавился от одежды, на ней могли остаться капли крови, ну и обувь тоже выкинул, как и остальное, просто утопив в море. Была уже полночь, когда я покинул территорию города и направился смотреть то место, которое похитители выбрали для передачи суммы выкупа. То есть мне нужно было визуально осмотреть, где я собираюсь оставлять деньги, и сразу прикинуть удобные места для наблюдения.

Меня беспокоило то, что слежки я так и не заметил. Или похитители были уверены, что я заплачу, или их было так мало, что просто некого было посылать. Хм, гадай не гадай, а фактов мало. Кстати, соседка перед смертью сказала, что няня с дочками сегодня так с пляжа и не возвращалась. Ей можно было верить, окна её кухни выходили на улицу, и всегда видела, как мои возвращаются по вечерам с купания, так как проводила на кухне большую часть времени.

Я был в курсе, что у девушки был парень. За неимением других следов – я даже не знал, где произошло похищение и как, – решил проверить эту версию. Парень часто проводил время с няней на пляже, так что, может, что видел, ну или тоже похищен. Нужно проверить. Проблема была только в том, что адреса я не знал, будить родителей Амели не хотелось, это их насторожит, поэтому решил выяснить другим путём. Парень был местный, значит, должен быть в справочной. Звонок из телефона-автомата дал мне два адреса, а не один. Оказалось, по таким данным в городке проживало двое. Первый адрес оказался пустышкой, не тот, да и не было его, служил в армии, а вот со вторым адресом я попал в яблочко. Проживал парень в собственном домике, каменном, на пять комнат. Достался по наследству от бабушки. Он находился далеко от моря, можно сказать с другой стороны города, и для сдачи отдыхающим не годился, никто сюда не будет заселяться, поэтому парень жил один. Как я понял, несмотря на то что с Амели у него всё серьёзно, она всё ещё жила с родителями, отказываясь переезжать. Причина была проста: её парень должен встать на ноги, да и училась она ещё. Разбогатеть должен, за нищего выходить она не хотела. Это не агентурная информация, дочки разболтали, они ведь тоже уши имеют.

Так вот, надеясь выйти на след, я случайно вышел на похитителей. В доме горел свет, поэтому проехав мимо и оставив машину подальше, я вернулся пешком и заглянул в окно. Несмотря на задёрнутую штору, щель позволяла рассмотреть Амели, что верхом скакала на своём парне, том самом. Причём по вздохам и ахам было ясно, что они этим занимались уже давно. Ненасытные какие. Теперь ясно, кто был похитителем. Пробежавшись по пустым постройкам, я дочек не нашёл, значит, они в доме. Проволочкой откинув щеколду, я проник в дом. Осмотрев весь первый этаж, кроме спальни, где продолжался секс-марафон – я уже с уважением поглядывал на дверь, – крышку входа в подвал. Все три дочки были там, даже не связанные, да и куда они денутся? Спали они на одном матрасе в одних купальниках, прижавшись друг к другу, а сверху было наброшено одеяло. Проверив пульс, я убедился, что мои крохи живы.

Амели – девушка умная и хитрая. Она понимала, что мои дочурки сразу расскажут, с кем они сели в машину и куда их увезли, а этого ей было не нужно. Думаю, дочки были приговорены, и их держали на всякий случай до получения выкупа. Присев рядом с дочками, я стал гладить их по головам, отчего Максим сразу проснулась и хотела было с радостным воплем броситься мне на грудь, но я положил ей палец на губы и прижал к себе, нежно поглаживая по спине.

– Говори тихо, хорошо?

– Ага. Ты нас нашёл. Амели сказала, что мы играем, и ты должен нас найти.

– Видишь, нашёл, – тихо шепнул я ей, поднимая и остальных. Те тоже, просыпаясь, радостные прижимались ко мне.

Договорившись, что они будут вести себя тихо, я помог им подняться из подвала, и мы прокрались к двери, после чего вышли на улицу, и я той же проволочкой закрыл щеколду. Только после этого мы прошли к машине, сели в неё и уехали домой.

Честно говоря, у меня было острое желание открутить обоим похитителям голову, однако на месте я не мог этого сделать. Нет, желание оставалось, и я собирался это проделать, но не прямо сейчас, иначе их пропажа приведёт ко мне. Вон, и так соседка пропала, хотя я и сделал вид, что она ушла ночью купаться и утонула. Даже вещи и полотенце на пляже аккуратно сложенными оставил. Там был среди вещей платок с инициалами, она их на всех платках шила, так что вещи должны опознать, когда обнаружат её пропажу.

С этими двумя недорослями совсем другое дело. Родителям девушки я сказал, что сам отправил её на экскурсию в Ниццу, а будут проверять, выяснят, что экскурсии не было, и меня возьмут на карандаш, чего мне было не нужно. Нет, пусть они перепугаются до мокрых штанов и уйдут в бега. Амели не может не предупредить родителей об этом, а это уже уведёт подозрение от меня. Так что в принципе я не против подождать и совершить месть чуть позже. Если те вообще меня опасаются и побегут. С виду я вёл жизнь простого гражданина, особо ни во что не вмешиваясь и не суясь. Можно сказать, такой невысокий живчик, которому, кроме детей, нет ни до чего дела. Не думаю, что они меня опасаются, нет, не думаю.

Утром я даже удивился той наглости, что произошла. Просто Амели как ни в чём не бывало пришла и, невинно глядя на меня, спросила, вести ли детей на пляж.

– Что это было за странное письмо, и почему дочки вернулись одни домой? Где вы были? А то они какую-то белиберду несут, – нахмурившись, спросил я.

– Не знаю, меня оглушили и, кажется, затащили в машину. Я очнулась в лесу одна. Поскорее побежала к вам, но сначала забежала к родителям переодеться, – вдохновенно врала та, внимательно глядя, как я воспринимаю её слова.

– Вы не справились со своей работой, подвергли жизнь моих детей опасности. Вы уволены. Попрошу покинуть мою квартиру.

Мне показалось, что та даже вздохнула с облегчением, когда я её выпроводил, кстати говоря, не уплатив за последний день работы. Та ушла, а я вернулся на кухню, поднявшись в мансарду, где мы, как всегда, вместе завтракали. Общался я с Амели в прихожей, так что дочки не знали, кто пришёл. Потом мы собрались, я убрался на кухне, помыл посуду и, прихватив пляжные принадлежности, направился с детьми на пляж. Мои предположения оказались верными, я дважды засёк парня Амели, он следил за нами, проверяя, как мы себя ведём и не бежим ли в жандармерию. Видимо, они поверили тому, что дочки смогли сбежать сами из подвала, а теперь пытались понять, что я буду делать, вот и приходилось изображать, что совершенно беспечен, для их спокойствия.

А в обед, когда мы с пляжа направились в одно кафе, в которое постоянно ходили, зашли в кассы, где купили билеты в Италию. Вернее, я их забронировал. Судно будет проходить вдоль побережья с заходом в порт Ниццы через три дня, вот я и взял одноместную каюту, но с большой кроватью. Нам с дочками не привыкать. А до Ниццы мы и на такси доберёмся, свою машину брать я не хотел.

До самого вечера всё свободное время мы провели на пляже, так же прошёл и второй день. До обеда парень Амели ещё мелькал в прямой видимости, но к вечеру он окончательно пропал. Видимо, парочка похитителей пришла к определённому выводу и сняла наблюдение, успокоившись. Вот это они зря.

Ночью, оставив дочек в спальне, те уже уснули, я тихо прокрался из квартиры через чёрный вход наружу, пробежал по тёмной улице и остановился у одной из машин. Завести её труда не составило, так что я поехал к дому парня Амели – она, кстати говоря, тоже там была. В спальне проходило то же мероприятие, кое я застал, когда освобождал дочурок. Я ещё в прошлый раз отметил, что грудки у девушки само совершенство, даже не качаются, когда она пребывала в позе всадницы, вот и сейчас это отметил.

– Доброй всем ночи, – сказал я, проходя в спальню. – Вернее, всем злой ночи.

– Как ты?!.. – дёрнулся парень и соскочил со своей напарницы. – Как ты нас нашёл?

– Я здесь был, когда дочек из подвала освобождал. Тогда я убить вас не мог, а сейчас без проблем. Уже все в доме знают, что я выгнал няню за халатность.

Особо те не дёргались, в опущенной руке у меня был пистолет с накрученным глушителем, понимали, что я легко им воспользуюсь.

– Господин Анри, поймите, это была лишь шутка, всего лишь розыгрыш, – прикрываясь простыней, сказала Амели, в её тоне я явно расслышал панические и умоляющие нотки.

– Так я тоже шучу. Сейчас вас убью, тела расчленю, мне это не трудно, всё же я хирург, ну а останки куда-нибудь спрячу, а потом имитирую, как будто вы уехали из города. А через несколько месяцев вас объявят пропавшими без вести. Видите, ничего сложного, обычный розыгрыш.

– Мы не трогали ваших дочек, – сказал парень.

– Просто не успели, – был мой ответ. – Я видел бочку в сарае с водой. Там как раз было по объёму, чтобы утопить моих девочек. Закон Архимеда. Для меня важно то, что вы вообще посмели подумать об этом, не то что воплотить свой план в жизнь. Одним этим вы подписали себе смертный приговор. А жизнь вы себе не купите, я пришёл для определённой цели и сейчас буду её осуществлять.

Парень оказался смелым, дураком, что пошёл на поводу у своей подружки, но не трусом. Удар кулака сбил его с ног, второй вырубил. Ещё двумя ударами я вырубил Амели. Пока её парень пытался напасть на меня, та пыталась проскочить мимо к двери. Не получилось, я всё же был очень быстрым. Посмотрел на лежавшую на полу девушку. В своей естественной красоте и невольно соблазнительной позе она была прелестна, но я смотрел на неё брезгливо. Как на паучиху, мерзкую и противную. У меня было желание буквально порвать их, в лоскутки, и чтобы они всё чувствовали, но, к сожалению, в данный момент я не мог себе этого позволить. Их смерть должна быть хоть и случайной, но естественной.

Положив оба тела на кровать, друг на друга, как будто они так и уснули во время соития, девушка сверху, после чего, побегав по дому, поджёг всё, что было можно. Я даже едва успел выскочить наружу, когда полыхнуло. Шансов выжить у парочки не было, вырубил я их капитально, и если не огонь до них раньше доберётся, то задохнутся в дыму. Я проследил в течение часа, как соседи и прибывшие пожарные тушили дом. Никого не спасли. После чего со спокойной душой – месть свершена – поехал обратно. Вернул машину на место и, снимая на ходу перчатки, направился обратно к дому. Поднялся наверх я беспрепятственно и незаметно для спавших соседей, всё же глубокая ночь была, потом, не принимая душа – шум может разбудить соседей, – так протёрся над раковиной и лёг спать.

Да, кстати, соседку уже объявили утонувшей. Та племянница сразу обнаружила, что она пропала, пошла в жандармерию, и ей предъявили несколько комплектов одежды, в одном из них она и опознала вещи тётки. Та, бывало, ходила по ночам купаться, об этом весь дом знал, так что посчитали несчастным случаем, свело ногу, и кирдык. Потом начались мероприятия по осмотру дна у пляжа, естественно, ничего не нашли и посчитали, что её отнесло в открытое море. Особо я не заметил, чтобы племянница огорчилась, она сразу заселилась в опустевшую квартиру. Даже успела познакомиться со мной и детьми, вежливая такая. Не подумал бы, что это она мне колёса проткнула. Кстати, я ей отомстил, в бак машины сахару насыпал, теперь её очередь по сервисам бегать.

Рано утром мы начали собираться, в десять утра в порт Ниццы войдёт судно, грузопассажирское, и мы должны успеть подняться на его борт. Дочки с большим энтузиазмом встретили новость, что мы поплывём на пассажирском судне в Италию, а не как в прошлый раз, в тесном ящике без возможности выйти и иллюминаторов. В этом плаванье всё будет.

В общем, проведя все необходимые процедуры временной консервации квартиры, перекрыв воду и отключив свет, мы с чемоданами и сумками спустились к уже ожидавшему нас такси. Как и говорил, машину я брать не стал, мы оставил её тут, припаркованной у тротуара.

Погрузившись в такси, мы сразу выехали в сторону Ниццы, добрались до неё за полтора часа и сразу проехали в порт. Билеты мной были заранее выкуплены, ещё вчера это сделал, когда парень Амели за мной следить перестал, ну и направились к нужному пирсу. За нами шёл носильщик с грузовой тележкой, где был сложен наш багаж. Судно уже было на месте, и оно оказалось итальянским, это было видно и по названию, и по команде. После проверки документов и билетов нас сопроводили до каюты. Причём с собой разрешили взять большую часть багажа, остальное в багажный отсек. Я туда два чемодана отправил, остальное при нас было. Мы быстро освоились в каюте, разложили вещи по полкам и даже успели подняться на палубу, чтобы посмотреть, как отходим от пирса и выходим из порта. Было приятно ощущать едва заметную вибрацию палубы от работы мощного судового двигателя.

Путешествие нам понравилось, но честно говоря, за пять дней мы испробовали все развлечения, которые были доступны, и если бы плаванье продлилось, то стало бы скучно. Мы даже на экскурсии бывали, если судно стояло продолжительное время в порту. Всё же оно оказалось не чисто пассажирским, а грузопассажирским, поэтому было такое, шла разгрузка, или загрузка, и мы в это время гуляли по городам. Гидов нанимали. Я тоже время зря не терял, познакомился со вторым помощником, и с ним мы проводили много времени, если тот был не на дежурстве. Он, зная, что у меня есть разрешение на вождение морских судов, делился своим опытом, у него было много практики. Правда, в рубку меня не допускали, капитан не разрешал, бывший военный моряк, вот и команду так же выдрессировал своими инструкциями. Зато в машинном отделении я был часто, механики меня за своего принимали. Тоже опытом поделились. Хорошие спецы, что тут ещё скажешь.

Мимолётные свидания тоже бывали. Одно было с пассажиркой из первого класса, моей ровесницей. Та после нашей бурной ночи почти сразу сошла в следующем порту, даже не попрощалась, ну а мы пошлёпали по Лигурийскому морю дальше, пока не прибыли в порт назначения, то есть туда, куда у нас были куплены билеты.

Благополучно пройдя таможню, мы на такси направились в отель. Там устроились, оставили весь багаж и почти сразу направились на причалы яхт-клубов. Дочки сопровождали меня везде, им тоже всё было интересно. Прибыли мы в час дня, в два уже заселились, так что времени на поиски яхты у нас было предостаточно. Тем более нас никто не торопил, не найдём тут, поедем в другой порт. Машину тут можно было взять напрокат без проблем.

С поисками нам помог один из местных старожилов. Он выяснил, какой тип судна я ищу, и сказал, что тут таких всего три, принадлежат они двум туристам, стоят одно неделю, другое три дня, а вот третье уже местному, но продавать он её не будет. Поэтому старожил просто предложил съездить на верфь и купить на месте, ну или заказать, если не будет в наличии. К моему удивлению, никуда ехать не было нужды, отстойник и главный офис располагались тут же, в окрестностях Генуи, поэтому мы сразу же поехали на место. Нас встретил приятный такой молодой человек, менеджер по продажам, как я понял. Он внимательно выслушал, что я хочу, и подтвердил, что этот тип яхт строят в том числе и на их верфях. В небольшом количестве, от десяти до пятнадцати судов в год, но всё же они есть. Более того, он сразу лихо взлетел на свою любимую струю ездить по ушам и сообщил, что верфь выпускает три вида яхт, и предложил посмотреть все.

– Извините, какая именно меня интересует, я уже озвучил. У вас есть, что мне предложить?

– Извините, но такой тип яхт мы строим только по заказу и стопроцентной предоплате. Год назад было не так, но когда владельцы или отказывались, или не могли забрать, нам приходилось выкручиваться, закрывать долги и продавать их самим. При стопроцентной предоплате суда забирают сразу, или владельцы, или их наследники.

– То есть вам нечего мне предложить? – спросил я, внимательно глядя на итальянца.

Дочкам уже надоело рядом с нами стоять и слушать незнакомый говор, поэтому они отошли в сторону и сели на скамейку у входа в здание управления верфи.

– Ну почему же, – сразу среагировал тот. – В отстойнике у нас стоят два судна этого типа. Одно вернули, почему, владелец не объяснил, только сказал, что оно ему не подходит. Второе не смог забрать владелец. Умер, а наследников нет. Сейчас наши юристы решают, что с судном делать.

– Я могу посмотреть оба?

– Да, но как понимаете, приобрести можете только то, которое вернули. Наши инженеры уже загоняли яхту в сухой док и не нашли никаких проблем. Да судну даже года нет, вернули три месяца назад, пока стоит в затоне под охраной.

– Идём, посмотрим оба, – решил я.

Мы сели в небольшой красный автомобильчик итальянца и поехали вокруг верфи на другую сторону, именно там и находились затоны и стоянки судов. Пока ехали, он вещал, описывая то, что я должен был увидеть. Сообщать о том, что я уже облазил одну такую яхту и о многом был в курсе, я ему не стал.

– Подождите. Так это полувоенное судно? – «удивился» я.

– Так и есть, проект-то сделан по чертежам фрегата, так что в случае войны предполагается сделать из этих яхт вспомогательные суда. Там даже палубы усилены для тяжёлого вооружения. На юте можно поставить зенитку, даже отверстия для крепления имеются, а на носу башню с пушкой. На корме оборудование сброса бомб и плавающих мин. Элементы конструкции мы не меняли, просто там, где погреба с боеприпасом должны находиться, теперь дополнительные каюты. Их легко переделать обратно и установить башни. Все переделки, включая покраску, займут около двух дней. После чего великолепная красавица яхта превращается в боевой корабль. Про борта тоже не забудьте, там металл, конечно, не как у боевого судна, но всяко толще, чем у простых яхт.

Вот так мы и коротали дорогу, пока ехали. Дочки сзади сидели, а мы на передних сиденьях. Кстати, а машина у работника верфи оказалась классическая «Альфа-Ромео», я её почему-то сразу не опознал. Не до того было.

Наконец мы прибыли на место и, оставив машину у ворот, прошли на территорию затона. Охрана нас пропустила без проблем. Так что мы сразу направились к двум однотипным судам, стоявшим рядом. Имени у одного, кстати говоря, не было, это, видно, то, которое некому забирать. Вот второе имело имя «Ласточка», причём на французском, видимо прошлый владелец был оттуда. Работник верфи подтвердил мои предположения, именно эти суда и стояли тут, те самые, которые мы обсуждали.

– Красавицы, – широким взмахом указав на яхты, сказал Лучиано, мы успели познакомиться, пока ехали. – Оба судна в полном порядке, за ними следят специальные работники, хоть сейчас грузи припасы, заправляй топливом и хоть в кругосветное путешествие.

– Заманчиво, – улыбнулся я. – Но сперва нужно посмотреть.

– Оба судна желаете осмотреть?

– Можно оба.

– Тогда я за ключами. Вы сможете даже их двигатели запустить, там стоят отличные дизели.

– Но не флотские?

– Конечно. Флотские едят много, а тут лучшие, что стоят на гражданских судах, но имеют небольшой расход. Дальность без дозаправки почти шесть с половиной тысяч морских миль. Это многое значит.

– Заманчиво, – кивнул я, соглашаясь.

Пока Лучиано бегал за ключами – они у охраны находились, – мы с дочками прошли к яхтам и начали их осматривать. Можно было сразу по установленному трапу подняться на борт, но мы не стали этого делать, а подождали сопровождающего.

После того как он вернулся с ключами, мы внимательно осмотрели обе яхты, очень внимательно. Тристатридцатитонные красавицы смотрелись очень стильно и приковывали к себе взгляд. Итальянцы умели строить красивые суда, этого у них не отнимешь, и эти яхты, блеск стекла множества иллюминаторов и даже раздвижных стеклянных дверей выхода на палубу стоили того, чтобы приобрести их. Конечно, эти гиганты для меня и дочек были несколько большие, но я решил сразу брать то, что мне по душе, тем более освоимся, да и гости могут быть, почему бы не иметь для них гостевые каюты? К тому же это один из немногих типов судов, с которыми справится и один человек. Такие яхты бывали, но тоннажем куда меньше, да и смотрелись они по сравнению с этими красавицами не так и серьёзно. А так команда для этого судна может состоять из четырех человек, но как я уже говорил, их может заменить и один.

– Я осмотрел оба судна и скажу сразу. То, что имеет имя, мне не подходит, хотелось бы взять вот это, пройти ходовые испытания, и если они меня устроят, выкупить. Это реально?

– Думаю, да. Я от охраны связывался с юристами, сроки вышли, и мы можем выставить это судно на продажу. Если вдруг появятся наследники, они получат всё, что внёс несостоявшийся хозяин, в деньгах.

– Вот и отлично. Сколько вам понадобится времени, чтобы провести расконсервацию судна?

– Думаю, завтра к обеду оно будет готово выйти в море, – задумчиво ответил Лучиано. – Месье Арни, вы можете ответить на один вопрос?

– Задавайте, – кивнул я.

Мы стояли на бетонном пирсе рядом с бортом безымянной яхты, у трапа, и пока дочки бегали по верхним палубам в догонялки – тут было множество лестниц, – общались.

– Почему вы так негативно отнеслись к «Ласточке»? Было видно, что поначалу она вам понравилась, а потом я почувствовал от вас полностью противоположные эмоции.

– Умеете чувствовать эмоции? – с интересом посмотрел я на итальянца. – Так и есть. «Ласточка» нам не подходит по той причине, что на судне произошло убийство.

– С чего это вы взяли? – удивился тот.

– В стене, в стыке между кипарисовых досок, след от пули, а на полу, в щелях между досками, плохо замытая кровь. Поэтому я и не хочу брать эту яхту.

– Да? – удивился Лучиано. – Наши инженеры ничего такого не заметили.

– Думаю, они сам корпус осматривали и всю механику, а салон мельком прошли. Всё цело, и хорошо.

– Придётся сообщить об этом хозяевам, а те наверняка вызовут полицию… Ладно, это их дело. Значит, насчёт второго судна решили? Во сколько завтра вас ждать?

– К часу мы подъедем. Кстати, если яхта мне понравится, и не думаю, что будет по-другому, хотелось бы переоборудовать два-три помещения под мои нужды.

– Особых проблем я не вижу. Какие помещения вы хотите переоборудовать и подо что?

– Понимаете, по профессии я врач, хирург. Поэтому даже в долгом плаванье хотелось бы иметь на борту если не госпиталь, то крохотную больницу с профессионально оборудованной операционной. Я хочу выделить для этого три помещения. Одно, что покрупнее, на операционную, второе на процедурную. Третье, с холодильниками, для хранения препаратов. В процедурную побольше шкафов, кушетку, стол. Ну, и всё остальное. Всё, что потребуется, я напишу, также хотелось бы купить медицинское оборудование, включая рентгеновский аппарат, и сделать запас препаратов и инструментов, включая даже такие простейшие, как шприцы.

– Особых проблем я не вижу, тем более нашим специалистам что-то подобное уже приходилось делать. Если позволите, я попрошу посмотреть в архиве и найти схему с расчётами по переоборудованию. Так будет быстрее и легче. Вам потребуется только указать, что вам нужно, и какие помещения переоборудовать.

– Это всё завтра, пока давайте собираться. Вечер уже, а мне ещё дочек в цирк вести. Мы в обед билеты на вечерний сеанс купили.

– Приятного вечера вам, – улыбнулся тот.

– Благодарю, – без особой радости ответил я. Это была не моя идея идти в цирк. Дети увидели яркую афишу, вот и выпросили сходить.

Лучиано отвёз нас обратно, сам вызвал такси и отправил к отелю. Ну, а после ужина, мы, сменив одежду, направились в цирк. Кстати, этот цирк, оказывается, из Англии, на гастролях, треть группы русские, их предки бежали из России во время революции. Тоже циркачами были.

* * *

Внимательно поглядывая по сторонам, я медленно подводил яхту кормой к пирсу, чтобы с кормы сбросить сходни на пристань. Что было приятно, почти все яхты, что уже стояли у длинной пристани, точно так же кормой, как и я подгонял, были меньше моей «Касатки», прелестной, но хищной яхты. Правда, названия ещё не было, я как раз собирался сделать портом приписки Сен-Тропе, все документы у меня были на руках. Для местных вод моя яхта была крупновата, пришлось использовать лоцмана, чтобы тот помог подойти к берегу и к набережной, но это мелочь. Дно тут недавно углубили, и фарватер был, иначе пришлось бы ставить яхту на якорь подальше от берега.

Стоявший на корме лоцман, за неимением команды, подсказывал, что делать. Он велел сбросить скорость и глушить машины. Я так и сделал, хотя до пристани оставалось десять метров. Лоцман бросил концы двум морякам, помощникам с соседних яхт, и те, подтягивая, стали швартовать яхту.

Сделать это было достаточно сложно для такого неопытного моряка, как я, у которого был всего один, хоть и безупречный рейс из Италии. Да и швартовка была хоть и сложна, но прошла штатно, я подогнал судно к пристани, развернул её кормой и при приближении спустил якорь, который опустился на дно. А вот сейчас, когда якорная цепь натянулась, стал стравливать её, чтобы подойти к пристани. За метр до неё моряки показали, что всё, хватит. Яхта осталась стоять, покачиваясь, удерживаемая якорной цепью и двумя канатами, привязанными к тумбам. Метр – небольшое расстояние, и мы с лоцманом без проблем скинули сходни, что входили в штатный комплект судна.

Дальше просто. Подкинув деньжат морякам за помощь, и чтобы они присмотрели за «Касаткой», я запер яхту и, прихватив дочек, с лоцманом направился к зданию администрации порта. Мне требовалось провести регистрацию яхты, это займёт дня три, ну и уплатить за лоцманские услуги. А пока идёт регистрация, мы отдохнём на нашем пляже. На излюбленном месте. Потом я начну дооснащение, и мы наконец отправимся в плаванье. На это я решил пустить весь год и побывать везде. То есть мы отправлялись в кругосветное путешествие. Тут главное, правильно собраться… Хм, а где можно купить «Эрликон»?

Насчёт «Эрликона», конечно, шучу, но вот оружейную комнату мне оборудовали. Одна открытого типа, вроде как для охотничьего оружия, находилась она в кабинете в шкафу, вторая секретная, у меня с верфью по ней был отдельный договор. Это была замаскированная ниша рядом с трюмом, переборка на роликах отъезжала в сторону, там полки для боезапасов, ну и стойки для оружия. В принципе ничего мощнее пулемёта я брать не собирался. Крупнокалиберного. Думаю, этого хватит. Как я уже говорил, требовалось дооснастить судно. Вооружение подобного типа я собирался приобрести в Израиле, всё равно в ту сторону иду, а трофеев там сейчас немало, а так я хотел через Красное выйти в Аравийское море. Потом Индия, Китай, Япония, ну и Америка, по побережью спустимся к городу Ангелов и проведём там пару месяцев, общаясь с родственниками. Дальше Панамский залив, Карибское море, Кубу не забыть посетить, Бразилию, ну и Испания, и всё, конечный пункт – Сен-Тропе во Франции. Там и будет стоянка моей «Касатки».

В принципе это лишь прикидки, а так у нас свободный график и маршрут. Меня даже не обеспокоило то, что детям через год идти в школу и они могут опоздать. Ничего, подготовительный материал для освоения я им дам, ну а дальше уже в школе будут учиться. Тетрадки и всё для учёбы нужно будет купить здесь, чтобы хватило на всё плаванье. Будем учить азбуку, алфавит и остальное. Так дочкам будет легче в первом классе. Что мне нравилось в них, не ныли, что хотят домой, или им всё надоело. Нет, живенькие такие, уже устроились на яхте как в своём доме, привыкали потихоньку.

С медицинским оборудованием тоже всё было просто отлично, и хотя нам пришлось задержаться в Италии на одиннадцать дней дольше, всё же итальянские мастера превзошли себя, сделав восхитительные помещения для меня. Там уже всё было, пришлось для кабинета рентгена выделить ещё одно помещение, получилось три. Рентгеновский кабинет, процедурный, он же склад, – в принципе, всё уместилось, хотя и стало тесновато, ну и сама операционная. Когда мы шли от берегов Италии к Франции, то попали в заметное волнение. Вокруг было пусто, так что я покинул рубку и спустился в кабинет процедурной, а потом и операционную. Там всё было закреплено, ничего не дрожало. Я даже стакан полный поставил на операционный стол. Тот слегка качало, но вода не плескалась, однако выводы я сделал. Если операции и проводить, то только в закрытой защищённой бухте, а в открытом море только в случае крайней нужды, да и то на среднем ходу, когда качка не так ощутима. С препаратами тоже было неплохо, но я собирался пополнить запасы в Ницце, там есть оптовики, что занимаются продажей того, что мне нужно.

Теперь по самой яхте. Она мне нравилась, дочкам тоже, тем более у каждой была своя каюта, что их приводило в восторг. У меня были свои апартаменты, хозяйские, из трёх помещений. Это был заказ несостоявшегося владельца. А дочки заняли гостевые каюты, переоборудованные итальянскими мастерами также в хозяйские. Переоборудование носило скорее косметический характер, но тоже было неплохо. Шик и блеск.

Я купил некоторые запчасти к двигателю – хотя он был новый, фактически без пробега, запас иметь стоило. Те расходники, что придётся менять часто, я взял в двойном размере, всё это хранилось частично на складе, частично в трюме. Даже винт запасной был. Мало ли что. Ремонтная мастерская тоже имелась – в помещении рядом с машинным залом, там даже токарный станок был. Тоже мой заказ. Так что для длительного плаванья «Касатка» была подготовлена. Большие холодильники для продовольствия, склады для него же – этого хватит на долгий рейс. Брать лучше пищу в одном месте, привычную, чем травиться в разных странах. Вот насчёт фруктов и овощей особо ограничений нет, на месте будем закупать.

В портовой администрации мы задержались на два часа. Я уплатил пошлину и всё, что полагается, заявление приняли, документы на яхту посмотрели, часть оставили себе, их потом вернут, они нужны для регистрации. Помимо этого я прикупил некоторые вещи и предметы, которых у меня не было. Например, три флага Франции, один основной, остальные для замены. А также сигнальные флаги международного свода гражданского флота. Ну, например, потребуется мне спуститься под воду, в акваланге поплавать, который мне надо ещё купить со всем оборудованием, то нужно вывесить флаг «аквалангист в воде». Мало ли какое судно рядом проходить будет, чтобы прошло дальше. Насчёт названия яхты ничего не сказали, хотя один из сотрудников припомнил, что вроде яхты с таким названием уже есть, но это нисколько не мешает мне получить такое же название в документах, а то у меня только регистрационный номер.

Покинув здание администрации, мы сели в заказанное такси и поехали в город. «Касатка» – то у набережной Сен-Тропе стояла, там толпы народа ходят. Пока я выгружал из машины все покупки, дочки уже на судно забежали, сходни свободные были. Ну, а я следом перенес купленное имущество на палубу, потом по складам разнести нужно будет. У меня в кабинете апартаментов книжный шкаф был, книги по судовождению, ремонту и всему остальному в количестве одиннадцати штук я планировал поставить туда. Пригодятся. Вот флаг я поднял сразу. Прицепил, как положено, и поднял его, показывая, что яхта принадлежит французу. Потом перенёс и остальное, отперев двери на судне.

Когда всё было распределено по полкам и рундукам, я убрал некоторые документы на яхту в сейф, он имелся в кабинете, тоже замаскированный под переборку, мы покинули яхту, пообедали в кафе и направились на пляж, где отдыхали до самого вечера. Завтра нужно будет заглянуть в филиал берегового управления гражданского флота и узнать, что там с оформлением и регистрацией «Касатки», ну и можно пробивать, где лучше купить интересующие меня предметы, оснащение и оборудование. Те же акваланги я собираюсь приобрести в Марселе, там неплохое подводное оборудование имеется в продаже от производителей.

Следующие четыре дня мы Сен-Тропе не покидали, отдыхая. В принципе я тоже отдыхал и просто собирал информацию по складам и предприятиям, где можно дооснастить мою яхту. Эти дни мы жили не на борту, у нас будет много времени на это, а в квартире. Регистрация была проведена, все документы получены, поэтому осталось написать на корме название яхты и порта приписки. В Марселе это сделаю, тут не к кому обратиться, одни каботажники заходят. Там мне портовый художник чёрной, в обрамлении коричневой, краской сделает. Краски специальные, высыхают быстро.

Сегодня планировалось покинуть окрестности Сен-Тропе и направиться в Марсель, именно там я собирался пополнять припасами судовые склады и холодильники, а также закупать другое имущество. Потом в Ниццу зайдём, докупим остальное и оттуда сразу в Италию. Рим посмотрим, ну и откопаем мой схрон со средствами. В путешествии они нам пригодятся. Кстати, за эти дни я получил разрешение от жандармерии Сен-Тропе на приобретение охотничьего оружия, и хотя не покупал, возможность такая у меня имелась.

Наконец все вещи были погружены, дочки уже устроились в своих каютах, переделывая их под себя, ну там занавеску повесить, картину на стену, я им не мешал, пусть творят, что хотят, взрослые уже. Ну, почти… Дав гудок, я стал медленно отходить от пристани, сходни уже были сняты, швартовы тоже подтянуты на борт и смотаны, теперь поднимался якорь, и «Касатка» медленно удалялась от каменной пристани. Лоцман, что стоял у рубки, руководил, куда править, а за кормой на верёвке тянулась лодка, принадлежавшая лоцману. Как только якорь был поднят, я стал медленно выходить на открытую воду. Тут в пределах города хватало как лодок, катеров, так и просто плавающих туристов. Их головы торчали то там, то тут. Даже пяток на надувных матрасах загорали, покачиваясь.

Наконец когда мы вышли на открытую воду, лоцман нас покинул, и я дал средний ход, направил нос судна к выходу из залива. Устроившись с удобствами в кресле-вертушке рулевого, я управлял яхтой почти как машиной, особых проблем с этим не испытывая. Дочки были тут же, тоже в рубке сидели на диванах и смотрели вокруг. Всё же красиво тут было, и вода голубая, и город с набережной. Потом они соскочили и убежали на корму смотреть на уходящий вдаль город и пенную струю, что оставалась за нами. Баки были полны, я заправился в Ницце перед возвращением в Сен-Тропе, свежая вода тоже была, залил и её. До Ниццы хватит, а там уже и будут основные покупки.

Ближе к обеду показались предместья Марселя, я связался с диспетчером в порту, радист был на месте. Я сообщил, что решил зайти в порт, сделать покупки. Мне выделили место и дали маршрут. Эта процедура не везде была обязательной, но я действовал, как учили в школе. За час, маневрируя, я подошёл к нужному пирсу, тут швартовались в основном грузовые суда, но мне это и было нужно, чтобы могли подъехать грузовые машины. Швартовка, конечно, прошла не идеально, попробуй один поуправляй и побегай, но всё же «Касатка» была пришвартована двумя канатами к тумбам. Потом я спустил сходни и зафиксировал их. Хорошо, тут рабочий мимо шёл, он и помог, привязал брошенные мной канаты, одному всё же сложно. После Ниццы, там тоже грузиться понадобится, я в порты заходить не буду, мне хватит якорной стоянки у берега, а покидать яхту можно и на лодке. У меня на корме стояла такая, хорошая и мощная, со скамейками. Ну, и плотики спасательные имелись. А так лодка была одна и предназначалась как раз для связи с берегом. Там всё на электромоторах было, можно и одному опускать её на воду, и поднимать на палубу.

Дочки остались на борту. Они на яхте вполне освоились и смотрели в гостиной телевизор, тот я настроил на местные каналы. Покормить я их успел, поэтому можно было оставить на пару часов. Покинув пределы порта, я нанял такси и поехал к первому оптовому складу, вернее к тем, кто продаёт имущество с него. Я оплачивал, сообщал, куда доставить заказ, ну и ехал дальше. Как я и надеялся, за эти два часа успел объехать всех, кого хотел, купить, что планировал, и даже вернулся вовремя. Таксист был счастлив, он на мне неплохо заработал, но меня это как-то мало волновало. В порту я нанял художника и грузчиков, они начали подходить, когда подъехала первая машина. А художник, устроившись в люльке, рисовал название яхты и порта приписки. У него был образец, а коленкор красок я уже выбрал.

Дети за время моего отсутствия ничего не натворили, а я ведь в первый раз их оставил одних, можно сказать проверял, как они себя поведут. Молодцы, справились. Ничего не натворили, со спичками не играли, даже обрадовались, что я вернулся. Им тоже непривычно было оставаться одним. Ничего, и к этому привыкнут. Сейчас они толпились у лееров на корме и наблюдали за работой художника.

Погрузка шла до самого вечера, и я метался, указывая, куда и что грузить. Особенно было тяжело с компрессором для накачки воздуха в баллоны аквалангов. У меня уже для него и место было подготовлено, но тот по размерам не проходил в палубный кормовой люк, пришлось нести его через жилые помещения к машинному отделению и, наконец, заносить в нужное помещение. Если что, шланги длинные были, через люк до верхней палубы хватит, и можно будет заряжать баллоны прямо наверху, а не спускать их сюда. В этом же помещении я и акваланги повесил на специальные настенные крюки, зафиксировав ремнями. Костюмы водолазные, ласты и всё остальное, что положено. Три комплекта. Один моего размера и другие, можно сказать, универсальные.

Машины с заказами подъезжали одна за другой, но не одновременно, строго по графику, чтобы не мешать друг другу. Тут, наверное, только грузчики были недовольны. Не успеют разгрузить одну машину, как подъезжала другая, потом следующая. Они просто не могли отдохнуть между разгрузками. Грязи на палубу и коридоры натаскали с пирса, конечно, достаточно, но я и об этом позаботился, поэтому когда грузчики, закончив работать, получили оплату и направились по своим делам, на борт поднялись три женщины. Как раз художник к этому моменту закончил и отчитался, получив плату, меня его работа устроила, красиво получилось.

В Марселе была фирма по уборке внутренних помещений яхт и других кораблей, если хозяева сами ленились. Вот они за час всё и убрали, отчего яхта начала блестеть как новенькая. В принципе, она и так была новой, ей был год и полтора месяца. Именно столько времени она простояла, ожидая своего будущего хозяина. Ну, если учесть рейс до Сен-Тропе и сколько там простояла, то чуть меньше.

Перед темнотой покидать порт я не стал, опасался. Тем более покинуть территорию не успею, стемнеет быстрее, и идти ночью не хотелось, хотя, конечно, нарабатывать такой опыт было нужно. Но мне сперва дневной бы наработать, чтобы чувствовать яхту как продолжение руки, а такого пока не было, вот освою «Касатку», можно сказать, наберусь опыта в её управлении, тогда и ночью можно идти, а пока не будем.

Мы поужинали на борту. Сразу после ухода мойщиков с фирмы я убрал сходни, так как гостей не ждал, а подняться с пирса на высокий борт яхты – это ещё постараться нужно, ну и мы легли спать. Первое время мешал внешний шум, плеск волн, остальное, но, закрыв иллюминатор, я вздохнул спокойнее – тот заметно стих, так что я быстро уснул.

Утром я проснулся с Александрой под боком. Той, похоже, стало одиноко в каюте, всё же девчатам было непривычно иметь свои комнаты, вот она и перебралась ко мне. Когда, я не мог вспомнить, видимо, дочка действовала тихо. Оставив её дальше спать – она так и не проснулась, – и накрыв своим одеялом, я посмотрел, как у остальных дела. Те, разметавшись на кроватях, спали в своих каютах. Я направился готовить завтрак. Кстати, тут реально были кровати, а не койки, хорошие, с толстыми матрасами полутораспалки. Дочкам очень нравилось.

Приятный запах яичницы, пожаренной с колбасой, дочек не поднял, поэтому пришлось самому их будить и гнать в туалеты приводить себя в порядок. Почистят зубы они после завтрака.

Сразу после завтрака, убрав всю посуду, даже помыть её успел и расставил по полкам, я поднялся в рубку и по рации связался с портовым диспетчером. Тот принял сообщение, что я покидаю порт Марселя, мы отшвартовались и на малом ходу направились к выходу в открытое море. Там скорость увеличили сперва до среднего, а потом и до полного. Я, конечно, давал яхте ходовые испытания, но всё равно мне нравился полный ход «Касатки». Казалось, она как будто летит, разрезая волны острым форштевнем.

Мы прошли мимо Сен-Тропе, оставив его по левому борту, и направились в Ниццу. Были мы там уже к вечеру, так как шли экономичным средним ходом. Потом заправка с танкера и швартовка к причалу. После ночи, проведённой на борту, снова оставив дочек одних, я заехал в портовую администрацию. Уплатив за стоянку, договорился насчёт грузчиков, ну и повторил всё то, что проходило в Марселе. Даже работников для уборки яхты заранее нанял. К обеду, когда всё было закончено, судно отмыто, мы пообедали, отшвартовались и направились в открытое море. Все припасы, какие необходимы в долгом плаванье, были загружены, находились именно там, где я им и выделил место хранения, осталось только выйти из порта Ниццы и начать путешествие, что мы и сделали.

В сам Рим мы, естественно, не направились, всё же тот не на побережье располагается, а курс я держал на Неаполь. В Риме я был когда-то проездом, причём один раз даже не выходил из аэропорта, но всё же во время второго посещения, когда направлялся во Францию с деньгами и документами – они и сейчас хранились в ячейке одного из банков Парижа, мой НЗ, – то всё же успел оставить небольшой схрон, на будущее. Не думаю, что он пригодится, да и схрон был не особо надёжным, деньги могут пострадать от влаги, поэтому и решил забрать его. Конечно, в сравнении с общей суммой, пятьдесят тысяч английских фунтов не бог весть какая сумма, а нам пригодится. Так что устроим экскурсии по Неаполю, переместимся в Рим, и там я закрою схрон, забрав не только деньги, но и пистолет. А то отправился в плаванье, а у меня всего один незарегистрированный ствол, да и патронов не так много. Небольшое количество оружия я решил приобрести именно тут, в Италии. Кроме пистолетов, пару помповиков, ну и карабин с прицелом, будет у меня за снайперку, пока я его на нормальную винтовку не поменяю.

К Неаполю я направился напрямую, а не вдоль побережья. То есть хотел испытать свои больше теоретические умения держать курс в открытом море. При первом опыте то ли случайно, то ли всё же правильно всё рассчитав, я вышел к Сен-Тропе, вот и проверим.

Получилось не совсем так, как я хотел, но всё же мы на третий день вышли к Неаполю. Задержались на полсуток на Корсике, в Бастию заходили, прикупили фруктов, ну и полюбовались красотами.

Мы подошли к порту Неаполя, но направились не к причалам, а к стоянке яхт, тут их много на якорях покачивалось. На малом ходу пройдя мимо нескольких таких красавиц, мы вышли к свободному месту и тоже встали на два якоря, чтобы не крутило вокруг одного. Тут все так стояли. Кстати, одна из яхт была полной копией моей. А говорили, редкость, мало выпускали.

Прибыли мы вечером, поэтому покидать борт не стали, я лишь успел спустить лодку на воду и приготовил трап к ней, но не спускал, борт высокий, даже с лодки подняться на палубу было очень сложно, я бы даже сказал невозможно. Чужаков мне на борту не нужно. Ужинали мы на открытой палубе, я вынес столик и стулья, и любовались видами одного из красивейших городов Италии. Заходящее солнце хорошо освещало берег и дома. Было видно, как узкие улицы поднимаются по довольно крутому склону. Жителей на этих улицах также хватало.

Утром, когда мы после завтрака, спустив трап, готовились перейти на лодку и я как раз закрывал все двери, к борту подошла лодка с представителями местной власти. Я находился на борту своей яхты, и проверять её они могли только с разрешения вышестоящих органов, ну и моего тоже. Максимум, что они могут, подняться на борт, посмотреть документы и поинтересоваться планами на будущее. Но то, что это не таможенники, я был уверен, те уже были, провели регистрацию. Оказалось, я несколько ошибся, в лодке было двое полицейских, и обходили яхты они по другой причине. В Неаполе был ограблен особняк очень крупного коллекционера и были вынесены квартиры. Особо тут шевелиться не любят, что такое план «Перехват», понимали смутно, но дороги перекрыли, теперь вот проверяют все способы вывоза украденного. Узнав, что мы прибыли только вчера вечером, а сейчас собираемся посетить экскурсии в городе, так даже на борт подниматься не стали, а направились дальше.

Я же закрыл все двери «Касатки», проверил, все ли иллюминаторы закрыты, и первым спустился в лодку, принимая по одной дочек. Последняя, Женя, сама спрыгнула, пока я усаживал Максим, и уселась на скамейку, довольно улыбаясь. Развязав верёвку, я бросил её на носу и оттолкнулся от трапа. Пока лодка дрейфовала, прошёл к штурвалу и запустил оба мотора – тут их два стояло, лодка большая, десяток крупных мужиков спокойно на борт принять может. Разогнались мы хорошо, но всё же приходилось лавировать между яхтами, да ещё смотреть, чтобы не налететь на тросы и якорные цепи. Однако ничего, благополучно добрались до берега и пришвартовали лодку у пирса рядом с сотнями таких же. Места свободного не было, поэтому я привязал наше транспортное средство к ближайшей лодке, и мы по таким вот лодкам, перебираясь из одной в другую, и добрались до пристани. Нормально добрались, без проблем. А насчёт того, что вдруг кто-то воспользуется той лодкой, к которой мы пришвартовались, так это дело обычное. Те её просто перевяжут к другой лодке и могут плыть по своим делам.

На набережной мы вели себя как туристы, у меня при себе был портфель на длинном ремне на плече, ну и фотоаппарат. Одеты мы были легко, я в белые брюки и рубашку, с чёрными солнцезащитными очками. Дочки в платьицах, сандалиях и панамках. Кстати, надо себе тоже головной убор какой-нибудь взять, солнце печёт.

Насчёт этого я сразу озаботился. Не потому, что надо, а просто на набережной было много торговцев, некоторые прямо с ящиков торговали. Стояли шум и гвалт, но что мне первым бросилось в глаза, так это палатка, где торговали шляпами, соломенными широкополыми, несколько даже под ковбойские сделанными. Явно какой-то умелец плёл. Вид мне их понравился, поэтому лавируя между торговцев, мы направились туда. В принципе такая лёгкая шляпка к моей одежде подходила, так что я её взял. Выбирал недолго, а взял шляпку гондольеров, с синей лентой, что свисала с одного края. Мне она шла, была по размеру, поэтому оплатил её сразу. Посмотрев на дочек, я только кивнул. Каждая успела намерить себе по несколько штук и явно расставаться с ними не собирались, да ещё смотрели на меня жалобно большими глазами, держа их в руках.

– Да куда их, мы же гулять идём? – спросил я. – Не в руках же понесёте? Может, обратно пойдём и купим?

Однако те заныли, расставаться с ними они не хотели. Умеют уговаривать, паразитки. Всё же я купил шляпки, и мы вернулись к лодке. Там на носу был ящик, что закрывался на ключ, а тот был при мне. Так что мы убрали все покупки туда. Я лишь свою шляпу оставил, да и дочки сменили панамки на новые приобретения. В общем, решив эту проблему, мы направились вверх по улице. К торговцам я больше не хотел. Иначе детей оттуда будет не вытащить. Им же всё пощупать надо, попробовать да померить.

Гид нашёлся быстро, причём для французов. Тут, оказывается, стоял круизный лайнер из Франции в порту, и была оплачена экскурсия, к которой мы присоединились. Нет, не бесплатно, тоже сделали взнос, и с толпой соотечественников, их тут с три десятка было, стали изучать достопримечательности города. Помимо этого я тоже изучал город и присматривал то, что мне было нужно, а именно ломбарды и оружейные магазины. Три таких обнаружил.

К обеду экскурсия была закончена, мы поблагодарили экскурсовода и тоже направились гулять по Неаполю, как и остальные туристы. За время прогулки мы успели проголодаться, поэтому зашли в кафе и заказали настоящую пиццу, а также попробовали знаменитый неапольский сыр. Всё это было очень вкусно, и мы поели с немалым удовольствием. Тем более после долгой прогулки успели проголодаться. Дочки пиццу ели не в первый раз, в Париже я водил их в маленькие итальянские ресторанчики, но тут действительно было как-то вкуснее, свежее. Даже воздух, наполненный ароматами моря, прибавлял вкусовым качествам этого блюда.

После обеда, а вышли мы с полными желудками, всё остановиться никак не могли, ели да ели, мы стали прогуливаться. После такого плотного обеда нам это было нужно. Но не просто прогуливались, а направлялись к оружейному магазину, к ближайшему из примеченных мной. Если гуляем, почему не сделать это с толком?

Продавец проблем с продажей не видел, и моё французское разрешение его вполне удовлетворило. Он лишь пояснил, что я могу держать оружие на борту яхты, но за пределы выносить не стоит, как и носить при себе на территории Италии, могут конфисковать и оштрафовать. Про яхту он не говорил, это я перефразировал. Он думал, мы с лайнера, а получить разрешение на перевозку купленного оружия от капитана не проблема. Мне его вернут, когда вернёмся во Францию. Но как я уже говорил, мы прибыли не на лайнере, поэтому слушал его объяснения отстранённо, разглядывая стенды. Выбор был, и это мне нравилось.

– А что насчёт пистолетов?

– Тоже особых проблем нет, – кивнул тот. – Но держать их в отеле можно не более трёх дней, за эти дни вы их должны вывезти с территории Италии. Какое оружие вам надо?

– Значит, так, две «Беретты-951», по шесть запасных восьмизарядных магазинов к каждой, и по два десятизарядных. Это помимо основного. Кобуры к ним, поясные, оперативные, тактические. Чехлы для магазинов. Патронов по полторы тысячи к каждому… – поймав удивлённый взгляд продавца, я пояснил: – Тренироваться много буду, люблю пострелять.

– Не проблема, всё это есть.

– Два помповых ружья. Вон те «Бенелли» шестизарядные?

– Именно так, – кивнул продавец, подавая мне ружья.

– Отлично, калибр тоже устраивает. Значит, к ним пулевые патроны, картечь и дробь. По пятьсот патронов на ствол. Патронташи, ремни. Всё как полагается.

– Хорошо, – быстро записывая, кивнул продавец.

– Так, ещё карабин требуется, лучше с прицелом, что посоветуете из разрешённого к продаже?

– Как я вижу, вы не любитель, поэтому не буду предлагать что-то из охотничьих карабинов, хотя среди них есть очень неплохие экземпляры. Так что лучший тут выбор, кроме специализированных охотничьих карабинов, это «Беретта-ВМ59», лицензионная копия американской винтовки «М-один». Она до сих пор стоит на вооружении итальянской армии. Калибр семь-шестьдесят два.

– О, так тут и сошки есть? – удивился я, принимая на руки винтовку.

– Есть магазины на двадцать патронов, можно вести огонь в очень быстром темпе.

– Подходит, беру, – кивнул я. – Всё выбранное беру. К винтовке четыре сотни патронов, но лучшего качества, те, что для снайперских винтовок. Теперь давайте перейдём к ножам, фонарикам и одежде, у вас неплохие костюмы, даже камуфляж штатовский есть. В таком американские солдаты во Вьетнаме воюют.

– Я смотрю, вы разбираетесь. Хорошо, давайте подбирать униформу.

Дочки быстро заскучали, поэтому отошли и стали рассматривать, что выставлено под стеклом, а я занялся примеркой, проверкой оружия и оплатой. Это тоже не быстрое дело. Это была моя мелкая месть дочуркам за их издевательства в магазинах, когда они шопинг проводили. Вот я тогда не ныл, чтобы они быстрее заканчивали, дочки вот не выдержали.

Наконец мы вышли из магазина, но теперь я нёс две длинные армейские сумки-баула. Это был подарок от магазина за крупную покупку. На всё оружие у меня было выдано разрешение от магазина, действовало оно три дня, но я не собирался их тратить, поэтому направился к набережной. Нужно всё перевезти на «Касатку». Баулы были ну очень тяжёлые, с боеприпасами я, похоже, погорячился, в сумме обе сумки весом с меня будут, поэтому, отойдя от магазина метров на двадцать, я стал ловить машину. Поймал частника, и он нас подбросил до набережной. Там я с некоторым трудом, по одному баулу, перенёс их на борт лодки. Дочки сами перебрались, они ловкие. Потом я отвязал три шлюпки, что были привязаны к моей лодке, перевязал их на другие, соседние лодки и, оттолкнувшись небольшим шестом, запустил двигатели и направился к яхте.

На борту мы задержались на час. Этого мне хватило, чтобы пополнить арсенал, расставить вооружение по стойкам, их ещё чистить и пристреливать нужно будет, боеприпасы в специальные, обшитые железом ящики. Всё уместилось, баулы в шкаф, а то мало ли пригодятся. Дочки тоже были заняты, убирали шляпки в свои шкафы.

Закончив с этими важными делами, мы на лодке вернулись в Неаполь. Там я в пункте проката арендовал машину, и мы поехали в Рим, где и остановились на ночь. Приехали мы вечером, я сразу снял номер в одном из отелей, оставил там вещи, и мы, поужинав в одном из ресторанчиков, после наступления темноты стали осматривать ночные красоты Рима. Тогда-то я как бы между прочим и прибрал схрон. Деньги действительно были слегка повреждены влагой, но к использованию годились. Так что фунты ушли ко мне в портфель, а припрятанный «браунинг» за пояс брюк. Патроны к нему я купил в том оружейном магазине. Дочки уже зевали, поэтому к полуночи закончив с экскурсией, мы вернулись в отель и после душа легли спать. В этот раз я снял апартаменты, поэтому устроился на диване в гостиной, а дочки на широкой кровати в спальне.

До полудня мы пробыли в Риме, в Колизее повторно побывали, но уже внутри, ночью только снаружи, освещённый фонарями его видели. Ну, что я скажу, внушает. После обеда мы погрузились в машину – выписались из отеля ещё утром, – и поехали обратно в Неаполь, где оказались вечером. Завезли сначала вещи к лодке, дочки их охранять остались, потом я отогнал машину в пункт проката, сдал её и спустился к набережной. Уже перед самой темнотой мы были на борту «Касатки», где и поужинали купленными в ресторанчике пирогами с собственноручно мной заваренным чаем. Кстати, мы и запас свежей пиццы накупили, теперь она замороженная стопками лежала в морозильнике. Доставай и в духовку, пятнадцать минут – и готово, можно подавать на стол.

Утром мы снялись с якоря и, покинув Неаполь, направились прямиком в Грецию, маршрут я проложил в Афины. Дошли благополучно, дважды мы даже ночью шли. Я смотрел на экран радара, на «Касатке» он был, так что столкновений удалось избежать. Нет, я не бодрствовал из-за отсутствия команды сутки напролёт, просто не всегда удавалось засветло найти место для ночной стоянки, вот и приходилось идти и ночью, а остатка до утра мне хватало выспаться. Дальше, понятное дело, мы продолжали путь.

В Афинах мы простояли неделю, тут не только дочкам, но и мне очень понравилось. Как достопримечательности, так и пляж. Отдохнули великолепно, поэтому, когда снимались с якоря, даже взгрустнулось. Надо будет сюда потом ещё раз сходить на яхте. Да, кстати, в Афинах я докупил то, что нам не хватало в плаванье. То, что я упустил. У меня ведь были пляжный зонтик, шезлонг, надувные круги, матрасы и даже сумка-термос для охлаждения напитков и еды, но всё это осталось в чулане в нашей квартире в Сен-Тропе. Я как-то об этом позабыть успел, а отдыхая на пляже Афин, озаботился приобретением. Купил всё то же самое, но в двойном количестве. Одним комплектом мы активно пользовались, другой хранился на «Касатке» в качестве запасного. На яхте, конечно, были пара шезлонгов для отдыха и загара на палубе, но таскаться с ними на берег не хотелось, пусть на складе лежат. Ещё я пробрёл двадцать штук больших махровых пляжных полотенец. Они были такими мягкими и нежными, что я не удержался и взял большой запас.

Стоит ещё добавить об одном приобретении. Во время отдыха я заметил, как носятся по заливу крохотные лодки. Двухместные. Я так понял, это были прародители гидроциклов. Кстати, последние тоже были, и представляла их фирма «Кавасаки», но их было очень мало, всего пять на прокатной станции, и к ним чуть не очереди выстраивались, такой успех они имели. Эта фирма только начала развиваться, и я так понял, это пробные экземпляры, что были отправлены в продажу. В общем, нормальный гидроцикл с сиденьем для двоих приобрести в Афинах было нереально. К тому же я выяснил, откуда эти взялись, оказалось, хозяин прокатной фирмы вернулся из круиза, он был в Японии, и там прямо с завода их купил, сразу оценив потенциал такой «игрушки». Денег хватало на пять машин да на аксессуары, вот так они тут и появились. Поэтому я присмотрелся к этим скоростным лодкам. Крохи смотрелись действительно песчинками по сравнению с другими шлюпками, но взяв одну такую напрокат и покатав по очереди дочек, я понял весь их потенциал. Такую лодку приобрести как раз было не проблемой, я даже нашёл чуть удлинённую четырёхместную версию и приобрёл её. Нулёвая была, без пробега. Помимо этого у фирмы, что торговала этими крохами, я закупил ремкоплекты и всё, что будет необходимо, включая моторное масло в канистрах. Бензин подходил тот, что имелся в танкере на борту яхты, там было три тонны, для моторов лодки и генератора. Его запускали, когда глушились двигатели, чтобы можно было пользоваться всем оборудованием и освещением на борту. Всё же аккумуляторов надолго не хватает, а запускать постоянно двигатели для подзарядки неэкономично. Вот эту проблему и снял генератор. Мы им, кстати говоря, активно пользовались, действительно удобно. Ах да, забыл добавить про подставки. Лодка на корме стояла на таких деревянных подставках, фигурно вырезанных по контурам днища. К ним же она и крепилась с помощью ремней, чтобы в шторм или непогоду не снесло за борт. Так вот, для скоростного катерка я приобрёл такие же подставки, и теперь предок гидроцикла стоял на палубе, принайтовленный к палубе. Некуда не денется. А для спуска хватало одной из двух кран-балок для шлюпки. Я именно так катерок и поднял.

Покинув Афины, мы направились прямиком в Тель-Авив, то есть в Израиль. Плаванье прошло нормально, и хотя почему-то часто встречались военные корабли разных стран, больше чем грузовых и частных, мы вполне благополучно добрались до места. Там мы тоже не стали швартоваться, а как и хозяева сотни других яхт, встали на якоря поблизости от берега. Сонар на борту показывал дно, и я подогнал «Касатку» поближе к берегу. Процедуру регистрации в местной таможне тоже прошли без проблем. В общем, всё штатно.

Сразу сходить мы не стали, ни к чему было спешить, провели вечер и ночь на борту, а потом, спустив лодку и заперев яхту, направились к берегу. Пристани тут не было, я просто вытащил лодку на берег, мы стояли не у самого города, а чуть в стороне. Насколько хватило сил, вытащил, о корму волны плескались, и забил клинышек в берегу. Тут с десяток лодок так же вытащены были.

Город был красив, даже я вынужден это признать, и хотя везде виднелись стройки, всё равно нам тут понравилось. Высотки росли тут и там как грибы, старые и новые районы города – всё было просто великолепно. Знаете, а я действительно полюбил путешествовать, мне всё нравилось.

Найти продавца оружия оказалось не трудно, тем более с моими умениями. Недавно прошла война, и трофеев хватало. Их продать на чёрном рынке ещё особо не успели, так что цены были низкими. Сам продавец был хозяином небольшого кафе, к нему меня и привели. Пока дочки обедали в зале, им вынесли всё лучшее, мы общались в кабинете хозяина. Дочек я не бросил без присмотра, тут решетчатое окно было с видом на зал, так что я их постоянно видел и контролировал.

– Оружие и боеприпасы? – задумчиво почесав бородку, пробормотал местный еврей, кстати, он пиндосом был. – Это можно. Что хотите? Хотите танк?

– Нет, мне бы что поменьше и мобильнее. Гранатомёт с выстрелами, чем больше, тем лучше. Пару советских автоматов, АК, но лучше «акаэмы». «Пэка», с солидным боезапасом. СВД и патронов к ней снайперских пятьсот штук, нет, лучше тысячу. Из тяжёлого можете что предложить?

– Если вам так нравится советское, то ДШК. Знаете, что это такое?

– Смутно, мне пришлось иметь дело с уже выше сказанным, но тяжёлое я не знаю. Хотелось бы всё оружие иметь если не новым, то чтобы оно было в порядке. Так что там насчёт крупнокалиберного пулемёта?

– Если он вам так необходим, есть спарка пулемётов «Браунинг». На сухопутном зенитном станке.

– Хм, количество боеприпасов?

– Вам хватит, – усмехнулся тот.

– Ладно, ещё насчёт ручных гранат поговорим, мне ящиков шесть нужно, и будем обсуждать, как и где произойдёт обмен товара на деньги. Меня устроит глухое и тихое побережье за городом.

– Нас это тоже устраивает, проблем с полицией в городе не хотелось бы. Хотелось бы получить аванс.

– Десять процентов, а сейчас давайте считать.

У нас на подсчёты ушло не меньше времени, чем на то, чтобы просто договориться. Этот хитрый пиндос даже «бэтээр» пытался мне сунуть, но я не стал брать. Расплачивался я английскими фунтами из схрона. Пригодились-таки. Тем более общались мы на английском языке, и я строил английского джентльмена, даже одет был как денди. Дочки в кафе тоже общались только на английском, я строго-настрого предупредил их об этом, и те меня не подводили. Причём пострижены они были достаточно коротко и одеты под мальчиков. Со стороны их легко принять именно за мальчишек. Правда, у моих дочек слишком нежные голоса, но им понравилось притворяться мальчишками, и они старались соответствовать.

В общем, договорившись, где произойдёт обмен, мы ударили по рукам, я выплатил аванс, остальное при передаче, после чего мы покинули кафе и направились гулять дальше. Вот тут я сразу засёк наблюдателя, и слежку он начал от кафе. Еврей перестраховывается? Пришлось проверить. Пока дочки изучали ассортимент лавки на улице, я зашёл наблюдателю со спины и, приставив палец к его затылку, тихо спросил на английском, не давая ему обернуться:

– Кто послал?

Тот сломался сразу и подтвердил, что хозяин лавки решил перестраховаться. Кто я такой, ему неизвестно, вот и выделил подручного, чтобы тот присмотрел за нами. Ну, это они зря, я этого не люблю. Получив крепкого пинка, соглядатай смылся, я же вернулся за дочками, и мы пошли гулять дальше. Гуляли до самого вечера, заглядывая в ресторанчики и кафе. Ассортимент блюд радовал, и мы пробовали многое из меню. К вечеру вернулись на борт «Касатки».

Едва слышно тарахтел генератор, давая свет, дочки смотрели телевизор, тут был канал на английском языке, ну а я занялся приготовлениями к приёму товара. Лодку освободил от лишнего, даже тент, свёрнутый под лавками, убрал, ну и стал дожидаться темноты. При мне были обе «беретты» и нож. Этого вполне хватало, при том что боезапаса я взял немало.

Когда стемнело, я выждал ещё час, всё же встреча планировалась позднее, уложил дочек, дождался, когда они уснут, и, заперев яхту, направился к месту встречи. Прибыл я раньше. Лодку оставил у кромки прибоя и стал ожидать появления продавцов. Те приехали точно к сроку и, к моему удивлению, на советском грузовике, «ЗиЛ-131». Видимо, трофей с шестидневной войны.

Продавцов было трое, а из-за руля вылез помощник хозяина кафе, он присутствовал при нашей беседе. Убедившись, что больше никого нет, я дважды мигнул фонариком, получил ответ – всё как договаривались, – и вышел к ним. Обмана не было, те честно сгрузили вооружение и боеприпасы у машины, даже продемонстрировали его, после чего я передал остальную часть суммы, и те после пересчёта уехали. Конечно, пока не отстреляешь оружие, непонятно, работает оно или нет, но по виду всё в порядке. После этого я неторопливо стал переносить всё к лодке и грузить на дно. За один рейс я просто всё не увезу, поэтому, загрузив половину, – остались в основном боеприпасы да спаренный «Браунинг», – направился к яхте. Вот тут я испугался. Их сотни было, поди пойми, какая из них «Касатка», поэтому я стал осторожно тыкаться, подходя к разным тёмным массам. Ладно, она с краю где-то стояла, легче искать будет. Ночь безлунная была, и плохо видно, только светились неяркие сигнальные фонари на мачтах судов, на моей яхте, кстати, тоже, но они все одинаковые были. Наконец я нашёл свою и стал в темноте с помощью кран-балки поднимать ящики и оружие. Прямо с палубы я переносил всё это в схрон. Кстати, гранатомёт был классическим РПГ-7, выстрелов к нему было около сотни, тут пара ящиков, остальное осталось на берегу. Это хорошо. Я был солидарен с поговоркой, что боеприпасов много не бывает.

Почти час убил на разгрузку и на то, чтобы убрать вооружение в тайный арсенал. После этого я оставил гореть кормовой фонарь, поставив его на минимум, хоть так «Касатка» отличаться от соседей будет, и направился обратно к берегу. Загрузив оставшееся – лодка снова оказалась полна, – я вернулся к «Касатке» и так же почти в полной темноте снова поднял всё на палубу, а потом спустил в арсенал. Тяжелее всего было с «браунингами», тяжёлые, еле доволок. Станок и то легче был.

Закончил я всё где-то в полтретьего ночи. У меня ещё хватило сил убраться в лодке. Помыв её, вернуть на место всё, что с неё снял, и приняв душ в каюте, завалился спать, пока дочки не разбудили меня в десять утра. Они тоже не прочь были придавить подушку подольше.

Утром мы сразу снялись с якоря и, выйдя в открытое море, направились вдоль побережья к Порт-Саиду. Я собирался воспользоваться Суэцким каналом, чтобы попасть в Красное море. Канал был открыт. Уплатив пошлину за использование канала, мы за три дня вышли в Красное море и полным ходом направились вдоль Египетского побережья дальше. Нашли пустынный коралловый остров, даже скорее риф с парой пальм, и встали рядом с ним на якорь. Дальше, понятно, перенесли на берег шезлонги, пляжные столики и зонтик. Катерок, спущенный на воду, весело покачивался у трапа. Первые два дня мы просто отдыхали и плавали, наблюдая за разнообразием морского мира этого моря. Дочки были в полном восторге. Да их из воды было не вытащить, постоянно там купались и катались на надувных матрасах, да и я на катерке гонял с ветерком и их катал до визга.

За эту неделю, что мы стояли у островка, у нас даже выработался распорядок дня. Утром после завтрака я отвозил их на пляж, где дочки занимались своими делами и купались. С борта я наблюдал за ними. Сам я занимался покупками, чистя, снаряжая и пристреливая. За неделю всё успел. Спаренные «браунинги» мне понравились – то, что нужно в нашей ситуации. Путешествовать мы собрались долго, желающие разбогатеть за наш счёт всегда найдутся, что бы ни говорили, а пиратство и в этом времени вполне распространено, так что нужно уметь защищать своё имущество.

Последние два дня, когда закончил с вооружением – подготовил к применению в любой момент, – используя снаряжение аквалангиста, я плавал у рифов, ныряя до пятнадцати метров. Красота неописуемая. Заодно изучил днище яхты. Чисто, никаких мин или чего-то подобного. Так, мелочь всякую, приросшую счистил, и всё.

В общем, отдохнули мы тут хорошо, так что собрались, снялись с якоря и пошли обратно. Нужно зайти в какой-нибудь порт и закупить фотоплёнки и бумаги для проявления фото. А то я всё, что было, использовал. Слишком много хороших моментов попадалось.

В Египте мне приходилось бывать, ещё в будущем, в прошлом теле, отдыхал как-то с дочкой, поэтому я решил посмотреть, как сильны будут изменения. Да и на пирамиды хотелось посмотреть. В Каире побывать. Для этого пришлось возвращаться ближе к Суэцкому каналу и заходить в один крохотный порт. Яхты тут были, с десяток, но всё же. Почти сразу выяснилась разница между обычными европейскими портами и арабскими странами. Моментально «Касатку» окружил с десяток лодок, и крик стоял такой, что уши закладывало. Дочек это не пугало, и они стояли у фальшборта и смотрели на торговцев, что предлагали нам разные товары. Я взял свежую рыбку, крупную, сочную, и убрал её в морозильник. Несмотря на то что я сам любил посидеть с удочкой и даже ловить умудрялся. Запас карман не тянет. Также мы накупили фруктов.

Оставлять судно без присмотра я не хотел, уже понял, всё растащат, что не привинчено и не прикручено, поэтому, разогнав торговцев – то, что мне было нужно, я уже купил, – побывал на соседних яхтах, что стояли рядом на якорях. Пообщался с командами и, узнав, кто тут будет стоять долго – одна яхта задержится на месяц, хозяин укатил в Каир, – договорился и уплатил аванс, чтобы присмотрели за моей красавицей. Проблем не было, я вернулся с одним из матросов, и тот поднялся на борт. Он же отвёз нас на берег и высадил, после чего вернулся на борт яхты и поднял трап. Охранять «Касатку» он будет до моего возвращения, ночевать на шезлонге под открытым небом. Он так же спал и на борту своей яхты, другого ему и не нужно было.

Городок был крохотный, но арендовать машину было возможно. Я взял старый пикап, по-моему, он был завезён сюда с корпусом Роммеля, мы прихватили с собой воды, немного еды, заправились и поехали в Каир, благо туда была прямая трасса. В этот город я направлялся не только потому, что хотел посмотреть на красоты. Там меня ждал, но ещё не знал об этом, серийный маньяк, что действовал в Египте с шестьдесят седьмого по семьдесят четвёртый год. Он так и не был найден, на него записали двадцать четыре жертвы, но их было куда больше. Так вот, через три дня произойдёт нападение в Каире. Так-то они и в других городах происходили, но ближайшее нападение именно там. Кто этот маньяк, я не знал, он так и не был пойман, может, погиб во множестве локальных войн, может, просто умер или сменил место жительства. Но перехватить его у меня шанс был только один, именно там, в Каире. Я знал имя жертвы, это была медсестра из военного госпиталя, европейка. Осталось только упасть ей на хвост, используя как наживку, ну и взять на этом маньяка. Интересно, кто же он?

Ехали мы с песнями, которые сочились из динамиков, радиоприёмник хорошо работал, несмотря на древний вид автомобиля. Мотор ревел, колёса глотали один километр за другим – в общем, оставляя за собой шлейф пыли, мы мчались по дороге, поглядывая на окрестности. Когда справа мелькнула заправка, я свернул к ней, лишнего топлива не бывает. Там дочки узрели верблюдов, что лежали в тени, и местных кочевников и помчались туда. Пока туристический бизнес в Египте был развит слабо, считай, его совсем не было, лишь у памятников старины можно туристов было встретить, с услугами тут было глухо. Однако я смог договориться с одним из кочевников, и тот покатал дочек на спине верблюда. Счастливы те были до не могу, потом мы поехали дальше, пока не добрались до окраины Каира. Номер сняли в лучшем отеле «Гранд-отель», апартаменты на предпоследнем этаже. Оплатили за пять дней и направились в ресторан на первом этаже ужинать. Уже начало темнеть. А много мы успели сделать: днём встали на якорь, на машине доехали до Каира и вот заселились. Всё успели за световой день.

За следующие два дня где мы только не были: и на пирамидах побывали, ездили туда на пикапе, устроили там целую фотосессию, и у других достопримечательностей, катались на верблюдах – ох, они и вонючие! Фотоплёнку купили тут, нашли в городе, и очень даже приличную. Я даже несколько коробок с фотобумагой взял и реактивы. На яхте у меня было оборудование для проявления, и я часто этим занимался. У нас уже два альбома было занято из шести, что мы купили для путешествия. Действительно было много отличных снимков, и терять их не хотелось. На оборотах фотографий я писал, где это было снято, когда и что на фото. Не везде были я или дети, иногда и красоты планеты случалось фотографировать.

Так вот, на третий день я оставил детей в отеле и направился на разведку. Я воспользовался специальной услугой с нянями, так что я написал им программку, что дети должны посетить в городе, за этим няня проследит, девушка-европейка, англичанка, а сам направился на охоту. Нападение произойдёт вечером, но мне сначала нужно было осмотреть то место, где позже найдут труп. Да и к жертве присмотреться надо и после работы проследить за ней. Кстати, она отпросилась на час раньше, у неё встреча была назначена, не стоит забывать об этом.

Я уже осмотрел место обнаружения тела и собрался уходить, как почувствовал, как мне на плечо легла чья-то рука и чей-то смутно знакомый голос на русском спросил:

– Игорёк, ты что, тоже тут в советниках?

– Ай’м сори? – поворачиваясь, пробормотал я, в моём голосе отчётливо была слышна злость. И это не на майора Рому Зверева из ГРУ я злился, а на то, что вообще влип в эту ситуацию. Блин, и как выкручиваться теперь?

– Чего сори? Игорь, это же я, Рома, – удивился тот.

Спорить с этим громилой не хотелось категорически, да и смысла не было, ещё в залах, где тот проходил обучение в одной из групп, которую я вёл несколько лет назад, он привлекал внимание своей настырностью. Ему бы служебной собакой служить – вцепится и не отпустит без приказа.

– Ну что вы ко мне все пристали с этим Игорем? – устало спросил я майора. – Постоянно с этим Соколовым путаете. Я по три раза в месяц в милиции бываю, с меня там отпечатки пальцев снимают и отпускают.

– Подожди, ты кто ещё такой? – насторожился майор, напружинившись.

– Ну Востриков я, Востриков. Ну, сколько можно повторять? Как же вы мне все надоели, – со вселенской печалью вздохнул я. Мне даже играть не пришлось, так оно и было.

– Какой ещё Востриков? – удивился тот.

– Миша. Миша Востриков.

– Так, а тут что делаешь?

– Оказываю помощью братскому народу в освоении промышленного оборудования по опреснению… Подождите, а вам какое дело? Мне тот товарищ из КГБ сказал всех подозрительных записывать. Вы кто такой? – теперь уже я насторожился и достал из нагрудного кармана блокнот.

– Хороший знакомый, – буркнул и ткнул пальцем мне за спину. – Это не твой куратор из КГБ?

Обернувшись, я ничего не заметил, в основном местные шныряли, а когда посмотрел перед собой, рядом со мной никого не оказалось. Так же местные ходили туда-сюда, но никаких двухметровых светлокожих громил с обгоревшим носом в прямой видимости не имелось.

– Хм, куда он делся? – продолжая играть дальше, удивился я пропаже и закрутил головой.

Ещё немного поиграв, я быстрым шагом направился прочь. Проверка показала, что слежки не было. Из-за встречи с соотечественником, который опознал во мне Соколова, к больнице я опоздал, и та медсестра уже ушла. Спасти её я не успел. Надо было отсюда начинать, проблем бы не было. Пришлось ловить такси и рвануть обратно.

Проехав место встречи с майором, мы завернули за угол, там такси было отпущено, а я направился в глухой уголок, где должны сбросить труп. Найдя удобное место для наблюдения, это была узкая щель между домами, я зашёл в неё, хотя и пришлось двигаться боком и выпустить воздух из лёгких. Болел бы клаустрофобией, ни за что бы сюда не залез, даже дышать тяжело, но ничего, отсюда был идеальный вид на проулок, где через три часа обнаружат тело. Всего уголовного дела я, естественно, не читал, выписками пользовался, тут этого упыря и наши из прокуратуры ловили, по просьбе местных, так вот, по нему стало ясно, что тело обнаружат подростки. Совершенно случайно обнаружат.

Ждать пришлось долго, уже подходил контрольный срок, когда подъехавший развозной фургончик остановился у этого проулка и загородил мне видимость. Почти сразу я сообразил, что водитель и есть маньяк. Быстро покинув место наблюдения, я подбежал к машине и заглянул за неё. Так и оказалось, невысокий, весь заросший коротким волосом араб с красной тюбетейкой на голове уже вытащил девушку за ноги их машины и, подхватив подмышки, потащил в угол к мусорным бакам. По её виду было видно, что перед смертью над ней измывались с изрядным искусством. Точно не первая она у него, сто процентов даю. Многократные изнасилования, истязания, даже посмертные – вот что с ней проделывали. Девушку было, конечно, жаль, но особо я не печалился. Я-то тут при чём, не на моих руках её кровь, если бы Зверев меня не задержал, она бы осталась жива. Скажу честно, в умении находить виноватых мне не было равных. Любой, но только не я.

Араб был один. Подскочив, я нанёс удар, вырубая его, после чего задрал юбку девушке – белья на ней не было, – приспустил ему штаны и уложит так, как будто он как раз совершал половой акт. Ликвидировать его у меня не было времени – из-за встречи с бывшим соотечественником, но и тут судебная исполнительная система, по моему мнению, очень крута. Действия маньяка по сравнению с работой местных палачей – это игры в песочнице.

Я едва успел нырнуть обратно в нишу, когда появились те парни с мусорными вёдрами в руках. Ха, а в деле была информация, что эти два парнишки просто гуляли. В это время они завернули за угол и сразу же заорали в два голоса. После чего один рванул куда-то по улице и довольно быстро вернулся с толпой местных, а второго я так и не видел из-за машины, что продолжала тарахтеть на холостом ходу. Так же быстро появился служащий правопорядка, причём почему-то в единственном экземпляре. Он же и отогнал свидетелей и зевак от тел, даже успел обшмонать машину и найти бельё убитой до приезда помощи. А маньяка держало двое добровольцев, прислонив к стене. Тот уже приходил в себя и мотал головой. Осмотревшись несколько отстранённым взглядом, он остановил его на убитой и тут же завыл, вырываясь из рук добровольной охраны. Силы в нём было немерено, и охрана, сама на вид не слабая, начала разлетаться. Полицейский опытный был, он же его и оглушил дубинкой, дозированно применив силу, после чего того связали. Двое бывших конвоиров потирали ребра, видимо досталось от маньячины. Мог и сломать их. Он действительно мог это сделать, даже по виду отнюдь не хиляга, но после того как его приголубил по голове дубинкой полицейский, снова поплыл и потерял сознание. Это я увидел, уже подойдя к увеличивающейся толпе зевак. Те, кстати, что-то скандировали, но что, я не знал. Видимо, смерти требовали. В общем, остановив разрастание личного кладбища этого нелюдя, немного сожалея, что не мог сам им заняться, но хоть местным передал, я поспешил к выходу с улицы, одновременно отряхиваясь. Всё же успел изгваздаться, пока в щели сидел. Пыльно там было.

Честно говоря, я всё думал о той встрече со Зверевым. Правильно было бы его ликвидировать, этого требовала моя сущность диверсанта, которая не приемлела дружеских отношений. В данном случае он не друг, а возможный источник враждебной информации, которая угрожает не только мне, но и моим детям. Сообщит своему куратору о нашей встрече – и всё, пиши пропало, а этого мне бы не хотелось. Начнут искать, выйдут на отель, там и поймут по дочкам, что это я. Зачем я сюда вообще попёрся, зная, что тут много наших? Ведь предполагал, что и мои знакомцы тут могут оказаться. Верил в удачу, а удача оказалась девушкой легкомысленной, то показывает личико, то совсем другое место, упругое, то, что пониже спины. Так хотел остановить этого урода, что плюнул на опасность. Самое обидное, гримировальное оборудование осталось на «Касатке», я забыл его взять.

Конечно, Рома может и не сообщать обо мне, хотя по инструкции обязан, тем более тот парень, то есть я, который ввёл его в заблуждение, доложить был обязан. Значит, и он доложит, чтобы на него не вышли. Мол, встреча была, обознался, бывает. Пусть проверяют. Тела Вострикова уже нет, его кремировать должны были, а если передадут моим родителям, в чём я сомневаюсь, то и те, по моей просьбе, должны были провести кремацию. Тела нет, а раз нет тела, нет и дела, но хвосты в Каире требовалось подчистить. В принципе тут два варианта: произвести зачистку, тогда на меня реально начнут охоту, или быстро свалить, тогда шанс уйти незаметно и раствориться в мире есть. В общем, я выбрал второй вариант, оно вернее будет. Хорошо, когда проходил таможню, дочек не регистрировал, не посчитал нужным, так что числился я прибывшим в единственном числе.

Потрогав на ходу щёточку усов – что-то не особо они помогли при опознании, – я поспешил дальше. Остановив машину такси, сел в неё и поехал к отелю. Там выписался и, прежде чем рвануть обратно к побережью, уплатил регистратору и забрал лист из журнала с моими данными. Не было нас тут. Этот же сотрудник отеля, получив крупную взятку, пообещал поспособствовать тому, что и у другой прислуги возникнет временная амнезия, если мной вдруг будут интересоваться. Версию этого побега я выдал свою: ревнивый муж-рогоносец застал меня со своей женой, пришлось бежать через окно. Регистратор похохатывал, слушая описание, как я спускался в одних трусах у всех на виду по водосточной трубе, но пообещал всё сделать в точности.

Мы же сели в машину и поехали обратно. Мотор пикапа работал с перебоями, и на возвращение нам потребовалось куда больше времени, в два ночи приехали, пришлось искать что-то вроде спальных комнат, чтобы устроиться там. Дочки ещё в машине уснули, так что пришлось переносить их на руках.

Утром сдав машину, я подал сигнал на «Касатку», и матрос на лодке доставил нас на борт. Там я с ним честно расплатился, проверив яхту, а потом доставил на лодке на борт его судна, поблагодарив за помощь. Капитана не было, на берегу отдыхал.

Двигатель уже прогрелся, пока я отвозил матроса, поэтому, подняв лодку на борт судна, закрепил, снялся с якоря и сразу вышел в море, направляясь в сторону Аденского залива. Честно говоря, то, что на меня могут выйти, я сомневался, просто перестраховывался. Ну, сообщат о том, что некий Востриков был в Египте, начнут проверять, действительно есть такой. Завербовался и уехал на Крайний Север. Более глубокая проверка даст понять, что это липа, возможно, его действительно завербовали, и он отправился в Египет среди других советников и инженеров, а Востриков как раз специалист по установкам очистки морской воды. То есть мог помогать египтянам добывать чистую питьевую воду в промышленных масштабах. Тут с этим проблемы. Всем этим занимаются разные отделы, пока согласуют всё, пока бумагооборот выдаст информацию, что никто его не вербовал, пройдёт достаточно времени, чтобы мой с дочками след в Египте затерялся. Восстанавливать его будет очень сложно, если вообще станут. Ну ладно, возможно, это действительно Востриков, пусть он завербован не КГБ, а тем же ГРУ, или вообще не завербован, а например, сбежал из родной любимой страны. Что это даёт? Да ничего. Соколов убит, это факт, а Востриковым пусть занимаются соответствующие службы. Ишь, сбежать задумал, а вдруг выдаст секреты, принадлежащие государству? Он же вроде занимался разработками новейших фильтров для установок опреснения.

Вот такие мысли у меня крутились, пока я выводил яхту с места стоянки на чистую воду и направлялся к заливу. Честно говоря, у меня мелькала мысль ещё на месяц задержаться тут, но как-то уже больше не хотелось. В Индии отдохнём.

Всё же сдавшись напору дочурок, мы всё равно проходили мимо того островка, где отдыхали неделю, поэтому свернули к нему и встали на якоря. Сам островок, конечно, крохотным был, невысокая скала, на ней пара пальм растёт, да сбоку штук шесть прилепилось. Остров по размеру всего пятьдесят на семьдесят метров, но пляж тут был изумительно хорош, так что я решил, что на пару дней задержаться тут можно, на ситуацию в целом это не повлияет. Так и сделали, я также купался, гонял с дочками на катере под их восторженный визг, ну и плавал под водой с аквалангом. Красота подводного мира Красного моря неописуема. Ах да, всё же я сбрил то недоразумение под носом, и теперь подставлял лицо солнцу, чтобы белая полоска кожи быстро загорела. По крайней мере, результат был, она уже не особо сильно выделялась. Нет, всё же проведу в Америке пластику лица, это стало просто необходимо.

К концу недели, зайдя в один из портов в Красном море, но уже не египетский, так же привычно я прошел таможенные процедуры, заправился – полные баки залил дизтопливом. Почти сразу, не задерживаясь, мы покинули порт, а потом и это море, и вышли в Аравийское. Из залива я прямиком направился в сторону Индии, решив начать с Мумбаи и идти вдоль побережья до Японии. Ну, а там, понятно, на Гавайи и, отдохнув пару недель, после заправки, уже к Штатам.

* * *

За следующие три месяца напряжённость спала, и я, так же как и дочки, весь отдался отдыху, развлечениям и путешествию. Где мы только ни побывали, и всё нам нравилось. Главное, что если поначалу дочки ныли, что устали, что домой хотят, то после так привыкли к постоянной смене обстановки, что жалоб я от них больше не слышал. Вполне себе здравые такие путешественницы. Люди ведь ко всему привыкают и приспосабливаются.

Добравшись до побережья Индии, мы долго путешествовали, заглядывая в города и порты. На Гоа были, правда, тут никакими курортами и не пахло, совсем другие ароматы доносились – тухлой рыбы от рыбачьих деревушек, но всё равно было интересно, особенно дикие пляжи побережья. Оставив «Касатку» под охраной в Калькутте, мы посетили много местных памятников, разрушенных британцами. Они находились в глубине страны. Одним словом, за эти три месяца мы территориальные воды Индии так и не покинули. Тут не только дочкам было интересно, но и мне. Особенно дочек приводили в восторг слоны, ох и любили они кататься на них. Небольшие беседки на спине, с мягкими коврами, и сидишь там, покачиваясь. Во время экскурсий в дикие джунгли, к заброшенным дворцам, мы так и путешествовали. Наняли команду гидов и изучали красоты Индии, причём не только зданий и исторических мест аборигенов, но и просто красот природы этой страны. Местные к нам тоже неплохо относились, мы говорили им, что русские, но граждане Франции.

Обычно во время перемещения по джунглям я двигался первым с помповым ружьём в руках, картечь вблизи самое то, ну а дочки на следующем слоне в такой же беседке. Причём ещё в начале путешествия они где-то подобрали детёныша мартышки и умильно возились с ним. Хорошо, что тот вскоре смылся, мне он не нравился. Печенье у меня таскал.

В некоторых провинциях Индии побывать нам не удалось, там какие-то волнения были, чуть ли не восстания, однако и того, что мы видели, нам хватило в полной мере. Какие тут водопады, озёра на возвышенностях, джунгли и разные игры природы, показывающие неописуемое буйство этой самой природы! Несколько десятков фотоплёнок истратили за эти месяцы, но были довольны и счастливы.

И вот теперь мы на местном внедорожнике, взятом в аренду, возвращались в Калькутту. Проведём в городе ещё пару дней, и можно отплывать. Посетим Сингапур в Малайзии, Таиланд, во Вьетнам заскочим, на Филиппинах побываем, а потом и в Китай. Там надолго не задержимся, месяц, максимум полтора, а потом и Япония. Кстати, раз мы всё равно отправляемся потом в Америку, а трюм у нас почти пуст, почему бы не купить с десяток гидроциклов, со всеми запчастями, и не привезти их Толику с Аней? Думаю, Толик оценит такой потенциал, вряд ли эти машинки нашли большое распространение в Штатах, всё же их только-только начали выпускать, и они ещё рынок не насытили. Думаю, такой сервис будет ещё больше привлекать туристов в их отель, а уже если грамотную рекламу создать с молодым парнем, что несётся на волнах на этом аппарате с названием отеля, то успех точно обеспечен. Сам этим и займусь, очень уж интересно. Может, мне тоже подобным бизнесом заняться, не сообщая родичам? Хоть будет, что оставить дочкам.

Гидов наших и проводников я отпустил в прошлом городе. Щедро им заплатив за предоставленные услуги. Те действительно выкладывались, так что премию сверху заработали. Они её тоже ведь с немалым удовольствием взяли, заслужили как-никак. Так что ехали мы с дочками в открытом джипе одни. Женька сидела рядом, а Сашка с Максим на заднем сиденье. Багажный отсек был буквально забит личным багажом и покупками, что мы сделали за время путешествия. Даже часть пришлось сложить на заднее сиденье, оставив место лишь двум крохам.

– Вот менты-козлы, – по привычке ругнулся я, разглядев очередной пост на дорожке. Мы таких за время путешествия раз пятьдесят проезжали, раз шесть нас останавливали и проверяли.

Всё было привычно, такой же джип, как у нас, но с символикой вооружённых сил. Кстати, почему они, полицейские же на посту стоят? Там действительно были полицейские в зелёной форме. Трое. В общем, этот пост меня насторожил. Ружьё лежало сзади в чехле, его ещё доставать и снаряжать нужно, а вот пистолет был при мне и был приведён в положение для немедленного открытия огня. Кстати, я это оружие зарегистрировал в Калькутте, ещё когда таможню проходил, и получил разрешение на ношение, всё как положено.

Одним словом, пост этот на пустой дороге меня напряг, и напряг сильно. Не похоже, что здесь они одни. Если мне не изменяет зрение, а оно мне не изменяет, машину выгнали из зарослей кустарника, что рос по опушке джунглей рядом с обочиной дороги, ну а когда с другой стороны кто-то выглянул, я всё понял. Самая обычная бандитская засада, про которые мне столько гиды и проводники рассказывали во время ночёвок в джунглях. Формы три комплекта всего нашлось, хотя полицейских обычно на таких постах по пять человек, машина вообще армейская, ну а остальные попрятались на обочине. Причём с обеих сторон, идиоты. Не профессионалы. Особо я проблем с их ликвидацией не видел, но это если бы был один, а не с дочками. Ими я рисковать не хотел, вообще не хотел. Про пулю-дуру все знают.

Что эти лжеполицейские сделали правильно, так это подобрали место размещения поста. Почти сразу за поворотом дороги, выезжаешь, и тут они расположились. Минуты три назад мне попался переполненный автобус, чёрная машина, похожая на советскую «эмку», и два мотоцикла. Вели водители и пассажиры себя беспечно, значит, поста тогда не было, его только-только организовали, возможно, сейчас произойдёт захват, и нас с дочками и машиной по тому же проходу в кустарнике уберут с дороги, чтобы следующие никого и ничего не обнаружили. Обычная тактика таких ребят.

Ехали мы на приличной для местных дорог скорости, на шестидесяти километрах в час, поэтому каждый метр после поворота ушёл у меня на осмысление и принятие решения. Джип я остановил за десять метров до поста, сразу вышел и, приготавливая документы, направился к лжеполицейским. Пистолет остался в машине, и при мне был только нож. Автоматов полицейских вполне хватит, если возникнет перестрелка, а поступил я так по той причине, чтобы те и стрелять не думали по машине. Тем более дочек было видно, они встали на колени, чтобы хорошо нас видеть, и я надеялся, что дела до стрельбы всё же не дойдёт.

Всё же подойдя, я понял, что не ошибся, это был ненастоящий пост, но ничем не выдал своих чувств, хотя уже готовился к схватке. Вот только пусть хоть один попробует направить оружие в сторону моей машины! Закопаю всех. Однако те вели себя странно миролюбиво, даже улыбались щербатыми улыбками. Солнцезащитные очки, достаточно тёмные, чтобы не видеть движение глаз, помогли мне рассмотреть шестерых бандитов справа. Сколько было слева, непонятно, один точно был, но, похоже, там ещё несколько залегло. Я даже ствол пулемёта рассмотреть умудрился.

Лжеполицейские проверили у меня документы, после чего вернули и на картавом английском пожелали спокойного дальнейшего пути. Я даже замер в некоторой растерянности. Это меня что, отпускают? Во дела. Вернувшись к машине, я следил за лжеполицейскими через отражение на стекле очков с внутренней стороны. Но те на нас особо не обращали внимания и смотрели в другую сторону. Только когда мы отъехали, оставив пост позади, я понял, что целью являемся отнюдь не мы, а совсем другие люди. Как понял? Так мне навстречу попалась машина, сопровождаемая четырьмя мотоциклистами-одиночками в форме. Кортеж, в общем, был.

Останавливать я их не стал, смысла не видел, да и не мои это дела, пусть сами разбираются. Ладно бы это ещё местные были, но в кабриолете, что охраняли мотоциклисты, кроме местного военного, видимо генерала, было ещё несколько пассажиров, и один из них был в форме военного моряка США. Тоже офицер. Так что не моё это дело, дочки живы, сидят рядом, вот это и хорошо, а тех, кто дружит с пиндосами, я не особо жаловал, не нужно мне было этого. Ну да, Толика я привёз в Штаты, ну и что? Мне политика Америки не нравится, к людям я отношусь нейтрально. А раз тут военный моряк, то это явная политика, да и остальные были похожи на агентов всем известного наркокартеля под названием ЦРУ. Так что пусть их.

Когда этот кортеж проехал мимо, я припарковал машину на обочине. Дочки попросились по-маленькому, давно уже едем. Сопроводив их к кустарнику, я прислушался, а когда донеслись далёкие выстрелы, очереди и разрывы гранат, только усмехнулся. Всё точно, ждали именно их, видимо по наводке работали. Рация в машине была, припоминаю длинную антенну на корме.

Дочки, конечно, закрутили головами, прислушиваясь, потом вопросительно посмотрели на меня, но я махнул рукой, пояснив, что это охота. Объяснение прошло, тем более в джунглях мне часто приходилось охотиться, так что мы вернулись на дорогу и поехали дальше. О, я про Австралию забыл. Почему бы после Японии и Гавайев не посетить и её вместе с Новой Зеландией? А в Зеландии можно получить новое гражданство, причём вполне официально. Если что, будет место для отхода. Гражданство буду выправлять под новыми данными. Да, так и поступим. Ну, и на дочек выправлю там же новые документы. Потом и побережье Мексики можно будет посетить, а оттуда и до города Ангелов поднимемся. Да, решено. Да и почему мне не изменить маршрут? У меня же не жёсткий график, а вполне себе нормальный отдых, куда хотим, туда и плывём.

До Калькутты оставалось километров двадцать, и мы их вполне благополучно проохали. На въезде был стационарный пост, но останавливаться и сообщать что-либо я не стал. Как я уже говорил, дела местных меня особо не интересовали, а привлекать к себе такое внимание не хотелось. Оно мне надо?

Через запруженные людьми улицы города мы достаточно благополучно доехали до порта и набережной. Правда, по пути заехали в пункт проката машин, я там за всё расплатился и в сопровождении служащего проката – он должен был отогнать машину обратно – добрался-таки до набережной, откуда уже было видно нашу красавицу, стоявшую на якорях на внешнем рейде, после чего наняли лодочника с большой лодкой. Он-то и помог погрузить багаж и покупки с сувенирами в лодку. Кстати, во время погрузки я проверил, ничего не пропало, хотя и могли срезать верёвку и утащить какой-нибудь мешок с сувенирами или чемодан с вещами. Это меня удивило, последний квартал мы ехали по злачным местам, туда полиция только при поддержке армии суётся, но всё было на месте.

Потом мы погрузились в лодку, сотрудник проката уже укатил, поэтому, заняв свободные места, мы стали любоваться видами по сторонам, а лодочник, запустив мотор, повёл лодку к внешнему рейду вниз по реке, я ему показал, куда править. Кстати, дальше, когда мы добрались до «Касатки», был виден стоявший на якорях эсминец с пиндосским флагом. Уж не с него ли был тот морячок? Может, это они и доставили цэрэушников в Калькутту? Хм, кто знает, а гадать не хотелось. Пусть их, мне они были не интересны. Мне куда было важнее проводить время со своими дочками и наблюдать, как они растут и развиваются. Смотреть на их довольные и счастливые лица, вообще быть рядом с ними. Я хоть по сути и был волком-одиночкой, но семья для меня это святое. Так что дочек я никогда не брошу и не оставлю одних надолго.

К «Касатке» мы подошли с левого борта, нас уже приметили и как раз начали спускать трап. Охранник, что следил за яхтой, помог поднять багаж на палубу. Дочурки, когда я отпер внутренние помещения яхты, сразу побежали в свои каюты. Охранник жил на верхней палубе, спал в шезлонге, поэтому яхта была заперта. Для естественных надобностей, вон, река вокруг. Так что, подняв весь багаж, я осмотрел «Касатку». Всё было в норме и цело, даже уборка на палубах проведена. Конечно, после полуторамесячного отсутствия во внутренних помещениях тоже нужно провести уборку, но не горит, потом это сделаем. После чего я щедро расплатился с охранником, пояснив, за что, а то такая щедрость иностранцам была не свойственной, ну и отпустил его. Охранник спустился в нанятую мной лодку и на ней направился к берегу. Мы так же перед путешествием вглубь Индии покидали яхту на нанятой лодке. Кстати, уплатил я за двоих охранников, они тут посменно работали, братья, так что старший, которому я вручил деньги, обещал передать младшему его долю.

Время было полуденное, я начал готовить ужин, когда подошла лодка с шестью пассажирами – одним мужчиной в тюрбане и пятью женщинами. Оказалось, тот охранник уже нашёл нужных людей по моей просьбе, тех, кто может сделать уборку, и они прибыли. У них было всё своё: тряпки, моющие средства и остальное. Сперва на борт поднялся мужик, мы с ним немного поторговались о цене, после чего он дал добро, и на палубу поднялись женщины. Дочки сбежались на них посмотреть и наблюдали, как я проводил старшую мойщицу по судну и указал, что и как мыть. Только в кабинет и медкомнаты я их не пустил, там я всегда убираюсь лично, никому не доверяя это дело.

Уборщицы под присмотром своего «погонщика» в тюрбане управились за два часа. Конечно, женщин было много, но всё же пыли скопилось достаточно, так что работы хватало, и что приятно, сделали всё качественно. Причём я тоже не сидел без дела, раз есть возможность и время, то привёл в порядок операционную, рентген-кабинет, процедурную, ну и просто кабинет в своих апартаментах. У меня тоже на всё это ушло порядка двух часов, всё же работал качественно, не спустя рукава. Ну, а закончили мы практически вместе. После того как я принял у них работу, мужик в тюрбане получил всю оплату, как и договаривались, и они отбыли, а я, подняв трап и закрепив его, вернулся на чистенькую, отмытую кухню и наконец нормально занялся приготовлением ужина, а то вечер уже наступил, а мы всё ещё голодные. Когда команда уборщиков прибыла, я только воду и успел поставить греться, а так пришлось её снимать, всё равно всю посуду отмывали. Так что, достав кастрюлю с полки, я снова наполнил её чистой питьевой водой и поставил на плиту. Ну, а когда вода закипела, то достал из морозильника пельмени и бросил их в воду. Свежий, ещё хрустящий хлеб был, вернее подобие лепёшек, купил в городе целый пакет, когда мы ехали к набережной, так что думать об этом было не нужно. Кстати, пельмени я лепил сам, да и дочки активно помогали. Это было месяца два назад. Купил мяса, местной муки, ну и устроил пельменный день. Около полутысячи штук налепили и убрали их в холодильник. Из них штук сорок были кривыми и разного размера. Ну, у дочек это первый опыт, так что я даже похвалил их и пообещал, что именно эти пельмени и буду варить для них. Мои же вышли ровненькие и одинаковые, как под копирку. Я, конечно, не повар, но у меня хороший глазомер, так что приспособиться было не трудно, а дальше только руку набивал.

Поужинали мы хорошо, на верхней, но закрытой палубе, чтобы гнус не залетал, его тут много было. Окна были открыты, но затянуты сеткой, от того же гнуса. И откуда он взялся тут, до берега двести метров! После ужина дочки убежали в общий зал, где стоял телевизор, и принялись щелкать каналами, тут их было шесть. Я же убрал стол, всё помыл, и мы стали готовиться к отходу ко сну. После душа – дочек я сам купал – мы разошлись и легли спать. Яхта стояла на стоянке для подобных судов, тут ещё таких красавиц было с три десятка. Дальше было русло реки, по которому постоянно ходили суда, нас изредка будили их гудки.

Утром, ещё во время завтрака, я решил, что задерживаться нам тут не имеет смысла, поэтому, связавшись по рации с дежурным порта, сообщил, что покидаю территорию города. Эта местность тоже в неё входила. Тот подтвердил получение сообщения, так что мы вышли на глубокое русло реки и неторопливо последовали за самоходной баржой, что трюхала впереди.

Добравшись до выхода русла реки в Бенгальский залив, мы прямиком направились в сторону Сингапура мимо Адаманских островов. За эти полгода я практически освоился с управлением яхты, да и навигацию подтянул, поэтому шёл по карте вполне так уверенно. Как показали острова, что остались позади по правому борту, с курса мы не сбились.

В Сингапуре пришлось простоять почти три недели, и дело не в том, что нам там нравилось, это было так, а в том, что после двух недель, что мы там провели, изучая достопримечательности, вдруг наступила непогода. Почти неделю бушевал океан, были и трагедии: затонуло одно судно и два выбросило на берег. Всё это произошло на наших глазах. Хорошо, мы стояли в защищённой бухте, но нас всё равно помотало. Ни я, ни дочки не страдали морской болезнью, да мы вообще не знали, что это такое, а тут узнали. Правда, чувствовали себя плохо всего пару дней, а потом ничего, адаптировались.

Пока было время, всё равно на берег не переправишься – волны были высоки даже в нашей защищённой явно насыпанным берегом бухте, – я организовал учебный класс, нужно же чем-то было заняться, и начал давать дочкам первые уроки. А то за эти месяцы времени на это почти не было. Так что дочки были заняты, я серьёзно взялся за их начальное образование и помогал им усваивать алфавит и арифметику. То есть математику. Считать до ста они и так умели, поэтому я продолжил их образование.

Когда непогода стихла, я убрался на верхней палубе – мусору с берега много принесло, – и подал заявку на заправку. Меня поставили в очередь, и через три часа, подойдя к танкеру, я пополнил баки дизельным топливом, а отдельный – бензином для генератора и моторов лодок. Бак с пресной водой я заполнил в другом месте. Этим днём я выходить в море не стал, поздно уже было, да и волны были ещё высоки, просто приготовил судно к дальнейшему путешествию, а следующим утром покинул порт и двинул дальше.

Конечно, у меня было желание посетить Китай, и я, пожалуй, это сделаю – если рядом находимся, почему не зайти? Но позже, сейчас наш курс лежал в Бангкок, и через несколько дней мы были на месте. Правда, один день потеряли, так как стояли у живописного берега, пустынного безлюдного. Мы отдохнули там на пляже, поплавали, на катерке погоняли, ну и на следующий день направились дальше. В Таиланде задерживаться мы не стали, пробыли там всего шесть дней, дочки снова на слонах катались. Нравилось им это. Потом они долго себя на фото разглядывали, когда перелистывали альбомы нашего путешествия. Пришлось этих альбомов докупить, а то стало не хватать, а я ведь думал, шести с лихвой хватит. Куда там. За это время я чуть ли не профессиональным фотографом стал, опыта действительно немалого набрался.

Во Вьетнам нас просто не пустили, там всё ещё война шла. Остановил австралийский военный корабль, вроде фрегат был, я в этом слабо разбирался, и после досмотра отпустил, так что двинули мы сразу к Филиппинам. Вот там мы задержались почти на три недели, отдохнули хорошо, понравилось всем. Даже на неделю особняк снимали в дорогом районе Манилы. Тут была возможность арендовать вертолёт с пилотом для экскурсий, и я не преминул ею воспользоваться. Вид моря и побережья сверху был потрясающий.

Потом мы отправились в Китай, по пути зашли на Тайвань, где пробыли неделю. Шанхай нам понравился, но уж больно там много суеты на воде. У берега всё было занято лодками и джонками в несколько рядов. Побыв в городе три дня, мы отправились в Токио. Дочки, уже привыкшие к разным типам людей и народов, на японцев смотрели в первое время большими глазами, на китайцев так же, но ничего, тоже начали привыкать. Нанятый гид, отлично владеющий английским, возил нас по разным уникальным местам города и пригорода. Мы арендовали отдельную машину, так было удобнее. Помимо этого я нашёл юриста и дал ему специальное задание. Вот он-то как раз и занимался возможностью покупки гидроциклов, выйдя на завод-изготовитель. Заказал я ему восемь двухместных мотоциклов и шесть одноместных. В трюм войти должны со всеми аксессуарами и костюмами – японцы и их начали впускать. Так что я велел закупить всё это в нескольких экземплярах. На днях тот связался со мной по телефону – мы жили в отеле, оставив «Касатку» на территории охраняемого яхт-клуба – и сообщил, что уже договорился, и скоро нанятое судно доставит заказ в Токио. Уже началась погрузка. Весь товар проверен и сертифицирован, даже гарантия выдана.

Мы же отдыхали и только радовались тому, что наблюдали, можно сказать, в очередной раз то, как живут другие народы, их привычки и их уровень жизни. Правда, в Японии уже была зима, снег не выпал, но было достаточно прохладно, но это нисколько не помешало нам отдыхать. Дочки, вон, даже принарядиться успели. Выпросили купить им наряды гейш, детские, не понимая значения этого национального костюма. Купил, мне что, жалко, что ли? Сходили на их сумо, билеты взяли в первый ряд, не впечатлило, разве что объёмы борцов. Попробовал саке – гадость, как в водку нассали. Вот бани неплохи, особенно где сидишь и паром дышишь, но температура не высока, волосы не скручиваются и не хрустят от жары. Бассейны с кипятком тоже ничего.

Когда прибыл заказанный товар, я даже обрадовался, мне тут надоело, уже две недели в Японии провели. Метка в паспорте стоит, что мы тут были, ну и ладно. Нанятые грузчики с помощью крана спустили покупки, вернее ящики с гидроциклами, в трюм. Хорошо, что у меня всё же бывшее военное судно, вернее построенное по этому проекту, поэтому на носу были замаскированные под настил створки грузового люка. Их размеров вполне хватило, чтобы всё спустить и закрепить. Правда, трюм был махонький, и всё не вошло, поэтому два ящика с гидроциклами были поставлены на носу и закреплены.

Через два дня мы покинули порт Токио и направились уже к Австралии. Гавайи мы посетим как-нибудь в другой раз. Вот только в этот раз путешествие пошло не совсем так, как я планировал, совсем не так. Нет, до места назначения мы дошли, однако с заметным опозданием и, скажем так, некоторыми повреждениями, которые пришлось заделывать уже в Австралии, вставая там на ремонт в городе Сиднее. Сначала в Дарвин зашли, но там не было таких ремонтных мощностей, которые мне необходимы, поэтому, получив некоторую помощь и мелкий ремонт, мы направились в Сидней, где уже встали в док на полный ремонт. Включая косметический.

Скажем так, путешествие началось нормально, мы добрались до Филиппин, только с другой стороны островов, с Тихого океана, заправились, и после трёхдневного отдыха вышли в открытое море и двинули дальше. То, что за нами идёт какое-то судно, я приметил не сразу, тут постоянно кто-то виднеется на горизонте, но вот на второй день забеспокоился и на всякий случай приготовился. Как и ожидалось, ночью судно, на удивление ходко, начало нас нагонять. В темноте было непонятно, что это такое, но ясно, что что-то маломерное. В принципе это мог и катер быть, дальности некоторых типов вполне хватает, чтобы ходить в этих водах.

Я уже установил на корме станок с «браунингами», ручной пулемёт у рубки подготовил, автоматы, снайперку, да вот ещё и гранатомёт. По радару я наблюдал, как тот подходит, а когда осталось совсем немного и я понял, что это всё же за нами, быстро спустился на жилую палубу. Разбудил дочек и увёл их в процедурный кабинет, он ниже ватерлинии находится, хорошо защищён, пусть тут посидят. Дочки, конечно, перепугались тому, что я их неожиданно разбудил, да и лицо у меня было встревоженное, но я пытался их успокоить, говоря, что всё нормально. В общем, заперев их там – мало ли, могут выбежать и меня идти искать, разума-то ещё нет, – я поднялся на палубу как раз в тот момент, когда катер начал подходить с правого борта с врубленными несколькими мощными прожекторами на раме. Слепивший свет от них не позволял его рассмотреть. Может, это и не пираты были, но, проверив эфир, я понял, что всё же не ошибся. Глушили рацию, не знаю чем, но глушилка имелась. Похоже, мне попались серьёзные ребята, хорошо оснащённые и подготовленные. Ну что ж, посмотрим.

Взяв рупор, я спросил на английском:

– В чём дело? Такое сближение нарушает правила судовождения, принятые всем миром.

Ответ был почти мгновенно – короткая очередь из автомата, в звуке я мгновенно определил М-16, приходилось стрелять из такой. Отреагировал я тоже сразу: упал на палубу и откатился в сторону, слыша рикошет над головой. Потом на миг показался с гранатомётом на плече и выпустил гранату, которая вошла точно в рубку катера. Я уже убедился, что это судно имеет скоростные характеристики и отличные мореходные качества, но трюма у него не было. Значит, яхта была нужна пиратам целой, то есть на ходу.

Укрывшись обратно, я побежал по коридору, на ходу перезаряжая гранатомёт. На яхте был отключён весь свет, я его сразу вырубил, как прозвучал первый выстрел, даже сигнальных огней не было, и «Касатка» шла в ночи на среднем ходу. Второй выстрел был по корме, где толпились пираты. Их, кажется, осталось четверо. Часть прожекторов после моего первого выстрела отказала, то ли побиты осколками были, то ли провод повреждён, поэтому я больше ориентировался по свету от пожара – рубка загорелась. Пираты отчаянно палили по яхте из всего, что у них было, так что второй выстрел заставил их замолчать, и наконец наступила долгожданная тишина. Подскочив к «браунингам», я скинул с них чехол и, взведя затворы, открыл просто убийственный огонь по катеру, фактически в упор. Пули пятнали белые борта катера, оставляя в них достаточно крупные дыры, но я всё равно не переставал давить на гашетки, короткими очередями проходясь по всему катеру, чтобы там не осталось мёртвых зон, где бы мог укрыться противник.

Какое-либо шевеление прекратилось после третьей очереди, бил я на поражение, так что когда пулемёты замолчали, лишь дымок шёл из стволов. Я отошёл в сторону, взял приготовленный фонарь-прожектор и, хрустя стеклом выбитых окон, подошёл к борту и осветил катер. Шли мы на средней скорости. Тот потерял управление и, замедляясь, оставался за кормой. В рубке что-то рвануло, мне кажется, даже что-то под ней, и огонь стих, лишь один проектор, всё ещё работающий на раме, светил куда-то в море.

Осветив борта, я обнаружил, что мне успели забросить кошки. Три штуки. Более того, волочась по пояс в воде, на одной такой висел пират с автоматом за спиной. Подойдя к нему, я наставил пистолет, свесившись над бортом, и ласково сказал:

– Кис-кис-кис. Поднимайся сюда, падла.

Знаками я всё же заставил его подняться на борт, даже помочь пришлось, тот явно потерял силы, пока висел на верёвке. Быстро вырубив его, обшмонал, сняв подсумки к магазинам и автомат. Короткоствола у него не было. Забрав всё, что могло пригодиться, я даже кошки отцепил и, подняв, смотал верёвки, а пирату, свесив его над бортом головой вниз, сначала пустил пулю в затылок, а потом сбросил его в воды океана. Мне он не был нужен.

Бегом вернувшись в рубку – даже её покоцали пулями, хотя крепкие переборки и не смогли пробить, – я развернул «Касатку» и направил её обратно к катеру, на полпути перейдя на малый ход, а сблизившись, вообще дал задний, чтобы остановить отнюдь не маленькое судно. Пока мы шли обратно, я сбегал вниз, успокоил дочерей, сказав, что всё нормально, всё прошло. Те нюни распустили, ожидая меня, пришлось вытирать им лица. Но строго-настрого велел сидеть тут и, снова их заперев, убежал в рубку. Ну, а там маневрирование у катера и остановка.

Иллюминация у меня включена была, так что яхта как бы покачивалась в световом пятне, светя во все стороны прожекторами. Незаметно не подплывёшь, так что я решил заняться сбором трофеев. Первые у меня уже были, осталось озаботиться остальными.

– Хм, так всё-таки живые есть? – пробормотал я, заметив, что что-то мелькнуло на борту яхты.

Укрывшись за бортом, по-пластунски добрался до снайперской винтовки, лежавшей дальше у борта, взял её и, прицелившись, стал искать, кто там шевелится, а обнаружив чью-то голову, выстрелил. Это был мальчишка. По виду лет тринадцати. Спасать я его не собирался, по той причине, что мне это просто было не нужно. Парень – пират, раз участвует в подобных забавах, бросать его на корм акулам, которые уже появились, не хотелось, вот и получается, что я проявил некоторое милосердие. Милосердие и я? Три раза «ха». Просто убрал пацана, чтобы он мне не мешал трофеи собирать.

Убедившись, что живых вокруг нет, кроме акул – я три плавника заметил, – убрал оружие, пробежался по яхте, мало ли вдруг кто на борт поднялся, и выпустил дочек. Те полусонные были, но я им не велел спать. Погнал одеваться, а потом расставил вдоль бортов, чтобы наблюдали за всем, что вокруг происходит. Спустив лодку на воду, я добрался до катера, который заметно просел на один бок. Тот уже сбросил ход и покачивался в куче мелких обломков, раскиданных после взрыва, так что я подходил к его борту осторожно. Тут дело не только в том, что могут ещё остаться живые пираты, но и в том, что борта лодки из резины, плотной, но всё же повредить было можно. Если пробить одну секцию, конечно, лодка не утонет, но зависеть от случайностей я не хотел. Акул я не особо жаловал, а тут, похоже, белые обитали. Так что швартовался к катеру я очень осторожно, держа в руках пистолет.

Привязав лодку, перебрался на катер и быстро пробежал его, спустился в нижние отсеки, там воды было по колено. Пробежался зря, живых пиратов не осталось, я четыре трупа обнаружил на борту, не считая пацана. Все трупы я сперва обыскал, а потом сбросил с того борта, который со стороны «Касатки» не просматривался, порадовал рыб с плавниками. Пусть попируют. Кстати, заглянув в остатки рубки, понял, что взорвалось – баллон с газом на кухне, видимо крупнокалиберная пуля от моего пулемёта попала в него, заодно погасив пламя взрывом. А вот вода прибывала через отверстия. Конечно, с того борта, что был повёрнут к яхте, все отверстия были выше ватерлинии, но стрелял-то я почти сверху. Поэтому отверстия с другого борта были ниже забортной воды, так что катер тонул, и достаточно быстро.

Потом я стал быстро таскать всё, что приглянется, в лодку. Больше всего меня удивила и порадовала пушка в трюме катера. Она была целой, мои пули её не достали. Жаль только, снарядов было мало, пять ящиков, в каждом по двадцать снарядов. Что за пушка, я рассматривать подробно не стал, просто волоком утащил в лодку прямо в чехле, туда же и морскую тумбу спустил. Кстати, на палубе катера были отверстия для быстрого крепления пушки, чтобы можно было вести огонь с ходу. Тут её поднимать и ставить не стали, видимо не посчитав нужным. Зря они это.

Кроме этого, была и стрелковка, боеприпасов только мало, видимо в рейд они много не брали. Две М-16, один китайский «калаш» и ещё что-то японское, трещотка вроде ППШ, только магазин сбоку был, прямой, как у «шмайсера». Из короткоствольного оружия два револьвера, один блестящий хромом «кольт» и английский «уэбли» времён Отечественной войны. Потом Кольт-1911, и два «браунинга». Один из «браунингов» я снял вместе с кобурой с пояса мальчишки. Говорю же, в деле был, преемник старших товарищей. Были ещё трофеи, всё это я сносил в лодку, а когда закончил, та была так перегружена, что некоторые волны плескались через борт. Ступив на лодку – волны уже перекатывались через палубу катера, – я на моторах отошёл в сторону и наблюдал, как катер медленно тонет. Наконец его захлестнула вода, и он быстро исчез в пучине. Тот одинокий прожектор ещё долго светил из глубины, пока не замигал и не погас.

Пока я занимался сбором трофеев, яхта, дрейфуя, ушла в сторону, последние минуты пришлось фонариком светить, так как катер ушёл за границы светового пятна. Подойдя к корме, дочки тоже сюда сбежались, пришвартовался и, поднявшись по лестнице на палубу, стал с помощью кран-балки по очереди поднимать трофеи. Честно говоря, постоянно спускаться и подниматься немного надоело, но ради себя всё же стараюсь. Последней я поднял лодку со всякой мелочёвкой.

То, что особо не вызовет вопросов на борту яхты, я оставил на палубе. Там дочки ползали, любопытствовали, а остальное понёс в тайный арсенал, включая пушку. Забежав в рубку, я дал средний ход и, поставив «Касатку» на курс, как мы шли в сторону Австралии, так и идём, направляясь дальше. Радар работал, так что, изредка забегая на него глянуть, я занимался трофеями. Дочек с некоторым трудом удалось уложить, Максим жаловалась, что у неё окно разбитое, пришлось брезентом закрывать, ну и дальше принялся работать.

К утру всё было убрано, все следы схватки подчищены. Даже отмыл переборку, её обожгло струёй от выстрела гранатомёта. Хорошо, я далеко стоял, меня не достала. Да и поглядывал я за спину перед каждым выстрелом. Когда рассвело, я только почесал затылок. Фактически целых стёкол не было, да и белоснежные переборки пятнали следы пуль и рикошетов. У меня в апартаментах тоже все окна были побиты, как уцелели стёкла в каютах Саши и Жени непонятно, чудом видимо. Но как бы то ни было, вооружившись совком и веником, я стал сметать все осколки и выбрасывать их за борт. Пару раз за ночь мелькали на экране радара чужие суда, но они были далеко, днём судов было не больше.

Два дня мы полным ходом шли к Австралии, терпя некоторые неудобства, ветры буквально гуляли по каютам и коридорам. А тут, как назло, пошёл дождь на третий день, что с отсутствием окон, скажем так, не очень способствовало поднятию нашего настроения. Конечно, я часть окон успел заделать брезентом – не зря же запас имел, да и на катере он был, – но не все успел. Приходилось в дождевике под плотным дождем, который буквально сбивал с ног, заделывать оставшиеся. Вода внутрь, конечно, попала, но дочки помогали, собирали тряпками и выжимали в вёдра, так что катастрофы избежать удалось. А не то половину обстановки пришлось бы выкидывать. Одно окно в рубке уцелело, так что правил я, выглядывая в него, или выходя через дверь на палубу, чтобы осмотреться с помощью бинокля. Урагана или шторма не было, просто сильный дождь, но всё же шли мы малым ходом. Островков тут хватало, можно напороться, тем более пару раз по сторонам мелькали клочки суши. Да ещё радар начал сбоить, и картинка то пропадала, то появлялась. Прям фильм-катастрофа, всё к этому шло. К счастью, за ночь дождь стих, тучи ушли, и наутро выглянуло солнце и прогрело палубу. А жизнь-то налаживается! Когда сбоку мелькнула полоска суши, очередной островок, я свернул к нему. Пора почувствовать себя капитаном Бладом, ну или Чёрной бородой. Кто тут из них пиратствовал и зарывал сокровища на островах? Или это на Карибах было?

У этого островка мы простояли порядка суток, я ведь тоже не просто так сюда подошёл, делом был занят. «Касатку» на ремонт придётся ставить, арсенал могут найти, значит, требовалось соорудить схрон и всё спрятать. Так что до полудня я копал большую яму в центре острова, потом всё перевозил на берег. Дочки помогали, принимая всё это за игру. Закончили мы на следующий день к обеду. Мне хватило сил замаскировать схрон, покупаться, ну и после душа, смыв морскую воду, мы снялись с якоря и направились дальше. Через несколько дней вышли к Дункану, там нам заменили брезенты на плёнку и провели другой мелкий ремонт, других мощностей там не было, поэтому мы пошли вдоль побережья к Сиднею. Уже через пару дней яхту загнали в док, и начался ремонт. Обещали закончить за пару недель, даже заново покрасить. Жаль, яхта у меня только корпусом была от фрегата, а верх в основном для красоты сделан, сплошные большие обзорные окна, разве что переборки соответствовали. Груз для брата не пострадал. Это было хорошо. Пришлось арендовать склад, разгрузить яхту и оставить гидроциклы там.

Пока наше судно было в ремонте, я решил прокатиться по местным достопримечательностям, вглубь Австралии забраться. В общем, набраться впечатлений. За этим дело не стало, как и нанять местного проводника, тут даже своя сфера услуг для туристов была. Ну, а дальше мы просто отдались отдыху. Можно сказать, всей душой. За то время, что мы уже путешествуем, мы как-то начали уставать от новых впечатлений и от самого отдыха. Требовался отдых от отдыха. Думаю, из Австралии мы направимся прямиком к Южной Америке и вдоль побережья к Северной. Заглянем к Толику с Аней, хотя это и рискованно, ну а потом через Панамский пролив в Атлантику. Пересечём её, и снова в Средиземное море. Хотя в принципе яхту можно поставить на стоянку в одном из яхт-клубов в Америке, а домой улететь на самолёте, всё же рейсы в Европу есть всегда. Подумать надо.

В Сидней мы вернулись дней через десять. Я проверил, как там «Касатка». Работы шли к завершению, но оставалась ещё покраска, как раз завтра приступят, а сейчас яхту пятнала грунтовка. Это ровняли небольшие вмятины от пуль. Мы с дочурками после инспекции как раз возвращались, когда нас догнал мелкий полный живчик в клетчатом пиджаке, несмотря на жару. Мне он не понравился, да и пахло от него кислым застарелым потом.

– Господин Анри, можно с вами поговорить о шикарном деле?

– Валяйте, – полуобернувшись, кивнул я.

Местные журналисты меня уже задолбали, ни одному я не дал интервью, общался лишь с полицией, которая снимала показания. Было нападение пиратов, удалось уйти на большой скорости, но те успели побить почти все окна в каютах. Объяснение проскочило нормально, приняли и отпустили, а вот журналисты как-то выкопали эту историю, хотя я старался, чтобы об этом никто не узнал. Не хочу, чтобы об этом вообще писали газеты. Палево – вот оно как называется. К счастью, с некоторыми журналистами удалось договориться, и заметки, выходившие из печати, не имели подробностей, только факты. Мол, семья французов отбилась от пиратов и спаслась благодаря скоростным характеристикам яхты. В принципе всё, никакой конкретики. Разве что фото яхты было заменено на другой тип, там тоже попали под огонь, и им удалось оторваться, но яхта крохотная была, снимку пять лет. Да ещё и парусная, а не моторная, как у меня, однако обыватель съел. Да особо журналисты, когда накал страстей спал, меня не беспокоили, удалось разрулить, а тут ещё и этот. По виду, прощелыга.

– Господин Анри, – радостно захлёбываясь словами, подскочил тот ко мне. – Вам предоставлен уникальный шанс разбогатеть практически на пустом месте. Ремонт яхты вам явно встал очень дорого, а тут есть возможность поправить материальное положение. Не желаете продать водные мотоциклы и всё, что с ними было? Обещаю большую наценку.

– Не особо интересует, – пожал я плечами, немного удивившись тому, что толстяк знает о мотоциклах, видимо грузчики слили информацию. – Я покупал эти мотоциклы для брата, у него отель. Как видите, интереса у меня нет к продаже, поэтому ответ однозначный, и он не изменится. Нет, ничего продавать я не буду. Всего хорошего.

Оставив растерянного толстяка топтаться на месте, кстати, мы были с ним одного роста, мы с дочками направились к отелю. Шагал я задумчиво, изредка оборачиваясь, слишком странно толстяк отреагировал на мой отказ.

– Так, дети, идём к складам, посмотрим, что там с нашим грузом, – велел я, и мы свернули к складским комплексам.

Когда мы добрались до места и я открыл своим ключом замок, а потом ворота, то осмотревшись, пробормотал:

– Вот оно как, значит, от пуль убереглись, от воров нет… Хм, похоже, тут кто-то хорошо прошёлся. Но вот взяли не всё, только мотоциклы и аксессуары к ним.

Заметив, что ко мне бежит местный служащий, судя по красному носу, любитель выпить, я сразу в лоб сказал ему, когда тот приблизился:

– Вызывайте полицию, меня ограбили.

– Что случилось? – удвоился тот.

– Пропали гидроциклы и все аксессуары. Видите, ни одного ящика.

– Как это, я сам открыл склад местному торговцу. Тот сообщил, что купил их у вас, даже бумаги показывал. Он всё и забрал.

– Он случайно не в клетчатом пиджаке ходит? – насторожился я.

– Точно, он самый, – обрадовался тот, но плечи у него начали опускаться – видимо, понял, что его втянули в аферу, склад он открывать не имел права, хотя запасной ключ у него и был. – Значит, вы ему продали товар?

– Нет, – обломал я его. – Он подходил ко мне несколько минут назад, предлагал продать. Я отказался, не для того покупал. Поторопился он вывозить моё имущество, рассчитывал, что я соглашусь… Ладно, почему вы ещё тут? Вызывайте полицию.

Тот побежал обратно, а я остался стоять у открытых ворот склада. Дочки внутри лазили, осматривая всё, что там было. Когда появилась полиция, я им описал, что было на складе. Даже согласился предоставить документы на мотоциклы, они хранились в сейфе отеля. Ну, и кто, по моему мнению, причастен к ограблению. Свидетель, местный кладовщик, всё подтвердил и рассказал, как его попросили открыть склад, тряся бумагами, ну и подмазали жидкой валютой. Потом мы заехали в отель, там забрали документы на мотоциклы, заявление я уже подписал, и всё, полиция взялась за дело. Скажу честно, если они не вернут товар и не задержат того прощелыгу, я сам возьму дело в руки и, блин, отправлю его на корм акулам. Реально довёл.

Когда яхта была готова, мы даже провели не только внешний осмотр, но и ходовые испытания. По возвращении на меня вышел офицер полиции, тот самый, что вёл дело о краже. Пришлось возвращать яхту к доку, её должны заправить, пополнить запас воды и бензина. Даже продовольствие, потому как холодильники были отключены и наши запасы, скажем так, были распроданы. Из холодильников перед ремонтом всё освобождалось, а я не смог найти склад с морозильником и вынужден был продать всё за бесценок. Так вот, состояние и вид яхты меня полностью удовлетворили, всё было сделано качественно, так что осталось вернуть груз, пополнить припасы, и можно отправляться дальше. Ну, а когда поступило сообщение от того полицейского, мы с дочками взяли такси и поехали в участок.

Офицер подтвердил, что тот толстяк задержан, пытался улететь в Новую Зеландию, куда он также отправил украденный у меня груз гидроциклов. Тамошняя полиция уже арестовала покупателя и сам груз, в течение пары дней его отправят обратно. Также он пояснил причины такого несвойственного поведения торговца. Просто крупный покупатель уходил из порта Сиднея в Новую Зеландию, а я где-то в саванне любовался на природу и животный мир, найти меня этот толстяк не смог и просто провернул аферу, сделав липовые документы и продав весь груз новозеландцу. Ну а тот со спокойной душой отбыл. Толстяк был уверен, что я соглашусь, у него были аргументы, все любят деньги, а тут категорическое нет, груз приобретён в подарок родственнику. Вернуть товар он не мог, тот уже давно отплыл с новым владельцем, вот и решил податься в бега, но его быстро сняли с рейса. Тут местная полиция проявила оперативность, это они молодцы. Поблагодарив их, я узнал, что толстяку светит не меньше трёх лет за мошенничество и кражу в крупном размере, после чего сообщил, что на суде я присутствовать не смогу, не хочу ждать три недели, завтра отбываю, но попросил не возвращать груз. Мол, я всё равно решил посетить Новую Зеландию, там и заберу конфискованный груз со склада полиции. На том и договорились.

Следующим утром, мы выписались из отеля, документы и багаж – всё было при нас, после чего проследовали к порту. «Касатка» была заправлена, всё, что нужно, загрузили, я предыдущим вечером тут был, проверял, поэтому, пройдя стандартные таможенные процедуры, покинул порт, вышел в открытое море и направился в Новую Зеландию. Город-порт Веллингтон, где и задержали местного бизнесмена, владельца нескольких отелей, с краденым грузом, находился с другой стороны острова, пришлось идти через пролив. Но, к счастью, путешествие было необременительным. Дошли нормально и, пройдя привычные таможенные процедуры, встали к причалу. Полиция тоже проблем не видела. Им о моём приходе сообщили австралийские коллеги, документы у меня были в порядке. Так что ещё даже не вскрытые ящики с гидроциклами погрузили в трюм и частично на палубу. Всё как и было во время нашего путешествия.

Задержались мы в порту всего на четыре дня, я узнавал возможности получения гражданства и, узнав, что проблем нет, решил пока погодить с оформлением этих документов. Раз таких препятствий нет, то можно и потом это сделать. Мы покинули порт и направились вдоль побережья, но не к тому островку, где мы спрятали оружие и боеприпасы, пусть пока там закопанными хранятся, мало ли пригодятся, а сразу направились к Мексике. Дошли за пару недель, так как шли неспешно.

Когда показался порт Акапулько, я решил, что «Касатка» пока постоит тут, а сам я слетаю в Америку, к Толику. Проверю, как у них там дела. Всё же появляться у них сразу с детьми будет слишком опасно, мало ли на них вышли, а так сперва сам всё разнюхаю, что вокруг творится, потом и за детьми вернусь. Вот такой был план. Дочек я решил оставить тут. Снял номер в отеле на месяц, нанял прислугу, няню, ну и оставил их отдыхать на побережье, дочек должны каждый день по несколько часов водить на пляж, а сам вылетел в Монтеррей, а оттуда уже взял билет в Лас-Вегас. Машину взять напрокат в городе проблем не было, и я выехал в город Ангелов, где уже был к вечеру.

Сутки я крутился вокруг отеля и квартиры Толика с Аней, однако было чисто, да и интуиция молчала, не было тут чужих, не под наблюдением они. Встреча наша произошла в их квартире, и родичи очень обрадовались моему появлению. Лишь Игорёк дичился, он меня успел позабыть, но ничего, заново познакомились, и тот постоянно крутился рядом. Посадив тёзку на колени – тот заметно подрос за девять месяцев моего отсутствия, да и говорить стал внятнее и увереннее, тот ещё балабол оказался, но это он с радости, бывает, – я слушал рассказ его родителей об их жизни и быте.

Толика я порадовал тем, что привёз ему гидроциклы, подробно пояснил, как сделать рекламу, чтобы больше постояльцев у них было, и пообещал вскоре всё доставить. Тот за идею ухватился мигом. Пока таких машин он не замечал, но обрадовался, что они будут первыми именно у их отеля. Также прихвастнул, что дела у них идут просто отлично и через год они вернут мне те деньги, которые я потратил на покупку этого отеля.

– Не торопитесь, – остановил я его. – Лучше ещё один отель купите. Не стоит класть все яйца в одну корзинку. Через неделю я доставлю гидроциклы и дочек, мы тут с вами месяц пробудем, так что всё успеем сделать, и вы с племянницами пообщаться, и сделать пиар-акцию.

– А это что такое? – удивился Толик. Он хоть уже почти год в бизнесе, но значения этого слова не знал.

– Потом объясню. Я смотрю, у вас с языками лучше стало, акцент имеется, но он быстро исчезает.

– Богатая практика, – улыбнулась Аня. – Хочешь не хочешь, а заговоришь.

– Это тоже хорошо. Кстати, через шесть дней Новый год. Семьдесят первый наступает, думаю, проведём его вместе. Как вы на это смотрите?

– Отлично!

Так вот с родичами я провёл достаточно времени. Если бы слежка велась, меня бы уже давно взяли. Значит, Толик с Аней не подвели, утечки от них не было. Пообещав скоро вернуться, я покинул их и направился в Вегас, проделывая тот же маршрут для обрубания хвостов, который делал раньше.

Дочки были рады моего раннему возвращению, я на всякий случай не только оплатил номер на месяц, но и дочкам сказал, что могу задержаться, пусть отдыхают спокойно и рано меня не ждут. Мало ли какая засада будет в городе Ангелов. Из номера мы выписались, деньги мне вернули. Так что на наёмной лодке нас доставили на борт «Касатки», которая покачивалась на двух якорях.

Трап был спущен, и мы подошли к нему, я первый ступил на трап и замер, разглядывая чьи-то ботинки, а в них штанины. И от обуви, и от брюк повеяло чем-то родным, советским.

– Давай-давай, поднимайся, – услышал я приказ на русском и, подняв голову, обнаружил, что на меня наставлен пистолет с глушителем.

Рядом прозвучал хлопок выстрела, лязгнул затвор и послышался шум падения тела в воду. Мельком обернувшись, я обнаружил лодочника, что свалился в воду с пулевой дыркой во лбу. Трап находился с правого борта, а тот был повёрнут в сторону открытого моря, так что на берегу, что происходит на яхте, видеть не могли.

Дочки, конечно, закричали от страха, поэтому неизвестный рявкнул:

– Заткни своих выродков, иначе я их заткну!

Заметив, что тот направляет ствол пистолета на детей, я стал их успокаивать. В это время один из неизвестных – тут явно работали соотечественники, выучку видно – протащил по палубе, оставляя ярко-красный кровавый след, труп охранника яхты, наёмного рабочего, к его ногам для утяжеления было привязано всё моё оружие, что хранилось в оружейном шкафу. То с шумом ушло в воду и сразу пошло на дно, потащив труп охранника.

Дочки ещё всхлипывали и жались ко мне, когда мы поднялись на палубу. От берега явно в нашу сторону шёл катер, а второй нападающий спустился в наёмную лодку, багром подтащил труп лодочника и тоже к его ногам стал привязывать груз. Когда катер подошёл, тот уже ушёл ко дну.

Оба неизвестных, а тут точно было двое, работали очень профессионально, ближе чем на пять метров к нам не подходили и постоянно контролировали, держа под прицелом пистолетов с глушителями. Из катера на борт поднялось ещё трое. Один из них явно командир. Посмотрев на меня безразличными, какими-то рыбьими глазами, он сказал:

– Заставил же ты нас побегать, Соколов, ох и заставил.

– Я Востриков, – пряча дочек за себя, сделал я попытку выиграть время, но и так было понятно, что шансов у нас нет, взяли нас профессионалы, по повадкам было видно.

Стояли мы у фальшборта, на корме, слева стояла на подставках лодка, справа катер. Прыгнуть за эти хлипкие укрытия смысла не было, всё равно достанут, поэтому мы ждали удобного момента. Всё равно другого выхода не было. Дочки были очень испуганы, по их лицам текли слёзы, и они цеплялись ручками за мои штаны, спрятавшись сзади. Эти неизвестные их очень пугали. За один только этот удар по психике дочек я готов был буквально порвать группу захвата, но пока не было удобного случая, и мне его никак не давали.

– Ну да, конечно, ты это кому другому скажи, – хмыкнул тот. – Догадываешься, как мы на тебя вышли?

– Газеты австралийские?

– Именно. Стандартная проверка, выслали человека, а тот внезапно сообщил, что это был именно ты с детьми. Вылетели сразу в Новую Зеландию, пусто, ушёл, но удалось узнать от моряков, что ты прямиком к побережью Америки направился. Дальше, как ты понимаешь, дело техники. Что у тебя за судно, мы знаем, как только вошёл в порт, мы получили нужные сведенья. Однако снова не успели, но ты оставил тут дочек. Видишь, подождали, и ты сам пришёл к нам в руки. Кстати, а где твои родственники? Ты ведь их тоже вывез. Да и наш человек пробил, что ты эти водные мотоциклы для родича купил. Значит, брату. Молчишь? Ничего, всё расскажешь, благо целых три болевые точки за тобой стоят.

– Дочек не трогайте, иначе, клянусь, выберусь – все ваши семьи под корень вырежу. Не буду жалеть ни старых, ни малых.

Несколько человек засмеялись, они не восприняли меня всерьёз, а вот командир и ещё один поняли, что я не шучу, найду и действительно вырежу.

– Где. Твой. Брат. С семьёй, – разделяя каждое слово, жёстко спросил командир группы, однако я постарался потянуть время. Это действительно были ликвидаторы, но что плохо, из так называемой когорты «ублюдков». Они не пожалеют ни меня, ни тем более дочек.

– Как узнали, что я жив?

Командир, к счастью, повёлся, да и чувствовал он себя королём положения. Зря, так можно потерять преимущество, упустив ситуацию из рук. Я уже понял, что эта группа ликвидации, а не захвата, и пришли они сюда, чтобы убить. Значит, шансов нет ни у меня, ни у дочек, свидетелей они не оставляют. В этом случае сдавать, где находится Толик с семьёй, смысла не было. Их тоже ликвидируют, а так у них будет шанс на новую жизнь, хоть и за счёт наших жизней. Это был холодный расчёт профессионала, но как отец я понимал, что сдам всех и вся, если тронут дочек. Не мог по-другому.

– Хм, не сразу, но вычислили все твои ходы. Кстати, официально все уверены, что ты действительно мёртв, то, что ты жив, знают единицы, включая самого, – ткнул тот пальцем в небо.

– Брежнев, что ли?

– Я не про эту марионетку, я про кукловода.

– Вот оно как. Значит, всё же Андропов не потерял место? Что ж ему на месте-то не сидится?

– С чего ты взял, что это он?

– А больше некому, – развёл я руками.

– Ткнул пальцем в небо и промазал, – хмыкнул командир и тут же жёстко сказал: – Координаты местопребывания твоего брата, быстро!

– Зачем он вам, ведь вам нужен я?

Один из стрелков выстрелил. Его пистолет, как и оружие других, тоже было направлено на меня, поэтому прицеливаться он не стал. Пуля царапнула бок и ушла над головами дочек в море. На боку сразу стало мокро, и кровь потекла. Пришлось прижать локтём эту несерьёзную царапину, не хотел терять силы вместе с кровью.

– Или ты нам говоришь, или мы начнём кидать твоих дочек за борт, как видишь, акулы уже появились и пируют.

Мельком посмотрев вниз, я был вынужден признать, что тот был прав, стремительные тени так и мелькали. Там, где их больше всего крутилось, всё было красным от крови. Похоже, трупы доедают. Теперь было понятно, почему те тянули время и охотно отвечали на мои вопросы, ждали, чтобы как можно больше акул подтянулось к яхте.

Молчал я больше по той причине, что как только сообщу этот адрес, нас тут же ликвидируют, вот и тянул время. Ликвидаторы это тоже понимали, но особо не торопили, времени у них было много. В принципе, почему им нужен мой брат, я понимал. Скорее всего, поступил приказ ликвидировать обоих братьев Соколовых вместе с семьями. Вот они его и выполняют.

Следующая пуля попала в ногу, и я упал, зарычав от боли и схватившись за рану, машинально выдернул ремень и наложил жгут выше раны. Пуля попала выше колена. Ликвидаторы особо на мои действия не обратили внимания, один из них подскочил, оторвал от меня Женю, помешать я ему не мог, чиркнул ей по руке ножом, пуская кровь, и просто швырнул за борт, под мой вой ярости и боли.

От меня не ожидали того, что было дальше. Несмотря на раненую ногу и вцепившихся в рубаху детей, я прыгнул на того ублюдка, что решил таким способом убить моего ребёнка. Ярость полностью затопила меня до такой степени, что я уже не думал ни о чём, только бы порвать этих нелюдей. Откуда у меня взялись силы, не знаю, но я допрыгнул до него, чувствуя, что в моё тело врезаются пули, однако умудрился свернуть ему шею, что было бессмысленно, ликвидаторы стреляли на поражение и тому тоже досталось. Выдернул из-за его пояса пистолет и, закрываясь телом ликвидатора, открыл огонь. Пистолет дёргался непрерывно до окончания боеприпасов, почти очередь выдал, но все четверо оставшихся ликвидаторов лежали на корме в разных позах.

Упав на палубу, я тряхнул головой и хрипло засмеялся, а обернувшись, завыл: обе дочурки лежали в лужах крови…

Два с половиной месяца спустя. Москва

Дородная женщина в явно дорогом пальто с лисьим воротником вышла из троллейбуса и, обходя сугробы, направилась между домами в проулок. Сунув руки в карманы куртки, я опустил голову и стал наблюдать за улицей через грязное подъездное стекло.

– Хм, вычислили всё-таки, – хмыкнул я. – Вычислили-таки повальную смертность среди семей сотрудников.

Это действительно было так, один из той пятёрки ликвидаторов оказался подранком, допрашивать я умел, и пока к нам на катерах летела по волнам вызванная с берега полиция и медпомощь, я успел его допросить. По крайней мере, данные его и командира узнал, остальных вычислил через архив и сотрудника этого архива. Последнего пришлось ликвидировать. Теперь тормозов у меня вообще не было. Они, конечно, сверхсекретная группа, но я смог найти их семьи. Обещания надо выполнять, и я это делал со всей широтой русско-еврейской души. Осталась семья командира, остальные уже покоились кто в земле, кто и без могилы в прорубях на дне рек и других водоёмов. За шестнадцать дней сто тридцать четыре трупа по всему Союзу. А как иначе, я же сказал, что вырежу всех, для меня и троюродные братья и сёстры очень близкая родня. Кто-то спросит: что, и детей не пожалел? Хотелось бы сказать что да, и этих выродков на тот свет отправлял, но… рука не поднялась. Так что детишки от грудничков до двенадцати лет все отправились в детдома, так как больше близких родственников у них не оставалось. Остальных отправлял следом за родственниками, умершими в одном из портов Мексики.

Сегодня я посетил родителей командира той группы, его звали Олег Зимин, и устроил небольшой пожар, никто не выжил. Остались жена, вот она направляется к детскому саду, ничего не подозревая, за малолетним сыном. Ну, сына-то я не трону, а вот мамашу да. Она у меня последней осталась. А тут явное наблюдение за ней, как на машинах – засёк три, – так и топтуны были. Весело насвистывая, я стал подниматься на чердак. Винтовка уже лежала на месте, поэтому, откинув брезент, потрогал самодельный глушитель, подошел к открытому слуховому окну и, используя карниз как упор, стал целиться в двери детского сада. Из них то выходили родители с детьми, то входили пока без них. Вечер, люди с работы шли за детьми в детсад. Наконец показалась и толстуха в дорогом пальто, что вела карапуза, замотанного шарфом до самых глаз. Она взяла санки, посадила его, убедилась, что тот сидит крепко, и, в отличие от отца девочки, что пробежал мимо с санками, буксируя восторженную дочурку, медленно пошла к выходу с территории детского сада. А сын её ещё до-о-олго провожал отца с дочкой завистливым взглядом.

Когда она проходила ворота и обернулась, чтобы протащить санки, я убедился, что в траекторию полёта пули больше никто не попадает, и произвёл выстрел. Пуля вошла женщине точно в спину, дальность в пятьсот сорок метров мне нисколько не мешала выпустить оставшиеся девять пуль в лежавшую на снегу женщину.

– Око за око, кровь за кровь, – пробормотал я и, оставив СВД на месте – работал в перчатках, – поспешил к выходу, надевая очки с толстыми, но простыми линзами.

У садика стояла паника, туда стягивались все силы, что занимались наблюдением за Зиминой, но я ушёл от наблюдателей спокойно, на ходу запрыгнув в трамвай. С виду я был зачуханный мужичок в треухе, так что внимания в принципе не привлекал. Главное, что я выполнил своё обещание, и мой долг перед дочками был выполнен. Кровь за кровь. Остался Игрок и его семья. К сожалению, за эти три недели пребывания в Союзе вычислить его я так и не смог. Тот ликвидатор, которого удалось допросить, не знал, кто это. Это было известно только командиру группы, он лично получал приказ на ликвидацию от Игрока, перед тем как вылететь в Австралию. Была одна возможность вычислить его, и Толик, мой братишка, как раз этим занимался. Он участвовал в той операции, которую я спланировал, но вот ликвидацию семей ликвидаторов я взял на себя. Это моё и только моё. Толик об этом знал, помогал собирать информацию о семьях, но как я говорил, лично в акциях мести не участвовал.

Убедившись, что слежки не было, я сменил облик на съемной квартире и, снова несколько раз проверившись, добрался до другой съёмной квартиры. На характерный стук Толик спросил, кто там, через дверь и, получив ответ, открыл её.

– Ну как? – спросил он, пропуская меня в прихожую.

– Всё, сделал. Знаешь, даже на душе как-то спокойнее стало. Надеюсь, дочки чувствуют мои эмоции и знают, что я своё обещание сдержал.

– Ну-ну… Ладно, у меня есть новость. Я наконец полностью вычислил маршрут Зимина перед их вылетом в Сидней. Думаю, ты прав, как только он получил задание, то сразу вылетел со своей группой за вами. Раньше такой приказ он получить не мог, отдыхал в санатории с женой. Именно оттуда его отозвали, жена ещё четыре дня до окончания путевки в санатории провела.

Мы прошли в зал, и Толик показал схему-график того дня, когда вечером спецгруппа вылетела на самолёте из Союза. Неизвестный Игрок задействовал именно своих людей, так называемых «ублюдков», а не агентов, что были разбросаны по разным странам. Подозреваю, те до сих пор не знают об этом.

– Давай докладывай, – велел я.

– Так вот, сразу из санатория на такси он поехал по этому адресу, – указал Толик адрес квартиры. – Думаю, конспиративная квартира. Таксиста, что его подвозил, я нашёл и допросил. Тот сотруднику милиции всё выложил, как на духу. Он приметил чёрную служебную «Волгу» со множеством антенн на крыше и с водителем, что спал в кабине.

– Игрок торопился, раз допустил такую ошибку, на встречу приехал на служебной машине. Ещё что?

– Дальше информации мало. Опрос жителей квартир ничего не дал, никто ничего не видел, а если и видел, то прошло слишком много времени, многое стёрлось из памяти. Однако я додавил таксиста, и тот мне дал описание водителя машины. Номер он, естественно, не запомнил, да и не пытался, а вот у водителя была характерная армянская внешность.

– Таких машин тысячи, от секретарей до автоконтор и ЦК. Таких армян с два десятка наберётся в общей сложности.

– Я тоже так подумал, но решил проверить одну версию. «Волг» с антеннами на крыше не так много, тем более с водителями-армянами, и я пошёл в правительственный гараж, где в основном их и ремонтируют. Сказал старшему механику, что схожая машина участвовала в ДТП, водитель с пассажиром скрылись. Номера никто не запомнил, но видели водителя «Волги», что выглядывал из окна.

– Ну и как?

– Тот подумал и сказал, что ему на память приходит только один водитель, что ездит на похожей машине.

– Ну и?.. Не тяни, что это за падла?

– Ларгин, второй секретарь Московского обкома КПСС.

– Это ещё кто такой? – удивился я. – Не думаю, что это Игрок, мелкая шушера.

– Согласен, машину явно позаимствовали вместе с водителем.

– Значит, нам нужно его найти и поговорить.

– Если только ты научился общаться с потусторонним миром. Два дня назад машина Ларгина с ним самим на полном ходу влетела под грузовик. Все погибли: секретарь, жена, дочка и водитель. Грузовик угнали со стройки, по версии следствия, подростки решили покататься, в кабине остались пустые бутылки из-под водки и немудрёная закуска.

– Классика, – стукнул я кулаком по столу. – Хвосты подчищают.

– Это так, но след нам действительно обрубили. Кстати, похоже, кто-то поставил маяки на тех, кто будет интересоваться Ларгиным и этой аварией. Я зацепил, меня пытались взять.

– Сам цел?

– Да, но два трупа и три подранка пришлось оставить. Выхода не было, когда выбегал из подъезда, подстрелил топтуна и расстрелял с двух рук машину с ещё четырьмя, похоже, с группой захвата. Ушёл грязно, но слежки не было, я всё проделал, как ты учил.

– Молодец, это война, так что не печалься. Игрок чувствует приближение конца к своему заду, вот и дёргается, как червяк рядом с крючком. Значит, вот что, Игрок обрубил все концы, выйти на него стало практически невозможно, так что переходим к плану «Б».

Толик поморщился, вот он как раз был не в восторге от моей идеи, но прекрасно понимал, что другого выбора нет. Или нас, или мы их, другого не дано. Пока Игрок коптит небо, он будет нас искать. Ведь мы почти вышли на него, и у того нет точных сведений, что мы о нём не знаем, а раз так, то он будет отправлять охотников, пока не доберётся до нас. К тому же найдём мы Игрока или нет, не так важно, я вернулся в Союз именно из-за этого плана «Б».

– Не морщись, сам понимаешь, что другого выхода нет, стране нужна встряска, и это как раз то, что нужно.

– Убить несколько тысяч человек для тебя это нормально?

– Если бы я их считал за людей, то нет, а таких паразитирующих крыс только давить и нужно. Так что поверь, это необходимо.

– Подожди, – ухватил меня брат за руку. – Ты что, планировал, даже если найдёшь Игрока, всё равно исполнить план «Б»? Я правильно понял?

– Да, под него всё и готовилось, – просто ответил я. – Всё уже готово, взрывчатка завезена, оружие и люди тоже. Безбашенные наёмники-радикалы, им всё равно, кого убивать, тем более наши своей политикой как раз наступили им на больное место, и моё предложение этой братии вызвало бурю восторга. Они уже десять дней как в Москве. Я их курирую.

– Это выведет на нас?

– Не волнуйся, работал я под видом американцев, все следы уходят в Пиндостан.

– Не любишь ты их, – вздохнул Толя.

По одному этому вздоху я понял, что тот принял решение идти со мной до конца и поддержит меня.

– Соберись, уже завтра начинаем.

– Подожди, как завтра?! – удивился братишка. – Там же подготовка требуется недели три, не меньше.

– У нас сутки, сам должен это понимать. К тому же подготовка проведена, быстрая и грубая, чуть контору на ноги не поставили, но именно завтра всё и начнётся.

– Ладно, вижу, ты понимаешь, что делаешь.

– Да, Толя, но к окончанию операции мы должны погибнуть вместе с наёмниками, то есть выжить из нападающих никто не должен. Поэтому одевайся, в морг поедем, трупы выбирать.

– Ну, раз надо, то надо.

Мы проверили, как лежит грим – внешность мы меняли постоянно, – покинули квартиру и сели в машину, которую угнали дня три назад – Толик на ней, под видом сотрудника милиции, Игрока искал, – и поехали по моргам. Трупов неопознанных хватало, но тех, что были нужны, мы не находили. Наконец сперва один попался комплекции и видом похожий на Толика, мы его забрали, оформив, как положено, бумаги. Красные корочки хорошо действовали на всех. Потом и ещё один труп нашли, моего роста и телосложения. Тела мы, используя «рафик» с медицинскими эмблемами, отвезли в нужное место. Потом Толя отогнал машину обратно, поблагодарив главврача одной из больниц за помощь.

– Ты чего? – спросил он, вернувшись в машину и заметив, что я застыл, глядя в одну точку.

– Да понимаешь, оказалось, в этой больнице работает моя однокурсница. Вышла за пару минут до тебя. Вот и накатило, студенческое время вспоминал, беззаботную жизнь, друзей… Игрок, падла!

– Выговорился? – спросил брат, внимательно глядя на меня, он тоже понимал, любой срыв – и всё, операция будет провалена, а мы слишком серьёзно вложились в неё, чтобы бросать на полпути. Как и у меня, у Толика тоже были пустые счета, мы вложились в это дело не только душами, но и материально. Серьёзно вложились, поставив на кон всё, включая свои жизни. Деньги, понятно, будет не вернуть, но нам было это и не нужно. У нас были другие планы, и главный из них – месть.

– Я в норме, не волнуйся, просто накатило что-то, – запуская двигатель «Волги», сказал я.

Мы тронули с места и покатили по заснеженным улицам Москвы на съёмную квартиру. Другую, не ту, где в полдень встретились с Толиком. У нас много таких квартир было снято, не хотели зависеть от случайностей.

Бросив машину в соседнем квартале, мы пешком поодиночке добрались до девятиэтажки, поднялись на восьмой этаж и стали готовиться к следующему дню. Понятно, что снимать подобную квартиру не профессионально, путь отхода всего один, да и то реален, если умеешь летать, но нам она подошла. Тем более мотки верёвки у нас были, так что шанс уйти через окна тоже имелся. Но это крайний случай, для агентурной квартиры она действительно не годилась, так что проверку тут вряд ли будут проводить серьёзную, да и пока никто не знает о нас. Кроме Игрока, но он так подставляться не будет. Как я понял, после того как «девятка» подняла ту волну, много чиновников слетело со своих постов, так что думаю, у Игрока не так и много осталось людей, а все, что есть, уверен, задействованы в нашей поимке.

До самого вечера мы готовились и занимались делами, даже шили, чтобы подогнать по фигуре форму офицеров милиции и армии. Дело серьёзное, и палиться на мелочах не хотелось категорически.

Когда пробило полночь на часах с кукушкой, я сказал:

– Пора.

Не только Толик был взволнован, но и меня переполняли эмоции, всё же не рядовое дело, схватка не на жизнь, а на смерть, больше на политике завязано, и если мы допустим хоть малейшую ошибку, искать нас будут долго и вдумчиво. Так что всё зависело от нас двоих.

Мы оба были в форме офицеров милиции, сидела та как влитая, всё же мы оба служили и знали, что такое военная выправка. Спустившись с большими сумками в руках, мы сели в такси, и я сказал:

– Улица Советская, дом сто три.

– Не проблема, товарищ старший лейтенант, доставим с ветерком, – весело сказал таксист.

– С ветерком не надо, мы не торопимся, – ответил Толик, посмотрев на часы.

Он был прав, спешить не было нужды. Всё было рассчитано по минутам, и мы действовали строго по плану. Главное, чтобы наёмники не подвели.

Таксист довёз нас до нужной улицы, где помог разгрузиться, доставая чемоданы. Когда он уехал, мы прошли к автобусу со служебными номерами и спецпропуском на лобовом стекле. Водитель на нас даже не покосился, а завёл мотор и повёз к Дворцу Съездов, который открыли только недавно.

Прибыв на место, мы подхватили сумки и направились к зданию, а автобус развернулся и поехал к выезду с охраняемой территории. Кто-то спросит, откуда форма, оружие, автобус с водителем и всё остальное. Так я отвечу: мир не без добрых предателей. Как-то мне встретился список генералов, что работали на западные спецслужбы. Раньше в сферу моих интересов они не входили, не маньяки, и ладно, а тут я вышел на них и поставил условие: или некоторая помощь, или всё, сдача. Те вынуждены были помогать. Задействовал я двух генералов-предателей, один был из КГБ, другой из ГРУ, так что у нас всё было пока согласно плану. Конечно, из-за малого количества времени, отведённого на операцию (впервые планировал боевую операцию такого масштаба), были огрехи и откровенные ляпы, которые потом вылезут, когда будет проходить следствие, но без этого было никак. Как я уже говорил, нас подталкивал лимит по времени.

Мы обошли здание – хорошо, какие-то «хулиганы» тут фонари вовремя побили – и, открыв мою сумку, достали кошку с верёвкой. Первый бросок был неудачен, а второй зацепился крепко, так что, подтянув перчатки, я полез наверх, хватаясь за узлы на верёвке. Поднявшись на крышу, я с помощью верёвки поднял обе сумки, а потом и Толик залез.

Верёвку мы оставили на месте, через двадцать минут, согласно плану, будут подходить наёмники, их тоже привезут тайком, часть из них должна подняться на крышу и занять позиции. Мы прошли к слуховому окну, там я отключил сигнализацию, подняли люк и спустились на лестничную площадку, после чего направились в зал заседаний, где уже который день проходил XXIV съезд КПСС. Да, именно пять тысяч делегатов, что там присутствовали днём, и были нашей целью.

Пост милиции на входе нам не мешал, в здании было пусто, так что работали мы спокойно. «Мулы» – так мы назвали восемнадцать наёмников, что с помощью нашей верёвки поднимали на крышу сумки со взрывчаткой и переносили их нам. Пять тонн не шутка, а ещё поражающий элемент – работали не покладая рук. На их ногах были валенки, чтобы не шумели обувью по полу. Им приходилось красться мимо лестничной площадки, чтобы милиционеры их не засекли. Один раз пришлось свернуть все работы, когда один пошёл с обходом. Он ничего не заметил, я висел на потолке, он дважды прошёл подо мной, после чего мы продолжили работать. То, что зал заседаний был частично задрапирован тканью, нам помогало, именно за ней и за панелями мы ставили направленные мины. Направленные так, чтобы поражающий элемент в момент инициации заряда летел именно в сидевших делегатов этого съезда, не оставляя мёртвых зон, поразить должно всех, а потом обвалить крышу и стены. Мы с Толиком и тремя сапёрами из наёмников работали без передыху, устанавливая заряд за зарядом. Особенно на балконах пришлось постараться. Но ничего, всё успели к первым петухам.

К этому моменту все остальные наёмники тоже были во дворце, это было крупное здание, для того чтобы можно было в нём спрятаться, так что мы и попрятались. Теперь нам придётся провести в неудобных позах более десяти часов, пока не начнутся первые доклады. Как и остальные наёмники, экипировались мы одинаково, со стороны напоминали близнецов. Новенькая армейская форма, чехлы для магазинов, «акээмы», каски и самодельные балаклавы. Армейские сапоги тоже были.

Я не знаю, кто Игрок, но в одном я был уверен точно: тут на съезде он будет обязательно. Это его уровень, а раз будет, то значит, я всё же доберусь до него.

Время тянулось мучительно долго, Толик висел рядом в такой же матерчатой люльке, как и я, с его носа изредка капал пот на панель под нами. Волновался не только я, волновались все. Даже шесть наемников, что висели рядом. Остальные были укрыты в других местах. У каждого была своя задача и свои обязанности, расписанные от и до, именно им они и должны следовать.

Внизу работали уборщики, одна женщина филонила и даже, пару раз оглядевшись, плюнула на сидушки сидений. Мне было интересно, и я, чтобы отвлечься, наблюдал за уборщиками. Их контролировала охрана. К обеду начали собраться первые делегаты и расходиться по своим местам. Я так понял, каждое место было закреплено за определённым делегатом из разных республик. Многонациональность была налицо.

Ждать пришлось ещё два часа, уже начался доклад, его вёл Косыгин, что-то там про очередную пятилетку за три года по сельскому хозяйству. Слушали его очень внимательно, у всех такие серьёзные лица были. Я хорошо видел их с помощью маленького бинокля. Сами мы укрылись под потолочными панелями зала и всё видели и слышали хорошо. Часы у нас были синхронизированы, поэтому все командиры групп сейчас напряжённо наблюдали за секундными стрелками. И как только они коснулись нужной отметки, я, как и другие командиры, дал отмашку. Наёмники, что внимательно на меня смотрели, уже успели натянуть маски. После отмашки они пробили потолочные плиты – те кусками полетели вниз – и скользнули по тросам. Мы с Толиком сверху из люлек прикрыли их, короткими очередями сбивая с ног сотрудников конторы в штатском и милиции у дверей – последние были в форме. Ликвидировали охрану в зале, да и было её немного, и пока «мулы» разбегались, чтобы занять свои позиции, мы с Толиком спустились, тоже используя карабины. Наверху остался один наёмник со снайперской винтовкой и автоматом.

Когда пол жёстко ударил в подошвы сапог, я отстегнул карабин и побежал к сцене. Вокруг слышалась глухая из-за стен стрельба, другие группы зачищали здание дворца и занимали позиции, готовясь к отбитию возможного штурма. Но пара часов у нас есть, пока подтянут силы и ведутся переговоры. Дело-то серьёзное, вон, под прицелом автомата наёмника сидел на своём месте Брежнев в окружении близких людей. В этот раз бойцы «девятки» оплошали. Шесть трупов против одного наёмника. Он был тяжело ранен, так что его добили свои, чтобы он не отвлекал нас и не ослаблял.

Взбежав на сцену, я подбежал к трибуне, рукой оттолкнул Косыгина – он, так же как и большая часть присутствующих, пребывал в шоке – и сказал в микрофон с ярко выраженным британским акцентом:

– Внимание, мои люди стреляют без предупреждения. Всем, кто встал, немедленно вернуться на свои места. Впоследствии если кто оторвёт задницу от сиденья, сразу получит очередь. Намекну, пули мощные, пробьют не только его, но и соседей, так что советую следить за другими и не допускать подобного.

То, что я не шучу, было хорошо видно, многие, поддавшись панике, бросились к проходам, и наёмники не стеснялись, выпуская магазин за магазином. Так что в проходах осталось лежать больше сотни людей, как мужчин, так и женщин, но такая жестокая позиция сделала своё дело, многие вернулись на свои места, шум стихал, становилось тише. Так что, выдав это сообщение, я обернулся и стал рассматривать сидевших на сцене на своих местах фактически членов правительства Союза, всех тех, кто управлял им, пока наёмники сгоняли других делегатов с балкона в зал. Мест освободилось теперь много, должно хватить. Были слышны стоны раненых, мольбы их знакомых помочь с перевязками. Никто не помогал, наемники, закончив сгонять всех в один зал, просто стояли у стен, направив оружие на делегатов. Установилась некоторая тишина, разбавляемая стонами раненых и шепотом заложников.

Ну, а я всё стоял у трибуны – Косыгин, с моего разрешения, вернулся на своё место – и разглядывал правительство Союза.

– Ну что, субчики, попались? Надеюсь, вы должны понимать, что за всё, что вы натворили, пришло время наказания, – слышали меня все, микрофоны были включены, камеры писали, операторы и ответственные за звук, под охраной занимались своим делом. – Я имею острое желание перебить всех вас, всех зажравшихся на своих постах чиновников, для которых главная задача только нахапать побольше и жить как хочется. Какие вы, нахрен, слуги народа?! Вы, твари, не слуги, вы хозяева. Самые настоящие хозяева. Уничтожили дворянство и духовенство, и что из этого? Да вы заняли их место. Как ни крути, но вы одно и то же, выполняя те же обязанности, под сладкоречивыми лозунгами создавали фанатиков, которые на вас молятся и ничего не понимают… Что делают с паршивой овцой? Её режут, а тут все паршивые овцы, и если кто надеется выйти отсюда живым, сразу говорю, такого не будет… Хотя нет. В каждом паршивом стаде имеются те овцы, которые действительно считают себя слугами народа и живут, соответственно, не для себя, а для людей, делая всё для этого. Моя сущность прямо кричит уничтожить их вместе с остальными. Но я делать этого не буду. Конечно, со стороны кажется, что я выпускаю своих нанимателей, но это не так, просто я тоже болею за эту страну и отпущу тех, кто достоин этого. Даже тех, кто хапал для себя, но не забывал и о народе. Даже такие достойны жизни, потому что на их места придут настоящие хапуги, те, кого взрастили вы, так что они понимают, что и о гражданах Советского Союза нужно беспокоиться… Машеров, встаньте!

Тот сидел неподалёку от Брежнева, на сцене, с главами республик. Чуть помедлив, он встал, и на нём скрестились взгляды всех присутствующих.

– Знаете, прежде чем вас отпустить, я всё же поясню свою позицию, вижу, что вы очень негативно ко мне относитесь. Сразу скажу, я не сумасшедший и нахожусь в здравом уме. Если вас не убьют здесь, то должны были убить снаружи по приказу председателя КГБ Андропова, я знаю, что говорю, потому что вы были убиты четвёртого октября тысяча девятьсот восьмидесятого года. Да, вы должны были быть убиты в то время, когда началась грызня за трон, на котором сейчас сидит Брежнев. Андропов считал, что вы ему главный конкурент. Он же и травил Брежнева, чтобы тот быстрее освободил своё место. Зря старался, кстати говоря, он был неизлечимо болен и скончался спустя пять лет, всего год просидев на троне. Я из будущего, если вы этого не поняли, в будущем был капитаном полиции, опером в одном из районов Москвы. На моих глазах рухнул Советский Союз, превратился в демократическую страну по вине тех, кто сидит сейчас в зале. Все продавали всех, каждый был друг другу волк и враг, вырывая краюху хлеба изо рта. Профессоры и инженеры стояли с протянутыми руками или торговали женскими трусами в переходах, потому что страна перестала их кормить. Вперёд вышли торгаши, проститутки и бандиты, их считали героями и равнялись на них. Однажды я вёл обычное для нас дело. Был забит на улице до смерти ветеран Отечественной войны, танкист, Герой Советского Союза. Преступников я нашёл быстро, это была молодёжная фашистская организация. Бывшие пионеры и комсомольцы, для которых Гитлер стал идеологом, и они читали «Майн Кампф». Видите, не вы одни умеете промывать мозги молодёжи. Когда я их задержал со своими парнями и задал вопрос, знаете, какой был ответ? «Из-за таких гнид мы не живём в Европе, если бы они проиграли, мы бы жили как люди в европейской стране, а не как совки, так что за дело старый пердун получил». Начальник отдела, когда я ему об этом доложил, просто пожал плечами, сказав: «Одним ветераном больше, одним меньше. Какая разница?» Я сам не ангел, но тут даже меня проняло. Тем более этих малолетних фашистов всех выпустили, а меня заставили закрыть уголовное дело. Никакой ответственности они не понесли. Один из многих тысяч примеров, уж не говорю про членов ЦК, что с партбилетами в карманах один за другим выпрыгивали из окон, когда проиграли. Другие торжественно жгли свои партбилеты, чтобы войти в демократическую струю. Золотой запас вывозился за границу и оседал на счетах детей тех, кто сидит сейчас этом в зале. Я сам всё это видел. В тот момент, во время развала, названного перестройкой, я был бойцом пограничных войск и выполнял свой долг. Служил на границе на Кавказе. В тот момент, почувствовав свободу, республики, включая Кавказские регионы, объявили о своей независимости, и тогдашнее правительство Советского Союза пошло им навстречу. Наркота так и пёрла через границу, травя молодёжь, а мы перехватывали её как могли. Наша застава мешала, и бандиты решили стереть её с лица земли. Шестьдесят пограничников при поддержке БМП-1 в течение восьми часов держали оборону на заставе против тысячи боевиков. Когда прорвалась через засады помощь, выяснилось, что выжило восемь пограничников, включая меня, а вокруг заставы насчитали более пятисот трупов боевиков. Потом служба в ФСБ, сейчас оно КГБ, я был инструктором, получил тяжёлое ранение и перешёл в милицию-полицию, которая быстро сползла из органов правопорядка в орган, что сажал людей, ловил и выпускал их за деньги. Кто платит, тот и ведёт. Хочешь звание и должность повыше? Плати начальству, получишь без проблем, всё измерялось в деньгах. Для бывших советских граждан доллар стал культом, на который они молились. Я стал опером, очень хорошим опером. Тоже, как и все, брал взятки, тоже на них покупал квартиру, машины, оплачивал богатую жизнь, ездил туристом за границу. Золотая жизнь, как себе это сейчас представляют, но в основном народ жил в нищете, лишь дети бывших партийных чиновников купались в роскоши и делали, что хотели. Поверьте, абсолютно всё. Если бы не приказ Хрущёва снять наблюдение с высших партийных чиновников, они не почувствовали бы свою власть и свободу, ничего этого бы не было, даже развала… О чём это я? Ах да, однако и работал, в отличие от остальных, честно, выпускал тех, кому дела явно шили, сажал виновных. Мелких, даже если они что-то натворили, за деньги выпускал, скрывать не буду, но старался всё же быть честным. Во время захвата бандита я получил в грудь весь магазин из пистолета, но смог нейтрализовать преступника, не простив ему, что он убил ребёнка. Моё тело было убито, но мне досталось это, правда, я попал в прошлое. Не знаю своего мира, или просто схожего, но всё тут шло в точности так же, как и в истории моего прошлого. Тело умирало, и я своим вселением дал возможность ему жить. Душа этого парня умерла, и я занял его место не только в теле, но и в жизни. Я знаю, как будет существовать Советский Союз и как его развалят те вредители, что сидят в зале, и их помощники. Ведь именно с них всё началось. Честно говорю, я вырос именно на демократии и особо за развал Союза не переживал, и тогда плевать я на него хотел. Потом жил тут и анализировал всё, что видел. Заметив, что страну уже начали толкать в пропасть и никто этому не препятствует, я решил действовать. Машеров мне был известен тем, что именно он всеми историками современности считался идеальным кандидатом на замещение Брежнева на его посту. Всеми историками, прошу отметить. Можно посмотреть на одну процветающую Белоруссию, чтобы понять, что он крепкий хозяйственник, но к сожалению, он был ликвидирован. Пётр Миронович, я понимаю, что подставил вас крепко, и несмотря на то что вы выйдете отсюда живым, пост Брежнева вам не занять никогда, но хотя бы приложите все усилия к тому, чтобы не допустить развала Союза. Вот тут офицерская тетрадь, там все мои воспоминания по этой теме, включая фамилии тех, кто к этому руку приложил. Память у меня хорошая, так что действительно всех, кто был известен. А они ведь не прятались и гордились этим, ругая Сталина, Хрущёва и Брежнева, выливая на них целые помои и называя Союз «империей зла». Так что всё в ваших руках. Прошу… Выведите его.

Машеров, к которому я подошёл, забрал тетрадь и замер, пристально меня разглядывая, после чего сказал:

– Я не брошу своих товарищей.

Молниеносный хук в солнечное сплетение от меня, и тот, согнувшись, валится на пол, а один из наёмников после моего знака ухватил его за шиворот и потащил к выходу.

– Если я что-то говорю, советую это выполнять, – сказал я и хмуро обвёл зал взглядом, после чего вернулся к трибуне. – Ну, что, зачитать списки тех, кто будет отпущен? Чувствую ведь, что многие из вас гадят жидким, ожидая свободу или приговор… Так что, сказать, у кого будет дополнительный шанс?..

Мой спич и, можно сказать, невербальный посыл сделал своё дело, заложники заволновались. Те, что сидели на сцене вокруг Брежнева, старались сохранить лицо. Они ещё на что-то надеялись, а вот те, что были в зале, начали понимать, живыми они могут и не выйти, а тут какой-никакой, а шанс. Упустить его, ага, как же. Так что слушали меня со всем вниманием.

– Знаете, среди тех, кто тут присутствует, есть человек, которого я ищу. Он меня прекрасно знает, как и то, кто скрывается под моей маской, но он никогда не встанет и не сообщит этого. Просто потому, что он трус, личная жизнь ему дороже чужой. С другой стороны, если проанализировать его действия, труса в нём и не заподозришь. Взять хотя бы то, что он спланировал и пытался осуществить убийство Брежнева в прошлом году. Конечно, «девятка» активно его искала, но он, похоже, слишком высоко сидит и умело обрубил все концы, что к нему ведут. Думаю, он находится в этом ряду.

Я обернулся и указал на места рядом с Брежневым. Мой палец, который я вел по рядам, на миг остановился на бледном лице Андропова, всего секунду, и пошёл дальше. Взгляда полного злости и ненависти он не отвёл, а вот его сосед покрылся крупными каплями пота и невольно сыграл глазами в сторону. Нервы у Игрока оказались не железными.

– А нервы-то не железные, да? – усмехнулся я, продолжая держать его на прицеле своего пальца. – Знаешь, я даже представления не имел, что это ты тот самый Игрок и тёмный кардинал. Честно скажу, я не знал, кто именно Игрок, и на тебя подумал бы в последнюю очередь. Даже сознаюсь, что вся эта игра затеяна только ради того, чтобы выйти на тебя. Как говорится, аз есмь воздам. Вот и тебе пора получить всё то, что ты заслужил. Второй!

Толик подскочил к Игроку и за шиворот через столешницу, смяв микрофоны, вытащил его и поволок по полу в сторону, за сцену. Сейчас на Толике первоначальный допрос этого нелюдя, ну а потом и я присоединюсь. Конечно, у братишки ко мне было много вопросов, слишком выразительно тот смотрел на меня, когда я выкладывал будущее Союза – в одну вопросительную фигуру превратился, но я знал, что ему говорить, так что особо не переживал, ещё будет время.

Братишка исчез за портьерой вместе с Игроком, ну а я, ещё раз осмотрев заложников, усмехнулся. Вряд ли под маской это видно было, тут только отверстия под глаза были прорезаны, да и то я надел сверху тёмные очки, даже так подставляться не желая, у Толика, который до этого слушал меня явно открыв рот, тоже были тёмные очки. Достав лист блокнота, я стал зачитывать тех, кого не желал видеть в зале. Скажу честно, если грохнуть здесь всех, то Союз развалят ранее, быстрее, поэтому не хотелось сбивать его с глиняных ног, некоторые из присутствующих пока не давали ему завалиться. Всего я насчитал пятьдесят три человека. Это из пяти тысяч, один процент из всех присутствующих, кто должен был жить. Все, кого я называл, вставали, а когда я закончил, шли по проходам под завистливыми взглядами остальных заложников и собирались у сцены. То, как я поступил с Машеровым, видели все и не хотели его судьбы. Всего тут оказалось сорок девять мужчин и женщин, четверо погибли под автоматным огнём, когда пытались спастись.

– Проверьте, может, кто из названных ранен, пусть их вынесут, – приказал я, и шестеро из счастливчиков, видимо хорошо знакомых с теми, кто не вышел, направились их искать среди раненых и убитых. Один из наемников, что знал русский язык, их сопровождал, по документам проверяя, они или нет, а то мало ли вообще левых вынесут, мол, это те, кто не вышел, но ранен.

Правда, способность спасти ближнего своего, подставляясь, у этих тварей высшего эшелона власти атрофировалась напрочь, лично я бы попробовал вынести тех, у кого есть шанс выжить, а эти нет, честно сообщили, что трое убито, у четвёртого перебит позвоночник и множественные ранения живота. Уже в кому впал, не жилец. Глядя на счастливцев, что толпились у сцены, я спросил отчётливо насмешливым тоном:

– Знаете, кто помог мне проникнуть на эту охраняемую территорию и даже захватить вас?.. Так ваши же генералы и помогли, один из КГБ, другой из ГРУ, но работают оба уже несколько лет, я бы даже сказал десятков лет на ЦРУ. Небольшой шантаж – и часть охраны была выведена, помощь в оружии и форме вообще не обсуждается. Даже то, что половина бойцов «девятки», что осуществляла вашу охрану, была отравлена, это тоже их работа. Мы подчищали остатки, да и то умудрились потерять восемь человек убитыми и ранеными. Некоторые, даже отравленные, дрались до конца, уважаю, молодцы… Сейчас зачитаю список тех, кто помогал нам, и тех, кто просто работает на иностранные державы… – зачитывание списка заняло у меня минуты три, и делал я это с немалым удовольствием.

Конечно, я обещал обоим генералам, что не сдам их, но тут борьба шла на таком уровне, что не до обещаний. Тем более своего личного я не давал. Да и какие обещания предателям могут выполняться?

– Как видите, не всё благополучно и в самой лучше стране мира, всё прогнило, даже вы, слуги, мать вашу, народа… Сейчас ожидайте тут, пока я не дам разрешения выводить вас.

Покинув сцену, я направился к Толику, времени у него было достаточно, уже должен был разговорить Игрока, а то, что это был именно он, я нисколько не сомневался, как говорится, глаза – зеркало души, и тот спрятать свои чувства не смог, на чём и погорел. Обоих я нашёл в небольшом кабинете, видимо руководителя сцены. Игрок сидел на стуле и мотал головой, стряхивая кровь с лица, его держал один из наёмников, двухметровый громила, а Толик энергично работал кулаками, отбивая ему нутро.

– Как у нас дела?

– Он это, – вытирая пот на лбу рукавом, кивнул братишка. – Уже сознался, всё подтвердил. Рассказал даже то, что нам неизвестно было. Это я так, пар спускаю.

– Это хорошо.

Я взял от стены другой стул, поставил его перед Игроком, спинкой к нему, и, оседлав, положил локти на спинки и спросил:

– Ну как, желание стать властителем целой страны не пропало? Ликвидированные по твоему приказу из тех, кто мешает на пути, по ночам не снятся?

– Чего они мне сниться должны были, не я же убивал? – поморщился тот и, собрав слюну, сплюнул на пол кровавым сгустком, звякнув выбитым зубом.

– Ну да, логично, – согласился я.

– Что-то ты слишком спокоен. Если бы я был на твоём месте, порвал бы голыми руками того, кто убил твоих детей.

– Да, команда «ублюдков», что ты прислал, была морально деградировавшей, если судить по их поступкам. Только вот кто тебе сказал, что они убиты? Или ты поверил агентам, что шныряли в Акапулько и получали сведения от патологоанатома? Я обещал на борту яхты, что вырежу семьи «ублюдков», и я это сделал, жёстко, понимаю, но обещание надо было держать, но мстил я не за то, что они их убили, а за то, что попытались, особенно Женьку, брошенную в пасть акуле…

– Так они?.. – дёрнулся Игрок. Позлорадствовать, чтобы получить лёгкую смерть, он не смог. Он лишь смахнул с меня очки, освободив руку, и раздавил их.

– Живы и даже здоровы. У Сашки с Максимкой были поверхностные ранения, царапины, попадали они на палубу с испугу, больше по мне палили, а вот с Женей серьёзно. Когда я перебил команду «ублюдков», то сразу прыгнул вслед за ней. К сожалению, одна из акул, привлечённая запахом новой крови, заинтересовалась дочкой, успела ухватить её за руку и потащить на глубину. Пришлось с тремя пулевыми отверстиями в ноге и в брюхе нырять следом и отбивать её. Голыми пальцами рыбине брюхо порвал и кишки выпустил, злости и ярости хватило, даже палец сломать умудрился. А с дочкой ничего серьёзного, порезы от игл-зубов да перелом лучевой кости. Акула головой мотала, пытаясь оторвать руку, но я успел. Даже поднял дочурку на борт судна и перевязал. Про искусственное дыхание – Женька воды нахлебалась – я уж и не говорю. Потом вызвал помощь с берега, к счастью, рация была не разбита, а просто отключена, ну и допросил подранка. Как видишь, дети хоть и пережили шок, что я тебе, падле, никогда не прощу, но они вполне целы и сейчас проживают с женой брата, отходят от того ужаса, что им довелось пережить. А с их официальной гибелью всё куда проще: проплатил врачам – и вот, официальное заключение о смерти. Лёгкие ранения были записаны как тяжёлые, так что их гибели никто не удивился. Одну дочурку, по официальным документам, даже до госпиталя не довезли, скончалась, у остальных вроде как тоже шансов не было. Ну, а их отец, француз, сбежал из больницы на второй день после той бойни, что произошла на борту его яхты, продал всё своё имущество и исчез. Его тело было найдено месяц назад в Испании в сгоревшей машине. Опознание прошло по уцелевшим документам, которые чудом сохранились в огнеупорном ящике в багажнике. Экспертизу никто не проводил, и Анри Байо-Шарби был признан официально мёртвым. Вот такие дела. Хвосты я подчистил хорошо, да и о том, что я жив, кроме тебя, никто не узнает, а ты никому об этом не скажешь.

– А мои люди?

– Да, кстати, вот тебе карандаш, вот листок, опиши всех, кто на тебя работал и в той или иной степени знает или предполагает, что я жив.

– Какой мне в этом смысл?

– Умрёшь легко.

– Аргумент в данном случае вполне в твоём духе, Соколов.

– А то.

Игрок справился быстро. Прочитав написанный трясущимися руками список, я удивлённо поднял брови:

– Всего шесть человек?

– Посвящать больше смысла не было, это мои личные люди, и работали они только по тебе. Четверо одиночки, там галочки, двое работают в команде. Но их люди ничего не знают, вся информация не доводится. Команду зачистки ты уничтожил, больше у меня нет. Есть один ликвидатор-одиночка, он в списке.

– Хм, хорошо, – выучив список, я сжёг его, после чего наклонился к Игроку и сказал: – Знаешь, а я ведь тебя обманул, что уйдёшь ты легко. Дочек я тебе не прощу. Да и семью твою навещу.

Тот было завыл, поняв, что шутки в моих словах не было, но я уже нажал ему на подбородок, сунул в рот больший рыболовный крючок, цепляя язык, и, вытащив его, отсёк ножом.

– Молчание – золото, – сказал я, глядя прямо ему в глаза, после чего перевёл взгляд на двухметрового амбала и сказал на английском: – Можно начинать.

Мы с Толиком покинули кабинет, но дальше уйти не успели, в коридоре рядом с телом убитого бойца охраны он положил мне руку на плечо и спросил:

– То, что ты говорил там, в зале, это правда? Ты действительно из будущего и всё это видел? Ты не Игорь?

– Да лабуда, не обращай внимания. Я же фантаст, фантазия так и бурлит, вот и сделал им взрыв мозга, пусть думают, что их захватили сумасшедшие радикалы. А ты что, поверил в эту чушь?

– Ну, звучало очень правдоподобно, а если вспомнить твою потерю памяти, всё, чему ты вдруг научился… Знаешь, я всё же считаю, что ты рассказал часть правды, возможно, не всю, но всё же… Неужели в будущем будет так плохо?

– Даже ещё хуже, чем ты можешь себе представить, – тихо сказал я ему, после чего хлопнул по плечу и весело добавил: – Вот напишу книгу об этом, сам увидишь.

– Да ну тебя. Я ему серьёзно, а он решил для пяти тысячи человек текст своей новой книги продекламировать. И ведь как удачно всё сложилось, даже я поверил.

– А то, могём, блин. Ладно, у нас осталась часть представления, и можно заканчивать операцию.

– Это да, это хорошо. Вон, уже и Мбанга тащит Игрока.

Мы направились в сторону выхода в зал, а двухметровый чернокожий громила тащил волоком дёргающееся тело Игрока. Он ещё не знал, что я приготовил для него. Да, у меня было желание порвать его своими голыми руками, окровавленные тела дочек до сих пор стоят у меня перед глазами, отчего у меня появилась на виске седая прядь, но всё же я решил сделать это чужими руками, как и поступал этот Кукловод.

Мы вышли в зал, и Толик направился на свой пост, всё же людей в зале было мало, чтобы контролировать всех. Всего одиннадцать наёмников да мы с Мбангой и Толиком на пять тысяч заложников. Маловато, однако. Но остальные держали оборону у входов и на крышах. Я слышал изредка, как они стреляли, беспокоя оцепление, что уже было вокруг здания. Местные силы начали стягиваться к Дворцу Съездов. Час прошёл с момента захвата, а они только начали, до этого тут были только кремлёвская охрана, а теперь начали подтягиваться подразделения дивизии Дзержинского, ну и силовые группы конторы. Командир, что руководил обороной здания, докладывал мне об этом каждые пять минут через сына-посыльного. Пацану четырнадцать лет, а он уже участвовал в этой операции. По официальному плану они должны выжить – вытребовав себе самолёт с частью заложников и улететь в нейтральную страну. В действительности этого не будет, так что отец взял сына на верную смерть. Отказываться я не стал, это выглядело бы подозрительно.

Так вот, Толик направился к своему посту, чтобы наблюдать за своим сектором, а я к сцене. Мбанга потащил Игрока следом за мной.

– Внимание всем, и тем, кто остаётся, и тем, кто покинет нас, получив второй шанс на жизнь и на исправление того, что натворили. Мне давно не давало покоя то, что Советский Союз, лишая своих граждан многого, решил помогать племенам чернокожих в Африке и на других континентах. Так ладно бы они помогали им оружием, техникой и другим оснащением за деньги, так ведь бесплатно всё раздают, просто так, прощая все долги с барского плеча. Так у меня вопрос, а какое вы имеете право разбазаривать достояние страны под разными лозунгами, фактически грабя свой народ? Вы это сеяли, строили или создавали? Нужна ли ваша помощь чернокожим? Моё мнение: нет, не нужна. Если раньше они были землекопами, скотоводами, то теперь, получив на руки автомат Калашникова, поняли, что еду можно не заготавливать самим, а просто отобрать. То есть вы ввергли Африку и другие страны в гражданскую войну. Я пообщался со многими вождями таких племён, с которыми вы имели дела, и выяснил, что вы принесли только боль, смерть и горе их странам. Видите этого громилу? Его зовут Мбанга, он из одного дикого племени на побережье Африки. Всё оно было полностью уничтожено подконтрольными вам племенами, которые использовали советское оружие и технику. А теперь смотрите, что нужно этим племенам в действительности. Мбанга, начинай!

Тот отошёл в сторону, взял сумку-баул и открыл её, доставая бензопилу.

– Отметьте такой курьез, бензопила называется «Дружба», – прокомментировал я все его действия, как и остальные зрители, наблюдая, что будет дальше.

Я-то знал, что тот собрался сделать, сам ведь приказал ему это да провёл пару тренировок, а то тот бензопилу ни разу в руках не держал. До остальных только начало доходить, а вот Игрок сразу всё понял. Он попытался было вскочить на ноги, но негр сбил его с ног, придавил коленом яростно дёргающееся тело и со второй попытки запустил агрегат. Цепь закрутилась на большой скорости, отчего глаз не мог её засечь, лишь движение, после чего тот со злобным хохотом опустил пилу и отрезал ноги Игрока. После чего так же стал строгать остальные части тела, пока не отделил голову. Мбанга был с ног до головы в крови, да и вокруг него всё было забрызгано кровью. Некоторые из высшего состава КПСС Союза вытирали платками кровь с лиц и одежды, вот до Брежнева не долетело, Мбанга с краю сцены работал пилой.

Обернувшись к зрителям, тот поднял пилу над головой, та продолжала работать на больших оборотах, а цепь крутиться, и, тряся ею над головой, засмеялся, жутко скаля рот с белоснежными зубами и вращая глазами. Маску он снял, так что глаза хорошо выделялись на окровавленном лице.

Это ещё было не всё, о чём я прекрасно знал, и, в отличие от некоторых заложников, которым откровенно стало плохо – несколько женщин свалились в обморок, – продолжал пристально наблюдать за действиями негра, изредка поглядывая на Брежнева и его окружение, улавливая то, что они чувствовали. Однако те показали себя неплохо, смотрели на всё действие с каменными лицами.

Так вот, это действительно было не всё, Мбанга достал из того же баула несколько предметов и подошёл к расчленённому трупу Игрока. Вскрыв ножом грудину, он достал сердце и сразу впился в него зубами, начав смачно с чавканьем жевать. Некоторых из заложников начало тошнить. Какие нежные оказались! Потом Мбанга вспомнил, чему я его учил. Сел рядом с трупом, артистически заткнул за воротник белоснежный платок, на который с подбородка начала капать кровь, и стал есть.

– Ну, не будем мешать Мбанге насыщаться, но думаю, пример понятен. Если вы хотите помогать им, езжайте сами да берите свои семьи, племена очень обрадуются и даже устроят национальный праздник с танцами вокруг котла, где вас будут готовить. Видите, я достаточно ярко продемонстрировал то, что от вас ждут, а вы всё оружие, технику, советников… Ладно, на этом закончим. Теперь попрошу тех, кто был перечислен по списку, пройти к выходу и предъявить свои документы, после этого вас по одному будут выпускать, ну а снаружи уже примут и выведут в безопасное место… Второй, начинай проверку документов!

Всё же хитрозадые нашлись, и ведь другие их не сдали, да и держаться они старались в глубине толпы. В общем, двое проверку не прошли, так как пытались под данными других людей покинуть зал. Тех, похоже, тоже убили, возможно и случайно. Ну, а когда я называл имена, заметив, что никто не отзывается, эти хитроседалищные поднимались сами. Они, конечно, пытались прорваться, сбив Толика с ног, но получив по паре очередей в спину, так и легли у выхода из зала. Я не люблю, когда меня обманывают.

– Не стоило этого делать, – сообщил я в микрофон.

Чтобы вывести всех, кого я решил отпустить, потребовалось полчаса, их выводили по трое, Толик проверял документы, один из наёмников выводил. Когда те оказывались снаружи, то кто бегом, кто неторопливо с достоинством, явно играя на публику, направлялись к оцеплению. Оттуда выскакивали бойцы и, прикрывая освобождённых щитами, выводили их в безопасное место. Там уже и бронетехнику начали подгонять, как сообщил Хамиз, начальник обороны. Особо он её не боялся, у нас два ДШК было, если потребуется, разберём эту броню на винтики.

Когда зал покинули те, кого я решил освободить первыми, то повернулся и подошел к столу Брежнева. Гречко дёрнулся, явно пытаясь прикрыть его собой, но замер, ствол моего автомата смотрел на него. Кстати, такое самопожертвование ему было не свойственно, выделиться решил? Возможно.

– Без шуток, – сообщил я всем.

Поставив кулаки на стол Брежнева, я оперся на них и слегка подался вперёд, пристально глядя в глаза генсеку. Эта игра в гляделки продолжалась минуты полторы, после чего тот отвёл взгляд, моральная победа была за мной. Взяв его подбородок в свою руку, я повернул голову и, снова встретившись взглядом с генсеком, сказал:

– По-хорошему надо бы тебя шлёпнуть, однако это решение, несмотря на всё, ошибочно. Я советский человек и люблю свою родину. Твоя гибель ничего не решит, только ухудшит ситуацию, начнётся возня за трон, а от этого могут пострадать простые люди. Ты сидишь крепко на своём месте, но запомни одно: ты не вечен, и рано или поздно нужно передавать пост приемнику, готовь его уже сейчас. Так что я тебя тоже отпускаю, как и Суслова, этот человек-кремень тебе поможет. Надеюсь, ты вник в то, что я сказал?

– Да, я понял, но одно хочу сказать: я тебя найду в любом случае, – попытался оставить последнее слово за собой Брежнев.

– Удачи, – зло усмехнулся я, после чего посмотрел на других сидевших за столом: – Суслов и Косыгин, вы тоже проваливайте, у вас появился дополнительный шанс. Второй, выведи их.

– Понял, – кивнул тот.

Никакой товарищеской поддержки, как и прошлая партия, вторая группа не проявила, мол, я останусь с партийными товарищами до конца. Машеров хоть совесть имел. Фигу там, как приказали, сразу встали и пошли. Ну, Суслов, к чести его, немного поколебался, но всё же встал, двое других сразу вскочили и направились следом за Толиком к выходу.

– Хотя подождите, – остановил я их в дверях. – Я тут подумал, зря вы поклялись меня найти, не нужно было этого делать.

Короткая очередь от бедра, и тело Брежнева бросило на стену, пятная её пулями и кровью. После этого я обратился к двум другим:

– Надеюсь, вы себе такой глупости не позволите. Мне ведь и вас ничего не стоит достать, уж поверьте.

Дожидаться ответа я не стал и мотнул головой на дверь, так что Толик подтолкнул стоявшего ближе к нему Косыгина и вывел из зала.

– Как видите, угрожать тем людям, что держат вас на прицеле, несколько опрометчиво, но я позволил уйти тем, кто, возможно, займёт пост генсека, так что потеря в принципе невелика, да ещё возможно, это даже приведёт к более благополучному исходу.

Тут я врал, откровенно и зло. По плану Брежнев должен был выйти отсюда живым, однако причина, почему я так поступил, была в том, что тот меня узнал, не знаю как, но факт. То ли по голосу, то ли по глазам, очков-то не было, но когда он отвёл взгляд, в них мелькнуло узнавание, и рисковать я не стал, а когда прозвучала угроза, понял, что тот подписал себе смертный приговор, и у меня просто не было другого выхода… Ну и хрен с ним, мог и жить, сам виноват.

Когда Толик вернулся, то подошёл ко мне, и на ухо прошептал:

– Похоже, готовятся к штурму.

– Какой ещё штурм? – удивился я. – С такими заложниками, как у нас, можно луну с неба выторговать.

– Факт, я согласен с Хафизом, штурм будет.

– Вот оно как, – задумчиво протянул я. – Сколько у нас примерно времени?

– Не думаю, что больше часа… Может, это Игрок?

– Нет, мы его с гарантией уделали, вон Мбанга остатки доедает. Скорее всего, тут кто-то решил проявить личную инициативу и выскочить на этом деле, как на трамплине, в верха. Да, думаю так и есть. Этого я не учёл.

– Это плохо?

– Ум? – вырываясь из раздумий, посмотрел я на брата. – Что?

– Я говорю, это нам как-то помешает?

– А ты знаешь, даже поможет. План, конечно, летит к чёрту, мы тут до ночи должны были продержаться, однако будет импровизировать. Значит, слушай меня…

Я начал объяснять Толику, что задумал, мы отошли в сторону, чтобы нас никто не слышал, при этом не особо обращали внимание на заложников, наёмники тут были, они и следили за ними, потому резкий и стремительный рывок сразу всех не столько ошеломил, сколько удивил. С тех мест, где сидели делегаты, ближайшие от наёмников, бросились на них, падая сбитые пулями, но патроны заканчивались, и наёмники не успевали перезаряжаться, когда их захлёстывала толпа заложников. Лишь те наемники, что стояли на балконах, стреляли непрерывно, мы с Толиком их поддерживали, до нас так никто добежать и не успел. Тот стрелок, что остался на потолке, также садил длинными очередями из автомата. В общем, мы не справлялись, шли те как безумные.

– Я же тебе говорил, нельзя крыс в угол загонять! – крикнул Толик, когда мы вывалились в коридор и закрыли двери.

Мбанга, успевший выскочить следом, подпёр их плечом, пока мы перезаряжались. Его автомат остался в зале, и кроме ножа на поясе и четырёх гранат при нём ничего не было. Причём он продолжал жевать, мясо Игрока ему, видно, понравилось, и в левой руке он держал обгрызенную кисть. В зале продолжали грохотать выстрелы, сплетавшиеся в очереди, слышались разрывы гранат, и всё это под вой раненых и крики умирающих. Мне даже послышалось «ур-ра-а-а!», когда заложники пошли в атаку. Хм, а ведь многие из них были фронтовиками, скурвившимися, правда, но всё же фронтовиками.

– Интересно, чего они так долго ждали, а не смели нас сразу? Любому малоопытному офицеру понятно, что шансы были, – спросил братишка, и когда Мбанга, с трудом удерживающий дверь, отскочил, стал садить длинными очередями по тем, кто пытался к нам прорваться, после чего срывал с пояса гранаты и бросал их в зал, как это делали мы с негром.

– Валим, – на ходу перезаряжаясь, скомандовал я, бежавший рядом Мбанга не успел завернуть за угол и упал, сбитый пулями. Кто-то из заложников уже добрался до оружия и применил его.

Бросив гранату за угол, я повёл брата дальше, ведя беседу спокойным тоном, как будто мы прогуливаемся по парку:

– Да причина ожидания проста. Сначала надеялись, что и их имя прозвучит в списке. Потом договаривались, кто рванёт первым, а значит, и упадёт сражённый пулями. Наверняка авторитетом давили и на партийную совесть, подталкивая тех, кто сидел с краю, к самопожертвованию. Шёпот-то какой стоял в зале. Ну, а когда поняли, что всё, то и пошли в атаку.

Бросив за угол очередную пару гранат, мы вбежали в подвал, и, осмотревшись, Толик сказал:

– Всё, ловушка.

– Не только для нас, – показал я ему на рацию, после чего нажал на тангетку.

Мы ещё чувствовали содрогания здания, которое оседало всё в пыли, хороня под обломками более четырёх тысяч заложников и немногих террористов, но и до нас докатила волна, и своды подвала рухнули.

Через трое суток комиссия по расследованию вынесла вердикт, что здание рухнуло из-за некачественной постройки. Были арестованы главный инженер и часть строителей. Шесть человек позже было приговорено к высшей мере наказания. Ни в одной газете даже не мелькнуло, что погибли делегаты Съезда не в результате теракта, везде писалось, что это произошло в результате обрушения здания. Был объявлен недельный траур по погибшим в результате несчастного случая. Из обломков были извлечено сто семьдесят шесть раненых и покалеченных и четыре с половиной тысячи погибших делегатов на XXIV съезде КПСС. Также было найдено тридцать семь тел террористов, включая их командиров. Их тела, сильно изувеченные обломками, были извлечены из подвала. Как я уже говорил, официально был объявлен траур по погибшим, и начались поиски виновных, которые построили аварийное здание. Их имена и фамилии постоянно мелькали в газетах, и советский народ, так и не узнавший правду, клеймил этих людей и с благодарностью встретил известие, что приговоры приведены в исполнение. Тихо прошли чистки в партийных рядах, исчезали генералы и другие руководители. Многие слетали со своих мест, и на их посты садились ставленники выживших при обрушении здания. Советский Союз незаметно начал вставать на новую колею жизни, но как говорит Каневский, это совсем другая история.

1985 год, ноябрь. Российская Федерация. Москва, разгар перестройки. Зал частной хлебопекарни

Алёна зло смотрела на тройку рейдеров, что хотели отобрать её бизнес, то, что она выпестовала и создавала с нуля около года. Как только производство заработало и начало давать стабильный доход, появились эти трое. Двадцатидвухлетней девушке пришлось тяжело, и если бы не помощь матери, в советские времена директора магазина, бизнес создать было бы не просто трудно, а невозможно. После того как страна развалилась благодаря дерьмократам, каждый боролся за своё счастье сам в меру сил и способностей. Прошлогодний расстрел Белого дома танками, выступление новоявленных лидеров и взвившийся триколор новой страны над Кремлём – всё это видела Алёна своими глазами, но она не отчаялась, а, пользуясь помощью матери, построила эту хлебопекарню, лучшую в их микрорайоне, и снабжала хлебом даже магазины ближайших районов. Её свежие булочки и ватрушки были известны всему району. То, что бизнес крышуют бандиты, ей было известно, но по какой-то счастливой случайности Алёне удавалось избегать вымогательства или вот такого рейдерства. Эта тройка пришла три дня назад, расфуфыренная дама в песцовой шубе и накрашенная, как проститутка, и два быка-рэкетира. Они сразу заявили, бизнес забирают, если кто вякнет или побежит жаловаться в милицию, которая как раз кормится из их кармана, то сожгут заживо всех. Не только Алёну, но и её мать. Говорили так уверенно и привычно, что Алёна поняла, действительно убьют.

Алёна пыталась сама решить проблему, не ввязывая мать, характер у неё отнюдь не девчачий был, всё же второй разряд по самбо, но удалось выяснить, что дамочка сожительствует с одним из мелких бригадиров одной крупной московской группировки, с тем, что лысый и коренастый. Она возжелала бизнес, лысый покумекал над тем, что есть, и предложил отобрать бизнес у соплюшки, тем более прикрытия серьёзного у неё не было, и прибрать хлебопекарню к рукам им удастся на раз-два. Дамочка приняла предложение на ура, и три дня назад они приехали изучить её новое имущество. Дамочка по-хозяйски совала нос везде, пока её приятели объясняли пока ещё хозяйке, что ту ждёт, если она не примет предложение. Причём ни о какой покупке не шло и речи, просто забрать за так. С позиции силы. На помощь матери девушка не надеялась, да и не хотела её впутывать. На заре перестройки ту скинули с тёплого места и посадили в кресло директора своего человека, и мать жила на накопления, при этом помогая дочери. Начинавшийся кризис и дефолт грозил ударить по их сбережениям, но мать успела перевести все накопления в золото.

Алёна сегодня ждала гостей, под столом был спрятан обрез двустволки, снаряжённый картечью, а снаружи стояла её машина, старая «копейка», где в салоне уже был постелен полиэтилен. Отдавать своё имущество без борьбы Алёна не собиралась, не было у неё такой привычки. Характером в отца, как не раз говорила её мать, так ни разу и не выдав, кто он. Единственно, что ей было известно, так это имя – по отчеству «Игоревна».

– Ну что, решила? Сейчас нотариус подъедет, всё подпишешь. Поняла?! – лучась уверенностью и самодовольством, сказал лысый бандит в камуфляжной куртке.

– Где же я вас, тварей, закапывать стольких буду, – буркнула себе под нос Алёна и утвердительно кивнула. Пока ещё было не время, нужно подождать нотариуса. Если уничтожать, то всех, чтобы это групповое убийство не привело к ней.

Тут в открытые двери, вместе со снежной пургой, с улицы ворвалась её мать. Быстро осмотревшись, Антонина Леопольдовна с облегчением вздохнула:

– Успела… Так, что тут происходит?

– Ты, коза, ещё кто такая?! – сразу наехал на неё лысый. Ему такое столпотворение явно не понравилось.

– Я мать Алёны, это наш совместный бизнес, – сразу жёстко осадила женщина лысого, но тот был слишком туп, чтобы вестись на угрозы.

– Ты, это… Короче, бизнес мы забираем, поняла?

– Хрена вам лысого, а не наш бизнес. Я тоже не простой человек, и связи у меня есть. Так что если не исчезните тут… Ой!

Последнее было обращено явно не к рэкетирам, а к тому, кто вошёл помещение следом за Антониной Леопольдовной. Это был крепкий невысокий мужчина около сорока, с седой прядью у виска и цепкими холодными глазами. Дорогая, явно импортная одежда выдавала в нём иностранца. Да и поведение это также ясно показывало. Он достал платок, обмахнул край разделочного стола и облокотился на него.

– Я, кажется, не вовремя? – спросил он.

Его русский был чистым, но заметные паузы между словами и излишне правильное построение слов говорило о том, что ему или давно не приходилось практиковаться в этом языке, или всё же он ему был неродной. Мужчина, спрашивая, смотрел на Алёну, причём с большим интересом. Алёна знала, что производит впечатление, и умела вести себя в обществе, но во взгляде неизвестного явно не было восхищения или интереса к ней как к женщине. Он просто с любопытством её разглядывал, как куклу.

Девушка не успела ничего сказать, как на свою беду лысый, которого дамочка ударила по ноге, намекая, что пора заканчивать этот балаган, снова подал голос:

– Эта… В общем, или мы забираем бизнес по-хорошему, или красного петуха пустим. Ясно, чувырлы?

Мужчина тут же повернулся и стал разглядывать троицу рэкетиров, причём взгляд его был несколько странен, как будто он смотрел на мерзких насекомых, а на губах мелькнула улыбка. Дальнейшего не ожидал никто. Каким-то непонятным скользящим шагом подскочив к троице, мужчина схватил лысого обеими руками за голову и с силой опустил его висок о край стального стола для подносов со свежей выпечкой. После этого хитрым приёмом развернул женщину спиной к себе и что-то сделал руками, но что, Алёна не поняла, однако хруст шейных позвонков расслышала отчётливо. Второй из быков отшатнулся к стене и попытался что-то достать из-под полы кожаной куртки с меховым воротником, но неизвестный отобрал этот предмет, оказавшийся охотничьим ножом, с интересом осмотрел его, удерживая второго быка одной рукой прижатым к стене, после чего с хрустом воткнул клинок хозяину в грудь. Точно в сердце.

– Как к вам в гости ни придёшь, обязательно в какое-нибудь приключение вляпаешься. Слышь, Тонь, может, это линия судьбы, как наши ни переплетаются, обязательно кровь и трупы? – поинтересовался неизвестный и повернулся к Антонине Леопольдовне.

– Я тебя не просила тогда вырезать всех воров.

– Ну, не скажи, мало того что они привязали беременного директора к стулу, так ещё явно собирались совершить с ней несколько половых актов, то бишь изнасиловать. Разве я как честный мужчина мог пройти мимо магазина, который грабили вечерним днём, тем более если эта дама мне хорошо знакома?

– Четыре трупа, я даже не знаю, куда ты их потом дел, – морщилась Антонина Леопольдовна. – Однако в чём тебе не откажешь, так это в способности появляться в нужный момент.

– Хорошее умение, заметь, – кивнул тот и, переступив через труп лысого, подошёл к Алёне, которая пристально его разглядывала, она видела в его чертах что-то знакомое. – Может, ты нас всё же познакомишь, если уж запрещала встречаться раньше?

– Думаю, уже можно, – устало ответила Антонина Леопольдовна и, присев на стул, не обращая внимания, что пачкает шубу мукой, сказала: – Алёна, познакомься со своим отцом. Его зовут Игорь Соколов. Ты должна его помнить, читала в детстве книжки, написанные им, да и песни его до сих пор звучат на радио.

Только теперь Алёна поняла, что казалось в незнакомце знакомым, она эти же черты каждый день видела в зеркале.

– Папа? – неуверенно спросила девушка и, сама не ожидая от себя, бросилась ему на грудь, заливаясь слезами. Видимо, обстановка с трупами помогла. Девушка почувствовала, что она под защитой того, кого ждала так долго, под защитой отца.

– Ну-ну-ну, вроде в тебе мои гены, откуда столько слёз?

Однако девушка покидать объятия отца не спешила и упивалась новыми для неё чувствами.

– Смотри, яркие эмоции влияют на ребёнка. Нужно, чтобы они были положительными.

– Откуда ты?.. – посмотрела в глаза отца Алёна.

– Откуда я знаю? Я о тебе всё знаю, с момента рождения и до сегодняшнего дня. Третий месяц, как я понимаю, вчера ты ходила в больницу из-за недомогания и узнала диагноз.

– Ты действительно всё обо мне знаешь, – зачарованно пробормотала та.

– Веришь, нет, но для самого богатого человека в мире это проще простого. Намекну: я владелец самого крупного холдинга по производству компьютеров и, главное, владелец компании «Микрософт».

– Так ты затворник Итон Теннор?

Об этом человеке было мало известно, но смаковать это любили все газеты, так что информация об этом затворнике дошла даже до Алёны.

– Он самый.

– Это твоя дочь выиграла золотую медаль на зимней Олимпиаде весной по биатлону?

– В точку.

– Говорят, у вас три дочки, двойняшки и младшая.

– В действительности они тройняшки, но я был вынужден записать их так. Кстати, они о тебе знали с детства и желали познакомиться, так что через пару недель, готовься, полетишь со мной в нашу родовую резиденцию, познакомишься со всей моей семьёй, а это без малого три десятка человек. Одна дочка у меня, как ты знаешь, профессиональная спортсменка, сейчас после получения медали, по моему совету, она уходит в тренеры, чтобы здоровье не потерять, ещё одна учится на журналистку, через год закончит, ну а Женька, эта да, подвела. Дедом меня сделала. Снюхалась с одним паршивцем у себя в университете, вот и стал я дедом. Внуку уже семь месяцев, ползает, что тот электровеник. Но Женька обещала продолжить учёбу после того, как сын встанет на ноги, няням она не доверяет. Мужа её я терпеть не могу, поэтому у меня она с ним старается не появляться. А вот внук хорош, моя кровь.

– Надеюсь, я у тебя одна внебрачная?

– Ну-у, как сказать, – задумчиво почесал тот затылок. – После тебя мне ещё на три адреса заехать надо.

– Вот ведь какой, – попыталась ткнуть девушка отца в бок, но тот со смехом перехватил её руку.

– Кто они, может, я их знаю?

– Вряд ли. Один лейтенант ФСБ, недавно спецшколу закончил, другой сын учится на юриста, а третий, вернее третья, ещё в школу ходит, в седьмой класс. Я ведь всё же в Союзе появлялся, так что следы после меня остались.

– Почему тебя так долго не было? – тихо спросила Алёна.

– Так было надо, ты одна из моих тайн. Секрет, который я берёг. Если бы о тебе узнали мои враги, было бы плохо… Кстати, раз ты моя дочь, почему с этими уродами сама не разобралась?

– Я хотела. Под прилавком обрез, а снаружи машина, полиэтилен приготовила, нотариуса ждала, он сейчас подъехать должен.

Мать девушки встрепенулась и хмуро посмотрела на дочь, но промолчала.

– Это ты молодец, сразу видно мою кровь.

– А эти как? – кивнула девушка на тройку рэкетиров.

– Ах да… Лука!

В зал пекарни заглянул мужчина в дорогом пальто и в шляпе с полями.

– Босс? – тот внимательно посмотрел на отца незнакомки.

– Приберитесь тут. Пусть они исчезнут навсегда.

– Там нотариус подъехал, сказал, его тут ждут.

– Прикопайте его вместе с этой тройкой. Если уж они вместе работают, так пусть и покоятся рядом.

– Сделаем, – кивнул он.

Мужчина вышел, и в зал тут же зашло пятеро в одинаковых пальто, костюмах, галстуках и шляпах, это всё выдавало в них профессиональных телохранителей. У всех были белые шнуры, идущие к уху, видимо гарнитуры радиостанций.

– Они русские? – тихо спросила Алёна отца.

– Да. Когда железный занавес рухнул, я создал частную армию из тех, кто пожелал покинуть Союз, у меня там двадцать тысяч офицеров и солдат. Она считается одной из лучших частных армий в мире. Сейчас по контракту в Африке работает. Ну, а эти парни – бывшие бойцы «девятки», профи высшего класса. Пока не пожалел, что их взял… Ладно, познакомиться и пообщаться ещё успеем, мне нужно с твоей мамой поговорить, а то она что-то затихла в стороне.

– Я не затихла, я внимательно слушаю.

Зал уже очистили и, к удивлению Алёны, даже каким-то средством помыли пол и часть стола от крови, видимо чтобы следов не осталось. О чём говорят новообретённый отец и её мать, Алёна не слышала, они общались слишком тихо. Но девушка вспомнила, что рядом с эти углом есть вентиляционная решётка, а выход на складе, и можно попробовать подслушать. Алёна покинула зал, бегом пробежала до склада, открыла своим ключом дверь и, по мешкам с мукой взобравшись наверх, приникла ухом к вентиляционной решётке. Теперь она всё слышала хорошо.

– …думаешь, я не поняла, кто виноват в том, что здание Дворца Съездов рухнуло и погибло столько людей? Ты там был, я это позже поняла, когда открыла дверь того бомбоубежища и выпустила вас, а потом помогала прятаться тебе с братом у нас на квартире, благо Алёнка у бабушки была. Ты у меня неделю жил, утром уходил, вечером приходил. Потом это убийство семьи члена ЦК КПСС, что погиб в Дворце Съездов. Когда ты вернулся со следами крови под ногтями, я сразу поняла, кто их подвесил на собственных кишках. Об этом, конечно, мало кто знал, но у меня знакомая отоваривалась, жена полковника МВД, от неё и узнала, вот всё и сложилось. Кто ты такой?

– Человек, что крутит мир под себя, – в голосе отца Алёна явно расслышала усмешку. – Ты должна была это понять.

Похоже, вопросы матери его нисколько не смутили, он откровенно развлекался.

– Всё я поняла, поэтому и не давала разрешения видеться с дочерью. Ты мне одно скажи, зачем? Чего ты добивался тогда? Того, что случилось со страной?

– Вообще-то да, всё, что я планировал, то и происходит?

– То есть развал страны и вот эта перестройка, будь она проклята, это всё ты?

– На меня всё валить не надо, но руку к этому я приложил. Вернее, послужил толчком, а дальше вы всё сами сделали. Суслов генсеком и трёх лет не просидел, пока переворот очередной не совершили. Машерова в семьдесят четвёртом убили, аварию подстроили. Нет, эту страну всё равно бы развалили, а тут, заметь, это происходит не так кроваво, и национализм не в такой яркой форме, как могло бы быть. Перестройка должна была случиться в любом случае, но в начале девяностых, пришлось подтолкнуть к тому, чтобы это случилось раньше. Этой стране нужно снова пустить дурную кровь, и мы это проделали.

– Но посмотри, что творится…

– Тонь, перестань. Вы сами довели страну до такого, я лишь помог пустить дурную кровь, дав выработать стране новую. Без этого, без возрождения нельзя. Я это давно понял, закостенели вы, а такой толчок дал понять, что всё эфемерно, и чтобы понять, где вы живёте, нужно было показать, как лезет всякая шваль и гниль, любители хорошей западной жизни. Вы привыкли к мирной жизни, нет у вас злости и жажды этой самой жизни, что была у ваших родителей, а теперь, посмотри сама, люди только и делают, что выживают. Вспомни революцию семнадцатого года, как активно строилась страна. Тут нечто подобное, и людям это действительно нужно. Да, согласен, сейчас разруха и развал, но не всё так плохо, как тебе кажется. Уже в правительство входят те люди, что смогут поднять страну с колен.

– Так какой-то молодой председатель Совбеза – Путин, кажется, – говорил по телевизору. Ты его речь в слово в слово повторил.

– Естественно, я тоже смотрю новости, тем более этот человек мой… хороший знакомый. Думаю, он будет будущим президентом России. Да нет, не думаю, уверен в этом. Поверь, лучше него никто не справится с этой ролью.

– Ладно, я поняла, ты действительно действовал по одному тебе понятному плану, не буду судить тебя, пусть будет так, как идёт. Ты только скажи, ты Алёну заберёшь?

– И Алёну, и тебя. Куплю тебе квартиру, где хочешь, хоть в Париже, хоть в Лондоне. Счёт открою и буду каждый месяц перечислять определённую сумму. Заработала за дочку, так что о будущем можешь не беспокоиться. Можешь каждый год по несколько раз в кругосветное путешествие отправляться.

– А Алёна?

Девушка отчётливо расслышала в тоне матери задумчивость, видимо предложение отца её заинтересовало.

– А что Алёна? Что бы она ни захотела, всё получит. Моя кровь. У неё явная предрасположенность к торговле, помогу на начальных этапах, а дальше пусть сама выплывает. Привычки иметь содержанок у меня нет, на начальном этапе помогу, а дальше сама, я всех детей так воспитывал. Однако и одну не оставлю.

– А я?

– Не о тебе речь, ты своё заработала и теперь можешь жить как хочешь, считай, пенсия у тебя наступила.

– Хороший пример привёл, – невольно хмыкнула Антонина Леопольдовна. – В твоём духе… Как брат?

– А что брат? Магнат у меня брат, мультимиллионер, подмял весь отельный бизнес на тихоокеанском побережье. Правда, с Анной развёлся лет семь назад, отдав часть бизнеса. Уже три раза женат был, всё никак не угомонится. Сейчас у него жена известная модель-мулатка. Ребёнка от него ждёт. Пятерых настрогал, если считать двух от первого брака. Тёзка мой, Игорёк, в полицейскую академию поступил, полицейским хочет стать. Сестёр ты моих не знаешь, но я ещё лет восемь назад их к нам перетащил, когда отец умер. Мать тоже у меня, с внуками и правнуками нянчится. Сёстры – одна главный редактор и владелец известной газеты, вторая авиалайнер пилотирует. Первый пилот, между прочим, тут она о таком и мечтать не могла. Рейсы междугородние. Мечты сбываются. Так что, как ты видишь, всё у нас хорошо.

– А тебя не ищут?

– Раньше нет, а теперь кому я нужен, дело старое. Могу даже восстать, как феникс из пепла, теперь никому нет до этого дела. Меня, вот, бывшие агенты КГБ охраняют. И надо сказать, очень хорошо охраняют. Тем более я не та фигура, которую даже задержать можно для проверки документов, вышел я за ту грань, когда мне что-то могут сделать.

– Женился?

– Да, двенадцать лет назад. Кстати, на русской. Графиня, её предки бежали из охваченной Гражданской войной России. Два сына у меня в официальном браке: Олег десяти лет и Кирилл шести.

– Счастлив в браке?

– А ты знаешь, вполне. Жена – умница и красавица, что важно, любит меня. У меня брак счастливый, несмотря на двенадцать лет вместе.

– А родовая резиденция у вас где? – явно увела разговор в сторону Антонина Леопольдовна.

– На собственном острове в Тихом океане. Там взлётная полоса есть, доберёмся быстро.

– Хорошо бы, всегда мечтала побывать за границей и увидеть океан.

– Ещё увидишь, как я уже говорил, мечты сбываются.

– Я надеюсь, – тихо сказал Антонина Леопольдовна, отчего Алёне пришлось поднапрячься, чтобы её расслышать.

– Ладно, идём, а то наша дочь сейчас трафарет на лице выжмет об вентиляционную решётку. Кстати, ты её не учила, что подслушивать нехорошо?

– Вот паршивка! – взвилась её мать.

Алёна отшатнулась и села на мешок, внезапно она улыбнулась и поняла, всё у них будет хорошо. Даже у страны всё будет хорошо, нужно лишь подождать.

Оглавление

Охотник

Зверолов

Егерь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg