«Чужие»

Чужие (fb2) - Чужие [litres] (пер. Алиса Тугушева,Александра Сергеевна Давыдова,Денис Приемышев) (Вселенная Чужих и Хищника) 1036K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алан Дин Фостер

Алан Дин Фостер Чужие Официальная новеллизация

Alan Dean Foster

ALIENSTM: The Official Movie Novelization

Печатается с разрешения издательства Titan Publishing Group Ltd.

Перевод с английского Александры Давыдовой, Дениса Приемышева и Алисы Тугушевой

Серия «Чужой против Хищника»

ТМ & © 1986, 2018 Twentieth Century Fox Film Corporation.

All Rights Reserved

* * *

I

Двое спали и видели сны.

Между ними не было существенной разницы, если не считать очевидных различий. Первый был крупнее второго, не слишком большого по размеру. Один относился к женскому полу, второй был рода мужского. Во рту первого острые зубы соседствовали с плоскими, что является явным признаком всеядности, челюсти второго предназначались исключительно для того, чтобы прокусывать и рвать. Оба относились к роду убийц, хотя вид первого научился сдерживать обусловленные генетикой порывы, а второй оставался совершенно диким.

В снах отличия выражались сильнее, чем во внешности. Женская особь спала тревожно. Недавние воспоминания об ужасах, которые невозможно себе представить, всплывали из подсознания и разрушали обычную безмятежность гиперсна. Она бы вертелась и металась, если бы не капсула, которая сдерживала, ограничивая движения. Капсула – и тот факт, что гиперсон сводил мускульную активность к минимуму. Так что вертеться приходилось лишь мысленно. Правда, она этого не сознавала. Во время гиперсна никто ничего не осознает. И все же время от времени, подобно тому, как сточные воды просачиваются на улицы города, в ее видения проникали темные, мерзкие образы. На время они заполняли сознание, и тогда женщина стонала, а ее сердце начинало биться чаще. Заметив подобную активность, компьютер, следящий за ней подобно электронному ангелу-хранителю, понижал температуру тела еще на градус и увеличивал дозу стабилизирующих препаратов.

Стоны прекращались. Спящая успокаивалась и снова обмякала на подушках. Кошмар после этого возвращался не сразу.

Лежавший рядом с ней маленький убийца подергивался, будто в ответ содроганиям более крупной спутницы, после чего тоже затихал. Он грезил о маленьких теплых тельцах, потоках горячей крови, утешении, какое дарит общество себе подобных, и о том, что оно наверняка придет снова. Каким-то образом он знал, что оба они проснутся вместе – или не проснутся вовсе.

Последнее его не беспокоило. Он обладал бо́льшим терпением, чем его напарница по гиперсну, и более реалистично оценивал свое положение во Вселенной. Он принимал сон и ожидание, зная, что, если и когда вернется сознание, он снова будет охотиться и убивать. А пока что он отдыхал.

Время проходит. Ужас остается.

* * *

В бесконечности космоса звезды – всего лишь песчинки. Белые карлики в нем едва сто́ят внимания. В подобной пустоте такой крошечный корабль, как спасательная шлюпка с исчезнувшего буксира «Ностромо», фактически не существовал. Он дрейфовал в великом Ничто, как свободный электрон, сорвавшийся с орбиты своего атома.

Но все-таки даже свободный электрон можно заметить, если на его пути встретится некто, оснащенный подходящими приборами. Так вышло, что курс спасательной шлюпки привел ее к знакомой звезде. Хотя и там ее не проглядели лишь по чистой удаче. Шлюпка прошла очень близко к другому кораблю. (В космосе «очень близким» считается все, что находится от тебя в пределах светового года.)

Итак, шлюпка появилась на краю экрана разведывательного поискового судна. Кое-кто из тех, кто заметил эту точку, предлагал не обращать на нее внимания. Они утверждали, что она слишком мала для корабля, и ее в принципе там не должно быть. К тому же, суда отвечают на запросы, а эта точка была молчалива, как мертвец. Вероятнее всего, она была блуждающим астероидом, беглым куском никеля и железа, который вознамерился повидать Вселенную. С корабля, как минимум, ревел бы на всех частотах в пределах досягаемости аварийный радиомаяк.

Но капитан поисковика оказался любопытным парнем. Легкое изменение курса дало бы шанс познакомиться с молчаливым странником поближе, а небольшие, но продуманные поправки в бухгалтерских документах оправдали бы крюк в глазах владельцев. Он отдал приказ, и компьютеры скорректировали курс.

Когда они приблизились к странному объекту, стало понятно, что капитан принял верное решение: астероид оказался спасательной шлюпкой.

Она не проявляла признаков жизни, не отвечала на вежливые запросы. Не горели и ходовые огни. Однако судно умерло не окончательно: подобно телу в холодную погоду, оно отключило оболочку, чтобы защитить нечто жизненно важное глубоко внутри.

Капитан выбрал для высадки на дрейфующее суденышко троих человек.

Более крупный корабль скользнул вплотную к «Нарциссу» мягко, словно орел к выпавшему перу. Металл коснулся металла. Выдвинулись захваты. По обоим кораблям прокатились звуки стыковки.

Три члена абордажной партии в скафандрах вошли в шлюз. С собой они несли фонари и прочее оборудование. Воздух представлял собой слишком большую ценность, чтобы выбрасывать его в вакуум, поэтому они терпеливо ждали, пока корабль его не всосет. Только после этого внешний люк отъехал в сторону.

При первом взгляде на шлюпку они испытали разочарование: через иллюминаторы не было видно ни внутренних огней, ни движения. Дверь не отреагировала на внешнее управление: ее заклинило изнутри. После того, как мужчины убедились в том, что в кабине шлюпки нет воздуха, они предоставили работать с дверью роботу-сварщику. Во тьме ярко вспыхнули факелы, которые впились в металл с двух сторон. Языки пламени встретились в нижней точке. Двое мужчин обхватили третьего, и тот ногой вбил вырезанный кусок внутрь шлюпки.

Путь был открыт.

Внутри оказалось темно и спокойно, как в могиле. По полу змеился обрывок кабеля, его порванный, истрепанный кончик доходил почти до внешней двери. Ближе к кокпиту виднелся какой-то слабый свет. Команда двинулась в ту сторону.

Знакомый купол капсулы гиперсна светился изнутри. Прежде, чем подойти к ней, незваные гости обменялись взглядами. Двое склонились над толстым стеклом прозрачного саркофага. Третий, держась позади, изучал показания приборов и комментировал вслух:

– Внутри есть давление. Вероятно, корпус и системы в порядке. Кажется, ничего не сломано, просто выключилось для сбережения энергии. Давление в капсуле стабильное. И питание тоже идет, хотя я готов поспорить, что батареи почти сдохли. Поглядите, какие тусклые индикаторы. Вы когда-нибудь видели такие капсулы?

– Конец двадцатых, – мужчина наклонился ближе к стеклу и тихо добавил: – Красотка.

– Скажешь тоже, – в голосе его напарника звучало разочарование. – Огни жизнеобеспечения все зеленые, значит, она жива. Плакала наша награда за спасение имущества, парни.

Еще один исследователь удивленно взмахнул руками:

– Эй, там с ней еще что-то есть. Не человек. Кажется, оно тоже живое. Видно плохо, оно частично скрыто ее волосами. Оранжевое.

– Оранжевое? – главный из трио растолкал остальных и прижался лицевой пластиной шлема к прозрачной преграде. – Что бы там ни было, у него когти.

– Эй, – мужчина толкнул своего напарника локтем, – а может, это инопланетный организм? Это обеспечит нам хоть сколько-нибудь баксов.

Именно в этот момент Рипли слегка повернулась. Несколько прядей волос упали с подушки, открывая прижавшееся к ней существо. Главный выпрямился и с отвращением покачал головой:

– Не повезло. Это всего лишь кот.

* * *

Звуки причиняли боль. О попытках открыть глаза и говорить не стоило. Глотка казалась антрацитовой трещиной в более легкой пемзе черепа: черная, сухая, с легким смолистым привкусом. Язык свободно болтался в давно забытом пространстве. Она попыталась вспомнить, как это – говорить. Приоткрыла губы. Из легких рванулся воздух. Давно стоявшие без дела живые меха тоже болели от напряжения. Усердная совместная работа губ, языка, нёба и легких принесла пусть скромный, но результат. В пространство комнаты уплыло единственное слово:

– Пить.

Между ее губ скользнуло что-то гладкое и прохладное. Ощущение влаги ошеломляло, а воспоминание почти заставило ее выплюнуть трубку с водой. В иное время в ином месте подобное вторжение предваряло бы чрезвычайно необычную и омерзительную кончину. Но по этой трубке текла только вода – в сопровождении спокойного голоса:

– Не заглатывайте. Тяните понемножку.

Она повиновалась, хотя часть разума вопила, требуя втягивать живительную влагу как можно быстрее. Как ни странно, она не чувствовала себя обезвоженной, просто ужасно хотелось пить.

– Хорошо, – сипло прошептала она. – Есть что-нибудь посущественнее?

– Слишком рано, – ответил голос.

– Черта с два. Как насчет фруктового сока?

– Лимонная кислота будет драть горло, – голос помедлил, раздумывая, потом сказал: – Попробуйте вот это.

Снова в рот скользнула сверкающая металлическая трубочка. Рипли с удовольствием потянула жидкость. В горло полился подслащенный холодный чай, утоляя и жажду, и первые позывы голода. Трубку убрали, стоило Рипли сказать, что она выпила достаточно. Уши атаковал новый звук: трель какой-то экзотической птицы.

Слух и вкус вернулись, настала очередь зрения. Открыв глаза, она увидела чистый тропический лес. Деревья возносили к небесам кустистые зеленые кроны. Яркие переливчатые крылатые создания с гулом перелетали с ветки на ветку. Птицы ныряли вниз в попытках поймать насекомых, снова набирали высоту, и длинные хвостовые перья тянулись следом, как инверсионные следы самолетов. Из гнезда в пне карликовой фиги выглянул кетцаль[1] и уставился на нее.

Пышно цвели орхидеи, а жуки носились среди листьев и упавших веток, как живые драгоценности. Рипли заметила, как появился и тут же метнулся обратно в подлесок агути[2]. Качаясь на крепком суку, обезьяна-ревун тихо гудела над своим детенышем. «Слишком много нагрузки на органы чувств». Рипли закрыла глаза, отсекая щебечущее изобилие жизни.

Позже – спустя час? на следующий день? – посреди массивных корней большого дерева появилась трещина. Потом разрез. Он увеличился, стирая тело скачущей мармозетки[3]. Из бреши появилась женщина и закрыла ее за собой, сомкнув бескровную рану на дереве и животном. Женщина коснулась спрятанного переключателя, и тропический лес исчез.

Картинка была очень хороша, но теперь, когда ее выключили, Рипли увидела набор медицинского оборудования, прежде скрытый за проекцией леса.

Сразу слева от нее располагался медробот, который так заботливо ответил на просьбы Рипли сначала о воде, а потом о холодном чае. Машина неподвижно висела на стене, зная все, что происходит внутри ее тела, готовая изменить подачу лекарств, предоставить еду и питье или позвать человека в случае необходимости.

Женщина улыбнулась пациентке и при помощи пульта, закрепленного на нагрудном кармане, подняла изголовье постели Рипли. На белой униформе выделялась яркая эмблема старшего медицинского техника. Рипли настороженно наблюдала, не в силах понять, искренна улыбка женщины, или это просто профессиональная привычка. Голос техника звучал приятно и с врачебной заботливостью, но не чрезмерно приветливо:

– Действие успокоительного заканчивается. Я считаю, в нем нет больше необходимости. Вы меня понимаете?

Рипли кивнула. Медтех окинула пациентку оценивающим взглядом и, казалось, приняла некое решение.

– Давайте попробуем кое-что новенькое. Почему бы мне не открыть окно?

– Сдаюсь. В самом деле, почему?

Уголки губ чуть опустились, но улыбка тут же засияла снова. Значит, отрепетированная и профессиональная. Не от чистого сердца. Да и откуда такой взяться? Медтех не знала Рипли, и Рипли не знала ее. Ну, и пусть. Женщина направила пульт на стену напротив изножья кровати.

– Берегите глаза.

«Вот уж нелогично звучит», – подумала Рипли. Тем не менее, она прищурилась, готовясь к предполагаемому сиянию. Раздалось тихое жужжание, и стенная панель уползла в потолок. Комнату залил яркий свет. Несмотря на смягчающие фильтры, для истощенного организма Рипли он все равно стал потрясением.

За окном простиралась безбрежная пустота. Слева несколько модульных конструкций Узловой станции образовывали кольцо: пластиковые ячейки были составлены вместе, как детские кубики. Снизу высовывались несколько антенн связи. Но главенствовал в этой картине яркий изгиб Земли. Африка казалась коричневым пятном с белой каймой: она купалась в океанской синеве. Сахару венчала сапфировая корона Средиземного моря.

Рипли уже все это видела, сначала в школе, а потом лично. Это зрелище не слишком ее потрясло. Скорее, она просто радовалась тому, что все осталось по-прежнему. Недавние воспоминания наводили на подозрение, что все могло исчезнуть. Что кошмар был реальным, а теплый притягательный шар – лишь издевательская иллюзия. Знакомый, уютный вид за окном успокаивал, заглушал страхи, как вытертый плюшевый мишка. Сцену завершал унылый шар Луны, бегущий на заднем фоне, подобно бродячему восклицательному знаку. Планетарная система как способ придать уверенности.

– И как мы себя сегодня чувствуем?

Рипли почувствовала, что медтех не просто отпускает дежурные замечания. Ей важны были ответы пациентки.

– Кошмарно, – раньше Рипли не раз доводилось слышать, что у нее приятный, необычный голос. Со временем он должен был к ней вернуться. А пока что ни одна часть ее тела не работала с полной отдачей. Эллен задумалась, будет ли когда-нибудь иначе, потому что она сильно отличалась от того человека, каким была прежде. Та Рипли вышла в обычный грузовой рейс на ныне исчезнувшем корабле. А вернулась и теперь лежала в больничной постели, глядя на медсестру, уже другая Рипли.

– Просто кошмарно? – нужно было отдать медтеху должное. Эту женщину непросто сбить с толку. – По крайней мере, это лучше, чем вчера. Я бы сказала, что «кошмарно» – это существенное улучшение по сравнению с «омерзительно».

Рипли зажмурилась, потом медленно открыла глаза. Земля все еще висела за окном. Время, которое до того совершенно ее не заботило, внезапно снова обрело значительность.

– Как давно я на Узловой?

– Всего лишь несколько дней, – женщина не переставала улыбаться.

– По ощущениям – дольше.

Медтех отвернулась, и Рипли задумалась, не сочла ли та краткое замечание скучным или тревожным.

– Вы в состоянии принять посетителя?

– У меня есть выбор?

– Разумеется. Вы – пациент. Не считая врачей, вы знаете себя лучше всех. Если вы хотите, чтобы вас оставили в покое, то так и будет.

Рипли пожала плечами, немного удивившись тому, что ее мышцы способны на такой жест:

– Я достаточно времени провела в одиночестве. К черту. Кто это?

Медтех подошла к двери.

– На самом деле, их там двое.

Рипли видела, что на ее губах снова появилась улыбка. Из-за двери появился мужчина, который что-то нес. Человека этого Рипли не знала, зато ей был знаком его толстый, оранжевый, скучающий груз.

– Джонс! – Рипли выпрямилась без помощи изголовья.

Мужчина с облегчением передал ей огромного кота, и Рипли прижала животное к груди.

– Иди ко мне, Джонси, уродливый ты старый лось, милый мой комок пуха!

Кот смиренно, с присущим его виду достоинством сносил это обычное для людей постыдное проявление чувств. Подобное терпение свойственно кошкам в общении с человеческими существами. Любой внеземной наблюдатель, ставший свидетелем этой сцены, ни на миг не усомнился бы в том, которое из существ на кровати более разумно.

Мужчина, который принес добрую оранжевую весть, подтащил к кровати кресло и спокойно ждал, пока Рипли обратит на него внимание. Ему было за тридцать, он обладал приятной, не особенно эффектной внешностью и носил ничем не примечательный деловой костюм. Улыбка его выглядела не более – или не менее – настоящей, чем у медтеха, хотя времени для практики у него было больше.

Наконец Рипли кивнула в знак того, что заметила его присутствие, но продолжила разговаривать с котом. Посетитель понял: если он хочет, чтобы его перестали считать простым курьером, нужно заговорить первым.

– Милая комната, – сказал он не слишком искренне.

«Он выглядит как сельский паренек, но говорит иначе», – подумала Рипли.

Мужчина пододвинул кресло еще ближе.

– Меня зовут Бёрк. Картер Бёрк. Работаю на Компанию, но, не считая этого, я нормальный парень. Рад видеть, что вам лучше, – последняя фраза, по крайней мере, прозвучала искренне.

– Кто сказал, что мне лучше? – Рипли поглаживала Джонса, а тот довольно урчал и рассыпал по стерильной кровати шерсть.

– Ваши врачи и машины. Мне дали понять, что слабость и дезориентация скоро пройдут, хотя, на мой взгляд, вы не выглядите особенно дезориентированной. Побочные эффекты необычайно долгого гиперсна, или что-то в этом роде. Биология никогда не входила в число моих любимых предметов. Мне всегда лучше давались цифры, формулы и фигуры. Например, ваша, – он кивнул на простыню, которой была накрыта Рипли, – отлично пережила все неурядицы.

– Надеюсь, что я выгляжу лучше, чем себя чувствую, потому что по ощущениям я словно внутри египетской мумии. Вы сказали: «необычайно долгий гиперсон». Сколько прошло времени? Они, – Рипли кивнула на медтеха, – ничего мне не говорят.

– Ну, возможно, вам пока что не стоит об этом беспокоиться, – Бёрк говорил успокаивающим, отеческим тоном.

Рипли схватила его за руку. Скорость движения и сила пальцев, очевидно, стали для Бёрка сюрпризом.

– Нет. Я пришла в себя и больше не нуждаюсь в том, чтобы со мной нянчились. Сколько?

Бёрк посмотрел на медтеха. Та пожала плечами и отвернулась, занявшись какой-то малопонятной путаницей из диодов и проводов. Снова посмотрев на лежавшую в кровати женщину и поймав ее взгляд, Бёрк понял, что не может отвести глаз.

– Ладно. Это не входит в мои обязанности, но я чувствую, что вы достаточно окрепли, чтобы это выдержать. Пятьдесят семь лет.

Число обрушилось на нее, как кувалда. Как пятьдесят семь кувалд. Сильнее, чем пробуждение, сильнее, чем первый взгляд на родную планету. Рипли опустилась на матрас. Казалось, что из нее выпустили воздух. Внезапно искусственная гравитация показалась втрое сильнее земной и вдавила ее в кровать. Наполненная воздухом подушка вздулась вокруг головы – обволакивая, угрожая задушить. Медтех бросила взгляд на тревожные сигнальные датчики, но те молчали.

Пятьдесят семь лет. Она спала больше полувека. Друзья постарели и умерли, родные повзрослели и угасли, мир, который она оставила, трансформировался черт знает во что.

Сменялись правительства. Изобретения выходили на рынок, устаревали и забывались. Никто и никогда не переживал больше тридцати пяти лет в гиперсне – системы капсул не справлялись с поддержанием жизни. Она, Рипли, едва выжила. Она раздвинула пределы того, что считалось возможным физиологически, и только ради того, чтобы понять, что пережила саму жизнь.

– Пятьдесят семь!

– Вас пронесло прямо через основные системы, – сказал Бёрк. – Маячок умер. Чистая удача, что команда дальнего поиска поймала вас, когда… – Рипли внезапно побледнела, и он осекся. – С вами все в порядке?

Глаза Рипли были широко раскрыты. Она кашлянула раз, потом другой, сильнее. Почувствовала, как что-то давит на грудь… непонимание на лице сменилось зарождающимся ужасом. Бёрк попытался дать ей стакан воды с тумбочки, но Рипли ударила его по руке. Стакан упал и разбился. Джонс с воплем спрыгнул на пол и зашипел, шерсть его стояла дыбом. Царапая когтями пластиковый пол, кот бросился прочь от кровати. Рипли схватилась за грудь. Начались конвульсии, и она выгнулась. Казалось, Рипли задыхается.

Медтех кричала в интерком:

– Код синий в четыре-пятнадцать! Код синий, четыре-один-пять!

Когда пациентка начала биться на кровати, они с Бёрком схватили ее за плечи, прижимая к матрасу. В комнату ворвались доктор и еще два техника.

Такого не могло случиться. Просто не могло!

– Нет. Не-еееееееееет!

Рипли билась, а медтехи пытались закрепить ремнями ее руки и ноги. Покрывала полетели на пол. Удар ноги отбросил одного медтеха, следующий пробил дыру в бессмысленном стеклянном глазе робота-наблюдателя. Джонс смотрел на свою хозяйку из-под шкафа и шипел.

– Держите ее! – кричал доктор. – Дыхательную трубку, немедленно! И пятнадцать кубиков…

Внезапно простыню окрасило изнутри алым, и ткань начала вздыматься, словно под ней стремилось вверх что-то незримое. Потрясенные, доктор с техниками подались назад. А ткань продолжала подниматься.

Рипли отчетливо видела, как простыня скользнула в сторону. Медтех потеряла сознание, а доктор издавал странные задыхающиеся звуки. Из развороченной груди спасенной появился безглазый зубастый червь. Существо медленно поворачивалось, пока усеянный зубами рот не оказался всего в нескольких десятках сантиметров от лица носителя. И тогда оно пронзительно завизжало. Этот крик заглушил все человеческие звуки. Он заполнил слух Рипли, перегрузил онемевший разум, отдавался эхом, заставлял вибрировать все ее существо, пока она не…

…села в постели с криком. Рипли была одна в темной госпитальной комнате. Светились разными цветами насекомоподобные точки диодов. Судорожно схватившись за грудь, Рипли пыталась вновь обрести дыхание, выбитое кошмаром. Ее тело было целым: ребра, мускулы, сухожилия, связки – все было на месте и работало, как должно. Никакой безумный монстр не рвался из ее груди, не происходило мерзкого рождения. Рипли судорожно вертела головой, оглядывая комнату. Ничто не таилось на полу, ничто не пряталось за шкафами, выжидая, пока она утратит бдительность. Только бесшумные машины следили за ее состоянием, а удобная кровать исполняла их инструкции. По коже Рипли, несмотря на приятную прохладу, ручьями струился пот.

Рипли все так же прижимала кулак к груди, словно ей необходимо было это постоянное свидетельство того, что тело осталось целым. Засветился установленный над кроватью монитор, и она дернулась. С экрана на Рипли с беспокойством смотрела пожилая женщина – ночной медтех. Участие на ее лице было искренним, а не просто профессиональным.

– Снова дурные сны? Хотите принять снотворное?

Манипулятор с жужжанием завис слева от руки Рипли. Та взглянула на него с неприязнью.

– Нет. Я уже достаточно спала.

– Хорошо. Вам виднее. Если измените решение, просто нажмите кнопку вызова у кровати.

Медтех прервала связь, и экран погас.

Рипли медленно откинулась на поднявшееся изголовье и коснулась одной из множества кнопок, встроенных в тумбочку. И снова экран, который закрывал дальнюю стену, убрался в потолок. Она вновь смотрела наружу. За куском Узловой станции, разукрашенной яркими огнями, виднелась окутанная ночной пеленой Земля. Клочья облаков скрывали булавочные головки далеких огней. Жители городов пребывали в блаженном неведении о жестокости безразличного космоса.

Что-то вспрыгнуло на постель рядом с ней, но на этот раз Рипли не вздрогнула. Это существо было знакомым и настойчивым, и Рипли крепко прижала его к себе, игнорируя обычный протестующий мяв.

– Все хорошо, Джонс. Мы выбрались, мы в безопасности. Прости, что я тебя напугала. Теперь все будет хорошо. Все будет хорошо.

Конечно, будет. Не считая того, что ей придется снова учиться спать.

Через тополиную рощу пробивались лучи света. За деревьями виднелся луг, по зелени которого брызгами раскинулись яркие островки колокольчиков, маргариток и флоксов. У дерева прыгала малиновка, охотясь за насекомыми. Птица не замечала сильного, мускулистого хищника, который не сводил с нее глаз. Малиновка повернулась хвостом, и хищник прыгнул.

Джонс врезался в проекцию птицы. Добыча ему не досталась, а изображение малиновки, даже не дрогнув, продолжило радостно охотиться за нарисованными насекомыми. Тряся головой, кот отошел от стены. Рипли села на скамейку, наблюдая за игрой Джонса.

– Глупый кот. Ты так и не научился распознавать проекции?

Хотя, наверное, не стоило так строго судить Джонса. За последние пятьдесят семь лет качество изображений улучшилось. Все стало лучше за последние пятьдесят семь лет.

За исключением ее самой и Джонса.

Внутренний дворик отгораживали от остальной станции стеклянные двери. Качественная картинка североамериканского смешанного леса оттенялась растениями в горшках и вялой травой под ногами. Проекция выглядела более реальной, чем живые растения, зато последние хотя бы по-настоящему пахли.

Рипли наклонилась к одному из горшков. Земля, влага и растущие штуки.

«О капусте и королях[4], – мрачно подумала она. – Полная чушь».

Ей хотелось выбраться с Узловой станции. Земля виднелась искусительно близко, и Рипли с нетерпением ждала момента, когда между ней и жуткой пустотой космоса раскинется голубое небо.

Двойные двери разошлись в стороны, пропуская во дворик Картера Бёрка. На миг Рипли увидела в нем мужчину, а не просто функционера Компании. Возможно, это можно было считать признаком возвращения к норме. Правда, ее влечение несколько нивелировал тот факт, что на момент обреченного рейса «Ностромо» до рождения Бёрка оставалось еще два десятилетия. Хотя это не должно было иметь значения. Физически они были примерно одного возраста.

С лица Бёрка не сходила приветливая улыбка.

– Извини. Все утро ношусь, как белка в колесе, только-только вырвался.

Рипли никогда не любила пустых разговоров, а теперь жизнь более чем когда-либо казалась ей слишком ценной, чтобы спускать минуты на бессмысленную болтовню. Почему люди не могут просто сказать, что им нужно, вместо того, чтобы по пять минут плясать вокруг да около?

– Они еще не нашли мою дочь?

Бёрк замялся:

– Ну, я хотел подождать с этим до завершения дознания.

– Я ждала пятьдесят семь лет. У меня закончилось терпение. Подыграй мне.

Бёрк кивнул, положил на скамейку кейс, откинул крышку и начал рыться внутри. Спустя минуту он достал несколько листов тонкого пластика.

– Она?..

Бёрк начал читать:

– Аманда Рипли-Макларен. Полагаю, это фамилия мужа. Шестьдесят шесть лет… на момент смерти. Это случилось два года назад. Здесь полное жизнеописание. Ничего особенного или примечательного. Обычная приятная жизнь, как у большинства людей. Мне очень жаль, – он передал Рипли листы и посмотрел ей в глаза. – Приношу свои соболезнования.

Рипли рассматривала голографическое изображение, встроенное в один из листов. Полная бледная женщина на седьмом десятке могла сойти за чью угодно тетушку. В лице не было ничего узнаваемого, никакого сходства, которое бросалось бы в глаза. Рипли никак не могла соотнести эту пожилую женщину с воспоминанием о маленькой девочке, которую оставила.

– Эми, – прошептала она.

Пока Рипли, не отрываясь, смотрела на голограмму, Бёрк, в руках у которого оставалось еще несколько листков, молча читал.

– Рак. Хм. Люди так и не смогли одолеть все его разновидности. Тело кремировали. Прах погребен в хранилище Вестлейк, Литл Шут, Висконсин. Детей не было.

Рипли смотрела за плечо Бёрка, на проекцию леса, но видела не его, а незримый пейзаж прошлого.

– Я обещала, что вернусь домой к ее дню рождения. К одиннадцатилетию. Эту дату я точно пропустила, – она снова посмотрела на голограмму. – Что ж, к тому времени она уже научилась ни на грамм не верить моим обещаниям. По крайней мере, тем, которые зависели от расписания полетов.

Бёрк кивнул, пытаясь придать лицу сочувствующее выражение. Это давалось ему нелегко даже при нормальных обстоятельствах, не говоря уже об этом утре. По крайней мере, ему хватило такта промолчать вместо того, чтобы пробормотать какую-нибудь вежливую бессмыслицу.

– Знаешь, всегда кажется, что сумеешь как-то загладить вину, – Рипли сделала глубокий вздох. – Но теперь у меня этого не получится. Никогда.

И тогда, с большим запозданием, она заплакала. Опоздав на пятьдесят семь лет. Рипли сидела на скамейке и тихо всхлипывала. Слово «одиночество» только что обрело новую грань.

Наконец Бёрк успокаивающе похлопал ее по плечу. Такое проявление эмоций причиняло ему неловкость, и он изо всех сил старался этого не показать.

– Слушания начнутся в девять тридцать. Тебе не стоит опаздывать. Это создаст дурное впечатление.

Рипли кивнула и встала.

– Джонс. Джонси, иди сюда.

Кот с мяуканьем подошел к ней и позволил взять себя на руки. Рипли неловко вытерла глаза.

– Мне нужно переодеться. Это быстро.

Она потерлась носом о кошачью спину. Джонс перенес этот возмутительный поступок без единого звука.

– Хочешь, провожу до комнаты?

– Конечно. Почему бы и нет?

Бёрк двинулся к коридору, и двери разошлись в стороны, выпуская их из садика.

– Ты знаешь, кот – это нечто вроде особой привилегии. Домашние животные на Узловую не допускаются.

– Джонс – не домашнее животное, – Рипли почесала кота за ушами. – Он – выживший.

Как Рипли и обещала, она управилась быстро. Оставалось еще полно времени. Бёрк предпочел дожидаться ее у дверей, занявшись собственными отчетами, и перемена оказалась поразительной. Не было больше ни бледной восковой кожи, ни горького выражение лица, походка обрела уверенность.

«Решимость, – гадал Бёрк, пока они шли к главному коридору, – или просто умелый макияж?»

Оба молчали, пока не подошли к подуровню, на котором находился зал заседаний. Наконец Бёрк заговорил:

– Что ты им скажешь?

– А что тут еще говорить, кроме того, что уже сказано? Ты читал мои показания. Они полные и точные. Никаких приукрашиваний – в них не было нужды.

– Послушай, я тебе верю, но там собрались тяжеловесы. И все они будут искать дыры в твоем рассказе. Там будут федералы, Межзвездная торговая комиссия, колониальная администрация, ребята из страховой…

– Я поняла.

– Просто расскажи им, что случилось. Главное – сохраняй спокойствие и не поддавайся эмоциям.

«Конечно, – подумала Рипли. – Все мои друзья, товарищи по команде и родственники мертвы, я потеряла пятьдесят семь лет жизни во сне. Сохранять спокойствие и не поддаваться эмоциям. Само собой».

Несмотря на твердое намерение последовать этому совету, к полудню Рипли никак нельзя было назвать спокойной и собранной. Повторы одних и тех же вопросов, все те же идиотские обсуждения предоставленных ею фактов, обстоятельное изучение мелких деталей при игнорировании главного – все вместе это злило Рипли и приводило в отчаяние.

Пока она отвечала суровым членам комиссии, большой экран за ее спиной показывал фотографии и досье. Рипли была рада, что этого не видит: там мелькали лица команды «Ностромо». Паркер с идиотской ухмылкой на лице. Спокойный и скучающий Бретт. Там были лица и Кейна, и Ламберт. Предатель Эш, чье бездушное лицо оживляла фальшивая запрограммированная благонамеренность. Даллас…

Даллас. Лучше оставить фотографию за спиной, как и воспоминания. Наконец она не выдержала.

– У вас что, уши забиты? Мы сидим тут три часа. Сколько раз мне еще пересказывать одно и то же? Если вы думаете, что на суахили прозвучит лучше, достаньте мне переводчика, и будет вам суахили. Я бы рассказала по-японски, но практики давно не было. И терпения у меня тоже больше нет. Сколько вашему коллективному разуму нужно времени, чтобы принять решение?

Ван Левен сложил пальцы и нахмурился. Выражение его лица было таким же серым, как и его костюм. Лица членов совета директоров выглядели так же. В официальной комиссии по расследованию их было восемь, и ни один не казался дружественно настроенным. Директора. Администраторы. Оценщики. Как их убедить? Они казались не людьми, а воплощением бюрократического неодобрения. Призраками. А Рипли привыкла иметь дело с реальностью. Сложные маршруты политико-корпоративного лавирования были ей не под силу.

– Все не так просто, как вам, видимо, кажется, – тихо сказал Ван Левен. – Посмотрите на ситуацию с нашей точки зрения. Вы легко признаетесь в том, что взорвали двигатели и тем самым уничтожили межзвездный буксир М-класса. Довольно дорогое изделие.

Представитель страховщиков являлся, вероятно, самым несчастным человеком из всей комиссии.

– Сорок два миллиона в скорректированных долларах. Разумеется, за вычетом груза. После взрыва двигателей не осталось ничего, что можно было бы восстановить, даже если бы нам удалось найти обломки спустя пятьдесят семь лет.

Ван Левен отсутствующе кивнул и продолжил:

– Дело не в том, что мы вам не верим. Записи в летном журнале спасательной шлюпки подтверждают некоторые из упомянутых вами событий. Так, в указанное время «Ностромо» действительно приземлился на LV-426, необследованную планету, на которую до тех пор никто не высаживался. Был проведен ремонт. После небольшой задержки корабль продолжил свой путь и впоследствии был запрограммирован на самоуничтожение, что и произошло. Приказ на перегрузку двигателей был отдан вами. По неизвестной причине.

– Послушайте, я же говорила…

Ван Левен, который это уже слышал, не дал Рипли закончить:

– Тем не менее, в журнале нет никаких записей о враждебной внеземной жизненной форме, которую вы, якобы, подобрали во время короткого пребывания на поверхности планеты.

– Мы его не «подобрали», – выплюнула Рипли. – Как я и говорила, оно…

При виде пустых холодных лиц она осеклась. Не стоило тратить слова. Она стояла не перед настоящим следственным комитетом. Это было исключительно формальное событие, собрание после похорон. Задачей было не установить истину и определить виновника, а просто скруглить углы, сделать так, чтобы все снова стало красиво и гладко. И теперь Рипли понимала, что ничего не может с этим поделать. Ее судьбу решили еще прежде, чем она вошла в эту комнату. Расследование было лишь спектаклем с фальшивыми вопросами. Просто для отчетности.

– Значит, кто-то подправил записи. Умелый техник справится с этим за час. У кого был доступ?

Управление внеземной колонизации представляла женщина под шестьдесят лет. До сих пор она выглядела скучающей, а теперь откинулась в кресле и медленно покачала головой:

– Послушайте сами себя. Вы действительно ждете, что мы поверим в некоторые из вещей, о которых вы рассказываете? Слишком долгий гиперсон может оказывать занятное влияние на сознание.

Рипли, разъяряясь от собственной беспомощности, бросила на нее злой взгляд:

– Хотите услышать кое-что занятное?

Вмешался Ван Левен:

– Команда аналитиков проверила ваш шаттл сантиметр за сантиметром и не обнаружила ни одного физического свидетельства присутствия описанного вами существа или чего-либо с ним сходного. Не обнаружено повреждений внутри шлюпки. Нет признаков коррозии металлических поверхностей, которую могла бы вызвать неизвестная кислота.

Рипли все утро держала себя в руках, терпеливо и с пониманием отвечая на самые бессмысленные вопросы. Запас ее спокойствия и благоразумия иссякал.

– Это потому, что я выкинула его из шлюза! – заявление встретила могильная тишина, и она чуть понизила голос. – Как я уже говорила.

Страховщик наклонился вперед и посмотрел вдоль стола на представителя Управления внеземной колонизации.

– На LV-426 есть какие-то местные виды, похожие на этот «враждебный организм»?

– Нет, – женщина просто истекала уверенностью. – Это скала. Там не существует местных жизненных форм крупнее вируса. Точно ничего сложного. Нет даже плоских червей. Никогда не было и никогда не будет.

Пытаясь сохранять спокойствие, Рипли стиснула зубы.

– Я вам уже говорила, это был не местный организм, – она попыталась заглянуть кому-нибудь в глаза, но собравшиеся отворачивались, поэтому Рипли сосредоточилась на Ван Левене и представителе Управления внеземной колонизации. – С поверхности исходил сигнал. «Ностромо» принял его и пробудил нас из гиперсна в соответствии со стандартными правилами. Проследив сигнал до источника, мы обнаружили космический корабль, какого не видели ни вы, ни кто-либо еще. Это тоже было на записях. Корабль был брошен. Он разбился, экипаж его покинул… мы так никогда и не узнали, что случилось. Мы прошли до автоматического маяка. Нашли пилота этого корабля, и такого существа тоже никто не видел прежде. Он сидел в кресле, мертвый, с дырой в груди размером с баллон для сварки.

Возможно, ее рассказ встревожил представительницу колониальной администрации. Или она просто устала это выслушивать невесть в какой раз. В любом случае, женщина сочла, что ответить стоит именно ей:

– Скажем прямо, мы обследовали более трех сотен планет, и никто никогда не сообщал о существовании создания, которое, говоря вашими словами, «развивается в живом человеке» и «имеет концентрированную молекулярную кислоту вместо крови».

Рипли посмотрела на Бёрка, который молча сидел в конце стола. Он не входил в комиссию по расследованию, поэтому в ходе допроса не проронил ни слова. Не то чтобы он мог чем-то ей помочь. Все зависело от того, как примут ее официальную версию потери «Ностромо». Без подкрепляющих точку зрения Рипли записей в журнале спасательной шлюпки комиссия могла опираться только на ее слова. А то, насколько мало веры было тут словам, до Рипли ясно донесли еще в начале встречи. Она снова задумалась о том, кто и зачем мог бы изменить записи. Или, возможно, произошла простая техническая неполадка? В данном случае это не имело большого значения. Рипли устала от этих игр.

– Слушайте, я понимаю, к чему вы клоните, – она безрадостно улыбнулась краем рта. Ей подали крученый мяч, но она все равно собиралась попытаться его отбить, пусть даже без шанса на победу. – Все это дело с андроидом – то, почему мы изначально пошли на сигнал маяка – оно укладывается в единую картину, хотя я и не могу ничего доказать, – она осмотрела членов комиссии с первого до последнего и на этот раз ухмыльнулась по-настоящему. – Кое-кто прикрывает своего Эша, и было принято решение свалить все дерьмо на меня. Хорошо, пускай. Но одну вещь вы не сможете изменить или скрыть. Те твари – они существуют. Вы можете уничтожить меня, но они останутся. Там, на планете, лежит чужой корабль, на котором ждут тысячи яиц. Тысячи. Вы понимаете? Понимаете, что это значит? Я предлагаю взять координаты из летного журнала и отправить туда экспедицию. И поскорее. Найти его и разобраться – предпочтительно при помощи орбитальной бомбардировки, – прежде чем одна из ваших исследовательских команд вернется с сюрпризом.

– Спасибо, офицер Рипли, – начал Ван Левен. – Этого доста…

– Потому что всего одна такая тварь, – перебила его Рипли, – убила всю мою команду за двенадцать часов после того, как вылупилась.

Руководитель поднялся. Не только у Рипли закончилось терпение.

– Спасибо. Мы закончили.

– Нет! – Рипли вскочила и яростно уставилась на него. – Если эти твари доберутся до Земли – вот тогда все будет кончено. Останется только поцеловаться на прощание. И ничего больше!

Представитель Управления внеземной колонизации спокойно повернулась к главе комиссии.

– Думаю, у нас достаточно информации. Я считаю, пришло время прекратить слушания и удалиться для принятия решения.

Ван Левен оглядел членов комиссии. С тем же успехом он мог бы смотреться в зеркало: в позах и выражениях лиц не было никакой разницы. Они пришли к единому мнению.

Тем не менее, оставались вещи, которые не стоило выражать открыто. Это плохо смотрелось бы в отчетах. Правильно составленные отчеты были превыше всего.

– Господа? Дамы?

Согласные кивки в ответ. Ван Левен повернулся к предмету дискуссии.

«Скорее уж объекту вивисекции», – угрюмо подумала Рипли.

– Офицер Рипли, если вы нас извините…

– Это вряд ли.

Рипли, которую трясло от разочарования, повернулась к выходу. С экрана на нее безучастно смотрело изображение Далласа. Капитан Даллас. Друг Даллас. Товарищ Даллас.

Мертвый Даллас.

Рипли, зло печатая шаг, вышла в коридор.

Больше говорить было не о чем. Ее признали виновной, и теперь собираются устроить честный суд. Формальности. Компания и ее приятели обожали формальности. Смерть и трагедия ничего не стоят, если из них убрать все эмоции. После этого можно уложить их в годовой отчет. Следовательно, требовалось провести расследование, в ходе которого чувства переработали в аккуратные колонки цифр. Еще нужно было вынести вердикт. Только не слишком громко, чтобы соседи не услышали. Ничто из этого на самом деле не волновало Рипли. Не тревожило ее и неотвратимое завершение карьеры. Но она не могла простить беспросветный идиотизм, который витал над всемогущей комиссией. Значит, они ей не поверили. Это Рипли могла понять, учитывая склад их умов и отсутствие твердых доказательств. Но полностью проигнорировать ее рассказ, отказаться его проверять – такого она простить не могла. Потому что на кону стояло больше, чем одна паршивая жизнь или ничем не примечательная карьера офицера транспортника. А им было все равно. Им было все равно, потому что они не видели ни прибыли, ни убытков.

Бёрк принес кофе и пончики из автомата. Машина, приняв кредитку, вежливо его поблагодарила. Как и почти все на Узловой станции, автомат ничем не пах. Не было запаха и у черной жидкости, которую он выдал. Что до пончиков, то, возможно, они когда-то пролетели над пшеничным полем. Рипли пнула стену рядом с представителем Компании.

– Видела, подруга, как они к тебе в рот заглядывали? – попробовал подбодрить ее Бёрк.

Ему это не удалось, но Рипли все равно была благодарна за попытку. Не стоило вымещать на нем злость. К тому же несколько пакетиков сахара и искусственные сливки придали эрзац-кофе хоть какой-то вкус.

– Они приняли решение еще прежде, чем я вошла в комнату. Зря потратила целое утро. Им стоило отпечатать сценарий, чтобы все, включая меня, могли просто зачитать реплики. Было бы проще сказать им то, что они хотели услышать, а не пытаться вспомнить, как все было на самом деле, – она посмотрела на Бёрка. – Знаешь, что они думают?

– Представляю, – он откусил кусочек пончика.

– Они думают, что я псих.

– Ты и есть псих, – весело ответил Бёрк. – Возьми пончик. Шоколадный или пахтовый?

Рипли с отвращением смерила взглядом предложенные кольца.

– Ты их различаешь по вкусу?

– Нет, но цвета красивые.

Рипли не улыбнулась ему, но и насмехаться не стала.

На то, чтобы «принять решение», много времени не понадобилось. Войдя в зал и заняв снова свое место, Рипли подумала, что для затягивания не было причин.

Бёрк сел в кресло на дальнем конце стола. Он было подмигнул ей, но на середине жеста передумал. Рипли поняла, что означало это подергивание глаза, и порадовалась, что Бёрк не довел его до конца.

Ван Левен прокашлялся. Он не счел нужным оглядываться на членов комиссии для поддержки.

– Комиссия по расследованию установила, что уорент-офицер Эллен Рипли, NOC-14672, принимала решения, сомнительные с позиции здравого смысла. Вследствие этого она признается непригодной для исполнения обязанностей офицера коммерческого судна.

Если члены комиссии ждали от осужденной какой-то реакции, их ждало разочарование. Рипли сидела, плотно сжав губы, и вызывающе смотрела на них в ответ. Но скорее собравшиеся испытали облегчение, ведь эмоциональные вспышки пришлось бы вносить в протокол. Ван Левен, не подозревая о том, что Рипли мысленно нарядила его в черный плащ с капюшоном, продолжал говорить:

– Таким образом, действие ее лицензии приостанавливается на неопределенный срок, вплоть до переоценки, время для которой будет объявлено позднее, – он прокашлялся. – Принимая во внимания необычайно долгое время, проведенное ответчицей в гиперсне, и сопутствующие этому неопределяемые последствия для человеческой нервной системы, комиссия приняла решение на этот раз не выдвигать уголовных обвинений.

«На этот раз», – мрачно повторила Рипли.

На корпоративном сленге это означало: «держи рот на замке, держись подальше от СМИ, и тогда ты все-таки получишь свою пенсию».

– Вас выпускают под собственную ответственность. За этим последует шестимесячный срок психометрического надзора, включая ежемесячную оценку со стороны официального психотехника, а также уход или лечение согласно предписаниям.

Все было быстро, гладко и вовсе не мило, так что Рипли не проронила ни слова, пока Ван Левен, закончив говорить, не удалился. Бёрк заметил выражение лица Рипли и попытался ее удержать.

– Погоди, – прошептал он. – Все кончено.

Рипли сбросила его руку и двинулась по коридору. Ускоряя шаг, она бросила через плечо:

– Точно. Что еще они могут мне сделать?

Она догнала Ван Левена у лифта.

– Почему вы не хотите проверить LV-426?

– Мисс Рипли, это уже неважно. Решение комиссии окончательное.

– К черту решение комиссии. Мы не обо мне сейчас говорим, а о следующих бедолагах, которые обнаружат тот корабль. Просто скажите, почему вы не хотите проверить ту планету.

– Потому что в этом нет необходимости, – резко ответил Ван Левен. – Люди, которые там живут, все изучили годы назад, и они никогда не сообщали о «враждебных организмах» или инопланетном корабле. Вы считаете меня полным идиотом? Вы думаете, комиссия не озаботилась поиском хоть каких-то доказательств, хотя бы для того, чтобы защититься от вопросов в будущем? И, к слову, жители называют эту планету Ахерон.

Пятьдесят семь лет. Долгий срок. Люди многое могли сделать за пятьдесят семь лет. Отстроиться, переехать, основать новые колонии. Рипли с трудом понимала слова администратора.

– О чем вы говорите? Какие жители?

Ван Левен вошел в лифт вместе с другими ожидающими. Рипли вставила руку между створками, не давая им закрыться. Двери покорно ожидали, пока помеху уберут.

– Те, которые занимаются терраформированием, – объяснил Ван Левен. – Планетарные инженеры. В этой области многое произошло, пока вы спали, Рипли. Мы далеко продвинулись, совершили несколько крупных скачков. Космос – негостеприимное место, но ситуация меняется. Мы называем это «колонии быстрого приготовления». Сначала они установили атмосферные преобразователи, чтобы сделать воздух пригодным для дыхания. Теперь подобное возможно, причем эффективно и недорого – лишь бы нашлась хоть какая-то местная атмосфера, с которой можно работать: водород, аргон, а лучше всего – метан. Ахерон купается в метане с примесью кислорода и достаточным количеством азота для первичных соединений. Пока что это только начало. Воздухом там едва можно дышать. Но время, терпение и тяжелый труд превратят Ахерон в еще один обитаемый мир, готовый принять и обогреть людей. Разумеется, не бесплатно. Компания – не филантропская организация, хотя нам приятно думать, что наши действия способствует дальнейшему прогрессу человечества. Это огромная работа длиной в десятилетия. Люди занимаются Ахероном уже больше двадцати лет. Мирно.

– Почему вы мне об этом не сказали?

– Потому что у нас возникло ощущение, что данные сведения могут оказать влияние на ваши показания. Лично я считаю, что разницы бы не было. Очевидно, что вы верите в свои слова. Но некоторые мои коллеги придерживались иного мнения. Я сомневаюсь, что это изменило бы наше решение.

Двери попытались закрыться и разошлись снова. Другие пассажиры начали проявлять нетерпение.

– Сколько колонистов?

Ван Левен нахмурился.

– По последним цифрам, кажется, шестьдесят, может, семьдесят семейств. Мы обнаружили, что люди лучше работают, если их не разлучать с семьей. Так получается дороже, но этот подход окупается в долгосрочной перспективе и дает людям ощущение настоящей колонии, а не просто инженерной станции. Некоторым женщинам и детям приходится тяжело, но по завершении смены они могут спокойно выйти на пенсию. От этого выигрывают все.

– Господи боже, – прошептала Рипли.

Один из пассажиров наклонился вперед и желчно сказал:

– Простите?..

Рипли рассеянно опустила руку. Двери лифта, которых больше ничто не останавливало, беззвучно закрылись. Ван Левен уже забыл о Рипли, и она тоже о нем больше не думала. Вместо этого Рипли всматривалась в собственное воображение.

То, что она там видела, ей не нравилось.

II

Это было не лучшее время, и – совершенно определенно – наихудшее место. Повинуясь неземным метеорологическим силам, ветра Ахерона беспрестанно утюжили бесплодную поверхность планеты. Ветра были не менее стары, чем сам этот каменистый мир. Не имея нужды состязаться с океанами, они бы уже несколько миллиардов лет назад выгладили пейзаж, но спрятанные глубоко в базальтовой оболочке беспокойные силы постоянно вздымали новые горы и плато. Ветра Ахерона сражались с породившей их планетой.

Прежде их безостановочному полету ничего не мешало. Ничто не останавливало песчаных бурь, ничто не сопротивлялось штормовым порывам вместо того, чтобы просто смириться перед их властью над воздушной стихией. А затем на Ахерон пришли люди и объявили его своим. Не сегодняшний Ахерон, – скопление изломанных камней и пыли, тускло блестевшей в желтоватом воздухе, – а ту планету, какой он станет после того, как атмосферные преобразователи закончат работу. Первым делом они переделают саму атмосферу, и метан уступит первенство кислороду и азоту. Затем усмирят ветра и землю. В итоге получится приятный климат, который породит снег и дожди, даст жизнь всходам.

Это станет наследством, которое настоящее оставит будущим поколением. А пока обитатели Ахерона занимались преобразователями и пытались воплотить мечту в реальность, выживая на рационе из решимости, юмора и раздутых зарплат. Им не прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как Ахерон превратился в землю, где текут молочные реки. Это застанет только Компания: в отличие от ее служащих, Компания была бессмертна.

Проявления чувства юмора, общего для всех первооткрывателей, живущих в тяжелых условиях, можно было заметить по всей колонии. Самым ярким стал стальной щит, установленный на бетонных колоннах за последним отстроенным зданием:

НАДЕЖДА ХАДЛИ – НАСЕЛЕНИЕ 159

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА АХЕРОН!

Под надписью какой-то местный остряк без официального разрешения добавил нестираемой краской: «Хорошего дня». Ветра не обращали на пожелание никакого внимания. Летучие частички песка и каменной крошки разъели большую часть пластины. А новый – по милости атмосферных преобразователей – обитатель Ахерона добавил собственный комментарий коричневыми разводами: первые дожди принесли с собой первую ржавчину.

За щитом располагалась сама колония: скопление похожих на бункеры металлических и пластикритовых зданий. Их соединяли тоннели, казавшиеся слишком хрупкими, чтобы выдержать ветра Ахерона. Окружающий пейзаж – избитые ветром скалы и крошащиеся склоны гор – казался более впечатляющим, но постройки почти не уступали им по крепости и были значительно уютнее. Они успешно противостояли штормам и пока еще разреженной атмосфере, защищая людей, которые работали внутри.

Вездеходы на высоких колесах и другие машины ползали по открытым дорогам между постройками, скрываясь затем в подземных гаражах, подобно мокрицам. На коммерческих зданиях судорожно мерцали неоновые огни, рекламируя немногочисленные, но основательные развлечения с просто возмутительным ценником. Платили за них без возражений. Там, где люди получали большие деньги, всегда появлялись небольшие предприятия, которыми управляли мужчины и женщины с большими надеждами. Компанию такие мелкие обороты не интересовали, но она с удовольствием продавала концессии желающим.

За колонией возвышался первый атмосферный преобразователь на термоядерной энергии. Он выбрасывал в газовую оболочку планеты непрерывный поток очищенного воздуха. Твердые частицы и опасные газы удалялись либо сжиганием, либо химическим разложением, а кислород и азот выбрасывались обратно в сумрачное небо. Процессор втягивал непригодный воздух и выдавал обратно хороший. Процесс был несложным, просто занимал время и обходился очень дорого.

Но это ничто, если сравнить с ценностью нового обитаемого мира. К тому же, Ахерон был не так плох, как некоторые другие миры, куда Компания вкладывала деньги. Здесь, по крайней мере, существовала пригодная к изменению атмосфера.

Гораздо проще подстроить состав воздуха, чем создать его с нуля. К тому же гравитация на Ахероне была близка к нормальной. Настоящий рай.

Правда, яростное сияние, исходящее из верхушки похожего на вулкан атмосферного преобразователя, намекало вовсе не на райский образ. И символизм этот не избежал внимания колонистов, но лишь породил еще несколько шуток. Люди прибыли на Ахерон не ради погоды. Среди колонистов не было мягкотелых людей, и в коридорах станции не встречалось бледных, безвольных лиц. Даже дети выглядели крутыми. Не в смысле грубости или хулиганства, просто сильными как снаружи, так и внутри. Хулиганам тут места не было. Необходимости сотрудничества учились рано. Дети на Ахероне взрослели быстрее, чем на Земле или в более изобильных, мягких мирах. Вместе с родителями они составляли особую породу уверенных в своих силах и одновременно – полагающихся друг на друга людей. Породу эту нельзя назвать уникальной: их предшественники путешествовали на фургонах вместо космических кораблей.

Думать о себе как о первопроходце… это облегчало жизнь. И звучало куда лучше, чем цифры в обозначении должности.

В центре этого скопления людей и машин стояло высокое здание, которое называли Управлением. Оно поднималось выше любой другой искусственной постройки на Ахероне, не считая станций преобразования атмосферы. Снаружи Управление выглядело просторным, внутри же не нашлось бы даже метра свободного пространства. Аппаратура громоздилась в углах, ею были набиты технические этажи под узкими коридорами и служебные проходы над подвесными потолками. И все равно места вечно не хватало. Люди все больше теснились, чтобы освободить пространство для компьютеров и обслуживающих механизмов. В углах, несмотря на непрестанные усилия перевести всю существенную информацию в электронный вид, копились бумаги. Оборудование, поставленное прямо с заводов, быстро покрылось множеством уютных царапин, вмятин и кругов от кофейных кружек.

Управлением, а, следовательно, всей колонией руководили два человека: технический руководитель и его помощник. Друг к другу они обращались по имени: формальности на фронтире были не в моде. Человек, который настаивал на употреблении званий, обращении на «вы» или высокомерно ссылался на ранг, мог вдруг оказаться снаружи без скафандра или коммуникатора.

Этих двоих звали Симпсон и Лайдекер, и чтобы решить, кто из них выглядел более измученным, пришлось бы бросать монетку. Оба производили впечатление людей, которых возлюбленная госпожа по имени Сон лишь поддразнивает, а навещает слишком редко. Лайдекер походил на бухгалтера в поисках совершенной десять лет назад ошибки в удержании налога. Симпсон относился к крупным, дородным людям, которых легче представить управляющими грузовиком, чем колонией. Его рубашка спереди постоянно была в пятнах пота. К несчастью, природа наделила его не только мускулатурой, но и мозгами, и он не смог утаить этого от нанимателей.

В тот день Лайдекер перехватил Симпсона прежде, чем тот успел сбежать.

– Видел отчет о погоде на следующую неделю?

Симпсон жевал нечто пахучее, оставляющее во рту пятна. Лайдекер подозревал, что вещество это считается нелегальным, но промолчал. Это было делом Симпсона, который, к тому же, являлся его начальником. А еще Лайдекер подумывал о том, чтобы попросить немного и себе. Небольшие пороки на Ахероне не приветствовались, но пока они не влияли на работу, их и не высмеивали. И без того непросто было сохранить здравый рассудок. И выжить.

– А что с ним? – поинтересовался технический руководитель.

– У нас будет настоящее бабье лето. Скорость ветра упадет аж до сорока узлов.

– Вот хорошо. Надую «ватрушку» и достану крем для загара. Черт, мне хватит, даже если местное солнце хоть на секунду появится.

Лайдекер покачал головой с видом издевательского неодобрения:

– Всегда мало, а? Разве недостаточно просто знать, что оно по-прежнему где-то там?

– Ничего не могу поделать, жадный я. А надо заткнуться и прикинуть, сколько в жизни хорошего, да? Лайдекер, тебе есть, что сказать, или это просто очередной перерыв на кофе длиной в час?

– Таков уж я. Пользуюсь любой возможностью увильнуть от работы. Кажется, следующий шанс будет где-то через пару лет, – он заглянул в распечатку отчета. – Помнишь, несколько дней назад ты посылал разведчиков к тому высокому плато за Илионским хребтом?

– Ага. Какие-то мечтатели с нашей родины думают, там могут найтись радиоактивные материалы. Так что я вызвал добровольцев, и какой-то парень по имени Джорден поднял клешню. Я им сказал, чтобы поехали-посмотрели, если хотят. Кто-то еще мог двинуться в том же направлении. А что?

– Там сейчас на проводе один парень. Объездчики, семейное предприятие. Говорит, кое-что тащат домой, спрашивал, признают ли их право на находку.

– И все-то теперь юристами стали. Иногда я думаю, что и самому стоило пойти по этой стезе.

– И разрушить такой изысканный образ? Кроме того, спрос на юристов тут невелик. Да и зарабатываешь ты больше.

– Напоминай мне об этом почаще. Помогает. – Симпсон покачал головой и посмотрел на зеленый экран. – Какая-то важная шишка из уютного офиса на Земле велит глянуть по таким-то координатам посреди нигде – и мы идем и глядим. Они не объясняют, зачем, а я не спрашиваю. Не спрашиваю потому, что на запрос уходит две недели, и ответ всегда одинаковый: «не спрашивай». Порой я задумываюсь: ради чего мы вообще стараемся?

– Я тебе только что сказал. Ради денег, – помощник прислонился спиной к консоли. – Так что мне сказать тому парню?

Симпсон повернулся к занимавшему бо́льшую часть стены экрану, который показывал созданную компьютером топографическую карту исследованной области Ахерона. Зона эта была не слишком протяженной, и по сравнению с этой местностью пустыня Калахари выглядела Полинезией. Симпсону редко удавалось посмотреть на поверхность Ахерона лично. Обязанности требовали его постоянного присутствия в Управлении, и руководителя колонии это вполне устраивало.

– Скажи ему: как по мне, все, что он нашел – его. Любой человек, у которого кишка не тонка там ползать, заслуживает того, чтобы оставить себе все найденное.

Даже шестиколесный вездеход на огромных шинах, с бронированными боками и антикоррозийным покрытием на днище, не был полностью защищен от погодных условий Ахерона. С другой стороны, мало какое оборудование могло похвастаться полной защитой. Заплаты и сварка превратили некогда гладкую поверхность вездехода в коллаж из металлических пластин, которые держались на пайке и эпоксидном герметике, но машина выдерживала удары ветра и пыли и упрямо взбиралась по склону. Людей, которые укрывались внутри, это устраивало.

В настоящий момент вездеход старательно преодолевал небольшой подъем, выбивая раздутыми шинами клубы вулканической пыли, которую сразу же уносил ветер. Выветренный песчаник и сланец крошились под его весом. Порывы штормового ветра выли вдоль бронированных боков, бились в изъязвленные окошки и иллюминаторы в непрестанных попытках ослепить вездеход и его пассажиров. Но решимость водителей в сочетании с надежным двигателем вели машину все дальше. Мотор успокаивающе урчал, и воздушные фильтры без передышки отсеивали пыль и каменную крошку, не давая им нарушить неприкосновенность убежища. Вездеходу чистый воздух для дыхания нужен был не меньше, чем людям.

Расс Джорден выглядел не таким потрепанным, как его машина, но все-таки в нем можно было безошибочно опознать человека, который слишком много времени провел на Ахероне. Человека, избитого ветрами, измученного дурной погодой. Это же, пусть и в меньшей степени, относилось к его жене, Энн. А вот к двум детям, которые прыгали в задней части большой центральной кабины, это не относилось. Они скакали и носились вокруг ящиков и оборудования для забора проб, ухитряясь при этом не разбиться. Предки их с раннего возраста учились ездить верхом на чем-то под названием «лошадь». Рывки вездехода не слишком отличались от движений, к которым приходилось приноравливаться на спине чуткого четвероногого животного, и дети освоили это искусство чуть ли не раньше, чем научились ходить.

Несмотря на формальную герметичность вездехода, детские лица и одежду пятнала пыль. Такова была суровая реальность на Ахероне: неважно, как плотно ты все запечатывал, пыль всегда ухитрялась найти дорогу в машины, конторы, дома. Один из ранних колонистов придумал этому феномену название, которое выглядело больше описательным, чем научным: «частичная диффузия». Ахеронская наука. Обладавшие более живым воображением колонисты настаивали на том, что пыль – разумна. Что она затаивается и ждет, когда приоткроются дверь или окно, после чего целенаправленно бросается внутрь. Домохозяйки в шутку спорили о том, что быстрее: постирать одежду или выбить.

Расс Джорден вел тяжелый вездеход, объезжая вокруг валунов, которые были слишком велики, чтобы через них переехать, прокладывал путь в узких расселинах плато. Его усилия подкреплял непрерывный писк локатора. «Музыка» эта усиливалась по мере того, как они приближались к источнику электромагнитных помех, но Расс упрямо не сбавлял звука. Каждый писк заключал в себе мелодию, подобно звону старых кассовых аппаратов. Энн в это время следила за состоянием вездехода и систем жизнеобеспечения.

– Посмотри на эти жирные, сочные, кривые магнитного поля, – Джорден постучал пальцем по экранчику справа. – И все это мое, мое, мое. Лайдекер сказал, что Симпсон так сказал, и это есть в записи. Теперь они не смогут отобрать у нас находку. Даже у Компании не получится. Мое, все мое.

Жена оглянулась на него с улыбкой.

– Наполовину – мое, дорогой.

– И наполовину мое!

Жизнерадостное надругательство над основами математики исходило от дочери Джорденов, Тритончика[5]. Ей было шесть лет, а, значит, почти десять. В Тритончике крылось больше энергии, чем в родителях и вездеходе вместе взятых. Расс, не отрывая взгляда от приборов, нежно ухмыльнулся:

– Слишком много у меня партнеров.

Девочка играла со старшим братом, пока, наконец, полностью его не вымотала.

– Папочка, Тиму скучно, и мне тоже. Когда мы вернемся в город?

– Когда разбогатеем, Тритончик.

– Вечно ты так говоришь, – девочка, гибкая, как выдра, вскочила на ноги. – Я хочу обратно. Хочу играть в «Лабиринт монстров».

Брат встал с ней нос к носу.

– В этот раз будешь играть одна. Слишком много жульничаешь.

– Вот и нет! – Тритончик уперлась кулачками в узкие бедра. – Я просто лучше всех играю, а тебе завидно.

– Не завидно мне! Ты пролазишь в такие места, где мы не помещаемся.

– И что? Вот почему я – лучшая!

Их мать на секунду отвлеклась от экранов и показаний приборов.

– Прекратите. Если узнаю, что кто-нибудь из вас снова играл в воздуховодах, я с вас шкуру спущу. Такие игры не просто нарушают правила колонии, они опасны. Что, если вы оступитесь и свалитесь в вертикальную шахту?

– Ну ма-ам, это ведь совсем глупым надо быть. Кроме того, все дети играют, и еще никто не поранился. Мы осторожные, – Тритончик снова заулыбалась. – И я – лучшая, потому что залезаю в такие места, куда больше никто не может.

– Как маленький червяк, – брат показал ей язык.

Тритончик ответила тем же.

– Бе-бе-бе! Завидно, завидно!

Тим сделал вид, что хочет ухватить ее за язык, и Тритончик с визгом нырнула за переносной анализатор руды.

– Слушайте, – в голосе Энн Джорден звучало больше любви, чем злости, – успокойтесь на пару минут, хорошо? Мы почти закончили и скоро повернем обратно к городу, так что…

Расс Джорден привстал с кресла и уставился на что-то через ветровое стекло. Отложив на время детские ссоры, Энн присоединилась к мужу. Вездеход накренился влево, и ей пришлось ухватиться за плечо мужа, чтобы не упасть.

– Что случилось, Расс?

– Там что-то есть. Облака разошлись буквально на секунду, но я успел это увидеть. Не знаю, что, но оно большое. И – наше. Твое и мое, и детей тоже.

В тени инопланетного корабля вездеход казался крошечным. От кормы древней машины плавно взмывали вверх две арки из чего-то, напоминающего металлическое стекло. Их изящные линии почему-то вызывали тревожное чувство. На расстоянии казалось, что это окоченевший труп тянет руки к небу. Одна арка уступала другой в длине, и все равно это не нарушало симметрии. Облик корабля казался не менее чуждым, чем использованный для строительства материал. Словно его не построили, а вырастили. Гладкий округлый корпус все еще сохранял стекловидный блеск, который не смог полностью стереть носимый ветрами ахеронский песок. Джорден поставил вездеход на тормоз.

– Ну, ребята, на этот раз нам повезло по-крупному. Энн, доставай скафандры. Интересно, кафе Хадли умеет синтезировать шампанское?

Его жена не двинулась с места, разглядывая корабль через прочное стекло.

– Давай сначала его осмотрим и спокойно вернемся, а потом уже будем праздновать. Может, мы не первые его нашли.

– Ты шутишь? На целое плато ни одного маячка. Никаких знаков снаружи. Никого тут до нас не было. Никого! Корабль полностью наш, – договаривая, он уже шел в заднюю часть помещения.

– Трудно поверить, что такой огромный объект, который так сильно фонит, лежал здесь все это время, и его никто не заметил, – в голосе Энн все еще звучало сомнение.

– Ерунда, – Джорден надевал скафандр, не глядя затягивал ремешки и сводил герметичные швы. Легкость движений говорила о большой практике. – Ты слишком много беспокоишься. Я могу назвать целую кучу причин, почему этот корабль до сих пор не обнаружили.

– Например? – Энн неохотно отвернулась от окна и тоже начала надевать скафандр.

– Например, от сенсоров колонии его закрывают эти горы, и ты знаешь, что разведывательные спутники в такой атмосфере бесполезны.

– А инфракрасное излучение? – поинтересовалась Энн, застегиваясь.

– Какое еще излучение? Погляди, корабль мертвее мертвого. Наверное, лежит здесь вот так уже несколько тысяч лет. И даже если бы он приземлился вчера, в этой части планеты тебе не поймать инфракрасное излучение. Новый воздух, который выбрасывают процессоры, слишком горячий.

– И как тогда Управление смогло получить координаты? – женщина надевала снаряжение и укладывала в пояс инструменты.

Расс пожал плечами:

– Откуда мне знать? Если тебя это тревожит, выжми ответ из Лайдекера по возвращении. Главное, именно нас они выбрали для проверки. Нам повезло, – он направился к шлюзу. – Пойдем, детка. Давай взломаем сундук с сокровищами. Зуб даю, что внутри этот кораблик битком набит ценными штуками.

Энн Джорден с энтузиазмом, но куда хладнокровнее, чем муж, закрыла клапаны собственного костюма. С Рассом они проверили друг у друга, все ли на месте: кислород, инструменты, фонари, батарейки. Когда они готовы были выйти из вездехода, Энн со щелчком опустила визор шлема и смерила отпрысков суровым взглядом.

– Дети, оставайтесь внутри. Я серьезно.

– Ну, ма-ам, – лицо Тима затопило выражение детского разочарования. – Можно мне тоже пойти?

– Нет, тебе нельзя тоже пойти. Мы все расскажем, когда вернемся, – и она закрыла дверь.

Тим немедленно подбежал к ближайшему иллюминатору и прижался носом к стеклу. Снаружи сумрачный пейзаж разрезали нашлемные фонари родителей.

– Не понимаю, почему мне нельзя с ними.

– Потому что мамочка так сказала, – Тритончик прижалась к другому окну. Она размышляла о том, во что играть дальше. Огни на скафандрах становились все более тусклыми по мере того, как их родители уходили к странному кораблю.

Что-то схватило ее сзади. Тритончик завизжала и резко обернулась к брату.

– Жульничаешь! – поддразнил тот и заметался по вездеходу в поисках места, где можно спрятаться. Тритончик с воплями носилась следом.

Массивный корпус чужого корабля нависал над парой двуногих существ, которые карабкались по битому камню. Вокруг выл ветер. Пыль скрывала солнце.

– Может, нам кого-нибудь вызвать? – спросила Энн, уставившись на покатую обшивку.

– Давай сначала узнаем, куда вызывать, – Расс пинком откинул с дороги кусок вулканической породы.

– Как насчет «к странной огромной штуке»?

Расс Джорден повернулся к ней. На его лице за шлемом отчетливо читалось удивление.

– Хэй, милая, в чем дело? Нервничаешь?

– Мы готовимся войти в заброшенный чужой корабль неизвестного типа. Еще бы я не нервничала.

Муж хлопнул ее по спине.

– Просто думай обо всех этих деньгах. Один корабль стоит целое состояние, даже если он пустой. Это бесценный реликт. Интересно, кто его построил, откуда они прилетели, и почему он разбился на этой богом забытой песчаной глыбе? – и голос, и выражение лица его были полны восторга. Он указал на темный провал в боковой части корабля. – Вон там корпус разломан. Давай проверим.

Они направились к отверстию. Подойдя ближе, Энн Джорден с беспокойством всмотрелась в его очертания.

– Я не думаю, что это результат падения. Больше похоже на часть конструкции. Кто бы это ни проектировал, они не любили прямых углов.

– Мне все равно, что они любили. Заходим.

По щеке Тритончика Джорден скользнула единственная слезинка. Девочка уже долго смотрела в лобовое стекло. Наконец она отошла от окна и перебралась к водительскому месту, чтобы разбудить спящего брата. Но сначала Тритончик шмыгнула носом и вытерла слезу – не хотела, чтобы Тим видел ее плачущей.

– Тимми. Тимми, просыпайся. Их уже давно нет.

Ее брат моргнул, снял ноги с приборной панели и сел прямо. Беспечно глянул на встроенные в панель часы и перевел взгляд наружу, оглядывая мрачный изгрызенный ветром пейзаж. Несмотря на мощную изоляцию вездехода, при выключенном двигателе все равно можно было слышать, как воет ветер. Тим прикусил нижнюю губу.

– Все будет хорошо, Тритончик. Папа знает, что делает.

В этот момент внешняя дверь распахнулась, впуская ветер с пылью. В проеме появилась высокая темная фигура, и Тритончик закричала. Тим вскочил с кресла. Их мать сорвала шлем и отшвырнула его в сторону, не заботясь о том, что может повредить хрупкие приборы. Жилы на ее шее напряглись. С безумным взглядом она протолкалась мимо детей и схватила микрофон с панели управления.

– Мэйдэй! Мэйдэй[6]! Альфа-Кило два-четыре-девять вызывает Управление «Хадли». Повторяю. Альфа-Ки…

Тритончик едва ее слышала. Она стояла, зажав рот обеими руками, втягивая в легкие затхлый воздух. Позади тонко выли фильтры вездехода, пытаясь очистить насыщенную твердыми частицами атмосферу. Тритончик, не отрываясь, смотрела на землю за открытой дверью. Там, раскинувшись на спине, лежал ее отец. Неведомо как, ее мать дотащила Расса сюда от чужого корабля.

Что-то прицепилось к его лицу.

Что-то плоское, ребристое, с множеством хитиновых лап, похожих на паучьи. Длинный мускулистый хвост обвивал шею Расса поверх скафандра. Больше всего существо напоминало мутировавшего краба-мечехвоста в мягком панцире. Оно пульсировало. Вверх-вниз, вверх-вниз, как насос. Как машина. Только это был не механизм. Существо было явно, очевидно, непристойно живым.

Тритончик снова начала кричать. И на этот раз она не остановилась.

III

В апартаментах царила тишина, не считая рева настенного экрана, но Рипли не обращала внимания на симпком. Все ее внимание было сосредоточено на дыме, который поднимался от кончика безникотиновой сигареты к потолку. Дым клубился в спертом воздухе, образуя ленивые, туманные узоры.

Несмотря на то, что с утра прошло уже немало времени, Рипли пока что избегала встреч с зеркалом. Все к лучшему. От вида измученного, встрепанного отражения ей стало бы только хуже. А вот апартаменты сохранились лучше. Правда, спартанскую обстановку оживляли всего лишь несколько декоративных элементов, ни один из которых не относился к ее личным вещам. Это было понятно. Рипли пережила все, что когда-то считала личным. В раковине лежала гора грязных тарелок, а посудомойка под ней оставалась пустой.

Рипли была одета в купальный халат, который старился так же быстро, как его хозяйка. В спальне кучей валялись у матраса простыни и покрывала. Джонс, крадучись, пробирался по кухне, охотясь на упавшие кусочки и не находя их. Помещение поддерживало себя в чистоте, невзирая на отсутствие сотрудничества со стороны владелицы.

– Эй, Боб! – вяло проблеял экран. – Слышал, ты с семьей отправляешься в колонии?

– Лучшее мое решение за всю жизнь, Фил, – глупо улыбнулось ничтожество с другой стороны. – Начнем новую жизнь с нуля, в чистом мире. Никакой преступности, никакой безработицы…

Вполуха прислушиваясь к диалогу, Рипли саркастически подумала, что эти двое актеров-обманщиков, которые разыгрывали одобренную администрацией сценку, вероятно, жили в дорогом Зеленом поясе на Восточном побережье. В кондоминиумах на Кейп-Код, с видом на Мартас-Винъярд, Хилтон-Хед или еще какое-нибудь незагрязненное и дорогое прибежище для немногочисленных везунчиков, которые умеют ластиться, ворковать и поддакивать, плясать, стоит лишь властным корпоративным вождям щелкнуть пальцами. Ей ничего такого не полагалось. Ни запаха соли, ни прохладного ветра с гор. Пособие от Компании в центральном районе – и ей еще повезло, что досталось хотя бы это.

Вскоре что-нибудь подвернется. Они просто хотят ее придержать, пока не успокоилась. Они с радостью помогут ей пройти переобучение и переехать, после чего – забудут. С облегчением. И это, с точки зрения Рипли, было бы просто замечательно. Иметь дело с Компанией ей хотелось ничуть не больше, чем Компании – с ней.

Если бы они не закрыли ее лицензию, Рипли давно уже убралась бы отсюда подальше…

Дверь издала резкую трель, и Рипли дернулась. Джонс лишь поднял голову и мяукнул, после чего потрусил в ванную. Он не любил гостей. Умное животное.

Рипли отложила сигарету (гарантировано отсутствие канцерогенов, никотина и табака, никакого вреда вашему здоровью – по крайней мере, так утверждала маркировка на пачке) и подошла к двери. Смотреть в глазок она не стала. Здание, в котором она жила, тщательно охранялось. Впрочем, с учетом недавних переживаний, на Земле не оставалось ничего, что могло бы ее испугать.

За дверью обнаружился Картер Бёрк, с обычной своей извиняющейся улыбкой. Рядом с ним стоял молодой мужчина официального вида, одетый в строгую черную форму офицера Колониальной морской пехоты.

– Привет, Рипли. Это, – Бёрк взмахом руки обозначил своего спутника, – лейтенант Горман из…

Захлопнувшаяся дверь оборвала фразу. Рипли повернулась, чтобы уйти, но она забыла выключить питание переговорного устройства. Из скрытых динамиков раздался голос Бёрка:

– Рипли, нам надо поговорить.

– Нет, не надо. Проваливай, Картер. И забери своего приятеля.

– Не могу. Это важно.

– Не для меня. У меня нет ничего важного.

Бёрк замолчал, но Рипли чувствовала, что он все еще стоит за дверью. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понять: так просто этот человек не отступится. Представителя Компании нельзя было назвать настойчивым, но он был совершенным подлизой.

Как оказалось, Бёрку и не потребовалось с ней спорить. Ему хватило одного предложения:

– Мы потеряли связь с колонией на Ахероне.

Стоило Рипли задуматься над возможными причинами этого неожиданного заявления, как ее затопили тяжелые предчувствия. Хотя, вероятно, слова Бёрка не стали полной неожиданностью. Рипли еще помедлила, а потом открыла дверь снова. Выражение лица Бёрка подтверждало, что это не игра. Горман посматривал то на представителя Компании, то на Рипли. Хотя лейтенант пытался это скрыть, было очевидно, что ему неуютно, когда на него не обращают внимания.

Рипли отошла в сторону.

– Заходите.

Бёрк осмотрел апартаменты и, к счастью, промолчал, удержавшись от очевидно лживых банальностей вроде «красиво у тебя тут». Также он воздержался от объективно ложного «хорошо выглядишь». Такая сдержанность вызывала уважение.

Рипли указала на стол.

– Хотите чего-нибудь? Кофе, чай, спритц?

– Кофе, если можно, – ответил Бёрк.

Горман кивнул.

Рипли прошла в кухню и набрала заказ на несколько чашек. Из машины раздалось бульканье.

– Тебе не обязательно приводить с собой солдат, – Рипли слабо улыбнулась Бёрку. – Я уже миновала агрессивную стадию. Так утверждают психотехи, и это записано в карте, – она указала на заваленный дисками и бумагами стол. – Так к чему такое сопровождение?

– Я здесь в качестве официального представителя корпуса, – Горман явно чувствовал себя неуютно, и он охотно уступал право вести разговор Бёрку.

Рипли задумалась о том, сколько ему было известно и что ему о ней рассказали. Был ли он разочарован, не обнаружив здесь какую-нибудь обкуренную старую каргу? Не то чтобы его мнение о ней чего-то стоило.

– Значит, вы потеряли связь, – Рипли сделала вид, словно ей все равно. – И что?

Бёрк опустил взгляд на свой тонкий дипломат в защищенном корпусе.

– Нужно проверить. Быстро. Не работают все средства связи, и это творится слишком долго, чтобы списать на перебои из-за проблем с оборудованием. Ахерону уже несколько лет. Там опытные люди, и у них есть дублирующие системы. Может, они прямо сейчас все налаживают, но мертвая тишина продолжается уж слишком долго. Люди начинают нервничать. Кому-то придется слетать туда и проверить лично. Это единственный способ успокоить беспокойных дурачков. Вероятно, на Ахероне все наладят, пока корабль еще летит, так что вся экспедиция окажется пустой тратой времени и денег, но лететь нужно.

Бёрку не было нужды уточнять, Рипли уже поняла, куда он клонит. Она вернулась на кухню и принесла кофе. Пока Горман потягивал горячий напиток, она начала мерить шагами комнату. Кабинет для этого был слишком мал, но Рипли все равно пыталась. Бёрк просто ждал.

– Нет, – наконец сказала Рипли. – Ни за что.

– Выслушай только. Это не то, что ты думаешь.

Рипли остановилась в центре комнаты и неверяще на него уставилась.

– Не то, что я думаю? Не то, что я думаю?! Бёрк, мне и думать не надо. Вы, ребята, меня выжали, выпарили и высушили, а теперь ты хочешь, чтобы я туда вернулась? Забудь об этом!

Рипли дрожала. Горман счел это проявлением злости, но на самом деле причина крылась в чистом страхе. Рипли боялась. Боялась до глубины души и пыталась скрыть это под маской негодования. Бёрк понимал, что она чувствует, но все равно продолжал давить. У него не было выбора.

– Послушай, – он пытался, насколько мог, говорить успокаивающим тоном. – Мы не знаем, что там происходит. Если накрылся не наземный передатчик, а спутник связи, то наладить его можно, только послав группу помощи. В колонии нет космических аппаратов. Если проблема именно в этом, то колонисты сообща проклинают Компанию за то, что та сидит на коллективной заднице и не посылает срочно ремонтников. В таком случае не придется даже опускаться на планету. Но мы не знаем, что произошло. И если это не поломка спутника, то я хотел бы, чтобы ты отправилась вместе с командой. В качестве советника. Вот и все.

Горман опустил чашку.

– Вы не пойдете с отрядом, если вылазки вообще будут. Я могу гарантировать вашу безопасность.

Рипли закатила глаза.

– С нами пойдут не какие-то городские полисмены или армия, – с нажимом сказал Бёрк. – Колониальная пехота – крутые парни, и они оснащены новейшим вооружением. Люди и машины. Нет такого, с чем они не смогли бы справиться. Верно, лейтенант?

Горман пренебрежительно улыбнулся:

– Нас обучали справляться с неожиданностями. Мы разбирались с проблемами и на мирах похуже Ахерона. Для таких операций наш процент потерь близок к нулю. После этой экспедиции, полагаю, эта цифра еще немного улучшится.

Если это заявление должно было произвести на Рипли впечатление, то замысел провалился с треском. Она снова посмотрела на Бёрка.

– А как насчет тебя? Ты как в этом замешан?

– Ну, Компания профинансировала колонию на Ахероне совместно с Управлением внеземной колонизации. Вроде как аванс в расчете на права на добычу полезных ископаемых и долю в долгосрочных доходах от развития. Мы диверсифицируем вложения, много инвестируем в терраформирование. Недвижимость в галактических масштабах, строительство лучших миров, и все такое.

– Да-да, – пробурчала Рипли. – Я видела рекламные ролики.

– Корпорация не получит от Ахерона существенной прибыли до того, как завершится терраформирование, но такие крупные проекты опираются на долгосрочную перспективу, – поняв, что это не производит на хозяйку квартиры впечатления, Бёрк сменил тактику. – Слышал, ты работаешь в грузовых доках в порту?

Как и следовало ожидать, ответ Рипли прозвучал настороженно:

– Верно. И что?

Бёрк проигнорировал ее тон.

– Управляешь погрузчиками, подъемниками, кранами, все такое?

– Другой работы мне не найти. Я свихнусь, если всю жизнь придется прожить на подачки. В любом случае, это позволяет не думать о… обо всем. Выходные хуже. Слишком много времени на размышления. Я предпочитаю быть при деле.

– И тебе нравится такая работа?

– Это ты сейчас шутить пытаешься?

Бёрк поиграл с ручкой дипломата.

– Может быть, для тебя найдется и что-нибудь другое. А если я скажу, что мог бы вернуть тебе звание? Восстановить лицензию? Что Компания готова возобновить твой контракт? Никаких больше разбирательств, никаких проблем с документами. Официальный выговор исчезает из твоей карты. Без следа. Для остального мира ты просто уходила в отпуск. Совершенно нормальная вещь после долгого периода службы. Словно ничего и не было. Это даже не отразится на твоей пенсионной ставке.

– А Управление и страховщики?

– Со страховщиками все улажено, полностью и с концами. Их это не касается. Поскольку в записях ничего не останется, твой коэффициент риска будет не выше, чем до последнего рейса. А те, кто занимаются колониями, и сами хотят, чтобы ты отправилась с командой. Обо всем уже позаботились.

– Если я полечу.

– Если ты полетишь, – кивнул Бёрк и наклонился к ней. Он не просил. Скорее, речь походила на подготовленную презентацию. – Детка, это второй шанс. По большей части, люди, которых лишила должности комиссия по расследованию, никогда не возвращаются. Если проблема всего лишь в спутнике связи, то тебе останется только сидеть в уютном уголке и читать, пока работают техники. Ну, и получать зарплату за полет, лежа в гиперсне. Если согласишься, это сотрет все недоразумения, и ты вернешься на привычное место. Полный рейтинг, полная пенсия и все такое прочее. Я видел твое досье. Еще один долгий вылет, и ты сможешь подавать на капитанскую лицензию. А еще для тебя ничего лучше нету, как встретиться со своими страхами – и победить их. Тебе нужно вернуть себя, прежнюю.

– Оставь, Бёрк, – холодно ответила Рипли. – Я уже сходила к психиатру на ежемесячную оценку.

Улыбка представителя Компании потускнела, зато голос зазвучал настойчивее:

– Хорошо. Давай тогда сразу к делу. Я читал отчеты врачей. Каждую ночь ты просыпаешься на мокрых от пота простынях. Одни и те же кошмары, снова и снова…

– Нет! Ответ – нет, – Рипли забрала чашки, хотя в обеих еще оставался кофе. Еще один способ отказать. – Пожалуйста, уходите. Простите. Просто уйдите, ладно?

Мужчины обменялись взглядами. По лицу Гормана невозможно было ничего прочитать, но Рипли чувствовала, что первоначальный интерес в нем сменился презрением.

«К дьяволу Гормана. Что он понимает?»

Бёрк сунул руку в карман, достал прозрачную карточку и положил ее на стол. У самых дверей он остановился и улыбнулся Рипли:

– Подумай об этом.

И они ушли, оставив ее наедине с мыслями.

Неприятное общество. Ветер. Ветер и песок, и стонущее небо. Бледный диск чужого солнца дрожал за разорванной атмосферой, как бумажный кружок. Вой становился все громче, переходя в визг, пока не наваливался, лишая возможности вздохнуть, душа…

Рипли с горловым стоном села в постели, прижимая руки к груди. Она тяжело, болезненно дышала. Сделав особенно глубокий вдох, оглядела крошечную спальню. Тусклый светильник освещал голые стены, туалетный столик и высокий комод. Простыни сбились в ногах. Джонс невозмутимо уставился на Рипли в ответ. Кот лежал в самой высокой точке комнаты – на комоде. Эту привычку он приобрел вскоре после их возвращения. Когда они ложились спать, Джонс сворачивался рядом с Рипли, но, стоило ей заснуть, и кот уходил, предпочитая безопасный комод. Он знал, что надвигается кошмар, и оставлял ему довольно места.

Кончиком простыни Рипли вытерла пот с лица. Пальцы шарили по тумбочке, пока не наткнулись на сигарету. Рипли щелкнула по ее кончику и подождала, пока цилиндрик разгорится. Что-то мелькнуло… она резко обернулась. Там ничего не было. Только негромко щелкали часы. В комнате не было ничего. Только она – и Джонс. И уж точно никакого ветра.

Наклонившись влево, Рипли рылась в ящике тумбочки, пока не нашла оставленную Бёрком карточку. Она покрутила ее в пальцах, потом сунула в разъем прикроватной консоли. Экран, занимавший большую часть дальней стены, включился, и на нем немедленно вспыхнула надпись: «ЖДИТЕ».

Рипли нетерпеливо ждала, пока на экране не возникло небритое лицо с заспанными глазами – звонок явно вырвал Бёрка из крепкого сна. Несмотря на это, он, увидев, кто звонит, ухитрился улыбнуться:

– Да? А, Рипли. Привет.

– Бёрк, скажи мне только одно, – Рипли надеялась, что в комнате достаточно светло, чтобы представитель Компании не просто слышал ее голос, но и видел выражение лица. – Что вы отправляетесь туда затем, чтобы их уничтожить. Не изучать. Не привезти на Землю. Просто выжечь, начисто. Навсегда.

Она заметила, что он мгновенно собрался.

– План таков и есть. Если там разгуливает что-то опасное, мы от него избавимся. Нужно защитить колонию. Никто не станет шутить с потенциально опасными организмами. Таковы правила Компании. Если мы обнаружим что-то смертельно опасное, – что угодно, – мы его поджарим. Ученые перебьются. Даю слово, – после долгой паузы Бёрк наклонился вперед, и его лицо заняло весь экран. – Рипли. Рипли? Ты там?

У нее не было больше времени на раздумья. Возможно, пришел момент, когда стоило перестать думать и начать действовать.

– Хорошо. Я в деле, – ну, вот, она это сказала. Каким-то образом она смогла это сказать.

Бёрк выглядел так, словно хотел еще ответить, поздравить ее или поблагодарить. Что-то такое. Прежде, чем он успел сказать хоть слово, Рипли оборвала связь. Рядом на простыни что-то упало. Рипли повернулась, с любовью глядя на Джонса.

Она провела короткими ногтями по его спине. Кот довольно выгнулся и с урчанием потерся о ее бедро.

– А ты, дорогой мой, остаешься здесь.

Кот моргнул, не переставая подставлять спину под пальцы Рипли. Сомнительно, что он понимал ее слова или содержание разговора с Бёрком, но Джонс не вызвался отправиться с Рипли.

«Хотя бы один из нас еще сохранил остатки разума», – подумала Рипли, снова забираясь под одеяло.

IV

Корабль, изношенный, превысивший все сроки эксплуатации, выглядел уродливо. Модули, которые требовалось заменить, просто чинили, но в целом корабль оставался слишком крепким и ценным, чтобы отправить его на слом. Владельцам проще было обновить его и модифицировать, чем построить замену. Грубые обводы, чрезмерно крупные двигатели. Гора из металла, композитных материалов и керамики, летающая груда мусора, ничего не весящий в космосе памятник войне, корабль грубо пробивал путь в загадочной реальности, называемой гиперпространством. Подобно своему человеческому грузу, он был исключительно функционален. Корабль нес имя «Сулако».

На борту его спали четырнадцать существ. Одиннадцать из них окутывали сходные дремотные фантазии, такие же простые и прямолинейные, как сам корабль, несущийся в пустоте. Сны двух других несли больше индивидуальности. Последний же спал под действием успокоительных, которые приглушали воздействие повторяющихся кошмаров. Четырнадцать спящих, и один, для которого сон являлся лишь ненужной абстракцией.

Старший помощник Бишоп проверил показания приборов и нажал несколько кнопок. По всей длине огромного военного транспорта зазвучали сигналы тревоги. Долгое время дремавшие в режиме сохранения энергии механизмы пробудились к жизни. Это же происходило с людьми. Капсулы гиперсна выходили в режим пробуждения и раскрывались. Удостоверившись, что их груз пережил долгую гибернацию, Бишоп занялся выводом «Сулако» на геостационарную орбиту вокруг мира-колонии Ахерон.

Первой проснулась Рипли. Не потому, что она легче приспосабливалась к изменениям, чем ее спутники, или была привычнее к воздействию гиперсна. Просто ее капсула оказалась первой в очереди на перезарядку. Усевшись, она наскоро растерла руки и перешла к ногам. В капсуле напротив сел Бёрк, а за ним приходил в себя лейтенант – как там его звали? – ах, да, Горман.

В остальных капсулах располагался военный контингент «Сулако»: восемь мужчин и три женщины. Избранная группа людей из числа тех, что по собственному желанию рисковали жизнями большую часть того времени, когда не спали. Они давно привыкли к долгому гиперсну, за которым следовали короткие, но насыщенные периоды бодрствования, и относились к тому типу людей, которым уступают место на тротуарах или в баре.

Рядовой первого класса Спанкмейер занимал должность командира экипажа десантного бота. Вместе с капралом Ферро они отвечали за безопасную доставку коллег на поверхность того мира, куда их занесло на этот раз, и за то, чтобы потом забрать их обратно в целости. При необходимости – очень быстро. Спанкмейер со стоном потер глаза и заморгал, рассматривая отсек гиперсна.

– Я становлюсь слишком стар для всего этого.

Никто не обратил внимания на его замечание, поскольку все хорошо знали – по крайней мере, по слухам, – что Спанкмейер завербовался, будучи несовершеннолетним. Тем не менее, когда команда падала к поверхности очередного мира в десантном корабле под управлением Спанкмейера, никто не отпускал шуток о его зрелости или отсутствии таковой.

Рядовой Дрейк выкатился из капсулы рядом с пилотом. Он был немного старше Спанкмейера и гораздо уродливее. Походя на «Сулако» чертами лица, он и сложением во многом напоминал старый транспорт. Дрейк обладал мощным телом и крайне неприятным видом, с руками как у легендарного одноглазого моряка, переломанным носом, который не поддавался трудам косметических хирургов, и мерзким шрамом. Из-за последнего одна сторона его рта вечно кривилась в ухмылке. Операция могла бы это исправить, но Дрейк не желал расставаться с отметиной на коже. То была единственная медаль, которую он мог носить, не снимая. На голове его плотно сидела мятая кепка, которую ни одна живая душа не осмелилась бы назвать симпатичной.

Дрейк был оператором смарта[7]. Кроме того, он умело обращался с винтовками, ручным оружием, гранатами, хорошо работал любым ножом и собственными зубами.

– Нам за такое слишком мало платят, – пробурчал он.

– Слишком мало за то, что приходится при пробуждении видеть твое лицо, Дрейк, – последовал комментарий капрала Дитрих. Она, вероятно, была самой привлекательной во всем отряде, но только пока не открывала рта.

– Иди, сосни вакуума, – ответил Дрейк и перевел взгляд на только что открывшуюся капсулу. – Эй, Хикс, ты выглядишь так же, как я себя чувствую.

Хикс был старшим капралом команды и вторым по званию после мастер-сержанта Эйпона. Он мало говорил, и, как будто бы, всегда оказывался в нужном месте в момент, когда кому-то грозила смерть. Подчиненные очень ценили эту способность. Пока остальные трепались, Хикс держал язык за зубами, а когда открывал рот, это обычно стоило того, чтобы его выслушать.

Поднявшись на ноги, Рипли растерла икры, восстанавливая кровообращение, а затем сделала несколько приседаний, чтобы размять суставы. Она изучала морпехов, которые шли мимо нее к шкафчикам. Среди них не было суперменов, не видела Рипли и избыточной мускулатуры, но каждый солдат выглядел подтянутым и закаленным. Она подозревала, что любой из них способен был целый день бежать в полной выкладке при двойной гравитации, отстреливаясь на бегу, а потом провести всю ночь, разбирая и ремонтируя сложную компьютерную технику. Здесь хватало и мышц, и мозгов, пусть даже морпехи предпочитали разговаривать подобно обычным уличным громилам. Лучшее, что могла предложить современная армия. Среди них Рипли чувствовала себя немного безопаснее – но только немного.

Мастер-сержант Эйпон шел по центральному проходу, перебрасываясь фразой-другой с каждым солдатом по очереди. Сержант выглядел так, словно способен разобрать на части грузовик среднего размера, причем сделать это голыми руками.

Когда он проходил мимо ложа компьютерного техника – капрала Хадсона, – тот пожаловался:

– Этот пол просто ледяной.

– Ты и сам таким был десять минут назад. Впервые вижу такую толпу старых баб. Хочешь, чтобы я тапочки тебе принес?

Капрал похлопал ресницами в его сторону:

– Будьте так добры, сэр. Я был бы чрезвычайно признателен!

Находчивый ответ Хадсона вызвал несколько грубых смешков. Эйпон мысленно улыбнулся и двинулся дальше, распекая своих подчиненных и подгоняя их со сборами.

Пока морпехи брели мимо, Рипли держалась в стороне. Группа была крепко спаяна, словно единый боевой организм об одиннадцати головах, а Рипли его частью не являлась. Она стояла поодаль, сама по себе. Некоторые из проходивших людей кивали, досталось ей и одно или два небрежных приветствия. Ни на что иное Рипли претендовать и не могла, но это не помогало ей чувствовать себя свободнее в такой компании.

Рядовой первого класса Васкес по пути просто смерила ее взглядом. Даже роботы порой смотрели на Рипли теплее. Оператор смарта не моргнула, не улыбнулась. Черные волосы, еще более черные глаза, тонкие губы. Она была бы симпатичной, приложи к этому хоть немного старания.

Чтобы управляться со смартом, требовался особый талант: редчайшее сочетание силы, умственных способностей и рефлексов. Рипли ожидала, что женщина что-то скажет, но та не разомкнула губ. Все морпехи выглядели крутыми. Дрейк с Васкес выглядели крутыми и злобными.

Когда Васкес поравнялась со шкафчиком Дрейка, тот ее окликнул:

– Эй, Васкес, тебя никогда за мужика не принимали?

– Нет. А тебя?

Дрейк поднял ладонь. Васкес хлопнула по ней, и Дрейк тут же стиснул ее тонкие пальцы. Продлевая молчаливое, болезненное приветствие, оба давили все сильнее. Они рады были выбраться из гиперсна и снова жить.

Наконец Васкес звучно ударила Дрейка по лицу, и их руки разделились. Они рассмеялись. Сцена выглядела так, словно играли два молодых добермана. Наблюдая за ними, Рипли пришла к выводу, что Дрейк сильнее, но Васкес – быстрее. Если придется отправиться на планету, она намеревалась держаться между этими двумя. Это будет самым безопасным местом.

Среди морпехов тихо передвигался Бишоп, помогая разминать мышцы, предлагая бутылку особой жидкости после гиперсна. Он скорее походил на камердинера, чем на офицера флота, и выглядел старше любого члена команды, включая лейтенанта Гормана. Когда Бишоп проходил поблизости от Рипли, она заметила на тыльной стороне его левой руки буквенно-цифровую татуировку. Поняв, что это значит, Рипли напряглась, но ничего не сказала.

– Эй, – обратился рядовой Фрост к кому-то, кого Рипли не видела, – это ты взял мое полотенце?

Фрост был так же молод, как Хадсон, но привлекательнее – по крайней мере, так он говорил любому, кто готов был его слушать. Что касалось хвастовства, то тут оба молодых морпеха шли примерно наравне: Хадсон полагался на громкость, а Фрост лучше подбирал слова.

Спанкмейер, стоя в начале очереди, продолжал жаловаться:

– Черт, мне нужно расслабиться. Как вышло, что нас вот так вот, сразу же отправили обратно? Это нечестно. Парни, нам полагается отдых.

– Ты только что три недели отдыхал, – мягко заметил Хикс. – Хочешь всю жизнь в резерве провести?

– Я хочу сказать, в живом, а не замороженном виде. Три недели в морозильнике – это не настоящий отпуск.

– Да, первый[8], как так вышло? – заинтересовалась Дитрих.

– Ты знаешь, это не мне решать, – Эйпон поднял голос, заглушая ворчание. – Так, кончаем жевать одно и то же. Первое собрание в пятнадцать ноль-ноль. Я хочу, чтобы к этому времени все выглядели как человеческие существа, пусть даже большинству из вас придется хорошенько замаскироваться. Давайте пошевеливаться.

Одежду для гиперсна все просто снимали и швыряли в утилизатор отходов. Проще было сжечь остатки и выдать все новое для обратного пути, чем пытаться повторно использовать шорты и футболки, которые прилегали к телу на протяжении нескольких недель. Цепочка стройных голых тел двинулась в душ.

Пущенная под высоким давлением вода смывала скопившиеся пот и грязь, заставляла гореть нервные рецепторы под отдраенной начисто кожей. Хадсон, Васкес и Ферро через клубы пара наблюдали за тем, как вытирается Рипли.

– Так, что это тут за свежее мясцо? – спросила Васкес, вымывая из волос шампунь.

– Предполагается, что она вроде консультанта. Я мало о ней знаю, – миниатюрная Ферро вытерла плоский и крепкий, как стальная пластина, живот, и добавила театральным тоном: – Она однажды видела чужого. По слухам.

– Ого! – Хадсон скорчил гримасу. – Я впечатлен.

Тут до них донесся окрик Эйпона. Тот уже вышел из душа и теперь вытирал плечи, на которых жира было не больше, чем у морпехов на двадцать лет его моложе.

– Давайте, пошевеливайтесь. Сборище ленивых задниц, вы рециркуляторы досуха выжмете. Двигайтесь. Прежде, чем мыться, нужно еще попотеть.

По традиции в кают-компании царило неформальное разделение. Так получилось само собой. Не потребовалось ни договариваться, ни расставлять таблички с именами у стаканов. Эйпон с морпехами заняли большой стол, а Рипли, Горман, Бёрк и Бишоп уселись за другим. Все потягивали кофе, чай, спритц или воду, ожидая, пока корабельный автоповар выдаст яичницу с эрзац-беконом, тосты и рубленое мясо, приправы и дозы витаминов.

Всех морпехов можно было опознать по форме. Здесь не нашлось бы двух одинаковых, и разница заключалась не в специальных знаках различия, а в личном вкусе.

«Сулако» не являлся казармой, а Ахерон не походил на парадный плац. Время от времени Эйпон устраивал разносы за особенно вопиющие дополнения к униформе. Например, так случилось, когда Кроу появился с изображением последней подружки на наспинной броне. Но по большей части он позволял своим людям украшать костюмы по вкусу.

– Эй, первый, – приставал к Эйпону Хадсон, – что за операция?

– Да, – Фрост побулькал чаем. – Я знаю только, что получил приказ об отправке и даже не успел попрощаться с Мирной.

– Мирна? – рядовой Вержбовски поднял кустистую бровь. – Я думал, ее звали Лейна?

Фрост на мгновение замялся.

– Кажется, Лейна была три месяца назад. Или шесть.

– Это спасательная миссия, – Эйпон потягивал кофе. – Сочные колонистские дочки ждут помощи.

Ферро приняла нарочито разочарованный вид:

– Дьявол, мне тогда там и заняться нечем будет.

Хадсон плотоядно на нее оскалился:

– Это почему?

Ферро швырнула в него сахаром.

Эйпон просто слушал и наблюдал. У него не было причин вмешиваться. Он мог бы их утихомирить, сделать все по уставу, но вместо этого предоставил людей самим себе. Но только потому, что знал: его люди – лучшие.

Он пошел бы в бой с любым из них, не беспокоясь о том, что творится за спиной. Зная, что если кто-нибудь попытается подкрасться сзади, с ним разберутся не хуже, чем если бы у него самого были глаза на затылке.

Пусть играют, пусть ругают Управление внеземной колонизации, корпус, Компанию, да и его самого тоже. Когда придет время, игры закончатся, и все займутся делом.

– Тупые колонисты. – Спанкмейер уставился в появившуюся перед ним тарелку. После трех недель сна есть хотелось зверски, но не настолько, чтобы он удержался от непременного солдатского замечания о кухне. – Что это еще такое?

– Яйца, болван, – ответила Ферро.

– Я знаю, что такое яйцо, пустоголовая. Я про эту размокшую плоскую желтую штуковину с краю.

– Думаю, кукурузный хлеб, – Вержбовски потыкал субстанцию пальцем и отсутствующе заметил: – А я бы не отказался заполучить еще разок одну из тех арктурианских проституток. Помните то время?

Справа от него сидел Хикс. Капрал быстро огляделся вокруг, потом снова уставился в тарелку.

– Похоже, наш новый лейтенант слишком хорош, чтобы есть с нами, простыми сошками. Целует задницу представителю Компании.

Вержбовски поглядел за спину капрала, не заботясь о том, что кто-то может заметить, куда он смотрит.

– Ага.

– Не важно, если он знает свое дело, – заметил Кроу.

– Волшебные слова, – Фрост занялся яичницей. – Посмотрим.

Возможно, их беспокоил возраст Гормана, несмотря на то, что лейтенант был старше половины людей в отряде. Но, скорее, виной тому было то, как он выглядел: аккуратная, несмотря на несколько недель в гиперсне, прическа, острые и прямые складки брюк, сияющие подобно черной стали сапоги. Слишком хорошо он смотрелся.

Пока они ели и разговаривали, Бишоп занял пустое место рядом с Рипли. Та подчеркнуто поднялась и пересела на другую сторону стола. Старший помощник принял обиженный вид.

– Рипли, мне жаль, что ты так относишься к синтетам.

Рипли, не обращая на него внимания, обвиняюще уставилась на Бёрка.

– Ты не говорил о том, что на борту будет андроид! Почему? И не ври мне, Картер, я видела его татуировку у душевой.

Бёрк пришел в замешательство.

– Ну, мне это и в голову не приходило. Не понимаю, почему ты так злишься. Уже много лет как правила Компании требуют присутствия синтета на борту любого транспорта. Им не нужен гиперсон, и это обходится гораздо дешевле, чем найм пилота-человека для наблюдения за межзвездными прыжками. Они не сходят с ума, работая в одиночку на дальних рейсах. В этом нет ничего особенного.

– Сам я предпочитаю термин «искусственный человек», – мягко добавил Бишоп. – Что-то не так? Возможно, я могу чем-нибудь помочь.

– Не думаю, – Бёрк вытер с губ желток. – В ее последнем рейсе синтет совершил ошибку. Это привело к гибели людей.

– Я потрясен. Это случилось давно?

– По правде говоря, довольно давно.

Бёрк не стал углубляться в детали, за что Рипли была ему благодарна.

– Тогда это наверняка была старая модель.

– «Хипердайн Системс» 120-A/2.

Изо всех сил стараясь принять примирительный вид, Бишоп повернулся к Рипли:

– Что ж, это все объясняет. Старые A/2 всегда были немного дергаными. Теперь такого случиться не может: в нас встраивают новые поведенческие ингибиторы. Я не в состоянии причинить вред человеку или допустить подобное своим бездействием. Ингибиторы устанавливают в процессе сборки вместе с остальными церебральными функциями. Никто не может вмешаться в этот процесс. Так что, как видите, я довольно безобиден, – он протянул Рипли тарелку с горкой желтых треугольников. – Еще кукурузного хлеба?

Рипли выбила тарелку у него из рук, и она грохнула в дальнюю стену, рассыпая хлебцы. Но не разбилась.

– Просто держись от меня подальше, Бишоп! Ты понял? Держись подальше.

Вержбовски, который молча наблюдал за спектаклем, пожал плечами:

– Ей тоже не нравится кукурузный хлеб.

После чего вернулся к еде. Этим обсуждение вспышки Рипли и закончилось.

После завтрака морпехи перебрались в комнату подготовки. Вдоль стен выстроились ряды экзотического оружия. Несколько человек сдвинули стулья и начали импровизированную игру в кости. Было непросто устроить подпольное казино после трех недель без сознания, но они старались. Когда вошли Горман и Бёрк, морпехи лениво выпрямились, но стоило Эйпону рявкнуть: «Смир-но!», как все резко вскочили с мест. Мужчины и женщины отреагировали одновременно: опустили руки по швам, уставились прямо перед собой и замерли в ожидании следующих приказов.

Горман оглядел выстроившихся людей. Будь это возможным, он бы сказал, что морпехи сейчас выглядели еще более неподвижными, чем в гиперсне. Он выждал еще секунду, и только потом сказал:

– Вольно.

Люди расслабились, и линия чуть расплылась.

– Сожалею, что у нас не было времени ввести вас в курс дела до вылета с Узловой, но…

– Сэр?

Горман раздраженно посмотрел на перебившего его солдата. Ему даже не позволили закончить первую фразу, прежде чем начали задавать вопросы. Не то чтобы он ждал чего-то другого. Его предупреждали о том, что эта компания может себя так повести.

– Да, Хикс, в чем дело?

– Хадсон, сэр, – мужчина кивнул на человека, который стоял рядом с ним. – Хикс – это он.

– В чем дело, солдат?

– Это будет открытый бой или очередная охота на жуков?

– Если бы ты подождал минутку, то понял бы, что я предвидел некоторые ваши вопросы. Я понимаю ваше нетерпение и любопытство. Объяснять почти нечего. Мы знаем только, что связи с колонией все так же нет. Старший помощник Бишоп попытался вызвать «Хадли», как только «Сулако» оказался в пределах слышимости от Ахерона. Ответа не было. Планетарный спутник дальней связи на поверку оказался в порядке, так что причина не в нем. Мы пока что не знаем, что случилось.

– Есть какие-нибудь догадки? – поинтересовался Кроу.

– Есть вероятность – и на данный момент это всего лишь вероятность, – что речь может идти о ксеноморфе.

– Чего-о? – протянул Вержбовски.

Хикс наклонился к нему и негромко прошептал:

– Это охота на жуков.

Повысив голос, он обратился к лейтенанту:

– Так что это за существа, если они там есть?

Горман кивнул Рипли, и она вышла вперед.

Одиннадцать пар глаз скрестились на ней как винтовочные прицелы: внимательные, любопытные, изучающие. Они оценивали ее, пытались понять, стоит ли отнести ее в ту же категорию, что Бёрка с Горманом, или нет. Поскольку морпехи пока что ее не знали, в них не чувствовалось ни приязни, ни антипатии.

«Прекрасно. Пусть так и будет».

Рипли положила на стол перед собой несколько крошечных дисков.

– Я надиктовала все, что знаю. Вот копии. Можете запустить их у себя в каюте или в костюмах.

Эйпон слегка улыбнулся:

– Я медленно читаю. Подразните нас немного.

– Да, устройте нам предварительный показ, – Спанкмейер прислонился к штабелю взрывчатки, которой хватило бы, чтобы поднять на воздух небольшой отель, и, поерзав, уютно устроился среди воспламенительных трубок и детонаторов.

– Ладно. Во-первых, важно понимать жизненный цикл этого организма. На самом деле, речь идет о двух существах. Первое вылупляется из споры – вроде большого яйца – и прицепляется к жертве. Затем он вводит зародыш в организм носителя, отсоединяется и умирает. По сути это – движущийся репродуктивный орган. Затем…

– Прямо как ты, Хикс, – осклабился Хадсон.

Хикс ответил своей обычной мягкой улыбкой.

Рипли это смешным не показалось. Она не находила смешным ничего из того, что касалось чужого, но ведь она его видела. Морпехи все еще не верили, что она описывает нечто, существующее в реальности, а не продукт собственного воображения. Ей требовалось проявить терпение. Задача обещала быть непростой.

– Вторая форма, зародыш, живет в теле жертвы несколько часов. Формируется. Затем, – у Рипли внезапно пересохло в горле, и она сглотнула, – выходит наружу. Линяет. Быстро растет. Взрослая форма быстро проходит через несколько промежуточных стадий, пока не достигает зрелости. На этом этапе существо похоже на…

На этот раз ее прервала Васкес:

– Все это прекрасно, но мне нужно знать только одно.

– Да?

– Где они.

Васкес указала пальцем в точку между Рипли и дверью, согнула большой палец и сдула воображаемого противника. Соратники встретили ее жест одобрительным хохотом и гиканьем.

– Так держать, Васкес! – Дрейк, как всегда, наслаждался нескрываемой кровожадностью напарницы. Васкес получила прозвище Играющий Убийца, и оно ей подходило.

Она отрывисто кивнула:

– Когда угодно. Где угодно.

– Кто-то сказал: «чужие»? – Хадсон откинулся на спинку стула, лениво играя оружием с необычно длинным и узким стволом. – Она просто подумала, что речь о незаконных иммигрантах, и записалась в рейд.

Васкес небрежно выставила в сторону компьютерного техника средний палец:

– Заткнись, а то поимею.

Хадсон, как мог, воспроизвел ее голос и тон:

– Когда угодно. Где угодно.

– Я вам не мешаю, мистер Хадсон? – спросила Рипли голосом холодным, как внешняя обшивка «Сулако». – Я понимаю, большинству из вас все это кажется еще одной обычной операцией по наведению порядка. Уверяю вас, все сложнее. Я видела это существо. Я видела, на что оно способно. Если вы на него наткнетесь, я гарантирую, что смеяться вам не захочется.

Хадсон замолчал, но усмешка с его губ не пропала. Рипли повернулась к Васкес:

– Я надеюсь, что все окажется так же легко, как вы представляете. Честно.

Их взгляды встретились, и ни одна из женщин не отвела глаз.

Это противостояние прервал Бёрк, шагнув вперед, чтобы обратиться к морпехам.

– Для предварительного представления достаточно. Я предлагаю всем потратить некоторое время на изучение дисков, которые любезно подготовила для вас Рипли. На них записаны дополнительные базовые данные и высокодетализированные предполагаемые изображения, созданные компьютером. Думаю, они вас заинтересуют. Как минимум, привлекут внимание.

На этом он уступил место Горману. Лейтенант выглядел оживленным, и, хотя он не вполне походил на командира, голос его звучал по-командирски.

– Благодарю, мистер Бёрк, мисс Рипли, – он обвел взглядом безразличные лица. – Вопросы?

Из задних рядов небрежно махнули рукой, и Горман смиренно вздохнул.

– Да, Хадсон?

Компьютерный техник внимательно разглядывал ногти.

– Как мне выйти из этой группы?

Горман бросил на него сердитый взгляд и воздержался от озвучивания первого пришедшего на ум ответа. Он еще раз поблагодарил Рипли, и та с облегчением вернулась на место.

– Ладно. Я хочу, чтобы эта операция прошла гладко и без сюрпризов. Нужно полностью интегрировать тактические базы данных с системами управления к восьми тридцати.

Раздалось несколько стонов, но всерьез никто не протестовал. Ничего иного они и не ожидали.

– На погрузку вооружения, подготовку и проверку оружия, подготовку десантного корабля у нас семь часов. Я хочу, чтобы все было готово вовремя. Давайте приступать. В конце концов, у вас было три недели отдыха.

V

«Сулако» напоминал огромную металлическую ракушку, дрейфующую в черном море. Он выходил на окончательную орбиту, и вдоль уродливого корпуса беззвучно сверкали голубоватые огни. На корабельном мостике Бишоп невозмутимо изучал показания датчиков. Время от времени он щелкал переключателем или вводил в систему ряд команд. По большей части ему оставалось только наблюдение: на желаемую позицию корабль выводили компьютеры. Автоматизация, которая сделала возможными межзвездные перелеты, низвела человека до положения запасной системы – на самый крайний случай. Теперь же людей заменили синтеты, подобные Бишопу. Исследование космоса превратилось в шоферскую работу.

Когда результаты измерений и сообщения системы к удовольствию Бишопа сошлись, он наклонился к ближайшему микрофону.

– Внимание на мостике, говорит Бишоп. Интраорбитальное маневрирование завершено. Корабль выведен на геосинхронную орбиту. Я подстроил искусственную гравитацию, чтобы она соответствовала ахеронской. Благодарю за сотрудничество. Можете продолжать работу.

В противоположность спокойствию и тишине, которые царили на большей части корабля, в грузовом отсеке кипела работа. Спанкмейер сидел в сетчатой кабине большого погрузчика – машины, которая напоминала скелетообразного механического слона, но была куда сильнее. Специальные перчатки и ботинки подхватывали движения рядового и передавали их металлическим конечностям машины, усиливая в несколько тысяч раз. Погрузчик выглядел побитым и грязным, в потеках смазки. На спине его едва можно было различить слово «Катерпиллар».

Протянув длинные укрепленные руки к огромной стойке со снаряжением, Спанкмейер достал блок небольших тактических ракет и плавным движением, без малейшего усилия поднял их в брюхо десантного корабля. Изнутри донеслось клацанье: корабль принял подношение и автоматически закрепил контейнер. Спанкмейер развернулся за следующей партией груза.

Прочие морпехи работали с буксирными лебедками и загрузочными рукавами. Время от времени они перебрасывались словом-другим, но по большей части погрузка и подготовительные работы шли без общения. И без несчастных случаев тоже: члены команды двигались как шестеренки единой полуметаллической, полуорганической машины. Несмотря на тесноту и количество опасной техники, находившейся в постоянном движении, никто никого даже не поцарапал. Хикс наблюдал за происходящим, отмечая позицию за позицией в электронном списке груза. Временами он кивал сам себе в знак того, что успешно завершилась еще одна необходимая процедура.

В оружейной Вержбовски, Дрейк и Васкес занимались чисткой легкого вооружения. Пальцы их двигались с не меньшей точностью, чем погрузчики в грузовом отсеке. Крошечные платы вынимались, проверялись, продувались от пыли, а потом снова вставлялись в созданные из пластика и металла орудия убийства.

Васкес сняла со стойки собственный тяжелый смарт, закрепила на рабочем стенде и с видимой нежностью занялась прогоном финальных проверок. Смарты были созданы для того, чтобы их носить, как часть костюма, а не просто нести. К оружию прилагался встроенный целеуказатель, управляемый компьютером, собственная система поиска и обнаружения, а устанавливалось оно на чувствительном подвесе со стабилизацией под движения оператора. Смарт мог делать почти что угодно, кроме как самостоятельно нажимать на спусковой крючок.

В процессе работы с лица Васкес не сходила любящая улыбка. Смарт был трудным, сложным ребенком, но он защитит и ее, и товарищей, убережет от угрозы. От Васкес смарту доставалось больше понимания и внимания, чем любому соратнику.

Дрейк полностью разделял ее подход. Он тоже разговаривал со своим оружием – только про себя. Остальные солдаты считали такое поведение нормальным. Все знали, что колониальные морские пехотинцы были слегка со сдвигом, а операторы смартов считались самыми странными из всех. Они имели привычку рассматривать оружие как продолжение собственного тела. В отличие от остальных коллег, их основной задачей являлось управление смартом. Дрейку и Васкес не требовалось учиться работать со связью, управлять ботом или бронетранспортером. Им не нужно было даже помогать при загрузке шаттла. Все, что от них требовалось – это стрелять по разным штукам. Нести смерть – вот что было их назначением и специальностью. И Дрейк, и Васкес свою работу любили.

Но не все работали так же усердно, как солдаты. Бёрк уже закончил приготовления к посадке, а Горман предоставил наблюдение за подготовкой Эйпону. Вдвоем они стояли в стороне и наблюдали за тем, что происходит в трюме.

– Колония по-прежнему не отвечает? – небрежным тоном поинтересовался представитель Компании.

Горман покачал головой. Что-то в ходе погрузки привлекло его внимание, и он сделал отметку на планшете.

– Даже фоновой волны нет. Тишина на всех каналах.

– Спутник связи точно работает?

– Бишоп утверждает, что тщательно его проверил, и спутник прекрасно реагировал на любые команды. Говорит, занимался этим, чтобы занять руки, пока мы подлетали к системе. Он запустил стандартную проверку связи по цепочке до Земли. Ответ мы получим через несколько дней, и это окончательно подтвердит работоспособность систем, но Бишоп и так гарантирует, что спутник в порядке.

– Значит, проблема где-то на поверхности.

Горман кивнул:

– Как мы все это время и предполагали.

Бёрк задумался.

– Как насчет наземной связи? Видеотрансляции, команды технике, обмен сигналами между станциями по переработке атмосферы, прочее подобное?

Лейтенант с сожалением покачал головой.

– Если внизу кто-то с кем-то и переговаривается, они делают это при помощи дымовых сигналов или зеркал. Не считая стандартного шипения местного солнца, электромагнитный спектр мертв, как кусок свинца.

Представитель Компании пожал плечами.

– Что ж, мы и не ждали ничего иного. Но всегда оставалась надежда.

– Она и сейчас есть. Может, колонисты приняли массовый обет молчания. Может, мы приземлимся, а там все сидят, надув губы.

– Зачем бы им так поступать?

– Откуда мне знать? Общая смена религии или еще что-то, требующее радиомолчания.

– Ага. Может быть.

Бёрку хотелось верить Горману. Горману хотелось верить Бёрку. Но ни один из них не поверил другому даже на миг. То, что заставило замолчать колонию на Ахероне, случилось не по доброй воле. Людям нравится разговаривать, а колонисты любят поговорить еще больше, чем прочие. Сами они не стали бы выключать связь.

Рипли какое-то время наблюдала за лейтенантом и Бёрком, потом снова вернулась к процедуре загрузки и предполетных проверок. Она впервые находилась рядом с десантным ботом, хотя и видела их в новостях. От этой картины ей стало чуточку лучше. Безопаснее. Тяжеловооруженный бронированный корабль походил на огромную черную осу. Пока Рипли наблюдала, в брюхо бота загнали шестиколесный бронетранспортер. Приземистая, исключительно функциональная машина неприятного вида выглядела как железный слиток. Уловив краем глаза движение слева, Рипли отшатнулась. Фрост провез мимо нее груз оборудования непонятного назначения.

– Дорогу, пожалуйста, – вежливо сказал морпех.

Стоило Рипли извиниться и отойти в сторону, как она тут же вынуждена была снова отскочить, чтобы дать дорогу Хадсону.

– Прошу прощения, – солдат, полностью поглощенный своим грузом, даже не посмотрел на нее.

Мысленно ругаясь, Рипли рыскала в этой структурированной каше, пока не отыскала Эйпона. Сержант разговаривал с Хиксом; оба они изучали контрольный список капрала. Рипли молча стояла, пока сержант ее не заметил.

– Что-то нужно? – с любопытством спросил он.

– Да, кое-что. Я чувствую себя как пятое колесо на телеге, и меня тошнит от безделья.

Эйпон ухмыльнулся:

– Безделье никому не нравится. Что вы предлагаете?

– Может, для меня работа найдется?

Эйпон почесал в затылке, разглядывая Рипли.

– Не знаю даже. Что вы умеете?

Рипли повернулась и ткнула пальцем.

– Могу управлять этим погрузчиком. У меня квалификация второй категории. Последний карьерный шаг.

Эйпон проследил ее взгляд. На площадке для обслуживания сидел на корточках выключенный запасной погрузчик «Сулако». Ребята Эйпона обладали разнообразными навыками, но в первую очередь они были солдатами. Морскими пехотинцами, а не строительными рабочими. Лишняя пара рук не помешала бы при погрузке тяжестей, особенно если речь идет о руках из титанового сплава, как у погрузчика.

– Это не игрушка, – скептицизм в голосе Эйпона отразился и на лице Хикса.

– Ничего, – твердо ответила Рипли. – Сейчас и не Рождество.

Сержант поджал губы.

– Вторая категория, да?

Вместо ответа Рипли развернулась, подошла к погрузчику, взобралась по лестнице и уселась в кресло внутри каркаса безопасности.

Быстрый осмотр подтвердил ее догадки: погрузчик мало отличался от тех, с которыми она работала на станции. Возможно, модель была чуть новее. Рипли перекинула несколько переключателей, запуская двигатели. Машина басовито взвизгнула, и вскоре этот звук перешел в ровное гудение.

Рипли сунула руки и ноги в перчатки управления. Погрузчик, подобно парализованному динозавру, внезапно вернувшему себе подвижность, поднялся на титановых опорах и с грохотом проследовал к штабелю грузовых контейнеров. Выдвинулись огромные лезвия и скользнули в отверстия на поддоне ближайшего модуля. Рипли подняла груз и развернулась к мужчинам. Ее голос перекрыл гудение двигателя:

– Это куда?

Хикс посмотрел на сержанта и одобрительно поднял бровь.

Личная подготовка проходила в том же темпе, что и загрузка десантного бота, только тщательнее. Что-то могло пойти не так с бронетранспортером или втиснутыми в него припасами, могла отказать связь или дублирующие системы, но ни один солдат не мог позволить, чтобы что-то случилось с его личным оружием. Каждый из них способен был самостоятельно вести – и выиграть – небольшую войну.

Сначала они проверяли стыки брони и осматривали ее в поисках трещин или деформаций. За броней следовали специальные полевые ботинки, способные выдержать любое сочетание погоды, кислоты и зубов.

Рюкзаки, в которые влезало достаточно, чтобы хрупкое человеческое существо могло выжить месяц и даже больше во враждебной среде без какой-либо помощи. Упряжь, чтобы тебя не мотало во время жесткой посадки, или когда бронетранспортер прокладывает путь по ухабам. Шлемы для защиты черепа, и визоры, чтобы прикрыть глаза. Рации для связи с ботом, бронетранспортером или приятелем, который прикрывает тыл.

Пальцы быстро пробегали по застежкам и клапанам. Когда все было сделано и подготовлено, когда все проверили и признали годным, процедура повторялась снова – с самого начала. А после этого, если оставалась минутка, проверялось снаряжение соседа.

Эйпон ходил взад-вперед, ненавязчиво присматриваясь, хотя и знал, что это не обязательно. Он твердо верил в присказку: «Оттого, что в кузнице не было гвоздя». Именно сейчас нужно было заметить упущенный изъян, незатянутый ремень. Когда дело примет опасный оборот, сожалеть будет уже поздно. И фатально.

– Девочки, двигайтесь! В линию. Пошли, пошли. Вы достаточно проспали.

Группа, разбившись на пары и тройки, построилась и двинулась к боту, возбужденно переговариваясь. Эйпон мог бы организовать все вежливо и по форме, призвать к молчанию, выстроить ровным строем, но его людей отбирали не за милое поведение, и он не собирался им говорить, как нужно ходить. Сержанта порадовало, что их новый лейтенант к этому времени научился держать рот на замке. В корабль все грузились под ворчание и тихие разговоры. Не было ни флагов, ни записанных заранее звуков труб. Гимном им служил поток старых, хорошо знакомых ругательств, которые передавались от одного к другому. Вызывающие слова мужчин и женщин, готовых взглянуть смерти в лицо. Эйпон такое отношение разделял. Как знали все пехотинцы на протяжении тысячелетий, в смерти не было ничего возвышенного. Только раздражающая конечность всего.

Оказавшись внутри, они загрузились прямиком в бронетранспортер: его планировалось сбросить в тот же миг, когда шаттл коснется поверхности. Тряски так было больше, но колониальные морские пехотинцы нежностей и не ожидали.

Как только все прошли на борт, и двери бота закрылись, раздался звук сирены: предупреждение о разгерметизации грузового отсека «Сулако». Обслуживающие роботы поспешили в укрытие. Зажглись предупредительные огни.

Морпехи сидели в два ряда лицом друг к другу. Между ними оставался только узкий проход. Рядом с солдатами в громоздкой броне Рипли казалась себе маленькой и уязвимой. Поверх комбинезона на ней была надета только летная куртка, а снаряжение ограничивалось наушниками с микрофоном для связи. Оружия ей никто не предложил.

Хадсон был слишком возбужден, чтобы сидеть спокойно. В крови бурлил адреналин, и он расхаживал по проходу, широко распахнув глаза. Движения его были хищными, подчеркнутыми, словно у готового прыгнуть кота. На ходу он непрестанно невразумительно бормотал, и от этого в замкнутом пространстве было некуда деться.

– Я готов, ребята. Готов приступать. Зацените-ка. Я – абсолютное оружие. Произведение искусства. Вам не стоит со мной связываться. Эй, Рипли.

Рипли посмотрела на него ничего не выражающим взглядом.

– Не тревожьтесь, дамочка. Я и мой взвод непревзойденных машин смерти – мы вас защитим. Зацените.

Хадсон, стараясь не задеть кнопок готовности, хлопнул по панели управления сервопушки, установленной в оружейном пазе над его головой.

– Лучевое орудие с независимой системой наведения. Разве не милашка? Паф! Этот щеночек поджарит полгорода. У нас есть тактические самонаводящиеся ракеты, импульсные ружья на фазированной плазме, гранатометы. У нас есть звуковые электронные пушки, ядерное оружие – без шуток, у нас есть ножи, острые палки…

Хикс потянулся, ухватил Хадсона за разгруз и усадил его на пустое место. И сказал тихо, но внушительно:

– Хватит.

– Конечно, Хикс.

Хадсон, неожиданно ставший покорным, откинулся на стенку.

Рипли благодарно кивнула капралу. «Молодое лицо, старые глаза. Повидал за свою жизнь больше, чем следовало бы. Вероятно, больше, чем ему хотелось». Тишина, последовавшая за монологом Хадсона, Рипли устраивала. Внизу и без того хватало истерии, в дополнительной она не нуждалась.

– Не обращайте внимания на Хадсона, – сказал капрал, наклонившись к ней. – Ни на кого не обращайте внимания. Все они такие, но в трудной ситуации лучше никого не найти.

– Если он стреляет так же хорошо, как треплется, может, у меня давление чуточку и упадет.

Хикс ухмыльнулся:

– Насчет этого не тревожьтесь. Хадсон – компьютерный техник, но он и специалист по ближнему бою, как и все прочие.

– И вы тоже?

Хикс устроился поудобнее в кресле: собранный, уверенный, готовый ко всему.

– Я здесь не потому, что хотел стать кондитером.

Транспорт затрясся. Бот накренился, выплывая из грузового отсека на захватах.

– Эй, – пробурчал Фрост, – кто-нибудь проверял крепления этого гроба? Если они не затянуты, как надо, мы выскочим из шаттла наружу прямо через днище.

– Спокойно, сладенький, – ответила Дитрих. – Я лично их проверила. Мы надежно закреплены. Шестиколесник никуда не денется, пока мы не поцелуемся с землей.

Фрост заметно расслабился.

Включились двигатели бота. Когда он вышел из зоны искусственной гравитации «Сулако», желудки совершили сальто-мортале. Корабль обрел свободу, медленно отходя все дальше от огромного транспорта. Вскоре бот должен был выйти из опасной зоны, тогда двигатели включатся на полную мощность.

Ремни надежно удерживали людей в креслах, но руки и ноги начали «всплывать» под действием невесомости. Взревели двигатели бота; стены и пол бронетранспортера затряслись. Мстительно вернулась гравитация.

Бёрк выглядел так, будто он вышел порыбачить на Ямайке. Он нетерпеливо улыбался, жадно предвкушая начало настоящего приключения.

– Поехали!

Рипли зажмурилась и тут же снова открыла глаза. Что угодно, лишь бы не смотреть на черноту под веками. Они были словно крошечные экраны, заполненные яркими искрами и парящими зелеными пузырями. Внутри пузырей проявлялись жуткие силуэты. Напряженные лица Фроста, Кроу, Эйпона и Хикса внушали больше уверенности.

Наверху, в кабине, Спанкмейер с Ферро изучали показания датчиков и вели корабль. Ускорение в бронетранспортере росло по мере того, как бот разгонялся. У нескольких человек задрожали губы. Когда бот нырнул к атмосфере планеты, никто не произнес ни слова. Внизу простирался серый лимб.

Темный покров из облаков, скрывающий поверхность Ахерона, внезапно превратился в нечто иное, нежели просто жемчужная пелена, которой можно любоваться сверху. Густой, взбаламученный воздух бурлил над сухими пустынями и безжизненными скалами, и сквозь него могли видеть лишь сложные сенсоры в сочетании с оборудованием для сканирования и моделирования поверхности.

Бот, рыская, словно прыжками пробивался через воздушные потоки. Ферро, буквально проталкивая корабль через пылевую бурю, заговорила по внутренней связи. В голосе ее звучало ледяное спокойствие.

– Переключаюсь на выравнивание траектории по монитору. Видимость нулевая. Настоящая зона отдыха. Котел с дерьмом.

– Два-четыре-ноль, – Спанкмейер был слишком занят, чтобы отвечать в тон. – Спуск в пределах допуска. Регистрирую ионизацию обшивки.

Ферро бросила беглый взгляд на показания приборов.

– Плохо?

– Фильтры справятся. Ветер за две сотни.

Включился установленный между ними экран, отобразив топографическую модель поверхности, над которой пролетал бот.

– Дальномер включен. А чего ты ждала, Ферро? Тропические пляжи? – он перебросил три переключателя. – Входим в термалы. Вертикальное смещение непредсказуемо. Слишком все крутится.

– Поняла, – Ферро нажала кнопку. – Все в пределах заложенных программ. По крайней мере, погода там внизу все та же. – Она просмотрела сообщение. – Впереди турбулентность.

Из динамиков в бронетранспортере донесся резкий голос пилота:

– Говорит Ферро. Все вы читали описание этого мусорного шарика. Не тянет на местечко для летнего отпуска. Готовьтесь к болтанке.

Рипли быстро оглядела спутников, зажатых в пространстве бронетранспортера. Хикс чуть свесился набок – он спал прямо в упряжи. Рысканье бота его словно вовсе не беспокоило. Остальные по большей части сидели тихо, глядя прямо перед собой, погруженные в свои мысли.

Хадсон непрерывно беззвучно шептал что-то самому себе. Его губы не прекращали движения. Рипли не стала пытаться по ним читать. Бёрк с профессиональным интересом осматривал бронетранспортер. Горман, который сидел напротив него, крепко зажмурился. Он побледнел, и на лбу и шее выступил пот. Руки лейтенанта беспрестанно двигались, потирая ноги под коленями. Рипли подумалось, что он то ли пытается массажем согнать напряжение, то ли вытирает мокрые ладони.

«Может, если отвлечь разговором, ему полегчает?»

– Сколько у вас было выбросов, лейтенант?

Глаза Гормана распахнулись, и он заморгал.

– Тридцать восемь. В симуляторе.

– А сколько боевых? – последнее слово Васкес подчеркнула.

Горман постарался ответить так, словно разницы не было. Мелочь, которая не имеет никакого значения.

– Ну, два. Этот – третий.

Васкес с Дрейком молча обменялись взглядами. Не требовалось ничего говорить. Выражения лиц были достаточно красноречивы. Рипли обвиняюще посмотрела на Бёрка, но тот ответил беспомощным жестом:

– Эй, я же гражданское лицо. И не занимаюсь военными назначениями.

Разумеется, это было полной чушью, но ругаться сейчас не имело смысла. Под ними раскинулся Ахерон, а земная бюрократия и в самом деле осталась далеко позади. Рипли закусила нижнюю губу и постаралась об этом не тревожиться.

Горман казался достаточно знающим. Кроме того, в настоящем столкновении или бою командовать будет Эйпон. Эйпон и Хикс.

Из интеркома продолжали доноситься голоса из кабины. Ферро переругала Спанкмейера три к одному. В перерывах между руганью и жалобами они ухитрялись вести корабль.

– Заходим на последний отрезок, – говорила Ферро. – Возвращаемся к семь-ноль-девять. Пойман луч от терминала. Наведение на конечный участок.

– Вечно у тебя все конечное, – заметил Спанкмейер.

Это была старая шутка пилота, и Ферро не обратила на нее внимание.

– На экран свой смотри. Я не могу пилотировать эту малышку и одновременно следить за данными о поверхности. Не заведи нас в горы, – после паузы она добавила: – Где маяк?

– Сигнала нет, – спокойным голосом ответил Спанкмейер. – Должно быть, вырубился вместе с остальной связью.

– Это бред какой-то. Маячки – автоматические, с собственными источниками питания.

– Ладно. Найди этот маяк сама.

– Мне будет довольно и того, если кто-нибудь рваной тряпкой помашет.

После этого наступило молчание. Ни один из морпехов не выглядел встревоженным. Ферро и Спанкмейер сажали их мягко, словно поцелуй ребенка, и в худшую погоду, чем на Ахероне.

– Ветер стихает. Хорошая погода для запуска воздушных змеев. Мы выровняем птичку, чтобы вы, ребята, смогли заняться своими игрушками.

Началась суматоха: солдаты приступили к последним приготовлениям к высадке. Горман выскользнул из привязи и двинулся по проходу к тактическому центру управления бронетранспортером. Бёрк с Рипли последовали за ним, оставив морских пехотинцев заниматься своими делами.

Втроем они забились в нишу. Горман уселся за консоль, а Бёрк пригнулся за ним, заглядывая через плечо. Рипли с удовольствием отметила, что с техническими навыками у лейтенанта все в порядке. Казалось, он рад тому, что появилось какое-то занятие. Пальцы оживляли мониторы и сенсоры подобно тому, как органист извлекает звуки из клавиш. Из кабины донесся голос Ферро, в котором слышалось легкое торжество:

– Мы наконец-то поймали маячки. Сигнал размытый, но выделить можно. И облачный слой здесь достаточно разреженный, чтобы заработали оптические датчики. Видим «Хадли».

Горман заговорил в микрофон:

– Как выглядит?

– Как на рекламных плакатах, – последовал саркастический ответ. – Лучшее место для отдыха в галактике. Массивные постройки, грязь. Горят кое-какие огни, так что кое-где там есть энергия. С такого расстояния не могу точно сказать, обычное это освещение или аварийное. И их мало. Может, у них тихий час. Выделите мне пару недель в Антарктике – всегда готова.

– Спанкмейер, что ты скажешь?

– Ветрено там адски. Их не бомбили. Постройки выглядят целыми, но это отсюда, сверху, при плохом освещении. Прошу прощения, мы слишком заняты, чтобы запускать сканирование поверхности.

– Этим мы займемся лично, – Горман снова повернулся к экранам. По мере приближения посадки он становился все увереннее. Возможно, подумала Рипли, страх высоты был его единственной слабостью. Если так, то можно расслабиться.

В дополнение к тактическим экранам, здесь были установлены еще по два маленьких на каждого солдата. Под каждым стояло чье-то имя. На верхний ряд выводилось изображение с камер, встроенных в боевые шлемы. Нижние показывали индивидуальные данные: электроэнцефалограмма, ЭКГ, частота дыхания, работа кровеносной системы, острота зрения и так далее. Экраны поставляли достаточно информации, чтобы наблюдатель мог построить полный физиологический портрет каждого морпеха изнутри.

Выше и сбоку висели более крупные мониторы, которые обеспечивали экипажу бронетранспортера круговой обзор окружающей местности. Горман пробежал пальцами по кнопкам. Контрольные устройства прогудели и выдали ответ без задержек.

– На вид все хорошо, – пробормотал он себе под нос, но и так, чтобы его услышали гражданские наблюдатели. – Все на связи.

Рипли отметила, что показатели давления были необыкновенно ровными. И ни у одного солдата пульс не поднимался выше семидесяти пяти.

Один из маленьких экранчиков показывал помехи вместо чистого изображения.

– Дрейк, проверь камеру, – приказал Горман. – У меня нет картинки. Фрост, покажи мне Дрейка. Может, там внешнее повреждение.

На соседнем экране изображение сместилось, показав скрытое шлемом лицо оператора смарта. Тот стукнул себя по голове сменной батареей, и картинка немедленно появилась.

– Так лучше. Поверни ее немного.

Дрейк подчинился.

– Научился этому на технических занятиях, – сообщил он в центр управления. – Ударить нужно по левой стороне, иначе не получится.

– А что будет, если ударить справа? – с любопытством спросила Рипли.

– Перегрузишь систему контроля внутреннего давления. Ту, что удерживает шлем на голове, – Дрейк по-волчьи ухмыльнулся в камеру Фроста. – Глаза схлопнутся, а мозг взорвется.

– Какой еще мозг? – фыркнула Васкес.

Дрейк немедленно наклонился вперед и попытался стукнуть ее батареей по правой стороне шлема.

Эйпон их утихомирил. Он знал: не имеет значения, что не так со шлемом Дрейка, потому что оператор смарта сбросит его при первой возможности. Как и Васкес. Дрейк пойдет в мятой кепке, а Васкес наденет красную бандану. Неуставные головные уборы. Оба утверждали, что шлемы закрывают движение прицелов оружия. Если они так считали, Эйпон не собирался с ними спорить. Васкес и Дрейк могли хоть побриться налысо, да так и сражаться, лишь бы они при этом метко стреляли.

– Лады. Первый взвод, одевайтесь. Проверьте запасные системы и батареи. Если у кого системы сдохнут, когда мы разделимся, то, скорее всего, он последует их примеру. Если вас не убьет какое-нибудь чудовище, это сделаю я. Двигайтесь. Две минуты, – он глянул направо. – Кто-нибудь, разбудите Хикса.

Со стороны морпехов донеслось несколько грубых смешков. Рипли посмотрела на биомонитор капрала и невольно улыбнулась. Согласно показаниям датчиков, заместитель Эйпона находился в фазе быстрого сна, и, без сомнения, ему снился климат понежнее. Рипли тоже хотела бы вот так расслабиться. Когда-то это у нее получалось. После завершения этого похода, возможно, получится снова.

В десантном отделении снова возникла суматоха: солдаты надевали рюкзаки и разбирали оружие. Васкес и Дрейк помогали друг другу со сложными подвесами смартов.

Направленный по ходу движения экран обеспечивал собравшимся в тактическом центре такой же обзор, какой был у Ферро и Спанкмейера. Прямо перед ботом металлический вулкан, вонзив идеально ровный конус в облака, извергал в небо горячий газ. Внешние микрофоны приглушали рев атмосферного преобразователя.

– Сколько их на Ахероне? – спросила Рипли Бёрка.

– Этот – один из тридцати или около того. Я не могу дать тебе все координаты, станции разбросаны по всей планете. Ну, то есть, не совсем разбросаны. Их положение оптимально с точки зрения выбросов в атмосферу. Каждый преобразователь полностью автоматический, а выпуск контролируется из Управления «Хадли». Объемы выхлопов изменят, когда воздух станет больше походить на земной. Со временем преобразователи сами выключатся. А до того они будут работать без перерыва еще двадцать или тридцать лет. Дорогие и надежные штуки. К слову, их производим мы.

Бот, казавшийся в сравнении с огромной рокочущей башней пылинкой, летел мимо. Вид преобразователя внушал уважение. Как и все прочие, кого работа привела в космос, Рипли слышала о больших агрегатах для терраформирования, но не думала, что увидит один из них лично.

Горман тронул панель управления, поворачивая внешнюю камеру в сторону и вниз, чтобы осмотреть пустые крыши комплекса.

– Придержите на сорока, – отдал он приказ Ферро. – Сделайте медленный круг над колонией. Не думаю, что нам удастся сверху что-нибудь заметить, но таковы правила, значит, так мы и поступим.

– Будет сделано, – ответил пилот. – Держитесь там. Может немного потрясти, пока мы снижаемся. Помните, что вы не в атмосферном самолете. Это просто вшивый десантный бот. Точное маневрирование в суборбитальных условиях у него не гвоздь программы.

– Просто делайте, как приказано, капрал.

– Слушаюсь, сэр.

После этого Ферро добавила еще что-то слишком тихо, чтобы слова можно было разобрать. Рипли сомневалась в том, что высказывание было лестным.

Они кружили над городом. Между зданиями не заметно было никакого движения. Несколько ламп, которые удалось заметить сверху, все еще горели. В отдалении ревел атмосферный преобразователь.

– Все выглядит целым, – заметил Бёрк. – Может, их всех уложила какая-нибудь эпидемия.

– Может быть, – с точки зрения Гормана, здания колонии походили на обломки древних грузовых кораблей, раскиданных по океанскому дну.

– Хорошо, – резко обратился он к Эйпону. – Давайте приступать.

В десантном отсеке мастер-сержант поднялся и свирепо оглядел подчиненных. Бушующие без роздыха ветра мотали бот, и солдаты цеплялись за перекладины над головами.

– Так! Вы слышали, что приказал лейтенант. Я хочу, чтобы на этот раз вы рассредоточились быстро и красиво. Смотрите на того, кто идет перед вами. Тот, кто споткнется о другого и навернется, получит такого пинка, что улетит обратно на корабль.

– Обещаете? – с невинным видом спросил Кроу.

Вержбовски ухмыльнулся:

– Что, Кроу, захотел к мамочке?

– Хорошо бы она здесь была, – ответил рядовой. – Мама бы половину отряда по полу размазала.

Они выстроились перед люком, протискиваясь мимо тактического уголка. Васкес, пробираясь мимо, подтолкнула Рипли локтем.

– Остаешься здесь?

– Уж будь уверена.

– Так и думала.

Оператор смарта отвернулась и уставилась на затылок Дрейка.

– Опускайся в шестидесяти метрах по эту сторону от главной телеметрической башни, – Горман поиграл управлением камеры. Внизу все так же никого не было видно. – Поднимайтесь сразу после моего «чисто», затем найдите себе облако помягче и оставайтесь на связи.

– Поняла, – безразлично ответила Ферро.

Эйпон следил за временем по встроенным в рукав костюма часам.

– Десять секунд. Смотрите в оба!

Когда бот снизился до полутора сотен метров над посадочной площадкой, автоматически зажглись внешние огни. Мощные прожекторы пробивали окружающий мрак на удивление далеко. Мокрую площадку усеивал мусор, принесенный ветром, но куски были не настолько крупными, чтобы помешать тщательно выверенной посадке Ферро. Гидравлические опоры погасили удар многотонной машины о покрытие. Спустя несколько секунд бронетранспортер с ревом вырвался из грузового отсека.

Едва коснувшись Ахерона, бот снова дал тягу на двигатели и вскарабкался обратно в темное небо.

Бронетранспортер двинулся к ближайшей из построек, и ничего не материализовалось из грязного воздуха, чтобы его остановить. Частички камня и грязь летели из-под литых армированных колес. Подъехав ближе, машина резко развернулась, чтобы люк для высадки десанта оказался напротив главного входа в здание. Не успел он раскрыться и наполовину, как Хадсон выскочил наружу и побежал вперед. За ним последовали остальные. Они быстро рассредоточились, чтобы охватить как можно большую территорию, не теряя друг друга из вида.

Внимание Эйпона было приковано к экранчику усилителя изображения в его визоре: он изучал окружающие здания. Встроенный компьютер усиливал доступный свет и, насколько мог, очищал изображение. В результате получалась яркая, мертвенно-бледная и очень контрастная картинка. Ее хватало.

Архитектурный стиль колонии тяготел к функциональности.

Украшательства последуют потом, когда ветер перестанет препятствовать даже самым скромным усилиям. Ветра избивали валяющийся между постройками мусор – те куски, что оказались слишком тяжелыми, чтобы их сдуть. Металлический обломок раскачивался на неровном основании, бессмысленно стучась в стену. Ветер приглушал звук ударов. Неровно горели несколько неоновых ламп. Из всех динамиков раздался жесткий голос Гормана:

– Первый взвод, выдвигайтесь. Хикс, расставь своих на линии между входом и бронетранспортером. Присматривайте за тылом. Васкес, на острие. Пошли.

Цепочка морпехов двинулась к главному входу. Никто не ожидал торжественной встречи или того, что им удастся просто открыть дверь и войти без каких-либо проблем. Несмотря на это, увидеть перед огромными воротами два тяжелых трактора, поставленных нос к носу, чтобы загородить вход, стало в некотором роде потрясением. Это означало, что те, кто оставались внутри, предприняли сознательные действия, чтобы удержать что-то снаружи.

Васкес первой добралась до машин и приостановилась, чтобы заглянуть в кабину ближайшей. Панель управления оказалась выдрана с корнем, и обломки разбросаны по кабине. Васкес невозмутимо протиснулась между бульдозерами и доложила равнодушным тоном:

– Похоже по приборам кто-то прошелся монтировкой.

Дойдя до ворот, она кивнула вправо, где прикрывал фланг Дрейк. Эйпон, добравшись до входа, изучил препятствие и занялся внешним пультом управления. Он перепробовал все возможные комбинации, но пульт молчал.

– Сломан? – спросил Дрейк.

– Запечатан. Есть разница. Хадсон, давай сюда. Нужно обойти систему.

Компьютерный техник, на этот раз без шуточек, отложил оружие и с деловым видом принялся изучать панель. На осмотр ушло меньше минуты.

– Стандартная штука, – сняв с пояса инструмент, он поднял защитный кожух и всмотрелся в проводку. – На две затяжки, сержант.

Ловкими, точными, несмотря на ветер и холод, движениями он начал подключать провода в обход поврежденной схемы. Эйпон и остальные морпехи ждали и наблюдали.

– Первый взвод, – резко приказал сержант. – Выстроиться за мной у главного входа.

Над их головами скрипел и стонал сорвавшийся с креплений наружный знак. Вокруг выл ветер, скорее действуя на нервы, чем изматывая тела. Наконец Хадсон соединил последний провод. Неровно заморгали две лампы. Скрипя по набившейся в пазы пыли, огромная дверь судорожными рывками, в такт миганию ламп, сдвинулась. На полдороге она застряла, но этого оказалось более чем достаточно.

Эйпон жестом приказал Васкес идти вперед, и та шагнула в проход, выставив перед собой дуло смарта. Остальные последовали за ней, и из динамиков донесся приказ Гормана:

– Второй взвод, двигайтесь. Прикрытие по флангам, ближняя дистанция. Сержант, что там?

Эйпон оглядел помещение, в котором не было видно никакого движения.

– Пока что чисто, сэр. Никого нет дома.

– Хорошо. Второй взвод, посматривайте за спину по мере продвижения, – лейтенант улучил момент и оглянулся. – Рипли, ты в порядке?

Рипли внезапно поняла, что дышит слишком быстро, словно только что закончила бежать марафон, а не стояла спокойно. Рассердившись на себя – и на Гормана за его заботу – она отрывисто кивнула. Лейтенант снова повернулся к консоли.

Васкес и Эйпон спускались по широкому, пустынному коридору. В потолке горело несколько синеватых огней: уже начинающие тускнеть аварийные лампы. Невозможно было сказать, сколько времени они уже проработали. Часть пути их сопровождал ветер, посвистывая на стыках металлических пластин. Под ногами попадались лужицы, а еще дальше по коридору сквозь пробитые в потолке дыры капала вода. Эйпон откинул голову, чтобы камера шлема одновременно записала доказательства перестрелки и передала картинку на бронетранспортер.

– Импульсные ружья, – пробормотал он, объясняя причину отверстий с рваными краями. – Кто-то промахнулся.

В центре управления Рипли резко повернула голову к Бёрку.

– Прикованные к постели люди не бегают, расстреливая свой дом из импульсных ружей. Люди с неработающей связью не бродят по округе, постреливая из импульсных ружей. У них на это была какая-то иная причина.

Бёрк просто пожал плечами и повернулся к экранам.

Эйпон скривился, глядя на пробитые дыры.

– Грязно.

Он высказал профессиональное мнение, а не эстетическую оценку. Мастер-сержант терпеть не мог халтуры. Он вынужден был напомнить себе, что речь всего лишь о колонистах. Инженеры, техники, работники сферы услуг. Не солдаты. Может, один или два копа. Нужды в солдатах тут не было – до этого момента. Что изменилось? Ветер свистел, поддразнивал его. Эйпон осмотрел коридор впереди, пытаясь обнаружить ответы и находя только тьму.

– Двигаемся.

Васкес пошла дальше, движениями своими походя на машину больше, чем любой робот. Ее смарт медленно покачивался слева направо и обратно, раз в несколько секунд ощупывая каждый дюйм. Смотрела она исключительно на экранчик оружия, не обращая внимания на пол под ногами. Вокруг и позади звучали шаги, но перед ними царила тишина.

Горман постукивал пальцем рядом с большой красной кнопкой.

– Разделяйтесь. Поиск в парах. Второй взвод, двигайтесь внутрь. Хикс, займись верхним уровнем. Используй датчики движения. Кто-нибудь увидит движение – кричите.

Кто-то рискнул пропеть несколько строк из «Золота Рейна»[9] – призыв грозы Тором. По голосу походило на Хадсона, но никто так и не признался, и Рипли не была уверена. Она пыталась наблюдать за всеми экранами одновременно. Каждый темный угол внутри здания казался вратами в ад, каждая тень таила смертельную угрозу. Ей приходилось бороться с собой, чтобы дыхание оставалось ровным.

Хикс провел свою группу на второй этаж по пустынной лестнице. Коридор в точности походил на тот, что остался внизу, разве что был чуть более узким и приятно отличался отсутствием ветра.

Стоя в окружении солдат, Хикс достал маленькую металлическую коробочку со стеклянным верхом. При всей хрупкости содержимого, прибор был надежно защищен снаружи, подобно всему снаряжению десантников. Техник направил коробочку на коридор и включил прибор. На панели зажглось несколько огоньков, но индикаторы остались неподвижными. Хикс медленно повел прибором, охватывая всю ширину коридора.

– Ничего. Ни движения, ни признаков жизни.

– Двигайтесь дальше, – донесся разочарованный ответ Гормана.

Хикс пошел вперед, держа перед собой сканер. Остальные прикрывали его с флангов и сзади. Мимо проплывали жилые комнаты и конторские помещения. Часть дверей были распахнуты, остальные – плотно закрыты. Обстановкой комнаты почти не отличались, никаких сюрпризов тоже не встретилось. И чем дальше, тем более очевидными становились следы схватки. Перевернутая мебель, раскиданные бумаги. На полу валялись бесценные диски памяти. Личные вещи, доставленные сюда за огромные деньги, были раскиданы, сломаны, раздавлены. Бесценные книги из настоящей бумаги плавали в лужах воды, натекшей из замерзших труб и дыр в потолке.

– Похоже на мою комнату в общежитии, – попытался пошутить Бёрк. У него ничего не вышло.

Некоторые комнаты оказались не просто разгромлены, а опалены. На стенах виднелись черные полосы. Кое-где тройные окна ударостойкого стекла полопались, и в дыры врывались ветер с дождем. Хикс зашел в один офис и взял со стола недоеденный пончик. Стоявшая рядом кофейная чашка была полна дождевой воды. Комочки гущи плавали в неглубоких лужах, словно водяные клещи.

Оставшиеся с Эйпоном морпехи систематически обыскивали нижний уровень. Они передвигались в парах, которые действовали как единые организмы. Солдаты переходили из одного не слишком просторного жилого модуля в другой. Смотреть было почти не на что. Хадсон, шагая рядом с Васкес, не сводил глаз со сканера, только изредка отвлекаясь, чтобы отметить особенно заметное пятно на стене. Он не нуждался в сложной электронике, чтобы определить их природу: засохшая кровь. В бронетранспортере тоже это понимали. Никто ничего не сказал.

Сканер издал писк. В пустом коридоре звук показался громким, не хуже взрыва. Васкес резко развернулась, держа смарт наготове. Они переглянулись, и Хадсон, кивнув, медленно подошел к полуоткрытой двери, частично вырванной из рамы. В двери и в стене вокруг виднелись дыры от выстрелов импульсной винтовки.

Подождав, пока комтех уберется с дороги, Васкес подобралась сбоку к разрушенной двери и ударом ноги вбила ее внутрь. Она уже почти открыла огонь на движение, но в последний момент удержала палец.

Под порывами ветра из разбитого окна качалась на гибком кабеле тяжелая металлическая распределительная коробка. При движении она задевала за каркас детской двухъярусной кровати.

Васкес издала горловой звук.

– Датчики движения. Ненавижу.

И они вернулись в коридор.

Рипли, наблюдавшая за картинкой с монитора Хикса, внезапно наклонилась вперед.

– Стой! Скажите ему… – поняв, что ее слышат только Бёрк и Горман, она поспешно подключила свои наушники с микрофоном к сети. – Хикс, это Рипли. Я кое-что заметила на твоем экране. Отойди назад.

Тот подчинился, и изображение на мониторе попятилось.

– Так. Повернись налево. Вот оно!

Мужчины рядом с ней уставились на изображение с камеры, которая остановилась на секции стены, усеянной дырами от пуль и странной формы отверстиями и впадинами. У Рипли кровь застыла в жилах. Она знала, что вызывало повреждения такой неровной формы.

Хикс провел рукой в перчатке по отекшему металлу.

– Вам видно? Словно расплавлено.

– Стена не расплавлена, – поправила Рипли. – Ее разъело.

Бёрк поднял бровь:

– Хм-м. Кислота вместо крови?

– Кажется, кто-то подбил тут одного из плохишей Рипли, – судя по голосу, Хикса это впечатлило меньше, чем представителя Компании.

– Эй, только поглядите сюда! Как вам это? – Хадсон, который обследовал комнату на нижних уровнях, подозвал товарищей.

Рипли с остальными повернулись к изображению с камеры говорливого рядового. Он смотрел вниз, где рядом с ботинком в полу открывалась зияющая дыра. Хадсон заглянул за край. В свете фонарика было видно, что такая же дыра есть и уровнем ниже. За ней располагался сервисный коридор, и трубы, провода, кабели – все было выедено какой-то чрезвычайно едкой жидкостью.

Эйпон изучил картинку и отвернулся.

– Второй взвод, докладывайте.

Ответил Хикс:

– Только что закончили прочесывание. Никого нет дома.

Мастер-сержант кивнул сам себе и обратился к оставшемуся позади бронетранспортеру:

– Здание совершенно дохлое. Дохлое и брошенное. На фронте «Хадли» все спокойно. Что бы здесь ни произошло, мы все пропустили.

– Снова опоздали на вечеринку, – Дрейк пинком отбросил в сторону кусок изъеденного металла.

Горман откинулся на спинку кресла и задумался.

– Хорошо. Зона безопасна. Давайте пройдем дальше и посмотрим, что может поведать их компьютер. Первый взвод, двигайтесь к Управлению. Знаете дорогу, сержант?

Эйпон ткнул нарукавную панель. На визоре шлема изнутри возникла компактная карта колонии «Хадли».

– Та высокая постройка, которую мы видели при подлете. Недалеко. Выдвигаемся.

– Хорошо. Хадсон, когда доберетесь туда, попробуй включить компьютер. Красивости не нужны, нам его не использовать. Просто канал связи. Хикс, мы идем внутрь. Встречаемся у южного шлюза у станции связи. Горман связь закончил.

– Закончил, вот уж точно, – Хадсон сплюнул бы, но не нашел подходящей мишени. – Он внутрь идет. Я уже чувствую себя в безопасности.

Прежде, чем согласиться, Васкес убедилась, что ее микрофон выключен.

Мощные фары бронетранспортера, который двигался по главной улице, высвечивали отшлифованные ветром стены колониальных построек, все в водяных потеках. Они проехали и мимо нескольких меньших машин, оставленных в защищенной зоне. Сияющие металлические колеса бронетранспортера выбрасывали полотнища грязной воды из огромных выбоин. Рессоры поглощали удары. По фарам хлестал несомый ветром дождь.

В водительском отсеке бок о бок работали Бишоп и Вержбовски. Мужчина и синтет трудились в полной гармонии. Каждый уважал способности напарника. Они знали, что, к примеру, Вержбовски мог проигнорировать любой совет Бишопа. Так же знали они и то, что человек, вероятно, этот совет примет. Вержбовски прищурился, глянул через узкое водительское стекло и ткнул пальцем.

– Думаю, туда.

Бишоп сверился с сияющей ярко окрашенной картой на экране между их сиденьями.

– Должно быть, так. В этой зоне нет других шлюзов.

Он толкнул руль, и тяжелая машина повернула к пещерообразному провалу в близлежащей стене.

– Да, вон Хикс.

Когда бронированный транспорт остановился, заместитель Эйпона вышел из открытой двери. Он наблюдал за тем, как поворачивается и уходит в сторону люк. Первым по рампе спустился Горман, сразу за ним следовали Бёрк, Бишоп и Вержбовски. Бёрк оглянулся в поисках последнего обитателя бронетранспортера. Рипли нерешительно остановилась сразу за люком. На Бёрка она не смотрела. Все ее внимание поглотил темный проем, ведущий в глубину колонии.

– Рипли?

Она опустила голову, и Бёрк поймал ее взгляд. В качестве ответа Рипли резко помотала головой.

– Зона безопасна, – Бёрк пытался говорить понимающим тоном. – Ты слышала Эйпона.

Снова жест отказа.

В наушниках раздался голос Хадсона:

– Сэр, мы включили компьютер колонии.

– Хорошая работа, Хадсон. Те, кто в Управлении – ждите. Мы скоро прибудем. – Горман кивнул спутникам. – Идем.

VI

Вживую разрушения выглядели куда серьезнее, чем на экране бронетранспортера.

– Похоже, ваша компания может списывать со счетов долю в этой колонии, – проворчал Бёрку Горман.

– Здания почти не пострадали, – голос представителя Компании звучал неуверенно. – А остальное застраховано.

– Да? А что насчет колонистов? – поинтересовалась у него Рипли.

– Мы пока не знаем, что с ними случилось, – похоже, ее вопрос вызвал у Бёрка легкое раздражение.

Внутри комплекса было холодно. Системы обогрева не работали без энергии, но – в любом случае – выбитые окна и зияющие в стенах дыры быстро бы вызвали их перегрузку. Тем не менее, Рипли почувствовала, что потеет – несмотря на все усилия скафандра обеспечить телу комфортные условия. Ее взгляд настороженно обшаривал пространство, как если бы она была солдатом, и Рипли тщательно осмотрела каждое отверстие в полу и в стенах, каждый затененный угол.

Все началось здесь. Он появился отсюда. Чужой. Она не сомневалась в том, что здесь произошло. Чужой, такой же, как и тот, что повлек уничтожение «Ностромо» и смерти всех ее товарищей по команде, принес разорение в колонию «Надежда Хадли».

Пока она оглядывала растерзанные коридоры, опаленные огнем помещения и складские комнаты, Хикс заметил, что гражданская нервничает. Он без слов махнул Вержбовски. Рядовой едва заметно кивнул и прибавил шага, чтобы занять позицию справа от Рипли. Хикс же замедлился, пока не оказался слева от нее. Вдвоем они образовали защитный кордон. Заметив эти маневры, Рипли взглянула на капрала. Тот ей подмигнул – или ей показалось, что он это сделал. Слишком быстро, чтобы она могла быть в этом уверенной. С тем же успехом он мог просто сморгнуть соринку. Даже в коридоре ветра хватало на то, чтобы нанести песка и сажи.

Из бокового коридора впереди появился Фрост. Он поманил новоприбывших и обратился к Горману, хотя смотрел при этом на Хикса:

– Сэр, вам следует это увидеть.

– Что такое, Фрост?

Горман торопился на встречу с Эйпоном, но боец настаивал:

– Проще показать, сэр.

– Ладно. Это там? – Лейтенант указал на коридор.

Фрост кивнул и направился в темноту. Остальные последовали за ним.

Он привел их в крыло, где энергия была полностью отключена. Фонари высветили картины разрушения, хуже которых они пока еще не видели. Рипли сообразила, что дрожит. «Бронетранспортер – надежный, в нем безопасно, он хорошо вооружен и защищен, и совсем недалеко», – билось в ее мыслях. Если она побежит быстро, то окажется там через несколько минут. И снова в одиночестве. Не важно, каким безопасным был транспортник – она знала, что здесь, в окружении солдат, было безопаснее. И, пока они шли, она это себе повторяла.

Фрост указал направление:

– Прямо там, сэр.

Коридор был заблокирован. Кто-то воздвиг самодельную баррикаду из сваренных труб, стальной плиты, запасных дверных панелей, потолочного и напольного перекрытия. И в этом барьере на скорую руку здесь и там зияли проплавленные кислотой дыры. Металл был разодран и искорежен какой-то чудовищной силой. Справа от места, где стоял Фрост, баррикада была вскрыта, словно старая консервная банка с супом. По одному они протиснулись в узкий проем.

Лучи света заплясали по разорению вокруг.

– Кто-нибудь знает, где мы? – спросил Горман.

Бёрк изучил подсвеченную карту Компании.

– Медицинское крыло. Выглядит похоже. Мы в правой секции.

Они разошлись веером; фонари освещали перевернутые столы и шкафчики, разломанные кресла и дорогое хирургическое оборудование. Мелкие медицинские инструменты усеивали пол, словно стальное конфетти. Столы и мебель были навалены, приварены и прикручены изнутри к баррикаде, которая прежде отгораживала это крыло от остального комплекса. Черные следы указывали места, где бесконтрольно полыхал огонь, а стены были изуродованы дырами от кислоты и выстрелами импульсных винтовок.

Несмотря на отсутствие света, крыло не было полностью обесточено. Некоторые независимые панели управления и инструменты тускло светились за счет аварийных источников питания.

Вержбовски провел рукой в перчатке по дыре в стене – отверстие было с баскетбольный мяч размером.

– Последняя линия обороны. Они поставили баррикаду и забились сюда.

– В этом есть смысл, – Горман отпихнул ногой пустую пластиковую бутылку. Она застучала по полу. – В медицинском крыле самые долгоживущие аварийные блоки питания плюс запасы припасов. Я бы тоже сюда пришел. Тел нет?

Фрост обшаривал фонариком дальний угол крыла.

– Я ни одного не видел, когда сюда пришел, сэр, не вижу их и сейчас. Но, похоже, здесь шел бой.

– Никого из твоих плохих ребят я тоже не вижу, Рипли. – Вержбовски огляделся. – Эй, Рипли? – Его палец напрягся на спусковом крючке импульсной винтовки. – Где Рипли?

– Здесь.

Звук ее голоса привел их в следующую комнату.

Бёрк быстро оценил обстановку и заявил:

– Медицинская лаборатория. Выглядит довольно чисто. Не думаю, что битва сюда дошла. Думаю, они потерпели поражение в предыдущем помещении.

Глаза Вержбовски шарили по комнате с аварийным освещением, пока не обнаружили то, что привлекло внимание Рипли. Он что-то пробормотал себе под нос и шагнул к ней. То же сделали и остальные.

В дальнем углу лаборатории фиолетовым цветом светились семь прозрачных цилиндров. Свет и специальная жидкость служили для консервации органического материала. Все семь цилиндров были заняты.

– Это же перегонка. Кто-то тут бухло делает, – сказал Горман, но никто не засмеялся.

– Трубки стаза. Стандартное оборудование для колонистской медицинской лаборатории такого размера, – Бёрк приблизился к стеклянным цилиндрам.

Семь трубок для семи образцов. В каждом цилиндре находилось нечто, напоминающее отделенную человеческую кисть со слишком большим количеством пальцев. Тельца, к которым крепились длинные лапы-«пальцы», были сплюснуты и обернуты материалом, похожим на бежевую кожу – тонкую и прозрачную. Псевдожабры лениво подрагивали в поддерживающей стаз жидкости. Видимые органы слуха и зрения отсутствовали. Длинный хвост тянулся от спины каждой твари, свободно свисая в жидкости. Хотя пара существ держала хвосты плотно свернутыми под брюшками.

Не отрывая от них взгляда, Бёрк спросил у Рипли:

– Это такие же, как в твоем отчете?

Она кивнула.

Завороженный, представитель Компании подошел к одному из цилиндров и наклонился вперед – его лицо едва не коснулось специального стекла.

– Осторожнее, Бёрк, – предупредила его Рипли.

Пока она договаривала, существо, заключенное в банке, резко метнулось вперед, налетев на внутреннюю стенку цилиндра. Бёрк в испуге отпрыгнул. Из брюшной части сплюснутого тельца появилось тонкое, мясистое удлинение. Похожее на суженую секцию кишки, оно, словно язык, скользнуло по стенкам цилиндра. Потом втянулось обратно в защитный кожух между похожими на жабры пластинами. Ноги и хвост снова поджались.

Хикс бесстрастно взглянул на Бёрка.

– Ты ему нравишься.

Представитель Компании не ответил, но прошел перед линией цилиндров, изучая каждый по очереди. Когда он проходил мимо трубки, то прижимал ладонь к ее гладкой поверхности. Только одно из оставшихся шести существ отреагировало на его присутствие. Остальные безжизненно висели в поддерживающей жидкости, свободно свесив хвосты и «пальцы».

– Эти дохлые, – сказал он, покончив с последней трубкой. – Только два живых. Если только они не переходят в какое-то другое состояние, но я сомневаюсь. Видите, дохлые совершенно другого цвета. Словно выцвели.

Наверху каждого цилиндра находилась папка с файлами. Задействовав весь свой самоконтроль до последней крупицы, Рипли смогла забрать папку с цилиндра, где содержался живой лицехват. Быстро отойдя назад, она откинула обложку и принялась читать при помощи фонарика. В дополнение к печатным материалам, здесь была уйма схем, графиков и сонограмм. Имелась и пара табличек с отображениями ядерного магнитного резонанса, которые пытались как-то показать внутреннюю структуру существа. Они были ужасно размытыми. По всей длине компьютерных распечаток на полях имелось большое количество пометок, накарябанных от руки. Рипли решила, что почерк принадлежал врачу: по большей части там ничего нельзя было разобрать.

– Что-нибудь интересное? – Бёрк обходил цилиндр, материалы по которому изучала Рипли, – он рассматривал заключенное там существо со всех возможных сторон.

– Скорее всего – очень, но, по большей части, все слишком узкоспециальное, чтобы я понимала, – она постучала пальцами по файлам. – Отчет врача, проводившего обследование. Доктора зовут Линг.

– Честер О. Линг, – Бёрк постучал по трубке ногтем, но на этот раз существо не отреагировало. – На «Хадли» имелось три доктора. Линг, вроде бы, был хирургом. Что он говорит по поводу этого маленького трофея?

– Удален хирургическим путем до того, как завершилась имплантация эмбриона. Стандартные хирургические процедуры бесполезны.

– Интересно, почему? – Гормана существо интересовало так же, как и всех остальных, но не до такой степени, чтобы он перестал оглядывать комнату.

– Жидкости тела растворяли задействованные инструменты. Им пришлось использовать хирургические лазеры – чтобы снять существо и чтобы его ослабить. Это прицепилось к кому-то по имени Джон Л. Марачук, – она взглянула на Бёрка, но тот покачал головой:

– Не припоминаю. Не кто-то из администрации или начальства. Может, какой-нибудь водитель трактора или разнорабочий.

Рипли снова посмотрела в отчет.

– Он умер во время процедуры. Они его убили, снимая эту штуку.

Хикс подошел, чтобы тоже взглянуть на отчет, заглянул Рипли через плечо. Но шанса почитать ему не представилось. Его детектор движения издал неожиданный и пугающе громкий сигнал.

Четверо солдат развернулись, первым делом проверяя вход в лабораторию, и двинулись осмотреть темные углы. Хикс нацелил детектор назад, в направлении баррикады.

– Сзади, – он указал на только что покинутый ими коридор.

– Кто-то из наших? – Рипли без раздумий подошла к капралу поближе.

– Не могу сказать. Эта крошка – инструмент неточный. Она сделана так, чтоб могла работать, несмотря на грубое обращение тупых солдатиков, вроде меня, но высказывать суждения не умеет.

Горман проговорил в гарнитуру:

– Эйпон, мы в медкрыле и что-то засекли. Где твои люди? – Он быстро изучил карту на визоре. – Есть кто-нибудь в «Д»-блоке?

– Нет, – все они слышали пропущенный через аудиофильтры ответ сержанта. – Мы все обшариваем Управление, как приказано. Вам нужна компания?

– Пока нет. Мы будем держать вас в курсе, – лейтенант отодвинул микрофон от губ. – Васкес, пошли.

Та коротко кивнула и перекинула поддерживающую рукоять смарта в позицию боевой готовности. Та встала на место со смачным щелчком. Вместе с Хиксом они двинулись в направлении источника сигнала, а Фрост и Вержбовски прикрывали тыл.

Капрал привел их обратно в главный коридор и повернул направо, в лабиринт из нержавеющей стали.

– Усиливается. Определенно не механической природы, – сканер он крепко держал в одной руке, а другой прижимал к груди винтовку.

– Нерегулярное движение. Где мы, к черту, вообще находимся?

Бёрк осмотрелся.

– Кухня. Если пойдем дальше, то окажемся среди оборудования, которое обрабатывает пищевые продукты.

Рипли замедлила шаг до такой степени, что оказалась позади Вержбовски и Фроста. Внезапно сообразив, что за ее спиной нет ничего, кроме темноты, она поспешно догнала остальных.

Слова Бёрка подтвердились – по мере продвижения вперед лучи их фонарей начали выхватывать блестящие поверхности массивных аппаратов: холодильных, стерилизующих, размораживающих, готовящих пищу.

Хикс не обращал на них внимания, сосредоточившись на детекторе.

– Снова движется.

Васкес ледяным взглядом осматривала окружающее пространство. Здесь хватало укрытий. Ее пальцы ласкали кнопки управления смартом. Впереди показался длинный кухонный стол.

– Куда?

Хикс чуть помедлил, потом кивнул в сторону замысловатого набора оборудования, предназначенного для сублимационной сушки мяса и овощей. Морпехи двинулись дальше, ступая уверенно и торжественно, как на марше. Вержбовски запнулся о металлическую канистру и злобно отпихнул ее в сторону, от чего та с громыханием отлетела в тень. Рядовой сохранил равновесие и апломб, зато Рипли едва не запрыгнула на ближайшую стену.

Детектор капрала теперь издавал сигналы постоянно, они почти слились в гудение. И это гудение становилось громче, превращаясь в резкий вой. Неожиданно куча кастрюль справа от них обрушилась вниз, а за кухонной мебелью мелькнула едва заметная тень.

Васкес мягко развернулась – ее палец уже давил на спусковой крючок. Но в то же мгновение винтовка Хикса врезалась в дуло смарта, направляя его вверх. Выстрел ушел в потолок, отчего вниз полетели капли расплавленного металла. Васкес с криком возмущения развернулась к капралу.

Не обращая на нее внимания, он бросился вперед, на линию ее огня, и нацелил яркий луч света на ряд металлических шкафчиков. Он стоял так словно короткую вечность, после чего поманил Рипли к себе. Ее ноги не работали, а ступни, казалось, примерзли к полу. Хикс поманил ее снова, более настойчиво, и она сообразила, что идет вперед, словно оглушенная.

Он нагнулся, пытаясь достать лучом света область под высоким шкафчиком с припасами. Рипли присела на корточки рядом. Пришпиленная к стене лучом фонаря – словно бабочка иголкой, – там сжалась крошечная, перепуганная фигурка. Вся перемазанная, на них уставилась маленькая девочка, старавшаяся перед пришельцами стать еще меньше. В одной руке она держала наполовину прогрызенный пластиковый пакет с едой, другой сжимала голову большой куклы, удерживая ее за волосы. От пластикового тела не осталось и следа. Ребенок казался настолько же истощенным, насколько и грязным, кожа на маленьком личике была туго натянута. Девочка выглядела куда более хрупкой, чем голова ее куклы. Со спутанных светлых волос свисала гирлянда из металлической стружки, какой чистят кастрюли.

Рипли пыталась расслышать звук ее дыхания, но не могла. Девочка моргнула от света, и этого легкого движения хватило, чтобы разум Рипли заработал, как от прикуривателя. Сжав пальцы, она медленно протянула руку к найденышу и улыбнулась.

– Вылезай, – успокаивающе сказала она. – Все хорошо. Тут нечего бояться.

Она попыталась дотянуться дальше.

Девочка отпрянула от вытянутых пальцев и подалась назад – она дрожала всем телом. У нее был вид кролика, парализованного видом приближающихся фар. Пальцы Рипли почти дотянулись – она раскрыла ладонь, намереваясь осторожно погладить разорванную блузку.

Словно пуля, девочка метнулась вправо, и с удивительным проворством поползла под кухонной мебелью. Рипли нырнула вперед, работая локтями и коленями, стараясь не упустить ребенка из виду. Снаружи Хикс вприсядку огибал шкафчики, пока между двумя из них не показался проем. Он выбросил руку, и его пальцы сомкнулись вокруг крошечной лодыжки. Но мгновение спустя они отдернулись.

– Ау! Осторожно, она кусается.

Рипли попыталась схватить вторую ножку, но промахнулась. В следующую секунду девочка добралась до вентиляционного отверстия, решетка которого была отброшена в сторону. Прежде чем Хикс или кто-то еще успел ее снова схватить, девочка заползла внутрь, извиваясь, словно угорь. Хикс даже не стал пытаться последовать за ней. Он не пролез бы в узкое отверстие даже будучи совершенно голым, и уж тем более – в массивной броне.

Рипли нырнула туда без раздумий, протиснулась в вентиляционную шахту, вытянув руки перед собой и отталкиваясь коленями и локтями. Ее бедра едва пролезли. Девочка была прямо перед ней, продолжая убегать. Пока Рипли ползла следом – ее дыхание громко отдавалось в замкнутом тоннеле, – ребенок резко опустил металлическую заслонку впереди. Рванувшись, Рипли добралась до барьера и толчком открыла его до того, как можно было бы опустить задвижки с другой стороны. Она ругнулась, когда стукнулась макушкой о металлический потолок, но тут же забыла о боли, когда направила луч света дальше. Девочка прижалась к дальней стене маленького сферического покоя – одного из пузырей, предназначенных для регулировки давления в вентиляционной системе колонии. И не одна.

Ее окружали набивные одеяла и подушки вперемешку с россыпью игрушек, плюшевых животных, кукол, дешевой бижутерии, иллюстрированных книг и пустых пакетов из-под еды. Имелся даже работающий от батарей проигрыватель дисков, заглушенный разрезанными подушками. Вся коллекция образовалась в результате набегов на помещения комплекса. Девочка притащила сюда все сама, обустроив тайное убежище сообразно собственному детскому плану.

Рипли решила, что это больше похоже на гнездо, чем на комнату. Каким-то образом этот ребенок выжил. Сумел справиться и адаптироваться в разоренном окружении, когда все взрослые погибли.

Пока Рипли пыталась осознать значение того, что видела, девочка продолжала отступать вдоль стены. Она направлялась к еще одному люку. Если трубопровод за ним был того же диаметра, что и защитная крышка, то девочка окажется в недосягаемости. Рипли видела, что ни за что не сможет протиснуться внутрь.

Ребенок отвернулся и нырнул вперед, но Рипли рассчитала, чтобы с этим совпал ее собственный рывок. Ей удалось обхватить девочку двумя руками, сомкнув их в медвежьем объятии. Осознав, что ее поймали, малышка пришла в неистовство – колотила руками и ногами, пыталась использовать зубы. И еще кое-что не просто пугало Рипли, а ужасало ее: все то время, пока они боролись, девочка молчала. Единственным звуком, который она издавала в этом замкнутом пространстве, был звук учащенного дыхания, но и оно звучало до жути тихо. Всего раз в жизни Рипли довелось пытаться взять контроль над кем-то маленьким, кто сражался с похожей яростью – это был Джонс, когда ей пришлось отнести его к ветеринару.

Избегая мелких острых зубов и не подставляясь под удары ногами и локтями, она повторяла, обращаясь к ребенку:

– Все хорошо, все хорошо. Все закончилось, теперь все будет в порядке. Все хорошо, ты в безопасности.

В конце концов, девочка обессилела, ее движения замедлились, словно вышел из строя мотор. Она безвольно повисла в руках Рипли, словно в состоянии кататонии, и позволила себя укачать. Было тяжело смотреть в лицо ребенка и встречать пустой, травмированный взгляд. Ее губы побелели и дрожали, глаза дико вращались, ничего не видя, и она попыталась спрятаться на груди взрослого, словно убегая от темного мира кошмаров, который только она сама видела.

Рипли раскачивалась с девочкой на руках вперед и назад, вперед и назад, воркуя что-то успокаивающее. Пока она шептала, ее взгляд блуждал по комнатке. И вдруг Рипли заметила нечто, лежащее поверх кучи добытого добра. Это было заключенное в рамку изображение девочки – ошибки быть не могло, хотя она выглядела там совершенно иначе. На картинке она была нарядной и улыбалась, волосы аккуратно причесаны и недавно вымыты, и яркая лента сияла в светлых локонах. Ее одежда была без единого пятнышка, а кожа – чистая и розовая. Слова под изображением были выполнены золотыми буквами:

ГРАЖДАНСТВО ПЕРВОГО КЛАССА

ПРИСУЖДАЕТСЯ РЕБЕККЕ ДЖОРДЕН

– Рипли. Рипли? – голос Хикса эхом отдался в вентиляционной шахте. – Ты там в порядке?

– Да, – сообразив, что ее могли не расслышать, Рипли повысила голос. – Я в порядке. Мы обе в порядке. Мы сейчас выйдем.

Девочка не сопротивлялась, когда Рипли задом наперед вернулась по своим следам, подтягивая ее к себе за лодыжки.

VII

Девочка сидела, вжавшись в спинку кресла – обняв колени и прижав их к груди. Она не смотрела ни влево, ни вправо, и ни на кого из взрослых, разглядывавших ее с любопытством. Ее внимание было сосредоточено на какой-то отдаленной точке в пространстве. Манжета биомониторинга охватывала левую руку. Дитрих пришлось повозиться, чтобы правильно закрепить прибор на тонком детском плечике.

Горман сидел тут же, и пока медик изучала поставляемую манжетой информацию, поинтересовался:

– Как там ее зовут?

Дитрих сделала пометку в электронном блокноте с кадуцеем.

– Что?

– Как ее имя? Мы же узнали ее имя, верно?

Медик рассеянно кивнула, поглощенная данными:

– Кажется, Ребекка.

– Точно, – лейтенант нацепил свою лучшую улыбку и наклонился вперед, положив ладони себе на колени. – Теперь подумай, Ребекка. Сосредоточься. Ты должна попытаться нам помочь, чтобы мы могли помочь тебе. Мы здесь именно для этого, чтобы тебе помочь. Я хочу, чтобы ты подумала, и рассказала нам, что помнишь. Все, что вспомнишь. И постарайся начать сначала.

Девочка не пошевелилась, и выражение ее лица не изменилось. Она не отвечала, хотя и не была в коматозном состоянии, молчала, хотя и не онемела. Горман разочарованно отодвинулся и коротко глянул влево – вошла Рипли с исходящей паром кофейной кружкой в руке.

– Где твои родители? Ты должна попытаться…

– Горман! Погоди, а?

Лейтенант начал было резко отвечать, но оборвал сам себя и покорно кивнул. Поднялся на ноги и покачал головой:

– Она в ступоре. Перепробовал все, что мог придумать, только что не наорал на нее – а этого я делать не собираюсь. Это может оказаться последней каплей. Если она еще не сломалась.

– Не сломалась, – Дитрих выключила портативное диагностическое оборудование и осторожно сняла сенсорную манжету с безвольной руки девочки. – Физически она в порядке. Пограничная степень истощения, но не думаю, что у нее есть какие-то серьезные повреждения. Удивительно, что она вообще выжила, питаясь ворованными пакетами с необработанной едой и сублимированным порошком.

Медик посмотрела на Рипли.

– Ты там видела какие-нибудь упаковки из-под витаминов?

– У меня не было времени на осмотр достопримечательностей, а она, – Рипли кивнула на девочку, – не предложила экскурсию.

– Ясно. Ну, она явно знает о пищевых добавках, потому что у нее нет никаких признаков критической нехватки веществ. Умненькая крошка.

– Как ее психическое состояние? – Рипли пригубила содержимое кружки, глядя на найденыша в кресле. Кожа на внутренней стороне рук ребенка напоминала пергамент.

– Не могу сказать наверняка, но ее двигательные реакции были хорошими. Думаю, еще рано называть это ступором. Я бы сказала, что это психологическая защита.

– Называй, как угодно, – Горман поднялся, и направился к выходу. – Но что бы это ни было, пытаясь с ней поговорить, мы теряем время.

Он вышел из боковой комнаты в главный зал Управления и присоединился к Бёрку и Бишопу, которые разглядывали центральный компьютерный терминал колонии. Дитрих ушла в другом направлении.

Какое-то время Рипли смотрела на трех мужчин возле терминала – Хадсон вернул его к жизни, – а затем опустилась на колени возле девочки. С нежностью она откинула неухоженные волосы со лба ребенка. Отсутствие реакции показало, что с тем же успехом она могла делать прическу статуе. Все еще улыбаясь, Рипли предложила девочке дымящуюся кружку:

– Вот, попробуй. Если ты и не голодна, то наверняка хочешь пить. Готова поспорить, что в этом вентиляционном пузыре холодно – без отопления и все такое, – она переместила кружку так, чтобы теплый аромат ее содержимого достиг носа ребенка. – Тут всего лишь немного быстрорастворимого горячего шоколада. Ты любишь шоколад?

Когда девочка не отреагировала, Рипли обернула ее маленькие ладони вокруг кружки, сгибая пальчики навстречу друг другу. Затем она чуть приподняла ладони и кружку в них наверх.

Дитрих оказалась права насчет двигательных реакций ребенка. Девочка пила механически, не глядя на то, что делает. Какао потекло у нее по подбородку, но большая часть попала, куда нужно. Рипли почувствовала, что ее предположения оправдываются.

Не желая перегрузить явно ослабленный желудок, она забрала кружку, когда там оставалась еще половина напитка.

– Ну вот, разве это было не славно? Через минутку сможешь попить еще. Я не знаю, что ты ела и пила все это время, но мы не хотим, чтобы тебе стало плохо из-за того, что мы сразу дадим тебе слишком много жирного. – Рипли снова отодвинула светлые локоны с глаз ребенка. – Бедняжка. Ты неразговорчивая, да? Как по мне – это нормально. Если тебе хочется сидеть тихо, то сиди тихо. В этом мы с тобой похожи. Я обнаружила, что большинство людей говорит слишком много, а вот смысла в их болтовне маловато. Особенно, когда взрослые говорят с детьми. Словно им нравится говорить для тебя, но не с тобой. Они хотят, чтобы ты их все время слушала, но сами они тебя слушать не хотят. Мне кажется, это довольно глупо. Просто потому, что ты маленькая, не значит, что тебе нечего сказать.

Она отставила кружку и промокнула коричневые потеки на подбородке девочки салфеткой. Под туго натянутой кожей легко прощупывалась кость.

– Ой-ой, – Рипли широко улыбнулась. – Я оттерла этот участок. Так уж вышло. Похоже, придется теперь оттирать все остальное. Иначе не будет смотреться.

Из открытого пакета с припасами она достала бутылку стерилизованной воды и намочила салфетку в руках. Затем решительно протерла лицо девочки, смывая с него пыль, въевшуюся грязь и остатки какао. Во время этой операции ребенок сидел тихо. Но впервые за все время яркие голубые глаза сфокусировались на Рипли.

Та ощутила прилив возбуждения, но постаралась успокоиться.

– Сложно поверить, что под всем этим была маленькая девочка, – она демонстративно изучила салфетку. – Тут хватит земли, чтобы организовать шахтерские разработки.

Нагнувшись, Рипли оценивающе посмотрела на отмытое личико.

– Определенно маленькая девочка. И хорошенькая, к тому же.

Она отвлеклась только для того, чтобы убедиться, что из Управления к ним никто не вломится. Любое вмешательство в этот критический момент могло перечеркнуть все, чего она с таким трудом добилась при помощи горячего шоколада и чистой воды.

Но волноваться было не о чем. В Управлении все по-прежнему сгрудились вокруг главного терминала. Хадсон сидел за консолью и колдовал с настройками, а остальные смотрели. На главном экране покачивалась трехмерная абстракция колонии – по геометрическим очертаниям прокатывались волны искажений, слева направо и снизу вверх, пока Хадсон подстраивал программу. Компьютерщик не красовался и не играл; он явно что-то искал. С его губ уже не срывались грубые замечания и бессмысленные непристойности. Сейчас шла работа. Если он и ругался, то про себя. Подбор правильных вопросов – процесс мучительно медленный.

Бёрк изучал прочее оборудование. Теперь он поменял позицию, чтобы лучше видеть Хадсона, и шепотом спросил у Гормана:

– Что он ищет?

– ИПД. Индивидуальные передатчики данных. Их хирургически имплантировали каждому колонисту, как только они прибыли.

– Я знаю, что такое ИПД, – снисходительно ответил Бёрк. – Компания их производит. Просто я не вижу смысла в сканировании ИПД. Если бы в комплексе остался кто-то живой, к этому времени мы бы их уже нашли. Или они бы нашли нас.

– Не обязательно, – ответ Гормана был вежливым, хотя и непочтительным. Технически, Бёрк участвовал в экспедиции в роли наблюдателя Компании, чтобы защищать ее финансовые интересы. Его наниматель платил за эту небольшую праздничную экскурсию в тандеме с Управлением внеземной колонизации, но какие у него имелись полномочия – этого нигде толком не было прописано. Он мог советовать, но не приказывать. Экспедиция была военной, и главным являлся Горман. На бумаге Бёрк был ему равен. В реальности все обстояло совсем иначе.

– Кто-то может быть жив, но не способен двигаться. Например, раненный или попавший в ловушку в разрушенном здании. Конечно, сканирование дает мало шансов, но оно необходимо по протоколу. Мы должны проверить. – Он повернулся к технику: – Все работает как надо, Хадсон?

– Если есть кто живой в радиусе пары километров от базы, мы увидим, – тот постучал пальцами по экрану. – Пока что у меня все по нолям, не считая ребенка.

Из дальнего конца комнаты подал голос Вержбовски:

– А разве ИПД прекращают передачу, если владелец умирает?

– Эти новые – да, – Дитрих сортировала свои инструменты. – Они получают питание частично за счет электрического поля носителя. Если хозяин отключается, то исчезает и сигнал. Емкостное сопротивление мертвеца – ноль. Это единственный недостаток использования тела в качестве батареи.

– Без шуток? – Хадсон бросил взгляд на хорошенькую специалистку. – А как определить, у кого ток переменный, а у кого постоянный?

– В твоем случае это не проблема, Хадсон, – огрызнулась она, захлопывая медицинский чемоданчик. – Явный случай перебоев с напряжением.

Легче было найти еще одну чистую салфетку, чем пытаться очистить первую. Теперь Рипли оттирала маленькие кисти, выгребая грязь между пальцев и из-под ногтей. Из-под темной коросты показалась розовая кожа. Занимаясь этим, она продолжала ободряюще болтать:

– Не знаю, как тебе удалось остаться в живых, когда все прочие сгинули, но ты – храбрая молодчина, Ребекка.

Тут Рипли впервые уловила еле слышный голос:

– Т-тритончик.

Рипли напряглась и посмотрела в сторону, чтобы скрыть охватившее ее возбуждение. Продолжая работать салфеткой, она наклонилась поближе.

– Извини, милая, я тебя не расслышала. Иногда слух меня подводит. Что ты сказала?

– Тритончик. Меня з-зовут Тритончик. Так все меня называют. Никто не зовет меня Ребеккой, кроме брата.

Рипли заканчивала обтирать вторую руку. Если она сейчас не откликнется, девочка снова может замолчать. Но в то же время нужно было быть осторожной, чтобы не сказать что-то, что могло ее расстроить. Быть естественной и не задавать вопросов.

– Что ж, значит, Тритончик. Мое имя – Рипли, и люди зовут меня Рипли. Впрочем, ты можешь меня звать, как тебе нравится.

Когда ответа не последовало, Рипли приподняла маленькую ручку, которую она только что отмыла, и сжала ее в формальном приветствии.

– Рада с тобой познакомиться, Тритончик, – она указала на голову куклы, которую девочка по-прежнему отчаянно сжимала в руке. – А кто это? У нее есть имя? Готова спорить, что есть. У каждой куклы есть имя. Когда я была в твоем возрасте, у меня было много кукол и у каждой было имя. Иначе, как их различать между собой?

Тритончик взглянула на пластиковый шар с его пустыми, блестящими глазами.

– Кейси. Она мой единственный друг.

– А как же я?

Девочка посмотрела на нее так остро, что Рипли оказалась захвачена врасплох. Уверенность в глазах Тритончика говорила о твердости, свойственной кому угодно, только не ребенку. Ее голос прозвучал ровно, нейтрально:

– Я не хочу, чтобы ты была моим другом.

Рипли постаралась скрыть удивление:

– Почему нет?

– Потому что скоро тебя не станет, как и остальных. Как всех, – девочка посмотрела на голову куклы. – Кейси хорошая. Она останется со мной. А вы исчезнете. Вы умрете и оставите меня одну.

В этой детской декламации не было злости, не чувствовалось упрека, и она не обвиняла в предательстве. Голос звучал спокойно, с абсолютной уверенностью, словно все уже произошло. Это не было предсказанием – скорее констатацией факта, который скоро свершится. И это заморозило кровь Рипли и напугало ее сильнее, чем все, что произошло с момента отбытия десантного бота с вращающегося на орбите «Сулако».

– Ох, Тритончик. Твои мама и папа так тебя и покинули, да? Ты просто не хочешь об этом говорить?

Девочка кивнула – опустив глаза, она смотрела на свои колени. Ее пальцы побелели вокруг кукольной головки.

– Если бы они могли, они были бы здесь, милая, – торжественно заверила ее Рипли. – Я знаю.

– Они умерли. И потому не могут больше ко мне прийти. Они умерли, как все остальные, – это было сказано с холодной уверенностью, жуткой в устах ребенка.

– Может, и нет. Почему ты так уверена?

Тритончик подняла глаза и уставилась прямо на Рипли.

Маленькие дети не смотрят в глаза взрослым так, как смотрела она, но ребенком Тритончик была только по телосложению.

– Я уверена. Они умерли. Они умерли, и скоро вы умрете тоже, а потом Кейси и я снова останемся одни.

Рипли не отвела взгляда и не улыбнулась. Она знала, что эта девочка разглядит малейшую фальшь.

– Тритончик. Посмотри на меня, Тритончик. Я никуда не денусь. Я тебя не оставлю, и я не собираюсь умирать. Я обещаю. Я буду рядом. Я буду с тобой до тех пор, пока ты захочешь.

Девочка опустила глаза. Рипли видела, что она явно борется с собой, желая поверить в то, что только что услышала, пытаясь поверить. Через некоторое время она подняла взгляд.

– Ты обещаешь?

– Вот тебе крест, – Рипли сделала детский жест.

– Или ты умрешь?

На тот раз Рипли мрачно улыбнулась:

– Или я умру.

Девочка и женщина смотрели друг на друга. Глаза Тритончика начали наполняться слезами, а ее нижняя губа задрожала. Напряжение медленно ее покинуло, а бесстрастная маска, которую она натянула на лицо, сменилась более естественным выражением: выражением испуганного ребенка. Обеими руками она обхватила Рипли за шею и начала всхлипывать.

Рипли чувствовала, как слезы текут по свежевымытым щекам и стекают по ее собственной шее. Не обращая на это внимания, она укачивала девочку в своих объятиях и успокаивающе шептала всякую чепуху. Закрыв глаза, сдерживая собственные слезы и страх, она пыталась укрыться от тягостного ощущения смерти, которое пропитывало Центральное Управление «Надежды Хадли», и надеялась, что сможет сдержать только что данное обещание.

В соседней комнате тоже произошел прорыв, и Хадсон издал торжествующий вопль:

– Ха! Хватит улыбаться – пора раздеваться! Нашел. Дайте старине Хадсону достойную аппаратуру, и он раскопает ваши деньги, ваши секреты и вашего давно потерянного кузена Джеда, – он одарил панель управления нежным шлепком. – Эту детку потрепали, но она все еще может играть в мяч.

Горман перегнулся через плечо компьютерщика.

– В каком они состоянии?

– Неизвестно. У этих колониальных ИПД большой диапазон, но информации они передают мало. Но похоже, что все там.

– Где?

– На станции переработки атмосферы, – Хадсон изучил схему. – Нижний уровень «С» под южной частью комплекса. – Он постучал по экрану. – Эта очаровашка просто душка, когда дело доходит до определения места.

В Управлении все сгрудились вокруг, чтобы взглянуть на монитор. Хадсон заморозил результаты сканирования и увеличил одну зону. В центре схемы преобразовательной станции пульсировало скопление голубых точек, напоминая глубоководных ракообразных.

Глядя на экран, Хикс проворчал:

– Похоже на городское собрание.

– Интересно, почему они все ушли туда? – вслух подумала Дитрих. – Кажется, мы решили, что последняя линия обороны у них была здесь?

– Может, они смогли прорваться и окопались в более удобном месте? – Горман отвернулся от экрана – он оживился и излучал профессионализм. – Помните, что на станции переработки до сих пор нет проблем с энергией. А это дорогого стоит. Давайте, по коням и проверим сами.

– Ну, ладно, идемте, девочки, – Эйпон закинул рюкзак на плечи, и Управление тут же превратилось в гудящий улей. – У нас не почасовая оплата. – Он глянул на Хадсона. – Как мы туда доберемся?

Компьютерный спец подстроил экран, уменьшил размер изображения. На мониторе возникла общая карта колонии.

– Есть небольшой обслуживающий коридор. Пешком довольно далеко, сержант.

Эйпон взглянул на Гормана, ожидая приказов.

– Не знаю, как тебе, сержант, – сказал ему лейтенант, – но мне не нравятся длинные, узкие коридоры. И мне бы хотелось, чтобы все были в форме, когда мы туда доберемся. Заодно мне бы хотелось, чтобы нас прикрывали орудия БТР, когда мы будем на месте.

– Я думаю точно так же, сэр, – на лице сержанта отразилось облегчение. Он готовился предлагать варианты и спорить, и теперь был рад, что не потребовалось ни того, ни другого. Пара рядовых кивнула с довольным видом. Может, Горману и не хватало полевого опыта, но дураком он не был.

Хикс проорал в сторону маленькой боковой комнаты:

– Эй, Рипли, мы собираемся на прогулку. Ты идешь?

– Мы обе идем, – когда она вывела девочку из комнаты, их встретили удивленные взгляды. – Знакомьтесь, это Тритончик. Тритончик – это мои друзья. Теперь они и твои друзья тоже.

Девочка просто кивнула, будучи пока не в состоянии заговорить с кем-то, кроме Рипли. Пара солдат кивнула в ответ, закидывая на плечи оборудование. Бёрк подбадривающе ей улыбнулся. Горман выглядел удивленным. Тритончик посмотрела на своих живых друзей, все еще сжимая в правой руке голову куклы.

– Куда мы пойдем?

– В безопасное место. Скоро.

Девочка почти улыбнулась.

Во время поездки из Управления колонии к перерабатывающей станции атмосфера в БТР была более подавленной, чем когда они только выкатились из десантного бота. Глобальное опустошение, пустые поврежденные здания, явные свидетельства тяжелых сражений – все это приглушило изначально высокий боевой дух десантников. Было очевидно, что прервавшаяся связь колонии с Землей произошла не из-за вышедшего из строя спутника связи или планетарного оборудования. Она была связана с существом Рипли. Колонисты прервали связь, потому что нечто их вынудило. И если поверить Рипли, это нечто все еще оставалось где-то здесь. Несомненно, маленькая девочка была кладезем информации, но никто не пытался ее расспрашивать. Так приказала Дитрих. Состояние ребенка все еще было слишком хрупким, чтобы подвергать его стрессу и задавать травматичные вопросы. Так что, пока они ехали в БТР, им приходилось заполнять пробелы в надиктованных отчетах Рипли при помощи воображения. А у солдат всегда очень живое воображение.

Вержбовски вел бронетранспортер по сумеречному ландшафту, двигаясь по бетонированной дороге, что соединяла постройки колонии со станцией переработки атмосферы в километре от комплекса. Ветер накидывался на массивный транспорт, но не мог его даже покачнуть. БТР спроектировали так, что он был способен спокойно передвигаться при скорости ветра в три сотни километров в час, так что обычные ураганы Ахерона ничуть ему не мешали. Ожидая, пока вернутся бойцы, позади, на посадочную точку опустился десантный бот. Впереди призрачным светом мерцала коническая башня массивной преобразовательной станции, которая продолжала свою работу по терраформированию негостеприимного Ахерона.

Рипли с Тритончиком сидели бок о бок сразу за водительской кабиной. Вержбовски следил за дорогой. Внутри сравнительно безопасного бронированного транспортника девочка постепенно разговорилась. Хотя у Рипли имелось с дюжину вопросов, которые ей очень хотелось задать, она сидела и терпеливо слушала, позволяя своей подопечной просто болтать. Периодически Тритончик все равно выдавала ответ на незаданный вопрос. Как сейчас.

– Я в игре была лучшая, – девочка прижала к себе голову куклы и уставилась на противоположную стену. – Я знала весь лабиринт.

– «Лабиринт»? – Рипли вспомнила, где они нашли ребенка. – Ты имеешь в виду вентиляционную систему?

– Ну да, – гордо откликнулась девочка. – И не только воздухопроводы. Я могла забираться даже в тоннели, где была проводка и прочее. В стенах, под полом. Я могла попасть куда угодно. Я была асом. Я умела прятаться лучше всех. Они говорили, что я жульничаю, потому что я была меньше всех, но дело не в том, что я меньше. Просто я была умнее, вот и все. И у меня действительно хорошая память. Могу вспомнить любое место, где я была раньше.

– Ну, тогда ты действительно молодчина. Настоящий ас.

Девочке похвала явно понравилась.

Рипли посмотрела вперед. Сквозь ветровое стекло прямо по курсу маячила станция перерабатывания атмосферы.

Это было некрасивое, сугубо утилитарное по дизайну здание. Множество его труб, отсеков и акведуков за прошедшие десятилетия были изъедены принесенными ветром песком и камнями. Оно было настолько же эффективным, насколько и уродливым. Работая круглосуточно на протяжении многих лет, эта и другие такие же станции по всей планете разбирали атмосферу Ахерона на компоненты, очищали их и добавляли новые, чтобы в конце концов произвести приятную биосферу с мягким климатом, напоминающим о доме. Этакая уродливая вещь, а создает столько красоты…

Монолитная масса металла нависла над бронетранспортером. Вержбовски затормозил напротив главного входа. Под предводительством Хикса и Эйпона десантники заняли позиции у огромной двери. Они были так близко к станции, что их слух наводнил тяжелый гул механизмов, заглушивший постоянный свист ветра. Хорошо сделанное оборудование продолжало работу даже в отсутствии человеческих хозяев.

Хадсон первым достиг входа и пробежался пальцами по дверному механизму, словно слесарь, планирующий вскрыть замок.

– Сюрприз, детки. Все работает, – он нажал на единственную кнопку, и тяжелая дверь скользнула в сторону, открывая за собой проход. Справа уводил куда-то вниз бетонированный пандус.

– В какую сторону, сэр? – спросил Эйпон.

– Пандус, – Горман давал указания из БТР. – Внизу будет еще один. Спуститесь по нему на уровень «С».

– Принято, – сержант махнул своим бойцам. – Дрейк – впереди. Остальные – следом попарно. Двинули.

Хадсон помедлил у контрольной панели.

– А что насчет двери?

– Тут никого нет. Оставь открытой.

Они начали спускаться по широкому пандусу в недра станции. Свет просачивался сверху, косо падал сквозь пол и мостки из металлической сетки, огибал трубопроводы, размещенные бок о бок, словно трубы органа. Но все равно они включили фонари. Вокруг мерно гудели механизмы. Множественные изображения, передаваемые за счет встроенных в обмундирование камер, подпрыгивали и раскачивались на ходу, что затрудняло наблюдение тем, кто остался у мониторов в БТР. Наконец пол выровнялся, и изображения стали стабильнее. Экраны демонстрировали мешанину массивных цилиндров и трубопроводов, штабели пластиковых ящиков и высоких металлических бутылей.

– Уровень «B», – сообщил Горман в микрофон. – Они на следующем уровне, ниже. Постарайтесь идти чуть медленнее. Тяжело что-то разобрать, когда вы быстро спускаетесь.

Дитрих повернулась к Фросту:

– Может, он хочет, чтоб мы летели? Так у него изображение не будет прыгать.

– Как насчет того, чтобы я тебя понес? – предложил ей Хадсон.

– Как насчет того, чтобы я тебя скинула за ограждение? – откликнулась она. – Так картинка тоже будет стабильной, пока ты не достигнешь дна.

– Заткнитесь там! – прорычал Эйпон, когда команда завернула за угол и начала спускаться дальше. Хадсон и прочие подчинились.

В командном отсеке Рипли заглядывала Горману через правое плечо, Бёрк – через левое, а Тритончик пыталась протиснуться между ними. Несмотря на всю видеомагию, которой повелевал лейтенант, ни одна из персональных камер не давала ясной картины того, что видели солдаты.

– Попробуй снова нижний диапазон, – посоветовал Бёрк.

– Я сделал это первым делом, мистер Бёрк. Там слишком много помех. Чем глубже они спускаются, тем больше хлама приходится преодолевать сигналу, а мощность у этих камер не слишком велика. К тому же, из чего эти атмосферные станции сделаны внутри?

– Композит из углеволокна и силикатные смеси везде, где только можно – для прочности и легкости. Много металлизированного стекла в переборках. Фундамент и подземные уровни попроще – бетон и стальные полы с уймой титанового сплава.

Горман не мог скрыть расстройства, пока тщетно возился с настройками.

– Если бы аварийное питание не работало и станция отключилась, у меня было бы более четкое изображение. Но в этом случае им пришлось бы двигаться при свете одних фонарей. Баш на баш. – Глядя на размытую картинку, он покачал головой и нагнулся к микрофону. – Мы не слишком понимаем, что у вас впереди. Что это?

Статика искажала голос Хадсона так же, как и изображение с его камеры:

– Это вы мне скажите. Я сюда только пришел.

Лейтенант оглянулся на Бёрка:

– Это построили ваши люди?

Представитель Компании нагнулся к мониторам, прищурился на неясное изображение из недр станции перерабатывания атмосферы.

– Черт, нет.

– Значит, ты не знаешь, что это такое?

– Никогда в жизни не видел ничего подобного.

– Может, это сделали колонисты?

Бёрк смотрел еще какое-то время, потом покачал головой:

– Если и они, то это импровизация. В строительных инструкциях такого не было.

В кружево коммуникаций и трубопроводов, которые оплетали нижний уровень перерабатывающей станции, кое-что добавилось. Бесспорно, это было сделано с замыслом и целью, а не возникло в результате какой-нибудь производственной аварии. Странный материал, из которого были сделаны эти дополнения, блестящий и влажный на вид, напоминал отвердевшую жидкую смолу или клей. Кое-где свет пронизывал эту субстанцию на несколько сантиметров в глубину, высвечивая сложную внутреннюю структуру. В остальном материал был непрозрачным, с преобладанием приглушенных оттенков зеленого и серого, хотя здесь и там виднелась более темная зелень.

Замысловатые камеры варьировались в размерах от полуметра в диаметре до дюжины метров в поперечнике. Все они были соединены между собой хрупкой на вид паутиной, которая при ближайшем рассмотрении оказалась такой же прочной, как стальной кабель. Тоннели образовывали настоящий лабиринт, а странные конические впадины испещряли пол. Этот материал так точно мимикрировал под местные механизмы, что было сложно сказать, где заканчивалось дело рук человеческих, а где начиналось нечто совершенно иное по природе. Кое-где новые дополнения почти копировали станционное оборудование, но определить, было ли это сделано с умыслом или просто являлось слепым подражанием, никто не мог.

Весь этот поблескивающий комплекс уходил в глубину уровня «C», насколько доставали видоискатели солдат. Хотя эпоксидообразная масса заполняла все доступное свободное пространство, она, похоже, никак не мешала работе станции. Механизмы по-прежнему гудели, занимаясь преобразованием воздуха Ахерона, и гетероморфные образования, заполнившие большую часть нижнего уровня, им не препятствовали.

Из всех наблюдателей только у Рипли возникла идея относительно того, на что именно наткнулись морпехи, и она мгновенно онемела от ужаса, способная только таращиться в монитор и вспоминать.

Горман бросил случайный взгляд назад и заметил выражение ее лица.

– Что это?

– Я не знаю.

– Ты знаешь хоть что-то, а это больше, чем знает любой из нас. Ну же, Рипли, давай. Прямо сейчас я бы отдал сотню кредитов за компетентное мнение.

– Я правда не знаю. Кажется, я однажды видела что-то похожее раньше, но я не уверена. Это какое-то другое. Более сложное и…

– Окей, тогда дай мне знать, когда у тебя мозги снова заработают, – лейтенант разочарованно отвернулся от нее к микрофону. – Продолжайте двигаться к цели, сержант.

Солдаты возобновили движение – лучи их фонарей отражались от стекловидных образований на стенах вокруг. Чем дальше они заходили в лабиринт, тем больше казалось, что все это не построено, а скорее либо выращено, либо является продуктом секрета желез. Лабиринт напоминал какой-то гигантский орган или кость изнутри. Не человеческий орган и не человеческую кость.

Каким бы ни было его назначение, но это структурное дополнение собирало избыточное тепло от ядерного реактора. Пар от воды конденсировался, капал вниз, образовывал лужицы на полу и шипел вокруг. Станция дышала.

– Впереди небольшой просвет, – Хикс сделал панорамный обзор камерой. Отряд входил в широкий отсек с куполом – материал и внешний вид стен здесь резко менялся. Стоило отдать должное подготовке: ни один из морпехов не потерял самообладания. Только Рипли пробормотала «О, Боже», а Бёрк пробормотал какое-то ругательство.

Камеры и фонари осветили обширное помещение.

Вместо гладких стен с округлыми изгибами, вдоль которых они шли до того, стены здесь были шершавыми и неровными. Они образовывали что-то вроде грубого барельефа, составленного из найденных в городе обломков: мебель, проводка, твердые и жидкие компоненты, части разломанных механизмов, личные вещи, разорванная одежда, человеческие кости и черепа – все сплавленное вместе этой вездесущей, прозрачной, похожей на эпоксидную смолу субстанцией.

Рукой в перчатке Хадсон провел по одной из стен, небрежно коснувшись скопления человеческих ребер. Он ковырнул смолистую поверхность, но едва ее поцарапал.

– Когда-нибудь видел что-то подобное?

– Я – нет, – Хикс сплюнул бы, если бы было куда. – Я не химик.

Все ждали, что выскажется Дитрих, и так она и сделала:

– Похоже на что-то вроде секретированного клея. Рипли, твои злодеи этой штукой плюются, или что?

– Я… я не знаю, как это производят, но я видела такое прежде – в куда меньших количествах.

Горман сжал губы – способность к анализу в нем одержала верх над первоначальным потрясением.

– Похоже, они разорили колонию ради строительных материалов, – он указал на изображение, передаваемое камерой Хикса. – Тут впаяна целая кипа пустых дисков памяти.

– И переносные энергоячейки, – Бёрк указал на другой монитор. – Дорогущие. И все разломаны.

– И колонисты, – добавила Рипли. – После того, как они с ними покончили.

Она посмотрела вниз на маленькую девочку, стоявшую рядом с серьезным выражением лица.

– Тритончик, тебе лучше посидеть впереди. Иди.

Ребенок кивнул и послушно направился в кабину водителя.

По мере того, как солдаты шли дальше, пар на уровне «C» сгущался все сильнее. В придачу к этому повысилась и температура.

– Тут жарче, чем в печи, – проворчал Фрост.

– Да уж, – с сарказмом согласился Хадсон. – Но это же сауна, а не баня!

Рипли посмотрела влево. Внимание Бёрка и Гормана было поглощено видеоэкранами. Слева от лейтенанта располагался небольшой монитор с графическими данными по нижнему уровню станции.

– Они точно под главными теплообменниками.

– Ага, – зачарованный, Бёрк не мог оторвать глаз от изображения с камеры Эйпона. – Может, этим организмам нравится жара? И поэтому они построили…

– Я не об этом. Горман, если твоим людям придется пользоваться оружием, они разрушат систему охлаждения.

Бёрк мгновенно сообразил, куда клонит Рипли.

– Она права.

– Ну и? – все еще не понял лейтенант.

– Ну и, – продолжила Рипли, – это выпустит фреон и/или воду, которая конденсируется из воздуха с целью охлаждения.

– Ну и ладно, – Горман слегка постучал по экранам. – Все охладятся.

– Это приведет не только к тому, что они охладятся.

– К чему еще?

– Прекратится сдерживание синтеза.

– И что? – Почему она никак не может сказать главное? Разве эта женщина не понимает, что он тут пытается руководить поисковой экспедицией?

– Мы говорим о термоядерном взрыве.

Это заставило Гормана выпрямиться и задуматься. Он прикинул варианты. Выбор решения облегчило то, что, по сути, выбора не было.

– Эйпон, собери у всех магазины винтовок. Мы не можем там стрелять.

Приказ услышал не только Эйпон. Морпехи уставились друг на друга со смесью смятения и недоверия.

– Он с ума сошел? – Вержбовски собственнически прижал к себе винтовку, словно предлагая Горману спуститься и самолично разоружить его.

Хадсон зарычал:

– А что тогда нам предлагается делать? Поговорить с ними строго, что ли? – он заговорил в микрофон: – Эй, лейтенант, может, ты хочешь, чтобы мы воспользовались приемами дзюдо? А если у них рук нету?

– У них есть руки, – тут же заверила его Рипли.

– Ну, вы же не нагишом идете, Хадсон, – сказал ему Горман. – У вас есть другое оружие, которым вы можете пользоваться.

– А может, это было бы и неплохо, – пробормотала Дитрих.

– Что именно? Использование альтернатив? – не понял Вержбовски.

– Нет. Чтобы Хадсон пошел нагишом. Ни одна живая тварь не выдержит потрясения.

– Да имел я тебя, Дитрих! – огрызнулся компьютерный техник.

– Мечтай, – и медик со вздохом выдернула полный магазин из своей винтовки.

– Только огнеметы, – тон Гормана не терпел возражений. – Все винтовки за плечи.

– Вы слышали лейтенанта, – Эйпон начал обходить каждого, забирая магазины. – Вытаскивайте.

Одна за другой винтовки сделались безобидными. Васкес отдала энергоблоки от смарта с большой неохотой. К счастью, огнеметы в дополнение к обычному вооружению были у троих членов отряда. Их подготовили, разогрели и испытали.

Не замеченная Эйпоном и прочими, Васкес выудила запасной энергоблок сзади из-за пояса штанов и заправила его в смарт. Как только внимание сержанта и всех камер переключилось в сторону, Дрейк сделал то же самое. Два оператора смартов угрюмо подмигнули друг другу.

Хиксу было некому подмигивать, и у него отсутствовал смарт, с которым можно было сжульничать. Зато у него имелся цилиндрический чехол, прицепленный к внутренней подкладке разгрузочного жилета. Расстегнув броню, он открыл чехол, в котором оказался сдвоенный ствол – антикварный помповый дробовик-двустволка двенадцатого калибра со спиленным прикладом. Пока Хадсон наблюдал с профессиональным интересом, капрал вытащил оружие, вставил магазин в этот отлично сохранившийся раритет и дослал патрон в ствол.

– Где ты его взял, Хикс? Когда я заметил выпуклость, то подумал, что ты тайком бухло пронес – хотя это было бы для тебя нетипично. Украл из музея?

– Он долгое время принадлежал моей семье. Милый, правда же?

– Ну и семейка. Он что-то может вообще?

Хикс показал ему один патрон.

– Это не наши стандартные высокоскоростные бронебойные военные снаряды, но ты не захочешь получить такой в лицо, это точно, – он понизил голос. – Я всегда держу его под рукой. Для ближнего боя. Не думаю, что на расстоянии он пробьет что-нибудь, так что ядерные грибы не вырастут.

– Да уж, и правда милый, – Хадсон бросил на оружие последний восхищенный взгляд. – Хикс, ты – традиционалист.

Капрал скромно улыбнулся:

– Это все моя нежная натура.

Спереди донесся голос Эйпона:

– Двигаемся. Хикс, раз уж тебе нравится там сзади, будешь в арьергарде.

– С удовольствием, сержант, – капрал примостил дробовик на правом плече, с легкостью балансируя им одной рукой и держа палец на тугом спусковом крючке.

Хадсон ухмыльнулся со знанием дела, махнул Хиксу и потрусил вперед, чтобы занять свое место во главе колонны.

Воздух был густой, и клубящийся пар рассеивал свет фонарей. Хадсону казалось, что они пробираются сквозь джунгли из стали и пластика.

В его гарнитуре раздался голос Гормана:

– Есть движение?

Голос звучал слабо и издалека, даром что компьютерный специалист знал: лейтенант находится всего на пару уровней выше и сразу у входа в станцию. На ходу Хадсон следил за показаниями детектора.

– Хадсон на связи, сэр. Пока ничего. Ноль. Единственное, что движется, это воздух.

Он завернул за угол и поднял взгляд от миниатюрного экранчика. Увиденное заставило его забыть о детекторе, о винтовке, обо всем на свете.

Прямо перед ними была еще одна инкрустированная стена. Ее уродовали выступы и рябь, словно стену изваяла какая-то неведомая нечеловеческая рука, создав тератогенную версию «Врат ада» Родена. Здесь находились пропавшие колонисты. Погребенные, живые – все в той же похожей на эпоксидку смоле, которая использовалась для создания кружева тоннелей, отсеков и ям, и которая превратила нижний уровень перерабатывающей станции в нечто из ксенопсихотического кошмара.

Каждый из колонистов был погружен в стену без оглядки на удобство для человеческого тела. Гротескно изогнутые руки и ноги были сломаны там, где было необходимо, чтобы несчастная жертва подобающим образом вписалась в схему чуждого замысла. Головы свешивались под неестественными углами. Многие тела были превращены в иссохшие груды костей, с которых отвалились плоть и кожа, другие оказались зачищены до кости. Этим повезло, потому что им была дарована смерть. У тел имелась одна общая деталь: неважно, где и как они были размещены в стене, грудные клетки у всех были раскрыты так, словно грудину разорвало изнутри.

Морпехи медленно вошли в эмбрионный отсек. Их лица были угрюмы. Никто ничего не сказал. Среди них не было ни одного, кто не смеялся бы над смертью, но это было хуже смерти. Это было непристойно.

Дитрих приблизилась к неповрежденной фигуре женщины. Тело было призрачно-бледным, осушенным. Веки затрепетали и открылись, когда женщина почувствовала движение, ощутив рядом с собой чье-то присутствие. В ее глазах плескалось безумие. Она заговорила бесцветным, замогильным голосом, шепотом отчаяния. Пытаясь расслышать, Дитрих наклонилась ближе.

– Прошу, убей меня.

Медик отшатнулась с диким взором.

В безопасности БТР Рипли могла только беспомощно смотреть, впившись зубами в костяшки пальцев на левой руке. Она знала, что последует дальше, знала, что побудило женщину высказать эту последнюю просьбу – так же, как знала, что ни она, ни кто другой не могут сделать ничего иного, кроме как эту просьбу выполнить. Из динамиков послышалось, как кого-то стошнило, но никто не отпустил по этому поводу шуточек.

Женщина, заключенная в стене, начала содрогаться в конвульсиях. Откуда-то она нашла энергию на крик – постоянный пронзительный вопль бездумной агонии. Рипли шагнула к ближайшему микрофону, желая предупредить морпехов о том, что должно было случиться дальше, но не смогла заставить свое горло работать. В этом и не было необходимости. Они все изучили ее отчеты.

– Огнемет! – выкрикнул Эйпон. – Живо!

Фрост протянул оружие сержанту, а сам отступил в сторону. Когда Эйпон взял огнемет в руки, грудь женщины взорвалась брызгами крови. Из образовавшегося отверстия показалась маленькая клыкастая голова и злобно зашипела.

Палец Эйпона дернул спусковой крючок огнемета. Двое других солдат с таким же оружием повторили его действие. Отсек заполнили жар и свет, опаляя стену и уничтожая вопящий ужас, что она таила. Коконы и их содержимое расплавились и потекли, словно прозрачная карамель. Оглушающий визг отдавался в ушах солдат, пока они обрабатывали огнем всю комнату. Что не превратилось в уголь под воздействием жара, то расплавилось. Стена вздувалась пузырями и стекала вниз, образуя вокруг их ботинок лужицы, напоминающие расплавленный пластик. Но они не пахли пластиком. Они густо воняли органикой.

Все в этой комнате сосредоточили внимание на стене и огнеметах. И никто не заметил, как секция другой стены конвульсивно дернулась.

VIII

Чужой находился в состоянии покоя, лежа в кармане, который идеально сливался со стенами комнаты. Но теперь существо медленно выбралось из ниши. Дым от горящих коконов и прочей органики поднимался к потолку, снижая видимость практически до нуля.

Что-то побудило Хадсона взглянуть на детектор. Его зрачки расширились, и он прокричал предупреждение:

– Движение! У меня движение!

– Местоположение? – тут же уточнил Эйпон.

– Не могу засечь. Тут слишком тесно и слишком много других тел.

Голос сержанта прозвучал резко:

– Не надо мне про это. Давай, Хадсон. Где оно?

Компьютерщик постарался разобраться с информацией, поставляемой детектором. Но в том и была проблема с этими полевыми приборчиками: они были прочными, но неточными.

– Э, кажется, спереди и сзади.

В командном отсеке БТР Горман яростно подстраивал мощность и резкость мониторов.

– Мы тут ничего не видим, Эйпон. Что происходит?

Рипли знала, что происходит. Знала, что сейчас случится. Она это чувствовала, хотя и не могла видеть – так волна накатывается на черный песок пляжа ночью.

Она обрела голос и схватила микрофон одновременно.

– Уводи свою команду, Горман. Вытаскивай их оттуда сейчас же!

Лейтенант раздраженно взглянул на нее.

– Не отдавай мне приказов, леди. Я знаю, что делаю.

– Возможно, но ты не знаешь, что уже сделано.

Внизу, на уровне «C», стены и потолок чуждого покоя пробуждались к жизни. Из биомеханических пальцев вытягивались когти, способные рвать металл. Смазанные слизью челюсти начали раскрываться и тихо смыкаться – их владельцы просыпались.

Вторгшиеся сюда люди сквозь дым и пар нервно высматривали неясные движения. Эйпон сообразил, что начинает пятиться.

– Переключайтесь на инфракрасное. Глядите в оба!

На глаза опустились визоры. На их гладких, прозрачных внутренних поверхностях начали формироваться изображения – в клочьях пара с призрачным безмолвием двигались кошмарные силуэты.

– Многочисленные сигналы, – объявил Хадсон. – Повсюду. Окружают по всем направлениям.

Нервы Дитрих не выдержали, и она метнулась в сторону. Когда она повернулась, нечто высокое и невероятно мощное вынырнуло из дыма и обхватило ее длинными руками. Конечности, подобные металлическим поршням, сомкнулись вокруг груди и сдавили. Медик закричала, и ее палец на спусковом крючке огнемета рефлекторно напрягся. Струя пламени охватила Фроста, превратив его в незрячий и хромающий двуногий факел. Его вопль эхом отдался в гарнитурах всех остальных.

Эйпон развернулся вокруг своей оси – он был не в силах что-либо рассмотреть в густом паре при плохом освещении, но слышал слишком многое. Жар охлаждающих теплообменников уровнем выше искажал видимость и в инфракрасном спектре.

В БТР Горману оставалось только беспомощно смотреть на потемневший экран камеры Фроста. Одновременно с этим сигналы биопоказателей морпеха утратили свои пики и впадины и превратились в плоские линии. Изображения на оставшихся мониторах хаотично мельтешили. Струи сверкающего напалма из оставшихся огнеметов окончательно перегрузили светочувствительные камеры, засвечивая то немногое, что передавалось на экраны.

Среди смятения и хаоса Васкес и Дрейк нашли друг друга. Высокотехнологичная гарпия знающе кивнула неандертальцу новой волны и вставила в оружие утаенный ранее магазин.

– Врубаем, – коротко сказала она.

Стоя спиной к спине, они одновременно открыли огонь из смартов – две плазменных дуги, словно у сварщиков, сшивающих корпус космического корабля. Грохот двух тяжелых пулеметов в замкнутом пространстве был оглушающим. Но для операторов смартов он звучал словно фуга Баха с вариациями на синтезаторе.

В их наушниках раздался голос Гормана, едва различимый в грохоте битвы:

– Кто ведет стрельбу? Я же приказал не стрелять из тяжелого оружия!

Васкес отвлеклась ровно настолько, чтобы сорвать с себя гарнитуру – ее основное внимание было приковано к системе наведения смарта. Ее руки, ступни, глаза – все тело стало продолжением оружия, с которым она слилась в боевом танце. Гром, молнии, дым и крики заполнили помещение – маленький кусочек Армагеддона на уровне «C». Но на Васкес снизошло спокойствие.

Даже в раю не могло быть лучше.

Рипли дернулась, когда из динамиков донесся еще один вопль. Камера Вержбовски отключилась, а показания его биомониторинга превратились в линии. Кулаки Рипли сжались, и ногти впились в ладони. Вержбовски ей нравился.

Что она здесь вообще делает? Почему она не осталась дома, вместе с Джонсом, обычными людьми и здравым смыслом? Зачем она добровольно отправилась на поиски кошмаров? Из альтруизма? Потому что все это время подозревала, почему прервалась связь между Ахероном и Землей? Или потому что хотела вернуть эту вшивую полетную лицензию?

Внизу, в глубине перерабатывающей станции, на общем переговорном канале отчаянные голоса в панике сливались в один. Компоненты гарнитуры вычленяли значимое из несущественного шума. Среди прочих Рипли узнала голос Хадсона. Нехитрый прагматизм компьютерного техника воссиял сквозь прорехи тактики:

– Давайте убираться отсюда!

Она услышала, как Хикс на кого-то орет. Капрал явно был чем-то очень расстроен:

– Не этот тоннель, другой!

– Ты уверен? – Изображение с камеры Кроу бешено качнулось, когда он уклонился от чего-то невидимого – только размытое месиво дыма, пара и мельтешащих силуэтов на экране. – Осторожно, сзади! Шевелись, давай!

Руки Гормана замедлились. Время нажимать кнопки прошло, и сейчас требовалось нечто другое. Но по выражению побледневшего лица лейтенанта Рипли понимала, что у Гормана ничего нет.

– Вытаскивай их оттуда! – заорала она на него. – Сейчас же!

– Заткнись, – он хватал воздух ртом, словно окунь, и таращился на данные приборов. Все разваливалось, его осторожный план шел прахом слишком быстро, чтобы он мог все обдумать. Слишком быстро. – Заткнись!

Микрофон гарнитуры Кроу уловил звук разрываемого металла, после чего телеметрия рядового прекратилась.

Горман пробормотал что-то неразборчивое, пытаясь сохранить контроль хотя бы над самим собой – контроль над ситуацией он явно терял.

– Э-Эйпон, я хочу, чтобы под прикрытием огнеметов вы группами отошли обратно к БТР. Прием.

Ответ сержанта исказили статика, рев огнеметов и быстрые очереди из смартов:

– Повтори? Что после огнеметов?

– Я сказал… – Горман повторил указания. Но не имело значения, слышал ли его кто-нибудь. У мужчин и женщин, попавших в ловушку в отсеке с коконами, время было только на то, чтобы действовать, а не слушать.

И все же Эйпон еще подстроил гарнитуру, пытаясь понять приказ. Голос Гормана так искажали помехи, что было не разобрать слов. Предполагалось, что гарнитуры могут функционировать и четко передавать сигналы при любых условиях, даже из-под воды, но то, что сейчас здесь творилось, не предусмотрел ни один из разработчиков. Подобное и нельзя было предвидеть, потому что прежде с таким никогда не сталкивались.

Позади кто-то закричал. «Долой Гормана!» Сержант переключил гарнитуру на прямой канал связи между морскими пехотинцами:

– Дитрих? Кроу? Отзовитесь! Вержбовски, ты где?

Какое-то движение слева. Он развернулся и едва не отстрелил голову Хадсону. Глаза компьютерщика были безумны. Он балансировал на грани потери рассудка и еле узнал сержанта. Никаких самоуверенных заявлений; вся напускная храбрость с него облетела – Хадсон был напуган до мозга костей и даже не пытался это скрывать.

– Нас натягивают! Мы все тут сдохнем!

Эйпон протянул ему магазин от винтовки. Компьютерный спец вставил его на место, одновременно пытаясь смотреть во все стороны сразу.

– Лучше? – спросил у него Эйпон.

– Да, хорошо. Хорошо! – Хадсон с благодарностью подготовил винтовку к стрельбе. – К черту теплообменники.

Он почувствовал движение, обернулся и выстрелил. Слабая отдача в руку вернула ему часть утраченной уверенности в себе.

Справа от них Васкес вела беспрерывный огонь, уничтожая все, что не являлось человеком и оказалось от нее на расстоянии метра – мертвое, живое, механическое. Она выглядела так, словно потеряла над собой контроль, но Эйпон знал: если бы это действительно случилось, все они уже давно были бы мертвы.

К ней подбежал Хикс. Мягко развернувшись, Васкес выпустила долгую очередь. Капрал нырнул вниз, когда дуло тяжелого оружия повернулось ему в лицо, а потом в сторону, когда кошмарная фигура, что его преследовала, оказалась отброшена выстрелом Васкес. Биомеханические пальцы на несколько сантиметров не достали его шею.

В БТР монитор Эйпона внезапно отобразил бешеное мельтешение, затем почернел. Горман уставился на него, словно таким образом можно было вернуть его к жизни, а заодно и человека, которого он олицетворял.

– Я же сказал им отступать, – голос лейтенанта звучал отрешенно и недоверчиво. – Должно быть, они не расслышали приказа.

Рипли приблизила к нему свое лицо и увидела, что он ошеломлен и сбит с толку.

– Они там отрезаны! Сделай что-нибудь!

Он медленно поднял на нее глаза. Его губы шевелились, но ничего вразумительного не произносили. Горман лишь молча покачивал головой.

Отсюда помощи можно было не ждать. Лейтенант оказался вне игры.

Бёрк вжался спиной в противоположную стену, словно отгородившись расстоянием от изображений на еще работающих мониторах можно было самоустраниться из битвы, которая бушевала сейчас во внутренностях перерабатывающей станции.

Борющимся за жизнь солдатам требовалась незамедлительная помощь. Горман не собирался ничего делать, а Бёрк не мог. Так что оставался только любимый человек Джонса.

Если бы кот был здесь и мог действовать вместо Рипли, она знала, как бы он поступил: развернул бы бронированное транспортное средство и на предельной скорости направил бы его к взлетному полю. Загнал бы БТР в десантный бот, вернулся бы на «Сулако», погрузился в гиперсон и улетел домой. И на этот раз никто в Управлении внеземной колонизации не стал бы оспаривать ее отчет. Военный невроз Гормана и наполовину впавший в кому Бёрк подкрепили бы ее слова. А еще можно было бы швырнуть в морды самодовольных умников из представительства Компании записи с камер морпехов, автоматически сохраненные компьютерами БТР.

«Убирайся! Вали домой! Спасайся! – вопил внутренний голос в ее черепе. – Колония уничтожена! Из ее персонала выжил только один человек, остальные мертвы или еще хуже. И у тебя есть этому доказательства. Возвращайся на Землю, а сюда пусть отправляется армия, а не взвод. С летающими машинами для воздушного прикрытия. С тяжелым вооружением. Пусть хоть сровняют тут все с грунтом, если придется – но пусть делают это без тебя».

Но в этих утешительных рассуждениях имелась одна проблема. Если сейчас сбежать, то Васкес, Хадсон, Хикс и кто там еще жив, останутся на уровне «C» на милость чужих. Если им повезет, они умрут. А если нет, то солдат замуруют в стену с коконами, взамен тех колонистов-носителей, которых они милосердно испепелили.

Рипли не сможет так поступить и потом жить с этим. Она будет видеть их лица, слышать их крики каждый раз, когда ее голова будет касаться подушки. Если она сейчас сбежит, то просто обменяет кошмар сейчас на сотни кошмаров после. Плохой обмен. Цифры снова против нее.

Ее ужасало то, что она собиралась сделать, но злость на беспомощность Гормана, на Компанию, которая послала ее сюда с неопытным офицером и меньше чем с дюжиной солдат (без сомнения – чтобы сэкономить), помогла Рипли пробраться мимо парализованного лейтенанта к кабине БТР. Единственная выжившая колонии «Надежда Хадли» встретила ее серьезным взглядом.

– Тритончик, пересядь назад и пристегни ремень.

– Ты идешь за остальными, да?

Рипли помедлила с ответом, пристегиваясь на сиденье водителя.

– Я должна. Там все еще живые люди, и им нужна помощь. Ты же это понимаешь?

Девочка кивнула. Она полностью все понимала. Пока Рипли защелкивала ремни, Тритончик убежала назад.

Теплое мерцание панели управления, переведенной в ждущий режим, поприветствовало Рипли, когда она повернулась к приборной доске. Может, Горман с Бёрком и не в состоянии действовать, но у БТР не было подобных психологических помех. Она начала щелкать переключателями и нажимать на кнопки, радуясь времени, проведенному в порту, где ей приходилось управляться со всевозможным грузовым и транспортным оборудованием.

Огромный турбодвигатель обнадеживающе заурчал, и транспортер вздрогнул, готовясь начать движение. Вибрации двигателя оказалось достаточно, чтобы Горман пришел в себя. Он наклонился в своем кресле и проорал вперед:

– Рипли, что ты делаешь?!

Проигнорировать его было легко – тем более, что требовалось сосредоточить внимание на приборах. Она включила передачу. Колеса провернулись на влажном покрытии, и БТР направился к зияющему входу в станцию, из которого валил дым.

Рипли с грохотом направила БТР вниз по широкому пандусу. Большие бронированные колеса слегка проскальзывали по влажной поверхности, отчего машину чуть заносило на поворотах. Места для БТР хватало – пандус предназначался для движения больших землеройных машин и обслуживающего транспорта. Здания колонии проектировали с запасом. Но даже так вес машины сказывался на покрытии, хотя трещины позади него и не появились. Руки Рипли молотили по панели управления – так она хотя бы частично вымещала гнев на безропотном пластике.

Туман и дымка делали неясными изображения, поступавшие с внешних камер. Рипли включила автонавигатор, который начал самостоятельно прокладывать курс так, чтобы не налетать на стены, оценивая расстояния от колес до препятствий по двадцать раз за секунду и передавая данные сразу на центральный компьютер. Но она оставила себе контроль за скоростью, зная, что машина не позволит ей ни во что врезаться.

Горман прекратил таращиться на мелькающие стены на мониторах командного отсека, освободился от ремней безопасности и поковылял вперед, налетая на стены каждый раз, когда Рипли лихо вписывалась в крутые повороты.

– Что ты делаешь?

– А на что это похоже? – поглощенная управлением, она даже не оглянулась.

Он положил руку ей на плечо.

– Разворачивай! Это приказ!

– Ты не можешь отдавать мне приказы, Горман. Я – штатская, забыл?

– Это военная экспедиция под контролем военных. Как командующий офицер я приказываю тебе развернуть транспорт!

Она скрежетнула зубами, сосредоточившись на лобовых экранах.

– Иди и сядь на гранату, Горман. Я занята.

Он протянул руки и попытался выдернуть ее из кресла, но тут сзади его обхватил Бёрк и оттащил в сторону. Рипли бы поблагодарила представителя Компании, но у нее не было на это времени.

Они достигли уровня «C», и огромные колеса заскрежетали, когда она лихо развернула БТР, одновременно отключив автонавигатор и его инструментарий. Двигатель взревел на повышенных оборотах, и транспорт понесся вперед, по дороге выдирая из стен трубы и проводку, модули оборудования и куски новообразований чужих. Рипли пошарила взглядом по панели управления, пока не нашла то, что хотела: маячок стробоскопа, сирену и ходовые огни. Она с размаху мазнула ладонью по выключателям.

На внешней обшивке БТР ожили натриевые прожекторы, инфракрасные приводные маячки, вращающиеся проблесковые локаторы. Раздался пронизывающий вой боевой сирены. Все мониторы, закрепленные за индивидуальными камерами морпехов, остались в командном отсеке, но Рипли было не нужно их видеть, чтобы нацелиться на вспышки орудийного огня прямо впереди. Свет и грохот шли из-за толстой стены прозрачной чужеродной смолы – этот материал жутким образом распределял свет в своей толще, отчего отсек с коконами походил на пульсирующую изнутри сферу.

Рипли нажала на акселератор, и БТР проломил изогнутую стену, словно железный брусок, выпущенный из пушки. Во все стороны полетели осколки смолы и биомеханического склеивающего раствора. Большие куски размалывались под колесами бронетранспортера. Рипли выкрутила руль, и БТР аккуратно развернулся. Задняя часть мощной машины описала дугу и разрушила еще одну секцию странной стены.

Из дыма появился Хикс. Он стрелял назад, держа винтовку одной рукой, и поддерживая хромающего Хадсона второй. Оба держались только за счет адреналина, мышечной массы и решимости. Рипли отвернулась от ветрового стекла к центральному проходу:

– Бёрк, они идут!

До нее донесся слабый ответ, когда он прокричал в сторону кабины:

– Я открываю! Жди!

Представитель Компании добрался до люка высадки десанта и возился с незнакомым управлением, пока наконец-то широкий проем не открылся. Следуя за Хиксом и Хадсоном по пятам, из густого тумана материализовались два оператора смартов. Они отходили с выверенной точностью, бок о бок, прикрывая отступление. Пока Рипли смотрела, магазин Дрейка опустел. Автоматически он расстегнул упряжь смарта, которая свалилась с него, словно старая кожа. Не успела она коснуться пола, как морпех вытащил из-за спины огнемет и включил его в игру. Протяжное шипение напалма присоединилось к глухому стрекоту все еще работающего смарта Васкес.

Хикс добрался до БТР, опустил оружие и только что не забросил внутрь раненого Хадсона. Следом он закинул свою импульсную винтовку и забрался сам. Васкес все еще стреляла, когда капрал подхватил ее под мышки и втащил за собой. Одновременно с этим она заметила темный высокий силуэт, метнувшийся к Дрейку, и, падая на пол БТР, изменила угол стрельбы.

Вспышка осветила нечеловеческую застывшую ухмылку, и заряды смарта разорвали чужому грудную клетку. Во все стороны брызнула ярко-желтая жидкость. Она окатила Дрейку лицо и грудь. От тела запнувшегося оператора смарта поднялся дым, когда кислота начала быстро проедать плоть и кости. Его мышцы спазматически сокращались, и пока он падал на спину, его огнемет продолжал извергать напалм.

Васкес и Хикс откатились в стороны, когда в открытый люк ворвалась струя пламени и подожгла горючие материалы внутри. Когда Дрейк упал, Хикс прыгнул к люку и начал его закрывать. На четвереньках, Васкес с отчаянием метнулась к проему. Капрал оставил дверной замок и перехватил ее. Ему пришлось побороться, чтобы не дать женщине вырваться наружу.

– Дрейк! – она кричала, утратив и невозмутимость, и контроль. – Он упал!

Хиксу понадобилось все превосходство в размере и силе, чтобы взять ее в захват и заставить на себя посмотреть.

– Он мертв! Забудь об этом, Васкес. Его больше нет.

Она уставилась на него, не соображая. На ее лице полосами размазались грязь и сажа.

– Нет. Нет, он не мертв! Он…

Хикс посмотрел на остальных.

– Уберите ее отсюда. Нам надо закрыть дверь.

Хадсон кивнул. Вместе с Бёрком они оттащили потрясенную Васкес от люка. Капрал глянул в сторону кабины и повысил голос, насколько смог:

– Уходим! У нас чисто.

– Едем! – Рипли схватилась за управление и вдавила акселератор. Бронетранспортер взревел, содрогнулся и понесся обратно вверх по пандусу. Со своего места сорвалась полка с припасами и похоронила Хадсона под грудой оборудования. Ругаясь и размахивая руками, он отбрасывал вещи в сторону, не заботясь о том, что именно гласила маркировка – «АВАРИЙНЫЙ ПАЕК» или «ВЗРЫВЧАТКА».

Хикс снова взялся за люк и занялся замком. Створки почти закрылись, когда в металлическую кромку, подобно двум мощным молотам, ударили два комплекта длинных когтей. Со своего места Тритончик издала вопль первобытного ребенка. Саблезубый тигр, огромный медведь и чудовище находились у входа в пещеру, но на этот раз ей негде было спрятаться.

Васкес доковыляла до люка и присоединилась к Хиксу и Бёрку, навалившимся на створки.

Несмотря на объединенные усилия, металлический заслон потихоньку раскрывался снова. Дверные механизмы протестующие стонали. Хиксу кое-как хватило дыхания, чтобы проорать все еще оцепенелому Горману:

– Помоги с дверью!

Лейтенант его услышал и отреагировал: отшатнулся прочь и затряс головой с широко раскрытыми глазами. Хикс пробормотал проклятье и подпер плечом запорный рычаг. Этим он освободил одну из рук, чтобы вытащить дробовик двенадцатого калибра как раз тогда, когда кошмарная голова чужого просунулась в отверстие люка. Внешние челюсти разошлись, открыв похожую на поршень глотку и острые зубы. Когда покрытые слизью клыки раскрылись в его сторону, Хикс вбил дуло дробовика между демонических челюстей и нажал спусковой крючок. Последовавший взрыв отдался в БТР грохотом, и отстреленный череп отвалился назад, испуская фонтаны кислотной крови. Жидкость тут же начала проедать дверь и пол.

Хикс и Васкес отшатнулись в стороны, но сколько-то капель попало на руку Хадсона. Плоть начала с шипением растворяться, от кожи поднялся дым. Компьютерный специалист завыл и упал на одно из свободных мест.

Хикс и Бёрк захлопнули и заперли люк. Подобно сбежавшей комете, БТР с грохотом поднялся по пандусу и врезался в массу трубопроводов. Рипли налегла на руль, разворачивая огромные колеса, и высвободилась. Над бронетранспортером взметнулись искры. Казалось, что в общем отсеке за спиной водителя все орали одновременно. В борьбу с внутренним пожаром включились сорванные со стен огнетушители.

Тритончик не мешалась – она тихо сидела на своем месте, пока вокруг взад и вперед носились паникующие взрослые. Девочка дышала тяжело, но ровно, и ее глаза внимательно следили за происходящим. Все это было для нее не ново. Она уже прошла через подобное раньше.

Нечто приземлилось на крышу с тихим металлическим щелчком.

Горман забился в угол слева от прохода. Он тупо смотрел на неистовствующих компаньонов. Из-за этого он не заметил, как маленький оружейный люк, у которого он схоронился, начал вибрировать. Однако Горман почувствовал, когда крышку люка сорвало. Он начал было разворачиваться, но недостаточно быстро – его схватили через образовавшийся проем.

На кончике хвоста у чужого что-то было, нечто серебристо-острое и сверхбыстрое. Оно хлестнуло и вонзилось лейтенанту в плечо. Тот закричал.

Хикс прыгнул в кресло оператора оружия, вцепился в консоль одной рукой и нажимал на необходимые переключатели другой, пока моторчик кресла с гудением разворачивал его в позицию. На приборной доске ожили ярко подсвеченные контрольные устройства, ничем не улучшив атмосферу в осажденном БТР, но вызвав на лице капрала улыбку.

В ответ на его действия зажужжали сервомоторы, и на крыше бронетранспортера ожила небольшая орудийная башня. Чужой, который уже на две трети вытащил Гормана наружу, резко повернулся в направлении источника нового звука как раз в тот момент, когда сдвоенная пушка выстрелила. Тяжелые снаряды смахнули существо с крыши транспорта с такой силой, что кислота из его тела не успела пролиться.

Бёрк втащил обратно потерявшего сознание Гормана, пока Васкес разыскивала что-нибудь, чем можно было заткнуть дыру.

Оставляя за собой шлейф огня и дыма, БТР несся вверх по пандусу. Рипли сражалась с управлением, разворачивая тяжелую машину. Бортом она врезалась в диспетчерскую, отчего офисная мебель и обломки стены разлетелись во всех направлениях, образуя позади БТР след из пластика и композитного волокна.

Почти всё, почти выбрались. Еще минута или две, если ничего не случится, и они покинут пределы станции. Окажутся на свободе…

Перед ее лицом возникла рука чужого и по дуге обрушилась на ударопрочное ветровое стекло, пробив его. Поблескивающие, покрытые слизью челюсти устремились внутрь. Рипли вскинула обе руки, чтобы закрыть лицо, и отшатнулась. Всего раз прежде она была так близка к гибели: на месте пилота в шаттле «Нарцисс», когда подманила другого чужого поближе, чтобы выбросить его из шлюза. Но здесь не было шлюза, не было успокаивающей защиты скафандра, не осталось карт в рукаве, и не было времени, чтобы придумать им замену.

Она попробовала выжать тормоза. Огромные колеса заблокировались на большой скорости, и их скрежет перекрыл звуки хаоса снаружи. Рипли почувствовала, как ее бросило вперед, навстречу зияющим челюстям. Но ремни безопасности отреагировали на движение и удержали ее в кресле.

У чужого такой защиты не было. Он неуклюже цеплялся за край крыши, перегнувшись к ветровому стеклу, и даже его нечеловеческая сила не помогла удержаться. Едва он приземлился на пол, Рипли снова бросила бронетранспортер вперед. Он даже не подпрыгнул, наехав на скелетообразное тело и раздавив его своим весом. Кислота брызнула на бронированные колеса, но движение быстро ее стряхнуло. Жидкость оставила лишь несколько незначительных оспин. Дальнейшему продвижению это не помешало.

Темнота впереди. Чистая, гостеприимная темнота. Не пустота, что обрушивалась на ее разум, а темнота тускло освещенной планеты: поверхность Ахерона, отгороженная стенами станции. В следующий миг они вырвались наружу и загромыхали по дороге в направлении места приземления.

Из задней части БТР донесся шум, словно в кухонный комбайн насыпали металлических болтов. Периодически можно было расслышать особенно громкий хруст. Звук говорил о том, что делу не помочь смазкой или ремонтом. Рипли поколдовала с управлением, пытаясь сделать так, чтобы шум исчез, но – как и ее возвращающиеся кошмары – он отказался подчиняться.

Подошел Хикс и мягко, но настойчиво разжал ее пальцы на рычаге акселератора. Лицо Рипли было таким же белым, как и костяшки. Она моргнула, подняла на него взгляд.

– Все хорошо, – заверил капрал. – Мы прорвались. Они все остались позади. Не думаю, что они станут сражаться на открытой местности. Расслабься. На этой развалюхе мы все равно далеко не уедем.

Когда машина замедлились, скрежет стал оглушительным. Рипли внимательно в него вслушивалась, затем остановила транспорт.

– Не проси у меня анализа. Я – водитель, а не механик.

Хикс повернулся, чтобы лучше слышать металлическое бульканье.

– Похоже на трансмиссию. Может, вышла из строя пара компонентов. У тебя металл размалывается. Но вообще, я удивлен, что эта крошка не оставила днище где-нибудь на уровне «B». Хорошо они строят эти штуки.

– Недостаточно хорошо, – донесся до них голос Бёрка откуда-то из пассажирского отсека.

– Никто не ждал, что придется столкнуться с такими существами. Когда-либо. – Хикс нагнулся к консоли и повернул внешние камеры. Снаружи БТР выглядел жутко – его корпус дымился, израненный кислотой. Предполагалось, что он должен быть неуязвим. А теперь превратился в хлам.

Рипли развернула кресло, бросила взгляд на еще одно пустое рядом с собой, потом всмотрелась в проход, шедший через весь БТР.

– Тритончик. Где Тритончик?

Кто-то потянул ее за штанину. Не сильно – чтобы она не подпрыгнула. Тритончик вжалась в крошечное пространство между сиденьем водителя и переборкой. Она дрожала от ужаса, но была настороже. На этот раз никакой кататонии, никакого ухода от реальности. Рипли понимала, что для этого не было причин. Без сомнения, девочка видела вещи куда хуже, когда чужие наводнили колонию. А когда солдаты вошли в нишу с коконами, она же не смотрела на мониторы в командном отсеке? А если смотрела, то видела ли лицо женщины, которая в агонии шептала Дитрих? Что если эта женщина была…

Но нет, такого не могло быть. Если бы это оказалась мать Тритончика, девочка бы уже впала в кататонию. Исчезла бы, сбежала, стала бы недосягаемой – возможно навсегда.

– Ты в порядке? – иногда необходимо задавать бессмысленные вопросы.

К тому же, Рипли хотела – ей было нужно – услышать ответ ребенка. Тритончик подняла вверх большой палец – она все еще прибегала к выборочному молчанию в качестве защитного механизма. Рипли не стала настаивать, чтобы девочка заговорила. То, что она умела сидеть тихо, пока вокруг всех убивают, сохранило ей жизнь.

– Мне нужно проверить, как там остальные, – обратилась Рипли к поднятому к ней личику. – С тобой все будет хорошо?

На этот раз ответом ей стал кивок в сопровождении робкой улыбки, отчего Рипли пришлось тяжело сглотнуть. Она попыталась скрыть то, что чувствовала, потому что сейчас было не время и не место расклеиваться. Этим можно будет заняться, когда они окажутся в безопасности на борту «Сулако».

– Отлично. Я скоро вернусь. Если тебе надоест там внизу, ты можешь прийти к нам, ладно?

Улыбка стала шире, за ней последовал более энергичный кивок, но сама девочка так и осталась, где была. Своим инстинктам она все еще доверяла больше, чем любому взрослому. Но Рипли не почувствовала себя уязвленной. Она отстегнула ремни и направилась в проход.

Сбоку стоял Хадсон, изучавший свою руку. Тот факт, что у него все еще была рука, говорил о том, что его только слегка обрызгало кислотой. В уме он снова и снова переживал последние двадцать минут своей жизни, секунду за секундой, и не верил в то, что видел. Рипли слышала, как он бормочет себе под нос:

– Не верю. Этого не было. Этого же не было.

Бёрк хотел взглянуть на поврежденную руку компьютерщика – больше из любопытства, чем из сострадания, – но Хадсон отдернулся:

– Я в норме. Отвали.

Бёрк сжал губы – ему хотелось посмотреть, но не хотелось давить.

– Лучше, чтобы кто-то осмотрел. Кто знает, какие могут быть побочные эффекты. Может, оно ядовитое.

– Да? А если так, я полагаю, ты тут же проверишь наши запасы и за пару минут найдешь мне противоядие, верно? Дитрих наш медик, – Хадсон сглотнул, и его гнев испарился. – Была нашим медиком. Жуки вонючие.

Хикс склонился над неподвижным Горманом и проверял его пульс. Рипли подошла к ним.

– И как? – натянуто спросила она.

– Сердце бьется медленно, но ровно. То же самое с дыханием и со всеми прочими жизненными показателями: все замедлилось, но стабильно. Он жив. Если бы я не знал точно, то сказал бы, что он спит. Но это не сон. Думаю, он парализован.

Васкес отпихнула их обоих в стороны и схватила бессознательного лейтенанта за грудки. Она была слишком взбешена, чтобы плакать.

– Он – труп, вот кто он! – одной рукой она подтянула верхнюю часть тела Гормана к себе, а вторую отвела назад, сжав в кулак, и вопя ему в лицо. – Проснись, пендехо[10]! Проснись! Я убью тебя, говнюк ты никчемный!

Хикс всей своей массой вклинился между ней и парализованным лейтенантом. Заговорил он тем же мягким голосом, хотя теперь в нем слышался и металл:

– Достаточно. Хватит. Отойди от него – сейчас же, – он твердо смотрел в лицо оператора смарта.

Их взгляды встретились. Васкес по-прежнему держала Гормана, приподняв над полом, но сквозь ее ярость пробилось нечто более фундаментальное. Морские пехотинцы – а она была морским пехотинцем – жили по уставу. И здесь все было просто. Эйпона не стало, а значит, старшим стал Хикс.

– Не стоит того, чтобы сбивать о него костяшки, – наконец-то пробурчала она, выпуская рубашку лейтенанта. Его голова ударилась об пол, а Васкес отступила в сторону, все еще ругаясь под нос. Рипли не сомневалась, что если бы Хикс не вмешался, то оператор смарта превратила бы бессознательного Гормана в кровавое месиво.

Когда Васкес отошла, Рипли склонилась над парализованным офицером и расстегнула на нем рубашку. Место прокола на плече было фиолетовым, оттуда не вытекло и капли крови, а сама крошечная ранка уже закрылась.

– Похоже, его ужалили, или что-то вроде. Любопытно. Не знала, что они так могут.

– Эй!

Взволнованный окрик заставил ее и Хикса повернуться к командному отсеку. Там стоял Хадсон. Он угрюмо смотрел на данные биомониторинга и на видеоэкраны, и что-то привлекло его внимание. Теперь он подозвал остальных.

– Смотрите! Кроу и Дитрих не умерли, – он указал на данные и тяжело сглотнул. – Видимо, они как Горман. Их жизненные показатели очень низкие, но они не мертвы…

Его голос стих, а вместе с ним утихло и волнение, которое он поначалу испытал.

Если они не были мертвы, но были как Горман, это значило…

Компьютерщика затрясло от смеси злости и горя. Он балансировал на грани истерики. Как и все они. Она стояла за плечом у каждого, словно психическая пиявка, прицепившаяся на периферии рассудка, угрожая наводнить разум и перехватить контроль в ту же секунду, как кто-нибудь даст слабину.

Рипли знала, что означают такие биопоказатели. Она попыталась объяснить, но не смогла посмотреть Хадсону в лицо.

– Вы не сможете им помочь.

– Эй, если они все еще живы…

– Забудь про это. Прямо сейчас их запихивают в коконы, как и всех прочих. Как колонистов, которых вы нашли в стене. Вы для них ни черта не можете сделать. Никто не может. Так сложилось. Радуйся тому, что ты здесь, говоришь о них, а не там, внизу, вместе с ними. Если бы Дитрих была здесь, то знала бы, что ничем не может тебе помочь.

Компьютерщик словно весь обмяк.

– Это не по-настоящему.

Рипли отвернулась от него и встретилась глазами с Васкес. Как легко сказать оператору смарта: «А я ведь вас предупреждала». Но это было бы уже чересчур. Один этот взгляд выразил все, что две женщины могли сказать друг другу.

И на этот раз первой отвернулась Васкес.

IX

В медицинской лаборатории колонии Бишоп склонился над микроскопом. Под линзами находился образец материала, взятый у одного из мертвых паразитов-лицехватов из ближайшей трубки стаза. Даже в смерти подвергнутое биопсии существо, лежавшее на спине на столе для анатомирования, выглядело угрожающе. Хватательные лапы, казалось, нацелились уцепиться за любое лицо, оказавшееся слишком близко, а мощный хвост был готов отправить существо в длинный и стремительный, подобно выстрелу, прыжок.

Внутренняя структура была столь же удивительна, как и внешний функционал, так что Бишоп буквально приклеился к окуляру. Сочетая мощность микроскопа и возможности собственного искусственного зрения, он был способен разглядеть куда больше колонистов.

Один из чрезвычайно занимавших его вопросов, на который Бишоп очень хотел бы получить ответ, касался определенной возможности: попытается ли паразит присоединиться к синтету – такому, как он сам. Его внутренности радикально отличались от устройства полностью биологического человеческого существа. Сможет ли паразит определить разницу до того, как прыгнет? А если нет, и он попытается использовать синтета в качестве носителя, что может получиться в результате такого насильственного союза? Он просто отвалится и отправится дальше, на поиски более подходящего тела, или же бездумно введет семя эмбриона в искусственного носителя? И, если так, сможет ли эмбрион развиться, или же его постигнет разочарование, пока он будет пытаться вызреть в организме, лишенном плоти и крови?

Можно ли паразитировать робота?

От двери послышался какой-то шум. Бросив туда взгляд, Бишоп увидел, что командир десантного бота притащил в лабораторию поддон, полный припасов и оборудования.

– Куда это положить?

– Вон туда, к столу, – указал Бишоп. – Будет отлично.

Спанкмейер начал разгружать поддон.

– Нужно еще что-нибудь?

Бишоп вяло отмахнулся, не отрываясь от окуляра.

– Ладно. Тогда я возвращаюсь обратно на корабль. Позвони мне, если что понадобится.

От него снова отмахнулись. Спанкмейер пожал плечами и пошел на выход.

Командир экипажа десантного бота катил поддон по пустым коридорам, направляясь обратно к посадочной площадке, и рассуждал. Он считал Бишопа странной птицей. «Странным гибридом», – мысленно поправил он сам себя и улыбнулся каламбуру. Жизнерадостно насвистывая, он поднял воротник повыше, закрывая шею. Ветер дул не так уж сильно, но без полной экипировки снаружи было все же холодновато.

Насвистывание помогало отвлечься от катастрофы, что постигла экспедицию. Кроу, Дитрих, старина Эйпон – их больше нет. «Трудно в это поверить», как постоянно бормотал себе под нос Хадсон. Трудно поверить, и как же жалко. Спанкмейер знал их всех; они вместе летали не на одну миссию. Хотя нельзя было сказать, что он знал их близко.

Спанкмейер пожал плечами, хотя некому было видеть его жест. Они все привыкли к смерти – это была знакомая, которую каждый рассчитывал встретить до увольнения на пенсию. У Кроу и Дитрих свидания оказались назначены раньше, чем у других, вот и всё. Ничего с этим не поделаешь. Но Хикс и остальные выбрались. Они закончат свои исследования, наведут порядок, а завтра уже улетят. Таков был план: поизучать еще немного, сделать несколько последних записей и убраться отсюда. Он знал, что не единственный, кто ждет не дождется момента, когда десантный бот поднимется с планеты и направится к старому доброму «Сулако».

Его мысли снова вернулись к Бишопу. Может, причина крылась в каких-то улучшениях новой модели синтетов, а может, дело было в самом Бишопе, но Спанкмейеру андроид нравился. Все говорили, что парни, занимающиеся искусственным интеллектом, годами работали в поте лица, чтобы улучшить программирование личности, что они даже добавляли элемент случайности в каждую новую модель, сходившую с конвейера. Похоже, дело было именно в этом – у Бишопа была индивидуальность. Его можно было отличить от других синтетов, просто поговорив с ним. И всегда неплохо иметь в команде хвастливых крикунов кого-то одного тихого и вежливого.

Пока Спанкмейер катил поддон вверх по разгрузочному пандусу десантного бота, он поскользнулся. Восстановив равновесие, рядовой нагнулся, чтобы рассмотреть влажное пятно под ногами. Поскольку там не было углублений, в которых могла скопиться дождевая вода, он подумал, что разбил одну из драгоценных банок Бишопа с консервирующей жидкостью, но стойкий, щекочущий ноздри запах формальдегида отсутствовал. Блестящая субстанция, налипшая на металлический пандус, напоминала скорее густую слизь или гель.

Спанкмейер пожал плечами и выпрямился. Он не помнил, чтобы разливал что-то такое, а раз никто об этом не спросил, то и беспокоиться не о чем. Да и нет времени на беспокойство. Слишком много нужно успеть сделать, чтобы они смогли улететь.

На него налетел порыв ветра. Паршивая атмосфера, хотя она и стала куда лучше после того, как заработали преобразователи. «Непригодная для дыхания», – как говорилось на брифинге перед погружением в сон. Затащив за собой поддон внутрь, Спанкмейер шлепнул по переключателю, чтобы втянуть пандус и закрыть дверь.

Васкес мерила шагами БТР. Оставаться пассивной во время боевой ситуации было для нее чуждо. Ей хотелось взять в руки оружие, и чтобы было, куда стрелять. Женщина понимала, что ситуация требует осторожного анализа, и это расстраивало, потому что она не была аналитиком. Ее методы действия были прямыми, окончательными, и говорить при этом ничего не требовалось. Но Васкес была достаточно умна, чтобы понимать: нынешняя ситуация далека от стандартной. Враг прожевал и выплюнул все стандарты. Увы, это знание никак не успокаивало. Ей хотелось кого-нибудь убить.

Временами ее пальцы шевелились, словно работали с управлением смарта. Если бы Рипли уже не была напряжена до предела, словно взведенная пружина в древних часах, она бы разнервничалась, просто глядя на Васкес.

Так дошло до момента, когда Васкес поняла, что или надо что-нибудь сказать, или она начнет выдирать у себя волосы.

– Ладно, мы не можем их взорвать. Не можем пойти вниз группой. Мы даже не можем вернуться обратно на БТР, потому что они разберут его на части, словно банку с горошком. Но почему бы нам не закатить туда несколько канистр с CN-20? Накачать нервно-паралитическим газом все гнездо? В десантном боте у нас его достаточно, чтобы сделать необитаемой всю колонию.

Хадсон смотрел умоляющим взглядом на всех по очереди.

– Слушайте, давайте просто уберемся отсюда, и будем считать, что мы квиты, ладно? – Он бросил взгляд на женщину рядом с ним. – Я с Рипли. Пусть хоть всю колонию превратят в детский манеж, но сейчас нам надо выбираться и вернуться с военным кораблем.

Васкес уставилась на него с прищуром:

– Поджилки затряслись, Хадсон?

– Поджилки! – он чуть выпрямился, реагируя на брошенный вызов. – Мы тут по уши вляпались. Никто не предупредил, что мы наткнемся на подобное. Я первым вызовусь сюда вернуться, но хочу иметь подходящее снаряжение, чтобы разделаться с проблемой. Это не разгон толпы, Васкес. Попробуй надрать им задницы, и они отожрут тебе руки в процессе.

Рипли взглянула на оператора смарта.

– Нервно-паралитический газ не сработает в любом случае. Откуда нам знать, как он влияет на их биохимию? Может, они только прочихаются. А учитывая, как эти штуки устроены, может, и вообще покайфуют. Я выкинула одного такого из воздушного шлюза с аварийным крюком в брюхе, а тварь от этого только замедлилась. Мне пришлось поджарить его дюзами. – Она прислонилась к стене. – Я за то, чтобы улететь, а потом зачистить ядерными ударами с орбиты это место, а заодно и все плато, где мы изначально нашли корабль с ними. Это единственный способ.

– А теперь погодите секундочку, – Бёрк сохранял молчание на протяжении всей дискуссии, но тут внезапно подал голос. – Я не даю разрешения на подобные действия. Это слишком уж экстремально.

– А ты не считаешь здешнюю ситуацию экстремальной?! – прорычал Хадсон. Он теребил повязку на поврежденной кислотой руке и тяжело смотрел на представителя Компании.

– Конечно, она экстремальная.

– Тогда почему ты не разрешаешь использовать ядерные боеголовки? – поднажала и Рипли. – Вы теряете колонию и одну перерабатывающую станцию, но у вас все еще остается девяносто пять процентов неповрежденных мощностей терраформирования и вся планета. Так чего тянуть?

Уловив в ее голосе вызов, представитель Компании тут же дал задний ход и заговорил примирительным тоном:

– Ну, я имею в виду, что понимаю – все сейчас на эмоциях. И я расстроен так же, как и все здесь. Но это не значит, что мы должны принимать решения сгоряча. Нужно проявлять осторожность. Прежде, чем выплескивать вместе с водой и ребенка, давайте сперва подумаем.

– Ребенок мертв, Бёрк, если ты еще не заметил, – Рипли отказывалась менять точку зрения.

– Я говорю, – продолжил он спор, – что пришло время оценить ситуацию целиком – если вы понимаете, о чем я.

Рипли сложила руки на груди.

– Нет, Бёрк. Что ты имеешь в виду?

Тот думал быстро.

– Во-первых, у этих построек имеется значительная денежная ценность. Мы сейчас говорим о целой колонии. Не берем в расчет стоимость починки. Инвестиции в транспортировку огромны сами по себе, а процесс терраформирования Ахерона только-только начал давать какие-то результаты. Верно, что другие преобразователи работают автоматически, но им все равно необходимы регулярное обслуживание и надзор. Без возможности разместить нужный персонал на поверхности придется держать на орбите несколько транспортов в качестве летучих отелей. А это подразумевает такие издержки, что вы и вообразить не можете.

– Можете выписать чек мне, – сказала она без улыбки. – У меня и так счет открытый. Что еще?

– Еще мы здесь имеем дело с безусловно важными образчиками. Мы просто не можем деспотично уничтожить вид существ, которые смогли пробиться в этом мире. Потеря для науки окажется невосполнимой. Мы можем никогда больше таких не встретить.

– Да-а, это будет ужасно, – Рипли опустила руки. – Ты ничего не забыл, Бёрк? Ты мне сказал, что если мы наткнемся на враждебные формы жизни, то мы о них позаботимся, наплевав на проблемы науки. Вот почему мне никогда не нравилось иметь дело с администраторами: у вас, ребята, слишком избирательная память.

– Но дела так не делаются, – запротестовал он.

– Забудь об этом!

– Ага, забудь об этом, – Васкес повторила слова Рипли с теми же эмоциями. – Посмотри на нас.

– Может, ты просто не в курсе текущих событий, – добавил Хадсон, – но нас только что поимели, приятель.

– Слушай, Бёрк, – недовольство Рипли было явным, – у нас был уговор. Мне кажется, я защитила свое дело, предоставила убедительные доказательства – назови, как хочешь. Мы явились сюда за подтверждением моих слов и чтобы выяснить, почему прервалась связь между Ахероном и Землей. У тебя есть это подтверждение, Компания получила свое объяснение, а я – оправдание. Теперь самое время убраться отсюда.

– Я знаю, знаю, – он положил руку ей на плечо, стараясь, чтобы это не выглядело фамильярно, и развернул в сторону от прочих, понизив голос. – Но тут мы имеем дело с неоднозначным сценарием. Надо быть готовым отложить в сторону первый план действий, который сразу приходит на ум, отложить в сторону естественные эмоции и подумать, как извлечь выгоду. Мы выжили здесь; теперь надо подготовиться, чтобы выжить на Земле.

– К чему ты клонишь, Бёрк?

То ли он не заметил холода в ее взгляде, то ли предпочел не замечать.

– Я пытаюсь сказать, что это важно, Рипли. Я имею в виду – действительно важно. Прежде мы никогда не сталкивались ни с чем подобным, и нам может не представиться нового шанса. У них невероятные сила и возможности. Ты не можешь просто взять и уничтожить нечто подобное – только не с их потенциалом. Само собой, ты держишь дистанцию, пока не сообразишь, как с ними обращаться, но ты не можешь просто взорвать их.

– Хочешь, поспорим?

– Ты мыслишь нерационально. Ну же, я понимаю, через что ты прошла. Не думай, что я не понимаю. Но тебе нужно от этого абстрагироваться и охватить всю панораму. Что сделано – то сделано. Мы не можем помочь колонистам и не можем ничего сделать для Кроу, Эйпона и остальных, но мы еще можем помочь себе. Мы можем разузнать об этих существах, сделать их полезными, извлечь из них выгоду, приручить их.

– Ты не можешь приручить нечто, подобное этим тварям. Ты убираешься у них с дороги, а если ситуация позволяет – разносишь их на атомы. И не говори мне о «выживании» на Земле.

Бёрк глубоко вздохнул.

– Ну же, Рипли. Эти чужие – особенные по всем показателям, мы даже осмыслить этого не можем. Уникальность – одна из вещей, с которыми Вселенная весьма прижимиста. Их нужно изучить – осторожно и в правильных условиях, – чтобы мы могли у них чему-то научиться. Здесь все пошло не так только потому, что колонисты начали их изучать без подобающего оборудования. Они не знали, чего ждать. Мы – знаем.

– А знаем ли? Смотри, что стало с Эйпоном и остальными.

– Они не представляли, против чего выступили, и были слегка самоуверенны. И их застали врасплох в тесноте. Мы не повторим этой ошибки.

– Ты не можешь этого гарантировать.

– То, что здесь случилось, трагично, но это больше не повторится. Когда мы вернемся, у нас будет подходящее снаряжение. Эта кислота не может проедать вообще все. Мы как-нибудь возьмем с собой образец, его проанализируют в лабораториях Компании и разработают защиту, броню. И мы придумаем способ, как обездвижить взрослую особь, чтобы ею можно было управлять и использовать ее. Разумеется, чужие сильны, но они не всемогущи. Они прочны, но не неуязвимы. Их можно убить при помощи такого оружия, как ручные импульсные винтовки и огнеметы. Уж это-то экспедиция доказала. Ты себя оправдала. – Он сказал это с восхищением, в которое Рипли ни секунды не поверила. – Говорю тебе, Рипли, такая возможность мало кому предоставляется. Мы не можем ее упустить из-за решения, принятого под влиянием момента. Не думал, что ты можешь отказаться от шанса всей жизни из-за какой-то мелкой абстракции, вроде мести.

– Это не имеет никакого отношения к мести, – ровным тоном сообщила она ему. – Речь идет о выживании. Нашем.

– Ты все еще меня не слушаешь, – он понизил голос до шепота. – Видишь ли, поскольку ты представитель Компании, который первым обнаружил этих существ, твой процент от последующей прибыли, извлеченной из их изучения и последующего использования, естественным образом обернется солидными деньгами. Про тот факт, что Компания однажды признала тебя виновной, а после отменила решение комиссии, даже не вспомнят. Все знают, что ты – единственный выживший из команды, которая первой встретилась с существами. Закон требует, чтобы ты получила соответствующие отчисления. Ты будешь богаче, чем когда-либо мечтала, Рипли.

Она молча уставилась на него с таким видом, словно созерцала нового представителя чужих, на которого только что наткнулась. И, судя по всему – особенно отвратительного.

– Ах ты, сукин…

Он отшатнулся, и его лицо посуровело. Фальшивые товарищеские отношения, которые он пытался демонстрировать, спали с него, словно маска.

– Мне жаль, что ты так смотришь на вещи. Не вынуждай меня использовать служебное положение.

– Какое еще служебное положение? Мы уже это проходили, – она кивнула в проход. – Мне кажется, старшинство здесь у капрала Хикса.

Бёрк начал было смеяться, но увидел, что она говорит серьезно.

– Ты шутишь. Это что, шутка? Капрал Хикс? С каких пор капрал распоряжался чем-либо, кроме собственных ботинок?

– Эта операция проходит под надзором военных, – тихо напомнила ему Рипли. – Это значится в приказах «Сулако». Может, ты и не озаботился их прочесть, но я – читала. Так это сформулировало Управление внеземной колонизации. Мы с тобой, Бёрк, только наблюдатели. Мы – неофициально-присоединившиеся. Эйпон – мертв, Горман может к нему присоединиться в любой момент. В цепочке командования Хикс следующий. – Она посмотрела через плечо пораженного представителя Компании и уточнила: – Верно?

Ответ Хикса прозвучал обыденно:

– Похоже на то.

Тщательный самоконтроль Бёрка начал давать трещину.

– Слушайте, это операция на много миллионов кредитов. Он не может принимать такие решения. У капралов нет полномочий на использование ядерного оружия. Он же просто морской пехотинец, – подумав получше и бросив поспешный взгляд в сторону капрала, Бёрк вежливо добавил: – Без обид.

– Без обид, – ответ Хикса прозвучал холодно и вежливо. Он проговорил в микрофон своей гарнитуры: – Ферро, ты все это слышала?

– Я на связи, – прозвучал в динамиках ответ пилота десантного бота.

– Приготовься к вылету. Нам может понадобиться срочная эвакуация.

– Догадалась по тому, что мы тут услышали. Жестко.

– Ты и половины не знаешь, – выражение лица Хикса не изменилось, когда он посмотрел на поджавшего губы Бёрка. – В одном ты прав: нельзя принимать таких решений под влиянием момента.

Бёрк слегка расслабился.

– Так-то лучше. И что мы делаем?

– Обдумываем, как ты и сказал. – Капрал секунд на пять прикрыл глаза. – Ладно, я все обдумал. Полагаю, мы убираемся отсюда и наносим ядерный удар с орбиты. И это единственный способ удостовериться, что все будет нормально.

Бёрк моргнул. Кровь отхлынула от его лица. Со злостью он шагнул было в направлении Хикса, но потом сообразил, что собирается сделать нечто, не вписывающееся в текущую реальность. Так что вместо этого ему пришлось выразить ярость вербально:

– Это абсурд! Ты не можешь серьезно намереваться сбросить на колонию ядерный снаряд.

– Только маленький, – спокойно заверил его Хикс. – Но достаточно мощный. – Он сложил ладони вместе, улыбнулся и развел их в стороны. – Бум.

– Говорю тебе в последний раз – у тебя нет полномочий делать что-то подоб…

Его тираду прервал громкий щелчок – звук активированной импульсной винтовки. Васкес баюкала мощное оружие в правой руке. Ствол не смотрел именно на Бёрка, но не был он направлен и в сторону. Выражение лица рядовой ни о чем не говорило, и Бёрк знал, что оно не изменится, если она решит выпустить импульсный снаряд ему в грудь. Конец дискуссии. Он тяжело опустился на одно из пустых сидений вдоль стены.

– Вы все сумасшедшие, – пробормотал он. – И вы это знаете.

– Мужик, – мягко ответила ему Васкес, – а почему еще люди вступают в ряды Колониальной морской пехоты?

Затем она посмотрела на капрала.

– Скажи-ка мне одну вешь, Хикс: значит ли это, что я могу сослаться на безумие, если застрелю это миэрда[11]? Если да, то я могу заодно пристрелить и то несчастное недоразумение, которые мы получили вместо лейтенанта. Не хотелось бы расходовать зря такую хорошую отмазку.

– Никто ни в кого не стреляет, – твердо заявил ей капрал. – Мы убираемся отсюда.

Рипли встретилась с ним взглядом, кивнула, после чего отвернулась и, присев на корточки, ободряюще приобняла единственного находящегося в сознании, но не вступившего в дискуссию человека. Тритончик прильнула к ее плечу.

– Мы отправляемся домой, милая, – сказала девочке Рипли.

Теперь, когда определился план действий, Хикс уделил минутку на то, чтобы проверить обстановку в БТР. Из-за повреждений, нанесенных огнем и кислотой, машина явно подлежала списанию.

– Давайте соберем все, что сможем унести. Хадсон, помоги мне с лейтенантом.

Компьютерщик посмотрел на парализованного офицера с нескрываемой неприязнью.

– Как насчет того, что мы просто усадим его в командном отсеке и пристегнем к креслу? Он будет там как дома.

– Не годится. Он все еще жив, и мы должны забрать его отсюда.

– Да, я знаю, знаю. Только не надо мне это постоянно напоминать.

– Рипли, ты приглядывай за ребенком. Она все равно к тебе привязалась.

– Это взаимно, – Рипли прижала девочку к себе.

– Васкес, ты сможешь нас прикрывать, когда десантный бот будет спускаться?

Та улыбнулась, демонстрируя идеальные зубы.

– Когда рак на горе свистнет. – Она похлопала по прикладу импульсной винтовки.

Капрал повернулся, чтобы взглянуть на последнего члена команды.

– Ты идешь?

– Не будь смешным, – проворчал Бёрк.

– И не собирался. Только не здесь. Место тут вообще не смешное, – Хикс переключился на микрофон гарнитуры. – Бишоп, ты нашел что-нибудь?

В БТР раздался голос синтета:

– Не слишком много. У колонистов здесь только базовое оборудование. Я продвинулся настолько далеко, насколько позволил имеющийся инструментарий.

– Не важно. Мы уходим. Пакуйся, и встречаемся на бетонированной площадке. Сможешь туда добраться? Мне не хотелось бы покидать БТР до того, как десантный бот начнет приземление.

– Без проблем. Здесь все тихо.

– Хорошо. Не бери ничего, что не сможешь легко унести. Двигай.

Сражаясь с ветром, десантный бот поднялся со своего места. Направляемый твердой рукой Ферро, он завис, развернулся в воздухе, после чего начал движение в сторону застрявшего БТР.

– Вижу вас на экранах. Ветер чуть ослабел. Я спущусь как можно ближе к вам, – информировала их пилот.

– Принято, – Хикс повернулся к остальным. – Готовы?

Кивнули все, кроме Бёрка – вид у того был кислый, но он ничего не сказал.

– Тогда давайте выбираться отсюда, – и капрал открыл дверь.

Едва опустился пандус, как на него обрушились дождь и ветер. Цепочкой, люди поспешно выбрались наружу. Десантный бот уже находился в зоне прямой видимости и приближался к ним. Сквозь туман навстречу выжившим шагала одинокая, подсвеченная посадочными огнями, человеческая фигура.

– Бишоп! – помахала ему Васкес. – Давненько не виделись.

– Вышло все не так хорошо, да? – откликнулся тот.

– Да паршиво, – Васкес сплюнула. – Как-нибудь расскажу тебе.

– Позже. После гиперсна. После того, как мы оставим это место позади.

Она кивнула – только у нее одной внимание не было приковано целиком к десантному боту. Ее темные глаза постоянно изучали окружающий БТР ландшафт. Рядом ждала Рипли, крепко сжимая маленькую ладошку Тритончика. Хадсон с Хиксом несли все еще бессознательного Гормана.

– Оставайтесь там, – проинструктировала их Ферро. – Дайте мне немного места. Не хочу садиться вам на головы. – Она переключила микрофон: – Спанкмейер, мне бы пригодилась твоя помощь. Слезай уже с горшка.

Позади нее в сторону скользнула дверь отсека. Она бросила взгляд через плечо, не утруждаясь скрыть злость:

– Наконец-то. Где тебя…

Ее глаза расширились, а обвиняющая реплика оборвалась.

Это был не Спанкмейер.

Чужой едва пролезал в проем. Внешние челюсти распахнулись, открывая внутренний набор зубов. Последовало размыто-стремительное движение, сопровожденное взрывным хлопком. У Ферро едва хватило времени на крик, прежде чем ее впечатало спиной в панель управления.

Беглецы внизу с отчаянием наблюдали, как десантный бот дал дикий крен влево. С ревом включились его главные двигатели, и бот ускорился, несмотря на потерю высоты. Рипли схватила Тритончика и рванула к ближайшему зданию.

– Бежим!

Десантный бот ударился о скальное образование на краю бетонированной дороги, повернул влево и врезался в базальтовую гряду. Он опрокинулся, перевернулся вверх тормашками, словно умирающая стрекоза, ударился о бетонированную площадку и взорвался. От основного скелета начали отваливаться секции и отсеки, частично уже охваченные пламенем. Корпус корабля еще раз подбросило в воздух, когда он отскочил от неподатливого камня; его двигатели и надстройки полыхали.

Часть двигательного отсека врезалась в БТР, смяв его броню. Машина разлетелась на части, когда внутри нее взорвались снаряды и топливо. Пылающее «огненное колесо» – останки десантного бота – отскочило прочь и покатилось в сторону перерабатывающей атмосферу станции. Чудовищный огненный шар озарил темные небеса Ахерона. И быстро угас.

Выбравшись из укрытий, оглушенные выжившие уставились на обломки, не в состоянии поверить, что их превосходящая огневая мощь и надежды улететь с планеты превратились в груду обожженного металла и пепла.

– Ну, шикарно! – проговорил близкий к истерике Хадсон. – Это просто шикарно, парни. И что нам теперь делать? Мы же теперь в отличной форме.

– Ты закончил? – Хикс тяжело смотрел на компьютерного специалиста, пока Хадсон не смутился. Потом он взглянул на Рипли.

– Вы в порядке?

Она кивнула и попыталась скрыть свои истинные чувства, когда посмотрела вниз, на Тритончика. Но могла и не утруждаться. От этого ребенка было невозможно что-либо скрыть.

Тритончик выглядела довольно спокойно. Она тяжело дышала, это так, но не от страха, а из-за приложенного усилия, пока они бежали к укрытию. Девочка пожала плечами, и ее голос прозвучал удивительно по-взрослому:

– Полагаю, мы никуда не отправляемся?

Рипли закусила губу.

– Прости, Тритончик.

– Тебе не за что извиняться. Это не твоя вина, – девочка молча уставилась на пылающие обломки десантного бота. Хадсон пинал камешки, куски металла и все, что было меньше его ботинка по размеру. – Только скажи мне, какой план. Что мы будем делать?

Бёрк не скрывал раздражения:

– Может, мы могли бы развести костер и попеть песни?

Хадсон шагнул к представителю Компании, и Хиксу пришлось вмешаться.

– Нам следует вернуться.

Все повернулись, чтобы посмотреть на Тритончика, которая все еще смотрела на горящий бот.

– Нам следует вернуться, потому что скоро будет темно. Они выходят преимущественно по ночам. Преимущественно.

– Ладно, – Хикс кивнул на разрушенный БТР. От него остались только металл и композитные части, и он почти прогорел. – Огонь почти утих. Давайте посмотрим, что можно найти.

– Металлолом, – предположил Бёрк.

– А может, и еще что-нибудь. Ты идешь?

Представитель Компании поднялся с места, где сидел.

– Я точно не остаюсь здесь.

– Как знаешь, – капрал повернулся к синтету: – Бишоп, посмотри, нельзя ли сделать Управление жилым. Что я имею в виду – проверь… чисто ли там.

Андроид ответил с мягкой улыбкой:

– Встать на острие атаки? Я понимаю, что это значит. Разумеется, я же расходный материал.

– Никто здесь не расходный, – Хикс направился через площадку к дымящемуся БТР. – Давайте двигаться.

День на Ахероне по сравнению с Землей казался тусклыми сумерками; ночь же была темнее, чем отдаленные просторы межзвездного вакуума. Даже звезды не пробивались сквозь густую атмосферу, чтобы смягчить голую поверхность мерцающим светом. Ветер завывал среди искореженных металлических зданий городка «Надежда Хадли», свистел в коридорах и громыхал сломанными дверьми. Песок барабанил по разбитым окнам нескончаемой дробью. Не самый успокаивающий звук. Внутри все ждали пришествия кошмара.

Аварийных генераторов хватило, чтобы осветить Управление и то, что вокруг, но не больше. Там-то и собрались уставшие и деморализованные выжившие, чтобы обсудить доступные им опции. Васкес с Хадсоном сделали последнюю ходку к тому, что некогда было бронетранспортером, и теперь они как раз сгружали добычу – широкий, обожженный и пробитый упаковочный контейнер. Несколько похожих стояли неподалеку. Хикс глянул на контейнер и постарался, чтобы его голос звучал не слишком разочарованно. Он уже знал ответ на свой вопрос, но все равно его задал. Может, он все же ошибается?

– Боеприпасы?

Васкес отрицательно покачала головой и шлепнулась в офисное кресло.

– Все хранилось в простенках. И взорвалось, когда начался пожар, – она стянула с себя пропитанную потом бандану и отерла рукой лоб. – Боже, чего бы я не отдала за мыло и горячий душ.

Хикс повернулся к столу, на котором лежал весь запас их вооружения.

– Значит, это всё. Все, что мы смогли спасти, – он оглядел боезапасы, будто желая, чтобы взглядом можно было утроить их количество. – У нас есть четыре импульсных винтовки и примерно по пятьдесят патронов в каждой. Не слишком хорошо. Около пятнадцати гранат М-40 и два наполовину опустошенных огнемета, один из которых поврежден. И еще четыре робота-часовых с уцелевшими сканерами и видеотрансляторами.

Он подошел к контейнерам и вскрыл ближайший. К нему присоединилась Рипли, чтобы осмотреть содержимое.

Внутри в упаковочном материале покоилось приземистое автоматическое создание. В отдельном наборе коробок рядом с ним находился комплектный инструментарий для видео и сенсоры движения.

– Выглядит довольно эффективным, – прокомментировала Рипли.

– Так и есть, – Хикс закрыл контейнер. – Я бы сказал, что без них мы бы уже могли вскрывать себе вены. С ними… ну, в любом случае, наши шансы становятся лучше, чем никаких. Проблема в том, что нам нужна примерно сотня таких роботов и в десять раз больше боеприпасов. Но я рад и небольшим подаркам. – Он постучал костяшками по твердому пластику контейнера. – Если бы они не были упакованы таким образом, то пропали бы к чертям вместе с БТР.

– А что заставляет тебя думать, что у нас есть шансы? – спросил его Хадсон.

Рипли его проигнорировала.

– Сколько нам ждать помощи после того, как нас объявят пропавшими?

Хикс задумался. Он был слишком поглощен проблемой непосредственного выживания, чтобы думать о перспективах возможной помощи извне.

– Мы должны были доложить о ходе миссии вчера. Я бы сказал, что семнадцать дней, считая с текущего.

Компьютерщик развернулся, и потопал прочь, безутешно размахивая руками.

– Боже, да мы и семнадцати часов не продержимся! Эти твари заявятся сюда точно так же, как раньше. Они придут сюда и заполучат нас задолго до того, как кто-нибудь с Земли придет поискать, что от нас осталось. И они найдут нас точно таких же – высосанных и развороченных, как те бедные колонисты, которых мы кремировали на уровне «C». Как Дитрих и Кроу. – Он начал всхлипывать.

Рипли указала на Тритончика, которая молча наблюдала:

– Она выживала дольше – без оружия и без подготовки. Колонисты не знали, что на них обрушилось. Мы знаем, чего ждать, и для самообороны у нас не только гаечные ключи с молотками. Нам не надо тут все зачищать. Все, что нам нужно – это выжить в течение пары недель. Просто держать их на расстоянии и остаться в живых.

Хадсон горько рассмеялся:

– Ага, и не потеть. Просто остаться в живых. Дитрих и Кроу вот тоже живы.

– Мы здесь, у нас есть кое-какое оружие, и мы знаем, чего ждать. Так что лучше займись делом. Просто разберись с этим, Хадсон. Потому что ты нам нужен, и я устала от твоих комментариев.

Он разинул на нее рот, но она еще не закончила.

– Займись центральным терминалом и добудь какой-нибудь файл с планировкой. Строительные планы, схемы обслуживания, что угодно, где будет видно общий план этого места. Я хочу увидеть шахты вентиляции, тоннели доступа к электрике, подвалы, водные трубы: все возможные пути доступа в это крыло колонии. Я хочу увидеть внутренности этого здания, Хадсон. Если нас не достанут, нам не смогут навредить. Они еще не прорвались сквозь стены – может, потому что не могут? Это Управление колонии. Мы в самом прочном здании на планете – за исключением, разве что, больших станций преобразования атмосферы. Мы над поверхностью, а они пока не продемонстрировали умений карабкаться по отвесным стенам.

Хадсон помедлил, а потом чуть выпрямился от облегчения – у него появилось нечто, на чем можно сконцентрироваться. Хикс одобрительно кивнул Рипли.

– Бу-сде, – ответил ей компьютерщик, – было похоже, что к нему вернулось немного его обычного нахальства. А вместе с ним – и немного уверенности. – Займусь. Раз ты хочешь знать, где в этой куче мусора каждая затычка, я их тебе найду.

Он направился к свободной компьютерной консоли. Хикс повернулся к синтету:

– Тебе тоже нужно задание, или ты уже что-то придумал?

Бишоп выглядел неуверенно. Это входило в его социальную программу. На деле, андроид никогда не был не уверен.

– Если я нужен для чего-то конкретного…

Хикс покачал головой.

– В таком случае я буду в медкрыле. Мне бы хотелось продолжить исследования. Возможно, я наткнусь на что-нибудь, что окажется нам полезным.

– Отлично, – сказала ему Рипли. – Займись этим.

Она пристально посмотрела на него, но если Бишоп и знал о ее чрезмерно испытующем взгляде, он не подал вида – просто развернулся и ушел в сторону лаборатории.

X

Как только Хадсон нашел занятие, работа пошла споро. Вскоре вокруг него сгрудились Рипли, Хикс и Бёрк, глядя на широкий и плоский видеоэкран. Там высвечивался сложный набор карт и чертежей. Тритончик, подпрыгивая то на одной, то на другой ножке, пыталась увидеть что-нибудь за спинами взрослых.

Рипли постучала по экрану.

– Должно быть, они пользуются этим тоннелем технического обслуживания, чтобы передвигаться туда и обратно.

Хадсон изучил показания.

– Да, точно. Он идет от станции преобразования атмосферы прямо сюда, на нижний технический уровень колонии, – он провел пальцем по маршруту. – Вот как эти твари проскользнули сюда и застали колонистов врасплох. Я бы тоже так сделал.

– Ладно. В этом конце есть пожарный выход. Первое, что мы сделаем – поставим одного из наших дистанционных часовых в тоннеле и запечатаем эту дверь.

– Это их не остановит, – взгляд Хадсона шарил по схемам. – Как только они наткнутся на заслон в обслуживающем тоннеле, то найдут другую дорогу. Нам надо придумать план на случай, когда они рано или поздно окажутся внутри.

– Верно. Потому мы сварим баррикады на этих перекрестках, – Рипли указала на план, – и запечатаем вентиляционные отверстия здесь и здесь. Тогда они могут прийти к нам только из этих двух коридоров, а здесь мы создадим открытое пространство для огня двум другим роботам. – Она указала нужную точку, и ее ноготь щелкнул по твердой поверхности освещенного экрана. – Конечно, они всегда могут сорвать крышу, но я думаю, что у них уйдет на это какое-то время. К тому времени должна подоспеть помощь, и мы отсюда смоемся.

– Хорошо бы так оно и оказалось, – пробормотал Хикс, внимательно изучая планы Управления. – Иначе это выглядит невозможным. Запечатать дверь в тоннель, заварить коридоры, а потом нам понадобится только колода карт, чтобы скрасить время. – Он выпрямился, оглядел компаньонов. – Ладно, давайте шевелиться так, словно у нас есть цель.

Хадсон наполовину изобразил стойку «смирно».

– Бу-сде.

Рядом с ним Тритончик скопировала жест и интонацию:

– Бу-сде.

Компьютерщик взглянул на нее и улыбнулся прежде, чем сообразил, что делает. Он понадеялся, что этой мимолетной улыбки никто не заметил. А то она разрушила бы его репутацию, в соответствии с которой он считался безнадежно тяжелым случаем.

Хадсон крякнул, устанавливая вторую тяжелую пушку робота на предназначенную для поглощения отдачи треногу. Неуклюжее, уродливое оружие было не обременено спусковым крючком или прицелом. Васкес закрепила его на месте, а затем соединила механизм, ответственный за стрельбу, с сенсором движения. Когда она убедилась, что компьютерщик стоит в стороне, то щелкнула единственным переключателем, чья маркировка гласила: «АКТИВИРОВАТЬ». На оружии загорелся зеленый огонек. На маленьком диагностическом дисплее пронесся вихрь данных, желтым высветилось: «ГОТОВ», затем цвет сменился на красный.

Оба морпеха отступили назад. Васкес подхватила помятый мусорный бак, закатившийся в коридор, и прокричала в акустический приемник робота:

– Проверка!

После чего швырнула пустой металлический контейнер в середину коридора.

Обе пушки развернулись и дали залп по баку еще до того, как он упал на пол, превратив его в шрапнель размером не больше монетки. Хадсон испустил довольный вопль.

– Получите, сосунки! – Он повернулся к Васкес, понизил голос, и чуть закатил глаза. – О, дайте мне дом, где оружие в свободном обращении, а оленей и антилоп стреляют на гамбургеры!

– Ты всегда был чувствительным, – сказала ему Васкес.

– Я знаю. Это написано у меня на лице, – отвернувшись, он навалился плечом на дверь пожарного выхода. – Пособи-ка мне с этим.

Васкес помогла ему закатить тяжелый металлический барьер на место. Затем достала высокомощный переносной сварочный прибор, который принесла с собой, и включила его. Из наконечника с ревом показалось синее пламя. Она подкрутила циферблат на рукоятке, подстраивая ацетиленовую струю.

– Дай-ка мне место, друг, а то я приварю тебе ногу к ботинку.

Хадсон подчинился и отступил назад, чтобы, если что, прикрыть Васкес. Он начал мерить пространство шагами, уставившись в пустой коридор и прислушиваясь. Затем нервно включил гарнитуру.

– Хадсон на связи.

Хикс откликнулся мгновенно:

– Как вы там? Мы работаем с этой большой вентиляционной шахтой, что ты нашел в планах.

– А мы разместили и активировали часовых «A» и «B». Смотрится хорошо. По этому тоннелю мимо них ничто не проберется незамеченным. – Рядом шипел сварочный аппарат Васкес. – Прямо сейчас мы запечатываем пожарный выход.

– Понял. Когда закончите, поднимайтесь обратно.

– Эй, думаешь, я хочу получить увольнение за праздношатания?

Хикс улыбнулся сам себе. Это прозвучало похоже на прежнего Хадсона. Он убрал от губ крошечный микрофон и закрыл вентиляционное отверстие толстой металлической пластиной. Рипли кивнула ему и тоже пристроила на место свою пластину. Хикс подготовил к работе такой же, как у Васкес, сварочный прибор и начал заваривать швы. Позади трудились Бёрк с Тритончиком, складывая в углу контейнеры с медикаментами и едой. Чужие не прикоснулись к продовольственным запасам колонии. И, что более важно, система очистки воды до сих пор функционировала. Поскольку вода находилась под давлением, чтобы она могла течь из кранов, энергия не требовалась. Смерть от голода или жажды им не грозила.

Заварив шов на две трети, Хикс отложил сварочный аппарат в сторону и достал из кармана на поясе маленький браслет. Нажав на крошечный переключатель, сделанный заподлицо с металлом, капрал оживил миниатюрный дисплей, а затем протянул браслет Рипли.

– Что это?

– Тревожный сигнал. Военная версия ИПД, имплантированных колонистам. У этого радиус действия поменьше, и носят его на теле, а не внутри, но принцип тот же. С ним я смогу обнаружить тебя где угодно в окрестностях комплекса. При помощи этого, – он похлопал по миниатюрному прибору обнаружения, встроенному в его броню.

Рипли с любопытством осмотрела вещицу.

– Он мне не нужен.

– Эй, это всего лишь предосторожность. Ну, ты знаешь.

С секунду она вопросительно на него смотрела, потом передернула плечами и надела браслет на запястье.

– Спасибо. Ты тоже такой носишь?

Капрал улыбнулся и отвел взгляд.

– У меня только прибор обнаружения, – он похлопал по броне. – И я знаю, где я. Что дальше?

Погрузившись в изучение схем на распечатке Хадсона, Рипли вскоре забыла про браслет.

Пока они работали, произошло нечто очень странное. Взрослые были слишком заняты, чтобы заметить изменения, так что указала на них Тритончик.

Ветер стих. Прекратился полностью. В нехарактерном для Ахерона спокойствии за пределами колонии неуверенно заклубился и закрутился рассеянный туман. За два визита на эту планету это было впервые, когда Рипли не слышала ветра. И это тревожило.

Отсутствие ветра сделало плохую видимость и вовсе нулевой. Вокруг Управления закручивался туман – мир за окнами словно погрузился под воду. Ничто не двигалось.

В обслуживающем тоннеле, который соединял здания колонии со станцией преобразования атмосферы, тихо сидели два роботизированных часовых со включенными сканерами движения. Робот «C» обозревал пустой коридор, и его индикатор вооружения горел зеленым. Сквозь дыру в потолке в дальнем конце коридора внутрь просочился туман. На голых металлических стенах конденсировалась вода и стекала на пол. Пушки не реагировали на падающие капли. Робот был умнее этого, более избирателен – он был способен отличить безобидный природный феномен от враждебных передвижений. Вода не предпринимала попыток нападения, потому орудие сдерживало огонь и терпеливо ждало, когда можно будет кого-нибудь убить.

Тритончик таскала коробки до тех пор, пока не вымоталась. Рипли унесла ее из Управления в медицинское крыло – маленькая головка устало покоилась на женском плече. Время от времени девочка пыталась что-нибудь сказать, и Рипли откликалась так, словно понимала. Она разыскивала место, где ребенок смог бы спокойно отдохнуть в сравнительной безопасности.

Операционная находилась в дальнем конце медсекции. Большая часть сложного оборудования лежала в стенных нишах, но часть свисала и с потолка, закрепленная на подвижных механических манипуляторах. Господствующее положение на потолке занимала широкая сфера, в которой содержались дополнительные хирургические инструменты и лампы. Незакрепленные шкафчики и оборудование кто-то отпихнул в угол, чтобы освободить место для нескольких складных металлических кроватей.

Здесь они будут спать. Сюда они отступят, если чужие прорвут внешний контур защиты. Внутренний редут. Крепость. В операционной двери были надежнее, а стены – толще, чем в любой другой части комплекса, – во всяком случае, так значилось на схемах, найденных Хадсоном. Это выглядело, словно огромный, высокотехнологичный склеп. Если им придется перестрелять друг друга, чтобы не попасться чужим живыми, то именно здесь будущие спасатели найдут их тела.

Но сейчас здесь была безопасная гавань, уютная и тихая.

Рипли осторожно опустила девочку на ближайшую кровать и улыбнулась поднятому личику:

– Пока просто полежи здесь и попробуй вздремнуть. Мне нужно пойти помочь остальным, но я буду заходить при каждой возможности, чтобы тебя проведать. Ты заслужила отдых. Совсем вымоталась.

Тритончик уставилась на нее.

– Я не хочу спать.

– Ты должна, Тритончик. Время от времени все должны это делать. Тебе станет лучше после того, как отдохнешь.

– Но мне снятся страшные сны.

В этом прозвучали знакомые ноты, но Рипли постаралась изобразить жизнерадостность:

– Тритончик, плохие сны снятся всем.

Девочка устроилась уютнее.

– Не такие, как мне.

«Я бы на это не поставила, дитя», – подумала Рипли. Но вслух сказала:

– Спорим, Кейси не снятся плохие сны?

Она забрала голову куклы из пальцев девочки и устроила целое представление, заглядывая внутрь:

– Так я и думала – там нет ничего плохого. Может, ты попробуешь стать, как Кейси? Притворись, что здесь ничего нет.

Она легонько постучала пальцем по лбу девочки, и Тритончик ей улыбнулась.

– Ты имеешь в виду, сделать голову будто бы пустой?

– Да, будто бы пустой. Как у Кейси, – Рипли погладила нежное личико, смахнула волосы со лба Тритончика. – Если ты так сделаешь, я готова поспорить, что плохие сны тебе не приснятся.

Она закрыла немигающие глаза на голове куклы и протянула ее обратно владелице. Тритончик взяла игрушку и закатила собственные глаза с видом: «Не надо играть со мной в эти игры для пятилеток, дамочка. Мне шесть».

– Рипли, ей не снятся плохие сны, потому что она – всего лишь кусок пластика.

– Ой. Извини, Тритончик. Ну, тогда, может быть, ты сумеешь притвориться, что и ты тоже? Всего лишь из пластика?

Девочка почти улыбнулась. Почти.

– Я попробую.

– Хорошая девочка. Может, я и сама это попробую.

Тритончик задумчиво прижала Кейси к своей шее.

– Моя мамочка всегда говорила, что монстров не бывает. Настоящих. Но они есть.

Рипли продолжала смахивать отдельные прядки светлых волос с бледного лба.

– Да, действительно есть.

– Они такие же настоящие, как ты и я. Они не понарошку и не вылезли из книги. Они по-настоящему настоящие, не такие, как поддельно-настоящие, которых я видела в фильмах. Почему маленьким детям говорят такие вещи, неправду? – Голос девочки звучал так, словно ее предали.

Никакого вранья этому ребенку – Рипли это знала. Не то, чтобы у нее были хоть малейшие к тому намерения. Тритончик испытала слишком много реального, чтобы ее можно было обмануть неправдой. Инстинктивно Рипли чувствовала, что, если она наврет этой девочке, то потеряет ее доверие навсегда.

– Ну, некоторые дети не могут с этим справиться так, как ты. С правдой, я имею в виду. Они слишком напуганы, или их родители считают, что они слишком испугаются. Взрослые всегда недооценивают способности маленьких детей принимать правду. Поэтому они что-то выдумывают, желая все упростить.

– Насчет монстров. Одна из этих штук выросла в мамочке?

Рипли нашла одеяла и начала натягивать их на маленькое тельце, подтыкая края под узкие ребра.

– Я не знаю, Тритончик. И никто не знает. Это правда. Не думаю, что кто-нибудь это когда-нибудь выяснит.

Девочка обдумала ее ответ.

– Дети получаются так же? В смысле, человеческие дети. Они же растут внутри тебя?

По спине Рипли пробежали мурашки.

– Нет, не так, совсем не так. У людей это иначе, милая. Все начинается иначе, и рождаются дети тоже иначе. У людей ребенок и мать работают вместе. А эти чужие…

– Я понимаю, – прервала ее Тритончик. – У тебя когда-нибудь был ребенок?

– Да, – Рипли подтянула одеяло девочке к подбородку. – Однажды. Маленькая девочка.

– Где она? На Земле?

– Нет. Ее больше нет.

– Ты имеешь в виду – она мертва.

Это не было вопросом. Рипли медленно кивнула, пытаясь припомнить, как маленькая девочка – они с Тритончиком были похожи – играла и резвилась. Она была чудом с темными кудряшками, развевавшимися на бегу. Рипли пыталась примирить эти воспоминания с образом взрослой дамы, которую она едва видела позже. Дитя и сформировавшаяся женщина, связанные лишним временем, проведенным в стазе гиперсна. А воспоминание об отце ребенка было еще более смутным. Все, что можно сказать о потерянной и забытой жизни. Юношеская любовь без здравого смысла, краткий миг счастья и подавляющая реальность. Развод. Гиперсон. Время.

Она отвернулась от кровати и потянулась к переносному обогревателю. Хотя температура в операционной и не было некомфортной, с включенным обогревателем будет лучше. Он выглядел, словно лист пластика, но, когда Рипли передвинула выключатель на позицию «ВКЛ», раздалось жужжание, и поверхность слегка засветилась – ожили встроенные нагревающие элементы. Когда тепло распространилось, операционная комната стала менее стерильной и более уютной. Тритончик сонно моргнула.

– Рипли, я тут подумала. Может быть, я смогу оказать тебе услугу и заменить ее? Я имею в виду – твою маленькую девочку. Не навсегда. Только на время. Ты можешь попробовать, и, если тебе не понравится – ничего страшного. Я пойму. Пустяк. Что думаешь?

Чтобы не потерять самообладания перед ребенком, Рипли понадобились все, что осталось от ее самоконтроля и решимости. Она ограничилась тем, что крепко обняла девочку. Она знала, что ни одна из них может не увидеть следующего рассвета. Что в весьма вероятный адский миг она может оказаться вынуждена отвернуть лицо Тритончика в сторону и прижать к этим светлым локонам дуло импульсной винтовки.

– Мне кажется, это не самая плохая идея из тех, что я сегодня слышала. Давай поговорим об этом позже, ладно?

– Ладно, – слово сопроводила робкая, полная надежды улыбка.

Рипли выключила свет в комнате и начала подниматься. Маленькая ручка тут же вцепилась в ее руку с силой отчаяния.

– Не уходи! Пожалуйста.

С огромной неохотой Рипли высвободилась из хватки Тритончика.

– Все будет хорошо. Я буду в соседней комнате, прямо за дверью. И никуда больше не пойду. Не забывай, что здесь есть вот это, – она указала на миниатюрный видеопередатчик над дверью. – Ты знаешь, что это?

Девочка кивнула в темноте.

– Угу. Это камера безопасности.

– Верно. Видишь, горит зеленый огонек. Мистер Хикс и мистер Хадсон проверили, что все такие камеры здесь работают нормально. Она за тобой присматривает, и в другой комнате я буду смотреть на ее экран. Я смогу тебя видеть так же ясно, как когда я нахожусь прямо здесь.

И все же Тритончик по-прежнему выглядела неуверенно. Тогда Рипли расстегнула браслет слежения, полученный от Хикса, надела его на запястье девочки и плотно затянула.

– Вот. На удачу. И он поможет мне за тобой приглядывать. А теперь – спи, и пусть сны тебе не снятся. Ладно?

– Я попробую, – с этими словами ребенок устроился уютнее под одеялом.

При тусклом свете приборов, работающих в режиме ожидания, Рипли смотрела, как девочка повернулась на бок, прижала к себе голову куклы и полуприкрытыми глазами уставилась на постоянно горящий огонек функционирующего браслета. Нагреватель успокаивающе гудел, и Рипли тихонько вышла из комнаты.

Взгляд другой пары полуоткрытых глаз беспокойно метался из стороны в сторону. Это было единственным видимым свидетельством того, что лейтенант Горман все еще жив. В каком-то смысле это говорило о явном улучшении его состояния. По сравнению с полным параличом, конечно.

Рипли наклонилась над столом, на котором лежал лейтенант. Она изучала движения его глаз и гадала, узнает ли он ее.

– Как он? Вижу, у него глаза открылись.

– И этого может оказаться достаточно, чтобы он вымотался, – Бишоп, работавший у ближайшего стола, поднял голову. Его окружали инструменты и сверкающее медицинское оборудование. Свет единственной мощной лампы, с которой работал синтет, контрастно высвечивал черты его лица, отчего оно выглядело зловеще.

– Ему больно?

– Нет, если верить его биопоказателям. Впрочем, вряд ли можно по ним судить. Я уверен, что он даст нам знать, как только восстановит контроль над гортанью. Кстати, я выделил яд. Любопытный состав. Особый мышечный нейротоксин. Воздействует только на нежизненно-важные участки системы и не препятствует дыханию и кровообращению. Мне интересно, корректируют ли эти существа дозу для разных потенциальных носителей инстинктивно?

– Спрошу кого-нибудь из них при первом же удобном случае, – пока она смотрела, одно из век лейтенанта поднялось полностью, после чего снова опустилось. – Или это был непроизвольный спазм, или он мне подмигнул. Ему становится лучше?

Бишоп кивнул:

– Кажется, метаболизм перерабатывает токсин. Он мощный, но похоже, что тело в состоянии с ним справиться. Это уже видно по его моче. Удивительный механизм – человеческое тело. Оно хорошо приспосабливается. Если оно продолжит без пауз выводить яд, то вскоре лейтенант должен прийти в себя.

– Давай-ка разберемся: чужие парализовали колонистов, кого не убили, тех унесли на станцию преобразования атмосферы и поместили в коконы, чтобы они стали носителями для таких, как те, – Рипли указала в глубину комнаты, где в трубках стаза содержались лицехваты. – Что означает большое количество этих паразитов, верно? По одному на каждого колониста. Больше сотни – во всяком случае, если оценивать уровень смертности во время последней битвы в одну треть.

– Да, это правдоподобно, – с готовностью согласился Бишоп.

– Но эти твари, паразитическая форма лицехватов, они появляются из яиц. Так откуда взялись все эти яйца? Когда тот парень, что первым нашел корабль, об этом докладывал, он сказал, что внутри куча яиц, но он так и не сказал, сколько их было, а следом туда никто не пошел, чтобы пересчитать. И жизнеспособными там могли быть не все яйца. Я к чему: судя по произошедшему в колонии, не думаю, что у первых чужих было время притащить сюда яйца из корабля. А значит, они должны были взяться откуда-то еще.

– Это главный вопрос дня, – Бишоп развернул кресло, чтобы посмотреть на Рипли. – Я раздумываю над ним постоянно с того момента, как мы выяснили подлинную природу случившейся беды.

– И у тебя есть какие-нибудь идеи, светлые или не очень?

– Без дополнительных достоверных доказательств это только предположение.

– Ну, так давай, предполагай.

– Мы можем допустить наличие некоей параллели с определенными видами насекомых, организованными по принципу роя. К примеру, колония муравьев или термитов управляется единственной самкой – королевой, которая является источником новых яиц.

Рипли нахмурилась. Ее разум оказался не готов прыгнуть из межзвездной навигации в область энтомологии.

– Разве королевы насекомых не появляются из яиц сами?

Синтет кивнул:

– Абсолютно верно.

– А что, если на борту корабля, что принес сюда этих тварей, не было королевского яйца?

– У социальных насекомых нет такой вещи, как «королевское яйцо», пока рабочие не решат его создать. Муравьи, пчелы, термиты – все они, по существу, используют один и тот же метод. Они выбирают обычное яйцо и кормят формирующуюся внутри куколку специальной пищей, богатой определенными веществами. У пчел, к примеру, она называется королевским желе. Химические вещества в желе изменяют строение вызревающей куколки таким образом, что в конце появляется взрослая королева, а не еще один рабочий. Теоретически, можно использовать любое яйцо, чтобы получилась королева. По каким признакам насекомые выбирают определенные яйца, мы до сих пор не знаем.

– И ты говоришь, что одна из этих тварей откладывает все яйца?

– Ну, не совсем такая, как те, что мы видели. Если аналогия с насекомыми верна, то могут быть и другие сходства. Королева чужих, по аналогии с королевой муравьев или термитов, может быть крупнее существ, с которыми мы до сих пор сталкивались. Брюшко королевы термитов так раздуто от яиц, что она не способна передвигаться сама. Ее кормят и обслуживают рабочие, спаривают с трутнями, а защищают ее высокоспециализированные воины. Заодно, она достаточно безобидна. С другой стороны, пчелиная матка куда опаснее любой рабочей пчелы, потому что может жалить многократно. Она – средоточие их жизней, и – буквально – мать их общества. С третьей стороны, нам повезло, что аналогия не полная. Муравьи и пчелы развиваются из яиц напрямую – в личинку, затем в куколку, а потом во взрослое насекомое. А каждый зародыш чужого, чтобы вызреть, нуждается в живом носителе. Иначе к этому моменту они бы уже покрыли весь Ахерон.

– Удивительно, но это не слишком меня ободряет. Эти твари куда крупнее любого муравья или термита. Они могут быть разумными? А эта гипотетическая королева? На «Ностромо» мы этого так и не решили – были слишком заняты, чтобы не дать себя убить. На размышления оставалось не слишком много времени.

– Трудно сказать, – Бишоп задумался. – Но над одной вещью поразмыслить стоит.

– Над какой?

– Это могло быть просто слепым инстинктом, стремлением к теплу или чем-то вроде, но – если предполагать, что королева существует – она выбрала для своих яиц такое место, где мы не можем ее уничтожить, не уничтожив заодно и себя самих. Например, под теплообменниками реактора перерабатывающей станции. Если место было выбрано инстинктивно, тогда они могут оказаться не умнее ваших среднестатистических термитов. Но если выбор был сознательным… ну, полагаю, что у нас действительно большие неприятности. Разумеется, если во всех этих предположениях есть связь с реальностью. Несмотря на расстояние, яйца, откуда вылупились чужие, могли притащить сюда те, что появились первыми. Королевы может не быть вовсе, как и сложного сообщества. Впрочем, мы видели, что не то инстинктивно, не то сознательно, но они действуют сообща. И тут предполагать уже не нужно. Это мы видели в действии.

Рипли стояла и обдумывала результаты анализа Бишопа. Ни один из них не радовал, хотя этого она и не ждала. Она кивнула на трубки стаза:

– Я хочу, чтобы эти экземпляры были уничтожены, как только ты с ними закончишь. Ты понял?

Андроид бросил взгляд на двух живых лицехватов, зловеще покачивавшихся в своих цилиндрических тюрьмах. Он не выглядел счастливым.

– Мистер Бёрк дал указания, что их надо сохранить живыми в стазе до возвращения в лаборатории Компании. Указания были предельно конкретными.

Чудо заключалось в том, что Рипли рванула к интеркому, а не к ближайшему оружию.

– Бёрк!

Легкий шорох статики не заглушил его ответ:

– Да? Это ты, Рипли?

– Разумеется я! Ты где?

– Копаюсь в мусоре, пока есть время. Подумал, что, может быть, узнаю что-нибудь сам, раз уж я только путаюсь у всех под ногами.

– Встретимся в лаборатории.

– Сейчас? Но я еще…

– Сейчас! – Она оборвала связь и ожгла взглядом невозмутимого Бишопа. – Ты пойдешь со мной.

Он послушно отложил работу и поднялся, чтобы последовать за ней. Это было все, чего она хотела – убедиться, что Бишоп подчинится ее приказу. Это значило, что синтет не был всецело под контролем Бёрка, продукт он Компании, или нет.

– А, не важно, забудь.

– Я с радостью составлю тебе компанию, если ты этого хочешь.

– Все нормально. Я решила, что справлюсь сама. Продолжай свои исследования. Это сейчас важнее, чем все прочее.

Он кивнул с озадаченным видом и сел обратно.

Бёрк с безучастным выражением на лице ждал Рипли у входа в лабораторию.

– Лучше бы это оказалось важным. Мне кажется, я кое на что наткнулся, а времени у нас осталось мало.

– У тебя времени может вообще не оказаться. – Он начал было протестовать, но Рипли оборвала его жестом. – Нет, поговорим там.

Она указала на операционную. Внутри была звукоизоляция, так что она могла орать на него, сколько душе угодно, не привлекая ничьего внимания. Бёрк должен быть благодарен за такую заботу. Если Васкес услышит, что задумал представитель Компании, она не станет тратить время на споры. Она тут же пустит в него пулю.

– Бишоп сказал мне, что ты намереваешься притащить домой живых паразитов в собственном кармане. Это правда?

Он не попытался отрицать.

– В стазе они безопасны.

– Эти ублюдки безопасны только когда сдохнут. Ты этого еще не понял? Я хочу, чтобы их убили сразу, как только Бишоп вытянет из них все, что сможет.

– Рипли, будь разумной, – тень прежней, самоуверенной корпоративной улыбки скользнула по лицу Бёрка. – Для подразделения биооружия Компании эти образцы стоят миллионы. Ладно, мы взрываем колонию. Тут я в меньшинстве. Но не в этом случае. Два паршивых образца, Рипли. Сколько неприятностей они доставят, пока находятся в стазе? А если ты волнуешься о том, что что-то случится, пока мы их везем в земные лаборатории – не надо. У нас есть люди, которые знают, как обращаться с такими вещами.

– Никто не знает, как обращаться с «такими вещами». Никто никогда не встречал ничего подобного. Как думаешь, будет опасно, если из ваших лабораторий просочатся какие-нибудь микробы? Постарайся представить, что будет, если хотя бы один из этих паразитов окажется на свободе в большом городе с тысячами километров канализации, труб и каналов из стекловолокна, в которых можно спрятаться.

– Они не окажутся на свободе. Ничто не может прорвать поле стаза.

– Бёрк, так не годится. Мы слишком многого не знаем об этих монстрах. Это чересчур рискованно.

– Ну же, я знаю, что ты умнее, чем хочешь казаться, – он пытался ее одновременно успокоить и убедить. – Если правильно разыграть карты, мы оба с тобой окажемся героями. Обеспеченными на всю жизнь.

– Ты правда это так видишь? – она недоверчиво на него смотрела. – Картер Бёрк, сбывщик чужих? То, что произошло на уровне «C» перерабатывающей станции, на тебя вообще никакого впечатления не произвело?

– Они пошли туда неподготовленными и самоуверенными, – голос Бёрка звучал тускло, безэмоционально. – Их застали врасплох в тесноте, где они не могли использовать правильную тактику и оружие. Если бы все морские пехотинцы пользовались импульсными винтовками, сохраняли спокойствие и сумели бы не повредить теплообменники, все они были бы сейчас с нами, а мы бы уже возвращались на «Сулако» вместо того, чтобы забиться в Управление, словно кучка напуганных кроликов. Послать их туда в таком виде было идеей Гормана, не моей. К тому же, там они сражались с взрослыми чужими, а не с паразитами.

– Что-то я не слышала, чтобы ты возражал вслух, когда обсуждали стратегию.

– А кто бы меня послушал? Не помнишь, что сказал Хикс? Что сказала ты сама? И Горман сказал бы то же самое, – тон Бёрка зазвучал саркастически. – Это военная экспедиция.

– Забудь обо всем, Бёрк. Ты не сможешь это протолкнуть, даже если я тебе позволю. Просто попробуй провести опасный организм мимо карантина МТП[12]. Секция 22350 Свода Коммерции.

– Смотрю, ты выучила уроки. Да, верно, в Своде об этом говорится. Только ты забываешь одну вещь. Свод – это всего лишь слова на бумаге. А бумага никогда не сможет остановить решительного человека. Если только у меня будет пять минут наедине с дежурным инспектором таможни, когда мы пройдем через Узловую станцию, все будет на мази. Оставь это мне. МТП не могут воспрепятствовать чему-то, о чем они ничего не знают.

– Но они узнают, Бёрк.

– Откуда? Сначала они захотят с нами поговорить, затем мы пройдем сквозь детектор. Тоже мне. К тому времени, когда их сотрудники приступят к осмотру багажа, я уже договорюсь с персоналом корабля, чтобы трубки стаза убрали куда-нибудь поближе к двигателям или к системе переработки отходов. А потом мы точно так же заберем их с корабля спасателей. Все будут слишком заняты, задавая нам вопросы, и у них не останется время на осмотр груза. К тому же, все будут в курсе, что мы нашли разоренную колонию, и что нам пришлось убраться оттуда как можно скорее. Никто не подумает, что мы везем что-нибудь контрабандой. Компания меня в этом прикроет, Рипли – особенно, когда они увидят, что мы им привезли. О тебе они тоже хорошо позаботятся, если ты волнуешься на этот счет.

– Я уверена, что они тебя прикроют, – сказала Рипли. – Не сомневаюсь ни секунды. Организация, которая после моего рассказа посылает на миссию меньше дюжины солдат под командованием неопытного растяпы вроде Гормана, способна на что угодно.

– Ты слишком много переживаешь.

– Извини. Мне нравится жить. И совсем не нравится идея проснуться однажды утром от того, что какой-нибудь чужеродный монстр выбирается из моей груди.

– Этого не случится.

– Уж будь покоен. Потому что если ты попытаешься забрать отсюда этих уродин, на корабле спасателей я расскажу всем, что ты задумал. И думаю, на этот раз люди ко мне прислушаются. Хотя так далеко и не зайдет. Все, что мне нужно сделать, это сказать Васкес, Хиксу или Хадсону о том, что у тебя на уме. Они не станут ждать распоряжений, а ругань подкрепят другими средствами. Так что можешь оставить идею, Бёрк. – Она кивнула в направлении цилиндров. – Ты не заберешь их из этой лаборатории, а тем более, с поверхности планеты.

– А если я уговорю остальных?

– Не уговоришь. Но даже если на минутку мы представим, что уговоришь, как ты будешь их убеждать, что не виновен в смерти ста пятидесяти семи колонистов?

Боевитость Бёрка куда-то подевалась, и он побледнел.

– Ну-ка, погоди секунду. О чем ты говоришь?

– Ты меня слышал. О колонистах. Об этих несчастных, ничего не подозревавших добрых людях, сотрудниках Компании. Вроде семьи Тритончика. Ты сказал, что я выучила уроки, помнишь? Это ты послал их к кораблю чужих, чтобы посмотреть. Я проверила это по журналу колонии. Он сохранился в целости, как и те планы, что нашел Хадсон. На суде им бы очень заинтересовались. «Указание Компании шесть-двенадцать-девять, датировано пять-тринадцать-семьдесят-девять. Исследуйте вероятную электромагнитную аномалию по координатам…» Но я же рассказываю тебе что-то, что ты и так знаешь, верно? Подписано: Картер Дж. Бёрк.

Рипли трясло от гнева. Он прорвался наружу мгновенно – ярость и разочарование от жадности и некомпетентности людей, вернувших ее на эту кошмарную планету.

– Ты послал их туда и даже не предупредил, Бёрк. Ты присутствовал во время следствия. Ты слышал мой рассказ. Даже если ты не поверил всему, то, похоже, поверил достаточно, чтобы пожелать проверить координаты. Видимо, ты счел, что там что-то есть, иначе не стал бы утруждаться и отправлять кого-нибудь туда – к кораблю чужих. Может, ты и не поверил, но что-то заподозрил. И начал гадать. Отлично. Проверил бы. Но проверил бы осторожно, при помощи хорошо подготовленной команды, а не силами какого-то независимого старателя. И предупредил бы проверяющих о своих подозрениях. Так почему ты их не предупредил, Бёрк?

– Не предупредил о чем? – запротестовал он. Этот человек слышал только ее слова, но не ощущал никаких угрызений совести, и это само по себе многое объясняло. Рипли начала понимать Картера Дж. Бёрка куда лучше.

– Ну, смотри: может, корабля не существовало вовсе. Может, это было ерундой. У нас имелся только твой рассказ, а такие вещи не принимают вот так с ходу по номинальной цене.

– Ой ли? Запись с «Нарцисса» оказалась повреждена, Бёрк. Помнишь, я говорила об этом комиссии? Ты случайно не знаешь, что случилось с записывающим устройством, а?

Он проигнорировал этот вопрос.

– Как ты думаешь, что бы произошло, если бы я высунулся и объявил дело серьезной ситуацией?

– Я не знаю, – процедила она. – Просвети меня.

– Вмешалось бы Управление внеземной колонизации. Это значит, что представители правительства постоянно заглядывают тебе через плечо, бюрократические бумажки сыплются у тебя даже из ушей, и никакой свободы действий вообще. Повсюду шастают инспекторы и выискивают предлог, чтобы закрыть твою лавочку и прибрать ее к рукам во имя всемогущего общественного блага. Никаких эксклюзивных прав на разработку, ничего. То, что твоя история оказалась правдивой, для меня стало таким же сюрпризом, как для всех прочих. – Он снова принял вид умудренного опытом человека и пожал плечами. – Это была ошибка, только и всего.

В Рипли наконец что-то перемкнуло. Удивив их обоих, она сгребла служащего Компании за грудки и впечатала спиной в стену.

– Ошибка? Эти люди мертвы, Бёрк! Все сто пятьдесят семь минус один ребенок мертвы из-за твоей «ошибки». И это не считая Эйпона и остальных, разорванных, или парализованных там, внизу. – Она мотнула головой в сторону атмосферной станции. – Что ж, они прибьют твою шкуру к стене, а я буду стоять рядом и подавать гвозди. Но это при учете, что твоя «ошибка» позволит хоть кому-то из нас убраться с этого куска гравия живым. Поразмысли об этом немного.

Трясясь от гнева, она отошла от него. Мотивацию чужих хотя бы можно было понять.

Бёрк выпрямил спину, разгладил рубашку. В его голосе звучала жалость:

– Ты не можешь охватить взглядом всю картину, да? Твое видение мира ограничено исключительно «здесь» и «сейчас». И тебе не интересно, какой твоя жизнь может стать завтра.

– Если там будешь ты – нет.

– Я ждал от тебя большего, Рипли. Я думал, что ты будешь умнее. Думал, что смогу на тебя рассчитывать, когда придет время принимать критические решения.

– Еще одна ошибка с твоей стороны, Бёрк. Извини, что разочаровываю.

Она развернулась на месте и вышла из смотровой, закрыв за собой дверь. Бёрк следил за ней взглядом, а в его мозгу прокручивался вихрь возможных вариантов действий.

Тяжело дыша, Рипли направлялась в Управление, когда зазвучал сигнал тревоги. Это помогло ей отвлечься от перепалки с Бёрком. Она пустилась бежать.

XI

Рядом с главным компьютером колонии Хадсон установил портативную тактическую консоль. Множество проводов тянулось от нее к центральному терминалу, образуя будто крысиное гнездо, позволяющее оператору консоли подключиться к интерфейсу любых служб, которые еще функционировали здесь. Хикс поднял глаза на Рипли, когда она ворвалась в Управление, и хлопнул ладонью по выключателю, чтобы вырубить сигнал тревоги. Через мгновение к ней присоединились Васкес и Хадсон, они сгрудились вокруг панели и…

– Они идут, – тихо сказал Хикс. – Просто подумал, что вам стоит знать об этом. Они уже в тоннеле.

Рипли облизнула губы, глядя на показания консоли:

– Мы готовы их встретить?

Капрал пожал плечами, отрегулировал настройки громкости:

– Настолько, насколько это возможно. Если предположить, что все наши задумки сработают. Вряд ли нас утешит гарантийный ремонт от производителей, если что-нибудь выйдет из строя, вроде тех же автоматических турелей. Они все, что у нас есть.

– Не волнуйся, чувак, они сработают, – Хадсон выглядел гораздо лучше, чем за все время с момента первого нападения на нижнем уровне станции. – Мне доводилось настраивать сотни этих фиговин. Как только индикаторы готовности включатся, можно перестать их контролировать и вообще забыть о них. Я только не знаю, хватит ли их огневой мощи.

– Об этом не стоит волноваться. Мы выставляем против чужих все, что у нас осталось. Вне зависимости от того, остановят их автоматические караульные или нет. Зависит от того, сколько противников будет, – Хикс передвинул пару выключателей. Все оборудование было на связи в рабочем режиме. Он бросил взгляд на показатели сенсоров движения, установленных на пушках «А» и «В». Они быстро мигали, все ускоряясь, пока оба огонька стабильно не засветились. В тот же самый момент пол слегка встряхнуло из-за грохота орудийного огня.

– Пушки «А» и «В». Отслеживают множественные цели и ведут по ним стрельбу, – он посмотрел на Хадсона. – Отличная работа.

Компьютерщик проигнорировал слова Хикса. Глядя на индикаторы, он чуть слышно бормотал:

– Еще одну дюжину орудий – и все бы было на мази. Если бы нам еще одну дюжину орудий…

Постоянный гул эхом отдавался по всему комплексу. Автоматические орудия усиленно работали на нижнем уровне. Двузначные цифры на счетчиках боеприпасов неумолимо откручивались до единиц.

– Пятьдесят снарядов на пушку. Как мы собираемся остановить их, имея всего пятьдесят снарядов на пушку? – пробормотал Хикс.

– Их там, должно быть, полный коридор, – Хадсон указал на показания индикаторов. – Поглядите на эти счетчики зарядов. Там внизу настоящий тир.

– А как насчет кислоты? – спросила Рипли. – Я знаю, что корпус этих турелей защищен, но вы видели эту дрянь в деле. Она проест что угодно.

– Пока турели стреляют, кислота им не страшна, – ответил Хикс. – У их снарядов очень сильна ударная мощь. Пока они сдерживают противника, кислоту сметает тоже. Она может забрызгать все стены и потолок, но сами орудия останутся чистыми.

Именно так, видимо, все и происходило в техническом тоннеле, потому что автоматические турели продолжали упорствовать. Две минуты прошло, три. Счетчик на орудии «В» открутился до ноля, и грохот снизу стал вдвое тише. Сенсор движения на замолчавшей турели продолжал мигать на тактической панели – караульный продолжал высматривать цели, хотя больше не мог по ним стрелять.

– Боезапас орудия «В» исчерпан. Двадцать снарядов у «А», – Хикс следил за счетчиком и чувствовал, как у него пересыхает в горле. – Десять. Пять. Вот и всё.

В Управлении воцарилась мрачная тишина. Но вскоре ее нарушил раскатистый гул снизу. Он повторялся с регулярными интервалами, будто звук огромного гонга. Каждый из присутствующих знал, что этот гул означает.

– Они возле пожарного входа, – пробормотала Рипли. Грохот нарастал, становился все сильнее и будто свирепее. Наряду с ним теперь было слышно и другое: раздражающий скребущий звук, скрежетание когтей по стали.

– Думаешь, они могут прорваться сюда? – Рипли пришло в голову, что Хикс выглядел потрясающе спокойным. Что это было – уверенность в себе или обреченность?

На всякий случай она напомнила:

– Один из них просто вырвал люк из корпуса БТР, когда пытался вытащить Гормана, помнишь?

Васкес кивнула в сторону пола:

– Внизу такого люка нет. Это противопожарная дверь класса «АА», три слоя стального сплава с композитом из углеродного волокна между ними. Эта дверь продержится. Меня больше беспокоят сварные швы. У нас было не слишком много времени на работу. И я бы чувствовала себя спокойней, если бы использовала лазер и хромитовый припой, а не газовую горелку.

– И если бы у нас был еще час в запасе, – добавил Хадсон. – Раз уж мы о несбыточном, почему бы тебе не пожелать парочку шестизарядных установок «Катюша»? Одна из этих малюток сумела бы очистить весь тоннель от тварей.

Тут призывно пискнул интерком, заставив всех вздрогнуть. Хикс нажал клавишу приема.

– Это Бишоп. Услышал выстрелы. Как у нас дела?

– Как и ожидалось. Пушки «А» и «В» израсходовали снаряды, но они явно нанесли урон чужим.

– Это хорошо. Потому что, боюсь, у меня плохие новости.

Хадсон скривился и облокотился на панель управления:

– Вот так поворот.

– Что за плохие новости? – спросил Хикс.

– Будет проще одновременно показывать и объяснять. Иду к вам.

– Ждем, – Хикс выключил интерком. – Просто волшебно.

– Эй, не раскисай, – беспечно заявил компьютерщик. – Мы уже по уши в говне, так о чем еще волноваться?

Андроид не заставил себя ждать. Войдя в комнату, он сразу направился к высокому окну, из которого открывался вид почти на всю колонию. Ветер снова поднялся и сдул прочь липкий туман.

Видимость все еще была далека от идеальной, однако им удалось разглядеть высившуюся в отдалении станцию преобразования атмосферы. Пока они смотрели, из основания здания неожиданно вырвался столб пламени. На мгновение он был даже ярче, чем факел, который постоянно горел на вершине башни.

– Что это? – Хадсон прижал лицо к стеклу.

– Аварийная разгерметизация, – ответил Бишоп.

Рипли подошла к комтеху:

– Система выдержит перегрузку?

– Вряд ли. Если данные, за которыми я наблюдал, хотя бы наполовину верны. А у меня нет повода предполагать, что они хотя бы слегка далеки от истины.

– Что произошло? – спросил Хикс, возвращаясь к консоли управления. – Это чужие натворили, пока рыскали там внутри?

– Не могу сказать точно. Скорее, кто-то повредил критически важный узел, попав в него из смарта или импульсной винтовки во время битвы на уровне «С». Или повреждения нанес челнок, когда врезался в основание комплекса. Но причина сейчас не главное. Все, что сейчас важно – это результат, и его не назовешь хорошим.

Рипли начала постукивать пальцами по стеклу, но потом, осознав, что именно делает, убрала руку от окна. Стук могли услышать снаружи. Пока она смотрела в окно, еще один поток горящего газа вырвался из здания станции.

– Через сколько оно рванет?

– Нельзя сказать точно. Можно экстраполировать имеющиеся данные, но это будет не точно. Слишком много переменных вовлечено в формулу, и я могу их лишь приблизительно скомпенсировать, а необходимые вычисления довольно сложные…

– Сколько? – терпеливо переспросил Хикс.

Андроид повернулся к нему:

– Основываясь на информации, которую мне удалось собрать, я предполагаю, что система откажет примерно через четыре часа. Радиус взрыва составит около тридцати километров. Все пройдет быстро и чисто. Даже без радиационных выбросов. Мощность – около десяти мегатонн.

– Это очень обнадеживает, – сухо проговорил Хадсон.

Хикс сглотнул.

– У нас проблемы.

Комтех расцепил скрещенные руки и отвернулся от коллег.

– Я не верю, – безутешно пробормотал он. – Нет, вы сами-то в это верите? Турели разнесли часть этих тварей на куски, пожарная дверь все еще держится, и всё зря?

– Уже слишком поздно, чтобы отключить станцию? Если предположить, что техническая возможность этого все еще сохранилась? – Рипли уставилась на андроида. – Не то чтобы я предвкушала пробежку по шоссе, но если это наш единственный шанс, то я бы вышла на старт.

Андроид с сожалением улыбнулся:

– Побереги ноги. Боюсь, уже слишком поздно. Падение челнока, или выстрелы, или что бы там ни было… урон слишком велик. Перегрузка уже неизбежна.

– Потрясающе. И какой порядок действий рекомендуется в данном случае?

Васкес ухмыльнулась:

– Наклониться, просунуть башку между ног, поцеловать себя в зад – и досвидос.

Хадсон мерил шагами пол, будто кот, которого заперли в клетке:

– Вот блин! Сыграл на понижение, а? Четыре недели не хватило. Три из них в гиперсне. Досрочный выход на пенсию. Всего десять лет в морской пехоте, оттрубишь и будешь в шоколаде, говорили вербовщики. И вот теперь я в шоколаде… в этой заднице. Это несправедливо, блин!

Васкес протянула скучающим тоном:

– Хадсон, замолкни.

Он обернулся к ней.

– Тебе легко говорить, Васкес. Ты у нас живчик. И тебе по кайфу маяться дурью со всем этим инопланетным дерьмом, лишь бы можно было разнести голову всем, кто играет на стороне жукоглазых тварей. Но я-то вступил в ряды морпехов ради пенсии. Десять лет – и адьос, взять кредит, купить где-нибудь маленький бар и нанять работников, чтобы они впахивали, а я просиживал задницу и болтал с клиентами, пока бабки капают на мой счет.

Оператор смарта обернулась к окну как раз в тот момент, когда еще один газовый факел осветил туманный ландшафт.

– Ты просто разбиваешь мне сердце. Выметайся наружу и выигрывай этот забег до станции, – холодно сказала она.

– Все просто, – Рипли взглянула на Хикса. – Мы не можем оставаться здесь, поэтому придется выбираться. Сделать это можно единственным способом. Нам нужен второй челнок. Он все еще на «Сулако». Каким-то образом мы должны подать на него сигнал и вызвать сюда. Должен быть способ.

– Такой способ был. Ты считаешь, я не думал об этом с того самого момента, как Ферро вмазалась в станцию? – Хадсон прекратил шагать туда-обратно. – Требуется передатчик с узконаправленным лучом, настроенным именно на систему управления челнока.

– Знаю, – нетерпеливо перебила она. – Я тоже думала об этом, но у нас его нет.

– Верно. Передатчик был в БТР. Был да сплыл.

– Должен быть другой способ спустить челнок. Мне наплевать, как именно. Придумай, ты же комтех. Придумай что-нибудь.

– Придумай что? Считай, мы уже сдохли!

– Ну уж нет, Хадсон. Подумай получше. Как насчет передатчика колонии? Башня связи на другом конце комплекса. Мы можем запрограммировать ее на отправку сигнала челноку. Почему бы ее не использовать? Кажется, она не повреждена.

– Эта мысль уже приходила мне в голову. – Все посмотрели на Бишопа. – Я уже проверил эту версию. Кабельная сеть между Управлением и башней была повреждена во время сражения колонистов с чужими – еще одна причина, по которой они не смогли связаться с орбитальной станцией. И не оставили предупреждение для тех, кто прилетит проверить, все ли в порядке с колонией.

Разум Рипли работал, будто динамо-машина, изучал вероятности, предлагал и отвергал возможные решения – пока не осталось единственное из возможных.

– То есть ты имеешь в виду, что сам по себе передатчик функционирует, просто им нельзя управлять отсюда?

Андроид задумался на мгновение, затем кивнул:

– Если аварийное энергоснабжение распределяется и на антенну, то да, я не вижу препятствий для отправки нужного сигнала. На это даже не потребуется много энергии, так как все остальные каналы вещания отключены.

– Тогда так, – Рипли внимательно посмотрела на лица собеседников. – Кому-то просто нужно выбраться наружу и отправиться туда. Взять с собой портативный терминал, добраться до антенны и настроить передачу вручную.

– Конечно, конечно! – воскликнул Хадсон с притворным энтузиазмом. – Учитывая, что вокруг шастают эти твари. Да ладно!

Бишоп сделал шаг вперед.

– Я пойду, – его голос прозвучал тихо и прозаично. Как будто у него не было выбора.

Рипли уставилась на него:

– Что?!

Он виновато улыбнулся:

– В конце концов, из всех присутствующих здесь я единственный, кто может удаленно пилотировать челнок. К тому же, погода снаружи не принесет мне вреда, в отличие от остальных. И… мой разум не подвержен воздействию стресса. Я смогу целиком сконцентрироваться на работе.

– Если только рядом не окажется кого-то, чтобы тебя отвлечь, – заметила Рипли.

– Да. Все будет в порядке, если только мне не помешают, – улыбка Бишопа стала еще шире. – Поверь, я бы предпочел не предпринимать этот шаг. Разумеется, я синтет, но не идиот. И, так как это единственный способ спастись от ядерного взрыва, я, пожалуй, попробую.

– Хорошо. Тогда решено. Что тебе понадобится?

– Естественно, портативный передатчик. Еще нам надо удостовериться в том, что на антенну все еще подается энергия. Так как мы будем передавать узконаправленный сигнал за пределы атмосферы, передатчик нужно перенастроить настолько точно, насколько это вообще возможно. Еще мне нужно…

Васкес резко перебила его:

– Слышите?

– Что? – Хадсон медленно повернулся вокруг себя. – Я ничего не слышу.

– Именно. Они остановились.

Оператор смарта была права. Звук ударов и скрежет когтей возле пожарного люка стихли. Пока выжившие прислушивались, тишину нарушил пронзительный писк сенсора движения. Хикс посмотрел на тактическую консоль.

– Они внутри комплекса.

У людей ушло не слишком много времени на то, чтобы собрать нужное Бишопу оборудование. А вот найти безопасный способ добраться до антенны – это было дело посложнее. Они обсудили все маршруты, используя данные из компьютера колонии и варианты, предложенные тактической консолью, и сдобрили результаты обсуждения своими мнениями. В результате они пришли к консенсусу и выбрали путь, который был лучшим из всего множества бесперспективных вариантов.

Потом о нем рассказали Бишопу. В конце концов, андроид он или нет, последнее слово было за ним. Помимо многообразия человеческих эмоций, программы новых синтетов содержали алгоритмы самосохранения. Или, как заметил Бишоп в тот самый момент, когда спор о маршруте стал слишком ожесточенным, больше всего в этот момент ему хотелось бы оказаться где-нибудь в Филадельфии.

В конце концов, спорить было не о чем. Все согласились с тем, что выбранный маршрут – это единственный путь, воспользовавшись которым можно покинуть Управление и не привлечь к себе внимание врага. Как только его утвердили, в комнате воцарилась неловкая тишина. И они молчали до тех пор, пока Бишоп не провозгласил о своей готовности отбыть.

Одна из дыр в полу, проеденная кислотой во время безнадежного сражения колонистов с чужими, была удобным местом для старта. Отверстие располагалось в медицинской лаборатории и открывало доступ к лабиринту из вентиляции и технических тоннелей. Некоторые из них были проложены уже после того, как колония начала функционировать. Именно в один из подобных дополнительных тоннелей Бишоп и собирался заползти.

Андроид спустился через отверстие в полу и начал забираться в тоннель, ворочаясь и протискиваясь. Наконец он вытянулся на спине, глядя вверх на остальных.

– Как там? – спросил его Хикс.

Бишоп сначала бросил взгляд поверх своих ног, потом закинул голову и посмотрел в том направлении, где располагалась цель его путешествия.

– Темно. Пусто. Тесно, но думаю, что пролезу.

– Уж лучше бы ты пролез, – беззвучно пробормотала Рипли и уже громче добавила: – Готов принимать передатчик?

Из-под пола, будто в мольбе, поднялась пара рук.

– Передавайте вниз.

Она протянула андроиду тяжелое, компактное устройство.

С трудом перевернувшись, синтет протолкнул передатчик в шахту перед собой. К счастью, корпус устройства был защищен пластиком. Когда Бишоп будет двигать его по тоннелю, без шума не обойдется, но он будет гораздо тише, чем скрип металла о металл. Затем андроид вновь перевернулся на спину и поднял руки.

– Теперь остальное.

Рипли передала ему небольшой рюкзак. В нем были инструменты, кабели и запасные монтажные платы, обходные энергетические схемы, боевой пистолет и маленький резак с запасом топлива. Все это весило довольно много, но ничего не поделаешь. Лучше потратить больше времени на дорогу к башне с антенной, чем добраться туда и понять, что забыл что-то нужное.

– Ты хорошо изучил дорогу? – спросила Рипли.

– Если дополненная схема колонии верна, то да. Этот тоннель ведет почти до самого основания антенны. Сто восемьдесят метров. То есть, если добираться туда ползком, сорок минут. Было бы легче двигаться на винтовой передаче или колесах, но мои создатели были слишком сентиментальны. Поэтому снабдили меня ногами.

Над шуткой никто не засмеялся.

– После того, как я доберусь, мне понадобится час, чтобы подключиться и настроить антенну. Если мне удастся добиться мгновенного ответа, тридцать минут на подготовку корабля и около пятидесяти на полет.

– Почему так долго? – спросил Хикс.

– С пилотом на борту понадобилось бы вдвое меньше времени. Но управлять челноком на расстоянии с портативного терминала чертовски сложно. Последнее, чего мне хочется – это аварийная посадка или потеря управления. Мне нужно дополнительное время, чтобы обеспечить плавное приземление. Иначе этот челнок кончит так же, как его брат.

Рипли посмотрела на часы:

– Они уже близко. Тебе стоит пошевелиться.

– Хорошо. Скоро увидимся, – его прощание было натужно веселым. Рипли знала – все это ради того, чтобы успокоить людей. Но к чему бы ей беспокоиться об этом? Он был всего лишь синтетом, фактически машиной.

Она отошла от отверстия в полу, а Васкес закрыла дыру листом металла и стала ее приваривать. Хотя в том, что должен сделать Бишоп, не могло быть никаких «быть может». Если он не преуспеет, им не придется беспокоиться о том, чтобы сдержать чужих. Огонь, постепенно разгорающийся в сердце станции терраформирования, прикончит их всех.

Бишоп лежал на спине, глядя на то, как сияние от сварочного аппарата Васкес очерчивает круг у него над головой. Это выглядело неожиданно красиво, а его программное обеспечение было достаточно сложным для того, чтобы ценить красоту… но он зря тратил время, наслаждаясь ею. Синтет перевернулся на живот и начал ползти, толкая перед собой портативный терминал и сверток с инструментами. Толчок, проползти, толчок, проползти, толчок… дело продвигалось не слишком быстро. Его плечи с трудом умещались в шахте. К счастью, он не страдал клаустрофобией, его не заботило головокружение или любое другое нервное или психическое расстройство. К великому удовлетворению его искусственного разума.

Тоннель перед ним вел в никуда. Видимо, так должна себя чувствовать пуля в ружейном дуле, подумал он. Хотя пуля в отличие от синтета не отягощена чувствами. Запрограммированными чувствами.

Темнота и одиночество оставляли простор для размышлений. Движение вперед не требовало умственных усилий, так что он мог тратить их на оценку своего состояния.

Чувства и программы. Органическая депрессия или раздражение информационных байтов? В конечном счете, насколько велика разница между ним и Рипли, или, в данном случае, между ним и любым другим человеком? Конечно, за исключением того, что Бишоп был пацифистом, а большинству людей нравилось воевать. Как человечество осваивало эмоции?

Методом медленного программирования. Человеческое дитя приходит в этот мир с уже запрограммированными инстинктами, но внутренняя прошивка может радикально измениться в зависимости от окружения, среды, образования и массы других факторов. Бишоп знал, что на его программное обеспечение среда влияния не оказывает. Что тогда случилось с предыдущей моделью, с тем, кто превратился в безумца и заставил Рипли возненавидеть себя? Была ли это ошибка программы, или изменение, специально внесенное человеком, которого так и не нашли? Но зачем человеку совершать подобное?

Вне зависимости от того, насколько сложна была прошивка Бишопа и сколько времени он обучался в течение века, что был ему отмерен, он знал одно: существа, создавшие его, навсегда останутся для него тайной. Для синтета человечество всегда будет представляться пусть забавной и изобретательной, но все же головоломкой.

На контрасте с товарищами Бишопа, в чужих не было ничего загадочного. Никаких непознаваемых тайн, чтобы их обдумывать, никаких двойных значений, чтобы разгадывать их смысл. Легко было предсказать, как они будут действовать в предложенной ситуации. Более того, десяток чужих, скорее всего, поведут себя одинаково, в то время как десяток людей проделает ровно столько же разных, абсолютно не связанных друг с другом вещей, и как минимум половина из них будет нелогична. С другой стороны, отдельные люди не были членами роя. По меньшей мере, не считали себя таковыми. Бишоп все еще не был уверен, что согласен с этим.

Не такая уж и большая разница между человеком, чужим и синтетом. Если считать их роем. Разница лишь в том, что человеческий рой управляется хаосом, который порождается странной вещью, что именуют индивидуальностью. Программисты снабдили ею андроида, и в итоге он стал в чем-то человеком. К тому же, его тело было частично органическим. В чем-то он превосходил человека, в чем-то, наоборот, уступал. Но лучше всего он себя чувствовал, когда люди делали вид, будто синтет – один из них.

Он посмотрел на часы. Надо было ползти быстрее, чтобы успеть.

Роботы-часовые, охраняющие вход в Управление, ожили, и по коридорам разнеслось металлическое стрекотание. Рипли подняла огнемет и направилась к центральному компьютеру. Васкес закончила заваривать отверстие в «кроличью нору» Бишопа, сделав прощальный росчерк на металле, отложила лазерный резак и последовала за ней.

Хикс таращился на тактическую консоль, загипнотизированный экранами, которые передавали картинку с камер, установленных сверху турелей. Он едва поднял глаза, чтобы поприветствовать вошедших.

– Взгляните на это, – тихо проговорил он.

Рипли заставила себя посмотреть. Факт того, что фигуры чужих были не реальны, а представлены двухмерными изображениями, помогал ей легче воспринимать их присутствие. Каждый раз, когда робот стрелял, краткая вспышка из дула засвечивала картинку, но она все же оставалась достаточно четкой для того, чтобы люди могли разглядеть наступающих по коридору чужих. Они приближались, напирали и падали. Каждый раз, когда в одну из тварей попадал разрывной снаряд, хитиновое тело взрывалось, разбрызгивая во все стороны кислотную кровь. В полу и в стенах коридора зияли отверстия. Тела других чужих – вот единственное, что кислота не могла проесть. Трассирующий огонь освещал коридор, и были видны клубы тумана, сочащегося из дыр в стенах. Тем временем автоматические турели продолжали стрелять и раз за разом отбрасывали наступающих.

– Двадцать метров до входа, и они продолжают приближаться, – внимание Хикса было приковано к числам на панели управления. – Пятнадцать метров. Турели «С» и «D» исчерпали боезапас наполовину.

Рипли проверила заглушку на огнемете, чтобы убедиться, что он пока заблокирован. А вот Васкес не требовалось проверять свою импульсную винтовку – оружие было просто еще одной частью ее тела.

Индикаторы постоянно мигали. В промежутках между выстрелами слышался нечеловеческий пронзительный визг.

– Сколько их? – спросила Рипли.

– Не могу сказать. Много. Сложно сказать, кто еще жив, а кто уже сдох. Они продолжают идти, даже потеряв руку или ногу – до тех пор, пока выстрел не разнесет их на куски.

Хадсон посмотрел на другой индикатор.

– У турели «D» осталось двадцать снарядов. Десять, – он сглотнул. – Кончились.

Внезапно выстрелы прекратились – должно быть, у второй турели тоже закончился боезапас. Дым и туман перемешивались и мешали рассмотреть поле боя. Там, где разрывы боевых снарядов подожгли легковоспламеняющиеся материалы, чадили маленькие костры. Пол был завален искривленными и почерневшими телами, будто кладбище биомеханизмов. Пока люди стояли, уставившись в монитор, некоторые из тел задергались и провалились вниз, когда кислота окончательно проела перекрытия в полу коридора.

Из-за стены дыма никто не рвался вперед, чтобы разорвать замолчавшие орудия. Датчики движения отключились.

– Что происходит? – неуверенно пробормотал Хадсон, лихорадочно сжимая винтовку. – Что происходит, где они?

– Я бы… – Рипли резко выдохнула. – Они сдались. Они отступили. Орудия остановили их. Значит, они достаточно разумны, чтобы связать причину и следствие. Они не бездумно наступали.

– Да, но поглядите на это, – Хикс щелкнул по пластику между двумя индикаторами. Счетчик снарядов для орудия «D» замер на нуле. Счетчик «C» открутился до десятки – то есть осталось всего несколько секунд огня с прежней интенсивностью. – В следующий раз они могут подойти прямо к двери и постучаться. Если бы только БТР не вышел из строя…

– Если бы он не вышел из строя, мы бы не стояли тут и не болтали о нем зря. Мы бы ехали куда-нибудь, разговаривая на языке гранатомета, – резко проговорила Васкес.

И лишь Рипли была не обескуражена.

– Но ОНИ не знают, что запас снарядов почти истощился. Мы нанесли им повреждения. У нас действительно получилось это сделать. И теперь они, скорее всего, совещаются где-нибудь – или что там им нужно для принятия решений. Они будут искать другой способ проникнуть сюда. Это займет какое-то время, и когда они снова пойдут в наступление, то будут гораздо более осторожны. Они повсюду будут высматривать эти турели и опасаться их.

– Возможно, мы напугали их, – к Хадсону вернулась уверенность. Его щеки снова порозовели. – Ты была права, Рипли. Эти уродливые твари уязвимы.

Хикс поднял глаза от консоли и заговорил с Васкес и компьютерщиком:

– Вы двое, отправляйтесь в дозор. Нам нужно охранять периметр вокруг Управления и медицинского отсека. Большую территорию нам не удержать. Знаю, мы все измучены, но постарайтесь оставаться в тонусе и настороже. Если Рипли права, они начнут искать проходы в стенах и вентиляции. Мы должны остановить их наступление, как только оно начнется – и не ждать, пока твари проберутся сюда. Снимите их, как только полезут внутрь.

Морпехи кивнули. Хадсон отошел от консоли, подхватил винтовку и пошел вслед за Васкес в сторону главного коридора. Рипли обнаружила на столе полчашки кофе и одним глотком высосала оттуда холодную жижу. На вкус – дрянь, но хотя бы смочила горло.

Капрал ждал, пока она допьет кофе, потом спросил:

– Сколько ты не спала? Двадцать четыре часа?

Рипли безразлично пожала плечами. Вопрос ее не удивил. Постоянное напряжение иссушило ее, высосало все силы. Если она выглядела хотя бы вполовину так плохо, как себя чувствовала, неудивительно, что Хикс высказал беспокойство. Изнеможение пыталось одолеть Рипли раньше, чем до нее доберутся чужие. Когда она ответила, голос звучал сухо и отрешенно:

– Какая разница? Мы всего лишь тянем время.

– Ты только что говорила иное.

Она посмотрела в сторону коридора, который поглотил Васкес и Хадсона.

– Я говорила это, чтобы их подбодрить. И себя, возможно. Немного. Мы можем спать, но вот чужие спать не будут. Они не успокоятся и не отступят, пока не получат то, что хотят. А хотят они получить нас. И в итоге получат.

– Может, да. Может, нет, – Хикс улыбнулся.

Рипли попыталась улыбнуться в ответ, но не была уверена, получилось в итоге или нет. Сейчас она бы отдала годовую зарплату за одну чашку горячего свежего кофе, но, вот незадача, здесь никто не торговал кофе, а сама она слишком устала, чтобы тащиться к автомату.

Она положила огнемет на плечо.

– Хикс, я не хочу кончить, как остальные: колонисты, и Дитрих, и Кроу. Ты позаботишься обо мне, когда дойдет до этого?

– Если дойдет до этого, – мягко ответил он, – я позабочусь о вас обеих. С другой стороны, если мы все еще будем здесь, когда рванет станция, в этом не будет необходимости. Она позаботится обо всех – и о нас, и о них. Давай надеяться, что до этого не дойдет.

На этот раз она была уверена, что губы все же удалось растянуть в ухмылке:

– Никак не могу раскусить тебя, Хикс. Солдаты ведь не должны быть оптимистами, верно?

– Да, я знаю. Ты не первая, кто говорит об этом. Вот такой я чертовски парадоксальный, – повернувшись, он достал что-то из-за тактической консоли. – А сейчас я представлю тебе моего лучшего друга.

Плавно и легко – сказывалась долгая практика – он вытащил магазин из импульсной винтовки и отложил его в сторону. Потом протянул оружие Рипли.

– М-41А, десятимиллиметровая импульсная винтовка с тридцатимиллиметровым подствольным гранатометом. Настоящая милашка. Лучшая подруга морпеха, фактически супруга. Ее почти невозможно раздавить, смазывает себя сама, работает под водой и в вакууме и спокойно проделает дыру в листе металла. Все, что ей нужно – содержать в чистоте и не слишком размахивать во время стрельбы по сторонам. Тогда она сохранит тебе жизнь.

Рипли взяла оружие. Винтовка была громоздкой и неудобной, корпус покрывало специальное волокно для поглощения отдачи от мощных снарядов. Она впечатляла гораздо сильнее, чем огнемет. Рипли подняла дуло и прицелилась в дальнюю стену.

– Как думаешь, – спросил Хикс, – сможешь управиться с такой?

Она оглянулась и спросила ровным голосом:

– Что именно надо делать?

Хикс одобрительно кивнул и протянул ей магазин.

Несмотря на то, что Бишоп старался производить как можно меньше шума, портативный передатчик и рюкзак с инструментами не получалось двигать бесшумно. По тоннелю разносились шорохи и скрипы. Ни один человек не смог бы выдержать такой темп движения с момента старта в Управлении, но это вовсе не значило, что так могло продолжаться вечно. Даже у синтетов возможности ограничены.

Улучшенное зрение позволяло ему различать стены в тоннеле, уходящие в полную темноту. Человек на его месте был бы полностью слеп в этой трубе. Но, как минимум, он не боялся заблудиться. Шахта вела почти к самой антенне.

Справа в стене тоннеля появилось отверстие, сквозь которое просачивался слабый свет. Среди запрограммированных эмоций Бишопа было и любопытство. Он остановился на мгновение, чтобы посмотреть сквозь дыру, которую проела кислота. Было бы неплохо самостоятельно определить координаты вместо того, чтобы полагаться на распечатку плана служебных тоннелей.

Влажные челюсти щелкнули рядом с его лицом и проскрежетали по металлу.

Бишоп отстранился и прижался к противоположному краю трубы, пока металлическое эхо металось по тоннелю. В том месте, где челюсти ударились о металл, стена вогнулась внутрь. Синтет поспешно пополз дальше. К его удивлению, атака не повторилась, и, кажется, его никто не преследовал.

Возможно, тварь почувствовала движение и слепо атаковала. А когда в ответ на это не последовало никакой реакции, исчез повод для повторного нападения. Интересно, как они находили потенциальные организмы-носители? Бишоп совершал дыхательные движения, но на самом деле не дышал. Его тело не было теплым и не пахло кровью. Для мародерствующего чужого андроид, скорее всего, казался просто еще одним механизмом. До тех пор, пока он не решит напасть или оказать сопротивление, возможно, он мог бы свободно передвигаться у них на виду. Не то чтобы подобная экскурсия казалась Бишопу привлекательной, так как реакции и мотивы чужих все еще были для него непредсказуемы, однако эта информация была полезна. Если будет возможность проверить гипотезу, это может оказаться способом для исследования чужих.

Нет уж, подумал он. Пусть уж кто-нибудь другой изучает монстров. И кто-нибудь другой проверяет гипотезы. Тут требуется более смелая модель андроида. Ему хотелось убраться с Ахерона настолько же сильно, как и людям, с которыми он работал.

Бишоп уставился на цифры на часах, слегка светящиеся в темноте. Он все еще отставал от графика. Тогда синтет, бледный и напряженный, попытался ускорить движение.

Рипли крепко прижимала винтовку к щеке. Она старалась изо всех сил, чтобы следовать инструкциям Хикса, понимая, что у них осталось не слишком много времени. Если ей придется использовать оружие в бою, то времени переспросить, как оно работает, уже не будет. Хикс был терпелив, насколько это возможно, понимая, что пытается уложить полный курс по применению винтовки в пару минут.

Капрал стоял сзади Рипли, направляя ее руки и объясняя, как использовать встроенный прицел. От обоих требовалось некое усилие, чтобы игнорировать интимность происходящего. В опустошенной колонии было слишком мало тепла, слишком мало человечности, чтобы не цепляться за эти ощущения. К тому же, это был первый раз, когда они касались друг друга, а не просто разговаривали.

– Просто держи ее очень крепко, – говорил капрал. – Несмотря на встроенные поглотители, отдача сильная. Это цена, которую ты платишь за возможность использовать заряды, способные пробить что угодно.

Сделав паузу, он указал на индикатор, встроенный сбоку в корпус винтовки:

– Когда счетчик достигнет ноля, просто нажми на эту штуку, – он провел большим пальцем по кнопке, магазин выскочил наружу и стукнулся об пол. – Обычно нам говорят не разбрасываться ими, чтобы отправить на переработку – эти штуки очень дорогие. Но в текущей ситуации я бы не стал об этом беспокоиться.

– Не волнуйся, – ответила Рипли.

– Оставь его там, где он выпал. Быстро возьми другой, – он протянул второй магазин, и Рипли попыталась удержать тяжелую винтовку одной рукой, используя вторую для перезарядки. – Просто вставь изо всех сил, ей нравится насилие.

Она так и сделала и была вознаграждена резким щелчком магазина, вставшего на место.

– Теперь заряди его.

Она коснулась другого переключателя. На боку орудия загорелся красный контроллер.

Хикс отступил назад и одобрительно поглядел на огневую позицию Рипли.

– Вот и всё. Ты снова в игре. Можешь дать еще одну очередь.

Рипли повторила весь алгоритм: выщелкнуть использованный магазин, проверить новый, загрузить его, на огневую позицию. Несмотря на то, что физически с винтовкой было сложно управляться, на ментальном уровне она очень подходила Рипли. Руки болели от тяжелого приклада. Она опустила дуло и указала на металлическую трубу по его нижнему краю.

– А это для чего?

– Это гранатомет. Но ты, скорее всего, не захочешь с ним связываться. У тебя уже достаточно сведений для того, чтобы забить ими голову. Если тебе придется использовать оружие, надо быть уверенным, что действуешь инстинктивно, а не обдумываешь каждый шаг.

Рипли оглянулась.

– Слушай, ты сам это начал. Так что показывай мне всё. Я справлюсь.

– Я заметил.

Они вновь прошлись по алгоритму прицеливания, потом заряжали огнемет и стреляли из него – полный курс за пятнадцать минут. Хикс даже показал ей, как складывать и чистить винтовку. Удовлетворенная полученными знаниями и их полнотой, Рипли оставила его размышлять над показаниями тактической консоли, а сама отправилась в медицинский отсек проверить, как там Тритончик. Ее новообретенный друг оттягивал плечо, покачиваясь на ремнях.

Она замедлилась, услышав впереди шаги, но почти тут же расслабилась. Несмотря на свой вес, чужой производил бы гораздо меньше шума, чем лейтенант. Горман выбрался из лаборатории. Он выглядел слабым, но здоровым. Бёрк шел прямо за ним. Он едва взглянул на Рипли. Ее это вполне устроило. Каждый раз, когда представитель Компании раскрывал рот, у нее возникало желание задушить Бёрка, но он был им нужен. Они нуждались в каждой лишней паре рук, пусть даже те были вымазаны в чужой крови. Бёрк все еще оставался одним из них. Человеком.

Хотя, подумала она, не слишком много в нем осталось человеческого.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Рипли Гормана.

Лейтенант привалился к стене и приложил ладонь к своему лбу.

– Пожалуй, все в порядке. Только голова кружится. Как будто перепил накануне. Послушай, Рипли, я…

– Проехали.

У них было не так много времени, чтобы тратить его на бесполезные извинения. К тому же, вина в произошедшем лежала не только на плечах Гормана. Вину за их фиаско в бою на нижнем уровне атмосферной станции следовало разделить между теми, кто был настолько глуп или некомпетентен, чтобы поставить лейтенанта во главе этой боевой группы. И хотя у Гормана не было боевого опыта, мало что могло подготовить кого бы то ни было к встрече с чужими. Как организовать битву по привычным шаблонам, если умирающий, истекающий кислотной кровью враг не менее опасен, чем живой?

Рипли прошла мимо лейтенанта и направилась в медицинскую лабораторию.

Горман проводил ее взглядом, затем посмотрел вперед по ходу движения. И тут же увидел приближающуюся Васкес. Она посмотрела на него холодными глазами, прищурившись. Пот пропитал ее разноцветную бандану, из-за чего ткань потемнела и теперь сливалась со смуглой кожей и черными волосами.

– Все еще хочешь меня убить? – тихо спросил лейтенант.

В ее ответной фразе смешались презрение и принятие:

– Этого не понадобится.

И Васкес прошла мимо, направляясь к следующему контрольному пункту.

Горман и Бёрк ушли из медицинского отсека, и теперь там было пусто. Рипли прошла его на пути к операционной, где она оставила Тритончика. Свет был тусклым, но не настолько слабым, чтобы не заметить, что кровать пуста. Страх разлился по ее телу, словно наркотик, Рипли начала лихорадочно оглядываться по сторонам, будто сканируя комнату. Но затем ей пришла в голову мысль наклониться и заглянуть под кровать.

Она расслабилась, почувствовав, как напряжение покидает ее. Разумеется, Тритончик была там. Она свернулась калачиком у стены, забившись под кровать как можно глубже. Девочка крепко спала, сжимая Кейси в маленькой руке.

Ангельское выражение на лице спящей еще больше успокоило Рипли. Тритончик выглядела невинно и безмятежно, несмотря на то, что демоны могли добраться до нее не только в реальности, но и во снах. «Господи, благослови детей, – подумала Рипли. – Они могут спать где угодно, несмотря ни на что».

Она осторожно положила винтовку на кушетку. Затем опустилась на четвереньки и поползла вниз под пружинами. Осторожно, чтобы не разбудить, она обняла Тритончика. Та дернулась во сне, инстинктивно прижимаясь к теплому взрослому рядом. Одна из самых первых человеческих реакций. Рипли перевернулась на бок и вздохнула.

Лицо Тритончика исказилось, по нему пронеслась тень какого-то мучительного сновидения. Она невнятно вскрикнула, словно в глухой мольбе перед кошмаром. Рипли мягко покачала ее в объятиях:

– Тише, тише. Все хорошо. Хорошо.

Несколько охлаждающих трубопроводов высокого давления, которые проходили вокруг атмосферной станции, начали светиться красным от страшного жара. Высоковольтные разряды пробегали по ее конической верхушке и верхней галерее. Будто гигантский стробоскоп работал над Ахероном и замершей колонией «Надежда Хадли», освещая улицы нерегулярными яркими вспышками. При виде этого любой бы понял: на станции произошло что-то категорически неправильное. Сектора реактора будто сражались друг с другом в попытке взять контроль над энергией, которую уже ничто не могло сдержать. Но система все еще продолжала работать. Ее программа не поддерживала опцию «сдаться».

На другой стороне посадочной площадки высилась металлическая игла, устремленная к облакам. Несколько параболических антенн были закреплены на верхушке. Они выглядели, будто птицы, слетевшиеся на голые ветви дерева зимой.

У основания башни над открытой приборной панелью сгорбилась одинокая фигура, подставив спину ветру.

Бишоп открыл и зафиксировал испытательную консоль и сумел подключить портативный передатчик к оборудованию башни. Пока все шло настолько хорошо, насколько можно было мечтать. Хотя поначалу так не казалось: он добрался до башни позже, чем намеревался, переоценив свою скорость движения по тоннелю. Будто в порядке компенсации за пережитое разочарование предварительное тестирование и проверка систем прошли как по маслу, позволив наверстать потерянное время. С другой стороны, работы еще было много.

Его куртка лежала поверх монитора и клавиатуры, чтобы защитить терминал от песка и пыли – электроника была гораздо более чувствительной к капризам погоды, чем сам синтет. Последние несколько минут он ожесточенно набирал код, пальцы мелькали над клавиатурой. За одну минуту Бишоп закончил дело, на которое тренированный компьютерщик потратил бы все десять.

Если бы он был человеком, то наверняка прошептал бы молитву. Возможно, он делал это и не будучи человеком. У синтетов есть свои секреты.

Синтет ввел последний запрос и пробормотал под нос:

– Теперь, если я прав, и внешние системы не испорчены… – он ударил по крайней кнопке с надписью «Пуск».

Высоко над головой, на орбите, «Сулако» терпеливо и тихо дрейфовал в пустынном космосе. По пустым коридорам корабля не двигалась ни одна фигура. Не гудел ни один из погрузчиков, работая на грузовой палубе. Оборудование включалось и выключалось в полной тишине, корректируя полет корабля по геостационарной орбите над колонией.

Зазвучала сирена, хотя на борту не было ни единой души, чтобы услышать сигнал. В огромном грузовом отсеке ожили и начали вращаться сигнальные огни, несмотря на то, что некому было оценить это сочетание красного, голубого и зеленого света. Застонал гидропривод и загрохотали невероятно мощные подъемники, стабилизируя второй челнок и выводя его на стартовую позицию. Колеса его были заблокированы, шкивы и рычаги сняты. Шаттл вывели в шлюз грузового отсека.

Как только он был зафиксирован в положении сброса, со стен и пола к нему потянулись шланги и кабели, чтобы присосаться к челноку. Началась заправка и последняя проверка системы управления. Это были рутинные, обычные задачи, не требовавшие участия человека. В итоге корабль мог бы работать хорошо вообще без людей на борту. Они бы только мешали и путались под ногами.

Двигатели последовательно включились в сеть, были заглушены и вновь запущены. Внутренние процессоры ожили и обменялись пакетами данных с главным компьютером «Сулако». По огромному грузовому доку разнесся голос, повторяющий стандартную запись для запуска. Таковы правила. Несмотря на то, что выслушать объявление было некому.

– Внимание, внимание. Началась финальная стадия заправки. Пожалуйста, потушите сигареты и уберите легковоспламеняющиеся вещи.

Бишоп не мог видеть, как запускались двигатели, и не слышал объявления сигнальной системы. Тем не менее, он был удовлетворен. Показания индикаторов были более красноречивыми и эмоциональными, чем какой-нибудь сонет Шекспира. Синтет знал, что челнок подготовлен к старту, и процесс заправки идет по плану, заключенному в консоли управления. Андроидам и живым там было нечего делать. Ему не нужно было лично присутствовать на борту. Портативный передатчик был его электронным суррогатом. Он передавал Бишопу все, что тот хотел знать. И передавал наилучшим образом.

XII

Рипли не собиралась спать. Ей хотелось лишь побыть немного рядом, разделить немного тепла и моменты тишины с этой девочкой. Но ее тело знало, что ей нужно, лучше, чем сама женщина. Когда она ослабила контроль и дала возможность телу самому управляться со своими потребностями, оно мгновенно взяло верх.

Рипли внезапно проснулась и чуть не ударилась головой о нижнюю часть койки. Она очнулась ото сна мгновенно.

Тусклый свет проникал из медицинской лаборатории в операционную. Взглянув на часы, она с удивлением обнаружила, что прошло больше часа. За это время смерть могла как явиться, так и отступить, но, судя по всему, никаких изменений не произошло. Никто не пришел, чтобы разбудить ее, и в этом не было ничего удивительного: головы товарищей были заняты более важными вопросами. Сам факт, что ее оставили в покое, уже был хорошим знаком. Если бы последний бой уже начался, Хикс или кто-нибудь еще наверняка бы уже выдернул ее из теплого уголка под кроватью.

Она осторожно отстранилась от Тритончика, которая спала, далекая от одержимости временем, охватившей взрослых. Прежде чем развернуться и вылезти из-под койки, Рипли убедилась, что куртка на девочке застегнута до самого подбородка. Разворачиваясь, она еще раз бросила взгляд на лабораторию и замерла. Ряд стазис-цилиндров стоял прямо в проходе, который вел в центральную часть комплекса «Хадли». У двух из них, темных, были откинуты крышки, силовое поле было неподвижно. Оба были пусты.

Едва осмеливаясь дышать, она попыталась заглянуть в каждый темный угол, под каждую стойку и каждую кучу оборудования. Не в силах пошевелиться, она лихорадочно пыталась оценить ситуацию, слегка подталкивая левой рукой девочку, спавшую позади.

– Тритончик, – прошептала она.

Могут ли эти твари улавливать звуковые волны? Видимых ушей у них нет, как и других очевидных органов слуха, но кто знает, при помощи каких основных чувств чужие интерпретируют окружающую среду.

– Тритончик, проснись.

– Что? – девочка перевернулась и сонно потерла глаза. – Рипли? Где…

– Шшш, – Рипли поднесла палец к губам. – Не шевелись. У нас проблемы.

Глаза девочки открылись шире. Она ответила кивком, окончательно проснувшись и насторожившись, как и ее защитница. Рипли не пришлось дважды просить малышку вести себя тихо. Кошмар, пережитый ею в одиночестве глубоко среди воздуховодов и коммуникационных каналов, которые избороздили колонию вдоль и поперек, в первую очередь научил ее жизненной важности молчания. Рипли указала на открытые цилиндры. Увидев их, Тритончик снова кивнула. Она не могла позволить себе захныкать.

Они лежали, прижавшись друг к другу и вслушиваясь в темноту, пытаясь уловить звуки движения и наблюдая за тенями низко склонившихся приборов, носившимися туда-сюда по полированному полу. Рядом вовсю гудел обогреватель.

Рипли глубоко вдохнула, сглотнула и начала двигаться. Вытянувшись, она ухватилась за пружины с нижней стороны койки и попыталась отодвинуть ее от стены. Металлический скрип ножек, царапавших пол, звучал пронзительно громко в тишине.

Когда зазор между спинкой кровати и стеной оказался достаточно широким, она осторожно скользнула вверх, прижимаясь спиной к стене. Правой рукой она потянулась за импульсной винтовкой, ее пальцы шарили по простыням и одеялу. Винтовка пропала.

Она разглядела борт кровати. Сомнений нет, она оставила винтовку здесь, на матрасе! Ее внимание привлек слабый намек на движение, и женщина резко повернула голову влево. Как только она это сделала, нечто, состоящее исключительно из ног и чистого зла, прыгнуло в изножье кровати со своего насеста. Рипли издала приглушенный крик, полный ужаса, и, пригнувшись, подалась назад. Жесткие когти щелкнули рядом с ее волосами, и тошнотворная фигура прыгнула на стену там, где мгновением раньше была ее голова. Когти скользили, пытаясь ухватиться за что-нибудь, и в то же время пытались найти самое уязвимое место – лицо, которое показалось из-под кровати секунду назад. Вертясь, словно сумасшедшая, и зарываясь пальцами в пружины, Рипли нырнула вниз и двинула койку назад, прижав чудовище к стене буквально в нескольких сантиметрах от своего лица. Конечности твари дергались с маниакальной свирепостью, а мускулистый хвост лупил по пружинам и по стене, словно бешеный питон. Монстр издал визжащий пронзительный звук, что-то среднее между визгом и шипением. Рипли вытолкнула Тритончика и, яростно вертясь, выкатилась из-под кровати следом за ней. Освободившись, она уперлась руками в бок кровати и сильнее прижала ею застрявшего лицехвата. Потом, осторожно рассчитав движения, опрокинула кровать и сумела прижать его металлической стойкой.

Подтащив Тритончика к себе, Рипли бросилась прочь от перевернутой койки. Ее глаза находились в постоянном движении, оценивая каждую тень. Она осмотрела стенной шкаф и заглянула в каждый угол. В воздухе лаборатории разливалось нехорошее предчувствие. Пока они отходили, лицехват, продемонстрировав ужасающую силу для такого небольшого существа, сбросил придавившую его кровать и бросился прочь, скрываясь за рядом стеллажей. Его многочисленные ноги были неразличимы в движении, напоминая одно сплошное пятно.

Стараясь держаться в центре помещения, насколько это возможно, Рипли продолжала отступать к дверному проему. Коснувшись спиной двери, она вытянула руку, чтобы щелкнуть выключателем на стене. Перегородка за ее спиной должна была откатиться в сторону, но она не двигалась. Рипли снова нажала на кнопку, затем стала долбить по ней, не обращая внимания на громкий звук. Ничего. Деактивировано или сломано – не важно. Она попыталась включить свет. То же самое. Они были заперты в темноте.

Стараясь не спускать глаз с пола перед собой, она постучала кулаком в дверь. Звуконепроницаемый материал отозвался глухими звуками. Обычно двери в операционную делают звуконепроницаемыми. Никто не хотел бы, чтобы внезапные крики потревожили привередливого колониста, оказавшегося неподалеку.

Держа Тритончика возле себя, Рипли двинулась от двери вдоль стены, пока они не оказались перед большим панорамным окном, которое выходило в основной коридор. С трудом решившись отвести взгляд от пола, она обернулась и закричала:

– Эй! Эй!

Она в отчаянии долбила по окну, но с той стороны трехслойного стекла так никто и не появился. Скребущий звук откуда-то с пола заставил ее резко развернуться. Тритончик захныкала, чувствуя страх взрослого. Отчаявшись, Рипли встала перед камерой видеонаблюдения, размещенной на стене, и принялась махать руками:

– Хикс! Хикс!

Ответа не было – ни от камеры, ни из пустой комнаты по ту сторону стекла. Камера не сфокусировалась на ней, из динамика не послышался голос. В бессильной ярости Рипли схватила стальной стул и бросила его в окно. Тот отскочил, даже не поцарапав ударопрочный материал. Она продолжала попытки, теряла силы. Окно не собиралось разбиваться, и в лаборатории снаружи не было никого, кто мог бы заметить ее отчаянные попытки. Отбросив стул в сторону, женщина попыталась восстановить дыхание, оглядывая комнату.

На ближайшем столе обнаружилась лампа направленного света для исследований. Когда Рипли ее включила, на стену упал маленький круг света. Он скользнул по стазис-камерам, по комплектам хирургического и анестезиологического оборудования, по встроенному хранилищу всяческих склянок и шкафам с исследовательскими инструментами. Рипли чувствовала, как девочка дрожала, вцепившись в ее ногу.

– Мама, мамочка…

Странным образом это помогло Рипли успокоиться. Ребенок полностью зависел от нее, и ее собственный страх, будучи заметным, только ввергал девочку в панику.

Рипли направила луч в потолок, потом на стену. У нее появилась идея. Достав из кармана зажигалку, она наскоро скомкала найденную на столе бумагу. Двигаясь настолько медленно, насколько это возможно, Рипли подняла Тритончика на хирургический стол, расположенный в центре комнаты, и сама залезла следом.

– Мама – в смысле, Рипли, – мне страшно.

– Я знаю, милая, – отстраненно ответила Рипли. – Мне тоже.

Туго скрутив бумагу, она поднесла огонек зажигалки к концу своего импровизированного факела. Огонь быстро вспыхнул, поднявшись к потолку. Рипли вытянула руку и поднесла огонь к датчику температуры, расположенному на конце одного из пожарных спринклеров. Как и большинство автономных систем безопасности, которые были обычным делом для пограничных миров, у пожарных спринклеров было собственное энергоснабжение от батарей. Эту систему не затронуло то, что вывело из строя дверь и освещение.

Огонь быстро расправился с бумагой, грозя обжечь кожу. Стиснув зубы, Рипли продолжала держать факел, осветивший комнату и отражающийся в зеркальной поверхности сферического блока с хирургическими инструментами, висевшего над операционным столом.

– Давай же, давай, – бормотала она сквозь зубы.

Красный огонек замигал на головке спринклера, когда пламя самодельного фонаря наконец достаточно нагрело внутренние сенсоры. Когда система активировалась, сенсор автоматически передал информацию другим спринклерам, расположенным на потолке. Вода хлынула из десятка отверстий, поливая пол и шкафы, словно рукотворный ливень. В то же время система пожаротушения в центре управления пришла в действие, словно проснувшийся гигант.

В центре управления Хикс подскочил от сигнала тревоги. Его взгляд метнулся от пульта распределения боевых задач к экрану основного компьютера. Небольшая секция на плане этажа ярко горела. Он поднялся и бросился к выходу, крича на бегу в микрофон гарнитуры:

– Васкес, Хадсон, в медицинский отсек! У нас пожар!

Оба бойца оставили посты и рванулись на встречу со своим командиром.

Одежда Рипли уже прилипла к телу, а спринклеры все продолжали поливать комнату и все, что там находилось. Сирена продолжала дико завывать. Из-за ее однообразного воя и звука воды, поливающей металл, было невозможно расслышать что-либо еще. Рипли пыталась разглядеть что-нибудь сквозь поток, смахивая воду и волосы с лица, и ударилась локтем о хирургическую мультисферу с кабелями, светильниками высокой интенсивности и прочими инструментами, заставив ее покачнуться. Взглянула на нее и повернулась обратно, чтобы продолжить наблюдение за происходящим в комнате. Но что-то заставило ее обернуться снова.

А затем что-то прыгнуло ей на лицо.

Падающая сверху вода и надрывающаяся сирена заглушили ее крик. Она отшатнулась назад, упала со стола и шлепнулась на пол, бешено молотя руками и ногами. Тритончик кричала. Рипли сумела отбросить верещащего лицехвата в сторону. Он ударился о стену и вцепился в нее, словно пародия на тарантула, а потом снова бросился к женщине, как будто его привела в движение стальная пружина.

Рипли отчаянно боролась и, отступая, опрокидывала перед собой всякое оборудование в попытке создать твердое препятствие между собой и этой мерзостью. Но чудище преодолевало каждое из них, обходя сверху, снизу или сбоку, и ноги с многочисленными суставами шевелились в яростном непрекращающемся движении. Когти подобрались к ее ботинкам, и тварь полезла вверх по телу. Рипли снова оттолкнула монстра, и ощущение его гладкой кожистой шкуры вызвало у нее приступ тошноты. Единственное, чего она сейчас хотела, – это чтобы ее не вырвало.

Тварь была невероятно сильной. Когда она прыгнула с вершины мультисферы, Рипли смогла оттолкнуть ее прежде, чем та как следует вцепилась. На этот раз тварь не желала, чтобы ее отбрасывали в сторону – она крепко держалась, подобравшись уже к верхней части тела жертвы. Рипли пыталась оторвать ее от себя, отпихнуть прочь, но монстр уворачивался от рук и лез дальше, приближаясь к голове с единственной целью. Тритончик плакала навзрыд, пятясь, пока не уперлась в стол в углу.

Последним отчаянным жестом Рипли подняла обе руки, заблокировав доступ к лицу в тот самый момент, когда к нему подобрался лицехват. Собрав все оставшиеся силы, она попыталась оттолкнуть тварь. Отбиваясь вслепую, женщина натыкалась на оборудование и раскидывала инструменты, рискуя поскользнуться на мокром полу. С потолка продолжала течь вода, ослепляя ее и затапливая помещение. Вода в некотором роде мешала и лицехвату, но в то же время из-за нее Рипли не могла как следует схватить его за туловище или ноги.

Тритончик все кричала и смотрела. Из-за этого она не заметила крабообразные конечности, появившиеся над краем стола, на который она облокотилась. Однако ее способность улавливать движение стала почти такой же острой, как у сенсоров самонаводящейся пушки. Развернувшись, девочка толкнула стол к стене, и страх придал сил ее маленькому телу. Существо, прижатое к стене, безудержно вертелось, стараясь освободиться и помогая себе ногами и хвостом, а она налегла на стол и закричала:

– Риплиии!

Стол сотрясался и подскакивал от усилий чудовища. Ему удалось освободить одну ногу, затем другую и третью, и тогда оно стало выскальзывать из ловушки.

– Риплиии!

Ноги лицехвата добрались до подбородка Рипли, стараясь обхватить его, чтобы зафиксироваться, а она мотала головой из стороны в сторону. Желая вцепиться мертвой хваткой, существо выбросило из брюшного отверстия отросток, похожий на яйцеклад. Мерзкий влажный орган тыкался в руки женщины, пытаясь пролезть между ними.

Снаружи панорамного окна появилась фигура, нечеткая, скрытая запотевшим стеклом. Рука протерла стекло, и к нему прислонилось лицо Хикса. Увидев, что происходит внутри, капрал выпучил глаза. О том, чтобы починить вышедший из строя дверной механизм, не могло быть и речи. Хикс отошел назад и поднял дуло импульсной винтовки.

Снаряды пробили тройное стекло в нескольких местах. Капрал бросился на образовавшуюся сеть трещин и ввалился в комнату, сопровождаемый градом блестящих осколков, словно человек-комета со стеклянным хвостом. Амуниция помогла ему пробиться сквозь куски стекла и защитила от острых краев. Упав на пол, морпех перекатился и скользнул туда, где лицехват наконец обвил хвостом горло Рипли. Он начал душить жертву и потянулся ближе к ее лицу.

Хикс обхватил бешено молотящие конечности арахноида и рванул его со сверхчеловеческой силой. Вдвоем они смогли отбросить монстра от лица Рипли.

Хадсон ворвался в комнату вслед за Хиксом и на мгновение застыл, уставившись на Рипли и капрала, боровшихся с лицехватом. Затем он заметил Тритончика, склонившуюся над столом. Морпех оттолкнул ее в сторону, заставив проехаться по сырому полу, и одновременно вскинул дуло винтовки, чтобы разнести второго паразита на куски прежде, чем он, прижатый столом, успел освободиться. Брызнула кислота, въедаясь в стол, стену и пол, когда крабообразное туловище развалилось на части.

Горман наклонился к Рипли и обеими руками схватился за хвост лицехвата. Словно герпетолог, снимающий удава-боа с его любимой ветки, он размотал его, освободив шею женщины. Она вдохнула, глотая воздух и воду и задыхаясь от спазмов, но не отпускала монстра, которого они держали уже втроем.

Хикс, щурившийся от потока воды, мотнул головой вправо от себя.

– В угол! Все вместе. Не дайте ему схватить себя. – Он обернулся через плечо к наблюдавшему за ним Хадсону. – Готов?

– Давай!

Втроем они отбросили существо в пустой угол. Оно моментально вскочило и бросилось обратно к людям с сумасшедшей силой. Выстрел Хадсона настиг его в воздухе, разорвав на куски. Мощный поток воды из спринклеров помог локализовать всплеск кислоты. Дым смешался с водяными испарениями, когда желтая жидкость начала разъедать пол. Рипли, испытывая рвотные позывы, упала на колени. На ее шее остались красные полосы, похожие на ссадины от веревки. Когда она опустилась рядом с Хиксом и Хадсоном, спринклеры наконец-то отключились. Вода стекала со шкафов и оборудования, капая в дыры, которые кислота проделала в полу. Пожарная сигнализация стихла.

Хикс уставился на стазис-цилиндры.

– Как они оттуда выбрались? Изнутри невозможно пробить силовое поле. – Он поднял глаза на датчик системы безопасности, размещенный на стене. – Я следил за мониторами. Почему я не увидел, что здесь произошло?

– Бёрк, – послышался хрип. – Это был Бёрк.

В операционной повисла тишина. Мысли промчались у них в головах с бешеной скоростью, но никто не сказал ни слова. Все эти мысли были неприятными. В конце концов Хадсон указал жестом на объект этих размышлений и с присущим ему красноречием заявил:

– Я считаю, надо прикончить его прямо сейчас.

Бёрк старался не смотреть на угрожающее ему дуло винтовки компьютерщика. Одно движение пальца, и голова представителя Компании разлетится на части, словно перезрелая дыня, и Бёрк это знал. Он сумел сохранить ледяное спокойствие, и выдавали его только разрозненные капли пота, усеявшие лоб. За последние пять минут он успел сочинить и забраковать полдюжины речей, но в итоге решил промолчать. Хикс, может, и выслушает его аргументы, но неверное слово, даже неверное движение могли вывести из себя остальных. В этом Бёрк не ошибся.

Капрал шагал взад-вперед перед креслом менеджера Компании. Время от времени он бросал на него взгляд и недоверчиво качал головой.

– Не понимаю. В этом нет никакого смысла.

Рипли скрестила руки на груди и взглянула на мужскую фигуру в кресле. В ее глазах Бёрк окончательно потерял человеческий облик.

– В этом есть смысл, и немалый. Ему нужен был чужой, только он не знал, как вытащить его из карантина в шлюзовом отсеке. Я заверила его, что сообщу в соответствующую службу, если он попытается это сделать. Это было моей ошибкой.

– Зачем ему было делать что-то в таком роде? – Хикс был потрясен.

– Для разработки оружия. Биологического оружия. Такие люди – я намеренно использую это слово, – как он, способны на подобные вещи. Если им попадается что-то новое и уникальное, они в первую очередь видят в этом пользу, которую можно извлечь, и отметают все остальное, – она пожала плечами. – Сначала я подумала, что он не такой. А когда поняла обратное, я уже совершила ошибку – не подумала наперед. Может, я слишком строга к себе. Я не могла представить то, что не вписывается в действия человека, находящегося в здравом уме.

– Не понимаю, – сказала Васкес. – В чем его выгода, если бы эти штуки тебя убили? Что это ему дает?

– У него не было намерения нас убивать – поначалу. До того момента, пока мы не доставили бы его игрушки на Землю. Он все верно подгадал. Бишоп скоро пригонит челнок. К тому моменту лицехваты бы уже сделали свое дело, и мы с Тритончиком уже лежали в отключке, причем никто не знал бы, по какой причине. Вы погрузили бы нас, находящихся без сознания, в челнок. Видите ли, если бы паразиты нас заразили, оплодотворили – называйте, как хотите, – а затем нас бы заморозили в гиперсне, он оказал бы на эмбрионы чужих такой же эффект, как и на нас – замедлил бы развитие зародышей. На протяжении полета домой они бы не созрели. Никто бы не узнал, что мы несем в себе, и пока наши жизненные показатели оставались в норме, никто бы и не подумал, что дело приняло совершенно неправильный оборот. Мы бы пристыковались к шлюзу и первое, что сделали бы власти – доставили нас в госпиталь. Там за дело взялись бы Бёрк и его дружки из Компании. Они бы взяли ответственность на себя или подкупили бы кого-нибудь, а потом отправили нас в свое заведение, где могли бы изучать нас в частном порядке. Меня и Тритончика.

Она взглянула на хрупкую фигурку девочки, сидевшей рядом. Тритончик обхватила колени и мрачно наблюдала за происходящим. Девочка будто затерялась в большой куртке с толстой подкладкой и высоким воротником, которую кто-то добыл для нее. Мокрые волосы прилипли ко лбу и щекам.

Хикс остановился и уставился на Рипли.

– Погоди минутку. Мы бы узнали об этом. Мы совершенно точно проверили бы вас по прибытии на станцию. Мы бы ни в коем случае не позволили кому бы то ни было высадиться на Земле без полного медицинского обследования.

Рипли обдумала это и кивнула:

– Это могло сработать в единственном случае – если бы Бёрк намеренно повредил камеры гиперсна по пути обратно. Поскольку Дитрих уже нет, каждый из нас должен был бы самостоятельно погрузиться в гиперсон. Он мог бы установить свой таймер таким образом, чтобы проснуться через несколько дней пути, затем вылез бы из капсулы, отключил всем систему биоподдержки и выбросил тела за борт. Потом он мог придумать любую историю на свой вкус. Большинство вашей команды убили чужие, детали боя на уровне «C» записаны сканерами, которыми снабжено ваше обмундирование, и хранятся в архиве «Сулако». Было бы нетрудно свалить на чужих и ваши смерти.

– Ему конец, – Хадсон снова переключил внимание с Рипли на представителя Компании. – Слышал? Ты труп, приятель.

– Это совершенно параноидальное заблуждение. – Бёрк решил, что оправдания не помешают – по крайней мере, хуже сам себе он уже не сделает. – Вы видели, насколько сильны эти твари. Я не имею никакого отношения к их освобождению.

– Бред собачий. Никакой силы не хватит, чтобы выбраться из стазис-камеры, – спокойно ответил Хикс.

– Полагаю, выбравшись, они заблокировали операционную снаружи, вывели из строя аварийное энергоснабжение, чтобы отключить свет, спрятали мою винтовку и видеонаблюдение тоже выключили, – устало произнесла Рипли. – Знаешь, Бёрк, я даже не представляю, кто хуже. За ними хотя бы не замечено, чтобы они убивали друг друга ради премии.

– Давайте уже от него избавимся, – по лицу Хикса ничего нельзя было прочесть, он просто смотрел на менеджера. – Без обид.

Рипли покачала головой. Она почувствовала, как ярость внутри сменилась болезненной пустотой.

– Просто найдите место, где его можно запереть, пока не придет время отчаливать.

– Зачем? – Хадсон трясся, едва подавляя злобу, и его палец лежал на спусковом крючке винтовки.

Рипли взглянула на него.

– Потому что я хочу, чтобы он вернулся. Я хочу, чтобы люди знали, что он совершил. Они должны знать, что случилось с колонией и почему. Я хочу…

Свет погас. Хикс моментально повернулся к пульту управления. Экран все еще работал от батареи, но изображения на нем исчезли, поскольку компьютеру колонии отключили питание. Быстрая проверка показала, что из строя вышло все: автоматические двери, видеоэкраны, сенсорные камеры, все службы.

– Они отключили электричество.

Рипли неподвижно стояла в темноте.

– В смысле, они отключили электричество? – Хадсон медленно повернулся кругом и, пятясь к стене, уставился на нее. – Как они могли выключить электричество? Они же тупые твари.

– Кто его знает, что они такое на самом деле. Мы недостаточно знаем о них, чтобы говорить с полной уверенностью, – она взяла винтовку, которую забрал у нее Бёрк, и сняла ее с предохранителя. – Может, они действуют каждый по отдельности, но, возможно, у них есть что-то вроде коллективного разума. Как у муравьев или термитов. Бишоп говорил об этом, прежде чем покинул нас. Термиты строят трехметровые термитники. У муравьев-листорезов есть что-то вроде сельского хозяйства. Что это – просто инстинкт? Вообще, что такое интеллект? – Рипли повернулась влево. – Будь рядом, Тритончик. Остальные – давайте разведаем обстановку. Давайте, пойдем. Горман, не спускай глаз с Бёрка.

Хадсон и Васкес включили свои сканеры. Мерцание трекеров движения в темноте успокаивало. Современные технологии пока еще не окончательно подвели их. Они двинулись по коридору вслед за двумя морпехами. В условиях отсутствия электричества Васкес пришлось двигаться на ощупь.

Позади оператора смарта послышался голос Рипли:

– Есть что-нибудь?

– Здесь ничего, – Васкес казалась тенью на стене.

Задавать аналогичный вопрос Хадсону не пришлось: все слышали, как громко пищал его сканер.

Все взгляды прилипли к нему.

– Что-то есть. У меня что-то есть, – он провел трекером вокруг, и тот снова запищал, теперь даже громче. – Оно движется. Оно внутри комплекса.

– Ничего не вижу, – трекер Васкес молчал. – Ты просто засек меня.

Голос Хадсона слегка дрогнул:

– Нет. Нет! Это не ты. Они внутри. Внутри периметра. Они здесь.

– Успокойся, Хадсон, – Рипли вглядывалась в дальний конец коридора. – Васкес, ты должна подтвердить.

Оператор смарта провела трекером и винтовкой по широкой дуге. Она остановила их прямо позади себя. Сенсор издал резкий звук.

– Хадсон, возможно, прав.

Рипли и Хикс переглянулись. По крайней мере, им не придется больше стоять и ждать, пока что-нибудь произойдет.

– Настало время поиграть, – сухо сказал капрал.

Рипли окликнула двоих солдат:

– Возвращайтесь, оба. Идем назад в штаб.

Хадсон и Васкес попятились. Глаза комтеха нервно вглядывались в темный тоннель, который они покидали. Трекер говорил одно, его глаза – другое. Что-то не складывалось.

– Сигнал какой-то странный. Наверное, помехи или типа того. Может, где-то проводка искрит. Здесь движение повсюду, но я ничего не вижу.

– Просто возвращайся! – Рипли почувствовала, как на лбу и под мышками выступает пот. Такой же холодный, как комок у нее в желудке. Хадсон развернулся и бросился бежать, добравшись до двери на мгновение раньше, чем Васкес. Вдвоем они захлопнули и заперли дверь.

Оказавшись внутри, они распределили остатки своего ничтожно малого арсенала: огнеметы, гранаты и, наконец, приличное количество магазинов для импульсных винтовок. Трекер Хадсона продолжал пищать с постепенно нарастающей интенсивностью.

– Движение! – он встревоженно огляделся вокруг, но увидел только силуэты своих товарищей в полутемной комнате. – Сигнал четкий. Ошибки быть не может. – Подняв сканер, комтех провел им по всей комнате. – У меня полный спектр движения в двадцати метрах отсюда.

Рипли шепнула Васкес:

– Заблокируй дверь.

– Если я ее заблокирую, как мы доберемся до челнока?

– Как Бишоп. Или можешь попробовать выйти наружу.

– Семнадцать метров, – пробормотал Хадсон.

Васкес достала сварочный аппарат и двинулась к двери. Хикс выдал один из огнеметов Рипли, а другой подготовил для себя.

– Давайте зажжем.

Мгновение спустя его огнемет ожил, и из дула показалось небольшое спокойное синее пламя, делая оружие похожим на огромную зажигалку. А вот у Рипли, когда она нажала кнопку «воспламенение», находившуюся сбоку на рукояти, огонь ярко вспыхнул. Вокруг Васкес засверкали искры, когда она начала приваривать дверь к полу, потолку и стенам. Трекер Хадсона заходился в бешенстве, хотя и не так, как сердце Рипли.

– Они научились, – сказала она, не в состоянии сохранять молчание. – Считайте это инстинктом, интеллектом или групповым анализом, но они научились. Они отключили электричество и избежали турели. Видимо, нашли другой проход в комплекс, который мы упустили.

– Ничего мы не упустили! – прорычал Хикс.

– Пятнадцать метров, – Хадсон отошел от двери.

– Не знаю, как они это сделали. Прожгли кислотой дыру в трубопроводе. Что-то под полом, что должно было быть заперто, было не заперто. Либо колонисты что-то добавили или модифицировали и не потрудились внести изменения в официальные схемы. Мы не знаем, насколько актуальны эти планы и когда в них последний раз вносились структурные изменения. Не знаю, но должно же быть что-то! – Она взяла трекер Васкес и направила его в том же направлении, что и трекер Хадсона.

– Двенадцать метров, – сообщил комтех. – Боже, это один большой сигнал. Десять метров.

– Они прямо перед нами, – Рипли взглянула на дверь. – Васкес, ты идешь?

Оператор смарта не отвечала. Расплавленные капли оставляли следы на ее коже и, дымясь, падали на одежду. Она скрипела зубами и пыталась работать как можно быстрее, сыпля проклятиями.

– Девять метров. Восемь, – Хадсон озвучил последнее число, повысив голос, и бешено оглянулся.

– Быть не может, – Рипли сохраняла настойчивость, несмотря на тот факт, что трекер показывал все то же невероятное значение. – Оно внутри комнаты.

– Все верно, верно! – Хадсон развернул свое оружие так, чтобы ей был виден крошечный экран и показания на нем. – Смотри!

Рипли мрачно сверилась со своим трекером, покрутив точную настройку, а Хикс одним широким шагом приблизился к Хадсону.

– Ты неправильно трактуешь показания.

– Нет, правильно! – голос компьютерщика свидетельствовал, что он на грани истерики. – Я знаю этих малышек, они не врут, чувак. С ними все просто, – вытаращив глаза, он смотрел на показания трекера. – Шесть метров. Пять. Что за на…

Он встретился взглядом с Рипли – одно и то же осознание посетило их одновременно. Оба запрокинули головы и направили трекеры в одну и ту же сторону. Пищание обоих приборов превратилось в монотонное жужжание.

Хикс залез на шкаф с картотекой. Повесив винтовку на плечо и крепко сжимая в руках огнемет, он поднял одну из потолочных панелей и посветил в отверстие фонариком. То, что он увидел, не мог представить себе ни Данте в своих ночных кошмарах, ни Эдгар По в приступе неконтролируемого бреда.

XIII

Техническое пространство между подвесным потолком и металлической крышей кишело чужими. Их там было больше, чем можно быстро сосчитать. Они лезли по трубам и балкам сверху вниз, сползались на свет, словно летучие мыши, и металлически поблескивали. Они заполнили все техническое пространство, насколько доставал луч фонарика.

Хиксу не нужен был трекер движения, чтобы почуять движение за спиной. Он развернулся назад, и луч фонаря выхватил чужого на расстоянии метра. Тот нацелился капралу в лицо. Резко пригнувшись, морпех почувствовал, как когти с металлическим скрежетом зацепили его броню.

Когда он вывалился обратно в помещение штаба, целая армия тварей уже просочилась туда, массово посрывавшись со своих насестов. Хлипкий навесной потолок буквально взорвался, и в комнату посыпались его обломки и кошмарные твари. Тритончик закричала. Хадсон открыл огонь, Васкес помогла Хиксу и дала залп из огнемета. Рипли подхватила Тритончика и, спотыкаясь, бросилась назад. Тут же рядом с ней оказался Горман, дав очередь из своей винтовки. Ни у кого не было времени на то, чтобы заметить, как Бёрк бросился к единственному открытому коридору, соединявшему штаб с медицинским отсеком.

Воцарившийся хаос освещали вспышки пламени из огнеметов, поджигавшие тварей одну за другой. Иногда горящие чужие сталкивались друг с другом, безумно визжа, увеличивая суматоху и распространяя пламя. Издаваемые ими звуки были больше похожи на крики злобы, чем боли. Из рассеченных тел хлестала кислота, прожигая зияющие дыры в полу и добавляя опасности.

– Медицинский отсек! – Рипли медленно отступала, держа Тритончика рядом с собой. – Все в медицинский отсек!

Она развернулась и бросилась в коридор.

На стенах вокруг нее расплывались пятна кислоты, но хотя бы потолок оставался на месте, и Рипли могла сконцентрироваться на нем. Она поймала взгляд Бёрка в тот момент, когда менеджер открыл тяжелую дверь в лабораторию, проскочил внутрь и захлопнул ее за собой. Рипли влетела в нее и вцепилась в ручку в тот самый момент, когда замок щелкнул с другой стороны.

– Бёрк! Открой дверь! Бёрк, открой!

Тритончик уцепилась за брюки Рипли, прижавшись к ней и указывая в сторону коридора:

– Смотри!

На них мчался чужой. Крупный чужой. Дрожа, Рипли вскинула винтовку, пытаясь в одно мгновение вспомнить все, что рассказывал ей Хикс про такое мощное оружие. Она направила ствол в самую середину блестящей груди, похожей на скелет, и нажала на спусковой крючок.

Ничего не произошло. Надвигающееся чудовище издало шипящий звук. Внешние челюсти разомкнулись, и на пол капнула слизь. «Спокойно, спокойно, не упусти его», – твердила себе Рипли. Она проверила предохранитель. Следом взгляд скользнул по полному магазину. Все было в порядке. Тритончик в отчаянии вцепилась в ее ногу и завыла. У Рипли так дрожали руки, что она чуть не выронила винтовку. Чужой был уже почти над ними, когда она вспомнила, что стабилизирующий механизм нужно подключать к казенной части ствола вручную. Рипли сделала это и стала конвульсивно жать на спусковой крючок. Оружие выдало залп прямо в голову чудовища, отбросив его назад. Рипли отвернулась и прикрыла лицо как могла – это движение уже стало инстинктивным защитным жестом. Однако чужого отбросило с такой силой, что кислота их не задела.

Отдача была довольно сильной, так что Рипли потеряла равновесие и ударилась о запертую дверь. Из-за близости выхлопа она на время утратила остроту зрения и теперь яростно моргала, чтобы снова сфокусироваться. Из-за контузии у нее звенело в ушах.

Тем временем в штабе Хикс как раз вовремя поднял взгляд, чтобы выстрелить в прыгнувшее сверху чудовище, и сила импульсного заряда отбросила монстра назад, ударив о горящий шкаф. К тому моменту общими усилиями двух огнеметчиков была активирована противопожарная система, и расположенные на потолке спринклеры начали поливать комнату. Вода лилась повсюду вокруг капрала и поливала остальных солдат. Влага проникла в центральный компьютер колонии, сделав его непригодным для последующего использования. Но, как минимум, она хотя бы не накапливалась под ногами – к тому моменту в полу было достаточно дыр, проделанных кислотой, чтобы вода стекала в них. Безумно выла пожарная сирена, из-за которой бойцы едва ли слышали друг друга, поэтому любая мысль о какой-то общей тактике отметалась. Хадсон орал изо всех сил, и его пронзительный крик можно было различить на фоне воя сирены.

– Идем, идем!

– Медицинский отсек! – крикнул ему Хикс. Отступая к коридору, он неистово жестикулировал. – Давайте!

Как только компьютерщик повернулся к нему, пол буквально взорвался у него под ногами, мощные тройные пальцы сомкнулись на его лодыжках и потащили вниз. Еще одна массивная фигура обрушилась на него сзади, и за считаные секунды он исчез, поглощенный подпольным техническим пространством. Хикс дал короткую очередь в направлении провала, надеясь, что попал и в Хадсона, и в напавших на него, а затем развернулся и побежал. Васкес и Горман устремились прямо за ним. Оператор смарта поливала все вокруг убийственным огнем, прикрывая отступление.

Рипли неловко дергала дверную ручку, когда Тритончик потянула ее за руку, привлекая внимание. Девочка молча указала туда, где истекающий кровью, наполовину уничтоженный чужой пытался подняться и снова броситься на них. Содрогнувшись от взрыва и вспышки, Рипли снова выстрелила. Ствол винтовки подскочил, уставившись в потолок, и Тритончик закрыла уши от рева. На этот раз кошмарное существо больше не поднялось.

Сзади послышался голос:

– Не стреляй!

Из дыма и пыли показались Хикс и другие. Они были перепачканы сажей и промокли насквозь. Она отошла в сторону и указала на дверь.

– Заперто.

Объяснять, как это произошло, не было нужды. Хикс кивнул:

– Отойди в сторонку.

Он отцепил от пояса режущую горелку – миниатюрную копию той, которую Васкес использовала, чтобы заварить дверь в трубу противопожарной системы, а затем ту, что вела в штаб. Чтобы справиться с замком, много времени не потребовалось.

Нечеловеческие силуэты показались в дальнем конце коридора. Рипли удивлялась: как они отслеживают добычу настолько эффективно? У них не было видимых глаз и ушей, не было ноздрей. Какой-то неизвестный, характерный только для чужих орган восприятия? Может быть, однажды какой-нибудь ученый вскроет одного из этих монстров и даст ответ на этот вопрос. Когда-нибудь, когда она уже будет сто лет как мертва, потому что ей не хотелось бы находиться поблизости, когда это произойдет.

Васкес передала свой огнемет Горману и сняла с плеча винтовку. Потом достала из рюкзака с патронами несколько яйцеобразных предметов и зарядила подствольный гранатомет своей M-41A.

Горман выпучил глаза.

– Эй, их нельзя здесь применять! – он попятился.

– Точно. Я нарушаю правила ближнего боя, пункты с девяносто пятого по девяносто восьмой. Можешь подать об этом рапорт. – Васкес направила ствол на приближающуюся стаю. – Осторожно, граната!

Она дала залп и слегка повернула голову.

Взрыв гранаты заставил Рипли пошатнуться и едва не сбил Васкес с ног. Рипли могла поклясться, что видела, как оператор смарта улыбается, когда вспышка от взрыва осветила ее потрепанное в боях лицо.

Хикс слегка пошатнулся, и на мгновение из его горелки вырвалось ярко-голубое пламя. Он выпрямился и продолжил работу. В следующий момент замок отвалился и с лязгом упал в медицинский отсек. Хикс прицепил горелку на место, выпрямился и ногой распахнул дверь. Расплавленные капли все еще падали вниз, но капрал, как и его товарищи, игнорировали их. Они уже привыкли уклоняться от разбрызгивающейся кислоты. Хикс обернулся лишь затем, чтобы крикнуть Васкес:

– Спасибо большое, теперь я вообще ничего не слышу!

Ее лицо приняло неуверенное выражение, и это было искреннее замешательство, настолько же честное, как и ее мягкий характер. Она сложила ладонь лодочкой возле уха:

– Чего?

Они шагнули в разрушенную медицинскую лабораторию. Васкес была последней. Она обернулась, наполовину прикрыла дверь и стремительно выпустила три гранаты, одну за другой, в оставшийся проем. За мгновение до того, как они разорвались, Васкес захлопнула дверь и пустилась бежать. Тройной взрыв прогремел как звук гигантского гонга. Взрывная волна прогнула внутрь тяжелый бронелист.

Рипли уже пересекла помещение и попыталась открыть дверь на другом его конце. На этот раз она не удивилась, когда обнаружила, что и здесь заперто. Она принялась за работу, тогда как Хикс со своей горелкой заваривал погнутую дверь, через которую они только что вошли.

В основной лаборатории Бёрк поймал себя на том, что пробирается сквозь темное помещение. На этот раз не будет никаких разговоров о гипотетических преступлениях, никаких вежливых компромиссов. Его пристрелят сразу же. Может, Хикс и сдержится, и Горман тоже, но они не смогут удержать Хадсона или эту ненормальную Васкес.

Вздыхая, он прошел сквозь дверь, ведущую в основной комплекс. Чужие были заняты его бывшими коллегами, так что у него появился шанс, и, возможно, ему удастся выбраться, несмотря на то, что все пошло наперекосяк.

Он может проскользнуть обратно в колонию, минуя сражение, и окольными путями попасть на взлетное поле. Бишоп подвержен убеждению, как и положено всем хорошим андроидам. Возможно, его удалось бы убедить, что все остальные погибли. Если бы Бёрку удалось совершить этот маленький семантический подвиг и отключить коммуникатор андроида, чтобы никто не мог с ним связаться и опровергнуть это утверждение, у них не будет иных вариантов, кроме как сразу же отчалить. Если распоряжение озвучить достаточно внушительно и если не найдется никого, кто возразил бы, Бишоп подчинится.

Он потянулся к дверной задвижке и замер, не дотронувшись до металла. Задвижка поворачивалась, как будто сама по себе. Практически парализованный страхом, Бёрк отшатнулся назад, когда дверь открылась с той стороны. Никто из тех, кто был в помещении, не услышал громкий треск.

Гранаты Васкес очистили коридор, и Хиксу хватило времени, чтобы заварить дверь. Несколько минут в безопасности, но не более чем сдерживающее действие для передышки. Капрал отошел от двери и взялся за оружие, готовясь к финальному противостоянию, как вдруг что-то снаружи врезалось в дверь, прогнув прямо посередине. После второго удара металл заскрежетал, и дверь начала отделяться от рамы.

Тритончик крепко вцепилась в руку Рипли. В конце концов, та отвлеклась от не выдержавшей напора двери и обратила внимание на девочку.

– Давай, сюда! – Тритончик тащила ее к дальней стене.

– Не поможет, Тритончик. Я сама-то еле пролезу в твое укрытие, а остальные – с оружием, они еще больше. Они просто туда не поместятся.

– Да не туда, – нетерпеливо воскликнула девочка. – Есть другой ход.

За столом виднелся темный прямоугольник вентиляционного отверстия. Тритончик мастерски открыла защитную решетку и пригнулась, чтобы пролезть туда, но Рипли потянула ее назад. Девочка с обидой взглянула на нее.

– Я знаю, куда идти.

– Ни на секунду не сомневаюсь, Тритончик. Просто ты не пойдешь первой.

– Раньше я все время шла первой.

– Раньше меня не было. И за тобой не гнались все чужие на Ахероне.

Рипли подошла к Горману и отдала ему свою винтовку, забрав огнемет, прежде чем он смог возразить. Помедлила лишь для того, чтобы ласково потрепать девочку по голове, а затем опустилась на колени и полезла в шахту. Она тут же оказалась в темноте и неизвестности, но в данный момент они успокаивали, будто старые друзья. Рипли обернулась:

– Зови остальных и следуй за мной.

Тритончик энергично кивнула и пропала. Секунду спустя она вернулась, нырнула в шахту и догнала Рипли, которая уже продвинулась вперед. За девочкой последовали Хикс, Горман и Васкес. Солдатам в полном обмундировании, с оружием, было тесно в вентиляционном канале, но все пролезли. Васкес задержалась, чтобы задвинуть и закрыть за собой решетку.

Если впереди тоннель сузится или разделится на более мелкие ответвления, они окажутся в ловушке, но Рипли не волновалась. Она была совершенно уверена в Тритончике. В худшем случае они смогут нормально попрощаться, прежде чем станут тянуть жребий или еще как-то выбирать, кто нанесет последний решающий удар. Бросив беглый взгляд через плечо, Рипли убедилась, что девочка следует прямо за ней. Даже ближе. Привыкнув передвигаться по воздуховодам с большей скоростью, она буквально наступала Рипли на пятки.

– Давай, – подгоняла ее Тритончик, – ползи скорее.

– Я стараюсь, – ответила она. – Но я для такого не приспособлена, Тритончик. Да и никто из нас не приспособлен, у нас нет такой привычки. Ты уверена, что знаешь, где мы находимся?

– Конечно, – в голосе девочки прозвучала некоторая насмешка, будто Рипли спросила какую-то наиочевиднейшую вещь.

– И ты знаешь, как отсюда добраться до взлетно-посадочной площадки?

– Да, идем туда. Чуть дальше этот тоннель свернет в другой, побольше. Потом повернем налево.

– Тоннель побольше? – голос Хикса эхом отражался от металлических стен. – Детка, когда вернемся домой, я подарю тебе самую большую куклу, какую ты только видела, или что тебе там хочется.

– Куклы будет достаточно, мистер Хикс.

И точно – еще несколько минут движения ползком, и они попали в основную вентиляционную шахту колонии. Она была там, где и указала Тритончик, и оказалась достаточно просторной, чтобы уже не ползти, а идти, низко пригнувшись, и их движение заметно ускорилось. Руки и колени Рипли ныли от облегчения. Она то и дело билась головой о потолок, но ей настолько полегчало от того, что не нужно больше двигаться на четвереньках, что она почти не замечала ударов.

Хотя темп их движения увеличился, Тритончик без труда его выдерживала. Там, где взрослым приходилось нагибаться, она могла встать во весь рост и бежать. Оружие стучало о стенки тесного тоннеля, но в данный момент все были согласны, что скорость важнее тишины. К тому же все уже знали, что чужие плохо слышат и находят свои жертвы по запаху.

Они подобрались к развилке, где пересекались два основных тоннеля. Рипли остановилась, чтобы дать предупредительный залп из огнемета, методично опалив оба прохода.

– В какую сторону?

Тритончику не нужно было долго думать:

– Вот сюда.

Рипли повернулась и устремилась вправо. Новый тоннель был несколько меньше основного, но все же просторнее того, по которому они выбирались из медицинского отсека.

Пока они продвигались вперед, Хикс пытался установить связь при помощи гарнитуры:

– Бишоп, это Хикс, как слышно? Как слышно, Бишоп? Конец связи.

Результатом его первой попытки было молчание. Но в какой-то момент его настойчивость была вознаграждена – несмотря на помехи, голос был вполне различим:

– Да, слышу вас. Не очень хорошо.

– Нормально, – ответил Хикс. – Мы подойдем ближе, и станет лучше. Мы идем. Движемся по вентиляционной шахте, поэтому связь плохая. Как дела с твоей стороны?

– И хорошо, и плохо, – ответил андроид. – Ветер усилился, но челнок уже в пути. Только что в очередной раз подтвердили пуск и отправку с «Сулако». Приблизительное время прибытия – шестнадцать минут с небольшим. У меня полно работы – трудно дистанционно управлять полетом при таком ветре… – электронный рев оборвал фразу на середине.

– Что это было? – Хикс покрутил настройки гарнитуры. – Повтори, Бишоп. Ветер?

– Нет, система обработки атмосферы. Еще немного, и аварийная система вентиляции будет перегружена. Тогда она отключится, капрал Хикс, так что не останавливайтесь на перекус.

Солдат улыбнулся в темноте. Не все андроиды были запрограммированы на чувство юмора и не все из тех, что были, знали, как правильно им пользоваться. Но Бишоп – другое дело.

– Не волнуйся, тут никто не голоден. Мы будем вовремя. Держись там. Конец связи.

Отвлеченный переговорами, он едва не столкнулся с Тритончиком. Девочка остановилась в тоннеле. Заглянув дальше, он увидел, что Рипли впереди тоже остановилась.

– Что там? Что-то не так?

– Не уверена, – голос Рипли звучал призрачно во мраке. – Могу поклясться, я что-то видела – там!

На самом краю пространства, освещенного ее фонариком, Хикс заметил движение отвратительной фигуры. Этот чужой, словно хорек, каким-то образом сумел так извернуться, чтобы пролезть в вентиляционную шахту. Позади него тоже было заметно какое-то движение.

– Назад, все назад! – закричала Рипли.

Морпехи попытались выполнить команду, натыкаясь друг на друга в тесноте тоннеля. Позади послышался звук взломанной решетки, эхом прокатившийся по тоннелю. Решетка отвалилась с резким грохотом, и в проеме появился смертоносный силуэт. Васкес прицелилась и полила огнем остаток тоннеля позади себя, но все знали, что это лишь временная победа. Они попали в ловушку. Васкес склонилась вбок и уставилась вверх.

– Здесь есть вертикальная шахта. Гладкая, ухватиться не за что, – она говорила сухо, просто констатировала факты. – Слишком гладкая, чтобы попытаться подняться по ней.

Хикс выхватил горелку, зажег ее и стал резать стену шахты. Расплавленный металл капал на его амуницию, а искры наполняли тесный тоннель неярким свечением. Огнемет Васкес снова взревел и исторг огонь.

– Мало топлива.

Стая чужих уже надвигалась с другой стороны, хотя их приближение и замедлилось, поскольку им пришлось протискиваться в сузившийся проход. Хикс прорезал выход в стене тоннеля на три четверти, как вдруг огонек горелки мелькнул и погас. Проклиная все на свете, капрал откинулся спиной на противоположную стенку и с силой пнул надрезанную. Металл прогнулся. Новый удар, и стена поддалась. Не тратя время, чтобы узнать, что ждет его снаружи, Хикс схватил винтовку и нырнул в отверстие…

…чтобы оказаться в узком техническом канале, заполненном трубами. Не обращая внимания на то, что края проема были еще горячими, он залез обратно и потянулся за Тритончиком, чтобы оттащить ее в безопасное место. За ними последовала Рипли. Она обернулась, чтобы помочь Горману, но он помедлил, увидев, что Васкес израсходовала весь заряд огнемета. Оператор смарта отбросила его в сторону и достала табельный пистолет. В какой-то момент сверху, из вертикальной шахты над ее головой, выпала уродливая фигура. Как только чужой приземлился в тоннеле, Васкес развернулась и выстрелила. Чужой несся ей навстречу, а пули впились в его скелетообразное тело. Васкес склонила голову набок как раз вовремя, чтобы увернуться от жала. Оно проникло в металлическую стену прямо рядом с ее щекой, но женщина продолжала стрелять, разрядив в дергающееся существо всю обойму, и отбивалась от мощных ног и извивающегося хвоста.

В конце концов брызги кислоты преодолели ее защиту и обожгли бедро. Васкес тихо застонала от боли. Горман замер в тоннеле и посмотрел на Рипли.

– Они прямо за мной. Иди.

Их взгляды пересеклись, и они молча смотрели друг на друга, пока могли. Затем Рипли отвернулась и бросилась в технический канал, утаскивая за собой Тритончика, а за ними неохотно последовал Хикс, оглядываясь назад, на проем, который он проделал в стенке шахты. Он надеялся на лучшее, хотя и понимал, что к чему.

Горман подобрался к обездвиженной Васкес. Приблизившись, он заметил, что из дыры в ее обмундировании поднимается дым, и почувствовал ужасающий запах горелой плоти. Вцепившись в ремни амуниции, он потащил раненую к проему.

Слишком поздно. Первый чужой появился с другой стороны и уже пронесся мимо отверстия, проделанного Хиксом. Горман остановился и наклонился, чтобы осмотреть ногу Васкес. В том месте, где кислота разъела амуницию, одежду и плоть, мелькала белизной кость.

Васкес подняла на него остекленевшие глаза и хриплым шепотом произнесла:

– Ты всегда был дураком, Горман.

Ее пальцы обхватили руку лейтенанта мертвой хваткой. Особой хваткой, о которой знали только несколько избранных. Горман ответил ей тем же, насколько хватило сил. Затем он передал ей две гранаты, а еще парочку оставил себе. Чужие уже приближались к ним с обоих концов тоннеля. Горман усмехнулся и поднял одну из гранат. У Васкес едва хватило сил, чтобы повторить то же движение.

– Ваше здоровье, – прошептал лейтенант. Горман не знал, улыбнулась ли она в ответ, потому что закрыл глаза. Но у него было чувство, что она улыбнулась.

Что-то острое и твердое ударило его в спину, но лейтенант даже не обернулся посмотреть, что это было.

– Ваше здоровье, – еле слышно повторил он и чокнулся своей гранатой с гранатой Васкес, поднимая последний тост.

За спинами у Рипли, Тритончика и Хикса, которые, согнувшись, продвигались вперед, тоннель полыхнул, словно солнце. Они были уже далеко от прохода, который капрал проделал в стенке тоннеля, но взрывная волна от четырех сработавших гранат сотрясла весь этаж. Тритончик лучше взрослых сохраняла равновесие. Она пробралась вперед, чтобы Рипли и Хикс не теряли контакта с ней.

– Сюда, сюда! – возбужденно кричала она. – Пойдемте, мы почти на месте!

– Подожди, Тритончик! – Рипли пыталась потянуться, чтобы схватить девочку. Стук сердца отзывался у нее в ушах, а легкие с каждым шагом протестовали все больше и буквально кричали. Стены вокруг нее расплывались. Она смутно видела Хикса, он приближался сзади, словно поезд. Капрал мог бы обогнать ее, даже несмотря на всю свою амуницию, но не стал этого делать. Вместо этого он отошел назад, чтобы прикрыть ее.

Коридор впереди разделялся. В конце уходившего налево ответвления был узкий вентиляционный короб, ведущий наверх под наклоном в сорок пять градусов. Тритончик стояла у его подножья и неистово жестикулировала:

– Сюда! Поднимемся здесь!

Тело Рипли было благодарно за остановку, пусть даже совсем короткую. Она замедлилась, изучая шахту. Подъем был крутой, но недолгий. На другом конце шахты виднелся тусклый свет. Слышно было, как наверху воет ветер – будто воздух, попадающий в бутылочное горлышко. По стенкам короба располагались узкие скобы, чтобы можно было залезть.

Затем она посмотрела вниз, туда, где шахта уходила в пол и терялась в неизвестных темных глубинах. Никакого движения внизу. Ничего не лезло на них оттуда. Что ж, они должны были это сделать.

Рипли поставила ногу на первую ступеньку и стала подниматься. Тритончик полезла следом, когда Хикс появился из основного коридора позади них. Девочка обернулась и помахала ему:

– Сюда, мистер Хикс. Здесь не так далеко, как кажется. Я делала так много…

Ступенька, проржавевшая от подтекающей воды, побитая корродирующими веществами, содержащимися в непригодной для жизни атмосфере Ахерона, обломилась прямо у нее под ногами. Девочка соскользнула, но успела одной рукой ухватиться за другую скобу. Рипли распласталась по опасной гладкой поверхности шахты и потянулась за Тритончиком. Сделав это, она уронила фонарик, и ей оставалось лишь наблюдать, как он катится вниз, пока его успокаивающий свет не скрылся из виду.

Она тянулась, пока не поняла, что еще чуть-чуть, и рука оторвется от плеча, а пальцы все пытались схватить Тритончика. Но сколько бы она ни пыталась дотянуться, между ними все еще оставалось несколько сантиметров.

– Риплиии…

Хватка Тритончика ослабла, и она соскользнула вниз. Хикс бросился к ней, буквально нырнул вперед, наплевав на последствия предстоящего удара. Он упал на пол рядом с вентиляционной шахтой и вцепился в воротник девочкиной куртки, которая была ей велика. Тритончик выскользнула из нее. Крик эхом разносился по шахте, пока она исчезала в темноте. Хикс отбросил куртку в сторону и посмотрел на Рипли. Их глаза встретились за секунду до того, как женщина ослабила хватку и скатилась следом за Тритончиком, притормаживая ногами, чтобы хоть как-то контролировать неуправляемое падение.

Как и в верхнем коридоре, вентиляционная шахта разделялась на пересечении с нижним уровнем. Рипли заметила мелькающий справа свет фонарика, и она переместила свой вес так, чтобы скатиться в этом направлении.

– Тритончик! Три…

Издалека до нее долетел жалобный, искаженный расстоянием и металлическими препятствиями плач:

– Мама, где ты?

Тритончика было еле слышно. Неужели она попала в другое ответвление?

Шахта заканчивалась горизонтальным техническим каналом. Фонарик, целый и невредимый, лежал на полу, но никаких намеков на присутствие девочки тут не было. Когда Рипли потянулась за фонариком, ее ушей снова достиг крик, отражающийся от стен:

– Мама!

Рипли устремилась в тоннель, как ей казалось, в верном направлении. Бешеный спуск по вентиляционной трубе совершенно дезориентировал ее. Снова послышался крик Тритончика. Тише? Рипли не могла сказать. Она сделала круг, паника внутри нарастала. Фонарик освещал лишь грязь и влагу. В каждой тени виделись оскаленные слизистые челюсти, каждое углубление напоминало раскрывающуюся пасть чужого. И тут она вспомнила, что у нее все еще есть гарнитура. И еще кое-что вспомнила. Кое-что, что дал ей капрал, и она, в свою очередь, отдала девочке.

– Хикс, спускайся. Мне нужен локатор от этого браслета, который ты мне дал.

Она сложила ладони возле рта и крикнула в пустой тоннель:

– Тритончик! Стой, где стоишь. Мы идем!

Девочка оказалась в низком, похожем на грот помещении, в которое ее вывело другое ответвление вентиляционного канала. Его там и сям пересекали трубы и пластиковые короба, и там было по пояс воды. Свет проникал лишь сверху, сквозь тяжелую решетку. Может, сюда проникнет и голос Рипли, подумала она, и начала карабкаться по сети труб.

Что-то большое и объемное скатилось по вентиляционному коробу, хотя Хикс не счел бы такое определение лестным. Так или иначе, его появление воодушевило Рипли – не важно, насколько помятым он при этом выглядел. Самого присутствия человеческого существа в этом мрачном заброшенном тоннеле было достаточно, чтобы немного отогнать страх.

Капрал приземлился на ноги, сжимая в руке винтовку, и отцепил локатор от своей амуниции.

– Я же дал браслет тебе, – сказал он с осуждением и включил трекер.

– А я отдала его Тритончику. Я решила, что ей он пригодится больше, чем мне, и оказалась права. Хорошо, что я так сделала, иначе бы мы ее тут никогда не нашли. Можешь устроить мне взбучку чуть позже. Куда идти?

Морпех проверил показания трекера, развернулся и пошел по тоннелю. Прибор привел его в ту часть технического канала, где все еще работало электричество. Тревожные огни светили на потолке и на стенах. Рипли и Хикс выключили фонарики. Где-то рядом капала вода. Капрал почти не отрывал взгляда от экрана трекера. Вот он свернул налево.

– Сюда, мы приближаемся.

Локатор привел их к большой решетке в полу. Снизу послышался голос:

– Рипли?

– Это мы, Тритончик.

– Сюда! Я здесь! Здесь, внизу.

Рипли склонилась возле края решетки, уцепилась пальцами за ее центральную часть и потянула. Решетка не поддалась. Беглый осмотр показал, что она не прикреплена к полу при помощи защелки, а приварена, поэтому ее нельзя просто так убрать. Глядя вниз, женщина видела лишь заплаканное лицо Тритончика. Девочка залезла наверх, просунув маленькие пальцы между прутьями. Рипли пожала их, пытаясь успокоить малышку.

– Слезай с трубы, детка. Нам придется срезать эту решетку. Еще минутку, и мы тебя вытащим.

Девочка послушно спустилась, соскользнув по трубе, а Хикс зажег горелку. Рипли многозначительно посмотрела на нее и встретилась с ним глазами. Понизив голос, она спросила:

– Сколько там топлива?

Она вспомнила, как огнемет Васкес отказал в критический момент.

Капрал отвел взгляд.

– Достаточно.

Наклонившись, он начал срезать прутья решетки.

Снизу Тритончик наблюдала ослепляющий дождь из искр, пока Хикс разрезал твердый сплав. В тоннеле было холодно, и она снова оказалась в воде. Девочка кусала губу и старалась сдержать слезы. Она не видела блестящее привидение, безмолвно поднимающееся из воды прямо у нее за спиной. Даже если бы она его увидела, это уже не имело значения. Бежать было некуда – никакой безопасной вентиляционной шахты, где можно было бы укрыться. На мгновение чужой замер, возвышаясь над Тритончиком делая ее фигурку еще меньше. Только когда он пошевелился, девочка почувствовала его присутствие и обернулась. У нее едва ли оставалось время на то, чтобы закричать – тень поглотила ее.

Услышав крик и короткий всплеск внизу, Рипли пришла в бешенство. Решетка была срезана лишь наполовину. Они с Хиксом ломали и пинали ее, пока часть прутьев не прогнулась вниз. Еще один удар ногой отправил кусок металла в воду. Не обращая внимания на раскаленные красные края, Рипли бросилась в проем, сжимая фонарик. Его луч шарил по трубам и коробам.

– Тритончик!

Черная поверхность воды отражала свет. Она снова стала совершенно спокойна и неподвижна после того, как поглотила кусок решетки. От девочки не осталось и следа. Единственным признаком ее присутствия здесь была Кейси. Голова куклы тонула в маслянистой черноте, и Рипли могла лишь беспомощно смотреть на нее. Хиксу пришлось собственноручно вытаскивать ее из проема. Она отбивалась, не глядя, пытаясь освободиться.

– Нет, неееет!

Капралу понадобились все его силы и превосходство в весе, чтобы вытащить ее.

– Ее больше нет, – произнес он напряженно. – Ни ты, ни я, ни кто-то еще ничего не можем с этим поделать. Пойдем!

Краем глаза он заметил движение в том конце коридора, откуда они пришли. Возможно, ему показалось, не более. Но подобные вещи на Ахероне могли стоить жизни.

Рипли заходилась в истерике, крича и плача, молотя руками и ногами. Хиксу пришлось поднять ее, чтобы она не свалилась обратно в проем. Прыжок вниз, в заполненную водой темноту был коротким путем к самоубийству.

– Нет, нет! Она еще жива! Мы должны…

– Хорошо! – взревел Хикс. – Она жива! Я верю в это! Но нам нужно уходить. Сейчас! Так ты ее не найдешь. – Он указал на дыру в полу. – Она не будет дожидаться тебя там, а эти твари – будут. Смотри, – он указал в сторону, и она перестала сопротивляться. В дальнем конце коридора был подъемник. – Если тут работает резервное энергоснабжение, от которого питаются фонари, может быть, это тоже функционирует. Когда будем наверху, подумаем над этим. Там, где они не смогут нас достать.

Ему пришлось практически силком тащить женщину к подъемнику и запихивать внутрь. Движение, которое он заметил в дальнем конце коридора, оказалось приближающимся чужим. Хикс разбил пластик и нажал на кнопку «вверх». Двойные двери подъемника начали закрываться, но недостаточно быстро. Существо просунуло между ними огромную руку. Оба человека уставились на нее в ужасе. Сработала автоматическая система безопасности лифта, и двери начали открываться. Машина не разбиралась, где человек, а где чужой.

Мерзкое слюнявое существо бросилось на них, и Хикс отбросил его назад выстрелом из винтовки с близкого расстояния. Брызги кислоты попали между дверями и брызнули ему на грудь, когда он прикрыл собой Рипли. К счастью, они не задели лифтовых кабелей. Подъемник, питающийся от аварийной системы электроснабжения, медленно двинулся вверх.

Хикс дернул застежки, позволяющие быстро снять амуницию, но мощная ядовитая жидкость уже проделала дыру в углепластике. Состояние морпеха было таково, что Рипли хватило одного взгляда на него, чтобы прекратить панику. Она схватилась за ремни, пытаясь помочь ему, насколько это возможно. Кислота добралась до груди и руки Хикса, и он кричал, снимая бронежилет, подобно насекомому, сбрасывающему старый панцирь. Дымящиеся пластины падали на пол, а неумолимая кислота уже начала разъедать металл под ногами. Ее испарения наполнили воздух в лифте, обжигая глаза и легкие.

Лифт ехал, казалось, тысячу лет, но наконец остановился. Кислота, проделав отверстие в полу, начала капать на кабели и опорные колеса. Двери разомкнулись, и Рипли вывалились наружу. Теперь ей приходилось поддерживать Хикса. От его груди поднимался дым, сам он согнулся пополам в агонии.

– Давай, ты можешь. Я всегда думала, что ты крепкий парень.

Она глубоко вдыхала, кашляла и вдыхала снова. Хикс задыхался, скрипел зубами и пытался улыбаться. После грязи тоннелей и технических каналов почти что идеальный воздух Ахерона пах, будто парфюм.

– Почти пришли.

Впереди на небольшом расстоянии виднелся гладкий, обтекаемый силуэт челнока номер два, садящегося на площадку, словно темный ангел. Он немного кренился в сторону, борясь с мощными порывами ветра у поверхности. Они увидели Бишопа, который, стоя к ним спиной на диспетчерской вышке, пытался посадить челнок при помощи ручной системы управления. Аппарат тяжело приземлился и скользнул вбок, остановившись почти в середине посадочной площадки. Впрочем, после жесткой посадки он выглядел невредимым, если не считать погнутой стойки шасси.

Рипли закричала. Андроид обернулся и увидел, как они, спотыкаясь, появились в дверном проеме здания. Осторожно отложив пульт управления, Бишоп бросился на помощь и, подставив Хиксу мощное плечо, повел его к челноку. На ходу Рипли что-то кричала андроиду, но ее было еле слышно из-за порывов ветра.

– Сколько у нас времени?

– Полно! – Бишоп выглядел довольным, и у него были на то причины. – Двадцать шесть минут.

– Пока не отчаливаем! – сказала она, поднимаясь по трапу в тепло и безопасность корабля.

Бишоп уставился на нее.

– Что? Почему нет?

Она осторожно разглядывала его, пытаясь найти малейший намек на обман в выражении его лица и ничего не находя. Его вопрос был совершенно закономерен в сложившихся обстоятельствах. Женщина немного расслабилась.

– Расскажу через минуту. Давай сначала окажем помощь Хиксу, а потом я объясню.

XIV

Молния била вокруг верхней стойки отказывающей станции преобразования атмосферы. Из аварийной вентиляции валил пар. Столбы раскаленного газа вырывались из земли на сотню метров, в то время как внутренние компенсаторы тщетно пытались отрегулировать температуру и давление, однако перегрузка уже не поддавались коррекции.

Бишоп был достаточно осторожен, чтобы не подлетать близко к станции, когда вел челнок на взлетно-посадочную площадку на верхнем уровне. Приближаясь к цели, они пролетели мимо разбитого БТР. Покореженная неподвижная машина, брошенная возле входа на станцию, наконец перестала дымиться. Рипли смотрела, как она проскользнула внизу, словно памятник излишней самоуверенности и неуместной вере в способность современных технологий преодолеть любое препятствие. Скоро она погибнет вместе со станцией и остатками колонии.

Преодолев примерно треть пути вдоль огромного конуса станции терраформирования, они увидели узкую выступающую посадочную платформу, открытую всем ветрам. Она была приспособлена для того, чтобы принимать грузовики и небольшие суда, перемещающиеся в атмосфере, но не подходила для транспорта размером с челнок. Однако Бишопу удалось каким-то образом подвести шаттл достаточно близко. Платформа затрещала под его весом, опорная балка опасно прогнулась, но выдержала.

Рипли закончила обматывать металлизированной лентой громоздкую штуку, которая занимала ее мозг и руки последние несколько минут. Она отбросила полупустую катушку с лентой в сторону и оценила свое изделие. Изготовлено оно было неаккуратно и, вероятно, нарушало штук двадцать разных военных правил безопасности, но Рипли на это плевать хотела. Она не на парад собиралась, а вокруг не было никого, кто сказал бы ей, что это опасно и попросту невозможно.

Пока Бишоп пытался подобраться как можно ближе к станции, она прикрутила винтовку Хикса к огнемету. В результате получились довольно массивные и неуклюжие сиамские близнецы убийственной огневой мощности. Возможно, этого будет достаточно, чтобы она вернулась на корабль живой – если, конечно, сможет это оружие унести.

Рипли вернулась к арсеналу челнока и стала набивать карманы всем, что способно убивать чужих: гранатами, снаряженными магазинами для импульсной винтовки, патронными обоймами и всем остальным.

Запрограммировав челнок на автоматический взлет в случае, если платформа начнет разрушаться, Бишоп покинул кабину пилота и отправился к Хиксу, чтобы помочь ему обработать раны. Капрал лежал, растянувшись на нескольких креслах. Вокруг него было раскидано содержимое аптечки. Вместе с Рипли они смогли остановить кровотечение. При должном лечении Хикс выздоровеет – рассеченная плоть уже начала восстанавливаться. Но для того, чтобы унять боль до терпимого уровня, раненому пришлось сделать несколько инъекций. Медикаменты позволили капралу оставаться в почти комфортном состоянии, но снизили остроту зрения и замедлили реакции. Безумный план Рипли он мог поддержать разве что морально.

Бишоп пытался увещевать ее:

– Рипли, это не особо эффективная идея. Я понимаю, что ты чувствуешь…

– Понимаешь? – бросила она в ответ, не глядя на него.

– В том-то и дело, что понимаю. Это часть заложенной во мне программы. Неразумно погибать один за другим.

– Она жива, – Рипли обнаружила пустой карман и положила туда гранаты. – Ее затащили сюда точно так же, как и всех остальных, и ты это знаешь.

– Да, похоже, это логично, что они именно так и сделали. Хочу заметить, у чужих нет очевидных причин, чтобы отклоняться от схемы, по которой они действовали до сих пор. Дело не в этом. Если даже она и здесь, маловероятно, что ты сможешь ее найти, спасти и вовремя пробиться обратно. Через семнадцать минут это место превратится в облако пара размером с Небраску.

Рипли игнорировала его, а ее пальцы так и летали, пока она застегивала до отказа набитую сумку.

– Хикс, не позволяй ему смыться.

Капрал вяло моргнул в ответ, и его лицо перекосилось от боли. От лекарств его глаза слезились.

– Мы никуда не денемся, – заверил он и кивнул на ноги Рипли. – Ты сможешь все это унести?

Она взвесила в руках свое гибридное орудие.

– Пронесу столько, сколько надо.

Подняв сумку, Рипли повесила ее на плечо, развернулась и пошла к выходу. Нажав на кнопку открытия люка, она нетерпеливо ждала, когда железные створки распахнутся. Ветер и рев неисправной системы поддержания атмосферы ринулись в проем. Рипли шагнула на аппарель, помедлила и обернулась.

– До встречи, Хикс.

Морпех попытался присесть, но не смог – сумел только повернуться на бок. Одной рукой он прижимал к лицу марлевую повязку.

– Дуэйн. Меня зовут Дуэйн.

Она вернулась, чтобы пожать его руку.

– Эллен.

Этого было достаточно. Хикс кивнул и откинулся назад. Он выглядел довольным. Его голос был лишь бледной тенью того голоса, к которому она привыкла:

– Не задерживайся, Эллен.

Она нервно сглотнула, развернулась и вышла, не оглядываясь, и люк за ней захлопнулся.

Если бы не тяжелая экипировка, ее бы наверняка сдуло с аппарели ветром. В стене напротив челнока располагались ворота грузового подъемника. Панель управления быстро отозвалась на ее прикосновение. Здесь электричества достаточно. Даже слишком. Подъемник был пуст. Рипли зашла внутрь и нажала контактный выключатель напротив отметки «уровень “C”». Самый низ. «Седьмой уровень», – подумала она, когда подъемник начал движение вниз.

Он двигался медленно. Подъемник был приспособлен для перевозки массивных и особо важных грузов, поэтому для спуска требовалось некоторое время. Рипли стояла, прижавшись спиной к задней стенке, и смотрела на ползущие полосы света. По мере того, как лифт опускался все глубже в нутро станции, нарастал жар. Ей стало труднее дышать. Кругом ревел вырывающийся наружу пар. Медлительность подъемника дала ей время снять куртку и экипироваться всем, что она позаимствовала на складе челнока, прямо поверх майки. От пота волосы прилипли к шее и лбу. Она в последний раз проверяла боеприпасы. Патронташ с гранатами удобно пристроился прямо посередине разгрузочного жилета. Рипли зарядила огнемет и убедилась, что топливный бак полон. То же самое с магазином винтовки. В этот момент она вспомнила, что надо активировать гранатомет.

Ее пальцы нервно нащупали то место, где брючные карманы ее комбинезона раздулись от световых патронов. Достала неактивированную гранату. При неловком движении та выпала и безобидно покатилась по полу. Дрожа, Рипли подняла гранату и сунула обратно в карман. Несмотря на все подробные инструкции, которые выдал ей Хикс, она вдруг резко осознала, что ничего не знает о гранатах, ракетах и подобных вещах.

Хуже всего было то, что впервые с момента прибытия на Ахерон она была одна. Совершенно и окончательно одна. Но у нее уже не было времени об этом думать, поскольку мотор подъемника замедлился.

Лифт опустился вниз с легким толчком. Защитное ограждение открылось. Когда двери распахнулись, Рипли вскинула нескладный сдвоенный ствол винтовки-огнемета. Перед ней простирался пустой коридор. Помимо света, производимого аварийными лампами, слабое красноватое свечение исходило из-за плотных металлических выступов. Пар со свистом вырывался из лопнувших труб. Искры сыпались из перегруженных поврежденных кабелей. Соединительные муфты трещали, а перенапряженная машинерия скрипела и сотрясалась. Где-то вдалеке огромный металлический рычаг или поршень издавал скрипящий звук.

Взгляд Рипли скользнул влево, затем вправо. Костяшки рук, в которых она держала свое сдвоенное оружие, побелели. У нее не было визора, который мог бы ей помочь. Хотя при столь многочисленных выбросах тепла от его инфракрасных сенсоров было бы не так много пользы. Она шагнула в коридор – в декорации, нарисованные Пиранези[13] и украшенные Данте.

Она почувствовала присутствие чужих за первым же углом. Вещество, похожее на смолу, покрывало трубы и короба, тянулось вверх, в тоннели у нее над головой, чтобы залить механизмы и склеить их, создав единое пространство.

Рипли приделала к огнемету локатор Хикса и смотрела на него каждый раз, когда решалась опустить глаза. Он все еще работал, все еще был настроен на поиск единственной цели.

В коридоре раздался голос, заставивший ее вздрогнуть. Он был спокойным и убедительным. И искусственным:

«Внимание. Тревога. Весь персонал должен немедленно эвакуироваться. У вас есть четырнадцать минут, чтобы отойти на минимальное безопасное расстояние».

Локатор продолжал следить, его светодиодный дисплей ясно показывал расстояние и направление. Продвигаясь вперед, Рипли моргала, чтобы стряхнуть попадающие в глаза капли пота. Вокруг нее клубился пар, ограничивающий видимость во всех направлениях. Мигающие сигналы тревоги освещали пересечение коридоров впереди.

Движение. Она развернулась, и огнемет изрыгнул напалм, поджигая воображаемого демона. Ничего.

Заметят ли они выброс тепла от ее оружия? Теперь уже нет времени волноваться насчет вероятностей. Рипли продолжила путь, пытаясь не дрожать и сконцентрироваться на показаниях локатора.

Она спустилась на нижний уровень, во внутренние помещения. Стены вокруг нее состояли из скелетообразных фигур – тел неудачливых колонистов, которые попали сюда в качестве беспомощных носителей эмбрионов чужих. Их фигуры, влипшие в смолистое вещество, напоминали насекомых, застрявших в янтаре. Сигнал локатора усилился и повел Рипли влево. Ей пришлось согнуться, чтобы пройти под низким навесом. На каждом повороте и перекрестке она останавливалась, чтобы осторожно запалить световой патрон и оставить позади себя. В этом лабиринте легко заблудиться без отметок, которые помогли бы найти путь обратно.

Один из проходов оказался настолько узким, что ей пришлось проскользнуть в него боком. Взгляд женщины перемещался от одного замученного лица к другому. На лице каждого похороненного здесь колониста застыла гримаса агонии.

Что-то вцепилось в нее. Колени Рипли подогнулись, а дыхание покинуло ее прежде, чем она смогла закричать. Но рука была человеческой. Она тянулась от плененного тела, увенчанного знакомым лицом. Картер Бёрк.

– Рипли, – его стон с трудом напоминал человеческий. – Помоги мне. Я чувствую его внутри. Он шевелится…

Она смотрела на него, но уже без ужаса. Такого никто не заслуживал.

– Вот.

Пальцы Рипли конвульсивно схватили гранату и вручили ее Бёрку. Приведя механизм в действие, женщина поторопилась прочь.

Вокруг гремел голос станции. В нем слышался нарастающий градус настойчивости:

«У вас есть одиннадцать минут, чтобы отойти на минимально безопасное расстояние».

Согласно показаниям локатора, Рипли была у цели. За ее спиной раздался грохот гранаты, и взрывная волна едва не сбила ее с ног. В ответ на это из самых глубин станции поднялся еще более мощный выброс. Завыла сирена, и вся конструкция содрогнулась. Локатор вел ее за угол. Рипли помедлила в ожидании. Шкала локатора показала ноль. Браслет Тритончика валялся на полу, металл, из которого его изготовили, был покорежен. Его передатчик ярко светился жизнерадостным зеленым светом. Рипли сползла по стене. Все было кончено. Все кончено.

Веки Тритончика дрогнули, она открыла глаза и увидела, что ее окружает. Она была в коконе, в некой структуре, похожей на колонну, помещенную на краю кучи округлых предметов: яиц чужих. Она сразу их узнала. Несколько отчаянных колонистов, прежде чем чужие убили или утащили их, сумели заполучить несколько таких яиц для исследований. Но те были пусты и разбиты сверху, а эти – целые.

Каким-то образом ближайшее яйцо распознало ее движения. Оно затряслось и начало открываться. Нечто мокрое и кожистое шевелилось внутри. Охваченная ужасом, Тритончик наблюдала, как узловатые паукоподобные ноги появились у края яйцевидного образования. Они показались все сразу. Девочка знала, что произойдет дальше, и отреагировала единственным известным и доступным ей способом – закричала.

Рипли услышала, обернулась на звук и бросилась бежать. Словно зачарованная ужасом, Тритончик смотрела, как лицехват выбрался из яйца. Он на мгновение задержался на краю, собираясь с силами и нащупывая опору, а затем повернулся к ней. Рипли ворвалась в помещение как раз в тот момент, когда он готов был прыгнуть. Ее палец надавил на спусковой крючок импульсной винтовки. Единственный патрон разорвал ползущее существо на части. Пламя огнемета осветило фигуру взрослого чужого, оказавшегося рядом. В тот самый момент, когда он развернулся и собрался прыгнуть на нарушителя спокойствия, два залпа из обоих стволов отбросили его назад. Рипли приблизилась к чудовищу, стреляя в него снова и снова, с убийственным выражением лица. Чужой опрокинулся на спину, и она полила его струей огня.

Пока он горел, Рипли подбежала к Тритончику. Тягучее вещество, из которого состоял ее кокон, еще не окончательно затвердело, и Рипли смогла освободить девочку настолько, что той удалось вылезти.

– Вот, – Рипли повернулась к ней спиной и встала на колени. – Залезай.

Девочка вскарабкалась по ее бедру и обхватила шею руками. Ее голос был слаб:

– Я знала, что ты придешь.

– Я не пришла бы, только если бы перестала дышать… Ладно, давай выбираться. Я хочу, чтобы ты держалась, и держалась очень крепко, потому что мне нужно будет управляться с оружием.

Она не увидела, как девочка кивнула, но почувствовала это спиной.

– Поняла. Не волнуйся, я не отцеплюсь.

Рипли засекла движение справа. Она проигнорировала его, поливая огнем яйца чужих. Только после этого она направила огнемет на приближающихся монстров. Один из них – живой огненный шар – почти добрался до нее. Она разорвала его на куски двумя выстрелами из винтовки и стала отступать, прячась за блестящей цилиндрической массой. Воздух наполнился пронзительным визгом, заглушившим гудение неисправных механизмов, вой сирены и хрипы наступающих чужих.

Рипли бы заметила это раньше, если бы, войдя в комнату, смотрела не только прямо перед собой, но и вверх. Впрочем, может, оно и к лучшему, что она не смотрела туда. Иначе, возможно, она бы отступила. В красноватом тумане показался огромный силуэт. Королева чужих обозревала свою кладку, словно гигантский блестящий насекомовидный Будда. Клыкастый череп был воплощением ужаса. Шесть конечностей – две ноги и четыре руки – были гротескным образом сложены на вытянутом животе. Распухший от яиц, он казался большим продолговатым мешком, свесившимся с сети труб и коробов на сетчатой мембране, как будто бесконечная спираль кишок, развешанная по всему машинному отделению.

Рипли осознала, что мгновением раньше она прошла прямо под частью этого мешка. Внутри брюшной полости бесчисленные яйца продвигались к пульсирующему яйцекладу, словно живой конвейер. Оттуда они, влажные и блестящие, выходили наружу, где их подбирали трутни. Эти миниатюрные копии чужих-воинов сновали туда-сюда, обеспечивая нужды и королевы, и яиц. Они игнорировали человека, который стоял, вытаращившись, прямо среди них. Они были сконцентрированы только на одной задаче – доставке вновь отложенных яиц на место в целости и сохранности. И они выполняли эту задачу напряженно и целеустремленно.

Рипли вспомнила, как Васкес привела в действие гранаты, и передернула затвор гранатомета, а потом дала счетверенный залп. Гранаты вошли глубоко в непрочный мешок с яйцами, разорвав его в клочья. Яйца и тонны зловонного желеобразного вещества разлетелись по всему полу. Королева взбесилась, заревев, словно бешеный локомотив. Рипли размахивала огнеметом, методично поджигая все в пределах видимости, и отступала. Яйца в этом инферно съеживались, и, яростно мечась за ними, в огне исчезали фигуры солдат и трутней.

Королева, возвышаясь над бойней, билась в языках пламени. Два чужих-солдата приблизились к Рипли. Магазин ее винтовки был пуст. Ловко отщелкнув его, она вставила новый и нажала на спусковой крючок. Враги исчезли в убийственном огненном урагане. Продвигаясь к подъемнику, Рипли расстреливала все, что не выглядело полностью механическим, не важно, двигалось оно или нет. Она поджигала оборудование и инструменты вместе с бросающимися на нее чужими. Пот и пар наполовину ослепили ее, но световые патроны, которые она оставила, чтобы пометить путь отступления, ярко светились, словно драгоценности, рассыпанные среди разрухи. Вокруг завывали сирены, и станцию сотрясали внутренние конвульсии.

Рипли почти бегом бросилась к последнему световому патрону, проскользила по полу, пытаясь затормозить, и повернула в его сторону. Она мчалась, словно во сне, ее легкие уже не выдерживали, а тело было до того напряжено, что ей казалось, она летит над металлическим полом.

Позади нее королева чужих освободилась от поврежденного мешка с яйцами, вырвав его из своего живота. Вздымая ноги – каждая размером с храмовую колонну, – она поползла вперед, разрушая оборудование, коконы, дронов и все остальное, что попадалось ей на пути.

Рипли использовала огнемет для того, чтобы очистить коридор впереди, регулярно нажимая спусковой крючок и посылая вперед струю пламени каждый раз, когда она подходила к перекрестку, чтобы избежать сюрпризов. И к тому моменту, когда они с Тритончиком добрались до подъемника, топливо в огнемете подошло к концу.

Кабина, которую она использовала для спуска сюда, оказалась разрушена обломками, рухнувшими сверху. Рипли нажала кнопку соседней кабины и была вознаграждена скрежетом работающего мотора: металлическая клетка медленно поползла с верхнего этажа. И тут яростный вопль заставил женщину обернуться. Блестящая фигура, похожая на оживший башенный кран, прокладывала путь среди системы трубопроводов, пытаясь добраться до людей. Череп королевы задевал потолок.

Рипли проверила импульсную винтовку. Магазин был пуст, и запасных патронов уже не осталось. Она слишком бездумно расходовала боезапас, спасая Тритончика. Гранат тоже больше не было. Рипли отбросила бесполезное оружие в сторону, избавляясь от лишнего веса. Кабина спускалась слишком медленно. Но рядом со сдвоенной лифтовой шахтой виднелась лестница, и Рипли начала карабкаться вверх по ступеням. Тритончик у нее на спине весила не больше перышка.

Когда они нырнули в лестничную нишу, мощная черная рука врезалась в дверь рядом, словно гигантский поршень. Острые когти пронзили пол в нескольких сантиметрах от ног Рипли.

Куда теперь? Она больше не боялась, потому что просто не было времени паниковать. Слишком много других вещей, чтобы сконцентрироваться на них. Рипли была слишком занята, чтобы быть напуганной.

Итак, ее путь лежал вверх по открытой аварийной лестнице, которая вела на верхние этажи станции. Она тряслась и содрогалась, а огромная установка в ее основании начала разваливаться на части. Позади Рипли пол вздыбился, как будто что-то огромное с предыдущего уровня пыталось проломить его. Когти и челюсти терзали пластины из металлического сплава.

«У вас есть две минуты, чтобы отойти на минимально безопасное расстояние», – проинформировала система оповещения возможных слушателей – если подобные обнаружатся внутри станции.

Рипли сорвалась, стукнувшись коленом о металлическую ступеньку. Боль заставила ее замереть. Пока она пыталась отдышаться, послышался звук мотора из шахты подъемника. Она посмотрела в его сторону. Кабина начала подниматься с нижнего уровня следом за Рипли. Она слышала, как стонут и скрипят от перегрузки тросы. Рипли продолжила подъем к небу, и лестничные пролеты слились в одно размытое пятно у нее перед глазами. Могла быть лишь одна причина для того, чтобы лифт возобновил движение вверх.

В конце концов они достигли выхода на посадочную платформу верхнего уровня. Тритончик все еще цеплялась за шею Рипли, когда та распахнула дверь и шагнула наружу, в облако дыма и смога.

Челнок исчез.

– Бишоп! – ветер унес ее голос прочь. Рипли беспомощно вглядывалась в небо. – Бишоп!

Тритончик всхлипнула у нее за спиной. Протяжный визг заставил Рипли обернуться. Кабина подъемника медленно поднималась на верхний уровень. Рипли отступала от двери, пока не уперлась в узкие перила, окружавшие посадочную площадку. Земля виднелась десятью уровнями ниже. Стены станции преобразования атмосферы были гладкими, как стекло. Они не могли спуститься вниз и забраться вверх тоже не могли. И не было рядом вентиляционной шахты, чтобы нырнуть в нее.

Платформа вздрогнула, когда в недрах станции раздался очередной взрыв. Металлические балки изогнулись, и Рипли потеряла равновесие. Издавая скрип корежащегося металла, рядом, будто подрубленная секвойя, рухнула градирня. И теперь взрывы не ограничились одним. Резервные системы безопасности перестали сдерживать реакцию. За дверью лифта остановилась кабина. Защитная решетка грузового подъемника начала отползать в сторону.

Рипли прошептала Тритончику:

– Закрой глаза, детка.

Та торжественно кивнула, уже понимая, что именно задумала Рипли. Та перекинула ногу через перила. Они просто разобьются об землю, быстро и наверняка.

Она уже была готова шагнуть в воздух, когда из-за края платформы, прямо под ними, вынырнул челнок с ревущими двигателями. Рипли не услышала, как он приблизился, из-за завываний ветра. Посадочный трап был выдвинут – длинная металлическая полоса была протянута к людям, будто указующий перст Господа. Как Бишопу удавалось удерживать корабль на одном месте в такой шторм, было уму непостижимо. Впрочем, это не заботило Рипли. Позади нее послышался голос станции. У него вышел срок, как и у той установки, которой он служил.

«У вас есть тридцать секунд, чтобы отойти…»

Рипли прыгнула на трап и вцепилась в него, пока тот втягивался в грузовой отсек челнока. Мгновением позже станцию потряс мощный взрыв. Ветер хлестнул по борту судна, его повело. Выдвинутые посадочные опоры заскрежетали по металлу, заскребли по платформе, стене станции, наткнулись на трубопровод. Раздался скрип и визг. Перегрузка грозила отправить челнок вниз.

Внутри него Рипли упала в кресло, усадила Тритончика на колени и быстро пристегнула обеих. Взглянув вдоль прохода, она увидела, как Бишоп сражается с пультом управления. Когда им удалось отлететь в сторону от платформы, посадочные стойки задвинулись внутрь корпуса, сотрясая маленькое судно. Рипли защелкнула ремни безопасности, крепко обняла Тритончика и крикнула:

– Бишоп, давай!

Весь нижний уровень станции исчез, заслоненный гигантским огненным шаром. Земля вздыбилась, почва и металл начали испаряться, а шаттл рванулся вверх. Его двигатели работали на пределе, и перегрузка вжала Рипли и Тритончика в кресло. В этот раз никакого постепенного, размеренного подъема на орбиту. Бишоп врубил все двигатели на полную мощность, и челнок рвался вверх сквозь плотную атмосферу. Спина Рипли заныла и запротестовала, хотя в мыслях она молила Бишопа увеличить скорость еще.

Когда голубое небо сменилось черным, а облака остались внизу, в тропосфере вспучился гигантский пузырь горящего газа. Ударная волна от термоядерного взрыва встряхнула корабль, но не смогла его повредить. Челнок продолжил путь к орбите.

Тритончик и Рипли смотрели изнутри кабины на то, как позади расцветает ослепительный огненный цветок. Потом девочка прислонилась к плечу Рипли и начала тихо плакать. Та встряхнула ее и погладила по волосам:

– Все в порядке, в порядке. Мы это сделали. Все кончено.

Впереди вырастала громада «Сулако», висевшего на геосинхронной орбите в ожидании прибытия челнока. По команде Бишопа шаттл поднимался до тех пор, пока стыковочные манипуляторы не вцепились в него и не втянули в грузовой отсек. Наружные створки шлюза захлопнулись. Автоматические сигнальные огни осветили темное, пустое помещение, а сигнал тревоги начал затихать. Чтобы охладить перегревшиеся двигатели, трюм наполнился холодным воздухом.

Внутри шаттла Бишоп стоял позади Рипли. Она опустилась на колени перед Хиксом, который лежал в коме. Потом вопросительно посмотрела на андроида.

– Я вколол ему еще одну порцию обезболивающего. Капрал утверждал, что она ему не нужна, хотя его организм сигнализировал об обратном. Боль – странная вещь. Еще более странным мне кажется то, что у многих людей есть внутренняя необходимость отрицать ее существование. В такие моменты я радуюсь, что я синтет.

– Его надо отнести в медицинский отсек «Сулако», – ответила Рипли, поднимаясь. – Если ты возьмешь его за руки, я подхвачу ноги.

Бишоп улыбнулся.

– Сейчас он отдыхает. Лучше его как можно меньше тревожить. К тому же, ты устала. Странно, но и я тоже. Легче будет перетащить его на носилках.

Рипли замешкалась, еще раз бросила взгляд на лежащего Хикса и кивнула:

– Конечно, ты прав.

Подняв Тритончика на руки, она спустилась вслед за андроидом на погрузочную палубу. Через несколько минут они смогут отыскать автоматические носилки для перевозки Хикса.

Бишоп продолжал говорить:

– Извини, если напугал тебя, когда ты выбралась на платформу и не увидела челнок. Аппарель была слишком нестабильной. Я боялся, что если не отстыковаться, мы потеряем корабль. Отойти на безопасное расстояние казалось проще и логичнее. Ближе к поверхности планеты ветер был не таким сильным. К тому же, я постоянно наблюдал за выходом, чтобы подняться, как только ты выберешься наружу.

– Жаль, что я этого не знала.

– Знаю. Мне пришлось кружить поблизости и надеяться на то, что с тобой не случится ничего страшного. В отсутствие человека я использую собственные суждения, основанные на программной прошивке. Жаль, что у меня не получилось действовать наилучшим образом.

Они были уже на полпути к погрузочной платформе. Рипли остановилась, положила руку синтету на плечо и посмотрела в его искусственные глаза.

– Бишоп, ты поступил правильно.

– Спасибо. Я… – он замолчал на середине фразы, заметив краем глаза нечто странное. Хотя нет, ничего. Безобидная капля жидкости упала на трап рядом с его ботинком. Всего-навсего конденсат с обшивки шаттла.

Но тут капля начала шипеть, проедая металл. Это была кислота.

Что-то острое и блестящее вырвалось из груди андроида, в лицо Рипли плеснула белесая жидкость, которая текла у синтетов в жилах. Жало королевы чужих вонзилось Бишопу в спину и пронзило его насквозь. Синтет забился, издавая булькающие механические звуки и сжимая пронзивший его шип. Жало медленно приподняло его над посадочной площадкой.

Королева пряталась в одной из ниш для посадочных опор. Защитные пластины, которые обычно закрывали их вровень с обшивкой корабля, были искорежены и отогнуты в стороны. У твари получилось идеально слиться с механизмом до того момента, когда она решила начать движение.

Вцепившись в Бишопа обеими гигантскими руками, она разорвала его надвое и отбросила половины туловища в разные стороны. Вращающиеся сигнальные огни отражались на ее блестящих черных конечностях. Королева медленно спускалась на палубу. От ее хитиновой брони все еще шел дым в тех местах, которые прожарила Рипли. Кислота сочилась из небольших ран, которые быстро затягивались. Шестигранные конечности двигались с абсолютно нечеловеческой геометрией.

Стряхнув оцепенение, Рипли опустила Тритончика на палубу, не отрывая взгляда от приближающегося ночного кошмара.

– Беги!

Девочка бросилась к ближайшей стойке с оборудованием и упаковочной тарой. Королева шлепнулась на палубу и развернулась в сторону движения. Рипли шагнула назад, размахивая руками и крича, что есть силы. Она корчила гримасы и прыгала, делала все возможное, чтобы отвлечь внимание монстра от бегущего ребенка.

Ей удалось отвлечь тварь. Гигантский чужой развернулся, двигаясь слишком быстро для такого огромного существа, и прыгнул. Рипли бросилась к двери во внутренний грузовой отсек, расположенной в конце палубы. Огромные ноги стучали по полу позади нее.

Захлопнув за собой дверь, Рипли нажала кнопку «закрыть». Створка двигалась гораздо быстрее, чем двери исчезнувшей станции. Королева не успела и врезалась в металлическую стену. Но у Рипли не было времени стоять и смотреть, выдержит ли дверь. Она быстро двигалась среди громоздких, темных громадин в поисках той единственной, которая ей была нужна.

Снаружи внимание королевы переключилось с неподатливой преграды на движение в стороне. Под полом грузовой палубы находилась система технических каналов и трубопроводов, закрытая сверху тяжелой металлической решеткой. Там было достаточно места, чтобы Тритончик сумела забраться внутрь. Она заползла в одно из технических отверстий и, словно кролик по норе, начала пробираться на другую сторону палубы.

Королева засекла это движение. Когти сжались и вырвали секцию решетки позади обезумевшей девочки. Тритончик попыталась двигаться еще быстрее, сделала отчаянный рывок в сторону, и следующая часть решетки исчезла рядом с ее ногами. Третью секцию вырвали прямо у нее над головой.

Монстр замер на мгновение, услышав звук, с которым тяжелая металлическая дверь уезжала в сторону прямо у него за спиной. В проеме стоял массивный силуэт с шарнирными суставами.

Рипли вывела наружу силовой погрузчик – две тонны закаленной стали. Ее кисти утопали в специальных перчатках для управления манипуляторами, а ступни покоились на платформах управления, расположенных на полу кабины. Огромные ноги погрузчика глухо ударяли о палубу. На лице Рипли была маска ярости. Это было лицо разъяренной матери, которая лишена страха.

– Отвали от нее, ты!

Королева испустила нечеловеческий визг и бросилась на приближающийся механизм.

Рипли вытянула руку в движении, которое не свойственно погрузчикам или подобным механизмам, однако машина отреагировала идеально – одна из массивных гидравлических рук врезалась в череп чужого и отбросила тварь к стене. Королева мгновенно оказалась на ногах, но лишь для того, чтобы снова рухнуть спиной на тяжелое грузовое оборудование.

– Давай! – на лице у Рипли расцвела бешеная, искаженная улыбка. – Давай же!

Королева в третий раз атаковала погрузчик, бешено размахивая хвостом. Четыре биомеханические руки вцепились в две конечности машины. Жало билось в бока и нижние конечности погрузчика, натыкаясь на твердый металл. Рипли парировала удары, то отступая в сторону, то приближаясь и разворачиваясь, чтобы руки погрузчика всегда оставались между ней и монстром. Битва перемещалась по палубе, обрушивая штабеля ящиков, раскидывая оборудование и небольшие механизмы, сметая все, что попадалось на пути. По трюму разносились кошмарные звуки: будто два дракона сошлись в смертельной схватке.

Вцепившись в пару биомеханических конечностей, Рипли сжала пальцы в перчатках, и металлические ладони погрузчика раздробили лапы чужого. Королева корчилась в ярости и пыталась проникнуть в кабину погрузчика когтями другой руки, чтобы достать крошечного человека внутри. Тогда Рипли подняла руки, воздев королеву над палубой. Двигатель погрузчика застонал, жалуясь на слишком большой вес. Ноги монстра бились о защитную сетку кабины оператора. Голова королевы приблизилась к ней, и внутренние челюсти начали выдвигаться вперед. Рипли мрачно сжала контроллеры.

Затем челюсти рванулись к ней, и Рипли нырнула вниз. Зубы королевы врезались в кресло оператора, разбрызгивая вокруг студенистую слюну. Желтая кислота пенилась на гидравлических руках погрузчика, пробиралась внутрь кабины. Королева порвала шланги, и из них под давлением выплеснулась пурпурная жидкость, смешиваясь с кровью чужого.

Потеряв гидравлическое давление с одной из сторон, погрузчик споткнулся и завалился набок. Королева тут же запрыгнула на него сверху, уворачиваясь от металлических рук и не оставляя попыток проникнуть внутрь кабины. Рипли нажала переключатель на консоли управления, оживив резак погрузчика. Синее пламя ударило прямо в лицо Королеве. Она закричала и отпрянула, таща погрузчик за собой. Мир вращался вокруг Рипли, но она продолжала держаться в операторском кресле. Ремни безопасности пока выдерживали.

Машина, биомеханоид и человек, сплетенные в единый клубок, свалились в прямоугольный люк для грузов. Погрузчик упал на королеву сверху, повредил ее торс и придавил своим весом. Кислота потоком хлынула из поврежденного тела. Глаза Рипли расширились от ужаса, пока она сражалась с управлением. Капли кислоты проедали усиленную панель шлюза, прокладывая путь через сверхпрочный сплав. А снаружи была пустота.

Когда в шлюзе появились первые крошечные дырочки, Рипли наконец сумела освободиться от ремней безопасности и выбраться из кресла. Воздух начал покидать «Сулако»: ненасытная космическая пустота будто высасывала корабль. Когда Рипли попыталась забраться на погрузчик сверху, ветер сбил с ног. Перепрыгнув лужу с дымящейся кислотой, она ухватилась за нижние скобы лестницы, встроенной в стену шлюзовой камеры, и одной рукой ударила по кнопке аварийного закрытия шлюза. Тяжелые панели стали смыкаться у нее над головой, будто челюсти. Рипли лезла наверх с дикой скоростью.

Позади нее кислота делала свое дело – первые дыры в обшивке расширились, появились новые. Поток уходящего воздуха бил Рипли в лицо, замедляя восхождение.

Тем временем Тритончик выбралась из технических каналов, чтобы спрятаться между пирамидами из газовых цилиндров. Но когда погрузчик, Рипли и королева свалились в шлюзовую камеру, она выскользнула наружу, чтобы получше рассмотреть, что происходит.

Теперь ветер свалил ее с ног и потащил по палубе. Тритончик извивалась и кричала. Бишоп – точнее, верхняя его часть – заметил это. Тогда он одной рукой ухватился за опорную стойку, а другую протянул в сторону девочки и, благодаря совершенной электронной синхронизации, уцепился за ее пояс, когда Триточик пролетала мимо. Теперь она висела на одном месте, ее швыряло из стороны в сторону, будто ребенок был флагом на ветру.

Над палубой показалась голова Рипли. Она попробовала подтянуться, и в этот момент почувствовала, что что-то обвилось вокруг ее лодыжки и держит. Сильный рывок чуть было не вырвал ей руки из плеч. В отчаянии Рипли вцепилась в последнюю ступень лестницы, которая была уже над палубой. Створки аварийного шлюза продолжали сближаться. Если она не поспешит и не сумеет выбраться наверх, она кончит как Бишоп.

Внизу скрежетали двери нижнего шлюза, поврежденные кислотой. Часть внутренней арматуры была уничтожена. Заблокированный погрузчик и королева под ним просели на несколько сантиметров. Рипли почувствовала, что хватка на щиколотке ослабевает. На самом деле, первым не выдержал ее ботинок. Теперь она была свободна. В последнем усилии Рипли вытащила себя на палубу как раз в тот момент, когда створки люка захлопнулись. Внизу, под ней, королева издала очередной вопль гнева и, собрав все силы, начала постепенно сдвигать с себя погрузчик.

У нее наполовину получилось, когда наружные двери, искореженные кислотой, наконец, не выдержали и отправили куски металла, погрузчик и королеву в открытый космос. Рипли поднялась и поковыляла к ближайшему иллюминатору. Усилий монстра как раз хватило, чтобы из-за резкого толчка его вынесло из искусственного гравитационного поля «Сулако». Все еще издавая вопли и терзая погрузчик, королева медленно уплывала обратно в неприветливый мир, который только что покинула.

Рипли наблюдала за своим проклятием, пока монстр не превратился в маленькое пятно, потом в точку, а потом чужого поглотили клубящиеся облака. В грузовом отсеке стих ветер: вентиляционные системы корабля работали на полную мощность, чтобы восполнить потерянный воздух.

Бишоп все еще держал Тритончика за руку. Из его разорванного корпуса торчали трубки и внутренние органы. Веки синтета трепетали, а голова судорожно билась о палубу. Правда, его внутренним регуляторам удалось остановить истечение синтетической крови, чтобы повреждения не стали фатальными. Белые полосы на щеках Бишопа застыли, будто сверкающие полоски слез.

Увидел приближающуюся Рипли, он сумел криво улыбнуться:

– Неплохо для человека.

Бишоп даже восстановил контроль над своими веками достаточно для того, чтобы подмигнуть Рипли.

Та остановилась перед Тритончиком. Девочка выглядела ошеломленной.

– Мама? Мамочка?

– Я здесь, милая. Я здесь.

Подхватив ребенка на руки, Рипли обняла ее, что было сил, и направилась в жилой отсек «Сулако». Вокруг нее успокаивающе ворчали корабельные системы.

Рипли нашла дорогу в медицинский отсек и вернулась в грузовой трюм с носилками. Бишоп заверил ее, что с помощью ему можно повременить. Она мягко положила спящего Хикса на носилки и перетащила его в палату. Во сне выражение лица капрала было мирным и довольным. Он все пропустил, пребывая в забытьи от обезболивающего.

Что касается андроида, он лежал на палубе, сложив руки на груди и закрыв глаза. Рипли не могла точно сказать, умер он или спит. Пусть это определяют более компетентные умы, когда они вернутся на Землю.

Лицо спящего Хикса потеряло всю свою жесткость. Теперь он выглядел не как мачо-морпех, а как любой другой человек. Красивый и невероятно усталый. Правда, он не был «любым другим». Если бы не капрал, Рипли была бы мертва, Тритончик была бы мертва… все бы умерли. Лишь «Сулако» был бы жив, и пустая громада висела бы на орбите в ожидании людей, которые никогда не вернутся.

Сначала Рипли хотела разбудить Хикса, но передумала. Когда она уверилась в том, что жизненные показатели стабилизировались, и процесс регенерации поврежденных кислотой тканей запущен, Рипли уложила его в пустую капсулу гиперсна. Потом повернулась, чтобы осмотреть спальный отсек. Нужно подготовить три капсулы. Если бы Бишоп был жив, возможно, он бы нашел такую заботу о себе избыточной. Синтетам не требовался сон, он, наоборот, ограничивал их.

Тритончик подняла глаза на Рипли. Они шли по коридору, и девочка крепко сжимала два ее пальца.

– Теперь мы уснем?

– Да, Тритончик.

– Мы будем видеть сны?

Рипли посмотрела ей в лицо и улыбнулась.

– Да, милая. Надеюсь, мы обе их увидим.

Об авторе

Алан Дин Фостер – известный автор новеллизаций фильмов «Звездные войны» и «Трансформеры», а также серии «Чужие». В 2008 году был награжден премией IAMTW Grand Master Scribe.

Также он автор бестселлеров в жанре научной фантастики и фэнтези, в том числе цикла «Вселенная Челанксийского Содружества», романов о Пипе и Флинксе и многих других.

Примечания

1

Яркая тропическая птица, обитающая в горных лесах Центральной Америки.

(обратно)

2

Южноамериканский грызун, родственник морских свинок.

(обратно)

3

Мелкий примат.

(обратно)

4

Аллюзия на стихотворение «Морж и Плотник» из «Алисы в Зазеркалье» Л. Кэрролла. В переводе К. Чуковского:

«…О башмаках и сургуче, Капусте, королях, И почему, как суп в котле, Кипит вода в морях». (обратно)

5

При российском прокате фильма «Чужие» «Ньют» (англ. Newt) не переводилось вовсе, но это не имя, а значимое прозвище, вероятно, данное за активность и любовь лазать. – Примеч. перев.

(обратно)

6

Примечание: международный сигнал бедствия, голосовой аналог «SOS». – Прим. перев.

(обратно)

7

Смарт (от англ. Smartgun) – тяжелый ручной пулемет с автоматической системой прицеливания. – Примеч. перев.

(обратно)

8

Разговорный вариант от «первый сержант». – Примеч. перев.

(обратно)

9

Опера Рихарда Вагнера, пролог цикла «Кольцо нибелунга».

(обратно)

10

Pendejo (исп.) – недоумок.

(обратно)

11

Mierda (исп.) – дерьмо.

(обратно)

12

Международная торговая палата. – Примеч. перев.

(обратно)

13

Джованни Баттиста Пиранези (1720–1778) – итальянский археолог и художник-график. Оказал сильное влияние на развитие сюрреализма.

(обратно)

Оглавление

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

Об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg