«Месть Зоны. Рикошет»

Месть Зоны. Рикошет (fb2) - Месть Зоны. Рикошет [litres] (Месть Зоны) 3010K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владислав Валерьевич Выставной

Владислав Валериевич Выставной Месть Зоны. Рикошет

© В. Выставной, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Глава первая Предложение, от которого невозможно отказаться

Ворон сидел на верхушке потемневшего от времени бетонного столба, контролируя пространство по обе стороны колючей проволоки. Застыл, ощущая себя хозяином положения, не размениваясь на суетливое топтание и вращение черной лоснящейся шеей, как какая-нибудь другая птица. Этого и не требовалось, чтобы обеспечить себе круговой обзор.

У ворона было две головы.

Одна, обращенная в сторону небольшой проплешины в жухлых зарослях, моргнула, внимательно склонилась набок. И вдруг хищно пригнулась, приоткрыв массивный черный клюв. Поверх нее, резко обернувшись, выглянула вторая. Тут же раздался звук – тревожный, нарастающий, низкий. Усилился, превращаясь в рычание, характерное для дизельных моторов. Сквозь малоприметный проезд в нагромождении кривых стволов и ветвей на проплешину вынырнул черный армейский «Хаммер» без опознавательных знаков, вслед за ним – столь же черный тентованный «Урал». Замыкал колонну еще один «Хаммер» – белый, с символикой войск ООН на борту. Машины, как по команде, разошлись в стороны, захватывая пространство поляны, и затормозили, безжалостно сдирая рифлеными колесами дерн и поднимая столбы пыли. Поляна словно втиснулась в железную «коробку»: тремя стенами стали машины, а четвертой – заграждение из колючей проволоки.

На происходящее настороженно таращились четыре колких черных глаза. Они наблюдали, как распахнулись двери внедорожников, выпуская вооруженных людей в темной безликой форме – стремительных и резких, похожих на хищников, вырвавшихся из клеток. Каждый из них четко знал свою роль. Четверо направились к границам поляны, заняли круговую оборону, внимательно вглядываясь в заросли; двое взяли на прицел выход из кузова грузовика, откуда выпрыгнула еще пара бойцов, с лязгом откидывая задний борт. Еще четверо окружили проплешину, но уже изнутри импровизированного железного укрепления.

– Давай их всех сюда, быстро! – глухо приказал командный голос.

Из грузовика в пыльную траву посыпались люди. Разношерстно одетые, потрепанные, растерянные. Многие теряли равновесие и падали в траву – руки у всех были стянуты за спинами одноразовыми пластиковыми наручниками. Вооруженные конвоиры «помогали» упавшим пинками и тычками стволов автоматов, сгоняя всех в центр поляны и опуская на колени.

Пленников было человек тридцать. Испуганные, они, казалось, не вполне понимали, что происходит. Большинство было в потрепанном камуфляже самых разных расцветок и фасонов, словно этих людей отобрали по одному от каждой армии мира. При внимательном рассмотрении, однако, среди потрепанных армейских образцов можно было различить обыкновенное охотничье-рыбацкое облачение, несоответствие обуви, «верха» с «низом» и немногочисленных головных уборов. Да и облик обладателей этой эклектичной формы больше намекал на принадлежность их к партизанским отрядам, чем к регулярной армии. Тут были представители всех возрастов, включая седых стариков, плешивых и потрепанных жизнью. Вид этих людей внушал бы жалость, если бы не их суровые лица, сквозь жесткие черты которых пробивалась тревога, но явно готовая мгновенно смениться дерзостью и даже жестокостью – если представится такая возможность. И потому тугие пластиковые полоски, перетянувшие запястья пленников, не казались уже чем-то излишним.

Из-за рядов сгорбленных спин вышел высокий человек в черной форме и черной же бейсболке, надвинутой на глаза, с нарочито расслабленной, властной осанкой и руками, свободными от оружия. Впрочем, пистолет в предусмотрительно расстегнутой набедренной кобуре у него все же имелся.

Человек неторопливо прошел вдоль скопления пленников. Поднял глаза на двухголового ворона, продолжавшего наблюдать за происходящим. Можно было подумать, что человеку не нравился этот пернатый четырехглазый свидетель.

Ворон словно почувствовал это. Протяжно каркнул. Хлопнув черными, как ночь, крыльями, он тяжело, нехотя поднялся со своего поста и с широким разворотом ушел за Периметр. Как будто понес весть кому-то столь же странному и мрачному, как сама Зона.

– Я не хочу умирать… – потерянно бормотал кто-то. – Я ни в чем не виноват! Отпустите меня! Я буду молчать!

Слова оборвались звуком удара и сдавленным вскриком.

Малец не решился посмотреть в ту сторону, не рискнул даже поднять голову. В затылок ему дышало смертью дуло автомата, а сам пленник пытался осмыслить реальность происходящего.

Получалось с трудом.

Его просто не должно было быть здесь. Его место – в ослепительно чистом помещении лаборатории, по иронии судьбы – совсем рядом с этим мрачным местом. Как так получилось? Он не просто не добрался до Института, он умудрился вляпаться в историю, смысла которой не мог понять до сих пор.

Предложение работы в местном Институте казалось тогда счастливым билетом, мощным толчком для карьерного взлета: кандидатур – не меньше одного на сотню, приличный оклад, солидный пункт в резюме, дарящий перспективу еще более стремительного подъема в научной иерархии. Но главное – возможность работать в авангарде современной науки. Ведь до сих пор Зона оставалась главным поставщиком научных сенсаций. И не зря ревнивцы из Нобелевского комитета старательно игнорировали достижения институтских ученых: любые научные открытия вне Зоны казались бледными, несмотря на любую реальную значимость. Зона была в тренде, и так же востребованы были редкие, а потому безумно дорогие артефакты из ее глубин.

Теперь, однако, все эти возможности оказались под вопросом. Его предупреждали: Зона опасна не только своими аномалиями, мутантами и неизученным воздействием на человеческий организм. Куда опаснее были люди, которых привели сюда мотивы, далекие от тяги к познанию неизвестного. Жадность вкупе с безнаказанностью притягивала сюда мерзавцев со всего мира. Говорили, кто-то тягает из Зоны хабар от безысходности, чтобы свести концы с концами, но правили бал здесь все же люди с оружием, которые плевать хотели на законы внешнего мира.

Был еще один нюанс.

Видения. Скорее, сны, повторявшиеся с пугающей регулярностью. Среди обычных бессвязных сновидений вдруг проскальзывали четкие и почти реальные картины – странные места, наполненные еще более странными образами и предметами. Он уже и сам не помнил, когда это началось, но однажды увидел эти картинки наяву. Точнее, в обрывочных видео и картинках из Интернета. Тогда стало ясно: ему снилась Зона.

Трудно сказать, что стало главным мотивом его извилистого пути сюда – выгодные условия работы или эти манящие образы.

Да, Зона манила его – и вот он перед ней на коленях.

Подписывая контракт, Малец не особо задумывался об этих нюансах и тем более не предполагал сходу окунуться с головой в такое нелепое и страшное дерьмо. Однако вляпался крепко, с размахом, с эдаким смачным «бульком», даже не добравшись до пункта назначения. Просто фантастическое невезение. Настолько нереальное, что он не успел даже испугаться по-настоящему. Так что главными чувствами, переполнявшими его сейчас, были, скорее, недоумение и обида.

Если он за кого и боялся – то вовсе не за себя. Парень осторожно повернул голову влево. Там, так же, как и он, стоя на коленях, дрожала от страха Лапа. Смотреть на нее было невыносимо – душило чувство вины. Она оказалась здесь из-за него, и вот этого он не мог себе простить. Встретив затравленный взгляд ее огромных зеленых глаз, он не выдержал, опустил голову, зажмурился, заставляя себя прекратить перебирать в голове события в поисках точки, в которой он совершил ошибку.

…Дорога петляла среди уродливых зарослей, словно нарочно старалась увести от пункта назначения. Когда разбитый асфальт перешел в гравийку, а затем пыльную ухабистую грунтовку, Мальцев затормозил и пространно выругался. Под ним была стильная, но вполне себе дорожная «Хонда», а не поджарый «Эндуро», созданный специально для подобных трюков. Не хватало только убить мотоцикл и окончательно застрять в этом полудохлом лесу.

Урчал, поплевывая, мотор, медленно опускалась пыль.

– Что за черт…

Он хмуро таращился в смартфон, пытаясь справиться с навигатором, который беззастенчиво утверждал, что его хозяин находится где-то посреди Средиземного моря, между Кипром и побережьем Сирии. «Значит, не сочиняли про здешние места. Электроника тут врет безбожно. А еще говорят, в этих местах пропадают люди, – подумал Мальцев и развернул тяжелый «Круизер». – Два часа потеряны впустую, придется вернуться до развилки и попытать счастья в другом направлении. Срезал дорогу, мать ее… Вот чего было не поставить указатели на Институт? Шут бы побрал этих параноиков с их секретностью…»

Уже поддав газу, сквозь треск движка, он услышал протяжный звук. Сбросил газ, прислушался. Пробормотал:

– Померещилось, что ли?

И тут снова – негромко, с какой-то даже безнадежностью:

– Стойте! Помогите! Не бросайте меня здесь!

Ну, надо же – женский голос. Из самой глубины этой чудовищной чащи.

Мальцеву стыдно было признаться самому себе, но в тот момент он слегка струхнул и едва не газанул, чтобы свинтить отсюда поскорее. Не то чтобы он верил во все эти россказни и слухи, плотно окружившие Зону, но… Он был один посреди мертвого леса, и кто-то шумно ломился к нему через заросли. Рука сама собой потянулась к чехлу за седлом, где лежала монтировка. И так же медленно вернулась на руль.

Обладательницей женского голоса, как ни смешно, оказалась женщина. Точнее, девушка. Худенькая девчонка вполне себе спортивного сложения, но довольно потрепанного вида. Она буквально вывалилась из густого кустарника и не без усилий вырвала из колючих растительных лап приличных размеров рюкзак. Бросила его на дорогу, устало опустилась на него, глядя на Мальцева тоскливо-виноватыми глазами бездомной собаки.

Мотоциклист поморгал, пытаясь осмыслить ситуацию. Девчонка была вполне себе ничего, а растрепанные светлые, почти пепельные волосы и темная полоска сажи на лице только добавляли ей шарма.

– Что, из дома выгнал? – поинтересовался Мальцев.

– Кто? – моргнула девушка.

– Йети, – серьезно ответил тот.

Брови у девчонки полезли на лоб. Мрачную лесную тишину разогнал заливистый беззаботный смех. В эту минуту у парня вдруг екнуло сердце и подумалось: это удача.

Девушка представилась Ириной, зачем-то даже сообщила фамилию – Лаптева, после чего Мальцев мгновенно стал звать ее Лапой. Девчонка оказалась студенткой, отбившейся от экологической экспедиции в окрестностях Зоны отчуждения. Разумеется, экспедицией несанкционированной, иначе ее участница не потерялась бы тут и не бродила уже двое суток кругами. Девушка была уже близка к отчаянию, но тут появился ее спаситель – молодой и дерзкий, на черном мотоцикле. Наверное, для нее это было похоже на сон и девичьи мечты в одном флаконе. А потому, когда они уехали вместе прочь из этого лабиринта, она обнимала его чуть нежнее, чем нужно, чтобы удержаться в седле, и впереди приятно маячили варианты продолжения удивительной встречи. Он вез ее к радости и счастливому будущему.

А привез сюда.

Пожалуй, Мальцев все же был несправедлив к самому себе. За ним это водилось, как и за каждым природным перфекционистом, – иначе он не стал бы самым молодым физиком, направленным на практику в Международный институт при Зоне. Так или иначе, именно он вез на своем байке девушку, когда их тормознули эти ребята в черном.

Вначале Малец и Лапа даже обрадовались, приняв их за ооновский патруль. Не смутило даже отсутствие надлежащей символики на машинах и знаков отличия у бойцов. Известно же было, чтов последнее время ООН не справлялась с попытками незаконного пересечения Периметра и утечки неизученных артефактов в Большой мир. А потому к охране Зоны привлекались частные военные компании. Похоже, это и была одна из них. Только вместо того чтобы указать дорогу и пожелать счастливого пути, парочку жестко скрутили и запихнули в кузов грузовика под душным тентом, где уже сгрудился не один десяток таких ничего не понимавших бедолаг.

Теперь этот мрачный долговязый тип в черной бейсболке наконец решил прояснить ситуацию.

– Слушайте меня, подонки. – Голос его звучал размеренно и хлестко, с эдакой ленивой оттяжечкой. – Каждый из вас знает, как и почему оказался в этом неприятном месте, в этих неудобных позах. Все вы – нарушители особого режима, действующего в Зоне отчуждения, бандиты, мародеры и мрази, тягающие всякое радиоактивное дерьмо в наш светлый добрый мир. Некоторые называют вас сталкерами, я же считаю вас покойниками, так как через минуту вы таковыми и станете.

Кто-то с краю не выдержал и заскулил от тоски и страха. Звук оборвался после короткого удара прикладом. Человек в бейсболке неторопливо закурил, равнодушно оглядел своих «подопечных». Медленно двинулся вдоль рядов, затягиваясь и стряхивая пепел на вжатые в плечи головы пленников. Продолжил:

– Вас стало слишком много, и начальство устало ломать голову: что делать с этим негодным человеческим материалом? Штрафовать? Сажать? Ведь вы каждый раз возвращаетесь в Зону, как конченые наркоманы лезете сюда за новой дозой адреналина. Начальство у нас гуманное, чтит законы и международные соглашения. И это правильно – кому нужно беззаконие и бардак? Но что делать, если дерьмо продолжает переть изо всех щелей, грозя залить собой весь мир?

Он глубоко затянулся, кивнул собственным мыслям:

– Правильно. Нанять нас. С ЧВК какой спрос? Мы не подчиняемся государству, на законы нам плевать. Нас как бы и нет. А значит, нет того, что мы делаем. Короче…

Долговязый остановился, щелчком отправил окурок в кусты, еще ниже надвинул на глаза бейсболку.

– У меня секретная директива: нарушителей, вроде вас, не задерживать. Начальству не нужны суды и забитые тюрьмы, где вы травите свои байки и заманиваете в Зону новых идиотов. Это лишь портит настроение руководству и создает ненужные проблемы. Так что сейчас вы все отправитесь туда, куда так долго стремились, играя со смертью в своей Зоне.

– А зачем ты нам все это рассказываешь, начальник? – прорычал плешивый громила, которого в грузовике кто-то именовал Носорогом.

Там же, в грузовике, получил свое «погоняло» и Мальцев. Малец – так его окрестил какой-то шустрый тип с воровскими замашками. Немного обидно, но все же не худший вариант. Похоже, у обитателей этих мест в ходу были именно клички.

– Что, наслаждаешься властью, извращенец? – оскалился Носорог.

– Заметно, да? – Долговязый приблизился к громиле и присел перед ним на корточки. Носорог не выдержал и отвел взгляд. Губы «начальника» чуть дернулись, означая то ли улыбку, то ли нервный тик. – Запомни: меня не за красивые глаза называют Катком. А за то, что таких умников я закатываю в асфальт пачками. Хотя долго помнить это тебе не потребуется.

Он выпрямился, негромко позвал:

– Эй, парни! Пора сворачивать этот пикник. Приготовиться! Патроны не экономить – чтоб наверняка.

Лязгнули затворы. Малец ощутил, как в затылок больно уткнулся ствол автомата. Тощий мужик по соседству тихо и быстро забормотал молитву. Парень бросил взгляд на Лапу и поразился, насколько спокойной она вдруг стала. Зачем-то он ободряюще подмигнул ей, самому себе показавшись при этом жалким. И девушка улыбнулась в ответ такой грустной и светлой улыбкой, что вдруг невообразимо захотелось жить.

– Суки! Хотя бы ее отпустите! Она здесь вообще ни при чем!

Отчаянно заорав и зажмурившись, Малец вскочил на ноги, развернулся и бросился на того, кто собирался его пристрелить. Все, что он мог со стянутыми пластиковым ремешком руками, – это пробить противнику головой в живот.

Не получилось и этого. Голова поймала пустоту, со спины же догнал такой крепкий удар ботинком, что парень кувыркнулся через голову и уткнулся лицом в твердую почву, на какое-то время потеряв способность дышать.

Его перевернули на спину. Открыв глаза, он увидел лицо человека в бейсболке.

– Пристрелить его, командир? – хмуро спросил боец, очевидно, и приложивший бунтаря прикладом.

– Погоди… – Командир, он же Каток, с брезгливым любопытством разглядывал смельчака. – А ты решительный малый. Что-то я не помню тебя среди всех этих ушлепков.

– Потому что я не из этих ушлепков, – огрызнулся Малец. – Я физик, направлялся в Институт, на работу. И девушка со мной… Мы вообще тут случайно оказались!

– Да, вам просто не повезло, – сочувственно кивнул Каток. – Вы оказались не в том месте не в то время. Но теперь уже ничего не поделаешь…

Он не договорил. Потеряв интерес к парню, долговязый поднялся, осмотрел людей, как пастух, пригнавший скот на бойню. Мальца ухватили за шиворот и вернули на место, в ожидающую расправы человеческую массу. Лапа глядела на него с восхищением и болью. Парень пожал плечами и криво улыбнулся: «Прости, я попытался…»

Командир оглядел ждущих своей участи пленников. Походил взад-вперед, словно раздумывая. Заговорил:

– В общем, так, смертнички. У меня к вам деловое предложение.

– Какое, на хрен, предложение? – снова подал голос Носорог. – Мне и не такие ублюдки угрожали. Что, убьешь меня? Валяй!

Он угрюмо глядел в ствол пистолета, персонально направленного ему в лоб. Пожалуй, только этот ствол останавливал громилу от опрометчивого поступка. Хотя по грубо очерченному лицу с парой уродливых шрамов от уха до подбородка не было заметно, что этот малый хоть чего-то боится.

Катку это упорство явно пришлось по душе. Он сухо рассмеялся, сделал знак подчиненному, чтобы тот опустил пистолет.

– Вы же любите азартные игры – вроде игр с законом, в кошки-мышки с патрулями и смертельными аномалиями. Я предложу куда более интересную игру. И приз в ней будет гораздо весомей.

– Это что же за приз такой? – не удержался какой-то вертлявый сморчок с воспаленными, красными, как у крысы, глазами.

Под взглядом ближайшего к нему бойца сморчок потупил взгляд, сжался. Однако командир карателей не стал игнорировать этот вопрос.

– Жизнь, – веско сказал он. – Как вам такой вариант?

– Хороший вариант, начальник, – пробормотал кто-то.

В глазах пленников появилось некоторое оживление. Впрочем, не у всех. Малец наблюдал за Лапой. Та отрешенно ждала неизбежного.

– Проблема в том, что на вас на всех у меня только одна вакансия, – продолжил командир.

– Что за вакансия? – хрипло спросил кто-то.

– Жизнь, жизнь, дурачок, – почти ласково отозвался долговязый. – Жизнь у меня для вас одна, а вас много…

Мальцев с каким-то отстраненным изумлением наблюдал за этим человеком. Просто не мог поверить, что все это происходило здесь и сейчас, при его, Мальца, участии. А этот подлец, видать, наслаждался своей садистской игрой. И верить ему было нельзя. В таких азартных играх всегда выигрывает казино.

– В общем, так, – с расстановкой сказал командир. – Каждый из вас получит шанс. И заметьте – никаких особых условий я не ставлю. Все, что требуется от победителя, – принести кое-что из Зоны.

По рядам пленников прокатилась волна интереса, перемешанная с тревогой. Каждый из них бывал в Зоне – кроме Мальца с Лапой, разумеется. И каждый знал: там, за Периметром, полно штуковин, которые не только принести, к которым даже подойти невозможно. Но любопытство и жадность у сталкера сильнее страха. А потому все вытаращились на командира, ожидая подробностей.

– Мне нужна голова Буки.

Пленники на миг замерли. Кто-то нервно усмехнулся, кого-то передернуло. Раздался ропот.

– Эк, чего хватил…

– А черта лысого в мешке не притащить?

– К Буке подойдешь – костей не соберешь.

– Мне про него такое рассказывали – две ночи не спал.

– Да пусть меня сразу пристрелят, чем я к этой твари приближусь…

– Кто его вообще видел, Буку-то?

Командир послушал, хмуро поглядел на это спонтанное обсуждение, которое становилось все громче и оживленнее. Вытащил из кобуры пистолет – и дважды выстрелил в землю. Первая пуля ушла в песок, вторая отскочила от камня и с истошным визгом пронеслась над головами, заставив всех замолчать.

– Значит, так, – негромко сказал долговязый. – Слушаем внимательно, повторять не буду. Всех вас запустят в Зону…

– Без оружия? – подал кто-то голос. – Без радиометров и датчиков аномалий?

– Жить захотите – оружие добудете себе сами. Оно вам понадобится. Вернуться с трофеем должен только один. Лишних я пристрелю собственноручно. А теперь приятный бонус: за голову мертвого Буки, помимо жизни и отпущения грехов, даю пятьдесят кусков «зеленых». За живого – вдвое больше. Я понятно объяснил?

– Понятно, – мрачно сказал кто-то. – Считай, мы все трупы.

– Так вы и есть трупы, – усмехнулся командир. – Будем считать, все уяснили мои условия. Да, и пусть никто не думает, что сможет перехитрить меня и слинять под шумок.

Он поглядел в сторону, кивнул кому-то. Вперед вышел боец с закатанными по локоть рукавами и синей медицинской маской на лице. В руке он держал хромированное цилиндрическое устройство на рукоятке, в котором угадывался пистолет для инъекций. Боец пошел вдоль рядов пленников, ловко прикладывая к шеям приговоренных «ствол», издававший негромкий щелчок. «Пациенты» потирали ладонями места уколов, а командир пояснял:

– У каждого из вас будет изотопная метка, по которой наша аппаратура будет выдавать ваши координаты. Для нас вы все – как на ладони. Заметим попытку бежать, спрятаться – найдем и прикончим. Хотя этого и не понадобится: у введенного вам вещества есть и другая функция. Без противоядия через неделю в организме начнутся необратимые процессы. Смерть не будет быстрой. – Каток улыбнулся, причмокнул языком, смакуя собственный рассказ. – Сначала выпадут волосы, затем зубы, провалится нос, отсохнут уши, станут отваливаться пальцы – фаланга за фалангой. Следом вывалятся глаза. Вы будете гнить заживо, пока не вытечете полностью через собственные задницы. Так что в ваших интересах обернуться в темпе.

Кого-то шумно вырвало. Каратель рассмеялся, сунул руку в нагрудный карман, извлек плотно сложенный лист бумаги. Встряхнул, разворачивая. Это была карта, на которой, впрочем, было ни черта не разобрать, глядя вверх из коленопреклоненного положения. Командир ткнул пальцем в карту и сообщил:

– У меня для вас есть небольшая подсказка. Недавно Буку видели в районе Гнилого Каньона. Все знают, где это?

Посреди молчания поднял руку только один плешивый мужик с обветренным лицом. Мальца поразила эта рука: на ней было всего два пальца.

– Каньон – гиблое место, – дребезжащим голосом сказал плешивый. – Оттуда мало кто возвращается.

– Ты, наверное, не понял, родной, – чуть склонив голову набок, сказал Каток. – Самое гиблое для тебя место – это здесь, – он указал пальцем себе под ноги. – И самое разумное, что ты можешь сделать, – это бежать отсюда куда угодно, пока я даю тебе шанс.

Пока он говорил, бойцы проделали проход в заграждении, подняв проволоку рогатинами из веток, а снизу придавив бревнами. Получился лаз, достаточный для того, чтобы легко пропускать за Периметр по одному человеку.

– Интересное дело, – процедил сосед Мальцева справа. – Сигнализация, слышь, не сработала, током никого не шарахнуло, да и патруль не примчался. Похоже, у них тут свое персональное окошко в Зону.

– Заявить ооновцам хочешь? – оскалился другой тип, возбужденно хлопавший себя по затекшим коленям. – Самое время, ага!

– А ну, встали! – заорал мордатый, коренастый боец, выполнявший, надо полагать, роль сержанта. – Живо, живо! А теперь по одному – к проходу!

– Э, куда бегом! – возмутился какой-то тощий, поднимая над головой стянутые пластиковым «хомутом» запястья. – А руки освободить? Мы в Зоне так и часу не протянем!

– Бегом, я сказал! – прикрикнул мордатый, беззлобно отвешивая тощему под зад увесистым ботинком. – Наручники снимут у «колючки», перед переходом в Зону. Быстро, кому говорю!

Особо непонятливых подгоняли пинками и стволами автоматов. Малец оказался последним. Щелкнули кусачки для резки колючей проволоки – жесткий пластиковый хомут слетел с рук, оставив на коже багровые следы и неприятный зуд. Растирая запястья и шипя проклятья, парень двинулся вслед за остальными к неровной дыре в проволочном заграждении, за которой начиналась пугающая неизвестность.

Он еще попытался помочь Лапе, но сам оказался куда менее ловким: споткнулся и повис, зацепившись за острые металлические шипы. Высвободился, с треском разрывая куртку, и оказался на одной стороне с остальными «приговоренными». Те топтались на широкой просеке перед жидкой рощицей – внутренней частью контрольно-следовой полосы Периметра Зоны отчуждения.

Бойцы убрали деревянные подпорки, проволока вернулась на место. Что-то щелкнуло – по столбам ограждения пробежали искры разрядов.

– Систему контроля включили, – задумчиво сообщил плешивый.

– А ну, чего встали? – заорал «с той стороны» мордатый сержант. Вскинул автомат от бедра и дал пару коротких очередей над головами растерянных людей. – Внимание, у нас нарушители! Огонь на поражение!

Бойцов в черном уговаривать не пришлось – все разом открыли огонь. Но явно не на поражение – пули свистели над головами освобожденных сталкеров, заставив их осознать свое положение и броситься наутек в сторону редких высохших деревьев.

Бежал и Малец. Он догнал Лапу, успел подхватить девчонку, когда ее нога в кроссовке с розовой шнуровкой провалилась в какую-то яму. Даже крикнул что-то бессвязное о том, как опасно сейчас сломать или вывихнуть ногу. Девушка не спорила – она вцепилась в его руку, как тонущий хватается за случайную ветку на поверхности воды. И он потащил ее вслед за остальными – в неизвестность. Так и бежали, безмозглым стадом, как перепуганные животные, пока выстрелы за спиной не стихли.

Майор запаса, ныне – глава частной военной компании Стас Катков по прозвищу Каток, провожал беглецов взглядом, пока огонек сигареты не обжег пальцы. Окурок полетел вправо, Каток же направился в противоположную сторону, огибая «Урал». Там, чуть поодаль, ждал еще один, уже не бронированный внедорожник, отличавшийся от армейских «Хаммеров» более изысканным дизайном и определенно более высоким ценником. На капоте стояли три пузатых коньячных бокала на низкой ножке. Рядом с машиной тихо переговаривались двое солидного вида мужчин лет пятидесяти в спортивно-охотничьем облачении. На их плечах стволами вниз небрежно висели коллекционного уровня двустволки.

Тот, что был чуть пониже и поплотнее, открывал бутылку двадцатилетнего «Леро Кюве». Он же первым заметил подошедшего долговязого и расплылся в улыбке.

– Видели, слышали, – сообщил плотный, разливая коньяк по бокалам. – Ловко ты с ними, ничего не скажешь.

– Работа такая, – поднимая бокал, сказал Каток, равнодушно понюхал коньяк, выпил, не дожидаясь остальных. Поставил бокал на место, и плотный тут же обновил его содержимое.

– И что, они действительно приведут сюда Буку? – сухим трескучим голосом поинтересовался второй, тот, что был повыше и носил стильные очки в тончайшей золотой оправе.

– Или притащат его, э-э, отрезанную голову? – с детским интересом добавил плотный. Покрутил бокал, заставив густую жидкость забегать по кругу, чуть вдохнул аромат и зажмурился от удовольствия.

– Не думаю, – криво улыбнулся Каток. – У нас с вами другие цели в данном мероприятии.

– И все же? – высокий поправил очки, внимательно разглядывая командира ЧВК сквозь чуть затемненные стекла. – Было бы интересно взглянуть на этого Буку. Правда ли то, что про него рассказывают?

– При всем моем уважении, но… – Каток повертел в руках бокал, подражая плотному, но пить не стал. – Буки не существует.

– Как – не существует? – удивился плотный.

– Это легенда. Байка. Знаете, сколько таких историй бродит по Зоне? Место, где исполняются желания, эликсир вечности, абсолютная батарея… Опытные сталкеры не верят ни в какого Буку. Это так, страшилка для новичков.

– У меня другая информация, – негромко возразил высокий, снимая и протирая очки тонким платком.

– Послушайте, – с напором сказал Каток. – Это не имеет никакого значения. Поставлена задача – утилизировать весь этот мусор, чем моя ЧВК и занимается. А Бука – он вроде блесны для щуки: вроде и рыбка не настоящая, а щука идет за ней, как привязанная. Считайте это моим ноу-хау.

Каток и плотный рассмеялись, выпили. Высокий лишь улыбнулся, глядя поверх очков, поправил на плече ружье. Поинтересовался:

– Все это замечательно. Однако хотелось бы уточнить, когда начнется наше, хм… сафари?

– Не будем спешить, господа, – глаза долговязого сверкнули. – Подождем, когда сработает моя схема и останется самая интересная дичь.

– Думаете? – равнодушно произнес высокий, переломил ружье, на свет осмотрел стволы.

– Уверен. – Улыбка сошла с лица командира. – Я этих сволочей знаю. Закон Зоны – каждый сам за себя. На этом все и построено: никаких разбирательств, судебной волокиты и никакого рецидива впоследствии. Они сами перебьют друг друга, тела сгинут в Зоне. А все, что происходит в Зоне, – остается в Зоне. И мы чисты, и концы в воду. Кроме того, я их отправляю по маршруту в один интересный сектор, где результат практически гарантирован. Впрочем, вряд ли вам интересны технические подробности.

– Интересны, если это повлияет на ставки, – заметил высокий. – Наши клиенты предпочитают чистую игру.

– Чище не бывает, – усмехнулся Каток и поманил пальцем хмурого бойца с небольшим металлическим кейсом в руках. – Давайте посмотрим.

Боец подошел, поставил кейс на капот, открыл. Внутри оказался защищенный ноутбук. На экране рядами расположились «иконки» с лицами, в которых можно было узнать недавних пленников. Рядом с каждым лицом можно было видеть сноску с данными в виде меняющихся колонок цифр.

– Вот данные по нашим «лошадкам», – Каток кивнул в сторону экрана. – Полное досье на каждого: характеристика личности, статистика походов в «Зону», участие в реальных столкновениях, в том числе и убийства. Ставки принимаются полным ходом. И суммы, скажу я вам, приличные.

Он поднял взгляд на собеседников, прищурился:

– От вас поступлений пока не было.

Те вежливо рассмеялись.

– Вы же знаете, мы не играем в азартные игры, – сказал обладатель очков. – Просто помогаем их организации.

– Мы предпочитаем бить наверняка. – Плотный погладил цевье двустволки. – Благородная охота – вот настоящее удовольствие.

– Шучу, – коротко сказал Каток. – Просто хотел показать: ваш тотализатор в надежных руках.

– Не сомневаюсь, – отозвался высокий, пристально разглядывая командира. – Мы полностью вам доверяем.

Это был первый раз, когда Каток невольно отвел взгляд. В этот момент на секунду обозначилась истинная иерархия странной троицы. Похоже, за респектабельным обликом этих двоих стояла сила помощнее частной военной компании. Впрочем, они не считали нужным демонстрировать свое превосходство. Плотный, простодушно ткнув пальцем в экран, поинтересовался:

– А это что за «серые лошадки»?

«Лица» Мальца и Лапы расположились обособленно, внизу. Прямоугольники информационных сносок рядом с ними были пусты.

– Случайные свидетели, – сообщил Каток. – Данных по ним минимум. Но ставки принимаются до самого финала, наши специалисты дополнят информацию и по этим двоим, чтобы все смогли оценить их шансы. Если они не сойдут с дистанции до этого. Так что «забег» получается интересный.

– Но все это направлено на главную задачу? – с расстановкой спросил высокий. Щелкнул, вернув переломленные стволы на место.

– Разумеется, – кивнул командир. – Зачистка свободного от ооновцев коридора через Периметр и гарантия безопасного транзита. Все залетные, кого мои ребята будут ловить в этом районе, отправятся вслед за первой партией.

– За Букой?

– Именно. В никуда.

Звон бокалов чужеродным звуком с трудом прорвался сквозь мрачную лесную тишину. Четыре черных глаза наблюдали за этим сверху, с ветви мертвого дерева, когда-то расщепленного молнией.

Черный страж Зоны вернулся на свой пост.

Глава вторая Шаг вправо, шаг влево

Когда вслед тебе летят пули, это бодрит почище самого ядреного допинга – хватит сил, чтобы самому переть по изрядно пересеченной местности, да еще и тащить за собой перепуганную девчонку. Но едва мозг получил сигнал о том, что стрельба прекратилась, куда-то делись и силы.

Рухнув лицом в жухлую траву, какое-то время Малец лежал неподвижно, только грудная клетка продолжала судорожно качать воздух. Вдыхая и сплевывая пыль, парень наконец медленно и глубоко вдохнул.

И засмеялся.

Черт, это действительно было смешно. Он всю жизнь считал себя рациональным человеком, оттого и пошел на физмат. Какое-то время воображал себя серьезным ученым, верящим лишь в авторитет науки и подтверждение истины через эксперимент.

Даже когда начались эти странные сны, он считал, что это – всего лишь плод воспаленного воображения, побочный эффект напряженных занятий. И вот он влип в самую что ни на есть мистическую историю. Проклятые сны оказались пророческими. Он – в Зоне, как ему снилось десятки раз. А значит, следом начнут происходить и другие вещи, приходившие в тех самых снах. Вещи настолько ужасные, что даже думать об этом не хотелось.

«Чтобы не накручивать самого себя, нужно отбросить лишние мысли и действовать, – попытался он себя успокоить. – Так или иначе, в сложившейся ситуации спасти могут лишь действия, ведущие к спасению».

– О, черт… – он тяжело поднялся на локтях, сел, отплевываясь от пыли.

Огляделся.

Лес остался чуть позади, и вокруг был пустырь, поросший редкой травой. По другую сторону местность скрывали невысокие лысые холмы. На бугре чуть ближе виднелся старый деревянный дом, который Малец мысленно обозначил «избушкой». Рядом с домом – полуразобранный трактор, колодец, стог сена. «Странно. Откуда здесь сено? Неужели кто-то до сих пор крестьянствует в Зоне? Хотя мало ли. Я ведь слишком мало знаю об этих местах, не считая каких-то обрывочных новостных фраз и вполне себе безумных страшилок. Что ж, вскоре придется на собственной шкуре проверить, что из всего этого информационного потока – пустые россказни, а что – суровая действительность».

Что-то заставляло его чувствовать себя особенно неуютно. Не считая, конечно, осознания того факта, что он находился в печально известной Зоне отчуждения, где люди дохли как мухи, но отчего-то продолжали сюда лезть с упорством, достойным лучшего применения.

Малец вдруг понял: он совсем один. Это показалось странным, с учетом того, что сюда загнали целую толпу растерянных людей. Впрочем, на них на всех ему было плевать, особенно если верить мрачному типу по прозвищу Каток: все эти люди заслуживали такой участи.

Не плевать ему было только на Лапу. Девушка исчезла вместе с остальными, хотя он точно помнил, как тащил ее вслед за собой, пока сам не рухнул от усталости. Наверное, он ненадолго отключился и не заметил, как она ушла.

Однако. С ее стороны это как минимум некрасиво. Как максимум – подло. Как-никак, он отыскал ее в лесу, подвез на байке. И пусть даже втянул вместе с собой во всю эту историю, но уж точно не со зла и не умышленно. А бросить его, потерявшего сознание, мордой в песок – это как-то… Он ведь мог попросту задохнуться.

Малец в сердцах сплюнул.

Хотя, возможно, зря он так расстроился из-за неблагодарной девицы. Условие, выдвинутое Катком, звучало вполне однозначно: из всей этой бегущей сломя голову толпы выживет только один. А значит, по большому счету, здесь каждый – сам за себя. С этой точки зрения ему, наверное, даже повезло: девчонка вполне могла прикончить его, беспомощного, чтобы избавиться от одного конкурента. Но как бы он ни примерял такой поступок к Лапе – не стыковалось. Ему казалось, эта девушка не способна на убийство.

– Бред… – пробормотал он, поднимаясь на ноги.

Пожалуй, слишком резко. Качнуло, в глазах на миг потемнело, сердце заколотилось.

Малец прищурился, глядя в сторону дома, к которому вела хорошо вытоптанная в траве, петлявшая чуть в стороне тропинка. Первым порывом было отправиться прямо этой тропинкой. Он успел даже сделать шаг в ее сторону. И вдруг замер, словно наткнувшись на стену, состоявшую целиком из страха. Отшатнулся, задышав тяжело и часто, не понимая, что происходит.

Это ощущение было где-то на уровне инстинкта, вопившего: «Не смей ступать на чертову тропу! Ходи кругами, ползи на брюхе – только не иди проторенным путем. Потому как не может здесь быть проторенных путей и таких вот утоптанных тропинок. Ведь ходить здесь некому. По крайней мере, живому существу из плоти и крови. Живым нечего делать здесь, в этом покинутом доме со слепыми окнами».

– Да что со мной такое? – пробормотал парень, вытирая с лица испарину.

Совершенно непонятно было, действовала ли так на него Зона, или он сам накручивал себя, вспоминая давние сны. Но узнать это, стоя на месте, он не смог бы, поэтому решил преодолеть собственный страх и отправиться вперед. Так он и поступил, неторопливо двинувшись в сторону дома. Через несколько шагов страх отступил, оставив после себя лишь неприятный нервный след.

– Спокойно, приятель, – подбадривал Малец сам себя. – Не так страшна Зона, как сказки про нее.

На тропу он все же ступить не решился, вспомнив давно услышанную байку: те, кто называл себя сталкерами, не признавали проторенных дорог, как и всего, что в Зоне казалось простым и очевидным. Прямые дороги вели здесь к одному – к смерти.

Дом был окружен покосившимся деревянным забором, вид которого Мальца сразу насторожил. Редкие потемневшие колья, скрепленные деревянными же поперечинами, были плотно увиты паутиной. Трудно было представить себе пауков, способных выполнить такую масштабную работу. Во всяком случае, здесь, в средней полосе, таких не могло быть по определению. А если и были… Где-то он читал про летчика, совершившего вынужденную посадку в джунглях. Оказавшись среди деревьев, закутанных в паутину гигантских пауков, бедняга не выдержал и спятил. Вроде даже застрелился от сильных впечатлений. Слава богу, стреляться Мальцу было не из чего. А может, и наоборот – оружие сейчас бы пришлось весьма кстати. Однако тварей, соорудивших это плетение, пока было не видно. Хотелось надеяться, что они давно убрались отсюда.

Осторожно, бочком, чтобы не коснуться тонких серебристых нитей, Малец прошмыгнул в полуоткрытую калитку.

Двор был пустой, если не считать того самого трактора со снятыми передними колесами, вместо которых под стальными мостами высились кривые столбики из ветхих кирпичей. Сами колеса были здесь же – стояли, прислоненные к деревянной стене дома. То, что это именно колеса, понятно стало не сразу: они были странным образом свернуты в подобие детских «вертушек», какие крутятся на ветру. Вид этих искореженных колес поразил Мальца куда больше паутины на заборе. Непонятно, зачем нужно было такое с ними сотворить, и главное – каким образом? Что за силища для этого потребовалась? Гидравлический пресс? Но откуда ему здесь было взяться? Что это взбрело в голову хозяину трактора и куда делся сам хозяин?

Внутренний голос процедил сквозь зубы: «Хозяин тут вообще ни при чем. Если он и был здесь когда-то, то давно сбежал из этих мест или вовсе сгинул».

Обойдя трактор с другой стороны, Малец ощутил, как по спине пробежал холодок. Сначала показалось – обман зрения. Но нет: трактор был словно разрублен надвое, вдоль, чуть по диагонали, но при этом – по идеальной прямой, а если точнее – плоскости. Так, что одна половинка чуть съехала относительно другой, показав верхушку столь же идеально разрезанного двигателя… При этом обе половины продолжали поддерживать друг друга, не давая странному сооружению рухнуть.

Глаза сами собой поползли вверх. Как будто в небесах продолжал висеть нож гигантской гильотины. Но там не было ничего, кроме серой мглы, намекающей на скорый дождь.

Малец подошел к двери, внимательно оглядел ее. Она была массивная, обитая железом, на котором сохранились обрывки сгнившего дерматина. Только теперь молодой ученый подумал: «Чего я вообще, собственно, забыл в этой избушке? Заброшенный дом, наверняка давным-давно разграбленный мародерами. Ничего там нет, кроме какой-нибудь застарелой заразы».

Но рука уже сама легла на ржавую ручку, потянула на себя. Чего ждешь в такой момент? Конечно же душераздирающего скрипа древних петель. Но дверь отворилась легко и бесшумно, что должно было сразу же насторожить любого человека с опытом исследования таких вот заброшенных мест. У Мальца такого опыта не было. И он просто шагнул в прохладный полумрак.

Парень окинул взглядом обширное помещение без отдельной прихожей или сеней, в глубине которого виднелся стол, опрокинутый стул и лавка. Еще – горшок с высохшим растением на подоконнике, висевшую под потолком керосиновую лампу… Просто удивительно, как много способен запомнить человек из увиденного за пару-тройку секунд.

…После которых его грубо свалили на пол, уперев в спину колено и заломив назад голову.

– Кх-х… – прохрипел Малец. – Что… Что происходит?

– Заткни хлебало! – прохрипел грубый голос. Вроде знакомый.

Шея ощутила прикосновение металла. Это был не нож – заточенная крышка от консервной банки с импровизированной ручкой из обрезка пластикового шланга. Импровизированное оружие вполне годилось, чтобы перерезать сонную артерию вместе с горлом.

– Убьете меня? – быстро спросил Малец. – Чего я вам сделал?

– Еще бы ты чего сделал, – хихикнул другой голос, повыше. – Так и так сдохнут все – кто раньше, кто позже. Ты – пораньше, мы попозже.

– Это мы еще поглядим! – процедил ученый, пытаясь вырваться.

Но лишь ощутил, как острый металл еще глубже впился в кожу и как по ней побежала тяжелая горячая капля.

– Дерзит, – с угрюмым удовлетворением произнес хриплый. – Не люблю дерзких.

Тем не менее он убрал от горла Мальца острую железку и рывком посадил парня на пол, уперев спиной в деревянную стену. Теперь молодой физик видел перед собой два темных силуэта, подсвеченных прямоугольником открытого дверного проема. Приглядевшись, Малец узнал одного из них, того, что покрупнее. Это был Носорог. Второй – какой-то вертлявый, суетливый тип, словно его преследовал болезненный зуд.

– Чего вы тут прячетесь? – тупо спросил ученый. – Отсидеться думаете?

Наверное, вопрос поставил эту парочку в тупик. Они переглянулись. Вертлявый неуверенно хихикнул.

– Ты, вообще, кто такой? – поинтересовался Носорог. С наездом, но уже спокойнее. – На стукача уж больно смахиваешь.

– С чего это?

– А ты не отпирайся, это не прокатит, – сообщил вертлявый. – Лучше сразу признайся. Тебя ж, это, приставили приглядывать за нами. Так?

Пришло время удивляться Мальцу:

– Как это вы себе представляете – приглядывать за вами? Вас три десятка мордоворотов, а я один.

– Я в ваших гадских делах не разбираюсь. – Носорог сплюнул. – Откуда мне знать, как стукачи работают.

– Это он о том, что ты среди сталкеров, как пятая нога у псины, – пояснил вертлявый. – Как ты вообще тут оказался? Нечего тебе среди нас делать.

– Я, вообще-то, и не собирался, – огрызнулся Малец. – Пустите – я сам уйду, если мое общество вас раздражает.

– Никакой ты, к чертям собачьим, не сталкер, – проворчал Носорог. Но убивать парня он пока явно не спешил, как будто раздумывал. – По повадкам чужака видать.

– Я и не утверждал, что я сталкер, – осторожно сообщил Мальцев. – Я вообще оказался здесь случайно.

Эти двое расхохотались, как будто их пленник выдал невесть какую шутку.

– Так все тут случайно, – оскалился вертлявый, театрально разводя руками. – Никто не собирался развлекать Катка «забегом смерти».

– Я не о том. – Малец понял, что не в силах подобрать правильные слова, чтобы убедить этих угрюмых, непробиваемых мужиков. – Я вообще никогда в Зоне не был. Только сегодня в Институт приехал… Должен был приехать, точнее. А попал сюда.

– Ну да, научник, – хихикнул вертлявый. – Дурачкам расскажи.

– Я не понимаю… – парень нервно моргнул. – Диплом вам показать, что ли?

– Диплом я тебе сам нарисую. – Носорог сунул под нос парню здоровенную пятерню. – Вот этими изящными пальчиками. Зачем Катку связываться с сотрудниками Института, скажи на милость? Их же искать будут! Так что ты попался, малыш.

– Ни черта я не попался, – злобно бросил Малец. – И в Институте меня не хватятся – я даже доехать туда не успел.

Он мог привести еще кучу аргументов, но его не слушали. Этим двоим подробности были не нужны. Да, его брали «на слабо», но никто из них не верил в собственные обвинения. Дело было не в том, стукач он или нет. Его судьба могла решиться лишь по одному критерию: полезен он им на какое-то время или нет. В последнем случае он не просто являлся обузой, а лишним конкурентом в борьбе за выживание.

– Ну, что с ним будем делать? – Носорог обращался к напарнику, продолжая в упор рассматривать бледного, как смерть, пленника.

– Да кончить его, и дело с концом, – хищно оскалился вертлявый. – Все равно кончать, рано или поздно.

– Рано или поздно мы все друг друга прикончим. Но к чему торопиться?

– Тоже верно. Надо дать друг другу шанс.

– Не свисти. Каждый сам себе шанс дает, и не больше.

– Так-то оно так, но толпой мы протянем дольше, чем поодиночке.

– Вот именно. И не забывай об этом.

– А я помню. Только мы сейчас не про друг дружку трем, а про этого перца. Нужен он нам вообще? На вид не вредный, может вещи тягать, да и «отмычкой» его пускать можно, если что.

– «Отмычка» нам не повредит, – согласился Носорог.

Малец понятия не имел, что такое «отмычка» в понимании этих двоих, но даже намек ему не понравился. Парень осторожно покосился в сторону «ножа» из консервной банки, который лежал на полу у его левой ноги. Если сделать рывок и схватить…

На железку опустилась тяжелая рука Носорога. Сгребла и оттащила на каких-то полметра, которые лишили отчаянную задумку смысла. Громила же глядел на парня, ухмыляясь. Он явно издевался над пленником.

– Эй, молодой! – сказал Носорог. – Ты там не обделался от страха? А ну, объясни-ка нам, зачем нам оставлять тебя в живых?

– Сами же сказали: когда нас больше – то и шансы повышаются.

– Ты чего-то не понял, Малец. Шансы повышаются, когда опытных мужиков больше. А ты – просто груз, балласт. Если, конечно, не засланный казачок и не брешешь, что новичок в Зоне. Так что не факт, что ты нас на дно не потянешь.

– Я ученый. Физик. Прибыл как раз для изучения Зоны. Мои знания могут быть полезны.

– Твои знания – фуфло, – заявил Носорог. – Может, за них медальку или премию в Институте дадут, но здесь, в Зоне, они не стоят и одного патрона.

– Да и то, давай честно: нет у тебя никаких знаний о Зоне, – хмыкнул вертлявый. – Сам же сказал: только приехал. Научники из Института хотя бы за Периметр иногда ходят, а ты здесь – так, мясо.

– С чего это я – мясо?

– С того, что в Зону мало войти, из нее надо еще и выбраться, – прищурился вертлявый.

– Если вы не заметили, я сейчас в Зоне, – стараясь сохранять хладнокровие, сказал Малец. – И единственное, что мне здесь угрожает, – это вы вдвоем.

– Это ты точно заметил. – Носорог придвинул свое мясистое лицо поближе к пленнику, рассматривая парня практически в упор. Теперь молодой ученый смог разглядеть на этой физиономии мелкие крапинки, похожие на застарелые оспины, усеявшие кожу с правой стороны лица. Как будто кто-то швырнул с той стороны в этого громилу пригоршню раскаленного стекла. – Потому что в Зону мы еще и не вошли толком. Периметр окружает ее с запасом. А сама Зона – она вон там, за домом начинается. «Черную колючку» видел?

– Только паутину… – Малец сглотнул. – И трактор, который пополам… А что это за колючка такая?

Вертлявый хихикнул. Носорог снисходительно улыбнулся:

– Полезным он стать решил. Дитя неразумное.

– Похоже, он реально с Луны свалился, – добавил вертлявый. – Хотя для «отмычки» – самое то. Меньше рассуждать будет.

– Так и решим, – кивнул верзила. – Хоть какая-то польза.

Мальцев вспомнил, что слышал краем уха про этих самых «отмычек» – простаков, которых отправляли вперед более опытные сталкеры, чтобы проверить безопасный путь. Вроде карателей, что гонят перед собой мирное население по минному полю. Такая роль физика не устраивала категорически, но это давало хоть какую-то отсрочку и пространство для маневра. «Куда лучше, чем валяться в углу с перерезанным горлом. Надо соглашаться на все – а там уже думать о спасении», – решил он для себя.

– По глазам вижу: удрать задумал, – усмехнулся Носорог. – Только ты это зря. Не таких ломали.

Он говорил еще что-то, но парень его уже не слышал. За приоткрытой дверью виднелся участок холма. Кто-то приближался к дому. Каких-то легких штрихов, особенностей походки было достаточно, чтобы понять: это Лапа.

В этот момент страх за собственную жизнь резко сменился беспокойством за эту малознакомую девушку. «Чего ей здесь надо? – запаниковал Малец. – Вот чего она не унеслась куда глаза глядят, а крутится здесь, у самого старта кровавого забега? И главное – что теперь делать? Позвать ее на помощь? Но как девчонка сможет помочь, против двух-то крепких мужиков? Закричать, чтобы она убегала прочь? Но так я выдам ее».

Он торопливо отвел взгляд от двери – но поздно: Носорог заметил его взгляд и быстро обернулся.

– Оп-па… – с легким удивлением произнес громила. – Баба.

– Где? – засуетился вертлявый, шустро подобрался к двери, осторожно выглянул. – Точняк, девка. Она ж с тобой вроде была, Малец? – Глазки его забегали еще быстрее, пальцы суетливо теребили пуговицы на выцветшей камуфляжной куртке. – Сама идет в гости – вот это подарок!

– Не трогайте ее, – проговорил парень, понимая бессмысленность своего призыва. – Я буду «отмычкой», кем угодно, только не причиняйте ей вреда.

– Да брось, – ухмыльнулся вертлявый. – Мы ж не звери. Мы очень любезные и обходительные. Ей понравится.

Носорог хмыкнул, масляно прищурился, облизнулся. Нетрудно было догадаться, что задумали эти двое. Взгляд Мальца заметался по дощатому полу в отчаянном стремлении хоть за что-то зацепиться и выхватил торчавшую над темным деревом шляпку гвоздя, аккурат под левой рукой. Пальцы сами ухватились за ржавое железо, потянули… Получилось не сразу – пришлось приложить усилия, расшатывая гвоздь, при этом в кровь сбивая не приспособленные к такой работе пальцы. Благо дерево успело изрядно рассохнуться от времени, и парню хватило сил, чтобы вытащить острый металлический штырь сантиметров восьми в длину.

Пленник переложил в правую руку добытый гвоздь, сжал «оружие», скрипнул зубами, понимая, что слабовато оно будет даже против отточенной баночной крышки. В конце концов, он был не спецназовец и не ниндзя, чтобы с размаху вбивать гвозди в лоб врага.

Пока он примеривался, Лапа уже приблизилась к дому. Она спокойно шла по тропинке, вокруг которой он сам натерпелся столько страху. Что-что, а тропа не причинила девушке никакого вреда. В другой момент ему стало бы стыдно за собственную трусость, быть может, он даже посмеялся бы над собой. Но Ирина определенно направлялась к дому, и тут уже было не до смеха.

Двое мерзавцев тихо прижались к стене по обе стороны от дверного проема – так же, видимо, сталкеры подкараулили и молодого ученого. Носорог сгреб пленника в охапку, обхватил ему шею рукой, сдавив горло так, что не пикнуть было. Вдобавок снова уткнул ему в висок «нож» из «консервы». С противоположной стороны вертлявый показал напарнику недвусмысленный знак, проведя ладонью по горлу.

Но Малец уже почти не боялся – как будто не гвоздь был у него в ладони, а отточенный, как бритва, боевой нож. Можно подумать, боевой нож чем-то помог бы неподготовленному к таким ситуациям парню в стычке с двумя матерыми уголовниками – а в том, что у них были нелады с законом, сомневаться не приходилось. Применить оружие против живого человека – это надо иметь решимость. А такого опыта у Мальца не имелось. И, честно говоря, не хотелось ему его приобретать. Но жизнь не спрашивает, хочешь ли ты остаться праведником, с ног до головы укутанным в белое. Иногда судьба прижимает к стенке и вынуждает пойти на самое худшее. Некоторые, говорят, предпочитают скорее умереть самим, чем лишить жизни ближнего. У этого есть и оборотная сторона: они, конечно, праведники, но не оставляют потомства. Отсюда следует еще один любопытный вывод: все ныне живущие, в том или ином поколении, – потомки тех, кто выбрал другой вариант.

Убил себе подобного.

Все эти моральные вопросы Малец разрешил для себя в течение полусекунды, в тот момент, когда девушка осторожно заглянула через порог в темную глубину дома, вертлявый приготовился наброситься на нее, а Носорог на миг ослабил хватку. И тут же парень, коротко замахнувшись, со всей дури вонзил гвоздь в руку, обхватившую его за шею. При этом он рисковал задеть собственное горло, но времени на сомнения не было.

Носорог издал хриплый возглас, в котором было больше удивления, чем боли. Но руку при этом инстинктивно отдернул – и пленник выскользнул на волю, в сторону центра комнаты. Кувыркнулся, успев схватить за ножку валявшуюся под столом табуретку, и заорать:

– Лапа, беги!

Развернулся, держа табуретку двумя руками, как странную счетверенную дубину и щит одновременно. И с ужасом увидел: Лапа и не думала никуда бежать. Напротив, она бросилась в глубину дома на его крик – и полетела кубарем, споткнувшись о подставленную вертлявым ногу.

– Держи ее! – рявкнул Носорог. – Я разберусь с засранцем!

Парня спасла реакция: он вскинул табуретку одновременно с замахом рябого громилы. В деревянное сиденье увесисто воткнулось острое лезвие импровизированного ножа из консервной банки. Носорог явно целился противнику в голову и теперь намеревался исправить промах, добив дерзкого пленника собственными руками. Малец краем глаза успел заметить отчаянное сопротивление Лапы наседавшему на нее вертлявому упырю.

Носорог заслонил собой все пространство. Запоздало замахнувшись, ученый попытался ударить верзилу табуреткой. Но та просто разлетелась в щепки, наткнувшись на увесистый кулак, из которого продолжал торчать гвоздь. Носорог, казалось, только сейчас заметил в своей ладони инородное тело. Выдернул гвоздь, с удивлением осмотрел руку. Стряхнул кровь. Перевел тяжелый взгляд на парня.

– Тебе конец, крысеныш! – пообещал громила, сжимая кулаки до хруста в суставах.

Малец отшатнулся, коротко, в пару шагов разбежался – и в отчаянном прыжке попытался свалить Носорога ударом обеих ног.

С тем же успехом он мог попытаться опрокинуть дом. Небрежным ударом растопыренной пятерни по уху этот амбал снес физика, словно горшок с цветами со стола. Парень ощутил себя тряпичной куклой – он взмахнул в воздухе ногами и мешком рухнул на пол. Сознание не потерял, но ощущение было такое, словно мозг сорвало с креплений, и теперь он безвольно перекатывался внутри звенящей черепной коробки, пока его хозяин безуспешно пытался подняться на ноги.

Встать не удалось. Войдя во вкус, Носорог схватил парня за одежду и швырнул в стену. Это было по-настоящему больно. Малец понял: еще одного такого броска будет достаточно, чтобы он больше никогда не поднялся на ноги. Верзила склонился над ним, разглядывая, как поверженный противник ползает по полу, отплевываясь от крови и в последний раз пытаясь подняться. О том, чтобы продолжать на равных биться с этим здоровяком, не могло быть и речи.

– Зря ты попер на меня, козявка, – смачно сплюнув, сказал Носорог. – У тебя был шанс еще немного покоптить небо. А теперь ты мне надоел. Видел когда-нибудь, как раскалывается череп? Сейчас я тебе покажу. Но для этого надо вынуть глаза. Я положу их на стол, чтобы тебе было виднее.

Хихикая собственной шутке, он схватил жертву за голову и уткнул большие пальцы ему в глазницы. Ощущая нарастающую боль, Малец повис на его запястьях. Он понимал, что ему уже «крышка».

Но внезапно раздался глухой удар, и давление на глазные яблоки ослабло. Носорог с тяжелым звуком повалился на бок. Ученый отчаянно моргал, пытаясь сфокусировать взгляд на силуэте, видневшемся в светлом прямоугольнике дверного проема. И не сразу осознал, что там с молотком в руке стоит Лапа.

– Ты… цела? – прохрипел Малец.

– Я в порядке, – глухо отозвалась Ирина. – Ты как?

– Бывало и лучше, – признался парень, пытаясь подняться. На этот раз получилось. Он поглядел на застывшее рядом здоровенное тело. – Ты его насмерть?

– Не знаю, – равнодушно ответила девушка. – Идем отсюда. Как бы еще кто сюда не пожаловал.

– А где этот, вертлявый?

– Сбежал, – сообщила Лапа. – Кажется, я ему руку сломала. А ты как?

– А я… Я совсем пропал, – разглядывая девушку, сказал Малец. – Рука у тебя тяжелая… А я, кажется, в тебя влюбился. Вот поженимся, а ты меня со скалкой каждый день встречать будешь. Что делать, а?

– Болтать поменьше, – с трудом сдерживая улыбку, сказала девчонка. – Идем, времени мало.

Похоже, слова парня были ей приятны. Он и сам не понимал, с чего это понес всякие глупости. Наверное, Носорог действительно что-то повредил ему в голове. Чтобы избавиться от нарастающего чувства неловкости, Мальцев спросил:

– А молоток откуда?

– У дома нашла. Как чувствовала, что понадобится.

– Да, вещь в хозяйстве полезная, – признал ученый. – Надо и себе что-то подобрать для самообороны, пока чего-нибудь посерьезнее не отыщем. А то места здесь и впрямь суровые.

Так, болтая ни о чем, они миновали двор. Причем вышли с противоположной стороны, где в покосившемся заборе имелась еще одна калитка, замаскированная под секцию забора. Отсюда начиналась новая тропа, и Лапа, не раздумывая, на нее ступила.

– Смело ты, – заметил Малец. – Не боишься в Зоне по проторенным дорожкам бродить?

– В смысле? – не поняла девушка. – А что такого?

– Ты и правда не знаешь? – медленно спросил парень.

И вдруг снова ощутил приступ неведомой угрозы.

– Нельзя по тропинкам ходить? – Лапа недоуменно пожала плечами. – Впервые слышу. А он об этом знает?

Посмотрев туда, куда указала девчонка, он увидел: впереди, поднимаясь из-за холма, ковылял, придерживая поврежденную руку, вертлявый. Видать, ему здорово досталось, раз он решил удрать так быстро, бросив приятеля, и теперь, не мучаясь сомнениями, двигался по тропе.

Малец еще успел подумать, что у страха глаза велики и не всем сталкерским байкам следует верить, как вдруг что-то тихо хлопнуло – и над местом, где только что двигался мерзавец, полыхнула небольшая молния.

Вертлявый исчез. На его месте над тропинкой вился легкий синеватый дымок.

И все.

Запоздало вскрикнула Лапа. Ошарашенно произнесла:

– Наверное, он тоже не знал.

– Знал он все, – мрачно сказал парень. – Со страху растерялся. Здорово ты его, видать, приложила.

– Он сам виноват, – резко ответила девушка. Жалость ее куда-то улетучилась.

– С этим не спорю, – кивнул Малец. – Но тропу придется обходить стороной.

И только потом вспомнил: такую вот молнию, убившую человека, он уже видел – в своих снах. Он все больше убеждался в существовании некой связи между его видениями и наступившей реальностью. Но боль во всем теле и навязчивый шум в голове мешали рассуждать логически. Наверное, раздумья стоило оставить на потом, сосредоточившись на процессе выживания.

Про себя ученый отметил, что даже не удивился, увидев первую смерть в этих мрачных местах. Скорее, воспринял ее как должное: Зона приняла первую жертву и теперь на какое-то время отстанет от них. Чтобы позже вернуться за новой порцией человечины.

– Смотри, – Лапа указала на забор. – Что это?

Только теперь Малец разглядел необычную растительность, напоминавшую узкую полосу мха необычайно глубокого черного цвета. Сам он никогда такого раньше не видел, но догадался сразу:

– Черная колючка. Вот тут и начинается настоящая Зона.

Черная колючка шла с этой стороны забора – прямо по его верхней кромке, справа и слева зигзагами уползая вдаль. Стараясь не коснуться этой экзотической растительности (если это только действительно была растительность), они переступили через условную границу.

И тут же начал накрапывать дождь, словно отделенный от внешнего мира невидимой стеной. Не очень приятное явление в этих местах: дождь мог быть радиоактивным.

– Надо найти укрытие, – сказал Малец. – Чтобы отдохнуть и не мокнуть.

– Только не в этом доме, – решительно сказала Лапа.

Парень кивнул. Он ее прекрасно понимал.

Шли вперед осторожно, тщательно избегая возвышенностей и впадин. Это было то немногое, что Малец помнил о правилах безопасности в здешних местах – если вообще уместно было говорить о каких-то правилах. Где искать неведомого Буку, они не знали. Сейчас они просто хотели забиться в безопасную щель, чтобы перевести дух.

Пейзаж вокруг был уныл и однообразен, ничто не намекало на то, что они находятся в самом опасном на планете месте. Разве что странный лес с желтой, несмотря на лето, листвой в отдалении да покосившиеся мачты линии электропередачи с провисшими проводами. Казалось, что провода на этой мертвой линии продолжают гудеть, словно по ним продолжает бежать электричество. Это было бы действительно странно: зачем гнать ток в Зону? Не говоря уж об обратной возможности – извлекать энергию в большой мир из этого безлюдного пространства.

Какое-то время шли молча. Малец косился на спутницу, наблюдая, как по ее осунувшемуся, но по-прежнему привлекательному лицу стекают дождевые капли. Девушка не жаловалась и не показывала виду, как ей тяжело или страшно.

– Прости, что втянул тебя в эту историю, – сказал он. – Лучше бы уж ты продолжала бродить по лесам. Глядишь, тебя подобрал бы настоящий ооновский патруль.

– Не извиняйся, – Лапа покачала головой. – Ты не виноват, что так вышло. Ты меня спас, и я этого не забуду.

– Спасибо, – пробормотал Малец. – Скажи тогда, куда ты делась после забега от колючей проволоки? Я, наверное, вырубился от усталости, а когда очнулся – тебя уже не было.

– Я за помощью пошла, – ответила девушка. – Испугалась, что ты сознание потерял. Думала, может, случилось чего.

– За помощью? – парень удивленно поглядел на спутницу. – От кого ты ждала помощи?

– Ну, мало ли… – Лапа пожала плечами. – Нас же много было, кого сюда загнали. Вдруг среди них врачи есть…

– Ты разве не поняла? Здесь все, кроме нас, – подонки!

– Кроме нас?

– Ну, ты тоже не мать Тереза – лихо дядю молотком огрела. А потом второго – видать, во вкус вошла.

– Дурак! Я же тебя спасала!

– Вот за это тебе мой низкий поклон. Я даже поцелую тебя, если ты возражать не будешь.

– Буду! Ты меня обидел.

– Да я не обидеть тебя хотел, а только сказать: все наши собратья по несчастью ничем не лучше тех, кто сюда их загнал. Разница только в том, что сейчас сила оказалась на стороне тех, в черном. А эти, как ты сама могла убедиться, на все готовы, лишь бы спасти собственные шкуры. Так что искать у них помощи – наивное занятие.

– Наверное, ты прав. Тогда я об этом не подумала. Просто не могу привыкнуть к тому, что люди могут настолько потерять человеческих облик.

– Не хочу тебя пугать, Лапа, но все только начинается.

– Что ты имеешь в виду?

Парень остановился. Девушка тоже замедлила шаг, обернулась, пристально глядя Мальцу в глаза. Она все понимала, только боялась себе в этом признаться.

– Сколько времени нам отмерил этот трепач в бейсболке?

– Неделю.

– Вот именно – неделю, после которой всех ждет неминуемая мучительная смерть. И ради того, чтобы выжить, люди пойдут на все. Не сегодня – так завтра, но они начнут действовать. Но выполнить задание, а значит, получить антидот и выжить, сможет только один. Поэтому впереди нас ждет страшное. – Парень облизал пересохшие губы. – Ненависть. Кровь. Смерть.

Сказав это, он поежился. Это были не пустые слова, и туманные картины из давних снов служили тому подтверждением. Начинало казаться, что происходящее в реальности не берется ниоткуда – он как бы «вспоминал» все то, что уже было в ночных кошмарах. В них не было только этой девушки. Еще некоторых деталей, подробностей. Но эта липкая атмосфера страха и постоянной угрозы была хорошо знакома.

– И в итоге кто-то из нас с тобой тоже должен остаться один, – медленно произнесла девушка. – Или я, или ты.

Однако. Об этом он даже не подумал. Даже если допустить, что из всей этой злобной толпы выживут лишь они двое – легче ли станет дилемма? Готов ли он был отдать ей собственную жизнь? Или, напротив: готов ли он был убить эту малознакомую девушку? А она сама – что сейчас происходило в ее голове? А что будет происходить, когда лимит отпущенного им времени подойдет к концу?

Хорошие вопросы, на которые лучше было не искать ответа. Поэтому он не ответил. Только кивнул и двинулся дальше.

Минут пять шли в тишине. Молчание нарушила девушка:

– Надеюсь, он там живой.

– Кто? – не понял Малец.

– Ну, тот, здоровенный, которого я молотком ударила.

– Тьфу ты. Нашла о ком беспокоиться. Вот про молоток – это ты хорошо вспомнила. Оружие хоть какое-то нужно. А то, кроме твоего молотка, и нет ничего. Эти уроды из консервы нож сделали. А тут, говорят, мутантов запросто встретить, и все они, как один, лютые. А ты про Носорога вспомнила. Что ему сделается, животному…

– А я, глупая, беспокоюсь, – сказала Лапа, как показалось, с некоторым даже вызовом. – Он, конечно, подонок. Но если он и сдохнет – то пусть не от моей руки. Убивать – это не мое.

– Еще поговорим об этом, – мрачно усмехнулся Малец. – Лично я об одном жалею – что мотоцикл отобрали. Не то мы бы тут лихо промчались и не устали бы как собаки…

Он замер, вглядываясь вперед. Схватил девушку за руку, чуть оттащил назад, за себя. Сделал знак: «Тихо!»

Они поднялись в небольшую седловину между двух лысых бугров. Внизу, за буграми, была небольшая плоская впадина. И там, посреди этой впадины, стоял вертолет.

Здоровенный, транспортный. Ми-26, если Мальцеву не изменяла память и не особо глубокие познания в технике. В первый момент показалось, что вертолет сел недавно – мало ли для каких-то нужд сил ООН или для ученых, проводящих здесь исследования. Но это противоречило обрывочным сведениям о Зоне, согласно которым полеты в пределах Периметра давным-давно были запрещены. Просто потому, что летать здесь – самоубийство из-за многочисленных гравитационных аномалий.

Странно было и то, что никого не было рядом – ни пилотов, ни техников, ни пассажиров, не говоря уж о грузе и наземном транспорте, на который этот груз следовало перемещать. Сам собой рождался ответ: вертолет стоял здесь давно. Возможно, с самого первого радиоактивного выброса. И вряд ли здесь находилась специально подготовленная вертолетная площадка. Скорее всего, посадка была вынужденная. И машину бросили, как и все, что оказалось в Зоне в те странные и страшные времена. Тогда было принято категоричное решение: не тащить в Большой мир радиацию и прочую заразу, названия которой тогда еще не придумали. Задумано было верно. Жаль только, всем было плевать на это решение.

Зараза потекла в Большой мир потоком, вопреки всем решениям, в виде контрабандного хабара усилиями десятков отморозков, получивших таинственное и гордое имя – «сталкеры».

Удивительно, насколько хорошо сохранилась машина. Опытного сталкера данное обстоятельство бы насторожило, но Малец пока не был из их числа. Чего у него было в избытке – это везения. Вот и на этот раз необдуманное решение не привело к неминуемой гибели. Что-то или кто-то хранило парня в тот момент, когда он поманил за собой девушку, бодро сказав:

– Ну что ты смотришь? Вертолета не видела? Идем!

И, уже не особо заморачиваясь безопасностью, зашагал вниз.

Винтокрылая машина – именно так хотелось называть эту громадину – и вблизи смотрелась неплохо. Красные звезды на бортах намекали на воинскую принадлежность, что, в общем, и не вызывало сомнения: в момент катастрофы все без исключения вертолеты этого класса принадлежали военным. Мутное от пыли остекление было в полной сохранности. Восемь мощных лопастей винта прогнулись под собственной тяжестью, но выглядели вполне работоспособными и готовыми вновь рубить воздух, поднимая всю эту массу металла вопреки силе притяжения. Эта махина вроде бы способна была когда-то поднять груз, превышающий ее собственную массу.

Впрочем, летные характеристики Мальца интересовали мало. Вертолет рассматривался им исключительно в качестве помещения, способного дать укрытие от дождя и ночлег. Осталось проникнуть внутрь. Бортовые люки были плотно задраены. Однако путников ждал сюрприз: створки грузового люка оказались распахнуты, на землю опущена погрузочная рампа.

Недолго думая, молодой ученый обошел машину широким полукругом и ступил на рампу. Лапа, которая двигалась за парнем, как тень, придержала его за руку:

– Не боишься, что история с домиком повторится? Вдруг там уже есть кто?

– Волков бояться – в лес не ходить, – задумчиво произнес смельчак. Покосился на спутницу. – Дай молоток.

Нелепо держа рабочий инструмент перед собой, Малец стал подниматься по рампе. Со стороны могло показаться, что этот рабочий инструмент – некий аналог креста в руках экзорциста, которым парень изгоняет из грузовой кабины вертолета то ли вампиров, то ли злых духов. Вроде и наивно, однако, как показала практика, хороший удар молотком вполне способен изгнать злого духа из самого злобного человека. Правда, вместе с сознанием.

Внутри грузовой кабины царили запустение и беспорядок. Обломки каких-то ящиков, обрывки мешков и веревок – все истлевшее и источавшее запах затхлости. Впрочем, не слишком навязчивый и не мешавший нормально дышать. Похоже, здесь когда-то поработали мародеры, выпотрошившие содержимое мешков и ящиков. С потолка свисал на тросе мощный крюк, производивший в этой обстановке не очень приятное впечатление. Легко было представить себе пытку с подвешиванием на этом крюке и валявшимся здесь же мешком на голове. Что-то похожее видел Малец в одном из своих снов.

Но абстрагировавшись от этих навязчивых картин, можно было вполне комфортно провести здесь ночь. Не жить же они здесь собирались, в самом деле.

– Миленько, – вслух сказал парень.

Эхо заметалось в металлических переборках. Что-то зашуршало под обрывками мешковины и, дробно стуча маленькими лапками, метнулось к выходу. Лапа сдавленно ахнула и прижалась спиной к стенке кабины.

– Я бы так не сказала, – произнесла девушка. – Как-то здесь неприятно.

– По крайней мере, лучше, чем на воздухе, в грязи и под дождем, – примирительно сказал Малец и указал вперед. – Вон там можно расположиться и отдохнуть. Я бы сейчас с удовольствием вздремнул минут эдак шестьсот.

– Как ты можешь говорить об отдыхе? Каждая минута приближает нас к смерти. Разве время сейчас спать?

– Скоро стемнеет, так что самое время. Утро вечера мудренее, слышала? Все равно мы сейчас не в силах ничего изменить. Так что лучше набраться сил и прояснить голову.

– А если сюда полезут ночью какие-нибудь твари? Что это там шуршало под тряпками?

– Наверное, крыса. Или еж.

– Ежик симпатичнее, – по-детски вздохнув, сказала Лапа. – Пусть лучше еж, чем крыса.

– Хотя это Зона, – Малец скосился на спутницу. – Так что, может, это вообще – крысоёж.

– Чего? – Девчонка аж закашлялась от неожиданности.

– Мутант такой, – не моргнув глазом, пояснил парень. – На вид милый ежик, по сути – злобная крыса. Возьмешь на руки, думая, что милая зверушка, а у той сзади – хвост как у змеи и морда длинная, вот с такими зубами. И ка-ак цапнет!

– Ну тебя! – рассердилась Лапа. – Зачем пугаешь? И без того страшно.

Расположились ребята в глубине грузовой кабины, у самой переборки, отделяющей пространство большого отсека от кабины пилотов. Открыть дверь в пилотскую не удалось – та была наглухо заблокирована. Здорово было бы закрыть и внешний широкий вход для пущей безопасности, но Малец понятия не имел, как это сделать. Поэтому договорились спать по очереди.

Темнело.

Малец открыл глаза, резко сел, судорожно глотая ртом воздух. Сердце бешено колотилось, ужас ночного кошмара медленно отползал куда-то в глубину грудной клетки. Было темно, но парень отчетливо видел белки вытаращенных на него глаз Лапы.

– Я что, кричал? – пробормотал он.

– Не то слово, – отозвалась девушка. – Я думала, случилось что-то. Может, на тебя напал этот… крысоеж.

– Нет никакого крысоежа, я его выдумал.

– Знаю. Но ты напугал меня сильнее какого-то там мутанта.

– Со мной бывает. Прости.

Уснуть он больше не смог. Да и не хотелось снова оказаться наедине с кошмаром. Так и сидели, глядя в квадрат грузового люка, за которым была тьма, чуть подсвеченная лунным светом. Когда молчание стало невыносимым, Мальцев спросил:

– А что это за экспедиция была, во время которой ты потерялась? Чего вы возле Зоны шарили? Не знали, что ли, как это опасно?

– Я же говорила – экологическая, – неохотно отозвалась Лапа. Голос ее был сонный. – У нас на факультете тема – исследование последствий экологических катастроф.

– Так целый специализированный Институт этим занимается. – Малец пожал плечами. – И лаборатории при нем, на самой границе Зоны. Зачем изобретать велосипед?

– Знаем, чем вы там у себя занимаетесь, – с неожиданной неприязнью откликнулась девушка. – Пудрите общественности мозги и скрываете правду.

– Ты это серьезно?

– А куда серьезнее? Вы исследуете артефакты из Зоны и не понимаете, что уже само изучение этих штуковин несет угрозу планете. А потом еще в производство наработки внедряете, даже не понимая толком, с чем конкретно имеете дело. Вся эта дрянь расползается по планете и незаметно нас убивает. А вы у себя в Институте радуетесь: ах, какие мы открытия совершили! ах, дайте нам Нобелевскую премию!

– Ты, значит, из этих… – усмехнулся парень.

– Каких – «этих»? – огрызнулась Лапа.

– Ну, типа «зеленые», борцы за экологию, за мир. Одним словом, за все хорошее против всего плохого.

– А ты против чистоты своей планеты? Ты за то, чтобы эта язва, – студентка обвела пространство вокруг себя руками, – чтобы она разрасталась и захватывала новые территории, убивала природу и людей?

– Да нет, – Малец пожал плечами. – Я ничего не имею против усилий всяких энтузиастов. Но считаю, что Зону надо изучать профессионально. Если кому и удастся справиться с последствиями катастрофы, так это ученым, целенаправленно изучающим Зону с ее артефактами и аномалиями.

– Значит, ты у нас профи, а мы – «всякие энтузиасты»? – холодно сказала Лапа. – Отлично. Я поняла твое ко мне отношение.

Малец удивленно поглядел в ее сторону, но увидел лишь темный силуэт, принявший независимую и отчужденную позу.

Забавные существа эти женщины. Ребята были знакомы всего сутки, а уже умудрились устроить настоящую семейную ссору. Это не особо напрягало, скорее забавляло. Но в данной ситуации любая размолвка была опасна: только держась друг друга, можно было выжить. А потому парень первым пошел на примирение:

– Я не то сказать хотел, Лапа. Вы делаете не менее важное дело, чем сотрудники Института. Вы независимы и позитивно заряжены. От вас люди узнают правду. От кого они еще ее узнают? В Институте-то вся инфа засекречена…

– Ну да, ну да, – проворчала девушка. Впрочем, уже не так сердито. – Можно подумать, ты действительно так считаешь.

– Так и считаю. Понимаешь, я… – начал было он, но какой-то странный звук заставил его замолчать на полуслове – протяжный скрип, переходящий в вибрацию и скрежет. Рифленая палуба под ногами мелко задрожала.

– Что происходит? – испуганно спросила Лапа.

– Хотел бы я знать, – отозвался Малец. – Сейчас схожу посмотрю…

– Стой! – Тонкие пальцы девушки вцепились ему в предплечье. – Никуда не ходи! Я не хочу оставаться одна, с меня хватит!

– Надо же разобраться, что происходит.

– Тогда пойдем вместе…

Внезапно что-то щелкнуло – и грузовая кабина осветилась электрическим светом. Встроенные плафоны не были особо яркими, скорее наоборот, но после кромешной тьмы свет показался просто ослепительным. Малец даже вскинул руку, заслоняясь от пыльного плафона, как от солнца.

– Что за… – пробормотал парень. Прислушался. – Не понял… Он что, двигатели запустил?

– А здесь каждую ночь так. Только не двигатели – топлива нет. Просто лопасти крутятся. И никто не знает почему.

Чужой голос прозвучал просто и естественно, безо всякого намерения напугать. Но Лапа вскрикнула, а Малец ощутил, как душа ушла в пятки.

В черном квадрате входа стоял незнакомец.

Глава третья Глаза в глаза

Человек этот был невысокий, лет сорока, подтянутый и жилистый, в стандартном сером облачении, какое обычно носят грибники, рыбаки и охотники. Только вместо удочки или ружья в руках у него был длинный деревянный шест из ствола грубо обработанного молодого деревца, отчего незнакомец чем-то напоминал шаолиньского монаха. Мужчина легко крутанул шест, резко отправив его под мышку и за спину, чтобы не мешал, и неторопливо прошел в центр грузовой кабины.

Звук над головой перешел в мерный гул. Свет стал стабильнее и ярче.

– Когда лопасти крутятся, включается генератор, – пояснил человек. – Оттуда и свет.

В подтверждение его слов вибрацию сменил ровный свист рассекаемого воздуха. Трудно было поверить, но мертвый вертолет действительно ожил. Наверняка действовала какая-то аномалия из тех, что были разбросаны по Зоне, как грязные брызги гигантской чернильной кляксы. Редкий случай, когда деформация пространства-времени в Зоне отчуждения имела положительный эффект.

Но хоть Малец и был молодым пытливым ученым, аномалии сейчас его мало интересовали. Он настороженно разглядывал незваного гостя.

– Кто вы? – спросил парень.

– Надо же – это был мой вопрос, – усмехнулся незнакомец. – Но я не стану его задавать, потому что в этом нет смысла. Какая разница – кто вы, кто я, если финал для всех нас одинаков. Самое время вспомнить о том, что все рождаются и подыхают одинаково. Да еще о том, что все, по сути, предопределено. Не мы руководим судьбой, а как раз наоборот. Так что можно расслабиться и поглядеть спокойно, чем все закончится. В философском смысле, конечно.

– Не могу оценить ваши высокоинтеллектуальные выкладки, – проворчал Малец. – Я физик, привык доверять точным расчетам.

– И что тебе показывают твои расчеты?

– Что крути, не крути – нам крышка.

– Вот, а говоришь, не философ.

– Я вас вспомнила, – сказала Лапа. – Вы впереди, с левого края стояли. Когда мы там все, на коленях… Я вас только со спины видела, мельком, но запомнила. У вас еще на спине какой-то черный иероглиф. Наверное, китайский?

– Точно, – улыбнулся человек. – Означает «удача». В идеале его бы золотом на красном написать, но сильно демаскирует. Кстати, можете так меня и звать – Удачник. Друзья прозвали, да так и прилипло. Звучит коряво, зато оптимистично.

– Это Лапа, – парень кивнул в сторону девушки. – А я…

– А ты Малец, – кивнул Удачник. – Еще с грузовика помню. Ты там давеча такую бучу поднял…

– А чего меня хватать без повода, куда-то запихивать? Я просто мимо проезжал, да еще вот с ней… И мотоцикл отобрали, сволочи.

– Мотоцикл – пустое. – Мужчина зевнул. – Это особенно четко понимаешь сейчас, на грани. Самое время подумать о вечном.

– Рано нам о вечном думать, – буркнула студентка.

– О вечном думать никогда не поздно. – Удачник расплылся в улыбке, напоминая Чеширского кота из известной книги. – Особенно в Зоне, где время течет по своим законам.

– А вы, видно, не особо переживаете, что тут оказались? – поинтересовалась Лапа.

– Переживания не имеют смысла. – Он продолжал улыбаться, но теперь улыбка казалась какой-то искусственной, словно застывшей. – Но только психи ходят в Зону исключительно для своего удовольствия. И, кстати, ненадолго. А тот, у кого в Зоне кровный интерес имеется, не может не переживать. Зона терпеть не может тех, кто к ней равнодушен. Люби, ненавидь, а лучше всего – бойся. Страх – самое здоровое чувство в здешних местах. Поверь все еще живому сталкеру.

– Значит, мы с вами теперь как бы в одной лодке, – констатировал Малец.

– Ключевое слово – «как бы», – заметил Удачник. – Ты же понимаешь, к чему все движется? Когда в одной лодке толпа посреди океана и лишь один глоток пресной воды на всех – как думаешь, чем дело кончится?

Улыбка сползла с лица мужчины, в глазах сверкнула сталь. Малец невольно сделал шаг назад, ощутил в ладони рукоять молотка, который сунула ему Лапа. Удачник это заметил, рассмеялся:

– Не суетись, я не собираюсь нападать. По крайней мере, пока.

– А какие гарантии? – мрачно спросил парень.

– А никаких.

Это был новый голос. И новый визитер, тихо вышедший из-за спины Удачника. Последний тихо и быстро ушел в строну, будто от предполагаемого удара. Этот гость был высок, но удивительно нескладен на вид. С маленькой для такого роста головой, некрасивым лицом и странной походкой, он вызывал бы улыбку, если бы не отрезок металлической трубы, который он со скрежетом тащил за собой. Человек явно обладал недюжинной силой, и Удачник, надо думать, признавал это.

– Какие могут быть гарантии, если каждый сам за себя? – продолжил незнакомец с трубой. Он медленно прошел вглубь вертолетного нутра, с отвратительным звуком волоча за собой трубу. Один ее конец был срезан наискось, образуя острие наподобие иглы гигантского шприца. – Но тут не как в шахматах: белые начинают, но не всегда выигрывают. Скорее наоборот.

– Тот, кто начнет первым, первым и подставится. Настроит против себя всех остальных, – кивнул Удачник. – Потому пока все осторожничают. Эй, Краб, не поздно ли ты начал тяжести таскать? Мышцы, может, и накачаешь, но они тебе уже не помогут.

– Очень смешно, – отозвался вновь прибывший. – Особенно когда землерот под тебя копает.

– Кто? – переспросила Лапа, округлив глаза от удивления.

– Ну, землерот… – Краб болезненно поморщился, как делают обычно те, кому приходится описывать труднообъяснимые вещи. – Тварь такая, в земле живет. По сути – одна здоровенная пасть, как дырка в земле или нора, но с зубами.

– Типа норки муравьиного льва? – вставил Малец.

– А? Ну да, вроде того. Только пасть эта не на месте стоит, а перемещается по поверхности – фиг убежишь.

– Как это возможно? – усомнился молодой ученый. – Нора передвигается?

– Хрен его знает как. Да только остановить землерта можно, только воткнув ему в пасть приличных размеров кол. Желательно еще и пошерудить в ней как следует, чтобы свернулся. Потому как, не дай бог, провалишься – мгновенно ногу оттяпает. Так что лучше я трубу поношу, раз тут без оружия оказался.

– Все это здорово, – оглядев незваных гостей, сказал Малец. – Но чего вы сюда приперлись? Вам что, других мест мало?

– А все дороги сейчас ведут сюда, – сказал Удачник. – Думаешь, Каток зря загнал всех в Зону именно с этого направления?

– Не понимаю…

– Это потому, что ты новичок в Зоне, – заметил человек с трубой. Он выпустил из рук свое странное оружие, и то, с грохотом подпрыгнув, упало на металлический пол. – Здесь узкий коридор: справа радиоактивные поля, слева гравитационные ловушки. И узкое горло прохода, посреди которого этот брошенный вертолет. Странно, что ты еще живой, салага.

– Сам удивляюсь.

– Ничего, это ненадолго, – сообщил обладатель трубы.

– Спасибо, успокоил, – отозвался Малец.

– Нас просто гонят вперед. Как скот на бойню, – пояснил Удачник. – По узкому коридорчику между двух плетней. Впереди – эдакий веселый забойщик. И остается только гадать, чем он нас прикончит: пневматическим пистолетом, электрическим разрядом или просто зарежет как свиней. Сейчас и остальные сюда пожалуют. Как только поймут, что к чему.

– Это будет интересная встреча, – оскалился высокий незнакомец. – И, наверное, последняя.

Мужик с трубой, носивший прозвище Краб, оказался прав. К вертолету со всех сторон сползались участники смертельного аттракциона – как зомби, идущие на запах живой крови. Если подумать, они и были живыми мертвецами, разве что с отсрочкой окончательного разложения.

Люди поднимались по рампе, и каждому, несмотря на тесноту, находилось место в обширном грузовом отсеке. Пришедшие стали кучковаться небольшими группками, очевидно, по знакомствам и интересам. Тихо переговаривались, шутили. Кто-то даже ел, вызывая недобрые и завистливые взгляды. Ощутить голод успели все: с момента захвата людьми из ЧВК никто не имел возможности нормально пожрать. Не имевшие еды курили, передавая друг другу сигареты.

Происходящее казалось противоестественным и странным. Эти люди были смертельными врагами друг для друга, каждый знал, что в скором времени ему придется сделать выбор – прикончить ближнего или сдохнуть самому. И в том, какой вариант предпочтет большинство, можно было не сомневаться: все они были прожженными циниками, давно уже продавшими душу мрачному божеству по имени Зона. Многим не раз приходилось ставить на кон собственную жизнь или жизнь другого. Кое-кто имел за душой грехи и посерьезнее. Зона есть Зона – она таила в себе страшные тайны, которые никогда не станут уликами в судебном процессе.

С одного взгляда становилось ясно: каждый из этих «счастливчиков» рассчитывал на победу в предстоящей схватке. И в этом не было ничего личного – одно лишь банальное выживание. В других местах такая постановка вопроса вызвала бы озлобление или взаимную подозрительность. Но только не у тех, кто называл себя сталкерами. По сути дела, данная ситуация для них являлась привычной: смертельная угроза, преодолеть которую можно было, только переступив через труп противника. Разве что противников было сейчас многовато, учитывая цейтнот, в который всех загнали обстоятельства.

Сейчас смертельная схватка всех против всех была как будто «поставлена на паузу». Словно каждый из присутствующих чувствовал: нужно уточнить условия. Одно дело ультиматум под дулами автоматов, и другое – реальность, вставшая перед каждым почти непреодолимой стеной.

Трудно скрываемое напряжение висело в воздухе. Это невозможно было скрыть за сальными шуточками и смешками. Наверное, не только ночлег и желание укрыться от дождя свели столь разных людей под одной крышей – точнее, в одной дюралюминиевой коробке. Все чего-то ждали, наверное, даже не особо представляя, чего именно. Вряд ли отмашки в смысле: «а давайте-ка начнем убивать друг друга». Но какой-то триггер, толчок в ту или иную сторону напрашивался.

– Сползлись, как тараканы на сладкое, – сквозь зубы процедил Малец. – Теперь даже не знаю, где лучше ночь переждать – под дождем или в такой вот приятной компании.

– Смотри! – тихо сказала Лапа, схватив его за руку и кивнув в сторону входа.

По наклонной рампе тяжелым шагом поднимался Носорог. Ученый нервно хмыкнул, сказал с иронией:

– Ты хотела узнать о его состоянии. Как видишь, дядя огурцом, здоров и в хорошей физической форме – снова может убивать и насиловать.

– Дурак, – коротко отозвалась Лапа.

Громила обвел взглядом присутствующих и впился глазами в парня с девушкой. Иронию как ветром сдуло, вместо нее снова пришла тревога. Ребята понимали, что вряд ли этот амбал простит им тот удар молотком и унижение. Но сейчас ничего не произошло – Носорог отвел взгляд и прошел вдоль ряда усталых людей, развалившихся у борта. Кто-то то ли из уважения, то ли из опасения подвинулся, освобождая место. Верзила тяжело уселся, привалился спиной к борту. Тут же к нему подползли двое, навязчиво выражая радость от встречи. В этот момент старый знакомый напомнил Мальцу акулу, вокруг которой неизменно кружат прихлебалы, вроде рыб-прилипал и рыб-лоцманов. Однако выяснять отношения Носорог не спешил, и это еще раз подтвердило предположение о некой молчаливой договоренности: время схватки всех против всех еще не пришло.

Явление здоровяка – как фигуры весомой в прямом и переносном смыслах – послужило, наверное, последней каплей в чаше молчаливого ожидания. На середину кабины неторопливо вышел сухощавый, седой мужик в штанах цвета хаки, потрепанных берцах и столь же затасканной коричневой кожанке, непривычно выделявшейся на фоне более практичного и куда более распространенного околоармейского «камуфляжа». Лицо мужика было изрезано морщинами, и с бескомпромиссной ядреной сигариллой в зубах он чем-то напоминал легендарного ковбоя Мальборо. Седой оглядел с прищуром присутствующих, черканул колесиком потемневшей серебряной «Зиппо», прикурил. И произнес трескучим, но вполне отчетливым голосом:

– Я вижу, все собрались?

– А у тебя, Сухарь, есть что сказать? – насмешливо поинтересовался толстяк с болезненно-багровым лицом.

Удивительно, как человек с такой комплекцией затесался в сталкеры. Вылазки в Зону подразумевали не пешие прогулки с лыжными палками в стиле «скандинавской ходьбы» для жирдяев. Девяносто процентов времени – это ползание на брюхе и стремительный бег от патрулей или мутантов. С другой стороны, имелись и удивительные примеры прямо противоположного свойства: когда неподъемный с виду толстопуз легко делал сальто, недоступное и хорошо тренированным «качкам». В этом смысле подобная внешность, скорее, была преимуществом, так как маскировала истинные возможности ее обладателя.

– А ты, Пузырь, как думал, – отозвался седой. – Я зря чесать языком не привык. В общем, такое дело, мужики. Раз уж получилось, что почти все собрались здесь, надо определиться.

Шум, пробежавший поначалу по рядам слушателей, стих. То ли авторитет у Сухаря был весомый, то ли остальные достаточно прониклись темой и теперь ждали первого «вброса», чтобы ввязаться в спор.

– Я понимаю, что все тут себе на уме. Есть одиночки, а кто-то предпочитает лишь со своими корешами действовать. С этим не спорю, я и сам никогда не рвался в главари, и банды своей у меня нет. Но есть кое-какой опыт, и я так понимаю, он будет побольше, чем у каждого из вас.

– К чему ты клонишь, старый? – подал голос Носорог. – Решил под занавес податься в боссы?

– А может, тебе есть что сказать, Носорог? – поинтересовался Сухарь. – Так давай, говори – я подожду.

– Пусть сначала Сухарь договорит! – мрачно бросил крепкий мордатый парень в мешковатом брезентовом комбинезоне. – Мы тебя слушаем!

– Пусть каждый скажет, – добавил кто-то. – Чем черт не шутит – может, так и решение какое родится…

– Может, и так, – кивнул седой. – Но я вижу только одно решение: объединить усилия. Чтобы мы не болтались, как дерьмо в проруби, на потеху чевэкашникам.

– Я же говорил, – зло усмехнулся Носорог. – Власти ему захотелось.

– Объединиться! – повысил голос старик. – Чтобы вернуться – и ударить по Катку и его выродкам. Взять этого гада за задницу и силой забрать антидот. Если мы пойдем у него на поводу и полезем все глубже и глубже в Зону – мы проиграем и поляжем тут все до единого.

Предложение седого вызвало среди сталкеров оживление. Однако на единодушное одобрение это не было похоже. Первым подал голос Удачник:

– Как ты себе это представляешь, Сухарь? Народ здесь разный и не привык подчиняться, пусть ты даже ходок в Зону авторитетный. Без обид, но против ЧВК с автоматами – мы просто безвольный сброд. Во-первых, у нас нет оружия. Да если бы даже и было… Кто здесь служил в армии?

Поднялось не более пяти рук. Удачник развел руками:

– Вот видишь! Никакое единство нам не поможет. Мы привыкли ползать на брюхе да рыть носом землю в поисках хабара, а не воевать с профессионалами. К тому же те наверняка предусмотрели такой поворот событий.

– Не забывайте, нас отслеживают по изотопному следу, – подал голос Малец. – Увидят у себя на экранчике, что мы толпой ломанулись к Периметру – выкосят пулеметами, да и дело с концом.

– Вот, даже новичок понимает! – кивнул Удачник. – Предложение твое, Сухарь, интересное, но нереализуемое на практике.

Старый сталкер слушал, насупившись, оглядывая остальных исподлобья. Малец даже посочувствовал ему: командовать таким человеческим материалом – дело неблагодарное. Каждый из этих ребят наверняка считал себя знатоком Зоны, умеющим ловко обходить посты и ловушки. Только интерес у большинства был чисто корыстный. Так что настоящих бойцов здесь нашлось бы не так уж и много.

– Хорошо, – с презрительной усмешкой сказал Сухарь. – В принципе, я и не ждал другого. Из вас бойцы – как из говна конфета.

– За себя говори! – запальчиво выкрикнул тощий рыжеволосый дрыщ, которого до этого вообще не было заметно. – Неизвестно еще, кто из нас уцелеет и посмеется последним!

– Тоже верно, Ржавый, – не стал спорить Сухарь. – Но чтобы у этого последнего появился шанс, надо, чтобы он нашел Буку, одолел его и приволок целым или по частям заказчику. То есть Катку. Можно ли это сделать в одиночку?

– А почему бы и нет? – насмешливо спросил Удачник.

– Можешь попытаться, – спокойно сказал седой. – Но мой опыт подсказывает: у группы больше шансов. Кто там врал, что бывал в Гнилом каньоне? Артишок, ты вроде?

Вперед выдвинулся и уселся по-турецки тот самый плешивый с недостатком пальцев на руках. Сказал:

– Ну, я. Только я не говорил, что в самом Каньоне бывал. Так, рядом топтался. На моей памяти никто оттуда еще живым не возвращался. Вот и я не стал пытаться поломать традицию.

– То-то и оно, что место гиблое, – кивнул Сухарь. – Но дорогу туда знаешь?

– Приблизительно, – Артишок пожал плечами. – С этой стороны заходить в Зону мне еще не доводилось.

– А никому не доводилось, – заметил Краб. – Нас специально через эту «кишку» запустили, чтобы не сильно рыпались. И есть ощущение: хотят, чтобы мы сами по себе «на тот свет» запрыгнули.

– Ощущение верное. Только мы туда не торопимся, верно? – сказал седой. – Поэтому вот мое второе предложение: на начальном этапе держаться вместе, пока не найдем этого проклятого Буку. А там уже решим, что делать дальше. К тому времени нас уже будет меньше, и вопросы решать легче станет.

Сталкеры негромко рассмеялись. От этого смеха по спине Мальца пробежал неприятный холодок. Шутка не понравилась и Лапе – она еще сильнее сжала руку парня, неуверенно прижалась к нему мелко дрожащим телом.

– Временный союз? – оживился Удачник. – Любопытное предложение. Хотя здесь, в Зоне, некоторые союзнички похуже врагов на дно тянут.

– А я согласен, – заявил Краб, поднимая свою длинную корявую лапу. – Я не гордый. Если выгодно держаться вместе – будем держаться вместе. Никто не мешает потом сыграть в свою собственную игру.

– Все это здорово, только до Гнилого Каньона нам все равно не добраться, – сказал Артишок. – Толпой даже меньше шансов: по-тихому проскользнуть не получится в кое-каких местах. Никак.

– Это еще почему? – Сухарь подошел к плешивому, заложил руки за спину, разглядывая его сверху вниз, отчего стал похож на оккупанта, допрашивающего военнопленного.

– Оружия у нас нет, – сказал Артишок. – А там, вокруг Каньона, мутантов – целый зоопарк. Я уж молчу, что в самом Каньоне делается. Да, говорят, людишки там, по соседству, нехорошие шалят. Никто не знает, что за группировка, но я сам видел…

Он замолчал.

– Ну? – нетерпеливо произнес старый сталкер.

– Ну, вы меня сейчас еще психом назовете, – буркнул Артишок. – В общем, что-то там с людьми делают. К примеру, такое, что они там без кожи ходят. Недолго, правда, но выглядит это… Ну и все такое в том же духе.

– А эти, без кожи… умирают? – зачем-то спросила Лапа.

– Ага, как же, – огрызнулся плешивый. – Никто там своей смертью не подыхает – сжирают их. Без кожи – это вроде как приманка для мутантов. И это еще цветочки… – Он смачно сплюнул. – Ну вас, не хочу говорить об этом! Лучше без антидота сдохнуть, чем так, как эти…

– Так дело только в оружии? – спокойно спросил Сухарь.

– Если бы, – проворчал Артишок. – Там еще Знойное болото и Лабиринт Психов на пути. По уму туда путь месяц разведывать надо. А у нас меньше недели осталось туда-обратно сгонять. Не говоря о том, что до этого с голоду свалимся.

– Я знаю, где взять оружие, – подал голос невзрачный человек, до этого наблюдавший за разговором с такой неподвижностью, что его можно было принять за манекен. – И жратву, кстати, тоже.

Он и был чем-то похож на манекен: совершенно лысый, лишенный бровей и при этом бледный, словно его отлили из белого пластика. Можно было подумать, что он болен, только глаза у него были огромные, беспокойные, живые. Он даже на ноги поднялся странным движением, как инопланетянин, кустарно смоделированный в 3D.

– Ну, поделись с нами, Торчок, – предложил Сухарь.

– Скажем так, – сказал лысый. – Есть некий забытый склад, похоже, армейский. Видимо, его не успели эвакуировать, когда там земля вокруг вспучилась и болото образовалось. Туда до сих пор никто не ходит, думают, пути нет. А я таки дорожку отыскал, хоть двоих ребят потерял по пути. Думал, там что-то ценное – но ничего, кроме оружия, амуниции, кое-какого оборудования и консервов, там нет. Хабара – ноль, аж обидно. Но я это местечко решил не разорять. Оставил, как говорится, «на черный день».

– Поздравляю, твой черный день настал, – сообщил Удачник. – Самое время сказать, где находятся эти райские кущи.

– Да, где он, этот склад? – спросил Сухарь.

– Вы меня, наверное, за дурака держите, – усмехнулся лысый. – Ничего я вам не скажу, пока сам ствол в руки не возьму.

– Нормально! – медленно поднялся со своего места Пузырь. Теперь он казался не просто толстым, а зловеще-огромным, вроде жирного мутанта из какого-нибудь мутного болота. – Мы тебя, значит, проводим, а ты возьмешь ствол – и всех положишь, пока у нас руки пустые?

– Дело ваше – доверять мне или нет. – Торчок развел руками. – Только я поведу вас туда исключительно на своих условиях. Это будет гарантией, что меня не прикончат по пути – ведь без меня вы склад не найдете.

– А что за оружие и сколько? – подал голос Носорог, до этого хмуро молчавший.

– На всех не хватит, если ты об этом, – сказал «манекен», беспокойно глянув на громилу. – В подробности вдаваться не стану, чтобы сохранить интригу.

Здоровяк неприятно рассмеялся. Торчок надул губы – если так можно было описать гримасу бледного тонкогубого рта.

– Ну что ж, условия нормальные, – сказал Сухарь. – Как вам?

Он оглядел присутствующих. Многие одобрительно загудели, закивали.

– Оружие – это уже что-то, – сказал Краб. – А то мне как-то неуютно с железной трубой по Зоне скитаться.

– Со стволом-то веселее смотреть в будущее, – сказал Удачник. – Глядишь, и мысли дельные появятся.

– Если эти мысли о том, чтобы там же перестрелять друг друга, – не думаю, что оно того стоит, – сказал седой. – Впрочем, я предлагаю решать проблемы по мере возникновения. Сейчас у нас задача добыть продовольствие и оружие. Если этот склад – не глюки Торчка, а реальность, мы двинемся туда все вместе, отыщем схрон, а там уже будем думать, что делать дальше. Как вам мое предложение?

Сталкеры принялись негромко обсуждать сказанное между собой, активно жестикулируя и яростно доказывая друг другу что-то. И тут медленно поднялся Носорог, небрежно, носком ботика откинул чью-то ногу, преграждавшую ему дорогу, вышел вперед.

– А у меня другое предложение, – криво улыбаясь, сказал он. – Найти этого Буку – и притащить заказчику. Раз он готов раскошелиться – я готов рискнуть. Это единственное, что имеет смысл обсуждать. Все остальное – нытье сопливых слабаков.

– К чему ты клонишь? – Сухарь заметно напрягся. Видимо, он хорошо знал Носорога и не ждал от него ничего хорошего.

– К тому, что нам не нужна толпа. Бука – не безмозглый поросенок. Охотиться за ним могут лишь те, кто знает вкус крови. – Громила пристально посмотрел на старого сталкера. – Понимаешь, о чем я толкую?

– Продолжай.

– Мне плевать на всех. Пусть каждый спасается, как хочет. А я возьму только тех, кого знаю и кто мне будет реально полезен. Торчок пойдет со мной – стволы нам понадобятся. Ну, и мозги тоже. Пойдешь со мной, Сухарь?

Седой с мрачным любопытством разглядывал верзилу. Как будто не мог поверить, что такое явление природы действительно существует.

– С тобой рядом я и нужду справить не рискнул бы, – веско сказал Сухарь. – Ты предашь всех, кто пойдет с тобой, при первом же удобном случае.

– Ты хочешь меня обидеть, старик? – Носорог широко улыбнулся. – Ну да ладно, неволить не буду.

– Я тоже с тобой не пойду, – подал голос Торчок. – Я тебе не верю.

– Дерзкий, да? – Громила продолжал улыбаться, но его взгляд налился свинцом. – Ну, мое дело предложить. Я все равно узнаю, где ты стволы прячешь. А вас всех я вычеркиваю.

Он обвел пальцем тех, кто продолжал таращиться на него. Не похоже было, что его особо боялись. Было больше недоумения, чем страха.

– Но ты же понимаешь, что против всех попер? – поинтересовался Удачник. – Хочешь своего добиться – придется убить всех остальных.

– А вас не так уж и много. – Трудно было понять, всерьез Носорог говорит или шутит. – И настоящих противников среди вас я не вижу. Тем более оружия у вас нет.

– Пока нет! – отдуваясь, выкрикнул Пузырь.

– Вот именно! – Громила ткнул в его сторону пальцем. – Кстати, толстый, в тебя будет трудно промазать.

– Зря ты так, Носорог, – сказал Сухарь. – Нас все равно больше – не справишься.

– А нет никаких «вас», – странным голосом сказал здоровяк. – Есть кучка перепуганных кроликов, которых я передушу поодиночке. Если кто и мог собрать всех в кулак, так только ты, Старик. Но ты сделал свой выбор.

Он развернулся и направился к выходу.

– Покеда, папаша! – Мерзко хихикнув, за спиной Сухаря появился один из парней, крутившихся до этого рядом с Носорогом, похлопал старого сталкера по плечу и шнырнул вслед за удалявшимся громилой. За ним потянулись еще двое.

Седой со странным выражением лица смотрел им вслед.

И тут Малец с изумлением заметил, как из уголка рта Сухаря побежала струйка крови. Старик качнулся, неловким жестом провел рукой по груди, будто пытался что-то нащупать.

– Что с тобой? – крикнул Торчок.

– Не понял… – проговорил Удачник. – Эй, Седой! Слышишь?

Сухарь замер на миг, упал на колени – и повалился лицом вперед на рифленую палубу. Из его спины, аккурат под лопаткой, торчал тонкий штырь из проволоки с неряшливо накрученным подобием рукоятки.

– Вот с-суки! – выдохнул Удачник. Вскочил на ноги, хватая шест. – Не дайте им уйти!

Сталкеры разом повскакивали с мест с явным намерением броситься в погоню. Но тут что-то небольшое влетело в кабину со стороны рампы. Подскочило, завертелось, стуча по металлу.

– Граната! – заорал Пузырь.

Все посыпались на пол – еще быстрее, чем до этого поднялись. Все – кроме Мальца и Лапы. То ли опыта не хватило, чтобы принять другое решение, то ли сработал какой-то инстинкт, но сработал удачно, только не успел затихнуть вопль Пузыря, как Малец уже в два шага подскочил – и ударом ботинка послал гранату, словно мяч, в сторону выхода. Наверное, это было самое яркое «пенальти» в жизни людей, набившихся в злосчастный вертолет. Потому как граната успела вылететь за створки грузового люка, прежде чем рванула.

По ушам ударило прилично, даже с ног сбило. Но каким-то чудом не посекло осколками, забарабанившими по металлическим стенкам. Только теперь Малец ощутил смрадное дыхание смерти, успевшей коснуться его, но давшей еще один шанс.

– Наступательная, – как будто прочитав мысли парня, сообщил Удачник. – Радиус разлета осколков – пара десятков метров. Будь это «эфка» – нам бы не так весело было.

– Да мне и с наступательной нифига не весело! – сообщил распластавшийся на палубе Краб, осторожно поднимая голову.

– Откуда у них, мать их, граната?! – срывая связки, заорал рыжий. – Кто там говорил – оружия нет?!

– Я видела, как он стянул ее у охранника, – подала голос Лапа. – Но не думала, что он против нас ее…

– Чего? – возмутился Пузырь. – Ты видела? И промолчала? Ты же слышала, что мы тут оружие обсуждаем!

– Во-первых, я забыла, – резко ответила студентка. – А во-вторых… Откуда мне было знать, что вы так ненавидите друг друга, придурки?!

Последний выпад был довольно резок, и толстяк заткнулся. Малец взял девушку под руку, оттащил назад, проворчал:

– Могла бы хоть мне сказать. Тогда бы, может, и Сухаря не завалили…

Он замолчал. И тут же как-то обмяк, осел рядом с телом седого. В глазах потемнело, стало дурно. Наверное, догонял стресс. Сознание он при этом не потерял, только задышал часто, пытаясь привести состояние в норму.

– Ну, ты красава, – сообщил подсевший рядом Удачник. – Я твой должник, как и многие здесь. Может, и не убило бы всех, но посекло бы многих. А в Зоне это жесть.

Малец не слушал. Он смотрел на тело старого сталкера. Удачник проследил за взглядом парня, кивнул:

– Ловко он его на шампур насадил. Чисто уркаганский прием. Но Сухарь сам виноват, что на Носорога наехал. Не та ситуация.

– За что он его? – глухо произнес Малец. – Старик же хотел как лучше.

– Кому лучше? Носорогу? – Удачник покачал головой. – Ты еще не шаришь в наших раскладах. Носорог – он не из простых сталкеров, что тягают для других каштаны из огня. Он блатной, понимаешь?

– Слово смешное, как из старого фильма.

– Ага, смешнее некуда. Носорог у бандитов в авторитете. Те сами хабар не ищут – с рядовых сталкеров налог берут. С тех, за кем нет реальной силы. А Сухарь решил в оборот его взять, вместе со всеми. Может, старик и думал, что доброе дело делает, а для Носорога это минус сто к авторитету.

– И это повод, чтобы убить человека?

– Конечно, не только это. Сухарь решил власть под себя подмять. А это снижало шансы Носорога взять главный приз.

– Он действительно думает найти этого, как его…

– Буку.

– Да, Буку. Но чтобы получить приз, он должен…

– Перебить конкурентов. Верно.

– А Сухаря они убили, как самого опасного?

– Не только. Суть в том, чтобы развалить компанию. Сухарь еще мог собрать это стадо в кучу, но теперь этого не сделает никто. И теперь все расползутся по интересам, а Носорог с корешами будет разбираться с каждым по отдельности.

– И что теперь делать?

– Как что? То, что помешает Носорогу прикончить нас. Собрать тех, кто еще готов держаться в команде, и первыми найти Буку.

В разговор вмешалась Лапа:

– А вам не жалко его?

– Кого? – не понял Удачник.

– Буку.

Мужчина изумленно вытаращился на девчонку. Подслушивавшие разговор, на нее уставились и Краб с Торчком.

Лапа пожала плечами:

– А чего я такого сказал? Носорога вы во всех грехах обвиняете, а сами собираетесь за другим человеком охотиться.

– Он не человек, – сказал Краб. – Точнее, не совсем человек. Мутант, и очень опасный.

– И что это меняет? – твердо спросила студентка. – Кто-нибудь его вообще в лицо видел?

– Думаю, никто из присутствующих его не встречал. – Удачник пожал плечами. – Иначе наверняка сообщил бы. Но это не важно.

– Чего тебе не понятно, мать твою?! – взвизгнул Пузырь, ткнув в сторону Лапы жирным пальцем. – Тут одно из двух: или мы уцелеем, или Бука, которого никто знать не знает! Лично я выбираю себя! Какое мне дело до Буки, про которого я ничего хорошего не слышал?

– А я бы выбрала Буку, – тихо сказала Лапа.

– Почему это? – удивленно спросил Удачник. – Ты же ничего про него не знаешь.

– Зато я теперь все знаю про вас. – Девушка опустила взгляд. – Не уверена, что вы заслуживаете лучшей участи, чем он.

– Вот потому девчонок редко встретишь в Зоне. – Мужчина покачал головой. – Там, где головой думать надо, они думают сердцем. Простите за неуместный пафос.

– И что, женщины всегда проигрывают? – с вызовом спросила Лапа.

– Не всегда, красавица. Но исключения только подтверждают правило. – Удачник по-отечески потрепал Лапу за щеку. Оглянулся. – Ну, что я говорил? Половина уже разбежалась. Сейчас и остальные расползутся.

И точно: сталкеры потянулись к грузовому люку, осторожно выглядывая и спрыгивая на землю. Малец заметил, что уходили небольшими группами по три-шесть человек. Еще несколько толклись возле Торчка, убеждая его в чем-то. Тот явно не спешил поддаваться уговорам.

На все это Удачник посмотрел с нескрываемой тоской, заметив:

– Сухарь пытался дать нам шанс, а мы его упустили.

Прошло немного времени, и в грузовой кабине, кроме Мальца с Лапой, остался только этот философ с шестом. Сталкер огляделся, виновато развел руками:

– Ну, вы сами все видели.

– И что теперь? – спросила Лапа.

– Теперь – каждый сам за себя, – сказал мужчина. – Ладно, ребята, счастливо оставаться.

– А… – Малец сглотнул. – Я думал, вы с нами пойдете…

– Что? – Удачник удивленно поглядел на парня. – Нет, это вряд ли. Ничего против вас не имею, но вы – опасные попутчики.

– Это потому что мы впервые в Зоне? – хмуро спросил ученый.

– Зришь в корень, – усмехнулся тот. – Может, вы и «прушники», да только времени нет проверять. А если «непрушники» – то и сами гробанетесь, и попутчиков за собой утянете. Так что прощайте. Удачи не желаю – желаю не попадаться на моем пути.

Лапа с оторопью провожала Удачника взглядом. Такого прощания она явно не ожидала. Девушка устало опустилась на палубу, прижалась спиной к стенке, обхватив ноги, притихла. Малец присел рядом.

Вой лопастей над головой стал стихать. Мигнул и стал медленно затухать свет, пока не погас вовсе. Ребята остались в полной темноте.

– Дела, – в полной тишине тихо произнес Малец. – Как будто и не было здесь никого. Словно все это нам приснилось.

Лапа не ответила. Она смотрела на неподвижное тело Седого, в темноте похожее на брошенный рядом кусок брезента. Поднявшись, парень оттащил труп к выходу, аккуратно уложил на рампе, накрыл куском пыльной пластиковой пленки. Помолчал, подумав, что старик погиб, пытаясь спасти их всех, а они этого даже не оценили. Скорби, однако, не было, как и других чувств, – ничего, кроме усталости. Мальцев вернулся, подобрав по пути широкий кусок брезента, чтобы укрыться. Повалился на прохладную металлическую поверхность. Приобнял девушку за плечи, мягко прижал к себе. Она устало положила голову ему на плечо.

– Спать, – сказал Малец. – Завтра у нас тяжелый день.

Ночью снова пришел кошмар. Что-то бессвязное, мутное, начисто лишенное сюжета, но вызывавшее беспредельный ужас. Как будто неведомое чудовище пыталось прорваться сквозь пленку, отделявшую разум от мира инфернального мрака.

– Тихо, тихо… – услышал он голос Лапы. – Что с тобой?

– Я кричал во сне? – сухими губами спросил парень, пытаясь разлепить тяжелые веки.

– Ты не кричал. Ты… даже не знаю…

– Что?

– Выл. Я чуть с ума не сошла от страха.

Открыл, наконец, глаза.

– Смотри, – завороженно глядя в сторону выхода, сказал Лапа. – Ты это видишь?

Малец молча кивнул. В квадрате люка висели две Луны. Одна – привычного размера, другая – вдвое меньше, наполовину перекрывая ту, что побольше. Поражало и то, что увидеть даже одно ночное светило отсюда представлялось физически невозможным: вертолет стоял в низине, геометрия не позволяла видеть небо. «Но вот же оно, небо! И две луны… Черт, и это только первая ночь в Зоне…», – поразился молодой ученый.

– Погоди… – Он приподнялся на локтях. – А где Сухарь?

Тела старика на рампе не было.

Малец спиной ощутил неприятный холодок. Словно желая усилить неприятное впечатление, две луны медленно слились в одну – крупную, тут же налившуюся кроваво-красным.

– Забрал кто-то?… – неуверенно проговорила Лапа. – Может, звери какие?

– Или сам ушел, – мрачно пошутил Малец.

И вдруг подумал: не так уж это и смешно. Слыхал он о ходячих мертвецах в этих местах. Только не помнил, при каких условиях мертвые восстают здесь из могил и насколько они опасны.

Так или иначе, уснуть теперь было непросто. Лапа через какое-то время все же притихла и мирно засопела. Малец же так и сидел до рассвета.

Глава четвертая У порога

Из своего металлического убежища они вышли, едва бледные утренние лучи разогнали сумрак. Малец тупо глядел на то место, где накануне оставил мертвого Сухаря, как будто тело могло вдруг возникнуть там же из воздуха. Этого, конечно, не произошло, хотя от Зоны можно было ожидать любых, самых омерзительных чудес.

Ступив на рампу, огляделись. И тут их ждал сюрприз.

Шагах в десяти, по левому борту от вертолета, горел костер. Вокруг сидели несколько человек, знакомые уже лица. Подойдя ближе, ребята узнали Краба, Торчка, Пузыря и того рыжего парня, которого они сами звали Ржавым. Явление парня и девушки сталкеры восприняли без особых эмоций, как будто экономили силы. Куда больше их интересовало булькающее варево в черной от гари армейской каске старого образца, превращенной в импровизированный котелок. Торчок, облизываясь от предвкушения, помешивал содержимое котелка корявой веткой. Пахло, как ни странно, довольно вкусно. Малец даже ощутил, как в животе глухо заурчало от голода.

Заметив подошедших, только Краб сделал вялое движение рукой, очевидно, символизировавшее приветствие.

– А вы почему не ушли? – вместо приветствия спросил Малец.

– А мы как раз ушли, – сообщил Краб. – Но вот решили вернуться. За вами, ребятки.

– Не совсем так, – отдуваясь, сказал Пузырь. – Случайно в кучу сбились. А тропинка привела обратно.

– Значит, сама Зона к вам привела, – настойчиво сказал Краб. Кивнул Мальцу с Лапой: – Присаживайтесь, закусим, чем Зона послала.

– Зачем мы вам? – спросила девушка, усаживаясь на бревно рядом с Торчком. – Удачник вот не уверен, что мы хорошая компания. Не хочет, чтобы мы его за собой утянули в могилу.

– Так то Удачник, – хмыкнул рыжий. – Он-то «прушник» по жизни. А мы народ попроще, таким везеньем похвастаться не можем. А потому ты, Малец, для нас пока что самый удачливый.

– От гранаты-то ты нас спас, – кивнул Краб. – А не Удачник какой-нибудь или еще кто. Так что все относительно. А раз так – предлагаю идти с нами.

– Ну, мы-то, в общем, не против, – поглядев на Лапу, сказал молодой ученый. – А то я понятия не имею, куда идти и что делать. Да еще вот девчонка со мной…

– Можно подумать, я тебе обуза, – немного обиделась студентка. – У меня экспедиционного опыта побольше твоего будет.

– Да я и не спорю, – примирительно ответил Малец. Даже руки поднял, как бы «сдаваясь». – Просто ответственность за тебя чувствую, что бы ты там себе ни думала.

– Ответственность он чувствует… – проворчала Лапа, хмурясь больше для вида. Слова Мальца ей явно понравились. Поглядела на Краба. – Так что, теперь мы что-то вроде отряда?

– Отряд – сильно сказано, – усмехнулся тот. – Скорее, что-то вроде исследовательской экспедиции. Давайте не обольщаться, а считать себя кем-то типа геологов.

Ржавый фыркнул, Пузырь заколыхался от беззвучного смеха. Один Торчок остался серьезным, заявив:

– Это пока мы до оружия не добрались. С хорошими стволами можно смело переходить в статус боевой группы.

– Ну а пока не перешли, давайте пожрем, что ли, – предложил толстяк, поглядывая в сторону котелка с кипящим варевом.

Похлебка из тушенки, еще по ту сторону Периметра припрятанной в кармане штанов запасливым Пузырем, и невесть откуда взявшихся овощных консервов несколько взбодрила участников группы. Не тратя лишнего времени на обсуждение и сборы, двинулись в путь. Проводником сейчас выступал Торчок, но неформальным лидером негласно признали Краба. Малец был мало знаком со сталкерскими традициями, но предположил: жесткая иерархия и единоначалие у них не в чести. На боевое подразделение их отряд походил мало. Скорее, отношения в группе напоминали временный союз совершенно самодостаточных боевых единиц – если так можно было говорить про этих ребят. Все они имели представление об оружии и самообороне, но прямое столкновение для них представлялось крайне нежелательным. И в Зону все они пришли не за острыми ощущениями, а с желанием нажиться в условиях баснословного спроса на артефакты с необъяснимыми наукой свойствами. Так и тягали бы потихоньку хабар за Периметр, кабы не встреча с ЧВК «Мираж» под руководством лютого засранца по прозвищу Каток.

Пока осторожно продвигались вперед и присматривались друг к другу, о спутниках удалось выяснить немного. Краб, продолжавший упорно волочь за собой металлическую трубу, был здесь самым опытным. Вроде бы происходил он из местных, буквально вырос на границе Зоны и даже помнил саму катастрофу на ядерной электростанции, из-за которой начался весь этот сыр-бор. При этом своим опытом он не злоупотреблял и в Зону ходил только по крайней необходимости – как раз в силу опыта понимая, чем грозят такие похождения. Но осторожность, как оказалось, не особо помогла, и он оказался в одной лодке с ребятами попроще.

Хотя эта простота, конечно, была кажущейся. Тот же Пузырь только с виду казался неповоротливым тюфяком. По факту же пережил не одного компаньона, с которыми совершал рейды за драгоценной добычей. Отчего со временем его стали бояться, и в товарищи набиваться решались немногие. Ходила даже байка о том, что Пузырь, мол, потому такой толстый, что впитывает жизненную силу угробленных им спутников, как гигантский клещ, напитавшийся кровью. Однажды он лопнет… Ну и так далее. Забавно, что эту страшилку с удовольствием поведал Мальцу с Лапой сам Пузырь. Возможно, он же ее и придумал, кто знает.

Вот со Ржавым все действительно было просто. Он был учеником Удачника. Точнее, думал, что Удачник взял его в обучение, Позднее стал подозревать, что «учитель» использует его в качестве «отмычки», проверяя опасные пути на предмет всякого рода аномалий. Обидевшись на «педагога», Ржавый соскочил с такой сомнительной дружбы на вольные хлеба.

Самым загадочным персонажем оставался Торчок. Молчаливый, погруженный в себя, время от времени совершавший странные телодвижения и невнятно разговаривавший сам с собой. Хотя, может, и не было в нем ничего загадочного – просто он ничего про себя не рассказывал.

Торчок вел группу странной извилистой дорогой, обводя вокруг невидимых препятствий, порой возвращаясь назад и подолгу топчась в глубоком раздумье. При этом он отрешенно теребил ухо и таращился вдаль бессмысленным взглядом. Могло даже показаться, что он просто морочит спутникам голову. Но, к удивлению Мальца, остальные участники группы воспринимали это поведение вполне себе с пониманием.

– А он точно знает, куда нас ведет? – тихонько спросил парень Краба. – А то ходим кругами…

– Ну да, ты же впервые в Зоне, – спокойно ответил тот и уткнул в землю трубу, которую продолжал тащить на плече. – Тут нет прямой дорожки, и нормальная геометрия не работает. Кратчайшим расстоянием между двумя точками здесь не прямая является, а хитро вывернутая загогулина с проходом через игольное ушко. Уж и не знаю почему, но даже знакомая дорога никогда здесь не повторяется.

– Отдает мистикой и предрассудками, – сварливо заметил Малец.

– Ну, да, – охотно отозвался Краб. – Так и ваши, из Института, говорят. Потому каждую вылазку в Зону по полгода готовят, а все равно назад трупы уносят. Если находят, конечно. А простые темные мужики, что во все эти суеверия верят, годами хабар тягают. Такой вот парадокс.

– Не может такого быть, – покачал головой парень. – Этому должно быть какое-то объяснение.

– Так оно есть. Только ученым жутко не нравится.

– Какое?

– Одних Зона принимает, других нет.

– Глупость какая-то.

– Ага. Только институтские что-то не брезгуют внештатников из наших на договор брать. Потому что нет проводников в Зону лучше природных сталкеров. Ведь материал для работы Институту нужен? Нужен. А для этого можно свои научные измышления и засунуть куда подальше. И следовать старому доброму методу, лучше которого еще не придумали.

– Что же это за метод? – с любопытством спросила Лапа, до этого равнодушно слушавшая разговор.

– Чуйка, – хитро прищурившись, сказал Краб. – Шестое чувство, третий глаз. Или, по-научному выражаясь, интуиция.

– Не очень надежный метод, – нервно хохотнул Малец. Кивнул в сторону Торчка. – Вон, похоже, чуйка ему не особо помогает. Уже час на месте топчемся.

За спиной тихо возник Ржавый.

– Народ, – негромко сказал он. – Не хочу показаться параноиком, но, кажется, за нами следят.

– Кто? – быстро спросил Пузырь. Развернулся, переваливаясь подошел поближе. – Видел кого?

– Не видел. – Рыжий покачал огненной шевелюрой. – Но это… Как бы сказать…

– Чуйка? – не без ехидства поинтересовался Малец.

– Точняк, – серьезно кивнул тот. – Спиной чувствую – смотрят. Сказать, что неприятно, – ничего не сказать.

– Люди или зверье? – быстро спросил Краб.

– Шут их разберет. – Ржавый растерянно пожал плечами. – Как только прислушиваться начинал – замирают, не распознать.

– Ну, рано или поздно кто-то должен был напасть на наш след, – задумчиво произнес Краб. Люди ли, мутанты – для всех мы враги и пища.

– Пища? – переспросила Лапа. – Для людей тоже?

– Это Зона, детка, – ласково ответил сталкер. – Здесь несколько другие законы действуют. Вроде как на Эвересте, в «зоне смерти», что выше восьми километров: там ни от кого хороших манер не требуют. И здесь та же история.

– Ничего плохого в человечинке не вижу, – добавил Пузырь.

Даже причмокнул с аппетитом. В свете историй об этой персоне данное заявление прибрело особо пикантный смысл. Поймав настороженный взгляд девушки, толстяк смущенно ухмыльнулся:

– Это я так, к слову. Мало ли какие обстоятельства бывают.

Тем временем Торчок, перестав крутиться на месте, сел на землю. Неопределенно покрутил над головой ладонью, указал в сторону проплешины в неряшливых зарослях:

– Куда-то туда идти надо. Но я не уверен…

– Так никто не уверен, – проворчал Краб. – А все же местонахождение склада ты один у нас знаешь. Если только этот склад тебе не причудился.

Торчок поднял голову, выразительно поглядел на Краба. Тот отмахнулся:

– Ладно, молчу. Только рассиживаться у нас тоже времени нет.

– Да не хотелось бы с пустыми руками в этот лесок соваться, – отозвался проводник. – Я же вам говорю – места гиблые…

– Так за оружием и идем, – буркнул Пузырь. – Придется рискнуть.

Малец огляделся. Советовать что-то опытным сталкерам он не мог, но что-то надо было делать. Взгляд зацепился за бесформенную кучу металлического хлама в отдалении. Туда парень и указал:

– Смотрите, а это что?

– Свалка какая-то. – Ржавый пожал плечами. Скосился на ученого. – Э, ты что задумал?

Малец уже шел по направлению к этой куче. Идея быстро трансформировалась в решение, отчего сразу на душе стало спокойнее. Осмысленное действие всегда рождает уверенность. В отличие от действия ради действия, которое запросто перерастает в панику.

– Оружие, – коротко сообщил парень. – Надо хоть что-то подобрать, на время. Мало ли – может, за нами действительно следят. Видели, чем Сухаря убили? Кусок заостренной проволоки – и ты уже можешь диктовать условия тем, у кого руки пустые.

Вслед за ним к свалке подошли и остальные.

– Дельная мысль, – сказал Краб. Отбросил свою трубу, и та со звоном откатилась в сторону. – Подберу себе что-нибудь полегче.

– Не знаю, что из этого хлама сойдет за оружие, – с сомнением произнес Пузырь. – Скорее, это дерьмо само нас прикончит – если, к примеру, «фонит» остаточной радиацией.

– Быстрее нас прикончит изотоп в крови, – проворчал Ржавый. – Ну, что встал? Пусти, дай погляжу, что там сойдет за режуще-колющее.

– А если аномалия какая в этой куче спряталась? – с опаской поинтересовалась Лапа.

– Верно мыслишь. Но это вряд ли, – осторожно прикасаясь к мятому железному листу, сказал Краб. – Видишь – ржавчина, окислы. Аномалии обычно консервируют свойства материалов.

– В любом случае выбирать не приходится, – подытожил Малец, внимательно вглядываясь в кучу обломков. – Кажется, я кое-что придумал… Эй, Краб, труба тебе уже не нужна?

– Уже нет, – откликнулся тот из глубины свалки. – У меня тут кое-что поинтереснее отыскалось.

Он поднял над головой метровый кусок арматуры.

– Нормальное «пырялово», – одобрил Ржавый. Рукой поманил Торчка, продолжавшего сидеть в сторонке в позе медитирующего буддистского монаха. – А ты что, с голыми руками от мутантов отбиваться будешь?

– Я предпочитаю старое доброе автоматическое оружие, – сказал Торчок. – Его и возьму, как доберемся до места. А пока в ваших же интересах, чтобы я на рожон не лез. Так что я налегке пойду, а вы меня прикроете, если что.

Это было довольно нахальное заявление, Ржавый даже рот открыл, собираясь ответить. Но промолчал, понимая, что крыть, в общем-то, нечем: потерять единственного проводника группе и впрямь было не резон.

Около часа потребовалось на «перевооружение». Теперь отряд напоминал банду средневековых мародеров.

Самое легкое, но при этом дерзкое оружие оказалось в руках Ржавого. Это была лопата из титана на длинной ручке. Вряд ли кто выкинул бы ценный инструмент, если бы ее ковш не лопнул пополам под воздействием какой-то загадочной силы. Однако уменьшившись в площади вдвое, лопата приобрела опасное острие, еще больше заточенное рыжим на обнаруженном неподалеку массивном булыжнике. Теперь она напоминала старинный бердыш или алебарду.

Из найденной арматурины и массивной ветки Краб соорудил некое подобие гарпуна, который с легкостью шагов с десяти всаживал в дерево. Гарпун можно было притянуть обратно в случае промаха, для чего сталкер привязал к древку найденный здесь же капроновый шнур.

Самое экзотическое оружие себе смастерил Пузырь, подвесив на длинную ржавую цепь здоровенную шестерню – то ли от автомобильной коробки передач, то ли еще от какого экспоната политехнического музея. Уже сам вид этой шестерни с торчащими острыми зубьями внушал трепет, не говоря уж о виде самого Пузыря, с неожиданной ловкостью вращающего на цепи это зверское сооружение. Кустарник и ржавый металл разлетались в труху, легко было представить себе на месте этого хлама неудачно подвернувшуюся голову врага. Все это действие сопровождалось зловещим свистом, способным отпугнуть противника еще до начала схватки.

Даже Лапа умудрилась вооружиться: к ее молотку добавилось подобие кортика – тонкое лезвие из полотна пилы по металлу, заточенное на том же булыжнике, с рукояткой из плотно намотанной изолированной проволоки, извлеченной из распотрошенного кабеля.

Однако дальше всех в техническом плане продвинулся Малец, чего не ожидал от себя самого. Ту самую трубу, брошенную Крабом, он приспособил в качестве ствола самодельного аркебуза, стреляющего всем, что в этот самый ствол помещалось. Труба оказалась не так тяжела, как казалась на вид. Пара мощных пружин неизвестного происхождения заменила лук. Вдоль трубы, ценой кровавых мозолей, удалось проточить прорезь с выемкой для зацепа толкателя, который натягивали пружины. Благо металл трубы оказался податливым воздействию все того же «точильного» булыжника – то ли латунь, то ли алюминий. Помог Пузырь, хорошенько налегший сверху – так, что аж стружка летела, а труба чуть не согнулась в баранку. Вид получился жуткий, но бил аркебуз неплохо. Удалось даже сделать механическое приспособление для облегчения взвода – примитивный рычаг, вполне достойно выполнявший свою задачу. Оставался вопрос самого метательного снаряда. Неплохо летали обрезки арматуры, правда, точность оставляла желать лучшего. А потому выбор пал на «картечь» из ржавых болтов и гаек, в изобилии обнаруженных здесь же. Бешеный разлет «боеприпасов», таким образом, компенсировался количеством.

Краб критически оглядел группу, усмехнулся:

– Нам только доспехов из мусора не хватает.

– И времени, – заметил Торчок. – Вы два часа провозились, а толку от всего этого – меньше, чем от одного «макарова».

– Ты это мне скажи, когда дойдет до рукопашной, – проворчал Ржавый, поигрывая заточенной «полулопатой».

– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказал Пузырь, кивком предлагая Торчку идти вперед. – Давай, веди, Сусанин.

Проводнику удалось, наконец, вырваться из замкнутого круга, по которому он упорно водил группу до этого. Перевалили за холм, стали спускаться в низину. Пейзаж впереди не внушал доверия. Это был лес, но довольно странный. Деревья, перекрученные и изломанные, как на картинах сюрреалистов, были начисто лишены листвы. Можно было решить, что они мертвы, но вблизи не создавали впечатление иссохших. Но своим видом невольно рождали мысль: лучше бы они были просто головешками.

– Не нравится мне это место, – опасливо озираясь, сказал Ржавый. – Деревья-мутанты, неизвестно, кто среди них водится. Вряд ли пушистые зайки.

– Если мутанты – то без радиации не обошлось, – заметил Краб. – Как бы нам тоже дозы не хватануть.

– Не время бояться радиации – нам и без нее жить недолго осталось, – угрюмо возразил Пузырь. – Я больше людей боюсь – здесь есть где спрятаться.

– Это, наверное, Лысый лес, – сказал Торчок. – Сам я тут не бывал, но рассказывали кое-что.

– И что рассказывали? – спросила Лапа.

Проводник покосился на девушку, промычал что-то невнятное. Вместо него ответил Краб:

– В таких местах важнее не знать, а чувствовать. А лишние знания – лишняя паника.

– Вот это прямо здорово, что так сказали, – проворчала студентка. – Теперь я совсем не буду паниковать.

– Паниковать, может, и не надо, но к деревьям лучше не приближаться, – сказал Торчок. – И уж точно – не прикасаться к ним.

Малец огляделся и увидел странную и пугающую картину: одно из деревьев опутало своими ветвями насквозь проржавевший армейский «уазик». Если бы растение просто проросло сквозь гнилую раму, не было бы ничего удивительного – деревья, бывает, пробивают и камень. Но это всего лишь росло по соседству. И вот, по какой-то надобности, оно наклонилось, потянулось, обхватило машину сверху, обвив ее ветвями, как морская актиния рыбку. Присмотревшись, парень заметил в кабине остатки скелета.

Ощутил легкую дрожь в руках. Показалось, деревья и к нему тянут свои ветки-щупальца, надеясь схватить и задушить в объятьях. Хорошо, что между стволами было достаточно места, чтобы пройти, не задевая голые ветки. Так и двинулись дальше. С погружением в эту странную чащу создавалось ощущение, будто они бредут среди гигантских водорослей по дну жуткого Саргассова моря. Однообразный пейзаж Лысого леса, тем не менее, притягивал к себе взгляд Мальца. Что-то было не так с этими деревьями. Вернее, здесь все было не так, но вид растений вызывал какие-то ассоциации. Возможно, связанные с его профессиональной деятельность. Странно – ведь он не имел отношения к биологии.

Задумавшись, налетел на шедшую впереди Лапу. Уткнул в землю ствол аркебуза, облокотился на некое подобие приклада.

– Ты видел? – тихо спросила девушка.

– Что?

– Вон, между кончиками веток…

Чтобы увидеть, пришлось приглядеться. Получилось не с первой попытки, а когда вышло, Малец поначалу не поверил своим глазам:

– Что за… Это что же такое?

Между концами веток необычных деревьев едва заметно струились электрические разряды – как в домашней газоразрядной лампе. Разряды опутывали крону деревьев, как паутина, только увидеть это было сложно, не сфокусировав взгляд специально. Да и дневной свет мешал. В темноте волокна заряженных частиц наверняка бы выглядели эффектно. Но Малец ничуть не обрадовался зрелищу.

– Мне страшно, – жалобно проговорила Лапа, прижимаясь к парню.

Он машинально приобнял ее, продолжая разглядывать странное явление. В спину нетерпеливо пыхтел Пузырь, замыкавший колонну:

– Ну, что вытаращились? Деревья как деревья, видали чудеса и покруче. Это же не повод, чтобы торчать тут до вечера.

– Не повод, – нехотя согласился Малец. – Только если нам тут мозги выжжет – не удивляйтесь.

– С чего это прямо выжжет? – без особого беспокойства, скорее с житейским любопытством, поинтересовался вернувшийся на несколько шагов Краб.

– Может, не выжжет. Просто сварит, как яйца в кастрюльке, – отозвался молодой физик. – Про микроволновое излучение слышал?

– Это как в той штуке, в которой пиццу разогревают?

– Типа того. Только сдается, этот лесок может разогреть пиццу размером с грозовое облако. О проекте НAARP слышал?

– Это где такое? – вмешался Пузырь.

– На Аляске.

– Тьфу ты! – Толстяк разочарованно пожал плечами. – Я-то думал… Где Аляска и где мы!

– Не так уж далеко, если разобраться, – шарик-то маленький.

– Так что за проект-то? – поинтересовался уже Ржавый, вернувшийся вслед за Крабом. – О чем речь?

– Оборонная затея под прикрытием изучения ионосферы, – пояснил Малец. – Там целые поля из мощных таких антенн, энергия к ним подведена немалая. Вот этот лес очень похож на ту установку.

– У здешних ученых тоже разных хреновин хватает, – проворчал рыжий. – Не уймутся, пока планету на куски не развалят. Иногда думаю, что и Зону они нарочно создали, чтобы на нас свои опыты ставить.

– Ну, это ты брось, – усмехнулся Краб. – Куда нашим научникам Зону-то создать. Они и ходить в нее сами боятся. А без костюмов своих и дурацких приборов – тем более.

– Оттого и боятся, что вину за собой знают, – упрямо сказал Ржавый.

– Хорош трепаться, – грубо вмешался Пузырь. Ткнул толстым пальцем в Мальца. – Скажи лучше, чего нам ждать от этих твоих антенн. Если ты ничего не путаешь.

– Откуда я знаю? – Ученый раздраженно пожал плечами. – Просто увидел. Заметил сходство, и все. Может, и этот лес – вроде природного генератора.

– Да брось! – Краб удивленно огляделся. – Он же вроде как живой!

– Вот это больше всего и напрягает. Значит, надо держаться от него подальше. А если идти – то идти быстрее, пока дождь не пошел: по влажной почве разряды могут и нас достать. – Малец повысил голос, чтобы его услышал проводник. – Эй, Торчок! Есть шансы добраться к цели дотемна?

– Если вы и дальше будете топтаться на месте и цветочки нюхать, то вряд ли. И вообще…

Парень не понял, что произошло, ощутив себя на земле ослепшим, оглохшим и начисто сбитым с толку. Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: звон в ушах – последствие удара грома, а яркие, изломанные и болезненные линии в глазах – отпечаток молнии.

Разряд ударил откуда-то из глубины Лысого леса. Им сильно повезло, что эпицентр этого мощного удара находился в отдалении. Такой вывод Малец сделал, увидев огромное багровое пятно с дырой посередине, расползавшееся по небу. Как будто кто-то ткнул пальцем в тарелку с томатным супом – если допустить, что по поверхности этого супа будут продолжать разбегаться остаточные разряды.

– Твою мать, чтобы им все пусто было! – выкрикнул Краб. – Валим отсюда! Быстро! Да чего вы чешетесь?

– Я, кажется, в штаны навалил, – бесстрастным голосом сообщил Пузырь.

– Зачем оно это сделало? – помогая Мальцу подняться, спросил Рыжий. – Ударило по кому-то в небе?

– Думаешь, там кто-то есть? – скосившись на небо, пробормотал парень.

– Надеюсь, что есть, – тихонько сказала Лапа. Она поднялась легко, как кошка. – Иначе кто нам здесь поможет?

Краб неуверенно хихикнул, Ржавый тайком перекрестился. Пузырь лишь шумно выпустил воздух через раздутые ноздри. Хотел, видимо, что-то сказать, но его остановили новые звуки.

Чем-то они напоминали змеиное шипение с неприятным присвистом, почти на уровне ультразвука – как у летучих мышей. И появились…

Чем-то они напоминали пауков – с длинными, членистыми, мохнатыми лапами. Но точно не были пауками – не бывает таких громадных пауков, размером со среднюю собаку. Было в них что-то от пресмыкающихся. Наверное, головы, больше напоминавшие змеиные. Самое поразительное, что у каждого из этих существ была не одна и не две головы – их было неодинаковое количество у разных особей. Причем одни побольше, одни поменьше, как будто прорастали в этих уродливых телах в разное время, как грибы.

Лезли мутанты из глубины ветвей, словно там были их гнезда или коконы. То ли грохот разбудил этих тварей, то ли само их явление сопровождалось громом и молнией, но все произошло почти одновременно. А может, у них появлялась возможность выбраться из своих убежищ лишь по мере сброса разряда деревьями-антеннами. Неплохое убежище в этом неприветливом мире. Возможно, у тварей с деревьями была даже более тесная, симбиотическая связь.

И в качестве засады – тоже вполне удобно.

Существа лезли практически из всех щелей. Несколько секунд – и вот чудовища окружили людей, свисая с ветвей, падая на землю и разглядывая пришельцев холодными бездушными глазами.

Тихо завыла от ужаса Лапа. Она была смелой девушкой, но от такого зрелища завоет и чемпион по боксу в супертяжелом весе. Голос студентки словно стал для монстров сигналом.

С оглушающим визгом твари ринулись в атаку.

Спасибо реакции опытных спутников – они не впали в ступор и не застыли с открытыми ртами, наблюдая за небывалым явлением. Похоже, их вообще ничем нельзя было удивить.

Сталкер – это тот, кто перестал удивляться.

С этой мыслью Малец судорожно взводил пружины аркебуза. Получилось не с первого раза – от усилия трещали суставы. Торопливо затолкал в ствол ржавые гайки из жмени, вскинул. Краем глаза отметил, с какой яростью Пузырь раскручивает свою зверскую шестерню.

И понял: он не знает, что делать дальше. Твари перемещались стремительно и хаотично, явно с намерением сбить жертв с толку. Прицелиться в таких условиях не представлялось возможным, и Малец думал только о том, чтобы не зацепить своих. Те уже пролезли вперед, стремясь отогнать существ, взять их на испуг. Поначалу это удавалось: наблюдая за бешеным вращением цепи с шестеренкой на конце, монстры на некоторое время застыли, в трансе уставившись на «вертушку» всеми своими головами. Затем какая-то из голов наиболее крупной твари, не имея хорошего обзора, взяла да и цапнула соседнюю башку – со своего же, общего для них тела. Укушенная не осталась в долгу и, развернувшись, просто-напросто перекусила обидчице шею. Боль, надо полагать, для всей твари была общая, потому как та подскочила на месте, закрутилась, испуская истошный визг.

И бросилась прямо на крутящуюся цепь в руках Пузыря. Шестерня мгновенно прекратила движение, воткнувшись наполовину в мохнатое тело. Брызнула кровь, тварь задергалась, опрокинувшись на спину и словно дирижируя происходящим длинными паучьими лапами. «Пауки» ринулись со всех сторон, потеряв всякий страх и утратив сомнения.

– А, что б тебя!!! – Малец заорал, шеей ощутив жесткую щетину мелко дергающихся лап, а заодно – тяжесть тела и цепкость запрыгнувшей ему на спину твари.

От неожиданности он вжал спусковую скобу аркебуза, и Торчок едва успел упасть и вжаться в землю под пронесшимся над ним железным градом. «Картечь» сбила на лету прыгнувшую в их сторону тварь. В ту же секунду Малец спиной почувствовал удар, на миг решив, что это мощная лапа монстра пробила ему грудную клетку. Но тут же стало легче, и над головой маятником качнулся гарпун с дергающимся паучьим силуэтом на нем. Спасибо Крабу – снятая со спины мерзость агонизировала рядом с той, что была подбита из аркебуза. Впрочем, не долго: на какое-то время потеряв интерес к людям, другие существа бросились к раненым сородичам и с бешеной скоростью разорвали их на части.

– Надо им еще подкорм подкинуть! – крикнул Ржавый, отчаянно отмахиваясь от напирающего зверя наточенной лопатой. – Мы им до фени – они и своих жрать готовы!

Малец не ответил, лишь кивнул, торопливо заряжая арбалет. В карманах оставалось еще немало болтов и гаек, но сейчас попалась под руку «кассета» из нескольких обрезков арматуры, смотанных проволокой под «калибр» аркебуза. Затолкнув в ствол вязанку железных прутьев, парень вскинул оружие – и жахнул, не целясь.

На это раз эффект был куда очевиднее: одна тварь свалилась как подкошенная, с прутом, торчащим между злобными головами. Вторая поймала «стрелу» лапой и завертелась на месте, не в силах сообразить, что же мешает ей двигаться дальше. Оставшиеся прутья ушли «в молоко», но и это помогло на время отвлечь напиравших мутантов, которые тут же переключились на добивание себе подобных.

Держали круговую оборону. Рядом бился Краб, не столько поражая гарпуном насмерть, сколько травмируя и отпугивая злобных существ. Лапа с озверелым видом водила перед собой своим «кортиком», который пока что не пошел в дело. Рубился Ржавый, отсекая тянущиеся к людям конечности, которые немедленно подхватывались и сжирались с шерстью и костями.

И только Торчок, засунув руки в карманы, отстраненно наблюдал за побоищем из центра группы. Как будто даже скучал и ждал, чем дело закончится, – разве что на часы не поглядывал.

Зарядив аркебуз в третий раз, Малец подумал, что так они долго не протянут. Врагов не становилось меньше, чего нельзя было сказать о зарядах к аркебузу и физических силах. Каждая особь была слабее человека, но они давили отряд количеством и бешеной энергией. Парень ощутил предательскую панику, какую ощущает загнанная в угол жертва.

– Надо прорываться! – крикнул он. – Они нас задавят!

– Да куда, мать его, прорываться! – огрызнулся Краб. – Они везде!

Сталкер вскрикнул, стряхивая впившуюся в плечо тварь. Существо не желало сдаваться, намертво вгрызаясь в тело командира группы в районе ключицы и стремясь подобраться к шее. Выручила Лапа, воткнувшая в мохнатое тело мутанта свой тонкий «кортик». Хватка твари ослабла, и Крабу удалось, наконец, от нее избавиться.

И тут вой и визг вдруг оборвались. Твари шарахнулись во все стороны, занервничали, настороженно озираясь.

– Что такое? – недовольно выкрикнул Ржавый, помахивая окровавленной лопатой. – Мы же только начали!

Цепь в руках Пузыря замедлила вращение, шестерня опала, покачиваясь маятником, с которого мерно капали густые багровые капли. Мутанты отползали к деревьям. Наступило странное затишье. Только две суетливые твари продолжали пожирать истерзанные трупы себе подобных.

– У меня и у самого аппетит прорезался, – глядя на это дикое пиршество и облизываясь, заявил Пузырь. – Жрать охота, сил нет!

– Замолчи, меня сейчас вырвет, – умоляюще произнесла Лапа.

– Не понимаю, – опуская ствол, проговорил Малец. – Они что же…

И тут мутанты, как по команде, бросились к деревьям, стремительно перебирая паучьими лапами и скрываясь в глубине крон. Даже самые жадные из чудовищ, недовольно заскулив, бросили трупы близких – и в панике рванули к своим древесным «домам».

Еще немного – и по кронам, едва заметные, побежали струйки разрядов. Бахнуло – одна из тварей, не успев нырнуть в убежище, уткнулась в стену из разрядов и теперь лежала под деревом, подергиваясь и источая смрадный дымок.

Несколько секунд – и все стихло.

– Вот оно, значит, в чем дело, – с любопытством наблюдая за происходящим, произнес Малец. – Они могут выбираться из своих гнезд и возвращаться обратно только тогда, когда деревья сбрасывают накопившуюся энергию!

– Рад за твое открытие, юный натуралист, – проворчал Краб. – Я бы порадовался вместе с тобой, только вот…

Он оттянул пропитанный кровью воротник и продемонстрировал рваную рану в районе ключицы. Рыжий присвистнул:

– Нехило. Хорошо, до горла не добрались!

– Главное, чтобы заразу какую не занесли, – заметил Пузырь.

– Ничего, потерпи, – сказал Торчок. – Главное – до склада добраться. Там медикаменты есть.

– Твой мифический склад все больше кажется мне чем-то вроде морковки для осла. – Краб осторожно коснулся раны, поморщился, зашипел. – А морковка перед мордой болтается, только добраться до нее никогда не получится…

– Не переживай, получишь ты свою морковку, – оскалился проводник. – Ты, главное, не загнись по дороге, дружище!

– Давай перебинтую, – вызывалась Лапа. – Нас учили оказывать первую помощь.

Пока девушка рвала на полосы футболку Краба и его же перевязывала этими самыми полосками, остальные переводили дух. Только беспокойный Ржавый опять исчез, прошмыгнув куда-то между стволами. Вот, видимо, не пугал его ни этот пейзаж, ни злобные твари. Есть же такие люди, которые ничего не боятся. Наверное, такие и становятся первооткрывателями новых земель и явлений. Но и дохнут они как мухи.

Малец беспокойно поглядывал на разряды, бегущие по ветвям Лысого леса. Молодому ученому интересно было, откуда эти странные заросли черпают свою энергию. Но куда больше хотелось бы знать, с какой периодичностью этот лес «стряхивает» накопившийся заряд, выпуская своих кровожадных симбионтов. «Желательно, чтобы этот период оказался достаточным, чтобы успеть вырваться отсюда», – подумал физик.

Вернулся Ржавый. Вид у него был озабоченный.

– Все так же идут за нами, – сообщил он, плюхаясь на землю рядом с Мальцом. – И эдак тихо, ловко, и даже мутанты их не пугают. Так что я бы тут особо не рассиживался.

– Ну так пошли, – с усилием поднимаясь на ноги, сказал Краб. Потрогал перебинтованную ключицу, скривился от боли. Сжал плечо девушке, которая поддерживала его. – Спасибо, Лапа. Я перед тобой в долгу…

Его качнуло. Он бы упал, но студентка удержала его. Он побледнел, лицо еще больше заострилось и осунулось.

– Что-то ты хреново выглядишь, – разглядывая раненого, сказал Пузырь. – Идти-то сможешь?

– А есть варианты? – отозвался Краб. Помотал головой, стараясь привести себя в чувство.

– Могу добить, чтобы не мучился. Оборвать страдания, так сказать, – с серьезным видом сказал Пузырь. Поймал на себе вопросительные взгляды спутников, развел руками. – Нет, ну я просто предложил. Мало ли…

– Дурак ты и не лечишься, – сказала Лапа.

Она поглядела на Мальца, ища поддержки. Тот лишь пожал плечами.

– Дядя шутит, – сказал Ржавый. – А если не шутит, то никто не помешает нам оборвать его собственные страдания от излишнего веса.

Пузырь расхохотался. Но взгляд при этом у него был недобрый. В этот момент Малец осознал, что союз нескольких, совершенно разных людей действительно временный. И забывать об этом не стоило.

Примерно через час извилистого пути вышли, наконец, из Лысого леса. После него покрытый пожелтевшей травой пустырь показался вполне себе уютным. Под прикрытием небольшого бугра остановились на привал, тем более что раненому Крабу требовалась дополнительная передышка. Он сел на сухую траву, привалившись спиной к большому булыжнику, положил на колени «гарпун».

– Тут переночуем, – осматривая местность, сказал Торчок. – К складу надо выходить на рассвете.

– Не проще ли переночевать уже там? – спросила Лапа.

– Там, конечно, удобнее, – сказал проводник. – Да только подходы опасные. Свежая голова нужна, да и хороший обзор не помешает. А скоро темнеть начнет – самый вариант гробануться ни за что ни про что.

– Надо оборону продумать, – слабым голосом сказал Краб. – Дежурить по очереди. Может, действительно кто-то по нашему следу идет. А может, те твари многоголовые увязались.

– Не думаю, что «пауки» далеко от своих гнезд отходят, – возразил Малец. – Разве что кто из людей нас преследует.

– А дай-ка я схожу погляжу, – прищурившись, сказал Ржавый. – Надоело в кошки-мышки играть.

– Давай, я с тобой! – вызвался Пузырь.

Рыжий фыркнул:

– Э, брат. Ты, конечно, мужчина серьезный, да только сильно заметный. Малец, айда со мной.

Парень вздрогнул. Он не ожидал от опытного сталкера приглашения сходить в разведку.

– Я даже не знаю…

– Прикроешь меня своей базукой если что, – сказал Ржавый. – Просто делай, что я говорю, – и все будет в ажуре.

Обернулся к остальным:

– Главное, без нас не уходите – обидимся. Будем, как стемнеет.

Они вернулись на опушку Лысого леса. Малец занял позицию, указанную Ржавым. Взял на прицел небольшой проход среди деревьев. Сильно сказано, конечно, «взял на прицел», учитывая смехотворную дальнобойность и не выдерживающую критики точность аркебуза. И все же оружие дистанционного действия придавало некоторую, пусть и иллюзорную, уверенность. Все же лучше, чем просто дубина в руке.

Оба замерли, стали ждать.

Надвигались сумерки. Малец от усталости начал клевать носом, отчаянно сопротивляясь сну. В отличие от парня его спутник четко понимал, что здесь делает, знал, куда смотреть, чего ждать и как действовать.

– Не спать! – тихо сказал он. – Я вперед схожу, посмотрю, что там к чему. А ты – прикрывай мою задницу, если что.

Малец кивнул, не догадавшись спросить, как именно прикрывать самое важное место его рыжего товарища. Тот с кошачьей ловкостью, бесшумно скользнул вперед, и парень остался один.

И тут пришел страх. Он шел волной, поднимался, как вода во время прилива, грозя утопить молодого ученого в своих удушливых лапах. Это не был естественный страх неизвестности или тревога от предстоящей схватки. Это была почти физическая субстанция, она излучала ледяной холод и дышала трупным смрадом. Парень уже почти задохнулся в этой удушливой липкой волне, отчаянно пытаясь справиться с этим страхом и уловить его источник. Наверняка это был тот, кто неотступно шел по следу, кто выбрал их своими жертвами. И сейчас этот «кто-то» был совсем рядом.

Страшнее всего теперь было остаться в одиночестве. А потому Малец поднял голову над укрытием в редком кустарнике, пытаясь увидеть, куда делся Ржавый. Но вместо товарища увидел их.

Глаза. Сверкающие, неподвижные огоньки глаз чудовища. Огоньки эти вздрогнули и стали медленно приближаться…

Вопль застыл в глотке Мальца. Парень понял: монстру не нужно приближаться, показывать свой истинный облик. Потому что его жертва через несколько секунд умрет сама собой.

От страха.

На плечо ученого легла тяжелая, ледяная рука. Парень медленно оглянулся и увидел незнакомца, в упор смотревшего на него. Несколько секунд Малец пытался понять, кто это и что ему нужно.

И тут он узнал его. Вопль все же вырвался наружу, сердце отчаянно заколотилось, не выдержало нестерпимого страха…

Он умер.

И открыл глаза.

– Не спать! – тихо сказал Ржавый. – Я вперед схожу, посмотрю, что там к чему. А ты – прикрывай мою задницу, если что.

Словно передвинули на несколько минут назад «флажок» на временной шкале видеозаписи.

Малец искоса поглядел на спутника. Машинально кивнул. Попытался сообразить, что бы все это значило.

Говорят, сон – это маленькая смерть. И, по сути, нет разницы между смертью и сном. Умирая, ты просто просыпаешься на некоем новом для себя, спящего, уровне. Нынешняя твоя жизнь, которая кажется тебе реальностью, на том, новом, уровне оказывается самым обыкновенным сном, одним из множества в череде множества смертей одной долгой и счастливой жизни.

Вот и теперь Мальцу показалось, что он пережил один из таких переходов в бесконечной «матрешке» снов, смертей и перерождений, умерев и проснувшись заново. Только почему-то новая реальность неприятно напоминала пережитый сон.

Парень отчаянно пытался вспомнить, кем же оказался тот, кого он узнал в самом финале этого неприятного сна, кто так напугал его. Бесполезно – память отказывалась выдавать страшную тайну. Может, психика просто блокировала информацию, чтобы не сделать ее обладателю еще хуже. А может, никого страшного он и не видел – это была лишь иллюзия, ложная память.

Пока панический хаос в голове ученого пытался обрести какую-то внятную структуру, Ржавый успел исчезнуть в зарослях. Малец рассеянно глядел ему вслед поверх ствола взведенного аркебуза. В какой-то момент в мозгу сама собой включилась успокоительная мысль: хорошо, что такие страшные вещи случаются только во сне.

И тут на плечо легла чья-то рука.

Пальцы на спусковой скобе аркебуза непроизвольно сжались, спустив взведенные пружины. Железный град вырвался из ствола, снося по пути траву и ветки. Выронив оружие, Малец дернулся что было силы – лишь бы вырваться из-под этой страшной ледяной руки. Развернулся, готовый принять лицом к лицу удар со стороны страшного незнакомца.

И увидел в полумраке перед собой недоуменное лицо Удачника. Сталкер хихикнул, присел на камень рядом с упавшим парнем, поинтересовавшись:

– Ты чего такой нервный?

– Я… Я… – слова застряли у Мальца в горле.

Удачник с пониманием кивнул и протянул ему руку:

– Давай, не стоит тут на земле разлеживаться…

И в тот же момент кубарем полетел в сторону, сбитый с ног вынырнувшей сбоку стремительной тенью. Пока в кустах происходила какая-то невнятная возня, Малец успел прийти в себя и быстро вскочил на ноги. Подхватил аркебуз, как дубину, и бросился на выручку старому знакомому. Замер, наблюдая неожиданную картину.

Удачник сцепился с Ржавым. Они рычали, катались по земле, каждый в стремлении обездвижить противника, дотянуться до его горла. Малец моргнул, растерянно поинтересовался:

– Э, народ, вы чего?

– Хр… Хр… Это он… – хрипел Ржавый. – Это он по нашим следам крался!

– Пусти, дурак! – отплевывался Удачник. – Я же сам к вам и вышел! В открытую!

– Ну, да… Так я тебе и поверил!

– Да отцепись же! Я кому сказал! Н-на!

Ловким движением вроде приема самбо Удачник перебросил противника через плечо и отпихнул от себя сильным, но мягким толчком ноги. Выставил вперед ладони с растопыренными пальцами в знак примирения:

– Тихо, тихо, малыш, побереги силы против настоящего врага!

– А ты, значит, не настоящий? – процедил Ржавый, подбирая с земли свой самодельный тесак из лопаты.

– А ты как думаешь? – Удачник сплюнул. – Настоящий бы Мальцу по-тихому горло перерезал, пока тот в другую сторону таращился.

– Допустим… – проговорил рыжий. – Дальше!

– Я вашу детскую засаду уже час наблюдаю, – криво улыбаясь, сказал сталкер-философ. – Специально к Мальцу со спины подошел, чтобы он мне башку по дурости не снес из своей «дуры». Кстати, неплохая у тебя «берданка» получилась, это, брат, ценный талант в наших условиях…

– Ты нам зубы не заговаривай, – проворчал Ржавый, остывая. – Скажи лучше, чего тогда тайком по пятам крался? Сразу не мог выйти, что ли?

– А я присматривался, – сказал Удачник, поудобнее усаживаясь на земле. Достал из нагрудного кармана куртки мятую пачку, сунул в рот сигарету и принялся хлопать себя по карманам в поисках источника огня. – Думаете, вы одни такие в стаю сбились? Или я случайно именно вас из всех выбрал?

– Что значит – «выбрал»? – нахмурился Ржавый.

Достал из кармана коробок спичек, чиркнул, дал прикурить Удачнику. Выглядело это совершенно естественно, будто только что не они норовили оторвать друг другу голову.

– А то, что «стаи» у нас получились разные.

– У кого это – «у нас»?

– Да у всех, кого одним пинком за «колючку» загнали. – Удачник затянулся, закрыл глаза, с наслаждением выпустил дым. Улыбнулся, приоткрыл глаза, с насмешкой наблюдая за мрачными собеседниками. – Вы думали, чего это я ни к кому не примкнул?

– Да потому что ты всегда сам по себе, – проворчал его бывший ученик. – Ты эгоист и кидала знатный.

– Допустим, я тоже не без греха, – не стал спорить «учитель». – Да только не привык стадом ходить. Особенно когда не знаешь, что это за стадо – волки, овцы или просто козлы.

Ржавый хмыкнул. Малец про себя отметил, что Удачник умеет быстро располагать к себе людей. С одной стороны, это выглядело привлекательно. С другой – интуиция подсказывала: в Зоне не стоит доверять никому. Особенно тем, кто умеет так ловко пускать пыль в глаза.

– Значит, расклад такой. Наша дружно развалившая компания, которую так и не удалось склеить Сухарю, разбилась на несколько банд поменьше. К ним-то я и присматривался. Вы тоже в их числе.

– И что же это за банды? – спросил Малец.

Удачник расплылся в довольной улыбке с видом рыбака, подсекшего крупную рыбу.

– Беспредельщики – этих вы знаете. Упыри под руководством Носорога. Этих – человек пять. Немного, но отморозки они полнейшие, а главное – не знают ни берегов, ни страха. Этих надо валить при первой же возможности. Иначе они завалят нас.

– Жестко ты, – проговорил Малец.

– А что делать? – неожиданно поддержал Удачника Ржавый. – Видел, как они Сухаря – спицей?

– Они будут рваться к оружию любой ценой, – кивнул «философ». – Нам надо опередить их. Хотя я бы не стал считать беспредельщиков единственным врагом. Есть не такие больные на голову, но не менее опасные. Я их назвал профи.

– В чем же они профи? – спросил Малец.

– Во всем. Это самые опытные сталкеры. В обычной жизни – одиночки, но сейчас тоже сбились в стаю. Иначе никак. У них преимущество: они лучше всех знают Зону, способны продвигаться быстрее остальных. Мастера маскировки, знатоки аномалий и артефактов. Убивать не любят, но оружием владеют отлично. Они точно знают, чего хотят, и, в случае чего, рука у них не дрогнет. Этих примерно с полдюжины.

– Странно, что ты не с ними, – заметил Ржавый.

– В этом и состоит мое преимущество, что я не с ними, – туманно заметил Удачник. – Есть еще одна компания, на первый взгляд более безалаберная и не особо организованная. Эти не такие кровожадные, как беспредельщики, но еще более отмороженные и непредсказуемые. Ни черта не боятся, отчего их шансы на выживание ниже, но вполне могут успеть натворить бед. Этих я назвал панками. По сути, панки и есть. Зона для них – гигантский смертельный аттракцион. А смерть для них – всего лишь очередное развлечение.

– Главное, не стать для них каруселями, на которых они решат покататься, – сказал Малец.

– Да черт бы с ними, если бы только покатались. Хуже, если сломают, – буркнул рыжий.

– Это ты точно заметил, – кивнул Удачник. – Ломать для них – первое дело. В отличие от святош.

– Это еще кто?

– А, скучковалась тут группа психов, которые на Зону молятся, как на языческое божество. Религиозные фанатики, по сути.

– Ну… – хмыкнул Ржавый. – Я и сам иногда Зоне молюсь. А как же иначе?

– И все-таки жертвы ты ей не приносишь и в специальной секте не состоишь. Кстати, этих я так и зову – секта.

– А они что же, жертвы приносят? – изумился Малец.

– Прикинь! – Удачник театрально развел руками. – И если раньше они тупо хабар назад в Зону возвращали и предавали его Земле, как прах умерших, то теперь под свою религию запросто подогнали нашу с вами ситуацию. Поскольку, чтобы выжить самим, надо валить всех остальных, то у секты все складывается вполне логично: они – избранные Зоной, а мы с вами— жертвы, которые они принесут этой самой Зоне. И все, значит, будет у них в шоколаде.

– Вот придурки, – проворчал Ржавый. – Знаю я таких. Фанатики в Зоне – хуже мутантов.

– Допустим, секта – фанатики, – глядя на Удачника, произнес Малец. – А как ты назвал нашу группу?

– Действительно, – оживился Ржавый. – Ты ведь любишь давать названия, как я погляжу. Ну и кто мы?

– Простаки, – не моргнув глазом, мгновенно ответил тот.

– Как? – разочарованно протянул рыжий. – Простаки? Это не просто обидно, это как-то совсем…

– А почему же ты тогда выбрал нас, коли мы такие простые? – с подозрением спросил Малец. – Думаешь, облапошить нас легче, чем всех остальных?

– Как ты сказал – облапошить? – Удачник рассмеялся. – Был бы в этом хоть какой-то смысл… А выбрал я вас по двум причинам. Во-первых, вы бледные середнячки, за которыми станут охотиться в последнюю очередь. Просто потому, что не воспринимают вас конкурентами.

– За «середнячков» спасибо, – буркнул Ржавый. – Не могу сказать, что это исправляет заявление про «простаков». Надеюсь на внятное объяснение.

– Это всегда пожалуйста, – отозвался Удачник. – А во-вторых, Торчок. Он все же идет с вами, а не с Носорогом или святошами. И значит, у вас есть шанс первыми добраться до оружия.

– Значит, все решает Торчок, – кивнул Малец. – То-то он свою важность почуял: охраняй его, оружие за него тащи. Прямо барин, «звезда экрана», блин.

– Торчок и есть «звезда экрана», – возразил Удачник. – Ты можешь дать нам оружие? Не можешь. А Торчок – может. А оружие в Зоне – это как манна небесная, даже для секты.

– Я тебя понял, – сказал парень. – Оружие – вот все, что тебе нужно.

– Не считая приятной компании! – Удачник поднял кверху указательный палец и самодовольно рассмеялся. – Ну все, хватит допросов. Принимайте в банду.

Глава пятая Охота за стволами

Удачник легко влился в группу, как будто с самого начала шел в ее составе. Легкий и компанейский, циничный, но с удовольствием помогающий товарищам, сталкер-философ с ходу располагал к себе. Хотя такой радушный прием вовсе не был столь очевидным.

Конечно, еще накануне все они были, вроде бы, в одной лодке. Но смерть Сухаря стала своего рода «битком», шаром в бильярде, разбивающим сплоченную «пирамиду». И теперь, спустя сутки, аморфная толпа перепуганных людей разделилась на вполне плотные группы с полярными интересами. И эти интересы каждая из группировок готова была отстаивать ценой крови.

Но Удачник пришел не с пустыми руками – он принес важную информацию о потенциальных соперниках и смертельных врагах. Кроме того, его сталкерские навыки могли быть полезны группе. Особенно учитывая, что ее лидер здорово сдал за последние часы.

С Крабом происходило неладное. На утро после подъема он пожаловался на саднящую боль в районе ключицы. Лапа сняла повязку, чтобы проверить состояние раны, и вскрикнула: над плечом образовался большой уродливый нарост. Был он плотный, багровый, напоминал по виду гриб с кровавыми прожилками сосудов и едва заметно пульсировал.

– Что это за дрянь такая? – разглядывая нарост, скривился Ржавый.

– Неужели все так плохо? – сплюнув, спросил Краб. Он изо всех сил старался держаться бодро, сохраняя видимость того, что контролирует ситуацию.

– На опухоль похоже, – предположил Малец.

– Не растет опухоль так быстро, – возразила Лапа. – Скорее там…

Она замолчала, прикрыв лицо ладонью. Казалось, ее сейчас вырвет.

– Ну, что там? – хрипло спросил Краб. – Давай, говори как есть.

Она заставила себя произнести:

– Кокон… Этих, паучьих тварей. Они там растут, питаясь его плотью. А потом начнут грызть его изнутри, чтобы выбраться наружу…

– Кино насмотрелась? – неуверенно поинтересовался Малец.

– Вот мерзость, – разглядывая нарост в упор, сказал Удачник. – Если и дальше расти будет, то ты, Краб, не жилец.

– Может, срезать это, пока не поздно? – осторожно предложил парень.

– Не, так он еще быстрее коньки отбросит, – покачал головой «философ». – От потери крови или от сепсиса.

– Спасибо, Удачник, подбодрил, – отозвался Краб. – Ну, хоть паразитам хорошо в этой ситуации, поедят от пуза.

– Что-то жрать охота, – уставившись на командира, заявил Пузырь.

– Да иди ты к черту! – прорычал Ржавый. – Ты на что ни глянешь, все тебе жрать охота.

– Вот такой он я, – пробубнил толстяк. – Еще сутки без еды – и я не ручаюсь, что кого-нибудь из вас не сожру.

– Эй, гурманы, – вяло сказал Краб, накидывая на плечи куртку. – Может, дальше пойдем? Или будем обсуждать, что можно приготовить из моей болячки?

– Перестань! – сжав кулаки, выкрикнула Лапа. – Это омерзительно.

– Да вы все перестаньте, – вмешался подошедший Торчок. – Доберемся до склада – и жратва найдется, и лекарства. А кого совсем с голодухи приперло, могу предложить вот что…

Он вытянул перед собой ладони, на которых горкой лежали ядовито-желтые грибы, подернутые переливающимся слоем слизи.

– Ты что, с дуба рухнул? – брови Ржавого поползли вверх. – Грибы в Зоне жрать? Отравить нас решил?

– Ну, решайте сами. – Торчок легко забросил себе в рот небольшой грибочек, разжевал, поморщившись. – Горчит немного, но бодрит конкретно.

– Ты хотел сказать – штырит? – с сомнением разглядывая жующего проводника, спросил Малец.

– А ты думаешь, чего его Торчком кличут? – усмехнулся Удачник. – Он же главный спец по «вкусняшкам» из Зоны. Странно, что все еще живой, да еще и такой бодрый.

– Может, я и живой до сих пор только потому, что не боялся пробовать то, от чего другие шарахаются, – отозвался Торчок, разглядывая на свет еще один гриб. Этот по какой-то причине отбросил, а в рот отправил другой. – Здесь, конечно, полно мутаций и всякой ядовитой дряни, напитанной радиоактивными изотопами. Но если знать, что пробовать, можно получить интересные результаты…

Он тихо рассмеялся, лицо его смягчилось. Взгляд обрел какую-то не свойственную ему осмысленность. Малец сразу решил: небось, это грибочки подействовали.

– Почему-то все думают, что Зона порождает одни лишь мертвые артефакты – вроде «батареек» или «газированной глины», – сказал Торчок. – Но мало кому приходит в голову, что здесь полно полезной живности…

– Вроде деревьев – громобоев и плотоядных пауков? – с сомнением спросила Лапа.

– Это не то, – отмахнулся тот. – Я ж не про мутантов-убийц говорю, с этими все ясно. Но и сталкеры сюда не пострелять ходят – они хабар ищут. А я здесь играю в «съедобное-несъедобное».

Он рассмеялся.

– И мне дай тоже! – сказал Пузырь. И не дожидаясь ответа, взял из рук Торчка один из грибов, осмотрел мельком – и отправил в рот.

– Не пожалеешь! – пообещал «гурман». – Это «адреналиновый гриб», он энергию дает – закачаешься. Правда, только на время – потом отдыхать надо и на жор пробивает. Но для марш-броска – самое то.

– Тогда и мне дай! – потребовал Краб. – Мне сейчас пинок под зад не помешает.

– И мне! – решился Малец, протягивая руку.

В итоге вся группа, кривясь с непривычки, принялась жевать упругие горьковатые грибы. Торчок не соврал: почти моментально тело наливалось силой, прояснялась голова, появлялось непреодолимое желание действовать.

– Хорошая штука, – признал Краб, с неожиданной легкостью поднимаясь на ноги. – Глядишь, на своих дойду. Может, у тебя и от этого средство найдется?

Краб кивнул в сторону нароста, заметного даже под курткой.

– Может, и найдется, – неопределенно ответил Торчок. – Подумать надо. Для этого надо отыскать «корень размышлений», он не так часто встречается… – Он с улыбкой поглядел на спутников. – Чего уставились? Я ж не доктор наук, без допинга размышляю туго.

– И как ты все эти травы с грибами вычислил? – спросил Малец. – Сам перепробовал?

– Если бы, – усмехнулся тот. – У меня учитель был. Аватаром звали…

– Это тот самый Аватар? – вмешался Ржавый. – Который сквозь патрули ходил, а те его не видели?

– Может быть. – Торчок пожал плечами. – Со мной он ходил, как и все, по-тихому. Но готов поверить, что он и сквозь «колючку» мог, и невидимым становиться. Вообще-то он старый был, еще из хиппи. Но выглядел лет на тридцать, а все потому, что какое-то средство нашел в Зоне. Он все время искал что-то важное, только не знаю, нашел ли. Вот он и открыл для меня все, что сам знал. Я был его последним учеником.

– Последним?

– Остальные погибли один за другим, когда дары Зоны пробовали.

– Теперь все понятно, – Лапа покачала головой. – И где он теперь, этот Аватар? Тоже отравился, небось?

– Да как сказать… Выпил «сок нирваны» – он его год специально собирал. Знаете, что это такое? Это особый вид конденсата на корпусе ядерного реактора. Только не обычный – а живой, вроде безразмерного бесклеточного организма…

– Ну, так выпил он, значит, этот сок – и помер?

– Почему сразу – помер? В нирвану ушел.

– Как ушел? Ножками утопал?

– Растаял в воздухе прямо у меня на глазах, – серьезно глядя на Лапу, сказал Торчок. – Только камуфляж и остался.

– Просто растаял? – не поверил Малец.

– Не просто. – Прищурившись, сказал знаток местной «кухни». – Он еще комментировал все, что чувствовал в процессе ухода. Чтобы я запомнил и передал другим.

– И что же он говорил?

– Что в жизни не испытывал такой радости. Что физически ощущает слияние со Вселенной. А последним его словом было…

– Что? – не выдержала Лапа.

– Счастье… – с улыбкой прошептал Торчок. – Он так и прошептал – и растворился в воздухе. Как облако пара.

– А может, тебе это под грибами почудилось? – предположил Малец.

– Чего? – Торчок изменился в лице, задумался, вроде даже немного «завис».

– Наркоманы проклятые, – пробормотал Ржавый.

– Конечно, почудилось, – не стал спорить рассказчик. Просто развернулся и пошел, не оглядываясь, вперед. Лишь небрежно поманил за собой рукой. – Не отставайте. У нас не так много времени, чтобы успеть первыми.

Первыми они не успели. Шли довольно быстро, подпитанные странными грибочками, действительно придавшими сил и бодрости духа. Но уже на подходе к цели, на границе буро-зеленого болота, Торчок сделал знак – и все замерли. Проводник опустился, что-то разглядывая в грязной траве. Похоже, что след. Только Малец не увидел никакого следа. Торчок чуть повернул голову, и на этот раз парень заметил то же, что и его внимательный спутник: надломленную веточку.

– Там кто-то есть, – вглядываясь вперед, сказал Торчок. – Похоже, засада.

– Где? – спросил Краб, поудобнее хватая свой «гарпун».

– Думаю, вон за теми камнями, – указал проводник. – Дальше они вряд ли прошли. Во-первых, не знают, в каком именно направлении находится склад, во-вторых, там ловушки и минное поле…

Впереди глухо грохнуло.

– Во всяком случае, они попытались, – заметил Удачник. – Одним конкурентом меньше.

– Как-то обойти эту засаду? – спросил Краб. – Что бы незаметно, потихоньку…

– Чисто теоретически… – начал было Торчок, но Удачник остановил его жестом.

Обернулся назад, прислушался. После чего поднял взгляд и просто указал кивком головы:

– Незаметно и потихоньку уже не выйдет. Во-первых, нас засекли, а во-вторых, деликатность не в стиле этих ребят.

Группа из семи человек приближалась к ним не таясь, не особо заморачиваясь на то, чтобы двигаться аккуратно на предмет бесчисленных в Зоне ловушек. От соперников в виде людей и тварей попроще они также не слишком прятались. Кое-кого из них Малец узнал стразу, кого-то было не различить под странными прическами и измазанными то ли грязью, то ли старой автомобильной смазкой лицами. Двое успели оторвать рукава у камуфляжных курток, превратив те в уродливые «жилетки» и демонстрируя руки, плотно покрытые татуировками; один был в «кожанке», густо утыканной металлическими заклепками, еще двое – вообще по пояс голые, что нечасто увидишь в Зоне. В руках у большинства были самые обыкновенные дубины, один волочил за собой мотоциклетную цепь.

– Что у них на головах? – изумленно спросила Лапа. – Они что, под индейцев «косят»?

– Типа «ирокезов». Бравада у них такая, вроде как плевать они хотели на все правила, да и на Зону в целом, – сказал Удачник. – Панки, одним словом.

– Малец, заряжай, – негромко сказал Краб. – Картечью давай.

Спохватившись, парень принялся взводить пружины аркебуза. Всыпал в ствол остатки запаса болтов и гаек, успев посетовать, что в этой местности даже камней нормальных не набрать.

Ржавый упал перед Мальцом на четвереньки, кивнул головой в сторону приближавшейся злобной кодлы.

– На меня свою пушку клади, чтоб не тряслась! Да не с размаху, хребет сломаешь! Целься в главного!

– Да кто там у них главный?! – упирая арбалет в спину рыжего, нервно спросил ученый.

– Да вон же, дрыщ с черепом на пузе!

Малец разглядел на длинном и тощем панке нарисованный здоровенный череп во все брюхо. Попытался взять его «на прицел». Легко сказать, учитывая, что у его «самоделки» и прицела-то никакого не было.

«Ирокезы» тем временем снизили скорость, стали подбираться медленно и вкрадчиво, как гиены. Первым подал голос тот самый главарь с черепом:

– Всем не хворать, подонки!

– Чего надо? – не особо добро отозвался Пузырь.

– А ты чего такой резкий? – сипло поинтересовался панк в грязной «жилетке».

– А того, что шли бы вы своей дорогой! – продолжая стоять на четвереньках, крикнул Ржавый.

Панки заржали. Наверное, со стороны это действительно выглядело забавно. Малец облизал губы, смахнул пот со лба. Он понятия не имел, как нужно вести переговоры с подобными персонажами и к чему это может привести. Но видел, что спутники напряглись конкретно: для них эти чумазые лохматые отморозки вовсе не выглядели забавными клоунами.

– А может, мы не хотим своей дорогой, – нагло сказал главарь. – Может, мы с вами хотим.

– У нас, к примеру, девочек нет, а у вас – вон какая сладенькая!

Волна мерзкого хохота вызвала в Мальце приступ неудержимой злобы.

– А не для вас девочка! – заорал он. – Идите на хрен, а то железом нашпигую!

– Хорошо, мы уйдем, – продолжая улыбаться, сказал главарь. – Только Торчок пойдет с нами. Пойдешь ведь, а?

Малец скосился на Торчка и поразился. Тот побледнел как смерть, его затрясло, он попятился, наткнувшись на Краба. Пробормотал:

– Не отдавайте меня им… Я знаю, что они со мной сделают… Не отдавайте… Пожалуйста…

– Эй, друзья, – примирительно сказал Удачник, кивнув в сторону Торчка. – По-моему, он с вами не хочет.

– Да хочет, хочет! Только не признается! – хихикнул громила с наполовину выбритым черепом, отчего казалось, что свисающий на другую сторону вихор – часть срезанного живьем скальпа.

– Нет… – пробормотал проводник. – Они меня били… Били… Они…

– Короче! – зычно крикнул Краб. – Торчка мы вам не отдадим. Валите отсюда по-хорошему.

Его вдруг качнуло, он осел на землю, держась за рану. Видать, действие «адреналинового гриба» закончилось. Панки это восприняли по-своему – как слабость.

– А если мы хотим по-плохому? – поинтересовался главарь. – У вас жирдяй, баба, новичок и калека. Драться всерьез могут только Удачник да Ржавый. И то – Ржавый дерется как баба, а Удачник, как обычно, смоется. Я ведь прав, Удачник?

Панки снова зашлись смехом гиен, и Малец понял, что эти ребята не отстанут. Они что-то втемяшили себе в голову и теперь будут гнуть свою линию до конца. Поначалу продолжат скалиться и острить, но как только повернешься к ним спиной и они почуют твою слабость – бросятся стаей и порвут на кусочки. Точно гиены.

Нужно было действовать на упреждение. Прекратив нелепо «целиться» в главаря, молодой ученый встал с колена, поднял ствол аркебуза.

– Ты что задумал, Малец? – прошипел Ржавый, поднимаясь следом.

Не слушая рыжего, парень сделал шаг вперед. Крикнул:

– Эй, придурки! Валите отсюда!

– А то что? – нагло выкрикнул главарь. Однако на ствол в руках наглеца косился настороженно.

– Забыл, зачем мы здесь? – откликнулся Малец. – Чтобы прихлопнуть друг друга за главный приз. Почему бы не начать прямо сейчас?

– Я не знаю, что за хреновина у тебя в руках, но она наверняка однозарядная, – не очень уверенно сказал главарь. – И если ты положишь одного из нас, оставшиеся порежут вас на мелкие кусочки.

– Насчет одного заряда ты прав, – крикнул Малец. – Но и его достаточно, если это заряд картечи. Так что уложит не одного, а двоих или троих сразу. Или покалечит, что, в общем, без разницы. И что тогда с вашей математикой – большое преимущество останется?

Неизвестно, поверили ли ему панки, но гонора у них несколько поубавилось. Следующим пунктом плана было долгое и обстоятельное обсуждение условий перемирия.

Но тут случилось неожиданное. Одна из туго взведенных пружин аркебуза с громким хлопком сорвалась с крепления – и безвольно повисла, превратив оружие в бесполезную кучу металла. От внезапного толчка Малец выронил тяжелую трубу – и от нее с тем же звуком отлетела вторая сорвавшаяся пружина.

С пустыми руками перед удивленными панками ученый вдруг ощутил себя голым обгадившимся ребенком. Наверное, у него был настолько растерянный вид, что отморозков буквально согнуло пополам от смеха. Не смеялся только главарь. Он смерил парня внимательным взглядом с головы до ног и поинтересовался:

– И как там насчет картечи? Или ты собрался обдать нас картечью из собственной задницы?

Панки зашлись новой волной хохота. Но теперь, превозмогая слабость, поднялся Краб. Поглядел на спутников, сказал:

– Надо отходить. На открытой местности у них шансов больше. А у тех камней уже сможем отбиться…

– Только я теперь без оружия… – пробормотал Малец.

Но Ржавый уже тащил его за собой. Парень еле успел подобрать развалившийся аркебуз, надеясь его починить. Остальные плотной группой быстро шли впереди вслед за Крабом, вновь взявшим на себя роль лидера.

Это была странная погоня. Панки шли следом, на некотором расстоянии, не отставая, но и не спеша нападать. Как некоторые хищники, вроде варанов, что не убивают, а лишь калечат жертву. И после терпеливо идут по следу, пока жертва не рухнет, обессилев от действия впрыснутого хищником яда. И уж тогда можно, не особо напрягаясь, терзать ее на части. Что там говорить: очень неприятное ощущение – знать, что у тебе «на хвосте» повисли такие вот падальщики.

Несколько раз Ржавый, психанув, принимался швырять в преследователей камнями. Но те ловко увертывались и хохотали в ответ. Видимо, сообразили уже: незачем сразу драться с теми, что и без того обременены раненым и девкой, которую они вовсе не брали в расчет в качестве боевой единицы (что было, конечно, опрометчиво с их стороны).

Кроме того, Торчок продолжал вести группу к заветному складу, и в данном случае панки выступали как паразиты, стремящиеся выехать к цели на чужом горбу. Ну а там уже, у схрона, расправиться с конкурентами – при наличии нормального оружия, а не малоэффективных дубин.

Краб знал, что делал. Конечно, забившись между булыжниками и выставив в узкий проход перед собой гарпун и ствол нестреляющего аркебуза, можно было вяло отбиваться от атакующих панков. Но замысел лидера отряда был иной.

Едва они приблизились к камням, оттуда показалась долговязая сутулая фигура, в которой Малец узнал одного из прихвостней Носорога. В руках у бандита был ржавый, чуть искривленный лом.

– Черт, я совсем забыл про этих уркаганов, – пробормотал парень. – Это что же, засада?

– Ну, Торчок же предупреждал, – мрачно сказал Ржавый. – Надо было в обход идти.

– Эй, а мы приятный такой звук слышали! – крикнул Пузырь. – Кто там у вас подорвался на мине?

– Надеюсь, это был Носорог, – хохотнул рыжий.

– Зря надеешься, – раздался из-за булыжников неприятно знакомый хриплый голос. – Торчок с вами?

– С ними! – подал голос сутулый.

– Иди к черту! – неожиданно резко проорал проводник. – Чтоб ты там сгинул на минных полях и болотах! Но на склад я тебя вести не стану.

– А куда ты денешься, – отозвался Носорог, по-прежнему не выбираясь из своего укрытия. – Назад, что ли, пойдешь? Проще поделиться добром, чем тупо сдохнуть, когда отведенный срок пройдет!

Краб что-то тихо и быстро сказал Торчку на ухо. Тот кивнул и крикнул – громко, чтобы слышали и панки, топтавшиеся неподалеку:

– Да я бы рад поделиться. Да только оружия там на всех не хватит, на одну группу от силы. А за нами еще одна компашка увязалась – уж и не знаю, как вы стволы делить собрались?..

Малец дернул Ржавого за рукав:

– Ты слышал? Он же раньше говорил, что оружия там полно!

– По-моему, он решил их вывести из себя, – предположил рыжий. – Это Краб ему подсказал, видел?

– Не понимаю, зачем еще больше злить этих уродов, – вмешалась Лапа. – Может, стоит договориться?

– Ага, договоришься с ним, как же, – мрачно сказал Пузырь. – Навешают лапши на уши – и пырнут в спину, как только отвернешься.

– Так сколько там стволов и что за оружие? – снова подал голос Носорог, показавшийся, наконец, из укрытия. – И кто там еще с вами приперся?

Ржавый нервно хмыкнул:

– Смотри-ка, клюнул!

Малец недоуменно поглядел на громилу, оглянулся на панков. Те приблизились, стараясь не упустить разговор. Парень все еще не понимал задумку Краба, проводимую сейчас в жизнь Торчком. Ржавый же, напротив, замер с кривой улыбкой на лице, ждал результата этих переговоров.

Переговоры, надо сказать, шли в невыгодных условиях: их маленькая, самая слабая, по сути, группа, оказалась зажатой в «клещи» между двумя агрессивными бандами. Единственное, что сдерживало последних от немедленной расправы – отсутствие подавляющего преимущества в оружии. А может, и взаимное недоверие друг к другу. Тот, кто начинал драку, заведомо проигрывал, так как, независимо от результата схватки, ослабевал перед стороной, выбравшей тактику выжидания. Это напоминало анекдотичную «мексиканскую дуэль», когда друг в друга одновременно целятся три стороны. За исключением того, что целиться было не из чего.

Воспользовавшись образовавшейся паузой, Малец торопливо чинил аркебуз. Это было непросто – с гнилыми болтами и гайками да проволокой, стремившейся сломаться при сгибе. В такой ситуации, даже будучи прирожденным пацифистом, начнешь мечтать о старом добром двуствольном обрезе с неограниченным запасом патронов.

Торчок тем временем продолжал нести поток непроверенной информации, словно нарочно распаляя противников по обе стороны от их ненадежного убежища:

– Там три самозарядных карабина СКС, видно, от караульной службы остались; два АК-74 и куча патронов. Еще пара пистолетов вроде. И все… Ах да, чуть не забыл: еще ручной пулемет Калашникова с барабанными магазинами. У кого в руках такой инструмент появится, станет для остальных королем Зоны.

Речь Торчка больше напоминала не сухую информацию, а рекламный буклет, призванный вызвать у клиентов обильное слюноотделение и побудить к активным, хоть и необдуманным действиям.

Слова эти упали на благодатную почву.

Первыми возбудились панки. Наверное, по причине более прямого пути от органов слуха к конечностям, минуя мозг с его здравым смыслом и прочими необязательными вещами. Они поперли уже внаглую, почти не боясь сопротивления, как акулы на запах крови.

– Так что там про «пушки»? – подал голос главарь. – Нам по барабану, что там чего-то кому-то не хватает. Придется делиться!

Тут уже не выдержали бандюки – полезли всей шоблой из-за камней во главе с Носорогом. Последний движением руки остановил «шестерок»: он успел рассмотреть панков и, видимо, не был однозначно уверен в своем преимуществе.

Группа Краба по центру заняла круговую оборону. Истекая потом от напряжения, Малец приводил в чувство сломанный аркебуз.

– Давай же, давай! – Парень отчаянно бил подошвой кроссовка по застрявшей в прорези пружине. – Что за гадство…

Пружина издала звонкий звук и поддалась напору. Несколько упругих движений рычагом, и арбалет удалось, наконец, поставить на боевой взвод.

В руках у Мальца снова было оружие. Лидер группы заметил это и дал знак: отходить в сторону. Пузырь и Лапа попятились первыми, перед ними встал Ржавый со своим титановым «бердышом» в руках. Краб с «гарпуном» охранял Торчка. Последним пятился Малец с аркебузом в руках, мысленно молясь всем богам, чтобы импровизированное оружие не подвело снова.

Какое-то время их «боковой маневр» оставался незамеченным: беспредельщики встали нос к носу с панками.

– А вы чего здесь забыли, придурки? – с угрозой в голосе поинтересовался Носорог.

Его «шестерки» подались вперед, поигрывая заточками и дубинками из железных прутьев. На панков это не произвело особого впечатления. Напротив, главарь широко улыбнулся и приветственно раскинул руки:

– Хотите реальный «махач»? Ну, давай, гниль тюремная!

Панки были явно не дураки подраться. Чего нельзя было сказать о беспредельщиках: все, кроме Носорога и еще одного громилы со шрамами на лысом черепе, были трусливыми заморышами, хотя и страшноватыми с виду. Пырнуть исподтишка, замучить, пальнуть из укрытия – это было в их стиле. Драться же с реальным противником в их планы не входило. А потому Носорог попытался «усидеть на двух стульях», сгладив ситуацию и не потеряв при этом лицо:

– Давайте лучше вместе возьмем Торчка за задницу и заставим показать дорогу. Кто не хочет с нами – пусть валят куда подальше, пока живы. Так пойдет?

На панков его слова не произвели впечатления. Похоже, у них вообще не было никакого плана. Им просто хотелось драйва.

– Не пойдет! – нагло выкрикнул главарь. – Торчка мы заберем с собой. Пушки возьмем себе. Если что останется – так и быть, ваше. Но мы – вперед.

Тут уже не выдержали «шестерки» Носорога, разродившись отборным матом. Полезли вперед, крутя перед собой заточками и пиками из ржавого железа. Беснующиеся уголовники – зрелище не для слабонервных.

– Ты что, совсем страх потерял, сучара?

– Чего ты там гавкнул, плесень?

– Да мы тебя на куски порвем!

– На веревки распустим, будешь еще молить, чтобы прикончили! И твоих друзей-говноедов червям скормим!

На панков угрозы произвели впечатление, противоположное тому, что, видно, ожидали беспредельщики. Главарь без особых преамбул, в одиночку бросился вперед, словно забыв сосчитать превосходящие силы противника. Его приятелей не пришлось агитировать – все разом ринулись в атаку с тем же азартом, с каким рок-вокалисты бросаются в толпу во время концерта.

– Мочи их! – радостно заорал голый по пояс панк в неряшливых татуировках – и, не задумываясь, прыгнул на ближайшего уркагана.

Беспредельщик выбросил вперед руку с кривой пикой из железного «уголка». Панк умудрился в полете увести это «оружие» в сторону и рухнул на врага, сбив того с ног собственной тяжестью. Через секунду небольшая поляна меж камней превратилась в клетку для «боев без правил».

Малец, наверное, так бы и стоял с открытым ртом, наблюдая за живописной дракой. На это зрелище, где твои злейшие враги мочалят друг друга, можно было смотреть бесконечно. Но жилистые пальцы Краба потащили парня в глубину прохода между булыжниками. Тихий отход группы заметил один из людей Носорога, заорал, указывая в их сторону:

– А эти куда?!

Но тут же сделал эффектный кувырок в воздухе, сбитый главарем панков.

Так, под шумок, «простаки» улизнули из потенциальной мясорубки, быстро просочившись в заросли сухого кустарника.

– Это и был твой план, Краб? – задыхаясь от бега, спросил Малец.

– Мой план простой: выжить, – отрывисто ответил тот. Было заметно, как тяжело дается ему этот рывок. – Теперь – ходу, пока наши друзья не поняли, что к чему, и не рванули за нами.

– Тихо! – бежавший впереди Торчок остановился, поднял вверх руку. – Слушайте внимательно. Мы уже близко. Но если вдруг решите, что мы пришли, знайте: это самый опасный этап. Идете за мной, след в след. Я остановился – все остановились. Я побежал – и все побежали. Понятно говорю?

– Чего ж непонятного, – отозвался Ржавый.

– А я там пройду? – с тревогой спросил Пузырь. – С моими габаритами…

– Не дрейфь! – Удачник похлопал Пузыря по плечу. – Будешь у нас как ледокол – льды раздвигать.

– Чтобы льды раздвигать – надо хорошо подкрепиться, – проворчал Пузырь. – А я с голоду скоро сдохну.

– Если доберемся до склада – пожрем от пуза, – пообещал Торчок.

– Мне не нравится это «если», – подала голос Лапа.

– Это Зона, здесь никаких гарантий, – усмехнулся Удачник. – Поэтому здесь не приветствуются завышенные ожидания. Никогда не надо рассчитывать на лучшее – всегда будешь в проигрыше. А если готова к худшему – удачный исход станет приятным сюрпризом.

– Упадническая логика какая-то, – хмуро сказала девушка.

– А сталкеры в принципе пессимисты, – парировал Удачник.

– По тебе не скажешь, – заметил Малец. – Ты же всегда на позитиве.

– Так то я. За то меня Удачником и кличут. Я лишь исключение, подтверждающее правило.

– В общем, так, Лапа, двигайся между Удачником и Ржавым, – негромко, но твердо приказал Краб. – Они за тобой присмотрят. Малец, у тебя у одного что-то вроде оружия, поэтому пойдешь замыкающим. Гляди, чтобы нам в спину не ударили. В случае чего прикроешь.

– Понял, – кивнул парень.

– Главное, не отставай, – добавил Краб. – Пойдем быстро.

Поначалу Малец не слишком серьезно отнесся ко всей этой подготовке, считая ее чем-то вроде сталкерского ритуала. У этих ребят реальность смешалась с мистикой, а правдивые истории с байками и легендами. Причем отделить одно от другого не представлялось возможным. Да и не было в этом никакой необходимости: таковыми были среда их обитания и образ жизни. Человеку же со стороны трудно было относиться всерьез ко всем этим условностям.

Одно дело, когда идешь по минному полю. Тут все понятно: под ногами мины, то есть машины смерти, созданные людьми для истребления себе подобных. Мины следует обходить, обезвреживать, и для этого есть специально обученные в спецшколах спецы – саперы. Совсем другое – пытаться обойти то, чему нет названия. А человек, который тебя ведет, – не выпускник спецшколы, а кто-то вроде шамана, нажравшийся к тому же галлюциногенных грибов. И понимаешь вроде, что без проводника в Зоне сгинешь, а здравый смысл все равно отказывается подчиняться приказам парня, который больше напоминает психа, чем опытного и собранного сапера.

Вот и сейчас Торчок то ломился через кусты, то шарахался назад, словно увидел привидение. То шел прямо, то начинал кружить, как заяц, путающий следы. И ладно так бы поступал он один, но весь этот безумный путь вынуждена была повторять за ним вся группа. Малец не мог себя заставить поверить, что этот тип действительно видит или чувствует какие-то опасные аномалии, прокладывая безопасный путь между ними.

Впрочем, в памяти то и дело всплывал глухой звук взрыва, очевидно, похоронивший одного из беспредельщиков, что попытался сунуться на незнакомый участок без проводника. Одного этого было достаточно, чтобы не крутить понапрасну носом и довериться-таки более опытному Торчку, пускай и со всеми его заскоками.

Однако через пару сотен шагов сомнений и иронии поубавилось. Атмосфера вокруг странным образом стала сгущаться, причем далеко не в переносном смысле. Это был не туман. Скорее, сам воздух будто стал плотнее, гуще. Даже его оптические свойства изменились: он стал преломлять свет по-другому, как это бывает в воде.

– Что за хрень такая? – разглядывая свободную от оружия ладонь, пробормотал Малец.

По коже бежали световые разводы – точно, как под водяной рябью, подсвеченной ярким солнцем.

– Главное, не паникуйте, – глухо прозвучал голос Торчка. – Здесь всегда так. – Но если кожа вдруг станет зеленой – замрите и мне скажите!

– Зеленой? – испуганно произнесла Лапа. – Это отчего же?

– Не задавай глупых вопросов, – буркнул Ржавый. – Неважно – отчего, почему. Важно только, чем это может закончиться.

Кустарник закончился, начались какие-то небольшие бугры и кочки, покрытые густым мхом. Теперь отряд передвигался еще медленнее и осторожней. Торчок пристально всматривался куда-то вперед, отыскивая одному ему известные ориентиры.

– Идем только за мной, между кочками! – предупредил он. – Будет мокро и грязно. Кто предпочтет комфорт и влезет на бугор – тот покойник.

С этим спорить никто не решился. Так и пошли зигзагом между бугров, по колено погружаясь в темную болотную жижу. Краем глаза Малец отметил тонкое марево над некоторыми кочками – как над горячим асфальтом в жаркий день. Но в этот момент парень думал совсем не об окружающей их смертельной опасности, а о том, чтобы не потерять в этой жиже кроссовки. Остаться без обуви в Зоне было бы не намного лучше, чем получить пулю в живот.

Шли довольно долго. И не потому, что расстояние оказалось велико, а из-за резко упавшей скорости. Все-таки ходить по болоту – отдельное искусство.

– А теперь – самое неприятное, – сообщил Торчок, остановившись перед небольшой лужей, подернутой бурой ряской. – Будем нырять.

– Чего?! – изумленно протянула Лапа, разглядывая лужу. – Мы так не договаривались!

– Мы вообще ни о чем не договаривались, – спокойно сказал проводник. – Но если вы хотите добраться до места живыми, придется нырять. Видите?

Он пригнулся, указав вперед параллельно поверхности лужи. Пригнувшись следом, Малец увидел: над самой поверхностью воды тихо вспыхивали язычки синеватого пламени. Парень сорвал под ногами веточку мха, бросил вперед – и тот вспыхнул, мгновенно рассыпавшись тонким пеплом.

– Это Пожарище. Если ломануться напролом – полыхнет все болото, – сообщил Торчок. – Так я здесь друга потерял. Но вы не волнуйтесь. Это только с виду лужа. Там глубоко, как раз поднырнем под Пожарищем. Надо только уткнуться руками в тот берег – и можно выбираться. Пустяки – всего метров семь проплыть.

– Я не умею плавать, – заявил Пузырь. – И уж тем более – нырять.

– Правда? – удивился Ржавый. – Я думал, все толстые плавают как пробки. Вас же вода выталкивает.

– Это толстых, – сказал Пузырь. – А я – крупный.

– Ага, это меняет дело, – кивнул рыжий.

– Все у тебя получится! – Лапа ободряюще похлопала Пузыря по мясистому плечу. – Главное, не бояться!

– Я бы не был настолько уверен, – заметил Удачник. – Предлагаю вот что: сначала те, кто умеет плавать, перебираются на ту сторону и отходят на безопасное расстояние. А там уж пускай Пузырь попытает счастья.

– Убить меня решили? – мрачно поинтересовался толстяк. – Тогда лучше вены себе перерезать. А то я ни утонуть, ни сгореть не желаю.

– Ладно, не бойся, – сказал Малец. – Ты, главное, набери воздуха – а мы тебя как-нибудь протащим.

Первым нырял Торчок. Просто залез по пояс в лужу, медленно опустился под ряску. Через полминуты так же тихо поднялся из воды у противоположного «берега» – если можно было назвать берегом зыбкую границу между покрытой мхом жижей и сравнительно открытой водой. Краб погрузился тяжело, с кряхтением, отдуваясь. Малец даже боялся, что он не выплывет, – обошлось. Следом пошла Лапа – неожиданно легко, даже грациозно. Просто нырнула с берега «рыбкой», сложив перед собой руки, и с всплеском вынырнула, как русалка, с противоположной стороны. Отплевываясь и стирая с лица налипшую ряску, бросила только:

– Гадость…

Пришел черед Пузыря и сопровождавших его Мальца и Ржавого. Рыжий с сомнением оглядел толстяка, сказал:

– Хоть убей, но я больше опасаюсь, что ты всплывешь, чем утонешь. Надо бы тебя как-то притопить, чтобы не высовывался над поверхностью.

– Вот спасибо, – нервно проворчал Пузырь. – Может, мне сразу в легкие воды набрать?

– Воды не надо, – сказал Малец. – Вот, держи.

Он сунул толстяку в руки аркебуз. Пояснил:

– Вроде балласта будет. Только смотри, не вздумай утопить.

– Ладно, ладно, – проворчал тот, прижимая тяжелую трубу к выступающему вперед брюху. – Что дальше?

– А дальше – набери побольше воздуха и расслабься, – заходя в лужу, оскалился Ржавый. – Главное, не сопротивляйся и не дергайся. Если я почувствую, что ты меня утопить вздумал, – брошу и уплыву нафиг. Я человек не злой, но погибать смертью храбрых тоже не подписывался.

– Хорошо, – осторожно спускаясь в лужу, сказал Пузырь. – Только вы поскорее меня вытаскивайте: долго не дышать я тоже не смогу.

– Не дрейфь, все сделаем быстро! – заверил Малец. Махнул остальным. – Отходите подальше! Мы начинаем!

Но, конечно же, все прошло не так гладко, как задумывалось.

Нырнули нормально, почти синхронно. Только оказалось, веса аркебуза недостаточно, чтобы удержать объемистое тело Пузыря под водой. Толстяк начал всплывать. Малец с Ржавым отчаянно пытались «притопить» товарища, но тот стал и их тянуть кверху. Когда проплыли большую часть пути, ситуация стала критической.

Зад Пузыря раздвинул пленку из ряски, показавшись на поверхности.

Над головой глухо бахнуло. Даже сквозь плотно сжатые веки Малец увидел яркую вспышку и сквозь воду ощутил жар пляшущего на поверхности пламени.

Пузырь задергался, запаниковав и, видимо, ощутив огонь на собственной заднице – в прямом смысле слова. Малец и Ржавый отчаянно пытались удержать толстяка под водой, но тот, в конце концов, оказался сильнее. И вынырнул, вдохнув обильно, с болезненным хрипом.

Тут же зашелся в кашле: все вокруг было затянуто густым едким дымом. Закашлялись и вынырнувшие следом спутники. Им повезло: адская пляска пламени оборвалась так же резко, как и началась, им удалось пересидеть под водой самый пик жара. Остатки огня и удушливый дым были неприятны, даже мучительны, но давали шанс на спасение.

– Вперед! К нашим! – заходясь в кашле, хрипел Ржавый.

– Куда? Где они? – пытаясь разглядеть хоть что-то слезящимися глазами, бормотал Малец.

– Черт… Я обжегся! Больно! – жаловался Пузырь.

Ржавый не ответил. Просто вскочил на ноги и, шатаясь, хлюпая по дымящейся жиже, двинулся прямиком в серую мглу. Малец с Пузырем бросились следом.

Вскоре они уже стояли среди своих на открытой сухой полянке и нервно хохотали над огромной дырой, прожженной в штанах Пузыря, сквозь которую виднелись розовые обваренные ягодицы. Толстяк не реагировал на насмешки: он устало лежал на животе, подставив зад легкому охлаждающему ветерку.

– Сдается, болото тут ни при чем, – заметил Удачник. – Это Пузырь со страху такого «шептуна» пустил, что аж сдетонировало.

Ответом ему стал новый взрыв хохота. Это был особый смех – так смеются над смертью, которой чудом удалось избежать.

– Не смешно! – глухо сообщил Пузырь. – Знаете, как жжет?

Когда пламя над болотом стихло окончательно, Торчок оглядел черное от гари пространство, покачал головой:

– Плохо.

– Почему? – не поняла Лапа. – Все ведь живы остались.

– Да. Но теперь для тех, кто за нами идет, проход открыт, – сказал тот. – И главное, они теперь знают направление. Дым – отличный ориентир.

– Правильно говоришь, – кивнул Краб. – Поэтому не будем рассиживаться. Давайте, бегом, пока беспредельщики с панками не сообразили, что к чему.

– Думаешь, они там еще не перебили друг друга? – спросил Малец.

Краб лишь неопределенно пожал плечами.

Этот склад Малец представлял себе иначе. Он ожидал увидеть нечто похожее на хорошо укрепленный бункер с противоядерной защитой. Конечно же такого здесь быть не могло. В момент Катастрофы, когда и образовалась Зона, никто и не думал о подобной угрозе. Это были мирные, спокойные места, и даже оружейный склад представлял собой обыкновенное приземистое здание с металлическими воротами и парой дверей. Из специальной защиты были только решетки на окнах. Правда, теперь здание будто бы наполовину вросло в землю, а сверху было присыпано грунтом, густо поросло мхом и кустарником. Наверное, по этой причине строение и не бросалось в глаза, и различить в нем рукотворное сооружение с первого взгляда было непросто.

Малец подался было к ближайшей двери, но Торчок остановил его резким окриком:

– Стоять! Куда?!

– Войти хочу… – немного растерянно отозвался Малец. – А что?

– Кто же в Зоне через вход входит? – Удачник похлопал парня по плечу.

– А как?

– Да как угодно, только не через дверь, – поддержал Ржавый. – Хоть через трубу, как Санта Клаус.

– Через трубу я не пролезу, – мрачно сказал Пузырь.

– Там, с другой стороны, пролом есть в стене, – сообщил Торчок. – Я его специально замаскировал.

– Странная какая-то история – с дверями, – сказал Малец. – Но похоже на правду. В прошлый раз за дверью меня Носорог поджидал.

– Не слушай их, – сказал проводник. – Есть такая тема – над новичками в Зоне прикалываться. С входом тут другая тема – я там «растяжки» поставил, от нежданных гостей.

– А, – протянул Малец. – Вы хоть предупреждайте, когда шутить начинаете.

– Эй, ребята! – послышался голос Лапы. – Помогите! Тут Крабу плохо!

Они подошли на голос. Командир группы сидел на коряге, обессиленно склонив голову на грудь. С трудом поднял голову, прохрипел:

– Я в порядке… Устал только.

Малец приблизился к Крабу, присел перед ним на корточки, отодвинул его пропитанный запекшейся кровью воротник. Прошептал:

– Вот черт…

Нарост на плече Краба стал еще больше. И теперь явственно пульсировал. Казалось, там, под сеткой сосудов, что-то шевелится.

– Давайте его быстрее внутрь затащим, а там я медикаменты найду, – предложил Торчок. – А то глупо как-то, в двух шагах от цели застрять.

На помощь Мальцу пришел Ржавый, и через минуту они были у малоприметного пролома в кирпичной, покрытой облезлой штукатуркой стене.

Внутри было несколько просторных помещений самого заброшенного вида, затхлый воздух только подтверждал это впечатление. Которое, впрочем, оказалось обманчиво.

– Идите за мной! – поманил Торчок.

В его руках неизвестно откуда появился мощный фонарь, разрезавший темное пространство. Проводник пояснил не без самодовольства:

– У меня тут все подготовлено – на случай, если схорониться надо будет. И вот, пригодилось.

Неприметную облезлую дверь он открыл ключом, спрятанным тут же, на полу, под обломками кирпичей. Дверь со скрежетом подалась, а за ней…

– Клондайк! – сдавленно произнес Ржавый. – Эльдорадо!

– Недурно, – более сдержанно сказал Удачник.

Хотя было заметно: сдерживаться ему непросто.

Здесь, за еще одной, внутренней, решетчатой дверью размещались стеллажи с длинными рядами всякой всячины. Первое, что бросилось в глаза, – оружие. Вдоль стены располагалась стойка с длинным рядом карабинов и автоматов. Под ней – штабель деревянных и металлических оружейных ящиков.

– Сдается, ты малость прибеднялся, рассказывая про свой арсенал, – заметил Малец.

– Конечно, – серьезно кивнул Торчок. – С таким народом всегда лучше говорить что угодно, кроме правды. – Он обернулся, поманил девушку. – Лапа, иди сюда. Видишь тот стеллаж? Там индивидуальные аптечки и еще что-то медицинское, я сильно не вникал.

– Здорово. – Студентка протиснулась между Торчком и Мальцом. – Постараюсь помочь нашему раненому… Пузырь, тебе ведь тоже надо перевязать…

Она взглядом показала на его потрепанную «пятую точку».

– Потерплю, – буркнул тот. – Лучше пожрать чего-нибудь, тогда и заживет как на собаке.

– Здесь есть армейские сухпайки, – сообщил Торчок. – Еще консервы какие-то. Все, разумеется, просроченное. Но в прошлый раз я выжил, даже на вкус сносно.

– Съедобное просроченным не бывает, – заявил Пузырь, направляясь к полкам. – Ого! Вижу. Попируем!

Пока толстяк копошился в запасах продовольствия, а Лапа разбиралась с медикаментами, остальные присматривались к оружию. Было оно в неплохом состоянии, в смазке. «Цинки» с патронами тоже имелись в изобилии. Только это изобилие вызвало у Мальца некоторое беспокойство.

Это заметил Удачник:

– Ну, и что не так, юноша?

– Нас семеро, – сказал парень. – Каждый возьмет по стволу. Ну, по два максимум. А что с остальным делать?

– А в чем проблема? – не понял Ржавый.

– Я понял, о чем он, – сказал Удачник. – Остальные стволы достанутся нашим противникам. То есть вначале предполагалось, что все мы заодно, а теперь…

– А теперь все готовы перегрызть друг другу глотку, – кивнул рыжий. – Да, глупо было бы делиться оружием с бандюками и панками. Спалить тут все надо к чертовой матери.

– Э, вы чего? – подал голос Торчок, появившись из глубины мрачного зала. – Это мое место, я его нашел, я его берег и для вас сохранил, между прочим. Ничего мы здесь палить не будем.

– Ладно, ладно, – проворчал Ржавый. – Тогда хотя бы оружие перепортим. Вот – гранаты. Связать все в кучу – и взорвать, хотя бы и на поверхности.

– Жалко, – проворчал Торчок.

– А себя тебе не жалко? – мгновенно отреагировал Удачник. – Глупо будет сдохнуть от пули с собственного склада – если эта пуля попадет в руки Носорога.

– Ладно, посмотрим, – проворчал проводник.

– Эй! Идите сюда! – из соседнего помещения позвал встревоженный голос Лапы. – Крабу хуже стало!

Все собрались вокруг раненого товарища. Теперь он лежал на некоем подобии матраса, обнаруженного тут же, на складе. Голый до пояса, он являл собой пугающее зрелище. Нарост на месте раны, у шеи был уже размером с полголовы и налился омерзительно синюшным цветом. От основания нароста во все стороны ветвились вспухшие вены. Все это мерно пульсировало, и даже, казалось, светилось. Вокруг были рассыпаны пустые и все еще не вскрытые ампулы, куски окровавленного бинта. Сам Краб спал – беспокойно, нервно вздрагивая во сне.

– Я ему антибиотиков лошадиную дозу вколола, – сказала Лапа. – Еще анестетика и снотворного. И глюкозы для восстановления. Пусть отдохнет немного.

– Звучит профессионально, – заметил Малец. – Надеюсь, выживет.

– Я бы на его месте лучше помер, – сказал Ржавый. – С такой хренью на шее жить страшнее, чем в земле лежать.

– Чушь несешь, – заметил Удачник. – Окажись ты на месте Краба, цеплялся бы за жизнь посильнее его. Видал я состояния и похуже, а болезни – куда более странные. Ничего страшного, очухается… – Он усмехнулся. – Или помрет. Тут уж как фишка ляжет.

– Хватит языками чесать! – подал голос Пузырь, выбираясь из зала с полками. – Смотрите, что я нашел!

Он продемонстрировал большие стеклянные сосуды из толстого стекла. Победно сообщил:

– Это спирт! Настоящий, медицинский.

– Да поздно уже, – поморщилась Лапа. – Раны ему я протерла, да и не осталось там раны почти – только этот волдырь жуткий…

– При чем тут раны? – поморщился толстяк. – Это не для наружного применения.

– А для какого? – моргнула девушка.

Малец нервно хохотнул:

– Шутишь?

– В смысле, вы собираетесь… – глаза Лапы расширились.

– Ну, да, собираемся! – радостно сообщил Пузырь. – А чего бы не собираться при его наличии и под хорошую закуску?

– Что ж, не коньяк, конечно, – заметил Удачник. – Но пир устроить можно.

– Пир, не пир, а расслабиться необходимо, – облизнувшись, сказал Ржавый. – Главное, не нажраться всей толпой, а дежурить по очереди.

– Я могу дежурить, – сказала Лапа. – Все равно я не пью.

Пир вышел странный, но основательный. Малец не привык ко внутреннему потреблению медицинского спирта, но решил, что нет более подходящего случая, чтобы попробовать. Закуска была под стать – столь же бескомпромиссная и брутальная. Армейские сухпайки и тушенка из банок, покрытых толстым слоем солидола, с голодухи воспринимались как королевские яства.

Быстро захмелели, расслабились. Торчок травил какие-то странные байки, в которых невозможно было правду отличить от горячечного бреда. Впрочем, сама реальность в последнее время казалась зыбкой и неправдоподобной.

– Кстати, спирт способствует выведению радионуклидов и прочих радиоизотопов, – сообщил Удачник. – Знаете эту историю про двух наших разведчиков, посетивших Хиросиму на следующий день после взрыва? Так вот, тот, который пил водку на обратном пути, выжил.

– А второй? – пьяно спросил Ржавый.

– А второй вдвое пережил первого, – хихикнул Пузырь. – Потому что не пил и спортом занимался.

– Не помню я, что со вторым случилось, да и не важно, – сказал Удачник. Огляделся. – А где Краб? Давайте его позовем, а то неловко как-то: мы расслабляемся, а его не позвали.

– Он спит, – терпеливо сообщила Лапа. – С самого начала в отключке.

– Да, точно, – кивнул Удачник. – Хотя я помню одного сталкера – он как-то в отключке неделю по Зоне слонялся.

– Это как? – не понял Малец. – В бессознательном состоянии? Как зомби, что ли?

– Именно, – кивнул сталкер. – Только зомби – они же покойники, ходячие мертвецы. А этот был вполне себе здоров. Только влез в какую-то особенную аномалию, которая на мозги действует. И слонялся потом по Зоне, как неприкаянный. Вот я на него и наткнулся дважды. И вроде нормальный, разговаривает с тобой даже – но как-то странно, я бы сказал, не совсем как живой человек. Скорее, как автомат со стандартным набором ответов. После, как он из Зоны выбрался, я его в баре встретил. Так он ничего из того своего рейда не помнил. Более того, он до сих пор уверен, что не ходил в тот раз в Зону, а те, кто его там встречал, – просто, мол, сговорились и шутят над ним таким вот образом.

– А как он выжил в Зоне, если нормально соображать не мог? – спросил Малец. – Тут все внимание концентрируешь, осторожность соблюдаешь – и то не факт, что не влезешь в какую-нибудь ловушку.

– Вот – это и есть главный вопрос! – Ржавый важно поднял указательный палец. – Как говорится, удивительное рядом.

– Это меня как раз не удивляет, – возразил Удачник. – Зона – она умников не любит. Она удачливых любит, что бы это ни означало. А удача никак не связана ни с осторожностью, ни с вниманием. Говорят же про пьяных, которые из окон высоток выпадали – и ничего, живы. А ведь в тех ситуациях разум был не на их стороне.

– Так, может, и нам так надо? – задумчиво произнес Малец.

Он глядел на огонек горелки на сухом спирту из сухпайка. На горелке грелась алюминиевая емкость с консервированной кашей.

– Так – это как? – бросая в рот кусок твердого, как камень, крекера, спросил Удачник.

– А вот так. Мозг отключить – и вперед, – продолжил Малец. – Может, так мы и Буку найдем – сама Зона поможет.

– С чего ты взял, что Зона тебе помогать будет? – проворчал Пузырь, разливая спирт по мятым жестяным кружкам. – Удача тут проверяется годами.

– Не знаю, – помотал головой парень. – Просто сейчас мы все равно тупо не знаем, что делать. Ну, добыли оружие, а дальше что?

– Дальше – выпить надо, – заявил Ржавый. – Чтобы думалось лучше.

Глухо звякнули кружки. Малец ощутил, как тело наполняется теплом, а голова – туманом. Никаких ценных мыслей в голову, конечно, не пришло. Да и не нужны были сейчас никакие мысли. Напротив, не хотелось ни о чем думать, достаточно было смотреть на Лапу, от облика которой становилось еще теплее. Забавно, но этот вечер в мрачном помещении заброшенного склада молодой ученый считал одним из лучших в своей жизни.

На какое-то время сознание растворилось в этой приятной расслабленности. Короткими вспышками мелькали лишь эпизоды, как кадры видеоклипа.

Вот Пузырь с Ржавым поют какую-то песню из «Короля и Шута». В ней такие же пьяные мужики ели мясо и запивали чем придется.

Вот Удачник смотрит прямо в лицо и монотонно повторяет:

– Буку нам не найти – если он сам этого не захочет.

А вот – Лапа с материнской нежностью гладит его волосы, и Малец пытается сказать что-то девушке, но из горла вылетают только жалобные нечленораздельные звуки.

И контрастом – спокойный, почти трезвый рассказ Торчка:

– …тогда я и умер. Меня похоронили на заброшенном кладбище, просто потому, что место на городском стоило слишком дорого. Я не хотел лежать среди древних могил – это было слишком страшно. Я всегда боялся истлевших мертвецов. То ли дело – среди свежих могил…

Малец вздрогнул, чувствуя, что тоже трезвеет.

– …Мне хотелось кричать, умолять – что угодно. Тогда я и познал этот ужас – когда ты уже ничего не можешь изменить…

Он снова провалился в туман, так и не сумев понять, что имел в виду этот странный парень, действительно ли он описывал собственную смерть или снова травил байки. Может, и не было вовсе этих слов, одни лишь галлюцинации от изрядной дозы алкоголя на фоне усталости и стресса. Он уже стал окончательно засыпать, не обращая внимания ни на голоса товарищей, ни на жесткую цементную поверхность под собой.

И тут закричала Лапа.

Он и сам не понял, как оказался рядом, вместе с остальными спутниками, прибежавшими на крик. Он ожидал чего угодно – несчастного случая, нападения мутантов, просто какой-нибудь жуткой твари, вроде маленькой мышки с розовыми ушками, от которых особо активно вопят впечатлительные женщины. Но то, что он увидел, заставило его моментально протрезветь.

Дрожащей рукой девушка указывала на Краба.

Тот сидел, прислонившись спиной к стене, его оголенный торс тихо вздрагивал, руки двигались хаотично, как и пальцы, которыми он словно играл на невидимом музыкальном инструменте. Но главное было не в этом. Нарост у шеи прорвался. Точнее, лопнула верхняя оболочка, кожа с клочьями мяса и сеткой сосудов, отчего по телу стекали, густея, струйки темной крови. И там, посреди этого месива, медленно двигалась…

Голова.

Маленькая, в два раза меньше головы Краба, на тонкой шее, с дряблой синюшной кожей. Выпученные глаза, кожистая, с намеком на чешуйки макушка, она была почти человеческая – если бы в ней не было чего-то от тех паукообразных тварей.

– Что там у меня? – хрипло подал голос Краб.

Он силился повернуть голову – но жуткое образование на шее не давало ему осмотреться.

– Да как тебе сказать, – неровным голосом произнес Удачник. – Сосед у тебя появился…

Новая голова раскрыла неожиданно крупную пасть – и издала душераздирающий визг. Краб задергался у стены, пытаясь встать, но не смог. Со стороны казалось, что его словно разрывает на части желание двигаться сразу в две противоположные стороны.

– Чтоб меня… – выдавил сталкер. – Я не контролирую свое тело.

– Тело… – прошелестел новый голос.

Не сразу все поняли, кто говорил. А это была та самая, новая голова.

– Ты умеешь говорить? – Лапа, пришедшая в себя после первого испуга, осторожно присела напротив.

– Говорить… – прошелестело в ответ.

– Обалдеть, – Удачник пьяно рассмеялся. – Никогда ничего подобного не видел. Это что же такое, а?

– Смешно тебе? – зло прошипел Краб. – Может, себе заберешь эту тварь?

– Тварь… – прошелестело снова.

– Заткнись!!! – заорал Краб.

Он попытался дотянуться руками до «лишней» головы, но неожиданно руки схватили его собственную голову, принялись ощупывать, опускаясь к шее. Схватили было – но тут же отпустили. Словно понимали: убив хозяина, убьют и нового «поселенца» этого тела.

– Уберите… Уберите это… – нервно забормотал Краб.

– Как убрать? – растерянно отозвалась Лапа. – Наверное, эту тварь можно ампутировать. Но только в условиях стационара. Иначе мы просто убьем тебя.

– Из стационара ему прямой путь – в лаборатории Института, – заметил Удачник. – Оттуда он уже не выйдет – институтские ученые его на части разберут из чисто научного любопытства. Да, Малец?

– Мне почем знать, – пробормотал тот. – Я физик.

– К черту Институт. – Краб грязно выругался. – Обещайте убить меня, как только я попрошу.

– Погоди, может, не все так плохо, – гнусаво заметил Пузырь. – Вдруг вы еще подружитесь.

Ответом ему стала новая порция отборнейшей брани, которую перекрыл еще более омерзительный звук: ругалась новая голова.

– Мать моя женщина… – проговорил Малец. – Она на ходу учится!

– Учится… – шипела голова.

– Будь все проклято… – Краб затрясся в рыданиях.

– Пузырь, принеси спирта! – попросил Удачник. – Крабу надо расслабиться.

– Расслабиться! – оскалилась голова.

Она вроде как освоилась в новой среде. Даже казалось, она всегда росла на этом теле. Наверное, это хорошо, что они были пьяными. Нетрезвый человек легче воспринимает невероятное. Наверное, поэтому Лапа, по контрасту с остальными, выглядела такой растерянной и испуганной.

– Держи! – Пузырь протянул Крабу кружку со спиртом.

Тот хлебнул, не поморщившись. И тут же подала голос голова:

– Мне! Мне!

– Серьезно? – оскалился Удачник. Кивнул Пузырю. – А ну, дай ему. Или ей, шут там разберет…

– Не смейте… – слабо сказал Краб. – Кто знает, что на уме у этой твари…

Но толстяк не слушал его: ему самому стало интересно, что выйдет из этой затеи. Страшная башка жадно припала к кружке, принялась шумно глотать. Отплевывалась, давилась, рыгала, но продолжала лакать, пока не опустела кружка.

– Нормальные аппетиты у этой малышки, – одобрительно сказал Ржавый.

– Я не понимаю… – подала голос Лапа. – Куда все это проваливается? У них что, теперь общий пищевод?

– Ы-ы-ы… – пьяно завыла голова и вдруг зашлась в каком-то диком дьявольском смехе. Раззявила пасть, таращась при этом на присутствующих желтыми глазами. Самым странным при этом было видеть безвольно свисавшую голову захмелевшего и заснувшего Краба.

Стоявший позади всех Торчок перекрестился.

– Е-мое… – проговорил Ржавый. – Чего-то мне страшно находиться с ней в одной комнате.

– Я не понимаю, это что же – мутант? Или часть Краба? – Малец пьяно покачал головой.

Снова накатывал туман и появилась ватная слабость в ногах.

– Я бы сказал по-другому: теперь мутант у нас сам Краб, – сказал Удачник. – Потому как эта башка – уже часть его тела вместе со всей генетикой.

– Выходит, Краб стал опасен?

– Не все мутации обязательно опасны, – вмешался Торчок. – Иногда даже наоборот. Говорят, сам человеческий вид – результат череды мутаций. Если верить теории Дарвина.

– А мне плевать, опасен он или нет, – заявил Ржавый, поигрывая найденным на складе «стечкиным», который он сейчас достал из-за пояса. – В крайнем случае, обоим по пуле в лоб – и все дела.

– Ну, это в самом крайнем, – добродушно сказал Удачник. – Краб – наш товарищ и брат, и бросать его в беде мы не будем. По крайней мере, пока он не станет для нас особенно обременительным.

– А если он своими ножками идти не сможет?

– Ну, тогда придется-таки его оставить, – легко отозвался Удачник. – Дадим ему пушку. Если совсем печально станет – застрелится.

С минуту помолчали, переваривая увиденное. Затем Ржавый сказал веско:

– Надо выпить.

– Логично, – согласился Удачник. – Странно было бы после всего этого не выпить. У меня уже весь хмель выветрился.

– Лапа, будешь? – Пузырь продемонстрировал бутыль с остатками спирта.

– Буду, – глядя на Краба, глухо сказала девушка.

Этой ночью вернулись кошмары. И тот, неизвестный, тоже вернулся. Он стоял за спиной, тихо дышал в затылок и словно силился и не мог предупредить о чем-то. Когда это стало невыносимым, Малец резко повернулся, стремясь, наконец, разглядеть лицо ночного гостя…

И проснулся. Лицо горело, над ним склонилась обеспокоенная Лапа, подсвеченная бледным огоньком тускнеющего фонарика, который забыл выключить Торчок..

– Ты что… По щекам меня хлестала? – пробормотал Малец.

– Ты испугал меня, – жалобно произнесла девушка.

– Я кричал во сне?

– Ты… Рычал. Визжал, как эта проклятая Крабья голова.

– Что за глупости… Спи давай! – Парень пытался успокоить Лапу, приобняв ее.

Но успокаивать стоило бы его самого. Он был уверен, что видит не простые сны. И здесь, в Зоне, они стали еще ярче, обретя силу мрачного пророчества. Вот только что они пророчили, оставалось неясно.

Выдвигаться решили на рассвете, предварительно уничтожив остатки оружия – чтобы не досталось беспредельщикам. Обнаруженные на одной из полок вещмешки набили сухпайками, аптечками, патронами, гранатами и прочими ценными в Зоне вещами. Саперная лопатка, штык-нож и фляга стали для Мальца неплохим завершением амуниции. Но все-таки сюда они пришли не за этим.

Оружие. Вожделенный приз, символ свободы и власти, главный инструмент выживания в Зоне. Молодой ученый никогда не думал, что так обрадуется изобилию этих орудий смерти. Однако Зона с легкостью ломала людей, выкручивая руки и выворачивая наизнанку представления о жизни. И вот уже хрупкая Лапа с мрачным интересом разглядывала раритетный пистолет-пулемет с дисковым магазином.

– Что это за штука? – спросила она. – Мне нравится.

– Уважаю твой выбор, – сказал Удачник. – Это ППШ. Пистолет-пулемет конструкции Шпагина. Мощное и эффективное оружие на ближней дистанции. Тяжеловат немного…

– Нормально, – отозвалась девушка. Прицелилась. – Научишь пользоваться?

– Главное, чтобы он в хорошем состоянии был… Ну, это сейчас проверим.

Недолго думая, сталкер щелкнул затвором и выпустил короткую очередь в глубину склада – по сложенным в углу мешкам с цементом. Грохот усилило эхо, воздух наполнился пороховой гарью.

– Э, вы чего там, совсем обалдели? – из-за стеллажей по курсу стрельбы вышел Пузырь с банкой консервированной кильки в руках. – Смотрите, куда стреляете!

– Прости, приятель! – без особого раскаяния отозвался Удачник. Передал автомат девушке. – Запомни: ППШ жрет патроны как не в себя. Бей короткими очередями. Ну и боеприпасы к нему уже довольно редки, от ТТ. Впрочем, много и не потребуется, не воевать же идем. Возьми с собой пару дисков, в вещмешок насыпь.

Торчок и Удачник взяли себе по АК-74 со складными прикладами, Пузырь предпочел РПК с дисковым магазином. Ржавый же неожиданно сделал выбор в пользу пары пистолетов Стечкина.

– Не хочу тащить лишнего, – пояснил он. – А бить все равно лучше в упор. И тут лучше пистолета не придумали.

Он немного лукавил: за его спиной теперь болтался РПГ-7 с дополнительным комплектом выстрелов к нему.

Несмотря на приличный выбор оружия, Малец предпочел самозарядный карабин. Было в этом оружии что-то особенное, благородное, да и патрон 7,62 миллиметра – посолиднее легковесного 5,45. Еще понравился неотъемный штык, в сложенном положении помещавшийся под стволом. Оружие, конечно, менее скорострельное, чем «калашников», зато более точное. хотя все это Малец знал лишь в теории.

– Пижон ты, – оценил его выбор Ржавый. – Нет в Зоне оружия лучше старого доброго АК. Любой сталкер тебе это скажет.

– Так я ведь не сталкер, – парировал Малец. – Не собираюсь я воевать. Все, чего хочу, – это выбраться отсюда. Может, мне всего один патрон и понадобится – Буку грохнуть.

– Самонадеянный ты тип, – одобрительно сказал рыжий. – Ты когда-нибудь стрелял в человека?

Вопрос поставил парня в тупик. С ходу хотелось ответить: нет, не доводилось. Но какое-то внутреннее ощущение говорило: он может. Не то чтобы он был особо кровожаден, но чувствовал: выстрелит.

Это было странно и даже немного пугало. А потому вслух он сказал:

– Нет. Не доводилось.

Выбрались наружу через тот же пролом в стене, прихватив с собой ценные находки со склада. Группа расположилась на небольшой поляне по соседству со зданием склада, проверяя оружие и припасы, которые были в состоянии утащить на себе. Наслаждались последними минутами спокойствия перед дальним броском.

– А ты веришь, что мы сможем отыскать этого Буку? – спросила Лапа.

– Мы должны, – твердо сказал Малец.

Просто потому, что хотел казаться уверенным и твердым. Однако оснований для этого было немного. Зона могла сделать с ними все что угодно, и пример был прямо перед глазами. Страшно было подумать: ведь каждый из них мог оказаться на месте Краба.

Оставались опасения, что раненый не сможет идти вместе со всеми. Однако наутро он неожиданно легко поднялся и послушно выбрался вслед за Торчком наружу. Пугало то, что сам Краб заметно сник, повесил голову и почти перестал разговаривать. Зато новая голова выросла еще немного, обрела более человеческие черты. А еще стала проявлять бешеный аппетит. Но Лапа теперь категорически отказывалась подходить к Крабу:

– Я его боюсь. Мне кажется, он перестал быть человеком.

– Ерунда, – лениво отзывался Ржавый, подкидывая злобной голове кусочки тушенки и галет. – Подумаешь – вторая голова растет! Не третья же!

Башка при этом жрала жадно, с бешеной скоростью перемалывая пищу мелкими, острыми зубами.

– Я ему даже имя придумал, – сказал рыжий.

– Кому – ему?

– Ну, этому, чья голова… – он хохотнул. – Ну, не знаю, где там Краб заканчивается и начинается тот, чья башка.

– Мне эта тварь напоминает паразита, – заметил Малец.

– Точняк, – довольно кивнул Ржавый. – Паразит и есть. Потому я и прозвал его – Клещ. Клещ на Крабе – звучит неплохо, а?

– Спроси у Краба, – заметил Удачник, разбирая и тщательно осматривая автомат. – Он с тобой вместе посмеется.

– Эй, Краб! – позвал рыжий. – Ты же не против, что я твоего братца Клещом прозвал?

Тот медленно поднял голову и поглядел на Ржавого бессмысленным взглядом. Снова уронил голову. Вместо него отозвалась вторая башка:

– Он не против!

Голос у нее стал более похожим на человеческий и даже менее противным.

– Скажи-ка, Клещ, а ты разумное существо? – поинтересовался Удачник.

– Поразумнее некоторых, – мгновенно отозвался паразит и вытаращился на собеседника желтыми глазами, оскалившись в неприятной улыбке.

– Серьезная заявка, – признал Ржавый. – А кто у вас с Крабом главный? Кто управляет телом?

– С каким Крабом? – оскалился Клещ. – Нет никакого Краба. Есть я. Только я! Я… Еды! Еды. Еще еды!

Руки Краба потянулись вперед, будто бы независимо от тела. Зрелище было не для слабонервных.

– Все, хорош жрать, – отрезал Удачник, передергивая затвор. – Взрываем остатки оружия и убираемся отсюда к чертовой бабушке…

Его прервал звук приглушенного взрыва со стороны склада. Сталкер мгновенно откатился за ближайший камень, припал к прикладу автомата. Вскинули оружие Пузырь и Ржавый.

– Что происходит? – спросил Малец. – Кто-то успел взорвать остатки оружия?

– Кто бы это сделал? – отозвался рыжий. – Все здесь.

– Это «растяжка» на входе, – сказал Торчок, нервно облизывая губы. – У нас гости.

Тут же послышались голоса, стоны, ругань.

– Уходим! – крикнул Удачник. – Сейчас они доберутся до стволов – и пойдет жара!

– Может, мы раньше успеем? – Малец вскочил, сжимая карабин потными ладонями. – Опередим их, взорвем там все? Ржавый, жахни из РПГ, что ли!

Он обернулся – и не увидел рядом никого, кроме Лапы. Остальные быстро уходили в сторону зарослей. Даже Клеще-Краб семенил следом странной, неровной походкой.

Голоса в глубине здания стали громче. Бахнул выстрел, еще один. Раздались восторженные вопли.

– Добрались до оружия, – констатировал Малец. – Все, конец нашей монополии на стволы.

– Что будем делать? – растерянно спросила Лапа.

Припав на одно колено, она неумело целилась из ППШ, стараясь поудобнее ухватить тяжелое оружие.

– Что делать? – протянул Малец, пятясь. – Бежать!

Схватив девушку за руку, он потащил ее вслед за остальными.

Группа передвигалась быстро, сосредоточенно, тихо. Торчок теперь двигался увереннее: это направление было ему более знакомо. Но странное дело: обладание настоящим оружием отнюдь не добавило Мальцу спокойствия. С голыми руками и даже со стреляющей трубой в руках он ощущал себя куда безопаснее. Теперь же, получив в руки средство, призванное гарантировать защиту, он сам стал ощущать себя мишенью.

– Не мое это… Не мое… – прошептал он сам себе, вышагивая в хвосте маленького отряда. – Надо же было так вляпаться…

– Ты что-то сказал? – обернувшись, спросила Лапа.

– Я сказал – все будет хорошо! – Малец заставил себя ободряюще улыбнуться. – Удача на нашей стороне!

Глава шестая Сектор ярости

К середине дня появилось неприятное чувство: что-то не так. На эти мысли наводило поведение Торчка, шедшего впереди колонны. Он стал активно вертеть головой, нервничать, крутиться на месте. И вскоре стало понятно: они заблудились.

Остановились на небольшой привал у ручья, что выныривал из-под камней и так же внезапно исчезал в какой-то темной щели в земле. Удачник поводил вокруг воды радиометром – одним из ценных приобретений с заброшенного склада.

– Похоже, нормальная вода, пить можно, – глядя на черно-белый экранчик, решил сталкер.

– И что ты там увидел? – насмешливо спросил Малец. – Убивает не явная радиоактивность, а микрочастицы, растворенные в воде. Их ты так не обнаружишь.

– Тебе виднее, ты же, вроде, физик, – проворчал тот. – Сам проверь, если такой умный.

Ученый подошел к ручью, встал на колени, поглядел в прозрачную воду, не зная, что делать дальше. По какому-то наитию опустил руку в прохладный поток, закрыл глаза. И ощутил: хорошая вода. Пить можно.

Пораженный этим внезапным озарением, ничего не стал говорить спутникам. Да и зачем? Чтобы приняли за психа? Он просто достал из вещмешка армейскую флягу в брезентовом чехле, ополоснул и наполнил водой. После чего принялся пить, зачерпывая воду ладонями.

– Вот, это правильно, – смягчился Удачник. – Чего строить из себя всезнайку? Зона не любит умников, тут всегда полагаешься на интуицию и удачу. Хотя и дозиметр иногда не помешает.

Неожиданный удар в плечо отбросил Мальца от ручья. С изумлением парень наблюдал, как оттолкнувший его Клещ, стоя на четвереньках, лакает прямиком из источника. Именно Клещ – так как голова Краба теперь безвольно свисала с плеч, хлюпая о воду в такт движениям новой головы.

– Малец, глянь… – проговорила приблизившаяся к нему Лапа. – Что там у него с кожей?

– У кого? – не понял парень.

– На голову Краба посмотри!

Приглядевшись пристальнее, он понял, что имела в виду девушка. Кожа на лице Краба стала темнеть, сохнуть, съеживаться. Складывалось ощущение, что в этой голове не осталось жизни.

– Я не понимаю… – пробормотал Малец. – Она… Отсыхает, что ли?

Лапа не ответила. От страха она прикрыла рот ладонями, продолжая, однако, смотреть на Краба, который все больше становился Клещом. Голова последнего выросла, почти достигнув нормальных размеров и сместившись ближе к центральной оси туловища.

– Вы тоже заметили? – спокойно сказал Торчок. – Он будто бы вытесняет Краба, пытаясь занять его место.

– Охренеть… – только и смог сказать Малец.

Впрочем, Клещ вел себя тихо, просто наблюдая за остальными и послушно следуя за ними, повторяя слова и движения. Он явно учился, и в другой ситуации это было бы просто любопытно. Даже напомнило бы цирк забавных уродцев – если бы не сопровождалось жуткой судьбой их товарища.

– Ну, так куда ты привел нас, Сусанин? – делая неспешные глотки из фляжки, спросил у Торчка Ржавый.

– Мы же в Гнилой каньон направляемся, если я ничего не путаю? – уточнил Пузырь.

– Я… Я где-то сбился с пути, – неохотно признался проводник. – Нужны ориентиры – а ни черта не видно.

– То есть мы заблудились, – констатировал Удачник.

– Не понимаю, в чем проблема, – вставил слово Малец. – Рано или поздно куда-то выйдем. Зона же не бесконечная.

Торчок как-то странно посмотрел на парня, опустил взгляд, вжав голову в плечи.

– Это как сказать, – протянул Удачник. – Есть тут такие места, в которых бродить можно вечно. Про эффект Мебиуса слышал?

– Да, но…

– Это называется «намотаться на Мебиуса». Если тебя, значит, намотает на эту ленту – условно, конечно, – то труба дело. Там твое время как с автомобильного счетчика скручивается, когда пробег уменьшить хотят. Знал я одного сталкера – он на пятнадцать лет пропал. Потом объявился – как с другой планеты упал. Ходит, дико по сторонам смотрит, не поймет ничего. А главное – не постарел ни на день. Говорит, неделю по какому-то пустырю ползал, не мог выбраться. А как из Зоны, наконец, вышел, то словно в фантастическое кино попал. Почти никого из тех, кого он знал, а кто остался – изменились до неузнаваемости. Какие-то непонятные гаджеты у всех, цены дикие, по телику черт знает что. И это всего пятнадцать лет прошло. А можно и на все сто провалиться. Это если в принципе получится «сорваться с Мебиуса» живым и здоровым.

– Что-то не верится, – неуверенно произнес Малец. – Горазды вы, сталкеры, сочинять.

– Хотел бы я, чтобы это оказалось байкой, – сказал Ржавый.

– С другой стороны, если это и вправду Мебиус, то есть и плюсы, – заметил Пузырь, вычерпывая толстым пальцем жир со стенок опустевшей банки тушенки. – Пока мы в петле бродим – Каток про нас и думать забудет. И выйдем мы свободными людьми.

– Чтобы тут же сдохнуть без противоядия, – закончил Удачник. – Не мой вариант, если честно. Эй, Торчок! Ты же нас с территории склада вывел?

– Ну, вывел, – хмуро отозвался тот. – А дорогу в Гнилой каньон, видать, позабыл.

Он сидел на земле с закрытыми глазами – похоже, медитировал. Открыл один глаз – и снова закрыл, тихо шевеля губами какие-то беззвучные заклинания.

– Это бывает, – сказал Удачник. – Расслабься. Дальше я поведу.

– Уверен? Знаешь путь к каньону?

– Знаю, как не крутиться на одном месте. – Сталкер-философ поймал недоуменный взгляд Мальца, подмигнул ему. – Иногда не стоять на месте важнее знания направления.

– Спорное утверждение, – заметил ученый.

– Зато работающее, – веско сказал Удачник. – Хорош задницами землю мять! Выдвигаемся!

Удачник оказался проводником совсем другого плана. В отличие от Торчка он не кружил вокруг одного и того же места, не наматывал петли. Он четко знал, куда идет, хотя его логику тоже понять было трудно. Он останавливался, внимательно осматривал местность. Иногда такая остановка могла длиться несколько минут, зато потом шли практически по прямой. Если Торчок больше напоминал шамана, прокладывающего дорогу в мире духов, то Удачник больше походил на капитана старинного парусника, ориентирующегося по звездам и таинственным приборам, после чего корабль шел уверенными галсами.

Но присмотревшись, Малец понял: внешние ориентиры для Удачника не столь важны, как чуйка, к которой он прислушивался куда охотнее. Ничего нового для странного мира сталкеров, но и привыкнуть к такому было не просто.

Пару часов так и брели под руководством «философа», пока Пузырь не принялся устало ворчать:

– Уж лучше бы Торчок попытался нас вывести. Он хотя бы местность знает. Хреново, но знает.

– Видать, теперь нас точно «на Мебиуса» намотало, – сквозь зубы процедил Ржавый.

– Спокойно, народ, – с неизменной улыбкой сказал Удачник, указав вперед взглядом. – Поглядите лучше в ту сторону. Мне кажется или там что-то новенькое маячит?

И точно, впереди, за деревьями, едва заметный, как в пелене, стоял дом. Пятиэтажка типа «хрущевки». Неудивительно, что ее не увидели сразу: серое, облезлое здание сливалось с окружающим пейзажем.

– Новый ориентир, – констатировал Пузырь.

– Выходит, сорвались с проклятой ленты! – выдохнул Ржавый. – Ей-богу, если бы надолго застряли, я бы кое с кем что-то плохое учинил.

– Может, и не застряли мы нигде, просто Торчок слишком долго водил нас в своей манере – по кругу, – предположил Малец.

Торчок вышел вперед, замер, вглядываясь вперед и не обращая внимания на насмешки. Потом произнес бесцветно:

– А может, я просто хотел обойти это место.

– А что в нем такого? – осторожно спросила Лапа.

– Под ноги посмотри.

Все машинально опустили глаза.

Под тонким слоем опавшей листвы земля была обильно усеяна костями. Не надо было быть специалистом в анатомии, чтобы догадаться: кости – человеческие. Малец носком кроссовка сгреб несколько желтых листьев. На него вытаращились втоптанные в землю глазницы черепа.

Тут же тихонько и жалобно завыл Клещ. От этого звука холодело под ложечкой, хотелось бросить все и бежать сломя голову прочь.

– Мать моя женщина… – проговорил Ржавый. – Где это мы?

– Сектор ярости, – глухо произнес Торчок. – Я никогда здесь не был, но судя по описанию…

Он замолчал.

– Говори же, ну! – потребовал Удачник. Обернулся к остальным. – Кто еще слышал про этот… сектор?

Все недоуменно переглянулись, кто-то пожал плечами, уставились на Торчка. Тот развел руками:

– Чего таращитесь? Я знаю не больше вашего: что есть такое место и что лучше сюда не соваться.

– Ладно, раз уж сунулись – пойдем, посмотрим, – сказал Удачник, решительно выдвигаясь вперед. – Оружие приготовьте. Смотрите в оба, особенно по флангам. И про тыл не забываем.

– Я боюсь… – прошептала Лапа. – Я не хочу туда идти.

– Да мы уже пришли, – заметил Торчок, с неожиданной ловкостью устанавливая на место сложенный приклад автомата. – Лучшее, что мы можем сделать, – как следует изучить это место.

Они еще не освоили эффективное обращение с оружием – куски ржавого железа, брошенные на складе, были не в счет. Отряд также пока не обрел цельности – просто несколько испуганных гражданских, случайно подобравших стволы. Как прикрывать тылы, фланги, выстраивать сектора обстрела – все это было за пределами их понимания. Малец даже растерянно подумал: начнись сейчас что – они скорее перестреляют друг друга с перепугу, чем дадут реальный отпор противнику.

Однако карабин в руках внушал куда большую уверенность, нежели тяжелый аркебуз, да и ППШ Лапы по правую руку был совсем не лишним. Главное – надо было прогнать панику, ибо она сгубила куда больше народа, чем шальные пули.

Медленно ступая по хрустящим костям, группа двигалась в сторону здания. Теперь стало видно: дом не просто старый – он мертвый. Лишенные стекол окна слепо таращились на пришельцев, как глазницы того черепа под ногами. Не было и дверей на пустых проемах подъездов.

Но страшнее всего выглядела детская площадка во дворе. Не то чтобы она была каким-то особенным образом изуродована и покрыта застарелой ржавчиной. Как раз напротив: детский домик, горки, лесенки, карусели с качелями и «грибок» в человеческий рост по центру – все это сверкало свежей краской, приглашая детей повеселиться от души. Песок в песочнице был разровнен граблями. Тут же лежали и сами маленькие пластмассовые грабельки вместе с совком и ведерком. Только откуда могли взяться дети посреди окруженной колючей проволокой Зоны отчуждения?

Малец с Лапой нагнали Удачника. Тот занял позицию, прислонившись плечом к основанию металлического «гриба» с ядовито-красной шляпкой, усеянной белыми крапинами, и осматривал местность поверх прицела.

– Давайте уйдем отсюда, – взмолилась девушка.

– Не беспокойся, – беззаботно отозвался Удачник. – Нам, так или иначе, придется уйти – хотя бы для того, чтобы добраться до Гнилого каньона.

– Я не понимаю… – проговорил Пузырь, беспомощно водя из стороны в сторону стволом пулемета. – Что убило их всех?

– Боюсь, нам просто придется это выяснить, – спокойно сказал Торчок. – Таково свойство этого места: нужно пройти экзамен.

– Мамочка… – простонала Лапа.

– Ему скажите спасибо, – Торчок кивнул на Удачника. – Он же хотел побыстрее. И привел вас сюда.

– Ты говори, да не заговаривайся. – Новый проводник метнул на того тяжелый взгляд. – Ты сам не предупредил, что поблизости есть такая угроза.

– Я думал, ты сталкер, – язвительно заметил Торчок. – Было бы обидно говорить очевидное.

– Что-то я не понимаю. – Удачник опустил автомат. – Это наезд?

– Это правда. Ты же не будешь отрицать очевидное.

– Так… – на лице «философа» задергалась жилка. – Я дам тебе три секунды, чтобы извиниться.

Малец наблюдал за этой сценой с отвисшей челюстью. Удачник вел себя так впервые. Как и Торчок. И это было странно – резкая смена привычного поведения, по сути, без особого повода.

– С чего мне извиняться перед самовлюбленным уродом? – раздельно произнес Торчок.

– Что ты сказал?!

– Ребята, вы что? – ахнула Лапа.

В следующую секунду Удачник с Торчком уже катались по истлевшим костям, с яростью пытаясь задушить друг друга.

– Перестаньте! – крикнул Малец. – Вы что, спятили?!

Дерущиеся не слушали. Более того, Ржавый с Пузырем азартно наблюдали за происходящим, подначивая товарищей:

– Руку, руку ему заламывай!

– Пасть ему порви!

– Под дых его!

– В солнечное сплетение! Коленом!

– По почкам его! Еще! Еще!

Торчок неожиданно оказался сильнее Удачника, своей жилистостью напоминая хищное насекомое, вроде богомола. Он вцепился в соперника железной хваткой, вдавив в землю животом вниз, и теперь оттягивал «философу» голову назад, с явным намерением сломать шейные позвонки.

Истошно завизжал молчавший до этого Клещ:

– Убей! Убей! Убей!

Голова Краба болталась у него на плече – уже совершенно безжизненная и иссохшая. Эта тварь словно выползла из фильма ужасов – самое время для такого персонажа.

Малец застыл от ужаса – настолько дикой была картина, настолько близка была фатальная неизбежность.

И вдруг все кончилось. Торчок резко оттолкнул от себя Удачника, быстро отполз в сторону. Новый проводник, хрипя и массируя шею, попятился в противоположную сторону, привалившись к песочнице. Оба таращились друг на друга, не понимая, что произошло между ними.

– Вот черт… – недоуменно протянул Ржавый. – Что это было?

– Какое-то помутнение сознания, – пробормотал Пузырь. – Я сам не понимаю, как это возможно. Я тоже не мог себя контролировать.

– Хорошо, что не догадались пустить в ход оружие, – проговорил Малец. – Они же запросто могли перестрелять друг друга, да и нас заодно!

– Как ты сказал? – поднял брови Ржавый. – А ну, погоди…

И тут же бросился на колени, шаря в листве ладонями.

– Смотрите! – громко позвал он. – Эти мертвяки… Вот что их всех убило!

В ладони Ржавого была земля вперемешку с потемневшими гильзами. Он кивнул в сторону лежавшего у его ног черепа с аккуратной круглой дырой во лбу:

– Это не аномалия их угробила. Они сами перебили друг друга!

– Но почему? – спросил Лапа.

– Наверное, Сектором ярости это место не просто так назвали, – сказал рыжий. – Что-то здесь заставляет людей набрасываться друг на друга.

– Но почему на меня или на Мальца это не действует? – спросила Лапа. – Возможно, эффект непостоянный – он то появляется, то исчезает. Или накопительный.

– Значит, надо убираться отсюда, пока этот чертов эффект не накопился как следует, – затравленно озираясь, сказал Малец. – Мерзкое местечко.

– Ты прав, – кивнул Удачник. Коротко глянул в одну сторону, в другую, указал рукой. – Оттуда мы пришли, с востока. Значит, идем на запад.

Лапа подняла голову к небу, затянутому серой мглой. Недоуменно спросила:

– Как ты различаешь – где тут восток, где запад?

– Честно? – поднял брови Удачник. – А никак. Просто как-то спокойнее считать, будто понимаешь, что здесь к чему.

Чтобы покинуть эту территорию, группе следовало пересечь двор с детской площадкой и обогнуть дом. Не сговариваясь, отряд двинулся обходить его против часовой стрелки. И тут голос подал Клещ.

– Они…

Все обернулись. Со своей неизменной страшноватой улыбочкой Клещ смотрел в обратную сторону. Его темное, искаженное уродливыми изломами лицо не выражало никаких эмоций. Голова, когда-то возникшая как нарост на месте ранения, выросла до обычного размера. Более того, сместилась в центр, заняв место головы Краба и оттеснив прежнюю, отмирающую голову к плечу.

И, что самое странное, это существо уже целиком воспринималось именно как Клещ – Краб словно растворился в нем, оставшись в виде быстро усыхающей головы первого хозяина этого тела.

– Кто – они? – спросил Малец.

Вместо ответа Клещ медленно поднял руку в направлении зарослей. Какое-то время ничего не происходило, и спутники недоуменно таращились в сторону кустарника.

И вдруг, взорвав тишину, с треском ветвей и дикими воплями из зарослей буквально вырвалась высокая худая фигура. В ней легко угадывался один из панков – тот, что был с голым торсом. Только теперь к его аляповатым татуировкам добавились многочисленные ссадины и порезы. Словно он так и продирался напролом сквозь ветки и колючую проволоку, не обращая внимания на повреждения и боль. И все бы ничего – но в руках у этого парня теперь был автомат.

– Здорово, подонки!!! – неровно срываясь на визг, заорал он. – А-а-а!

И открыл огонь – не целясь, с бедра, прямо по застывшим в изумлении людям. Хорошо хоть стрелок он был так себе, к тому же бил, почти не целясь, не делая поправку на особенности стрельбы из АК: большая часть пуль ушла в небо, так как ствол мгновенно задрало вверх при отдаче. Но панка это ничуть не смутило. Он тут же дал вторую очередь, и на этот раз результаты опасно улучшились: пули засвистели над головами ошарашенных путников. На счастье, автомат тут же захлебнулся – закончились патроны. Разразившись нечленораздельными воплями, панк принялся неумело менять магазин.

И тут же из кустов один за другим вывалились еще двое «ирокезов» с оружием, мгновенно открыв беспорядочную стрельбу. Все это напоминало бы цирк взбесивших клоунов, если б по стенам старого здания не били реальные пули, кроша покрывающие цемент керамические плитки и взметая облачка пыли.

– В дом! Быстро! – заорал Ржавый.

Наверное, это было не лучшее решение. Но об этом все узнали несколько позже. А в тот момент этот вариант показался «простакам» единственно возможным, чтобы укрыться от града пуль. Они бросились к правому угловому подъезду. Последним пятился Пузырь, прикрывая группу короткими очередями из пулемета. В отличие от панков он стрелял прицельно, сдержанно, поэтому смог сразу ранить в ногу одного из нападавших. Тот рухнул, но с каким-то маниакальным упорством пытался встать – и снова падал, оглашая округу то воплями боли, то безумным хохотом.

Быстро поднимаясь по грязной лестнице, сталкеры заглядывали в пустые дверные проемы. Можно было подумать, что двери вместе с дверными коробками кто-то попросту вырвал с клочьями – то ли для того, чтобы использовать в качестве дров, то ли еще по какой причине. Но все здесь было одинаково мертвое. Запереться, спрятаться было негде.

– Смотрите! – крикнула Лапа.

На площадке третьего этажа, прямо перед ними, возникла дверь. Единственная обитая облезлым дерматином, со стертым номером на круглой выпуклой табличке. Дверь эта с каким-то вызовом смотрелась на фоне черных прямоугольных дыр по обе стороны.

Она словно притягивала к себе.

Малец не удержался и вдавил белый квадратик звонка. По ту сторону двери пропело – мягко, уютно, приглашающе. Рука сама легла на дверную ручку.

– Открыто… – растерянно проговорил парень, толкая дверь.

– Пусти, – рявкнул Ржавый. – Я вперед.

Он поднял один из своих пистолетов, удерживая его обеими руками на уровне глаз, тихо и быстро вошел в квартиру. Малец просочился следом в узкую щель полуоткрытой двери. То, что встретило их, поразило больше, чем возможная засада или развороченная взрывом и пожарищем обстановка.

Внутри была самая обыкновенная, обставленная мебелью, наполненная предметами быта квартира. На первый взгляд – вполне обжитая, словно хозяева лишь ненадолго вышли во двор. Однако вспоминая этот двор, покрытый слоем человеческих костей, внешний облик дома, возникало чувство недоумения вперемешку с тревогой.

Ржавый быстро осмотрел квартиру, вернулся в прихожую из кухни, засунув пистолет в кобуру на поясе. Остальные уже успели зайти внутрь.

– Две комнаты, балкон, раздельный санузел, – сообщил рыжий. – И ни души.

– Заметьте: стекла на окнах здесь целые, – сказала Лапа. – Единственные во всем доме. И занавески такие аккуратные, чистые.

– Обстановочка-то из восьмидесятых, – заметил Удачник. – Аккурат времен Катастрофы на АЭС.

– Может, покинули квартиру, бросив все, как было, во время эвакуации? – неуверенно предположил Малец.

– Ничего не могло сохраниться в таком виде, – возразил сталкер. – Ткани бы сопрели, обои бы сгнили и облезли. Отопления-то нет, зимой здесь иней на стенах.

– А в кране вода есть, – донесся недоуменный голос Ржавого, продолжавшего исследовать квартиру. – И… Электричество.

– Откуда здесь электричество? – не поверил Малец. Подошел к выключателю, щелкнул.

Над головой теплым светом вспыхнул светильник с лампочкой накаливания. В недоумении парень еще раз выключил и включил освещение.

– Это как раз бывает, – сказал Удачник. – Никто не может объяснить, откуда в Зоне электричество, хотя внешние источники отключены. Но в некоторых местах оно есть. Возможно, неучтенные военные кабели или реликтовое напряжение от заглушенного реактора. Не спрашивай меня, что это такое, – за что купил, за то продаю. Труднее объяснить работающий водопровод и канализацию.

– Может, здесь до сих пор живут? – предположила Лапа.

– Кто? – Малец пожал плечами. – Психи какие-то?

– А что, в мире мало психов? – хмыкнул Ржавый.

Иллюстрацией к его замечанию резко и жутко расхохотался Клещ. Рыжий кивнул, оценив поддержку со стороны мутанта:

– Зона – настоящий заповедник для сумасшедших. Есть и такие, кто пытается здесь жить. Правда, я не слышал, чтобы это продолжалось долго. За редкими исключениями.

– Ладно, чего в прихожей топтаться, – сказал Ржавый. – Гости дорогие, проходите в залу.

– Натопчем мы тут хозяевам, – послушно проходя за рыжим, произнесла Лапа.

– Объявятся – извинимся, – сказал Удачник, осматриваясь в комнате.

Здесь были диван и пара кресел, торшер, журнальный столик с кипой газет и журналов, книжные полки у одной стены и старый советский телевизор – у другой.

– «Горизонт», – с уважением сказал Торчок. – Черно-белый еще. Тысячу лет таких не видел.

– А где пульт? – спросил Ржавый. – Может, попробуем включить?

– Какой еще пульт, балда? – рассмеялся Малец. – В те времена не зазорно считалось оторвать задницу от дивана, чтобы переключить канал. Благо каналов-то было всего два-три.

– Оставьте этот хлам в покое. Забыли, как мы тут оказались? Надо оборону занять, – сказал Удачник. – Вдруг панки решат нас достать.

Снаружи донеслись короткие очереди и одиночные выстрелы.

– Кажется, им не до нас, – осторожно выглядывая из окна, сказал Торчок. – Им есть чем заняться.

Малец подошел к окну. Подчиняясь знакам Торчка, прижался спиной к стене, осторожно выглянул. По разные стороны от детской площадки заняли оборону и перестреливались какие-то люди. С одной стороны можно было узнать кого-то из панков, с другой – там, похоже, были и бандиты. И какие-то новые личности, не имевшие отношения к этим двум группировкам.

– Оставили им стволы на свою голову, – хмуро произнес Торчок. – Одна надежда, что они перестреляют друг друга прежде, чем до нас доберутся.

– Или у них просто закончатся патроны, – добавил Малец.

Как бы в подтверждение его слов один из панков принялся злобно трясти переставшим стрелять автоматом. Затем отбросил в сторону эту «бесполезную железку» – и бросился прямиком через детскую площадку. Навстречу ему летели пули, но парень вроде и не замечал опасности. Словно его вела непреодолимая жажда расправиться с врагом во что бы то ни стало. Видимо, то же самое чувство овладело и его противником. Продолжая стрелять, бандит выскочил из-под детской горки, бросился навстречу панку. Одна из пуль задела таки «ирокеза», тот дернулся, но не остановился. И тут же заглох автомат беспредельщика.

Уркагана смело, как налетевшим ветром, он рухнул прямо в песочницу. Сбивший его с ног панк принялся бить бандита ногами, не давая тому подняться с песка и поднимая пыль. Но, видимо, ослабев от потери крови, бил все слабее, пока сам не рухнул на землю. Избитый беспредельщик с трудом поднялся – сначала на четвереньки, затем на колени. Шатаясь, подошел к вяло шевелящемуся панку, упал на него сверху – и принялся «месить» ослабевшего врага кулаками, коленями и даже головой. Все это происходило на фоне перестрелки других, невидимых отсюда участников столкновения.

– Вот жесть… – проговорил Ржавый, выглянувший в окно вслед за остальными. – Кровавое месиво прямо.

Уркаган к этому времени уже поднялся с прекратившего дергаться тела панка. И тут же упал сам, получив пулю в голову.

– Сектор ярости, – тихо сказал Торчок. – Это не кончится, пока они не перебьют друг друга. Или не отвлекутся на кого-то еще.

– Ладно, – сказал рыжий. – А я пока пойду посмотрю, что в холодильнике есть. Надоело сухпайки жрать.

Непонятно, на что он рассчитывал: холодильник, как можно было предположить, встретил его толстым слоем плесени, покрывшей остатки продуктов.

– Ого, – без особо удивления сказал Ржавый. – Тут у еды свой «сектор ярости». Тогда хотя бы заварку поищу.

Закрыв холодильник, он принялся открывать кухонные ящики. Поиски его увенчались успехом: нашелся и чай, и даже зерновой кофе в плотно закрытой жестяной банке.

– А чай-то в пачках со слоником! – радостно сообщил Ржавый. – Я про такой только от мамы слышал.

– Если это тот самый, то вряд ли еще на что-то годен, – заметил Удачник. – Сколько он лет тут хранится?

– Ничего, – бодро сказал Ржавый. – Выдержанный чай только ценнее становится. Будем считать его двадцатилетним пуэром.

Это было странное чаепитие. Рыжий, чиркнув спичкой, с ходу зажег газовую конфорку – и теперь даже не последовало удивленных комментариев. Как будто это само собой разумелось – снабжение газом заброшенного дома посреди Зоны отчуждения. Сама эта квартира теперь воспринималась как некая аномалия посреди стрельбы и яростных криков людей, стремившихся прикончить друг друга под необъяснимым воздействием Сектора ярости.

Малец отдал предпочтение кофе. И быстро обнаружил электрическую кофемолку, еще производства ГДР. Прибор резко завыл, наполнив кухню запахом свежемолотого кофе, и вот это действительно потрясало воображение.

На вкус кофе тоже оказался неплох, как и чай со слоном, чудесным образом сохранивший свои свойства. Нашелся и сахар. Путники сидели в уютном зале, наслаждаясь горячими напитками и спокойствием, почти не обращая внимания на выстрелы и крики. Лапа погрузилась в чтение журналов. Это было что-то невероятно древнее, или, как это принято говорить, винтажное, но студентка с любопытством маленькой девочки разглядывала давно вышедшие из моды фасоны, выкройки и советы по домоводству.

Пожелтевшие газеты тоже уводили в события давно минувших дней, словно стараясь загипнотизировать, вырвать из реальности. В них продолжалась Перестройка, гонка вооружений, тянулись бесконечные очереди и царил дефицит товаров народного потребления. Забавно было читать о проблемах прошлого, когда за дверью этого ненадежного убежища поджидали куда более реальные угрозы.

Не особо приятно было наблюдать за Клещом, который неподвижно таращился в чашку чая, поставленную перед ними, как и перед всеми остальными. Чай не пришелся ему по вкусу, зато он, почти не жуя, проглотил очередной сухпаек. Глядя на Клеща, Малец радовался, что тот сидит молча и пока не набросился на остальных с острым желанием всех убить по какой-то беспричинной мутантской причуде. Причем слово «пока» было определяющим.

– Хорошо сидим! – потягивая темный, как смола, чай, сказал Ржавый.

– Может, пересидим, пока эти друг друга переколотят? – с надеждой спросила Лапа.

– Не пересидим, – Торчок покачал головой. – Из этого Сектора никто не выйдет, не выплеснув свою дозу ярости. Думаю, эта квартира – какая-то обманка. Чтобы притупить наше внимание…

Его заглушило неприятное, ядовитое шипение. Все дернулись, схватившись за оружие. Ржавый опрокинул на себя чашку с чаем и разразился руганью. Было от чего психануть: источником шума оказался внезапно включившийся телевизор.

Шумели помехи.

Черно-белое мельтешение внезапно сменилось бледной картинкой. Огромный надувной медведь с ворохом воздушных шариков медленно поднимался в небо. Рыдали трибуны стадиона, знакомый голос проникновенно выводил: «До свиданья, наш ласковый Миша…»

– Здесь, что ли, Олимпиаду-80 до сих пор транслируют? – пробормотал Малец.

Подошел к телевизору, щелкнул переключателем. На другом канале бодро отплясывал ансамбль самодеятельных танцев. Заливистый звук гармошек и балалаек, наложившись на выстрелы, создавал совершенно сюрреалистичную атмосферу.

– Переключи! – севшим голосом потребовала Лапа. – Я все детство на фольклорные танцы ходила, сил нет…

Малец послушно щелкнул переключателем. На экране возникла настроечная таблица. Парень хотел уже было выключить телевизор, как вдруг четкий мужской голос в динамике произнес:

– Ты не там ищешь.

– Чего? – вздрогнул ученый. Обернулся к остальным. – Вы слышали?

– Что именно? – переспросила Лапа. – Выстрелы?

– Голос. Из телевизора. Только что.

– Нет… – протянула девушка. Неуверенно поглядела на остальных.

Удачник покачал головой:

– Не слышал. Может, почудилось?

– Точно, глюки, – сказал Пузырь. – Кофейку еще выпей. Взбодрит.

Малец рассеянно кивнул. Но на всякий случай выдернул вилку телевизора из розетки. Пошел на кухню, принялся варить кофе в алюминиевой турке. Это был тоже удивительный артефакт из прошлого. Сейчас только совсем отмороженный на «совке» кофеман станет варить кофе в алюминии, напрочь убивающем вкус. Впрочем, крутить носом сейчас тоже было бы хамством по отношению к судьбе. А потому парень налил себе ароматный напиток в большую кружку с Волком из мультфильма «Ну, погоди!» и в задумчивости замер.

«Ты не там ищешь», – сказал голос из телевизора. Чей это был голос и что он имел в виду? Малец был уверен, что это никакие не глюки и с ним разговаривала…

Сама Зона? Если так, что он ищет такого и почему не там?

Если разобраться, то он искал Буку. Как охотник ищет трофей. Не там? То есть искать надо было не в Гнилом каньоне? Тогда где? Голос прозвучал именно здесь, в этой квартире. «Может, и искать надо здесь? Но где может спрятаться Бука? – озадаченно подумал Малец. Он огляделся. Поежился. – Да, вполне себе удобная квартирка для проживания в Зоне. Если у кого и могут быть здесь такие апартаменты, так это у Буки. С другой стороны, что я о нем знаю? Что Бука варит кофе в алюминиевой турке? Что у него такие вот смешные кружки с героями советских мультиков? Как-то не стыкуется. Если верить легендам сталкеров, Бука – таинственное существо из глубины Зоны, которому чуждо все человеческое. И если кто-то похож на Буку, как того требует фантазия, так это… Клещ».

– О, черт… – Малец медленно поставил кружку на стол, сделал шаг к выходу из кухни. Поднял взгляд.

Сдавленно вскрикнул.

Прямо перед ним, загородив выход из кухни, стоял Клещ. В руках он держал мумифицированную голову Краба.

– Отвалилась, – сообщил мутант. – На!

Клещ протянул голову на вытянутых руках, отчего Малец заглянул прямо в мутные, мертвые глаза Краба.

Парень заорал. Истошно, дико, выдавливая этим криком из себя скопившийся страх. За собственным воплем он не видел, как примчались товарищи, а сам он шарахнулся к подоконнику, едва не вылетев из окна. Что-то со стуком упало под ноги, и краем сознания ученый понял – это голова несчастного Краба. В ужасе он пнул прочь от себя эту ужасную штуку.

В чувство его привел голос Удачника:

– Спокойно, Малец, не хулигань!

– Ты чего орешь? – прогнусавил Пузырь.

– Это он! – Физик ткнул пальцем в сторону застывшего Клеща. – Я только сейчас понял!

– Кто – он? – с любопытством спросил Удачник.

– Бука! – выдохнул Малец, сжав кулаки, готовый отразить бросок злобного существа, поглотившего их товарища. – Он только притворяется Клещом! Он…

Слова застряли в пересохшем горле. Парень схватил кружку с кофе, принялся жадно пить горячую горькую жижу. И вдруг осознал, насколько глупо выглядит происходящее в глазах друзей. Особенно на фоне продолжавшего неподвижно стоять Клеща.

– Очень интересно, – проговорил Удачник. – А с чего ты взял?

– Голос… – Малец вдруг понял жалкость своих доводов. – Он сказал мне…

Все. Это следовало прекратить.

Вот же позор.

– Не, это не Бука, – спокойно сказал позже всех подошедший Торчок. – Бука – он вполне себе человек внешне. И ни на ком не паразитирует, насколько я знаю. Его необычность в другом.

– А ты сам его видел? – упавшим голосом спросил Малец.

Торчок помотал головой. Парень кивнул, снова приложился к кружке, стараясь не смотреть на мутанта.

– Ты с кофе поаккуратнее, – сказал Ржавый. – От него нервы.

– Я не Бука, – сказал Клещ.

Малец затравленно поглядел на это чудовище. И понял: в чем, в чем, а в этом он, ученый, ошибся. Это существо безусловно было монстром. Но слишком простым, слишком страшным внешне, чтобы быть подлинно жутким внутри.

Бука же – это явление. Это то, что пугает даже таких тертых калачей, как Каток.

– Извините, ребята, – виновато сказал Малец. – Чего-то я действительно перенервничал. Может, поспать немного надо…

Он просочился вдоль стены, стараясь не касаться Клеща.

– Бывает, – с пониманием сказал Торчок.

– Спирт тебе нужен, – бросил вслед Пузырь. – У меня во фляжке осталось.

От глотка спирта отпустило, в голове образовалась ясность. Малец даже забылся ненадолго неглубоким, но освежающим сном, растянувшись на стареньком ковре под ногами Лапы, рассевшейся в кресле.

Отдыхать, однако, долго не пришлось.

– Чего-то они друг друга «мочить» перестали, – выглядывая в окно, сообщил Торчок. – Тел пять вижу, еще несколько раненых… Тут, кроме беспредельщиков и панков, еще народ подтянулся.

– И что они там делают? – лениво поинтересовался Пузырь, попивающий в кресле чаек с сахаром из здешних запасов. – Топор войны в песочнице зарывают, что ли?

– Да нет, – продолжая выглядывать из-за занавески, сказал Торчок. – Сюда смотрят.

– В смысле – смотрят? – отозвался Удачник.

– В смысле выстроились цепью – и на наше окно пялятся. Задумали что-то.

– А вам не понятно, что именно? – усмехнулся Ржавый. – Нас отсюда хотят выкурить. Чтобы мы приняли участие в их забавной игре.

От этих слов Малец проснулся окончательно. Сел, машинально поглаживая карабин у себя на коленях – он спал с ним в обнимку. Поглядел на Удачника, спросил:

– Что, уходить будем?

– А как уходить? – отозвался тот. – Этим, внизу, конечно, мозги немного поджарило. Но в руках у них стволы, и стволов этих больше, чем у нас.

– Так что же делать?

– Думать. Надо их как-то отвлечь. А самим выбраться по-тихому, чтобы не заметили. Может, через другой подъезд, по балконам. Или еще как…

Подумать им не дали. Торчок крикнул:

– Все! В подъезд ломанулись!

– А, блин! Не успели! – рыкнул Удачник. – На выход! Валим отсюда!

Оказывается, есть ситуации, когда сборы занимают не более пятнадцати секунд. И это был как раз тот случай. Схватили оружие, вещи, выскочили на лестничную клетку. Этого как будто ждала разъяренная толпа внизу: оттуда донесся истошный, нечленораздельный рев. Топот множества ног сообщил о том, что наверх поднимается толпа лишившихся разума убийц.

– И куда?! – растерянно озираясь, пробормотала Лапа. – Идти-то некуда!

– Наверх! – рыкнул Удачник. – Только наверх!

Никого не пришлось уговаривать. Бросились все разом, перемахивая через несколько ступенек. Чуть задержался Ржавый – чтобы сбросить в щель между пролетами гранату.

Грохнуло. Воплей и рева стало больше, однако в чувство преследователей это не привело. До пятого этажа отряд почти взлетел. Дышали тяжело и часто, особенно Пузырь, налившийся багровой краской. Казалось, его сейчас хватит удар. Но это было только начало пути – вверх, в прямоугольный проем вела вертикальная металлическая лестница. Через нее и выбрались на крышу.

В лицо сыпануло мелкими дождем, хлестануло мокрым ветром.

– И что теперь? – растерянно спросил Малец. – Прыгать будем?

– Очень смешно! – отозвалась Лала, боязливо подходя к краю крыши и пытаясь посмотреть вниз. В страхе отшатнулась. – Я высоты боюсь.

– Пожарная лестница, – коротко бросил Удачник. – За мной!

Бросились к противоположному краю крыши, туда, где по мысли новоявленного лидера должна была начинаться пожарная лестница.

Добежать не успели. С невидимой отсюда лестницы на крышу зверем выпрыгнул коренастый тип с «калашом», болтающимся на ремне. Ловко перекатился за вентиляционную надстройку – и открыл огонь по беглецам короткими очередями.

Все попадали, вжавшись в облезлый рубероид. Только Пузырь привстал на колено, ухватил пулемет поудобнее – и жахнул по бетонной перегородке, за которой прятался нападавший. Не сговариваясь с толстяком, вперед бросился Ржавый. Стремительно зашел с противоположной стороны.

Два выстрела из пистолета – и коренастый тип затих.

– Из беспредельщиков? – крикнул Удачник.

– Да не похоже, – отозвался рыжий. – На профи тоже не тянет. Видать, из туристов. Искатель приключений на свою задницу. Вот, нашел.

– Ладно, потом поболтаем, – вскочив на ноги и беря на прицел выход на крышу, отрывисто сказал «философ». – Малец, проверь лестницу – не засел ли там еще кто. И будем спускаться.

Парень послушно приблизился к краю крыши, глянул. Под ним действительно была лестница, крепившаяся к стене железной арматурой. Несмотря на всего-навсего пятый этаж, высота казалась приличной. В другой раз страх высоты, возможно, взял бы верх. Но сейчас куда страшнее были те, кто гнался за ними.

Первым на спуск отправился Торчок. Он двигался легко и быстро, подстраховывая Лапу, которая спускалась следом. Потом послушно полез Клещ, странно перебирая конечностями, словно не мог избавиться от врожденных «паучьих» рефлексов. Тяжелее всех пришлось Пузырю с его весом и тяжелым пулеметом в придачу.

Последним троим так просто спуститься не дали. Дверь приземистой надстройки, закрывавшей спуск на лестничную клетку, с треском вылетела, и на крышу, как бильярдные шары, покатились вооруженные люди. При этом они молниеносно группировались и били по убегавшим – пока не особо прицельно, но уже организованнее и четче, чем это виделось из окна квартиры там, внизу. Ребята быстро учились, и тут уж явно надо было сказать «спасибо» Сектору ярости с его странной способностью влиять на сознание «гостей».

Воздух наполнился треском очередей, потянуло пороховой гарью. Удачник бил короткими, не давая противнику поднять голову. Малец пытался поймать на прицел хоть какого-нибудь врага, но все его пули уходили «в молоко» – то ли с непривычки, то ли от страха. Тут самое время было пожалеть, что не взял автомат вместо пижонского карабина. Не зря ведь советское командование в свое время отдало предпочтение менее точному, но более эффективному в реальном бою «калашу».

А может, дело было в том, что парень просто не хотел убивать тех, кого бросил на него неконтролируемый инстинкт. Эти люди изначально не виноваты были в том, что их стравили друг с другом, бросив, по сути, на смертельный гладиаторский ринг, с тем отличием, что здесь не было благодарных зрителей и Цезаря, который мог великодушно даровать жизнь.

Все эти благостные рассуждения закончились, когда плечо обожгло острой болью: пуля всего лишь чиркнула, пройдя по касательной и порвав куртку. Но этого хватило, чтобы ощутить незнакомый раньше праведный гнев, мгновенно перешедший в бешенство. Руки стали тверже, глаз острее, палец на спусковом крючке перестал предательски дрожать.

Малец поймал на прицел неудачно высунувшегося из-за бетонной будки гаденыша с автоматом и, не колеблясь, выстрелил. Враг вскрикнул, взмахнул руками и упал. Автомат его отлетел в сторону. Наверное, мужик был крепкий, да и ранило его не смертельно, потому как вместо того, чтобы затихнуть, он пополз вперед, за оружием, очевидно, понимая при этом, что продолжает находиться на линии огня.

Увидев такую наглость, Малец ощутил приступ неконтролируемой злобы.

– Я тебе башку прострелю… – прорычал он, ловя на «мушку» коротко стриженную голову.

И тут же его «отпустило». Злоба сменилась ощущением ужаса: он только что готов был добить раненого и даже испытывал от этого совершенно садистское удовольствие! Похоже, и его накрыло убийственным воздействием Сектора ярости.

– Ты чего варежку раскрыл, пулю зубами хочешь поймать?! – проорал в ухо Ржавый. – Уходим, быстро!

Малец быстро перевел ствол чуть в сторону, выстрелил в автомат раненого в надежде просто испортить оружие противника. Автомат подпрыгнул, мужик отдернул руку, попятился к укрытию. Остальные же продолжали стрелять, пули крошили бетон рядом с пожарной лестницей.

Удачник уже спускался, Мальца Ржавый буквально вытолкнул на скользкие ржавые перекладины-ступеньки, едва при этом не сбросив в пропасть. Сам же рыжий выпустил напоследок длинную очередь и спрыгнул сразу на пару ступеней вниз, опасно повиснув на руке. Автомат болтался у него на шее, вторая рука сжимала гранату с выдернутой уже чекой. Отправил снаряд широким броском на крышу. Взрывом над головой взметнуло тучи обломков, пыли и мусора, посыпавшихся на головы беглецам. Рядом тихо пронеслось вниз тело одного из преследователей. Глухо стукнулось о землю.

Ржавый победно присвистнул и принялся энергично спускаться – буквально на плечах Мальца.

– Ты там полегче! – крикнул парень. – Сейчас всей компанией вниз полетим!

– Суши штаны, ботан! – расхохотался Ржавый. – Живы будем – не помрем!

Они отбежали уже на пару десятков шагов от пятиэтажки, когда за спиной раздался грохот. Полыхнуло, спину обдало жаром.

Дом пылал. Точнее, горели остатки обрушившегося первого подъезда – того самого, где оставалась таинственная квартира.

– Газ взорвался, – завороженно глядя на клубы огня, сказал Удачник. – А я говорил: дети, не балуйтесь спичками, закрывайте конфорки!

Глава седьмая Пробуждение

Уходили организованно, быстро и тихо. Группа все больше напоминала настоящее боевое подразделение, хотя и выглядела более чем странно и разношерстно. Не сговариваясь, подчинялись теперь Удачнику – просто потому, что тот наиболее четко понимал, куда идти и что делать. Даже знакомый с этой местностью Торчок не спорил с решениями удачливого сталкера. Иногда люди могут мобилизовать все силы, наступить на собственные привычки и амбиции – просто для того, чтобы не погибнуть.

Враги отстали. Возможно, преследователей потрепало взрывом, а может, они снова переключились на разборки друг с другом. Так что у группы снова появилось время и пространство для маневра.

Едва вышли за границы Сектора ярости, условно обозначившего себя россыпями костей и останков, Малец почувствовал слабость. Царапина от пули оказалась не столь уж безобидной и обильно кровоточила.

Остановились на перевязку и короткий отдых. Сейчас у группы были аптечки и перевязочный материал, так что все прошло быстро. Лапа даже вколола Мальцу глюкозу для компенсации слабости.

– Быстро он нас отпустил, – сказал Торчок, задумчиво глядя назад.

– Ты про Сектор? – мрачно спросил ученый. – Я бы так не сказал. Меня чуть не пришили, если ты не заметил.

– «Чуть» не считается, – возразил тот. – И вообще, как-то вяло они постреливали. Как будто Зона решила пощадить нас на этот раз.

– Странное у тебя видение ситуации, – заметил Ржавый. – А как по мне, так вырвались – и слава богу. А почему и по какой причине – одной Зоне известно.

– Она все знает, – четко произнес Клещ.

Теперь он был неотличим от обыкновенного человека, пусть и страшноватого на лицо. Даже ежик пепельных волос отрос на макушке. И не сказать было, что это чудовище выросло из какого-то прыща – ведь и говорило оно по-человечески.

Разглядывая мутанта, сидевшего в сторонке на стволе поваленной сосны, Малец произнес:

– А что ты знаешь про Зону, Клещ?

Наверное, вопрос этот давно назревал, так как все разом обернулись на это существо. Клещ же не проявлял никаких эмоций. Возможно, он вообще не был на них способен. Он просто сказал:

– Зона – мама.

– Ты что же, понимаешь, кто ты есть? – с любопытством спросила Лапа. – Что тебя породила Зона?

– Как можно не понимать? – мутант поглядел на девушку своими неподвижными желтыми глазами, отчего та невольно подалась назад. – Только она не зовет себя Зоной.

– Как же «она» себя зовет? – не удержался Удачник, до этого скептически молчавший.

– Она что же – разумная? – добавил Ржавый.

– Она – все, – сказал Клещ. – А разум…

Он помолчал, странно поводил головой, будто взглядом ища подходящие слова.

– Разум – условность. Люди сами не разумнее камней и деревьев. Единственное, что у них есть особенного, – это иллюзии.

– Да ты тоже философ, – с одобрением сказал Удачник. – Жаль, это нельзя использовать для наших целей.

– Для ваших целей есть разрешение Зоны, – сказал Клещ. – Она не станет мешать вам, пока вы не навредите ей сами.

– Тебе-то почем знать? – с вызовом поинтересовался Пузырь. – Только из волдыря вылупился, а уже советы раздает.

– Ты что, не понял? – тихо сказал Торчок. – Он и есть Зона. Ее голос.

Толстяк вытаращился на него, перевел взгляд на Клеща. Последний, судя по всему, не собирался ни подтверждать, ни опровергать сказанное.

– Зона – она не просто территория, – продолжил Торчок. – Это отдельный мир со своими законами, понять которые мы не в состоянии. И не понимая ни хрена, мы лезем сюда, все портя и сворачивая себе шею. Но иногда появляются посредники – те, что взяли в себя частичку Зоны, сохранив часть человеческой природы. Не слушать их – значит, оставаться глухим и слепым. А здесь это равносильно самоубийству.

– Так если через Клеща с нами говорит Зона, может, спросим его напрямую: где искать Буку? – предложила Лапа.

Мутант молчал, скалясь своей неизменной пугающей полуулыбкой.

– Ну вот, придумали сами себе сказку, – хохотнул Пузырь. – Никакой он не посредник, просто паразит, ловко изображающий человека.

– Бука рядом, – сказал Клещ.

– Вот как? – оживился Ржавый. – Значит, мы идем правильно?

– Да.

– И где он? В Гнилом каньоне?

– И там тоже.

– Любопытно. – Удачник весело поглядел на остальных. – А где именно он там прячется? Скажи, раз знаешь. Чтобы времени зря не терять.

– Он не прячется, – ровно сказал Клещ. – Он хочет, чтобы его нашли.

– Интересно зачем? – удивился Ржавый.

– Я не знаю, – сказал мутант. – Наверное, я просто не должен этого знать.

Спутники оживились, словно пытались разгадать шараду. Принялись потирать ладони, перемигиваться, хихикать.

– По-моему, наш новый друг говорит то, что мы хотим услышать, – заметил Удачник. – Может, за то, что мы его кормим. А может, такова его природа – как у попугая: повторять слова, не понимая их смысла.

– А может, он нас в Гнилой каньон нарочно заманивает, – предположил Пузырь. – Чтобы прикончить. Чего на меня смотрите? На него смотрите. Видите – дурачком прикинулся. Мы ведь не знаем, на что он способен на самом деле и зачем он убил Краба. А ведь он убил, чтобы занять его тело!

– Я не убивал, – ровно сказал Клещ. – Я просто родился. Я даже не хотел рождаться – это само получилось.

– Черт… – Ржавый сплюнул. – И не поспоришь ведь.

– И какие у тебя планы? – с издевкой поинтересовался Удачник.

– Пока не знаю, – сказал Клещ. – Но сообщу, как только они появятся.

Пузырь не выдержал и расхохотался, как показалось, несколько истерически. Малец вжал голову в плечи. Уродец продолжал его пугать, хоть этот страх и был совершенно нерациональным и необоснованным. С другой стороны, любой страх, по сути, иррационален.

– Значит, так, – произнес Удачник. – У нас есть сравнительно достоверная информация о том, что Буку можно отыскать в Гнилом каньоне. Времени крутить носом у нас нет – значит, идем туда. Если Клещ знает, что говорит, и Буке зачем-то нужно объявиться самому – прекрасно. Тогда мы возьмем его под белые руки и живьем доставим Катку. Если все это пурга – будем искать Буку сами. А понадобится – грохнем его и доставим уже в другом виде.

– Дельный план, – признал Ржавый.

– И главное – оригинальный, – усмехнулся Малец.

– Тогда – в путь, – сказал Торчок. – Чтобы успеть туда засветло.

– Только сначала перекусим немного! – умоляюще произнес Пузырь. – У меня от нервов желудок свело.

Гнилой каньон издали казался обыкновенным оврагом. Правда, довольно большим и поросшим густой растительностью. Над каньоном стелился плотный туман, скрывающий большую часть его площади.

Все это Малец с Удачником разглядели с покосившейся высоковольтной вышки, на которую залезли, чтобы осмотреть подходы к цели. Ржавый остался внизу, прикрывая наблюдателей.

– Может, зря нас пугали этим местом? – предположил ученый. – Все выглядит вполне спокойно.

Он вцепился в шершавый металл, вжавшись в него всем телом, – высота если не пугала, то вселяла неуверенность. Удачник же спокойно сидел верхом на решетчатой стреле, болтая ногами над двадцатиметровой пропастью.

– Такое ощущение, будто ты первый день в Зоне, – усмехнулся он. – Такое «спокойствие» кого угодно в могилу загонит. Гнилой каньон – поганое место, я бы ни за что сюда не сунулся, если бы не прижало. К тому же отсюда не видно ни фига, одни очертания.

– А чего мы тогда сюда карабкались?

– А чтобы понимать, откуда подходить лучше. Крутиться по границе каньона – себе дороже. Лучше подойти сразу, с нужного места – а хотя бы вот по тому пологому спуску справа.

– По твоей же логике – чем проще путь, тем больше шансов убиться.

– Молодец, быстро учишься. – Удачник ловко соскользнул со своего места и повис на руках над пропастью. Быстро переполз на вертикальную ферму. – А потому мы не полезем туда тупо в лоб. Надо найти проводника.

– Говорят, тут какая-то банда действует, – с сомнением произнес Малец, наблюдая, как сталкер спускается вниз с ловкостью орангутана. – Не нарвемся?

– А мы уже как бы нарвались, – беззаботно отозвался тот. – Или ты думаешь, нам есть что терять?

Спонтанное совещание устроили в развалинах старой автобусной остановки. Опасных аномалий поблизости не было, радиоактивный фон – тоже в норме. А что еще нужно для комфорта, если ты волей прогневанной судьбы оказался в Зоне отчуждения?

Мнения разделились. Торчок предлагал идти без проводника, по наитию. Пузырь настаивал на продолжении похода всей группой, и если уж по пути удастся взять кого-то в провожатые, то так тому и быть. Удачник с Ржавым настаивали на разведке, в которую должны пойти самые опытные, то есть они. Мальцу и Лапе оставалось лишь наблюдать за спором, так как опыта у них было мало, – не считая Клеща, который наблюдал за разговором с любопытством иностранца, впервые попавшего в русскую баню.

– Я согласен с Удачником, – сказал Малец, когда аргументы закончились. – «Языка» нашей группе никак не взять – слишком мы шумные и неуклюжие. К тому же неизвестно, что за народ тут орудует, да и есть ли вообще здесь кто-нибудь. Может, это очередная сталкерская страшилка.

– Как про Сектор ярости? – тихо поинтересовался Торчок.

– Невинная такая байка… – пробормотала Лапа.

– Ну, я свое мнение высказал, – буркнул Малец, не зная, что возразить на очевидный довод. – Только я хотел бы пойти со Ржавым и Удачником, если возьмут.

– Извини, брат, не возьмем, – сказал рыжий, кладя ему руку на плечо. – Как мы без тебя здесь Лапу с Торчком да с Клещом оставим? Да и за Пузырем кто присмотрит, чтобы он остатки припасов не слопал?

– Но-но, я бы попросил! – возмутился толстяк, ножом открывая очередную банку консервов. – Я и так с вами впроголодь живу!

– Не надо, я все понял, – Малец криво улыбнулся. – Куда мне до настоящих сталкеров. Только мешать буду.

– Ну, а раз понял, то и ладушки, – сказал Удачник. – Сидите тихо, никуда не высовывайтесь. Даже по нужде – за угол, не дальше.

– Спасибо за подробности, – насупилась Лапа.

– Ну а мы постараемся по-быстрому. – Ржавый подмигнул девушке. – Одна нога здесь, другая там, третья в холодильнике.

Сталкеры тихо растворились среди деревьев. Группа стала еще меньше, а атмосфера – тяжелее. Все-таки присутствие балагура Удачника и грубоватого, но веселого Ржавого здорово смягчало чувство тревоги.

Каждый боролся с этим по-своему. Пузырь постоянно жевал. Торчок медитировал с закрытыми глазами, шепча себе под нос что-то. Клещ… Неизвестно, знакомо ли было ему такое чувство, как тревога, – он просто сидел неподвижно, положив себе руки на колени, как примерный мальчик детсадовского возраста, мечтающий поработить мир.

Лапа плела венок из сорванного по пути бурьяна. Венок этот из серых пыльных трав пугающе напоминал терновый венец. Малец подумал, что не хотел бы увидеть его на себе или на Лапе. Это бы выглядело как приговор, как признание своего поражения.

– Красиво, – сказал парень, осторожно вынимая венок из рук подруги. – Ты вообще как?

– Чего это ты вдруг спрашиваешь?

– Ну, как сказать… – Он замялся, косясь на соседей. – Хотел тебя спросить… Если мы… То есть когда мы отсюда выберемся… Ты… Мы…

– Так, так! – В глазах Лапы появился веселый огонек.

– Может, мы с тобой могли бы…

Малец наткнулся на взгляд Пузыря, уплетающего кильку из банки и попутно вслушивающегося в разговор ребят. Даже сделал жест алюминиевой ложкой: мол, чего же вы остановились, продолжайте!

Это сбило Мальца с толку. Он растерянно пробормотал:

– Я сейчас…

– Так что ты хотел сказать? – Лапа откровенно веселилась.

Молодой ученый понял: момент упущен. Может, это всего лишь показалось и можно было спокойно сказать все, что он собирался. Но его словно переклинило. И дело было даже не в Пузыре, наблюдавшем за ними с деревенским простодушием. Дело было в нем самом.

Парень поднялся и неловкими шагами, переступая камни, выбрался из развалин. Остановился, прижавшись спиной и затылком к стене, закрыл глаза, пробормотал:

– Вот дурак… Идиот.

Какое-то время так и стоял, предаваясь подростковым рефлексиям. Странное дело: в такой экстремальной ситуации, когда все чувства должны быть просты, как винтовка Мосина, – его переклинило, как неопытного пацана. Словно какая-то сила одернула. Бывает же…

Он нервно рассмеялся.

– Я вижу, у вас хорошее настроение, – раздался скрипучий голос.

Малец открыл глаза. Смех его мгновенно оборвался.

На него смотрел невысокий аккуратный старичок в светлом костюме, в светлой же шляпе и с тросточкой. Седая бородка и очки делали незнакомца похожим на фастфудного «полковника» с известного торгового знака. Так или иначе – такой пижон просто не мог появиться здесь, в сердце Зоны, во всей этой грязи и ужасе. Единственное, что могла вызвать такая встреча, – предчувствие беды.

– Вы кто? – тупо спросил Малец.

Старичок хитро улыбнулся, кокетливо поковырял тросточкой в пыли под ногами. Сказал уклончиво:

– Этот вопрос я задаю себе столько, сколько себя помню. Кто я, зачем пришел в этот мир, куда двигаюсь? Встречный вопрос: а вы кто?

– Я… – Малец моргнул. – Физик. Я в Институт ехал, а попал сюда.

– Удивительное дело, – оживился старичок. – А я как раз покинул Институт – но все равно попал сюда. Жизнь полна парадоксов, не находите?

– Пожалуй… – Парень лихорадочно пытался сообразить, что происходит.

Незнакомец уже не казался ему таким уж старым: он скорее играл роль этакого импозантного старика, а сам же был на самом деле мужчиной средних лет и вполне в хорошей физической форме. Он явно наслаждался произведенным эффектом.

– Значит, вы тоже ученый? – спросил Малец, чтобы не молчать. – Раз вы прибыли из Института. Здесь что же, экспедиция?

Вопрос был идиотский. Но при этом вполне логичный: откуда посреди Зоны взяться ученому, если не в составе специальной экспедиции? Правда, ученые подходили к делу серьезно и уж точно не отправлялись в эти места в столь странном виде. На институтском сотруднике как минимум были бы защитный комбинезон и маска, но чаще они ходили в Зону в герметичных химкостюмах с избыточным давлением внутри – чтобы не тащить в стерильные помещения Института всякую заразу из Зоны. Оттого институтских и бесили выходки сталкеров, плюющих на элементарные правила безопасности.

Этот же пижон не вписывался в образ научного работника. И старичок подтвердил подозрения парня, отмахнувшись:

– Да какая там экспедиция? Я тут живу. И знаете что? Я приглашаю вас с друзьями к себе. В гости.

Разговор стал отдавать безумием. Только светских визитов посреди Зоны им не хватало.

– Спасибо, конечно, – начал было Малец. – Но…

– Мне не отказывают. Вас с друзьями проводят.

Незнакомец отбросил любезный тон, его голос стал отдавать металлом. Развернувшись, он пошел прочь, поигрывая тросточкой, как старорежимный пенсионер на прогулке. А рядом с Мальцом появились двое.

Если до этого ему страшным казался Клещ, то теперь пришлось пересмотреть свои представления. Две сутулые, словно изломанные фигуры были начисто лишены кожи. Багровые мышцы вместе с сухожилиями и прочими анатомическими подробностями были открыты всем ветрам. Особенно жутко выглядели лица – без щек, век, с выпученными, налитыми кровью глазными яблоками. Липкие от сукровицы руки схватили парня, и он лишь успел заорать, чтобы услышали ничего не подозревающие спутники:

– Засада! Спасайтесь!

Короткий и точный удар в темя оборвал его крики. Малец провалился во тьму.

Очнулся он от резкого, но вполне знакомого запаха нашатырного спирта. Помотал головой, пытаясь увернуться от назойливой вони. Попытался открыть глаза, но перед ними все еще плыла мутная пелена.

– Что случилось? – сипло пробормотал он. – Где я?

Ему не ответили. Сильные руки подняли его (оказывается, он лежал) и усадили в какое-то на редкость неудобное кресло. Зрение постепенно обретало четкость, и вскоре удалось разглядеть серые стены и низкий потолок просторного, хорошо освещенного помещения. Длинные столы, приборы, мерцание мониторов. Но главное – операционный стол с характерным мощным светильником над ним. Все это – хочешь не хочешь – кого угодно заставило бы нервничать.

Малец дернулся, попытавшись встать, и не смог. Руки и ноги были крепко привязаны к креслу пластиковыми ремешками. Он принялся крутить головой, пытаясь понять, кто это ходит и звякает чем-то металлическим у него за спиной.

– Что все это значит? – Голос его должен был изображать возмущение и угрозу, но прозвучал жалко. – Кто вы такие?

В поле зрения показалась стройная женская фигура в синей медицинской форме. Малец выдохнул с облегчением: руки, выглядывающие из рукавов униформы, были обыкновенные, покрытые нормальной человеческой кожей, как, впрочем, и шея, видневшаяся из-под короткой стрижки. Женщина стояла к нему спиной, возясь с какими-то медицинскими инструментами.

– Вы так и будете меня игнорировать? – чуть осмелев, с нажимом сказал Малец. – Что здесь у вас за тайны такие?

Будто только теперь услышав его, незнакомка обернулась. Парень не смог удержать сдавленного возгласа.

У женщины не было лица. В смысле, совсем не было: ни глаз, ни носа, ни рта. Сплошной кожный покров, туго облегающий выпуклую поверхность под ним. Уши были на месте, но от этого, как говорится, легче не стало. При этом создавалось впечатление, будто безглазое существо прекрасно видит пленника и ждет новых вопросов.

– Что б меня… – выдохнул Малец. – Ты вообще кто?

Странно было ждать ответа от того, кто не имеет рта. Тем не менее ответ прозвучал:

– Впечатляет, не правда ли?

Голос был знакомый. Он принадлежал тому самому импозантному старичку. Точнее, тому, кто прикидывался импозантным старичком. Он тихо вошел через боковую дверь и теперь любовался произведенным эффектом. Правда, теперь он был без трости и шляпы, зато в белом халате, накинутом на плечи.

– Я знал, что вы оцените, коллега. Условно коллега, разумеется. Вы физик, я биолог, но, тем не менее, оба мы понимаем силу и значение научных достижений в нашем безумном мире.

– Я не очень понимаю, в чем значение таких достижений, – с трудом проговорил Малец. – Люди без кожи, без лиц…

– Это не люди, – довольный произведенным эффектом, ответил хозяин этого странного места.

– Мутанты?

– Можно сказать и так. Но это верно только отчасти. Это генетические конструкты. Творения моих рук, так сказать.

– Жуткие творения.

– Это только на первый взгляд. Ничуть не страшнее современных гламурных красавиц, под внешностью которых прячутся тупые существа с атрофированными совестью и разумом.

– Сильно сказано. – Малец снова украдкой поглядел на безликое существо, продолжавшее спокойно и уверенно возиться с приборами. – А эти эксперименты – они разрешены официально? Это же евгеника, как я понимаю, а она вроде как не в почете.

– Вы неплохо осведомлены в вопросах биологии, хоть и физик. Разумеется, разрешения на такие работы в большом мире получить нереально. И потому я здесь – на бывшей экспериментальной станции Института. Официально она считается погибшей в результате взрыва кислородных баллонов – как, впрочем, и я вместе с ней. А покойники не нуждаются ни в каких разрешениях. Как вас звать, молодой человек?

– Малец… – проговорил парень, осознав, что почему-то не может вспомнить свое настоящее имя.

– Забавное прозвище. Ну, тогда я – Скульптор. Так меня за глаза называют. Ибо я леплю из всякого биологического сора новые прекрасные формы.

– Вот как… Значит, вы вовсю проводите нелегальные опыты?

– Забавный вы человек. – Хозяин сухо рассмеялся. – Разве могут быть какие-то ограничения в познании мира? Недалекие люди пытаются втиснуть науку в прокрустово ложе своих представлений и законов, которые сами по себе – проходящее, тлен. Познание не остановить. Не смогли в Средневековье, не смогут и сейчас. Вы-то как ученый должны это понимать.

– Это я как раз понимаю. – Парень старался сохранять спокойствие и покладистость, которая в данной ситуации явно не была излишней. – Не пойму только, почему я привязан к этому креслу.

– Ах, это… – Скульптор встал напротив, внимательно изучая пленника. – Видишь ли, я ничего не имею ни против тебя, ни против твоих друзей. Но вы вторглись на мою территорию. Более того, попытались убить одно из моих созданий – ценный экземпляр, между прочим…

– Мы никого не убивали!

– То есть эти двое – один такой рыжий, другой все время скалится – они не из ваших?

– Удачник, Ржавый… – растерянно пробормотал Малец. – Вы их тоже схватили?

– Схватили… – Скульптор поморщился. – Слово какое-то грубое. Всего лишь пригласили для беседы. Но ведут они себя агрессивно, информации от них ноль. И отпускать таких нельзя. Может, ты мне расскажешь, что вы здесь забыли? Всем ведь известно: в Гнилой каньон путь заказан. Там – мой заповедник, моя собственная экосистема, мой главный генетический эксперимент. А вы здесь что вынюхивали?

– Ничего мы не вынюхивали. Мы… – Малец сбился. – Искали одного человека. Буку.

– Кого? – седые брови биолога поползли кверху.

– Вы слышали про него? Может, даже встречали?

– Я бы сам не прочь познакомиться с Букой, – странным голосом произнес Скульптор. – Одна из причин, почему я именно здесь, как раз в том, что я сам надеюсь найти его. Изучить того, кого зовут Букой, – значит, постигнуть одну из главных загадок Зоны. А вот зачем он вам?

Малец сбивчиво рассказал. Лицо хозяина словно волнами пошло – так быстро на нем менялись эмоции и подавленное желание что-то сказать. Под конец истории Скульптор помрачнел.

– Так… – произнес он. – Значит, охота возобновилась. И вы ее участники.

– Невольные участники, – торопливо поправил Малец.

– Неважно… – Напускное добродушие исчезло с лица «доктора». – Вы пришли ко мне со злом. Как браконьеры, вы вторглись в мои угодья. Более того, вы хотите посягнуть на мою мечту, мой главный приз. Отпустить вас я не могу – я не верю, что вы не приведете за собой других браконьеров. Мне нужно подумать.

Скульптор сделал знак кому-то за спиной Мальца и, напряженно ссутулившись, удалился через ту же боковую дверь.

«Сумасшедший», – мелькнуло в голове парня. Этот человек действительно напоминал безумца, дорвавшегося до высоких технологий. И одно было ясно: собственные планы и личные достижения для него важнее жалких жизней каких-то бродяг из Зоны.

Влажные бескожие руки освободили физика от ремней, вытащили из кресла и поволокли по узким темным коридорам. Научная станция изнутри казалась мрачным подземельем, в котором нашлось место и камере для узников, куда его и швырнули, гулко захлопнув за спиной железную дверь.

– Малец? Ты? – позвали из темноты.

– Кто же еще… – отозвался парень.

И тут же его обвили женские руки, к лицу прижалась мокрая от слез щека.

– Тише, Лапа, все хорошо, – бормотал он, поглаживая ее руки – нормальные, девичьи ладони с гладкой человеческой кожей. И радовался, ощущая рельеф нормального живого лица – с глазами, носом, губами.

– Все наши здесь? – вглядываясь во мрак, спросил Малец.

– Все, кроме Клеща, – отозвался голос Торчка. – Он словно в воду канул.

– Ловко нас взяли, – заметил Удачник. – Даже пикнуть не успели. Эти, которые без кожи, только с виду доходяги. А так – побыстрее каждого из нас. И силища…

– У них метаболизм ускорен, – добавила Лапа. – Тело всегда влажное от выделения продуктов распада, это вроде как кожу заменяет…

– Мерзкие твари, мерзкое местечко, – глухо проговорил Ржавый. – Я ждал каких угодно мутантов, но не думал, что здесь их производят серийно.

– Я слышал про скандал в Институте, когда хотели запретить какие-то эксперименты с мутантами, – сказал Пузырь. – Вроде хотели использовать уродцев из Зоны в военных целях. Большие деньги были на кону. И тогда лабораторию прикрыли, а опытную станцию вроде как взорвали…

– Вот именно – «вроде как», – хмыкнул Удачник. – Кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца? И за Букой нас послали неспроста. Это же ходячее оружие, если слухи о нем хоть на десятую часть достоверны.

– Выходит, все, что несет этот старикашка из фастфуда, – полное вранье? – проговорил Малец.

– Он и тебе вещал про «чистую науку»? – рассмеялся Удачник. – Знаю я такой типаж: ему нужно обелиться в глазах других, иначе ему некомфортно. Куда приятнее обрести имидж борца с мракобесием, чем прослыть прорабом фабрики смерти.

– А что там он говорит про свои творения? – спросил парень. – Якобы всех этих двуногих мутантов он производит из биологического мусора или что-то вроде того? В пробирках он их выращивает, что ли?

– Ты что, не понял? – снова подал голос Торчок. – Биологический материал – это мы с тобой. Мы – генетический мусор. И нас до сих пор не убили только потому, что нас еще можно использовать.

– Как – использовать? – упавшим голосом спросила Лапа.

– Выращивать мутанта с эмбриона – долго, – пояснил Торчок. – Куда проще взять взрослую особь – и переделать ее по своему усмотрению. Если возможности позволяют, конечно.

– Не будем об этом, – оборвал всех Пузырь. – И без того нервы шалят. Лучше давайте…

– Пожрем! – радостно подхватил Ржавый.

Все рассмеялись. Не слишком весело, но стало как-то легче.

– Я хотел сказать – отдохнем, – обиженно протянул толстяк. – Как тут пожрешь, когда все припасы вместе с оружием отобрали?

– Правильно, любую непонятную ситуацию надо использовать, чтобы как следует выспаться, – сказал Удачник, растягиваясь на холодном полу. – Всем спокойной ночи!

Выспаться им не дали. Грохнул засов, в светлый проем ввалилось несколько лишенных кожи фигур. Только теперь Малец понял: они были не только без естественного покрова, но и безо всякой одежды. Зато источали удушливую вонь, которая особенно заметной становилась в замкнутом пространстве. Одного за другим пленников хватали и выводили из камеры. И вскоре вся группа оказалась в другом помещении. Это была лаборатория – только больше размером, чем та, где побывал уже Малец, и явно предназначенная для работы с несколькими «пациентами». Вдоль стен стояло несколько полукресел-полукоек, и поначалу казалось, что на них сейчас и поместят приведенных сюда людей. Но пленников расставили в специальные ниши вдоль противоположной стены, обездвижив встроенными ремнями.

С тревожным чувством Малец рассматривал глубокие прямоугольные ванны с непонятной жидкостью, широкие, покрытые кафелем, похожие на разделочные столы, и решетки канализации на влажном, кафельном же полу. Ржавый попытался вырваться, умудрился даже двинуть головой в бескожий лоб одного из конвоиров. На этом все и закончилось: жуткие существа скрутили бойца так, что у того хрустнули кости. Спустя минуту он уже был пришпилен к стене рядом со всеми остальными.

– Что происходит?! – кричала Лапа. – Что вы собираетесь с нами делать? Пустите меня!

Бескожие отошли в сторону, в центр выдвинулись три безликие фигуры в медицинской форме. Они протирали кафель на столах, подкатывали тележки с аппаратурой и медицинскими инструментами, какие-то баллоны и прозрачные пакеты – похоже, с кровью. В довершение всего над столами ярко вспыхнули операционные лампы. Эти приготовления вызвали у Мальца страшные предчувствия. Лапа тихо рыдала, тонко заскулил Пузырь.

– Похоже, нас на органы собираются разобрать, – криво улыбаясь, сообщил Удачник. – Вопрос в одном: разберут полностью или что-то оставят?

– Предположение достойное, но неверное, – с хозяйским видом выходя в центр лаборатории, сказал Скульптор. – Я, может, и не самый душевный человек, но уж точно не торговец органами. Я художник. – Он рассмеялся. Продолжил:

– Художник от науки. Впрочем, эстетическая сторона в моем деле вторична. Главное же – практический и научный результат. А в моем случае практика – главный критерий истины.

– Говори понятнее, ублюдок! – прорычал Ржавый.

– Польщен вашим интересом, молодой человек, – ничуть не смутившись, откликнулся биолог. – Значит, вы желаете лекцию? Извольте.

Он подошел к рыжему, с кривой улыбкой разглядывая его в упор. Спеси у сталкера поубавилось.

– С тебя, как с наиболее любопытствующего, я и начну, – сказал садист, глядя в глаза Ржавому. – Знаешь, как говорили великие? Беру мрамор – и отсекаю лишнее. С тем отличием, что я возьму кусок неразумного гнилого мяса, срежу подпорченное, а остальное пущу в дело.

– Зачем мы здесь все и сразу? – сквозь зубы спросил Удачник. – Хочешь, чтобы каждый из нас любовался, как ты истязаешь остальных?

– Здесь у меня не анатомический театр, такие развлечения не предусмотрены программой. Хотя мысль интересная. Когда мне понадобятся зрители, я так и поступлю. Все вместе вы мне нужны для одного любопытного эксперимента.

Он взял со стола пульт, пробежался пальцами по кнопкам. Над противоположной стеной вспыхнуло изображение из видеопроектора. Это была какая-то модель, спроектированная на компьютере. Какая-то странная многоголовая статуя. Или не статуя вовсе?

– Это гекатонхейр, или центиман, если по-латыни. Пятидесятиголовое сторукое существо из древнегреческой мифологии. Меня давно занимала теоретическая возможность физического объединения человечества в единый организм. Конечно, пятьдесят голов – даже это много, у меня пока нет столько ресурсов. Но начать можно и с малого. И я хочу вас обрадовать: вы станете первым таким организмом, который выйдет из моей лаборатории и пройдет тестирование на выживание в Гнилом каньоне.

– Человеческая многоножка… – с омерзением произнес Удачник.

Рядом шумно вырвало Пузыря. Он застонал, отплевываясь от собственной блевотины:

– Не надо… Отпустите меня… Я не выдержу… Я все равно умру…

– Сегодня никто не умрет! – пообещал Скульптор. – Сегодня вы все перейдете в новое качество, и я даже сделаю так, что вы получите от этого удовольствие. Это еще один мой маленький подарок человечеству: постоянно активный центр эйфории. Вам будет хорошо, вы будете счастливы в своем вечном экстазе этой абсолютной близости… – Он помолчал, протирая очки и причмокивая. – Правда, неизвестно, как долго. Опыты на собаках прошли относительно удачно. Но теперь я уверен в успехе.

– Пустите меня! – завизжала Лапа, забившись в своих путах. – Пустите! Я не хочу, не хочу!

– Простите, у меня нет времени утешать, успокаивать и все такое. Приступим.

Студентка продолжала кричать и корчиться, словно в конвульсиях. Скульптор поморщился и сделал знак своим лаборантам, указав на нее. Безликие приблизились к девушке. У одного из них в руках возник шприц, очевидно, призванный успокоить несчастную.

– Стойте! – крикнул Малец. – Тогда уж с меня начните!

– Нет… – выдохнула Лапа – и потеряла сознание.

– Ценю вашу смелость, коллега! – довольно кивнул седовласый живодер. – Обещаю – все пройдет максимально безболезненно. Вы еще поделитесь со мной своими удивительными ощущениями, недоступными простым смертным.

Бескожие отстегнули и сняли Мальца со стены, потащили к сверкающему белым кафелем столу. Положили, зафиксировали. Парень краем глаза отметил: здесь еще полно места – видимо, для остальных жертв ужасающего эксперимента этого безумца.

Последний продолжал расписывать в красках предстоящую операцию:

– Суть не в том, чтобы просто сшить воедино, нет. Это было бы глупо и не имело бы никаких перспектив. Смысл в том, чтобы сделать из вас единый организм, объединив ваши пищеварительные тракты, кровеносную и даже нервную системы. В идеале вы даже думать должны едино, сложив потенциалы каждого вашего мозга, как это делает с компьютерами всемирная паутина. Только на более высоком, биологическом уровне.

Скульптор подтянул какой-то массивный аппарат, установленный над Мальцом на кронштейне, внимательно уставился в свисавший с потолка экран на длинной штанге. Там парень увидел бледные внутренности, кости, что-то еще – непонятное и мутное. Очевидно, это было что-то вроде рентгена.

– На глазок резать будете? – отрывисто спросил Малец. Он лихорадочно старался тянуть время, выискивая хоть какие-то возможности избежать нарисованной Скульптором перспективы. – Я думал, такой операции должна предстоять длительная подготовка, анализы, проверка на совместимость всех нас…

– Правильно рассуждаешь, – с удовольствием отозвался садист, наблюдая, как готовит хирургические инструменты безликий ассистент. – Но в том-то и заключается мое достижение: я могу создавать новые организмы, совершенно не оглядываясь на все эти мелочи. Именно поэтому я – Скульптор, а не Хирург или Мясник…

– Я не понимаю…

– Конечно, не понимаешь. Мое главное открытие здесь, в Зоне – это «ген жизни». Крохотный участок ДНК, позволяющий с дикой скоростью появляться и расти совершенно невообразимым созданиям, которые в других условиях были бы обречены на смерть. «Ген жизни» усиливает жизнеспособность любого организма в разы, снимая навсегда такие проблемы, как совместимость групп крови, опасность сепсиса, гангрены, лучевой болезни. Откуда, вы думали, в Зоне развелось столько мутантов? Это «ген жизни» – главный приз, который получило человечество от Зоны. И то, что мне запретили эксперименты с этим геном, – главная ошибка недоумков из руководства Института. Будущее за генной инженерией, в основе которой – мои скромные труды.

– А как этому прекрасному будущему помогут наши страдания? – с трудом подавляя страх, произнес Малец.

В оцепенении он наблюдал, как Скульптор наполняет шприц мутной бурой субстанцией из темной колбы.

– Сейчас ты все поймешь. Я вколю тебе сыворотку, содержащую очищенный экстракт «гена жизни». И ты поймешь, как это – жить без боли и страха, наполняясь энергией жизни и делясь ей с другими.

– Я… стану мутантом?

– Только в вульгарном понимании этого слова. На самом деле ты станешь новым, более совершенным представителем человечества. В едином порыве, так сказать, вместе со своими друзьями, с которыми ты станешь единым целым.

– К черту! – не выдержал Малец. – Я не хочу никакого совершенства! Я хочу просто остаться собой! Найдите других желающих для своих опытов!

– Ценю твой благородный порыв, но все уже решено, – ровно сказал Скульптор. – Сначала инъекция, а дальше… Дальше ты сам будешь просить меня: «Режь, кромсай, шей!» Даже боль станет доставлять тебе удовольствие. Знаешь, я даже немного тебе завидую…

Игла вонзилась в вену на сгибе локтя. А дальше… Дальше произошло странное.

Нет, он не ощутил ничего из описанного безумным ученым. Напротив, разум стал проясняться, появилось непривычное чувство – как будто он скоро вспомнит что-то важное. То, что он по какой-то причине изо всех сил старался не вспоминать. Это важное знание медленно всплывало из глубины памяти, как морское чудовище из мрачной пучины, и знаменовало собой что-то не менее страшное, чем угроза превратиться в уродливого мутанта.

Видимо, все это отразилось на лице «пациента», потому как Скульптор озабоченно склонился над ним, расширил ему пальцами веки на глазу, проверяя зрачки. Сказал недоуменно:

– Я чего-то не пойму… Сыворотка испортилась? Или доза маловата?

– Что, не действует? – с неожиданным для себя мрачным удовлетворением спросил Малец. – Давай, еще коли, чего там!

– Новую капсулу! – сухо приказал «доктор». – Из свежей партии, в холодильнике!

Одна из безликих лаборанток тихо направилась к двери.

– Давайте сюда девчонку!

Бескожие бросили Лапу на кафель рядом с Мальцом. Девушка уже не рыдала, не билась в истерике. Она казалась апатичной, сломленной. Парень поглядел на нее, сказал:

– Все будет хорошо. Я чувствую.

Наверное, прозвучало это не очень убедительно. Лапа молча кивнула в ответ. Аппарат на кронштейне над ними с тихим жужжанием переместился к девушке. Смотревший на экран Скульптор выглядел озабоченным.

– Вот так всегда – большое дело стопорится из-за какой-то мелочи, – сказал он, принимая из рук безликой новую капсулу с бурой жидкостью. – Но это мы сейчас исправим.

Малец сам выставил перед собой руку. Чокнутый биолог старался не смотреть ему в глаза. Торопливо набрал в шприц новую дозу «сыворотки жизни». Вколол. Напряженно уставился на «пациента».

– Что, Скульптор, не выходит «каменный цветок»? – без тени улыбки произнес Малец.

Видимо, реакция парня была вовсе не та, какой ждал садист. И это его взбесило.

– Проверим на девке! – отрывисто сказал он, вновь наполняя шприц.

– Не надо.

Скульптор с удивлением обернулся. Наверное, мало кто вызывался ему советовать в профессиональных вопросах. Тем более что советчиком оказался …

Клещ.

Никто не заметил, как он оказался в лаборатории – скорее всего, зашел через дверь, открытую безликой лаборанткой. Другое дело – непонятно было, почему не среагировали преданные хозяину бескожие монстры.

– Это, вообще, кто? – дребезжащим голосом спросил Скульптор. – Кто пустил?! Охрана!

Двое бескожих приблизились к боссу, странным образом игнорируя присутствие «постороннего».

– Чего встали?! – заорал «доктор». – Взять чужака!

Охранники принялись топтаться на месте, озираться по сторонам своими выпученными глазами, но в упор не замечали Клеща, который прошел мимо них, словно обрел невидимость, приблизился к лабораторному столу и склонился над Мальцом, глядя на парня своим пугающим взглядом.

– Ты искал Буку, – сказал Клещ. – Он здесь.

Еще недавно молодой ученый в страхе заорал бы: «Да при чем тут Бука – меня собирается резать сумасшедший мясник!» Но бурая субстанция в крови, порожденная не столько безумным гением, сколько самой Зоной, что-то сделала с ним, активировала какие-то тайные кнопки, сдвинув целые пласты сознания.

И потому парень спросил тихо:

– Ты уверен?

– Ты сам знаешь, – сказал Клещ. – Ты знаешь это уже давно, просто боишься признаться себе в этом.

– Так кто?! Кто же он?

– Ты. Ты – Бука.

Глава восьмая Гнилой каньон

Естественной реакцией на слова мутанта должно было бы стать изумление. Затем протест, страх, истерика и все такое прочее. Но Малец испытал совершенно другое чувство.

Печаль.

Он вспомнил. Вспомнил то, что однажды усилием воли заставил себя забыть, загнав память в темные глубины подсознания. Тогда для этого у него были и способности, и силы. Ведь тогда он все еще оставался порождением Зоны, страшилкой для начинающих сталкеров и объектом охоты для искателей легкой наживы.

Букой.

Тогда он думал, что навсегда покидает Зону. Он хотел малого: стать как все, растворившись в толпе, придумав себе новое имя, биографию, место в жизни. И это ему почти удалось. Самого себя он сумел убедить в том, что он ученый, и более того – в это поверили «коллеги», ведь мало кто знал о Зоне больше, чем он. Липовый диплом, липовая биография, фальшивая жизнь. Вскоре он действительно стал тем, кем хотел, – одним из всех. Единственное, от чего не удалось избавиться, так это от снов, которые время от времени прорывались из глубин спрятанной памяти и пугали картинами иной реальности. Он старался не обращать внимания на эти приветы из чужой теперь ему жизни, полагая, что это обыкновенные кошмары. Снотворное, яростная учеба и сверхурочная работа – все это должно было заглушить голос его тайного «я».

Все оказалось тщетно. Зона звала его, как таинственная сирена звала морских путешественников в греческих мифах. Он пытался обмануть Зону – свою злобную мачеху, но та оказалась хитрее. Вся эта история с его вербовкой на работу в Институте, с блужданием вдоль Периметра и нападением банды Катка – все это складывалось теперь в единый пазл. Вряд ли Зона действовала разумно и целенаправленно. Ее действие было сродни гравитации, которую трудно заподозрить в коварстве, даже когда из-за нее гибнут упавшие с большой высоты. Закон природы: рожденный в Зоне не может ее покинуть безнаказанно. Однажды она дотянется до него и притащит обратно за холку, как шкодливого щенка.

Последней уловкой Зоны стала сыворотка Скульптора. Этот мозгляк всерьез полагал, что сделал великое открытие. Ген жизни – фикция, не имеющая никакого отношения к мутациям и жизнеспособности местных тварей. Дело было не в генах, а в самой Зоне, ее законах, меняющих смысл привычных законов природы. Не бурая жижа вернула к реальности глубоко запрятанного Буку – это сама Зона спасла свое чадо от действия ядовитой субстанции, вернув ему изначальную природу – вместе с памятью.

Все это промелькнуло в голове парня за мгновение, через которое он стал иным.

Малец исчез.

Вернулся Бука.

– Что, черт возьми, происходит?! – орал Скульптор, пока Клещ отстегивал Буку от кафельного стола.

– Бескожие не видят его, – спокойно прокомментировал Бука для оторопевшей Лапы, кивнув на своего избавителя. – Потому что он не человек. Они принимают его за своего. За мутанта.

Издав злобный вопль, Скульптор схватил первое, что подвернулось ему под руку, – сверкающий хромом стул на колесиках. И со всей дури ударил Клеща по голове. Вряд ли этот безумец ожидал таких последствий своего шага: голова незваного гостя с хрустом отломилась вместе с шеей, потянув за собой из глубины тела что-то вроде окровавленного корня. При этом руки этого тела подхватили падающую голову – и сунули прямиком в руки обалдевшего Скульптора.

– Подержи, – сказала голова, спокойно глядя в глаза самонадеянному экспериментатору.

Тот заорал, но послушно продолжал держать эту жуткую вещь, с которой свисал скупо кровящий «хвост». Обильного кровотечения не было и у ставшего безголовым тела. Руки обезглавленного существа пару раз «схватили пустоту» над плечами, затем залезли в образовавшуюся дыру.

Наблюдавшего за этим Пузыря снова вырвало, Ржавый разразился многоэтажной бранью, Удачник истерически смеялся. Тем временем Бука быстро освободил Лапу, и уже вдвоем они бросились спасать остальных.

Только теперь бескожие снова стали действовать – как будто их сняли с «паузы». Они бросились вслед Буке, пытавшемуся дотянуться до ремней, сковавших Ржавого. Парня сбили с ног, потащили прочь от стены.

– Ну что ты, ну! – запоздало крикнул рыжий.

– Лапа, давай ты! – гаркнул Бука, безуспешно пытаясь вырваться.

Да, он умел чувствовать Зону, выявлять аномалии, выслеживать мутантов. Но оставался все же обыкновенным человеком – по крайней мере, внешне. Не в его силах было одолеть двоих монстров, чьи физические возможности значительно превышали данные среднего человека.

Скульптор, наконец, пришел в себя – и с отвращением отбросил голову, которую до этого продолжал держать и даже осматривать с брезгливым, но при этом профессиональным интересом. Сейчас же его интерес заключался в том, чтобы справиться с ситуацией, которая явно выходила из-под контроля.

– Да выруби его, чтоб не дергался! – взвизгнул он, наблюдая за возней бескожих, старавшихся утихомирить Буку.

А тот уже ощутил свое бессилие в попытке вырваться. Один из охранников отвел кулак для удара, целясь жертве в висок, и вдруг нелепо дернулся – кулак просвистел мимо цели, а сам бескожий повалился куда-то в сторону. Зато на пол перед Букой со стуком упала голова Клеща, произнеся короткое и емкое:

– Бум!

В этот трудно было поверить: мутант сбил с ног конвоира своей собственной головой! Швырнул, как шар для боулинга, или – как в саге про скандинавского бога Тора, швырявшего во врагов молот. Тор, конечно, впечатляющий персонаж, но еще никто не слышал про монстра, крушащего противников бросками собственной башки.

Тем временем второй бескожий был вполне в состоянии открутить голову и Буке тоже, чем и занялся, как только остался в одиночестве. Парень уже ощутил предательскую слабость в шейных мышцах, еще немного – и раздался бы смертельный хруст…

Удар того самого офисного стула – и хватка ослабла.

– А у этого башка крепче держится, – прорычал Ржавый, отбрасывая стул. Очень вовремя его освободила Лапа. – Стой! Куда!

Последнее было адресовано Скульптору, осознавшему, что ситуация повернулась не в его сторону, и рванувшему в сторону открытой двери вслед за своими безликими ассистентами.

Минута – и все пленники освободились от пут и теперь собрались в круг, наблюдая, как Клещ пытается приладить на место оторванную голову. Ржавый таращился на это зрелище с детским восторгом, Пузырь с трудом сдерживал новые рвотные позывы. Торчок просто осматривался в лаборатории с отстраненным видом.

Удачник комментировал:

– Сдается, это у него не голова как таковая. Это он и есть – Клещ целиком. Вроде головастика – вон, и хвост имеется, с нервными окончаниями. С телом они не единое целое – а вроде как симбиоз двух организмов.

– Я только не пойму, как это тело без головы ходить может? – спросила Лапа. – Дистанционно оно управляется, что ли?

– Сейчас мы у этого козла в халате спросим, как только его поймаем. – Ржавый сплюнул. – Не терпится проверить, сможет ли и он без башки ходить!

– Времени нет, – отрывисто сказал Клещ. Голову так и не удалось приладить ровно, она торчала чуть кривовато, что выглядело неприятно, но в то же время комично. – Сюда идут еще люди. Сильные, злые, с оружием. Много.

– Черт… – проговорил Ржавый, разглядывая мутанта. – Когда ты успел набраться такой крутости?

– Я не знаю, – сказал Клещ.

– Эти люди с оружием – наверняка из нашей братии, – заметил Пузырь, отдуваясь после приступа тошноты. – Они ведь тоже в Гнилой каньон направляются.

– Без оружия мы долго не продержимся, – быстро сказал рыжий. – А если на нас еще и бескожих натравят – труба дело.

– Ваше оружие в складском помещении, в глубине здания, – произнес спокойно Клещ. – Это в противоположной стороне от входа. Туда и уходить нужно.

– Там запасной выход? – спросил Удачник.

– Здесь нет запасного выхода.

– Через окно, что ли? – недоуменно спросил Ржавый.

– Через слив, – ответил мутант. – Он ведет прямиком в Гнилой каньон. Через слив отправляют новых особей из лабораторий – для расселения.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил Бука.

– Рассказал один.

– Кто?

– Он уже мертв, – Клещ странно причмокнул. – Не смог рассказать больше.

– Вопросов больше не имею, – оскалился Ржавый.

– Плохо дело, – подал голос Торчок. – Если единственная дорога отсюда – в Гнилой каньон, то не факт, что из самого каньона имеется другой выход.

– Да брось, все удачно складывается, – возразил рыжий. – Нам же по любому туда – за Букой.

Одному из этой компании было что сказать на это.

Просто не пришло время.

Вслед за Клещом отряд быстро продвигался по длинному коридору, скупо освещенному редкими плафонами. Поначалу казалось странным, что беглецов не преследуют. Однако откуда-то из-за толщи стен доносились приглушенные звуки выстрелов.

– Не до нас им теперь, – с мрачным удовлетворением сказал Удачник. – Набежали, шакалы.

– С другой стороны, бандюкам тоже несладко придется, – заметил Ржавый. – Пусть друг с другом грызутся, твари.

К чуть отставшему Буке тихо приблизилась Лапа. Тихо спросила:

– Что он тебе сказал?

– Кто, Скульптор? – сделав вид, что не понял, отозвался парень.

– Клещ.

– Да так, ничего особенно.

– Врешь. – Девушка отвернулась.

– Да с чего ты взяла?

– Тебя как будто подменили. Странно, что остальные до сих пор этого не заметили.

Бука помолчал немного. Сказал:

– Это пока не заметили. Им сейчас не до этого.

Надо отдать студентке должное – она не стала донимать его вопросами, и он был ей благодарен за это. Женское чутье он тоже оценил: чуть уловимую перемену в простом и отзывчивом парне по прозвищу Малец заметить смог бы не каждый. Может, она даже и не заметила – почувствовала.

Продолжая путь по коридору, Бука поймал себя на мысли, что он стал лишним в этой компании. Ему не нужно было спасение от угроз негодяя по прозвищу Каток. И ядовитый изотоп ему тоже теперь не смог бы навредить. И уж конечно странно было бы ждать от него помощи в охоте на самого себя. Он даже не мог теперь сказать, что остался ради девушки, которая нравилась Мальцу, но которая совершенно чужая для того, кто «воскрес» в его теле.

Так зачем же он продолжал свой путь вслед за остальными? Ответа пока не было. Можно сказать, он шел по привычке. А может, просто привязался к этим людям, которые рано или поздно узнают правду.

– Вы слышите? – Торчок остановился, повернулся назад, вслушался в тишину.

Бука прислушался. И вдруг вспомнил, как это – «обращаться в слух». Он словно не ушами слышал, а всем своим существом. И то, что он слышал, очень ему не понравилось.

– Бегут сюда, – быстро сказал он. – Их много. И это не люди.

– Бескожие? – быстро спросил Удачник.

– Похоже на то.

– Как ты узнал? – недоуменно спросил Пузырь. – По топоту, что ли?

– Не время сейчас в теорию вдаваться! – отрезал лидер отряда, взмахом руки маня за собой остальных. – Давай, давай! Не тупим! Быстро!

– Все бегом! – зарычал Ржавый. – Клещ, где там эта «оружейка»? Не терпится свои пушки забрать! Это же два разных человека – я с пушками и без!

Тесный чулан, превращенный в оружейную комнату, никто не охранял. Видимо, здесь не допускали возможности появления чужаков.

Быстро разобрали свои стволы – благо они были просто свалены поверх всего остального. Под отобранным у них оружием обнаружилось еще много чего интересного.

Во-первых, оружейные ящики, в большинство их которых беглецы даже не стали заглядывать за неимением времени. Удачник сходу схватил лежащую поверх ящиков тускло окрашенную металлическую трубу.

– Что это? – недоуменно спросила Лапа. – Телескоп?

– Ага, телескоп. Телескопирует прямиком в ад, – сухо усмехнулся сталкер, закидывая трубу за плечи.

– «Шмель» – огнемет с термобарической смесью, – пояснил Пузырь. – Полезная штука, если только сами на нем не подорвемся.

– Патроны! – крикнул Удачник. – Берите столько, сколько сможете унести! И гранаты!

– Да, в Гнилом каньоне все это не будет лишним, – бормотал Ржавый, набивая брезентовый подсумок и карманы патронами, которые россыпью набирал из распахнутого «цинка».

Бука взял в руки свой карабин, погладил дерево приклада. Оружие успокаивало, напоминало о чем-то давно забытом, хорошем. Странные ассоциации с орудием смерти, ничего не скажешь.

Клещ, видимо, поддался всеобщему ажиотажу и взял с полки массивный пистолет. Ржавый хихикнул:

– Это ракетница, дурень! Ты ей воевать собрался?

Мутант проигнорировал насмешку и сунул ракетницу под ремень за спиной. После чего взял с той же полки уродливое устройство с массивной рукоятью.

– Я бы мог сказать тебе, что это электрошокер, но тебе ведь все равно, – пожал плечами рыжий. – Толку от такого бойца…

– А это тут зачем? – Лапа указала на висевшие вдоль стены отливающие пластиком комбинезоны с отходящими от шлемов гофрированными шлангами.

– А это то, без чего в каньон лучше не соваться, – сказал Торчок. – Биологическая защита.

– Может, лучше и нам их надеть?

– Хорошо бы, – сказал Бука. – Но поздно.

Его слова заглушили звуки выстрелов: бил из пулемета Пузырь, прикрывавший спутников от незваных гостей. Из глубины коридора неслись истошные вопли, какие не в силах издать человеческие существа.

– Я не пойму, их пули не берут, что ли?! – кричал толстяк.

– Да ты просто бьешь не прицельно! – рявкнул Удачник. – По головам бей! Дай я…

Сталкер вскинул было трубу огнемета, но Ржавый остановил его, рукой опустив «Шмель»:

– Спятил, что ли? Замкнутое помещение – нас убьет перепадом давления, если до этого не поджарит заживо! Сейчас…

Он поднял РПГ и припал к прицелу, коротко пояснив:

– Обычная, осколочная. То, что доктор прописал.

Жахнуло из трубы гранатомета, секунду спустя громыхнуло в глубине длинного коридора. Не сказать, что совсем тихо, – беглецам едва не порвало барабанные перепонки. Страшно представить, какой эффект произвел бы здесь выстрел «Шмеля».

– Неплохо, – констатировал Пузырь. – Сразу бы так.

– Уходим, пока наш друг-ученый новую волну уродов не подогнал, – скомандовал Удачник. – Клещ, где там этот слив?

Мутант вел их четко, словно был старожилом этих мест. Из коридора свернули в обширное помещение, заставленное металлическими контейнерами и клетками. По центру дальней стены виднелось нечто похожее на большое круглое окно в массивном, закрепленном болтами железном кольце, прикрытое лепестками металлической диафрагмы. В воздухе стояла удушливая вонь – как в запущенном зверинце.

– Что это за место? – спросила Лапа.

– Видишь клетки? – сказал Торчок. – Из них, наверное, всяких тварей выпускают туда.

Он кивнул на железную диафрагму.

– И что же – нам тоже туда? – растерянно проговорила девушка.

– Другого пути нет, – сказал Клещ.

Тут же взвыли электромоторы, и створки входной двери с грохотом закрылись. Раздался тревожный квакающий звук, под потолком замигал оранжевый плафон.

И тут же с потолка, из многочисленных прикрытых решетками отверстий, потоком хлынула вода.

– Да что здесь происходит? – запаниковал Пузырь, моргая залитыми водой глазами, отплевываясь и бессмысленно кружась на месте. – Зачем это?

– Хотел бы я знать… – произнес Удачник, в оцепенении глядя на тугие водяные струи.

Вода под ногами бурлила, ее уровень быстро поднимался.

– Вы что, не понимаете? – закричал Торчок. – Нас же хотят утопить!

– А, черт! – заорал Ржавый. Бросился к диафрагме, принялся скрести по ней ногтями, пытаясь раздвинуть плотно сведенные лепестки. Затем в отчаянии заколотил по неподатливому металлу кулаками, крича:

– Да как же открывается эта хреновина?!

Все силы бросили на поиски механизма открывания диафрагмы. Но без толку – видимо, управление всем, что происходило в этом помещении, осуществлялось снаружи. Неудивительно, если предположить, что отсюда выпускали на волю опасных мутантов.

Вода уже доходила до пояса. Все устали метаться в поисках спасения, движения стали вялыми, взгляды – обреченными. Только Ржавый набросился на Клеща со злобным криком:

– Это ты затащил нас в ловушку! Это все ты!

Тот молча смотрел на него, словно не понимал, что имеет в виду этот напуганный и обозленный представитель человеческого рода.

– А ты чего встал столбом? Может, поможешь нам искать выход?

Бука не сразу понял, что Ржавый орет на него, а он сам стоит посреди всего этого мокрого безумия с отстраненным видом – как будто риск утонуть вместе со всеми его не касается. Странное дело: он действительно в этот момент не ощущал угрозы. По крайней мере, от воды.

– Малец, ты вообще как? В порядке? – это уже Удачник, державший над головой свою «шайтан-трубу». Как будто сохранность оружия была для него важнее собственной жизни.

Поймав взгляд парня, Торчок крикнул:

– Точно! Шарахнуть по этой чертовой перегородке! Только не из «Шмеля», а из РПГ, кумулятивным!

Ржавый услышал, кивнул:

– Если ничего другого не остается…

И принялся заряжать опустевшую трубу гранатомета.

Вода между тем поднялась еще выше. Вскинув гранатомет, Ржавый грязно выругался и закричал:

– Вот, а раньше вы не могли сказать?! Как я должен стрелять – эту хреновину уже затопило нафиг! Гранату на поверхности разорвет – и толку будет ноль!

– Давай обычную гранату! – предложил Удачник. – А лучше – пару. Прицепим прямо под водой поверх диафрагмы – и подорвем!

– Видимо, придется так и сделать… – отдуваясь и отплевываясь от водяных брызг, отозвался рыжий.

Вода уже доходила ему до плеч. Лапе приходилось хуже всех. Она пока держалась за плечо Буки, так как для того, чтобы плыть, пришлось бы сбросить оружие и всю амуницию. Уровень воды быстро стремился к потолку.

Тем не менее парень по-прежнему не испытывал беспокойства. Это удивляло его самого – пока в голове не всплыл неожиданно ответ.

– Не волнуйтесь! – крикнул Бука. – Люк сам откроется!

– Да с чего ты взял, твою мать?! – прорычал Ржавый, держа над головой руки с зажатыми в них гранатами. – Ты что, пророк или гадалка?

– Это не камера казни и не пыточная, – спокойно ответил парень. – Не видите, что ли? Так отсюда отправляют мутантов в Гнилой каньон. А заодно дезинфицируют помещение. Слышите запах химикатов? Я бы не советовал глотать эту воду.

– Иди ты со своими советами знаешь куда… – начал было рыжий.

Но тут раздался приглушенный скрежет – и вся эта масса воды устремилась в сторону люка, который теперь был раскрыт настежь. На месте диафрагмы образовалась зияющая дыра метрового диаметра, куда мощным потоком, насквозь промывая раскрытые клетки, не оставляя ни одного уголка незатронутым, стремилась мутная вода. У люка поток захватывал воздух и ревел, закручиваясь водоворотом и взбивая грязную пену.

Все это запертые здесь люди наблюдали не дольше секунды. Затем их подхватило потоком и потащило туда, куда и было задумано создателями этого адского аттракциона, остроумно и точно прозванного «сливом», – в темную глубину трубы.

Какое-то время сопротивляться неизбежному пытался Пузырь, вцепившийся в железные края дыры руками и ногами – но телом Ржавого его просто вышибло, как пробку, – и обоих засосало во мрак.

– Набери воздуха, задержи дыхание! – успел крикнуть Бука, прежде чем их вместе с Лапой утянуло следом.

Стремительный полет внутри изогнутой трубы мог бы даже доставить удовольствие любителям адреналина – если бы те знали наверняка, что все кончится благополучно. Сейчас же их несло в неизвестность, и не было даже уверенности в том, что они не захлебнутся, что им хватит воздуха до следующего вдоха.

Через пару секунд бешеного подводного полета труба, круто изогнувшись, устремилась вниз, а вместе с этим субъективно возросла скорость – хотя непонятно было, как это соотносилось с пресловутым законом Бернулли о движении жидкостей в трубах.

Размышлять над неожиданно всплывшими в памяти обрывками школьной программы долго не пришлось. Одного за другим беглецов выплюнуло из трубы в обширную грязную лужу посреди мрачных зарослей.

– А, черт!

– Есть кто живой?

– Не уверен.

– Лапа, ты как?

– Нормально… Вроде… Только нахлебалась этой дряни. Где это мы?

– Ржавый, осторожно – в лицо ножищей!

– Бу-э…

– Твою мать, Пузырь, смотри, куда блюешь!

– Ни хрена не вижу!

– Малец! Малец! Ты здесь?

Бука не сразу сообразил, что зовут именно его. Он все меньше ассоциировал себя с липовым физиком Мальцевым и все больше – с собой прежним. Сделав над собой усилие – больше моральное, чем физическое, – он отозвался:

– Да здесь я. Живой.

Он смотрел в небо, которое проглядывало сквозь нависающие кроны деревьев. Маленькое болотце, в которое выходила труба, вполне щедро освещалось лунным светом. Казалось, даже Луна ярче, чем обычно. Но это уже не удивляло, учитывая, как выглядело отсюда, со дна Гнилого каньона, ночное светило.

Луна была квадратной. При этом сохраняла всю свою лунную географию, или лунографию, со всеми лунными морями, горами и кратерами – только все это было растянуто в соответствии с необычной формой.

Мальца это бы удивило, для Буки же было вполне естественно. Астрономические явления, наблюдаемые из Зоны, зачастую шокировали даже опытных ученых. Просто потому, что дело было не в оптических эффектах – сама реальность здесь была другая.

– Эй, Удачник, ты чего это за ногу меня схватил? – послышался голос рыжего. – Пусти, говорю!

– Ты что, Ржавый, перегрелся? – возмутился Удачник. – Я в трех метрах от тебя.

– Тогда кто меня сейчас за ногу под водой тянет?.. А-а-а!

Вопль молодого сталкера заглушили торопливые выстрелы его же пистолета. К хлестким хлопкам прибавилась увесистая дробь пулемета Пузыря.

– Вон он, видишь?! Выше бей!

Послышался мощный всплеск, по поверхности лужи прошла волна. Выстрелы стихли.

– Что там происходит? – испуганно крикнула Лапа. – В кого стреляли?

– Хотел бы я знать! – отдуваясь, ответил Ржавый. – Хотя, вру – не хотел бы я знать, у кого это там такие мощные щупальца и клюв – или чем оно там пыталось мне ботинок прокусить!

– Из воды, быстро! – приказал Удачник.

Подчинились все с энтузиазмом, рванув из опасного водоема на крутой берег. Здесь была небольшая песчаная площадка – сравнительно чистая и ровная посреди колючих зарослей. Можно было решить, что выбрались они удачно, но Бука уже понял, что это за место.

– Похоже, здесь у них водопой, – сказал он.

– У кого? – спросила Лапа. – У мутантов?

– И лучше бы не становиться у них на пути, когда им вздумается водички хлебнуть, – кивнул псевдофизик. И резко швырнул камень туда, где ему почудилось какое-то движение.

В тот же момент что-то крупное издало омерзительный, полный обиды вопль и с хрустом ломанулось прочь через кустарник.

– Спугнули кого-то, – констатировал Удачник.

– Мутанта, небось, – отозвался Пузырь. – Пугливый. Может, и остальные такие же? Кто говорил, что это опасное место?

– Все говорят, так что не обольщайся, – сказал Торчок. – Наверняка твари сейчас кружат вокруг нас, присматриваются.

– Или принюхиваются, – хмыкнул Ржавый. – И облизываются.

У него было явно хорошее настроение – как у человека со здоровой психикой, только что избежавшего двух подряд смертельных опасностей.

– Все правы, – без тени улыбки сказал Удачник. – Надо занять круговую оборону.

Бука закрыл глаза, вспоминая, как это было раньше: ощущать Зону необъяснимым, шестым, а то и седьмым чувством. Когда со всех сторон наползают призраки, а ты должен отделить реальные существа и реальные аномалии от бессмысленных фантомов. И то, что он увидел, точнее, почувствовал сейчас, ему не понравилось.

– Они уже здесь, – открыв глаза, сказал Бука. – Они вокруг, их десятки и сотни. Они притаились, они готовы броситься.

– Чего же они ждут? – скептически прищурился Ржавый. – Давно могли бы напасть.

– Так и будет. Как только Луна скроется за краем каньона. А это уже часа через три.

– Погоди. – Удачник подошел к нему, сел на камень рядом. – А с чего ты все это взял?

– С того, что мы люди. Для здешних обитателей мы генетически чужды и годимся в пищу. Они и друг друга жрут за милую душу, только у нас еще и часть генов отсутствует – та, что Скульптор называет «геном жизни». Это выдает нашу слабость и побуждает их на атаку.

– Погоди, я не об этом, – прервал его сталкер. – Откуда в принципе ты все это можешь знать? За тобой, Малец, что-то не замечалось раньше таких познаний о Зоне и ее обитателях.

– Скульптор рассказал, – солгал парень. – В приватной беседе.

– Чего это он разговорился с подопытной крысой? – странным голосом произнес Удачник. – Ладно, в любом случае надо держать ухо востро.

– Кстати, если кто не заметил, – мы на самом дне Гнилого каньона, – сказал Торчок. – Кто-нибудь еще помнит, зачем мы здесь?

– Чтобы найти Буку, – медленно, смакуя каждое слово, произнес Бука.

Теперь это звучало по-новому. Так сказать, свежее.

– Предлагаете прямо сейчас приступить к поискам? – поинтересовался Ржавый. – Я как раз фонарик в подсобке прихватил.

– Фонарей у нас достаточно, – возразил Торчок. – Но, по-моему, искать здесь что-то во мраке – глупо.

– Вот именно, – кивнул Удачник. – Отдохнуть надо. Завтра осмотримся. Хотя я все меньше верю, что Буку надо искать именно здесь. Что ему делать в таких диких джунглях?

Бука поймал взгляд сверкающих в темноте глаз Клеща. Уж этот-то точно знал, насколько неправ Удачник. И насколько при этом он близок к цели. Мутант мог сказать правду, но не стал этого делать. Потому что не было отдельно взятых целей Клеща. Были цели Зоны.

Нужно было подумать. Времени для этого осталось немного. Как и вариантов, которых было всего два.

Уйти или остаться.

Бука лежал на поваленном стволе дерева, согнув и уперев ноги в землю. Старая добрая позиция, позволяющая из сна мгновенно выйти в несколько возможных боевых положений: свалиться вправо или влево от бревна, обеспечив себе прикрытие, сесть на бревно верхом, вскочить на него, получив преимущество в высоте, прыгнуть с него – и так далее. На груди лежал карабин, который, как оказалось, ничего не подозревающий Малец выбрал неспроста: Бука привык к стрельбе одиночными. Правда, когда-то у него был обыкновенный дробовик.

Но оружие никогда не имело для Буки решающего значения. Его сила была в другом. И теперь все вернулось на круги своя.

В отличие от этих людей ему ничего не угрожало. Пока. Хищные твари собирались порвать на куски незваных гостей. Но они не тронули бы рожденного в Зоне – так как воспринимали бы его иначе. Но если он останется с ними – разбирать они не станут, и ему придется разделить участь остальных.

Когда-то, когда он мечтал навсегда покинуть Зону, ему казалось, что в нем слишком много нечеловеческого, того, что Зона подарила ему для выживания в этих местах, но что всегда пугало нормальных людей, отталкивало их от него, а часто побуждало их его прикончить. Людям свойственно бояться и ненавидеть то, чего они не понимают. Стать как все – это был единственный выход из этой ситуации, если он не хотел навсегда остаться монстром, диковинной тварью, способной принести пользу только на лабораторном столе какого-нибудь умника из Института, решившего превратить его мучения в докторскую диссертацию или кресло академика.

Вернувшись в старую шкуру, он вдруг с удивлением ощутил: человеческого в нем стало слишком много. Даже слишком – для того, чтобы беззаботно обитать в Зоне, не беря в голову проблемы простых смертных. И тут необходимо было сделать следующий шаг и признать: он не может уйти. Не может бросить этих людей. Потому что они уже были не просто «эти люди». Они боевые товарищи, а он помнил, что такое боевая дружба.

Не дело было даже не в этом. Он не бросил бы здесь и совершенно чужих, незнакомых ему людей. Просто потому, что не мог бы оставить их на растерзание монстрам. Может, дело было еще и в том, что убийцы, кружившие вокруг них в ожидании захода Луны, не были даже следствием обычных в Зоне мутаций. Они были прямым порождением безумного психопата, прикрывающегося великими целями, но производящего лишь боль и смерть.

… Руки коснулось что-то холодное и влажное. Бука открыл глаза, поглядел в сторону возможной угрозы.

У бревна стояло грозное чудовище – что-то среднее между здоровенным вараном и волком. И совершенно по-собачьи лизало его руку. Прислушавшись к себе, Бука ощутил: это существо не представляет угрозы; более того – оно боится и ищет у него защиты.

Это был мутант – такое же, как он сам, порождение Зоны. В отличие от искусственных тварей, которые охотились здесь на него и его сородичей. Возможно, именно это существо люди спугнули, вылезая из лужи после эффектного спуска по трубе.

– Иди сюда, малыш, – прошептал парень.

Мутант послушно подошел ближе – и положил голову ему на грудь. Даже заурчал – совсем как домашний кот. В этот момент Бука ощутил даже тепло – словно вернулся домой после долгих странствий.

Но он не забыл, почему так долго и так тщетно пытался вырваться отсюда в Большой мир.

Да, Зона заботилась о нем.

Но убивала всех, кто был рядом.

Он не заметил, как заснул. И впервые за долгие дни ему ничего не снилось. Не приходил тот, чьего лица он никак не мог разглядеть. Наверное, теперь в этом не было необходимости, ведь он знал: тот, неизвестный, – он сам.

Проснулся он от низкого дребезжащего звука: рычал ящер. Как верный пес, мутант провел все это время у ног Буки. Он охранял сон того, кого считал хозяином, пока тот мирно спал под Луной. Но теперь Луна ушла.

Наступил мрак.

С яростным рыком ящер бросился в темноту. Воздух разрезал истошный визг и шум схватки. Секундой позже Бука уже бил в темноту из карабина. Бил точно – его «новая старая» сущность наделяла его свойствами боевого радара. Он успел уложить две небольшие, но агрессивные твари, пытавшиеся подкрасться к спящим. Третью тварь перекусил пополам его новый друг-ящер. «Надо бы дать ему имя», – мелькнуло в голове, пока он загонял в неотъемный магазин новую обойму из десятка патронов.

Рядом один за другим вспыхнули три фонаря: один – примотанный изолентой к стволу автомата Удачника, другой – в руках Лапы и еще один, тот, который держал в зубах Ржавый: обе его руки были заняты пистолетами.

– Смотри, летит! – заорал рыжий, стреляя с обеих рук в противоположные стороны.

При этом фонарь из его зубов выпал, но Пузырь успел уловить направление – и выпустил очередь над головой товарища. Трассирующие пули прочертили пунктиром направление, перечеркнув зубастую крылатую тварь, приготовившуюся откусить рыжую голову. По инерции зверюга едва не снесла Ржавого, но тот шустро увернулся, упав на спину, и успел снова сунуть в зубы рукоять фонаря и поменять магазины в обоих пистолетах.

Удачник бил короткими очередями, резко поворачиваясь вокруг собственной оси. Выкрикивал сквозь зубы:

– Пока прощупывают нас, не решаются подойти ближе. Вон, кружат!

Вокруг действительно мелькали зловещие тени, воздух был наполнен злобным воем. Время от времени какая-то из тварей теряла терпение – и бросалась в атаку. И получала по несколько пуль сразу от Ржавого, Удачника и Пузыря. Лапа сделала пару неприцельных очередей, и ее ППШ заклинило. Девушка сидела за спиной Буки, отчаянно пытаясь справиться с плохо знакомым оружием.

Парень почти не стрелял – он наблюдал, как в отдалении его «ручной» ящер отгоняет злобных созданий. Его поведение все больше напоминало собачье – желание защищать новоявленного «хозяина» словно прибавляло ему сил и храбрости.

– Экономь патроны! – рычал Ржавый. – Держи только свой сектор обстрела!

Посреди всей этой вакханалии Торчок сидел неподвижно на песочке, медитируя, как ни в чем не бывало. Как ему удавалось сохранять спокойствие, было загадкой – возможно, у него остались «целебные» грибы. В любом случае устроился он неплохо.

Мутанты сжимали кольцо. Не было никаких сомнений: они подбирают момент, чтобы броситься в последнюю атаку.

– Малец, слева! – крикнул Удачник.

Бука уже заметил, как в его сторону неслись сразу три твари: две в открытую и одна, пытавшаяся подкрасться незаметно с другой стороны, по участку, до которого не дотянулся луч фонаря.

Как в замедленной съемке, парень успел рассмотреть этих существ. Поначалу они казались не сильно отличавшимися от «его» ящера – типичная четырехлапая конструкция с когтями и зубами, предназначенная для убийства и пожирания более слабых особей. Теперь же стало ясно: это люди. Жуткие, изуродованные, лишенные кожи, – как те, что прислуживали Скульптору в его лабораторном аду. Только эти были изломанные, уродливые, вынужденные передвигаться на четырех конечностях, хотя изначально были явно приспособлены для прямохождения. Это была отбраковка – отходы, смытые в Гнилой каньон, как и их нынешние потенциальные жертвы. В другое время их можно было бы даже пожалеть.

Но это было не то время. Твари шли убивать.

Вскинув карабин, Бука попытался снять ближайшего мутанта. Пули входили в тело твари, рвали плоть – но ни на миг не останавливали. Разрядив карабин, псевдоученый осознал, что остался без оружия. Машинально отдернув затвор и загоняя в магазин новую обойму, он уже понимал: не успеет. А еще пожалел, что не успел привести в боевое положение штык. Он уже не сомневался, что дело может дойти до рукопашной. В таком случае шансов у них было мало.

Когда кравшаяся тайком тварь резко бросилась вперед, он понял, что «зеванул» и теперь не успевает увернуться. Это было странное ощущение: его разум вдруг стал опережать возможности тела. Он видел, как кошмарный гибрид человека и дьявольского отродья взмыл над ним и вытянул в его сторону конечности с длинными острыми когтями, а пасть уродливо вывернулась, выпятив вперед острые десятисантиметровые клыки. Миг – и его смело бы массой и кинетической энергией чудовища.

Черная тень перечеркнула вздувшееся мышцами тело врага. Секунда – и тварь уже была на земле, сцепившись со знакомым уже волкоящером. Еще миг – и целая стая таких же ящеров-псов бросилась на оставшихся из надвигавшейся уродливой троицы. Неизвестно, откуда взялись сородичи «ласкового зверя» – сознательно ли он привел их, или сработал какой-то инстинкт, но своей жизнью Бука был явно обязан этим существам.

Удачник запоздало выпустил очередь в сторону образовавшейся свалки. Бука остановил его окриком:

– Не стреляй! Это свои!

Сталкер ошалело уставился на него, но не стал спорить. Одно было понятно: долго им не продержаться – даже с неожиданной помощью стаи волкоящеров. Расход патронов против человекообразных монстров превышал всякие разумные пределы. Отбившись даже от значительной части врагов, беглецы неизменно становились безоружными перед оставшимися.

И вдруг все стихло. Тварей как ветром сдуло. Но люди продолжали сжимать оружие, готовые снова открыть огонь. Даже Лапа, передернув затвор, снова вскинула свой исправленный ППШ.

И в растерянности опустила.

– Что происходит? – отрывисто спросил Удачник.

Бука поднял голову, указал вверх:

– Луна вернулась. Ты же знаешь – они не выносят лунного света.

– Как это – вернулась? – проговорила Лапа.

Вытаращившись вверх, они наблюдали, как медленно выползает на небо квадратная луна.

– Я не понимаю… – проговорила девушка. – С какой скоростью тут движется небо? И в каком направлении?

– Не бери в голову, – продолжая сидеть в расслабленной позе, сказал Торчок. – Здесь такое бывает. Считай это иллюзией.

– И эта иллюзия отпугнула тварей? – не поверила Лапа.

– В каком-то смысле они тоже иллюзия, – философски заметил Торчок.

В этот момент одна из тварей, расстрелянных вроде бы из пулемета Пузырем, вдруг поднялась, постояла, шатаясь и скупо истекая кровью из ран, и бросилась на ближайшего к ней человека – Лапу. Этого не ожидал никто, и девушке могло здорово достаться.

Если бы на пути зверя не оказался Клещ. Выбросив вперед руку с электрошокером, он вдавил скобу. Микроскопические провода впились в бескожее тело, ударили электрическим разрядом. Тварь раззявила пасть, разразившись ревом, и заткнулась, ощутив глоткой ствол ракетницы. Хлестко бахнуло – и мутант осветился изнутри мечущимся светом. Упал, забился в агонии – и стих. Медленно погас в глубине трупа огонек ракеты. Над телом неподвижно стоял Клещ – в одной руке электрошокер, в другой – дымящаяся ракетница.

– Ну, ты даешь… – в наступившей тишине проговорил Ржавый. – Беру свои слова обратно.

– Вот тебе и иллюзия, – тихо сказала Лапа.

Рядом прозвучало протяжное низкое рычание – не грозное, скорее усталое. Но всех оно заставило вздрогнуть и повернуться на звук, вскидывая оружие. Всех, кроме Буки, потому что смотрели все на него и на зверя, развалившегося у его ног. Бугристое от мышц тело волкоящера было багрово-бурое и лоснящееся от крови. Глубокие порезы от когтей перечеркивали шею. Существо дышало тяжело и часто, но при этом ласково тыкалось зубастой мордой в грязный кроссовок парня.

Спутники наблюдали эту картину в остолбенении, не зная, как поступить. Спасать товарища? Стрелять в опасного мутанта? Словно в издевку над ними Малец опустился на одно колено и погладил зверя по чешуйчатой голове.

– Ты… кто? – негромко, но отчетливо спросил Торчок.

Лапа метнула на него полный мольбы взгляд. Как будто просила не задавать таких вопросов, просто оставить все как есть. Но, видимо, незримая черта уже была перейдена, дальнейшее молчание не имело смысла.

И Малец сказал:

– Я тот, кого вы… – Он кашлянул в кулак, чуть улыбнулся, поправившись. – Кого мы искали.

– А кого мы искали? – растерянно спросил Пузырь.

– Он хочет сказать, что он – Бука, дубина, – сухим, треснувшим голосом сказал Удачник.

– Парнишка просто перегрелся немного, – неуверенно возразил Ржавый. – С перепугу чего не бывает.

– Мне кажется, он не шутит, – медленно проговорил Торчок.

– Скажи, что это неправда! – чуть не плача произнесла Лапа.

– Я бы очень хотел, чтобы это было неправдой, – сказал Бука. – Но если скажу, что пошутил или свихнулся, – всем будет только хуже. Поэтому примите как данность: вы дошли до цели. Вы нашли Буку.

– Ты врешь! – в отчаянии крикнула девушка.

В небе над каньоном грохнуло раскатом грома. Квадратная Луна раскололась пополам, и две неровные половины стали медленно расползаться, рассыпая мелкие обломки. Волкоящер задрал к небу морду и завыл. Совсем не волчьим, вибрирующим воем, от которого кровь стыла в жилах.

– Я пристрелю эту тварь! – прорычал Ржавый, поднимая пистолет. – Она мне на нервы действует.

– Только попробуй, – спокойно сказал Бука. – За него придут мстить его сородичи. Тебе оно надо?

– А кто ты такой, чтобы я тебя слушал? – оскалился рыжий. – Оказывается, ты у нас «серая лошадка», и неизвестно, каких сюрпризов от тебя ждать дальше!

– И правда, Малец, или кто ты там на самом деле, – подал голос Пузырь. – Мы не знаем, кто ты и зачем скрывал все от нас. Мы ничего не понимаем. Нам страшно…

– За себя говори, – огрызнулся Ржавый. – Мне не страшно, я в бешенстве.

– Да, интересно… – протянул Удачник. – Я не верю в то, что ты Бука, но даже если это так… Зачем нас было тащить в Гнилой каньон? Чтобы мы тут все сдохли, а ты порадовался, глядя на это?

– Не очень складно получается, – сказал Торчок.

– Давай, попытайся нас убедить, – недобро добавил рыжий. – Какие у нас есть причины не грохнуть тебя прямо сейчас?

– Причины как минимум две, – сказал Бука. – Во-первых, изначально я понятия не имел, кто я есть на самом деле. И узнал я правду об этом, когда уже ничего нельзя было изменить.

– Чушь! – процедил Ржавый.

– Во-вторых, кого вы предъявите Катку, когда вернетесь? Или… если вернетесь, что правильнее.

– Не убедительно, – Удачник прищурился. – Мы можем просто принести ему твою голову. Это куда менее хлопотно.

– Что вы несете! – вмешалась Лапа. – Вы же несерьезно, правда?

– Почему – несерьезно? – Ржавый сделал шаг в сторону Буки. – Он всю дорогу нам врал, выдавая себя за другого, заставил нас рисковать жизнью, залезая в эту банку с пауками. Он должен за все ответить!

Волкоящер зарычал и резко вскочил на ноги. Молодой сталкер шарахнулся назад, поскользнулся, упал на спину, непроизвольно выстрелив в воздух. Мутант продолжал надвигаться с явным намерением цапнуть Ржавого. Бука положил руку зверю на холку, и тот послушно замер.

– А ну, тихо! – взвизгнула Лапа, затрясла над головой сжатыми кулаками. – Все успокоились, быстро! Мы с таким трудом отбились от мутантов, а теперь вы хотите перебить друг друга, как те идиоты в Секторе ярости?!

– Лапа права, – сдержанно сказал Удачник. – Давайте остынем и решим, что делать дальше.

– А что здесь решать? – произнес Бука. – Надо действовать по первоначальному плану.

– В смысле? – Командир группы скептически приподнял брови.

– Мы зачем шли в Гнилой каньон? За Букой. Да, я сам не ожидал, что найду эту «тварь из Зоны» там, где меньше всего ожидал, – в самом себе. Но сути это не меняет. Тем более для вас.

– Дурак! – выдохнула Лапа. – Это меняет все!

– Тихо, девочка, пусть он говорит! – остановил ее Ржавый. – Как-никак, судьба его сейчас решается.

Бука поглядел на товарища, который, в свою очередь, разглядывал его как в первый раз – словно монстра в зверинце. Это было давно забытое ощущение, но к которому, видимо, снова придется привыкать. Где-то фоном всплыла тоска по упущенным возможностям, по испорченной «новой жизни» и даже жалость к самому себе, но все это он оборвал решительно и резко.

Иначе и быть не могло. Его судьба была предопределена самим фактом появления на свет, оставалось только смириться с собственной природой или погибнуть. Погибать он не собирался – просто из принципа, оттого, что больше всего его смерти желали самые отъявленные негодяи, враги и моральные уроды, которые куда меньше заслуживали жизни, чем он сам. А эти ребята – не в счет: они сами были загнаны в угол стечением обстоятельств и человеческой подлостью.

Бука вдруг ощутил, что нащупал тот самый смысл, ради которого он все еще находился рядом с людьми, которые еще недавно считали его товарищем по несчастью, а теперь моргали в растерянности, не понимая, с чем столкнулись в реальности. Да что там – он сам не очень-то понимал. И это понимание стоило поискать вместе.

– В общем, так, – заговорил он. – Перед вами тот самый приз, за которым вы охотились с самого начала. Я не собираюсь сопротивляться, убегать, прятаться. Я сам пойду с вами. Более того, мы с Завром будем защищать вас – по крайней мере, от тех угроз Зоны, которые я чувствую лучше других…

– С Завром? – повторил Торчок.

– Само как-то родилось, – Бука пожал плечами, погладил зверя. – Чем-то он напоминает динозавра…

– И все-таки ты не похож на Буку, – проворчал Ржавый. – Не таким я его себе представлял.

– Думал, я должен быть на него похожим? – Бука кивнул на Завра. – В том-то и дело, что так меня давным-давно бы грохнули, да и дело с концом. Почему-то людей пугает именно то, что я – один из них. По крайней мере, так выгляжу. Даже на лицо не сильно уродлив, что здорово упростило бы мое опознание.

– На лицо ты красавчик, чего уж там, – хмыкнул Ржавый. Настроение его менялось с поразительной скоростью. – А есть тот, кто тебя может опознать? Ну, чтобы не оставалось ощущения, что ты водишь нас за нос?

– Зачем мне такой нелепый обман? Логично было бы наоборот, всеми силами все отрицать, а не лезть добровольно в петлю. Хотя, если вам нужно подтверждение… – Бука снова обратился к глубоко зарытой пыльной «картотеке памяти». – В Зоне можно встретить людей, которые меня знают в лицо. У Катка наверняка тоже есть такие знакомые. Странно, что меня не вычислили еще там, за Периметром… Но, скорее всего, просто не смогли предположить подобное.

– Да уж, такое предположить трудно, – кивнул Торчок.

– Ну, так что с моим планом, согласны? – подвел черту Бука.

– Надо посовещаться, – отрывисто произнес Удачник.

Все, кроме Клеща, отошли в сторону. Лапа пыталась избежать неприятного разговора, пронзительно глядя на Буку, но Ржавый чуть ли не силой втолкнул ее в общий круг.

«Вот они уже и совещаются отдельно от меня», – с отстраненной грустью подумалось Буке. А чего он еще ждал после своего неожиданного признания? Людей тянет к людям и отталкивает от нелюдей. Все естественно и логично.

От совещавшихся отделился Торчок, подошел ближе, осторожно привстал на колено рядом со зверем. Спросил:

– Можно погладить?

– Можно. Но только когда я рядом. Он все-таки не ручной, а я не укротитель. Я даже не знаю, каким образом воздействую на него. Но так у меня с детства: мутанты слушаются меня. Правда, не все и не всегда. Но это тот самый случай.

– А как ты вспомнил, что ты – Бука? – спросил Торчок.

– Я расскажу. По крайней мере, то, что смогу описать словами, и то, что может рассказать о себе человек в принципе. Точнее, тот, кто хотя бы отчасти считает себя человеком.

Продолжая поглаживать зверя, Торчок внимательно посмотрел на Буку. Оглянулся на продолжавших совещаться товарищей и тихо сказал:

– Тебе надо уходить. Ты часть Зоны, ее душа. Ни одна наша жизнь не стоит твоей. Поверь, я знаю.

Слова Торчка что-то задели в сердце Буки. Этот парень говорил искренне, и говорил почти правду. Он знал Зону лучше многих, а уж любил ее куда сильнее Буки, который как раз люто ненавидел то, что породило его. Проблема была в том, что Торчок не понимал природы этой ненависти – той, что заставила когда-то Буку бежать отсюда, начисто стерев о Зоне саму память. И лишь назойливая любовь гигантского чудовища своей силой смогла притянуть его обратно.

Единственное, что он хоть чуточку любил и ценил в Зоне, – это люди. Вот эти несчастные, напуганные люди, которые думали, что сейчас, посоветовавшись, смогут что-то решить.

– Я никуда не уйду, Торчок, – так же тихо ответил он. – Вокруг полно мутантов-убийц, смертельных аномалий, а главное – злобных людей с оружием, которым нечего терять и которые скоро поймут, что вы нашли того, кто нужен каждому из них.

– Но как они это поймут? – Сталкер пожал плечами.

– Скульптор, – сказал Бука. – Думаю, он все уже понял и теперь не упустит шанса, чтобы отомстить нам за срыв его планов. Если к нему пожалует Носорог с дружками, старикашка выложит на стол все карты, чтобы спасти свою шкуру. Такие дела, брат. Без меня вам не выбраться из Зоны.

– Послушай… – начал было Торчок.

Но к ним уже подходили остальные. Бледная девушка держалась в сторонке. Бука ощутил, как сжалось сердце: она ведь действительно переживает за того парня, который спас ее тогда в лесу и который ей так нравился. Появление того, кто называл себя Букой, по сути означало гибель Мальца, как бы странно это ни звучало. Да и он сам немного жалел того наивного и светлого человека, которым очень хотел стать, но так и не смог.

Вперед вышел Ржавый, что несколько удивило Буку. Он был уверен, что говорить станет более рассудительный и опытный Удачник.

– Послушай, Малец… Тьфу ты… – Рыжий смутился, сплюнул. – Язык не поворачивается называть тебя… Ну, ладно – Бука так Бука. Мы пойдем вместе. И вместе будем прорываться из Зоны. Если придется стрелять – будем стрелять. Но Катку тебя не выдадим, даже не беспокойся. И парни, вон, тоже со мной согласны, и Лапа – та так вообще… Ты, может, и мутант, и опасный, и все такое, но ты наш друг. Мы, мать его, кровь проливали вместе! – Ржавый несколько приободрился, даже кулаками стал размахивать, придавая своим словам вес. – Мы этим гадам покажем – пусть только встанут у нас на пути!

– Спасибо, дружище, – Бука смущенно улыбнулся, не ожидая такого поворота. – Но я уже все решил. Во-первых, мы можем сколько угодно бить себя пяткой в грудь, но против толпы отморозков с оружием нам не выстоять. Не забывайте – есть еще люди Катка, которые в состоянии прикончить всех вместе взятых. Я бы не сбрасывал со счетов другие угрозы, которые мы даже не можем представить, – просто потому, что это Зона…

– Какой же ты Бука, если боишься Зоны? – с горечью сказала Лапа. В ней продолжала клокотать обида.

– Ты разве не поняла еще? – с улыбкой ответил тот. – Я не за себя боюсь. Зона не мне опасна, она опасна вам. Да и мне – если я с вами. Я буду для вас небольшим преимуществом – не больше.

– А заодно – дополнительной угрозой, – добавил Удачник. – Ведь ты стал приманкой – как кровь в воде для акул. И все мы тут уже пропитаны этой кровью, за которой рванули наперегонки все окрестные акулы. – Удачник усмехнулся. – Так что пойдет с нами Бука или нет – горячие встречи нам обеспечены. И если он сам вызвался встать на нашу сторону – я только «за». Глупо отмахиваться от дополнительных шансов на выживание.

– Спасибо, что разрешили остаться в команде, – сказал Бука.

Хотелось, чтобы это прозвучало примирительно, но вышло довольно фальшиво. Разбитую чашку не склеить, и группу, некогда объединенную общей бедой и общей целью, тоже не создать заново – в ней появилось инородное тело.

Как заноза в пальце.

– Скоро опять стемнеет, – сказал Бука. – Давайте выбираться отсюда.

Действие всегда целебно – особенно когда рефлексии грозят разбродом и шатанием в умах. А совместное действие, направленное на общую цель, целебно вдвойне. Тем более когда эта цель – выжить.

Выбраться из Гнилого каньона оказалось непросто. Тут уж легко было поверить рассказам о том, как здесь пропадали люди.

Как и в некоторых других участках Зоны, каньон изнутри казался гораздо обширнее, чем выглядел снаружи. В длину этот глубокий овраг был не меньше пяти километров – проверить точнее не представлялось возможным. Ширина так и осталась скрытой густой, как джунгли, растительностью. Обозримой оставалась высота крутых стен. Поэтому выбираться решили по кратчайшему, но самому трудному пути – вверх. Вероятность встретить опасных мутантов так казалось меньшей. Предположение это было, конечно, скорее умозрительное, чем основанное на фактах, но времени взвешивать другие варианты просто не было.

Шли, ощетинившись оружием, физически ощущая, как где-то, прячась за листвой и ветками, крадутся твари, выжидающие момента для нового нападения. Покидая место предыдущей схватки, путники слышали рычание, грызню и хруст раздираемой плоти: мутанты пожирали останки себе подобных. Это давало отряду небольшую фору: хищник никогда не бросится за более сложной добычей, пока не сожрет то, что ближе и проще. Можно назвать это законом сохранения энтропии, а можно – законом всемирной лени, суть одна. Но и без того хватало опасностей – вроде гигантских насекомых, кишащих в здешних зарослях.

– Ай, мама! – взвизгнула Лапа, пытаясь сбросить с плеча что-то упавшее с веток.

– Тихо, не шевелись! – предупреждающе вскрикнул Ржавый, подсвечивая фонариком. – Ой, е-мое…

– Что у меня там, что? – беспокойно спросила студентка, пытаясь рассмотреть то, что пряталось у нее за затылком.

– Да так, веточка зацепилась, – сказал Бука, быстро приводя в боевое положение штык карабина.

На спине девушки удобно устроился гигантский шершень, который теперь, омерзительно подрагивая, выпускал из полосатого брюшка десятисантиметровый, острый, как игла, яйцеклад, явно вознамерившись вогнать его в позвоночник Лапы. Попытка просто согнать его была чревата: здоровенные челюсти грозили с одного раза перекусить девчонке шею.

– Оно шевелится! – от ужаса глаза девушки расширились.

– Замри! – коротко шикнул Бука, вскидывая карабин на уровень плеч.

Короткий удар – и страшная голова, сбитая с грудного отдела насекомого, слетела, громко щелкая в воздухе мощными челюстями. Следующий колющий удар – прямо в брюшко – и карабин на себя. Безголовая тварь, насаженная на штык, продолжала перебирать длинными лапками, шумно трепыхать крыльями и яростно вгонять яйцеклад в несуществующую цель.

– Что это было? – отчаянно отряхивая волосы, спросила Лапа. Увидела, как Бука стряхивает со штыка тушку шершня, и стала оседать, норовя упасть в обморок.

– Держись! – подхватил ее Удачник. – Не время отключаться!

Уговоры он дополнил парой сочных оплеух. Девушка пришла в себя. Однако легче ей от этого не стало: на труп шершня слетелась целая стая точно таких же тварей, но на этот раз обошлось без нервных вскриков: студентка молчала, закрыв лицо ладонью.

Зато вскрикнул и выругался Пузырь, столкнувшись лицом к лицу с Клещом, с хрустом откусывающим голову полуметровой саранче. Выдохнул:

– Что за дрянь ты в рот засунул?

– Это ты еще в Таиланде с местными не ужинал, – заметил Удачник. – Вперед, быстро!

Он вдруг обернулся к Буке, предложил:

– Может быть, ты поведешь?

Тот покачал головой:

– Здесь я впервые, так что мы в равных условиях. Если я почую опасность – скажу. Хотя… Пусть Завр дорогу прокладывает. Уж он-то не пропустит угрозу.

Удачник неуверенно кивнул. Волкоящер поглядел в глаза «хозяину» и тихо скользнул вперед меж стволов и колючих стеблей.

Двинули напрямик сквозь заросли. Командир группы пустил перед собой Пузыря, который выполнял роль тарана, пробивая объемистым телом живой «туннель» в листве и ветвях. Резко начался подъем. Ноги скользили по гнилой листве, покрывавшей сыпучую почву, руки цеплялись за тонкие стволы и лианы, но с каждым шагом подниматься становилось все труднее.

– Это мне напоминает воронку личинки «муравьиного льва», – тяжело дыша, сказал Удачник. – Помните, Краб рассказывал? Сколько муравьишке ни карабкаться вверх – все равно сползет ему в пасть.

Где-то внизу завизжала какая-то пожираемая заживо живность. Напуганные воплями, сорвались с ветвей и взлетели крылатые твари, упало и повисло на нитях, шевеля лапами, несколько чудовищных пауков размером с кулак. Последних Ржавый с руганью принялся сбивать на землю и с ненавистью топтать ботинками. Поморщившись от хруста и омерзительно чваканья, Лапа заметила:

– Нельзя пауков убивать – к несчастью.

– Вот как? – продолжая топтать, изумился рыжий. – А пауков ты, стало быть, не боишься?

– Боюсь. Но…

– Тихо! – скомандовал Удачник, подсвечивая себе фонарем, и присел, чтобы приглядеться к земле. – Смотрите, тропа. Вверх ведет.

– Точно, тропа, – обрадовался Пузырь. – По ней, небось, легче подниматься будет. Не зря же ее проложили.

– Так-то оно так, – сказал Бука. – А ты знаешь, кто ее проложил?

– Откуда… – упавшим голосом ответил толстяк. – А ты?

Парень не ответил, продолжая разглядывать широкую, хорошо утрамбованную полосы земли.

– Я первым не пойду тогда, – попятился Пузырь.

– Я пойду, – сказал Бука.

Удачник услужливо направил луч фонаря вперед, перед ним. Парень жестом остановил его:

– Не надо. Вообще убери фонарь, он мне только мешает.

– Но как ты…

– Свети себе под ноги. Или ребятам. Я пойду на пару шагов впереди – чтобы глаза привыкли…

По взгляду товарища Бука понял: тот впервые начал всерьез верить, что он, Малец, – тот, за кого себя сейчас выдает. Покачав головой, Бука отправился дальше по тропе, которая резко пошла на подъем. При этом никакого подобия ступеней или каких-то выбоин так и не появилось – лишь ровный, плотно утрамбованный грунт. На двух ногах подниматься было неудобно до крайности. Да и на четырех – тоже не особо. Так кто же проложил эту «трассу»?

Где-то на полпути к верхнему краю каньона парень стал ощущать беспокойство. Не оттого, что отчетливо слышал приближение врага, а как раз напротив – оттого, что не чувствовал ничего. В Зоне так не бывает. Здесь всегда какое-то дерьмо по соседству. Сделал знак остальным: «стоять!» Остановился, прикрыл глаза, всматриваясь и вслушиваясь во мрак.

Первые ощущения ничего не дали. Какие-то существа копошились вокруг, и не все были безопасны. Самые агрессивные заметно отстали, не испытывая желания подниматься со дна Каньона. И вот это было самое странное. Те хищники как будто боялись чего-то здесь, находящегося наверху.

Чуйка включилась мгновенно, схватив ледяной лапой за сердце. Он шарахнулся влево, так, чтобы оказаться выше тропы относительно склона. И усел крикнуть остальным:

– С тропы! Быстро!

Подчинились мгновенно. Бука еще сам не понял, чего именно испугался, но предчувствие не отпускало.

– Эй, Малец! То есть Бука! Что там такое? – сдавленно позвал Ржавый.

Проводник не ответил. Он ждал.

– Ты там живой вообще? – тихо спросил Удачник. Не выдержал – и направил в его сторону луч фонаря.

Тут что-то произошло: тропинка выше них, шагах в десяти, осветилась, принялась искрить и переливаться, как какое-то новогоднее украшение. И Бука заорал:

– Да вырубите свет! Все, все фонари – долой! Где Клещ?

– Черт… – Удачник огляделся. – Нет его.

– Он параллельно, через заросли вверх полез, – пробубнил Пузырь. – А что? Я думал, все видели.

– Ладно, шут с ним, – быстро сказал Бука. – Свет!

Фонари погасли. Глаза мгновенно адаптировались ко мраку – эта способность проявлялась у него с детства, как и сверхчувствительность к аномалиям и мусору Зоны, который институтские мозгляки высокомерно называли «артефактами», а сталкеры по-простецки – хабаром.

И он увидел. Впрочем, теперь это могли видеть и остальные.

То, что сверкало и резало взгляд в свете фонарей, теперь светилось мягким неоновым светом. Это походило на призрачную реку. Или на поток лавы – так как «река» наползала тягучей каплей впереди, следом растекаясь гладким ручьем. Оно приближалось, струясь точно по руслу, которое путники ошибочно приняли за тропинку.

Тревожно зарычал Завр, затем вдруг заскулил, попятился – и скрылся в зарослях.

– Назад! – приказал Бука. – Не шевелитесь и не прикасайтесь!

Шарахнувшись еще дальше от тропы, люди в оцепенении наблюдали, как ползет эта почти эфемерная патока.

– Она живая? – произнесла в тишине Лапа.

Бука сделал ей отчаянный жест, но «это» как будто услышало и отреагировало на звук. От общего потока отделился и стал быстро вытягиваться вверх длинный и тонкий отросток. Он целенаправленно тянулся на звук – прямо к лицу оторопевшей Лапы. Неизвестно, чем бы это кончилось, но откуда-то с кроны огромного кустарника-мутанта спустилась на паутинке мохнатая гусеница с руку толщиной. Само по себе это существо могло кого угодно напугать до икоты, а учитывая то, что оно опускалось прямиком на лицо девушки, все это грозило перерасти в приступ истерики.

Но пути гусеницы и призрачного отростка пересеклись – к несчастью для гусеницы и к большой удаче для девушки. Едва коснувшись длинных, во все стороны торчавших красных волосков, отросток налился силой и массой, став вдруг подобием языка хамелеона. В одно мгновение прозрачная субстанция обволокла гусеницу – и резким рывком, в одну секунду сдернула добычу с ее нити, утащив в глубину неонового потока. Девушка едва не вскрикнула – но этот урок уже усвоила четко: никаких звуков.

Внутри потока с гусеницей стали происходить не слишком приятные на вид трансформации. Она вздулась и беззвучно «зашипела», обращаясь в густую желтую пену. Несколько секунд – и гусеницы не стало, лишь неоновое свечение в этом месте стало чуть ярче, отдавая оранжевым.

Нетрудно было предположить, что произойдет с человеком, попавшим в этот поток, который и не был, очевидно, никаким потоком. Это была какая-то тварь, животное без определенной формы и даже на вид без собственной массы. И тут штык карабина был бесполезен, как бесполезны были бы и пули. Наверное, эффективен был бы огнемет, но стрелять из «Шмеля» себе под ноги казалось несколько самонадеянным. Оставалось ждать, когда поток иссякнет, или, точнее, проползет вся эта неоновая амеба.

И тут начались сюрпризы. Сначала мимо Буки, медленно вращаясь в глубине потока, проплыла… человеческая голова. Она не пузырилась и не шла пеной, как будто «река» не могла переварить этот предмет, а просто неторопливо крутилась, как глобус, и уползала ниже, в сторону спутников. Сначала Бука не понял, кому принадлежит эта голова, – пока не встретился с ней взглядом.

– Клещ… – одними губами произнес он.

И со странным чувством увидел, как голова поймала его взгляд, оскалилась знакомой жутковатой улыбкой и вроде даже подмигнула. Хотя последнее, скорее всего, показалось. Вслед за головой, спиной кверху безвольно проплыло и тело. Это уже не так удивило, единственное, о чем подумалось: лишь бы остальные отнеслись спокойно и не наделали глупостей. Все-таки хоть Клещ и не был человеком, а являлся полуразумным паразитом, невольно убившим носителя, то есть Краба, к нему все успели привязаться. Тем более что ему даже были обязаны жизнью. Такие вот парадоксы, чтоб их…

У потока действительно оказался «хвост» – участок чуть более насыщенного синеватого света, закругленный и плоский. Существо, которое Бука так и назвал про себя – поток, – тихо утекло вниз, но группа какое-то время продолжала стоять в тишине, темноте и неподвижности. Пока Удачник, наконец, не включил фонарь, осветив спутников со словами:

– Остальные-то хоть на месте?

– Клеща жалко, – сказал Торчок.

– Это просто кошмар, – бледно отозвалась Лапа.

– Надо было слушать, что говорят, и не лезть поперек Буки в пекло, – заметил Ржавый.

– Очень смешно, – отозвался парень.

– Так кто ж спорит, – парировал рыжий.

Снова стошнило Пузыря. Удивительно, что все еще было чем.

– Слушай меня! – громко сказал Удачник. – Бука впереди, остальные – затылок к затылку. Вперед! И смотреть в оба!

После прохождения хищного потока можно было ожидать, что поверхность тропы станет скользкой от слизи или еще каких выделений из этого прозрачного «желе». Ничего подобного. Под ногами скрипел сухой песок, все так же мешая быстрому подъему.

Больше неожиданных встреч на пути не было. Довольно быстро добрались практически до самого верха. Тропинка заканчивалась – или начиналась – овальной дырой в обрыве, из которой, видимо, и выползал живой плотоядный поток. От дыры предпочли отойти в сторону.

Тут, однако, путников ждало неожиданное препятствие – трехметровый вертикальный обрыв, лишенный всякой растительности и какой бы то ни было возможности зацепиться. Стена из земли, глины и песка осыпалась под пальцами, не давая сделать последний рывок. О том, чтобы пройти вдоль стены по осыпающемуся грунту, не могло быть и речи, легче было спуститься до самого низа, пройти вдоль оврага и попытать счастья в другом месте. Но еще проще было застрелиться на месте, чем снова играть со смертью в «орла и решку».

– Веревка, – тяжело дыша, сказал Удачник. – У меня в рюкзаке есть. Можно закинуть – и первому по ней залезть. Пусть остальных вытаскивает.

– Толку от веревки, если «кошки» нет, – возразил Ржавый.

– Да, полезная вещь в хозяйстве, – поглядывая вверх, сказал командир. – Может, сделать «кошку» из подручных материалов?

– До утра делать будете, – вмешалась Лапа. Тоже поглядела вверх, прикинула. – Давайте я попробую. С вашей помощью.

– Ты по песчаным стенкам умеешь лазить? – криво улыбнулся Удачник.

– Нет, просто я КМС по гимнастике и самая легкая.

– Подсадить?

– Одного мало, «пирамида» не получится – ноги на песке поедут. Но есть другая идея. Кто-нибудь втроем скрестите руки, я на них встану – а вы меня подбросите. Знаете, как на море развлекаются? Только я не в воду падать буду, а постараюсь вверху зацепиться. И веревку мне дать не забудьте.

– Авантюра. Но мне нравится, – сказал лидер группы.

Нашли по соседству более-менее ровную площадку, где с трудом встали Удачник, Ржавый и Бука. Составили из ладоней и запястий хитрое сплетение. Получилось не сразу. Лапа легко взлетела на это сооружение из рук, оперлась в полуприседе на головы Буки и Ржавого. На плече у нее болтался моток крепкой веревки из складских запасов Торчка.

– На счет три! – скомандовал Удачник. – Раз… два…

Дважды качнули девушку, на счет «три» изо всех сил швырнули вверх. Лапа помогла себе дополнительным толчком. Взлетела…

И рухнула вниз, бессильно пытаясь уцепиться за песчаную стену и затормозить падение. От травм ее спас наклон и Торчок, успевший подхватить девушку, прежде чем та кубарем улетела вниз, в смертоносные «джунгли».

– О, нет… – проговорил Удачник. – Видно, это была плохая идея.

– Идея нормальная, – упрямо сказала девушка. – Я сама виновата – слишком далеко от стенки взлетела. Кидайте сильнее!

– Ты уверена? – глядя на ее поцарапанное лицо, спросил Бука.

– Да, черт возьми! Хватит болтать!

Вторая попытка оказалась удачнее. Девушке удалось зацепиться за край гигантского оврага. Благо вниз свисало немало корней от растущих наверху деревьев. Сделав усилие, со стоном, Лапа выбралась на поверхность. Минуту спустя вниз полетела веревка:

– Держите! Я привязала ее к дереву. Вроде крепко. Но это не точно.

Глава девятая Смерть, идущая по пятам

Ни с чем не сравнимое ощущение – лежать на жухлой, пыльной траве под звездами после того, как выбрался из вонючей выгребной ямы, набитой до отказа омерзительными тварями. Просто лежать и смотреть на небо, с которого уже уползла спасительная Луна, и не бояться, что на тебя сейчас бросятся бескожие мутанты.

Хотя расслабляться, наверное, не стоило. Беглецы так ничего и не узнали толком о Гнилом каньоне. В частности, выбираются ли оттуда на поверхность какие-нибудь хищники, чтобы схватить и утащить добычу в свою мрачную пропасть? Но усталость оказалась сильнее предосторожности. Сейчас пригодились бы преданность и чутье Завра. Но он остался внизу, в родных ему зарослях. Пути невольных союзников разошлись вполне закономерно.

Торчок вызвался караулить первым, пока остальные использовали оставшееся до рассвета время, чтобы восстановить силы. Он так и сидел, неподвижно, предаваясь своему любимому занятию – медитации под воздействием каких-то очередных снадобий, собранных в пределах Периметра.

Бука смотрел на звезды, отстранившись от тяжелых мыслей, ловя себя на том, что впервые после возвращения памяти чувствует покой и беспечную легкость. Его лица касались легкие волосы Лапы. Девушка лежала ногами в другую сторону, но так, что их головы почти соприкасались. Оба не спали. Бывает же так, что смертельно устал, но сон не приходит, а простой, ничего не значащий разговор – важнее восстановления сил перед предстоящим броском.

– Скажи, как это – быть… тобой? – тихо спросила Лапа.

– Мной – значит, монстром из Зоны? – усмехнулся Бука.

– Мне кажется, люди лгут про тебя. Или просто верят сказкам. Ты совсем не похож на монстра.

– Люди не так уж далеки от истины. Они ошибаются в главном: я не творю зло сознательно. Да и не зло это вовсе. Разве можно считать злом вулкан или ветер? Ни тот, ни другой не замышляют коварное. Просто люди оказываются не в том месте не в то время – и страдают, не понимая, что виноваты сами.

– Ты сравниваешь себя с вулканом?

– Вот еще один пример того, как искажаются слова и факты. Я сравниваю не себя, а стихию, которая меня окружает. Все претензии, которые предъявляют мне, нужно предъявлять Зоне. Я не виноват, что здесь родился и Зона опекает меня так, как считает нужным. Черт, еще одна двусмысленность. Конечно же, Зона вряд ли разумная сила. Просто…

– Я поняла тебя, Бука. Ты вроде ребенка, за спиной которого здоровенная, вечно пьяная мамаша. Она готова убить каждого, кто криво посмотрит на ее малыша, но действительность она воспринимает не вполне адекватно.

– Зато ты первая, кто так точно описал мои ощущения. С той разницей, что с пьяной мамашей хотя бы можно поговорить. С Зоной любые разговоры бессмысленны.

– Поэтому ты и пытался уйти от нее туда, за Периметр?

– Пожалуй. Хотя дело тут, наверное, не в Зоне. Дело во мне. Ты даже не представляешь, как иногда хочется стать обыкновенным, незаметным, самым простым человеком. Раствориться в толпе, чтобы никому не было до тебя никакого дела.

– Может, и представляю. Естественное желание – когда за тобой охотится целая толпа жадных негодяев.

Девушка приподнялась на локте, убрала с лица прядь волос, разглядывая умиротворенное лицо Буки. Осторожно погладила его по щеке. Сказала:

– Не надо тебе идти к Катку. Добром это не кончится.

– У нас нет выбора. Точнее, выбор есть, но все другие варианты еще хуже… – Он взял ее ладонь, прижал к своей щеке, поймал взгляд девушки, в котором отражались звезды. – Все будет хорошо. Просто не надо бояться. Верь мне.

– Я тебе верю. Я не буду бояться.

Вот как он мог объяснить ей, что он не тот, за кого она его принимает. Он монстр, действительно монстр, скрытый в человеческом теле, но не колдун, не волшебник. Он не мог гарантировать успешного исхода их трудной истории. И не было у него оснований для оптимизма. Да и говорил он не очень-то убедительно. Так почему же девушка ему верила?

Наверное, потому что в том была ее женская сила. В вере, которая могла заставить мужика делать невозможное. А если этот мужик – чудовище, то и невозможное должно было воплотиться в реальности еще более невозможным образом.

Острием штык-ножа Удачник выводил на сухой земле незамысловатую схему. Светало. Зевая, спутники осоловело смотрели на неясно очерченные линии, тщетно стараясь соотнести «карту» с реальной местностью.

– Смотрите, мы здесь. Вот это – Гнилой каньон, здесь – научная станция этого психопата Скульптора. Где-то тут – Сектор ярости, здесь – «бутылочное горлышко» между аномальным участком и минным полем. Это вертолет, это мы. Вот отсюда мы заходили в Зону, сюда же нам надо вернуться. Поскольку в Зоне нам делать больше нечего, пойдем по кратчайшему пути.

– То есть по прямой, – констатировала Лапа.

– Да, – кивнул Удачник. Поднял взгляд на девушку. – То есть нет. Ты забыла? В Зоне кратчайшее расстояние – кривая. Поэтому ближайший маршрут – по самому краю схемы. Остается определиться – по правому или по левому. Что скажешь, Ржавый? Эй, дружище! Что с тобой?

Внимательно слушавший всю эту тираду Ржавый резко побледнел, осел и повалился на бок. Глаза его закатились, изо рта пошла пена.

– Что за… – слова застряли в горле Удачника. – Что с ним?

– Лапа, что там есть в аптечке? – быстро спросил Бука. – Нашатырь, адреналин, я не знаю…

Пока девушка вытаскивала из вещмешка и вскрывала пластиковый контейнер аптечки, парень присел рядом с рыжим, машинально положил руки ему на голову, на шею. Он так делал когда-то, и это, помнится, помогало…

– Это… Похоже на отравление… – проговорил Бука, прислушиваясь к совокупности собственных ощущений и тех, которые удавалось «снять» с нервной системы товарища. – Что-то опасное, чужеродное в крови…

– Изотоп, – быстро сказал Удачник. – Дрянь, которую нам люди Клеща ввели. Значит, начало действовать.

– И что делать? – икнув от страха, спросил Пузырь.

– Бежать! – прорычал Удачник. – Шевелить копытами – пока нас тоже не накрыло! Не успеем получить антидот – все, нам крышка! Бука, поведешь нас – теперь ты у нас главный спец по Зоне. Без тебя, впопыхах, как пить дать гробанемся…

Он вскочил, торопливо цепляя вещмешок и не попадая руками в лямки. Схватил автомат, обернулся – и замер, растерянно глядя на Ржавого:

– Он… Сможет идти?

Бука не ответил. Его руки лежали на мелко подрагивающей голове друга. С закрытыми глазами парень пытался нащупать незримый поток жизненной энергии, как это он называл про себя. То, что он делал, не было ни медициной, ни колдовством, ни панацеей от всех болезней. Это был навык, пришедшее к нему еще в детстве умение, возникшее само собой, которое он не умел контролировать. Он просто пропускал через себя незримые волны, не думая, как это происходит, но отчаянно желая положительного исхода. Иногда это работало, иногда нет. Вот и сейчас не было понятно, чем все закончится. Ему еще не приходилось иметь дело со смертельно опасными изотопами.

– Может, все-таки, я? – тихонько спросил Лапа.

Ржавый застонал и открыл глаза. Медленно сел, держась за голову, пробормотал:

– Что это было?

– Идти сможешь? – спросил Бука.

– Не знаю… Черт… Да, смогу.

Бука обернулся к девушке:

– А глюкозу ему все-таки вколи.

Теперь они перли напролом, не разбирая дороги. Так могло показаться со стороны. Бука двигался впереди, контролируя пространство. Шли быстро, время от времени переходя на бег, и снова шли, восстанавливая дыхание. Тяжелее всех было Ржавому, в организме которого уже начались опасные процессы. Но и на Пузыря смотреть было страшно: казалось, его сейчас хватит «кондрашка» на почве гипертонии. Однако красномордый здоровяк держался, не бросил тяжелый пулемет и даже перестал ныть по поводу своего вечно голодного желудка. В данной ситуации было не до еды – они успевали только на ходу отхлебывать из фляжек мутной воды, что набрали в Гнилом каньоне. На фоне реальной смертельной угрозы возможность подхватить дизентерию выглядела бледно.

Еще издали заметили брошенный грузовик-цистерну. Тот стоял на дисках, продавив спущенные и сгнившие шины, зияя пустыми окошками с обломками выбитых стекол. Рядом, перевернутая на бок, покоилась цистерна-прицеп. Все это успело порасти травой и даже кустарником.

Не зря по Зоне принято было перемещаться осторожно и медленно. Наверное, от усталости и быстрого бега Бука потерял бдительность, а когда осознал свою промашку, было уже поздно.

– Ложись! – заорал Удачник.

Лидер группы первый среагировал на пунктир пыльных фонтанчиков в десятке шагов перед ними. Едва путники попадали, свист пуль раздался уже над их головами. Нырнули в колею, выдавленную когда-то огромными рифлеными колесами большегрузных автомобилей. Заняли оборону.

– Кто там стреляет? – осматривая свой ППШ, спросила Лапа.

– Хороший вопрос, – отозвался Пузырь. – Хотя мне все равно – я сейчас туда в ответку диск высажу, пусть попляшут!

– Не трать зря патроны! – прикрикнул на него Удачник. – Надо выяснить – может, нас не за тех приняли и можно будет договориться.

Тут же рядом на песок упало что-то компактное и тяжелое. Торчок высунулся – и тут же нырнул обратно с воплем:

– Граната!

Грохнуло совсем рядом, осыпав всех песком.

– Кто-то еще собирается с кем-то договариваться? – процедил Удачник. Коротко выглянул и сразу же спрятался. Упруго запели пули, взбивая пыль по соседству.

– Кучно бьет, – признал Пузырь. – И главное – непонятно откуда.

– За цистернами пристроились! – хрипло сказал Ржавый, вытаскивая из-за спины трубу гранатомета. – Дай-ка…

– Одна граната у тебя осталась, – сказал Удачник. – Побереги пока.

– А что ты предлагаешь? – Рыжий рвался в бой, но выглядел неважно.

Его взгляд помутнел, глаза покраснели, лицо отдавало нездоровой зеленью. Вряд ли он попал бы куда-то, пальни он сейчас из РПГ. Однако здорово было бы сначала узнать, в кого они все же собирались стрелять.

– Эй, кто это там решил поиграть в охотника? – крикнул Бука. – Сначала стреляем – потом думаем?

– А кто там из канавы вякает? – отозвался приглушенный, но довольно наглый голос, который показался знакомым.

– Не отвечай! – рыкнул Ржавый.

Но Бука уже принял решение. Прокричал:

– Здесь Удачник, Торчок, Ржавый. Пузырь тоже здесь!

– Что-то я твоего голоса не узнаю.

Парень замешкался, и вместо него крикнул Удачник:

– Это Малец. Новенький. Артишок, это ты, что ли?

– Ну, допустим, я. И что с того?

– Ты нас не узнал, что ли? Чего стреляешь?

– Издалека хрен разберешь, а у меня зрение плохое. А ну, встаньте!

– Ты же не будешь стрелять?

– Не могу обещать.

– Ты чего там, совсем очумел? – Ржавый вскочил на ноги с двумя пистолетами в руках. Заорал, потрясая стволами. – Я тебя сейчас голыми руками оттуда выковыряю! И твою пушку тебе же знаешь куда засуну?!

– Ха, точно, Ржавый! – рассмеялся невидимый отсюда Артишок. – Ну, давайте, подходите. Только стволы в землю – и чтобы я руки видел.

– Давайте я на всякий случай останусь – прикрою, если что-то пойдет не так! – сказал Пузырь, припадая к прикладу пулемет. Он все еще сопел и отдувался после затяжного марш-броска.

– Так и скажи, что отдохнуть решил, – заметила Лапа. – Как ты только носишь на себе весь этот груз? Я про брюхо.

– Своя ноша не тянет, – буркнул тот.

– Правильно, пусть нас прикроет, – сказал Удачник. – Кто его знает, этого плешивого перца – может, у него тоже с головой что-то случилось, как у многих тут. Пузырь, назад тоже поглядывай – мне показалось, кто-то за нами плелся какое-то время.

Медленно двинулись к остовам грузовика и прицепа. Засаду неизвестные устроили здорово – ничто снаружи не выдавало огневой точки.

– Справа обходите, – уже отчетливее сказал тот же голос. – По другую сторону гравиконцентрат притаился, сам в него чуть не вляпался.

Бука кивнул сам себе: аномалию он заметил, но не торопился говорить об этом вслух, чтобы использовать в случае необходимости в своих интересах. Этого, однако, не понадобилось: из-за опрокинутого прицепа вышел невысокий человек в плащ-палатке, с накинутым на голову капюшоном, с автоматом наперевес. Путники перевели дух: это действительно был Артишок.

– Смотрю, ты тоже на моем складе порылся, – беззлобно заметил Торчок. – Не великоват плащик-то?

– В самый раз, – отозвался тот. – Знаешь, какой замес там был? Человек пять полегло, пока стволы делили. Так что не удивляйтесь, что я вас пулями встретил. Хотя причина не только в этом.

– Что, мстишь мне за то, что я тогда на днюху свою не проставился? – болезненно усмехнулся Ржавый.

Он устало сел на лежащее на боку и торчащее в сторону колесо. Спрятал пистолеты. Отбросил вещмешок, положил сверху гранатомет.

– Хреново выглядишь, Ржавый, – заметил Артишок. – Надеюсь, у тебя еще хватит сил проставиться – как только выберемся отсюда.

– Так ты тут один? – удивленно оглядываясь, поинтересовался Удачник. – И как ты в одиночку на нас попер? Смело.

– А что мне оставалось? – Артишок уселся на другое колесо прицепа, с удовольствием смял поперек и закурил невесть откуда взявшуюся «беломорину». При этом он стал неуловимо похож на солдата времен Великой Отечественной. – Не факт, что вы вообще люди – если смотреть издали. Я же рассказывал, что творится у Гнилого каньона. Может, вы вообще – оборотни.

– Были мы в Гнилом каньоне, – сухо сказала Лапа. – Оборотней не встречали, но видали кого и похуже.

– Серьезно? – Артишок вынул изо рта папиросу, недоверчиво поглядел на девушку, перевел взгляд на Удачника. – А кого вы там встречали? Уж не самого ли Буку?

Он рассмеялся со снисходительным добродушием, но осекся, встретив взгляды пришедших. Папироса повисла на его нижней губе.

– Да ладно, – проговорил он. – Видели его?!

– Видели, – не глядя на Буку, сказала Лапа. – Так что там больше делать нечего – идем обратно.

– Погоди, погоди… Я не понял… – Артишок вытряхнул из пачки новую папиросу, сунул в рот, закурил, окутавшись синеватым дымом.

– Ты нас демаскируешь своим куревом, – сказал Удачник. – Дым заметят – окружить могут.

– Да при чем тут… – Сталкер обвел взглядом «гостей» своей маленькой крепости. – Если вы встретили Буку – где он? Живой, башка, труп, шкура? Чучело, в конце концов? Это же шанс доставить его Катку.

– Вот мы и доставим, – сказал Удачник.

– У нас его чучело, – добавил Бука.

Это вызвало всеобщий приступ смеха. Вряд ли это было действительно смешно – больше походило на истерику. Артишок тоже зашелся было в хохоте, но запнулся. Покачал головой:

– Врете вы все. Не были вы в Гнилом каньоне и Буку не видели.

– Ты прав, дружище. – Удачник похлопал его по плечу. – Просто Ржавому плохо стало. Все-таки подействовала эта дрянь. Так что идем назад – выбивать антидот.

Это была откровенная ложь. Непонятно, зачем Удачнику понадобилось скрывать правду – в том числе о нем, Буке. Может, он опасался конкурента, у которого не дрогнула бы рука убить «монстра из Зоны», чтобы доставить его «скальп» заказчику. Возможно, просто не был так уверен в Артишоке, как в остальных. А может, просто не хотел расширять круг посвященных в их маленькую тайну.

Ну а сам Бука не торопился снимать маску. Еще неизвестно было, что готовила всем встреча с виновником всех их бед – помилует он друзей за добычу или уберет как свидетелей.

За себя он не боялся. Он чувствовал свою нарастающую силу.

– Выбивать что-то из Катка – себе дороже, – сказал Артишок. – Надеюсь, у вас есть план.

– Пойдешь с нами?

– Нет уж, увольте. – Сталкер покачал головой. – Можете обижаться, но я не верю, что у вас что-то выйдет. Да и вообще, привык как-то сам по себе.

– И подыхать сам по себе будешь? – прохрипел Ржавый. Ему явно становилось хуже. – Где ты антидот возьмешь?

– Если завалите Катка, или еще что-то с ним сделаете – я присоединюсь. От антидота отказываться не буду, ясен пень. Ну а не получится – помру тихо, как все. Или, вон, пулю себе в лоб пущу. В любом случае в одиночку мои шансы выше.

– На чужом горбу в рай хочешь въехать? – Ржавый кашлянул в кулак.

– Это еще вопрос – где он, тот рай, куда вы собрались, – с прищуром заметил Артишок.

В разговор вмешался сухой треск пулеметных очередей. Короткие, прерывистые, нервные, они прозвучали как сигнал тревоги.

– Пузырь! – крикнул Удачник. – Что-то случилось! Надо его вытащить!

Он схватил прислоненный к днищу прицепа автомат, бросился к выходу из убежища – узкому лазу между ржавой рамой и кривой, торчащей из земли корягой.

– Я с тобой! – просипел Ржавый. С трудом поднялся на ноги, пьяно качнулся, придерживаясь за днище прицепа.

– Да куда тебе, сиди уж! – приказал Удачник. – Один пойду, прикройте лучше огнем. Да только нас не пристрелите при этом!

Припав к прикладу карабина, Бука наблюдал поверх прицела за бегущим по-заячьи, зигзагом, Удачником. Опытный сталкер не ленился пригибаться и время от времени залегать, осторожно оглядываться и переползать между кочками.

В отдалении из импровизированного окопа от кого-то отстреливался Пузырь. Толстяк был, конечно, вздорный и довольно трусливый, однако не дурак и не новичок в таких передрягах, а потому наверняка стрелял неспроста. Его цели находились где-то вне поля зрения Буки.

Сделав волевое усилие, парень «приблизил», точнее, «увеличил» изображение над прицельной планкой. Когда его спрашивали, как он это делает, Бука не мог объяснить. Потому что «увеличение» не имело оптической природы и происходило не в глазу, а где-то под черепной коробкой. Несмотря на неспособность понять, как это работает, он иногда пользовался таким навыком – хоть после этого сильно болела голова.

И теперь он видел: широким, сходящимся в подкову фронтом на Пузыря надвигались бескожие. Это была какая-то новая разновидность – двигались они коряво, неровно, короткими перебежками, как ящерицы. И создавалось ощущение, что «слеплены» они как-то более неряшливо, словно у безумного Скульптора не хватало времени. Неизвестно, были ли это его творения или родились сами в недрах Гнилого каньона, – Пузырь все равно в панике бил по их торсам, забыв, как вязнут в их крепких мышцах пули.

– В головы бей, дурак! – процедил Бука. – Можешь и по своей башке треснуть – это у тебя тоже слабое место!

Но толстяк упорно лупил куда угодно, только не в головы. Боезапас тем временем подходил к концу. Мутанты же приближались. И брали Пузыря в «клещи».

Какой-то особо шустрый уродец зашел сбоку и стал подбираться к здоровяку со спины. Дождавшись, когда Пузырь отвлечется на замену диска, тварь бросилась в атаку. Толстяк развернулся, очевидно, на топот, и завизжал от ужаса, выронив пулемет и закрыв лицо руками.

Удачник был еще слишком далеко, к тому же лежал, вжавшись в землю, чтобы не заметили проходящие в нескольких метрах бескожие. А угол, с которого он мог видеть происходящее, не позволял открыть огонь.

Бука коснулся спускового крючка. До Пузыря было метров двести, попасть нужно было строго в голову монстра, умудрившись при этом не зацепить товарища.

– А, сука… – процедил над ухом Артишок, целившийся из АК-47. – Не попаду отсюда…

Хлестко выстрелил карабин. Бескожий брызнул расколотым черепом, всплеснул руками и повалился на визжащего Пузыря.

– Шикарный выстрел, Малец! – восхитился Артишок. – И ружьишко приличное!

– Что там происходит? – беспокойно спросила Лапа, сжимавшая бесполезный на таком расстоянии ППШ. – Все живы?

Она пыталась выглянуть из-за цистерн, но две доступные «бойницы» занимали Артишок и Бука. Девушке не ответили. Смотрели, как Удачник вскочил, бросился к укрытию Пузыря и за шиворот буквально выдернул его из-под бескожего трупа.

– Живы? – слабым голосом спросил Ржавый.

Он уже сидел на земле, спиной привалившись к металлической раме прицепа. Бука мельком подумал: надо бы повторить «процедуру» с разгоном жизненной силы. Еще пару раз это можно было сделать, прежде чем процессы в организме молодого сталкера не станут необратимыми.

– Бегут… – прошептал Бука, отслеживая движение товарищей поверх прицела. – Но слишком медленно.

Как известно, скорость эскадры определяется скоростью самого медленного корабля. В данной ситуации таким тихоходом был Пузырь. Удачник уже тащил на себе все его вещи, включая пулемет, но толстяк все равно отставал.

Зато не отставали бескожие. «Клещи» сжимались все быстрее. Удачник пытался стрелять свободной от груза рукой, но автомат болтало, и попасть с такого положения в голову бескожего не удавалось.

– Ладно… – стирая со лба пот, произнес Бука. – Приступим.

Девять оставшихся в магазине патронов легли строго в девять багровых от оголенных мышц черепов. Правда, упали только семеро, ранения двоих оказались некритичными. Несколько секунд на то, чтобы вогнать новую десятку патронов с обоймы в недра карабина – и новая серия выстрелов. На этот раз из десяти попаданий удачными были лишь пять – сказалось нервное напряжение и то, что твари стали двигаться хаотичнее – видимо, ощутив угрозу.

Теперь к размеренным одиночным выстрелам добавился грохот автомата – огонь открыл Артишок. Он бил не столь точно, даже с учетом уменьшившегося расстояния до целей. Однако внес свою лепту в спасение двух товарищей по несчастью. Когда до укрытия осталось около полусотни шагов, в дело включилась Лапа, отсекая бескожих по флангам. Более легкий патрон пистолета-пулемета был слабоват для того, чтобы валить тварей наверняка, однако заметно тормозил их продвижение.

В последнем рывке Удачник буквально кубарем вкатился за опрокинутую цистерну и тут же развернулся, заняв позицию с пулеметом. Пузырь уже не бежал – грузно шел на негнущихся ногах, шумно дыша, расставив руки и выпучив глаза. Он сам напоминал жирного мутанта, собиравшегося сожрать беззащитную жертву. Жаль, бескожие не узнали в нем союзника и изо всех сил стремились достать его на последних шагах к спасению.

– Помогите! А-а!!! – завопил Пузырь, когда один из преследователей схватил его за ногу и дернул, свалив с ног. – Стреляйте в меня! Не отдавайте меня им!

Вокруг толстяка было уже трое бескожих, и все тянули к нему свои зубастые морды. Расправа казалась неизбежной. При этом ни Артишок, ни Бука не могли из своих укрытий достать насевших на Пузыря тварей – против них была банальная геометрия. Удачник тоже не мог стрелять – он менял разряженный диск пулемета.

Череда выстрелов слилась в единый раскат грома. Пузырь на четвереньках выбрался из-под навалившихся на него врагов с разбитыми черепами. И, засеменив с неожиданной резвостью на четырех конечностях, уткнулся в ноги своему спасителю.

Это был Ржавый. Он стоял на широко расставленных ногах, сгорбленный, но крепко сжимал пистолеты с дымящимися стволами. Выглядел он совсем плохо. Однако его меткости мог позавидовать лучший стрелок Дикого Запада, а Пузырю оставалось молить бога, что рука товарища не дрогнула и пули не вошли вместо голов мутантов в его пузо.

Толстяк ввалился в общее укрытие, попутно смяв Удачника вместе с пулеметом, растянулся на земле, уткнувшись в нее лицом и дыша часто и хрипло. Следом с визгом бросился наиболее шустрый бескожий – и наткнулся на штык карабина. Парень не успел перезарядить оружие – кончились снаряженные обоймы. И теперь Бука из последних сил удерживал беснующуюся на штыке тварь. Та тянула к нему почти человеческие руки – но с острыми, как иглы, когтями на скрюченных пальцах, клацала челюстями и визжала не столько от боли, сколько от бессильной ярости. Вопли оборвал выстрел Ржавого, приставившего пистолет к виску монстра. Последним усилием Бука вышвырнул тело за пределы укрытия, выдернул из раны окровавленный штык. Тут же загрохотал пулемет в руках Удачника, а Пузырь пополз обратно – занимать позицию.

С этого момента натиск мутантов несколько ослаб. С противоположной стороны от железной стены из остова автоцистерны доносились рычание, вой и вскрики, пугающе напоминавшие невнятную человеческую речь. Слышались даже чавкание и густая отрыжка: мутанты пожирали своих мертвых.

– Откуда их столько? – испуганно проговорила Лапа, наблюдая за происходящим в щель между грузовиком и опрокинутым прицепом.

– Из каньона, вестимо, – отозвался Удачник. – По нашим следам пришли.

– Вот потому-то мало кто оттуда живым уходит, – вставил Артишок. – Они не отпускают чужаков – они их сжирают. Или делают своими.

– Своими… – пробормотала Лапа. – Это как?

– Ген жизни, – сказал Бука. – Это не мой термин – так это назвал Скульптор. Я всегда это называл иначе, но… Это не важно. Мутации в Зоне стремительны и могут за часы изуродовать заживо любой организм. Самое страшное – он не умрет при этом. Он будет жить и страдать. И обречет на страдание всех тех, кому сможет подсадить этот ген.

– Как Клещ обрек Краба? – тихо спросила Лапа.

– Или как те, что пришли в Зону вместе с нами, – тихо добавил Ржавый. – Я узнал среди этих бескожих тварей пару знакомых ребят.

Наступила тишина.

– Не понял, о чем вы сейчас говорили, но, кажется, обделался, – сообщил Артишок, грызя незажженную папиросу. Спохватился, зажег ее, затянулся. – Чего-то во мне сломалось, ребята. Я, пожалуй, с вами пойду. Пусть меня лучше Каток пристрелит – если я его не достану раньше…

Договорить он не успел.

Словно кто-то большой и злобный вжал кнопку, включившую ад. Вокруг взвыло, завизжало, затряслось, и изо всех щелей полезли оскаленные багровые морды – словно фарш из мясорубки. Первыми среагировали Удачник, Пузырь и Артишок, мгновенно открывшие беглый огонь. Убитые ими твари на какое-то время, как пробки, закупорили щели в ржавом железе и спутанных стволах засохшего кустарника.

– Наверх, быстро! – заорал Артишок.

Лапа была уже там – стоя на одном колене на крышке автоцистерны, она растеряно водила стволом ППШ, не спеша стрелять. Только забравшись к ней, Бука понял, почему девушка медлила.

Со стороны Гнилого каньона перла целая толпа бескожих, напоминая потревоженное стадо африканских антилоп.

Через минуту уже все люди забрались на покатую, покрытую ободранной краской поверхность цистерны, полностью отдав землю под ногами смертельному врагу. Особенно тяжело пришлось Ржавому: его буквально на руках втащили – настолько он ослаб. Отступать было некуда – бескожие сомкнули кольцо окружения. Пока твари просто кружили, не соображая, что делать дальше. Некоторые пытались залезть наверх. Но получали пулю в темя или штык. Но уже не было сомнений: скоро враг бросится на штурм, который станет для людей последним.

Самое время было прочувствовать смысл выражения «загнанный в угол».

– Что делать будем? – нервно спросил Пузырь. – Я тут долго стоять не смогу, у меня ноги разъезжаются. А что, если они сюда полезут?

– Полезут, даже не сомневайся, – спокойно сказал Торчок.

Он сидел на крыше кабины в расслабленной позе и медитировал, не обращая внимания на смертельную угрозу.

– И когда только у тебя грибы закончатся? – глядя на него, пробормотал Ржавый.

– А мне не нужны стимуляторы, – отозвался тот. – Все, что человеку нужно, у него внутри.

– Тогда достань из своего нутра огнемет, – сквозь зубы, не вынимая изо рта папиросы, предложил Артишок. Выпустил из ноздрей клубы ядовитого дыма. – Когда эти мрази полезут – я тебя вниз сброшу. Задержишь их, пока они тебя жрать будут. Хоть какая-то от тебя польза.

Торчок не ответил. Зато на выступавшую башенкой крышку люка поднялся Удачник. В руках у него был «шмель».

– Самое время! – одобрил Ржавый, даже оживился немного, привстал, осматривая местность. Указал в точку наибольшего скопления бескожих. – Туда бей – так нас взрывной волной не накроет.

Удачник не ответил – целился. Расставил ноги пошире – и выстрелил.

– Держись! – запоздало заорал Артишок.

Казалось, на земле лопнул огромный огненный волдырь, в лица всем полыхнуло жаром. Машину качнуло, и сидевшие на ней едва не слетели вниз. Бука успел подхватить потерявшую равновесие Лапу.

Эффект от взрыва заряда РПО оказался неоднозначным. В эпицентре заживо запеклось несколько бескожих, однако еще больше, поваленных взрывом, просто поднялись и пошли дальше наматывать круги вокруг потенциальной добычи. При этом некоторые продолжая гореть и не обращая на это никакого внимания. Суммарно мутантов вроде и не стало меньше.

– Ну… Это все… – растерянно сказал Удачник.

Он отбросил дымящийся тубус, стащил с плеча автомат. Как будто почувствовав растерянность людей, мутанты еще активнее пошли на приступ. Все понимали: это конец. Рев мутантов перекрывал только грохот очередей.

Пока перекрывал.

– У меня кончились патроны! – крикнул Пузырь. Схватил пулемет за горячий ствол и, не обращая внимания на жжение в ладонях, принялся орудовать им как дубиной.

– Я тоже пустой, – равнодушно сообщил Ржавый, опуская пистолеты.

Бука старался экономить патроны, действуя штыком, но толку от этого было мало. Какой-то бескожий влез на прицеп, коротко разогнался – и прыгнул прямиком на Ржавого, в котором безошибочно выделил наиболее слабого. Очередь из ППШ оборвала этот полет, но и оружие в руках Лапы вскоре запнулось и замолчало.

Бескожие лезли уже друг по другу, грозя захлестнуть людей убийственной волной, как живое цунами.

– Ну, все, – спокойно сказал Артишок. – Спасибо за компанию, приятно было иметь с вами дело!

И раскинул руки. В каждой из них он держал по «лимонке».

– А ну, стоять! – заорал Удачник. – Не смей! Я не хочу здесь подыхать с тобой за компанию!

– Не вопрос! – улыбнулся тот. – Подыхай без меня!

И выпустил из пальцев рычаги запалов. Щелкнуло – и Артишок повалился в толпу монстров, как рок-музыкант со сцены в толпу фанатов. Секунда – и его накрыло волной багровых тел. Два взрыва слились в один, осколки не смогли пробить агрессивную биомассу. Тела конвульсивно дернулись, некоторые застыли замертво и стали сминаться под ногами новых, напирающих бескожих.

– Слюнтяй! – заорал Удачник, стреляя одиночными вслед исчезнувшему товарищу. – Предатель! Трус! Гори ты в аду!

Полыхнуло жаром, по краям мертвой автоцистерны встали стены огня, взметнулись клубы дыма. Вскрикнула Лапа, даже Бука ощутил суеверный страх – словно Удачник стал вдруг демоном, своими проклятьями вызвавшим огонь из самой преисподней.

Снова и снова жахнуло пламенем, завизжали, отползая, бескожие мутанты, в один миг забыв о своем желании дотянуться до беззащитной группы людей, собравшихся на ржавой железной бочке. И лишь когда отчетливой дугой небо прочертила огненная струя, рассыпавшая горючие капли, стало понятно: преисподняя здесь ни при чем.

Били огнеметы.

– Вовремя подоспели! – бледно улыбаясь, сказал Лапа. – Интересно, кто это?

– Тебе это точно интересно? – хмуро поинтересовался Удачник. – Тогда тебе сейчас расскажут.

Он кивнул назад, туда, где в длинном ряду вооруженных фигур в черной униформе стоял человек с мегафоном. Мегафон омерзительно заскрежетал, и жесткий, искаженный динамиком голос произнес:

– Внимание! Если хотите жить – бросайте оружие. Выходите с поднятыми руками по одному. У черты останавливайтесь и ложитесь лицом в землю. Не делайте резких движений и попыток бежать. В случае малейшего сопротивления – открываем огонь на поражение. Повторяю…

– ЧВК приперлась, – процедил Удачник. – Хотели к Катку в лапы – пожалуйста.

– Чего ты переживаешь? – спросила Лапа. – Мы же сами к ним шли.

– Так то сами. Как бы дело не вывернули таким образом, будто мы удрать вздумали. Тогда нас прикончат на месте.

– Хотели бы – прикончили бы, – возразил Пузырь. – А они вроде как спасли нас.

– Дурак, – Удачник сплюнул. – Они допросить нас хотят. Может, пытать будут, гады. И только потом прикончат.

– Не прикончат, – сказал Бука. – Скажите, им, что знаете, где я. То есть Бука. Якобы взяли его живым и спрятали. Но сообщите об этом только Катку лично.

– При условии, что всех нас оставят в живых, – добавила Лапа.

– Ладно, – протянул Удачник. – Договорились.

Он поднял над головой автомат, бросил его вниз, на обгоревшие останки мутантов. И крикнул:

– Не стреляйте! Мы сдаемся!

Один за другим все бросали оружие и шли сдаваться. Бука ощущал опустошение. Было еще чувство вины: все думали, у него есть какой-то замысел для общего спасения. Но никакого замысла, конечно, не было. Непонятно, на что он вообще надеялся.

Только Торчок, преспокойно просидевший всю схватку на крыше кабины, не выказывал ни страха, ни беспокойства. Он спокойно слез с кабины, подошел к остальным. Выражением лица он словно вопрошал: «А я что вам говорил?»

Каждого пленника клали на землю, тщательно обыскивали и только потом ставили на колени с руками за головой. На каждого из смертельно уставших людей было направлено не менее пары стволов.

– Вы что творите? – стараясь держаться независимо и даже нагловато, спросил Удачник. – Нам же дано задание, очерчена территория, обозначено время. А вы все портите. Планы поменялись, что ли?

– Не борзей, умник, – лениво сказал коренастый громила с квадратной челюстью и деформированным боксерским носом. Видимо, этот был здесь за главного. – Вы где оружие раздобыли?

– Там, где нашли, уже нет, – с ненавистью бросил Ржавый. Выглядел он плохо и явно плевать хотел на этикет и прочие условности. – Не было уговора, чтобы без оружия.

Громила подошел к рыжему, в упор поглядел на него, но бить не стал, видимо, оценив плачевное состояние наглеца. Сказал:

– А теперь есть такое условие. Вы – ходячие трупы, оружие вам вредно. Сейчас расскажете нам, сколько всего стволов на руках, какие именно, у кого. Потом подумаем, что с вами делать дальше.

– А чего там думать? – дерзко сказала Лапа. – Все равно убьете нас, сволочи. У вас все на мордах написано.

Громилу перекосило от злобы. Он быстро подошел к девушке, наотмашь ударил ее по лицу перчаткой. Бука сжал зубы, стиснул кулаки, всеми силами не давая себе наделать глупостей и подставить себя и друзей под пули. Вместо этого он крикнул:

– Эй, начальник! Нам нужно срочно поговорить с Катком!

– Это еще зачем? – насупился главный.

– Затем, что мы нашли то, что ему нужно.

– Что ему, на хрен, от вас может быть нужно? – Громила не выдержал и рассмеялся. – Вас отправили тупо на убой.

Он осекся, подумав, что явно сболтнул лишнее. И поспешил поправиться:

– Ладно, если что важное – скажи мне. Я свяжусь по радио.

– Не свяжешься, – тихо, с напором сказал Бука. – Здесь нет сигнала.

– Тебе-то откуда знать? – с подозрением спросил тот.

– Если упустишь свой шанс – потом локти будешь кусать, – сказал парень. – Каток тебе не простит.

– Ты что, угрожаешь мне?

– Я-то что? Я тля, стоящая перед тобой на коленях. Подумай о том, как сам будешь вот так же стоять на карачках перед Катком, если информация, которую он должен получить прямо сейчас, дойдет до него позже.

Этот тип явно соображал туго. Наверное, потому отвесил Буке увесистую затрещину, от которой у парня болезненно зазвенело в ушах.

– Ладно, – сказал главный. – Я доставлю вас к боссу. Пусть он сам вас прикончит. Только уж не умоляй меня, чтобы я избавил тебя от мучений. Каток не просто так получил свое погоняло.

Глава десятая Охота на охотников

Каток таращился на них, как на привидений. Казалось, он просто не понимал, о чем говорят эти усталые, оборванные люди. Да и непросто было врубиться в поток странной, полубредовой информации, когда сидишь за столиком за бокалом хорошего вина в присутствии важных гостей, а рядом поспевает мясо на мангале, приготовленное специально вызванным профессиональным шеф-поваром.

– Какой ещё, мать вашу, Бука? – медленно произнес Каток.

– Тот самый, – спокойно сказал Удачник. – Вы же нас за Букой в Зону посылали? Ну так принимайте работу.

Долговязый молчал. Он машинально отхлебывал вино из бокала, сверля взглядом пленников, стоявших перед ним в пластиковых наручниках, под прицелом охранников в черном. Он явно не знал, как поступить. Возможно, действовать более резко мешали эти двое за его столом, что, в свою очередь, не только с любопытством смотрели на неожиданных посетителей, но и следили за реакцией Катка, выступавшего, видимо, хозяином вечеринки.

– Лжете, – сказал, наконец, глава ЧВК. – Не видели вы никакого Буку, даже близко. Какого лешего он подпустил бы к себе придурков вроде вас?

– Может, все дело в том, что мы не придурки, – сказал Бука.

– Этот парень – физик из Института, между прочим, – кивнув на псевдоученого, сказал Удачник. – Я думал, вы в курсе.

Двое за столом переглянулись. Каток скрипнул зубами:

– Сейчас вас всех отведут в сторону и отпустят по пуле в затылок каждому. Чтобы не тратили мое время и не портили аппетит моим гостям.

– Нет-нет, пусть говорит, – подал голос высокий тип в дорогих золоченых очках. – Очень любопытно.

Лицо Катка снова дернулось.

– Видите – людям интересно, – сказал Бука. – Это ведь очень важные люди, как я понимаю.

Начальник ЧВК произнес сухо:

– Почему я должен вам верить?

– Не надо нам верить на слово, – сказал Бука. – Наши слова легко проверить. Объект обездвижен и спрятан в надежном месте не так далеко за Периметром. Можем отправиться туда в любую минуту.

– Почему вы не привели его сюда?

– Потому что мы жить хотим, – резко сказала Лапа. – Мы отведем вас туда только в обмен на антидот. Мы не хотим, чтобы с нами стало вот так же.

Девушка кивнула на Ржавого. Тот сидел на сухой траве, опустив голову, уже не в силах стоять и следить за нитью разговора.

– Антидот – немедленно! – указав взглядом на рыжего, сказал Бука. – Иначе продолжения разговора не будет.

Лицо Катка налилось кровью. Казалось, он готов был задушить пленников собственными руками. В нем боролись какие-то противоречивые чувства и интересы.

Гости за столом явно забавлялись.

– Да вколи ты им этот антидот, – добродушно попросил плотный, попивая коньяк из пузатого бокала. – Жалко тебе, что ли? Ничто ведь не мешает пристрелить их в любую минуту.

– Мужик дело говорит, – заметил Удачник. – Куда мы денемся из ваших волосатых лап?

Гости откровенно веселись. Шеф-повар раскладывал перед ними дымящееся, прямо с огня, мясо. Плотный немедленно принялся с удовольствием его поедать, высокий же снял очки и машинально протирал их салфеткой. Склонился к соседу. Оба переговорили о чем-то, плотный кивнул, позвал жестом Катка, волком смотревшего на Буку и не подозревавшего даже, кто перед ним на самом деле. Долговязый подошел к столику, присел. Какое-то время все трое беседовали, время от времени поглядывая пленных. Плотный при этом, не останавливаясь, поедал мясо, с удовольствием прикладываясь к коньячному бокалу.

– Жрут, гады, – сквозь зубы процедил Удачник. – Весело им. Взять бы эти сытые рожи – да в мангал!

– Как бы они нас в мангал не засунули, – заметила Лапа. – Что же твоя хваленая Зона? Чего она не вмешается, не защитит тебя – и нас заодно?

– Это не так работает, – покачал головой Бука. – Да если и работает, то не здесь. Все мои способности – они там, в Зоне. Именно потому нам и надо туда вернуться. Это и есть наш шанс.

– Я не понимаю твоего плана, – сказал Удачник. – Но почему-то хочется тебе верить.

– Потому что у тебя просто нет выбора, – сказал Бука. – Да и у меня тоже.

Каток вернулся, встал перед пленниками, заложив руки за спину, оглядел всех исподлобья, сказал:

– Мои друзья хотят пойти с нами. Они заинтересованы в поимке этого монстра из Зоны, в существование которого лично я не верю.

– Вот так поворот, – пробормотал Удачник. – Чего ж ты нас посылал в Зону? Чего ради мы друг другу глотки грызли?

Удачник осекся. До него стало доходить.

Каток же продолжил:

– Не думаю, что это хорошая идея, но отказывать друзьям не в моих правилах. Надеюсь, вы сможете предъявить им живого Буку. Иначе я перекручу вас в фарш прямо на глазах моих разочарованных спутников. Я понятно изложил?

– Да уж чего непонятного, – глядя ему в глаза, сказал Бука. – Встречу с монстром я обещаю.

Каток понял этот взгляд по-своему:

– Насколько он опасен?

– Кто? Несуществующий монстр?

Пожалуй, эта дерзость была излишней. Но главарь банды, прикинувшейся ЧВК, проигнорировал выпад. Просто сказал:

– Выдвигаемся немедленно. Каждый из вас – на мушке. Стрелять будут без предупреждения, как только нам покажется, что у тебя не так глаз дернулся. Ты пойдешь впереди, на случай, если попытаешься завести нас в ловушку. Все понял?

– Антидот, – отчетливо повторил Бука. – Прямо сейчас.

Каток скривился и крикнул назад, вполоборота:

– Медика ко мне! Пистолет с антидотом пусть захватит. – Снова поглядел на Буку. – Ты ходишь по лезвию, дружок. Смотри, не порежься надвое.

Высокого в очках звали Советником, плотного – Кошельком. Настоящие имена этих двоих так и остались тайной. Но то, что это были очень большие «шишки», не вызывало сомнений. Их проблема была только в том, что и в Зоне они считали себя таковыми. Пижонские двустволки с инкрустацией намекали на то, что их хозяевам плевать на всевозможные угрозы, а главная их цель – развлечение. Ну и ненавязчивое ведение дел без отрыва от отдыха. Они могли не заботиться о безопасности: ее обеспечивала целая частная военная компания «Мираж» под руководством Катка.

В Зону они входили, как к себе домой, – чуть ли не всем составом банды, прикинувшейся ЧВК. Вооруженные до зубов, обвешанные датчиками, ощетинившиеся радиометрами, миноискателями и прочей аппаратурой, которую Буке еще не приходилось видеть, они, наверное, чувствовали себя здесь хозяевами положения. Исходя из такой наглой самонадеянности, можно было уже надеяться, что эти умники плохо кончат. Однако в ЧВК тоже работали не полные идиоты, а путь прокладывал хмурый седой дядька в форме, по повадкам которого можно было узнать видавшего виды сталкера. Прозвище он носил простое и веское – Щебень (видимо, производное от фамилии). Он быстро поставил Буку впереди себя, скомандовав:

– Иди не спеша, так, чтобы я видел. И не дергайся – пристрелят.

– Это я уже усвоил, – сказал парень. – «Отмычкой» меня сделать решил?

– Всего лишь подстраховка. Этот маршрут я и без тебя знаю.

Удачник, Пузырь, Лапа и Ржавый шли позади, конвоируемые людьми из ЧВК. После укола из пистолета для инъекций Ржавому, вроде бы, стало лучше, но Бука подозревал: некоторую ремиссию вызвал не столько антидот, сколько очередная процедура по разгону «жизненной силы», которую он успел провести с товарищем. После этого парня отделили от бывших соратников по оружию. Они стали кем-то вроде заложников.

Глупости «Малец» делать не собирался. Все уже было сделано. Какой-либо план действий отсутствовал, и все, что оставалось, – это тянуть время.

Для начала следовало добраться до реальной границы Зоны, которая недвусмысленно отчерчивала себя «черной колючкой». Только там, в глубине Зоны, он мог рассчитывать на свои особые возможности, которые хотя и не были панацеей от всех бед, но значительно превосходили человеческие. Там можно было искать поддержку у глубинных сил Зоны, природу которых он и сам не понимал толком. Однако между заграждением из колючей проволоки и собственно Зоной оставалась некоторая буферная территория, которую многие ошибочно считали частью Зоны. Формально так оно и было: проникновение сюда считалось уже нарушением границы Зоны отчуждения. Здесь могли задержать или подстрелить нарушителя разъездные патрули, здесь прятались охотники за артефактами и устраивали тайники. Да мало ли какое дерьмо творилось здесь, у самого Периметра.

Вот и эти двое, едва пройдя через дыру в проволочном ограждении, враз ощутили себя на экзотическом сафари. Они важно вышагивали в своем пижонском снаряжении, поигрывая дробовиками. За ними неотступно двигался неуклюжий амбал с металлическим чемоданчиком в руках. Если бы кто-то из этих двоих имел отношение к руководству крупной страны, то по царящему здесь пафосу можно было бы решить, что чемоданчик – «ядерный».

Вяло размышляя об этом, Бука шел вперед по сравнительно безопасной пока территории. Как вдруг краем глаза заметил движение в небольшой ложбинке между двумя буграми. Там кто-то прятался. Наверняка кто-то из их обширной «команды обреченных». Бука отвел взгляд, намеренно делая вид, что ничего необычного не заметил. Мелькнула даже надежда на то, что хоть кому-то из этих несчастных удастся обмануть бдительность людей в черной униформе и вырваться на свободу, пусть даже со смертельным ядом, растворенным в крови.

Однако ЧВК такого шанса не предоставила.

– Есть движение! Направление – юго-запад, – отчетливо сообщил боец с аудиогарнитурой на голове и массивным, цвета хаки, устройством в руках.

Устройство имело захват, в котором гармонично сидел электронный планшет в усиленном корпусе. Боец повернулся в сторону ложбины и безошибочно указал:

– Там! Цель одиночная, биологическая. Предположительно – человек.

– Подтверждаю по изотопной метке, – сообщил второй боец с похожим прибором в руках. – Это наш клиент.

Несколько «черных» с автоматами и еще пара со снайперскими винтовками взяли на прицел подозрительный участок.

– Что они будут делать? – послышался голос Лапы. – Он наверняка безоружный, раз здесь прячется.

Ей не ответили. Друзья молча наблюдали за происходящим, не в силах хоть что-то изменить. Тем временем Каток быстро отдавал приказы нижестоящим. Из его жестов становилось понятно: неизвестного не собираются оставлять в покое. Его будут окружать, а дальше…

– Позволь нам, дружище, – мягко произнес Кошелек. – Мы сами с ним разберемся.

– Уверены? – отозвался Каток. – Этому терять нечего, он на все способен.

Стоявший рядом Советник молча кивнул.

– Окей, – кивнул главарь «банды». – Действуйте.

Высокий и плотный посовещались, их сопровождающий привстал на одно колено, на другое поставил кейс и открыл его. Кейс оказался хорошо защищенным ноутбуком. Удачник вытянул шею, пытаясь рассмотреть экран.

– Чтоб я сдох… – выдохнул он. – Они ставки принимают!

– Как это – ставки? – не поняла Лапа.

– Да вот так! Тотализатор у них, сетевой! Небось на нас ставят, как на тараканьих бегах!

– Вот суки… – произнес Ржавый, впервые за долгое время.

– А ну, заткнулись! – прикрикнул на них один из конвоиров. – Сейчас прикладом двину!

– Ставлю на то, что ты не выйдешь из Зоны живым, – глядя на бойца, сипло произнес рыжий. – Бутылка «скотча» на кону, поддержишь?

Конвоир побледнел, замахнулся было автоматом, но бить сталкера не стал. Просто толкнул его стволом в спину. Ржавый расхохотался хриплым нездоровым смехом.

Между тем Советник с Кошельком сбросили с себя все лишнее, включая фирменные тактические рюкзаки, подсумки, патронташи, оставив себе лишь по паре патронов в каждом из стволов и еще по два запасных.

Каток с ухмылкой наблюдал, как «охотники» разделились и неторопливо разошлись в противоположные стороны – с тем, чтобы зайти на цель параллельно друг другу. Минута – и оба скрылись за холмами. Бойцы в черном с детским любопытством ждали развязки. Бука мрачно переглядывался с друзьями. На сердце у него было тяжело и тревожно. Более того – в груди поселилось омерзительное чувство неизбежности чего-то чудовищного, в чем-то даже более ужасного, чем встреча с безумным Скульптором.

Гулкий звук выстрела из двустволки двенадцатого калибра характерно отличается от сухого выстрела нарезного оружия.

Два быстрых хлопка – дуплетом.

И вот уже оба охотника на человека появились из ложбины. Впереди, невозмутимо положив ружье на плечо, шел высокий, за ним с кислой миной плелся плотный.

– Вас можно поздравить с метким выстрелом, Советник? – поинтересовался Каток, пожимая ему руку.

– С дуплетом, – сдержанно улыбнулся Советник. – Надеюсь, мне помогут доставить сюда добычу.

Главарь кивнул стоявшим рядом бойцам, и двое из них сорвались с места. Через несколько минут они уже тащили за ноги, лицом вниз, пыльное, бездыханное тело. Бросили его к ногам Советника, перевернули на спину.

Лапа вскрикнула. Удачник тихо выматерился.

У мертвого, выбритого наголо человека не было глаз. Точнее, на их месте зияли две кровавые дыры.

– Достойные выстрелы, – нехотя признал Кошелек. – Идеальный дуплет.

– Как насчет фото на память? – предложил Каток.

Труп приложили спиной к крупному булыжнику. Советник с ружьем присел рядом, изобразил сдержанную улыбку. Плотный достал из снаряжения зеркальный фотоаппарат с мощным объективом, приложился к окуляру. Щелкнул затвором, сообщив:

– Экслюзив. Для нашего клуба.

Краем глаза Бука заметил, как перекосило лицо Щебня. Видать, остались у сталкера какие-то капли совести.

– Уроды… – тихо проговорила Лапа.

На этот раз ей не удалось избежать крепкой пощечины лично от Катка. Девушка вскрикнула, отшатнулась, упав на руки Ржавого. Но тут же ее оттащили в сторону под выкрик одного из конвоиров:

– Друг к другу не приближаться!

– Ну, чего встали? – крикнул Каток. – Вперед, вперед! Сегодня нам обещали показать Буку.

Он отрывисто рассмеялся, и этот смех не сулил пленным ничего хорошего.

Когда пересекли пунктир «черной колючки», движение резко замедлилось. Щебень вел группу осторожно, сложным маршрутом. Бука снова обретал способности чувствовать Зону и по достоинству оценил навыки сталкера. Сам бы он, конечно, пошел более простым и коротким путем, но простому смертному это грозило гибелью – в банальной «комариной плеши» или в хитром «капкане кузнечика». Последняя аномалия была полной противоположностью гравиконцентрата, иногда ее называли «антигравиконцентрат». Убивала она не тем, что расплющивала «в лепешку», а подбрасывая жертву на убийственную высоту, упав с которой несчатный банально разбивался насмерть.

Все это время Бука послушно шел вперед – туда, куда указывал «официальный проводник» ЧВК. Пока парень не ощутил своей особенной «чуйкой»: впереди опасность. При этом явных признаков каких бы то ни было аномалий не наблюдалось – вполне себе нормальный маршрут меж трех невысоких холмов, поросших невысокой травой.

Бука замер, прислушиваясь к своим ощущениям, всматриваясь вперед, поглядывая по сторонам.

– Эй, что случилось? – недовольно крикнули за спиной.

«Малец» оглянулся. Видать, не все здесь имели представление о месте, в котором находятся. С одной стороны, это давало некоторое преимущество более опытным, то есть пленникам. С другой – один такой дурень грозил навлечь беду на целую компанию.

– Ну, чего встал? – Щебень толкнул его в спину стволом «калаша». – Давай, вперед потихоньку.

– Нельзя вперед, – отозвался Бука. – Там что-то есть.

– С чего ты взял?

– Чувствую.

– Кто ты такой, чтобы чувствовать? – мрачно усмехнулся Щебень. – Ты же вроде какой-то лаборант, или кто ты там есть? Ты даже в Институте не успел поработать и в Зоне впервые.

Бука кивнул. Рано было раскрывать собственную легенду.

– Тогда стойте на месте, – сказал он. – Я сейчас…

Щебень удивленно приподнял брови: этот парень, похоже, собирался отнять его хлеб, выполняя роль проводника, а не покорного мяса для взламывания смертельно опасных ловушек.

«Малец» медленно двинулся вперед. И ощутил ласковую, но властную и при этом незримую руку, препятствующую дальнейшему продвижению. Это Зона – так она заботилась о своем неразумном чаде. И обычно он не перечил столь явным предостережениям. Но сейчас в его сторону таращились десятки враждебных взглядов. И многие тайно или явно желали ему гибели.

Странные они, эти люди. Он вел их к заветной цели – а каждый из них не прочь был поглядеть, как единственный проводник заживо сгорит в какой-нибудь адской ловушке. Но он решил, что не доставит им такого удовольствия. Только не сегодня.

Преодолевая упругое сопротивление заботливой силы, он сделал еще один шаг вперед, и еще…

В лицо подуло ледяным ветром. И тут же взгляд уловил неприятную странность: травинки под ногами легли не так, как положено при дуновении нормального ветерка, они легли навстречу ветру. Бука закрыл глаза, пытаясь нащупать угрозу… И понял, что ни увидеть, ни ощутить ее он не сможет, пока не столкнется с бедой нос к носу и гарантированно не погибнет. Это была самая опасная разновидность ловушек Зоны, никак не проявлявших себя внешне. С такой он сталкивался лишь однажды и выжил только благодаря опеке со стороны темных сил, когда-то породивших его самого.

«Черная дыра». Так ее называли старожилы Зоны. И точно так же, как «черные дыры» космоса, их вычислили по косвенным признакам, никогда не наблюдая в реале. Одним из таких признаков было внезапное исчезновение людей и предметов. Со стороны это выглядело просто: был – и через секунду словно растворился в воздухе.

Черную дыру невозможно было увидеть – она размером не больше геометрической точки. Ее мощь несравненно больше, чем у того же гравиконцентрата, который можно было обнаружить по кляксе, оставшейся от расплющенного предмета, или по движению потоков воздуха. Проблема заключалась в том, что эта аномалия похожа на космическую «тезку» только названием. Дыра в космосе притягивает все подряд, не давая вырваться наружу даже собственному излучению, эта же штуковина действовала выборочно. Более того – понять критерии этого выбора до сих пор никому не удавалось. Из двоих человек один мог преспокойно пройти сквозь нее, не ощутив никаких негативных последствий. Идущий за ним шаг в шаг – исчезал. Третий мог точно так же спокойно пройти тем же маршрутом – если был совсем отмороженный и его не напугало предыдущее исчезновение, – а мог и точно так же исчезнуть.

Бука вернулся к разозленному неподчинением Щебню. Сказал:

– Нельзя там идти. Похоже, «черная дыра».

– Что за чушь. Не надо мне рассказывать всякие байки. Идти в обход – это километра два, не меньше, с такой толпой – чистая потеря времени. А ну, пошел вперед, живо!

Нельзя сказать, что Бука сильно удивился. Далеко не все сталкеры верили в существование «черных дыр». Для некоторых это была одна из многочисленных легенд Зоны.

Вроде легенды про Буку.

– Слышал, что тебе сказали? – с угрозой в голосе сказал подошедший к Щебню Каток. – Иди, куда говорят. Или ты не хочешь предъявить нам Буку – просто потому, что соврал мне? Время тянуть решил? Так я могу все ускорить.

Он вынул из кобуры пистолет, любимый многими «Глок-17» с постоянно взведенным затвором, и направил ствол прямиком в лоб Буке.

– Ну!

Сделав шаг назад, парень развернулся и пошел прямиком туда, где предполагал местонахождение притаившейся невидимой убийцы. Где именно находилась эта смертельная точка – на земле или в воздухе – он понятия не имел. Зато ощутил, что сдерживающая его сила ослабла. Может, угроза уменьшилась, а может, Зона, наконец, махнула на него рукой. Так или иначе, он спокойно преодолел опасный участок примерно в пятьдесят шагов и остановился, обернувшись назад.

– Можно! – довольно сообщил Щебень стоявшему рядом командиру. – Двигаемся дальше.

Махнув остальным рукой, он первым направился прямиком к Буке. Сделал несколько уверенных шагов пружинистой походкой опытного проводника.

И исчез.

По рядам наблюдавших за этим явлением пронесся вздох изумления.

– Где он? – тупо спросил Каток.

Вопрос был из разряда философских. По крайней мере, однозначного ответа на него не существовало. К примеру, свет, падающий на поверхность «черных брызг», в изобилии разбросанных по Зоне, выходил обратно спустя значительный промежуток времени. Отсюда появилось предположение, что некоторые артефакты Зоны по своей природе – сжатые непонятным образом гигантские области пространства. Соответственно, и «черные дыры» могли быть попросту «вратами» в другие пространства. А могли быть просто чудовищными прессами, сжимающими человеческое существо в точку. В любом случае вопрос Катка можно было считать риторическим.

– Возвращайся, Малец! – с угрозой в голосе потребовал главарь.

– Как я вернусь? – отозвался Бука. – Ты же своими глазами видел, что может со мной произойти.

– Так обойди это место! – рявкнул тот.

– Обойти нельзя, – отозвался парень. – Зря, что ли, Щебень тут рогом уперся? Справа и слева – «комариные плеши», на холме – огни святого Витта, а обходить этот участок – сам знаешь сколько…

Пока Каток соображал, как поступить, случилось неожиданное. Воспользовавшись замешательством конвоиров, Лапа сорвалась с места и со скоростью самки гепарда рванула в сторону Буки.

– Стой! – заорал конвойный, вскидывая автомат.

– Не стрелять! – скомандовал Каток.

– Назад, Лапа! – закричал Бука. – Назад!

Но девушку было уже не остановить. Она неслась прямиком в гибельное «окно», за которым стоял растерянный Бука и где притаилась невидимая аномалия. Несколько секунд – и дерзкая девчонка, буквально упав от усталости, повисла на руках Буки.

– Ты с ума сошла! – застонал он. – Ты же умереть могла!

– Ты совсем глупый? – задыхаясь от бега, проговорила Лапа. – Мы и так умереть можем!

Эта картина, видимо, одинаково впечатлила их товарищей. Не сговариваясь, Удачник, Ржавый, Пузырь и Торчок рванули следом. И тут уже нервы у конвоиров сдали. Открыв беспорядочный огонь по беглецам, они подстрелили Пузыря, бежавшего позади всех и своим обширным телом закрывшего остальных. Он еще не успел упасть, когда остальные пересекли смертельную границу и бросились на землю, прячась от пуль. Стоять продолжали лишь пораженный случившимся Бука и вцепившаяся в него Лапа.

– Прекратить огонь! – в бешенстве завопил Каток. – Достаньте мне их живыми!

Уже потеряв страх, конвоиры бросились следом и в ужасе шарахнулись назад: двое из них, безрассудно бежавших впереди с автоматами наперевес, растворились в воздухе. Точно так же, как до этого Щебень. Самое обидное для беглецов было то, что пропали они вместе с оружием – последнее в данной ситуации оказалось бы не лишним.

До сих пор оставалось непонятным, по какому принципу аномалия разделила – кому жить, кому исчезнуть. И эта неопределенность привела врагов в бешенство.

– Убить их! – зарычал Каток. – Убить к чертовой матери!

Автоматы принялись злобно и беспорядочно плеваться пулями, однако должного эффекта это не возымело. Создавалось ощущение, будто по какой-то причине все пули уходили в «молоко».

Резкий жест командира оборвал стрельбу. Каток собрал в кулак остатки сдержанности, крикнул:

– Эй, вы чего, сбежать решили? Вы же понимаете, что от нас не уйдете. Мы от вас не отстанем, это дело принципа. Так что лучше возвращаетесь добровольно.

– А вот этого не желаешь? – Удачник продемонстрировал неприличный жест.

– Выходит, вы меня с самого начала за нос водили? – недобро произнес Каток. – Выдумали пойманного Буку, чтобы получить антидот?

– Почему же выдумали, – отозвался Бука. – Я действительно знаю, где он. Только не уверен, что ему нужна встреча с вами.

– Играть со мной вздумал? – лицо главаря исказила кривая усмешка. – Так ты учти, я игрок повыше классом.

– С этим я не спорю, – сказал «Малец». – Поэтому предпочитаю играть на своем поле. Послушайте меня: не нужен вам Бука. Встреча с ним к добру не приводит. А если вы что-то замыслили против него – вы обречены.

Вряд ли этот человек в черном понял, на что намекает наглый беглец. Да сам Бука уже пожалел, что вступил в диалог с типом, который заранее считал его покойником. Сказывалось давнее отвращение к кровопролитию и желание все конфликты решать путем человеческого общения. Однако степень озверения, отчетливо проявлявшаяся в Зоне, обычно превышала уровень силы разума. Зона всегда была территорией силы, коварства, беззакония, крови. Ему самому не раз приходилось ставить кровавую точку в бескомпромиссном споре.

Просто нужно было дать противнику шанс.

– Уходите, – сказал Бука. – Вы еще можете спастись. Если пойдете за нами – никто из вас не выйдет из Зоны живым.

По рядам бойцов в черном пробежал нервный смешок. Каток усмехнулся, покачал головой, словно говоря: «ну, ты наглец, совсем берега потерял».

– Я вам еще кое-что не сказал, – крикнул командир ЧВК. – Если вы не вернетесь, вас ждет неприятный сюрприз!

– Засунь свой сюрприз знаешь куда?! – прорычал Ржавый.

Вперед вышел «герой» последней охоты на человека.

– Дай-ка я! – Советник вскинул ружье, прицелился.

Это было новое ощущение, и не сказать, что приятное: Бука физически ощутил, что целятся именно в него. Этот человек, не имевший никаких моральных барьеров, не знавший жалости, помимо этого еще и здорово стрелял. Можно было не сомневаться: пуля ляжет туда, куда направит его твердая рука.

Советник выстрелил. Ноль эффекта. Не было даже характерного свиста прошедшей поблизости массивной свинцовой пули.

Похоже, пули тоже не проходили сквозь невидимую мембрану, отделившую беглецов от преследователей. По крайней мере, на какое-то время, если верить в необъяснимую избирательность «черных дыр». Правда, сейчас создавалось ощущение, что Зона просто подыгрывала Буке и его спутникам.

Это было обманчивое ощущение. Подарив чудесное спасение в один момент, в другой Зона могла низвергнуть спасенного в ад страданий и смерти. Так что следовало не радоваться, а по максимуму использовать предоставленный шанс. Хотя бы ради памяти убитого Пузыря, заслонившего собой товарищей.

– Уходим, пока они не сообразили, что к чему, – сказал Удачник. Осекся, глядя на Буку. – Чего это я лезу? Привычка. Теперь ты командуй.

– Чего там командовать, – проговорил Бука. – Вперед!

Они уходили все дальше, старательно запутывая следы, хотя было ясно: от людей из ЧВК им в Зоне не скрыться. Остановились перевести дух в какой-то ложбине, которую Бука посчитал сравнительно безопасной. Группа теперь двигалась быстрее – сказывалось отсутствие Пузыря. Только это совсем не радовало.

– Нас найдут по следу, – сказал Торчок. – Видели, какие у них приборы? Они всегда знали, где мы и куда направляемся.

– Нужно выбраться за пределы Периметра и сообщить властям, – угрюмо сказал Удачник. – Когда у Катка возникнут проблемы, ему уже будет не до нас. Главное, антидот мы получили, и здесь нас ничто не держит.

– Не знаю, что это за антидот, – сказал Ржавый. – Мне лучше не стало.

Его мелко трясло, он в оцепенении смотрел на свои дрожащие руки. На лице появились жутковатые синие пятна, кожу рук прорезала сеть вздувшихся вен.

– Я что-то тоже неважно себя чувствую, – пожаловалась Лапа. – Голова кружится, слабость…

– Не хотел говорить, но я тоже не в порядке, – сообщил Торчок. – Может, это «побочка» антидота?

У Буки возникла неприятная догадка. Он бросился к девушке, встал на колени, положил руки на ее голову, закрыл глаза, прислушиваясь и приглядываясь к своим внутренним «мониторам». Потоки жизненных сил меняли цвет, истончались, превращаясь в бледные ручейки… По эти признакам сложно было поставить какой-либо диагноз. Но можно было сделать простой и логичный вывод.

– Это не антидот… – проговорил Бука. Раскрыл глаза, растерянно глядя на спутников. – Они вообще не вкалывали никакого антидота! Они вогнали нам дополнительную порцию этого яда!

– Твою мать… – прошептал Ржавый.

– Это можно было предположить с самого начала, – произнес бледный Удачник. – С чего бы этим козлам спасать наши жалкие жизни?

Негромко рассмеялся Торчок. На вопросительный взгляд девушки он сделал жест: все, мол, нормально. Лапа перевела взгляд на Буку, тихо произнесла:

– И что теперь делать?

– А ничего. Мы, считай, покойники, – спокойно сказал за ее спиной Торчок. – Я знаю одно средство, оно поможет уйти легко, безболезненно.

Он вдруг оживился, глаза его заблестели, словно идея отравиться особо изысканным способом дико увлекла его.

– Да иди ты со своими зельями! – выкрикнула Лапа. – Нужно бороться! Бороться до конца!

– Как – бороться? – Ржавый поднял на девушку тяжелый взгляд. – Всю ЧВК голыми руками передушить? Или стать невидимым, чтобы выкрасть этот чертов антидот?

– А вы не думали, что антидота вообще нет? – тихо сказал Торчок.

В наступившей тишине все взгляды обратились в его сторону.

– Как это – нет? – проговорил Удачник.

Это была редкая ситуация, когда неизменные оптимизм и жизнелюбие дали в нем трещину. Сталкер-философ выглядел крайне подавленным.

– А зачем? – просто сказал Торчок. – Если предположить, что мы просто не нужны им живыми? Разве вы не поняли этого?

Он положил какой-то засохший желтоватый гриб на язык и принялся жевать, с наслаждением закрыв глаза. Удачник, глядя куда-то в пустоту, произнес:

– Точно… Это все игра. Гребаная игра с нашими жизнями. Охотники, тотализатор…

Он поглядел на Буку пустым взглядом и сказал:

– Нам конец.

Лапа посмотрела на сталкера, перевела взгляд на Буку. Спросила:

– Ты тоже так думаешь?

Парень ответил не сразу. Всеобщее настроение подавленности и безысходности заразило и его. Но все же по сравнению с остальными у него было некоторое преимущество. Во-первых, он все еще чувствовал себя сносно. Может, яд еще не подействовал на него в полной мере, а может, и в этом темные силы Зоны помогали ему. Проверить это было трудно – умея чувствовать жизненные потоки других, он не имел возможности применить свои «лечебные» навыки по отношению к себе самому. Возможно, потому, что это никогда еще не требовалось. Во-вторых, он подозревал, что, в отличие от товарищей, все-таки успел получить противоядие. Правда, совсем не то и не там, где этого можно было ожидать.

– Нет противоядия – это плохо, – сказал Бука. – Но, возможно, не смертельно.

– Ну конечно не смертельно. Душа – она же при любом раскладе бессмертна, – сказал Торчок. – Продолжай!

– Вот кому все нипочем, – пробормотал Удачник. – Эй, Торчок, у тебя осталось вот это самое, для безосновательного оптимизма?

– Тебе нельзя, – отозвался тот. – Это средство – всего лишь медиатор. Оно усиливает то, что и без того в тебе есть. Во мне – мое спокойствие и благость, в тебе же усилит страх и злобу.

– Может, мне и надо усилить злобу, – процедил Удачник, осматривая свои покрытые шрамами и царапинами ладони. – Чтобы поубивать всех, кто довел меня до такого конца.

– Так что ты там говорил, Бука? – Ржавый поморщился, жестом остановив тираду товарища. – Что ты предлагаешь?

– Навестить нашего славного друга, – сказал парень. – Скульптора.

После повисшей в воздухе недоуменной тишины раздался голос рыжего:

– А что, хорошая идея. Пусть он сдерет с меня шкуру и мозги вынет. Даже так мне будет гораздо лучше, чем сейчас.

– Никто ни с кого не будет сдирать шкуру, – возразил Бука. – Все, что нам надо, – бурая сыворотка. Ген жизни, как это он называет. Конечно, нужна гораздо меньшая дозировка, чем он собирался вкатить каждому из нас. Я-то смог выдержать лошадиную дозу, но с вами придется действовать осторожнее…

– Погоди… – прервала его Лапа. – Что он нам даст, этот ген?

– Иммунитет. Прежде всего это вещество повышает сопротивляемость организма.

– А разве оно не вызывает мутации? – с надеждой в голосе спросил Удачник.

– Я, конечно, не биолог, – Бука пожал плечами. – Но думаю, мутации он вызывает другими способами. Да и не всегда это мутации – он же любит банальные операции. Сдирает кожу и пересаживает органы, зубы, когти. Сыворотка же помогает его жертвам не сдохнуть после таких издевательств. Ген жизни повышает сопротивляемость организма к любым угрозам, включая радиацию, – не зря же он появился в Зоне. Значит, он может спасти и от воздействия смертельного изотопа у нас в крови.

Он помолчал немного, потом добавил:

– Хотя я не утверждаю наверняка. Но это шанс.

– Нормальный шанс, – тяжело подымаясь, сказал Ржавый. – Лично я готов хоть сейчас выпить литр этой жижи и в вену вколоть что угодно, лишь бы не валяться и не ждать конца.

– Согласен, – кивнул Удачник. Он снова стал собран и даже весел. О минуте слабости напоминал лишь по-прежнему слишком уж бледный вид. – Пойдем и вытрясем из этого мясника все его гнусные снадобья.

– А вы не забыли, что его охраняют эти лютые твари? – поинтересовалась Лапа. – Что, мы зубами их рвать будем? У нас опять нет оружия!

– Может, и зубами, – задумчиво, глядя куда-то за спину девушки, сказал Бука. – Но кто сказал, что своими?

Все оглянулись.

Меж двух камней неподвижно стоял волкоящер. Лапа вскрикнула, вскочила, попятилась, хотя зверь не проявлял агрессивности. Но слишком уж страшен был его вид. Пробормотала:

– Как ты нашел нас?

– Привет, Завр! – оживился Ржавый. – Ты вовремя!

– Хороший знак, – заметил Удачник. – Привет от Зоны.

Бука жестом поманил мутанта. Тот беззвучно подался вперед, уткнулся носом в ноги Буки, улегся рядом, как верный пес.

– Хватит разговоров. Идем! – решительно сказал Ржавый. – С оружием или без – будем решать по ходу дела. Пока я могу стоять на ногах, надо двигаться. Зачем вам мой бесполезный труп?

Прямой путь к научной станции, облюбованной Скульптором, лежал мимо Гнилого каньона. Соваться туда снова не хотелось категорически, тем более с голыми руками. Оставалось искать обходной путь. Это оказалось еще сложнее, так как кругом простирались радиоактивные поля и залегали подземные «энергетические линзы». Последние имели крайне неприятное свойство пробивать мощным разрядом все, что двигалось по поверхности. Обугленный труп невесть откуда взявшейся здесь коровы служил чем-то вроде знака «стоп» на пути.

Обходили в это же время опасный участок, видимо, не только Бука с товарищами. И вскоре здесь стало довольно тесно.

Сначала они услышали отдаленные выстрелы. Однако не было уверенности, с какой именно стороны. В Зоне бывало и так: стреляешь вперед, а твоя пуля прилетает тебе же в затылок.

Бука с Удачником отправились в разведку. Впереди тихо бежал Завр. Через пару сотен метров зверь сделал стойку, напоминая охотничьего пойнтера. Проследив за взглядом мутанта, путники наткнулись на неподвижное тело. Удачник молча указал товарищу на лицо жертвы: на месте глаз зияли кровавые дыры – точно так же, как с «удачным дуплетом» Советника. Только у у этого бедолаги еще и полчерепа было снесено с затылка. Приглядевшись, Бука узнал в убитом одного из панков. Видимо, у того имелось при себе оружие – вокруг было разбросано несколько автоматных гильз. Но кто-то – надо думать, охотники – забрал его с собой.

– Отстреливался, – тихо сказал сталкер. – Не спасло.

– Куда ему против профи, – ответил Бука.

– Похоронить бы его. – Удачник поглядел в землю. – Хоть и отморозок он был и нас с корешами своими преследовал, но как-то не по-людски с ним обошлись… Ладно, согласен, не до этого сейчас.

Он огляделся. Указал в сторону стены голых деревьев:

– Туда они пошли.

– А нам тогда куда? Не возвращаться же теперь назад. Только время потеряем.

– Ну и не за людьми же из ЧВК и этими охотничками идти – чтоб им всем пусто было.

– А почему нет? – Бука прищурился, размышляя. – Они же нам сами дорогу расчищают. Думают, что за нами по следу идут. А нам какая разница – ЧВК нас подстрелит или бродяги с автоматами, вроде этого панка.

– Да, уж, разница невелика, – буркнул Удачник. Задумался. – С одной стороны, ты прав. С другой – береженого Зона бережет: зачем самим на рожон лезть? Забыл, какие у них приборы?

Бука указал в сторону аномальных полей:

– Энергетические линзы тут до самого Гнилого каньона. Ни приборы, ни радиосвязь здесь не действуют. Со спутника тоже одна мутная каша видна. Оттого и научную станцию Скульптора засечь не могут. Если у нас и будет возможность сесть врагу на хвост, так только здесь.

– Ладно, пошли к нашим. Послушаем, что они скажут.

С планом Буки согласились единогласно.

Замысел, конечно, отдавал безумием. Пятеро безоружных, по следам которых и отправился в Зону вооруженный отряд, теперь крались за ним сами. Бука с Удачником взяли на себя функции разведки, осторожно двигаясь в авангарде.

И уж совсем впереди, страхуя группу, пробирался Завр. Трудно было найти разведчика и защитника лучше. А главное, вряд ли можно было заподозрить этого страшного монстра в «сотрудничестве» с какими-то оборванцами, удирающими от безжалостных стрелков. Но даже помощь мутанта-убийцы мало что значила против толпы вооруженных головорезов.

Это была игра в кошки-мышки с самой смертью.

Охота на охотников.

При помощи Завра группа приблизилась к отряду Катка на минимально близкое расстояние, с которого их не могли засечь. Дело тут было не в гипертрофированном любопытстве, а в надежде добыть важную информацию и оружие.

Поймать бойцов ЧВК на потере бдительности не удавалось – оружие они хранили тщательно и на каждой остановке выстраивали грамотную оборону. Некоторый разброд в дисциплину вносили «гости», использовавшие вылазку для удовлетворения охотничьих амбиций. Благо с целями им повезло: одиночные вооруженные и безоружные люди встречались им все чаще. Хоть их осталось уже не так много после Сектора ярости и встречи с созданиями съехавшего с катушек Скульптора. Еще дважды Бука с Удачником находили тела с характерными огнестрельными ранами на месте глаз. Юмор у охотников был своеобразный.

Однако спустя сутки осторожного, но уверенного продвижения вперед, как говорится, коса нашла на камень: ЧВК налетела на засаду.

Из своего укрытия в беспорядочном переплетении стеблей травы-мутанта Бука с Удачником наблюдали, как попадали на землю передовые бойцы в черном, скошенные меткими очередями из безобидного с виду чахлого кустарника. Только присмотревшись своим особым «снайперским» взглядом, Бука разглядел: никакой это был не кустарник. Это была старая, примитивная, но эффективная маскировка. Несколько вооруженных людей, с ног до головы обвязанных ветками, листьями и травой, и столь же плотно замотанное оружие начисто сливались с местностью.

Удачник тихо рассмеялся, не в силах скрыть злорадство:

– Получите, сволочи!

– Рано веселишься, – тихо отозвался Бука. – У Катка и людей больше, и оружие получше. Ты забыл еще про приборы. Всех стрелков они в момент вычислят, но позже.

В подтверждение его слов вылетела жирная струя огня, направленная в сторону невидимых стрелков. Один из неприметных «бугорков» в отдалении вскочил и побежал, воя, пылая и разбрасывая огненные брызги. Пробежал немного, упал и затих, догорая.

– Про огнеметчиков я забыл… – признал Удачник. – Лютая смерть, ничего не скажешь.

Вдалеке хлопнуло несколько одиночных. На месте притаившегося бойца в черном с массивным баллоном за спиной набухло огненное облако. Жаром достало даже до укрытия Буки и его спутника.

– Е-мое… – сдавленно проговорил Удачник. – Небось, бронебойно-зажигательным в баллон попали… Однако серьезная заварушка начинается. Главное, самим в этот замес не попасть.

– Да, между молотом и наковальней – не самое уютное место, – заметил Бука.

Между тем в рядах ЧВК наметилась перегруппировка. Бойцы разделились на три группы. Одна осталась по центру, две быстро двинули к флангам под прикрытием плотного пулеметного огня. Можно было подумать, что Каток бросил все силы в бой. Однако самая крупная, центральная группа бойцов начала планомерно пятиться назад. Надо думать, люди в черной униформе по достоинству оценили противника.

– Кажется, ЧВК отступает, – заметил Бука.

– Засаду профи устроили, – решил Удачник. – Удалось, значит, им сбиться в кучу, как Сухарь и хотел.

– Все равно их мало, – возразил Бука. – И Каток действует рационально, не ввязываясь в бой. Зачем – если через пару дней эти лихие парни начнут сами собой помирать как мухи?

– Верно мыслишь, – кивнул сталкер. – Об этом я не подумал. Значит, этим путем Каток со своими не пойдет. Выходит, отступят и попытаются обойти засаду?

– Давай бегом к нашим. Отойдите к северу и затаитесь, чтобы на вас не набрели случайно. Я вас найду.

– Погоди… – Удачник метнул на него быстрый взгляд. – А ты не со мной, что ли?

– Надо же знать, куда они двинутся. – Бука сухо улыбнулся растерянному товарищу. – Да ты не волнуйся, со мной же Завр – с ним ничего не страшно.

Не очень убедительный аргумент, но другого не было. Удачник не спорил. Авторитет Буки, в отличие от растворившегося Мальца, был для него теперь непререкаем. Парень понимал, что это не так уж и обоснованно, однако опровергать всеобщее убеждение тоже было бы глупо.

Тихо скользнув между сухими стволами, сталкер исчез. Жестом поманив Завра, Бука тихо сменил позицию – так, чтобы дать отступающему отряду пройти мимо и незаметно пристроиться ему вслед.

Отходящая группировка ничуть не походила на проигравшую. Люди в черной униформе действовали слаженно и четко. К основному отряду присоединились прикрывавшие ее фланговые группы. И точно – люди Катка начали широким полукругом обходить засаду. Все было вроде бы логично, но…

Непонятен был сам смысл этих маневров. Если изначально Каток вместе со своими высокопоставленными гостями отправился в Зону, чтобы отыскать Буку, то что он искал теперь? Происходящее все больше напоминало какую-то бессмысленную игру, постановку для единственного скрывавшегося в зарослях зрителя. Кого-то не хватало в рядах черных вооруженных людей, ставших вдруг простыми декорациями для главного действия, смысл которого Бука уже нащупывал, но пока не успел сформулировать.

Ощутив нарастающую тревогу, парень попятился. Поманил волкоящера – и замер, увидев, как Завр принял характерную стойку.

«Охотники!» – запоздало мелькнуло в голове. Вот кого не хватало в толпе бойцов в черном! Как же он упустил это из виду?! Разве можно было предположить, что эти азартные убийцы упустят случай пострелять в людей?! Охотники знали, что за ними следят, и нарочно ослабляли внимание следивших. Бойцы делали вид, что не засекли слежку, пока двое пижонов с ружьями прочесывали лес в нужном квадрате.

Зверь низко зарычал, подался вперед – и резко ушел в сторону одновременно с парой слившихся в один выстрелов.

– Вот, черт… – пробормотал парень, заметив сверкнувшую за листьями золотую оправу очков.

Советник. Отличный стрелок, которому, однако, нужно было секунды три, чтобы выбросить из стволов пару дымящихся гильз и вогнать туда пару новых. Еще секунда – чтобы вскинуть ружье и выстрелить, почти не целясь, но при этом наверняка, как и положено члену элитного охотничьего клуба «Подстреливших Двух Вальдшнепов Дуплетом».

Эти четыре секунды Бука использовал на то, чтобы броситься в противоположную сторону. Однако и тут его ждал сюрприз: удрав от Советника, он оказался лицом к лицу с плотным Кошельком, мгновенно вскинувшим ружье.

Парень уже успел представить на своем лице две зияющие дыры, но сегодня, видимо, был не день охотников. Это было похоже на дежавю: откуда-то вылетела стремительная тень и сбила стрелка с ног. Грохнул выстрел, но уже не причинил вреда потенциальной жертве. Волкоящер снова пришел на помощь, сыграв роль жуткого с виду ангела-хранителя.

– А, черт! – взвизгнул охотник. – Что это было?!

Запоздало выстрелил вслед удирающему Буке и его спасителю.

Можно было порадоваться счастливому спасению, однако все только начиналось. Самое главное состояло в простом факте: он себя обнаружил. Ясное дело, стрелки связались по неустойчивой, но вполне рабочей на коротких расстояниях связи с Катком и его людьми.

Началась облава.

Единственно толковое, что он мог сделать в данной ситуации, – увести преследователей как можно дальше от товарищей. Так он и поступил. Сначала Бука просто бежал в стремлении выиграть как можно большую фору. Затем пришло понимание: беглец всегда в проигрыше, так как его попытки петлять и запутывать следы преследователи сводят «на нет» простым движением по прямой.

Единственным его преимуществом было куда лучшее, чем у прочих, знание Зоны. Это и следовало использовать. Сделав крюк и опасно сократив при этом расстояние до врагов, он направился прямиком к полям «энергетических линз».

Ступив на запретную территорию, парень инициировал процессы, которые до этого спокойно дремали в отравленной почве в ожидании своего часа. Ударил вертикальный разряд – и небо над головой полыхнуло синеватым огнем, образовав в облаках рваную чернильную дыру, напоминающую кляксу.

– Ну, сейчас начнется, – сам себе проговорил Бука и прибавил скорость – как будто был в состоянии убежать от молнии.

Он вырос в Зоне. Знал ее. И Зона прощала ему то, что не прощала другим. Но сейчас он зашел слишком далеко. Он откровенно дразнил смерть. Он запредельно рисковал, и даже темные силы, так часто делавшие для него исключение, могли просто не заметить его на фоне колоссальной мощи, стремившейся здесь вырваться на свободу и убить все живое вокруг.

Он бежал по открытой местности и был как на ладони у стрелков, следивших за ним поверх прицелов автоматов. Но выстрелов не было. Наверно, потому, что его голова отныне принадлежала этим азартным ребятам, предпочитавшим убивать людей по своим особо изощренным правилам.

Что ж, он согласен был перейти на более изысканный уровень умерщвления плоти. Кто, как не Зона, обладал самым разнообразным арсеналом средств и возможностей сделать жизнь человека страшнее самой смерти.

Он бежал, а вокруг него в небеса били ветвистые молнии, воздух наполнялся синеватой дымкой с запахом озона и бледным маревом, не сулившим живым биологическим объектам ничего хорошего.

Он не учел степень безрассудности и ненависти охотников. Если бы они обладали хоть частью знаний и опыта настоящих сталкеров, они бы не полезли с такой дерзостью вслед за парнем, понимая, что рискуют попросту не выбраться живыми из лабиринта ловушек, в который заманивал их старожил Зоны. Для них сейчас существовали только одна цель и только один смысл: достать его – дерзкого обидчика, опасного свидетеля масштабных преступлений и охотничий трофей в одном лице. Иногда такая бесшабашная наглость помогает выжить – как пьяному до беспамятства, выпавшему из окна десятого этажа.

Вот и сейчас, обернувшись, он с удивлением обнаружил, как за ним бросилась вся эта вооруженная черная толпа. Зрелище было не для слабонервных: в самый центр отряда шарахнуло ветвистой, как куст можжевельника, молнией, и несколько человек упали замертво. Кто-то с перепугу бросился в сторону – и был убит невидимым разрядом. Кто-то устремился назад – и исчез в огненном мареве.

Остальные продолжали бежать за ним, словно одержимые.

Ему, однако, стоило думать не о преследовавших его негодяях, а об собственной участи и судьбе оставленных где-то друзей, которым грозила скорая смерть от действия яда отложенного действия. Проклятый изотоп – или что это было в действительности – до сих пор не действовал на него. Но тут вдруг в глазах потемнело, поплыло, в руках появилась незнакомая ранее слабость, к горлу подкатила тошнотворная волна. Бег его замедлился, походка стала неровной. И он ничего не мог с этим поделать.

Он сразу понял: вот оно. Все-таки он, скорее, был человеком, нежели откровенным нелюдем. Жаль, что это проявлялось в основном в его человеческих же слабостях.

За спиной выстрелили. Бука инстинктивно пригнулся. И упал, споткнувшись о торчавший из земли корень.

Он лежал, неподвижно глядя в серое небо и не видя его. Он вообще ничего не видел, кроме разбегавшихся цветных кругов. Когда зрение стало возвращаться, он увидел то, чего предпочел бы не видеть.

Над ним стояли оба охотника и Каток собственной персоной. Выглядели они, правда, уже не столь самонадеянно и нагло, как в начале экспедиции. Какие-то потрепанные, закопченные, даже загнанные – будто преследовали их самих, а не наоборот. Но и ненависти в их глазах прибавилось.

– Добегался, козлина? – тяжело дыша, произнес Каток.

Ощутив острую резь в боку, Бука сжался, и тут же боль пронзила грудную клетку. Главарь не удержался, чтобы не отвесить ему несколько увесистых ударов ногами. Краем глаза парень увидал и остальных бойцов ЧВК – они остались далеко позади, не решаясь следовать за командиром и его азартными приятелями.

– Прикончим его? – спросил Кошелек.

– Не спортивно, – скривился Советник. – Надо бы заставить его хотя бы встать.

– Хватит развлечений, – рявкнул Каток. – Половина моих людей погибла, и кто-то должен за это заплатить.

Он вынул из кобуры пистолет, направил в лицо Буки. Помедлил секунду – и вжал спусковой крючок.

Выстрела не последовало.

Странное дело: в этот момент сердце парня не участило свой ход, даже не пропустило удар. Все его существо наполняло какое-то странное равнодушие к происходящему.

Каток нервно передернул затвор, выбрасывая давший осечку патрон, снова попытался выстрелить. Снова пустой щелчок. И опять, и снова. Лицо командира ЧВК исказилось от изумления вперемешку со злобой. Магазин опустел, а Бука продолжал наблюдать за происходящим с отстраненным видом, как достигший Нирваны Будда.

– Что происходит?! – рычал долговязый командир. – Дай сюда!

Он выхватил ружье из рук Кошелька, сломил пополам, проверяя, заряжено ли, сложил в боевое положение…

Снова, как в насмешку, – пара звонких щелчков. То же самое – с ружьем Советника.

– Я что-то не понимаю, – растерянно произнес тот. – Патроны у меня проверенные, да и стреляло все только что…

– Гребаная аномалия, – нервно отозвался Каток. – Слышал про такое: когда патроны тухнут и стрелять невозможно. Но никто не отменял старого доброго ножа… – Он медленно вынул из ножен на поясе длинный черный клинок. – Придется просто перерезать ему горло…

Главарь быстро припал на одно колено, приблизился к парню, машинально проверяя большим пальцем остроту лезвия. И вдруг шарахнулся, изменившись в лице: лезвие под его пальцами крошилось, словно сделанное из прессованного сахара.

К этому моменту состояние Буки изменилось от полного равнодушия к необъяснимой уверенности. Он поглядел на свои руки: по ним струились бледные световые волны, как разряды в газоразрядной лампе. Он не знал, что это и как это поможет ему выжить, но на врагов его вид, надо полагать, произвел впечатление.

– Да кто ты, мать твою, такой? – проговорил могильным голосом Каток.

– Я тот, кто с самого начала говорил тебе правду, – продолжая разглядывать свои светящиеся руки, ответил Бука. – Я обещал привести тебя к Буке – и вот ты перед ним. В самом его логове. Надеюсь, теперь ты доволен?

– Я что-то не понял, – проговорил Кошелек. – Это он о чем?

– Похоже, он не врет, – произнес Советник. – Я видел фото… Думал, не может быть, просто похож…

– Бука… – это ты?! – Лицо Катка застыло, заливаясь краской.

– И что теперь? – осторожно делая шаг назад, нервно спросил плотный. – Что будем с ним делать?

Каток молчал. Что-то в нем словно сломалось.

– Ну, если я вам больше не нужен, то я, пожалуй, пойду, – неловко поднимаясь на ноги, сказал Бука.

Его шатало, самочувствие было ужасным. И даже факт того, что он только что избежал смерти, не вызывал особого восторга. Тем более ничего еще не закончилось.

В глазах Катка снова появилась осмысленность, мгновенно сменившаяся злобой. Выставив перед собой руки с грязными скрюченными пальцами, он бросился на парня с воплем:

– Да я тебя голыми руками…

Ослепительная вспышка разделила жертву и нападавшего. Столб голубого огня ушел в небо, воздушная волна сбила с ног всех участников конфликта. Все заволокло синеватым, разъедающим глаза дымом от сожженных за миг многотонных запасов торфа под ногами.

Лучший спецэффект, чтобы исчезнуть со сцены.

Глава одиннадцатая Веские доказательства

Завр появился так же внезапно, как до этого исчез. Преданность мутанта была, конечно, условной. Волкоящер даже не собирался переть напролом через смертельно опасные аномальные поля только для того, чтобы сдохнуть вместе с человеком, которому симпатизировал по какой-то непонятной причине. Зверь просто-напросто обошел «энергетические линзы», гравиконцентраты и прочие сомнительные участки с тем, чтобы безошибочно отыскать чудом выжившего Буку.

Теперь мутант тяжело семенил впереди, прокладывая путь меж радиоактивных пятен и участков с угрозами непонятной даже для Буки природы. И все было бы здорово – можно было отыскать своих, вместе направиться к Скульптору, чтобы вымолить или выбить из него силой спасительное снадобье.

Но по пятам упорно шли враги, даже не думавшие отступиться от своей цели. Он умудрился еще больше разозлить и раззадорить этих хищников в человеческом обличье. Ведь, если верить тому, что довелось узнать от Катка, за его шкуру кое-где готовы были выложить немалые деньги. Кто же откажется от солидного куша – тем более если это сопряжено с увлекательной охотой и жаждой мести?

Несколько выстрелов где-то позади означали: оружие у преследователей снова пришло в годное состояние, а значит, это только прибавило врагам уверенности в своих силах. Они-то знали: Бука, при всех его странных способностях, все-таки был смертным. Иначе его невозможно было бы скрутить и заставить идти под дулом автомата. Просто в какой-то момент эта «золотая рыбка» оказалась в более привычной для нее стихии.

Бука продолжал уходить все дальше от предполагаемого места нахождения друзей, заманивая противника в сектор наиболее опасных аномалий. Он понимал: когда темные силы вокруг превысят свою критическую массу, привычное покровительство Зоны окажется бессильным. Нанося удар по преследователям, аномалии, вполне вероятно, накроют и его. Это было сродни вызову «дружественного огня», как иногда случается в вооруженных конфликтах. Кому-то приходится «вызывать огонь на себя», чтобы вместе с собой уничтожить противника.

Он не был самоубийцей и не хотел гибнуть только ради расправы с теми, кто желал ему зла. У него просто не было других сил и средств, чтобы противостоять многократно превосходящему количеству врагов, к тому же, в отличие от него, хорошо вооруженных.

Однако теперь преследователи знали, за кем охотятся. Можно было допустить, они не до конца еще верили, что этот парень, которого они легкомысленно именовали Мальцом, и есть то легендарное существо из страшилок для сталкеров среднего возраста. Возможно, недавнее «недоразумение» с заглохшим оружием и рассыпавшимся клинком оказалось недостаточно убедительным свидетельством.

«Что ж, если они хотят более веских доказательств – они их получат», – думал Бука.

Была, однако, существенная проблема. Нарастающая слабость, намекавшая на скорое ухудшение состояния, грозила прервать бегство до того, как удастся каким-либо образом оторваться от врагов или нейтрализовать их. Невозможность исцелять самого себя – досадный недостаток дара управлять чужими жизненными силами. Наверное, эта возможность отчасти в нем и присутствовала – только действовала помимо его желания и воли. Неспроста же Бука дольше всех держался, не ощущая действия опасного изотопа.

Теперь же запас этой самой жизненной силы иссяк, и организм стала стремительно разъедать невидимая смерть. С бега он перешел на сбивчивый шаг. Дышалось тяжело, перед глазами плыла мутная пелена.

– Хрен вам… – хрипел он. – Не достанете…

Поверхность земли непонятным образом пришла в движение и, приближаясь, мягко ударила в лицо. Он осознал, что лежит в луже. С трудом встал на четвереньки, попытался подняться – и не смог. Его мутило. Зато стало проясняться зрение.

Парень увидел, что находится на обширной плоской песчаной площадке с разбросанными по ней лужами, в которых отражались большие серые камни. Создавалось ощущение, что они расставлены искусственно.

Сад камней. Так называлось это место.

– Встать… Встать и идти…

Он пытался приказать себе, подстегнуть ослабевшее тело усилием воли, но все тщетно. Ноги стали ватными, организм в целом отказывался вспоминать, что такое чувство равновесия. Руки подогнулись – он упал лицом во влажный песок.

Необъяснимое ощущение: мозг еще работал, и мысли казались вполне адекватными, но они словно жили отдельно от тела. Даже глаза блуждали бессмысленно, сами по себе, пока взгляд не уткнулся во что-то яркое, совершенно неуместное в этом сером пространстве.

Это был гриб. С широкой волнистой шляпкой – что-то определенно ядовитое на вид. Росла эта штука даже не из песка, а непосредственно из камня. Казалось даже, по поверхности гриба бегут тончайшие световые волны, как это бывает у медуз. Торчок бы сказал точно, что это за такое и как оно может действовать на человеческий организм. Уж не такой ли штукой приятель Торчка умудрился растворить себя в воздухе? Сколько всякой мутировавшей растительности развелось в Зоне, с какими свойствами – даже представить было невозможно.

К грибу приблизился Завр, сделал вокруг него круг, с подозрением понюхал – и зарычал. Попятился и скрылся из поля зрения.

Бука тихо рассмеялся собственным мыслям. Раньше ему даже представить было трудно, что придется рассматривать и такой вариант. Но попадать в руки охотников живым он больше не собирался. А поскольку он мог еще двигать разве что рукой, то и сделал единственное, на что оказался способен: дотянулся до гриба и сорвал его с каменного основания. Тихо чпокнуло, словно порвалось что-то резиновое. Парень, не раздумывая, сунул гриб в рот. Это не было ни сознательным самоубийством, ни наивной попыткой излечиться. Это было чисто инстинктивное действие – он сделал это просто потому, что мог. Точнее, потому, что не мог сделать ничего другого. Говорят, так лоси неосознанно пожирают ядовитые для человека бледные поганки.

«Съешь меня», – вспомнилась известная фраза из «Алисы в Стране чудес».

– Как скажешь… – прошептал Бука, вяло пережевывая тугие перепонки.

На вкус оказался гриб как гриб, разве что с небольшой горчинкой. Парень вдруг подумал, что даже забыл, когда ел в последний раз.

Он заставил себя проглотить плотную массу. Какое-то время полежал, прислушиваясь к ощущениям. Ничего особенного не почувствовал.

Ладно, шут с ним, с грибом. Куда важнее было вовремя услышать приближение врагов. Пока было тихо – наверное, застряли на запутанной тропе между радиоактивными «кляксами». Дозиметры, небось, у них трещали как бешеные. Непривычные к местным реалиям новички зачастую слишком трепетно относились к собственному здоровью, не говоря уж о своих драгоценных жизнях. Тем более это относилось к состоятельным бездельникам, вроде тех двух охотников на людей.

Бука медленно сел посреди лужи, растирая рукавом грязь по лицу. До него дошло: откуда-то снова появились силы. Неужто гриб оказался целебным? Или дело было просто в утолении голода?

Он огляделся посвежевшим взглядом. Сад камней определенно вызывал у него какие-то давние ассоциации.

Поднялся – но уже даже не обратил внимания на это чудесное «исцеление». Подошел к ближайшему камню, положил на него ладонь.

И вдруг камень обернулся маленьким мальчиком лет пяти – в потрепанной одежде на два размера больше, явно поношенной, с чужого плеча. Обычный мальчик. Не было бы в нем ничего удивительного, если бы этот ребенок не брел в одиночестве мимо покосившегося знака «Осторожно, радиоактивность!».

Мальчик не умел проявлять эмоции – просто некому было его научить. Он был голоден. Посреди радиоактивной пустыни его некому было покормить. Мальчик не плакал – он просто желать что-то съесть, прямо здесь и сейчас. Он не волновался о будущем, он понятия не имел, что это такое и зачем. Он просто ждал. Присел на корточки, поднял с черной земли автоматную гильзу, осмотрел, выбросил. Таких игрушек у него было море.

Что-то запищало – тонко и омерзительно. У ног мальчика крутилась крыса. Она принесла ему то, что он хотел, – еду. К сожалению, его желание хвостатый грызун понял по-своему: в зубах крыса приволокла оторванную человеческую руку. Мальчик покачал головой: гостинец его не устраивал. Крыса уволокла свою жутковатую ношу в сторону мусорной кучи, чтобы разделить трапезу с сородичами – не выбрасывать же ценную пищу.

Мальчик ждал. Его терпение было совершенно не детским, его выдержке мог бы позавидовать боец спецподразделения. И вскоре появилась другая крыса, с облезлым боком, зато с более полезной добычей в желтых зубах.

Шоколадный батончик. Неизвестно, откуда он появился в пасти этой твари. Возможно, она вытащила его из кармана погибшего охотника за артефактами, каких полно было на территории Зоны. А может, приволокла из-за Периметра, раздобыв в каком-то крохотном сельском магазинчике. Мальчик не знал этого, он знал только одно: крысы приносят ему еду по первому его желанию. Он хотел сладкого – и вот, сладкое у него в руках.

Сидя на ржавой карусели в мертвом парке развлечений, он с удовольствием жевал шоколад с орехово-карамельной начинкой и щурился на серое небо. Что-то изменилось в его лице, исказив мягкие черты странной гримасой. Не каждый бы понял, что означала эта гримаса, появившаяся вследствие того, что мальчишке просто было хорошо в его мрачном, но при этом родном мире.

Он улыбался.

Убрав руку с камня, какое-то время Бука стоял неподвижно. Он вспомнил это место, куда приходил играть в детстве. Удивительно, что он в принципе помнил хоть что-то о раннем периоде своей жизни. Он понятия не имел, как выжил, откуда брал еду и одежду. Какое то время, уже в сознательном возрасте, он предпочитал думать, что его кормили и делились одеждой случайные сталкеры. Однако сам признавался себе: слишком уж редко встречались эти самые добрые сталкеры. По большей части люди пытались его убить. Просто потому, что считали его призраком, мутантом, оборотнем. Уже гораздо позже он заставил себя принять неприятную истину: его кормила и оберегала могущественная сила, которою он боялся не меньше, чем все остальные люди этого мира. Слишком уж страшно жить по соседству с монстром, даже если этот монстр кормит тебя с собственных рук.

Бука перешел к соседнему камню, точно так же положил сверху руку.

Камень превратился в собаку. Обыкновенного бродячего пса, за исключением того, что пес был совершенно слеп. Вместо глаз у него были бельма, и он наводил ужас на сталкеров, считающих его безжалостным убийцей. Пожалуй, так оно и было, особенно когда пес собирал вокруг себя стаю таких же слепых и свирепых собак. Им не нужно было зрение – обостренное обоняние компенсировало его с лихвой.

Мальчик не знал о том, насколько опасен этот зверь. Он вообще не знал, что такое опасность, – в Зоне у него не было врагов, не считая злых людей, конечно. Но у мальчика не было и друзей. Он очень хотел подружиться хоть с кем-нибудь. И темная сила ответила ему, направив мальчику слепого и страшного с виду друга. Мальчик гладил собаку, всюду ходил рядом с ней, наблюдал за ее охотой и общением в стае. Пока вскоре пес не издох у него на руках.

Мальчик не плакал. Это была пятая его собака. Потому что все, кто был с ним рядом, умирали.

Бука снял руку со второго камня и перешел к третьему. Этот превратился в угрюмого тощего человека с охотничьим карабином в облезлых от ожогов руках. Человек шарил по Зоне в поисках хабара, который сбывал перекупщикам в городке по соседству. Человек называл себя сталкером, но был по сути своей бандитом и мародером. Он не желал тратить время на изучение географии Зоны, способов передвижения по ней, избегая угроз и опасностей. Он шел напролом, толкая перед собой ничего не подозревавших новичков, на себе проверявших безопасность пути. Иногда удавалось избежать жертв, иногда спутники Угрюмого погибали в страшных мучениях, предупреждая того об угрозе. Человек не особо переживал и находил себе новых, как он их называл, «учеников». Наивные простаки верили, что идут в обучение сталкерской премудрости, сами же продолжали безмозгло расчищать Угрюмому «минные поля».

Однажды, угробив за одну вылазку сразу двоих «учеников», человек оказался в ловушке. Он не мог выбраться самостоятельно из болота, кишащего опасными мутантами и аномалиями. Заблудившись, он беспорядочно расшвыривал вокруг себя гайки с привязанными к ним ленточками бинтов, таким дедовским способом проверяя безопасность пути. Но безопасного пути не было.

Когда он уже подыхал от голода и жажды, сотрясаясь в рыданиях по своей драгоценной жизни, рядом появился мальчик. Было ему уже лет восемь, и он усвоил: общаться с незнакомцами в Зоне – опасно. Но это глубинное, человеческое, всегда оставалось в нем, несмотря на то, что его начинали бояться, считая исчадием Зоны. Угрюмый умолял принести хотя бы глоток воды…

Мальчик принес ему воды в мятой армейской фляжке. Угрюмый схватил его за руку, протянувшую воду, грубо скрутил и накинул на тонкие запястья браслеты наручников. Накинул на шею петлю из длинного и прочного капронового шнура и заставил мальчишку искать безопасный выход.

Это был первый случай, когда мальчик испытал такой ужас и такое унижение. Он нашел выход и вывел из ловушки обезумевшего подонка. Может, он бы даже простил Угрюмого. Но не простила Зона. Когда освободившийся из западни мародер вышел на знакомую тропу и немного расслабился, прикидывая, как еще можно использовать схваченного им мальчишку, из сухих зарослей тихо вышла черная хищная тварь. Сталкер даже не заметил, как та подошла со спины и спокойно, без резких движений, откусила у него полчерепа. Фонтаном брызнула кровь, но Угрюмый еще не успел свалиться на землю – и тварь откусила ему голову полностью. Она не стала рвать на куски тело, наслаждаться вкусом горячей плоти. Тварь сделала то, что была должна сделать, – и так же тихо исчезла в зарослях.

Мальчик не боялся мутантов. Он среди них вырос. Но этот случай его испугал. Он долго бежал, неловко выставив перед собой руки в стальных «браслетах». Спотыкаясь о волочившуюся следом веревку. Потом долго лежал в траве. Тогда он научился плакать.

Браслеты он растворил в кислотной луже и больше никогда не верил людям. Заодно он понял главное: между ним и людьми есть разница. Она тонкая, почти неуловимая, но она есть.

У следующего, высокого и узкого камня, Бука задержался, долго не решаясь коснуться его рукой. Он уже предчувствовал, что покажет ему этот безжизненный сад воспоминаний.

Камень оказался девочкой лет десяти, жившей в поселке, неподалеку от Периметра.

Однажды девочка заблудилась и вышла к заграждению из колючей проволоки. По необъяснимой случайности с другой стороны вышел мальчик. Он был уже чуть постарше, примерно того же возраста, что и девочка. Уже невозможно было вспомнить, как они нашли общий язык, о чем говорили. Единственное, что осталось в памяти, это ощущение чего-то хорошего, радостного, беззаботного. Наверное, тогда он и научился смеяться – как самый обыкновенный ребенок.

Он очень хотел показать ей сокровища места, которое взрослые называли Зоной, познакомить с ее забавными обитателями. Нашлась и дыра в «колючке», через которую девочка пробралась в глубину Периметра. Мальчик тащил ее за собой, показывая странное, не в силах объяснить природу своих предпочтений и восторгов, с неприятным удивлением наблюдая, как любопытство и удивление в глазах спутницы сменяются сначала испугом, а затем – откровенным ужасом.

Через какое-то время они наткнулись на спонтанно организованную экспедицию по поиску пропавшей девочки, которую якобы увлек в Зону некий оборотень-людоед. Тогда мальчик впервые узнал о себе много такого, что до тех пор не приходило ему в голову. Что он – не такой, как все, что он чудовище, монстр, тварь и не человек вовсе.

А еще в него стреляли.

Чудом выжив, он начал размышлять и пришел к выводу: во многом эти перепуганные люди были правы. Он жил не так, как положено другим, «нормальным» детям, не так поступал, не то ел. Он вообще не должен был выжить в месте, в котором продолжительность жизни человека была ограничена критической отметкой на шкале дозиметра.

Но он жил, и эти места будто сами помогали ему уцелеть, стремясь уловить все его нехитрые желания. В какой-то момент он осознал: даже эта случайная встреча с девочкой, которая ему так понравилась, тоже была не случайной – просто потому, что ничего случайного с ним не происходило. Та самая сила, что всегда была у него за спиной, просто привела ему новую игрушку – вроде того слепого пса.

Мальчик ощутил ужас, какого никогда прежде не знал. Он прибежал на привычное место встречи – и, конечно же, не увидел там девочки. Но он должен был ее найти во что бы то ни стало. Он впервые в жизни продрался сквозь проволочное заграждение, разыскал поселок и дом, где жила знакомая. И нашел ее. Она стояла во дворе возле дома, поливая цветы, а он стоял напротив, не в силах сказать того, что должен был.

И вдруг она заметила его. Вскрикнула и выронила лейку. И тогда мальчик выпалил, что она никогда не должна приближаться к нему, что они не должны дружить и даже просто видеться, иначе ее участь будет предрешена – ведь все, все, кто находился рядом с ним, гибли!

Девочка испугалась. И они действительно больше не виделись.

Встретились они гораздо позже, когда девочка стала девушкой, а мальчик превратился в мрачный символ Зоны отчуждения. У них были разные дороги, которым не суждено было пересечься по элементарным законам геометрии. Но были и другие законы, нарушавшие привычную логику и ломавшие судьбы. Жизнью того мальчика управляли могущественные силы, которые сделали так, что они снова встретились и стали близки. Эти силы оберегали мальчика, но были равнодушны к судьбам других. И случилось то, что непременно должно было случиться.

Она умерла.

Бука буквально отдернул руку от камня, словно ледяной булыжник обжег кожу. Поглядел на ладонь, будто готовился увидеть на ней обугленную кожу.

Он вспомнил это место. Неизвестно, кто и когда разровнял песчаную площадку и поставил камни. Когда он в детстве приходил сюда играть, все уже было здесь точно так же, как и сейчас. Сюда он приводил и ту девочку, а позже – девушку. Тут они целовались – как ни странны были эти встречи в самом сердце Зоны. Он просто обязан был понять, как все это должно кончиться, ведь по-другому просто не могло быть…

Как же ее звали? Надо же, он начисто забыл ее имя. Бука огляделся, пытаясь в окружающем пейзаже нащупать какую-то мысль.

Камни были как-то связаны с его прошлым. Может, были среди них те, что могли указать будущее? Что-то такое он слышал еще давно, в те времена, о которых так упорно старался забыть…

Зачем он хотел узнать свое будущее? Надеялся найти ключ к спасению? Подглядеть решение, как в школьном задачнике? Или просто устал, потерял интерес к непрерывному потоку необъяснимых событий, что несла ему судьба? Он устал задавать вопросы, не имеющие ответы.

Булыжники располагались не хаотично, они расходились спиралью от центра к краю, обозначенному широкой полосой чистого песка.

Бука просто подошел к самому дальнему от края, неровному, с одного бока покрытому слоем лишайника камню. На нем отчетливо выделялись характерные выбоины от пуль. Интересно, кто-то просто развлекался, стреляя по неподвижной мишени, или за камнем кто-то прятался?

Усмехнувшись, парень оперся на камень обеими ладонями.

И тут же расслабленную тишину прорезали отдаленные крики и звуки выстрелов. Он едва успел прыгнуть за камень, вжаться в него спиной, как по плотной поверхности увесисто заколотили пули.

Сознание мгновенно прояснилось. Он как будто вышел из сна.

Что все это значило? Психоделическое действие веществ из странного гриба? Или подлинное свойство старого сада камней? И эти следы от пуль – привет из ближайшего будущего? Ведь именно он прятался сейчас за булыжником. И не станет ли он надгробным?

– Да пошла ты, Зона, со своими играми… – Бука закрыл глаза, сжал кулаки. – Надоела, сил больше нет! Не хочу…

Прыжком покинув укрытие, он кувыркнулся и бросился в сторону соседнего камня. Завизжали рикошеты: пули ложились аккуратно в шершавую поверхность камня. Охотники били плотно, и следующий бросок мог закончиться плачевно. Чем был хорош сад камней, так это тем, что здесь было где спрятаться. Однако этим же он был и опасен, так как здесь же легко мог затаиться стрелок.

Припав к земле, а точнее, к песку, Бука высунул носок ботинка с другой стороны. Выстрела не последовало, и парень осторожно выглянул. Привычным усилием вызвал эффект приближения.

Никого. Только неторопливо пробежал мимо волкоящер, напомнив чем-то равнодушное перекати-поле. Только завывания ветра не хватало.

– Ну, где же вы? – прошептал «сын» Зоны, так же медленно втягивая обратно голову и ногу, сам себе напоминая трусливую черепаху.

Стрелки знали, что он здесь, и он знал, что они знают… В общем, эти гады никуда не ушли. Они обходили его, чтобы взять живым или добить наверняка. Пока они совершали маневр – самое время было потихоньку смыться.

Он перебежал к соседнему камню. Обошлось. Повторил бросок со следующим. На этом везенье кончилось.

Впереди, удобно устроившись над плоским булыжником в каких-то десяти метрах, в него целился Советник. За камнем чуть в отдалении, слева, засел Кошелек. Справа же спокойно стоял Каток, рассматривая беглеца, как смотрят на омерзительное насекомое. Где-то еще были рядовые бойцы, но и одной пули было бы достаточно, чтобы оборвать затянувшуюся гонку.

Выстрел – в голову болезненно брызнуло раздробленным камнем. Кошелек рассмеялся, выглядывая из-за дымящихся стволов:

– Ну что, на этот раз проблем с патронами не будет?

– Прикончить его? – спокойно спросил Советник. – Или живым его возьмем?

– Убить проще всего, – сказал Каток. – Я бы посмотрел, как его будут препарировать умники в белых халатах. Мне тоже интересно, что у него внутри. Просто прострели ему ногу ниже колена. Пусть хромает, но чтобы на себе его не тащить.

– Логично, – отозвался Советник, припав к прикладу. – Наказать его все-таки надо…

– Послушайте! – крикнул Бука. – Что же вы за звери такие? Дело даже не во мне – зачем вы по людям стреляете?

Советник оторвался от приклада, поправил очки. Сказал:

– Не в моих правилах разговаривать с добычей. Но ты вроде как не обычное радиоактивное мясо. Тебе скажу. Я не стреляю по людям. Я вообще, если хочешь знать, верой и правдой служу народу. Уж прости за пафос, коллеги не дадут соврать…

– Коллеги… – бледно усмехнулся Бука.

Каток сделал было шаг в его сторону, но Советник властным жестом остановил командира ЧВК. Продолжил с нажимом:

– Сама по себе Зона – это же язва на теле Земли. С ней мы пока ничего сделать не можем. Но разные дегенераты не только не хотят помочь справиться с проблемой – они нарочно толкают планету к гибели. Ту гадость, которую они тащат в мир, весь это мусор, который они называют хабаром, он убивает все – воздух, почву, землю. Может, ты слышал про «экзо»?

– Наркотик вроде, – проговорил Бука.

– Вот именно. – Советник снова поправил очки, хотя необходимости в этом не было. Его делают из какого-то дерьма, которое находят здесь, в Зоне. Это не просто наркотик. Он делает из человека безумца, похожего на одержимого дьяволом. Потребитель «экзо» сначала кайфует, отказываясь от еды, воды, сна. Рассказывают, что нет и не было ничего похожего, ничего более приятного в этом мире. И зависимость от этого наркотика абсолютная. Если наркоман не получит очередную дозу, он начинает царапать себя, резать, выдавливает себе глаза, сдирает с себя кожу… – Голос Советника задрожал. – И умирает в страшных мучениях.

– У вас кто-то умер, – негромко сказал Бука. – Кто-то из родных? Сын? Дочь?

Лицо охотника перекосилось, он впился пальцами в цевье ружья, но взял себя в руки.

– Это не важно, – сухо сказал он. – Важно другое. Те, кто называет себя сталкерами, хуже убийц. Они даже хуже мутантов, которые не виноваты в том, что родились здесь такими, какие есть. Я даже ни в чем не виню тебя, Бука. Ты тоже жертва всего этого. Поэтому я был против того, чтобы прикончить тебя на месте…

– «Но»? – Бука повысил голос. – Есть же какое-то «но»?

– Разумеется, – устало сказал Советник. – Отпустить тебя я тоже не смогу. Ты необычное существо. Ты единственный, кто так тесно связан с Зоной с самого детства. Ты лучший пример взаимодействия человека и сил, создающих здесь все это бесконечное зло. Изучив тебя, можно приблизиться к пониманию Зоны, а значит, спасти человечество…

– И для спасения человечества вы организовали тотализатор? – Бука сделал театрально-удивленный вид. – Неожиданный ход.

– Для большой цели нужны большие деньги, – сухо ответил Советник. Пафос его куда-то испарился.

– Давай я его все-таки подстрелю, – предложил Кошелек.

– …А как поможет человечеству военная корпорация, которой вы меня продадите? Не надо делать вид, что вы не понимаете. Я знаю, кто дает за меня цену, кому не терпится вскрыть мою черепную коробку. Я мог бы кричать, что моя смерть будет напрасной, что ученые не найдут во мне ничего, что отличало бы меня от обычного человека. Просто потому, что человечество еще не достигло нужного уровня знаний. Но вам же, как нетерпеливым детям, непременно нужно сломать игрушку, чтобы посмотреть, что у нее внутри!

Последние слова он уже прокричал.

– Я знал, что мои слова тебе не пойдут на пользу, – холодно отозвался Советник, вскидывая ружье. – Поможет пуля!

Выстрелить он не успел. Из-за каждого камня этого мертвого сада стали появляться фигуры. Охотники рефлекторно переключались на новые цели, но тех становилось все больше и больше. Здесь была и маленькая девочка с двумя торчащими в стороны косичками, и слепая собака, и крысы, и люди – вооруженные, безоружные, в военной и полицейской форме, сталкеры и ооновцы из международного контингента при Зоне отчуждения. И, конечно, тот самый мальчик – всех возрастов, разношерстно одетый, деловито идущий сразу во всех направлениях. Последними стаей вылетели вороны, огласив округу негодующим карканьем. Здесь уже нервы охотников не выдержали – захлопали выстрелы, не причиняя фантомам никакого вреда.

Призраки исчезли так же внезапно, как и возникли. Буки уже не было на прежнем месте. Прошлое напомнило о себе и умудрилось дать ему шанс на спасение. Редкий случай – обычно все эти «скелеты в шкафу» мешают жить, цепляются за тебя костлявыми пальцами и стремятся утянуть на дно. Сейчас же они отвлекли на себя внимание противника.

Ему казалось, он помнил дорогу. Две узкие тропки подходили к саду камней с разных сторон. По одной он приходил сюда, иногда даже не в одиночестве. Вторая же была ложная, ведущая прямиком к какой-то ловушке.

С неприятным чувством где-то внизу живота он вдруг понял: он не знает, по какой из двух тропинок идет сейчас. Они были неотличимы, как и пейзаж вокруг. Можно было бы сориентироваться по сторонам света – если бы он мог их определить в течение нескольких секунд. Но времени на это не было. Оставалось надеяться, что тропа – «та самая», без неприятных сюрпризов.

Сердце радостно екнуло: вот он, знакомый изгиб, теперь сюда… Значит, та самая, верная дорожка…

– Что такое…

Странное ощущение – как будто перебираешь ногами на месте. Кусты, ветки вокруг прекратили свое движение, хотя по-прежнему казалось, что он бежит изо всех сил. Поглядев себе под ноги, Бука увидел, как скользят на месте подошвы и углубляется в тропе странная яма: вокруг не рассыпался песок, не разлеталась земля. Это было похоже на вдавленный под пальцами пластилин, причем тот категорически не желал не только липнуть, но и соприкасаться с обувью, телом. Как будто на этой податливой поверхности образовалась тончайшая невидимая пленка.

– Проклятье… – выдохнул Бука. – Не та тропа!

Удача изменила ему. Он погружался все глубже в обволакивающую тело яму, чем-то напоминающую зыбучие пески, только совершенно другой, необъяснимой природы. Рядом, на расстоянии метров трех, крутился и тоскливо скулил волкоящер, не решаясь подойти ближе. Он словно чувствовал угрозу и не мог прийти на помощь тому, кого считал то ли хозяином, то ли вожаком их маленькой стаи.

– Что же ты, Завр, не предупредил меня? – тяжело дыша, пытаясь вырваться из плотного плена, хрипел Бука. – Хоть бы зарычал, знак какой подал… А теперь – видишь?

Он погрузился всего лишь по колено, но уже не хватало сил, чтобы просто поднять ногу, не говоря уж о том, чтобы вырваться на свободу. Неизвестно, какова была глубина ловушки, но дело грозило обернуться бедой.

– Вот он! – раздалось за спиной. – Когда же ты уймешься…

К нему подбежали по тропе охотники, Каток и еще трое бойцов в черном – из тех, что уцелели после безумной погони. Шагах в пяти от него преследователи в недоумении остановились, пытаясь сообразить что к чему, замешкались и слишком поздно поняли, что жертва сама себя загнала в ловушку. А когда осознали опасность ситуации, было уже поздно.

– Что за черт… – Каток безуспешно пытался выдернуть ногу из вязкой субстанции.

– Эй… Бука! – увязший по соседству Кошелек не удержал равновесия, упал на колени и теперь безуспешно пытался выдернуть из неподатливой массы руки. – Это твои штучки? Прекрати, слышишь! Пошутили – и хватит!

– Коготок увяз – всей птичке пропасть! – не без злорадства рассмеялся Бука. – Что, не нравится?

– Я убью тебя, на куски порву… – прорычал Советник. Впервые этот невозмутимый, высокомерный тип по-настоящему вышел из себя.

Он попытался прицелиться из ружья, которое продолжал сжимать в руках. Но тут его за руку ухватил Кошелек, которому удалось, наконец, высвободить одну ладонь. Хлопнул выстрел, другой – пули прошли у Буки над головой. Советник с Кошельком повалились в тягучую жижу, попутно свалив и Катка. Трое бойцов в черном барахтались в отдалении, умудрившись погрузиться уже по пояс. Тонули они странно – молча, лишь отдуваясь и судорожно пыхтя.

Теперь погружались все вместе. Инстинктивно пришли к одинаковому оцепенению: каждое движение, любая попытка сопротивляться только ускоряли движение в глубину.

Когда погрузились по грудь, у Катка сдали нервы. Он заметался, кроя все вокруг многоэтажными грязными конструкциями, словно из него полезли наружу злые духи. Он даже попытался залезть на Советника, но получил от того оплеуху неожиданной силы, которая отчасти привела его в чувство.

– Признайся, Малец, – устало простонал Каток. – Никакой ты не Бука – ты просто все это время водил нас за нос.

– Я не знаю, какие еще доказательства тебе нужны, – равнодушно отозвался парень.

– Самое лучшее – если ты вытащишь нас из этой чертовой аномалии… Обещаю, я не стану преследовать ни тебя, ни твоих приятелей…

– …И настоящий антидот вколешь, да?

– При всем желании… – Каток рассмеялся с нотками истерики в голосе. – От этой дряни нет антидота. Надо было с самого начала сказать, но… Сам понимаешь.

– Понимаю, – беззлобно отозвался Бука. – Гнида ты. И дружки твои – тоже гниды.

– Я же до тебя доберусь, – вяло подал голос Кошелек. – Я же тебе горло зубами перегрызу.

– А все же хорошо, что эта тварь из Зоны сдохнет вместе с нами, – продолжал Каток. – Даже потеплело как-то на душе.

– Нетрудно тебя порадовать, однако, – усмехнулся Бука. – Только я пока подыхать не собираюсь.

Он дернулся – и предсказуемо погрузился еще на пару сантиметров. Забавно: при этом тело не ощущало ни холода, ни влажности. Можно было даже сказать – было довольно комфортно. Однако неизвестно было, каково станет, когда поверхность над головой сомкнется, перекрыв доступ кислорода.

Эта мысль тоже появилась неспроста: погрузившись по грудь, парень стал ощущать проблемы с дыханием – стало давить на грудную клетку.

Между тем темнело. В зарослях стала издавать неприятные звуки какая-то живность.

Бука откашлялся, спросил:

– Эй, есть кто живой?

Было уже трудно обернуться, чтобы враги оказались в поле зрения.

– Чего надо? – хмуро отозвался Кошелек.

– А давайте рассказывать разные истории, – неожиданно предложил Бука. – Делать все равно нечего, хоть развлечемся.

– Ты там чего, грибов объелся, жертва? – мрачно спросил Каток.

Бука рассмеялся в ответ, но продолжил гнуть свое:

– Во-первых, в данной ситуации все мы жертвы. Во-вторых, говорить – единственное, что мы можем. Давайте сыграем – кто более жесткую историю сможет рассказать.

– Ты еще рэп-батл предложи, – проворчал Каток. Сплюнул.

– Как вариант, – отозвался Бука. – Только у меня слуха нет.

– Иди к черту.

– Ладно, давайте я расскажу историю, – неожиданно произнес Советник. Поправил на носу покосившиеся очки единственной рукой, все еще остававшейся на поверхности. – Приглашает меня министр…

– Какой министр? – спросил Бука.

– Какой надо министр. Вызывает и говорит, что, мол, крупный лесной пожар подбирается к областному центру; пожарные не справляются; народ бежит толпами, паника. Надо бы потушить любыми средствами. Я уточняю: любыми? Он мне снова: да, говорит, любыми. Хорошо, говорю. Приезжаю в область. Знакомлюсь с обстановкой. Показываю на карту местным эмчеэсникам: что это у вас выше пожара по течению реки? Плотина, говорят. Я им: есть приказ потушить пожар любыми средствами. Понимаете меня? Они глазами хлопают. Я беру своих ребят, приезжаю на плотину. Мне что-то лопочут, возразить пытаются. Мои скручивают охрану. Начальника плотины – за кадык. Через час – аварийный сброс. Через два – пожар ликвидирован. Потом стало известно, что две тысячи человек утонуло, столько же пропало без вести. Вот такая история.

Наступила тишина.

– Это ты к чему, Советник? – спросил, наконец, Каток.

– К тому, что задачи надо четче формулировать, – спокойно ответил тот. – Ты сказал: мы за Букой – и назад. И ни слова о таких жестких вариантах, в какой мы влипли.

– Хорошая история, – отозвался парень. – Я, кажется, начинаю вас лучше понимать.

Сумерки накатывались все быстрее, в воздухе появилось назойливое комарье. Тем более неприятное, что отмахиваться от него было себе дороже. Кровопийцы словно чувствовали это и безнаказанно садились на лица, с наслаждением напиваясь гемоглобиновой жидкостью.

– Тогда вот вам моя история. – Каток дернулся, сгоняя комара, выругался, погрузившись еще глубже. – Один умник задолжал мне денег. Я выждал срок, пришел забрать долг. Этот козел сначала заявил, что денег у него нет. Он откровенно издевался, потом стал на меня орать, плохо отозвался о моих родственниках. Я все это выслушал. Потом взял молоток, здоровенные такие гвозди, и прибил руки засранца к письменному столу. Он еще что-то орал, брыкался. Тогда я прибил и его ноги. Когда он понял, что я сейчас прибью к столу его причиндалы – быстренько рассказал, где деньги. Я забрал их и уже собирался уходить. Но обернулся, поглядел на прибитого бедолагу, вернулся. Сначала я хотел его освободить – деньги-то я забрал. Но подумал: какого черта? И сначала раздробил ему руки молотком. Потом разбил его морду о письменный прибор – подарочный такой, малахитовый. Потом взял со стола пресс-папье – увесистое такое, с острыми углами. И по башке ему – на, на, на! Бил, пока голова у него не стала мягкой. Устал тогда сильно. Пришел домой – и уснул мгновенно. Спал как младенец. А наутро, под кофеек, – приятные новости по телику: мол, нашли одного негодяя мертвого…

Каток замолчал. Весь рассказ он смаковал, аж причмокивая, под конец как-то сдулся.

– И что ты хотел сказать этим рассказом? – спросил Бука.

– Что не надо меня злить, козлина! – рыкнул Каток.

– Ладно, засчитывается, – сказал парень. – Кошелек, свою историю рассказывать будешь?

– Отстань!

– Тогда моя очередь, – сказал Бука. – Когда я был маленький, то без конца бродил по Зоне. В основном в тех местах, которые хорошо знал, конечно. Я знал Зону, но плохо знал людей. А люди бывают очень злые.

– Да что ты говоришь, – с издевкой прервал его Каток.

– Говорю, что знаю. Такие вот злые люди выкопали яму – прямо у меня на пути, где я обычно гулял. Замаскировали ее рубероидом, присыпали землей – невооруженным взглядом и не увидишь. Хотели поймать какого-то мутанта. То ли для продажи, то ли дома держать вместо пса – мало ли идиотов в мире. Вот я в эту яму и провалился. А яма глубокая, стены с отрицательным наклоном – мне, маленькому, не выбраться. А под ногами крысы кишат – тоже как-то сверху попадали, наверное, под рубероидом пролезали – и вниз. Через какое-то время крысы начинают беспокоиться – жрать хотят. И вот уже на меня поглядывают. Одна полезла, вторая – я их ногами отшвыриваю, но ясное дело – в какой-то момент вся эта толпа на меня бросится. А крысы продолжают набегать и падать. Их уже по колено, и все это шевелится, пищит и норовит цапнуть. Я понимаю: скоро голод их совсем припечет – и тогда мне крышка. А я вдруг вспомнил, как эти твари до запаха крови охочи. И мне, маленькому, приходит в голову мысль, от которой меня самого до сих пор передергивает. Я зубами сам себе перегрызаю вену на запястье. И начинаю этих тварей сверху, как соусом, поливать. Обильно так, густо. Что тут началось! Серые твари про меня в один миг забыли – и давай друг дружку на куски рвать! Как-никак человеческая кровь у них крышу в момент срывает. И сверху все больше и больше крыс мне на голову сыплется. В какой-то момент все прочие крысы на окровавленных накинулись, и в углу ямы эдакая наклонная стена из крысиных спин образовалась. По ним-то, по крысам, я и выбрался наверх, как по лестнице. А в яме еще долго пищали, как резаные, и жрали друг друга.

– Ну, теперь ты поясни, к чему вся эта крысиная блевотина, – с омерзением сказал Каток.

– А вот к чему, – ответил Бука. – Я найду способ отсюда выбраться, а вы, крысы, еще жрать друг друга у меня будете.

История, видимо, не понравилась главарю. Настолько, что он, наплевав на риск утонуть окончательно, нашел в себе силы, чтобы броситься в сторону Буки. Он умудрился вынырнуть на полкорпуса. И даже почти дотянулся до парня. Но тот в последнюю секунду резко подался назад. И сразу ушел в тягучую жижу по самую шею.

Рядом уже хрипел от недостатка воздуха взбешенный Каток, от которого на поверхности оставалась лишь часть лица с носом, раздувающим ноздри и хватающим последние глотки воздуха ртом. При всем при этом он продолжал тянуть руки к парню, которого, видимо, хотел утянуть вместе с собой в пучину вязкой жижи.

Это была агония.

– Завр! – звал Бука. – Где ты, зверюга бесполезная?

От ящера и след простыл. Преданный пес бросился бы за хозяином даже в омут. Холоднокровная тварь выражала преданность лишь в понятных только ей пределах. Ни на что уже особо не надеясь, Бука сам ждал неизбежного финала, который освещала равнодушная Луна, успевшая выползти на переменчивое небо Зоны.

– Развлекаетесь? – прозвучал над головой насмешливый голос.

Могло показаться – голос с Луны. Откуда-то сбоку выехала массивная доска, по ней, медленно ступая, прошли поразительно чистые белые ботинки под белоснежными брюками. В доску уперлась тонкая трость.

– Скульптор… – прошептал Бука.

Трость уверенно постучала в доску.

– Я знал, что снова увижу тебя, Бука, – довольно произнес знакомый голос. – Я знал.

Глава двенадцатая Всё – по своим местам

Бука открыл глаза. Сел, ощущая под собой удобный упругий коврик. На парне была та же одежда – значит, его каким-то образом усыпили и приволокли сюда прямо из той ловушки на тропе, бросили… Или аккуратно положили, что само по себе было довольно удивительно.

Огляделся. Это была большая чистая комната, свет в которую пробивался откуда-то снаружи через матовое окошко в двери. Он поднялся, ощущая в теле забытую легкость. Не особо надеясь на успех, толкнул дверь – и та поддалась его усилию.

Надо же – его даже не заперли. Это вызывало скорее недоумение, чем радость. Бука вышел в коридор. И тут – никакой охраны. Дверь находилась в тупике, и парень отправился вперед, по длинному коридору, который освещался автоматически разгоравшимися светильниками по мере движения. Шагов через десять глухие стены сменились прозрачными, за которыми взгляду предстало такое…

Это были не просто лаборатории. Больше всего это походило на сборочные цеха, где тела собирались из отдельных частей. Никогда еще Бука не видел столько живого мяса, костей, связок и внутренних органов. Особенно поражали гирлянды бьющихся сердец, к которым, как провода, подходили пульсирующие сосуды. Пожалуй, примерно так, наверное, должна была бы выглядеть лаборатория профессора Франкенштейна. Правда, в ней не было столько механических рук-манипуляторов и биологических 3D-принтеров на фоне стены компьютерных мониторов с потоками данных с запутанными графиками и схемами.

Теперь становилось понятно, откуда взялись эти бесконечные орды бескожих. Эта фабрика поставила научные эксперименты свихнувшегося Скульптора на поток.

Только зачем все это открыто демонстрировалось ему, чужаку, а по сути – врагу и потенциальному «подопытному кролику»?

Продолжая пребывать в недоумении, Бука прошел мимо этих прозрачных стен и вышел в широкое светлое помещение – что-то среднее между лабораторией и гостевым холлом. Здесь его и поджидал Скульптор. С чашечкой кофе в руке, со старинной книгой в кожаном переплете, этот странный человек удобно развалился в белом, как и его неизменный костюм, вращающемся кресле.

– Видел? – не поднимая взгляда, поинтересовался биолог.

– Видел, – спокойно сказал Бука. – Только не понимаю зачем. И чем я заслужил такое доверие.

– Просто хотел, чтобы ты понял: у меня нет от тебя тайн. Я бы хотел сохранить с тобой дружеские отношения. – Скульптор оторвался от книги, отложил ее в сторону и улыбнулся парню с самым дружелюбным видом. – Между нами случилось небольшое недоразумение, но мы это исправим. Ты – особенный, Бука. Ты иначе видишь этот мир – как и я. Но главное – ты знаешь Зону. А я изучаю ее. Вот здесь мы с тобой можем поладить.

– А если я откажусь? – спросил парень. Внимательно поглядел на Скульптора, усмехнулся. – Наверняка у вас есть средство, чтобы не дать мне уйти.

– Верно, – улыбнулся «доктор». – Я не могу позволить себе разбрасываться такими друзьями. У тебя в шею вживлено простенькое устройство…

Бука быстро коснулся шеи левой рукой – там, где ощущал некоторый неявный дискомфорт. Пальцы нащупали едва заметный бугорок и тонкий шрам.

– Мои ассистенты умеют проводить тонкие операции, – сказал Скульптор. – Здесь не пришлось даже делать разреза. Плюс капля сыворотки – для мгновенного заживления. Эта штука причинит тебе боль при любой попытке выбраться со станции без моего ведома. Ну а при желании – просто взорвется, оторвав тебе голову. Так что давай лучше дружить.

– Кстати, о дружбе, – нахмурился Бука. – Я хотел бы найти своих…

– Твои уже здесь. – Скульптор широко улыбнулся, развел руками. – Считай, это мой для тебя подарок.

– Как они здесь оказались?

– Забавно, но сами пришли.

– Я же сказал им ждать… – Бука покачал головой. – Хотя я сам виноват. Замешкался. И что же, они под замком?

– На всякий случай. Оказали сопротивление моим ребятам.

– Это каким ребятам? Которые без лица или которые без кожи?

– Которые без пощады и жалости. – Хозяин усмехнулся, отпил немного кофе из чашечки. – Забыл, видишь ли, добавить в конструкцию эти забавные штуковины – вроде совести, чести и всего такого. Хотя, если разобраться, для тех, кто призван исполнять приказы, эти детали могут оказаться лишними. Что же до твоих друзей, то их судьба будет зависеть от твоей покладистости.

– Я не понимаю…

– Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Научная станция в глубине была куда обширнее, чем можно было представить. Множество коридоров, помещений, уровней. Кое-где навстречу попадались безликие лаборанты. Бескожих здесь почти не было. Видимо, грубую силу допускали не везде. Все-таки Скульптор мнил себя эстетом.

Заметив интерес парня, хозяин пояснил:

– Институт имел здесь обширные планы. Средства крутились приличные. Когда все это строилось, мне удалось соорудить многое из того, что не было предусмотрено сметой. Это одна из причин, по которым пришлось изобразить здесь катастрофу. Собственно, катастрофа и произошла: рухнула пирамида. Правда, финансовая. Но теперь нас это не очень волнует, правда?

Скульптор рассмеялся. Они вышли в узкую галерею над глубоким темным провалом.

– Что там? – глядя вниз, спросил Бука.

– О, это мой любимый аттракцион. Я называю его «Лабиринт Минотавра».

Вспыхнул яркий свет, и внизу показалось сложное сооружение из коридоров, комнат и крепких перегородок, только без крыши. Это действительно напоминало лабораторный лабиринт, где испытывают на сообразительность мышей и крыс.

– Ну, и где там спрятан кусочек сыра? – произнес Бука.

Скульптор удивленно поглядел на него и рассмеялся:

– А ты догадливый! Этот лабиринт действительно не для развлечений создан. Это полигон для экспериментов. Кстати, все перегородки двигаются, меняя конфигурацию лабиринта как произвольно, так и согласно программе. Ну, и моему желанию, разумеется.

– Но раз это лабиринт Минотавра – то должен быть и… Минотавр?

– А как же! – в предвкушении потирая руки, сказал Скульптор. – Он как раз дозревает. В своем инкубаторе.

– Где?

– В биологическом реакторе. Разве я не говорил, что изобрел способ быстрого конструирования организмов? Ты мог видеть мои лаборатории. Правда, сама по себе механика не имела бы смысла, не будь «секретного ингредиента», как говорят хорошие повара.

– Этот ингредиент – «ген жизни»?

– Он тоже часть процесса.

Бука замешкался, не зная, как сформулировать то ли вопрос, то ли просьбу. Сказал, наконец:

– Я бы хотел предложить сделку. Я готов сотрудничать. Если мои друзья получат исцеление с помощью «сыворотки жизни».

– А они что же, больны? То-то я заметил – неважно выглядят, особенно этот, Рыжий. Правда, я все списал на усталость.

Бука сбивчиво описал ситуацию.

– Все решаемо! – Скульптор театрально развел руками. – Микродоза сыворотки действительно поможет очищению и укреплению организма. Есть и другие методы – у меня отличная лабораторная база. Только твоим друзьям придется заслужить свое спасение.

– Чем же?

– Как всегда: послужить на пользу человечеству. – Скульптор усмехнулся, поймав настороженный взгляд парня. – Не напрягайся так, их не будут резать на куски и собирать, как детский «конструктор». Им просто придется поучаствовать в эксперименте. Я бы сказал, в качестве статистов, но кому-то может достаться и главная роль.

– Говорите загадками. Это как-то связано с лабиринтом? Его вы хотели мне показать?

– Завтра сам все увидишь.

Никто не держал его под замком, не приглядывал за ним – по крайней мере явно. Скульптор намеренно демонстрировал ему доверие. Хотя в этом чувствовалось лукавство и лицемерие. Ведь доверие не требует подтверждения в виде отрывающего голову устройства.

Безликая ассистентка принесла еды. Лапша в картонной коробке, кофе, хлеб – все это было весьма кстати, учитывая острое чувство голода и необходимость набраться сил перед действием.

– Эй, красотка, – перемешивая лапшу с темным соусом пластиковой вилкой, произнес Бука. – А где мои друзья? Новенькие, которых на днях сюда доставили?

Безликая «смотрела» на него пустым гладким лицом, и странно было бы ожидать от нее ответа.

– Прости, – сказал парень. – Не хотел тебя обидеть.

Ассистентка развернулась и тихо покинула комнату. Бука продолжил механически есть, обдумывая свое положение.

У него было дурное предчувствие. Ждать от Скульптора шагов навстречу, гуманности и добра было бессмысленно – эти понятия были как минимум вне сферы его интересов. А при воспоминаниях о том, что творилось в его «лабораториях жизни», сердце замирало от ужаса.

Биолог явно готовил какую-то мерзость. Слова про некий безобидный «эксперимент» вызывали лишь больше подозрений. Проверять все это на собственной шкуре и на друзьях не хотелось. Нужно было отыскать и освободить их.

Он осмотрел уровень. Все те же лаборатории за стеклом, проникнуть в которые он не мог, коридоры, холл. Массивные двери, за которыми, видимо, находились лестницы на другие уровни, были заперты. Металлические створки лифта также были мертвы. Вместо кнопки у лифта был сенсор отпечатка пальца. Видимо, не так уж доверял Скульптор своему «гостю».

Оставался еще необычный «полигон» для проведения неких экспериментов – тот самый лабиринт. Выйдя на галерею, Бука долго смотрел вниз, прикидывая, могут ли там находиться пути выхода. Шансов на это было немного. Однако логика подсказывала: если завтра сюда собираются запустить «подопытных», значит, какой-то вход имеется. К тому же лабиринт располагался уровнем ниже, что давало шанс вырваться за пределы отведенного ему загона. Но существовала реальная опасность заблудиться во всех этих запутанных переплетениях ходов. Кроме того, если он решится спрыгнуть вниз – обратного пути не будет.

– Плевать… – проговорил он, перекидывая тело через прозрачное ограждение галереи.

Повис на руках, примерился. Идея была в том, чтобы пройти поверх лабиринта – по тем самым перегородкам, разделявшим коридоры и комнаты. Главное – не промахнуться. Отсюда до верхней кромки перегородок лететь было всего метра полтора, но уж больно они были тонкие, сантиметров пять, не шире. Если бы он промазал или сорвался, то улетел бы вниз. А залезть на гладкую трехметровую стену шансов уже быть не могло.

Разжал ладони. Короткий полет, болезненный удар по ногам – и вот он балансировал, как канатоходец над пропастью.

– Неплохо для начала, – осторожно, но ловко продвигаясь вперед, проговорил Бука. – Сейчас сориентируемся…

Сориентироваться он не успел. Перегородка под ногами пришла в движение. Уже падая, парень увидел, что весь лабиринт меняет свою конфигурацию, а перегородки синхронно двигаются, как осколки стекла в калейдоскопе.

Он успел сгруппироваться в воздухе и приземлился на «четыре лапы», умудрившись при этом ничего себе не сломать. Однако радоваться повода не было. Теперь он был не наверху, как планировал, а в самой глубине лабиринта, не имея ни малейшего понятия, как выбираться отсюда. Самое обидное заключалось в том, что попытка использовать свое преимущество для спасения товарищей обернулась позором. Теперь спасать нужно было его самого.

Побродив немного по лабиринту, он понял, что разобраться в хитросплетениях его ходов он не в силах. По крайней мере с позиций разума и логики. Наверняка какой-нибудь умник, способный вести одновременно несколько шахматных партий или перемножать в уме шестизначные цифры, способен обходить коридор за коридором, мысленно вычерчивая безупречную схему. Но у него и с простейшей математикой были нелады, память же была самая обыкновенная, человеческая, к тому же, как показали недавние события, способная забывать все и надолго.

Но те же крысы, которых безжалостные ученые засовывают в такие вот лабиринты, не имеют математических способностей, не говоря уж про научные степени и мастерство игры в шахматы. Однако довольно ловко справляются с лабиринтами в стремлении добраться до заветного кусочка сыра. Да, их ведет острое обоняние и инстинкт. Вопрос в том – были ли у него, у Буки, подобные способности?

Бросив судорожные попытки найти хоть какую-то логику в нагромождении ходов, поворотов и тупиков, он остановился посреди коридора и медленно сел на гладкий пол, уставившись в стену. Стена теперь не казалась такой гладкой. Она была матовой, покрытой царапинами, местами чуть вдавленной, как будто в нее били чем-то тяжелым и круглым. Неужто головой? А вот глубокие параллельные борозды – словно от когтей огромной лапы…

Закрыв глаза, он постарался отключить сознание. Так, как иногда делал, чтобы прийти в гармонию с силами Зоны. Перейдя на другой, более тонкий уровень восприятия, можно было почувствовать, как дышит мир, где прячутся враждебные силы, где притаились опасные аномалии или хищники. Неизвестно было, поможет ли такая практика в мертвом нагромождении стен. Но попытаться стоило.

Около часа он сидел неподвижно, с закрытыми глазами, пытаясь уловить более-менее закономерное течение энергий. Без толку. Это место не было Зоной в чистом виде. Это был островок Большого мира, и здесь Бука был бессилен.

– Скрипишь мозгами? – раздалось где-то над головой. – И как, успешно?

Парень открыл глаза. Вскочил на ноги, задрал голову, пытаясь увидеть говорившего. Скульптора видно не было. Надо полагать, наблюдал за ним через камеры наблюдения.

– И давно вы следите за мной? – громко спросил Бука.

– С самого начала, – голос тихо рассмеялся. – Ты же не думал, что находишься здесь на отдыхе? Ты часть эксперимента. Того самого, о котором я тебе честно сказал.

– И как проходит эксперимент? Мое поведение укладывается в ваши теоретические выкладки?

– Вполне. Ты довольно предсказуем. Я знал, что ты не станешь ждать, что попытаешься разыскать друзей. Правда, я полагал, к этому времени ты уже найдешь их. Но, увы, в условиях банального лабиринта лабораторные крысы действуют куда разумнее тебя.

– Жаль, что разочаровал тебя.

– А как мне жаль. Я надеялся, что легендарный Бука окажется куда жизнеспособнее и, главное, эффективнее в экстремальной ситуации.

– Может, ситуация недостаточно экстремальная?

– С огнем играешь, парень! Впрочем, что-то в твоих словах есть. Ускорим процесс.

Вокруг заскрежетало, стены стали выстраиваться в один извилистый, но при этом сплошной коридор, без ответвлений и тупиков.

– Эй, что это значит? – крикнул Бука.

Скульптор не ответил. Значит, ответа не требовалось. Парень покачал головой, криво улыбнулся:

– Экспериментатор херов…

И отправился прямиком по коридору. Тот изогнулся пару раз и уткнулся в точно такую же глухую перегородку. Бука в недоумении огляделся. Секунда – стена за спиной повернулась, наглухо запечатав путь к отступлению. Он оказался в замкнутой клетушке в форме куба со сторонами в три метра.

– И что теперь? – крикнул он. – Одиночная камера? Голодом морить станешь? Заставишь сидеть до конца жизни? А смысл?

Ответа не было.

– Ну и черт с тобой, – Бука сел на пол. Подумал – и лег, с удовольствием растянувшись в полный рост. – Хоть отдохну, наконец, от души.

В планы Скульптора, видимо, его отдых не входил. Где-то в ногах снова заскрежетало, задвигалось. И девичий голос прокричал:

– Малец! Бука! Что они с тобой сделали?!

Преодолевая расслабленность, парень сел, с улыбкой помахал знакомым лицам:

– Что сделали? Покормили, погладили, посадили в клетку. Вас, как я вижу, тоже, мои пушистые лабораторные друзья.

Перегородка закрылась за спинами друзей, вышедших из соседней, еще более тесной клетушки. Теперь в глухом металлическом кубе сидела вся прежняя компания, за исключением Клеща, Пузыря и Завра, если можно было считать его членом боевой группы.

Радость встречи омрачалась неопределенным положением. Кроме того, состояние друзей не стало лучше. Лицо у Лапы осунулось, на нем проступили синеватые прожилки. На ее руки было страшно смотреть. Остальные выглядели еще хуже. Состояние Ржавого осталось прежним – таким же тяжелым.

– Эксперимент, – хмуро повторил Удачник. – Я не понимаю, чего он от нас хочет. Чего делать-то надо?

– Боюсь, он сам не понимает, – заметил Торчок. – И это в нашем положении самое неприятное.

– Думаю, будет развлекаться, наблюдая, как мы плутаем в лабиринте, – сказал рыжий. – Не удивлюсь, если из него вообще нет никакого выхода.

– В чем же тогда заключатся этот эксперимент? – тихо спросила Лапа. – Бессмыслица какая-то.

– Может, ему интересно, как долго мы продержимся перед тем, как сдохнуть, – процедил Удачник.

Бука покачал головой:

– Не думаю. Какое ему дело до яда, который нам ввели еще за пределами Зоны?

Задумался, произнес:

– Он называл этот лабиринт «лабиринтом Минотавра». И, как я понял, этот Минотавр существует.

– Он хочет запустить сюда какого-то монстра? – Торчок усмехнулся. – А он большой затейник. У нас, кстати, и Ариадна есть, как в греческом мифе. Жаль, от ее нити толку было бы мало.

– Может, больше толку будет от моих кулаков, – мрачно сказала Лапа.

Она попыталась встать, но ее качнуло, она снова села, сгорбилась, прикрыв лицо ладонями. По ее спине пробежала мелкая дрожь. Казалось, она плачет. Но когда девушка убрала ладони с лица, стало видно: она смеется.

– Я представила себя без лица, – продолжая смеяться, сказала она. – Ведь этот человек сделает из нас своих слуг, когда мы умрем и нас разберут на части. Я стану его помощницей, а вместо лица у меня будет… – Девушка сделала неопределенный жест руками. – Это же так удобно – косметикой можно нанести себе любое лицо. Представляете – каждое утро разное!

Друзья в оцепенении смотрели на нее. Бука поднялся, сел рядом с девушкой, обнял ее за плечи, погладил по голове.

И тут ее прорвало. Смех перешел в рыдания, и все, как ни странно, вздохнули с облегчением. Слишком уж жуткую картину нарисовала она, слишком уж неуместным был ее смех.

– Все будет хорошо, девочка, – тихо сказал Бука. – Все скоро закончится, мы все станем здоровы, свободны и счастливы…

– Когда? – всхлипывала девушка. – Я устала, я уже не могу…

С грохотом сдвинулась одна из стен, открывая путь в лабиринт.

– Скоро, – сказал парень. – Теперь уже скоро.

В ответ на его слова издалека долетел приглушенный рев.

– Главное – держаться вместе! – говорил Удачник, двигаясь впереди группы. – Если кто-то отстанет – его мы уже не найдем.

– У меня другой вопрос: что мы будем делать, когда встретим этого монстра? – заметил Ржавый. – Хоть бы дубину какую-то дали, чтобы уравнять шансы.

– Когда людей запускали в лабиринт к Минотавру, оружия не давали, – тихо сказала Лапа. – И знаете почему? Потому что они туда шли в качестве еды.

– Думаешь, и мы тоже – просто еда? – отозвался Торчок. – А в чем тогда эксперимент?

– Подавится или нет, – сказал Бука. – Как тебе постановка задачи?

Эхо снова разнесло протяжный низкий рев – уже отчетливее и ближе, и теперь могло показаться, что этот звук сливался воедино из множества голосов.

– Звук оттуда! – указал Удачник. – Все назад!

Группа послушно развернулась, быстро отступая в противоположную сторону. Лабиринт петлял, и уже невозможно было понять, как далеко от его края они находятся.

– Мне одному кажется, что он там не один? – произнес лидер отряда.

– Да, мне тоже послышалось, что там их несколько, – кивнул Ржавый. – Как-то вообще нечестно получается.

– Может, на эту стену попытаемся влезть? – предложил Торчок. – Помните, как мы Лапу подбрасывали?

– Хорошая мысль, – сказал Бука. – Лапа, давай наверх! Хотя бы осмотришься, будешь подсказывать, где эта тварь и куда нам двигаться!

Реализовать замысел они не успели. Ужасающая тень протянулась до них от дальнего края длинного коридора. Из-за угла появилось и стало приближаться что-то большое, бесформенное, страшное своими непривычными формами. Точнее, отсутствием форм. Оно то ли шло, то ли ползло, то ли перекатывалось и издавало при этом странное сочетание звуков: плотоядное рычание вперемешку со стонами, полными страданий и боли.

Спутники в оцепенении наблюдали за приближением монстра, который даже близко не походил на того самого Минотавра, которого рисовало воображение, основанное на картинках в детских книжках. Из бесформенного черного тела, состоящего сплошь из оголенных мышц, хаотично торчало стразу несколько голов, рук, ног. И все это двигалось, тянулось в сторону оторопевших людей, издавало утробные звуки.

– Мать моя женщина… – проговорил Ржавый. – Это что же за срань такая? Или я сдох уже и в ад попал?

– Если он доберется до меня – убей меня сразу, – проговорила Лапа, вцепившись в плечо Буке. – Я не хочу, чтобы меня сожрало оно…

Парень не ответил. Он высвободился из рук девушки, сделал шаг навстречу чудовищу, узнавая и все еще не веря своим глазам. Проговорил:

– Советник? Кошелек? Каток?

Эти три лица он узнал сразу. Головы остальных были знакомы смутно – там смешались люди из ЧВК и те, кого они отправляли на смерть. Чудовищная туша гекатонхейра равнодушно вобрала в себя непримиримых врагов. Изо всех экспериментов чокнутого Скульптора этот выглядел самым безумным.

– Приятная встреча, – глядя на монстра снизу вверх, сказал Бука. – Ба, Носорог! Ты ли это? Сразу и не узнал. Хорошо смотришься на фоне панков. И лицо помолодело – «пластику» у Скульптора сделал?

Чудовище не оценило юмора. Оно зарычало, завизжало, завыло всеми головами разом – и бросилось на человека, протягивая в его сторону десятки рук. Лапа завизжала от ужаса, бросилась прочь, завернув в какой-то боковой проем. И тут же подвижная створка за ней быстро закрылась, отрезав девушку от остальных. Те этого даже не заметили, отчаянно пытаясь оторваться от монстра.

Это было непросто. Чудовище оказалось неожиданно проворным и приспособленным для перемещения в узких коридорах лабиринта. Оно перебирало сразу всеми конечностями, отталкиваясь не только от пола, но и от стенок. Будь здесь потолок – оно двигалось бы еще быстрее.

– Сюда! – заорал Удачник, резко сворачивая в еще одну боковую «дверь».

Бука и Ржавый нырнули следом – Торчок не успел: повернувшаяся створка отбросила его, оставив наедине с монстром. Тварь билась в закрывшуюся переборку, оглашая лабиринт разочарованным ревом.

– Вот так… – отрывисто проговорил Удачник, облизывая пересохшие губы. – Не достанешь!

– Там Торчок остался, – пробормотал Ржавый. – И Лапа. Кто-нибудь видел Лапу?

Бука не ответил. Он смотрел наверх. Там, на выдвинувшемся над лабиринтом прозрачном мостике стоял Скульптор. Он с любопытством наблюдал за происходящим.

– Вживую, значит, посмотреть захотел, – проговорил Бука. – Ладно, падаль, смотри.

– Как он называл такую вот многорукую тварь? – спросил Ржавый. – Кто-нибудь помнит?

– А тебе зачем? – отозвался Удачник. – Не все ли равно, как называется это уродство, которое порвет тебя на части?

– Гекатонхейр, – проговорил Бука. – Видели? Среди них там и эти двое, охотники. И Каток за главную голову.

– А ему даже идет, – оскалился Ржавый. – Он с самого начала был тварью, и вот же – нашел свое место.

Бука продолжал оцепенело рассматривать Скульптора в вышине над лабиринтом. Биолог заметил это и сдержанно помахал в ответ.

– Нам не убить этого монстра, – сказал парень. – Убежать от него тоже не выйдет.

– И что же, сесть и лапки свесить? – Ржавый с отвращением сплюнул. – Ждать, пока эта тварь не раздавит нас своим брюхом или не переварит заживо?

– Надо заставить Скульптора спуститься к нам, – сказал Бука. – Это наш единственный шанс.

– Как же ты его заставишь? – устало спросил Удачник.

– Есть идея. Для этого нужно отвлечь его внимание. Хотя бы на время.

Перегородка распахнулась, открывая путь монстру. Уже стало ясно, как работает вся эта система: лабиринт не давал жертве ни малейшего шанса. Он просто-напросто гнал тварь на жертву, с другой стороны загоняя добычу ему навстречу. Но пока не давал расправиться окончательно, в критический момент разделяя охотника и жертву. Так сытый кот забавляется с уставшей, потерявшей надежду мышкой.

Во время новой атаки гекатонхейра Бука умудрился прошмыгнуть ему за спину, хотя таковой эту часть бесформенного тела можно было назвать лишь условно. Завернул за угол – и предсказуемо был отделен сдвинувшейся стеной. На данном этапе бесчеловечного «эксперимента» его дирижер, видимо, поставил своей целью разделить спутников.

Сейчас это было на руку парню. Пока товарищи дразнили монстра, уводя того в сторону, Бука привалился спиной к стене, так чтобы его не было видно с подвижного мостика, на котором находился хозяин этого чудного места. «Малец» откинул назад голову, принялся тщательно ощупывать свою шею в районе свежего шрама.

– Вот оно… – прошептал Бука.

Вживленное устройство нащупывалось с трудом – оно было утоплено достаточно глубоко в ткани шеи. И сейчас парню предстоял опасный медицинский эксперимент с непредсказуемым финалом. Собственно, будь он обычным человеком, не стоило бы даже начинать. Скульптор не учел того, что он все-таки был человеком лишь отчасти.

Закрыв глаза, Бука сосредоточился на своих жизненных потоках. Это было по-прежнему трудно – как вытащить самого себя за волосы. Однако других вариантов не было. Тело начало болезненно покалывать, как будто со всех сторон в него вонзили тысячи игл.

Резкая боль пронзила шею: скрытые силы ощутили инородное тело и теперь пытались избавиться от него. В глазах потемнело – тех самых внутренних сил не хватало, чтобы вытолкнуть опасное устройство из организма. Требовалось ему помочь.

Он вонзил себе в шею собственные ногти, погружая их все глубже, стремясь надорвать кожу, как кожуру апельсина. Это было тем более опасно, что происходило по соседству с сонной артерией.

– Черт… – прохрипел Бука.

Он понял, что задыхается от столкновения той самой глубинной «жизненной силы» с возможностями собственно организма. Боль становилась невыносимой, но больше всего он теперь боялся потерять сознание.

Из-под пальцев брызнула кровь. Ноготь погружался все глубже, пока не наткнулся на нечто твердое. Эта «штука» словно сама полезла наружу через рваную рану, и в дрожащей окровавленной ладони вскоре оказалась небольшая пластиковая ампула.

– Вот… – сипло произнес Бука, свободной рукой придерживая рану.

Та должна была быстро затянуться благодаря тем же глубинным процессам. Главное, чтобы в ослабленном организме не начался банальный сепсис. Парень осторожно спрятал ампулу в нагрудный карман.

Пора было начинать игру.

Встав посреди своего пустого «загона», Бука закричал. Нет – заорал, как орут люди, слетевшие с катушек и начисто потерявшие рассудок. Особенно в ситуации, когда единственное адекватное поведение – бежать, прятаться, скрываться. Как и следовало ожидать, над головой показался тихо выехавший прозрачный мостик с недовольным Скульптором на нем.

– Ты чего голосишь? – поинтересовался биолог. Говорил он негромко, голос усиливали спрятанные где-то громкоговорители. – Страшно, что ли?

Бука расхохотался, показывая неприличные жесты. Скульптор какое-то время просто наблюдал, затем показал парню небольшой брелок:

– Ты начинаешь действовать мне на нервы. Сейчас я нажму кнопку, и тебе будет больно. Очень больно.

Бука разразился порцией грязных ругательств. Это была не его тема, он не умел, да и не любил материться, но сейчас старался изо всех сил.

– Ну, ладно, сам напросился, – сказал хозяин и вдавил кнопку.

С тем же успехом он мог бы надавить на свой собственный глаз.

Парень издевательски рассмеялся:

– Что-то вышло из-под контроля?

Скульптор не ответил. Он давил и давил кнопку, пытаясь понять, чего это его пленник не корчится от боли. Бука же кричал так, чтобы наверху было слышно:

– Эксперимент твой – дерьмо! Слышишь? И твой многоголовый ублюдок – тоже ни на что не годное дерьмо! От него даже удирать не нужно – он сам на ходу развалится! Не вышел у тебя Минотавр – какая-то беспомощная смесь бульдога с носорогом. Ты просто бездарь…

Если самые грязные ругательства Скульптор еще готов был пропустить мимо ушей, то критику в адрес своего творения терпеть не стал.

– Я вижу, ты никак не уймешься, – проговорил хозяин. – Не нравится тебе мой Минотавр – скажи ему об этом лично.

Вдалеке заревело – и рев этот стал приближаться под сотрясение вздрагивавшего пола. Минута – и часть коридорной стены начала раскрываться створками, пропуская разъяренное чудовище.

Нельзя сказать, что план был именно такой. Ведь спланировать безумие невозможно. Просто следовало действовать мгновенно, не давая опомниться ни гекатонхейру, ни его создателю.

Едва чудовище сунулось в еще не до конца раскрывшиеся «ворота», как Бука истошно заорал и сам бросился на эту колышущуюся, неуклюже размахивающую множеством рук тушу, и стал взбираться по ней, хватаясь за шевелящиеся конечности, которые безуспешно пытались схватить наглеца.

– Ты что задумал?! – взвизгнул Скульптор.

Заметался, занервничал, пока Бука отплясывал на плечах монстра. Конечно, долго это продолжаться не могло. Преимущество внезапности иссякло. А потому парень сам кинулся к самой злобной голове – той, что когда-то принадлежала Катку. И незаметно, щелчком, отправил ему в рот капсулу, призванную контролировать, а в случае чего и убить своего бывшего носителя.

Башка Катка клацнула зубами, проглотив капсулу, прорычала:

– Вот ты и попался!

Несколько ладоней схватили парня и потянули в разные стороны, в стремлении разорвать на части. Бука заорал:

– Эй, Скульптор! Твое чудовище сдохнет через три, две, одну…

Скульптор среагировал рефлекторно, как крыса, – из тех, на каких сам привык ставить опыты. Простейшей реакцией на психологическое давление со стороны «опасного и непредсказуемого выходца из Зоны» было мгновенно нейтрализовать его – пока он не привел в действие неизвестную угрозу…

Какую именно? Что он мог, лишенный оружия и поддержки? Но Бука – это Бука, он был окружен иррациональными страхами, ожидать от него можно было чего угодно. А сейчас, залитый с ног до головы кровью, обезумевший, он был особенно опасен. Нужно было спасать свое жуткое детище и, кто его знает, может быть, себя самого.

Скульптор сдавил вторую кнопку на брелоке – ту, что санкционировала взрыв капсулы и уничтожение ее носителя.

Только – вот незадача – Бука остался целым и невредимым. А вот одну из голов гекатонхейра буквально сорвало, как водопроводный кран с прогнившей резьбы. Из рваной раны на месте шеи ударил вертикальный фонтан крови. Потеряв всякий интерес к напавшему на него человеку, монстр заметался, натыкаясь на перегородки, не понимая, что происходит. Бука едва успел перескочить с разбушевавшейся туши на ближайшую перегородку Лабиринта. Потеряв интерес к беглецу и все еще не осознав, что он натворил своими собственными руками, Скульптор стал опускаться к своему агонизирующему детищу на подвижном прозрачном мостике.

– Что происходит? – кричал он. – Что с тобой? Держись, мой мальчик! Сейчас я тебе помогу!

Монстр отвечал создателю лишь недоуменным, полным боли воем.

Сверху лабиринт выглядел гораздо понятнее и проще, чем изнутри. Бука бежал, рискуя сорваться вниз, балансируя, по узкому металлическому ребру перегородки. Он искал Лапу – надеясь, что та все еще жива.

Вскоре ему удалось обнаружить Торчка.

Теперь тот бежал вслед за идущим поверху Букой, которому было куда как проще прокладывать путь. Когда они обнаружили Удачника, стало еще проще: сталкер подсадил Торчка, которого, в свою очередь, вытащил наверх Бука.

Торчок теперь вел сверху Удачника, пока Бука продолжал поиски Лапы. Но прежде ему удалось отыскать Ржавого. Тот был без сознания после удара, нанесенного монстром, и истекал кровью. Им занялись подоспевшие Торчок с Удачником.

Бука нашел подругу в дальнем конце лабиринта, не понимая, как ей удалось туда добраться. Самое поразительное, что во внешней стене комнаты, в которой она лежала, была открытая дверь, ведущая наружу. Девушка просто не успела.

Лапа была неподвижна, но следов внешних повреждений на ее теле не было. Она явно пострадала не от встречи с многоголовым Минотавром.

Сказалось действие яда.

Бука стоял перед ней на коленях, собрав в кулак все свои способности по разгону жизненной силы, но…

Было слишком поздно. Спасти девушку могла бы лишь сыворотка с высоким содержанием «гена жизни», но где его искать в этих подземных лабиринтах, он не знал.

– Умерла? – тихо спросил Торчок, сидевший на высокой перегородке прямо над ними.

– Нет еще, – обреченно сказал Бука. – Но яд уже запустил необратимые процессы. Просто не знаю, что делать.

– Когда у меня друг галлюциногенными грибами отравился, ему переливание крови делали, – сообщил сталкер. – Иногда это помогает. Только где нужную кровь взять? И все эти трубки, иглы…

Решение пришло внезапно. Оно было такое же безумное, как и все эти последние дни. Бука подхватил легкое, изможденное тело, крикнул Торчку:

– Чего расселся?! Путь подсказывай, живо!

Представшая им картина отвращала и завораживала одновременно. Многорукий и многоголовый монстр подыхал, истекая кровью. Странно было видеть, как на этой слабеющей туше продолжают жить некоторые головы и руки. Половина тела Минотавра с оторванной головой была уже парализована и неподвижна. Другая же активно питалась.

Она пожирала рваные куски мяса с остатками некогда белоснежной ткани. Голова Советника, когда-то носившая очки в золоченой оправе, теперь объедала другую голову – с легкомысленной седой бородкой. Видимо, Скульптор слишком увлекся спасением своего любимого детища, забыв, чем кончилась история с чудищем доктора Франкенштейна.

– Какая ирония, – заметил Торчок. – Это я и называю – полностью отдаться любимому делу.

– Тихо, – оборвал его Ржавый. Застонал, принимая более удобную позу. – Не до шуток сейчас. Девчонку жалко.

– Да все мы тут покойники. У меня уже пальцы на руках онемели.

– Так что ты задумал, Бука? – спросил Удачник.

Парень потерянно поглядел на него, собрался с духом, произнес:

– Единственное, что может нас спасти, – это выделенный Скульптором «ген жизни». Скульптор мертв, и сыворотку нам не найти. Да и если найдем – Лапа к тому времени будет уже мертва. Но ген этот есть не только в сыворотке. Он в крови каждого созданного в здешних лабораториях монстра.

Лицо Удачника вытянулось от изумления:

– И ты предлагаешь…

– Да. Больше ничего не остается. Нужно выпить крови этой твари. Пока тварь еще жива и кровь не свернулась.

– И… Сколько ее надо выпить?

– Чтобы организм гарантированно впитал хотя бы небольшое количество активных генов. Дальше – как с вирусом, только быстрее. И да… – Бука выразительно поглядел на побледневших товарищей. – Нет никаких гарантий, что у вас не начнутся необратимые мутации.

– Да плевать, – решительно сказал Ржавый. – Ну, где тут наливают «красненькое»? Давно мечтал почувствовать себя вампиром.

Каждый заставил себя выпить по полной пригоршне все еще теплой алой жидкости прямо из «живительного источника» – рваной раны на месте шеи подыхающего чудовища. Алая струйка из артерий почти иссякала, но продолжала источать кровь – сказывалась работа не одного, а целой системы сердец гибридного организма. Остановка одного из них еще не означала гибели всего существа. И в этом смысле Скульптора можно было бы поздравить с удачей. Но поздравлять было некого: создателя уже практически доел созданный им же биологический нонсенс.

Оставалось ждать – подействует ли жуткое «снадобье» или все усилия окажутся тщетными. С окровавленными ладонями и лицами все они теперь напоминали вурдалаков после обильного пиршества.

Последнюю пригоршню Бука влил в полураскрытый рот Лапы. Непонятно, на что он рассчитывал: бездыханная девушка уже не могла глотать.

– Все, не успели… – произнес Торчок, размазывая кровь по лицу, – отмучилась.

Не слушая его, парень коснулся своими губами ее кровавых губ.

Это было как искусственное дыхание «рот в рот», только он вдыхал в нее не воздух, а кровь монстра.

Оторвавшись от губ девушки, Бука прошептал с тоской:

– Не вышло из тебя Спящей красавицы…

Обернулся к остальным, сказал:

– Уходить надо. Кто знает, не придут ли бескожие мстить за своего создателя…

Его прервал хриплый, булькающий вздох.

– Переверните ее! – крикнул Удачник. – Она же кровью захлебнется!

…Когда Лапа уже сидела на полу, обхватив колени, мелко дрожа и приходя в чувство, она вдруг сказала, глядя на Буку, тихим, ломающимся голосом:

– Я знаю, что не похожа на Спящую красавицу, да и на красавицу вообще. Но этот поцелуй… Он стоил того, чтобы умереть.

Прощались у Периметра.

Двухголовый ворон наблюдал за людьми с покосившегося бетонного столба. Он видел множество расставаний и встреч. И успел заметить закономерность: число прощаний здесь значительно превышало число возвращений.

Сидя на камне, Торчок глядел в экран ноутбука, втиснутого в защищенный металлический корпус.

– Кто-то сорвал на нас приличный куш, – сообщил он. – Хотите узнать результаты?

К Торчку подошел Ржавый, держа в руках дорогую двустволку, когда-то принадлежавшую Советнику. Молча закрыл ноутбук, столкнул его с рук товарища на землю. И дважды выстрелил в корпус картечью. Из дыр в алюминиевом корпусе медленно поднимался ядовитый дымок с запахом горелой изоляции.

Удачник, Торчок, Ржавый и Лапа уходили в Большой мир, Бука провожал их. У его ног лежал зверь, похожий одновременно на волка и доисторического ящера – единственный совершенный и гармоничный обитатель Зоны.

Ген жизни сделал свое дело: все выглядели, как будто не случилось с ними страшной беды, словно еще пару дней назад не корчились они в страшных муках в ожидании смерти. При этом никого не изуродовали жуткие мутации.

Во всяком случае, пока.

– Может, все же пойдешь с нами? – спросил Ржавый.

– Оставь его в покое, – сказал Удачник. – Это же Бука, забыл? Он здесь как рыба в воде.

– Не в этом дело, – покачал головой парень.

– А в чем же? – негромко спросила Лапа. Она с трудом сдерживала слезы. – Только не говори, что тебе тяжело в мире людей, что ты сам считаешь себя монстром. Это не так – я знаю!

Бука обнял девушку, совершенно по-братски погладил ее по спине, голове, от чего Лапа еще больше сжалась, словно ее не гладили, а ударили наотмашь. Это была слишком человеческая история.

К сожалению, уже не для него.

– Не в этом дело, – повторил Бука, выскальзывая из объятий подруги и делая шаг назад. – Боюсь, то, что я скажу, вам не понравится.

– Да говори, чего уж там, – проворчал Ржавый. – Здесь все свои.

– Покидать Зону для меня уже не имеет смысла. – Парень пожал плечами. – Просто потому, что Зона… Она скоро разрастется. До пределов всего вашего Большого мира.

Он помолчал, разглядывая оторопевших друзей, и добавил:

– Так что, в общем, и уходить-то некуда.

– И когда же это случится? – нарушив тишину, спросила Лапа.

– Я бы мог сказать, что в году две тысячи двести двадцать втором, – сказал Бука. – Только ведь вы мне не поверите.

Он развернулся и направился вслед за зверем в сторону мертвых холмов. Вслед ему сорвалась со столба двухголовая птица, огласив окрестности коротким рокочущим криком. Бука поглядел на ворона, остановился. Обернулся и крикнул:

– Так что у вас еще есть время! Все еще можно исправить!

– Как исправить? – прошептала девушка. – Как?

Ответа не было.

Единственный, кто мог бы ответить, чуть пригнувшись, пролез под колючей проволокой и исчез в предрассветном тумане.

Оглавление

Глава первая Предложение, от которого невозможно отказаться

Глава вторая Шаг вправо, шаг влево

Глава третья Глаза в глаза

Глава четвертая У порога

Глава пятая Охота за стволами

Глава шестая Сектор ярости

Глава седьмая Пробуждение

Глава восьмая Гнилой каньон

Глава девятая Смерть, идущая по пятам

Глава десятая Охота на охотников

Глава одиннадцатая Веские доказательства

Глава двенадцатая Всё – по своим местам Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg