«История Зеербургского подполья»

История Зеербургского подполья (fb2) - История Зеербургского подполья [СИ] 1114K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Перемолотов

Владимир Перемолотов История Зеербургского подполья (Редакция: апрель 2018)

С. А. и А. Н.

Одним из немногих.

1

Над реальностью

Тонкая красная целлофановая полоска на пластиковой коробочке легко двинулась вправо, освобождая диск с игрой от упаковки. На стикере, на фоне серых домов и неясных силуэтов с загадочно поднятыми воротниками, черно-красными буквами три слова: «История Зеербургского подполья». Заглядывая товарищу через плечо, Первый поинтересовался.

— Новая?

Мог бы и не спрашивать. Второй демонстративно потряс красной ленточкой, к которой прицепилась половина упаковки.

— Слышал что-нибудь?

— Люди хвалят, — неопределенно отозвался Второй, шаря глазами куда бы пристроить обрывки целлофана. — Написано…

Он приблизил коробку к глазам.

— Прорыв в игровой индустрии. Новейшая игра для трех игроков…

Пока Второй прессовал обрывки в пепельницу и поджигал, Первый взял коробку и сам вчитался в мелкие буквы на обложке. Почитал. Потом недоуменно пожал плечами.

— Это что, стрелялка? Экшн?

— Да. Но не традиционный. — Куда как более довольным тоном отозвался Второй. — Что-то новое и удивительное. Вон. Читай. «Специальная программа… Редкий случай для Игрока стать Судьбой для кого-то из персонажей… Коррекция действительности, а так же генерация новых реальностей и временных пластов…»

— Но, все-таки стрелялка? «Пиф-паф ой-ёй-ёй…»

— Конечно не без этого… Одни нападают, другие — защищаются… Как тут без стрельбы?

— Во как… Странно. Почему тогда тут написано «для трех игроков», а сторон в игре обозначено всего двое. «Президент» и «Мятежники»…

— Разберемся.

— Конечно разберемся. Ты, кстати, за кого играть будешь? — взял быка за рога Первый. — За «Президента» или за «Мятежников»?

— Почему это сразу «Мятежников»? — задумчиво возразил Второй, вертя коробочку. — Ты их еще бунтарями обзови… «Повстанцы». Так как-то благозвучней. Сам знаешь, какое в нашей стране отношение к мятежникам…

Он кивнул в сторону телевизора, где закамуфлированные «наши» стреляли в закамуфлированных «не наших». Экран гремел и сверкал вспышкам разрывов. Не то кино, не то новости. Не понять.

— «Фу» какое отношение…

— Ну, во-первых, тут так и написано «Мятежники», — коллега провел пальцем, выделяя нужную строчку, — а во-вторых…

— Все равно «Фу»…

Первый правильно оценил это «фу». Он пренебрежительно махнул рукой, отбрасывая возражения.

— Нет в правильно поданном мятеже ничего противоестественного. Считай, это просто метод выражения народного протеста. Вот и все.

— Ничего себе формулировочка. «Метод выражения»!!!

— А что?

— Такой, с позволения сказать, метод каждый из нас на своей шкуре ощутить может. Безо всякого удовольствия, между прочим…

Он говорил, а рука уже подрагивала, желая ухватить «мышку» и запустить игру. Сдерживало его только то, что он точно знал — если не дать Первому договорить, тот обидится и тогда игра вовсе не состоится…

— Разумеется, — кивком подтвердил эту здравую мысль Первый. — Как и беззаконие, как инфляцию, как хамство чиновника… Давай-ка чтоб не путаться в терминологии и уже начать играть, так определимся. «Президент» — за стабильность, «Мятежники»…

— «Повстанцы» — поправил его Второй.

— «Повстанцы» — согласился Первый. — Эти за перемены. Просто и не обидно.

Он усмехнулся пришедшей мысли.

— Можешь их даже «Революционерами» назвать. Так даже лучше будет…

Экран уже светился, по нему бежали белые строчки, что-то обещающие или что-то объясняющие, только никакого проку от них не было. Ну, разве что дать несколько секунд, чтоб окончить начатый разговор о том, что должно случиться после того, как строчки окончательно замрут.

— Почему?

— Вот что такое «Повстанец»? Чисто внешне?

На секунду он прикрыл глаза, словно представил картинку из учебника истории или кадр из исторического фильма.

— Повстанец — это иззубренная сабля… Коса, пожарный багор…

— Вилы… — хмыкнул Второй, показав, что и ему ассоциативное мышление не чуждо.

— Ну, вилы… — согласился Первый. — В лучшем случае кремневое, заряжаемое с дула, ружьё. И, разумеется, борода…

Он чиркнул ладонью по низу живота, показывая какой величины должна быть борода у порядочного повстанца.

— А «Революционер»? — заинтересованно спросил Второй.

— О! Это совсем другое дело!

Первый торжественно встряхнул пальцем и замер, словно вглядываясь вдаль, видел то, о чем говорил.

— Революционер — это дюжий молодец, весь увешенный импортным оружием и прошедший подготовку где-то за рубежом на деньги, вырученные от продажи наркотиков.

Он поднял палец еще выше, став похож на статую Свободы.

— А так же темные очки и берет с кокардой. Вот это современный Революционер!

Второй задумался.

— Тогда согласен. Революционер все-таки зрелищнее… По крайней мере, без бороды… И пахнет меньше…

Он оживился, увидев новые аргументы.

— Повстанца любая собака запросто найдет! А революционеры наверняка как цивилизованные люди, моются чаще, и поэтому, и искать их сложнее… Так что пусть будут, революционеры.

Первый улыбнулся, и из чистой вредности возразил.

— Ну-у-у-у-у… Зато «Повстанец» это как-то благородно… Если не хочешь «повстанец» можно сказать «инсургент». Это то же самое, но, согласись, звучит еще интеллигентней.

Он по слогам продекламировал.

— Ин-сур-гент. Звучит?

Второй смешно наморщил нос.

— Он что, пахнет меньше?

— Да нет. Пожалуй, нет…

— Тогда о чем разговор? Неужели ты хочешь, чтоб мои старые пердуны с кремневыми ружьями и отравленными бумерангами вышли против броневиков Президентской охраны? — Весело поднял брови Второй. — Тогда уж лучше и не начинать…

— Ну ладно, ладно… — махнул рукой Первый. — Выбирай кого хочешь.

— Уже выбрал. Беру «Революционеров». Буду прогрессивно бороться за перемены!

— Ладно. Поборюсь за стабильность. Чей ход?

— Вот прям сейчас и решим…

У них имелось множество возможностей обратиться к Его Величеству Случаю, но оба предпочли именно этот. Старый, проверенный способ, внушающий почтение к себе своей древностью, которую Его Величество должен был, по их мнению, если и не любить, то хотя бы уважать. Костяные кубики, желтые от времени, в тонких черных прожилках, сделанные из костей давным-давно вымершего зверя, покатились по зеленому замшевому полю. Оборот, оборот… Кости с треском столкнулись и замерли.

— Ну и что?

— Четное. Тебе как всегда везет, — вздохнул Первый. — Ходи…

Развернув консоль к себе, Второй затрещал клавиатурой, отдавая команду, и тут только спохватился.

— А имена? Как же они без имен-то?

— Зачем им имена? Если это по игре нужно, то Комп их сам как-нибудь обзовет…

Второй затряс пальцем, словно его подключили к электророзетке.

— Нет. Я такое дело никому не доверю! Мало ли что железяка напридумывает, а им там, беднягам, мучиться? Представляешь — возьмет и назовет кого-нибудь…

Он покосился на исходящую дымом пепельницу, в которой тлели остатки упаковки.

— …«Поливинилхлорид»!

— Не преувеличивай…

— Нет уж. Да и неудобно будет перед ними, если что…

Первый пожал плечами, еще не понимая ситуацию.

— Кому?

— Нам.

— Перед кем?

— Перед сущностям… Мы же только что читали на счет «стать Судьбой персонажа».

— А-а-а-а-а — несколько растерявшись протянул Первый. Увидев, что Первый слегка заскучал, Второй принялся проповедовать.

— Вот мы сейчас играть начнем. Как вообще это все происходит, знаешь?

— На все согласен, — отыграл назад Первый, сообразив, что ему сейчас попытаются качественно промыть мозги. — Называй их как хочешь.

Только Второй уже завелся.

— Тут не надо «как хочешь». Тут надо со смыслом! Там электронные человечки. Можно сказать, такие же люди как мы, личности! Только двумерные… Думают… Чувствуют… Переживают…

Первый покрутил вместо ответа пальцем у виска и прекратил дискуссию.

— Ладно… Думай, что хочешь, только давай дальше двигаться.

По экрану заскользили лица. Усатые с вытаращенными глазами — явные латинские типы с южным темпераментом.

Первый не стал заморачиваться.

— Это мои?

Второй кивнул.

— Комп! — обратился игрок к компьютер. — Обзови как-то этих хороших людей… Хорошо бы в латиноамериканском стиле… Что-то приличное… И боевое…

Под аватарками усатых героев появились надписи. Первый не постеснялся их озвучить:

— Дон Динамито, дон Тротилло, дон Толлуло, дон Аммонало… А что? Хорошо… Выразительно. Нормальные горячие южные парни. Вон лицо, один к одному как у Гоги-цветовода. Теперь твоя очередь…

Он ухмыльнулся, что-то припомнив.

— А хочешь, я тебе помогу? Ну-ка покажи мне их.

— Ну, давай, повеселись. Потешь свое туповатое чувство юмора.

Второй ткнул пальцем в клавиатуру и по экрану потекли лица революционеров.

— Ну и рожи, — прокомментировал Первый. — Давай-ка еще раз и помедленнее.

Второй пожал плечами.

— Лица как лица. У твоих не лучше.

— Мои, между прочим, на стороне закона, а значит по определению симпатичнее. Так… Комп. Фиксируй. Первый — Рожа, второй — Брат Рожи, третий — Сын…

Второй щелкнул клавишами клавиатуры, останавливая движение изображений.

— Стой! Нечего над людьми издеваться…

— Чего так?

— Ладно. Не понимаешь по-хорошему — отвечу просто и грубо: мы и сами с такими именами запутаемся.

Первый нехотя согласился. Действительно, смысл в этом замечании присутствовал.

— Ладно… Согласен… Тогда со всеми как хочешь поступай, а вон тот — Босой Череп…

— Это ты про лысого?

— А как догадался?

Второй только язык показал.

— Командир, кстати, у этой банды есть?

— А как же. Только я его тебе позорить не дам. Сам назову. Пока ты тут остроумие свое оттачивал, я ему уже придумал имя.

Первый вопросительно поднял бровь.

— Майор государственной безопасности Алексей Николаевич Крымов, — торжественно сказал Второй.

— И что, он так вот под этим именем и будет там рассекать?

— Нет, конечно. Только в прологе. Для закордонья я ему кликуху придумал: Енм Приор.

Он подумал и пояснил на всякий случай:

— Енм — это имя. Приор — фамилия.

— А отчество у него будет.

— А как же: СССРович.

— Да ради бога! Давай-ка побыстрее. Вон уже заставка пошла…

Интродукция. Реальность.

Алексей Николаевич Крымов, майор КГБ.

Над осенней Москвой третьи сутки висел дождь.

Словно просеянный через чайное ситечко он не падал, как полагалось порядочному дождю на асфальт, а мелкой изморосью висел в воздухе.

Спасаясь от сырости, люди поднимали воротники плащей, прикрывались зонтами, но помогало это мало. Дождь лип к одежде и через несколько минут та пропитывалась водой, словно лягушачья кожа.

Как всегда в это время, площадь Дзержинского заполняли машины и люди. Из метро и Детского мира в обе стороны — на вход и на выход — шумно двигались потоки людей. У подземного перехода они встречались. В этом месте людская река нешуточно клокотала и выносила часть людей — гостей столицы — на улицу 25 Октября.

Гости плотными рядами двигались в ГУМ, каждый за своим интересом. На другой же стороне площади, перед известным всему миру зданием КГБ, народу наблюдалось значительно меньше.

Магазинов в той стороне было мало, к тому же книжный не представлял для варягов серьезного интереса, а в магазин «Фарфор» очередь формировалась еще с ночи и утренние пешеходы явно не имели никаких шансов вклиниться в нее. Поэтому через этот выход метро между восемью тридцатью и девятью обычно выходили либо заплутавшие в переходах ошалелые от многолюдья гости столицы, либо сотрудники Комитета Государственной Безопасности.

Я относился к последней категории.

Не торопясь поднялся по ступеням навстречу московской погоде. Слева в низкое небо упиралось здание Комитета. Не раскрывая зонта, только подняв воротник плаща, не торопясь прошел мимо. Внезапно захотелось дотронуться рукой до шершавой стены, но из осторожности я не стал делать этого. Да, я любил это здание. С ним меня связывали воспоминания о начале работы в Комитете, но вот уже шесть лет как я не появлялся в этих стенах: последние несколько лет моя служба проходила в спецотделе Комитета, прикрывавшегося крышей какой-то конторы по развитию спорта на селе, ходил без формы, но сюда меня все-таки тянуло.

Подставив лицо дождевой сырости, я свернул в переулок, выходящий на улицу Кирова. Каких-то забот новый день мне не сулил. Уже третьи сутки я наслаждался заслуженным отпуском, а дома, между третьим и четвертым томами Большой Советской Энциклопедии, лежала путевка в дом отдыха. Впереди меня ждал Юг, море и все прелести цивилизованного отдыха. Эту возможность я ценил особо, так как большую часть своего времени по роду службы мне приходилось проводить в далеких от цивилизации местах земного шара. Думая об этом, я пока ходил по Москве, с удовольствием глотая сырость, представляя, как скоро стану вспоминать все это, лежа на горячем песке. Единственное, что омрачало настроение, так это необходимость дважды в день связываться с начальством. Но что поделаешь? Тут без вариантов. Я точно знал, что в моей жизни всегда может найтись место подвигу. Обычно этот подвиг планировался моим начальством, и я узнавал о нем загодя, но всегда существовала вероятность, что мой подвиг найдет меня несколько раньше, чем мне этого хотелось. Такое уже случалось.

Заложив небольшую петлю, я прошел мимо главного входа, чтоб с неизбывным удовольствием посмотреть на часовых, в буденовках и шинелях времен Гражданской войны.

Глядя на них, вспомнил часовых у Букингемского дворца, да и многих других часовых в других местах, которых мне посчастливилось видеть в своей жизни, а кое-кого даже и снимать — ну никакого сравнения!

Красавцы! Эти фигуры давно уже стали частью московских традиций.

Конечно, трехлинейки в их руках выглядели куда как большим анахронизмом, чем шинели с «разговорами», но все, включая и туристов, и самых настоящих шпионов, знали, что часовые — декорация, рассчитанная на «посмотреть». Что-то вроде живых матрешек или сувенирных балалаек. С ними, как и с их британскими коллегами, можно было фотографироваться, чтоб потом где-нибудь в Оклахоме, Портсмуте или Осло показывать друзьям гнездо «кровавой гебни».

Пусть их…

Машинально посмотрел на часы. Время у меня еще имелось. Несколько минут точно. Да и телефонная будка стояла на глазах.

«Вот есть у людей работа, — подумал я, наблюдая за людским потоком на той стороне площади. — Хорошая, правильная. С 9 до 18 с перерывом на обед. И с коротким днем — пятницей… Устраиваются же люди в этой жизни!»

Честно скажу, зависть эта имела характер эфемерный. Найти такую вот работу в СССР никакой проблемы не составляло — везде висели объявления «Требуется… Требуется… Требуется…» Только ведь это будет другая работа. Я вздохнул. Совсем другая…

Приходилось мне читать агитки «Иностранного легиона»: «Работая у нас, Вы сможете побывать в разных экзотических странах, познакомиться с интересными людьми и… убить их». Моя работа одним боком пересекалась с такой рекламой. Только не за деньги, за идею. А идея — это, братцы мои…

Так… Время вышло.

Глянув на часы, я подошел к телефонной будке. Набрал номер, обменялся несколькими ничего не значащими для окружающих фразами, после чего поймав такси, пришлось поспешать на работу.

Накаркал…

Первое, что я увидел, войдя в кабинет начальника — моё личное дело. Второе — склонившаяся над ним голова шефа.

Начальник, которым меня осчастливила Судьба, был мужчина видный, с военной подтянутостью и от этого казавшийся моложе своих 60 лет. Однако волосы дважды выдавали его возраст: во-первых, тем, что меньшая их часть уже стала седой, а во-вторых, тем, что большая их часть вовсе отсутствовала.

Чувствуя, что все это не просто так, не случайный рутинный вызов, я быстро оглядел стол. Так и есть. Если знать, куда смотреть и отметить заранее кое-какие закономерности, то и до начала разговора можно узнать очень многое.

Был у генерала маленький пунктик. Так. Ничего страшного… Не слабость даже, а простая привычка. Психолог наверняка это как-то объяснил бы, но я в объяснениях не нуждался, да и не хотелось мне связываться с психологами, особенно со штатными. Дело в том, что я подметил, что генеральское волнение проявляется (не при подчиненных, разумеется) в верчении бюстика Дзержинского. Причем как-то так волшебно получалось, что если к моему приходу бюстик стоял ко мне одним боком, то выходило одно. Другим — другое. Хуже всего бывало, когда бюстик стоял лицом. Тогда казалось, что генерал, словно не доверяя собственной проницательности, призывал на помощь своего предтечу, и они вдвоем рассматривали меня с тем, чтоб составить единственно правильное мнение обо мне. В этом случае дела приходилось проворачивать ох какие нелегкие. Такое на моей памяти случалось дважды. Первый раз после лицезрения Феликса Эдмундовича анфас меня занесло на Африканский Рог, а во второй — в Лаос.

Из первой командировки я вернулся с простреленным бедром, из второй — без трети группы. Ну ладно… Бог не выдаст, свинья не съест…

Я собрался, как положено, доложить о себе, и даже начал:

— Майор Крымов…

Но шеф остановил меня, вольно махнув рукой.

— Вижу, что майор, вижу, что Крымов…

Он сложил личное дело, покачал его в руках, словно принимая какое-то решение, и положил его на край стола.

— И даже вижу, что прибыл…

Переплетя пальцы рук, он с интересом рассматривал меня. Взгляд показался мне таким пристальным, что я машинально скосил глаза вниз — нет ли там чего такого, что я не заметил, а генерал разглядел. Что-нибудь вроде не застегнутой ширинки…

За окном шумела Москва, но в этот кабинет шум не залетал. Возможно, боялся ответственности и подписок, которые пришлось бы давать. Я одернул себя — надо же какие глупости в голову лезут и сосредоточился.

— Прочитал ваше жизнеописание… — продолжил хозяин высокого кабинета. — Впечатляет… За шесть лет работы в отделе у вас случился только один прокол, а дела у вас были…

Он замялся, подбирая слово.

— Интересными.

Я осторожно молчал. На разнос это не походило, да и не за что, вроде, хотя и на благодарность в приказе — тоже.

Похоже, что шеф уловил моё недоумение. Его губы тронула улыбка. Он поднялся. Карандаши в подставке бодро звякнули.

— Я знаю вы в отпуске?

— Так точно.

— Где намеревались отдохнуть?

«Нда-а-а-а. — подумал я. — Намеревались… Вот так вот с нашим братом. Штурм и натиск».

Фраза, что говорить, все ставила на свои места. Я вздохнул без надежды вызвать сочувствие и сказал, уверенный, что шеф и так все знает:

— В нашем санатории. В Сочи.

Говорил это я спине своего начальника, потому что в этот момент тот открывал сейф. Когда он повернулся, в его руке обнаружился залитый пластиком конверт.

— Я думаю, что вы и так все уже поняли.

Он подтянулся, показывая, что неофициальный разговор окончен и глядя на него, я тоже вытянул руки по швам.

— Здесь ваше новое задание.

Лиловые круги метили конверт в пяти местах. Разговор можно было бы считать законченным, но в лице шефа я уловил колебание, словно тот хотел добавить что-то еще. Я чуть склонил голову, и шеф не удержавшись — каламбур сам просился на язык — сказал:

— Это конечно не санаторий, но тоже на юге…

Не выражая лицом ничего кроме преданной заинтересованности, я продолжил есть начальство глазами.

— Задача перед вами стоит не из простых… Республика Сен Колон вам знакома?

Я припомнил последние читанные новостные бюллетени. Вроде бы ничего там про этих не писали… Не писали-то не писали, но это вовсе не означает, что там ничего не происходит или не произойдет в самом ближайшем будущем.

— Никак нет. Приходилось три года назад работать севернее, у соседей, а у них — нет.

— Ничего. Наверстаете. В двух словах. Там находится станция слежения за спутниками. На самом деле следит она не только за спутниками, но и за подводными лодками и прочими интересными объектами. Принадлежит американцам. Нас это не устраивает…

Я молчал, понимая, что у меня не спрашивают, что нужно сделать. Наверняка о том, что следует сделать, уже подумали умные головы в других местах. На мою долю осталось выполнить все, что они напридумывали. Взорвать, наверное, или, перед тем как взорвать, похитить что-нибудь или кого-нибудь.

Но генерал меня огорошил.

— Нам нужно, чтоб к власти в Республике пришли люди, ориентированные на дружбу с СССР или… Лучше уж пусть эта станция никому не принадлежит, чем кому-то еще. Задача понятна?

Несколько секунд я молчал, переваривая услышанное. Выходило ой как не хорошо…

«Пломбированный вагон и куча немецких марок, — подумал я. — Или японских йен. И лет сто на организацию местного подполья…»

Видимо эта мысль мелькнула на моем лице, а может быть, Генерал просто предугадал ход моих мыслей.

— Организовывать революции перед вами задача не стоит. Надо всего лишь помочь местному подполью решить организационные вопросы со сменой нынешнего руководства республики. Не более того… Не стану утверждать, что от выполнения этой миссии зависит ход Мировой истории, но определенное движение в нужном направлении вы ей придать определенно сможете!

Я повернулся через левое плечо и собрался покинуть кабинет. Мелькнула мысль выйти строевым, чтоб хоть так показать шефу свое недовольство, но сдержался. Ребячество это все.

Реальность.

Нил Треклон, координатор.

«Если подлететь к Зеербургу со стороны Большого Заржавленного озера, то город представится вам лошадиной головой, протянувшей губы к воде. Именно такую форму захотел придать городу незабвенный Энг. Он построил первый дом на этом месте 150 лет назад, когда нашел в этих горах первую Слезу Господа.

Энг был из породы чудаков. Когда в его долину хлынул поток обезумевших от жажды наживы людей, он радушно принял всех, позволил поселиться рядом, однако поставив одно условие.

— Когда-нибудь меня не станет. Детей у меня нет, а я хочу, чтоб меня помнили. Вы можете селиться рядом со мной, но дома будете строить так, чтоб город и далее походил на лошадиную голову.

Чудакам прощается многое. Богатым чудакам — прощается все.

Вскоре Энг умер, а город так остался лошадиной головой.

Как водится, вскоре, следом за старателями пришли преступники и проститутки, за теми — полиция… Короче говоря, все пошло тем порядком, который заведен от Бога — появилась настоящая, крепкая власть, финансисты, промышленники, кабаре и публичные дома, воскресные школы, танцклассы и недовольные всем тем, что появилось…

Все пришло к тому, что Зеербург стал главным городом одного из наиболее промышленно развитых регионов республики Сен-Колон…»

Я покрутил в пальцах невесть как попавший сюда путеводитель, пожал плечами. Самое ему, конечно место и время… Брошюрка улетела под стол. Похоже, что тот, кто на месте занимался организацией мероприятия что-то не понял… Хотя рассматривать её наверняка следовало как часть фальшивого следа — организаторы так тут все законспирировали, что я не удивился бы этому.

Черт… Что ж время-то так тянется… Скорее бы…

Над головой плыли облака.

Не те, поросятообразные, бело-розовые, обещающие приятный день, переходящий в чудный вечер, а черные, косматые, грозящие близким дождем. Разумеется, ни тучи, ни дождь никого тут не пугали, а вот то, что имело место быть над угрюмыми облачными стадами, внушало опасения. Там, за облаками, вообще летало много чего интересного и опасного.

— Команда на включение… — я сверился с часами. — Через 37 секунд.

Стрелка летела по кругу, подводя их к тому моменту, когда над головами не окажется ни одного известного нам спутника. Где-то там, вверху, за облаками, за многокилометровой, но, все-таки прозрачной атмосферой, болтались спутники. Шпионские, метеорологические, связные и, кто их теперь разберет, какие еще. Их там вертелись большие тысячи. У русских, у американцев, которым принадлежали девять десятых всех космических аппаратов, имелось столько ресурсов, что они позволяли себе следить не только друг за другом, но и за любым уголком планеты хоть сколько-нибудь интересным для сверхдержав. Вполне могло оказаться так, что какой-то из этих аппаратов именно сейчас, случайно или нет, направит свой объектив на Сен-Колон и увидит все эти приготовления… Я передернул плечами. Не хотелось бы, чтоб так случилось. Информация, попади она в чужие руки, могла бы привести к бо-о-о-ольшим неприятностям.

А ведь и впрямь могла бы попасть. Ну, чисто теоретически.

У Сен-Колона никаких спутников, разумеется, не имелось, но вот станция слежения, укомплектованная военными из США, на территории страны существовала. Не дай Бог, американцы что-то заподозрят и информация от них уйдет в Министерство Безопасности или Канцелярию Президента… Не отрывая взгляда от стрелки, я скрестил пальцы «на удачу», чтоб не сглазить. Бог он ведь бережет только тех, кто и сам о себе может позаботиться. Хотя, честно говоря, не спутники сверхдержав представляли для нас наибольшую опасность, а самолеты электронной разведки. А таких вот хитрых самолетов у Республики имелось целых два.

— Внимание! Начали!

Мир вокруг вздрогнул и изменился. Лес, хотя и стал ощутимо чаще, посветлел, словно и не летели над ним тучи…

Несколько минут я вертел головой, осматривая кусты, потом сделав несколько шагов, скрылся за зеленью. Прошел шагов двадцать вперёд, вернулся. За моими перемещениями прикусив губу, смотрел коллега — Джексон. За кустами он меня почти не видел, но ориентировался по скрипу песка.

Видно было, что лес ему нравился. Он и впрямь оказался неплох.

Вполне естественным, вполне зеленым, вполне освещенным и густым. Имелись, конечно, некоторые природные несоответствия, но с этим злом приходилось мириться. Очевидные для человеческого глаза мелочи сверху не разглядеть, а вблизи смотреть вражьими глазами было некому.

Тем не менее, что-то меня тревожило.

Коллега, заметив это, поскучнел. Наверняка подумал, что мне что-то не понравилось. Только вот нет сейчас в этом месте категорий «нравится — не нравится». Тут не эмоции, тут безопасность… Но ведь что-то действительно грызет…

— Ну и что? — не желая тратить нервы на неизвестность спросил коллега. — Как вам?

Так вот сразу и не ответишь. Вроде все ничего, но что-то не так… А вот что? Какая-то заноза в мозгу сидит, и ощущение неудобства не проходит.

— Неплохо, — наконец выдавил я из себя. — Все очень естественно, но мне все время кажется, что не хватает какого-то пустяка.

Все еще не в состоянии сформулировать, что меня гложет, я продолжил разглядывать окрестности. Вроде бы все верно: и кусты по месту и в сезон — цветущие, и животные явно местные, ни попугаев, ни кенгуру, а то бывали случаи… И тени в нужную сторону падают. А то тоже бывало…

Над нашими головами пролетела белка. Ветка сосны качнулась, принимая на себя вес зверька. Вниз посыпалась труха и сосновые иголки. Вот тут меня и пробило.

— Звук! Джексон, черт вас возьми, где звук?

Мой коллега переменился в лице. Судорожным движением он нажал несколько кнопок на пульте и лес, наконец, зазвучал. Заскрипела тихонько ветка сосны, зашумел ветер, принеся с собой птичье чириканье. Заноза ушла. Я эмоционально тряхнул кулаком, показывая, что с ним за это следует сделать.

— Где это снято?

— Под Сан-Элано. Растительность эндемична.

— Программа старая?

Старую программу Президентская Безопасность могла бы и отследить.

— Нет.

Наверху стремительно собирались тучи. Ветер завыл, раскачивая кроны деревьев. Ступор, в который впал проштрафившийся коллега, меня не устраивал и я слегка раздраженно спросил:

— И что там дальше?

Мой визави продолжал молчать, хотя на лице отчетливо читалось желание сказать что-нибудь в свое оправдание. Но он не решился. Только махнул рукой в затягивающееся тучами небо.

— Все пойдет в соответствии с имеющимся для этого участка прогнозом погоды, а потом будет ночь…

Что говорить — с погодой повезло.

Горизонт затягивало марево — пыль висела в воздухе и сквозь ее облака едва-едва просматривались заросли на недалеких холмах и небольшие рощи. Все, что было перед глазами, возбуждало чувство заброшенности и связанной с этим таинственности.

— Идеальное место, не правда ли? — наконец спросил Джексон.

— Его долго выбирали, — уклончиво ответил я. — Имелись и недовольные…

— Ничего. Когда все кончится, недовольных не будет.

— Это точно. Все попадут в Историю…

Джексон осклабился.

— Я-то уж наверняка. В спецфайл Министерства Безопасности.

Я снисходительно улыбнулся. Я знал больше, чем имел право рассказать.

— О нас напишут не только в протоколах Министерства Безопасности, а в настоящих книгах…

— Потомки злопамятны, — серьезно отозвался Джексон. — Так что ничего хорошего от них в этом плане я не жду. По крайней мере, для себя.

— Я думаю, что вы ошибаетесь, плохо думая о потомках. Нас будут помнить. Хотите знать, что напишут о вас?

Вопрос подразумевал ответ. Джексон кивнул.

— Вы войдете в школьные учебники мелким шрифтом, примерно в таком контексте: «Техническим персоналом, обслуживавшим 17 конференцию „Общества защиты демократии насилием“ руководил Джек Пиллар».

— А вы?

Я пожал плечами. Скорее всего, меня удостоят более крупного шрифта, но говорить о своих амбициях сейчас не хотелось. Вместо ответа я посмотрел на часы. Самолет опаздывал, и это пожатие относилось больше к тому недоумению, которое я начинал испытывать, чем к вопросу Джексона.

— Я буду рядом с вами…

Уловив моё раздражение, Джексон сказал.

— Опаздывают…

— Задерживаются…

Горизонт вокруг нас уже плотно затянули облака. Сквозь пыль изредка посверкивали молнии. Прогноз погоды не обманул.

— Может быть локатор?

— Бесполезно. Там же спецсамолет.

Джексон покивал сдержанно. Сколько таких, невидимых для радаров, аэропланов имела организация, он не знал. Точнее до сего момента он не знал, что они вообще существуют — машины, не фиксируемые радарами, а вот, поди ж ты… Собственно ничего удивительного в такой вот степени секретности не было. В самолете летели не просто люди, а легенды подполья. Те, кто сделал целью своей жизни борьбу с диктатурой военных больше двух десятков лет назад. Люди, фотокарточки которых наверняка хранились в сейфах Министерства Безопасности, но которых видел далеко не каждый член Общества.

Самолет появился внезапно, словно выпрыгнул из низкой облачности. Едва слышно жужжа, машина зависла в воздухе. С облегчением я махнул рукой пилоту, показывая, где садится. Едва колеса аппарата коснулись земли, как заработала видеопластическая установка. Машина почти целиком спряталась в кустах, на поляне остался торчать только хвост. Поманипулировав ручками Пиллар закрыл и его группой деревьев. Теперь даже если за этим куском земли следил какой-нибудь спутник, то ничего интересного он передать своим хозяевам не мог. Кто их считает все эти рощи и рощицы? Лес — он и есть лес.

— Включить обзор в оптическом и инфракрасном диапазонах… Задействовать систему охраны периметра…

Делегаты прошли к небольшому холму, занимавшему центр композиции созданной техниками.

Холм, как и все вокруг, был иллюзией. Внутри него отстроили небольшое здание, собранное на легком каркасе, а за стенами — несколько рядов стульев и казенного вида кафедра.

Я уселся позади и смотрел, как входящие легенды террора рассаживаются по местам.

Все это заняло не больше 10-ти минут, и вот когда шум сдвигаемых стульев затих на трибуну вышел уже знакомый мне руководитель Службы Безопасности Общества и представился.

— Служба Безопасности. Прошу подтверждения полномочий.

Когда формальности закончились, выбранный Председатель объявил о начале конференции.

— Друзья! Время наше коротко, и потому дорого. Серьезность решений, которые мы собираемся сегодня принять или отвергнуть так же побуждает нас действовать быстро…

Собрание мрачно и недоверчиво слушало. Все тут знали цену времени.

Мои глаза перебегали с одного лица на другое. Кое-кого я знал, но большая часть собравшихся представлялись мне обычными людьми, что лишний раз доказывало, что глаза самые большие обманщики.

Все тут были необычными — пытанные, стрелянные, почти у каждого за спиной то каторга, а то и смертный приговор.

Оратор обвел зал тяжелым взглядом.

— Все присутствующие в курсе повестки дня и первичное обсуждение прошло в самолете. Вопрос один. Первый, он же единственный. Комитет Зеербургского отделения Общества предлагает провести акцию против Президента!

Я внутренне охнул, а Конференция бровью не повела. Заскрипели только кое-где стулья, кто-то кашлянул в кулак и — тишина.

Предложение не содержало ничего необычного. Примерно через конференцию, то есть раз в 2–3 года такое предложение выносилось на обсуждение. Иногда, особенно если президент вел себя не очень хорошо, оно принималось. Организация несколькими выстрелами напоминала о себе. После этого власть забирал очередной генерал, и все шло своим чередом до следующей конференции.

— Прошу высказываться.

— Покушение это конечно хорошо, — сказал кто-то из задних рядов. — Куда как славно… Стряхнуть так сказать пыль со знамен и штандартов…

— Прошу на трибуну, — строго сказал Председатель, — нечего по углам шептаться.

Перекрывая легкий шум каким-то механическим скрипом, слегка прихрамывая, по проходу к трибуне вышел еще не старый человек.

— Супонька, — представился он. Опершись руками на кафедру, человек почти свесился вниз, стараясь оказаться поближе к залу.

— Покушение — это дело, — повторил делегат. — Только вот зачем все это?

Он замолк, разглядывая зал. Ответа террорист не ждал, только хотел привлечь внимание к своим словам. Словно отвергая упрек в трусости, продолжил.

— Я принимал участие в трех акциях, избавивших народ от двух, так называемых, пожизненных президентов, а что изменилось? Все осталось на своих местах: военные у власти, а мы в подполье… То ли дело у соседей.

Он махнул рукой, показывая всем, кого именно из соседей он имеет в виду.

— Акция, переворот, гражданская война… Оппозиция у власти! Вот с кого пример брать надо. Я отдал делу терроризма свою ногу. А ради такого финала отдам и вторую!

Супонька рубанул рукой по кафедре, грохотом подтверждая свои слова.

— Или я не прав?

По залу прокатился одобрительный шум. Одноногий делегат говорил вообще-то очевидные для всех вещи. Не желая понапрасну тратить время, Председатель значительно звякнул колокольчиком.

— Чтобы облегчить делегатам принятие решения, сообщаю, что между оппозиционными партиями достигнута договоренность о создании Народного Оппозиционного Фронта…

— А покушение тогда зачем?

— Смерть Президента станет сигналом к всеобщему восстанию.

— Это дело… С коммунистами договорились?

— И с коммунистами и с социал-демократами…

Он усмехнулся.

— Даже с кришнаитами… Давайте голосовать.

При одном воздержавшемся предложение приняли. С явным облегчением на лице Председателя поднялся.

— Кому поручается исполнение?

— Особая Комиссия уже обсудила кандидатуры наших товарищей, которым будет поручено провести акцию, однако их кандидатуры нуждаются в нашем одобрении.

Он махнул рукой куда-то в сторону, и из-за перегородки один за другим начали выходить люди и строиться у него за спиной.

— Своих лучших людей нам выделили наши соратники со всего мира! Группа интернациональна! Это лишний раз доказывает, что у борцов за свободу нет предрассудков! Вот они, герои! Монстр — Фронт освобождения Северного Габона от Южного Габона, Корявый — Фронт освобождбения Южного Габона от Северного Габона, Маркуша — Армия Иисуса сладчайшего и милосерднейшего, Маленький — Сепаратистская армия Лихтенштейна, Рожа — «Голубые бригады» Засеванда, Жадный — Берберианское возрождение, Босой Череп — фронт освобождения имени Дина Рида, Руководитель группы — Енм Приор — Марсианская Красная Армия.

2

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Услышав имя, каждый из стоявших за Председателем делал шаг к залу. Я вышел последним, сквозь прорези маски оглядывая делегатов. Председатель незаметно подмигнул мне и поджег список. Бумага в председательской руке мгновенно вспыхнула, превращаясь в пепел. Пока все шло, как планировалось, без ненужных эксцессов. Растерев пепел пальцами, Председатель ритуально спросил:

— Возражения?

Собрание молчало. Что можно возразить, глядя на крутые плечи и затянутые масками лица моих молодцов? Однако один голос все же прозвучал.

— Я смотрю тут у вас одна молодежь…

— Хотите говорить идите на трибуну, — ворчливо напомнил Председатель.

— Да нет. Ничего. Я с места — сказал Супонька. — Прошу меня так же включить в группу.

Председатель замялся, оглянулся на меня. Я едва заметно обозначил недоуменное пожатие плеч. Лицо делегата показалось знакомым, но откуда? Кто он такой? Чего от него можно ждать? Не подстава ли от Министерства Безопасности? Председатель меня понял и сказал:

— Наши полномочия конечно велики, но всеже мы не имеем права на это. Этот вопрос находится в компетенции Особой Комиссии… К тому же ваш возраст…

Он выразительно посмотрел на ногу.

— И ваши раны…

Но Супонька не согласился.

— Мое здоровье не настолько расшатано борьбой с тиранией, чтоб дать повод говорить о нем, а не о моем опыте. Я не сомневаюсь, что этим молодым людям вполне по силам свернуть голову господину Кашенго, но с моей помощью они, возможно, сделают это и быстрее и лучше.

Сказав это, он повернулся к залу, ища у него поддержки. Загудели голоса. Сидевшие в зале практики знали на собственном опыте, какова сила импровизации. Поэтому все происходящее с их точки зрения не вредило делу, а помогало ему. Кто-то из знатоков юридических тонкостей заметил, что Конференция является высшим органом Общества и вполне может скорректировать решение Особой Комиссии. Его поддержали. Шум нарастал.

И тут я вспомнил кто этот мощный старик! Таким старичком могла бы гордиться любая группа. Из наших оказался старичок, из проверенных… Я наклонился к председательскому уху и прошептал:

— Не возражаю.

Председатель покивал и, подняв руку, утихомирил собрание.

— Я приведу ваши доводы Комиссии, а пока решением конференции включаю делегата Супоньку в группу…

Делегаты удовлетворенно зааплодировали. Под этот шум ветеран, поскрипывая, взошел на подиум и встал крайним в ряду.

— Возражения?

Над реальностью.

— Так… Мне это не нравится.

— Все разом или что-то конкретное?

Не обращая внимания на ехидный тон Второго, Первый сформулировал.

— Мне не нравится то, что твои сейчас договорятся черти о чем, а я, получается, не в курсе…

— Ты?

— Ну, моя сторона — поправился Первый. — Придут твои архаровцы, кокнут моего Президента и, что, конец игры? Финиш в белых тапочках?

Второй пожал плечами. Возражать смысла не имелось. Правда она и есть правда.

— Чего ты хочешь?

— Информации, разумеется.

— Интересно… То есть мои придут твоего, как ты выражаешься, кокать, а их там уже будут ждать? Это мне еще больше не нравится…

— Я так не согласен. Игра — это противостояние, битва… Давай менять условия. Пусть там окажется мой шпион. Тем более это станет поводом пострелять… Это же экшен, все-таки.

Реальность.

Нил Треклон, координатор.

Похоже, что основной вопрос решился.

Возражающих не нашлось. Все проголосовали «за», что я как раз и зафиксировал.

Место у меня оказалось очень для этого удачным… Хотя что это значит — «оказалось» я и занял его только потому, что посчитал, что отсюда мне будет удобнее вести запись на штуковину, что мне выдали в Министерстве Безопасности. Махонький объектив приспособили в узел галстука, а коробку прикрепил к поясу. Не думаю, что запись будет поражать качеством, но как вполне доказательная улика смотреться она наверняка будет.

Конечно все эти завиральные идеи на счет всеобщего братства и равенства и справедливости — вещь хорошая. Я сам их исповедовал долгое время, однако со временем поумнел. Сообразил, что пока царство всеобщего счастья не наступило, то дожидаться его наступления лучше всего в комфортных условиях. И с хорошим банковским счетом.

Не зря умные люди предрекли: «Кто в двадцать лет не либерал, у того нет сердца, а кто в сорок лет не консерватор, у того нет головы». Я поумнел со временем, а большая часть тут сидящих остались до седых волос мальчишками, не захотевшим эволюционировать. Все бегают, стреляют… Не дают нормальным людям жить, растить детей, радоваться жизни.

Кто-то, может быть, презрительно поморщится — предатель… А вот нет!

То, что я делаю, никак предательством не назовешь. Если уж как-то называть это, то только попыткой вразумить неразумных. У государства не всегда достает сил бороться с помехами на пути вперед к народному благоденствию, а значит моя задача, как добропорядочного гражданина, помочь ему по мере своих сил…

Я просто устраняю помеху на пути нашего общества вперед. Это моя работа. Мой долг, в конце концов!

Насколько я в курсе вопрос на Конференции планировался один, следовательно, больше ничего не будет. Тогда мне осталось так же хорошо финишировать, как начал: в саквояже у меня лежал баллон с каким-то снотворным газом. Мне надлежало распылить его и способствовать тому, чтоб все делегаты живыми попали в руки спешащего сюда спецназа.

По расчетам его должно хватить на всех. Поспят и еще, глядишь, добровольными свидетелями выступят на политическом процессе. Может, и покаются, а президент их и простит. Пусть рядовыми обывателями жизнь доживают. Все лучше, чем по лесам-горам скитаться да кровь чужую лить…

С этой мыслью я и включил таймер клапана. Как объяснили, он откалиброван на задержку в пять минут. Можно бы постараться уйти, однако не хотелось лишних вопросов.

Ничего страшного не случится — усну вместе со всеми… Высплюсь…Как обещали, газ должен быть без цвета и запаха.

Над реальностью.

Первый смотрел на друга, а тот усмехался.

— По-моему я уже выиграл. Тебе не кажется?

— Вроде того…

Он посмотрел на экран, где сидели его делегаты.

— Слушай… Если у тебя есть свои шпионы…

— Разведчики! — поправил его Первый. — У меня — разведчики. Это у тебя шпионы.

— Да ладно… — Второй небрежно махнул рукой. — Их как не назови… Пусть тогда и у меня окажутся мои разведчики. У меня, как тут ясно видно, подпольная организация. Так вот они возьмут и подменят этот твой волшебный баллон в саквояже шпиона…

— Разведчика!

— Да пусть и разведчика. Подменят на что-нибудь другое.

— А давай… Им все равно сейчас не до нас!

Реальность.

Нил Треклон, координатор.

Я только устроился поудобнее — не хватало еще отлежать себе что-нибудь — как в саквояже оглушительно хлопнуло и оттуда рванула такая волна концентрированной вони, что тут же перехватило дыхание. Глаза резало и каждый вздох, казалось, рвал легкие в клочки. Сквозь слезы я увидел, как мой портфель раздулся, а из него со свистом, словно из треснувшего паровозного котла бьют в стороны желто-зеленые струи.

Черт! Что ж такое делается? Неужели подставили меня? Или…

Додумать не успел…

Кто-то невидимый за слезами подскочил, меня потащил в сторону, крики, хрип и кашель сотрясали зальчик, но над всем этим прогремел треск, словно вышибли дверь, и стало тише. Я все еще водил руками вокруг, когда меня повалили на пол и сорвали пиджак, выщупывая провода и коробку.

— Он, — сказал кто-то. — Он, гнида…

Залитые слезами глаза ничего не видели. Кто-то еще с удивлением присвистнул.

— Вон оно значит, как… Знакомая штучка… Знаем, где такие выдают…

Я молчал, да меня и не спрашивал никто.

— Раз он тут, — медленно сказал тот же голос. — Значит, и хозяева где-то недалеко…

Ничего хорошего тон мне не обещал, но в этот момент моим спасением стала автоматная очередь.

Началось!

Реальность.

Дон Динамито. Лейтенант спецназа Министерства Безопасности.

…Лежать под маскировочной накидкой было не просто жарко, а жарко до невозможности. Я оторвался от окуляров и покосился на встроенный в камуфляж термометр. Ничего себе! 48 градусов по Цельсию! Жить, конечно, можно, но еще чуть-чуть и можно будет вообразить себя вареным яйцом. Третьим. Вдобавок тем двум, на которых я лежу, и которые, кажется уже… Если после этого рейда у меня начнут рождаться негритята, то я этому ничуть не удивлюсь. Я невесело усмехнулся. Страшно хотелось вытереть хотя бы лицо, но — нельзя…

Это мне, южанину жарко, а что тогда испытывает майор? Он-то не местный, а откуда-то из Европы. То ли француз, то ли вообще норвежец… Хотя, с другой стороны, в снегу лежать тоже небольшое удовольствие.

Кому хорошо — так это этим ребятам из Штатов!

Им-то нет никакой необходимости потеть под маскировкой — они богатые, у них спутники. Сидят сейчас под кондиционерами потягивают холодное пиво или апельсиновый сок… Сухое горло дернулось в попытке что-то проглотить, и мне показалось, что внутри что-то заскрежетало, словно там сцепились несмазанные шестеренки.

Сидят они, пьют пиво и лениво поглядывают на мониторы, а там я. Потный и вонючий… Выполняющий союзнический долг… Я представил себе все это, и меня аж передернуло от омерзения.

Но тут ничего не поделать, если нет у Республики денег на космические аппараты. Имелась бы возможность, Президент наверняка купил бы для родной страны такую игрушку, но вот нет денег. Не дает разбогатеть Республике внутренний враг. Хорошо хоть агентура в подполье не подвела, достала информацию об этом сборище, и мы успели подготовиться.

Эта мысль добавила бодрости.

И верно! Теперь и без спутников можно обойтись — ведь в том, чтоб поставить на этом деле жирную точку, спутник и не нужен. Тем более что с орбиты арест не произведешь и наручники на злодеев не нацепишь.

Перестав смотреть на до последней ветки изученные кусты, я поднял взгляд в небо.

Взгляд на несущие близкий дождь облака принес облегчение.

И что ведь скверно — глаза видели собирающиеся над головой тучи, видели, как под прохладным ветром качаются ветки кустов, а тело под хитрой накидкой не верило этому. Вот это и называется — наука и прогресс! Накидка и впрямь оказалась непростой — кроме обычного камуфляжа она делала его невидимым для любых инфракрасных датчиков. Так что, получалось, хоть простыми глазами смотри, хоть инфракрасными — нет нас тут ни в оптическом диапазоне, ни в инфракрасном. Ценная вещь! На инструктаже так и сказали — беречь накидки как зеницу ока, что, мол, подарок это нашим доблестным спецслужбам от американских коллег. Вот уж, кстати, кому сейчас хорошо.

Мысль опять кругом вернулась к шикующим американцам…

Ладно. Бог с ними… Они своими делами занимаются, мы — своими… Может быть когда-нибудь и я сам также вот, у монитора… А сейчас не до этого.

Проморгавшись, снова прильнул к окуляру. Что там новенького случилось у врагов демократии?

В просветленную оптику я хорошо видел все, что происходило. За их перемещениями не только смотрели несколько десятков пар глаз, но и записывали все это действо на видео. Все это войдет в отчет об операции, да и картинка для ТВ сгодиться. Должны же простые граждане увидеть, как эффективно работает Министерство Безопасности, охраняя их покой и гражданские права. Засняли все — и строительство щитового домика и приезд первой группы инсургентов и их возня с какой-то аппаратурой. Вот, кстати, интересно, что они там такое делают, что в одну секунду лес становился то гуще, то реже… Прилет самолета тоже сняли. Похоже, что уже недолго осталось. Может быть, конечно, кто-то и опоздал из ихних шишек, и вот-вот прибудет, но я чувствовал, что ловушка вот-вот захлопнется. Ну, когда же? Когда?

Над головой с ревом пролетел тюремный транспортник. Пассажиров у него сегодня будет уйма.

— Выдвигаемся, — прогрохотало в наушнике. Понято — теперь-то тишину хранить уже не нужно.

Началось!

Я приподнялся на колено, сбросил накидку. Со стороны я, возможно, казался выбравшейся из песка огромной ящерицей, возникшей из ниоткуда, хищником, выбирающим жертву, но в это мгновение я не думал, как выгляжу, а наслаждался внезапно обрушившейся прохладой. Господи! Так бы стоять и стоять!

— Вперед! Вперед! — подхлестнул меня голос майора.

Операция перешла в решающую фазу. Навстречу ударили выстрелы.

Ну, это не страшно. Надульник автомата расцвел огненным цветком, выпуская пули по кустам. Человек с автоматом упал. Так-то вот. Это вам не деревенских полицейских стрелять. Тут спецназ работает… Жить хочешь — беги и прячься. Не хочешь — просто ляг и умри. Выбор не большой. Плен или смерть.

Инстинкт бросил меня на землю чуть раньше, чем я узнал этот звук. Над головой противно заныло, и с неба обрушился грохот. Минометы. Это откуда у них? Просмотрели. Разведка, мать их… Я выпустил длинную очередь по вспышкам и подумал, что, скорее всего, виноватых не будет. Скорее всего, враги парламентской демократии завезли их сюда загодя и по частям…

Как только слух вернулся, в наушнике раздался рев майора. Он нес по кочкам сразу всех — и инсургентов, и наблюдателей, и вдруг, ставшей в одно мгновение, хреновую жизнь. Вот тут я был с ним совершенно согласен. Прямо передо мной взлетел вверх фонтан перемешенной с песком скудной земли. И еще… И еще… Пристрелялись, гады! Остаться на месте значило немедленную смерть. Пришлось вскакивать и бежать вперед. Рядом мелькали силуэты бойцов спецгруппы. Им-то не легче. Трах-трах-трах… Частой дробью ударили выстрелы. Заработал ручной пулемет. Он бил во фланг, заставляя остановиться и подумать о бренности человеческой жизни. Пули буравили песок так часто, что могло показаться, что где-то рядом заработала поливальная машина. Пришлось падать, где бежал и залечь. Пулемет злобно клокотал, наполняя воздух жужжащей смертью. Я на глаз прикинул расстояние. Далековато. Рукой не добросить. Перевернулся на спину, дослал гранату в подствольник, но кто-то успел раньше. Где только что живым огнем цвел ствол пулемета, вырос столб огня и земли. Полетели осколки камней и ветки.

— Вперед! Вперед!

И в этот момент что-то случилось с окружающим миром. Мороки исчезли. Вместо груды камней, из которой бил пулемет появилась растерзанное взрывом сложенное из мешков укрепление. Рядом с ним вновь выросли взрывы. Волна спрессованного тротилом воздуха обралась и до меня, сбив на землю. Несколько мгновений я лежал, хватая его ртом. Только что гремевший на все голоса мир в один миг стал безмолвным — беззвучно вздымались пласты земли, неслышно вспыхивали огоньки выстрелов. Я перевернулся на живот, потом встал на колени…

Кто-то бросился навстречу. Чужой!

Рука сама нажала на спуск. Перепутал. Отдачей автомат и меня самого отбросило назад, а граната из подствольника разметала террориста на части. Спасибо, выручила хорошая реакция. Сквозь гул в голове снова начали пробиваться звуки боя. Из-за спины весело ударил крупнокалиберный пулемет…

Над реальностью.

— Что ж… Удача поделилась поровну? Все в курсе дружеских козней.

— Да.

— Теперь сила на силу.

— Нет уж. Я предпочту твою силу, на мою хитрость… У меня есть план спасения! Ты тут на самолетах разлетался, а почему бы и мне не попробовать?

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— Штурмовая винтовка, — определил кто-то из зала. — М-16.

Он не ошибся. Своей образованностью я хвастать не стал — тут и кроме меня знатоков оружия хватало. Как один человек, зал замер прислушиваясь, как будто все это нуждалось в проверке и подтверждении.

Через секунду мысли о проверке, если они у кого и имелись, пропали — стены дрогнули от близкого взрыва и тут же, словно для того, чтоб рассеять последние сомнения, очередь крупнокалиберного пулемета наискось, от двери до потолка прошила стенку. Брызнули щепки, разлетелись по всему бараку, а крыша протяжно скрипя, наклонилась, кособоча стену.

— Ложись!

Но уже и без команды делегаты попадали на пол.

Из собравшихся под этой крышей людей, наверное, не нашлось ни одного, кто бы не знал, что означает, если совсем рядом начинается стрельба.

— Первая двойка за мной.

В воздухе еще воняло едкой химией, но новая опасность отодвинула в сторону старую. Я спрыгнул в зал, наполнившийся звонкой — тронь и обрежешься — тишиной, но не успели мы сделать нескольких шагов, как ожила стоявшая на председательском столе рация. Председатель на несколько секунд прижал наушник к голове.

— Нападение на посты внешней охраны.

Шум сдвигаемых стульев сменил шелест рук, залезающих в боковые карманы. Я, не стесняясь, рассматривал делегатов, отыскивая на лицах признаки паники, и ничего там не находил. Разумеется, предатель в своих рядах и стрельба вряд ли могли означать что-либо другое, кроме неприятностей, однако паники не возникло. Каждый из делегатов знал возможности Общества, знал, что конференция готовилась тщательно и при подготовке учитывались все возможные неожиданности, и почти наверняка и эта, а значит, в эту минуту вступают в действие резервные планы, запасные ходы и отходные варианты.

В дырку от пули виднелись пыльные облака, прошиваемые со всех сторон пулеметными очередями. Совсем рядом жирным дымом чадили обломки спецсамолета. Из пламени в разные стороны вылетали сигнальные ракеты, делая пожар похожим на цветущую клумбу.

Запах слезоточивого газа уже забивала гарь тлеющего дерева. Деревянные стены барака кое-где начинали дымиться и, что самое интересное, никакого камуфляжа — ни кустов, ни деревьев…

Это означало только одно.

— Центральный пост захвачен! — крикнул я в зал. — Самолет разбит.

Председатель, не тратя время на ответ, ударом ноги сдвинул с места кафедру. Грохоча, та откатилась в сторону, открывая проем в полу.

— За мной, — приказал он. — В люк!

Словно стая обезьян, делегаты на четвереньках прискакали к опрокинутой кафедре.

— Дожили, — сказал кто-то, заглядывая в негостеприимную темноту. — Как в кино… Факелы-то есть?

— А ты подожди, — сварливо посоветовал мой новый подчиненный. — Сейчас из Президентской Канцелярии придут, фонарь под глазом подвесят, сразу посветлеет.

Отодвинув Председателя, Босой Череп нырнул вниз, проверяя темноту под ногами, и через мгновение оттуда донеслось:

— Все чисто. Можно спускаться…

Один за другим люди исчезали под полом.

Я перекинулся несколькими словами с Председателем. Своего опыта у него хватило бы на троих, но вот такого специфического, как у меня — нет. То, что сейчас нужно будет делать мы с ребятами умели делать получше других. Он не стал возражать.

— В ходе Конференции объявляется перерыв, — проорал он сразу для всех. — Командовать операцией по выходу из окружения, назначается Енм Приор.

Никто не возразил ему и не оспорил моего права.

Внизу, около громоздких ящиков, уже стоял Супонька. Вместе с Босым Черепом они сноровисто взламывали крышки и раздавали делегатам новенькие автоматы. Я знаком собрал около себя группу.

— До конца хода — шестьсот шагов. Наша задача — обеспечить безопасность делегатов. Двое, проверьте ход.

Фонари рассеивали темноту впереди на несколько шагов. В текучих пятнах света проплывали корни растений, округлые, точеные водой камни. Получалось, что о безопасности делегатов позаботились не только люди, но и сама Природа. Шум перестрелки тут почти не был слышен, и ход заполнился шорохом шагов и скупыми репликами беглецов:

— Темно, черт…

— Руками не махай.

— Дерьмо…

— Где дерьмо? — всполошилось сразу несколько голосов позади.

— Все кругом дерьмо…

Голоса стихли, словно люди начали оглядываться по сторонам.

— Это к деньгам… — глубокомысленно заметил кто-то невидимый.

Дверь оказалась именно там, где её оставили неведомые строители. Во всяком случае, Председатель ничуть не удивился, когда та показалась из-за поворота.

— Поживем еще, — высказался кто-то из делегатов. — Попортим кровь Президентской Канцелярии…

Уже около двери, когда коридор остался позади, я скомандовал:

— Рожа и Череп — дверь. Корявый справа, Монстр слева. Начали.

Отойдя немного вглубь коридора сперва Рожа, а следом за ним, отставая на три шага Босой Череп рванулись к двери. Бежавший первым Рожа, вышиб дверь, и тут же, на пороге упал на нее. Мчавшийся за ним Босой Череп вылетел наружу и в ту же секунду Монстр и Корявый выскочили из дверного проема, держа автоматы наизготовку. Я ждали выстрелов, но их не последовало.

Выход оказался свободен.

Проваливаясь в песок, террористы забрались на холм, прикрывавший выход из-под земли. Рядом на соседних холмах шел бой. Охрана конференции отбивалась от десантников Президента Кашенго. Гулко хлопали гранаты и из облаков дыма с радостным визгом летали осколки. Над песком стелился едкий дым дымовых шашек.

Грохот боя не ослабевал. Охрана держалась крепко, однако долго это продолжаться не могло. Пройдет полчаса, сорок минут, подойдут регулярные войска и сомнут оставленный заслон, так что в пять минут нужно будет…

— Командир!

Я обернулся. Корявый радостно улыбаясь, тыкал рукой себе за спину.

— Самолет!

И действительно, из-за недалекого бугра торчал самолетный хвост. Чужой какой-то хвост, незнакомый. Но даже незнакомый хвост давал делегатам шанс… Где хвост, там и крылья.

— Берем! Корявый, Монстр, Рожа — к самолету. И чтоб тихо у меня!

Троица, наворачивая на ходу глушители, бросилась выполнять приказ. Сейчас все решало время. Через пару минут я скорее угадал, чем услышал шелестящий звук автоматных очередей. Скатившись вниз, Рожа крикнул:

— Самолет наш… Можно грузиться…

Делегаты бежали шумно, хрипя и поругиваясь. Сквозь этот шум, сквозь отголоски близкого боя я старался различить ответную стрельбу охраны, но в той стороне было тихо.

Из-за холма я выскочил первым и увидел то, что ожидал увидеть. Перед нами стояли три огромных крылатых туши. Два самолета для перевозки десанта, размалеванные зелено-голубыми разводами и третий… Простенькая громадина безо всяких колеров. Ну, кроме эмблем Министерства Исполнения Наказаний на боку и крыльях.

— Охрана? — бросил я подбежавшему Монстру.

— Живых нет… — с чувством превосходства ответил тот. — Кто ж так караул несет? Стояли как тетерева на случке…

Нахальность действий пока давала нам преимущество.

— Делегатов в первую машину, а остальные…

Монстр улыбнулся, радуясь, что все угадал правильно.

— Уже. Я там у них там немножко пострелял в кабине… Хрен они взлетят после этого…

Через хвостовой люк беглецы забрались в машину. Подгонять никого не пришлось. Пока они занимали места, группа рассредоточившись вокруг самолета, заняла круговую оборону. Председатель, тыча указательным пальцем в спины, считал делегатов. Когда последний поднялся по трапу, он махнул рукой и террористы по одному пробежали мимо него.

За штурвал пришлось сесть самому. Может быть в искусстве пилотирования я и не смогу тягаться с профессионалами, но вот поднять самолет и довести из одного пункта в другой — у меня точно получится. Учили.

Самолет заревел. Туча пыли, поднятая двигателями, закрыла его на мгновение, но пробив ее, машина рванулась вверх. Из кабины виднелись вспышки выстрелов, и как перебегают, и падают где попало маленькие фигурки в защитной форме.

— И все-таки не зря… Не напрасно… — пробормотал Председатель.

Я понял его.

— Конечно же не зря! Этот бой не окончен, и мы его еще выиграем!

Оторвавшись взглядом от земли, я оглядел приборы. Самолет поднялся до 150 метров и перешел в горизонтальный полет. Подниматься выше я не рискнул — опасно. В этом случае его могли засечь радары противоракетной обороны, а так у нас имелись неплохие шансы улизнуть незамеченными.

— Пока они там разберутся, пока сообразят, пока вызовут истребители пройдет минут 10–15… Не густо…

Я достал планшет, висевший на спинке кресла. Под целлулоидной крышкой бурым пятном растеклась полупустыня. За ней начинался лес, но долететь до него оставалось серьезной проблемой. Как и до гор, которых пока даже и видно не было.

Над реальностью.

— Ушли мои-то. Ей-ей ушли!

— Сбежали. Трусливо, поджав хвосты, как и полагается подпольным крысам.

— Понимаю, что расстраиваешься, но факт остается фактом — ушли. Оторвались.

— Ненадолго…

— Пошлешь неумолимую погоню на велосипедах? Представляю картину: грозная Президентская Гвардия на дамских велосипедах. Пр-во-ро-ни-ли!

— Ничего страшного. Ты рано радуешься. Я их сейчас перехвачу.

— Как это? Волшебством? Не получится. Это немножко другая игра…

— Зачем мне твое волшебство? У меня, если ты в курсе, есть самолеты электронной разведки. Пусть один из них их и перехватит…

— Да ладно… У меня есть чем ответить.

— Интересно чем это? Ракет у тебя нет. Самолетов тоже, — напомнил Первый.

— И не нужно. Мы возьмем умом и смелостью… Ну и удачей, разумеется…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Мои мечты о приятном полете разбились о суровую реальность. Не успел я обнадежить Председателя, как на панели загорелась красное табло. «Радар». Я внутренне охнул — ох, нехорошо это, ох не к добру… Вон куда жизнь заворачивает.

Опережая меня, Председатель подался вперед, словно хотел разглядеть что-то за мигающей красной лампой. На мгновение мне показалось, что там, за стекляшкой, отблеск настоящего огня, в котором сгорает наша удача. Даже дымок какой-то почувствовал.

— Что это?

— Нас засекли.

Он отрицательно покачал головой.

— Не может быть. На такой высоте нас радаром не взять!

Голос уверенный, словно сам с таким радаром родился, или играл им в детстве, по крайней мере.

— Наземным радаром, — поправил его я. Левее нас кучерявились низкие облака и я положил самолет на крыло чтобы скрыться в них. — Похоже, что это авиационная система раннего обнаружения. Есть такие тут, у нас…

Председатель выдохнул сквозь сжатые зубы.

— Знаю. Попробуем удрать?

Попробовать-то можно, только наверняка ничего из этого не выйдет. Не дадут. И так летим, а нас словно сзади кто-то за штаны держит. В моей голове складывался план еще более отчаянный и рискованный чем наше положение, но, однако, всеже дающий шанс на спасение.

— Не сдаваться же…

Возможно, в моем тоне он услышал слишком много снисходительности, но честное слово не ему этот тон был адресован, а мне самому. То, что пришло в голову, показалось сперва настолько безумным, что я поспешил внушить своему коллеге ту уверенность, которой у меня самого пока не имелось. А ему ведь еще с делегатами разговаривать…

Почему пришла именно эта мысль объяснить я не мог. Уже не раз я замечал, что когда Судьба припирала меня к стенке, откуда-то брались решения, позволявшие вывернуться. Подсознание ли, интуиция ли… Позже, разбираясь в случившемся, я убеждался, что выбрал наилучший вариант, что иных вариантов просто не существовало, поэтому и в этот раз доверился ей.

На всякий случай я еще с десяток секунд поворочал мозгами, но ничего нового придумать не смог.

Ища и не находя альтернативы задуманному, я развернул самолет в сторону Большого Заржавленного Озера. Введя данные в блок автопилота, вышел в салон. Делегаты и моя группа вповалку лежали друг на друге. Кое-кто даже расслабленно улыбался.

— Прошу внимания! — сказал я. — Через несколько минут мы покидаем самолет.

В повернувшихся ко мне лицах не нашлось ни капли понимания. Тогда я объяснил, что имею ввиду, и с удовольствием посмотрел на вытягивающиеся лица у всякого повидавшего на своем веку народных героев. Чтоб товарищи не посчитали меня сумасшедшим, объяснил:

— Сесть мы не можем — нас ведут радаром. Поэтому придется покидать самолет в воздухе.

Я бросил взгляд на часы. Судя по минутной стрелке в дискуссию мне с ними лучше не вступать.

— В нашем распоряжении не более пяти минут. Через шесть минут мы будем над Большим Заржавленным Озером. Десантируемся на его поверхность…

— Это же верная смерть, — сказал кто-то, явно ждавший от меня каких-то других слов. — Пол шанса…

Я покачал головой. Вот что я точно знал, так это то, что станет, если мы останемся «во чреве».

— Верная смерть — это остаться в самолете! — Как мог спокойно пояснил я. — Минут через 7-10 нас перехватят истребители… И тогда шансов не будет вообще.

— Неужели мы не сможем добраться до границы?

Я знаком приказал группе готовиться. Что бы тут сейчас не сказали, выход оставался только один — тот, к которому я их подталкивал.

— У нас есть горючее, но нет времени.

— Неужели нет других возможностей?

— Можно подождать пока нас собьют, — подсказал Супонька еще один вариант. — И тогда мы окажемся на земле вместе с обломками.

Я кивнул, никак такую перспективу не прокомментировав. Никто больше ничего не сказал.

Считая, что разговор окончен, я вернулся в кабину. Табло продолжало угрожающе мигать, но впереди уже блестела вода.

Озеро тянулось длинной извилистой полосой километров на 30, с двух сторон его замыкали невысокие, поросшие лесом горы. Ох, как не хотелось падать туда, но ничего другого не оставалось. Я отодвинул штурвал от себя. Самолет резко пошел вниз.

— Снижаюсь! — крикнул я в салон. — До десяти метров!

За моей спиной протяжно заскрипели створки раскрывающегося люка.

— Пошли!

Команды никто не услышал — от перепада давления заложило уши, но за мной рванулись все. Я вылетел спиной вперед и видел, как люди высыпались из самолета одним большим комком. Еще в воздухе он распался на отдельные фигуры. Размахивая крыльями пиджаков, в секунду долетели до воды и вверх полетели фонтаны брызг.

Двадцать секунд спустя, подчиняясь команде автопилота, пустой самолет изменил курс, направляясь к границе, но смотреть на всю эту красоту уже никто не хотел — барахтающимся в воде людям было не до этого.

Шумно отфыркиваясь, они спешили вынырнуть на поверхность и изо всех сил гребли к берегу, до которого оказалось не более 200 метров. Поодиночке, или волоча на плечах раненых, мои прыгуны добрались до песчаного пляжа. В числе последних на берег выбрались Супонька и Босой Череп, тащившие на себе потерявшего сознание Председателя. Пребывая в безвременье, тот не увидел, как оправдывая самые мои неприятные предчувствия, в небе над нами с нарастающим ревом пронеслись истребители. Заметили они нас сверху или нет, но второго шанса пилотам я давать не хотел, и взмахом руки направляя делегатов в лес.

На наше счастье никто серьезно не пострадал. Конечно не обошлось без контузий, у двух человек оказались не то сломаны, не то вывихнуты руки — такая акробатика не могла остаться без последствий — но все же приключение закончилось на редкость удачно. Это был не точный расчет, оправдавшийся на радость людям, а случайность, но она оказалась рядом, и нам этого оказалось достаточно.

Делегаты полезли на берег, но голос Маркуши остановил их:

— Собраться около меня. На берег выходить только по камням…

Поглядывая то на него, то на меня, делегаты послушно выстроились в цепочку и заскакали по валунам.

Молодой лес начинался шагах в сорока от берега густыми кустами, а чуть дальше стояли матерые дубы и сосны. Под их кронами все остановились, глядя как Маркуша и Маленький разравнивают песок в тех местах, где кто-то оступился.

— Вот как мы! — сказал кто-то из делегатов и засмеялся. Нервный смех волной пробежал по толпе. В нем явно слышался удалой вызов Министерству Безопасности.

Делегаты принялись выжимать одежду. Супонька прислонившись к дереву, тоже стащил пиджак.

— Вот уж повезло, так повезло, — сказал он, прислушиваясь к звону в ушах. — Тут другого слова не подберешь.

Какой-то пожилой делегат серьёзно возразил ему.

— Это не везение. Это чудо. И Господь сотворил его, показывая, что он находится в наших рядах!

Маркуша, прислушивавшийся к диалогу, кивнул.

— С нами был не Господь, — ласково возразил делегату Супонька. — С нами был вон тот человек.

Он показал на меня.

— Нет! Чудо!

Старик размашисто перекрестился. К разговору стали прислушиваться. Заметив это, Супонька улыбнулся.

— Что Бог? Человек — вот чудо! Я, например, всю жизнь считал, что плавать не умею, а, оказывается, я еще и летать могу.

Около лежащего Председателя собралась вся группа. Он морщился и тряс головой. Я присел рядом и Маркуша персонально для него произвел доклад, сведшийся к фразе: потерявшихся и сильно покалеченных нет. Хоть сейчас начинай проводить конференцию заново.

— Нужно поговорить… — морщась, сказал Председатель.

— Конечно… — согласился я, помогая Председателю усесться. Несколько секунд тот кривился, устраиваясь так, чтоб болело поменьше.

— Самолет они конечно собьют, — сказал наконец он. Я не возразил. Именно так все и будет.

— И не обнаружив ни одного трупа начнут поиск по трассе полета… — продолжил Председатель. — Значит надо уходить.

Я кивнул и добавил к его умозаключению:

— Дураков у них там не больше чем у нас. Значит то, как мы извернулись, они все-таки догадаются. Это вопрос часов. А скорее всего и гадать не будут. Выбросят десантников по трассе. Кто-нибудь на нас да наткнется.

Собеседник, молча, качал головой. При каждом кивке в шее у него что-то щелкало, но он продолжал кивать, потому что я был все-таки прав.

— Тогда у нас только два выхода: либо затаиться, либо удирать во все лопатки.

— Где тут спрячешься? — спросил Председатель. Он брезгливо одернул мокрый пиджак и развел руками. От этого движения от него пахнуло тиной и рыбами.

— В землянках не заживешься… Оцепят лес да прочешут по квадратам. Надо уходить.

— Конечно, — согласился я. — Но, как и куда?

— Сколько у нас времени?

— Не больше двух часов, я думаю.

— Тогда нам нужен автобус.

— Тогда и шоссе.

Опережая вопрос Председателя, я вытащил из-под себя планшет, захваченный из самолета.

— Автобус не обещаю, а шоссе гарантирую…

Спустя несколько минут делегаты построились в колонну и пошли по направлению к дороге.

Над реальностью.

— Хочу помочь своим. Правилами не запрещено?

— Нет.

— Сам знаю. Это я просто так спросил.

— Быстрее давай.

— Не торопи.

Второй задумчиво погладил подбородок.

— В прошлый раз я сумасшедшего полицейского поставил. Было весело?

— Очень. Повторишь?

— Не-а. Не люблю повторяться. Впрочем, на счет сумасшедшего это мысль. Введу сумасшедшего ученого. Даже двух сумасшедших ученых.

— Что, совсем-совсем сумасшедшие?

— Ну-у-у-у… Скорее малость двинутые на науке.

— С легендой?

— Разумеется!

3

Интродукция. Реальность.

Дрюня и Папа Шульц. Профессора.

Город Зиг-Зибер не мог похвастаться обилием достопримечательностей.

Чем мог поразить воображение своих гостей?

Университетом? Скотобойней? Вокзалом, представлявшим собой точную копию одного из вокзалов Мадрида?

Может быть, лет 150 назад этого и хватило бы городу, что привлечь к себе внимание, но по нынешним временам этого было мало.

Жизнь, казалось, остановилась в нем. Событий не происходило — так отдельные случаи, но при всем при этом в городе все-таки умудрялись выходить целых три газеты. Интеллектуальная жизнь теплилась за счет нечеловеческих усилий журналистов. Они передвигались по городу стаей, гоняясь за любой мало-мальски серьезной новостью, по возможности, раздувая ее до размеров сенсации. Однако, не смотря на их старания город, все-таки жил спокойной, размеренной жизнью захолустного места, обделенного большими событиями и вниманием знаменитостей.

В тот день газетчики собрались у дверей Военно-Технического Бюро, надеясь вырвать интервью у двух профессоров местного университета.

— Один вопрос!! Только один вопрос! — перекрикивая друг друга, орали корреспонденты. — Как проходят ваши опыты? Сколько человек убито?

Плотной толпой обступив профессоров, они совали им в лица микрофоны, вспыхивали блицами, но те не обращая внимания на прессу, рвались к автомобилю.

Розовый, упитанный профессор Шульц Клямке, (уважаемый человек, один из отцов-основателей университета, которого студенты попросту звали Папа Шульц) бубнил на ходу:

— Что же вы господа? Позвольте пройти… Позвольте… Нехорошо…

Кругленький, похожий на ртутный шарик он, не смотря на свои немалые габариты, как-то протискивался сквозь толпу, но оставленные позади корреспонденты забегали вперед, и нашествие любопытных казалось профессору бесконечным. Следом за ним почти бежал его коллега, тоже профессор Д'Рюэне (неизвестно за что обозванный студентами Дрюней и так привыкший к своему прозвищу, что поменял подпись).

В противоположность товарищу вспыльчивый и злой, он толкался локтями, лягался и злобно шипел.

Там, где лестница суживалась, корреспонденты сгрудились плотной группой, совершенно закупорив выход на площадь. Клямке приостановился и ему в спину ткнулся Дрюня.

— Сколько убито на этой неделе, профессор? — почтительно осведомился у него молодой человек. Он уже приготовил блокнот, чтоб записать цифру и преданно смотрел в глаза ученому.

— Уйди! — взвизгнул вспыльчивый Дрюня. — Все уходите, а то горохом плюнусь!

Корреспондент от угрозы шарахнулся в сторону, и профессор устремился в образовавшуюся брешь.

— Клямке, за мной, — скомандовал он.

Вырвавшись из объятий прессы, Дрюня сел в машину слово опасный зверь в клетку, и погрозил оттуда кулаком журналистам. Папа с задумчивым выражением лица последовал за ним.

— Бегом! — нетерпеливо взревел профессор. — Бегом! Прыгай! Нечего нам тут делать!

В руках проф уже держал коробочку с успокоительным. Только Папа шаг не убыстрил. Величаво и с достоинством добравшись до авто, он поклонился прессе.

— Прощайте, господа! Удачи вам!

Сопровождаемые вспышками блицев грузовичок с профессорами резко взял с места оставив позади площадь, нахальных газетчиков и неприятности.

Минутой спустя профессора уже неслись по ярко освещенным улицам Зиг-Зибера. Переключив скорость, Дрюня смачно плюнул наружу, злорадно надеясь, что плевок в кого-нибудь да попадет. Несколько минут профессора молчали, переживая только что пережитое, потом Дрюня сказал:

— Да, Папа ты меня извини, конечно, но следовало бы показать ему овощ в действии…

Папа Шульц начавший было задремывать, но от слов Дрюни встрепенулся.

— Кому?

— Да этому хмырю из «Бюро»…

— А что его показывать? У него наверняка есть сводки полицейского управления…

Клямке порылся в портфеле, достал пачку листов, скрепленных зажимом. Ветер с удовольствием ухватился за них, и кабина заполнилась шелестом. Перекрывая шум, профессор начал читать:

а) 25 человек подорвались при попытке сорвать ананасы,

б) 54 человека и 148 животных (включая 87 голов крупного рогатого скота) подорвались на лабораторном огороде, преимущественно на грядках с морковью,

в) 8 грузовых автомобилей вместе с рабочими (40 человек) и водителями (8 человек) подорвались при погрузке-разгрузке и транспортировке урожая…

Папа совсем проснулся и с азартом загибал пальцы. Ветер дождался своего счастья и вырвал бумаги. Те рассыпались под ногами, но профессор не обратил на это внимания. Все что там писалось, он знал наизусть.

— Да знаю я это все, знаю… — повел головой Дрюня. — Но для него-то это почему-то не убедительно…

— А перезревшие арбузы, что разворотили наш дом?

— Это тоже аргумент больше для пожарной команды, что тушила его…

Услышав это, Папа вернулся в спокойное состояние.

— Успокойся. Ты, похоже, ничего не понял. Нашей вины в этом нет. Дело в них самих…

— Что ты имеешь в виду?

— Деньги… Видно у Бюро их просто нет…

— Военные и без денег? — злобно рассмеялся Дрюня. — Не поверю… Не бывает военных без сапог, ружья и денег…

Он шуганул клаксоном зазевавшегося пешехода. Глядя, как тот скачет по лужам, уже спокойно спросил:

— Как дальше работать будем? Опять ведь все на коленке делать придется… В домашних условиях, на кухне…

— А… Не в первый раз, — отмахнулся Папа Шульц. — Не для себя же. Для науки!

Папа Шульц любил науку самозабвенно и преданно. Она была для него всем и женой и любовницей и смыслом жизни и самой жизнью и, без всякого сомнения, станет причиной смерти.

Часто, распивая с Дрюней бутылочку горячительного в свободное от опытов время, он говорил своему коллеге:

— Мы с тобой, брат, смертники. А жизнь для нас вроде краткосрочного отпуска.

Дрюня молча с ним соглашался.

Наука давала им все: средства к существованию, положение в обществе, даже большинство радостей и горестей приходило от нее.

Папа Шульц вспомнил время первых опытов с бешеными огурцами. Денег у них еще не водилось, и все работы велись в загородном домике Дрюни. Сколько радости было, когда на лабораторных грядках появились первые особи с разрывными зернами! Прополки чередовались с поливами, поливы — с внесением удобрений. Каждый слабенький огуречный росточек лелеялся как цветок редчайшей орхидеи… Но как оказалось, у растений чувство благодарности отсутствовало напрочь — когда наступило время размножения, большая их часть пожелала размножиться в сторону ближайшей фермы…

К счастью хозяев не оказалось дома, им повезло, чего не скажешь о 132 свиньях и 48 коровах его мясного стада. Эти цифры — первые цифры потерь — профессор запомнил, наверное, навсегда.

Дело оказалось шумным, но его удалось замять благодаря стараниям одного лауреата Нобелевской премии и генерала Барамульи. Именно после этого инцидента ими заинтересовалось Военно-Техническое Бюро и друзья получили возможность работать на полигонах Министерства Нападения. Они тесно сотрудничали с ними до тех пор, пока на лабораторию чуть не упал «Фантом», столкнувшийся, как показало следствие, с несколькими сцепившимися пушинками взрывчатого одуванчика…

За воспоминаниями Папа Шульц не заметил, как машина миновала последний освещенный магазин, бензоколонку и выехала из города. Разговаривать профессорам не хотелось — только что «хмырь» из Военно-Технического Бюро отказал в финансировании уже утвержденной Министерством Нападения программы опытов. В молчании они проехали несколько километров. Дорога была пуста и Дрюня, давая волю раздражению, вертелся на ней, заезжая на полосу встречного движения.

— Успокойся, — посоветовал Папа Шульц. — Наше от нас не уйдет…

— Ихнее от них тоже… — Дрюня встрепенулся от забредшей в голову мысли. — Я к этим гадам завтра съезжу… Репей посажу… Или одуванчик…

Папа Шульц поморщился. Его товарищ был человеком хорошим, но увлекающимся. Сам профессор считал, что с радикальными идеями лучше переспать и не строить никаких скоропалительных планов отмщения. Да и кому там мстить? За что?

— Это все, конечно, возможно. Может быть даже нужно и необходимо…

— Но?

— Но меня, если честно больше всего сейчас беспокоит этот ящик с ананасами. Его точно не было? Или он все-таки был и пропал?

— Не было, — ответил Дрюня.

Папа Шульц облегченно вздохнул.

— Или был… — продолжил Дрюня. — Какая теперь разница? По накладным он проходит?

— Нет.

— Ну, вот и все. Значит, и не было.

— А если все-таки он есть?

— Тогда мы узнаем обо всем из газет.

— Ага… Узнают и урежут финансирование. Появятся же у них деньги, в конце концов?

— Я бы на их месте поступил бы с точностью до наоборот. Засчитал бы это как очередной опыт, подтверждающий нашу профессиональную состоятельность.

— Вот поэтому ты и не генерал.

— Точно. Я умнее…

Дрюня плавно сбросил скорость. Дорога, огибая довольно высокий холм, круто поворачивала. Перед поворотом лежали скатившиеся сверху камни. Машина притормозила. Кусты, густо росшие вдоль дороги, царапнули ветками по стеклу. Папа Шульц оторвал глаза от асфальта, разглядывая крупные красные ягоды на ветках, и не сразу сообразил, что машина встала.

— Э-э-э? Человек? — удивился Дрюня, увидев торчащие из-под капота ноги.

— А-а-а, дави его… — нервно зевнул Папа Шульц. — Мало что ли мы народу покалечили? Одним больше, одним меньше…

Его товарищ не послушался и ткнул локтем Папу Шульца, чтоб не зарывался.

— Посмотри…

Бормоча в полголоса проклятья в адрес очередного мученика науки, Папа вышел из машины. Обходя грузовик, он успел проклясть жизнь и порядки, при которых ему мало того, что не дают на опыты денег, так еще и разные дураки бросаются под колеса… Не скрывая своего раздражения, этот обычно интеллигентный человек нецензурно советовал лежащему на асфальте идиоту, если тот действительно хочет свести счеты с жизнью дойти до их лабораторного огорода, встать под яблоню и потрясти её посильнее. Выслушать ответ он не успел. Внимание переключилось на окруживших его вооруженных людей.

— В чем дело? — спокойно спросил профессор. Он мог бы и не спрашивать и без того ясно было, что дело, скорее всего в бумажнике или автомобиле. — Господам угодно развлечься?

— Господам угодно прокатиться, — раздалось снизу.

Рожа поднялся с асфальта.

— С вашего разрешения мы хотим воспользоваться этим автомобилем.

В профессоре еще не остывшем от словопрений в Военно-Техническом Бюро, закипело холодное бешенство.

— Может быть, вам еще что-нибудь нужно? У моего коллеги, например, есть хорошее исподнее… Совсем чистое…

Этот вопрос остался открытым, оттого что кто-то крикнул:

— Профессор! Коллега!

Нарушив все правила конспирации, на дорогу выбежал один из делегатов и начал трясти руку Папе Шульцу.

— Не пугайтесь, профессор. Тут все порядочные люди, — приговаривал он.

Близоруко щурясь, профессор разглядывал говорившего, не в силах поверить своим глазам и наконец, всплеснул руками.

— Дон Себасьяно? Вы? — спросил он с великим изумлением. — Вы на большой дороге? Вам что, мало платят на кафедре гидравлики?

— Одну минуту, профессор! — перебил его делегат. — Среди нас нет грабителей!..

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Профессор полуобернулся ко мне и в полголоса, но так чтоб слышал водитель авто, сказал:

— Это профессор Клямке, Шульц Клямке. Порядочный человек… Мне думается, что он на нашей стороне… Позвольте, я поговорю с ним.

Я пожал плечами. Машина у нас, считай, имелась. Водителей в нашей компании тоже хватало, так что вполне можно было бы обойтись без помощи и даже согласия, но я все-таки кивнул. Хозяин за рулем своей машины выглядит убедительнее, тем более, что оказывается и личность достаточно известная.

— Пожалуйста. Но ничего лишнего…

— Конечно, нет — успокоил меня делегат, ничего, похоже, плохого не подумавший. — Я только объясню, что его автомобиль послужит благородному делу.

Пропаганда дело хорошее, однако, сейчас не время для митингов.

— Хорошо. Только не объясняйте какому…

Делегат повернулся к профессору.

— Уважаемый коллега! Я не вправе рассказать вам всего…

Тот, кого он назвал Папой Шульцем ехидно и невежливо перебил коллегу.

— Я не настаиваю на том, чтоб узнать, хотя бы и половину. Не принимайте меня за идиота… По виду ваших друзей и так видно кто вы такие.

Делегат сбился.

— Вы знаете мой образ мыслей. За последние 40 минут он стал еще более радикальным, поэтому давайте ближе к делу… Если вам нужна помощь двух бедных провинциальных профессоров, то мы готовы оказать вам ее.

Наш товарищ затряс его руку еще сильнее.

— Спасибо, профессор! Я знал, что в трудную минуту вы будете рядом с нашим многострадальным народом!

— Короче.

— Нам нужен ваш автомобиль.

— Вас преследуют? Вы бежите?

— Что вы! Мы просто планомерно отходим, — с достоинством ответил коллега. — Из тактических соображений.

Папа Шульц посмотрел на Дрюню. Тот с интересом ждал, чем закончатся переговоры.

— Ладно, — сказал профессор, немного подумав. — Я тут подумал и решил, что для Военно-Технического Бюро, это будет покруче, чем репейник. Репейнику еще расти, и расти, а тут — раз и готово…

Его товарищ за рулем грузовика кивнул.

— Мы поможем вам. Все-таки приятно, когда в такую тяжелую минуту лучшие представители нашего многострадального народа пожелали составить нам компанию.

Он повернулся ко мне, сразу определив, кто тут главный. Пару секунд мы мерились взглядами. Я видел, что он решает, какой тон выбрать для разговора. Я представлял, что сейчас твориться в его голове и поэтому не удивился его выбору. Профессор решил говорить с нами с позиции силы. Ну, сразу видно, что не профессор психологии.

— В тех кустах у вас никого нет?

— Нет. В тех кустах у нас никого нет, — подтвердил я.

Глядя на меня, Папа Шульц достал тонкую трубку. Покатав что-то во рту, поднес ее к губам и с силой дунул в сторону кустов. Там громыхнуло. В стороны полетели ветки и осколки камней.

Ого! Никак не хуже гранаты. Только вот как он её во рту уместил и через трубочку выплюнул?

Через мгновение на дороге остались только автомобиль, профессора и я. Пережидая звон в ушах, я с искренним интересом оглядывая вывороченную рядом с дорогой ямину.

— Что случилось? — спросил Маркуша. — Кто стрелял?

Папа Шульц присел на корточки так, что голова его оказалась рядом с головой нашего товарища.

— Это хорошо, что у вас там никого не было, — сказал он назидательно, — а то могло бы произойти несчастье…

Если б он удосужился поднять вверх палец и потрясти им, то стал бы похож на бродячего проповедника. Только вот яма в земле намекала на то, что проповедями он может и не ограничиться.

— Похоже, вы очень серьезные люди, — ответил я, — но если мы отсюда не уберемся, то всем будет плохо.

Поняв, что он произвел необходимое впечатление на тех, кого в большинстве своем он считал недалекими малолетними хулиганами, Папа скомандовал.

— Дрюня! Мы уезжаем.

Дрюня, наконец, вышел из кабины и встал перед машиной, опершись костлявой задницей на капот. Словно не слыша друга, спросил.

— Что за люди?

— «Общество» — ответил Папа.

— Хорошие люди, — с чувством заметил Дрюня, рассматривая автомат на Маркушиной шее. Тот махнул рукой и с задней стороны грузовика послышался топот многих ног, хлопнула дверца.

Дрюня обеспокоено заозирался.

— Ты бы предупредил молодых людей… Мало ли что…

— Да! — сказал Папа Шульц. — Там у нас ящики… Так вы с ними поосторожнее..

— Коллекционные экспонаты? — поинтересовался я. — Достояние угнетенного народа?

— Нет. Овощи. Продукция с лабораторного огорода…

В голосе профессора чувствовалось что-то недоговоренное. Я посмотрел на дымящиеся останки куста, потом на профессора. Тот, ухмыльнувшись, ответил на немой вопрос:

— Эта горошина с той свеклой, что в фургоне лежит, на одной грядке росли…

— Биовзрывчатка, — внес ясность желчный Дрюня. — В машине не плевать и не курить.

Он явно хотел произвести впечатление на нас, но просчитался.

— Других предосторожностей не нужно? — небрежно поинтересовался я. — Чесаться и бить чечетку не возбраняется?

Папа Шульц оглядел меня, словно редкость, Бог знает как попавшую в его руки. Ему явно хотелось сказать что-то колкое, но он благоразумно сдержался. Вместо этого он с печальным вздохом произнес:

— Я не знаю, насколько вы матерый революционер, но в плане науки, друг мой, вы дремуче невежественны… Вы даже не представляете, с чем столкнулись…

— Почему же? Но самое главное для меня в данный момент то, что, по-видимому, у вас есть все необходимые документы от Министерства Нападения.

— Господи! — он воскликнул так, словно я спросил его о чем-то неприличном. — Документы… Да уж конечно! Мы же на них работаем!

— Работали, — поправил Папа Шульц товарища. — Все уже в прошлом…

— Значит, помех на нашем пути будет немного.

— Если ваши приятели не подорвут нас по дороге, — сказал Дрюня, — то мы довезем вас, хоть до Президентского дворца, если вам туда нужно.

— Вас знают? — удовлетворенно спросил подошедший Председатель, услышав то, что хотел услышать.

Профессора переглянулись с самодовольными улыбками.

— От нас шарахаются… Мы подарим вам на память сводки полицейского управления, — пообещал Папа Шульц.

К нам подбежал Маркуша.

— Мы готовы. Можно ехать.

Я потянул его в сторону.

— Я в кабине. В ящиках, что в кузове — взрывчатка. Загородите ими двери. Если что-то начнется…

Маркуша закивал, показывая, что знает, как поступить в этом случае. Надеюсь, что обойдется…

— Ну, сам знаешь, что говорить об этом…

Председателя втянули внутрь. Я закрыл заднюю дверь и сел за руль.

Плюнув синим дымом плохо отрегулированного выхлопа, фургон взревел и тронулся с места.

Через полтора часа машина остановилась у заброшенных складов компании «Джет» в Зеербурге и делегаты мелкими группами рассосались по конспиративным квартирам. Последними склад покинула моя группа. За нами прибыл небольшой фургон, доставивший команду на предназначенную для них явку — подвал самого большого в городе универсального магазина.

С этого момента группа приступила к выполнению основного задания.

Над реальностью.

— Ну вот и первый облом у тебя. Этот гейм мы выиграли вчистую. И самолеты не помогли.

— Убежать — не значит выиграть. Убежать значит только спастись. Да и если б не профессора твои.

— Так ведь мои, а не твои.

— Ну, значит, ход ты использовал. Вот и славно. Играем дальше. Ввожу в игру самого Президента!

— Вводи сразу двух!

— Не положено…

Интродукция. Реальность.

— Господин Кашенго! Господин Президент!

Эле Кашенго открыл сомкнутые полудремой веки. В дверях стоял старый лакей, бывший когда-то денщиком лейтенанта Кашенго и потому имевший право на некоторую вольность в обращении. На ливрее золотистыми отметками горели нашивки за ранения.

— Что тебе, Цезарь?

Слуга приосанился, и по-военному сдвинув каблуки ботинок, отрапортовал:

— Господин генерал! В прихожей ждет делегация штафирок. Им назначено.

— Назначено? — удивился Кашенго, хотя повода для удивления не имелось никакого. Сам он отлично помнил, что сегодня ему придется разговаривать со штатскими. Какая-то делегация… Корреспонденты… Очередной реверанс в сторону так называемых избирателей. Неприятно, но необходимо. Мелькнула мысль, что неплохо бы оставить право голоса только у тех, кто отслужил в армии и получил там хорошую прививку от вольнодумства, но он отложил её на время. Не отбросил, но отложил.

— Да, господин генерал.

Кашенго встал с кресла. Одернув мундир, повернулся перед зеркалом. Мундир сидел отлично. Ни морщин, ни складок. Из-за стекла на него смотрел моложавый генерал. Подтянутый, без всяких гражданских излишеств вроде отвисающего брюха или сутулых плеч. Высокий с залысинами лоб пересекала темная полоска, напоминавшая о любви генерала к маневрам. Цезарь подскочил сзади и смахнул щеткой несколько пылинок.

— Ну как? — спросил президент, любуясь сам собой.

— Не хуже чем в тот раз, когда получали «Серебряную звезду» за бои на Сьерра-ди-Мондо… Ну, помните?… Еще у того президента… — фамильярно напомнил слуга.

— Помню… Тебе тогда наградили Крестом «Отвага-в-огне»?

Польщенный Цезарь кивнул. Президент помнил. Это дорого стоило — воинское братство! Этим штатским не понять.

— У вашего превосходительства отличная память.

— Нам, старым солдатам, другая и не нужна… Не правда ли?

Цезарь с обожанием глядел на Президента.

— Конечно, мы помним все, господин генерал!

— И всех!

В приемной, стиснутые группой адъютантов стояло шесть человек — городская депутация.

— Господин Президент! — провозгласил Цезарь и отступив в сторону освободил проход. Адъютанты разом вытянулись, а делегаты выступили вперед, слегка склонив головы.

— Вольно, господа!

Легкий шум пробежал по залу. Мэр города выступил вперед.

— Господин Президент! Я счастлив приветствовать вас в нашем городе. Великая честь, выпавшая нам, побудит нас с еще большим рвением взяться за преобразование нашего общества и всемерно помогать нашим вооруженным силам, целиком посвятившим себя этому тяжелому, но благородному занятию…

«Слишком много „нашего“» — подумал Президент, — «Вот что значит штатские — речь путную написать не могут»… Подумал, но ничего не сказал. Выдавив на лицо маску доброжелательной внимательности, он слушал, как на него рекой льётся патока славословий. Когда-то, первое время, это щекотало нервы, а теперь уже приелось. Одни и те же слова приблизительно в одних и тех же сочетаниях повторялись из раза в раз.

Сказано было так же о личных заслугах Президента перед Народом и Отечеством, о происках коварного внутреннего врага, о провокациях безответственных болтунов…

Мэр говорил около четверти часа, а в конце своего выступления выразил надежду, что Президент посетит исторический центр города, где и распишется в книге почетных гостей.

Генерал слегка помедлил, но всеже кивнул. Ему вдруг захотелось развеяться. Он ответил мэру пятиминутной речью, в немногих словах выразив благодарность жителям города и городской администрации. Этим аудиенция и завершилась…

Над реальностью.

— А как мои об этом узнают?

— Ну, придумай что-нибудь. Не маленький, вроде… Или тебе помочь?

— Пусть мэр города будет членом подпольного комитета!

Первый отрицательно покачал головой.

— Еще чего. Слишком уж все просто. Тогда и покушений не нужно. Пришел с бомбой в кармане и все взорвал… Чего-нибудь другое придумай.

— Ну… У него будет любовница, и она по поручению Подполья прикрепит ему микропередатчик к пиджаку. Годится?

Первый скривился и сказал:

— Сойдет для сельской местности.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Стащив с головы наушники, я до хруста в костях потянулся. Все-таки ящик из-под автоматов не самое удобное сидение. Моим товарищам, правда, пришлось вообще стоя слушать, но никто ведь и не обещал нам легкой жизни.

Несмотря на трудности, потеря почти часа, вдобавок еще и в такой неудобной позе, вполне себя оправдала.

— Завтра генерал Кашенго должен посетить исторический центр города. Я думаю, что наш народ много выиграет, если он там и останется, став частью славной Истории, — сказал я.

Мои товарищи, окружавшие стол согласно закивали. А как же иначе?

— Насколько достоверны сведения? — спросил Супонька.

— Мы все слышали одно и то же.

— Знаю я это радио… — с непонятной усмешкой сказал старый подпольщик.

— Имейте в виду, что это не государственная радиовещательная корпорация, — напомнил я ему. — И это не пропагандистский канал. Люди из группы обеспечения сумели вшить в костюм мэра микропередатчик.

— И все-таки это может оказаться провокацией. Обнаружить передатчик так несложно.

— Наш — сложно, — веско обрубил я, желая прекратить дискуссию.

Товарищи с недоумением смотрели на явно мандражирующего Супоньку и тот сдался.

— Раз вы так тонко работаете, то могли бы вшить ему вместо передатчика хорошую бомбу… — проворчал он. Поняв, что препирательства закончились, я подвел итог:

— Решено. Завтра проводим акцию. Идут четверо.

Он на секунду остановился, прикидывая, чьи имена назвать. Внешне невозмутимые, люди ждали его решения.

— Я, Босой Череп, Жадный, Супонька. Все. Остальным — отдыхать.

Террористы уходили из комнаты. Каждый считал своим долгом хлопнуть тех, на кого пал выбор, по плечу. Удачи никто не желал — во все времена это считалось плохой приметой…

Как будет произведено покушение, знал только я.

У «Общества» имелся немалый опыт в проведении акций. Ни одна операция по ликвидации не проводилась спонтанно, все тщательнейшим образом планировалось.

Мозговой трест Общества, изучая привычки президентов, разрабатывал несколько вариантов покушения. Не все они, конечно, шли в дело, но, то, что использовалось, всегда вызывало всплеск сенсационных заголовков на страницах газет.

От президентов и генералов избавляясь разными способами — взрывали яхты на морских купаниях, стреляли в театрах и на выставках. Одного беспечного президента умудрились пристрелить в кондитерской во время дегустации. Фотографии президентской фуражки в кремовом торте обошли, вероятно, всю мировую прессу.

Для господина Кашенго разработали шесть вариантов покушения. Основой для каждого из них стала одна из привычек президента. Посещение им исторического центра Зеербурга предусматривалось планом номер пять. Итак, план имелся. Нам оставалось только привести его в исполнение.

На следующий день я пригласил к себе тройку, идущую со мной на задание.

— Учить мне вас, ребятки, нечему, да и незачем. Вас и так много учили. Скажу только одно. Надеюсь, что энергия и опыт — я посмотрел на Супоньку, — дадут в совокупности то, что нам нужно.

Достав из кармана пачку бумаг, я бросил ее на стол.

— Тут план ресторана «Корчма». Через несколько часов нам предоставят кое-какую одежонку, и мы станем частью его культурной программы. Будем изображать средневековых слепых певцов.

Широким жестом, приглашая товарищей взять и посмотреть площадку для работы, я разбросал фотографии по столу. Выбрав нужную, ткнул пальцем.

— Это Синий зал… Тут мы будем его ждать.

Супонька побарабанил пальцами по столу. Видно было, что что-то гложет старичка.

— В словосочетании «слепой музыкант» меня не устраивает одно слово.

— Придется зажмуриться, — весело сказал Жадный.

— Меня не устраивает слово «музыкант»… Прижмуриваться я могу сколько угодно, а вот играть… — он покачал головой. — Даже на средневековом рояле.

— Надеюсь, что до игры дело и не дойдет, ну а на крайний случай Босой Череп что-нибудь исполнит… А?

Тот кивнул.

— Рояль там есть?

— Есть.

Я перетасовал снимки, нашел фотографию концертного Стейнвея, показал.

— Такой подойдет?

— Тогда все в порядке…

— Все в порядке будет, когда мы наши дела сделав, оттуда живые уйдём. Смотрите внимательно, запоминайте.

Вместе со всеми я рассматривал фотографии и сравнивал их с планом. Полузакрыв глаза, расставлял мебель с фотографий, заполняя ей пространство ресторана. Когда мебель закончилась, я мысленно пробежался по комнатам, запоминая, что где стоит. Все было понятно. Беспокоило только одно — дверей там оказалось слишком мало… Всего две. Для того чтоб держать оборону это было неплохо, но нам предстояло не только отстреливаться, но и уйти с места покушения.

— Ладно. Бог даст, завалим мы его… — подал голос Жадный. — Как нам уходить?

— Путь один. Из Синего зала на кухню. Это тут.

Я нашел на плане кривой коридор, прижал его пальцем.

— Из кухни выход во двор…

Палец выехал за нарисованную стену. Другой рукой я вытащил фотографии кухни и двора.

— Во дворе несколько канализационных люков. Тот который нужен нам — третий. Его пометят белой краской. Внизу три тоннеля. Наш средний. Он выведет нас к главному городскому коллектору. Уходить будем через него.

— По дерьму? — спросил Босой Череп, брезгливо морщась. Эстет… Хотя для человека играющего на рояле это и вправду может быть потрясением.

— По? — деланно удивился я в ответ, и с удовольствием разрушил иллюзии. — Нет. Сквозь!

…Машина подкатила к «Корчме» около шести часов вечера. Рожа, сидевший за шофера, подмигнул нам и укатил из тишины исторического заповедника, а мы закрутили головами, словно искали номер дома и название улицы. Выбрав, наконец, один из них я, подняв футляр с виолончелью, подошел к входу и обратился к швейцару.

— Э-э-э простите, любезный. Мы из консерватории. Нас просили быть по этому адресу…

Над реальностью.

— Ну это ты зря придумал, — возмутился Первый. — Это вовсе ни в какие ворота не лезет… Ты их лица видел?

— И что? Лица как лица.

— Это у моих лица. А у твоих не лица, а рожи и физиономии. Натуральная уголовщина. Ты ж их — в консерваторию запулил.

— Между прочим, среди моих героев есть и представители интеллигенции. Как творческой, так и технической. Справятся… Ты-то сам со своим интеллигентным лицом на рояле играешь?

— Нет.

— А у меня Рожа музыкальную школу с отличием закончил.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Я протянул листок бумаги.

— Мы не ошиблись? Это тут?

Швейцар, у которого богатая ливрея фасона 15 века, против всякой исторической достоверности, явственно оттопыривалась подмышкой пистолетом большого калибра, оглядел нас.

Глаз у него острый. Наверное, такой же профессионал, как и я. Пауза затягивалась. Он смотрел, и взгляд его становился все тяжелее и тяжелее. Чем-то мы были для него неясны… Чем?

Я поглядел на Жадного. Черт! Точно! На лице товарища читалось такое здоровье, что никаким роялем не придавишь. Здоровый румянец делал нас больше похожими на артель грузчиков, чем на квартет музыкантов.

— Документы, — сухо потребовал привратник. Вот это я одобрил. Мало ли как человек выглядит, может быть, он от рождения такой — главное какие у него документы. А с этим у нас все было в порядке. Имелся даже пропуск, подписанный рукой директора филармонии, и все печати стояли на своих местах, и секретные значки тоже.

— Инструменты…

Босой Череп открыл футляр. Заходящее солнце заблестело на лакированной поверхности виолончели. Бдительный швейцар протянул руку. Террорист позволил ему коснуться лакированного дерева, но тут же взволнованно предупредил:

— Осторожнее, пожалуйста. Это все-таки 3-й век до нашей эры…

Швейцар смерил их взглядом, снова просмотрел бумагу, потом все же махнул рукой.

— Проходите… Вам в Синий зал, шутники…

— Это где?

— Вам покажут… Там найдется кому…

Пока операция проходила без осложнений. Двадцать минут назад Рожа с Маркушей перехватили машину консерватории с настоящими музыкантами. Те оказались людьми здравомыслящими и согласились добром посидеть несколько часов под арестом. Благодаря этому мы смогли проникнуть в «Корчму» для завершения операции.

Синий зал почему-то оказался не синим, а фиолетовым. Он оказался темнее других комнат, мимо которых нас провели. Может быть от того, что был больше них, а может быть потому, что освещали его только три маленьких светильника, да и светили они больше на сцену, чем в зал. Из-за этого от дверных портьер до рояля зал наполнял лиловый полумрак, в котором терялись очертания наполнявших его изысканных предметов.

На этом фоне костюмы 16 века, в которые нам достались от настоящих музыкантов, выглядели очень уместно. В них чувствовался шарм, благородный дух времени, напоминавший о Великом Прошлом и протягивающий от него мостик в Офигенное Настоящее.

Резные столики, ажурные стулья и гобелены, развешенные по стенам, создавали ощущение торжественной значительности происходящего и причастности каждого из присутствующих к тому самому Великому Прошлому.

Несколько минут мы простояли неподвижно, потом с улицы донесся автомобильный гудок, и очарование минуты рассеялось.

— Что стоим? — спросил Жадный. — Ноты доставайте…

Показывая пример, он первым начал распаковывать свой баул. Сверху там лежала волынка, а под ней аккуратно разместился автомат и несколько мин самого разнообразного предназначения.

Супонька загородившись роялем начал распаковывать виолончель.

Инструмент здорово смотрелся в футляре. Там он выглядел как надо — хоть сейчас бери и играй, однако это, как и многое в жизни, только казалось. Задней стенки у инструмента не имелось. То, что называлось виолончелью, как кожухом закрывало два автомата и мешок с разной полезной мелочью: гранаты, патроны, взрывчатка…

Не прошло и нескольких минут, как мы услышали стук множества подкованных сапог — во дворе разгружалась охрана. Президент по традиции один в гости не хаживал.

— Приготовились…

Босой Череп пододвинул ногой стул и сел к роялю.

Шум на дворе стал более явственным, он уже катился по коридору. В нем слышался и топот ног, и звуки разговора, и смех. Все это накатывалось на Синий Зал.

Босой Череп тронул пальцем клавишу инструмента. Тот отозвался восхитительно чистым ля второй октавы. Глядя на него Жадный тоже начал перебирать пальцами трубочки волынки, но с таким расчетом, чтоб она, упаси Бог, не зазвучала. Я видел это все боковым зрением, сосредоточив внимание на входе в зал.

Первыми в зал вошли два офицера. Они встали по обе стороны двери — руки на кобурах, ноги на ширине плеч. Следом вошло еще трое. И не спеша направились к сцене. Зал был невелик. Дверной проем и сцену разделяло не более 40 шагов.

Обыск. Что за дурацкий порядок?

Теперь становилось понятно, почему их так легко пропустили в зал. Супонька глянул на меня, ожидая знака. Нам оставалось одно — убить этих пятерых и взять инициативу в свои руки, однако судьба распорядилась иначе…

— Господин Кашенго, — провозгласил кто-то из темноты.

Босой Череп обоими руками ударил по клавишам и заиграл государственный гимн. Офицеры остановились, поднеся руки к козырькам фуражек. В дверях слабо заблестела позолота мундира. Супонька поднял виолончель. Уловив его движение, Босой Череп левой рукой взял аккорд — басы загудели по залу, а правой ухватился за пистолет. Заглушая затихающий звук, я проклепал тишину Синего зала автоматной очередью. Тут же ударил автомат Супоньки.

Он бил по ближней цели. Офицеры сбитыми кеглями покатились, опрокидывая столы — промахнуться с такого расстояния было никак невозможно. Военный все еще не успевший войти в зал отшатнулся назад, но опережая его, в коридор полетела граната. Темнота за его спиной вспыхнула оранжевым светом, и взрывная волна бросила тело в зал. Я рванулся к нему…

Над реальностью.

— Вон мы как его… С первого раза! Прямо в яблочко!

Второй с видом совершенно удовлетворенным, потер руки.

— С тебя причитается…

— Ничего подобного. В составе игроков замена… — гнусаво, подражая репродуктору на стадионе сказал Первый, — Вместо Президента Кашенго играет… Комп, придумай, пожалуйста, замену…

— Правильно! — неожиданно легко согласился Второй. — Не люблю, когда все так быстро заканчивается… Ни побегать, ни пострелять не успели… Давай, дальше давай…

4

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

То, что мы ошиблись, я понял уже подбегая. Покушение бездарно провалилось.

— Документы, — скомандовал я, выскакивая в коридор. — Возьмите документы…

Там стояло несколько человек в форме, и я длинной очередью разогнал их по боковым комнатам.

Мне ответили одиночными пистолетными выстрелами, но уже слышалось, как совсем рядом грохочут сапоги охраны.

Супонька выхватил бумаги из нагрудного кармана покойника.

— Отходим…

На бегу я спросил:

— Кто?

— Суайе. Министр Внутренних дел…

Я только покрутил головой — ну не любил я людей лезущих не в свои дела.

Зал и кухню соединял небольшой коридор. Сорвав на бегу портьеру, Жадный рухнул на пол около стены. Тех нескольких секунд, что нам потребовались, чтоб добежать до конца зала, охране тоже хватило, чтоб пробежать свой коридор. Теперь с их стороны весь зал простреливался от стены до стены. По крайней мере, восемь автоматов резанули по нам из очень негостеприимной темноты. И это было только начало!

Я отстреливался, но краем глаза успевал контролировать ситуацию перед дверью. Этот коридор оказался короток как аппендикс — через пять шагов он оканчивался тупиком. Слева в стене нашлась дверь. В два прыжка Босой Череп добежал до двери, ведущей на кухню. Воздух тут пропитывали восхитительные запахи, но товарищу было не до них.

Череп навалился на дверь плечом, прикидывая, за что бы ухватиться, чтобы не упасть, когда все это рухнет, но не тут-то было. Дверь не поддалась. Он удивленно чертыхнулся, и уже не жалея сил, упершись спиной в стену, надавил на дверь ногами. Только и это не помогло. Дверь стояла как вкопанная.

От входа вновь загремели автоматы. Мы сидели тихо, не отвечая на выстрелы. Пули крушили изысканную обстановку, звенел струнами расстрелянный рояль. Продолжалось это секунд 15. После этого охрана бросилась в зал. Тот, кто ими командовал, понимал, что мы будем уходить через кухню — другого выхода тут не нашлось. Однако то, что произошло в следующие несколько секунд, показало, что они ошиблись. Три автомата — это тоже сила. Особенно когда автоматчикам терять нечего. Из пустого проема навстречу им полетели пули.

Первую волну нападавших мы скосили тремя автоматами. Кто вбежал в зал тот там и остался, кто не успел — залег в коридоре. Кричали раненые, стараясь отползти в сторону и спрятаться. Мы не обращали на них внимания. Не до милосердия — здоровых среди нападавших все еще оставалось больше чем раненых, да и нас жалеть никто не собирался.

— Что с дверью? — проорал я. Секунды летели как велосипедист на спуске и график, что я держал в голове, уже трещал по швам.

— Не могу открыть…

Я оглянулся. Босой Череп, как мотылек о стекло, бился о дверь с настойчивостью, переходящей в отчаяние, но та продолжала стоять несокрушимо, словно египетская пирамида. Стараясь не подставиться под шальную пулю, я швырнул в зал гранату. Грохот… Волна горячего воздуха ударилась в стену и разлетелась по коридору.

— Жадный смени. Супонька со мной.

Супонька откатился в сторону.

На карачках мы подобрались к злополучной двери. Я коснулся её пальцами, уже готовый понять, что это не просто дверь, а огромная неприятность. Дверь только походила дверь. Крепкие дубовые плахи, темные от времени, внушительно тянулись вверх, скрепленные кованными металлическими полосами. Я ударил кулаком, и по боли, отдавшейся в руку, понял, что доски — это все лишь декорация, а за ними наверняка стоит броневой лист. Президент знал, куда ехать… Стрелять в такую себе дороже — броню не пробьешь, а рикошетами могло приложить кого-то из своих. Если что и могло сдвинуть дверь с места — так это граната, но взрывать ее в тесном коридоре было равносильно самоубийству. Ситуация…

На всякий случай я навалился на неё, но та даже не скрипнула.

Над реальностью.

— И что теперь? Твоя победа?

— Выходит, что так…

— Я так понимаю, ты этому не рад?

— А чего радоваться-то? Играть-то только начали… Не постреляли толком, не побегали…

— Ладно. Есть у меня идейка. Супонька не Супермен, конечно, но что-то суперское в нем точно есть.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— Подвинься, командир… — раздалось снизу.

Я посмотрел туда. Супонька разлегся перед преградой и принялся закатывать штанину. Я не успел удивиться, как он обнажил протез. Через несколько секунд я понял, что хотя металл и пластик не всегда могут сравняться с настоящей, живой ногой, но иногда кое в чем могут её и превосходить. Покрутив гайки, одноногий террорист включил мотор гидросистемы. Заглушая грохот выстрелов, мотор заурчал, поднимая давление. Нога напряглась, и Супоньку стало вдавливать в стену. Мотор уверенно гудел, наполняя тело мощной дрожью. К усилию мотора он несколько секунд добавлял и силу мышц, но вскоре в этом уже не было необходимости. Боль закрутила ногу, судорогой исказив лицо. Что-то трещало вокруг нас: то ли дверь, то ли кости — металлический штырь выходивший из ноги Супоньки выгибал дверь. Теряя сознание от боли, он закричал. Сообразив, что надо делать я всем телом навалился на доски…

Получилось!!! Дверная коробка не выдержала, дверь подалась и с хрустом выскочила из проема. Я покатился внутрь. Против ожидания оттуда не стреляли. Выглянул из окна. Ну, хоть тут повезло. За занавеской простирался пустой задний двор — стояли мусорные контейнеры, чья-то машина, пристройка с надписью на стене «Осторожно газ», и куча деревянных ящиков.

— Все чисто! — бросил я. — Жадный! Череп! Уходим.

Супонька кивнул. Тяжело дыша, он дрожащими руками приводил протез в порядок. Зловещего вида штырь бесшумно уходил куда-то вглубь ноги, словно клинок в ножны. Вытерев потные ладони об одежду, одноногий любовно похлопал по блестящему железу, словно не протез это был, а любимая собака.

— Вот так вот!

В коридоре бабахнуло. В кухню внесло тучу пыли. Через секунду оттуда появились Жадный и Босой Череп и, подхватив товарища под руки, потащили в кухню.

Через раскрытое окно мы вылезли во двор перед «Корчмой», но время уже ушло — вместе с нами во дворе появился грузовик. Мгновением спустя двор заполнил грохот солдатских сапог. Присев за каким-то вонючим ящиком я смотрел, как нужный нам люк белеет меткой в 20 шагах. Совсем рядом, но пройти это расстояние нам придется под огнем самое малое двадцати автоматов. На наше счастье нас пока загораживали кусты. Только это счастье обещало быть не долгим — кусты, к сожалению, были не пуленепроницаемыми.

— Через десять секунд взрыв, — напомнил Череп об оставленной мине.

— Дымовую шашку. Быстро!

Новая машина и новые солдатики. Они сыпались из кузова, вытягиваясь цепью, перегораживавшей двор.

— Гранатой в люк. В самую середину. Понял? — Босой Череп кивнул.

— Я первый, вы разом за мной.

Сработали как надо. Моя граната улетела в хранилище газовых баллонов, и когда там грохнуло, двор уже заволакивали клубы дыма от дымовой шашки.

В этот момент грохнуло и в доме. Что-то там загорелось, из окон повалил густой рыжий дым. Мешаясь с дымом от загоревшегося ресторана, дым от шашки потянулся над площадью, закрывая нас от цепочки солдат.

— Люк!

Жадный метнул гранату. На месте люка поднялся и опал огненный куст.

— Вперед!

Разметая дорогу перед собой автоматными очередями, мы бросились к получившейся яме. Навстречу, сквозь едкий дым неслись светлячки, столкновение с которым означало смерть, но нам повезло. Добежав до колодца, мы нырнули вниз…

К счастью колодец оказался не глубок. Пролетев метра три, Супонька, скрежетнув ногой по камням, откатился в сторону, освобождая место следовавшим за ним товарищам. Жадный, упавший последним, перевернулся через голову, и выкинул наверх пару осколочных гранат. Там ахнуло. Звонко цокнул по камням шальной осколок, но мы уже бежали по тоннелю.

Через несколько поворотов я остановился. Мы слышали, как совсем рядом глухо трещат автоматные очереди.

План отхода был продуман до мелочей. Несколько вариантов я отбросил после тщательнейшего исследования плана канализации. Остался один единственный. Наиболее безопасный.

— Что встали? — спросил Супонька. — Заблудились?

— Все в порядке… — успокоил его я. — Сейчас пойдем… Жадный. Разложи подарки.

Террорист вынул из мешка несколько коробок, соединил их проводами.

— Отойдите…

Мы перешли ему за спину.

— Дальше…

Он встал с колен и быстро отбежал к нам.

— Сматываемся. Быстро, быстро…

— Точно, — поддержал его Супонька. — Пусть тут кто-нибудь другой ходит…

Считая повороты, мы дошли до небольшого сводчатого зала. Воздух тут уже стал тяжелым. В нем плавали запахи канализации. Жадный провел лучом по стенам. Те заискрились струйками воды, расчерченными свинцовыми шлангами кабелей. Сверившись с планом, я сделал несколько шагов и сказал.

— Тут…

Вопросов не последовало. Все наши действия были продуманы, и эта продуманность делала разговоры ненужными. Каждый знал, что ему нужно делать. Расстегнув куртку, Жадный смотал с пояса несколько витков толстого шнура. Он должен стать ключом к двери, которую нам еще предстояло создать: под полом проходило ответвление главного городского коллектора, через который и предстояло уходить от преследователей.

Где-то в темноте грохнул взрыв. Минер машинально оглянулся, потом понял, что сработала оставленная им мина. Преследователи наступали на пятки. Свернув шнур в кольцо, Жадный положил его на пол и поджег. Несколько секунд тишина нарушалась только отдаленными выстрелами, да шипением огонька, подбиравшегося к взрывчатке. Через положенное время пол вздрогнул, вверх брызнули осколки камней. В зале ощутимо запахло нечистотами.

— Маски, — скомандовал я.

Дышать стало легче. Хотя спрашивать не стоило, Босой Череп все-таки спросил:

— Нам туда?

— Туда, — подтвердил Жадный. — Или у тебя другое предложение?

Я через такое уже проходил, а вот им все это в диковинку. Ребята смотрели себе под ноги, а там, в шаге от них, могучим потоком несло все то, что добропорядочные граждане извергли из себя. Волн там не было, но мощный напор ощущался как проявление стихии. Несколько мгновений все молчали, загипнотизированные движением потока. Потом где-то в темноте прогрохотали автоматные очереди и люди очнулись.

— Ты хоть скажи куда нам, вверх по течению или вниз?

Жадный усмехнулся.

— Ну, конечно же вверх…

Не дожидаясь команды, Супонька первым плюхнулся в дыру, подняв фонтан грязи. Тяжелые капли расплескались вокруг дыры. Даже не снимая маски, каждый из террористов мог себе представить запах, гуляющий в коллекторе.

— В дерьмо… — сказал натужным голосом Босой Череп, глядя, как по носку его сапога сползает что-то бесформенное. — Опять в дерьмо…

— В дерьмо это не в преисподнюю, — отозвался снизу Супонька. — Залез и вылез… Давайте быстрее, а то меня сейчас унесет…

— Минуту… — сказал Жадный. Гремя мешком, он отбежал в темноту и быстро вернулся с пустыми руками.

— …чем добру пропадать, — непонятно сказал он. С этим я был согласен.

— Вниз!

Мы не успели пройти и десятка шагов, как наверху прогрохотало два взрыва. Террористы остановились, но Жадный энергичным жестом погнал их вперед. Поводов для волнения я пока не наблюдал. Пока все шло по плану.

Над реальностью.

— И что? Твои просто так уйдут?

— Если ты не помешаешь, то да…

Первый заскреб в затылке. Потом побарабанил пальцами по клавиатуре.

— Ладно… Делать нечего. Есть у меня в заначке несколько сюрпризов. Для себя держал, ну уж ладно… Пора мне счет выравнивать…

— Ну, конечно… Ничего хорошего от тебя не дождешься.

Реальность.

Генерал дон Тротилло. Президент.

На мониторе тень мешалась со светом, мелькали яркие блики и искореженные помехами лица.

Лейтенант то появлялся, то пропадал, засвеченный какими-то вспышками. Ну и ладно… Важно, что след обнаружили. Теперь осталось размотать его…

По стенам бегали лучи фонарей — гвардейцы искали выход, которым воспользовались террористы. В темноте не различались ни фигуры, ни лица. Только черные силуэты двигались по стенам, ломаясь там, где потолок соединялся со стенами. Внешне беспорядочное движение остановил вопль и жирный всплеск. Кто-то выстрелил, но тут же прозвучал радостный голос:

— Лейтенант! Лейтенант! Колодец!

Картинка закачалась, словно камеру, установленную на плече связиста, захлестнуло волнами. Через несколько секунд все успокоилось, картинка стабилизировалась. Освещенный фонарями у самого края дыры в полу стоял обмазанный чем-то непотребным гвардеец. Он широко улыбался и тыкал рукой себе под ноги.

— Господин лейтенант! Это я нашел. Похоже, что это то, что мы ищем…

Перед объективом появился лейтенант. Отбросив сигарету, доложил:

— Господин генерал! Обнаружил колодец. Очень похоже на вход в Главный городской коллектор… Похоже, что они ушли вниз.

Несколько секунд генерал размышлял, но быстро нашел решение.

— Продолжайте поиски. Коллектором займутся другие… Возможно это ложный след.

Он отвернулся от монитора. Слава Богу, народа у него хватало. Оставалось решить, чьей помощью лучше воспользоваться.

Помедлив, генерал снял трубку.

— Соедините меня с нашими психологами…

С момента покушения прошло не более сорока минут, а военные психологи, съевшие не одну собаку на антитеррористических акциях, уже анализировали поступающие со всех сторон сведения и решали, как будут действовать террористы. В этот раз они столкнулись с тактикой еще ни разу не применявшейся противником. В практике не находилось случая, чтоб террористы воспользовались для отхода действующим городским коллектором.

— Полковник. Мне нужна консультация.

— Господин генерал…

— Давайте без церемоний. Вы пришли к каким-то выводам?

— Да. Скорее всего, они ушли через коллектор…

Генерал невольно поморщился.

— … и планируют выйти там, где мы их не ждем.

— Что вы можете предложить?

— Мы предлагаем использовать бригаду «К»…

— Бригаду «К…» — задумчиво, на распев повторил генерал. — Вы считаете, что пришло время?

— Да, господин генерал! — Твердо сказал начальник группы психологов. — Наши расчеты говорят, что только они могут рассчитывать на успех в этих условиях.

Генерал мысленно почесался.

— А что говорит большой компьютер?

— Он согласен с нами. В случае использования обычных войск в варианте «Коллектор» наши шансы равны 30, а в случае использования бригады «К» они повышаются до 87.

Генерал помолчал.

— Благодарю вас.

О существовании этой воинской единицы знали очень и очень немногие. По специальному приказу одного их прежних диктаторов, генерала Плучико, до получения генеральских погон владельца известного цирка лилипутов, кое-кого из артистов перевели на военное положение. Они и послужили тем ядром, вокруг которого сплотились другие отряды. Рост бойцов не превышал 1,2 метра, но первоклассная экипировка давал им преимущества в технической войне с любым противником.

Платили карликам хорошо, регулярно повышали в званиях, а что еще нужно солдату? Бригаду организовали 10 лет назад, но за это время её бойцы не успели себя проявить ни в одной боевой операции. Плучико берег их для борьбы со своими соперниками по военной хунте, справедливо считая, что однажды ему придется отстаивать свое право на власть. И оно бы та непременно и случилось, если б его не укусил на венных учениях, до которых генерал оказался большой охотник, ядовитый муравей.

После него к власти пришел лейтенант Кенсберг, который не воспользовался карликами по той простой причине, что просто не знал об их существовании. Его приход к власти стал результатом компромисса между двумя группировками. На его счастье в стране случился кризис и патронные заводы не выдавали положенной нормы боеприпасов, поэтому группировки были лишены возможности выяснить отношения между собой традиционным путем. Но как только страна вышла из кризиса, лейтенанта тут же сместили. Переворот совершили со всеми необходимыми атрибутами — танковой атакой, ультиматумом, высадкой десанта. Все шло как полагается, заведенным порядком, хотя Кенсберг особенно и не сопротивлялся, стрельбы получилось много.

Нынешний Президент Кашенго сменил лейтенанта почти четыре года назад. С тех пор страна непрерывно процветала под мудрым руководством просвещенного диктатора, а карлики осваивали новую технику.

Главнокомандующий вздохнул. Полномочия, которыми он обладал, были значительны, но пускать вход бригаду «К» он не имел права. Это мог сделать только сам Президент. Главнокомандующий знал, что тот будет очень недоволен и мельком подумал о перевороте, но отогнал эту соблазнительную мысль. Время еще не пришло.

Со вздохом он снял трубку прямого телефона.

— Господин Президент? Здравствуйте…

Разговор получился тяжелым, но дону Тротилло удалось быть убедительным, так что уже через полчаса он встречал спецгруппу «К» около разобранного на проспекте «Единения нации» покрытия.

Карлики прибыли на трех машинах. Перед отъездом солдатам прочитали приказ, из которого следовало, что их посылают не за пленными, а ради уничтожения боевиков. Все, кому это полагалось знать, знали, что конспирация в «Обществе» поставлена на совесть. Рядовые террористы знали мало о подробностях, как то: пароли, явки, маршруты отхода. Об этом знали только руководители групп, а уж эти-то знали, чем для них чревато попадание живым в руки контрразведки и старались не делать таких глупостей.

Машины остановились перед широким рвом. Он тянулся наискосок через дорогу. На краях валялись вперемежку куски асфальта и бетонных плит. Внутри рва, заполняя его более чем на половину, тяжелым потоком текли нечистоты.

— Они где-то там.

Генерал показал на темный провал в мостовой и невольно поморщился.

— Мы расчистили вам дорогу…

— Благодарю, генерал… Жаль только что у вас в штабе не нашлось пары цистерн дезодоранта.

Микроскопического роста полковник махнул рукой и за их спинами зарычал двигатель. Ловко управляясь с краном, микросолдатики спустили вниз несколько маленьких суденышек, почти скорлупок. Генерал невольно покачал головой, но через секунду мощным басом взревели двигатели в тоннеле и, разгоняя вонь по улице, стальные скорлупки поднялись над жижей на воздушной подушке. Экипаж каждого судна состоял из двух человек.

— Мы пошли! — прокричал командир группы в чине старшего лейтенанта. Полковник в ответ неразборчиво крикнул и повелевающе взмахнул рукой, отправляя своих подчиненных в зловонную темноту туннеля.

Над реальностью.

— Что-то ты своих совсем не жалеешь… Плохо им будет.

— Почему?

— Потому. Карлики — тьфу. Моим они на один зуб. У меня один Жадный чего стоит!

— Посмотрим.

— Ты бы еще туда лилипутов отправил…

— Поглядим.

— А чего тут глядеть?

— А у твоих, между прочим как с патронами? А с тяжелым вооружением? Загрустил? А у меня там, между прочим — бронетехника.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Мы медленно брели по пояс в дерьме. Группа сумела пройти по коллектору только полтора километра. Вязкая жижа, которую приходилось таранить всем телом, чтоб хоть на шаг продвинуться вперед, отнимала силы. В полной темноте слабо фосфоресцировали пятна на затылках масок. Только это не давало нам потеряться тут. Казалось, что вокруг воняло все, даже время и сама темнота. Минуты, склеенные вонью, текли вместе со всякой дрянью — медленно, тягуче.

Шли молча. Страха что нас кто-то услышит я не испытывал, но вонь не давала открыть рта.

Сквозь звуки пыхтящей и рыгающей вонью жижи до меня донесся гул. Эхо доносило его еще ослабленным, но явственно приближающимся.

Я остановился и поднял руку, призывая к вниманию. Босой Череп ткнулся мне в плечо. Сдвинув маску, я сказал.

— Слушайте… Гудит.

Мелькнула дурацкая мысль, что невидимый в темноте по тоннелю рыщет, отыскивая нас, самолет-разведчик, но поделиться этим веселым соображением не успел.

Супонька приподняв маску, произнес одно слово. Опыт помог ему быстрее сориентироваться.

— Мотор!

Что бы там не шумело, встреча с этим не сулила нам ничего хорошего. По моим расчетам шагов через восемьдесят в стене коллектора должен обнаружиться люк, о котором не знал никто кроме меня и еще 2–3 человек в руководстве организации. Его не было ни на одном из официальных планов, так как появился он там только четыре дня назад.

— Вперед! — я подстегнул криком товарищей. — В оба глаза смотреть. Скоро по левой стороне будет люк.

Мы, словно ужаленные осами лошади, наддали. Никто не знал о том, что готовят нам враги, не предполагал каким будет нападение, но все знали, что оно обязательно последует.

Самолеты просто так, без повода, в канализации не залетают! Не то это место!

Гул обрел густоту и звучность. Теперь, когда гудела вся труба, уже не возможно было оценить приближается «нечто» или нет. Преследователи могли свернуть в одно из боковых ответвлений, которое могло им показаться хорошим убежищем для нас, могли и вовсе повернуть обратно, а могли и…

Я подумал, что может быть стоит отступить, оставив мину, но отбросил никчемную мысль. Далеко нам не уйти, а значит, взрывом покалечит и нас самих. Гидроудар будет настолько силен, что никому не поздоровится.

Жадный, идя в середине цепочки, напряженно смотрел в фосфоресцирующие пятно на затылке Супоньки. Пятно плавало из стороны в сторону, окруженное полной темнотой, но в какой-то момент, он увидел контур головы товарища.

— Свет! Опасность!

Я обернулся, чтоб увидеть, как луч прожектора, выскочив из какого-то бокового хода, уперся в стену и, словно вода, стал растекаться по тоннелю. Жижа под лучом заблестела нефтяным блеском, и через мгновение этот сноп света ударил меня по глазам. Не сговариваясь, мы нырнули вниз, но опоздали. Нас заметили и над жижей засвистели пули. Свинец буравил грязь где-то рядом, но пока нас спасало то, что у пулеметчика не нашлось возможности прицелиться. У нас, впрочем, тоже. С головами уйдя в вонючую жижу, мы не видели ни нападавших, ни друг друга. Каждый стал сам себе командиром.

Подталкиваемый слабым течением, я пополз по дну, надеясь, что случится чудо, и я успею подобраться к прожектору и тем, кто там сидит раньше, чем они доберутся до меня. Наверняка они не остановятся на достигнутом. Скорее всего, со связью в подземельях у них, как и у нас, будут проблемы и они не смогут вызвать подкрепление, а значит, постараются добраться до нас сами. Наверняка ведь знают, что нас мало…

Рукой я нащупал выступ. Несколько секунд, каждая из которых могла стать последней, не доверяя ощущениям, я ощупывал его, не веря своей удаче. Выступ тянулся вверх, опоясывая трубу по окружности. В этом месте, похоже, стыковались две трубы.

Над реальностью.

— Не знаю, как ты это используешь, но таких стыков в канализации не бывает. Это какая-то технологическая ошибка.

— В твоей не бывает, а в моей вот — пожалуйста.

На мгновение Первому показалось, что Второй покажет язык, но тот сдержался.

— Есть выступ. И вообще компьютеру виднее.

— Да он сейчас на твоей стороне играет.

— Наверное, я ему более симпатичен? Или может быть он решил встать на сторону борцов за свободу? Ну, так что?

— Дурдом…

— Никакой не дурдом, а проявление высшей справедливости!

— Надеюсь, что комп учтет это в дальнейших раскладах удачи. Хочу, чтоб и у меня было что-нибудь похожее…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Прислонившись к выступу плечом, я начал осторожно, сантиметр за сантиметром, подниматься из жижи, прикидывая, повезет мне с тенью или нет. Кто знает, куда может падать тень от выступа, да и есть ли она?… Хотелось бы чтоб была…

В руке сама собой очутилась граната.

С тенью мне повезло.

Луч прожектора метался по тоннелю, и тень выступа становилась то длиннее, то короче, но не пропадала вовсе. Хорошо! Я чувствовал, что в азарте боя суденышко вот-вот двинется вперед, подойдет поближе.

Так бы оно и случилось, но катер прекратил буравить пулями поверхность коллектора. Мне хватило мгновения, чтоб сообразить, что это не патроны кончились, а просто ребята на катере высматривают пузыри воздуха, которым мы дышали с головой занырнув в вонючую жижу.

До них было далековато, но ничего другого мне не оставалось. Я сунул палец в кольцо, но тут жижа между мной и катером поднялась тяжелым горбом. Дерьмо вздымалось, вздымалось, словно снизу начал бить гейзер, и спустя секунду с грохотом опало. Волна грязи накрыла меня, ударила о стенку, вырвала из губ мундштук дыхательного аппарата, забив рот непонятно чем. Я успел заметить, как на месте взрыва взлетело и снова обрушило в грязь чье-то тело.

Эти ребята знали свое дело. Вряд ли им до этого приходилось гоняться за кем-то по канализациям, но они всеже быстро разобрались в ситуации и пустили в ход самое эффективное оружие — глубинные бомбы! Взбаламученное нутро коллектора перекатывалось волнами. Пулеметчик, словно обезумевший диск-жоккей вспышками освещал бетонные стены. Они уже торжествовали победу и бросились к нам, надеясь или пленить, или добить. Катер прыгнул вперед.

Время для меня замедлилось.

Смертоносный игрушечный кораблик, словно в замедленной съемке летел на меня. Обострившимися чувствами я увидел, как из взбурливших нечистот высунулась чья-то голова и следом — автоматное дуло и от него потянулся к катеру пунктир светящихся пуль. Странный, до жути маленький человечек на палубе начал разворачивать турель пулемета к стрелку. Только доли секунды отделяли поворот турели от смерти товарища, и я швырнул гранату. Железный кругляш рванулся вперед и через мгновение…

Над реальностью.

— Она не взорвется. — сказал Первый.

— Почему?

— Я так хочу, — объяснил Первый. — Этого мало?

— Нет. Вполне достаточно, — согласился Второй, почему-то ухмыльнувшись. — Ты в своём праве… Комп учти, пожалуйста, пожелание!

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Кругляш все-таки долетел до пулеметчика и ударил того по каске, словно в полете превратился в простой булыжник. От того, что произошло, обалдели все. Стрельба стихла. Пулеметчик ворочал турелью, не понимая, как это он остался цел, а я чувствовал себя много хуже.

— М-м-м-м-м… Блин! — с чувством сказал всплывший рядом одноногий, сообразивший, что никакого другого эффекта от гранаты не будет.

Так бы оно и вышло, если б не Босой Череп. Его граната долетела туда куда нужно и взорвалась, в соответствии со всеми пиротехническими законами.

Взрыв приподнял катер вверх. Подскочив, он раскололся пополам и уже неопасный рухнул вниз. Несколько секунд обломки еще жили своей прежней механической жизнью. В их недрах что-то хрипело и билось друг о друга с металлическим звоном. Потом все стихло. Звуки умерли. Катер и команда погибли, и только случайно уцелевший прожектор заливал тоннель ровным желтым светом.

Над реальностью.

— Стоп!!!!

Фигурки террористов застыли, и даже полыхавшее пламя остановилось, вместе с застывшим временем.

— Это не честно!

— Это еще почему?

— Нечестно!

— Ты хотел, чтоб граната не взорвалась? Она и не взорвалась. Чего тебе еще нужно? Про вторую вообще разговоров не шло. Или ты хочешь, чтоб они вообще никогда не взрывались?

Первый покусал губу и ничего хорошего не обещающим тоном сказал.

— Ну, гляди… Я тебе это припомню…

Второй только хмыкнул.

— Ты запиши, а то вдруг забудешь?

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

…Терять время мне никак не хотелось. Кто знает, сколько таких вот машинок сейчас ползает по коллектору? Супонька стоял рядом, вглядываясь в вонючую даль. Я сорвал маску.

— Череп! Жадный!

Никто не отозвался. Раздвигая грудью нечистоты, мы подобрались к обломкам катера. Уцепившись рукой за какую-то скобу, там висел человек. Кто-то из своих. Супонька приподнял товарища, заглядывая под маску.

— Живой?

Человек уже не обращая внимания на вонь вокруг, сорвал маску и зарычал.

— Живой, — отдышавшись, ответил Жадный. Он тряс головой, словно хотел что-то вытрясти или отломить. — У меня легкая контузия. Какой-то сопляк из экипажа упал прямо мне на голову.

Я облегченно вздохнул. Жив товарищ и если хватает сил шутить, значит, жив основательно.

— Наверное, хотел укусить… — отшутился Супонька шаря руками вокруг себя.

— Где Череп?

Жадный пожал плечами. Точнее попробовал, но скривился от боли. Он нас не слышал.

— И еще что-то с ногой…

Я поддержал его, а Супонька принялся оглядываться, в поисках товарища.

— Командир! Глянь-ка, с кем схлестнулись!

— На что там глядеть?

— Это карлики какие-то… Вон в том росту — метр с кепкой. Никогда таких не видел…

— Это все потом. Где Череп?

Нашелся и он. С ним все было хуже всего. Наш товарищ лежал с другой стороны катера и умирал. Губы шевелились и я, наклонившись, услышал слабый шепот.

— Дерьмо… Опять в дерьмо…

Череп вздохнул раз, другой… Посеченная осколками грудь поднялась и опустилась. Заглушая шепот, по тоннелю разнесся уже знакомый шум мотора. Наверное, связь в этих катакомбах все-таки имелась. Я поднял голову, а когда посмотрел на товарища, тот уже не дышал.

Под грохот приближающегося двигателя мы положили тело на обломки катера. Оставлять его врагам не хотелось, но унести труп с собой мы не могли — Жадный нуждался в нашей помощи.

Шум стал еще слышнее, приблизился.

Я положил тело Босого Черепа на корму катера, туда, где выступали лючки топливозаправки, закрыл ему глаза.

— Двинулись отсюда… Быстрее… — поторопил я товарищей.

Близость цели придала нам новые силы. Держась друг за друга, мы побрели к недалекому уже люку.

Забравшись на бетонную площадку перед ним, остановились.

Звук мотора становился все громче и громче. Уже не комариным писком, а ревом обиженного шмеля он толкался меж нас, лез в уши. Вскоре рядом с горящим прожектором затеплилась еще одна электрическая звезда. Подождав, когда яркость обеих огоньков сравняется, я швырнул туда гранату.

Баки разбитого катера взорвались, расплескивая пламя по тоннелю. Стена огня рванула в разные стороны, заставив нас отпрянуть вглубь хода. Огонь пожирал и мертвое, и живое — страшно кричали карлики. Когда рев пламени стих, и мы выглянули, все уже кончилось.

Мы позволили себе несколько минут отдыха. Вытянув ноги, словно коротали время, сидя у костра, мы смотрели на огонь… Супонька ощупывал протез и качал головой. Наконец Жадный с кряхтением поднялся и достал из мешка очередную мину. В ответ на вопрошающий взгляд я кивнул. Не стоило нарушать сложившихся традиций.

— Ну что, ногу еще никто не отсидел еще? — поинтересовался я.

Супонька криво ухмыльнулся.

— Жаль, что у нас не вышло.

— Жаль…

Рожа в задумчивости размазал что-то на своем ботинке.

— Если б получилось, то мир изменился бы, стал бы лучше…

— Еще получится… Истории, чтоб двигаться вперед, нужны помощники, а мы — не из последних.

Я тряхнул автоматом.

— Двинулись.

Уговаривать никого не пришлось. Никто не сомневался, что минут через 10–15 тут будет тесно от злых людей. Примчится очередной катер или, того больше, враги пришлют подводную лодку и отряд морской пехоты. После катера с карликами меня уже ничего не могло удивить…

Перелезая через трубы, протискиваясь в узкие щели штреков и ответвлений, помогая друг другу, мы прошли почти километр. Позади остались заклиненные двери и заминированные люки. В конце концов, бетонированный ход вывел нас в небольшой зал. Метров пяти диаметром, он оказался центром, в котором сходилось несколько ходов. В этом месте свет тусклых ламп мешался с дневным светом.

Выход из канализационного колодца светился где-то так высоко, что я, если б это все не происходило в канализации, сказал бы «высоко в небе». От сверкающего голубизной круга вниз уходили стальные скобы.

Жадный покачал нижнюю, пытаясь вырвать из стены. Ничего у него не получилось. Металл хоть и покрывала ржавчина, но прутья были такой толщины, что не стоило бояться, что те рассыплются под нашими пальцами. Проверив как вынимается пистолет, он ухватился за нижнюю и полез вверх…

Мы с Супонькой устало наблюдали, как товарищ движется к свету.

Над реальностью.

— Ну ты хочешь легко отделаться…

— Хочу, — ничуть не смущаясь, признался. Второй.

— Не получится, — не согласился Первый. — Никак не выйдет. Они мне, понимаешь, катер поломали, карликов обидели, а кого и поубивали.

— Да мои архаровцы такие. Белку в глаз бьют. Влет…

— А пусть теперь мозгами поработают, если они у них есть… Я всегда подозревал, что у ниспровергателей прежнего миропорядка с мозгами не очень хорошо…

5

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Наверху раздалось громкое «Ах!» и на долю секунды отстав от своего крика на нас упал Жадный.

Повезло всем, а ему — больше всего. Когда мы, покряхтывая, поднялись с пола, сверху вниз по-прежнему спускались металлические скобы, только стало их штук девять — как раз штук на десять меньше, чем нужно. До нижней от бетонного пола оставалось метров шесть.

Такова, верно, человеческая природа — каждый из нас попробовал подпрыгнуть, но даже самому молодому и легкому недоставало 3–4 метров роста, чтоб попытка имела хотя бы минимальные шансы на успех.

— Высоковато, — подвел я итог прыжкам.

— Другого хода нет?

— Наверняка есть.

Я посмотрел на Жадного с интересом.

— Только мы не знаем где он.

Он поскреб голову.

— А давайте так попробуем. Друг на друга… Как в цирке…

Я встал внизу, на мене устроился Супонька. Жадный пополз по нам, бормоча что-то бодрое, но…

— Цирковой аттракцион, — сказал поднимаясь с пола Супонька — «Три террористы Три»… Первый раз на арене. Гимнастическая пирамида, прыжки и ужимки под куполом цирка.

— Сортира, — поправил Корявый.

— И падение вниз, — добавил я с пола. — Прямо на живого человека.

Мне досталось больше других.

— Нам еще одного человека не хватает. Занять негде?

Супонька машинально попытался почиститься, но сообразил, что это просто смешно.

— Придется обойтись. Думать надо…

— А что тут думать? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Или нет? Ты, что в школу не ходил?

— Ходил. Только в моей школе таким вот глупостям не учили.

— В цирк ходить надо было, а не в школу…

— Чего собачитесь? — деликатно спросил я. — Если знаешь как — скажи. Нам тут сейчас задерживаться никакого резона нет.

— Сколько там не хватает?

— Похоже нескольких сантиметров.

— Вот!

Жадный ухмыльнулся и вытащил из автомата магазин, достал из разгрузки второй.

— Делай как я!

На глазах товарищей он положил их себе на плечи, словно погоны.

— Сообразили?

Я посмотрел на него почти с восхищением. Потом стал серьезным и смерил взглядом Супоньку.

— Верно! И давайте так. Ты внизу — у тебя руки короткие, потом я, а наверх дедушку пустим.

— Нет, — возразил Супонька. — Я второй. У тебя руки подлиннее…

Я посмотрел на свои руки и кивнул.

— Не раздавим мы Жадного-то?

Жадный только щеки надул.

— Только не пукни, смотри, — серьезно напутствовал меня Супонька. — Пукнешь — вся наша пирамида снова развалится.

Я, не отвечая, полез вверх.

— Прыгаю… — предупредил я товарищей. Повисла напряженная тишина. Даже Жадный, кряхтевший внизу от усилия еще чуть-чуть приподняться на носках, не завидовал сейчас мне. Падать на бетон удовольствие небольшое. Я взмыл вверх как ракета… Нет. Как хреновая китайская петарда, подделка под ракету.

— У-у-у-у-у.

— …мать..

— Дерьмо…

— Еще раз…

Понукать никого не пришлось, но только с третьего раза мне удалось зацепиться за скобу, да и то, только потому, что оттолкнулся не от плеча, а от головы товарища. Несколько секунд я болтался там, словно червяк в руках у неумелого рыболова, но потом зацепился за что-то ногой и вскарабкался наверх…

— Веревку…

Супонька размахнулся и забросил вверх конец…

— Я погляжу что тут и как…

Осторожно пробуя ступени, я поднялся к люку и застыл вслушиваясь. Жадный тихонько сдвинул предохранитель на автомате. Щелчок был еле слышным, но я услышал и отрицательно покачал головой.

Колодец выходил наружу в одном из парков Зеербурга.

Секунду помедлив, я уперся головой в крышку и чуть приподнял её.

Солнце тут уже садилось. Сквозь узкую щель виднелись кусты, облитые теплым светом заходящего солнца. Никто не орал «руки вверх» и «стоять», никто не стрелял и не тыкал дулом в затылок и я решился еще немного приподнять крышку. Кусты окружали меня со всех сторон. Тот, кто выбирал место выхода, подумал и об этом. Осторожно выскользнув из люка, я, припадая к земле, добежал до зеленой стены. Поляна оказалась пустой. С трех сторон за кустами начинался парк, а с четвертой вплотную к кустам подходило шоссе.

На дороге, в десятке шагов за кустами боярышника стоял легковой автомобиль. Все, как и договаривались. Не теряя времени, я вернулся к колодцу.

— Поднимайтесь…

— Что там?

— Лето. Вечер, — отозвался я умиротворенно. — И машина с блондинками…

На лице Жадного появилось мечтательное выражение по глазам видно было, что представил он теплый летний вечер, запах цветов, плывущий над городом, и вздохнул. Я его понимал — после двух часов ужасной вони, запах свежего, ничем не пахнущего воздуха и то вспоминался с любовной грустью в сердце, что уж тогда говорить о цветах?

Поднявшись на поверхность они, не сговариваясь, уселись рядом со мной на крышку колодца.

Супонька расслабился, безвольно опустив руки. Жадный, скривив рожу, растирал то шею, то ногу. У меня самого тело жило недавней болью перенапряженных мышц. По кругу пошла фляга. Из горлышка потянулся тонкий коньячный запах.

— За неудачу…

Жадный кивнул, тоже приложился, и вернул её мне. Отхлебывая, мы предавали посудину по кругу, пока там все не закончилось. Крайний глоток достался мне. Коньяк теплым комочком покатился в желудок. Проводив его мысленным взором, я задавил лирическое настроение. Впереди нас ждала работа чуть менее сложная, чем та, которую мы провалили — нам предстояло добраться до конспиративной квартиры.

— Раздевайтесь.

Распотрошив мешок, я раздал скатанные в тугой сверток майки и джинсы. Снятую с себя одежду мы затолкали в освободившийся мешок. Оставлять её тут — давать лишние шансы нашим врагам. Тут и размеры, и запах… Нам и без таких подарков будет сложно.

Пока товарищи переодевались, я ликвидировал следы нашего присутствия, опустившись на корточки, засунул в щель между крышкой и ободом подобранные тут же несколько щепок и мелких камней, чтоб стало похоже, что люк не открывали с неделю. Давать лишние шансы преследователям я не собирался.

Сторожась от чужих взглядов, мы добрались до автомобиля. На водительском месте лежала записка. «Вариант ╧5. Без изменений». Это означало, что загодя разработанный план отхода действует и никакой самодеятельности от нас не требуется.

С момента нашего столкновения с катерами из охраны Президента прошло около сорока минут. За это время войска и полиция наверняка успела оцепить все районы предполагаемого выхода на поверхность. Для этого хватило бы и четверти часа, но на наше счастье никто не может предположить, что мы вышли там, где вышли. По планам, которыми располагает наш противник, переход из тоннеля в тоннель не мог быть произведен, так как на планах туннели не соединялись…

Над реальностью.

— И что, так вот просто они и сбегут?

— Ничего себе «просто»!? Задачку твою на сообразительность решили?

— Ну…

— Вот тебе и ну. Считай, заслужили.

— Нет. Мы так просто их не отпустим!

— Мы?

— Ну конечно. Мы с компьютером.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Наша машина каплей влилась в общий поток, рвущийся из центра Зеербурга. Люди просто ехали по своим делам. Еще никто ничего не знал. Неудачное покушение не стало заголовками в газетах. Только ближе к вечеру те расскажут о том, что случилось, да, возможно, радио через час-другой осмелится рассказать о том, что произошло… Интересно, что они придумают в этот раз? Приходилось мне в эфире выслушивать разное… Вполне могут объявить, что проходят очередные учения.

В зеркале заднего вида Жадный растирал ногу.

— Что с ногой? Перелом?

— Вряд ли. Просто приложился где-то… Болит…

Не отпуская руля я, выбрав момент, повернулся пощупать.

Стиснув зубы Жадный вытерпел моё любопытство и принялся перетягивать ногу эластичным бинтом. Несмотря на неудачу, он оставался в неплохом настроении. Проиграв схватку, каждый из нас выиграл жизнь…

— Обидно, что сегодня не получилось.

Мы с Супонькой синхронно пожали плечами. План был хорош, но случайности играют свою роль в любой ситуации. Иногда роковую, как для Босого Черепа, иногда — счастливую…

— Если б не тщеславие этого дурака Суайе…

Мне показалось, что он готов плюнуть, но тот сдержался…

— Дураки всегда тщеславны, — отозвался я.

Автомобили впереди остановились. Отпустив руль, выглянул наружу. Там полицейский патруль проверял документы водителей.

— Проверка документов.

Голос мой остался спокоен. Из перчаточного ящика я достал удостоверения личности и, отобрав бумаги с фотографиями Супоньки и Жадного, протянул их назад.

Документы Босого Черепа, подумав, сунул обратно в ящик.

Впереди полицейский, козырнув, отпустил машину, и очередь взвыла моторами.

— Черепа жалко, — раздалось за моей спиной.

— Погоди его жалеть. Может быть, сейчас себя жалеть придется.

Жадный выглянул. Машины медленно проезжали мимо передвижного полицейского поста. Их могли проверить, а могли пропустить и без проверки. Тут все решала удача.

Впереди еще стоял с десяток машин, когда сзади налетел шум мотора и над крышами замерших автомобилей, едва не задевая крыши, пронесся военный геликоптер. Разгоняя вокруг себя ветер, он опустился рядом с полицейскими. Из распахнувшегося брюха бодрыми горошинами выкатились солдаты во главе с капитаном и в момент перегородили дорогу.

Я смотрел на них, прикидывая, чем все это для нас может кончиться. Потом бросил — уж больно нехорошо выходило. Военные принялись трясти машины основательно. Пока офицер разбирался с водителем, солдаты обшаривали автомобиль, словно озабоченные маньяки грудастую блондинку. Не найдя ничего подозрительного, капитан отпускал машину и переходил к следующей.

— Такой проверки нам не выдержать.

Это я и сам понимал. Супонька тронул меня за плечо.

— Прорываемся?

Я кивнул. Очередь перед нами сократилась до трех машин.

— Как с оружием?

— Плохо. У меня плохо. Две гранаты и рожок к автомату.

— Гляньте под сиденьем, — не отрывая взгляда от потрошащих предыдущую машину солдат, предложил им я. — Порадуйтесь…

Под сидением кое-что нашлось. За моей спиной заскрипела кожа, потом раздалось довольное: «Вау!». В зеркальце заднего вида стало видно, как Жадный оглаживает гранатомет.

Спокойно наблюдая за обыском через лобовое стекло, я выдал инструкцию.

— Супонька… Ты бьёшь по солдатам. Жадный — по вертолету…

Все просто, понятно… На мою долю оставалось крутить баранку.

Впереди стоящая машина отъехала. Капитан, в лихо заломленном берете, поманил меня к себе.

Я усмехнулся и плавно двинул машину вперед. Автомобиль медленно катился вдоль разделительной полосы. За спиной послышался щелчок спускаемого предохранителя. С тихим шумом ушло вниз боковое стекло. Я увидел, как лицо капитана стало сосредоточенным и жестким, а рука потянулась к кобуре.

Нет. Не поможет… В товарищах я был уверен, как в самом себе. За спиной загрохотал автомат. Отброшенная гильза перелетела через голову и покатилась по приборной доске. Я на долю секунды отвлекся и когда взгляд вернулся на дорогу, капитан там уже валился вниз, к колесу. Промахнуться с пяти метров ну никак невозможно. Рядом с ним валились на асфальт его бойцы. Приоткрыв другую дверь, Жадный извернулся и через крышу бросил гранату. Не долетев до машины, она упала на бетон и покатилась вниз, к обочине. Уцелевший полицейский махнул ногой, стараясь отбросить её, но промахнулся — занервничал. Что случилось дальше, я не видел — выжал педаль газа и понесся вперед, радуясь пустоте шоссе. За спиной, Жадный в приоткрытую дверь посылал назад очередь за очередью. Там загрохотало, и боковое зеркальце вспыхнуло пламенем.

— Порядок!

Он вставил новый магазин, но стрелять не спешил.

Пока все клеилось. Машина свернула в ближайший переулок и завертелась по улицам, сбивая возможную, да что там говорить — неизбежную — погоню. Через полдесятка пируэтов они выбрались на автостраду и полетели вперед, прочь от города.

Над реальностью.

— Не пущу…

— Чем тебе это все не нравится?

— Да нет. Напротив. Все здорово… Я их вертолетом с твоего разрешения погоняю — давно хотел поиграть, а тут так кстати. Джойстик у тебя еще остался? Ну, тот, что я тебе на прошлый Новый Год дарил?

— Для хорошего дела почему бы и не найти? Я такими подарками не разбрасываюсь. Только уж извини, я сопротивляться буду…

— Да пожалуйста…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Радость, впрочем, оказалась недолгой. И пяти минут не прошло, как перед капотом брызнул осколками бетон покрытия. От неожиданности я нажал на тормоза. Жадный с воплем скатился вперед, а перед капотом грохнул взрыв, покрывший лобовое стекло сетью трещин.

— Вертолет! — завопил Супонька. В его голосе слышалась и злость и укоризна. Только это ничего не решало, и я снова газанул. Машина как живая бросалась из стороны в сторону, не давая пулеметчику прицелиться и убить себя. То справа, то слева с неслышным за ревом движка тупым стуком, крупнокалиберные пули крошили бетон. Впереди дорога превращалась в аллею. Плотно сведенные ветки могли скрыть от взгляда, но никак не от пули — очередь, пробив крышу, прошила крышу рядом с ногами Жадного.

— У-йо!

Выглянув, террорист погрозил кулаком вертолету, который так и не успел взорвать. Железная мельница неслась позади метрах в двадцати над землей и он, выбив заднее стекло, вступил в диалог с ней автоматной очередью. Плексиглас преследователя брызнул осколками, и из кабины выпало тело в защитного цвета форме. Супонька радостно заорал. Вертолет ушел в сторону, успев полоснуть по земле длинной очередью. К счастью для нас стрелок бил уже вслепую — машину скрыли густые ветки. Супонька, приоткрыл свою дверь. Кроны деревьев вверху смыкались неплотной крышей, сквозь которую видно мы видели и небо и вертолет, закладывающий вираж, чтоб вернуться. Пулемет в небе пока молчал. Пока.

«Они нас не видят! — сообразил я и тут же понял, что ошибся. Едва кроны над головой стали пожиже, как с неба обрушился пулеметный треск, а секундой позже позади машины грохнуло, и на крышу обрушился град камней.

— Гранаты!

— Вижу… — Жадный выругался и поднял гранатомет. — Сейчас я им тоже кину…

Резко ударив локтем назад, он выбил остатки заднего стекла.

— Мне нужен кусок чистого неба. И не виляй…

— Слышишь, командир?

Я кивнул. С вертолетом нужно было кончать. Наверняка пилот уже сообщил о происходящем и навстречу нам уже спешат антитеррористические спецгруппы, встреча с которыми не сулит нам ничего хорошего. У нас еще имелись шансы в борьбе один на один против земли или против неба, но одновременное нападение вертолета и какого-нибудь захудалого броневика положило бы конец нашим приключениям.

Дорога впереди светлела. Деревья стояли реже, и я почувствовал, что где-то там есть место, устраивающее и Жадного и вертолетного пулеметчика. Место дуэли. Я перестал крутить руль. Машина пошла прямо.

— Внимание!

Жадный, высунувшись из машины, принялся выцеливать вертолет. Я сбросил газ, понимая, что времени для второго выстрела у него может и не найтись и дополнительный шанс товарищу не помешает. Едва верху показалось чистое небо, как Жадный крикнул:

— Выстрел!

Я втянул голову в плечи, но это мало помогло — лобовое стекло исчезло, салон заволокло дымом, и я оглох.

Машина, уже не управляемая, завертелась на дороге, пошла юзом. Я не знал, что там, в небе, и на всякий случай дернул за руль, уклоняясь от возможного ответа сверху, но ничего не произошло. Оглянувшись, я увидел, как обломки вертолета, прошитого насквозь гранатой, валятся вниз на шоссе позади авто. Там грохнуло, багровым волдырем вспух взрыв, обозначив место удачи столбом дыма.

Над реальностью.

— Так не честно».

— Как это «так»?

— Вот так. У тебя джойстик плохой. Непривычный.

— Ну я даже не знаю, что тебе сказать… Другого нет.

— Давай еще раз с того места, где их патруль остановил? А?

— Не уж. Игра длинная. Если желание есть на вертолете полетать. Я тебе авиасимулятор поставлю. Потом.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Мою глухоту пробил радостный рев Жадного и через мгновение присоединившемуся к нему Супоньке.

Разделяя их настроение, я давил на педаль газа, втаптывал её в пол, но скорости это не прибавляло. Стволы деревьев по бокам двигались все медленнее и медленнее и, наконец, машина встала. Ребята отчего-то подумали, что я встал, чтоб полюбоваться разгорающимся пожаром, но все оказалось гораздо хуже.

Жадный, выскочив на бетон, раскрывал рот, помогая руками рассказу руками — тыкал в стороны и разводил руки, словно охотник, добывший особо крупного зверя. Но сообразив, что красноречие его пропадает втуне, отмахнулся и выбросил чадившие резиновые коврики.

Поддавшись общей эйфории, я вытащил из кармана ручку и на рукаве Жадного нарисовал одну звездочку. Мой товарищ точно заслужил её.

Хотя… Поводов для радости у нас оставалось мало.

Машина, за экспонат будущего музея Революции еще могла бы сойти — разбитые стекла, пробитые багажник и крыша позволяли — но ехать на ней дальше мы уже не могли. Да и не хотела она ехать. Последние пули повредили мотор, волшебным образом превратив автомобиль в кусок металлолома, и теперь нам приходилось рассчитывать только на свои ноги.

— Конец машине, — оповестил я товарищей. — Дальше — пешком…

Жадный, все еще державший тубус гранатомета, бросил его в машину.

— Идти можешь?

Морщась, террорист наступил на больную ногу и помрачнел. Лицо дернулось от мгновенной боли.

— Идти — да. Бежать — нет.

Плохо дело. В этой ситуации нам могла выручить только скорость.

Я в сердцах стукнул кулаком по крыше. Ладно. Это все лирика. О другом надо думать…

Обнаружив брошенную машину нас, скорее всего и станут искать с той стороны шоссе. Не факт, конечно, но большая часть погони наверняка устремиться туда. Чтоб дать им подтверждение таких мыслей я бросил туда несколько опустошенных магазинов и потащил товарищей обратно к дороге…

Обломки вертолета горели ровным сильным пламенем, выбрасывая вверх крученый столб дыма. Из кустов я видел, как остановилась около него какая-то машина и через секунду — водитель сообразил, что что-то тут не так — рванула прочь. С момента нашего выхода на поверхность прошло уже 17 минут. Чтоб раскинуть сеть, в которую наверняка попадутся три вооруженных пешехода, времени у сил у специалистов из Министерства Безопасности было вполне достаточно. А умирать мне категорически не хотелось.

Над нашими головами пророкотали вертолеты. Ориентируясь на столб дыма, машины вышли к месту катастрофы и из распахнувшихся люков посыпались солдаты. Затихающий механический грохот прорезал собачий лай. Вот это было совсем плохо. Жадный показал туда пальцем, и, словно звук нуждался в каком-то пояснении, сказал:

— Собаки…

От собак нам не уйти. Это становилось ясно, как пропись первоклассника. Звери не станут смотреть, на какой стороне дороги стоит разбитая машина, они не станут размышлять, а просто возьмут след. Пусть даже это будет след одноногого и хромого… Отчего-то стало так горько и обидно, что в голове зашевелилась мысль что неплохо бы найти какой-нибудь подземный ход и прочую чепуху в том же духе.

На лице Жадного радостное возбуждение от только что хорошо сделанной работы постепенно исчезало. Собаки… Он явно понял, что стал слабым звеном — со своей ногой он мог только тихонько ковылять, осторожно перенося вес с больной на здоровую, а от собак придется бегать… Собаки путали все дело.

Он взвесил мешок. Внутри скрежетнуло железом по железу. То, что там лежало, кто-то один мог бы попробовать обменять на время.

— Послушайте…

Супонька поднял голову.

— Уходите. Я останусь…

Я никак на его слова не отреагировал, а Супонька кивнул, словно ничего иного и не ожидал услышать.

— Рановато ты об этом, — сказал он и предложил. — Может быть, назад вернемся? Возьмем вертолет…

Жадный молчал, ждал, что скажу я. А мне говорить было нечего. Вертолет — это выход из положения, в котором мы очутились, а удача и смелость могли дать нам шанс воспользоваться им. Может быть…

Наша детская хитрость все-таки сработала.

Хотя, пожалуй, нет. Сработала не хитрость, а простая человеческая логика. Завидев в кустах разбитую машину, преследователи первым делом бросились именно на ту сторону дороги, на какое-то время, ощутив азарт охоты — слишком уж очевидны были приметы близкой победы. Кто-то там пытался командовать, но они пока не сориентировались и надеялись уже через пару минут ухватить нас за шкирки. Около вертолетов, стоящих по обе стороны от горящих обломков, осталось всего несколько человек — двое пилотов в черных кожаных куртках и четверо армейцев в пятнистых комбинезонах. Наворачивая на ствол автомата глушитель, Супонька спросил нас.

— Ну, у кого как с полезными навыками дело обстоит? Может быть, кто-то вертолет когда-нибудь водил?

Жадный только щекой дернул. Я помотал головой. С самолетом я еще как-то мог справиться, а вот вертолет…

— Что, ни разу в жизни? — удивился Супонька, поднимая автомат и примериваясь. — А я вот водил…

Автомат глухо затрещал, переводя людей в покойников. Враги на шоссе повалились, так и не услышав своей смерти.

— …в детстве. За веревочку…

Тут он слегка лукавил. Когда я сообразил, кто так нахально лезет в мою группу, то напряг память и кое-что вспомнил. Например, то, что лет десять назад, уже живя на нелегальном положении, тот устроился к одному миллионеру механиком в гараж. Кроме работы с автомобилями, в его обязанностях записано было, что он еще помогает пилоту хозяйского вертолета содержать машину в порядке. На этом месте ему удалось проработать почти год и он, видимо, успел кое-чего нахвататься от пилота.

— Бегом!

Подавая пример товарищам, я рванул к вертолетам. Сейчас все решали секунды. Время на раздумье и пробы у нас не оставалось. Его едва-едва хватало на действия.

Шелест рвущейся под ногами травы сменился топотом по асфальту. Трижды лязгнула металлическая подножка, принимая новый экипаж. За лобовым стеклом продолжалась дорога, и мелькали фигурки в камуфляже. Там гонялись за призраками, еще надеясь на победу.

Супонька словно слепой ощупывал кнопки, вглядывался в надписи, пытаясь вспомнить, что делать. На их счастье двигатель не успели заглушить, и им оставалось только взлететь.

Над реальностью.

— Слушай… Когда это у твоих удача закончится? Нельзя же так вот нагло, против здравого смысла!

— Почему нельзя? Очень даже можно…

— Я уж вижу. Они у тебя как три верблюда. И у каждого по два горба с удачей…

— Ну вот видишь, ты и сам все понимаешь…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Подняться в воздух нам удалось только с третьей попытки. Не признавая в Супоньке хозяина, машина упорно не хотела отрываться от земли. Я сдержанно чертыхался. Жадный же, выставив ствол автомата в открытую дверь, наблюдал за лесом. За шумом мотора мы уже не слышали ни собачьего лая, ни человеческих криков. Только здравый смысл советовал поторапливаться. Несколько секунд машина висела на одном месте, впустую перемалывая воздух. По Супонькиному виду я видел, что он-то, куда именно нам надобно лететь, хорошо себе представлял, а вот объяснить это вертолету не мог.

— Ну, давай, лети, — напомнил ему втихую нервничающий Жадный. — Вспоминай детство.

— А я и лечу, — отозвался нечаянный пилот, соображая, на что еще следует нажать.

Задумчиво шевеля пальцами, он щелкнул тумблером, и отжал рычаг от себя. Ему повезло. Нам всем повезло. Слегка кренясь, вертолет все-таки сдвинулся с места. Медленно набирая скорость, машина развернулась по большому кругу, направляясь к городу. Теперь бежать в другую сторону смысла не имело — при такой облаве город давал больше шансов скрыться.

Город лежал совсем рядом. Преодолевая встречный ветер мы добрались бы туда за четверть часа, но с нашей стороны это было бы слишком большим нахальством впереться в туже часть города, откуда буквально только что с боем вырвались, поэтому я показал Супоньке, чтоб он летел по дуге. Ни один из нас не думал, что все несчастья этого дня закончились и далее все пойдет быстро и безболезненно.

Над реальностью.

— Слушай! Давай, пока джойстик не убрал.

Второй пожал плечами.

— Обещаю, что сбивать не буду, — пообещал Первый.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кого собьет. Ты про два горба удачи не забыл?

— Да ладно… Я их просто погоняю…

— Но и мы с компом в стороне не останемся.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Вскоре мои опасения превратились в уверенность — откуда-то сбоку появился полицейский вертолет. Тот пока не стрелял, следовал параллельным курсом, ничем не выдавая своих намерений. Просто летел.

— Нас пасет, — злобно сказал Жадный, пристраивая гранатомет так, чтоб тот в нужный момент оказался под рукой.

Представив, что случиться с вертолетом, если тот станет стрелять в кабине, я остановил его.

— Руки у тебя чешутся? До него полтора километра, да и пилот там мастер… Развоевался…

Жадный с сожалением отложил оружие в сторону.

— Так ждать пока он нам на голову не сядет? Сам понимаешь, что пока он там, нам и сесть нельзя будет. Голыми руками на земле возьмут.

Я ничего не ответил, только сожалеющее покачал головой. Все шло так, как говорил товарищ. Сесть нам не дадут. Стрелять, конечно, тоже станут в самом крайнем случае, ну, например, если мы сейчас рванем в центр города, к Президентскому дворцу — зачем портить армейское имущество, если через несколько минут вертолету все равно придется садиться? Все они хорошо посчитали. Все…

Пришло время решаться на что-то… Под брюхом вертолета уже рассыпались огни окраинных городских кварталов. Яркие точки расплывались радужными колечками.

— Дождь? — тревожно спросил Супонька.

— Туман…

Пилот внимательно смотрел вперед. Земля там теряла очертания, заволакиваемая белесой дымкой. Супонька двинул рычаг вперед и вертолет начал снижение. Я оглянулся. Преследователь повторил наш маневр. Туман у земли был плотнее, и чтоб не потерять нас им пришлось приблизиться. Теперь вертолеты разделяло метров двести. Пристроившись одна над другой, обе машины усердно перемешивали туман винтами.

— Следи за ними, — сказал я Жадному. — Если начнет наглеть — стреляй. А ты — ищи место для посадки поближе к дороге.

Над реальностью.

— Ну и что? Организуешь очередное чудо?

— Зачем?

— Ну, без чуда тут явно не обойтись. Сам посуди: на хвосте — погоня, на земле — военные патрули.

— Зачем чудо, если есть физика?

— Физика?

— Ну, электроснабжение… Комп, примени…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Терять нам было уже нечего, и машина пошла на снижение. До земли нам оставалось метров двадцать. Второй вертолет несся уже метрах в пятидесяти позади и метрах в тридцати выше. Жадный в оба глаза следил за ним, желая повторить свой недавний подвиг — он явно хотел украсить свой рукав еще одной звездочкой, но вертолет бросало из стороны в сторону, да и туман скрадывал чужой контур, превращая аппарат в какую-то летучую кляксу.

Машины летели по кромке леса, черным пятном закрывавшим всю правую сторону горизонта.

По лицу Супоньки потекли ручейки пота. Вцепившись двумя руками в рычаг управления, он с напряжением ждал, что вот-вот из тумана и темноты выскочит какое-нибудь дерево или стена, но все кончилось иначе. Позади нас в небе вспыхнул ослепительно белый, с голубым оттенком, свет…

— Наши! — восторженно заорал Жадный, все глядевший назад.

Взрывная волна догнала вертолет и тяжело швырнула вперед.

Вспышка получилась краткой и ослепительной. На её фоне на одно лишь мгновение стали видны тонкие черные провода, высоковольтной линии расчертившие свет на несколько частей. Через несколько секунд обломки взорвавшейся машины лежали внизу, освещая длинными языками пламени поваленную вышку электропередачи.

— Какие «наши»? — в сердцах сказал я. — Очнись…

Не сбавляя скорости и не поднимаясь выше, мы пролетели еще с десяток километров до автострады. Жадный все крутился позади и восторженно повторял раз за разом «Ай да мы! Ай да мы!». Когда огонёк аварии скрылся в наступившей ночи, он довольно произнес.

— Да от нас врагам урону как от броневика с пехотой!

Супонька невнимательно покивал. Он занимался важным делом — искал площадку для посадки и вспоминал, как это делается. Вспомнил и вспомнил вовремя. Немножко боком и чуть не перевернувшись, они все-таки коснулись земли. Винт молотил ставший прозрачным воздух и затихающее свистел.

— Подведем итоги! — радостно сказал Жадный. — В нашем активе министр внутренних дел, катер с мелкой командой, два разбитых вертолета и трофей.

Он почти ласково постучал кулаком по борту.

Вместо ответа Супонька вытерся рукавом. Он бы тоже, возможно пошутил, но сил на это у него не осталось.

— Рано радуешься, — отозвался я, шаря под сидением. Там ожидаемо нашлась бутылка спиртного. Знаю я этих летчиков, они такие, запасливые. Я сунул её в дрожащие руки нашего пилота. — Не исключено, что в ближайшее время актив-пассив поменяется…

Супонька с благодарностью присосался к горлышку. В перерывах между глотками одноногий товарищ вернул нас в реальность.

— А в пассиве — Босой Череп…

…Мы не стали задерживаться, а похватав оружие, побрели к дороге добывать машину.

Это удалось до смешного просто. Видимо, Судьба решила пойти нам навстречу с улыбкой, а не с оскалом.

Двое полупьяных юнцов в автомобиле не стали искушать её, вышедшею к ним на встречу в виде людей с автоматами и уступили авто.

— Ваше сотрудничество с «Фронтом Национального Освобождения» вам зачтется народной властью! — крикнул Жадный и мы уехали.

Сев за руль, первым делом Супонька включил радио. Все станции передавали вперемешку с музыкой сообщение о неудавшемся покушении на Президента страны. На все лады расписывали самоотверженное поведение министра внутренних дел, своим телом защитившего Президента от очереди в упор из крупнокалиберного пулемета, а потом еще и накрывшего собой гранату…

— Ну, врут! — вроде бы даже с одобрением сказал одноногий. — Как это они не придумали, что граната была вдобавок ко всему еще и ядовитой?

— Фантазии не хватило…

— Получается, что мы нечаянно родили нового национального героя! — задумчиво заметил Жадный.

— Ну, это в какой-то степени и от нас зависит, — отозвался я. — Если мы им дадим время отлакировать его образ…

— Вот именно…

Через несколько минут фары высветили впереди перила моста. Мы переглянулись и, ни слова не говоря, свернули в сторону. В городе имелся шанс снова попасть под обыск. Не имея документов на машину объяснить, откуда в ней столько оружия будет трудно, поэтому притопив мешки в ближайшей заводи мы вернулись на дорогу.

На окраине города нас ждала новая явка — склад универсального магазина.

Над реальностью.

— Не нравится мне, что инициатива всегда у твоих.

Второй демонстративно отодвинулся от игровой консоли. Руки с растопыренными пальцами взлетели перед лицом.

— Не возражаю. Перехватывай. Хоть прямо сейчас.

Он довольно улыбался, да ведь и было чему радоваться. Пока его сторона побеждала.

— Хорошо. Запускаю в твои крысиные норы майора Аммонало…

6

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

Мы заехали сюда на минуту.

После ночного прочесывания команда возвращалась в казарму для отдыха, но я приказал остановиться около магазина игрушек — все равно оказалось по пути и четверть часа ничего не решали. Машина с солдатами осталась перед входом, а мы вместе с адъютантом забежали внутрь. Найти, то что мне было нужно, труда не составило — сын уже долго объяснял мне как хороша эта игрушка, так что уже через несколько минут я стоял перед кассиром, держа в руках кредитку.

Покупатели, показывая уважение к вооруженным силам Республики, пропустили меня к кассе без очереди. Все слышали о подлом покушении на Президента и смерти министра, так что я понял это правильно — штатские как могли, выказывали уважение к своим защитникам.

Адъютант стоял рядом, сжимая двумя руками сборную модель «Замок князя Дракулы». Сын давно хотел такую и уже заслужил её — три благодарности из школы за этот месяц! Неплохой повод для родительской гордости! Я посмотрел на окружающих с улыбкой — кто еще может похвастаться таким сыном? Штатские отвечали такими же ободряющими улыбками. У них, вероятно, тоже имелись поводы гордиться своими детьми.

Все-таки хорошо теперь живется тем, кто умеет жить. При прежнем Президенте, упокой Господь его душу, жилось похуже…

Я расправил плечи. Плохо, конечно, что эти мерзавцы смогли улизнуть, но, собственно, что можно было ожидать от этих засекреченных карликов? Нет, спору нет, они ловко управляются со своими микроавтомобильчиками и микроавтоматиками, но тот-то и беда, что все у них микро… Я опустил взгляд, посмотрел на свои ноги. Одно дело заехать врагу в рожу таким вот добрым шнурованным десантным ботинком и совсем другое…

Где-то рядом на периферии зрения мелькнул синий халат уборщика. Мысль споткнулась. Лицо над халатом показалось мне смутно знакомым. Не настолько знакомым, чтоб лезть обниматься и вспоминать общих друзей, но определенно что-то там такое имелось… Халат уже поравнялся с прилавком, с каждым шагом сгущая в моей душе ощущение чего-то неправильного. Я не сдержался и крикнул. Так, на всякий случай…

— Стой! Стой стрелять буду!

Тут главное дождаться реакции. «Халат» подскочил, а значит, я угадал! «Халат» еще не видел угрозы и пистолет в его руке только выбирал цель, но нервы у субчика не выдержали и он нажал на курок. Хорошо еще, что он выстрелил по манекену, одетому в военный камуфляж, а не в человека!

— Ложись!

Да только штатским такие команды не по вкусу. Не хватает у них мозгов, доверится старшим по званию. Еще не понимая, что случилось, адъютант за спиной расстегнул кобуру.

— Маклби! Быстро к выходу, бойцов сюда… И бросьте вы эту коробку к чертям. Я узнал его!

Адъютанта как ветром сдуло.

— Все на пол! — Заорал я, выхватывая пистолет. — Все на пол… Работает спецназ!

Плечом вперед, расталкивая не успевших убраться с дороги шпаков, я рванулся к прилавку, за которым скрылся лжеуборщик. Посыпались коробки, под ногами запищали какие-то куклы, захрустел пластик…

На свое несчастье враг спешил и не успел захлопнуть дверь. От толчка она ударилась о косяк и снова распахнулась. Из темноты рванулся заполошный женский визг, но за моей спиной уже грохотали ботинки спецназа.

Я призывно взмахнул пистолетом и бросился вниз по ступеням…

Полутемный коридор, двери по обе стороны. Трещат принтеры, слышны голоса. У самой двери стоит роскошная блондинка в фирменном халатике продавщицы, с глазами по блюдцу и дрожащим пальчиком показывает вглубь коридора. Мне пояснения не требуются. Со всей деликатностью отодвинув продавщицу (какое декольте, однако, у этих фирменных халатиков!!), я бросился вперед. Восхищенный взгляд продавщицы просто подталкивал в спину.

— Стой! Стой стрелять буду!

Теперь кричать можно. Халат мелькает совсем рядом и не может меня не слышать. Беглец все понял верно. Из темноты бахнул выстрел, и стало еще темнее — пуля расколола одну из лампочек.

— Рассредоточиться…

Бойцы прижались к стенам. Еще выстрел, еще, но это все мелочи. Два автомата из-за моей спины заставляют пистолетчика спрятаться. Выстрелы смолкают, и нам удается подобраться ближе.

За раскрытой боковой дверью ступени ведут вниз, на другой уровень подвала.

— Связь, — бросаю я через плечо и секунду спустя получаю в руки микрофон. Мой голос рвет сеть помех.

— Господин полковник. Мы в универсаме «Le grand Bazar». В подвале… В секции мягкой игрушки обнаружено гнездо террористов! Занимаюсь преследованием.

В этой части подвала, как и полагается свет не горел. Влажный воздух пах чем-то несъедобным.

Я пошарил по стене рядом с собой. Пальцы наткнулись на коробочку выключателя. Щелчок, но светлее не стало.

— Бардак у штатских, — пробормотал кто-то за спиной.

— Разговорчики, — не поворачиваясь оборвал я говоруна, хотя тот и был прав. Бардак!

Прежде чем что-то начинать следовало соблюсти традиции. Я, не особенно высовываясь, крикнул.

— Эй, «халат», выходи по-хорошему…

Над реальностью.

— Это и есть твой страшный Аммонало?

— Он.

— Тьфу на него. Одно хорошо, что не карлик… Они у тебя, кстати, еще не кончились?

— Ты его еще не знаешь, моего Аммонало. Он — ух!

— Да мои все равно покруче будут…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Я отбежал шагов на тридцать от входа и спрятался за коробом воздуховода. Как на абсолютно надежной явке оказались солдаты Президентской гвардии, оставалось только догадываться. Может быть предательство, а может быть случайность или просто неожиданность. Такое в жизни тоже бывает… Только это ведь ничего для нас не меняло.

Свет, что падал из открытой двери, на мгновение потускнел. И еще раз, и еще… Так. Понятно. Просачиваются ко мне, стягиваются для броска вперед. Я осторожно высунул голову. Все верно. Солдаты осторожно двигались, прижимаясь к стенкам коридора.

Они еще не знали, что у меня есть чем их встретить…

Стараясь сделать это бесшумно, я заменил обойму в пистолете. Неожиданность — она для всех неожиданность. 15 богов в обойме — на всех хватит! Ухватив пистолет, я приподнял его на уровень глаз. Несколько раз вздохнул, нагнетая в себе праведную злость. Гады… Сволочи… Сатрапы…

Раз, два…

Над реальностью.

— Стоп!

Рука на экране, только что двинувшаяся вниз, застыла, остановилась.

— Это у него что?

— Пистолет — нетерпеливо отозвался Второй. — Чтоб стрелять… Отвяжись. Зачем остановил?

Ему не терпелось продолжить. Как они подставились! Как шикарно они подставились! Узкий коридор! Деваться некуда! Врагов террориста отделяло от смерти одно движение по дуге и нажатие курка.

— Я спрашиваю, что у него в руке? Подробности!

— Зиг-Зауэр Р226. 15 патронов в обойме. Вес чуть больше полкило… Доволен?

— Нет!

Из этого положения да с 15 патронами террорист мог бы положить всех. И возможно у него еще кое-что осталось бы в обойме.

— В те времена не существовало таких пистолетов.

— И что? Ни у кого не было, а у него вот как-то оказался.

— Волшебством? — желчно поинтересовался Первый.

— Колдовством! — ответил Второй. — Не задавай глупых вопросов.

— У нас, что, в игре появилась возможность колдовать? Если так, то я сейчас в спецназ эльфов мобилизую.

— Чего ты хочешь?

— Револьвер системы Нагана. Или ПМ. Ну «Вальтер», наконец…

— Ну хорошо, хорошо, — согласился Второй тоном, каким родитель соглашается с детским капризом. — Не последний день живем…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

..три…

Я выдохнул и сожалением опустил наган. Повезло сегодня президентским… Повезло. По-другому и не скажешь… Был бы автомат, то… С другой стороны бродить по торговому залу с автоматом как-то невежливо. А нагана для этой своры маловато будет. Ничего не в последний раз видимся… Как Маркуша говорит «Бог тому свидетель»!

Я осторожно отступил назад. Товарищи выстрелы наверняка слышали и готовятся к отходу. На всякий случай выстрелил и, не дожидаясь ответа, отпрянул в темноту. За моей спиной, точнее сбоку имелась металлическая дверь — прочная, словно дверь бомбоубежища. Да так, наверное, и было. Здание построили еще до мировой войны, и строители наверняка думали о тех, кто будет жить в этом здании. Так что президентским еще придется помучиться, чтоб попасть внутрь. А мы тем временем…

Над реальностью.

— Ну вот так… Пока твои будут высаживать дверь, мои успеют сбежать!

— Ошибаешься, — довольно оскалился Первый. — У меня на твои хитрости есть ключ с винтом. Слышал о «Королевском ключе»?

— Судя по твоей злорадной морде это вовсе не тот ключ, который полагается королю по штатному расписанию…

— Очень точно подмечено. Просто удивительно точно! А если серьезно, то это — универсальная отмычка. Мало ли кому какую дверь нужно будет открыть… Так что в первую очередь таким снабжаются полицейские подразделения, но тут в виде исключения, я своих снабжу такой штуковиной.

— Ты считаешь это честной игрой? — укоризненно поднял брови домиком Второй.

— Разумеется, и готов позволить тебе снабдить своих какой-нибудь необычной штуковиной.

— Ловлю тебя на слове.

— Не надо меня ловить. Сейчас моя очередь ловить.

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

Я добежал до двери первым и еще успел услышать, щелкают запоры. В азарте я навалился на сталь плечом — ну мало ли как дело повернется, но честная дверь, изготовленная для того, чтоб выдержать попадание авиабомбы устояла. С досады я хлопнул по ней кулаком и выругался.

— Администратора сюда. Быстро!

Толстячок, притащенный лейтенантом, вздрагивал от выстрелов и потел. Очень неуютно ему стоялось в подвале. От его вида у меня даже зубы зачесались, настолько неприятно выглядел штатский.

— Что там у вас? — спросил я, кивая на дверь. — Только быстро. Ход дальше есть?

— Там тупик. Бомбоубежище.

— А за стеной?

Менеджер вытер потное лицо платком и пожал плечами.

— Не знаю… Вероятно подвал соседнего дома… Вот если б они попали сюда… — его рука указала на дверь напротив. — Тогда все было бы гораздо хуже… Там…

— Хорошо… Свободен.

Если там тупик, то это уже неплохо. Значит, деться им оттуда некуда. Я дал знак, и Маклби потащил слегка упирающегося менеджера в сторону, где надо и где не надо прислоняя его к грязной стене. «Неплохо бы, конечно, не дожидаясь подмоги, захватить их всех, — подумал я, — но дверь… Как такую вскроешь? Чем?»

— Минуту! Майор!

Я обернулся. Кричал увлекаемый в темноту штатский. Его голова торчала над плечом адъютанта.

— Вы хотите попасть туда?

«Дурацкий вопрос, — подумал я. — Такой может задать только штатский… И то не каждый…»

— Хотим…

— Я могу помочь.

Он с некоторым достоинством вырвался из рук лейтенанта. И демонстративно начал отряхиваться. Я, поскрипывая зубами, ждал.

— У меня есть ключ от двери… Точнее от всех дверей в этом подвале.

Не обманул!

Едва дверь заскрипела, из темноты удалили автоматы. Я счастливо улыбнулся. Не ошибся менеджер. Некуда им уходить. Имелось бы куда — наверняка сбежали бы уже… Со слов штатского помещение было не очень-то и большим — где-то метров 20 на 30. Как раз, хорошо для газовой атаки.

— Приготовить гранаты.

Расстояние до бандитов — всего ничего, и мы обошлись без гранатомета, которого у нас и не было. Взмахи рук и одна за другой в темноту прохода полетели газовые гранаты. Взрыв, другой, третий…

— Свет!

Несколько мощных фонарей снопами света ударились в желтовато-серую тучу, уже заполнившую коридор там, где прятались террористы.

Над реальностью.

— Приплыли?

— Погоди еще…

— Приплыли, приплыли…

Первый радостно заулыбался и майор на экране блеснул зубами, словно и впрямь понимал что происходит.

— Рано радуешься. У тебя специальный ключ, а у меня своя спецтехника имеется…

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

Все теперь было предсказуемо, словно на учениях. Я чуть усмехнулся, дернул краем губы. Приплыли, соколы подполья. Сливай воду, туши свет… Сейчас начнется там ор и кашель — масок у них точно нет, ведь пришлось им почти голяком в подвал уходить, а тут и подмога подоспеет. Кто ж знал, что они настолько изнахалятся, что прятаться побегут в самый большой в столице магазин игрушек? Верно, говорят, что у инсургентов мозги набекрень. Конечно не у всех, а вот у руководителей — точно.

Подсознательно я считал секунды. Десять, пятнадцать… Сколько же можно задерживать дыхание? Не дельфины же они, во всяком случае, я среди них не видел ни одного дельфина…

И тут началось невероятное. За стеной газа, так хорошо смотревшейся в свете фонарей, что-то загрохотало и, вспучиваясь какими-то выростами, она медленно, но неотвратимо двинулась обратно на нас. Сквозь грохот прорывался мелодичный свист, складывающийся в какую-то полузнакомую мелодию.

Пытаясь осмыслить происходящее, я потерял несколько секунд.

— Да что же у них за оружие? — удивился Маклби. — Это же «Интернационал»!

Только это не отменяло газового облака перед нами.

— Отходим!

Повторять не пришлось — все и сами сообразили. Слезоточивый газ чертовски усиливает сообразительность.

Над реальностью.

— Что это такое? — поинтересовался Первый. — Что ты им напридумывал?

— Это — с гордостью произнес Второй, — свинтопрульный пулемет! И это не я придумал.

— Чего? — удивился Первый.

— Свинтопрульный пулемет.

— Я таких слов не знаю…

— Свинтопрульный. Знаешь, отчего ветер? Это оттого, что пуля с винтом прет, то есть с маленьким пропеллером. Пропеллер вращается, получается ветер. Ветер гонит газ обратно на противника. Противник блюёт и плачет, плачет и блюёт. Ну, если не убежит, разумеется. Твои-то убегали?

Второй посмотрел на экран. Там антипартизанский спецназ отходил обратно в секцию мягких игрушек.

— А почему пули в полете Интернационал высвистывают?

— А так захотелось… Они же у меня все идейные!

Постепенно, секунда за секундой экран затягивала пелена слезоточивого газа.

— Ну, хорошо… И что теперь?

— А теперь мои войдут в дверь напротив. Помнишь, только что менеджер говорил, что там ход есть в другие подвалы?

Первый, загородившись плечом, что-то выстукал на клавиатуре.

— Да ради Бога…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— Не спать — проорал я. — Не спать!

Товарищи, задерживая дыхание, один за другим ныряли в просвечивающееся марево и выбегали в коридор, где заскакивали в дверь напротив.

Над реальностью.

— На оперативный простор!

Довольно возгласил Второй. Первый улыбнулся.

— Где ты его нашел, глупенький?

Потягиваясь и похрустывая суставами Второй ответил:

— Вон напротив. Забыл что ли, что менеджер говорил? Там подвал. Оперативный простор!

Он пощелкал консолью, направляя свою банду в дверь, сулящую спасение… Спины террористов проскальзывали в обманчиво-спасительную темноту коварной двери. Когда последний террорист миновал порог, Первый с чувством глубокого удовлетворения сказал.

— Упс…

— Какой такой «упс»? — насторожился Второй.

— Самый настоящий. Там — моя засада… Ты думаешь, мой майор дурак и просто так убежал в секцию мягкой игрушки? Ничего подобного! Он оставил засаду в том коридоре…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Я стоял около двери и мимо меня один за другим проскальзывали товарищи. Все, что тут произошло, стоило считать не иначе как везение. Может быть даже чудо… Надежнейшая явка и — провал. Провал и невероятное спасение… Когда власть перемнется, это будет неслабым сценарием для боевика — опасность, чудесное спасение… Зрители это любят. Борцы за народное благо впрочем, тоже.

Облако, клубясь, все еще обволакивало дальний конец коридора. Несколько минут у нас еще имелось… Я выпускал очередь за очередью туда, не столько стараясь попасть, сколько удержать на месте преследователей.

Над реальностью.

— Ну вот и хорошо… — довольным голосом скал Первый. — Добро пожаловать… Там за первым поворотом у меня как раз пулемет. Крупнокалиберный. Очень крупнокалиберный.

Он помолчал, глядя как уголки губ Второго опускаются вниз.

— Ну очень-очень крупнокалиберный…

— Ну так пусть он сломается… — подумав сказал Второй.

— Почему? Так же не интересно… Они сейчас на него выйдут, а тут я и…

— Я так хочу… Ты кажется это так недавно сформулировал?

— От верной формулировки не отказываюсь. И что? Чего ты-то хочешь?

— Хочу разумных ограничений.

— Например?

— Ну вот например сломается твой пулемет и всем будет хорошо…

Первый постучал пальцами по столу.

— Всем? — поскучнел Первый. — Лично я знаю большую группу людей, которой от такого поворота событий ничего хорошего не будет. Мы же вроде до победы играем?

— Да до победы… — неохотно согласился Второй.

— Ну и…?

— Объясняю. Моих — мало. Так?

— Так.

— Твоих много. Так?

— Так.

— Ну и чего тут дальше объяснять? Игра кончится… Мы друг у друга игроков поубиваем, и игра закончится… Согласен?

Первый пожал плечами.

— Зачем тогда играть?

— Ну, если ты настаиваешь, то пусть наш третий игрок решит, имеет нам смысл играть дальше или нет…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Спасение оказалось иллюзией. Нас тут уже ждали…

Мы пробежали по коридору метров 50, повернули и… И всё. Сказка кончилась. Из темноты навстречу ударил пулемет… Инстинкт разметал нас по стенам, кто-то упал, кто-то бросился вперед и растворился во вспышке выстрела. Сам я, понимая, что все почти что кончено, от отчаяния припав на колено, лупил короткими очередями по огоньку пулемета. Через несколько секунд каждый, кто остался в живых, понимая, что терять тут уже нечего бил, бил, бил по вражескому пулемету не жалея патронов…

Но напрасно.

Через минуту я остыл и прекратил бесполезную трату боеприпасов. Еще через несколько секунд остановились все, включая пулеметчика.

— Это что? — негромко спросил Жадный. — Это как?

— Это чудо… — благоговейным шепотом произнес Маркуша. — Сподобил Господь!

Супонька, сообразивший, что к чему быстрее всех, объяснил это иначе. С позиций научного материализма.

— Гравитационная аномалия. Такое бывает. Редко, но бывает… В подвалах особенно редко… Не чаще чем радуга…

Я чувствовал, что ему хотелось говорить и говорить, аж зубы чесались, но он, прикусив губу, сдержал себя, не желая терять лицо.

Пулеметчик с той стороны, от происходящего, похоже, тоже обалдел.

Пули горящими трассерами вылетали из пулеметного дула примерно на метр, тормозились какой-то неведомой силой и медленно разворачиваясь, плыли назад. Слава Богу, не в лоб, а пропадая в темноте за спиной пулеметчика. Оборачиваться и искать где именно, он не решался. Было жутко даже подумать об этом.

— А это надолго? — поинтересовался Жадный. Идти на плюющийся огнем пулемет даже после того, как тебе объяснили, что он не опасен, как-то не хотелось. Чудеса они, как всем известно, внезапны и скоротечны.

— Бог сегодня на нашей стороне — пробормотал Маркуша, украдкой крестясь. — Давай за командиром…

— Все страньше и страньше, — добавил Супонька, но его никто кроме меня не услышал. Возможно от того, что точно такая же мысль в эту секунду появилась в каждой голове.

Преодолевая себя, я первым шагнул вперед, все-таки стараясь идти ближе к стеке. За мной потянулись остальные. Шаг, другой, третий… Монстр, не выдержавший напряжения, в какой-то момент сорвался и швырнул туда гранату. Смертельный снаряд медленно, со скоростью неспешно парящей бабочки, полетел вперед, ударился о стену рядом с пулеметом, отскочил, ударился о другую, снова отскочил… Против здравого смысла все видели, как он, отскакивая от стены к стене, словно бешеная лягушка, ускакал в далекую темноту и только там взорвался.

Монстр круглыми глазами смотрел вслед, но я похлопал его по плечу, возвращая в реальность. Чудеса кругом или нет — главное, что по пятам где-то движутся враги.

В конце концов, возможно именно в этом и состояла справедливость! Нас не убили и мы не убили… Что еще ждать от всего этого? Ушли — и, слава Богу!

В левой стене неожиданно обнаружился люк с кремальерой, как на подводной лодке. Не ожидая ничего хорошего от дороги, ведущей к пулемету, я метнулся к нему, уже не думая о том, куда он нас приведет…

Убегая по новому коридору, я представил президентских гвардейцев, которые вот-вот обнаружат в туннеле только бессмысленно улыбающегося пулеметчика, кучу гильз и ни одного трупа.

Над реальностью.

— Что это было?

— Решение компьютера. Ты же этого хотел? Все живы, и твои и мои. Игра может продолжаться дальше.

— Я так понимаю, комп теперь будет играть вместе с нами.

— Надеюсь, это добавит в игру перца.

— Соли…

— Что «соли»?

— Соли твоим на хвост насыплю, чтоб шевелились побыстрее. Или скипидару плесну в нужное место…

— Слушай. Мне это не нравится.

— Что тебе не нравится на этот раз?

— Подвал этот надоел. Одна темнота, ничего не видно… И пострелять не в кого…

— Пострелять захотелось — так выйди из подвала. Там как раз мои твоих ждут. Там и постреляем вместе. Выходи по-хорошему…

— На убой, что ли?

— Почему на убой? На честную битву. Я твоим, может быть, даже один танк подарю… Точнее дам захватить.

— Нее-е-е, — не согласился Второй. — Не выйдут они.

— Скромные что ли?

— Умные. У тебя-то танков…

— А ты мои танки не считай. Я же твои не считаю…

— Так ведь нечего считать-то.

— Тогда раньше следовало думать, прежде чем бунтовать. Запасся бы танками своевременно и тогда только…

Второй молчал. Отвечать было нечего. Первый пожал плечами.

— Ну ладно. Не хочешь по-хорошему — будет как всегда. Я замкну пространство, и они станут блуждать в этом сраном подвале до скончания века. Получится чистая ничья. Комп, дай-ка план лабиринта.

Картинка на экране сменилась такой же мрачной схемой. Стены уходили в бесконечность, и коридоры раздваивались, расстраивались.

— Выход где?

Картина изменилась. На схеме обозначилась прореха. Первый пальцем коснулся плана лабиринта на экране, и там в один миг выросла добротная кирпичная стена.

— Считай ты проиграл… До президента твои точно не доберутся.

Картинка на мониторе сдвинулась, и опять потянулись бесконечные коридоры, тусклый свет и безысходность, по которым бодрым шагом двигались террористы. Двигались в никуда.

— Или все-таки постреляем друг в друга?

— У моих патронов мало… — сказал наконец Второй. Первый понял, что это — согласие. И ковать его надо именно сейчас, пока оно горячо.

— Ну, это-то не вопрос… Комп, организуй им боеприпасы где-нибудь по дороге.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Куда вел этот коридор, не представлял ни один из нас. Ушли живыми — и, слава Богу. В тот момент важным было не «куда» а «откуда». И все-таки больше всего раздражала не эта неопределенность, а то, что у нас почти не осталось боеприпасов и то, что склад, что остался в магазине, наверняка уже потрошат президентские. Конечно, бродя по подземельям, мы могли выйти прямо в пыточные подвалы Министерства Нападения, и я даже не противился бы этому, но попасть туда хотелось с полным боекомплектом…

Мимо этого место прошло уже трое, и никто ничего не почувствовал.

Стена тут была как стена — ничем ни лучше и не хуже, чем в других местах, но Монстр что-то ощутил. Как он объяснил — от стены словно теплом потянуло. Я знал, что после того как над ним производили опыты в Институте Мозга, у него появились какие-то странные способности, которых он и сам боялся. К невредным способностям можно отнести способность иногда заглядывать в ближайшее будущее, да голоса в голове всегда неверно предсказывающие результаты скачек, а вот депрессия и головная боль по полнолунным пятницам точно вписывалась в минус.

Когда я оглянулся, Монстр стоял около стены, обхватив голову.

— Ну? — нетерпеливо спросил Корявый, шедший за ним. Монстр не ответил, только резко тряхнул головой. Раскрытой ладонью он провел вдоль стены.

— Тут тепло… Тепло… Жарко!

— Что там у тебя?

Не отвечая, Монстр вдруг резко шлепнул по стене. Удар не поражал размахом и мощью, но он охнул, и тут же сунул руку в подмышку. Я не успел вмешаться и вдруг камни на моих глазах, словно они и не камнями оказались, а какой-то прессованной пылью — рассыпались, стекли ручейками пыли, открывая нишу, заполненную узнаваемыми ящичками и укладками.

В моей голове стало легко и прохладно. Словно кто-то невидимый опрокинул туда бокал махито.

— Патроны. Пополняйте боезапас.

Никто ни о чем не спросил. Всех, однако, распирала гордость от того, что «Общество» может и это — организовать склад боеприпасов прямо на территории врага, под самым его носом…

Патроны добавили уверенности. Идти стало веселее. Теперь темнота не казалась такой уж опасной — с врагами мы теперь могли обменяться выстрелом на выстрел. Подмывало скомандовать «Запевай!», но я благоразумно сдержался. Однако совсем скоро ощущение радости пропало, растворилось в бесконечности пути в этой темноте.

Темнота не давала заглянуть далеко, и это ощущение бесконечности выпавшего им пути не оставляло никого. Мы шли, шли, шли, но коридор так и не кончался.

— Как муравьи в слоновьих кишках, — пробормотал Жадный. Это сравнение оценили все, кто услышал. Он, похоже, рассчитывал, что хоть кто-нибудь засмеётся, но ошибся. Все поняли его слова всерьез, и никто не решился возразить.

Время исчезло. Стены по обе стороны как тянулись, так и продолжили тянуться, не обещая ничего нового, мы двигались вперед, так и продолжая свой путь в никуда…

Над реальностью.

— Доволен?

— Ну, не знаю…

— Чего тебе еще нужно? Может тебе реально танк подарить? Будешь на нем очень быстро тут по кругу ездить…

Голос Первого был нетерпелив. Второй не ответил, задумался. На их глазах бойцы, затарившись боеприпасами, двинулись дальше. Бодрым шагом сторонники революции преодолевали поворот за поворотом, миновали развилки, обходили короба каких-то механизмов.

Это продолжалось довольно долго.

— Действительно, тоска какая-то… Надо куда-то уходить отсюда. К людям. К свету…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

С такими невеселыми мыслями мы двинулись в неизвестность. Теперь я шел рядом с Монстром, внимательно на его поглядывая — мало что может почувствовать мой товарищ?

И не прогадал!

Он снова остановился. В этот момент накрыло и меня самого. Я так и не понял, что именно нас остановило, но это ощущение пронзило меня, заставив ноги оцепенеть. Монстр начал щупать стену, словно ему в голову пришла мысли написать что-нибудь именно на этом месте.

— Что? — насторожился Супонька, почувствовав неладное. — Что там? Опять? Заначка?

Террорист поморщился, словно от боли, а я сумел сказать:

— Как-то все не так… Не так… Голову рвет…

Я не успел его подхватить. Почувствовав внезапное бессилие, Монстр оперся рукой и… провалился внутрь. Я тронул камень рядом, и моя рука также беззвучно канула в него, словно в черную воду. От неожиданности меня как парализовало. Несколько секунд я стоял неподвижно, опустошенной мыслью, что сунул туда руку, как мартышка, сует лапу в дырку в тыкве.

Ругательством сбросив страх, я пошевелил кистью и неожиданно для самого себя, сложив пальцы в кукиш, показал его кому-то там за стеной…

Стена оказалась картонной. Ну, если и не картонной, то сделанной из какой-то дряни, вроде прессованных опилок — наверняка. Во всяком случае, одного хорошего удара ногой хватило для того, чтоб пробить её. То ли отчаяние Монстром двигало, то ли надежда, то ли вовсе Проведенье, но удар получился отчаянный. С треском, с грохотом кирпичи подались назад, и он встал в раскоряку — одна нога в коридоре, а вторая — в стене. Камни осыпались, пыль вспорхнула в воздух, но не это оказалось главным — из стены, прямо из черноты рванулся поток яркого света.

Жадный отпрянул, ожидая неприятностей, но все обошлось. На секунду все замерли. Я стоял с обалдевшим видом, не представляя, что тут такое сейчас произошло, но свет дал возможность рассмотреть лица товарищей, и мне удалось сбросить недоумение со своего лица. Командиру следовало показывать пример выдержанности.

— Как там? — спросил Супонька, явно имея ввиду ногу Монстра. — Не мокро?

Монстр промолчал.

— Выход, кажется, нашелся… — ответил я, и, чтоб не терять инициативы, скомандовал. — Растянуться вдоль стены…

Уже не стесняясь, стал помогать себе руками, расшатывая кирпичи и отбрасывая их в сторону. Если там прятались враги, то теперь ничего неожиданного для них в появлении народных мстителей не будет. Жадный, глядя на меня, тоже попробовал стену на прочность, и у него получилось еще лучше — он нажал посильнее и вывалился из проклятого коридора целиком. Ни стрельбы, ни воплей не последовало. Спокойно. Тогда и я шагнул следом.

На той стороне был свет и был воздух. Много света и много воздуха… И, конечно, Монстрова нога. Одна.

Нога осталась ногой, а вот свет после многочасового блуждания по подземным коридорам казался ослепительным братом света только что родившегося в мире после слов Бога «Да будет свет!». Через несколько секунд глаза попривыкли, и он стал обычным светом, а коридор обычным коридором. Одна странность только ощущалась, и я точно уловил её. Свет был каким-то не таким. Только что мы брели по подвалу. Да что там «только что брели»? Все, кроме меня, Жадного и знаменитой монстровой ноги так и оставались там, а вот я уже стоял в коридоре и, судя по виду из окна, этаж этот был никак не меньше пятого-шестого. Через окно, что напротив, лился дневной свет, и виднелись крыши домов.

Я, не откладывая важное на потом, сунул голову в пролом и сообщил.

— Тут чисто, но чудно. Выходим.

Супонька подналег и вместе с остатками стены тоже вывалился в свет.

Коридор уходил вперед. Свет из окон упирался в двери. Между окнами и дверями по стенам висели копья вперемежку со щитами, какие-то деревянные маски. Супонька тронул ближний щит, поскреб пальцем.

— Декорация. Больше всего это похоже на…

— Гостиница. Это — гостиница.

— Чудо…

— Я же говорил — Господь выведет…

За окном послышался шум подъехавшего автомобиля. Я осторожно выглянул. Точно. Пятый этаж. Внизу перед зданием дорога и маленькая площадка, к которой только что подкатил лимузин. Из распахнутой дверцы вышли двое гражданских.

Не доверяя глазам, я снова сунул голову в пролом.

Подвал. Темно.

Вытащил.

Светло. Пятый этаж. Гражданские внизу вытащили из багажника чемоданы и покатили их куда-то под длинный козырек, прикрывающий вход. Точно гостиница. Нужно было что-то предпринимать. В сиюминутное преследование я не верил — если уж мы бродили там Бог знает сколько времени и никого не встретили, то маловероятно, что те, кто нас преследовал, найдут такую же необычную дыру точно в это же самое место. Что-то было странное во всем этом. Неужели Бог все-таки есть?

Да… Тот факт, что мы вышли из подвала сразу на пятый этаж говорил о многом. Новое чудо, не иначе. Ещё одно звено в цепи странных, необъяснимых событий и ощущений, что крутятся вокруг нас с самого начала.

— Черт знает что, — выразил общее настроение Супонька.

— Или Бог знает что, — поправил его Маркуша. — Меня, по чести скажу, больше устраивает второй вариант.

Я поднял руку, останавливая дискуссию. В коридоре людей не видно, но это вовсе не означало, что их нет во всем здании. Это, судя по всему был всамделешний отель, и не из худших, а жизнь в таких — это я знал наверное — не прекращалась ни днем ни ночью. Даже сейчас мы слышали неподалеку от себя мощное гудение, работал какой-то механизм.

Чудо, только что произошедшее с нами, не могло длиться долго. Век чудес, как всем известно, короток, а это означало, что после чудесного выхода неизвестно куда, для нас начнется обычная жизнь — с врагами, засадами и прочими прелестями подпольного существования.

— Построится в колонну. Оружие на виду не держать, но и не прятать. Спокойно идем вниз, ищем выход и исчезаем.

Про себя я добавил «Если повезет…»

Везение прекратилось на третьем шаге. Одна из дверей открылась, и оттуда вышел молодой человек в униформе.

В руках он держал хобот пылесоса. Человек занимался делом и поэтому заметил нас не сразу — пылесос сопротивлялся, не поддаваясь укрощению, или же не желал покидать комнату. Его товарищ оставался внутри, но увидев перемены в лице напарника, тоже выглянул в коридор.

Глаза их распахнулись, но я движением руки остановил вал любопытства.

— Господа! Прошу спокойствия. Спецоперация, господа…

— А-а-а.?

Я не дал вопросу покинуть горло коридорного, значительно повторил…

— Спецоперация…

…и глазами показал на автомат. Аргумент сработал.

— А-а-а-а!

Коридорный сноровисто закивал, соглашаясь, что это хороший повод для того, чтоб полудесятку вооруженных и разномастно одетых людей бродить по гостинице. Ткнув в одного из уборщиков пальцем, я приказал:

— Покажи-ка нам, любезный, где тут самый короткий путь к запасному выходу…

Над реальностью.

— Слушай, я не понял, — сказал Первый. — Ты чего творишь?

— Я?

— Ты, ты.

— Ничего, — удивился Второй. — Это все как-то само собой произошло. Мимо меня…

— Что это за чудеса со стенкой?

Второй только плечами пожал.

— Ты же видел, что я ничего не трогал.

— Но как-то это все произошло.

— Повторяю же — не знаю. Скорее всего, комп что-то начудил. Мозг зашел за разум. Бывает же такое.

— Ага. И как всегда в твою пользу.

— Наверное я ему нравлюсь, — нетерпеливо объяснил Второй. — Ты чего хочешь?

— Справедливости.

— Справедливости? А как ты её понимаешь?

— Просто. Можно сказать классически. «Тебе половину и мне половину».

— Да я не против, — пожал плечами Второй. — Действуй…

7

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

— Господин майор! Дверь!

Те двое, что я послал в авангард, были не деревенскими парнями-первогодками, которых могла удивить какая-то дверь. Повидали уже разного. Видимо им попалась не просто дверь, а что-то особенное.

— И что?

Сержант развел руками и выдал минимум информации.

— Раньше тут таких не встречалось…

— Раньше тут вообще ничего такого не было, — проворчал кто-то из темноты позади меня.

— Разговорчики! — прикрикнул я.

Хождение по бесконечному лабиринту действовало на нервы не только мне. У младших чинов это проявлялось словесным поносом.

— Покажите…

Дверь и впрямь оказалась не от мира сего. В смысле не от этого мрачного подземного мира. Меня ждал не грязный заляпанный люк, не металлический монстр с поворотными рукоятками, не прочная дверь газоубежища а… дверь. Хорошего дерева, лакированная, с блестящей, словно только что начищенной, медной ручкой… Такой не в подвале стоять а…

— Это прям из подвала и в кабинет господина полковника… — пробормотал пораженный дверными излишествами сержант.

— Только что господину полковнику в подвале делать-то? — возразил ему кто-то.

— Разговорчики, — повторил я. — Выключить свет…

Не хватало еще обозначить себя фонарями и наскочить на засаду. Когда истоптанный нами коридор погрузился в темноту, я приложился ухом к дереву.

За дверью бурлила жизнь! Слышался говор, что-то звенело, то и дело общий шум перекрывали повелительные возгласы. Не став гадать, что там такое происходит, я, сообразуясь с петлями, потянул дверь на себя. В ту же секунду на меня обрушился водопад звуков и запахов. И каких!

Пахло едой. Не каким-нибудь скудным армейским пайком, а чем-то изысканным — фруктами, хорошим жареным мясом даже цветами пахло и парфюмом! Музыка и женский смех добавил новых впечатлений, но… За дверью было все это, но не было света… Абсолютная тьма, покрывавшая зал, а по всему судя, это именно зал, зал ресторана, не давала ничего увидеть. Очень быстро эти два понятия «темнота» и «ресторан» сложились в моей голове в одно название «Эксельсиор». Я слышал, что только в этом отеле есть ресторан, в котором оригиналы обедают в полной темноте. Говорят, что вкус пищи при этом ощущается как-то по-особенному. Я потянул воздух носом, ловя запахи. Да… Не исключено, что в этом действительно что-то есть.

И все же я не мог исключить, что в этой вкусной темноте вместе с богатыми, орудующими столовыми ножами и вилками прячутся люди с автоматами и пулеметами.

— За мной. Тихо!

Осторожно, стараясь не скрипеть дверью, мы полезли наружу.

Спустя несколько секунд я уже понял, что ошибся. Ощущение опасности, которое меня еще никогда не подводило, подсказывало, что нет тут опасности для нас. Эта изысканная темнота могла бы послужить прологом к чудесной ночи в изумительной компании длинноногих обладательниц дорогого парфюма, а не к ночному марш-броску или автоматной очереди в спину.

— Что угодно господам военным? — раздалось у него над ухом. — К сожалению, к нам с оружием нельзя…

В голосе скользнула насмешка.

— У нас тут из оружия допускаются только ножи и вилки.

Я повернулся на голос и ухватился за чьё-то плечо. Мне хватило мгновения, чтоб выстроить логическую цепочку — нас видят в темноте, значит, у голоса есть прибор ночного видения, следовательно, это официант или кто-то из обслуги — как-то ведь должны тут обслуживать толстосумов не обливая вином и не опрокидывая соусники на их фраки и вечерние платья…

— Спецоперация, — сказал я, стягивая очки с чужой головы. — Молчать. Паники не поднимать. Стоять смирно.

Мир вокруг меня волшебным образом наполнился движением. Люди обозначились зеленоватыми силуэтами, столики, посуда…

— Как вы вообще сюда попали, господа?

— Не ваше дело. Где здесь выход?

Обитать тьмы ориентировался тут даже без очков, а возможно у него имелся в голове сонар, как у дельфина. Во всяком случае, он и без очков провел нас по залу, аккуратно огибая столики.

— Давно тут работаешь?

— Три года, — отозвался провожатый.

— А можно подумать, что ты тут родился…

Тот хмыкнул, оценив шутку. Держась друг за друга, спецназовцы обошли огромный стол, заставленный вазами с фруктами.

— Это «Эксельсиор»? — спросил я на всякий случай.

— Разумеется, господин майор. Другого такого зала в городе нет! — с гордостью повторил повелитель вкусной темноты.

Надо же! Он и знаки различия увидел!

— Лучшая кухня, классное облуживание!

С городской географией я был знаком и прикинул расстояние, разделявшее ресторан с магазином игрушек и только плечами пожал. Чудеса продолжались… Как мы тут очутились, я даже не представлял, но это пусть у ученых голова болит объяснять необъяснимое.

Темнота перед нами расступилась, пропуская людей к свету. Я сорвал очки, прищурившись, осмотрелся. Какая-то подсобка. Скорей всего запасной выход. Вон ступени вверх и вниз.

— Может быть, господа задержатся и отобедают, — несколько насмешливо, но все-таки учтиво предложил наш проводник. — Нам сегодня завезли удивительные фрукты!

Я проморгался. Глаза быстро привыкли к свету. Кухня как кухня — котлы, плиты, шеренги холодильников и запах специй. Запахи тут стали отчетливее, обрамленные звоном посуды и стуком ножей по разделочным доскам. Позади меня щурились товарищи.

— Извините, друг мой. С радостью бы, но — некогда. Служба…

Погладил ствол автомата.

— В другой раз как-нибудь.

— В таком случае до встречи…

Наш проводник вполне дружелюбно помахал рукой и изобразил что-то вроде поклона.

— Если хотите, можете подождать товарищей. Другая ваша группа уже спускается вниз.

— Другая? — не поняв о чем речь, переспросил я.

— Да. Они тоже проводят спецоперацию… Да вот они!

Нам хватило трех секунд, чтоб узнать друг друга.

— Огонь! — скомандовал я.

Взрыв гранаты отбросил меня назад, в дверь, и враги ринулись следом, видимо полагая, что уж я-то знаю дорогу отсюда, и устремились ей воспользоваться.

Как и мы совсем недавно, террористы опешили от навалившейся тьмы и я, спасая штатских, успел прокричать:

— Все на пол! Спецоперация!

Надежды, что жующие деликатесы, уверенные, что именно они правят этой жизнью, толстосумы послушаются, почти не было, но я хотел дать им хотя бы шанс.

— Всем на пол! — подхватили мой вопль сразу несколько голосов. То, что сейчас произойдет что-то плохое, женщины сообразили быстрее мужчин.

Грохот и вспышки выстрелов, женский визг, звон разбиваемого стекла… А после того как в дело вступил пулемет, все стало походить на дискотеку. Вспышки выстрелов, словно стробоскоп, заставали разбегающихся людей в самых неожиданных позах, отпечатываясь в глазах сериями моментальных фотографий: застывший в неестественной позе толстяк, падающий со стула, ошалелый официант на чьем подносе фонтанировала бутылка розового шампанского, женщина, в подоле платья которой запутались сразу двое штатских…

Я постарался достать пулеметчика, но тот устроился за колонной и бил, бил, бил короткими очередями…

Наконец кто-то из обслуги сообразил включить свет, и мой выстрел сбил кепку с головы террориста. Тот стремительно, не прекращая жать на курок, обернулся. Огненная струя, каждая капля в которой могла стать чьей-то смертью метнулась ко мне, по пути задев фуршетный столик.

На моих глазах вверх взлетели куски экзотических фруктов, прилипли к стенам и поползли вниз сочные ошметки киви и манго. Выстрел подбросил вверх ананас. Тот вдруг ослепительно вспыхнул, заискрился и все вокруг содрогнулось от взрыва. Взрывная волна прокатилась по залу, сбивая с ног людей и опрокидывая чудом уцелевшую мебель.

А в стене образовалась дыра, из которой несло едкой кирпичной пылью. На моих глазах кто-то из террористов выглянул в неё, призывно взмахнул рукой и через несколько секунд все они исчезли из зала.

Я на карачках — по-другому не получалось — подполз к пролому, выглянул. Совсем рядом подо мной простирался закатанный в асфальт кусок земли, а вдалеке скрывались за поворотом наши враги…

— За мной!

Голос не слушался, но выхаркав из себя комок кирпичной пыли, я смог прохрипеть.

— Тут невысоко… Всего второй этаж…

Над реальностью.

— Ну, и кому повезло больше? Твоим или моим?

— Никому еще не повезло… Играем, играем…

— Тогда я усложню твоим задачу. Пусть там будет тупик.

— На заднем дворе ресторана? Тупик? Так не бывает! Надо же куда-то продукты доставлять и вообще…

— А тут будет. Иначе твои опять убегут и никакой стрельбы не будет. Патроны у тебя теперь есть.

— Наверное, я тебя огорчу, но мне кажется, мои от твоих опять убегут.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Мы выскочили на задний двор отеля.

На этой непарадной стороне все оказалось проще и неприглядней — несколько грузовиков, бульдозер, и горы деревянных поддонов вдоль кирпичной стены. Тупик.

Назад хода тоже не было — из пролома на втором этаже уже лезли ребята в камуфляже. Значит, все-таки, придется перебираться через стенку.

Уходящими в небо ступенями вдоль неё тянулись стопки старых поддонов. Я прыгнул вперед. Кипа под ногами ворохнулась, зажила своей жизнью, и к страху получить пулю в спину добавился страх сломать себе шею. К моим ощущениям это, по большому счету ничего не добавило — стрельба и вопли преследователей и так давили на мозг, но тело, которому не хотелось ни разбиться об асфальтированный двор, ни потяжелеть на десяток свинцовых граммов решило все само.

Первый прыжок вышел неуклюжим — вперед и вверх на точно такой же штабель.

— За мной. Делай как я!

Я прыгнул на третью кипу. Та зашаталась, словно стебель цветка под порывом ветра. Снизу пошла волна — поддонам не понравилось, что их топчут ногами — и заставила меня не оглядываясь прыгать вперед и вперед. И еще раз, и еще…

Волна адреналина схлынула только тогда, когда я взлетел на стену. Там пришлось остановиться. С той стороны стены оказалась площадка с железной лестницей, зигзагами уходившими вниз.

Моё воинство послушно следовало за мной, только у самого начала этой необычной лестницы остался Супонька. Пристроившись за бульдозерным щитом, он безостановочно бил в сторону узкого проулка, из которого вот-вот должны были показаться преследователи. Я вставил в подствольник гранату.

— Супонька! Отходи! Прикрываю!

Над реальностью.

— Ну что, опять мои ушли и твоим люлей навешали? Все-таки моя взяла!

— По-моему комп заигрался. Тебе так не кажется?

— Почему это как только твои проигрывают, так в этом кто-то становится виноват? Неспортивно!

— Причем тут это? Что это за перемещения — из подвала на пятый этаж?

— Ничего не знаю и знать не хочу. Сдаешься — так и скажи.

— Не дождетесь!

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Резервная явка группы располагалась в отделении буйнопомешаных Зеербургской психиатрической лечебницы. Там следующим утром мы узнали, что президент Кашенго покинул столицу.

Три дня нам пришлось ждать информации, где тот объявится. Три дня мы смотрели, как санитары то гоняют психов, то вместе с ними бродят по госпитальному саду, три дня разбирали, чистили, собирали оружие под крики безумцев и трескотню радиоприемника. Все радиостанции очевидно врали, что прервав свою поездку по стране Президент отправился на отдых на модный морской курорт. Не верили прессе не только мы. «Общество» располагало собственной информационной сетью и оно бросило свои лучшие силы на то, чтоб поставить Президента под плотное наблюдение и это дало свои плоды…

Я не знаю, сколько вариантов было отброшено, но, в конце концов, остался один — ничем не примечательный город на севере страны.

На четвертый день из лечебницы выехала санитарная машина. Облаченные в белые халаты в ней сидели мы с Маленьким. Врач и санитар. Все остальные вместе с комплектом смирительных рубашек, разместились в кузове. Добравшись до железнодорожной станции, группа пересела в поезд и к концу дня без приключений добралась до Сан-Кристобаля.

На окраине города нас ждал небольшой двухэтажный домик. К моменту нашего появления в городе подполье уже располагало сведениями, что Президент планирует посетить городской зоосад. Я решил, что шанс подстрелить Президента у нас есть и, руководство «Общества» дало добро на новую попытку.

Когда группа собралась большой комнате я принялся раздавать указания:

— Расклад будет такой. В саду работают двое… Корявый и Монстр.

Оба-двое привстали и кивнули, показывая, что внимательно слушают.

— Группа прикрытия — Маркуша, Супонька и я. На время своего отсутствия старшим по группе назначаю Маленького.

На пару секунд я замолчал, ожидая соображений команды, но голоса никто не подал. Тогда я положил на стол план зоосада.

— План покушения настолько примитивен, что имеет все шансы на удачу. Даже странно, что никто не реализовал его раньше.

Лампа опустилась ниже. Круг света теперь лежал только на плане, высвечивая прямоугольники клеток с названиями животных.

— Один из нас…

Я остановился взглядом на Корявом.

— … забирается в одну из клеток и ждет, когда господин Президент нанесет ему визит. Ну и… Дальше все обычным порядком. Ясно?

— А меня там не заметят? — Нейтрально поинтересовался он, наклоняясь, чтоб посмотреть на какую клеточку указывает мой палец. — А то найдется кто-нибудь глазастый и найдет меня среди крокодилов…

— Тебя ждет компания орангутангов.

— Подходяще, — еще не все понимая, отозвался Корявый. — Крокодилом притворяться было бы сложнее.

Он не стал расспрашивать каким образом обезьяны в клетке признают его за своего, видимо этот вопрос уже решен — наверняка догадавшись, что у «Общества» есть свой человек и в зоосаде, чтоб обеспечить, если не дружелюбие, то хотя бы лояльность наших предков.

— А я? — подал голос Монстр. — Моя задача?

— Ты — вторая скрипка — страхуешь и прикрываешь.

Монстр, глядя на план, пальцем потыкал туда, где кто-то написал «выход».

— Всего двое ворот… Перекроют ведь…

Маленький, гордый от свалившейся неожиданности, ехидно спросил.

— Ты же ведь не рассчитывал, что тебя будут ждать с незабудками?

— На цветы не рассчитываю. Лучше б уж какую-нибудь щелочку оставили.

— Ворота вам ни к чему.

Я показал на плане.

— Вот стена обезьянника. За ней вас будем ждать мы на армейском грузовике. Раз уж войдете туда без билета, то уходить придется не по правилам. Зато быстро. Вам только что и придется перебраться через забор.

— Приметы машины? — деловито поинтересовался Корявый.

— Другой там не будет.

Реальность.

Корявый. Фронт освобождения Южного Габона от Северного Габона.

В три часа ночи из дверей мы вышли конспиративной квартиры: я, Монстр и Рожа. У него задача простая — проводить нас до сада и обеспечить прикрытие на первом этапе операции.

Каждый тащил на плечах мешок.

— Как президента убивать будем — понимаю. Как отходить — тоже. Но как вас эти мартышки к себе пустят — не соображу… — сказал Рожа.

— Всему свой срок.

Я перебросил мешок на другое плечо. Правильно немцы говорят — «Что знаю двое — знает и свинья». Не то чтоб я товарищу не доверял, но точно знаю, что Бог бережет только береженого… Ничего с ним не случится. Поймет, в конце концов, что не из вредности молчу, а по приказу командира.

— Нам бы для начала через ограду перебраться.

Монстр оглядел высокую — метра три, не меньше каменную стенку.

— Ну это-то просто…

Мы прошли мимо горящих фонарей. Улица оказалась пустой, но лезть прямо тут, в наглую было бы нечестно. Удача она, конечно, смелых любит, однако любовь эта проистекает от уважения к смелым воинам, а не к наглости дураков, меры не знающих. Через сотню шагов стена изогнулась и ушла в сторону от освещенной магистрали. Мы свернули туда и вскоре добрались до ориентира — не горевшего фонаря. Метров на пятьдесят в обе стороны от него все заливала темнота.

— Тут.

На другой стороне улицы висела вывеска ресторана. Рядом — кинозал.

— Дело сделаем — сказал Рожа, кивая на вывески, — тут же и отметим…

— Ноги бы унести… — проворчал Монстр, не разделяя оптимизма товарища. Я его понимал. Хотя все мы и верили в командирские расчеты, да и сам уже успел убедиться, что чем проще и незамысловатей план, тем больше у него шансов на успешное завершение, тем не менее, завтрашний день внушал и мне некоторое беспокойство. Второе покушение — это второе покушение. Опаснее него может быть только третье и четвертое. С каждым разом опасность будет только возрастать и ничего поделать с этим нельзя…

Рожа вытащил веревку с небольшим обрезиненным якорем на конце и, раскрутив, забросил его в крону стоявшего уже на территории зоосада дерева.

Первым на стену забрался я. Свесив ноги по обе стороны стены, надвинул на глаза инфракрасные очки. Темнота мгновенно наполнилась фосфорическим блеском — нагретая за день земля отдавала тепло.

Ничего подозрительного я там не увидел и, встав на край, поднял наверх мешки и помог подняться Монстру. Молча мы помахали Роже. Махнув в ответ, тот поспешил убраться.

— Кажется обезьянник впереди нас, — сверившись с планом, сказал Монстр.

— Открыл Америку! — потянув носом отозвался я. — Оттуда так несет, что ни с чем не спутаешь… Проще не по плану, а по запаху искать…

Никто с этим и не спорил. Мы хоть и стояли за кустами цветущей акации, но цветами рядом с нами и не пахло. Около задней стенки нужного павильона я жестом отправил Монстра налево, сам же пошел направо. Мы встретились, как и ожидалось с другой стороны павильона.

— Тихо… Никого.

— Конечно никого, — не удержался Монстр. — Тут без противогаза не выстоять.

Я ничего не ответил, а развязал один из мешков.

Там хранился ответ на вопрос Рожи о том, как это мартышки примут нас за своих. Да никак. В мешке ждал своего часа коловорот и баллон с усыпляющим газом. Не прошло и минуты, как газ уже заполнял внутренность обезьянника. На всякий случай — мало ли что — мы простояли еще минут десять, хотя нам обещали чуть ли не мгновенное действие.

Отмычкой я открыл обезьяний домик. На наше счастье обезьяны, нахватавшись от людей скверных привычек, предпочитали ночевать под крышей. Дверь слегка скрипнула. Держа в одной руке фонарь, а в другой пистолет с глушителем я заглянул к обезьянам.

— Порядок… Сонное царство.

Но как оказалось — ошибся. Едва я отошел от двери за мешками, темный комок метнулся из наружной части вольера на волю. Обезьяна сбила с ног Монстра и пропала в темноте. Я только выругался. Прошляпили, упустили…

— На улице спал… На свежем воздухе… — Монстр трогал кровенившую царапину на щеке. — Что делать будем? Их ведь поутру пересчитать могут…

Дрянная обезьянка поставила план подполья под удар.

Я пробежался лучом по клетке. Яркий овал натыкался на ведра, на банановую кожуру и тряпки. В одном из углов вольера обнаружился большой деревянный ящик. Под крышкой нашлись несколько ярко раскрашенных мячиков, кольца.

Открыв вентиль баллона, я поочередно стал подносить его к мордам спящих приматов. Тем временем Монстр осматривая площадку искал беглянку.

— Вон она… Далеко не ушла…

— Да для нас разницы нет… Все одно в клетку её теперь не заманишь…

Он почесал затылок.

— Это точно… Ну ничего. Попробуем надуть сторожей.

Что жалеть чужое? Он взмахнул ножом, отрезая хвост и поколебавшись немного, прижал его крышкой ящика. Со стороны должно было показаться, что одна из обезьян наигравшись, забралась в ящик и там уснула.

Я скептически посмотрел на эту хитрость, но говорить ничего не стал.

— Глупо, конечно, — согласился со мной Монстр, — но может сработать.

Мы оба понимали, что весь этот план попахивал авантюрой, и тут малая прибавка авантюризма ничего не могла испортить. Распаковав мешок, я вытащил шкуру орангутанга. С помощью Монстра, хоть и немного повозившись с ней, я наконец натянул её на себя.

Монстр покачал головой, потом не сдержался, хихикнул.

— Красавец… Верный друг Тарзана. Вооружен и очень опасен.

Чуть попрыгав, я забросил автомат за спину и на четвереньках прошелся по вольеру.

— Похоже?

— Похоже, только вот на что не знаю, — честно ответил Монстр. — Макак с автоматом это сюрреализм какой-то…

Насколько я знал Монстра, большая часть его жизни прошла в городе. Он работал и грузчиком и типографским рабочим. То есть, видеть-то обезьян он видел, но запоминать, как они двигаются ему в голову не приходило.

— Я всегда считал, что они больше по веткам прыгают. И автоматов с собой не носят. Главное отличие мартышки от человека — отсутствие автомата!

Монстр пожал плечами. Дуло калашникова поднялось и опустилось.

— Светает…

Пока мы возились, ночь подошла к концу.

— Удачи нам, — сказал Монстр. Я в ответ кивнул. Мы почти беззвучно соприкоснулись ладонями, желая друг другу удачи, и Монстр вышел из клетки. Закрыв замок, он дошел до задней стены, и я услышал, как он по ней поднялся на плоскую крышу вольера. Вдоль всей крыши, по периметру протянулся невысокий бортик. За ним Монстр залег, прикрывшись накидкой.

Оставалось ждать. Течение событий теперь от нас не зависело, но мы были готовы ко многим неожиданностям.

Над реальностью.

— Ну что… Я ход сделал…

Второй потянулся, хрустнул суставами.

— Я понял. Замену Президента я уже использовал? — несколько более рассеянно поинтересовался Первый.

— Что-то у тебя с памятью последнее время, — засмеялся Второй. — Прямо-таки избирательная амнезия.

— А у тебя с нервами что-то… Или с чувством юмора… Спросить уже нельзя…

— Ты ходи, давай. Нечего зубы заговаривать.

— Ага… Сейчас я пойду, приведу тебе жирного агнца на заклание, а ты…

Он сделал из пальцев пистолет и сказал:

— Пых, пых, пых…

— Моим мастерам достаточно одного «пых»… Но в общем будущее ты обрисовал в верных тонах.

— Придется тебя разочаровать. Никакого, как ты выражаешься, «пых-пых» не случится.

— Это почему же, позволь узнать?

— Потому что Президента там не будет. А чтоб ты вел себя поспокойнее, я тебе сейчас все объясню, точнее, проинформирую о том, что произошло несколькими часами ранее.

Реальность.

Эле Кашенго. Президент республики Сан-Кристобаль.

Генерал Тротилло выглядел бледноватым, но спокойным.

Я не стал радовать его теплым обращением и после очень сухого приветствия поинтересовался.

— Что нового вы успели узнать?

Вытянувшись, он доложил.

— Если вы помните, несколько дней назад силы Министерства Безопасности сорвали конференцию одной из нелегальных организаций террористического толка…

— Если вы имеете в виду «Общество», то потрудитесь так его и называть. Я не смазливая журналисточка… Давайте по делу. Четко. Жестко. Правдиво…

— Да, мой Президент, именно «Общество Защиты Демократии Насилием». Я подал подробную докладную записку…

— Я читал её. Новости. Меня интересуют новости. Сегодня, надеюсь, вы также не сидели без дела?

Я хорошо видел складывающуюся в стране политическую обстановку. Понимал, что по ряду не зависящих от меня причин ситуация выходит из-под контроля и все попытки как-то положительно повлиять на неё не приводят к заметным изменениям в нужную сторону. Надеясь услышать что-то новое, что-то такое, что позволит вернуть ситуации управляемость привычными методами, я смотрел на дона Тротилло.

— Нам стало известно, что недовольные организовали так называемый «Народный Оппозиционный Фронт» Шесть организаций и единая программа.

Что же он все говорит, да не договаривает? Клещами из него тянуть? Сдерживая злое нетерпение, я прошелся по кабинету. Генерал провожал меня взглядом.

— Какова программа? Цели? Задачи?

Он замялся. Понятно… Сейчас начнет либо врать, либо изворачиваться. Менять его пора…

— Сведения третьей категории достоверности? Не перепроверенные?

Он не стал врать. Кивнул. По правилам — я же их сам и устанавливал — такие сведения не подлежали разглашению до проверки, но другой информации у него, похоже, не имелось.

— Да, — вдруг зло сказал дон Тротилло, — неподтвержденные. Пока не подтвержденные, но ведь правда и не нуждается в подтверждении?

Тут он был прав. Я догадывался, чего добиваются бунтовщики, так что развитие событий следовало ждать в русле их деклараций о смене режима, социализме и демократии. А злился он на себя. Что хорошо. Приободренный моим молчанием генерал продолжил:

— Точных сведений пока действительно нет, однако по ряду признаков речь идет, в конечном счете, не больше — не меньше как о национальном вооруженном восстании.

Я не выразил удивления. И министр понял меня правильно. Что ж. Политической интуиции ему не занимать.

— Что это за признаки?

— За последние несколько дней нами перехвачены три катера, груженых оружием. Внутри страны участились случаи захвата армейских складов и полицейских постов их боевыми группами. Берут оружие, снаряжение…

Вот это действительно скверно.

— Получается, мы их еще и вооружаем за государственный счет?

— Мы противостоим этому.

— Хорошо. Что нового стало известно о покушавшихся?

— Это группа «Общества» Численность группы устанавливается. Руководитель некто Енм Приор.

— Странное имя. Иностранец?

— Это не имя. Это кличка.

Я, не стараясь скрыть раздражения, сказал:

— В вашем распоряжении весь сыскной аппарат двух министерств, а вы кормите меня кличками, не в состоянии установит подлинных имен виновников!

— Нет, мой Президент! Мы знаем кто это. Под этой кличкой действует некто Бен Аслани. Это действительно иностранец. Не то курд, не то араб.

— Кличка?

— Да. Но даже её хватило нам, чтоб проследить историю человека её носившего. Обретающий имя обретает вместе с ним и свою историю.

Я кивнул, разрешая продолжать.

— Впервые оно появилось в материалах Министерства около года назад, в связи с дерзкой акцией до тех пор неизвестной группы «Серые в яблоках» по освобождению из тюрьмы города Каверина группы политических заключенных.

Я обозначил интерес, чуть повернув голову.

— Название группы — абсолютно несерьезно, но дела, творимые ею, заставляли с ней считаться. Помимо акции в тюрьме они осуществили захват телецентра в Зеербурге и уничтожения части архивов Президентской Канцелярии. После этой дерзкой операции три месяца группа не давала о себе знать и вот теперь Бен Аслани снова объявился.

— Суммируя все сказанное, — сказал я после продолжительного молчания. — Вот-вот должна начаться Большая Охота на Президента?

Дон Тротилло кивнул.

— Думается, что она уже началась.

Это вариант развития событий предполагался, как один из самых скверных, но кое-какие возможностями вылезти и из этого кризиса у власть располагала.

— Что вы предлагаете?

Генерал шагнул ко мне.

— Я думаю необходимо отменить вашу поездку по стране. Продолжая её, вы подвергаете себя чрезмерному риску.

Я задумался. Что ни говори, а большую часть своей жизни я прожил все-таки не политическим деятелем, а профессиональным военным — человеком, обученным и убивать, и умирать, но при этом жизнь для меня еще не стала обузой, от которой хотелось бы поскорее избавиться. Мнение генерала дорогого стоило, однако имелся у меня еще один человек, которому сложившаяся ситуация добавляла головной боли. Нажав кнопку на селекторе, я вызвал начальника личной охраны.

— Для вас, полковник, как человека, лично отвечающего за мою безопасность, есть любопытные новости.

Пока дон Тротилло повторял для полковника новости, я стоял у окна, оценивая двор как позицию для обороны. Никуда не годное место — слишком много цветов и брусчатки. Когда голоса за спиной смолкли, я повернулся.

— Что скажите, полковник? Сможете обеспечить мою безопасность в изменившихся условиях?

— Конечно, — без колебаний ответил дон Толуоло, — хотя в Президентском бункере дворца мне сделать это было бы стократ легче. Я не знаю, насколько для вас важна эта поездка и поэтому не говорю о том продолжать её или закончить. Просто если вы захотите продолжить её, то я прошу вас не посещать ни одно из общественных мест.

— Это очень верная мера, — поддержал полковника генерал.

— Начинать надо прямо сегодня. У вас в планах посещение зоосада. Его следует отменить.

— Нет, зачем же отменять? — возразил дон Тротилло. — Это может породить различные слухи. Лучше послать туда… Ну… Министра народного просвещения. Мы, разумеется, предпримем все надлежащие меры, но… Мало ли что… Если мы правы в отношении Большой Охоты, то даже провалившаяся попытка покушения даст нам возможность развернуть пропагандистскую компания в прессе. «Левые мстят правительству за заботу о благе народа»…

Генерал и полковник переглянулись и каждый из них, это я видел по выражению, мелькнувшему на лицах, додумал и остальное. Генерал как мог изящно выразил эту мысль.

— Ну, а если что-нибудь пойдет не так, то мы что-нибудь выжмем и из этого… В любом случае мы ничего не потеряем.

— Пожалуй, — подумав, согласился я и, не откладывая дела в долгий ящик, снял трубку.

— Роже?

— Да, я. Слушаю вас господин Президент, — донесся до генерала и полковника искаженный мембраной голос министра народного просвещения.

— У меня к вам просьба, Роже.

— Я к вашим услугам, господин Президент.

Взяв в руки аппарат, я отошел к окну. Не хотелось говорить на глазах подчиненных. Мало ли что могут подумать?

— Сегодня я обещал штатским посетить местный зоосад. Об этом уже раструбили газетчики, но обстоятельства складываются так, что я не смогу сдержать обещания. Не могли бы вы заменить меня в этом важном деле? Или мне поискать кого-нибудь другого?

— Хорошо, господин Президент, — ответил Бог весть что подумавший министр народного просвещения.

Президент улыбнулся. Он умел говорить по телефону, и его собеседник почувствовал её.

— Ну и отлично! Благодарю вас. В 11–00 вас будет ждать мой автомобиль.

Положив трубку на рычаг, я посмотрел на собеседников.

— Утка у нас есть. А вот будут ли охотники?

Над реальностью.

— И что? Съел? — засмеялся Первый. — Будем продолжать или перемотаем?

— Ты же хотел пострелять? Ну вот и постреляем… Тем более у тебя министров явный избыток…

Реальность.

Корявый. Фронт освобождения Южного Габона от Северного Габона.

К полудню я окончательно сомлел. Под обезьяньей шкурой я исходил потом, но не жаловался на Судьбу. Работники зоосада уже заходили, поудивлялись навалившемуся на обезьян сну, но ничего не заподозрили. Да что там смотрители — в меня поверили даже блохи! Почуяв незаселенную территорию, они распространились на неё к немалому моему неудовольствию. Время шло. Несколько раз давал знать о себе Монстр — стучал по крыше. Около полудня по саду прошла охрана, и я понял, что ждать осталось недолго.

8

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Я оставил грузовик около кинотеатра. Напротив, в обе стороны уходил серый забор зоосада, кое-где испачканный надписями непристойного содержания.

— Плохо у нас дело обстоит с образованием молодежи, — заметил Рожа, прочитав, что пишут на заборе. — Вон сколько мерзостей написано и те с ошибками…

Лихо грохнув дверью он соскочил следом за мной. Оправив форму — грузовик числился за армией — огляделся по сторонам. Все пока шло как надо. За столиком уличного кафе, развалившись в кресле, сидел Маркуша, а напротив него в десятке шагов, прямо на земле расположился Супонька. Все занимались своими делами. Первый пил пиво из большой стеклянной кружки, а второй, прикрываясь от солнца грязным зонтом, клянчил милостыню у прохожих.

Не спеша я подошел к стойке, взял бокал и уселся рядом с Маркушей. Тут оказалось прохладно — терраса находилась в тени жилого дома. Не настолько, к сожалению, высокого, чтоб там нельзя было посадить снайперов. Предвидя это я приказал Жадному еще с ночи установить там заряд взрывчатки. Маленькая коробочка радиовзрывателя лежала в нагрудном кармане… Конечно снайперы могли быть на любой крыше, но при всем желании заминировать все крыши вокруг зоосада мы не могли.

«Было бы время, и люди…» — подумал я, лениво прикладываясь к кружке. — «Я бы устроил им тут»…

От благостных мыслей меня оторвал Маркуша, наступив на ногу. Я проследил за его взглядом. На углу, там, где наша улица вливалась в проспект «Единения нации», остановился микроавтобус с зашторенными окнами.

— Перегруз.

Я кивнул. По просевшим рессорам машины было видно, что загружена та под завязку.

— По нашу душу прибыли, голубчики…

Из автобуса вышло двое со спортивными сумками. Оживленно переговариваясь, они принялись осматриваться, изображая, видимо, туристов.

«Идиотизм, — подумал я. — Нашли главную достопримечательность города — забор зоосада…»

Поставив сумки на капот, выходцы из автобуса продолжили оживленно обмениваться репликами. Потом один качнул головой в сторону ресторана. Краем глаза, стараясь не привлечь к себе внимания, я следил за ними.

— Этих — в первую очередь, — напомнил я Маркуше.

— Эти нам на один зуб, — презрительно скривился тот. Его тоже покоробил непрофессионализм охраны.

— Эти-то да, — согласился я — только вот, сколько их еще в автобусе? А то ведь и зубов может не хватить.

— Хватит, — успокоил его Маркуша, тронув под столом сумку, может быть только малость поменьше тех, что тащили с собой гости. — С Божьей-то помощью…У меня тут на всех припасено. Я запасливый…

За стеной царила тишина, и мы продолжили прихлебывать пиво. Хорошо так вот по ясной погоде, в жару посидеть спокойно с пивком и чипсами, только вот нервы натягивались все сильнее и сильнее. Маркуша, унимая напряжение, начал кормить орешками голубей.

Хотя из всех сидящих под тентом посетителей только мы знали, что должно произойти, выстрелы оказались неожиданными для всех. Первое мгновение мы прислушались, не доверяя своему слуху, но треск двух автоматов и резкие хлопки пистолетных выстрелов быстро рассели все сомнения. Охрана среагировала быстро. Кто-то из них, сбивая кружки, вскочил на стол.

— Всем лечь! Не двигаться. Министерство Образования!

В руках у «туристов» появились маленькие автоматы.

Такой глупый приказ я исполнять не собирался. Нам следовало не лежать, а бежать к своему автомобилю, но народ уже ученый и не желающий неприятностей повалился на асфальт. В поднявшейся суматохе я нажал кнопку взрывателя. Над головами громыхнуло, добавляя воплей. Крыша дома окуталась облаком кирпичной пыли. Кто мог — задрал голову. Воспользовавшись людским любопытством, мы свалили кое-кого из охранников и метнулись к грузовику.

Из микроавтобуса полезли люди в гражданском, но с автоматами. Выполняя какой-то свой план, они стали рассредоточиваться вдоль стены. Один из них подбежал к Супоньке, расположившемуся как раз напротив стены обезьянника.

— Руки! — заорал громила, стволом-коротышкой показывая, что надо сделать с руками. Супонька затрясся, скривил лицо. Зонт, прикрывавший его от солнца, он уронил на землю и через него от бедра дважды выстрелил. Охранник с удивленным лицом осел, а Супонька отбросив уже ненужную маскировку, откатился под машину. Оттуда он увидел, как падают, подсеченные Маркушиными пулями, люди с автоматами. Двое оставшихся в живых залегли за фонарями, в два ствола поливая улицу перед собой. Под этим огнем я все-таки успел добежать до машины и юркнул в кабину.

В этот момент на заборе показался Монстр. Держа в одной руке плюющийся свинцом автомат, другой он швырял в сад гранаты. Оттуда отвечали пистолетными выстрелами. За стеной загрохотали взрывы, перекрывая шум стрельбы, вверх полетели осколки камня, ветки и листья. Те трое, что постреливали из-за фонарей, сообразили, что на заборе у них друзей нет, переключились на него. Террорист ухватился рукой за грудь, на которой сошлись две автоматные очереди, и начал заваливаться вниз.

Он не сдался. Опускаясь на землю, он держался за веревку, таща её на себя и помогая Корявому подниматься.

Корявый появился на заборе через секунду. Не снявший с себя обезьянью шкуру, он попытался поддержать падающего Монстра, но не успел. Раненый выпустил веревку и рухнул с забора на мостовую. Из-за ближайшего фонаря в него всадили очередь. Он дернулся и застыл.

А Корявого спасло только удивление автоматчиков. Увидев на стене обезьяну с автоматом, те как-то растерялись. Такого в своей жизни им видеть еще не приходилось. Воспользовавшись этим Корявый одной длинной очередью свалил двух лежащих к нему спиной автоматчиков, выцеливавших Маркушу.

Двое оставшихся прекратили пальбу и рванули к своему автобусу.

— В машину, быстро! — заорал я.

Из-под колес выкатился Супонька. Задорно подпрыгивая на здоровой ноге, он ухватился руками за борт и перебросил себя в кузов. Корявый с грохотом обрушился со стены на крышу кабины, оттуда — к Монстру.

— В машину! — снова проорал я.

Подхватив тело товарища, Корявый забросил его в кузов. Глянув на другую сторону, я заметил прячущегося за перевернутым столом Маркушу. За забором слышались крики и беспорядочная стрельба.

— Вон он! Вон! — орало сразу несколько голосов, перекрывая вопли растревоженных животных. Охрана видела, как по деревьям мечутся выбравшиеся из вольеров обезьяны.

— Помогите Марку, — крикнул я, терзая стартер.

Корявый бросил Супоньке оставшийся без хозяина автомат.

— Держи забор. Они сейчас сообразят и полезут… — и побежал к Маркуше. Он едва успел добраться до поваленных столиков, как застрекотал автомат одноногого. Корявый наклонился над товарищем и — вовремя. Кружки над головой смело очередью. Осколки брызнули в небо — уцелевшие охранники залегли за микроавтобусом и, прикрытые бронированным корпусом, принялись мести очередями вдоль улицы.

Ничего больше они не успели.

Наш грузовик подпрыгнул, выпустив из укрепленных под днищем гранатометов гранаты и микроавтобус, вспыхнув, развалился на части. Я, развернул машину, подав её поближе к кафе.

— Живы?

— Марк ранен.

— Его в кузов, сам в кабину.

Спустя мгновение грузовик выскочил из переулка на улицу. На наше счастье поток машин там был не плотен.

Я с остервенением крутил баранку и автомобиль бросало то вправо, то влево. От такой езды сидевшие в кузове болтались туда-сюда, словно монетки в копилке у скряги, но это был не худший исход. Мы вырвались! Мы вырвались, и теперь оставалось только оторваться, а то, что нас будут преследовать, никто и не сомневался. Как и все варианты покушений этот имел свой план отхода группы. Хотя, откровенно говоря, план был хорош только теоретически — у «Общества» не имелось достаточного времени и ресурсов, чтоб привязать его к Сан-Кристобалю и я всегда отчетливо представлял, чем все это может закончиться. Риск, однако, был оправдан.

Не снижая скорости, я бросил машину на красный свет, через трамвайные пути, сквозь поток автомобилей.

Машины яркими пятнами вплывали в сознание и руки сами собой делали все нужное… «Шевроле» слева, уходим… Ярко-красный «Кадиллак»… У женщины за рулем широко раскрытые глаза… Мимо… Увернулись от небольшого «фордика»… Впереди, через ряд — черный проем переулка. Туда, туда… На пути вырастает еще один «шевроле»… Ого! Неужели «Лада»? Нет… Всего лишь «фиат»… Слабое касание бампером и его закручивает, вынося на тротуар. Итальянец врезается в витрину и неслышным водопадом на асфальт летят осколки.

Но они этого я уже не вижу. Поворот в переулок, потом в следующий…

Машина встала под деревьями одного из городских скверов. За деревьями высились несколько жилых тридцатиэтажных башен. Только сейчас нашлось время для самого главного вопроса.

— Как? — Коротко спросил я…

— Сделали!..

Реальность.

Корявый. Фронт освобождения Южного Габона от Северного Габона.

Командир, подпрыгивая, побежал сквозь кусты. Радовался, наверное. Перебежав дорогу, он вошел во двор, а я все-таки выбрался из кабины и заглянул под тент кузова.

— Все живы?

— Кого живым положили, тот живым и остался… — мрачновато отозвался Супонька. — Чем все кончилось-то? Удалось?

— Удалось…

— Молодцы! — улыбнулся одноногий террорист. Он повернулся к Маркуше. — Слышишь, Марк, им удалось!

— Господь с нами…

Голос Марка еле слышался.

— Теперь каша заварится!

— Как он там?

Супонька понял, что я спрашивал про Маркушу. С Монстром все было ясно еще там, у стены зоосада. С такими ранениями не живут. Не повезло товарищу.

Делегат выразительно скривил лицо.

— Не так чтоб насмерть, но…

«Еще нашего полку убыло, — подумал я. — Теперь-то осталось нас шесть активных штыков… Но ведь сделали дело-то! Сделали!»

Поделиться своей радостью я не мог — сквер пустовал — ни детей, ни стариков… Трудно представить, что совсем рядом с центром города товарищи отыскали для нас такой укромный уголок. Я сделал несколько шагов к кустам, но меня остановил тихий возглас товарища.

— Стой!

Я обернулся.

— Шкуру сними, Кинг-Конг недоделанный…

Супонька откровенно скалился, разглядывая меня. Улыбнувшись в ответ, я посоветовал товарищу.

— А ты ногу отстегни и выброси…

Тут он даже слегка обиделся.

— А ты мне что, свою собрался отдать?

— А ты со мной ничем не поделишься? — в свою очередь поинтересовался я. — Ты подумал, как я голышом выглядеть буду?

Супонька уяснил ситуацию и довольно заржал. Разговор прервал шум мотора. Микроавтобус мелькнув между деревьями вырулил на аллею. Мы среагировали молниеносно. Я в два прыжка запрыгнул в кабину, к автомату. А Супонька и так и не выпустивший оружия из рук, приспустил брезентовый полон тента.

— Свои, — крикнул он, узнав в водителе Енм Приора.

— Но в странной компании, — отметил я.

Компания и действительно приехала странная. Вместе с Енм Приором в машине сидел невеста. Настоящая. В фате, с флердоранжем и прочими причиндалами, включая жениха во фраке. Супонька смотрел на остановившуюся машину сверху вниз. Через пару секунд на въезде в аллею снова послышался шум мотора и показался еще один автомобиль.

— Там, вероятно, священник и гости? — поинтересовался я, разглядывая невесту.

— Гости тут мы. Берите личное оружие и быстро в машину, — скомандовал Енм. — Не задерживаться…

Жених добавил, высунув голову из окошка.

— В автобусе одежда. Переоденьтесь… Клара вам поможет.

— У нас раненый и труп, — напомнил я.

— Их во вторую машину.

Енм заглянул в кузов.

— Как ты, Марк?

Маркуша слабо пожал ему руку.

— Ничего. Все нормально… Господь нас бережет…

— Сейчас поедешь в больницу. Держись. Немного осталось…

— А вы?

— Мы уходим из города. В это раз все получилось!

Подхватив Маркушу на руки, он передал его жениху. Затем передал тело Монстра…

Через несколько минут в сквере остался только грузовик…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— Если остановят — мы едем на пикник, — объявил я. — У нас свадьба.

Под объяснения все быстро переодевались… Жених, широко улыбаясь, добавил.

— Меня зовут Реном. Невесту — Кларой. Сегодня вы наши гости на церемонии венчания. В 12–00 в монастыре Вознесения… Это если будут вопросы. Чтоб их не возникло надо вести себя соответственно моменту.

Он кивком показал на несколько корзин с едой и ящик с бутылками. Сбросивший с себя шкуру Корявый вновь почувствовал себя человеком.

— За молодых полагается шампанского!

Клара, не отрываясь от руля, улыбнулась ему.

— Там все есть. Начинайте… Только сегодня нужно пить не за нас, а за вас.

— Она права, — сказал Рен. — Только три последних бутылки не трогайте. Там взрывчатка.

— А в этой курице ничего нет? — поинтересовался Супонька, вытаскивая птицу из корзины.

— Ничего. Это — честная курица… Все остальное — в стенках машины.

Первый раз документы у нас проверили через десять минут, но так небрежно, что не пришлось даже вылезать из машины.

Вторая проверка оказалась серьезнее. Корявому пришлось вылезти из машины и начать угощать солдат, щедро брызгая шампанским куда попало. Но даже этого оказалось мало. Спас положение Супонька. Он выпал из машины и широко расставив руки, в каждой из которых он держал половинку курицы, полез обниматься с офицером. Тот не выдержал панибратства и отправил нас дальше.

— Мало драйва, — сказал я. — Раз проверяют, значит не верят… Давайте-ка с песней…

Путь до следующей проверки мы проделали, распевая народные песни и хохоча во все горло. Так что офицер третьего патруля нас сперва услышал, а потом только увидел.

— Документы, — потребовал он, держа наготове автоматическую винтовку.

— Зачем? — удивился Рен, — У нас их только что проверяли.

— И не один раз, — добавил я, высунув голову в окно. — Что-то случилось, господин офицер?

— Они тебя поздравить хотят! — пьяно проблеял из машины Супонька. — Со счастливым… ик… бракосочетанием.

Офицер не стал отвечать, предпочтя разговору изучение бумаг.

— Нет, вы скажите! — заорал Супонька, пытаясь вылезти из салона. — Что случилось, а то проверяют, проверяют… Я вот курицу доесть не могу… А они проверяют…

— Молчите, папаша… — Корявый приобнял его за талию и усадил на место. — Не мешайте людям долг выполнять…

— Господин офицер, — подала голос Клара, — прошу вас, пропустите нас. Мы и так опаздываем… Все гости уже наверное на месте, а нас еще нет…

— Не беспокойтесь, — не поднимая глаз от документов, ответил офицер, — гости ваши тоже опоздают…

— Так что случилось-то? — Опять встрял в разговор Супонька, — сперли чего-нибудь? Ценное? А награда обещана?

— Папаша! — укоризненно протянул Корявый. — Вы же в приличном обществе!

Он посмотрел на четверых солдат стоящих рядом с офицером и пояснил, словно это было непонятно:

— Надрался старичок — на свадьбу едем…

Офицер вернул документы. Глядя на Клару, сказал негромко.

— Думаю, что сегодня гостям будет не до вас. Полчаса назад совершено покушение на Министра Народного Образования.

— Что? — в один голос спросили Енм и Корявый.

— Убит Министр Народного Образования, — повторил офицер.

— Господи! — совершенно искренне выдохнул Корявый. — Надо же… Его-то за что?

Новость ошеломила всех. На их счастье офицер увидел еще одну машину и переключил внимание на неё.

— Проезжайте, — скомандовал он. — Освободите место…

Рен с непроницаемым лицом выжал газ.

— Почему?

Корявый откинулся на сидении. Закрыв глаза, он переживал, наверное, самые скверные минуты своей жизни.

— Почему? — повторил я.

Не открывая глаз, Корявый еще раз прокрутил в голове покушение.

— Мы уложили там всех, кто шел в основной группе…

Это значило только одно. Я не успел ничего сказать: Корявый сам все сформулировал.

— Нам его подставили.

«Значит, нам там ждали» — подумал я. «Значит, все ими продумано. Они готовы и жаждут нашей крови… Получается, нам придется идти сквозь сито…»

Я посмотрел на разом осунувшегося Корявого, на Супоньку, забывшего о курице в руках, и неслышно губами проговаривающего грязные ругательства. Обидно конечно. До слез обидно, однако ведь это все не отменяло действительности. Нужно что-то делать…

— Свадебный обед предусмотрен?

— Конечно. Отель «Кремона». Семейный обед.

— Воспользуемся! — решил я. — Но сначала — телефон!

Рен остановил машину рядом с телефонной будкой.

В банкетном зале отеля мы просидели до вечера. Праздника не получилось. Под окнами ходили патрули, лязгали гусеницами полицейские бронеавтомобили. За нас взялись двумя руками…

Время от времени кто-нибудь подходил к окну, чтоб посмотреть на это. Дождавшись вечера, мы потихоньку разошлись, чтоб через несколько часов встретиться на крыше строящегося 30-ти этажного Центра торговли.

Несмотря на гордое название, здание стояло на окраине города. Район был новый — еще год назад на месте развернувшейся стройки стояли одно — двухэтажные домики, обсаженные акациями и жасмином, а теперь тут кипела стройка. На высоте ощутимо холодало — в недостроенном здании посвистывал ветер, а внизу в накатывающихся сумерках замирал Сан-Кристобаль.

Мои товарищи стояли тесной группой, тихонько переговариваясь. Я поднял руку, обрывая разговоры.

— В нашем распоряжении не более получаса. Через 26 минут взойдет луна. За это время нам нужно будет добраться до леса. Это недалеко, не больше четырех километров. Там…

Я вытянул руку, показывая на дальнюю, залитую темнотой стену.

— Там лежат дельтапланы. Первым идет Жадный. Сигнал к посадке. Две вспышки фонаря с земли.

Считая дальнейшие разговоры излишними, я пошел к стене. Огромные неживые птицы расслабленно лежали на бетонных плитах. Кончики их крыльев слегка светились в темноте.

— Первый — пошел!

Поудобней ухватив трапецию Жадный немного пробежался по крыше и бросился вниз.

— Второй…

С крыши я хорошо видел, как аппарат скользит к границе города.

Налетавший порывами ветер вздувал материю крыльев. Один за другим мои товарищи совершали короткую пробежку и бросались с крыши.

Цепочка дельтапланов растянулась почти на километр. Я видел каждый из них. Пары светлых пятен медленно плыли одна за другой над засыпающими пригородами Сан-Кристобаля. Считая секунды полета, отмечал, как они один за другим пересекают хорошо освещенную кольцевую дорогу. Черные треугольники дельтапланов четко прорисовывались на фоне освещенной магистрали.

В моей душе не нашлось места горечи поражения. Я оценивал ситуацию как профессионал, отдавая должное сообразительности господина Кашенго и понимая, что в борьбе поражения неизбежны. Больше меня в данную минуту занимал не прошедший день, а день завтрашний. То, что случилось в зоосаде, раскрывало карты обеих сторон. Мы теперь точно знали, что господин Кашенго сделал выводы из происшедшего. Он понимал, что раз его ловушка не сработала, то и мы поймём, что из охотников сами превратились в дичь.

Самым разумным в этой ситуации было бы отлежаться где-нибудь на дне. Видимо так оно и произойдет.

Дельтапланы по одному ныряли к земле. Там, отмечая место посадки двойными вспышками мигал фонарь Жадного. Я на всякий случай сел чуть в стороне. В воздухе плавал легкий аромат ночных цветов. Сложив аппарат, я вскинул его на плечо и пошел на тихий смех Супоньки.

Все приземлились благополучно.

Построив людей в колонну, я повел их к лесу.

Над реальностью.

— Вообщем-то все как-то обошлось. Не находишь?

— Нет. Пострелять хотели, а как-то скудно с этим делом получилось.

— Ну уж как вышло — так и вышло…

— Не нравится мне это. Как-то анемично. Я, пожалуй, усугублю ситуацию… Не возражаешь?

— Ну… Тебе тогда и карты в руки. Мои спрятались где-то, а ты их поищи…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Диск проигрывателя крутился, отбрасывая солнечные лучи на стену и там яркие пятна солнечных отблесков то уменьшались, то увеличивались, чуть ли не в такт музыке. Ребята кто сидел, кто лежал на диване, занимались своими делами. Легкая музыка волнами накатывала, помогая работать и размышлять. Не заглушая её, в дальнем углу негромко бормотал телевизор…

Мы с Супонькой сидели за столом друг против друга. На расстеленной газете, рядом с вазой с фруктами, лежал мой автомат. Чистка оружия — дело святое. Ты позаботишься о нем, а оно в нужный момент — о тебе, и не подведет. Поэтому я сосредоточенно протирал металл ветошью и недовольно покачивал головой. Супонька делал приблизительно тоже самое, только не с автоматом, а с ногой.

— Вот ведь, сволочи, — сказал он отрываясь от протеза и тыча пальцем в замасленную газету с траурным портретом министра. — Был там единственный безобидный человечишка так его нам и подвели… Даже совестно, честно говоря.

Весь первый лист газеты редактор отдал под репортаж о похоронах Министра Народного Образования. На все лады журналисты рассказывали о том, каким замечательным ребенком был Министр в детстве, и каким замечательным юношей стал, сразу, как только вырос… Как он мужал, как в борьбе с внутренним врагом, он закалялся и проникался любовью к простому народу… Писали и о том, что Министр сделал для народа Сен-Колона и особенно много о том, что только собирался сделать — все в ход пошло. И школы для одаренных сирот и вечерние школы для крестьянских детей, и устроение университета никак не хуже, чем Кембридж…

Слезу из неподготовленного человека вышибало качественно.

— Создается впечатление, что эти статьи готовили на смерть Президента, а он передумал, и решил остаться бессмертным, ну и чтоб добро не пропадало, редакция пустила некрологи в оборот… Почитаешь и начнешь себя чувствовать врагом народа… Какой человек!

— Какой матерый человечище… — пробормотал я.

— Именно!

Разговор никто не поддержал.

Время уходило впустую. Мы сидели и ждали. Сидели и ждали. Лучшие из лучших. Сидели и ждали. Группа стала невольным заложником активности Министерства Безопасности и Президентской Канцелярии. Нас искали, где только можно и где нельзя, но не опасность заставила нас бездельничать — никто не знал, куда подевался Президент и чем он в данный момент занимается. Враг словно подводная лодка в глубину или рыба в тину, ушел куда-то, и следов его не могла обнаружить служба наблюдения «Общества».

Конечно, он пропал только для них. Все остальное население Сен-Колона ничего не почувствовало — Президент продолжал появляться в выпусках новостей, давал интервью, открывал кинофестивали и посещал больницы, но это все всего лишь информационный шум. Дезинформация. Где на самом деле скрывался господин Кашенго и чем занимался, выяснить, пока никак не удавалось.

Приходилось ждать. Ждать и маяться бездельем. Чистить оружие, это, конечно, здорово и хорошо и полезно, но нельзя же чистить его сутки напролет… Борясь со скукой, мы играли в настольные игры — пришлось для свободных от нарядов организовать соревнования по игре в «Монополию».

Над реальностью.

— Так… Не понял… Это кто у тебя там?

— Где?

— Ты глазками не хлопай. Кто это у тебя вон там, в уголке болтается? У окна…

Нарочито демонстрируя близорукость Второй прищурился, приткнулся присматриваясь, снова отодвинулся.

— Этот?

— Да. Именно этот…

— Не знаю.

— Зато я знаю. Это — Босой Череп!

— Да какая разница как его зовут?

— Ты что себе позволяешь? — сдвинул брови Первый. — Хамишь…

— А что?

— Он же убит был! В прошлом эпизоде!

— Убит? — совершенно неискренне удивился Второй. — Точно? Ты, наверное, ошибся…

— Я тебе дам «ошибся»…

— Все, все…

Второй поднял руки, сдаваясь.

— Возвращай его в небытие…

— Да ладно тебе… Я же говорил — комп глючит малость… Между прочим, я твоих вовсе не считаю — бегают какие-то и пусть бегают. Жадина ты или скареда.

— Ты вот своих жалеешь. Все выбираешь, где попроще, где опасности поменьше… А слабо устроить покушение на моего любимого президента на военных учениях?

— Ага. Ты на танке, а мои с рогатками? Силы уж больно неравны…

— Я тебе танк обещал, — напомнил Первый. — Ты помнишь?

— Да помню, помню… Только мне подготовиться нужно… Ну там подумать, варианты просчитать…

— Ну, давай… Ты готовься, и я подумаю, как там все получше, позрелищнее устроить…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Певичка, вся экзотических в перьях и ярких тряпочках, прыгавшая по сцене и ритмично помахивавшая руками, наконец, пропала, растворилась в заставке и на экран выкатились вращающиеся сферы, пульсирующие искры и диагональные полосы. Новости.

— Ну-ка, погромче…

— Ага… Сейчас нам расскажут, как Президент открывает новый роддом или карандашную фабрику… — съязвил Маленький, поворачивая ручку громкости.

Но он ошибся. Диктор бодрой скороговоркой затараторил о намечающихся военных учениях. Перечислял войска и задачи. Когда под бравурную музыку от кромки до кромки экрана прокатились танки, я сказал:

— А ведь это мысль! Такое наш Президент вряд ли пропустит… Он у нас бравый.

— Верно, — поддержал меня Маркуша. — Ей Богу верно! Никому и в голову не придет, если мы его там…

Он щелкнул пальцами и хитровато прищурился, но через секунду взгляд его потух — вспомнил, что ранен и в акции участвовать не сможет…

Мысль вообще-то и мне показалась разумной. Если уж где нас не ждут, так это на учениях — среди танков, ракет и преданной армии.

— Осталось только разбить в пух и прах все участвующие в учениях войска, — напомнил Супонька, видимо, чтоб не зарывались товарищи. — Это вам не сельский полицейский участок и не малограмотные полицейские. Это до зубов вооруженные силы.

— Не вижу никакой необходимости кого-то там разбивать, — возразил Маленький. — Мы же туда не на танке поедем. Мы — герои невидимого фронта. Просочимся и грохнем его по-тихому.

— Это если он туда приедет…

— Ну, разумеется, если…

Рожа, задумчиво перебирая игровые фишки, произнес.

— Вот это — настоящая охота. Вот это я понимаю. С приманкой… Зверь может прийти, а может и нет…

— Вот пойдем и проверим!

Разбивать, конечно, никого не пришлось.

У «Общества» с давних пор в армии имелись неплохие связи, и место маневров группа узнал еще до конца дня. Делом техники и немалых взяток оказалась проникновение на закрытую территорию.

Учения проходили на территории старого укрепрайона на восточном побережье. Там хватало всего — блиндажей, окопов и воронок, оставшихся с прошлой войны с северными соседями. По старым окопам и складкам местности мы подобрались почти вплотную к наблюдательной площадке, с которой почетные гости и руководство учений наблюдало за разворачивающимися событиями. Президентский насест оказался всего в сотне метров от нас и издали походил на голубятню, обсиженную редкими тропическими птицами — столько там сияло орденов и почетных нашивок!

Плохо было только то, что с уверенностью утверждать есть ли сам Президент на насесте или нет его не мог никто.

На помосте, собранном из металлических щитов и загороженным полупрозрачным стеклом стояло человек 50 офицеров. Все как один они, прижимали к глазам окуляры биноклей, и от этого разглядеть лица мы не могли…

— Ну? — нетерпеливо прошипел Рожа. — Там он?

Я смотрел на помост, и душа моя рвалась что-нибудь сделать. Там Президент или нет сказать не мог никто. Лиц я не видел и отличить Президента от других военных, даже если тот там стоял, с моего места было невозможно, но оставалась возможность уничтожить всех разом.

— Приготовиться…

Я посмотрел на группу. Выдержки хватало каждому.

— У нас минута на акцию и сразу же отход по траншее… Все помнят?

Еще надеясь узнать главного фигуранта, я несколько секунд вглядывался в ряды облаченных в хаки людей. Напрасно.

— Огонь!

Два гранатомета ударили в толпу военных.

Бах! Бах!

Земля задрожала и почти бесшумно за взорвавшим тишину грохотом, помост сложился и, кособочась, обрушился на землю. Секундой спустя, по этой мешанине металла, дерева и человеческих тел ударили автоматы… Мы не считали патроны. Счет шел не на них, а на секунды. Длинные очереди кромсали железо и дерево, и человеческую плоть. Вверх летели куски железа, щепки и брызги крови.

— Отходим!

Мы сделали главное для своего народа, а теперь осталось сделать главное для самих себя — уцелеть. И мы нырнули в спасительную пустоту траншеи…

Мы бежали и вместо пуль мимо нас летели секунды.

Впереди возник шум вертолетных движков. Люди без команды замерли, но вертолетам было не до нас. Я на бегу оглянулся. Машины снижались около смотровой площадки. Супонька радостно оскалился — спускающиеся к земле вертолеты показались ему воронами, слетающимися на падаль…

Над реальностью.

— Ну что, отруководился Президент? Вскрываем, так сказать, карты?

Второй удовлетворенно потянулся, захрустел, разминая молодые косточки.

— Это с какой, извини, стати?

— Неужели не убили мои его? — удивился Второй. — Там же живого места не осталось. Вон, смотри, железо на терку стало похоже…

Железу и, правда, досталось.

— Если хочешь знать Президент там даже рядом не стоял… — ухмыльнулся Первый. — А вот твоим героям невидимого фронта — все… Конец, абзац, пипец, каюк… Формулировку выбирай сам. Или ты их спасти надеешься?

— Н у…

— Как, если не секрет?

Первый склонил голову на бок, готовясь выслушать.

— Да какие секреты между своими. Несколько вариантов обдумывал. Помнишь, я профессоров вводил? Вот они и…

Первый выпятил губу и неодобрительно покачал головой.

— Нелогично. Профессора на военных учениях? Не вяжется это все как-то… Я бы понял, если б какой-нибудь батальон взбунтовался и пришел им на помощь… Или экипаж таинственной подводной лодки…

Второй задумался, но через несколько секунд на его губах заиграла улыбка.

— Так ведь ты к этому приготовился, наверное…

Первый тонко улыбнулся в ответ.

— А ты как думал… У меня вон за теми скалами парочка катеров береговой охраны с глубинными бомбами, ну и так, еще кое-что по мелочи…

— Нет. С профессорами ты, конечно, прав. Я тогда немножко подумаю…

— Быстрее давай. Я ждать не буду. Я танки запускаю… Раскатаю твоих в тонкий блин.

— Ты, кстати, мне танк обещал.

— Да бери…

— Да уж не откажусь…

— Раскатаю с тонкий бронированный блин…

— Ладно, вояка… Танк где?

— Да вон, в кустах возьми…

9

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Бывают такие места, которые ничто не в состоянии испортить.

Смотришь на такое место — и на душе теплеет. За спиной может быть хоть мусорная куча, хоть свалка бытовых отходов, но если задержать дыхание, и только смотреть, то никаких скверных чувств не испытаешь. Наоборот. Как-то оттаиваешь душой.

Вот и эта полянка оказалась именно такой. Окруженная кустами ежевики, она сохраняла идиллический вид, не смотря на то, что в самой её середине торчал средний танк.

— В машину, — крикнул я. — Быстрее!

За спиной уже трещали автоматные очереди.

Мотор взревел и, подминая под себя кусты, машина рванулась вперед.

Я сидел за рычагами и в триплекс пытался разглядеть, что там впереди. С непривычки ориентироваться было тяжеловато. Танк трясло, и поле впереди то поднималось, то опускалось. Перед глазами мелькали силуэты бронетранспортеров и грузовиков. После того, что мы сделали, тут и впрямь оказалось многолюдно.

— Слева, слева!!! — заорал Рожа. — Орудие!

Перед триплексом вырос фонтан земли. По броне ударили осколки, от грохота заложило уши. Я тряхнул головой, но успел передернуть рычаги. Танк развернулся, подставляя под следующий выстрел лобовую броню.

Бам!!!

В ответ сверху застучал пулемет.

Грохот, накрывший машину секунду спустя, не шел ни в какое сравнение с тем, что было только что. Он расколол и землю, и небо, и мозг, и сам танк… Машина вздрогнула. Тугая волна прокатилась по всему танку, перехватывая дыхание… Я почувствовал, что меня что-то поднимает и выбрасывает наружу…

Над реальностью.

— Ну вот и всё… Отвоевались твои орёлики…

Спорить не стоило. Танк, после попадания снаряда действительно смотрелся неважно. Со стороны могло показаться, что он вдруг решил размножиться делением. Вокруг него в нелепых позах поломанных кукол лежали люди.

— Это не честно! — выдохнул Второй. — Не честно!!!!

— Почему? Все по правилам. Я тебе танк подарил? Подарил?

— Ты нам плохой танк подарил.

— Как это плохой? Как для себя делал.

— Все равно не честно. Не честно и все тут. Я перехожу!

Первый отрицательно покачал головой.

— Ну давай переиграем? — надавил на жалость Второй. — Помнишь, я тебе разрешил в самом начале замену произвести? Ты должен дать нам шанс.

— Так все будет тоже самое… — дал слабину Первый.

— Тем более чего тебе бояться? — воспрянул духом Второй.

— Ну…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Как мы очутились на земле, никто не понял.

Я, обхватив руками гудящую голову, покачиваясь, стоял и безучастно смотрел, как на нас почти бесшумно надвигается другой танк. Траки крутились, наматывая на железные гусеницы космы травы.

Я выстрелил, но пули только высекли искры на броне.

Танк надвигался огромный, черный. Он лязгал гусеницами и в этом грохоте я отчетливо слышал рык уверенного в себе зверя, точно знающего, чем сейчас все закончится. Пришлось не героически пятиться назад, отползать, пока не уперся спиной во что-то твердое. Страх стал таким огромным, что заполнил собой и сердце, и душу, и голову, и весь мир.

«Господи! Господи помоги!!!» — подумал я, стесняясь произнести эти слова вслух.

Над реальностью.

— Вот всегда они так, материалисты поверхностные. Как прижмет посильнее, так сразу «Господи!» Да и танчик то слабенький, совсем небольшой… Дамский я бы сказал танчик…

— Ты закон перспективы знаешь? Он с близи да с земли куда как больше кажется. Да все они у тебя такие.

— А то у тебя другие.

— Любой человек тварь дрожащая, — согласился Первый — Ну, что, проиграл? Я ведь тебе говорил…

— Почему это сразу проиграл? Мы еще повоюем. Помогу ему, раз просит. Имею право?

— Как?

— Компик! Помоги моим чем можешь! Чего тебе стоит?

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Я дернулся вправо, но огонь танкового пулемета заставил меня отпрянуть. Удержался на ногах не удалось, я кувыркнулся и, взмахнув руками, рухнул в окоп. Металлический рев приближался. Спасаясь от него, я на четвереньках побежал, прячась за бруствером. Голову приходилось держать задранной, чтоб видеть танк и оттого мой галоп страдал неровностью.

Трудно упасть, если ты бежишь на карачках, но у меня получилось. Рука подвернулась, и, мыча от боли, я упал на бок. Целую секунду соображал, что случилось, но тут увидел, обо что споткнулся. То, что я принял за кусок бревна, оказалось… тубусом гранатомета. Едва он сообразил, что послал ему Бог, руки сами сделали все что нужно. Пенал со щелчком открылся, задняя часть отошла назад, открывая доступ к управлению, и через три секунды граната отправилась в волшебное таинственное путешествие.

Над реальностью.

— У тебя минус танк! — обрадовал Второй Первого. Голос его, правда, не лучился счастьем. Дела у террористов, не смотря на противотанковый успех, обстояли довольно-таки хреново.

— Минус на минус дает плюс. Точнее крест на все твои потуги спасти своих. Сдавайся лучше.

На экране только что грозная машина, превращенная в развалины и руины, горела по всем правилам пиротехнической науки — с искрами, желто-малиновыми языками пламени и иссиня-черным дымом. Настоящее файер-шоу.

— У твоего — полные штаны, — добавил Первый. — Все равно пропускаешь ход на переэкипировку и чистку подштанников.

— Ничего подобного. Мой, если хочешь знать, сразу в двух штанах ходит.

Спорить Первый не стал. Все равно и так все ясно.

— Ты не хорохорься. Как бы там дальше фишка не легла бы все равно никуда твоим не деться. Танк сожгли — это мелочь. Главное Президент жив! Ни одна твоя зараза до него не добралась! А твоих я сейчас всех перещелкаю. Куда им отсюда деваться?

Он кивнул на экран. Там стрельба уже закончилась…

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

В иллюминатор я видел приближающуюся землю и кучку людей на ней. Танк со сбитой башней стоял рядом и чадил черным дымом.

Вертолет жался к земле, вот он коснулся травы, вот откинулась задняя аппарель…

— Пошли!

Гвардейцы выпрыгивали и сразу разворачивались в цепь.

— Живьем брать демонов!

Так называемые «борцы за свободу» сходились в круг, по-звериному затравленно озираясь. Я пригляделся и ухмыльнулся. Враги оказались почти безоружны. Да и окажись каким-то чудом у них оружие, что с того?

Для них наступил такой момент, когда разум осознавал, что, сколько бы патронов не лежало в подсумках, врагов все равно гораздо больше. Стрелять имело смысл, если б впереди имелась надежда на спасение, а тут… Триста, а может быть и все четыреста человек, молча окружали маленькую кучку негодяев, а за их спинами рокотали моторы подходящих бронемашин. Тут впору задуматься не куда стрелять, а не застрелиться ли?

— Всем лечь на землю! Всем лечь на землю!

Террористы не слушались, а только сходились теснее, словно близость товарищей давала надежду на избавление.

Над реальностью.

— Сдаешься?

Второй посмотрел на экран, поворачивая голову то вправо, то влево и пожал плечами.

— Похоже, что придется… В этот раз тебе повезло.

— Это не везение. Это умение… — с улыбкой превосходства сказал Первый. — Я бывалча…

— Да ладно тебе… — махнул рукой Второй. — «Умелец». Кокнул бы я твоего президента там, в «Корчме»…

— Ну и игра кончилась бы.

— Так она так и так кончилась…

— А что, не хочется?

— Нет… Могли бы еще по прериям побегать, силушкой богатырской помериться…

— Так и я не против…

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

Над головами зашипело, словно там появилась огромная змея. Я поднял взгляд. В пустом небе, где не видно было ни облаков, ни туч, ни самолетов авиаразведки что-то все-таки было. Это продолжалось пару секунд не более. Когда мой взгляд опустился на террористов, то я увидел, как их начинает окружать нечто голубое и блестящее. Фигуры врагов стали расплывчатыми, словно мы смотрели на них через толщу воды или полупрозрачного льда. Я не знал что это, но ответ на любую неожиданность сейчас мог быть только один.

— Огонь!

В ответ на это «нечто» закружило людей. В нем, словно в жидком густом стекле огненными росчерками застревали пули, а оно вращалось, вращалось, с каждой секундой набирая скорость и силу. Не прошло и двух десятков секунд, как размытые силуэты террористов вдруг подняло в воздух и неторопливо повлекло вверх и в сторону. Солдаты охраны продолжали стрелять, но ничего это не изменило.

Террористы поднимались все выше и выше, пока совсем не исчезли.

Над реальностью.

— Не понял… Что произошло?

— Аналогично.

Первый и Второй переглянулись, честно недоумевая.

— Ты хоть понимаешь, что это не мои штучки?

— Понимаю. А чьи тогда?

Второй молча кивнул на компьютер.

— Ты думаешь?

— А у тебя есть другие предложения? Ты же только что просил комп в их судьбе поучаствовать!

На экране террористы, словно группа Элли и Тотошек уплывала в небеса. Как будто не боевик они тут разыгрывали, а какую-то добрую детскую сказочку.

— Привет Страшиле Мудрому и Дровосеку… — пробормотал Первый.

Экран компьютера стал голубым и вдруг ослепительно вспыхнул желтым. По нему словно вилы по воде побежала частая рябь.

— И что дальше?

— Да что угодно… Сейчас поглядим…

Второй коснулся консоли, но ничего на экране не поменялось. Его по-прежнему заливала волнующаяся рябь.

— Нет, смотри… Есть картинка!

Экран заблестел какой-то позолотой, где-то недалеко горел живой огонь, а совсем рядом — рукой подать — сидели двое странно одетых мужчин. Один был стар, лыс и низкоросл, а второй — гораздо моложе и волосатей, только выражение лиц у них общее — оба наслаждались беседой. Перед ними лежало что-то вроде игровой доски, на которой стояли фигурки и лежали кубики, а позади — беззвучно начал вращаться воздух, постепенно превращаясь в портал…

Реальность 2. Интродукция.

— Послушай, мой молодой друг! Все в мире происходит в соответствии с замыслом Творца, — бормотал лысый. — Все тут сделано для чего-то.

Волосатый молчал, но на лице его имелось выражение сомнения. А может быть, он просто раздумывал над очередным ходом.

— Для чего? — продолжил старец. — Получить представление о замысле Творца можно по тем намекам, которые мы своим слабым разумом в состоянии понять.

Одна из фигурок на доске сдвинулась с места и волосатый вопросительно поднял бровь.

— Например, делая какую-то вещь, мы придаем ей такие качества, чтоб она могла выполнить свое предназначение. Допустим, сделал наш Баханга жертвенный стол…

— Баханга делает хреновые столы. Он их вообще не умеет делать. Из него столяр как из меня…

Волосатый передвинул фигурку на доске.

— А ты абстрагируйся. Представь, что у него все-таки получилось. Так вот стол обладает устойчивостью, плоской столешницей, имеет определенный размер. Если б этот предмет имел сознание, то он мог бы догадаться, что предназначение его как-то должно оправдывать его форму, его размеры, его свойства — и догадаться, что он предназначен для того чтоб где-то стоять и верхняя его часть предназначена для того, чтоб что-то на ней делали. Например, приносили жертвы…

Он махнул рукой назад, показывая на жертвенный стол, на котором лежала связанная женщина.

— А табурет? — спросил волосатый. — Послушав рассуждения стола, Табурет наверняка сообразил бы, что он не новая сущность, а просто Маленький стол. Недоразвитый Стол. Или предположил бы наличие лилипутов в этом мире.

— Оставь табурет в покое. Подумай вот над чем: если мы творения, то все наши врожденные качества должны подсказать нам, для чего мы созданы. Что у нас есть? Способность передвигаться и думать, пять чувств…

Но второго захватили мысли о столе.

— Стол тоже имеет ноги. Кстати, чем он может думать, по-твоему, старший?

— Столешницей, разумеется. Она над ногами.

— Так вот возможно ему придет в столешницу, что он создан для бега.

Лысый, улыбнувшись, покачал головой.

— В столешницу другая мысль и прийти бы не могла. Если б он подумал головой, то сообразил бы, что для бега его ноги должны были бы непременно сгибаться в коленях. И еще должны быть мышцы… Стол — законченное творение. Ты подумай о том, что если мы делаем то, для чего предназначены Творцом, мы получаем подтверждение этому.

— Как? — задумчиво спросил волосатый, разглядывая привязанную к столу жертву. Лилии в её венке подвяли. Непорядок. Садовника нужно будет наказать. Страх божий, видимо позабыл…

— Через удовольствие… Через охватывающую нас радость…

Волосатый, словно пораженный этой мыслью поднял глаза от цветов и засмеялся.

— Тебя послушать, так мы созданы для того, чтоб пить вино, есть, чесаться и бегать за женщинами.

Лысый кивнул, но тут же улыбнулся и не согласился.

— В таком случае Творец сделал бы женщин безногими.

— Зачем нам безногие женщины?

— Чтоб они не могли убегать от нас.

— Ты, верно еще слишком молод, чтоб оценить красоту женских ног, но даже при этом ты не можешь отрицать, что и Кецаль-Мапуцле должно быть место в этом мире.

Словно в ответ на всуе упомянутое имя ужасного чудовища только что почти пустой и безлюдный храм загудел, по нему пронесся вихрь и из сформировавшегося позади волосатого портала посыпались люди. Несколько мгновений лысый смотрел то на то, как из ничего появляются люди, то на стоявшие недалеко песочные часы и вдруг вскочил, побросав свои фигурки на камни.

— Свершилось! — исступленно заорал он. — Свершилось!!!!

Волосатый, не поняв, что к чему, тоже оттолкнул доску, и фигуры посыпались на пол.

— Свершилось пророчество!

Голос его хрипел от волнения. Волосатый оглянулся и, побледнев, начал пятиться.

— Свершилось пророчество! — повторил лысый, но теперь это он произнес торжественным голосом.

— Они явились, чтоб сразиться с Кецаль-Мапуцлей! Они тут чтоб избавить нас от воплощенного зла!

Реальность 2.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Мужик бросился вперед, упал перед нами на колени, воздел вверх руки.

— Приветствую вас великие войны, пришедшие из Пустоты! Мы долго ждали и…

— Чего вы тут ждали? — перебил его я, шаря глазами по сторонам. — Звать надо было лучше. Если б не случай мы могли бы долго еще сюда не зайти…

Я оглядывался, стараясь понять, что произошло, куда мы попали и каких неприятностей можно ждать от ближайшего будущего. То, что те вскоре последуют, я не сомневался. Танков нет, но это еще ничего не значит…

— Молиться следовало чаще! — добавил Корявый, оглядываясь по сторонам, при этом неуверенно улыбаясь. Танков за спиной больше не наблюдалось, и оттого жизнь стала казаться вовсе замечательной. — А то я смотрю, вы совсем не готовы. Где столы для пиршества? Где девственницы?

Он увидел жертвенный стол с прикрученной к нему дамой, пробормотал «Ага!», но и тут нашел к чему придраться:

— Почему только одна? Где, в конце концов…

— Хотя бы жбан пальмового вина приготовили… — укоризненно сказал Супонька. Этот еще нервно оглядывался, словно слышал приближающийся рев двигателей. Все мы искали подвох, но его почему-то не было…

Лысый, глядя снизу вверх, только рот открывал — сразу видно матерых избавителей от Вселенского Зла. Вон в один момент сколько недочетов в процедуре встречи обнаружилось! В других-то местах, верно, все по-другому бывало!

— Где мы? — задал, наконец, я самый главный вопрос.

Больше всего это походило на площадку съемки высокобюджетного кино, такого, где декорация — это декорация, но все-таки то, что я видел, оставалось чересчур естественным. Еще это мог быть хороший дружеский розыгрыш, на который кто-то не пожалел денег… Но в это я не верил. Не станет Президентская Канцелярия на нас деньги тратить, разыгрывать. Оставалось принять мысль, что нас куда-то забросило.

То, что такого, ранее не случилось, и в жизни такого не бывает, я понимал, но ведь произошло же…

Только ведь это ничего не меняло. Жизнь оставалась жизнью, а задание — заданием.

Лысый молчал, преданно лупая глазами и я перевел взгляд на его товарища. Тот хоть и стоял, но глаза его от осознанной почтительности тоже норовили выпрыгнуть из орбит.

— Ну ответствуй, добрый молодец, обрадуй нас, — попросил Супонька. — Одели радостью…

— Вы в храме Единого и Неделимого… — наконец ответил волосатый.

Кое-что прояснилось. Но не все.

— Хорошо… А страна тут какая?

— Империя Трех Золотых Наконечников.

Я посмотрел на товарищей, проверяя их на знание географии. Экзамен на эрудицию не выдержал ни один.

Чтоб рассеять самое главное сомнение я поманил волосатого пальцем и показал на автомат.

— Что это такое знаешь?

— Не ведаю… — с придыханием ответствовал тот.

— И слава Богу…

Это хорошая новость для нас. Монопольное обладание автоматическим оружием в этой местности, где бы она не находилась, реально прибавляло шансов выжить в этом мире, каким бы он там дальше не оказался.

Я повернулся и негромко, стараясь не нарушать тишину храма, скомандовал:

— Проверить оружие. Осмотреться. Обо всем неожиданном — докладывать…

Не торопясь я сделал несколько шагов по странному миру.

Неожиданным тут мне показалось почти все — и резьба на колоннах, и оплетающие камень яркие лианы, усыпанные цветами, и даже солнечный свет странный — с оттенком в синеву, словно проходил сквозь подвешенное в небе синее стекло. Я на всякий случай вышел во двор, проверить, но, разумеется, никакого стекла в небе не обнаружил. Зато углядел сразу два солнца и что-то огромное, полупрозрачное, словно несусветная по размерам, закатывающаяся за горизонт Луна.

«Мы черт его знает где» — подумал я. Взгляд мой упал на солнечные часы с тремя тенями на циферблате и добавил — «И черт знает когда»…

— Вы вовремя… — раздалось у меня за спиной. — Не торопись, могучий. У вас еще есть время…

— А ты откуда знаешь, что у нас есть, и чего нет? — удивился я.

Оправившийся от восторга, лысый повел меня назад, в храм, и показал на огромные песочные часы. Те истекали последними крохами песка.

— Кецаль-Мапуцля появится не раньше, чем пролетит то мгновение, когда последняя песчинка упадет вниз…

— Это еще кто? Президент? Император?

Волосатый из-за спины лысого смотрел на меня испуганно.

— Это тварь из бездны безвременья. Раз в год она появляется в храме, чтоб взять жертву и нагадить на алтарь… Но раз пришли вы, то жертвы не будет! Вы уничтожите его, а мы занесем ваше деяние в летописи! Так гласит пророчество…

Пока он вещал, последние песчинки провалились в нижнюю часть часов, и вся конструкция бесшумно перевернулась, начав отсчет времени наново. По храму пролетел порыв ветра, что-то треснуло. Свет, бьющий со двора, померк, и когда я обернулся, чтоб разобраться, что случилось, то увидел…

Зверь это был или человек я с первого взгляда определить не смог. Чудовище внешне походило на сильно волосатого человека, но быстрота движений у него оказалась звериная. Шесть рук, по две с обеих сторон и еще пара на спине.

— Это вот местный президент? Вот урод, — прошептал Корявый. — Так это нам этого гада завалить нужно?

Не замечая нас, гость шагнул к жертвенному столу. Женщина завизжала. Уж ей-то молчать не имело никакого смысла.

— Огонь!

Автоматные очереди скрестились на шкуре незваного гостя. Тот отпрыгнул от жертвенного стола и развернулся. Гадина не ждала нападения, но оказалась готовой к нему. Все шесть её рук растопырились и шесть кулаков сжались… На наших глазах они заискрились, словно огни электросварки и из них неторопливо начали вырастать мечи, булавы и копья. Миновало несколько секунд, и перед нами стоял уже не зверь, а звероподобный воин.

— Это магический зверь! — крикнул то ли лысый, то ли волосатый. Оба жреца спрятались где-то и смотрели на происходящее из безопасного места. Летописцы, мать их. — Его так не убить!

— А вот хрен!

Кто-то из товарищей выстрелил из подствольника и зверюгу отбросило от стола. Он грянулся о землю и прокатился, сшибая столы и лавки. Мы не успели даже радостно заорать — не прошло и секунды, как зверь с ревом поднялся на ноги, размахивая палицей. Сердитый как собака.

Его шкура дымилась от попаданий, но зверь стоял, не падал… Он пока не видел нас, и первый удар нанес вслепую. Палица попала по колонне и выбила из неё огромный кусок. Вторым ударом чудовище сослепу залепило по статуе какого-то человека, наверняка здешнего героя или того пуще — Императора… Фигура сломалась в поясе, словно кланяясь неведомому чудовищу.

— Вот ведь какое неуважение к персонам, — подумал я, заряжая в подствольник светошумовую гранату. — Ничего сейчас посчитаемся…

Я хорошо прицелился, и граната взорвалась прямо над безобразной головой.

Сверху, с боков дождем полились осколки витражей, спрессованный взрывом воздух ударил по барабанным перепонкам. Зверь завизжал. Я представил, что сейчас творится в его голове и не позавидовал.

Только и у нас все пошло не слава Богу…

Патроны! Патроны! Поиздержались мы на полигоне… Кто ж знал, что сюда занесет? А в таком волшебном мирке ящик гранат очень бы пригодился. Можно сказать, стал бы предметом первой необходимости…

Треск автоматов стал еще реже. Отбежав за колонну, я оглядел свое воинство. Вроде все живы, никого зверюга не зацепил… Только вот делать-то что? В самый бы раз чуток той Божественной помощи, о которой Марк талдычил…

Над реальностью.

— Слушай, что это за фигня тут у нас происходит?

— Откуда я знаю? Вопрос не по адресу. Вон у него спрашивай…

Первый наклонился к системному блоку и спросил строго.

— Комп, что ты творишь такое? Поимей совесть! Давай, заканчивай своевольничать… Выворачивай-ка на основную событийную линию…

— Так ты Кецаль-Мапуцли испугался? Экая милая зверушка… А ты…

— Причем тут «испугался»? По антуражу видно, что это же совсем другая игра. Квест какой-то. А я к квестам равнодушен…

Реальность 2.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Мой взгляд, почувствовав что-то необычное, задержался на Корявом. Тот дергался, словно что-то распирало его изнутри. Рывок, рывок… Он выпустил из рук бесполезный автомат и, скорчившись, упал на камни.

— Корявый ранен! Помогите ему!

Ближе всех оказавшийся Маленький метнулся к товарищу, и тут в храме стало светлее. Корявый словно бы расплылся в воздухе и в один миг покрылся языками огня. Его рука стала гибким хлыстом пламени, на самом кончике которого, на ладони, перекатывался жаркий клубок.

Маленький отшатнулся, а Корявый вроде как и не заметив, шагнул в сторону, словно ничего странного и не произошло. Огненный мячик сорвался с его руки и улетел на встречу с чудовищем. И еще раз и еще…

Там куда попадали огненные шары, вздымалось и опадало желтое пламя. Зверь вопил, отмахивался лапами. Один из шаров он попробовал рассечь кривым мечом, но зря — меч стек, словно свечка в костре.

«Это же магический мир! — сообразил я. — Тут можно все… Только захотеть… Сильно захотеть!»

Мой кулак сам собой сжался и я ощутил, что могу. Я еще не понял, что именно мне по силам, но уже ощутил себя оружием…

Как человек с севера я всегда любил холод. И сейчас я напрягся, представляя, что в кулаке зажато ледяное копьё. Сжатые пальцы мгновенно пронзила искра ледяного холода. Не раздумывая, я метнул его в спину зверя, целя между лопаток. Бритвенно-холодный воздух рванулся вперед, но зверь что-то почувствовал, отпрыгнул и загородился откуда-то появившимся щитом… Нет. Не щитом, а жертвенным столом, на котором продолжала вопить привязанная прекрасная незнакомка. Вот уж кому повезло, так это ей — ледяное копьё ударило в дерево, а не в неё и стол грудой смерзшейся трухи осыпался на каменный пол. Женщина гремя цепями с воем метнулась в темноту, и зверь прыгнул за ней.

Попытался прыгнуть.

В него полетели огненные шары, заставившие отпрянуть назад. Он не удержался на ногах, повалился, круша лапами колонны храма. В воздух взлетели обломки статуй, утварь… Бабочками запорхали блестящие полотнища драгоценных одежд и скатертей. Обвивавший колонны плющ затлел, неожиданно вспыхивая ярко-оранжевыми искрами. Огненный шар ударил в колонну, и тут же в неё ударила ледяная молния. Камень не выдержал, посыпался и поперечная балка, потеряв опору, разломилась и обрушилась чудовищу на голову. Зверь заорал, запрыгал!

Сквозь грохот автоматных очередей и вопли зверя прорвался человеческий крик:

— Портал! — заорал Рожа. — Портал открывается.

— Всем назад! — скомандовал я, показывая пример. — Назад! Мы возвращаемся!

— Нельзя! — в два голоса заорали невесть откуда вылезшие болельщики — лысый и волосатый — Вы не убили его! Оно снова вернется. Пророчество не сбылось!

— Не всякое пророчество сбывается! — крикнул в ответ Супонька. — Кыш, клерикалы…

Мы бросились к сгустившемуся и засветившемуся воздуху. Чудовище, почувствовав, что напор на него ослаб и на четвереньках бросилось следом.

Дальше все произошло в один момент.

Под далекие восторженные вопли жрецов мы всем скопом ввалились в портал и зверь, почувствовавший вкус победы, рванулся туда же.

Воздух застыл, время остановилось. За спиной тянущегося к нам оскаленной мордой зверя оставались порушенные внутренности чужого храма…

Это безвременье продолжалось только миг. Он миновал, и мы вывалились на землю своего мира, прямо под ноги обалдевших президентских десантников.

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

Вот это был подарок так подарок!

Я вскинул автомат, и железный лязг прокатился по поляне — мое движение повторили еще три десятка человек.

— Всем бросить оружие! Стоять! Гарантирую гуманное обращение!

И в этот момент Мироздание треснуло во второй раз.

Из прорехи, выплюнувшей террористов, выпал… Выпало… То, что появилось передо мной и моими людьми могло быть только плодом кошмара обкурившегося наркомана или пьяного писателя фантаста. Многорукий зверь торжествующе вопил и размахивал холодным оружием.

Я принял его за члена бандгруппы и повторил:

— Бросить оружие! Стоять!

Когда я произносил первое «б», я верил, так и будет, но в мягком звуке «ть» этой уверенности уже не было.

Появившийся зверь казался частью другого, чужого мира. Он был не просто чужим. Он был невыносимо, запредельно чужим! Чужим, словно пазл с фрагментом изображения танка, случайно попавший в коробку с фрагментами картинки, на которой плясали плюшевые мишки Тэдди и куклы Мальвины. Зверь заревел и взмахнул шипастой булавой…

От первого удара бронетранспортер опрокинулся набок и покатился вверх по склону… От второго удара затрещала искрами малая радарная станция…

— Огонь!

На груди зверя пересеклись очереди, но он только сильнее заорал. Живуча оказалась гадина, а может, бронирована не хуже бронетранспортера. Незваный гость встряхнулся, в лапах сами собой возникли мечи, и он прыгнул в самую гущу людей работая ими, словно взбесившаяся сенокосилка. В несколько секунд зверь выкосил половину десантников и я с ужасом понял, что эту машину смерти автоматами нам не остановить. Гадина торжествующе орала, вверх взлетели вверх куски тел в хаки, и даже маленький командирский джип от удара дубиной сплющился, словно банка из-под пива и отлетел в сторону.

Издалека ударил крупнокалиберный пулемет. Вот он зверя побеспокоил. Он обернулся, мгновенно сообразив, откуда исходит опасность, выхватил из воздуха лук и двумя стрелами уложил пулеметчиков.

А вот танка он не предусмотрел. Не встречался он, видимо, до этой минуты с танками.

Танкисты решили, посмотреть поближе, что там такое происходит, что за суматоха и подкатили к куче-мале.

Первый выстрел отбросил зверя в сторону и заставил ошеломленно ощупывать шкуру. Второй снаряд он попытался перехватить, как в фильмах добрый воин перехватывает летящую в него стрелу, но не преуспел. Приняв танк за равное себе по силам чудовище, он попытался достать танкистов стрелами, но броня выдерживающая попадание снаряда выдержала и стрелу. Третий пушечный выстрел, наконец, раскроил чудовищу череп, примирив с тем, что нашлись в этом незнакомом мире существа посильнее него…

За всей этой суматохой никто не заметил, что враги куда-то исчезли…

Над реальностью.

— Ну как это получилось? Не хочешь объяснить старому другу, куда из охраняемой зоны подевались нехорошие люди, за которыми гоняется мой злобный спецназ?

— Сбежали, спрятались, скрылись…

— Ну, разумеется. Каким же образом?

— Через систему подземных ходов.

— Что это за ходы, хотелось бы знать…

В голосе Первого не слышалось особой настойчивости. Понимал, что Второй отбрешется или отошлет к компьютеру.

И как в воду смотрел!

Медленно покачиваясь на стуле Второй заметил:

— А может быть их в этой игровой реальности уже и нет. Может быть, комп перебросил их в ту самую, сконструированную им, магическую вселенную… И вообще мне это понравилось.

Он пребывал в том состоянии блаженной расслабленности, которое случается, если сумеешь скинуть какое-нибудь неподъемное дело.

— Что тебе понравилось? Это хулиганство со стороны компа?

— Ну да… И не хулиганство это вовсе, а новый поворот в игре. Точнее заворот в другую игру.

Первый пожал плечами. По всему видно, что он не особо доволен случившимся.

— Ты посмотри на это так — продолжил Второй. — Что мы все время с пушками с пулеметами… Примитив! А магия — это по существу новое оружие, новая тактика! Научимся им пользоваться вот они и есть новые перспективы…

— У тебя есть предложение?

— Давай разрешим компу создать эдакий комбинированный мир.

— Дурдом получится, — вяло возразил Первый.

— И что с того? Это будет забавный, управляемый дурдом… Да и не будет никакого дурдома. Просто игра станет более динамичной.

Первый пожал плечами. Второй благодарно кивнул.

— Комп… Принимай новую вводную. Магический мир и мир реальный могут переплетаться и проникать друг в друга.

— Тогда уж пусть и ребята дона Амоналло получат магическую накачку.

— Да куда уж без этого… Пусть хоть по колено в магии ходят!

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

Чудовище — это чудовище.

А террористы — это террористы.

Скажем так — даже на первый это две большие разницы. Даже очень большие. Даже на первый взгляд. Чудовище — вот оно. Лежит не дергается. То, что осталось от него после удачного попадания снаряда таковой пушки лежало спокойно и позволяло себя фотографировать, обмерять, и обвешивать. Очень покладистая оказалась туша.

А вот бандиты такой покладистостью не обладали.

Они просто исчезли. Исчезли и все тут. Как? Куда? Почему? Ответов на эти простые по существу вопросы не имелось. Точнее они были, но исключительно мимические — поднятые брови и вздернутые плечи. Этим мимическим балетом занимались все — кинологи, следователи и даже гражданские служащие авиаразведки. Враги исчезли, словно испарились, но даже военные метеорологи не могли ответить, куда они испарились и где теперь конденсируются, чтоб начать противоправную деятельность.

У командования оставалась надежда только на меня и моих людей. Полковник Толуоло прямо так и заявил. Я ответил по уставу и добавил от себя, что мы на службе стране уже много всякого повидали и, не прочь повидать что-нибудь еще…

— Сколько их осталось?

Я вытянулся перед полковником.

— Человека три — четыре… Не больше… Только поэтому они и ушли.

Дон Толуоло прикинул, что к чему и приказал.

— Дело становится слишком серьезным. Готовьте роту. Я лично возглавлю операцию!

Портал, из которого вынырнули террористы, оставался на месте. По нему время от времени медленно проплывали серебристые искры, и казалось, что каким-то чудом подвешенная в воздухе вода скрывает в себе мелких блестящих рыбок.

— Оружие? Снаряжение?

— По максимуму. Кто знает, что там за всем этим прячется… Может быть там засада?

Я подумал, что полковник слишком уж осторожничает. Засада — это уже чересчур. Это какого ума нужно быть человеком, чтоб втроем — вчетвером устраивать засаду на роту спецназа? Мысль мелькнула, но он её не высказал, промолчал. Во-первых, начальству виднее, а во-вторых, даже если там нет никакой засады, то вполне может статься, что найдем мы там еще одного такого вот зверя. Одного такого для роты вполне может хватить, ну, если он их, конечно, врасплох застанет… Кто знает, сколько таких вот чудовищ обретаются в тех местах? Может быть, они там стадами бродят?

— О готовности доложить через 10 минут… Время пошло.

Полковник остановился шагах в десяти от портала.

Ему явно было немного не по себе, но он точно знал, что должен делать, к чему его призывала присяга. Террористы где-то там. Значит и ему там найдется место.

Явно ломая страх в себе, дон Толуоло приблизился к этой странной субстанции. Я шел следом в двух шагах. От феномена веяло ощутимой прохладой и словно бы потрескивали легкие электрические разряды… Это все одновременно походило и на воду, и на воздух, и на лед…

— Единство и борьба противоположностей… — пробормотал полковник чуть слышно, очевидно испытывая те же чувства. — Не служба, а сплошная философия…

За спиной послышались команды. Сержанты строили бойцов, а те не скрывая любопытства разглядывая портал.

— Бойцы! Десантники!

Полковник прошелся вдоль строя, ловя взгляды.

— На нашего Президента совершено злодейское покушение! Они просчитались, и Президент остался жив! Чтоб сбежать от справедливого возмездия террористы использовали это странное транспортное средство.

Он качнул головой, показывая на застывший за нашей спиной сгусток толи воды, то ли воздуха…

— Чтоб догнать их мы поступим так же. За мной! Загоним этих тварей! Мы — десант! Мы — гвардия!

Не давая себе остыть и испугаться, он повернулся через правое плечо и шагнул внутрь…

10

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

…От портала мы отбежали шагов на пятьдесят.

Выход оставался только один и настолько очевидный, что его даже не обсуждали.

Возможности отбиться мы не имели. Патронов практически не осталось — так, кот наплакал — и чтоб спасти остальных кто-то должен будет остаться и принять бой. Собственно говоря, даже не о спасении тут шла речь. Как и в ситуации нашего отхода, после неудачного первого покушения, говорить имело смысл только о том, чтоб ненамного увеличить для остальных шанс скрыться от Президентских ищеек. Не простят нам такого, что мы сделали… Супонька, похоже, понимал это не хуже других, как и то, что со своей ногой он далеко не уйдет.

— Я остаюсь, товарищи… — сказал он.

Он заметил вздох Рожи и предупредил.

— И давайте без лишних разговоров. Других вариантов нет. Далеко мне в таком темпе не уйти, да и подарочных вертолетов тут не предвидится.

Я промолчал, не оспаривая его право предложить себя, но и не согласился с этим. Товарищи молчали и Супонька, чтоб они не чувствовали себя мерзавцами, добавил:

— Как врагов перебью, то потом за вами двинусь…

Все понимали, что никакого «потом» у оставшегося тут не будет, но даже мизерный шанс не стоило отбрасывать. Судьба очень не любит, когда предоставляемыми ей шансами заранее пренебрегают, не берут в расчет. Она ведь бывает щедрой, очень щедрой…

Одноногий снял с себя флягу, протянул мне. От того, что я сделаю, зависело дальнейшее. Приняв её из его рук, я соглашался на его добровольную жертву.

Он стоял с протянутой рукой, а я прикидывал варианты так и эдак, искал, как можно сделать лучше… Искал и не находил. В конце концов, я принял её, и как ни в чем не бывало, встряхнул.

— Что там?

— Антифриз.

Я его не понял, и Супоньке пришлось пояснить.

— Я ж говорю — нога… Тут спирт для гидросистемы. Чистый «спиритус вини». Вам он еще может понадобиться.

Мгновение помедлив, я кивнул.

— Хорошо. У меня целее будет.

Ни он, ни я не сказали того, что думали, но мы оба они знали, что поступаем так, как нужно для дела.

— Если потом сумеешь оторваться от них…

Я не договорил, махнул рукой и двинулся прочь.

Над реальностью.

— Слушай… Он у тебя прямо коммунист из Брестской крепости!

— Зря смеёшься. Во-первых, может быть и правда коммунист, а во-вторых, такими вот делами, я имею ввиду борьбу с режимом, слабонервные не занимаются. К смерти они, что с той, что с другой стороны, готовы. Точнее всегда учитывают её возможность…

— Так это к внезапной и случайной…

— Внезапной — пожалуй. Но какая смерть в бою может быть случайной?

— Ну, в смысле, кого-то убьют, а кто-то уцелеет…

— Не думаю, что настоящие люди хуже этих… Среди твоих наверняка есть герои не хуже. Где они, кстати?

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

… По другую сторону портала обнаружились джунгли. Самые настоящие… Бывал я как-то проездом в Лаосе, так вот примерно тоже самое. Зеленые, наполненные жизнью. Это стало ясно, едва мы выскочили из прозрачного голубоватого киселя. Воздух вокруг наполняли запахи и треск, шелест, взвизгивания. Пахло свежестью травы, цветами и каким-то соком. За моей спиной по одному выныривали из небытия десантники и, осторожно поводя стволами автоматов по сторонам, рассредоточивались по поляне. Та оказалась не особенно большой, по краям заросшей густыми высокими бледно-зелеными стволами и я знаками направлял своих людей в разные стороны на охрану периметра.

Что удивительно джунгли тут были, а вот деревьев не было. Пространство вокруг нас заполняло что-то очень похожее на заросли бамбука, только толщиной стволики оказались, где с ногу человека, а где и в обхват и верхушки их терялись в какой-то невообразимой высоте. Земля под ногами тоже удивляла — её покрывал толстый слой полусгнивших стволов и стволиков.

— Ищите следы, — скомандовал полковник, хищно оглядываясь. — Они наверняка где-то тут.

— Наверное, у них тут есть база, — заметил я. — Хорошо замаскированная база…

Дон Толуоло одобрительно кивнул.

— Верная мысль, майор! Прикажите, чтоб обращали внимание на все, что может показаться искусственным в этом зеленом аду…

Ветер пахнул нам в лицо, принеся вместе с запахами пыльцы и меда, запах гари.

— Вы чувствуйте, майор? — Полковник завертел головой, отыскивая носом пропавший запах. — Чувствуете?

— Дым? — неуверенно сказал я. — Устроили привал? Не может быть… Они же не дураки…

— Это не костер. Это запах табака… Курить можно и на ходу… Если дурак. За ними!

— Господин майор!

Передовой наряд на краю поляны взмахнул руками, привлекая внимание. На всякий случай пригибаясь, мы с полковником подбежали к бойцам.

— Нашли что-нибудь?

— Посмотрите…

Бойцы стояли у края не глубокой — по колено — выемки. По краям вмятины торчмя стояли перебитые и впрессованные в мокрую землю стволики. Два края четко, почти под прямым углом сходились с третьим, а четвертый край полукругом смыкал остальные три. Размером это было… Я примерился… Шага полтора на два. Ни сесть, ни лечь… Чушь какая-то…

Однако выемка была слишком ровной, чтоб оказаться чем-то естественным. Ни окоп, ни позиция…

— Разберемся…

Я поглядывал на бойцов. «Никакой растерянности», подумал я с гордостью за своих людей.

От приятных мыслей меня оторвал новый крик.

В трех десятках шагах впереди десантники нашли еще несколько таких же вмятин… По всему видно что-то очень тяжелое стояло тут совсем недавно, но — исчезло.

Пища для размышлений накапливалась, но…

На мгновение вокруг потемнело, нас накрыло тенью и только глаза уловили, как что-то пронеслось над ними. Люди вскинули головы, но небо уже стало пустым.

— Это не вертолет.

— Согласен. Это поменьше вертолета.

— Мне показалось…

— Не важно. Запах чувствуете? Вперед! Бегом!

Наполненный звуками и запахами воздух рванулся навстречу. Под ногами чавкала земля, брызгала соком зелень. Вытянувшись цепочкой, десантники ломились вперед, на становившийся все более и более явственный запах дыма. Откуда-то пёрло таким явным табачищем, что полковник поднял руку, призывая к осторожности. Отодвигая руками стебли, и протискиваясь сквозь густые заросли, я почувствовал жар огня.

— Кажется, они все-таки устроили костер…

Я, подобравшись сзади, автоматом указал в сторону, откуда ощутимо тянуло теплом. Полковник раздвинул стебли.

— Черт! Это же…

Я не успел рассмотреть, что так удивило дона Толуоло.

— Муравьи! Муравьи! — закричали откуда-то сбоку. Затрещал автомат. Я обернулся.

Из-за зеленой стены зарослей стремительными молниями выбегали черные многоногие создания похожие… Да какие к черту «похожие» — самые настоящие муравьи, только величиной с собаку. На грохот выстрелов они останавливались, недоуменно поводили усами и бросались сквозь цепочку людей. В воздух летели клочья плоти, сегменты тел. Перебивая аромат цветов, тропу затопил незнакомый резкий запах. Так пахла муравьиная кровь…

Словно не замечая потерь, черные снаряды проскакивали сквозь цепочку людей и скрывались в зарослях.

Полковник первым сообразил, что это не нападение. Громадным муравьям до людей не было никакого дела. Люди всего лишь не вовремя очутились на чужой дороге.

— Не стрелять! Замереть!

Грохнула граната, раскидав куски хитина от очередного незваного гостя, и стало тихо. Люди замерли, давая возможность насекомым убраться с дороги. Десяток черных молний проскочил в промежутках и пропали за стволами. Мы с полковником напряженно смотрел на лес перед собой, внутренне ощущая какую-то несообразность во всем этом.

— Это не деревья, — сказал, наконец, полковник.

— Что?

— Это не деревья. Это — трава…

В моей голове что-то сдвинулось. Трава… Не стволы. Трава… Муравьи…

Полковник, первым сообразивший, что к чему обошел меня и пошел на тепло… Сделав несколько шагов, он встал, как вкопанный. Я глянул через плечо. В пяти шагах от нас, за зеленой стеной не костер горел, а тлел красным огоньком непогашенный окурок. Огромный, величиной, наверное, с человека, окурок сигареты лежал в траве, курясь ароматным дымком. Тлеющий огонь, пожирая её, подбирался к букве «f», оттиснутой на папиросной бумаге. За «f» следовали «ild». Сигарета. Окурок сигареты, поправил себя я…

— «Chesterfild». Неплохие сигареты тут курят… — сказал полковник. Он успел справиться с недоумением или вовсе не испытал шока от увиденного.

Пока я соображал, чем это все можно объяснить из зарослей высунулась чья-то рогатая морда. Дон Толуоло осторожно поднял пистолет, но ветер, дунувший нам в спину, погнал на морду волну дыма и незваный гость убрался обратно. Честно скажу — растерялся я от такого. Видя мою растерянность, полковник и сам вернул челюсть на место и спокойно так спрашивает.

— Где террористы, майор?

— Это трава, — тупо повторил я, не совсем понимая, что хочет полковник.

— Я понял, майор. Это трава. А где враги?

У меня сейчас не нашлось ответа на этот вопрос. Я посмотрел, как по зеленому желобу лесной травинки катится капля, величиной с человеческую голову и смог только повторить.

— Это трава. А та вмятина, скорее всего, след от каблука…

— Это ничего не меняет. — Полковник был неумолим. — Размер обуви террористов для меня безразличен…

За нашими спинами грохнул взрыв, застрекотали автоматы. Мы разом рванули назад.

— Воздух!

С зудом, от которого зачесались зубы, над головами пронеслась стрекоза.

Воздух над прогалиной звенел от грохота автоматов и треска прозрачных крыльев. Огромные, с человека размером стрекозы сновали над травой, ныряя вниз и стараясь ухватить кого-нибудь из бойцов. Но те не сдавались. Одну стрекозу уже разнесли в клочья, и её остатки трепетали рядом со сломанными травинками, но четыре других не оставляли попыток добраться до людей. Рядом с нами рявкнуло. В двух шагах от них боец, дождавшись момента, выстрелил из гранатомета. Зависшее над головой насекомое взорвалось и рассыпалось фрагментами тела на десантников. Рядом с полковником упала огромная — с хороший баскетбольный мяч — голова монстра с кривыми жвалами и иллюминаторами глаз. Присмотревшись, я увидел там свое отражение, и меня передернуло, словно сама Смерть глянула на меня оттуда.

Это все было настоящим — и мы сами и твари, что сновали вокруг. Только как это могло быть?

Что же это, черт побери, за место такое, в котором все это соединилось? В любом случае людям тут не место… Полковник пришел к той же мысли секундой раньше.

— Майор! Командуй отход!

— Отходим! Все назад!

Портал, приведший нас в этот мир, оставался на месте, но добраться до него без приключений не удалось.

Вдруг со всех сторон из-за зарослей на прогалину хлынули мелкие и крупные твари. Казалось, что они наконец-то разобрались кто тут друг, а кто враг и записали пришельцев в чужаков.

Тяжелый, словно древний броневик, жук-рогач вылез из зарослей и неторопливо побрел по тропе, подминая под себя высокие стебли. Здоровый, словно деревенский новобранец, и такой же тупой. Переставляя суставчатые ноги, раздвигая мордой траву, насекомое проталкивало себя сквозь заросли, сокрушая все, что противилось. Полковник выстрелил из пистолета. Легкая пуля скользнула по хитину. Тогда я присел на одно колено и тщательно целясь, выпустил обойму по жучиным ногам. Со скрежетом, словно не живой он был, а металлический, жук завалился набок и пополз кругами. Десантники отскакивали, пока кто-то не сообразил добить его, вбив в голову гранату из подствольника.

— Назад! Все назад! Отходить к точке входа!

Люди не побежали, но отстреливаясь, отходили, прикрывая друг друга. Только местная фауна не хотела отпускать нас. Между порталом и десантниками шевелилась трава, скрывая хитиновых врагов.

— Огонь!

Волны насекомых разбивались о свинцовый шквал, устроенный людьми, но на смену одной живой волне тут же вставала другая. Я понял, что нам не устоять. Тут нужны не люди, а танки.

Тем не менее, группа медленно продвигалась вперёд, гася все живое перед собой.

Тут все оказалось настолько не так, что, поневоле я ощутил в себе нечто чужое, что-то такое, чего он никогда в себе до этого момента не ощущал, словно что-то липкое мазнуло по ладоням и осталось там.

Я тряхнул ладонями, словно сбрасывал с них эту липкость, но вместо капель с ладоней сорвались зеленые нити.

Они выскользнули из пальцев и словно осенние паутинки полетели по ветру. Я успел удивиться происходящему, но тут меня захлестнуло удивление еще большее. Тонкая зеленая нить коснулась муравья и тот замер над телом десантника. Мгновенная судорога пробила меня. Я ощутил себя… муравьем. Ум насекомого пытался сопротивляться напору моего разума, но где там муравью устоять против целого майора!

— Смирно стоять! — скомандовал я. Муравей, только что по-собачьи трепавший во всю оравшего спецназовца, застыл. Боец, почувствовав, что в их отношениях с муравьем что-то изменилось, случая не упустил — изловчился и громыхнул ногой по муравьиной морде. Башка застывшего насекомого отлетела, и воин с руганью повалился на землю.

Покуда спасенный разжимал жвала, освобождая ногу от башки насекомого, другая ниточка улетела вперед.

Громадный жук тоже попробовал сопротивляться, но я одолел и его. Теперь я словно сам стал этим жуком. Две картинки совместились в моей голове, добавляя обзор поля боя.

Я почувствовал себя кукольником, в подчинении которого оказались живые марионетки. Слава Богу, мне не нужно было дергать за веревочки. Я знал, что должен только передать им свое настроение, свои чувства. От меня требовалось лишь транслировать их…

Несколько секунд я формировал для себя команду, способную решить задачу прорыва к порталу.

Ниточки летали, касаясь то одного насекомого, то другого…

С сожалением отпустив от себя медлительную гусеницу, выстроил свой отряд «свиньей». Первым встал тот самый тупой жук-рогач с огромными, почти оленьими рогами. По бокам — два и два — бронированные муравьи. Для симметрии я поставил их парами черный с рыжим. За ними еще два жука, помельче первого, но тоже ничего. Юркие, бойкие и с рогами.

Треск наверху. Стрекоза.

Не теряя контакта со своей командой, я дернул большим пальцем правой руки, и последняя свободная зеленая нить послушно взлетела вверх, прикрепляясь к блестевшему сталью брюху. Картина в моей голове тут же изменилась. К взглядам девятки подчиненных его воле жуков, добавился еще и вид сверху. Стало видно, что жуки стоят неровно. Я поправил строй. Сейчас я чувствовал свою силу, и мои жуки чуть вздрогнули от тщательно скрываемого желания броситься на врагов. На всякий случай я приказал стрекозе сделать круг, надеясь увидеть террористов, и не пожалел. Человеческие фигуры уходили в сторону солнца. Нормальные человеческие фигуры. Один их шаг равнялся, наверное, сотне моих шагов. Догонять их сейчас не имело смысла. Нужна помощь.

Но еще важнее добраться до портала, сберечь людей.

— Вперед!

Жук-олень словно застоявшийся в стойле бык, пару раз скребнул лапой по земле и тронулся с места.

Примитивный здравый смысл, похоже, присутствовал и у муравьев. Первые ряды раздвинулись в стороны, словно куски льдин перед носом ледокола и я уж обнадежился, что мы так вот и дойдём до портала, но это оказалось мелкой тактической хитростью.

Крик за спиной взвился в воздух. Я обернулся. В десяти шагах стрекоза, подхватив кого-то из бойцов, медленно тянула его вверх. Воин орал и болтал ногами в шнурованных ботинках. Парочка поднялась уже метров на пять, но тут с земли огненным росчерком взлетела ракета. Огненный клубок ударил тварь в брюхо и прилип там. Стрекоза от боли рванула вверх, позабыв о добыче, и человек рухнул к земле. Я проводил его взглядом до того момента как тот коснулся широкого листа и покатился по нему вниз, в траву…

— Санитар! — скомандовал полковник. Он если и обалдел от происходящего со мной, но никак не больше меня самого и головы не потерял.

Боец с санитарной сумкой бросился к раненому.

— Огнеметчики! Прикрыть тыл и фланги!

Над реальностью.

— Вот тебе и взаимопроникновение миров… Ты этого хотел?

— Ну-у-у-у. Приблизительно. Забавно ведь…

— В этой ситуации никакого равенства нет. Всю Президентскую Гвардию твои террористы могут веником разогнать. Несправедливо!

— У моих молодцов веников на вооружении нет. Так что судьба твоих солдатиков не будет такой уж плачевной…

— Так все равно игры не выйдет. Не веником заметут, так ногами потопчут… Это если мухи и муравьи их не съедят.

Второй подумал, побарабанил пальцами по столу и предложил вариант, однажды уже спасший игру.

— А ты танки возьми… Штук пять…

Реальность.

Дон Аммонало. Майор спецназа Министерства Безопасности.

Танки выплывали из синего ледяного тумана степенно, словно старшие братья, неспешно подходящие к месту схватки сопливых младшеньких, не оправдавших надежд. Командир взвода выскочил из головного танка и вытянулся передо мной. Вместо того, чтоб бодро отрапортовать о прибытии, он, застыв, смотрел за майорскую спину. Я не стал его торопить с докладом. Пусть поглядит и проникнется, чтоб ненужных вопросов не появлялось.

Просеку, а точнее теперь это было совершенно ясно — тропу, по которой ушли террористы, в этом месте завалили ошметками и еще шевелившимися телами тварей. Не отводя кончиков пальцев от шлема, капитан-танкист смотрел за мою спину круглыми глазами. Я знал, что там, куда он смотрит, лежат какие-то огромные жуки, точнее то, что от них осталось — слизь, куски хитина, лапы. На этих хватило гранат, а вот что там будет дальше, гадать не хотелось. Это даже хорошо, что он смотрит. Лучше прочувствует то, с чем придется столкнуться.

— Посмотрите, посмотрите, капитан. Это заслуживает того, чтоб на это посмотрели…

Я поднял с земли чью-то лапу, больше похожую на холодное оружие, чуть покачал в руке, прикидывая, хорошая ли дубинка получится из этой ноги, и бросил её в кучу хитинового хлама.

— Вот это и есть ваш противник. С таким вы наверняка ведь еще не сталкивались?

Я подумал не показать ли капитану уже переставший дымить окурок и след каблука, но решил пока не перегружать того информацией. «Во многих знаниях много скорби», а я предчувствовал, что нам еще предстоит узнать много об этом странном мире… Но ничего, ничего… Цивилизованный человек всегда подчинял себе Природу. И тут будет то же самое…

— Сообразили?

Тот заторможено кивнул.

— Тогда принимайте десант на броню и — вперед!

Ни один навигатор тут, разумеется, не работал, но по ощущениям мы прошли около двухсот метров.

Я сидел за башенным пулеметом головного танка, наблюдая за воздухом. Похоже, что схватка с людьми чему-то научила здешних тварей. Получив урок, те не высовывались больше, предпочитая оставаться в джунглях. Изредка только в воздухе перепархивало что-то мелкое, на что жаль не хотелось тратить крупнокалиберную пулю, да проносились метеоритами сумасшедшие кузнечики. Жаль, что армия не располагает гусеничными газонокосилками.

Танки подминали стальными носами траву, но она позади отряда вставала прежней стеной. Но главное — они двигались! Двигались за террористами.

Каньон преградил нам путь буквально через четверть часа хода. Заросли сперва поредели, а потом сквозь них плеснуло голубым, и обнаружился резкий спуск. Танки остановились.

— Что там, капитан? Почему стоим? — поинтересовался я по переговорному устройству.

— Не знаю, сможем ли спуститься? Надо посмотреть…

Только посмотреть не получилось.

Над канавой поднялась огромная человеческая голова и с удивлением уставилась мне прямо в глаза.

Я сообразил быстрее других. Сигаретный окурок и оттиск каблука подготовили меня к этому.

— Огонь!

Из жерла танковой пушки выхлестнуло пламя, застрекотали автоматы и чудовищная голова исчезла, но мгновением спустя на колонну обрушился грохот, словно кто-то часто-часто бил молотком по железному листу. Трава вокруг заколыхалась. Пули, настоящие полновесные пули пронизывали заросли, обрушивая на людей листья и стебли. Десантники ссыпались с брони и скрылись в траве.

Танк выстрелил еще раз, но тут же последовал удар перевернувший машину. Обалдев от грохота, я слушал, как еще несколько секунд автомат террориста грохотал над головой. На карачках умудрился выбраться из башни. На моих глазах из-под земли, точнее из канавы поднялся огромный человек и, подхватив головной танк, скрылся за краем откосом.

Я заскрипел зубами от бессилия, но быстро успокоился. Выход у нас был. Отличный выход!..

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— За нами бегут, — пропыхтел Маленький мне в спину. — Слышь, командир…

Я остановился и чуть согнувшись, задышал, восстанавливая дыханье. Бег в гору небольшое удовольствие, и я втайне обрадовался отдыху.

— Кто?

— Не знаю… Я слышал крик…

Прикрыв глаза от солнца, я посмотрел назад.

— Точно?

Глаза не улавливали внизу никакого движения.

— Точно…

Бежать за нами могла только Президентская Гвардия. Получалось, что не вышло у товарища задержать спецназ даже на четверть часа… Что-то странное там произошло. Бой я не видел, но слышал — он уложился в короткую автоматную очередь. Короткий треск и — тишина. Не хотелось верить, что товарищ так бесславно погиб. Нет, не мог такой опытный боец пропасть без хорошего боя… Значит что-то случилось.

Я достал из чехла бинокль.

Только что пройденный склон приблизился. На нем обнаружился… Супонька. Со всей возможной поспешностью наш товарищ бежал к ним, размахивая одной рукой, вторая придерживала на плече тяжелую сумку. Я проследил его путь. Его вроде бы никто не преследовал, но он явно торопился что-то передать.

— Смотреть за окрестностями…

Супонька еще не успев добежать до них, принялся орать во весь голос:

— Все нормально командир! Все в порядке!

Я пробежался вооруженным оптикой взглядом по полю. Неужели преследователей не будет? Неужели нам все простили? Не верил я в это. В президентском спецназе не детишки служили и уж они-то если вцепятся, от штанов не оторвешь, если только с мясом, с кровью… Да и обидели мы их только что серьёзно, по самолюбию сапогами прошлись, а это настраивает.

Не добежав десятка шагов, одноногий товарищ остановился отдышаться. Опершись рукой на камень, он несколько секунд хрипел, толкая воздух туда и обратно. Справедливо посчитав, что есть вопросы, для ответа на которые совершенно нет необходимости говорить, я спросил:

— Нас преследуют?

Кивок.

— Много?

Еще частые кивки.

— Что случилось? Где они?

— На коротких ножках! — выдохнул Супонька заготовленную фразу. — Они маленькие!

— Что значит маленькие? — не понял Енм.

Супонька раздвинул пальцы, показывая размер небольшого огурца. Он, наконец, отдышался.

— Вот такие. А еще у них три танка, размером с коробку из-под обуви! — наябедничал он, сдерживая радостный смех.

— Спокойно. По существу, — приказал я. Неужели чудеса еще не закончились? — Численность, вооружение…

Что странное чудо, что сошедший с ума товарищ, ни то, ни другое не добавляло уверенность в будущем.

— Нас преследуют люди маленького размера, вооружение разглядеть не успел, в виду его микроскопичности. Из тяжелого вооружения — танки. Кажется М6.

Он почему-то улыбнулся.

— Я штучку, кстати, захватил…

Рука нырнула в сумку, и на свет появился маленький танк. Он был живой! И как настоящий! На свету он сразу заворочал башней и затрещал гусеницами. Только сейчас я понял, чему радуется их товарищ. Враги остались, их по-прежнему хватало на всех, но этих врагов мы могли не опасаться!

— И ты их не разогнал? — удивился Рожа. Танк в руке товарища стал наглядным подтверждением такой возможности. — Не передавил ногами?

— Нет, — смущенно признался Супонька. — Как-то даже в голову не пришло… Они ж крохотные… В траве попрятались.

Танк в руках террориста дергался, пытаясь освободиться, непоседливо крутил башней.

— Выкинь его подальше, — посоветовал Рожа. — Пользы никакой, а нагадить может. Или того хуже — разведает что-нибудь и к своим перебежит…

Вспомнив, как совсем недавно такая же вот штука, а может быть и вовсе эта же самая пыталась намотать нас на свои гусеницы, сказал:

— Будь у меня такая штука, я бы её в костер бросил…

Супонька посмотрел по сторонам. Костра, разумеется, тут не нашлось, но удачно стояли два камешка.

— Не перебежит. Ножки у него для этого слабенькие…

Террорист приноровившись, заклинил танк между камнями, положив на бок. Моторчик обиженно взревел, но кроме рева ничего вредного танкисты изобразить не смогли. Не их сегодня день, не их…

Я скупо улыбнулся. Не верить товарищу у меня оснований не было. Преследователей я не видел, да и танк доказывал, что все сказанное Супонькой — правда. Нам повезло. С этим фактом нельзя было спорить. Преследователям — нет. И это оспорить было не менее сложно. Почему так случилось, что стало причиной — я не задумывался. Думать сейчас следовало о другом — как использовать подаренный Судьбой шанс.

— Держи, — я бросил Супоньке флягу. — Я же говорил, что у нас целее будет…

С легким сердцем оглядев свое воинство, скомандовал:

— Отдохнули? Теперь вверх! Темп не снижать!

Над реальностью.

— Ну, так-то, конечно, можно любую войну выиграть…

— Ну, я пока что ничего не выиграл. Или ты сдаешься?

— Фигушки. Сейчас комп чего-нибудь и для меня придумает. Придумаешь же, компик? Если мы этим нехорошим людям нос утрем, то я тебя по отчеству называть буду!

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

…Слева уходила вниз пропасть, справа — каменная стена, загораживающая половину неба. Тропа в этом месте огибала гору, удлиняя путь, но двигаться по прямой сейчас мы не могли — в этом месте гора нависала над тропой и козырек пришлось обходить.

Никто не знал, что ждет нас там, за гребнем, но хотелось надеяться, что за ним конец самого тяжелого участка пути. Дальше нужно будет двигаться вниз…

— Все ребята… Скоро станет легче… — объявил я. — Вскоре мировое тяготение перейдет на нашу сторону.

Шедший за мной Рожа заулыбался, явно представив, какое это облегчение двигаться вниз, когда мировое тяготение не висит на тебе неподъемным грузом, а напротив, подталкивает в спину, помогая еще быстрее уйти от преследователей.

К свисту ветра в камнях и стуку соударяющихся камней прибавился новый звук. Корявый первый услышал его и остановился, пытаясь разобраться. Поскольку ничего хорошего ждать не приходилось, то источник звука определили быстро.

— Вертолеты!!!

Стрекот стал явственнее, приблизился, только определить где враг я не мог — звук отражался от камней, и через секунду воздух вокруг загудел, словно мы ненароком потревожили осиное гнездо.

— Летят, милашки…

Рожа приподнял автомат, пытаясь сообразить куда стрелять.

— Почему это «милашки»?

— А была у меня подружка из швейной мастерской… — поделился Корявый. — Такой мы с ней под эдакий стрекот, бывало, кордебалет устраивали…

Он ухмыльнулся, вспомнив что-то, безусловно, приятное.

— Вон они… Ниже нас на десять часов… — глазастый Маленький обнаружил то, что нужно. Действительно, внизу серебристо посверкивали корпуса вертолетов. Маленькие — под стать здешним танкам — величиной с индюшачью тушку, вертолетики и впрямь стрекотали как швейные машинки.

— Ну. Это не страшно…

С одной стороны и вреда, вроде большого не принесут, а с другой как попасть в такого? Выстрел. Мимо… Еще, еще… Мимо, мимо…

— Патроны беречь!

Ветер стал для нас одновременно и врагом, и союзником. Хотя, пожалуй, скорее, все-таки, врагом.

Непонятно каково там было экипажам, но эта болтанка не давала нам прицелиться. Вертолеты порывами ветра кидало туда-сюда и скупые автоматные очереди стегали воздух, никому не причиняя вреда.

Вертолетчики заметили нас и теперь с нашими выстрелами смешались ответные очереди маломощных вертолетных пулеметов.

Я только хотел повторить, что это все не страшно, как под днищем одной из машин вспухло маленькое облачко, и к нам потянулась нитка с иголкой на конце.

— Ракета!

Инстинкт и здравый смысл заставили нас метнуться в стороны, и ракета ударила в камни над нашими головами. Это уже не легкое стрелковое… Гора ухнула от удара, и обрушила на нас осколки камней.

Вид рушащейся скалы, похоже, даже прибавил нахальства пилотам. Вертолеты замельтешили перед глазами с удвоенной резвостью и вдруг бросились в лобовую атаку. Не жалея патронов они поливали нас свинцовым ливнем с каждым мгновениям становясь все ближе и все больше. В моей душе ворохнулся страх. Все-таки атака воздушной кавалерии — это зрелище не для слабонервных. Приходилось мне уже вот так вот под вертолетами лежать и уж больно все происходящее походило на самую взаправдашнюю хреновую жизнь.

В двух шагах от меня завозился Супонька. Зло скалясь, он подмигнул мне и хлебнул из возвращенной фляги и… фыркнул, выпуская облако в воздух.

Зажигалка сыпанула искрами, и огненное облако рванулось навстречу мелким дюралевым хищникам.

Вот этого они не ожидали…

Не было у пилотов навыка бороться с огнедышащими тварями!

Опасаясь огня, вертолетики шарахнулись в стороны, но ветер не дал им свободы маневра. Две машины, не рассчитав, задели лопастями за стены и, беспорядочно крутясь, полетели вниз. Через секунду ветер донес до нас глухие звуки взрывов.

Рожа лег на живот и заглянул за край. Далеко внизу, там, где с земли острыми клыками росли скалы, в воздух поднимались два дыма. Третья искорка, признавая поражение, улепетывала прочь от горного хребта…

— Отбились?

Никто сомнения не выразил. Я взял у Супоньки фляжку, побулькал, хлебнул хороший глоток и передал Корявому.

Супонька проводил свою посуду взглядом. Стирая с губ жгучий вкус спирта, я объяснил товарищу.

— А вот нечего добро переводить…

Мы простояли там целую минуту, вслушиваясь в ветер. С этой неожиданностью мы справились, но в запасе у жизни оставалось немало неприятностей.

Над реальностью.

— Вот так рождаются сенсации про огнедышащих тварей…

Второй возражать не стал, а только похвастался, словно сам все это сделал.

— И ведь, главное, никакой магии. Только физика с пиротехникой.

— И склонность к алкоголоизму!

Реальность. Интродукция.

То, что в Природе ничего не исчезает без следа и ниоткуда не появляется само собой, капитан Макароно знал с самого раннего детства. Эту философскую максиму папаша вкладывал в него ремнем каждый раз, когда обнаруживал пропавшую из кармана мелочь или полегчавшую на пару сигарет сигаретную пачку. Но больше всего капитану запомнилось не то, что в этом мире ничего не исчезает бесследно, но и то, что ничего просто так не появляется. Когда он по молодости и глупости связался с такими же малолетними бандитами со своего района и в папашиной сараюшке появился новенький мопед, папаша кулаками вбил в него убеждение, что даже если что-то появится «из ничего», то радости это не принесет. Слава Богу, папашино воспитание помогло ему поумнеть, бросить сомнительные знакомства и посмотреть на жизнь серьёзно. Следствием этого стало его сегодняшнее положение: капитан, кавалер орденов, Академия…

— Ничего не появляется просто так, — пробормотал он, машинально потирая спину, вспомнившую папашин ремень, — и тем более не исчезает…

Это сейчас значило только одно — боевики «Общества» не могли взять и раствориться в воздухе.

В фургончике оперативного штаба дышалось тяжело. Ворот форменной рубашки давил на горло, словно удавка и капитан посмотрел на вентилятор. Тот, разумеется, вращался, но пользы от этого не наблюдалось никакой. Духота была тут, там и даже под самим вентилятором. Спертый воздух носился по салону, не принося облегчения.

Духота, тоска, работа…

Глаза резало от яркого света галогеновых ламп. Нащупав пачку сигарет, капитан знаком подозвал заместителя.

— Я у входа. Покурю.

Предвкушая первую за два часа сидения затяжку (мелькнула мысль — пора завязывать с куревом) он протиснулся между сидевшими спина к спине операторами и вышел из машины.

Ночь. Тишина. Только где-то негромко работает генератор.

Сигарета, спички…

Он прикрыл глаза, когда вспыхнула спичка, и через секунду отвел от лица тлеющий огонек… Сигаретный дымок спиралью уходил вверх, к луне и облакам. Ветер принес откуда-то запах леса.

— Лес, Луна, девушки — пробормотал капитан. Он смотрел на Луну и на звезды, и вполне могло так получиться, что эти чертовы бомбисты также как и он сам любовались в эту минуту небесной иллюминацией.

«А, может, бросить это все к чертовой матери?…»

А что? Пенсию он себе выслужил. Вполне мог бы, отойдя от дел, и бизнесом каким-нибудь заняться. Или мир посмотреть не только сквозь прорезь прицела, а как все нормальные люди… Разве плохо мотануть куда-нибудь в Европу, повстречать там утонченную девушку, чтоб любила классику и ходила в очках… Обязательно в старомодных очках…

За спиной распахнулась дверь.

— Есть! Есть господин капитан!

Есть! Этого слова он ждал. Огонек недокуренной сигареты улетел в темноту, и воин рванулся обратно в салон. На пороге оглянулся. Нет, не Луна там плыла в небе, а разведывательный геликоптер!

Над реальностью.

— Ну что, действительно нашли?

— Ну, а как ты думаешь? Если у нас игра, то одна сторона должна обязательно найти другую. Иначе, зачем все это?

— Трудно спорить. Ну теперь-то постреляем?

— Не сразу, разумеется…

11

Реальность.

Интродукция.

Дом, в котором жили и работали Дрюня и Папа Шульц внешне ничем не походил на оплот агропиротехнической науки. Построили его лет сто назад, как загородную резиденцию какой-то значительной клерикальной персоны в те времена он играл роль политического салона, однако со временем, ввиду то ли смерти, то ли опалы епископа перешел в ведение светских властей. Открытые семьдесят лет назад по соседству с ним горячие источники превратили его в модный курорт. Первое время народ валом валил, но отсутствие каких-либо сдвигов в здоровье лечащихся не позволил санаторию стать в один ряд с Баден-Баденом и Кисловодском. Лет 10–15 санаторий хирел, пытаясь как-то приспособиться, но это не удалось, и он медленно угас. Позже он побывал в руках у пары-тройки частных владельцев, пока не попал в руки нынешних хозяев. Папу Шульца и Дрюню привлек не сам дом — не нашлось в нем ничего удивительного — а его расположение. Достаточно уединенное, чтоб сохранить минимальную секретность и довольно близкое к городу, что тоже было немаловажно. С дороги дом оставался незаметным. К нему вела простая лесная дорога, петляющая двумя поворотами. Место оказалось безлюдным, а с тех пор, как там поселились ученые, оно и вовсе стало пользоваться дурной репутацией. Время от времени к ним захаживали бродяги, но все-таки чаще тут приходилось видеть людей в форме или в штатском, но с армейской выправкой.

И тех и других интересовал лабораторный огород, но если для бродяг такой визит чаще всего становился первым и последним, и их поток довольно быстро иссяк, то военные тут не переводились.

Они наезжали небольшими компаниями и в такие дни окрестности чаще содрогались от взрывов.

Хлопот у хозяев хватало. Кроме всего прочего жители лабораторных огородов отличались от ящика с динамитом еще и тем, что активно размножались, сохраняя свою взрывоопасность до 3–4 поколения.

Не смотря на предпринимаемые меры предосторожности, взрывоопасные растения появились в окрестных лесах. Почти полгода назад ураган Зизи задел лабораторию своим краем. Дорога над континентом истощила его, но всеже оставшихся сил хватило на то, чтоб порвать пластиковые полотнища, покрывавшие лабораторные грядки, и разбросать щедро уродившиеся семена по округе. Теперь, расхаживая по окрестностям, профессора внимательно смотрели под ноги, высматривая в траве своих питомцев. По необходимости обнаруженные беглецы или переносились в лабораторию или подрывались на месте. Во избежание, так сказать. Ближние окрестности профессора уже исходили, и теперь приходилось описывать по лесу круги немаленького диаметра…

Такой вот прогулкой, соединяющей в себе полезное с приятным, Дрюня начинал почти каждый рабочий день. Вместе с терьером, тащившим в зубах моток детонирующего шнура, он шел по лесу, внимательно смотря по сторонам, а особенно внимательно — под ноги. Их у него было две, и ни одну он не считал лишней.

Настроение у профессора было отменным — Военно-Техническое Бюро наконец-то пообещало выдать деньги на новое оборудование! Собака, чувствуя настроение хозяина, прыгала вокруг. Улыбаясь, профессор высматривал знакомые очертания листьев в лесной траве. Терьер убежал в кусты. И бегал там, опустив нос к земле. Несколько секунд он трещал ветками, потом тоненько, с подвыванием, залаял.

Поглядывая под ноги, профессор подошел. Так и есть! Между собачьих лап торчал хвостик довольно большой морковки.

— Молодец, собака! — похвалил пса Дрюня. Морковка действительно оказалась хороша, но, к сожалению, уже не транспортабельна. Пока собака хрустела кусочком сахара, профессор поджег шнур и по своим следам отбежал до кустов. Шнур горел секунд 30. Через полминуты, вместо струйки дыма, вверх взлетел фонтан земли. Грохот рванулся в небо, но, задержанный кронами деревьев, упал назад на поляну.

Ученый не спеша поднялся. Отряхивая брюки он с нескрываемым удовлетворением смотрел на почти метровой глубины воронку. Морковка оказалась хоть куда! Удовлетворение сменилась с недоумением, когда земля в двух шагах от воронки вспучилась, и оттуда выскочил человек с автоматом. Профессор к этому оказался не готов и оторопел. Этим он спас свою жизнь. Несколько секунд появившийся из-под земли человек осматривался, цепким взглядом вырывая любую подозрительную мелочь.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— Профессор! — наконец сказал я. — Какая встреча! В глухом лесу!

Несколько секунд близорукий профессор всматривался в меня. Узнав, успокоился и не без ехидства спросил:

— Глухой лес? Кто это вам наплел, что тут глухой лес?

— Конечно глухой, — подтвердил вылезший следом за мной Супонька, мизинцем пытаясь выковырять звон из ушей. — Я в вашем лесу чуть не оглох. Каким же ему быть?

— Это не глухой лес, — упрямо повторил Дрюня, — это частное владение.

Собака, сбежавшая в кусты, осмелела и вышла к людям. Я почесал у неё за ухом.

— Чем это вы нас, а? — спросил Супонька, продолжая ковырять пальцем в ухе.

— Морковью, молодые люди…

Профессор справился с неожиданностью нашего появления и в свою очередь поинтересовался.

— А что у вас там?

Он кивнул на подземный лаз без особенного любопытства, так как и сам уже обо всем догадался. Трудно было не догадаться.

— Там? — Супонька посмотрел на люк так, словно видел его впервые. — Там у нас база… Отдыха. Отдыхаем мы тут…

— Выходит, я вам отдых испортил?

— Выходит так, — сказал я, размышляя, что же делать. Повисла крайне неловкая пауза. Я задумался, во что для нас выльется эта неожиданная встреча. Что-то в лице у меня, видимо, изменилось, и профессор прочувствовал, что если решение станем принимать мы, то оно может его не устроить. Он, пусть невольно, но стал для нас проблемой, а как человек начитанный, проф, видимо знал, как люди нашего толка решают свои сложности. Не смотря на научный склад ума, он вполне мог себе представить, чем это все может для него закончиться. Возможно, из изученного в университете курса мировой истории он даже помнил знаменитую сталинскую фразу: «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы».

— Ну, раз я виноват, то мне и исправляться! — нашелся профессор. — Идемте к нам. Думаю, Клямке будет вам рад не меньше меня.

— Простите, профессор, что вы предлагаете? — остановил его я.

— Я предлагаю вам свой дом.

— Ваш дом — наша крепость?

Звучало это двусмысленно, но Дрюня кивнул. А что ему еще оставалось делать? Дыра в земле ничуть не привлекала его, а меня вовсе не радовали поиски профессора, которые наверняка организует его коллега. А так хоть оба будут на виду у меня…

— Должен же я как-то исправить это. Тем более альтернатива этому, как я понимаю — мы все вместе идем к вам…

Это он верно сообразил. На минуту я задумался. Мы прятались там уже несколько дней. Сидели безвылазно, но в этот раз даже «Монополии» у нас не оказалось.

— Охрана у вас есть?

— Нет, — махнул рукой Дрюня. — Какая охрана? Мы ведь частные лица… Да и наша репутация охраняет нас лучше всяких часовых. Вы же читали сводки Министерства Нападения?

— Эх, профессор, — вздохнул я. — Следили бы вы лучше за своей морковью…

Он понял, что решение принято, и небрежно отмахнулся.

— За всем не уследишь…

Наш недавний невольный соратник встретил нас радушно.

Предшествуемый Папой Шульцем, я обошел весь дом, получая разъяснения по всем интересовавшим вопросам. Поставив Корявого на крышу — вести наблюдение мы оставшейся компанией пошли к лабораторным огородам. То, что мы увидели, поражало всякое воображение. Речь, конечно, не шла об оборудовании, хотя такого я тоже не видел, но вот плоды их труда…

Профессора, видя азарт в наших глазах, распоясавшись, показывали химерические творения своего разума — шрапнель-капусту, разрывной репейник, взрывчатые тыквы и тому подобные штуковины.

— Все, что вы тут видите, — рассказывал Дрюня, — продукт многолетней работы нашего тандема с профессором Клямке. Правильно говорят — время одиночек в науке прошло. Поэтому мы теперь работаем вдвоем. Все это…

Он величаво показал на грядки, засаженные привычного вида зеленью.

— …смертельно опасно… Это опаснее бомб, снарядов именно из-за своего невинного вида. Что может быть естественней моркови? А что она может сотворить, вы уже видели. Мы могли бы дать вам почитать сводки полицейского управления, но…

— Но скромность наша не позволяет нам сделать этого, — закончил Папа Шульц. Они явно напрашивались на комплимент.

— Профессор, — обратился я к Клямке. — Все, что вы тут нам показали это, так сказать, крупный калибр… А ваш горох? Я не забыл нашей первой встречи…

Клямке ухмыльнулся. Покопавшись в жилетном кармане, он двумя пальцами вытянул оттуда горошину и, словно бриллиант, продемонстрировал её нам.

— Хороша штучка, правда?

В голосе его звучало то одобрение, с которым пожилой вообще-то профессор мог бы оценить фигурку хорошенькой студентки, но никак не смертоносное оружие.

— Ну, — сказал я.

— Горох это наша несомненная удача! Так сказать, бриллиант нашей коллекции!

Зеленая крошка каталась меж профессорских пальцев, норовя выскользнуть. Мне пришла в голову забавная мысль.

— Кстати… Вы патриоты?

— С чего вы взяли? — удивились профессора. — Скорее уж космополиты… Наука не признает ни границ, ни наций, а мы с ней заодно!

— Странно… Уж больно у вас патриотичный набор овощей. Всё дары родной природы.

— Ну что вы… Мы работаем широко. Недавно вот случился взрыв в «Эксцельсиоре» Не слышали?

Я ухмыльнулся.

— Как же, как же… Слышали.

— Официально считается, что там что-то с газом оказалось не в порядке, а на самом деле там детонировал один из наших ананасов!

Он посмотрел на меня так, словно ждал похвалы. Не дождался. Не стал я ему рассказывать, как они нас выручили своим ананасом. Профессор и не подумал настаивать, запустив беседу дальше.

— Вы знаете, что доставляет нам наибольшие хлопоты?

— Судя по всему перемещение… э-э-э-э плодов?

— Именно!

Дрюня одобрительно ткнул меня пальцем в грудь.

— Вся наша продукция взрывается традиционно — от удара. Тут глаз да глаз за всем нужен. Исключение только одно — свекла. Она взрывается от повышения температуры, но мы почти не курим, так что с этим проще… Так вот горох у нас получился почти идеальным оружием — в пассивированной оболочке.

Супонька вопросительно наклонил голову.

— Посмотрите, — не стал ничего объяснять профессор. Он положил горошину на пол, и искоса поглядывая на гостей, ударил по ней каблуком. Горошина отчетливо хрустнула.

— Вот и все. Но вся штука состоит в том, что стоит несколько секунд подержать её во рту, как слюна разрушит внешнюю оболочку и…

— Бум, — сказал Рожа.

— Именно! И довольно большой «бум»!

— А если подержать его несколько минут? — поинтересовался Рожа.

— Я сам не пробовал и вам не посоветую, — суховато отозвался Клямке. Не оценил он Рожиного юмора.

Дрюня присоединился к нему.

— Вообще-то можно предположить, что случится, — сказал он. — Получить по морде после этого станет смертельно опасно. И чихать, видимо, тоже…

Предводительствуемые профессорами мы прошли на полигон, где хозяева показали нам свою продукцию в действии. Сняв пиджаки и засучив рукава, они начали швырять овощи. Весело, словно расшалившиеся дети, ученые выкрикивали.

— А вот картошка!

Картошка летела вперед и через секунду земля там вздрагивала от грохота.

— А вот яблочко!

Впереди ахал взрыв, и летели комья земли.

— А каков огурчик?

Там, где овощ соприкасался с землей, возникала вспышка, и раздавался треск, как от электрического разряда…

Умаявшись, профессора остановились.

— Вам не предлагаем, так как все же есть в нашем деле своя специфика, а у вас нет нужной сноровки.

Папа Шульц вытащил из-под лацкана пиджака трубку.

— После того, что мы вам сейчас показали горох, безусловно, не столь эффективен, тем не менее…

Он закатил за щеку пять горошин и, несколько секунд покатав их во рту, очередью выпустил в сторону бетонного куба, стоявшего в десятке шагов впереди.

Горошины угодили в верхний угол и срезали его напрочь!

— Вы позволите? — не удержался я.

— Да ради бога…

Клямке достал еще одну трубку и горсть гороха.

— Хотя… — Он убрал трубку за спину. — Вы давно посещали стоматолога?

Я улыбнулся, угадав направление профессорских мыслей.

— Успокойтесь, профессор, у меня ни одного дупла. Зубы — как у новорожденного!

— Ну смотрите… Хотя на всякий случай давайте-ка по одной штуке…

Одну за другой я выплюнул три горошины. Последняя стукнулась в стену метрах в тридцати от нас. Со стены посыпался щебень.

— А ведь посмотришь — все детская игрушка.

Уважения к овощам у меня после этого прибавилось.

После столь впечатляющей демонстрации мы прошли в библиотеку — курить сигары и пить коньяк.

Разговор завязался о сложностях, с которыми ученым приходилось сталкиваться в своей работе. Профессора очень увлекательно рассказывали о том, что и как они преодолевали. Наслушавшись, Супонька не без зависти сказал.

— Да… Занятие у вас сродни нашему. Опасно и нос утереть некому…

— На счет опасности и всего прочего — да, — согласился Дрюня, — а вот на счет «нос утереть»… Находились, знаете ли такие, что пробовали.

— И как?

— Да как вам сказать… Отчасти даже, пожалуй можно сказать что и утерли…

— Быть такого не может! — искренне удивился я.

— Может…

Профессора переглянулись. Клямке махнул рукой, пробормотав:

— Мы подписок не давали.

— Работал у нас лаборант, — продолжил Дрюня. — Молодой парнишка. Вот вроде него.

Профессор кивнул на Рожу.

— Хороший парень, только разгильдяй. Мы с коллегой Клямке в то время над выведением взрывчатого репейника работали, а мальчишка наш тогда же захотел нас переплюнуть и сделать зоовзрывчатку. Мол эти старики что-то осторожничают, занимаются какими-то глупостями, вместо того чтоб заниматься настоящим делом. В общем, нос нам утереть захотел, так сказать. Конечно зоовзрывчатка вещь это сама по себе хорошая, только уж больно беспокойная. Наша-то морковь или тот же репейник больше на месте стоят, а вот выведи взрывоопасного комара, да выпусти его…

— Неужели сделал? — изумился из своего угла Супонька.

— Ну, слава Богу, на комара у него сил не хватило.

— А на что хватило?

— На яйца.

Маленький заржал.

— Не знаю, что вы подумали, молодой человек, но речь идет о простых, куриных яйцах. Наделал он их штук 150 и отправил посылкой к себе домой…

— Странный выбор… Но далее понятно… Свой дом подорвал?

— Если бы свой! — вздохнул Дрюня. — И ничуть не странный для него. Вы наверное понимаете, что мы ради науки ничего не пожалеем — ни своей, ни чужой жизни, но мальчик этот нас, старых дураков, что его, имбицила, на работу взяли, переплюнул. Родился, надо сказать, он в городе Швах. Есть такой городишко милях в 20-ти от Сан-Кристобаля. Раз в году жители города проводят у себя чемпионат страны по приготовлению яичницы.

— Чего? — переспросил я, подумав, что ослышался.

— Именно. Яичницы. Вы не ослышались. И вот каким-то Божьим упущением этот ящик попадает на соревнования…

— Понятно, — сказал Маленький. — Были жертвы.

— Жертвы и разрушения, — солидно кивнул Дрюня. — Крытый стадион имени прошлого президента разнесло на части. Слава Богу, никто из непричастных не погиб, но оказалось около трехсот раненых.

— Да-а-а-а. Такие соревнования лучше смотреть по телевизору, — заметил Рожа.

— Дороговато обошлось обществу удовлетворение некоторыми учеными своего научного любопытства.

Террористы невесело рассмеялись.

— Научное любопытство? — возмущенно переспросил Клямке. — Нет там ни грамма научного любопытства, а есть авантюризм и разгильдяйство! Вот мы с профессором живем в ожидании несчастного случая. Ежеминутно мы помним об этом, и возможно только поэтому мы и живы до сих пор. Да, нами движет научное любопытство, но есть и осторожность. А им двигала гордыня. Возвыситься захотел. Вот и получил!

— Что же и ему досталось?

— Я разве не сказал? Так ведь его там же, на стадионе…

— Понятно, — сказал Супонька. — А ведь богатая идея — взрывчатый комар…

Он прижмурил один глаз, видимо представляя, как оно может быть и я вместе с ним представил картину — комар садится на президентскую спину и деликатный адъютант, стараясь согнать кровососа, слегка хлопает своего шефа по спине… А с другой стороны поскольку классового сознания у комара нет и быть не может, получается от такого оружия и свои пострадают… Нет. Рано еще об этом.

Последнюю фразу я машинально произнес вслух. Папа Шульц покивал.

— Но ведь движение вперед не остановить. Что-то и в этой сфере делается. Военные моряки в свое время этим направлением очень интересовались, но…

Он развел руки.

— Сами понимаете — секретность…

Реальность.

Рожа. «Голубые бригады» Засеванда.

Под эти разговоры я и стал задремывать, теряя нить разговора. Почувствовав, что еще немного и по-настоящему засну, я вышел из дома в сад. Несколько минут стоял на крыльце, слушая невнятный разговор, доносившийся сверху, а когда глаза привыкли к темноте, осторожно пошел по светлой бетонной дорожке вглубь сада. Время от времени на глаза попадались светлые стволы деревьев — это стояли уже знакомые по профессорским рассказам взрывчатые яблони. Они росли на воле, так как профессора совершенно справедливо полагали, что яблоко — это не пушинка одуванчика и унести ветром его вряд ли может. Единственно предосторожностью было окрашивание их в белый цвет — это напоминало гостям, что стоять под этими деревьями вредно для здоровья, особенно ветреным осенними днями. Вспомнив профессорский полигон (да уж не огород, а самый настоящий полигон) я, подстрекаемый какой-то бравадой, подошел к яблоням. Тут было спокойно, как и в родной деревне. Прислонившись к шершавому стволу, я немного посидел, а затем улегся, на землю, закинув руки за голову. Над головой, сквозь кружевное сплетение веток и листьев мерцали звезды.

Глядя в небо, я думал о своей суматошной жизни, о профессорах и конечно, о том, что все это должно скоро измениться. Из приятного состояния полудремы меня вырвал легкий шум. После секундного замешательства я сообразил, что кто-то совсем рядом со мной очень аккуратно раздвигает ветки кустов. Кому тут ползать? Очень осторожно я протянул руку к пистолету, но достать его не успел — сверху навалился кто-то здоровый и прижал к земле. Я хотел крикнуть, но чужие пальцы сдавили горло, и вместо крика с губ сорвался едва слышный сип.

— Лежи тихо, сволочь, — посоветовали мне из темноты, — может все и обойдется…

Ласковые уговоры прервались ударом в живот. Я задохнулся и словно рыба зашлепал губами, пытаясь глотнуть воздуха, но вместо воздуха почувствовал, как раздирая губы, в рот входит кляп…

Несколько секунд я соображал, что делать, но стальной холодок около горла привел меня в чувство. Это мог быть или нож, или глушитель… Скорее всего глушитель…

Очень хотелось, чтоб обстояло именно так. В ином случае, то, что я хотел сделать вело прямиком к смерти… Собравшись с силами, я чуть дернулся, обозначая, что готов сопротивляться, и когда холодок у горла исчез — мой невидимый противник взмахнул рукой, чтоб оглушить я опережая, ударил его головой в лицо. Враг охнул, на секунду ослабив хватку, но этого оказалось достаточно. Освободив руки, я отбросил нападавшего, и рванул кляп.

— Тревога!

Кто-то бросился мне на спину, ухватывая за подбородок, задирая голову вверх. Извернувшись, я ткнул туда кулаком, потом локтем. Темнота засипела. Ухватив напавшего за руку, бросил его через себя. Мелькнули ноги, хрустнули ветки над головой и по саду разнесся грохот взрыва…

Над реальностью.

— Ну наконец-то…

— Я подкрался незаметно. И не один! Сейчас повеселюсь.

— Это мы еще поглядим, кто будет смеяться последним… Мои начеку!

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— Кто-то кричит! — поднял вверх палец Супонька, призывая к тишине. Все замолчали. Несколько мгновений висела тишина, но потом тишина раскололась взрывом.

— Яблоки, — сказал Дрюня. — Это яблоки!

— Свет! — скомандовал я.

Откуда что взялось. Расслабленно сидевший в кресле Корявый, одним прыжком долетел до выключателя. Стало темно. Осторожно выглянув из-за подоконника, я увидел, как в бледном лунном свете в полной тишине к ним несутся люди в камуфляже. Сквозь распахнутое окно было слышно, как шумит ветер в кронах деревьев, как чирикают воробьи, но бегущие не производили никакого шума. Это походило на забег призраков или немую киноленту.

«Профессионалы», — подумал я и скомандовал:

— К бою…

Высунувшийся из-за плеча Папа Шульц осмотревшись успокоил:

— Да вы не беспокойтесь. До дома добегут только вон те трое, что бегут по дорожке…

— Почему? — спросил Супонька, задержав палец на спусковом крючке.

— Так они же через репейник побегут! — растолковал профессор. — Вон смотрите, что сейчас будет.

В это мгновение тишина раскололась от треска нескольких взрывов. Кусты стали взрываться, едва незваные гости коснулись их.

Не понимая в чем дело, нападавшие открыли огонь по дому. Где-то зазвенело разбитое стекло.

— Ну-у-у-у, — угрожающе протянул папа Шульц. — Я с ними по-хорошему, а они мне дом портить… Дрюня, морковку мне!

Профессор метнулся к сейфу. Клямке взвесил морковину, словно сомневаясь кидать её или нет.

— Да бросай ты, — толкнул его Дрюня, — это с четвертой грядки.

— Ага! — Довольно сказал Папа Шульц. — Вот и опробуем…

Выглянув в окно, он, театрально разведя руки, крикнул:

— Караул! Грабят! — и швырнул в набегавших морковину.

Взрывной волной камуфлированных гостей отбросило в стороны от дороги. Один очень неудачно упал в куст репейника, а двое других — рядом с дорожкой. Атака захлебнулась, но понятно, что это — временная передышка.

Я отошел от окна. Нас вычислили или нашли методом перебора, но главное нам тут уже нельзя было остаться.

— К сожалению, мы должны покинуть ваш гостеприимный дом.

Профессора только руками развели.

— Но я надеюсь, что мы еще встретимся. Мы благодарим вас за помощь. Если что — валите все на нас. Да. Покажите им бункер.

Я повернулся, собираясь уйти, но Дрюня остановил меня.

— Мы хотим кое-что подарить вам. Ну. Сувенир, что ли… На память.

Дверца сейфа скрипнула, и в руках профессора появился мешочек и трубка.

— Делом вы занимаетесь очень опасным, так что опасности вам наш подарок нее прибавит.

— А пригодиться может.

Обменявшись рукопожатием с хозяевами, мы выскочил в коридор. Промедление грозило смертью — наверняка дом уже окружен.

— Супонька и Маленький — в кухню. Следить за двором. Ждать нас. Корявый, за мной.

Грохоча по ступенькам, мы бросились на крышу, к Жадному. На чердаке я кивнул Корявому на окно.

— Глянь сверху…

А сам выскочил на крышу.

Жадного я увидел сразу. Тот лежал лицом вниз, упираясь ногами в загнутый верхний край крыши. Никто и ничем ему уже помочь не мог. Из затылка товарища торчала тонкая металлическая стрелка в пластиковом оперении.

— Гады… — в полголоса пробормотал я выпрямляясь. Словно ответ на мою ругань из темноты меня что-то толкнуло в грудь. Ноги сами вынесли меня за трубу, а палец надавил на спуск, но автомат молчал. Не отрывая взгляда от темных крон, я попытался передернуть затвор, но тот не сдвинулся с места. Пальцы быстро нашли лишнее — маленькую металлическую стрелку, точно такую же, как я видел в затылке Жадного.

Впереди грохнуло, словно кто-то прыгнул на крышу.

— Эй, без глупостей, — раздался голос, — стой, где стоишь и не пытайся высовываться.

Автомат Жадного лежал рядом. Следовало только сделать два шага и поднять его, но сделать это было невозможно. Это обернулось бы не только верной смертью для меня, но и верным проигрышем для дела. За моей спиной ждал выход, но до него еще нужно было добраться. Враги сумели подготовиться к захвату и наверняка, с деревьев простреливается вся крыша, кроме, возможно мертвой зоны за трубой, хотя и это не наверняка. Врагам нужны языки и я подходил на эту роль больше других.

«Гранату бы, — мелькнула мысль, — или морковку…»

И тут же я вспомнил о мешке с горохом. Быстро, но не суетясь, я отобрал пять горошин. Первую пустил так, чтоб та упала сверху на деревья. В тот момент, когда взрыв разбросал ветки большого клена, я высунулся и еще одной горошиной свалил подходившего ко мне гвардейца. Три остальных я выпустил по росшим рядом деревьям — мало ли кто там мог прятаться? В поднявшемся грохоте мне удалось подхватить автомат мертвеца, и нырнуть на чердак.

— Отходим.

Мы ссыпались вниз, в кухню, встали. К лунному свету теперь примешивался неровный свет пляшущего пламени — горели деревья.

— Что с Жадным?

— Мертв.

В окно кухни светили звезды. Мы стояли по обе стороны, сторожась от случайных пуль. С момента нападения прошло не более пяти минут и азарт нападавших не давал им возможности остановиться — то там, то сям на участке вспыхивала стрельба. Иногда выстрелы заглушались грохотом гранат или овощей. Один раз бабахнуло так, что стекла зазвенели.

— С вишней перестреливаются… — прокомментировал Корявый. — Или со смородиной…

— Нет. С кабачками дерутся, — возразил ему Супонька. — Как бы нас ответным огнем не задело.

— Как это? — не понял Корявый.

— Семечками, — пояснил старый боец с социальной несправедливостью. Маленький остался серьезным.

— А это не профессора ли отбиваются? Или… Рожа?

В его словах жила надежда, которой у меня уже не было.

Вместо ответа я прыгнул из окна. Что я мог ответить? Умом все понимали, что Рожа мертв, но как хотелось, чтоб ум ошибся! Только что желать несбыточного — против этого было все: и гвардейцы, и профессорские яблоки… Только это ничего не решало. Даже если существовала ничтожно малая вероятность того, что он жив, мы должны убедиться либо в том, либо в другом. Убедиться в смерти или помочь выжить.

Перебежками от дерева к дереву мы двинулись вглубь сада, ориентируясь по белой в темноте дорожке. В темноте звучали крики нападавших, мелькали узкие лучи света. Пока нас спасали два обстоятельства: то, что овощи взрывались, если в них попадали шальные пули и то, что в первую очередь нападавшие занялись домом.

Когда впереди замаячили побеленные стволы яблонь, я скомандовал:

— Осторожно. Смотреть под ноги.

Ориентируясь по выброшенным взрывом комьям земли, мы довольно быстро отыскали три обезображенных взрывом тела. Супонька наклонился, пощупать артерию на горле, хотя и так все было ясно.

Вытирая руку об одежду, он спокойно сказал.

— Он сделал все, все, что мог.

— Что должен, — поправил его Корявый.

— Да. Он спас нас. Спас наше дело…

Подняв вверх ствол и поставив оружие на предохранитель, я нажал на курок, отдавая последние беззвучные почести погибшему товарищу. Боек щелкнул, отсекая прошлое от настоящего.

Отход. Теперь — отход. Большей глупости чем напрямую прорываться через оцепление не придумаешь… Шанс на жизнь давал только незаметный и бесшумный уход. Опасность, что напоминала о себе взрывами, стала лучшей точилкой для мозгов. Через несколько секунд мы нашли выход!

— Горох у нас есть? — спросил Супонька.

— Немного.

— Тогда — идея…

Идея оказалась простой, даже примитивной, но имела все шансы на реализацию.

— Имитируем прорыв в одном месте, а сами просачиваемся в другом.

Маленький проворчал:

— Примитив. Никакого блеска. Наши планы последнее время все проще и проще.

Но, поскольку ничего лучше никто не предложил, то приняли к исполнению этот примитив.

Приготовив трубку, я заработал минометом сверхмалого калибра, выплевывая их в темноту. В поднявшемся грохоте товарищи, подхватив остатки своих вещей, бросились назад и влево… Спустя минуту, за ними припустил и я сам. В ночном воздухе терпко пахло набирающим силу тротилом. Сладковатый запах взрывчатки перемежевался горькой пороховой гарью, вызывая нескромное желание натянуть противогаз.

Мы добежали до кустов. Первый стоял чуть впереди, жадно растопырив по сторонам ветки так, словно кого-то дожидался. Я вспомнил рассказы профессоров и осторожно обошел его — черт его знает, что это за куст… Может куст, а может и скотобойня. За кустом вверх из земли росли металлические прутья.

— Ограда, — объяснил очевидное Маленький.

Я прислонился спиной к железу, подставив руки Маленькому, тот, забравшись на мои плечи, тоже прислонился спиной к прутьям. Быстро и ловко, не смотря на хромоту, Супонька влез по нам на забор и спустился вниз. Следом за ним перебрался Корявый, потом — Маленький. Они просунули руки сквозь прутья, помогая мне вылезти наружу.

За нашими спинами продолжал грохотать бой, но это звучал уже не наш бой — президентские десантники разбирались с овощами — дай им Бог здоровья — и между собой.

Вскоре мы вышли к железной дороге и первый же товарняк унес нас от опасного соседства с взрывчатыми овощами.

Над реальностью.

На мониторе четыре человека, ухватившись за поручни последнего вагона, неслись куда-то в негостеприимную темноту.

— А знатно они твоих покрошили!

— Ну есть немного, — согласился Первый. — Только у меня все одно народу побольше осталось… А твоих только четверо. Всего-навсего. Для хорошего боя маловато будет…

— Не дождешься. У меня там все-таки боевики, а не солдаты. Мы с тобой лоб в лоб схватываться не станем. Там стратегия другая…

— Да какая такая «стратегия»? Бегают как крысы и прячутся. Вот и вся стратегия.

— Кусаются еще, — скромно напомнил Второй о своих успехах в боевой и политической подготовке. — У меня, кстати, предложение есть. Пошли тоже покусаем чего-нибудь и хлопнем по рюмашке за успех твоего безнадежного дела!

Первый с сомнением поднял бровь.

— Мы отдохнем, и они отдохнут… — объяснил Второй.

— Они это кто? — не понял Первый.

— Да вон те… — Второй кивнул в сторону экрана, на котором поезд с беглецами вползал в тоннель.

— Им-то зачем?

— А за компанию с нами… Это же справедливо будет? Может быть, и им там кто-нибудь винца нальет…

Первый оттаскиваемый от экрана, в дверях обернулся и сказал:

— Твоим паразитским разбойникам только круиза вдоль экватора не хватает для полного счастья. Яхты, и вина чтоб залиться. Пираты… О душе думать пора!

— О! Я тебе потом еще покажу! У меня же там на диске ещё парочка игр имеется — «Цивилизация» и «Пираты»!

Первый его не услышал. Не до этого было…

Но слова все-таки прозвучали. Некоторое время на экране еще болтался хвост уносящегося в неизвестность поезда, но вскоре экран потемнел и вместо поезда по экрану заскользил легкий парусный кораблик — включился скринсэйвер…

Реальность за скринсэйвером.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

…Хорошо было сидеть на полубаке, подпирать задницей палубу и наблюдать за заходом солнца. Небо впереди сияло в спокойных облачках и казалось испачканным отличной голубой краской — судя по оттенкам — «берлинской лазурью». Волны поднимали и опускали каравеллу, и в такт их пертурбациям поднималось и опускалось солнце на горизонте.

Вода под бушпритом зеленовато-голубыми глыбами разлеталась в стороны.

С грохотом, похожим на тяжелое дыхание уставшего человека она возвращалась в то же место, откуда только что поднялась волной.

Корабль уже неделю шел вдоль экватора, рыская в стороны, отходя от воображаемой линии пересекающей пупок планеты миль на 10–12 и снова возвращаясь к нему. Марсовые высматривали на горизонте испанские галеоны, груженные золотом и серебром, отобранном конкистадорами у бедных трудящихся Южной Америки.

Так могло продолжаться еще дней 5–6, но не более. На корабле не было воды.

Был ром, в мальвазии и греческом также не ощущалось недостатка, имелось даже прованское масло — священник патер Клаус Зюммель соборовал им отходящих в мир иной, но вот воды не было.

Речь, конечно, шла о пресной воде. Морской-то хватало во всех обличьях.

Причиной тому стала привычка второго помощника напиваться с поставщиками и пристрастие к ямайскому рому с порохом.

В состоянии жесточайшего похмелья вместо воды он погрузил на борт бочки с ромом, не в силах противостоять девизу голландских купцов-оптовиков — «Чем больше, тем дешевле»!

Сейчас он, покачивая блестящими на солнце сапогами висел на фок-рее, шагах в двадцати от меня. Слышно было, как капитан, поглядывая на покойника, внушал оставшемуся в живых первому помощнику:

— Дисциплина! Дисциплина, Джонни! Глядите на его сапоги. Если б не они я повесил бы его где-нибудь повыше или выбрал бы веревку покороче. Если ваши сапоги будут блестеть меньше, хотя бы на величину света Венеры в ущербе, я повешу вас рядом!

— И будет у вас не корабль, а Рождественская елка! — добавлял находчивый помощник. Они смеялись и шли пить ром пополам с морской водой.

Я презрительно плюнул в сторону капитанской каюты.

Ни капитана, на помощника я не любил. А за что их любить?…

«Два обычных мерзавца, — подумал я, однако в порядке самокритики и самоуничижения добавил — Да и мы теперь вряд ли лучше…»

Для грустных мыслей основания у нас, безусловно, имелись.

Группу искали. Искали так, что оставаться в республике нам стало опасно, и поэтому связной передал решение руководства «Общества» — покинуть страну. Прорываться через границу мы не рискнули, наверняка президентские этого и ждали, и поэтому пришлось воспользоваться помощью криминального элемента.

У меня имелись свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

В скверную часть, входило множество всякого-разного, включая вареный лук, но пираты в этом списке стояли куда как ниже, но хоть и не любил я разных бандитов-налетчиков, но сейчас другого варианта не наблюдалось. Эти скверные люди тоже, по-своему, конечно, все же боролись с социальным неравенством, правда, уж больно мерзковато как-то, это у них получалось… Да не осталось, честно говоря, других вариантов.

Поэтому, после долго раздумья я решил поискать убежище на воде, среди классово близких социальных слоев.

Через связников из китайских триад, мы вышли на связь с малазийскими пиратами. Их тайное убежище располагалось в китайских кварталах Ку-Чохо. У них, как потом стало понятно, назревало какое-то крупное дело, и они охотно взяли с собой новичков.

Собственно, именно этим и объяснялось нахождение нашей группы на пиратском корабле.

Я пошевелил босыми ногами.

Из крюйт-камеры доносились обрывки разговоров. Там от нечего делать баталеры пересыпали порох и пересчитывали заряды. Из камбуза ветер доносил запах жареного мяса. Я видел, как кок свирепо махал ножом, шинкуя продукты перед отправкой в котел. Эти, пожалуй, были единственными, кто работал на корабле. Остальные лениво расположились в тени надстроек, подальше от капитана и курили или пытались поймать рыбу. Переводя взгляд с места на место, я подумал.

«Ну и тоска! Хоть бы торпеду Бог послал…»

Подождав несколько минут, разочаровался — торпеды так никто и не послал. Видно её берегли для кого-то более достойного.

— Собачья жизнь, — пожаловался Маленький, перехватив мой тоскливый взгляд. Сердитый Супонька поправил его:

— Врешь. Лично я живу лучше собаки…

Я не успел вмешаться — не хватало нам еще тут перессориться — как сверху, с марсовой площадки, раздался крик.

— Дым! Дым на горизонте…

12

Реальность за скринсэйвером.

Дон Макароно. Капитан Республиканского Подводного флота.

…Испанские галеоны, фыркая паром, чинно шествовали перед глазами дона Макароно. Они выходили из-за черного обреза перископного поля зрения, медленно покачиваясь на волне, несколько секунд держались в поле зрения «Коррубции» и пропадали за таким же черным обрезом с левой стороны, уступая место следующему кораблю.

Дон Макароно шепотом ругался — кораблей оказалось слишком много, к тому же вокруг галеонов шастали туда-сюда бальсовые плоты с морской пехотой. Схватившись за подбородок, капитан заходил по тесной рубке, терзая шпорами роскошный персидский ковер.

Освободившееся место у перископа тут же занял кривой боцман «Коррубции», откликавшийся на прозвище «Косоокая жаба». Плечи его поворачивались, следя за проходящими кораблями. Не переставая ходить, дон Макароно бросил:

— Идут?

— Идут мой капитан… — торжественно ответил боцман.

Капитан прошелся еще раз из угла в угол.

— Научились ходить. Видишь, как идут?

Боцман ответил тут же, словно ждал вопроса.

— Гуськом. Мой капитан!

Дон Макароно ухватив боцмана за плечо, отшвырнул его от перископа. За спиной что-то упало, метнулся запах какао, но он не отвлекся — перед глазами вновь замаячили испанские корабли.

— Дур-р-р-рак! — с чувством сказал капитан подлодки через пару секунд, раскатывая букву «р» больше, чем следовало.

— Какой-же это «гусек»? Глазищи что ли пропил? Это же «страшный гусек»!

Боцман спорить не стал.

— По мне, капитан, все одно, — тон его был миролюбив до крайней степени. — Пускай хоть ко дну идут. Нам от них одно беспокойство безо всякого удовольствия. Кто ж на эдакую армаду решится руку поднять? Нет там дураков…

Слова боцмана не пришлись капитану по сердцу.

— Повешу на перископе!

— За что, капитан? — удивился боцман.

Дон Макароно все-таки оторвался от перископа и глянул на боцмана. Тот лежал на ковре в вольной позе и вытирался от остатков капитанского завтрака.

— За невосторженный образ мыслей.

— За это можно, — неожиданно покладисто согласился тот. — За это я и сам кого хочешь повешу.

Боцман ковырнул в носу, разглядел добычу и спросил.

— А может, приказ какой издать?

Навалившись всем телом на ручки, капитан втянул перископ внутрь.

— Иди-ка ты, жаба, в торпедарий, — задумчиво сказал он, выводя разговор из зоны бумаготворчества в зону боевого приказа. — Возьми экземпляр из девятого загона. Пассивируй его… Ну вообще как обычно.

— Опять я? Да? — возмутился боцман. — Послать больше некого? Или мне жизнь не дорога?

— Ты не ори. Думаешь, раз перископ убрал, так тебя и повесить не на чем? Ты сомнения оставь. Найдем на чем вздернуть. Вон. Вместо якоря повешу… Тоже недурственно.

Боцман словно переродился. Прижал руку к сердцу, добродушно сузил косые глазки.

— Извини, капитан. Это от нервов…

— За такие слова твои нервы надо на ворот намотать, а тебя самого серпом по… Понятно?

Боцман оторопел, а капитан жестом показал, что именно надо сделать. На лице у боцмана появилось такое кислое выражение, что хозяин каюты рассмеялся, чем усугубил нервное состояние боцмана. Едва переставляя крепко сжатые ноги, тот вышел из каюты.

Глядя в удаляющуюся спину, дон Макароно думал о том, что последует дальше. Очевидно, что если караван вот он, то и пираты где-то рядом. А значит нужно только поискать, или просто подождать, пока те не проявят себя. А пока постараться найти пропавшую «Инфлюэнцию».

— Эй, боцман! Давай команду на всплытие и обсервацию!

Он склонился над картой, старясь угадать, где могут скрываться пираты. Лодку качнуло, ногами капитан почувствовал, как его корабль стремится вперед и вверх. Через несколько минут судно встало.

— Капитан! Капитан!

За дверью простучали сапоги боцмана.

— Нашлись! Есть связь!

В этот момент Косоокая Жаба выглядел как настоящий друг животных. В одной руке боцман держал пингвина, черно-белого как жизнь пирата, а в другой — почтового голубя.

Дон Макароно недовольно поморщился и отстранился. От пингвина несло рыбой и неорганической химией — дрессированные взрывчатые пингвины, сидели на нитроглицериновом прикорме и были исключительно взрывоопасны. Напрасно он приволок его, конечно, в капитанскую каюту, но связь — это жизненно важно..

— С «Инфлюэнции»?

— Да мой капитан!

Боцман попытался прищелкнуть каблуками, но у него ничего не получилось — помехой тому стали ковер и шпоры.

Капитан развернул письмо, пробежал по нему взглядом, улыбнулся.

Никуда, оказывается, товарищи не потерялись. Просто сидели в засаде за линией горизонта. Тоже ждали нападения на караван. И не зря сидели, оказывается!

— Ага! — с удовлетворением произнес он. — «Инфлюэнция» нашла пиратов!!! Ты понимаешь, что это значит, Жабчик?

— Нет, мой капитан!

— Их ждет засада!

Реальность за скринсэйвером.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

На галеоны пираты наткнулись совершенно случайно. Так бывает — ищешь, ищешь и потом р-р-раз — совершенно неожиданно находишь. Или монету в кармане или галеон. Корабли выдал дым. Ходили бы они под парусами — ничего бы у пиратов не вышло, а вот дым хвостами плыл над горизонтом, показывая, где везут серебро. Правда, догонять их пришлось долго. Только ближе к вечеру чужие корабли мы могли различить безо всякой оптики. Я ждал, что пираты, как это и полагается по разным псевдоисторическим фильмам, облепят снасти, начнут орать и размахивать саблями и ятаганами, но ошибся. Вместо этакого бодрого бедлама по «Кровавой Мэри» прокатилась волна какой-то упорядоченной суеты. Люди подобрались, на палубе появилось оружие — ручные пулеметы, гранатометы… Бывалые люди готовились к абордажу. До суетливо перестраивающихся галеонов оставалось не больше двух километров.

Только впередсмотрящий, зацепившийся за бушприт, по традиции вероятно, размахивал-таки саблей.

А потом праздник резко кончился — прямо по курсу шхуны море вздыбилось крутым горбом и вытолкнуло из себя рубку подводной лодки… Засада!

— Сейчас нам дадут со всех дудок… — пробормотал Маленький, быстро сообразивший, что тут сейчас начнется. Пираты, конечно, молодцы, если что-нибудь надо пограбить, но подводные лодки просто так из воды не появляются. Обязательно должны быть последствия.

— К бою!

Реальность за сринсэйвером.

Дон Макароно. Капитан Республиканского подводного флота.

…Пингвин смотрел как обычно, но отчего-то дон Макароно видел в его взгляде то, чего там и быть-то не могло — мольбу о спасении. Капитан дернул щекой. Вот каждый раз так вот… Хоть из лодки не вылезай…

— Готов?

Косоокая Жаба этими детскими комплексами не мучился. Пингвин в его руках смотрелся не обреченным на заклание существом, а ласточкой, которую этот юный натуралист собрался отпустить на свободу.

— На что он ориентирован?

— На сайру.

Капитан кивнул, и молоденький юнга, что стоял за спиной, набрал на пульте программу. Лазерный проектор тихонько щелкнул, принимая задание. Прошло неощутимое мгновение, и на корме пиратской шхуны световой луч нарисовал силуэт маленькой рыбки. Она била хвостом, подпрыгивала вверх. Пингвин встрепенулся.

— Давай, — шепотом скомандовал дон Макароно, — нечего затягивать…

Птица из боцманских ладоней скользнула в воду и недоверчиво оглянулась, словно не верила в обретенную свободу.

— Ну что смотришь? — с грубоватой теплотой поинтересовался боцман. — Вон твоя рыба! Догоняй!

В темноте ночи ярко-желтый силуэт сайры тянул живую торпеду к себе словно магнитом. Черно-белый снаряд пискнул и растаял в темноте. Потекли секунды…

— Неужели промазали?

— Не должен.

— А что тогда?

— Ну, отвлекся, может быть…

Рыбий силуэт яркой меткой сверкал на корме шхуны, обозначая пингвину цель его жизни.

Бах!!!

Взрыв, подбросил кораблик, разбивая дерево, раскидывая пиратов. Оседая на корму, шхуна стала разваливаться. В бинокль я видел, как рушатся, раскатываясь по палубе громадные бочки.

Над реальностью.

На экране плескалось море. Волны казались мрачными и тяжелыми. Им ничего не стоило швырять деревянные обломки, бочки и всякую дрянь, что накапливается на кораблях в длительном плавании и в случае аварии бесстыдно всплывает. Первый подкрутил верньер на колонке, делая звук громче, и в комнате засвистел морской ветер. Вода, ветер, обломки… Ничего другого тут не нашлось.

— Это что, все наша игра?

— Наверное…

— А игроки? Утонули?

Два взгляда шарили по экрану в поисках хотя бы одной головы.

— Похоже на то…

— Дурацкая смерть — тонуть. Я бы понял, если б они в отчаянии напали на твою подлодку. И погибли в борьбе. А так…

— Ну, это все лирика… Что делать-то будем?

— Что делать, что делать? Снимать штаны и бегать…

— Я спрашиваю: играть будем дальше или…?

— Я — «за».

— Ну и каким образом?

— А давай, мои твою подводную лодку захватят? — предложил Второй. — У тебя я так понимаю их две? Устроим подводную дуэль…

— Нахал… — покрутил головой Первый. — Тебе что, танка мало было?

— Ну… Танк… Когда это было! Да и кончился уже твой танк…

— Ну допустим… Как ты это себе представляешь? — повторил Первый. — Ну… захват подлодки?

Второй собрался ответить, но Первый остановил его:

— Нет, нет! Я сам предположу! Твои, верхом на дельфинах, преследую лодку, и через отверстие для якорной цепи проникают на борт… Нет! — в восторге от собственной изобретательности оборвал сам себя он. — Они вместе с последними солнечными лучами через перископ проникают внутрь! Там, пропагандой и агитацией они склоняют к измене морально неустойчивого юнгу и захватывают пункт управления баллистическими рогатками! Одновременным залпом из подводного положения, опираясь на данные секретного спутника, запущенного древними атлантами, с помощью ракеты ФАУ-2, уничтожают президентский дворец каучуковыми бомбами?

Второй с восхищением потряс головой.

— Клиника… Нет, так плохо я о своих не думаю… До этой минуты я даже о тебе так плохо не думал…

— Ну, так как?

— Да просто. В пределах здравого смысла. Бог с ней, с твоей подлодкой. Они остались живы и на пустых бочках добрались до берега. А там…

— Они что у тебя, сыновья царя Салтана?

— …а там снова возьмутся за старое, — не ответил на провокацию Второй. Высказав мнение, он остановился. Теперь продолжение игры зависело от желания Первого.

— Хорошо! — неожиданно согласился он. — Только играем дальше в традициях уголовного минимализма. По варианту «бедные родственники».

— То есть?

— То есть твои все четверо, так уж и быть, живы, но у них с собой только то, что в карманах и на себе.

— Ну…

— Вот тебе и «ну»! Обходись тем, что есть. А будет у тебя 500 долларов на всех.

— Мало…

— Ну ладно. Штука баксов. Вот и изворачивайся!

— Тогда и твои тоже…

— В смысле «тоже»? Президентская охрана в трусах и касках?

— В смысле никакой суперохраны, типа бастионов вокруг резиденции и патрулирования на танках с собаками…

— Дались тебе эти танки…

— Дались, дались… А то моих в третий раз насмерть поубивают, и ничего у нас не будет.

Первый подумал.

— Не обещаю… Мой любимый Президент знает, что на него идет охота и по любому он обязан себя защитить… Так что учти — подставляться не буду.

— Ну, пообещай хотя бы, что он там будет. Не так, как в прошлый раз… «Я пришел — тэбе нэма…»

— Ну ладно, ладно. Уговорил. Это вот твердо обещаю. Будет тебе самый настоящий президент на отдыхе…

— А мои его — кирпичом из-за плинтуса!

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Как это часто бывает, нас выручила случайность. А точнее случайность удачно сложившаяся с жадностью первого помощника. Взрыв разломил корабль и все, что хранилось внутри, разбросало по волнам. Где-то кричали люди и стреляли, но нам повезло — все четверо собрались около выброшенных пустых бочек. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы погребли в сторону, подальше от места боя. Это был не наш бой. Мы отплывали все дальше и дальше, я, выплевывая соленую воду, не переставал ругать себя за свои глупые желания.

В том, что нас достали торпедой, о которой я так неосторожно мечтал, сомнений у меня не осталось. Правильно говорят умные люди — хорошенько подумай, о чём мечтаешь — мечты имеют свойство сбываться.

Несколько часов нас носило по морю, надежды наши таяли, и только по случайности… Ладно, хватит лирики. В конце концов, волнам наскучило играть с нами, и море выбросило нас на берег.

Его я сперва услышал, а не увидел. Из темноты впереди нас сначала еле слышно, а потом все громче и громче зазвучала музыка. Кто-то довольно умело, под гитару и барабаны, вопил «Мишель».

Чем берег становился ближе, тем больше музыки обрушивалось на нас. Казалось, что где-то там стоит толпа подростков, безжалостно слушающих радиоприемники. Берег веселился не жалея сил, ревел музыкой, сверкал разноцветными огнями.

Под этот аккомпанемент мы выползли за полосу прибоя. Море нас отпустило, земля радостно встретила… Осталось только понять где состоялась эта встреча. Меня трясло, от холода и напряжения. Рядом не стесняясь, лязгали зубами товарищи. Слава Богу, удачи хватило на всех — все остались целы. Перекрикивая «Лайлу» в исполнении Тома Джонса, Маленький поделился мыслями.

— Сейчас бы что-нибудь горячего и поесть…

— Будешь так громко зубами трещать, будет на всех ведро тюремной похлебки… — отозвался Супонька. Скосив глаза, я увидел, как он сбрасывает с себя нитки водорослей. За спиной товарища, в недальней перспективе, маячили несколько зонтиков самой веселой расцветки. Музыка. Пляж. Люди… В перспективе, тоже не особенно далекой — полиция.

Еще чуть дальше, за зонтиками стояли дома, с гостеприимно распахнутыми окнами, из которых и неслась музыка. В сверкании дискотечных огней, там и сям виднелись столбы с проводами.

Телеграф, телефон. Цивилизация… Опять же в перспективе полиция и военные…

— Оружие? — простучал я зубами.

— Откуда? — отозвался Маленький. — Только линкор в заднем кармане завалялся…

Собственно, можно и не спрашивать. Чуда не случилось. Железо тонет, а на поверхности остается дерево и что-то другое. Не железо, в общем…

Конечно, в здоровом состоянии из нас каждый пятерых стоит, но с другой стороны сейчас все мы не стоили одного автомата. Да что там — автомата. Пистолета не стоили… Кремневого. Однозарядного.

Достаточно тут появиться хотя бы одному полицейскому наряду и — все… Я посмотрел на полосу мокрого песка, оставшуюся там, где выполз из воды, и мне стало стыдно. Что это я? Мы живы и здоровы. На первое время и этого хватит. Ведь и пяти минут не прошло, как мы сюда выползли. Сейчас обсохнем немного, осмотримся и найдем из чего пострелять…

— Где мы? Есть здравые мысли?

— С очень высокой степенью вероятности в городе Клим-Келим…

Смелый ответ. Я удивленно повернулся к Супоньке. Наш пожилой товарищ сидел на скрещенных ногах и рассматривал обрывки газеты. В ответ на мой вопросительный взгляд, он потряс бумагой.

— Похоже, что это местная газета. «Клим-Келимский вестник».

— Клим-келим… Это где?

— Это где-то на побережье…

Понимание, что земля у тебя под ногами, а не в нескольких сотнях метрах под тобой, успокаивало. Нервное напряжение потихонечку уходило. Я не удержался, хмыкнул, и все остальные тоже не сдержались. Ну, никак эта фраза не тянула на географическое открытие.

— Настоящий город?

Ничуть не смутившись, Супонька стал водить пальцем по грязному листку.

— Не особенно… Телефоны тут всего лишь четырехзначные.

Захолустье… Нет худа без добра. В захолустье проще затеряться, собраться с силами и тогда уж…

— Теперь бы узнать, где наш недобитый Президент и у меня на душе легче станет.

Честно говоря, я считал вопрос риторическим, но Корявый показал рукой в сторону строений. Там поперёк улицы висел транспарант «Добро пожаловать господин Президент!»

— Как-то нет у меня уверенности, что речь идет о том, кто нам нужен, — сказал Маленький. — Или это ловушка… Уж больно хорошо все получается. Приплыли — и на тебе…

— Так чего хорошего-то… Оружия нет, связи нет, денег…

Я похлопал себя по карманам. Осклизлый, разбухший от воды бумажник нашелся, и я требовательно посмотрел на товарищей. Те стали охлопывать себя. Кое-что нашлось, но я не стал расхолаживать их.

— Почти нет…

— Я и говорю — ловушка!

— А если нет, и тут реально есть Президент?

Я не стал расстраивать его расчетом вероятности такого события. Очень вовремя вспомнил о тех неведомых силах, что помогают нам в нашей борьбе. Ну, а вдруг?

— Вполне может быть, — согласился я с Корявым. — Очень даже может быть…

Город Клим-Келим оказался даже не городом, а так… Городком. Как и многие города побережья, он кормился с туристов. Жизнь текла мимо него вечным праздником — люди приезжали и уезжали, а он оставался. Приезжих тут жило больше, чем коренных жителей и первые кормили вторых. Это, главным образом, и определяло взаимоотношение тех и других. Основным правилом безопасности стало условие иметь деньги не выделяться из толпы отдыхающих.

Нам это удалось.

Уйдя с пляжа с первыми лучами солнца, когда город чуть притих, мы добрались до автоматической прачечной и привели себя в порядок, потом позаботились о крыше над головой.

Совместных капиталов хватило на то, чтоб легализоваться в маленькой гостинице.

Потом мы не торопясь прошлись по городу, чтоб найти где квартирует Президент. Много времени на это не потребовалось. Так что транспарант не соврал. Как я и предполагал с самого начала — отель «Шератон». Лучший в городе. Если где и живут президенты, то только в таких отелях. Вокруг пятиэтажного здания стояла охрана из местных полицейских и сил Президентской Канцелярии. Я обошел его вокруг. Все как в пословице — локоть был очень близко, а вот чем нам его укусить? До президентского люкса на четвертом этаже наши руки не дотягивались.

Отойдя в сквер, подальше от отеля мы, рассевшись в теньке, принялись обсуждать ситуацию.

— Чем мы вообще располагаем? По деньгам ясно — почти ничего. Оружие?

— Ничего безо всякого «почти».

— Ну-у-у-у, — неожиданно протянул Корявый. — У меня кое-что есть…

Он расстегнул куртку и хлопнул себя по животу, точнее по широкому поясу, его опоясывающему.

— Взрывчатка, — лаконично пояснил он. — Мой страховой полис.

Супонька промолчал.

— То есть в нашем распоряжении «ничего» и «почти ничего»… — повел я черту.

С деньгами, конечно, было туго, но не совсем уж безнадежно. Безнадежно было за эти деньги (да и за любые другие, если говорить честно) получить в незнакомом городе оружие. Наверняка тут есть магазин охотничьих ружей, но выходить с дробовиком против автоматов…

Мне послышалось сдавленное хихиканье. Я поднял голову. Нет. Ничего все серьёзно смотрел и на меня, ожидая решения.

— Предложения по оружию? — спросил я. Корявый постучал себя по поясу, Маленький пожал плечами, а Супонька, казалось, и не услышал моего вопроса, промолчал.

Меня все же не покидало ощущение того, что нам помогут, как помогали в прошлом. Пока мы ходили по городу я несколько раз присматривался к стенам — ну вдруг, те неведомые силы, что опекали нас до этого времени проявят себя и что-то найдется в них — оружие, взрывчатка, деньги, наконец, чтоб купить хотя бы что-нибудь, но… Провидение забыло про нас или, возможно, считало, что мы и так справимся. Без чужой помощи…

— Надеяться можем только на себя…

— Есть задумка, — сказал, наконец, Супонька, глядя на пояс. Он выглядел неожиданно смущенным. — В свое время планировали мы так генерала Шеркера грохнуть.

Он потер неживую ногу.

— Только там до этого не дошло. А идейка-то осталась… Бога-а-а-атая идейка…

Одноногий прищурил глаз. Совершенно неожиданно для меня голосом бодрым и деловитым поинтересовался.

— Пока ходили, никто магазина игрушек не заметил? И еще нужен магазин «Сделай сам».

Магазин детских игрушек нашелся на соседней улице. Мы с Супонькой пошли внутрь, а Маленький с Корявым отправились купить килограмм гвоздей и кусачки.

Такие покупатели как мы удивления в магазине не вызвали. Продавцы, верно, насмотрелись разного, а вот сам Супонька повел себя как балованный ребенок: пробежавшись взглядом по полкам, он нашел закуток, где стояли коробки с моделями самолетов. Бормоча про себя что-то техническое, одноногий по одной снимал коробки с полок, читал там что-то, ставил на место, откладывал то одну, то другую, снова возвращался к отложенным. Через десять минут он, однако, успокоился, определившись с выбором.

— Нам нужно три штуки… Берем самые дорогие. У них подходящий радиус действия.

— Хорошо, — сказал я, надеюсь, невозмутимо. — Только имей в виду: это — тебе на день рождения…

— И парочку раций…

— А это — на Новый Год…

…Одним из самых любимых развлечений туристов на берегах всех теплых морей во все времена были полеты на парапланах. Трос цеплялся к катеру, катер разгонялся и прицепленный к нему парапланерист поднимался в воздух к собственной радости и радости ожидающих своей очереди товарищей. Сейчас все происходило также как обычно, но только без очереди.

Ранним-ранним утром на катере собралась вся наша команда, кроме Супоньки. Этот, сжимая в руках пульт радиоуправления, стоял на берегу в парапланеристской сбруе, и ждал команды.

— Заводи, — скомандовал я. Мотор взревел, катер потянул канат, Супонька сделал десяток шагов, подпрыгнул, поджал ноги, став похожим на взлетающего стервятника и поднялся в воздух… На мгновение крыло параплана и болтавшийся под ним товарищ напомнили мне турецкий герб — полумесяц и одинокая звездочка под ним и я улыбнулся. В свете того, что мы собирались сделать, эта икебана попахивала международным терроризмом.

Пахнущий чистотой и водорослями ветер бил в лицо, катер уже обзавелся пышными пенными усами и теперь двигался параллельно берегу, покачиваясь на волнах. Мы разгонялись, и Супонька поднимался все выше и выше.

— Довольно! — прошипела рация.

— Как скажешь, — отозвался я. — Готов?

— Готов.

— Запускаем…

Совершенно не слышно за катерным мотором затрещал мелкий движок купленной в детском мире игрушки.

— Первый пошел…

Ярко-красная моделька, так хорошо заметная в прозрачном утреннем воздухе, рванулась из рук Маленького, обретая ненадолго свободу полета. Я видел, как груженый взрывчаткой и гвоздевой нарезкой самолетик покачивая крыльями направляется в свой последний рейс — четвертый этаж отеля «Шератон»…

Да, конечно отель позаботился о хороших, прочных окнах. Директор наверняка подумал и о прочных стеклах… Только что такое самые прочные стекла и самые крепкие рамы для трехсот граммов взрывчатки? Красный самолетик разобьет их, взорвавшись от столкновения со стеклом, и погибнет, но у нас в резерве имелись еще Синий и Желтый. Эти доделают все остальное.

— Ровней держите, — донеслось из рации. — Трясет…

Маленький на руле закрутил штурвалом, выворачивая к волне.

Увеличенная оптикой красная точка приблизилась к зданию, коснулась его, и окна президентского номера брызнули осколками. Сверху на палубу упал и раскололся пульт управления уже сделавшей свое дело машины.

— Второй! — заорал сверху Супонька безо всякой рации. — Готовить третий!

Синий рванулся в небо. Супонька провел его кругом над нами, видно приноравливаясь к управлению, и направил к дымившимся окнам «Шератона».

Там уже бурлила жизнь. С такого расстояния мало чего было слышно, но уж видели-то мы все… Там опять грохнуло, кажется что-то газовое, дым повалил совсем уж густыми клубами, заревели пожарные машины и тут во всю эту радостную суматоху влетел Синий.

— Жёлтый! Далеко, черт! Валится…

И через секунду.

— Отцепляюсь!

Дальность управления моделями мы установили в 600 метров. Дальше за стабильность управления производитель не ручался. Сейчас катер уже вышел из этой зоны, и, чтоб не потерять последнюю модель, Супонька отцепил канат. Ветер подхватил параплан и одноногий, умудряясь одновременно управлять и моделью, и парапланом полетел поближе к берегу.

— За ним!

Я в бинокль следил, как Супонька болтается в небе, направляя самолет-снаряд на цель! Он победно вскинул руку, и я тут же перевел бинокль на отель. Ослабленный расстоянием взрыв долетел и до нас. Все. Дело сделано. Удачно или нет — скажут завтрашние газеты, а сейчас программа максимум подобрать Супоньку и удрать.

Программа минимум даже не предусматривалась.

Над реальностью.

— Получилось, как считаешь?

— Похоже, получилось…

— Вот! А ты все кричал «с дробовиком на танк» и гнусно хихикал. Я все слышал! А мы — вот!

На экране застыло изображение президентского номера. Почти кило взрывчатки! Три взрыва не пощадили там никого. Щебень, осколки стекла, кровь… Рояль с подбитой передней ножкой…

— Ну а Президент твой любимый был там?

Первый вздохнул.

— Присутствовал… Мы же договорились… У меня все по-честному.

— Вот. А ты говорил… Ум…

— Какой ум? Коварство!

— Ум, ум, не сомневайся…

— Детскими модельками… Как только не стыдно!

— Проиграл?

— Нет. Предлагаю считать этот финиш промежуточным. Будем считать, что его только легко ранили.

— То есть играем дальше?

— Да.

— Так… А чем тогда играть будем?

— В смысле?

— В смысле оружия. У моих ведь нет ничего…

— Ну, давай будем считать, что они немного оружия раздобыли.

— Немного?

— Немного. Самую малость. И неважно откуда!

13

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Туман медленно, словно нехотя уползал вниз. Он отступал к сосновой роще, стоявшей около входа в ущелье, и хотя это было явное отступление, но всем своим видом туман говорил — только дернитесь, только попробуйте сделать хоть шаг в мою сторону, я вас тогда…

Наблюдая за этими эволюциями, я сочувственно покачал головой.

Совсем как мы… Совсем как мы…

Подперев голову, я поглядывал по сторонам, хотя смотреть там было не на что, но могли там появиться персонажи, могли… Четыре дня назад приняв бой группа ушла в горы. Стычка случилась скоротечной и ничем, собственно не кончившийся. Мы не пострадали, нападавшие, похоже, тоже, но нас обнаружили, и это придавало нынешнему положению известную пикантность — каждую минуту нужно ждать неприятностей. Мы все понимали, что началась травля. С охотничьими рогами, улюлюканьем и сворами легавых собак — неизбежная плата за обещанное, но неисполненное: за проваленные покушения, за бесплодные перестрелки и теперь спасение можно искать только в хитрости и скорости бега.

Я мотнул головой, прогоняя упаднические мысли и запуская позитив. Ну да… Никто не знает… Но ведь в число этих «никто» входили и враги! Вот уже сутки, как вокруг нас висела тишина. Где-то летали геликоптеры, но происходило это довольно далеко. А туман не выдаст.

Часы показывали начало шестого. Пора будить команду. Стараясь не шевелить ветками, выполз из-под кустов и уже ногами добрался до места привала, где закутавшись в накидки, лежали товарищи.

— Подъем, — негромко сказал я. Супонька рывком сел, с силой провел руками по лицу.

— Время 5-20, — продолжил я. — Кругом тихо.

— А как кругом насчет пожрать? — подал голос Корявый.

— А никак. После вчерашнего пиршества пища осталась только духовная. Газета недельной давности, а кроме неё — прекрасные виды и шикарные перспективы…

С едой стало совсем плохо. Вчера мы доели остатки галет. Ничем более серьезным мы не располагали.

— Вот про шикарные перспективы можно подробнее.

— А мне про духовное что-нибудь, — потягиваясь, подал голос Маленький. — Про баранью ногу, например, прямо из духового шкафа…

Он намочил руки в росе и вытер лицо. За этими разговорами я достал из рюкзака последнюю плитку шоколада и отломил каждому по два маленьких квадратика. Корявый облизнул пальцы и сообщил Маленькому, все еще разглядывавшему сладости…

— Очень полезный завтрак!

На вопросительный взгляд отозвался.

— В тощего, между прочим, попасть сложнее.

— Зато в толстом крови больше.

— Ну, это только для комаров радость.

— Нет, — не согласился Маленький и тяжело вздохнул. — Для толстого это тоже радость.

Заглушая голод разговорами, мы тронулись в путь. Через полчаса далеко в стороне проплыл шум вертолетных винтов. Я подал знак, и все замерли, прижавшись к скалам. Рокот прокатился вперед и там затих, затерявшись в камнях. Теперь уже молча, мы запрыгали по камням вверх. Шум доносился еще дважды, но с каждым разом все дальше и дальше.

— Оторвались?

— Очень на это похоже.

Я искоса глянул на Супоньку, проверяя как тому бежится. Все-таки пожилой одноногий человек.

— Только, думаю, это все ненадолго.

— Найдут?

Корявый двигался в паре шагов позади.

— Во всяком случае, сильно постараются. Не будем забывать, что мы всего-навсего люди, а на их стороне Главный Компьютер.

— Да… Это тот еще сукин сын…

— Умный?

— Не то слово! Ему только фото покажи, и он точно укажет: «Ищите этих паразитов там-то и там-то», — поддержал товарища Супонька. — Так что наша цель на ближайшее время — обмануть его, а для этого — двигаться, двигаться… Мы не должны останавливаться, пока за нами гонится наш ближайший родственник!

Мы шли еще час, уже не глядя на красоты природы. Пот заливал глаза, пыль делала лица похожими на каменные маски здешних богов. На втором часу снова стал слышен рокот вертолетного мотора. Шум ширился, настигал. Отражаясь от стен, он усиливался до той степени, что уже воспринимался как боль. Казалось, что вот-вот и ущелье лопнет, выпуская грохот наружу. Под этот аккомпанемент из-за недалекой скалы выплыл вертолет. Хорошая боевая машина, увешанная всем, чем полагается. От такой не убежишь, и мы попадали, кто куда сумел.

Я укрылся в камнях метрах в тридцати впереди и немного выше того места где лежали Супонька и Корявый, Маленький упал за камни еще метрах в двадцати позади них.

«Как голые лежим, — подумал я. — Сейчас он нам врежет…»

Зависнув в десятке метров над только что пройденной нами площадкой, вертолет словно услышал пожелание и стеганул длинной очередью по противоположному склону. Там брызнули камни, потекли вниз, увлекаемые ветром, фонтанчики пыли. Не так давно примерно так вот меня гонял танк, но там хотя бы нашлись окоп и гранатомет… Я прикинул расстояние… От вертолета до ребят метров 100, да и до них метров тридцать. Ветер. Ни горошиной не достать, ни гранатометом, появись он вдруг, не достать… Оставался автомат. Я выглянул из-за камней — как там свои? Товарищи возились, готовя оружие для боя. Молодцы, конечно, быстро сообразили, только начинать-то мне.

Ствол лег на камни. Мушка уперлась в серую бронированную тушу и, словно приклеившись, стала медленно двигаться следом — вертолет не стоял на месте, а потихоньку приближался к террористам.

У открытой двери стоял пулеметчик в шлеме и рукой что-то показывал пилоту.

Я нажал на спуск.

Повредить бронированную машину я никак не мог, поэтому целился в лопасти, в самую середину сверкающего круга, в замок крепления лопастей винта. Я не увидел, куда попали пули, но они попали! Вертолет боком, как подбитый камнем воробей, грохнулся вниз. Двигатель, избавленный от необходимости держать в воздухе многотонную махину, радостно взревел и заглох. Несколько секунд все лежали неподвижно — я ждал взрыва, а пилоты, похоже, ошалели от неожиданности или, что было бы куда как лучше для всех, лежали без сознания.

Секунд через тридцать, не дождавшись взрыва, я высунул голову из-за камня. Вертолет стоял, слегка накренившись, опершись на осыпь. Постепенно замедляя движение, оставшаяся лопасть, словно бешенная минутная стрелка, описывала замирающие круги над блестевшей стеклом кабиной. Тот десяток метров, с которых рухнула машина, не могли угробить экипаж, так что…

Я не успел додумать мысль до конца. Вертолет, очнувшись, загрохотал всеми своими стволами. Пули рикошетили от камней, с визгом уходили в небо. Выходило, что удача в этот раз поделилась приблизительно поровну. Все остались живы.

Секунд десять грохот терзал уши, но вдруг кончился. Вертолет прекратил стрелять, словно устал. Из кабины осторожно оглядываясь, вышел один из пилотов. Короткий автомат в его руках поворачивался туда-сюда, отыскивая движение в камнях. Мы не стали его радовать и успокоенный тишиной он через минуту перестал оглядываться.

— Что там? — донеслось его из кабины. В морозном воздухе голоса разносились далеко.

Задрав голову, смельчак сообщил:

— Лопасть потеряли… Сообщи на базу…

Голос из кабины выругался.

Остававшийся рядом с машиной пилот поглядывал по сторонам, но уже без особой опаски. Пусто кругом, а пустота опасна только в космических комиксах.

— Ну и что?

— Сказали сидеть и ждать.

— Чего ждать?

— Сюда поднимается группа.

Шевелиться я не рисковал. Вертолетчик сделал несколько шагов к тем камням, за которыми лежали Супонька с Корявым.

— Черт его знает, за что это мы тут могли зацепиться…

В конце последней в их жизни фразы автомат Маленького поставил длинное многоточие.

Эхо выстрелов не успело смолкнуть, как Супонька и Корявый уже стояли рядом с машиной. Я уже не торопясь спустился вниз. Посмотрев на пилотов, одобрительно сказал.

— Стрелять научились…

— Если срочно не унесем отсюда ноги, то это умение может нам скоро понадобится, — мрачно сказал Маленький.

Супонька вопросительно поднял бровь.

— Слышал разговор по рации, — объяснил Маленький. — Сюда идет какая-то группа.

— Да. И я слышал.

— Когда будут?

Маленький пожал плечами.

— Борт Зет-4, борт Зет-4…

Мы молчали, а рация продолжала звать.

— Борт Зет-4, борт Зет-4…

Голос ругнулся.

— Спят они там что ли…

Я, взяв шлем пилота, ответил:

— Борт Зет-4 на связи.

— В 200 метрах под вами наша группа. Не зацепите её по ошибке.

Маленький шепотом выругался. Враг опять висел на плечах.

— Когда их ждать?

— Примерно через час.

— Хорошо, — ответил я базе. — Ждем…

Подержав шлем в руках, я бросил его на сидение.

— Через час? Значит до перевала нам не дойти? — сказал быстро сообразивший, что к чему Маленький.

— Мудрое и своевременное замечание, — одобрил его не потерявший чувства юмора Супонька. — От себя хочу добавить, что времени, у нас, скорее всего, даже меньше, чем мы думаем. Так оно чаще всего и бывает.

— Согласен.

Я смотрел на них, на гору, возвышавшуюся за головами, и думал, что опять придется выбирать, чьей жизнью покупать отсрочку. Собственно, о чем размышлять?

— Терять время мы не станем. Если уж нам навязали драку… Чем мы располагаем?

Несколько минут ушло на то, чтоб осмотреть вертолет. В нашем распоряжении теперь оказалось два пулемета с неполным боезапасом, шесть ракет и личное оружие пилотов.

— Жить можно…

Никто не возразил, хотя каждый понимал это маленькое лукавство. Шанс у нас имелся, но только до появления первого вертолета. Одна надежда, что орлы стаями не летают.

— У вас полтора часа, — сказал я товарищам, — может быть час сорок. За большее я не ручаюсь.

Заметив, что Маленький набрал в грудь воздух, я жестко добавил.

— Это приказ. Мы делали свое дело не всегда удачно, но всегда добросовестно. Так же надлежит и продолжить наш…

Я замялся, подбирая нужное слово, но, не подобрав, сказал.

— Наше предприятие.

— Значит все? Конец?

— Нет, — качнул головой я. — Что касается дела, то мы продолжаем его делать. Наверное, не открою вам большого секрета, сказав, что у «Общества» мы не единственная группа. Пусть господин Кашенго думает, что мы одни. Охота на президента продолжается. А что касается лично нас… Я оптимист и надеюсь выбраться живым из этой переделки.

— Надо идти, — подал голос Супонька. — Вам еще пилить и пилить…

— Что значит «вам»? — переспросил я.

— Устал я, командир. Да и не хочу со своим протезом стать для ребят чемоданом без ручки.

Супонька виновато развел руками.

— А тут полежать можно. Отдохнуть…

Хмурясь, Маленький и Корявый не двигались с места.

Опережая мою суровую выволочку, одноногий повернулся к Маленькому и Корявому.

— Надо идти, ребята, — сказал он мягче. — Пусть они за вами погоняются… Добавьте им работы.

На прощание мы обнялись. Они уходили, оглядываясь, словно ждали, что я верну их обратно…

Посмотрев, как товарищи штурмуют горы, мы принялись готовиться к обороне.

Радоваться особенно было нечему, но кое-какие возможности у нас имелись. Вертолет стоял метрах в 60-ти от края пропасти, развернувшись хвостом к скалам. Слева от вертолета, площадка оканчивалась круто уходящей вниз каменной осыпью, по которой совсем недавно мы поднялись сюда, и по которой теперь поднимались преследователи. Если б у меня была уверенность, что те будут подниматься только там, то проблем не возникло бы — двумя пулеметами мы держали бы их до тех пор, пока не кончились патроны. Однако все шло гораздо хуже, чем казалось. Всему этому положит конец первый же прибывший сюда вертолет. Едва он появится рядом — нам с Супонькой придется все бросить и уходить вверх, вслед за товарищами. А это им вряд ли поможет, даже если случится еще одно чудо и у нас получится оторваться.

Я включил рацию на прием. Какая-то недалекая радиостанция крутила легкую музыку. Сопровождаемый незатейливой мелодией, Супонька, подхватив на плечо легкий пулемет, захромал к краю площадки. Не дойдя до него, он поднялся метров на 15 вверх и залег там между больших валунов. В промежутке между камнями виднелся недавно пройденный террористами склон. От камней тянуло стылым холодом, и мой товарищ обхватил себя за плечи, пытаясь согреться. Я из теплой кабины смотрел, как он ежится, ежится и вдруг одноногий замер. Подобрав с пола бинокль, я посмотрел вниз.

Объяснений, что там творится, не требовалось.

Через 20 минут преследователи показались на площадке. Их оказалось шестеро. Я хладнокровно помахал рукой гостям, а когда те подошли поближе, разрушил очарование момента встречи очередью крупнокалиберного пулемета. Они разом упали, но непонятно живыми или мертвыми. Уже через пару секунд, когда по броне сыпанули ответные выстрелы, стало ясно, что работу я сделал нечисто. К вертолету полетела дымовая шашка, грохнула граната, но этим и ограничилось. Супонька сверху поддержал меня своим пулеметом, закончив дело.

В наступившей тишине я вышел из-за брони.

— Живые есть?

Один из гостей пошевелился, застонал и попытался поднять автомат, но я остановил его, выбив ствол.

— Добивать будешь?.. — прохрипел незваный гость.

Я бросил ему бинт.

— Перевяжись. И сопли вытри…

Наверху застрекотал пулемет Супоньки. Кто-то там еще напрашивался на неприятности.

— Много вас там?

— Много, — сквозь зубы ответил раненый. — И еще будет…

— Это уж точно… Рация есть?

— Конечно.

Кряхтя от боли, раненный принялся бинтовать плечо. Я, молча, помог.

— Сиди тут тихо. Может быть и повезет тебе — поживешь еще…

Помня о том, что нам еще идти и идти, собрал оружие и сложил все это метрах в 30-ти от вертолета, на полпути между собой и Супонькой. Музыка, продолжавшая звучать все это время, прервалась голосом диктора.

— Чрезвычайное сообщение! Чрезвычайное сообщение! — голос диктора дрожал от возбуждения. — Час назад врагами народа и демократии убит президент страны генерал Эле Кашенго!

Над реальностью.

— Ну а это как понимать?

Второй пожал плечами.

— Как я понимаю вопрос этот надо считать риторическим?

— Вообще-то нет. Я действительно хочу знать, что там такое произошло. Если он реально убит, то игре конец.

— Если б игре настал конец, то экран монитора стал бы темным и комп нас об этом бы специально оповестил…

— Логично… Хитрость?

— Поднимай выше — «Военная Хитрость»!

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Я бросился к рации, но снизу загремели очереди. В ответ пулемет Супоньки застрекотал, плюясь смертью. По краю осыпи ползли вверх фигуры в куртках маскировочного окраса. Я принялся считать их, но тут позади меня загрохотал еще один пулемет. Стреляли явно по мне, но стрелку не хватило удачи. Пули ушли в камень рядом. Не дожидаясь продолжения я, картинно взмахнув руками, упал. Автомат, лязгнув клыком затвора по камням, сгинул. Пулеметчик, не веря в свою удачу, еще несколько секунд пытался достать меня из-за камня, но потом переключился на Супоньку.

«Новый вертолет? — подумал я, пытаясь глазами отыскать оружие. Лежа за камнями, я ничего не видел. — Так быстро? И бесшумно?» Если я прав, то нам конец. Выходить против вертолета с голыми руками было крайне опрометчиво.

Я, разумеется, ошибся.

Выглянув из-за камня, ничего нового перед собой я не обнаружил, то есть вертолетов не прибавилось, но зато в кабине «моего» вертолета, белея свежим бинтом, сидел новый человек.

— Сволочь, — выругался я, — вот уж правда: добра не сделаешь и зла не получишь…

Автомат так и не нашелся. Следовало срочно что-то придумать.

Пока Супонька вел дуэль с вертолетом, приободренные поддержкой, преследователи вновь полезли вверх. Я швырнул туда две гранаты и получил в ответ длинную очередь, раскровенившую лицо острой гранитной крошкой. Грохот взрывов слился с шумом поехавшей вниз осыпи. Стрельба снизу сразу смолкла, преследователям стало не до нас. Несколько минут я этим наверняка выиграл, да и Супонька, словно спохватившись и сообразив, что бронированной туше вертолета его легкий пулемет не страшен, стал бить по осыпи, но новый «вертолетчик» не хотел успокоиться и тяжелый пулемет все крошил и крошил камни вокруг одноногого.

Ничего иного мне не оставалось и я начал медленно подкрадываться к вертолету. За щекой уже грелись две горошины. Оставалось только подобраться поближе… Выгадав секунду, когда пулеметчик замешкался, я бегом бросился вперед, надеясь, что раненый не успеет среагировать и развернуть турель. Так и вышло — тот заметил меня слишком поздно. Он всем телом навалился, разворачивая пулемет навстречу опасности, но я, рискуя промахнуться, всеже впустил обе горошины набегу.

Мне повезло больше, чем ему.

Вертолет подпрыгнул и, словно огромный цветок, брызнул во все стороны осколками бронестекла. Я упал на камни и не увидел, как спустя несколько секунд вертолет, словно озлобленный верблюд, плюнул всеми своими шестью ракетами. Их полет оказался недолог. Размотав дымный шлейф над головой Супоньки, они ударились в скалу, в которую упиралась осыпь, ставшая сейчас полем боя.

На моих глазах скальная стена взорвались, выворачивая огромные глыбы камня и с грохотом, внушавшим ужас, они посыпались вниз, дробясь и превращая осыпь в кладбище. Через минуту все закончилось. Только каменная пыль, да эхо перебрасывающее грохот от вершины к вершине напоминали о случившимся.

— Командир! — заорал Супонька. — Живой?

Я поднялся, взмахнул рукой. Бледно-серый от возбуждения и пыли мой товарищ спускался к остаткам вертолета.

— Пулемет возьми!

В ответ Супонька только рукой махнул, а приблизившись, радостно сообщил.

— Ежели к нему штык приделать, то может быть еще и сгодится — в атаку ходить, а так… Патронов нет.

Он, улыбаясь, оглядывался. Потихоньку возбуждение боя покидало его.

— Уходить надо, командир. Пока некому за нас тут всерьез взяться.

— Не возьмутся, — сказал я. — Им сейчас не до нас… Кто-то таки убил-таки нашего Президента.

Мои слова не произвели на Супоньку того впечатления, на которое я рассчитывал.

— Ну-у-у-у, — протянул он. — Кто сказал?

— Радио. Сам слышал…

— Радио? — недоверчиво переспросил товарищ. — Знаем мы это радио…

— Откуда ж такое недоверие к СМИ? — Поинтересовался я. Нервы постепенно отпускали. Я еще ждал выстрелов снизу, но там молчали. Видно стрелков уже не осталось. — Давно хотел тебя спросить…

— Личный опыт.

Супонька выбрал из собранной мной кучи автомат, проверил магазин.

— Шесть лет назад наша группа ликвидировала генерала Шеркера. Так вот мы его кокнули, а вечером этого же дня имел счастье видеть по телеку его выступление перед новобранцами. А еще через два дня — сообщение об автомобильной катастрофе. Вот так. И это по телевизору! Можно представить, что твориться на радио!

— И где вы его? И как?

Супонька вставил магазин в автомат.

— Дело памятное… Я на нем ногу потерял. А кончили мы его на открытии выставки «Цветы Родины».

Супонька вспомнив что-то смешное, хмыкнул.

— Славное было время.

— А нога?

— Что «нога»? А! Нога! Так ведь нас потом две недели гоняли не хуже, чем сейчас. Сперва в городе, потом по лесам… Пришлось даже за границу уходить. Первые два дня в убежище отсиживались, но потом нас нашли и пришлось побегать… Вот тогда мне её и отхватило…

За разговором Супонька рылся в собранном оружии как курица в сору, а потом, отвечая сам себе сказал.

— Уходить-то все равно надо…

— Это точно, — откликнулся я. — И чем быстрее, тем лучше. Жаль, рации нет…

— Обойдемся! — бодро отозвался Супонька. — Жили без неё неделю и выжили. И теперь не помрем!

Нагрузившись трофеями, мы покинули поле боя, оставив на нем хаос и разрушение.

Нас ждала дорога, которую до нас прошли Маленький и Корявый. За те полтора часа, что миновали со времени их ухода, они должны были добраться до перевала, и, поскольку шума боя мы не слышали, скорее всего, благополучно миновать его.

Логика не подвела.

Забравшись на перевал, мы убедились, что никого тут нет. Ни засады, ни барражирующих вертолетов.

— Ну, вот и дошли… — облегченно сказал Супонька. У наших ног горы сбегали вниз, постепенно одеваясь лесом и опоясываясь рекой. Тут всего хватало — особенно неба и камня. Сбросив мешки, мы уселись, молча поглядывая по сторонам, Супонька принялся болтать ногами. Неприятности, конечно же, не кончились, но они казались сейчас такими далекими, как детство. Хотя…

Впереди стоял лес и лежали камни, а вот позади… Присмотревшись, я увидел движение внизу. Несколько упорных букашек продолжали идти по нашему следу. Не особо удивившись этому, я ткнул товарища локтем. Только что пройденный нами склон покорял кто-то еще. То есть вопрос кто это поднимается не стоял. Я и заметил-то их только потому, что ждал чего-то такого.

Настроение детской безмятежности пропало, и Супонька раздраженно вздохнул:

— Ну, а теперь-то чего им от нас надо?

— Крови, конечно…

Я больше никак не прокомментировал это. Приказ — что тут можно еще сказать? Мы еще немного посмотрели на движущиеся точки. Там, у вертолета, похоже, погибли не все, а только авангард отряда.

Мы еще немного посмотрели на преследователей, и начали спускаться. В свист ветра вплелся шорох осыпающихся камней. Перекрикивая шум, Супонька спросил.

— Что предпримем, командир? Догонят ведь…

Я промолчал, сберегая дыхание.

— Догонят. Точно догонят, — продолжил Супонька. — Сытые, выспавшиеся, обутые… Могу поспорить, что нет там ни одного одноногого…

Я снова не отозвался. Шедшие по нашим следам люди наверняка были альпинистами, мастерами своего дела — экипированные всем, чем нужно, располагавшие связью и в отличие от нас умевшими воевать и выживать в горах. Наш недавний успех случаен. Если б не наша удачная позиция ничего бы у нас не вышло… В открытом бою шансов у нас ноль. Конечно, мы могли уйти с топы. Пока нас не видели это было бы лучше всего, но тропа тут оставалась единственной дорогой вниз и, пропустив преследователей вперед, мы наверняка натолкнемся на их же засаду.

Камни под ногами угрожающе загудели и мелкой еще волной двинулись вниз. Мы остановились, давая осыпи успокоиться.

— Им сейчас, по всему, должно быть не до нас… У них президента грохнули, а они гоняются неизвестно за кем.

Супонька подумал и, соглашаясь, пробубнил:

— Я и говорю — радио… Президент вполне может оказаться живым и здоровым…

Осыпь успокоилась, гул затих, и мы снова двинулись к далекому лесу, но уже медленнее.

«Или перестрелять их, что ли» — подумал я, но Супонька, словно прочитав эти мысли, заметил.

— И перебить их не перебьешь. Это тебе не чистое поле. Тут за каждым камнем позиция. Завяжут бой, вызовут вертолеты…

Товарищ прав.

Но и оставлять все «на потом» смысла не имело. Нужно на что-то решаться и именно сейчас. Скоро преследователи перевалят через вершину, увидят нас, и дальше все пойдет так, как предсказал Супонька — бой, вертолеты… Нет! Хвосты надо рубить!

Через несколько минут тропа провела нас под скалой, прямо под нависшим снежным козырьком. Я задрал голову, прикидывая, что это может нам дать. Тропа, и так неширокая, тут сужалась, и приходилось идти одному за другим. За скалой лежало снежное поле. Может быть, где-то и нашлось бы место получше, но искать его времени уже не оставалось.

— Погляди вокруг. Поищи укрытие…

Супонька оглядевшись, одобрительно кивнул. Он пошел дальше, а я присев на корточки занялся подготовкой к диверсии — план уже сложился.

Загородившись спиной от ветра, ногой потрогал слежавшийся наст. Вроде бы ничего. Может быть, в той стороне есть что-то еще лучше? Впрочем, чего там привередничать… Если учесть, что нам везет, то все и тут выйдет как надо.

Поглядывая на часы — время не шло, а бежало — я окликнул Супоньку.

— Ну что?

Тот пожал плечами.

— Ничего. Нет тут пещеры. И вообще нет ничего лучше вон тех камней.

Он махнул рукой за спину, показывая на несколько гранитных валунов, мощных как противотанковые надолбы. Неизвестно, смогут ли они защитить от камнепада, но другой возможности уберечься у нас я не видел. Подбадривая друг друга, мы поднялись к глыбам и затаились. Не прошло и 20-ти минут как преследователи показались из-за обреза скалы. Незваные гости шли тесной группой, не отрываясь друг от друга больше чем на три-четыре шага.

— Хорошо, — прошептал я. — Всем достанется…

Над реальностью.

— Ну как? Им повезет? Или нет?

— Понятно, что нам хочется разного, — сказал Первый. — Значит воспользуемся испытанным способом.

Он кивнул на лежащий на столе кубик.

— Я бросаю.

Перекатываясь с боку на бок, кубик покатился по столу и ткнулся в стойку для дисков.

— Ладно. Твоя взяла. Только давай так, чтоб и для других наступили какие-нибудь нехорошие последствия.

— А именно?

— Оружие. Жизнь останется, а оружие — нет.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Снежный козырек продолжал нависать над тропой. Если все сработает как надо, то все остальное доделает снег. Я отметил для себя камень, поравнявшись с которым, преследователи должны были вступить на сыпучий снег.

И начал считал шаги.

Первый поравнялся и прошёл мимо заветного камня, второй… Пора!

Беззвучно поднявшись, я швырнул гранату и тут же следом вторую и третью… Жалеть их смысла уже не имело. Взрыв, второй, третий…

Эти ребята на гранатной фабрике знали свое дело!

Взрыв подбросил снег в небо, и в туже секунду, вместе с эхом, на тропу упал нависшей над ней снежный козырек.

Он все падал и падал, и через секунды стало ясно, что мы несколько перестарались с гранатами — сверху молочно-белой рекой пошла лавина.

— Все, — спокойно сказал Супонька, глядя себе за спину. — Приплыли…

Снежный вихрь налетел на нас, стараясь холодными пальцами достать из-под камней, но мы ухватились друг за друга и держались до тех пор, пока сознание не померкло.

Над реальностью.

Лавина уносила людей вниз и по экрану носились снежные вихри.

— Это, я так понимаю, тоже не конец?

— Надеюсь, что нет. Твоя команда жива, да и мой Президент, похоже, жив-здоров.

— Я вообще-то малость подустал… Может, прервемся? Кофейку хлебнем… Ты как?

— Кофеин вреден…

— Тогда чайковского…

14

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

… Как я оказался на этой улице я не помнил, да и интересовался этим. Я шел мимо высоких домов, облицованных неровными гранитными плитами, со всех сторон обтекаемый толпой. Люди вокруг не имели отчетливой внешности, лица текли разноцветными пятнами, не задерживаясь в сознании, хотя кто-то казался знакомым. Такие кивали мне, я кивал в ответ, но все это проходило мимо, не вызывая желания остановиться, прищуриться и покопаться в памяти. На домах виднелись надписи, но я не понимал их, пока впереди не замаячила Кремлевская башня.

— Это же улица Горького… — понял я. От этой мысли все стало четким, словно одел очки. Под деревом, в окружении кучки молодежи, я увидел Чухонца, пытающегося учить играть на гитаре Макара. Тот фальшивил и Чухонец досадливо морщился.

— Бред какой-то… — мелькнула в голове мысль.

Толпа слушателей расступилась, и из неё вышел знакомый генерал. Недовольно шевеля седыми бровями, он произнес.

— Нда-а-а, товарищ майор. Мы вас к званию собрались представлять, а вы вот где, оказывается, ходите… Ну-ну… Нехорошо..

И пошел дальше, размахивая взрывной машинкой. Захотелось ответить что-то непочтительное генеральской спине, но вместо генерала передо мной возник танк. На башне, свесив вниз ноги, сидел Шура. Был он в клетчатой рубахе, белых штанах и каске. В руках старый товарищ держал чайник.

— Сэнсэй, гниленького не примешь? Портвейн Агдам!

И не слушая ответа, поднес носик чайника к губам. Я глотнул, закашлялся… Люди вокруг пропали, исчез танк и…

Как это бывает в первый миг пробуждения, когда еще не ясно где явь, а где сон, я молчал, разглядывая Супоньку. Узнал, наконец. В воздухе витал явный спиртовой запах. Я с усилием выдохнул и сел на корточки.

Лавина наверняка снесла нас вниз. К счастью не в ад. Это я сообразил, едва пришел в себя — вокруг царил холод. В тускловатом свете фонаря я увидел, что вокруг лежит снег, кое-как растолканный в стороны пришедшим в себя чуть раньше Супонькой. Свет вокруг дарил такую белизну, что казалось, что нет на свете никаких других цветов, а только оттенки белого…

— Живуч человек! — одобрительно сказал одноногий, наблюдая за мной. — С самолета падал, со скал падал, и стреляли в тебя, и гранатами, и снегом заваливало, а ты все как новый!

Прежде чем ответить, я ощупал себя, проверяя, не преувеличивает ли товарищ. Оказалось — нет. Не преувеличивает. Потерь вроде бы не наблюдалось.

— А что ты хочешь? Экспортное исполнение…

Я покрутил головой. Все оказалось в порядке. Голова крутилась.

— Откуда спирт? — поинтересовался я чуть погодя.

— Оттуда… — Супонька кивнул на разобранный протез. — Гидросистема. Мы без сознания почти час в снегу пролежали вот я и решил живой водой окропиться. Флягу унесло, зато нога осталась.

— Твою ногу надо за спиной носить, — поднимаясь на ноги, сказал я. Сверху сыпануло снегом. Я поежился… Пришло время разобраться с тем, куда нас занесло.

— Не понял? — поднял бровь Супонька. — Что ты против моей ноги имеешь?

— Как рюкзак, — объяснил я, оглядываясь. Толку от этого было чуть — смотреть там не на что. Снег кругом, один снег. — Колбасы у тебя там, случаем, нет?

— Зря смеёшься, — усмехнулся в ответ Супонька.

— А я и не смеюсь, — совершенно серьезно ответил я. — На счет колбасы разговор совершенно серьезный говорю. Мешки-то наши где? Оружие?

Супонька пожал плечами.

— Как-то пока не до них было…

Несколько секунд мы вдвоем ковырялись в снегу, пытались обнаружить хоть что-нибудь, но тщетно. Только снег, лед и холод, скрепляющий их в единое целое.

— Похоже, что мешки наши те ребята с собой в царствие небесное забрали.

Я потёр озябшие руки. За шиворот посыпались ледяные крошки.

— Ну-ка свет выключи…

Фонарь щелкнул, и наша нора погрузилась в темноту. Я повертел головой, отыскивая хотя бы намек на свет, но напрасно. Темнота вокруг казалась абсолютной, только, несмотря на это во мне жила уверенность, что подсказка есть. Её не могло не быть… Не могли же нас и в самом деле нас бросить и позабыть? Уже давно я чувствовал, что мы не просто так движемся по жизни. Да и не движемся… Судьба переставляла нас как фигурки на шахматной доске. Черное поле, белое поле, потом опять черное… Чья-то воля, чье-то желание… Каприз…

— Это я уже пробовал, — сообщил товарищ из темноты, оторвав от размышлений. — Нигде ничего не видно…

Я ничего не ответил и Супонька снова зажег фонарь. Свет вычертил наши силуэты на белоснежной стене. Я ткнул рукой в ближнюю. Супонька скривился и покачал головой, показывая, что и это он уже делал.

— Ты, давай ногу собирай. Приводи в боевое положение…

Товарищ занялся делом, а я продолжил смотреть по сторонам, ожидая хотя бы намека.

«Если подсказки нет, то, значит, все должно быть очевидно» — подумал я. Подойдя к противоположной стене, я навалился плечом и, обрушив пласт снега, рука проскользнула в глубину.

Вытащив руку, заглянул в дыру. Темно, пусто, холодно. Точно так же как и тут.

— Вот это новость! — удивился мой товарищ, заглянув через плечо. — Здорово у тебя получается! А у меня ничего не выходило…

Я кивнул. Все правильно… Все идет так, как и должно идти… Судьба…

— Такое впечатление, что нам туда…

Особенного выбора я не видел.

— Такое впечатление, что больше просто некуда…

Только мы не успели.

В углу пещеры, где мы только что стояли, замелькали сполохи белого пламени.

Я ткнул Супоньку локтем, но тот и сам увидел, что там формируется уже знакомый портал. Вот и еще одна подсказочка… Хотя не похоже… Слишком много подсказок получается…

— Как везет-то нам. Незаслуженно, я считаю, — прошептал одноногий, словно шепот мог нас уберечь от неприятностей. — Вот сейчас полезут…

— Полезет… Не забыл Кецаль-Мапуцлю? Сейчас как вылезет, как начнет шашкой махать… С мы голые и босые…

Однако из портала вылезло не многорукое чудовище, а вполне человекоподобные мужчины. С одеждой вот только у них было как-то… Странно. Первый оказался вроде как голый, второй — кутался в блестящую фольгу, словно картофелина, приготовленная для запекания, у третьего на плечах оказалось накинуто что-то вроде длинного плаща из желтоватых кружев, и только четвертый оказался одет более-менее нормально. Во фрак и шорты.

— Ну, наконец-то, — сказал бородатый голыш. — Мы вас ждем, ждем…

— А вас носит черти где… — добавил кружевной, для чего-то заглянув при этом в бумажку.

Объяснение тому, что сейчас тут творилось, могло быть только одно и оно напрашивалось само собой. Покосившись в сторону товарища, я спросил нейтральным тоном.

— Слушай, одноногий… Что там, у тебя в ноге-то налито? Точно чистый спирт? Может с примесями?

— До сих пор обходилось, — ответил Супонька. — А что, тебе тоже всякая дрянь мерещится?

— Хватит дурака валять, — произнес «картофель для запекания». — Там Мировая Линия колеблется, а вы тут разлеглись, понимаешь…

— Ну-ка про Мировую линию поподробнее, пожалуйста, — попросил Супонька, поглядывая на портал — не вылезет ли оттуда еще кто-нибудь.

— Зря смеётесь, — один из незваных гостей, тот, что кутался в золотистую фольгу, правильно уловил насмешку в голосе товарища. Он посмотрел на прибор на предплечье и даже издали показал нам какой-то циферблат.

— Колеблется, колеблется… Есть мнение, что…

— У кого это есть мнение? — склочным голосом поинтересовался обладатель фрака и шорт. — Уж не у вас ли?

— На вашем бы месте я вообще молчал бы. Вас, как мы выяснили, нет. И быть не может…

В разговор словно бы нехотя вмешался гость в кружевах:

— Может быть, вы все замолчите, и мы послушаем долгожданных героев?

Странная четверка, вняв призыву разума, наконец, замолчала, расселась так, чтоб не смотреть друг на друга. Они вели себя так, словно уже успели друг другу смертельно надоесть. На мой взгляд, эти ряженные не представляли опасности, и я мог позволить себе быть вежливым.

— Вы кто? — поинтересовался я. — И чего вам нужно?

— Мы ученые. Отслеживаем исторический момент… — ответил голо-бородатый и поскольку остальные промолчали, я понял, что они заняты тем же…

— Вы ведь из группы Енм Приора? — задал вопрос «фрак и шорты». — Или из резервной?

Супонька поднял брови и вопросительно посмотрел на меня. Про резервную группу я догадывался, но точно ничего не знал. Потому, поколебавшись, ответил:

— Ну… Некоторым образом. А вы-то кто?

— А мы некоторым образом ваши потомки…

Это вот «некоторым образом» показалось мне наполненным полноценным ехидством. Надо же — характер показывают…

— Это вы-то потомок? — вскипел «кружевной». — Да вас, как мы уже выяснили, нет и никогда не было…

Этот бардак следовало быстренько прекратить. Я хлопнул в ладоши, требуя внимания.

— Кто вы и что вам от нас нужно… Быстро. Двумя словами.

То, что от них помощи можно не ждать, я уже сообразил.

— Двумя словами не получится. — покачал головой «фрак и шорты». -Мы действительно ваши потомки. Не конкретно ваши, конечно, а…

— Вы пришли нам помочь?

— Нет.

— Ну, тогда мы пойдем. Дела у нас…

— Вы не можете просто так уйти!

Это прозвучало в разнобой, но каждый из гостей выкрикнул одну и ту же фразу. А золотистый так замахал руками, что я невольно носом потянул заинтересованно — почудился мне запах печеной картошки.

— Вы не можете просто уйти! Вся прогрессивная общественность смотрит за вами.

Вот это становилось интересным.

— Что за общественность?

— Общественность 24 века Основной Реальности!

— Простите, каким боком… — несколько растерялся я.

— Ваши действия в самое ближайшее время окажут очень серьезное влияние на дальнейшее течение Мировой Истории…

Медленно, словно с дураком говорил, объяснил «кружевной» гость.

Мы переглянулись. Нет. Я их дураками не считал, но что бы они не предполагали, мы видели свою цель на ближайшее время совершенно конкретно.

— Наши действия, к вашему сведению, в самое ближайшее время будут направлены исключительно на то, чтоб пристрелить Президента. Не более того… Ничем иным мы заниматься не намеренны.

Мои слова их даже обрадовали. Почти всех. Только голыш насупился.

— Именно!

«Кружевной» искренне зааплодировал.

— Мы и не возражаем! Но каждый из нас заинтересован в определенном способе…

Он интеллигентно замялся.

— Решения проблемы.

Мне показалось, что я ослышался. Нет. Все слова по отдельности мне были понятны, но вот в общей последовательности смысла я не находил.

— Простите?

Я постарался вежливостью скрыть растерянность.

— То, как вы это сделаете, и сформирует Основную Историческую Последовательность, — объяснил «кружевной». — То, что будет после Развилки, если хотите…

— Верно ли я понял, — адвокатским голосом осведомился Супонька, — что, от такой малости, как мы грохнем Президента…

— И если грохните, — напомнил о себе нахохлившийся голыш. — По моим данным вам не удастся сделать это.

— Ну, это мы еще посмотрим. Но неужели от этого зависит само течение Мировой Истории? Быть того не может!

— Может, может, молодой человек. Что вы знаете о роли личности в Истории и роли Случая в ней же? Думаю, что очень мало… — «Печеный картофель» снова зашуршал фольгой. — Так вот повторюсь: от того как вы себя поведете, зависит каким путем пойдет История, какой станет Реальность… Каждый из нас, как мы это уже успели между собой выяснить, представитель одной из вероятностей. Моя реальность, например, образовалась вследствие того, что смерть Президента произошла во время отдыха на морских купаниях в каком-то курортном городке…

— А по моим сведениям Вы Президента грохнули на военных учениях…

— Когда это должно произойти? — поинтересовался Супонька. — Мы тут мимо одних уже пробежали…

— И как? — привстал тот, что щеголял кружевами.

— Вот у вас хотели спросить.

— По моим сведениям это были учения военно-морского флота.

— Не те… — с сожалением покачал головой Супонька.

— На самом деле вы ликвидировали Президента на открытии выставки «История парусного флота»…

«Фрак и шорты» покачал головой.

— Чушь. Ничего подобного. Президента грохнули не они, а запасная группа.

— А основная? — спокойно спросил я.

— Вся основная группа погибла при попытке перехода через перевал в Секондарво. Живых не осталось, — небрежно бросил он. — Тут другое важно…

— Что? — опешив, переспросил Супонька. — Все? В каком-то чертовом Секондарво? И где это вообще?

— Что ж вы все путаете?.. — не выдержал «картофель для запекания» — Что вы все время всех путаете? Вы тут из какого года?

— Из 2263-го.

— А я из 2302-го. «Институт поляризованного времени». Я точно знаю, что группа не погибла, а…

— Я тоже, между прочим, из 2302-го, — заметил кружавчатый, — и почему-то вас не знаю. И про институт ваш впервые только от вас услышал.

— Значит вы с детства глухой. И неграмотный. Если б вы умели читать, что могли бы ознакомиться с моими статьями по этому вопросу в специальной литературе…

— А где вы публиковались? Это ваша работа «Структура временных сдвигов с точки зрения нерелятивистской физики»? Кажется в «Физическом журнале» за 2300 год?

— Вот именно что кажется. Статья действительно опубликована мной в 2300 году, но называлась «Структура временного перехода. Границы „мягкого“ времени».

— Я вообще-то на память не жалуюсь и слово «кажется» употребил исключительно из вежливости.

— Эй, эй, — остановил я не поделивших свой склероз спорщиков. — Вы о чем? И вообще, что тут происходит?

— Я устал вам объяснять, что тут происходит. Вы глупее моих студентов! Тут твориться История!

От витавшей вокруг меня патетики меня начало подташнивать. Вселенная! История! Время! Кстати…

— Не знаю, каким временем располагаете вы, а нам с товарищем следует заниматься своими делами. И скажу откровенно нам совершенно безразлично каким образом выполнить задачу. Если мне подвернется такая возможность, я расстреляю Президента даже с борта летающей тарелки.

Супонька поднял брови.

— Ну, если подвернется… — пояснил я.

— Так вам и позволят стрелять оттуда… — проворчал голый бородач. — У них там все строго…

Мой тон и слова произвели впечатление, но не совсем такие, какие я рассчитывал.

— Если вам действительно все равно, то, что вам стоит просто бросить это дело? — предложил голый. Остальные от него не отстали, загомонив. В этом гомоне мне слышались «милостивец», «отец родной» и тому подобное… Очень они хотели уговорить нас сделать то, что мы и так собирались сделать.

— Нет. Не бросайте ничего!

— Доберитесь до вашего Президента на военно-морских учениях. Будут же у вас такие когда-нибудь?

— А лучше во время перелета с официальным визитом в Гондурас…

Я посмотрел на них свысока. Все они хоть и стояли рядом, обретались в далеком будущем.

— Ничего не обещаю. Мне не нравится ни один из оглашенных вами вариантов…

Поднявшись, знаком позвал Супоньку с собой.

— Чем вам не нравятся наши миры? — чуть не разом и одинаково обиженным тоном спросили визитеры из будущего.

— С гардеробом у вас хреново, — ответил за меня старший товарищ. — Могу вам обещать, что мы постараемся до Президента добраться, но таким способом, чтоб получилось общество, в котором картофель для запекания не сможет выбиться в профессора и учить порядочных людей, что и как им делать…

— Согласен… — добавил я. — Нечего всяким разным…

Я посмотрел на голого потомка, но сдержался.

— Разным там всяким проекциям из будущего указывать нам, что делать. Пошли вон.

Они не двинулись, непонятно на что надеясь.

— Кыш, говорю…

Над реальностью.

— Ну и что тут без нас случилось?

Первый зубочисткой ковырялся в зубах.

— А что тут могло случиться? — спросил из-за спины Второй. — Отдохнули мои. Сил набрались и выход обнаружили. Теперь горят желанием пролить кровь.

Он тронул клавиатуру, но экран остался темным. Люди переглянулись.

— Завис?

— Вероятно…

Второй пошевелил мышкой, но снова безо всякого результата…

— Я же говорил — глюки у него какие-то иногда… Заняться им надо…

— Нет… Это он какие-то вои концы прячет… Чтоб мы не видели…

Экран, наконец, вспыхнул…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Первые метров двести мы протискивались по узкой расселине. Справа и слева вверх росли ледяные стены, потом их сменил камень и что уж вовсе удивительно — бетон…

Супонька оперся на стену, и мне на мгновение почудилось, что сейчас та рассыплется и Супонькина рука провалится туда, как совсем недавно его собственная прошла сквозь ледяную стену, обещая скорые, приятные перемены, но ничего такого не случилось. Товарищ безо всяких последствий похлопал по бетону и покивал. Что-то понял.

— Ты чего?

— Я думаю это один из старых укрепрайонов. Помнишь, в конце Большой Войны все ждали десанта нацистов?

Я кивнул. В истории Сен-Колона я более-менее ориентировался.

— Вот и готовились…

— Тогда много чего говорили…

— Точно… Таких тут на моей памяти десятка полтора построили…

— Кто-то из строителей и правительства руки, наверное, погрел…

Супонька улыбнулся и развел руками. Мол, не маленькие. Сами все понимаем.

— Ну, а когда война закончилась, выяснилось, что эти зарытые в землю деньги никому не нужны. Так потихонечку, полегонечку все забылось и быльем поросло…

— А это осталось…

— А куда оно денется? Первое время эти вот катакомбы военные использовали, потом, когда стало ясно, что с океана никакой опасности прийти уже не может, военных убрали. А тут так все и осталось…

— Это нам повезло, что они все это с собой не унесли… — улыбнулся Енм.

— Согласен. Тут, пошарить если, много чего, наверное, полезного осталось…

— Осталось, осталось… Осталось дверь найти.

Теперь мы шли, целенаправленно глядя не только под ноги, но и на стены. Фонарь выхватывал то изгиб трубопровода, то провисший кабель, сорвавшийся с крючьев… Сырые стены безо всяких дверей. Люков также не было. Переходов — не было. Оставался только коридор, длинный как слоновьи кишки.

— Что это такое? — сквозь зубы поругивался Супонька. — Что ж они прямо в коридорах жить собирались? Архитекторы, фортификаторы… Мудрецы помойные…

Двигаясь позади него, я на бурчание не разменивался — считал на всякий случай повороты — и поэтому первым уловил чужие шаги. Кто-то невидимый, не особенно сторожась, двигался нам на встречу. Впереди коридор немного искривлялся, но этого хватало, чтоб другого конца коридора мы не видели.

Ощущение опасности отчего-то отдалось холодом в ладони. Я почувствовал, как её наполняют ледяные иголочки, так же как это произошло совсем недавно.

Тронув товарища за плечо, я прикоснулся пальцем к губам, призывая к молчанию.

Присев на корточки, одноногий осторожно выглянул из-за поворота.

— Свои… — улыбнулся через пару секунд. — Два товарища… Вон там слева Корявый стоит.

Что удивительно — он не ошибся! Новообретенные товарищи были целы, правда выглядели как-то пришибленно.

— Что случилось? Как сюда попали?

Корявый с Маленьким переглянулись.

— Мы до перевала не дошли…

— Это я понял, — подтвердил я. — Почему?

— Сунулись через пещеру…

— Вертолеты там летали… — добавил из-за спины товарища Корявый.

Маленький кивнул.

— Ну да. Вертолеты впереди услышали и свернули. Хотели отсидеться, но пришлось спешно уходить вглубь. У них там собаки…

— Обнаружили вас?

Террористы переглянулись. Молчание несколько затянулось. Наконец Корявый выдавил из себя.

— Нет. Некому стало обнаруживать. Некому…

Казалось, он стыдится своих слов.

— Что, не стали вас преследовать?

Он помялся.

— Ну… Можно сказать и так.

— Да что ты крутишь? — рассердился я. Видно было, что не все говорит товарищ. И даже не меньшую половину того, о чем следовало бы сказать. — Что случилось?

Они снова переглянулись, словно искали друг у друга поддержки.

— Вход в пещеру исчез…

— Завалило? — переспросил Супонька настороженно. Выглядели ребята чистыми. Рядом с завалом такими чистыми не останешься.

Маленький отрицательно покачал головой.

— Нет. Исчез… Прямо на глазах. Вот он есть — я мигнул, и его не стало…Стена… Камень…

В голосе его слышалась тоска человека, вынужденного говорить то, во что он и сам не верил.

— Чудеса… Как в кино, — сказал Супонька, а я ничего не сказал. И не спросил, рассматривая Корявого.

Тот словно китайский болванчик кивал, подтверждая, что все так и случилось.

— Тут что-то вообще странное творится… Не только со стенами.

Маленький протянул календарь.

— Мы его там вон нашли…

Я повертел бумагу в руках. Календарь как календарь. Отрывной. На каждом листочке свой день. Все месяцы на месте, числа вроде тоже. Он перевел взгляд на Маленького, ожидая объяснений.

— На дату глянь…

Календарь оказался на 1944 год. Несколько секунд я держал его в руке, но так ничего и, не сказав, передал товарищу.

Взяв из командирских рук бумагу, Супонька потер её и даже понюхал.

— И что? — спросил Маленький, не скрывая скептического интереса.

— Не лежалая бумага, — сказал Супонька задумчиво. — Та пахнет иначе…

Безо всякой уверенности в голосе предположил:

— Новодел что ли? Сувенир для туристов?

— Кто его знает…

После тех странностей, что происходили с нами не так уж и давно, страшно было подумать, что это на самом деле может означать.

«Не дай Бог!» — мысленно перекрестился я, — «Неужели и правда 44-й? Эти, из будущего к нам, а мы, получается… Что ж такое на свете твориться-то?»

А вслух, для всех сказал:

— Ладно… Все непонятки на потом оставим… Задача остается прежняя. Сейчас нам отсюда как-то выбраться надо.

За этими словами таилось лукавство. Я точно знал, что выход найдется. И выход и много чего еще…

Перед глазами всплыла картинка, как Монстр ладонью разбивает камень и за обломками кирпичей обнаруживаются ящики с оружием.

На всякий случай я провел рукой по стене и слегка толкнул её…

Я не удивился.

Камни осыпались, словно не рукой я ударил, а молотом, и не по камню, а по источенной сотнями лет древней кирпичной кладке. Облако пыли вспухло и почти мгновенно рассеялось. Супонька покачал головой. Это произошло хоть и неожиданно, но… Скажем так. Если б получилось как-то иначе, я удивился бы…

Когда пыль осела стали видны ящики… Разумеется оружие. Только вот…

Я провел рукой по стволу шмайсера. Не зря, видно, ходили слухи о том, что кто-то из тогдашних генералов водил шашни с нацистами. Вставив магазин, щелкнул затвором. Слегка обалдевшие товарищи стояли рядом.

— Вооружайтесь. Получить что-то лучшее в ближайшее время вряд ли получится…

Оружие в руках снова делало нас действующими лицами Истории. Теперь мы могли не только отвечать, но и спрашивать… Теперь бы еще сухпайков. Я потянул носом… В воздухе мелькнул запах колбасы…

Над реальностью.

Первый и Второй стояли перед экраном. Первый держал в руках бутерброд, Второй — вилку с насаженной сосиской. Пережевывая, Первый спросил.

— Это что тут вообще происходит?

На экране и впрямь суетились герои их экшена, расковыривали какие-то ящики… Звука не было, да и зачем там звук? Милитаризм так и пер с каждого квадратного сантиметра экрана.

— Я думаю, пока нас нет, комп сам с собой играет… — прожевав откушенное предположил Второй. — У нас на кухне свои дела, а тут — свои. Жизнь-то там, за экраном, своим ходом идет…

— Да я о другом. Ты же говорил, что нет у тебя больше складов с оружием?

— Нет.

— Это что тогда?

Он потыкал пальцем в экран.

— Это?

Куча оружия говорила сама за себя, но как-то выворачиваться нужно было.

— Ты же видишь, что это за оружие. Остатки со Второй Мировой. Их тут оставил не я, а фашистское подполье, когда готовили путч в 43 году. Точно знаю. Мамой клянусь…

Первый ничего не сказал. Тогда Второй добавил:

— Слушай, что тут стоять? Там водка греется…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Я не успел ничего сказать, как где-то рядом заработал мотор. Электромотор. Звук был глухим и жужжащим.

— Электромотор… — сказал Маленький. — Лифт?

Что бы там не гудело, встречать это в коридоре никак не хотелось.

— Туда!

Я рванул ближайшую дверь. Она распахнулась, не сдерживаемая защелкой замка, и на нас обрушилась темнота. Супонька провел рукой по стене рядом с собой. Есть тут враги или нет, еще неизвестно, но даже для того, что понять это, нужен свет.

Вспышка заставила нас отпрянуть к стенам.

Мы оказались в комнате. Даже нет, не в комнате, а скорее в маленьком зале. Стол, стулья… Окон в тут не имелось, но их обозначали полотна драпировки — они смотрелись, словно закрытые шторы, придавая залу какой-то домашний вид.

Шум мотора стих, послышался металлический лязг открывающихся дверей и шаги. Шло несколько человек. Я кивком головы отправил товарищей за портьеры и сам укрылся за ближайшим полотнищем.

Шаги становились все отчетливее, и не прошло и десятка секунд, как в зал вошел первый человек…

Я почувствовал, как сжатая где-то в груди пружина ожидания расслабляется, отпуская перетянутые нервы.

— СС… — озадаченно прошептал Супонька за моей спиной. — Самый настоящий СС…

Я не стал отвечать. Тут ни возразить, ни согласиться — человек выглядел стопроцентным эсэсовцем. Но именно эта стопроцентность и делала его немного нереальным — не мог нормальный человек полностью соответствовать идеальному образу, а вот у этого — получалось. Все в нем было настоящим — и до блеска начищенные сапоги, и фуражка с черепом-кокардой, и серебряные шнуры погон, и портупея, в которой наверняка лежал так любимый всеми кинорежиссерами парабеллум. Но вот все вместе это и представляло его мифом.

«Кино!» — с облегчением подумал я и вопросительно посмотрел на товарища. Тот вопрос понял и вместо ответа пожал плечами. Это, по крайней мере, объясняло все странности: и ненастоящую стену, и древнее оружие за ней, и календарь… Правда все это не объясняло, как мы попали сюда, но это все потом… Ни одна теория в мире не может объяснить все сразу. Я еще держал эту мысль в голове, как в двери показался второй артист, поставивший все на свои места.

«Точно кино… Надо же… Вырядился как…». Если первого я бы мог условно назвать «черным» то второй вполне заслуживал слова «золотой». Блестящая золотом шапка, похожая на снарядную гильзу с козырьком и золотого же цвета хламида, похожая на греческий хитон. Все это сверкало и переливалось, создавая впечатление богатства и безвкусицы. К тому же на зеленого цвета лице, кроме полагающихся от природы глаз, рта и носа, рисовалось столько презрения к окружающим, что у меня мелькнула мысль — «Кинозвезда что ли какая?»…

Оба они и по отдельности были выше здравого смысла, а уж вместе… Глянув на них я перестал сомневаться.

«Не самый скверный вариант. Ничего страшного… На съемочной площадке всегда бардак и людей разных — прорва… Отбрешемся».

Я откинул портьеру, выходя на первый план.

— Извините, господа, мы тут к вам случайно попали… Похоже перепутали павильоны…

Реакцию мои слова вызвали совершенно неадекватную. Начни они ругаться — все пошло бы нормально, но черный то ли в роль вжился, то ли впрямь испугался, приняв за нахальных поклонников…

— Охрана! — вдруг завопил он, цапая кобуру. — Охрана! Ко мне!

Второй, что стоял рядом в блестящем золотом хитоне, отшатнулся, и в его лице появилось что-то человеческое. Озадаченность что ли? Недоумение? Это длилось пару секунд, не больше, а потом произошло удивительное. «Золотой» коснулся ладонями щек и… исчез. Только воздух с легким хлопком занял освободившееся место.

Я знал, что на свете существует такая вещь, как комбинированные съемки, слышал про «зеленый экран», но это-то не кино! Это-то самая всамделишная жизнь! А значит и пистолет, что поднимал эсэсовец, тоже был настоящим. Не дожидаясь уточнения настоящие оружие в руках у «черного» или всего лишь муляж, я, отклонившись в сторону, выбил «парабеллум» из рук. Тут бы и поговорить по-хорошему, объясниться, но не получилось — из распахнувшейся двери появились двое «черных», но уже с карабинами…

— Стоп! — вскинул ладонь Маленький. — Перерыв! Антракт!

Ага. Так ему и поверили.

Он ушел от выстрелов буквально чудом — присев и ногой уронив на пол одного и сбив прицел другому.

Супонька не вдаваясь в размышления, прикладом обездвижил обоих и растерянно обернулся.

— Да что тут такое?

В коридоре еще звенел крик черного офицера, но его уже заглушал топот сапог. Слева, там, где метрах в 20-ти впереди, коридор поворачивал, показалось несколько фигур в форме вермахта. Над моим ухом пророкотала автоматная очередь и выскочившие из-за поворота смельчаки нырнули назад.

— К лифту, быстро! Это все по-настоящему!

Никто не кричал «Стоп», «Мотор» или что там еще кричат в подобных моментах киношники, так что и впрямь Маленький прав — не кино тут снимают…

Пользоваться лифтом — это для дураков. Не хватало еще загнать группу в такую примитивную ловушку — но где-то рядом с ним наверняка проходила обычная лестница. Не ошибся.

Не сомневаясь, что товарищи последуют моему примеру, я бросился вверх. Позади дважды грохнуло — кто-то не пожалел гранаты. Задержавшись, я бросил взгляд вниз по лестнице. Припав на колено, Маленький бодро садил длинными очередями вдоль коридора.

Я остановился в пролете. Перекрывая грохот выстрелов, проорал, свесившись вниз:

— Маленький! Назад! Прикрываю!

Опустошив магазин, тот послушно бросился к нам. Я подождал, пока тот поднимется на пролет вверх, и швырнул под лестницу похожую на длинную толкушку-гранату. В дверном проеме мелькнула чья-то рука, протянувшаяся к ней и, не колеблясь, я пятипатронной очередью отбил охоту хвататься за чужие гранаты. А там и ахнуло!

От грохота заложило уши, внизу заорали, заклубившаяся пыль скрыла проем. Сорванная с петель дверь, накренившись, перегородила выход. Я швырнул туда еще одну толкушку и припустил вверх, догоняя товарищей. Догнав Маленького, спросил набегу.

— Ты когда понял, что это не кино?

Маленький молча показал ему руку. На предплечье куртка была порвана и рана сочилась кровью. Царапина, слава Богу, но её оказалось достаточно для вразумления.

Да уж… Другого объяснения и не нужно было. Муляжи не стреляют. И не взрываются.

Лестница кончилась дверью, выведшей нас в маленький зал. Снаружи висела тишина. Ни шума сирен, не грохота сапог, что казалось, честно говоря, удивительным. В щель Супонька осторожно попытался разглядеть, что там происходит.

— Командир! — возбужденно сказал он. — Там — летающая тарелка!

— Какая к чертям тарелка? — спросил я, но глазом к щели приложился. За дверью оказался небольшой вестибюль со стеклянной стеной, а вот за ней открывался вид на большую, со стадион, площадку, на которой и расположился аппарат действительно похожий на летающую тарелку. Во всяком случае, на такую, какую любили вставлять в свои фильмы режиссеры — соединенные между собой блестящие диски с полусферами внизу и вверху. По бортам виднелись ряды отверстий. Если б они светились, то тарелка напоминала бы огромный пассажирский теплоход, вроде «Титаника» или «Лузитании», но «иллюминаторы» оставались темны, и оттого тарелка казалась необитаемым объектом. У меня мелькнула мысль — «Неужели все-таки кино?» Ну никак не могло такого быть в реальном мире.

Глаза невольно сами собой искали признаки съемочной площадки — софиты, камеры, толпы статистов… Искали, но не находили. Я вспомнил кровь на рукаве Маленького и покачал головой. Нет. Не кино… Значит и тарелка настоящая. Или что это еще…

— Куда же нас все-таки занесло? — спросил я вслух, не надеясь на ответ, а просто чтоб выбросить из себя озадаченность.

— В 44-й год… — ответил Супонька. — На фашистскую базу подводных летающих тарелок.

Ему никто не стал возражать, так как все о чем говорилось, стояло перед глазами у всех. Внутреннего противоречия ответ не вызвал, но очевидно если это и являлось правдой, то наверняка не всей.

— А тарелка откуда?

— А кто знает, что тут было в 44 году? Может быть, тарелкам тут самое место.

Супонька осторожно просунул ствол автомата в щель, расширяя её.

— Американцам в Розуэлле в 47-м повезло, а нацистам — в 44-м тут… Ну, вот так вот жизнь повернулась. Только ведь в любом случае валить отсюда надо. Нашего-то Президента тут точно нет.

— А что, на инопланетян так и не посмотрим? — с неприкрытым любопытством спросил Корявый. В том, что это самая настоящая тарелка он поверил первым.

— А что на них смотреть? — хладнокровно отозвался я. — Уродцы какие-нибудь… Зеленые… И вообще Супонька прав. Президент Кашенго, если он еще жив, где-то в другом месте нашей пули дожидается…

Аккуратно и тихо, пока суматоха снизу не докатилась до поверхности, мы боком-боком выбрались из зала. Поднырнув под колючую проволоку, выползли к сараю, который Маленький безошибочно назвал гаражом.

— Уйдем на колесах…

15

С транспортом у фашистов оказалось не так хорошо — грузовичок и пара легковушек. Одну из них мы и экспроприировали.

Занырнув в шикарный «Кюбельваген» мы слегка успокоились. Да нацистскую базу мы серьезно разворошили, но ведь нацистов-то не тысячи тут? Наверняка всего лишь какой-то передовой отряд для переговоров с генералами-предателями. Ну, полсотни человек, ну сотня. Вряд ли больше. Им тут сидеть тихо ждать своих подельников из Генерального Штаба, а не за партизанами гоняться.

— Они… Мы с ними как, воевали? — спросил Корявый. — Что-то я не помню, честно говоря…

— Формально — да. Только это участие ограничилось посылкой пары батальонов и патрулированием берегов Сен Колона.

— Вот и допатрулировались.

— Не о том говорим, — оборвал его я. — Выруливай — и вперед!

Уже не стесняясь, Маленький высадил хлипкие ворота, и машина рванула прочь из секретного лагеря.

Я, понадеявшийся на скромность нацистов, серьезно ошибся — не прошло и пяти минут, как у «Кюбельвагена» образовался эскорт. Да какой!

Позади затрещали мотоциклы, а еще через минуту сдвинулась с места тарелка. Рядом с ней внешне неторопливо, но уж никак не медленнее мотоциклов катился огромный, с трехэтажный дом, каменный шар.

— Черт!

Мотоциклы были злом понятным, и бороться с ними мы представляли, как, а вот камень… Неожиданно те, из тарелки, помогли нам. Тарелочникам было все равно: они высоко, их не достать, а враги — вот они, куда-то несутся. Возможно, они и фашистов-то тоже не любили, так что огромный камень накатывался на мотоциклистов сзади. Те, то ли не слышали, то ли не ждали каверзы со стороны своих воздушных союзников, но обманулись. Камень накатился на них, поднялся столб пыли, что-то там ярко полыхнуло и, сквозь поднятый взрывом песок каменюка выкатилась уже в полном одиночестве. Все это словно бы добавило каменному шару сил. Он резко прибавил в скорости и рывком сократил расстояние до машины. То, что мы только что видели, не внушило мне оптимизма.

— Вон из машины!

Повторять не пришлось. Ни у одного из нас не появилась мысль, что тарелочники поступят с нами как-то иначе. Хлопнули дверцы и мы вылетели на дорогу.

— В сторону! К холмам!

Надежда, что вне дороги камень потеряет в скорости, не оправдалась. Мы бежали, но камень настигал нас. Его неторопливая, величавая поступь напоминала не бегуна-спринтера, а неспешно прогуливающегося для своего удовольствия толстяка. Мы рванули влево, но камень вильнул, словно играл с нами, и не дал нам увернуться.

— Вперед!

Супонька бежал последним, оглядывался.

— Паразиты! — с чувством прохрипел он. — Нашли себе игру…

Пока нас спасали быстрые ноги и добродушие обитателей космического аппарата. Очевидно, что ничего не стоит этим ребятам в железной тарелке сделать так, чтоб глыба настигла нас через секунду, но они отчего-то этого не делали.

— Издеваются, гады, — хриплым от напряжения голосом согласился с ним Корявый. — Давай туда… Там поуже… Вдруг застрянет…

Впереди замаячили несколько параллельных скальных гряд. Они лежали, словно пальцы растопыренной ладони, а перед ними стояли две огромных скалы, мощных, словно противотанковые надолбы. Нет… Куда как мощнее…

Мы проскочили между них, а камень, вильнув в сторону, обкатился. Я на бегу радостно оскалился — поберегся каменный мячик, не стал таранить эти надолбы. Значит, силы у них не безграничны! Только радость через секунду испарилась. Не имелось между скал сквозного прохода, а вот тупик — был! Стенки через два десятка метров сходились, образовывая эдакий скальный карман, в который мы заскочили по глупости.

— Назад!

Не тут-то было! Глыба уже прикатила так близко, что испытывать Судьбу и скакать перед ней в надежде на добросердечие врагов мы не решились.

С разгону каменная глыбища ударила в скалы и те, вздрогнув, окутались пылью. Показалось, что кто-то неведомый встряхнул их, как человек встряхивает заснеженную ёлку, сбивает с её ветвей снег… Пыль взметнулась, засыпая небо и землю. Раз, еще раз…

Небо над головой сузилось до щели, толщиной с руку. Камень еще немножко поерзал, то ли устраиваясь на новом месте, то ли пытаясь продвинуться дальше, но быстро успокоился.

Супонька на всякий случай навалился плечом, стараясь сдвинуть глыбищу, но та сидела плотно, словно пробка в бутылке. Ни вперед, ни назад…

— Мышеловка?

— Крупноват ты для мыши.

— Так ведь и не засада…

Маленький постучал кулаком по камню. Тот не рассыпался, не исчез во вспышке.

Вот сейчас помощь неведомых друзей оказалась бы кстати — подумал я. Только что-то они не спешили вмешаться. Прошла минута, другая… Почему они не вмешиваются? Я оглянулся, отыскивая то, что могло бы спасти нас, но ничего кроме камней вокруг не нашел. «Нас бросили?» — подумал я. — «Почему? Или все-таки нет? В прошлый-то раз помогли…». Неожиданно я понял, в чем тут дело. Помощи не было только потому, что всем необходимым для того, чтоб спастись, мы уже располагали! Мир злого бога Кецаль-Мапуцли и остался позади, но его подарки остались с нами.

— Это не засада. Это Судьба — сказал я. — Ну-ка отойдите…

Руку обдало холодком. Он родился где-то около локтя и потек к запястью.

— Дальше, дальше… — скомандовал я. — А ты останься…

Взмах руки и холод, словно обретший вес, от запястья скользнул к пальцам и, на мгновение задержавшись там, ледяным копьем вонзился в камень. Глыба охнула, но устояла.

— Корявый… Давай.

С руки террориста соскочил клубок пламени.

— Еще!

Мы раз за разом били в камень и тот не выдержал. Холод-тепло, холод-тепло… Физика! По гранитной шкуре побежали мелкие трещинки. Гранит кряхтел, трещал и вдруг в один миг осыпался мелкой крошкой, открывая голубое небо.

— Вон они!

Азарт победы оказался заразителен. Если уж камню не поздоровилось, то, что взять с железа, или из чего там эти космические изгои сделали свою тарелку?

Ледяная молния ударила в металлический бок, и спустя мгновение туда же прилип огненный шар.

Супонька вскинул автомат и добавил летунам своего.

Вот этого зеленые человечки никак не ждали. Тарелка сдвинулась с места, и, неуверенно виляя, словно экипаж раздирали самые противоречивые намерения, направилась в сторону базы.

— Добьем!

— Внутри пошуруем!

Только добрым пожеланиям не суждено было сбыться.

Навстречу нам накатывалась новая волна грохота. Лязг этот витал в воздухе давно, только грохот катящегося камня заглушал его. Грохот и лязг приближались, становясь все громче и громче.

— Кецаль-Мапуцля, — пробормотал Маленький. — Не иначе…

Уже догадываясь, но еще не желая верить свой догадке, Супонька ухватил бежавшего впереди Корявого за плечо.

— Танк!

Краденый «кюбельваген» стоял на обратном скате холма, ниже гребня. До его вершины оставалось метров сто, и вот теперь из-за него показалась сперва башня танка, а через секунду выползло все бронированное чудовище целиком. Простая легкобронированная «двоечка», но при нашей бедности бронетехникой и этого нам и этого было более чем достаточно. Теперь уже не до тарелки. Самим бы выжить…

— Назад!

Машина, юлой развернувшись почти на одном месте, полетела прочь от украшенного крестами танка. Танкисты увидели нас и азартно наддали. В скорости танк, конечно, проигрывал легковой машине, но вот по огневой мощности оставлял её далеко позади.

«Бах!»

Фонтан земли взметнулся позади.

«Бах!»

Теперь земля взлетела впереди и сбоку. Лобовое стекло покрылось ветвистыми трещинами, а боковое просто разлетелось мелкими осколками. Строчка пулемёта почти неслышно на этом фоне взбила пыль позади машины. Молодцы танкисты! Ни в чем себе не отказывают!

«Бах!»

Теперь разрыв снова лег впереди.

— Прибьют, наконец!

Сквозь оседающую завесу я заметил, как впереди заклубился уже знакомый по прошлым делам белесый туман. Не подвели неведомые благодетели!

— Выберемся! — проорал я в ответ, щурясь, от летевшей сквозь выбитое стекло пыли. — Чтоб мы-то да не выбрались?

Машина влетела в туман и тут же встала, с разбегу уткнувшись в дерево. Скрежет железа, звон стекла, вопли товарищей… От удара радиатор вспух паровым облаком и зашипел. Приборная доска метнулась навстречу, но я уберег себя, успев упереться в неё рукой.

— У-у-у-у… Черт! — взвыл кто-то не успевший среагировать на ситуацию. Я стремительно обернулся. Никакого танка позади не было, как, впрочем, и дороги. За чудесным образом уцелевшим задним стеклом, стояла стена бодро-зеленых кустов. Ни колеи, ни просвета, от просвистевшей сквозь них машины. Ничего.

А вот почитатели двойных восьмерок остались где-то далеко. А может быть когда-то…

Докатились…

— Ушли все-таки, — Маленький, тряся головой, выбирал оттуда стеклянную крошку. — Я не верил…

— Фантастика, — подтвердил Супонька, — не иначе.

Он потрогал ветки, сдернул несколько листьев, даже пожевал их для чего-то. Маленький все крутил головой, отыскивая повод для беспокойства, но повода не находил.

— Фантастика, говорю, — толкнул меня локтем Супонька. — Да нет тут никого.

Я вздрогнул.

— Я это иначе называю.

— Удача? — попробовал догадаться Маленький. Он дергал дверь, пытаясь открыть, но ту заклинило, и он стал колотить по ней прикладом автомата — чего жалеть чужое.

— Нет.

— Чудо?

— Нет.

Дверь с моей стороны открылась легко. Я вылез и, облокотившись о крышу машины, застыл. Оглядевшись вокруг и убедившись в том, что рядом нет ни фашистов, ни пришельцев, ни десантников Президента Кашенго покивал, соглашаясь.

— Чудом это посчитал бы Маркуша. Помните?

Товарищи кивнули, вспомнив набожного товарища по подполью.

— Это помощь…

Супонька пожал плечами.

— Командир, ты чего? Чья?

— Не знаю… Только гадать могу…

Супонька хмыкнул и, сорвав с ветки цветок, протянул мне.

— Погадай, да поделись озарением с товарищами…

Гадать я не стал, а совершенно серьезно ответил:

— Такое впечатление, что за нашей спиной стоит какая-то сила и помогает нам выворачиваться.

Цветок на моей ладони подлетел вверх, раз другой и упал на землю.

— Благодарные потомки? Не верю… Видали мы их… А если ты о том, что сегодня…

— Не только о сегодняшнем. Мало всякого случалось? Ну, вспомните хотя бы выход на пятый этаж отеля, или ту гравитационную аномалию в подвале. Там ведь нам конец был… Реальный конец для всех нас.

— Был бы конец, тогда бы все и закончилось, — не согласился Корявый. — Ты, командир, со счетов везения не сбрасывай, солдатской удачи. Сам ведь, наверное, знаешь — одного в первом же бою ранят, а другой из боя в бой и все целый.

— Это умение. Солдатский опыт — это одно, а вот когда на мину наступаешь, и она не взрывается — это, согласись, совсем другого порядка везение… Впрочем, не о том говорим.

Я взял себя в руки.

Чтобы не произошло и чьи бы интересы за этим не стояли, это не отменяло реальной жизни.

— Быстро осмотреться на местности. Определить где мы и куда идем… Ехать уже не получится…

Я хотел отойти от машины, но явившаяся мысль заставила остановиться. В конце концов, это тоже один из способов определить, где мы и что тут происходит.

Сев в кабину провел ладонью по приборной доске и быстро нашел то, что искал. Радиоприемник…

Музыка, музыка… Спортивный репортаж… Я бросил взгляд на часы. Маленькая стрелка вплотную подобралась к двум часам. Вот, наконец, и новости.

Через четверть часа мы получили ответы на все волнующие вопросы: мы оказалась в своем времени, в Сен-Колоне. Вдобавок этому стало ясно, что недоверие Супоньки к радио оправдано на все 100 %.

Президент все-таки оказался жив…

Мало того, диктор бодрым голосом и как-то между делом сообщил слушателям, что продолжается допросы руководства«…так называемого Фронта Освобождения, как известно, планировавшего убийство Президента Кашенго и изменения социального строя в стране…» Минут десять мы слушали бодрую дикторскую трескотню, но видно что-то случилось с аккумулятором. Звук постепенно слабел, слабел, и, наконец, пропал вовсе.

Четверть часа спустя мы выбрались из зарослей и расположились около бежавшего в зарослях ручья. Четыре исхудавших и оборванных человека, вооруженных оружием из чужого времени.

— Что нам надо сделать…

Над реальностью

— Ну что тут у нас? — ковыряясь зубочисткой во рту спросил Первый. — Новости есть?

— А вот… Сидим, загораем…

— Им что, стрелять надоело? — Первый наклонился к экрану. Ручеёк и зеленотравная полянка действовали умиротворяюще. — Я смотрю, неплохо они там устроились. Прям пикник какой-то…

— Совещаются…

— Заседать-то им не время. Главный гад жив-здоров.

Они помолчали.

— Ну и как дальше жить будем?

Первый задумался.

— А давай они случайно как будто оказались рядом с городом Швах!

— И что? — не понял Второй.

— Ну это тот самый город, где проходили соревнования по изготовлению яичницы… — напомнил Первый.

— И?

— И туда приедет Президент, а террористы закидают его взрывоопасными яйцами…

Он сделал руками странные движения, словно то ли пытался нарисовать взрыв, то ли просто стряхивал что-то с пальцев.

— Пых, пых, пых…

По лицу Первого пробежала тень. Он задумался.

— С яйцами нехорошо как-то… Ты сказал, и я тут же вспомнил старую советскую электронную игрушку, там, где волк с корзинкой яйца ловил… Помнишь?

Второй кивнул.

— Президент твой, конечно еще тот волчина, но… Нет. Все равно нехорошо… Нелогично. Нет у них яиц-то.

— И что тогда? Неужели сдаёшься?

— Не дождетесь… А вот мысль на счет профессоров — это совершенно в дырочку… Это мысль… Как классик говорил «Правильной дорогой идете, товарищи…»

Он наклонился к клавиатуре и ввел команду. Фигурки на экране забегали, засуетились и разбежались. Главарь сел в машину, превратившуюся в грузовичок, и отбыл за обрез экрана.

— Это он куда?

— За оружием, вестимо. За вундервафлей. Захотелось мне, понимаешь президента твоего как-то по-особенному грохнуть.

— Вилкой или табакеркой?

— Нет. Тут ни вилка, ни табакерка не помогут.

Первый вопросительно изогнул бровь.

— А что тогда?

Второй в ответ, ухватив лист бумаги, словно Ленин свою знаменитую кепку, вскочил на стул и по-ленински прикартавливая заголосил.

— Доколе? Чаша народного гнева переполнилась! Сатрапы и коррумпированная чиновничья сволочь терзает пролетариат и беднейшее крестьянство с целью…

— «Коррумпированная» у тебя хорошо вышло. Исключительно р-р-р-революционно. Так куда он и зачем? Только коротко.

— За пассатижами, разумеется!

— Пассатижами? — слегка подрастерялся Первый. — Какими ещё пассатижами?

— Я же уже объяснил — твоего президент-диктатора губить. Как тут без пассатижов?

— Пассатижей, — машинально поправил товарища Первый, потом тряхнул головой и переспросил. — Ты чего крутишь? Зачем ему пассатижи?

— А чтоб ты дурацких вопросов не задавал, — довольным тоном объяснил Второй и уже серьёзно добавил. — За оружием, конечно двинулся. У моих-то все кончилось…

Первый фыркнул.

— Ну и открыл бы им тайник в стене. В первый раз что ли? Или застеснялся?

— Нет. Я ж говорю, что тут обычное оружие не годится. Тут другое оружие нужно!

Второй погладил монитор.

— Мне как раз компик подсказал интересный вариант.

Он молча смотрел на Первого ожидая вопросов. Дождался.

— И что? Какой вариант?

— А профессора-то у меня зачем? Зря я их, что ли вводил? Вот как раз для такого случая!

— Нечестно! Ты их уже использовал!

— Честно-честно!

Первый на секунду задумался, но вскоре лицо его просветлело.

— Ну, раз ты так, то я на твоих летающую тарелку натравлю!

— Тю-ю-ю-ю… Она же в 44-м году осталась!

— Ну и что? — точно также как только что Второй, Первый пожал плечами. — Я думаю, что компу вполне по силам такая рокировка.

Компьютер строкой по краю экрана показал, что это действительно ему по силам. Весело глядя на товарища Первый скомандовал:

— Фас!

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Дорога лилась под колёса автомобиля словно струя пожарного шланга — ровно, гладко, с лёгким изгибом к зелёным холмам, за которыми, судя по карте, стоял город Тигуана. По обе стороны шоссе простиралась немного залесенная саванна. Или что-то ещё. Я просто не знаю, как по-местному называется поле с небольшими, в десяток стволов рощицами или отдельно стоящими деревьями. Мотор дружелюбно урчал, в боковые окна рвался ветер, холодя кожу. Ехать бы так и ехать!

В боковом кармане лежали новые, ни разу ненадеванные документы и вряд ли хоть кому-то в ближайших окрестностях было до меня дело — грузовик сельскохозяйственных перевозок — это вам не пивной бар и не будка с мороженным! Побоюсь утверждать, что жизнь удалась, но ей-богу она точно вошла в колею.

За изгибом дороги показались неказистые маленькие домики, а дальше, за деревьями вставали уже нормальные двух и трёхэтажные особняки. Сразу становилось ясно, где живут победнее, а где — побогаче. Фавеллы — родина самых лучших в мире футболистов. А в особняках наверняка жили тренеры и массажисты. Мысли мои свернули в сторону от Главного Дела и Бог знает куда бы занесли меня, но тут я среагировал на серебристый блеск в зеркале заднего вида. От первого взгляда я удивился, а от второго — просто обалдел! Следом за мной — это я знал точно, что именно за мной — скользила летающая тарелка. Та самая. Что ещё обитатели могут со мной сделать я не то, что догадывался — знал совершенно точно. Мне нужно было спрятаться. Куда уж сельскохозяйственному грузовичку тягаться с чудом инопланетной техники. Прятаться придется так, что даже если в результате этих пряток потеряется и грузовик не страшно. В конце-то концов, приспичит — новый достану… Я вдавил педаль в пол и понесся вперёд. Шанс, что эти друзья фашистов потеряют меня в переулках, имелся. Там он точно много выше, чем если б я устроил гонки по пересечённой местности с финишем в какой-нибудь колдобине. Я летел вперёд как стела, пущенная с реактивного самолёта, но тарелка неслась как ракета.

Плохо дело!

И тут, мне повезло!

Жутко, нечеловечески повезло!

Поглядывая в зеркало на настигающую меня тарелку, я отвлекся на миг, выкручивая руль, чтоб увернуться от вставшего посреди улицы Форда и в эту минуту над головой оглушительно лязгнуло. Пахнуло горячим ветром, машину завертело, словно не асфальт был под колесами, а ледяной спуск. Скрежет и грохот рассыпающегося на части грузовика ошеломил, но длилось это недолго. На смену ошеломлению пришёл ужас, холодным ручьем скользнувший под рубахой. Чем-то преследователи меня достали. Распавшись на две половины — правую и левую, грузовик завертелся и на моих глазах правая полукольцом обняла столб. Моей, левой, повезло куда как больше. Крутясь, словно брошенная палка она влетела в прозрачную стену какого-то магазина, с шумом обрушив за собой стеклянный дождь. Я не знаю, чем они достали меня лучом ли или чем-то иным — какой спрос с этих диких пришельцев? — главное состояло в том, что раскроили они автомобиль с легкостью кондитера, отрезающего кусок кремового торта. Хотя более всего это конечно походило на то, что они разрезали автомобиль от багажника до двигателя огромной дисковой пилой.

Над реальностью.

— Вообще-то это не честно.

— Что именно?

— Тарелка и все, что с ней связанно…

— Это почему же? Аргументы есть или только чувства?

— Есть, есть… Как игра называется? «Зеербургское подполье»? А противоборствующие стороны кто? Президент и Мятежники?

— Все верно излагаешь. Дальше что?

— Где тут пришельцы и летающие тарелки?

Второй потыкал пальцем в экран.

— Как видишь, нашлось место. В жизни — у нас это каждый знает — всегда есть место подвигу.

— То есть ты хочешь, чтоб мой человек совершал подвиги и сражался с пришельцами? Это же ни в какие ворота не лезет…

— Ну почему ни в какие? — переспросил Первый, чувствуя что та самая палка, которую, как всем известно, ни в коем случае не стоит перегибать все же малость перегнута.

— Зачем ему сражаться с пришельцами? Я сейчас на него троих ниндзей натравлю. Ниндзя ведь не пришельцы? С ними-то твоему герою не зазорно подраться?

— Безоружным?

— Так ты же только что сам сказал, что все боеприпасы у вас кончились. Так что я не виноват…

— Ну смотри… — покачал головой Второй. Голосом он дал понять, что тоже готов придумать нечто из ряда вон выходящее. — Я ведь сейчас тоже что-нибудь придумаю.

— Ну так давай, шевели извилиной. Чего ждешь-то?

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Несколько секунд я тряс головой, разбрасывая вокруг себя крошки толстого витринного стекла. То тут, то там на глаза попадались осколки кирпичей, куски каких-то приборов, пластика, на периферии зрения плавали оранжевые пятна. Вдобавок ко всему в голове гудело.

Нет. Не в голове это гудело. Я выглянул из-за опрокинутого прилавка. Тарелка, испуская густой гул, опускалась перед развалинами и понятно, что никаких добрых чувств обитатели этого механизма ко мне не испытывали. По определению. Опоры коснулись земли, космический гул сменился совершенно земным скрипом и откуда-то сверху — из-за козырька над входом, я не видел откуда именно — спрыгнули три закутанные в чёрные одежды фигуры.

Ниндзя…

Над реальностью.

— Бред!

— Почему? Раз уж ниндзя как явление, существует в природе, то их появление ничуть не противоречат логике.

— Логике да, не противоречат. А вот здравому смыслу — противоречат. Откуда ниндзя взяться на летающей тарелке?

— Фигня! Вон они, взялись откуда-то… Было же написано — «Новые реальности»! Вот тебе и реальность. Новая. С ниндзями.

— Все равно бред.

— Не наше это дело что-то кому-то объяснять. Твой товарищ сам себе это объяснит, если не захочет, чтоб у него шизофрения возникла.

16

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Ну что, что ниндзя? Почему бы и нет? Ниндзя как ниндзя… Надо же, как эти, с тарелки, плотно закорешились с земной реакцией! И фашисты у них, и японские милитаристы. Сплошь реакционеры в друзьях-соратниках. Все как в политинформациях прописано. Только итальянских чернорубашечников не хватает.

Приправ на колено чёрные фигуры на мгновение застыли и тут же, обменявшись быстрыми взглядами, бросились в развалины. Ровно за секунду до этого я, наконец, сообразил, куда это меня, в буквальном смысле этого слова, забросила Судьба. Строительный магазин!

Точнее теперь уже развалины строительного магазина. А оранжевые пятна в глазах — рассыпавшиеся по этажу каски! Нахлобучив одну, я быстро огляделся. Притвориться манекеном мне никак не светило, так что пришлось хватать ноги в руки и бежать к лестнице на второй этаж. Первый чёрный человек заметил меня, собака, и бросился следом, однако поскользнувшись на разлитой краске, проскользил мимо, только махнув катаной. Я увернулся и добавил ему расцветки, бросив вслед баллон краски. Из раскрывшейся налету объемом с хорошее ведро банки, выхлестнула жёлтая, словно язык неведомой твари, лениво-тягучая струя и дотянулась до моего врага. Тот завизжал, не от боли, конечно, а от оскорбленного самурайского духа. Ещё бы! Если только что он походил на сурового воина, то после моей красочной эскапады никого другого, кроме клоуна он и не напоминал. Хотя нет. Ещё его можно было принять за бомжа, заночевавшего в мастерской художника абстракциониста или чудом принявшую человеческий облик его же палитру.

Было смешно, однако на клекот коршунами слетелись товарищи потерпевшего. Эти оказались если не умнее, то осторожнее. Пока первый брезгливо обтирался, те, занеся над головами катаны, мелкими шагами двигались ко мне, обходя с двух сторон. Я же тихонько отходил, бросая в них кусками кирпичей и ища выход из положения.

Над реальностью.

— Куда это он намылился? Там же стена…

Монитор и правда показывал за спиной отступающего человечка стену, увешенную каким-то инструментом: мотыгами, кирками и, киркомотыгами.

— Ничего подобного. Там обязательно должна быть лестница. Правда, комп?

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

На счастье у меня за спиной нашлась лестница на второй этаж. Все так же пятясь и не выпуская из поля зрения врагов, я начал подъем. Ступенька, другая… На узкой, к тому же обломленной посредине лестнице, ниндзя выстроившись один за другим, пошли следом.

То, что нужно!

Одним прыжком я взлетел на площадку, попутно столкнув кофейный автомат. Опасно накренившись, кофе-машина ринулась вниз, грозя раздавить моих оппонентов. Когда-то мне довелось наблюдать, как съезжает по лестнице концертный рояль. То, что я видел сейчас, очень походило на мои воспоминания, хотя звуковое сопровождение тогда, безусловно, было совсем другим: рояль пытался что-то сыграть, а грузчики орали и матерились, а эти хоть бы слово вымолвили! Конечно, это полумера, но поскольку плана у меня еще не имелось, то и такой ход годился. Не стоит говорить, что все трое увернулись. Им, правда, пришлось соскочить на пару пролетов вниз, но мне и этого хватило, тем более, когда из расколовшегося пластика посыпались кофейные зерна и последний, поскользнувшись на них, хорошенько приложился спиной о бетономешалку.

Над реальностью.

— Какие зерна? Такие автоматы готовят своё пойло из кофейного порошка. И это в лучшем случае.

— А это у меня магазин для миллионеров. Тут готовят первоклассный кофе и стоит приличный автомат. Он готовит кофе из самых лучших на свете какао-бобов!

— Значит это не кофе-машина, а какао-автомат!

— Овощ с ним. Горький, длинный и толщиной с руку. Пусть хоть какао-пулемет.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия

Оторвавшись от преследователей, я припустил вперёд, опрокидывая стеллажи. За спиной грохотало, и пол со стенами становились похожими на радугу.

Ах, если это оказался оружейный магазин! Пусть даже с охотничьим оружием! Размечтавшись о несбыточном я чуть было не упустил свой шанс. Он скромно стоял под транспарантом «Новинка из СССР. Экзоскелет-манипулятор». Конструкция напоминала человекобразного робота, как его мог представить какой-нибудь романтик конца 18-года века: металлические двутавровые конструкции, чуть не рельсы, трубы, а между ними нечто вроде кокона или корзины для белья. Мысленно благодаря всех, кого только можно, я забрался в кокон, застегнул на груди широкие лямки… Какое счастье! Аккумуляторы заряжены больше чем наполовину. Хотя, чему удивляться — демонстрационная модель. Взмах рукой, мах ногой. Проверил равновесие. Присел, встал. Чем-то похожим я уже пользовался, когда помогал товарищу дачу строить. Тот комплект назывался «Богатырь» и позволял оператору переносить габаритные тяжести весом килограммов до 150. Очень удобно — ни кран не нужен, ни лебедка. Подошёл, поднял, перенес. Ну и, кроме того можно в свободное время на ломах пофехтовать. А вот и они, кстати…

Разноцветных ниндзя-клоунов я встретил во всеоружии: в каждой руке по хорошему лому, а в ногах — сварочный аппарат. С него-то я и начал. Двое сумели увернуться, а третий не успел. Так в обнимку с ним, словно хороший вратарь, вбитый в ворота, он и выпал из разбитого окна. Жить стало полегче. Перспектива, какая-никакая, образовалась. Правда, оставшиеся двое оказались ребятами не промах — махали мечами словно газонокосилки. Только газонокосилки, как правило, не умеют работать в паре, а эти — умели. Они не давали мне скучать: нападали, нападали, нападали, но к счастью у них не получалось, не получалось, не получалось. А меня получалось! Не зря у нас в Отечестве ходит поговорка про лом. Так чего тогда говорить о двух ломах в умелых клешнях манипулятора? Первое время я просто отмахивался, а потом, поймав одну из катан на левый лом, правым переломил её. Оставшийся без моего внимания ниндзя тут же попытался достать меня, желая разменять одну сломанную катану на чистую победу, но он, болезный, забыл, что кроме рук у меня ещё и ноги есть. В смысле нижние манипуляторы. На один из них я сперва принял удар катаны, а потом выбил катановладельца сквозь косо стоящие стеллажи. Он улетел и не вернулся. Оставшийся ещё пару раз попробовал металл моего лома на прочность, но тот все выдержал. Не испытывая более судьбы, вражина, теперь более похожий на попугая, чем на человека, прокричал что-то обидное и выпрыгнул в окно.

Вероятно, сильно я его расстроил.

Грохоча металлом и сминая банки с краской, я подошёл к окну, выглянул. Ниндзя куда-то пропали, а тарелка на моих глазах неожиданно встала на бок и весело подскакивая, укатилась назад по дороге. Я провожал ее взглядом, пока она не скрылась за домами.

Вроде конец? Или нет?

Над реальностью.

— Я думал он им головы поотрывает или растопчет в таком-то прикиде, а он… Пацифист он у тебя какой-то. — разочарованно сказал Первый. — Как-то все невыразительно получилось.

— Но ведь получилось же?

— Погоди, погоди… Ничего ещё не получилось…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия

Экзоскелет оказался хорош! Из такого даже вылезать не хотелось. Потряхивая манипуляторами, словно руками после справно сделанной работы, спустился на первый этаж. Машины у меня уже не было, и костюм мог понадобиться чтоб найти новую — не голыми же руками мне гаражные ворота выворачивать?

Автомобилей вокруг оказалось множество, только шикарные тренерские кабриолеты и лимузины мне не подходили. Серьёзные дела требовали скромности и соответствующего автомобиля. Мельком удивившись отсутствию людей на улице, я пошёл искать себе транспорт. То, что мне подходило, я нашёл за углом дома. Вдоль крепкой каменной стены стояло несколько грузовиков самого подходящего вида.

Но тут меня отвлек шум. Внезапный и совершенно ненужный. Я оглянулся.

Это было… Это было чудовищно!

Мне в жизни хватало острых ощущений. Часто приходилось слышать за спиной шум погоня за мной гонялись на автомобилях бронетранспортерах, катерах и вертолетах, но то что я слышал сейчас, не походило ни на что ранее мной слышанное. От этого рева веяло яростью безмозглой жизни, а не бездуховной угрозой оседланной людьми техникой. Похоже, жизнь решила наградить меня новыми впечатлениями… Инстинктивно я сделал несколько шагов назад. На третьем шаге металл экзоскелета брякнулся о металл грузовика. Это привело меня в чувство. Чтобы там впереди не ревело, загородка из машин станет самый лучший защитой от неожиданностей. Не теряя времени, я сдвину парочку шикарных кабриолетов и приготовился встречать неизведанное. Оно не заставило себя ждать.

Над реальностью.

— Гигантские ядовитые пауки? — быстро спросил Второй. Первый ухмыльнулся и отрицательно покачал головой.

— Древне-персидская верблюжья кавалерия?

— Нет.

— Боевые слоны? Стая ядовитых кенгуру?

— Отстань. Сейчас вы оба обо всём узнаете…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Из-за поворота, что обнаружился метрах в двухстах впереди, выскочила черно-коричневая волна, поверху украшенная снежно белыми барашками. Эта волна была живой и опасной. Очень опасной!

В горле стало сухо, по спине прокатился неприятный холодок, словно кто-то за спиной включил кондиционер. Читал я когда-то о таких обычаях, но вот чтоб принять личное участие… Такого и в мыслях не было… Мельком пожалев о пропавших куда-то домах, я приготовился встречать накатывающееся на меня стадо тем, чем Бог послал — оторвал кусок декоративного забора и передний бампер у чьего-то внедорожника. Ревущий поток почти докатился до меня и сузился там, где улицу перегородили два трейлера. Когда волна ударила в них, машины вздрогнули и сдвинулись с места, скрипом и скрежетом металла перекрывая рев животных. Это продолжалось секунду — другую… Но мертвое не устояло перед напором живого. Поток дикой плоти прорвал запруду и в три секунды добрался до меня. Толкаемые сзади быки вскакивали на капоты кабриолетов, срывались вниз, по их телам вперёд рвались другие животные. Взбираясь друг на друга, они стремились вырваться их ловушки, в которую превратилась улица. Рев, грохот, запах крови. А впереди их ждал я…

Первый бык с красными от ярости глазами перескочил преграду, и я встретил его в полете ударом бампера. Быка развернуло голова, увенчанная острыми рогами, пронеслась в полуметре от груди. Азарт охватил меня! Я ощутил безнаказанность. Нет! Это не ниндзя! Это всего лишь рогатое и хвостатое недоразумение.

Я бил, бил, бил поочередно пуская в ход то бампер, то стальную трубу перил. Вокруг бушевал яростный рев, плескалась кровь и дергались подверженные туши. Упоение боем — вот что я сейчас ощущал.

Но я расслабился. От очередного зверя я вернулся, отвесив вдогонку хороший пинок, но промахнулся. Победа над десятком дверей сыграла надо мной злую шутку. Упиваясь собственным могуществом, я забыл про инерцию. А вот она обо мне — нет. Меня повело в сторону и нижний опорный манипулятор, скрежетнув, как только что скрежетали по асфальту копыта моих противников, уронили меня прямо под копыта падающего сверху быка. Приземляясь на спину, я только и успел, что загородиться рукой… Туша навалилась, взбрыкнула ногами, взревела и, перекатившись через меня, на своих ногах припустила вперёд.

Над реальностью.

— Ну и, что? Ты этого хотел?

На мониторе взлетали и падали тела, кровь фонтанами, выплескивалась на землю, из колонок длился рев, который заглушался мощными ударами, словно гирей с размаху били по промороженной туше.

— Ну примерно, — согласился Первый.

— А по-моему неинтересно, — отозвался Второй. — Ни выдумки, ни азарта. Скотобойня какая-то.

Первый, помолчав, пожал плечами.

— Предлагаю отправить моего все-таки по назначению. К профессорам.

— А давай, как будто он уже там побывал и возвратился к своим?

— Не вижу препятствий. Согласен.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

«Фестиваль Воздушных Шаров», который здешняя коррумпированная власть планировала начать часов в десять, являлся давней традиций. Посвящался он первым завоевателям воздушного океана, чуть ли не самому Сантос-Дюмону. Его проводили уже лет двадцать, и не имелось никаких причин опасаться, что в этот раз его отменят.

Я с товарищами несколько опоздал с подачей заявки на соревнования, но вовремя сунутые триста долларов одному из устроителей решили все организационные вопросы. Если все пойдет, как мы запланировали, то эти триста баксов войдут в историю страны как самая низкая цена за жизнь действующего Президента.

За эти деньги мы получили возможность в ожидании своего шара (то, что его никогда сюда не привезут, устроители фестиваля даже не догадывались) шататься по аэродрому и таскать в полагающийся участникам по условиям соревнования технический сарайчик все, что душе угодно. А душе было угодно таскать туда подарки от знакомых профессоров.

…Когда мы вышли к людям, я попытался восстановить связи с подпольем, но не преуспел. Те, кому я мог довериться, на связь не выходили и две «железных» явки, на которые я сильно рассчитывал, оказались провалены. Информацию о том, что происходит в подполье, я мог получить только из официальных источников, а те только и вещали о «небывалом успехе сил правопорядка в борьбе с внутренними врагами».

Через несколько дней бессмысленного ожидания мне стало ясно, что мы сейчас также одиноки, как и несколько дней назад, в горах — ни помощи, ни информации ждать было неоткуда, и тогда я приял решение действовать самостоятельно…

Я отправил несколько телеграмм и, после получения единственного ответа, никому ничего не сказав, на три дня исчез. Назад я вернулся на уже знакомом всем грузовичке. Увидев меня въезжающим во двор снятого группой домика, Маленький расплылся в понимающей улыбке и сказал:

— Похоже, что Министерство Нападения так и не выделило нашим друзьям денег на продолжение работ… Ограничилось обещаниями.

Теперь, при таком вот обороте, жизнь снова обрела смысл. От профессоров я привез восемь особенных тыкв и еще кое-что из их взрывчатой мелочи…

Для проведения акции мы выбрали день начала соревнований.

Шар я присмотрел еще вчера.

Вечером, сидя в баре, выделенном для участников соревнований, я слушал, как те, задирая друг друга, хвалятся достоинствами своих аппаратов. У кого-то он был самый красивый, у кого-то самый новый, у кого-то самый большой. Последнего я запомнил и не постеснялся подойти и засвидетельствовать свое почтение. Ну, выпили, конечно, поговорили за авиацию и воздухоплавание. К концу вечера я уже знал все, что нужно, включая место бедолаги на старте…

Утром мы всей командой забежали к моему вчерашнему собеседнику и, привязав того к кровати, оставили размышлять над превратностями Судьбы, а сами двинулись на летное поле…

Там мы казались не первыми ранними пташками.

Какие-то люди из участвующих в соревновании команд уже бродили по полю, готовя аппараты к старту. Время для этого оказалось самым подходящим — рассвет.

— Будем выбирать или просто возьмем тот, что побольше?

— Надо самый большой брать. Чтоб всех поднял, — предложил Супонька, покряхтывая под тяжестью рюкзака. Профессорские подарки оказались тяжеленькими, и плечи ощутимо оттягивали. Впрочем, Маленькому, которому достались еще более тяжёлые емкости с раствором-активатором, было еще тяжелее.

— Главное чтоб без шума. — пропыхтел террорист. — Тут и одному можно взлететь…

Он посмотрел на розовый край неба, на тучи.

— Главное, чтоб ветер попутный случился бы… И чтоб без охраны…

— Мне почему-то кажется, что с ветром у нас проблем не будет, — ответил я сразу всем. Моя улыбка могла показаться им странной, но ничего поделать с собой я не мог. — И с охраной тоже…

Моя уверенность их явно удивила, но никто из товарищей не стал ничего спрашивать или спорить — так и удачу можно спугнуть таким вот любопытством. Я, восприняв это как должное, вертел головой по сторонам, отыскивая то, что нам нужно. К счастью, нам никто не мешал. Охраны и впрямь не случилось.

Да и кому могло прийти в голову охранять заброшенное летное поле? Это не склад с военным имуществом, а простая площадка, можно сказать пустое место, если не считать барахла, что притащили сюда участники «Фестиваля». Конечно, какой-то сторож там наверняка имелся — я видел огонек, обозначающий сторожку, но к счастью горел он на другой стороне поля.

Я узнал нужный нам шар.

— Вот он. Нам сюда…

Полчаса спустя мы уже поднялись в воздух. Снизу нас заметили и что-то орали в мегафон, но откликаться никто и подумал.

Шар медленно тянулся вверх. Синтетическое полотно поскрипывало над головой, шумела горелка.

Ветер тихонько толкал нас в сторону моря. Я, сверившись с компасом, удивился и принялся оглядываться, словно ожидал разъяснений.

Над реальностью.

— Ну и куда их понесло?

— С ветром не поспоришь…

— А что с ним спорить? Дал команду — и все в порядке… Давай заканчивать. Надоело уже.

— Сдаешься?

— Почему это «сдаешься»? Дай компу команду, пусть он им ветер организует в нужную сторону. Пусть долетят, и там все быстро решится… Кто кого.

— Да ради Бога… Только уж пусть не без сложностей для твоих…

— Вот пусть этим комп и озаботится! То ли приедет Президент, то ли не приедет. То ли попадут они в него то ли нет… А мы посмотрим, чья удача нынче. Забьемся на рупь?

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

— Посвисти, командир, — предложил Маленький. — На море такое помогает. Видал я, как моряки ветер высвистывают…

Ничуть не удивившись предложению, я засвистел что-то протяжное и буквально через пару минут мы почувствовали, как шар потянуло вглубь континента. На всякий случай я сверился с компасом и удовлетворенно кивнул. С ветром получилось без ошибок, однако не все срослось так гладко, как хотелось бы. Ветер был, но появился и туман… Он обрушился на поле, едва мы поднялись повыше. Это даже не туман. Это было стихийное бедствие! Белая пелена заливала землю внизу на много километров вокруг. Далеко впереди из белого марева торчали вершины гор, а левее тянулись зеленые полосы диких высокогорных лесов.

Такого ни один из нас не видел уже давно. Казалось, природа стала играть на стороне реакционного Президента и замаскировала туманом подходы к Центру. Хотя… Скрывая от нас здания и антенны, туман в свою очередь скрывал и нас от наземных наблюдателей.

Пока я прикидывал плюсы и минусы нашего положения, ветер тихонечко двигал шар в сторону станции слежения за спутниками.

Мы даже не разговаривали. Бесшумно, словно бестленные духи мы плыли над землей, глядя, как приближается верхушка решетчатой антенны. Откуда-то снизу до нас долетала музыка — военный оркестр играл что-то бравурное.

— Приготовились…

Маленький, одевший на руки автомобильные краги, держал первую тыкву. Я мельком глянул на него и снова стал приноравливаться к антенне. Точащий из тумана решетчатый полукруг.

— Раствор…

Супонька плеснул на оранжевый бок. Кожура, впитывая раствор, зашипела мелкими пузырьками, словно её облили газировкой. С этого мгновения тыква становилась опаснее гремучей змеи.

— Вниз!

Одним плавным движением Маленький вынес её за пределы корзины.

— Давай.

Пальцы разжались. Тыква ушла вниз. Все как один застыли, обратившись в слух.

— Что встали? — Прошептал я. — Следующую давай…

Слава Богу, Маленький не успел выполнить команды. Под днищем так грохнуло, что корзину швырнуло в сторону. Мы покатились по дну, но едва Маленький поднялся, цепляясь за борт, как его настиг крик Супоньки.

— Следующую! Не спать!

Одна за другой вниз ушли восемь тыкв.

Уже после третьей сквозь туман стало пробиваться зарево разгорающегося пожара. После шестой там, внизу, наконец, сообразили, откуда исходит угроза, и ответили им из крупнокалиберных пулеметов, но настроения нам этим не испортили. На глазах у нас антенна зашаталась и рухнула назад, в подсвеченный пожаром туман.

— Вот чем кончается экономия на науке! — радостно заорал Маленький. Теперь-то орать было можно.

То, что никого из нас не задело, я посчитал считать еще одним чудом, но вот то, что пули изрешетили сам шар, в этом ничего удивительного не было.

Внизу и в стороне еще стрекотали пулеметы, но террористы, толкаемые покрепчавшим ветром, неслись вглубь континента, к горам, вырастающим на глазах. Воздушный пузырь, только что бывший нашим соратником, тихонько сдувался и мы, по примеру книжных героев, не желая попадать в облаву, которую обязательно устроят обиженные нами связисты, обрезали корзину и, уцепившись за сетку, понеслись куда-то вместе с крепчающим ветром…

Еще долго мы оглядывались назад, чтоб посмотреть, как позади в небо поднимались столбы дыма.

Что-то там хорошо горело.

Над реальностью.

По экрану поползли титры. На их фоне террористы потихоньку выпутывались из веревок. Оболочка шара лежала на деревьях, колтыхаясь, словно поле подводных водорослей.

— Ну и что там… В смысле кто выиграл? Прибили мои твоего или…?

— Слушай, самому интересно…

— Получается, придется нам это все до конца досматривать.

— Ну, давай. Недолго осталось. Сейчас все и откроется…

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Первым дорогу услышал Супонька. Подняв руку вверх, он крикнул:

— Автомобиль! Дорога! Наши!..

Мы остановились, прислушиваясь и действительно издали уже незаглушаемый шумами леса доносился звук мотора.

— Ну, на счет «наших» это мы еще посмотрим, — проворчал Маленький. — «Наши» они разные бывают…

Я поднял руку, и все умолкли. Перед тем как войти в свое будущее следовало отдохнуть — будущее могло оказаться очень, очень опасным.

— Привал… Проверить оружие.

Лес жил своей жизнью. Привалившись спинами к деревьям, мои товарищи смотрели на деловито жужжащих насекомых, ковыряющихся в диковинных цветах. Думая каждый о своем они несколько минут молчали. Первым нарушил молчание Корявый.

— Пива напьюсь! — мечтательно сообщил он. Его нос возбуждено задвигался, пытаясь не то передать окружающим его жажду, не то пытаясь уловить вожделенный запах.

— Потерпи, — устало отозвался Супонька. — Давай сперва до пивной доберемся…

Опершись на костыль, он поднялся с земли.

— Пивная! — возмутился он. — Он о пиве думает!!! А вот кто из вас подумал, братцы, что мы чуть в Историю не попали? Такой шанс упустили! Такой шанс! Мировую линию повернуть!

Я спокойно смотрел, как старый товарищ подначивает молодежь. Насколько я помнил, ни один из гостей из будущего не говорил о том, что президента закидают тыквами с воздушного шара. Очень хотелось надеяться, что мы сформировали-таки новую реальность.

— История, — протянул Маленький, не поддавшись на провокацию. — Мировая линия! Нашел о чем говорить! Пивка бы… или чего-нибудь безалкогольного…

Я засмеялся. Вместе со мной засмеялись и все остальные.

— Что нам слава? Мы дело сделали. И так сделали, что никому из наших, кто до сегодняшнего дня не дожил мне в глаза не стыдно посмотреть… А все остальное неважно. Все остальное — пыль…

До дороги мы дошли через четверть часа.

По ней длинной вереницей текли грузовики. Они выходили из-за поворота, проходили мимо нас и уходили за другой поворот… С машин, признав в них своих, кричали:

— Догоняй, погорельцы, торопитесь! Без вас все дела закончим!

Молодые парни с автоматами смеялись во все горло, проезжая мимо оборванных и небритых людей у обочины.

Машины текли мимо меня словно лица в давнем сне, и я осознал, что все закончилось. На мгновение машины потеряли четкие очертания. Я моргнул, досадуя, но ничего не мог с собой поделать — глаза слезились. Восстание! Нам удалось! Мы таки добрались до Президента!

Я вытер слезы тыльной стороной ладони и ощутил влагу.

— Это пыль, товарищ майор… — сказал Супонька по-русски. — Всего только пыль…

Над реальностью.

— Получается, зацепили они твоего…

— Получается, что так… В следующий раз…

— Да погоди ты со следующим разом. Ты что, не понял, что там Революция началась?

Второй поднялся. Первый сразу заметил, что не просто так поднялся товарищ, а торжественно. В мгновение какое-то общее чувство захватило их, одно желание, один порыв. Не сговариваясь, а прочитав друг у друга в глазах все, что нужно они запели:

«Вставай, проклятьем заклейменный…»

Голоса звучали хрипловато и не очень уверенно, но и тот и другой знали, что это голоса их душ.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская красная Армия.

Я вспомнил пять последних недель.

Вспомнил товарищей, живых и мертвых, вспомнил удачи и неудачи…

Нет! Не одни мы шли этим путем. Не одни! Кто-то еще шел рядом, помогал, подталкивал, советовал, оберегал… И не важно кто. Важно другое. Те, кто все это время незримо стоял рядом, думал также как мы и стремился к тому же. Цель у нас была общая. Одна на всех! Где-то тут стояли наши браться! Невидимые и неощутимые… Неведомые, нечувствительно обозначенные, но братья. Единомышленники… Товарищи…

— Спасибо товарищи! — негромко, одними губами произнес я.

Я прислушался и где-то на самом краю звука, за шепотом ветра и шелестом листьев уловил знакомый мотив. Два голоса пели «Интернационал»…

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg