«Ледовый материк»

Ледовый материк (fb2) - Ледовый материк (Вангол - 4) 919K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Георгиевич Прасолов

Владимир Прасолов Ледовый материк. Вангол – 4

ЭТА ЧЕСТНАЯ И ИСКРЕННЯЯ КНИГА ЗАХВАТЫВАЕТ ТАК, ЧТО НЕВОЗМОЖНО ОТВЛЕЧЬСЯ. СЕРДЦЕ ЗАМИРАЕТ, И ТЫ ПЛАЧЕШЬ И РАДУЕШЬСЯ ВМЕСТЕ С ЕЕ ГЕРОЯМИ, ПРОНЕСШИМИ С СОБОЙ СКВОЗЬ ТО ТЯЖЕЛОЕ ВРЕМЯ ВЕРУ, ЛЮБОВЬ, ЧЕСТЬ И ПРЕДАННОСТЬ.

Пролог

Северный ветер во все времена года или освежает, или пронизывает холодом до мозга костей. Он вообще не бывает расслабляюще теплым, особенно здесь, в Сибири, крае земли, ничем не прикрытом от великого Ледовитого океана, распахнутом перед всеми его капризами, отдающем ему, как драгоценную дань, серебряные воды тысяч рек. И оттого самоочищающемся и живородящем.

Суровая и чарующая своей первозданной красотой, Сибирь принимает только чистых душой и оставляет их в себе навсегда. Люди, волей или неволей попавшие в эти края, задерживались здесь надолго, а чаще – насовсем, не в силах оторвать себя от энергии чистоты и простора, воли и безмятежного величия мира этой загадочной земли. Так уж случилось в России в последнее столетие – большая часть людей попадала туда не по своей воле. В возрасте двадцати лет этапом политических заключенных попал туда и Иван Голышев. Те двадцать лет, срок наказания, назначенного судом, перечеркнули ему жизнь раз и навсегда. Ту жизнь, в которой он, комсомолец, бригадир, беззаветно веря в торжество идей социализма, ударным трудом выполнял и перевыполнял трудовые нормы, выдавая на-гора десятки тонн черного золота. И в которой вдруг не стало для него места… Случай спас его от верной смерти в тайге во время побега. А может быть, правду говорят, что случайностей не бывает. Может быть, старый охотник Такдыган нашел в тайге замерзавшего беглого зэка по велению Духов тайги. Он вернул его уходившую с этого света душу и дал ему новое имя для новой жизни. То, что он смог расслышать из уст умиравшего, – иВАН ГОЛышев – прошептал тот заиндевевшими губами. Вангол так Ван-гол, согласился старик.

Орочоны, немногочисленный эвенкийский род, в семью которого он попал, выходили его и приняли к себе как сына. Ошана, дочь Такдыгана, отдала ему в жены свою старшую дочь Тингу. Старый охотник Такдыган передал ему свои знания и в святом месте силы посвятил в тайны Духов тайги. Вангол принял новое имя и новую жизнь, он ощутил в себе ранее неведомые ему способности. Он как бы просто вспоминал их…

Шли годы, Вангол набирался сил и радовал Такдыгана своими успехами. Все было хорошо, и ничего не предвещало беды. Но тот жестокий мир уже вторгся в этот, таежный, и от него, даже в этой глухомани, укрыться не удалось. Ванголу пришлось выйти из тайги. Встреча с людьми – научной экспедицией из Иркутска – дала ему возможность воспользоваться документами одного из участников экспедиции Игоря Сергеева. Студент был тяжело ранен и потерял память. Вангол, теперь уже под именем Игоря Сергеева, появляется в Иркутске. По направлению, подготовленному для Сергеева, Вангол едет учиться в Москву в Высшую школу разведки РККА. Война для него началась в спецшколе Разведуправления, куда он попал в числе лучших выпускников разведшколы. В первые же дни войны с Германией, в составе разведгруппы «Ветер», он был заброшен в прифронтовую полосу для борьбы с диверсионными группами противника. Вот там и свела его судьба второй раз со Степаном Макушевым, капитаном НКВД, бывшим начальником того конвоя, из которого он когда-то совершил побег. И с Владимиром Арефьевым, лейтенантом Московского уголовного розыска, родственником Макушева. Там же он выходит на след банды уголовника Остапа, убийцы его жены и человека, завладевшего секретным архивом лагерных сексотов. Информация огромного досье представляла большой интерес как для уголовников и советских оперативников, так и для немецкой разведки.

Преследуя по пятам через всю страну банду Остапа, Вангол и его друзья попадают в Забайкалье, в места непроходимой тайги, болот и марей. Там, на скалистом берегу безвестной реки, в пещере, куда так стремился попасть Остап, чтобы завладеть хранящимся в ней со времен Гражданской войны золотом, происходит развязка. Остап и его подручные убиты. Архив «грешных душ», найденный при Остапе, уничтожен… Вангол и его друзья вышли на стойбище Ошаны, чтобы сообщить ей о гибели старого Такдыгана. Надо было выбираться из тайги. Шла война, здесь они выполнили свою задачу и понимали – их место там…

Возвращение из тайги оказалось непростым. Помогая раскрыть зловещие замыслы и обезвредить банду рецидивистов, пытавшихся совершить побег из эшелона, Вангол случайно спасает жизнь одному из них. Как оказалось, немецкому ученому, еще до начала войны участвовавшему в секретной экспедиции в нашем Заполярье. Эта экспедиция была организована и проведена, втайне от правительства СССР, немецкими спецслужбами из «Аненербе»: так кратко называлось основанное в Германии в 1935 году «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков». С декабря 1941 года общество работало уже полностью под крылом СС. Гюнтер Миттель был немцем российского происхождения. Сведения, полученные от него, были настолько важны, что Вангол, приехав в Москву, через свое руководство добился встречи с Берией. После той беседы, результаты которой произвели на генерального комиссара НКВД сильнейшее впечатление, было организовано сверхсекретное подразделение, получившее название «Северный ветер».

Основной задачей нового подразделения госбезопасности было определено противодействие работе вражеской организации, работавшей под эгидой СС, «Аненербе», в частности борьба с ее агентурой в СССР и в других уголках мира.

Вангол, пользуясь неограниченными полномочиями при формировании своего подразделения, смог собрать в него уже воевавших в это время на фронте под Москвой капитана Макушева и лейтенанта Арефьева. Затем освободил из-под стражи арестованных профессора Пучинского и его жену Нину. По его просьбе был разыскан среди призывников и направлен к нему в подразделение и бывший студент Пучинского Владимир Осокин. Все они составили основное ядро группы «Северный ветер» под руководством опытнейшего разведчика Ивана Ивановича Краскова. Командиром подразделения был назначен получивший внеочередное звание капитана Вангол. Также в группу вошла Ольга, девушка, фотография которой, случайно оказавшись в руках Вангола, неожиданно определила его дальнейшую личную жизнь. Они, втайне от руководства, сыграли свадьбу перед самым началом секретных разведопераций. Группа была направлена на проверку версии, рассказанной Ванголу Гюнтером Миттелем. В тундре удалось обнаружить следы пребывания немцев. Это еще раз доказывало: то, о чем говорил немецкий ученый, имело место в действительности. Ольга в скором времени решением руководства была внедрена в подразделение «Аненербе», занимающееся реализацией проекта «Источник жизни». Пауль Штольц, штандартенфюрер СС, мастерски завербованный Ванголом, практически добровольно стал работать на советскую разведку. Переосмыслив события последних лет, он, достойный представитель немецкого дворянства, теперь понимал всю трагичность пути, на который вывел Германию ее фюрер. Обстоятельства сложились так, что он вместе с Ольгой, уже фрау Штольц, внезапно и тайно был направлен в длительную командировку в Новую Швабию, землю, сокрытую подо льдами Антарктиды. Через какое-то время Ольге чудом удалось передать в центр координаты немецкой базы на побережье континента. Вангол с его группой, потеряв в бою Владимира Осокина, вернулись из тылов противника и были направлены на поиск немецкой разведгруппы, работавшей по заданию «Аненербе» на Кольском полуострове. Этот поиск привел их в лабиринты древних пещер, побывав в которых Вангол в очередной раз убедился, что он совершенно ничего не знает о том, что же такое планета Земля. Там, в глубоких и причудливых лабиринтах, он убедился, что обитателей Земли, причем разумных обитателей Земли, значительно больше, чем он мог себе представить после рассказов Гюнтера Миттеля. Там неведомым образом он получил наказ от давно умершего старого Такдыгана и, уцелев в сложных условиях, вернулся на поверхность земли.

Между тем в глубине енисейской тайги летчиком, сбившимся с курса, случайно была обнаружена староверская деревня, живущая по своему укладу с дореволюционных времен. Это было недопустимо, тем более в условиях войны и мобилизации. Получается, жители деревни – поголовно дезертиры? А куда смотрело все эти годы партийное и советское руководство?.. Для приведения таежного народа в соответствие с действительностью туда был направлен отряд НКВД под командованием бывшего начальника одного из лагерей старшего лейтенанта НКВД Сырохватова. Он выполнил свою задачу. Деревни не стало. Один из мальчишек, Кольша, случайно уцелел. Ему удалось скрыться с беглым зэком по кличке Пловец, бывшим разведчиком Сергеем Лемешевым, и они добрались до фронта. Лемешев погиб, подорвав себя и фашистов в одном из домов осажденного Сталинграда. Кольша попал в плен. Вместе с группой детей, пройдя отбор, он, как носитель признаков арийской расы, был отправлен на воспитание в особый приют, в Новую Швабию.

Сырохватов, занимаясь поисками беглых зэка и дезертиров, наткнулся в забайкальской тайге на стойбище Ошаны и вышел на Игоря Сергеева, который уже несколько лет там жил, смирившись после выздоровления со своей участью. Молодая жена помогла ему обрести счастье в этом новом для него мире. Для Сырохватова и его людей он был преступником – то ли беглый зэк, то ли дезертир. Сергеев при задержании был убит, а его дневник с записями о Ванголе попал к Сырохватову, который почуял, что напал на след шпиона, проникшего в ряды НКВД…

Агентурные данные советской разведки неопровержимо свидетельствовали о том, что Германия ведет разработку какого-то очень опасного оружия. Это супероружие могло изменить весь ход войны, что очень беспокоило советское командование. Но где ведутся эти работы, оставалось тайной. Получив от Ольги координаты немецкой базы в Антарктиде, сопоставив множество данных развединформации, руководство советской разведки приняло решение о направлении в эту точку разведывательно-диверсионного подразделения. Естественно, выбор пал на группу «Северный ветер» под командованием Вангола. Тем более что Краскову было известно о том, что Ольга стала женой Вангола. Это, по его мнению, было очень хорошей мотивацией для успеха группы. Группе была поставлена задача – найти секретную базу немцев на ледовом континенте, понять ее назначение и, если это связано с созданием оружия, уничтожить любой ценой.

…Северный ветер поземкой заносит едва видные следы былого, навсегда хороня их в прошлом, очищая пространства для будущего, стремительно летящего вперед, неизвестного и манящего…

Сибирь, Енисейский район. Кольша

Целый день по разбитому машинами и размытому ливнями Енисейскому тракту пробивалась полуторка. В кузове, среди нескольких десятков мешков с крупой и ящиков с консервами, удобно устроился молодой парень. Он с интересом смотрел на проплывающие мимо таежные сопки, любовался на бродах чистыми ручьями в березовых хороводах. Одет просто – в застиранную до белизны солдатскую гимнастерку, галифе и начищенные до блеска хромовые сапоги. Небольшой холщовый мешок под головой и походный котелок – все его имущество. Не сильно разжился на войне парень. Зато его голубые глаза светились от счастья.

«Ясно дело – домой солдат возвращается», – думал водитель, поглядывая на пассажира на остановках-привалах.

«Видно, шибко парню досталось», – думала ехавшая в кабине с шофером пожилая женщина, заметив, что голова-то у него совсем белая от седины.

– Ты чей будешь? – спросила она его на остановке.

Парень посмотрел на нее озорно и весело, выпил ключевой водицы из большого жестяного ковша и, улыбнувшись, ответил:

– Ничейный, сам по себе.

– А куда ж едешь?

– А где приглянется, там и останусь, мне все эти места родные.

На горке, перед деревней Каргино, он постучал по кабине:

– Остановите, спасибо, дальше я пехом…

Накинув на плечо мешок, он, подождав, когда уляжется пыль от ушедшей по спуску машины, легко зашагал к деревне. Крайний справа, стоящий чуть в стороне от дороги, дом был цел и невредим. Большая ветвистая береза в обнимку с высоченной пихтой чуть шевелили ветвями под легким ветерком. Из будки, стоящей в тени их крон, с неохотой вылез здоровенный пес. Кого это несет с той стороны? Он принюхался, но путник шел против ветра, и запаха пес не учуял. Пару раз гавкнув, предупредив хозяев, он встал, склонив морду к земле, и ждал приближения чужого. Сейчас, только поближе подойдет, он устроит незнакомцу трепку. Если, конечно, цепь позволит…

Путник смело приближался, легко шагая по обочине. Пес всматривался в него, и что-то неуловимо знакомое вдруг увиделось ему в облике этого человека. Он залаял и рванулся к нему, но цепь остановила, заставив подняться на задние лапы.

– Арчи! – крикнул путник и подбежал к собаке, которая дрожала всем телом и то ли скулила, то ли плакала, прижимаясь и мордой, и телом к своему другу и хозяину, которого так долго ждала. – Арчи, дорогая моя псина! Дождался, молодец, узнал меня, кожаный нос! – смеялся от радости Кольша. – Все, все, успокойся, сейчас я тебя заберу.

Кольша стал отстегивать карабин с ошейника собаки и в это время услышал за спиной окрик.

– Эй, ты чего эн-то? А ну, отойдь от собаки! Арчи, а ты чё, совсем нюх потерял? – Молодая стройная девушка, с коромыслом в руках, явно воинственно настроенная, направлялась к ним.

– Здравствуйте, хозяйка! – поздоровался Кольша. – Я вот вернулся, собаку свою забрать хочу…

– С чего это наш Арчи твоя собака? Не тронь!

– Варвара, а ну, стой! – раздался голос старика, вышедшего из избы.

– Батя, чего он к нашему Арчи?..

– Здравствуйте, Афанасий Михеич, – поздоровался, чуть поклонившись, Кольша.

– Никак Кольша, ты, что ли? – не смог сдержать изумления хозяин дома.

– Я.

– Да, точно, вырос, совсем уже мужик, я ужо и не ждал тебя. Иди, Варвара, накрывай на стол что Бог послал, ужинать будем.

Варвара, зыркнув пронзительным взглядом на Кольшу, развернулась и быстро убежала в дом.

– От характер! Вся в мамку свою, кержачку, огонь девка… Ты проходи в горницу, проходи. Где ж тебя столько лет носило, Кольша? Уж война три года как кончилась. Садись угощайся. – Старик придвинул гостю нехитрую закуску. – Где спутник твой, как его… запамятовал? – спросил Михеич, когда Кольша выпил целую кружку парного молока.

– Лемешев его фамилия была. Наверное, погиб он в Сталинграде. Меня спас, а сам погиб. Тяжело там было, отец…

– Вижу, что нелегко. – Михеич по-отцовски взъерошил волосы на Кольшиной белой голове. – Сейчас Варька картохи пожарит, покушаем, отдохнешь, расскажешь, куда путь держишь, посиди покамест, – распорядился Михеич и вышел.

Кольша, устроившись на лавке за столом, пригрел вскочившего к нему на колени здоровенного рыжего кота и как-то незаметно задремал.

Варвара зашла в горницу, увидела заснувшего Кольшу и долго рассматривала его лицо, сильные кисти рук в шрамах и твердых, как камень, мозолях. Звякнувшая дверь отвлекла ее, и она, вдруг зардевшись румянцем, кинулась в кухню, где на печи уже вкусно шкварчала сковорода с картохой и салом.

– Кольша, да ты прилег бы, вона же мое лежбище, – улыбнулся Михеич очнувшемуся от мимолетного сна парню. – Держи, это твое теперь, – положил он перед Кольшей тяжелый кошель.

– Это что, то золото?

– Да, то самое, все до щепотки целехонько. Я ж тогда его Афоне, слепому, за его бумаги оставил. А когда документы по почте пришли, он и принес мне его. Сказал, не за что ему платить. Я и спрятал до поры. Теперь пора и пришла, ты вернулся. Обживаться будешь, оно и сгодится, небось и товарищ твой не в обиде будет. – Михеич перекрестился двумя перстами. – Сейчас в скупке за песок энтот только и можно что купить хорошее.

– Спасибо, Михеич, спасибо! – поблагодарил Кольша. Он взял кошель, взвесил его на руке и положил на стол. – Эта боевая девица дочка твоя, Михеич?

– Да, приемная. Варька брата моего двоюродного дочка. В войну его убило, а мамка ее померла с горя. Вот пять лет живет у меня. А что, красива девка? – улыбнулся старик.

– Вот ей на приданое и отдашь этот кошель. Не надо мне, правда. Я ж в тайгу пойду, в родные места, деревню свою восстанавливать буду. Там мне оно незачем. Вот Арчи заберу, Михеич, мне без него никак в тайге, сам понимаешь.

– Хорошо, Кольша, будь по-твоему. Варвара, где картоха?

– Батя, сейчас, огурчики только порежу.

– Не режь, так давай, да груздочков тоже принесть не забудь.

– Хорошо, несу уже.

Когда Варвара вышла, Кольша увидел совсем другую девушку. Из-под белого платка, скрывавшего ее голову, на него смотрели бездонной глубины синие глаза. Иконописный овал лица будто светился. Кольша аж запнулся на полуслове…

Ранним утром Кольша, ведя на коротком поводке Арчи, ушел к Енисею. Там его ждала лодка Михеича и дальний путь. Обернувшись на пригорке, он заметил, как метнулась за плетень девичья фигурка.

«Хорошая она, – подумал Кольша. – Через год вернусь, сосватаю».

Дальний Восток. Вангол

Последняя связь Вангола с Красковым по телефону состоялась глубокой ночью, перед самым выходом лодок в поход. Красков сказал, что информация о секретной базе немцев в установленном месте косвенно подтверждена еще из нескольких источников. Более того, подтверждается, что именно там, в так называемой Новой Швабии, ведутся основные технологические разработки немецкого сверхоружия. Командование приказывает выполнить задачу, поставленную группе, любой ценой. Найти и уничтожить. Особое внимание – проекту «Хронос». Объективных данных нет, ясно только, что какое-то сверхсекретное оружие, способное дать огромное техническое и боевое превосходство врагу. Гитлер не жалеет ни средств, ни людей на реализацию проекта. Все держится в непроницаемой тайне. Очень важно, чтобы новейшее оружие не появилось на вооружении у немцев. Ни при каких обстоятельствах. При этом нельзя допустить ни малейшей утечки информации об операции. Время и так упущено, преимущество на стороне врага, поэтому начинать действовать придется незамедлительно. Еще в Москве Красков дал понять Ванголу, что убедить Берию в необходимости рискованной операции стоило большого труда. Генеральный комиссар НКВД несколько раз просматривал его отчеты и план, дал добро, и теперь от результата их действий зависит очень многое. Лаврентий Павлович умел спрашивать о проделанной работе…

Вся группа «Северный ветер» уходила в море на лодке Лузгина, за исключением Макушева. Тот шел во второй, «грузовой» лодке, командиром которой был назначен старший лейтенант Николай Аксенов. Он был из одного учебного отряда с Лузгиным, и они хорошо знали друг друга. Лодку Аксенова несколько «усовершенствовали», добавив емкости для топлива в легком корпусе. Экипаж второй лодки был сокращен до минимума, и Макушев, еще в том походе освоивший специальность торпедиста, практически один находился на вахте в первом торпедном отсеке корабля. Лодки были разных проектов, но практически не отличались по скоростным характеристикам, поэтому было решено разбить весь маршрут на участки и, двигаясь скрытно в подводном положении, не выходя на связь, встречаться в определенных квадратах океана для дозаправки и обмена информацией. В экстренных случаях предусматривался аварийный канал связи в определенное время суток, как правило ночью, во время подзарядки аккумуляторных батарей. Использовать связь в иных случаях категорически запрещалось.

Тихий океан требовал полной тишины в эфире. Он был переполнен японскими авианосцами и военными кораблями, постепенно и неумолимо захватывающими все побережье Азиатского материка. Английские и австралийские колониальные войска терпели сокрушительные поражения и сдавали островные государства одно за другим. Япония была союзником Германии и явным врагом Советского Союза. Мест для захода в порт или пополнения топлива с борта судна практически не существовало. Дизтопливом было заполнено все, что можно было заполнить, сохраняя положительную плавучесть лодок. По расчетам специалистов, топлива должно было хватить. В одну сторону точно.

А вот назад…

В этот поход уходили люди, зная о том, что дороги назад практически нет. Отправленный на две недели раньше в район Новой Гвинеи пароход с запасом топлива, по непроверенным данным, был потоплен или заблокирован в одном из портов островного государства. Надежда была на захват топлива у противника, что было очень сложно. После короткого совещания на эту тему было принято решение о том, что выходить надо немедленно, выполнение задачи любой ценой предполагает невозврат кораблей. Вангол с командирами лодок полагал: есть немецкая база, значит, есть и дизтопливо. Взять его у фрицев – вопрос решаемый на месте, потому – вперед.

Ночью лодки отошли от причала базы без огней и растворились в тумане. Вангол сидел в центральном отсеке и слушал, как спокойно и уверенно Лузгин командует экипажем. Корабль после погружения на двадцать метров лег на курс, и потекла привычная жизнь экипажа подводной лодки с вахтами, проверками работы оборудования, осмотрами…

– Отсек осмотрен, замечаний нет, – зазвучало каждый час в центральном из остальных отсеков корабля.

– Сергей, я подменю гидроакустика, не возражаешь?

– Буду рад, не забыл еще?

– Что ты, очень интересно.

Ванголу действительно было очень интересно наблюдать за подводным миром, частью которого они становились. Именно наблюдать, поскольку он не только слышал, а почти видел то, что улавливал акустический прибор. Чем больше Вангол тренировал свой слух, свою восприимчивость в наушниках, тем четче и яснее видел то, что слышали его уши. Как-то он рассказал об этом командиру лодки Лузгину. Они еще в прошлом походе подружились и теперь запросто общались и по службе и вне службы.

– Вообще на лодках любят шутить, Вангол, но ты не из флотских… То, что ты сказал, правда?

– Да, Сергей, я вижу довольно отчетливо предмет или образование, от которого идет сигнал радара. Рыба это крупная или косяк, судно или затонувшая ржавая баржа на дне. Вообще очень много всего.

– Я верю, Вангол. Это же очень хорошо! Необычно, но, вероятно, такое бывает, раз так оно есть. Да и вообще, у меня один товарищ по училищу, представляешь, Вангол, сквозь стены мог видеть. Никто не верил, а он точно мог. Я сам проверил. Я как-то в казарме дежурным заступил, а он дневальным был. Так вот, в Ленинской комнате бюст Сталина перед знаменем стоял, на тумбе. Я сходил туда и перенес бюст на подоконник, ну чтобы на свету протереть от пыли, а когда за тряпкой пошел, к нему, дневальному, подхожу и спрашиваю:

– Коля, а что вот сейчас в Ленкомнате изменилось? Тот лоб наморщил, затылок почесал и говорит:

– Вы бы, товарищ старшина, на место товарища Сталина вернули, а то он сейчас на плац смотрит, а там наши маршируют, как бы чего не вышло…

Вангол улыбнулся:

– Да, случается и такое.

– Вот и я про это. А то, что у нас на корабле теперь такие «глаза» есть, это же здорово!

Первое всплытие для встречи с лодкой Аксенова было не совсем удачным, сильный шторм не позволил лодкам сблизиться. Обменявшись сигналами о том, что все в порядке, ушли на глубину и продолжили поход.

В конце марта сорок третьего года лодки приблизились к ледовому материку.

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Через три месяца пребывания в приюте Кольшу и еще несколько крепких мальчишек перевезли в другое спецподразделение, которое располагалось на берегу полноводной и быстрой реки. Им объяснили, что подростки отобраны для элитного обучения по специальной программе. Они станут в будущем водителями легковых автомобилей, личными поварами, садовниками и другими специалистами, которые затем попадут на работу непосредственно в семьи истинных арийцев. Это для них большая честь и ответственность, утверждали воспитатели.

Жизнь Кольши несколько изменилась. Кормить стали лучше. Отношение воспитателей стало иным, поскольку те уже знали – из этих детей надо вырастить элитных слуг. Кольша обратил внимание на высокую красивую женщину, у нее еще глаза разного цвета. Она часто приходила и беседовала с подростками индивидуально. С ним она еще не встречалась. Она была, наверное, преподавателем и подбирала себе учеников. Почему-то Кольше хотелось, чтобы он попал к ней… Кольша слышал, что большая часть привезенных детей попадает в рабочие группы, где их обучают хорошо работать. Другие попадают в спецлаборатории, откуда никто не возвращался. Ему повезло, он попал сюда, в «элитку», но он сам решит, сколько ему здесь быть.

Кольша просыпался раньше подъема и спешил в умывальник, это не считалось нарушением режима, а наоборот, даже поощрялось воспитателями. Он быстро умывался, чистил зубы и бежал к гимнастической стенке, где с удовольствием занимался упражнениями на турнике и брусьях. Это действительно ему нравилось. Когда звучал подъем, он спокойно, без спешки, заправлял свою кровать и выходил на общую физзарядку. После завтрака начинались занятия. Немецкий язык и история рейха были основными предметами в его группе. После обеда целый час можно было заниматься своими делами: почистить одежду и обувь, постирать, почитать книги на немецком языке, если уже мог. Кольша за время усиленного обучения сумел усвоить язык настолько, что уже неплохо говорил и читал на немецком. И главное, благодаря этому он понимал, о чем между собой говорят воспитатели и учителя. Это давало ему возможность с каждым днем все больше узнавать о том, где он находится. Для чего и зачем – им вдалбливали каждый день.

Теперь он уже знал, что Новая Швабия – земля, открытая немецкими моряками-подводниками, она скрыта покровом антарктических льдов. Как бы это ни звучало фантастически, особенно для взрослых людей, детским умом воспринималось легко. Раз есть земля, какая разница где, подо льдами или нет… Тем более что этих льдов никто не видел. Поэтому Кольша сомневался, что это правда. Он думал, завезли куда подальше, а чтобы бежать неповадно было, придумали про Антарктиду. В том, что это действительно ледовый материк, Кольша убедился окончательно, когда их повезли на полевые работы.

В один из дней им объявили, что они уже достаточно взрослые и должны трудиться, для того чтобы знать, как добывается пища, которой их кормят. Всем выдали рабочую форму, достаточно удобные комбинезоны и свитера, и впервые вывезли из комплекса помещений, в которых они жили и учились. Ничего особенно необычного Кольша не увидел. Туманное небо над головой, берег не очень широкой, по его сибирским меркам, реки и поля, бескрайне уходящие вдаль. Вот таких полей Кольше видеть не приходилось. Где-то на горизонте виднелись горы, покрытые лесом. Сердце Кольши сжалось, тайга, его родная тайга виднелась вдали. Вот куда ему нужно…

Единственное, что говорило о том, что попал он в необычное место на земле, – это то, что в небе не было даже намека на солнце. Свет распространялся как-то равномерно со всего небосвода. Ни рассвета, ни заката – светло круглые сутки, в ночное время просто опускались сумерки. Иногда туман становился настолько прозрачным, что было видно какое-то свечение, очень похожее на полярное сияние, но более мощное. Оно, казалось, перекатывалось волнами где-то в небесной выси.

«Не врут немцы, нету тута солнышка… Но земля плодородная. Но чужая, ненужная мне. Все одно уйду…» – думал Кольша.

Группу распределили по участкам для прополки свеклы, и несколько часов подростки добросовестно очищали гряды от сорняка. Работа была нетяжелой, но однообразной и нескончаемой, отчего Кольше стало не по себе. Но он отогнал уныние и устроил соревнование по скоростной прополке. Ему хотелось уйти как можно дальше по борозде, оказаться как можно ближе к далекому, манящему его лесному массиву. Их никто не охранял, воспитатели также трудились, приглядывая за подопечными, показывая, как правильно работать маленькой тяпкой, чтобы не повредить свеклу. Кольша заметил, что поля засажены разными овощами, причем на некоторых полях уже шел сбор урожая, а где-то только еще сажали что-то. Он спросил об этом у воспитателя. Тот ответил, что эта благостная земля, подаренная богами арийской расе, дает три урожая в год.

– Здесь не бывает зимы?

– Нет, зимы здесь не бывает. Здесь всегда лето, только оно разное, все зависит от плотности тумана. Влажность воздуха этой экосистемы – определяющий фактор жизни… Впрочем, ты что-нибудь понял, восемьсот десятый?

Кольша отрицательно покрутил головой и пошел работать.

Все воспитанники не имели имен, на руках у запястья им поставили номера. Накололи татуировки. Свастика и номер. Это было больно. Кольша имел номер восемьсот десять. Имена им должны будут присвоить по желанию их будущих хозяев, полубогов, тогда, когда они пройдут весь курс обучения и сдадут экзамен. Кольша все понимал и знал – он никогда не станет чьим-то рабом. Он помнил своих родных, свою деревню, своего Бога… Теперь, когда он увидел вдали лес, он стал готовиться к побегу. На работу в поля вывозили четыре раза в неделю. Иногда увозили на грузовых машинах далеко от их комплекса, в сады, где они собирали урожаи фруктов. В основном яблоки и сливы. Это было лучше, чем прополка, им разрешали сначала немного съесть, а уж потом собирать плоды. Кольша понял, что убежать можно. Но куда бежать? Как выбраться из этого арийского «рая»?..

В один из дней их привезли с опозданием и долго держали в машине. Из разговоров водителя с одним из воспитателей Кольша понял, что кто-то из воспитанников бежал с работ и за ним послана погоня. Через некоторое время их высадили из грузовика и построили. Не только их группу. Несколько десятков групп построили квадратом. В середину квадрата внесли тело подростка, изорванного насмерть овчарками. Они, собаки, были тут же, надрывно лая на воспитанников, вырываясь из рук своих проводников.

– Вы все видите, что случилось с номером триста двадцать три. Он пытался бежать. Это бессмысленно. Во-первых, бежать отсюда некуда. Во-вторых, спрятаться от наших собак невозможно. – Говоривший в военной форме расхаживал перед строем. – В-третьих, мы не хотим здесь никого держать насильно. Если вы не приняли тот дар, которым вас наградил наш фюрер, подарив вам возможность стать элитными слугами господ всего человечества, то вам достаточно об этом заявить – и вас переведут в другое подразделение. Например, в экспериментально-медицинское, где вы принесете максимальную пользу рейху, а затем уйдете в мир иной. Желающие есть?

Строй замер в молчании. Все знали, что такое «экспериментально-медицинское». Блок подразделения был расположен неподалеку, оттуда иногда были слышны душераздирающие крики детей. Все, что оставалось от подопытных, сжигали и использовали на этих полях как удобрение. Строй молчал. Страх сковывал детские сердца…

– Желающих нет. Значит, все все поняли? Так?

– Так точно, – хором ответили воспитанники.

– Хайль Гитлер! – вытянув руку в приветствии, прокричал эсэсовец.

– Зиг хайль! – заученно ответил строй, вскинув выше плеча вправо руки.

Кольша не знал, что такое Антарктида и где она находится… Даже не представлял себе, как невообразимо далеко и недоступна для него его родная деревня. Может быть, потому, несмотря ни на что, и не терял своей решимости. Его не напугаешь. Видел бы этот эсэс, как он в Сталинграде из винтовки по их хваленым арийцам лупил. А от собак он уйдет, он знает как… Кольша вспомнил своего Арчи. «Как он там? Ждет, наверно, я ж обещал вернуться. Конечно ждет… Ничего, я вернусь…»

Антарктида, Новая Швабия. Ольга

О трагических для немецкой армии событиях под Сталинградом в Новой Швабии, конечно, никто не знал. Никто, кроме радиста одной из транспортных подводных лодок. Он был прирожденный коротковолновик и успел зацепить во время выхода передачу американского коллеги, в которой тот рассказал о крахе немецких армий в России, Сталинградском котле и сдавшемся фельдмаршале Паулюсе. Радист Отто Готлиб об этом никому говорить не стал. Понимал, что такая информация может обернуться для него большими неприятностями. Однако весть о крахе под Сталинградом каким-то неведомым образом все же просочилась сквозь толщу льдов и запреты спецслужб, и весной сорок третьего года об этом знали все. Знали, но открыто не обсуждали. Старательно поддерживаемый здесь миф о непобедимости немецкой армии дал серьезную трещину. Если там, в Германии, фюрер и его команда предприняли колоссальные усилия для того, чтобы поднять боевой дух армии и народа, то о том, что может произойти здесь, там вообще не подумали. Потому что в Антарктиде никто не должен был узнать о поражениях на Восточном фронте. Тем более что официальная информация, поступившая из Берлина, говорила о том, что Сталинград захвачен и Москва отрезана от кавказской нефти. Дни Советской страны сочтены. О том, что в Северной Африке был полностью разгромлен Роммель и более двухсот пятидесяти тысяч немецких солдат и офицеров сдались в плен, умалчивалось. Сообщения из столицы Третьего рейха о положении на фронтах были «приукрашенными, а точнее – лживыми»…

Это была очевидная ложь, и от осознания этого было не по себе всем – и военному руководству новой земли, и ее рядовым первожителям. Хотя руководители «Аненербе», высшие офицеры СС, находившиеся здесь, и старались не показывать, что знали правду, у них это уже плохо получалось. Здесь, в тысячах километров от Германии, подо льдами великого континента, уже царил несколько иной мир. Это начинали понимать.

Что будет, если прервется связь с родиной? Если вдруг фюрер проиграет войну? Что будет с Германией? Что, если там погибнут близкие? Эти вопросы стали приходить в голову людей, оторванных от мира, и на них не находилось ответов. В душах первожителей новой земли воцарялось смятение, ответы на мучительные вопросы пытались искать на дне пивных кружек. Традиции пивного братства немцы перенесли и на эту землю, благо плантации хмеля здесь приносили по три урожая в год, и качество его восхищало мастеров пивоваренного дела. Однако повальное пьянство, в которое втягивалось все большее количество людей, начинало беспокоить руководство Новой Швабии. Причины были ясны: неуверенность в завтрашнем дне, тоска по родным, невозможность создать семью, ведь женщин катастрофически не хватало. Огромные спортивные комплексы с бассейнами и теннисными кортами, футбольные поля и волейбольные площадки постепенно пустели, зато публичые дома работали круглосуточно и не справлялись с желающими утолить сексуальный голод… Эмиссары Геббельса и спецагенты СС, отвечавшие за моральное состояние и боевой дух, прибывшие сюда одновременно с первопоселенцами, уже сами поднимали себе настроение по вечерам в барах тройными дозами отменного коньяка, запасы которого пополнялись с приходом каждого транспортника из оккупированной Франции. Получая от своего руководства явную дезинформацию о положении на фронтах, они отвечали точно такой же дезой о состоянии боевого духа в Новой Швабии.

В середине лета сорок третьего года негласно, с молчаливого согласия руководства, немецкие инженеры установили сверхчувствительные антенны и включили на прием коротковолновую аппаратуру такого уровня, о котором никто на земле еще и не подозревал. Даже в Берлине.

Новая Швабия уже не была отрезана от мира. Она слушала информационные агентства всех стран.

Штольц и его жена к тому времени благодаря «правильному» общению вошли в довольно узкий круг элиты и заняли в нем достойное положение. К их мнению прислушивались, а в отношении некоторых вопросов Штольц постепенно стал тем человеком, мнение которого ценили очень высоко.

Гитлерсбург, столица Новой Швабии, в одном из привилегированных районов которого супружеская пара Штольц вскоре получила хорошее жилье, очень быстро разрастался. В основном за счет строительства жилых кварталов для рабочих и, конечно, элитной застройки побережья. Строились поместья для высшей элиты рейха, проекты разрабатывались лучшими архитекторами и согласовывались с будущими хозяевами в Берлине, а затем воплощались здесь, вблизи уютных заливов, руками лучших мастеров.

Особое место в Новой Швабии занимала энергетика. Использование угля или иных видов горючего топлива для получения электроэнергии здесь было невозможно. В первую очередь были возведены несколько небольших по мощности каскадных гидростанций на горной реке, а затем заработали ядерные реакторы первой атомной станции.

Научные центры жили своей обособленной жизнью. Ученые, обеспеченные полностью всем необходимым для жизни и исследовательской деятельности, совершали мощные прорывы в технологиях. Многое, о чем слышали Пауль и Ольга, было настолько фантастичным, что невольно ввергало их в сомнение. К примеру, создание искусственного интеллекта или выращивание органов человеческого тела для последующей имплантации. Проверить было практически невозможно. Все научные центры строго охранялись, и их расположение заранее предопределяло их труднодоступность и невозможность наблюдения со стороны. Только из разговоров подвыпивших людей из младшего персонала удавалось приблизительно определять, чем они занимаются в своих засекреченных лабораториях и цехах. Этого было мало, но ничего другого не было и вовсе, как и связи с центром.

Штольц должен был выполнить свою конкретную задачу – реализовать здесь, на этой новой земле, программу «Источник жизни». Она была многоэтапной, имела ряд направлений и предполагала длительную селекционную работу. Подобрать мужчину и женщину так, чтобы их потомство унаследовало бы лучшие признаки арийской расы, оказалось делом очень сложным. Где-то в душе Пауль понимал, что он занимается проектом, не имеющим перспективы, но ему было интересно, а вдруг из этого что-то все-таки получится. Он не видел в своей работе особого вреда для человечества, и это его несколько успокаивало.

Немецкие женщины добровольно шли на эксперименты, зачиная детей от избранных Штольцем соотечественников. Становились матерями и воспитывали рожденных в мечтах о великих ариях до трех лет, а потом этим должны были заниматься уже наставники в детских воспитательных учреждениях. Все, казалось, должно было быть хорошо. Но результаты этих экспериментов иногда вводили Штольца в полный ступор. От двух абсолютно светловолосых людей почему-то рождались дети с темными волосами, и объяснить это он не мог. Цвет глаз тоже не всегда соответствовал норме. Более того, были случаи рождения детей с признаками другой расы в цвете кожи. Почему это происходило, было для него неразрешимой загадкой. Он не знал о более тонких энергетических структурах организма, о том, что не только физическое оплодотворение определяет качественные характеристики будущей личности. Он был верующим человеком, но понятие души для него, как для многих людей, было понятием абстрактным, не имеющим ничего общего с наукой. Он и предположить не мог, насколько все структурировано в строгом соответствии законам материального и духовного миров, взаимодополняющих друг друга, взаимосвязывающих и дающих саму жизнь. Как бы мы ни пытались соединить химические элементы, заполняющие этот мир, без необъяснимого наукой духовного начала жизнь не зародится. Создать новый вид живых существ невозможно. Штольц пытался как бы очистить арийскую расу от примеси других рас, не понимая того, что сама идея была просто утопией. То, что происходило с человечеством в течение тысячелетий кровесмешения, сделало этот процесс необратимым. Однако он методично «выполнял» требования самого фюрера – создать высшую расу господ, теперь уже прекрасно понимая глупость и никчемность этой идеи.

Утвержденные в «Аненербе» программы по созданию новой расы (имелось в виду воспитание нордического характера и силы воли у будущих наци) не совсем соответствовали реалиям. Требовались корректировки, согласовать которые на таком расстоянии от Берлина было практически невозможно. Поэтому Пауль, пользуясь своим положением и связями, стал вносить изменения самостоятельно, мотивируя свои решения в рапортах, которые, как положено, передавались дальше по службе. Когда они уйдут в центр и что там с ними произойдет, было уже не важно. Важно было то, что Пауль своим решением отменил физические наказания для детей. Постепенно он добился того, чтобы медицинские эксперименты на детях были прекращены. Ольгу он наделил полномочиями инспектора по контролю за содержанием подростков во всех подразделениях в Новой Швабии. Она получила возможность свободно передвигаться, инспектируя учебные заведения всех направлений обучения. Ольга много разговаривала с воспитателями, преподавателями и детьми. Постепенно Паулю становилось ясно, что надо делать в том или ином центре для максимального спасения детей от пагубного воздействия идей нацизма. Делать осторожно, но эффективно. В первую очередь – найти способы постепенно убрать из рядов воспитателей садистов и фанатов национал-социализма. Штольц находил такие способы. Ротация кадров с целью обмена опытом – его идея. В результате такой ротации многие опасные люди были удалены от детей. Это было очень важно.

Ольга почувствовала нужность своей миссии. Она с головой ушла в работу и постоянно была в разъездах. В одной из элитных школ она заметила рослого мальчишку. Как и все, он был подстрижен очень коротко, почти налысо, его голова, слегка покрытая подрастающими густыми волосами, была седая. Не светлая, а именно седая. Его внимательный взгляд был не по-детски строг. Она решила поговорить с ним в следующий приезд.

А пока истребовала его личное досье. То, что она прочла в нем, ввергло ее в панику. Мальчик под номером восемьсот десять был русским, вывезен из окрестностей Сталинграда летом сорок второго года. Никаких документов и сведений о его прошлом не было, зато будущее ему было уготовано страшное. Через две недели он должен был быть подвергнут кастрации для перевода в подразделение евнухов. Кто принял такое решение, из документов видно не было, но отменить его просто так было невозможно. Эсэсовской элите рейха нужны были евнухи, отбор в эти подразделения происходил под личным контролем Гиммлера. Из этих людей он предполагал готовить особую касту личных охранников. Отменить это распоряжение самостоятельно Штольц не мог. Что-либо предпринять через Берлин было невозможно.

Ольга собиралась на встречу с этим мальчишкой, еще не представляя, как ему помочь.

Забайкалье. Сырохватов

Старший лейтенант Сырохватов в который уже раз перелистывал дневник убитого его людьми Игоря Сергеева. Все в нем указывало на то, что документами Сергеева воспользовался некто Вангол, в чем Сырохватов был уже абсолютно убежден. Он подчеркнул красным карандашом строки, прямо или косвенно подтверждающие его догадку. Их было не так уж и много, но вполне достаточно для определенных выводов.

Его интересовало теперь другое – почему Сергеев, очнувшись от болезненного состояния, не вышел из тайги. Не вышел к своим, советским людям, хотя бы для того, чтобы рассказать о случившемся с ним. Заявить в органы о том, что его документы похищены, восстановить справедливость. Тем самым он бы снял с себя ответственность за все последующие события. А так получается, что он как бы скрыл то, что его документами воспользовался враг. Он сам пишет, что понял – ему здесь хорошо и уходить из тайги никуда не хочется. «Здешний мир стал мне родным» – этой дневниковой фразой Сергеев, в глазах Сырохватова, показал, что стал предателем и изменником Родины.

«Туда ему и дорога, – думал Сырохватов. – Взяли бы живым – все равно к стенке как дезертира поставили бы. Но что это за Вангол? Судя по имени, азиат какой-то. А по записям в дневнике – русский. По крайней мере, Сергеев пишет, что говорил он по-русски хорошо. Но имя-то нерусское, скорее всего, ненастоящее… Оперативный псевдоним вражеского разведчика, не иначе…» За размышлениями Сырохватов не заметил, как стрелки часов ушли далеко за полночь.

Завтра на службу. С утра он собрался прийти на прием к начальнику Читинского УНКГБ майору ГБ Портных. Он понимал, что добраться до Москвы без ведома руководства невозможно, поэтому принял решение доложить о своих выводах лично ему. Этого человека он знал с довоенных времен как опытного чекиста, под его началом служил еще в тридцать девятом году, непростое тогда было время даже для них.

Попав на стажировку в районное НКВД в Дебальцево под Донецком, он сумел показать себя так, что Портных заметил в нем отменное оперативное чутье и мертвую хватку. Он сумел быстро, по горячим следам, разоблачить и привлечь к ответственности группу врагов народа, совершавших в течение нескольких лет вредительские действия на железнодорожной станции. Он заставил их говорить, припер к стенке неопровержимыми уликами, в конце концов поставил их к стенке. Еще тогда он понял, что люди слабы настолько, что умеючи можно добиться от них признания в том, о чем они и не помышляли. Достаточно выяснить, чем человек дорожит более всего. Найти его слабое место. А оно есть у всех. Дети, жены, родители, честное имя. Многие не выдерживали чисто физически, это действительно мучительно: несколько суток без сна, непрерывные допросы с пристрастием. Ответ «нет» – по почкам, молчанка – еще по почкам. Некоторые так боялись потерять мужское достоинство, что после первого удара в пах теряли человеческое достоинство – подписывали все, что нужно было, что требовалось. И тонули сами, и тянули за собой других. Не помогали партбилеты с дореволюционным стажем. Прошлые заслуги не принимались во внимание – враг должен быть уличен и уничтожен карающей рукой трудового народа. Портных видел тогда, как Сырохватов своей активной работой, конечно под его умелым руководством, проложил ему дорогу на повышение. Как и многие в те годы, он сам висел на волоске. Малейший промах – и все, лагеря в лучшем случае. Он этого не забыл.

Сырохватов никогда не нарушал субординации и никогда не просил чего-либо для себя. В этот раз он решил попросить Портных о содействии. Но опять же не для себя. Для дела особой важности, суть которого он решил преподнести несколько иначе. По имеющейся у него оперативной информации, неустановленное лицо мужского пола по кличке Вангол еще до начала войны выехал по поддельным документам в Москву с целью проникновения в советскую разведку. Причем внедрение произошло при содействии работников Иркутского НКВД. Кто, как и почему способствовал этому, выяснит следствие, однако говорить об этом преждевременно, пока не установлен сам преступник.

Сырохватов, понимая всю опасность своего положения, ведь он носитель компромата на должностных лиц УНКГБ по Иркутской области, не может пока действовать официально по служебным каналам. Он опасается того, что если эта информация реально не подтвердится или найдутся силы, которые сделают все возможное, чтобы эта информация не подтвердилась, то он сразу попадет под сокрушительный удар, уцелеть после которого ему не удастся. Однако он убежден, что, получив особые полномочия, он найдет преступника и тем самым будет раскрыто очень серьезное государственное преступление. Сырохватов, зная майора Портных, предполагал, что тот потребует доказательств. Их было крайне мало, но они были, а еще было чутье Сырохватова, о котором очень хорошо начальник знал. На это старший лейтенант и рассчитывал, и не ошибся.

– Так говоришь, агент иностранной разведки, не иначе?

– Так точно. Наверняка довоенное внедрение. Глубокая конспирация, тщательно разработанный план. Все говорит о том, что мы имеем дело с вражеским разведчиком. Представляете, где он может сейчас работать? На какой должности?

– Главное, на кого он сейчас работает?.. И под чьим руководством?.. Да, задал ты мне задачку, Сырохватов. Тут с лету не решишь, тут ох как подумать надо…

– А я, товарищ майор, сейчас только одного прошу: направить меня в Москву в командировку. У вас же есть связи в наркомате, нужно просто содействие в получении информации. Никакого рапорта или донесения на эту тему не будет, пока я не сумею выследить этого Вангола. Пока не установлю, кто он, где он, чем дышит и на кого работает. Все, что я выясню, будете знать только вы, вам и принимать решение о том, как действовать дальше. Время разобраться в ситуации будет. Мне главное – достать его, а вот тут надо торопиться.

– Хорошо. Я подумаю, как отправить тебя в столицу. Зайди завтра после обеда, а пока отдыхай.

– Есть, товарищ майор. Разрешите идти?

– Иди, Сырохватов.

Как только Сырохватов вышел и его шаги затихли в гулком коридоре управления, Портных снял трубку телефона:

– Соедините меня с наркоматом.

Через несколько минут Москва ответила. Дежурный по наркомату, выслушав Портных, спросил, с кем соединить.

– Кадры.

Когда трубка ответила голосом старого знакомого, майор спросил:

– Привет, Иван Михайлович, как здоровье?

– Нормально, у меня все хорошо. На здоровье тоже не жалуюсь.

Далее разговор потек в режиме обычного диалога.

– Чего звоню? Слушай, у меня есть один вопрос. Если припомнишь, года полтора-два назад от вас была ориентировка на некоего Вангола, его разыскивали по поводу царского золота, кажется, ну и разбой вроде был… да, да, помнишь? Почему интересуюсь? Да тут кое-какой материал на него вырисовывается… Как забыть? Вообще забыть? Понял, не дурак.

Осторожно положив трубку, Портных вытер лоб носовым платком. От услышанного его мгновенно пробила такая испарина, что стало мокро аж между лопатками.

– Ну, сука, Сырохватов… Хорошо, что я позвонил, вот это вляпался бы…

Иван Михайлович, ответивший ему, был опытный кадровик, с феноменальной памятью человек. Он сразу вспомнил приказ «самого» по тому делу. По-дружески он посоветовал давнему приятелю даже имя этого человека забыть, поскольку этого человека уже давно нет. Самое главное, он сказал:

– Понимаешь, принято решение, что его вообще никогда не было. Его никто и никогда не видел и не мог видеть. Это очень важно. Вообще и никогда. Ошибочная была ориентировка. Ошибочная.

Портных откинулся на спинку кресла. Мысли неслись в голове бешеной круговертью.

«Да, с меня причитается, Михалыч. Даст Бог, сочтемся…»

На следующий день в канцелярии управления, куда дежурный направил Сырохватова, встретив у входа, ему выдали предписание о выезде в Москву и пакет, который он обязан был передать лично в руки начальнику управления кадров. Начальника управления на месте не было, уехал на несколько дней в районы.

«Что ж, хорошо, майор слово держит. Еду в Москву», – обрадовался Сырохватов.

Вечером он уже сидел в купе поезда Чита – Москва, ему достались нижняя полка и приятный попутчик, очень интересный собеседник.

– Вы по чину-званию кто будете?

– Старший лейтенант НКВД.

– Офицер, значит?

– Значит, офицер.

– По-старому, если я не ошибаюсь, поручик?

– Не знаю, я царю не служил.

– А я и царю служил, и великой России – честью и правдой.

Сырохватов оглядел сидевшего напротив чисто одетого, ухоженного деда. Кряжистый, с окладистой седой бородой, с ясным взглядом синих глаз, одним своим видом он внушал какую-то уверенность и надежность.

– И где же ты, дедушка, служил?

– На флоте российском, сынок, на крейсере «Варяг». Слыхал про такой?

– Слыхал. Это что, который врагу не сдается?

– Да, о нем песня сложена. И не сдались, и пощады не желали. Правильная песня.

– Это же сколько тебе лет?

– Восьмой десяток разменял, а что?

– Сохранился хорошо.

– Точнее сказать, сохранили. – Старик как-то странно улыбнулся, показав ряд белых, не прокуренных, как у Сырохватова, зубов.

– Как это «сохранили»?

– А вот так, закрыли на десять лет как врага народа. Теперь вот отпустили, сказали, ошибка вышла. Документ, как положено, выдали.

Он вытащил из нагрудного кармана сложенную вчетверо бумагу и положил на столик перед Сырохватовым.

– Смотри вот, читать-то, поди, умеешь.

Сырохватов развернул бумагу и прочитал: «Справка об освобождении».

Суть справки заключалась в том, что Петров Иван Петрович освобожден от отбытия наказания в связи с отменой приговора от 12.09.1933 года, срок наказания десять лет, за отсутствием события преступления; это означало, что освобожден он по реабилитирующим основаниям. Получается, не было им совершено преступление. Невинно срок мотал.

– Надо же! – искренне удивился Сырохватов. – И такое бывает! Так ты же, дед, почти весь срок отсидел уже…

– Не весь, три месяца и восемь дней не досидел, вернее, не допарился.

– Это как это?

– Я в Могоче, в пересылке, как туда попал, почти весь срок банщиком отбыл. Мыл да парил бедолаг, этапами идущих в забайкальские лагеря. Ой, сколь людишек увидел. Всех мыл, и мужиков, и баб, всех отпаривал, да, бывало, и отпаивал. Дух живой в тела их возвращал, вот и такое ж бывало… А сколько начальства перепарил, а?

– Да, дед, повезло тебе. За что такое теплое место отхватил, а? Поди, помогал кому следовает?

Дед с укором глянул в глаза Сырохватову. Смело и открыто посмотрел.

– Зря ты так, служивый. Я стукачом никогда не был. Чести своей не посрамил. А место это мне не просто так досталось, прав ты. Я же после войны Японской долго у них в плену был, сначала в Японии, потом в Китай попал. Почти семь лет по китайским монастырям к дому родному пробирался. Там и научили меня косточки человечьи править.

– Править?

– Да, править. Вот ты сидишь и который раз уже плечами поводишь, потому как в пояснице у тебя боль сидит, не так?

– Так, – чуть помедлив, ответил Сырохватов. Он и правда давно чувствовал болезненное напряжение в пояснице. Но старался не обращать на это внимания. Болит не сильно, терпимо. Иной раз прихватит, а то вообще никаких проблем.

К врачам Сырохватов вообще никогда сам не обращался. Если и был на лечении, то его только уже лежачего в больничку доставляли. Не верил он врачам. А тут надо же, угадал дедок.

– Давай-ка я тебя посмотрю. Дорога длинная, может, и забудешь про болячку свою…

– Ну, если можно, давай, дед, гляди.

– Сымай китель и по пояс заголись, ремень тоже ослабь, ложись на полку.

Сырохватов разделся и лег на вагонный диван. Иван Петрович засучил по локоть рукава рубахи и положил тяжелые, сильные ладони на спину старшего лейтенанта. С полчаса Сырохватов, еле сдерживаясь от боли, терпел то, что с ним творили эти руки. Когда дед закончил, слегка похлопав его по спине, он долго не мог, вернее, не хотел вставать, даже пошевелиться, такая истома прилила к его телу. Такое тепло разливалось от пальцев ног до головы, такая легкость, что действительно не хотелось возвращаться в то состояние, в котором он находился до этого «массажа».

– Вставай, вставай, паря, все у тебя в порядке будет, еще пару разов помну тебя, будешь как огурец свежий.

Сырохватов медленно сел и покачал головой.

– Не кружится голова?

– Немного есть…

– Сейчас пройдет, кровь схлынет и пройдет. Полежи пока.

– Да, ничего подобного никогда не испытывал… – Сырохватов откинулся на спину и вытянулся на полке. – Действительно, ощущения сильные. Спасибо, дед.

– Так и вышло, что, вместо спасибо, меня старший майор Битц, был такой начальник лагеря, в баньку и определил на весь срок.

– Верю…

– Да, многих на ноги поднял, а кому просто помог от боли избавиться, всяко бывало… приезжали всякие большие люди, начальство. Даже самого Лаврентия Палыча, ага, его, его тоже… поясницу ему поправил, снял недуг…

Сырохватов аж привстал от неожиданности.

– Да ну, батя?! Не врешь?

– Чего мне врать, вот сейчас я в купе с тобой, служивый, еду куда? В Москву. Как так? Без пачпорта? Зэк со справкой? А вот так, в купе. Приеду, меня прямо на вокзале встретят и к нему повезут, а ты думал чего? Вру? Не вру я, чистая правда. Здоровье, оно один раз человеку дается, его хранить надоть и беречь. Видно, вспомнил, как я его правил, прихватило, вот и призвал.

– Верю, верю я тебе, верю…

– То-то, а то…

– Прости, батя… – Сырохватов извинился, наверное, впервые в жизни.

Неделя дороги пролетела незаметно, Сырохватов еще два раза подвергся добровольной экзекуции и чувствовал себя очень хорошо. Боль в пояснице вообще ушла, зато появилась какая-то неведомая ранее ему энергия, просто какая-то жажда жизни. Появилось какое-то новое, неведомое ему ранее ощущение, чувство благодарности человеку. Он с удивлением смотрел на этого чудного деда, гордившегося своей службой царю на легендарном крейсере, отсидевшего почти десять лет по чьей-то злой воле и не утратившего доброту и стойкость, буквально излучавшего благодушие и надежность. А встреть он такого в зоне, сломал бы не глядя, как многих, не смирившихся со своей участью. Сломал бы, потому что так было принято. Потому что в лагере только он решал, как кому жить и как дышать. Зэки для него были лагерной пылью, рабами, не более. Такие, как этот, тоже встречались, но их было мало. Они пытались жить сами по себе. Он их гнул и ломал. Теперь он ловил себя на мысли: а вдруг он был не прав? Нет, не всегда, но иногда и он мог ошибиться… Раньше Сырохватов никогда не сомневался в своей правоте. Иначе в зоне нельзя, хозяин должен быть один. Надо же. Отменили приговор через десять лет. Тут что-то не так. Немыслимо!

Сотни, тысячи зэков в лагерях тянут сроки и не мечтают ни о чем, кроме куска хлеба. А тут один из них едет с ним в одном купе. С удовольствием попивает горячий чай с белыми сухариками и спокойно смотрит ему в глаза. Все не просто так… Может, сама судьба ему помогает. Дед едет к Берии. Это точно, на кой ему врать. И справка эта липовая, просто приказали освободить и отправить, и все дела. Скорее всего, скрытно его сопровождают ребята из особого отдела. Сырохватов несколько раз заметил этих людей. Он не мог ошибиться. Особисты. Надо воспользоваться случаем. Это шанс добиться встречи с наркомом, по крайней мере передать письмо.

Сырохватов все разложил по полочкам, почти, как всегда, правильно. Заблуждался только в одном: сопровождали особисты не деда, а его. Дело в том, что, с кем едет Сырохватов, особистов абсолютно не интересовало. Попутчиками были просто случайные люди. Операм была поставлена строго определенная задача, они ее выполняли. Если бы Сырохватов знал! Но он не знал и знать не мог.

Москва. Сырохватов

Перрон Казанского вокзала столицы в ранний час прибытия поезда был почти пуст. Сырохватов не торопясь готовился к выходу из вагона, пропустил, попрощавшись, вперед своего бравого попутчика и следовал по вагону на выход, не выпуская из поля зрения деда. Поравнявшись со служебным купе проводника, он вдруг почувствовал, как сильные руки сзади и сбоку буквально внесли его в это купе и дверь закрылась.

– В чем дело?! – пытаясь схватиться за кобуру, закричал старший лейтенант, но было поздно.

Перед его глазами было удостоверение Смерша, крепкий удар в солнечное сплетение перекрыл ему дыхание.

– Ты не сильно его?

– Да нет, слегонца, чтоб не голосил. Нам же сказали взять его тихо.

– Ну что, старлей, дыши, только не ори! Понял?

Сырохватов кивнул, и его посадили на скамью.

– Все, спокойно! Нам приказано доставить тебя в управление кадров наркомата, понял? Потому ты сейчас идешь с нами. След в след, шаг в сторону – и я тебя пристрелю, понял?

– Понял.

– Оружие получишь по месту прибытия. Все, пошли.

Сойдя на перрон, Сырохватов заметил вдалеке своего попутчика, деда, которого явно заботливо сопровождали двое в штатском. Его баульчик несли…

«Не соврал старый… значит, и письмо передаст по назначению», – подумал Сырохватов.

В его голове наблюдался некоторый сумбур. Он не ожидал ничего подобного. Зачем его схватили, для чего? Он и ехал, согласно командировочному удостоверению, именно туда, куда его теперь вот так грубо доставляют. Как-то глупо и бессмысленно выходит.

Через полчаса езды по улицам утренней столицы его вывели из машины, втолкнули в дверь наркомата, но, конечно, не в парадную, а в одну из служебных. Нескончаемый коридор, несколько лестничных переходов – и вот он в камере внутренней тюрьмы. Одиночный пенал, в котором можно только стоять, под непрерывным доглядом надсмотрщика, под светом яркой лампы, слепящей глаза, под таким ярким, что обжигает сетчатку глаз даже при закрытых веках. Сырохватов не терял самообладания, но страх липким потом пробивался наружу…

– Что, потеешь, старлей? Ничё, потерпи, постой, подумай, чего это тебе такую честь оказали. Под белы рученьки сюда доставили, а? Подумай! Может, чего и поймешь?

«Да, он прав, надо сосредоточиться и думать! Думать, а не ссать в штаны!» Сырохватов закрыл глаза и стал перебирать все свои шаги от момента, когда он нашел в тайге Игоря Сергеева, вернее, его труп и тем самым раскрыл вражеского агента по кличке Вангол, и до сегодняшнего дня. В том, что он раскрыл врага, а может быть, целое вражеское гнездо, он не сомневался ни секунды, у него были на то неопровержимые доказательства… Он докопался до этого сам. И нигде не допустил прокола. Никто не знал о его догадке, никто. Только доклад его начальнику мог быть причиной этих событий. Теперь все, о чем он докладывал, уже в письме, через деда-банщика попадет в руки Берии и тогда… А что будет тогда, Сырохватов не знал, воображения не хватало. Да и что будет с ним сейчас, он тоже не знал…

Он был уверен, что его сдал его начальник, но зачем? Он что, тоже замешан? Но тогда его бы просто убрали еще в Чите, зачем было везти сюда… Вот падла, его вели с самой Читы, значит, это все же Портных. Они же все в верхнем эшелоне власти повязаны меж собой.

«Предал он меня… предал…»

Ноги затекли, не меньше четырех часов он стоит уже здесь под ярким светом лампы и надзором зевающего то и дело вертухая. Он поймал себя на мысли, что обозвал сержанта по-зэковски и вообще начинает его ненавидеть… А может, это все вообще не связано с Ванголом. Может, поступил донос на него! Но он ни в чем не виноват перед Родиной! Сейчас его вызовут на допрос, все выяснится, весь этот кошмар кончится… Мысли путались, нестерпимо хотелось пить…

– А ничё, крепкий мужик. Открывай его, вот распоряжение.

Сырохватов увидел, как раскрылась решетка, он шагнул вперед, но ноги не слушались, он просто рухнул вперед лицом. Но не упал, сержант и капитан подхватили его.

– Ты чё, ну-ко держись, старлей, двигай, двигай ходулями, счас отойдет…

– Дайте воды… – прошептал Сырохватов пересохшими губами.

– Сколько он тут?

– Почти двадцать часов.

– Дай ему попить, немного…

Сырохватов сделал несколько судорожных глотков из протянутой ему кружки и закашлялся.

– В седьмую его, пусть пару часов отлежится, потом накормить, и в восемь я его заберу. Вот портупея его и ремень. К восьми отдашь, и сапоги чтоб начищены были, слышишь, старлей? Начальство тебя видеть хочет. Вот так вот.

Сырохватов на ватных ногах еле добрел в сопровождении старшины до камеры, где он завалился на топчан и уснул.

Как ни странно, но через два часа он проснулся и чувствовал себя хорошо. Оделся, почистил сапоги и к приходу капитана был готов ко всему.

– Хорош, – отметил капитан. – Что ж, идем. Вот пакет, что был с тобой. Ты же его должен передать начальнику управления кадров?

– Так точно.

– Вот и передашь.

В приемной ждать не пришлось. Сырохватов вошел и строевым шагом подошел к массивному столу, за которым, как за крепостной стеной, сидел начальник.

Отрапортовать о прибытии он не успел. Тот жестом остановил его и протянул руку:

– Пакет привез, давай.

– Так точно. Вот.

Начальник несколько минут читал бумаги из пакета, потом внимательно посмотрел прямо в глаза Сырохватову.

– Присаживайся, старший лейтенант. Похвально, похвально. Восемь рапортов с просьбой об отправке на фронт. Отменные характеристики, безукоризненный послужной лист. Нам такие люди нужны, нам коммунисты с железными нервами на фронте очень нужны… Что ж, придется удовлетворить ваше желание, да и начальство ваше наконец не возражает.

Он нажал на кнопку, и в кабинете появился сотрудник.

– Так, немедленно в приказ, назначить старшего лейтенанта Сырохватова заместителем командира заградотряда, там посмотрите сами, где особо острая ситуация с людьми, и завтра же его на фронт, а еще лучше, если прямо сегодня. Война не ждет. Вот так. Свободен, Сырохватов, поступаешь в распоряжение капитана Сысоева.

Сырохватов вскочил и, отдав честь, вышел из кабинета в приемную, где его ждал капитан.

«Значит, вот как! Меня просто списали на фронт! Да, я, как и все, писал рапорта, но я же знал – меня некем заменить! Я был на своем месте! Я добросовестно делал свое дело! Я выполнял все приказы! Все! Значит, теперь я стал не нужен. Хорошо. Пусть так! Но почему так внезапно, срочно, вдруг? Схватили как зэка! Определили в кутузку. Значит, я кому-то сильно помешал. Теперь ясно кому… Но я успел, письмо дойдет до народного комиссара, тогда посмотрим, кто должен гнить в окопах…» Сырохватов, стиснув зубы, шел за капитаном, а мысленно рвал и метал, крушил всех, кто встал на его пути. Всех, потому как они не стоили и гроша, тупые ублюдки, предатели, враги народа! Ничего, скоро они ответят за все…

– До утра приказано оставить тебя здесь, утром машиной выедешь по месту службы. Все ясно?

– Так точно.

– Ну, ночуй, старший лейтенант, отдельные для тебя апартаменты, ужин тебе принесут, – закрывая камеру, улыбнулся ему капитан.

«Я тебя лично рвать буду, дай срок», – мысленно ответил Сырохватов.

Сырохватов не предполагал, что именно его начальник, майор Портных, хорошо зная его характер, пытался спасти его. Он сделал так, чтобы Сырохватов ничего не успел совершить в Москве. Старшего лейтенанта сопровождали и доставили в наркомат по его приказу. Портных попросил своего друга, начальника управления, упрятать его куда подальше от Москвы, дабы сберечь его твердолобую голову от быстрой расправы. Он понимал: как только Сырохватов начнет собирать информацию по этому неприкасаемому, под особым покровительством «самого», Ванголу, а он будет это делать, старшего лейтенанта мгновенно вычислят и уничтожат. Сказать об этом Сырохватову он не мог, единственный выход – отправка на фронт. Там не до расследований будет. Не сумел Портных предвидеть только одного, что Сырохватову попадется такой попутчик. Подобного предусмотреть никто не смог, а должны были…

Через три дня после того, как Сырохватов был направлен на фронт, по наркомату прошла ориентировка – установить местонахождение старшего лейтенанта НКВД Сырохватова и немедленно доставить в Москву. Это было сделано по распоряжению Лаврентия Павловича Берии полковником Красковым. Будь оно выполнено, приговор, наверное, навис бы над многими…

Но судьба распорядилась иначе, в первую очередь для Сырохватова.

Он в это время трясся в кузове санитарной полуторки. Водитель с медсестрой привез в полевой госпиталь раненых с передовой и на обратном пути прихватил попутчика – заместителя командира заградотряда. Попробуй не возьми…

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

В комнату старшего воспитателя Кольшу вызвали сразу после обеда. Он вошел и увидел за столом именно ту красивую женщину, которую приметил раньше. Длинные светлые волосы, красивые, выразительные глаза и улыбка. Он уже и не помнил, чтобы кто-нибудь вот так открыто ему улыбнулся.

Ольга заговорила на немецком:

– Проходи, садись.

Кольша прошел и сел на стул напротив.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Мой номер восемьсот десять, госпожа…

– Я не госпожа, – на русском языке тихо перебила его Ольга. – Как твое имя?

– Кольша…

– Я тоже русская, и я хочу тебе помочь. Но не знаю как. Тебе, Кольша, угрожает опасность стать… стать…

Ольга не знала, как сказать подростку, почти еще ребенку, о том, что с ним собираются сделать.

– На удобрение меня отправят?

– Нет, Кольша. Бывает и похуже.

– Похуже уж некуда… Раз так, что мне делать?

– Не знаю, есть еще две недели…

Кольша почему-то поверил этой женщине. Наверное, потому, что она не врала. Он научился чувствовать вранье. Она говорила правду, для него это было важно. Кольша решил открыться ей.

Он почти прошептал:

– Я сбежать хочу.

– Куда здесь бежать?..

– В тайгу…

– Здесь нет тайги, Кольша, здесь есть леса, но они не такие, как у тебя дома. Ты не сможешь прожить один в этих лесах. Там полно хищных зверей. До лесов очень далеко. Тебя будут искать и наверняка найдут. То, что ты задумал, – смертельно опасно.

– Не найдут. Если и найдут, все одно хуже не будет, так ведь?

– Так…

– Помогите мне. Извините, как мне вас называть?

– Ольга… то есть при всех – госпожа Штольц. Как тебе помочь?

– Госпожа Штольц, мне нужны нож и крепкая веревка. Еще две или три иголки большие и зажигалка, как у воспитателей я видел. Больше мне ничего не нужно, я уйду от собак и буду жить в лесу, каким бы он ни был. Я всю жизнь свою в тайге жил и здесь буду…

– Хорошо. До завтра я все для тебя приготовлю. Но где это для тебя спрятать?

– Знаете, где картофельные поля у реки? Там на берегу стоит туалет. За туалетом обрыв, а в нем есть норы, положите все туда, в самую верхнюю, я возьму. Только не знаю, когда нас туда повезут.

– Это узнаю я и постараюсь тебе сообщить, хорошо?

– Хорошо. – Кольша помолчал, затем решил уточнить: – Вы правда русская?

– Правда, я из Ленинграда. Слышал про такой город?

– Нет.

– Ты, наверное, забыл. Про этот город все дети Советского Союза знают.

– Значит, забыл, – улыбнулся Кольша.

– Ничего, вот война кончится, и ты обязательно приедешь в этот замечательный город.

– Вы сами-то в это верите? – строго глядя в глаза, спросил Кольша.

– Хочу верить… – честно ответила Ольга.

Через три дня Кольшу вызвал старший воспитатель и отдал ему небольшую книжку:

– Это тебе передала фрау Штольц. Там записка.

Кольша открыл книжку и увидел записку.

«Восемьсот десятый, я свое обещание выполнила, будь примером для всех в учебе, послезавтра проверю личные достижения. Фр. Штольц».

– Благодарю, господин воспитатель, – поклонился Кольша и вышел.

Так, значит, она выполнила его просьбу, послезавтра их повезут на поля у реки – понял Кольша. Он был готов к побегу. Он давно решил, что если пытаться бежать, то надо пробовать именно там. Он уже пару раз спускался к реке, вода в ней была чистая и холодная, как в Енисее. Там, вдалеке, виднелись горы, лес, и добраться до них можно было полями. Так и побежал тот мальчишка, которого затравили собаками. Кольша решил уйти рекой. Камыша по берегу реки было много, он уже смастерил себе хорошую трубку, чтобы долго плыть под водой с камнем. Так он делал у себя на речке, когда охотился на налимов с маленькой острогой. Нырял с камнем за пазухой и трубкой в руке и плыл по течению, высматривая на дне пятнистых и усатых рыбин. Заметит в ямке пятнистый зигзаг, налим всегда, как пружина, готовый к броску, на дне лежит, через трубочку камышовую, не всплывая, наберет полные легкие воздуха и осторожно опускается к своей добыче. Короткий удар, и… от его остроги еще ни один не ушел. Жаль, острогу не сделать… и вообще, рыба-то здесь водится?

О том, водится ли в этой реке рыба, Кольша узнал довольно быстро.

Как всегда после прибытия на место, последовала команда:

– Подготовиться к работе.

Это означало, что нужно переобуться, надеть рабочие фартуки и перчатки и, если есть необходимость, сходить в туалет. Народу было много, сразу несколько машин прибыло на поля. Впервые привезли на работы даже девчонок. Кольша в этой сумятице спокойно прошел мимо туалета к берегу и спрыгнул на одну из террас. Берег был достаточно высокий и весь изрезан террасами, по верхнему срезу было много небольших нор. Кольша так и не разобрался, птичьи они или каких-то зверьков.

Он сунул руку в нору и нащупал сверток. Не подвела фрау Ольга…

Схватив сверток и приготовленную им трубку, Кольша стал спускаться к воде. На ходу сунул в большой карман фартука увесистый камень. Он уже был у самого среза воды, как сверху услышал крик воспитателя:

– Стой! Немедленно назад!

Он обернулся и увидел, что несколько воспитателей устремились вниз по террасам за ним.

Кольша что было мочи крикнул:

– Лучше сдохнуть, чем так жить! – и прыгнул в воду.

Сделав несколько сильных гребков, Кольша отплыл и, подхваченный мощным течением, стал быстро удаляться от берега, на котором метались его преследователи. Никто из них в воду не прыгнул. Они бежали по берегу и что-то кричали.

«Ну что ж, пора», – решил Кольша и, вскинув руки, стал беспорядочно бить ими по воде, скрываясь с головой, что-то крича, и наконец ушел под воду.

Для наблюдавших с берега людей все было ясно – мальчишка утонул.

А Кольша долго плыл, задержав дыхание, камень помогал быть под водой, затем подвсплыл и, высунув трубку, выдохнув через нее, набрал полные легкие воздуха. И снова, сколько мог, плыл под водой. Река была глубокая и холодная, прозрачная вода позволяла видеть каменистое дно, усеянное крупными валунами. Кольша не понимал, как далеко его унесло и можно ли всплыть незамеченным. Он собрался было снова подвсплыть, чтобы подышать через трубочку, как заметил что-то большое, метнувшееся к нему из глубины. Резкий рывок – и Кольша почувствовал, как, треснув, порвались завязки фартука с камнем в кармане, и, освобожденный от груза, он буквально вылетел на поверхность. Уже не думая ни о чем, спасаясь, Кольша быстро поплыл к берегу, успел выбраться на отмель и юркнуть в прибрежный кустарник. В этот самый момент на водную гладь из-за поворота реки медленно вырулил патрульный катер. Он шел зигзагами, по бортам стояли матросы, внимательно смотревшие по сторонам на воду.

Акула, атаковавшая мальчишку, выплюнула Кольшин фартук, он всплыл как раз тогда, когда катер проходил мимо. Зацепив тряпку багром и вытащив на палубу, все увидели на ней зияющие дыры от зубов хищницы. Сомнений не было – беглец стал пищей этой свирепой хозяйки реки.

Тем временем Кольша пластом лежал в кустарнике. Он не шевелился и почти не дышал, зарывшись в старые листья и мох. Мимо него в двух-трех метрах прошли люди. Он услышал обрывок разговора:

– Зря время теряем, из этой реки никто еще не выплывал…

«А я выплыл…» – улыбнулся Кольша.

Весь день Кольша где ползком, где пригнувшись как можно ниже, чтобы укрыться за кустарником, пробирался в сторону, в которой вдалеке просматривались заснеженные вершины гор. Он видел – у их подножий начинается тайга или лес, не важно. Он чувствовал, что там его родная стихия. В ней он вырос, там он как дома. Точно не пропадет. Поэтому он шел и шел. Только совсем устав, выбрав в небольшом овражке укромное место, решил немного отдохнуть. Совсем немного…

Не имея часов, определять здесь течение времени было сложно. Не было столь привычного рассвета и заката, не было настоящей ночи. Спустились сумерки, и в этих сумерках Кольша вдруг почувствовал опасность. Она исходила отовсюду, она окружала Кольшу и сжималась кольцом на его груди. Он вскрикнул и проснулся.

Осторожно осмотревшись вокруг, Кольша убедился: ему ничего не угрожает. Только сейчас он вытащил из-за пазухи сверток, который забрал в норе на берегу. Осторожно развязав крепкую бечеву, развернул его. Нож, хороший, очень острый нож сверкнул лезвием. Здесь же были зажигалка и жестяной флакон с бензином, иглы и прочные нитки. Все, что просил Кольша, оказалось на месте, кроме того, в свертке он нашел несколько плиток шоколада, прессованное сухое соленое мясо и теплые шерстяные носки. Все было завернуто в прорезиненную ткань и даже не намокло за время его купания. Он вспомнил фрау Ольгу, ее глаза, волосы, улыбку. Она и вправду наша, русская, спасибо ей…

Побережье Антарктиды. Вангол

Последнее «свидание», как в шутку, которой никто не улыбнулся, назвал встречу подлодок перед побережьем Антарктиды Степан Макушев, состоялось, согласно плану, тридцатого марта. Ночь, штиль, две лодки быстро нашли друг друга и сблизились бортами. Впервые за весь поход время встречи не было ограниченно. Вангол и командиры лодок совещались, экипажи, кто был свободен от вахты, наслаждались прохладным чистым воздухом и, конечно, дымом папирос. Плотный туман накрыл корабли, и, казалось, они парили в каком-то безмерном пространстве.

– Первый этап выполнен, дошли до материка, два часа хода – и мы у берега Королевы Мод, – подытожил доклады командиров лодок Вангол.

– Очень хорошо, что дошли без поломок и потерь. Отлично, что экипажи здоровы, – заметил Лузгин. – Теперь наша задача найти базу противника. Будем ходить и смотреть, лежать и слушать, главное, не обнаружить себя. Думаю, правильно будет разбить акваторию на сектора и составить график дежурств. И график всплытий для обмена информацией. Предлагается раз в три дня при подзарядке аккумуляторов в этом же месте.

– Согласен.

– У меня такое же мнение. Как только нащупаем, нанесем торпедный удар и десантируемся. – Аксенов даже стукнул кулаком по столу.

– Вот когда найдем их, тогда и примем решение, как действовать, хорошо, десантник? – улыбнулся Вангол.

– Хорошо, это я так, очень хочется ступить на неведомую землю. Антарктида!!! Никто мне не поверит!

– Да, Вангол, согласись, это – событие, да не смейся ты, мало кто может похвастать, что побывал здесь, – поддержал друга Лузгин.

– Да я не смеюсь, просто хорошо, что вы думаете о том, что будет возможность похвастать об этом. Значит, и задачу выполним, и вернемся, так?

Лузгин очень серьезно посмотрел на Вангола.

– Приказ надо выполнить, иначе быть не должно. Кто за нас это сделает? Никто. Значит, выполним, и точка.

Все одновременно кивнули.

– Вангол, твои навыки гидроакустика сейчас очень пригодятся.

– Я готов, Сергей, давай я сразу по две вахты нести буду.

– Нет. Зачем нарушать распорядок, просто в бодрствующей смене будь рядом с постом, в случае чего подключайся и слушай, слушай.

– Хорошо. Еще вопрос. Сколько времени у нас есть на обнаружение немцев, если судить по запасам топлива?

– Две, максимум три недели. Потом точка невозврата.

– Что это значит?

– Топлива на обратный путь даже одной лодке не хватит. Если, конечно, не прихватить его у противника.

– Будем надеяться на лучшее.

Через несколько часов лодки разошлись по своим секторам. Осмотрев через перископ береговую линию, они отошли и в режиме тишины легли на грунт. Несколько часов поиска и перемещение, затем еще один такой же цикл – так, согласно задуманному плану, за трое суток они должны были обследовать линию берега в двести километров. Важной точкой были координаты, полученные от Ольги, именно с этого места начинался поиск. Но берега в этом месте просто не было, стояла сплошная ледяная стена, громоздились огромные торосы, местами до двадцати метров в высоту. Никакого намека на бухту или шхеру, никаких признаков присутствия людей. Ни дымов, ни огней, ни шумов. Тихо, только иногда гул падающих кусков льда и дыхание океана.

Первые трое суток прошли, и лодки всплыли для встречи, чтобы обменяться информацией. Результата не было. Так прошли первая и вторая неделя. Вангол понимал, время работает против них, нужно было что-то предпринимать. Если вражеская база замаскирована на берегу, а это, естественно, так, то обнаружить ее с подводной лодки визуально практически невозможно. Если они не засекут субмарину или корабль противника на подходе, то операция будет провалена. Оставалось упорно ждать и слушать, слушать, слушать…

На вахте стоял гидроакустик Семенов, когда в его наушниках раздались шумы немецкого корабля. Он сразу доложил в центральный. В рубку пришел командир лодки, следом появился Вангол.

– Что слышишь?

– Шум винтов, пока неясный, очень слабый, далеко…

– Хорошо, Семенов, хорошо, слушай…

– Кажется, шум винтов подводной лодки… Точно, лодка. Приближается… Товарищ командир, она идет прямо на нас, скорость примерно двенадцать узлов.

– Глубина?

– Пятьдесят – шестьдесят метров.

– Центральный?

– Есть центральный.

– Наша глубина?

– Семьдесят четыре метра.

– Срочное погружение на сорок метров!

– Есть погружение сорок метров.

– Ныряй, старпом, быстрей, но тихо…

– Есть…

Вангол надел наушники. Он услышал шум винтов немецкой подводной лодки, затем внутренним взором увидел ее длинный корпус, пронзающий водную толщу уже в нескольких кабельтовых от них. Она шла выше, значительно выше, и угрозы столкновения не было.

– Командир, отмени погружение…

– Центральный, отставить погружение…

– Есть отставить погружение, но мы уже…

– Отставить.

– Есть…

– Мы сможем идти за ней?

– Они нас могут услышать и запеленговать.

– Думаете, они сейчас настороже? Будем рисковать, это единственный шанс засечь их базу. Будем идти на максимальном расстоянии, да вот только бы не упустить ее.

– Командир, отпустите лодку как можно дальше, я буду ее вести. – Вангол улыбнулся. – От меня не уйдет.

– Хорошо, я в центральный, действуем, веди, Вангол.

– Хорошо, командир.

– Семенов, работаем параллельно, как только ты перестаешь ее слышать, показываешь мне большой палец – да-да, вот так. Как только слышишь ее, просто держи сжатый кулак. Понял?

Семенов молча кивнул. Он был максимально сосредоточен на деле, казалось, он ничего не видит, все его естество воспринимало только то, что приходило извне, через эти черные резиновые наушники. Он сжал кулак и смотрел в никуда…

– Командир, я не знаю, какая скорость у немцев, но, случись отстать от лодки, мы ее будем хорошо слышать.

Лузгин дал команду уменьшить ход, немцы постепенно уходили дальше и дальше.

Семенов занервничал, шумы были уже еле слышны, и он, выполняя указание командира, поднял большой палец.

– Хорошо, Семенов, молодец. Ты их не слышишь, значит, и они нас перестали слышать. Я их пока слышу хорошо. Отпустим еще немного и двинемся за ними.

Через несколько минут Вангол сообщил в центральный:

– Товарищ командир, можно идти за ними, они нас не слышат, точно.

Преследование длилось около двух часов. Лодка немцев, не меняя курса, шла прямо к берегу материка. Именно в ту точку, координаты которой передала в шифровке Ольга.

– Они идут на свою базу. Уверенно идут. Спокойно, – заключил Вангол, когда Лузгин вновь появился у них в рубке.

– Это хорошо. У нас будет фактор внезапности. Максимум через час побережье, мы же проходили здесь, там сплошная ледяная стена.

– Значит, где-то есть скрытый проход.

– Его надо обнаружить, а там уже нам решать, как наведаться к фрицам в гости.

– Куда денутся, приведут… – Вдруг Вангол поднял ладонь, прося тишины. – Они немного снизили ход и погружаются. Курс прямо к берегу. До берега меньше двух кабельтовых! Они что, решили идти на таран ледника?

– Этого не должно быть!

– Это так, Сергей.

– Что будем делать?

– Преследовать до упора!

– Я в центральный, не упустите их! Возможно, у них что-то задумано, маневр какой-то хитрый. Будьте готовы…

– Не упустим.

Вангол каким-то образом видел, как немецкая субмарина, ускоряя движение, уходила к берегу, медленно увеличивая глубину. Впереди сплошная ледовая стена, но лодка шла, не сбавляя хода. Теперь уже, даже при такой скорости, она не сможет ни остановиться, ни отвернуть, столкновение неизбежно… Может быть, у них что-то случилось на борту. Еще несколько минут – и та же ситуация будет и на русской подлодке!

– Командир, немцы уже не смогут избежать столкновения, еще несколько минут – и мы тоже!

Лузгин молчал, вероятно, он лихорадочно соображал, что же делать…

Время неумолимо шло…

– Командир, столкновения нет, немцы прошли сквозь ледовую стену, там, вероятно, тоннель!

– Мы сможем его найти, если сейчас уйдем?

– Маловероятно.

– Тогда идем за ними, это единственное для нас решение, командир.

– А как же Аксенов?

– Вскроет пакет, если мы не вернемся, и продолжит выполнение приказа. Вперед, Сережа, они шли на десяти узлах, не меньше, значит, дыра там большая и…

Вангол поднял руку.

– Я вижу.

– Немцев? Лодку?

– Нет, проем в ледяной стене, не меньше пятидесяти метров в диаметре. Вход в ледник, куда ушли немцы.

– Центральный! Стоп машины! – прокричал Лузгин и спросил: – Мы их найдем, Вангол?

– Найдем, теперь, конечно, найдем, но нужно всплыть, чтобы как-то зафиксировать точку.

– Думаю, если за этим местом наблюдают, нельзя всплывать.

– Хорошо, надо уходить, будем искать по курсу. Как там твой штурман – справится, вычислит?

– Вычислит. Завтра встреча с Аксеновым, все обсудим, главное – мы их нашли…

На следующий день командиры лодок при встрече радостно пожали друг другу руки.

– Нашли! Главное – нашли!

– Товарищи командиры, немецкая субмарина нырнула и прошла через подводный проход в леднике, но куда она ушла, что там дальше, мы не знаем, а потому радоваться пока рано, – несколько остудил восторг своих товарищей Вангол.

– Что будем делать?

– Вариант первый – взорвать чертов проход.

– Что это нам даст?

– Ничего. Проход может быть восстановлен или проходов может быть несколько, база останется невредимой, мы обнаружим себя и задание, по существу, не выполним.

– Второй вариант – пройти за ними подо льдом и действовать по ситуации. Осуществим торпедный удар по базе и лодкам при их обнаружении и уйдем тем же путем. Уже потом уничтожим подводный тоннель.

– Вот это уже лучше, товарищ Лузгин. Принимается за основу, – улыбнулся Аксенов.

– Давайте продумаем всю операцию.

– Во-первых, обнаружить тоннель может только Вангол. Это значит, что проникнуть в него способна только одна наша лодка, – начал Лузгин.

– Да. Выходит, Аксенов остается страховать в районе норы и в случае чего – вдруг еще одна лодка немецкая нарисуется – на подходе ее будет топить. Иначе она нам выход перекроет. В том тоннеле две лодки вряд ли разойдутся. Поскольку связи нет и быть не может, придется тебе, Аксенов, ждать нас максимум трое суток и, если мы не вернемся, рвануть этот тоннель.

– Вангол, если вы не вернетесь, я должен буду подорвать этот тоннель? Верно?

– Ты все правильно понял, капитан, – похлопал его по плечу Вангол.

– В любом случае это, возможно, на длительный срок прервет связь немецкой базы с материком, а это важно… к тому же, сам понимаешь…

– Нам там задерживаться смысла нет, если только солярой разжиться… – размышлял Лузгин.

– Ударим по базе – и назад. Короче, если через трое суток мы не вернемся, посылай все торпеды в эту чертову нору и иди домой, это приказ.

– Есть! – коротко ответил Аксенов. – А жаль…

– Чего жаль?

– А десант на антарктическое побережье?

– Да ну тебя, ты подводник или десантник?.. – расхохотался Лузгин.

– Итак, восемь часов на отдых, подзарядку аккумуляторных батарей, и ровно в полночь начинаем операцию, – подвел итог Вангол.

– Вангол, как в вахтенном журнале назвать эту операцию?

– Напиши «Гостинец от Деда», – с улыбкой сказал Вангол.

– Как? От какого деда?

– Вернемся – лично познакомлю.

– Вангол, а что будет, если вы пойдете в тоннель, а немецкая лодка окажется там, идет с базы, что тогда?

– Тогда будет большущий взрыв, и ты о нем узнаешь первым… – Лузгин похлопал Аксенова по плечу и вышел из каюты.

– Это что, была шутка?

– Это самый плохой вариант, но мы его просчитать не можем… Да, еще Макушева я у тебя забираю, наша группа пойдет на лодке Лузгина, так что бери себе торпедиста из этого экипажа.

– Хорошо.

Вангол шел по отсекам подводного корабля, здороваясь и кивая ставшим такими родными морякам экипажа лодки. В каюте он разделся, прилег и три часа пятьдесят минут крепко спал, так спать приучила его жизнь на подлодке. Проснувшись, сходил в гальюн, рядом с которым была оборудована крошечная душевая. Окатился холодной забортной водой, умылся и через десять минут уже шел в центральный отсек. Его не покидала мысль о том, что он наконец добрался туда, где должна быть Ольга, бесконечно любимая им женщина.

– Как же я по вам всем соскучился, мужики, – пожимая руки друзьям, искренне радовался Степан Макушев, перешедший на лодку Лузгина.

– Я тоже по вам скучал, очень-очень, – улыбаясь, съязвил Владимир Арефьев.

– Ну что, Степан, повоюем?

– Повоюем, Вангол, где наша не пропадала…

– Степан, мы их нашли. Точнее, нашли вход в подводный тоннель. Идем через него, туда, куда ушла немецкая лодка. Задача – обнаружить и уничтожить противника, разгромить его базу и все, что сможем, и по возможности вернуться. Ты отвечаешь за торпедную атаку вместе с командиром первого отсека.

– Есть.

– Группе собраться в первом отсеке.

– Есть.

Все разошлись, и Вангол остался с Лузгиным.

– Сергей, я хочу обговорить с тобой действия моей группы.

– Не понял, разве мы не в одной лодке?

– Сейчас да, но как только мы обнаружим базу противника, нам необходимо будет десантироваться на берег. Далее ты действуешь по утвержденному плану, то есть производишь торпедную атаку, выставляешь мины на фарватер, уничтожаешь все, что сможешь, и возвращаешься в открытое море. Мы же действуем по своему особому плану.

– А как вы вернетесь?

– Сергей, ваше возвращение домой с выполненным заданием – это главное. Наше возвращение тоже состоится, только позже. Прости, но более я тебе рассказать не могу. У нас есть надувная лодка и легководолазное снаряжение, сейчас мы должны все проверить и приготовить. Скажи, как будем выходить? Через аппараты?

– Подвсплывем на перископную глубину, посмотрим и решим на месте.

– Хорошо.

Лузгин был очень огорчен услышанным и не скрывал этого. Он озадаченно морщил лоб, ерошил волосы. Через минуту заговорил:

– Вангол, это неправильно. Я не смогу уйти без вас. Что я скажу своим людям? Что бросил друзей? Пойми, как бы там ни было, давай изменим план.

– Это приказ. Тебе известно, что приказы не обсуждаются, – сухо ответил Вангол.

– Да, но мы не знаем наверняка, что нас ждет после тоннеля. Может быть, будет правильнее действительно высадить твою группу, разведать там все, а уже потом принять решение о дальнейших действиях?

– Если будет возможность действовать скрытно, в этом есть резон, – подумав, согласился Вангол.

– Нам нужно проявить осторожность. – В голосе Лузгина сквозила тревога за жизнь вверенных ему людей, за сохранность подлодки.

– Хорошо. Проходим через эту ледяную дыру, осматриваемся, если есть возможность скрыть наше присутствие, высаживаем группу и ждем от нее разведданных, затем действуем либо по принятому плану, либо меняем его по новым обстоятельствам. В любом случае, Сергей, если нашу группу или лодку немцы засекут, то действуем как договорились: торпедный удар, минное заграждение и вы уходите. Понял?

– Понял, Вангол.

– Вот и ладно, Сергей. А теперь ближе к делу. Я в первый, там снаряжение.

В первом отсеке было людно, вся команда Вангола наконец собралась вместе. Степан Макушев, Владимир Арефьев, Федор Сизов. Все ждали его. Вангол, улыбнувшись, поздоровался и подначил товарищей:

– Ну что, не надоело в подводниках?

– Тесновато тут, командир, а так ничего, жить можно… – отшутился Степан.

– Вот-вот, товарища Макушева надо тут и оставить, если он борт покинет, лодка погрузиться не сможет, веса не хватит, – острил с серьезным лицом Арефьев, готовый расхохотаться в следующую секунду.

– Вижу, соскучились… – рассмеялся Вангол. – А вот товарищ Макушев действительно останется на борту лодки, если выходить будем через торпедные аппараты. Извини, Степан, ты через него не пролезешь никак.

Улыбка слетела с лица Макушева.

– Елы-палы, да как же так?

– Но, возможно, удастся сойти с надводного положения, тогда идем вместе. Потому готовим все: надувную лодку, спасательные аппараты. Все проверить, самим быть предельно готовыми к высадке, разбирайте оружие, боекомплекты, одежду, снаряжение, питание. Через три часа начинается операция. Сначала идем к ним в логово, потом, если все нормально, высаживаемся и проводим разведку. Если разведка невозможна и нас, я имею в виду лодку, немцы обнаружат на подходе, высаживаемся скрытно и уходим от преследования для выполнения диверсионных задач. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – за всех доложил Федор.

– Тогда приступайте к подготовке. Арефьев, ты здесь все укладывал, выдавай.

– Есть. Только, Вангол, я серьезно, гидрокомбинезона на Макушева нет. Нет такого размера, не выпускается промышленностью. Самый большой, что был, я взял, но боюсь, на него не налезет.

– Спасательные аппараты на всех есть?

– Да, конечно, ИСА-М, самые современные, на которых учились.

– Вангол, ежели что, я без комбинезона пойду, аппарат есть, и ладно.

– Степан, за бортом минус тридцать, вода плюс два-три, десять минут в такой воде – и конец. Без гидро-комбеза не пойдешь, без обсуждений.

Макушев опустил голову и, пряча глаза, присел на торпеду, лежавшую на нижнем стеллаже.

– Товарищ капитан, осторожнее, раздавите боеприпас…

– Арефьев, кончай базар. Все, шутки в сторону, мужики, работаем, – тихо сказал Сизов.

Конец марта в Антарктиде – это уже осень, больше похожая на зиму. Полярная ночь, накрывшая шестой материк своим непроницаемым покрывалом, была очень кстати. Редкие всполохи сияния озаряли небосвод. Глубокое, бездонное, усыпанное незнакомыми звездами небо висело над двумя подлодками перед боевой операцией, всплывшими на последнее «свидание». Решили оставшиеся перед тайным проходом во льду мили преодолеть в надводном положении. Вангол был уверен, что найдет этот вход, увидит его, почувствует. Когда лодка пошла на глубину, он уже не снимал наушников гидроакустика. Вскоре штурман доложил – прямо по курсу искомый квадрат, точнее он определиться не сможет. Сбавили ход до самого малого. Вангол вслушивался в сигналы гидролокатора. Лодка Аксенова осталась за кормой и зависла в режиме тишины, чтобы не мешать Лузгину и Ванголу.

– Внимание, слышу сигнал. – Вангол поднял руку. Через минуту, сориентировавшись, он пояснил:

– Только это сигнал гидромаяка. Сергей, вот почему они так уверенно шли. А мы за ними этот сигнал не слышали. Жаль, Аксенову это невозможно сообщить. По маяку и он бы прошел, как думаешь?

– Не знаю, теперь об этом поздно думать. У нас своя задача. Ну что, Вангол, идем в нору?

– Идем.

Сигнал боевой тревоги расставил экипаж по местам, лодка на малом ходу приближалась к входу в ледовый тоннель, который Вангол уже хорошо ощущал, он практически его видел. Он засек время, когда лодка в него вошла. Секунды медленно превращали время в минуты, прошло три, пять, двенадцать минут хода в тоннеле.

– Центральный, мы выходим, дайте право руля, там чисто, надо уйти от действия гидроакустики немцев. Маяк – узконаправленный луч. Скорее, Сережа! Я вырубаю наш локатор, чтобы не засветиться.

Через несколько минут маневрирования Вангол доложил в центральный:

– Все, мы вне зоны их радара, можно остановиться и всплыть на перископную глубину.

– Вангол, передай вахту дежурному, ждем тебя в центральном.

– Хорошо, сейчас буду.

Лодка медленно всплывала, продували цистерны аккуратно, не создавая лишних пузырей. На перископной глубине зависли и осторожно подняли прибор. Лузгин долго всматривался в окуляры, медленно поворачивая перископ. Все это время он молчал. Потом передал его Ванголу.

– Не может быть! – первое, что произнес Вангол через несколько секунд наблюдения. – Как они сюда прошли?

– Вот и я о том же думаю, – ответил озадаченно Лузгин.

В перископ плохо, но было видно скалистое побережье с небольшой бухтой, в которой стояли океанское грузовое судно и несколько подводных лодок. Транспортник разгружался под светом мощных прожекторов. На причале двигались какие-то небольшие машины и люди. Никаких признаков тревоги. Вангол всматривался в береговую линию, но даже он не заметил ни орудий, ни зениток. Вообще, военных береговой службы видно не было, только экипажи судов небольшими группами двигались между укрытых в скалах строений.

– Нас не засекли, это хорошо. Удобно устроились, да и то сказать, кто бы их тут нашел…

– Вангол, вероятно, в бухту для транспортных судов есть какой-то другой проход, скорее всего, вдоль береговой линии, вот там левее у скал вижу буи. Скорее всего, это фарватер для транспортных судов, он непроходим для лодок. А вход может быть далеко, там, где мы видели сплошные торосы и айсберги. Там, возможно, их встречает вон тот ледокол-буксир. Хорошо придумано, молодцы фашисты. Бухта закрыта с моря на сто процентов. А для лодок сделали проход во льду.

Вангол заметил две очень большие субмарины и одну среднего водоизмещения, какую-то не совсем обычную, почти без рубки. Что это за лодка?..

– Надо десантироваться. Посмотри, где можно подойти максимально близко к берегу, так чтобы фрицы не обнаружили.

– Сложно сказать, видимость плохая, но вот если только там, изгиб, скала, может быть, под нее уйти. Штурман, глубины?

Через полчаса лодка всплыла в тени огромной скалы, свесившейся над водой примерно в двух километрах от немецких причалов. Ровно десять минут – и она скрылась в глубине, оставив в черных волнах в лодке двоих. Вангол и Федор Сизов, одетые в немецкую военно-морскую офицерскую форму, быстро гребли к скалистому берегу. Еще через час они стояли возле какого-то сооружения и наблюдали, как немецкие моряки опустошают запасы пива в задымленной табаком забегаловке, сколоченной из пустых ящиков. Этими же ящиками, горы которых лежали вокруг пирса, жарко топили большую буржуйку в центре заведения. Было холодно, около двадцати градусов мороза, при абсолютном штиле.

– Вангол, здесь какой-то перевалочный пункт, смотри, сколько разной тары. Явно распаковывают здесь и перегружают…

– Вот в эту небольшую подводную лодку, – продолжил Вангол.

– И куда же они везут столько добра?

– Вот это и надо у них спросить…

Как обер-боцман с немецкого военно-транспортного судна Ганс Литке оказался на борту русской подлодки, он никогда не узнает. Теперь ему было уже все равно. Он сидел в баре «У причала» и пил пиво. Несколько раз выходил «освежиться» и вот очнулся в каюте командира советской субмарины. Это было ужасно…

Болела голова и немного челюсть. Он понял, что его военной карьере пришел конец и все, что вбивали ему в течение многих лет о великой миссии Германии, уже ничего для него не значит. А жить хотелось, очень хотелось, поэтому он сразу решил, что расскажет все… Только несколько глотков пива – и он будет говорить. Поскольку пива на борту лодки не было, несколько глотков спирта так развязали немцу язык, что он говорил почти два часа, рассказывая обо всем, чему был лично свидетелем и о чем не знал, но слышал. То есть говорил о земле обетованной, сокрытой под ледяным панцирем материка. Вангол переводил, все остальные слушали этот фантастический рассказ. Арефьев, по поручению Вангола, тщательно записывал. Когда немец устал говорить, его отправили отсыпаться.

– Ну и что это было?

– В других условиях я бы принял его за психа и отправил в больничку, – сказал Макушев.

– Да, Степан, в других условиях я бы его просто шлепнул как ненормального и потому бесполезного «языка». А здесь и сейчас мы, к сожалению, видим реальные подтверждения его бреда.

– Если хоть какая-то часть его слов правда, то мы еще только на пороге тайны. Наша задача несколько меняется. Во-первых, необходимо проникнуть туда, в таинственную Новую Швабию. Во-вторых, уничтожить этот перевалочный пункт и пути подхода к нему. В-третьих… А вот в-третьих пока не ясно, решать будем на месте.

– Как это сделать? Ганса скоро хватятся. Нас обнаружат очень быстро, гавань небольшая. Неизвестно, сколько у нас останется тогда времени.

– Он сказал, что «челноки», эти подлодки, каждый день уходят в Новую Швабию с грузами и людьми.

– Да-да, каждый день. Значит, мы должны сесть им на хвост и пойти туда. Там их база, значит, там наша цель. Здесь просто склады, и Аксенов их грохнет, если ударит всеми торпедами из тоннеля. Пятнадцать минут хода – и вот она, грузовая площадка прямо напротив этой гавани. Нам необходимо вернуться и разработать новый план операции.

– Согласен, что делать с немцем?

– Возьмем Ганса с собой, передадим Аксенову. Этот немец много знает, пусть его на Большой земле наши еще попытают. По-трезвому-то, может, чего ценного расскажет. О входе в эту чертову гавань по воде, к примеру. А здесь, надеюсь, за сутки его не хватятся. Тем более он с транспортника, который, как он говорит, только пришел.

– Согласен. Выходим немедленно. Я на акустику, командир.

За три часа они, преодолев тоннель, ушли и всплыли в условленном месте. Аксенов еще на выходе из «норы» услышал их ход и присоединился.

– Ну что там? – Первый вопрос Аксенова был предсказуем.

– Там нечто, требующее немедленного изменения всего нашего плана. – Вангол был непривычно серьезен. – Подробнее потом, сейчас уходим вместе. Перед самым тоннелем, на той строне, немцы поставили гидромаяк, идем вместе через эту «нору», сначала проходим мы, вы ждете полчаса и идете по этому маяку. При скорости восемь узлов хода пятнадцать минут – и уходишь вправо на тридцать градусов, еще пятнадцать минут хода – и всплывай на перископ. Оттуда хорошо все видно, и для атаки место превосходное. Во время хода акустику не включать, только слушайте. Сергей, может быть, отдашь ему на этот случай Семенова, он уже прошел туда-сюда этот тоннель?

Лузгин согласно кивнул.

– Теперь дальше, – продолжал Вангол. – Там, в скалах, бухта и немецкая гавань. Как установлено – перевалочная база. У дальнего причала стоит специальная подводная лодка, которая должна уйти куда-то еще дальше, по словам немца, в Новую Швабию. Мы не знаем, где это, потому должны сесть ей на хвост и следовать за ней. Аксенов, наблюдай, как только немецкая подлодка с маленькой рубкой уйдет от самого левого от вас причала, значит, за ней уйдем мы. Выжди полчаса-час, торпедируй все, что там есть, и уходи назад той же дорогой. После чего, дорогой ты наш, прокладывай курс к родным берегам и возвращайся домой. Вся надежда на тебя. Дойдешь до наших – расскажешь, как все было. Вот тебе пакет, там совершенно секретная информация, только для Деда, протокол допроса пленного немецкого моряка. Передашь пакет и немца, которого мы тебе сейчас передадим, начальнику контрразведки штаба флота лично в руки. Ясно?

Аксенов машинально кивнул, лишь затем спросил:

– Какого еще немца?

– Обыкновенного фашиста, Ганса Литке, боцмана с немецкого транспортника. По просьбе Вангола он решил дальше советским подводником служить… – усмехаясь, ответил Лузгин.

– Теперь ясно, но как мне этого немца до своих довезти, его что, под охраной на лодке держать придется?

– Значит, придется. Решишь сам. Но имей в виду, он очень ценный военнопленный, желательно, чтобы он попал в нашу контрразведку живым.

– Будет исполнено, товарищ командир.

– Вот в целом такой план операции. – Вангол поднялся. – Детали обсуждать некогда, немецкая лодка может в любую минуту уйти, тогда придется ждать, а это опасно, поэтому прошу немедленно приступить к выполнению задачи.

Лузгин и Аксенов, выслушав Вангола, молча кивнули. На этом совещание было закончено. Еще через два часа лодка Лузгина вошла в тоннель и, пройдя его, ушла в то же место, где Вангол в прошлый раз десантировался на берег. Ждали вторую лодку.

Мучительно медленно текли минуты. Вангол и Лузгин в рубке оживленно обсуждали положение, в котором оказались.

– Как думаешь, пройдет Аксенов?

– Семенов хороший гидроакустик, проведет.

– Я тоже так думаю. По времени пора им показаться, но я их не слышу.

– Может, не сразу нашли сигнал маяка? Будем ждать.

– Слышу шум винтов справа по борту. Два кабельтовых. Судно, скорее всего, тральщик.

– Режим тишины в отсеках!

– Неужели нас засекли?

– Нет. Если бы запеленговали на подходе, нас бы уже встречали.

Тральщик медленно прошел мимо лодки, лежащей почти на грунте в сотне метров от него, и удалился за скалистый выступ.

– Впереди шум винтов нашей лодки, идет Аксенов, идет.

– Что будем делать, тральщик недалеко, в любой момент может вернуться.

– Придется рисковать. Аксенов о тральщике вообще не знает.

– Все, слышу его, идет в сторону своей позиции.

– Молодец, прошел-таки… Вангол, ты послушай внимательно, куда этот фашист делся…

– Не слышу его, ушел за береговую линию.

– Хорошо, значит, и он нас не слышит, всплываем на перископную.

Осмотревшись, поняли, что на базе ничего не изменилось. Никаких признаков тревоги. Шла разгрузка транспортного судна и погрузка каких-то грузов в лодку-челнок. Все делалось размеренно, с перерывами на отдых. Некоторая суета около лодки говорила о том, что скоро она будет готова к отплытию.

– Интересно, куда ее потащит буксир, вправо или влево? Если влево, то нам придется в этой узкой горловине каким-то образом развернуться. Вангол, надо сейчас встать так, чтобы потом не потерять время на маневре.

– Действуй, командир.

Маневрирование заняло минут двадцать, после чего они снова подвсплыли на перископную глубину и Лузгин буквально впился в прибор.

– Твою мать! Ее нет, Вангол.

– Как нет?! А в акватории бухты?

– Ее нет нигде. Не могли так быстро утащить лодку от причала! Нет ни буксиров, ни вообще никаких судов, гавань пустая, кроме тех двух лодок и транспортных судов!

– Мы ее упустили, Сергей.

– Вангол, она же не могла погрузиться у причала и задним ходом выходить?

– А может быть, ей и не надо было никуда выходить, а нужно было погрузиться и нырнуть в новую «нору»?

– Через двадцать – двадцать пять минут Аксенов может начать атаку, он же думает, что мы ушли за этой лодкой.

– Надо проверить то, о чем я говорил. Сергей, ныряем, включай гидроакустику и давай к причалу, где она стояла.

– Понял. Срочное погружение! Штурман, курс к причалу!

Лодка, набирая скорость и глубину, шла прямо к причалу, где совсем недавно стояла немецкая субмарина. Вангол буквально всматривался, напрягая свое внутреннее зрение в водные глубины, подмечая все, что отражало сигналы гидролокатора лодки. Он видел скальное, уходящее в глубину дно, обломки какого-то небольшого деревянного судна, очень слабо, но услышал шум винтов упущенной ими субмарины. Далеко и очень быстро она уходила прямо под материк.

– Командир! Слышу ее прямо по курсу, уходит, скорость высокая, по-моему, мы опять в какой-то «норе», но довольно узкой…

– Вангол, понял тебя, глубина тридцать пять метров, попробуем увеличить ход, веди…

Через тридцать минут преследования стало ясно, что догнать немецкую лодку не удастся, она, вероятно, имела скоростные преимущества. Но не это было главным. Ударная волна от взрывов торпед, выпущенных Аксеновым по немцам в гавани, догнала подводную лодку Лузгина. Этого никто предусмотреть не смог. Вангол потерял связь, он не слышал немецкую лодку, не ощущал ее уже несколько минут. Максимально активизировав свои способности, он вел корабль в узком тоннеле. Вдруг стенки тоннеля раздвинулись, он увидел огромную полость с множеством выходов, на мгновение ему показалось, что из одного из них слышен шум винтов, но гидравлический удар швырнул лодку вперед, и Вангол потерял картинку, а вместе с ней и сознание, сильно ударившись головой о переборку.

– Вангол, как ты? – очнувшись, услышал он голос Сизова.

– Что случилось?

– Не знаю, лодку сильно ударило чем-то в корму. Сильно, даже дизеля посрывало с фундаментов. Хорошо, что не загорелись, кое-где проводка в кабель-каналах разорвана, потому света нет и связь не работает.

– Как наши, экипаж?

– Наши все целы, побились маленько. В экипаже много убитых, есть раненые, но в целом команда жизнеспособна, прочный корпус остался невредим, течи устранили быстро.

– Кто погиб?

– Командир лодки Лузгин, замполит Поливахин, штурман Седов, еще девятнадцать человек. Старпом, капитан-лейтенант Сергей Шедлеров принял командование кораблем.

– Позови его.

На какое-то время Вангол снова погрузился в забытье, а когда очнулся, рядом с ним сидел капитан-лейтенант Шедлеров.

– Вангол, я знаю, что вы руководите всей операцией, Лузгин мне говорил об этом, поэтому ничего объяснять не надо.

– Что с лодкой?

– Находимся на глубине шестьдесят два метра, плавучесть стабильна, управляемость кораблем нулевая, восстанавливаем энергоснабжение, аккумуляторные батареи в обоих отсеках целы, дизеля, думаю, тоже, но требуется небольшой ремонт.

– Что случилось, как вы считаете? – Вангол попытался приподняться на койке.

– Думаю, мы получили гидроудар в корму. Насколько мне известно, Аксенов атаковал немцев, вот нам и прилетели отголоски. Мы же фактически шли в трубе. Еще повезло, что были уже далеко и удар был косвенным, то есть отраженным. В торпеде триста килограммов тротила, если бы прямая волна была, нас просто размазало бы здесь.

– Да, согласен, повезло. Лодка сможет двигаться?

– Да, через два-три часа, когда устраним поломки и запустим моторы.

– Что будем делать с погибшими?

– Захороним по морским обычаям при всплытии.

– Моя помощь нужна?

– Благодарю, справимся. К вам сейчас санитар придет, перевязка нужна. Рана на голове кровит…

– Пусть заходит. Когда связь будет?

– Уже наладили, видите, лампочка мигнула.

– Хорошо, идите, по готовности доложите, пойдем дальше.

На самом деле Вангол с трудом представлял, куда идти дальше. Последнее, что он помнил, – это огромная полость со множеством больших и малых тоннелей. Какой из них ведет к немцам? Теперь уже не важно, назад пути нет.

Через три с половиной часа лодка была готова к движению. Вангол, как гидроакустик, повел корабль в один из широких проемов, повел наугад, поскольку ничего другого не оставалось. Шли медленно, пять-шесть узлов, Вангол не мог видеть дальше, а тоннель плавно, но менял направления. Шли уже несколько часов, потом остановились. Вангол устал, сказывался сильный ушиб головы. Без его «глаз» лодка двигаться не могла. Ждали три часа, пока он спал, потом снова начали движение. Так продолжалось двое суток. Вангол понимал, что от него зависит сейчас все, но, когда картинка в его голове пропадала, он вынужден был отдыхать.

– Вангол, еще сутки хода – и у нас кончится заряд аккумуляторных батарей, с кислородом тоже проблема.

– Что вы предлагаете?

Шедлеров задумался.

– У немцев технические характеристики лодок примерно такие же, значит, мы скоро должны прийти к какому-то финишу. Нужно увеличить скорость, иначе мы не выйдем из тоннеля. Немцы шли значительно быстрее.

– Да, верно, я вас понял.

Когда в отсеках от духоты и нехватки кислорода люди стали терять сознание, Вангол стоял вахту по двенадцать часов. Максимально, что можно было сделать, делалось, лодка шла на последних ресурсах.

– Командир, сколько у нас еще времени?

– Максимум три часа, Вангол.

– Увеличить ход можем?

– Нет, посадим батареи через час.

Прошло еще немного времени, и в переговорном устройстве снова зазвучал голос Шедлерова:

– Вангол, это центральный, забортное давление падает, мы идем вверх. Глубина тридцать, двадцать пять, двадцать метров. Вангол, мы не трогаем рули и не используем балластные цистерны. Нас выносит из глубины сам тоннель. Это парадокс, но мы всплываем.

– Сергей Павлович, здесь все загадка и парадокс, не удивляйтесь. Как люди?

– Держатся из последних сил.

– Прошли, выходим из тоннеля, впереди чисто, командир.

– Глубина двадцать метров, выходим на перископ. Вангол, ждем в центральном.

Когда в отсеки хлынул свежий воздух из выдвижного воздухозаборника, никто не обратил внимания, что воздух был теплым. Только Вангол сразу почувствовал это. Он, не отрывая глаз от прибора, долго и внимательно осматривал все вокруг. Вангол не мог поверить своим глазам. Они всплыли в глубокой лагуне огромного озера, скалистые берега которого были покрыты густой зеленью.

– Будем всплывать, командир, насколько я вижу, здесь абсолютно безопасно.

– Есть. Всплываем, самый малый вперед. Дифферент на корму. Продуть носовые и средние цистерны главного балласта!

Сжатый воздух рванулся в легкий корпус корабля, освобождая его от воды. Лодка на самом малом ходу легко пошла вверх.

– За бортом плюс двадцать! Где мы, Вангол? Это Антарктида?

– Сергей, посмотри вверх, ты небо видишь?

– Нет, сплошной туман или облачность…

– Вот и я о том, это не облачность, скорее всего, туман, но он светится. Нечто подобное я уже видел в пещерах. Мы под ледовой поверхностью материка. Это и есть земля, которую немцы нашли. Вот только где они на этой земле обосновались? Мы ошиблись тоннелем, назад водой пути у нас нет. Будем искать на суше. Распорядитесь вынести погибших, похороним на берегу в братской могиле.

Москва. Красков

Полковник Красков второй час сидел в приемной генерального комиссара госбезопасности СССР и ждал. Он был вызван срочно, но сидел уже столько времени и не знал, что и думать. Раньше таких случаев не было. Наконец секретарь кивнул ему:

– Входите, Лаврентий Павлович ждет вас.

Красков вошел. Берия ходил по кабинету, весь его вид говорил о том, что он сильно рассержен чем-то и к тому же сильно устал. Красные от бессонницы глаза, тяжелое дыхание. Увидев Краскова, кивнул ему, но не подал, как обычно, руки.

– Присаживайтесь, товарищ полковник. Пока еще полковник, товарищ, а может, уже и не товарищ Красков… – раздумчиво и вроде бы с тайной угрозой в голосе произнес Берия, вглядываясь в глаза Ивана Ивановича.

Красков стоял навытяжку, не смея сесть после таких слов. Кровь отхлынула от лица, он побелел, резче обозначились скулы.

– Что, неприятно слышать такое? Страшно? Может быть, обидно тебе такое слышать, а? А каково мне такое читать? Как вот это объяснить? Как? – Берия бросил на стол перед Красковым пакет. – Читай, и прямо сейчас ты мне объяснишь, что это означает. Иначе из этого кабинета тебя выведут, нет – вынесут!

Берия с подозрением осмотрелся в своем кабинете и добавил уже вполголоса:

– И сделаешь это письменно, понял?

– Так точно.

Красков сел за стол и открыл пакет. Там было письмо Сырохватова, несколько листов тетрадного формата с записями и фотография какого-то неизвестного ему молодого человека.

Берия прошел к себе за стол и сел, нервно перекладывая какие-то бумаги. Красков сделал неимоверное усилие над собой, чтобы успокоиться и обрести способность читать и мыслить. Он стал внимательно изучать письмо и приложенные к нему бумаги. Из письма следовало, что Игорь Сергеев, прибывший в столицу, в Школу госбезопасности из Иркутска, получивший там служебный псевдоним Вангол, вовсе не Игорь Сергеев, а некий человек, похитивший документы Игоря Сергеева в тайге и воспользовавшийся ими для поступления в Школу госбезопасности. Это было невероятно, но с приложенного фото студента Сергеева на Краскова смотрело лицо незнакомого парня, никак не напоминающего лицо его совершенно секретного командира группы «Северный ветер» Вангола.

Красков взял карандаш и стал писать. Он отметил, каким образом посторонний человек мог воспользоваться документами Сергеева, которого знали в лицо, во-первых, сокурсники, во-вторых, родственники, ведь он уезжал из родного города и все об этом знали? Более того, как он мог, по чужим документам, пройти через отдел кадров Иркутского НКВД, естественно проверявшего всю его подноготную, прежде чем отправить в закрытое учебное заведение? Автор письма уверяет, что Сергеев, настоящий Игорь Сергеев, был не так давно обнаружен в тайге и при задержании убит. Из дневника, найденного при нем, следует, что он был ранен и потерял память, после чего его документы исчезли. Потом память постепенно вернулась, но он уже не хотел возвращаться к прежней жизни. Он начал новую жизнь…

«Бред какой-то. На каком основании можно утверждать, что убитый в тайге человек именно Сергеев? Что, было произведено опознание? В тайге? Кто опознал труп как Игоря Сергеева? И что доказывает, что на этом фото именно Игорь Сергеев? Даже если так, как написано на обороте фотографии, мало ли Сергеевых Игорей на свете, почему нельзя предположить, что это однофамилец, это кто-то проверял? В конце концов, фотографию Вангола можно предъявить в Иркутском институте, там должны помнить своего студента. Этот старлей, Сырохватов, слышал об ориентировке на Вангола еще в сорок первом году, и тут эта тетрадка при убитом, с упоминанием некоего Вангола, вот ему и втемяшилось в голову – агент иностранной разведки… внедрился… Версия занятная, прямо хоть детектив пиши шпионский…» Поток мыслей захлестнул Краскова, обескураживая и давая надежду.

– Лаврентий Павлович, разрешите разобраться более подробно, допросить этого старшего лейтенанта. На первый взгляд просто бред, нелепое предположение, ничем не подтвержденное и не имеющее никаких прямых улик. Однако этим предположением бросается тень на Иркутский НКВД и с этим необходимо разобраться. Если это ошибка – одно дело, а если клевета на наши органы? Разрешите разобраться?

Берия поднял на Краскова настороженный взгляд. Казалось, он несколько успокоился.

– Клевета на органы безопасности? Иркутское управление? Там сидят мои годами проверенные кадры. Так-так-так… Надо подумать, Иван Иванович… Тут не все так просто может оказаться. Кому наш Вангол поперек горла стал? Очень успешные результаты работы… Полная секретность заданий… А?.. Думай, Красков, думай, полковник! А куда смотрело руководство Читинского управления? Как обычный лагерный старлей, через голову начальства, с этой вот бумагой, прямо на меня вышел? А? Может, он еще куда настрочил? Все проверь, нам ошибиться нельзя, Красков.

Берия встал, прошелся по кабинету. Красков тоже встал.

– Это, конечно, не твой вопрос, полковник, но, поскольку в деле фигурирует наш человек, разберись с этими шпиономанами ты. Хорошо разберись. Да, а как там группа?

– Согласно вашему приказу, группа вышла на боевое задание.

– Как давно?

– Лодки ушли вчера ночью.

– Когда связь?

– Связь сейчас технически невозможна, только после возвращения.

– Хорошо, держите на контроле. Немцы не переставая кричат о скором создании сверхоружия, и если оно разрабатывается там, куда направлена группа, там оно и должно быть похоронено вместе с его сумасшедшими разработчиками.

– Приказ будет выполнен. Разрешите идти?

– Иди, полковник, а по этому вопросу – письменно доложишь, срок месяц. Не торопись, разберись хорошенько. Все проверь, все…

Сырохватов отправил с письмом только несколько листов из дневника Сергеева, в них ничего не было ни о профессоре, ни о других членах экспедиции. Если бы Красков прочитал о Пучинском и Мысковой, наверное, он бы не просто засомневался в Ванголе. Полковник знал, что по настоянию Вангола ученых вытащили из лагеря и ввели в аналитическую группу. Это была связующая нить, раскрывающая аферу с документами Сергеева. Для Краскова она стала бы очевидной. Но эта информация показалась Сырохватову не такой важной, он оставил ее у себя. Тетрадь с записями Игоря Сергеева он, прихватив, спрятал в надежном месте.

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Трое суток Кольша добирался до леса. Он шел руслом небольшой речки, берущей свое начало где-то в горах. Эти места были безлюдны, поскольку немецкие колонисты, под руководством специалистов «Аненербе» и непосредственно служб СС, освоили только побережье бухты и берега у устья большой реки. Кроме того, где-то были еще рудники, где добывалась какая-то ценная руда, но об этом Кольша едва знал из подслушанных разговоров воспитателей и охранников.

Первые рощи деревьев несколько удивили Колыиу. Деревья, покрытые большими, как у лопухов, листьями, были очень толстые и низкие. Чуть выше его роста, с широкими раскидистыми кронами и огромными узловатыми корнями, выходящими на поверхность. Кольша попробовал отломить ветку, не толстую, с палец толщиной, и не смог. Настолько крепкой была древесина. Ветки практически не гнулись. Никаких плодов или шишек на этих деревьях не просматривалось, что тоже было непривычно. Он заметил, что молодые деревца вырастают, поднимаясь от корней более старых деревьев. Получалась, что целая роща состояла практически из одного дерева. Других растений, кроме лишайников на камнях, в этих рощицах не было. Не заметил Кольша ни птиц, ни насекомых, которых в полях, где он работал, было достаточно много. Кольша стал обходить эти рощицы, внутренним чутьем определив, что деревья чем-то опасны. К счастью, скоро рощицы стали исчезать и им на смену пришли смешанные перелески. А потом, к своей радости, Кольша увидел самые настоящие елки, пушистые и колючие зеленые красавы… В их зеленых верхушках шебетали птицы, это было здорово… Есть было уже нечего, но здесь, в ельнике, Кольша увидел грибы, обыкновенные маслята, только очень большие. Кольша срезал один, величиной с хорошую сковородку, понюхал. Запах был хороший, грибной. Кольша впервые за эти дни разжег костер. Порезав на кусочки сочную мякоть, Кольша обстругал несколько веточек и нанизал на них кусочки. Скоро они зашипели на углях, покрываясь корочкой, свозь которую пузырями пробивался грибной сок, дурманя голодного парня своим запахом. Вскоре сытый и довольный Кольша впервые за эти дни уснул на мягкой постели из елового лапника, устроенной в корневище мощного дерева.

Как не хватало ему сейчас его Арчи! Спал бы спокойно, а так спать приходилось сторожко, от каждого шороха, звука мгновенно просыпаясь. Кольша понимал, он не в тайге, где в общем-то можно без опаски жить. Если только в медвежьи угодья по глупости не забредешь да не нашкодишь хозяину тайги. А здесь все может быть, вот, даже на реке чуть не угодил в пасть огромной рыбины. Кольша никогда и не слышал об акулах. Да чтобы рыбина на людей охотилась! Страх какой! Может, и в тайге здешней звери другие, опасные для него живут. Кольша решил сделать себе оружие для защиты, да и для промысла. На одних грибах долго не протянешь…

Кольша даже не задумывался, куда идти дальше, главное, не попасть в лапы фашистов, а это значит – идти надо в противоположную от них сторону. И он пошел. Впереди были горы с заснеженными вершинами, но между ними виднелись поросшие тайгой перевалы. Значит, там, за горами, что-то должно быть. Кольша был готов ко всему, ничего не боялся, он вспоминал молитвы и читал их про себя. Он верил: Бог его не оставит, как не оставил до сих пор.

Через семь дней пути Кольша был уже у подножия горного кряжа, только подъем практически не ощущался. То есть Кольша шел в гору, не ощущая привычной в таких случаях тяжести. Еще больше удивления вызвало то, что он увидел в распадке. Услышав после длительного перехода шум горного ручья, Кольша решил искупаться. Он шел по руслу мелкого ручейка, пока его взору не открылась очень красивая лагуна с небольшим озером. Вода в озере, прозрачная как стекло, была спокойна, и только с одного края, у пологих глыб гранита, она вытекала из озера. Кольша пришел именно туда, там было удобно раздеться и войти в эту прохладную чистоту. И все бы ничего, только что-то было не так. Кольша не мог сразу понять, да и не хотелось ему сейчас о чем-то задумываться. Озеро было небольшим и просматривалось насквозь. Никакой опасности быть не могло. Он разделся и голышом нырнул в воду. Вода была просто изумительной. Кольша долго плескался, нырял и наконец выбрался на камни. Как жаль, что не было солнца, так хотелось подставить свою спину солнечным лучам, но… Кольша только сейчас заметил то, что было необычно и не так. Вода, вытекая из озера небольшим ручейком, текла вверх по камням! Кольша не верил своим глазам. Он добрался до другой стороны озера, где ручеек впадал в него, и увидел, что и этот ручеек течет снизу вверх. Как он сразу не разглядел чуда, когда шел по руслу к лагуне? Глаза отказывались верить, Кольша то и дело закрывал их, мотая головой. Наваждение, что ли, какое? Но ручеек нес свою водицу с небольшим подъемом вверх. Именно вверх.

– Значит, и так бывает, – заключил Кольша и стал одеваться.

Еще два дня он шел и шел в гору, но, странное дело, идти вверх было легче, чем спускаться. Он несколько раз пробовал. Кольша не мог объяснить это явление и просто шел, любуясь горными пейзажами, открывавшимися перед ним. Таких гор он раньше не видел. Там, где он вырос, в Енисейском крае, встречались скалы и в тайге, и по берегам рек, но они были не такими высокими. Камень здесь был другой, крепкий, не сыпался и не крошился.

Кольша поднимался все выше и выше и наконец достиг перевала. Картина, которая открылась ему, была потрясающей. Что редко для этих мест, тумана почти не было, видимость была превосходной. Огромное пространство, заросшее лесом, перерезали многочисленные реки, блистали зеркала озер и где-то там, у горизонта, землю омывало, по всей видимости, море, потому что дальше ничего, кроме воды, не было. Посередине этого пространства шла гряда невысоких остроконечных гор, которая тоже уходила к морю. Еще одно восхождение Кольшу не страшило, он направился в распадок. Примечательно, что здесь маленький ручеек тек уже вниз по склону. Кольша отметил это – все же спокойнее, когда окружающее привычно.

Еще на спуске он заметил остатки скелета крупного животного, кости были обглоданы хищником. До этого перевала Кольша ничего подобного не встречал, как и следов крупных зверей. А здесь на глиняной осыпи он заметил след. Это был не медведь. Это была очень, очень крупная кошка. След был свежий, максимум два дня, это было опасно. Кольша приготовил свое оружие – небольшое, но очень крепкое и острое копье и нож. Лук со стрелами, который его исправно кормил дикими, похожими на рябчиков птицами, против такого зверя не годился. Шел осторожно, вглядываясь и вслушиваясь. Эх, как не хватало ему здесь его верного Арчи…

Внезапно Кольша заметил впереди какое-то движение. Он замер и притаился за большим серым камнем. Чуть ниже, в распадке между скал, была широкая тропа, утоптанная тысячами копыт, и по ней, как показалось Кольше, нескончаемо шли большие лохматые, как живые копны сена, коровы. Мощные рога и крупные головы выделяли сильных быков. Рядом с коровами двигались телята. Огромное стадо делало переход, вероятно, животным приходилось не раз менять свои пастбища в горах.

С быстротой молнии большая кошка спрыгнула со скалы и, вырвав из-под ног коровы маленького теленка, перекинув его еще брыкающееся тело себе на спину, большими прыжками взлетела на почти отвесную скалу. Стадо взревело в испуге и хаотично ринулось рывками дальше. Животные понимали, что они здесь ничего сделать не могут. Над идущим стадом, на скале, разбрызгивая кровь, хищница рвала свою жертву и пировала, ничуть не заботясь о своей безопасности. Кольша, наблюдавший эту картину, понял – она хозяйка этих гор, царь зверей. И еще, людей она не видела никогда, потому что расположилась в непосредственной от него близости, метрах в десяти, и не обращала на человека никакого внимания. Она не могла его не заметить, но совсем не реагировала на него. Когда стадо прошло, огромная, размером с медведя, кошка, оставив почти целого теленка на скале, ушла.

Вздохнув с облегчением, Кольша, выждав какое-то время и уняв дрожь в теле, сделал то, что, наверное, не нужно было делать. Уже два дня, как он почти ничего не ел. В высокогорье не было птицы, которую можно было достать стрелой из его лука. Кольша еще раз осмотрелся – все тихо, затем, быстро забравшись на скалу, где лежал оставленный зверем еще теплый теленок, отхватил ножом стегно и, спустившись, побежал в другую сторону. Через какое-то время он пересек «коровью» тропу и пошел к блиставшему впереди озерку. Копье в его руке придавало ему уверенности, но в глубине души он понимал, что против такого зверя с деревянным копьем и ножом ему не выстоять. Озеро было недалеко. В него впадал ручей, и по его берегам поднимался лес. В нем Кольша чувствовал себя значительно уютнее, чем на голых скалах. Быстро собрав сушняк, Кольша разжег костер и только теперь почувствовал себя в безопасности. Все звери боятся огня, и эта кровожадная хищница с желтыми глазами наверняка тоже. Вытащив из мешка мясо, подросток порезал его на куски и, нанизав на тщательно отстроганные палочки, стал обжаривать на огне. Ни с чем не сравнимый аромат свеженины, вместе с легким дымком, потек от костра над озерной гладью. Кольша, хорошо поев, подбросил в огонь дров и задремал. Ему снилась родная деревня, мама гладила его по голове и что-то шептала ему на ухо.

Сколько проспал, он не знал, но костер прогорел, и только еле-еле тлели остатки углей. Кольша открыл глаза и еще ничего не увидел, но почувствовал: что-то большое и теплое согревает его спину. Он осторожно повернул голову и увидел у своих ног кончик хвоста, который медленно пошевеливался из стороны в сторону. Кольша все понял, первая мысль была: «Зачем я взял ее мясо, дурень?!»

Кошка, почувствовав, что он проснулся, встала, обошла затухающий костер так, что очутилась напротив, и села. Она долго смотрела своими большими глазами на Кольшу и вдруг потянулась носом к остаткам кострища. Там, на веточке, еще остались несколько кусочков прожаренного Кольшей мяса.

– Ты что, попробовать хочешь? – спросил Кольша и сел.

Кошка смотрела на него и не двигалась. Кольша снял с палочки кусок мяса и, положив на ладонь, протянул кошке. Как у него хватило на это смелости, он потом долго удивлялся. Кошка поднялась и подошла. Она осторожно взяла мясо с руки и тут же проглотила. Кольша протягивал ей еще и еще, скормив все, что оставалось. Она поняла, что больше лакомства нет, и легла, совершенно не обращая внимания на хозяина костра. Кольша не знал, что делать дальше. Оставаться рядом с этим огромным зверем или пытаться уйти? Хотя от нее уйти было невозможно, это было ясно. Он даже не думал о том, что где-то рядом его копье и нож. Когда он кормил кошку мясом, почувствовал, что ей это нравится. То ли жареное мясо, то ли то, что он ее кормит с руки… Терять было нечего. Кольша встал и спокойно подошел к кошке. Она оставалась спокойной, лишь глядела на него из-под слегка опущенных век. Он протянул руку и прикоснулся к ее голове. Она не двигалась, только чуть дрогнули короткие уши. Кольша погладил ее крупную голову так, как много раз гладил дома свою кошку. Она закрыла глаза от удовольствия, и он услышал, как из ее груди мягко выкатилось наружу, обволакивая все вокруг, тихое мурлыканье.

«Ей нравится! Она мурлычет, как совсем обычная кошка». Кольша обрадовался такому обороту дел. Теперь она его точно не тронет, они подружатся, и ему будет веселее тут жить. Кольша, если честно, уже несколько устал от полного одиночества. Теперь он гладил большую дикую кошку, которая почему-то решила с ним дружить. Почему? Кольша так и не смог понять. Кольше уже не хотелось куда-то немедля идти. Он посмотрел на озеро – в нем явно водилась рыба, в заводях то и дело расходились круги. Он гладил и чесал кошку за ушами, она довольно мурлыкала и даже перевернулась на спину, раскинув огромные лапы. Кольша погладил ей грудь, отошел к костру и стал собирать угли, подбрасывать веточки и раздувать огонь; он гадал, как она поведет себя, когда костер разгорится? Не испугается? Кошка чуть отодвинулась от разгорающегося пламени и легла, положив голову на передние лапы. Она наблюдала за играющими языками огня и ничуть его не боялась. Кольша сидел и смотрел на костер, на застывшую огромную хищницу, в зрачках которой отражались всполохи пламени.

«Надо как-то ее назвать, у нее же должно быть имя, тогда можно будет с ней поговорить», – думал Кольша.

– Тебя как зовут, киса?

Кошка перевела на него взгляд. Звук человеческого голоса ей явно не знаком, решил Кольша. Она немного, как показалось Кольше, встревожилась. Хвост несколько раз легко ударил по земле. Нервничает – понял Кольша.

– Как хочешь, значит, будешь без имени, киса…

Кошка вдруг оскалилась и, мгновенно вскочив, прыгнула в сторону от костра в заросли кустарника. Там послышалась какая-то возня, чей-то угрожающий рык, а потом все стихло. Кольша схватил копье и пылающую головню из костра, встал, готовый к схватке со зверем. Скользнув тихой тенью, почти бесшумно, кошка вновь появилась у костра. Она мельком глянула на Кольшу, готовая к прыжку и в то же время демонстрируя уверенность. Кольша положил головешку в костер и опустил на землю копье. Кошка обошла костер и легла около Кольши. Кольша сел рядом и прислонился спиной к ее теплому боку.

– Ты чё, киса, кого это ты там потрепала? А? – Кольша погладил кошку по спине.

Она не была против. Положив большую голову на лапы, она закрыла глаза. Раньше Кольша не знал, что кошки тоже умеют храпеть во сне.

С появлением Кисы, а Кольша так и стал звать этого зверя, жизнь его резко изменилась. Во-первых, и это главное, ему стало жить веселее. Теперь было с кем поговорить; как ни странно, собеседником может быть не только человек. Киса не говорила, но она слушала и, как казалось Кольше, абсолютно все понимала. Ее взгляд был красноречивее слов. Она радовалась и грустила вместе с Кольшей. Ей было хорошо с ним, а Кольша был просто счастлив своей дружбой с красивым и умным зверем. Недостатка в пище не было. Киса приносила столько дичи, что им хватало на двоих. Иногда они ходили на охоту вдвоем. Это было для Кольши новым испытанием. Арчи, его таежный пес, там, в прошлом, безоговорочно признавал в нем хозяина и слушал его команды, только иногда, как бы играя с ним, допускал некоторое неповиновение. Здесь ситуация была иная. Хозяйкой была Киса, но вела себя очень достойно, позволяя Кольше действовать самостоятельно. Однако иногда просто разворачивалась и уходила от него. Кольша понимал, что он или спугнул дичь раньше времени, или вообще действовал неправильно. Он возвращался один, без добычи, а через некоторое время приходила Киса и бросала к его ногам свой трофей. При этом смотрела снисходительно, как на детеныша. Кольша благодарил ее и просил у нее прощения за свою неопытность и ошибки. После чего готовил пищу себе и угощение зверю. Кольша даже стал сушить и коптить мясо. Киса так же, как в первый раз, с удовольствием лакомилась жареными кусочками из его рук. Отсчитывая дни с момента своего побега, Кольша сбился и теперь стал считать со дня своего знакомства с Кисой.

Время летело, уже не меньше месяца прошло, как он вырвался из немецкого плена. Теперь он не знал, куда идти, немцев здесь не было. Не было вообще никого, кроме диких животных да его с Кисой. Иногда Кольше становилось очень грустно. Он понимал, надо что-то делать, не оставаться же здесь на всю жизнь. Он соорудил себе небольшой уютный шалаш, теперь не редкие моросящие дожди ему были не страшны. Киса зашла в этот лесной домик, обошла его и сразу выбрала себе место у входа. Еще одной удачей были заросли дикого лука. Тонкие луковичные стебли пучками покрывали весь берег горной речки. А росший на другом берегу густой кустарник оказался черной смородиной. Эти открытия для Кольши были определяющими. На ближайшее время он решил остаться жить здесь, а дальше видно будет, размышлял он.

Теперь густой смородиновый аромат наполнял его жизнь воспоминаниями о родной деревне, а лучок дополнил ежедневное мясное меню. Соорудив удочку, Кольша наловчился ловить здешнюю рыбу. Причем рыбы было здесь не просто много, а очень много. Ловить ее было легко, вся задача состояла в том, чтобы поймать крупную и вкусную рыбину. Самодельный крючок из иглы с наживкой еще не успевал коснуться поверхности воды, как оттуда, выпрыгивая десятками, кидались на нее мелкие костлявые рыбешки, вроде наших ершей. А крупная рыба ходила в глубине, и к ней забросить наживку никак не удавалось. Кольша стал хитрить, он бросал одновременно горсть гальки и делал заброс. В двух-трех случаях из десяти крючок с наживкой успевал проскочить поверхностный слой воды и уходил в глубину. Вот тогда начиналось самое интересное. Поплавок замирал на какое-то время, а потом начинал танцевать по глянцевой поверхности воды, выделывая загадочные фигуры, и только спустя несколько минут плавно нырял под воду. Только тогда Кольша и подсекал рыбу. Он делал это осторожно, боясь оборвать самодельную снасть. Выуживать двух-трехкилограммовых рыбин приходилось подолгу. С некоторых пор наблюдать за этой охотой стала Киса, она не скрывала своего любопытства и, как казалось иногда Кольше, испытывала к нему уважение, когда на берегу оказывалась крупная, сверкающая всеми цветами радуги рыбина. Кольша разделывал, поджаривал рыбу и, конечно, угощал Кису. Она была не прочь полакомиться и сырой, но терпеливо ждала угощения из Кольшиных рук. Это очень радовало парня.

Прифронтовая полоса. Сырохватов

Грузовик, вихляя колесами в разбитой гусеничными траками и размолотой тысячами человеческих ног дороге, буквально полз к фронту. Сырохватов пытался уснуть, но это оказалось невозможно. Старшего лейтенанта одолевали думы. Его отправили на фронт, причем в самое пекло. Об этом он узнал, еще когда выбирался из Москвы. Его везли в машине до самого штаба фронта, как арестанта.

Водитель шутил:

– Ох, жарко счас там, ох, жарко. Повезло тебе, товарищ старший лейтенант, из огня да в полымя, мне бы успеть отсель вернуться целым, а то така бабенка ждет, така бабенка, прям огонь…

В штабе вскрыли пакет и тут же направили замом в заградотряд на передовую. Для Сырохватова было не совсем понятно, что такое заградотряд, он понял только одно – на передовую, значит, под пули. «Вот гады, как ловко от меня решили избавиться», – решил он. Ничего, письмо попадет в нужные руки, и тогда его вернут, вот только надо дожить до того дня. Надо уберечь свою голову назло всем этим сволочам. И он это сможет, он сможет…

В кузове трясло и воняло кровью, грязными тряпками и еще чем-то нехорошим, отчего Сырохватову было не по себе. Когда вдруг грузовик остановился, он постучал по кабине и спросил у высунувшегося из двери водителя:

– Чего встал?

– Все, товарищ старший лейтенант, дальше пешком, моста-то, гляди, нет. Разбомбили, суки.

Небольшая речушка, через которую был мост, перекрыла движение. На берегах, и том, и этом, начинались толкотня и давка. Люди переходили реку вброд, глубина была небольшая, но технике хода не было. Несколько машин завязли в береговой грязи, теперь уже выдрать их могли только тягачи или танки. Но танков и тягачей не было, а в небе кружила немецкая «рама».

– Товарищ старший лейтенант, уходить отсюда надо, немец сейчас здесь живого места не оставит.

– Разворачивай машину. Другая дорога есть?

– Нет другой дороги.

– Тогда гони к лесу, там укроемся.

– Нет тут лесу, товарищ лейтенант, кусты разве что, да степь кругом… да и как тут теперь развернешься!.. Бросать надо машину, а самим в овраг сигать. Анька, бегом отсель, вона уже летят, суки…

Медсестра, выскочив из кабины, метнулась в сторону, водитель – за ней. Сырохватову ничего не оставалось делать, как спрыгнуть из кузова на землю и бежать за ними. И вовремя. Вой нескольких пикирующих самолетов навсегда разделил его жизнь на до и после войны, хотя для тысяч людей война уже давно шла… Кто-то истошно орал матом, кто-то вопил от страха или боли, кто-то кричал срывающимся от натуги голосом: «Воздух, воздух, ложись!» Только один солдат стоя стрелял из винтовки, пытаясь попасть в несущуюся к земле смерть…

Сырохватов бежал, падая на вздрагивающую от разрывов землю, вскакивал и снова бежал, пока не угодил со всего маху в овраг. Он не понял, почему земля вдруг ушла из-под его ног, и сильно расшиб лицо, неловко упав и скатившись по обрыву. Но это спасло ему жизнь, осколки разорвавшейся бомбы вспахали кромку обрыва через мгновение. Сырохватов лежал навзничь, медленно приходя в себя, кровь заливала лицо из рассеченной брови. Рядом в конвульсиях умирала медсестра, она спрыгнула в овраг чуть позже, ее тело было искромсано немецким железом. Шофер подполз к ним:

– Как ты, старлей?

Сырохватов его не услышал и молчал, из разбитой щеки кровь попадала в рот и струйкой стекала по подбородку на землю.

– Ух ты, готов… – Шофер ошибся насчет Сырохватова. Взглянув на медсестру, шофер закрыл лицо руками и отвернулся. Он ничем не мог помочь умирающей девушке.

Схватив брошенную кем-то винтовку, он пополз в сторону и скрылся в дыму горевшей, свалившейся в овраг полуторки.

Бомбежка продолжалась около получаса, но Сырохватов смог выбраться из оврага самостоятельно часа через два. То, что творилось на дороге и у разбитого моста, он не забудет никогда. Он шел, пытаясь найти свой вещмешок, он помнил, что выпрыгнул из машины с ним в руках, но потом, когда очнулся в овраге, мешка рядом не было. Его окликнул какой-то солдат:

– Товарищ старший лейтенант, идите сюда, здесь вас перевяжут.

Сырохватов подошел, его посадили на какой-то ящик, и немолодая женщина в форме военврача перевязала его голову.

– Вам надо в госпиталь, промыть раны, наложить швы… Ждите здесь, должна прийти машина… а лучше идите пешком, вы же сможете, здесь недалеко, километров пять-шесть. В рабочем поселке развернут эвакогоспиталь. Идите туда, по дороге, если что, вас подберут.

– Мне надо в часть, на фронт, – сказал Сырохватов.

– Тогда вам на тот берег.

– Туда еще попадешь, старлей, пошли вместе, – предложил ему капитан с перевязанной рукой.

Сырохватов посмотрел на него и кивнул:

– Хорошо, идем, капитан.

Сырохватов еще раз, уже без надежды, глянул вокруг и пошел вслед за шагавшим по обочине капитаном. Через полчаса они встретили идущую по дороге к мосту колонну грузовиков со снарядами. Молодой лейтенант, сопровождавший ее, был уверен, что мост цел. Когда ему сказали, что моста уже нет и пройти машинам не удастся, схватился за голову.

– Там же наш дивизион без снарядов! Что делать?

– На той стороне есть какие-то машины, по крайней мере до бомбежки были. Через речушку на руках… – Капитан не успел договорить.

– Немцы! Разворачивай машины! Быстро!

– Откуда здесь немцы? – Последнее, что услышал Сырохватов от лейтенанта. После разрыва снаряда лейтенант рухнул к его ногам.

Капитан потащил Сырохватова за рукав:

– Уходим, быстро…

Они нырнули в придорожный кустарник и побежали от дороги, на которой немецкие танки с ходу расстреливали наши грузовики с боеприпасами. Бежали сколько могли, пока, обессиленные, не упали на околице горящей деревушки на берегу тихой речки, наверное той же, которую они так и не смогли перейти.

– Как же прошли немцы? Мост же сгорел?

– Эх, старлей, немцы за полчаса через такую речку понтоны ставят. Ты что, первый раз на фронте?

– Да, первый раз, – признался Сырохватов. Он очень плохо себя чувствовал. Голова кружилась, распухшее лицо непрерывно ныло, один глаз заплыл окончательно, вторым глазом он едва видел.

– Надо в госпиталь, а то разбарабанило тебе лицо – мама родная не узнает. Идем, только вот куда? Вдоль реки пойдем, все не в чистом поле.

– Я не смогу идти, не вижу ни хрена…

– Идем, я помогу. – Капитан подал Сырохватову руку, помог подняться и буквально потащил его за собой.

Сырохватов едва шел, чуть не теряя сознание. Иногда ему казалось, что он видит какой-то жуткий сон. Что все это происходит не с ним. Что на самом деле он еще едет в поезде и, проснувшись, увидит перед собой того опрятного деда, который скажет ему: «Утро доброе, сударь, как спалось?»

– Старлей, как тебя там! Ты это чего, очнись, идти надо, идти! – шептал ему на ухо капитан, прижимаясь к земле у кромки какой-то канавы.

– Сейчас, дай передохнуть, ка… – очнувшись, заговорил Сырохватов, но капитан прикрыл рукой ему рот.

– Тихо, тихо, молчи, братишка, немцы совсем рядом… Если возьмут, нам крышка сразу, я замполит, да еще и еврей, а ты особист. У них приказ, сразу к стенке нашего брата, так что тихо, тихо, может, пронесет…

«Значит, вот как вы решили со мной разделаться. На фронт, значит. Нам коммунисты с железными нервами нужны! Все это вранье. Бросили заведомо на смерть, и дело с концом. Значит, верно, все пронизано предательством, все. Но Сырохватов не из таких. Нет, вы меня плохо знаете, товарищ комиссар. Плохо. Я выживу и вас, гадов ползучих, еще переживу…» Ярость туманила мозги Сырохватова.

– Эй, ты чего, старлей, там бормочешь, тихо! Говорю же, фрицы рядом.

– Так ты комиссар, да еще и жид?

– Ты чё, старлей?! Охренел совсем! Убери пистолет! Нем…

Капитан не успел договорить. Сырохватов выпустил в него всю обойму своего ТТ.

– Хальт! Хенде хох! – услышал Сырохватов над своей головой.

Отбросив пистолет в сторону, он поднял руки:

– Сдаюсь я, сдаюсь, видели, как я этого жида пристрелил? Видели?

– Ком, ком! – толкнул его в спину автоматом немецкий солдат.

Через час в кузове немецкого грузовика Сырохватова допрашивал обер-лейтенант Функ.

– Итак, вы убили своего товарища, офицера Советской армии, наши солдаты видели этот поступок. Скажите, зачем вы это сделали?

– Во-первых, он мне не товарищ. Он жид.

– Похвально, что вы так ненавидите евреев. За что?

– Они захватили власть в России и уничтожают нас, русских.

– Это просто слова, Сырохватов. Объясните, за что именно вы ненавидите их?

– Меня предали и отправили на верную смерть. Как скотину на бойню…

– Вот как. Мы вас расстреляем как командира и коммуниста. Зачем вы сдались? Вы знали, что особистов мы в плен не берем? Это был для вас единственный шанс остаться в живых, верно?

– Да, верно. Я слышал о добровольческой армии генерала Власова.

– Вы имеете в виду Русскую освободительную армию? Но в ней ненавидят коммунистов, а вы коммунист.

– Генерал Власов тоже был коммунистом.

– О, Сырохватов, вы, я вижу, умный человек. Пишите, вот лист бумаги.

– Что писать?

– Расписку о том, что вы сдались добровольно и желаете служить в РОА.

– Я плохо вижу.

– Вы неплохо стреляли в того капитана. – Обер-лейтенант улыбнулся и продолжил: – Вам окажут медицинскую помощь, но сначала напишите то, что я сказал.

Сырохватов взял лист бумаги и стал писать. Он писал быстро, как будто боялся, что не успеет дописать – и его вдруг выведут и поставят к стенке… Он очень хотел жить, но жить он хотел для того, чтобы отомстить тем, кто его предал. Всем, начиная с начальника, отправившего его в Москву, кончая тем надзирателем, который глумился над ним в пенале изолятора на Лубянке. Сырохватов понимал, что другого выхода у него нет, и сдохнуть, на радость всем этим сволочам, что по эту, что по ту сторону фронта, ему совсем не хотелось. Он решил выжить любой ценой и отомстить.

– Сырохватов, вы знали, что вас должны были арестовать ваши товарищи из Смерша? – спросил его обер-лейтенант.

– Нет. Откуда вам это известно?

– У того капитана, которого вы пристрелили, был пакет в особый отдел армии. Вот он. Хотите почитать, что тут написано?

– Хочу, но не смогу, все плывет в глазах.

– Так вот, вас, старшего лейтенанта Сырохватова, должны были найти и под конвоем отправить в Москву. В случае оказания сопротивления – уничтожить. Вы не знаете, за что вас так?

– Нет, не знаю.

– Хорошо, Сырохватов, сейчас вас отправят в госпиталь, после чего вы поедете в спецшколу фельдполиции. Вы мне понравились. В РОА вам делать нечего. Поверьте, там просто пушечное мясо. Мозги там не нужны, мозги нужны нам, мы формируем спецподразделения СС по борьбе с партизанами, подпольем, диверсионными группами противника.

– В Москве мне сказали, что нужны железные нервы…

– У нас несколько разный подход к людям… но железные нервы вам не помешают. Поверьте. Вот и машина за вами. До встречи, Сырохватов. Считайте, что вам крупно повезло.

– До встречи, герр обер-лейтенант, – ответил Сырохватов и подумал: «Где этот гад так по-русски наловчился говорить? Думает, купил меня с потрохами. Ни хрена. Я сам по себе, умники, выживу и вас переживу…»

Сырохватов – Лютый

Через неделю, выйдя из госпиталя, где Сырохватову сделали пластическую операцию, сильно изменившую внешность, он в сопровождении двух офицеров вермахта в штатском прибыл в спецподразделение, расположенное в северо-западном пригороде города Кенигсберг. Ему раньше не приходилось покидать Россию. Выложенные булыжником мостовые и огромные ратуши, большие многоэтажные дома под красной черепицей произвели на него впечатление. Чистота и порядок на улицах, нарядные трамваи и множество женщин запомнились ему, пока они с вокзала добирались до места расположения.

«Чего этим фрицам у нас понадобилось? Живут же красиво. Явно не бедствуют. Вот идиоты, показать бы им сибирские сортиры…»

Несколько дней Сырохватов неоднократно писал свою биографию, подробно отвечал на все вопросы, которые ему задавали. Курировавший его офицер дотошно выпытывал, какие обязанности он выполнял, работая в системе ГУЛАГа. Этот опыт оказался ценен для немцев. Особенный интерес вызвало то, что Сырохватову приходилось раскрывать побеги из лагерей, его навыки преследовать и находить бежавших. Важно было и то, что он обладал очень хорошими навыками владения оружием, как огнестрельным – девять десяток из десяти выстрелов, так и холодным. Метал нож не хуже инструктора, бывшего профессионалом этого ремесла. Кроме того, хорошая физическая форма и выносливость, готовность без промедления выполнить любой приказ начальника – все это импонировало руководству спецшколы. Несколько испытаний, которые ему устроили, он прошел с легкостью. Наверное, потому, что это было просто ничто по сравнению с тем, что ему довелось выдержать за годы службы в НКВД. Фиктивный заброс за линию фронта закончился плачевно для подставных «смершевцев»: двоих Сырохватов убил, одного покалечил. Больше испытывать на верность не стали.

За три месяца обучения он стал одним из лучших спецагентов, начальник школы ставил его достижения в пример. С некоторых пор имя его засекретили и общение с ним ограничили.

Зимой сорок третьего Сырохватов, теперь агент фельдполиции Лютый, принял активное участие в ликвидации партизанского движения, действовавшего на Смоленщине. Под видом беглого военнопленного Советской армии он вошел в небольшую деревню рядом со старым Московским трактом, по которому еще Наполеон наступал на Москву, попросился на ночлег в одну из крайних изб. Его впустили, а утром, когда он собрался уходить, в деревню нагрянули полицаи. Они приехали на повозке, втроем, собрать продукты на прокорм да самогоном разжиться. Знали, куда ехали, был в деревне аппарат у деда Сивака. Вот к нему и нагрянули, а на пороге наткнулись, к своей беде, на Лютого.

За оружие схватиться из них успел только Никифор, сидевший еще в телеге, но нож вошел ему в горло по самую рукоять, и он захлебнулся своей кровью, так и не успев передернуть затвор карабина. Двое, что встали на пути Лютого, лежали во дворе, в смертных конвульсиях, с открытыми глазами, не понимая, что стало с ними. После этой бойни просто уйти Сырохватов не мог: полицаев хватятся и нагрянут немцы, деревню могут сжечь. Об этом ему сказал вышедший на шум хозяин хаты дед Сивак. Погрузив трупы в повозку, Сырохватов уехал в сторону леса, где на дороге подорвал ее на мине, якобы оставленной партизанами. При этом сам получил легкое ранение в бедро. Вернувшись в деревню, к деду, попросил укрыть его на время, пока рана подживет. Сивак, видя, что от деревни опасность человек отвел, согласился и этой же ночью послал весточку партизанам о подвиге своего постояльца. Командир отряда решил спасти отчаянного бойца, в деревне его оставлять было опасно, немцы и полицаи часто бывали в гостях у деда Сивака.

Отправили группу, которая вывела Лютого из деревни и привела в отряд. Встретили его там действительно как героя, ведь один смог справиться с тремя полицаями. Командир отряда, бывший бригадир местного колхоза, Василий Моховиков, даже поселил его рядом с собой в землянке. Лютый быстро поправился и через неделю вызвался идти на боевое задание, минирование железной дороги. По дороге нарвались на немецкий мотоциклетный патруль, успели оторваться, но одного парня зацепило. Лютый вынес его на своей спине в лагерь. Никто не заметил, как во время стычки с немцами он воткнул свой нож в березу и оставил его там, унося раненого. Через три дня отряд был со всех сторон блокирован и уничтожен. Лютый с командиром отряда и двумя партизанами с боем вырвался из плотного кольца окружения и ушел. Через неделю они вышли в расположение партизанского отряда, действовавшего в Сычевском районе, и влились в его состав. Через полмесяца и этот отряд попал в плотное кольцо и выйти из него практически никто не смог. Лютый с ранением в грудь и руку был «взят в плен» и госпитализирован, как особо ценный агент на излечение отправлен в Германию.

В пригороде Берлина, где он залечивал раны, с ним встретился один из высокопоставленных офицеров СС. Он был в штатском, но безукоризненно сидевший дорогой костюм и выправка свидетельствовали о его высоком положении.

– Как здоровье, господин Лютый? – поздоровавшись, спросил он на чистом русском языке.

– Готов приступить к служебным обязанностям.

– Ну, ну, не торопитесь, раны еще не зажили, надо набраться сил. Мы по достоинству оценили ваши заслуги, вам присвоено первое офицерское звание, и, думаю, вы получите награду – именное оружие. Я изучал ваше личное дело. Оно мне показалось крайне интересным. К примеру, вы несколько раз упоминаете о так называемом Ванголе. Что вам известно об этом человеке?

Сырохватов был несколько удивлен вопросом. Да, он подробно давал показания о том, почему поехал в Москву, изложил свои догадки о Ванголе. Никто из абвера эту тему не поднимал, а тут на тебе…

Он еще раз рассказал все, что знал о Ванголе. Его сведения были почерпнуты из дневника Сергеева.

– Ну что же, господин Лютый. Мы еще увидимся.

По выздоровлении его забрал из госпиталя тот же офицер и отвез на отдых на одну из дач на Куршском заливе. Там Сырохватов узнал, что переведен в особую команду – батальон полка СС «Дирлевангер». Через неделю он уже был на боевой «работе» в Белоруссии, принимая участие в операции по ликвидации очага партизанского сопротивления. Затем его направили в Минск.

Антарктида, новые земли. Вангол

– Вот там место, где можно пришвартоваться, – показал Шедлеров на длинный пологий камень, лежащий у среза воды.

Через два часа экипаж хоронил своих товарищей. Могилу выкопали недалеко от берега в начале ущелья под одинокой скалой, похожей на острие трехгранного штыка русской винтовки. Почти все оставшиеся в живых имели легкие ранения, ушибы. Вангол обошел строй. Измученные усталостью и нехваткой кислорода лица, повязки, синяки и кровоподтеки… И только во взглядах светилась непоколебимая твердость.

– Скажи, командир! – Вангол подошел к Шедлерову.

– Хорошо. – Капитан-лейтенант вышел перед строем, снял фуражку. – Товарищи, сегодня мы прощаемся с нашим командиром, боевыми товарищами и друзьями, которые погибли, выполняя свой долг перед Родиной. Мы никогда их не забудем. Пусть эта земля примет их тела, а память о них останется с нами. Мы не будем им сегодня салютовать, наш салют в их честь прозвучит, когда мы найдем врага, укрывшегося на этой земле. Вот тогда и отомстим за вас, товарищи. Будьте уверены.

Из сорока шести членов экипажа лодки в живых осталось двадцать пять человек и группа Вангола.

Вангол встал рядом с Шедлеровым.

– Здесь, на берегу, согласно утвержденному плану операции, принимаю командование над нашим подразделением, состоящим теперь из разведгруппы и членов экипажа лодки, моим заместителем назначаю капитан-лейтенанта Шедлерова. Даю четыре часа на подготовку и отдых, экипажу выставить верхнюю вахту и часовых, продумайте где. Орудие должно быть готово к бою немедленно.

– Есть, – ответил Шедлеров и обратился к морякам: – Экипаж, слушай мою команду. Офицеры и старшинский состав, остаться, остальным разойтись по отсекам, готовить отсеки для осмотра.

Шедлеров повел офицеров и старшин осматривать берег.

Вангол собрал свою группу.

– Вот так, этого варианта никто предвидеть не мог. У кого какие предложения, друзья, прошу высказываться. Володя Арефьев, хочешь сказать? Говори, тебе слово.

– Вангол, какие тут могут быть предложения. Надо формировать из всех отряд и искать фашистов. Найдем их базу и атакуем, что тут еще можно придумать.

Степан Макушев ухмыльнулся:

– В принципе, конечно, так, я согласен, только как искать, где искать, какими силами атаковать? Насколько мне известно, Антарктида – огромный материк, сотни, тысячи квадратных километров. Вангол, нужна тщательная разведка.

– Лодка имеет два орудия, два ручных пулемета, боезапас к ним, торпеды, у экипажа – четыре карабина и шесть пистолетов ТТ, в нашем арсенале – магнитные мины, пистолеты и автоматы. Это весь наш боезапас, но то, что на лодке, с собой не унесешь. Поэтому корабль должен быть в боеготовности и под охраной, пока мы не обнаружим противника, – добавил Сизов.

– Отсюда – выводы, – взял слово Вангол. – Первое – необходимо создать несколько групп для разведки и поиска противника, желательно действовать в разных направлениях. Второе – часть экипажа должна остаться на лодке для обеспечения боеготовности и необходимого ремонта. Третье – неизвестно, сколько времени у нас займет эта операция, а запас продуктов питания крайне ограничен. Необходимо организовать добычу рыбы, думаю, здесь и зверь есть.

Окружавшие командира соратники согласно кивали.

– Необходимо создание своей базы, – продолжал Вангол, – коль уж нас сюда занесло. Она должна быть максимально укреплена и жизнеспособна. Я допускаю, что фашисты нас тоже ищут. Сейчас наши флотские берег пощупают, и будем все вместе решать эти вопросы.

Вангол помолчал, глядя на озабоченные лица своих друзей.

– Степан, назначаю тебя комендантом нашей базы в Антарктиде.

Макушев посмотрел на товарищей и расправил плечи.

Подошедший матрос пригласил всех на обед.

– Идем, продолжим после обеда.

– Вангол, еще один неприятный сюрприз: компас не работает, стрелка постоянно в движении. Как будем ориентироваться? – Сизов протянул Ванголу свой компас. – Нигде меня не подводил, а здесь смотри, что творит.

– Да, действительно. Плохо дело, небесных светил мы здесь не увидим, компас дергается, проверьте, это у всех?

– Да, мой тоже крутит.

– И мой.

– Здесь, возможно, какая-то магнитная аномалия, посмотрим, что будет дальше. Можно будет использовать лоцию лодки, чтобы определиться с местом нахождения, – предложил Арефьев.

– Я спрашивал у Шедлерова, лоции нет, штурман погиб.

– Что ж, значит, как первопроходцы, будем карты рисовать. Примем условное направление, вот только как его зафиксировать? – В голосе Вангола звучала озабоченность.

– Горы. Там, вдали, видны горы, вернее, вершины гор. Я поднимался на эту скалу, – с энтузиазмом ответил Сизов.

– Хорошо. Этого пока будет достаточно для прокладки маршрутов разведгруппам. Нужно сформировать три группы по несколько человек. Каждый из нас возглавит по группе, другого выхода не вижу. Времени делать из подводников разведчиков просто нет. Надо подобрать наиболее выносливых, сильных ребят, хорошо владеющих оружием. Сизов, займись этим.

– Есть! Думаю, справимся.

– Володя, проверь работу радиостанции. Сможем ли мы поддерживать связь с лодкой? Если да, то это огромный плюс.

– Немедленно проверю, через двадцать минут доложу, Вангол.

Действительно, ровно через двадцать минут Арефьев вернулся. Его лицо выражало крайнюю растерянность.

– Вангол! Тут такое дело, эфир просто забит различными шумами. На всех частотах помехи непонятного происхождения.

– Значит, связи не будет. Ох, плохо. Однако это говорит о том, что связи нет и у фашистов.

– Не совсем так, Вангол, у нас коротковолновая рация, определенный диапазон волн, который, как мне кажется, просто глушится немцами. Очень сильно глушится, я о такой мощи даже не подозревал. Сами же они спокойно могут иметь связь на других диапазонах волн.

– Ты хочешь сказать, что они о нас знают?

– Вероятнее всего – да, возможно, после атаки на их причал они просто блокируют все диапазоны волн, на которых работают советские радиостанции. Это невероятно сложно, но наши диапазоны точно заглушены полностью, я испробовал все.

– Значит, они связь имеют, а мы нет. Так?

– Да, скорее всего, так и есть.

– Иди, Арефьев, голубей лови, – пробурчал Макушев, внимательно слушавший этот разговор.

– Каких голубей? – не понял Владимир.

– Почтовых, будешь голубиной почтой заведовать, коль рация у тебя не пашет, – рассмеялся Степан.

Вангол тоже улыбнулся, глядя на раздосадованного за прокол в вечном словесном поединке Арефьева.

– Шутки шутками, а что-то надо придумать, ну, например, сигнальные огни или дымы. Я читал, индейцы в Америке дымами костров передавали соседям сигналы об опасности. Здесь видимость хорошая, километров на пятьдесят дымы видно будет.

– Принимается, Арефьев, отставить голубятню, тем более здесь голубей я и не видел. Одни чайки над водой.

– Что может дать черный дым – резина, – развил свою мысль Арефьев. – Значит, так: опасность – костер с черным дымом. Каждой группе нужно будет нарезать кусков прорезиненной ткани с чехлов. Черный дым – опасность, и если его давать с перерывами – призыв на помощь. Белый, обычный дым – все в порядке.

Арефьев подумал с минуту, потом завершил сообщение о своей разработке:

– Но эти дымы может видеть и противник. Поэтому будем использовать их только в крайнем случае, как предупреждение об опасности для остальных.

Для Вангола, хорошо понимавшего трагичность положения, в котором оказались его люди, ситуация начала проясняться. Стали видны пути к достижению цели – выполнению приказа. Он завершил разговор:

– Степан, найди Шедлерова, спроси, сколько человек он дает в разведку. Собери их через час здесь.

Побережье Антарктиды. Аксенов

Когда перископ лодки командира, старшего лейтенанта Аксенова, вынырнул из волн, тот уже, прильнув к прибору, ждал появления картинки в окулярах. Он знал от Вангола, что тут должна быть немецкая база. Несмотря на предупреждения, от неожиданности его бросило в пот, когда он увидел прямо по курсу пирсы и причалы небольшого порта. Работающие краны, снующие люди на пирсах, судовые огни и прожектора. Все выглядело неправдоподобно, поскольку это была Антарктида. Аксенов осмотрелся по периметру. Отвесные скалы и льды окружали небольшую гавань. Со стороны океана высилась сплошная стена льда. Узкие полосы чистой воды уходили вдаль, скрываясь за поворотами огромных ледников, сползавших с материка.

«Хорошо спрятались, гады», – подумал Аксенов и отдал команду:

– Штурман, посекундно фиксировать скорость и курс, нам придется в эту дырку назад нырять! Без гидромаяка уже!

– Так точно, командир!

– До цели примерно восемь кабельтовых, транспортный корабль, две подводные лодки левее и одна по центру.

– Внимание! Боевая тревога! Приготовиться к торпедной атаке. Всеми торпедными аппаратами. Сначала носовая группа, затем разворот и кормовая. Штурман, рассчитать маневр с учетом возврата в точку ухода.

– Есть!

– Старпом, на перископ, наблюдать, начало готовности к атаке – уход от пирса немецкой лодки, что по центру. За ней пойдет Лузгин. Дадим им полчаса и крошим немца в капусту всеми средствами.

– Есть!

Медленно текущие минуты все же неумолимо приближали то, ради чего экипаж шел сюда тысячи миль. Напряжение нарастало. Немцы спокойно работали, абсолютно уверенные в своей неуязвимости.

– Командир, средняя лодка отдает швартовые концы.

– Что, буксир?

– Нет, буксира нет. Немцы погружаются прямо у пирса!

– Да, ловко задумано, надеюсь, Лузгин это видит.

– Конечно видит, светло как днем. Как бы нас фрицы не засекли!

– Теперь уже поздно, если что, атакуем немедля, а пока ждем тридцать минут, время пошло!

Полчаса тянулись бесконечно долго. Наконец старпом доложил:

– Командир, двадцать девять минут…

– Внимание, малый вперед, атакуем с перископной глубины! Торпедная атака, носовые аппараты первый, второй товсь! Залп! Третий, четвертый товсь! Чуть правее на рулях, еще чуть, залп! Штурман, идем на разворот! Курс – на выход из этого «рая»! Ну, не подкачайте, братцы! Корма, торпедные аппараты товсь!

Мощные взрывы первых двух торпед разорвали корму транспортного судна. Оно резко осело и стало тонуть, задирая вверх носовую часть корабля. Еще одна торпеда угодила в причал, а четвертая прошла как раз между двух немецких субмарин, наверняка причинив им сильные повреждения. Аксенов видел, как, накренившись, падал портовый кран, накрывая собой метавшихся по пирсу людей и пришвартованные подлодки врага.

– Вот это залп! – прошептал Аксенов. – Глазам не верю, молодцы! Корма! Торпеды товсь, залп! Самый малый вперед. Дождемся результата.

Опять потекли томительные секунды и прозвучали еще два мощных взрыва.

– Все, срочное погружение. Штурман, выводи, уходим!

– Командир, справа шум винтов! Немецкий миноносец. Идет наперерез нам!

– Успеем?

– На таком ходу не успеем…

– Самый полный!

– Командир, есть самый полный!

Все понимали, что решение верное, но малейшая ошибка в курсе – и лодка врежется в ледяную стену торосов на глубине. На такой скорости это неминуемая гибель. Штурман сосредоточенно склонился над своими картами, иногда спокойным голосом давал поправки рулевым.

«Ну и выдержка у мужика», – думал Аксенов, глядя на его работу. Он как командир уже ничего изменить не мог.

– Командир, проскочить успеем, немцы не достают нас на пару кабельтовых!

– Отлично. Гидроакустик, Семенов, как там у тебя?

– Щупаю, командир, по расчетам, через четыре минуты тоннель. Пока не слышу.

– Штурман?

– Идем по расчетному курсу, другого пути нет, командир.

Грохот подводного взрыва сзади справа тряханул корабль. Второй, третий…

– Не успели, сволочи! – ругнулся старпом.

Из рубки вышел, пошатываясь, Семенов. Он обеими руками держался за голову. Из ушей шла кровь.

– Командир, простите…

– Быстро санитара в центральный! – Аксенов смотрел на часы. Секундная стрелка приближалась к той отметке, которая может стать последней секундой в жизни этих людей.

– БЧ-5 – сбавить ход до малого!

– Есть малый ход.

Звуки разрывов глубинных бомб вдруг резко стихли.

«Готово! Мы вошли в тоннель!» – только успел подумать Аксенов, как резкий удар и скрежет металла раздались по верху корпуса, свет мигнул и погас. Только аварийные лампочки освещали отсек.

– Зацепили ограждением рубки, не иначе.

– Аварийная тревога, осмотреться в отсеках! Механики, что у вас?

– Все нормально, командир, дизеля работают, свет сейчас будет.

– Командиры отсеков, доложить о повреждениях. Через десять минут выйдем из этого хода и всплывем, посмотрим, что у нас с рубкой.

– А если нас там ждут?

– Ты прав, старпом, могут и ждать, а мы теперь глухие. Кто может Семенова заменить?

– Есть замена, старший матрос Матрешин. Он в учебном отряде на гидроакустика учился, а потом его выбраковали из-за гайморита. Но он несколько раз вахту у нас стоял, вроде парень нормально слышит и дело знает.

– Где он? – Хорошая новость воодушевила Аксенова.

– В шестом, дежурный электрик.

– Давайте его немедленно в центральный.

– Матрешин! Дуй в центральный! Немедленно!

– Сейчас, провода заизолирую, свет дам и иду, – услышали из шестого отсека.

Старпом развел руками.

– Сейчас, он быстро, уже заканчивает… – сообщил из шестого механик.

В отсеке включился свет, и через минуту Матрешин появился в проеме переборки.

– По вашему приказанию прибыл…

– Матрешин, заступай гидроакустиком, Семенову уши порвало… Справишься?

– Есть… конечно, товарищ командир.

– Тогда давай, беги на пост. Через две минуты выйдем из «норы», надо понять, ждут там нас или нет.

– Есть!

Через две минуты лодка вышла из ледяного тоннеля, и сразу стало понятно, что ее ждали. Глубинные бомбы рвались по курсу и левее.

– Уходим с погружением на восемьдесят метров правее и продуваем масляные отходы через гальюн.

– Понял, командир.

Немцев этот маневр не убедил. Три часа лодку швыряло от разрывов глубинных бомб. Три часа они лежали на грунте, не подавая признаков жизни, но немцы методично обрабатывали весь сектор. Лодка чудом уцелела, избежав прямого попадания, но несколько бомб сильно повредили легкий корпус. Экипаж не успевал заделывать течи в отсеках. Все помпы были исправны, но включать их было нельзя. В третьем и четвертом отсеках откачивали воду ручными гардочками. Трое суток два миноносца кружили в этом квадрате, выслеживая русскую подлодку. Они хотели убедиться, что масляное пятно, выброшенное Аксеновым, не обманка. Еще трое суток выматывающей бомбежки – и наконец немцы ушли. Люди, задыхаясь от нехватки кислорода, теряли сознание. Из последних сил стояли вахту.

– Старпом, всплываем, продуть цистерны носовой и средней группы, малый вперед.

– Командир, левая носовая не держит.

– Полный вперед, выходим на рулях.

– Есть полный вперед.

Наверху был шторм. Именно это заставило немцев уйти. Именно это спасло лодку Аксенова от гибели, но, хватанув воздуха, на сильной волне долго продержаться не могли и вновь вынужденно пошли на глубину. Как выяснилось, лодка имела несколько пробоин в цистернах главного балласта. Оказалась развороченной ударом о лед рубка, были повреждены и вышли из строя перископ и антенны.

– Штурман, прокладывай курс домой. Что у нас с топливом?

– С такими повреждениями мы не сможем идти более пяти узлов, командир. Если еще учитывать течения и ветер.

– И что это для нас значит?

– Это значит, что топлива у нас практически нет. Надо заходить в какой-нибудь порт наших союзников или нейтральной страны, самой близкой к нам.

– Куда, например?

– До Аргентины дотянем, может быть… Страна нейтральная, там должно быть наше посольство. Правда, я в этом совсем не уверен…

– В любом случае надо уходить быстро, чуть утихнет, они вернутся. Слышишь, старпом?

– Так точно, командир, слышу. У нас есть еще одна проблема. Не сразу заметили течь на камбузе. Морской водой испорчен весь запас круп, сахара, соли, муки. Пытаемся что-то спасти, но, увы, продуктов питания осталось очень мало.

– А порадовать чем-то можешь?

– Да, в экипаже раненых и больных нет.

– Как наш немец?

– Очень напуган, но жив. Говорит: «Аллее капут».

– Крупы просушить, мука не должна была промокнуть насквозь…

– Делаем, командир, что можем.

– Доложите, когда будет ясность по этому вопросу. Идем на Аргентину. Так, где карта?

Было ли это решение ошибочным, трудно судить, но после почти месяца труднейшего перехода на неисправной лодке, вымотанный непрерывной качкой, голодом и бессонницей, экипаж был на грани смерти, когда верхняя вахта доложила об огнях аргентинского порта.

– Заходим в порт. Вахтенный, отсигнальте: «Просим буксир и медицинскую помощь».

– Запрашивают – кто мы?

– Ответь – подлодка ВМФ Советского Союза.

– Командир, это пятый отсек, у нас два человека умерли…

– Вот черт, немного не дотянули ребята…

Аксенов сам уже почти терял сознание. Старпом слег, более или менее на ногах держался штурман.

– Павел Иванович, боюсь, потеряю сознание, принимайте командование лодкой. В корпус к больным пускайте только врачей, спасите людей… – Аксенов, сказав это, действительно закрыл глаза и, как-то глубоко вздохнув, затих.

– Есть, командир.

Через два часа они стояли у пирса. На борт поднялись начальник порта, военный комендант, переводчик и два медицинских работника. Через два часа обхода переводчик объяснял штурману, Павлу Альметьеву, принявшему командование лодкой, что, по мнению врачей, чтобы спасти жизнь людей, необходима срочная госпитализация почти всего экипажа.

– На корабле останется вахта, я сам, остальных отправляйте в госпиталь, – принял решение Альметьев.

Он прошел по отсекам и отобрал десять человек, которые еще могли нести службу.

Стали вытаскивать умерших, больных, которые уже не могли самостоятельно выйти наверх. Командира договорились оставить на корабле с ежедневной медицинской помощью портовой медслужбы. Начальник порта пообещал выяснить, как скоро они могут связаться с правительством СССР. Вечером того же дня к лодке сбоку пришвартовался дебаркадер, на котором разместили моряков для лечения. Немца, в числе других находившихся в тяжелом состоянии, увезли на берег, в госпиталь.

Берлин. «Аненербе»

Оберфюрер СС, один из заместителей Гиммлера по работе с проектом «Новая Швабия», Лотар Вольф получил срочное сообщение от агента из Аргентины. Из текста следовало, что в середине апреля в порт пришла с большими повреждениями корпуса подводная лодка без опознавательных знаков на борту. Как удалось установить, лодка русская, экипаж крайне истощен и болен. Командир лодки запросил медицинскую помощь. Под видом санитаров удалось внедрить нашего агента, он установил, что на борту лодки находится военнопленный немецкий моряк с транспортного судна «Мемель».

– Очень интересно, – рассуждал сам с собой Вольф. – Транспортное судно «Мемель» затоплено в результате неожиданной атаки русских на перевалочную базу в Антарктиде еще в апреле. Значит, это именно та лодка, которая атаковала, но откуда у нее на борту пленный? Если она нанесла торпедный удар и ушла не всплывая, как было сказано в докладе с базы, как мог этот моряк оказаться на ее борту?

Вольф вызвал помощника.

– Немедленно зашифровать и отправить, гриф – «совершенно секретно». – Вольф начал диктовать: – «Приказываю всеми имеющимися средствами задержать русских в порту. Не дать им уйти до подхода наших подводных лодок. Они в сорока часах хода. Через двое суток лодку атаковать и взять экипаж в плен, любой ценой сохранить жизнь немецкому моряку и командному составу лодки».

Оберфюрер СС прошелся по кабинету.

– Также немедленно направить две лодки из «Конвоя фюрера», идущие в Новую Швабию, в аргентинский порт Мар-дель-Плата, для захвата вражеской субмарины. Свяжитесь с ними срочно. Я лично проинструктирую командиров, ясно? Кроме того, срочно свяжите меня с господином Нимио де Анкином. Наши аргентинские братья по борьбе должны помочь.

– Так точно.

– Исполняйте. О связи сообщить немедленно. Независимо от времени суток.

Через сутки оберфюреру доложили: «Советская подводная лодка надежно пришвартована в порту, самостоятельно отойти от причала и выйти в море не сможет. Экипаж частично на берегу в госпитале, вахта и два старших офицера на борту. Плененный ими немецкий моряк освобожден, под предлогом тяжелого состояния здоровья доставлен сначала в госпиталь, а затем перемещен в немецкое консульство. Все сделано абсолютно чисто, русские об этом и не догадываются. Самое важное, удалось выкрасть совершенно секретное донесение и протокол допроса плененного немецкого моряка. Бумаги были адресованы одному из руководителей советской разведки, псевдоним Дед. Текст сегодня отдельно получим шифровкой, но важно, что одна русская лодка пошла в тоннель за нашей субмариной. На ее борту опытная диверсионная группа под командованием некоего Вангола».

«Очень интересная информация. – Вольф почувствовал большую игру или громкое дело. – Настолько интересная, что несколько человек пойдут под трибунал…»

Аргентина, порт. Альметьев

Обходя вечером отсеки, Альметьев заглянул в секретку. То, что он увидел, заставило его взмокнуть от пота. Сейф был вскрыт и пуст. Содержимое исчезло. Альметьев вызвал дневального.

– Кто стоял в центральном последние восемь часов?

– По журналу – старший матрос Федоров. Его сменил, когда врачи были, гидроакустик Семенов, они его еще на осмотр выводили. У него же со слухом плохо, совсем оглох.

– Когда это было?

– Вы как раз с их начальством говорили в рубке.

– А ты где был?

– Я раненых, то есть больных, выносил… – Дневальный на секунду задумался. – Товарищ старший лейтенант, сейф-то ключом открыт, не сломан. Может, это командир из него все забрал, ключ-то только у него был.

– Я был у командира, он после уколов спит. Снотворное ему вкололи, сказали, сон – лучшее лекарство. – Старший лейтенант в недоумении покрутил головой. – Схожу, посмотрю еще раз.

Альметьев зашел в каюту командира. Тот спал, откинувшись навзничь. Из-под съехавшей в сторону подушки был виден уголок какого-то пакета. Альметьев осторожно вынул его. Так и есть. Шифровальная книга и остальная секретная документация. Альметьев не знал о пакете, который Вангол отдал Аксенову для передачи в НКВД, в нем был протокол допроса немца и донесение Вангола. Этого пакета среди документов не оказалось. Поскольку теперь он командовал лодкой, Альметьев забрал документы, взял висевший на шее Аксенова ключ и отнес все назад в сейф.

«Проснется командир, скажу, что убрал», – подумал он.

Однако Аксенову становилось все хуже. Аргентинские побратимы немецких фашистов в белых халатах свое дело знали хорошо или это сильнейшая простуда и истощение сделали свое дело, но Аксенов умирал, не приходя в сознание. Призванные к нему врачи дали заключение, что он в коме и что его необходимо перевести в госпиталь. Альметьев на это не согласился. Последними словами, обращенными к нему, Аксенов выразил свою волю: «Если что, умирать буду на корабле, среди своих».

– Это бесчеловечно, – перевел слова врача переводчик.

– Это по-флотски, – ответил Альметьев врачу.

Альметьев напрасно ждал начальника порта, чтобы обсудить возможность заправки лодки дизтопливом, не дождался он встречи и с советскими представителями в стране. Ни то ни другое было невыполнимо. При формальном нейтралитете власти страны поддерживали режим нацистской Германии и тесно с ней были связаны, как экономически, так и политически. Все ключевые посты государства были заняты аргентинскими фашистами. В их числе, вероятно, был и начальник порта. Он получил прямое указание от руководства русскую лодку задержать до подхода немецких субмарин для ее захвата. С этой целью к лодке был намертво пришвартован дебаркадер, прижавший ее к причалу. Альметьев заметил неладное, да уже слишком поздно. На дебаркадере была выставлена вооруженная охрана, и пройти на него, даже чтобы навестить своих больных, не позволили. Таким образом, лодка фактически оказалась намертво заблокирована.

– Командир, на пирс прибыла машина с военными, они требуют пустить их на борт.

– Что верхняя вахта?

– Подняли трап и доложили о попытке вторжения. Военные говорят, что они хотят через лодку перейти на дебаркадер.

– Кто у нас на вахте?

– Матрос Кошечкин и лейтенант Матвеев.

– Я сейчас поднимусь наверх, задраить за мной люк, объявить боевую тревогу.

Альметьев поднялся в рубку и увидел, что пока со стороны пирса какие-то военные ведут разговор, похожий на перепалку, с лейтенантом Матвеевым, с кормы дебаркадера на лодку высаживается группа вооруженных моряков. Альметьев выхватил пистолет и выстрелил вверх:

– Стой! Назад!

С пирса и одновременно с кормы дебаркадера сразу раздались выстрелы. Ничем не прикрытые, Матвеев и Кошечкин были расстреляны на месте. По Альметьеву в рубке вели огонь с двух сторон, не давая ему возможности высунуться. Потом огонь был прекращен, и с пирса на плохом русском языке прокричали:

– Сдавайтесь, лодка нейтрализована. Большая часть экипажа у нас в заложниках. Если вы сдадитесь, мы гарантируем всем вам жизнь.

– Кого вы представляете?

– Германские военно-морские силы.

– Мы в порту нейтральной страны, ваши действия преступны.

– Этот причал арендован нами с тридцать седьмого года, поэтому вы де-факто на немецкой территории. Сдавайтесь, вам будет оказана медицинская помощь, вы будете переданы в руки аргентинских властей.

– Ваши требования незаконны, а действия преступны. – Альметьев говорил резко, уверенным тоном.

Условным стуком он попросил открыть люк и, как только крышка поднялась, махнув рукой матросу, чтобы тот быстро спускался вниз, скользнул по трапу следом. Он уже слышал, как загремели коваными каблуками по корпусу бегущие к рубке немцы. Поздно, люки задраены. Несколько ударов прикладами по крышке люка – и все, тишина.

– Всем собраться в центральном, – прозвучала команда по внутренней трансляции лодки.

– Командир, они воздухозаборники перекрыли.

– Ясно. Что еще?

– Больше ничего. Душить будут, сволочи… жаль, не успели воздуха в ВВД качнуть, соляры-то нема, – с огорчением сообщил молоденький матрос.

– Моряки, это немцы, как они здесь оказались, не знаю, но это так. Фашисты, наши враги. Матвеев и Кошечкин убиты у меня на глазах. Они нам теперь предлагают сдаться.

– А ребята, те, что в госпитале?

– Они у аргентинцев, думаю, им ничего не угрожает. Нас восемь человек и командир. Он без сознания, но он жив, и он сказал, что лодку не покинет.

– Мы тоже не покинем, – после некоторой паузы сказал кто-то из матросов.

– Командир, мы можем как-то уйти?

– Какая здесь глубина?

– Парни, мы пришвартованы к пирсу, сами видели как, кроме того, сбоку дебаркадер, тоже намертво пришвартовали. Короче, хода мы не имеем. Воздух нам перекрыли. Через трое-четверо суток начнем задыхаться. Они дождутся, когда мы не сможем сопротивляться, и возьмут корабль. – Альметьев опустил голову.

– Командир, у нас на борту две торпеды.

– Что ж, мужики, решайте: или будем долго помирать, или разом и с музыкой.

– Не мешало бы и этих, да побольше, с собой прихватить. А, командир?

– Что ты предлагаешь?

– А пусть соберутся к нам в гости, а мы и рванем. Веселее как-то будет, да, мужики?

– Помирать – так с музыкой, – храбрились моряки.

– Что ж, думаю, командир бы одобрил наше решение. Прощаться не будем, на том свете свидимся.

– Кто встанет к торпедам?

– Я встану, – ответил гидроакустик Матрешин.

– Зайди ко мне в кубрик, там две гранаты в рундуке.

– Хорошо, командир.

– Матрешин, по моей команде, понял? – Альметьев оглядел команду. – Так, мужики, мою команду Матрешину из рубки передавать будете по отсекам, а я попробую этих сволочей собрать над первым отсеком.

Альметьев решил зайти в каюту капитана, где лежал Аксенов. Командир был в забытьи, дежуривший рядом матрос на немой вопрос отрицательно покачал головой.

– Командир, ты меня слышишь? Мы тут попали, в общем, зажали нас, сдаваться предлагают. Ты не подумай, мы решили подорвать лодку. Думаю, ты бы тоже так поступил. Прощай, командир, прощай…

Альметьев прошел в первый отсек. Матрешин спокойно сидел верхом на торпеде и держал в руке гранату:

– Думаю, одной хватит.

– Согласен, жди команды «Все наверх!». Это будет означать – рви торпеды, возноситься будем… – улыбнулся Альметьев.

– Есть, товарищ командир, – серьезно ответил Матрешин и добавил: – Не подведу, не бойтесь.

– Я тебе верю.

Альметьев прошел по отсекам, в каждом на переборке стоял кто-то из его людей. С каждым он встретился взглядом. Каждому улыбнулся на прощанье. Зашел к себе, вытащил из шкафа парадный китель, рубашку, переоделся. Глянул на свое небритое лицо в зеркало и, ухмыльнувшись, вышел. В центральном Семенов что-то писал в вахтенном журнале. Альметьев подошел к нему. Тот протянул ему журнал. Там на всю страницу была одна, сделанная крупными буквами, запись: «Умираем, но не сдаемся!»

– Хорошо, Семенов, хорошо. Пусть будет так. А вот ключ, вытащи все документы из секретки и унеси Матрешину в первый отсек, оно надежнее будет. Давай быстрее. Что там наверху?

– Да вроде тихо.

– Надо будет люк немного приоткрыть, но занайтуй его так, чтобы не смогли открыть полностью.

– Так сунут что-нибудь – и уже не закроем, товарищ командир.

– Они это делать не будут, они же без воздуха нас держать хотят. Не смогут открыть, значит, закроют. Я вызвать их на переговоры хочу.

– Сейчас сделаю…

Через несколько минут Семенов вернулся и сказал, что все документы в первом, порвали на клочки на всякий случай и затопили в трюме.

– Все готово, идите, товарищ командир.

Альметьев поднялся по трапу и, приподняв крышку люка, крикнул:

– Есть кто здесь?

– Вы подумали? – с акцентом спросил кто-то снаружи.

– Да, вызывайте старшего офицера для переговоров о сдаче корабля.

– О, вы нашли правильное решение! Я переводчик, не военный. Сейчас я доложу, ждите.

– Хорошо, жду, твою мать…

Командир одной из кригсмарин «Конвоя фюрера» был польщен честью, оказанной ему самим Гиммлером. Именно за его подписью он получил приказ о захвате советской подлодки в аргентинском порту, что ему удалось совершить с блеском, поскольку именно сейчас вестовой доложил, что командир русской лодки ждет его, чтобы сдать корабль. Надевая мундир и плащ, он уже предвкушал торжество, которое испытает через несколько минут. Надо, чтобы это увидели его офицеры.

– Ганс, объяви офицерскому составу, свободному от вахты: через десять минут сойти на берег. Будем принимать советскую подлодку.

– Есть, господин капитан, будет исполнено.

Через двадцать минут все старшие офицеры немецкой субмарины во главе с капитаном и в сопровождении нескольких матросов поднялись на борт советской лодки. Над ее покореженной рубкой вдруг взвился советский военно-морской флаг.

«Русские соблюдают традиции, они должны спустить флаг и передать его мне», – подумал немец.

Из рубки вышел русский офицер и, дождавшись, когда немецкие офицеры взойдут на палубу, повернулся к ним спиной и отдал честь своему флагу. Одновременно с этим он громко отдал команду: «Все наверх!»

Немцы настороженно подняли автоматы.

И в этот момент огромной силы взрыв разорвал тишину и корпус подводной лодки.

Берлин, «Аненербе» – Антарктида. Лютый

Донесение из Аргентины привело в бешенство всегда выдержанного оберфюрера СС Лотара Вольфа. Он хорошо знал русские поговорки, поэтому ходил по кабинету и громко повторял: «Заставь дурака молиться, он и лоб расшибет!»

То, что должно было принести ему как минимум Железный крест и гарантированное продвижение по службе, было омрачено гибелью офицерского состава одной из лодок, и не просто субмарины из «волчьих стай», а лодки из «Конвоя фюрера». Единственное, что его утешало, – это перехваченное донесение командира русской диверсионной группы Вангола своему начальству, в котором тот изложил план действий.

На основе доклада установлено, что еще одна русская лодка проникла или попыталась проникнуть в Новую Швабию. Это было очень важно, сверхважно. Кроме того, информация о некоем сверхсекретном агенте разведки Ванголе уже несколько раз косвенно попадала в отчеты немецкой контрразведки. То, что этот агент смог организовать нападение на абсолютно тайную и практически недоступную, а потому, считалось, и неуязвимую базу в Антарктиде, говорило о многом. Мало того что этот удар почти на полтора месяца перерезал связь с рейхом, это был сильный психологический удар по людям, работающим там, подо льдами Антарктиды. Они должны быть уверены, что надежно защищены от врага не только толщей льда, но и рейхом. Теперь же выясняется, что, возможно, туда проникла диверсионная группа, ведомая Ванголом… Это предположение леденило кровь.

Как такое вообще стало возможным? Как они узнали? А узнали, как видно, многое… Они там могут такого натворить! Под удар может попасть проект «Хронос», а это оружие победы… Хорошо, если их лодка не прошла лабиринт, тогда они заживо похоронены в тоннелях. А если прошла? Они могли всплыть где угодно, на неосвоенной территории сотни выходов из ледовых тоннелей. Скорее всего, так и есть. Они где-то там, и они действуют.

Прошло почти два месяца, и если они еще не вышли на немецкие поселения, то это вопрос времени. Там, кроме добровольцев из полицейских отрядов СС, никаких боеспособных сил нет. Во всей Новой Швабии от силы наберется три-четыре батальона СС. Зачем там войска? Посылать туда войска в ближайшем будущем, да и вообще, не предполагалось. Ошибка… Кто-то предатель, но кто?

Вопросов больше, чем ответов. Нужно действовать, пока еще не поздно. Необходимо срочно создать группу захвата из надежных людей, имеющих опыт борьбы с партизанами, диверсионными группами, способных воевать в условиях дикой природы, и незамедлительно отправить ее на ледовый континент.

Немного придя в себя и упорядочив мысли, Лотар Вольф отдал распоряжение:

– Немедленно все, что известно нашей разведке об этом Ванголе, мне на стол. Отправить запросы во все ведомства, по всем каналам. Гриф секретности высший. Держите на личном контроле, Пауль.

Секретарь, вытянувшись в струну, кивнул.

– Еще, Пауль, пригласите ко мне сегодня начальника службы собственной безопасности нашего ведомства. Вечером, к девятнадцати часам.

– Так точно. Разрешите идти?

– Идите.

– Хайль Гитлер!

– Хайль…

В девятнадцать часов состоялось небольшое совещание. В оперативно-стратегических целях было решено пока вопрос о возможном проникновении советской лодки в земли Новой Швабии не раскрывать. Немедленно сформировать зондеркоманду для отправки в Антарктиду. Официально заявленная цель – организация противодействия возможному нападению диверсионных подразделений противника. Фактическая задача – поиск и уничтожение диверсионной группы Вангола.

Основную задачу, формирование спецподразделения, решили возложить на командира зондерполка СС «Дирлевангер», не раскрывая, куда и зачем будет направлена зондеркоманда. Этот полк вырос из батальона, в который были призваны отбывавшие уголовное наказание за браконьерство охотники, он так и назывался «браконьерский», а впоследствии подразделение пополнялось за счет уголовников всех мастей и предателей – перебежчиков русских, украинцев. Характерной особенностью подразделения была особая выучка бойцов, сочетавшая решимость, безжалостность и профессионализм. В настоящее время полк боролся, и довольно успешно, с партизанскими отрядами в Белоруссии. Уничтожение партизанской республики у озера Палик и акция в Хатыни, где для устрашения были сожжены все жители, – дело рук этого полка. Оберфюрер Вольф хорошо знал командира этих головорезов и решил лично слетать в Минск для разговора с ним.

Уже на следующее утро их разговор состоялся. Человек из Минска докладывал четко:

– У нас есть некто, который хоть и косвенно, но пострадал от упомянутого Вангола. До пленения, кстати, сдался сам, застрелив советского офицера на глазах у наших солдат. До отправки на фронт служил в НКВД, на высоких должностях. Работал по поиску беглецов в сибирской тайге. У нас проявил себя как преданный и умелый агент. На его личном счету уничтожение двух партизанских отрядов, участие в операциях в Белоруссии. Думаю, он бы вам подошел. Его псевдоним – Лютый. Вот его личное дело.

Внимательно прочитав дело Лютого, Вольф, довольно улыбнувшись, сказал:

– Вот таких, как он, надо десяток, не более.

– Ну, десяток – это сложно, но еще четверых профессионалов я вам подберу. Как срочно это нужно?

– Немедленно. Их в Аргентине уже ждет судно.

– Ого, это что, мы уже янки начинаем мочить?

– Дорогой, это совершенно секретная информация, я даже об этом не имел права говорить, но тебе…

– Я уже забыл, Лотар, забыл. А людей соберу тебе завтра к обеду.

– Я заберу их с собой, вылет в Берлин в семнадцать ноль-ноль.

– Хорошо, надеюсь, мы выпьем с тобой сегодня хорошего коньяка?

– С удовольствием, где?

– О, на этот счет у нас есть особое место. Хороший винный погребок, только для офицеров, а какие там фрейлейн!..

К обеду следующего дня пять человек, вооруженных и экипированных для длительной экспедиции, вылетели в Берлин. Среди них был Лютый. Когда ему лично сказали, что целью экспедиции является поиск и уничтожение советских диверсантов, которыми командует таинственный Вангол, он сразу согласился ехать хоть куда. Как он выразился: «Хоть на край земли!»

Он не знал, как он был близок к истине. Когда, уже в Аргентине, группе, для подготовки, было подробно разъяснено, где она будет действовать, у всех случился некоторый шок. Только Лютый отнесся к этому известию абсолютно спокойно. Он был единственный русский в группе. Чем дальше от России, тем лучше для него, рассудил он. А где конкретно он завалит этого Вангола, ему наплевать. В Антарктиде так в Антарктиде. Немцы в группе немного волновались, это было видно. Командир группы Адольф Фрик, недюжинной силы и столь же немыслимой выносливости, вдруг как-то обмяк и упал духом. Он старался не показывать виду, но Лютый видел.

Видел и Лотар Вольф. Он вызвал к себе Лютого и сказал:

– Я назначаю тебя заместителем командира группы. Если что-то пойдет не так, принимай командование на себя. Вот в этом пакете соответствующее на этот счет распоряжение для всех. Ты русский, и пощады тебе не будет ни там, ни здесь, помни это. Но в случае выполнения приказа вознаграждение будет очень большим. Железный крест, внеочередное офицерское звание и полмиллиона дойчмарок. Вот только одно условие. Приказ должен быть выполнен любой ценой. Русские диверсанты обнаружены и уничтожены. Вангол нужен живым, нам надо знать, как русским стало известно место нахождения базы на побережье. Фрик, возможно, справится с заданием самостоятельно, но ты, Лютый, должен с ним справиться в любом случае. Это твой шанс, так сказать, золотой шанс.

Вольф походил по кабинету, всматриваясь в непроницаемое лицо Лютого, и, оставшись доволным его реакцией, закончил:

– Тебе все ясно, Лютый?

– Если выполнение приказа будет под угрозой из-за… – Лютый не успел договорить.

– Если такое произойдет, ты несешь ответственность за все, поэтому решай проблемы на месте, самостоятельно.

– Ясно.

– Завтра убываете на задание. Подводная лодка уже неделю вас ждет. Можешь идти.

– Есть.

Сырохватов спал эту ночь беспокойно, ему снилось, что он упустил беглого зэка, преследовал его, но никак не мог догнать. Проснувшись в очередной раз, он встал, прошел в туалетную комнату, умылся холодной водой, посмотрел на себя в зеркало. Ткнув в него пальцем, сказал.

– Я тебя найду, Вангол. Я сниму с тебя кожу, живым ты им не достанешься, не бойся.

«Это мы еще посмотрим», – услышал он в своей голове.

Чертовщина какая-то, подумал Лютый и отправился спать дальше.

Утром следующего дня спецгруппу привезли в порт, и бойцы взошли на борт немецкой субмарины. Лодка была из числа особого отряда, называемого «Конвой фюрера». Лица бойцов были скрыты даже от членов экипажа лодки, хотя в походе, так или иначе, соблюсти это требование не удалось. Утомительный переход закончился вовремя. Нервы у людей в группе были накалены до предела. Никто из них ранее не был в подводном плавании, а это оказалось не просто.

К концу второй недели бойцы практически не общались между собой. Находили способы не видеть друг друга, потому что так надоели, что еле сдерживались, чтобы не передраться. Это не касалось Сырохватова. Лютый замкнулся сразу, он плохо знал язык и потому долго общаться с коллегами по службе ему практически было невозможно, он старался больше спать. Да и «слава» его как хладнокровного умелого убийцы обеспечивала ему некий комфорт. Если он что-то хотел сделать, например сесть за стол в кают-компании, ему молча уступали место.

Это не нравилось командиру группы Адольфу Фрику, но изменить что-либо он не мог. Между ними как-то незримо и, казалось, абсолютно беспочвенно постепенно возникла неприязнь. Это была неприязнь между двумя волками в стае, которые понимали, что рано или поздно им придется помериться силой… Но это не значило, что в бою они могут предать или ударить в спину. Бойцы, подобранные их командиром для этого спецзадания, были очень высокого уровня квалификации. Прекрасно физически подготовлены, бывшие охотники и спортсмены. Рукопашный бой с любым видом оружия и без него был одним из важных критериев отбора. Кроме того, их грехи взял на себя фюрер, поэтому их не мучили угрызения совести. Убийство стало для них обычным делом. Таким же обычным, как прихлопнуть комара или справить нужду. Во время перехода карты наскучили, читать из них никто не был приучен. Экипажу общаться с ними было запрещено, потому они с огромным облегчением узнали, что наконец прибыли на место.

Однако через час, не успев надышаться хоть и холодным, но свежим воздухом ледового материка, они снова взошли на борт подлодки-челнока и только через пятнадцать часов перехода наконец вышли на берег. Даже при всей их способности сдерживать эмоции, то, что они увидели, настолько было удивительно, что они долго не могли поверить в это. Во-первых, было тепло, около двадцати градусов. Несколько часов назад было тоже двадцать, только с минусом. Зеленые, цветущие деревья и небольшой, но ухоженный городок на берегу залива, окаймленного красивыми предгорьями. Быстрая и чистая река, впадающая в залив, и небо, светящееся равномерным мягким светом, – все это было невообразимо, фантастично и нереально даже представить в Антарктиде. Но все это они видели своими глазами.

– Да это рай! Мы что, уже умерли? – пошутил долговязый немец.

– Да, Голубь, мы в раю, только по ошибке. Думаю, скоро ошибка будет исправлена, и ты увидишь то, что тебе предназначено, – ад, – с сарказмом ответил ему Фрик.

Остальные только сухо улыбнулись.

Через два дня, ушедшие на адаптацию, изучение карт местности и подготовку снаряжения, группа собралась на совещание. Его вел штурмбаннфюрер СС Шнайдер, начальник службы охраны земли Новая Швабия.

– Я рад вас приветствовать на нашей земле. Согласно приказу Гиммлера, вам предстоит изучить ситуацию и представить рекомендации по обеспечению безопасности особо важных объектов и коммуникаций. Сроки сжаты до предела, и со своей стороны мы обеспечим вас для облета основных точек самолетом, правда, аэродромов там почти нигде нет, но осматривать территории с воздуха, думаю, будет полезно, а главное, значительно быстрее. В случае необходимости можете десантироваться, ваши действия абсолютно автономны. Мне дано указание способствовать вам во всем и не вмешиваться.

Офицер открыл портфель и достал кожаную папку.

– Здесь сводки о происшествиях в землях за последние две недели, ничего особенного. Две драки, моряки не поделили женщин в портовом баре. Одно самоубийство, вероятно, нервы у поселенца сдали. Один отказ системы автоматического обстрела зоны охраны рудников. Там уже работают техники. А вот здесь телефоны и список лиц, которые будут вас поддерживать по всем необходимым вопросам, к примеру если потребуется сопровождение, карты местности, транспорт, оружие, продукты питания. – Шнайдер положил аккуратную стопку документов на стол. – Да, еще. При высадках на местность за теми горами, имейте в виду, вам могут встретиться хищники. Они агрессивны, нападают сразу. Звери вроде тигров, но крупнее и другой масти. Есть и пострашнее, белые гигантские обезьяны почти трехметрового роста. Их уже не раз встречали, но они успевают уйти. Судя по рассказам, клыки у них жуткие, но добыть такого зверя для изучения пока не удалось.

Штурмбаннфюрер выложил на стол большую карту и, жестом попрощавшись, вышел.

Бойцы склонились над картой, изучая ее.

– Да, территория огромная. С чего начнем, командир?

– Ну что ж, сначала совершим облет всех известных точек выходов подледных каналов. Если русская лодка здесь, мы ее должны обнаружить. Самолет легкомоторный, на борт возьмет пилота и наблюдателя, потому первым летит Голубь. Вот ваша точка. Действуйте быстро: туда, внимательный осмотр и обратно.

– Командир, я, конечно, выполню приказ, но мне всегда плохо в полете, мутит и тошнота подступает, я просто не смогу, там же внимательно смотреть надо…

– Хорошо, кто полетит?

– Я, – вызвался Лютый.

– Не возражаю, готовься. Остальные – за мной, тут неплохой спортзал, разомнемся.

Через час Лютый забрался в самолет и сел в кресло второго пилота. Разогнавшись на небольшой полосе, самолет легко взмыл в воздух и стал набирать высоту. На приборах Лютый видел, что они шли на высоте шестьсот метров. Внизу сначала тянулись поля, потом пошли лесистые холмы и небольшие скалистые горы. «Как в енисейской тайге сопки», – подумал Лютый, всматриваясь в пейзаж, проплывающий под крылом самолета.

Лететь надо было около двух часов, и Лютый дремал, мягко проваливаясь вместе с самолетом в воздушные ямы. Пилот был опытный и маршрут знал. Он обратил внимание Лютого на большое озеро в кольце гор, здесь был выход одного из тоннелей. Ничто не говорило о том, что поблизости кто-то есть или был. Пустынная водная гладь, забитая птицами, и голые скалистые берега. Лютый жестом показал, что надо лететь дальше. Пилот кивнул и направил самолет вправо от берега через довольно высокую горную гряду. Когда они планировали в долину, Лютому показалось, что внизу среди скал он заметил какое-то движение. Высота была небольшой и вглядеться поподробнее, если бы не большая скорость, можно было, но он не успел. Однако что-то большое, крупнее человека, метнулось за скалу, явно скрываясь от них. Лютый крикнул пилоту, чтобы тот покружил в этом месте, показывая пальцем на участок склона. Пилот выполнил просьбу, но ничего обнаружить не удалось.

Через некоторое время они вновь увидели огромную водную гладь, ограниченную скалистым, с множеством лагун и фьордов берегом. Лютый спросил, что это за побережье. Пилот покачал головой, давая понять, что дальше этого берега он не летал и ему ничего сказать не может, но здесь много выходов туннелей и не обо всех им известно. Они пролетели несколько километров, пилот показал, что пора возвращаться, так как горючее на исходе. Ничего не обнаружив, они вернулись на базу.

После заправки и небольшого отдыха Лютый предложил продолжить обследование этого побережья. На замену не согласился, его аргументы были действительно весомы и убедили командира. Он уже заметил кое-что и знает, где нужно быть особенно внимательным.

Полет вновь был долгим, они пролетели над тем местом, где Лютый заметил движение, но теперь он ничего не увидел. Потом летели вдоль побережья; пустые, безлюдные, очень живописные берега нескончаемо тянулись до горизонта. Лютый внимательно наблюдал, но зацепиться глазу было просто не за что. Они развернулись и пошли обратным курсом.

Справа, вдалеке, среди кольца скалистых гор расстилалось огромное озеро. Лютый крикнул пилоту:

– Проверим там.

Тот покачал головой, показав на время.

– Хотя бы пройди рядом.

Тот недовольно сморщился, но изменил курс.

Они пролетели высоко над одной стороной большого озера, и Лютый долго еще всматривался в удаляющийся берег. Что-то было не так. Он не мог объяснить, но чувствовал – что-то не так. Срабатывало его звериное нутро ищейки.

Следующий вылет был через день, самолет был задействован руководством города по каким-то срочным делам. Группа отдыхала в специально отведенной для них казарме, больше похожей на спортзал с бассейном и комнатами отдыха. Лютый с интересом рассматривал сооружение из мощной, пропитанной каким-то гибким, но прочным составом ткани, накачанной воздухом до твердости бетона. Он с удовольствием тренировался вместе с группой, плавал, отрабатывал приемы борьбы. Озеро не выходило из головы. Что-то на его берегу было не так. Он решил завтра сразу лететь туда и тщательно проверить свои подозрения. Ночью, когда он засыпал, перед его глазами вдруг явственно встала картина берега, небольшая скала и холм под ней. А на скале что-то нарисовано! Точно, это же пятиконечная звезда. Это же могила! Лютого аж в пот бросило. Он решил – пока не перепроверит, не докладывать о своих догадках. Уж очень сомнительным ему самому показалось то, что он высмотрел с высоты. Может быть, от перенапряжения и желания найти этих диверсантов у него уже видения? С трудом успокоив себя, он уснул.

Москва. Красков

Полковник Красков после разговора с Берией долго не находил себе места. Хотя он сообразил, что сказать Лаврентию Павловичу, там, в кабинете, откуда он мог уже и не выйти в погонах. Сейчас, находясь в своем кабинете, он, успокоившись, листал лежавшее перед ним личное дело Вангола. Что-то было не так. Он почувствовал это еще тогда, когда читал письмо того старлея. Теперь он решил тщательно разобраться и снять все свои сомнения. Отправив пакет в особый отдел фронта, куда убыл для прохождения службы Сырохватов, с приказом срочно доставить его в Москву, Красков решил еще раз все перепроверить.

Игорь Сергеев – студент, ставший опытным разведчиком, диверсантом. Прошедший, очень успешно, разведшколу, курсы спецподготовки, знающий в совершенстве немецкий. Не раз и не два, рискуя жизнью, выполнявший сложнейшие боевые задания и, самое главное, посвященный в тайну существования иной земной цивилизации. И вдруг этот человек вызвал у него сомнения из-за дурацкого письма какого-то тюремного стукача. Что-то же не так? В преданности Родине Вангола Красков не сомневался ни секунды. Но появилось тревожащее чувство неразгаданной загадки, какой-то тайны в его жизни, отчего Краскову становилось не по себе. Он и не подозревал, как легко и просто все разрешится.

На предстоящем плановом совещании должен был прозвучать доклад аналитического отдела по «Аненербе». Его готовили специалисты Главного управления, в числе которых был профессор Пучинский. Именно его и попросил зайти к себе Красков после совещания. Почти за полночь, когда совещание закончилось, Пучинский задержался и пошел вместе с полковником. Они зашли в кабинет, Красков приказал принести чай.

– Присаживайтесь, профессор.

– Благодарствую, товарищ полковник, чем обязан столь неотложной встречей?

– Хотел поговорить о нашем общем знакомом.

– Мне нужно догадаться о ком?

– Нет. Речь идет о Ванголе. Вы ведь знаете его настоящее имя?

Пучинский несколько смущенно улыбнулся и слегка побледнел.

– Да, знаю. Но хочу начать с другого. Вангол в нашу последнюю встречу, перед уходом на задание, сказал мне: «Если вас спросит обо мне Дед, то есть вы, товарищ полковник, „вы должны ему рассказать всю правду, но только ему“, то есть вам…»

– Интересно, ну так говорите, здесь никого нет. Прослушки тоже, если это для вас важно.

– Думаю, это важно и для вас, товарищ полковник.

– Профессор, что вам поручил рассказать о себе Вангол?

– Его настоящее имя Иван Голышев. Вы можете запросить его дело из НКВД города Челябинска. Он был осужден как враг народа, но он не враг. Он простой шахтерский парень. Его оклеветали за то, что он говорил правду. Он бежал с этапа, замерзал в тайге, чудом попал к орочонам, они его вылечили, а уже потом он воспользовался документами потерявшего память моего студента Игоря Сергеева, и только потому, что хотел принести наибольшую пользу Родине. И это не просто высокие слова, товарищ полковник. Вы же его знаете. Сейчас, когда я это сказал, над моей головой повис топор, я это понимаю, но я обещал Ванголу открыть правду, и я сдержал свое слово. Теперь решайте, в ваших руках наши судьбы…

– Почему он не рассказал это мне сам?!

– Он опасался, что вы вдруг снимете его с какого-то задания особой важности, которое может выполнить только он. Это так, товарищ полковник, есть вещи, которые может только он, у него особый дар…

– Профессор, вас и вашу жену в лучшем случае теперь расстреляют… впрочем, то же самое будет и со мной, если сам не пущу пулю в лоб.

– Насколько мне известно, это уже не повлияет на выполнение задания группой Вангола?

– Да, его уже никто не сможет достать…

– Тогда, может быть, этот разговор останется между нами? Вангол не враг, он настоящий разведчик, готовый на смерть ради Родины.

– Я запрошу его старое уголовное дело, а пока разговор останется между нами. Идите, профессор, внизу ждет машина, вас отвезут домой.

Через неделю Красков ходил по кабинету и про себя материл все и вся. На его столе лежало уголовное дело, да какое там дело… Материал, основанный на доносе, никак не расследованный, и приговор тройки – 25 лет лагерей Ивану Голышеву. Даже беглый просмотр говорил о том, что перед ним липа, сфабрикованая в угоду какой-то сволочи. Но, по сути, это ничего не меняло. Вангол – не погибший на этапе, как указано в справке, а, получается, бежавший с этапа и присвоивший чужие документы преступник. Мало того, он умудрился обвести вокруг пальца Иркутский НКВД, Управление в Москве, его самого… А это приговор многим… Что же делать? Берия этот вопрос не закроет, не получив вразумительного на него ответа. А ответ, который готов уже сейчас, равносилен бомбе, которая унесет много жизней. Ради чего? Вангол где-то там, он будет уничтожать врага, независимо от того, будет здесь установлена истина по его делу или нет. К тому же того стукача, старшего лейтенанта Сырохватова, так и не нашли ни среди живых, ни среди убитых, признан пропавшим без вести.

Единственный способ обезопасить Вангола, а впоследствии реабилитировать его как выдающегося разведчика и честного офицера, кажется, был найден. Во всяком случае, как ни ломал Красков голову, лучшего он придумать не смог.

Нужно добиться отмены его приговора, не разглашая, кто сейчас Иван Голышев, а Игорь Сергеев пусть пока служит Родине… Иван Иванович долго думал, как это лучше осуществить. Ночь пролетела незаметно, а утром он позвонил своему старому знакомому, и через два часа протест прокурора по делу Ивана Голышева был написан и отправлен по инстанции. Не важно, что на данный момент осужденный Голышев по документам мертв, важно, что он осужден был незаконно, и это будет доказано. Красков найдет способ это доказать. Своему другу майору НКВД Сиротину он сказал:

– Слава, выверни всех, кого по этому делу найдешь, наизнанку, но найди того, кто этого парня подставил. Заставь его сказать правду. Или правду, или пускай в расход, у меня другого выхода нет. Ты меня понял?

– Найду, Иван, парня вытащим.

– Его уже не вытащишь, он погиб, но честное имя надо восстановить любой ценой.

– Все ясно, сделаю.

Майор свое дело знал хорошо, через несколько дней в Челябинском НКВД, в подвале, давал показания бывший секретарь ячейки комсомола Киселев, сотрудник той шахты, на которой работал Голышев. Он не попал на фронт по здоровью, «честно» трудился в торговле, где его месяц назад накрыли с поличным на воровстве. Он подробно рассказал, как и почему написал донос на Голышева, кто еще участвовал в этом деле. Киселев до сих пор уверен, что поступил правильно, поскольку Голышев пытался оклеветать партийную организацию шахты, ее передовиков-стахановцев, чем подрывал в целом стахановское движение.

– Ты, мразь, на один вопрос ответь. Голышев правду говорил о приписках по добыче угля бригадой или нет? Говори как есть, другого шанса я тебе не дам, ты меня понимаешь?

– Ну как вам сказать… – замялся Киселев, пытаясь понять, чего надо следователю. – Он был молодой, не понимал политики партии…

– Он врал или правду говорил?

– Да, приписки, конечно, были, но…

– Вот лист бумаги, ты сейчас напишешь об этом подробно. Расскажи о том, как Голышев говорил о приписках, а вы решили его убрать, потому что он мешал вам выполнять решения партии, понял? Если ты не напишешь, как было на самом деле, из этой камеры тебя вынесут вперед ногами…

– Я все, я все сделаю…

Уже через месяц на столе Краскова лежало постановление областного суда об отмене приговора в отношении Голышева за отсутствием состава преступления.

– Что ж, я в этом не сомневался, – улыбнулся Красков, прочитав документ.

А то, что его сотрудник чужие документы использовал для того, чтобы потом врага бить, так у него на тот момент другого выхода не было. Он же воюет, да еще как. Вернется – разберемся, размышлял полковник, положив документ в личное дело Вангола.

Красков довольно потер руки, прошелся по своему кабинету и, устроившись в кресле, закурил. Предстояло составить доклад по этому доносу Сырохватова. Теперь он знает, как это сделать. Вчера ему на стол легло донесение из разведуправления фронта. В нем сообщалось, что, по непроверенным данным, старший лейтенант Сырохватов убит или тяжелораненым взят в плен. Нашли и допросили водителя санитарной машины, который вез его на передовую, но не довез, попав под бомбежку.

Антарктида, Новая Швабия. Ольга

Прошло много дней после побега Кольши, но весть об этом, хотя такие события в Новой Швабии засекречивались сразу, все-таки дошла до Ольги. Она пришла домой в радостном возбуждении и, увидев Пауля, взяла его за руку.

– Он сбежал! Ты представляешь, этот мальчишка смог всех обмануть и сбежать! Я сумела ему помочь! Какой он молодец! Он бросился в реку и притворился, что утонул. Но я знаю, что он готовился к этому и он не утонул, вот! – Ольга прошептала это почти на ухо Штольцу, даже коснувшись нечаянно его губами.

Штольц слегка отпрянул от неожиданности, Ольга старалась не возбуждать в нем мужские желания, по-своему оберегая и его, и себя.

– Ты уверена, что он уцелел в реке? Значит, писали о нем. Я читал отчет, из которого следует, что беглец погиб в пасти акулы.

– Нет, он все продумал, он смог сбежать, я уверена на сто процентов. Его практически не искали, он всех провел, «утонув» в реке. Где он сейчас? Говорил, что уйдет в тайгу, но здесь нет тайги.

– Ольга, здесь огромные территории, заросшие лесами, здесь горы, реки, озера, здесь столько всего, о чем мы даже и не знаем. Недавно мне показали убитого хищника, напал на рабочих прииска. Огромная кошка, крупнее тигра. В долине, где расположены испытательные полигоны, несколько раз видели огромных обезьян, они ходят как люди, но близко к себе не подпускают. Я не представляю, как может выжить мальчишка в таких условиях…

– Он русский мальчишка, деревенский. Не обижайся, Пауль, ты не совсем понимаешь, но у нас совсем другие дети…

– Да, Ольга, взрослые у вас тоже совсем другие, – грустно улыбнулся Штольц. – Я не сильно удивлюсь, если в один из дней к нам, в этот дом, войдет тот русский капитан, который вправил мне мозги там, под Кенигсбергом. Представляешь, это правда. Это настолько маловероятно, просто один шанс из миллиона, но я повторяю – не удивлюсь.

Штольц говорил о Ванголе, и, вспомнив его, Ольга на мгновение прикрыла глаза. Картины знакомства, общения с ним часто возникали в сознании, обдавая ее волной тепла.

Ольга улыбнулась Паулю:

– Да, Пауль, мы такие.

– Интересно, где этот мальчишка, может быть, мы сможем как-то ему помочь? Хотелось бы.

– Чтобы ему помочь, надо его найти, а это не просто, если он действительно уцелел. В этой реке, как рассказывают первопоселенцы, несколько человек искупались последний раз в жизни. Акулы очень быстры и кровожадны, а сильное течение и глубина делают этих хищных рыб неуязвимыми. Пытались их выловить на приманку, они рвут любые снасти, просто звери какие-то. Ты сказала, мальчишка в России жил в лесу?

– Да. Он из Сибири и жил в тайге.

– Что такое тайга? Мне это слово неизвестно.

– Как тебе объяснить. Это лес, только такой лес, где живут дикие звери, а человек не успел в нем навести порядок, – улыбнулась Ольга.

– О, это катастрофа. Жить в таком лесу невозможно.

– Возможно, Пауль, возможно, – смеялась Ольга.

– Значит, он не на побережье, здесь почти нет лесов. В основном луга и поля, да и заселенные участки земли в основном по побережью. Городки ученых, их лаборатории и производственные корпуса. Кстати, недавно узнал… Послушай, тебе будет интересно, в сорока километрах от нашего центра, на побережье, уже два года работает секретная лаборатория под названием «Проект ЗЕТА». Ученые вообще не выезжают с территории. Их снабжение идет через подразделения охраны СС, с которыми тоже практически нет контактов. Особый батальон, он там же и расквартирован. Вот такой важный объект. Не знаю, как к нему подступиться, но надо выяснить, чем они там занимаются. Ты себе на заметку это тоже возьми, когда сводишь с ума офицеров СС.

– Пауль?!

– Я пошутил, прости, Ольга. Так вот. Мальчишка, если жив, где-то там в предгорьях, там заросли, как ты говоришь, тайга. А после горной цепи, что видна на горизонте, долина и горы, за которыми вообще еще никто не был. Что там – полная неизвестность. Сами горы тоже почти не изучены. Геологи были в некоторых местах. Единственный заселенный и более или менее освоенный участок – это рудники, там идет добыча редкоземельных элементов и стоят какие-то секретные заводы.

Было заметно, что Пауль нервничает.

– Я получил допуск и скоро, на следующей неделе, поеду туда. Там предполагается создание подразделения для профессиональной подготовки горных рабочих. Я должен буду дать заключение о возможности реализации этой задачи.

– Они хотят, чтобы в рудниках работали дети? – Ольга с отчаянием посмотрела на Пауля.

– Речь идет о профессиональном обучении. Конечно, им придется работать, осваивая навыки горнорабочего. Я постараюсь обосновать возрастные и физические ограничения при наборе групп. Как-то иначе противодействовать, не вызвав подозрений, невозможно. – Пауль опустил голову. – Честно признаться, Ольга, я никогда в рудниках не был и даже отдаленно не представляю условий труда, поэтому и еду тщательно изучить вопрос.

– Возьми меня с собой, Пауль.

– Это очень далеко и небезопасно. Почти полтысячи километров на вездеходах. Как докладывает служба охраны, несмотря на системы защиты, в тех местах участились случаи нападения на людей крупных хищников. Кроме того, я, к сожалению, не могу этот вопрос решить самостоятельно, допуском туда распоряжается сам Шаубергер… Объяснить ему, для чего я беру с собой в особо секретную зону свою жену, при всей ее привлекательности, я не смогу. Поездка займет не меньше недели. Придется тебе поскучать.

– Пауль, для чего офицеры твоего ранга берут с собой в длительные поездки женщин, по-моему, никому объяснять не нужно. Обратись к нему с этой просьбой, это шанс завести с ним хоть какое-то знакомство. Ты же понимаешь, нам его надо знать хотя бы в лицо. Повод достаточно простой и понятный.

– Хорошо, ты права. Только, где он сейчас, неизвестно.

– Обратись к его заму, этому длинному с голубыми глазами, запамятовала его имя.

– Бригаденфюреру Холдрингу?

– Да, да, он прошлый раз так ел меня глазами, что я подумала – у меня платье прозрачное…

Пауль улыбнулся и громко произнес:

– Никакие платья не способны скрыть твои прелести, жена.

– Твои комплименты не избавят тебя от выполнения моих маленьких просьб, дорогой муж, – ответила Ольга.

Оба знали, что в этот момент их жилье включили на дежурную прослушку. Из этого уже давно никто не делал секрета. По крайней мере, Штольцу дали посмотреть график прослушки их квартиры, и теперь они умело им пользовались.

– Что ж, любимая, я обращусь к господину Шаубергеру, может быть, он пойдет нам навстречу. Думаю, небольшое путешествие по дикой природе несколько скрасит наше пребывание в этом скрытом от света мире.

Пауль специально так сказал, он знал – уже через несколько минут эта фраза, как и весь разговор, будет лежать в записи на столе заместителя Шаубергера, Холдринга. Любое упоминание начальства в быту было основанием для спецанализа. Вот теперь его обращение не будет неожиданностью.

Вечером Штольц, возвращаясь домой, зашел в пивную, где обычно после службы собиралась офицерская элита. Как всегда, в уютном зашторенном кабинете восседал за кружкой пива Холдринг. Штольц учтиво и с достоинством поздоровался с ним и спросил, не может ли тот уделить ему несколько минут.

Холдринг кивнул головой и пригласил его к своему столу.

– Как ваши дела, господин Штольц? Как показатели рождаемости истинных арийцев? Как здоровье вашей красавицы-жены?

– Благодарю, все, кроме показателей рождаемости истинных арийцев, в порядке.

– А в чем проблема?

– Очень мало женщин, собственно, так всегда бывало при освоении новых земель. Мужчины-воины захватывали территории, осваивали их, а их женщины были далеко, у их родных очагов. Они брали женщин на завоеванных землях и делали их своими женами, те рожали детей и постепенно баланс восстанавливался. А здесь, на этой земле, женщин нет. В этом большая проблема… – Штольц смущенно улыбнулся.

– Вы очень умный мужчина, всех обвели вокруг пальца, вы привезли женщину с собой… – рассмеялся Холдринг. – Да еще какую! – добавил он, сдувая высокую пену с кружки.

– Все женщины одинаково красивы, пока счастливы, но их капризы иногда омрачают нашу жизнь.

– Есть проблемы, Штольц?

– Я еду в командировку на рудники, Ольга просится со мной, а допуск только у меня…

– Что ж, если сегодня вечером она подарит мне танец, я сделаю ей одолжение, она поедет с вами, Пауль. Вы позволите мне называть вас по имени?

– Конечно, господин бригаденфюрер…

– Называйте меня тоже по имени, Фриц.

– Отлично, Фриц, сегодня как раз у нас вечеринка, приглашаю вас, мы живем…

– Я знаю, где вы обитаете, буду попозже.

– Тогда до встречи, Фриц.

– До встречи, Пауль.

Как всегда, на вечеринке у Штольцев было весело, легко и непринужденно. Несколько офицеров СС, ученый-математик с супругой и прибывший только что с рейса командир подводной лодки-челнока. Он был уже завсегдатаем вечеринок у Штольца, в отличие от многих других подводников, ему разрешалось покидать с этой целью свой городок. Всегда веселый и энергичный, сегодня он выглядел устало и как-то растерянно. Ольга, заметив его состояние, подошла к нему.

– Ульрих, вы почему грустите? У нас нет места для печали, мы в «новом свете», мы недосягаемы для бед и горестей! – шутила она, чуть кокетничая с капитаном.

Тот грустно взглянул на нее:

– Я тоже так думал, фрау Штольц, но, как видно, заблуждался. Я же говорил вам, что недавно перевел своего сына к нам на базу на побережье.

– Да-да, что-то случилось?

– Это тайна, но вам я доверюсь, все равно скоро все узнают. Просто мне тяжело. Сын погиб. Базу атаковала подводная лодка противника. Торпедный удар по лодкам и пирсу был очень мощным, корабль потопили… Много людей погибло, и мой Август тоже.

– О, примите мои соболезнования. – Ольга сказала это искренне, со слезами, настоящими слезами на глазах, чем тронула капитана.

Он горестно покачал головой и попросил больше никому об этом не говорить.

– Конечно, Ульрих, конечно. Что вам подать?

– Коньяк, если можно.

– Сейчас. Чувствуйте себя как дома.

Холдринг в этот вечер не пришел. Вероятно, сообщение о нападении на базу изменило его планы. Но о своем обещании не забыл. Утром, нарочным, Штольцу вручили спецпропуск в зону рудников на жену…

Этой ночью Ольга и Пауль почти не спали, сообщение о нападении на базу было для них сигналом о том, что в Москве их услышали, им поверили. Конечно, они понимали, что атаку совершили, возможно, и англичане, но почему-то были уверены, что это все же наши, советские.

Ольга хотела сказать Паулю, что уже несколько дней она словно чувствует, что ее муж, Вангол, где-то рядом. Но не стала этого делать, она понимала, что, как бы то ни было, Пауль действительно любит ее, и она не хотела причинять ему боль. Он всегда вел себя корректно, за исключением случаев, когда они были на людях, где им приходилось играть любящую семейную пару, но это была уже работа. Здесь фальши быть не должно, иначе это почувствуют, и тогда люди не будут с ними искренни, а значит, они потеряют информационную базу. От этого зависела их, и не только их жизнь. Людей всегда отталкивает показушность и вранье в отношениях. У Ольги и Пауля все было на высочайшем уровне, потому что Штольц действительно ее любил, а она знала, что такое настоящая любовь. Ольга очень скучала по Ванголу, иногда, очень редко, уединившись, поддавалась жалости к себе, плакала. Постепенно его образ будто растворялся, она с трудом вспоминала его лицо. Впрочем, это было не столь важно, она очень любила его и ждала встречи.

Она не знала, что так же жаждет встречи с ней Вангол, который был уже на одной с ней потаенной от всего мира земле Антарктиды.

Антарктида, новые земли. Вангол

Через час у разложенного костра собралось четырнадцать человек. Одиннадцать подводников изъявили желание идти в разведку вместе с группой Вангола.

– Итак, друзья, идем тремя группами, вот примерные азимуты движения. Здесь, на этом же месте, через три дня встречаемся. Задача – обнаружить возможные опорные пункты противника на этой территории. – Вангол внимательно оглядел товарищей. – Визуальное наблюдение никаких признаков присутствия людей вон до той цепи гор не дало. Что там за горами – неизвестно. Это нам предстоит узнать, когда мы их преодолеем.

Присутствующий на этом собрании командир лодки Шедлеров попросил слова.

– Для большей ясности мы тут обследовали берег в пределах десяти километров. Никаких признаков жизни людей не обнаружено. За туманом плохо видно, но, судя по всему, мы всплыли в замкнутой лагуне, по сути дела, это большое озеро, из которого другого выхода водой, кроме подводного тоннеля, нет. Немецкая субмарина ушла от нас одним из десятка тоннелей, ты сам об этом говорил, исследовать эти «норы» мы не можем. Нет запаса топлива, да и лодка требует серьезного ремонта. Вот такая картина, командир.

– Но она же, я про немецкую лодку, где-то всплыла, значит, нам надо искать что-то вроде такой же лагуны или берега моря. А моря отсюда не видно. Посмотрим с перевалов той гряды, другого выхода я не вижу. Поэтому даю сутки на подготовку, завтра уходим. Сейчас мы распределим людей в группы. Командиры групп Арефьев и Сизов, останьтесь. Остальные следуйте за капитаном Макушевым. Степан, помоги подготовить людей. Нужно из чего-то придумать маскхалаты, не идти же им в бушлатах. Перепугают фрицев раньше времени, хрен мы их найдем…

– Обделаются от страха, найдем по запаху, – под дружный хохот закончил речь Вангола Макушев.

На следующее утро группы, коротко простившись с друзьями, уходили в поиск. Федор Сизов с четырьмя матросами, Владимир Арефьев с тремя и Вангол с двумя добровольцами из экипажа. Еще троих, выделенных в разведку, оставили в распоряжении Макушева. Самый длинный, по их расчетам, маршрут был у Вангола. Он забрал с собой двоих – Сергея Новикова и Андрея Степанова, бывших осоавиахимовцев, спортсменов-разрядников. Два карабина и пистолет у Вангола – все, что они могли взять с собой из оружия. Группа Сизова шла напрямую к видневшемуся вдали хребту, чтобы подняться на перевал и посмотреть, что там, за горами, чтобы к подходу остальных групп уже иметь какую-то информацию об этом. Вангол шел, огибая лежащее перед ними пространство слева, Арефьев вел группу справа. Так и разошлись, Сизов со своими прямо через скалы, Вангол и Арефьев ушли с группами в разные строны по берегу лагуны.

Макушев с Шедлеровым обсуждали систему укреплений и сошлись во мнении, что орудие с лодки надо снять и установить у входа в ущелье, в котором и оборудовать свой лагерь. Лодка, сама по себе, пришвартованная у берега, имела очень ограниченный сектор для стрельбы из орудия. На борту оставался крупнокалиберный пулемет, который для лучшего использования решено было поднять и закрепить на рубке, там же, где круглосуточно будет дежурить верхняя вахта. Сам корпус корабля решили замаскировать так, чтобы с воздуха его нельзя было обнаружить.

Макушев определил свою команду в рыбаки.

– От вас теперь наша жизнь зависеть будет. Научитесь здесь рыбу добывать. Думайте как. Глушить нельзя, нам шуметь, сами понимаете, не с руки. Сетей нет, удочек тоже. Думайте, рыба очень нужна, иначе через две недели жрать будет нечего, вот так, мужики.

– Ясно, командир, будем думать.

– А пока думать будете, помогите с орудием. Надо его демонтировать и на берег переправить, тоже задача не из легких.

Все работы заняли трое суток, после чего первая военно-морская база советского флота в тайной, сокрытой ледяным панцирем Антарктиде была торжественно открыта, и этот факт был зафиксирован в вахтенном журнале корабля. Как бы это парадоксально ни звучало, но земля, на которую ступила нога советских подводников, была ничейной, никем ранее не открытой, потому не имевшей названия. По всеобщему желанию эта лагуна была названа «Лагуна Лузгина», в честь погибшего командира лодки.

Орудие было установлено в ущелье, лодка замаскирована под камень, для чего ее корпус максимально притопили и покрасили под местный бурый цвет скал, благо нашлось несколько банок желтой краски, поколдовав с которой Макушев получил нужный оттенок.

На третий день с наблюдательного пункта на скале вахтенный заметил вдали, почти у подножия горной гряды, черный дым. Об этом сразу сообщили Шедлерову, по базе была объявлена боевая тревога.

Макушев подошел к Шедлерову, пытавшемуся что-то разглядеть в бинокль.

– Что там?

– Был черный дым костра, вон там, у самых гор. Сейчас дыма нет и вообще ничего не видно.

– Что будем делать?

– Это сигнал опасности для всех. Что ж, надо быть готовыми к бою, усилить боевое охранение. Дым был непрерывный, значит, помощи они не просили. Будем ждать.

– Интересно, чья это группа?

– Судя по месту, должно быть, это Сизов. Их группа шла напрямую, значит, они вышли к горам и столкнулись с какой-то опасностью, о чем сообщают остальным группам и нам.

Вангол тоже заметил сигнал опасности. Они были примерно в сорока километрах от группы Сизова, когда черный дым костра дугой перечеркнул небосклон. Вангол ускорил движение своей группы, хотя его ребята и так уже шли на пределе своих возможностей. Через два часа, в пойме небольшой реки, которую пришлось переплывать, он устроил привал.

– Надо хорошо отдохнуть, обсушиться, поесть и выспаться. Завтра будем идти медленно, потребуется максимум внимания, необходимо обнаружить то, о чем нам сигналил Сизов, – объяснил Вангол товарищам. – Огонь разводить нельзя, мужики. Располагайтесь, я пойду посмотрю подходы.

Эти два дня пути Вангол практически не спал, два-три часа чуткого сна, и все. Усталость брала свое, он медленно поднимался по склону холма, чтобы осмотреться. Он многое заметил за время движения. Лес, через который они долго шли, был вполне обитаем, птицы, грызуны и мелкие хищники то там, то тут выдавали себя. Вангол уже подумал, что надо сделать лук и вспомнить свои таежные навыки. Война войной, а матросов-то с лодки кормить надо. Да и где она сейчас, война, трудно даже представить, на каком она от них расстоянии…

Выстрел прозвучал неожиданно, но Вангол успел уклониться от пули, летевшей ему в голову. Мгновенно просчитав траекторию, Вангол в падении успел четыре раза выстрелить в предполагаемую цель. Две пули в нее попали. Лязгнув о прочный металл, они срикошетили в сторону. Вангол замер. Что это было? Никакого движения, он не чувствовал чужого присутствия перед собой. По крайней мере, живых существ рядом не было, он не мог ошибиться в этом. Так что это было, кто стрелял? Вангол снял с головы пилотку и на ветке стал медленно поднимать над собой. Как только она оказалась выше довольно высокой в этом месте травы, раздался выстрел, который сорвал ее, недалеко откинув от Вангола.

«Да, выстрел меткий и сноровка снайперская, очень быстро прицелился, ну очень быстро…» – пронеслось в голове Вангола. Времени на размышления не было, он уже точно знал, где расположена огневая точка. Вангол опасался, что его матросы кинутся на помощь и полягут под этим холмом. Тот, кто стрелял, был очень точен. Вангол медленно, ползком, стал подбираться к точке, откуда велся огонь. Скоро метрах в тридцати он заметил что-то явно не природного происхождения. Это была замаскированная под цвет травы, вероятно металлическая, штанга, с каким-то оптическим прибором на конце, который быстро вращался вокруг своей оси. Прибор был размером со спичечный коробок.

«Так вот тут какая штука! Хорошо задумано…» Не успел Вангол окончательно понять, как это работает, как услышал внизу шум торопливых шагов. Точно, это его ребята идут на помощь. Несет их нелегкая… Вангол быстро прицелился и выстрелом сбил прибор. После чего крикнул своим:

– Лежать, не двигаться до моей команды!

Его услышали, шаги стихли. Несколько минут Вангол слушал, но ничего не услышал. Тишина, как будто и не было выстрелов в него. Он опять осторожно поднял на ветке уже простреленную пилотку. Никто не стрелял. Тишина. Вангол встал, он весь, всей своей натурой буквально осязал окружающий мир. Если бы сейчас произошел выстрел, он спокойно бы отклонился от пули и сразил бы стрелка ответным огнем еще раньше, чем тот бы понял, что промазал. Но никто не стрелял. Вангол быстро побежал в сторону стрелка и наконец увидел бронированную башенку с торчащим из нее стволом. Ствол был неподвижен. Башенка возвышалась на самой вершине холма. Вангол обошел ее и не заметил никаких признаков входа. На всякий случай загнув ударом приклада ствол, Вангол позвал своих парней.

– Нужно осмотреть здесь все, должен же быть вход к этой стрелялке.

– Хода нет или он глубоко под землей, но есть кабель. Смотрите, здесь земля просела, ровнехонько траншейка была. Копнем, командир?

– Осторожно, чтобы не повредить.

– Сейчас мы его нежненько…

Показался кабель в хорошей изоляции из какого-то прочного материала.

– Что будем делать? Судя по всему, такие стрелковые точки расставлены немцами по всему периметру. Видите впереди холмы, они почти в шахматном порядке. Уверен, на каждой макушке стоит вот такое устройство. И стреляет оно очень метко и быстро. Я, если честно, чудом уцелел. Наши ребята, вероятно, напоролись на них и отсигналили нам об опасности.

– Если у них все это от электричества вертится, может, устроим им «козу»?..

– Чего устроим?

– Короткое замыкание, товарищ командир, – пояснил матрос.

– И что тогда будет?

– Ну, на какое-то время эти пулеметы будут обесточены, немцы вышлют ремонтников, а мы их увидим и возьмем.

– Отлично задумано, как тебя… Сергей?

– Да, Сергей.

– Ты что, электрик?

– Я почти инженер-энергетик, ушел на флот с третьего курса института.

– Так, ну, тогда говори, что делать, инженер.

– Надо кабель этот вскрыть, найти фазу и замкнуть на ноль. А потом внимательно смотреть, что будет. Немцы же чинить придут.

– Хорошо. Держи мой нож, вскрывай, в общем, делай им «козу»… А мы здесь пока засаду оборудуем.

– Все готово, коротнул наглухо. Ток вырубило.

– Ну, теперь наблюдать будем, как ты сказал, – очень внимательно… И еще, без обид, сколько бы их не пришло, брать их буду я один, ясно?

– Ясно.

– Вот теперь наблюдаем, по два часа. Андрей, ты первый, Сергей, ты второй, я третий. И еще – один спит, двое бодрствуют, ясно?

– Так точно.

– Все, я спать. Сергей, разбудишь, когда примешь пост.

– Есть, командир.

Утром, после нескольких смен, Вангол отдыхал.

– Командир, смотри, идут двое. Быстро они отреагировали. Это даже не военные, я не вижу оружия.

– Есть оружие, за спиной, не в руках, спокойно идут, без опаски.

– Что ж, может быть, не трогать их, а проследить за ними?

– Сережа, они увидят следы твоей работы и поймут, что это диверсия, тогда ясно, что будет. Вызовут на подмогу целое подразделение. Эти стрелялки наладят – и нам уже не пройти. Надо их брать. Сидите тихо, наблюдайте. Я их встречу вот там, у кустов.

Вангол мгновенно исчез в густой траве и пополз по склону холма навстречу идущим ремонтникам. Матросы наблюдали за движением немцев. Те шли явно по определенному маршруту, все время останавливаясь, сверяясь по карте. Вероятно, это был проход в зонах обстрела, так называемая «мертвая зона». Вангол тоже заметил, что они шли по карте.

«Это хорошо, нам эта карта очень надобна…» – думал он.

Через полчаса карта была у него в руках, а немцы, связанные по рукам и ногам, тихо лежали, не подавая признаков жизни.

– Вангол, ну ты их лихо! Они хоть очухаются?

– Отойдут минут через десять.

– Ага, если не отойдут в мир иной…

– Вот смотрите, парни, этот периметр оцеплен пулеметами-роботами, дальше еще что-то не совсем понятное, а вот что они охраняют – здесь не написано. Поэтому давайте вон того приводить в чувство.

Когда немец очнулся, Вангол спросил, как его имя, кем он служит и где находится его подразделение.

– Клаус, Клаус Вернер, седьмой отдел техобеспечения, старший инженер-электрик, – дисциплинированно отвечал очнувшийся немец. – А что произошло? – Он явно не понимал, что с ним случилось. Чистый немецкий язык Вангола ввел его в еще большее заблуждение.

– Все в порядке, господин Вернер, мы спасательная группа, вы попали под действие сильного излучения.

– У меня такое впечатление, будто сознание кто-то просто выключил. Знаете, будто бы щелчок – и все, ничего не помню. Что за излучение? Впрочем, здесь все может быть. Дикая земля, дикая… Как там Фридрих, мой техник?

– С ним похуже, организм его не так силен, как у вас. Но ничего, очнется, ему оказывают помощь. Так где ваше расположение?

– А вы разве не знаете?

– Нет, мы недавно прибыли и, где находится отдел техобеспечения, не знаем. Вы, похоже, наши коллеги…

Вернер склонился к неподвижно лежащему на траве технику.

– Фридриху, вероятно, нужна серьезная помощь, свяжитесь по рации, за нами пришлют самолет. Здесь рядом, в зоне «Б», есть аэродром для санитарной авиации…

Только теперь немец разглядел форму Вангола. Это была неизвестная ему форма. Русский диверсант! О них он много слышал еще до отъезда в Антарктиду.

– Вы не немец…

– Нет. Я русский, советский офицер разведки, и сейчас вы мне расскажете все, что вам известно о зоне «Б». Это для ее охраны установлены автоматические системы огня?

Немец некоторое время молчал, внимательно разглядывая Вангола. Потом потянулся рукой к поясу, туда, где была небольшая кабура с пистолетом. Понял, что обезоружен, и, мотнув головой, с горечью сказал:

– Да. Значит, дела у нашего фюрера действительно плохи, раз вы добрались сюда.

– Вы правы, фашистская Германия скоро будет разгромлена. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Эти системы – экспериментальная модель огневой защиты объектов категории «Б», – после небольшой паузы заговорил Вернер.

– Что это за объекты?

– Рабочие поселки и горнодобывающие предприятия оборонной промышленности. В данном случае – шахта по добыче редкоземельных ископаемых. Никель, вольфрам, молибден и тому подобное, содержание элементов в руде очень высокое. – Инженер замолчал, понимая, что выдает государственную тайну и за это неминуемо придется нести ответственность. Потом, вздохнув, продолжил: – Эти системы служат для отстрела крупных хищников, они нападали на поселения. Здесь их много. Охраняется узкая полоса от полуметра над поверхностью земли до полутора метров, то есть не простреливается пятьдесят сантиметров над землей, а в воздухе расстояние свыше двух метров.

– А как же люди?

– Здесь не бывает людей, то есть раньше, до вас, никого не было.

– Где находится эта шахта?

– Вы собираетесь ее взорвать? Там сотни рабочих, не только немцы, там специалисты из пленных со всей Европы и из России! – заволновался Вернер.

– Эти металлы – стратегически важное сырье, а война еще идет.

– Вы правы, война еще идет, но это сырье так далеко от Германии, что говорить о важности его применения в этой войне не стоит. Важно то, что это сырье найдено здесь, в Антарктиде, и мы его начали добывать. Это огромный прогресс для этой земли, прорыв для всего человечества. Но если вы взорвете шахту и убьете людей, это будет неправильно. Подумайте, не торопитесь.

– Минуту назад вы пытались взяться за свой пистолет. Вы наверняка стреляли бы в меня, а сейчас говорите о том, что убивать неправильно, – усмехнулся Вангол.

– Я стрелял бы, чтобы предотвратить вашу ошибку. Чтобы спасти ни в чем не повинных людей в шахте.

– Успокойтесь, Вернер, я не буду убивать невинных людей, если они не возьмут в руки оружие, чтобы убить меня. А шахту придется взорвать, так что, если хотите помочь тем людям, приведите нас туда так, чтобы никто не пострадал. Затем выведете людей, а мы сделаем свое дело и уйдем. Договорились, Вернер?

– У меня нет выбора? – вскинул голову инженер.

– Выбор всегда есть. Вы можете отказаться, тогда пустим вас в расход, а ваш товарищ, увидев вашу кончину, уверен, выполнит нашу просьбу.

– Да, вы правы. Но вы многого не знаете. Здесь, в Новой Швабии, кое-что изменилось за последние полгода.

– Если честно, то о вашей Новой Швабии мы вообще ничего пока не знаем.

– Извините, как к вам обращаться?

– Можете называть меня капитан, – миролюбиво ответил Вангол.

– Так вот, господин капитан. Пока еще мой напарник в забытьи, я бы хотел вам сказать нечто важное. Я вхожу в круг лиц, заинтересованных в том, чтобы Третий рейх прекратил свое существование вместе с Адольфом Гитлером. Мы не хотим быть частью Германии в ее сегодняшнем состоянии. Что будет с Германией, для нас не так важно, нам важно сохранить независимость Новой Швабии от кого бы то ни было. И от СССР в том числе. Мы вообще выбираем нейтралитет во внешней политике и только мирное сосуществование. Это наше видение для нашей новой родины.

– Это позиция руководства Новой Швабии?

– К сожалению, нет. Руководство землей осуществляется представителями СС и «Аненербе», эти люди фанатично преданы фюреру. Но в аппарате управления среднего звена практически сформирована группа, способная взять власть и ответственность за судьбу людей на себя. Я вхожу в руководство этой группы. Я говорю вам об этом, потому что считаю, что вам в своих действиях здесь необходимо это учитывать.

* * *

Весь этот разговор происходил между Ванголом и Вернером наедине. Парни Вангола занимались изучением изъятой у немцев карты. Вангол приказал им запомнить ее на память, так как знание этих маршрутов было жизненно важно. Вечером того же дня они увидели в предгорьях прерывистый черный дым, примерно в сорока километрах от них.

– Так, плохо дело, группа Арефьева просит помощи, а мы ничего не знаем про Сизова.

– Однако нам теперь легче, у нас есть карта этого района. Надо выручать товарищей!

– А что с этими делать? В расход?

Немцы сидели связанные и молча наблюдали за разговором разведчиков. Они не знали русского языка, но казалось, поняли смысл разговора. Тот, который был моложе, заплакал. Он плакал молча. Слезы просто катились из его глаз по грязным щекам, а он сидел и молчал, вглядываясь куда-то в даль. Вернер не выдержал и спросил:

– Вы решили нас убить?

– Нет. Я же выслушал вас. – Вангол опустился на землю рядом с пленными. – Если все то, о чем вы говорили, правда, то мы не враги. Лично с вами нам, получается, нужно сотрудничать. У нас общая цель – уничтожение фашистской Германии. Фашистской, а не вообще Германии. Ну а что здесь будет – время покажет. Вы согласны?

– Я согласен на сотрудничество, но категорически против взрыва шахты, – замотал головой инженер.

– Вернер, сейчас речь идет о вашей жизни…

– Что значит жизнь одного человека?! Понимаете, эта шахта уникальна, ее будет невозможно восстановить. – Вернер заметно нервничал. – Я участвовал в ее проектировании. Я строил ее с первых дней. В результате взрыва она будет затоплена водами Мирового океана, которые нельзя будет откачать… В конце концов, поймите, эта шахта может обеспечить ценнейшими металлами весь мир. Прошу вас, измените решение. Я смогу вывести людей под предлогом возможной аварии и обесточить некоторые участки, что на время остановит ее работу.

– Хорошо, Вернер, вы убедили меня. Но одно условие вам придется выполнить. Ваш родственник, а это ведь так, останется с нами до конца операции.

– Хорошо, муж моей дочери, Фридрих, останется в заложниках.

– Он не заложник, вы ошибаетесь. Он знает маршруты и проведет нас туда, куда нам будет необходимо. Мы же начинаем сотрудничество. Верно?

– Верно.

Фридрих, русоголовый долговязый молодой человек, с большими светло-голубыми глазами, слышавший этот разговор, вытер лицо и, смущенно улыбнувшись, сказал:

– Извините, я молился, Бог услышал мою молитву…

– Может быть и так… – прервал его Вангол. – Вот там мы видели сигнал о помощи, вы проведете нас туда?

– Конечно, только снимите с меня веревку.

Вангол кивнул одному из своих:

– Развяжи его. Они согласились помочь нам. Они не военные и не СС. Они просто инженеры-электрики, и они не любят своего фюрера.

– Ясно, Вангол.

– Итак, давайте согласуем наши действия, теперь мы одна команда. Так, Вернер?

– Конечно, – твердо ответил немец.

Произнося эти слова, Вангол буквально пронзил мозг немца. Он пытался прочесть его мысли. Вангол понимал, его ошибка может стоить очень дорого. Он не нашел причины усомниться в правильности решения. Вернер говорил правду, у него не было никакого умысла на обман. Фридрих – это вообще практически еще мальчишка, не способный на подлость.

Через полчаса Вернер ушел в сторону своей базы. Он доложит о необходимости более серьезного ремонта оборудования и через три дня вернется сюда. За это время группа должна была найти остальных и также вернуться на это место. Фридрих вел разведчиков, иногда останавливаясь для сверки маршрута. К концу дня, после нескольких привалов, он чувствовал себя спокойно и уверенно. Даже иногда пытался шутить. Но немецкий юмор мог понять только Вангол, и то с трудом. Зато наши шутки немецкий техник понимал сразу и улыбался, причем как-то по-детски, беззащитно, чем просто обезоруживал острых на язык моряков.

В нескольких километрах от того места, которое Вангол держал в памяти как источник дымов группы Сизова, они встретили его группу. Радость встречи была омрачена. Выяснилось, что у Сизова потери. Один моряк был легко ранен, один погиб и был уже похоронен. Сизов доложил о том, что они попали в зону обстрела и едва ушли. Кто их обстреливал, ему непонятно. Увидев немца, Сизов спросил о нем. Вангол кратко рассказал обо всем, что произошло, о том, что ему стало известно от Вернера, и о принятом решении относительно сотрудничества с немцами.

– Да, Вангол, наверное, твое решение правильное, но, если это ошибка, нас тут как зайцев перестреляют уже завтра.

– Я уверен, немец не сдаст. У них тут свои разборки с высшим руководством рейха. Да и видно, что он честный человек.

– Будем надеяться. Что дальше?

– Вы дымы группы Арефьева видели?

– Нет. – Сизов покачал головой.

– Надо идти, они зовут на помощь.

– Тогда объявляем подъем и пошли.

– Сергей, ты сможешь вернуться на место встречи. Бери с собой раненого и идите, ждите нас там, если что не так, дашь знать, понял?

– Так точно, – вытянулся матрос.

– Фридрих, что там дальше, тоже все обстреливается?

– Нет, есть места без систем обстрела. Это там, где отвесные скалы и нет прохода. В остальном все перекрыто системами огня.

– Вот так. У меня плохие предчувствия, Федор. Надо скорее идти.

– Так, группа, бегом марш!

– Фридрих, если жить хочешь – веди, не отставай. У нас товарищи наверняка под обстрел твоих пулеметов попали. – Вангол выглядел очень озабоченным.

– Это не мои пулеметы…

– Вперед, Фридрих, вперед…

К середине второго дня они вышли на предгорье.

Печальная картина открылась их взору на склоне горы. Вся группа Арефьева была расстреляна из автоматического пулемета. Тела моряков лежали рядом. Было понятно, что первого шедшего, вероятно, тяжело ранило и двое бросились его спасать. Полегли все. Раненый Арефьев, истекая кровью, отполз из зоны обстрела, разжег костер и дал сигнал о помощи, потом перевязал себя, но умер от ран. Слишком большая кровопотеря.

Вангол положил всех на землю, сам пополз к Арефьеву. Там поднял на ветке вещмешок, и пулеметная очередь тут же изрешетила ткань.

– Все видели? Сидеть тихо, не высовываться.

– Фридрих, ты можешь отключить пулеметы на некоторое время? Мы должны похоронить наших товарищей.

Фридрих, сидевший опустив голову, боясь поднять взгляд на разведчиков, встрепенулся:

– Да, конечно, но мне нужно добраться до кабель-канала, а это с той стороны.

– Сколько тебе на это надо времени?

– Час, полтора…

– Где здесь этот пулемет?

– Здесь их четыре, и они дважды перекрывают друг друга.

– Почему здесь так?

– Мы тестировали разные варианты и везде делали по новой схеме.

Произнося эти слова, немец чувствовал на себе наполненные ненавистью взгляды матросов. Он не поднимал на них глаз.

– Понимаете, мы не знали, что здесь могут появиться люди…

– Фридрих, иди отключи этих роботов, – приказал Вангол.

– Все будет исполнено, – как-то виновато сказал немец и быстро ушел, огибая холм справа.

– Уйдет этот Фридрих и сдаст нас, – сказал кто-то из группы.

– Не уйдет. У него есть совесть, разве не видно? – возразил Сизов.

– А уйдет, нам от этого страшнее не станет. Вона ребятки лежат, им уже все равно…

– Кончайте травить, давайте-ка вон там выкопаем могилу.

Через час немец вернулся. Он принес с собой металлический шток с табличкой.

– Вот, это табличка с той стороны, здесь написано, правда, на немецком языке: «Стой, опасно для жизни!» Понимаете, людей мы предупреждали, но только с той стороны, думали, здесь только хищные звери…

– Хорошо, Фридрих, мы тебе верим. Отключил?

– Да, отключил.

– Потом расскажешь мне, что за звери здесь хищные водятся, что-то мы не встречали.

– Расскажу, только я их тоже, слава богу, не видел, – пожал плечами немец и направился по склону к лежавшим на нем убитым морякам.

Пулеметы молчали, они не стреляли, но никто из сидевших в укрытии моряков не встал и не пошел следом, пока не поднялся Вангол.

– Пошли, надо ребят забрать оттуда.

Через час группа уже возвращалась обратно. Вангол был очень расстроен, хоть и не показывал это подчиненным. Он шел, погруженный в глубокие раздумья, анализировал ситуацию, понимая, что больше ошибок допустить нельзя. Так глупо потерять больше половины людей было непростительно, но как можно было предположить подобное? Если здесь немцы смогли изобрести и применить такую систему охраны, значит, они могут применить ее в любом районе, а этого нельзя допустить никак. Значит, надо внедряться в Новую Швабию через Вернера и его людей и каким-то образом прервать связь этой земли с Германией. Кроме того, где-то здесь находятся Ольга и Пауль. Их надо найти, ими накоплен огромный объем информации. Можно будет перепроверить то, что сообщил Вернер. В общем, просто уничтожить базу противника в Антарктиде и уничтожить здесь небольшое государство, пусть и созданное Германией, – это вещи абсолютно разные. Причем, если учесть то, что случилось, неизвестно, какие сюрпризы их могут ждать дальше. Фридрих рассказал, что настоящие автоматические оборонительные зоны значительно сложнее. Кроме систем автоматического прицельного огня, они оборудованы мощными осколочными минами, срабатывающими бесконтактно, просто на любое движение объектов определенной массы в периметре поражения; эти новейшие оборонные разработки находятся на стадии тестирования. Большие, принципиально новые достижения в авиации. Разработаны и проходят испытания летательные аппараты, обладающие невероятными на сегодняшний день летными и боевыми характеристиками. Фридрих многого не мог объяснить, потому что знал это со слов других переселенцев, но утверждал, что новейшим самолетам совсем не нужны взлетные полосы. Они взлетают и садятся вертикально. Даже этих отрывочных сведений было достаточно, чтобы понять, насколько опасно, если такая техника появится у фашистов на фронте.

Вангол понимал, что теперь без этих немцев не обойтись. Только через них можно проникнуть в логово Новой Швабии – город, носящий имя Гитлера, Гитлерсбург. Там расположено высшее административное руководство землей во главе с гаулейтером, лично преданным фюреру, заместителем Гиммлера – ученым, фанатиком нацизма Виктором Шаубергером. Именно он имеет неограниченные полномочия и несет ответственность за развитие Новой Швабии. Это все, что Вангол смог выяснить у немца, теперь важно, чтобы Вернер не подвел. Вангол был уверен – инженер вернется, но вдруг произойдет что-то неординарное. Тогда необходимо вернуться раньше и на всякий случай подготовиться к встрече.

– Так, ребята, надо ускорить движение.

Повинуясь призыву командира, группа прибавила ходу.

– Фридрих, не отставать, иначе тебя придется оставить, – добавил он по-немецки.

Тот округлил глаза от страха и рванул так, что за ним еле успевали.

– Что вы ему сказали, командир?

– Сказал, чтобы поторопился…

– И все?

– И все, вперед, боец! – улыбнулся Вангол.

И вдруг остановился.

– Стоять всем! – крикнул Вангол, прислушиваясь. Он явственно слышал непонятный гул.

Группа остановилась, бойцы попадали на землю. У всех было тяжелое дыхание и в ушах звучал стук собственного сердца. Никто не понимал, что это встревожило их командира.

– Приготовить оружие, стрелять только по моей команде, ясно? Опасность, возможно, прямо перед нами.

Впереди было русло пересохшей реки, именно оттуда Вангол слышал непонятный приближающийся гул. Вскоре этот гул услышали все.

– Что это может быть, Фридрих?

– Не знаю, здесь все возможно…

– Без команды не стрелять, – еще раз напомнил всем Вангол. – Федор, зайди со своими чуть левее.

Гул нарастал, становилось ясно, что движется что-то большое и грозное, как лавина. Впереди, по руслу, медленно приближаясь, поднималось большое облако пыли.

– Это кто ж такую пылищу поднять может?! – крикнул Ванголу Сизов.

– Быстро, все за мной! – крикнул Вангол. – Все с этого места туда, на обрыв, быстрее, ребята!

– Туда нельзя! Там пулеметы! – закричал, наконец уяснив команду Вангола, Фридрих.

– Залечь перед кромкой обрыва, не высовываться, там пулеметы, быстрей из этого русла! Быстрей!

Все карабкались по высокому, довольно крутому обрыву, а точнее, по обрывистому берегу высохшей, когда-то не очень широкой, но глубокой реки. Сизов, взлетев к кромке обрыва, бросил вниз веревку, чем очень помог нескольким морякам подняться. И вовремя…

Огромное стадо массивных, очень крупных животных неслось, полностью заполняя всю ширину между двумя берегами русла. Они бежали напролом, сметая все на своем пути. Такого видеть точно не приходилось никому из висящих на обрыве людей. Все с нескрываемым ужасом смотрели на эту живую лавину. Вангол пытался понять, что это за звери, но не мог. Это были животные чем-то похожие на слонов, но без хобота и меньшего размера, покрытые длинной шерстью, с большими, направленными вверх острыми клыками.

– Это же огромные кабаны, по крайней мере, они точно им родня, слышите, какой запах…

Воняло действительно так, что трудно было удержаться от рвоты. Запах пота и пыль, забивающая все, были невыносимы. Животные бежали, не замечая почти висящих над ними людей.

– Федор, как думаешь, от кого они бегут? – спросил лежавшего рядом Сизова Вангол.

– Ты что, тоже об этом подумал?

– Что или кто так может напугать этих зверей? Их же ничем не возьмешь. Ты посмотри, какая масса и какая скорость, они ж… – Вангол не договорил.

Стадо, продолжая движение, постепенно редело, и вдали, сквозь пылевую завесу, уже виднелись какие-то другие силуэты.

– Не может быть, – только и успел прошептать Вангол. – Фридрих, какова зона прицельной стрельбы на этом участке по высоте?

– Здесь? Тридцать пять – сорок сантиметров мертвая зона, счетверенные пулеметы системы «Шмайссер», – уверенно ответил техник.

– Понял, ох, спаситель ты наш… Слушай мою команду! Там, за кромкой, автоматические пулеметы, тридцать сантиметров над землей мертвая зона. Все выползаем туда и бегом подальше от этого места, мужики, здесь сейчас пострашнее будет. За этими хрюшками такие пастухи идут, что от нас ничего не останется.

– Все поняли, быстро отползаем метров десять и не дышать. Не дай бог, они нас заметят, – дополнил Сизов.

– За мной! – скомандовал Вангол и, подтолкнув Фридриха, выполз за кромку.

– Жмись к земле, парни, иначе кирдык! – прокричал Сизов и последовал за Ванголом.

Ошарашенные происходящим, моряки один за другим, по-пластунски, прижимаясь к земле, отползали от кромки обрыва.

– Хорошо, парни, туда лучше не смотреть, может, пронесет, но на всякий случай занимаем оборону. Огонь по моей команде. Целиться в голову, всем ясно? Не подниматься ни в коем случае. Встал, считай, убит, слышите меня?

– Ясно, командир. Я думал, на лодке страшновато бывает. Все ж, вода кругом, бездна. Ошибался я, братцы…

– Все умолкли, тишина в отсеках!

Топот тысяч копыт постепенно утихал, пыль, стоявшая столбом, расползаясь в стороны при полном безветрии, уже позволяла различать кромку обрыва, за которой явно кто-то, почти бесшумно, двигался. Вангол слышал и чувствовал приближение уже знакомых ему существ. Он даже вспомнил тот терпкий запах их шерсти. Это были белые исполины, такие же, как те, что встретились им в пещере на Кольском полуострове. Тогда обошлось, просто чудом успели скрыться от них. А что будет сейчас? Впереди чистое поле, простреливаемое пулеметами автоматически. Стоит только голову чуть приподнять – и наверняка в ней будет семимиллиметровая дырка. Так что, если эти звери решат ими заняться, шансов просто нет.

– Федор, это они, те самые… Приготовиться к бою. Огонь только по моей команде. Всем не двигаться, даже не дышать! – негромко, почти шепотом, приказал Вангол.

Он действительно произнес это негромким шепотом, но был услышан не только его людьми. Он почувствовал – сейчас что-то произойдет. Приготовившись стрелять, он выставил вперед руку с ТТ и сосредоточился, стараясь не упустить мгновение, когда можно будет выстрелить до того, как первый зверь их увидит. С такого расстояния он легко попадал в три копейки из любого положения. Вангол должен был попасть в глаза зверю, ослепить его, тогда, возможно, что-то удастся сделать для спасения.

– Попробую сам, тихо…

В это мгновение над пригорком появились огромная голова и плечи зверя. Вангол выстрелил, и зверь с диким ревом опрокинулся назад, не удержавшись на склоне. Вангол не заметил, как просвистели пули над его головой, – сработал по цели немецкий автомат. Все произошло настолько быстро, что мало кто успел это увидеть. Вангол замер. Он слушал, ему казалось, что раненый зверь зовет на помощь. Но, к счастью для всех, это было не так. Зверь был тяжело ранен и ослеплен. Он глухо рычал, хватая лапами свою морду, а кричала самка, оттаскивая своего обливающегося кровью самца от этого опасного места. Вангол быстро подполз к краю и осторожно посмотрел вниз. Вероятно, звери знали, что здесь нельзя подниматься. Они действовали как разумные существа. Несколько крупных самцов вернулись, подхватили раненого, понесли. Они быстро удалялись, размахивали лапами, явно что-то обсуждали между собой, то и дело оборачиваясь в сторону, где их соплеменник получил ранения.

– Вот такие дела. Здесь не только зверушки хищные, немцы вооруженные, здесь еще и эти белые великаны. Вот это никак в планы не входило. Мне кажется, они достаточно умные. Звери ли это? Они явно гнали стадо. Забрали раненого. Не полезли под пули. Соображают они, Федор, соображают.

– Там, в пещере, кстати, они тоже соображали. Если бы мы из ловушки выпали, они бы нами пообедали, как теми немцами. Вангол, выходит, ловушки те – это их рук дело.

– Не знаю, рук или лап, но ты представляешь, как это было сложно соорудить?

– Да уж, мы бы точно не смогли…

– Так, группа, слушай мою команду, ползком возвращаемся обратно. Тихо и осторожно спускаемся вниз и бегом за мной. Фридрих, ты как?

– Хорошо, все в порядке.

– Давай осторожно…

«В этот раз пронесло, – думал Вангол. – Вот это земелька подо льдами, уму непостижимо. И никто практически о ней не знает, а тут целый мир…»

Когда группа приближалась к оговоренному месту встречи, Вангол приказал остановиться и пошел вперед один. Через некоторое время он вернулся, все облегченно вздохнули – с ним был Вернер. Значит, не подвел немец, вернулся…

– Мне нужен план этого рудника и всего, что там есть. Сможете изобразить на бумаге?

– Зачем изображать? У меня есть карта рудника и поселения. Вот, пожалуйста, господин капитан.

– Очень кстати, Вернер! Только не называйте меня господин, лучше просто капитан или Вангол, как вам удобней. Теперь нам секретничать я смысла не вижу, – разворачивая поданную Вернером карту, сказал Вангол.

– Да, Вангол. Вот, смотрите, здесь сам рудник и обогатительная фабрика. Здесь склады и инженерное управление. Здесь расположен полицейский участок и казарма взвода охраны. Это поселение – бараки рабочих и дома инженеров.

– Как все это охраняется?

– Практически никак. Взвод охраны – молодые парни, добровольцы из гитлерюгенд, несут чисто полицейские функции, патрулируют улицы по вечерам, охраняют вход на территорию рудника, осуществляют чисто дисциплинарный контроль своевременной явки на работу. Вооружены пистолетами, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то вообще здесь стрелял. Сам периметр поселка со стороны гор еще раз обнесен зоной автоматического обстрела, и все. Руководит взводом охраны фельдфебель Юнгер, ему около шестидесяти, не вылезает из пивного бара, но предан фюреру, эсэсовец. До того, как здесь появился, воевал в России, под Ленинградом. Рассказывает об этом всем, когда хорошо вылезает. Да, самое главное! Не знаю, чем это вызвано, но ждут прибытия какой-то важной персоны из высшего эшелона СС, скоро должна прибыть колонна с грузами и какой-то комиссией. Вероятно, с ней и прибудет эта персона.

Антарктида, Новая Швабия. Ольга

Они готовились к экспедиции и через три дня в колонне из пяти вездеходных грузовиков и двух бронемашин выехали к рудникам. Предстояло преодолеть почти пятьсот километров. Какое-то подобие дороги имелось, но назвать ее трассой можно было лишь условно. Как в глубинке России – было направление. Завозили рабочих и механизмы два-три раза в год. Концентрат руды забирали небольшим самолетом еженедельно, он же доставлял на рудник продукты и необходимые материалы. Штольц и Ольга ехали в бронеавтомобиле на гусенично-колесном ходу вместе с учеными-геологами и офицерами СС и невольно стали слушателями их разговоров. В этот раз грузовиками завозили мощные шаровые мельницы, их установка позволит в три-четыре раза увеличить объемы добычи концентрата обогащенной руды. Как выяснил Штольц, сам Гитлер держит на контроле добычу молибдена и никеля. Кроме того, они узнали, что найдены огромные запасы рудного золота, открыты месторождения вермикулита и ниобия. Эта земля таила в себе сокровища.

– Что такое вермикулит?

– О, это строительный материал будущего. Тонкая пластинка слюды, которая при нагревании увеличивается в объеме в тысячу раз, каменная пена, не горит, инертна. В перспективе – это легкие бетоны и негорючие утеплители и еще многое, многое… – терпеливо объясняли Штольцу геологи.

– Это тот материал, из которого можно будет быстро строить легкие и очень прочные железобетонные оборонительные сооружения, – добавил еще довольно молодого возраста представительный мужчина в штатском с эмблемой СС в галстуке. Он явно симпатизировал Штольцу и его красавице-жене. – Меня зовут Эрих Бюгель, две недели как из Берлина, и не в командировку, а навсегда, получил назначение в руководство Новой Швабии, – представился он Паулю. – Я о вас много наслышан за это короткое время, разрешите познакомиться.

– Конечно, Эрих. А это моя жена Ольга, решила делить со мной все трудности нашей службы.

– О, это похвально, я мечтаю найти себе такую половину, которая тоже пойдет со мной на край света… – улыбнулся немец. Похоже, он говорил искренне.

– У вас все впереди, Эрих, вы еще достаточно молоды, – улыбнувшись ему, заверила его Ольга.

– Боюсь, возможности мои очень ограниченны. Мы ведь практически отрезаны от мира.

– Эрих, сейчас уже более пятидесяти тысяч человек живут в Новой Швабии, расширьте круг общения, очень много молодых энергичных женщин ждут своих избранников… – Ольга не успела закончить мысль.

– Простите, но женщин пока только полтора процента из всего населения, и они, увы, почти все уже замужем…

– Все равно не печальтесь, женщин будет все больше и больше… – не зная, как реагировать, произнес Пауль.

– Не скоро, нас вычислили русские, теперь они не оставят нас в покое, перережут сообщение и нагрянут сюда…

– С чего вы взяли, Эрих?

– Поверьте, я говорю только то, что уже знаю абсолютно точно. Глупо сейчас об этом молчать, соблюдать секретность в своем кругу. Мы должны быть готовы к атаке противника в любую минуту, здесь и сейчас. Затем и еду с вами. Там, на рудниках, нет никакой охраны, кроме автоматических зон отстрела хищных зверей. Необходимо исправить это, и самое главное, что особенно беспокоит фюрера, здесь царит непонятное благодушие, здесь все успокоились. В Новой Швабии нет войны и, как я заметил, утрачен тот боевой дух, который царит на материке, обеспечивая победы германского оружия.

– Да, вы меня сильно удивили, Эрих. Русские обнаружили нас? Это же невозможно.

– Мы тоже так считали. Но факт остается фактом.

– Что же делать? Как защититься? В конце концов, здесь больше гражданского населения и пленных, чем войск.

– Задача очень сложная, но выполнимая. Мы разработали первичный план обороны.

– Я понимаю, что это секретная информация, но вы своим сообщением взволновали меня, теперь извольте успокоить. Как мы будем защищены от нападения? Вы намерены создать повсеместно укрепрайоны, оборонительные отряды или что-то еще? – с неподдельным испугом, с тревогой в голосе обратилась к нему Ольга.

Эрих несколько виновато и вместе с тем снисходительно улыбнулся:

– Простите меня, все не так уж плохо. К нам попасть не просто, все известные тоннели уже взяты под контроль, и при попытке проникновения противника его подлодки будут уничтожены либо будут взорваны или блокированы сами тоннели. Естественно, здесь тоже будут предприняты необходимые меры предосторожности, но это действительно государственная тайна. Одно скажу: помощь из фатерлянда уже идет.

– Спасибо, Эрих, вы меня несколько успокоили, но действительно знать об опасности просто необходимо, спасибо вам за откровенность.

– Не стоит благодарности, мы же на одном, так сказать, корабле.

– Да. И этот корабль так сильно трясет… – рассмеялась Ольга, еле удерживаясь на своем сиденье в вихляющей машине.

– Первое, что нам предстоит, – сделать дороги. Будут дороги – будет все.

– Да, вы правы, Эрих, – поддержал его Пауль.

Они еще долго говорили о перспективах развития этих богатых минералами земель.

«Значит, немцы спохватились и уже ждут наших. Плохо, что ничего нельзя сообщить. Если только с помощью транспортных судов, которые уходят отсюда. Пока это абсолютно невозможно», – размышляла Ольга. Она думала так, а где-то в глубине души ей казалось, что Вангол уже здесь. Где-то рядом, он уже преодолел преграды, он прошел, они опоздали… Эти мысли были фантастичны и почти по-детски наивны, она и сама это понимала, но они согревали душу и давали ей надежду. Она внимательно слушала и запоминала все, о чем говорили попутчики. Еще больше интересного пролетало мимо, они ехали не очень быстро, окна были открыты, и можно было любоваться пейзажами, а они часто были очень необычны.

Безлюдные места начинались сразу, как кончались сельхозугодья, уже через несколько минут езды ничего не напоминало о том, что на этой земле есть люди. Ольга недавно прочитала в справочнике, что площадь Европы более десяти миллионов ста восьмидесяти тысяч квадратных километров, а Антарктиды более четырнадцати миллионов, значительно больше, даже если не вся тайная земля подо льдами обитаема, даже если треть ее, то это огромная территория! И на этой территории можно жить людям, правда, не видя звездного неба и солнца. Но зато с этого неба не падают бомбы… Почему именно Гитлер и его люди захватили эту землю? Потому что они искали… Мысли одна за другой приходили ей на ум, пока, утомленная, она не склонила голову на плечо Пауля и не уснула. Двое суток пути – и впереди замаячили остроконечные вершины хребта. Где-то там и располагались рудники. Пауль был рад тому, что Ольга с ним. У него было хорошее настроение, он покорял собеседников эрудицией и остроумием. Ехали весело, на привалах и отдыхе жгли костры, и однажды вечером Ольга запела. Она пела русскую песню. Сидевшие у костра удивленно смотрели на нее и внимательно слушали тихое, проникновенное, берущее за душу до мурашек по коже пение. Когда она замолчала, несколько секунд была тишина, потом раздались дружные аплодисменты, но в лицах появилась какая-то напряженность.

– Браво! Браво! Это ведь русская песня? Откуда вы ее знаете и так чисто поете? – спросил Эрих, удовлетворяя всеобщее любопытство, а может быть, и не только это.

– Я же родилась в Прибалтике, а там много русских, училась и дружила с русской девушкой, она и научила меня этой песне. Вам понравилось? – невинно улыбаясь, спросила Ольга.

– Конечно да, но это было столь неожиданно…

Компания, успокоенная таким простым и естественным объяснением, тут же подняла тост за прелестных германских женщин, способных изумительно петь даже песни своих врагов.

Пауль, для которого все это также было полной неожиданностью, благодушно и расслабленно улыбался, сжимая, однако, в кармане шинели вальтер. Потом, когда все улеглись спать, он в палатке спросил у Ольги:

– Что это было?

– Проверка на лояльность. Видишь, все обошлось, никто особенно и не проявил ненависти или враждебности… Хотя, прости, Пауль, я просто сорвалась… – И Ольга расплакалась, уткнувшись в его плечо.

Пауль обнял ее и гладил по голове и спине, пока она не перестала вздрагивать от скрытых рыданий.

– Ничего, Ольга, ничего, успокойся, все обошлось, ты очень красиво пела. О чем эта песня?

– О любви, Пауль, о любви к своей земле, к своей матери, к Родине…

– У нас нет таких задушевных песен.

– Есть, вы просто о них забыли, вы их не слышите за своими гимнами…

– Ольга, о чем ты мне говоришь?

– Прости, Пауль, прости, я что-то совсем расклеилась. Двое суток уже, целый день вокруг только они… – шептала она.

– Я рядом, Ольга, ты же знаешь, я не дам тебя в обиду… – успокаивал ее Пауль.

Утром они сели в машину, как всегда веселые и беззаботные.

– Как я вам завидую! Женюсь, непременно женюсь, – смеялся Эрих. – Вернемся, помогите найти мне жену, непременно такую, как ваша…

– Хорошо, Эрих, обязательно найдем, – со смехом отвечала Ольга.

Улыбался и Пауль, думая – знал бы господин Бюгель, о чем просит, такие женщины только в России бывают…

Пауль спросил у водителя:

– Когда мы наконец приедем?

– Завтра к обеду мы будем на месте, я сообщил по рации о прибытии, нас уже ждут. Они думали, что мы будем сегодня вечером, но я хорошо знаю дорогу – только завтра.

Ленинград. Евграф Семенович

Евграф Семенович с радостью выслушал сообщение Совинформбюро о разгроме немецких войск под Сталинградом.

– Я знал, я верил, я был уверен, что под Сталинградом им шею свернут… – возбужденно ходил по комнате старик и никак не мог успокоиться. – Надо сходить на Невский, наверняка там люди собрались…

Евграф Семенович стал скоро одеваться, вышел во двор и побрел по переулку. Промозглый февральский ветер ударил в лицо уже на Конюшенной, цепкий холод пробрал до самой груди. Он плотнее запахнул пальто и стал двигаться через дворы на проспект. На нем действительно было людно. Люди стояли у репродукторов, слушали, оживленно разговаривали между собой. Где-то даже слышался смех.

– Я знал, знал… ничего, еще немного – и с города сбросят петлю блокады…

Чувствуя, что ему становится очень холодно, Евграф Семенович поспешил назад. Он сильно промерз, но был доволен и, отогрев руки кружкой с кипятком, сел к печатной машинке…

«Костя на следующий день проснулся рано, вернее сказать, почти не спал. Его мысли были заняты предстоящей встречей с наставником. Что за особый информационный материал ему доверят? Что за миссию ему предстоит выполнить? Каким образом можно вернуться на поверхность планеты? Как его там встретят?.. Сотни вопросов и ни одного ответа. Как всегда, после завтрака он явился в комплекс обучения, где, удивительное дело, его уже ждала Светлана.

– Привет, Костя! – улыбнувшись, поприветствовала она его.

– Привет! Ты здесь?

– Ты не рад меня видеть?

– Ну что ты, очень рад. Просто неожиданно…

– Со мной вчера говорили старейшины, они попросили меня помочь тебе, если я, конечно, соглашусь…

– И?..

– Я согласилась…

– Они знают о том, ну… что мы…

– Они знают, что нам вместе хорошо…

– Здорово! – Костя действительно был очень рад, об этом свидетельствовали его сияющие глаза. Он протянул руки, и Светлана оказалась в его объятиях. Этот порыв единения был настолько силен, что они просто забыли, что находятся в общественном месте.

– Кажется, старейшины поторопились с решением… – услышали они голос наставника.

– Нет! – одновременно воскликнули юноша и девушка, застигнутые врасплох. Когда они повернулись к подошедшему мужчине, то выглядели несколько смущенными и растерянными, но в то же время были так искренни и счастливы, что он, улыбнувшись, ответил:

– Вижу, вижу, ошибки нет, только всему свое время, друзья…

– Конечно, извините…

– А теперь к делу, Константин. Последние события на Земле несколько изменили ситуацию. – Наставник жестом предложил им сесть в удобные кресла и сам устроился рядом с молодыми людьми. – Миссия, которая тебе будет поручена, – продолжил он, – требует особой подготовки, и в этом тебе поможет Светлана. Ее Род дал согласие на участие в этом. Это будет действительно эксперимент, подразумевающий контакт нового типа, поскольку за последние практически две тысячи земных лет представителей нашей цивилизации в физическом теле на поверхности земли не было. Были, вынужденные различными обстоятельствами, визуальные или вербальные контакты для передачи некоторой информации, и только. Сейчас мы понимаем, что этого было недостаточно, но пойти на открытый контакт с вашей цивилизацией мы не можем. Во-первых, потому, что она не имеет единого центра, она разобщена и, извини, уровень духовно-нравственного развития большинства людей, мягко выражаясь, еще не достиг высот разумного общества.

Во-вторых, этим будет нарушен основной закон – невмешательство в развитие жизни на Земле. Так называемый Закон эволюции разума. Его нарушение не просто нежелательно. Это опасно и для землян на поверхности планеты, и для нас. Вы это скоро поймете. Поэтому мы готовим ваш особый визит к отдельным личностям, правящим на Земле наиболее мощными силами, способным провести необходимые коррекции, крайне важные для сохранения равновесия и гармонии в нашем общем мире. Как это сделать технически, решают специалисты. Ваша задача состоит в доведении определенной информации до этих людей так, чтобы они правильно нас поняли и выполнили наши рекомендации. Поверьте, это очень важная и сложная задача. На этом носителе записано то, что тревожит наше общество. Ознакомьтесь с этим, мы бы хотели услышать ваше личное мнение.

Наставник положил на столик перед Константином небольшой блестящий диск и вышел».

Евграф Семенович остановился и внимательно посмотрел на свои руки, вернее, на кисти рук, на пальцы.

– Что они делают? Они печатают текст сами по себе, даже не согласовывая его со мной?! Я же просто хотел, переосмыслив записи в тетрадях, написать фантастический роман о том, внутреннем земном мире, и не более того!.. И все шло хорошо… А получается что-то иное… Откуда это? Что это? Я даже отдаленно не имею представления о том, что там они, смех и грех, они, мои, выдуманные мной же герои, задумали… Нет, надо остановиться, все перечитать и изменить текст…

Евграф Семенович с трудом встал и побрел на кухню за чайником. Там еще была вода, он поставил его на чуть теплую буржуйку и подкинул несколько обломков старинной работы стульев. В завалах разбитых домов еще можно было что-то найти для печки.

«Вот так уходит в небытие великое прошлое… – думал старик, глядя, как огонь превращает в угли искусную резьбу по дереву, некогда созданную хорошим мастером и теперь разбитую войной и отдающую человеку последнее, что может отдать, – свою накопленную годами энергию…» Сидя у огня, в раздумьях о жизни он задремал.

«– Итак, продолжим, вы ознакомились с материалом? – произнес строгим голосом наставник.

– Да. Если признаться честно, то ваша озабоченность мне понятна, я готов содействовать вам в том, чтобы изменить или, как вы говорите, несколько скорректировать сценарий будущего на поверхности планеты.

– Сейчас вы имеете допуск, мы будем с вами информационно более открыты. Может быть, у вас есть вопросы?

– Да. Позвольте мне спросить? – подался вперед Константин.

– Слушаю…

– Речь шла о моем кратковременном возвращении на поверхность Земли…

– Да, но в тот момент требовалось понять ваше принципиальное отношение к этому. Вы согласились, и это было нами оценено.

– Так мне придется вернуться? – недоумевал Константин.

– И да и нет. Но об этом пока рано говорить, все зависит от вас.

– Хорошо. Тогда ответьте: там, в моем мире, на Земле, никто не знает и даже не догадывается о существовании вашей цивилизации, о том, что Земля полая?

– Там о земле, о ее строении, практически ничего не знают, – спокойно пояснил наставник.

– Я с вами согласен, наверное, так и есть, но каким образом вы все знаете о том, как жизнь развивается на поверхности планеты? Или это тайна?

– Нет, не тайна, мы постоянно наблюдаем за ходом исторического развития внешней цивилизации. И не только наблюдаем, иногда приходится вынужденно этот процесс корректировать. Как это не раз происходило, вы знаете из своих легенд и сказаний. Явление около двух тысячелетий назад Сына Божьего, как вы его назвали, например, или еще раньше – Будды. Только их приход смог остановить духовное падение и одичание человечества на поверхности планеты. Там, куда они не добрались, это и произошло – на Земле есть районы, где до сих пор существует первобытный строй. Только ваши ученые ошибочно полагают, что эти люди просто отстали в своем умственном развитии от остальных. Но нет, они деградировали, утратив истинные ценности духовного мира. Эта участь грозила всему человечеству, но была предотвращена. Более того, Константин, иногда, очень редко, когда действия каких-либо сил внешней цивилизации угрожают непосредственно нам, мы вынуждены силой оружия останавливать эти попытки.

– Если честно, я никогда и ничего не слышал о какой-либо войне или конфликте с силами неземного происхождения, то есть с пришельцами, например, ведь для землян на поверхности вы были бы пришельцами.

– Естественно, подавляющему населению Земли эти конфликты или военные столкновения неизвестны, поскольку победить в них нас невозможно, а правители вашей цивилизации все явления, что не могут объяснить или оправдать, замалчивают или вводят общество в заблуждение, выдавая реальные факты за мифы и вымысел.

– Вы можете привести какой-либо пример подобного из недавнего прошлого, из того, которое я могу знать как простой житель Земли? – Константин невольно напрягся.

– Пример? Пожалуй, можно. В марте 1947 года, по вашему летоисчислению, мы вынуждены были применить оружие и, уничтожив некоторое количество военных и их боевой техники, остановить и принудить вернуться вооруженную группировку флота одной из стран земной цивилизации, двигавшуюся к стратегически важному для нас участку планеты. Вы могли, Константин, об этом знать как о неудачной экспедиции адмирала Берда, ведшего эскадру под американским флагом к побережью материка Антарктида.

Наставник включил большой экран, и они увидели движение группы военных кораблей, авианосца в бескрайних водах океана. Затем эта же группа кораблей была снята с огромной высоты, и теперь было видно направление движения – действительно, Антарктида. Потом последовал эпизод, который зафиксировал, как один из кораблей наносит торпедный удар по ледовому торосу у берега. Следующий эпизод – атака этих кораблей летающими болидами из-под воды и потопление одного из кораблей, с одновременным уничтожением самолетов, взлетавших с авианосца, остановка и разворот эскадры в обратный курс. Документальность и достоверность увиденных на экране событий не вызывала сомнений.

– Это то, что происходило в реальности. Вы думаете, как это было представлено гражданам страны, под чьим флагом шли военные корабли? Сейчас. Читайте.

Наставник произвел несколько манипуляций на пульте, который держал в руках.

– Вот, например, статья об этом в одной популярной американской газете. Как видите, в этой статье очевидная ложь. Более того, человек, руководивший эскадрой, заявил, что он столкнулся с тайными вооруженными силами другой страны – Германии, поверженной совместными усилиями нескольких стран еще два года назад, но возрождающейся тайно в Антарктиде, имеющей сверхоружие, способное атаковать из-под воды, летающее без звука и тому подобное. Конечно, это было неправдой, но нас она так же устраивала, как, вероятно, и руководство Соединенных Штатов Америки. Свое желание завладеть материком они прикрывали стремлением добить якобы не сломленного врага, укрывавшегося во льдах Антарктиды.

– Скажите, если можно, а почему Антарктида, этот ледовый, непригодный для жизни людей континент, так важна для вас, вашей цивилизации?

– Я знал, что вы зададите этот вопрос, Константин. Чтобы получить на него ответ, вы вместе со Светланой начнете изучение предмета, который является обязательным для освоения только определенной группы людей. Людей, выбравших для себя особую профессию – Хранителей мира.

– Вы предлагаете мне освоить эту профессию? – Константин был взволнован.

– Да. Только освоение этой профессии позволит вам выполнить то, о чем мы вас просим. Если вы на это согласитесь.

– Я уже дал свое согласие, а после того, что узнал, считаю своим долгом выполнить то, что мне будет поручено.

– Скажу точнее, – продолжал наставник. – Это не только и не столько профессия, сколько новый, иной, образ жизни, это, скорее всего, больше миссия, чем работа. По нашему рассуждению, Костя, вы, как никто другой, подходите для этого дела. Подумайте, Хранители мира – это те, кто работает за пределами и нашей и вашей цивилизации. Они имеют доступ в любую точку пространства планеты Земля и ее спутника. Они ведут наблюдение за межпланетным пространством, движением астероидов и комет… И еще многое, многое другое в их исключительной компетенции. Вы пилот земного космического корабля, что-то вам будет знакомо, многое придется изучить и познать. Очень важно, что по своим физическим и психическим данным вы полностью подходите. Кроме того, Светлана избрала этот путь для своей жизни, а как мне известно, вы очень подружились… Или это не важно?

– Вы правы, это очень для меня важно, я уже обдумал ваше предложение.

– И каков будет ответ?

– Я согласен и признателен вам за доверие, я не подведу.

Наставник улыбнулся.

– Мы не сомневались в этом. Что ж, с этой минуты вы переходите к интенсивной подготовке к своей уже определившейся профессии. Светлана введет вас в группу первого шага, а остальное зависит от вас. Дерзайте. Многие, выбрав этот нелегкий путь, не выдержали и сошли с дистанции. Я верю в ваш успех. До встречи».

Евграф Семенович открыл глаза. Проснувшись, он посмотрел на часы. Старик спал не более получаса, но чувствовал себя очень бодро. Он с истинным интересом, эпизод за эпизодом, вспоминал все, что только что ему приснилось.

«Что бы это ни было, надо немедленно все записать», – подумал он и сел к пишущей машинке.

С этого дня старик уже не противился тому, что появлялось на листах бумаги, он действительно записывал те мысли, которые, торопясь и опережая друг друга, рвались из его головы на бумагу… Он радовался тому, что ненароком, внезапно узнавал много интересного. Больше всего ему понравилось то, что Германия будет разбита, как он высчитал, в сорок пятом году, совместными усилиями нескольких стран, значит, будет открыт второй фронт. Как-то в очереди за пайком он сказал об этом людям. Ему улыбнулись в ответ. Конечно, мы победим, никто не сомневается, вот только дожить бы…

Старик не огорчился, он знал, что действительно прав, и продолжал каждый день, иногда уже теряя сознание от голода, стучать на печатной машинке тексты своего фантастического романа…

«В этот же день они со Светланой были приглашены на семейный праздник ее Рода. Константин представлял себе семейное торжество – застолье, музыка, танцы, песни. Чествование именинника или юбиляра.

– Что за праздник, Светлана?

– День основателя нашего Рода светлой памяти Солопра.

– Кем он был?

– Он был воин, защитник веры предков. Несколько тысяч лет назад он был в числе тех, кто остановил вторжение диких племен из срединных земель. Но это древняя история, о которой, если тебе интересно, мы еще поговорим…

– Конечно. А что будет на празднике?

– Увидишь сам, – улыбнулась девушка.

Они прилетели в родовое поместье заранее. Светлана познакомила Костю со своими родителями.

– Это Константин, о котором я вам говорила.

– Очень приятно, мы о вас наслышаны, молодой человек. – Высокий седоватый мужчина встал и протянул Косте руку. – Можете называть меня Станис. Моя жена и мама Светланы Люция.

Сидевшая рядом женщина очень приятной наружности с достоинством кивнула и, мило улыбнувшись, добавила:

– Ваши отношения нам приятны, будьте как дома, Константин.

– Мама, я покажу Косте наш дом, пока его не наводнили наши многочисленные родственники…

Они вышли из гостиной и вошли в просторный овальный зал, стены которого были увешаны портретами мужчин и женщин. В центре зала под огромной сверкающей хрусталем люстрой стоял большой стол. Вокруг стола – мягкие кресла и резной работы деревянные стулья с высокими спинками, украшенными различными гербами.

– Это зал памяти наших предков. Здесь портреты всех представителей Рода по отцовской линии. Сегодня за этим столом главы семейств впишут свои достижения в Книгу Рода, внесут изменения в списки – кто-то ушел из жизни, кто-то родился и пополнил Род, кто-то вступил в брачный союз. – При этих словах Светлана как-то по-особому глянула на Костю.

Она обошла стол, не переставая говорить:

– Все это по древним обычаям один раз в год заносится в Книгу и делается главой Рода, затем заверяется его печатью. Это, конечно, долго и неудобно писать рукой на листах, когда есть возможность всю информацию сразу вложить в единый центр памяти, но мы чтим традиции Рода.

– И эти записи хранятся на протяжении…

– Да, хранятся вечно.

– И их можно прочесть, узнать о своих дальних предках… Света, это так здорово! Жаль, на земле, я имею в виду там, где я вырос, этой традиции нет.

– Это основа жизни нашего общества, – услышал Константин голос отца Светланы. – Я вынужден нарушить ваше уединение, но мне пора готовиться. Светлана, покажи своему другу наш сад, через час начнется церемония, если вам это интересно, приходите, вот там, у окна с белой геранью, для вас найдется два кресла.

– Спасибо, мы обязательно будем, – ответил Костя.

Через час они сидели у окна и наблюдали, как главы семейств Рода Солопра докладывали о том, какие достижения и успехи, утраты и промахи были допущены членами их семейств, какие сделаны выводы. Все было очень кратко, без эмоций. Что-то предлагалось внести в Книгу, что-то отложить до уточнения результатов. Главы семейств в светлых одеждах сидели на стульях со своими гербами. Несколько раз всем предлагалось питье – соки, минеральные воды, квасы. Вокруг было много других людей, они не участвовали в церемонии, но с интересом наблюдали за ее ходом.

– Это, как и мы, приглашенные из семейств Рода, – шепнула Косте на ухо Светлана.

Вскоре торжественная часть закончилась, и всех пригласили на обед, после которого началось самое интересное. Гости спустились в небольшой зрительный зал, и на сцене начались выступления – сначала с песнями, танцами и стихами выступали самые маленькие дети. Их тепло приветствовали и одаривали призами. Затем свои таланты открывали молодые люди. Светлана как-то незаметно ушла. Костя увидел ее на сцене, она исполнила удивительно знакомую Косте по мотиву песню на неизвестном ему языке, и ей долго аплодировали зрители. Костя был в восторге, она действительно пела так, что у него по коже мурашки пробежали. Если бы у него были цветы, он вынес бы их к ее ногам. Она вернулась, несколько взволнованная и смущенная.

– Все было очень, очень хорошо!

– Правда? Тебе понравилось?

– Очень! Ты просто удивительно пела… О чем эта песня? Я не знаю языка…

– Это песня о любви и разлуке, о верности и вере…

– Я так и думал…

Костя взял ее за руку и прошептал:

– Я люблю тебя…

– Мы можем объявить о своей помолвке…

– Ты согласна?

– Да… нужно спросить разрешения у родителей – и тогда мы сможем жить вместе до свадьбы.

В перерыве, когда гости весело обсуждали выступления юных дарований, они подошли к родителям.

Костя взял Светлану за руку и поклонился родителям. Он не знал, нужно ли это. Но сделал так, как, ему казалось, будет правильно. И он не ошибся. Родители тоже почтительно склонили голову.

– Я прошу руки вашей дочери, – громко сказал он, и все, кто стоял невдалеке, услышали его.

Через мгновение в зале воцарилась тишина.

– Согласна ли наша дочь? – спросил отец.

Светлана шагнула вперед и, встав перед родителями на колени, сказала:

– Да, я согласна. Прошу вас дать согласие на нашу помолвку…»

Антарктида, новые земли. Макушев

Макушев чистил свое оружие, когда вдруг в вышине услышал рокот самолета. Тут же прозвучал сигнал боевой тревоги – наблюдатели не спали. Немедленно все, и кто был на берегу, и на корпусе лодки, укрылись. Макушев еще раз внимательно окинул взглядом береговую линию, вроде бы ничего не могло их выдать с высоты птичьего полета. Самолет, небольшой, одномоторный, пролетел краем их лагуны и удалился, постепенно шум его мотора стих.

– Отбой тревоги! – крикнул появившийся из рубки лодки Сергей Шедлеров.

– Вот так вот! Здесь где-то немцы, у них и авиация есть!

– Тем хуже для нас! Как думаешь, заметил он нас?

– По-моему, нет. Шел ровно, если бы что заметил, ему ничто не мешало развернуться и рассмотреть нас поближе.

– Надо усилить маскировку, и вот еще что, Сергей Павлович, кто у тебя на пулемете?

– Старший матрос Пряслов.

– Как он стреляет? По самолету сможет попасть?

– Вообще-то он машинист дизеля…

– Ясненько, если этот гад снова прилетит, а мне почему-то кажется, что он прилетит, я встану к пулемету, Палыч, а он пусть вторым номером будет. Если он нас засечет, его сбивать надо непременно. Выждать, подпустить, насколько возможно ближе, и срезать его, иначе нас разбомбят здесь за милую душу.

– Ясно, согласен. Если появится, беги в рубку, пулемет надо заранее выставить на турель.

– Пойду сейчас, некогда потом будет. Сейчас прямо и выставим, и замаскируем.

– Добро.

Выставив на турель, закрепленную на рубке лодки, крупнокалиберный пулемет, Макушев долго возился с прицелом и крутил пулеметом, определяя радиус обстрела. После чего поднес боеприпасы, подготовил ленту и тщательно закрыл все это кусками брезента, только после этого, успокоившись, пошел к своей группе, собравшейся по его приказу.

Антарктида. Лютый

Утром Лютый торопил летчика. Тот был непоколебим в своем распорядке и вылетел точно по расписанию. Они летели именно к тому большому озеру. Еще на подлете Лютый почувствовал: что-то будет. Он ничего не сказал пилоту о своих догадках. Когда впереди заблестела водная гладь, он показал ему рукой направление, имея в виду небольшую лагуну со скалой перед ущельем. Летчик направил туда самолет и стал снижаться. Лютый впился взглядом в эту небольшую скалу и, когда до земли оставалось не более ста метров, действительно стал различать и холмик под ней, и увидел, хорошо увидел, красную звезду на скале, но в этот момент пилот что-то закричал и резко взял вверх. С земли, с огромного камня, нет, не камня, – Лютый успел это разглядеть, это была подводная лодка, закамуфлированная под скальник, – ударил пулемет.

– Уходим! – заорал Лютый летчику.

Тот и без того поднимал самолет вверх и влево, уходя от трассирующих очередей пулемета. Самолет тряхнуло, но он продолжал лететь. Через несколько секунд пулемет умолк, их было уже не достать. Лютый облегченно вздохнул – ушли.

– Давай домой! Мы их нашли! – кричал он летчику на русском языке.

– В нас попали. Рация не работает! – кричал ему летчик, поскольку ларингофоны у обоих тоже не работали.

Через полчаса полета, примерно на половине пути, мотор стал чихать и вдруг заглох.

– Перебит бензопровод, топливо кончилось, надо прыгать! – закричал летчик.

Лютый понял, что летчик сообщил ему о том, что надо покинуть самолет, он открыл крышку кабины, отстегнулся и стал переваливаться за борт. Летчик что-то кричал ему, но Лютый не слышал, мощный поток воздуха подхватил его, и он стал падать, от страха закрыв глаза. Дернув кольцо парашюта, он понял, что тот сработал, его дернуло вверх и понесло. Лютый открыл глаза и с ужасом увидел, что его несет прямо на горный массив. Скалы и огромные горные кряжи неслись к нему со скоростью его падения. Он ничего не мог сделать, приземление для него было не очень удачным. Несколько сильных ушибов и вывихнутая кисть левой руки. Летчику повезло меньше: его сильно ударило о скальный выступ, он сорвался в глубокое ущелье. Лютый видел его неподвижное тело на камнях внизу. Сам он висел на стропах на отвесной скале, выбраться самостоятельно, да еще с одной действующей рукой, он не мог. Кисть распухла, пальцы практически не гнулись. В двух-трех метрах левее был выступ, и, раскачавшись на стропах, можно было туда попасть, но нужно было каким-то образом вовремя отцепиться от строп, а это вряд ли получилось бы. Одну попытку он сделал, но и это было опасно, ведь, если сорвется стропа, он упадет туда, где лежит его пилот, а этой участи Лютый не хотел.

Он стал разминать и вправлять кисть руки, корчась и рыча от боли, ругаясь, как только мог. Ему это каким-то чудом удалось, и острая боль сразу отступила. Минут десять он с облегчением отдыхал, слегка покачиваясь на скале. Набравшись сил, решил попробовать приземлиться на выступ слева еще раз, но попытка опять успехом не увенчалась. Он не смог зацепиться, и его сбросило назад, причем он провис еще ниже. Теперь пытаться переместиться стало еще сложнее и опаснее. Лютый висел и думал: еще один раз – и, если не получится, он просто обрежет стропы. Лучше погибнуть сразу, чем умирать долго и мучительно. Он уже собрался снова раскачиваться, чтобы попробовать еще раз зацепиться за выступ, но что-то его остановило. Он почувствовал чей-то взгляд.

Ленинград. Фантазии Евграфа Семеновича

Внутренняя земля. Костя

«Месяц, который прошел со дня помолвки Кости и Светланы, медовым назвать было нельзя. На отдых и путешествия времени не было. Они жили в одном доме, вместе ездили на учебу, проводили вечера и расставались до утра, ночуя в разных комнатах. Так было принято, так было, наверное, правильно, до свадьбы девушка хранит свою чистоту. Свадьба была назначена, еще два месяца предстояло ждать, но обстоятельства заставили ускорить торжественное событие. По мнению наставников, это было необходимо для улучшения качества обучения будущих Хранителей мира.

Костя, дав согласие стать Хранителем мира, даже и не предполагал, что его ждет. Он думал, что предстоит освоение каких-либо сложных летательных аппаратов, использование новых, неведомых ему энергий, изучение методов преодоления сверхперегрузок, связанных с пересечением огромных пространств в короткое время, и тому подобное. Ничего этого не было.

С первого дня занятий они сели за удобные столы с экранами, уже знакомые ему очки-наушники уносили его, как ему казалось, в совершенно не связанные с предстоящей миссией или профессией области знаний. Психология, строение человеческого организма и Вселенной, миропонимание и многое, многое другое, о чем Костя никогда не задумывался. Он, воспитанный атеистом, искренне считал, что все, что связано с душой и Богом, было просто выдумкой, направленной на обретение власти над невежественными людьми. Людьми неграмотными и темными. Людьми, которые не способны были понять и объяснить законы, которые управляют этим миром природы, частью которой они сами и являются. Людьми способными на праведную жизнь только под страхом наказания за грехи. Теперь он услышал и увидел многое такое, что переворачивало его представления о мире, в котором он живет. Каждый сеанс последовательно открывал ему новые знания, каждый урок сопровождался практическими занятиями по освоению этих знаний.

Началось все с простой беседы с новым наставником. Тот, внимательно выслушав Костю о его желании, освоив профессию Хранителя мира, принести максимальную пользу обществу, задал только один вопрос. Как оказалось, главный вопрос. Вопрос, ответ на который пришлось долго искать. Это вопрос – кто он? Казалось, вопрос простой и ответить на него легко, однако ответить ни с первого, ни с десятого раза молодому человеку не удалось.

Он отвечал:

– Я – Константин Максимов, я – мужчина, я – человек.

Его спрашивали:

– А что такое человек?

– Живое существо, наделенное разумом.

– А разве разумом наделен только человек? В той или иной мере разумом наделены животные, птицы, насекомые, растения. Есть люди, лишенные разума. Не так ли?

– Так.

– Тогда ответа на наш вопрос от тебя нет. Ты согласен, Константин?

– Согласен.

– Подумай – кто ты?

– Я… Я не могу найти правильный ответ. Все, чему меня учили в школе и летном училище, не дает ответа на этот вопрос. Я долго размышлял, но, увы… – Костя растерянно развел руками.

– Вот теперь, когда ты задумался об этом серьезно, думаю, можно сделать первый шаг на пути познания истины. Вот скажи, что это? – Наставник указал на руку Кости.

– Моя рука.

– А это? – указал на голову.

– Моя голова.

– А что все это вместе? – указав на тело, спросил наставник.

– Это мое тело, – ответил Костя.

– Тогда кто ты?

Наступила долгая пауза. Затем Костя ответил:

– Я тот, кому это тело принадлежит.

– Правильно. Тогда кто же ты?

– Я тот, который в этом теле живет.

– То есть ты тот, который живет в этом теле, так?

– Так.

– Это тело – твой дом?

– Выходит, так.

– Без этого тела ты не можешь жить?

– Нет, не могу.

– Ты прав, на земле, в этом материальном мире, без этого физического тела ты существовать не можешь. Что нужно твоему телу-дому, чтобы оно бесперебойно работало, выполняло функции твоего дома?

– Питание, воздух, вода…

– Да, верно. Для наполнения энергией и химическими элементами систем жизнеобеспечения организма. Дальше?

– Наверное, сон.

– Совершенно верно, сон. Время, когда происходит отдых и перезарядка всех энергетических систем твоего тела. Хорошо, дальше, что еще требует тело для того, чтобы исправно служить тебе?

– Бережного к себе отношения… – улыбнулся Костя.

– Ты делаешь успехи, молодой человек. Твоему телу нужна защита от холода и жары, одежда, обувь по сезону, оно должно спать в защищенном месте – ему тоже нужен дом. Так?

– Так.

– Хорошо, а что еще твое тело требует? Иногда, но очень сильно… особенно в период своей зрелости.

– Продление своего рода…

– Не совсем так, продление рода желаешь ты, а твое тело требует просто полового удовлетворения. Чего же еще необходимо твоему телу?

– Я затрудняюсь…

– Да практически для полноценного существования физического тела того, что было названо, вполне достаточно. Но ведь это именно то, что отвечает потребностям любого живого существа, животного, птицы… Так?

– Так.

– Тогда чем человек отличается от прочих животных?

– Желанием познать и изменить объективную реальность…

– Хороший ответ, правильный, но согласись, ведь это к потребностям тела никак не относится, правда?

– Да, но, изобретая что-то новое, мы улучшаем качество жизни своего тела, так?

– Так, однако это желание исходит не из потребностей физического тела. Например, изобрести хорошую музыку и наслаждаться ее исполнением или решить математическую задачу огромной сложности… и быть от этого счастливым. Вообще, быть счастливым – это чье-то желание или тоже потребность твоего тела?

– Быть сытым и в теплом месте – это, ясно, желание тела, а вот быть счастливым… Наверное, это стремление каждого человека к счастью. А что такое счастье? И вообще, что такое быть счастливым?

– Хорошие вопросы, на них надо искать ответы, потому в добрый путь, Константин! Ищи ответы, они рядом, в вас самих. А счастье – это просто быть частью Бога… Да, еще, всегда обращайся к друзьям на „ты“. Почему? Потому что на „вы“ обращаются к людям незнакомым, неизвестным или к тем, с кем хочется расстаться навсегда. На „вы“ – это обращение к личности, а это сложная структура. На „ты“ – непосредственно к тебе, поскольку ты и есть душа. Хочешь услышать истину – слушай свое сердце, оно пристанище твоей души.

После этой беседы прошел месяц. Костя, как слепой, делал первые шаги в неведомый ему мир духовных законов жизни. Оказывается, не бытие определяет сознание, как вбивали ему в голову марксистско-ленинские философы в училище, а как раз наоборот. Уровень духовного развития человека определяет его бытие. Изучая строение человека, его физическое тело, тонкие тела, связь души с Богом через сверхдушу, параматму, Костя начинал понемногу понимать, что такое жизнь вообще. Он теперь осознавал, что он не тело, он – душа, вечно живая субстанция духовного мира, воплощающаяся в физическом теле, чтобы, используя законы материального мира, совершенствоваться, проходить уроки и эволюционировать дальше. Земля – живая планета, созданная Создателем, как единственный университет для миллиардов душ, желающих самосовершенствоваться. Само воплощение в человеческую личность – уже великое счастье для души. Этот шанс дается не каждой душе, его нужно заслужить своими достижениями в прошлых воплощениях. Тысячах, миллионах воплощений… Миллионах взлетов и падений… Миллионах проб и ошибок…

Костя искренне поражался, как он мог раньше не задумываться об этом. Почему его тело живет, развивается и выполняет все его команды мгновенно? Ему не нужно думать о том, например, какое количество белка или воды необходимо организму ежесекундно, за него эту функцию выполняет его параматма, сверхдуша. В ней сосредоточены знания и решения, жизненно важные для его физического тела. Она знает, как залечить ранку на его коже, направляя к этому месту все необходимые средства, она знает, сколько кислорода необходимо нести во все уголки организма для его жизнедеятельности, она знает, какие клетки тела, отработав свое, отмирают и уходят, а их место занимают рождающиеся новые, выполняющие именно те же функции… Она контролирует процессы внутренней реинкарнации. Человек каждые семь лет практически меняет свое тело, все клетки заменятся на новые, все, и те, которые составляют костную ткань, и те, которые составляют вещество головного мозга. За этот срок в теле все обновляется, незаметно и безболезненно… В соответствии с законами материального мира и под четким воздействием и руководством законов мира духовного. Все зависит только от человека, от качеств его души, от желания личности, всегда выбирающей свой особый путь в жизни. Путь складывается из того, что принесла с собой в этот мир душа, заслуги или грехи прошлых жизней и того, к чему она стремится в жизни новой. Все это сконцентрировано во времени, отпущенном на реализацию своего предназначения, и в конечном итоге выражается в конкретной судьбе каждого человека.

Познавая законы духовного мира, Костя удивлялся их простоте и в то же время фундаментальности. К примеру, такой закон: ничто не появляется из ниоткуда и не исчезает в никуда. Закон сохранения энергии: если где-то прибавилось, значит, где-то убавилось. Закон причинно-следственных связей: ничего не происходит случайно. Каждое событие имеет свою причину и является следствием чего-то. При этом одновременно являясь причиной для другого события. Сегодня мы пожинаем плоды своих прошлых мыслей и поступков, одновременно создавая своими сегодняшними действиями свое завтра. Что посеешь – то и пожнешь. Все было просто. Все это легко ложилось в его сознание и радовало, но он пока не мог понять, как это связано с его будущей профессией. Изучение нового все больше захватывало Костю, он погружался в эти знания, испытывая огромное наслаждение от открытий, делясь ими со Светланой.

Они вместе увлеклись поисками источников знаний об истории человечества, сокрытой миллионами лет невежества и мрака. Трактаты Тота Гермеса Трисмегиста, на которые в поисках наткнулся Костя, поразили его воображение. Написанные более тридцати пяти тысячелетий назад, они ясно и логично раскрывали суть семи законов Вселенной, изложенных великим Атлантом, кроме того, они косвенно подтверждали одну очень интересную гипотезу о происхождении человечества, которую раскрыл в своих записях неизвестный мировому научному миру того времени соотечественник Кости Анатолий Кубышев.

Как зарождалось человечество? Этот вопрос был раскрыт русским ученым, геологом по образованию, просто и логично. В основу его теории положен тезис о том, что сама планета Земля, вся материя как таковая во всем ее многообразии и, естественно, вся Вселенная, по сути, является воплощением программного разума, стремящегося в своей эволюции породить разум творческий, созидательный, другими словами, творческое сознание. Все в этом огромном мире подчинено единой цели – созданию или рождению нового Творца, более высокого интеллектуального уровня. Все, согласно законам эволюции, развивается от простого к сложному – и минеральный, и растительный, и мир животный. Однако это развитие происходит на разных временных скоростях. Программный разум материи, этот своеобразный двигатель эволюции, направлен внутрь материальной формы своего носителя и занимается усовершенствованием этой формы, максимальным приспособлением формы к среде обитания. Археологические раскопки в разных частях планеты дали тысячи образцов дочеловеков, различающихся строением тела, формой черепа, роста, волосяного покрова и прочее. Все эти виды приматов существовали в разные временные эпохи десятки и сотни тысяч лет, практически не меняясь в плане физическом и умственном. Этот временной процесс, по мнению автора, напрямую зависел от условий среды обитания. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что чем благоприятнее была среда обитания, тем менее быстр процесс эволюции. Однако в определенный момент в определенном месте на планете начались сильнейшие катаклизмы. Необходимость активного приспособления для выживания породила скачок эволюционного развития. В этом месте в течение какого-то временного интервала сама жестокая необходимость выживания выдвинула из среды обитавших там приматов перволюдей, направивших свой разум на преобразование не столько собственного тела, а, напротив, на преобразование среды обитания. Это, конечно, примитивно, обезьяна взяла в руки палку и превратилась в человека. Но суть преобразования носителей программного разума – представителей животного мира в перволюдей, генерирующих творческое сознание, именно такова. Природа, среда обитания заставила человекообразное животное существо совершенствоваться умственно до достижения способности творческого созидания. Этот процесс занял миллионы лет. Огромное число видов предлюдей в разных природных условиях развивалось с огромной разницей в скорости эволюции. Многие виды остались на том же уровне до настоящего времени. Где же искомая родина человечества? Наша планета достаточно огромна и разнообразна по средам обитания. Водные просторы, горы и суша. Где произошел эволюционный взрыв? Наверняка там, где среда обитания была наиболее агрессивной к зарождающемуся человечеству. Геологическое строение Земли свидетельствует, что именно в тот временной период, последние несколько миллионов лет, таким местом была Тихоокеанская тектоническая платформа. Есть факторы, свидетельствующие о том, что там находилась достаточно большая материковая часть суши.

Мифология человечества сохранила свидетельства о просторах земель Му или Лемурии. Костя поднял все имеющиеся карты дна Тихого океана, более того, он исследовал видеоголограммы Хранителей мира, изучавших океанское дно, и с удивлением обнаружил остатки древних поселений, городов, огромных сооружений непонятного назначения. Некоторые напоминали пирамиды Египта, только значительно превосходили их по объему. Костя, изучая труды автора, обратил внимание на его точность в определении качественных характеристик первых людей. Представителей первой ветви человечества природа наделила способностями, присущими животному миру, она сохранила и приумножила их качественно. Они не были оторваны от природы, как оторваны от нее их дальние потомки, населяющие поверхность Земли сейчас. Костя видел в действии телепатические способности людей внутренней Земли и уже сам фактически начинал осваивать это, поэтому спокойно принимал на веру то, что первые люди обладали навыками телепатического общения, передачи информации и знаний, что разительно отличало их уже тогда от других форм животного мира. Эволюционный разрыв в развитии между первыми людьми и приматами остальной поверхности Земли увеличивался в огромной прогрессии. Но наступившие перемены лика планеты, катаклизмы, вызвали потопление земель Лемурии и, естественно, вынужденное переселение перволюдей на соседние материковые земли, заселенные находившимися на разных уровнях развития приматами.

Основная миграция первой волны происходила в земли Азиатского материка нынешнего Дальнего Востока России и Китая, заселенного приматами рода синантропов. Кровосмешение с ними привело к рождению второй, наиболее многочисленной ветви человечества – желтой расы. Потомки этого смешения утратили многие способности перволюдей, но приобрели способности быстрого воспроизводства и смены поколений. С каждым поколением умственная деградация компенсировалась увеличением населения.

Продолжение затопления земель Лемурии в конце концов привело к раздроблению общества перволюдей на отдельные группы, заселившие островные архипелаги, не затопленные водами Мирового океана, и тех, кто уходил дальше, не вступая в соприкосновение с местными племенами приматов, осваивая новые земли.

Одной из ветвей родов белой расы перволюдей удалось достигнуть архипелага, расположенного в районе нынешнего Северного полюса, так называемой Арктиды, или Бореи. Отделенная от материка Евразии морями, эта островная земля имела хороший климат и благоприятствовала длительному обособленному существованию и развитию этой ветви человечества. Сохранившие чистоту крови, люди Бореи сохранили и эволюционно преумножили свои способности, что привело в течение тысячелетий к созданию духовно развитой цивилизации, основу которой составляли ведуны. Иными словами, люди, обладающие сверхспособностями, возглавившие духовный и технический прогресс общества. Самоизоляция и духовный рост общества в течение сотен тысячелетий привели к невероятным результатам. Люди путем реинкарнации органов тела добились длительности жизни до тысячи лет. Используя энергии гравитационных, электромагнитных и иных неведомых ныне полей, изобрели способы перемещения материальных тел в пространстве путем телепортации сгустков информационных энергий личности. С этой целью были созданы порталы пространственного перемещения, от простейших дольменов до крупных пирамидальных сооружений.

В определенный момент времени цивилизация Бореи достигла расцвета, уровня, технологически и духовно многократно превышающего уровень современного развития общества на поверхности Земли. Борейцы мало расселялись на земле, заселив опять же только обособленную от остального мира Атлантиду, основное расселение было направлено в космос. Были заселены Луна, Дея и Марс, окрестности Ориона, Плеяд, Веги, где были образованы колонии землян. Был создан искусственный спутник Земли Лель, на половине пути до Луны и вращающийся в два раза быстрее, что синхронизировало устойчивость земной оси. Эта информация, которую черпал Костя, многократно прямо или косвенно подтверждалась другими источниками знаний. Даже тот факт, что одно из африканских племен считает, что они прибыли на Землю с планеты Сириус, разглядеть которую можно только в мощный современный телескоп, находит свое логическое место в истории заселения Земли. Земляне возвращались на Землю из своих космических колоний, и не всегда удачно.

Костя начинал понимать, что путешествия в иные миры возможны не только в физическом теле. Однажды он спросил у очередного наставника, каким образом он, Костя, сможет совершить контакт с земной цивилизацией.

– Понимаете, Константин, ваше перемещение с поверхности планеты к нам – феномен. Мы не способны перемещать людей ни оттуда сюда, ни обратно. Это невозможно по нескольким причинам. Ранее существовавшие гравитационные колодцы разрушены сейсмической активностью планеты либо нами самими в целях безопасности. Те из людей, кто хоть однажды использовал этот способ, в конце концов погибали от тяжелой неизлечимой болезни, называемой на Земле лучевой. Защиты от нее нет. Существуют способы контактов опосредованных, от которых мы отказались по этическим причинам. Вытеснение собственного и замещение нашим сознанием личности человека на определенный срок приводило к пагубным последствиям для людей, ставших нашими проводниками. Их признавали сумасшедшими, с раздвоением личности, а все, что они говорили, было как бы их бредом и вообще не принималось во внимание. Хотя многие люди потом понимали, что эти пророки были правы, они предсказывали то ужасное будущее, от которого мы хотели уберечь человеческую цивилизацию.

– То есть нет возможности перемещения живых людей и организмов? Не изобретено никакой защиты? Скафандры, например, как у пилотов космических кораблей на Земле. Они хорошо защищают от облучения.

– Около сотни лет велись эксперименты, под защитой различного вида скафандров перемещали живые организмы, кошек, собак через Главный Барьер на поверхность. Хранители отслеживали их дальнейшее состояние. В девяноста девяти случаях из ста животные погибали. Один процент – это когда Хранители теряли их из-под своего контроля по различным причинам.

– Тогда как осуществляется наблюдение и коррекция жизни на поверхности Земли, о которых вы нам рассказывали?

– Мы не можем перемещать физические тела, обрекая их на мучительную болезнь и смерть, но существуют способы перемещения в пространстве тонкого тела человека. Оно обладает основными качествами физического тела – зрением и слухом, оно неразрывно, на тонком плане, энергетически связано с сознанием физического тела, то есть может транслировать свои ощущения органам восприятия физического тела. Например, памяти. Вы видите сны? Это не что иное, как полеты вашего тонкого тела в пространстве и времени. Но они неуправляемы вами и практически не фиксируются сознанием. Мы научим вас управлять полетами тонкого тела и фиксировать свои ощущения настолько полно, насколько это возможно. Выполнение этих полетов осуществимо только при активном содействии партнера-помощника, который неотлучно находится при физическом теле Хранителя мира. Этим партнером для вас будет Светлана. Самое благоприятное для реализации миссии, если женщина-партнер является женой Хранителя. Долгие исследования показали наличие настолько сильной энергетической связи между половыми партнерами, что именно это позволяет в период трансляции информации Хранителем сразу и одновременно принимать и фиксировать ее на уровне физического восприятия именно женщиной Хранителя. Более того, наиболее выдающиеся Хранители очень эффективно используют сексуальную энергию для старта в транссон. Это одна из техник, доступных только парам, обладающим истинным чувством любви. Мы называем эту технику „Божьим даром“.

– Это просто фантастика, неужели это возможно?

– Это станет возможно тогда, когда вы овладеете этими техниками. В настоящий момент несколько десятков тысяч Хранителей выполняют эту миссию, находясь в транссне.

– А как же силовое воздействие, о котором вы рассказывали?..

– Мы не можем отправлять людей, но аппараты с искусственным интеллектом могут преодолевать Главный Барьер, разделяющий нас. В том случае, о котором шла речь, были использованы болиды с искусственным интеллектом, управляемые Хранителями мира дистанционно. Об этом вы получите необходимую информацию позже, тогда, когда успешно сдадите экзамены, молодые люди…

– А что такое Главный Барьер?

– И об этом тоже в свое время. Завтра начнется освоение техник гиперсна, транссна и фиксации памяти. Кроме того, вам предстоит изучить виды контактов разума. Успехов вам!

Костя был ошеломлен этой информацией. Значит, никаких физических нагрузок и реальных полетов вообще не предусмотрено. Отсюда они просто невозможны для человеческого организма, но фактически эта цивилизация действительно контролирует все, что происходит на поверхности планеты. Значит, то, о чем шла речь, реально?! Понятно, беспилотные корабли, болиды, использующие энергии гравитации и электромагнитного поля Земли, ведут наблюдение и съемку наиболее важных событий. Вероятно, они же контролируют радио- и телесети землян. Делают это тихо, не вмешиваясь, максимально скрытно и перебрасывают всю информацию в свои аналитические центры. Что ж, настолько необычно и настолько интересно, что этому стоит посвятить жизнь. Костя улыбнулся своим мыслям и обнял теперь уже свою жену, Светлану.

Как оказалось, освоение техники управляемого сна – задача не из легких. Предстояли долгие месяцы тренировок при строжайшем распорядке жизни. Вскоре к этому привыкли.

Костя смеялся – это же надо, мечта тысяч людей сбылась: на работе обязательно надо спать! Не поспал на работе – незачет, то есть прогул…

Светлана, наоборот, контролировала засыпание и пробуждение Хранителя. Она не имела права спать, когда Костя был в транссне. Она поддерживала с ним связь, находясь в особом медитативном состоянии. Их рабочим местом стала капсула Хранителя. В земном понимании – особенная квартира с абсолютной изоляцией от внешнего мира. Она была устроена так, что, даже если бы произошло сильное землетрясение, они бы его не почувствовали. Никакие шумы не способны были проникнуть за эти стены. Таких капсул Хранителей было действительно десятки тысяч, это был огромный научный центр на берегу лазурного моря. Сон теперь разделялся на сон – как отдых и сон – как работа. Время для отдыха тоже было, но очень мало, хватало только раз в день искупаться в море и полчаса поваляться в постели после обеда. Светлане и Косте для счастья хватало и этого.

Молодые супруги находили время для своего увлечения – древнейшая история человечества постепенно открывалась перед ними. Косте было крайне интересно понять корни возникновения именно русского народа. Этот период оставил след в легендах и сказаниях, так или иначе связаных с мифической Гипербореей. Основной ствол белой расы перволюдей, обосновавшись после исхода из гибнущей Лемурии в Борее, на протяжении сотен тысяч лет развивался обособленно, осваивая космическое пространство: заселил Марс, откуда впоследствии последовала военная агрессия. Косте трудно было установить истинную причину этой войны, но Марс после этого навсегда остался в памяти народов воинственной планетой. Марсиане, потомки первопоселенцев с Земли, скорее всего, столкнулись с трудностями планетарного характера и хотели вернуться на материнскую землю, но, вероятно, не смогли договориться о каких-то условиях. Впоследствии марсиане, в связи с глобальными климатическими изменениями на планете, вынуждены были уйти с поверхности в ее недра, где и продолжают жизнь по настоящее время, прекратив всякие контакты с Землей. А тогда, используя гипероружие дематериализующее материю, они нанесли страшный по последствиям удар по Земле, контролируемой Бореей. Этим ударом была уничтожена колония землян на Луне, а затем созданные борейцами искусственные спутники Земли Фатха и Лель. В целом атака была отбита, но Земля изменила ось вращения, и целый ряд катаклизмов ударил по ее жителям. Изменения климата, особенно резкое похолодание и опускание земель в арктических районах, где располагалась Борея, стало причиной миграции борейцев в более южные районы Европы. Именно ветви борейских народов, осевшие в районах рек Дон и Волга, смешиваясь с местными племенами кроманьонцев, дали начало славянским родам, в том числе и русам.

Эти процессы, происходившие тысячелетия, имели свои плюсы и минусы. Смешиваясь с аборигенами, борейцы утрачивали в потомках свои способности к телепатии, а это повлекло потерю информационной базы знаний и постепенное деградирование народов. В совокупности с ожесточенной борьбой за выживание в новых условиях, постоянным перемещением и дроблением народов постепенно к последним пяти тысячелетиям достижения борейской расы сошли на нет, оставшись только в легендах и мифах. Костя все не мог найти тот исторический момент, когда же роды людей, хранящих борейские традиции и технологии, сохранившие чистоту родов, угнетаемые полчищами диких приматов или одичалых людей, приняли решение и ушли во внутренний мир Земли. Об этом земные сведения были очень скудны, и только хроники людей внутренней цивилизации проливали свет на это трагическое время.

Вероятно, губительные для планет действия людей заставили Создателя усомниться в целесообразности своего начинания, и он на время отвернулся от рода людского. Утрата связи с Богом стала причиной массового глобального одичания людей на планете. Канули в небытие величайшие достижения предков, всесокрущающая волна невежества и дикости, прокатившись по освоенным землям, стерла все, что было возможно, с лица планеты. Погибла в катаклизмах земных и Атлантида, успев отправить своих посланников в земли, где еще было возможно возродить цивилизацию разумных людей. Таким посланником в Египетских землях и был Тот Гермес. Там, где спасения от варваров не было, роды, воспользовавшись знаниями ведунов, ушли под землю и, преодолев тысячи километров подземных переходов, вышли на поверхность внутренней земли. Потери были велики, но роды спасли женщин и веру, что позволило им в новом мире достичь совершенства, которым Костя теперь восхищался.

Костя быстро освоил технику входа в транссон: несколько минут медитации, звуковое сопровождение, специальные дыхательные упражнения – и он улетал. Трудно передать ощущения, которые он при этом испытывал. Наверное, неземное наслаждение ощущениями легкости и свободы. Но дальше дело не шло. Он настолько уходил в чувства восторга и радости, что, вероятно, на уровне сознания не мог преодолеть планку, за которой осознание происходящего как реальности позволило бы ему управлять своим поведением и действиями. Ни о каком контакте с партнером пока не было и речи.

– Тренировки, тренировки и еще раз тренировки, – говорил наставник. – Вы должны привыкнуть к жизни во сне, как к обычной жизни. Вы должны преодолеть эйфорию чувств, поскольку это ваша работа. Правильная постановка цели и упорное к ней движение – вот что даст желаемый результат. Не сразу, но результат будет. Работайте.

И Костя работал. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем…»

День за днем, по несколько часов Евграф Семенович печатал свой роман. Печатал, перечитывал и удивлялся сам себе. Откуда что берется? Если так пойдет, то его герой скоро станет настоящим Хранителем мира и приобретет возможность посещать мир на поверхности планеты, но ведь по сюжету это уже семидесятые годы, слава богу, хоть этого века!

«Это что же? Я буду писать о том, что произойдет на земле через тридцать с лишним лет?! Но я же понятия об этом не имею. Нет, надо что-то делать. Как-то изменить повествование, может, он не сможет стать этим Хранителем? Тогда и закончить роман счастливой жизнью землянина в том мире, о котором никто и не догадывается? Все, решено, так и сделаю», – подумал старик и лег спать.

А наутро, умывшись, скорее сел за печатную машинку. Он торопился записать все то, что накопилось в его воображении за короткую, холодную, блокадную ночь. Он совсем забыл о принятом вчера решении и с упоением первооткрывателя писал о неведомом для него самого мире. Его восторг от открытий, приходивших к нему вместе с этой работой, был неоценим. Он вместе со своим героем познавал древнейшую историю человечества, даже о существовании которого никто не знал. Он писал, и его самого распирало от любопытства. Каждое утро он ждал, что нового и интересного он сможет изложить на этих лежащих перед ним чистых листах, чувствуя себя счастливым, голодным, замерзающим, но счастливым. Может быть, потому и жил вопреки всему, что творилось вокруг. К концу сорок третьего года в его подъезде живых жильцов, кроме него, не осталось… А он жил и писал.

«Костю несколько огорчало то, что нескончаемые тренировки ощутимых результатов не приносили. Он уже мог уснуть и оказаться в заданной точке пространства, но он не мог передать те ощущения, которые испытывал, ту информацию, которую воспринимал, Светлане. Каждый раз, просыпаясь, он видел глаза своей любимой и понимал: опять ничего не удалось. Он должен был научиться видеть тот мир, где был во сне, как бы глазами своей напарницы, своей жены, но не получалось. Однажды перед сеансом они немного поссорились по какому-то пустячному поводу. Костя был не прав, но глупое упрямство взяло верх, он ложился в ложе транссна не извинившись, не уладив отношений. Сделав определенные действия, он постепенно ушел в сон. Уже знакомое состояние легкого полета пришло, но что-то мешало, что-то не давало полностью расслабиться и слиться с бесконечностью пространства. Только это полное слияние позволяло очутиться там, в том секторе пространства и времени, где было необходимо быть именно ему, как Хранителю мира. Костя сосредоточил свое внимание на причине и вдруг явственно увидел лицо Светланы, оно было очень печальным. Ему вспомнилась ситуация конфликта, и он понял, что напрасно обидел любимую. Его подсознание проявило себя, он увидел, как бы со стороны, всю нелепость своего поведения. Ему захотелось немедленно исправить ситуацию, и он, сам не до конца понимая как, но от всего сердца, обратился к Светлане со словами извинения. Он говорил, что очень сильно любит ее и просит простить ему его глупость. И вдруг увидел, как Светлана улыбнулась, и явственно услышал ее голос: „Все хорошо, любимый. Забудь, я тоже была в чем-то не права“. Все это заняло несколько мгновений, и Костя улетел в свой транссон. Он наблюдал за поверхностью Луны. Видел, как многочисленные летательные аппараты входят в ее шлюзы и покидают их, уплывая с огромными скоростями в неизвестность Вселенной. Это было очень увлекательно, он запоминал очертания рельефа поверхности и места нахождения шлюзов. Виденное необходимо было по возвращении, по возможности точно, нанести на карту лунной поверхности с указанием количества взлетов и посадок летательных аппаратов.

Когда он открыл глаза, Светлана что-то сосредоточенно писала за столом. Увидев, что он проснулся, она бросилась его целовать.

– Какой ты молодец! Костя, у тебя все, все получилось, смотри!

Костя встал и подошел к столу, на котором светилась карта лунной поверхности. Именно тот участок, где он только что был. На ней совершенно точно были отмечены места взлетов и посадок космических объектов.

– Ты видела! Ура! – закричал от радости Костя, и они кинулись в какую-то дикую пляску вокруг этого стола. Они хохотали от радости и в конце концов свалились вместе в ложе для транссна.

– Костя, здесь нельзя…

– Теперь можно, дорогая, у нас получилось. Мы теперь Хранители мира и можем себе позволить некоторые вольности, нас ведь никто не видит и не потревожит. Я так тебя хочу…

– Вот этим ты и отличаешься от нас, Костя…

– Это чем же? – привлекая девушку в свои объятия, спросил Костя и ответить не дал, крепко и долго целуя любимую…

На следующий день они отчитались о проделанной работе и передали полученную информацию. Событие не осталось незамеченным, руководитель отдела поздравил их и пригласил к себе на беседу. Внимательно выслушав, как произошел контакт, Ортес, так звали главного специалиста в отделе техник транссна, сделал заключение:

– Это не первый случай, такие факторы не раз отмечались как способствующие полному контакту партнеров, но они не носят постоянного характера. Это ситуативная реакция подсознания. Необходимо ее развить и закрепить. Используйте ее как маячок.

– Нам что, теперь нужно каждый раз ссориться?

– Нет, вам нужно научиться в нужный момент испытывать душевный порыв той же силы, того же желания, чтобы она вас услышала. Понимаете, о чем я говорю? Просто вспомните ту ситуацию и усиливайте свое состояние, как будто переживаете ее вновь и вновь, со всевозрастающей страстью. Возможно, это ваш путь к полному контакту. Пробуйте, тренируйтесь.

В этот же день Костя, уходя в транссон, вновь попытался выйти на контакт, но это не получилось. Эксперимент удался только через семь сеансов, когда в спокойном отчаянии он просто выложил всего себя и в какой-то момент почувствовал ту тончайшую нить, что связывала его со Светланой. Он с трепетом, очень бережно и осторожно, стал ее лелеять, обволакивать своей любовью, наращивать, и наконец через эту энергетическую, напоминающую мягкую молнию нить открылось окно в мир полного управления контактом. Он видел то, что происходило вокруг него в пространстве другого мира, и понимал, что эту картину видит и она. Эмоции просто переполняли Костю, радость того, что теперь можно всем этим делиться с любимой, была огромной. Это было величайшее чувство удовлетворения. Он представлял, в каком восторге была Светлана, и сердце его наливалось счастьем. Он не ошибался. Светлана, принимая его информацию, была действительно счастлива. Она практически все видела и слышала, она могла фиксировать и сразу передавать в аналитический центр совместные наблюдения и переживания, и это было просто здорово. Костя старался показать ей не только то, что требовала его работа, но и всю красоту окружающего его мира, и она это понимала. Она была в восторге. Увидеть практически реально звездный мир, поверхность и сооружения на Луне было для нее очень интересно. Она мгновенно переводила поступающую информацию на блоки памяти и фиксировала. Сеансы постепенно увеличивались по времени и вскоре стали стабильными, без срывов и сбоев.

Через тридцать дней они вновь были приглашены на беседу к наставнику. Молодые люди чувствовали себя уверенно, ощущали приподнятость настроения и надеялись на одобрение своих результатов.

– Ваши успехи на этом, начальном, этапе очень радуют. Наблюдение и фиксация у вас уже на хорошем уровне. Думаю, пора заняться следующим шагом в освоении профессии. Вы готовы?

– Конечно. В чем будет заключаться работа?

– Вас ждет управление болидом. На поверхности Земли вы называете их „летающими тарелками“. Смешное название, вы не находите?

– Есть и другое – НЛО, неопознанный летающий объект.

– Да, вы правы. Неопознанный, потому что опознать можно только то, что уже имеется. Эти летательные аппараты не имеют аналогов в вашей цивилизации. Ни на уровне техническом, ни на энергетическом. Они не имеют пилотов внутри, но они управляются Хранителями мира виртуозно и очень точно. Овладеть этими навыками – ваша задача на ближайшее время. Вот, знакомьтесь, ваш наставник по болидам Харис.

К ним из соседней комнаты зашел смуглый мужчина с очень яркими чертами лица и мощной спортивной фигурой.

– Харис, – представился он улыбаясь.

– Добрый день. Очень приятно, Константин.

– Светлана, – присоединилась к разговору молодая женщина.

Поприветствовав наставника и повинуясь приглашающему жесту Хариса, супруги пошли за ним. Залы, в которые он их привел, были заполнены болидами различных размеров и форм. От шарообразных до треугольных. От малюток, размером в ладонь, до стометровых в длину. Были еще и огромные аппараты.

– Все это вам придется изучить, поскольку все эти виды представлены и используются нами как на поверхности планеты Земля, в ее атмосфере, так и в Солнечной системе. Аппаратами необходимо управлять, и делать это в совершенстве. Единственный плюс – при всем их многообразии сам принцип управления у всех одинаков и достаточно прост, поэтому, думаю, вы скоро всему научитесь, молодые люди.

Принцип управления был действительно прост, но в то же время невероятно сложен для понимания. Встроенный электронный мозг болида считывал команды, отдаваемые мозгом Хранителя мира, в то время, когда он, находясь в транссне, мысленно присутствовал на борту болида.

– Если мы имеем неограниченный доступ к информации, к объектам реального мира в любой точке планеты, зачем нужны эти болиды?

– Резонный вопрос. Если очень кратко, то мы берем с их помощью пробы, образцы с исследуемых объектов. Они делают возможной прямую фиксацию и трансляцию событий на объектах наблюдения, где нахождение даже тонких тел опасно. Мы обеспечиваем с их помощью свою безопасность на планетарном и внутреннем уровне. Только с их помощью мы можем исследовать эти образцы здесь. Они могут перемещаться, преодолевая Главный Барьер.

Увидев немой вопрос на их лицах, Харис улыбнулся и пояснил:

– Да-да, теперь вы узнаете, что это такое. Но для этого вам придется пройти полный курс обучения по предмету „Геофизическое и энергетическое строение планет и их спутников в Солнечной системе“.

– Когда мы приступаем к занятиям?

– Вы же понимаете, что теперь всякое ваше обучение не должно мешать сеансам вашей работы в транс-сне. Любой перерыв или переутомление может сказаться на качестве вашей работы, поэтому обучение будет проходить в мягком режиме. С завтрашнего дня начинаем. Основная масса информации пойдет во время отдыха во сне, только один час в сутки – прямой контакт со мной и проверка знаний. Все понятно?

– Да, все понятно. Сегодня мы свободны?

– Да, можете навестить родных.

Костя и Светлана, довольные и радостные, отправились к себе в рабочий блок, собраться. У них был первый отпуск, на целых двое суток! Впервые за несколько месяцев напряженной работы и жизни».

Антарктида, новые земли. Вангол

Вангол и Вернер сидели напротив друг друга и обсуждали предстоящую операцию по захвату рудника и поселка.

– Сколько вообще людей на руднике?

– Около пятнадцати тысяч, это рабочие и служащие, мирные люди…

Увидев несколько удивленное лицо Вангола, инженер добавил:

– Но это же не только рудник, это и фабрика, инструментальный цех и лаборатории, сельхозугодья, животноводческий комплекс, вся структура жизнеобеспечения, кроме того, закрытый технический комплекс, о котором даже мне мало что известно. Я знаю только название проекта – «Хронос». Кстати, там расквартирован взвод охраны СС. Они не подчиняются никому из руководства рудника и поселения. Кто там всем командует, мы не знаем, они живут обособленно, на огражденной территории, и общение с ними ограниченно.

– Да, честно, не ожидал, все очень серьезно. – Вангол не показал виду, что его очень заинтересовал именно «Хронос». Он мгновенно вспомнил упоминание об этом проекте в задании Краскова.

– Мы все делаем основательно, надеюсь, мы не будем уничтожать то, что еще послужит во благо?

– Мирное население – никогда, – твердо ответил Вангол.

– Люди не хотят войны, они не хотят воевать, тем более на этой земле…

– Вернер, не забывайте, идет война, на фронте гибнут солдаты. А по всей России у нас умирают от голода и холода женщины, старики и дети.

– Я все понимаю, но здесь можно решить все иначе, без крови. У нас здесь очень сильна антифашистская группа. Устранив от управления два десятка людей, мы возьмем власть в свои руки. Но наши люди должны быть убеждены, что кровопролития не будет и к власти придут они, а не только вы…

– То есть?

– Буду честен, я сообщил о вас своим друзьям. Они готовы по нашему сигналу содействовать, и очень активно содействовать, захвату власти. Но затем они намерены сформировать на этой земле демократическое правительство, в которое вы тоже можете войти на равных условиях. Однако быть просто захваченными вами, оккупированными, мы не согласны. У вас сейчас есть выбор, Вангол. Вы принимаете эти условия, и тогда мы вместе уничтожаем фашизм на этой земле, или ваша группа, уничтожив меня, наткнется на активное сопротивление и, если реально взвесить шансы, будет уничтожена.

– Вы столь категоричны, Вернер?

– Да, Вангол, нужно все принципиально решить сейчас. Пока еще мы на этом берегу, как говорили наши отцы. Со своей стороны мы гарантируем, что ничего, что может повредить Советскому Союзу, вам, русским, не выйдет с этой земли и не окажется в руках ваших врагов.

– Что ж, особенного ничего вы не требуете. Мы не претендуем на вашу землю, вы ее открыли, вам ее и осваивать. Но оружие нам придется применить, если охранное подразделение или кто-то еще окажет сопротивление. Вы можете своими силами ограничить их возможности?

– Безусловно. Мы знаем все адреса, где живут военные. Не все из них фанаты фюрера, но они есть, и их надо изолировать сразу. С остальными будем работать, они тоже обычные немцы и тоже хотят мирно жить, я уверен. Проникнуть к казармам охраны «Хроноса» сложнее, но, поскольку они изолированы, то о событиях в поселении поначалу там никто ничего не узнает, если мы обойдемся без стрельбы и шума. Нужно в первую очередь захватить основное поселение. Вы увидите, люди встанут на нашу сторону. Тогда и решим, каким образом изолировать эсэсовцев.

– Что ж, Вернер, давайте наметим план наших действий.

Они долго обсуждали, как лучше завладеть поселением без лишнего шума, чтобы избежать паники или организованного сопротивления охраны.

Федор Сизов, присутствовавший при разговоре, все время молчал. Он не так хорошо знал язык, но почти все понимал. В ходе разговора Вангол иногда поглядывал на него, и он согласно кивал, одобряя действия командира.

– Федор, что скажешь? – спросил Вангол, когда Вернер отошел к Фридриху.

– Что тут скажешь, Вангол. Мы оказались в слишком необычной ситуации, думаю, надо идти на взаимодействие с немцами. Наше задание – не допустить применения фашистами отсюда сверхнового оружия – мы выполним. Если Вернер и его друзья смогут захватить власть, все, что здесь есть из оружия, мы сможем уничтожить или по крайней мере заблокировать. Остановить добычу металлов на руднике можно, но еще лучше, если эти ценные металлы послужат мирным целям. Я согласен с Вернером, надо избежать лишней крови. Вангол, мы теперь на одном с ними корабле, и с этим надо считаться.

– В этом поселении практически нет вооруженных подразделений, а что на побережье? Там точно есть. Должны быть, а мы ничего не знаем. Вернер тоже знает очень мало, он уже три года на рудниках без выезда. Итак, нас шестеро, причем подводники, наши ребята, конечно, бравые, но к стрелковому бою, я про рукопашный вообще не говорю, не приучены. Но немцы об этом не знают, им и в голову не придет, что сюда заброшены неподготовленные люди. Так или иначе, действовать придется очень стремительно и смело.

– Главное – спокойствие и уверенность, мужики! – продолжил разговор Вангол, отойдя к матросам. – Действуйте так, как будто у вас за спиной весь экипаж, вся Советская армия. Немцы не знают, сколько здесь нас, и чем смелее мы будем, тем для них страшнее. Готовьтесь к переходу и, возможно, к бою. Выдержка и еще раз выдержка, стрелять только в крайнем случае, если другого способа уже нет.

Вангол невольно понизил голос.

– Сюда скоро приедет какая-то группа с крупной шишкой из СС. Надо их обязательно взять. По крайней мере, захватить живым главного. Он для нас прямо как клад, брать только живым. Федор, слышишь?

– Да, сделаем.

– Вернер, когда ждут гостей?

– Завтра к ужину.

– Сколько времени нам идти до рудника?

– Через перевал – шесть-восемь часов. Если идти без раненого. Его можно оставить с Фридрихом, потом заберем. Когда подойдем к поселению, подождете, есть там удобное место, я все согласую со своими, дам сигнал и провожатых по разработанным нами сейчас маршрутам. Несколько человек будут у вас в поддержке с оружием. Но! Еще раз прошу, стрелять только в крайнем случае. Если поднимем шум, будет беда…

– Согласен. Постараемся, Вернер. Ты же будешь с нами?

– Как договорились. Рано утром я со своей группой займу административное здание и станцию связи, а потом, когда вас приведут, присоединюсь к вам.

– Федор, собирай людей, через десять минут выступаем. Вернер, объясните Фридриху его задачу.

– Сейчас сделаю, капитан, – улыбнулся немец.

Через полчаса на полянке у отвесной скалы стояла палатка с раненым советским моряком, около которой дежурил в качестве медбрата немецкий электрик Фридрих. Группа ушла быстро и бесшумно. Ходить тихо Вангол успел их научить…

* * *

В Антарктиде, под ледовым панцирем, не бывает темных ночей. Короткие сумерки, связанные каким-то образом с движением небесных тел или других не изученных до конца процессов, и все. В этих сумерках группа подходила к поселению, строго следуя указаниям Вернера, чтобы обойти зоны обстрела. В небольшом перелеске остановились. Уже были видны ровные кварталы однотипных одноэтажных домов в небольшом горном каньоне. Вернер ушел, и через три часа они заметили сигнал – мигающий свет фонаря. Это означало, что все идет по плану, к вам навстречу вышли люди, ждите.

Через полчаса пришли двое немцев, которые были вооружены пистолетами.

– Рихард, – представился старший по возрасту. – А это Ганс, мы готовы сопровождать вас и повоевать, если надо.

– Хорошо. Наша задача – блокировать и разоружить полицейское подразделение в поселении, а затем разобраться с охраной объекта «Хронос». Вернер говорил, что у вас будут предложения на этот счет.

– Сейчас мы войдем в поселение и по месту жительства разоружим всех людей из полицейской охраны. Все, за исключением двоих дежурных в отделении полиции, отдыхают по домам. Мы не думаем, что кто-то окажет сопротивление, но разговаривать будем мы. Надо разделить вашу группу, большую часть с оружием направить с Гансом к блоку «Хроноса», важно в первую очередь захватить их станцию связи, у них она автономная, а уже затем обезоружить охрану. Для этого необходимо проникнуть на охраняемую территорию комплекса через центральный вход, там охрана. Больше нам ничего не известно.

– Хорошо. Идемте. Федор, бери с собой одного нашего и иди с Рихардом. Остальные за мной. Ганс, веди.

Вангол с тремя моряками и Ганс направились к видневшимся у самых скал большим длинным корпусам, окруженным высоким забором. Недалеко от центрального входа их ждала группа вооруженных немцев, но оружие было необычным. Ганс пояснил: у них в руках дистанционные парализаторы. Это местное изобретение, в случае нападения хищников направленный электроимпульс парализует или убивает зверя в метре от человека. Если ударить импульсом в человека, эффект будет тот же.

– Так, все остаются здесь, я с Гансом иду на проходную. Ждите, позовем.

– Мы не сможем вдвоем, там решетки…

– Сможем, Ганс. Вы просто войдете первым, ваше лицо, возможно, им знакомо, и скажете, что прибыл их начальник из Берлина.

– Какой начальник? Какой Берлин? Они сразу объявят тревогу! Перекроют вход…

– Сначала они подумают, что вы пьяны или больны, им потребуется время, чтобы сообразить и принять какое-то решение.

– Но это секунды…

– Этого будет достаточно, Ганс. Ваша задача – дать мне туда зайти.

С сомнением посмотрев на Вангола, Ганс кивнул:

– Надеюсь, вы понимаете, на что идете.

– Вперед, Ганс, не сомневайтесь, – подбодрил его Вангол.

Они подошли к дверям проходной, Ганс потянул за ручку, но они не открылись. Они были заперты.

– Стучи кулаком.

Ганс забарабанил кулаком в обитую жестью дверь. Несколько секунд на это никто не реагировал. Потом дверь открылась, и они вошли в коридор. Им навстречу из дежурки вышел охранник с дубинкой в руках. Второго охранника не было видно.

– В чем дело? – спросил охранник, мужчина довольно крупного телосложения, остановившись от них в двух шагах. Он внимательно всматривался в лица вошедших, играя в руках своим оружием.

– Я твой начальник из Берлина, смирно, идиот! – вдруг громко крикнул Ганс и шагнул вперед.

Охранник опешил и замер от удивления. В это мгновение из-за перегородки вышел второй охранник с пистолетом в руках.

– Перепились, свиньи! Идите домой…

Что произошло потом, Ганс не мог вспомнить в деталях. Он вдруг увидел, как второй охранник, выронив пистолет, упал на пол без признаков жизни, а первый с дубинкой, уже каким-то образом потеряв ее, корчился от боли под лестницей, ведущей на второй этаж. Вангол, еще мгновение назад стоявший за его спиной, уже быстро спускался по лестнице.

– Ганс, ты тому здоровяку руки свяжи. Этот, к сожалению, отвоевался, сердце, видно, слабое… Наверху у них радиостанция, я на всякий случай блок питания вытащил. Давай, давай, займись делом, – похлопал он по плечу растерявшегося Ганса. – А я пошел за людьми.

«Как это все произошло?» – ломал голову немец, связывая руки хрипевшему охраннику.

Через несколько минут группа была вся в помещении проходной, сюда же подоспел и Вернер.

– Как у вас там дела?

– Все хорошо. Обошлось без насилия. Все полицейские перешли на нашу сторону, сторону Новой Швабии без нацизма. Один фельдфебель, Юнгер, пока не знает ни о чем, спит пьяный. Его перевезли в полицию, закрыли в камере. Начальник поселения и его заместители разоружены и арестованы. Начальник комендатуры пытался оказать сопротивление, а потом покончил с собой. У него откуда-то был яд. Поселок спокойно спит, на работу вышла третья смена фабрики.

– Очень хорошо, Вернер. Теперь нужно нейтрализовать охрану здесь.

– Вангол, там немец очнулся.

– Разрешите я с ним поговорю?

– Хорошо, Вернер.

Немца, развязав руки, посадили на стул в дежурке. Сизов контролировал его движения, стоя за спиной.

– Как вы себя чувствуете? – спросил его Вернер.

– Плохо. Кто вы такие?

– Мы представляем руководство Новой Швабии без нацизма.

– Вы предатели, вас расстреляют… – почти безразлично проронил немец.

– Где казарма охраны?

Охранник покачал головой:

– Я вам ничего не скажу.

И вдруг резко прыгнул головой вперед, к пульту, пытаясь рукой ударить по большой красной кнопке. Только мгновенная реакция Сизова остановила его. Получив сильнейший удар, немец рухнул на пол.

– Раньше надо было…

– Он сначала взглянул сюда. Это же карта. Эвакуационный план территории комплекса. Вот казарма охраны, смотрите. – Вернер снял со стены схематичную карту и положил на стол.

– Да, судя по этому экземпляру, Вернер, эта команда от своих идеалов не откажется.

– Посмотрим, пока надо поспешить…

Группа прошла через КПП и, построившись в колонну по двое, двинулась спокойным шагом к казарме охраны. Вангол как старший шел впереди сбоку, Сизов замыкал строй. На крыльце казармы, у входа, маячил часовой. Он увидел строй и удивленно стал приглядываться, кто это может быть. Было уже довольно светло, и, наконец сообразив, что что-то не так, часовой вскинул автомат и крикнул:

– Стой! Кто такие?

– Свои, – просто ответил Вангол, продолжая движение.

До часового оставалось не более десяти метров. Тот передернул затвор. Нажать на спуск не успел. Нож, мгновенно брошенный Ванголом, вошел в шею солдата, и тот беззвучно сполз по стене казармы.

– Быстро внутрь, найти и перекрыть подход к оружейной комнате!

Ворвавшись в казарму, нападавшие у входа столкнулись с дневальным, которого без шума обезоружить не удалось, он успел несколько раз выстрелить, ранив одного из людей Вернера. Солдаты охранного подразделения проснулись и, вскакивая с кроватей, пытались добежать до оружия, но там уже были Вангол и его моряки. Драка была короткой, несколько человек легли неподвижно на подходе к оружейной комнате, остальные встали и подняли руки перед направленным на них оружием.

К пленникам обратился Вернер:

– Внимание, солдаты, прекратите сопротивление, здесь ваши братья, немцы, которые не хотят проливать кровь своих соплеменников.

– А это кто? – крикнул один из солдат.

– Это русские. Диверсионно-разведывательный отряд, который мог бы уничтожить вас, пока вы спокойно спали, но их командир согласился не применять оружие. Мы убедили их в том, что Новая Швабия может быть мирной страной, без Гитлера и его нацистской клики. Мы можем жить и развиваться сами, не причиняя вреда другим людям, какой бы национальности они ни были. Все люди на земле братья. Они не будут уничтожать наш рудник и фабрику, производство, которое налажено здесь. Просто мы прекратим разработку сверхоружия и уничтожим его. Все наши достижения должны служить мирным целям. Вы можете добровольно перейти на нашу сторону. Мы предупреждаем, что нам предстоит борьба с нацистами, которые постараются в ближайшее время вернуть себе власть. Придется воевать за свою независимость и свободу. Если вы примете такое решение, вы станете бойцами новой республики. Если нет, мы вынуждены будем вас арестовать и держать под стражей.

Вангол знаком подозвал Вернера, чтобы сообщить новость.

– Вернер, на улице собралась толпа народа. Вам нужно им разъяснить, что происходит.

– Хорошо. Ганс, закончи здесь. Кто не с нами, тот против нас, другого выхода нет. Вангол, прошу вас со мной на улицу, к людям.

Толпа людей из поселка все увеличивалась, конструкторы, техники, лаборанты и прочие сотрудники, разбуженные стрельбой, стекались на небольшую площадку у административного корпуса комплекса. Высший инженерный состав, во главе с главным инженером проекта, застыл особняком на крыльце конструкторского отдела. Когда Вернер, окруженный вооруженными людьми, появился на площади, люди молча расступились, дав им возможность пройти на крыльцо.

Вернеру потребовалось несколько минут, чтобы подобрать нужные слова.

– Мы здесь, на этой земле, оказались по воле нашего фюрера. Он отправил нас осваивать эти земли для нашей великой расы, для новой Германии. Многие из вас здесь уже более двух лет. Родные и близкие, оставшиеся на Большой земле, до сих пор ничего не знают о нашей судьбе. Нам обещали один раз в году отпуск с посещением родных мест. Но это обязательство, под предлогом ведущейся войны, было отменено. Нам обещали, что война будет быстрой и победоносной, но война не кончается, а фюрер терпит поражения на всех фронтах. Нам врут, что все хорошо. Зачем? Мы отрезаны от мира и живем здесь тайно. Ради чего? Наши ученые совершили ряд прорывных открытий в различных отраслях науки, мы создаем оружие невиданной мощи. Для кого? На благо какой Германии мы сейчас работаем? Той, что сделала немцев убийцами и захватчиками в глазах всех народов земли? Ведь это так! Имея в потенциале такие земли и богатства, для чего захватывать территории других стран? Большинство из вас образованные люди, разве наши отцы и деды учили нас нацизму, разве Бог не создал всех равными на земле? Разве не учились мы уважать соседей, независимо от веры или цвета кожи? Мы долго заблуждались, но это можно исправить. И мы решили это исправить! Мы отделяемся от Германии Адольфа Гитлера! Коль уж так случилось, что мы отрезаны от мира, создадим свое независимое демократическое государство. Здесь, на этой земле, мы не будем ковать оружие для войны. Все наши достижения мы повернем для созидания мира на всей планете. Если придется, мы отстоим свой выбор с оружием в руках. Верю, что Германия возродится и очистится от нацистской скверны!

Речь Вернера была наполнена искренностью и верой. Люди слушали в полной тишине. Когда Вернер замолчал, надолго воцарилась пауза. Руку, для того чтобы что-то сказать, поднял главный инженер проекта:

– Я ученый, не политик. Здесь нам созданы идеальные условия для творчества. То, что мы создаем, может быть использовано в мирных целях. Вы гарантируете нам свободу технического творчества и развития по всем нашим направлениям?

– Безусловно.

– Тогда я напоминаю персоналу комплекса о том, что через сорок минут необходимо всем занять свои рабочие места. Мы продолжаем трудиться во благо прогресса человечества.

После этого он повернулся и вошел в двери здания, следом ушли все, кто стоял с ним на крыльце. Через несколько минут площадка была пуста.

Вангол был просто удивлен всем, что увидел за эти длинные, очень длинные для него сутки…

– Вернер, кто этот человек?

– Имя его никто не знает, его зовут «профессор», он гениальный изобретатель. Вот все, что мне известно.

– Над чем он работает сейчас?

– Это совершенно закрытая информация, однако самое совершенное оружие, не имеющее аналогов в мире, – это тоже его детище.

– Необходимо с ним поговорить немедленно.

– Идем. Думаю, теперь нас пропустят в главный корпус.

Вангол, Сизов и Вернер направились к входу и свободно прошли внутрь.

– Где можно увидеть профессора? – спросил Вернер у сидевшего в небольшой кабинке у входа вахтера.

– Второй этаж, кабинет номер семь, господа.

Они поднялись и прошли в просторную приемную, а затем и в не менее просторный кабинет. Профессор с несколькими сотрудниками что-то обсуждал, склонившись над столом с чертежами.

– Извините, но нам нужно с вами поговорить, – твердо сказал Вернер повернувшемуся к нему профессору.

– Вы могли бы десять минут подождать? Сейчас мы закончим совещание, и я к вашим услугам. Прошу, присядьте там, вам принесут кофе.

Вангол кивнул, они отошли к большому, закрытому шторой окну, где удобно расположились в креслах. Им принесли кофе. Ровно через десять минут сотрудники, попрощавшись, вышли из кабинета, и профессор присоединился к гостям, сев в одно из свободных кресел.

– Уважаемый профессор, надеюсь, вы понимаете, что сейчас, когда нами принято решение о демилитаризации Новой Швабии, мы должны точно знать, чем занимается ваш коллектив, что скрыто за этими стенами. Вы сказали, что ваши проекты могут служить и мирным целям, докажите нам это. Мы гарантируем вам сохранить все условия, но только в том случае, если отсюда не возникнет угроза миру, если оружие, которое вы создаете, не попадет в руки агрессору, какой бы национальности он ни был.

– Я уже сказал, что мы не политики, мы ученые и готовы ковать не только мечи, но и орала, – мягко улыбнулся профессор. – Чтобы далеко не ходить, я покажу вам прямо сейчас главную тему проекта «Хронос».

Он нажал кнопку пульта, и штора, закрывавшая окно, плавно отъехала в сторону, открыв вид на внутреннее пространство огромного цеха. Прямо перед ними в воздухе висел летательный аппарат, похожий на перевернутое блюдце диаметром около семи метров.

Вернер встал, Сизов непроизвольно потянулся рукой к кобуре у себя на поясе. Вангол, сохраняя спокойствие, проговорил, сдерживая волнение:

– Да, у вас получилось, профессор, нас удивить. Что же это такое?

– Это летательный аппарат, не требующий взлетно-посадочных полос, способный длительное время висеть вот так в воздухе, да и в безвоздушном пространстве, поскольку его летные характеристики основаны на принципиально новых свойствах… впрочем, не это важно. Важно то, что этот аппарат может летать на огромных скоростях, превышающих во много раз скорость звука. Если он будет вооружен, ему нет и не будет равного по возможности доставки в нужную точку Земли любого по мощи и разрушительной силе оружия.

– Сейчас он уже готов к эксплуатации? – спросил Вернер.

– Нет, это опытный образец, к сожалению не обладающий еще в полной мере летными характеристиками проекта.

– Почему «к сожалению»? – глядя в глаза профессору, спросил Вангол.

– «К сожалению» – это не потому, о чем вы подумали, я бы отсюда не улетел на нем. Отсюда улететь пока невозможно ни на чем. «К сожалению» – это потому, что остается много технических проблем, которые решаются очень медленно. Мы занимаемся абсолютно новым и исключительно важным для человечества делом. Экспериментируя, мы создаем новое, не имеющее аналогов на земле средство передвижения, но это требует много времени.

– Вам дано задание создать это средство передвижения именно для военных целей?

– Естественно, кто бы стал финансировать столь утопическую идею для туристических поездок? Никто, кроме фюрера, стремящегося захватить мировое господство. А это он может сделать только при наличии такого оружия. Поэтому я согласился работать, но при одном условии. Создавая его, я смогу распорядиться им, как сочту правильным.

– Вы заблуждаетесь, профессор. Закончив свой проект, вы уже не сможете им распоряжаться, вас просто отстранят и заберут разработку. Так уже было много раз. Ученые создают то, что потом их же и убивает.

– Может быть, вы в чем-то и правы. Поэтому я не очень тороплюсь завершать этот проект. Я знаю о положении дел на фронтах, понимаю, к чему все идет, потому я не удивился появлению здесь вас и русских. Это должно было произойти. Я буду откровенен. Я не хочу, чтобы мой летательный аппарат был использован для уничтожения людей. Будь то Гитлер или Рузвельт, без разницы. Если мое изобретение попытается присвоить кто-то другой, например русские, – профессор поглядел в глаза Ванголу, – оно будет мгновенно уничтожено. Потому что никто не может гарантировать мне только мирное применение моего изобретения. Никто, кроме меня самого. Поэтому здесь и сейчас я заявляю вам: этот летательный аппарат принадлежит Новой Швабии, которая, как я понял из вашей речи, господин Вернер, к моему глубокому удовлетворению, выбрала мирный путь развития. Только, насколько я понимаю, Гитлерсбург остался под контролем рейха, и предстоит борьба, вооруженная борьба за власть на этой земле, не правда ли?

– Да, вы правы. Предстоит борьба, мы полны решимости и победим. Господин профессор, если мы не победим, нам придется уничтожить ваш проект, поскольку в противном случае он попадет в руки людей, не знающих совести. Вы понимаете это?

– В этом случае я сам уничтожу свое детище, это будет менее обидно, – усмехнулся профессор.

– Что ж, на сегодня все. Надеюсь, мы будем поддерживать отношения? – Вернер встал и протянул ему руку.

Профессор пожал всем руки и проводил до выхода.

– Что ты об этом думаешь, Вангол? – спросил Сизов.

– Да, остается только верить этому профессору на слово. Ты знаешь, я не заметил в его словах лукавства.

– Я тоже, хоть и не все понял. По-моему, он был откровенен, не врал.

– Вот бы нам такой аппарат… – улыбнулся Вернер.

– Он же сказал – изобретение принадлежит этой земле. Так что дайте время, Вернер, и ваши дети точно будут летать на прогулки на таких тарелках…

– Да, но для этого надо, чтобы Новая Швабия стала нашей…

Вечером они сидели в кабинете коменданта поселения и решали, что делать дальше. Почти бескровно была взята власть во втором по величине и, вероятно, первом по стратегической важности поселении Новой Швабии. Через несколько часов ожидался подход колонны с Гитлерсбурга. На станциях связи сидели надежные люди, информация о перевороте не должна была никоим образом просочиться за пределы рудника. Само население было несколько взбудоражено событиями, но все предприятия продолжали работать. Хозяйки хлопотали на кухнях, дети гуляли и играли, как обычно. В барах мужчины пили пиво и обсуждали, что же будет дальше. Никаких стычек и громких инцидентов не происходило. Люди спорили, но эти споры были о том, как жить дальше, а не о том, как вернуться в прошлое.

– По-моему, ваши люди уже устали от ожидания чуда, которое им обещал фюрер…

– Они не хотят войны и достаточно образованны, чтобы понимать, что стремление к господству всего лишь грех, который присущ людям в чем-то ущербным.

– Да, Вернер, вы оказались правы, здесь вас поддерживает большинство населения, остальным, вероятно, безразлично, кто стоит у руля, было бы привычное благополучие, пиво и колбаса. А что в вашей столице, неужели такие же настроения у людей?

– К сожалению, нет, Вангол, там другое дело и другие люди. Там идеологический центр, созданный «Аненербе» под эгидой СС, где уже много лет воспитывают фанатов расизма, и там реализуется программа «Источник жизни». Созданы огромные экспериментальные центры по выведению людей высшей расы, прямо сказать – там экспериментируют на людях. Я не знаю многого, но то, что я слышал, ужасно. Врачи-экспериментаторы состоят на службе в СС, и они не будут сдаваться, это точно. Как только станет известно о нашем перевороте, они сделают все, чтобы восстановить свою власть, поэтому надо готовиться к обороне. Благо заводы точной механики, где производится стрелковое оружие, которое вы видели, здесь и у нас достаточно людей, способных его держать в руках. Кроме того, дороги к нам практически нет, очень плохая труднопроходимая трасса – три-четыре дня пути. Ее можно блокировать в нескольких местах.

– Выстраивать оборону необходимо. Но сейчас, пока они ничего не знают, нужно воспользоваться этим и самим нанести удар.

– Там сильный гарнизон охраны СС. По правде сказать, я давно там не был и не знаю практически ничего.

– Потребуется разведка. Как там колонна, на связь выходили?

– Да, мне доложили, что колонна будет завтра к обеду, так что надо готовиться к встрече.

– Встретим, надеюсь, форма коменданта или его зама мне подойдет?

– Вангол, я подберу вам офицерский мундир из гардероба коменданта, там хватит на целый батальон. Вы хотите разыграть спектакль?

– Да. Нужно выведать как можно больше информации о столице вашей Швабии. Но прибывшие, к сожалению, могут знать коменданта в лицо.

– Комендант вчера покончил с собой. Печальный факт, однако теперь мы можем пригласить их на похороны, которые будут завтра. Не так ли? А вы его заместитель, недавно им назначенный. Так что все сложилось. С вашим немецким усомниться в том, что вы не истинный ариец, вряд ли возможно, – рассмеялся Вернер. – Только если они вас начнут расспрашивать о делах наших, вот тогда беда, я не смогу просветить вас за такой срок…

– И не надо, Вернер. Вы будете комендантом, и не вымышленным, а настоящим. Думаю, это общее мнение и наших и ваших товарищей. Так что приступайте к своим обязанностям, а я – ваш заместитель по охране.

– Что ж, наверное, это будет правильно. Размещайте своих людей в казарме. Я распоряжусь о довольствии, форму пусть получат на складе. Но все же лучше, если ваши матросы пока посидят там.

– Есть, господин комендант, – иронично кивнул Вангол.

На следующий день, чуть раньше обеда, колонна въезжала в поселение. На въезде был установлен контрольно-пропускной пункт.

– Раньше такого не было, – заметил водитель, когда делегация подъехала к шлагбауму.

– Ваши документы и прошу сдать личное оружие, – вежливо, с улыбкой, обратился к ним офицер охраны.

– Сдать оружие, на каком основании? – спросил Бюгель.

– Приказ коменданта поселения, – ответил офицер, принимая документы.

– Чем это вызвано?

– Это не моя компетенция, герр… – Офицер посмотрел на штатский костюм Эриха и продолжил: – Можете задать этот вопрос лично, комендант ждет вас в своем кабинете.

– Что ж, может быть, это и правильно, – сказал Пауль, сдавая свой табельный парабеллум.

Проверив документы и забрав оружие, офицер пропустил машину, начав проверку следующей. Штольц обратил внимание, что рядом с КПП группа рабочих перекладывает какие-то мешки из грузовика на землю. Делается это очень медленно, так немцы не работают. «Пленные, что ли? Откуда они здесь?» – думал Пауль, пока машина проезжала мимо. Их бронемобиль направился в центр поселения к комендатуре. Грузовики пошли к корпусам обогатительной фабрики. Ольга с любопытством рассматривала в окно аккуратные улицы, уютные скверы и небольшие парковые зоны. Подъехав к зданию комендатуры, они увидели у дверей часового.

– Вижу, здесь не так уж и плохо с точки зрения обеспечения безопасности, не правда ли, Эрих? – спросил Штольц у недовольного приемом на КПП немца.

– В столице нет такого тщательного досмотра и оружие у офицеров сдать не требуют…

– Вы имеете в виду Берлин?

– И Берлин тоже…

– Вероятно, на то есть причины…

– Вот мы сейчас и получим объяснения. Идемте, Пауль. Странно, на крыльце нас никто не встречает…

– Ольга, дорогая, оставайся пока в машине, мы сейчас, – проинструктировал Штольц, незаметно делая знак, чтобы Ольга не волновалась.

Пауль вместе с Эрихом и двумя офицерами СС вышли из машины и направились к входу. Часовой, застывший по стойке смирно, пропустил в двери. Пройдя по коридору, они попали в приемную, где вежливая стройная секретарша приветливо поздоровалась с ними и попросила минуту подождать. Через минуту она пригласила их в кабинет. Пауль вошел вторым, уступив дорогу эсэсовцу в штатском. Он сделал это просто так, он не знал его звания и должности, но чувствовал, что этот молодой человек с эмблемой СС имеет доступ к высоким чинам в рейхе. Будет полезнее пропустить его вперед.

– Хайль Гитлер! – на ходу вскинул руку в приветствии Эрих и вдруг резко остановился.

Пауль чуть не налетел на него, шагая сзади. Следовавшие за ними офицеры тоже чуть не навалились на Штольца.

– Что это значит?! – крикнул Бюгель, показывая рукой на пустое место над столом коменданта. – Где портрет фюрера? – Он даже не посмотрел в лицо Вернера, встречавшего его.

– С кем имею честь?.. – виновато склонившись, проговорил Вернер, явно играя свою роль.

– Я эмиссар по особым поручениям лично министра пропаганды Геббельса Эрих Бюгель. Прибыл неделю назад из Берлина. Неизвестно на каких основаниях у меня здесь отобрали личное оружие. У меня особые полномочия! Почему творится такой бардак? Почему здесь нет портрета фюрера?! Вы пойдете у меня под трибунал! Я вас немедленно арестую!

Оба офицера СС вышли из-за спины Штольца и шагнули к Вернеру. Но они были безоружны.

Вернер, подняв склоненную рабски голову, мягко предложил:

– Господа, а не выпить ли нам по чашечке кофе?

В это мгновение за окном взревел двигатель бронемашины, и она рванулась с места. Все невольно посмотрели в окно и увидели, как, оттолкнув фрау Штольц, какой-то офицер с пистолетом в руке бросился в открытую дверцу уже тронувшейся бронемашины и прозвучали выстрелы. Бронемашина уткнулась в ограждение и заглохла. Наступила тишина. В этой тишине в комнату быстро вошли несколько человек с оружием в руках, и один из них предложил всем встать к стене и поднять руки.

– Что это значит, господин комендант?! – заорал Бюгель, теряя самообладание.

– Господин Бюгель, вы останетесь для беседы, остальных мы вынуждены задержать до выяснения степени их опасности. Уведите арестованных, – скомандовал Вернер.

Бюгель, только что бурый от гнева, резко побледнев, шагнул к стене и поднял дрожащие руки.

Сизов, выполняя приказ, открыл дверь и жестом показал Паулю, чтобы он вышел первым. Вангол в это время находился в комнате рядом и не видел, что произошло на улице, у бронемашины, не знал о том, что там была Ольга. Он внезапно увидел Штольца в группе немцев, идущих из машины, и приказал Сизову, чтобы тот сразу же завел его к нему. Когда Штольц вошел в комнату, куда его направил Сизов, он не поверил своим глазам. Перед ним в офицерской форме стоял, широко улыбаясь, не кто иной, как Вангол. Вангол сразу хотел его спросить об Ольге. Штольц опередил вопрос:

– На улице стреляли, там в машине Ольга. Что с ней?!

– Жди в этой комнате, – сказал Вангол, а сам немедленно побежал к выходу.

На крыльце он столкнулся с Ольгой, которую сопровождал Рихард.

– Эта женщина была в машине, водитель пытался скрыться, убит.

– Проходите, фрау, – предложил Вангол остолбеневшей от неожиданности Ольге. – Рихард вас проводит.

Вангол пропустил Ольгу вперед и сказал Рихарду:

– Вторая дверь направо, отведите даму туда немедленно.

Навстречу по коридору, в сопровождении Сизова и нескольких немецких товарищей, шли арестованные офицеры СС. Вангол успел скрыться за входными дверями, и никто из них его не заметил.

Через полчаса Вангол и Сизов вошли в комнату, где под охраной Рихарда находились Пауль и Ольга. Вангол еле сдерживал себя, чтобы не броситься к жене. Она стояла у окна, глаза ее были полны слез.

– Рихард, вы свободны, – отпустил немца Вангол.

– Пауль, пойдемте поговорим, – позвал Штольца Сизов, и они вышли.

– Ольга! – кинулся к жене Вангол и крепко обнял.

– Игорь! – прошептав, прижалась к Ванголу Ольга.

Они стояли так несколько минут молча. Вангол целовал Ольгу долго, в губы, в глаза, в шею, обнимал и гладил ее тело.

– Как я по тебе соскучился… У нас будет сегодня время, любимая, – прошептал Вангол и осторожно освободился от ее объятий.

– Вангол, как ты сюда попал? – Ольга была сбита с толку.

– Ты же звала, вот я и пришел, – ответил Вангол и снова обнял любимую.

Они стояли, обнявшись, еще несколько минут, не в силах отпустить друг друга.

– Потом, все потом, сейчас нужно действовать. – Вангол оставил Ольгу и выглянул за дверь.

Штольц и Сизов стояли в коридоре и о чем-то возбужденно говорили. Вангол позвал их. Они вошли, Штольц протянул Ванголу руку:

– Здравствуйте, Вангол, я рад вас видеть, очень рад. Ольга не даст соврать, я не сомневался, что увижу вас здесь.

– Я тоже рад вас видеть живыми и здоровыми. Там, в Москве, сначала поверили легенде о вашей гибели. Я знал, что с вами все в порядке. Спасибо за заботу о моей жене, Пауль, я это никогда не забуду, но сейчас к делу. Время работает на нас, этот Эрих, как я понял, важная персона, но в критической ситуации расползся как тряпка. Он ничего не понял, и сейчас Вернер вбивает ему в голову мысль о том, что немцы здесь сами совершили переворот. Нас, русских, здесь для него нет. Надо этим воспользоваться.

Вангол прошелся по комнате.

– Пауль, что тебе известно о гарнизоне Гитлерсбурга и вообще о его обороноспособности?

– Практически все.

– Отлично, если можешь, расскажи основное.

Штольц быстро и кратко доложил о численности гарнизона, дислокации и видах вооружения.

– Да. Силовой вариант нам не по зубам. Почти полк СС, бронетранспортеры, минометы. Они нас раздавят зараз, – заключил Сизов после рассказа Пауля.

– Ты прав, Федор, если они придут на рудник, нам крышка. Надо их сюда не пропустить, заблокировать дорогу в ущелье. Но это поможет только на время. Они возьмут нас измором или обойдут, да и неизвестно, как поведут себя здешние немцы в такой ситуации. Уверен, среди них сейчас много недовольных. Если нас прикончат, задание останется невыполненным, а это недопустимо. Однако мы можем сработать на опережение. Есть одна идея.

– Что ты задумал? Говори, Вангол, не тяни резину! – включился в разговор Сизов.

– Нам надо проникнуть в столицу Новой Швабии, только оттуда мы сможем прекратить связь этой земли с рейхом. Так вот, надо освободить этого Бюгеля с эсэсовцами и тебя, Штольц. Добраться назад в Гитлерсбург и действовать изнутри. Это сделаю я. Меня они не видели. Я ночью проберусь к камере, где вас, – Вангол кивнул на Штольца, – будут держать, «убью» для достоверности пару часовых и, угнав бронемашину, вывезу вас из поселения. Преследовать нас вы, – Вангол посмотрел на Сизова, – не сможете, мы изобразим, что вывели из строя вторую бронемашину. Вот такой план.

– А что дальше? Доберетесь до столицы земли – и что?

– Дальше по обстоятельствам. Думаю, Эрих по достоинству оценит мою преданность фюреру, и это откроет какие-то возможности.

– Логично, Вангол, но риск огромный, а что, если тебя раскроют? Если того, под чьим именем ты поедешь, кто-то знает там в лицо. – Штольц покачал головой.

– Маловероятно. Вернер сказал, что этот человек был одинок и скрытен. Он недавно погиб в руднике, случайно. Кроме того, Пауль Штольц поручится за меня, если в этом будет необходимость, так, Пауль?

– Безусловно. Скорее всего, там примут меры к подавлению бунта. У меня есть веская причина в этом участвовать. Ольга же останется здесь? Надо подробно все обсудить.

– У нас нет времени, надо действовать сегодня. Ольга, конечно, останется здесь. Федор, готовьтесь с Вернером к обороне. Все. Это приказ. – Вангол поднялся.

– Есть, – ответил Сизов.

– Пауль, извини, но тебя придется отвести к этим в камеру, можешь оказать «сопротивление», для натуральности могу поставить тебе синяк под глаз, – улыбнулся Вангол.

– Вангол, я этого точно не заслужил, так что обойдемся без побоев. Ведите, – рассмеялся Штольц.

Когда все ушли, Ольга подошла к Ванголу и обняла его.

– Пойдем, Оля, у меня здесь очень хорошая комната с туалетом и ванной. Будешь в ней жить до моего возвращения.

– Почему я остаюсь здесь? – спросила Ольга, когда они пришли в комнату Вангола.

– Потому что ты, в конце концов, женщина и моя жена. Я хочу быть за тебя спокоен хотя бы теперь. Давай не будем обсуждать этот вопрос, у нас так мало времени… – Вангол обнял Ольгу, и они забыли обо всем на те несколько часов, что подарила им судьба.

– Ты знаешь, оказывается, любовь – это не только то, чем мы сейчас занимались, – шептала она на ухо расслабленному от утоленного желания Ванголу.

– А что еще? – спросил он.

– Это желание быть всегда рядом с любимым душой, не совсем обязательно телом. Пусть нас разделяют расстояния, я всегда рядом с тобой, любимый. Еще – это желание быть частицей тебя. Чувствовать то, что чувствуешь ты, радоваться и делить печали вместе с тобой. Я, наверное, глупая, да?

– Оль, ты моя родная, ты и есть моя половинка, мне так хорошо с тобой, и не только в постели, ты же знаешь.

– А в постели? – улыбаясь, спрашивала Ольга.

– А в постели ты просто мое чудо, – шептал Вангол, привлекая ее к себе.

– Игорь, я хочу родить тебе ребенка, – прошептала Ольга, когда Вангол, обессиленный, откинулся на спину.

– Я буду счастлив. Оля, только есть одно обстоятельство, о котором ты не знаешь. Об этом почти никто не знает. Ты должна знать. Так сложилось, что мне пришлось взять чужие документы и жить под чужим именем. Игорь Сергеев – это не мое имя. Меня зовут Иван, фамилия Голышев. Так что, если у нас родится сын, он будет Иванович.

– Как мне тебя теперь звать? – улыбнувшись, спросила Ольга.

– Ты чего так улыбаешься? Зови меня Вангол, как прежде…

– Я боялась, что ты скажешь – у тебя уже кто-то есть…

– Дурочка… – прошептал Вангол, целуя Ольгу.

– Вангол, я не хочу оставаться здесь без дела, – сказала Ольга, когда он уже собирался идти.

– Есть одно дело, которое можешь выполнить только ты. Я же рассказал тебе, что ребята с нашей лодки и Макушев ждут от меня вестей. Я не знал, как эту связь обеспечить, теперь знаю. Пойдешь ты, с нашими немцами. Сейчас я найду Фридриха, он знает дорогу до того места, где мы их встретили, а дальше я ему объясню.

Тебя знает Макушев, поэтому никакого пароля не нужно. Выводите людей и, желательно, принесите оружие в поселение рудника, тут каждый боец будет на вес золота. Хорошо?

– Я справлюсь, не сомневайся. Иди.

Ольга крепко обняла Вангола.

– И возвращайся скорее, мы тебя ждем, – улыбнулась она.

– Кто это – мы?

– Еще не знаю, но почему-то абсолютно уверена, – рассмеялась она.

Ленинград. Фантазии Евграфа Семеновича

«Костя и Светлана, отдохнув в родовом поместье Светланы, вернулись к работе. Им предстояло освоить новый блок знаний, связанных со строением планет, и это было очень интересно.

Все то, о чем знал Костя из своего земного обучения, было, мягко выражаясь, просто „фантазиями“ людей, очень далекими от истины. Начиная от общей теории Большого взрыва, в результате которого якобы появилось все сущее, и кончая так называемыми законами, открытыми учеными Земли за последнюю тысячу лет. Все, что на самом деле существовало в действительности – например, Периодическая таблица элементов, – было так или иначе продиктовано людям с целью ускорения технического прогресса. Однако это ускорение, как правило, приводило к соперничеству и войнам, в результате которых погибали наиболее генетически одаренные люди. Наука, к сожалению, не способствовала улучшению жизни людей. Случались редкие исключения, но они не оставляли существенного следа в истории нынешней цивилизации. Что же касалось науки о строении Земли, ее вовсе практически не существовало. Попытки изучить строение Земли путем бурения скважин, изучения деятельности вулканов, эхолотации и другими способами не могли дать сколько-нибудь значимых результатов, поскольку являлись несерьезными, поверхностными методами; все это напоминало изучение Мирового океана путем взятия проб воды с его поверхности… Остальные теоретические выкладки были просто плодом воображения отдельных личностей.

То, что Земля полая, для Кости было фактом неоспоримым, поскольку он сам находился именно там, на внутренней поверхности земного шара. Теперь Костя узнавал, что Земля, как и подавляющее большинство планет Солнечной системы, была плодом труда Создателя, чьи возможности столь же безграничны, как сама Вселенная. И создание Земли было осмысленным и целенаправленным, а не каким-то случайным, стихийным событием. Костя постигал ведические знания, которые давались ему во сне. Ему не требовалось читать тысячи фолиантов, написанных на древнем санскрите. Это было сделано до него. Он с удивлением познавал историю планеты с ее многочисленными цивилизациями, уходящую в миллионнолетнее прошлое. Люди в их нынешнем состоянии были совсем не потомками тех существ, что ранее населяли Землю. Нет, они появились, когда на планете были созданы условия для жизни именно их организмов, физических тел. Попросту говоря, это был очередной эксперимент Создателя, который продолжался по настоящее время.

Земля была использована не только для взращивания будущих носителей творческого сознания, но для спасения нескольких неземных рас, чьи планеты не выстояли от их эксплуатации и были уничтожены в межпланетных войнах. Те, кто прибыл на Землю, были лучшими представителями тех цивилизаций. Они более или менее, но заслужили прощение Создателя и получили еще один шанс. Наряду с земными расами есть и их потомки, к сожалению почти совсем утратившие культуру, духовность и способности своих предков. Самое ужасное, с точки зрения Кости, было в том, что люди, населяющие сейчас Землю, не обладали памятью поколений. Они не могли фиксировать события своей истории, даже ближайшие тысячелетия для них покрыты непроницаемой завесой тайн. События их жизни уходили из памяти вместе с ними. Непрекращающиеся циклы реинкарнаций не позволяли людям использовать опыт ошибок прошлых жизней, и это было плохо. Но, вероятно, в этом и был какой-то особый замысел Создателя, разгадать который пытаются люди, ища смысл своей жизни.

Костя узнал, что поверхность Земли с ее материками и океанами – всего лишь подвижная, тонкая кора, защищающая коренные структуры планеты от всех видов неземного воздействия. Между двумя поверхностями Земли, внешней и внутренней, есть связь, этой связью является вода всемирного океана. Так называемое „Окно“, или Главный Барьер, находится в точке Южного полюса Земли в Антарктиде, но сокрыт от глаз людских многокилометровым слоем льда. Однако вокруг него на десятки сотен километров существует обитаемая живыми существами земля, покрытая растительностью, имеющая свой климат, флору и фауну. Вообще форма планеты Земля чем-то напоминает яблоко, там, где плодоножка, и был Главный Барьер. Об этих землях, как и вообще о существовании материка, долгое время не знали люди существующей цивилизации.

Но тайна была открыта, и эти сокрытые подо льдами земли начали осваивать немцы, как представители так называемой „арийской“ расы, коими они на самом деле уже не являлись по крови. Слишком долгое время происходило кровосмешение на Земле и практически стерло имевшиеся генетические различия их предков. Остались внешние признаки рас: цвет кожи, глаз, волос, язык; внутренние же различия, основанные на культурных и духовных традициях, особенно у людей с белой кожей, практически пропали. Более того, люди, говорившие когда-то на одном языке, забыли его. Причиной тому были страшные катастрофы, произошедшие на планете. Горстки выживших людей, разобщенные мертвыми пространствами, заново учились общаться и жить. Разобщение привело к формированию новых диалектов и языков. Это далекое, жуткое по последствиям прошлое породило враждебное настоящее. Освоение земель подледной Антарктиды происходило в период очередной межнациональной войны на планете, и делалось это под большим секретом для всего мира.

Костя хорошо понимал, о чем идет речь. Он знал историю своей Родины, знал, как ему казалось, все о Великой Отечественной войне, и ему было вдвойне интересно познавать это вновь из абсолютно нейтрального источника знаний. Он даже не представлял себе масштаб мировой войны этого периода. Но не это было главным. То, что скрывалось правительствами воюющих стран даже от своих соотечественников, стало теперь ему доступно. Конечно, он несколько заблуждался, но очень многое действительно ему стало известно».

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

В один из дней Кольша собрался половить рыбы. Он уже приготовил удочку, как вдруг увидел, что Киса как-то странно себя ведет. Она встала, настороженно посмотрела в сторону гор и резко побежала вверх по склону. Кошка уже не раз ходила с ним к озеру, а тут убежала в горы. Кольша потихоньку пошел к берегу и вдруг услышал нарастающий шум сверху.

Самолет! Он увидел самолет, который сначала просто летел в высоте, а потом, видимо, что-то случилось, и машина стала медленно планировать к земле. Кольша смотрел неотрывно и увидел, как из самолета выпали один за другим двое, над ними раскрылись купола, и они стали спускаться медленно. Самолет упал и взорвался где-то дальше в горах, а этих, как Кольша понял, летчиков несло прямо в скалы. Кольша бросил удочку, взял на всякий случай веревку, лук со стрелами и побежал в ту сторону, в какую сносило парашютистов. В этот момент Кольша забыл, что он беглый и именно его могут искать эти люди. Они попали в беду, об остальном Кольша и не думал.

Кольша долго подбирался к скале, на которой повис один из парашютистов. Второго Кольша не увидел, а этот так крепко ругался по-русски, что Кольша понял: наш это. Прямо как в Сталинграде, тогда старшина матерился. Он наловчился лазить по скалам и быстро выбрался на выступ, откуда уже можно было как-то помочь этому летчику.

– Ты кто?! – крикнул Кольша.

– Советский разведчик, – услышал он в ответ. И поверил.

Кольша бросил веревку, подтянул висевшего к выступу и подстраховал, когда тот освобождался от строп парашюта.

Теперь, довольный собой, Кольша вел нашего разведчика к своему шалашу. Ему же надо отдохнуть, залечить раны. За время пути пришлось не раз останавливаться, – приземляясь, парашютист сильно побился о камни и не мог долго идти. На одном из привалов он спросил Кольшу, как он здесь очутился. Кольша рассказал, как воевал в Сталинграде, как его схватили немцы и отправили сюда, а потом он совершил побег.

– Там среди немцев есть одна женщина, очень красивая, у нее еще глаза цветом разные, фрау Штольц, так вот она наша, русская, она помогла мне сбежать. Она мне рассказывала про Ленинград, город такой есть, красивый очень, я про него не знал.

– Да ну, парень, про этот город любой школьник с первого класса знает.

– А я из деревни, у нас не было школы, и про Ленинград никто и не знал вовсе.

– Что это за деревня такая, быть того не может!

– Была такая деревня, теперь и правда нет.

– Как так?

– Сожгли антихристы, вместе со стариками сожгли, окаянные.

– Да, злобствуют фашисты на нашей земле.

– Не. Это не фашисты, до Сибири они не добрались. Это другие… – Кольша не договорил.

Разведчик опять остановился и, присев, взялся за голову.

– Не может быть, не может такого быть… – шептал он.

– Что случилось? – спросил Кольша.

Разведчик долго молчал, потом, посмотрев внимательно Кольше в глаза, спросил:

– Ты из староверов, что ли?

– Да, старой веры, православный, а что?

– Поэтому от немцев сбег?

– Не только, я же русский. Они нас рабами сделать хотят. Все, кто не немцы, должны стать рабами немецкой расы. А русские никогда рабами не были и не будут. Лучше умереть свободным человеком, чем жить в рабах, правда же?

– Да, железная у тебя логика, пацан, – прошептал Лютый, а потом громко сказал: – Правда. Ты настоящий мужик!

– Все мои родичи так поступали, николи в рабах не ходили, ну, теперь немцам капут!

– Почему?

– Так ты же здесь не один?

– Нет, не один, но я сейчас один, я на разведку летал, мне теперь до своих добраться надо. Поможешь?

– Конечно, я с тобой пойду, чего мне теперь здесь сидеть, я уже воевал, стрелять умею. Немецкий язык почти что знаю, выучил. В разведку могу, там, где меня держали, положено было на работу возить, я всю округу изучил. – Кольша вопросительно посмотрел на разведчика.

– Вот как! Пойдешь со мной, тебя как звать-то?

– Кольша меня зовут.

– А меня можешь Лютый звать, такое у меня имя на войне. Понял?

– Понял, Лютый. Куда надо идти, где наши расположены?

– Мне трудно ориентироваться здесь. Горы. Ты видел, с какой стороны наш самолет летел?

– Да, видел, оттуда, – показал Кольша.

– Значит, нам туда надо, – показал Лютый в противоположную сторону. – Там высадился наш основной десант, – соврал он Кольше.

– Там, за горами, немцы, я оттуда сбежал, – тихо сказал Кольша. Он увидел на поясном ремне Лютого нож, на рукояти которого была эмблема СС.

– Были немцы, теперь там наши, выбили мы их, – опять соврал Лютый.

– Тогда пойдем. Надо мясо в дорогу взять, я тут запас сделал, как раз сгодится. Идти долго придется, пять дён, не меньше, а то и дольше с твоими ранами.

Кольша наконец понял, что он ошибся. Самолет, который упал, был с фашистской свастикой на крыльях, он хорошо это видел. Форма на Лютом тоже была не наша, без знаков, но не наша, уж больно качественно сделанная, да и нож. Такие ножи он видел у эсэсовцев не раз. Зачем нашему разведчику эсэсовский нож? А главное, врет мужик, Кольша это чувствовал. Зачем ему летать в разведку, если немцев, как он говорит, выбили с побережья? И про второго летчика даже не спросил. Понятно, у того же в кармане немецкие документы. Кольша бы их увидел. Врет, но что теперь делать? Надо увести его куда-нибудь подальше и сбежать. В скалах он Кольшу никогда не догонит. И тут Кольша с ужасом понял, какую оплошность он допустил. Он рассказал незнакомцу про фрау Штольц!

Они шли молча. Кольша лихорадочно соображал, как поступить. У этого человека нож и пистолет. Если он догадается, что Кольша его раскусил, он его просто убьет и пойдет к немцам сам. Направление Кольша ему показал. Когда он доберется, схватят фрау Штольц, и получится, что Кольша предал ее. Нет, так неправильно. Этот человек не должен дойти до своих.

– Привал, Кольша, надо отдохнуть, – попросил его Лютый.

– Вот сюда, здесь передохнем, – позвал Кольша к большому камню. Он удобно устроился чуть выше Лютого и так, чтобы мог, если возникнет необходимость, быстро уйти от него, укрывшись за камни.

– И сколько времени ты уже в бегах?

– Не считал, не знаю, давно.

– И не страшно тебе одному?

– Нет, я привык, тут людей нет, бояться некого.

– Что, вообще никого, кроме меня, не встречал?

– Нет, никого.

– Далеко еще твой шалаш?

– Нет, скоро придем. Запасемся едой и пойдем к нашим, правда?

– Да, конечно, пойдем к нашим.

– А кто ты по званию?

– Старший лейтенант.

– А можно твой пистолет посмотреть?

– Нет, парень, личное оружие никогда нельзя отдавать никому.

– Почему, я же свой!

– По уставу не положено, я же военный человек.

Не доверяет, не наш это, еще раз убедился Кольша. Ладно, спать ты все одно ляжешь, а там посмотрим. Через два часа они пришли к шалашу Кольши.

– Надо отдохнуть перед дорогой, поспать. Ты пока полезай в шалаш, там, на мягком, поспи, я мяса пожарю, поедим, поспим и пойдем.

– Ладно, – согласился Лютый и полез в шалаш.

Кольша краем глаза заметил, как в кустах метнулась тень Кисы.

Он махнул рукой, мол, не подходи.

* * *

Лютый сразу заметил перемену в лице мальчишки, когда тот увидел его нож. Теперь уже он ясно видел, что мальчишка старается держаться в стороне от него и все время был, что называется, «на стреме». «Эх, сопляк, пытаешься мне голову морочить, знал бы ты, сколько беглых зэков боялись голову поднять при мне, не то что в глаза глянуть. Пистолет ему посмотреть захотелось, щенок староверский. Посмотришь ты у меня пистолет, погоди, только из гор выйдем», – со злорадством думал он.

– Мясо готово, можно есть, – услышал Лютый от костра.

Он уже давно почувствовал манящий аромат. Давно дичины, приготовленной на костре, не пробовал. Предвкушая удовольствие, Лютый стал выбираться из шалаша, развернуться в нем он не мог и выползал задом.

Как только его голова показалась из шалаша, страшной силы удар дубиной выключил его сознание. Кольша оглушил его, но убивать не стал. Не смог, хоть и понимал, что это враг. Обезоружив, его же ремнями крепко связал незнакомцу руки за спиной, ноги стянул и привязал к корневищу большого куста. Убедившись, что все надежно, брызнул в его лицо водой.

Лютый с трудом открыл глаза.

– Ты чё, паря, за что ты меня так, я же свой, советский, развяжи немедля… – придя в себя, проговорил Лютый, глядя Кольше в глаза.

– Ты не наш, дядя, хоть и русский. Наши товарищей погибших не бросают. А он тебе и не товарищ, потому как фашист. Я его документы, пока ты отдыхал, сходил посмотрел, – соврал Кольша. – И твои документы, Лютый, на немецком языке сделаны, господин обер-лейтенант СС, вот они. – Кольша бросил на землю перед Лютым его удостоверение.

– Это конспирация, мы же в тыл врага заброшены…

– Врешь, дядя, не знаю я, как ты сюда попал, но живым тебе отсюда не уйти.

Лютый сплюнул и, осклабившись от ненависти, прошептал:

– Оружие у тебя. Развяжи меня, сопляк, и уходи, я за тобой гоняться не буду, уйду. У меня свои дела, тебе не понять. Не было здесь ничего, забудем!

– А я и не буду тебя убивать. Я узнал тебя, дядя. Сейчас узнал. Лицо твое мне сразу показалось знакомым, но не догадался сразу. А вот теперь, когда ты плюнул и говорить начал, я тебя и узнал. Помнишь, как ты кричал перед строем своих нелюдей: «Не было здесь деревни! Ничего не было!..» Не помнишь. А я помню. Так вот, была деревня и будет там деревня. А тебя, дядя, не будет.

Лютый дернулся, рванулся, пытаясь освободиться, но все было бесполезно, кожаные ремни немецкой выделки только сильнее стянули его ступни.

– Отпусти, сучонок! – заорал он.

– Придется мне сменить свое место. Уйду я, а ты, дядя, здесь останешься. Ты зверь, вот зверям и достанешься.

В это время к костру вышла Киса. Она оскалилась на Лютого, но не тронула его.

Лютый лежал и смотрел на зверя округлившимися от страха глазами. Он вдруг дико закричал и забился в истерике. Кольша, позвав Кису за собой, набросил на плечи мешок, взял лук и стрелы и зашагал по протоптанной им же тропинке в гору. Он еще долго слышал визг и истеричный хохот Лютого. Ему не было его жалко. Киса шла рядом, иногда оглядываясь назад, но Кольша шел и уводил ее за собой.

Кольша знал, что вернуться на облюбованное им место он не сможет. Убивать этого человека при всей ненависти к нему он не хотел. К тому же он понял, что ему пора куда-то двигаться, он не мог вот так просто жить и ничего не делать. Он чувствовал, что вокруг происходят какие-то события, и хотел в них участвовать. Он хотел жить среди людей, среди своих людей, поэтому пошел в сторону, противоположную той, куда стремился Лютый. К немцам идти Кольша не собирался.

Ему было жаль расставаться с другом. Киса все чаще останавливалась и вопросительно смотрела на Кольшу. Они уже давно покинули свои охотничьи угодья, а он все шел, забираясь все дальше в горы. В конце концов Кольша остановился, дождался, когда кошка подошла к нему.

– Все, Киса, не ходи за мной, прощай. Спасибо тебе за все, может, я и вернусь сюда, не знаю. – Он погладил зверя по крупной голове.

Кошка все поняла, ее глаза были печальны. Кольша пошел дальше, а она осталась сидеть и уже не пошла за ним.

Кольша решил пересечь горный хребет в надежде, что там, может быть, есть люди, тоже ушедшие от фашистов. Вдруг он кого-нибудь встретит. Не зря же этот гад летал туда, что-то высматривал, кого-то искал. Скорее всего, он искал своих врагов, возможно, здесь есть русские. Вот и Кольша поищет. Теперь не страшно, у него есть пистолет и целых четыре обоймы патронов к нему. Хорошо, что у Кольши был настоящий друг и командир, он научил его обращаться с пистолетом. Путешествие уже не так страшило Кольшу. Запас еды был, он уже привык к этой природе, к горам и чувствовал себя очень уверенно.

Антарктида. Лютый

Около часа после ухода подростка Лютый бился в истерике от собственной беспомощности. Он проклинал себя за тупость, которую допустил. Надо было кончать пацана сразу, как только узнал, что он старовер из той деревни. Потом он успокоился. Рядом с ним, лежащим на земле, чуть дымил не потушенный до конца мальчишкой костер. В его глубине тлел уголек, и это было спасением для Лютого. Он подполз к костру и стал зубами собирать щепки, травинки, веточки и складывать их около тлеющего кострища. Потом стал осторожно раздувать пепел и, когда наконец показался еле краснеющий уголек, стал подкладывать к нему приготовленную им сушину. Огонек вспыхнул и озарил черное от сажи лицо Лютого. На нем заиграла зловещая улыбка. Не на того нарвался, сопляк.

– Меня просто так не возьмешь, я тебя, гаденыша, еще найду и отправлю к твоим родичам на тот свет, гнида… – шептали его губы.

Он зубами подбросил в огонь несколько крупных веток и стал ждать, когда они перегорят пополам. Потом, корчась от боли, пережигал этими раскаленными поленьями ремни на связанных за спиной руках. Горела кожа ремней, горела кожа рук, горела одежда. Лютый орал от боли, но своего добился. Заплатив неимоверными страданиями от ожогов, он все-таки освободил свои руки. Обессиленный, Лютый несколько часов лежал, не в силах встать. Затем поднялся и пошел, примерно ориентируясь на направление, которое дал ему Кольша.

«Я дойду. И первое, что я сделаю, – вернусь в эти края и найду этого волчонка, а уж потом разберемся и с русской подлодкой. Да, еще не забыть повесить эту фрау Штольц, предательницу, за пособничество побегу этого пацана. Ладно, все успею, только бы дойти», – мстительно думал он.

Антарктида. Вангол

Ночью в полицейском участке Вангол инсценировал побег. Эрих Бюгель и его офицеры, в том числе и Пауль Штольц, увидели, как дверь в камеру тихо открылась и вошедший в форме обер-лейтенанта Вангол тихо сказал: – Господа офицеры, я предан идеям фюрера и хочу вам помочь бежать. За углом бронемашина, которую мне отдали в распоряжение для работы. Вторую я вывел из строя. Если сейчас тихо выйти и сесть в машину, я вывезу вас из поселения. Мы скрытно отправимся в столицу земли. Эти предатели родины не смогут нас преследовать, не на чем. Вы готовы?

– Конечно! – громко прошептал Штольц.

– Да, да! – закивали остальные.

– Вы настоящий герой! – сказал Эрих Бюгель, перешагивая через «труп» охранника, лежавший в коридоре.

Через несколько минут они уже неслись на предельной скорости по ночным улицам поселения. На выезде по ним открыли огонь с КПП, но Вангол, не сбавляя скорости, снес шлагбаум, и они помчались по дороге в Гитлерсбург. Через четыре часа остановились на привал.

– Вы герой! Я лично буду представлять вас к Железному кресту! Как ваше имя?

– Обер-лейтенант Йоган Шварц, я просто выполнил свой долг перед Германией и фюрером, – ответил, встав по стойке смирно, Вангол.

– Надо непременно отметить мужество этого офицера, я присоединяюсь к вашему мнению, Эрих, – поддержал Бюгеля Штольц.

– Выделим время на небольшой отдых, затем двинемся в путь, надо спешить, господа. Необходимо срочно известить Берлин о происходящих здесь событиях, – скомандовал Бюгель.

Штольц попросил Бюгеля отойти с ним в сторону.

– Эрих, может быть, сначала арестуем зачинщиков этих беспорядков? А потом вы доложите об имевшем место бунте и его ликвидации. Думаю, так будет вернее. Нам достаточно вернуться туда с ротой, как вы считаете?

– Что ж, я думаю, это хорошая идея. Пауль, ваша жена осталась там, в заложниках у этих предателей, я сочувствую вам.

– Долг перед фюрером превыше всего, я готов вместе с вами возглавить операцию по ликвидации бунта. Надеюсь, Бог поможет моей жене уцелеть.

– Я вижу, вы настоящий офицер, так и поступим. С руководством земли я все согласую, у меня особые полномочия.

На второй день пути на дорогу перед машиной вышел, прося остановиться, человек в камуфляжной форме, оборванный, истощенный и с израненными руками. Он говорил на русском, но в машине его «никто» не понимал. На очень плохом немецком он сказал, что он офицер разведывательно-диверсионной группы спецподразделения СС Лютый, прибывший из Берлина с особым заданием. Самолет, на котором он был в разведке, потерпел крушение. Он чудом уцелел. В Гитлерсбурге его ждут командир и группа. Он просит взять его с собой.

Эрих Бюгель выслушал его настороженно. Ему не понравилось, что этот человек русский, но он знал о том, что спецподразделение СС с особым заданием действительно прибыло в Новую Швабию. Он слышал об этом от бригаденфюрера Холдринга, замещавшего отбывшего в Берлин гаулейтера земель. Он обошел вокруг Лютого, брезгливо, не скрывая этого, его осмотрел.

– Предъявите ваши документы.

– Их нет, они сгорели в самолете, – показав обожженные руки, ответил Лютый.

– Кто ваш командир?

– Адольф Фрик.

Бюгель еще раз прошелся вокруг Лютого. Долго молча смотрел на него, потом с неохотой сказал:

– Хорошо, мы возьмем тебя с собой. – Бюгель кивнул Штольцу.

Тот открыл дверь грузового отсека, пропуская туда Лютого.

– Правильно, Пауль, пусть этот русский предатель едет отдельно, как говорится, каждому свое…

Вангол, прекрасно понимавший все, что говорил Лютый, не подал виду и никак не реагировал на его слова. Он просто стоял рядом с Бюгелем, всем своим видом показывая, что готов защитить его в любую секунду. Бюгель это заметил, что ему явно понравилось.

«Этот человек знает что-то важное, он как-то связан со мной, от него явно исходит опасность», – каким-то неведомым образом чувствовал Вангол. Как когда-то давно, когда он брал Остапа, на него дохнуло сырым холодом.

Лютый, сжав зубы, сидел на брезентовых скатках в пыльном багажном отделении бронемашины. Дорога была ужасной, трясло на ухабах. Эта тряска бередила его раны. Он был обозлен. Сильно обозлен. Так сильно, что готов был всех поубивать, но не мог этого сделать. У него в глазах стоял тот мальчишка, который говорил: «Русские николи рабами не были…»

А он, получается, стал рабом… Он не стал говорить немцам о том, что советская подлодка уже здесь, в их благословенных землях. Что он ее нашел. Он еще подумает, говорить ли об этом вообще…

– Вот суки, не верят, даже пожрать не предложили, не перевязали, как скотину отдельно посадили. Ну, гады… – бормотал он.

Бронемашина остановилась.

– Выходите, остановка на обед, вас надо перевязать, сейчас я принесу бинты. – Вангол подал Лютому руку, помогая ему выйти из грузового отсека.

– Не обращайте внимания на холодный прием, вы действительно очень неопрятно выглядите, а там офицеры высокого ранга. Вот сейчас обработаем раны, покушаете и ложитесь спать, все ж не на земле, правда? – говорил Вангол, бинтуя кисти рук. Он обратил внимание на характерные следы на запястьях. Ожоги на пояснице. Наверняка Лютый был связан, он пережигал путы, понял Вангол. Это уже серьезно… Неужели его взяли наши с лодки, а он смог бежать? Больше-то некому. Тогда почему он молчит? Почему не рассказал об этом? Странно.

– Сейчас принесу вам поесть.

Вангол ушел к костру, который уже пылал на обочине, и вскоре вернулся с разогретой на огне банкой тушенки и куском хлеба.

– Мы сами в бегах, кроме этого, ничего нет.

– Вы в бегах? – произнес Лютый удивленно, впервые после долгого молчания.

– Да, на руднике бунт, мы чудом смогли вырваться оттуда.

– Откуда ты знаешь русский язык? – спросил Лютый.

Вангол говорил с Лютым на «плохом» русском.

– Надо изучать язык врага, если хочешь его победить, – ответил Вангол, жестко глянув в глаза Лютого. Этого было достаточно. Он увидел ответную реакцию загнанного зверя.

Лютый ненавидел немцев, но он также ненавидел и русских, он ненавидел всех и его, Вангола, в том числе, несмотря на то что тот сейчас о нем позаботился. Это был нелюдь из той категории, что готовы откусить руку, которая дает ему хлеб. Но он был очень силен, Вангол не мог проникнуть в его сознание, как делал не раз с другими людьми. Там были глухие запоры, не пускающие никого в его глубины. Через некоторое время они продолжили путь, и Вангол на привалах общался с Лютым, кормил его.

Все это он делал как бы по указанию Бюгеля. Еще когда они тронулись, подобрав на дороге незнакомца, Бюгель просил Вангола:

– Этот русский не нравится мне, присмотри за ним на остановках, Йоган.

– Будет исполнено, мой командир, – ответил Вангол.

Бюгель удовлетворенно откинулся на сиденье и закрыл глаза. «Надо будет этого обер-лейтенанта перевести в СС и сделать своим адъютантом, – подумал он. – Надежен и исполнителен, предан фюреру и, как я вижу, мне лично. Сразу почувствовал, что я представитель элиты рейха».

– Штольц, как вы считаете, мы сами справимся с бунтарями?

– Уверен, под вашим руководством справимся. Этот обер-лейтенант, что нас освободил, все там знает, если ему поручить руководство операцией на месте, думаю, она будет дерзкой и успешной.

– Я тоже так считаю. По приезде сразу отправлюсь к Холдрингу, вас прошу быть со мной.

– Безусловно, господин Бюгель, я с вами.

– Пауль, мы же с тобой на «ты»! Через такое прошли, будет о чем вспомнить.

– Да, Эрих, нужно только быстрее повесить этих предателей на руднике и освободить Ольгу.

– Да, да, Пауль. Понимаю тебя.

Через день они прибыли в Гитлерсбург. Лютого сдали в комендатуру, до выяснения личности. Бюгель и Штольц были приняты бригаденфюрером Холдрингом сразу по прибытии в его резиденцию. Еще в дороге Бюгель поручил Штольцу подготовить доклад о ситуации на руднике:

– У тебя это лучше получится, Пауль. Я слишком эмоционален. А здесь требуется краткий, точный анализ ситуации и решение. Это для твоего ума.

– Благодарю за доверие, Эрих.

Выслушав подробный доклад Штольца, Холдринг долго молчал.

– Не может этого быть. Вчера была связь с рудником, помощник коменданта доложил, что все нормально, никаких происшествий. Ваше сообщение столь неожиданно, господа.

– Комендант поселения убит, полиция разоружена и арестована. Власть захвачена горсткой предателей. Положение серьезное, бригаденфюрер. Вам известно, кого я представляю, – добавил Бюгель.

– Да, на связи был офицер, он представился заместителем коменданта.

– Это блеф.

– Сейчас проверим. – Холдринг вызвал секретаря. – Немедленно обеспечить связь с рудником.

– Есть.

Через минуту телефон коротко звякнул, и он взял трубку.

– С кем я говорю? Что?.. Я вас расстреляю!

Холдринг с раздражением бросил трубку.

– Изменники! Какой-то Вернер ответил, что отныне он является комендантом независимого поселения при руднике, и это самостоятельный район Новой Швабии.

Холдринг встал и нервно прошелся по кабинету.

– Они воспользовались тем, что отдалены от столицы! Они решили, что мы их не достанем? Интересно, почему молчали наши агенты… Неужели этот переворот был внезапным?

– Уже не важно, нужно немедленно отправить роту СС и навести там порядок.

– Роты хватит?

– Конечно, там же нет военных. У нас есть человек, способный возглавить операцию на месте. Обер-лейтенант Йоган Шварц, он нас освободил и доставил сюда, мы будем ходатайствовать о награде героя. Он хорошо знает поселение и очень смел. Необходимо из батальона СС отобрать лучших солдат и отправить немедля, пока там не приготовились к обороне, – быстро заговорил Бюгель.

Холдринг согласился и принял решение. К утру должна быть создана особая группа. Он вызвал командира батальона СС, приказал укомплектовать к утру роту из лучших бойцов, ей будут приданы три бронетранспортера и минометное подразделение. Общее руководство операцией было поручено Эриху Бюгелю, командиром группы, по настоянию Бюгеля, был назначен тут же повышенный в звании гауптман Йоган Шварц.

Утром следующего дня группа выехала из Гитлерсбурга, забрав практически все имевшиеся здесь грузовики. Бюгель в последний момент отозвал «новоиспеченного» гауптмана в сторону и сообщил: только что ему был передан приказ из Берлина. В скором времени ему придется отправиться в столицу рейха. Но он остается здесь до конца операции и надеется, что Шварц сам справится с задачей. Он бы хотел лично доложить о победе над бунтовщиками фюреру.

– Четыре дня, нет, пять дней, гауптман и я должен услышать ваш голос в трубке с докладом о том, что изменники уничтожены и поселение освобождено от предателей.

– Будет исполнено! – Вангол вскинул руку в нацистском приветствии.

Этой ночью Вангол долго обсуждал с Паулем план операции по уничтожению направляемой группы. Штольц должен был найти способ немедленно предупредить Вернера. Пауль убедил Бюгеля и Холдринга в необходимости провести фиктивные переговоры с бунтовщиками, чтобы ввести их в некоторое заблуждение или напугать, тем самым выиграть время и как-то уберечь фрау Штольц. Бюгель согласился.

Штольц связался с комендатурой рудника.

– Вернер, вы же понимаете, что обречены. Через пять дней спецподразделение СС под руководством опытнейшего и доказавшего свою преданность фюреру командира наведет в поселении рудника порядок – и вам конец. Если вы хотите остаться живым, сложите оружие и выезжайте к длинному озеру с белым флагом. Без лишнего кровопролития в поселении сдадите нам свои полномочия. Вам лично будет оказано снисхождение, если и арестованные вами лица, и мирное население не пострадают. Вам ясно?

– Мне все ясно, господин Штольц. Мы подумаем.

– Подумайте, Вернер, у вас еще есть сто двадцать часов на раздумье, потом пощады не будет, время пошло! – Штольц не прощаясь положил трубку.

Бюгель, слушавший разговор по параллельной линии, улыбнувшись, заметил:

– Хорошо вы его, пусть считает часы до своего конца…

Вернер с Сизовым поняли из этого сообщения, что подразделение СС, направленное на усмирение бунта в количестве ста двадцати человек, через пять дней будет у длинного озера, где и необходимо его встретить. Самое важное – командует этим подразделением Вангол.

Вернер знал это место. Не раз ездил туда на рыбалку.

– Там хорошее место для засады. Если заминировать дорогу перед колонной и рвануть первую машину, получится западня, они не смогут развернуться, там просто негде.

– Я со своей группой отправлюсь туда завтра, осмотрю все на месте, произведу минирование и подготовлю скрытые позиции и наблюдение. Вы должны прибыть через три дня со своими людьми, там все отрепетируем, чтобы не было срыва. Не забудьте белый флаг, это сигнал для Вангол а, – подвел итог Сизов.

Длинное озеро было в пяти километрах от поселения и располагалось в узкой долине, сжатой горами. Дорога проходила по самой береговой кромке озера, поскольку густые заросли и каменные россыпи занимали все пространство между скалами горного кряжа и поверхностью длинного, похожего на серп луны озера.

Настроение в колонне, выехавшей по боевой тревоге из Гитлерсбурга на рудник, было приподнятым. Солдаты в брезентовых кузовах грузовиков пели песни, хохотали. Но… Веселые лица, сальные шутки – все это было только в первый день. На второй день пути песен уже не было. Было жарко и пыльно. На остановках солдаты ложились на землю, чтобы как-то прийти в себя от непрерывной тряски. Командир батальона СС гауптштурмфюрер Бергер, принявший на себя командование ротой отобранных им лично солдат, сказал Ванголу:

– Господин гауптман, еще два дня такого пути – и половина солдат не сможет прицельно стрелять. Даже у меня уже руки дрожат.

– Стрелять не придется, там же гражданские, они сдадутся, увидев пулеметы бронетранспортеров и лица ваших солдат.

– Да, все злые, как собаки.

– Ничего, за несколько часов до рудника есть одно приятное место, озеро в долине. Думаю, надо там остановиться, чтобы люди отдохнули, искупались, пришли в себя.

– Скажу взводным, что перед боем будет отдых со шнапсом.

– Замечательная идея.

Миновали еще два дня пути, и наконец, под вечер, колонна начала втягиваться в долину, вдоль которой блестела водная поверхность озера. Вангол напряг зрение и увидел в противоположном конце долины, на скалах, белое пятнышко флага. Значит, все в порядке, Штольц предупредил.

«Эх, не напортачили бы мои раньше времени, все так удачно складывается», – мелькнуло в голове. Представив себя на месте Сизова, Вангол понял, что ждет колонну. Сизов даст ей растянуться вон на том узком участке вдоль берега, подорвет первый БТР и ударит всеми силами по грузовикам с близкого расстояния, в упор. Хорошо задумано. Много людей поляжет. Вот только напрасные это жертвы. Они в форме, они члены СС, но они тоже люди. Сними с них эту одежку, дай вместо автоматов топоры и лопаты, и все, обычный народ. Может, пощадить этих парней? Вангол, ехавший во второй бронемашине, приказал водителю посигналить первому для остановки. Тот отсигналил и остановил машину. Колонна встала, подойдя к берегу озера.

«Федор меня точно не поймет, надо как-то с ним поговорить», – подумал Вангол.

– Ну что, вот и озеро, пора объявлять привал и отдых до утра. Утром последний рывок – и мы у цели.

– Наконец-то, сейчас распоряжусь. – Бергер пошел вдоль колонны к грузовикам.

«Ну давай, Федор, соображай скорее, по этим зарослям подтягивай сюда людей», – мысленно просил Сизова Вангол.

Бергер тем временем дал указания, и Вангол увидел, как по периметру побежали на посты часовые. Другие начали ставить палатки на берегу и разводить костры. Один из взводов пошел мыться на озеро.

«Да. Молодец Бергер. Дисциплина у него в роте что надо, только вот нам это совсем ни к чему», – думал Вангол. Он прошелся по расположению. Все оружие оставалось в кузовах грузовиков. Это было уже хорошо. Бронемашины стояли поодаль, в ряд, передками в сторону водной глади, видно, водители решили полюбоваться этой красотой. Это тоже хорошо, подмечал Вангол.

– Господин гауптман, посты расставлены, личный состав моется и отдыхает, – доложил Бергер Ванголу.

– Отлично, отдохните и вы, я пройдусь по берегу. Красота-то какая.

– Возьмите охрану.

– Нет, благодарю, я буду в расположении.

Бергер козырнул и, повернувшись, направился к полевой кухне. Вангол медленно пошел по прибрежному песку вдоль берега. Вскоре его окликнул часовой:

– Господин гауптман, дальше никого нет.

– Вот и хорошо, люблю одиночество. Какой пароль, солдат?

– «Одер».

– Благодарю, прогуляюсь подальше, по-моему, там рыба плещет.

– Да, рыбы здесь…

– Отставить разговоры, часовой! Несите службу.

– Так точно.

Вангол все дальше отходил от лагеря, ожидая, что вот-вот почувствует присутствие наших, но вокруг было пусто.

«Неужели я ошибся, это белое пятно на скале не было сигналом?» Вангол еще раз вгляделся в то место, но ничего уже не увидел. Получается, Штольц не смог предупредить и в поселении не знают об опасности… Тогда надо что-то предпринимать самому, решил Вангол и направился обратно. Он благополучно миновал часовых и вернулся в расположение. Подразделение готовилось к отбою. Сумерки еще не наступили, Вангол еще раз стал всматриваться в скалы на той стороне долины и вдруг отчетливо увидел белый четырехугольник флага. Значит, все-таки они предупреждены, с облегчением вздохнул он. Но что они задумали, если не вышли с ним на связь? Они не могли его не увидеть. Ладно, чего гадать, утро вечера мудренее.

Рано утром Вангол проснулся от громкого, очень громкого голоса, буквально падающего с небес. Он выскочил из палатки, едва успев накинуть китель и схватить в руки портупею с оружием. Из палаток выскакивали полуодетые солдаты, никто не мог понять, что происходит.

– Внимание! Внимание! Солдаты и офицеры! Вы находитесь на земле независимой республики Новая Швабия! С гитлеровским режимом покончено! Вы свободны от данной ему присяги! Прекратите сопротивление, сложите оружие и присоединяйтесь к нам. Мы ваши братья по крови, такие же, как вы, немцы, отправленные сюда осваивать эти земли. Мы не хотим войны. Мы не хотим никого убивать! Мы обращаемся к вашим командирам. Не отправляйте своих солдат на верную смерть! Вы окружены минными полями, разминировать их невозможно, они управляются дистанционно. Всякая ваша попытка продвинуться далее десяти метров от постов ваших часовых в любом направлении смертельно опасна. Мы даем вам десять минут для принятия решения. Время пошло. – В воздухе раздался звук работающего метронома.

Все вокруг, как и Вангол, были просто ошарашены происходящим. Главное, было неясно, откуда шел этот очень мощный звук. Все задирали голову, глядя вверх, но кроме густого утреннего тумана ничего не видели. Бергер, окруженный взводными командирами, подбежал к Ванголу.

– Господин гауптман, что делать? – На его лице застыла растерянность.

– Общее построение, никакой паники! – скомандовал Вангол.

– Рота, общее построение! – скомандовал Бергер.

Через несколько минут все стояли в строю, вооруженные и готовые выполнить любой приказ командира. Вангол не увидел испуга на лицах солдат. Он вышел перед строем и приготовился говорить. Но не успел и слова сказать. Прямо над ним, бесшумно опустившись из тумана, нависла огромная летающая тарелка. Из отверстий в ее бортах зловеще выглядывали стволы крупнокалиберных пулеметов. Из открывшейся дверцы ее купола на плоскость вышел человек в военной летной форме без знаков отличий.

– Надеюсь, вы приняли верное решение? – громко, через мощные динамики, спросил он.

Эффект был достигнут. Строй дрогнул. Многие от неожиданности присели, никто не поднял оружие.

Вангол сделал шаг к строю и скомандовал:

– Подразделение, равняйсь! Смирно! Приказываю сложить оружие!

За его спиной Бергер выхватил пистолет, но тут же упал, сраженный электрическим импульсом из летающего аппарата. Выронив пистолет, он бился в конвульсиях. Вангол дал указание медикам:

– Санитары, оказать помощь командиру. У него просто нервы сдали.

Строй стоял неподвижно, все не отрывали глаз от летающей тарелки.

– Первая шеренга, направо! По одному шагом марш, оружие на землю!

Солдаты выполнили приказ и стали сдавать оружие, собираясь в группы у палаток. Из тарелки, опустившейся на землю, по трапу спустились Вернер, Сизов и еще десять человек, которые быстро стали грузить автоматы и боеприпасы на борт летательного аппарата.

Вангол тоже сдал оружие и держался около солдат.

– Офицер, постройте своих солдат, – обратился к нему Вернер.

Вангол дал распоряжение командирам взводов. Те быстро построили подразделения.

Вернер встал так, чтобы все его видели. Он обратился к прибывшим:

– Солдаты! Вас ввели в заблуждение, сказав, что мы враги и изменники родины. Нет, это не так. Адольф Гитлер – это для нас не родина. Он превратил Германию в империю зла и смерти, а мы не хотим убивать людей. Согласитесь, мы могли уничтожить и вас. Но мы этого не сделали, потому что вы такие же немцы, такие же люди, как и мы. Мы предлагаем вам выбор. Или вы переходите на нашу сторону и вместе с нами строите новый мир, или вы возвращаетесь в логово фашистов, которые вновь погонят вас умирать ради мирового господства. Выбирайте. Те, кто решил вернуться, могут выйти из строя, мы откроем вам дорогу туда.

Строй стоял, поглядывая на своих командиров взводов. Те искали глазами комбата, но Бергера не было, после электрошока он не мог встать и лежал в палатке. Вангол тоже стоял в общем строю. Он вышел из шеренги, повернулся к солдатам и заговорил:

– Сейчас, сложив оружие, мы выбрали жизнь. Мирную жизнь. Назад нам дороги нет. Там расстрел за то, что мы сдались. Считаю, что в данных обстоятельствах, – он показал на летающую тарелку, – вы сделали правильный выбор.

Он повернулся к стоявшему за его спиной Вернеру:

– Эти солдаты не убивали людей, они не участвовали в казнях и расстрелах мирных жителей. Они больше не возьмут в руки оружия, если беда не придет в их дом.

Он повернулся к строю:

– Я правильно говорю?

Строй разноголосо ответил:

– Да! Конечно. Мы хотим жить!

– Тогда принимайте нас в свои ряды, мы вам не враги, – подвел итог Вангол.

Вернер, расслабившись, громко спросил:

– Все так думают?

Строй как-то сразу подравнялся, на лицах появились улыбки, и, как по команде, ответил:

– Да.

– В таком случае грузитесь в машины, колонна пойдет под вашим командованием, господин гауптман, – обратился он к Ванголу. – Через час можете продолжить движение.

Несколько человек из прибывших остались, среди них был Федор Сизов. Вернер поднялся на летательный аппарат, и он быстро и бесшумно взмыл в воздух и исчез из вида.

Строй продолжал стоять.

– Вольно, разойдись, взводные ко мне, – скомандовал Вангол. Затем он отдал понятные и логичные распоряжения: – Накормите людей и сворачивайте лагерь. Через два часа начинаем движение.

Сизов подошел к Ванголу:

– Федор, здравствуй. Ну вы даете! Кто это придумал?

– Вернер. Умный он мужик. Поговорил с профессором. Вот и прокатились на этой тарелке. Вангол, она из тонкого металла, из рогатки сбить можно, и пулеметы не настоящие. Вот так вот, но как летает! Фантастика просто.

– Молодцы. Эти сейчас все в шоке, потом отойдут и кто-то может попытаться удрать, есть закоренелые нацисты. Пусть бегут. Им отсюда пешком, без еды вряд ли выбраться удастся. Главное, они без оружия. Что с бронетранспортерами?

– Там наши, эсэсовцев сняли еще ночью.

К вечеру этого дня колонна въехала в поселение рудника, где для них уже была подготовлена казарма для ночлега.

* * *

Утром в кабинете Холдринга раздался звонок.

– Докладывает гауптман Шварц. Бригаденфюрер, поселение от мятежников очищено. Потерь личного состава не имею.

– Как прошла операция, гауптман?

– Зачинщики мятежа при виде нашей колонны подняли белый флаг и сдались.

– Сколько арестованных?

– Восемь человек.

– Немедленно возвращайтесь, арестованных допросить и по дороге расстрелять всех, кроме этого Вернера. Его доставить ко мне. Оставьте там два взвода и назначьте от моего имени военного коменданта. Бергер справится?

– Так точно, но он болен.

– Что с ним?

– Отравление. Вероятно, консервы, два-три дня – и будет здоров.

– Пусть так. Фрау Штольц не пострадала?

– Все в порядке, она освобождена.

– Возьмите ее с собой.

– Есть, господин бригад енфюрер.

– Все, выполняйте приказ, вас очень ждет господин Эрих Бюгель. Хайль!

После разговора с Холдрингом Вангол собрал совещание. Вернер, Сизов и еще двое немецких товарищей собрались в кабинете коменданта.

– Холдринг потребовал назначить комендантом Бергера, мне необходимо срочно возвращаться. Вас всех, кроме господина Вернера, приказано расстрелять.

Вернер улыбнулся:

– За что такая милость?

– Вас лично я должен доставить к нему.

– Ну и какие мысли посетили твою светлую голову, Вангол? – спросил Сизов.

– Там Эрих Бюгель, который срочно засобирался в Берлин. Холдринг сказал, что он очень меня ждет. Думаю, он предложит мне его сопровождать. Этот шанс упустить никак нельзя, ты понимаешь, Федор?

– Да, внедрение в высшие круги СС – это возможность редкая. Тебе надо ехать, мы здесь все вырулим сами. Считаю, после твоего отъезда нам надо ликвидировать Холдринга. Обезглавим руководство – начнется чехарда, паника. Штольц должен занять его место, он по своему званию там самый старший. Как считаешь?

– Передам это Штольцу, пусть подумает. Что ж, мне пора.

– С тобой поедут немецкие товарищи, проверенные здесь в деле. Там они поступят под начало Штольца.

– Сизов, где Ольга?

– Ушла с группой за Макушевым.

– Ясно. Жаль, не простился. Скажи ей, пусть бережет себя, я вернусь. До встречи, Федор.

– До встречи, Вангол.

Они пожали друг другу руки и обнялись на прощание.

Через несколько часов Вангол с группой автоматчиков из немецких товарищей выехал в обратный путь.

Антарктида. Ольга

После удачного «побега» арестованных Ольга в сопровождении техника Фридриха и еще двоих добровольцев из немцев отправилась, по поручению Вангола, за оставшимися людьми из экипажа лодки. Дорогу туда преодолели за три дня без приключений, Фридрих вел известным ему маршрутом. Шли быстро и весело. Присутствие красивой женщины само по себе создавало у сопровождавших ее немцев хорошее настроение. Единственное, что омрачило его, – это то, что Фридрих показал Ольге братскую могилу, в которой была похоронена группа Арефьева и он сам. Ольга не знала, что здесь произошло, как погибла группа, Вангол не успел ей об этом рассказать. Она спросила у Фридриха, он ей объяснил, для чего установлены эти системы и как, по незнанию, люди попали под губительный огонь, сообщил, что ранее система была им отключена. Когда Ольга узнала о белых исполинах, она несколько испугалась, но Фридрих смог ее успокоить, показав электрошокеры большой мощности.

– Этим прибором можно слона завалить, – совершенно серьезно сказал он, – а эти белые обезьяны значительно меньше и глупее слонов, уверяю вас, мы с Ванголом их видели.

Фридрих был прав наполовину. Да, по размерам слоны были больше, а вот насчет умственных способностей белых исполинов он ошибался… Когда отряд пересекал равнину, люди, не заметив ничего, пересекли и тропу белых исполинов.

Когда наблюдатель доложил Макушеву, что к их расположению из долины приближается группа вооруженных людей, среди которых белокурая женщина, у него екнуло сердце.

– Это точно Вангол с Ольгой!

Он прильнул к окулярам бинокля, и широкая улыбка озарила его небритую физиономию.

– Ты чего, Степан? – спросил подошедший Шедлеров.

– Сергей! Наши идут! Через полчаса встречайте, они в ту ложбину спустились. У тебя бритва есть?

– Тебе бритва-то зачем?

– Как зачем, побриться надо, срочно!

– Так, встретишь наших и проведешь, смотри, про растяжки не забудь!

– Командир, я ж их сам ставил…

– Степан, да что с тобой?

– Увидишь, Сергей Палыч, – смеялся Макушев, почти без мыла срезая щетину с щек.

– Усы-то хоть оставь, – улыбался Шедлеров, глядя на усердие этого медведя в человечьем обличье.

– А как же, казак без усов что мужик без трусов! – хохотал Макушев.

Ольга, увидев Макушева, чуть не расплакалась от счастья. Она рассказала обо всем, что произошло, и передала приказ Вангола выводить людей в поселение рудника.

– Что ж, приказ надо выполнять. Орудие мы не утащим, а вот пулеметы заберем, это нам по силам. Вот только что делать с подводной лодкой? Эти, на самолете, не зря прилетали, они могли успеть по радиосвязи сообщить о том, что видели здесь. – Макушев вопросительно посмотрел на Шедлерова.

– Лодку затопим, другого выхода нет. Откроем верхние клапана цистерн главного балласта и создадим отрицательную плавучесть. Здесь у берега глубина пятнадцать метров. Будет надо, поднимем.

– Согласен. Время не ждет, готовимся к походу.

Лодку, забрав флаг и вахтенный журнал, притопили; и уже через несколько часов небольшая колонна людей вышла в долину в обратный путь. Фридрих вел группу по тому же маршруту, пересекая открытые луга и холмы.

– Пройдем зоны обстрела – и я их снова подключу, – сказал он Ольге, – нельзя оставлять проход для хищников.

– Правильно, Фридрих, береженого Бог бережет.

– Ольга, Вангол сейчас где? – спросил Макушев на привале.

– Должен вернуться в поселение на днях, но я не знаю точно, как там все сложится. Он же пошел в логово.

– Так, проходим зону обстрела. Ольга, идите по нашим следам, я немного задержусь, надо клеммы накинуть на аккумуляторы. Здесь автономное питание.

– Хорошо, через полчаса остановимся, подождем тебя.

Антарктида, Гитлерсбург. Лютый

Три дня в госпитале – три дня на раздумья. Лютый из комендатуры сразу попал в госпитальную палату, куда он попросил пока никого из посетителей не пускать. Командир группы пришел, потолкался у двери и ушел, ничего вразумительного от Лютого не услышав. В столице земли было неспокойно. Медсестры меж собой говорили о каком-то перевороте, убийстве Гитлера, советских кораблях на внешней гавани, – в общем, воцарилась паника. Тихая истерия. Лютый все это слушал и думал. Судя по всему, приходит конец фашистам. Кровушка прольется, спросят за дела всех, кто в живых останется. А умирать-то неохота, посмотрел Лютый, пока шел, сколь здесь земли свободной, речек чистых, рыбой богатых, лесов, топором нетронутых… Прямо рай. На медсестру глаз положил, да и она, когда перевязки делала, нечаянно так прижималась горячим своим телом. Разность языков не помешала им понять друг друга, и они одну жаркую ночь провели вместе. Разыгралась вдруг кровь в Лютом, так жить захотелось, а тут эта служба гребаная…

Ненависть, кипевшая в нем, не прошла. Он давно понял, что немцы, дружески хлопая его по плечу, потом тщательно вытирают руку платком. Не сможет он больше им служить, даже через не могу, сквозь зубы, не сможет. Кончилась терпелка. Как в лагерях, бывало, бросались зэки на проволоку, чтобы током убило или конвоир пристрелил. Но это в лагерях, там выхода не было никакого, а здесь можно что угодно придумать. Пересидеть надо все эти перевороты, а там неизвестно, как это все обернется, что будет. Никто здесь подноготной Лютого не знает. И не узнает, если его команду на тот свет отправить. Вот этим и надо заняться. Заодно в тех краях пацана этого найти и шлепнуть. А бабенку эту потом к себе забрать, хороша, хоть и немка.

На следующий день Лютый прибыл в свое подразделение и подробно рассказал Адольфу Фрику о том, как он обнаружил лагерь русских диверсантов и как идиот летчик, спланировав низко, подставил самолет под обстрел. Самолет загорелся и стал падать, он успел выпрыгнуть с парашютом, летчик – нет. Русские этого не видели – горы, они, наверное, слышали взрыв от падения самолета, поэтому его не искали и он смог вернуться.

– Сколько их?

– Не более пяти человек, я хорошо разглядел две небольшие палатки, – врал Лютый.

– Почему сразу не доложил?

– Потому что хочу принять участие в операции по их уничтожению, а то оставили бы в госпитале.

– Ты думаешь, они еще там?

– Не знаю, но далеко уйти им некуда, там большое озеро и горы.

– Что они там делают?

– Скорее всего, ждут подкрепления, у берега пришвартована подлодка.

– Что? Ты чего, Лютый! Да об этом надо было немедленно доложить!

– Ты помнишь, что наши действия не подлежат огласке?.. Нарушишь приказ. Нам же приказано было найти и уничтожить диверсантов противника, и сделать это тихо, без шума. Подводная лодка – это не крейсер, пара гранат – и она пойдет ко дну. Все сделаем без лишнего шума сами и уйдем. Как приказано.

– Но получается, русские знают, где тоннель.

– Слушай, Фрик, в Берлине об этом тоже знают, иначе зачем было нас посылать с тайной задачей?

– Но ведь здесь все под угрозой вторжения…

– Хочешь пулю в лоб получить в Берлине – иди докладывай. Кругом и так одни разговоры, что русские корабли обнаружили и разбили внешнюю гавань.

– Да, ты прав, надо выполнить задание и валить отсюда. Не нравится мне здесь. Воздуха не хватает, солнца… Готовься, завтра выступаем. У нас вездеход. Сколько туда пути?

– Думаю, за два-три дня доберемся.

– Далеко…

Лютый не стал говорить Фрику о фрау Штольц только потому, что не хотел рассказывать историю с мальчишкой. Да и зачем говорить это Фрику, он сам доложит местному начальству. А с пацаном еще разберется по пути, от него он никуда не денется. Вечером он позвонил начальнику службы охраны Шнайдеру и договорился о личной встрече.

На следующий день группа выехала, им выделили вездеход. У них была карта и проложенный Лютым маршрут следования до горного хребта. Дальше только пешком, но там оставалось не больше пятидесяти километров, для них это было легкой прогулкой. Утомительный путь по бездорожью за трое суток вымотал всех. Лютый, еще до конца не оправившийся от первого «путешествия», переносил все страдания молча. Никто из группы не услышал его стонов. Когда дальше ехать было уже невозможно, они, оставив вездеход, пошли пешком. Предстоял длинный и крутой подъем на горный перевал.

– Нужно немного отдохнуть. Лютый, сколько нам еще до них топать? – спросил Фрик и приказал разбить лагерь на берегу небольшого озерка.

– Цель за перевалом, еще два дня пути – и мы выйдем к их стоянке, – ответил Лютый.

– Тогда ночевка. Голубь, в охранение, остальные спать. Бурый, сменишь Голубя, тебя сменю я. Все, отбой.

На следующий день они миновали перевал и спустились в открывшуюся перед ними долину. На той стороне долины, за горным хребтом, с высоты перевала была видна гладь озера.

– Вот туда нам и надо. Они там, – показал Лютый Фрику.

– Долина почти вся открыта, сплошные луга, – если они наблюдают, могут нас обнаружить.

– Травы очень высокие, есть и кустарники, пойдем логами, осторожно.

– Фрик, по-моему, там тропа, по крайней мере следы, кто-то шел.

– Что ж, надо проверить.

Лютый ушел вперед налегке, группа пошла по его следу. Не заметив ничего, немцы прошли холмистую местность с отключенной Фридрихом зоной обстрела и углубились в заросшую кустарником и травами долину. Через час Лютый остановил немцев.

– Фрик, мы разминулись. Они прошли здесь максимум час-полтора назад. Надо догонять. Они обязательно остановятся на привал в предгорье. Отдохнуть перед подъемом. Там и накроем, они с тыла ведь не ждут. – Лютый не сказал, что, судя по следам, русских прошло по тропе более двадцати человек.

– Согласен. Приготовиться к бою, все за мной, Лютый замыкающий. Если застигнем на привале, сразу обходим со всех сторон и атакуем. Старшего, Вангола, брать живым, всем ясно?

– Ясно.

– Вперед.

Лютый, шедший замыкающим, несколько раз заметил, что сзади, по их следам, как будто кто-то идет. Он слышал как будто треск ломаемых ногами веток кустарника. Шли они очень быстро, и отстать для проверки он не мог, подумал, что ему просто кажется. Может, это звук от впереди идущих отголоском доходит до него. Он почти бежал, соображая, как ему поступить сейчас. Если они настигнут русских на привале внезапно, то просто забросают гранатами и добьют оставшихся в живых. Тогда ему самому придется перерезать своих коллег. А если Вангола удастся взять живым, может, имеет смысл получить полмиллиона дойчмарок, а уже потом свалить от фашистов. С такими деньгами он найдет себе место и на материке… Или все-таки здесь обосноваться, бабенку ту забрать – и на то озеро, где пацан жил, пока все не уляжется… Мысли метались в его голове, Лютый чувствовал, что он вот-вот достигнет цели. «Русских кончим, я вас, суки, на ремни порежу. Высшая раса… Вы у меня волками выть будете. Сапоги целовать…» Лютый шел, видя в десяти – пятнадцати метрах спину впереди идущего Голубя. «Вот тебя, гад белокурый, буду жечь на костре…»

Вскоре они уже бежали по склону холма.

«Кустарник кончился, место открытое, вроде никого, чисто», – успел подумать Лютый, как вдруг с двух сторон по ним ударили пулеметные очереди. Он со всего маха упал и увидел, как медленно оседает прошитое насквозь тело Голубя, а перед ним, кувыркаясь, скатывался по траве еще кто-то, обливаясь кровью.

Что это было? Лютый лихорадочно оглядывал абсолютно чистое пространство впереди и вокруг. Он был жив, и никто уже не стрелял. Он осторожно приподнялся. Впереди недвижно лежали тела изрешеченных пулями немцев. Фрик был ранен и пытался встать. Он увидел Лютого и позвал:

– Помоги, Лютый.

Лютый молча покачал головой.

– Нет, ползи сюда…

Фрик поднялся на одно колено, и в тот момент, когда его тело распрямлялось, пулеметная очередь с небольшого, неприметного бугорка размозжила ему голову.

Лютый прижался к земле и стал быстро отползать назад, в спасительный кустарник перед холмом. Он бежал последним и потому не попал в зону обстрела. Там, перевернувшись на спину, он несколько минут неподвижно лежал, глядя в туманное небо.

«Да, повезло мне. Как это они смогли такую засаду устроить? Невероятно. Это Вангол. Опытный, гад. Это только он мог сделать», – думал Лютый.

Что ж, надо это место обойти. «Он теперь уверен, что избавился от преследования. Напрасно, я его достану, время еще есть». Лютый не сомневался, что Вангол у него в руках.

Он осторожно привстал, огляделся и медленно пополз, обходя холм справа, прислушиваясь к каждому шороху. То, что произошло потом, Лютый не понял. Какая-то сила вдруг оторвала его от земли и с размаху швырнула на нее. От удара он потерял сознание. Когда сознание вернулось в ноющее от дикой боли тело, увиденное повергло его в неимоверный ужас. Он закричал дико и истошно. Страшный оскал огромных клыков белого чудовища оборвал этот крик, перерезав его горло.

«Ты зверь, вот зверям и достанешься», – мелькнуло в его угасающем сознании, и пламя, нестерпимо жгучее, вызывающее страшную боль, охватило все его тело. Оно горело, принимая в себя всю муку и страдание горевшей белорусской Хатыни и той заброшенной в сибирской тайге безымянной староверской деревеньки. Что посеешь, то и пожнешь…

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Кольша шел быстро, изредка позволяя себе короткие привалы и снова двигаясь вперед, как будто что-то подстегивало его. Как будто он знал, что там, впереди, его кто-то очень ждет. Причем этот кто-то не враг, а именно свой, русский, родной человек. Он так соскучился, он так устал быть один! Он шел, поднимаясь в горы, предполагая, что там, за грядой, за перевалом, он наконец встретит наших. Тех, кого искал этот гад. Подъем был тяжелым, на некоторых участках он буквально карабкался, цепляясь за камни и выступы. И вот она, вершина перевала.

Затаив дыхание, он взбежал на самый взлобок и буквально остолбенел от неожиданности. Он закрыл глаза от сковавшего его страха. Боясь шевельнуться на ватных ногах, только спустя несколько минут он медленно-медленно начал садиться. Только почувствовав земную твердь, Кольша открыл глаза и посмотрел вперед. Там была бездна, и она притягивала его. Он буквально начинал скользить к краю каменного борта, резко обрывающегося вниз. Каким чудом он не сорвался сразу?! Кольша, цепляясь за выступы камня, стал отползать от края. Он не отводил глаз от кромки, за которой ничего не было. Просто пустота. Как только понял, что отполз достаточно далеко, Кольша встал.

Как же так, идти дальше, туда, за перевал, в надежде на что-то – невозможно! Идти обратно, к немцам, – тоже невозможно. Что же делать?

Кольша, в сердцах, взял небольшой камень и со всей силы запустил его в сторону несбывшейся мечты. Камень, проделав путь до кромки, вдруг вспыхнул и рассыпался на мелкие осколки, некоторые из них упали к ногам ошарашенного подростка.

Кольша поднял еще один камень и снова бросил. Все повторилось. Кольша успел заметить, как откуда-то снизу в камень ударил тонкий синий луч.

«Так, это уже интересно», – подумал Кольша и стал подползать к краю. Он осторожно высунул голову за край и посмотрел вниз. Прямо под ним, примерно в тридцати метрах, был огромный каменный выступ. Но это было не самым главным. На выступе, едва мерцая серебристым светом, находилось много каких-то овальных, похожих на расплющенные капли летательных аппаратов. Они висели на разной высоте над выступом в несколько ярусов. Некоторые из них медленно и бесшумно перемещались. Кольша не сразу разглядел, что это такое, но то, что это машина и она летает, понял сразу. Один из аппаратов резко взмыл вверх и остановился прямо перед свесившимся над пропастью мальчишкой. Кольша почувствовал, как что-то как будто ударило его в голову, и он потерял сознание.

Антарктида, Гитлерсбург. Вангол

По прибытии в Гитлерсбург Вангол сразу был принят бригаденфюрером Холдрингом. Он доложил об успешном проведении операции. Но, к сожалению, он не смог выполнить приказ Холдринга. Вернер и его люди пытались бежать. Был бой, мятежники уничтожены в ночной перестрелке. Фрау Штольц приболела и приедет вместе с грузовой колонной на днях.

– Вы несколько разочаровали меня, Шварц. Вы обязаны были доставить сюда эту сволочь.

– К сожалению, не получилось обеспечить их надежное конвоирование, времени на подготовку просто не было, бригаденфюрер, но я не снимаю с себя ответственности и готов понести наказание.

– Вас ждет господин Бюгель, свободны.

Бюгель был менее суров и не спрашивал Вангола о причинах невыполнения приказа.

– Вы достойны награды, мой друг, я хочу, чтобы вы получили ее в Берлине. Завтра вечером уходит челнок на побережье, надеюсь, вы не откажетесь меня сопровождать в столицу.

– Это честь для меня.

– Я не сомневался. Завтра рано утром я вас жду. Свободны, гауптман, отдохните, здесь есть где расслабиться солдату. Хайль Гитлер!

Вангол в прошлый приезд практически не рассмотрел Гитлерсбург, а это был действительно город, своеобразная архитектура которого поражала необычностью. Здания были построены, а вернее, как будто отлиты из каких-то разноцветных пористых материалов, упругих и теплых на ощупь. Везде были идеальная чистота и порядок. Вангол в своей жизни еще не видел такой рациональной и удобной для жизни красоты.

Хотелось подольше погулять по интересному городу, порадовать глаз, полюбопытствовать, да и просто посидеть в красивых скверах. Однако у него была назначена встреча, и он не мог опаздывать.

Штольц, ожидавший его на площади, был бледен.

– Хайль Гитлер! – поприветствовал Вангол офицера и уже тихо спросил: – Пауль, что-то случилось?

– Да, Вангол, плохие новости. Две, и обе плохие.

– Говори.

– Два дня назад меня вызвал Холдринг и в беседе спросил об Ольге. Как давно мы женаты, откуда она… Мне показалось это очень странным. Мы прошли полную проверку по всем каналам перед отправкой сюда. Я сначала подумал, что подозрение вызвано небольшой глупостью, которую допустила Ольга, исполнив русскую песню по дороге на рудник. Бюгель и его офицеры насторожились тогда. Но это не так. Холдринг получил на Ольгу какой-то компромат здесь, и мне неизвестно от кого. Вероятно, я тоже под подозрением, но слежки за собой я не заметил.

– Ясно. Что по второй плохой новости?

– Здесь все еще серьезнее, Вангол. Вчера на вечеринке у одного из заместителей Холдринга я попал в компанию ранее мне неизвестных ученых, как оказалось, ученых из комплекса «ЗЕТА». Один из них праздновал свой день рождения и изрядно выпил. В компаниях такого уровня не очень следят за секретной информацией. Так вот, он рассказывал, что наконец-то под его руководством создано невидимое оружие, которое поставит на колени перед рейхом весь мир. Я не очень понял суть, да он и не объяснял, но это явно отравляющее вещество, которое состоит из нескольких безопасных компонентов, и только при их соединении на несколько часов становится сверхопасным для жизни людей ядом, а затем снова распадается, и то, что это был яд, определить современными методами невозможно. От соприкосновения микроскопических доз вещества с кожей или слизистыми оболочками люди умирают мгновенно. Как правило, врачебный диагноз при этом поставить сложно: сердце, печень, головной мозг поражены. Страшное оружие, Вангол. Самое плохое то, что уже готова к отправке первая партия этого вещества. Этот дьявол в человеческом обличье сказал, что его имя войдет в мировую историю, поскольку даже то, что будет сейчас отправлено фюреру, позволит уничтожить Москву, Ленинград и Лондон.

– Да, Пауль, это очень серьезно. Ты уверен, что это не дезинформация? Уверен, что тебя не проверяют?

– Уверен абсолютно, я зашел в гости совершенно случайно, нужно было передать свой отчет, так и попал на эту вечеринку. Раньше меня бы там не приняли, но после известных событий замы Холдринга стали считать меня своим. За столик к этим ученым тоже сел сам, поэтому все было естественно.

– Когда этот яд будет отправлен?

– Он не сказал, когда конкретно, но я понял, что это случится уже в ближайшее время. То есть груз к отправке готов.

– Плохо, очень плохо. Можем ли мы как-то перехватить этот груз или уничтожить его?

– Нет, Вангол. В городе очень сильная охрана. Примерно половина здешнего населения если не агенты, то осведомители СС. Здесь на каждом предприятии ученые и эмиссары по безопасности из «Аненербе». Мы не знаем ничего – когда, как и кто занимается этим грузом. Мы даже сообщить об этой угрозе не можем, нет никакой связи. Вот так.

– Пауль, я выезжаю вместе с Бюгелем в Берлин завтра. Через две-три недели я смогу выйти на связь и сообщить об этом в Москву. Так что не все потеряно. Мы можем успеть что-то предпринять. Вряд ли груз будет доставлен в Германию быстрее. А теперь вот что, Пауль. Сейчас мы должны с вами попасть в какой-нибудь кабак, где полночи как минимум гулять, празднуя победу. Не оборачивайтесь. Думаю, за мной точно сегодня присматривают люди Бюгеля. Рано утром он меня ждет.

Они, весело расхохотавшись, пошли по переулку к дому с яркой зазывной вывеской пивного бара и с красным фонарем на фронтоне.

Утром Вангол с небольшим чемоданчиком в руке стоял у трапа подводной лодки и наблюдал, как Холдринг и его свита прощались с Эрихом Бюгелем. Капитан стоял рядом с ним и отдавал последние распоряжения на берегу.

Подошедший помощник тихо спросил:

– Капитан, несколько ящиков не вошли в грузовой отсек, куда их?

– Опустите в трюм второго отсека, только очень осторожно…

Вангол хорошо слышал этот разговор, несмотря на шум порта и гвалт чаек.

Бюгель первым поднялся на борт субмарины, следом пошел Вангол. Вахтенный центрального отсека показал им каюты во втором отсеке лодки. Вангол сразу вспомнил о том, что здесь в трюме ящики, о которых шла речь на пирсе. Бюгель прошел в свою каюту и пригласил к себе Вангола.

– Гауптман, вы геройски проявили себя, я этого не забуду. После этого перехода я намерен предложить вам должность своего адъютанта. Как вы на это смотрите?

– Для меня это большая честь.

– Хорошо, идите обустраивайтесь, встретимся в кают-компании, в обед. Вам надо отдохнуть, не так ли, гауптман?

– Не мешает немного вздремнуть, – кивнул Вангол.

Надо посмотреть, что это за груз, думал Вангол, когда лодка отошла от причала. Он спросил у капитана, сколько времени займет переход до побережья. Капитан, несколько удивившись вопросу, ответил:

– Пятнадцать – шестнадцать часов, а вы что, не помните?

Вангол, улыбнувшись, ответил:

– Когда нас сюда везли, мы протащили на борт две бутылки шнапса и, если честно, проспали всю поездку…

Капитан снисходительно улыбнулся:

– Это было не на моем корабле, гауптман, я бы вас сдал на гауптвахту.

– Это не повторится, капитан. Не волнуйтесь, дождусь пивной в Мюнхене.

Вангол прошел по отсеку до гальюна. Спуск в трюм обозначен ясно, откидные паелы были только в одном месте.

Вангол прошел в третий отсек и наткнулся на дежурного офицера.

– Господин гауптман, пройдите в свой отсек, лодка входит в тоннель, пассажирам здесь находиться не положено.

– Извините, ухожу. – Вангол покинул третий отсек и пошел к себе. Он не закрыл дверь каюты и наблюдал.

Каждые двадцать минут в отсек заходил матрос, осматривая приборы на трубопроводах. Несколько раз отсек проходили просто насквозь, следуя либо в первый отсек, либо из него. Предугадать это было невозможно. Вангол решил дождаться обеда, после обеда кто-то из экипажа решит отдохнуть, все меньше народу, тогда и он попробует заглянуть в трюм.

Обед прошел в дружеской беседе камандира субмарины с Эрихом Бюгелем. Одна фраза насторожила Вангола. Эрих Бюгель, поднимая очередной тост в честь фюрера, сказал:

– Мы везем подарок фюреру, который поднимет боевой дух нации и определит окончательную победу Германии. Хайль Гитлер!

«О чем это он?» – подумал Вангол, и ему сразу пришел ответ.

Этот груз и есть подарок фюреру, это и есть то, о чем хвастал тот немец Штольцу! Вот оно как все сложилось. Вангол, казалось, уже не слушал разговоров за столом. Когда обед закончился, Бюгель, выпивший достаточно много, пригласил его к себе.

– Гауптман, как вас по имени? Йоган, да, Йоган, вы играете в шахматы?

– Совсем плохо.

– Ничего, давайте сыграем пару партий.

– Хорошо, давайте, – согласился Вангол и проиграл две партии подряд действительно хорошо играющему Бюгелю.

– Я поставил вам два мата, но должен сказать, вы неплохо играете, Йоган. После ужина продолжим, не возражаете?

– Охотно, для меня игра с вами – хорошая наука.

– Договорились, до ужина, – сказал Бюгель и начал укладываться.

Вангол вышел из каюты и пошел к гальюну. Никого не было, он не слышал шума шагов в соседнем отсеке. Сейчас, решил Вангол. Он быстро открыл паелу в проходе и спустился по вертикальному трапу в трюм отсека. Дежурное освещение позволило увидеть несколько деревянных ящиков, стоящих в ряд. Вангол подошел ближе и увидел на крышке ящика характерное обозначение, указывающее на продукцию комплекса «ЗЕТА». Он сорвал обвязку и, открыв замок, откинул крышку. Перед ним, тщательно обложенные ватными валиками, лежали четыре стеклянные ампулы с прозрачными жидкостями внутри. Они были разного размера, но одного диаметра. Это была та самая начинка для снарядов, которая станет смертью для людей, понял Вангол.

На груди Вангола вдруг что-то кольнуло. Он сунул за пазуху руку и вытащил ладанку с янтарем, камешек светился мягким ровным светом. Перед глазами Вангола возник образ старого Такдыгана, его лицо. Вангол будто бы услышал его голос: «Сынок, это можешь сделать только ты. Сделай это. Останови этот ужас».

Вангол не раздумывал. Зло должно было быть уничтожено немедленно.

– Что ж, в этой партии я вам поставлю мат, – сказал Вангол и ударил аварийным топориком, лежавшим на ящиках, по ампулам. Он увидел, как жидкости, соединяясь, запузырились, образовавшаяся субстанция зашипела. Адская смесь быстро испарилась. Вангол хотел разбить и следующий ящик, но вдруг понял, что руки его не слушаются, а тело медленно сползает по переборке.

«Оставь свое тело, сынок, ты выполнил свою миссию, – услышал он голос Такдыгана. – Иди за мной…»

Вангол с удивлением обнаружил, что он есть, он существует, хотя тело его лежит распластанным в трюме умирающей, отсек за отсеком, подводной лодки. Он все это видит. Он видит, как мечутся души гибнущих людей; они в панике, они еще не готовы покинуть свои тела. Но все уже свершилось. Их выбор, их жизненный выбор привел их к этому концу.

Вангол смотрел на лицо Такдыгана, старик улыбался ему. Вангол спросил:

– Такдыган, почему? Я еще хочу жить, там Ольга…

– Вангол, ты сделал все, что мог и что должен был сделать. Ты испытал любовь, это высочайшее из благ на земле. Ты зачал сына, в нем твоя душа будет пребывать всегда, помогая и заботясь о нем.

– Сына?

– Да, у тебя родится сын, и ты поможешь ему стать достойным своего отца. Теперь у тебя другая жизнь и другие заботы.

– Жизнь?

– Да, ты сейчас вновь родился, вновь, но уже в духовном мире, твоя душа заслужила это, так решили души твоих предков. Следуй за мной, оставь сомнения и печали, здесь ты очень нужен, гораздо более, чем там, где осталось твое славное тело. Вперед…

Вангол видел, как один за одним теряют сознание и умирают моряки немецкой субмарины, ему не было их жаль… Если ты несешь кому-то смерть, будь готов принять ее сам.

Никем не управляемая подводная лодка двигалась по тоннелю, пока на повороте не врезалась в ледяную стену и не застряла в ней намертво. Дизеля работали, вращая бессмысленно линию вала с гребным винтом, пока не кончилась солярка. Немцы всегда умели хорошо делать моторы…

Несколько суток между базой на побережье и портом Гитлерсбурга велись разбирательства по поводу того, что случилось с подводной лодкой, которая вышла из порта, но так и не пришла на базу. Потом связь прекратилась. Приборы показали, что кабель оборван. Единственный проходной тоннель, ставший известным немецким специалистам из «Аненербе» еще в пору их путешествия в далекий Тибет, был заблокирован. Все попытки проникнуть в него с целью освобождения пути были неудачны. Погибла еще одна лодка с экипажем, попытавшаяся найти другой путь, после чего всякая связь с Новой Швабией стала невозможной. Только один человек на этой земле знал, почему не дошла до базы та субмарина, – Пауль Штольц. Он тоже провожал Вангола в числе свиты Холдринга. Он увидел среди провожавших того немецкого инженера-химика, который, пьяным, разболтал о сверхоружии. Значит, оно точно было на борту лодки, и Вангол его нашел. Вангол пожертвовал собой, иначе он поступить не мог. Этот страшный яд остался законсервирован в стальном корпусе подводной лодки, где-то в глубинах континентального ледника. А с этим химиком уже разберется Штольц, он теперь его лицо не забудет никогда…

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Очнулся Кольша оттого, что замерз. Он открыл глаза и в сумерках долго не мог понять, где он. Руки и ноги затекли от неудобной позы, он начал их медленно разминать, чувствуя, как по телу постепенно разливается тепло. Оглядевшись, Кольша с удивлением понял, что он в своем шалаше у озера. Осторожно, ожидая и опасаясь увидеть Лютого, он выглянул наружу и увидел лежавшую у давно погасшего костра Кису. Лютого на том месте, где Кольша его оставил, не было. Обрывки обожженных ремней говорили о том, что Лютый ушел живым. Киса подняла голову, увидев Кольшу, и, не двигаясь, наблюдала, как он выбирается из шалаша. Кольша подошел к ней. Он понял, что она притащила его сюда с того обрыва перед пропастью. Значит, она не бросила его, а просто тайком шла следом, охраняя, и спасла, когда он попал в беду. Кольша обнял большую голову кошки и погладил ее. Она довольно замурчала и прикрыла свои огромные глаза. Мешок с припасами, что был за плечами у Кольши, лежал у входа в шалаш, нож и зажигалка были в нем. Все остальное Кольшино оружие и пистолет Лютого, наверное, остались там, у обрыва. Кольша стал собирать хворост, и вскоре костер запылал, освещая и согревая их стоянку. Когда рассвело, Кольша уже поел, накормил вкусностями Кису, и они оба спали, согревая друг друга, довольные тем, что все закончилось благополучно.

Прошло несколько недель. Кольша окончательно пришел в себя. Слабость и боль в голове прошли, и он вновь подумывал о том, что надо искать людей, своих людей, он понимал, что они где-то поблизости, поскольку Лютый их искал и о них спрашивал. Однажды утром Кольша собрался и, позвав с собой Кису, выступил в путь. Кошка сразу поняла, что он вновь собрался в дальнюю дорогу, и, недовольно урча, последовала за ним. Он решил идти несколько левее того места, чтобы обойти пропасть с опасными летающими штуками, о которых Кольша почему-то смутно, но помнил. Преодолев за неделю горный кряж, он вышел на перевал и убедился, что в этом месте опасности нет. Как и в прошлый раз, после одного из привалов Киса дальше не пошла. Кольша погладил ее на прощание, поблагодарил за дружбу и ушел. Кошка долго лежала на скале, провожая Кольшу взглядом, пока он не скрылся из вида.

Однажды, рассматривая местность с перевала, Кольша увидел вдали нечто похожее на дорогу. Заросшая травой и мелким кустарником трасса, на которой угадывались две колеи. Он стал наблюдать и через какое-то время заметил на ней движение. Это была действительно дорога, и по ней ехал большой, похожий на танк без башни грузовик с людьми в кузове. Кольша понял, что это немцы. Идти в ту сторону было опасно, но он решил осторожно подойти поближе и посмотреть, куда они едут. Прикинув, с какой скоростью немцы движутся, Кольша пошел скалами наперерез, надеясь застать их перед грядой, но опоздал. Когда он вышел к точке, где должен был их застать, он увидел слегка забросанный ветками для маскировки бронеавтомобиль и следы, уходящие на перевал. Кольша осмотрелся, приблизился к машине и, убедившись, что никого нет, забрался в кабину и срезал ножом все провода, какие были видны у руля.

«Вот вам, гады, придется пехом топать», – думал он, закапывая обрывки проводов. По следам немцев Кольша не пошел, это было слишком опасно. Он решил подняться на перевал, спрятаться, подождать и оттуда посмотреть, что они будут делать. Он хотел понять, зачем они сюда приехали. Вдруг они кого-то ищут, а если поймают, тогда он сможет помочь своим. Лук и стрелы, что он приготовил перед своим походом, вполне соответствовали этому. Здесь, в лесистой местности, он это сможет. В Кольше пропал страх, он хотел сразиться с врагами, он хотел… Но произошло иначе.

С перевала он увидел в долине, раскинувшейся перед ним, очень интересную картину. С противоположной стороны долины к перевалу двигалась большая, около двадцати человек, группа людей. Издали Кольша не мог разглядеть на них форму, но большинство были в черном. Примерно в двух километрах от них за ними шла вторая, менее многочисленная группа, явно преследовавшая идущих, потому что двигалась значительно быстрее. Кольша понимал, что первая группа не знает о преследователях, там шли спокойно. Но самое интересное было дальше. За второй группой, по их следу, крались, не отставая, какие-то огромные животные белого цвета. Они постепенно догоняли вторую группу людей. Кольше ничего не оставалось, как только наблюдать за происходящим в долине. Сделать что-либо он не мог, да и не знал, что, собственно, и нужно было делать. Группы постепенно приближались к перевалу, первая группа вышла в луга у самого подножия и остановилась на привал. Кольша уже мог различать людей по одежде и вдруг отчетливо увидел, что один из этих людей сбросил с себя верхнюю одежду и остался в тельняшке. Полосатая тельняшка! Моряки, это были моряки, это были наши! Кольша, затаив дыхание, пытался разглядеть все почетче, убедиться, что это действительно свои, не ошибиться, как в прошлый раз.

Среди этих людей он заметил женщину, она сняла с головы платок и распустила светлые волосы. Кольша не верил своим глазам, эта женщина очень напоминала фрау Штольц! Кольша перевел взгляд на вторую группу, которая подходила к холмистым лугам в явно ускоренном темпе. Они почти бежали с оружием в руках. За ними по пятам бежали огромные белые звери.

Кольша не совсем понимал, что происходит, но вдруг осознал, что наши в опасности. Если он сейчас бросится с перевала вниз и очень быстро побежит, то, возможно, успеет предупредить их о том, что их преследует враг. Он видел, что наши не подозревают о преследовании. Кольша вскочил на ноги и в этот момент услышал и увидел, как на холмах раздались пулеметные очереди и преследовавшие наших люди попадали, сраженные этим огнем. Еще Кольша увидел, как одного из них нагнал и разорвал на куски один из белых зверей. Кольша не стал более смотреть и изо всех сил бросился бежать вниз, чтобы предупредить своих об этих белых хищниках. Когда он спустя несколько минут вылетел с маху на поляну, где перед предстоящим подъемом, расположившись небольшим лагерем, отдыхали моряки-подводники Шедлерова, то увидел оторопевших от неожиданности наших, русских людей.

Кольша остановился, и вдруг слезы покатились по его щекам. Ему навстречу выбежала из палатки фрау Штольц.

– Кольша, родной, это ты! – закричала она и заключила его в объятия.

– Там, там белые звери! Они бегут за вами! – успел, почему-то заикаясь, прокричать Кольша.

– Пулеметы в секторе дважды сработали, они сюда не пройдут, – спокойно, почему-то по-немецки, сказал один из окруживших Кольшу людей.

– Ребята, это Кольша, наш парень, он сбежал от немцев! Какой молодец, уцелел, один в этих лесах, а! – Ольга смеялась, обнимая парня.

Моряки подходили, жали ему руку. Хлопали по плечу.

– Молодец! Спасибо, что хотел нас упредить! Наш парень!

Кольша стоял, улыбался и не верил глазам, он действительно нашел своих! Здесь, в ледовой Антарктиде, он их все-таки нашел! Он не заметил, как, мелькнув тенью, скрылась в густых кустах Киса. Она ушла совсем. Она поняла, что ее другу уже ничего не грозит.

– Так, ну-ко пустите меня! Затискали парня! Как тебя? Кольша? Меня дядя Степан зовут. Пошли, я тебя накормлю. – Раздвинув всех, Макушев взял Кольшу за руку и повел к костру, который уже весело горел, разогревая перловую кашу с тушенкой.

– Дядя Степан, за вами гнались немцы, я видел с перевала, а за ними – большие звери белого цвета. Я вас побежал упредить, потому как немцев вы побили, а звери-то остались целы.

– Не знали мы про немцев, значит, они в зону отстрела попали. Вовремя Фридрих ее включил, вовремя…

– Там, за теми скалами, немецкий грузовик стоит, – сказал Макушеву Кольша, хорошо заправившись кашей. – Правда, я его покоцал немного, не знал, что для нас сгодится.

– Надо посмотреть, нам это очень кстати. Это далеко?

– Нет, пойдемте, я покажу.

– Пойдем.

Через час Макушев, беззлобно поругиваясь, уже осматривал и прилаживал на место срезанные Кольшей провода, а потом двигатель бронемашины взревел и ровно заработал на малых оборотах.

– Кольша, с меня причитается, экую ты нам технику подогнал, – улыбался довольный Макушев. – Мы теперь на ней и соляру подвезем, и вообще, во времени-то какой выигрыш!

Когда группа прибыла в поселение рудника, Макушев и Сизов при встрече крепко обнялись. Подошедший Шедлеров крепко пожал Сизову руку.

– Ну, вы молодцы, слов нет. Покончили с фашизмом на отдельно взятой территории! – улыбаясь, сказал Шедлеров.

– Вот именно, на отдельно взятой территории. Теперь эту территорию удержать надо, поскольку нацисты из Гитлерсбурга с этим не согласны. Первый раз мы их с Ванголом обули. Сейчас там еще в неведении, что здесь происходит. Но шила в мешке не утаишь, скоро нагрянут – и тогда повоевать придется.

– Придется – значит придется. Где мне своих разместить?

– Вон видишь, немецкий офицер идет, это Вернер, комендант поселения, наш человек. Обратись к нему.

Познакомив Шедлерова и Вернера, Сизов поспешил рассказать старым товарищам обо всем пережитом им за последние дни.

– Хорошо.

– Где Вангол? – спросил Макушев, когда они с Сизовым остались одни.

– Он там, у немцев, продолжил работу по внедрению в «Аненербе», скорее всего, он уже убыл в Германию. Но это, сам понимаешь, между нами.

– Ольга мне рассказала кратко про все, какие у нас планы?

– Планы? Какие планы, Степан, организация обороны этого поселения сейчас главное. Но это совместно с немцами, которые здесь отказались от своего фюрера. Что касается нас. Вангол, уезжая, передал мне свои полномочия командира группы. Считаю, теперь главной задачей стало выйти на связь с Центром, с Москвой, доложить всю имеющуюся информацию о Новой Швабии. Отсюда это сделать никак нельзя. Значит, надо выходить подлодкой назад.

Сизов некоторое время молчал.

– Степан, найди Шедлерова, надо это с ним обсудить.

– Хорошо, Федор, он там с Вернером, своих в казарме устраивает.

– Давай тогда после ужина соберемся здесь. Придут Ольга, я, ты и Шедлеров, будем решать этот вопрос.

Когда после торжественного ужина, который для них устроил Вернер, люди наконец разошлись, было уже поздно. Совещание решили провести завтра с утра.

Утром Макушева разбудили Сизов и Шедлеров, рядом стоял встревоженный Вернер.

– Что случилось?

– Из радиоперехвата стало известно о том, что Новая Швабия блокирована, одна из лодок-челноков потерпела аварию при переходе и сообщения с береговой базой теперь нет. Но это не главное, главное – другое. Штольц сообщил, что именно этой лодкой уходил Вангол. Более того, этой лодкой вывозили в Германию первую партию страшного химического оружия. Вероятно, Вангол ценой своей жизни не допустил этого. Неприятно, но Штольц сообщил, что он, видимо, под подозрением, причина не ясна, но его допрашивали об Ольге. Сейчас, когда вскроется факт, что здесь власть фашистов свергнута, думаю, поскольку Ольга здесь, Штольцу несдобровать. Ему нужно уходить сюда, к нам. Новая Швабия блокирована, это уже победа.

– Если Вангол погиб, Центр не получит о Новой Швабии никакой информации.

– Надо пробовать выйти нашим проходом, как вошли, так должны и вернуться. Сергей, мы сможем?

– Честно? Не уверен. Лоции нет, штурман погиб, и как найти хотя бы вход в тоннель – не знаю.

– Можно мне сказать? – вмешался в разговор Вернер.

Получив одобрение, он взволнованно заговорил:

– В наших лабораториях разработано новое навигационное оборудование для подводных лодок. Есть даже экспериментальные образцы. Не знаю точно, но оно позволяет выводить на экран рельеф дна. Может быть, это поможет? Что еще необходимо, чтобы ваша лодка вышла в океан?

– Дизель-генератор, компрессорная станция, шланги и, конечно, дизтопливо. Все это нужно перевезти и перенести туда, где она находится.

– Все это можно сделать. Перевозки совершим воздушным путем, профессор обеспечит летательными аппаратами. Запасы дизтоплива кое-какие имеются, а вот насчет приборов по навигации нужно сейчас ехать смотреть.

– Так и решим. Штольца срочно надо отозвать. Шедлеров, Сергей, займись навигационными приборами, может быть, это решит все проблемы. Степан, сообщи Ольге осторожно о том, что Вангол уехал надолго. То, что он погиб, еще не доказано. Твоя задача – организовать доставку дизтоплива и всего, что необходимо, на лодку. Все, я занимаюсь организацией обороны.

Через две недели лодка была поднята на поверхность и полностью снаряжена для похода. Экипаж готовился, каждый должен был стоять по две вахты, за себя и за погибшего товарища. Это никого не пугало. С Шедлеровым уходил на Родину и Макушев. Он должен был доложить Краскову о выполнении задания и доставить всю информацию о Новой Швабии. Вместе с Макушевым отправлялся домой и Кольша, на этом настояла Ольга. Она оставалась с Сизовым в Новой Швабии помогать Вернеру отстоять независимость поселения рудника.

Ранним утром Ольга и Сизов провожали уходившую в морскую пучину подводную лодку. Они застыли на пустынном скалистом берегу бухты Лузгина, еще долго вглядываясь в даль. Всех, и тех, кто должен был продолжить опасную работу в тылу врага, и тех, кому предстояло пробиваться сквозь ледяной панцирь Антарктиды, ждала неизвестность…

Ленинград. Фантазии Евграфа Семеновича

«Костя продолжал изучать строение планет и все чаще заглядывал в страницы истории, связанной с освоением внутренних земель Антарктиды. Он уже знал о Главном Барьере, преодолевая который болиды проникают в атмосферу Земли и оттуда следуют по своим заданиям, ведомые Хранителями мира. Технологии использования тонких энергий и материальных наноструктур позволяют болидам по необходимости оставаться невидимыми в земной атмосфере. В основном это применяется при неподвижном наблюдении. Во время передвижений сама скорость, используемая аппаратами, делает их невидимыми для человеческих глаз. То есть невидимость летательных аппаратов – одна из их технических характеристик.

Учиться управлять болидом Косте пришлось сначала на полигонах внутренней земли. Сначала ручное вождение, затем бесконтактное, силой мысли. Когда было достигнуто определенное мастерство, началось освоение дистанционного управления в состоянии транссна. Несколько месяцев тренировок – и он был допущен к боевым болидам. Эти аппараты обладали лазерным оружием высокой точности. Как стало известно Косте, именно эти аппараты остановили экспансию американцев в Антарктиде в 1947 году, заставили повернуть назад военную эскадру адмирала Берда. Причиной этого силового вмешательства была реальная опасность для населения внутренней земли.

Использование Главного Барьера как средства сообщения между мирами могло быть затруднено в случае активного заселения внутренних земель Антарктиды. Небольшая, по земным понятиям, группа людей, около пяти десятков тысяч, проникшая в подледную Антарктиду, к тому времени была уже несколько лет заблокирована, поскольку условия мирного освоения этих земель были нарушены самими первопроходцами. Междоусобный конфликт, возникший между разными группами людей на идеологической основе, перерос в вооруженное столкновение, которое пришлось погасить силовым воздействием. В результате этого наступило перемирие. До окончательного решения конфликта аналитическим центром было принято решение о необходимости блокирования этих земель от остальной цивилизации, чтобы не допустить вторжения извне дополнительных вооруженных сил. В результате все попытки подхода вооруженных сил стран поверхности планеты Земля к Антарктиде в обязательном порядке пресекались. Хранителями мира были проведены невербальные контакты с главами ведущих стран цивилизации, которым было передано прямое запрещение использовать при „исследовании“ материковой Антарктиды вооруженные силы. Это было сделано без объяснения причин, точно так же, как и в нескольких случаях попыток высадки людей на поверхность Луны.

Костя, уже сотни раз наблюдавший за бурной деятельностью, происходящей на поверхности Луны, прекрасно понимал, что там ведутся работы по добыче полезных ископаемых очень развитыми технически, неизвестными ему внеземными цивилизациями. Их космические корабли были необычны, большие грузовые челноки перемещались на огромных скоростях. Иногда Костя видел небольшие аппараты с пилотами, но это были не люди, скорее ящерообразные существа. Теперь он знал, что цивилизацией внутренней земли с их представителями были проведены переговоры и достигнуто соглашение о мирном сосуществовании. Согласно этому договору, добыча ресурсов производится в определенных объемах и безопасными способами, контроль за соблюдением этих договоренностей и совершают Хранители мира. Причем то, что добывается из недр Луны, на Земле, в технологических процессах обеих земных цивилизаций, пока вообще не используется. Кроме того, представители внеземных цивилизаций взяли на себя обязанность по обеспечению безопасности планеты Земля от ударов крупных метеоритов и астероидов. Уже несколько тысячелетий они предотвращают эти угрозы, фактически оберегая жизнь на Земле от катастроф, аналогичных случившимся в далеком прошлом.

Станис, наставник Кости по этому разделу знаний, рассказал ему о том, что неоднократно делались попытки довести до сведения людей поверхностных цивилизаций мысль о необходимости принципиального изменения образа жизни и последующем присоединении к межпланетному сообществу. Но эти попытки были тщетны. Люди, выступившие проводниками в подобных попытках – Николай Рерих, Елена Блаватская и другие, – не были поняты современниками и осмеяны носителями религиозных течений того времени.

Более того, реальные действия супердержав впоследствии свидетельствовали о явной преждевременности этих попыток. В конце Второй мировой войны абсолютно необоснованно с военно-тактической точки зрения американские вооруженные силы применили ядерное оружие против уже практически поверженной островной страны Японии. Сотни тысяч человеческих жизней были погублены мгновенно. Этот удар подстегнул СССР к достижению так называемого равенства вооружений. Началась „гонка вооружений“ между страной, перенесшей страшную войну, и страной, на территории которой не разорвался ни один снаряд. О каком духовном совершенствовании человечества можно было вести речь? Все было подчинено одному – созданию оружия массового уничтожения ради сохранения хрупкого мира. Этот процесс страшен тем, что ему нет конца. Тем, что, если ружье заряжено, оно обязательно когда-то выстрелит. Этот бег в пропасть может остановить только духовное обновление человечества.

К сожалению, цивилизации на поверхности Земли и сейчас устремлены к материалистическому, техногенному будущему, при огромном отставании духовно-нравственного развития.

– Мы, Константин, как это ни печально, будем свидетелями еще множества ужасных, беспощадных, бесчеловечных событий и кровопролитных войн на поверхности Земли, пока люди не поймут, что цель их жизни не накопление материальных благ, а созидание духовной благости в их сердцах, сотворение Божественной любви».

Написав последние строки, Евграф Семенович задумался. Неужели, пройдя через этот ужас, через этот ад на земле, люди смогут все забыть и по прошествии времени вновь схлестнутся в смертельной схватке за право жить богаче? Вновь будет литься кровь детей и женщин, вновь в руины будут превращаться цветущие города и села… Неужели страшные уроки не пойдут впрок? Через что еще нужно пройти человечеству, чтобы на Земле наступили всеобщий мир и процветание? Что еще нужно? Евграф Семенович не мог ответить на мучивший его вопрос. Он очень расстроился: то, что он написал, пришло к нему каким-то необъяснимым образом, но старик верил. Значит, это не последняя война…

Послесловие

Война, Великая Отечественная, все дальше и дальше от нас во времени. Туман забвения норовит покрыть грохот ее пушек, лязг гусениц танков, кровь и слезы людей. Таких же, как мы, из крови и плоти, переживших и не переживших то страшное, жестокое время. Вынесших на своих плечах все тяготы и лишения, победивших врага и оставшихся в безымянных могилах, лесах и болотах нашей земли-матушки. Важно знать и помнить о них. Много тайн и загадок хранит то время, некоторые из них приоткрываются усилиями искателей, многие остаются за стальными занавесами, оберегаемые спецслужбами мировых держав, и не только ими…

До сих пор достоверно неизвестна судьба многих палачей Третьего рейха, как и судьба самого Адольфа Гитлера. Принадлежность останков, найденных и выдаваемых за останки Гитлера, не подтверждается материалами экспертиз. В тайне хранятся материалы американской военной экспедиции адмирала Берда к берегам ледового континента. Многочисленные свидетельства загадочных явлений в Антарктиде замалчиваются и не предаются огласке. Может быть, так надо? Может быть, еще не время пролить свет истины, а может быть, кому-то очень не хочется говорить об этом? В этой книге вместе с Ванголом и его подразделением вы сделали шаг в не изведанное и не признанное, в не объяснимое и не истолкованное никем, но одновременно и подтвержденное многими реальными событиями и фактами.

Слишком много неразгаданных тайн и загадок хранит в себе современная история. Да-да, именно не древняя, затерянная в тысячелетиях мрака, не сохранившая о своем существовании практически ничего, а современная… Та, свидетели которой еще живы, еще среди нас… Но они молчат, загадочно улыбаясь, зная что-то очень важное, не в силах сказать нам об этом. Они уже выполнили свою миссию на земле. Теперь наш черед, наше не менее трудное и трагичное время. Как нам его пройти, сохранив свои святыни и самую жизнь на этой полной загадок планете?..

Эта книга для тех, кто ищет ответы. Читая, кто-то внезапно их получит, а кто-то будет озадачен своими внутренними открытиями, породившими еще большее количество вопросов. В любом случае нужно искать на них ответы, то есть двигаться по пути познания истины… Те, кто считает, что не надо ворошить прошлое, совершает большую ошибку. Прошлое не исчезло, не растворилось во времени. Оно приходит к нам каждый день событиями, порожденными еще тогда. Познать истинное прошлое, не искаженное в угоду чьим-либо интересам, – значит найти ключ к разгадке вопросов сегодняшних, злободневных и судьбоносных.

2018 г.

В. Прасолов

Оглавление

Пролог

Сибирь, Енисейский район. Кольша

Дальний Восток. Вангол

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Антарктида, Новая Швабия. Ольга

Забайкалье. Сырохватов

Москва. Сырохватов

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Побережье Антарктиды. Вангол

Москва. Красков

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Прифронтовая полоса. Сырохватов

Сырохватов – Лютый

Антарктида, новые земли. Вангол

Побережье Антарктиды. Аксенов

Берлин. «Аненербе»

Аргентина, порт. Альметьев

Берлин, «Аненербе» – Антарктида. Лютый

Москва. Красков

Антарктида, Новая Швабия. Ольга

Антарктида, новые земли. Вангол

Антарктида, Новая Швабия. Ольга

Ленинград. Евграф Семенович

Антарктида, новые земли. Макушев

Антарктида. Лютый

Ленинград. Фантазии Евграфа Семеновича

Антарктида, новые земли. Вангол

Ленинград. Фантазии Евграфа Семеновича

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Антарктида. Лютый

Антарктида. Вангол

Антарктида. Ольга

Антарктида, Гитлерсбург. Лютый

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Антарктида, Гитлерсбург. Вангол

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Ленинград. Фантазии Евграфа Семеновича

Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg