«Мечты сбываются...»

Мечты сбываются... (fb2) - Мечты сбываются... [publisher: ИДДК] (S-T-I-K-S) 817K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Катэр Вэй

Катэр Вэй Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Мечты сбываются. Книга 1

Пролог

В большой реке большую черепаху поймает женщина в воскресный день.

Рассыплется броня в её руке, окутает всю реку страхом.

На женщину наляжет «тень».

Перста чернеют и болят, язык немеет и тускнеют очи, и новую чуму она родит.

А тысячи людей кричат…

Лекарство – жрать себе подобных дух дьявола велит.

Бессмысленна война и отблеск разрушения терзает души тяжело больных.

Затмило Солнце пламени стена и Божье уничтожено творенье,

Остаток некрасивых и кривых пирует на осколках мира…

Стою на крыше высокого здания. Сумрак вокруг. В лицо дует холодный, морской ветер. Город светится, двигается, дышит, живёт своей жизнью. Нарастающий гул откуда-то издалека приближается очень быстро. Ноги вдруг ощутили вибрацию, маленькие камушки запрыгали, затанцевали сумасшедший танец в лучах смерти, которая неслась со стороны океана, огромной, оранжево-чёрной волной страшного голода, ярости, страха, боли и смерти. Много смерти…

– Хух!

Резко сел на кровати. Дышать тяжело. Весь мокрый, в холодном поту. Сердце бешено колотится, как после стометровки.

Давит… Как же сильно давит. Дикие волны. Ярость! Голод! Страх! Смерть! Боже, что это?!

Я схватился за голову обеими ладонями.

– М-м-м!

Трясущимися руками добрался до фляги. Крышку открутил с большим трудом, пальцы не слушались, соскальзывали. Судорожно глотая, половину пролил на себя.

Эта злобная волна эмоций и разрушений несётся с юго-запада прямо сюда, в Светлый!

Нащупал в кармане брюк телефон, подаренный Арманом, набрал номер Седого.

– Да! Кто это? – раздалось с того конца.

– Док! Док это! – прохрипел я, пытаясь говорить как можно громче и чётче. – Седой, к нам несётся огромная стая мутантов! Их тысячи, Седой! Эта миграция! Миграция орды!

– Уверен?!

– ДА! ДА! – голос вдруг прорезался, я уже почти орал во всю глотку. – Я их чувствую! Я сейчас тут просто сдохну от наведённого фона их эмоций! Седой! Поднимай всех, времени мало!

– Понял!

Раздались гудки. Набрал Лешего.

– Кому не спится?

– Леший, просыпайся! Огромная стая идёт прямо на нас!

– Какая стая?! Ты кто? – спросил Леший сонным голосом.

– Док! Леший, это я – Док! Мутанты ордой идут, командир! Тревога! ПОДЪЁМ! Ребят буди!

Вдруг в комнате над дверью замигала жёлтая лампа, и раздался противный звук, заполняя всё пространство, ввинчиваясь в мозг.

– Бззть! Бззть! Бззть!

– Это тревога?! – Удивился я, – вот, оказывается, что это за лампы во всех комнатах напиханы, а я целый час выключатель от них по всему дому искал. Охренеть!

– Подъём! Общая тревога! – Раздался громоподобный бас в трубке. Эти слова явно не мне предназначались.

Я нажал отбой разговора. Предупредил… Успел… И упал, потеряв сознание от зверской подвижности неисчислимых эмоций…

Глава 1

Вечер как-то не задался. Хотел отоспаться после выматывающего дежурства в тишине и спокойствии, но набирающий обороты скандал за стеной у обычно мирных соседей всё больше давил на нервы. Когда очередная тарелка с оглушительным звоном встретилась со стеной по ту сторону, я повернулся набок, натянув край подушки на ухо. Боже, как же они раздражают…

Безуспешно проворочавшись с минуту, встал с дивана, вышел на балкон, закурил.

Мозг охладила темнота, разжиженная фонарями и светом из окон. Внизу проезжают редкие машины, где-то хрипло лает собака, стрекочут цикады, наслаждаясь прохладой после летнего зноя. Лёгкий ночной ветерок шелестит листвой. Одинокий прохожий куда-то спешит. Домой, наверное, к семье.

Вздохнул, с завистью наблюдая за растворяющейся в ночи спиной мужчины.

Кто-то неумело перебирает аккорды на гитаре. Невольно перевёл взгляд на источник звука. Соседская шантрапа зажимается с девчатами на детской площадке, хохочут.

Юность… Вся жизнь впереди, ещё нет ни забот, ни хлопот; все проблемы «вселенского масштаба» не стоят на деле и выеденного яйца. Как же хорошо было тогда, в таком уже далёком прошлом. Не ценил в те годы любовь и заботу близких, друзей…

На душе заскребли кошки, глубоко впившись острыми когтями, медленно проводя ими вниз, снова и снова. Ноющая, тянущая боль, сконцентрировалась в районе солнечного сплетения. Хотелось разодрать руками грудную клетку, вынуть эту истязающую всё нутро дрянь и раздавить.

Не задумываясь обменял бы свою жизнь на их жизнь. Если бы я только мог… Если бы мог… Простите меня…

Как хочется вернуть время назад, на четыре года. Как много не успел сделать, не успел сказать. Тяжко на душе, ох, тяжко. Горько и тоскливо. Почему так мало уделял времени семье…

Злость на самого себя булькала раскалённой лавой, словно в жерле вулкана. Пальцы левой руки впились в холодный металл балконных перил, до боли, переходящей в онемение.

Затянулся поглубже, выдохнул. Ветерок подхватил клубы дыма, понёс их куда-то на юг.

Девчонки засмеялись, заливисто и звонко. Звук гитары стих, с площадки доносились голоса и хохот. Наверно, анекдоты шпарят… Эх, молодёжь…

Люди не понимают своего счастья до тех пор, пока не потеряют его. Почему человеку нужна хорошая встряска для осознания своих ошибок, для пересмотра ценностей? Что нужно для счастья? Деньги, карьера, понты… Мусор! Дым! Всё это фантомы, навязанные и придуманные кем-то. Что с ними будет, если придёт конец цивилизации? Кому всё это будет нужно? Весь этот хлам бумажек с городами и рожами? Как же бесит… раздражает навязанная система приоритетов социума. Куда бы от неё деться… может в горы уйти? Уволится к чёртовой матери, собрать всё необходимое для выживания в дикой среде и ну её в пень, эту цивилизацию? Заберусь в глухомань, поставлю палатку, а потом и домик построю… заведу собаку… и гори оно всё прахом.

В душу заползал мрак, заполняющий собой все пустоты. Захотелось попасть в мир полного хаоса, где людям дорог каждый прожитый день. Вспомнились многочисленные фильмы про апокалипсис, природные катастрофы и нашествия зомби.

Подобные размышления приходят уже далеко не в первый раз. Наверно, всё это влияние книг и фильмов, поглотившие всё моё внимание и свободное время последних двух лет. Очень сильно присел на тему «выживальщины». Каждую свободную минуту копался в Интернете, собирая всевозможную информацию, углубился в изучение оружия. Записался в тир, чтобы научиться стрелять, так как в армии не служил. Стал посещать спортзал, бассейн. Ещё я обошёл всю больницу с прилежащей к ней территорией, отшагал от дома до работы и от супермаркета до дома, замеряя время на дорогу.

Знать время передвижения от точки «А» до точки «Б» очень важно: информация, вплоть до мелочи, может спасти жизнь во время общей паники. Важно знать пути отхода. Также, продумал дорогу из города и даже собрал тревожную сумку, точнее, рюкзаки – аж три штуки, которые в данный момент покоятся в машине, в квартире и на работе. Ну, на всякий случай. И это только верхушка айсберга под названием «безумие Виктора Анатольевича».

На работе на меня давно уже смотрят, как на конченного параноика. Зарождающиеся романы очень быстро сходили на нет по той же причине, хотя внешность всегда притягивала слабый пол. Вернее, не столько внешность – глаза. Природа наградила меня тощим телом, смуглой кожей, чёрными волосами и тёмными синими глазами с длиннющими ресницами. При росте метр семьдесят пять я никогда не набирал больше шестидесяти пяти килограмм веса. От постоянного недосыпа и нервов, под глазами залегли чёрные круги. Мой греческий нос, на фоне изнеможённого лица, казался костистым и выдающимся – как клюв у совы. Ну, прям, вылитый Гойко Митич, только замученный сильно.

К психологу, что ли, сходить? Может, не так уж и неправы мои сотрудницы.

Почесал подбородок в раздумье. Хм, щетина… Брился же только вчера утром, бороду, может, отпустить…

– А что, буду брутальный такой мачо, – хохотнул. – Или чмо бомжеватого вида.

Хочется, но работа не позволяет. Нельзя мне бороду… Не гигиенично, блин…

Затушил сигарету в пепельнице. Постоял, вдыхая вечерний воздух, медленно, через нос, наслаждаясь прохладой. Приятно…

Лето уже почти закончилось, а жара всё не спадает. Не люблю жару, но и холод собачий тоже не по мне. Ранняя осень, или поздняя весна – вот это любимая и комфортная температура.

Кофе, что ли, выпить?

А соседи всё орут. Что же они не поделили? Лишь бы до травм не дошло. Вот уж точно, странное дело.

Обычно тихие, приветливые люди предпенсионного возраста. Живут с маленькой собачкой, болонкой, кажется. Плохо я разбираюсь в породах этих мелких недопсов. Собака размером с кота или меньше, по мне – так и не собака вовсе. Так, тапочек лающий. Лучше уже кота завести, он хоть не гавкает, мышей ловит, польза какая-никакая, и ботинки не грызёт, не то что, «эти».

Зашёл в комнату. Взгляд упал на книгу с надписью S.T.I.K.S на обложке и мужиком на велосипеде и котом на плече, удирающий от голодных зомби. Хорошая серия, третью читаю. Купил все четыре; жаль, больше пока нет.

Прихватил с собой, направляясь на кухню с целью набега на ночной кофе и поздний перекус.

Соседи, вроде как, притихли. Хорошо; надеюсь, помирились.

– Та-а-ак, что у нас в холодильнике водится?

Стою у открытой дверцы с задумчивым видом, почёсывая тапкой правой ноги левую.

Да, я давно уже разговариваю сам с собой, с предметами, с телевизором. Года четыре почти. Как раз после гибели родных и начал. Так вроде как легче, не так сильно ощущается гнетущее одиночество пустого помещения.

– Ага, ветчина! Сыр есть. Это хорошо. Это уже почти бутерброд.

Живот залился голодной трелью.

– Да-а не рычи, сейчас накормлю, вот хлебушка только найду.

Щелк! Чайник закипел.

– Угу, сначала кофе, потом бутер.

Ложка кофе, две – сахара, кипяточка влил. Всё, пусть заваривается. Вернёмся к ветчине с сыром.

– О-о! Ещё и картошка, жаренная с грибами, осталась, – озвучил, открывая крышку пластиковой тары, понюхал.

Вроде, пахнет сносно, но всё же как-то очково. Третьи сутки уже стоит, грибы всё же.

Желудок снова скрутило от голода в новом приступе.

– Ай, да ладно, где наша не пропадала!

Потянул пластиковый контейнер с картошкой в микроволновку.

– Ну, тогда коньячку точно не грех, для сна хорошего. Где-то должно остаться немного…

Целую тару распечатывать не хочется, пью редко в последнее время.

Заглянул в верхний шкаф. Нету.

– Хм…

Искомое нашлось в нижнем.

– Ага, вот она, родная!

– А это что у нас тут? Огурчики маленькие, солёные? Тоже на стол. Ну, вот, целый пир получился, а не скромный перекус.

– Бздынь! – микроволновка сообщила о готовности запиханного в неё продукта.

Содержимое – в тарелку, захватить вилку, чуть не забыл: стопку.

Подходящих стаканов для коньяка здесь не водилось, хоть и предпочитаю сей напиток остальным, да и благодарные пациенты чаще его дарят, нежели что-либо другое. В итоге скопилась приличная коллекция алкоголя: от слабого ликёра до крепких напитков, ценой по нескольку тысяч за бутылку. Но вот стаканами как-то не обзавёлся. Гостей не бывает, а мне одному и так сойдёт. Не эстет я.

Всё. Наконец-то, уселся. Втянул носом запах горячей картошки.

– Ммм, ням-ням…

Ого! Кажется, кишка на кишку войной пошли! Это уже серьёзно, пора есть.

Коньяк мягко обжёг гортань, расплываясь приятным огнём по всему пищеварительному тракту.

– Ух! Хорошо!

Немедля набросился на картошку, прикусывая бутербродом и огурцами.

Утолив первый голод, легонечко похлопал себя по животу.

– Что, успокоились? Ну, можно ещё одну.

Вторая стопка пошла ещё мягче, приятно грея внутренности. Доел картошку, бутерброды. Остатки огурцов убрал в холодильник. Подрезал на тарелку ещё немного сыра на закусь – там как раз грамм пятьдесят осталось. Посмакую с расстановкой и удовольствием.

Глянул на кружку с кофе. Он не только хорошо заварился, но и хорошо остыл. Не, кофе чего-то уже не хочется. Пока… Новый потом сделаю.

Протёр стол тряпкой, вымыл руки. Полотенце бы уже в стирку пора.

Уселся у стола, взял книгу.

– Та-а-к, где мы там остановились? Кажется, глава двадцать шестая. Ага, точно.

Пролистав до нужной страницы я с вожделением впился в строки текста:

«Глава 26

Утро встретило солнечными лучами, пробивающимися через окна, и дикой слабостью охватившей тело. Карат с трудом поднялся, тут же закашлялся с такой натугой, что невыносимо заболело в груди. Хлебнул живчика, слегка отпустило, но состояние по-прежнему прочно держалось на отметке „Паршиво“.

Распухшая голень выглядела неприглядно, но, меняя повязку, убедился, что рана уже подсохла. Всё никак не мог привыкнуть, что повреждения здесь зарастают на глазах. Болит до слёз, но уже не так невыносимо, как поначалу. Терпимо.

Кот с намёком задел ногу хвостом, пришлось и ему плеснуть. Деловито понюхал, попробовал, поднял голову, уставился с молчаливым укором. В глазах отчётливо читалось, что намекал он не насчёт попить, а насчёт брюхо набить. Но с этим Карат помочь не мог…»

* * *

– Ой, моя шея! – простонал, потирая затёкшую часть тела, крутя головой, разминая плечи, приводя их в чувство.

Как же я так уснул, прямо за столом? Со студенческих времён такого за собой не помню.

– О-о-х, кажется, мозг отсидел! – Встал, потирая поясницу и пятую опорную точку. Кровь прихлынула в онемевший участок тела, неся с собой тысячи мелких игл. Я вспомнил анекдот про несчастного ежа. Вот да, почему севшие на ежа, всегда жалеют свой зад и никогда не задумываются о судьбе бедного животного?

В голове шумит очень, недобро так, подташнивает чуток. Вздохнул.

От коньяка? Да не, не может быть, хороший коньяк. Картошка с грибочками! Вот, знал же, что есть не стоит. Вот тебе русский «авось».

Глянул на часы, мирно тикающие на стене. Фосфорные стрелки показали четыре утра.

– Ещё спать да спать. Покурить и пойти баиньки?

Развернулся, задев что-то рукой.

– Бздынь! – Ноги обдало мокрым, холодным.

– Ох, ё! Кофе!

Кажется, кружку разбил…

Нащупал выключатель на стене. Щёлк, щёлк – света нет!

Выглянул в окно: темнота по всему району, насколько хватало глаз.

– Ну, вот, ещё и это счастье для полноты событий. И как прикажете теперь убирать в потёмках? Может, до утра оставить? Не, засохнет, потом зубами не отскоблю. А свечек дома нет. Лезть в рюкзак за фонарём? Да ну его, неохота.

Электричество обычно не отключают, и ужины при свечах я тоже не устраиваю. А жаль, сейчас бы свечка пригодилась. Телефоном, что ли, подсветить?

Дай бог памяти, только, вспомнить, где я его оставил.

Шлёпнул мокрыми тапками по кафельному полу.

– Не, так дело не пойдёт, сейчас всю квартиру загажу. – Вынул ногу из тапки, сделал широкий шаг вперёд, стараясь переступить невидимую лужу с осколками. Стряхнул второй и, выставив перед собой руки, аккуратно двинулся на поиски телефона.

Нашарил дверной проём в гостевую комнату. Где-то там, кажется, на книжном столике, между диваном и креслом. Сделал шаг, разворот направо. За ковёр не запнуться бы.

Ещё шаг, другой. И всё же налетел на кресло, при этом больно ударив большой палец правой ноги.

– Ы-ы-ы-ы, мать твою! – взвыл, хватаясь за ушибленную ногу.

Буквально плюхнулся в кресло, баюкая повреждённую конечность. Сон как рукой сняло.

– Всё, поспал, растудыть твою в качель!

Аккуратно ощупал каждый палец.

– А-а-й-о!

Вот он – большой! Кажется, вывих. Прощупал на случай перелома.

– Выбил, собака!

Кость цела, обошлось. Ладно, сейчас вправим. Не зря же я врач. Главное, чтобы самого себя оперировать не пришлось, а вывих – это ерунда. Прорвёмся.

Хрусь!

– А-й-и-и-и ёкарный бабай! Бля-а!

Отдышался, пошевелил пальцами ноги.

– Угу, вроде нормально. Хорошо. Так, где телефон?

Пошарил руками по столику – нашёл. Нажал боковую кнопку. Семь минут пятого. Включил фонарь.

Нужное приложение, особенно сегодня.

Прихрамывая, вернулся на кухню оценить масштабы бедствия.

Ну-ус, масштабы не так уж и велики, вот только обуться надо, пока осколок не поймал.

В прихожей нашёл сланцы, в ванной взял принадлежности для уборки, вернулся на кухню и задумался.

А телефон я как, в зубах держать буду? Так утопить или разбить аппарат недолго.

– О, есть идея!

Вернулся в ванную комнату, взял небольшое зеркало, сантиметров пятнадцать в высоту, стакан. Сунул туда телефон и установил так, чтобы луч света отражался в зеркале, рассеиваясь по всей кухне. Все, теперь светло и руки свободны.

Смёл осколки, протёр пол, шкаф, стену. Вроде, чисто. Кружку жалко, недавно подарил благодарный пациент. Хорошая кружка, нравилась. Ну, теперь точно надо покурить.

А света так и нет. Наверно, что-то серьёзное.

Включил кран вымыть руки. Вода еле течёт.

– Да что за фигня: воду отключили, вот гады!

Надо хоть графин с чайником набрать, пока ещё можно. Когда там её дадут, а в магазин с утра идти из-за воды неохота.

Набрал заодно и во все кастрюли, в тазик, даже в ведро для мытья пола. Струйка совсем тонкая течёт. Пока набирал, успел два раза покурить.

На улице темень кромешная и тишина. Странная какая-то, липкая, глухая.

Хлопнул в ладоши. Не, уши в порядке. Это аномалия, видимо. Хотя нет, почему аномалия, я где-то когда-то читал, что в природе бывает такое перед рассветом, когда замирает ветер и вся живность. Наступает оглушительная тишина, но ненадолго, буквально на пару минут.

– Хм, но не в этот раз. Природа выключила звук, позабыв включить?

Пилимк!

«Критически низкий уровень заряда батареи!» – сообщил телефон.

От этого «Пилимк» я чуть с балкона не спрыгнул от неожиданности, проникшись такой мёртвой, обволакивающей тишиной.

– Как затишье перед бурей. Точно! В душе что-то шевельнулось и напряглось. Стало жутко.

Щёлкнул пальцами, выкидывая сигарету. Красный огонёк закувыркался, летя вниз, и рассыпался искорками, встретившись с асфальтом. Проводив его взглядом, поймал себя на мысли, что я один во всей вселенной, или по крайней мере в своём районе. Один живой человек… брр. Спину обдало холодом, я передёрнул плечами и зашёл в комнату.

Телефон стоял на книжном столике в стакане и мигал.

– Что мигаешь, жрать хочешь? Ну да, это тебе не хухры-мухры полтора часа фонарём светить. Отдыхай пока. – И нажал на отключение полностью.

Вдруг позвонить придётся, а батарея совсем сядет. Нехорошо.

Постоял немного, привыкая к темноте. За окном занимался рассвет. До кровати не дошёл, умостился прямо на диване, закутавшись в плед. Прохладно стало…

Уснул.

* * *

Кто первый проснулся: я, головная боль, или эта тявкающая зараза за стеной? Риторический вопрос.

– О-о-о-й, да заткните вы её уже, наконец! – закрыл уши ладонями, со стоном зарываясь головой под подушку.

Ну, что за гадкое создание! Как им самим не противно слушать её бешеное визгливое тявканье?

Натянул подушку на голову, пытаясь хоть как-то заглушить кошмарный звук.

– У-у-у-у… ещё и тошнит. Проклятье. Грибочки, блин.

Резко сорвался с дивана, буквально бегом подлетел к унитазу.

Приступ рвоты повторился ещё дважды. Головная боль усилилась. Пульсирующая, в основном, в области затылка. Накатила жуткая слабость, тело не слушалось и дрожало как в лихорадке, кишечник пылал огнём.

Трясущимися руками взял рулон туалетной бумаги, сползая по стеночке на пол. Одышка, в глазах всё плывёт. Замерил пульс.

– Ого, двести сорок! Аритмия.

Это совсем не пищевое отравление картошечкой. Тут что-то гораздо серьёзнее. Надо скорую вызывать. Добраться бы до телефона, а он у меня, как обычно, валяется неизвестно где.

Кое-как оторвал кусок туалетной бумаги от рулона и вытер лицо.

Умыться надо. Пить хочется, очень. Вот где минус одиночества: помрёшь, никто и не заметит, даже воды подать некому, как бы банально это ни звучало…

Грустно улыбнулся, закрыл глаза. Медленный вдох через нос, медленный выдох через рот.

Дыхательная гимнастика иногда инсульты предотвращает, а у меня, похоже, к тому всё и идёт. Повторил процедуру ещё пару раз. Замерил пульс.

– Хорошо. Снижается.

Теперь тихонечко, не вставая, переползаем к тазику с водой. Он как раз на ведре стоит, невысоко.

Дополз. Одной рукой держась за край ванны, чтобы не упасть, другой зачерпнул пригоршню и попытался умыться. Получилось плохо, только намочил всё, до лица вода не дошла. Ну, хоть мокрой, холодной рукой обтёрся – и то сгодится.

Повторил попытку. В этот раз удачнее, даже шею протёр. От холода стала немного отпускать боль в затылке.

А собака всё лает и лает: злобно так, аж захлёбывается, периодически переходя то на визг, то на хрип. Вдруг за стеной что-то грохнуло, раздался звук бьющегося стекла, и псина замолкла.

– Надеюсь, это ею в окно зашвырнули.

Пить хотелось ужасно. Все внутренности сводило. Смешно: сдохнуть от жажды рядом с ведром воды. Надо извернуться и попытаться напиться, не упав. Только извернулся, припав к тазику, как эта тварь снова залаяла, но не злобно, а скорее испуганно. Опять послышался грохот, будто пьяного слона запустили в посудную лавку, и он там мечется, в поисках выхода и попутно круша всё и вся на своём пути.

Лай перешёл в визг, больше похожий на вполне различимое «ай-ай».

Я слышал такой то ли скулёж, то ли лай боли, когда на трассе собаку сбила машина.

И вдруг, звук резко оборвался. Всё, тишина. Какая-то пугающая тишина, жуткая… волосы на затылке и руках ощутимо приподнялись как наэлектризованные.

Но жажда вывела из ступора, заставила двигаться. Нагнулся, продолжив начатое. Умостился более удобно. Пол, вроде, не качается, в глазах почти не двоится, тремор конечностей утих.

Напившись, сунул голову в таз.

– Ух, хорошо!

Даже боль немного притупилась, но жажда вернулась с прежней силой. Сердечный приступ, что радовало, кажется миновал, теперь главное – не нагнетать, а тихоходом двигаться к комнате.

Кресло приняло моё несчастное, мокрое тело в свои объятия.

Так, позвонить в скорую. Вот номер Люси, сегодня её смена.

В телефоне тишина, гудков нет. Ещё раз набрал, приложил трубку к уху – глухо. Ни звука. Уставился на дисплей непонимающим взглядом: значка антенки нет. Глаза ещё больше увеличились.

– Мдя, дела, однако. – Прицокнув языком полез пятернёй чесать черепную коробку. Мыслей было много, но дельной – ни одной.

Положил телефон на столик, откинулся на спинку, пытаясь максимально расслабиться и обдумать сложившуюся ситуацию: света нет, воды нет, связи нет… Ох, и смутные у меня такие подозрения закрадываются, сродни безумию. Ещё и это странное, отвратительное самочувствие, в придачу к неуёмной жажде… Не! Не может этого быть! Бред! Слегка потряхивает, голова пульсирует, мутит, словно после похмелья. Я просто отравился, или скакнуло давление, или ещё чего, то, что можно объяснить, то, что реально и логично. Но мысли всё равно выдавали безумный вариант произошедшего, давя логикой.

– Ну да, ну да, все признаки спорового голодания и съехавшей крыши заодно в придачу. Дочитался Витя до белочки – Хи-хи. Ой, мамочки, не могу! – Хи-хи-хи! Стикс, ну, да, – зашёлся мелким, истерическим смешком.

– Грибы меньше жрать надо, трёхдневной давности! – трясущейся рукой утёр выступившую слезу.

Смех смехом, но что-то явно происходит, и что – надо узнать. Мало ли, вдруг авария какая серьёзная, и эвакуируют уже всех, а я тут валяюсь. Да переодеться надо, пока не простыл, это не Стикс, где никакие болезни не страшны.

Глава 2

Подумал и осторожно выглянул на улицу.

Вижу: бегут двое в камуфляже, с огнестрельным оружием. Один сильно хромает, припадая на правую ногу, придерживая рукой правый же бок. Похоже, сильно ранен.

Военные? Террористы? Кто они?

Бежавший впереди остановился, развернулся и, наведясь на раненого, выстрелил. Но не в него, а куда-то тому за спину – в того, кого не вижу – ракурс неудобный. Двигаться опасаюсь: могут заметить с улицы.

Стреляющий что-то проорал, явно поторапливая раненого, и сменил магазин автомата.

В доме напротив, на втором этаже, разлетелось окно, и огромное тёмное существо выпрыгнуло оттуда прямо на голову только что стрелявшего парня.

Мои глаза полезли на лоб. Кажется, я даже забыл, как дышать.

Это реактивное нечто чем-то напоминало двухметровую гориллу, претерпевшую мутацию. Она была тёмного цвета, без шерсти, вся кривая и сильно накаченная, но при этом очень быстрая и пластичная. Массивные, бугристые от мышц плечи переходили в уродливую голову с огромной пастью. Шеи не было вообще.

– Ну и зубищи!

Даже с моего четвёртого этажа была видна эта гигантская челюсть.

Гипертрофированные мышцы огромных ног, с вывернутыми назад, как у кузнечика, коленными суставами, длинные руки с огромными когтями. Пальцев, кажется, не пять, а то ли три, то ли четыре, сама кисть сильно деформирована. Существо на редкость вёрткое – хватило одного удара такой лапой, и человек отлетел, как изломанная кукла, разорванный практически надвое.

Раненый вскинул автомат и открыл огонь по горилле-переростку, которая уже развернулась в его сторону утробно заурчав. Моя спина покрылась холодным, липким потом от этого звука. Кажется, пули не причиняли особого вреда чудовищу. Оно только плечом повело от попадания, пригнулось, изготовившись к прыжку.

Раненый бросил оружие, завозился с чем-то на разгрузке. Чудовище прыгнуло, подмяв его под себя, и в ту же секунду грохнул взрыв. Облачко дыма стелилось по кровавому асфальту дорожки, не спеша поднимаясь и рассеиваясь. Дымились и тела.

Монстр ещё шевелился, скребя лапами тротуар, пытался уползти прочь. Брюхо разорвано, кишечник волочился следом, оставляя чёрную, кривую полосу на асфальте. Нижняя челюсть, кажется, отсутствовала, и не было правой, передней лапы. Она валялась рядом с останками человека. Кушать мутанту, судя по всему, перехотелось.

– ЧЁРТ! ЧЁРТ! ЧЁРТ! Что это такое?! – Я схватился за голову, вцепившись в волосы, медленно сползая по стене на пол. То ли стон, то ли хрип вырвался из моего горла.

– Это безумие….

Меня вновь вырвало.

Стою на карачках в спальне и блюю на собственный пол…

Отблевавшись, утёрся краем покрывала с кровати, отвалился к стене. Руки дрожат, челюсть отбивает дробь, по всему телу озноб. На ватных ногах поднялся к окну, выглянул в щёлочку.

Тела никуда не делись, лежат себе так же, как и пять минут назад, только лужа крови растеклась под первым стрелком. Второй почти целиком лежал на газоне, под кустом. Мутант далеко не уполз, затих бездвижно. Сдох, наверное. Надеюсь.

Снова сполз на пол.

– Так-так-так, если это не бред, и я не спятил, то это – Стикс, и это только что у моего дома матёрый мутант порвал рейдеров. Кусач? Топтун? Рубер? Нет, для Рубера, вроде, маловат…

Глянул на лужу блевотины, перевёл взгляд на свои трясущиеся руки.

– Споровое голодание? Если это так, то нельзя терять время – дальше будет только хуже – загнусь и сдохну. Надо идти вниз.

Стало страшно, по-настоящему страшно.

– Нет, это не может быть правдой! – подавлено произнёс сам себе.

– Я сейчас спущусь – а там ничего не будет, потому что всё это – галлюцинации от грибов, помноженные на обильное чтиво про зомби-апокалипсис, – успокаивал я себя. Пытался успокоить, хотя, в глубине души, почему-то, надеялся, что это именно так, именно Стикс.

С трудом поднялся на ватных, подкашивающихся ногах, держась за стену. Надо глянуть, что на той стороне дома происходит, всё же проезжая часть улицы.

Добрёл, шатаясь, до балкона, но выходить не стал. Выглянул точно так же, из-за угла, очень осторожно.

– Твою же мать!

Разум отказывался верить в увиденное. На улице было практически пусто. Проезжающих машин нет, только две брошенные торчат. Первая – посреди трассы с открытой водительской дверью. Вторая – чуть дальше, съехала на тротуар, открыта задняя пассажирская с левой стороны. Кажется, там какая-то возня на переднем сидении. Плохо видно, не разглядеть: далеко. По улице бродят зомби. Да, именно зомби.

Я достаточно насмотрелся на них в фильмах. Одни стоят, покачиваясь на ветру, другие бродят, бесцельно так, хаотично. На остановке видны лужи крови и разбросанные ошмётки чьего-то тела, не доеденного.

Молодой парень в джинсах и чёрной футболке добрёл до останков. Остановился, замер ненадолго, нагнулся, что-то подобрал и сунул в рот. Постоял вот так, раком, ещё немного, видимо, пережёвывая, после чего опустился на колени, приступив к еде более основательно. На эти телодвижения обратила внимание девица в ярком лимонном платье, почему-то босиком бредущая неподалёку. Она резко сменила траекторию и довольно-таки бодренько двинулась к парню, тут же припала на колени, приступив к обеду за компанию с ним.

Да, кажется, уже время обеда, или больше? Достал телефон, тыкнул кнопку. Реакции – ноль, сдох, значит. Ладно, пока это не столь важно.

Жажда продолжала мучить с неистовой силой. Губы запеклись и потрескались, то и дело смачиваясь каплями крови. Добрался до графина. Стуча зубами о стеклянный край, практически, полностью его опустошил.

– Уфф! – выдохнул, поставив сосуд на место. Розовая капля скатилась по стеклу растворившись в остатках воды. Я пощупал губы. Болят.

Пить уже некуда, а жажда не проходит. Может, чуть меньше стала, да пожар в кишках утих. Сел на диван, упершись локтями в колени, обхватил голову ладонями. Мыслитель, блин.

– Мда… дочитался ты, дружище…

Я сейчас спущусь, вскрою череп тому уроду, и, если обнаружу спораны, то наверняка, это – Стикс. А если нет…? Но монстры-то есть? Есть. И зомби есть. Значит, это просто зомби-катастрофа мирового масштаба, как говорил Иваныч:

– Дохимичат они там когда-нибудь! Вот, видимо, и дохимичили…

Во всяком случае, хватит сидеть, надо шевелиться, пока ещё могу. С этими мыслями направился в спальню, к старому шифоньеру. Там хранился тревожный рюкзак – тот самый, один из трёх. Этот основной, здоровый такой, литров на сто. Походный. Другие два гораздо меньше, в них только оружие, консервы, вода, аптечка, спирт, скотч. Всё основное – тут, и на даче ещё немалый хомяковый запас параноика.

Открыл дверцу, вытянул на свет вещи и обувь. Отличный комплект защиты заядлого мотоциклиста.

Мотоцикла у меня нет. Я на нём ездил всего пару раз ещё в юности, но вот комплектик из плотной ткани прикупил, блага зарплата позволяет, да и тратить-то её особо некуда и не на кого. И вообще, что может быть ценнее жизни? А защита хороша, от укусов спасёт и не только. Медляки не прокусят – кожа жёсткая плюс местами обшита пластинами, а шустрикам погрызть придётся. При падении защитит и нож не всякий её возьмёт. Пару секунд, как известно, иногда жизнь спасает свежакам. Выжить в этом мире сложно, так что такая дорогая покупка не блажь, а необходимость. Вот и пригодилось, значит не зря купил. Следом вынул четыре коробки с патронами к пистолету ТТ, три обоймы, сам пистолет и глушитель к нему же.

Этот пистолет мне достался совершенно неожиданно, в подарок от друга – соседа-пенсионера, покинувшего меня в прошлом году. Инфаркт, блин.

А тому, в свою очередь, в наследство от погибшего сына, оставившего после себя родителям разбитые сердца, внушительную сумму денег и немалый арсенал. Деньги они отправили в детский дом.

Иваныч говорил:

– Это плохие деньги! Не жди добра от них, а так – хоть детям польза.

А оружие припрятал. Их семью я знал давно, с детства. Простые, общительные. Светлана Николаевна меня всё выпечкой подкармливала.

– Ты, Витенька, худенький такой, аж светишься, кабы я мать твою не знала, то подумала б, шо тебя голодом морють. Феденька мой глянь какой! Во! – сжала кулак, потрясая им в воздухе. – Кровь с молоком! А ты – кожа да кости…

И всё за щеку ухватить норовила, да не было у меня их, действительно, как и сейчас нет. Комплекция такая, «гончая». Феденька и впрямь был, как бычок племенной: рослый, щекастый парень. После армии совсем, как шкаф стал, спортом занялся, бизнесом каким-то, машину быстро купил.

Я тогда ещё сопляком был. Помню, мать его гордилась всё: какой сын у неё молодец, а потом схоронили сына, неожиданно так. Моя мать сказала, что застрелили Федю случайно плохие люди.

С тех пор много воды утекло. Лет десять назад схоронили Светлану Николаевну, остался Иваныч один. Это потом уже я узнал, что он детдомовский и вся его родня – сын да жена.

* * *

Вздохнул, проверил оружие, зарядил, прикрутил глушитель на ствол, отложил его в сторону.

После гибели моей матери и младшего брата, Иваныч – единственный, кто помог с похоронными хлопотами. Постоянно интересовался состоянием отца, искренне переживая. После мы частенько засиживались допоздна, беседовали. Было о чём. Интересный человек с богатым прошлым, тяжёлым. Бывало, выпивали, но не часто – возраст же.

Вот в один из таких вечеров, за бутылочкой хорошего коньяка, я Иванычу поведал о своих причудах. Заодно похвастал свежим разрешением на оружие, полученным накануне. Даже немного о зомби рассказал, как о вероятном будущем, но совсем вскользь, боялся, что поднимет на смех. Однако, нет, Иваныч выслушал откровения мои серьёзно.

– Да-а-а, Вить, вполне возможно, – сказал он. – Эти ведь, там, – многозначительно указал пальцем в потолок, – в советское время химичили разное, а сейчас так и подавно. Вон, овец клонировали ещё когда, наверно, людей уже давно печатают, как на заводе, да молчат паразиты. Ох, и дохимичатся они когда-нибудь, точно.

А мне, в свою очередь, поведал об истинной причине гибели сына, о деньгах, детдоме и оружии, припрятанном на даче. Напились тогда мы изрядно. После, через пару дней, у нас состоялся ещё один разговор, в котором я узнал, что стал единственным наследником всего имущества Иваныча и хозяином внушительного арсенала.

Вот так, за воспоминаниями и не заметил, как собрался. Стою, весь такой в чёрном байкерском костюме, в руке спортивная сумка для трофеев, платок на морде повязан, в стиле а-ля гангстер, на глазах – пластиковые защитные очки, широкие и прозрачные, почти как подводная маска. Мало ли, вдруг кровь заразна, одна капля в рот или на слизистую – и я покойник. Видел я такой момент в фильме «28 дней спустя».

В другой руке ствол с глушителем, на поясе – нож внушительного размера, охотничий.

Глянул в зеркало, висевшее на открытой двери шифоньера:

– Хм, ну, прям, киллер из кино, чтоб его!

Приложился к графину, допив остатки воды, выдохнул.

– Ну, надеюсь, не сожрут мутанты.

Прежде, чем выйти, проверил обстановку с обеих сторон дома.

С наружной – почти ничего не изменилось: недоеденное доели и побрели дальше, по своим зомбячьим делам. Медляков этих шлялось тут штук пять всего. Серьёзных мутантов не видно. А вот во дворе ситуация изменилась и не в лучшую сторону. На первой жертве мутанта кормилось четверо: дамочка, в цветастом халате и красной тапке, явно где-то по соседству живёт… жила, но я её не узнаю со спины. Пацан с третьего подъезда, кстати, один из тех вечерних певцов с детской площадки. Вот тебе и «вся жизнь впереди». Грустно как-то… и немного обидно.

Этого мужика в синей футболке, с задумчивым видом жующего руку, тоже знаю, не помню, как зовут, но при встрече здоровались. Наши гаражи рядом. Четвёртый тоже спиной ко мне, не пойму кто. Светло-голубая рубашка сильно испачкана кровью, будто его валяли. Может, и валяли, кто знает.

На втором рейдере кормятся двое и орудуют поактивней, нежели та четвёрка. Наверно, уже бегуны, или около того. Как они раздельно устроились, интересно, иерархия? А рожи-то какие! Все в крови по самые уши, как и руки по локти – похоже, кишки тянут из жертв, торопливо запихивая их себе в пасть, чуть ли не головой в утробу заныривают выгрызая там что-то. У одного из них зад голый, штанов нет, значит это джампер, как минимум, но, скорее всего, уже спидер – последняя ступень низшего заражённого перед началом серьёзных мутаций.

Ком подкатил к горлу. Я начал сомневаться в своих силах, всей душой желая остаться в такой безопасной и тихой квартире.

Подорванный мутант остался не востребован – наверное, невкусный.

– Мммда, и мне туда сейчас идти…

Попытался сглотнуть, но во рту всё пересохло. В горле першило, глаза слезились и горели. Нет, отсидеться точно не получится, как бы я ни хотел. Идти надо и чем скорее, тем лучше, пока более серьёзные твари не нагрянули «на огонёк». Первыми надо валить эту парочку, с остальными разберусь по ходу дела.

Всё, пошёл. В дверной глазок таращился пару минут. Никого не увидел: пусто и тихо.

Сердце колотится почему-то в районе кадыка, руки мелко дрожат. Медленно вдохнул-выдохнул, поправил ремень сумки на плече, крепче сжал рукоять пистолета. Страшно, очень страшно. Это не книжки читать под коньячок, жуя что-нибудь попутно.

Аккуратно повернул ключ. Звук оказался оглушительно громким. Показалось, что я известил всех страждущих о «готовности» себя в качестве еды, словно микроволновая печь. Сердце рухнуло куда-то в пятки, отозвавшись эхом в ушах.

Схватился за дверную ручку, притянув на себя в ожидании, что сейчас её потянут обратно с площадки. Припал к глазку: нет, никого не видно.

Вдохнул поглубже пару раз, открыл дверь, вышел на площадку. Глянул вверх, вниз. Пусто, тишина, только птички на улице щебечут. Прикрыл дверь и пошёл вниз, стараясь ступать как можно тише. Остановился на разворотной площадке, заглянул на нижний этаж. Пусто. Двинул дальше. Спустился до первого этажа удачно, никого не встретив.

Стою, гляжу на железную дверь подъезда. Открыть и выйти… выйти в новый мир, столкнуться с ним в реальности… Блажен не ведающий, а я – очень даже знающий, что там не только медленные полутрупы, но и очень шустрые мутанты водятся.

– Так, не дрейфь, ты вооружён и защищён! Решающий шаг, тихонько нажимаем кнопку.

– Стоп!

Там же кодовый замок. Защёлкнет, и писец. Оповестит всех о моём появлении – это раз. При возврате в квартиру время займёт – это два. Тыкать неудобно будет – это три. Плюс ко всему, он не всегда с первого раза срабатывает. Заедает, зараза!

Зашарил по полу глазами – надо чем-то подпереть створку.

– О, кирпич!

Не знаю, зачем его тут оставили, но спасибо за это огромное.

Положил его на пол, рядом с дверью. Нажал кнопку, жаль, глазка нет. Приоткрыл щёлку, глянул. Поблизости никого. Открыл дверь уже нормально, тихонько подпихнув кирпичик в проём. Вышел, аккуратно прикрыв её за собой. По бокам – лавочки для посиделок старушек и высокие кустарники какого-то растения.

Меня не видно, но и мне ничего не видно. В поле моего зрения никого нет, весь бомонд собрался левее. Выглянул из-за стеблей кустарника.

– Ага, вот они, жрут, падлы…

И что мне теперь делать? Эх, хотел же в армию пойти, нет же: «учись сынок, голова светлая», и что я им теперь с этой головой предложить-то могу, трепанацию добровольную? Всё, Витя, не нервничай! Разделить их нужно, разделить. Толпой кинутся – не отстреляюсь. Руки-то дрожат, не успею.

Огляделся по сторонам. Детская площадка. Заборчик высотой по пояс, это хорошо. Турникеты, домики, залезть быстро успею, вдруг чего, да и заборчик придержит немного, даст шанс попасть в цель, надеюсь.

Ещё раз огляделся, скользнул глазами по окнам. Непривычно так, будто вымерли все. Скорее всего, сидят по квартирам зомбанутые, доедают родственников… Как эти-то умудрились выбраться? Видимо, сообразили на остатках разлагающегося мозга. Лишь бы ещё кровожадных умников не нашлось.

Поправил ремень на плече. Не спуская глаз с зомби, пригнувшись, держа пистолет двумя руками, двинул к большому дереву. Тополь, кажется. Добежал, вытянулся по струночке, прижавшись к шершавому стволу.

Джеймс Бонд, блин, недоделанный.

Сердце колотится, будто дыру в грудине пробить хочет. Язык прилип к нёбу.

Выглянул: жрут, угу. Урчат старательно…

До заборчика метров пять всего, но до ближайшего домика метров десять, может, чуть больше. Оно и хорошо, он ближе к нужной стороне.

Огляделся: никого. Так, ещё один бросок, и я на месте.

Вжав голову в плечи, согнувшись, двинулся вперёд. Перескочил забор, не так грациозно, как хотелось бы: скорее, перевалился через него. Ещё несколько шагов. Всё, присел. Теперь это мой бастион. Снял сумку с плеча, чтоб не мешала. Ох, что-то совсем взмок в этой амуниции из чёртовой кожи.

Выглянул из-за правого угла. Далековато, и в голову не попаду, если только совсем случайно. Надо их как-то подманить. Огляделся.

– Хм, удачная получилась позиция: выйти чуть вперёд, и эти двое меня видят, а те четверо – нет. Домик на площадке закрывает, хорошо. Надо их внимание привлечь. Как? Камушек!

Зашарил глазами по земле. Камушек, камушек… Ага, вот парочка подходящих.

Примерился, зашвырнул. Недолёт, но зомбак повернулся, причём резко так, всем телом.

– Ой-ё! – Меня, как льдом окатило. Наши взгляды встретились.

Жуткие, белёсые, с маленькими мутными, тёмными зрачками, ничего не выражающие, будто ничего не видящие, но ты спинным мозгом чувствуешь, как они плотоядно буравят тебя. Ледяной спазм сковал лёгкие, мгновенно разлетевшись острыми щупальцами по всему организму, уколов пятки, кончики пальцев на руках и даже кончик носа.

Две секунды – и тварь стартанула, как спринтер, аж с прогрёбами лап. Второй тоже среагировал, но чуть медленнее.

Вскинул пистолет, держа двумя руками.

С четвёртого выстрела попал в дальнего. Случайно, целил-то в ближнего. Руки ходуном ходят от дрожи, а этот почти добежал. Несётся молча, чуть накренившись вбок и вперёд, но при этом даже не спотыкаясь, шустро перебирая ногами, руки при этом болтаются словно плети.

Выстрел – плечо. Выстрел – грудь. Ещё один выстрел ушёл в никуда. Последний патрон в магазине…

Горло сжал спазм, глаза расширились, не могу прицелиться. Заражённый летит в лоб, даже не притормозил. Забор. Вписался со всего маху и рыбкой спикировал в резиновое покрытие. Раздался характерный противный хруст сломанных позвонков. Передняя часть тела лежала неподвижно, с вывернутой под немыслимым углом головой, задняя же продолжала дрыгаться, как при судорогах.

– Ууффф! – протяжно выдохнул, чувствуя, как по моей спине прокатились ледяные ежи, ноги онемев, подогнулись.

Кажется, я всё это время не дышал. Ох, как меня колотит. Соберись, Витя! Соберись! Выглянул чуть дальше. Гости идут. Сообразили гады, откуда шум.

Сменил магазин. Глубоко вздохнул, прицелился. Спокойно. Первого свалил сразу. Знакомый мужик, имя его я не помню, свалился, как подкошенный, прямо под ноги пацану, который шёл следом. Мальчишка завалился сверху, барахтаясь в попытке подняться.

Дамочка остановилась на пару секунд, задумалась, видать, потом сменила траекторию и двинула вперёд. Парень в голубой, замурзанной рубашке, оторвался от еды самым последним. Не, его я точно не знаю, залётный, видимо. Шёл, подволакивая левую ногу: штанина вся в крови, огромная дыра зияла на бедре с наружной стороны. Видна кость и оборванные мышцы. Кто-то хорошо им отобедал при жизни.

Дамочка дошла почти до забора. Я выстрелил не спеша, без паники, но промахнулся, попал с третьего раза. Пока с ней разбирался, мальчишка уже поднялся. Перевёл ствол на него.

Сердце сжало тисками, к горлу подкатил комок. Подпустил его поближе, прицелился тщательно, как только мог.

– Прости парень…

Попал сразу; пуля оставила небольшое круглое отверстие в его лбу. Тут же выстрелил в «залётного». Попал в ухо, отстрелив его напрочь. Тот дошёл до забора, упёрся в него.

– Уррр! – потянул окровавленные руки.

– Ух ты! Не брат ли ты желудку моему?!

Выстрелил ему прямо в лоб. Обгрызенный мужик дёрнулся и кулём завалился на сторону площадки, будто его выключили.

Огляделся, никого больше не вижу. Тихо. Прошёлся глазами по окнам.

Кое-где видны люди, припали к окнам, стоят, смотрят на трупы. Нет, скорее всего, это уже не люди. Пригляделся внимательней, вдруг кто выжил? Свежак если – как определить?

Помахал рукой. Больше ничего путного в голову не пришло. Реакции у смотрящих ноль. Всё стоят, так же тупо пялятся через стёкла, царапая их, некоторые оставляли там кровавые разводы.

Хорошо, что окна закрыты, практически у всех кондиционеры, иначе ждал бы меня дождь из зомби.

Подхватил сумку, двинул к несчастным рейдерам.

– Мда, мужики, досталось вам. Вы уж простите, но похоронить не смогу. Надеюсь, не обидитесь.

Вид разодранной плоти абсолютно не пугал. За время практики я много чего насмотрелся, поэтому, не смущаясь, принялся обыскивать останки, попутно вертя головой – вдруг жаждущий заражённый явится на шум.

Собрал всё оружие, нашёл фляги, по две у каждого. Подозрения, гложущие сознание, усилились, и я полез проверять всё, что вспомнил: ладанки или медальоны на шее, воротники, пояса, ботинки, подкладки курток, и не зря ведь. Нашёл тёплые виноградины, хоть и перемазался весь в крови. Сунул всё в карман. Теперь я не сомневался, что на затылке у мутанта обнаружу споровой мешок со споранами или горохом.

Стою с ножом, разглядывая зверушку. Всё выглядит так, как в книге и описывали: на затылке выпуклость, прикрытая пластиной, похожа на дольки не то чеснока, не то мандарина, только цвета серо-болотного. Шкура громадины грубая, серая, местами зеленоватая, с мелкими трещинками, шершавая. Ороговелые пластины на уязвимых местах, из пяток торчат кости. Кажется, это топтун.

Вскрыл споровой мешок, сунул руку, нащупал что-то, вытянул на свет тёмно-серую массу, похожую на клубок паутины.

– Ладно, потом разберусь.

Сунул в карман. Огляделся.

– Всё, домой! Скорей домой! Там буду переживать, нервничать и разбираться, а тут некогда, опасно.

Подхватил сумку, брякнувшую железом. Выругался сам на себя за неосторожность и двинул к подъезду. До квартиры добрался без приключений, заскочил внутрь, заперся. Опершись спиной о дверь, медленно сполз на пол, уселся, вытянул расслабленно ноги.

Всё, сил нет даже дышать…

В коридоре стоит полумрак. Внушительные ботинки слегка бликуют железными носками. Ноги в пластиковой защите, руки в перчатках с пластиковыми нашлёпками мелко и хаотично подрагивают. В правой пистолет, кажется такой здоровый, из-за глушителя. На локте лежит сползший ремень от сумки, которая покоится тут же, под боком, больно подпирая чем-то в рёбра.

– Вот тебе и веник, вот те и баян… – вспомнилась старая бабушкина поговорка.

Протяжно вздохнул, поднимаясь на ноги.

– Ну, что, Виктор Анатольевич, пойдём разбирать трофеи.

Сумку в зал затянул чуть ли не волоком, сил не было совершенно. Голова болела ужасно. Пока бегал по улице, внимания не обращал, были другие приоритеты – адреналин помог, теперь же всё вернулось с удвоенной силой.

Первым делом достал трофейные фляги. Открыл первую, понюхал: вода. Вторую нюхнул, и глаза собрались в кучу.

– Ну и запах, кошмар! И это – пить? – при одной только мысли об этом на теле передёрнуло все мышцы.

– Ладно, рискнём. Хуже, надеюсь, не будет. Ну, чудо, свершись! – и приложился к вонючему пойлу, сделав три хороших глотка, как учили в книге. Выдохнул.

– Оойёёё! – заморгал глазами, схватившись за губы.

– Ну и гадость! Точно, на носках настойка. На очень несвежих, недельной давности. Фу!

Откинулся на спинку кресла, расслабился, прислушался к своему состоянию.

Пока без изменений…

Не знаю, сколько так просидел, может две минуты, может пять, или все десять, но головная боль ушла, тошнить перестало, пожар в кишечнике погас, руки дрожат, но совсем не так, как раньше, а лишь слегка.

– Вот тебе и настоечка на носках…

С уважением посмотрел на флягу. Стараясь не нюхать, сделал ещё три глотка, крякнул, занюхал рукавом. Кожаная куртка пахнет намного приятнее. В оставшихся двух флягах также оказались вода и настойка, которая пахла немного полегче.

Содержимое карманов вывернул на стол. Шматок грязной паутины, оранжевая коробочка от военной аптечки, серебряный портсигар, чёрный кожаный мешочек на шнурке.

Открыл коробочки. В обеих оказались почти три десятка серо-зелёных фасолин и двенадцать бело-жёлтых горошин, похожих на спрессованный сахар.

Потыкал их, покатал между пальцами, понюхал.

Жёсткие, пахнут кислятиной с примесью непонятно чего. Под вторым слоем ваты – две чёрные, одна розовая жемчужины и две почти одинаковых фотографии девочек, лет двенадцати. Улыбающихся, с огромными, зелёными глазищами, только одна рыженькая, а другая – с волосами цвета шоколада.

– Близняшки?

А почему у разных людей – по фотографии, в раздельности?

Взял фото, перевернул. На обоих было одинаково написано – «Любимому папуле на память». Положил их на стол. Перевёл взгляд на ладанку, протянул руку, пощупал.

Да, что-то там есть, маленькое, твёрдое и круглое. Потянул тесёмки, развязывая мешочек, перевернул, тряхнул над рукой. На ладонь упала маленькая белая жемчужина.

Шок, растерянность – вот, что я испытал в тот момент.

Встал, подошёл к серванту, заменяющему бар, достал бутылку армянского коньяка, набулькал в стакан, что стоял на столике у графина, залпом опрокинул содержимое в рот.

– Ху!

Набулькал ещё немного, повторил, протяжно выдохнул, посмотрел на россыпь сокровищ этого мира, перевёл взгляд на бутылку.

– Не, хватит!

Сел в кресло. Встал. Обратно сел. Сложил на ладони все четыре жемчужины, покатал их пальцем: тёплые, будто живые. Аккуратно взял белую, сунул её в рот и проглотил.

Чувствую, как она мягко скользит по пищеводу, дошла до желудка, ощущение тепла увеличилось, аж запекло в животе, буквально пара секунд – и всё прошло.

Белая, самая сильная из жемчужин, очень дорогая, практически бесценна, водится в голове у скреббера, которого очень трудно добыть. От неё побочных эффектов, типа мутации, не бывает – она даже начинающего зомби вылечить может, даёт иммунитет и хорошие способности, как в фильме «Люди Икс». Нейтрализует изменения, приобретённые от чёрных и розовых жемчужин. Так, вроде я всё про неё вспомнил, или ещё чего есть? Ладно, потом вспомню. Остались розовая и две чёрных. Чёрные – самые опасные, от них иммунные чаще мутируют, таких людей потом называют квазами. Они очень сильные, большие, но жутко уродливые, хотя, многие глотают этот жемчуг, не задумываясь. Всё равно, плюсов он даёт больше, чем минусов. Сила и прокачка умений в этом мире очень важны. Лучше быть страшным, но живым, нежели красивым и мёртвым. От розовых мутируют не так часто, к тому же они сильнее чёрных прокачивают дар. Я думаю, что квазы от них тоже крупнее и сильнее, чем от чёрного жемчуга получаются. Одна чёрная жемчужина – это целое состояние, на неё можно танк обменять, вроде как. Розовые стоят ещё дороже, а красные – самые дорогие, конечно, не считая белых. От них тоже мутаций не бывает.

Осторожно сложил сокровища в портсигар, на слой ваты, прикрыв другим слоем, сверху уложил спораны и горох, прикрыл фотографиями и плотно закрыл. Вторую коробочку оставил пустой, для хранения лично добытых трофеев.

– Не, мужики, я должен вам, по гроб жизни должен. Вот только, как отплатить?

Сказать, что мне сказочно повезло, это ничего не сказать. Я оказался иммунным, умудрился не быть сожранным в первую встречу с заражёнными, нашёл сокровища, и ко всему в довесок, я – информирован. Не знаю, насколько точно совпадает книжная информация с реальной, но пока расхождений нет. Даже чувствую себя отлично после приёма живчика и жемчужины. Куда делось всё недомогание? Хочется движения, каких-то активных действий и есть. Нет, не есть, а просто ЖРАТЬ!

С этими мыслями я направился на кухню штурмовать холодильник.

Нашёл кусок ветчины, немного сыра, остаток солёных огурцов, масло, хлеб, три яйца, пол пачки сока мультифрукт.

– Не густо.

Яйца выпил сырыми: за походной горелкой надо было лезть в рюкзак, а голод не терпит. Из остального сделал огромный бутерброд. Таким голодным себя ощущал только в студенческие годы.

Пока жевал, запивая соком, обратил внимание на книгу, скромно лежащую на столе у стеночки. Взял, покрутил, ещё раз прочёл фамилию и имя автора.

Псевдоним, скорее всего.

Внимательнее всмотрелся в картинку.

– Кто же ты? Был тут, умудрился вернуться и написал о своих приключениях? Или это я каким-то образом провалился в твою фантазию? А может, я сплю?

Прикусил губу – нет, не сплю, боль чувствую. Присел на стул.

Странно, но я абсолютно спокоен, хотя, по-нормальному, должен был бы, наверное, истерить, проклиная судьбу, биться головой о стену, паниковать.

Нет, о стену не хочу, я как-то даже рад, если честно. Такой простор открывается передо мной, такая широта действий.

Сижу и радуюсь, словно маньяк, неожиданно обретший свободу. Предложи мне сейчас вернуться назад – откажусь, не задумываясь. Не, это мой мир. Я его ждал два года, особенно в последний, нынешний. Теперь-то у меня уже точно никого не осталось, кроме тараканов в голове, и им сейчас очень комфортно.

Вытер губы и подбородок от возможных крошек.

– А бороду я всё же отпущу. В этом мире…

Найденное имущество разложил на постеленный кусок клеёнки.

Почти всё было перепачкано кровью, не хотелось портить ковёр. Я знаю, что тут жить больше не буду, но всё же.

– Так, и что мы имеем?

А имеем мы три гранаты Ф-1, две РГД-5, одну РГН, четыре светошумовых. Штурмовая винтовка FN SCAR, кажется, но могу ошибаться. С тех пор, как увлёкся темой апокалипсиса, начал изучать виды оружия и их боевую характеристику, но практики почти нет, только теория. Штурмовая винтовка М-4, два пистолета «Магнум», три боевых ножа. Боеприпасов совсем немного… Три бросковых ножа, два томагавка отличного качества. У меня такой уже есть. Купил год назад через Интернет. Ещё три шприца с оранжевой жидкостью.

– Знаю, это – спек, хорошее средство при ранениях. Сильное болеутоляющее, допинг, бывает, используют как наркотик. Делают его из волокон янтаря. Янтарь – это кокон, в котором находятся спораны и жемчуг. Водится он в споровиках у руберов, элитников и скребберов. У последнего называется лайт-спеком, но различить их на вид я сейчас не сумею. Очень дорогая штука, очень редкая, сильная и полезная.

Перевязочный и зашивочный материал, деревянные колышки, с десяток.

– Мда, упакованы вы, мужики, не бедно, но мало. Машина ваша где-то рядом? Или уехали без вас?

Пока возился с трофеями, несколько раз улавливал звуки стрельбы, проезжающих машин, крики, но к окнам не подходил. Этаж у меня четвёртый, дом обычный. Просто так сюда соваться нет причин. Вот, если меня кто заметит, то тогда другой разговор, жди гостей, как говорится, а я гостей не люблю, особенно, сегодня. Дел много: оружие почистить, оттереть пятна, отмыть себя и все трофеи от крови. Хорошо, водой запасся.

Глянул на руки. Брови полезли на лоб.

– Я ел такими руками?! Мда, видимо, всё же шок мне не чужд.

По квартире старался передвигаться, как можно тише, в окна всё же посмотрел пару раз, но очень осторожно.

Движения были с обеих сторон дома. Видел матёрого мутанта, но точно обозвать его ещё затрудняюсь. Чуть крупнее того, который на рейдеров напал из окна. Кусач, топтун, рубер? Наверно, всё же рубер. Шпор, как у топтуна нет, и он крупнее. Точно, рубер, молодой только. Медляков достаточно мало. Оно и понятно, грузанулись-то горожане с городом в Улей ночью.

– Интересно, через какой промежуток времени этот кластер обновляется? Я и в следующем обновлении тут буду? Скорее всего, да, но, навряд ли, иммунным окажусь. Ладно, потом разберёмся.

* * *

То, что это быстрый кластер, понятно. В половине двенадцатого я сел читать, уснул. Проснулся в четыре утра уже с головной болью. Дальше самочувствие ещё больше ухудшилось. Значит, перезагрузка случилась с часу до трёх ночи. В обед собака лаяла на зомбанувшихся хозяев, которые её благополучно сожрали. Приятного им аппетита. Получается, с трёх ночи до обеда обращение пошло полным ходом, а я чуть не сдох от спорового голодания. Сколько же у меня времени осталось: день, два, неделя? Неделя мне не нужна, а вот пара дней не помешают. Сегодня точно никуда не пойду. Дело к вечеру. Собраться надо, вещей много, на двоих, как минимум. Один всё не утащу, бросить жалко, все вещи нужные. Даже, если только оружие взять, буду как мул. Надо подумать.

Сел в кресло, взял флягу, поболтал. Ещё немного осталось, приложился уже, как заправский рейдер, даже не поморщился.

Пока с вещами разбирался, почти всю флягу приговорил. Наверно, это из-за белой жемчужины такая большая потребность, или потому, что я свежак, не знаю. Передозировка мне, вроде, не грозит, так что не страшно. Зато не курил весь день. Никотин теперь убивает в буквальном смысле: учуют запах твари и выстроятся в очередь на обед.

Разогрел тушёнку на горелке. Пошли в ход мои запасы из рюкзака. Пока ел, кашу с мясом поставил греться, аппетит зверский, три-четыре банки точно съем. В животе урчит постоянно, да так громко, не дай Бог, кто услышит.

Усмехнулся: мертвяки за своего примут, а рейдеры пристрелят с испугу. У меня этот феномен с детства, часто попадал в неловкие ситуации.

Огляделся с тоской. Скоро придётся проститься с родным домом. Сколько же тут воспоминаний? Фотоальбом забрал весь, не смог расстаться ни с одной фотографией, лучше что-то из вещей не возьму, их потом добыть можно.

К вечеру перечистил всё оружие, перебрал и упаковал все вещи: и свои, и приобретённые. Получилось рюкзак и спортивная сумка. Надел рюкзак на плечи, взял сумку, постоял, покрутился, прошёл по комнате. Звяканья металла нет.

– Ну, вполне терпимо, нести можно, но опасно.

Тихонько подошёл к дверям, заглянул в глазок. Никого не видно, это хорошо, пусть так и будет. Дверь моя крепкая, металлическая, из цельного стального листа с двух сторон, а между ними шумоизоляция. Отец сам делал. Открывается наружу, так что долби хоть задолбись, скорее стены сломаются, чем эта самоделка.

Сходил, умылся. Лёг на кровать, не раздеваясь. Закрыл глаза, расслабился. Мысли роятся, прыгают с одной на другую, выуживая из памяти прочитанную информацию о Стиксе. Сон не идёт ни в какую. Встал, пошёл, взял недопитый коньяк, налил пол стакана, выпил и лёг обратно. Как уснул – сам не заметил.

Глава 3

Стою в поле. Ромашки по пояс, огромные такие ромашки, белые. Лёгкие волны по полю пробегают, замирая вдали. Чувствую – босой стою. Переступил с ноги на ногу. Земля мягкая, словно вата, в пространстве под лазурными небесами слышится музыка, странная такая, но лёгкая, тёплая. Странно, почему музыка тёплая? Приятные, бархатные ощущения разливаются по всему телу, лаская его как снаружи, так и изнутри, а впереди свет переливается, необычный…

– Красиво?

Я дёрнулся от неожиданности и посмотрел на источник голоса.

Рядом со мной стоял рыжий стрелок.

Он стоял рядом и смотрел на свет, спокойно так смотрел.

– Красиво, говорю!

– Очень, – прозвучало у меня за спиной.

Я резко обернулся. Стоит такой же стрелок. Славянское лицо, невысокий, коренастый, лет тридцать с хвостом. Заросший щетиной, глаза карие, грустные, только волосы не рыжие, а тёмно-каштановые, но такие же волнистые и торчат в разные стороны.

Шатен стоит, смотрит на свет с тоской и с такой печалью, меня аж пробрало.

Повернулся к рыжему – стоит. Отошёл чуть. Так, чтобы мне видеть их обоих.

Братья? Близнецы? Как похожи, только волосы разные. Прямо, как те девочки, на фото…

– Здорово, мужики.

– Здорово.

– Привет. Нравится? – рыжий кивнул в сторону завораживающего свечения.

– Да. Тянет туда, – ответил я, чувствуя, как хочется сделать шаг вперёд, навстречу свету.

Шатен провёл рукой по ромашкам.

– Как ты думаешь, что нас там ждёт?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, каждого – своё. Ведь, мы о чём-то мечтаем… или боимся чего-то, своего…

– А мне кажется – там пустота, – сказал рыжий: – Белая, всепоглощающая пустота. Очищение души, перерождение в новое тело.

– Да не! – возмутился шатен. – Не думаю, что так. Мне кажется, там хорошо будет, уютно.

– В утробе мамки тебе тоже уютно было! – хохотнул рыжий.

– Да, будто ты помнишь… – Вздохнул шатен.

Я переводил взгляд с одного на другого, поворачивая голову.

– Чего гадать, пойдём глянем, чего там, да как. – Кивнул я в сторону света, который так и манил своей нежной, ласковой теплотой, обещая обернуть коконом надежды.

– Хм. Шустрый какой. – Улыбнулся шатен. – Оттуда возврата нет, а у нас парочка дел незавершённых осталась. По эту сторону…

– Да, рано нам пока туда. – Поддержал брата рыжий. – А тебя и вовсе не пустят.

– Васятку спасти надо было, а теперь и не знаем, как быть даже, – буркнул шатен.

Рыжий посмотрел мне прямо в глаза. Не знаю, что он видел в моих, а в его я увидел тоску, печаль и надежду.

– Спаси её… – Рыжий опустил голову, уткнувшись взглядом в ромашки.

При этих словах шатен вздохнул, судорожно как-то, прерывисто.

– И что ей делать тут, без нас?! Кому она нужна в этом аду?! Ты не понимаешь?! В этой затее больше нет смысла!

– Каштан!

– Что Каштан?! Включи мозг! – Шатен постучал костяшками пальцев по своей голове. – Болт, сцука жадная! Жаль, кусач его сожрал. Я бы его, паскуду, голыми руками рвал! По куску! Падлу!

Я смотрел то на одного брата, то на другого, ничего не понимая:

– Вас же мутант убил! Я своими глазами всё видел.

– Аай-ну! – Рыжий в сердцах махнул рукой. – Долгая история.

Чиркнула зажигалка, я поглядел в сторону звука. Шатен прикуривал сигарету.

– Ничего не долгая, – буркнул он сквозь зубы, сжимая фильтр. – Будешь? – Протянул мне пачку, усаживаясь на кусок бетонной плиты.

Я только сейчас обратил внимание, что мы больше не в поле и вокруг не ромашки, а горы разбитых плит, кирпичей, части домов, угол стены с уцелевшим окном. На ветру колышется оборванная занавеска. Всё какое-то серое, пыльное. Даже небо. Мёртвые деревья раскинули корявые голые ветви. Глянул на свои ноги: обут.

Я взял сигарету, прикурил.

– И мне дай, – сказал Рыжий, уже вытягивая из пачки.

Я протянул ему зажигалку.

– Где это мы?

Рыжий обвёл пейзаж глазами:

– Понятия не имею. А разве важно?

Я пожал плечами со словами:

– Не знаю. Нет, наверное. – Посмотрел на шатена. – Так что там у вас за история?

– Да херовая история, – шатен сплюнул сквозь зубы в бетонные осколки. – Нас было пять человек, точнее, три кваза и мы с Рыжим. Кстати, меня Каштаном зовут. – И протянул мне руку.

Я ответил пожатием.

– А это – Рыжий.

Я протянул руку Рыжему, кивнув при этом головой:

– Виктор.

Каштан хмыкнул.

– Не, дружище ты теперь не Виктор, ты… – Каштан задумался, изучая меня оценивающим взглядом.

Сообразив, что сейчас меня окрестят, я испугался какого-нибудь нелепого прозвища и, дабы предупредить эту ситуацию, сказал:

– Доктором я работал.

Хотел добавить, хирургом, но быстро передумал, опасаясь сокращённого и слегка изменённого варианта. Мало ли какое у них чувство юмора.

– Ну, раз так, то отныне быть тебе рейдером по имени Док! – Пафосно произнёс Каштан. – А мы – твои крёстные! – и, хмыкнув, добавил: – Покойники!

Рыжий усмехнулся:

– Во, дурилка картонная… – помолчав немного, продолжил: – И мы не братья.

Мои брови от недоумения полезли наверх.

– Двойники мы. – Рыжий сплюнул сквозь зубы так же, как Каштан. – Потом расскажу.

Но до меня и так стало доходить. Они – это один и тот же человек из разных параллелей, из разных миров. Двойники, клоны. Это, как мой дом перезагрузится вдруг сейчас, и я там самого себя встречу, но не факт, что второй я тоже иммунным окажется, а этим повезло.

– Ну, в общем, – продолжил свой рассказ Каштан: – Пошли мы на скреббера впятером, три кваза и мы с Рыжим, как один. Жемчужин там в башке, в потрохах бывает четыре-пять, редко когда шесть. Поэтому группы на скребберов, если жемчуг для себя добыть хотят, больше четырёх, редко – пяти, человек обычно не собираются. Это, когда на заказ работают, тогда да, целой ротой ходить могут, а так – нет.

– Почему вы вдвоём, как один пошли? – Перебил я его.

– А, потому, что они – ква-а-азы! – руками изображая шкаф, усмехнулся Каштан. – Большие и выносливые, а мы – слабые человечки, – изобразил пальцами что-то вроде дюйма. – Вот и вышло по справедливости: три к одному. Четверик!

– Скреббера мы завалили, жемчуг добыли, потеряв при этом одного из нас. Жемчужин оказалось пять, поэтому пятую продали и разделили на четверых. Наши все знали, что жемчужина нам для Васятки нужна. Это дочь наша. Когда мы собрались выдвигаться к нужному кластеру за ней, Болт, сцука, – Каштан презрительно плюнул, – предложил помочь. Не за просто так, конечно, но и много не запросил. Водитель он от Бога, как говорят, не раз наши задницы вытаскивал, крутя баранку. Вот мы и прикинули, что с ним быстрее будет, да безопаснее.

Тут Рыжий не выдержал:

– Да жаба его задавила, падлу! Всё же разбежались кто куда на задания, но к сроку не вернулись. А этот, падла, немощным прикинулся. Ранение, мол, сильное. В рейд не пошёл, всё около нас отирался. Вроде как, по дружбе, а сам всё выжидал, сука, когда мы за малой двинем.

– Так это он тебя подстрелил, получается? – Я указал на его зажившую ногу.

– Ну, да. Мы, похоже, в засаду попали. – Продолжил Рыжий. – Умные твари оказались, дорогу перегородили мусором. Вроде и не серьёзный хлам, но и не проехать. Вышли расчистить. Болта на прикрытии оставили. Тут кусач выскочил. Каштан огонь открыл, а этот паскуда в меня стрельнул. Я ответить успел, но промахнулся. Только увидел, как с крыши рядом стоящего магазина второй кусач сиганул прямо на голову этому гондону. Каштан первого подстрелил, но не насмерть, подранил только хорошо. Тот смылся. Вот мы и рванули во дворы, надеясь укрыться на время и раны зализать. Уже почти до открытого подъезда добежали, как подранок вернулся. Каштан по нему пальнул, меня прикрывая. Удачно попал, завалил почти сразу. Только было обрадовался, крикнул мне: «Сделал гада! Шевели поршнями!», как в этот момент из окна второй заражённый сиганул, который потом Болта и схарчил. Прям на голову ему, прикинь! – Кивнул подбородком в сторону Каштана.

– Ну, а дальше ты сам всё видел. Я только и успел, что три чеки выдрать. Всё, конец фильмы!

– Как он в квартиру проскочил шустро и, главное, в нужную? Похоже, у них отработанная программа была, – продолжил Каштан: – Один отвлекает и загоняет до нужного места, другой – сверху прыгает на жертву. Наверно, не первую перезагрузку так делают.

– Если бы я белую жемчужину не съел, то продолжил бы ваш путь. – Я задумчиво потёр подбородок. – И что мне теперь делать? – Глянул на мужиков.

Те переглянулись меж собой.

– Если бы ты её не съел, мы б сейчас тут с тобой не разговаривали. Это – дар Улья такой, но об этом позже расскажу, во всей красе, как говорится, – сказал Рыжий, разъезжаясь в улыбке.

– Угу. – Я кивнул в знак согласия.

– Так ты что, хочешь забрать нашу дочь? И зачем оно тебе надо? Куда ты её потом, в приют сдашь? Каштан прав, нет больше смысла в этой затее. И вообще, там… – Рыжий замолк, не договорив. Погрустнел. – Она нам была нужна. И без разницы, что это клон, двойник… А тебе зачем весь этот гемор?! Живи спокойно, наслаждайся жизнью. Ну, на хрена тебе чужие дети, Док?! Фигня всё это. Брось!

Я опустил голову, помолчал немного, вздохнул, выкладывая:

– Я понял, что такое боль, Любовь и боль – одно и то же. А счастье тоже, что любовь, Но… боль, на счастье не похожа. И жизнь, я понял, что такое. Жизнь – просто подготовка к смерти. Но… после смерти можно жить в покое, Жить дальше после смерти, в своих детях. Но не могу понять, что значит взгляд, В котором есть любовь и смерть. И этому признаться очень рад, По-разному на всё смотреть…

Какое-то время стояла тишина. Я продолжил:

– Никуда её не сдам. Дочкой мне будет. Устал я один быть…

Ребята вновь переглянулись.

– Тут, понимаете ли, – я потёр в задумчивости подбородок, – сразу два зайца. Навряд ли я здесь женюсь, и ещё меньше вероятность того, что кто-то согласится родить мне ребёнка. Даже, если это чудо и свершится, то я буду очень рад стать отцом двоих детей. Это – первый заяц. Ну, а второй… всё же я считаю, что я вам должен по гроб самый, и думаю, что так, хоть немного, верну свой долг.

– Нууу, э-э-э… – Рыжий полез пятернёй чесать затылок с крайним недоумением на лице. – Ладно… раз так.

– Не, по гроб не надо! – хохотнул Каштан. – В любом случае ты нам ещё живым нужен. Без тебя покойников хватает.

– Кстати, насчёт покойников. Похоронить бы надо ваши останки.

– Пустое, – веско сказал Рыжий.

– Не парься, – поддержал его Каштан. – Это уже неважно. Важно то, что у нас теперь появился ещё один шанс. Как ты там говорил? «Но после смерти можно жить в покое, жить дальше после смерти, в своих детях»? А тела, да чёрт с ними. – Махнул он рукой.

– Да, хорошие слова, точно. Глянь: сожрали их уже давно. Зачем суету наводить. – Тут же оживился Рыжий.

– Тебе сейчас не об этом думать надо, а о том, как до Светлого добраться. Это стаб такой. Ну, стаб – это от слова стабильность…

– Знаю. Не объясняй. – Прервал я его: – Стабильный кластер – это там небольшие, а иногда и достаточно большие поселения выживших иммунных.

Рыжий усмехнулся.

– Ох, какой грамотный попался, ты глянь! И где же ты узнать-то об этом успел? – И ткнул Каштана кулаком в плечо. – Гля на него, а. – Улыбнулся, кивнув в мою сторону косматой головой. – Ты – точно свежак? Уверен? – Продолжал он улыбаться.

Я кивнул:

– В книге прочёл. Потом расскажу.

– Интересно, что это за книга такая? Ладно. Так о чём это я? Вот до Светлого доберёшься, дом наш найдёшь. Он теперь твой, между прочим. Ключи под синим камнем в палисаднике возьмёшь. Ментату расскажешь всё, как есть, и про этот наш разговор тоже расскажи. Ментат – это…

Я обратно кивнул:

– Знаю, дальше давай.

Рыжий поднял одну бровь, поглядел на меня изучающим взглядом.

– Книга?

Я кивнул.

– Ага… Он, значит, все дела с переводом дома и нашего счета в банке урегулирует. Карту твою личную оформит. Это вроде паспорта тут, только круче. Номер ячейки потом скажу, когда до места доберёшься. Ментата, кстати, Седой зовут. Говорят, он в Стикс попал глубоким стариком. Как только выжить умудрился, не понимаю.

– Только не вздумай копыта откинуть. И вообще, сколько спать можно, – улыбнулся Каштан. – Вставай давай, дел впереди много.

* * *

Проснулся я очень рано, только-только начинало светать. Встал, подошёл к окну, выглянул на улицу. Тел ребят там действительно уже не было, растащили останки. Только огромные пятна на асфальте напоминали о трагедии. А мутант так и остался валяться, никому не нужный.

Выпил живчика пару глотков. Вскипятил воду, заварил кофе, поставил консервную банку на подставку греться. Позавтракать нужно обязательно. Неизвестно, когда ещё время на это будет. Курить охота. Взял кружку, сел в кресло.

Значит, получается: у меня дар открылся… Быстро, однако. И что, я теперь могу со всеми покойниками беседы вести, или только с этими? Только в состоянии сна, или наяву тоже получится? Это что же, я некромант какой-то получился? Ах, ну да, как же я забыл: от белой жемчужины обычно проявляется дар, который вам нужен в данный момент больше всего. Я переживал о своём долге, вот и получил возможность его отдать. Угу… молодец. Надеюсь, раздача призов на этом даре не ограничится. Мне бы ещё какую-нить боевую способность, а лучше – сенсора или хотя бы знахаря, на худой конец. И про раствор гороха я совсем забыл. Его обязательно надо пить для развития дара. Или после белой не надо? Или надо? Открылся-то один дар, а их, вроде как, несколько должно быть… Пить!

Так, ну, вроде, ничего сложного. В полторашку полстакана уксуса, туда же горошину, теперь ждём. Интересно, как она отслаивается: слой за слоем, маленькими хлопьями расползаясь по дну. Минут десять ждём, от горошины остался только желтоватый осадок. Теперь ложку соды спустим, поболтаем…

– Ох! Чуть не вылилось! Хорошо, что в полторашке делал. Точно всё на полу было бы.

Так, теперь процедить и добавить сок. Готово!

Поболтал бутылку, посмотрел на свет сквозь мутную жидкость, скрутил пробку, набулькал в стакан, понюхал.

– Ы-ы-ы! Дрянь уксусная!

Выпил залпом, покривился и принялся за поглощение еды.

* * *

– Так, «маска аквалангиста» мне теперь точно не нужна. От брызг крови заразу не поймаю. Я теперь вообще никакую заразу не поймаю, кроме диареи. Можно мокнуть под дождичком, не боясь простуды, пить прозрачную без меры, не опасаясь за печень, курить. Не, курить лучше не надо. Даже блудить без резины – ничего не поймаешь, ни гриппер, ни триппер. Нет тут больше никаких вирусов, кроме расстройства кишечника. Даже органы и конечности отрастить заново можно, словно ящерица какая. Старые молодеют, смертельно больные вылечиваются. Бессмертие здесь гарантировано. Главное, постараться быть не пойманным, не сожранным, не застреленным и не разобранным на органы, или принесённым в жертву тотему сектантов. Не жизнь, а малина.

Улыбнулся таким перспективам. Мне нравится, а главное – есть цель в жизни, это хорошо.

Бандану сложил треугольником и повязал на шею, на манер ковбойских вестернов.

Трупный запах сейчас по всему городу благоухает. Где – не очень сильно, а где – нестерпимо, прям, фонит так, что импровизированная маска, думаю, пригодится.

Прицепил флягу с живчиком к поясу. Аптечку, два сдвоенных магазина к винтовке, две запасные обоймы к своему пистолету и гранату распихал по карманам куртки и штанов. Без разгрузки, чёрт, неудобно. Надо будет раздобыть обязательно. Балбес я, надо было, хоть, простую рыбацкую купить. Надел перчатки, накинул винтовку на плечо.

– Вроде всё.

Огляделся: не забыл ли чего?

Кажется, нет. Для короткой разведки даже перестраховался. Мне-то надо всего лишь машину ребят найти, да во двор перегнать. Потом поднимусь в квартиру, заберу сумки и – в путь. Но, это я предполагаю, а как будет – кто его знает…

Поглядел в глазок. Интересно, все мои соседи озомбились, или кто-то помирает сейчас от спорового голодания? Проверить? Нет, не справлюсь пока, слишком я ещё зелёный. Эх, совесть моя, совесть, заткнись, пожалуйста! Без тебя паскудно.

Спустился, вышел на улицу. Тишь да благодать, ни одного заражённого. Спят что ли? Направился к выходу со двора. Где-то там должна валятся ещё одна тушка мутанта. Нечего деньгами раскидываться. Нашёл его за машиной, почти у входа под арку. Осмотрел. Почти такой же, как и первый, только крупнее и шпор уже не было. Кусач. Понятно.

Растянулся как-то нелепо: голова набок, лапы звёздочкой, жопа кверху, и смердит гад ужасно. Я скривился, натянул на лицо свой «намордник» и полез вырезать спораны. Содержимое мешка на загривке сунул в карман, вытер нож об траву.

Дошёл до угла, выглянул. Улица пустая, ни-ко-го. Только целлофановый пакет летит, подхваченный порывом ветра, кувыркаясь в воздухе.

А вон и завал из хлама виднеется. Засады, значит, устраиваем? Угу, запомним, твари.

Под стеночкой, почти бегом добрался до этого скопища столов, стульев, мусорного бака, увенчанного нагромождением продуктовых тележек. И вправду, не серьёзное сооружение, но сработало же. Машина стояла метрах в десяти. Хорошо. Если честно, я боялся, что её уведут. Повезло, что улица не ходовая, тупиковая. Тут только свои жильцы ездят, да продуктовые машины, обслуживающие наш супермаркет и аптеку.

– Хм, а какого хрена тогда ребятам тут понадобилось?

Огляделся. Кроме аптеки и минимаркета ничего больше нет, странно.

Дошёл до угла дома, где проходит проезжая трасса. Проверил на наличие возможной опасности. Вернулся, обошёл машину. Аж присвистнул, нецензурно ругнувшись.

Передо мной стоял самый настоящий, пятиместный «Комбат-Т-98»! Да-а-а. Дополнительно модернизирован под местные реалити. Три двери были приоткрыты, заглянул в водительскую. Ключей нет, только кнопка. Понятно, машина-то военная, да и на обычной я бы тоже ключи убрал и ещё звук бы ей приглушил: чем тише работает, тем больше шансов быть не замеченным и не сожранным.

Оглядел фронт работы. Не тяжело, но шумно и муторно. Как же быть?

Хлопнул ладонью себя по лбу:

– Вот идиот! У тебя же машина в гараже!

Вернулся домой за ключами. Прошёл по всей квартире, прощаясь, втягивая носом родной запах, запах детства. Приложил руку к дверному косяку, постоял так пару минут, вздохнул и вышел, прихватив сумку. Двери запирать не стал, смысла нет. Сумку пристроил рядом с рюкзаком, уже спущенным и приваленным к стенке дома. Быстрым шагом направился к гаражам, благо, они располагались тут же, во дворе, дополняя четвёртую стену нашего «колодца».

Дверь соседнего гаража была открыта. Меня это напрягло. Крепче сжал пистолет, приготовившись тут же стрелять, если оттуда кто-то появится. Подкрался к ней сбоку, тихонечко прикрыл и накинул висевший замок на дверные петли. Теперь порядок.

Выдохнул свободно. Открыл свои ворота, огляделся.

Из подъезда соседнего дома вывалился мертвяк. Я сходу рванул к машине, как ошпаренный. Надо спешить. Некогда мне тут воевать.

Машина буквально выпрыгнула из гаража, промчалась мимо мёртвого соседа, резко припустившего следом. Затормозив у своего подъезда, чуть спустил стекло, так, чтобы только дуло глушителя пролезло в щёлку.

Долго ждать не пришлось. У твари руки, лицо, грудь – всё перепачкано свежей кровью. Нос, приплющенный стеклом, вывернулся вбок: он припал всей мордой, возюкая и царапая руками, оставляя бурые разводы. Скалясь, урча и клацая грязными зубами с застрявшими между ними кусочками мяса и синей ткани, надеясь достать до такой близкой, вожделенной еды, буравил меня жуткими глазами. Я сидел и таращился на него, как на гада в террариуме. Любопытство взяло верх, я не спешил стрелять. Но время поджимало, и, налюбовавшись страшным фейсом, я, всё же, спустил курок.

В маленьком закрытом пространстве даже с глушителем стрелять не советую… Будто ладонями по ушам хлопнули. Очень неприятно. Бр-р-р! Быстро покидал из подъезда сумки в багажник, уселся и рванул к «Комбату». Перегрузился просто молниеносно. Заскочив за руль броневика, моментально закрыл дверь, тут же заблокировав, и протяжно выдохнул.

Я не трус. Я просто осознаю всю опасность ситуации.

Дверь в моей машине нараспашку, ключи остались в замке зажигания. Аппарат хороший – УАЗ «Патриот». Заправлен бак на половину, возможно, кому-то она поможет. Вот только завал разгребать придётся перед выездом со двора.

Сдал задним ходом, вырулив на трассу, и остановился в нерешительности.

– Чёрт, куда ехать-то?

В какой стороне стаб Светлый я не знал, и сколько до него ехать – тоже.

– Идиот – это надолго! Вот, что мне мешало спросить дорогу… Ладно, хотя бы из города надо выбраться, пока на элиту не нарвался.

Выкрутил руль вправо, в сторону выезда на дачные посёлки.

Надо проверить, насколько этот кластер велик. Может, он и дачи прихватил? Тогда хорошо, оружие из арсенала там лишним не будет.

Утро только начиналось. Моё второе утро в новом мире, в мире, полном смерти боли и опасности, где совершенно другие ценности и правила жизни. В мире, который я ждал.

Обычно в это время в городе начинались пробки на дорогах, люди спешили по своим делам, но не сегодня. Несмотря на солнечную погоду и щебет птиц, в городе пахло смертью. Ощущалось опустошение и опасность, аж волоски на руках стояли дыбом, будто наэлектризованные. Страх медленно булькал на уровне подсознания. Брошенных машин на дороге мало. Все спали, и только запоздавшие гуляки оставались вне дома. Плюс небольшой процент утренних недозомби, вышедших из дома на остатках тлеющего сознания. Кто-то вывалился в окно, вон ползёт один на руках, с повреждённым позвоночником. Явно летун. Ещё один день, и они начнут жрать друг друга, а, может, уже начали. Крупных мутантов почему-то не видно вообще. Может, прошли волной, поели всех, кто ещё не обратился, и свалили? Наверное, где-то поблизости ещё один кластер перезагружается примерно в это же время, с небольшим интервалом. Вот весь «бомонд», видимо, там и тусуется.

Доехав до вершины холма, у подножья которого располагалась часть ещё недавно населённого пункта, остановился. Почему-то захотелось посмотреть, на что – сам не знаю.

Вышел из машины, обернулся к городу. Сколько же сейчас там смертей…

Вдруг мир посерел, дома стали подрагивать как от марева, и я увидел их! Души погибших людей в панике метались по улицам, пролетая сквозь дома. Серые, белые, чёрные, синие, жёлтые, розовые… Их было великое множество, словно рой пчёл над ульем. Оторвать взгляд невозможно было. Зрелище завораживало!

– Ну, как тебе? Узнал, сколько их там?

Я подпрыгнул на месте, как тот кот, неожиданно напуганный очень громким звуком, аж зубами лязгнул!

– Да чтоб тебя! Убью гада! – Заорал я во всю глотку, поднимая небольшой камень и швыряя его в Каштана.

Каштан расхохотался от всей души, сгибаясь и держась за живот. Камень, естественно, пролетел сквозь него.

– Ты видел, видел его рожу?! – Хохотал он, тыча в меня пальцем.

– Ну, ты урод, Каштан! У меня чуть сердце не остановилось!

– У тебя штаны-то запасные есть? – Сквозь смех и слёзы выдавил из себя Рыжий.

– Да, ну вас! – Я в сердцах махнул рукой и полез за баранку. Захлопнул дверь.

– Торчите теперь на улице, шутнички. – Буркнул я сквозь зубы. Злость буквально паром выходила из ушей.

– Чего ты там бормочешь? – Раздалось за моей спиной.

И я подпрыгнул во второй раз, а эти два клоуна залились в новом приступе смеха.

– Да ладно, не дуйся ты. Мы же пошутили просто. – Примирительно промурлыкал Рыжий.

– Видел бы ты свою рожу, – не унимался всё Каштан, давясь смехом и корча пародии на мои испуганные гримасы.

– Чего припёрлись-то, шутнички? – Я немного стал отходить от стресса, ну и от обиды за свой страх. Самому стыдно стало.

– Да ты же сам нас видеть захотел, вот и припёрлись.

– Я о вас и не думал даже. – Руки на руле мелко подрагивали, всё-таки струхнул я сильно.

– А, кто тогда, по-твоему, захотел увидеть ВСЕХ покойников этого города? Папа Римский?

Я уставился на Рыжего, как баран на сайдинговые ворота:

– Как это?

– Да вот так. Ты же захотел от всей души увидеть, вот и увидел, а мы где кони двинули? Пра-а-а-вильно, в твоём городе. – Рыжий объяснял мне, как маленькому, чуть ли не на пальцах.

– А вот если бы я только вас захотел увидеть, или ещё кого-то конкретно, то что, пришли бы?

– Ну-у-у, не совсем. Только, если ещё не перешли грань. Оттуда возврата нет. Мы сейчас болтаемся в пространстве, и они пока тоже. Некоторые уйдут в свет, но не все. Многие души годами скитаются в пространстве параллелей, не упокоенные.

– А почему они разноцветные были, а вы нет?

– Ну, люди-то разные, вот и ауры разные. У детей чаще цветные, у взрослых больше серые. – Продолжил «урок» Каштан. – Их ты обобщаешь, поэтому и видишь только ауры, а выдерни кого конкретного – и увидишь так же, как нас, габаритным.

– А я-то думал, только во сне с вами общаться могу.

– Не-а, – довольный Каштан поудобней умастился на переднем сидении.

– А куда мы едем? Светлый не там, а в-о-о-н там. – Тыкнул большим пальцем себе за спину, в сторону покинутого города.

– На дачу. Шашлыки есть будем.

Каштан уставился на меня с недоумением на всю небритую физиономию.

– Док, ты ничего не путаешь?

– Не-а! Кстати, а вы случайно не в курсе: дачный посёлок переносится вместе с городом или нет?

– Какой дачный посёлок? – Недоумение усилилось, хотя я думал, что уже некуда.

– Камышинск.

– Нет, нету там никакого Камышинска. Смотри, сейчас граница будет. – Рыжий указал вперёд на дорогу через моё плечо.

Я уставился вперёд и через пару минут увидел хорошую такую трещину на асфальте. Остановился.

– Жаль… Ну, что, тогда назад поехали. Где там ваш Светлый?

– Что, Док, облом с шашлыками? – улыбнулся Каштан.

– Да, хороший такой облом, размером с сумку с оружием и боезапасом в полмешка.

Оба аж присвистнули, причём одновременно.

– Жаль, хорошие были шашлычки. – С грустью сказал Рыжий.

– Где ты такое богатство на гражданке раздобыл?

– А ты точно доктор? – усмехнулся Каштан, заглядывая мне в глаза.

– Доктор, доктор. Друг один подарил. Хороший. – Чуть задумавшись, продолжил: – Может мне не в Стаб, а за малой поехать? Это же где-то недалеко? Вдруг она иммунной в этой загрузке окажется?

– Не-е, Док, не получится. – Вздохнул Каштан. – Она сегодня в обед будет, а тебе ехать, если без остановок, то до ночи. Не успеешь. Там быстрый кластер. Вечером самый ад начнётся. Зря погибнешь только.

– Через три месяца, – добавил Каштан. – Ты и опыта заодно наберёшься, так что давай, поворачивай к стабу. А нам пора, мы долго тут находиться пока не можем, душу давит. Со временем проще будет, адаптируемся. – Каштан поморщился и повёл плечом.

– Город проедешь, выедешь через мост, там тоже граница. Потом по трассе прямо, на развилке влево бери. Там съезд будет к ясеню, по прямой потом… – пару минут объяснял, по каким ориентирам добраться. – На ночёвку туда сворачивай. Кластер небольшой, но стабильный. Деревня с названием Тихая. Пятый дом от въезда, по правой стороне. Доску на второй ступеньке сдвинь – ключи найдёшь. Все! Двигай давай. Удачи. – сказал Рыжий после инструктажа.

– Заправься, там полбака. И город по краю объезжай, через строительный район, – это уже комментировал Каштан.

Исчезли синхронно.

Как-то пусто стало, неуютно в машине. Я окинул взглядом салон и заметил сумки, коробки, три рюкзака, оружие.

– Ого, а наследство-то у меня не маленькое, хотя, одна машина чего стоит. Сейф на колёсах, а не транспорт.

Надо бы поглядеть, что там имеется для моего «хомяка». Разум боролся с любопытством, в итоге они вышли на встречный компромисс.

Я полез в салон через сидения, быстро оглядел имущество, запомнив, где какое оружие и боеприпасы. Остальное – потом, в более безопасном месте посмотрю.

На этой стороне выезда заправок не было, в городе заправляться не хотелось совершенно. Уверен: они там точно были, а вот за городом неизвестно. Кластер-то уже другой, абсолютно мне незнакомый.

Через центр ехать и самому не хотелось. Я прекрасно понимал, что была большая вероятность наткнуться там на рейдеров или на толпу муров.

Если с первыми можно было разойтись миром и даже хорошими знакомствами обзавестись, хотя это далеко не факт, то со вторыми – неприятности гарантированы стопроцентно. Самый низкий беспринципный слой общества, полные отморозки и наркоманы, голимые отбросы человечества – это и есть муры. Они не только творят кромешный беспредел, но и, зачастую, работают на внешников, продавая им органы иммунных, или их же живьём, если смогут таковых отловить. Я неплохо осведомлён благодаря прочитанным книгам, которые, кстати, не забыл прихватить с собой. Поэтому отдаю себе полный отчёт в том, что я – зелень неразумная, дохлая и хилая. И столкнись с подобной мерзостью, не факт, что смогу уйти даже в броневике. Опыта у них больше, как ни крути. Так что, решил объехать по окраине, как и советовал Каштан. Там строительство нового района шло полным ходом. Ничего ценного нет и никого там быть не должно. Хоть и крюк, зато мне спокойней.

Глава 4

От созерцания окрестностей новостроя меня отвлёк солнечный зайчик. Кто-то пускал его мне прямо в глаза. Я проехал чуть дальше, остановился.

Всё же любопытство победило здравый смысл.

Огляделся сквозь окна, не выходя из машины.

Даже если начнут стрелять, я просто уеду. Эту машину только из гранатомёта пробьёшь, и то нет гарантии, что возьмёт влёт. Но не будем пессимистами, может, это чудом выживший иммунный сигналы подаёт.

В недостроенном здании, на уровне четвёртого этажа на бетонном карнизе стоял мужик в камуфляже и отчаянно махал руками, что-то пытаясь изобразить.

Я взял бинокль, лежавший между сидениями, присмотрелся внимательней.

Мужик изображал в воздухе английские символы S. O. S.

– И что мне теперь делать, лезть его спасать? Да, чтоб тебя! Интересно, и какой идиот заложил оконные проёмы под карнизом и этажом выше? Тфу ты, блин!

Подъехал к воротам, полез назад в салон через спинку. При быстром осмотре наследства я видел моток верёвки с кошкой.

Верёвку повесил на плечо, на другое – винтовку, в руки взял свой ТТ. Замкнул двери машины, убрав ключи во внутренний карман куртки, чтобы не потерять. Остановился, отпирая дверь в ограждении. Эта пара секунд может стоить мне жизни.

Мужик, увидев мои намерения, начал обратно жестикулировать, показывая на верх, на низ и на пальцах: пять, два, один.

Ага, кажется, там кто-то есть, в количестве восьми штук, трёх разных пород. Я не пессимист, но надеюсь, что пять – это не топтуны и не руберы, хотя, мне сейчас и пары обычных бегунов более, чем достаточно. Страшно, блин…

Калитка безбожно заскрипела, кажется, оповестив всех на свете о моём появлении.

Весь двор был в пятнах крови и подозрительных кучках. Вагончик нараспашку зиял открытыми дверями и выбитыми окнами. На стенах кровавые брызги. Судя по всему, тут была настоящая бойня. Жившие здесь на территории гастарбайтеры обратились и стали жрать друг друга.

Широкая лестница со двора вела в большой просторный холл. Похоже, это офисное здание.

Зайдя с дневного света, немного ослеп в полумраке. Пока пытался адаптироваться, на меня с радостным урчанием кто-то напал.

Мы повалились на пыльный пол, и я увидел перед своим лицом клацающие зубы, пытающиеся отхватить мне нос. Вонь разложения ранее сожранной плоти ударила по обонянию, дыхание сбилось, желудок подпрыгнул к горлу. Жуткие белесые глаза добивали мою психику. Я уворачивался, как мог, пытаясь удержать зомби-узбека на расстоянии. Он был силён не по комплекции, мои силы таяли на глазах. Ещё немного, и он начнёт меня жрать. Единственное, что я сумел, это сунуть защищённую щитком часть руки ему в зубы, и пока он пытался её прогрызть, мне удалось вытащить нож и сунуть ему в глазницу. Послышался противный хруст, и нож слегка провалился. Тёмная, вонючая жидкость потекла мне на лицо. Пытаясь отвернуться от стекающей мерзости, я увидел грязные, когда-то белые кроссовки, шаркающие в мою сторону.

Напрягшись из последних сил, столкнул с себя мертвяка, прямо под ноги второму. Шаркающий споткнулся и полетел на меня, грохнувшись всем Равшаном об бетонный пол. Не знаю как, но я успел на месте перекрутиться, выйдя из сектора приземления. Подобрав упавший пистолет, засадил подряд две пули в морду и тут же услышал растущий грохот, несущийся по лестнице, словно приближался локомотив.

Я сунул руку в карман, выудил две гранаты, не глянув какие попались, машинально подготовил и швырнул в сторону показавшихся лап. Открыл рот, хватаясь за винтовку. Читал, так делать надо, чтобы не оглохнуть. Не целясь, выпустил весь магазин в ту же сторону. Быстро перезарядился, оглядываясь по сторонам.

Открытый рот не помог, я всё равно оглох. В ушах раздавался только монотонный шум, обложенный ватой. Вот пыль немного рассеялась. Здоровенный мутант валялся на куче мусора, скребя одной передней лапой, вторая была недвижима, ноги оторваны, но ещё дёргались. Туша походила больше на фарш, чем на что-то живое. Пластины брони, образовавшиеся почти по всему телу, не помогли отожравшемуся заражённому. Ну да, патроны-то бронебойные…

На третьем этаже обнаружил два недоеденных тела. Видимо, я помешал завтраку мутанта.

Поднялся выше. На четвёртом тихо, шум слышится выше.

На шестом этаже тихонько, даже не дыша, заглянул в дверную щель.

В длинном коридоре нервно суетились два уже начавших метаморфозу зомбака.

Один в грязной майке, без штанов, второй – вообще голый, изрядно изменённый. Двигались дёргано, рвано, то замирая, то резко разворачиваясь всем корпусом, делая четыре-пять быстрых шагов, и урчали. Жутко так, утробно урчали.

Я достал светошумовую гранату и забросил подарочек, плотнее прижав двери. Жахнуло здорово. После взрыва тут же открыл огонь из винтовки. Сработало. Оба ползли, изрядно попорченные. Добил их из ТТ.

Итого, шесть вместе с недоеденными. Где ещё двое?

Я подошёл к окну и тихонько свистнул. Мне свистнули в ответ, я выглянул.

Черноволосый, слегка кучерявый мужик с широким лицом, перемазанным кровью и строительной пылью, стоял, прижавшись к стене, и глядел на меня глазами полными надежды и облегчения.

– Подожди, сейчас тебе верёвку скину.

Забрался по верёвке он довольно ловко, хоть и был изрядно потрепан, измождён и, кажется, ранен.

– Спасибо, – прохрипел спасённый севшим голосом и так многозначительно посмотрел на мою флягу на поясе.

Я тут же отстегнул баклажку и протянул ему.

– Живчик тут. Вода в машине осталась.

Спасённый только моргнул глазами, типа «угу!», намертво присосавшись к эликсиру жизни и молодости.

Я стоял, рассматривая спасённого.

На вид ему лет сорок, может, чуть больше, на голову выше меня, глаза карие, с доброй искоркой, будто в них весёлые чёртики пляшут. Широкий лоб, морщинки лучиками, говорившие о задорном темпераменте обладателя. Нос с горбинкой. Вылитый молдаванин.

– Спасибо! – сказал уже более нормальным голосом, протягивая мне руку: – Арман.

– Док, – ответил я на крепкое рукопожатие.

Арман приложился ещё раз, отпил живца и отдал флягу.

– Я шестерых насчитал, а ты, вроде, восемь показывал на пальцах. Двое ещё тут где-то шляются.

– Кого завалил-то?

– Двух пустышей, одного очень здорового, не знаю, как его назвать, он ещё двоих пустышей сожрал. И вот эти двое, – кивнул на валяющиеся на этаже трупы.

– Значит, у нас собачка одна и спидер остались. Часа два назад видел их, на улице шарились.

Я ещё раз выглянул в окно. До карниза почти два этажа лететь, как же он там угнездился?

– Ты – свежак? Как ты туда попал?

Мужик уставился на меня в полном недоумении.

– Нет, я рейдер. Убегал от топтуна. – А сам всё рассматривал меня с любопытством.

– Понятно. Тебя из города подкинуть, или ты уже сам?

– Подкинь, если не сложно. Я пока не очень-то боец.

– Пойдём. – Я махнул головой в сторону выхода.

Спускались мы, попутно чистя споровые мешки у дохляков. Арман чистил, я прикрывал. Из оружия у него был только пистолет.

– Паскуда! – пнув дохлого монстра ботинком, молдаванин плюнул на труп: – Жаль, не я его грохнул, у меня к нему свои счёты были.

– От него убегал?

– Да. Загнал гад наверх. Думал, обману, с карниза на нижний этаж спрыгну, а там – жопа, замуровали падлы! Вторые сутки на этом чёртовом карнизе сидел, надежда сдохла на рассвете. Ещё немного – и пустил бы пулю в лоб. Если честно, не думал, что ты остановишься. Буду должен. Меня в Светлом многие знают. Ты сам-то откуда?

«Не доверяй незнакомцам» твердил я всегда себе, особенно когда вокруг происходит что-то ужасное.

Хоть этот человек не вызывал опасений и даже наоборот, располагал к себе, но всё же, я старался не выпускать его из поля зрения и был готов к нападению.

– Отсюда, – ответил я, контролируя вход в здание и поглядывая на собеседника.

Помня о двух, рядом бродивших мутантах, выходить на улицу было страшно… но надо. Бежать спасённый не мог. Он шёл впереди насколько мог быстро. Я же пятился почти задом, крутясь во все стороны со вскинутой винтовкой, готовый среагировать на любое движение тварей стрельбой.

– Обошлось! – выдохнул я, закрывая двери «броневика».

Собачка с другом не пришли нас кушать, наверное, где-то загулялись.

– Подожди, паря, в смысле ОТСЮДА? Ты что – свежак?! – Спросил Арман после того, как, скрипя зубами, умостился на сидении.

У него было нешуточное удивление, граничащее с охреневанием.

– Ну, да, местный я. Ты ранен? Дай гляну.

Вытащив аптечку, приступил к перевязке. Самой большой оказалась рваная рана на спине. От плеча через всю лопатку к позвоночнику кожу будто тупыми ножницами покромсали. Наложил двадцать четыре шва. Вправил вывих ступни, наложил ещё по паре швов на руках, ногах, на лбу и завершил процедуру тугой повязкой на рёбрах. Два, точно, сломаны: правая сторона торса была серо-фиолетовой. Вручил флягу с живчиком пассажиру после штопки.

– Мне заправиться надо, сможешь помочь? А то страшно одному как-то в городе.

Не знаю, как понял мои слова Арман, но глаза у него полезли на лоб, а лицо сильно вытянулось.

– Хм, страшно ему… а ты точно свежак, ничего не путаешь?

– Точно. С этим кластером прилетел, позавчера ночью. Тут скоро заправка будет, так что, поможешь? Я, если честно, помпой не умею заправлять, да и неудобно одному, сожрать, ведь, могут.

– Да не вопрос! И с помпой всё просто. Сделаем. Воды можно ещё?

Я полез в салон, порылся в сумках и протянул ему полторашку воды. Вспомнил, что человек сутки просидел без еды, и достал колбасу, хлеб, ещё всякой снеди, что нашёл в запасах ребят.

– Это твоё. – Арман держал в руке мою часть добычи с мутантов. – Ты же знаешь, что это?

Я кивнул. Принял трофеи, ссыпал их в оранжевую коробочку, на ватку. Там уже лежало несколько штук споранов, добытых из дохлого мутанта.

Арман скосил глаз на коробочку.

– Ты военный?

– Нет, врач.

Арман неопределённо хмыкнул, жуя и периодически прикладываясь к полторашке.

Я немного перекусил вместе с ним и полез за баранку.

– Док, не обессудь, просьбу имею. Тут машина моя рядом, вещи забрать надо.

На дороге, у забора, стоял УАЗик в обнимку с новеньким столбом. Разбитые стёкла, водительская дверь открыта, пассажирской – не было вообще, глубокая вмятина на крыше. Измятая крышка капота валялась метрах в пяти слева. Пятна крови кругом, автомат в пыли и обглоданный костяк.

Картина говорила сама за себя.

Арман сидел молча с минуту, смотрел. Лицо его стало серое, на лбу залегла глубокая морщина, взгляд налился свинцом.

– Прикрой, Док! Схожу, заберу всё.

Я торчал в люке с винтовкой в руках, крутя головой во все стороны. Арман копался в своей машине, скидывая в кучу разбросанные вещи. Управился он быстро, всё своё добро перетащив в «Комбат», откуда-то достал рулон мусорных мешков.

– Док, ещё минуту. Мне друга забрать надо.

Надел резиновые перчатки и принялся укладывать кости в мешок. Завязал туго, натянув сверху ещё один.

– Я в два вдел, не переживай за салон.

Аккуратно положил останки друга на пол и сел на своё место, смурной, как туча.

Ехали молча. Я высматривал удобную заправку, а спасённый мною новый знакомый погрузился, судя по его виду, в печальные размышления.

Вдруг слева деревянный забор взорвался осколками щепок, и на дорогу вылетел монстр, видимо, бывший когда-то огромной собакой.

Чёрно-серые мышцы бугрились по всему телу, обвивая его, будто жгуты. По позвоночнику – пирамидальные нашлёпки. На макушке костяной панцирь, переходящий к вытянутому затылку. Кожа местами грубая, серая, с круглыми трещинами. Кое-где свисали клочья шкуры с шерстью. Хвост больше напоминал крысиный, извивался, как брошенный шланг под напором воды. Голые уши мелко подрагивали на почти квадратной лысой голове, пасть неестественно увеличилась, челюсти ещё больше выдвинулись вперёд. Зубы шли в два ряда, то выпирая, то вгибаясь вовнутрь. Изогнутые чёрные когти на массивных лапах смотрелись, как боевой «Керамбит». Маленькие белёсые глазки, с мутными зрачками, посаженные глубоко в череп, буравили, излучая хищную ярость и смертельный лёд.

Мелкая дрожь волной прокатилась по всему моему телу. От неожиданности я придавил педаль газа и врезался в мутанта, как тараном, наваренным спереди на «броневик» клином отбойника.

Бывший пёс утробно уркнул, перекрутившись через себя и отлетев в сторону, мигом развернулся и припустил следом за машиной, припадая на переднюю лапу.

Арман, высунувшись в люк, поливал мутанта свинцом и явно матерной бранью на каком-то странном языке. Я давил на газ, судорожно вертя баранкой, боясь во что-нибудь врезаться или заехать в ров, пролетая по тонким мосткам из досок, перекинутых через траншеи коммуникаций. Улицы были сплошь перекопаны, всюду валялся строительный хлам, торчала дизельная техника.

Резкий поворот мне дался с трудом. Влетев юзом, чиркнул задним крылом о стену. Тварюга не отставала, неслась следом с грацией пантеры и с упорством бульдозера, разбрызгивая слюни во все стороны. Кушать, видимо, очень хотелось бывшей псине. Но в крутой поворот она, всё же, не вписалась, врезавшись со всего маху в бетонный забор.

Арман, стреляя через люк очередями, орал во всю глотку:

– Хас ма кула джи карт! Тэ курэл тут джюкло! Пхагэл тут дэвэл! Кар тути андэ кэрло! Стой! Стой! – заорал он ещё громче под конец тирады.

Я нажал педаль тормоза. Машина остановилась, оставив за собой тормозной след и клубы пыли. Я больно ударился грудью об руль. Арман в люке некультурно матерился на русском и ещё на каком-то. Я так и не понял, что это был за язык.

– Кто тебя водить учил?! – Прорычал он, сползая на сидение.

– Извини, я сильно нервничаю, – поглядел в зеркало назад. – Ты там чего орал? Демона вызывал что ли?!

Мутант брыкался и изворачивался, пытаясь подняться, но это ему не удавалось. Часть бетонного забора обрушилась на искалеченную тушу, которая тщетно силилась оттуда выскребстись.

– Нет, ругался я. Видишь, помогло. Назад сдай! Я ему сказал, чтобы он укусил меня за моё дерьмо и чтобы Бог его поломал, вот и поломал.

Я подъехал ближе к ревущему дергуну.

– Это на каком же?!

Арман вылез обратно в люк, шипя и придерживая пострадавшие рёбра, пустил две короткие очереди в покалеченного мутозавра.

– Есть! Готов голубчик! На цыганском, на каком же ещё…

– Так ты – цыган?

– Ну, да. А у тебя, смотрю, хороший медицинский вуз тут был. И стрелять учат, и водить, как камикадзе. Я два раза чуть в штаны не наложил, пока мы удирали, и причиной тому был совсем не он. – Арман кивнул в сторону мутанта и вопросительно посмотрел на меня.

– Учителя хорошие были, – сказал я, пожав плечами. – Медицинский ни причём, это мои увлечения. Да и вообще, испугался я. Он выскочил так неожиданно, сам же всё видел.

– Испугался-то я-я-а! А ты – псих! Хо-хо-хо! – засмеялся Арман, ойкая, хрюкая и придерживая бочину. – Пойду гляну, что зверюшка подарила нам. Прикрой!

Зверюшка нам подарила одиннадцать споранов и три горошины. Нехило!

– Ну, и как делить будем? – Уставился я на трофеи.

– Да пока никак. Есть куда положить?

– В бардачке посмотри.

Добычу высыпали в пластиковую банку из-под «Dirol» и положили обратно в бардачок.

– Пока вместе – туда положим, а как разойдёмся – поделим пополам. Устраивает?

Я кивнул Арману, заводя машину.

Бензоколонку мы нашли на выезде из строящегося района. Домов вокруг не было, стояла она слегка на отшибе. Мы съехали на гравийку.

– Прикрой, я проверю, – сказал Арман, вылезая из машины.

Для раненого он двигался довольно активно, даже не скажешь, что у этого человека сломаны рёбра и полсотни швов по всему телу. За вывих молчу уже, он даже не хромает. Киборг какой-то!

Я высунулся в люк и стал наблюдать, крутя головой на триста шестьдесят градусов.

Раздался одиночный выстрел в постройке.

Я дёрнулся от неожиданности, больно ударившись рёбрами о край люка, выматерился крайне нецензурно.

Арман вышел с довольной рожей, жуя шоколадный батончик.

– Один ползун всего. Где там твоя приспособа? Давай подкатывай вот сюда. – Указал батончиком на люк.

– Не-е! Ты сиди, страхуй! Я сам всё сделаю. – И полез в салон за помпой.

Я крутил головой, словно сова. Немного нервничал, хотя, вокруг открытое пространство, и видимость отличная, но чувство тревоги всё усиливалось. Заправка транспорта подходила к концу.

– Арман!

– Ай?

– Можешь быстрее? Чёт мне неспокойно совсем! – Я ещё раз огляделся вокруг, всматриваясь, как можно дальше и, кажется, что-то увидел.

– Там! Смотри! – Указал я рукой в направлении движения и нырнул в салон за биноклем.

К нам ехали гости: БТР и четыре машины, две из которых с турелью.

– Да-а-ай-ка. – Протянул руку Арман. Я отдал бинокль.

– Муры! Кто такие – знаешь?

– Знаю. Ты уверен?

– Видишь фургон? Это морозилка-труповозка. Собирай барахло, я щас. – И побежал, чуть прихрамывая, в здание заправки.

Выскочил буквально через пару минут, таща набитый огромный пакет со всякой едой и упаковку воды. Я как раз закидывал помпу в салон. Пакет и вода полетели туда же.

– Всё ходу! Ходу! Ходу, Док!

Мы прыгнули по местам и рванули с пробуксовкой колёс с места.

Вслед нам никто не стрелял и не гнался. Уехали быстро и без скандала, а если бы прозевали кавалькаду, то всё могло бы быть иначе.

До моста доехали без приключений.

– Док, давай вон в тот магазинчик заглянем. Изодрался я совсем и воняю очень неприлично.

– Ты купаться там собрался?

– Нет. Только шмотки прихвачу, а то, как бомж хожу уже.

Я немного сомневался, но этот человек почему-то не казался мне опасным и от него подлянки какой-то ждать не хотелось. Совсем.

– Ладно, поехали.

Мы припарковались у магазина «Спорт и туризм».

– Тебе чего надо? Говори, я возьму. За размер не переживай, не ошибусь. Полжизни вещами торговал.

– Мне только разгрузка нужна, лучше пару, а больше, вроде, ничего. – Пожал плечами. – Сам не знаю.

– Понял. – Он вытащил свёрток в клеточку из своей сумки и пошёл «за покупками». Сумка, как у челночников, дошло до меня. Но об истинных её размерах я даже не догадывался.

Армана не было минут двадцать, я уже стал нервничать.

Пока ждал, пристрелил двух бегунов, одного спидера и одну здоровую собаку, тоже, наверное, бегун. Я пока очень плохо их квалифицирую.

Мой новый товарищ возник в дверном проёме, как Дед Мороз с огромным баулом в синюю клеточку за спиной. Вопросительно глянул на меня.

– Чисто! – Ответил я, чётко контролируя территорию.

Баул был безжалостно запихан в салон «Комбата», и мы двинулись к мосту.

В душу стали заползать подозрения, что мой новый товарищ – хомяк, посерьёзнее меня.

Граница между кластерами проходила метрах в ста после съезда. Такая же внушительная трещина, и дорога резко сменилась с нового асфальта на более старый, с ямами и колдобинами, будто артобстрел тут был. Так я петлял часа полтора, периодически в них попадая и выныривая шинами.

– Арман – это же обычное имя, насколько я знаю?

– Да, есть такое, но я не совсем Арман, я – АРМАНИ. – Улыбнулся мой собеседник.

– Меня, когда нашли, был я весь в шмотках этой фирмы.

Я скосил на него глаз.

– Да, не-е-е, не настоящей, конечно. Я – честный цыган и кенты у меня такие же… были. Вещи, так, маде ин Китай. У меня день рождения был в тот день, и друзья приколоться решили, подарили. Я переоделся в подарок, мы круто бухнули тогда. Последнее, что помню, как пошёл с тёлкой в комнату, а проснулся оттого, что меня жрут. Эта сука впилась зубами прямо в лицо! Ну, а дальше, думаю, ты сам знаешь, как всё было. – Арман заметно погрустнел.

– Нет, не совсем. Предполагаю только. Я не попадал в такую бойню, у меня иначе всё произошло.

– Везунчик… а мне пришлось убивать друзей, с которыми мы со школы вместе были… Эх-х! Мне повезло. Группа Хмурого рядом мародёрила. Они и вытащили меня из дома, всего залитого кровью своих друзей и собственной. При знакомстве я на нервах руку в карман сунул, нащупал что-то. Смотрю: кепка, чисто на автомате надел на голову. Она осталась почти чистая и красовалась знаком Армани на фоне меня, всего в кровище. Вот Дятел меня и окрестил соответственно. Со временем «И» как-то стёрлась, остался Арман. Вот так…

– Ты давно тут?

– Восьмой год, – сказал он со вздохом.

– Дятел… Интересно, за что его так окрестили?

– Да он в котельной застрял и по трубам морзянку о помощи выбивал. Вот и Дятел. А тебя из-за профессии окрестили, так ведь?

– Да.

– А крёстный кто?

– У меня их двое: Каштан и Рыжий.

Арман поднял брови и улыбнулся.

– Знаю их! Хорошо знаю! Повезло тебе очень. А я и думаю: машина знакомая, они у стронгов её купили. Мы с напарником, когда в рейд уходили, они как раз к стронгам собирались, машину новую смотреть. Я её тогда мельком видел, мимо проезжал. Подожди, а сами они тогда где?

Глаза у него резко стали серьёзными, лицо напряглось.

– Убили их. Болт. Знаешь такого?

– Да. Продолжай.

– Он Рыжего подстрелил, Каштана кусач убил. Рыжий ранен был, взорвал себя вместе с этим кусачем. Вот весь сказ.

– А Болт сцука, ушёл, значит?! Вот мразь муравская!

– Нет, не ушёл. Его тоже сожрали тогда.

– Погодь паря, а ты как выжил?

– В квартире своей был в тот момент.

– И ни хрена им не помог?

– Не успел. Всё быстро очень случилось. Я в Светлый еду. Ментату об этом рассказать надо и дела за ребят кое-какие доделать. Обещал.

– К ментату – это хорошо. Хорошо, что сам, а то я, уж было, недоброе о тебе подумал. Ты прости, паря, но такой расклад…да и не чужие они мне.

Арман задумался. Сидел мрачный и хмурый, выкручивая мочку уха. Наверное, раньше там была серьга. Привычка осталась…

– Ты к Седому пойди. Он один из главных командиров нашего стаба.

– К нему и еду. Ребята про него рассказывали. Правда, что он стариком сюда попал и помолодел?

Хотел услышать подтверждение ещё одной книжной информации.

– Ну, вроде, так говорят. Он же один из основателей, а нашему стабу уже сто лет в обед. Лет семьдесят точно. Вот и сам посуди, сколько он тут варится. Серьёзный мужик. Значит, ты в наш стаб пробираешься. Это хорошо, а то я думал: довезёшь, покуда по пути, а потом сам потопаю. А так веселей да удобнее, когда в паре. Давай тогда в деревеньку одну заедем, недалеко тут. Друга мне похоронить надо. Там скоро перезагрузка должна произойти…

Глава 5

Лео мы похоронили под большим дубом, на пригорке. Красивое место, а сейчас ещё и практически безопасное. Деревенька маленькая внизу пригорка, как на ладони, да и перезагрузка скоро. Всех в ней давно съели и ушли в другие места кормиться.

Интересно, куда израсходованный кластер девается, в утиль? Но, по крайней мере, этот дуб тут всегда стоять будет. Теперь он не просто дуб, теперь он – напоминание о хорошем человеке Леонардо, который фанател от черепашек ниндзя. Ему, кстати, такая идея с дубом очень понравилась. Сам спрашивал. Молодой, лет шестнадцати, улыбчивый блондин с карими глазами и широкими скулами, сидел вместе с нами на траве, недалеко от собственной могилы. Я его не знал при жизни, и, когда закапывали пакет с костями, очень захотелось увидеть, каким он был.

Для Армана он был не просто другом. Это его крестник. Нашёл он парнишку ещё совсем пацаном. Оставить в приюте не смог, так и таскал повсюду с собой. Парень сидел рядом с крёстным и увлечённо обо всём мне рассказывал. Арман сидел молча, не сводя глаз с могилы. Видно, думки его одолевают очень нехорошие.

Я боролся с желанием рассказать о присутствии Лео, о своём даре и устроить им переговоры, но почему-то сомневался в правильности своего поступка. В итоге, совесть задавила разум массой своей. Язык вдруг развязался:

– Не грузись, Арман. С Лео всё хорошо.

Это, что называется ляпнул, не подумав. В следующие три секунды мне показалось, что это последние мои слова в этой жизни.

Повернувшись всем корпусом, Арман наградил меня таким злобным взглядом, что я почувствовал себя уже мёртвым, а руки его, сжатые в кулаки, задымились и запылали внутри, пропуская сквозь пальцы оранжево-красные язычки пламени.

– Это дар у меня такой. – Поспешил я объяснить, пока ещё не изжарился совсем в злобном пламени, натуральном.

– Объясни! – буквально прорычал он мне в лицо.

– Дар Стикса, Арман. Я души некоторых умерших реально вижу, вот как тебя сейчас. Парня зовут Леонардо, ты его так назвал, потому что он повсюду таскал с собой комиксы про черепашек и постоянно просил тебя о новых выпусках. Изначально ты его назвал Мелкий, а потом вот переименовал…

По ходу моего монолога лицо Армана расслаблялось, глаза сменили злость на печаль. Огонь в кулаках погас. Щека задёрнулась, и потекли скупые мужские слёзы.

– Всё, верю! Верю! Заткнись, пожалуйста!

Руки у него задрожали и зашарили по карманам разгрузки. Нашли сигареты. Потом мы сидели молча, курили. Все трое.

– Он здесь? – Спросил мой попутчик, всё так же глядя на могилу Лео.

– Да.

Я посмотрел на улыбающегося паренька. Арман заметил мой взгляд и повернулся, вглядываясь в пустоту. Он смотрел прямо сквозь Лео, но ничего не замечал.

– Тут? – Провёл ладонью по воздуху сверху вниз.

– Почти. Здесь вот. – Я поправил его руку своей.

– Вот его плечо. Ты говори, что хотел сказать. Он прекрасно тебя слышит и видит. И кстати, он переживает по поводу того, что ты так убиваешься из-за его гибели. Он сказал, что не собирается уходить в свет без тебя. И пока ты будешь жить, он будет с тобой, как ангел-хранитель. Он сидит и хохочет. Сказал, что ты от него так легко не избавишься, и новый журнал всё равно за тобой.

Я улыбнулся.

Беседовали мы долго, через полчаса даже шутили, смеялись. Поели, собрались и продолжили путь, не прекращая беседу. Настроение у нас было приподнятым.

Обеденное солнце палило нещадно. Хорошо, что в машине климат-контроль, иначе бы точно расплавились, аки сыр на сковороде. Арман сказал, что это специфика этого кластера. Оказывается, у каждого кластера своя погода и своё время года. Только зимние в этой части Улья встречаются крайне редко, чаще – начало осени или конец весны. Иногда вот такие, летние. И только один зимний прилетает, но до него пилить и пилить. Хотя, есть истосковавшиеся по сугробам «туристы», прутся за ностальгией, несмотря на частые бури и смерчи в том районе из-за температурного конфликта. Да и Улей гонит в дорогу, не даёт он иммунному на одном месте долго сидеть.

Лео ушёл в своё измерение. Тут им почему-то тяжко, и длительное пребывание приносит неудобства.

Дальнейшую беседу мы уже продолжили вдвоём. Арман рассказал мне о своей семье, о том, как он раньше жил, что окончил техникум, но ни одного дня не проработал по специальности. Машины-то он чинил, но только бесплатно. Свою, друзьям, родне. А работал он на рынке. У родителей был свой магазин одежды. В нём, можно сказать, он и вырос. Потом просвещал меня об особенностях Стикса, о сектантах, мурах, внешниках и о Чёрных зонах. Рассказывал, какие бывают дары и какие случались казусы с людьми по неопытности в их использовании.

Арман показался мне очень общительным, весёлым и открытым человеком. Надеюсь, так оно и есть, потому что я сам не заметил, как стал считать его своим другом. Это не характерное поведение для меня… Всех друзей за всю мою жизнь можно пересчитать по пальцам. Так, за разговорами, мы доехали до какого-то населённого пункта, типа посёлка.

– По идее, сейчас тут не должно никого остаться. Перезагрузка была три месяца назад, – сказал Арман.

– Это успокаивает, надеюсь, так и есть. Хочется поскорее добраться до спокойного города. Далеко ещё нам пилить?

– Нет, не очень. Завтра к обеду будем на месте.

Мы катили по пустынным улицам молча. Пустые окна таращились своими чёрными, квадратными глазницами. Виднелись следы пожаров. Обглоданные кости валялись повсюду. Маленькая, вертлявая птичка прыгала на человеческом черепе, потрясывая длинным хвостом. Брошенные пыльные машины, покорёженные и не очень, с бурыми пятнами крови в салонах. Некоторые, с детскими креслами, коробили душу. Я даже не хотел представлять, что тут творилось, но куда ни отвернись, картина одна и та же – СМЕРТЬ.

Проскочили это кладбище, действительно, быстро, не встретив ни одного мертвяка, даже ползающего. Матёрые мутанты покидают обеденный стол в числе первых, подъев большинство необратившихся людей. Редко когда кто-то задерживается. Пировать остаются более слабые, топтуны и кусачи. Вот они уже могут и медляков подъесть с голодухи, но тоже стараются идти к новой перезагрузке. Тухлятину и им жрать не охота. Последними остаются пустыши. Они делятся на три категории: это пустыш свежий, новообращённый; пустыш пожравший и начавший мутацию в бегуна; а третий пустыш – это долго не пожравший и деградирующий в ползуна. Вот ползунов потом и подъедают те, кто хоть чуточку сильнее, и бредут искать новую еду, если их самих не съедят, конечно. Естественный отбор, так сказать, природы, етио мать.

– Тьфу! – Плюнул с досады в приоткрытое окно.

– Что, Док, паршивит? – Арман поглядел на меня с сочувствием.

– Ничего, оботрёшься немного, привыкнешь. – Помолчав, добавил: – Не, я так и не смог привыкнуть.

Дальше катили молча. Каждый думал о своём. Только шины шуршали по асфальту. Очень хотелось курить.

Когда обо всём этом читаешь в книгах, то не осознаёшь полного масштаба происходящей трагедии. А когда её видишь вот так, своими глазами, чувствуешь её запах, слышишь её звук, раздирающий в кровоточащие лохмотья душу, то понимаешь, насколько же ты заблуждался.

Все населённые пункты, которые могли объехать, мы объехали по дуге, а которые не получалось – проскочили быстро и без проблем.

После указателя «Лесное» мы свернули на дорогу, про которую можно сказать следующее: если не знаешь, что это дорога, то хрен догадаешься.

Когда я свернул с трассы, у Армана вытянулось лицо, брови полезли на лоб. Он поглядел на меня, но ничего не сказал, продолжая пялиться в лобовое стекло, но недоумение с лица так и не сошло.

Минут десять мы ехали по пустырю, поросшему высоким, полусухим бурьяном. Прямёхонько к двойной раскидистой ольхе, расположившейся на границе леса. Объехав её с правой стороны, нырнули под кроны высоких деревьев. Хоть и плохо, но дорога виднелась. По ней петляли ещё минут пятнадцать, пока неожиданно не выскочили из леса.

Деревня Тихая встретила нас пустыми покосившимися домами, на единственной улице – упавшими заборами и рыжей лисицей с белой грудью.

– Интересное место, – сказал я, осматриваясь. – И правда, ТИХАЯ… не всякий её найдёт без подсказок. Такое ощущение, будто выдернули из деревни одну улицу и впихнули посреди леса на огромной поляне, а потом забыли про это место.

– Да, наверно, так и есть. А ты указатели знал, я смотрю. Двойняшки привозили?

– Нет. Рыжий объяснил, как найти.

– А-а-а, ну, да, – протёр ладонью шею. – Всё никак привыкнуть не могу к этому твоему, дару… с покойниками общаться. А он тебе случайно не сказал, что об этом месте трындеть не стоит?

– Сказал.

Рыжая чертовка, увидев нашу машину не убежала, как следовало ожидать, а как раз-таки наоборот села посреди улицы и принялась наблюдать за нашими действиями. «Комбат» я подогнал к дому, на который указал Арман. Мы принялись разгружаться. Вытаскивая сумку с едой я, поддавшись умилению рыжей красавицей, кинул ей кусок колбасы. Плутовка себя уговаривать не заставила, тут же схватив угощение, юркнула в соседний двор.

– Вижу, вы уже познакомились? – Сказал Арман, вышедший на крыльцо. – Это наша Алиска. Она хозяйка этой деревни, что-то вроде местного талисмана. Все, кто тут ночуют, обязательно её кормят. При въезде и при выезде что-нибудь оставляют. Вот она и бежит встречать машины, лишь звук услышав.

Я улыбнулся:

– Симпатяга. – Подхватил сумки и пошёл в дом.

Одноэтажное, с виду ветхое строение, внутри оказалось не таким уж и простым. Рейдеры-умельцы изрядно постарались над его внутренней модернизацией. Всего одна комната, но какая! Двери оказались двойные: первая деревянная, родная, а вторая – двенадцатисантиметровая сейфовая, с маленькими окошками в самом низу и узким – чуть выше середины.

– Это для чего? – Указал я на нижнее отверстие.

– Гранаты выкатывать.

– А как же вторая дверь? – спросил я.

– Там тоже дырочка есть, не заметил? Под кошкин лаз сделано, вот, глянь. – Арман хитро улыбнулся.

– А стены как же? – не унимался я, видя, что со стенами тоже что-то не то.

– И стены тоже… – Продолжал он, хитро улыбаясь, – семьдесят сантиметров монолита. Это Рыжий с Каштаном придумали, бойницы вон там, там и там замаскированы так, что хрен догадаешься. В упор смотреть будешь и не увидишь. Так что, голыми лапами, этот домик, хрен возьмёшь!

– Это ещё что, тут и лаз в подвале есть! Месяц копали и заливали всем миром, – гордо раздалось у меня за спиной голосом Каштана.

Вздрогнув всем телом, я повернулся:

– Надеюсь, я когда-нибудь привыкну к вашим шуткам.

Каштан заразительно рассмеялся так, что и у меня улыбка полезла.

– К каким шуткам? – На лице Армана отразилось полное непонимание.

Ну, да, он-то этих «шутников» не слышит…

– Это я не тебе. Вон стоят, ухмыляются. – Я кивнул в сторону ребят. – Рыжий и Каштан собственной персоной. Прошу любить и жаловать.

Арман посмотрел в сторону, куда я указывал, после перевёл взгляд на меня с приподнятой бровью:

– Знаешь, Док, если бы я не знал о даре, то счёл бы тебя психом.

– Вы повторяетесь, се-е-ер! – Хохотнул я.

– Алиску покормите, у неё лисята под тем домом. – Рыжий указал на соседнее строение.

– Ух ты! Никогда не видел мелких лисят! – я воскликнул, радуясь, как ребёнок.

Ну, очень мне эта рыжуха понравилась.

– Ну-у? – Помахав горизонтально открытой ладонью, Арман показал всем видом, что требует пояснения моего восторга.

– Рыжий говорит, что у Алиски – мелкие во-о-он там. – Указал на соседний дом. – Еды бы ей надо побольше оставить.

– Ух, ты ж! – Армана новость порадовала не меньше. – Она уже второй год тут и только сейчас ощенилась.

– Наверно, в этих краях проблемно с женихами, или она девушка скромная и со всякими там недостойными не якшается, – задумчиво произнёс я.

– Ладно, пойдём устраиваться, а то я ща с голоду помру. Ещё баулы эти перебрать и искупаться не мешает. – Вздохнул Арман.

Мы закрыли деревянную дверь на щеколду, а железную – на винтовую задвижку.

В середине комнаты стоял большой кожаный, полукруглый диван. Рядом большой стол, на нём ноутбук и пепельница. Большой ковёр закрывал весь пол. На стенах висели фотографии, очень много фотографий. У правой стены стояли: кухонные стол и шкаф. У левой – тоже пара небольших, современных шкафов. В углу лежали друг на друге штук восемь хороших матрасов, рядом – стопка одеял и подушки. И главное, тут было электричество! Оказывается, солнечные панели лежали на крыше. Я их даже и не заметил, вот же мастера маскировки!

– Располагайся. – Арман полез в шкаф, доставая оттуда макароны, тушёнку, лук, кастрюлю… – Не удивляйся, это, можно сказать, наш общий дом и иногда – спасательный круг. Я не знаю, что тебе двойняшки рассказывали про это место, и, если честно, очень удивлён, что они вообще тебе о нём рассказали. Но раз ты тут, это неспроста. Поэтому даже не знаю, что можно тебе говорить, а что нет. Ну, если только в общих чертах… Тут ночуют разные рейдеры из определённого общества, вроде как. Нет, нет, это не секта, не думай даже. И бывают далеко не все в такой хорошей форме, как мы с тобой. Некоторые доползают на остатках упрямства, еле живые. Со мной раз пять такое было. Вон там, – Арман указал ножом на другие два шкафа, – есть всё от медицины и шмоток до оружия и споранов. Большая часть этого, – он указал на сумку с вещами, – останется тут. Кое-что из еды, немного патронов и пару споранов тоже оставим. Ты не против?

– Нет, конечно. Думаю, что мне далеко не последний раз придётся заночевать в этом доме.

Уклад такой своеобразной гостиницы мне очень понравился. Я слышал, что подобные домики есть в тайге у охотников. И ещё, мне кажется, я попал в какое-то тайное общество. Ладно, поживём – увидим.

– Зачем такое укрепление, если тут спокойно? – Кивнул я на стены.

– Всё это не просто так делали. Бывают здесь гости, как же без них. Особенно паршиво, когда стаей забредают, вот и отстреливаемся. Пару раз, бывало, и от муров отстреливались. Вот только с людьми морока, конечно, живых оставлять нельзя. За одним как-то полдня по лесу бегали, спасибо Алиска помогла. Он скрытом был, дар такой, хрен бы мы его вычислили, точно бы свалил. А она нашла, зверюга.

– Зачем мутанты сюда идут, тут же еды нет? – Удивился я.

– Не знаю… Они постоянно мигрируют. Видать, на пути у них стоим. – Пожал он плечами, помешивая что-то в кастрюле.

Тем временем я уже выложил всю еду из сумки на стол и принялся потрошить вещи. Арман сказал, что прихватил разгрузки и хорошие, удобные шмотки. Предложил выбрать, что понравится. Он тоже себе выбрал, во что переодеться и сменный комплект. Остальное оставили в доме на общие нужды.

Поужинали мы славно: горячий суп и спагетти с тушёнкой пришлись очень на радость нашим желудкам, не видевшим горячего уже несколько дней. Про Алиску тоже не забыли. Спагетти она уплела из железной миски. Специально для неё завели прямо у порога, а копчёный окорочок из гермоупаковки, прихваченный «хомяком» на автозаправке, утащила к себе в гнездо.

– В следующий раз постараюсь ей мяса привезти, – сказал я, глядя, как Алиска тащит окорочок.

– Она скоро в нору не пролезет. – Усмехнулся мой товарищ. – Глянь – толстая какая.

Я возразил:

– Ей детей кормить надо! И вообще, я, кажется, влюбился.

Арман заржал, что конь невоспитанный.

– Ну, ты, брат, не первый, чьё сердце наша красавица пленила! Идём, несчастный, ещё арсенал в порядок приводить, а я с ног валюсь.

Поспать нормально не удалось. Нас разбудил шум на улице и какой-то странный лай.

Арман подскочил с кровати, как ошпаренный.

– Алиска хипишует! У нас гости! – Кинулся к смотровым окошкам.

Я пристроился рядом.

На улице не было никого, но в соседнем доме, что-то происходило. Оттуда раздавался грохот, треск ломающихся досок и тявканье лисицы.

– Твари! Гнездо учуяли! Мать вашу! – Прорычал Арман не своим голосом.

Я озадаченно уставился на него: – Что делать будем? Я иду туда!

– Псих?! Ты звуки слышишь?! Там не бегуны паршивые. Топтун, как минимум! И, кажется, не один!

Я заметался по комнате, стремительно ища в голове выход из положения, периодически выглядывая на улицу в узкое окошко.

– Придумал! Я выманю их, а ты стреляй! Постой, а если просто пострелять, они выйдут поглядеть, кто тут шумит? – С этими словами я кинулся к оружию.

Пальба по стенам дома ни к чему не привела. Никто не вышел, притихший грохот продолжился. Я кинулся обуваться и одеваться, а точнее, зашнуровался на босу ногу и накинул разгрузку поверх футболки. Штаны одевать времени не было.

– Не повелись на стрельбу! Видать, умные твари, – сказал Арман, натягивая ботинок. – Док, ты хорошо подумал?

– Да! – ответил я, шнуруясь. – Попытаюсь их вытащить оттуда, а ты встречай.

Я не крался, а ломился, словно лось на брачном гоне. Буквально, через пару секунд был под окном. Прижался к стене, заглянул. Темно, ничего не видно, только огромные силуэты увлечённо копают землю и швыряют обломки половых досок. Алиска не лаяла, было слышно только урчание и звуки раскопок.

Закинул бы пару гранат, но нельзя, боюсь рыжую с выводком задеть. Сунул ствол винтовки в окно и полоснул очередью по силуэтам, стараясь попасть туда, где, по идее, должны быть ноги мутантов. Даже у самых защищённых конечности – самые открытые и относительно слабые зоны. С перебитыми ногами на руках сильно не побегаешь. Послышались суета, топот и грохот, будто танком в стену! Дом вздрогнул и затрещал! На голову с крыши посыпалась труха. Урчание сменило тональность, и в ту же секунду в окно вылетела когтистая лапа и клацающая кривыми зубами, страшная, зловонная харя. Моё тело сработало само, на инстинктах. Я даже не понял, как оказался в трёх метрах от окна, сидящим на заднице, с кольцом от гранаты в руке. А мутант, клацнув невероятно огромной пастью, что-то заглотил. И тут жахнуло!

Меня обдало с ног до головы ошмётками мозгов, крови и слизи, приправленными осколками костей, которые больно вонзились во все незащищённые участки тела. Не успел я сплюнуть эту дрянь и проморгаться, как услышал приближающийся топот… копыт? Что-то огромное неслось на меня, урча, хрипя и цокая! Нащупав винтовку, открыл огонь на звук, не видя цели, силясь хоть что-то разглядеть сквозь мутную пелену перед глазами.

Я понял: это последние секунды моей жизни. В душе промелькнуло сожаление, и тут раздался звук чего-то очень крупнокалиберного. Я даже расслышал чавкающие звуки разрываемой пулями плоти. Нависший было надо мной силуэт рывком откинуло назад. Моя винтовка дёргалась в руках до последнего патрона. Я продолжал жать на курок, даже когда она замолкла.

Наступила тишина. В ушах звенело и стучало, сердце бешено колотилось в груди. Лицо, руки, ноги, живот – всё саднило от порезов. Во рту был жуткий привкус металла и гнили. Глаза нестерпимо пекло. Всё тело сжало одним большим спазмом, желудок подскочил к горлу, и меня вырвало. Я перевернулся на четвереньки и, продолжал извергать из себя все проглоченные части мутанта, кажется, вместе со своими внутренностями, конвульсивно дёргаясь при каждом рвотном позыве.

Но приближающиеся шаги я всё же услышал. Судорожно зашарил рукой по разгрузке, в поисках хоть чего-нибудь, чем можно защититься. Зрение так и не восстановилось. Увидел только силуэт, вполне нормальный, человеческий, но это ещё не значит, что меня сейчас не начнут жрать.

– Стой! Стой! Стой! Это я! – Силуэт, орущий голосом Армана, замахал рукой.

Рука, нашарившая нож, упёрлась обратно в землю, и меня вновь вырвало, на этот раз уже желчью.

– Всё? – участливо спросил меня мой друг. – Держи.

Перед лицом возник небольшой овальный предмет.

– А, фляга… – догадался я. Приняв сосуд, приложился к нему от души, насколько хватило дыхания.

– И глаза им промой, помогает. Ну, ты и красавец теперь! – усмехнулся Арман, подхватывая меня под руки, поднимая на ноги.

Провёл несколько шагов, усадил под стеной, перезарядил мою винтовку и сунул её мне в руки.

– Вот, держи. Посиди-ка тут, я пройду осмотрюсь.

Прошло минут пять. Я почти пришёл в себя. Порезы болели. Я подозреваю, что вынуть из меня придётся не один десяток костных осколков, но это уже ерунда. Главное – зрение, а оно, практически, пришло в норму. Читать, конечно, навряд ли смогу, но вот идущего Армана от зомбака уже отличаю.

– Не стреляй, это я! – крикнул он ещё с дороги.

– Вижу.

– Это хорошо, что видишь. Оклемался?

– Вроде, да. Что там? – Я кивнул в сторону улицы.

– Никого. Похоже, их только трое было. Один, еле живой ещё, в хате валяется.

– Ты что, его не добил?

– Пока нет. Он почти труп, а лишний раз шуметь не стоит раньше времени. Вот ща и добью. Тебя серьёзно задело?

– Вроде нет, по мелочи. Тут больше не моя кровь, – сказал я, снимая с головы слизь и стряхивая её в сторону, брезгливо морщась.

– А ты – молодец, Док! Классно этого кусача гранатой накормил. Я даже среагировать не успел, а у него уже башка, как фейерверк лопнула! Жаль, трофеев в этом фарше не найти…

Я посмотрел на висящее безголовое тело в окне.

– Фу-у! – Меня передёрнуло и снова затошнило, но желудок выдержал.

– Подняться можешь? Надо Алиску поискать. Или посиди ещё, я сам схожу. Надеюсь, не успели добраться. – Кивнул он на злосчастный дом.

– Пойдём, я в норме. Вижу почти нормально, а это – всего лишь царапины.

Я протянул руку, Арман поддёрнул меня вверх, помогая подняться, придержал за локоть.

– Стоишь?

Меня слегка пошатывало, голова кружилась. Мотнул мокрой гривой, проясняя сознание:

– Сейчас… подожди… всё, вроде, пойдём.

Мы вошли в раскуроченную комнату и замерли. Из дальнего угла раздавалось еле слышное булькающее урчание, но никакой активности, только звук. Направив оба фонаря в ту сторону, увидели третье, лежащее, изуродованное мутацией и моими выстрелами тело. Приблизительно двухметровое, может, немного больше. Оно лежало совершенно без движения, мордой вниз, на животе, раскинув передние конечности, поджав задние и жалобно урча.

Жалобно урчащий мутант?! Никогда не думал, что придётся такое увидеть. Или мне это показалось? Одиночный выстрел в голову прервал его мучения, отправив в мир иной. Мне почему-то стало жалко это существо, когда-то бывшее человеком, и я пожелал увидеть его душу. Мне хотелось знать, какой он был до обращения.

Передо мной стояла измождённая, болезненно тощая низенькая девушка. Светлые волосы висели прямыми сосульками, едва касаясь плеч. Маленький ровный нос, пухлые, потрескавшиеся губы. На фоне серой кожи, обтягивающей чуть ли не каждую косточку, её огромные светло-голубые глаза смотрелись, как фары.

– Спасибо, – прошептала она, глядя на своё бывшее тело. – Я не хотела…

– Иди. Постой! Лисица где?

– Та-а-м-м-м, – она указала на огромную дыру в полу с торчащими, словно зубы чудовища, изломанными досками по краям.

– Иди…

Поймав пристальный взгляд Армана, я ответил, с кем и о чём говорил, и мы приступили к поискам Алиски.

Минут десять нам понадобилось, прежде, чем мы докопались до её логова. Алиска была еле живая. Вся шерсть – мокрая и липкая, вперемешку с землёй. Я аккуратно принял её обмякшее, поскуливающее тело на руки.

– Потерпи, девочка, потерпи, – баюкал я зверька, поглядывая на улицу, а у самого сердце будто тисками сжало.

– Идите сюда, мои хорошие! – Послышалось из-под пола. Продолжавший копаться Арман, наконец-то, добрался до щенков.

Лисица лежала вся перемотанная бинтами, периодически то открывая, то надолго закрывая замутнённые глазки. Щенки копошились, попискивая в коробке от консервов. А мы отмывались от земли, крови и прочей гадости.

Я съел почти всё содержимое тюбика с зубной пастой, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту. После чего принялся за починку своей собственной шкурки. Заштопал три дырки: на плече, руке и одну на скуле. Там была хорошая такая борозда, сантиметров пять-шесть, видимо, вскользь прилетело, а остальное так, мелочи. Само затянется. Поглядев на свой лоб, немного подумав, наложил и туда два шва. Быстрее срастётся. Остальное штопки не требовало.

Перед тем, как залезть в душ, осторожно оттянул резинку трусов и заглянул.

– Уф! – Вырвался из груди вздох облегчения. Всё на месте и даже целое. Повезло.

В итоге: тринадцать осколков, два из которых от гранаты, пять штопанных дырок и куча мелких порезов почти по всему телу. Эта зубастая падла взорвалась чуть ли не в метре от меня, так что я отделался лёгким испугом.

Арману тоже пару швов добавил. Мало ему было уже имеющихся. Разрезал себе обо что-то руку, когда под полом копался. Заодно и старую перевязку сменил.

Хуже всех пришлось Алиске. Глубокая борозда до кости, наискось от правого уха, пересекала всю мордочку. Даже нос заштопали. Как глаз уцелел – удивительно. Левый бок разодран до внутренностей, разорван кишечник, сломаны все рёбра с левой стороны и два – с правой. Рассечено правое бедро, сломана тазовая кость и задняя лапа. Ещё немного и она бы истекла кровью окончательно. Спек я ей вколол сразу, ещё в той хате. Не зная дозировки, вкатил один кубик, потом, перед операцией ещё два. Зверюшка отключилась на несколько часов. Мне как раз хватило времени на все процедуры. Вот и пригодился мой набор хирурга, который я держал в своём столитровом рюкзаке уже полтора года. Не думал, что когда-то придётся оперировать животное.

Установил ей катетер и поставил капельницу с живчиком на физрастворе.

Арман наблюдал за моими действиями и ассистировал.

– Удивительно, что она до сих пор жива, – сказал он, разглядывая Алиску. – Не, я бы точно так не смог. Сразу видно, что ты – хороший врач….

– Шесть лет в институте, два года ординатуры, три года аспирантуры и сверху шесть лет практики – и сможешь! – Пошутил я.

– Я, Док, восьмой год в этом аду варюсь. Ранений всяких навидался, и штопать приходилось, и отрезать, но ты прав: я медицинский не заканчивал. Моё призвание – машины лечить, а не людей. Тебе бы ещё дар знахаря… Как очнётся, надо будет её горохом напоить, тоже стимулятор к заживлению хороший. – Почесал, задумчиво заросшую щёку, глядя на больную. – Интересно, выкарабкается?

Подумав немного добавил:

– Жемчужину бы ей сейчас, но это полный бред. – Неопределённо хмыкнул и пошёл греть еду.

– Поесть надо, особенно тебе, Док. У тебя рожа, что у пустыша свежего. Крови много натекло с тебя. Надо восстанавливаться, – бормотал он, орудуя поварёшкой.

Я посмотрел на забинтованную Алиску, на спину Армана, колдующего что-то над кастрюлей, и пошёл к своему рюкзаку. Говорить товарищу о том, что готовлюсь скормить чёрную жемчужину животному, я не собирался. В этом мире так мог поступить только окончательный идиот, ну, или псих. Аккуратно открыв рыжей пасть, сунул туда жемчуг, слегка перекрыв носу доступ воздуха, чтобы сглотнула, погладил по забинтованной голове:

– Спи, моя хорошая, выздоравливай.

– Кушать подано, идите жрать, пожалуйста. – Собезьянничал Арман.

– Руки мыл, товарищ Доцент, – ответил я, показывая свои клешни. – Кушать можно?

– Садись давай, редиска! – Усмехнулся мой товарищ, – остывает же всё.

Мы поели, навели порядок. Арман принялся чистить оружие, я проверил Алиску. Сменил капельницу и приступил к кормлению щенков.

В запасах этого дома нашёлся целый ящик с детским питанием для грудничков, с подгузниками, сосками и бутылками, даже вещи какие-то были в пакете. Арман рассказал, что это мужики притащили на всякий случай.

– Было дело, как-то девушку с младенцем спасли. Привезли их сюда, а кормить малого нечем, у мамаши от страха молоко пропало. Переодеть тоже не во что. Голодный и мокрый он орал, не замолкая. Пришлось одному из ребят сломя голову нестись к ближайшему кластеру в поисках еды и вещей для мальца. Вот, с тех пор и держим запас, на всякий пожарный. Даже несколько игрушек есть. Ещё этим, – Арман кивнул в сторону коробки, – тяжёлых выкармливать хорошо. Были прецеденты.

– А как же секретность?

– Ерунда, единичный случай. Ей мозг подчистили слегка, заодно и психику подправили.

– Хм… однако…

– Ну, не бросать же её. Мы с трёхсотыми тогда ехали, не довезли бы до стаба, пришлось заворачивать на секретную базу.

Игрушки лисятам не понадобились, а вот молоко с бутылки они хомячили с удовольствием, порыкивая, попискивая и даже похрюкивая.

Дальнейшую поездку отложили на сутки из-за Алиски. Пока её ни в коем случае нельзя тревожить. Любое движение могло дать серьёзные осложнения. Так что, сегодня, мы отдыхали. Я лёг немного вздремнуть. Голова кружилась, видимо, от заметной кровопотери.

Глава 6

– И ты веришь в это? – вопрошал баритон.

– Верю, а чё тут не верить-то, – уже бас. – Он же сам к Седому ломится, а кабы шо не так, силком тащить пришлось бы, сам понимаешь. – Человек что-то ест… – И Алиску спас. – Что-то жуёт… – А ты ж знаешь, как мы все тут к ней… или не слыхал, шо Арман говорил? Можа, тебе ухи прочистить?

– Себе прочисть, – огрызнулся обладатель баритона.

Неспешный перезвон двух ложек о тарелки, глухое чавканье, сопение, разбавленное хрустом, кажется, огурцов.

– А я не собираюсь ему доверять, пока он от Седого не выйдет… – продолжил баритон, попутно что-то жуя. – И её спасение… моего мнения не изменит. Он может быть хорошим врачом, смелым и обезбашенным, но с гнилью… Вот, как вы Болта проморгали?! А он же почти год с Прапором таскался, и никаких подозрений. Не, Леший, пока этого доктора Седой не просветит, я не смогу ему доверять. Да и вопросов у меня по этому делу тьма просто. Тебя ничего не напрягает в этой истории?

– Не зря ты – Фома! Ох, не зря! – пробасил собеседник баритона. – Давай лучше… за упокой…

Послышалось бульканье. Выдох. Хрумканье… всё же это огурцы.

– Не што. – Продолжил бас. – Нормальный мужик. Зря ты так, Фома. Нельзя так совсем людям не доверять. Тем более, двойняшки абы кого в крестники не возьмут и лишнего кому попало трепать не станут, даже будучи покойниками. Неужто не знаешь?

– Знаю… Ну, не верю я, не верю, что свежак зелёный выжил, вроде как случайно… в квартире он был… не успел! А потом ещё и топтуна завалил из винтовки в закрытом пространстве, попутно завалив двух пустышей и двух спидеров. А машиной как он управлял?! Доктор обычный, да?! Свежак?! Даже Арман охренел, когда узнал, что его свежак вчерашний из этой жопы вытянул. Не каждый бывалый такого мутанта в таких условиях завалит, а этот завалил! И вы с Арманом ему верите. Не, Леший, я вас не понимаю…

– Тише ты, не ори, человека разбудишь, – буркнул, судя по голосу, здоровяк.

Я, конечно, понимаю, что неприлично, прикидываясь спящим, подслушивать чужую беседу, но как-то постеснялся прерывать такой разговор. Не знал, как прилично «проснуться», не смутив беседующих. В итоге получилось то, что получилось. Паскудно, конечно… При словах: «Не ори, разбудишь человека!», я уже не спал, просто лежал, наблюдая за происходящим, подперев голову рукой.

Раздался звук открываемых дверей, вошёл Арман, вытирая чёрные руки замасленной тряпкой.

– Не, мужики, отъездилась ваша тележка. Удивительно, как она вообще прикатила сюда.

Минута гробовой тишины.

– Вот, суки паршивые… Твари, – начал бормотать Фома, набирая тональные обороты, подскочив со стула. – Успели бы! Успели! – глухой удар кулаком о стену. – Ну, почему так происходит?! – парень метался по комнате, размахивая руками. – БЛЯДЬ! СУКА! – Снова ударил кулаком в стену. Обессилено плюхнулся на стул, уперевшись локтями в колени, впился пальцами в голову и начал монотонно раскачиваться. – Трое! Блядь! За один день трое! М-М-М…..

Я сел. Не знаю, как себя вести в подобной ситуации. Сижу молча, наблюдаю. Нервный срыв – на лицо. Я не психолог, к сожалению… у самого не так давно было подобное состояние.

– Не хипиши, – пробасил здоровяк, спокойно продолжая сидеть на диване. – Ничего уже не изменить. Никто не успел. Мелкий погиб, Арман застрял, мы еле выскреблись, Студент с Филином тоже не появились. Живы ли…. Надо исходить из того, что есть… Время вспять не повернуть… Завтра приедем домой, покумекаем все вместе.

Арман налил полстакана водки, протянул Фоме:

– Выпей.

Тот взял стакан и стал пить мелкими глотками, как воду, вернул посудину, достал сигареты. Все молчали.

Оба рейдера были перебинтованы и заклеены пластырем то тут, то там. В сильно потрёпанных грязных камуфляжах. Один, очень внушительного размера, богатырь прям, косая сажень в плечах. Ростом где-то два двадцать, крупные черты лица, густая тёмно-русая, косматая борода до груди. Массивный нос, слегка картошкой, серые, добрые и грустные глаза, большие густые брови и лучики морщинок на лице. На вид – лет пятьдесят, может, чуть больше. Второй сидел ко мне спиной, и я мог видеть только его кучерявую чёрную шевелюру с торчащей сухой веточкой на затылке. Комплекцией он был намного крупнее меня, но за рамки обычного телосложения не выходил.

– О, проснулся? Ну, ты как? – спросил участливо Арман, наконец-то, нарушив тишину.

– Нечего, вроде, нормально. Морда, только, побаливает.

– Видел бы ты себя в зеркале, – усмехнулся мой друг. – А у нас вот, в полку прибыло, – оттирая тряпкой руки, указал подбородком в сторону ребят. – Ладно, знакомьтесь пока, пойду, инструменты соберу.

Я подошёл к столу и протянул руку здоровяку:

– Док.

– Леший, – ответил тот, слегка улыбнувшись, пожимая мою руку.

Ощущение было, будто с медведем поздоровался.

Протянул руку второму рейдеру. Тот немного помедлил, вглядываясь в моё лицо, но, всё же, руку пожал:

– Фома, – буркнул он.

Фоме навскидку лет двадцать пять, выглядел он, как типичный еврей. Крючковатый нос, кучерявый, и глаза такие, с прищуром. Вот только шапочки не хватает и кучеряшек на висках. На вид, нормальный такой парень, просто недоверчивый очень. Но не зря же его Фомой окрестили, наверное.

– Давай кушать с нами, – пробасил Леший. – А то я ща всё съем. Мы с Фомой вторые сутки не кормлены как, так что, не зевай, паря.

Меня уговаривать не пришлось, я накидал себе в тарелку макарон, направился к столу. Конфуз случился, как всегда, неожиданно.

Мой нос уловил вкусный запах, исходящий из тарелки, и желудок тут же на это отреагировал утробным урчанием. Мне-то что, я-то привык, а вот рейдеры отреагировали не однозначно. Фома поперхнулся. Кашлянув, резко развернулся в мою сторону, держа вилку наизготовку, как оружие. А Леший молниеносно, несмотря на его габариты, как-то очень пластично перетёк из сидяче-жующего положения в стояче-вооружённое. Где, когда и как он взял автомат, для меня было загадкой. Дар, наверное. Забыл, как называется. Реактивный…

Я остановился на полшаге, замер, как статуя с тарелкой в руках. Желудок предательски заурчал снова, да так, что я аж сам вздрогнул. В эту секунду мне показалось, что Леший сейчас выстрелит, а синеющий Фома швырнёт вилку прямо в глаз. Я аж почувствовал это физически.

Арман зашёл вовремя.

– Вы чего?! – замер он, ошарашено глядя на нашу экспозицию.

– Желудок, – сказал я, скосив глаза в сторону своего урчащего органа. – Желудок это урчит.

Я перевёл взгляд с ничего не понимающего Армана на изумлённых мужиков. Напряжение начало спадать. Страшный взгляд Лешего сменился на обычный, добрый, лицо расслабилось. Он опустил автомат на пол, садясь обратно к столу. Бедный Фома продолжил кашлять, но бросил вилку на стол. Я поставил тарелку и пошёл налить кружку воды. Протянул её поперхнувшемуся. Тот не отказался, судорожно глотая, осушил до дна.

– Чего у вас тут произошло? – спросил взволнованный, так ничего и не понявший Арман, присаживаясь на табуретку.

– А вона у него, – Леший тыкнул в меня массивным пальцем, – брюхо, словно мертвяк урчит, а я сдуру за автомат. Не знал же. Ты, это, Док, зла не держи. – Перевёл взгляд на красного Фому, утирающего слёзы от кашля.

– Фома, ты живой, штаны сухие? – хохотнул здоровяк.

– Да, ну вас! А, если бы я кинул её – Фома наградил несчастную вилку незаслуженным щелбаном, та слетела со стола.

– Не шали. – Леший погрозил пальцем Фоме.

– Ну, подумаешь, новый глаз бы себе отрастил, или закапали бы за домом, делов-то. – Я улыбнулся, садясь за стол.

И тут мой желудок вновь дал о себе знать. Арман подскочил на табуретке, ошарашено таращась то на меня, то на ребят, а те заржали, как кони иерихонские.

Я виновато пожал плечами.

– Вот это подарочек, так подарочек! Любит тебя Стикс, сразу видно. – Арман был не на шутку озадачен.

– Приедем, я тебя к знахарю отведу. Первый раз такой дар встречаю. Даже не слышал о подобном. Так же и упокоиться раньше времени недолго.

– Не дар это. Физиология организма. Я с детства такой. Бабки соседки говорили, что у меня в утробе бес сидит, – улыбнулся я, вспомнив забавный случай на эту тему, когда мы с приятелем Пашкой прятались в кустах от его матери из-за стыренной миски с пирожками. – Пашка миску держал, – рассказывал я, – а от неё так пахло вкусно, что мой желудок запел на все лады. Вот тогда бабки так всполошились, которые рядом на лавке сидели, что потом корвалолом отпаивались. С тех пор и говорили про демона в моей утробе.

Мужики ржали, как оглашенные, особенно Леший. Аж до слёз.

– А чего раньше я твой желудок не слышал, мы же не один раз ели вместе? – меня спросил отсмеявшийся Арман.

– А, фиг его знает. Он у меня – независимая республика, когда хочу – тогда урчу. – Развёл я руками.

* * *

Алиска проснулась только вечером. Открыла маленькие глазки, посмотрела на нас и лизнула шершавым языком свой сухой раненый нос. Мы все столпились вокруг неё, словно четыре идиота. Всем хотелось что-то сделать, но никто не знал, что.

– Раствор гороха, – прошептал Арман над моим ухом.

И все тут же засуетились, кто за миской, кто разводить горох.

Я взял шприц без иглы, набрал пять кубиков, осторожно стал её поить.

– Всё, девочка. Пока хватит, чуть позже ещё дам.

– А, может, её покормить?

– А, может, ей воды дать?

– А, может…

– Ничего пока нельзя! У неё кишечник шитый. Только завтра – воды, потом на бульонах пару дней.

– Глянь, как она смотрит, видать, полегче стало, – обратил внимание Фома.

Я пощупал нос.

– Сухой, но не горячий, это хорошо. Идём на поправку, – обрадовал я ребят.

С Лешим сдружились как-то сразу. Остаться с этим человеком в нейтралитете было просто невозможно: такой доброты и позитива я ещё ни в ком не встречал. А вот с Фомой общение не клеилось. Он всё больше сидел сычом на диване и педантично вылизывал всё своё оружие, изредка поглядывая на меня, думая, что я не замечаю.

Банные процедуры они уже провели. В новые шмотки, прихваченные Арманом, переоделись. Даже на Лешего с его икс-икс-икс…эль размером нашёлся полный комплект, и не один. Оказывается, мой заботливый друг, увидев вещи, схожие по размеру с чехлом на танк, тут же вспомнил о своём товарище и забрал всё, что только смог нарыть. Леший обрадовался обновке, словно ребёнок новогоднему подарку. Так-то он на заказ, обычно, вещи покупает перешитые, и на переодевание сейчас явно не рассчитывал.

Так что, теперь мы сидели спокойно и беседовали на тему завтрашнего дня и обитателей этого мира. Парни ехали с нами в стаб, так как их УАЗ нуждался в капремонте, ну, или в помойке. И надо было десять раз подумать, стоит ли его вообще ремонтировать или легче новый приобрести.

Их рейд и все планы, связанные с этой вылазкой, накрылись медным тазом. Всё шло наперекосяк. Как сами-то живы остались, удивительно. От стаи во главе с элитником еле ушли. На муров нарвались, на внешников нарвались, миграцию мутантов четыре дня в канализации пережидали. Даже к сектантам в плен умудрились попасть. Фома попал, а Леший потом неделю за ними шёл, пока не подловил момент для спасения друга и остальных несчастных. Потом, не доезжая пару километров до кластера, с которым я прилетел, вновь нарвались на засаду муров. Я так подозреваю, что на тех самых, которых мы с Арманом с заправки видели. Вот там-то машину и добили. Получается, они, практически, следом за нами ехали. И что же им всем в моём городе нужно-то было?

Проснулся утром с ощущением чего-то грядущего, как в канун дня рождения. Чего это я? Удивительно. Неужели такая реакция на первое посещение стаба? Ну, да, начитался ведь, вот и ожидаю теперь увидеть, чего-то эдакого военного, с охраной, огромными стенами и установками пулемётными на них.

– Ну, прям, мальчишка, а не муж. – Усмехнулся я сам себе. – Будто в сказку попал, а теперь чудес ожидаю.

Улыбнулся.

– С добрым утром, Док, – пробасил Леший.

– Хорошее настроение с утра – это хорошо. Кофе будешь? Чайник горячий. Я тут уже бутербродов нарезал. Садись кушать. Эти, – кивнул он в сторону входных дверей – ща битое корыто наше к твоему монстру привяжут и тоже завтракать придут.

– Угу. А им кофе делать? – Спросил я, заливая кипяток в кружку.

– Ну, если не лень, то шо бы и нет. Фоме сахар не клади. На диете он, болезный. – Засмеялся Леший.

– Арману?

– Этому три штуки нормально будет.

Я поставил кружки на стол и пошёл осмотреть Алиску.

– Ну, как ты, девочка? – Пощупал нос. Нормальный, даже мокрый слегка.

Алиска лизнула мне руку.

– Активничаешь? – Я усмехнулся. – Это хорошо.

– Леший, ей сегодня воду или живчик давали?

– Воду не, только живчик, пять кубиков, как ты учил. Ровно в четыре утра дал и мужики тоже по часам, а воду не, ты же сам сказал, шо нельзя пока. Мы и не давали.

Я удовлетворенно кивнул, дал рыжей хворобе ещё пять кубиков и пошёл мыть руки.

– О! Здорова, Док. Проснулся уже! – Арман тоже был в приподнятом настроении.

– Привет, – просто, без эмоций сказал Фома, направляясь к умывальнику.

После завтрака я сделал перевязку сначала лисице, как самой пострадавшей, потом всем нам. Перебинтованы были все. Смотрелось это очень потешно. У кого рука, у кого нога, а у нас с Лешим ещё и на морде по паре пластырей. Ребят после встречи с мурами тоже штопать пришлось и суставы выбитые вправлять.

Регенерация меня поразила, особенно у Армана и лисицы. Ладно, мои мелкие порезы к утру, практически, зажили. У Фомы со стёсанной скулы даже корка отходить начала. Но на этих двоих места живого не было, а утром и половины от того, что было, не осталось. Алиска даже встать попыталась, и, если бы не переломанные бедро и задняя лапа, то, думаю, встала бы. Глядя на такие чудеса, я налил ей плошку воды. Вылакала и ещё попросила. Как я это понял? А сам не знаю, просто понял и все.

Загрузились мы всем табуном в машину уже ближе к обеду. Вроде, с вечера всё было собрано, но всё равно провозились знатно. Пока перевязки, пока прибрали за собой, мусор свой тоже прихватили – по пути выкинем. Убитый УАЗ несчастно тащился на тросе, как телёнок на бойню. Жалко, но решили его откатить из деревни и оставить на ближайшем перезагружающемся кластере. Нечего внимание привлекать тех, кому об этом месте знать не положено. С собой его тащить тоже очень опасно.

Одиночки по Стиксу стараются не ездить, предпочитая сбиваться колоннами, большими и очень вооружёнными, желательно с пулемётами крупного калибра. Потому что, даже самый занюханный кусач может прыгнуть метра на три, заскочив на ходу и вскрыв дверь, словно консервную банку, пообедать пассажирами. А про рубера или элитника и говорить нечего. Для элиты даже танки не проблема проесть. Так что, мой «Комбат» не выдержит их натиска, это точно. Одна надежда на скорость, другая – на удачу. Обычно по Стиксу ходят пешком, вроде как безопаснее потому, что неприметно. Доехали же мы как-то до деревеньки Тихой, вот и до стаба, надеюсь, доедем. Но только без хвоста в виде дохлого УАЗа. Дорога далась нам не так безоблачно, как хотелось. Всё же звук мотора сильно манит всю эту нечисть, причём нечисть, как в прямом, так и в переносном смысле.

Пока мутанты находятся на первых ступенях эволюции, пустыши – они же медляки, джамперы – они же прыгуны и бегуны обыкновенные, все они гадят в штаны. У последних штаны обычно уже отсутствуют, так как, не выдержав напряжения, отлетает пуговица, и вещь благополучно сползает. С юбками сложнее. Они остаются до тех пор, пока не начинаются метаморфозы, а это, как минимум, матёрый бегун, переходящий в спидера. Там уже и конечности удлинённые, и когти, хоть и не большие, но есть, а главное, видоизменяется жевательно-кусательный аппарат. Вытягивается вперёд, и меняются зубы, становятся острые, кривые и не всегда в один ряд. Увеличиваются носовые пазухи, нюх становится лучше, чем у собаки-ищейки. И слышат намного лучше прежнего. Бегают, как страусы, так же быстро и мощно, потому что и ноги уже не те, что были. Они становятся длиннее и мускулистее. Но, всё это – мертвяки низшей ступени эволюции, на которых нормальные рейдеры даже патрон жалеют потратить, упокоевая вручную. И тише, и дешевле.

А вот их старшие собратья – это уже серьёзный контингент, к которому с голыми руками лучше не подходить. Они же относятся к нечисти мифической и фантастической, потому как таких образин даже в самых страшных кошмарах представить жутко до дрожи и мокрых портков. Однако, они имеют место быть, к сожалению. Лотерейщик, прозванный так из-за вероятности пятьдесят на пятьдесят наличия гороха. Он первый на ступени во «взрослую» жизнь. Ростом от двух до двух с половиной метров, имеет хорошие когти, вполне так уже оружие, прекрасные зубы в два ряда, на хорошо выдвинутой вперёд челюсти. Ноги и руки изрядно удлинились, поэтому догнать и схарчить страуса лотерейщику не составит ни малейшего труда. Кожа грубеет, образуются пластины начинающей брони. В такого лучше стрелять желательно с безопасного расстояния.

Топтун – там точно горох есть и даже не один, а прозвали его так, потому что ноги начинают кардинально изменяться. Пяточная кость сильно увеличивается, разрывая кожу, тем самым образуя шпору, которая и стучит при передвижении. Слышно этого голубчика издалека, но это неудобство ненадолго, совсем скоро он перерастает в кусача.

Кусач тем и славен, что отрастил себе чавкало от уха до уха, на зависть крокодилу. Пластинами брони зарос изрядно и зарастать не прекращает. В росте прибавил метров до трёх, с хвостиком. Клешни, с когтями аки нож, вырастают почти по колено. Прыгает не хуже кузнечика: с места на второй этаж – ему раз плюнуть. Появляются зачатки разума. С него, вроде как, начинаются разумные мутанты.

Рубер – животинка крайне опасная и достаточно умная, из-за этого становится ещё опаснее. Может устраивать засады, командовать более низшими собратьями, оценивать свои силы, силу противника, и много ещё всяких сюрпризов можно от них ждать. Это не считая почти пяти метров росту, с хорошей уже бронёй, с шипами и зубищами от десяти сантиметров. Про скорость молчу уже. Надо очень постараться, чтобы удрать от неё даже на машине.

Ну, и Элита. Это вообще, ни в какие ворота не лезет: помесь локомотива с танком, носорогом, Годзилой, и ещё непонятно с кем. Самый мелкий элитник от шести метров ростом. Злющая, очень быстрая, достаточно умная, вечно голодная гора мышц, зубов и сплошной брони. К тому же ещё и обладающая различными способностями, как и мы, иммунные. Ментальное общение, ментальный бой, бесшумность, невидимость, и это далеко не все возможные способности. Элита часто окружает себя свитой из более мелких собратьев. Матёрая элита нередко держит при себе более мелких элитников. У них чётко просматривается иерархия. Руберы и кусачи тоже частенько попадают в свиту матёрых.

Говорят, что самая ужасная элита получается: из крупных кошек типа тигров, львов, пантер; из змей, типа питонов с анакондами и из крокодилов с медведями в придачу. А вот травоядные и коты обыкновенные не перерождаются почему-то, зато они являются излюбленным лакомством для мутантов. Человек не такой вкусный для этих гадов, как корова, собака, или тот же кот.

Вот такие страшилки мне вчера за ужином рассказывали, заботливо просвещая зелёного свежака. Хотя, частично я в курсе местного зомби-населения, но прерывать их повествования не стал. Не хочу привлекать к себе лишнего интереса, он и без того уже велик. О книгах говорить не стал, также мне посоветовали помалкивать насчёт моего дара. Вот я выводы и сделал. А там видно будет, говорить им чего, или нет.

Неведение – иногда благо. Вот не знал бы я всего того, что знаю о Стиксе, намного меньше бы сейчас боялся. А так кручу баранку «броневика», а у самого глаза по всему профилю дороги так и рыщут, на лбу испарина, нервы натянуты струной контроктавной. Несколько раз уже под колёса кидались гады, а то за машиной гнались, но хорошо, что всё мелочь, не крупнее лотерейщика. Хотя, для меня сейчас и этого более, чем достаточно. Насмотрелся, блин. Так и доехали до стаба. Уф!

Первое, что сразу бросилось в глаза, это разбитая дорога, присыпанная гравием, петляющая среди полей. Потом нас остановил первый пост охраны. Выглядел он, наверное, обычно, ничего не могу сказать по этому поводу. У дороги стоял танк, чуть дальше – смотровая башня. Также там были: дот, несколько заслонов из мешков с песком и обычный товарный вагон. Шлагбаум деревянный, хлипкий, наверное, чистая условность. И всё это – посреди поля. А что, очень даже удобно, видно всё вокруг на несколько километров.

Из ДОТ-а вышел лысый здоровяк в горчичной форме, с АКС через плечо. Не такой, как Леший, намного меньше, кило сто с копейками при росте метр девяносто где-то. Его разгрузка была напичкана под завязку, поэтому он казался ещё крупнее, чем есть.

Леший вылез из машины, обнялся с постовым. Похлопали друг друга по спинам. Мда, в объятиях нашего великана лысый уже не казался таким качком, а совсем наоборот. Они о чем-то поговорили, постовой нахмурился, сильно изменился в лице, озадачено покосился на меня. Пообщавшись минут пять, лысый достал рацию, что-то проговорил и махнул в сторону ДОТ-а. Оттуда выбежал белобрысый паренёк, лет одиннадцати, в камуфляже, с пистолетом на поясе. Подбежал к говорившим, потом кивнул и рванул к вагону. Вернулся буквально через две минуты с вещмешком, подбежал к окошку ДОТ-а, видимо, что-то сказал и рванул к нашей машине. У меня сложилось впечатление, что этот ребёнок передвигаться шагом вообще не способен. Он даже не запыхался. Лысый похлопал пацана по плечу, что-то наговорил ему, после они с Лешим попрощались, и лысый пошёл поднимать шлагбаум.

– Здрасьте! – Влетело это чудо в машину.

За ним залез Леший:

– Знакомься, это дядя Док. – Показал на меня пальцем. – А это – наш Абирон.

– Здрасьте! – Ещё раз повторил малец звонким голосом, протягивая тощую ладонь. – А вы – знахарь?

– Нет, я просто доктор.

– Как это – просто?

– Не донимай человека, ирод. – Леший шутя взъерошил пацану волосы. – Эту неделю я тебе батя, так что, – показал кулак, который был не намного меньше головы мальчонки.

Мальчонка улыбнулся.

– Не-е-е, Леший, ты самый добрый. Вот Прапор… – и он оглянулся назад, на удаляющийся пост. – С ним не подурачишься, а с тобой весело, ты у меня самый добрый батя!

– О! Слыхали? – Леший заржал, будто пулемёт заработал.

– Ага, ты это Прапору скажи, что Леший – любимый папка, – смеялся Фома, – а я потом погляжу, кто тебя на вылазки брать будет, – продолжал он хихикать.

– Я и не говорил, что самый любимый, – не растерялся пацан, – я сказал, что весёлый и самый добрый. А одного я не могу выбрать, вы все, по-своему каждый мне дорог, так не честно, если одного выберу, а остальные как же?

Я, ничего не понимая в этом разговоре, молча продолжал крутить руль. Второй пост нас встретил просто ДОТ-ом и двумя джипами с пулемётами. Я притормозил. Четыре бойца только махнули в знак приветствия, и езжай дальше. Наши все махнули в ответ, здороваясь. А вот и стены. Нет, сначала мы проехали два забора, ограждающих подход к поселению, но они были так ничтожны по сравнению с этими стенами! Огромные стены, не меньше восемнадцати метров в высоту, понизу окружённые рвом с водой, метров шести в ширину. Выглядело это эпически! Как замок средневековья. Аж дух захватило! Мы въехали по опустившемуся мосту в уже открытые ворота, и они тут же за нами стали закрываться. Проехали тоннель и упёрлись в другие массивные ворота, которые поползли на открывание. После сразу попали в колодец. Я даже не мог представить такого масштаба стройку, при таких смертельных условиях. Конечно, логично так огородиться, если вокруг тебя бегают плотоядные монстры размером с трёхэтажный дом, но как это возможно сделать, если все твари сбегаются на звук, а во время стройки шуму хоть отбавляй. А это же ещё и материал надо доставить и технику строительную… это нереально. Ан, нет же, вот, на – тебе, стоит. Ехал с открытым ртом в полном восторге, с любопытством разглядывая всё вокруг. Сколько же тут вложено труда и материала, а сколько это заняло времени. Обалдеть! За ограждениями этими стояло всего несколько машин и один БТР. Я припарковался на свободное место. Парень в чёрной форме, похожий на срочника, быстрым шагом шёл к нашей машине.

– Это – за тобой, – сказал Фома. – Нам туда, – показал он на синие двери в стене, – а тебе с ним к Седому.

Я перевёл вопросительный взгляд на Лешего.

– Я Прапору сказал про ребят и то, что ты с Седым поговорить хочешь. Вот провожатого и выслали. Да ты не переживай, машину тут оставь, потом на стоянку перегонишь. Алиску с отпрысками мы заберём. Кормить её когда можно?

– Сегодня вечером бульона нежирного дайте, воды давайте уже нормально, живчика по три раза в день и в ночь. Перевязку завтра сделать… – начал я перечислять все процедуры.

– Ты, никак на неделю собрался? – удивился Арман.

– Да, вроде, нет. – Пожал я плечами.

– В «Барракуду» зайди, когда освободишься. Мы либо там будем, либо там скажут, где нас найти, – сказал Фома дельное.

Пожав друг другу руки, мы разошлись в разные стороны.

Мы поднялись по бетонным ступенькам к двустворчатым дверям из металла, с узкой прорезью для стрельбы. «Срочник» нажал на звонок три раза. Спустя пару минут, дверь открыл примерно такой же срочник, в такой же форме. Мы пошли по коридору, глухому, сплошь бетонному без окон, спустились вниз на два пролёта и опять двинулись по такому же коридору, но уже периодически с дверями. На стенах лампы дневного света, но всё равно, жуткое место, будто душу вытягивает по капле. По спине пробежал табун мурашек, волосы на руках встали дыбом. Подошли к такой же металлической двери, только более узкой. Мой провожатый вежливо постучал.

– Входи, – послышалось с той стороны.

Провожатый молча развернулся и пошагал прочь, оставив меня перед дверью.

Я вошёл.

Передо мной за массивным деревянным столом сидел мужчина, лет сорока, перебирая тонкими, длинными пальцами пианиста какие-то бумаги. Сам худощав, волосы чёрные, как смоль, глаза тоже чёрные и жёсткие, цепкие, колючие, будто внутрь смотрит, а не на тебя. Нос орлиный, губы узкие, плотно сжаты. Гладко выбрит. Стрижка очень короткая, по бокам почти под ноль. Одет по гражданке, но военная жилка, всё равно, угадывалась.

– Добрый день, – сказал я, немного придя в себя от его взгляда и от первого, далеко не приятного впечатления.

Смотрел как-то старый фильм, про КГБ, так вот, ощущение, будто на приём к такому кегебисту я и попал.

– Здравствуй, Док, заходи, присаживайся. Ты хотел поговорить со мной… Чаю или чего покрепче?

– Чай.

Седой подошёл к шкафу, открыл двери. На полке стояло всё для чая, для покрепче, чем закусить и само «покрепче» в виде какого-то коньяка.

– Ну, что, рассказывай, что там у тебя стряслось и куда делись мои ребята?

Мы беседовали часа четыре, по моим ощущениям.

Первое моё негативное впечатление об этом человеке оказалось не совсем верным. Да, он очень опасен и это чувствуется за версту, но он не садист, не моральный урод. Внутренней гнили в нём я тоже не почувствовал.

Я рассказал абсолютно всё, от моего сдвига на тему большого Писца и до входа в эти двери.

Книги его очень заинтересовали и мой дар тоже. Оказывается, этот дар является, практически, безграничным источником информации о чём угодно, а книги – это вообще тема отдельного разговора.

Мне тут же было предложено молчать об этом, и место в секретной службе вместе с гражданством и очень приличной зарплатой, плюс бонусы от проделанных в рейдах операций. Но, пока что я отказался от должности, хотя, сотрудничать при надобности согласился. Я объяснил, что просто не мог себя связать какими-либо обязанностями и ответственностью, пока не привезу домой Василису. Но по окончании своих дел обязательно приму это предложение.

Хм… домой… а я действительно уже считаю это место своим домом. Гражданство мне, всё равно, дали и процент отстёгивать за помощь обещали, честно предупредив, что берут меня «на карандаш», потому что с носителем такого дара надо либо дружить, либо убить. Я это и сам отлично понимал. С наследством близняшек Седой порешал тут же, сделав пару звонков. Синюю, ламинированную карточку на шнурке, указывающую, что я – гражданин стаба Светлый, мне вручили буквально через час после того, как забрали написанные бумаги.

Когда я спросил, с каких это благ мне гражданство, если я пока не работаю на стаб, Седой ответил, что только последний идиот не попытается присвоить такой источник информации.

– Если бы у тебя не было жилья, Док, – продолжал он, – то я бы тебе и дом дал, и даже сам бы его обставил. Кстати, карта у тебя синяя, а это говорит о том, что ты имеешь право хранить огнестрел любого калибра и в любом количестве у себя дома, право передвигаться по Стабу на машине без ограничений.

Я в изумлении поднял брови.

– Ого, вот так всё и сразу? А, если я – псих какой-нибудь?

– Тогда я зря занимаю свой пост, – улыбнулся Седой. – Так ты на скреббера идти собрался? – Продолжил он, пригубив чашку с чаем.

– Ну, да.

– Ты хоть представляешь, что это и куда ты сунешься?

– Приблизительно и теоретически. Но я же не завтра побегу его убивать сломя голову. Ясное дело, сначала потренируюсь немного, опыта наберусь, разузнаю всё. Надеюсь, за это время ещё дар какой-то проклюнется и, надеюсь, это будет боевой. Ну, а – нет, так что-нибудь придумаю, у меня ещё три месяца в запасе до следующей перезагрузки.

Седой меня слушал с лицом доктора в психлечебнице, но к концу моего монолога, всё же, не выдержал и заржал:

– Конечно, аж целых три месяца, – повторил он, сквозь смех и слёзы.

– Знаешь, Док, вот хороший ты мужик, но только действительно, с головой у тебя непорядок. Ты такое больше никому не говори, ладно? Не зарабатывай себе славу блаженного, тебе ведь ещё в секретке работать. Давай лучше по пятьдесят конины, пока я со смеху не сдох! А с твоим скреббером мы что-нибудь придумаем. Лады?

Конина была хорошей, и зайду наперед месяца на три: сдружились мы с этим человеком очень даже крепко. Так вот…

Глава 7

Первое, что во мне проснулось, это был слух. Я услышал жужжание какого-то крупного насекомого.

Потом я почувствовал во рту ириски с чудовищно гадким вкусом и сушня-я-як! Чудовищный такой сушняк. Во рту кошки нагадили, язык к нёбу прилип, обоняние уловило запах перегара, и меня затошнило. Глаза разлепил с великим трудом, постепенно, свет был крайне неприятен. Как ни странно, но голова не болела.

Сфокусировал зрение – деревянный потолок.

Лежу на чём-то мягком, кажется, это диван. Нащупав на поясе флягу, выдохнул с облегчением:

– Живу… – и, чуть приподнявшись на локте, принялся поглощать спасительную жидкость.

Вставать боялся по той причине, что не знал, в какую сторону бежать, а блевать на неизвестно чьём полу крайне неприлично. Но мочевой пузырь, всё-таки, заставил подняться.

Сижу, гляжу по сторонам.

Рядом журнальный столик очень странного вида: перевёрнутый пень, залитый прозрачным голубым материалом, типа стекла, или смолы, раскинутым корневищем держал прозрачную столешницу, из такого же материала, впившись в неё корнями. На столешнице лежала газета, по которой ползала огромная чёрная муха.

Угловой диван немалых размеров, на котором я спал, стоял посередине комнаты. Сама же комната не превышала девяти метров в длину. Стены и пол тоже из дерева. Деревянная лестница с резными перилами. Ковёр. Ого, какой длинный ворс!

Посмотрел на свои ноги.

Босой, ноги по щиколотку в ковре. Вот это кайф!

Подняв глаза, нашёл дверь прямо по курсу, кажись, входная. Не то.

Покрутил ещё головой по сторонам. Ага, кажется, вот она, заветная дверь в столь желанный отсек с «ватерклозетом».

Пол шатается немного, земля чуть проваливается под ногами, забыл, это же ковёр, блин. Зашёл в дверной проём под лестницей.

– Бинго!

И душ! И туалет! И кран с водой! Какая прелесть!

Минут через двадцать вышел посвежевшим и почти человеком.

А где, интересно, мои вещи? И где я сам?

– Аа-у-у?! Есть кто дома?! Лю-ю-ди-и?!

А в ответ тишина, и только муха со своим бесконечным «Бззззззз».

Оглядел комнату ещё раз, уже более осмысленным взглядом.

Ага, а вот и кухня. Слева – ещё одна дверь. Куда?

Открыл – темно, протянул руку, пошарил с той стороны по стене, включил свет.

– Опана!

Это оказался гараж, а в нём – моя машина с открытой водительской дверью нараспашку.

– Интересно девки пляшут… все хором и невпопад…

Ворота закрыты, как открыть – не знаю. Где ключи?

– Чёрт с ними.

Полез в машину искать фляжку с живчиком.

Нашёл.

Отхлебнул пару глотков, снял с пояса пустую, бросил на сидение и побрёл обратно на кухню.

Вышел к, вроде как, входным дверям. Оказалось, они не совсем входные. Я попал в небольшой коридор вроде тамбура с вешалкой, на которой висело две куртки. На полу – тумба с полками под обувь.

Подёргал ручку входной двери – закрыто.

– И что делать-то?

Сунул руку в карман куртки, бездумно, на автомате.

– Опа! Ключи!

Покрутил, повертел связку из трёх ключей, да и сунул первый попавшийся в скважину.

Угадал. Дверь открылась.

Стою на ступеньках резного деревянного крыльца. Дорожка выложена плиткой под камень, упирается в синюю калитку, по бокам дорожки – клумбы с цветами и разными дизайнерскими фигурами.

– Красота да и только. Ну, и где это я?

Вышел за калитку.

У забора – тоже клумба, выложенная по периметру разноцветными булыжниками, с хороший такой арбуз величиной.

Приподнял синий булыжник.

– Понятно.

В землю вкопана маленькая, пластиковая коробочка, как раз для ключей. Я сразу подумал о Рыжем и Каштане.

– Ну, не прошло и года, ёшкин кот! Мы тут уже с Рыжим спор забили: допрёт до тебя или нет.

– И кто выиграл?

– Рыжий, подлюга! – Каштан рассмеялся.

– И где эту подлюгу носит? – Огляделся я по сторонам и не обнаружил второго призрака.

– Там. – Каштан указал на дом, – пойдём. Хрена встал, или обратно тебя тащить?

– В смысле? – Не понял я.

– В прямом. Или ты думал, что ты сам такой в дрова весь: и машину пригнал, и двери открыл, и даже закрыл всё, после – заботливо положив ключи в карман, а своё тело – на диван?

– Так это вы?! – Я аж растерялся от удивления. – Как это вы?!

– Нет, блин, Папа Римский! Пошли в дом, на тебя уже люди косятся.

И вправду, прохожие пристально всматривались и даже останавливались для этого.

Я зашёл и закрыл калитку.

Рыжий развалился на диване и курил, только запаха сигарет не было. Странно, хотя, чему тут удивляться – призраки же.

– Ну, и как вы это умудрились сделать? – Вместо приветствия, зарядил я вопросом.

– Пить меньше надо, алкаш, – усмехнулся Рыжий. – Ты так нахерачился, что твоим телом управлять, как два пальца, ну, ты понял.

– Ничего я не понял. – Хлопал я глазами со взглядом барана.

Рыжий вздохнул и принялся объяснять по слогам:

– Когда ты вне сознания, то есть в отключке, то мы можем влезть в твоё тело и управлять им. Ты фильм «Аватар» смотрел? Теперь, надеюсь, понял?

– Кажется, да. Выходит, теперь каждый призрак может воспользоваться моей тушкой, как костюмом?

– Да, но только с твоего разрешения на то.

– И я вам дал добро?

– Иначе мы бы не смогли тобой управлять, – ответил Каштан.

– И валяться тебе у Седого в кабинете, рядом с хозяином энтого самого кабинета.

– Очень смешно! А во сне это можно проделать?

– Наверно. – Почесал подбородок Рыжий. – Надо проверить.

– Как-нибудь потом, угу. – Я отправился на кухню за кофе.

– Куда моё сознание девается при этом? – Спросил я из кухни.

– Никуда. Рядом в Нирване болтается. Ты, когда просыпаться начал в моменте, я чуть двери твоей головой не вынес. Как раз из машины выходил, так и полетели мы с тобой вперёд головой об порог, – сказал Каштан и, болезненно скривившись, потёр лоб.

– Будто своей башкой врезался, а не твоей.

Я автоматически повторил его движение.

– Ау-у! – Скривился я от боли.

На лбу нащупывалась хорошая такая шишка, болючая.

– Мне сегодня в «Барракуду» идти, и как я там с таким рогом буду, а?

– Ты в зеркало давно смотрелся? – Усмехнувшись, Рыжий добавил:

– Не думаю, что эта шишка сильно испортила общую картину. – Обвёл призрак указательным пальцем вокруг своего лица. – Пойди, глянь. – Махнул головой в сторону ванной комнаты.

Я задумался.

А ведь действительно, я же ни разу свою морду в глаза не видел, с тех пор, как сюда попал. После взрыва гадской башки в полутора метрах от меня я только маленьким зеркальцем пользовался, полную картину так и не узрев. И сегодня, пока в душе в себя приходил, зеркало запотело, и снова я себя не увидел.

Поставил кружку на стол и целенаправленно отправился к зеркалу.

– Мдааа…

Это единственное, что я нашёлся сказать.

Из зеркала на меня смотрел бомж с хорошо покарябанной мордой. Коты во время мартовской гульки и те приличнее выглядят.

Волосы дыбом в разные стороны, морда начала зарастать щетиной. Позавчера пришлось побриться из-за этих порезов. Крапинки, чёрточки, полосочки, где розового цвета новой кожи, а где ещё не отвалившейся коркой, покрывали почти всю площадь фейса. Длинный, стянутый кетгутом порез, на правой стороне, аккурат под глазом от носа и почти до уха. Над левой бровью ещё один порез, сантиметра три, стянут двумя швами.

Кетгут, кстати, чёрный, поэтому смотрится, ну, полный ахтунг. И всю эту феерию цвета дополняет скромная фиолетовая шишка на правой стороне лба. Запах перегара – это как последний штрих.

– Кра-со-та-а-а, – протянул я, глядя на этого субъекта в зеркале.

– Ну, как, нравится? – Улыбнулся Каштан. – Я же говорил: шишка совсем ерундовая, не парься.

Кофе выпил, даже покурил, но вот еды в доме не было совершенно, а кушать хотелось очень. Надо переодеться и сходить в «Барракуду». Там и поем.

Город был мне абсолютно незнаком. Ребята смылись в своё измерение, а я стоял около калитки и думал, в какую сторону идти. Прохожие кидали косые взгляды, видимо, моё покорёженное лицо привлекало внимание стабовцев. Остановив одного из них, расспросил о местоположении нужного заведения.

Язык до Киева доведёт, но мне так далеко не надо, всего-то пару кварталов пройти.

Спешить мне некуда. Время достаточно раннее, чуть больше девяти. Скорее всего, там ещё никого нет. Буду сидеть, как дурак.

Шёл медленно, растягивая время и разглядывая улицы. Понятно, почему это место назвали Светлый. Оно, действительно, радовало глаза.

Домики небольшие, почти все двухэтажные. Покрашены в разные светлые тона, небольшие цветочные клумбы у заборов, чистый тротуар. Даже несколько светофоров встретил. Детская площадка, спортплощадка, гравиевые дорожки для бега, деревья кругом. Тут вообще растительности много, как я погляжу. Люди одеты почти все по гражданке, из оружия только короткоствол, и то не у всех. Детей достаточно много. Человек десять видел. Разного возраста, от младенца до подростка. В основном, лет шести-десяти.

Насколько мне известно, дети в Стабах – это редкость. Они погибают одними из первых, зачастую сжираемые собственными родителями. Малыши, не достигшие пятнадцати-шестнадцати килограмм, в мутантов не перерождаются, так же, как и беременные на последнем сроке. Обращение происходит после родов, а у детей – после перехода весового рубежа. Иммунитет по наследству не передаётся, вот люди и не спешат усыновлять чудом выживших, или рожать своих малышей. У пятилетних детей обрести новую семью шансов намного больше. Стопроцентную гарантию может дать только белая жемчужина.

Так, рассматривая окрестности и думая о всяком, я добрёл до нужного, трёхэтажного дома. Над дверью которого болталась вывеска в форме хищной рыбины с надписью «Барракуда».

В баре было светло и достаточно людно для утреннего времени. Большие окна пропускали много солнечного света, создавая домашний уют. Люди кушали, тихонько переговаривались. За барной стойкой стоял парень лет двадцати, старательно натирая стаканы. Стены заведения украшали чучела больших рыбин, акульи челюсти, рамки с разными блёснами и мелкими рыбёшками, рыбачьи сети.

Ну, прям, рай для рыбака. Надеюсь, рыбу здесь готовить умеют.

Я втянул носом аромат, летающий по кубатуре помещения. После вчерашней попойки организм затратил немало сил на восстановление и теперь с удвоенной силой требовал калорий, много калорий. Запах еды просто сводил с ума. Желудок заурчал.

– Всё в порядке. Это мой желудок. – Поспешил я объяснить ошарашенным людям, подняв руки в примирительном жесте.

– Парень, тебя же так и пристрелить могут нечаянно, – сказал какой-то бородатый субъект неопределённого возраста.

– Знаю. Простите, я не специально. Просто голодный очень, вот и урчит желудок.

Желудок рыкнул ещё раз, но тихонько, как бы виновато, что ли. Кто-то присвистнул, кто-то откровенно заржал, а один из посетителей крикнул:

– Алина! Алина!

Вышла молоденькая девушка, лет семнадцати. Русые волосы, стрижка под каре, на круглом личике веснушки. Миленькая, почти ещё ребёнок.

– Чего тебе, Чуба? – спросила она звавшего.

– Алинка, солнышко, накорми человека, пожалуйста, а то у меня такое чувство, что он сейчас в мертвяка перекинется и нас жрать начнёт, – сказал кричавший.

Зал взорвался хохотом. Все дружно ржали, поддакивая, что полностью солидарны.

Я, кажется, покраснел. Стоять столбом посреди помещения не стал, пристроился за ближайшим свободным столом, прямо под окном.

Алина принесла меню.

– Чего это они так на вас? – спросила она, ничуть не смущаясь моего поюзанного вида. – Вы – новенький? Я раньше вас тут не видела. Не обижайтесь, они не со зла, они просто шутят. У нас хорошие люди.

Кто-то за моей спиной громко сказал:

– Алинка, харе трындеть! Корми гостя скорее, пока он тебя не схарчил!

И зал вновь взорвался хохотом. Алинка погрозила говорившему кулаком.

– Ох, и дождёшься ты, Лёлик! Ну, что надумали? Что принести вам? – это она уже мне.

Заказал жареного карпа с подливой, картошку по-домашнему и яичницу с беконом, чтобы карпа с картошкой ждать веселее было, в довершение – пачку сока.

Яичницу вместе с соком принесли минут через пять.

– Остальное придётся немного подождать, минут двадцать, – почему-то виновато сказала девушка, ставя на стол принесённое.

– Спасибо, Алина, подожду сколько надо, не спешите. Алина, не могли бы вы мне помочь? Я тут с людьми должен встретиться сегодня, но их до сих пор нет, и где живут, не знаю.

– А имена у этих людей есть?

– Конечно, есть, – улыбнулся я. – Арман, Леший и Фома. Мы вчера вместе в стаб приехали, но потом разошлись по своим делам. Они сказали их тут спросить.

– Леший с ребятами уже должны были прийти, задерживаются почему-то. Они каждый день у нас кушают или домой заказывают. Заказа не было, значит, придут. Ждите. – Она улыбнулась.

– Спасибо, – поблагодарил я её и приступил к еде, пока мой бессовестный желудок опять не выкинул фортель.

Леший с ребятами, как выразилась Алина, явились буквально через пару минут, после моей расправы с первым блюдом.

В состав «ребят» входили уже известные мне Фома, малец Абирон, и ещё двое, мне незнакомых.

Увидев меня, здоровяк заулыбался во все тридцать два зуба и, раскинув руки для объятия, весело двинулся в мою сторону.

Если честно, тут я испугался. Удрать от монстров, чтобы быть раздавленным в дружеских объятиях Лешего, как-то очень не хотелось.

Но всё же встал, приготовившись встретить друга.

Я, кажется, даже прикрыл один глаз и голову вжал в плечи.

Зал замер в ожидании, кто-то хихикнул, кто-то ойкнул.

И тут меня обняли. Ноги потеряли опору, воздух вылетел из лёгких, хрустнули спина и рёбра.

– Отпусти человека, Леший. Ты же его раздавишь! – Послышался голос Фомы.

Мою несчастную тушку, наконец-то, выпустили. Я обрёл почву под ногами, но стоял, пошатываясь.

– И я рад тебя видеть, Леший, – прохрипел я с трудом. – И тебя тоже, – протянул я руку Фоме.

Тот ответил на приветствие, не раздумывая. Спросил:

– Без обид? Серьёзно, Док, я очень надеялся увидеть тебя тут сегодня. Как-то очень не хотелось разочаровываться, всё-таки в душе я надеялся, что они правы, а я «Фома», как всегда. – Виновато улыбнулся, слегка пожав плечами.

– Ерунда! Я бы и сам не поверил.

– Хватит вам политесы разводить, кушать хочу, и так проспали, – забубнил Леший, ставя во главе стола неизвестно откуда взявшийся огромный стул. – А ты уже поел, что ли?

– Нет, это так, перекус чисто.

– А-а-а, тогда хорошо, вместе поедим. Знакомьтесь, – сказал предводитель «банды», указывая на блондинистого парня, примерно моего возраста. Широкоплечего, высокого, коротко стриженного, с очень серьёзным взглядом, квадратными скулами и жёсткими чертами лица. Похож на военного из американских боевиков, солнцезащитных зеркальных очков только не хватает для полного антуража.

– Филин, – представился боец из вестернов.

Второй был похож на студента. Длинный, тощий и немного лопоухий, с длинной цыплячьей шеей. Я был таким же лет пятнадцать назад. Тёмно-русые волосы непослушно торчали во все стороны, чёлка постоянно спадала на выразительно умные, карие глаза.

– Студент. – Представился второй.

Последним протянул руку Абирон:

– Здрасьте!

Алина принесла четыре кофе и тарелку пирожков.

– Здравствуйте, – улыбнулась она. – Вам как всегда?

– Да, Алиночка, – улыбнулся ей в ответ Леший.

– Док, ты кофе будешь? А то у нас тут без заказа уже приносят, выучили.

Я кивнул.

– Алиночка, ещё один кофе сделай. С сахаром? – спросил он у меня.

– Да, две ложки.

– А мороженое есть? – поинтересовался Абирон.

– Есть. Сейчас посмотрю, какое осталось. Всё? – Спросила девушка.

Леший окинул взглядом всех сидящих за столом. Все молчали.

– Вроде, да.

Девушка отправилась выполнять заказ.

– Алиска у вас, или Арман забрал? Где он сам, кстати? Ему перевязку ещё одну сделать не помешало бы.

– Ну, точно доктор, – сказал Фома, потягивая горячий кофе из чашки. – У нас зверюга и бульон ест уже, как за здрасьте. Миску вылакает и смотрит так жалобно, голодно, аж сердце кровью обливается, а чего-то другого ей давать боимся. Ты глянь её, может, покормить уже хоть кашкой какой можно, а?

– Вот поедим и пойдём к нам. Ты же не против, Док? – спросил Леший, жуя пирожок, весь целиком. – Арман к нам после обеда обещался заглянуть. Ты, кстати, где остановился, здесь? Если хочешь, можешь у нас остаться, места всем хватит, мужики, вон, не против. Давай, переезжай к нам, веселее будет.

Такое радушие, честно говоря, тронуло за живое. В последний год я общался с людьми исключительно по работе. И, когда представлял себя на месте выживальщика, то всегда думал, что буду одиночкой, поселюсь на отшибе, подальше от основной массы людей, буду бродягой-путешественником и заведу собаку. Я себе и представить не мог, что с кем-то могу вот так, легко и быстро сойтись в дружбе. Меня воспринимали очень радушно, и это радушие не было навязчиво-отталкивающим или фальшивым. Оно было настоящим, тёплым.

– Спасибо за приглашение, но у меня теперь дом свой есть. Так что, извините, но вынужден отказаться. Хотя, предложение заманчивое.

Глаза у всех сидящих за столом полезли на лоб. Об оставленном наследстве я особо не распространялся. Парни знали только о машине. Переглянулись между собой и уставились на меня.

– Рассказывай, – прогудел Леший.

– Только очень вкратце, а подробности не сейчас и не тут.

Леший кивнул.

– Всё имущество Рыжего и Каштана перешло мне в наследство по их желанию.

– Как по их желанию, они же… – спросил ошарашенный Филин.

Похоже, он был не в курсе моего дара.

– Не гражданин стаба не имеет право на недвижимость, – сказал Фома, невозмутимо жуя пирожок. – Как ты собрался получить наследство?

Я молча потянул капроновый шнурок на шее, вытащив синюю пластиковую карту.

Челюсти упали на стол у всех.

Фома ухватил её, подтянув поближе к своим глазам, вместе с моей шеей и принялся рассматривать пластик со всех сторон, чуть ли не обнюхал и на зуб не попробовал.

Неопределённо хмыкнув, изрёк:

– Настоящая. – Уставился на меня.

– Вчера выдали, пока мы чаи гоняли в кабинете, и с наследством Седой всё уладил. А за какие такие заслуги мне такие пироги с котятами, этого я как раз и не могу сказать. Седой просил молчать. Каким образом мне завещали наследство, думаю, догадаться не сложно. – Я многозначительно посмотрел на Лешего.

– Ага, я чую, какие вы чаи там вчера гоняли, – Сказал Фома, хитро щурясь.

– Да, чаек у Седого знатный, он халтуру не пьёт. – Поддержал разговор Леший.

Принесли еду. Стол так забили тарелками, что даже вилку положить некуда было.

– Видал, Филин, какой сейчас новичок борзый пошёл, – пихнул Фома рядом сидящего плечом и кивнул в мою сторону, при этом улыбался, не переставая жевать.

– Не успел вылупиться, а уже и машина, и дом, и гражданство. Гляди, так и до правящей верхушки за неделю доберётся.

Филин жевал молча, периодически с интересом поглядывая на меня.

– Не, мне туда не надо, в СС пойду, но чуть позже. – Сказал я тихо, почти шёпотом.

Филин поперхнулся.

Обратно на меня уставилось пять пар глаз.

– Ну, в таком случае быстрее кушайте, и айда до дому. Чует моё сердце: у нас сегодня очень интересная беседа состоится, – сказал Леший с озадаченным видом.

Армана до вечера ждать не пришлось, он образовался в дверном проёме, когда мы выбирались из-за стола, плотно позавтракавшие и довольные.

– Ну, наконец-то, я вас нашёл! – Крикнул он с порога.

– Все ноги истоптал, бегая от дома к дому. Совести нет у вас совсем, так несчастного меня гонять, – это уже он говорил, поочерёдно здороваясь с каждым за руку.

– Так, подождите меня минуту, сейчас пожрать на дом закажу. К кому, кстати, идём сегодня?

Я кивнул в сторону Лешего. Арман о доме знал, я ему на похоронах Лео рассказал. Не знал тогда, что из этого надо делать какую-то тайну.

Арман угукнул и помчался к барной стойке. Не доходя, проорал:

– Алиночка! Солнышко наше, выгляни в окошко!

Мы вышли из заведения, чтобы не толпиться на пороге. Догнал он нас быстро.

Дом у Лешего с ребятами тоже в два этажа, но площадь превышала раза в три по сравнению с моим домом. Огромный, кирпичный и, судя по занавескам на чердачном окне, там тоже была жилая территория. Двор узкий и длинный, крытый прозрачным пластиком, никаких клумб не было и в помине, кругом сплошная плитка. В углу, под воротами, валялся мяч, несколько гирь разного веса, штанга и ровная стопка блинов, на турнике висела скакалка. На одной стене кирпичного забора висело баскетбольное кольцо, на противоположной – дартс.

В дом зашли только Абирон и Студент, остальные же пошли по дорожке на задний двор.

– Класс! – Разглядывал я баню, маленький пруд и беседку.

– А то! Это вам не воробьям дули крутить, – гордо заявил Леший. – Сами всё делали, своими руками каждый брус вытачивал, – показал он свои огромные ладони.

Я направился к беседке.

– Не, Док, нам сюда. – Леший указан на один из кустов, росший прямо около стены.

Я подошёл к указанному растению, внимательно его рассматривая. Куст как куст.

Леший подошёл, присел на корточки, сунул руку к корню, потом ухватил за самую толстую ветку, чуть приподнял и потянул в сторону.

Образовался прямоугольник, в ширину где-то полтора метра и метр семьдесят в длину. Вместе с грунтом и с кустом он приподнялся и плавно, без шума поехал в сторону, открывая ступени, ведущие вниз.

Теперь была моя очередь отбивать пальцы ног собственной челюстью. Брови поползли на лоб, кажется, вместе с глазами.

– Прошу в наше скромное обиталище, – сказал Фома, корча из себя галантного хозяина жилища, пропускающего гостя вперёд.

Я туда соваться не спешил.

Филин отпихнул Фому и потопал вниз по лестнице, за ним последовали Студент с лисицей на руках, обёрнутой в подстилку, и Абирон с коробкой, в которой попискивали щенки.

– Пойдём, не дрейфь, – сказал Арман и отправился вниз.

Я пошёл следом.

Спускаясь, обратил внимание на панель с кнопками на стене шахты.

Леший, шедший последним, тыкнул, проходя мимо, какую-то кнопку, я не видел. Услышал характерный щелчок, люк закрылся.

Мы спустились по тускло освещённым ступеням, метров на десять, не меньше. Шахта оканчивалась открытой дверью, как в подводной лодке, или в банковском сейфе, с винтом и штурвалом.

Я не верил своим глазам. Что-то я часто стал им не верить в последнее время.

Перешагнув порог, оказался в тамбуре площадью два на два метра, и снова такая же дверь. Зашёл в большую комнату, очень похожую на ту, что видел в домике в деревне Тихой. Такой же бетонный куб, со всеми коммуникациями.

– Ничего не напоминает? – спросил Леший.

– Ага, домик в деревне, только, побольше. – Ответил я, разглядывая всё вокруг себя.

Ребята расселись, кто куда. Арман включил чайник, плюхнулся в кресло. Мебели здесь было гораздо больше, и всё как-то по-домашнему, с уютом. Арт-Студия, в общем. Даже плазма на стене висела здоровенная.

– Тоже своими руками сделали? – Поинтересовался я.

– Нет, что ты! – Леший уселся на один из двух диванов, заняв почти половину. – Этот бункер тут всегда был, мы просто его немного почистили и подправили для удобства. Ты присаживайся, будь как дома, разговор у нас серьёзный будет и не для лишних ушей. А то, знаешь ли, развелось умельцев всяких ушастых, которым и стены не преграда для подслушивания чужой болтовни.

– Дар такой есть, – пояснил Арман.

– Я, как понимаю, это секретное место? У меня вопрос. Почему я тут? Мы же, практически, не знакомы. – Я опустился на стул.

– Ну, скажем так, – продолжил командир группы, – много чего повлияло на наше отношение к тебе. Тут и двойняшки, и Арман, и Алиска, а окончательно добил Седой. Какое-то странное стечение обстоятельств тебя замешало в нашу компанию по самые уши. Мы об этом вчера полночи думали, в итоге завтрак проспали.

– Я ничего не понимаю.

– Вот и мы ничего понять не можем. Не складывается у нас пазл, так что, давай всё по порядку. Все мы связаны между собой дружбой и общей целью, некоторые – очень давней дружбой. Арман с напарником и Каштан с Рыжим – наши ребята. Я думаю, ты это уже понял. Седой, Манчестер, Кир, Прапор, я – мы родоначальники этого Стаба. У каждого из нас своя задача и свои близкие, доверенные люди. Седой, как ты уже знаешь, начальник секретки. Манчестер – это политик и торгаш. Проныра, да ещё и жмот знатный, но за своих половину Стикса с землёй сравняет. Прапор – это наша оборона. Кир, мозг ходячий и снабженец. А я – трейсер и это, – Леший обвёл взглядом ребят – моя спецгруппа. Вернее, то, что от неё теперь осталось. – Сказал он со вздохом.

Пилимкнуло в мониторе компа, скромно стоящего в углу. Я только сейчас заметил, что там светятся изображения не менее восьми видеокамер, натыканных как снаружи, так и внутри дома. У калитки появился парень, держа руль велосипеда с коробкой, вместо багажника.

– Еда прибыла! – Подскочил с кресла Арман. – Я быстро, – и скрылся в шахте.

Через несколько минут он уже топал обратно, неся коробку аккуратно, под дно.

По комнате поползли аппетитные запахи, и я автоматически прижал ладонью желудок. Фома усмехнулся:

– Если ты сейчас уркнешь и он уронит свой хавчик, то тебе лучше тикать отсюда.

– Не успеет, – пробубнил Арман, вытаскивая пластиковые коробочки с едой. – Я его самого зъим! Зажарю и зъим!

Я усмехнулся, глядя на ребят.

– Леший, сколько тебе лет?

Уж очень меня этот вопрос заинтересовал, когда мысленно состыковал возраст этого стаба и то, что этот человек – один из основателей.

– Ну-у, – зачесал он в бороде, подсчитывая, – ой, Док, столько нормальные люди не живут. – Он вздохнул и продолжил: – На этой неделе я потерял троих очень близких мне людей. Ты думаешь, почему я в таком случае всё время шучу? Тебя это удивляет?

– Ну, есть немного, – смутился я.

– А, просто так легче. Я не имею права загоняться депрессиями. Посмотри, в этой комнате все, кроме тебя и Аби, мои крестники, включая Рыжего. Отец Аби тоже был моим крестником, но и он погиб в прошлом году. И сколько ещё замечательных людей ушло из жизни… Ты не представляешь, насколько этот список велик. Я не забыл ни одного, и не смогу забыть, даже если бы и захотел. Ты когда-нибудь терял близких людей?

Я кивнул.

– Самому жить не хочется, да? А я вот, видишь, живу. Если бы была возможность обменять свою жизнь на жизнь хоть одного из них… – Леший тяжело вздохнул, – вот только выбрать, наверно, не смогу одного. Так что, много мне лет, очень… а сколько, я и сам уже не помню. Ну, хватит о грустном, теперь поговорим о тебе. Что мы знаем… Во-первых, ты – крестник наших ребят, которые погибли на твоих глазах, так?

Я кивнул.

– И которые завещали тебе, практически, незнакомому свежаку, абсолютно всё своё имущество, так?

Снова кивнул.

– Ты, зелёный свежак, ни капли не военный, умудрился выжить сам и спасти Армана, при этом завалив матёрого мутанта, так?

– Да, но, – я запнулся, – мне просто повезло. Не думал, что столкнусь с ним, вот так, нос к носу, вообще об этом не думал. Надеялся проскочить по-тихому, снять застрявшего рейдера с чёртового карниза и так же тихонько смыться. Я с ужасом шёл на пустышей, когда надо было вещи ребят забрать. Меня бы точно растерзал один шустрый бегун, если бы он сам себе случайно не свернул шею. Не, Леший, это просто чудо, что я его сделал, а не он меня.

– Допустим. Ну, а как же ещё два спидера? Ты их очень грамотно снял.

– Я очень много книг читал, в одной из них было описано такое уничтожение противника.

– Хорошо, ну, а как же ты тогда нашёл Армана? Наткнулся на него случайно?

– Да, мимо ехал, искал заправку. Он привлёк моё внимание бликами зеркала.

Арман, подтверждая, кивнул.

– Хорошо. Потом ты сунулся ночью, в одних трусах, на трёх матёрых мутантов, спасая нашу Алиску с выводком. Зачем?

– Не знаю. Просто, не мог по-другому. Думать тогда времени не было. Всё само собой как-то случилось. – Пожал я плечами.

– Хорошо. Ещё момент. За оказанную медпомощь говорить не стоит, ты хирург, это понятно, но вот то, что ты использовал живчик в капельнице, это меня заинтересовало. Потом изрядно удивило твоё поведение за рулём по дороге сюда. Да, и как вы с Арманом от собачки удирали, тоже интересно.

– Что было не так с моим поведением? Нормально, вроде, вёл себя.

– В том-то и дело, что нормально. Не характерно такое трёхдневному свежаку, будто ты знал, чего ждать. Ну, и напоследок, поведение в стабе нашего друга по отношению к тебе. Выдача синей карты после пары часов общения и приглашение на службу, да ещё и согласие подождать, пока ты свои дела порешаешь. Это дорогого стоит. Седой – один из лучших ментатов, он не мог ошибиться в тебе. Если он так поступил, значит, на то есть основания, которым я не могу не доверять.

– Вот и получается у нас, что кругом одни загадки и никакой логики. Так что, теперь твоя очередь рассказывать. Мы слушаем.

– Леший, ты меня в тупик загнал, вот честно.

Я крепко задумался. Как же быть? Ситуация, однако…

Леший улыбнулся во все зубы, но как-то очень хищно.

– Что, данный Седому обет молчания рот открыть не даёт?

Я кивнул.

– Ну, это мы сейчас быстро исправим. – Подошёл к шкафу, достал домашний телефон с мотком шнура. Уселся опять на диван, принявшись тыкать в кнопки.

– Привет, алкаш престарелый!.. Ага, и тебе того же!.. Да… Да, у меня… Не, не колется, кричит: клятву дал, на крови! – Хохотнул. – А кто же ещё, конечно ты – сатанист, недоучка к тому же! – Леший заржал, словно конь. – Вот сам ему и скажи.

– На! – Он протянул мне трубку.

– Ало. Здорова, Седой.

– Привет, Док. Как голова, не болит после вчерашнего? – Раздалось с того конца телефонной связи.

– Нет, всё нормально. Спасибо!

– Ага, кушай на здоровье, – хохотнул Седой. – Док, ты этим охламонам можешь всё спокойно говорить, если что, я им языки сам укорочу, особенно, одному, не в меру здоровому и болтливому старому пню! Так ему и передай. Пень, ты меня слышишь?!

– Слышу! Слышу! – пробасил в ответ Леший, посмеиваясь. Забрал у меня трубку, произнеся в неё:

– Иди к чёрту! – Положил на место и поставил аппарат в шкаф.

Я был немного ошарашен такой манерой разговора.

Чёрт, сколько же им лет, раз они так общаются? Во динозавры Стикса попались, обалдеть!

– Теперь-то, ты можешь нам поведать свою историю? – спросил здоровяк. – А то, вон, Арман тоже что-то не договаривает, на тебя все бочки катит. Так что, давай, мы слушаем.

Филин сунул в мои руки кружку с чаем.

– Спасибо.

Я отхлебнул и начал излагать всё с самого начала, как у Седого в кабинете, только, на этот раз ещё и озвучил свою догадку, о том, что это именно Каштан меня отправил на помощь к другу… Ненавязчиво так.

После окончания моего повествования и демонстрации общения с призраками в помещении воцарилась напряжённая тишина.

– Ты – псих! – первым очнулся Студент.

– А кто из нас тут здоровый, скажи? – спросил у Студента Арман. – Даже Аби, и тот ненормальный. Мальчишки его возраста мяч пинают, а он на матёрых мутантов охотится. А сам? Кто попёрся в прошлом месяце на элитника, с голыми руками считай, кинетик хренов?! Чуть всех до инфаркта не довёл.

– Но на скреббера же в одиночку не собирался переть?! – возразил Студент.

– На вкус и цвет все фломастеры разные. Тебе элитников подавай, ему скребберов… у каждого, свои тараканы. – Заговорил Филин.

– А я скребберов никогда не видел, – сказал Аби и тут же получил звонкий подзатыльник от Фомы.

– Вот, дурик малолетний, скреббера ему увидеть захотелось, – пробурчал Фома.

Леший сидел погруженный в глубокие раздумья, словно греческий мыслитель в мраморах каррарских.

– Док, а ты всех призраков видишь, каких хочешь? – спросил Аби.

– Нет, только тех, которые тут остались. – Я понял, к чему его вопрос и что за ним последует. – Отца позвать хочешь?

Мальчишка кивнул.

– Попробуем, но чуть позже, ладно?

Парень снова кивнул, удобнее подобравшись, сидя в кресле, поджав ноги.

После полученной информации в голове крутилась какая-то нестыковка. Пил уже остывший чай, прокручивая всё услышанное, и тут до меня дошло.

– Я, вот знаешь, чего понять не могу, Леший. С какого перепугу они попёрлись за дочкой втроём? Взяли с собой, по сути постороннего человека, имея таких друзей? И почему на скреббера ходили не с вами, а с квазами?

– Тут, понимаешь ли, интересное дело получилось, – Леший задумчиво поскрёб подбородок, – мы планировали отправиться на двух машинах, вшестером, но так вышло, что никто из нас не успел вовремя вернуться, и ребята выдвинулись сами. Они ждали до последнего, оставив на дорогу ровно два дня, это впритык. Мы как раз ехали, пытаясь догнать их, но… не успели…

Я вопросительно посмотрел на Лешего. Тот продолжил:

– Два месяца назад мы отправились на разведку, разбившись на группы по двое. Есть тут у нас проблемки, но не о том речь пока. В общем, в оговоренные сроки должны были собраться. По идее, времени оставалось с запасом, но почему-то у всех всё пошло наперекосяк, и наши ребята поехали одни с этим… отребьем. А по поводу скреббера, дык Прапор и двое из его группы и были теми Квазами. Там только один из соседнего стаба по протекции Седого с ними пошёл.

– Это он погиб? – Вспомнил я, что без потерь в той операции не обошлось.

– Нет. Заря погиб. Жаль, хороший был парень. Лучше бы Стикс Болта забрал.

– Он был одним из квазов?

– Да. Это человек Прапора… – Леший вновь о чём-то глубоко задумался, теребя несчастную бороду.

Я глянул на дно пустой кружки, которую так и продолжал сжимать в руках.

– Док, смотри: Алиска проснулась! – сказал Аби, уже соскочивший с кресла в направлении к лисице.

Вот же шустрый парень.

Я поставил кружку и пошёл смотреть больную.

Результаты меня просто ошеломили. Регенерация выше моего понимания. Я, конечно, знал, что тут с этим дело обстоит круто, но чтобы настолько.

После осмотра, снятия швов и обеда лисица поднялась на лапы, постояла, пошатываясь и, слегка припадая на заднюю лапу, медленно подошла к коробке с щенками. Обнюхала их, залезла и завалилась на бок. Мелкие тут же принялись рыться мордочками в её шерсти, ползать по мамке, издавая радостные звуки.

Меня накрыла волна любви, заботы, счастья и радости.

– Ого! – произнёс я ошарашено, словно пьяный заплетающимся языком. – Мужики, кажется, у меня только что открылся ещё один дар, и, к сожалению, снова не боевой.

– Знахарь? – спросил Студент.

– Нет. Тут что-то с эмоциями… – меня начало пошатывать. – Чувствую их. – Кивнул на коробку с лисами.

– А нас чувствуешь? – спросил любопытный Абирон.

– И ваши… – Ответил я, наблюдая, как в глазах всё поплыло. Потом и свет потух…

Глава 8

Очнулся. Лежу на чём-то мягком, вполне комфортно, ничего не болит, только жутко хочется есть и пить.

Сел.

Первое, что увидел, это огромный бутерброд и пивная кружка с жидкостью, заботливо кем-то оставленные на тумбе, рядом с кроватью. Накинулся на всё это и уничтожил в считанные секунды.

Ставя пустую посудину назад, блаженно выдохнул, расслабившись.

Голод не прошёл, но жить стало легче, теперь можно и посмотреть, где я нахожусь. По моим ощущениям внизу кто-то был. Я чувствовал исходящую оттуда тревогу, скуку и ожидание.

Вышел из комнаты, спустился вниз.

На полу перед телевизором сидел Аби, рубился в зомби-стрелялку. Услышав за спиной мои шаги, резко обернулся и расплылся в улыбке.

– Ты как, Док, восстановился? К тебе знахарь приходил. Сказал, что ты ещё пере… – задумался, заскрёб белобрысый, стриженый затылок, – пере-про-грам-миро-вываешься. Вот! – Вспомнил он нужное слово, произнеся его медленно, по слогам.

– У тебя дар – одна из разновидностей сенсора. Ты – э-мо-на-ци-о-нист. Блин! Еле выговорил. А ещё ты – некромант и ещё в тебе два дара сидят, но пока не понять какие. Ещё тебе надо много есть, и живчика много, и горох через день. Сегодня отдыхать, а завтра – к Батону на осмотр и тренировки, – выпалил паренёк на одном дыхании.

Я же стоял и переваривал информацию, словно удав добычу.

– Ты бутерброд-то съел? Давай я тебе ещё сделаю. Сейчас Филин с Арманом придут. Они за продуктами уехали, а Леший к Седому ушёл. Сказал, чтобы я от тебя ни на шаг не отходил и голодом не заморил. Так что, давай кушать, а то пока они там приедут… – Махнул он деловито рукой.

– А остальные где?

– На дежурстве на стенах сегодня, – ответил шустро и стартовал с места в сторону кухни, молниеносно перепрыгнув через солидный диван.

– Аби, ты – клокстоппер?

– Ага! – Раздалось из кухни. – Я быстрый, очень. Это что, это ерунда! Смотри, как я умею!

Нарисовавшись, исчез тут же и появился у меня за спиной мгновенно.

– Бу-у!

Обратно исчез. Появился уже на диване. Опять исчез, появился на кухне. И всё это меньше, чем за четыре секунды. Я стоял в шоке. Опять же, читать это одно, а видеть своими глазами – это совсем другое.

– Классно, да?! Я долго так могу! Мне папа красную жемчужину на мои десять лет подарил, а чёрную – Леший дал, когда мне три годика было. Я тогда толстый был, как хомяк. Сразу было понятно: я иммунный. Мы с отцом как раз только сюда попали. В самый первый день нас чуть рубер не сожрал, а Леший завалил его. Потом долго мы с ним добирались в Светлый и ехали на машинах, и пешком шли. Один раз я так сильно напугался, что драпанул со скоростью света. Правда, недалеко и сразу сознание потерял, а когда, наконец, добрались, меня к знахарю привели и жемчужину скормили. Леший сказал, что я буду очень сильный клокстоппер, и ему в команде такие нужны. Тогда я ничего ещё не понимал, но всё хорошо помню, как будто вчера это было. А ты когда на скреббера пойдёшь? Тебе не страшно? Я их даже на картинке не видел, и в Инете фоток тоже нет. Как бы я хотел с тобой пойти, хоть, издалека посмотреть. Я вообще-то не бесполезный, я ведь не только быстрый, у меня ещё два дара есть, а они меня в рейдеры брать не хотят. Не дорос, говорят. Только Прапор берёт иногда с собой, и то, если недалеко, но я, всё равно, набил уже больше сотни спидеров, двадцать лотерейщиков и трёх руберов даже! Тебе чай или кофе? Иди сюда. Я всё давно уже сделал. А на элиту меня брать не хотят.

– Обалдеть! Руберов?! – Я реально был удивлён: такой воробей и таких монстров завалил?!

– Аби, сколько тебе лет?

– Скоро уже двенадцать будет. Это я потому мелкий такой, что бегаю всё время. Жир нарастать не успевает, а ем я много, но, всё равно, расту плохо.

– И как же ты умудрился лотерейщика убить? – спросил я, жуя огромный бутерброд из целого батона.

– Я очень метко стреляю из любого оружия и на очень большие расстояния.

– Так ты ещё и снайпер?

– Ага! – Мальчишка аж засветился весь.

– Но винтовка же тяжёлая, а ты весишь не больше тридцати пяти килограмм, как же тебя отдачей не сносит? – удивился я.

Аби пожал худыми плечами, шустро уплетая сооружение из того, что нашёл в холодильнике.

– Нифнаю, фамо как-то полуфается, – ответил он с набитым ртом. Прожевав, добавил: – Просто я сильный.

– Тоже дар? Классно. Повезло тебе с дарами.

– Ага. Я хочу трейсером стать, как отец и Леший.

– Ты дорасти сначала! – Раздалось из коридора.

В комнату вошли Арман и Филин, обвешанные пакетами с продуктами.

– Пойди с багажника коробки забери и машину закрой, – сказал Филин мальчишке.

Тот положил недоеденный бутерброд на стол и исчез, тут же оказавшись на улице.

– Ну, что, болезный, оклемался? Подожди хомячить, что попало, сейчас нормально поедим, – сказал Арман, разбирая содержимое пакетов и распихивая всё по шкафам.

– Сейчас пообедаем и поедем тебе холодильник затаривать. Я-то сюда перебрался вчера ещё. Не могу один в доме, крыша едет. Понимаю головой, но, всё равно, не могу пока там жить. Сдам кому-нибудь, нафиг.

– Правильно. Одному в такие моменты не всегда хорошо. А за продуктами – это отличная идея. Спасибо. Город мне заодно покажешь. Вчера тебя не осмотрел. Как рёбра? Кстати, долю свою из добычи забери, а то забыли совсем, так и валяется в бардачке.

– Не валяется, а лежит. А рёбра уже не болят.

– Швы снять надо. Помнишь?

– А, ну, это да. Чешется всё жутко, и цепляюсь постоянно ими за все углы. Жуть, как неприятно. – Арман аж скривился при этих словах.

– Да, вспомнил, Батон тебя звал на работу в свою клинику. Сказал, что хорошие хирурги у него на вес золота. Пойдёшь?

– Нет. Пока точно нет, а там видно будет. Хотя, вряд ли, я своё в больнице уже отработал. Хватит. Лучше к Седому пойду. Там веселее.

Я обратил внимание на Абирона, который передвигался по кухне молниеносными рывками и успевал помогать всем троим. То подаст, то нарежет, то помоет. Даже в глазах стало мельтешить от этого.

– Аби, тебя не выматывает постоянное использование дара?

Насколько мне помнится, дар требует колоссальных затрат силы и энергии. Обычно после использования происходит откат, иногда доходит до потери сознания у иммунного. Бывали и летальные исходы.

– Когда вот так, по чуть-чуть, с перерывами, то – нет, а если больше минуты, то тогда тяжеловато, но я почти семь минут могу им пользоваться. Это мой рекорд!

– За этот рекорд тебе чуть голову не оторвали. Забыл? – сказал Филин, строго посмотрев на парнишку. Тот смутился.

– Забудешь тут, как же.

– Его Батон два дня с того света вытаскивал, – принялся рассказывать Арман.

– Мы в рейд этого щегла взяли, за шмотками. Ничего опасного, всё отработано, а на обратном пути на стаю мутантов нарвались. И этот вот герой номер отмочил. Больше половины стаи перебил, пока мы с одним Рубером возились и вторую половину тварей гасили.

– Но, зато без потерь же обошлось! – Попытался возразить Абирон. – Ни один клокстоппер в нашем стабе не смог бы семь минут продержаться, – пробурчал он себе под нос, – а я почти смог.

– Вы что, время засекали? – удивился я такой точности.

– Ага! Вот. – Мальчик протянул мне руку: на запястье был матовый чёрный браслет. Никаких экранов или кнопок, обычный ремешок шириной не больше сантиметра.

– Аби, я не знаю, что это.

– Это – измеритель. Он всё считает постоянно, от частоты пульса, до времени в ускорении. Даже сколько километров ты за день прошёл – тоже знает. Вот смотри, – он нажал большим пальцем на браслет с внутренней стороны запястья. Над рукой появился виртуальный экран, сантиметров двадцать на пятнадцать, с перечнем действий и потраченного на это времени.

– Это общее меню, а управляется он голосом. Круть, правда? Это мне папа подарил. Он говорил, что на Земле что-то похожее есть, но этот круче. Кирдовский! Ты знаешь, кто такие Кирды?

– Вроде как. Это те, которые впереди планеты всей. Правильно?

– Ааа-эээ, не знаю, как это?

– Ну, это значит, что у них лучшая техника, лучшая еда, лучшее всё.

– А-а-а, ну да, точно.

– Хорош цацкой хвастать. Есть садись. – сказал Арман, ставя на стол тарелку с хлебом.

* * *

Я лежал на кровати у себя дома, в спальне на втором этаже. Пялился в потолок и думал, анализировал, прокручивал все события минувшей недели. Пытался понять, что это, необыкновенное везение, или кто-то просто решил мне дать желаемое и посмотреть на результаты? А может, всё это лишь совпадения? Что такое этот Стикс, или кто? Большая разумная Планета, зависящая от живой энергии, поставляемой копируемыми кластерами? Искусственно созданный для каких-то экспериментов полигон? Так или иначе, но думаю, что платить по счетам придётся, и чем больше получаешь, тем больше надо потом отдать. Скреббера, значит, требуется добыть? Да не проблема, в чём вопрос, добудем его, как миленького! Я усмехнулся собственной иронии и тут же ужаснулся, вспомнив прочитанные, зловещие слова:

«Если вы видите что-то страшное, ужасное и непонятное, то вы видите скреббера» – дословно не помню, но как-то так. И то, что элитники скребберов как огня боятся, тоже смелости не добавляет.

– Ох, голова моя дурная, думай! Шапку тебе куплю. С ушками…

Встал с кровати, походил по комнате.

– И где мне искать этого страшного и ужасного?

Подошёл к шкафу, открыл. Зачем? Сам не знаю. Просто моторика. Уставился на висящие на вешалках вещи Каштана. Я занял его спальню. На втором этаже три спальни. Одна обставлена для девочки. Стены все в бабочках и сказочных единорогах, широкая кровать с балдахином, с сидящим на ней огромным плюшевым медведем. Шкаф-купе с большим зеркалом. Плазма на полстены, игровая приставка. Куклы и ещё куча всякой девчачьей нужности. Две другие были, словно зеркальное отражение друг друга. Поэтому я выбором не заморачивался. Сразу поселился в ближайшей от лестницы. Большую часть этажа занимал спортзал, расположенный как раз над гаражом, с люком в полу, видимо, запасной выход прямо к машине. Напротив спортзала две двери: ванная комната и уборная. Всё аккуратно, чисто. На первом этаже – гостевая, плавно переходящая в кухню, совмещённую со столовой. Комната для гостей, практически такая же, как и две зеркальные наверху. Совмещённый санузел, кладовая и довольно большой гараж. Как я сегодня узнал от Армана, Каштан был столяром-краснодеревщиком до попадания в Стикс, Рыжий – ландшафтным дизайнером. Вот откуда все эти резные беседки, отделка дома изнутри и снаружи, клумбы и фонтанчики с булыжниками. Даже качели на дереве с листочками на верёвках. Профессия и цвет волос – это то, что их различало, а так, даже набор вещей в шкафах был одинаковым. Мне показалось, что характер тоже немного разный, хотя, может и вправду, показалось. Это подтверждало версию о множестве параллельных реальностей с небольшими различиями. Значит, мой двойник обязательно будет чем-то отличаться. Его мир, скорее всего, не совсем такой, как мой. Может, его близкие живы, а он не вернулся домой, или вместо медицинского пошёл в армию. Если мой кластер быстрый, то получается, что мои двойники прилетают сюда регулярно. Я же так и не узнал, через сколько перезагрузка. Надо сходить, посмотреть… а надо ли? Может, ну, его, психика-то не железная. А, может, какой-то из двойников иммунный прилетит, или кто из соседей… или мои живые… Я сегодня впервые был рад тому, что я сирота. Это мой безумный мир, но никак не их. Им тут не место. Постоял у шкафа, посмотрел на вещи, вдруг услышал за спиной вежливое покашливание:

– Кхе-кхе.

Обернувшись, увидел Каштана, сидевшего на краю кровати.

– Не напугал? – спросил призрак.

– Да не, привык уже, вроде. Ты один? А где…

Не успел закончить вопрос, как на моих глазах материализовался Рыжий, со словами:

– Слушаюсь и повинуюсь, о-о, хозяин лампы!

Мы дружно заржали.

– Ну, чего звал-то? – отсмеявшись, спросил Рыжий.

– Да, вот, думаю: какого хрена вы делали намедни в моём тупике? Проезда-то там нет.

Ребята переглянулись.

– Ну-у-у, – взялся объяснять Каштан, – жаба до добра не доводит. Болт сказал, что там во дворе гараж грузится, в подвале которого целая куча боеприпасов. Псих, похоже какой-то собирал, или из воинской части какой-то спизжено. Правда то, или предлог, я не знаю, но ты узнать вполне можешь, – и хитро так посмотрел на меня.

Я и так, и эдак попытался призвать душу этого Болта, но ничего не вышло.

– Да не тужься ты так, гляди, ща лопнешь, – подшучивал Рыжий, – нет, значит, его уже тут. Слинял опоссум!

– Не оскорбляй животное! – возмутился его двойник. – Хорошая зверушка, а ты его так… Тьфу! – брезгливо плюнул в сторону.

– Обидно, досадно, но ладно! Один чёрт, я туда ещё не раз заеду. Не беда, узнаю. Меня тут ещё один вопрос беспокоит: где найти великого и ужасного скреббера, и как разделать его под орех?

– Ну, найти его – это сейчас такая мелочь для тебя. А вот разделать… – Каштан задумался.

– Объясни, – попросил я Каштана.

– Рыжий, давай ты. У тебя лучше получается с тугодумами общаться.

– Ну, детский сад, просто! – Возмутился Рыжий. – Ну, неужели ты сам ещё не додумался подключить призраков к поиску? Давно бы уже нашли и доложили, где живёт, кого жрёт и как, ну, в общем, ты понял. Ты получишь полный пакет, как говорится, информации, со всеми дополнениями о его жизнедеятельности. Я даже думаю, что не об одном экземпляре инфо. Это мы полгода потратили на поиски, наблюдения, подготовку, а у тебя целый каталог может образоваться. Не тупи, Док!

– Каталог по скребберам, говоришь? – пробубнил я себе под нос.

– И сколько такой вот пакет будет стоить в Улье?

Ребята одновременно хмыкнули и ответили в один голос:

– Ну, наконец-то! Дошло! И недели не прошло!

Ну, прямо, двое из ларца, етио мать!

– Не, Каштан, он и, правда, тугодум.

– Да не, это последствия отшибленного мозга сказываются.

Я скептически посмотрел на них, покачивая головой. Эти двое снова заспорили между собой. Вот же придуркозавры. Взрослые мужики, вроде бы, а ведут себя, словно пацаны. Сетевые геймеры вылитые.

Погибших от скребберов за эту неделю оказалось шестнадцать душ рейдеров, больше половины из них – квазы. Они отличались оттенками серости кожи, только являлись на вызов не такими замученными, как та девушка-мутант. Искомых существ оказалось трое, точнее уже, двое. Одна из групп охотников, потеряв двоих бойцов, всё же взяла там добычу. Две группы из пяти и семи бойцов погибли всем составом. Остальные просто оказались не в том месте, не в то время.

– Итак, что мы имеем? А имеем мы одного моллюска-переростка, который устроил охоту на элитников. Зверь! До него – приблизительно шесть дней пути на машине, на северо-восток от этого стаба. Это, если по прямой и без задержек. Но там кусок черноты, и надо обходить по дуге, забирая на юг, потом обратно на север. Крюк хороший такой получается.

– Второй – в восьми днях пути на юг, на границе чёрного кластера. Похож, вроде бы, на человека-паука, размером около четырёх метров. По стенам зданий не хуже таракана передвигается.

На этом пока всё. Информации крайне мало, но призраки рейдеров согласились с удовольствием помочь и сходу отправились на разведку. Вот чёрных кластеров я ещё не видел. Знаю только то, что там глохнет вся техника и электроника, падает транспорт с авионикой. Мутанты не любят эти места, обходят стороной. Люди могут находиться в черноте совсем недолго: от пары минут до нескольких часов. Сие зависит от личной переносимости человека и от времени пребывания в Стиксе. Только люди с особым даром невосприимчивости могут там гулять без негативных ощущений и последствий. Потому что там погибает всё живое, превращаясь в антрацитовое стекло. Всё, кроме скребберов. У меня возникли такие подозрения, что они как раз в черноте и живут, или за чернотой. Туда, кажется, люди ещё не заходили… или не возвращались. Надо узнать. С такими мыслями я уснул, даже не заметил как.

Глава 9

– Началось в деревне утро, мать вашу! Ну, что за скотина колотит в стекло в такую рань?! – пробурчал я, крайне недовольным сползая с удобной кровати.

На уровне второго этажа, прямо напротив окна, висела в воздухе деревянная калоша и методично тыкалась носком в стекло.

– Где-то я уже видел этот башмак… – промелькнула в голове мысль.

Подошёл, глянул вниз. Под забором стоял Студент.

Быстро открыл окно, схватил этот чёртов ботинок да запульнул им в шутника. Попытка мести оказалась злостно перехваченной кинетическим даром прямо в воздухе и отправлена в обратном направлении.

Еле успел увернуться. Башмак, врезавшись в стену, с грохотом упал на пол.

– Ну, и какого чёрта ты творишь, кинетик хренов! А если бы попал?! – крикнул я в раскрытое окно.

– Ну, не попал же! К Батону пошли! Заманался тебя орать! Спишь, как убитый, спускайся давай. Тут жду тебя, Док!

Ну, нет, так дело не пойдёт: ни душа прохладного, ни кофе, я есть хочу, в конце концов!

Вышел во двор с этой деревянной калошей в руках, отпер калитку.

– Совести у тебя нет! Пошли кофе пить, ирод. Где тапку взял?

– А вон. – Указал он в сторону арта.

На клумбе среди цветов стояла композиция из трёх гномов, один из которых, по задумке автора, стоял в одном башмаке, а второй держал в руке. Вот только в руке у него ничего на данный момент не было.

– На! Положь на место, вандал! – Пробурчал я и побрёл в дом.

Вышли мы минут через двадцать.

Я быстренько искупался. Поели, выпили, чуть ли не залпом, горячий кофе и пошли.

Батон оказался очень общительным грузином, средних лет, с пышными усами и намечающимся пивным брюшком.

Принял нас радушно, будто долгожданную родню, в разговоре постоянно вставляя – «Батоно!». Понятно, откуда имя взялось – Батон.

Усадил меня на табурет, водил руками над головой, торсом, после чего объяснил, как пользоваться сенсорикой, как закрываться от ненужных эмо-потоков и как вычленять нужное. Так как мы оба оказались по образованию медиками, то взаимное понимание в беседе сложилось легко и непринуждённо.

Выяснилось: ничего сложного, надо только научиться концентрироваться. Сложнее оказалось отгородиться, не захлебнуться в потоке эмоций при большом количестве живых существ. Меня так захлестнуло в первые секунды, что я чуть вывих мозга не получил. Упал на пол, потеряв сознание. Откачали, махом привели в чувство, и мы вновь продолжили занятия уже на свежем воздухе.

Как выяснилось, тварям эмоции тоже не чужды. С ними работать пришлось на полигоне. Связанного пустыша прятали, я искал. Потом прятались Студент и пустыш. Все пять раз находил сразу, не ошибаясь, кто где.

Отличить человека от твари оказалось легко. Тварь всегда испытывает сильный голод, иногда страх, удивление, боль, ярость. Голод и ярость – основные чувства, остальные настолько ничтожны, что, практически, не чувствуются. У человека все эмоции яркие и всплески сильные.

Закончили мы ближе к обеду. Я был голоден, как тот самый пустыш, и выжат, как лимон, несмотря на половину фляги выпитого живчика.

Со вторым даром поработать не смогли. Знахарь ни с чем подобным раньше не сталкивался и что с этим делать, сам не знал. К тому же, я был сильно измотан. Зато узнал, стоит ли принимать ещё одну жемчужину, если неделю назад принял белую.

Батона удивили только сроки. Как оказалось, он видел по моему организму то, что я принял белую, но думал, что не меньше месяца назад. Оба дара сильно раскрыты, ещё пара на подходе. Вот-вот прорежутся, и поэтому пока ничего принимать не стоит. Будет только пустой перевод продукта. На прощание рассказал, как правильно медитировать и закрываться от ненужных эмоциональных потоков, если они уж очень настойчиво донимают. Пригласил на осмотр через пару дней, просил показать и рассказать о моём первом даре. Плату за приём не взял, сказал, что я эксклюзивный клиент, и, работая со мной, он получает бесценную информацию. Уж очень ему хотелось посмотреть, как развивается белый хитгер.

Хитгер – это совсем свежий иммунный, принявший жемчуг в первые четыре дня переноса кластера. Как мне объяснили, такие встречаются по одному на пару тысяч. А принявший белую жемчужину в первые дни новой жизни – вообще один на миллион или и того реже.

– Щто мнэ какие-то спараны, если я такое знат буду! Каллеги мой с ума сойдут проста! Панимаищ?! – говорил он, эмоционально жестикулируя руками.

Распрощались мы очень горячо и отправились со Студентом в «Барракуду» кормиться.

Как оказалось, в заведении меня запомнила не только молодая официантка Алиночка, но и некоторые клиенты, которым уже посчастливилось слышать моё желудочное пение. Многие улыбались, некоторые даже поздоровались за руку. Было как-то не по себе от такой популярности в злачном месте.

– Алина! – крикнул бармен, глядя, что мы уселись за стол.

– Чего? – вышла она в зал.

Бармен кивнул в нашу сторону. Девушка расплылась в улыбке и быстро зашагала к нашему столику. У Студента мгновенно зашкалили эмоции.

Ух ты! Да тут, никак, любовь намечается. Ого! Да ещё и взаимная?

– Привет. Ой, здравствуйте. – Засмущалась, покраснела. – Вам меню?

– Нет, Алиночка, я такой голодный, что сейчас умру прям тут. Ты нам лучше принеси из того, что уже готово, и побольше. И если есть мясо, то это вообще замечательно. Главное, чтобы не сырое. Хотя, сейчас, кажется, любое съел бы.

Сзади зашушукались. Пошли волны любопытства и опасения. Какой же у меня замечательный дар открылся, а я, дурак, расстроился вчера. Или позавчера?

– А тебе чего? – спросила она у Студента.

– Да вообще без разницы, только мне одну порцию чего угодно! Главное, чтобы не мяукало, и салат любой. И сок.

Алина хихикнула.

– Ага, две пачки, любого, – добавил я.

– За пять минут не помрёте, надеюсь? Сейчас гляну, что у нас там есть. – Пошла на кухню. Быстро, но грациозно. Словно Багира.

Студент даже кадык чуть не проглотил, следя за движением её нижней части тела. Глаза так и светились, как фары в ночи.

– Студент, – позвал я. – Студе-ент, очнись!

– А? Чего?

– Ничего, юбку ей прожжёшь, не пялься так. Лучше скажи, сколько я провалялся, когда сознание потерял?

– Сутки с небольшим. Это нормально, не дрейфь. – Парень проводил девушку вожделенным взглядом и, вздохнув с толикой сожаления, повернулся к столу.

– Почему я тогда при активации первого дара не отключался? – продолжал я его донимать вопросами.

– Откуда знаешь? Может, и отключился, ты же там один был. Да и не всегда такая реакция, каждый дар по-разному проявляется. Мой, когда проявился, я сознания не терял, иначе бы сейчас тут не сидел.

– В смысле? – не понял я.

– На меня спидер напал, давно, лет пять назад. Жрать уже начал, падла, когда кусок арматуры в руку прилетел, еле отбился тогда. Вот прикинь, что было бы, потеряй я сознание в тот момент, – иронично усмехнулся. – Тебе везуха выпала, сразу сильный дар, а я столько гороха сожрал, чтобы прокачаться, ужас просто.

– А жемчуга?

– И жемчуга. Четыре раза. – Улыбнулся Студент.

– Так ты – матёрый рейдер, значит?! Я-то думал, ты – совсем молодой, зелёный.

– Мне, Док, уже двадцать шесть. Внешность, собака, не меняется, как был там девятнадцатилетним доходягой, попавшим сюда, таким и остался. Сколько качался, сколько ел, всё пытался мышцу нагнать. Нет, ни хрена не получилось. Другие за месяц-два так меняются, будто всю жизнь железо тягали, хотя, сами к штанге не знают с какой стороны подойти. А тут бьёшься, как рыба об лёд, да без толку всё. У меня даже морда лица не поменялась за эти годы, представляешь. – Хмыкнул. – Вечно молодой, вечно… а-ай, да ну к чёрту, физиологию эту! – Досадно махнул рукой, заметно опечалившись.

Студент с грустью посмотрел на двери служебного помещения, откуда обычно выходит в зал Алина.

– Ты поговорить с ней не пробовал?

– Не, Док. Нафиг я ей нужен, вечный пацан. За ней такие, вон, ухлёстывают, ты бы видел. Я им не конкурент ни разу.

– Встречается с кем-то?

Студент хмыкнул, дёрнув щекой.

– Нет, отшивает всех. Характерная. Кто пытается, всех футболит, а язык-то какой у неё острый, – усмехнулся, видимо, вспомнив один из случаев «отшива», – морально уделывает так, что во второй раз уже и не суются.

– Ну, так подойди, поговори с девушкой. Чего ты, как маленький?!

– Да, ну. – Покачал он головой. – Там без шансов. Отфутболит, стопудово. Потом на глаза показаться не смогу, стыдно же будет. Перестану сюда ходить. А так, хоть, вижу… Не, не хочу.

– Студент, ну, не тупи, а. Ну, я же не просто так говорю, чтобы ты к ней подошёл. Забыл, какой дар у меня?

Лицо студента начала озарять догадка, брови встали домиком.

– Ты, ты, это, она ко мне… Я чё, нрааавлюсь ей?! Серьёзно? – Его глаза грозили вывалиться на стол.

– Есть такое дело. Так что, давай, не теряйся, пока барышня не разочаровалась, ожидая твоих действий. О, вон и еда как раз! М-м-м, какой я голодный!

Студент засуетился, помогая Алине разгрузить поднос, то и дело украдкой посматривая на неё. Девочка тоже сильно волновалась, особенно сильные всплески были, когда они нечаянно касались друг друга. Закрыться от них было просто невозможно, я начал захлёбываться, в буквальном смысле слова. В глазах поплыли разноцветные круги. Моему истощённому организму не хватало сил на блокаду сильного эмо. Ручейки превращались в потоки, потоки грозно набирали силу, снося все мои тщедушные преграды.

– Так, молодёжь, если вы не хотите, чтобы я сейчас сдох, то валите отсюда на хрен!

Я упёрся руками в стол, пытаясь не упасть, покачиваясь, глянул замутнёнными глазами на Студента.

– Что с вами?! – заволновалась Алина.

До Студента, наконец, дошло происходящее. Он сорвался со стула, схватил девчонку за руку и рванул к выходу, таща её за собой.

– Ху-у! – выдохнул всей грудью, будто вынырнул из толщи океана.

На расстоянии мне стало гораздо легче контролировать ситуацию, напор ослаб, но силы мои были на исходе.

– Еда… Надо срочно есть… – прошептал я еле слышно, подтягивая трясущейся рукой ближайшую тарелку.

Истощенный организм не способен закрыться от окружающего эмоционального фона. Мне казалось, что я одновременно чувствую весь город. Брешей в «плотине» становилось всё больше, мне становилось всё хуже. Вспомнил о живчике. Флягу снял с пояса с трудом, руки тряслись, челюсти отбивали морзянку.

– Эй, мужик, тебе помочь? – спросил один из посетителей, обдав меня при этом сильной волной беспокойства.

Я отрицательно замотал головой, боясь, что он подойдёт ближе. Мне тогда точно конец.

Выпил всё, что осталось после тренировок, одним залпом и принялся поглощать калории.

Минут через десять приоткрылась входная дверь, в образовавшейся щели появилась голова Студента. Я махнул рукой, мол, всё в норме, заходи.

– Ты как? – спросил взволнованный парень.

– Нормально.

К его приходу на столе, практически, ничего не осталось. Раньше столько я не ел.

– Прости, дружище, но, кажется, я тебя оставил без обеда. Давай ещё чего-нибудь закажем? Где Алина?

Оглядел зал и вспомнил, что Студент зашёл один.

– Ты её чё, там оставил?

Просканировав ближайшую территорию, нашёл девчонку в районе кухни. Со служебного входа зашла, догадался я.

– Нет, она уже там. – Кивнул он в сторону барной стойки. – С той стороны зашла.

– Да, я уже понял. Вы поговорили?

Парень вытянулся в струнку, сидя на стуле. Счастливая улыбка идиота заползала на его лицо.

– Ага.

– Ну, и? Хотя, чего спрашиваю, по тебе и так всё видно.

Разошлись мы уже ближе к вечеру. Я пошёл домой, а влюблённый ухажёр остался ждать свою пассию.

Дома выпил раствор гороха, после чего практически пришёл в норму. Пока сидели в «Барракуде», наглым образом ополовинил флягу Студента. Потребность этого пойла, честно говоря, пугала. Надо завтра к Батону заглянуть обязательно, а то, как бы в одно прекрасное утро не проснуться квазом.

– Брр! – Передёрнул я плечами.

По спине пробежали неприятные мурашки с холодными лапами. Нет, не хочу быть квазом. Видел уже парочку, чуть штаны менять не пришлось от неожиданности. Кожа серая, бугристая, в мелких трещинках, как шкура бегемота, огромные узловатые пальцы с треугольными когтями, жёлтые белки глаз, вздёрнутый нос с увеличенными вытянутыми ноздрями, большие мясистые уши, выпирающие вперёд челюсти, рот сильно увеличен, а из почти чёрных, толстых губ торчат белые острые клыки. Всё это при росте почти два с половиной метра. Но они не все такие, второй был гораздо меньше и шкура на крокодилью похожа, даже цвет зеленоватый. Когти гораздо больше, чем у первого мутанта, даже на ногах. Шёл босой, цокая о тротуар, хотя одежда на нём хорошая. Одет опрятно, но обуви на такие лапы, видимо, не нашлось. С такими в самый раз по деревьям лазить. Вместо ушей просто дырки, как у рептилий, губ почти нет, лишь синюшная полоска, обрамляющая торчащие боковые клыки.

– Б-р-р! – обратно передёрнуло всего.

Такого ночью встретишь, и остановка сердца обеспечена. Нет, прямо с утра к Батону, однозначно!

Зашёл в гараж, залез в машину. С тех пор, как въехал в ворота Светлого, всё как-то руки не доходили разобраться с содержимым многочисленных ящиков и сумок. Размеры гаража позволяли загнать две машины, но сейчас стояла одна, места было ещё очень много. Разложил всё на полу и присвистнул. Провизию даже не распаковывал, поставил эти сумки в сторонку. Оружия было немного, но какое! Две штурмовые винтовки, которые я снял с ребят ещё в тот злополучный день, показались детским лепетом по сравнению с остальным набором. Самозарядный карабин Alexander Arms под патрон 50 Beowulf, c интегрированным глушителем и коллиматорным прицелом. Емкость магазина семь, дальность до полукилометра, вес чуть больше трёх кило. Отдача, правда, сильная, но вещь очень серьёзная. Хорватская «Барретт Пэйлоад Райфл» с боеприпасом 25x59 В, бьёт на расстоянии до двух километров. Однозарядная, с ручным запиранием, без обвеса тянет не больше восьми килограмм. С такой штукой только на элитника и охотиться. Даже к скребберу не стыдно с этой «аркибузой» идти. Ручной пулемёт Калашникова, РПК-16 с оптикой и магазином на 96 патронов. Патрон пять сорок пять. Способен использовать любые магазины от АК-74М или РПК-74. Два гранатомёта: РПГ-29 «Вампир» и РПГ-7. Штурмовая винтовка М16 А2 с подствольным гранатомётом М203 и модулем MPRS. Система может использовать, как стандартные 40 мм низкоскоростные гранаты, так и с программируемым электронным взрывателем. «Грач» Ярыгина, использует патроны 9 мм с пулей повышенной пробиваемости, стреляет одиночными. Для постоянного ношения, на «всякий случай», то, что надо. Револьвер Taurus M450, длина 168 мм. Пятизарядный с калибром 45. Лягается, как лошадь. Кольт Миротворец, ну это легенда номер один всех времён, гроза Запада. Ни один вестерн не обходился без него. Где они этот раритет только откопали? С ума сойти! Револьвер РШ-12 штурмовой калибра 12 мм, разработан в начале 2000-х годов в России. Я читал о нём в Интернете незадолго до попадания сюда. Только сейчас пришлось по-настоящему оценить своё яростное увлечение оружием и многочасовое просиживание у компа. Ф-1 девять штук, РГО семь штук, РГН четыре, РКГ-3 пять штук и РКГ-6 штук пять. С иностранной маркировкой тоже целая куча. Даже не стал читать. Ящик выстрелов для РПГ.

А вот с минами засада получилась. Узнал только противопехотные, две штуки. К великому сожалению не интересовался подобными вещами. Просто аккуратно сложил всё в сторонку, стараясь, лишний раз не трогать. Сел на порожек машины. Хотел закурить, но передумал. Надо бросать. Выпил живчика. Что-то устал я сегодня. В сон потянуло с неимоверной силой. Хоть, прямо тут на полу ложись и спи. Нет, сил больше нету разбираться со всем этим. Ну, его, к чёрту. Завтра, всё завтра. Пошёл в спальню, словно сомнамбула шоркая ногами. Добрёл до кровати и упал лицом в подушку, не раздеваясь. Всё, я умер….

Глава 10

Стою на крыше высокого здания. Сумрак. В лицо дует холодный морской ветер. Город светится, живёт своей жизнью. Нарастающий гул откуда-то издалека приближается очень быстро. Ноги ощутили вибрацию, маленькие камушки запрыгали, затанцевали сумасшедший танец смерти, которая неслась со стороны океана, огромной, чёрной волной страшного голода, ярости, страха, боли и смерти. Много смерти.

– Хух!

Резко сел на кровати. Дышать тяжело. Весь мокрый, в холодном поту. Сердце бешено колотится, как после стометровки.

Давит… Как же сильно давит. Дикие волны. Ярость! Голод! Страх! Смерть! Боже, что это?!

Я схватился за голову.

– М-м-м!

Трясущимися руками добрался до фляги. Крышку открутил с большим трудом, пальцы не слушались, соскальзывали. Судорожно глотая, половину пролил на себя.

Эта злобная волна несётся с юго-запада прямо сюда, в Светлый!

Нащупал в кармане брюк телефон, подаренный Арманом, набрал номер Седого.

– Да, кто это? – раздалось с того конца.

– Док! Это Док! – прохрипел я, пытаясь говорить как можно громче и чётче. – Седой, к нам несётся огромная стая мутантов! Их тысячи, Седой! Эта миграция! Миграция орды!

– Уверен?!

– ДА! ДА! – голос вдруг прорезался, я уже почти орал. – Я их чувствую! Я сейчас тут просто сдохну от наведённого фона их эмоций! Седой! Поднимай всех, времени мало!

– Понял!

Раздались гудки. Набрал Лешего.

– Кому не спится?

– Леший, просыпайся! Стая идёт огромная прямо на нас!

– Какая стая?! Ты кто? – спросил Леший сонным голосом.

– Док! Леший, это я – Док! Мутанты идут, командир, тревога! ПОДЪЁМ! Ребят буди!

Вдруг в комнате над дверью замигала жёлтая лампа, и раздался противный звук, заполняя всё пространство.

– Бззть! Бззть! Бззть!

– Это тревога?! – Удивился я, – вот, оказывается, что это за лампы во всех комнатах напиханы, а я целый час выключатель от них по всему дому искал. Охренеть!

– Подъём! Общая тревога! – Раздался громоподобный бас в трубке. Эти слова явно не мне предназначались.

Я нажал отбой разговора. Предупредил… Успел… И упал, потеряв сознание от зверской подвижности…

* * *

– Док! Ты слышишь меня, Док?! – Доносилось, как из бочки.

Кто-то меня трепал так, что голова вот-вот оторвётся.

– Док, да очнись же ты, наконец! Батон, ну, сделай хоть что-нибудь! Шевелись быстрее! Глянь, он синий уже!

Что-то больно ужалило в руку. Тепло побежало вверх по венам, дошло до шеи, начало печь. Дышать стало горячо, огонь поплыл, распространяясь по всему телу. Я ощутил свои ноги, руки. Оказывается, раньше их не чувствовал. Сердце, оно горит и бьётся, набирая обороты. Даже веки стали пульсировать наливающимся теплом.

Первое, что мне удалось, это пошевелить пальцами правой руки. Потом левой. Потом открыл глаза.

– Очнулся, батоно? Маладэц! От мой кактел даже пакойник очнаитса! Батон свой дела знаит. Вот эта ешо пэй, давай, савсем харашо тебэ станет, – говорил лекарь, вытряхивая из пузырька в стакан с водой бурую жидкость.

– Пэй! – сунул мне стакан под нос. – Толка нэ дыши.

Было поздно – я вдохнул…

Рвотный рефлекс сработал молниеносно. Всё содержимое желудка вырвалось гейзером прямо… в тазик?! Откуда взялся тазик?! Секунду назад его не было.

– Воды? – раздался знакомый голос Аби.

Парнишка стоял около кровати, держа пластиковую посудину. Всё его лицо, руки, форма были перемазаны в чём-то буром. Куртка разодрана, на плече рукав почти болтался.

– На, держи! Постой, давай помогу, – раздался другой знакомый голос.

Арман вложил в мои руки стакан с водой, придерживая, помог выпить.

– Я жэ гаварил, нэ дышы. Зачэм дышал? Харашо, убрат успэл. Тепэр пэй, давай. Нэ дыши, толка, батоно, нэ дыши! Пэй!

– Давай, братан, на раз, два, выдохнул и залпом. Убойная вещь, но толковая, – сказал Арман, забирая у Батона стакан.

Так же вложил его в мои руки, придерживая своими. Я набрал побольше воздуха в грудь и залпом выпил содержимое. Выдыхая, закашлялся, но мне тут же сунули флягу. Выпил и это. У Армана живчик на коньяке, крепкий. Продрало пищевод хорошо, даже привкус этой ужасной дряни во рту почти прошёл.

Батон замерил пульс, заглянул в глаза. Посмотрел язык. Пощупал затылок.

– Маладэц, Док. Всё савсэм харашо. Севодня атдыхай, завтра прихади. Смотрэть тебя нада ещё, лекарства давать нада. Давай, паправляйса, батоно, паправляйса. Мне работы ищё многа севодня.

– Батон, сколько я тебе должен? – спросил я у выходящего в двери лекаря.

– Нискока, батоно, нискока. Паправляйса!

И вышел. Арман пошёл его проводить.

– Ну, ты как, очухался? Мы думали – ты помер. Я пришёл, а ты – синий, холодный и как статуя.

– Ты меня нашёл?

– Да. Меня Седой к тебе послал. Сказал, что не видел нигде, просил поискать. Я у всех порасспросил, никто тебя не видел, тогда я сюда бегом. Хорошо, дверь открыта была, я позвал, тишина. Поднялся сюда, а ты – труп. Лежишь такой, синий весь и не дышишь, почти. Я зеркалом проверил, совсем чуть-чуть дыхание, но есть. Тогда я пулей к Батону, его дома нет. Я к нашим на стену. Еле нашли его с Арманом, раненых-то много. Нас боец Седого на машине привёз, мы же ещё к Батону домой за лекарствами заскочили. Я думал, не успеем, помрёшь. Успели!

Парнишка потёр грязной рукой не менее грязную щёку, улыбнулся.

– А ты чего такой чумазый и какие раненые? О чём ты?

– Так бой же был. – Аби удивился вопросу.

– Какой бой? – теперь уже удивился я.

В голове пусто, совершенно не помнил ночных событий. Даже ещё не понимал, почему мне так плохо стало и из-за чего вся суета.

– С мутантами. Ты ночью, когда позвонил, общую тревогу включили. Мы бегом на стены. Когда увидели, что на нас прёт, дар речи все потеряли. У некоторых истерика случилась. Такую орду даже наши старики не видели за всю свою жизнь в Стиксе. Еле отбились. Если б ты видел, что там творилось! Ребята и постовые еле успели заскочить за ворота. Седой их по рации вызвал. Смели бы их всех, к чёртовой матери, даже понять не успели бы ничего. Мы первую волну из всех орудий встретили, такой салют устроили, что на веки это событие в историю попадёт, точно. Потом мутанты сплошным потоком пошли, часа два пёрли напролом. Прорыв на западной стене случился, через верх переваливаться начали. Еле кучу эту разбили, обе вертушки подняли в воздух. Там вообще тяжко пришлось, весь основной удар туда был. Потом уже по окружности растекалось всё. А спустя минут двадцать, они стены обходить стали, вокруг пошли и почему-то стали отдаляться. Такое ощущение, будто поняли, что сюда лучше не лезть. Отошли метров на триста и прут на восток, мимо нашего Светлого.

– Аби, ты опять без разрешения в бой полез? – спросил я, не понимая, как мальчишка оказался в таком пекле.

– А он у нас – ветеран. Девять лет в Стиксе, Док, это не шутки. Такими людьми при общей тревоге не пренебрегают, даже несмотря на возраст. Если у тебя боевые дары, то будь добр – защищай город. – Арман устало опустился на стул.

Я только сейчас заметил, что он весь с ног до головы залит кровью.

– Ранен?

– Нет. Не моё.

– А наши?

Почему-то эти люди стали мне очень близки, будто не один год дружили.

– Ну, как сказать, не совсем целы, но живы. Студенту руку оторвало, Фому подрали хорошо. Лешему пол-ляхи один шустрик оттяпать пытался, не удалось, но дырка изрядная. А остальные все только царапинами отделались. Даже этот герой, вон, помахаться успел.

– Я сегодня свой рекорд побил! Семь минут, шестнадцать секунд! Даже в обморок не упал, представляешь! Ай! – Аби схватился за ушибленный затылок.

– Тебе ещё плюху дать, герой? А, если бы ты потерял сознание, то, что тогда?! Ты же видел, что творилось! Не факт, что кто-нибудь из нас успел бы вперёд мутантов. Твоё счастье, что Филин рядом был. Подожди, вечером разбор полётов будет, – грозно пообещал Арман.

Аби погрустнел.

– Думать надо, не маленький уже, – продолжил Арман. – Вот сожрали бы тебя, и что тогда? Кому твои семь минут нужны, балбес. – Потрепал нахохлившегося пацана по волосам. На секунду прижал к груди, отпустил. В глазах блеснула слеза.

– Хватит, одного уже схоронил.

Аби засопел, шмыгнул носом и протёр рукавом лицо.

* * *

Выгнав «Комбат» на улицу, я не заметил ожидаемого хаоса, всё как обычно, только людей мирно гуляющих нет. По дорогам разъезжают УАЗики с вооружёнными людьми. По улицам снуют бойцы, зачищая город от остатков просочившихся тварей. Мы направились к западной стене, там сегодня ночью было самое пекло, теперь же работы по расчистке и поиску уцелевших мутантов хватало всем. Чем ближе подъезжали, тем больше было заметно следов недавнего боя. Пятна крови тут и там, несколько поваленных и проломленных заборов, вогнутые внутрь массивные железные ворота, разбитые окна, гильзы повсюду. Ближе к стене стали попадаться и трупы заражённых, люди на улице не валялись. Если и были погибшие, а в такой мясорубке наверняка были, то их уже куда-то убрали. У самой стены было сплошное месиво из переломанных тел, крови и внутренностей. Люди, перемазанные с ног до головы кровью, копошились в этом фарше. Чистили споровые мешки, грузили останки в транспорт, вывозили. Смрад стоял ужасный. Выйдя из машины, Аби заметно позеленел, но его не вырвало, сдержался. Мой желудок тоже выдержал, хотя, цвет лица явно был не лучше. Морально я готовился к подобным картинам, но, увидев воочию, ужаснулся от масштабов смерти. Арман вообще никак не отреагировал, видно, прошёл в этом мире через многое.

– Пойдём, нам туда, – сказал он, бодро чавкая ботинками и указывая на дверь в стене.

Железные нервы…

В помещении было изрядно накурено, посреди комнаты стоял большой стол, вокруг которого в данный момент, склонившись, стояло шесть человек, что-то сосредоточенно обсуждая, тыкая пальцами в какую-то карту. Мне знакомы были только Седой и Прапор.

– А я тебе говорю, что проще новый ров выкопать, а это дерьмо зарыть, к чертям собачим! – Хлопнув ладонью о стол, говорил на повышенном тоне невысокий худощавый мужик, лет пятидесяти. – Ты хоть помнишь, какая там глубина была?! Это нереально! Седой, ну, хоть ты ему скажи!

Седой сидел на стуле ровно, будто кол проглотивший, торс перетянут бинтами, понятно, рёбра сломаны, лицо пересекал свежий рубец, покрывшийся коркой. Волосы, засохшие в крови, торчат как у нарисованного ёжика иголки.

– Крот прав, я тоже смысла в вывозе не вижу. Пока орда прёт, соваться за стену вообще самоубийство.

– А как же хабар? Там столько…

– Ты знаешь, сколько ещё будет длиться миграция? – перебил Седой здорового, бородатого мужика с большим животом. – Пойди-ка, глянь за стену, им конца не видно. Всё серое, сплошь до горизонта. Ты, вообще, в своём уме, Манчестер? Какой на хер, хабар.

– Я же о стабе пекусь. Ты только прикинь, сколько под стенами бабла сейчас валяется, у нас даже в банке на данный момент меньше! – Не сдавался здоровяк. – Оно всё гнить скоро начнёт, жара. Хорошо, дождёмся мы ухода орды, дальше что? Кто туда полезет, в тухлятину? Это тебе не одного тухляка вскрыть, там шестиметровый ров, заполненный телами, по трупам прошли до стены и точно так же, по трупам, забрались наверх.

– Манчестер, семнадцать метров, ты слышишь меня, семнадцать метров высота трупной горы, разбросанная взрывами по округе. Ты понимаешь масштабы?

– В каждом лотерейщике минимум два спорана, даже, если там половина лотерейщиков и ни одного крупняка, а крупной дичи хватает, сам видел, это получается, – здоровяк прищурил один глаз, глядя в потолок и шевеля губами, на лице отразилась усиленная работа мозга, – да, ну, на х…й! Я сам туда полезу!

– Вот, – Седой указал рукой на Манчестера, – самый главный «хомяк» всего Стикса! Прошу любить и жаловать. А вы чего там молча топчетесь у дверей? – Это уже к нам. – Давайте, присоединяйтесь. Пока Леший в отрубе, ты его заменишь, – ткнул он пальцем в подошедшего Армана. – Знакомьтесь: Док, – Седой указал на меня.

– Это он поднял тревогу. Кстати, а где тебя черти всю ночь таскали?

– На полу, коврик у кровати изображал, синий, – нашёлся я с ответом.

– Ты видел, что за стеной творится? – спросил меня Седой.

– Нет ещё. Но уже представляю.

– Ошибаешься. Такое представить невозможно. Сходи, посмотри, не пожалеешь. Они прут и прут, и наше счастье, что атака прекратилась. Массой задавили бы. Кстати, почему атака прекратилась, кто-нибудь может объяснить этот феномен? У кого какие мысли?

– Да, странно это как-то, они обтекают наш стаб стороной, чешут чётко по невидимой границе, – сказал задумчивый парень, лет двадцати, с очень странными глазами. Смотрит, словно мудрец древний, почёсывая голый подбородок. – Батона бы сюда, – помолчав немного, добавил, – мне кажется, дело в даре, вот только, в чьём? – И удавьим взглядом впился мне в глаза.

Стало очень некомфортно. Сразу почувствовал, как беспардонно этот человек роется в моем сознании. Глаза его сначала сузились, как бы рассматривая внутри меня что-то очень маленькое или плохо видное, а спустя минуту стали увеличиваться, брови поползли вверх, рот приоткрылся, лицо вытянулось. Быстро придя в себя, парень лязгнул зубами, захлопнув отвисшую челюсть, окинув всех присутствующих, ещё достаточно расширенными глазами, и тихо произнёс:

– Это он, не вижу как, но точно он, – одновременно снимая с пояса флягу, не спеша свинчивал крышку.

– А говоришь: Батон нужен, – задумчиво и очень внимательно разглядывая меня, произнёс Седой.

– Нужен, нужен, – отхлебнув ещё пару глотков, продолжил: – Я – дилетант по сравнению с ним, как отоспится, сразу его сюда. Посмотрим, чего он увидит.

Седой перевёл взгляд на говорившего, тот отрицательно помотал головой.

– Только волны. Ядро пульсирует, посылая волны, как круги на воде, золотые. Больше ничего не пойму.

Седой снова уставился на меня:

– Ну и? Сам-то, чего скажешь? Как думаешь, почему так происходит?

– Может потому, что Марс подошёл к Венере под прямым углом? – ответил я, пожимая плечами.

Пару секунд присутствующие пытались осмыслить сказанное. Первым заржал басом рыжий, бородатый здоровяк. Седой лишь усмехнулся.

– Значит, ты не понимаешь, что происходит? – спросил он, улыбаясь. – Интересно девки пляшут… Чувствуешь себя как? Нигде, ничего не покалывает? Может, слабость? Голова кружится?

– Слабость есть и головокружение, но это неудивительно, если учесть, что час назад меня с того света вытянули. Единственная странность: есть хочу, постоянно и очень сильно.

– Мы же только что ели! – изумился Аби. – У меня до сих пор пузо, как шар, – сказал он, похлопывая себя легонько по животу.

– В том-то и странность: я снова голодный, будто несколько дней крошки во рту не было. Кажется, сейчас желудок к позвоночнику прилипнет. Так что, если вдруг заурчу, как мертвяк, не пристрелите. Буду благодарен.

Увидев, что люди не понимают, о чём речь, пояснил, что это мой желудок иногда издаёт звуки, очень схожие с урчанием мертвяков. Арман подтвердил, рассказав, как Леший с Фомой уже порывались меня грохнуть от неожиданности.

– Захожу и вижу, этот, – Арман кивнул в мою сторону, – с тарелкой стоит, бледный, как смерть, глаза во, – показал размер приличного яблока, состроив при этом испуганную гримасу, – Леший со стволом в боевом режиме, а Фома с вилкой наизготовку. Зенки навыкат и рожа синяя. Долго не мог въехать, в чём проблема, пока сам не услышал.

– Да, ну, чушь какая-то, – махнул рукой Манчестер.

– Интересный ты человек, Док, – тихо проговорил парень с глазами старика, снова потирая подбородок и рассматривая меня, словно музейный экспонат.

– Аби, организуй человеку плотный перекус, – сказал Седой, серьёзно глядя в пространство, – сдаётся мне, неспроста этот аппетит… ну, чего стоишь?! Бегом за провизией, если не хочешь обратно от мутантов отбиваться!

Аби словно ветром сдуло, чуть дверь с петель не сорвало.

– Штаны не потеряй! – крикнул ему вслед Арман.

Но мальчишка его уже не слышал, он нёсся на всех парах к припаркованному «Комбату», подпрыгивая и подтягивая на ходу штаны, стараясь по минимуму использовать дар спидера. «Вдруг и вправду снова атака, думал он, а я истощён. Нет, уж лучше на машине. Не думаю, что Док заругается. Я же для дела».

Сделав в «Барракуде» срочный, очень срочный заказ, шустро помчался домой переодеваться. Пятнадцать минут в запасе есть.

Главы стаба обсуждали оборону, указывая то в одну точку карты, разложенную на столе, то в другую. Я хотел было встать, чтобы внимательнее рассмотреть рисунок, но не тут-то было. Зад, будто чугунный, прирос к табуретке, в ушах монотонный звон, пол снова куда-то поплыл. Вцепившись покрепче в рядом стоящий стол, я просипел.

– Мужики, кажется, я отъезжаю.

Меня качало в сидячем положении. Пресс из страшных эмоций дикого голода и ярости навалился так же, как этой ночью, не давая нормально дышать. В глазах поплыли разноцветные круги. В животе заурчало на разные лады с небывалой громкостью. Лица людей исказились и поплыли, как мокрые картины. Кто-то подхватил меня под руки, усадил на пол.

«Спасибо, оттуда падать не так больно…» – промелькнула мысль в отъезжающем сознании.

В зубы сунули флягу.

– Пей-пей давай, – раздался еле слышный голос Армана.

Зашипела рация:

– Прапор, вызывает Маршал. Приём! Прапор, как слышишь, Маршал на связи. Приём!

– Прапор на связи. Приём!

– Они снова на сближение пошли! Снова, как утром! Приём!

– Нападают? Приём!

– Нет, пока мимо идут, но ближе подвигаются. Приём!

– Готовьтесь! Смотрите в оба. Выдвигаюсь. Как слышно, Маршал? Приём!

– Слышу хорошо, есть готовиться, смотреть в оба. Конец связи.

Пока шли переговоры по рации, меня уже напоили живчиком и кормили тушёнкой.

– Персики пойдут? – спросил басом, кажется, тот рыжий здоровяк.

– Давай, давай! Всё давай! – сказал Арман, продолжая впихивать в меня куски мяса. – На-ка, запей.

Почувствовал губами холодное горлышко фляги. Не успел проглотить живчик, как мне снова сунули в рот кусок тушняка. Кормили… Зрение и другие чувства стали восстанавливаться, понял, что меня кто-то держит со спины, в полусидячем положении. Стало жутко неловко. Держат, кормят… Беспомощный…

– Шам, – попытался сказать с набитым ртом, ещё плохо слушающимся языком, и ухватить ложку.

Попытка увенчалась успехом, через пару минут я уже самостоятельно сидел и орудовал веслом, поглощая консервированные персики. Открылась дверь, в комнату влетел Аби с двумя здоровыми пакетами.

– Слава Стиксу! Ну, где тебя носит! Давай быстрее! – Воскликнул парень, подскакивая к Абирону. – У нас тут голодный обморок и новая атака на носу, а ты ходишь три часа. Вынимай всё махом! – Говорил он, помогая опустошать пакеты, раскладывая коробки на столе.

Через десять минут я уже сидел за столом, догрызая ножку жареной курицы. В помещении остались только я, Арман и парень с глазами старца, имя которого я так и не узнал. Абирону дали в помощники двух молодых бойцов, горсть споранов и отправили в ближайший маркет за калориями. Остальные поднялись наверх наблюдать за поведением орды.

– Ты идти уже можешь? – спросил безымянный парень.

– Да, вполне, – ответил я, не прекращая поглощать всё подряд: пирожки, курицу, торт, рыбу, картошку, эклеры. Не разбирая…

– Ну, тогда давайте, собираем всё, что осталось, и пошли наверх. Там доешь на свежем воздухе. Заодно и поглядим на изменение движения. Да, кстати, я Кир, – протянул он мне руку. – В этой суматохе как-то и не представился.

Зрелище моему взору открылось нереальное! Эпическое! Миграция крабов по дну океана. Только крабы эти ростом от полутора метров, до десяти. Но прут так же, волнами наползая друг на друга, пихаясь, бодаясь, попутно раня и убивая друг друга. Гул стоял страшный, вызывающий холодные мурашки по всему телу. Урчащий рокот и мелкая, мощная вибрация под ногами. А всё свободное от движений пространство до самой стены заполнено трупами различной повреждённости: разорванные, раздавленные, застреленные, даже целые на вид попадались.

Но меня больше поразило не это, а то, что другим видеть не дано. От самых стен города и вплоть до движущейся массы «крабов» стояли люди. Тысячи измученных, почти прозрачных человеческих душ, недавно бывших такими же мутантами, служили преградой от нападения тварей. Тонкие волны, пульсацией выталкиваемые моим телом, стелились над головами призраков, опадая рваной паутиной и исчезая, насыщая призрачную толпу душевной энергетикой…

– И нет им ни конца, ни края; и прозвища им – легион, – прошептал я себе под нос, покачиваясь и охреневая.

– Чего? – спросил, рядом стоящий Кир.

– Нет, ничего. Так, мысли вслух. – Ответил я еле слышно.

– Обратно плохо? – спросил взволнованный Арман, – Дайте на что-нибудь сесть человеку! – крикнул он кому-то позади меня.

Принесли ящик от боезапаса. Усевшись, я принялся доедать то, что мы принесли с собой. Созерцание завалов мёртвых тел ничуть не уменьшило моего аппетита. Заметил, что пульсирующие волны стали немного толще, а проходящие и снующие по своим делам бойцы бросали на меня заинтересованные, удивлённые и непонимающие взгляды. Понятно теперь, куда столько еды девается, не удивительно, такую толпу поддерживать. Мне Рыжий как-то говорил, что они в нашем измерении долго не могут находиться, минут десять, пятнадцать, а потом энергии им не хватает, и души давить начинает. Сколько они так уже стоят, интересно? – размышлял я, жуя, не знаю что.

– Шесть часов, – раздалось у меня за спиной.

Узнав голос, давиться с испугу уже не стал. Развернулся, чтобы поприветствовать друга и обомлел: Рыжий выглядел, словно настоящий призрак, мертвец мертвецом. Полупрозрачный, сутулый, осунувшееся белое лицо с чёрными кругами под глазами. Раньше он выглядел вполне нормально, даже не просвечивался ничуть

– Э-э-э… – единственное, что я смог произнести тут.

– Тяжко… Не выдерживаем уже. Жемчуг нужен оперативно…

– Какой?!

– Лучше красный, он сильнее. От этого толку мало, – показал он на кусок колбасы, зажатый у меня в руке.

Оставшиеся две жемчужины я носил на шее в том самом мешочке, в котором хранилась белая. Достал красный шарик и, не раздумывая, проглотил. На мгновение желудок обдало жаром. Тепло разлилось по всему телу, и я почувствовал нарастающее давление в солнечном сплетении. Первый выброс был сравним с взрывной волной. Мощная золотая волна покатилась, наполняя силой шеренги измученных душ.

Рыжий вздохнул полной грудью, словно до этого и вовсе не дышал. Тело вновь обрело плотность, лицо налилось краской, прямо, как у живого. Улыбка расползлась на всю физиономию. Когда-то в юности мы с друзьями решили побаловаться косячком. Так вот, сейчас моё состояние эйфории было примерно таким же. Меня торкало от каждого выбрасываемого импульса.

– Так я для вас чё, батарейка что ли? – спросил я порозовевшего Рыжего, блаженно покачиваясь, сидя на ящике с колбасой, зажатой в руке.

– Дык ты сам канал открыл, не помнишь?

– Не. – Помотал головой. – Ночь помню, плохо стало вдруг, позвонил и всё, потом утро помню. Знахарь фигнёй мерзкой отпаивал, сказал, что я почти умер. А чего это у меня язык заплетается, я что ли пьяный?

– Это из-за того, что ты электростанцией прикинулся, нервные окончания шалят трохи. Скоро пройдёт, не кипишуй.

– М-м-м, поооняяятно… Так чего ты говоришь, что там дальше было?

– Ну, ты, когда сознание потерял, от тела отделился…

– Тело валяется, а душа гулять пошла, что ли? – перебил я друга.

– Да. Позвал нас, ну, меня Каштана и Лео. Мы потрындели немного о вреде такой прогулки, попытались тебя обратно в телеса запихнуть, ничего не вышло. Тогда мы пошли смотреть, что в стабе творится. Ты, как увидел это побоище и толпу новых душ, так волком взвыл и кинулся на мутантов, словно на амбразуру, грудью. И сработало, прикинь! Топтун паренька должен был порвать, у того ствол клина поймал, а на тебя наткнулся, словно о стену ударился. Пока кумекал своими протухшими мозгами, что это было, его рейдеры с крупняка сняли. Ну, мы, глядя на тебя решили сей подвиг повторить и… о чудо, получилось! Вот только энергии у нас надолго не хватало, расход большой, уплотняться надо, ну, как полтергейсты типа, и ты открыл доступ к своей. Остальные призраки, глядя на наши потуги помочь живым, тоже присоединились. Людское-то после смерти остаётся, всё равно. В итоге, ты нам открыл полный доступ, а сам ушёл в Астрал. Мы тебя предупредили, что это смертельно опасно, нас слишком много и количество росло с каждой минутой, но ты заявил, что тебя сожрут по-любому вместе с городом, а так, хоть шанс появится, если не у тебя, так, хоть, у горожан. В общем, здравое рассуждение, мы согласились. И когда боевитых душ стало достаточно много, мы вытеснили орду и перешли в щадящий режим удержания. Только сил, практически, не осталось, и если бы Батон тебя в восемь утра за уши с того света не вытянул, то к девяти от стаба камня на камне не осталось бы. Вот так, братан. А ты жуй, жуй, оно лишним не будет. Неизвестно, сколько ещё эти гады переть буром будут, а подпитка жемчужины не безграничная. Слетаю-ка я на разведку, гляну, докуда кошмар этот тянется. – С этими словами Рыжий исчез.

А я сидел в полном ступоре, пытаясь переварить услышанное. Очнулся оттого, что меня трясли за плечо и совали в зубы флягу. Дежавю, прямо, какое-то… Вылакав почти половину, вернул посудину Арману.

– Док?! Ты тут?! – спросил Седой, сидя на корточках, всматриваясь в мои глаза.

Сфокусировав взгляд на строгом лице, я ответил:

– Да, всё нормально уже. Я с Рыжим говорил.

– Ну, мы как-то так и поняли, – сказал Седой. – Закончил?

Я кивнул.

– Ну и?

Я пересказал всё, что узнал и что увидел, заодно объяснив, для чего съел красную жемчужину. Пока я занимался болтологией, бойцы откуда-то притащили и накрыли походный складной стол. Аби стоял рядом с очень серьёзным лицом. Ага, понятно, откуда столько продуктов взялось, смотался уже, успел, егоза! Вокруг толпилось очень много народа. Присмотрелся – живого народа. Скоро начну путать…

– Чувствую себя перерабатывающей машиной, – вздохнул я, запихивая в рот очередной кусок чего-то. – Я даже вкуса уже не разбираю…

– Жуй, жуй, – улыбнулся Арман. – Давай за ма-аму, за па-а-апу…

– Иди в жопу! – пробурчал я с набитым ртом. – У меня челюсти уже болят, совести у тебя нет.

– Есть у меня совесть. А ты, как так умудряешься, есть и нормально говорить. У тебя там, случайно, вторая чавкалка не отросла, а? – сказал он, пытаясь заглянуть мне в рот.

– Нет, привычка с детства. Матери спасибо, педагогу.

– Чего?

– Семья у меня, говорю, интеллигентная.

– А-а-а, – закинул он ногу на ногу, сидя на таком же ящике, – ну да, ну да… оно и видно, – хихикая, многозначительно закивал головой.

– Мама говорила, что есть и разговаривать нельзя, но если очень надо, то говорить и есть нужно красиво.

– Вот! – поднял он указательный палец вверх, перед самым кончиком носа Абирона. – Смотри и учись, оболтус. Ты видал: даже не чавкает ни грамма! – Улыбнулся…

Глава 11

Прошла уже вторая неделя после памятного нашествия мутантов на стаб.

Меня четыре дня кормили, как роту солдат. Влили литров двадцать живчика, три литра гороховой настойки и скормили ещё одну красную жемчужину. Потом я трое суток спал без задних ног. Проснувшись, увидел в зеркале узника Освенцима: скелет, обтянутый кожей, с тёмно-синими глазами, утонувшими глубоко в черепе.

Эскулап Батон снова пичкал своей дрянью непонятного происхождения, с отвратительным запахом и аналогичным вкусом. И снова усиленное питание, физические упражнения, занятие по стрельбе, рукопашный бой и другие военные премудрости, но никаких тренировок с дарами, которых, кстати, у меня открылось аж восемь штук и все, к моему разочарованию, созидательные. А я так надеялся… Хорошо, некроманта я получил, потому что хотел как-то отдать долг за сокровища, полученные от ребят, от двойников. Ладно, эмоционалист, так вроде Батон второй мой дар назвал, мне достался по той причине, что меня всегда интересовали истинные чувства людей, а не те фальшивые маски, которые обычно показывают снаружи. К тому же, это сенсор, согласен, полезный дар, очень даже. Но к чему мне понимать мутантов?! Или видеть иммунных до начала обращения?! А хиллер со знахарем для полного счастья?! Ты, Док – хирург, так на – тебе, родной, пользуйся на здоровье, не благодари, не надо… ТЬФУ, БЛИН! Мать вашу…! Призрак… ну, раз ты некромант, то будь и сам призраком. Хорошо, тут пока только один плюс вижу: удобно убегать и прятаться, с этим ещё разберёмся. Ну, и в довесок, как конфетку, мне перепал дар ксера. Спасибо. Дар, конечно, хороший, но для меня немного геморойный. Я не собираюсь сидеть в стабе на жопе ровно и штамповать патроны цинками. Что, я – конвейер Генриха Форда?! Нет, уж, дудки! Поэтому взял клятву с Батона о неразглашении про мои дары. Ни под каким предлогом, особенно про ксера. Надеюсь, получится это чёртово шило утаить в мешке.

Вот, и как мне на скреббера идти с этим набором? Может, предложить ему медицинские услуги? И побеседовав с ним, довести зверушку до самоубийства, а если не получится, то сбежать сквозь стенки, если успею, конечно… Я очень рассчитывал на сильные боевые дары и теперь даже не знаю, что делать. Завалить его из стрелкового оружия я точно не смогу. Даже сбежать шустро не смогу… Камикадзе, блин…

Такой вот расстроенный я заходил на осмотр к знахарю. Три раза в день. Каждое утро получал от него очередную порцию «отравы», после чего шёл на военную экзекуцию к Лешему и в команду «садистов», которые гоняли меня до обеда, не жалея ни своих сил, ни моих, несмотря на все мои протесты, мольбы и матерную брань. Человек я вообще-то интеллигентный, был до попадания в этот замечательный мир и матом, практически, не ругался, но куда-то подевалось всё моё воспитание после полусотни звездюлин и пяти литров пота. Никакого уважения к медицине в Светлом, блин.

Мышечная масса нарастала, прям, на глазах, на зависть Студенту, вес тоже рос. На восьмой день после пробуждения я, наконец-то, стал похож на человека. На меня перестали оглядываться в стабе, но настроение моё только ухудшалось с каждым днём, всё больше и больше. Я понимал, что за оставшийся мизерный срок никакого Рембо из меня не получится, даже при всём усердии друзей-садистов. Я – долбаный, мать его, обед для скреббера, и это не нытьё на фоне страха, а констатация факта… Железного…

В довершение ко всему, сегодня вернулась моя «разведка» и доложила, что скребберов теперь там нет. Их вообще нигде нет, они ушли в черноту. Стикс сошёл с ума, устроив почти одновременную перезагрузку уймы кластеров, даже стабильных. Теперь весь юго-запад чист от поселений иммунных до самой Удавки. Там нет больше никого, ни жилых стабов, ни баз внешников. Погибло неимоверное количество народу, спаслись только те крохи, которые успели прорваться до нашествия орды и уйти на север, или на восток.

Вот, значит, откуда ноги растут… интересно, Седому об этом известно?

Его я уже очень давно не видел. В повседневной суете мы нигде не пересекались. К себе он меня пока не вызывал, а самому к нему идти, как-то и незачем. Было незачем, теперь же появилась серьёзная причина. Я полез за мобильником.

* * *

– Ну, теперь всё становится на свои места. После нашествия орды к нам не пришёл ещё ни один караван. Даже одиночки не приходили, ни-ко-го… Орда в этот раз, конечно, была огромной, такой даже я не помню, но чтобы за две недели ни одного странника, это очень настораживает, даже в такой ситуации. – Седой разлил коньяк по хромированным, походным стопкам. – Мои ребята докладывают, что все стабы к югу от нас в трёх дневных переходах, сровняли с землёй, не оставив ни одного живого. Как катком прошлись. Базы внешников нет, хотя её сковырнуть – это очень постараться надо. Так что, нас цапануло только самым краешком. Дальше ребята не пошли. Что там творится – неизвестно, да и вообще, непонятного много, и мутантов стало в разы больше, правда, мелких. Видимо, совсем свежие. Крупняк весь, похоже, с ордой ушёл.

– Надо делать тотальную чистку, причём прореживать самым срочным образом. – Леший вновь изводил свою бороду с крайне задумчивым видом. – Отожрутся, потом намаемся.

– У меня вернулась только одна группа из пяти, вышедших до этого срача, – тихо сказал Прапор, глядя в одну точку и монотонно прокручивая стопарик с коньяком в руках. – В бункере отсиделись. Повезло, вскрыть успели быстро.

– Бункер вскрыли? – удивился я, – разве это реально?

– Реально, – кивнул лысой головой Прапор, – если у тебя на то дар есть. – Помолчав, спросил: – Док, ты можешь узнать, живы ли мои бойцы… или пора за упокой… – приподнял стопку с коньяком над столом, – пить?

– Если за грань не ушли… Сейчас узнаю!

В это момент я немного растерялся. Как сформулировать, кого звать? Конкретика срочно нужна. Предложил вариант запроса:

– Не вернувшиеся бойцы Прапора?

– Ну, можно, и так квалифицировать. – Раздалось от противоположной стены.

Подняв на призрачный звук глаза, увидел восьмерых, ранее мне незнакомых людей в военной форме.

– Покойники? – Поинтересовался я, потому как отличить от живых в скрыте «Призрак» их довольно сложно получалось.

– Ну, – переглянулись между собой незнакомцы, – судя по всему, да.

Я тяжело вздохнул. Помню те моменты, когда приходилось сообщать о смерти пациента родственникам.

– Назовитесь, мужики.

Я повторял услышанные имена вслух. Все сидели молча. Окаменев мрачнее тучи, особенно Прапор. Однако, лицом он ничуть не изменился. Я уж было подумал, что не так-то они и дороги ему были, эти люди. Но присмотревшись, увидел, как напряглись его руки. Опущенные на колени ладони сжали их так, что побелели костяшки на пальцах. Тогда ничего не выражающее лицо яснее подчеркнуло всю глубину его внутренней боли.

Погибшие ребята эти рассказали, как и где они погибли, чью ещё гибель они видели при жизни и уже после, и кто уже ушёл в Свет. Получалось, что из двадцати четырёх без вести пропавших, осталось всего шестеро, вроде как живых. Ещё они доложились о текущей обстановке и все, как один, изъявили желание остаться на службе их родного стаба Парадиз.

Я повторил на автомате всё, что услышал, и только спустя какое-то время до меня дошло.

– Какой, на хрен, Парадиз? – озвучил я своё недоумение.

– Наш стаб так называется. Ты что, не знал? – спросил Кир, сидящий напротив меня.

– Я был уверен, что он называется Светлый.

Все сидящие за столом заулыбались, а Леший почему-то покраснел:

– Это мы так только среди своих его зовём, в честь одного старого пня, – Седой кивнул в сторону засмущавшегося товарища. – Он тут соорудил себе берлогу мно-о-ого-много лет назад. Окопался, как бобёр на островке, и жил отшельником. Потом к нему вот этот «хомяк» присоединился, – Седой кивнул на Манчестера, – а потом и меня они как-то полуживого вытащили и выхаживали долго и упорно, отращивая у меня обгрызенные конечности. Ну, а спустя пару лет к нам Кир с Прапором присоединились. В одном домике стало как-то тесно, и мы построили ещё парочку. Потом ещё и ещё. Вот так и зародился наш стаб. Спасибо – территория позволяет и место удачное. А назвали мы его «Парадиз», то бишь, как «Рай». Ну, полное название не для всех. Так что, наш стаб зовётся «Парадиз». Вот так, Док.

Новость, конечно, меня сильно удивила, но ещё больше удивил возраст Лешего.

Однако…

Из раздумий меня выдернул голос Манчестера:

– Товарищи родоначальники стаба Парадиз, – начал как-то вкрадчиво Манчестер, щурясь на один глаз, что при его круглой, щекастой физиономии смотрелось крайне потешно, действительно напоминая хитрого хомяка. – Вы случаем не в курсе, куда это наши гости так бегут? И какого хрена они так бегут именно тогда, когда у меня каждый человек на счету?!

– Ой, Манчестер! Да грохни ты уже свою «жабу», наконец! – усмехнулся Седой. – У тебя и так весь город в тухлятине уже две недели роется, вёдрами хабар ссыпая, а тебе всё мало.

– Ты вот скажи, умник, я хоть один споран себе в карман положил? Они знают, для чего роются. Всё пойдёт на нужды города и населения! – Набирал обороты разошедшийся толстячок, потрясая в воздухе пухлым пальцем.

– Во-от, они-то знают, потому, что они – граждане, а чего гостям стаба тут ловить? Они пошли себе карманы набивать. Не за зарплату же им в дерьме ковыряться, – ответил ему Седой.

– Ага, а потом будут подавать прошение на гражданство! – Не унимался Манчестер.

– С чего ты это взял? – спросил Прапор.

– С того, товарищ майор, что разведка ваша докладывает о том, что большинства стабов больше нет.

– И что с того! Южнее нет, и то недалеко, а севернее есть. Мы же только небольшой участок территории обследовали. Так что, ещё совершенно рано делать какие-либо выводы, – ответил Прапор нахохлившемуся Манчестеру. – Вон Док э-э-э, – Прапор на мгновение запнулся, – теперь уже с его бойцами разведают обстановку. Пока будут искать выживших и доложат, где, что да как. Потом от этой информации плясать и будем. Так что, ты не кипиши с прошениями. Думаю, в очередь тут никто не выстроится.

– Кстати, насчёт прошений, – начал вновь вкрадчивым голосом Манчестер. Все заулыбались, и даже я понял, что сейчас он опять чего-то выдаст. – Тут у меня уже есть парочка… Ты бы посмотрел их, Седой, а то, может, кто из них зря батрачит, а потом предъявит мне претензии после твоего отказа.

– И скольких ты успел навербовать, Бог торговли и хитрости? – спросил Седой, посмеиваясь.

– Никого я не вербовал! Они сами пришли и изъявили желание остаться. А я чё, мне чё, лишние руки что ли? Сейчас каждая рука на вес жемчуга! – при этих словах Манчестер не спеша мерил комнату шагами, заложив левую руку за спину, потрясая в воздухе указательным пальцем правой руки.

– Ну, так сколько? – спросил Седой, улыбаясь.

Манчестер остановился, потоптался на месте и ответил:

– Девятнадцать.

– Ну, я где-то так и предполагал, – сказал молчаливый Кир. – Была бы твоя воля, ты бы всех гостей стаба сейчас приписал к гражданам и погнал на раскопки.

– Если бы не моё красноречие, то сидели бы мы в своих избушках и по сей день, Кир. Чем больше людей, тем больше город, а чем больше город, тем он сильнее! – Манчестер обратно пошёл на эмоциональный взлёт.

Так, за разговорами и не заметил, как изрядно набрался. Пьяны были все, но меня пробрало сильнее остальных. Когда я стал отключаться, Леший закинул моё полубессознательное тело на плечо и вышел в двери. Но, несмотря на позу мешка картошки, я всё же сумел удержать до самого дома бутылку виски, прихваченную Манчестером со стола и всунутую мне в руку.

Как объяснил на следующий день Батон, это из-за истощения, и главная причина – это малый срок пребывание в Стиксе. С такими «стариками» мне тягаться – пупок развяжется. Пить наравне они могут только друг с другом.

* * *

– Не обижайся, Док, но ты не кто иной, как лось во время брачного сезона. – Поучал в сотый раз меня Фома – Несёшься, ни хрена не видя, ломая всё на своём пути. Да тебя за три километра глухой услышит, не то, что… ай, – с досады махнул рукой. – Ступать нужно всей стопой, во-о-от так: носки чуть внутрь, да не так сильно, не косолапь. Двигайся тише, чувствуй себя. Тише, не пыхти, как загнанная лошадь.

Мы шли через лес уже полдня. Мутантов за это время не попалось ни одного. С тренировками на полигоне сделали передышку. Батон тоже пока прекратил меня пичкать своей «отравой». Вот Леший и решил сходить на разведку, посмотреть своими глазами, что теперь творится в округе, ну, и заодно поднатаскать меня в походно-боевых условиях. За два дня брожения в окрестностях Парадиза мы видели только следы разрушения от сотен тысяч лап. Часто попадались останки мутантов, задавленных и сожранных в толчее. У некоторых споровые мешки оставались невредимыми. Мутанты жрут своих собратьев за милую душу, если больше ничего нет, но споровики в меню не входят, потому, если их не растоптали, то вполне вероятна халявная пожива. Сегодня мы решили заглянуть в деревню Тихую. Каждый в душе надеялся, что это укромное место беда всё же миновала.

Лес кончился внезапно, будто его резко обрубили, и наша небольшая группа оказалась на краю той самой поляны. Открывшаяся картина была плачевной. И без того покосившиеся старые избы теперь валялись, разнесённые по брёвнышку. Более или менее целыми из десятка построек остались только три. Повезло, что тут прошла лишь очень малая часть, скорее всего, не слишком крупных особей.

Прежде чем зайти в дом, мы обошли всю поляну и нашли четырнадцать костяков, обглоданных и погрызенных. Видимо, зверушки останавливались на полянке и перекусили более слабыми товарищами. В итоге за эти два дня мы насобирали изрядное количество споранов, гороха, янтаря и даже жемчуга. Да, о жемчуге. Мне от стаба выдали премию за мои заслуги оракула: пять чёрных, три розовых, и вернули мою красную. С собой жемчуг я теперь не таскал, всё положил в стабе на карту.

– Что думаешь, Леший? – спросил Кир, стругая ножом деревянный колышек.

А в это время Арман что-то колдовал над кастрюлей. Фома чистил оружие, а я просто лежал, вытянув уставшие с непривычки к дальним переходам ноги, боролся с голодом и сном. Студента с Филином пришлось оставить в стабе из-за временной инвалидности, мелкого – по причине возраста, хотя, он клятвенно обещал слушаться и без разрешения никого не убивать. Но мы опасались нарваться на очередную стаю, или, не дай Стикс, орду. Поэтому все мольбы были тщетны, и паренёк остался на попечении Студента, как самого ходячего. Отсутствие одной руки у парняги не мешало выписать малому подзатыльник другой рукой. Филин же пока лежал у Батона в клинике. Вырванные тварью позвонки восстанавливались медленно.

– Богов вспомнил… – пробасил Леший, – своих, Древлянских. Давненько не поминал их, а нынче вот само всплыло.

Услышав такое, я приподнялся на локте с вытаращенными глазами. Леший, заметив моё крайнее изумление, махнул рукой и рассмеялся.

– Да, не уж-то ты подумал, шо мне полтыщи лет?! – Хохотал он, – не, я, конечно, стар, но не до такой степени! – Вытирал он слёзы от смеха. – Не, Док, я Ленина помню и революции помню. Царя даже видел единожды, когда к брату погостить приехал. А Ленина самого не, не видал, только деяния видал паскудника этого. Ох, крови в то время пролилось много… – Веселья будто и не было, Леший нахмурился, засопел. – Вот как своих всех схоронил, вместе, почти со всей деревней, так и ушёл в леса с оставшимися соседями. Бродили мы долго, встречали ещё таких же обездоленных и от мира ушедших, в итоге осели в аккурат на такой же полянке и образовали общину, да не Христианскую, а Общину Древлян. Через какое-то время поджили мои раны, я во второй раз женился, и снова у меня двое сынков народилось. Всё хорошо было, спокойно, добро. Я даже радоваться начал, забыв о прошлом, но Боги вмешались, и однажды я не вернулся с охоты. – Леший помолчал немного и продолжил: – Одно только радует, что я один сюда попал, а они там остались. Вот я о чём думаю. – Вновь запустил он пальцы в бороду. – Не знаю, какие Боги тут, но то, что они кругом одинаковы – это точно. Мало им было ежедневных кровавых пиршеств, так они решили искупаться в кровушке людской.

В комнате повисла тишина.

– Ну, мы есть сегодня будем, или как? – Первым подал голос Арман.

Ужин был нехитрый, но вкусный. Пока ели, обсуждали планы на завтра. Призраки, официально поступившие на службу, доложили, что, наконец-то, обнаружили пятерых выживших бойцов из команды Прапора. Счастливчики застряли в подвале продуктового магазина, заваленном бетонными плитами. На машине до нужного кластера домчать – всего пару часов, но пешком – это слишком далеко. Решено было выдвигаться в четыре утра, попутно ища транспорт. Я вспомнил о своей брошенной машине. Вот бы сейчас её сюда… Жаль, призраки транспорт водить не могут. Зато призраки могут найти что-то подходящее! Я даже подскочил на месте от прилетевшей мысли и тут же озвучил её всем: и живым, и не очень.

* * *

– Подъём в танковых войсках! – Прогремел голос Лешего в моём сознании, грубо выдёргивая из неги сновидений. – Время не ждёт, мужики, вставайте! Я уже тут перекусить сообразил, давайте поснедаем и – в дорожку. Ох, не спокойно на душе. – Бубнил он, набалтывая растворимый кофе. – Аж пятки припекает.

Я глянул на часы, время показывало три часа ночи.

– Леший, ты хоть спал? – спросил я.

– Спал.

Народ повскакивал, принялся убирать спальные места и одеваться. Перекусили на скорую руку, облачились и к четырём утра уже бодренько топали в кромешной тьме по лесу. Ну, не совсем в кромешной и не совсем по лесу. У Лешего было прекрасное ночное зрение, и он отлично вёл нас по тропе, той самой, по которой мы с Арманом ехали на «Комбате» в деревеньку. На дорогу вышли ещё затемно и, не беспокоясь о неожиданных нападениях, двинули вперёд. В нашей группе, как оказалось, было два сенса: я и Кир. К тому же, призраки периодически проверяли дорогу и окрестности впереди на несколько километров и ближе.

Нам нужно было дойти до недавно загрузившегося посёлка городского типа. Место сейчас достаточно пренеприятное, если учесть, что это долгий кластер, и сегодня пошёл пятый день. Многие люди уже обратились в зомби, но ещё далеко не все. Ты натыкаешься на выжившего, молящего о помощи, рискуя своей головой, ломишься его спасать, и тут вместо иммунного тебя встречает в свои объятья свеженький зомбик. Становится обидно и даже очень, особенно, когда таких молящих о помощи ещё достаточно много. Ну, и свежая картина трагедии, само собой, не вызывает ничего хорошего. С непривычки можно и умом тронуться.

К посёлку мы подходили уже на рассвете, и то, что мы увидели, повергло меня в шок. Будь я один в этот момент, наверняка это был бы мой последний рассвет.

Когда люди окончательно поняли, что в городе опасно, многие попытались уехать, как только рассвело. Дорога была переполнена, все люди на взводе, многие в шоковом состоянии после перенесённых трагедий. Аварий и пробок было не избежать. Паника захлестнула всех. Пошли массовые смерти. Люди стали обращаться один за другим, и началась настоящая мясорубка среди груды металла. Одни метались, другие заперлись внутри, третьих уже жрали. Какофония ада разносилась на всю округу, приглашая более крупных заражённых к обеду. Кто-то впал в ступор и в ужасе таращился на происходящее. Кричащая мать пыталась выдрать своё дитя из рук и зубов, жрущих малыша зомби, не замечая, что её саму уже жрут подошедшие сзади. В некоторых местах затора вспыхнули пожары. Все эти люди были обречены.

В чувства меня приводили живчиком и крепкими плюхами по небритой морде. После четвёртой, или пятой, мозги, вроде, встали на место. Руки продолжали колотиться. Я сидел и смотрел в одну точку, пытаясь прийти в себя.

– Ты ещё такого не видел, да? – спросил Фома. Я отрицательно помотал головой.

– М-м-да, тогда роддомы, детские сады и школы тебе пока лучше обходить десятой дорогой.

– Нормальный человек никогда к такому привыкнуть не сможет. Неужели к этому можно привыкнуть? – спросил я севшим голосом.

– Не сможет, но чувства притупляются, и такой вот реакции организм уже не выдаёт. – Сказал Кир.

– Вот теперь я понимаю, почему тут все так бухают. Сейчас самому хочется нажраться и забыться.

– Да, поначалу, а потом понимаешь всю тщетность этого занятия, – заключил Кир.

– Ну, что, дружище, очунял? – Леший заглянул мне в глаза. – Очуня-я-а-л, молодец. Давай ещё глотни живца, и пошли, мужики засиделись шибко. Пятки горят, спешить надо.

Улицы были очень «горячие». Мы неслись галопом, поочерёдно прикрывая друг друга. Я очень сильно тормозил группу, хоть, и старался изо всех сил. Ребятам постоянно приходилось меня ждать и страховать. Опять же, повторюсь, меня бы точно уже схарчили несколько раз, будь я один. Наконец, мы добежали до нужного двора, в котором по наводке призраков должна была стоять та самая машина. Заглянувший через забор Фома, чуть было не остался без носа. Зубастая, кроваво-слюнявая пасть клацнула перед самым его лицом, не забыв утробно уркнуть, и тут же взорвалась кровавым фейерверком. Фома же даже в лице не поменялся, будто всё так и было задумано. Подобравшись ко входу, Кир на мгновение застыл, пялясь в забор.

– Чисто.

Я же не мог в таком хаосе пользоваться своим сенсором. Меня буквально плющило и рвало на части от эмоций. Сейчас я мог рассчитывать только на призраков. Так как долго находиться в мире живых им было тяжело, они просто менялись между собой группами каждые пятнадцать минут. Лео и Рыжий с Каштаном тоже мужикам помогали. Разведка по скребберам также осталась при мне в полном составе. В итоге у меня получились три группы по пять и две по шесть человек. Из меня энергию тянуть нужды не было, мои группы справлялись и так. Но вот собачку проморгали… О чём я не позабыл сказать проштрафившейся пятёрке призраков.

– Да она тут с хозяином сидела ещё десять минут назад, вполне адекватная, – оправдывался Белый дух из группы по скребберам. – Мы за подступами следили.

Хозяин оказался загрызен совсем недавно, ещё тёплый. Женщина, лет тридцати, видимо, жена, лежала в спальне связанная и таращилась белёсыми глазищами, урча сквозь кляп. Больше никого в доме не было. Во дворе стоял видавший виды старый армейский джип, который часто используют UN, с какими-то сумками в багажнике. Хозяин готовился к самостоятельной эвакуации. Бак полон. Подготовился мужик. Спасибо.

Дальнейшая дорога теперь стала не столь выматывающей. За руль сел Кир. Для Лешего пришлось немного модернизировать салон, но в целом уместились всё достаточно удобно, чтобы вести бой, не мешая друг другу. Я очень не хотел смотреть на кошмар, происходящий на улицах посёлка, но нужно было отражать атаки прытких мутантов. Возможно, я бы ещё попытался отбить хоть одного, пока ещё живого, молящего о помощи, но, к сожалению, мне была чётко видна серая паутина, оплетающая мозг. У кого-то уже, практически, целиком, у кого-то меньше. Все эти люди скоро сами пополнят ряды монстров, если не будут съедены. Печально осознавать правильную необходимость убийства. У детей, не достигших возраста обращения, тоже виднелось серое ядро в затылочной области размером с грецкий орех. И только единожды я заметил золотистое ядро у малыша, но сделать что-то было уже поздно. Ещё вчера тут было достаточно тихо. Большая часть перепуганного и ничего не понимающего населения сидела по домам. Случались вспышки жрача то тут, то там, но тотального пожирания не было. Эта ночь оказалась переломной. Мы, счастливчики, попали в самый час пик.

– Я не увидел пока ни одного иммунного, – сказал я, когда мы уже катили по спокойной дороге соседнего пустого кластера. – Неужели такой маленький процент иммунных среди обращённых?

– Маленький, но не настолько, как ты думаешь. – Леший почесал себе щёку массивными пальцами. – Мы же, считай, галопом пронеслись по улицам, вылетев из этого кошмара в считанные минуты. Что ты там мог увидеть, всего пару десятков из нескольких сотен? Было бы великим везением найти в первой десятке иммунного. Вот покатайся мы по посёлочку хотя бы с часик, то да, возможно, и нашли бы свежачка, может, даже и не одного. – Улыбнулся он во всю свою огромную бородатую физиономию.

– Леший, я вот всё спросить хотел, ты всегда был такого роста, или это Стикс так на тебя повлиял?

– Да-а, подрос трохи, верно. Но я вот таким цыплёнком, – кивнул в мою сторону – даже в детстве не был. – Посмеиваясь, забулькал густым басом. – Да, ладно тебе, не расстраивайся. Нагонишь ещё мышцу. А если пару раз квазом станешь, так ещё и в росте прибавишь. Меня, конечно, навряд ли догонишь, но здороваясь со мной, больше не станешь бояться сломать себе что-либо.

Заржали все, словно кони невоспитанные.

* * *

Добрались до нужного кластера буквально за полтора часа. Дальше ехать было просто невозможно.

– Тут нужен целый луноход, а не джип, – сказал Арман, глядя на завалы бетонного крошева.

– Далее пешие. Шевелись, мужики, пятки «жжёт».

Призраки доложили, что дело у застрявших в бункере рейдеров полный швах. Для некоторых из них счёт пошёл уже даже не на часы, на минуты. После нашествия орды прошло уже три недели. Как они умудрились выжить столько времени взаперти, пусть даже и с продуктами, пока оставалось загадкой.

Споровое голодание – одна из самых больших проблем Улья. По сути, мы все являемся заражёнными и мутируем не меньше чудовищ, только в другой области. Всё эти наши дары, способности и есть мутация. Мы так же можем измениться и внешне, даже стать похожими на чудовищ, но при этом остаёмся разумны. Споры, устроившие колонию поселения в нашем теле, нуждаются в веществе, вырабатываемом спорами неиммунных. Это вещество поддерживает их жизнедеятельность и способствует развитию и размножению. Получается, что споры иммунных бесплодны. И без подпитки извне они начинают мутировать и размножаться самостоятельно, но при этом убивая наш мозг. При таких метаморфозах мы теряем иммунитет и превращаемся в зомби. Но не все, некоторые просто умирают. Просто… ну, не так уж и просто. Этот процесс крайне мучительный и болезненный. Первый признак спорового голодания – головная боль, начинающаяся от затылочной области и распространяющаяся по всей черепной коробке внутри. Дополняется она обезвоживанием. Жажда мучает с такой силой, что все внутренние органы пылают огнём, требуя хоть капли влаги, но водой её утолить невозможно. Всё это сопровождается тремором. Потом приходят судороги и эпилептические припадки. Недержания мочевого пузыря и прямой кишки. Головная и мышечная боль нарастают, доводя до безумия. В итоге человек сначала сходит с ума и только после становится зомби. Выдержка без Живца у каждого индивидуальна. Кто-то может продержаться восемь-десять дней, не впадая в безумие. А иным и трёх дней вполне достаточно. Чаще люди сводят счёты с жизнью, дабы прекратить эти муки, не желая становиться чудовищем. Я даже представить боюсь, что сейчас творится в этом подвале.

Глава 12

– Ну, куда ты сунешься, олух царя небесного! – Орал на меня Леший на очередной тренировке.

Гоняли меня просто безбожно и в хвост, и в гриву, не жалея сил. Этот поход отлично показал, насколько я ничтожен в боевых условиях. Стоит мне в одиночку выйти за стены Парадиза – и это гарантия моего невозврата, меня сожрёт, ну, если не первый обращённый, то второй, уж точно. Единственное, что я могу, это на полную катушку пользоваться своим сенсором, но стоит прохлопать кого-либо или попасть в свежий кластер – смерть гарантирована. Реакция ужасная. Я медлителен, словно престарелая черепаха, даже по сравнению с Филином, который начал тренировку вместе со мной, восстанавливая навыки после тяжёлого ранения.

В целом, в этот рейд мы сходили удачно, если не считать постоянных задержек из-за меня и постоянного нервного напряжения всей группы, опять же из-за меня. Хоть, мне Арман и объяснял, что до уровня развития их группы очень многим рейдерам, как до Китая раком, а зелени, вроде меня, так и вовсе. И, что я, оказывается, ещё молодцом держусь, но тяжело видеть, что в рейде от меня не столько помощи, сколько обузы. Думаю, даже с Аби было бы меньше возни. Печально осознавать свою никчёмность. Охота на скреббера не выходила из головы у меня и давила страшным грузом.

Ребят Прапора, застрявших в подвале, мы нашли быстро. Призраки указывали нам путь. Сложно было продраться через громадные бетонные и кирпичные завалы, приправленные тоннами стекла и всюду торчащей арматурой.

– Эй! Мужики! Есть живые?! – Проорал Леший в щель, лёжа на куске бетонной плиты.

Мы-то знали, что пока там все живы, но нужно было обозначиться, чтобы на радостях не получить какую-нибудь пулю в лоб.

– Э-эй! Наверху-у! Мы тут! – Послышался, спустя минуту, севший, хриплый голос.

– Так, братцы, сейчас к вам призрак спустится, не шмальните там его ненароком, ага?!

– Давай! Ждём! – ответил хриплый.

Для начала нужно было спустить пацанам живца и только потом думать о том, как их вытаскивать. А, так как моя способность призрака позволяла проходить сквозь стены, держа небольшие предметы в руке, я взял две полторашки заранее приготовленного живчика и, ведомый Каштаном, пошёл сквозь плиты. Выйти из состояния призрака, будучи не полностью вне стены, означало мучительную смерть. Мне об этом рассказали сразу, были уже подобные случаи. Вывалиться через потолок на приличной высоте и переломать себе ноги, мне тоже не хотелось. Вот и пришлось немного поизображать подвальные зигзаги, чтобы выйти в подвале нормально, из стены. Держаться в таком состоянии призрака я мог достаточно долго, спасибо Батону и его эксклюзивной «отраве», так что времени на бетонное путешествие мне хватило с избытком.

Помещение, в которое я попал, было очень большим. Выйдя в свободное пространство из стены, я увидел блуждающий по потолку луч света, примерно метрах в двадцати вправо от меня.

– Мужики, я прибыл! Иду к вам! – крикнул я, включая свой фонарь.

Луч света выхватил стеллажи с какими-то коробками. Я пошёл вдоль них на активно замаячившее впереди пятно света.

Из пятерых в сознании там были только двое. Трое других метались в бреду, изгибались в судорогах, издавая душераздирающие стоны и вопли. Один из тех, что был в сознании, монотонно, молча раскачивался, сидя на полу, обхватив голову руками. И только обладатель фонаря сидел под стеной, с перевязанной какой-то грязной тряпкой головой, светил мне в ноги, улыбался, а по подбородку бежали ручейки крови с треснувших от движения губ.

Ему я и сунул в руку одну бутылку, а со второй кинулся к парню, выгнувшемуся чуть ли не на мостик в очередном припадке.

Пока я возился с тяжёлыми, самый выносливый, отпив несколько глотков, дополз до второго сидячего и сунул бутылку ему. Пристроившись рядом, эти товарищи так и передавали поочерёдно друг другу ёмкость со спасительной жидкостью. Всё это происходило без единого слова. В наступившей тишине раздавалось лишь сопение и ровное, мерное дыхание ещё бессознательных, но уже успокоенных бойцов.

– Э-эй! В подземелье! Как там у вас, Док?! – раздался откуда-то сверху бас Лешего.

Посмотрев наверх, я обнаружил не хилый такой пролом в лопнувшей плите. В этом проломе почти вертикально торчал острый край ещё одной плиты, видимо, с верхнего этажа. Сквозь эту щель и был слышен голос. Так же оттуда тянуло свежим воздухом. Только сейчас заметил, как сильно тут воняет городской канализацией.

– Эй! Наверху! Мы в норме! Ребята приходят в себя. Трое без сознания! Что делать?!

– Гороха влей! Капельницу поставь! – Услышал я в ответ.

– Принял! – Ответил я, уже доставая системы из-за пазухи.

Предполагая, что в подвале будут раненые, я распихал по своим карманам и сумкам не только системы, но и основной хирургический инструмент вместе с перевязочным материалом.

У одного из лежачих бойцов мерцающая паутина, оплетающая мозг, потеряла золотистый цвет, став светло-серой. Я видел паутину у зомби и у почти зомби, она тускло светилась тёмно-серым. Поэтому я опасался за состояние парня, и на всякий случай надел ему на руки пару пластиковых хомутов.

Тот, что самым стойким оказался, спросил хриплым голосом о лежачем приятеле:

– Что… Всё?

– Нет. Не знаю пока. Он изменился, но и не «умер». Я мало что сейчас знаю об этом. У Кира надо выспросить, он тоже знахарь.

– Кир!.. Кир! – Крикнул я в потолочную расщелину.

У меня на поясе раздалось шипение. Рация! Вот я идиот!

– Чего орёшь, дитя подземелий? Приём. – Прозвучал в рации голос Кира.

– Да забыл про неё совсем. Кир, тут у одного из бойцов паутина цвет изменила, но до зомбячьей не дотягивает. Приём.

– Хм. Тоже не знаю. Не встречал такого. Немного подожди. Приём.

– Жду. Приём.

Минут через пять рация вновь заговорила голосом Кира.

– В общем, никто не знает, что это за болячка. Надо его к Батону везти. А пока – побольше гороха дай и руки свяжи на всякий случай, мало ли чего. Приём.

– Связал уже. Что думаете с подъёмом, есть варианты? Приём.

– Нет пока. Посидите, не кипишитесь, пусть мужики очухаются немного, а мы тут покумекаем. Приём.

– Принял. Ясно! До связи. – Вырубил рацию и повесил её на место.

– Ну, что, мужики, посидим пока, подумаем, может, и мы чего придумаем. Меня Док зовут. – Я протянул руку стойкому бойцу.

– Ласий, – протянул он в ответ свою, ещё немного дрожащую пятерню.

– Торос, – тихо ответил второй.

– Как вы нас нашли? – спросил Ласий.

– Ваш умерший товарищ помог. Он рассказал, что вас завалило и где вы находитесь. Я даже имени его не спросил, забыл.

– Валдай, – сказал появившийся из неоткуда призрак молодого парня.

– А я – Док, – ответил я ему. – Извини, руку тебе пожать не могу.

– Можешь. Стань, как я, – уверенно ответил призрачный парень.

Я вошёл в режим призрака, протянул руку и… пожал! По ощущениям ничем не отличалось от обычного контакта.

– Что, Док, новую грань свою открыл? – Валдай улыбнулся. – Я – тоже призрак. Ну, в смысле, был им. Тьфу, блин! Совсем запутался. Дар у меня был, такой же вот.

– Ты тоже видел настоящих призраков? – спросил я.

– Нет. Не видел. Только сам становился.

Я обратил внимание на очень любопытные четыре глаза и вернулся в обычное состояние.

– Я сам призрак, дар такой, это вы уже знаете.

Торос и Ласий синхронно кивнули.

– Ещё я вижу призраков, не в смысле, таких же, как я, а настоящих, из умерших бойцов. Но не всех, только тех, кто не ушёл в Свет. Так вот, ваш друг Валдай сейчас тут. Это он вчера вечером сообщил нам о вас. Меня сюда вели тоже призраки.

Мужики переглянулись и оба посмотрели, куда-то в темноту, вдоль стеллажей.

– Спасибо, братишка, – в темноту прошептал Ласий, смахнув выступившую одинокую слезу.

Один из лежачих застонал. Я подскочил проверить, в чём дело.

– Где я? – прошептал еле слышно очнувшийся рейдер.

– Всё там же, Чертяка, на долбаном, мать его, складе. С возвращением! – сказал Торос, отхлебнув живца из бутылки.

– Кто ты? – сфокусировав на мне мутные расплывающиеся глаза, спросил очнувшийся.

– Я – Док. Отдыхай, ты слишком слаб. – Напоив его раствором гороха, пошёл глянуть двух оставшихся. Первый не вызывал никаких опасений, он просто спал. Но второй, кажется, впал в кому, хотя, его серая паутина немного и посветлела.

– Как они, Док? – спросил Ласий.

– Этот нечего, скоро очнётся. – Указал я на дальнего от меня. – А вот с этим, – кивнул в сторону ближнего лежачего, – не всё так просто. Тут Знахарь нормальный нужен. В Парадиз его надо, к Батону, и, чем быстрее, тем лучше. Может, он и сумеет вытащить вашего друга своими заговорами и убийственными микстурами. – От воспоминаний омерзительного вкуса «отравы» меня аж передёрнуло всего. Бр-р!

– Как вы вообще умудрились так долго протянуть?

– Повезло, не пустыми шли. Сколько мы тут сидим, Док? – спросил Торос.

– Если считать со дня нашествия орды, то двадцать шесть дней, – ответил я.

– Двадцать девять, – сказал Торос после минуты молчания, – двадцать девять дней…

– Отсюда до Парадиза один дневной переход, если на машине. Почему так долго?

– На стаю нарвались. Валдая порвали. Мы топтуна и двух кусачей положили в проходах, – кивнул куда-то в сторону, – тесновато им там было, не развернуться. Туши здоровые, закрыли весь проход. Элитник тот, так вообще в здание не полез, командовал с улицы, сцуко. Я морознул их, чтобы плотнее сидели, и с улицы, чтобы сложнее было отковырнуть. Баррикад настроили, Гефест даже приварил немного для прочности кусков арматуры, и спустились сюда. Думали пересидеть пару деньков. Место хорошее, с голоду не помрёшь. Добра с этих тварей изрядно взяли, да и так в рейде набили немного. На этом складе роту целый месяц кормить и поить можно, но кто ж думал. Месяц мы тут не собирались сидеть, это точно. – Помолчал немного, выпил ещё живца и продолжил:

– Потом, как стало всё дрожать и сыпаться, грохот страшный стоял. Думали – землетрясение. Так, что там, – глянул вверх, – орда прошла? Это орда здание завалила, что ли?

– Да. Мужики говорят, такого размера орду даже «старики» не помнят. Считайте, что вам ещё очень крупно повезло, что вы тут застряли. Из всех тогдашних групп выжили только две: группа Зумбы и вы. Восемь человек остались на службе стаба, посмертно призраками. Теперь я их командир, если можно так сказать. Остальные ушли за грань.

– Что за грань такая? – спросил Торос.

– Светом зовётся. Душа, покинув тело, находится, как бы между небом и землёй в срединном измерении, и видит свет, тёплый, манящий спокойствием и счастьем. Вот, если в этот свет зайти, то возврата уже нет. Душа никогда не сможет вернуться на Землю и навестить живых. Или наблюдать за жизнью и как-либо вмешиваться в жизнь живых. Я не могу таких призраков позвать, они меня просто не слышат.

– Значит, те, кто не ушёл в подобный Свет, все слышат тебя?

– Да. Даже иногда сами приходят, чтобы я передал послание, к примеру. Был недавно такой случай. Пришёл призрак покойника и говорит:

– Док, пойди к Седому, скажи, что у нас стукач муровский в стабе сидит. Инфу о кормовых местах сливает, кто, куда и когда в рейд уходит. Зовут эту гниду Лыжа, банщиком в «Барракуде» работает. Я вот послушал, пошёл и сказал. Лыжу этого за жабры и в допросную. Оказалось, эта падла ушастая даром слухача обладал, разговоры, планы подслушивал и сливал информацию мурам за плату. Потом приходил ещё погибший рейдер, который достал белую жемчужину для своего сына, но не дошёл до дома несколько десятков километров. Нарвался на матёрого мутанта, был смертельно ранен. Жемчужину спрятал и умер. Вот мы с ребятами и поехали его схрон искать.

– И что? – спросил, приподнявшись на локте первый очнувшийся парень.

– Что? Да ничего, – продолжил я рассказ, – нашли. Привезли и отдали малому. По просьбе отца, скормили пацанёнку сразу, как только привезли. Очень он переживал, что ограбить могут, если это сокровище хоть ночь лежать в доме останется.

– У нас в Парадизе не грабят, – буркнул Ласий.

– Ну, это ты покойному отцу потом объясни, когда встретишь, – сказал Торос.

– Скажу обязательно, когда встречу, – ответил его товарищ.

Зашипела рация.

– Приём. Приём, Дети подземелья. – Раздался голос Кира.

– Дети подземелья на связи. Приём. – Ответил я.

– Ну, как там у вас, очухались? Приём.

Я посмотрел на сидящих, те кивнули.

– Очухались. Трое на ногах, один, правда, слабый совсем. Двое в отключке. Есть идеи? Приём.

– Тут только завал разбирать надо. Нужна техника или силачи, трое как минимум, а у нас только один. Призраки чего докладывают, может, где брешь есть? Приём.

– Глухо кругом, только тут щель сквозная, но узкая слишком, не пройдём. Приём.

– Тогда надо за подмогой и инструментом в стаб мотать, и быстрее. Перезагрузка скоро. Приём.

– Принял. Остаюсь тут. Будем ждать. Конец связи.

Вместе со спасательной бригадой приехал и Манчестер. Оказывается, он очень сильный телекинетик. Вытащили всех быстро. Даже достали тело Валдая вместе с куском бетона. Парень пытался выбраться из ловушки, чтобы привести помощь, но ослабленный ранением организм не справился с нагрузкой и выкинул его из состояния призрака почти у самой поверхности завала, намертво переплетая органику с неорганикой. Совсем немного не хватило до свободы. Так, с куском бетона и похоронили на выезде из этого кластера, найдя приметное дерево.

– Смотрю, это в традицию входит: хоронить под деревом, – сказал Кир, глядя на свежий холмик. Я ничего не ответил. Валдай тоже молчал.

Я посмотрел на призрачную душу умершего парня, спросил:

– Уходишь? Решил?

Тот отрицательно покачал головой:

– Нет, пока. Мне, кажется, там серо и скучно. Не люблю, когда скучно… Примешь в свою группу, Док?

– Конечно. Буду рад.

– Тогда до встречи, командир, – сказал он, слегка улыбнувшись, и исчез.

Как-то мне не по себе, когда меня называют командиром. Какой из меня командир… охо-хо-о…

– Чего вздыхаешь? – спросил Кир.

– Да, так… – махнул я рукой, – Валдай остался. Не хочет за Грань идти. Как-то я к смерти стал по-другому относиться…

– Как?

– Да, сам пока не пойму, но иначе, это точно.

– Хм… Ладно, пойдём, философ, нас там ждут.

Второй бессознательный пришёл в себя при тряске, почти на пороге родного стаба, но вот третий так и пребывал в отключке, и паутина его сердцевины стала белой. Батон осмотрел всех спасённых, дал ценные указания и отправил домой всех, кроме Мухи. Муха – так звали того парня с белой паутиной, озадачил, и даже Батон терялся в догадках о том, что это и какие последствия оно принесёт. Паутину он не видел, но зато видел другие изменения, которые не видел я. Всё это сильно его беспокоило, и он поместил пациента в закрытый укреплённый бокс, установив круглосуточное наблюдение. Внешность парня не менялась, за исключением цвета кожи. На третьи сутки после спасения, он весь стал антрацитово-чёрным.

К моим тренировкам с ребятами прибавились ещё и тренировки с Валдаем. Он меня натаскивал по дару «призрак». Занятия с Батоном тоже были почти ежедневными. Приходилось пару часов проводить в клинике, изучая дары «знахарь» и «хиллер». Так же мне сделали пропуск в «зверинец». Там содержат разных мутантов для изучения. Изначально я просто бродил по коридору вдоль камер, слушая, о чём они говорят. Речь простая, односложная, в основном озвучивают очевидное. Перебрасываются скупыми фразами. Девяносто процентов разговора о еде. Выглядит это примерно так.

Я только появляюсь на пороге, и начинается:

– Еда! – Первый от меня мутант.

– Еда! – второй мутант.

– Запах! Еда! – Третий мутант.

– Запах! Еда! Где еда?! – Четвёртый, самый крайний мутант, который меня ещё не видит.

Оказывается, у них очень хороший нюх.

– Убить! Есть! – первый.

– Еда! Убить! – второй.

– Убить! Вкусно! Мясо! Еда! – третий.

– Запах! Вкусно! Еда! Мясо! Где мясо?! – четвёртый.

Вот такой галдёж они устраивали, урча на все лады из своих камер. Несколько дней я не решался с ними заговорить. Не знал просто, поймут ли они обычную мою речь, или мне надо как-то приноровиться урчать. В один прекрасный день, всё-таки, решился. Подойдя к камере, уставился на спидера и минут пять выслушивал стенания о том, какой я вкусный и что он так сильно хочет есть. Не выдержав, я крикнул ему:

– Заткнись! Есть хочешь? Хорошо, я дам тебе еду. Подожди.

Сходил к охранникам, попросил пару кусков мяса для эксперимента. Те мясо принесли и остались наблюдать за происходящим. Подцепив шмат специальным крюком на длинной палке, я приподнял его над смотровым окошком. Все мутанты тут же пришли в повышенную активность и заурчали пуще прежнего. Мой подопытный затопотал, засуетился, пытаясь выдавить металлическую дверь. Совал пальцы в решётку в смотровом окошке, пытался грызть прутья и вопил во всю глотку о еде.

– Успокойся! Стой! Видишь – еда, я дам её тебе, если ты перестанешь грызть дверь!

Но мутант меня будто не слышал.

– Хорошо, тогда я ухожу. – И перешёл с этими словами к следующей камере. И там меня ждал провал. Этот мутант тоже не собирался меня слышать. Или они действительно не понимают мою речь? Будет обидно, если так. Я всё же надеялся на общение. Перейдя к четвёртой камере, я повторил всё то же самое и, не дождавшись результата, развернулся уходить в расстроенных чувствах полного облома.

– Стою! Еда! Дай! Стою! Дай! Мясо! Мясо! Стой, мясо!

Я не поверил собственным ушам! На радостях готов был даже расцеловать умника!

– Умник… А, почему бы и нет. Будешь теперь ты – Умник! – И сунул вожделенный кусок мяса в отсек для кормления.

С тех пор вот уже неделю мы ведём беседы. Однажды он мне даже пожаловался на то, что ему делали очень больно. Пришлось идти к начальству, просить именно этого мутанта в личное пользование с целью развития моего дара. Умника мне отдали, но с условием, что я буду оплачивать его проживание и кормление. Теперь он там, вроде, как в гостинице на пансионе.

– Привет, Умник. – Зашёл я к своему «тренажёру» сообщить радостную новость.

– Привет, человек. Мясо? Умник хочет есть. Го-о-лод…

– Конечно, принёс. Держи. – Присел к отсеку, выкладывая в выдвижной поддон куски оттаявшего мяса из замороженной свинины. – Знаешь, у меня хорошие новости. Теперь тебе больше не будут делать больно. Тебя теперь вообще больше трогать не будут. Только кормить и убирать.

Умник перестал жевать, поднял слегка испачканную морду.

– Иной – враг. Человек – еда. Зачем?

– Не знаю, Умник. Может, потому, что я привязался к тебе и не хочу, чтобы тебя обижали. Наверно, я считаю, что ты – мой друг. Ну, или что-то вроде того. Поэтому и защищаю, не даю обижать друга другим людям.

– Иной и человек, нет. Еда. Враг. Убить. Убить и есть. – Продолжил трапезу.

Я вздохнул.

– Да, наверное, ты прав. Человек и иной никогда не смогут дружить…

– Мясо? Ещё принёс? – Доев последний кусок, пихнул корявой когтистой рукой лоток в обратном направлении.

– Ещё один пакет, больше нету. Ты лопнешь скоро, деточка, – усмехнулся я, выкладывая очередную порцию в лоток.

– Расти! Много! Много есть! Сильный! Старший иной обижать младший. Есть младший. Умник слабый младший, Старший сильный. Есть много. Умник старший. Умник и Док – друг.

– Что ты сказал? – От неожиданно услышанного я выронил кусок мяса на пол. Встал, заглянут в смотровое окошко. – Чего ты сказал? Умник и Док – друг? Ты же меня схарчишь при первой возможности, – я усмехнулся.

– Друг. Друг не еда. Человек – еда. Друг не еда. Док – друг. Док не еда. Мясо дай. – указал корявой лапой на отсек приёма пищи.

Вот те, нате вам… ещё одним другом обзавёлся…

* * *

С даром «ксер» мне помогал Манчестер. Всё-таки, не удалось скрыть это шило в мешке. Седой раскусил секрет в первую же встречу.

– Два ксера в стабе – хорошо, а три – ещё лучше, – сказал тогда Манчестер, улыбаясь, словно чеширский кот.

– Я не собираюсь торчать в стабе. Нет, лучше сразу убейте, чтобы не мучился. – отбивался я тогда от счастливых Глав Парадиза. Меня, кажется, даже не слышали.

– А я сказал: это мой ученик! Прочь свои лапы гигантские, у нас и так в стабе всего один полноценный ксер. Ты вечно шляешься где-то, тебя цепью к Светлому не прикуёшь, мне одному отдуваться приходится. Посмотри на свои руки, тебе сам Стикс велел ксером быть, а ты… эх, – Махнул рукой с досады. – Мне б такие руки…

– Не порть мальчишку! Ты слышишь, что он уже поёт?! – При этих словах Манчестер, глядя на Лешего, ткнул пальцем в мою сторону.

Я стоял опешивший. Вот надо было мне переться к Седому с новостью о перезагрузках? Если бы знал, что попаду на пьянку закадычных друзей, ни в жизнь бы не пошёл. За столом засмеялись.

– Ты со своими-то ручонками гребёшь за всех нас вместе взятых, – говорил, смеясь Кир, – а с ручищами Лешего, даже подумать страшно, сколько нагрёб бы!

– Ага, смейтесь, смейтесь. Но парня я вам не отдам! – твёрдо заявил толстяк.

– Ну, раз его Стикс обделил размерами, парень решил взять количеством и загребать в четыре руки! – хохотал Седой.

– Вообще-то, я тут! И я не собираюсь сидеть в стабе! – ещё раз заявил я в крайнем возмущении.

Меня всегда выводило из себя, когда за меня пытались принимать решения.

– Вот и отлично, что ты тут! – Манчестер развернулся в мою сторону всем телом. – Наливай!

Я вытаращил на него глаза, поражаясь такому поведению.

– Наливай, говорю. И не спорь со старшими. Как только Батон разрешит, так сразу ко мне. Буду тебя учить полезным вещам, а не всякой фигне, солдафонской, – посмотрел он на Лешего.

– Вот, ты будто сам этой фигне не обучен! – Сказал Прапор, – ты ещё мне фору дашь, если тебя припечёт.

– Вот именно, если припечёт, а сам на рожон не лезу.

– Вот и ему надо учиться. Ему вообще-то ещё на скреббера идти скоро, а ты – «Фигня да фигня!», – продолжал Прапор.

– Вообще-то, я тут, – вновь попытался, напомнив о себе, прекратить этот спор «родительский».

– Наливай! – ответили оба разом.

Я, сокрушённо покачав головой, потянулся за бутылкой.

– Попал ты, брат, – подставляя под розлив прозрачной хромированный стопарик, посочувствовал мне улыбающийся Кир.

Вот и хожу с тех пор к Манчестеру. Мужик он хороший, но дотошный до икоты.

Глава 13

Время шло, неумолимо приближая дату перезагрузки кластера с Василисой, но идей, где и как достать жемчуг, не было. Главы Парадиза предложили мне купить белую жемчужину у караванщиков.

– Не понимаю, зачем ему переться чёрт-те куда и рисковать жизнью, если мы можем просто её купить?! – Возмущался на повышенных тонах Манчестер. – Это наивыгоднейшее финансовое вложение средств! У мальчика такие таланты, а вы хотите его похерить?! Нет! Я вас не понимаю!

– А ты попробуй предложить ему вариант, – тихо сказал Седой, сложив руки на груди.

– Вот и предложу! Причём, на таких условиях, что он не сможет отказаться. Звони. Пусть сейчас же придёт. Будем договор заключать.

* * *

Я вынужден был согласиться с Манчестером. Как ни крути, но он действительно прав. Боец из меня никудышный, боевых даров нет, да и самих скребберов тоже нет. Мы заключили устный договор: если до появления скреббера приедет караван, то покупаем или заказываем жемчужину. Тогда я сижу в стабе и постигаю ПОЛЕЗНЫЕ науки по развитию Светлого, помогая во всём в течение десяти лет и не помышляю ни о каких сомнительных рейдах с этим пнём переростком, которому вечно не сидится на месте и который постоянно ищет приключений на свою трухлявую задницу. Можно сказать, я принимаю полное и покорное усыновление Манчестером. Но, если всё же я найду нужную мне зверушку раньше, чем появятся караванщики, то, естественно, я иду добывать её сам. Манчестер долго не соглашался, приводя кучу доводов, даже орал и запустил в сердцах пепельницей в стену. Но всё же я выгрыз это соглашение, и с тех пор каждый молился о своём: я о появлении скреббера, а Манчестер – о караванщиках. Он даже гонца отправил. Шли дни, недели… но, пока не было ни тех, ни других. Призраки не прекращали поиски всё это время. Ко всему прочему, мне на голову свалилась ещё одна проблема по имени Умник. Зомбик изрядно подрос на стабильном питании, превратившись из спидера в зубастого кусача. Содержать его в зверинце и дальше отказались. Не было камер такого размера. Стал вопрос ребром об устранении подопытного. Выпускать на волю такую машину убийства никто не собирался.

– Чего не весел, чего нос повесил? – спросил Рыжий, появившийся в кресле.

– И тебе привет… – ответил я без энтузиазма, гася сигарету в пепельнице. – Я, вроде, не думал о тебе.

– И что? Без приглашения нельзя?

– Можно, конечно. Просто, я думал…

– Индюк тоже думал. – небрежно перебил он меня. – Рассказывай.

– Умника завтра пристрелят. Паскудно на душе. Я обещал ему защиту… получается, что предал.

– Это который твой ручной мутант?

– Угу… – Я закурил ещё одну сигарету.

– Угу. – Почесал он бороду. – Погодь, я щас. – И исчез.

Я курил, глядя в одну точку. На душе скребли кошки.

Спустя полчаса Рыжий вновь материализовался в кресле довольно скалясь.

– Есть идея! Тут, километров двести на юго-восток, имеется островок в Черноте из трёх небольших кластеров, с маленьким стабом по центру – треугольником зовётся. Но не о том сейчас. Там кластеры быстрые, и на одном из них каждые десять дней прилетает коровник. Целая ферма коров. На этом острове образовалась стая из трёх элитников и кучки живчиков помельче. Так я о чём, – Рыжий вновь потёр подбородок. – Запусти своего туда. Один хрен, им с закрытой территории деваться некуда, чернота кругом, а через неё, слава Богам, мутанты бегать пока что не научились. Если местные его примут, то будет твой Умник жить, поживать и брюхо наедать. Ну, а если не примут… ну, что ж, ты сделал для него всё, что мог.

Надежда, было зародившаяся в моей душе, тут же увяла, стоило только подумать о всех деталях этой затеи. Нет, это точно не реально. С горя я всё же решил нажраться и пошёл к холодильнику за очередной банкой пива. Рыжий молча проводил меня взглядом туда и обратно, в итоге, не выдержав затянувшийся паузы, вопросительно развёл руками, требуя объяснения моего пессимистичного настроения.

– Даже, если мне Умника и разрешат вывезти, то каким макаром я его через чёрный кластер протащу? М-м? Я эти кластеры даже в глаза не видел, но зато наслышан о них немало, да в книгах своих, тех, которые с собой сюда притащил, достаточно о них начитался и прекрасно знаю, что ходить по черноте можно только, имея на то специальный дар Стикса, – я иронично усмехнулся, поставив уже полупустую банку на журнальный столик. – А меня Стикс наградил от души, но всё не тем, что надо. Так что, дружище, спасибо, но затея эта заведомо провальная, к сожалению.

Досада сдавила грудную клетку, в горле пересохло и образовался ком. Я сглотнул и вновь приложился к пиву.

Рыжий вольготно развалился в кресле, закинув одну ногу на подлокотник, и смотрел на меня, хитро щурясь.

– Сам, конечно, нет… – проговорил он вкрадчиво с усмешкой знающего человека, – а вот с Лешим – да. Во-первых, он силач не только от природы, но и дар у него такой имеется, причём изрядно прокачанный. Как-то раз он кусачу с размаха кулаком в лоб дал так, что у того, судя по выражению рожи, словно брови отлетели напрочь или спалились, к чертям, искрами из глаз сыпавшими. Хлопнулся на жопу и урчит, в себя прийти не может. Во смеху было! – Рыжий утёр выступившую от смеха слезу. – Знай, Док, дури у батьки нашего хватит на твоего питомца. А во-вторых, он видит скрытые тропы и сможет провести тебя и протащить клетку с Умником по всей черноте к самому острову. Выпустите зверюшку и тикайте оттуда, пока вас местные элитники не учуяли.

Надежда воспрянула, словно феникс из угольев, и, стряхнув пепел, тут же принялась строить грандиозные планы. Я вздохнул с облегчением.

– Хорошая идея, стоит попробовать. – С этими словами я глянул на часы и полез за телефоном. Надеюсь, что Леший ещё не спит…

* * *

– Умник, я должен сделать тебе укол, чтобы ты уснул.

– Убить? Я стал большой? Сильный?

– Да, Умник, ты стал большой и сильный, но я не хочу тебя убивать. Наоборот, я хочу тебя спасти. Тебе тут уже тесно, нужен новый дом. Мы погрузим тебя в клетку и повезём в новый дом, на свободу.

Мутант смотрел на меня сквозь маленькое окошко одним глазом, склонив голову набок, чтобы было удобнее. Он сидел в камере, занимая, практически, всю площадь. Его глаза уже не были замутнёнными, как у дохлой рыбы. Они стали чёрные, умные. За месяц постоянных бесед он заметно прибавил в словарном запасе, научился правильно составлять речь, иногда вспоминал отрывки из прошлой, человеческой жизни.

– На свободу? Твои собратья меня отпустят на свободу?

– Да. Но, только, есть два условия. Первое – ты должен себя вести прилично по дороге, не пытаясь никого съесть, даже если у тебя будет такая возможность. Хотя, навряд ли, но всё же. Понял? Никого!

– Обещаю. Я буду терпеть. Я смогу. Второе?

– Второе – ты будешь жить на острове, посреди четырёх кластеров. Там много еды, коровы. Очень много коров. Ещё там есть другие мутанты. Три элитника и младшие. Я надеюсь, они тебя примут.

– Какое второе условие?

– Жить на острове. Ни в какое другое место тебя отпускать не согласились. Тебя могут там убить, но это шанс. Тут, шансов нет. Сегодня тебя должны были застрелить.

– Я могу сам зайти в клетку.

– Мои собратья боятся, что ты нападёшь. Извини.

– Тогда делай свой укол, и поехали в новый дом.

* * *

Многим не понравилась эта идея, но Седой и Леший меня поддержали. Прочная клетка стояла на задворках зверинца. Собрались мы быстро и уже к полудню катили по дороге в сторону острова мутантов. Ехали на двух машинах, по три человека. Один за рулём и два стрелка. В первой машине Леший, Фома и Торос. Филин и Студент ещё не пришли в норму, нам нужны были ещё два бойца, и ребята из группы Прапора вызвались помочь. Во второй машине ехали Арман, я и Муха. Да, тот самый Муха, который всё никак не мог прийти в себя и видоизменился, как внутренне, так и снаружи.

Он долго находился в коме, почти три недели. Изначально цвет кожи его почернел и окаменел. Батон ломал голову, не зная, что делать. Поил своими фирменными настойками, колол какие-то уколы, пока ещё можно было колоть, а потом и вовсе опустил руки. Парень получал питание внутривенно, но после затвердения кожи это стало невозможным. Муха умирал от истощения, пищевого и спорового. Я часто заходил в палату и наблюдал за окаменевшим парнем, думая, чтобы ещё можно предпринять. И придумал. Призраки говорили, что я – как энергетическая батарейка. Он, конечно, ещё не умер, но попробовать стоило, может, на живых тоже подействует положительно.

Я позвал двойняшек, так как не помнил, как открыть канал для выплеска энергии душевной волны. Явились, почти серьёзно всё обмозговали. Разобрались. Послал волну… и ничего. Она прошла мимо, точнее, сквозь тело Мухи, и ушла в Нирвану. Повторил попытку ещё три раза и всё с тем же результатом.

– Ты чего добром расшвыриваешься? – Сказал Каштан, ловя волну на выходе из тела. – Не, так дело не пойдёт. Он же живой. Попробуй прямо через контакт.

Я взял Муху за руку и, сосредоточившись, направил энергию через свои руки. Почерневшая рука в месте соприкосновения стала сереть, светлеть, белеть, и так – по всему телу. Через пятнадцать минут я валялся на полу с синими губами и наблюдал замутнённым взглядом, как подрагивает снежно-белая кисть Мухи, свисающая с края кровати. Батон зашёл в палату в тот момент, когда Муха стал хрипеть и закатывать глаза.

– ВААХ! ТИИ ТУ! Три-и-и-ивога! Анжелика! Бистра! Бистра! Ево бери! Этава держи! Вах! Вах! Вах! Батоно! Давай кали! Бистра! Бистра! Этава туда! На, эта дай! Вах, баране! Индюк!

Я почувствовал, как игла впилась в руку, меня подхватили и потащили, но недалеко, до соседней койки. Бесцеремонно зажали нос, открыли рот и влили знакомую до боли, отвратительную микстуру. Амбре-е-е! Батон орал, как бешеный, обзывая меня всяческими словами, причём не только на русском. Его языка я не знал, но не думаю, что там было что-то шибко лицеприятное. Суета и заполошная беготня продолжались ещё минут пять, сопровождаемые командами главврача.

– Батон, тебе надо прапорщиком в армии, а не в больнице Айболитом работать.

– Малчи уже, да! Не давади да греха! Зачем стал сам делат эта, а?! Пазват не мог меня, да?! Знаишь, кто ти, Док, ти не врач, ти ишак! Савсем глупий ишак! – после уже Батон опустился обессиленно на кровать, придавив мне ногу. – Ти глаза его видел, да? Он тебе гаварил что? Он ва-а-абьще челавек?

– Нет. Ничего он мне не говорил. Что с его глазами не так?

– Синий. Не такой синий, как твой, савсем синий, как, – достал из кармана упаковку жвачки, – вот такой синий. – Показал пальцем на ярко-голубую полосу.

– Ничего себе! Прям, вот такие? – Не поверил я.

Цвет был совсем яркий-яркий, синий, насыщенный.

– Да, батон, прям, такие. А сам он теперь белий, савсем белий, как бумага. И глаза синий…

Помолчав немного, добавил:

– Если не человек, стрелять нада его, – вздохнул вымученно. – Наверно, кваз. Харашо, если кваз.

Батон оказался прав: Муха стал квазом. Тело его не изменилось, изменился только цвет кожи, глаз и паутины головной ауры. Паутина стала серебристая, глаза насыщенного, неестественно голубого цвета, и кипельно-белая кожа, с такими же белыми волосами, будто мукой всего обсыпали. Альбинос по сравнению с нашим квазом выглядел бы мулатом. Чудеса!

Мы с Батоном пытались разобраться в его новых способностях, но так ничего и не поняли. Его тело стало телепортом. Все входящие в его тело предметы телепортировались туда, куда он их направлял. Его старый дар ментальных атак усилился в разы. Вообще, все его дары усилились и обрели дополнительные грани. К тому же он стал молчалив и спокоен, будто в нём разом отключили все эмоции. Даже я его не слышал. Для меня он был просто пустотой, белым шумом на дне памяти. Видимо, из-за этого его стали все сторониться, ведь, неизвестное вызывает опасение, пугает и побуждает к уничтожению, чтобы избавиться от возможной опасности.

* * *

Спустя неделю он попросился в группу Лешего, как раз в день выезда. Все бойцы нашей группы дали согласие на пополнение, только Фома в меру своей природной подозрительности выплеснул эмоции недоверия. Меня как-то негласно тоже зачислили в эту группу, хотя, я не просился, даже разговора на эту тему ни разу не было. Просто, все стали так считать, как само собой разумеющееся. Даже я.

В тот день, спустя четыре часа, мы стояли на границе чёрного кластера. Я смотрел, словно заворожённый на эту пугающую красоту. Чёрная и с виду стеклянная, высокая трава издавала мелодичный перезвон тонкими стеблями, шевелясь, соприкасаясь от малейшего дуновения ветерка. Лучи солнца играли на травинках всеми цветами радуги, как в капле росы или чистейшем бриллианте. Я протянул руку, сломив один стебелёк. Рассмотрев его со всех сторон, сжал в ладони. Послышался хруст. У меня в руке остался лишь мелкий, чёрный песок.

– Мда…

Леший, несмотря на свои габариты, как всегда подошёл тихо, совершенно неслышно, и положил свою широкую ладонь на моё плечо, отчего у меня душа похолодела и я мимолётно подумал, что если я сейчас нечаянно испачкал штаны, виду подавать нельзя.

– Это что, ты ещё лес не видал. – Мечтательно улыбнулся Леший. – Вот где сказка. Знаешь, как поёт такой чёрный лес – волшебно… Только, ходить там не советую. Ветки ломаются постоянно и с жутким треском и звоном битого стекла падают, разлетаясь в пыль при ударе о предметы и черноту. И этой пылью лучше не дышать, я так думаю.

Продолжая разглядывать антрацитовую долину с невозмутимым видом, я спросил:

– Что будет?

– Не знаю, что будет, но и проверять неохота. Просто знаю, что ничего хорошего. Вон тропа, смотри. – Указал он куда-то в сторону, чуть правее нашей стоянки.

– Я ничего не вижу, – всматривался я в указанном направлении.

– Жаль. Хороший дар. Можа, ещё вылупится у тя когда, потом.

Дружески хлопнув меня по спине, Леший пошёл к ребятам, которые скучковались вокруг Армана с его котелками и уже что-то с аппетитом хомячили. Я повёл плечом, разгоняя ощущения от хлопка – рука у батьки тяжёлая знатно.

Мы встали на ночёвку неподалёку. Идти, на ночь глядя, в гости к трём элитникам в центре чёрного клина никто не собирался. Установив охранные растяжки и выставив вахту на ночные часы, умостились спать вблизи границы треугольника.

* * *

Подняли меня ещё до рассвета, бесцеремонно пихнув в бок. Давненько я так сладко не спал. Или это разряжённый воздух так подействовал, или накопившаяся усталость, но проснулся я с трудом, мечтая о крепком кофе, но вместо этого услышал голос батьки:

– Этого своего отцепляй, парни машины отгонят к овражку. – Командовал Леший с утра пораньше. – Там кустики хорошие, с далека и не приметишь, шо транспорт стоит. Ты, можа, его это, уколешь? Пусть спит. Кабы дрыгаться не стал. Не любят они черноту, боятся, страсть как.

Я подошёл заплетающийся походкой к двери клетки, на ходу растирая заспанное лицо – поднять подняли, а разбудить забыли. Умник сидел, сложив ноги лотосом, лапами сжимая прутья, и таращился в долину простирающегося антрацита так же, как вчера я. От него шли сильные волны страха – чую. Настолько сильные, что перебивали волны голода. Он впервые не думал о еде. Я даже взбодрился от его эмоций. Прицеп отстегнул уже вполне осознано.

– Не бойся, всё будет хорошо. – Попытался подбодрить друга. – Давай укол сделаю, и ты уснёшь, а проснёшься – уже всё позади будет. Хорошо?

Умник только судорожно вздохнул, молча лёг на дно клетки, разинув пасть для укола. Это было единственное доступное место. Всё тело покрывала толстая серая кожа с костяными пластинами брони. Болевой порог у мутантов достаточно высокий, намного выше человеческого. Десятикубиковый шприц с относительно тонкой иглой он, практически, не заметил.

– Брр, – Торос передёрнул плечами, глядя, как я сую руку в пасть мутанта по самый локоть. – Жуть жуткая! – Его передёрнуло ещё раз.

Я ободряюще похлопал Умника по морде.

– Всё, дружище, закрывай свою варежку, а то муха залетит. Давай, перекуси немного и спи. Как уснёшь, так и поедем спокойно. Может, и нам перекусить перед дорогой? – спросил я у ребят.

– Дело хорошее, особенно с утра, но тебе не советую, – сказал мне Леший. – Ты, считай, ещё свежак, два месяца – не срок. Вывернет там. Новеньких всех выворачивает и ломает. Лучше уж так, на пустой желудок идти в черноту.

Я вздохнул, посмотрел на вяло жующего мутанта.

– Слыхал, – обратился я к Умнику, – пойду лучше голодным.

Тот окинул меня сочувствующим взглядом и продолжил свой завтрак.

* * *

Да, ощущения и вправду были охрененно неприятными. Чувство такое, будто все мои органы поменяли своё местонахождение, перепутав, кто, где должен быть. Я полностью потерялся в пространстве – где земля, где небо – непонятно. Меня штормило, словно на Американских горках. Я чувствовал то резкий взлёт, то резкое, стремительное падение. В итоге просто распластался звёздочкой на пузе и не шевелился, боясь потерять драгоценные миллиметры опоры.

Мужики ржали на все тона, комментируя мои неловкие 3D телодвижения.

– Ползёт! Ползёт! О-о-па! Завалился! – вопил Фома, согнувшись втрое.

– Боком! Правильно! Так и до острова доберёшься! – басил Арман.

– Гля-гля, как распластался! Ты ещё клешнями помаши, ангел чёрный получится, – посылал советы Торос.

– Вот, тоже мне, умники, нашли забаву над товарищем тешиться. Парашютист как парашютист. А, ну, быстро под руки его, и вперёд! Али щас этого у меня потащите. – Леший махнул в сторону клетки.

– Да, ладно, мы же не со зла. Сами, ведь, такие были, или уже не помнишь? – Фома, хитро щурясь, смотрел на командира.

– Ах, ты, сучий потрох! Это ты на шо намекаешь?! Я щас дам тебе – «не помнишь!». – Леший погрозил кулаком Фоме, тот в ответ заржал ещё сильнее.

– Хорош глотки драть, шевели поршнями, ибо до темна обратно не поспеем. Али вы там ночевать хотите? – Леший посмотрел на Фому с таким же хитрым прищуром, теребя свою бороду.

Ржач резко закончился. Меня подхватили под руки, и мы дружною толпою, бодренько двинулись к цели.

Глава 14

В очередной раз остановившись на кратковременный «перекур» я принял доклад от призрачной разведки, засланной на остров:

– Док, фигня там какая-то нездоровая… – Лео сидел рядом, потирая шею с полным недоумением на лице, – там всего один элитник остался, и тот покоцанный, и мелочь по округе бегает не выше спидера, а весь остальной крупняк дохлый валяется, прямо на ферме. Мутантов пожрали, от них только броня переломанная осталась. И ферма вся… будто катком по ней прошли. Может, это он, того, сбрендил и сам своих порвал и схарчил? Вчера ещё всё в норме было, а утром сунулись проверить, как ты послал, а там такое…

Мы стояли почти на границе. Зелёный кластер виднелся далее достаточно отчётливо. Меня давно уже перестало плющить, наверно, адаптировался. Только тошнило сильно, и слегка кружилась голова. Услышав слова, переданные от призрака, группой пытались понять причину произошедшего. Версии звучали одна безумнее другой.

– Может, это и не он, может, там ещё кто-то живёт, или в эту перезагрузку отряд Рембо прилетел с базуками вместо коров, – предположил Арман.

– Ага, или Годзилла, – угрюмо пошутил Фома.

Я озвучивал новые пояснения Лео. Весь отряд мучился в догадках, что же случилось этой ночью?

– Я бы спросил у выжившего мутанта, если бы у… – Лео замолчал, не договорив, и уставился на меня.

– Ну, что ещё? Не томи, – пробасил Леший, глядя на то, как я глубоко задумался.

– Я могу спросить у этого подбитого элитника, кто уничтожил его стаю. Язык мутантов мне доступен, вот и схожу, спрошу. А что, разве у нас есть выбор?

– Ты, похоже, сильно головой в детстве бился, Док, – снисходительно произнёс Фома, посмотрев на меня, как на психически больного. – Это тебе не твой Умник, которого ты выдрессировал через бронированную дверь. Покоцанный мутант проглотит тебя, даже не поздоровавшись. А знаешь почему? – Спросил он с серьёзным выражением на лице. – Потому что он невоспитанный! – и самозабвенно заржал.

– Ерунда. У меня план есть. Нужно его выманить к границе, я поговорю с ним из черноты. Надо только подумать, как его сюда притащить, а остальное я легко устрою.

– Да шо тута думать, шумнём трохи, он сам прибежит, как миленький. – Сказал Леший, снова ковыряясь в бороде. – Сюда он не полезет, это точно, а поговорить с ним – хорошая идея.

За спиной у нас раздался странный звук. Все разом подскочили, тут же направив стволы на источник шума.

Клетка вибрировала со страшной силой. Умник, распластавшийся на полу, закрыв лапами голову, дрожал всем телом.

Я подбежал.

– Умник! Умник! Ты чего?! Тебе плохо?!

Умник, сдвинув в сторону лапу, посмотрел на меня одним, до ужаса перепуганным глазом, продолжая дрожать.

– Проснёшься и дома. Проснулся и ужас. Хочу домой, Док. – Проурчал еле слышно надломленным голосом здоровенный мутант.

– Умник, там, кажется, ещё опаснее, чем тут. Надо немного подождать. Мне нужно поговорить с местным элитником и узнать, кто сегодня ночью перебил всех твоих собратьев.

– Я слышал, о чём вы говорили. Пусти. Позову Старшего.

* * *

Леший выкатил клетку с дрожащим, словно заячьи уши, мутантом на зелёную траву и ретировался обратно в черноту.

– Ну, всё, трусишка, прибыли, – сказал я, похлопывая Умника по бочине.

Мутант приподнял лапу, посмотрел одним глазом, передёрнулся весь, как собака, и сел, втягивая воздух носовыми отверстиями.

– Старший там. – Указал вправо когтистым пальцем.

Я отомкнул увесистый замок и открыл клетку.

– Ты поосторожнее там будь, дружище, если эта тварь попытается напасть, беги, не геройствуй. Пусть за тобой бежит, а тут мы его уже грохнем. Только надо выяснить, кто убил остальных зверюг и коров.

Мутант медленно вылез, почти вывалился из клетки. Потянулся, разминая затёкшие конечности, и, пошатываясь, вытянулся во весь рост.

– Как хорошоооо! – Проурчал он, страшно скалясь.

Боковым зрением я заметил своих друзей. Они все стояли в отдалении с напряжёнными лицами, готовые в любой момент открыть огонь по чудовищу, тянущему лапы во все стороны и делающему первые, неуверенные шаги по мягкой зелёной траве.

– Как пахнет. Хорошо пахнет. Прошлой жизнью. – Умник сгрёб пучок травы вместе с грунтом и согнутый внюхивался в запахи, поднеся лапу к морде.

Поднялся, прошёл на двух ногах несколько шагов, опустился на четыре, продолжая нарезать круги по полянке.

– Так удобнее… Стал зверем, ходи как зверь, – сказал он с какой-то грустью в голосе, – всё, пойду. – Остановился, повернулся ко мне зубастой мордой. – Не прощаюсь, но, на всякий случай, спасибо, Док. – И потрусил, поднимаясь на небольшой холмик, куда-то на восток.

* * *

– Свобода! Неужели свобода! Какое странное, пьянящее чувство! Пьянящее… Какое интересное слово, Док никогда не говорил его. Наверно, это опять отголоски прошлой жизни, той, когда я был человеком, таким же, как мой друг Док. Люди еда. Как же я был глуп… Люди опасны. Очень опасны, потому что умны. Я тоже теперь умный. Я очень опасный. Я сильный. И у меня есть имя.

Умник гордился тем, что у него есть имя.

Он бежал по запаху, улавливаемому еле слышно, в изобилии других, разных ароматов, таких приятных и давно забытых. Память то и дело подкидывала что-то из прошлого, заставляя волноваться и чаще биться сердце. Но запах Старшего ни с чем не перепутать. Он вызывал страх и уважение.

До сих пор не верилось, что люди его отпустили. С тех пор, как он стал умнеть, понял, что его дни так и закончатся в этой ненавистной камере. Док, конечно, хороший друг, но другие люди ненавидят иных так же, как и иные ненавидят людей. Умник перестал ненавидеть людей. Он даже не особо хотел их есть. Мясо животных, которым кормил его Док, было намного вкуснее.

Коровы… коровы – это хорошо. Вкусно. Я больше не стану есть людей, если будут коровы. Опять хочется есть…

Раненого элитника Умник нашёл в лесу, на немерцающей земле.

Кластеры, кажется, так называл Док эти участки, когда рассказывал свои истории. Иные видят эти кластеры иначе, не так, как люди. У иных зрение совсем другое. Они видят землю в мерцании или стабильную. Кластеры без мерцания люди называют стабами. На больших стабах они устраивают свои логова. Чем чаще мерцает, тем скорее придёт вонючий туман, и появится новая еда. В туман нельзя попадать, это верная смерть. Надо бежать, как можно быстрее, спасаться. На немерцающей никогда не бывает тумана, но и еды там тоже никогда не бывает, если только там люди, которые иногда приходят в такие места на ночёвку. Зато там безопасно, если ты сильно ранен и пока не можешь бежать.

Умник знал, что без подношения к Старшему лучше не подходить. Откуда он это знал, неизвестно, просто знал.

Пока бежал, видел разбитый коровник. Ммм, как же там вкусно пахло мясом! Мясом и смертью собратьев. Но был и ещё один запах, страшный, внушающий дикий ужас, такой, какой он недавно испытал, проснувшись в черноте. Нет, не такой. Сильнее! Бежать! Бежать, как можно дальше!

Умник припустил со всех ног. Так он ещё никогда не бегал. Даже есть перехотелось… на время, до тех пор, пока не увидел жилища. Дома людей на медленно мерцающей земле.

Значит, там совсем недавно был туман. Несколько дней всего. Значит, там могла остаться еда. Люди. Или животные. Такие люди часто держат животных в своём логове. Правильно, чтобы за едой далеко не ходить. Можно тоже так сделать, держать еду рядом.

– Серый. Не пойдёт. И этот серый… – Рыскал он по улицам, принюхиваясь, в поисках ещё не обратившихся.

Обратившийся человек – уже не человек, хоть и низший, но уже собрат, и есть его противно, но можно, если очень хочется. Но он совсем невкусный.

В очередной раз втянув поглубже воздух, замер.

– Вот! Нашёл! – И помчался галопом, ломая хлипкие заборы.

Остановился перед пятиэтажным домом, снова принюхался.

Да, вот оно, тут. В самом низу. Из маленького отверстия тянуло вонючим дымом. Иные не любят этот дым, но он означает, что рядом человек.

– Кто-то курит. – Всплыло в голове забытое знание. – Да, я тоже курил. – Вновь втянул воздух.

Шесть. Четыре иммунные. Два скоро обратятся. Вот бы мне этих двоих. Как же их достать?

Окошко слишком маленькое. Попытался сломать стену. Только лопнула пластина на плече. Крепкие дома делают люди. Поищу ещё. Раз эти есть, значит, ещё должны остаться. А эти пусть пока посидят. Иммунные люди. Люди с золотой головой. Док тоже видит это сияние. Он знает, кто обратится, а кто нет. И иные тоже знают. Док обрадуется золотым людям. Надо искать с серой головой.

* * *

Умник спускался в овраг, таща за ноги два, ещё живых тела. Поначалу они сильно кричали, нервировали, и очень хотелось их стукнуть, но дохлая еда не такая вкусная, к тому же, они уже почти обратились. Ещё немного – и они станут низшими. Надо спешить. К тому же, самому хотелось есть, очень сильно. Запах крови, выходящей из этих тел, вызывал жуткий аппетит. Нельзя. Это подношение. Это Старшему.

– Старший! Я принёс тебе еду! – С этими словами Умник швырнул тела к лапам лежащего элитника.

Тот молча, без церемоний, схватил одного человечка и откусил половину. Прошло не больше пяти минут, когда от подношения остались лишь бурые брызги крови на траве и один ботинок.

– Кто ты такой?! – Прорычал грозный голос Старшего. – Подойди ближе!

Но Умник не спешил выполнять приказ. Элитник был сильно ранен и ему требовалась еда, любая еда для скорейшего восстановления. Умник прекрасно подходил на роль такой еды, и он это хорошо понимал.

– Кто тебя ранил, Старший? Люди?

– Нет. Это был ГОЛОД! Он пришёл этой ночью из черноты. Он вернётся! Он опять вернётся! Он знает, что я жив. Он придёт за мной. И за тобой тоже! Ты зря сюда пришёл, Младший! Подойди ближе. Ты пахнешь людьми. Ты пахнешь почти как человек! – Элитник глубоко втянул воздух – Подойди. – Попытался встать сам, но пошатнувшись, завалился на бок.

Стала видна огромная рана, через весь бок от передней до задней лапы. Мутант лежал в луже собственной крови. Он умирал. В воздухе уже летал запах смерти.

– Ты умираешь, Старший. Но я могу тебе помочь. У меня есть друг. Человек. Он умеет спасать тех, кто умирает.

– Мне мало одного человека. Надо больше еды!

– Док – не еда! Док ДРУГ! Он умеет спасать!

– Что такое ДРУГ? Это ДРУГ-ая еда? Которая спасает?

Умник в ярости ударил когтями по стволу дерева, и то с хрустом завалилось. Его бесила непроходимая тупость Старшего, он не знал, как ещё объяснить, что такое ДРУГ и почему его нельзя есть. Сейчас Умник отчётливо видел, насколько он умнее других мутантов.

Подчиняться и уважать такого тупого Старшего он не собирался. Нет, он умнее, значит он – Старший!

– Старший, кто это – ГОЛОД?

– ГО-О-О-ЛОД! ГОЛОД ужасен! Он очень ужасен! Он придёт за мной!

Умник вздохнул, в раздражении гребя землю.

– Как он выглядит?

– Ужасный! Страшный! Он всех убьёт! Он меня убьёт!

– Нет, Старший, он тебя не убьёт. – С этими словами Умник прыгнул, ускорившись в несколько крат, и одним точным ударом пробил глаз элитнику, дотянувшись когтем до мозга. После сказал эпически: – Потому, что это сделаю Я! Теперь я – Старший! А ты – тупая, трусливая, дохлая падаль!

Хотел было уже спрыгнуть с поверженного противника, как вспомнил вдруг: Док говорил о ценностях, которые находятся в этом наросте на голове.

– Док обрадуется этой ценности… – урчал он, вскрывая башку элитника.

* * *

– Думаешь, вернётся твоя зверушка? – Спросил Арман, грея на горелке банку с тушёнкой.

Мы расположились рядом с чёрным кластером, чтобы в случае опасности успеть смыться. Я каждые пару минут включал свой сканер. Призраки стояли в дозоре. Мы решили пообедать. Дело шло к трём часам дня, а Умника всё не было. Время поджимало. Все нервничали.

– Думаю – да. Если жив, то, точно, вернётся, – ответил я Арману.

– Может, кого из ребят послать, прошерстить территорию? Вдруг этот элитник уже доедает нашего Умника? – вопрошал обеспокоенный Арман.

– Нет, точно жив. Я бы знал. Думаю, он бы пришёл, если бы умер.

Наш разговор прервал появившийся призрак.

– Док, с востока галопом несётся крупный мутант. Кусач. Наверное, твой.

Я напряг свой сканер, но его пока не чувствовал, далеко.

– Мужики! Там, кажется, Умник возвращается!

– Почему кажется? – спросил Фома.

– Мираж-призрак доложил, но я пока не достаю сканом, далековато.

– Так, значит, к нам прёт мутант, и мы не уверенны, наш ли это? – Фома скорчил физиономию.

– Ну, что-то вроде того, – пожал я плечами.

– Леший, куда там твоя тропа переползла? Схожу-ка я в черноту, покурю.

– Что, ссышь?! – заржал Торос на ужимки Фомы.

– Не-а, опасаюсь, – ответил ему Фома как-то простовато.

– Все собирайтесь! Даже, если это Умник, всё равно, нам тут делать нечего. Это он к Доку добрый! Кто знает, как на посторонних отреагирует ученик-мутант. А, если он ещё и нежрамши, то и вовсе.

– Ну, вот, и поесть не дали… – Бурчал Арман, собирая продукты в рюкзак.

Я пошёл ко второму прицепу с самодельной морозилкой, которую прикрутили к клетке, достал свиную тушу. Ещё раз включил свой скан. Вот он! Несётся! Такие сильные эмоции радости, счастья и голода!

– Это точно Умник! Чувствую его! Голодный очень! – Крикнул я и без того шустро собирающимся ребятам.

– Шевели, Фома, задницей, пока тебе её не отгрызли! – Прикрикнул Леший, направляясь в черноту.

На холме появился мутант. Остановился, встал на задние лапы, когда-то бывшие ногами, и поднял когтистую лапу, приветствуя меня. Это у нас был такой шуточный ритуал при встрече, как у индейцев. С холмика он слетел чуть ли ни кубарем. Пронёсся мимо меня, обдав ветром. Подбежал к замороженной туше и впился в мясо зубами.

– Кушай, деточка, – хохотнул я, глядя на эту картину трапезы.

Минут десять раздавалось только чавканье и хруст костей.

– Ну, что, где Старший? – спросил я, когда обед подходил к завершению.

– Я – Старший! – ответил Умник с гордостью. – Теперь я Старший, а он дохлый. Я убил этого труса.

– Ты убил элитника? – Не поверил я в услышанное. – Хорошо, молодец. Вот только кто теперь нам расскажет, кто перебил всю стаю.

– ГОЛОД. Это сделал Голод, так сказал тот элитник. Он очень боялся этого существа. Я, кажется, знаю, кто это. Вы его называете СКРЕББЕР. Только их боятся Старшие больше, чем черноту.

– Вот это новость… – Я потёр подбородок.

Умник оттянул нагрудную пластину и вытащил оттуда золотой шмат янтаря. Протянул мне.

– Ценность! Держи! Я правильно сделал?

Я опешил ещё больше. Взял подарок.

– Спасибо. Ты убил собрата и вскрыл ему голову? Ну, ты – гений!

– Нет, я – Умник. – Мутант попытался изобразить улыбку буграми пластинок.

– У тебя замечательный оскал! – Я засмеялся.

– Твои друзья меня боятся? – Умник посмотрел на группу, скучковавшуюся на границе кластеров и внимательно наблюдавшую за нашими действиями. – Пусть не боятся. Я их не трону.

– Они пока в этом не уверены, – ответил я, поглядев туда же.

– Док, я нашёл золотых людей. Там, – указал он когтем на восток. – У них два серых. Если золотые люди их не убьют, то серые убьют их. Или уже убили.

– Ты нашёл иммунных и двоих не иммунных, так что ли?

– Да. Они хорошо спрятались, даже я достать не смог.

– Ты пытался их съесть?

– Нет. Мне нужно было добыть подношение бывшему Старшему. Я хотел взять серых. Но не достал. Надо спешить, если тебе нужны золотые люди. Давай, я тебя отнесу, а твои друзья пусть идут следом. Времени совсем нет, они скоро станут иными.

Лезть на спину мутанту было, конечно, очково, но если надо спешить… к тому же, хотел бы съесть, давно бы уже съел. Я объяснил ситуацию ребятам и пошёл к Умнику.

– Вот на мутантах я ещё не катался, – сказал я, вздыхая и карабкаясь на шершавую, словно наждак, спину. – Ездовой мутант, это круто!

– Держись крепче! – рыкнул Умник, стартовав с места.

* * *

Люди, находящиеся в подвале многоквартирного дома, пребывали на грани нервного срыва и спорили на повышенных тонах:

– Нам надо бежать! Нельзя тут сидеть! Надо искать военных! Помощь!

– Те, кто бежали в панике, погибли, почти все. Надо найти безопасное место и затаиться, переждать. Пусть всё утихнет. Только потом можно двигаться дальше.

– Шок и изнеможение – два самых распространённых убийцы в таких ситуациях. Важно делать всё разумно, шаг за шагом. Сейчас мы в безопасности, вода и еда есть. Я, правда, не рассчитывал на шесть человек, но мы можем продержаться неделю. Если будем экономить, то больше.

– Я не собираюсь тут торчать неделю! Мне нужно домой! Мне завтра на работу, и меня уволят, если я не выйду!

Все собравшиеся в спасительном подвале посмотрели на мужика, как на умалишённого.

– Ты, случайно ничего не пропустил, Игорь? – спросила кучерявая женщина средних лет, с обесцвеченными волосами. – Там людей, вообще-то, жрут. Нет твоей работы больше. Ты и до дома не дойдёшь. Ты понимаешь?

Но мужчина, кажется, ничего не понимал. Он продолжал истерить и настаивать на своём.

– Игорь, так Вас зовут? – обратился к истерику хозяин этого оборудованного подвала – Там, наверху, видимо, распылили какой-то газ или вирус. И, когда он поражает людей, они восстают из праха и нападают на других.

– Тогда почему мы не превратились в зомби? – Спросила молоденькая девушка, сидевшая в углу над метавшемся в бреду парнем, примерно, того же возраста, что и она.

– Видимо, он не на всех одинаково действует. Я бы на вашем месте не сидел так близко с этим молодым человеком. И вообще, посторонитесь-ка. – Мужчина достал откуда-то кусок шнура и, отодвинув девчонку, принялся связывать парню руки и ноги.

– Что вы себе позволяете?! – взвизгнул истерящий мужичок. – Вы сейчас всех нас свяжете и потом скормите этим, – кивнул он в сторону маленького окошка.

Мужчина, не обращая внимания на крики, закончил начатое, поднялся, молча подошёл к визжавшему и ударил в лицо кулаком. Тот заткнулся и кулём упал на бетонный пол.

– Простите, – обратился хозяин подвала ко всем спасённым, ошалело таращившимся на него, – слишком много шума. Шум привлечёт внимание тварей, и тогда нас уже ничего не спасёт.

Будто подтверждая его слова, в окошке послышалась возня и урчание.

– Вот этого и следовало ожидать, – указал он на три пары ног, толкающихся и топчущихся у подвального окошка.

Потом показалась окровавленная страшная харя, сующая свои грязные «грабли» в воздушный колодец. Толщина стен была хорошая, дом строился до ВОВ, и проектировщики сделали подвал с учётом авиаатак. Прочно построили.

Степан-шустряк давно облюбовал себе этот подвальчик и, подкупив кого надо, не совсем легально «прихватизировал» его в личное пользование. Сделал ремонт, сменил двери, заказав их мастеру по собственному проекту. Оборудовал несколько спальных мест. Настроил стеллажей и затарил их всякой долгохранящейся продукцией, продуктами питания и первой необходимости, бытовой химией, лекарствами, одеялами, одеждой, водой и даже лыжами. На случай ядерной зимы. Противогазы тоже припас и резиновые плащи с сапогами, вместе со счётчиком гейгера в придачу. Установил биотуалет. Зачем он это сделал? Он же отставной подводник, капитан второго ранга, человек далеко не молодой, но ещё совсем не старик. Пятьдесят два года, разве это возраст для мужчины? Просто, Степан умел наблюдать, анализировать и любил быть готовым ко всему. В последние полгода он почему-то сильно нервничал, предчувствуя надвигающуюся беду. И вот уже неделю его мучили жуткие кошмары про страшных мутантов и восставших покойников.

Два дня назад, заметив на улицах города туман, странно воняющий химией, он спустился в подвал и надел АРК-1, костюм, защищающий от радиации. За происходящим на улице Степан наблюдал через маленькое зеркальце, высунутое на палке в окошко. Счётчик гейгера показывал норму. Значит, это химическая атака. Спустя сутки после исчезновения тумана, Степан снял защиту. Воздух был чист. Так он подумал в тот момент, но, видимо, ошибся. На третий день он чувствовал себя просто отвратительно. Головная боль, тошнота, слабость. Значит, всё-таки, он тоже заразился. Два дня было всё спокойно, не считая отсутствия света, воды, газа и телефонной связи. На третий день стали появляться узнаваемые зомби. К концу третьего дня головная боль усилилась, появилась жуткая жажда. Вчера вечером Степан отбил от оживших мертвецов молодую пару. Парень отбивался храбро, защищая девушку, но сил явно не хватало. Степан вышел им на подмогу, вооружённый пожарным топором. Он и до этого выходил, пытаясь отбить то одного, то другого, но или не успевал добежать, или ранения были несовместимы с жизнью, или люди превращались в таких же тварей. Наверно, заражались при контакте.

Потом он помог парню постарше. После с этим парнем спасли этого истеричного с супругой. Жена его, вполне смелая и бойкая женщина, жаль, досталась такому ничтожеству убогому. Степану нравилась эта смелая женщина, и сильно раздражал её муж.

Когда выдалась возможность унять этого недомужчину, Степан врезал ему, не скупясь на силу. Жаль, не убил. Связал и сунул в рот кляп с превеликим удовольствием.

На улице раздались приглушённые крики, переходящие в визг и мольбы о помощи. Степан знал, откуда они исходят, но на удивление собравшихся не спешил на помощь и других не пускал.

Дима схватил зеркальце и выглянул на улицу. Синий Фольксваген Жук окружили со всех сторон зомби, видимо, привлечённые воплями истеричного Игоря. Запертая там женщина истошно орала.

– Нужно помочь ей! Нужно помочь! – Дима метался у окна.

– Почему мы должны помогать? – Степан медленно отвернулся от окна.

– Она в беде, – сказала взволнованная Тамара.

– Тут весь мир в беде, – ответил Степан.

– Но…

– Что но?! Её окружили! Мы не спецназ, – продолжил Степан.

– Степан… Но вы же… – Дима попытался что-то сказать, но замолчал.

– Сначала крики… потом тишина… – тихо проговорила девочка, обняв собственные колени в драных джинсах.

– Это неправильно, – шумела и не сдавалась Тамара.

– Мы должны ей помочь! Так нельзя! – Дима нервничал и дёргался.

– МЫ! НИКОМУ! НИЧЕГО! НЕ ДОЛЖНЫ! – процедил Степан сквозь зубы, будто отбивая каждое слово. – Это самоубийство, поймите же, наконец!

– Но так нельзя… Ты же меня спас, – сказал Дима, глядя прямо в глаза хозяину.

– Тебя спас. И их спас. Её – не буду.

В глазах Дмитрия и Тамары застыл немой вопрос.

– Я тут давно, – заговорила девочка, – со вчерашнего утра, и я видела, как из соседнего дома выбежал ребёнок. Дядя Степан побежал туда… Он кричал, плакал, звал на помощь, прямо у той машины, в которой прячется девушка. И она не помогла ему. Понимаешь? Не помогла… – девочка перешла почти на шёпот. – Дядя Степан не успел… если бы она его пустила в машину, он бы спас их обоих. Но она не пустила! – выкрикнула она последние слова, сжав сильнее свои коленки. – Ей не помочь, теперь она стала тишина.

И вправду, крик оборвался, и наступила тишина… Дима закурил.

– Ты бы затушил это, – показал Степан на сигарету. – У этих тварей отличный нюх.

Не успел он окончить фразу, как в окошко громко фыркнуло что-то большое, словно лошадь. Оно громко нюхало, а потом раздались удары. Стены вздрагивали, а вместе с ними вздрагивали и люди, молясь, чтобы здание было построено на совесть. Тамара прижалась к груди Степана. Девочка склонилась к коленям, обхватила голову руками, раскачивалась вперёд-назад, что-то шепча. Дима, сидевший под окошком, упал, растянувшись на полу, тоже закрыл руками голову. Степан с Тамарой так и продолжали стоять, обнявшись, посреди помещения.

* * *

– Умник, тормози! Уже рук не чувствую!

Мутант остановился, присел. Я скатился, не устояв на ногах, шлёпнулся на пятую точку. Тьфу, дьявол!

– Дай две минутки, передохнём. У меня всё затекло. Ты – ужасно неудобная лошадь, Умник. – Я улыбнулся, разминая жутко покалывающие конечности.

– Не понимаю, как вам удаётся быть такими сильными. – Пластично, словно кошка, сел он напротив меня. – Вы, люди, такие слабые. Но при этом, вы охотитесь на самых страшных существ этого мира. Я намного сильнее тебя, но я не пойду охотиться на того, кто во сто крат сильнее меня. Это верная гибель. Самоубийство. Но вы идёте и, что самое удивительное, побеждаете.

– Потому что мы умные, – я постучал указательным пальцем себе по виску.

– Да, я давно не общался с собратьями. Только с тобой. Сегодня я понял, какие они глупые. Глупые – плохо. Умный человек сильнее глупого иного. Старший иной никогда не станет Высшим, если не успеет поумнеть. Броня не спасёт.

– Высший? Это ещё кто такие?

– Элитники бывают разные. Старшие и Высшие. Старшим может быть не элитник. Сейчас я Старший. Сильнее меня тут нет никого.

– И как же понять, кто из элиты Старший, а кто Высший? – Я растирал руки.

– У Старшего в свите Младшие. Ты их зовёшь топтун, кусач, рубер. Я кто?

– Ты? Ну, вроде как, уже кусач. Матёрый кусач.

– Хорошо звучит – МАТЁРЫЙ КУСАЧ… мне нравится. У Высшего только элитники в свите. Или он вообще без свиты. Он так силён и умён, что она ему только мешает. Высший умный, как человек. Как умный человек. Люди тоже глупые бывают. Так?

– Верно. Бывают. Такие долго не живут, это точно. – Я поднялся на ноги, присел пару раз, покрутил торсом, покрутил руками, снова присел раз пять. – Знаешь, Умник, ты станешь самым молодым Высшим в истории Стикса. Давай, лошадка, поехали дальше.

– Я не думал об этом. Да. Ты прав, Док. Я сейчас умнее Старшего элитника. Но я пока слишком слаб. Я ещё маленький.

– Ничего, маленький мой, – я усмехнулся, – вот завалим этого скреббера, и ты быстро накушаешь себе брюшко до матёрого элитника. Будешь больши-и-им, краси-и-ивым, – я засмеялся, похлопывая мутанта по шее. – Поехали?

* * *

Когда подъехали к нужному дому, я спешился. Все мелкие мутанты шарахнулись врассыпную, бормоча одно слово:

– СТАРШИЙ! СТАРШИЙ! СТАРШИЙ!

– Там. – Умник указал когтем на маленькое квадратное отверстие в стене, над самым асфальтом.

Да, хорошо с таким напарником в рейды ходить. Какая экономия патронов, времени и нервов. Я склонился над окошком, не заглядывая, мало ли, пальнут чем с перепугу, и крикнул:

– Эй! Есть кто дома?! Гостей принимаете?

– Если с добром, то почему бы и нет, – ответил снизу чёткий, командный голос.

– Ну, тогда я пошёл, – сказал я, отходя от стены.

– Спускайся скорее. Не шуми. – Ответили мне из подвала.

В укрытии на меня смотрели три пары перепуганных глаз и одна пара изучающих, без намёка на страх.

– День добрый, – сказал я, заходя. – Торта нет, но есть это. – Я похлопал по фляге, висевшей на поясе.

Мужчина, открывший мне вход, схватил меня за грудки и рывком затащил в помещение, тут же закрыв на винтовой замок дверь, напоминающую корабельную. Скорее шлюзовой вход, чем дверь.

– Ты откуда такой непуганый взялся? – спросил мужчина, осматривая меня с ног до головы.

– Оттуда. – Указал я пальцем куда-то наверх. Сам же осматривал людей и помещение в поисках не иммунных. За стеллажами раздалось урчание. Девчушка, лет пятнадцати, рванула на звук, я бросился за ней, мужик с военной выправкой и с топором – за мной. Не успели добежать, как раздался пронзительный визг! Влетев за стеллаж, наткнулся на девчонку. Она стояла, прижав руки ко рту, и визжала, таращась на связанного урчащего парня, который извивался, пытаясь освободиться, и клацал челюстью, пялясь мутными глазами на перепуганную до смерти девочку.

– Тьфу ты, падла! Чтоб тебя! – выругался мужик, опуская с облегчением топор.

– Пойдём отсюда, милая, не смотри, – сказала влетевшая следом женщина, обнимая за плечи перепуганного ребёнка и увлекая её за собой.

– Жалко парня. Хороший человек вырос бы, – сказал мужчина, грустно глядя на свежего зомбака.

– Где второй? – спросил я, глядя туда же.

Мужик с любопытством посмотрел на меня.

– Там, – указал на второй стеллаж.

– Тоже связали?

Мужик кивнул.

– Откуда известно? – спросил он, продолжая на меня смотреть тяжёлым взглядом.

– Потом объясню, – ответил я, направляясь в указанном направлении, чтобы убедиться в безопасности этих людей.

– Обычно их стреляют, но не в этот раз, – сказал я, глядя на толстоватого мужичка с залысиной. – Есть у меня идейка.

– Поясни.

– Не сейчас.

– Парень, ты начинаешь меня злить, – сказал военный с напором.

– Понимаю. Но, вы, всё равно, пока ничего не поймёте. Всё нужно делать поэтапно, и информация тоже должна поступать поэтапно.

– Понятно. Тогда давай, начинай своё «Поэтапно». – Лицо мужчины скривилось в гримасе боли.

– Вот, выпейте три глотка. Это лекарство. Боль пройдёт и тошнота с жаждой тоже.

Мужчина сделал три глотка, скривился и вернул флягу.

– Это с непривычки, – я протянул флягу рядом стоявшему парню, лет двадцати пяти, тот повторил процедуру. – Надо и остальных тоже напоить, иначе хуже станет.

– Их можно было спасти? – Кивнул он в сторону зомби с проплешиной, возвращая флягу.

– Нет. Они не иммунные, в отличие от вас. Вы молодцы, что догадались их связать.

Я подошёл к женщине, сидящей в обнимку с затихшей девочкой:

– Вот это выпейте и её напоите. Три глотка, позже ещё дам.

Женщина закашлялась.

– Кошмар! Это какие-то грибы?

Я усмехнулся, практически, точному попаданию и ответил:

– Почти.

– Я – биолог. Врач-биолог. На, Леночка, выпей лекарство, – сунула она флягу заплаканной девочке.

– Меня Тамара зовут, а это Леночка. Я так понимаю, вы нас будете эвакуировать?

– Да, абсолютно верно. Только друзей дождаться надо.

– Так вы не один?

– Нет, конечно. Просто, я очень к вам спешил и приехал на… на транспорте. Друзья пешком идут. Кстати, у вас не найдётся ручки и листа бумаги.

– Вот, держи, – военный протянул тетрадь и ручку.

Написав записку, я пошёл к дверям с листком.

– Я скоро вернусь. Вы не выходите. Там очень опасно. – Дверь за мной закрылась.

* * *

– Умник, ты, прежде чем подходить, помаши им издалека. И, вообще, лучше не подходи, а оставь записку и отойди. И провожай на расстоянии, подальше. Главное, чтобы они тебя видели.

– Я их не трону. Я же дал слово. Ты не уверен во мне?

– Уверен, дружище. Но они не уверены и могут с перепугу стрельнуть. Мало ли, им может показаться, что ты поесть вдруг захотел.

– Я хочу есть. Я очень голодный. Я всегда голодный.

– Вот это и плохо. Навряд ли они догадались прихватить хоть одну тушу с собой.

– Потерплю. Давай записку.

Я вернулся в подвал минут через пять. Открыл мне всё тот же военный, и я поймал себя на мысли, что это первый мой крестник.

– Забыл представиться, – войдя, я протянул ему руку, – Док.

– Вы тоже врач? – тотчас же послышался голос женщины.

– Да. Я был хирургом, до того, как попал сюда.

– Степан Фёдорович. Можно, просто, Степан.

– Ваша выправка выдаёт в вас военного, я прав?

– Кап-два к вашим услугам! В отставке. Балтика.

– Вот и отлично. Нарекаю вас КАПИТАНОМ. Теперь вы больше не Степан, ни в коей мере. Забудьте прошлое имя раз и навсегда. С сегодняшнего дня вы – Кеп и никак иначе, а я, Док – ваш крёстный.

Минут десять я объяснял причину переименования и слушал краткую историю, как они оказались в этом подвале. По окончании рассказа подала голос девочка:

– Как вы назовёте меня?

– Девушкам не обязательно менять имя, можешь оставить своё. Ну, или сама себе придумай. Тут очень много Афродит, Жасмин, Диан и прочих принцесс, так что не спеши. Осмотрись, подумай, а пока и Лена – неплохое имя.

– Ладно.

– А я, пожалуй, останусь Тамарой. Как-то привыкла за столько-то лет.

– Дело ваше, – сказал я.

– Я? – спросил молчаливый парень.

– Твоим крёстным пусть будет Кеп. Он тебя спас, так будет правильно.

– Молчун, – выпалил, не задумываясь Кеп.

– Ну, Молчун, так Молчун. Пойдёт, – сказал парень, пожав плечами.

– Прикольно, – поддержала Лена. – А что теперь будет с Павликом? Он таким и останется?

– Нет, не совсем. Знаете что, пока мы ждём моих друзей, давайте я вам немного расскажу об этом месте. Оно зовётся Стикс, или Улей, потому что…

Глава 15

– Как же хочется есть. Люди так вкусно пахнут, когда так сильно хочется есть. Нет! Я дал слово другу! Я не стану есть его друзей, даже если сдохну! Это не по-человечески! Но я же не человек… Но я же был человеком. Иные лучше людей. Иные не умеют врать. Иные не нарушают клятву. Иные не предают. Низшие тоже вкусные, когда хочется есть. Тут много еды. Прячутся.

Умник принюхался.

Еда! Хорошая еда! Серые люди, я вас чую!

Мутант кинулся во двор пятиэтажки. Там толпилось больше десятка свежих обращённых, которые словно перепуганные крысы прыснули в разные стороны, узрев несущегося в их сторону Старшего. Мозг у свежаков соображал туго, но инстинкт самосохранения подстегнул к бегству, заставляя спасаться между строениями.

Свежие обращённые очень тупые, пожравшие чуток умнее, вероятно, строительный материал в виде белка способствует восстановлению мозговой деятельности. Получается, что чем больше заражённый кушает мяса, тем он умнее. Один прыжок, и Умник сбил сразу несколько тел, тех, кто не успел вовремя сбежать, тех, кто не успел поесть после обращения и слишком поздно понял, что сейчас сами станут обедом. Сомкнув челюсти на первой жертве, Умник почувствовал, как брызнула тёплая вкусная кровь, растекаясь по всей пасти, оставляя послевкусие чего-то неуловимого, но такого знакомого. Зубы с лёгкостью погрузились в податливую плоть, хрустнули хрупкие кости.

– Апельсин! – всплыло в памяти забытое. – Так же брызгает. Тоже вкусный. Другое мясо не брызгает, но оно, всё равно, вкуснее. Коровы вкусные! Тёплые коровы будут брызгать, как апельсин. Скреббер тоже любит коров. Док убьёт скреббера. Док обещал. Он почти, как иной. Он не предаёт, не врёт, не нарушает клятв. Записка! Надо отнести записку!

Умник не доел. Такого с ним ещё не случалось, он оставил целое тело и ещё ногу и поспешил к друзьям Дока.

* * *

– Не, я, конечно, всё понимаю, но как мы их найдём? У нас сенсов-то нет, единственный наш сенс ускакал галопом на мутанте, – бурчал Фома, как всегда нервный и раздражённый. – Кому скажи, на смех же поднимут.

– А ты и не говори. – Шагал рядом Торос по высокой траве, стараясь вновь не провалиться в очередную нору, не понятно кем вырытую. – Много будут знать, плохо будут спать. – Он перешагнул через очередной холмик.

– Доберёмся до города, там видно будет. Может, Док подсказки какие оставил. Не дурак же он, – поддержал разговор Арман, тащивший здоровенный рюкзак с провизией и кухонным скарбом. Свои котелки он никому не доверял.

– Мутант идёт, – неожиданно произнёс Муха, до этого молчавший весь день.

Все подобрались, напряглись, приготовились принять бой. Бежать посреди поля было некуда.

– Ты чувствуешь его?! – спросил Фома, всматриваясь в указанном направлении.

– Нет. Вижу я. Это мутант Дока.

Арман присвистнул.

– Ну, ничего себе, глазастый! Я только точку вижу. Вон, там, – указал он прямо по курсу, – а у меня дар Зоркости прорезался уже как месяца три.

Там, и вправду, маячило что-то маленькое и тёмное почти на горизонте.

– Ты точно уверен, что это Умник? – Спросил Леший у кваза с синими глазами.

– Точно, командир. Я хорошо его вижу, очень хорошо, это наш мутант.

Леший достал бинокль.

* * *

Не подходить. Помахать лапой. Помахать. Да. Не пугать. Записка. Вот записка.

– Что он делает? – спросил удивлённый Торос, усердно всматриваясь вдаль.

– Не видишь что ли, машет лапой, – ответил нервно хихикающий Фома. – Во, воспитание! – кивнул он в сторону Умника, но винтовку не опустил, продолжая держать его на мушке.

Торос стоял в обнимку со своим автоматом, слегка приоткрыв рот.

– О-ХРЕ-НЕТЬ! – выдал он, буквально, по слогам. – Да, точно, никто не поверит!

– Он положил на землю сложенный белый лист, – сказал далее Муха и посмотрел на командира группы. – Записка.

– Кто сходит? – забеспокоился Торос. И трусом выглядеть в глазах товарищей не хотелось, но и подходить к этой машине смерти никакого желания не имелось.

Леший внимательно наблюдал за действиями мутанта, но и реакция его группы не осталась незамеченной.

– Командир? – спросил согласия Муха.

Леший кивнул и слегка чему-то усмехнулся в свою косматую бороду.

Муха пошёл за запиской, а остальные бойцы выдохнули с облегчением, но товарища прикрывать не перестали, продолжая целиться в Умника со всех сторон.

Мутант крутился неподалёку. То сядет, то встанет, пройдёт вправо, влево, принюхается.

– Муха! – окликнул его Фома, – глянь, он нервный какой-то. Может, ну, его. Не ходил бы. Пусть дальше отойдёт.

Муха остановился. Резко развернулся и пошёл назад к тележке.

– Мясо! Мясо! М-М-М, как вкусно пахнет. Высший человек умный. Глупый Детёныш! Мясо! Возьми мясо! Да! Да! Умный Детёныш! М-М-М, вкусное мясо!

Желудок подводило от голода, слюна уже не капала, она текла ручьём, а из глотки вырывалось счастливое урчание. Муха шёл к Умнику, неся на плече замороженную тушу свиньи.

– Вот, как знал, не зря тянул, – сказал Леший, кивнув на прицеп с морозилкой.

* * *

«Четверо иммунных. Сидим в подвале. Идите за Умником, он приведёт. Д О К» – написал Док в записке…

Разделавшись с тушей, Умник, не спеша посеменил назад к Доку, иногда оглядываясь в сторону спутников.

– Не отстают ли люди? Высший человек тянет ящик, в котором находится вкусное мясо. Мясо для Умника. Высший человек не забыл про Умника. Нравится. Это нравится. Это хорошо. Высший умный. С Высшим все Старшие и даже Детёныш. Детёныш не должен дружить с человеком. Даже с Высшим. Иной не должен дружить с человеком. Но дружит. Детёныш тоже дружит. Он в свите Высшего. Док Низший, но тоже в свите. Высший принял его. Я тоже соберу свиту. Я тоже буду Высшим. Свиту надо учить. Надо много говорить. Как Док говорит со мной. Свита будет умная. Стая остановилась? Почему стая остановилась! Мясо? МЯСО! Да! Да! Детёныш достаёт мясо! – В желудке Умника вновь голодно заурчало. Сколько в эту утробу не пихай, всё мало. Мясо переваривается очень быстро и практически без остатка.

Умник подбежал к людям почти вплотную, забылся.

Арман и Торос вскинули автоматы одновременно, Фома – на долю секунды позже. Леший поднял руку в останавливающем жесте. Мутант замер на месте, он понял, что совершил ошибку. Он напугал людей.

Люди тоже замерли. Люди не стреляли, но от них пахло страхом. От всех, кроме Детёныша. Высший отдал команду, и Детёныш продолжил доставать мясо.

Высший показывал рукой «Стоять!». Док учил. Это жесты. Умник знал – надо стоять. Детёныш отнёс мясо чуть в сторону. Как же хотелось сорваться с места и впиться зубами в холодную, вкусную тушу. Но нельзя. Высший пока не разрешает. Глупые Младшие люди до сих пор боятся, я бы давно со всеми разделался, не будь они друзьями Дока. Мясо! Вкусное мясо!

* * *

– Так, ребятки, надо передохнуть трохи. – Сказал Леший, останавливаясь.

– Может, перекусим? – спросил Арман с нажимом, с завистью поглядывая на обедающего мутанта.

– Ты вечно хочешь жрать. Прям, как Умник, – хохотнул Фома, стягивая свой тяжёлый рюкзак. – Тебя легче прибить, чем прокормить, оглоед.

– У меня быстрый обмен веществ, что я, виноват что ли? – ответил Арман, уже что-то жуя и продолжая коситься на Умника. – И у него тоже, наверное, обмен быстрый.

– Пятнадцать минут отдыха, – сказал Леший, разминаясь. – Хотите жрите, хотите спите, хотите срите. Через пятнадцать минут идём дальше. Зверюшку ещё покормите, всё мне легче тащить этот ящик будет. – Грустно глянул он на передвижной морозильник. Вздохнул и направился к Арману с целью тоже перекусить.

Муха молча пошёл доставать очередную тушу, как вдруг почувствовал общее напряжение и звук затворов.

Мутант сидел в пяти метрах от Лешего. Леший стоял с поднятой рукой, глядя в глаза Умнику. Три ствола направлены точно в голову замершего мутанта.

– Мясо поодаль положь. Только, без резких движений, – сказал Леший, не сводя взгляда. Мутант послушно сидел на месте, одним глазом следил за мясом, другим, смотрел на командира.

– Всё, иди, – сказал Леший, опуская руку, махнул в сторону туши.

Умник ломанулся с места, сорвав лапами пласт грунта с травой.

– ООЙ-ЁЁЁЁ! – выдохнул Торос, – не, мужики, с вами в рейд ходить – обосраться можно!

– У тебя двенадцать минут ещё есть, – рассмеялся Арман и полез доставать припасы из рюкзака.

* * *

– Не хило вы тут устроились! – Арман с любопытством разглядывал помещение подвала. – Тут даже рубера пересидеть реально, не выковыряет.

– Думаю, не каждому элитнику по зубам, это точно, – согласился Леший, растирая ушибленное плечо. – Они-то уж точно в эти двери не пролезут. Зачем вы такие маленькие двери поставили, уважаемый? – Обратился он к мужчине в годах, с военной выправкой, расценив, что это жилище принадлежит именно ему.

– Кеп. Теперь меня зовут Кеп, – протянул руку Капитан второго ранга, здороваясь с Лешим и со всеми остальными. – Я предполагал, что что-то должно обязательно произойти в ближайшие пару лет, но всё же склонялся к мысли, что это будет либо Третья мировая, либо ядерная война. Оживших мертвецов я уж, точно, не ожидал, хотя, была версия и о биооружии. Это помещение абсолютно герметично. Тут стоят фильтры и воздухоочистители. Ещё у меня есть это, – Кеп открыл железный шкаф, в котором висел костюм, похожий на скафандр. – Таких три, к сожалению, больше не удалось достать. Если бы не старые связи, то и этого бы не было.

Фома слушал в оба уха рассказ хозяина и рассматривал самодельные стеллажи, забитые ящиками с продовольствием.

– Их бы с Манчестером познакомить, – сказал он задумчиво, – точно спелись бы.

– Тамарочка, наших гостей, наверное, надо покормить. Не могли бы вы мне помочь?

– Оставьте, Капитан, мы с Леночкой сами всё сделаем, – Тамара забрала у Кепа увесистую кастрюлю литров на десять и понесла её к столу.

– Давайте я вам помогу. Я люблю готовить, – Арман уже тянул мешок картошки из ямы, заодно и с самой Леной, которая залезла в подпол. – Вы мне только говорите, чего делать, втроём быстрее справимся.

Женщина оценивающе глянула на Армана и, поняв, что тот вполне серьёзен, вручила канистру с водой.

– Ну, тогда вы с Леночкой картошкой займитесь, а я пока кофе всем сделаю. Вы будете кофе, Арман?

– Конечно. Спасибо. – Принял он пятилитровку, влил воду в кастрюлю и уселся чистить картофель, вытащив из ножен свой походный тесак.

– Зря вы этого проглота к продуктам пустили. Подвинься, ирод вечно голодающий. – Фома подпихнул боком Армана, присаживаясь на лавку, держа в руках тот самый нож, которым он обычно орудует при вскрытии споровых мешков. – За тобой глаз да глаз нужен, или мы все рискуем остаться без обеда.

– Меньше трыньди, больше работай, – раздался из-за стеллажа насмешливый бас командира.

Фома сделал вид, словно это было сказано вовсе не в его адрес, и тут же переключился на сидящую напротив девчонку, заметив, как она застыла, рассматривая нашего Муху.

– Ты чего такая перепуганная? Он не кусается, не бойся, – хохотнул и кивнул в сторону альбиноса, который сидел как статуя на стуле, не моргая и пялясь в одну точку. Видимо, снова вышел в свой астрал, общается с природой Стикса.

– Я и не боюсь. Просто он… странный, немного, – пожала она при этом плечами и, смутившись, перевела взгляд на недочищенный корнеплод в своих руках.

– Страшный? – Фома ехидно улыбнулся, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Девочка бросила короткий взгляд на Фому.

– Нет, не страшный. Просто, необычный, – она дочистила овощ, положила в воду и взяла следующий. – Ваш командир тоже необычный, но он не так притягивает взгляд, как… Муха. Мало того, что он белый такой и глаза у него, как фары, так он ещё такой тихий и почти не шевелится. – Снова посмотрела на альбиноса, так и продолжающего медитацию. – Он ходит тише меня, а я очень тихо хожу. Мама всегда пугалась, когда я подкрадывалась со спины. – При воспоминании о матери настроение у девочки пропало, судорожно выдохнув, она угрюмо принялась чистить картошку с удвоенным усердием.

Фома очень внимательно всматривался в лицо этого ребёнка. Что он пытался в ней разглядеть, я так и не понял. Арман молча наблюдал за обоими.

– Не расстраивайся. Всё не так плохо, как тебе кажется. – Фома, видимо, вспомнил свои терзания в первые дни попадания в Улей. – Ты сейчас спокойно сидишь дома вместе с мамой и играешь на компе, ну или ещё чем-то занимаешься, чем ты там обычно занималась.

Лена искоса глянула на говорившего, подозревая, что у этого дядьки, кажется, не все дома, но оставила своё мнение при себе. Арман, прихрюкивая, заржал. Да, нянька из Фомы никудышная, даже мне смешно стало.

– Чего я такого смешного сказал? – возмущённый Фома уставился на Армана, забыв про картошку.

За спиной послышались шаги и женский голос:

– Ах, вот вы где, молодой человек, – подошла Тамара с двумя дымящимися кружками кофе, обращаясь к Фоме, – а я вам там на столике поставила. Весело у вас тут, как я погляжу, а там ваш командир такой ужас рассказывает, даже не верится, что такое в природе бывает. Вот скажите, разве может, скажем, даже мутированный человек достигнуть десяти метров в размере? Это ведь биологически нереально, тем более, за столь короткие сроки.

Арман принял горячий кофе и поставил рядом с Леной и Фомой на пол.

– Ещё как может. И желаю вам от всей души никогда в жизни его не повстречать, потому как для вас ничем хорошим эта встреча не закончится, чего не могу сказать о мутанте.

– Да? И чем же хороша эта встреча для него? – Искренне удивилась Тамара.

– Да тем, что он славно пообедает, даже не спросив вашего имени, – грустно усмехнулся Арман и закинул очередную картофелину в кастрюлю с водой.

Тамара постояла немного, видимо, переваривая информацию, и молча куда-то ушла, а он, развернувшись к девочке, продолжил:

– Ты, Леночка, конечно, верно подметила, что этот дядька у нас не совсем здоров, – Арман постучал тыльной стороной ножа по своей голове, – но, всё же, он прав. Тут, понимаешь ли, такое дело… – почесал ножом нос. – Мы – копии. Да-да, не делай такие глазюки, мы все – копии, и всё это, – обвёл он взглядом окружающее пространство подвального помещения, – тоже является копией. В каждый определённый срок времени участок земли вместе со всеми строениями и всеми живыми существами обновляется, и происходит своеобразный круговорот. То есть, в следующей перезагрузке вновь будут те же люди, те же птицы, кошки и собаки, но, допустим, твоя следующая копия окажется не иммунной, а вот копия твоего друга наоборот. Но оригинал всегда остаётся на месте. Так что, ты, действительно, сейчас там сидишь с мамой дома и даже не подозреваешь об этом мире и о том, что сейчас происходит тут с тобой. Ты там и ты тут, это уже совершенно два разных человека. Ну, в общем, как-то так. Я плохо объясняю, это тебе потом подробнее Леший расскажет. Только напомни, пожалуйста, как время свободное будет, угу?

Лена слушала с застывшим в одной точке взглядом и с окаменевшим лицом, которое по мере повествования всё больше и больше расслаблялось, и к концу рассказа даже лёгкая улыбка скользнула на губах, а в глазах заплясали уже знакомы чёртики азартного человека. Душевные терзания исчезли и пропала тревога о матери, она явно почувствовала эйфорию полной свободы перед просторами нового мира и жажду приключений. Это было написано на её лице, ну, прям, очень крупным шрифтом. А самое интересно, что страха в этом взгляде не было ни капли.

– Так, ну, что тут у вас с картошкой? – вернулась Тамара, неся ещё две кружки с кофе. – Грязную воду сливать вон туда в люк, видите? Чистая вода вон там. Фома, помогите мне ящик достать. – Тамара раздавала команды, будто всю жизнь только этим и занималась, профессионально и чётко, словно прапорщик.

Кеп тоскливо вздохнул, наблюдая с другого конца помещения, как суетится Тома, командуя молодёжью.

– Я думал – она ваша супруга, – заметил Леший душевные терзания нового знакомого.

– Нет, что вы. Мы едва знакомы. Её супруг – вон тот урчащий субъект… к сожалению.

– Почему же к сожалению? Что-то я не заметил, чтобы она была слишком опечалена. – Продолжил Леший весьма щекотливую тему.

Кеп лишь пожал плечами, неопределённо дёрнув щекой, и поспешил заняться делами. Продолжать дальнейший разговор на эту тему ему явно не хотелось.

Сегодня мы уже никуда не пошли, решили остаться на несколько дней и обследовать остров. Была только одна загвоздка: наша долгая задержка могла навести на нехорошие мысли оставшихся в Светлом друзей. Связи не было. Решили послать «засланцев» с вестью о том, что у нас всё в норме и мы просто занимаемся исследованием территории. В поход вызвался Муха. Ему в напарники пошёл Торос. Спустя четыре дня, они должны были вернуться.

Тамара хлопотала с посудой, я помогал.

– Док, вот вы мне объясните, как коллега коллеге, каким образом за столь краткий срок может так измениться костная ткань и нарасти такое количество мышечной? Это же нереально! – всё не успокаивалась бывшая врач-биолог, наслушавшись рассказов про обитателей этого мира. – Разве можно мутировать до таких размеров? А эти дары? Какова их природа? Вы не задумывались над этим? Что способствует развитию, а как оно влияет на…

– Тамара, – перебил я женщину, а точнее, научного сотрудника, поняв, что она уже вошла в профессиональный раж, – давайте я лучше вам покажу. Только очень вас прошу, не кричите, не пугайтесь, не бегите, и, вообще, постарайтесь просто стоять около меня и не делать ничего лишнего. Хорошо?

При этих словах, словно чёртик из табакерки, из-за стеллажа выглянула Лена.

– А мне можно посмотреть? Я всё сделаю, как вы сказали, обещаю. Я не трусиха. – Лицо девочки выражало крайнюю степень любопытства и азарта.

– Даже нужно, – пробасил Леший из дальнего угла помещения, – и вам тоже не мешало бы познакомиться с нашим Умником. – Посмотрел командир на Молчуна и Кепа, которые усердно разбирались с предоставленным им холодным и огнестрельным оружием.

Батька поднялся и подошёл к столу.

– Только учтите, он единственный в своём роде такой, как бы правильнее это сказать, – по обыкновению запустив пальцы в свою бороду, Леший задумался на мгновение, – разумный, что ли. Он не нападёт на вас, но! – Он поднял вверх указательный палец, – это единственный мутант, который не нападёт на вас. Все остальные – ОПАСНЫ! Запомните это раз и навсегда, и ни в коем случае не вздумайте искать в них человечность. Всё людское в этих существах умерло при перерождении, и теперь это только твари. Вечно голодные, злобные, жаждущие вашей плоти твари.

Люди притихли.

– Мы сейчас выйдем на улицу? – вдруг опомнилась и заволновалась Тамара. – Там же зомби!

Фома как-то странно ухмыльнулся при этих словах, выдавая тираду:

– Сейчас там Умник. А где Умник, там нет маленьких зомби. Они его боятся, потому что он их кушает.

Леший строго посмотрел на болтуна, тот сразу потупился и отошёл в сторону. Я вышел первым, чтобы поговорить с Умником о предстоящем знакомстве и предупредить, чтобы он нечаянно не довёл новеньких до разрыва сердца. Мутант остался ждать во дворе, а я вернулся за свежаками. Концерт предстоял знатный.

Не ожидал. Молодцы, нервы хорошие, никто даже не пискнул, только побелели сильно, и глаза очень увеличились, но стояли твёрдо. Кеп икнул. Мутант переступил с лапы на лапу. Ноги Молчуна подогнулись, но парень устоял.

– Ой! – Тихо пискнула Лена, прижавшись к ноге Лешего.

Изумление и явный страх на лице Тамары сменились любопытством и каким-то фанатичным блеском в глазах. Она сделала шаг вперёд. Кеп тут же ухватил её за руку.

– Док, что делает эта самка? – судя по всему, удивлены были не только мы, даже Умника пробрало от взгляда этой дамочки.

– Видимо, хочет с тобой познакомиться поближе. Ты не против?

– Она меня боится, я чувствую. Но от неё идёт ещё что-то, оно сильнее страха.

– Это любопытство, Умник.

– Хорошо, пусть подойдёт.

Я шагнул навстречу Тамаре, взял её за руку и подвёл к Умнику почти вплотную. Профессор медицинских наук медленно подняла правую руку, вытянула её по направлению к мутанту. Постояв так немного, коснулась его передней лапы ладонью. Замерла, восторженно разглядывая с ног до головы.

Погладила по пластине, перенесла руку на шершавую кожу, при этом шепча что-то про какие-то законы и генетические коды. Все стояли молча, казалось, даже сама природа пребывала в прострации и не издавала ни единого звука.

– Он прекрасен… – прошептала Тамара, глядя на Умника влюблёнными глазами фанатичного профессора.

– Док, она меня пугает, – уркнул Умник. – Люди так не делают. Люди боятся иных. Они не говорят «Ты прекрасен». Док, что значит «Прекрасен»?

– Он вам что-то говорит? Почему я его не понимаю? Вы его понимаете?

– Так, Тамара, на первый раз хватит. – Я показал взглядом Арману. – Забери её.

Товарищ торопливо, но с пафосом, дабы не ударить перед свежаками в грязь лицом, подошёл к нам. Так к Умнику он ещё ни разу не приближался и, судя по выражению его глаз, боялся гораздо больше, нежели фанатичный биолог в юбке.

– Всё? Познакомились? Теперь пойдёмте отсюда. Доку нужно поговорить с мутантом, а мы только мешаем. Тамара… – Арман галантно подхватил даму под ручку и, увлекая за собой, очень быстро скрылся в недрах жилого строения, продолжая что-то говорить возмущённой докторше.

* * *

За три дня мы облазили все три кластера. Размером они были не так уж и велики. Самым большим оказался участок с коровниками и фермами, также к ним прилагалось здоровенное поле, которое, видимо, являлось пастбищем. На одной из ферм раздобыли УАЗ в очень хорошем состоянии. На нём и колесили. Тут нашлось полно сложной техники и сохранились магазины, полные различного товара. От отделов для спорта, рыбалки и охоты до Торгового центра. Не сильно большого ТЦ, но вполне годного для провинциального городка. Город подгрузился далеко не весь, где-то приблизительно три квадратных километра. Но, практически, вся центральная часть. От частного сектора прихватило домов пятнадцать, остальными были пятиэтажки-хрущёвки и несколько девятиэтажек. Сильно обрадовало отсутствие детских учреждений. Лена сказала, что кусок зелёного забора, обрезанный словно ножом, – школьный, там учился Павлик. Но в тот день он прогулял школу из-за неё. Лена опять расстроилась, вспомнив о друге.

– Если бы не я со своими проблемами, то он бы не превратился в это… существо. Он был всегда так добр… всегда помогал моей бабушке, а когда я приехала, мы очень быстро сдружились. Я не особо общительна, просто… мама говорила о таких людях – «Это ЧЕЛОВЕК!». Я вообще не отсюда. Мы с мамой в тайге живём, уже давно. Но бабуля приболела, пришлось мне к ней в город приехать, пока на время. А Павлик, он сосед бабули через забор. Он всегда ей то дров наколет для бани, то травы накосит. Она вон там, в частном секторе жила. – Девочка вновь вздохнула. – Мы, как раз в больницу к ней шли, когда этот вонючий туман окутал всё вокруг, а потом сверкать начало, как гроза, но без грома. Вернулись, окна, двери, всё тряпками заткнули и сидели дома, пока туман не исчез. Павлик сказал, что, наверно, это химическая атака или испытания. Так в Америке делали, он фильм смотрел: над маленьким городком распылили какую-то гадость, а потом наблюдали за результатами. Опыты ставили. Он подумал, что и у нас так сделали. Мы планировали добраться до бабули и его мамы, а потом двинуть в лес, пока не начался кошмар. Павлик сказал, что обязательно будут беспорядки и даже массовые убийства, а потом, возможно, и зачистка. Следы же надо заметать… экспериментаторам. А людям по телеку скажут, что авария случилась. В общем, побежали мы в больницу, но… больницы не было. Вообще той улицы не было. Исчезла. И здание, где работала мама Павлика, тоже исчезло. Там начинался лес, но даже этот лес был не наш, чужой какой-то. Я хорошо знаю тайгу, я пять лет там прожила… В первый день, вроде, ничего всё было, нормально. Мы ждали, что исчезнувшие улицы вернутся на место, или мать Павлика появится, но ни того, ни другого не произошло. А на третий день, точнее ночь, стало реально страшно. На улице раздавались крики, шум, вопли. Павлик прибежал в два часа ночи ко мне. Мы так и просидели до утра в темноте. Свечку побоялись зажигать, потому что вдруг привлечём внимание чьё-то. А утром мы всё же собрались бежать в лес… но не успели. Павлику ещё ночью стало плохо. Он иногда забывал, где мы и что тут происходит. Даже меня иногда не узнавал. То смеялся просто так, то становился полным психом, бился головой об стены, мебель и даже пытался кусаться. Но это было временно, недолго, и он не помнил о своих приступах. Я подумала, что мы надышались и это реакция на газ. Действует на нервную систему. У меня тоже голова болела и, вообще, самочувствие становилось хуже с каждым часом. Мы вышли из дома, крались, стараясь никому не попадаться на глаза, на улицах стали встречаться пятна крови, это жутко пугало, и мы строили разные догадки, но потом мы увидели растерзанный труп, а потом и странных, неадекватных людей. Они урчали и тянули руки к нам, многие были изранены и перепачканы в крови. Лица… такие страшные, не человеческие лица, и этот жуткий звук на вдохе… Павлику становилось всё хуже, в итоге, я, практически, тащила его на себе, не считая двух рюкзаков. Я понадеялась срезать через дворы пятиэтажек, и мы попались. Как раз в этот момент Павлик пришёл в себя и, увидев, что нас окружают зомби, подобрал кусок кирпича и кинулся на них. Он так бился… я… я никогда не думала, что он сможет убить человека… он убивал. Он разбивал им головы, швырял, бил ногами и кусался… он был такой сильный… такой злой… это было по-настоящему страшно… потом… потом из подъезда выбежал дядя Степан с большим красным топором. Он кромсал людей, как… как дрова… а потом, я больше ничего не помню. Очнулась уже тут, в подвале… а Павлику совсем плохо стало, он бредил. Потом его связали… для безопасности. Вот… а дальше, вы видели, что с ним стало. Он был единственным близким человеком, который у меня остался. Что теперь с ним будет? Он станет такой, как Умник? Или вы убьёте его?

Все молчали. Командир посмотрел на меня.

* * *

Утром четвёртого дня Леший пошёл на ту сторону черноты встречать Муху и Тороса. Вернулись они далеко за полдень. Уставшие, голодные, но довольные. Вернулись не одни, а вместе с Прапором и Аби, который всё же умудрился уломать сурового вояку взять его в этот рейд.

Исследовав весь остров и посовещавшись, командиры пришли к выводу, что тут надо делать базу и оставлять хотя бы одного дежурного для эвакуации иммунных.

Как оказалось, Умник не только может отличать иммунных от не иммунных, но ещё и видит приближение перезагрузки. Это было настоящее открытие для нашей группы. С таким помощником можно не опасаться внезапного попадания под откат, нападения других мутантов и пустой нервотрёпки, траты сил и времени на эвакуацию всех подряд и отсеивание свежаков. Решили построить небольшой домик на стабильном кластере в лесу, но как основную базу оставить подвал Кепа. Очень уж удобно он тут всё оборудовал. Ещё надо было выяснить интервал перезагрузки всех трёх кластеров. Из-за этого решили задержаться ещё на пару недель. Началась бурная деятельность по строительству и собиранию нужных в хозяйстве вещей. Нашли двенадцать внедорожников, семь тракторов и ещё кучу нужной в Светлом техники. Встал вопрос о переправке машин через Черноту. Леший, конечно, хороший силач, но и его силы не бесконечны. Лишних, посторонних людей привлекать, ох, как не хотелось. Из тупика помогла выйти детская непосредственность.

– А вы верёвками тяните, – сказала Лена, сидевшая в сторонке и вроде как не обращавшая внимание на разговоры взрослых, – можно сделать длинный трос и лебёдку, как на пароме. Тут цепляешь, там тянешь и всё. Только, где вот столько верёвки найти, – задумалась девочка, – а там долго по этой черноте идти? Сколько километров?

– Вот, видал, – ошарашенный Прапор кивнул не менее удивлённому Лешему, – а мы тут, толпа идиотов, битый час уже голову ломаем!

В итоге завертелась ещё одна стройка. Строили самый настоящий паром. На колёсах, с двумя движителями на зелёных кластерах, вместительностью сразу на четыре трактора. При перезагрузке конструкция легко снималась и перекатывалась в безопасное место. Дом в лесу уже подвели под крышу.

Умник вместе со своей новоиспечённой стаей, в которую вошёл и Павлик, подъели, практически, всех оставшихся пустышей. Наконец, перезагрузился кластер с коровами. Умнику стоило великого труда удержаться самому и удержать на месте свою, ещё туповатую стаю. Я очень боялся появления скреббера. Мы все боялись его появления.

Прапор пялился в бинокль уже битых три часа.

– Ты уверен, Док? Может, давай ещё денёк понаблюдаем, – говорил Прапор, рассматривая фермерскую территорию.

Леший лежал рядом.

– Ночью начнётся обращение, и завтра будет уже небезопасно. – ответил батька, сканируя Кирдовской приспособой округу.

– Вроде как, – ответил я. – По крайней мере, кроме людей и живности я больше никого не чувствую, – и снова включил свой эмонациональный сканер на пределе возможностей. Пользовался им я пока что коряво. Как говорил Батон – «Дури много, а опыта нэт».

Арман валялся неподалёку, подставив пузо солнышку, лениво пережёвывая травинку.

– Может, мутозавр вообще не придёт, – сказал он, жмурясь от яркого света, – может, он чисто мимоходом в тот раз завалился, пожрал и дальше побрёл своей дорогой.

Фома хмыкнув, развернулся в сторону Армана:

– Если ты случайно найдёшь склад с боеприпасами и военной техникой, выметешь всё оттуда подчистую, ты забудешь про этот склад и больше не вернёшься туда, так? – спросил, ухмыляясь, Фома. – Да ты будешь наведываться туда регулярно, как к себе домой! Возможно, даже приведёшь друзей… но не думаю, что эти существа такие добрые, как ты. Тут два варианта: либо наш клиент опаздывает к обеду, либо он затаился и наблюдает, так же, как и мы, а Док его просто не видит. Мы же не знаем, как его сенсор на этих, – показал руками бабайку, – работает. Может, никак не работает. – Пожал он плечами, разводя руки в стороны.

Тут встрял Прапор:

– Мы за коровником наблюдаем, и он за коровником тоже наблюдает… Тогда получается, что ему не коровы нужны? – Прапор не отрывался от наблюдения за территорией, продолжал рассуждать, – что вы говорили, он всех элитников местных схарчил, и только один подранок ушёл, перепуганный до усрачки? А коровы были все сожраны? Нет? Ни на какие мысли вас это не наводит?

– Умника не пущу! – Тут же понял я, к чему клонит этот хренов стратег.

– А и не надо, – продолжал Прапор. – Я так понимаю, эта гадость питается вовсе не коровками, она питается элитниками и теми, кто старше спидера. В прошлую загрузку тут было полно крупняка и три элитника. А в итоге от них остались рожки да ножки.

Арман даже приподнялся, опершись на локоть, и выплюнул травинку.

– Что ты хочешь сказать, что он теперь несколько загрузок пропустит, выжидая новое поколение подросших мутантов? – спросил он, уставившись серьёзным взглядом на Прапора.

– Так точно, се-ер, – ответил тот, не поворачиваясь. – Поэтому не вижу смысла тянуть резину. Выводите иммунных, если таковые имеются, и можно кормить стаю.

– Я пойду с Доком. – Арман подтянулся ближе к лёжке наблюдения, протянув раскрытую ладонь к Лешему. Тот, сунул в неё свой бинокль и сказал:

– Тройкой идите, у Фомы язык хорошо подвешен. Эти свежаки не пуганы, брыкаться будут.

* * *

– Здорово, отец! Где тут у вас главный? – вежливо поинтересовался Фома, подойдя поближе к какому-то деду, подтягивающему подпруги замызганной лошадке.

Дед замер, удивлённо таращась на бойцов в камуфляже и при оружии.

– Война дед! Война! Давай скорее веди к начальству и собирай всех людей… – огляделся по сторонам, – да вот, хоть здесь. – Указал Фома на небольшой пустырь.

Дед, охнув, слегка присел, хлопнув ладонями себя по коленям, и быстро посеменил к двухэтажному пошарпанному зданию, попутно причитая и бормоча о том, что же это в мире-то творится. Мы топали следом. Я сильно нервничал. Подобная операция с населением на моём счету первая.

Начальству напели ту же версию о войне и о срочных сборах определённых лиц, имён которых мы не знаем, но имеются фото. Поэтому просим предоставить для осмотра весь персонал без исключения, даже женщин и детей, если таковые имеются.

Осмотр ничего не дал. К сожалению, все оказались с серой паутиной. Жаль…

Объявив, что нужных граждан не найдено, мы удалились, оставив всё и всех на попечение судьбы.

По пути я дал Умнику отмашку. Стая ринулась пировать. На душе стало очень мерзко и паскудно, я только скрипнул зубами и запинал свою совесть поглубже, заставив её заткнуться. Это не люди. Это уже не люди, твердил я себе в оправдание. Нет, не помогло. Хотелось напиться и забыться, но в походе этого делать нельзя. Пришлось терпеть.

Вернувшись в подвал, мы обнаружили сюрприз. Этот сюрприз сидел на руках у Тамары и наяривал кусок сала, капая слюнями на розовую кофточку.

Наша четвёрка замерла в дверях. Сзади послышался бас Лешего:

– Ну! Чего встали! И так не пролезть в эту кроличью нору, а они ещё тут… – Леший, наконец, пролез сквозь маленький, жутко ненавистный им дверной проём, и тоже встал столбом. – И откуда у нас это маленькое чудо? – спросил он, расплываясь в улыбке и протягивая здоровенный палец к животу ребёнка, – ути-и, какая прелесть, – легонько пощекотал он малышку. Та тут же цапнула его жирной ручонкой и попыталась затянуть в рот. – Э-э, у дядьки руки грязные. – Забрал он свой палец у недовольной малышки.

– И откуда дровишки? – Спросил Прапор, скептически рассматривая ребёнка, – Док, а ну-ка глянь, она иммунная?

Это я посмотрел тут же, как только увидел ребёнка.

– Ага. Ядрышко золотое. Удачно угадали. – Обрадовал я и всех остальных.

– Это не мы, – крикнул Аби откуда-то из-за стеллажа. – Это Умник принёс. Он стал фыркать в окошко и кидать камни, тёть Тамара вышла и вернулась вот с ней.

– Умничка такой молодец, – Тамара вся светилась счастьем, словно новогодняя ёлка. – Он так аккуратно нёс малышку, что даже не поцарапал нигде. Вы представляете, он не дал её съесть другим мутантам и принёс нам! Какой он молодец, правда?!

Прапор набычился. Слова стали сухими, голос жёсткий, хотя и до этого он никогда особой нежностью не отличался.

– Тамара, а вы хорошо подумали, когда самостоятельно, без оружия, выходили на улицу? – Спросил её начинающий звереть Прапор. – На вашей ответственности находилось двое детей, вы это понимаете? А ты, – развернулся он к Аби, который уже подошёл к нашему небольшому столпотворению, – куда смотрел ты, когда безоружная баба попёрлась на улицу?!

– Я страховал! Я же не идиот! Я ломанулся следом и прикрывал! Всё было чисто, безопасно. Не кричи…

Прапор нервно дёрнул щекой и вышел прочь из подвала.

Тамара опешила и стояла с вытянутым лицом, хлопая накрашенными ресницами.

– Простите нашего товарища, он иногда бывает не сдержан, – извинился Леший за другого, хотя и понимал, что Прапор абсолютно прав.

– Я… я не обижаюсь, – наконец, пришла в себя женщина. – Я только сейчас поняла, как опрометчиво поступила. Я прошу прощения, такого больше не повторится. А Аби, действительно выскочил следом за мной вон с той штукой, – указала она на приставленный к стене АКМ. – И с Умником мы уже давно подружились. Я не боюсь его. Он такой милый. Такой хороший. И в обиду не даст. Его слушают другие мутанты и никогда не нападают без команды. Да-да, я наблюдала.

Теперь уже опешил я. И все остальные тоже, если судить по офигевшим лицам товарищей.

– Хи, хи-хи, милый, хи-хи… – Фома, нервно посмеиваясь, пошёл попить водички. – Никогда не понимал женщин. – Выдал он, оторвавшись от кружки.

Прапор вернулся только к ужину вместе с Мухой и Торосом, которые оставались монтировать паром.

– Вот, – поставил он объёмный пакет у ног Тамары. – Простите. Вспылил.

– Я не обижаюсь на вас. Я понимаю, что поддалась чувствам и совершила ошибку. В этом мире нельзя быть такой беспечной. Простите и вы меня, пожалуйста. – Тамара виновато улыбнулась. – А, что это вы принесли, – переключила она своё внимание на пакет. – О-ой! Какая прелесть!

– Там ребёнку. Еда. Вещи. Ещё что-то, не знаю. Собрал, что было, всего понемногу, – сухо ответил Прапор и ушёл в другой конец подвала.

За ужином мы обсуждали планы на ближайшие два дня. Пора было сворачиваться, и нужно выбрать первую пару дежурных. По приблизительным подсчётам в ближайшие два месяца клиента ждать не стоило. Коровник грузится каждые десять дней. Городской кластер – приблизительно раз в два месяца, пустырь и того дольше. Умник мне сказал, что он почти не мерцает.

Тамара нянчилась с ребёнком.

– Какая хорошенькая…

– Леший, скажите, что будет с малышкой?

– У нас в стабе есть хороший детский приют. Но её, скорее всего, быстро удочерят, она иммунная, и при заполнении документов это будет указано. Так что, всё с ней будет хорошо. Я смотрю, она вам пришлась по сердцу? Почему бы не оставить её себе?

– Нет, что вы. Я уже совершенно не в том возрасте. Да и не место ребёнку тут. Я не смогу за ней уследить и случится беда. Нет. Однозначно, нет. Пусть малышка живёт в безопасном городе, с нормальными родителями.

Все сидящие за столом уставились на женщину. Леший даже приподнял брови:

– О чём вы говорите, Тамара? Разве вы не собираетесь ехать в Парадиз?

– Нет, конечно. Я останусь тут. – Твёрдо, безапелляционно заявила Тамара. – Что я там буду делать, в этом вашем Парадизе? У меня нет ни семьи, ни дома, я абсолютно никого, кроме вас, не знаю.

– Вы можете поехать в Институт. Там вас примут с распростёртыми объятиями и обеспечат всем необходимым. Это целый город науки, профессоров, врачей, академиков. Там рай для вас, Тамара.

– Нет, Леший, спасибо. Но я предпочитаю остаться тут. И позвольте мне самой решать свою судьбу. Мне несказанно повезло очутиться, как вы говорите, в этом ужасном мире. Жизнь дала второй шанс. Она избавила меня от однообразия, от рака почек и даже от надоевшего до зубовного скрежета мужа. Я не собираюсь возвращаться к старой работе. Нет. И ещё раз нет! Я могу быть вам очень полезна тут. Кому-то надо следить за домом, приводить в чувство спасённых, готовить еду и многое другое, на что у ваших дежурных просто не будет времени. К тому же, я квалифицированный медик, и случись какая оказия… в общем, я думаю, мы друг друга поняли, – наградив Лешего твёрдым взглядом, не терпящим отказа, она продолжила безмятежно тетешкать ребёнка.

– Мням, ням, ням, дааа, – пожевав воздух, крякнул командир, охреневши глядя на борзую бабу. – О, как…

– Да-а, братан, так в оборот тебя ещё не брали… – неопределённо дёрнув щекой, посочувствовал другу Прапор.

Тишину нарушила Лена:

– А меня, вы тоже в приют сдадите?

Мужчины за столом переглянулись, предчувствуя очередной женский бунт.

– Я тоже могу быть очень полезной. Я не лентяйка, не нахлебница, я не буду обузой. – Лена смотрела на молчащих мужчин. – Я много чего умею. И женскую работу делать и мужскую…

– Леночка, дело не в том, какую работы ты умеешь делать, понимаешь, – Леший постарался как можно мягче объяснить ребёнку, – у нас очень серьёзная группа, и в ней нет места детям.

– А, как же Аби? Он же тоже в вашей группе, почему тогда вы его не сдали в приют? Он ведь ребёнок.

Мужчины вновь переглянулись.

– Аби – сын нашего друга. Покойного друга, и он отличный стрелок. Он уже полноценный боец. Не сравнивай его с собой. – Прапор раздражённо вновь дёрнул щекой.

– Я тоже умею стрелять. – Лена не сдавалась даже под тяжёлым взглядом Прапора, который, буквально, сверлил её.

– Ты, девочка, кажется, меня не понимаешь, – жёстко чеканя каждое слово, говорил Прапор, упершись костяшками в столешницу, подавшись чуть вперёд. – Мы тут не по банкам стреляем. Мы стреляем по людям!

– Я могу попасть человеку в глаз на расстоянии в пятьсот метров. Я стреляла в людей! Я могу убивать! Возьмите меня в группу на испытательный срок, вы не пожалеете, обещаю! – Отчеканила Лена, не отводя глаз от Прапора.

Его брови резко взлетели на лоб, и лысая голова напомнила вдруг шкуру шарпея.

– И, где же ты, милое дитя, умудрилась так лихо пострелять? – Голос Прапора стал вкрадчив, как у змея Каа, он продолжал буравить девочку взглядом.

Та не отводила глаз, смотрела твёрдо и прямо:

– Моя мама была егерем на одном из отдалённых участков тайги. Бывало, приходилось учить браконьеров. Иногда они устраивали целые облавы. Моя мать снайпер, подполковник в отставке, спецназ, антитеррор. У меня и бабуля снайпером была в Советском Союзе, по горячим точкам покаталась хорошо. И прабабушка в войну Отечественную. Мама говорит, это наследственное, талант. Ещё я следопыт, мать научила.

– Династия, значит… угу… – голос Прапора смягчился, напряжение спало, он сел на место, налил в кружку чаю. Поставил чайник и сказал:

– Завтра утром я посмотрю, как ты стреляешь, девочка.

* * *

Больше двух метров роста, косая сажень в плечах, длинные, по плечи косматые волосы, стянутые кожаным ободком и не менее косматая борода с двумя косичками на варяжский манер – человек шёл медленно, размеренно делая широкие шаги. Рядом, чуть более торопливо его сопровождал лысый, хмурый мужчина, голова которого едва достигала плеча здоровяка. Друзья увлечённо беседовали.

– Что, Прапор, сделала тебя девчонка?! – Леший медленно шёл рядом, довольно улыбаясь в косматую бороду.

– Сам в шоке. На четыре. Нет, Леший, ты представляешь, какая-то соплячка меня – и на четыре!

– Тебя… Она вровень с Аби бьёт, если не дальше пятисот метров, хотя, и дальше тоже не сильно отстаёт, а у него ведь дар, если ты не забыл.

– Да, уж, детки пошли… – усмехнулся Прапор, – один мне всю плешь проел: – «Возьми меня в рейд, пожалуйста, обещаю, честное слово, без разрешения больше никого ни убивать! Честно-честно!», – и смотрит же, гадёныш, такими ангельскими глазами, что так и хочется поверить. А эта: – «Могу попасть в глаз человеку до пятисот метров…». И, главное, смотрит как! Ты видел, как она смотрела?! Вот потому, Леший, я своих детей и не завожу. Они теперь какие-то странные пошли, опаснее мутантов даже.

Леший забулькал басистым смехом.

– Что же ты тогда её заграбастал в свой отряд? Пусть бы у меня и оставалась.

– Ты и так у меня двоих бойцов отжал. Имей совесть! Я её поднатаскаю чуток, дурь лишнюю выветрю, и отличный снайпер получится. Ты, кстати, видал, как она на тренировках Тороса с поста сняла? Не, правильно я её назвал, точно – Рысья! – Прапор оскалился. Его улыбка скорее вызывала страх, чем ответную улыбку, но по-другому этот человек улыбаться не умел. Он вообще редко улыбался.

– С чего это ты решил, что я у тебя бойцов отжал? Никого я не отжимал, они сами попросились. Чего вот от тебя Муха ушёл? – Леший остановился, преградив путь Прапору, и уставился на него, не мигая. Глаза его стали враз серьёзными, жёсткими.

Прапор, дёрнув щекой, опустил глаза в землю.

– Знаю, сам виноват. Из лазарета выплыла информация о его паутине. Ты же знаешь: у нас все суеверные, вот и стали парня сторониться. Кто он теперь? И не человек, и не кваз, и не мутант. Вообще непонятно: кто он и что за сюрприз выкинуть может.

– Нет, Прапор, не знаю. В моей группе суеверных нет. Его приняли, как родного. И ты верно сказал, он непонятно кто и неизвестно на что теперь способен. И во что он превратится, если уйдёт от людей отверженный, обозлённый недоверием и предательством. Как это потом может аукнуться, ты подумал? Вот и Торос ушёл потому, что потерял общий язык с бывшими сослуживцами. Они и на него косо посматривать стали. И Болт из твоих был. – Леший будто очередной костыль вбил в крышку гроба. Прапор заиграл желваками и поменялся цветом лица, сжав кулаки до хруста.

– Так что, ты хорошо подумай, прежде чем тащить к себе девчонку. Наведи порядок. Это я тебе, как другу, советую, а потом и Рысю заберёшь, если она согласится. Я никого держать не собираюсь, но и девчонку портить не дам. Хороший она человечек, чистый. И имя ты ей хорошее дал – Рыся… под стать натуре внутренней, так что, раз крёстный ты ейный, то и в ответе будь. Понял? – Леший улыбнулся, дружески хлопнул товарища по спине. Прапор от удара хекнул, враз сбив дыхание.

– Я понял тебя, Леший. Спасибо. – Чуть закашлялся и повёл плечом. – Всё понял, прав ты, старый, как ни глянь. Да, пусть у тебя живёт, а там видно будет, и с архаровцами своими я тоже разберусь, как только приеду.

Эпилог

– Люди – плохо, Иные – плохо… Кто тогда хорошо? – засомневался Моня.

– Мы! – Разбой задрал вверх переднюю лапу и громоздко плюхнул ею о спину Борзи, намекая тому на очередную авантюру в недавно прогрузившемся кластере. Но туповатый собрат такого тонкого намёка не понял, продолжая и дальше слушать, что говорит более продвинутый собрат Хитрец Моня.

– Ты – глупый! Мы только тут, и нас мало. За чернотой нам не выжить. Иные нас убьют. Мы больше не Иные. Мы другие. Мы умные, как люди. Мы вспомнили прошлое. Мы дружим с людьми, но выглядим, как Иные. Другие люди нас примут за Иных и тоже захотят убить. Но мы – уже не Иные, но и не люди, – заключил Моня.

Умник лежал на полянке, догрызая ногу вкусной коровы, и наблюдал, как спорит его стая. Хорошо, что стая начала спорить на эту тему. Умник давно уже для себя всё решил, но он хотел, чтобы Младшие до этого дошли самостоятельно. Он не любил тупых. Он убил уже много младших, которые плохо обучались. Его стая должна быть умная и сильная, как у Высшего человека. И есть шанс такую стаю создать. Для этого у него было все, ну, или почти все: был разум, были такие соплеменники, как Микроб и Моня, олицетворяющие в себе и ум и хитрость. Рядом с ним были преданные ему существа готовые умереть за него. Всё как у людей, кроме предательства. Для такого коварства нужен высший разум, человеческий, а они, хоть, и наделены способностью мыслить, людьми всё же не являлись. Умник вздохнул и привстал, опираясь на могучие передние лапы, замерев на секунду в таком положении, помотал головой, отгоняя тем самым мысли о том, что хорошо, или всё же плохо быть человеком? Ещё мгновение и он снова опустился на землю и, отдаваясь зверю внутри себя, с устрашающим рыком впился зубами в недоеденную коровью ляжку. Хорошо вот так забыться на время и побыть немного животным в полной мере… Но живой разум, он не отпускал и заставлял думать о завтрашнем дне. Прищурившись от удовольствия и подергивая задними конечностями, как огромный пес, Умник тайком посматривал за своими собратьями, и то, что он видел, ему нравилось.

Моня молодец. Он умный и самый хитрый в его стае. Док его так назвал из-за какого-то еврея. Не помню, кто такой еврей. Разбой тоже нравится: умный, сильный, но всегда подбивает других на баловство. То людей напугают, то корову утащат, то сам залезет в тесный дом за котом и там застрянет. Приходится ломать дом, вытаскивать Разбоя. Он очень любит бегать за котами, а Борзя очень любит их есть. Всегда бегает следом. Он вообще очень любит есть. Всё и всегда, и лезет самый первый, боится, что ему не хватит еды. Еды сейчас много, она есть всегда. Поэтому он самый крупный, но немного туповат. Это не минус в полной мере, такие тоже нужны. Туповат – не совсем верное слово, скорее – не совсем зрелый, но это не мешает ему быть исполнительным и верным стае, правил не нарушает и ему можно доверить свою жизнь: сам погибнет, но пока жив, твоей смерти не допустит. Ещё он очень любит Тамару, а Рыся любит Борзю. Они знакомы давно, ещё когда тот был человеком, но Борзя её не помнит. Ничего, время пройдёт и память вернётся. Док сказал, что она всегда возвращается, но не полностью, частями, всплывая обрывками. Это ему поведали призраки погибших иных. Я тоже люблю Тамару, каждый вечер она устраивает нам релакс, странное слово, но приятное. Кожа стала очень грубой, но зудит иногда так сильно, что приходится чесаться об деревья, или об угол дома, но под пластиной брони зудящую шкуру не достать. Это сильно злит, сводит с ума, а Тамара может там почесать. Это она и называет релаксом. Да… – мутант прикрыл свои большие чёрные глаза и мечтательно вздохнул, вспомнив вечерние процедуры. Как на зло, зачесалось под пластиной на левом боку. – Скоро вечер… – стукнул сам себя по беспокоящему месту, – но она больше всех любит Микроба. Тамара его назвала так потому, что он маленький. Много думает и мало ест. Плохо растёт, но умный, самый умный в стае. Иногда даже умнее меня – хороший советник, знает своё место. Он катает Тамару и самых младших из стаи человека на спине. Они зовутся Дети. Детям нравится, Микробу тоже. Микробу нравятся Дети. Маленький – тоже хорошо. Он пока пролазит в тесные дома. Там часто прячутся серые люди. Иногда золотые. Золотых моя стая не ест. Мы зовём дежурных или Дока, они зовут других и забирают золотых людей. Голод больше не мучает так сильно. Это хорошо. Теперь можно больше думать о других вещах, а не только о еде.

* * *

– Старший, мы хотим на ту сторону черноты. Мы хотим объединить нашу стаю и стаю Высшего человека. У нас будет одна большая стая. Станем самые сильные. Самые умные. – Микроб переминался с лапы на лапу перед лёжкой Умника.

То, что подошёл именно Микроб, Умника не удивило. Мог бы и Моня начать этот разговор, язык бы не отвалился и лапы бы не отсохли, но он бы перестал быть Моней. Ведь неизвестно, как вожак отреагирует. Вдруг что не так? И покатится его голова по земле, да ещё, кошмар такой, Разбой спутает голову эту с кошкой…

Станем самыми сильными и умными… так ли? Умник не стал бы главным в стае, если бы не умел подавлять в себе порывы сиюминутности: решил и сразу принял, как единственно верное. Нет, надо всё обдумать ещё много-много раз, а уж после, с холодной головой действовать. Но и стаю держать в полном бездействии нельзя, нельзя думать за них и не дать им такого права. Он должен принять последнее решение, и кто может помешать ему сделать так, чтобы его стая, не без его помощи, конечно, к этому решению пришла как будто-то самостоятельно? Моня с Микробом всё поймут, те ещё шахматисты. Шахматы… хорошая игра. Док научил. А остальным будет приятно думать, что все они равны между собой. Объяснять им, что равенство бывает разным, не стоит. У Рази голова лопнет, или несварение желудка случиться может, если он вдруг попытается понять, что в битве и за обедом все равны, а на совете кто-то чуточку «ровнее».

– Ты понимаешь, что человек не примет тебя на равных, пока ты не станешь Высшим? – сказал Умник, оторвавшись от вкусной кости. – Даже Док принимает меня как Младшего, хотя сам младший. Я это понимаю и принимаю. А вы это примете?!

– Да, Старший, – уркнул Микроб и покосился на Моню, – я… мы думали об этом.

– Да, Старший, – шустро ответил Борзя. – Микроб говорил, что младший человек всё равно умнее старшего мутанта. Я думаю, он прав. Он умный, почти как ты, Старший. – И с плотоядным интересом посмотрел на недоеденную Умником кость коровы. Слюна предательски капнула на выставленную вперёд лапу.

– Принимаю, Старший, – ответил Разбой, кивнув широкой лобастой головой, как бы нечаянно пихнул Борзю задом, чтобы тот отвлёкся и перестал пялится на еду вожака.

Моня ответил самым последним:

– Да, Старший и я согласен быть младшим у младшего… пока не стану Высшим.

Умник посмотрел на Моню, прищурив один глаз. Чего-то подобного он, в принципе, и ожидал, ну не мог его Моня согласиться на такое условие просто и без оговорок, не тот у него характер. Точно, еврей. Умник ухмыльнулся в душе, но виду не подал.

Моня опасливо выждал и, поняв, что вожак гневаться не намерен, всё же, решился продолжить:

– Когда я стану Высшим, то сам буду решать, к кому относиться как к Младшему, а кого почитать за Старшего. Это моё условие и, если ты не согласен, то я готов принять смерть, но не выгоняй из стаи. Убей сейчас.

Умник резко поднялся и в одно мгновение оказался нос к носу с Моней. Уперевшись своей здоровенной налобной пластиной в его макушку он тихо, но угрожающе прорычал:

– А кто тебе дал право решать, когда и как мне поступать со своими Младшими? Когда Я решу, что ты достоин смерти, тогда и убью. Не тебе решать, кого почитать за Старшего, пока ты младший подо мной. Ты намерен в будущем вызвать меня на бой и стать во главе стаи, если уходить из неё не хочешь, а предпочитаешь смерть одиночеству?

Вылив свою гневную тираду на несчастного подопечного, Умник выдохнул. Так долго, без перерыва, он ещё никогда не разговаривал. Он любил, когда говорил Док, он любил, когда говорил Леший, и всё больше слушал и вникал, а потом, долгими ночами лёжа под звёздным небом, обдумывал услышанное.

Умник продолжал давить его головой к земле, а Моня, оправдываясь, пытался посмотреть в глаза вожака, выворачивая свою голову под немыслимым углом, но сопротивляться напору не мог:

– Нет, Старший, я не намерен биться с тобой ни сейчас, ни потом, и одиночества я не боюсь, – ответил Моня, вполне ровно урча, хотя, страхом от него разило уже довольно ощутимо.

– Тогда зачем говоришь о смерти?

– Я не желаю умереть… – Моня виновато опустил голову ещё ниже. – Я просто хотел…

– Ты просто посмел подумать, что хитрее меня, – перебил его Умник и наступил задней лапой на коровью кость так, что та, громко хрустнув, разломилась.

«Надеюсь, не у меня» – промелькнула мысль в голове у Мони при звуке ломающейся кости, и несмотря на весь свой испуг, он нашёл в себе силы тайком пошевелить пальцами лап, проверяя, цел ли позвоночник.

– Иди и подумай ещё немного. Потом скажешь мне, что надумал. – Прорычал Умник напоследок и отошёл в сторону, а Моня обнаружил, что лежит кверху лапами и задняя мелко трясётся.

– Многое ещё впереди, – тяжело вздохнул Умник, размышляя, – намного больше, чем пережито и понято. Что может дать этот союз? Силу? Так стая и без союза сильна: одинока, но сильна. Разум и знания, вот для чего Умнику нужен этот союз. Ещё глупым мелким зверьком он понял, что разум можно увеличить, а знания приумножить; и то и другое можно получить от людей, те охотно делятся с ними тем, что знают сами. Понимают ли они, что дают его стае силу во много раз более грозную, чем клыки и мускулы? Наверное, да, понимают. И все-таки делятся… Люди-такие умные, такие страшные со всеми этими штуками, способными убивать больших мутантов, и такие слабые…

Умник посмотрел на своих собратьев, и то, что он увидел, а скорее прочёл в их глазах, ему понравилось. Он и только он был той высшей силой, которая способна сплотить эти существа в единое целое. Не разум, подаренный им всем щедрой Вселенной, а он. Его существование, само по себе…

Мир, вернее, та часть, где они обитали теперь, отходил ко сну. Солнечный диск уже коснулся нижним своим краем горизонта, окрасив его в багряный тон. Тени вытянулись в струну и замерли, покорно ожидая своей кончины, ибо свет, даривший им недолгую жизнь с каждым мгновением сходил на нет, невольно заканчивая чужие призрачные жизни вместе со своей.

Умник вдруг осознал, что вся его стая – это такие же тени, и живы они только потому, что жив в этом мире разум, как таковой, в чистом виде. Нечто эфемерное, то, чего не укусить и не потрогать, но в то же время фундаментальное, как сама земля. И чтобы не иссякнуть, не истощиться вконец, необходимо двигаться за светом, в их случае – за новыми знаниями. Знания – сила, сила – жизнь. Самая простая и самая верная формула.

Как там говорили люди? Что-то про то, что надо «пускать корни», «садиться на землю»… И если раньше, ещё совсем недавно эти случайные и непонятные на тот момент для него слова не имели никакого смысла, то теперь они, вдруг, наполнились этим самым смыслом в полной мере, и даже больше. Пустить корни – это значить оставаться там, где сила твоя множится, где существование твоё обретает смысл. У людей это семьи, дома… У Умника это место, где можно учиться, становиться сильнее. И не только ему одному, а им всем. Всей стае. Нет, не так – всему его… нужного слова Умник пока не знал, но был уверен, что узнает.

Ещё очень многое предстояло узнать ему и его «семье». Он точно знал, что будет трудно, много труднее, чем раньше, в самом начале, когда он просто впитывал в себя неизведанное, чужие знания. То были жалкие крупицы, оброненные крохи, которые он с прилежанием голодного воробышка подбирал и проглатывал, часто не «пережевывая». Теперь всё будет иначе: вдумчиво, с расстановкой.

Теперь начинается их время.

Конец первой книги.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg