«Слом силы. Хроники Иввианского конфликта»

Слом силы. Хроники Иввианского конфликта (fb2) - Слом силы. Хроники Иввианского конфликта [publisher: YAM Publishing] 1577K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артем Анатольевич Карпицкий

Карпицкий Артем Анатольевич Слом силы Хроники Иввианского конфликта

Часть 1 Худой мир

1

— Так дальше продолжаться не может!

Директор, до того кругами ходивший по кабинету, остановился и громко хлопнул по столу.

— Вы наведете здесь порядок? — начал он ласково, постепенно повышая голос. — Или мне поставить под сомнение Вашу квалификацию?!

— Как пожелаете, мистер Китомура, — женщина, вытянувшаяся в струнку перед директором, была воплощением невозмутимости. — Если мои навыки и в самом деле недостаточны…

— Если Вы не сможете навести здесь порядок, — перебил ее Китомура. — Причем, в кратчайшие сроки. Скажем…

Женщина с интересом следила за тем, как на лице директора проступило выражение глубокой задумчивости.

— Скажем… Неделя!

— Неделя это…

— Слишком мало. Знаю! — пронзительно-голубые глаза директора, контрастировавшие с его строгим суховатым лицом, что придавало ему несколько демонический вид, уставились на гостью. — Но это — приказ. Или вы, мисс Коути, осмелитесь оспорить его?

— Нет.

— Тогда выполняйте. Можете идти.

— Так точно!

Женщина, в строгом костюме похожая на черную птицу, развернулась на каблуках и сделала шаг к двери. Она уже взялась за ручку, но замешкалась, буквально на десяток секунд, и ее догнал тихий голос директора:

— Постой… Иванна.

Китомура сидел в своем старом, раритетном кресле, которое, несмотря на уговоры, до сих пор не желал менять на ультрасовременные модели с аморфной структурой. Как он тогда сказал? «В них нет жизни!», а потом махнул рукой и отвернулся. При этом, пытаясь изобразить презрительное выражение на своем вечно спокойном лице, но вышло у директора только нечто мечтательно-печальное.

— Мистер Китомура… то есть Сэй… — Иванна Коути оглянулась. — Вы что-то еще хотели мне сказать?

— Не сказать, просто поговорить, — директор пытался выглядеть доброжелательным. — Прости, что был таким жестким…

— Не нужно извинений… Вы — стратег Сэй Китомура, директор закрытой военной академии «Рассвет» и мой непосредственный начальник. Отдавать приказы… Ваша обязанность. А моя — выполнять их.

Ожидая ответа директора, Иванна еще раз, уже более пристально, осмотрела кабинет. Здесь были шкафы с книгами, но стояли они у самой стены, робко, будто испуганные первоклассники перед строгим учителем. Здесь были папки с документами, но они лежали в самом углу, и только отсутствие пыли указывало на то, что ими все-таки пользуются. Здесь были массивные стол и кресло, расположенные прямо у окон… и прямо напротив двери, так, что любой посетитель сразу сталкивался с пронзительным взглядом голубых глаз директора. Но не это вызывало ощущение некоторой неуютности, неприкаянности, а пустое пространство между дверью и директорским столом, будто специально расчищенное Китомурой…

— Иванна, ты же понимаешь, как все непросто… в нашем случае, — свет, сочившийся из высоких, почти от пола до потолка, окон, скользил мимо опущенных плеч Китомуры и липко падал на пол. — Будь у нас просто военная академия… Да и черт с ними, с этими нарушителями порядка! В других академиях и не такое творится… И ничего, государство получает солдат и командиров в нужный срок и в нужных количествах, механизм подготовки к надвигающейся войне работает практически без сбоев.

Директор поднял глаза и требовательно посмотрел на подчиненную.

— Но у нас, к счастью или нет, иная военная академия. Иная и ты это понимаешь лучше, чем кто бы то ни было…

— Так точно! — гостья вновь демонстративно вытянулась в струнку.

— Перестань, Иванна… — Китомура устало махнул рукой. — Мы не на торжественной церемонии… Нет нужды выполнять все эти… — он скривился и последнее слово выплюнул, будто кость, попавшуюся в мясе. — …формальности.

— Хорошо, Сэй… — гостья чуть-чуть расслабилась и даже попыталась принужденно улыбнуться. — Но Вы же понимаете, что я не успею навести порядок за неделю? Не расстреливать же этих оболтусов, в конце концов! Разве что временно изолировать от остальных… Но в этом случае времени все равно будет недостаточно. И…

— Хватит, хватит, — перебил ее директор. — Твои аргументы я слышал не один и не два раза. Более того, я с ними согласен, но… — он перешел на шепот. — Слухи дошли до стратегов из сектора внутренней безопасности. Если ты не помнишь — этому сектору мы на самом деле подчиняемся… Так вот, они беспокоятся. Не за нас, а за себя, конечно, но, в данном случае, важно другое… Они беспокоятся из-за нас. Тем более что у отдельных личностей в секторе внутренней безопасности давно и прочно засела мыслишка сменить руководство некоей академии…

Директор достал из ящика стола маленький флакончик, как из-под духов, повертел в руках, после чего отвинтил крышечку. Поднеся предмет к лицу, Китомура осторожно принюхался, тут же скривившись, как от боли, и поставил на стол.

— Иванна, сколько я тебя уже знаю… сколько мы работаем вместе? Три года, да? За это время перед нами вставало множество проблем… Иногда казавшихся совершенно, ну, совершенно неразрешимыми… Но ведь решались, да? — директор покосился на злополучный флакончик, будто тот был источником всех бед… но скорее просто не желая смотреть в глаза гостье. — Помнишь? Год назад… когда… требовалось решить… за считанные мгновения… важный вопрос… Ты приняла верное решение… единственно верное… Помнишь?

Иванну, которая до того воспринимала слова директора спокойно, передернуло. Она задрожала, так, словно ей вдруг стало очень холодно, потом изменилась в лице и, вновь вытянувшись, как того требовал устав, сказала:

— Так точно! Теперь я могу идти, мистер Китомура?

— Иди…

Гостья, только этого и ожидавшая, быстро развернулась и, уже не медля, выскочила за дверь. Много мыслей пронеслось в ее голове за эту минуту, но последней, как ни странно, была мысль о директоре.

«Как он еще не сошел с ума, постоянно находясь в своем жутком кабинете?»

Иванна быстро, даже слишком быстро, пугая праздношатающихся учеников, шла по коридору. Имелась у нее одна любопытная идея, которую стоило как можно скорее претворить в реальность…

Оставшись один, Китомура еще несколько минут сидел неподвижно, разглядывая флакончик, наполненный густой темной жидкостью. Он должен был принимать по десертной ложке в день, в любое удобное время… Например, сейчас. Но директору не хотелось дурманить свой мозг… По крайней мере, пока он не разберется со всеми делами.

Бросив на стоявший на столе предмет какой-то пыльный и мутный взгляд, директор, наконец, завинтил крышечку и убрал флакончик в стол до лучших времен. После чего включил коммуникатор и, не глядя, набрал один секретный номер… Настолько секретный, что его знали только два человека: собственно, директор военной академии «Рассвет» стратег Сэй Китомура и… Архистратиг Михаил. Руководитель сектора внешней защиты человечества.

2

«Ну и что я здесь делаю?!».

Рейнольд Мерри злился, но старался держать себя в руках. От чего злился еще больше.

«И они ЭТО называют ВОЕННОЙ академией?! Да у моей бабушки на чердаке порядка больше!».

Бабушки, конечно, у Рейнольда, которого обычно звали просто Рей, не было. А про чердаки, заваленные древним хламом, он и вовсе только в книжках читал. Причем, ладно бы еще внимательно читал, а то так, глянет одним глазом, сладко зевнет, да и давай листать страницы дальше, ища приключения. Ну, или любовь, как же без этого?

«Потрясающе! Феерично! Ошеломляюще!.. Черт знает что!», думал Рей, мило улыбаясь встреченным в коридоре сокурсникам, «Они что там, с ума посходили? Начальство академии… Должно же оно быть, верно? Тогда почему не обращают внимания на нарушения дисциплины… И ладно дисциплина, но порядка же нет! Совсем нет!».

Рей мысленно поморщился, отчего дежурная улыбка на его лице несколько поблекла. Да и чего ей не поблекнуть, если целая масса причин на то имеется? Во-первых, юноша, совсем недавно, недели не прошло, переведенный в академию «Рассвет», был круглым сиротой и потому всегда и во всем мог полагаться только на себя. Немалый груз, само по себе, но и люди, окружающие Рейнольда Мери, люди, ему скучать не давали… Это и было второй причиной его плохого настроения — травля со стороны сокурсников.

Правда, травля — это очень громко сказано. Все-таки, троица бездельников, во главе с Димасом Рахом, не переступала определенной черты и ограничивалась сомнительными шуточками, распусканием сплетен и тому подобными мелкими пакостями. Причем, усердствовал в основном Димас, которого приятели звали — Дим. Двое других бездельников — брат Димаса, Гестас, и флегматичный увалень Мортимер Тамм — были на подхвате, действуя, если можно так выразиться, вторым фронтом.

Да уж… все эти маневры больше всего войну и напоминали. Долгую, выматывающую, проверяющую нервы на прочность… Позиционную войну. Вот только Рей в этой войне находился отнюдь не в выигрышном положении — он не мог атаковать первым, он был вынужден отвечать на уже нанесенные уколы или пытаться, по возможности, избежать их. Веселого мало…

«К черту все!»

Напряженный, как крепко сжатая пружина, Рейнольд Мерри с силой надавил на ручку двери и… едва не упал на пол, с трудом сохранив равновесие. Дверь в его комнату оказалось не запертой, хотя юноша очень хорошо помнил, как утром фиксировал замок с помощью магнитного ключа. Значит…

«Там кто-то есть?!»

Он похолодел, а заботливое воображение тотчас нарисовала все доступные ему ужасы, начиная от гигантских пауков и заканчивая троицей сокурсников, пирующих на его кровати. Аккуратно убранной кровати, между прочим! Рей разозлился еще сильнее, хотя и так был похож на готовую к запуску боеголовку, но заходить внутрь не спешил. Тот, кто взломал замок, мог находиться в комнате. Более того, он мог ждать там именно его, Рейнольда Мерри. Ждать, чтобы…

Рей сглотнул подступившую слюну. Вряд ли неизвестный стал бы проникать в запертое помещение, чтобы подарить юноше коробку конфет и поздравить с поступлением в академию. Да уж… цветов и сладкого он там явно не увидит… Ну а если рассуждать здраво, то вариантов ровно два: либо весточка (недобрая, конечно же) из прошлой жизни, либо троица бездельников решила перейти к более активным действиям. Впрочем, первое маловероятно, а с обнаглевшими оболтусами он вполне сможет поговорить на их же языке.

«Погодите у меня! Все припомню!»

Дверь распахнулась настежь, и Рей решительно, но без лишней спешки, вошел в свою комнату. Мгновенно вспыхнувший свет выхватил из полумрака мебель, стены, черный дисплей стационарного коммуникатора. Юноша, замерший на пороге, как актер из древнего фильма, заставший жену в спальне с любовником, сверлил взглядом воздух. Он смотрел и думал, думал и смотрел, пытаясь сообразить…

«Что за чертовщина, в самом-то деле?!»

Ни единой пылинки не было потревожено в комнате, совершенство кровати, которую он застелил еще утром, не вызывало никаких сомнений, а программа-шпион, которая должна сообщать обо всех несанкционированных вторжениях, молчала, как рыба… об лед. Это сравнение Рей прочитал в одной из старых книг, и оно ему очень понравилось. Он даже сейчас не смог сдержать улыбки, когда представил бедную рыбу, бьющуюся о прозрачную стену. Но тут же вновь помрачнел, вспомнив, что сейчас не до шуток… Особенно сейчас.

«Ничего не понимаю… Но ведь дыма без огня не бывает!»

Еще одна фраза, как нельзя лучше подходящая к тому, что сейчас происходит… Ведь раз замок открыли — значит, это кому-то было нужно. А для чего нужно открыть замок? Правильно, чтобы проникнуть в помещение, которое он закрывает. Но факта проникновения не зафиксировано. Значит… А ничего это не значит.

Рей усмехнулся. Он может хоть до скончания века стоять посреди комнаты, как статуя, но это не приблизит его к разгадке. Ведь никаких зацепок нет… Абсолютно никаких. Кроме того, что работал явно профессионал. Но если так, то Димас со товарищи отпадают… Хотя почему? Мало ли какие дополнительные предметы преподают в этой академии.

«Чай не пансион для благородных девиц», подумалось Рею.

Да, академия «Рассвет» является местом для подготовки военных. А для военного вскрытие замков дело… ну если не обыденное, то удивления уж точно не вызывающее. К тому же о прошлом злополучной троицы ему ровным счетом ничего не известно. Кроме того, что Димас и Гестас братья, причем, их родители весьма состоятельные люди…

«И какого черта они забыли в этой дыре?!».

Коммуникатор устанавливал связь с сетью, а Рей, пристроившейся в удобном кресле напротив слабо светящегося дисплея, неторопливо размышлял. Он мало времени провел в академии, а понимал еще меньше. Например, один из сокурсников, которых Рей называл нейтралами, потому что они не вмешивались в его отношения с шайкой Димаса, сообщил ему нечто крайне любопытное. Оказывается, троица оболтусов тиранила не только новичка, но и многих «старожилов», причем, иногда словесными уколами дело не ограничивалось… Но это ладно, это не самое важное. Гораздо любопытнее то, что Димас со товарищи этого ученика, которого звали, между прочим, Адам Голод, не трогали. Нет, они его не боялись, скорее — опасались. Причем, как сказал Адам, причиной тому было его админство в сетевой игре.

Кто такие админы, Рей, конечно же знал, да и про сетевые игры краем уха не раз и не два слышал. Сам этим не баловался, но был в курсе. Но вот чтобы практически все ученики военной академии настолько сходили с ума по какой-то игрушке… Это было выше человеческого понимания. По крайней мере, выше понимания Рейнольда Мерри, уж точно.

«Какое-то безумие… Но на редкость правдоподобное. К тому же есть факты…».

Дисплей высветил приглашение и Рей, обрадованной возможностью отвлечься от зашедших в тупик мыслей, подключился к новостному каналу. Не то чтобы юноша любил новости, но странное происшествие с замком наводило на разные нехорошие мысли… Это событие словно было предвестником или предостережением чего-то большего. Война? Эпидемия? Глобальная катастрофа? Рей не знал наверняка, но в груди несильно тянуло, по спине ползли мерзкие холодные мурашки, а предчувствие буквально било в набат… Так в древних книгах назывался предмет из металла, издававший протяжный звон. Колокол? Да, кажется так…

Перед юношей замелькали аккуратные строчки, которые он, без особых проблем, просматривал, несмотря на то, что содержимое дисплея менялось едва ли не чаще 24 раз в секунду. Рей даже иногда успевал вспоминать свое темное прошлое, когда он научился скорочтению и те случаи… их было много… когда этот навык ему сильно помогал. А один раз даже помог остаться в живых…

Рей поморщился, не слишком-то приятные были воспоминания. Да и нынешняя ситуация немногим лучше… Он просмотрел все новости за сегодняшний день и не нашел ничего интересного. Вообще ничего. События в мире были до такой степени обыденными, что это даже казалось противоестественным. В самом деле, бывают дни, когда происходит мало событий, бывают — когда много. Чуть больше, чуть меньше, это нормально. Но чтобы не было вообще ничего… Это странно. Даже страннее, чем комната, которую вскрыли и потом в нее не стали заходить.

«Этого еще не хватало…»

Надвигающиеся перспективы совсем не радовали Рея. Да и у кого может вызвать оптимизм перспектива, например, оказаться голышом в метель посреди снежного поля? Правильно — ни у кого. Кроме, разве что, мазохистов и самоубийц… но Рей не относил себя ни к первым, ни ко вторым. Он каждый раз ворчал про себя, каждый раз, когда на него обрушивалась очередная напасть и начиналась черная полоса неприятностей, он громко возмущался… но одновременно работал, как написано в старых книгах, засучив рукава. Не сдаваться же на милость обстоятельств, правильно?

Вот и сейчас, убедившись, что в сети ничего полезного он больше не найдет, Рей решил подождать дальнейшего развития событий, а пока немного прогуляться по территории академии. Разведать обстановку, так сказать.

Рей отсоединился от сети и выключил коммуникатор, после чего встал и полюбовался собой в зеркало. Поправив и без того отлично сидевший на его стройной фигуре облегающий серый костюм, юноша задумчиво хмыкнул и направился к выходу. У самой двери он остановился и еще раз внимательнейшим образом оглядел комнату. Может, остался хоть какой-то, пусть самый малейший след? Но нет — все на своих местах, все так, как было утром, когда Рей закрывал свою комнату…

«Сдается мне, что все это — только самое-самое начало…».

Постоянно озираясь и рискуя споткнуться на ровном месте, Рей вышел в коридор. Закрыл дверь, приложил к замку магнитный ключ, услышал звуковой сигнал и, убрав небольшую пластиковую карточку со своим именем в карман пиджака, повернулся… Чтобы нос к носу столкнуться со своим главным недоброжелателем.

Димасом Рахом.

3

— Привет, — осторожно поздоровался Рей.

— Привет, — ответил Дим и, тут же, не удержавшись, добавил. — Слушай, ты манекеном подрабатываешь или так, ради любви к искусству?

— Ты о чем? — опешил юноша, уже успевший заметить, что его недоброжелатель находится в очень плохом настроении. — Ты вообще… в порядке?

— Я то в порядке, — огрызнулся обладатель острого языка. — А вот ты, похоже, нет. Кожа да кости, обтянутые тканью… Труп ходячий, да и только. Тебя не кормят что ли? Или кормят, да не тем? На тебя посмотреть, так весь персонал нашей столовой в отставку можно сразу же отправлять.

Димас скрежетнул зубами.

— Адово семя… Это же кошмар какой-то! Полная задница!

Собравшийся ответить на обидные слова Рей, было открыл рот, но сразу же закрыл. Димас явно на взводе, он, как активированная бомба, реагирующая на любое движение. Шаг вправо, шаг влево и рванет, да так, что атомы по всему космосу разлетятся. И это неспроста… Что-то у него случилось. Что-то очень для него нехорошее. Вот и бесится, вот и грубит, да так, как раньше себе не позволял. Ведь когда его троица преследовала Рея, Димас играл намного тоньше. Можно сказать, изящнее. Будто это была игра, а не жизнь. А может, так и было, вполне вероятно, что Димас не воспринимал страдания жертв, как нечто реальное. Кто его знает? Может для него только он сам и существует…

— Ты заболел? — Рей, определивший для себя линию поведения, почти ласково взглянул на «врага». — Я могу позвать врача.

— Для себя прибереги… — зло ответил Димас, а потом, вновь не удержавшись, добавил. — Как такое вообще могло со мной произойти? Со мной! С кем угодно… но со мной?! Как?!

Рею показалось, что нежданный собеседник сейчас со всей дури ударит кулаком стену или, того и гляди, расколошматит что-нибудь. Правда, разбить в пределах видимости можно лишь нос Рейнольда Мерри, поскольку стекла были из бронепластика, а остальные сокурсники предпочитали обходить «собеседников» стороной. Да уж… перспектива не из лучших. Отпор хулигану Рей дать, конечно, сможет. Даром что ли из передряг в прошлом выкарабкивался, зачастую не получая и царапины? Опыт не пропьешь, не проешь… и не проиграешь. Но…

«Дело ведь не в этом», — подумал Рей, оценивая взглядом противника, — «Холодная война между нами всегда была просто игрой. Жестокой, беспощадной, даже болезненной. Но — игрой. А сейчас он ведет себя так, будто мы на поле боя, а я — его злейший враг. Причем ситуация такая, что либо он, либо я. Только одно слово на ум приходит — противоестественно. Да, его поведение совершенно нелогично и противоестественно. А значит…»

— Что случилось? — спросил Рей вслух.

Он пытался сделать свой тон максимально доброжелательным, то толку от этого было мало. Димас, услышав вопрос, взорвался, как вулкан. Желтые глаза хулигана едва ли не пламенем полыхнули, его руки затряслись, а лицо исказила гримаса.

— Ты еще спрашиваешь?! Ты? Меня? Спрашиваешь?! — кричал Димас, позабыв про устав и правила поведения в академии разом. — Это просто черт знает что! Это издевательство! Это…

Димас негодовал, шумел и привлекал внимание. Он был похож на тайфун, запертый в четырех стенах и неистово рвущийся на волю. А потом… Димас так же внезапно успокоился. Он перестал кричать, прислонился спиной к стене и опустил голову. После чего сказал совершенно спокойным голосом:

— Для тебя это тоже плохая новость.

— Да? — удивился Рей. Метаморфозы собеседника обеспокоили его, но не настолько, чтобы бежать отсюда сломя голову. Можно еще немного поиграть с огнем… пока тот тлеет в очаге.

— Да, — Димас мрачно усмехнулся. — Ведь теперь мы будем жить в одной комнате.

— В одной… Что?!

— Что слышал, — собеседник явно не собирался строить из себя паиньку. — С завтрашнего дня ты переедешь ко мне. Приказ САМОЙ Леди Ив.

Леди Ив? Значит, Иванна Коути, правая рука директора академии «Рассвет»… Да уж. Конечно, рано или поздно Рея все равно к кому-нибудь подселили бы. Здесь все ученики жили по двое, ведь, как любило говорить руководство: «Надо же нашим воспитанникам привыкать к условиям настоящей армии!» Вот и привыкали… Кто как умел. И Рей знал, что комната для новичков, ставшая его временным пристанищем, именно что — временное пристанище. Что ему скоро придется съезжать с этой «квартиры». Но вот личность нового соседа…

Да уж. Вот откуда, откуда, но с этой стороны Рей подвоха никак не ожидал. Нет, нельзя сказать, что он был уж слишком ошеломлен или, тем паче, сломлен, а то и вовсе раздавлен. Нет, мозг начал работать, взвешивать все возможности и просчитывать варианты, но, в то же время, в голове шумело. Как после легкого нокдауна. Будто он вышел на боксерский ринг и хорошенько получил по черепной коробке… Радовало только одно — для Димаса решение Леди Ив являлось такой же неприятной неожиданностью. Да уж… Лицезреть его мрачную физиономию удовольствие, конечно, сомнительное, но, все-таки, удовольствие. Впрочем…

— Это все, что ты хотел мне сказать? — осведомился Рей и, не дождавшись ответа, добавил. — Тогда я пойду… Пока.

Он развернулся по-военному, на одних носках, и пошел по коридору, оставив за спиной молчание Димаса. Сделав десяток шагов, юноша уже было хотел свернуть за угол и, наконец, избавиться от мрачной компании «врага», как тот неожиданно очнулся:

— Эй, Щепка! Постой!

Щепкой трое хулиганов называли Рея, намекая на его якобы худобу. Понятное дело, что по упитанности тот же Димас мало чем отличался от жертвы его насмешек. Тут вообще мало кто мог похвастать обширными телесами, причем, не из-за плохой кормежки. Просто не до того было. Да уж… и это надо было додуматься! Самое смешное, что такая, довольно нелепая, шутка сильно задевала Рея. Будто по больному месту раз за разом били… Или соль на рану сыпали. Трудно сказать, что из этого хуже…

И теперь этот же человек зачем-то окликнул Рея! Зачем?! Вряд ли что хорошее хочет сказать, но, кто его знает…

— Стою, — юноша обернулся. — Чего тебе?

— Не злись… — сказал тот, кто пару минут назад буквально исходил злобой. — Мы с тобой в одной лодке. И, похоже, надолго.

— В одной лодке? Что ты имеешь в виду?

— А сам сообразить не можешь? — попытался съязвить Димас. — Военная академия, куча необстрелянного народа, собранного под одной крышей, скорый выпуск… Не догадываешься?

Его глаза опять на миг сверкнули пламенем.

— Война.

— Война? Ты имеешь в виду… Ту самую? Гражданскую?

— Ага, — Димас, нарушая все правила, зло сплюнул на пол. — Адово семя… Наши начальнички, хоть и пытаются делать хорошую мину при плохой игре, но то, что изо всех сил рвется наружу, так просто не скроешь.

Заметив удивленный взгляд Рея, он пояснил.

— Я про информацию. Не буду называть свой источник… Но причин сомневаться в его достоверности у меня нет. А ты… Хочешь — верь, хочешь — не верь, твое дело. Просто знай, что война может начаться со дня на день…

Димас радостно оскалился, напоминая только что отобедавшего крокодила.

— И… готовься.

Прошло немало времени, прежде чем Рей, набродившись по коридорам академии, вернулся в свою комнату. В пока свою комнату. В которую после всех новостей и возвращаться-то не особо хотелось. Да уж… Сначала на голову свалилось известие о крайне неприятном соседстве, потом — о скорой войне. И сам разговор с Димасом получился слишком нервным и каким-то рваным. Будто многое осталось недосказанным, будто о многом умолчали… Причем — оба.

Но, как бы то ни было, что Рею делать теперь? После продолжительной прогулки ему удалось привести расшалившиеся нервы в некоторое подобие порядка и, наконец, собрать мысли в одну кучу. Правда, кроме этого Рей еще и местность, если можно так выразиться, обследовал. Просто так, на всякий случай… Мало ли что. Уж на что, а на предусмотрительность юноша никогда не жаловался. Иногда она была просто тратой времени, но порой избавляла его от массы неприятностей. Вот и сейчас… Как бы сейчас ему хотелось, чтобы от всех бед грядущего дня можно было избавиться просто за счет внимания к деталям и сосредоточенности!

«Мечты, мечты…».

Он остановился посреди погруженного в темноту коридора, где единственным источником света были огоньки индикаторов. Зеленые обозначали, что в комнате находится ее хозяин или хозяева, а красный — что замок заблокирован, и его можно открыть только специальным магнитным ключом. Юноша покосился на свою дверь — ярко алый цвет, точь-в-точь, как цвет заката, подсмотренный в одно из окон. Закрыто. Но закрыто ли?

Если честно, то Рей не удивился бы, обнаружив ту же картину, как и в прошлый раз. То есть — замок открыт, но комната совершенно не тронута. Это было бы насколько смешно, настолько и логично. Да уж… Мотнув головой, словно этот жест мог привести в порядок начавшие путаться мысли, Рей подошел к двери и достал ключ. Приложил кусочек пластика к сенсору рядом с индикатором, резко провел. Почти сразу раздался придушенный писк, а огонек проворно позеленел. Да уж… Техника.

Еще раз мотнув головой, скорее для порядка, Рей дернул ручку на себя и зашел в комнату. Тщательно осмотревшись и убедившись, что признаки проникновения отсутствуют, он бочком-бочком прошел мимо зеркала, мысленно обещая отражению, что приведет себя в порядок… Когда-нибудь. Может, завтра с утра. После чего без сил рухнул на кровать и, едва его голова коснулась мягкой, принимающей форму тела, поверхности, закрыл глаза, засыпая.

Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы весь прошедший день оказался просто плохим сном.

4

— На сегодняшнем занятии по тактике мы рассмотрим в качестве примера остров Ивви, — монотонно вещал унылый лектор неопределенного возраста. — Как вам должно быть известно, этот остров представляет из себя почти идеальный круг, причем по всему его побережью расположены крутые скалы высотой порядка тысячи метров…

Лектор запнулся, поправил очки и продолжил, как ни в чем не бывало.

— …или одного километра. Это километровое кольцо скал окружает большую долину, в которой расположен… Лес Ивви.

Он равнодушно осмотрел аудиторию, которая, видимо, не очень-то интересовалась описываемым островом и лесом, на нем расположенном. Если честно, то ученикам и тактика не особенно по душе была — вот стрелковая подготовка или история войн, совсем иное дело. А тактика… А что тактика? Тут думать надо… Лектор Алекс Сычев, прозванный учениками Сычем — не только из-за фамилии, но и за отсутствующий взгляд глаз, скрытых стеклами очков, помолчал с минуту, но, видимо, поняв, что ученики не собираются ему помогать, первым задал вопрос. Естественно тому, кто мог на него ответить.

— Курсант Мерри!

— Так точно!

Рейнольд Мерри вытянулся, как тростник, и приложил два пальца к виску — знак уважения к старшим по званию. Стандартная процедура… Которую курсант Рей выполнял автоматически, даже не задумываясь о том, что делает.

— Расскажите нам… — попросил Сыч, явно довольный тем, что среди его аудитории имелся хотя бы один добросовестный курсант. — Про Лес Ивви.

— Есть! — отозвался Рей, лихорадочно собирая рассыпанные по памяти осколки знаний. — Остров… То есть Лес Ивви — особое образование, локализованное только на острове Ивви. Деревья… То есть Лес Ивви состоит из деревьев одной породы. Вечнозеленые и очень долгоживущие, эти деревья обладают… В общем — у них очень густая листва, а все вместе они образуют непроходимые джунгли.

— Все так, — кивал лектор. — Продолжайте, пожалуйста.

— Но главная особенность… — курсант запнулся. — Главная особенность Леса Ивви состоит в том, что он выделяет в воздух особое вещество… По свойствам напоминающее легкий наркотик. Причем, этот наркотик действует только на людей, вызывая… — Рей вновь взял паузу. — Частичные галлюцинации.

— Как вам всем известно, — вмешался Сыч. — Частичные галлюцинации — это особое состояние психики, при котором реальным кажется все то… что сам человек полагает реальным. Иными словами, если вами овладеет какой-то сильный страх, то он немедленно будет материализован. Если вы боитесь бурых иввианских медведей — за первым же деревом встретите пребывающего в дурном настроении мишку, если боитесь змей, то, сделав шаг, наткнетесь на целое змеиное логово… Садитесь, курсант Мерри, благодарю за ответ.

Рей вернулся на место, провожаемый насмешливыми взглядами троицы Дим-Гест-Морт, а Сыч, потерявший к курсанту всякий интерес, продолжил свой рассказ:

— Вышеупомянутый Лес Ивви является главной целью рассматриваемой нами операции. Он занимает ровно одну вторую часть долины, причем, если смотреть сверху, очертания острова напоминают знак инь-ян, — лектор вновь поправил сползшие на нос очки. — Древний знак равновесия. Каковое, как вам наверняка известно, наблюдается также между нашей армией и повстанцами Ивви. Они занимают Лес, мы контролируем равнину. Граница Леса служит своего рода рубежом, линией, через которую не переходит никто. Но… В рамках рассматриваемой операции, мы должны выбить повстанцев Ивви с занимаемых ими позиций. И установить контроль над Лесом.

Сыч тяжело воззрился на курсантов.

— Есть предложения, как это можно осуществить?

Аудитория ответила глухим молчанием, даже Рей не стал тянуть руку — хватит на сегодня инициативы. Лектор ждал, ученики молчали, пауза затягивалась.

— Прискорбно, — сказал Сыч, но не стал развивать мысль. — Видимо, придется начать мне… Итак, на вооружении нашей доблестной армии состоят: легкие и тяжелые танки, боевая авиация, в виде истребителей, бомбардировщиков, штурмовиков и атмосферных шаттлов, стратегическое ракетное вооружение дальнего радиуса действия, а так же пехота, оснащенная по последнему слову науки и техники.

Лицо лектора стало совсем печальным, так, будто он сожалеет о том, что скажет сейчас.

— И это все, что вам следует знать… А теперь рассмотрим все возможные варианты. Во-первых, можно использовать танки. Это хорошее решение, так как позволяет сохранить жизни солдат и добиться быстрого успеха. Но условия Леса Ивви делают невозможным использование тяжелой техники… Причина в том, что задачей является подавление повстанцев, а не уничтожение Леса. Более того, по возможности мы должны сохранить все, без исключения, деревья, которые там произрастают. По этой причине отпадают второй и третий варианты — использование авиации и стратегических ракет. Шаттлам там просто негде приземлиться, а бомбардировать Лес нельзя…

Как вы все понимаете, остается только пехота. Есть, конечно, еще и бактериологическое, химическое или психотронное оружие… Но мы не имеем никакого представления о том, как и что может подействовать на организм повстанцев, измененный из-за постоянного пребывания в среде, насыщенной вышеупомянутым наркотиком. Возможно, они уже не являются людьми в полном смысле этого слова.

Итак, у нас в распоряжении имеется пехота… Солдаты, жизни которых нужно сохранить. Или, по крайней мере, постараться… И есть задача, поставленная командованием — захватить Лес Ивви, подавив сопротивление повстанцев. Задача сложная, но, на первый взгляд, вполне выполнимая… Не так ли, курсант Рах?

Гестас, неуклюжий лохматый увалень тотчас подхватился, но Сыч остановил его жестом.

— Не Вы, курсант Гестас Рах, — он сверкнул стеклами очков. — Ваш брат, Димас Рах… Прошу.

Лектор внимательно проследил за тем, как Гестас плюхнулся на место, а Димас, неохотно, будто одолжение преподавателю делая, поднялся.

— Так… точно… — он поднес вялую руку к виску, даже не удосужившись изобразить жест почтения. — Все правильно…

— Курсант Рах! — Сыч нахмурился и подобрался, став похожим на большую хищную птицу. — Отвечайте по форме!

— Так точно! — зло полыхнул глазами Димас. — Вы совершенно правы в своих выводах!

— Это все, что Вы можете мне сказать, курсант Рах?

— Так точно!

Взгляд Димаса, правда, полностью противоречил его словам, говоря: «Никак нет!», но Сыч был слишком взрослым и недостаточно старым, чтобы наказывать учеников за неподобающие мысли. Поэтому лектор предпочел махнуть рукой на бездельника, тем более, что таких бездельников среди аудитории был каждый второй. Не сажать же половину курсантов в карцер…

— Садитесь… — вкрадчиво сказал Сыч. — Курсант… Рах. Мне нравится Ваше рвение и знание устава. А также Ваши рассуждения на тему стратегии и тактики военных действий. Кхм… — лектор демонстративно кашлянул. — Но мы отвлеклись. Итак… Курсант Мерри! Да нет, не нужно вставать, отвечайте с места… Скажите нам, курсант Мерри, как бы Вы использовали пехоту для захвата Леса Ивви?

— Есть! — Рей ненадолго задумался. — Я полагаю… Оснастив солдат устройствами автоматического наведения, мы получим весомое преимущество. Повстанцы располагают только устаревшим вооружением, вполне возможно, что у них нет даже переносных излучателей плазмы. Используя ограниченный контингент, и не распыляя силы по территории, наши сухопутные войска смогут эффективно…

— Достаточно, — прервал Рея лектор. — Я понял Вашу мысль. Действительно, на вооружении нашей армии имеются приборы УВУ-200, подключающиеся непосредственно к мозгу оператора. В результате этого получается гибрид человека и компьютера, в теории сохраняющий положительные стороны обеих — биологической и электронной — систем. В теории… На деле же у нас имеется фактор, который нужно учитывать. Если говорить просто — наркотик, витающий в воздухе. Под каждым деревом, на каждом квадратном месте площади Леса… Только вступив на территорию повстанцев неподготовленный человек оказывается под воздействием дурмана, его сознание затуманивается, причем, незаметно для него самого. А так как сигнал для прицеливания и стрельбы отдает именно мозг, а компьютер служит чем-то вроде вспомогательного устройства, своего рода усилителя, то достаточно солдату испугаться и увидеть воображаемого врага, как он откроет беспорядочный огонь.

Сыч нахмурился еще сильнее, в его глазах появилась тень осмысленности.

— И велика вероятность, что солдат увидит врагов в среди товарищей. А в итоге мы получим ужасающую бойню… где свои будут убивать своих. Вы понимаете всю тяжесть последствий подобного тактического решения?

— Так точно! Теперь… понимаю, — Рей было поник, но почти сразу ему на ум пришла новая идея. — Но что, если использовать специальные костюмы с автономным источником воздуха для дыхания?

— Не пойдет, — сразу отмел предложение Сыч. — Эти костюмы слишком громоздки и неповоротливы. Мы не первый год имеем дело с иввианскими повстанцами… Это очень коварные, хитрые и ловкие твари. Они и близко к себе тяжелую пехоту не подпустят.

— А специальные фильтры? — увлеченный Рей на миг позабыл про устав.

— Не существует, — с легким оттенком сожаления ответил лектор. — А имеющиеся на данный момент бесполезны против наркотика Ивви… Наши ученые работают не первый год, пытаясь выяснить формулу этого вещества, но пока без особого успеха. Итак… раз у вас больше нет предложений… А Вы садитесь, садитесь, курсант Мерри! Как, уже сидите? Ну, вот и замечательно… Итак, отбросив все варианты, в том числе использование плазменных излучателей, которые могут повредить Лес, у нас остается только одна возможность — стрелковое вооружение и особые части. То есть — спецназ.

Оглядев аудиторию и убедившись, что хотя бы половина собравшихся его слушает, Сыч продолжил:

— Должным образом подготовленные солдаты, устойчивые к воздействию веществ, изменяющих сознание… Образовав из них единый кулак, мы можем пройти по территории Леса, добравшись до главной базы повстанцев, которая оборудована возле так называемого Источника Жизни. У нас нет достаточной информации о том, что собой представляет этот Источник, но он является одной из основных целей операции. Сложность в другом — координаты базы нам неизвестны. Придется добывать данные прямо на поле боя… Итак, мы…

Лекция напоминала волнующееся море — шла то вверх, то вниз, то становилась нудной до зубовного скрежета, то вызывала острый интерес. Более только, в какой-то момент Рею даже показалось, что он не в академии на уроке по тактике сидит, а обсуждает эту самую тактику, находясь в мобильном штабе армии на острове Ивви. Да уж… не то чтобы он не был готов к роли командира, но ему совершенно не нравилась описание операции, больше похожее на инструктаж. Будто всех их готовили к вторжению в Лес Ивви… Или это просто иллюзия? Может и так, может, Рею просто показалось. Мало ли… Вчерашний день выдался нервным, даже слишком, а ночь не принесла ожидаемого успокоения. Наверное, пережитое сказывалось, тем более, что ближе к концу лекции Сыч перевел все в шутку и отпустил учеников, позабыв про задание для самостоятельной подготовки. Случайно или намеренно? Кто знает, не спрашивать же его лично…

«Мне определенно здесь не нравится!»

Рей собрал вещи и направился к выходу. Он, конечно, получал удовольствие от учебы в чистом виде, но вот всякие сопутствующие явления… Вроде странных лекторов или назойливой троицы… Это порядком смущало юношу и даже отравляло жизнь. Он любил определенность и порядок. Он любил, когда все было на своем месте. Каждая вещь и каждый человек, но тут…

«Бардак! Просто — бардак!»

Возле входной двери Рей заметил все ту же злополучную компанию во главе с Димасом. «Курсант Рах» стоял, прислонившись к стене, и с отсутствующим видом разглядывал потолок. Притворяется или ему на самом деле все равно? Может и так, ведь за целый день он не отпустил ни одной шуточки, ограничиваясь недобрыми взглядами. Да уж… Кто поймет этого бездельника…

«Ладно. Будем иметь в виду и действовать по обстоятельствам».

Рей мило улыбнулся троице, демонстративно не обращавшей на него внимания, и проскользнул в дверь… И едва не упал, в последний момент избежав подножки ловко поставленной Димасом. Изобразив нечто, вроде балетного па, Рей рывком обернулся, яростно сверля взглядом невозмутимого хулигана. И куда только подевалась вчерашняя агрессивность и даже злоба Димаса! Сейчас он выглядел невинным младенцем, а нога, по-прежнему выставленная вперед, казалось инородной частью его тела. Будто палку вместо конечности ему приставили…

«Вот, значит, как?!»

Хотелось высказать Димасу все, что накопилось на душе, но Рей сдержался. Еще не хватало скандал в присутствии Сыча устраивать. Тогда придется с Леди Ив объясняться, а то и с директором. Да уж… придется стерпеть и увеличить счет к Димасу на один пункт. Еще на один пункт. И когда-нибудь…

Улыбка Рея стала шире и он, отряхнув без того чистую одежду, развернулся и вышел за дверь, провожаемый нарочито рассеянным взглядом Димаса. Возможно, юноше показалось, тем более что настроения не было, и мысли в голову приходили самые разные, но…

В глазах Димаса на какое-то мгновение промелькнул неподдельный интерес.

5

«Да уж… Как всегда — руководство хочет устроить заварушку, а расплачиваться за нее простые исполнители будут. То есть, такие, как я или тот же Димас. Правда, его не жалко».

Рей позволил себе искренне улыбнуться. Да уж… Хотелось бы посмотреть, как «курсант Рах» попадет в плен к повстанцам. Или, в крайнем случае, на ковер к начальству, показав полную некомпетентность.

«А ведь, случись что, мы в одной команде будем. Все — и я, и Димас, и его приятели, и все остальные курсанты».

Странная мысль… Рей, остановившийся у двери в свою комнату, даже позабыл достать магнитный ключ, увлеченный новым чувством. Точнее — предчувствием чего-то интересного. Да уж… Кто мог подумать, что его привлекает война, что он чуть ли не рвется в бой… Более того, всегда работавший в одиночку, Рейнольд Мерри сейчас был бы не прочь, чтобы кто-нибудь прикрыл его спину.

«Спина к спине, плечо к плечу… Двое против мира», пришли на ум слова из старых книг… Разных. Он даже не помнил, из каких именно, слишком много за последнее время прочитано, слишком многое прочитано вскользь, когда из целого романа вырывается, буквально с корнем, пара фраз, а все остальные тонны «словесной руды» уходят в небытие. Да уж… Излишняя торопливость до добра не доводит. Может и в самом деле стоит слегка придержать эту круговерть дел, слов и событий?

«Та-а-а-ак… Спокойнее, спокойнее».

Рей на минуту закрыл глаза, сделав одновременно глубокий вдох. Мысли, как по команде, замедлили свой бег, превратившись в капли росы, застывшие на паутине… Так, так гораздо лучше… Еще немного… Наконец, сочтя, что хватит расслабляться, юноша открыл глаза и, ловко вытащив ключ, провел им вдоль сенсора. Индикатор показал, что замок открыт, можно заходить в комнату… Но Рей не спешил. Подозрительно косясь на сочный зеленый огонек, слишком мирный и слишком доброжелательный, юноша взялся за ручку двери и медленно, очень медленно потянул на себя.

«Та-а-а-ак… С комнатой все в порядке».

Он никогда бы не признался себе, что единственной причиной его нерешительности, единственным основанием для того, чтобы сначала открыть замок ключом, а потом проверить, не заперта ли дверь, был… Страх. Рей боялся узнать, что в его комнате опять побывал таинственный некто. Он не хотел знать этого, предпочитал закрыть глаза и забить голову более насущными размышлениями…

Пройдя по залитой искусственным светом комнате, Рей остановился у коммуникатора. В зеркало он смотреть не стал — и так понятно, что ничего хорошего там не увидишь — вместо этого уделив все внимание темному экрану. Вообще-то, никакой необходимости выходить в Сеть не было — время новостей не пришло, а чтение… Сейчас не до книг, других дел хватает — на одни только сборы минимум час уйдет, а то и больше. Потом еще на новое место «дислокации» перебираться… Где Димас, который неизвестно как отреагирует на появление своей жертвы. Может, сделает вид, что ничего не случилось. А может, попытается продолжить нападки.

«Попробуй, пойми его… Хулиган, оболтус и бездельник, одним словом!».

Юноша хмыкнул, а рука сама потянулась, чтобы включить коммуникатор… Нет, не сейчас, позже. Он покосился на свое имущество, большую часть которого составляла одежда… Которую он и разобрать-то не успел. Рей достал только пару костюмов, на каждый день, да и отложил возню с этим «тряпьем» на более позднее время, когда освоится в академии и вообще… поспокойнее станет. Но, видимо, не судьба.

Правда, Рея отсутствие возможности «сменить наряд» не беспокоило. В конце концов, он ведь не на празднике и даже не на военном параде. Он в закрытой академии со своими, достаточно строгими, правилами и почти полным отсутствием противоположного пола. Тем более что девушками Рей не интересовался — не до того было и так головной боли хватало. Вон, как мысли в голове бегают, как муравьи из потревоженного муравейника… Или, как толпа, встревоженная оглушительным воем сирен.

Вот, например, пока Рей шел к себе, его остановил Адам Голод. Насупленный админ окликнул юношу и строго сообщил, что тот ошибся. На вопрос — как, когда и в чем — Адам ответил, что повстанцы Ивви оснащены самым современным вооружением. Он сказал, что там, наверняка, имеются излучатели плазмы и даже управляемые мины.

Ошеломленный этими словами, Рей несколько минут буквально с открытым ртом стоял, а потом тихо — очень тихо — спросил:

«Откуда тебе это известно?»

Адам, конечно, сразу замялся, попытался отговориться, мол, слышал где-то, да и все. Но, когда Рей невероятно спокойным голосом повторил вопрос, сдался и «сдал» своего информатора.

«Я же говорил, что являюсь админом в игре», — сказал он, — «там есть самые разные люди… не только из нашей академии. И многие, полагаясь на анонимность, становятся очень разговорчивыми. Мой знакомый… я не знаю, кем он является на самом деле, но в игре его зовут… Габриэль».

Рей, которому имя показалось смутно знакомым, не стал тиранить Адама и, коротко попрощавшись с общительным админом, отправился к себе… Да уж, информацию тот поведал любопытную, есть над чем подумать, но не сейчас. Сейчас не хватает времени, данных, желания… Всего не хватает. К тому же, есть более важные дела, которые нужно закончить как можно скорее. Например — переезд.

Когда Рей нажал кнопку вызова, Димас, как ни удивительно, почти сразу откликнулся и открыл дверь. Увидев на пороге сокурсника с багажом, он рассеянно махнул рукой и, обманув ожидания, не стал язвить, а просто сказал:

— Привет.

— Привет, — Рей чувствовал себя неуютно. — Я…

— Проходи, — прервал юношу Димас. — Чего в коридоре торчать…

Курсант Рах обворожительно улыбнулся и отступил в сторону, пропуская Рея в комнату. Весь его вид излучал благожелательность, но это мнимое гостеприимство было таким же фальшивым, как и широкая улыбка. Да уж… Это Рей мог сказать наверняка. На собственном опыте испытал, как никак.

— Прости, что потревожил, — юноша с подозрением косился на своего «врага». — Надеюсь, я ничему не помешал?

— Ну что ты! — проворковал Димас. — Нисколько. Ты проходи-проходи. Располагайся. Ведь это наша разлюбезнейшая и распрекраснейшая Леди Ив тебя ко мне перевела. Наверное, подумала, что скучно мне здесь жить одному. Решила немного развеять череду дней… Так точно, мисс Коути!

Курсант Рах, будто продолжая спектакль, картинно приставил пальцы к виску и сделал недвусмысленный жест пальцами, имитируя выстрел из пистолета. Да уж… Что ни говори, но актер из Димаса просто-таки превосходный — так сочетать наигранную вежливость и при этом кривляться, как клоун на сцене… Это надо уметь. Это надо способностями обладать… И складом характера соответствующим — спокойным, выдержанным, рассудительным и, одновременно, очень непосредственным и беспокойным. Склонность к авантюрам буквально пылала в зрачках Димаса, а их желтый цвет, как сигнал светофора, означал готовность ко всему.

«Вот паяц!»

Подумал Рей не без восхищения и, решив, что нет смысла прохлаждаться в пустом коридоре, вошел в комнату. Димас, как опытный слуга, проворно закрыл за ним дверь и, все так же ослепительно улыбаясь, поинтересовался:

— Как тебе мое скромное жилище?

— А разве комнаты курсантов чем-то отличаются? — ответил вопросом на вопрос Рей, осторожно подбирая каждое слово. — Я вообще человек неприхотливый, будет необходимость и под открытым небом спать смогу.

— А жить? — в глазах Димаса явственно проступила насмешка… и исчезла спустя какое-то мгновения, когда их хозяин убедился, что гость заметил эту метаморфозу. — Впрочем, дело твое. Располагайся, твоя кровать там.

Он указал на нечто, располагающееся в дальнем от двери угле комнаты и находящееся в весьма растрепанном состоянии. Да уж… Чем, интересно, этот Димас Рах в своей комнате занимался? Бои подушками устраивал или бег в пододеяльниках? Похоже, жилось ему тут весело… Хотя вот сейчас он непривычно тих и спокоен. Что-то замышляет? Или не хочет провоцировать конфликты? Посмотрим, посмотрим…

Рей, время от времени бросая косые взгляды на невозмутимо улыбающегося Димаса, привел в порядок спальное место, заглянул в шкаф, где сиротливо висела парочка пластиковых вешалок и принялся за работу. Впрочем, работой разбор личных вещей юноши можно назвать с большой натяжкой… Он просто разместил на вешалке пару костюмов — выходной и полную копию того, что был на нем сейчас — тщательно разглаживая складки и следя за тем, чтобы вещи, не дай бог, не помялись.

Разобравшись со шкафом, Рей вытащил из сумки карты памяти и ключ от нового жилища, который ему передала Иванна Коути, после чего запихнул оставшееся имущество под кровать, в специальное багажное отделение. Ключ юноша сразу положил в правый карман — чтобы удобно доставать было — а полупрозрачные электронные карты взял в руки и подсоединил к коммуникатору. После чего, наконец, включив запылившийся дисплей и выйдя в Сеть, Рей позволил себе немного расслабиться и сел в кресло, откинувшись назад, чувствуя спиной твердую спинку…

«Интересно… А чем Димас, чтоб его, Рах занимается?»

Юноша обернулся и увидел сокомнатника, точно так же сидящим напротив дисплея коммуникатора. На экране горели знакомые картинки, а молчаливая сосредоточенность Димаса говорила только об одном… Да уж, они действительно все тут без ума от сетевой игры. И Димас, небось, специально поджидал Рея только для того, чтобы потом без помех окунуться в виртуальный мир Сети… Ну и пусть, значит, сидит. Как там говорят? Не будите спящую собаку, не ворошите змеиный клубок, не разбивайте террариум с пауками… Или нет? Впрочем, неважно, сейчас можно немного отдохнуть, расслабиться, почитать.

«Фантастику? Или что-нибудь по древней истории?»

Рей лениво водил пальцем по сенсорной панели, переходя от одной книги к другой. Выбор большой, а выбирать неохота… Юноша ткнул наугад, дождался, когда на экране появится россыпь черных значков-букв, и начал чтение. Зацепился за начало абзаца, как спортсмен за перекладину, и начал «подтягиваться», то есть проглатывать строчку за строчкой. Точнее, пытаться проглотить, потому что книга, как говорится, «не шла». Совершенно неинтересное и скучное до жути описание природы ныне не существующей Греции. Причем, природа там, может, и любопытная, но этого совершенно не было видно. Даже армейский устав, если сравнивать, намного увлекательнее…

Возможно, тут сказывалось и то, что Рей постоянно отвлекался. Мучая несчастную книгу, цедя строчку за строчкой и пытаясь объять необъятное, юноша постоянно мысленно возвращался к событиям последних дней…

Во-первых, поведение Димаса. Перемены в поведении этого зловредного хулигана могли быть вызваны как излишней эмоциональностью, так и какой-то скрытой от внешнего взора игрой. А играть Димас любит и умеет, в этом нет никаких сомнений. Как изящно он притворяется! Аж зависть берет. Еще две странности — его сообщение о близкой войне и довольно-таки грубая попытка вывести Рея из равновесия, поставив тому подножку. Вряд ли Димас всерьез рассчитывал на успех своей «шалости», скорее просто пытался, убедившись, что словесные уколы малоэффективны, хоть так досадить своей «жертве», заставить ее нервничать и ошибаться.

Но… слишком уж просто. А Димас, хоть и помесь ленивца с хищным безжалостным тигром, мозгами обладает отнюдь не животными. Хитер, поганец, да и умен наверняка. Палец в рот не клади… Да уж… Находясь в комнате с таким товарищем (который вовсе и не товарищ), Рей не чувствовал себя спокойно. Их совместное пребывание можно было назвать союзом льва и ягненка, а может ягненка и волка — в разных источниках юноша встречал оба варианта — но только не единением двух, несомненно, разумных и образованных существ. Но это лирика…

Ведь было еще и «во-вторых». Другая мысль, что беспокоила Рея… А именно — надвигающаяся, как грозовое облако, война. И растущее, как горный оползень, число мелких странностей — слова Адама, лекция, больше похожая на брифинг, открытый замок в комнате… И, конечно же, совершенно неожиданное решение руководства академии, которое свело в одном небольшом помещении двух непримиримых… ну если не врагов, то недоброжелателей, уж точно.

«Вот так всегда… Каким бы хорошим не был начальник — добра от него не жди!».

По-привычке тряхнув головой, Рей отогнал назойливые, как утренний будильник, мысли и погрузился в чтение. Книга шла тяжело, даже очень тяжело, можно сказать, натужно, но юноша надеялся отыскать в скоплениях черных значков хотя бы одну полезную мысль…

— Слушай, а ты откуда?

— Э? — Рей, с трудом оторвавшийся от экрана, непонимающе воззрился на Димаса. — То есть?

— То и есть, — сокомнатник был невозмутим, как скала. — Откуда ты попал в академию «Рассвет»?

Хотелось, очень хотелось съязвить насчет тюрьмы или Полигона, но юноша сдержался и спокойным, насколько это позволяла ситуация, тоном, ответил:

— Темарис.

— Захолустный городишко на побережье, да? — огоньки в глазах Димаса стали веселыми. — Скучная и неторопливая, как слизняк, ползущий по трухлявому пню, жизнь; архитектура времен Переселения; жители, уже забывшие Катастрофу, но еще боящиеся перемен… — он внимательно посмотрел на пытающегося скрыть раздражение Рея и коротко закончил. — Я был там.

— Был? Ты? — удивился юноша.

— Да… Можно сказать и так.

— Но что ты там делал? Ты же только что сказал, что город скучен и вообще тебе не понравился…

— А при чем тут город? — медленно, будто с неохотой, ответил Димас. — Я там из-за людей был… Из-за одного человечка.

— Девушка? — гадал Рей, в котором разгорелось любопытство. — Любовь и все такое?

— Нет… Деловая встреча. Я много чем промышлял в свое время… Из-за чего родичи меня и упекли сюда, — он покачал головой. — Думали, что я исправлюсь… Какая наивность, да?

Димас замолчал, но Рей и без дополнительных комментариев понял, что хотел сказать этот лицемерный демон. Да уж… Что в лоб, что по лбу. Что на «воле», что в закрытой военной академии. Люди не меняются…

— Ты идешь в душ? — нарушил Димас неожиданную тишину. — Сейчас.

— Сейчас? — очнулся от размышлений Рей. — Нет, я позже…

— Тогда… — курсант Рах расплылся в хищной улыбке опытной акулы… которой воды бассейна под названием «академия» уже были малы. — Ты будешь после меня.

И, не дожидаясь возражений, схватил сверток со сменной одеждой и скрылся за белой дверью ванной комнаты. Да уж… Рей даже слегка опешил от такой резкой перемены и от того, как быстро Димас все за всех решил. Да уж… И кто из них двоих больший торопыга? Кто более поспешен в поступках и мыслях? Вопрос…

«И как мне теперь себя вести?».

Пребывающий в совершенной растерянности юноша перебрался на кровать и, вытащив сумку, стал сосредоточенно в ней рыться. Димас, наверняка, скоро выйдет и наступит очередь Рея приводить себя в порядок. А повседневный костюм… Не будешь же в нем спать, правильно? И так после вчерашней ночи пара жутких складок осталась…

Не без труда отыскав искомое, Рей положил сверток с одеждой на колени и стал ждать. Черт с ней, с книгой… Все равно скучная. А вот то, что сказал Димас… Очень любопытно. Очень, очень любопытно. Оказывается, этот вечный хулиган был как-то связан с Темарисом… Городом, который основали переселенцы, сбежавшие из погибшей в Катастрофе Греции… Да уж, кто бы мог подумать. Вот сам Рей — точно не мог.

Юноша, чьи пальцы нервно теребили сверток, выжидающе смотрел на белую дверь, ведущую в ванную комнату. Смотрел, как ему показалось, неимоверно долго, но, на деле, минут десять-пятнадцать, не больше. После чего, ознаменовав свое появление смолкшим шумом льющейся воды, из ванной вышел растрепанный Димас… Точнее, человек, отдаленно его напоминающий.

С трудом сдерживая смех, Рей взирал на отпетого нарушителя спокойствия и порядка, выряженного в ослепительно белую пижаму, без единого темного пятнышка. Даже пуговицы были прозрачными, чтобы не портить общего вида… Если общий вид вообще можно было чем-либо испортить.

— Тебе только ушей не хватает… Зайчик, — сладким голосом протянул Рей. — Морковку дать?

— Я тебе сейчас в глаз дам, — огрызнулся хмурый Димас. — Иди в душ… твоя очередь.

Он отвернулся, показывая, что разговор закончен и еще с минуту «любовался» собой в зеркале, после чего направился в сторону кровати… Ну а Рей, понявший, что сокомнатник не настроен общаться, решил не накалять обстановку и принять-таки злополучный душ.

— Иду-иду.

«Куда я денусь», — добавил он про себя и зашел в ванную комнату…

Возвращение чистого и сияющего, как новая золотая монета, Рея имело не меньший успех, чем явление Димаса. Юноша, одетый сейчас в разноцветную пижаму, осторожно нес перед собой, как щит, аккуратно сложенный костюм. Нес с таким тщанием и пиететом, словно это была хрустальная статуэтка работы известного мастера и стоящая так много, что простому военному за всю жизнь не заработать.

— Это что за цветочки? — наметанный глаз Димаса, который уже успел вернуться в свое обычное, насмешливо-язвительное состояние, сразу приметил интересующую его деталь. — Девчачьи, — резюмировал он с легким оттенком презрения.

— Не девчачьи, а детские, — возмутился Рей, едва не уронивший на пол свою ношу. — И не цветочки, а рисунки. Я неделю искал их в Сети, а потом пришлось столько же ждать, пока мне этот спальный костюм под заказ сделают.

— Под зака-а-а-аз? — протянул Димас. — О-о-очень интересно… Когда к нам переводятся курсанты, которые не покупают стандартную одежду, а заказывают… хм… нестандартную.

— И что же в моем спальном костюме нестандартного? — разозлился юноша. — Твой заячий еще смешнее…

— А пижаму он спальным костюмом называет… — размышлял зловредный зануда, не обращая внимания на слова сокомнатника. — И за внешним видом следит… Чрезмерно, — Димас попробовал слово на вкус. — Да, чрезззззмерно.

Возмущенный Рей хотел было ответить, но «курсант Рах» оказался проворнее и, чуть ли не прыгнув с кровати, подскочил к юноше и потянулся к груди… Очевидно, он намеревался дернуть за пижаму или что-то в этом духе, но не успел, потому что Рей, все эти дни напоминавший кипящую кастрюлю, накрытую крышкой, наконец, взорвался и…

— Ой… — только и сказал Димас, лицо которого выражало неземную муку. — Адово… семя…

Он согнулся, как дерево, попавшее в шторм, и, держась руками за раненое место, пытался выдавить из себя что-то, кроме судорожных вздохов. Похоже, удар Рея, который пришелся аккурат между ног, был очень болезненным…

— Еще раз, — в голосе юноши послышался промороженный насквозь металл. — И ты попрощаешься с тем, что отличает живое существо от неживого. Еще хоть один раз…

Рей крепко сжал зубы и поморщился. Наверное, не стоило бить так сильно, теперь колено будет болеть… Да и «предупредительный выстрел» оказался очень уж жестким. Но, с другой стороны, этот не в меру нахальный, даже откровенно наглый, Димас в следующий раз трижды подумает, прежде чем лезть к колючей жертве.

— Не слышу ответа, — процедил Рей. — Ты понял мое предупреждение?

И без того не уступающий Димасу ростом, юноша сейчас возвышался над своим «врагом», что придавало словам больший вес. Можно сказать — они временно поменялись местами и хулиган, пусть ненадолго, почувствовал, каково это — быть жертвой. Такая мысль даже немного позабавила Рея, хотя в самой ситуации ничего веселого не было. Ну… кроме их спальных костюмов.

— Хо… ро… шо… — наконец, прошипел Димас, злобно зыркающий исподлобья. — Твоя… взяла…

— Вот и замечательно, — Рей обворожительно улыбнулся и сделал вид, что ничего не произошло. — Теперь мы разойдемся и ляжем спать. Утро вечера мудренее, как говорится.

Димас ничего не ответил, но спорить не стал. Просто встал, хоть и не без труда, прошипел что-то под нос и забрался под одеяло, свернувшись в источающий злобу клубок. Чувствующий непонятно откуда взявшиеся угрызения совести, Рей с минуту понаблюдал за своим «врагом», после чего лег на кровать и шепотом приказал электронике выключить свет.

Стало темно, а последней мыслью, которая пришла юноше на ум, почему-то была мысль о том, что из-за этой нелепой стычки его костюм помялся и теперь выглядел не таким идеальным, как должен…

6

Когда наступило утро, и Рей неохотно разлепил веки, то обнаружилось сразу две забавных вещицы: в комнате горел свет, а, значит, Димас уже успел проснуться и встать, и, во-вторых, юноша не слышал будильника, а, значит…

«Проспал!»

Рей резко сел на кровати, судорожно сжав пальцами одеяла и готовясь отбросить его в сторону. Растерянно озираясь в поисках сокомнатника и чувствуя, как сердце ускоряет свой бег, наполняя тело свежей кровью, юноша пытался сообразить, что же ему делать теперь. Димаса не было, более того, отпетый хулиган даже свое спальное место прибрал и навел рядом небольшой порядок — карты памяти лежали аккуратной стопочкой, а две уродливых статуэтки, что валялись вчера на полу, теперь служили подпорками для… книг? Настоящих? Бумажных?

«Ничего себе!».

Юноша разом позабыл и про опоздание, и про то, что Димас ушел, не потрудившись разбудить своего сокомнатника. Впрочем, чего еще ожидать от злопамятного вредителя? Да уж… Ну и черт с ним, точнее, с его мелкими пакостями. Рей еще успеет поставить нахального Димаса на место… А сейчас куда важнее и интереснее другой вопрос — откуда здесь книги? Откуда у него книги? Ладно бы еще дневник какой, куда «гроза» академии вносил список каждодневных «жертв». Это можно понять, это логично и вполне в духе Димаса… Ну, того Димаса, которого знает Рей. Мало ли… Курсант Рах актер отличный, вполне может носить маску негодяя, скрывая за ней ангельский лик.

«Как же! Как же!»

В невинность Димаса не слишком то верилось, да и юношу другое сейчас интересовало… Книги. Они тянули его к себе, как черная дыра тянет несчастные планеты и звезды. Они обещали тайны и загадки, они были соблазнительны, как внеочередная увольнительная… Но можно ли трогать их без спроса? Оно, конечно, Димас та еще наглая рожа, но если Рей станет вести себя так же, как он, то чем он будет лучше? Нет, не пойдет. Этот вариант отпадает, значит, придется искать Димаса, выпрашивать у него возможность хоть одним глазом глянуть на книжки, а потом, даже если хулиган соизволит согласиться, ждать, когда занятия закончатся…

Тягостные раздумья прервал требовательный писк будильника. Причем, звук оказался для Рея настолько неожиданным, что юноша на несколько секунд впал в ступор. Только сердце в висках стучало, да будильник терзал уши, говоря, что пора вставать. А в голове — ни одной мысли, будто их смели, как пыль со стола…

Быстро собравшись и, вот уже который день подряд, забыв привести себя в порядок, Рей выскочил за дверь и буквально помчался по коридору. Спешить никакой необходимости не было, он и так встал раньше, чем обычно, а сокращенный до неприличия ритуал утренних сборов оставлял уйму времени, которого хватило бы на то, чтобы ползком до аудитории добраться, а не то, что бегом… Но Рей торопился по иной причине — беспокойство, терзавшее его изнутри, порядком усилилось, а теперь к загадкам ушедших дней добавилась и еще одна.

Да уж… То, что Димас оказался ранней пташкой странно, но может быть объяснено массой причин — пакость какую готовил или просто дела, которые лучше делать вдали от любопытных глаз… а лучше, когда эти любопытные глаза спят сном младенца. То, что у сокомнатника оказались бумажные книги еще страньше, но, как говорили в древности — «в каждой избушке свои погремушки». Каждый по-своему с ума сходит… И почему тогда отпетый хулиган не может книжки читать? Правильно — очень даже может. Хоть это и странно. А вот будильник… Точнее то, что Рей проснулся раньше положенного времени…

«Чертовщина какая-то!»

Мысленно выругался юноша, у которого были две, тщательно скрываемые от всех, особенности. Во-первых, он очень крепко спал. Устал, не устал, но если не разбудить, не ударить над головой в колокол, не растолкать и не плеснуть на лицо холодной воды — не проснется. Будет дрыхнуть день и ночь, хоть до скончания века. Это, во-первых… А, во-вторых, Рею не снились сны. Никогда. Начиная с самого маленького возраста, он ложился спать вечером, закрывал глаза, а потом резко, почти мгновенно, наступало утро, и он просыпался. Между этим «открыл глаза, закрыл глаза» ничего не было, даже черноты, даже пустого космоса без единой звезды. Ничего, никогда.

«Хорошо хоть снов не увиделось…»

Подумал Рей, замедляя шаг и приподнимая брови. Очередной день преподносил ему очередную возможность как следует удивиться — в большом зале, где на стене располагалась электронная доска объявлений, столпились все сокурсники юноши. Причем, они не просто стояли, а еще и производили изрядный шум. Спорили, толкались, показывали пальцами на горящие желтым буквы…

«Все занятия отменяются. Вместо них назначена стрелковая подготовка в тире академии. Со всеми вопросами обращайтесь к наставникам».

Прочитал юноша и тут же крепко задумался. Вообще-то подобные сдвиги в расписании происходят не с бухты-барахты, о них учащихся предупреждают, причем, заранее, отправляя соответствующее сообщение на персональные коммуникаторы. Но ничего подобного в этот раз не произошло — дисплей, с которого Рей так толком и не стер пыль, был тих и молчалив, как высеченный из камня Бог, коммуникатор Димаса тоже молчал, а, судя по встревоженному виду остальных курсантов, они тоже не знали о стрелковой подготовки.

«Как снег на голову!»

Рей, правда, никогда не видел снега, но точно знал, что это штука холодная и неприятная. Как и подобные выкрутасы со стороны руководства академии… Да уж, ни дня без приключений. Юноша поискал взглядом Димаса, не нашел, зато наткнулся на Адама Голода, с глупой улыбкой сидящего на стуле в стороне от всех. Беспокойный админ махал рукой и всячески пытался привлечь внимание Рея, разве что на месте не подпрыгивал, и избежать разговора с ним было делом совершенно немыслимым… Юноша смирился.

— Привет, — Рей приблизился к Адаму, благоразумно обойдя стороной скопление учащихся. — Ты сегодня какой-то… странный.

Сказав это, юноша слегка покривил душой, ведь курсант Голод всегда вел себя… своеобразно. И сегодняшний он мало чем отличался от вчерашнего или позавчерашнего. Все это понятно… Но Рей просто не знал, как начать разговор с этим непостижимым парнем. Не спрашивать же об игре, в которую юноша не играл и играть не собирается, верно?

— Привет! — еще сильнее обрадовался Адам. — Как дела? Только проснулся? Вижу, ты растрепанный и в облаках витаешь.

В облаках? Витает? С чего он взял? Рей натура хоть и склонная к задумчивости, но связи с внешним миром никогда не теряющая. Не мечтатель он, нет. Да уж… Какой мечтатель из того, кому сны не снятся? То-то и оно…

— Я птица, но низкого полета, до облаков не дотягиваю, — попытался пошутить растерявшийся Рей. — А ты чего здесь сидишь? И что здесь, черт возьми, происходит?

— Тебя жду, — просто ответил Адам, которого, похоже, вся эта суматоха мало интересовала. — Хочу кое-что рассказать и кое о чем попросить.

Просьба? К Рею еще никто из курсантов за помощью не обращался, да и сам он, по причине некоторой замкнутости, скорее отталкивал людей от себя… Но тут появляется Адам Голод, и все переворачивается с ног на голову. Да уж… И как теперь действовать бедному юноше? Отказать? Но почему? Ведь он даже не выслушал, в чем эта просьба заключается… Согласиться? Но тогда Рей вольно или невольно сблизится с одни из курсантов, что в его планы пока не входило.

«Ладно. Пусть сперва скажет, чего ему надо», — решил юноша.

— Сначала рассказ.

— Как пожелаете, — лицо Адама посерьезнело. — Так вот… Ты же знаешь, что я админ игры?

— Ну… — Рей не смог сдержать улыбки. — Трудно было остаться в неведении.

— Знаешь… — кивнул сам себе «админ», будто не услышавший слов собеседника. — Но кое-что важное тебе не известно. Пока, — он поднял указательный палец вверх, — не известно.

— Да?

— Видишь ли… — Адам вертел перед собой пальцами, пытаясь изобразить в воздухе нечто абстрактное. — В игре кроме полной анонимности игроков имеется и еще одна особенность. Вернее сказать, эта особенность особенности — под маской персонажа скрыт не только возраст, вес, рост игрока, но и его… — админ игры смутился. — Пол.

«Ничего себе развлечения у них!»

В такой ситуации оставалось только покачать головой, что Рей без промедления и сделал. Да уж… Загадочная игра становилось все более и более запутанной. Такое ощущение, что у них там мир, аналогичный реальному, только… виртуальный. А самое непостижимое — в этой игре участвуют практически все, даже Димас!

«Просто в голове не укладывается!»

Да уж… вопросов больше, чем ответов. Хотя почему? Вот перед Реем сейчас стоит… то есть сидит, конечно же, админ игры и буквально жаждет рассказать сочные подробности. Или смачные… Или как там было, в книгах? Или не в книгах? Или…

«Во сне?!»

Рей похолодел, ему стало страшно, а светлый просторный зал, набитый людьми, поменял оттенок, стал враждебным и мрачным. Можно ли видеть сны… не видя их? Может ли информация прорываться из подсознания не в виде фантомных ощущений, картинок, звуков, запахов, а в виде ложной памяти? Но как отличить поддельные воспоминания от настоящих? Юноша никогда не задумывался над этим вопросом, но теперь…

— …обычно пол персонажа совпадает с полом играющего, но есть отдельные индивидуумы, которых либо не устраивает принадлежность к определенному гендеру и они хотят его сменить, либо это искатели новых ощущений и впечатлений, — Адам решил прочитать небольшую лекцию, причем, его мало волновало, интересуют такие подробности Рея или нет. — Оставим в стороне вопрос того, насколько нормальны подобные устремления. Единой точки зрения пока нет, и вряд ли будет, но… Интерес представляет другой момент — определение тех, кто играет не своим полом.

Броуновское движение пальцев Адама на миг остановилось и он, сцепив руки в замок, подался вперед, перейдя на заговорщицкий шепот:

— Они наивно полагают, что их инкогнито хранится в строжайшем секрете. И, хотя это действительно так, не догадываются об одной простой вещи… — Адам щелкнул пальцами, сухо и громко, как пластиковую карточку сломал. — О существовании формальной логики. Ведь как бы человек ни притворялся, как бы хорошо он ни играл свою роль, все равно найдутся мелочи, детали, которые его выдадут. Одно неосторожно сказанное слово, излишняя разговорчивость или молчаливость, склонность к активному или пассивному поведению… И анонимность будет немедленно раскрыта.

«Так вот к чему он клонит!»

— А я здесь каким боком? — нахмурил брови Рей, причем так, чтобы его собеседник это заметил. — Я в вашу игру даже не заходил ни разу. И желания играть у меня нет. И…

— Я говорю не про игру, — прервал юношу Адам. — Я говорю про тебя. Точнее, уже сказал. А теперь, маленькая просьба…

Админ хитро посмотрел на Рея.

— Ты поможешь мне пройти тест?

— Тест? — переспросил Рей, не знавший, злиться ему или удивляться. — Какой еще тест? Только этого не хватало!

— Ты чего перепугался-то? — в свою очередь удивился Адам. — Самый обычный тест в конце стрелковой подготовки. Нужно выбить норматив, а я… В общем, у меня не все в порядке со зрением, поэтому я наверняка завалю проверку.

— И ты хочешь, чтобы я прошел тест за тебя? — наконец, догадался Рей. — Мог бы и сразу сказать, а не ходить вокруг да около.

— Так ты согласен? — упорствовал ослепительно улыбающийся админ. — Я дам свою идентификационную карточку, система примет тебя за Адама Голода, ты отстреляешься, и я получу «зачет». Сущий пустяк.

«Вот хитрец!»

— Ладно… По рукам… — с сомнением протянул юноша. — Но все же ответь — почему ты не попросил меня сразу? К чему эти длинные предисловия?

— Почему? — Адам лукаво посмотрел на Рея. — А ты бы согласился?

Он обезоруживающе улыбнулся и закрыл глаза. Пальцы вновь хаотично двигались перед лицом Адама, сплетаясь и расплетаясь, образуя замысловатые фигуры, админ стал напевать под нос какую-то песенку и, казалось, потерял всякий интерес к собеседнику… Рей осторожно, словно каждое движение могло обрушить этот шаткий мирок, отвел взгляд от притворяющегося невинной овечкой «курсанта Голода». Напряжение, а юноша только сейчас понял как сильно были натянуты его нервы, потихоньку спадало, а мысли приобрели некое подобие порядка.

«Что он знает? Или это просто догадки?»

Да уж… Намеки, намеки, намеки. Все, что Рей услышал от Адама было слабой тенью домыслов. Но домыслов, высказанных с такой твердостью и спокойствием, будто они были истиной в последней инстанции. Обычная самоуверенность всезнайки? Очень похоже, но…

«Лучше быть с ним настороже… Во избежание».

Рей, переведя дух, осмотрелся, неодобрительно покосившись на шумных курсантов, которые все еще обсуждали предстоящую стрелковую подготовку, поправил костюм и только собрался подойти к доске объявлений, как услышал за спиной знакомый голос. Слишком уж знакомый, ни с чем не спутаешь.

— Привет, Щепка! — сказал Димас Рах. — По мне скучаешь?

7

— Привет-привет… — Рей смерил худощавую фигуру Димаса оценивающим взглядом. — Мой большой бледнолицый брат.

Юноша специально выделил слово «большой» и развел руки в стороны, будто для приветствия, а на деле — чтобы фраза убедительнее получилась. И этот небольшой укол достиг цели — Димас весь как-то поскучнел, подобрался, глаза ощетинились ровными рядами ржавой колючей проволоки.

— Быстро же ты забыл тот разговор, — сказал он спокойным тоном, за которым скрывалось тщательно сдерживаемое бешенство. — Шутишь, с местным гением мило треплешься… Какая прелесть!

Последние слова Димас буквально выплюнул, словно это было какой-то невообразимой гадостью. Словно… Это было связано с чем-то неприятным в его прошлом? Матерый хулиганище, который разозлился, увидев свою жертву беседующей с тем, кого он в расчет никогда не принимал… Звучит неправдоподобно. А если учесть, что Димас всегда умел себя контролировать… Бред. Полный бред.

— Гений? — Рей попытался перевести разговор в мирное русло. — Адам Голод? А ты ничего не путаешь?

Юношу беспокоило растущее чувство внутри него, не ощущение, не предчувствие недобрых событий, а именно чувство. Причем, такое, какого он раньше не испытывал. Причем, это чувство было непосредственно связано со злостью Димаса, с его неадекватной реакцией на, в общем-то, безобидное общение двух не самых выдающихся курсантов…

«Я что, переживаю из-за местного хулигана? Мне хочется его успокоить?!»

Рей испугался, каким бы ни было новое чувство, оно юноше уже не нравилось. Всегда справляться самостоятельно, не просить помощи, не полагаться на других — вот каким был его «ключ к успеху». Ничего не брать и ничего не отдавать. Да уж… Это помогало выжить, выкарабкаться, найти перспективу. Другой давно бы оступился, сорвался назад, в пропасть, а Рейнольд Мерри упрямо полз вперед. Полз, полз и полз. Но… Было и еще кое-что.

— Так все же? — настаивал Рей, видя, что Димас не торопится отвечать на вопрос. — Почему ты назвал Адама гением?

— Почему-почему… — буркнул, наконец, сокомнатник. — Потому что он и есть гений. Адово семя… Да этот парень в любой электронике разбирается как бог! Да что там! Лучше бога!

Димас не шутил и не пытался льстить админу, он констатировал факт.

— Если у кого проблема с замком или коммуникатором, то в первую очередь к нему обращаются, а уж потом — в службу технической поддержки. К нему даже преподаватели на поклон идут! Думаешь, просто так админом игры сделали? За красивые глазки? Не-е-е-ет!

Краткая лекция на тему «жизнь и деятельность курсанта Адама Голода» позволила курсанту Раху придти в некое подобие нормы и он, после паузы, добавил:

— Ты думаешь, что он тут сидит, невинной овечкой прикидывается? От нечего делать? Да как же! У него работы больше, чем у всех нас вместе взятых!

— Раз так, почему он бездельничает? — осторожно спросил Рей, которого и вправду заинтересовала фигура загадочного админа.

— Бинго! В точку! — Димас, к которому почти вернулась обычная насмешливость, прицелился из пальца. — Что может делать такой человек в таком месте в такое время? Правильно — слушать, смотреть и, внимание, запоминать. Ты думаешь, он что, тихий забитый и забытый всеми ботаник? Да ничего подобного! Это такой пройдоха, каких свет не видывал!

«Странно слышать такие слова от прожженного хитреца и отпетого хулигана».

— Собрать, сохранить, использовать информацию, — продолжил рассказывать курсант Рах, не обращая внимание на скепсис в глазах Рея. — Жизненное кредо… Нет, просто смысл жизни Адама Голода. Можно сказать… — тут Димас не удержался и хихикнул. — У него постоянный информационный голод…

— А кроме прочего, он очень любит поесть, — Адам, внимательно выслушавший эти излияния, строго посмотрел на сокурсников. — Вы говорите-говорите! Только погромче… — он плотоядно улыбнулся. — Я записываю.

Рей смутился, а Димас, напротив, глухо заворчал, но не стал комментировать слова Адама, только руки перед собой скрестил, изображая жест защиты от нечистой силы.

— Что? Молчите? — напирал админ. — Совсем нечего сказать? Или спросить? Может, господин Димас Рах хочет обновить свои данные обо мне? Ведь он назвал скромного Адама Голода гением… А какой я гений? Так, паре фокусов обучен, да теорию знаю… Гениев, господин Димас Рах, стоит поискать в другом месте.

Сказав это, Адам покосился на Рея, будто намекая.

«Вот ведь мерзкий тип!»

Да уж… Как хотелось прямо в глаза этой хитрой и коварной змеюке высказать все. Чтобы почувствовал, чтобы понял, чтобы… Исправился?

«Ты в своем уме? Горбатого могила исправит».

Вспомнил Рей древнюю мудрость и, как ни удивительно, почти сразу успокоился. В конце концов, его же никто не заставляет испытывать к Адаму какие-то нежные и трепетные чувства, верно? Просто дел никаких с админом иметь не стоит, и все будет в порядке. Постойте, дел? Ах, черт…

— Ты не забыл мою просьбу, Рейнольд Мерри? — сухо поинтересовался админ. — Увидимся в тире…

Он встал и, спустя какое-то мгновение, испарился без следа.

— Лихо, — даже присвистнул Димас. — Прижать бы его к стенке, да вытрясти всю информацию… Особенно — как он умудрятся так быстро убегать. Как призрак! Только из плоти и крови… Эх, не будь он админом игры…

— Игра, игра… Что за игра такая? — у Рея были кое-какие подозрения, но он решил их пока держать при себе. — Такое чувство, что в детский сад попал.

Юноша замялся, не зная, как лучше словами выразить то, что испытывал. Эдакое ощущение неправильности, когда даже хорошее не вызывает положительных эмоций, а плохое… Плохое кажется серым, бесформенным, похожим на гадкую амебу. Краски сглаживаются и блекнут, люди не лучше манекенов, а события текут, как равнинная река — медленно и всегда.

— Черт… Только дети уделяют такое внимание играм! Внимание, время… Да вы все по игре просто с ума сходите! — чуть не закричал Рей, а потом, удивившись самому себе, перешел на громкий шепот. — Я видел, как ты сидел за экраном коммуникатора… Ты был в комнате — и тебя в ней не было. Точнее, была только телесная оболочка, а душа витала где-то там, в Сети. В мире, которого не существует на самом деле. Это, как наркотик…

Рей еще много чего хотел сказать, выплеснуть хотя бы часть скопившегося на душе за эти дни, свои чувства… Юноша сам пока не понимал, с чего это он разоткровенничался с едва знакомым парнем, который, кроме прочего, совсем недавно был его злейшим недругом. Не понимал, но хотел… Хотел понять и себя, и Димаса, и всех здесь. Это был будто порыв, стремление вне разума и логики, эмоции в чистом виде. Это…

— Хватит, — оборвал Рея хулиган, колеблющийся между состоянием мрачной задумчивости и бесшабашной веселости. — Адово семя… Неужели ты думаешь, что мне нравится эта игра?

Если бы сейчас на главный корпус закрытой военной академии «Рассвет» опустился гигантский розовый бегемот с ангельскими крылышками, Рей не удивился бы. Ну, побежал бы, конечно, спасать свою жизнь, посмотрел бы, как рушится потолок, как падают на пол обломки бетона, как мечутся в панике другие курсанты. Ну, самое большее, выругался бы мысленно, честя свою нелегкую судьбу. Да и то вряд ли — юноша давно привык к тому, что жизнь — штука не шибко сладкая и полезная, что каждый новый день готовит новую же каверзу, что испытания для того и даны, чтобы испытывать людей на прочность. Все это он знал, понимал и принимал, но сейчас…

Сказанное Димасом было шоком. Но еще большим шоком было то, как он это сказал — не зло, не растерянно, не расстроено даже, чего следовало ожидать в подобной ситуации, а — смиренно. Да уж… Димас Рах, самодовольный нахальный взбалмошный и непредсказуемый проныра, смирился с тем, что у него крадут несколько часов каждый день не пойми на что… Ради чего… Немыслимо!

— Видишь ли, — Димас наверняка заметил встревоженный взгляд Рея, но его сейчас больше волновали собственные чувства и мысли. — Каждое утро бывает восход, а каждый вечер — закат. Ночью — темно, днем — светло, зимой — снег, летом — жара. Так бывает всегда, за редкими исключениями. То же самое и с людьми… Им нужна вода, чтобы не умереть от жажды. Им нужен воздух, нужна пища… Нужно движение, в конце концов, чтобы мышцы не атрофировались! И еще… много чего нужно. Это данность…

— Все так, — юношу скорее впечатлил ровный, без единого проблеска, тон сокомнатника, чем сказанные им слова. — Но какое отношение это имеет к игре?

— Самое прямое, — Димас бросил косой взгляд на толпу курсантов, и в его глазах промелькнуло презрение, смешанное… с завистью. — Адово семя… Думаешь, солнцу можно приказать — не вставай? Думаешь, оно послушается? Конечно же, нет! Так и с нами, несчастными рабами своей искалеченной судьбы…

Димас опять стал паясничать, кривляться, но в этой игре не было прежней язвительности и насмешки. Курсант Рах сейчас не притворялся… Точнее, не притворялся в полной мере этого слова. Привычная маска шута трещала по швам, от нее откалывались кусочки белого гипса, а сквозь рваные дыры проглядывало… Лицо ребенка. Испуганного и очень-очень одинокого.

— Мы вынуждены участвовать в игре, вынуждены тратить свое время, — Димас криво ухмыльнулся. — Пытаясь при этом получить хоть немного удовольствия.

— Удовольствия? — один кусочек головоломки в голове Рея встал на свое место. — Ты отыгрыш другой роли… пола?

— Это? — желтые глаза вспыхнули и поблекли. — Это мелочь… Мы развлекаемся и покруче. Намного.

— И ты, конечно, мне ничего не расскажешь, — понимающе улыбнулся Рей. — Так?

— Так, — взгляды сокомнатников встретились, и юноше показалось, что Димас пытается проникнуть прямо к нему в голову… жуткое ощущение. — Тебе же лучше будет, если не узнаешь некоторых… вещей.

«Вот как? Ладно».

Рей вновь оглянулся и только теперь сообразил, что его собеседник пришел один.

— Эй! А где твои приятели?

— Эти? — буркнул Димас, отводя глаза. — Эти ушли к тиру. Кстати, нам лучше тоже пойти туда, причем, прямо сейчас.

Он не стал дожидаться согласия Рея, а просто обошел сокомнатника медленным шагом и так же неторопливо побрел по коридору. Руки в карманах, сгорбленная спина и зловещее молчание… Да уж, на редкость мрачная фигура. И партия на редкость странная… Рей смотрел в спину Димасу и думал о последних словах хулигана. О приятелях «курсанта» Раха, которые, по-совместительству, были и его подручными…

«Подручными? Как бы не так! Он скорее напоминают… конвоиров».

Стайка холодных мурашек проторила тропу по телу Рея, соединяя еще пару фактов в одну цепочку. Юноша, который не любил давать волю чувствам, смотрел вслед Димасу и думал, что у них двоих много общего. И ему было жаль своего заклятого неприятеля… Хотя нет, это ощущение нельзя назвать жалостью, ведь она происходит от высокомерия, а Рей не ставил себя выше Димаса. Они были наравне, и юноша испытывал нечто, больше всего похожее на сочувствие.

Они оба были в равной степени одиноки. Теперь Рейнольд Мерри знал это наверняка.

Тир располагался в западном крыле, в самом углу, скрытый массивной черной дверью. Сейчас уже не понять, что послужило причиной такой стилизации «под старину», а курсанты, изредка бывавшие в этой части академии и поначалу пугавшиеся всегда запертой комнаты без опознавательных знаков, постепенно привыкли и перестали обращать внимания. Ну, тир и тир, какая разница, как выглядит дверь, в него ведущая? Пусть хоть цветочками украсят, лишь бы стрелять не заставляли.

Стрельба из реального оружия… Настоящий бич всех курсантов. Они, привыкшие к симуляторам и бившие там без промаха хоть из плазменного излучателя, хоть из допотопной винтовки, самым натуральным образом терялись, когда их ладони касалась холодная и тяжелая рукоять НАСТОЯЩЕГО пистолета. Причем, пугал курсантов не оглушительный шум, стоявший во время стрелковой подготовки, тем более что всем выдавали специальные наушники. И не физика реального мира, которая сводила на нет все старания, все ночи, проведенные в тренажере. Нет, ничего подобного. Трепет, доходящий до панического ужаса, у них вызывало сама реальность. Холодная, жестокая и неотвратимая.

Стоит ли говорить, что стреляли курсанты из рук вон плохо? Герои виртуальных сражений здесь выбивали жалкие три или четыре очка из десяти возможных и то, это для них было достижением. Многие вовсе в мишень не попадали, не в силах унять дрожь в руках, а кое-кто боялся так сильно, что напрочь отказывался стрелять. А, что самое удивительное, руководство академии смотрела на результаты стрелковой подготовки сквозь пальцы. Иногда курсантам казалось, что Леди Ив хочет показать им маленький кусочек настоящей войны, а не натренировать меткость или твердость руки…

Возле приоткрытой двери тира ошивались только двое — Гестас Рах и Мортимер Тамм, соответственно. Оба молчаливые, оба сосредоточенные, оба, как по команде, повернулись к подошедшим Димасу и Рею.

— Долго ты, — сказал Гестас, обращаясь только к шефу.

— Мастер уже там, — кивнул Морт в сторону тира.

— Можно было и не спешить.

Димас зевнул, на миг отбросив маску, и приблизился к «подчиненным». Его костюм помялся, а сам он выглядел уставшим, но запаса прочности в этом худощавом теле хватило бы на десяток людей попроще. Да уж… со стороны, может, и не очень видна удивительная смесь железобетонной твердости и гибкости натурального каучука, которая воплотилась в существе по имени Димас Рах, вот только Рей успел заметить кое-что, помимо очевидного. Сходство, непостижимое сходство… Непостижимое еще и потому, что юноша, навидавшийся всякого и испытавший то, что злейшему врагу не пожелаешь, никогда и подумать не мог, что встретит свою полную копию… Только с противоположным знаком.

— Не радует меня утро, ох, не радует, — рассуждала, тем временем, копия. — Вот правду говорят — не бывает оно добрым. А только утомительным, вызывающим головную боль и приступы мизантропии.

Гестас с Мортом синхронно кивнули, и Димас пояснил благодарным слушателям:

— Мизантропия — это когда людей не любишь. Вот так терпеть не можешь — аж зубы сводит. Адово семя… Утром хочется послать каждого второго к черту, а каждому первому заехать в глаз.

Димас театрально схватился за грудь.

— Вот честное слово! Прямо в глаз, так и хочется!

— Бывает, — согласился Гестас.

— И хуже, — добавил Морт, меланхолично двигающий челюстями.

— Но вот что любопытно, — продолжал увлеченный монологом Димас. — Проходит какая-то пара часов и люди, оказывается, не такие уж алчные, эгоистичные и лживые твари, как казалось с утра! Оказывается…

Окончание фразы потонуло в шуме и Рей, как ни старался, не смог различить, что же там «оказывается». А потом сокомнатник юноши и вовсе замолчал, погрузившись в свое обычное «кому бы еще пакость сделать» состояние…

«Не могли они попозже придти! Как невовремя, а!»

Их обступила галдящая, как стая птиц, толпа курсантов. И сразу же началось… На разные голоса обсуждались причины, следствия и выводы, перемывались косточки преподавателей и товарищей, высказывались опасения и недобрые предчувствия. Чуть ли не каждый мнил себя оракулом и считал своим долгом многозначительно поднять указательный палец к небу, сказав: «Что-то здесь нечисто!» Остальные тотчас согласно кивали и принимались вспоминать прошедшие дни, когда было хорошо и расписание если и менялось, то загодя, с обязательной отправкой предупреждения на персональный коммуникатор каждого, без исключения, курсанта.

— Они боятся утечки?

— Здесь наверняка скрыта какая-то тайна…

— Да надоели! Вечно Леди Ив интриги плетет!

— Но что, все-таки, случилось?

— Они не доверяют сети?

— Странно, безопасность у нас на высшем уровне…

— Говорят, что на высшем, а ты проверял?

— Точно! Руководство всегда врет и не краснеет!

— А мы для них — вроде разменной монеты или подопытных кроликов.

И, как заключение, мрачновато-пророческое:

— Что-то здесь не так…

Это беспорядок продолжался, наверное, минут десять, не больше, но для Рея «стояние у тира» превратилось в настоящую вечность. Юноша слушал, смотрел, запоминал… И не мог не заметить пространство, отделявшее их четверку от прочих курсантов.

«Как диковинные звери… Или уродцы в цирке».

Пришло на ум невеселое сравнение. Да уж… «Окружающий космос» оказался на редкость холодным и необитаемым, между ними находилась даже не стена — бесконечная темень пустого пространства. Они слишком разные… И если Гестас с Мортом, то ли притворявшиеся, то ли и в самом деле бывшие отъявленными флегматиками, не придавали этому обстоятельству никакого значения. Если сам Рей давно привык к подобному отношению и только совсем уж в плохие минуты зло сжимал губы. Если они втроем хоть как-то, но справлялись с положением «как бы» отверженных, то Димас…

Димас страдал. Сходил с ума и пытался держать себя в руках. В его глазах полыхало такое сильное пламя, что дай ему волю — спалит к черту всю академию и еще добрый кус земли прихватит. И этот огонь все разрастался и разрастался, желтизна постепенно выгорала, а зрачки стали почти белыми…

«Он же сейчас взорвется!»

Испугался Рей, причем, испугался за своего сокомнатника. Но не успел страх дать дорогу изумлению, как окружающий шум мгновенно стих, а из двери тира вышел небритый и красноглазый Мастер.

— Ну что, ребятки, — он радостно улыбнулся. — Постреляем?

8

Тир оказался не мрачным подвалом с обшарпанными стенами и мигающим светом, как представлял себе Рей, а вполне чистым и опрятным помещением, где в дальнем конце разделенных желтыми огоньками дорожек виднелись картонные фигуры людей с мишенями на груди.

«Так далеко?»

Юноше, конечно, приходилось держать в руках пистолет и даже стрелять из него, но цель всегда была в паре шагов от него, потому и меткости особой не требовалось. Спусти курок и делов-то. Рей и не задумывался о том, чтобы потренироваться в тире или даже на пустыре банки посшибать. Ему это не было нужно, он предпочитал действовать умом, а не силой, но сейчас… Юноша понял, что попал в очередной переплет.

«Черт! Я же Адаму обещал!»

Улыбающийся админ, появившийся совершенно неожиданно, как кролик из шляпы фокусника, в самом центре толпы, приветливо махал Рею рукой. А между пальцев у него была зажата переливающаяся цветами пластиковая карта… Поддельная, разумеется.

— Ты, ты и ты! — громкий голос Мастера помешал Рею опять погрузиться в тягостные раздумья. — К стендам! Наушники и пистолеты возьмете на полках! Не толпимся! Стреляем по очереди! Если что — я буду в соседней комнате!

Он сразу же ретировался, предоставив курсантов самим себе, а Рей, оказавшийся среди «того, того и того», неуверенно приблизился к стенду и взял в руки пистолет. Черное, как ночь, и холодное, как сердце красавицы, оружие оказалось неожиданно тяжелым — куда тяжелее того, с которым юноше уже приходилось иметь дело. А еще — хоть его не торопили, хоть остальные курсанты не горели желанием побыстрее сменить своего товарища у стрелкового стенда, но… Очень хотелось отправить в сторону мишени все положенные пули, а лучше — отбросить смертоносную машинку куда подальше и самым позорным образом сбежать.

Это желание было настолько сильным, что Рей с минуту стоял абсолютно без движения, как пустынное солнце над головой путника, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Затея не удалась, зато нервы чуть успокоились, а руки перестали трястись.

«И то хлеб», подумал юноша, бросив взгляд на соседа, которым, вот уж совпадение, оказался Димас.

Хитрый и расчетливый пройдоха с суровым, до предела сосредоточенным лицом, был похож на древнего бога Локи, готового поразить недруга в самое сердце. Курсант Рах, казалось, не дышал, он вертел пистолет в руках, примериваясь, а, когда счел приготовления законченными, бросил: «Уши нацепите!» и, первым следуя совету, одел наушники.

Рей тоже поспешил отрезать себя от мира звуков, но оказался не столь проворен и его, пусть и самую малость, зацепил оглушительный грохот выстрела. Потом юноша ничего не слышал, да и не хотел слышать, ему хватало того, что показывали глаза… Димас, уверенно и твердо держа в вытянутой руке черный пистолет, казавшейся частью его тела, выпускал, именно выпускал, как выпускают из клетки на свободу птиц, пулю за пулей. И каждый снаряд вонзался в мишень. Рей, правда, не мог видеть, удавалось сокомнатнику поразить центр или нет, но почему-то не сомневался, что у курсанта Раха в отчете будут указаны только десятки.

«Мне тоже стоит заняться делом!»

Рей постарался сосредоточиться, взял пистолет поудобнее и, проведя карточкой рядом с сенсором, тщательно прицелился. Рука почти не дрожала, дыхание оставалось ровным, но юноша медлил. Он боялся чего-то, а чего именно — сам понять не мог. Неудачи? Да нет, какая тут может быть неудача? Показаться смешным? Да полно! Тут каждый второй трясется, как заяц, улепетывающий от волка! А Рей более-менее спокоен, твердо держит в руке оружие, примеривается к цели…

«А… была ни была!»

Прицел только-только совместился с предполагаемым центром мишени, и юноша нажал на курок. Потом еще раз. И еще. Он не знал, как правильно стрелять, как делать поправку на ветер, воздух или волю божью, он не знал, что лучше делать небольшую паузу после каждого выстрела. Он ничего не знал, просто нажимал на курок и все. А после, когда небольшой экранчик высветил цифры семь и восемь, несказанно удивился своей меткости. Ведь стрелял Рей практически наугад…

Когда юноша снял наушники, и звуки вернулись к нему, то сразу услышал слова Димаса.

— Следующий, — мрачно буркнул меткий стрелок и хулиган по совместительству. — Нечего прохлаждаться…

Сопровождаемый, как свитой, Гестасом и Мортом, он отошел в сторону и закрыл глаза. Устало так закрыл, будто отделившись тонкой пленкой век от остального мира. И только теперь Рей понял, какой тяжелой на самом деле была внешне легкая и уверенная точность, с которой сокомнатник посылал пули прямо в цель…

Да уж… Сам юноша-то обошелся легким испугом, если можно так выразиться. Хотя вот то неприятное ощущение, схожее со страхом… Было неприятно, даже мерзковато. Будто в грязную воду с головой окунулся. И, самое удивительное, это чувство успело за несколько минут пройти без следа, словно и не было его… Рей покачал головой, решив как-нибудь в другой раз подумать над этим казусом, и протиснулся сквозь толпу к выходу. Конечно, им нельзя покидать тир до окончания занятий, но ему хотелось оказаться подальше от стендов. Вот хотелось и все тут.

— Держи, — холодное прикосновение твердого пластика к пальцам и голос, раздавшийся почти рядом с ухом, заставили Рея вздрогнуть и даже немного испугаться. — Моя… кхм… подредактированная карточка.

Адам ослепительно улыбнулся на прощанье и вновь испарился без следа, оставив юношу, озадаченно взирающим на полупрозрачный прямоугольник.

«Ох! Вот не было у меня забот… Угораздило же связаться с этим змеем подколодным!»

Рей прекрасно понимал, что особого выбора у него и не было, но такая предрешенность и движение по намеченной, причем не им, дорожке, жутко злили юношу. Он привык всегда и все решать сам, и эта привычка сейчас оборачивалась против него же. Ведь в любой армии, в любой военной академии приходится постоянно подчиняться — уставу, командиру, ситуации… И принимать решения, за которые может потом быть стыдно. На душе могут скрестись кошки, тебя могут раздирать на клочки противоречия, ты можешь метаться в сомнениях… Но поступишь так, как надо. Армии, командованию, государству.

«Не стоило соглашаться на эту авантюру… Эх, не стоило…»

Погруженный в самокопание и пытающийся успокоить растревоженные мысли, Рей не сразу заметил очередного курсанта, подошедшего к стенду. Юноша и вовсе не заметил бы несчастного, но нервные смешки, раздававшиеся то тут, то там, недвусмысленно указали на источник беспокойства.

— Ну, стреляй же, — равнодушно сказал Димас, до сих пор не отрывший глаз.

— Стреляй! — вторил ему Гестас.

— Ну, же! — торопил бедолагу Морт, челюсти которого продолжали свой бесконечный труд.

Паренек чуть не трясся, он еле держал в руках пистолет, причем казалось, что оружие весит минимум тонну. Ствол дергался, то, смотря вниз, то, устремляя черноту дула в потолок. Дрожали и пальцы, и ноги, бедный курсант не мог даже с места сдвинутся, его ступни словно примерзли к полу. А дыхание… Дыхание напоминало хрип загнанной лошади, которая молит только об одном — чтобы ее скорее пристрелили.

Несчастный до ужаса, до полного смятения всех чувств и мыслей, боялся тира, стрельбы и всего, что с этим связано. Он мечтал о том, как бы поскорее избавиться от этой невыносимой обязанности, а смешки и возгласы «из зала» только накаляли и без того напряженную до судорог в мышцах обстановку. Да уж… Рей с изрядной долей отвращения посмотрел на нестройно посмеивающуюся толпу. Они были ему отвратительны, как и вся эта травля, издевательство, насмешки…

«Да они же боятся! Боятся оказаться на его месте!»

Внезапно понял юноша этих курсантов, сбившихся в кучу, в наивной надежде, что так будет не страшно. Они и смеялись только потому, что иначе вопили бы от ужаса, умоляя Мастера Стрельбы прекратить весь этот кошмар… Но бедному стрелку от этого не легче. Не важно, со зла над ним подшучивают сокурсники или просто пытаются избавиться от страха, но так они лишь подталкивают несчастного к той пропасти, за которой последует банальный нервный срыв… В лучшем случае. А о худшем Рею сейчас даже думать не хотелось.

— Ааааа… — наконец, закричал неудавшийся стрелок. — Прочь! Прочь!

Он отбросил от себя пистолет, как гремучую змею, на лице проступило отвращение, а потом, спустя мгновение, побежал в сторону двери, да так быстро, что Рей и моргнуть не успел. Растерявшиеся сокурсники уступали несчастному дорогу, даже не пытаясь его остановить, а заветный выход становился все ближе… Наверное, бедняга не думал в этот момент, что за своевольное оставление тира его по голове не погладят, мягко говоря. Наверное, он и о медпункте не вспомнил, где ему бы наверняка дали чего-нибудь успокоительного. Наверняка, все его мысли были заняты только этим: «Прочь!» А Рей, который безумно жалел парнишку, совершенно не успевал перехватить его вовремя…

— Стой, — отлепившийся от стены Димас стремительно шагнул вперед. — Голову себе свернешь.

Он открыл глаза, в которых поровну плескались лед и пламя, и схватил неудачливого беглеца за руку с такой силой, что еще чуть — и оторвал бы напрочь. Парнишка, ошеломленный явлением чудовища из самых холодных глубин самого большого океана Земли, до того таившегося под мрачной физиономией сокурсника, и не думал сопротивляться. Только ногами по полу скользнул, да дернулся пару раз, чтобы не так больно было.

— Ты в порядке? — спросил монстр, смотревший на жертву так, словно хотел ее сожрать на месте… и это как минимум. — Говорить можешь?

— Мо… г… ууу… — пролепетал бедолага.

— Замечательно, — лицо Димаса разгладилось, и он позволил себе улыбнуться. — Значить и слушать можешь.

— Мо… г… ууу… — повторил паренек, напоминавший сейчас болванчика, который только одну фразу и знает.

— Превосходно, — курсант Рах не скрывал своего удовлетворения. — А теперь пошел… во-о-он туда!

Димас показал на кучку пребывающих в шоке зрителей и отпустил руку бедолаги. Тот проворно, и откуда только силы взялись, проскользнул между замерших, как фонарные столбы, сокурсников, и спрятался где-то за спинами. Прошла минута, другая, курсанты немного успокоились, и вот уже самые отважные выступили вперед, желая продолжить то, зачем они, собственно, здесь и собрались. На это Димас только руками развел, мол, делайте, что хотите, и прислонился к стене, вновь крепко закрыв глаза.

Так он простоял до конца занятий, не шелохнувшись, будто скульптура из камня. Рей бросал на своего сокомнатника частые взгляды, надеясь уловить хоть какую-то тень эмоций, но безуспешно. Похоже, того действительно не слишком беспокоило происшествие в тире — ну слетел один паренек с катушек, ну обошлось все, ну и ладно. Причем, это и самодовольством не было — у Димаса имелась масса возможностей превратить себя в героя дня, но он даже и не попытался, просто отошел в сторону, полностью игнорируя просходящее…

«Ну и фрукт же он!»

Подумал Рей, когда они с Димасом последними выходили из тира. Подумал, ощутив какое-то новое, удивительное чувство… Удивительное потому, что еще вчера юноша и представить не мог, что будет относиться к своему сокомнатнику… с уважением.

9

Вторая половина дня, как ни странно, обошлась без происшествий. Излишне нервного курсанта отвели в медпункт, а оставшаяся «массовка» разбрелась по своим комнатам. Точно так же поступил и Рей, решивший, что хватит не сегодня переживаний — лучше посидеть, отдохнуть, книжку почитать… А еще — посмотреть в Сети новости.

«Это ж-ж-ж-ж-ж-ж неспроста!»

Внеплановый поход в тир недвусмысленно говорил, что дыхание надвигающейся войны чувствуется все сильнее и сильнее. Сначала инструктаж, потом стрелковая подготовка… Какой пункт программы будет следующим? Полевые учения — охота на белок в соседнем парке?

«Смех смехом, но в ближайшее время что-то произойдет… Я чувствую».

Рей сел напротив экрана и включил коммуникатор. Димаса в комнате не было, сбежал сразу после занятий по каким-то своим делам… Интересно, чем он там занимается? Вряд ли в самоволку к девушкам бегает или втихаря употребляет горячительные напитки — насколько юноша успел понять своего сокомнатника, тот был склонен к авантюрам другого рода. И как бы «курсант Рах» не распалялся насчет загадочной игры, что она, мол, ограничивает его свободу, как бы он не строил из себя «униженного и оскорбленного», все равно можно было заметить, что поиграть он любитель.

Да уж… Травля новичков, похоже, являлась одной из этих игр, давая Димасу ту долю адреналина, которую он не мог получить, часами пялясь на дисплей. Скорее всего, он подсознательно хотел, чтобы жертва огрызнулась, показала зубы, а то и укусила в ответ. Как говорили раньше? Палец в рот не клади? Вот Димас и пытался отыскать тот самый рот, оставляя повсюду следы своих тонких и длинных, как у музыканта, пальцев.

«Но каким боком к этому всему относятся Гестас с Мортом?»

Их Рей совершенно не понимал: ведя себя, как молчаливые то ли телохранители, то ли конвоиры, они, одновременно, подчинялись чуть ли не каждому слову Димаса. Если глянуть со стороны и не вдаваться в подробности — точь-в-точь главарь банды и его подручные, которых он держит в страхе.

«Загадка… Очередная… Сколько уже их накопилось? Интересно, я найду ответы или… Черт! Дырявая голова!»

Юноша буквально прильнул к экрану, ожидая, когда коммуникатор сообщит об успешном соединении с сетью, после чего начал судорожно набирать искомый номер в почтовой программе. Именно судорожно — его пальцы тряслись, а сердце грохотало, как падающие на землю бомбы.

«2012… Что за странное имя?»

Мелькнула шальная мысль и тут же погасла, уступив место… Нет, не страху, а самому настоящему стыду. Ответственности-то Рей не боялся, да и мести со стороны «нанимателя» — тоже. В конце концов, что он может потерять в самом худшем случае? Жизнь? Если бы Рей собирался жить вечно или, хотя бы, до старости, то он вообще из своего заштатного городишки носу не показал. Риск это такое дело… Всегда может придти некто с остро наточенной косой, поманить пальчиком и сказать, что пришло твое время. От этого вообще никто не застрахован… Да уж, юноша, конечно, сорвиголовой не был, но и за шкуру свою не трясся, у него были свои понимания чести и достоинства и, как ни странно, совесть, не позволявшая ему принимать некоторые, особо сомнительные, предложения.

«Я же обещал! Отправлять сообщение каждый день… Каждый!»

Ладони крепко обхватили непутевую головушку, пальцы зарылись в густые пряди, а Рей неотрывно следил за тем, как уходит в неизвестность короткая строчка: «Октябрь 21». Он корил себя и, уступая слабости, искал оправдания… Искал и отбрасывал в сторону, зло, как тонкую проволоку, попавшуюся под ноги и опутавшую их. Рей сидел и смотрел на экран, даже когда коммуникатор сообщил об успешном завершении операции и перешел в ждущий режим…

В таком состоянии юношу обнаружил Димас.

— Что ты, снайпер наш, не весел, — проворковал хулиган. — Что головушку повесил? Али случилось что? Посмотреть на тебя — ну просто… — курсант Рах смаковал каждый слог, — от-ще-пе-нец. Или, если коротко, Щепка.

Рей не ответил, по нему даже нельзя было сказать, что он вообще заметил появление сокомнатника.

— Эй! — расстроился Димас. — Ну, так неинтересно… Только я обрадовался, что не нужно больше в одиночку коротать долгие летние вечера, а ты разговаривать не хочешь. Не находишь это несколько… нечестным?

— Не нахожу, — тоскливо отозвался Рей. — И вообще, я устал. Сегодня был длинный и тяжелый день.

— Трудно не согласиться! Ты на себя со стороны смотрел? Красавец еще тот! — скептически заметил сокомнатник. — Причесался бы хоть, одежду поправил, да лицо сделал попроще… А то такое ощущение, что завтра нужно сдавать важный экзамен, к которому ты не успеваешь подготовиться. Проще, проще, проще!

— Тебе проще что ли? — огрызнулся юноша. — Или тебе совсем наплевать на то, что происходит вокруг?

— Ты о чем? — Димас удивился, причем, вполне искренне. — О случае в тире? Так? Да брось! Каждый раз кто-нибудь впадает в истерику при виде настоящего оружия и убегает или начинает вопить во весь голос… или еще что. Бывает еще хуже, чем сегодня, мы, можно сказать, легко отделались. Постой…

В глазах хулигана сверкнули лисьи искорки. Он чувствовал, что за мрачновато-отстраненным состоянием Рея стоит нечто большее, нежели природная впечатлительность или пресыщение впечатлениями. Не-е-е-ет, курсант Рах успел немного разобраться в своем сокомнатнике, по крайней мере, определить того, как человека весьма и весьма прочного, устойчивого к любым жизненным коллизиям. Но если не страх и не усталость… если не слабые нервы, то что?

— Слушай… Ты что, переживаешь из-за того парня? — понял Димас, безуспешно пытающийся заглянуть Рею в глаза. — Брось! С ним уже все в порядке. Он, наверное, уже и думать забыл о своем срыве… Большинство людей недолго помнят плохое. Но ты…

Он подошел ближе, будто желая схватить юношу за плечо и повернуть к себе. И отшатнулся, не дойдя шага до курсанта Мерри, потому что тот, наконец, оторвал взгляд от серого экрана.

— Ты не такой… Ты… — запнулся Димас, нахальная веселая желтизна его зрачков наткнулась на мягкую теплую зелень… наткнулась и угасла, оставив удивление. — Адово семя… — он провел языком по сухим губам. — Таких, как ты… просто… не бывает.

В комнате вновь стало тихо, но, на сей раз, болью в груди отдавались удары двух сердец. Димас, прожженный хулиган и отменный пройдоха, совершенно не представлял, что ему делать — с этой ситуацией, с этим удивительным парнем, который неожиданно стал его соседом, а, особенно, со своими чувствами. Он смотрел на Рея, и в нем просыпалась, пытаясь разорвать наступившую хрупкую тишину, нежность. Пока еще слабая и беспомощная, пока она была похожа не трепет, какой возникает, когда смотришь на чудесную природу или творение рук гения. Пока еще нежность не расцвела, как прекрасный ароматный цветок, пока ее еще можно было игнорировать… И Димас, который никого и никогда по настоящему не боялся, вдруг испытал еще и страх. И… отступился.

— Эй, Щепка, ну улыбнись же ты! — курсант Рах добавил в свой голос веселые нотки, звучавшие сейчас как никогда фальшиво. — Вставай и пой! То есть говори… То есть… Просто вставай! Нечего киснуть, уткнувшись носом в монитор!

Он вытянулся во все свои 180 сантиметров, разве что на цыпочки не встал. Короткие светлые волосы отливали рыжиной и смешно топорщились, а на лице застыла притворно-обиженная мина.

— Адово семя! Я тут, значит, распинаюсь во всю, а он, видите ли, и бровью не повел!

— Могу повести… — наконец, очнулся Рей. — Надо?

Юноша серьезно, слишком серьезно для такой маленькой комнаты, посмотрел на Димаса, будто обволакивая того взглядом.

— Дим… Что ты думаешь?

— В смысле? — сокомнатник смутился и отвел глаза.

— В прямом, — голос Рея звучал тихо и мягко. — О чем ты думаешь сейчас?

— Ну… обо всем подряд…

— Например? — юноша не собирался отставать от Димаса. — Об учебе?

— Ну… и о ней тоже… — уклончиво ответил тот, чувствуя себя, как рыба, брошенная на раскаленную сковороду — и неприятно, и бежать некуда. — Мы же в академии…

Лицо курсанта Раха становилось все более и более несчастным, а глаза и вовсе выражали неземную муку, но Рей и не думал щадить соседа. Зеленые глаза смотрели строго и требовательно, их становилось все больше, они занимали весь мир… Димас судорожно вздохнул и сделал шаг назад, скрестив руки перед грудью. Странно, но этот жест сработал — мягкая зелень отступила, вновь хитро выглядывая из зрачков загадочного юноши, который сейчас сидел у своего коммуникатора. Сидел и смотрел.

— А еще? — продолжал Рей. — О чем ты думаешь?

— Да так… неважно… не скажу…

— Почему? Я не просто так спрашиваю, — спокойно заметил юноша. — Это важно. И для тебя, для меня. Для нас обоих.

Димас, которому хотелось встать на колени и разродиться волчьим воем, из последних сил сдерживал пошедшие вразнос нервы. Его мысли метались, как перепуганные обезьянки, запертые в тесную клетку, и он не в силах был остановить это броуновское движение ментальных частиц… А чувства… О чувствах вообще лучше не говорить — одни эмоции, нашедшие приют в его теле, курсант Рах попросту не понимал, а другие… лучше б этих других вовсе не было. Нежность, трепетное ожидание какого-то маленького чуда, потребность, неутолимая потребность в ласке, тепле… да просто добром слове.

— Тогда, скажи ты… — Димас тщетно пытался сохранить осколки рассыпающейся брони, маски злого клоуна. — Первым… Скажи, что ты думаешь?

Рей ненадолго задумался.

— Удивление, — просто ответил юноша. — Понимаешь, когда я только попал в академию, мне все было внове, все казалось не таким, как прежде. Я никогда не жил в условиях строгого распорядка, никогда не подчинялся какому-то там уставу, никогда не учился всерьез…

Он заметил удивление в глазах Димаса и слабо улыбнулся.

— Да, это может показаться странным, но я не закончил школу. Вылетел из нее как пробка, только шум по всей округе стоял… В маленьких городках учителя более строги и даже жестоки, для них власть над детьми — единственная возможность потешить уязвленное самолюбие. Они не терпят неподчинения… а я оказался слишком крепким и свободолюбивым орешком для них.

Да уж… все зубы об меня сломали и выбросили. Как камень с дороги, чтобы под ногами не мешался… Но я не в обиде, рано или поздно я и сам бы ушел. Бродяга… где я только не побывал — столица, старые города, превращенные в рай для туристов, глухие окраины, где люди рождаются, старятся и умирают, ни на грамм не изменившись за всю свою жизнь. Я всякое повидал, поверь, прежде чем попал в академию «Рассвет». Да и тут…

С самого начала вы начали донимать меня — мелкие уколы, слова, жесты, насмешки. Признаю, я не смог отстраниться от всего этого, я злился, я считал тебя чуть ли не злейшим врагом. Даже думал с тобой разобраться тет-а-тет, — Рей рассеянно пригладил густые темные волосы. — Правда. А когда оказалось, что меня переселяют к тебе… Я был в шоке. Я чувствовал, что надвигается беда, и счел это одним из ее проявлений. Злость, раздражение, растерянность, вот какие чувства я испытывал в тот момент.

Мягкие глаза юноши потемнели.

— Правда, Дим, я мысленно насылал на твою голову все возможные проклятия, я считал тебя негодяем, редкостным мерзавцем, которого волнует лишь собственное пошлое удовольствие. И события того вечера, когда я ударил тебя, когда мы поцапались, лишь утвердили меня в правоте уже сделанных выводов. Как я был наивен! Удивительно… Я раньше не ошибался в людях, по крайней мере, настолько. Ведь я считал тебя безнадежным подлецом, искренне считал… Пока не увидел твое одиночество, боль в глазах и отчаяние в голосе. А потом… тот бедняга в тире…

Услышав последние слова, Димас почему-то смутился. Смутился и опустил глаза, сосредоточенно разглядывая свои ноги. Как человек, которому было неловко… неловко оттого, что на их хороших поступках заостряют внимание. Будто он только ради внимания это и делал…

— Я увидел в тебе, уже резко, отчетливо, совершенно иную личность, — продолжал, между тем, Рей. — Остро чувствующую, одинокую до безумия и очень сложную. Знаешь, ты похож на затерявшегося в снежных горах путника. Его губы замерзли и потрескались, ему нечего есть, у него почти нет сил, а кругом — снежинки, танцующие в воздухе, как искры костра, белые, как кость, пики, и бескрайняя равнина, где нет ни одного ориентира. Он стоит и смотрит по сторонам, не зная, куда идти. Он топчется на месте, пытаясь согреться, он думает, не переставая ни на секунду, думает, как отсюда выбраться, как проторить путь из этого снежного ничто. Но ответа нет, и холод постепенно сковывает его тело…

Юноша ненадолго замолчал, а потом добавил, пытаясь сделать свой тон более теплым и мягким:

— Дим… Знаешь… Мне кажется, что мы встретились неслучайно.

Вот как… В комнате, уже третий раз за вечер, воцарилась тишина, но не могильная, не тревожная или нервная, нет, скорее торжественная и завораживающая. Дающая пищу мыслям и чувствам, которых у обоих курсантов было в избытке. Рей, впервые усомнившийся в том, что позиция одинокого волка это лучший способ противостоять миру, не без интереса копался в собственной памяти — сравнивая, перекраивая казавшиеся незыблемыми выводы и… улыбаясь самому себе.

«Начать все с чистого листа… Хм… А почему нет?»

Он окинул комнату рассеянным взглядом, и аскетичность помещения, прежде казавшаяся неотъемлемым атрибутом закрытой военной академии, сейчас навевала лишь печаль. Юноша подумал, что неплохо было бы украсить эти однотонные серые стены хотя бы рисунками… Теми детскими рисунками, которые он нашел в Сети. Или просто — раскрасить в разные цвета, без системы и логики, хаотично, чтобы глаз радовался, а не проваливался в это бесформенное ничто…

«Димас вряд ли согласится».

Мысленно усмехнулся Рей. Да уж… Курсант Рах, который сейчас пребывал в некотором ступоре, обдумывая свалившиеся на его бедную голову новости, скорее предпочел бы монашескую келью роскошному и сияющему убранством дворцу. Он не то чтобы отрицал внешнее, внешнюю оболочку всего сущего, нет, отпетые пройдохи не бывают настолько наивны. Просто Димас, понимая и принимая важность внешнего вида для большинства людей, сам относился к этому делу с изрядной долей равнодушия и даже пренебрежения. Возможно, тут проскальзывали и нотки высокомерия — самую малость, чуть-чуть…

— Эй, Щепка! Ты чего размечтался опять? — как ни странно, сокомнатник пришел в себя первым. — Раз тут такое дело, раз ты мне тут душу раскрываешь нараспашку… Тогда и я позволю себе немного откровенности.

Димас вздрогнул всем телом — одновременно, так, что Рей даже не поверил своим глазам. Ему показалось, что все мышцы курсанта Раха пришли в движение, завибрировали, поплыли, как зыбучий песок под ногами… А потом внезапно остановились, и перед юношей оказался другой Димас — спокойный и уверенный, без всяких там масок или ехидного притворства. Истинное лицо главного нарушителя спокойствия академии «Рассвет»…

— Как тебя называть теперь? Рей? Хорошо… Так вот, Рей… — ограниченные радужным кругом, зрачки Димаса горели твердо и ровно, как у дикой кошки. — Я поступил в академию в тринадцатилетнем возрасте… три года назад. И, когда это случилось, я уже знал все, что требуется отличному солдату и командиру. Да-да, все, абсолютно все, что рассказывают нам на занятиях, чему нас учат… Все мне уже известно. Ты видел, как я стрелял? Это только часть того, что вмуровано в мою плоть и кровь — хочу я того или нет, я — идеальный воин.

И еще… Тебя очень интересует игра? Верно? Я понимаю твой интерес — со стороны кажется удивительным и непонятным, как целая куча самых разных подростков с зачастую противоположными интересами может сходить с ума по ничем не примечательной игрушке… Но ответ прост — у нас нет выбора. С самого начала, с того момента, как курсанты наполнили шумом и жизнью стены академии… А все мы появились здесь одновременно… Да, с того самого дня мы вынуждены заходить в игру на несколько часов в сутки. Минимум — три, максимум… Максимум никогда не оговаривался, сказали только, что это не должно мешать занятиям.

— Но как? — воскликнул пораженный до самых темных глубин души Рей. — Как можно заставить? Что случиться если курсант откажется от участия в игре?

— Что случится? А вот не знаю, — Димас качнул головой, будто удивляясь. — И никто из нас не знает. Мы стараемся вообще, как можно меньше говорить на эту тему. Во-первых, мало приятного терзать собственную память в поисках не самых хороших воспоминаний. Во-вторых, тут даже у стен есть уши, которые не уши, а натуральные сверхчувствительные локаторы. А Леди Ив не дремлет… Ох, не дремлет! И, наконец, в третьих, наш местный админ игры…

Рей, лучше держись от него подальше. Он невероятно хитер и знает больше, чем все курсанты вместе взятые. Ему известно то, о чем не догадывается руководство… И он, несмотря на то, что определенным образом связан либо с директором, либо с Иванной Коути, не спешит открывать все свои карты. Мы же для него — просто подопытные кролики… или белые мыши, которых выращивают только для экспериментов, а потом — убивают. И ты, в этом плане, исключение… Как черная крыса забравшаяся в лабораторный стенд… Уж прости за сравнение. Адам не знает, кто ты и что с тобой делать, поэтому пока лишь изучает. Но это — пока. Так что…

— Хорошо, хорошо! — согласился юноша. — Я буду осторожен.

— Вот и будь… Смотри в оба, — Димас проследил взглядом за кончиком своего пальца, описывающего в воздухе замысловатые кривые. — А сейчас… Давай-ка спать.

— Спать? — Рей покосился на дверь в ванную комнату. — А душ принять?

— Да забудь… Разок можно и без душа обойтись… Тем более ты все равно выглядишь как дикарь из племени Мумба-Юмба… Эй, эй! — сокомнатник притворно испугался возмущенного юноши. — Шутка! Просто мы столько друг другу наговорили, что лучше сейчас лечь, отдохнуть, а утром уже, на свежую голову, как следует все обдумать. Или я не прав?

— Да прав… Прав, конечно, — с сомнением протянул Рей. — Но…

— Какие могут быть но? — то ли хулиган, то ли герой хитро подмигнул соседу. — Марш в кровать! Кому сказал! Я тут еще одну мысль хочу опробовать… Обойтись один день без игры — сегодня даже на минутку в нее не заходил, и меня теперь просто разрывает на части желание включить коммуникатор и выйти в Сеть… Но я этого не сделаю. А попробую заснуть и утром посмотрю — что со мной случится. Может, громом и молнией меня небеса поразят. Может, буду тут валяться, исполненный неземной мукой и страданиями, каких свет не видывал. А может, ничего и не произойдет.

Все за себя и за других решивший, он прикрыл веки и сказал, словно зная секрет:

— Добрых снов, Рей… Спокойной ночи.

10

Утром, с трудом разлепив неожиданно тяжелые веки и вяло ухватившись за остатки вчерашних мыслей, Рей несколько минут неподвижно лежал и смотрел в потолок. Точнее, серую, под стать стенам, поверхность, юноша просто-таки буравил взглядом, пытаясь отыскать в монотонности и размеренности ответы на вопросы, роившиеся в голове, как куча растревоженных ос. Даже не ос — шершней. Злых, полосатых, с острыми жалами и отнюдь не кротким нравом.

«Дим уже свалил… Как всегда…»

Юноша приподнялся и сонными глазами уставился на будильник, который молча высветил цифры времени. И эти цифры красноречиво, хоть и отливали желтизной, утверждали — курсант Рейнольд Мерри проспал. Не услышал звука надрывающегося электронного устройства, которое, если верить программе, должно досаждать слишком любящим сон гражданам на протяжении пятнадцати минут. А прошло двадцать… И пять — с того момента, как будильник перестал отчаянно верещать и впал в мрачное молчание. Пять минут…

«Пять минут? Вчера до, теперь после… Что за чертовщина со мной творится?».

Рей сел, зачем-то осмотрел чистые, аккуратно подстриженные ногти, сладко зевнул, прогоняя остатки дремы. Да уж… Со сном все пошло наперекосяк, причем, с того момента, как юноша переселился к Димасу. Одно радует — между вечером и утром по-прежнему расстилалась непроглядная мгла. Никаких звездолетов и космических войн, никаких чудовищ, порожденных воспаленным подсознанием, никаких красот природы и вспышек из прошлого. Ничего, только чернота, чернота бездонной ночи.

Значит, с этой стороны пока все в норме, отклонений нет, дыхание ровное, пульс стабильный. Да уж… Рей увидел зеркало, а в нем — неумытую растрепанную физиономию, которая будто спрашивала: «А что я здесь делаю?». Форма, в которой юноша свалился на кровать вчера вечером, неприлично помялась, череда складок проходила через грудь, как лента с наградами, а брюки… Те вовсе задрались чуть не до колен, обнажив гладкую светлую кожу.

«Черт! Как неловко-то! И Димас все видел? Утром, когда уходил… Наверняка».

Лицо Рея раскраснелось, как после пятикилометрового кросса, а чувства где-то внутри вспыхнули с новой силой. Вполне понятное смущение, ведь одно дело в таком виде просыпаться в одиночку, а совсем другое — когда на соседней кровати был чужой человек… Ой ли? Чужой? Сейчас юноша совсем в этом не был уверен — ведь наравне с отголосками вины он испытывал и непонятный трепет. Словно Рею хотелось, чтобы Дим увидел то, что увидел…

«Черт! Нельзя же так! Нельзя!».

Он не актер, который на сцене упивается вниманием окружающих… Напротив! Юноша до сих пор старался, по возможности, держаться в тени, играя роль «серого кардинала», а скорее, притворяясь ниндзя, воином из далекого прошлого, из книг… Тенью-убийцей, которая пока еще никого не убила.

Да уж… Почему тогда сейчас все изменилось? Почему сейчас Рею особенно не все равно, как он выглядит? Кстати, надо бы себя в порядок привести… Юноша поспешно выбрался из такой уютной и такой коварной кровати, быстрым шагом подошел к зеркалу и, почти уткнувшись носом в гладкую поверхность, начал подробнейшим образом исследовать самого себя. После чего, скептически улыбнувшись отражению, убежал в ванную, зачем-то прикрыв за собой дверь…

…Через полчаса в комнату вышел совершенно иной человек, Рей буквально родился заново, как легендарная птица, раз за разом восстающая из пепла. Темные, склонные к кудрявости волосы, были аккуратно расчесаны и уложены, а челка придавала юноше несколько залихватский вид. Тщательно выглаженный костюм сидел, как влитой, гармонируя с заметно посвежевшей и радостно улыбающейся физиономией. Не хватало только строгого черного кейса, и Рей один в один походил бы на импозантного мафиози конца двадцатого века. По крайней мере, именно такие образы он встречал в прочитанных книгах…

— Жаль, что тетради и ручки остались в далеком прошлом, — с усмешкой сказал юноша самому себе. — Однако… У меня еще около десяти минут — чем бы заняться?

Притихшая комната не обещала развлечений, а к коммуникатору было элементарно лень подходить, включать его, соединяться с сетью… Да ну, вот еще. Рей помотал головой, радуясь почти кристальной ясности мыслей и необычному покою, разливавшемуся внутри.

«Наверное, это и называется — быть в мире с собой».

Подумал он и уже собрался уходить, когда взгляд, мельком скользнувший по столу Димаса, по корешкам книг, по рожицам статуэток, остановился на маленьком листке белой бумаге, оставленном на самом видном месте. Записка. Причем, буквально под носом у Рея лежала, а он ее заметил в самый последний момент…

«Интересно, что там?»

Разыгравшееся воображение рисовало страшные тайны, леденящие кровь и царапающие душу острыми когтями истории, завещания и карты сокровищ… Но реальность оказалась куда как проще.

«Можешь брать мои книги», — гласили неровные строчки, написанные от руки, — «Надеюсь, найдешь в них что-нибудь полезное… Рей».

Последнее слово торчало в самом центре, будто Димас хотел дописать еще пару предложений, но передумал и ограничился кратким, почти ничего не значащим сообщением… Хотя, почему не значащим? Юноша так и так собирался спросить разрешение, только дырявая, словно иссеченная пулями мишень в тире, память не позволила это сделать еще вчера…

«И все же», — пришла мысль, когда Рей уже вышел в коридор, — «что еще хотел сказать Дим… и почему не сказал?»

День пролетел незаметно. Как ни странно, новых происшествий не было, занятия не отменялись, а лекция по истории войн прошла на редкость буднично и спокойно. Рея, который откровенно наслаждался умиротворенностью в собственной душе, это только порадовало. Юноша, порядком измотанный переживаниями последних дней, вряд ли выдержал бы в подобном ритме еще какое-то время и передышка пришлась весьма кстати… Как оазис для путешественника, умирающего от жажды в жаркой и безжалостной пустыне.

Рей без особого интереса слушал лекцию, пропуская мимо ушей даты, имена и факты. Сейчас его это не волновало или, по крайней мере, волновало гораздо меньше, чем собственные чувства. Да уж… Этот несносный Димас Рах донельзя взбаламутил тихие воды уютного мирка юноши. Рей старался, по кирпичику строил фундамент свого взгляда на объективную реальность, а потом… Хватило пары дней, пары разговоров, нескольких, в общем-то, вполне рядовых происшествий — и все разлетелось к чертовой матери. Словно его замок — был облачным замком, просто иллюзией, продержавшейся удивительно долго…

Что по этому поводу думал сам курсант Рах, Рею узнать не удалось. Троица бездельников села в стороне от остальных, подозрительно молчала все занятия, даже не пытаясь шутить и подкалывать других учеников. Казалось, они выжидали, но если лица Гестаса и Морта были абсолютно непроницаемы, напоминая восковые маски, то Дим откровенно витал где-то далеко, в небе, среди звезд и ярких комет. Он улыбался и смотрел сквозь лектора, сквозь стену, сквозь здание академии, туда, где исчезала вдали зыбкая линия горизонта.

«И это еще меня мечтателем обзывают?»

Фыркнул про себя Рей, украдкой поглядывающий на сокомнатника. Юноше очень хотелось понять, действительно ли для курсанта Раха важен их вчерашний разговор, в самом ли деле тот был невыносимо одинок… Или же это просто иллюзия, обманка, ложная догадка, посетившая излишне впечатлительную голову Рея.

После занятий, когда вконец размечтавшийся юноша совсем перестал воспринимать то, что говорили на лекциях, и, насвистывая под нос веселую беззаботную мелодию, вышел из аудитории, его встретила безобразно улыбающаяся и счастливая до ужаса рожа Адама Голода.

— Ты плохо стрелял, — не здороваясь, сообщил админ игры. — Я рассчитывал на большее.

— Ну, извини, — Рей, хорошее настроение которого казалось незыблемым, только пожал плечами. — Я старался.

— Плохо старался, — упрекнул Адам, разом поскучнев. — В следующий раз я буду ждать большего прилежания…

— В следующий раз?

— Впрочем, — перебил сам себя админ, которого совершенно не волновали слова собеседника. — Следующего раза не будет, так что… Увидимся.

Он обнажил белоснежные зубы, что, по идее, должно было обозначать улыбку, а на деле казалось страшнее оскала тираннозавра Рекса. Монстра, увиденного Реем на картинках в Сети…

Сочтя миссию выполненный, Адам, как опытный шпион, ускользнул, не оставив и следа, а Рей, отвлеченный разговором, не заметил, как и куда ушел Димас.

«Черт! Хотел же проследить, где этот подозрительный тип шляется…»

Мысленно выругался слегка расстроенный юноша, хорошее настроение которого немного поблекло. Чуть-чуть, самую малость, но поблекло, помутнело, потеряло яркость. Вот черт… Даже обидно, что такой день хороший, ничего не происходит, никто палки в колеса не засовывает, не дразнит и не докапывается, как кладоискатель до пиратских сокровищ… А какая-то мелочь, ерунда, сущий пустяк служат той ложкой дегтя, которая, как известно, портит любую бочку меда.

Юноша шел по коридору, то ускоряя, то замедляя шаг и постепенно, как по лестнице, спускался с небес на землю. Его настроение пока было хорошим, но в нем уже отсутствовала прежняя беззаботность, такая детская и такая приятная, будто шикарный торт после долгой диеты. Да уж… Рейнольд Мерри чувствовал, что изменился, но это изменение больше походило на разрыв. С прошлым, с привычками, с одиночеством… Больно, жестоко, необходимо.

«Ладно… Надо почитать книги, отвлечься немного».

Огонек около двери призывно горел и Рей, по привычке, потянулся за ключом, успел даже залезть в карман и ухватить пальцами твердый пластик… А потом понял, что дверь не заперта — индикатор расплывался зеленым, прямо, как глаза юноши…

— Эй, Дим! — обратился курсант Мерри к своему сокомнатнику… точнее, к его спине. — Ты чего так рано? Случилось что-то? Война, наконец, постучалась в двери человечества?

Димас не ответил, только склонился над кроватью Рея и начал копаться усерднее. Как волк, закапывающий остатки добычи… Стоп! А что он делает у чужой кровати?!

— Эй! Что ты там забыл, а? — возмутился юноша, охваченный внезапными подозрениями. — Черт тебя дери, там же МОИ вещи! Как это понимать, а, Дим?!

Он встал, подпирая бока руками и пытаясь изобразить праведный гнев, что получалось плохо, так как Рей просто не понимал, что и зачем делает этот красноглазый пройдоха. А тот, резко повернувшись, выставил перед собой белый предмет, украшенный кружевами.

— Это я у тебя должен спросить… Почему я нахожу в твоих вещах… женское белье?

Курсант Мерри вспыхнул, как спичка, раскраснелся, дыхание его стало тяжелым и прерывистым. Зеленые глаза, всегда такие мягкие и нежные, погрубели, подернулись туманом, даже стали немного злыми. Они, казалось, полностью выражали состояние Рея, который на непредвиденные ситуации реагировал как еж — выставляя во все стороны острые шипы.

— А кто тебе позволил… — от слов, произнесенных безупречно ровным тоном, веяло холодом растревоженной могилы. — Трогать мои вещи? Как ты вообще посмел… трогать… вещи… ДЕВУШКИ?!

Димас только и успел широко распахнуть глаза, будто выражая свое удивление, а через миг на него накинулась разъяренная фурия, желавшая только одного — разорвать, изничтожить наглеца. Он успел заметить лишь занесенную для удара руку, а потом…

— Ты что, правда думаешь, что я не справлюсь с какой-то… — сказал Дим, крепко держа «вражеское» запястье, — девчонкой?!

И тут Рея словно ушатом холодной воды окатили. Глаза потемнели и напоминали сейчас два топких болота, в которых читалась только одна ясная мысль: «Убью».

Удар левой в солнечное сплетение был проведен по всем правилам — почти незаметно и почти молниеносно. Однако Димас оказался быстрее, подчиняясь программе, накрепко заложенной в подсознании, которая делала его идеальным воином с безупречными рефлексами. Он резко, так, что со стороны и не различить, крутанулся на месте, уходя от удара, атаку коленом в пах блокировал бедром, а правую ступню со всей силы впечатал прямо в ногу противника. Перехватив левое запястье Рея, он его вывернул и резко согнул в кистевом захвате.

Димас уже буквально кожей чувствовал пронзительный крик Рей, наполненный страданием, как сытая пиявка — свежей и сочной кровью. Он видел девушку, согнувшуюся чуть ли не пополам и, наверное, испытывавшую жуткую боль. Он ждал… Но не услышал ни звука.

— Понравилось? — процедил сквозь зубы Димас, казалось, он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть на пол. — Еще?

Хулиган, в данный момент полностью соответствующий своей репутации, приблизился к поверженной жертве. Коварно, как он считал, обманутый, взбешенный сопротивлением «провинившегося», курсант Рах сейчас не помнил вчерашнего вечера и еле наметившегося тонкого, но прочного мостика понимания… Димасом полностью овладела первобытная злость.

— Ну же! Вставай!

Он подошел почти в плотную и уже собирался, изображая следователя на допросе, схватить беспомощного противника за подбородок, поднять вверх, посмотреть в глаза…

— А я и не знала, — тон Рей был отстраненным, словно она разговаривала с самой собой. — Что ты такой любитель женского белья.

Белья?! Димас резко обернулся, успел за какое-то мгновение понять, что все еще держит в руке белую кружевную тряпку, а потом разжал пальцы, наблюдая за падением главной улики против курсанта Мерри… И не уследил за самой пленницей, которая, воспользовавшись временной заминкой мучителя, рванулась из захвата, невероятным образом выворачивая сустав, и все-таки освободилась. Лицо девушки перекосило от боли, она даже не шипела — огненная вспышка в мышцах заставила Рей буквально рычать, подобно загнанному в угол волку.

Не теряя времени и не дожидаясь, пока Димас придет в себя, она выскочила за дверь, прижимая к груди поврежденную конечность. А затем, опустившись, как туман за грешную землю, в комнате воцарилась неожиданная тишина…

Рей неслась по коридору, как табун диких лошадей, спасающихся от степного пожара. Топот ног казался ей невероятно громким, даже оглушительным, но никто не спешил выглядывать из своих комнат, а ровные зеленые огоньки недвижно следили за растрепанной девушкой. Автоматика видела все — как Рей нервно оглядывается, как она запинается и хватается за стену, чтобы удержать равновесие, как красивое лицо периодически искажает гримаса боли… но, в отличие от людей, машинам было все равно.

Глаза вновь увлажнились, и девушка с трудом смогла сдержать подступившие, как войска к осажденной крепости, слезы.

«Я так долго не протяну».

Она судорожно вспоминала план здания, картинке в голове открывались рывками, обнажая воспоминания… Тир, аудитории, главный вход… Везде могли быть люди, даже в коридоре, по которому бежала Рей, в любой момент мог появиться загулявший курсант или спешащий по своим делам преподаватель. Удача пока хранила ее от таких случайных встреч, но никакое везение не может длиться вечно…

«Лестница отпадает… Подвал? Крыша!»

Освежающая, как поток чистого воздуха, мысль, подбодрила девушку и придала сил, которых оставалось не так много — ведь она совершенно не думала о пределах собственной выносливости, когда, сперва, набросилась на Дима, а потом удирала от парня, сломя голову. Малость успокоившись, Рей быстро, как кошка, взобралась вверх по лестнице, открыла желтую, без опознавательных знаков, дверь и проскользнула на крышу, с головой окунувшись в темноту.

«Слава богу…»

Холодные звезды встретили ночную гостью равнодушным невниманием, а серп Луны пренебрежительно посеребрил небо, верхушки деревьев, стальную сетку, огораживающую края крыши и вернулся обратно, отразившись в зеленых глазах Рей.

«Какая мрачная красота», подумала девушка, ее мысли и чувства постепенно приходили в порядок, «какая тишина и покой».

Девушка села на холодный пол, давая отдых перетружденным мышцам, жесткий прохладный ветер потрепал ее по щекам, возвращая ощущение реальности, и она… Разревелась. Сначала — едва слышно всхлипывая, сдерживая дыхание и пытаясь остановить руками текущие вниз слезы. Потом — навзрыд, влага из ее ярко блестевших глаз хлынула буквально ручьем, пропитав воротник и рукава костюма…

Она плакала еще долго, впервые за много лет давая волю скопившимся чувствам, но с каждой слезинкой, с каждой каплей соленой воды, скатившейся по щеке Рей, девушка постепенно освобождалась от едкой, отравлявшей ее горечи. А боль… И физическая, и душевная, она отступила на второй план, приутихла и поблекла, словно боясь спугнуть слабую улыбку на мокром от слез лице.

«Как тут спокойно», — Рей мягко смежила веки и вдохнула холодный воздух, — «Как дома…»

— Привет.

Дим, как ни в чем не бывало, потягивал из стаканчика безвкусный тонизирующий напиток, которым пичкали всех, без исключения, курсантов. Штука это была довольно-таки отвратная, в чем Рей успела не раз и не два убедиться, а парень буквально вкушал прозрачную жидкость, словно она была вином столетней выдержки. Еще и причмокивал, словно от удовольствия.

— Как прогулялась?

— Спасибо, хорошо, — ответила девушка и не удержалась от язвительного замечания. — Твоими молитвами.

— Молитвами? — Дим удивленно взглянул на стаканчил, будто именно с ним сейчас разговаривал. — Я скорее наоборот, хотел, чтобы ты подольше мучалась, слоняясь по коридорам, как тень самоубийцы, чтобы хоть немного у тебя в голове прояснилось…

Огоньки рыжих глаз хитро посмотрели на Рей сквозь пластик — юноша внимательно следил за девушкой, ожидая новой вспышки гнева. Правда, он сам не знал, действительно ему хочется, чтобы та вспылила и набросилась на своего обидчика, или же лучше будет спокойно пообщаться, обсудить ту изменившуюся реальность, в которой они оба оказались. Причем, оказались против своей воли.

— Ты очень добр, Дим, — холодно ответила Рей, восстанавливая хрупкий паритет. — Даже и не знаю, чем тебя отблагодарить за столь трепетное отношение.

Димас допил тоник и отставил стакан в сторону, ухмылка на его лице сменилась задумчивым выражением. Словно он был доволен тем, как отреагировала девушка на маленькую провокацию.

— Брось, — отмахнулся парень, а потом этой же ладонью прикрыл демонстративный зевок. — Не хочу разговаривать, как на приеме у Президента.

— Почему же?

— Во-первых, — слегка прищурив глаза, Димас загнул указательный палец. — Это слишком утомительно.

— Не знала, что ты такой неженка, — заметила Рей самым невинным тоном, на который была в этот момент способна. — Просто трепетная барышня… Которые, кстати, именно такой стиль просто обожают.

— Во-вторых, — проигнорировал он слова девушки. — Посмотри на себя. Глаза красные, как бифштекс с кровью, лицо опухло, на голове вообще какой-то лес вместо прически… Вот смотрю на тебя и думаю — как я сразу не догадался, что ты девушка?

— Может потому, что ты их никогда не видел? — не удержалась Рей, но сразу же осеклась, заметив чернильную тьму в глазах Димаса.

— Да нет, — мертвым голосом ответил тот, побледнев, так, словно разом потерял пару литров крови. — Видел… Девушку.

Если бы Рей кто-нибудь сказал, что человеческие зрачки могут вдруг полностью сменить цвет, она только посмеялась бы над шутником. Ведь, хоть и повидала она многое, хоть частенько сталкивалась с вещами поистине удивительными, но… Есть возможное, а есть — невозможное. И глаза Дима, сейчас бывшие матово черными, как бездонные омуты, относились именно ко второй категории.

— Прости, — легкий испуг обжег сознание, заставив вспомнить, зачем она все-таки вернулась. — Я сказала что-то не то…

— Это ты прости, — дребезжащим, как старая шестерня, голосом ответил Димас. — Ведь я причинил тебе боль.

— Но…

— Нет, — в одном слове содержалось сразу два ответа на невысказанные девушкой вопросы. — Не нужно… Правда, не нужно.

— Хорошо, — промолвила растерявшаяся Рей и тут же попыталась сменить тему разговора. — Давай лучше обсудим, с какой такой радости ты в мои вещи забрался? Клад там решил найти? Или просто клептоманией страдаешь?

— Физически и психически я абсолютно здоров, — нахмурился Димас. — По крайней мере, в теории…

Курсант Рах впал легкую задумчивость, причем, сведенные к переносице брови придавали ему несколько зловещий и отстраненный вид. Да уж… Будто он не от мира сего, пришелец с другой планеты или чудовище какое… Хотя нет — для чудовища он слишком человечен.

— Еще раз прости, если что не так, — голос едва заметно потеплел, прогоняя из комнаты возникшее между собеседниками напряжение. — Сама понимаешь, когда тебя со всей дури лупят — приятного мало. Вот я и ответил… соответственно.

— Ладно, насчет драки проехали, — на самом деле, конечно, обида из-за этого у Рей осталась, да еще какая обида, но она на время отодвинула мстительные мысли в сторону. — Но ответь все же — что тебе понадобилось в моих вещах? Зачем?! Я действительно не понимаю…

— Чтобы убедиться в правдивости своих подозрений, — просто ответил Димас. — Чтобы понять — девушка ты или нет. Я ведь с самого начала понял… И пытался вывести таинственного новичка из себя, узнать, что скрывается за маской прилежного и аккуратного ученика. Все насмешки, обидные прозвища, подножки… Все было частью плана.

— Все? — внезапное подозрение пришло Рей на ум. — И когда ты бросался на меня после душа, ты хотел найти… ты хотел дотронуться…

Девушка покраснела.

— Да как ты посмел! Это же надо… Жаль, я тебя тогда слабо приложила!

— Да нет, — пробормотал Димас, — в самый раз, — после чего продолжил нормальным тоном. — Еще раз — извини. Я перешел некие рамки, которые называются моралью, совестью… Наверное. Я просто не знаю.

Парень без тени улыбки посмотрел на Рей, и та поняла, что он не шутит. Он действительно не понимал, что так нельзя, что причиняет ей боль… Возможно, Дим вообще не думал, что кто-то, кроме него, может испытывать страдания.

«Тут есть два варианта. Либо он бездушный эгоист, что не слишком-то похоже на правду. Либо…»

Девушке стало не по себе. Какую же боль должен испытать человек, чтобы в его душе остался выжженный шрам? Чтобы его душа стала частичкой того же пламени, оставившего след в волосах и глубине глаз? Невероятно… И он жил с этими страданиями. Долго жил, достаточно, чтобы причина, их вызвавшая, почти стерлась из памяти. Чтобы осталось лишь одиночество и бесконечное бегство от вечных мук…

— Ладно, проехали… — махнула рукой Рей. — Лишь бы остальные не узнали.

— Я никому не скажу, — заверил Димас.

— Не ты… — девушка поморщилась, отчего выражение ее лица стало немного детским. — Ваш дурацкий админ… Адам Голод.

Курсант Рах согласно кивнул.

— Этот да, этот не отстанет. Вцепится, как клещ, и всю кровь высосет, пиявка электронная.

— Так вот… Он знает, что я — девушка. Точно знает… Чуть ли не прямым текстом мне говорил об этом. Правда, пока он довольствовался вымогательством одной небольшой услуги… Но завтра может растрепать всем курсантам.

— Адам? Да ты что! — Дим подавил смешок. — Чтобы этот дракон, чахнущий над своими сокровищами, рассказал кому-то секрет ЗА ПРОСТО ТАК? Скорее луна на землю упадет, чем такое случится.

Он посерьезнел.

— Но вымогать будет, факт… Ты это, готовься к худшему. У этой змеюки очень серьезные покровители.

— А я думала, он такой же, как все… Ну, почти такой же.

— Такой же. Да не такой. Он что-то вроде серого кардинала — смотрит, чтобы механизм работал, как надо.

Он закончил фразу и замолк, в желтых глазах то вспыхивало, то гасло пламя, а в наступившей тишине отчетливо слышалось тяжелое дыхание. Видно, не слишком-то Димас жаловал такого же пройдоху Адама… Оно и понятно, ведь похожи они были только на первый взгляд, если же присмотреться как следует, то админ игры окажется не лучше слизняка какого или пиявки, а к своему сокомнатнику Рей стала испытывать нечто вроде симпатии густо перемешанной с сочувствием.

«Что это со мной? Прямо как в старой книге… От любви до ненависти один шаг… И обратно тоже».

Да уж… Девушка, конечно, никогда не влюблялась в серьез, да и к Диму особо нежных чувств не питала, а тем более — романтических. Высокий, сильных, добрый, красивый… Рей мотнула головой, прогоняя наваждение. Если честно, она бы предпочла остаться одна. Ну, раньше предпочла бы… Когда в очередной переделке приходилось полагаться только на себя, а окружающие мужчины только и думали о том, как свою шкуру сохранить, вольно или невольно задумаешься — а может к черту их? Может, одиночество лучше? Иногда, конечно, тоскливо до ужаса, но ведь терпимо. Да и в целом…

«Да-а-а-а-а, подруга, с такими мыслями далеко не уедешь».

Путаница в мыслях нарастала, а Рей продолжала спорить сама с собой, склоняя чашу весов то в одну, то в другую сторону. А ведь еще была обида на Дима… А ведь еще было задание… А ведь еще война на носу… А ведь еще…

— Рей… — спасительный голос Дима буквально вытащил девушку из вороха головной боли. — А как тебя зовут на самом деле?

— Настоящее имя и фамилия?

— Ну да… Рейнольд Мерри наверняка псевдоним, часть легенды для ребят из Службы Контроля. И мне не то чтобы не нравится звать тебя так, но…

Парень виновато посмотрел на девушку.

— Я хочу знать правду.

— Ну… Ладно. Все равно терять нечего… Я — Мери. Мери Рейнольдс.

— Мери… Рейнольдс… — эхом повторил Дим. — Красивое имя.

— Да прям уж, — смутилась Рей-Мери, которой, по непонятной для ней самой причине, были приятны слова сокомнатника. — Обычное имя.

— Обычное, — согласился тот. — Но красивое.

И замолчал, склонив голову. В его глазах осела легкая печаль и усталость, а сам он не сводил взгляда с Мери, смущая девушку еще сильнее. Она пыталась понять, что же твориться в голове у Дима, но не смогла разобраться даже в переплетении собственных мыслей и отступилась, тихонько сев на край кровати и прислушавшись к своим чувствам…

Так продолжалось довольно долго, пока, наконец, Дим не улыбнулся и не сказал, что им обоим нужно привести себя в порядок, да и время позднее — спать пора. А потом, когда парень и девушка, наряженные в пижамы, вызвавшие каких-то пару дней назад целую бурю эмоций, уютно устроились каждый под своим одеялом, Мери вдруг спросила:

— Ты и сегодня не играл в вашу игру?

— Нет, — ответил Дим, думая о чем-то другом. — Не играл.

Он закрыл глаза и приказал автоматике выключить свет. Наверное, ему так было легче…

11

Иванна Коути вошла в кабинет директора, как скромный проситель. Сперва робко приоткрыла дверь и заглянула одним глазом внутрь, потом потопталась для вида на пороге и, закрыв дверь, бодро отрапортовала о прибытии, после чего вытянулась, как рядовой на плацу.

Находящаяся в идеальном порядке форма, идеальная же выправка и твердокаменное лицо без единой эмоции. Просто пример для подражания, если бы не весьма фривольный вариант предписанной уставом одежды — в какой то момент Сэй Китомура подумал, что Иванна очень красивая женщина… Отстраненно подумал, как о чем-то далеком и ушедшем, через мгновение переключив мысли на более насущные дела.

— Ты что, команды «вольно» ждешь? — поинтересовался он, прерывая затянувшееся молчание. — Может давай без этой ерунды, а? И так проблем по горло.

Под тоскливо-требовательным взглядом директора Иванна Коути не шелохнулась, лишь в глазах появились веселые искорки.

— Слушай… У нас тут война, между прочим.

Китомура огляделся по сторонам, отметив затененные книжные полки, которые стоило привести в порядок, проследил пыльный солнечный след до самого окна и вновь обратил глаза к гостье.

— Не время играть в игры.

Он передвинул стоявший на столе флакончик.

— А кто играет? — наконец, очнулась Иванна. — Я вот пришла к Вам, чтобы доложить о выполненном задании.

— Догадываюсь… Глаза аж сверкают, а взгляд как у сытой волчицы. Что, много добычи поймала?

— Сколько требовалось… Ровно два экземпляра.

— Любишь ты все усложнять, — флакончик сдвинулся еще на пару сантиметров. — И красоваться тоже любишь. И надо мной, стариком, издеваться… Не стыдно?

Иванна подбоченилась и ответила взглядом опытного снайпера, уже наметившего себе цель. Причем, потенциальной жертвой был директор академии, который на все эти манипуляции лишь укоризненно качнул головой и продолжил игру с флакончиком.

— Не спорю, приказ ты выполнила… Но как? Все равно, что головную боль гильотиной лечить. Только тут наоборот — сущности умножаются, а не отсекаются.

— Сами дали мне такой короткий срок, — парировала гостья, — что мне еще оставалось?

— С этим доводом можно согласиться, вот только, — флакончик крутанулся на месте и свалился набок, изображая поверженного шахматного короля. — Вот только… Когда я отдал свое распоряжение? И когда ты начала претворять в жизнь свой план?

— Вы приказали мне навести порядок в академии ровно неделю назад!

Женщина щелкнула каблуками, выпрямилась, как струна, и неуверенно уставилась в потолок.

— А свою авантюру затеяла на пару дней раньше… Раньше! — весомо подчеркнул директор, пребывающий отнюдь не в благодушном настроении. — Так что не надо оправданий, отговорок, формализма… Ты же знаешь — не люблю. Да и не время сейчас… Слышала, какие указания спустили сверху?

Иванна ничего не ответила, и Китомура мрачно продолжил.

— Весь личный состав академии «Рассвет» к вечеру завтрашнего дня должен быть переброшен в район боевых действий… То есть — на остров Ивви.

— К чему такая спешка? Что случится, если мы немного задержимся?

— Это ты не у меня спрашивай… Вся операция инициирована прямым приказом архистратига Михаила.

— Руководитель сектора внешней защиты человечества… — трепетно, словно школьница, произнесла Иванна. — Один из трех столпов мира…

Она восторженно смотрела на директора, как на проводника слов ее… Бога? Вряд ли, Сэй Китомура слишком хорошо знал свою непосредственную подчиненную, чтобы подозревать женщину в почти религиозном поклонении архистратигам, которое было популярно в последнее время. Тут скорее проявлялось чрезмерное любопытство Иванны и страсть к… хм… нестандартным решениям. Похоже, она считала архистратигов чуть ли не потусторонними существами.

«Это не так уж далеко от истины».

Подумал директор и поморщился, он был далеко не в восторге от существующих тенденций, но и поделать с этим ничего не мог.

— Ладно… Начинай подготовку. Дай установку курсантам… Хотя нет. Я займусь этим лично.

— Так точно! — вытянулась гостья. — Еще что-нибудь?

— Постарайся без этих… своих… — директор неопределенно взмахнул руками. — Выкрутасов. Да, последний раз ты справилась успешно, но, не дай бог, повторятся события годичной давности…

— Вы теперь всегда будете мне об этом напоминать? — Иванна скривилась, как от зубной боли. — Может, хватит?

— Нет, не хватит, — просто сказал Китомура. — На Ивви возможности ошибаться у нас уже не будет.

— …коррекция не требуется, все наблюдаемые параметры в пределах нормы…

Пальцы быстро-быстро стучали, выбивая на экране болезненно светлые символы.

— …да, отклонения незначительны, я по-прежнему полностью контролирую ситуацию…

Дисплей внезапно мигнул, очищаясь от груза букв, со стороны даже могло показаться, что это был чей-то пристальный и недобрый взгляд.

— …что? Новые инструкции? Да, я их получил…

Коммуникатор требовательно звякнул и выплюнул гроздь картинок: схемы, съемка с воздуха и из космоса, фотографии странного леса.

— …война началась, я отправлюсь вместе со всеми. Да, буду следить за нашими подопечными. Нельзя допустить повторного провала, та бракованная партия обошлась нам слишком дорого…

Адам Голод замер, думая, как закончить сеанс связи, но не нашел ничего лучше, чем просто дать команду на отключение. После чего админ игры откинулся в кресле и закрыл глаза, изобразив на лице мученическое выражение. Он бы никогда не позволил себе выглядеть подобным образом при курсантах или преподавателях, но наедине с собой… Адам улыбнулся. Пока все шло по плану.

…Отряд за отрядом шагал, вминая землю. С высоты птичьего полета солдаты казались маленькими и слабыми, а лес, к которому они приближались, несокрушимым. Даже математически выверенная цепочка тяжелых танков не сильно скрашивала впечатление — машины тоже были слишком крошечными, а черное антирадарное покрытие придавало им сходство с угрюмыми жуками.

…Земля отдалилась, будто невидимый оператор отодвинул камеру назад, рассмотрев перспективу. Теперь перед глазами расстилалась широченная равнина, по которой муравьями сновали войска, пытающиеся организовать подобие атакующей формации. Время от времени часть отрядов откатывалась назад, не в силах сдержать удар противника, а потом медленно возвращалась, с трудом восстанавливая фронт.

…Небо разлетелось обрывками смятой пленки и перемешалось с землей. Перед взглядом встала непроницаемая темная стена, а потом, спустя день или век, исчезла, возвращая реальность, где все еще сновали черные точки танков и едва различимые пехотинцы. А над ними шел снег, кутая почву в саван, лес шелестел, скупо теряя листья, а повстанцы, с которыми воевала армия, исчезли, будто их не было.

…Потом лес мелькал слева и справа, безжалостно хлестая кривыми ветками, земля то удалялась, то приближалась, а клочки серого неба были слишком далеко, чтобы до них дотянуться. Наконец, деревья кончились, оборвавшись огромной поляной, накрытой переплетенными, как лианы, длиннющими ветками. Эта импровизированная крыша надежно скрывала отсутствие леса, и лишь в самом центре идеальный круг света падал на густую траву, освещая…

Сердце Леса Ивви.

Мери проснулась вся в поту и сразу же вскочила, сев на кровати. Дыхание сбивалось, сердце стучалось в ритме пулемета, а перед глазами растворялись последние картинки первого в ее жизни сна…

— Доброе утро.

Димас обеспокоено разглядывал встревоженную девушку, так смотрит мать на заболевшего ребенка, коснувшись его лба и чувствуя жар.

— Ты как? В порядке?

— Да… Просто… — она вымучено улыбнулась. — Сон плохой приснился.

— Тогда пусть он останется только сном.

Парень, имитируя суеверность, трижды сплюнул через левое плечо. Но, что странно, при этом ни капли веселости не проскользнуло в его насыщенно-оранжевых зрачках. Да и вообще — каждое движение Димаса было излишне резким, а сам он весь согнулся, сгорбился, будто на его плечи взвалили тяжеленный валун. А еще «курсант Рах» был, что называется, при параде — одет в самую строгую форму, умыт и причесан, а на пальцах сиротливо белели куцые ногти, которые он совсем недавно подстриг.

— Дим, что случилось?

У девушки были кое-какие предчувствия, но она хотела знать наверняка. К тому же, вдруг обойдется, только зря приятеля потревожит…

— Война.

Коротко сказал Дим, следя за реакцией Мери — та вздрогнула, укуталась в одеяло, будто тонкая тряпка могла защитить ее от реальности, а потом стиснула зубы и выскользнула из кровати.

— Когда?

— Сегодня. Директор Китомура вызвал нас по одному и объяснил ситуацию. Пока ты сладко спала и видела свой сон, я получил сжатый инструктаж.

— Я тоже отправлюсь с вами? Черт… Пусть только они попробуют оставить меня в этих стенах!

Мери сжала кулаки, скрывая за показной злостью неуверенность, постепенно переходящую в страх. Она не хотела умирать и не хотела, чтобы погиб кто-либо из курсантов. Даже этот омерзительный Адам Голод… Даже он.

— Не беспокойся, — спокойно ответил Дим, — на Ивви перебрасывают весь личный состав академии. Говорят, что это личный приказ архистратига.

— Который Михаил?

— Ага, он самый. Его считают строгим, но справедливым, хотя ходят слухи, что он вообще не человек…

Дим немного помолчал.

— Ну что, собирайся… Иначе рассмешишь весь наш отряд этой пижамой, — сказал он после паузы. — У нас есть пара часов, не больше. Поспеши.

— Нашел время для шуток, — Мери бросила обиженный взгляд на свой спальной костюм, — По-моему, никто, кроме тебя, над ней и смеяться бы не стал…

— Да какой уж тут смех, — слова Дима были так же тяжелы, как и его мысли. — Война началась…

Часть 2 Война без границ

1

Украшенное грязно-серыми разводами облаков и слегка подсвеченное багровой полосой горизонта, небо двигалось к своему завершению, постепенно теряя краски. Каких-то пару часов назад небесный свод выглядел иначе: солнце слепо пялилось на землю желтым глазом, будто желая прожечь несчастную твердь насквозь, тучи деловито сновали где-то там, впереди, над лесом, а приглушенная тишина обещала ненастье. Не сейчас, спустя время.

Пока же небеса еще не решили, какими станут, их оттенки бледнели, постепенно скатываясь к банальной прозрачности, через которую ночью проступят белые дырки звезд…

— Неопознанный объект, приближается со стороны материка.

Человек в стандартной армейской форме буквально прилип к экрану системы слежения.

— Расстояние пять километров двести метров, сокращается. Скорость примерно сто километров в час, предположительно это легкий шаттл.

Он повернулся к своему напарнику.

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что сначала стоит определиться — докладывать начальству или нет, — со знанием дела ответил тот. — Установил, каким курсом идет наш ночной летун?

— Еще же вечер… — начал было первый солдат, но под строгим взглядом второго тут же осекся и быстро затараторил. — Юго-юго запад, если его оставить в покое — прямиком в центр Леса угодит.

— Занятно… И кто такой смелый, что не боится нарушать прямые распоряжения командования? Кто поплевывает с высоты на приказ самого архистратига Михаила?

— Хороший вопрос… — первый засуетился. — Может, собьем его? Повод-то есть… Заодно опробуем нашу противовоздушную защиту.

— А что ее проверять? Работает как часы — на сто процентов уверен. И вообще… Какой-то ты сегодня кровожадный. Не навоевался еще?

— Так мы же еще не воевали! — возмутился солдат, обнаруживший нарушителя. — Только днем сюда приехали!

— А ты хочешь? Не терпится поскорее начать? — второй состроил брезгливую мину. — Ладно, пока следи за ним. Когда окажется над Лесом — тогда будем думать, сбивать или нет. Ох, одни проблемы с этими…

Закончить фразу и сообщить приятелю о таинственных «этих» солдат не успел. Он только открыл рот, только придал лицу глубокомысленное выражение, как разговор был грубо и шумно прерван писком локатора.

— Что за?..

— Смотри-смотри! — восторженно пролепетал завороженный наблюдатель. — Точка на экране меняет форму!

— Меняет? У тебя, что, галлюцинации? Мы же еще в Лес… не вошли.

Фраза прозвучала обрывочно и криво, как зажеванный допотопным печатающим устройством лист бумаги, второй солдат, все время строивший из себя «крутого парня», побледнел и сглотнул подступившую слюну. Их привезли сюда прямо из академии, о войне они знали только теорию, да фильмы с картинками, которые лишь весьма приближенное представление дают, просматривали на занятиях. На этих застывших слайдах, срезах времени и пространства, все было проще и понятнее, а искусственные сюжеты создавали обманчивое впечатление безболезненности и восторга, бесконечного фестиваля впечатлений…

Несостоявшийся «герой» поправил воротник, потому что ему вдруг стало душно, и даже не заметил выступившего на лбе едкого пота. Он смотрел и смотрел на экран, неотрывно, следя за тем, как точка, расплывшаяся по горизонтальной поверхности виртуального небосвода неровной кляксой, меняла форму. Сначала она была похожа на увеличивающийся от страха человеческий зрачок, но совсем скоро задрожала, затряслась, как верхушка пробудившегося вулкана, выпустив целую кучу тонких черных щупалец. А затем…

— Официальный символ объединенного человечества, — пробормотал потрясенный солдат.

Он не знал, что за чертовщина происходила последние несколько минут, но значок, высветившийся на экране вместо нарушителя был известен всем без исключения. Латинские буквы «H» и «S» вписанные в круг, причем так, что «S» чуть-чуть выступала сверху. Символ нового человечества… И недвусмысленный намек на то, что неизвестный шаттл обладает максимально возможными полномочиями.

— Ты видел? — обратился испуганный «герой» к напарнику. — Ты видел это?!

Пребывающий в ступоре наблюдатель отозвался неразборчивым мычанием, похоже, желание воевать пропало у него окончательно и бесповоротно. Как каленым железом выжгли… Хотя всего лишь шаттл пролетел. Правда, пассажир этого летательного аппарата мог, будь на то его желание, приказать уничтожить весь личный состав подразделения… Но это же такая мелочь, правда?..

— Начальству докладывать не стоит, — заявил после продолжительного молчания более благоразумный солдат. — Да и самим лучше забыть о странном шаттле…

Его товарищ только и смог согласно кивнуть. Наблюдатель, обнаруживший нарушителя и загоревшийся идеей опробовать систему защиты, теперь мрачно смотрел на экран мутными потухшими глазами…

Серая рельефная коробка шаттла неуклюже рухнула вниз, на землю, давя камни тяжелыми опорами, которые делали летательный аппарат похожим на большую сонную птицу. Механизмы, много часов удерживавшие тонны металла и пластика в воздухе, погудели еще немного, успокаиваясь, а потом стихли, вернув маленькой дозаправочной станции потревоженное спокойствие.

«И кого черти принесли?», — подумал оператор и охранник по совместительству, выходя из скромного домика, — «Не сидится же им на месте…»

Он приблизился к шаттлу и, с вялым интересом поглядывая на потертые бока машины, стал ждать, когда пассажиры соизволят выбраться наружу. Нельзя сказать, что ожидание продлилось долго, но минут пять сторожу пришлось потоптаться на месте.

— Зачем пожаловали? — кислым голосом сказал он, когда металлическая дверь, наконец, отошла в сторону. — Первый раз вижу такую модель…

Появившийся из подозрительно тихой темноты салона незнакомец не вызывал у пожилого сторожа ровным счетом никакого доверия. Улыбающийся, как нарисованная картинка, с темными непроницаемыми глазами и такого же цвета шевелюрой, зачесанной назад, как у актера из древнего фильма. Старается произвести впечатление… Старик покачал головой — не нравились ему такие товарищи, ох, не нравились. А еще это вызывающе нелепое пальто желтого цвета… Само-то оно отличное, из хорошего материала, ладно скроенное и сидит, как влитое, но цыплячья окраска…

— Добрый вечер! — на лице гостя не дернулось ни одной мышцы, а задумчивость сторожа, казалось, его нисколько не обеспокоила. — Хорошая погодка, не правда ли?

— Хороша, хороша, — кивнул старик, исподлобья разглядывая свалившегося с неба пижона. — Хоть из дома не выходи. Да вот приходится… А кости древние, скрипят и жалуются на тяжелую жизнь…

Гость изобразил удивление, но улыбаться не перестал.

— Здесь ведь заправочная станция? Точнее, место, где можно зарядить батареи моего шаттла? Мне назвали координаты, но я не уверен, что ошибка исключена. Вполне возможно…

— Место то самое, — старик поспешил прервать разговорчивого незнакомца. — А я тут вроде работаю.

— Тогда замечательно! Все прекрасно! Но почему вы жалуетесь на плохое самочувствие? Такая работа отличная! На свежем воздухе, постоянно в движении… Сказка, а не работа!

Если бы улыбка человека в желтом плаще была солнцем, то сторож давно ослеп бы — тому и так начинало казаться, что растянутые до ушей тонкие губы занимают большую часть лица незнакомца, отодвигая на второй план прямой нос, густые брови и темные глаза.

— Да если бы сюда шаттлы прилетали, — проворчал старик, пока еще не решивший, как относиться к гостю. — А то раз в год человеческое лицо вижу. Причем, они ж почти сразу улетают, многим даже поговорить лень…

— Ай-ай-ай! Как можно! Беседа — самое прекрасное, что придумано человеческим обществом! Когда обезьяна…

Он довольно долго распинался о плюсах и минусах человеческого общения, причем минусов почти не было, а плюсы росли и ширились с каждым новым словом. Незнакомец говорил и говорил, пока сторожу не начало казаться, что он сходит с ума или попал на представление какого-то нелепого клоуна, в котором причудливо смешалась комедия и трагедия, а брызги воды из глаз прерываются приступами истерического смеха…

— Можно узнать Ваше имя? Для отчетности, — соврал старик, отчаявшийся понять смысл пространного монолога. — Да и на документы бы глянуть… Так, порядка ради.

Пижон, которого так грубо прервали, замешкался, но лишь на мгновение, а секунду спустя вновь излился потоком слов, но уже на другую тему.

— А я не сказал? Ой, простите-простите-простите! — он протянул яркую карточку. — Меня зовут Мани Пуллит, я представитель следственного отдела сектора внутренней безопасности. Я здесь, как следователь… — гость многозначительно подмигнул и просто-таки засиял от осознания собственной важности, — с особым поручением.

Он уставился на сторожа, ожидая, что тот начнет расспрашивать, что за поручение Мани выполняет в богом забытом районе острова Ивви. Но эти надежды оказались несколько… несбыточными, потому что хозяин маленькой заправочной станции совсем не горел желанием слушать болтовню гостя.

— Следователь… Почти исследователь, — попытался пошутить старик, неуклюже переступая с ноги на ногу. — Почти ученый.

— Да-да-да! Именно! — воссиял Мани. — У меня творческая работа! Хотя многие считают ее скучной. И даже не особо нужной в наше время…

Сторож закрыл глаза и мысленно застонал, упрекая себя в том, что подыграл гостю. Он подумал, что теперь будет вынужден слушать пустую болтовню вечно, но Мани сам внезапно прервался и, не снимая и лица дурацкой улыбки, сказал:

— Заправьте батареи полностью. Эта птичка рвется в высь! Ей еще придется полетать!

После чего отвернулся и с отсутствующим видом уставился в небо, потеряв всякий интерес к собеседнику… Тот лишь покачал головой, но не сказал ничего. Просто тяжело вздохнул и поплелся за кабелем.

Сразу после того, как индикатор батарей показал, что они заряжены, Мани Пуллит коротко попрощался и, чуть не взбежав в шаттл, стремительно взлетел, оставив облачка пыли и долгий свистящий звук. И то и другое скоро исчезло, а сторож, устало следивший за тающей в небе машиной, так и не мог выбросить из головы странной улыбки гостя, которую старик мельком увидел в самый последний момент, когда фигура в желтом плаще почти скрылась в салоне. Какая-то печаль была в ней, какая-то поистине вселенская скорбь…

А еще старик так и не понял, что же за модель шаттла он заправлял сегодня.

2

— Рей! Держи! — Димас перехватил короткий автомат поудобнее и протянул своей бывшей соседке. — Как режимы стрельбы переключать знаешь?

Девушка кивнула, незаметно для себя поежившись. Даже в тире холодное прикосновение оружия не было таким неприятным, а деловито сновавшие туда-сюда солдаты, ящики, набитые средствами уничтожения себе подобных, и Дим, ставший каким-то хмурым и угрюмым, вызывали ощущение нереальности происходящего. Точнее, неправильной реальности, словно раковая опухоль поразила отдельно взятый участок земной поверхности, расцветив его огоньками взрывов, да черными точками бронетехники.

— Запасные обоймы возьмешь на складе… — продолжал объяснять Дим, будто не замечающий тревоги в глазах Рей. — Если что, спроси Геста, он объяснит, как пройти. Да тут недалеко… Ходят слухи, что наступление будет завтра. Рано утром — в шесть или семь часов. Но это просто разговоры, сам понимаешь… От босса никаких указаний не поступало. Да и командование молчит, как воды в рот набрало… Наверное, хочет повстанцев Ивви запутать, но я не уверен, вполне возможно, что…

Он продолжал и продолжал объяснять, слишком пространно и так многословно, что иногда казалось, что вот-вот и запутается в собственных рассуждениях. Но нет, Дим уверенно переходил от одной темы к другой, рассказывая последние слухи и рассуждая о компетентности руководства. И какой бы вопрос парень, выглядевший сейчас бывалым солдатом, не затрагивал, с его лица не сходило озабоченное выражение. Будто он был одновременно и с Рей, и где-то в другом мире, витал в облаках… или пробирался через геенну огненную.

Девушка, конечно же, не знала подробностей, вполне возможно, что необычное поведение приятеля существует лишь в ее глазах, а может, он просто устал. Все может быть, но с каждой секундой, с каждым новым бессмысленным словом ей становилось все страшнее и страшнее.

«Если ты смотришь в бездну… бездна смотрит на тебя».

Пришли искаженные памятью строки и Рей, чувствовавшая себя, как пыльный грязный мешок с песком, закрыла глаза, с внезапной ясностью увидев перед мысленным взором события полуторачасовой давности…

Небо разрывалось между красным и болезненно-желтым, сквозь окно шаттла толком не разглядеть, но Рей казалось, что эти цвета — лишь начало. Одурманенные долгим перелетом, сонные и ленивые курсанты дремали в креслах, оставив девушку в одиночестве наблюдать за причудами природы. Дим, сидевший рядом и совершенно не разделявший интереса своей соседки, был слишком погружен в свои мысли, чтобы обратить внимание на странное знамение, растекающееся по небу.

«Какая тревожная красота!»

Рей восхищенно следила за сменой цветов, за тем, как разрываются, растягиваются облака, оставляя грязный след. Шаттл периодически подбрасывало на воздушных ямах, что создавало иллюзию вибрации неба, ощущение своеобразного неботрясения — безмолвного, завораживающего и недоброго. Но Дима это не волновало, он лишь плотнее закрывал уши, в которые лилась шаткая, слегка истеричная музыка, служившая парню фоном для размышлений.

«О чем он думает?»

Девушка покосилась на соседа, пытаясь разглядеть ответ в тлеющих огоньках глаз, но тщетно — словно стена разделяла их, стена инородная, искусственная, глубоко чуждая для Рей. «Курсант Мерри» даже страха не чувствовала, только растерянность, да беспокойство. Причем не за себя — за Дима, которому сейчас приходилось очень несладко. Но почему? Что случилось? Что изменилось в нем за одни сутки?

Опять вопросы без ответов… Рей мысленно вздохнула и вновь обратилась к виду из окна, теперь посмотрев вниз, на землю, картой расстилавшуюся под шаттлом. Конечно, машина летела не так высоко, метров двести, не больше, но и Лес, и равнина казались однотонными, монолитными, будто слепленными из двух больших кусков глины. Точнее, казались бы…

— Боже… — невольно вырвалось у Рей. — Что же это такое…

Они дрейфовали на фоне лоскутного неба, а под ними, на грешной земле… Черный остов мощного танка зарылся носом в густую желтую траву. Пушку почти оторвало, она свисала вниз, как сломанная человеческая рука, а все антенны смело, как ураганом, отчего бронированная махина казалась голой. А самое страшное, то, что Рей видела отчетливо, как через бинокль… Багровая полоса на боку, проходящая наискось, неровно, и пропадающая где-то с другой стороны, что была скрыта от взгляда…

«А как же рассказы о том, что у повстанцев нет тяжелого вооружения? Выходит, Адам говорил правду?!»

Девушка, испуганно озирающаяся по сторонам и слушавшая глухие удары собственного сердца, хотела поговорить с Димом, рассказать о том, что видела, о словах Адама Голода, о страхе и знаках… Но не решилась. Не зная, что ответит парень, не зная, какого ответа ждет она сама… Рей промолчала, с глупым видом уставившись в темнеющее небо за тонким пластиком окна. Она смотрела, но пейзаж ускользал, оставаясь где-то позади, она пыталась думать, но мысли разбегались, ехидно посмеиваясь, она пыталась слушать свои чувства, но лишь боль от ударов сердца отдавалась во всем теле.

Никогда еще Рей не чувствовала себя такой одинокой.

Сначала прикосновение. Мягкое и нежное, трепетное, как бабочка, севшая на цветок. Кажется — стоит только пошевелиться и оно исчезнет, пропадет это легкое тепло, это ощущение близости, словно одна кровь течет в двух телах, словно одно сердце бьется, задавая ритм жизни. Потом чувство покоя. И защищенности. Стены, отделяющей от мира, близкой и родной стены. Как плечо, поддерживающее в трудный момент, как твердая спина, защищающая спину, как слово, не исчезающее в пустоте, не сказанное напрасно… И, наконец, пришло осознание. Незыблемое, словно было всегда, и цельное, как гранитная плита, закрывающая вход в сокровищницу. Острое желание вдохнуть свежий воздух гор, обжечься леденящим холодом и взобраться на ту вершину, где еще не бывал прежде…

А потом наваждение схлынуло, унося с собой память о мертвом небе и смертельно раненом танке, остужая мысли и чувства… Калейдоскоп серых теней остановился, и Рей открыла глаза.

— Ты… в порядке? — спросил смущенный Дим. — Адово семя… Ты вдруг впала в транс, как Иввианский медведь во время спячки, я пытался до тебя докричаться, но бесполезно. Ты даже не шелохнулась и я… Попытался тебя разбудить.

Парень, из самоуверенного головореза в один момент превратившийся в растерянного курсанта, нерешительно отступил на шаг назад. Затем отвел глаза в сторону и попытался слабо улыбнуться, но получилось лишь жалкая гримаса, как у солдата, окруженного повстанцами и оставшегося без единого патрона, без единой запасной обоймы…

— Ты… не сердишься?

— На что? — искренне удивилась Рей. — Мне тебя благодарить стоит… Что избавил от кошмаров. Пригрезилось же… Наверное, лес уже действует.

— Наверное…

Дим неуверенно кусал губы. Он не думал, что девушка может его обманывать, да и зачем ей говорить неправду? Но… сомнения глодали и без того не очень-то спокойное сознание, а вопросы плодились, как серые крысы — быстро, просто ошеломляюще быстро.

— Дим? Ты чего? Я же не сержусь. Правда. Даже наоборот… Я рада.

Она мечтательно посмотрела на темное небо — не стараясь там что-то увидеть, напротив, желая уйти на секунду-другую от мрачных красок внешнего мира, помечтать и… Почувствовать вновь то прикосновение, пусть как плод своего воображение, пусть как эфемерный отблеск прошлого… Недавнего, но безвозвратно ушедшего. А еще…

— Знаешь, Дим, со мной никогда такого не было, — губы Рей изогнулись в тонкой и нежной, будто не принадлежащей этому миру, улыбке. — Драки, бесконечные поиски еды и крыши над головой, грязная рваная одежда и люди, которые были хуже самых никчемных тряпок. Я всякое повидала, многое помню… Но еще больше постаралась забыть, спрятать в самых тайных уголках памяти. Все… плохое.

Девушка тихонько, так, чтобы Дим не услышал, вздохнула. Ей не хотелось лишний раз тревожить нервно переступавшего с ноги на ногу юношу, но и спокойно говорить она не могла. Не получалось…

— Понимаешь… — продолжала «курсант Мерри». — Если удалось сытно поесть — уже хорошо, если есть где спрятаться от дождя и холода — совсем замечательно, а если и денег дали за выполненную работу… Так вообще просто сказка. Я жила… подобным образом… — она запнулась, с трудом извлекая из себя нужные слова. — Много… Очень много лет. Я даже не помню, когда было иначе…

Неровная тень шаттла проскользнула над ними, заглушив слова мертвым дыханием двигателей. Темные стрелы деревьев зашелестели, теряя листья и время, а сонный лагерь готовился к отбою, который должен был наступить с минуты на минуту…

— Тебе, наверное, легче, — холодный искусственный свет косо падал на лицо Рей, кожа казалась блеклой, а зрачки залила чернильная тьма. — Ты не видел всего этого… Всей той мерзости, на которую способны люди… Того зловонного дна, без проблеска надежды и цели… Понимаешь… Я каждый день думала только о том, как прожить следующий. А каждый следующий — что со мной будет еще сутки спустя. Наверное, меня можно назвать очень рациональной и расчетливой, похожей на волка, что зарывает в землю недоеденную добычу. Наверное, я и была тем волком, точнее волчицей — безжалостной, хитрой, живучей.

Темарис, Катастрофа, убитые страхом родители… Да, их расстреляли военные, которые боялись, что они привезли из канувшей в Лету Греции какую-нибудь чуму… Чуму… Если мои родители и привезли что-нибудь, то лишь свою дочь. Девочку, которая в раннем детстве осталась одна, которая, когда ей исполнилось шестнадцать, узнала правду о своем происхождении. О… тот человек долго кричал, ведь он был одним из убийц, хладнокровным и жестоким… Он растерял весь свой гонор и от него осталась только отчаянно вопящая оболочка.

Глаза девушки недобро сверкнули… Наверное, просто луна отразилась в этих темно-зеленых омутах.

— Дальше было проще, — Рей все говорила и говорила, будто слова дарили ей утешение. — Рассказывать особо не о чем… Я промышляла, чем придется, думала только о себе, о своих потребностях… Почти животных. Еда, вода, крыша над головой… Много ли бродяжке надо? Как перекати поле, вечный странник на тропе жизни, я скиталась от города к городу, от беды к беде. Не было дня, чтобы Мери Рейнольдс не попадала в какую-нибудь заварушку… Считая это нормой, прозой жизни.

— Негусто, правда? — девушка вдруг посерьезнела, ее голос потерял торжественную мрачность и стал пустым. — А еще были книги. Старые… Я находила их, где только можно — потрепанные фолианты и пахнущие свежей краской копии, записи в электронных архивах и просто карты памяти, завалявшиеся в шкафу. Я проглатывала строчки, страницы, повести и романы, как истомленный жаждой кочевник глотает ледяную воду из прозрачного, как мысли праведника, ключа. Я читала запоем, часами не могла оторваться… Заканчивая одну книгу приступала к следующей. Это было… моим единственным развлечением. Тем, что придавало моей жизни хоть какой-то смысл.

— А потом… — она замолчала и долго смотрела на Димаса. — Потом меня попросили устроить небольшой маскарад в академии, притворившись юношей-курсантом. Неделя-две, не больше… Это обещало быть легкой прогулкой, не работой, а сказкой, за которую должны еще и щедро заплатить. Поначалу все шло гладко — фальшивые документы с блеском и фанфарами выдержали тщательную проверку, меня допустили до занятий, не заподозрив в худощавом юноше замаскированную девушку. Я легко втянулась в учебу — схватывала все на лету, так что с этим проблем не возникло. А потом… Потом я встретила тебя.

Рей замолчала и требовательно, с каким-то скрытым в глубине глаз отчаянием, уставилась на приятеля. Как молящийся смотрит на изображение своего бога, как лудоман, застывший перед рулеткой. Она ждала ответа, хотя вопрос был неизвестен даже ей самой… Чего хотела Рей? Чтобы Дим сказал ласковое слово? Чтобы поддержал? Или встречной откровенности? Она не знала, она просто ждала и парень, не выдержавший этого безмолвного «разговора» отступил на шаг назад, скрывшись в глухой тени тяжелого контейнера с оружием.

— Адово семя… — голос курсанта дрожал. — Я и подумать не мог… Что все до такой степени… Черт! Прости…

Он сбился, скользнул взглядом по насупившемуся лицу девушки, отвел глаза, укусил губу, словно боль могла сейчас отрезвить и успокоить прерывистое дыхание.

— Я… ты… — Дим украдкой бросал на Рей тревожные взгляды. — Мы… Я не знаю! Я не понимаю, чего хочу… Что нам делать… Сейчас… Адово семя! Ну почему все случилось так невовремя! Почему не раньше! Хотя бы на пару недель… — Дим продолжал искать оправдания, даже для него самого выглядевшие нелепыми отговорками, а Рей… девушка становилась мрачнее с каждым новым словом. — Я не могу… Меня… Нас… В любой момент могут убить. В любой! Курсанты… Мы для них просто пушечное мясо. Живая приманка… Нам нужно выжить! В первую очередь! А потом… потом…

Он остановился, беспорядочные слова и фразы крутились в его голове, образуя адскую карусель, сжимающую виски, как гидравлический пресс. Дим находил ответ и сразу отбрасывал, строчки из книг просились на ум, но были совершенно ни к месту… Он не знал, что ответить этой девушке, молча ожидавшей его слов, а она смотрела на него и не видела. Ей казалось, что между ними стекло — прозрачное и твердое, пулей не пробьешь, что Дим одновременно здесь и не здесь. Что парень словно вещает с экрана телевизора, а взгляд его потухших глаз устремлен вдаль, туда… сквозь нее.

— Я НЕ ЗНАЮ! — завопил Дим, не выдержав пытки тишиной и безмолвием. — НЕ ЗНАЮ!

Бравый солдат, днем показывающий удивительное хладнокровие, кричал, срывая голос и совершенно не думая о том, что кто-то еще может его услышать. Но, на его счастье, спустя каких-то десять секунд сирена гулко возвестила отбой. Этот скрипучий неприятный звук поставил точку в тягостном разговоре, отложив поиск ответов на завтра, на потом, на другой раз… Которого может и не быть вовсе.

— Хватит. Сегодня мы уже ничего не сможем выяснить, — равнодушно сказал Дим изменившимся голосом, теперь парень был абсолютно спокоен. — Предлагаю отправиться на боковую. Тем более что следующий день обещает быть долгим.

Он говорил твердо и уверенно, но его слова совершенно не успокоили Рей, скорее наоборот — девушка чувствовала себя так, будто в сердце неотесанный кол воткнули. И теперь эта деревяшка, вцепившись в плоть всеми занозами и трещинами, саднит и ноет, не желая отпускать жертву… А еще она чувствовала неопределенность, ей казалось, что все закончилось не так, как должно было. Не так, как она хотела. И не так, как хотел ее приятель. Все не так…

— Дим? — спросила Рей очень-очень тихо, почти шепотом. — Ты что-нибудь помнишь?

— Конечно. Я помню все, что со мной происходило последние три года.

— Все-все-все?

— Без исключения.

Значит и то прикосновение… Рей на мгновение зарделась, вспоминая приятные секунды, но почти сразу остыла, почувствовав холод на своих пальцах.

— Ночь. На улице не жарко, — заметил Дим, будто прочитав мысли девушки. — И если обнаружат, что мы гуляем по лагерю после отбоя — по голове не погладят… Идем.

— Идем… — эхом отозвалась Рей. — Куда идем…

И, не закончив фразы, молча отправилась к своему домику. Она даже не попрощалась с приятелем, но тот не стал останавливать расстроенную девушку. Да и следовать за ней не спешил… Дим стоял в тени, пристально наблюдая за чернотой леса и копаясь в своей памяти. Он вытащил и вывесил, как мокрую одежду, все свои мысли, ощущения, чувства. После чего просеял через мелкое сито, отсортировал, перебрал, практически препарировал… Дим старался, потратил уйму драгоценного времени, весь продрог и замерз.

Но так ничего и не понял.

3

Расчерченный, как по линейке, разделенный на почти равные квадраты и расположенный в нескольких шагах от границы Леса Ивви, лагерь просыпался и начинал очередной цикл своей жизни. Кое-где курсанты деловито проверяли снаряжение, но не потому, что этот монотонный и нудный труд помогал им не думать о предстоящем сражении. Напротив — они одновременно, пока руки были заняты работой, просчитывали возможные варианты и думали, как стоит действовать в той или иной ситуации. Конечно, это обязанность командиров отрядов, а не рядовых бойцов… Но мало ли что может случиться?

Другие солдаты бодрым шагом направлялись на специально оборудованную площадку, где активно разминался уже с десяток курсантов. Обязательные тренировки были отменены приказом директора, но те из совсем еще молодых ребят, кто достиг за период обучения определенных успехов, не хотели терять формы. Да и в бою это совсем не обуза…

— Тихо у нас, — заметил солдат охраняющий «покои» стратега Китомуры. — Вроде и война, а пока все, как на сборах.

— Временная передышка — его товарищ сладко зевнул. — Это как волны — вверх, вниз, вверх, вниз. Погоди чуть — скоро нас с головой захлестнет… А потом вверх, вниз, вверх, вниз…

Парень вновь впал в состояние легкой дремы.

— А вам не кажется странным, — начал третий солдат, по удивительному стечению обстоятельств оказавшейся никем иным, как Адамом Голодом. — Нас отправили туда, где якобы потерпели сокрушительное поражение регулярные войска… А когда мы прилетели, то застали пасторальную картину исключительно мирной жизни.

Охранники задумались.

— А танки? — после паузы неуверенно спросил первый. — Мы собственными глазами их видели. И ты тоже видел, Адам!

— Видел, — согласился админ. — А много ты этих подбитых танков заметил? Два или три, не больше? Верно?

— Ну… — солдат замялся. — Ну… может, мы просто не заметили?

— С высоты пары сотен метров? В голой степи? — в голосе Адама прозвучала неприкрытая ирония. — Да мы должны были увидеть все поле боя! Тела, уничтоженная техника, выжженная земля… Хоть что-нибудь из этого. Причем, в достаточно больших масштабах… Мне вообще кажется, что повстанцы наносили по нашим доблестным войскам точечные удары. Кстати…

Админ с задумчивым видом повернулся ко второму охраннику.

— Ты знаешь, с чего началась война?

— Конечно, — вяло отозвался тот. — С нападения на колонну наших танков.

— Верно! — на лице Адама возникла удовлетворенная улыбка. — Нам сказали, что в атаке участвовали значительные силы повстанцев… Но теперь это не кажется мне правдоподобным. Я бы скорее поставил на молниеносный налет — сломали порядки нашей армии, подбили несколько машин, убили несколько солдат и… растворились в воздухе. Как призраки. Ты заметил хоть один труп повстанца? Нет? Я тоже.

— Может, они после смерти в пыль сразу же превращаются… Хе-хе… А знаешь, ерунда все это. Зря только голову себе и нам забиваешь, Адам…

— А тебе самому разве не хочется докопаться до истины? Выяснить, как все обстоит на самом деле, кто скрывается за всеми событиями… Один из наших безупречных архистратигов. А может, еще кто. Не хочешь?

— А зачем? В свое время узнаю в любом случае.

— Пассивно подчиняешься судьбе? Хах! Так ведь можно и доиграться… К тому же…

— К тому же есть еще одна странность, — вмешался в разговор первый солдат. — Почему нас отправили туда, где не справились регулярные части? Если их разбили в пух и прах, заставили отступить, то что мы, знающие о войне только в теории, сможем сделать?

Адам хитро прищурился, его улыбка стала еще шире, напоминая улыбку дикого кота, слопавшего здоровенный кусок мяса.

— Ве-е-е-ерно мы-ы-ы-ыслишь, — протянул он бархатным голосом. — Войска отступили, не понеся особых потерь. Вместо них сюда отправили курсантов из нашей и еще пары десятков академий. Зачем? Напрашивается только один вывод…

Админ понизил тон и украдкой, косясь на собеседников, огляделся по сторонам.

— Нас используют, как пушечное мясо, как приманку и обманку, — поведал Адам ужаснейшую тайну. — Как только повстанцы нападут, как только мы вступим с ними в бой… Регулярные части вернутся и закончат дело. Крови будет мо-о-о-о-оре, убитых — сотни, тысячи, а от нашего лагеря останутся одни руины, как от древних городов. Да и сами мы станем историей… Надписями на могильных камнях.

К вящему удовлетворению рассказчика его зловещий шепот возымел соответствующее действие: охранники забеспокоились, их движение стали нервными, а в глазах поселилась тревога. Эти два солдата тоже часто думали, зачем курсантов академии послали туда, где скоро должно стать жарко, как в пекле, сделав своеобразным наконечником копья. Они думали, но не решались говорить, а слова админа игры, к которому почти все товарищи относились с некоторым трепетом, сказанные за них, пробудили глубоко скрытые опасения…

— О чем разговариваем, молодежь? — появление нового действующего лица в одно мгновение разрушило всю атмосферу, превратив чудовищный жертвенный алтарь обратно в стандартный военный лагерь. — Начальству косточки перемываете? Или слухи по десятому разу рассказываете? Да не стесняйтесь! Я никому не скажу!

Человек в желтом пальто, которого солдаты увидели перед собой, был здесь так же инороден, как одинокий одуванчик среди сочной зелени. Он улыбался не так — настолько картинно, что даже не скрывал этого. Он был одет не так — если бы кто-нибудь из курсантов побывал в цирке, то сравнил бы гостя с нелепым клоуном. А его прическа вообще вгоняла новоявленных солдат в трепет — зачесанные назад волосы открывали на всеобщее обозрение просто-таки широченный лоб.

«Таким и убить можно», — неожиданно подумал Адам, — «Что? Откуда такая мысль? Я же не хотел…»

Он мрачно уставился на незнакомца, причем в глазах админа читалось отнюдь не радостное приветствие. Скорее безмолвные громы и молнии обрушивались сейчас в голове Адама Голода, стирая в пыль досадную помеху… Этот негодяй с такой легкостью разрушил идеальный замысел! Ничего не делая, просто своим присутствием!

«Не прощу!», — подумал Адам, но вслух сказал иное.

— Здравствуйте. Представьтесь, пожалуйста.

— Какой сухой тон! — назнакомец, подражая актеру из фильма, всплеснул руками. — Вы не рады меня видеть? Как печально! Это ранит меня в самое сердце!

— Вы находитесь на территории временной военной базы. Вход на данную территорию ограничен. Покажите ваш допуск и представьтесь, иначе мы будем вынуждены Вас арестовать.

Ровный голос давался Адаму нелегко — внутри админа бушевал настоящий пожар, который с трудом получалось сдерживать.

— Столько формальностей! — запричитал гость. — Я что, в департамент по налогам попал? Или еще в какое гнездо бюрократического разврата? А мне сказали, что тут война… Ай-ай-ай!

И, не прекращая жаловаться, мужчина в плаще протянул солдатам идентификационную карту, которая совершенно мистическим образом оказалась в его руке. Адам сразу же схватил кусочек пластика и поднес к глазам.

— Ма-ни Пул-лит… — по слогам прочитал он, намеренно растягивая звуки. — На-блю-да-тель от шта-ба бли-жне-во-сточ-ной груп-пы войск…

Лицо админа заметно поскучнело, он передал документ одному из охранников, втайне надеясь, что карта окажется поддельной. Но огонек сканнера мигнул зеленым, и солдаты потянулись пальцами к виску, изображая приветственный жест. Адам, конечно же, проделал это с таким видом, словно его под дулом пистолета заставили.

— Какие вежливые молодые люди! — Мани спрятал документ в карман пальто. — Я обязательно расскажу о вас вашему начальству! Они должны знать, какие герои подрастают в их, так сказать, пенатах. Пенаты, если не знаете, это слово такое — синоним дома или жилища. Еще в замшелой древности так называли богов… Но мы же не верим в богов, правда? Мы же пресвященные, полагающиеся на здравый смысл и науку люди! Конечно, и то, и другое порой подводит… Но это не повод! Нет, не повод! Так, а на чем я остановился?

Не дождавшись ответа или даже проблеска интереса в глазах солдат, Мани ничуть не расстроился. Демонстративно поправив воротник и придав себе загадочный вид, он буквально протиснулся мимо охранников и строевым шагом направился к походному домику стратега Китомуры. Естественно, все движения мистера Пуллита, наблюдателя от штаба, были так же наиграны, как и его слова или выражение лица. Казалось, он издевается над всем миром и каждым его обитателем, казалось, он играет в некую игру… Но в чем заключался ее смысл, не понял даже Адам Голод.

— Пойду я… — мрачно бросил админ. — Бывайте… Спокойного дня.

— И тебе…

— Удачи.

Короткий взмах рукой оборвал сцену прощания, Адам резко повернулся и поплелся прочь. Он еще не думал, куда сейчас направится: может к себе, может на склад заглянет — там стоит кое с кем парой слов перекинуться, а может — на лес сходит еще разок посмотреть. Главное — убраться отсюда, от этого Мани, прости господи, Пуллита, который смешал пронырливому админу все карты. Еще и старику может рассказать… Совсем плохо.

Солнце, свисающее с мутного неба, безуспешно пыталось прогреть морозный воздух… Это неожиданное похолодание тоже было совсем некстати, Адам не любил такую погоду, он предпочитал тепло и спокойствие, когда мысли движутся подобно автомобилям по ровным проспектам идеального города. А сейчас… они мерзли, застывали и трескались, осыпаясь пылью. Админ, для разминки, попробовал составить простейший план с двойным дном, но не смог уйти дальше пошлых шаблонных ходов и плюнул на это дело.

«Чертов Мани Пуллит!»

Адам нахмурился. Неприязнь неприязнью, но с Мани Пуллитом явно что-то не так. Но что именно? Желтое пальто, конечно, смотрится экзотически, а прическа так вообще вгоняет в состояние грогги… Вот только одного этого недостаточно, чтобы отправить экстренное сообщение Габриэлю. Габри просил беспокоить только если возникнет опасность срыва программы… Но как раз в этом смысле все в порядке, и новая фигура, появившаяся на доске, пока не выглядит угрозой. Просто знак вопроса. Один большой знак вопроса…

«Ну, мы еще поиграем…»

Адам, пришедший в свое нормальное состояние, ухмыльнулся. Глаза админа жадно заблестели, правая рука сжалась в кулак, а мозг методично перелопачивал память в поисках подсказок. Начало разговора… Приходит гость… Удивление… Нелепое пальто и приклеенная к лицу улыбка… Болтовня, болтовня, болтовня… Карточка… Настоящая… Снова болтовня… И Мани уходит… Уходит, а солдат, неприязненно провожающий его взглядом, замечает… Армейские ботинки на ногах и черные кожаные штаны. Желтый, черный, коричневый…

«Ха! Он, наверное, и не предполагал, что в лагере найдется человек, знающий истинные цвета архистратига Рафаила».

Адам улыбнулся. Теперь у него были для этого все основания.

Мани Пуллит, уверенно шагнувший в небольшую комнату, где сейчас располагался кабинет стратега Китомуры, приставил два пальца к виску, а потом согнулся в поклоне, махнув правой рукой и согнув конечность на манер просящего подаяния.

— Приветствую многоуважаемого стратега Сэя Китомуру!

Он выпрямился, встал прямо напротив стола и выжидающе уставился на директора академии «Рассвет».

— А Вы, собственно, кто? — хозяин кабинета даже привстал, с подозрением приглядываясь к гостю. — И почему Вас сюда пропустили? Похоже, парочка оболтусов не в состоянии справиться со своими обязанностями…

Гость, услышав последнюю фразу, тотчас всполошился и замахал руками, как мельница.

— Нет-нет-нет! Что Вы! Эти милые ребята здесь не причем. У них просто выбора не было, им пришлось меня пропустить. Видите ли, господин Китомура… Меня прислали из штаба ближневосточной группы войск. Прямое указание стратега Рагвальда Расмуссена.

— Старина Рас… Так вот куда его жизнь занесла, — Китомура покачал головой, его глаза сделались печальными. — А ведь когда-то мы работали вместе, были мелкими винтиками военной машины, и все казалось таким простым… Не то, что сейчас.

Во взгляде директора появился интерес, причем, его нисколько не смущал внешний вид гостя, ведь для старого опытного солдата с самого начала было понятно, что это лишь маскировка, не более того. Сколько раз Сэй Китомура видел искусных лицедеев и актеров… да и среди курсантов особой академии таких хватало. С таким опытом поневоле станешь относиться к людям с изрядной долей подозрения, рассматривая каждого встречного через призму здорового цинизма. Что до посланца из штаба — директор про себя называл их засланцами — тот и не пытался скрыть факт притворства. Напротив, он испытывал изрядное удовольствие, выставляя свою маску напоказ. Но зачем?

— Вы не стойте, не стойте! Присаживайтесь… — директор замялся, безуспешно пытаясь определить возраст посетителя. — Юноша. И не могли бы Вы представиться? А то как-то неловко обращаться к гостю — господин наблюдатель штаба армии.

— Мани Пуллит, господин стратег! — отрапортовал вопрошаемый. — Всецело к Вашим услугам! Надеюсь на взаимопонимание и поддержку!

— Мани, значит? Интересно…

Сэй хитро подмигнул, поудобнее устраиваясь в кресле. Он решил начать операцию «кто такой Мани Пуллит» с простого разговора о том, о сем.

— И что же Вас сюда привело, господин Пуллит?

— Приказ! Знаете, тут такое дело… В штабе посовещались и решили, что негоже оставлять столь важную операцию без присмотра. Ну, по крайней мере, до меня дошли именно такие слухи. Понимаете же, в случае провала ответственность и на них ляжет, архистратиг не станет смотреть на чины, звания и прежние заслуги… Да и я бы не посмотрел! Если уж взялся за дело — делай смело… Шучу-шучу! Просто я не понимаю, когда берут на себя ответственность, а потом плюшевыми мишками притворяются. Да-да, такими игрушечными зверьками, с которых взятки гладки и спрос невелик. Конечно, не все такие, но лично я постоянно сталкиваюсь, буквально-таки лоб в лоб…

— Господин Пуллит! — директор строго постучал по столу. — Ближе к делу!

— Ой! Простите-простите! Заговорился совсем. Знаете, на меня находит иногда… Да, находит. Уж не судите строго! — с застывшим, как у изваяния, лицом и вырезанной на нем ослепительной улыбкой, гость продолжал. — Знаете, меня потому к Вам и отправили, что я с любым могу найти общий язык… Да-да, с любым! Спросите у стратега Расмуссена — как он радовался, отдавая приказ! Чуть в пляс не пустился шеф — вот как радовался! У меня ведь с ним теплые отношения были, дружеские, можно сказать…

— Так в чем именно заключается Ваша, хм, миссия? — несмотря на всю напускную серьезность, Китомура не смог сдержать слабой улыбки. — Что входит в круг Ваших обязанностей? И какое… хм… насколько большое содействие требуется от нас… от меня?

— Большое? Ну что Вы! Что Вы! Самое незначительнее, вот как нужно сказать! Я человек вполне самостоятельный, на других не полагаюсь, напротив — часто полагаю просто помехой… Да-да! Знаете, как иной раз под ногами всякие путаются? И ведь думают, что помочь хотят! Вот помню в последней операции на материке…

Директору на миг показалось, что в маленькой комнате стало тесновато от слов, потом он подумал, что они похожи на двух попугаев, запертых в одну клетку, а еще через пару секунд Китомура совсем уж собрался прервать излияния гостя. Он поднялся, демонстрируя почти идеальную выправку, и приоткрыл губы, с которых вот-вот должен был слететь короткий приказ… Но Мани, демонстрируя поистине молниеносную реакцию, вдруг замолчал и холодно посмотрел на хозяина кабинета.

— А если без шуток, господин Китомура, — в голосе гостя треснул и раскололся тонкий хрусталь, — то прошу просто не мешать мне. С моими полномочиями меня пропустят везде… И больше ничего от вас не требуется. Просто не мешать и все.

Жуткое сочетание фальшивой улыбки и неподдельного равнодушия в пустых, как окружающий космос, глазах производило сильное впечатление. Окажись на месте директора кто-нибудь менее устойчивый, сразу же убрался бы подальше, как нашкодивший кот, увидевший хозяина. Да и сам Сэй Китомура, человек, ставший стратегом пройдя все ступеньки, начиная с самых нижних… А это все равно, что семь кругов ада пройти… Но даже он, впервые столкнувшись с подобным существом, с якобы человеком, который всячески свою непринадлежность к людскому роду-племени демонстрировал…

Даже стратег Сэй Китомура испытывал страх, наблюдая истинное лицо Мани Пуллита. Это чувство подтачивало старика, как подтачивают черви корни дерева, оно стучало глухими ударами сердца, и от каждого удара отлетали кусочки брони — привычной защиты от тягот и невзгод реального мира. Само присутствие «наблюдателя от штаба» растворяло, разрушало психологическую устойчивость директора, привнося в стройную последовательность мыслей нотки первозданного хаоса.

— Мы друг друга поняли? — поинтересовался гость. — Надеюсь, что так. Потому что…

Он щелкнул пальцами.

— Что-то Вы побледнели, господин Китомура, — сказал Мани голосом доброго дядюшки. — Здоровье беречь нужно… Особенно в вашем возрасте. А то знаете — то, чем здесь кормят, оно не очень и полезно для изможденного долгой жизнью организма. Этот ваш тонизирующий напиток… Ну и гадость же он! Я один раз попробовал — потом полдня плевался, как верблюд. Но я ведь не верблюд! И…

Гость вернулся к изначальной разговорчивости, но директор, которому наглядно показали, что это просто маска, сейчас даже не пытался вслушиваться в обилие слов. Он смотрел в глаза Мани Пуллита, прямо смотрел, борясь с желанием отвернуться, опустить голову или вообще сбежать.

— Все это замечательно, — Китомура, наконец, решился перебить болтливого гостя. — Но одного я так и не понял… Утром не приземлялись новые шаттлы, техника со стороны равнины не подходила к лагерю, а если бы Вы ночью прятались здесь — Вас непременно обнаружили бы. Как же так, господин Пуллит? Как вы попали на территорию нашей маленькой военной базы?

Мани пожал плечами.

— Не знаю. Просто попал и все. Пути человеческие неисповедимы… Сегодня здесь, завтра там, а где вчера был — так и вовсе не помню совершенно.

— Скорее всего, Вы, господин Пуллит, пожаловали к нам… — директор выждал паузу, в течение которой буквально сверлил собеседника взглядом. — Со стороны Леса Ивви.

— Ой! Вы необыкновенно проницательны, господин Китомура! Пойдете ко мне пророком? Ой! Шучу, шучу! — не прекращая паясничать, Мани небрежно поднес два пальца к виску, скорее насмехаясь, чем отдавая честь. — Я могу идти? Да? Тогда здравия желаю, почтенный стратег…

Посчитав свою задачу выполненной, гость развернулся и бодро направился к выходу, не забывая выразительно шаркать ногами. Правда, желаемого действия это не произвело — хозяин кабинета так и не вышел из себя, не разъярился, как бык, увидевший тореро, не стал крушить и ломать все вокруг, требуя голову господина Пуллита. Скорее наоборот, Сэй Китомура разом погрустнел и полностью погрузился в свои мысли, что, впрочем, не помешало ему ответить на невысказанный вопрос гостя, когда тот уже взялся за ручку и потянул дверь на себя.

— Лист на левом плече… — взгляд Мани мгновенно метнулся в указанном направлении. — Он желтый.

— Верно, — с оттенком удивления промолвил гость. — Верно! Вы еще и чертовски наблюдательны, господин Китомура… — губы Мани Пуллита раздвинулись, обнажая острые, как колья, зубы. — Приятно было иметь с вами дело.

После чего отвесил еще один клоунский поклон и важно удалился, не забыв, правда, убрать с плеча злополучный листик. А директор, оставшись в гордом, если можно так выразиться, одиночестве, посидел без движения минуту другую, да и достал припасенный флакончик с прозрачной жидкостью. Ловко открутив пробку и отпив немного, буквально пару капель, он вздрогнул, сверкнул глазами и обмяк, развалившись в кресле, как амеба.

Китомура прикрыл кажущиеся свинцовыми веки и тяжело, как после длинного кросса, вздохнул. Предстоящий день обещал быть невероятно трудным, а ко всему еще и не заладился с самого утра…

4

«Бесчувственный чурбан! Я ему душу открыла, рассказала то, что никому не рассказывала… А он… Он… Черт!».

Рей сидела у себя в комнате и разрывалась между состоянием тихого бешенства и крайнего расстройства. То ей хотелось прямо сейчас отправиться к Диму и высказать все, что она о нем думает, то слезы сами проступали в уголках глаз, грозя превратиться в безудержный поток соленой влаги. Тогда точно придется приводить себя в порядок — оккупировать ванную на часок-другой, опоздать к построению, весь день не успевать, везде носиться, как угорелая и опять чувствовать судорожное биение загнанного сердца…

«Не хочу!»

Сурово шмыгнув носом и прищурившись, девушка бросила косой взгляд на зеркало. Гладкая поверхность вернула услугу, в качестве бонуса насмешливо отразив лохматую и заспанную физиономию человека пол которого, как говорят в Сети, не определен. Да уж… То ли девушка, а то ли видение.

«Скоро совсем призраком стану… Обоснуюсь на базе и буду ночами пугать часовых».

Мысль позабавила. Рей даже отвлеклась от смакования страданий и вернулась к своим баранам… А точнее одному вполне конкретному парнокопытному. Которому стоило как следует настучать по виртуальным рогам. Чтобы прочувствовал сполна, что испытывает сейчас Рей… Да уж, иначе этого киборга не прошибешь. Изменяет свое сознание на счет раз и при этом все прекрасно помнит. А толку? Из чувств у него остается только ощущение боли. И то — не факт.

К тому же само переключение… Рей пока не разобралась, что это такое. Ведь в академии ничего подобного не было… Димас всегда был практически одинаковым. Да, он мог вспылить, да, мог издеваться над ней, мог грустить и печалиться, а мог ухмыляться, как довольная пиранья. Но все это было ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ. А сейчас… Парня будто подменили: то он, как прежний, словно Рей вновь вернулась в стены академии, то он бесчувственная машина, которую интересует только эта дурацкая война…

«Что я здесь делаю? Что МЫ здесь делаем?»

Под «мы» девушка подразумевала себя и Димаса. Дим… Ну почему он не хочет понять ее чувства? Почему он не хочет дать волю своим собственным эмоциям, идущим из глубины души, можно сказать, из самого сердца? Наконец, почему в момент наивысшего напряжения он просто-напросто переключается? Сбегает, как последний трус…

«А что же делать мне?»

Неожиданно подумала девушка, и ей стало еще муторнее. Словно тошнота подступала не к горлу, а к сердцу, разливалась желчью в душе, сжигала оголенные нервы… И Рей ждала, когда же это ощущение превратиться в банальную и такую привычную физическую боль, которая принесет иллюзию облегчения, которая, пусть ненадолго, освободит мысли из липкой паутины сомнений. Но боль не спешила приходить, а мысли громоздились на мысли, образуя шаткую пирамиду, которая в любой момент могла обрушиться, погребая под собой маленькую потерявшуюся девочку по имени Мери Рейнольдс…

Грудную клетку разрывало в стороны, казалось, что кривая линия границы прошла через нее, отделив прошлое от настоящего. Кровь пульсировала в висках, алой ртутью растекаясь по набухшим сосудам, а ее тяжесть тянула вниз, к земле… Рей подумала, что если она так просидит еще пару минут, то больше не сможет встать. Или, по крайней мере, в ближайшее время от нее точно никакого толку не будет. Если не вырубится, свалившись на незастеленную кровать, то совсем расстроится и весь день проходит, как сомнамбула, зевая и потирая красные глаза.

«Хватит».

Девушка, собрав последние силы, буквально за шиворот подняла себя со стула и потащилась к умывальнику. Пять минут, чтобы привести себя в некое подобие порядка… Еще десять, чтобы одеться и не выглядеть чудищем, вылезшим из-под коряги… Потом быстрым шагом домчаться до импровизированного плаца… А после…

«Только не показывать чувства… Только не при нем…»

Она закрыла глаза и окунула лицо в ледяную воду…

Рей почти что бежала, перепрыгивая через хаотично разбросанные ящики и с трудом избегая столкновения с внезапно возникавшими на пути столбами. Эти высоченные махины из особого сплава напоминали бамбук — такие же полые внутри и поверхность украшена поперечными кольцами. Неизвестно, для чего предназначались подобные чудовища, по крайней мере, с Рей никто информацией делиться не спешил. Она, конечно, размышляла насчет сверхмощной антенны или генератора особого поля… Но доказательств не было, а гадать на кофейной гуще можно хоть до скончания времен.

— …а я говорю — неделя, не больше. Спорим?

— На что? У тебя ж в карманах пусто, только ветер гуляет!

— Найду что поставить! А ты боишься?

— Размечтался. Итак, ты ставишь на то, что мы проторчим тут не больше семи дней?

Двое солдат горячо, но довольно мирно, переругивались. Девушка пробежала в метре от них, но курсанты даже не оглянулись, увлеченные своим спором. Да уж… Если бы не некоторые странности — и не скажешь, что война идет. И это, как раз, и есть самое странное.

«Может, я по ошибке в сумасшедший дом попала? Очень похоже, между прочим…»

Походные домики, техника разнообразного назначения и ящики-ящики-ящики. Некоторые были распакованы, а рядом аккуратно, в ряд, как только что пойманная рыбешка, лежали автоматы или боеприпасы к ним. Кое-где возле амуниции возились не слишком расторопные солдаты, на лицах которых читалось явное желание подремать еще часок-другой. Чего, впрочем, им вряд ли светило в обозримом будущем и курсанты, состроив мученическую физиономию, продолжали монотонно разбирать тяжелые ящики.

«Они не такие», — подумалось Рей, и девушка посмотрелась к солдатам внимательнее, — «Они не такие, как раньше!».

И почему она сразу не обратила внимания? Ладно — вчера слишком много впечатлений плюс усталость от перелета, да шок из-за внезапно начавшейся войны. Но сегодня-то? Расклеилась, как древняя барышня, только и думала — Дим то, Дим се, как он посмотрел, что он сказал… А ведь именно ее приятель и сбил девушку с мысли! Он, если не считать жутких «переключений», вел себя, как обычно. Потому Рей и не стала приглядываться к другим курсантам, посчитав, что с ними все обстоит аналогичным образом…

«Дура! Слепая дура!»

Рей еще много чего хотела себе высказать, но свет мощных ламп, кувалдой ударивший по глазам, остановил поток самокритики. Девушка, наконец, добралась до сияющего, как солнце, плаца и ей ничего не оставалось, как быстро шмыгнуть в строй, пристроившись между Гестом и каким-то, незнакомым ей, курсантом.

— …Вас разделят на группы, в каждой будет от пяти до десяти человек, — офицер, в котором Рей не без удивления узнала Сыча, недовольно покосился на опоздавшую. — В зависимости от подготовки боевых единиц, составляющих группу, в ее состав могут включаться опытные офицеры… Которые, как вам известно, составляют штат преподавателей академии.

Сыч, без очков и в армейской форме походивший на старого, матерого лиса, окинул взглядом собравшихся. Тяжело так посмотрел, со значением.

— Ребята, я не скажу, что вам нужно забыть все, сказанное мною на занятиях по тактике. Вовсе нет, вы же понимаете, что без теории нельзя… Но теория — это просто теория. На практике все выглядит иначе, словно ты смотришь на одну и ту же вещь под разными углами. Во время боя у вас не будет возможности остановиться, спокойно подумать и принять решения. Вы должны… просто обязаны действовать молниеносно! Думать и действовать! Иначе…

Офицер, бывший преподаватель и просто очень опытный человек отвернулся, будто вспоминая что-то свое, слишком личное, чтобы говорить об этом во всеуслышанье.

— …умрете, — глухо закончил он. — Все, до единого.

«Сыч ведь не это хотел сказать».

Девушка, чувствуя тяжелое дыхание товарищей и сама с трудом переводившая дух после вынужденной пробежки, буквально спинным мозгом чувствовала, что их начальник не обо всем поведал. Далеко-о-о-о не обо всем. Что бы он там из себя не строил, но по лицу видно — мысли у него не особо приятные. Трагедия в далеком прошлом? Или за курсантов беспокоится? По крайней мере, половину важности у него разом убавилось…

«Да он же просто перед нами бравирует», — поняла Рей, подметив замутненность зрачков Сыча и его опущенные вниз плечи, и руки, свисающие, как хлысты укротителя тигров, — «а на деле он просто старик, решивший поддержать молодежь… Только вот наш доблестный офицер и с собой толком управиться не может».

Мощные лампы били по площадям, даром, что солнце уже вовсю опаляло верхушки деревьев, небо двигалась к просветлению, разгоняя редкие облака, а Сыч все говорил и говорил. Наверное, он подумал, что является неким подобием духовного отца академии, а может, просто хотел пообщаться с теми, кто младше, кто еще не успел попробовать эту жизнь на вкус… Всю ее горечь и обманчивую сладость мгновений.

Рей казалось, что она видит Сыча насквозь, что она читает за словами едва прикрытые мысли, как одну из своих книг… Ей казалось, что все просто и понятно… Ей казалось, что настоящая война начнется, когда их разделят на отряды и они отправятся в лес… А потом все оборвалось слепящей вспышкой где-то слева, неподалеку, слишком близко, чтобы это можно было игнорировать.

«Боже мой…»

Искрящиеся и белоснежные, не имеющие определенной формы, но вспарывающие воздух, как лев вспарывает брюхо жертвы… Плазменные сгустки, взявшиеся из неоткуда, падали на лагерь: справа, слева, в десятке метров за спиной. Рей не видела снарядов, но слышала грохот и чувствовала тепло. Злое тепло смерти и разрушений.

Сначала грохот прерывался треском, как от электрического разряда, но один из плазменных сфероидов угодил по что-то легко взрывающееся и лагерь утонул в громовом раскате. А потом, буквально через секунду, разом, как по команде, погасли лампы, оставив плац робкому солнцу, еще только набирающему силу. Растерянные и ничего не понимающие курсанты продолжали стоять на открытом месте, буквально пожирая глазами Сыча. Они ждали от офицера команды, приказа, указания… Хоть какого-нибудь! Но преподаватель, а сейчас опытный солдат вновь превратился в того унылого лектора, сам впал в ступор, только левый глаз дергался, как от нервного тика.

— А вот и развлечение, — заметил Гест, прикрывая зевок здоровенной ладонью. — Заждались.

— Раз… развлечение? — буквально пролепетала Рей, сейчас чувствовавшая только страх. — Т-ты… о чем?

— Будет весело, — то ли отвечая на вопрос, то ли комментируя собственные мысли, сказал собеседник. — Димасу понравится.

И замолчал, потеряв к девушке и происходящему вокруг всякий интерес. Рей быстро оглянулась, что удалось не без труда, ведь постоянно приходилось жмуриться, когда неподалеку особо ярко вспыхивал очередной плазменный взрыв. Так-так-так… Примерно половина курсантов, включая ее саму, напоминает испуганных цыплят, к которым в клетку запустили голодного кота. А вот остальные…

«Они что — клоны этого…», — она косо, очень косо и недоброжелательно, взглянула на Гестаса Раха, — «этой ледышки?»

С таким безупречным спокойствием игнорировать артобстрел лагеря, в котором собственнолично находишься… Тут стальные нервы нужны. Или полное отсутствие инстинкта самосохранения. Или…

«Программа… Я же слышала! Об особом обучении, спецподготовке…»

Однако… Странно одно — Гестас как раз не изменился после начала войны. В отличие даже от Дима, который частично стал другим, этот громила остался прежним. Что позавчера, что вчера, что сегодня… Гестас Рах всегда был самим собой. Всегда был…

«Бесчувственным роботом с намертво вшитой программой…»

— Вот и все, — вновь заговорил Гестас, вырвав Рей из зыбкого болота догадок и предположений. — Жаль, мало.

Он искренне расстроился, скривив недовольную рожу, а девушка, испуганно озирающаяся, как преступник, на которого объявлена охота, поняла, что атака на лагерь закончилась. Больше никаких взрывов, плазменных сгустков, слепящего белого света и грохота, вламывающегося в уши, буквально разрывающего многострадальные барабанные перепонки… Зато, будто иллюстрируя природную нетерпимость к пустоте, чуткого носа Рей коснулся мерзкий тошнотворный аромат — запах плавящегося пластика, горящего дерева и ткани. А еще… Ей показалось, что она чувствует разлитую в воздухе свежую кровь. Теплую и липкую…

Сыч пришел в себя не сразу, а потом, срывающимся голосом приказав слегка ошеломленным курсантам оставаться на месте, быстро ретировался с плаца. Скорее всего, отправился на поклон к директору Китомуре… Рей не знала наверняка, но это предположение было очень похоже на правду, а спустя пять минут так и вовсе воплотилось в жизнь — над лагерем, будто укрывая растревоженную походную базу одеялом, разнесся металлический голос охранной системы. Программа повторяла слова приказа, повторяла раз за разом, так, чтобы тугие на оба уха курсанты смогли расслышать указания и понять их.

— ВСЕМ курсантам НЕМЕДЛЕННО отправиться на склад за оружием и боеприпасами. ЧЕРЕЗ ЧАС группами по пять человек выдвигаться в Лес по Центральной дороге. В группы входят… — следовал длинный список имен и фамилий, перемежающийся порядковыми номерами. — Повторяю! ВСЕМ курсантам НЕМЕДЛЕННО…

Рей не стала прислушиваться — ей хватило и первого раза — сразу же направившись в указанном направлении. То есть к складу. Ведь в остальном экипировка девушки была вполне достаточной: походная форма, походные же ботинки, больше напоминающие сапоги, серая полоска медбраслета на запястье, переносной коммуникатор в нагрудном кармане… И карты памяти с подробно выпотрошенной местностью. Перепады высот, раскрашенные цветами болота и непроходимые чащобы, белые полоски дорог… А на деле просто широких тропинок, ведущих в глубину Леса.

«Да уж… подготовили, как спецназ. И задачку поставили соответствующую».

Девушка, старательно зажимающая пальцами нос и укрывшаяся от реальности боли и разрушений в собственных мыслях, почти добралась до склада, когда ее окликнули. Точнее — бросили в спину короткую рваную фразу.

— Я же говорил… — Адам Голод не улыбался. — У них есть излучатели плазмы.

Последняя фраза прозвучала, как упрек, причем, непонятно кому адресованный. Уж Рей точно не могла повлиять на ситуацию в лагере — к защитной системе ее бы не подпустили и на пушечный выстрел. И если кого можно было обвинить в том, что атака на лагерь оказалось результативной, то это руководство академии «Рассвет». А в первую очередь — директора Китомуру.

«Но я готова биться об заклад… Этот змей подколодный ничего директору не говорил и говорить не собирался».

— Однако столбы выдержали, — продолжал, как ни в чем не бывало, админ игры. — Сплав УМС-1 будущее науки и технике… Хе-хе, от соприкосновения с высокотемпературной плазмой поверхность нагрелась на десяток градусов… Это притом, что предельная нагрузка — более пяти тысяч! А ударопрочность у сплава такая, что прямое попадание астероида средних размеров выдержит… Идеальный контейнер для ценного содержимого.

Адам закончил изображать из себя всезнайку и пытливым взглядом уставился на Рей. Каждое мгновение его зрачки дергались из стороны в сторону, как у тяжело больного человека, он то разглядывал нос девушки, то губы, то уши, то вовсе — ноготь указательного пальца левой руки. Он исследовал, переодически впадая в легкую задумчивость, он пытался найти какое-то, ведомое только ему, несоответствие.

— Подопытного кролика нашел? — хмуро спросила девушка, чувствующая себя, мягко говоря, неуютно, словно ее, как бактерию, через микроскоп разглядывали. — Так это не ко мне, вон, со своими игроками забавляйся.

— Они неинтересны, — отмахнулся Адам, но так нахально глазеть все же перестал. — Слишком предсказуемы.

Где-то рядом раздался крик боли, заставивший админа отвлечься от беседы и прислушаться. Он ловил звуки, шевеля ушами, как насторожившийся кот, а потом тщательно принюхался, изображая из себя ищейку. Рей не знала, что ее собеседник хочет найти, и чего он вообще добивается, но сейчас, когда в разговоре наступила пауза, заметила, что Адам Голод выглядит… весьма потрепанным.

Раскрасневшееся лицо, левая щека в копоти, волосы растрепаны и напоминают джунгли, а одежда мятая и даже кое-где грязная. Да уж… Такое ощущение, что рядом с админом игры пресловутый плазменный сфероид и взорвался. А то и парочка-другая.

— Слушай, с тобой все в порядке? Такое чувство, что ты прямо рядом со столбами и стоял, смотрел, как в них «снаряды» врезаются. Или я ошибаюсь?

— Ошибаешься, — Адам позволил себе покровительственную усмешку. — Я подчиняюсь приказам, а мне велели заниматься сетью… Видишь ли, так как директор отменил обязательное посещение игрового мира курсантами, я остался, как бы лучше выразиться… Без работы, да, именно так.

В холодных глазах Адама на миг проглянуло презрение… смешенное в равных долях с жалостью.

— Теперь я должен следить за сетью, за тем, чтобы все системы взаимодействовали идеально. Это моя прямая обязанность. И я не имел права просто так шляться по лагерю, отлынивая от дел… — админ понизил голос. — В отличие от некоторых. Да.

Он еще и претензии предъявлять будет? Хах… дожили. Вернее — докатились.

— Так что же ты сейчас не на своем рабочем месте? — невинно спросила Рей. — Или просто с голоду умираешь и решил заглянуть в столовую?

Адам скривился, как от ящика лимонов.

— Надоели уже… Шутить, — он пригладил волосы и попытался оттереть копоть от лица. — Новый приказ слышал? Выдвигаться в сторону леса… Что я, собственно, и делаю.

Рей хотела ответить, что Адам скорее языком чешет, чем приказ выполняет, но время шло, а каждая минута этого бессмысленного разговора отнимала время у действительно важных дел. Как там? Песочные часы с ограниченным набором песчинок… И каждую нужно беречь. Да-да.

— Ладно, пойду я, — девушка отвернулась и быстро-быстро, пока админ не придумал еще что-нибудь, пошла прочь от назойливого курсанта. — Увидимся… может быть.

— Ну, прощай… Если конечно, не хочешь услышать известные мне факты.

— Что за факты? — с плохо скрываемой неохотой отозвалась начавшая злиться Рей.

Нацепивший на лицо ехидную улыбочку, Адам не обращал никакого внимания на злость девушки, напротив, такая реакция лишь раззадорила его, зажгла плотоядные искорки в мутных зрачках.

— Я проанализировал всю имеющуюся информацию… — начал админ тоном опытного лектора. — Пришлось попотеть, но дело того стоило. В итоге выяснился интересный факт — никто толком не знает, когда началась и когда закончилась Катастрофа. Путаница в датах ужаснейшая, похоже, это все время, когда беженцы из погибающей Греции достигали материка…

— И что? — прервала Адама девушка. — Это я и без тебя знаю.

— Возможно. Зато тебе вряд ли известно, что Катастрофа началась почти сто пятьдесят лет назад, а закончилась… как раз тогда, когда родился ты.

Лучась самодовольством, как целая батарея прожекторов, админ игры растянул губы в широкой и невероятно счастливой улыбке. Одновременно он потирал руки и покачивал все еще лохматой головой, очевидно считая, что так выглядит очень «круто». Адам, при этом, еще и глухо смеялся, мелким, дробным смехом, от чего у Рей мурашки по коже бежали.

«Черт… Это отвратительно! Просто мерзость!»

Она обернулась и, больше не говоря ни слова, побежала в сторону склада. Адам Голод не стал преследовать девушку, но его приглушенные сухие смешки еще долго звучали у Рей в ушах…

5

— А где же наши враги? — поинтересовалась Рей, с любопытством разглядывая густые зеленые заросли.

— Не терпится умереть? — ответил вопросом на вопрос идущий рядом Димас… Похоже, он не горел желанием прямо сейчас столкнуться с повстанцами Ивви. — Враги от нас никуда не денутся… — И загадочно добавил. — Найдется в кого пострелять.

Оружие в руках «бравого солдата» согласно звякнуло, а ботинки продолжили сминать павшую листву. Их небольшой отряд углублялся в Лес Ивви, следуя за сигналами со спутника, но пока не встретил не то что сопротивления, а даже и намека на присутствие противника. Словно не на войне, а на летней прогулке по заброшенному парку, где все дорожки заросли травой, ветер полощет пустоту, а единственным звуком был и остается легкий шорох смятых желтоватых листьев.

Первым шел, конечно же, Дим. Уверенный и небрежный, он строил из себя тертого жизнью и землей окопов бойца, который знает почем фунт лиха и готов ко всему. Ага-ага, а еще он прошел сотню войн, выжил в тысячах сражений… И все в том же духе. На деле же, одетый в маскировочную форму, с тряпичным беретом в тон остальной одежде на голове, парень, надувшийся, как болотная жаба, выглядел жутко комично. Рей приходилось постоянно следить за собой, чтобы ненароком не засмеяться… да что там — если бы они остались тет-а-тет, в той же комнате академии, девушка всласть поязвила бы на тему соответствия формы и содержания. Но в этот раз курсанту Раху повезло: на войне особо не похихикаешь, враг может оказаться за ближайшим деревом, в ближайшей ложбинке или за вон тем здоровым валуном. И любой смех может стать последним в жизни…

Рей, следовавшая сразу за Димом, позволила себе едва заметную улыбку. Словно тень набежала на ее лицо, просто легкое движение мыслей, да хитринка в глазах… Девушка, одетая так же, как и ее приятель, вздрагивала каждый раз, когда разлапистые ветки хлестали в миллиметре от ее руки или ноги. Что-то неприятное было в таком резком, обрывистом движении, что-то неправильное и неисправимое. Да и весь лес в целом мало походил на мирную березовую рощу, где любители природы отдыхают и собирают грибы… Правда, сама Рей этим никогда не занималась — проще поголодать денек-другой, чем пытаться отличить съедобное от несъедобного. Да и возни много… Нет, не по ней это.

«А в здешнем лесу не видно ни грибов, ни ягод… только облепленные снизу доверху ветками деревья».

Да уж… Рей и представить не могла, что банальные «зеленые насаждения» способны поразить ее так сильно. Нет, не до шокового состояния, когда ноги трясутся, а колени подгибаются, как пот тяжестью всех грехов мира. И панических настроений девушка не ощущала, не хотелось ей прямо сейчас выбраться из леса и удрать куда подальше, мысли не метались хаотично, пытаясь найти решение, а сердце билось достаточно ровно.

«Кровь по венам, удар за ударом, вбиваем гвозди в крышку заката…»

Кто автор этих строк? Рей не знала, слова просто пришли на ум, будто из неоткуда, и так же внезапно испарились без следа, оставив лишь разочарование. От неизбежности войны, от странного поведения Дима, от абсолютной нелогичности, непоследовательности повстанцев Ивви… А, особенно, от чуждого леса, словно выдранного из другой реальности и принудительно вкопанного в древнюю почву планеты Земля. Эта граница, когда стройные шеренги деревьев останавливались, как солдаты на плацу, обрывались бескрайним полем, даже степью, где росла только высоченная густая трава… Идеально ровная, вычерченная, будто на дисплее суперкопьютера, прямая, отделявшая два разных мира. Один из которых всегда был миром людей…

Солнце вспыхнуло в просвете между сомкнутых крон, отвлекая Рей от невеселых, даже тягостных мыслей, а Димасу, чей вид за последние минуты немного поблек, давая повод многозначительно заметить:

— Глаз желтого демона.

Парень, сделав лицо скучным, как утреннее построение, буквально-таки вперил указательный палец в небо.

— Может, желтый глаз демона? — с плохо скрываемым сомнением и явным недоверием к только что сказанному, спросила девушка. — Ты ничего не напутал?

— Нет, так, как я сказал, — Дим, казалось, полностью потерял способность реагировать на какие-либо замечания в свой адрес. — Солнце это глаз желтого демона.

Он даже не обернулся во время разговора, а последнюю фразу бросил небрежно, словно одолжение младшему брату делая. Младшему? Брату? Так все-таки кто Рей для него? Просто товарищ и напарник? Или…

— А ты хоть знаешь, кто такие демоны? — обиженно протянула девушка, пытаясь расшевелить Дима. — Понимаешь значение этого слова?

— Нет, — сухо, почти равнодушно отрезал парень. — Не знаю…

— Хей! Хей! — вмешался в разговор еще один курсант. — Демоны? Я знаю…

Идущий следом за Рей молодой парень обнажил ровные ряды зубов в ослепительной улыбке.

— Я их видел.

Тот же парень, что на стрельбе психанул и пытался убежать из тира, сейчас с насмешливым равнодушием нес на плече тяжелую винтовку. Настоящий солдат удачи из академии «Рассвет», куда деваться… Еще и зыркает по сторонам настороженно, врагов ищет. Ни дать, ни взять — лев, осматривающий свои владения. Только прайда львиц не хватает… Но где же на войне их найти?

Впрочем, Артиус Хейли всегда называл себя тигром — могучим, свитым из тугих мышц, с красивой пятнистой шкурой и длинными белыми усами. Низкорослый юноша, коренастый и не слишком-то симпатичный, таким образом поднимал самооценку… старый приемчик, но в его случае очень действенный. По крайней мере, в темно-карих глазах Арти, как называли курсанта Хейли товарищи, не было страха… В них вообще ничего не было — только отраженные тени деревьев.

— Я видел демонов.

Растрепанные светлые волосы юноши качались на ветру, как тростник, довольно грубые черты лица придавали ему суровый вид, а улыбка казалось невероятно язвительной, даже глумливой. Еще бы, ведь он говорил, что родом из Трастиса, одного из городов, основанных переселенцами. Эти люди, изможденные безумием Катастрофы, искренне считали любое чудо проклятием, а сверхъестественное — происками нечистого. В лучших традициях инквизиторов прошлых веков они открыли охоту на ведьм… Но охоту весьма и весьма своеобразную…

— Здесь, там, за тем кустом… — Арти соизволил на время спрятать ровные ряды своих зубов, превратив улыбку в небрежно-равнодушное выражение, какое бывает у человека, знающего себе цену. — Никого нет. Демонов нет. Но они есть. Я их видел.

Еще бы он не видел… Рей, в одной из своих бесцельных прогулок по Сети, наткнулась на маленькую заметку. Автор — аноним, дата публикации — скрыта, да и сам текст пропал через пару дней… Но девушка успела прочитать, воспринять и ужаснуться. Даже не так: у нее буквально волосы стали дыбом, когда в одной из строчек она увидела короткое жесткое слово — выбраковка. Да, людей в Трастисе именно что ВЫБРАКОВЫВАЛИ. Куда там Спарте с ее младенцами, сброшенными со скалы. Куда фашисткой Германии, втянувшей весь мир в кровопролитную войну во имя высшей расы…

Жители Трастиса пошли своим путем: они не смотрели на цвет кожи, национальность или вероисповедание, они не придирались к одежде или форме прически. Хочешь следовать моде? Пожалуйста. Хочешь верить во что-то восточное и труднопостижимое? Пожалуйста, лишь бы соседям не мешал… И только одно вызывало у старейшин Трастиса холодную ярость без малейшей примеси сожаления — необъяснимые наукой и человеческой логикой факты. То, что они не могли понять и принять…

— Демоны рядом, они ждут своих жертв… — продолжал Артиус Хейли под ровный писк навигатора, продолжал с той спокойной убедительностью, что отличает опытного спорщика от незрелого новичка. — Ты проходишь мимо — а они смотрят в спину, следят за тобой, выбирают момент… А потом становится слишком поздно, и ты умираешь.

Он обхватил винтовку второй рукой, повел стволом в сторону деревьев, что были слева.

— Они приходят, и ты умираешь… Умираешь… Навсегда.

Навсегда… Вся суть методики жителей Трастиса: потустороннее и сверхъестественное выжигалось каленым железом. Методично и безжалостно, можно даже сказать — со вкусом. Огнем, в виде системы специализированных клиник, и мечом, в виде особого препарата. ДОПР-МОД16, трудновыговариваемое название, которое «подопытные» заменили своим — ДОбро Пожаловать в Рай. И на то были свои причины.

Хоть ДОПР и считался лекарством, но люди, бывшие в курсе дела, знали, что по сути это наркотик. Слабый, почти не вызывающий привыкания, не вызывающий даже привычных постэффектов. Не было никакой эйфории, галлюцинаций, потери связи с реальностью. Вместо этого препарат изменял организм «больных», превращая их… В самых обычных людей. А еще у ДОПР был один любопытный побочный эффект — красные полоски в глазах, завитки, идущие по кругу от края глаза к зрачку. Это очень походило на водоворот… Или на самое сердце урагана.

— Что еще вы хотите знать… — кровавый рисунок сверкнул в глазах Арти. — О демонах?

Бесцельный бег среди стоящих, как кладбищенские кресты, деревьев, болезненное небо над головой, подозрительно твердая почва под ногами, духота и прохладный ветер, сеющий, если верить книгам, бурю. И безумный разговор, на фоне всего произошедшего уже не кажущийся таким уж странным…

— Какие осведомленные курсанты пошли, — отозвался молчавший до этого момента Дим. — Просто ужас! Чувствую себя неграмотным чернорабочим. Ну, или охранником на полставки. Ну, давай, просвети нас, покажи сияние истинного знания! Я жду.

Парень повернул голову, явив глаза жизнерадостного хищника, что, впрочем, не помешало ему продолжить идти сквозь Лес Ивви. Рей даже позавидовала приятелю: идет практически вслепую, вперед, а тем более под ноги, не смотрит, но даже за корень не споткнулся и не запнулся ни разу.

«Да уж… Просто боевая машина, а не человек», — подумала девушка, но вслух отстраненно заметила:

— Я не видел демонов, только на картинках в сети, да описания в книгах читал… Но с чего ты взял, что они есть в Лесу Ивви? Или ты повстанцев так называешь?

Арти, опять запрокинув винтовку на плечо и приняв самый равнодушный вид, только покачал головой. И не скажешь по нему, что юношу хоть как-то задела издевка в тоне товарищей. Поразительная выдержка… Тем более поразительная, что раньше… в тире… и оружие… Нет, нынешний Артиус Хейли совершенно не вязался в прежним — словно в другого человека превратился или, как минимум, повзрослел лет эдак на двадцать-тридцать. Ага-ага, за два дня…

— Ну? — не отставала Рей. — Что там насчет моих вопросов?

Знаток демонов смерил ее, а заодно и Дима, покровительственным взглядом. Так смотрит здоровяк-баскетболист на кучку первоклашек, не знающих с какой стороны подойти к мячу. Полное осознание собственного превосходства… Только потому, что он знает больше? Или есть иные, пока скрытые, факторы? Рей не понимала мотивов Арти, даже Дим в своей роботизированной форме был ближе, чем этот высокомерный выскочка. Хотя нет, манией величия здесь и не пахнет… Здесь просто-таки воняет кое-чем другим…

Предвкушением. Ожиданием. Последней фантазией излишне выправленного воображения…

— Ничего, — наконец, соизволил промолвить Арти. — В этом Лесу ничего, кроме демонов, жить не может. А демоны… демоны всегда со мной, это мой крест и мой дар. Я их вижу, я их чувствую, я их понимаю. И…

Он замолчал, с немалым удовольствием следя, как сжимаются пальцы Рей, как лицо Дима на миг становится злым, а в рыжих глазах искрится нетерпение… У девушки даже возникло четкое ощущение, почти предчувствие, что сейчас Арти скажет, что он и есть демон, после чего с радостью сбросит опостылевший человеческий облик, показав уродливую рогатую морду, усыпанную клыками. Прямо сейчас… Вот-вот… Через мгновение… губы уже начинают шевелиться, а в темных глазах появляется глубина, манящая своей чернотой.

— Меня разделили с моими демонами, — ответил Арти, насмешливо взирая на растерянных собеседников. — Когда-то… давным-давно… Против моего желания.

Последние слова он произнес без тени эмоций, так патологоанатом разделывает свежий труп, так древний врач сшивал края страшной раны… Холодно и по-деловому. Быстро, твердо, четко. С кажущимся предельным цинизмом и равнодушием, превращенным в орудие рук человеческих…

«Демоны?! Да этот хуже самого дьявола! Хуже повелителя преисподней… Хуже всего, что может быть на земле. Как я сразу не заметила? Как?! Как он мог настолько искусно притворяться? Или это было не притворство? Или…»

— Не бойтесь… — добавил юный демонолог, но закончить фразу не успел. Точнее, ему помешали это сделать.

Взрыв — где-то рядом, буквально в сотне метров, потом еще один, глуше и злее. Потом звуки слились в один то стихающий, то нарастающий гул, похожий на приближающийся цунами, а еще спустя пару минут ошарашенные солдаты с таким же вниманием слушали тишину. Мертвую, давящую, не сулившую ничего хорошего.

— Адово семя… — Дим уже позабыл про разговор и ожесточенно тряс навигатор. — Эта долбанная штука сошла с ума. Показывает каждую секунду новый маршрут… Будто куча маленьких белых червяков по экрану ползает. Смотри, Рей, видишь?

Девушка медленно, будто нехотя, подошла к приятелю. Она не знала, что обнаружит на маленьком светящимся бледно-зеленой сеткой дисплее — если честно, ей с навигатором не приходилось работать, так, смотрела на это устройство в чужих руках — но ничего хорошего там точно быть не могло. И писк… Почему навигатор перестал пищать? Почему единственным звуком на маленькой поляне осталось тяжелое дыхание пятерых солдат — Дима, ее, Арти, еще двоих, имен которых она не знала — причем, настолько вымученное, словно они весь день пахали, как древние рабы на каменоломне?

«Черт! Этого же просто не может быть…»

Рей смотрела на экран, ничего не понимая, любая ее мысль, пытавшая продвинуться вперед в направлении «что случилось с проклятым устройством» натыкались на стену. Даже не каменную или бетонную — на стену из особого сплава, того, про который рассказывал Адам после артобстрела лагеря… Девушка собственными глазами видела, как линии маршрутов, словно оживая, начинали дрожать и дергаться, метаться из стороны в сторону в тщетной попытке убраться с поверхности оцифрованной карты. Так продолжалось с минуту, а потом навигатор и вовсе мучительно пискнул и затих, робко помигивая индикатором батарей.

«Зеленый огонек… Значит, энергии еще предостаточно».

Да уж… Рей далеко было до того же Адама, она не считала себя гением в области электроники или даже сколько-нибудь сведущим человеком. Включить коммуникатор, выйти в сеть, считать данные с карты памяти — это она умела, этого ей хватало, ей не хотелось вдаваться в подробности. Но сейчас… Сейчас девушка жалела, что не в состоянии понять, что же на самом деле случилось с навигатором — обычная поломка или действие каких-то невидимых и неощутимых сил. Она просто не знала, что ей… Что им… Что всему отряду, черт возьми, делать?!

«Не везет — так во всем…»

Наконец, зашумел ветер, разрывая пелену листвы, и тишина разладилась, перестала быть совершенной, превратилось из тягостной, мрачной и торжественной, просто в неприятное ощущение, почти неощутимый зуд — но не в теле, в глубинах сознания. Рей остро чувствовала наступившую перемену, ей расхотелось искать причины произошедшего, выяснять, что же случилось неподалеку, что за взрывы они все слышали… нет, спасибо, не стоит.

— Слушай, Арти, можно спросить? — шепотом обратилась девушка стоявшему в стороне солдату.

— Спросить можно, — без признаков эмоций, положительных или отрицательных, ответил тот.

— Слушай, а когда ты появился в академии «Рассвет»?

— Когда? — искренне удивился «демонолог». — Тогда же, когда и все остальные. Чуть больше трех лет назад.

В иссеченных кровью глазах не было насмешки — в них вообще ничего не было. А, судя по безразличному тону, Арти не шутил. Три года… Три года… Тогда же, когда и все… И Дим тоже… Мысли Рей метались по кругу, как животные на арене цирка, испуганно-растерянное «а может» сменялось мрачным «я так и знала». Девушка хотела задать еще парочку вопросов, пока есть возможность, но никак не могла решить — о чем именно спрашивать. Все казалось таким мелким, таким несущественным… А крупное и важное раз за разом ускользало. Как специально…

— Эй, вы там! Голубки! — прикрикнул на них заскучавший, судя по неприкрытому зевку, Дим. — Долго еще собираетесь прохлаждаться? Ждете, пока повстанцы придут и схватят вас за задницу? Собирайтесь! Выходим прямо сейчас, направление — туда, где мы слышали взрывы.

Он поднял автомат и сделал вид что прицеливается, проведя стволом по кроне одного из деревьев.

— Я не знаю, что там случилось… Но всем приготовиться к бою, — Дим радостно осклабился. — На нас могут напасть в любой момент…

В сумасшедшем беге через недобрый, чужой лес не было ничего романтичного, ничего того, о чем часто пишут в книгах. Только усталость и глухие удары сердца, разгонявшего по телу тягучую кровь. Время от времени проскальзывала мысль, что так продираясь сквозь заросли, производя столько шума, ломая ветки и безжалостно вбивая подошвы в землю, они для повстанцев как на ладони. Словно мишени в тире… Но через секунду мысль уходила, и оставался только бег. Бег изматывающий и долгий. Слишком уж долгий…

Солнце устало мелькать в просветах над головами, деревья сменялись такими же — без видимых отличий, будто вылепленными одним и тем же мастером — а отряд продолжал бежать. Десять минут, двадцать, тридцать… За это время можно половину леса пересечь, а они так и не достигли места предполагаемого боя. Чужого боя… Даже Рей, чьи мысли безнадежно отстали от ее непутевой головы, не выдержала и спросила, резко, прерываясь на судорожные вздохи:

— Слушай… Дим… что… за ерунда… творится…

— Не знаю, — быстро ответил курсант, похоже, переносивший этот спонтанный марш-бросок лучше остальных. — С Лесом что-то не так. Он похож… На иллюзию. Но нам говорили про наркотик… Возможно, наш отряд уже попал под его действие.

— И у всех одна и та же галлюцинация? — Рей нашла в себе силы скептически усмехнуться. — Не верю… Точнее, не понимаю.

— Ты не понимаешь… — неожиданно заметил Арти, отстающий от бежавших впереди на пару шагов. — Но тебе и не нужно понимать.

Зеленая клетка деревьев это не стены комнаты, где девушка жила с Димом, а Лес Ивви — не академия, здесь не получится уединить — хочешь, не хочешь, а если не будешь держаться вместе — пропадешь. Все правильно, все верно… Но как же Рей взбесила высокомерная фраза демонолога! Ишь ты! Знаток какой выискался! Интересно, у него случайно нет научного звания и поста в Центральном Евразийском Университете? А что, может, профессор к ним в отряд затесался. Надо бы спросить…

Лисье выражение, проступившее на лице девушки, Арти встретил равнодушным взглядом, а на искорки в темно-зеленых глазах так и вовсе не обратил никакого внимания. Да уж… какое дело «профессору» до одного ученика из многих тысяч. Он же важный, он же выше всех стоит… Опасно оскалившись, Рей до боли прикусила губу, ей очень хотелось сказать нахалу что-нибудь язвительное, резкое и обидное. Подколоть, зацепить, заставить хоть как-то среагировать…

— Тихо! — не особо разговорчивый сегодня Дим поднял руку, предупреждая слова своей приятельницы. Без пренебрежения, но и не показывая этим жестом, что между ними есть хоть какая-то симпатия. — Мы пришли…

Иванна Коути, по привычке окинув оценивающим взглядом «аппартаменты» начальника, опять же по привычке вытянулась, приложив два пальца к виску.

— По Вашему приказанию прибыла!

— Вольно… — устало произнес Китомура, которому сейчас меньше всего хотелось препираться с подчиненной. — Докладывай.

— В результате обстрела со стороны Леса Ивви мы потеряли десять курсантов ранеными, они сейчас переправлены в полевой госпиталь, двое пропали без вести, их поиски при помощи перенастроенной защитной системы ничего не дали.

Директор согласно качнул головой. Действительно, во время утренней атаки на лагерь, которая обрушилась на них, как волны обрушиваются на берег, сметая замки из золотистого песка, превращая красоту в грязное месиво, никто из курсантов не погиб. И это хорошо. Но десять раненых и двое пропавших на две с небольшим сотни личного состава… Это плохо.

— Склады с оружием почти не пострадали, — ровным тоном продолжала Иванна. — Потеряна часть боеприпасов, но их мы захватили с излишком, так что на готовности солдат это не скажется. Антенны так же уцелели — нам стоит поблагодарить за это сектор разработок и исследований, подопечные архистратига Габриэля потрудились на славу. Так что с этой стороны нам пока ничего не грозит, по крайней мере, в ближайшее время.

— Курсанты пока под нашим контролем, — подумал вслух Китомура. — Это хорошо. Но как на них подействует Лес Ивви — тайна, покрытая мраком. Это плохо.

— …я уже отправила курсанта Адама Голода разобраться датчиками движения. До сих пор неизвестно, почему они не сработали вовремя, почему врагу удалось подобраться достаточно близко, чтобы открыть огонь на поражение. Предположительно к вечеру может появиться новая информация по этому поводу. Я считаю, что нам нужно просто подождать.

— Подождать, подождать… — директор приложил ладонь ко лбу, будто проверяя не заболел ли он, а на деле просто не зная, куда деть свои руки. Они мешались, они были лишними, они не помогали думать… А думать приходилось много и напряжено. — Подождать… Это плохо. Курсанты отправились прочесывать Лес, а мы даже не знаем, как выглядят нападавшие, только предполагаемые маршруты отхода… И то — не факт. Слишком много странного…

— Да, действительно, вызывает недоумение, почему мы не смогли обнаружить следов излучателей плазмы, — заметила Иванна, чей взгляд рассеянно блуждал по комнатке. — Хотя позиции, с которых велся огонь по лагерю, просчитаны с погрешностью максимум в полметра. И еще… Этих позиций всего четыре, на равных расстояниях друг от друга. Но плотность огня говорит о том, что в каждой точке действовало не меньше трех-четырех орудий.

— И никаких признаков, что эти орудия вообще были, — казалось, что стратег Китомура выдохся, исчерпал до конца свои силы и сейчас просто доживал век, двигаясь по накатанной дороге… Казалось, что он просто невероятно постарел, но не от болезни, мучавшей директора вот уже десять лет, а от тяжкого бремени, давящего на его и только его плечи. — Спасибо, мисс Коути, можете идти. Вы свободны.

— Так точно! — Иванна вновь вытянулась в струнку, что, с ее-то фигурой, не доставляло никаких проблем. — Я доложу, если появится новая информация.

— Конечно-конечно… — отмахнулся хозяин кабинета. — Кстати, Иванна, а что ты в этом темно-синем костюме ходишь?

— Вам не нравится? — притворно расстроилась гостья.

— Время, когда я играл в «нравится — не нравится», давно и безвозвратно прошло, — вымученно усмехнулся Китомура, которому сейчас хотелось только одного — чтобы война побыстрее закончилось и чтобы ни один из его подопечных не погиб. — Просто твой вид навевает на меня тоску… Словно ангела смерти, спустившегося на землю в поисках жертв, вижу. Вот честное слово… Мрачно очень. Да и сама война недобрая… Даже мерзкая… Хотя, когда бывали честные войны…

Он еще с минуту бормотал под нос слова, обрывки его мыслей, но Иванна не стала ждать, когда у Китомуры закончится приступ откровенности. Женщина посмотрела на своего начальника, тяжело посмотрела, с едва заметным оттенком печали в глазах, так, словно не он, а она была старшей… А потом развернулась и вышла, стараясь не стучать каблуками. И только после этого стратег Сэй Китомура поднял взгляд на закрывшуюся за подчиненной дверь.

— Плохо… Это плохо… Это слишком плохо.

Не было никакой необходимости вызывать Иванну, слушать ее доклад, еще раз переживать страшные мгновения артобстрела. Даже находящийся в полном расстройстве чувств Китомура прекрасно понимал это. Но… Ничего не мог с собой поделать. Да, он получил информацию через коммуникатор — практически сразу получил, в полном объеме. Да, он мог передать указания подчиненной через тот же самый коммуникатор… Но… Хотел услышать человеческую речь, не искаженную электроникой, увидеть человеческое лицо вживую, а не на дисплее, наконец, просто почувствовать чужое присутствие рядом.

Китомура никогда не верил в ауру и прочую биоэнергетику, считая ученых, работавших в этом направлении, откровенными шарлатанами и бизнесменами от науки. Он был старым солдатом — прагматичным до мозга костей и допускавшим существование только того, что можно увидеть собственными глазами, потрогать собственными руками или, в крайнем случае, хотя бы услышать. Но сейчас…

Директор академии «Рассвет» чувствовал, как его убеждения рушатся и разваливаются на части. Медленно и неумолимо.

— …нет, они ничего не заподозрили.

Тень походного домика надежно укрывала Адама Голода от палящего солнца.

— …я уничтожил все следы. Система выглядит так же, как и раньше. И работает…

Здесь, в одном из глухих уголков лагеря, позади складов и вдали от любопытных глаз, можно было чувствовать себя в безопасности. Но админ игры не полагался на случай — каждые пять-десять минут он отрывался от экрана коммуникатора и пристально осматривался, раз за разом обнаруживая пустоту.

— …да, скоро. Я отключу передатчики. Посмотрим, как они попляшут без стимуляторов. В игру ведь уже не поиграешь, да и времени в Лесу не будет на «развлечения». Хотя самих…

Улыбка блуждала на бледном лице, превращаясь то в презрительную ухмылку, то в злобный оскал, а иногда становясь на удивление легкомысленной.

— …что? Вы хотите посетить Ивви лично? Инкогнито? Но разве не опасно…

Адам стер со лба пот, небрежно так стер, словно это была простая вода.

— Я понимаю, но риск слишком велик! Пока я все контролирую, но чем больше переменных…

Пальцы застучали суше и злее, будто гравий под гусеницами древнего танка. Временами этот звук отчетливо походил на громкий хруст.

— …но лаборатория. Мы поставим под угрозу секретность проекта! Да, я знаю, но… Хорошо, я сделаю это.

Админ выключил коммуникатор и, откинувшись назад, мрачно, не переставая широко улыбаться, сказал самому себе.

— Да кем он себя возомнил, этот архистратиг? Богом?

Небеса промолчали, а солнце не ослабило своего палящего давления на грешную землю. Впрочем, как и всегда… Адам Голод, последний раз скользнув взглядом по гладким стенам домиков, убрал коммуникатор и встал. Для начала ему нужно было разобраться с системой дистанционного контроля…

6

Лес раскинулся бескрайним пушистым ковром, сколько хватало глаз — справа, слева, впереди — был только он. Политый солнечными лучами, высветившими на нем узор облаков, сотканный из всевозможных оттенков зеленого. Начиная с насыщенного, сочного, как у травы альпийских лугов, и закачивая бледным-бледным, цветом слабеющих листьев. Иногда к этому изумрудному великолепию примешивался желтый, но его было слишком мало…

Лес не шумел, хотя в нем гулял зябкий и жесткий ветер, в нем не пели птицы, и не суетилась мелкая живность, вроде мышей, ежиков, белок или тех же зайцев. Не водились тут и волки с лисами, да и медведя можно встретить лишь по большим праздникам… Причем, неизвестно, кто больше испугается — животное или человек. Страх… Лес Ивви не был лесом страха, в нем не водились призраки, оборотни, вампиры и прочие существа из сказок. В нем не растворялись, как в тумане, целые армии, он не был прибежищем древних богов и культов, его история не исчезала в глубине темных веков.

Кровь… Боль… Нет, этот Лес не назовешь жадным до людских страданий чудовищем, отстраненно, как отшельник, наблюдая за течением лет, он ничего не делал, чтобы ускорить ход событий. Хотя мог — силы его были поистине огромны, ровные шеренги деревьев являлись самой большой армией на свете, а наркотик, ими выделяемый, самым сильным оружием. Лес мог запутать неосторожного путника, мог поиграть с ним, как кошка играет с мышкой, а тореро в окровавленном плаще — с ослепленным яростью и болью быком. Маня переплетением красно-желто-зеленой листвы, шумя, когда нужно, тяжелыми кронами, закрывая просветы в царственных сводах так, что весь Лес превращался в одну чудовищную залу…

Все это было Лесу по силам, но он предпочитал смотреть и ждать. Как было обещано, как было предсказано. Он ведь не являлся в полной мере живым существом, подобно людям или животным. Он не мог летать, как птица, он не мог перебраться туда, где больше влаги и тепла. Он страдал, но страдал всегда молча, он хотел жить, но продолжал любовно выращивать дерево за деревом, убирая сухие стволы павших и сметая жухлую листву. И при этом, как проклятие, над ним висел жестокий запрет человечества — не переступать черту. Если Лес смел ослушаться — деревья безжалостно выжигались, а сам он, получив чувствительный удар, откатывался назад, зализывая раны, как кошка.

Даже когда нещадно палящее солнце буквально выжигало его, испаряло последние капли влаги. Даже когда бесконечный дождь хлестал по листве, извиваясь в порывах ветра. Даже когда тот же ветер превращался в настоящий ураган и кромсал, рвал, ломал деревья… Лес терпел и ждал, молча и не жалуясь, измученный, но все еще живой. И когда наступали сумерки, когда темнота сгущалась вокруг, превращая деревья в смутные силуэты… Когда театр теней начинал свой спектакль, а каждый звук, каждый хруст сломавшейся ветки и шорох падающего на землю желтого листа, отзывался дрожью в теле неосторожного путника… Лес засыпал, отрешаясь от бренного мира.

Возможно, он видел добрые сны.

Сухое, пронзительно-желтое солнце и облака, болезненного цвета, в полном беспорядке раскиданные по небу. Сумерки неумолимо сгущались, окутывая лес, как одеялом, а в разрывы крон попадало все меньше света. Лучи будто сужались, а потом и вовсе пропадали, вяло скользя по бесконечной череде листьев. Краски насытились до предела, казалось, что вот-вот и во все стороны брызнет ярко-зеленый, с примесью едкой желтизны. Однако тени, падающие вниз, были воплощением мрака…

Ветки впивались в кожу, деревья были похожи, как братья-близнецы, так, что одну поляну не отличить от другой, а бег, безумный бег, становился продолжением сна… Рей слишком отчетливо помнила свой кошмар, а резкие, острые, как лезвие молекулярного резака, цвета делали мир зыбким, похожим на нереальность. Или игру. В которой нет победителя, а есть только побежденные. Рей, Дим, Арти, другие курсанты… Все они попали в гигантскую невидимую паутину, в удивительно живой и, одновременно, неживой Лес. И нужно быть совсем наивным, чтобы полагать, что он выпустит отряд просто так.

Впрочем, Рей не питала иллюзий и не тешила себя мечтами о светлом будущем. Хотя бы потому, что света в Лесу оставалось все меньше, а ночь неумолимо близилась, предрекая скорое появление луны, звезд и… Демонов? Если верить Арти, то именно так, если не верить, то следующими подозреваемыми становятся повстанцы Ивви, но… Слишком уж явно и просто, слишком понятно для Леса, который меньше всего походил на лес. Невероятно упорядоченный, с одинаковыми деревьями, почти без живности, он будто отрицал все принципы естественного отбора и изменчивости жизни. Он жил и был мертв, в таком состоянии преподнося сюрприз за сюрпризом.

«Боже…»

Издеваясь над чувствами того, кто не боялся смерти, но еще не встречался с ней в таком виде, перечеркивая плоть ночных кошмаров и преподнося новый, на этот раз воплощенный в реальности, перед застывшими солдатами лежали пять распростертых тел.

— Они… они… они… — голос не слушался Рей. — Это же курсанты нашей академии. Это же… ужасно!

— Привыкай, — сухо заметил Димас. — Дальше будет хуже.

Не глядя на девушку, он поднял вверх два пальца, давая знак осмотреть трупы. На удивление беззвучно, буквально скользя по рыхлой листве, замыкающие отряда, с которыми Рей пока еще не успела познакомиться, приблизились к мертвым солдатам. Первый, тот, что повыше и покрупнее, слегка походивший на добродушного медведя, поднял к небу круглое лицо и покачал головой. Мол, никаких шансов, им уже не поможешь. А второй методично и спокойно осмотрел тела, раз за разом касаясь пальцами шеи, фиксируя отсутствие пульса и переходя к следующему.

— Готовы, — наконец, сказал он, — все пятеро мертвы. Но кожа еще теплая.

— Значит, — заключил Дим. — Их убили недавно. Может быть даже тогда, когда мы слышали взрывы.

— Не знаю… — вмешался в разговор курсант, которого Рей мысленно окрестила Медведем. — Следов не видно, крови мало, тела не разорваны, не сожжены… На коже только отверстия от пуль.

— Пули, пули, пули…

— Не знаю… Но такое ощущение, что они перестреляли друг друга. Димас, видишь, как они лежат?

— Ага. Из последних сил сжимают оружие, а тела будто искорежены, смяты. Так бывает, если попадешь под очередь из автомата.

Дим задумался, Рей не могла читать его мысли, но в том, что они посвящены странной бойне, девушка не сомневалась. Так же, как и в том, что ее приятель обязательно найдет выход. Лучший выход.

— Арти, — паренек из Трастиса повернул к Диму свою источающую равнодушие физиономию. — Ты чувствуешь демонов? Ты видишь их? Тут, рядом, поблизости?

Юный демонолог с явной неохотой закрыл глаза и притих, Рей на мгновение показалось, что он не дышал, а лишь прислушивался к происходящему вокруг. Долго прислушивался, буквально впитывая в себя звуки, вбирая каждый едва различимый шорох, каждое дуновение ветра или биение сердца в груди товарища. А потом и вовсе настолько отстранился от действительности, что казалось — Артиус Хэйли уснул и видит странные сны. Наверное, цветные. Наверное…

— Нет, — Арти распахнул глаза, налитые кровью и застарелым страданием. — Пусто. Мы — единственные.

Единственные кто? Рей очень хотелось задать этот вопрос, но она, неожиданно для самой себя, испугалась. Не того, что ее не поймут, не того, что ее посчитают сумасшедшей. Ну… разве что, самую малость. А вот другой момент, более важный и существенный… Девушка боялась своих товарищей, опасалась их, как пассажир, стоящий на перроне, опасается приближающегося поезда. Ведь под ногами сырой бетон, ведь прошедший недавно дождь сделал опору зыбкой и неустойчивой…

— Замечательно, — сказал Дим, демонстрируя просто-таки восхитительное спокойствие, именно спокойствие, а не равнодушие, как у демонолога, или жадный интерес, как у двойки замыкающих. — Тогда осмотримся здесь получше. Особое внимание уделим трупам — нужно точно узнать, от чего они умерли.

— От чего, от чего, — фыркнул Медведь. — Застрелили друг друга. Только непонятно, что за взрывы мы слышали… Может, галлюцинация?

— Коллективная? — скептически поднял бровь Арти, стоявший в стороне, ближе всех к деревьям. — Маловероятно. Скорее игры демонов. В древних сказках есть существа, живущие в лесу и сбивающие людей с пути…

Дим только отмахнулся.

— Нам не до фольклора сейчас. Да и в психиатрическую клинику я не тороплюсь.

— Но взрывы…

— А что взрывы? Мы их слышали, но не видели. Мы даже не можем со стопроцентной уверенностью утверждать, что эти звуки были именно звуками взрывов.

Арти, стоявший в такой позе, что казалось через мгновение он рухнет на невидимый и очень мягкий диван, лениво слушал слова Дима, скорее игнорируя лидера группы, чем соглашаясь с ним. Медведь располагался чуть впереди, заслоняя своей немаленькой конституцией лицо ближайшего к Рей трупа, за что девушка уже не раз и не два мысленно поблагодарила здоровяка. Дальше полусидел-полустоял второй замыкающий, которого Рей про себя назвала мангустом, причем сначала ей казалось, что к этому вертлявому и худому пареньку больше подходит сравнение со змеей, но змеи… Девушка не любила змей, более того, шипящие и шуршащие своими грязными чешуйками пресмыкающиеся вызывали у нее неприкрытое отвращение. Поэтому — мангуст, убийца змей, маленький и ловкий. А еще…

«Дим… он опять… переключился».

Под сенью темнеющих крон, укрытый тенью, не замечающий падающих на него желтых листьев… Приятель Рей стоял, будто изображая из себя статую Зевса-громовержца, стоял, важно взирая на поле недавнего боя, стоял, спокойно и ровно отдавая разумные и логичные указания… И ни капли страха или сомнений не было в тускло пылающих зрачках — темно-оранжевые, они походили на огоньки индикаторов, обозначающие состояние полной готовности. К сражению? К непредвиденной ситуации? Скорее всего — и к первому, и ко второму, и еще к какому-нибудь третьему, четвертому, пятому…

Рей приближалась к отчаянию, холодок пробежался по ее коже, сердце сжималось, как от нехорошего предчувствия, а в мыслях была лишь зияющая пустота. Девушка смотрела на Дима и каждый взгляд приносил ей боль, она осознавала, прекрасно осознавала, что приятель сейчас не в том состоянии, он не будет слушать слова, которые она скажет… Он вообще сейчас ничего и никого, кроме себя, не слышит. И, самое странное, он абсолютно прав, поступая так, но…

«Как я могу ему помочь? Спасти… Нет, не только Дима, нас всех… Как?!»

Да уж… Металл автомата наливался тяжестью в отнюдь не могучих руках, ночь надвигалась стеной, пожирая тени деревьев, а Рей стояла в центре, растерянная и злая. Причем, в первую очередь на саму себя. Ее взгляд метался по сторонам, а ствол оружия выискивал злобные рожи повстанцев — безуспешно, конечно же. Рей играла роль часового, но играла скорее для успокоения нервов, чем надеясь действительно защитить товарищей. Которые даже не смотрели на нее…

— На земле крови нет…

Мангуст сел на корточки и перевернул несколько павших листьев.

— Здесь тоже…

Медведь нахмурился, свел брови и превратил лицо в страшную маску. Ему не нравилось происходящее, а больше всего — отсутствие видимого противника, которого можно нашпиговать металлом и на этом дело закончится. Всякие загадки, тайны, недосказанности… Здоровяк терпеть не мог лишних сложностей. Пострелять в удовольствие — да, дышать адреналином, пробираясь по лесу или каменным джунглям — всегда пожалуйста, терпеть боль и лишения — без проблем, лишь бы кормили хорошо…

— Тихо, — сказал он, — как в могиле.

На это Дим мог только усмехнуться, что лидер группы сразу же и сделал.

— Ты там был? Что-то сомневаюсь.

— Да-а-а-а… — протянул беспечно хлопающий длинными черными ресницами Арти. — Не нагнетай обстановку, а-а-а-а? И так уже скучно…

— Не шумите, — Мангуст, почти распластавшийся по земле, пригнув голову и почти касаясь носом палой листвы. — Запах… Очень слабый запах крови… В самом низу… Идет от земли…

Он принюхался, втягивая воздух через широкие ноздри. Потом еще раз и еще. Пытаясь уловить нечто едва заметное, «мангуст» напрягся, весь вытянулся, почти превратившись в отважного зверька-охотника. А потом…

— Быстро… — мертвым голосом произнес он. — Быстро… все… ВНИЗ!

И сам вжался в землю, словно пытаясь погрузиться в нее всем телом, а через пять мучительно долгих секунд, тишину разорвали оглушительные взрывы, превратившиеся в настоящий ураган пуль.

— Неплохо, — Арти позволил своему телу упасть вниз, демонолог буквально парил, раскинув руки и падая на ковер палой листвы, но оружия так и не выпустил, а сочащиеся кровью глаза были на редкость довольны. — Все начинается.

Пули свистели, вспарывая холодный воздух, в проплешинах над головой виднелись мутные осколки небесного свода. Но солнца не было. И звезд, и луны… Ничего, кроме маленького кусочка спектра.

— Адово семя! — Дим среагировал мгновением позже, но беспокоился лидер группы не за себя. — Ложись, дурная башка! Ложись!

Проделав немыслимый кульбит, изогнувшись, как цирковой гимнаст, и покрыв одним стремительным прыжком почти десяток метров, парень буквально вонзился в живот Рей, сбивая девушку с ног, увлекая ее на жесткую холодную землю.

— Спа… си… бо… — только и смогла прошептать спасенная. — Дим… ты…

Дыхание участилось, а звон в голове, вызванный ударом, освежил мысли, направив их в другую сторону… Рей думала, но совершенно не о том, о чем стоит думать, попав под вражеский обстрел. Она думала, как приятны прикосновения Дима, как один звук его дыхание заставляет ее трепетать, как отдаются в теле удары его сердца, как что-то теплое касается ее лица… Теплое и липкое… Как…

«Кровь?!»

Рей скосила глаза, сразу заметив косую полосу, черную как смоль, пересекающую лицо Дима. Черта проходила через щеку, оканчиваясь в миллиметре от правого глаза, а с самого края из нее торчала, вгрызаясь в плоть, уродливая, пропитанная кровью, ветка. Обломок дерева, изогнутый, как мясницкий крюк, напоминал выступившую наружу кость, весь какой-то неровный, покрытый буграми, он привлекал внимание, да так, что Рей не могла отвести взгляд. В темно-зеленой глубине ее глаз отражались капли, стекающие вниз, капли, оставляющие жирный липкий след, капли, набухающие, как почки.

«Кап-кап-кап… Будто слезы…»

Дрожь волной прокатилось по телу девушки, ей хотелось освободиться, вырваться из объятий приятеля, приятных даже в такой ситуации. Она чувствовала себя, как бабочка, запертая в плотный кокон из самых разных эмоций — страха, раздражения, любопытства, тревоги, непонятно откуда взявшейся нежности и… ядовито-желтой зависти к тем, кому посчастливилось находиться далеко-далеко от проклятого Леса Ивви.

«Тишина».

Прошло немало мгновений, прежде чем Рей сообразила, что звуки стрельбы исчезли, растворились в лабиринте листьев и веток, упали на землю злыми цилиндрами пуль. Стараясь не дышать, чтобы не спугнуть хрупкое безмолвие, девушка оглянулась, хотя и с трудом — тяжеленный, как ей казалось, Дим лежал сверху, не двигался и всячески мешался, будто пудовая гиря, привязанная к ноге заключенного.

Шея глухо хрустнула, но Рей не обратила на это никакого внимания, сейчас она во все глаза разглядывала поляну… точнее, поле боя. Находящееся, кстати, в очень приличном состоянии — если не считать раскиданных то тут, то там человеческих фигур, пейзаж не вызывал подозрений. Тем более что в тусклых отблесках уходящего света нельзя было понять — живые или мертвые люди устроились здесь на «отдых», соблазнившись сумеречным спокойствием.

Арти, чьи глаза в темноте были просто-таки кровавыми рубинами в оправе из бледной кожи, пристально смотрел на Рей. И не просто смотрел, а буквально пялился, сметая одежду, отделяя плоть от костей, препарируя, как лягушку. Это был циничный взгляд опытного хирурга, определяющего, как лучше сделать разрез, какой сосуд пережать, что отсечь, а что оставить.

«Так смотрит бог, на бренные творения свои…»

Пришла мысль, насколько неожиданная, настолько и безумная. И девушка, не в силах больше играть в гляделки, переключила внимание на следующий объект — Мангуста, сейчас больше походившего на здоровенную змеюку. Тот все вынюхивал и высматривал, водя своим чутким носом из стороны в сторону. Девушка не представляла, что солдат чувствует, сама она из запахов ощущала только затхлый дух земли, да слабый аромат палой листвы. И крови, конечно же, но кровь это понятно, это близко, это то, что течет в венах, пульсируя в такт ударам сердца.

С трудом отведя взгляд от пресмыкающегося курсанта, который не спешил подниматься с земли, Рей посмотрела на Медведя, точнее глаза девушки расширились, а рот скривился в неслышном крике, когда она увидела здоровяка, ненужным мешком валяющегося в тени одного из деревьев.

— Минус один, — безразлично прокомментировал Арти, давно заметивший то, что Рей разглядела только сейчас. — Счет не в нашу пользу.

Девушка, мгновенно вспыхнув, отодвинула в сторону тушу Дима, на удивление вялую и расслабленную. Практически непроницаемая темнота, окутавшая поляну, нисколько ее не смутила, а недавний обстрел казался делом несущественным, канувшим во мраке веков и вряд ли грозящим в ближайшем будущем.

— Артиус, если не ошибаюсь, Хейли, — подчеркнуто холодно обратилась Рей к демонологу. — Не соблаговолите ли Вы уступить желанию моей скромной персоны и сию же минуту… — на миг девушка прервалась, скудный свет отразился от ее обнаженных зубов, а все присутствующие будто бы услышали отчетливое «клац!», — закрыть ваш грязный рот. Пожалуйста.

Выпрямившись во весь рост, Рей ласково улыбнулась… Примерно так же улыбается палач, прилаживающий голову жертвы в петлю. И тот факт, что все они были здесь такими жертвами ничего не менял.

— Да без проблем, — на этот раз маска равнодушия и презрения получилась у Арти не такой убедительной. — Больно надо распинаться тут…

Он отвернулся, прижимая к себе винтовку, словно мать — младенца. Разве что баюкать и колыбельные петь не стал. А может, просто голоса не было… Рей усмехнулась, хотя больше всего девушке хотелась плакать. Но слезы так похожи на кровь…

— Заканчивайте споры, — Дим, наконец, очнулся и сразу же вцепился в автомат. — Хотите, чтобы и вас подстрелили? Нет? Тогда молча — молча! — осмотрите окрестности, старайтесь не шуметь, не дышать и… Не умирать.

Лидер группы холодно усмехнулся. Похоже, вновь переключившись в режим «робота», он разом успокоил расшатавшиеся нервы. И, заодно, избавился от всех чувств, сомнений и сожалений.

«Интересно, а сейчас он помнит?»

Да уж… Дим так ловко навострился уходить от неудобных ощущений и, всегда следующих за этим, мыслей, что Рей казалось — он переключается специально. Словно ребенок, который считает, что если закрыть глаза — все проблемы исчезнут, и тот здоровый хулиган больше не будет грозить увесистым кулаком, а мир сменит краски, превратившись в яркий калейдоскоп сменяющих друг друга цветов. Неужели он настолько боится самого себя, своих истинных мыслей и чувств? Невероятно… Но, похоже, что так оно и есть. Иначе чего Дим изо всех сил старался спасти ее, пожертвовав даже героической физиономией? Ведь уродливый шрам, разорвавший щеку, отнюдь не добавлял юноше вистов…

«Стоп. Если бы он не свалил меня на землю, то я бы уже кормила червей… Как Медведь… Боже… Ведь он именно меня спас! Из нас двоих он выбрал меня! И… если бы не я, человек, даже имени которого я не успела узнать, остался бы жив. Боже…»

Сказать, что Рей внезапно поплохело — не сказать ничего. Она чувствовала подступающую тошноту, а внутри будто разлился бетон, мгновенно стиснувший стальной хваткой все ее органы. И сжимающий, сжимающий, сжимающий… Она радовалась, хотя и радость была какой-то отстраненной, ненастоящей, что остальным солдатам не до нее. Дим решетил кроны деревьев, с запасом, щедро тратя патроны на бессмысленный огонь вслепую — ведь никто не знал, где именно прячется противник. Арти, проявив невиданную для него активность, мелькал за деревьями, то сливаясь с их тенями, то скользя по шуршащему ковру листвы хищным зверем — натуральный волк, не иначе. Что до Мангуста: он не изменял себе и рыскал, практически ползком, изредка поднимая от земли флегматичное лицо.

Одна лишь Рей ничего не делала, но ее никто не трогал — все равно толку никакого, кроме вреда…

Массивные ботинки впечатывали листву в землю, ветки ломались и падали, когда сильные руки в черных перчатках убирали их с дороги, а закованный в одежду «рыцарь», в котором с трудом можно было узнать Мани Пуллита, шел через Лес Ивви, не торопясь, но и не теряя зря времени. Уже ставшее привычным нелепое пальто, ярким пятном выделялось на фоне сумрачной зелени, а топот ног, казалось, должен был переполошить всю округу, выманив повстанцев из шалашей и землянок.

Но странный путник не боялся их, как не боялся и одинаковых, как фонарные столбы, деревьев, обступивших его со всех сторон… Точнее, леса он, может, и опасался, да только этот Лес гасил все его страхи, как ливень гасит пожар. Ведь здесь все выхолощено, выметено, вытравлено кислотой — насекомые, мелкие животные, птицы, никого не найдешь, даже при желании. Будто их и не было никогда…

— Квадрат пять, первый вектор, расстояние десять километров, время… — плотно сомкнутые губы и прозрачный, как горный хрусталь, взгляд придавали Мани сходство с каменным изваянием. — Вполне достаточное.

Не сбавляя хода, он скользнул взглядом по экрану навигатора — просто убеждаясь, что идет в правильном направлении — и убрал электронного помощника в нагрудный карман. Убрал и тщательно застегнул все застежки. Мани, конечно, понимал, что насекомых в Лесу Ивви нет, что местность стерильна, как операционная перед приездом комиссии, но… Понимать одно, а чувствовать — совсем другое. Следователь, наблюдатель и просто пройдоха с детства боялся и ненавидел мелкую гадость, которая ползает, летает и плетет тенета. И каждый раз, встречаясь с «дикой» природой он укутывался с ног до головы, превращаясь в натуральный кокон…

— Гадость, — Мани отмахнулся от невидимых мошек… а может, просто древесная пыль сверху просыпалась. — Быстрее, быстрее…

Он ускорил шаг, буквально вбивая подошвы в почву, оставляя на ней свои отпечатки и… Вяло покачивая головой, будто в такт своим мыслям, Мани Пуллит ураганом проносился сквозь лес, оставляя позади шум и сломанные ветки. Так, словно он хотел, чтобы долгожданные повстанцы его, наконец, обнаружили…

Когда Диму надоело тратить патроны, а Мангуст, обшарив все в радиусе трех десятков метров, вернулся и развел руками, Арти, который тоже времени зря не терял, глубокомысленно заметил:

— Пусто.

Лучше и не скажешь. Действительно — пусто. Никаких следов, никаких повстанцев, вообще ничего. Только шесть трупов на земле: ждут упокоения, только даже этого оставшаяся четверка солдат дать им не в состоянии…

— Мы не можем тут оставаться… — неуверенно начал Дим, но, наткнувшись на усмешку демонолога, добавил в голос стальных ноток. — Если потеряем еще час-два, то останемся в темном лесу с неработающим навигатором.

— И разделим участь своих предшественников, — с непонятной радостью подхватил Арти. — И ляжем, как листья, на хладную землю, и забудут нас, как…

— Слушай, заткнись, а? — лидер группы прикрыл лицо рукой, но Рей успела заметить злобный оскал… похоже, ее приятель на грани. — И так проблем хватает.

— А будет еще больше, — вмешался Мангуст, чей вкрадчивый шепот уж очень напоминал шелест ветра. — Я осмотрел все трупы… Все они убиты выстрелом в голову.

Он выпрямился и приложил палец к виску — здесь, мол, пуля вошла в голову жертве. Потом покосился на мертвого «медведя» и помрачнел.

— Как же так? Мы ведь видели… — Дим настолько растерялся, что девушке стало его жалко… обратное переключение случилось слишком быстро, а ведь парень еще не отошел от последнего стресса. — Следы на животе, спине…

— Да, да, следы… — кивнул «мангуст» и, с явной неохотой, добавил. — Но смертельным оказалось ранение в голову. Причем, работал, вне всякого сомнения, опытный снайпер. И еще… В нашего товарища попала только одна пуля — в висок. А остальные…

Солдат с минуты жевал потрескавшиеся зубы, не решаясь продолжить.

— А остальные… — хмурое выражение сменилось нездоровой бледностью, а в глазах затаился неприкрытый ужас. — Прошли мимо.

Как так? Рей живо вспомнила бешеные лица солдат, оглушительный грохот очередей, свист пуль над головой. Их было много, очень много… И ни одна не попала в здоровяка, стоявшего в самом центре поляны? Невозможно! Этого просто не может быть! Это… Безумие.

«Похоже на виртуальный симулятор… Но это ведь не игра! Это настоящий мир! Или… не совсем?»

Девушка обернулась, ища ответа в глазах Дима, но нашла там лишь растерянность и боль. Тусклые огоньки зрачков, красный с вкраплениями ржавчины, которая разъедает, разъедает, разъедает… Не только мысли, но и тело: Рей могла поклясться, что сердце приятеля готово сломать ребра, вырвавшись из груди, и броситься наутек, лишь бы оказаться подальше от заколдованного леса. Что толку от твоих навыков, если организм не способен выдержать заданного темпа? Что толку от программы, заложенной в мозг, если ты не в состоянии ею пользоваться?

Несмотря на все обиды, Рей жутко жалела неудачливого курсанта, который и лидером-то стал, потому что выбора особого не было. Из серого кардинала превратиться в пусть маленького, но начальника, причем, на войне, причем, на партизанской войне. Ответственность, тяготы, лишения… И никакой определенности — они даже врагов еще в лицо не видели, при этом умудрившись потерять одного из своих. Да уж… Такого злейшему недругу не пожелаешь, а Дима Рей давно противником не считала, наоборот, умный собеседник, интересный и непредсказуемый, он мог стать отличным другом… Или даже больше, чем другом.

«И о чем это я думаю?»

Рей смутилась, она старательно отгоняла от себя лишние мысли, но воспоминания о прикосновении Дима к ее щеке пылали так же сильно, как и румянец на коже. Благо сейчас темно и никто не увидит, а то вопросами замучают. Особенно Арти… Вот уж кто даст ее приятелю фору в том, что касается язвительности и подколок. Дай этому хищнику палец — он отхватит руку, другую, и еще повезет, если живым останешься. А то ведь с потрохами слопает и не поморщится — этот бесчувственный самоуверенный позер и не на такое способен. И эта выпотрошенная куриная тушка, с куцым, как солдатский паек, восприятием, будет придираться к Диму?

Праведное негодование бурлило в Рей, как кипящая вода в котле, еще чуть-чуть и вырвется наружу, обжигая всех вокруг едкими словами и ядовито-зеленым свечением прищуренных глаз. А в первую очередь достанется некоему Артиусу Хэйли, который сейчас самодовольно спорил с лидером группы, убеждая остаться и устроить засаду. Аргументы демонолога сводились к глупости снайпера и традициям, почерпнутым из старых книг: похоже, не только Рей с Димом любили почитать что-нибудь эдакое на сон грядущий.

— Преступник всегда возвращается на место преступления, — процитировал чужие слова Арти. — Дабы пожать плоды дел своих.

— Ну и? — слишком уж поспешно возразил Дим. — Ну, вернется он, ну встретим мы его… Ну, убьет он еще и нас.

— Не убьет, — презрительная улыбочка отметала любые сомнения в успехе предприятия. — Если все правильно сделаем…

— Если все правильно, если сделаем, — передразнил лидер группы. — Если, если. Мы ставим себя в полную зависимость от случая… Слышал про русскую рулетку? Когда один шанс из шести умереть? Когда стреляешь и не знаешь, будет сейчас вспышка и длинный черный тоннель или опять пронесет? Ты этого хочешь?

— Нет. Я не вижу риска. Если все правильно рассчитать…

— Опять если! Слушай, приятель! Мы не на полигоне, не на тренировочном задании и даже не в тире свои задницы просиживаем! Это настоящая война, понимаешь? НАСТОЯЩАЯ!

— Понимаю. Поэтому и предлагаю лучший вариант, — с железобетонным упорством продолжал настаивать юный демонолог, оказавшийся, ко всему, еще и юным тактиком. — Если мы сбежим, то не сможем выбирать поле боя… Кроме того, я хочу лично подстрелить этого мерзавца.

Арти вновь продемонстрировал просто-таки филигранное владение мимикой — чуть-чуть сдвинув уголки губ, он превратил усмешку в жадный оскал голодного волка. Только клыков не хватало, да рычания, зато темно-красные, как гранат, глаза дали бы фору любому плотоядному зверю. Солдат из Трастиса был невероятно доволен, он считал, что убедил лидера или, по крайней мере, пошатнул уверенность в том, что отряду действительно нужно идти дальше. Но… у Дима имелось иное мнение.

— Что?! Лично?! — желтые глаза вспыхнули, наглядно демонстрируя превосходство чистого огня над дикими и непослушными животными. — Острые ощущения? Адреналин? Адово семя… А вы хоть думаете, что рано или поздно мощная когтистая лапа напряжения схватит вас за голову? Положит пальцы на виски и сожмет черепушку так, что останется только тихо поскуливать от нестерпимой боли…

Он не выдержал и сплюнул, после чего, утирая губы грубой тканью перчатки, продолжил, недобро поглядывая на собеседника.

— Ты видел его? Ты знаешь, почему исчезли все пули? Ты сможешь противостоять ему? — Дим выставил вперед раскрытую ладонь, не давая собеседнику возразить. — Знаю, знаю, на словах ты герой… А на деле? Сможешь противостоять невидимому и, возможно, несуществующему оппоненту? Врагу, о котором тебе неизвестно ровным счетом ничего? Это, как бой вслепую, но в драке с завязанными глазами у тебя остаются остальные органы чувств… А тут? Тут ты не видишь ничего, слышишь то, чего нет, а запах… Пахнет только лесом и сыростью, ведь так?

— Так, — важно кивнув, подтвердил Мангуст. — Никаких посторонних запахов я тут не обнаружил.

— Во-о-о-от… — чуть подобрел Дим. — Игра, если для тебя это все действительно игра, идет по чужим правилам, а это значит, что мы изначально в худшем положении. А это значит, что нам могут с легкостью показать всю глубину наших заблуждений относительно состоятельности нашей же подготовки. Артиус, чтоб тебя, Хейли! Очнись! Мы не солдаты! Мы не профи! Мы просто долбанные мутанты, над которыми ставят очередной эксперимент!

— Черт с вами… — солдат прижал правую ладонь к груди, но не слева, где сердце, а по центру, надавив большим пальцем на кадык. Словно изображая магический знак… Защитный? Может быть. — Попадетесь демонам, тогда и вспомните мои слова. Только поздно будет!

Последнюю фразу он прошипел, да так качественно, с чувством, что самая отъявленная подколодная змеюка удавилась бы от зависти. Впрочем, Дим его стараний не оценил.

— Говори, говори… — лидер зевнул, скорее для собственного успокоения, чем демонстративно, назло ершистому собеседнику. — Только не заговаривайся… Ладно. Выдвигаемся.

— Постой! — подал голос Мангуст, все это время тихо сидевший в сторонке. — Дим, вот ты говорил про невидимого врага…

— Да, говорил.

— То, что он снайпер — понятно. Что дикий аттракцион «увернись от пули» оказался простым… ну, или не очень, миражом — тоже понятно. Но…

— Но? — удивился Дим. — Есть еще что-то странное?

— Да… — солдат на пару мгновений замялся. — Почему он не убил нас сразу? Всех? Зачем это… все?

— Зачем? — лидер отряда пригладил волосы… Спокойно пригладил, без лишней суеты. — Потому что иначе мы бы в него не поверили.

И замолчал, не сказав больше не слова, оставив каждого наедине со своими мыслями. Да уж… Если Рей только впала в еще большую задумчивость, размышляя над идеей материализации иллюзий, а Мангуст тихонько хмыкнул и продолжил сканировать окрестности (по большей части с помощью невероятно чуткого носа), то господина Артиуса Хэйли проняло. Хорошо так проняло, до самой глубины души — демонолог то хватался за грудь, то крепко сжимал винтовку, то бросал многообещающие взгляды на братьев по оружию, то пытался высмотреть в сумрачном небе хотя бы одну звезду. И молчал, скорее из гордости, чем за неимением слов… Хотя, кто его знает.

Так продолжалось некоторое время — минут пять или семь — показавшееся солдатам настоящим марафоном терпения. Дим, несмотря на свои громкие заявления, не спешил продолжать путь, причем, по причине весьма прозаической — навигатор испустил последний дух, погасил лампочку и не издавал ровным счетом никаких звуков. А вслепую пробираться через лес… Бррррр. Лучше уж засаду устроить.

Мангуст, со спокойствием древнего йога созерцал окрестности, не забывая чередовать зрение и обаяние. Автомат при этом возлежал у него на коленях, готовый в любой момент огрызнуться короткой очередью в любом, указанном хозяином, направлении. Ведь по стрельбе у него всегда были высокие оценки… Одни из лучших во всей академии.

Арти, словно следуя примеру товарищей, тоже немного посидел тихо, причем, по сторонам смотреть не стал — слепо уставился на свою ладонь, в которой ничего не было, и замер, как одно из окружавших его деревьев. Правда, выдержи ему хватило минуты на три, после чего юный демонолог забеспокоился, начал ерзать на месте и, наконец, встал, накинув на лицо маску притворного безразличия.

— Есть идея.

Он ни к кому конкретно не обращался, но и глухой бы понял, что слова Арти адресованы в первую очередь Диму.

— Что? Опять?

— Не опять, а снова… — запасы самоуверенности демонолога росли с каждой секундой. — Дим Димыч, а я ведь знаю, где находится Сердце Леса Ивви.

Дим помолчал с минуту, переваривая услышанное. Потом еще минуту глупо смотрел на собеседника, после чего, совсем забыв про Рей и Мангуста, переспросил едва слышным голосом.

— Сердце… Леса… Ивви?

— Оно самое, — пьедестал, с которого Арти поглядывал на остальных, приподнялся на пару километров, окунувшись в облака. — Та цель, ради которой нас сюда забросили.

— Но другие отряды…

— С ними нет связи.

— Но откуда ты…

— Считай меня экстрасенсом.

— Но…

— Ты, кажется, сам хотел идти? Совсем недавно? — в голосе юного демонолога прорезалось ехидство. — Или уже передумал? Весь такой ветреный… Да?

— Нет, — отрезал Дим. — Хорошо, мы выходим прямо сейчас.

Он оглянулся.

— Рей, ты замыкаешь построение… Наш великий проводник — первый, будет показывать дорогу. Я — следом. И… Ладно. Выступаем.

Лидер группы еще раз осмотрел поле странного боя, за миг задержав взгляд на теле убитого Медведя.

— Как все неправильно…

Через минуту они убрались с злополучной поляны, что Рей восприняла с невероятным облегчением. Война войной, но столько убитых… да еще и тех, с кем учился в одной академии… Невольно морозец по коже бежит, сердце начинает чаще биться, а мысли приобретают багровый оттенок. Не очень-то приятно… Девушка не оглядывалась, но еще долго, невыносимо долго чувствовала смерть, оставшуюся где-то сзади… Она поежилась и ускорила шаг, стараясь не отставать от группы, буквально кожей ощущая, как Лес торопливо смыкается за их спинами.

7

— Стабильность мира нарушена, — сказал первый голос. — Наша безопасность под угрозой.

— Мы не можем поддерживать высший режим секретности, — вторил ему другой. — Режим тревоги «Шторм» ограничивает возможности сектора внутренней безопасности.

— У нас большие сложности, — подытожил третий. — Любое неосторожное действие раскроет нас перед врагами.

— Враги…

— Наши враги…

— Их много…

— Михаил? — засомневался первый. — Архистратиг стар и заигрался в войну. Его интересуют только битвы, но не мы. Его устраивает установившийся порядок.

— Он непредсказуем, — возразил второй. — Мы не знаем, чего ожидать от существа, помешанного на кровопролитии.

— Старик, ограниченный маниакальным пристрастием к войне… — третий впал в задумчивость. — Его легко контролировать, что мы и делали все это время. Достаточно время от времени бросать подходящую кость.

— Верно…

— Так просто…

— В наших руках…

— Но больше, чем Михаил, меня беспокоит наш главный ученый, — продолжил перечислять первый голос. — Я говорю о…

— Архистратиге Габриэле.

— Начальнике сектора разработок и исследований.

— Верно, именно о нем… — согласился первый. — Мы не знаем, что ему известно о нашем триумвирате.

— Многое…

— Он, как кислота, разъедает любую дверь… Рано или поздно Габриэль докопается до всего…

— То есть — до нас, — уточнил первый голос. — Это плохо, если рассматривать подобную перспективу в отдельности. Но имеется еще кое-что.

— Кое-кто, — сказал второй.

— Опасный и неуправляемый, — добавил третий. — Архистратиг Уриил. Руководитель сектора общественных интересов.

— И в сферу интересов этого архистратига входит весь мир, включая наш сектор, — вновь уточнил первый голос. — Мы у него на ладони, но о нем не знаем практически ничего. А неделю назад наши люди и вовсе потеряли Уриила из вида. Похоже, он сбежал от этих горе-наблюдателей.

— Мы не можем заменить собой подчиненных, — загрустил второй голос. — Мы должны смириться с ошибками.

— И предупредить новые, — согласился третий. — Пока не поздно.

— Хорошо сказано, правильные слова… — продолжил первый. — Но не забывайте про эксперимент.

— Он на грани срыва.

— Наш агент работает плохо. Пришло только одно сообщение, за день до войны.

— И мы не знаем наверняка, что сейчас происходит с подопытными, — добавил первый голос. — Мы не знаем, может ли повториться провал годичной давности.

— Пришлось уничтожить целую партию…

— Чувствительная потеря… Столько ценного материала пропало зря.

— А сейчас есть риск полностью провалить исследования, — заключил первый голос. — Формально подопечные Габриэля должны были помогать нам, но на деле, судя по развитию событий, именно его сектор повинен в произошедшем. Они умышленно подставляют нас… Но, возможно, у архистратига есть и иные цели.

— Мы не знаем…

— Слишком мало данных…

— Вмешаемся? — спросил первый. — Или позволим Михаилу поиграть с детищем Габриэля?

— Пусть играют…

— Мы соберем камни…

— Пусть, — согласился первый голос. — А мы будем наблюдать со стороны.

Если раньше Лес казался мрачным и чуждым, то сейчас буквально на глазах оживал — ветер брал все более высокие ноты, хлесткие порывы холодного воздуха били по лицу, так что не отличишь — то ли через заросли продираешься, то ли прямиком в снежный буран угодил. И отсутствие собственно снега мало утешало — от острова Ивви можно ожидать любой пакости, а уж устроить посреди лета маленькую зиму — совсем пустяк. Учитывая современные достижения науки и техники. А если к этому прибавить магию, мистику и прочую потустороннюю лабуду — получается взрывной коктейль похлеще древнего нитроглицерина. Рванет — костей не найдешь. Если вообще будет кому искать…

Ко всему прочему деревья, мелькавшие вокруг, как километровые отметки, вдруг, ни с того ни с сего, будто обретая собственную личность, начали меняться. Нет, они не трансформировались в сказочных дендроидов, и длинные скрюченные пальцы веток не потянулись к затерявшимся в Лесу солдатам. Да и сами ветки ничуть не изменились, а листва все так же плотно закрывала ночное небо. Вот только…

«Они другие. Не такие, как раньше… Они… Разные».

Ощущения, возникшие, когда отряд убрался со злополучной поляны, никуда не исчезли, напротив — укоренились, пустили всходы, заняли все мысли Рей. Она чувствовала, что с Лесом происходят странные метаморфозы и, хоть не понимала их причины, невольно сравнивала это… С людьми. С очень большой и очень упорядоченной толпой. Хотя нет, слово «толпа» здесь неуместно… Там нет этого порядка, там хаос, объединенный общей страстью… А тут…

«Порядок. Абсолютный порядок. Настолько идеальный, что зубы сводит, как зимой от мороженого».

Девушка пыталась развить мысль, но в голову лезли только картинки, давным-давно увиденные в Сети — величественные военные парады и много-много солдат и техники. Идут в ногу, с каменными лицами, а впереди, как предводители — музыканты из военного оркестра, играющие бравурные мелодии… И все искусственно — буквально пропитано заводской смазкой и запахом химии.

— Дим… — негромко, на грани слышимости, позвала Рей. — Дим!

— Что?

— Что-что, — не удержался от реплики Арти. — Не видишь? Твой приятель соскучился. Совсем, видно затосковал без твоего крепкого плеча.

Мангуст промолчал. Ему не было дела до склок между курсантами, а нужную информацию он и так мимо ушей не пропустит. Типичный флегматик скрещенный с ленивым домашним псом. Только высунутого языка не хватает — и не отличишь…

— Что тебе, Рей? — в тоне Дима явственно проступили нотки раздражения. — Только проснулся или что? Опять в облаках витаешь?

— Облака не причем, — девушка с трудом проглотила обиду, но все же смогла удержать эмоции в узде и не ответить грубостью на грубость. — Проблема в Лесе.

— А что с ним? — вновь влез в разговор юный демонолог. — Лес, как Лес, даже потусторонние силы есть — все, как полагается.

— О, боже… — если бы Дим не держал в руках тяжелый автомат, то непременно развел бы их в стороны, показывая, что, мол, не хочет иметь к этому повернутому на мистике зануде никакого отношения. — Ты о чем-нибудь другом думать можешь? Достал своими демонами.

— Достал? — хищно облизнул губы Арти, чего в темноте не разглядишь, конечно, но уж больно жест эффектный. — Да я и не начинал еще доставать! Так, примеривался просто, почву прощупывал… Хех, если бы было, что прощупывать. Вы все такие примитивные, ужас!

— Адово семя… — произнес Дим сквозь зубы. — Ты заткнешься когда-нибудь?

— Тебе не нравятся мои слова? Ой, какие мы нежные!

— Ты даже не представляешь, насколько…

— Насколько? Дай на глазок прикину… Так, рост, вес, объем талии…

Увлеченные пикировкой, спорщики совершенно позабыли про Рей, которая, собственно и начала разговор. Им так нравилось злить себя и собеседника, так нравилось играть словами, перекатывая звуки на языке…

— Я вам не мешаю? — две недовольные физиономии разом обернулись к девушке. — Ничего что я тут, рядом пристроился?

— Пристроил… ся? — Арти намеренно выделил окончание слова. — Да нет, ничего. Постой.

— Постой, постой… Постой! — Дим нахмурился, пытаясь поймать ускользающую угрем мысль. — Ты что-то говорил про Лес…

Отряд остановился на очередной полянке, и лидер смог повернуться к девушке всем телом, а не выворачивать и без того уставшую за день шею.

— Если это окажется ерундой, если мы потеряем время впустую… — Дим выразительно взглянул на Рей. — Тогда у тебя под глазом появится аккуратный фингал. А может и два — под левым и под правым. Исключительно для симметрии.

— Давай без дешевых фраз из дешевых фильмов… — девушка не особенно боялась угроз приятеля, но ее сильно обеспокоил тот факт, что он опустился до подобных высказываний. Что-то случилось? Что-то разладилось у него в душе? Чувства… Что он чувствует? Рей не знала… А Дим не хотел говорить. — Твое дело, как относиться к моим словам, но… Лес Ивви — живой.

Арти, выслушав это с глубокомысленным видом старого профессора, принимающего экзамен у глупых студентов, позволил себе усмехнуться. Но вслух ничего не сказал, оставив ответ на откуп лидеру группы. А тот… Дим самым натуральным образом растерялся — хлопал огненными глазами, озирался и мял в руках автомат, словно это была мягкая игрушка.

— Э-э-э-э… — наконец, промямлил он. — Вообще-то любой лес живой.

— Не в этом смысле. Не так, как растения. Эти деревья, они… — Рей, сам не понимая зачем, отступила назад, скрываясь в обширной бесформенной тени. — Они как люди. Они разные, у каждого свой характер… Но все вместе они единое целое. Один гигантский организм. И…

Договорить она не успела — пронзительный треск резанул по нервам, заглушая прочие звуки, ветер вдруг умер, падая на землю сухими листьями, а в паре метров от них рухнуло вниз нечто большое и темное, погребая под собой долгий и невероятно мучительный день…

Почти непроглядный мрак наступившей ночи и чужеродный лес не доставлял Адаму Голоду ровным счетом никаких неудобств. Может потому, что Лес Ивви был настроен по отношению к админу игры весьма и весьма благожелательно, а может и потому, что сам админ знал местность от и до. И не только по картам: на электронных схемах местности, равнодушно взирающих с экрана, часто не указаны какие-то мелочи, нюансы, не имеющие значения в глобальном смысле, зато в локальном…

Адам быстрым шагом продвигался вперед, ветви деревьев будто избегали угрюмого человеческого силуэта, пытались, насколько это возможно, уклониться в сторону. Админ проходил через лес, как острая игла через ткань, не встречая сопротивления, не теряя времени попусту, не отвлекаясь на созерцание мрачной атмосферы. Он выбирал только твердую местность, ловко избегая неровных овалов болот, которые прочно засели у него в памяти, обходя овраги и небольшие возвышенности.

Окружающий пейзаж совершенно не цеплял сознание расчетливого курсанта, проскальзывал мимо, тут же исчезая в глубинах памяти. Да, Адам в иной момент подумывал, правильно ли он устроил с антеннами, не пойдет ли что не так, как планировалось. Он думал о том, что любой долгосрочный расчет ненадежен, а если при этом все идет, как по маслу, без сбоев и неудач — верный признак приближающейся бури. А как можно избежать катастрофы? Правильно — как следует пораскинуть мозгами, причем, не в прямом смысле, а просто хорошенько напрячь извилины, просчитать все, что просчитать можно, а остальное отдать на волю случая — предварительно как следует подстраховавшись.

«Габи смотрит на шаг вперед… Даже на два или три… Как он раскусил эту скотину Мани Пуллита! Никогда бы не подумал…»

Админ размышлял о провидческих талантах Габриэля, но, вместе с тем, немного завидовал своему шефу. Ведь, прекрасно понимая, что до архистратига ему расти и расти, Адам Голод хотел большего… Да, у него есть способности, влияние, доступ к информации… Да, это много, это очень много, но когда видишь перед собой живой пример человека с невероятными способностями, почти абсолютной властью и знающего буквально все на свете, поневоле начинаешь комплексовать.

И Адам Голод, единственный воспитанник академии «Рассвет» не обладающий двойным сознанием, был в этом плане наиболее уязвим…

«Когда Габи достигнет цели… Когда этот чертов выпендрежник победит… Пусть только попробует забыть про меня! Пусть рискнет! Я напомню… Оооо! Уж я-то напомню!»

Теша себя подобным образом, админ, не сбавляя шага, улыбнулся. Недобрый оскал буквально прорезался на лице Адама, будто рука невидимого скульптора дрогнула, и линия ушла вверх и в сторону, изуродовав маску спешащего по своим делам ученого. Теперь курсант походил на больного, у которого свело мышцы, причем больного, упивающегося своей болью, цедящего ее капля за каплей, до самого дна… Чтобы ничего никому не досталось.

Впрочем, вряд ли нашелся бы человек настолько неблагоразумный, чтобы пытаться приставать к Адаму, который строил из себя злого гоблина из сказок. Только, в отличие от упомянутого фантастического существа, админ был вполне реален и… неумолимо двигался к своей цели. Да, лес его не интересовал, он и так знал об этом объекте достаточно, а повстанцы… он мог только посмеяться над громким и не соответствующим действительности словом. Лучше уж просто врагами называли или, к примеру, условным противником.

«Вива архистратиг!», — даже мысли Адама насквозь пропитались едкой иронией, — «Идея с повстанцами была поистине великолепна… Правда, с равным успехом на эту роль можно назначить комаров, мух или комиссию по контролю за правильностью. Никакой разницы».

Адам немного посмаковал мысль, осматривая ее со всех сторон, а потом без жалости выбросил, сосредоточившись на основной задаче. Арти, Рей, Мани… Все они были рядом, в Лесу Ивви, всех их админ чувствовал, как едва заметную пульсацию сосуда у себя на шее. Эту темную изогнутую полоску он всегда ненавидел, она была уродлива, она делала уродливым самого Адама… Как юноша ни прятал свою «метку», как ни пытался замаскировать вечно незаживающий шрам — без толку, все, кто хотел, знали об этой особенности админа, и только страх удерживал их от насмешек и перешептываний за спиной.

Чужеродный сосуд, чужеродная кровь, тягуче просачивающаяся по нему, непрекращающаяся пульсация, отдающаяся звоном в голове и постоянной головной же болью. Причем, такое украшение было у Адама с первых дней жизни: как только он родился, как только набрал в легкие воздух и закричал, как только открыл глаза и его зрачков коснулись первые лучи света, на тонкой шее, змейкой скользя по нежной коже ребенка, устроился псевдошрам. Иногда казалось, что он смотрит на окружающих оценивающе, как пришелец из другого мира, иногда он с любопытством поглядывал на юношу… По крайней мере, админу так казалось.

Но всегда, с самого начала и до самого конца, эта метка приносила боль — и душевную, и физическую. Адам жутко стеснялся своего «уродства», он постоянно чувствовал пульсацию черного сосуда, а головная боль никогда не прекращалась… Но, что самое странное, юноша, дай ему возможность все переиграть, не стал бы избавляться от метки. Напротив, сверхчеловеческая, почти потусторонняя чувствительность, стала неотъемлемой частью существа по имени Адам Голод. Черная вена билась, а в голове возникали картинки, цифры, слова, будто информация прямиком закачивалась в мозг через этот сосуд, будто вместо крови там текли пакеты данных, электронные сигналы, настойчиво стучащие в двери сознания…

Метка порой окунала юношу в непроглядную бездну боли, порой ему хотелось умереть — отстраненно, без острого порыва или какого-либо подобия чувств. Порой он хотел послать мир к черту… Но никогда, ни при каких обстоятельствах он бы не стал избавляться от уродливого шрама. За долгие годы, проведенные в академии, он привык к своему спутнику, сплошь и рядом пользуясь буквально сыпящейся с неба информацией, готовыми ответами на любые вопросы. И отказаться от этого… Ну, уж нет. Пусть будут страдания, пусть боль преследует его до последнего дня…

Курсант академии «Рассвет» Адам Голод давно все для себя решил.

В первый момент Рей подумала, что у нее начались галлюцинации, что разлитый в воздухе наркотик пробежался по ее нервам, ударив прямо в мозг, в те участки, где обрабатывается поступившее от глаз изображение. И от ушей, и от кожи… Потому что падающие вокруг деревья вызвали натуральный взрыв чувств. Она видела, как стволы спокойно укладываются в подобие громадного деревянного квадрата, она слышала грохот и шелест, вспыхивающий время от времени оглушительный треск и приглушенный свист рассекаемого листвой и ветками воздуха.

Это не могло быть правдой, это не могло происходить на самом деле… Но было и происходило. Против воли Рей, которой больше всего хотелось сейчас закрыть глаза и прикрыть ладонями уши, выбросив к черту оружие и запасные обоймы, которые она, зачем-то, все время держала в руке. Девушка, как и трое других курсантов, не могла выбраться из импровизированной клетки — через густую крону пробраться сложно, но можно, да вот где гарантия, что деревья перестали падать? Где гарантия, что за пределами квадрата они не встретятся лицом к лицу с очередным древесным снарядом?

«Влипли… Точнее, приплыли… Точнее… Черт!»

Запутавшись в собственных мыслях и переживаниях, девушка не сразу заметила перемену, произошедшую с ее приятелем Димом. А когда, наконец, обратила внимание на скрюченную фигуру лидера отряда, то едва удержалась, чтобы не броситься наутек сломя голову — и плевать на падающие деревья, живой лес и непроглядную темноту. Лишь бы убраться отсюда, от этого…

«Как в моем сне…»

Бывший хулиган и пройдоха, бывший крутой боец и лидер отряда… Именно бывший — потому что в нынешнем состоянии Дим только одеялом и подушкой на больничной койке командовать мог. Сгорбившийся, весь дрожавший, как отчаянно цепляющийся за ветку сухой лист, курсант Рах пытался встать, выпрямиться в полный рост — но безуспешно, каждый раз падая на колени и снова поднимаясь… Снова и снова…

Его лицо выглядело счастливым, а глаза смотрели сквозь Рей, сквозь кроны деревьев, туда, где, наверное, приклеились к чернильному небосводу блеклые пятнышки звезд. Шрам на щеке, было затянувшийся после специального геля, вновь кровоточил, черные капельки скатывались по коже, оставляя полосы. Иногда они пересекались, образуя странный рисунок, отдаленно напоминающий решетку. А пальцы… Одной рукой Дим держался за грудь, будто сдерживая тяжелое, шумное дыхание, а вторая блуждала по лицу, размазывая теплую соленую жидкость… И только серая полоска медбраслета тускло поблескивала, придавая картине резкость, напоминая, что это не мираж и не порождение чьей-то больной фантазии…

«Реальность… Это — реальность… Это происходит на самом деле…»

Мысленно твердила Рей, которая могла лишь догадываться о том, что твориться сейчас в голове у Дима. Да и Арти с Мангустом пребывали в некотором ступоре — первый потому, что все шло не так, как он предполагал, кровавые полоски алели в страшных глазах, а на лице застыло удивленно-растерянное выражение. Второго же больше испугал странный древопад, он озирался по сторонам, выискивал какой-то смысл в шевелящихся на ветру листьях, порывался убежать, вырваться из кольца, в который их заключил Лес Ивви.

— Гест, Морт! Ко мне! — внезапно прокричал-проскрипел Дим, отдавая приказания воздуху перед собой. — Обходите справа! Справа, я сказал!

Он рванулся, не устоял на ногах, рухнул вниз, размахивая рукой, с которой слетали темные брызги. Униформу усыпали желтые листья, умытое кровью лицо было ликом дьявола, но Дим смог подняться самостоятельно, хотя и потратил на это изрядную часть оставшихся у него сил.

— Вы же не скажете никому? Не скажете, правда? — жалобно-детский голос исходил ни от кого-нибудь, а от лидера отряда, который сидел на земле, скрестив ноги, и чуть ли не пускал пузыри, как младенец. — Я больше так не буду… Ай! Больно-о-о-о!

Дим горько заплакал, роняя мутные красноватые слезы.

— Форма? Разве это форма, солдат? — истерические нотки прорезались в его тоне. — Адово семя! Не армия, а шапито! Хоть бы себя в порядок привели! Хоть бы…

Он неразборчиво забормотал себе под нос, сцепляя и расцепляя липкие пальцы.

— Я знаю! Я знаю, что эксперимент! Ну и что?! Во всем нужен порядок!

— …слушай, я же пошутил, ну, правда… ты ведь не обижаешься?..

— Адово семя! И что мне теперь делать? Как разбираться с этим хаосом, а? У меня другие обязанности, я…

— Мама! Папа! Где вы? Почему оставили меня одного… Где вы?! Где…

Голос Дима с каждой фразой, с каждым новым словом становился тише. Звуки слетали с его губ, как невидимые снежинки, пробирая невольных слушателей буквально до кости. А он все говорил, исчерпывая себя до последней капли…

— Где вы… Где ты… ты… Мишель!!!

Неожиданный крик почти сразу превратился в отчаянный хрип умирающего, Дим согнулся пополам и закашлялся, в свете появившейся на небе луны его волосы казались пламенем костра, а неумолимо наступающий со всех сторон мрак — стаей диких зверей, терпеливо дожидающихся, когда огонь погаснет… Ну, когда же… Когда…

— Ми… — из последних сил начал Дим, но хватило его только на один слог, после чего бывший лидер отряда окончательно осел на землю, закрыв измученные глаза.

Арти, находившийся ближе всех, пришел в себя первым. Хоть он и выглядел жутковато, с ощетинившейся, как еж, шевелюрой и бешеными багровыми глазами, в которых плескалась темень зрачков, но сумел нацепить неубедительную улыбочку и высокомерно вздернул нос.

— Наш доблестный предводитель перегрелся на солнышке и теперь отдыхает… Как неосмотрительно с его стороны!

— А сам-то… — не выдержала Рей, которая чувствовала, что еще чуть-чуть и она устроит истерику почище димасовской. — Током долбанутый любитель демонов… Где же твое хладнокровие? Где самоуверенность?

Юный демонолог ответил презрительным взглядом из-под кустистых бровей и постучал указательным пальцем по виску.

— Вот здесь.

— Вижу, вижу… Сплошная кость.

— Ко-о-о-ость? — протянул Арти, критически оглядев девушку. — Вот уж где кости сплошные… Не зря тебя Щепкой звали.

— Откуда…

— Оттуда, — солдат вперил указательный палец в серебристый круг луны. — Я не глухой и слушать, что говорят другие, умею.

— Каким местом, интересно, ты слушал? И вообще… Вообще… Что ты можешь знать?!

Рей оборвала себя, иначе точно бы поцапалась с нахальным Артиусом Хэйли не на жизнь, а насмерть, и подбежала к скрюченной фигуре Дима, который казался сейчас таким беспомощным, таким слабым, таким… Уязвимым. Как колосс, глиняные ноги которого раскрошились, рассыпались, утонули в глубоком море, а потом тем же путем последовал и сам исполин, каменно улыбавшийся до тех пор, пока полностью не скрылся в мутной неспокойной воде. Он просто не выдержал собственной тяжести, просто не выдержал…

— Дим… — шептали губы девушки. — Очнись, пожалуйста…

Арти скептически наблюдал за ее попытками. Возможно, ему стоило вмешаться, растолковать дурехе, что если происходит смешивание уровней сознания, то тут уже ничего не поделаешь… Только срочная госпитализация поможет — и то не факт. Но неважно, пусть… пусть сидит над ним, как у постели больной матери. Пусть. Меньше будет говорить, сбивая Арти с проторенной тропинки мыслей…

— Да, Рас, я получил указания… Нет, не думаю, что это ошибка… Да, понимаю, ты ничего не можешь сделать, я не виню тебя…

Сэй Китомура, мрачный, как грозовая туча, склонился над коммуникатором. Разговор со старым приятелем не клеился: во-первых, тот сразу дал понять, что дружба дружбой, а служебные обязанности нужно выполнять неукоснительно. Во-вторых, сама тема была на редкость деликатной и сильно попахивала щупальцами интриг, протянувшихся из других секторов — внутренней защиты, исследований и разработок, общественных интересов. И приказ…

— Безумие, — тихим голосом заключил директор академии. — Что они творят… Зачем…

Шумная тень стратега из штаба тут же вылила на него поток бессмысленных слов, фраз, почти не связанных между собой. Собеседник говорил про трения между архистратигами, про интересы человечества, про риск повторения Катастрофы… Но Китомура прекрасно понимал, что это лишь отговорки: реальных причин его давний друг либо не знал, либо предпочел скромно умолчать о параноидальных наклонностях Михаила (слухи слухами, но дыма без огня не бывает), о разногласиях среди руководства сектора внешней защиты, о тупике, к которому они все быстро приближались… Одна из этих причин сыграла? Или все вместе?

— Рас… — все так же еле слышно сказал Китомура. — Я никогда тебя не просил об одолжениях… Ты же знаешь… Я ненавижу просить… Быть обязанным… Но сейчас… Задержи наступление. На час-два, не больше… Чтобы я успел отвести своих ребят… Это же дети, Рас… Дети, понимаешь?!

Силуэт на экране огрызнулся короткой очередью слов. Сухих и равнодушных, словно речь шла не о живых людях, а о цифрах отчета… Погибло сто человек или двести — какая для них разница? Лишняя причина окончательно завалить неудавшийся эксперимент и утереть нос стратегам из ведомства Рафаила. А цена… Какая? Сытые господа из штаба не пострадают, а солдат всегда можно набрать новых, благо среди переселенцев полно молодых ребят и девчонок, готовых с радостью променять бедную голодную жизнь на сытое размеренное существование в академии. Когда точно знаешь — что, куда и зачем. Когда не надо думать, ведь за тебя уже все решили…

— Рас… — предпринял директор последнюю попытку. — Хотя бы своих людей не губи почем зря… Отзови десантные шаттлы… Антенны, которыми лагерь утыкан, как еж — иголками, сейчас перенастроены… Особым образом… Любой летательный аппарат рухнет, не долетев пяти километров до нас… Пожалей людей, Рас…

Электронная тень только посмеялась и ответила, что не верит старику, который даже в своей академии не может порядок навести. И вообще… Пусть лучше о себе подумает — одурманенные боем и кровью бойцы не станут разбираться, где тут заслуженный стратег, а где враги. Вломятся в лагерь, как стадо обезумевших слонов, и начнут крушить все, что под руку попадется. Так что…

— Я понял, Рас, я все понял… Все, без исключения… — Китомура окончательно угас и сник, ему даже не хотелось спорить, уговаривать, сопротивляться. — До связи… Хотя, наверное, больше не увидимся…

Он не стал выключать коммуникатор — дождался, пока стратег из штаба сам закончит разговор. А потом, когда экран погас, и комната погрузилась в просто-таки могильную тишину, долго думал — стоит ли объявлять тревогу? Или попытаться эвакуировать всех, кого можно? Но ведь в лагере сейчас только половина курсантов…

— Посылать их в этот проклятый Лес было ошибкой… Я не знал… Откуда я мог знать?!

Правая рука, в которой все это время директор держал пузырек с лекарством, скользнула вниз, а пальцы разжались, выпуская стеклянный флакончик на свободу. Он упал, ударился о пол — звонко, показалось даже, что стекло треснуло, разбилось, но нет — злополучный предмет покатился дальше, исчезнув под шкафом с книгам, после чего, наконец, затих. Китомура, который мог разглядеть только неясные тени пальцев, закрыл глаза, плотно-плотно сомкнув веки, сжимая их со всей силы, будто так пытаясь прогнать усталость. Он видел красно-желтые пятна, меняющие форму и сливающиеся, он не слышал ничего — с улицы в кабинет не проникал ни один звук, он чувствовал только тяжесть во всем теле.

Руководитель академии «Рассвет» Стратег Сэй Китомура просто устал, просто слишком устал…

Дальше они отправились вдвоем: Рей и Арти, проводник и ведомая, тот, кто знал путь, и та, что знала, зачем они вообще пришли в этот проклятый Лес. Юный демонолог, хотя с момента ссоры, а потом и несчастного случая с Димом, прошло всего-то полчаса, уже совершенно успокоился. Он размеренно — не очень быстро, но и не теряя времени зря — продвигался вперед, увлекая за собой и прицеп в виде одной очень сильно расстроенной девушки. Арти, похоже, не сильно беспокоило ее психологическое состояние — лишь бы не слетела с катушек, как Дим, а переживания… Переживет, не переломиться.

Раз в минуту он оборачивался назад, убеждаясь в сохранности «груза», в карих глазах отражалась пустота, а багровые разводы чуть поблекли, уже не пугая окружающих (правда, теперь эта окружающая была в единственном экземпляре) сходством с проявлениями потусторонних сил. В общем, воцарилась хрупкая идиллия, спокойствие, которому жить до первого столкновения с загадочным снайпером или до очередного древопада.

Арти не хотел говорить, берег дыхание и полностью сконцентрировался на Лесе, напоминая приникшего к прицелу стрелка. Что до Рей — девушку слишком уж сильно донимали тревожные мысли. Как она не гнала от себя черные думы, как не пыталась избавиться от мрачных предчувствий, но тщетно — с тем же успехом можно было разгонять нависшие над головой тучи простым серым зонтиком.

«Дим остался… Там еще этот… мангуст… Но их только двое!»

Не то чтобы девушка сомневалась в способностях солдата, не то чтобы враги скрывались за ближайшим деревом, только и ожидая, когда же выпадет удобный момент, чтобы добить «раненого»… Мангуст, оставшийся прикрывать Дима, пока не прибудет вызванный шаттл, несомненно сможет продержаться, защитит товарища и выживет сам. Но… Опять это проклятое, невыносимое но…

«Выдержит ли Дим? Он и так на грани… Он почти провалился куда-то туда… В другой мир… В мир собственных грез… Сумеет ли он выкарабкаться? Успеют ли ему помочь? И… Я очень хочу… Я хочу только одного… Чтобы он жил! Пусть я умру… Пусть все умрут… Но Дим… Пусть он выживет… Черт-черт-черт! Ну почему все всегда так!».

Она не замечала расстегнутых пуговиц на груди, давно слетевшего и затерявшегося где-то в палой листве берета, веток, которые хлестали особенно ожесточенно, словно кто-то сорвал невидимый стоп-кран, отбросив все ограничения… А Лес, Лес был живым, он молча следил за солдатами, выжидая, не торопясь, чувствуя себя хозяином. Еще бы… Эта бесконечная армия деревьев точно знает, кто и где находиться, а самое главное — где находится пресловутое Сердце. И, при всем этом, не пытается им помешать… Не спутывал корнями ноги, не шумел кронами, заглушая звуки, не устраивал непроходимых зарослей.

«Лес играет с нами… Он думает, что мы не сможем ничего сделать… Пусть. Пусть думает… Когда мы доберемся до Сердца — уже поздно будет что-либо предпринимать… Я… Его… Уничтожу».

Рей, наконец, справилась со своими чувствами и впервые за долгое время улыбнулась. Такой улыбкой, от которой кровь стынет в жилах и даже у бывалых головорезов начинается нервный тик. А ее спутанные волосы развевались на ветру, напоминая корону дьявола…

8

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять — эту старую истину солдат, которого Рей называла мангустом, знал назубок. Эти слова были его кровью и жизнью, ему постоянно приходилось терпеть, убивать вяло текущее время и тянуть, тянуть до последнего, выбирая удобный момент. Родись юноша лет на триста раньше — быть ему охотником, одним из лучших, если не лучшим. Все данные для этого имелись, даже с лихвой: наблюдательность, выдержка, чуткий нос и глаз, как у настоящего орла. Для снайпера качества тоже не лишние, но… Мангуст не любил убивать. Одно дело палить по ненастоящим, неживым мишеням, а совсем другое — обрывать чью-то судьбу. Не важно, плохой человек, хороший…

Впавший в излишнюю задумчивость, солдат, дернулся, как от удара, сразу же принюхался, жадно втягивая прохладный воздух, и оглянулся, выискивая любое движение. Для верности он, не опуская глаз, несильно, но чувствительно укусил себя за руку — детская привычка, способ проверить спишь ты или нет… А так же быстро привести себя в состояние полной боевой готовности. Правда, Мангуст не думал, что бороться с сонливостью придется так скоро… похоже, сам Лес Ивви, изображая энергетического вампира, вытягивал силы из людей, случайно попавших в его пределы.

Солдат поежился и любовно погладил спусковой крючок. Холодное прикосновение металла успокоило и вселило уверенность. В конце концов, у него есть оружие, из которого Мангуст стреляет не хуже таинственного снайпера. В конце концов, в детстве ему уже приходилось попадать в передряги, где все решала выдержка и умение ждать. Вот и сейчас солдат удобно устроился в тени кроны одного из упавших деревьев — луна светила где-то далеко, где-то в небе, над головой, ветер разбивался об импровизированную преграду, услужливо принося с собой запахи, а звуки…

Кроме легкого шелеста листьев, да такого же тихого поскрипывания веток ничего не было слышно. Да, уши у Мангуста сильно уступали в чувствительности глазам и носу, что, конечно, неприятно, но не смертельно. Вряд ли найдется враг, который сможет подобраться незаметно, и, при этом, не имеющий абсолютно никакого запаха. Конечно, есть еще невидимый снайпер — солдат так и не смог найти следов на той поляне, ни отпечатков, ни примятой травы, ни сломанных веток. Даже чуткий нос оказался полностью бесполезен против этого призрака…

Мангуст вновь насторожился, уже второй раз за последние пять минут. Ему сильно не нравилось происходящее, все было неправильно, не так, как должно. И враги неправильные, и лес… И другие солдаты вели себя не лучшим образом — ну разве может лидер группы слететь с катушек в самый ответственный момент? Развалиться, как старый покосившийся домик — на побережье, говорят, их много осталось — не устоявший под порывом шквального ветра. Разве так должно быть? Курсантов ведь готовили! И не один день, не два — целых три года! Три! Года! Эх…

Листья, густая крона умершего дерева, требовательно зашумели, обрывая путь очередного порыва ветра. Что-то было в этом звуке странное, тревожное донельзя и солдат, всегда спокойный и уравновешенный, резко обернулся. Слишком резко и слишком поспешно, так, что в первый момент едва не выронил оружие, а потом едва не спустил курок… Еще через секунду он недоуменно пялился на темные чешуйки листьев, слегка посеребренные лунным светом. Сзади ничего не было, никакой опасности, но удивление у Мангуста вызвал не этот факт, а собственное сердце, зашедшееся, как тревожная сирена. Оно судорожно сжималось и разжималось, будто с неохотой проталкивая кровь по сосудам. Оно билось, постоянно соскакивая с ритма, как лошадь, получившая шпору, оно словно пыталось убежать… Как сам Мангуст час назад.

Мысли, как по команде зашевелились в голове солдата… мрачные мысли, недобрые и раздраженные. Это были в основном воспоминания из детства: как каждый в их компании ставил себе особую метку, а когда «мангуст» отказался, то все ополчились против него. Как он поспорил с самым здоровым и жестоким парнем, что продержится дольше в «испытании болью». И те бесконечные часы настоящего ада. И то, как его чурались, называя нежитью и зверем — мол, человек не может вынести такого. И он остался один… Потом было еще много разного. Того, о чем лучше не вспоминать. Того, о чем лучше навсегда забыть…

«Мангуст» сидел в тени упавшего дерева и невидяще смотрел вперед. Он ничего не мог разглядеть там, в мешанине темнеющей зелени, а в смешно оттопыренных ушах метался шум беспокойной листвы…

Пульс взбесившейся вены усилился, Адаму казалось, что по злополучному сосуду течет не кровь, а кипящая лава — она обжигала кожу и тело, она проникала глубоко, охватывая шею пылающим кольцом. Словно удавка затянулась и начала медленно сжиматься… Админу пока хватало воздуха, но он понимал, что это ненадолго. Если не поторопиться, если не добраться до цели… Кто знает, что тогда случиться.

«Быстрее, быстрее».

Адам Голод бежал, не разбирая дороги. Жгучая боль затопила его разум, накатывая волна за волной. Он уже почти ничего не видел и не слышал, а чувства… Админ знал, где находится Димас Рах — чуть ли не с точностью до миллиметра — ощущал близость Арти и господина Мани Пуллита так, словно они были его братьями-близнецами. Смутные силуэты деревьев были просто точками на воображаемой карте, луна, звезды и фиолетово-черные облака сливались в одно бесконечное полотно, фон, оттенявший землю…

Черная вена невыносимо пылала, огонь уже охватил все тело, а мысли разлетались искрами, исчезая без следа… А потом боль схлынула, уступив место леденящему холоду: ветер, казалось, пронизывал Адама насквозь, одежда не капли не защищала… не лучше, чем рваное одеяние какого-нибудь нищего. Админ игры поежился, за доли секунды наводя порядок в голове, после чего замедлил шаг и остановился. Вместе с ним остановился и ветер, как по команде, словно кто-то дернул стихию за ошейник, указывая на место.

Стараясь не издавать лишних звуков, Адам Голод достал пистолет и снял оружие с предохранителя. Патроны юноша проверять не стал — не было необходимости — а вот слегка подрагивающую руку пришлось успокоить. Админ схватил себя за запястье и держал с минуту, пока дрожь не унялась, после чего приложил шершавую ладонь к шее, чтобы, ощущая сквозь кожу биение чуждого сосуда, прогнать лишние мысли.

«Так… Только цель… Только главная цель…»

Толчок. Изображение расплылось, распалось на отдельные цвета: зеленый, желтый, черный, синий, белый. Толчок. Сквозь мешанину красок проступило две фигуры: солдаты, один из которых лежал, а второй сидел, сжимая в руках оружие. Толчок. Разноцветные кляксы в спешке уползли за края картинки, уступая место пробивающимся из несуществующей земли деревьям. Кусочек Леса Ивви окружил двоих курсантов, Адаму даже показалось, что он слышит дыхание второго, того, что с автоматом… А потом все исчезло: изображение, боль, хрустальный звон в голове и глухие удары крови в черной вене.

Адам выдохнул — все же сеанс сверхвидения дался ему нелегко — и осторожно, держа пистолет в вытянутой руке, направился по направлению к цели.

«Дим… До тебя каких-то сто метров… И ты совершенно беспомощен… Забавно».

Пока причин радоваться не было, но админ позволил себе улыбку. Он любил, когда события развивались по его сценарию…

Никогда он не сомневался в правильности принятого решения, никогда еще он не жалел, что попал в академию «Рассвет». И пусть другие говорили, мол, выбора не было, мол, любое разумное существо предпочтет жизнь смерти… Пусть говорят, у самого «мангуста» на этот счет имелось особое мнение. Да и свое пребывание на злосчастной планете под названием Земля он никогда жизнью не считал… Так, бессмысленное существование, не более того. А самое интересное заключалось в том, что Мангуста отсутствие сияющей где-то впереди цели, несбыточной, но сладостной мечты или еще какой отнюдь не математической абстракции ничуть не беспокоило. Ну, нет и нет… И не надо.

Вот и с выбором так: предпочитаешь свободу — умирай, хочешь жить — живи, а не клевещи почем зря на свою хромую судьбинушку. Валявшегося в отключке Димаса Мангуст и вовсе считал слабаком: кинуть товарищей в самом сердце вражеской территории это не просто почти преступление, это предательство в первую очередь себя. Уж если взялся, то хоть издохни, хоть истрать кровь до последней капли, но — сделай. А иначе… Зачем вообще ввязываться в заварушку? Чай не тренировка, чай не в игрушке сидим…

Он откинулся назад, чуть закопавшись в листву упавшего дерева, и затих. Ничего не происходило, вот уже больше часа вокруг лишь тишь, да гладь. Мангуст поневоле успокоился, это самое спокойствие охватило его целиком, от сознания, до самой мелкой мышцы. Руки, сжимавшие оружие, стали вялыми, а сам солдат натурально клевал носом, с трудом удерживая вертикальное положение. Еще немного и он просто заснет…

Первую пулю, прошедшую через грудь, Мангуст даже не заметил. Ему показалось, что острая ветка ткнулась в спину, а потом, почему-то, ребра впереди заныли и через пальцы, которые солдат инстинктивно прижал к одежде, начало сочиться теплая и липкая жидкость. Похожая на малиновое варенье, которое он пробовал лишь один раз в жизни. Только почему в голове так шумит… Почему уши ничего не слышат, не улавливают даже шороха листьев… Почему силы утекают вместе с этой черной и липкой штукой… Почему в глазах потемнело, а мысли улетучились, как дым…

Недоуменно взирая на окровавленную ладонь, Мангуст рухнул вперед, так и не проронив ни единого слова.

В воздухе пахло смертью. Конечно, этот запах нельзя ощутить просто так, даже самый чуткий нос не уловит едва заметного аромата угасания… Для этого нужно кое-что большее, нежели просто очень хорошие рецепторы. Не зря ведь провалились эксперименты, в которых пытались воссоздать органы чувств… Еще бы — откуда у машины возьмется интуиция живого существа? Откуда появится это озарение, когда информация словно с неба падает, появляясь в непроглядных глубинах космоса и исподволь проникая в сознание, если самого сознания у электроники нет, а единственная связь — не с космосом, а с источником питания?

Адам Голод знал это все лучше, чем большинство людей… Именно он сейчас, уже не таясь, приближался к тому месту, где лежал один убитый и один слетевший с катушек солдат. Админ шел, разгребая ботинками листья, и чувствовал, как разливается запах смерти, как частички несуществования разлетаются в стороны, пробираясь все дальше и дальше. А еще… Еще он чувствовал свое превосходство — над безымянным солдатом, над Димасом, который всегда строил из себя крутого, а когда дошло до дела — спекся, над электроникой, которая слушалась админа игры, как хорошо обученная собачка. Адам был доволен — как никогда прежде — и почти счастлив — впервые в жизни.

— Странно… — Мангуст оказался неожиданно тяжелым, и админу пришлось попотеть, переворачивая тело на спину. — Пф… И почему я не сделал этого давным-давно? В окружении врагов, постоянно терпеть и ждать… Как китайский мудрец, который сидел у реки и видел, как мимо проплывают трупы недоброжелателей. А зачем, спрашивается?

На высказанный требовательным голосом вопрос Лес Ивви, конечно же, не ответил.

— Незачем! Вот! — продолжал страшно довольный Адам. — Пулю в сердце, заряд плазмы в грудь, мину под ноги… Короче — в расход и удалить с концами из системы учета и контроля. Тем более что дело-то плевое…

Он отошел на шаг назад и прижал ладонь к шее, отчетливо ощущая кожей черную вену, которая, напоминая сытую кошку, разве что не мурчала. В серебристом свете луны лицо админа казалось особенно бледным, а взгляд, метавшийся от одного распластанного на земле тела к другому, едва не искрился.

— И это один из лучших? — презрительно фыркнув, он тут же демонстративно, будто забывая, что находится в полном одиночестве, сплюнул. — Вопиющая беспечность…

Слюна зашипела, оседая на желтой поверхности сухого листа. Адам слышал это отчетливо, словно звуки рождались прямо в у него в ушах. Ничего удивительного: злополучный сосуд и не на такое способен, уж сверхчувствительность для проклятого кусочка чуждой плоти — мелочь, пустяк, не стоящий особого внимания.

— Замечательно… Замечательно!

Убитый Мангуст перестал привлекать внимание Адама, и разговаривающий сам с собой админ полностью переключился на Дима. Он склонился над бесчувственной жертвой, на всякий случай коснулся пальцами артерии, проверяя пульс, после чего, мурлыкая под нос веселую песенку, достал коммуникатор. Набрать нужный код труда не составило, благо на память Адам никогда не жаловался, а уж цифры так и вовсе впечатывались в его память сразу, стоило только посмотреть на них.

— Да-да… — админ тщательно удалил из голоса радостные нотки. — Шаттл… Координаты? Сейчас сообщу… Да-да, как можно быстрее… Тут… хм… Раненый… Да-да, в тяжелом состоянии… Хорошо, жду.

Коммуникатор полетел в сторону, глухо бухнувшись о землю. Адам больше не нуждался в нем, как не нуждался в Мангусте или в солдатах, что остались в лагере и совсем скоро будут раздавлены. Раздавлены в лепешку, оказавшись между молотом танковых колонн регулярной армии и наковальней Леса Ивви. В совсем далеком прошлом говорили — между Сциллой и Харибдой — но Адам Голод не знал этой сказки…

— События набирают ход, — сказал первый голос. — Политика игнорирования реальности становится опасной.

— Наши позиции трещат по всем швам, а сектор внутренней безопасности теряет популярность, — мрачно добавил второй. — Если тенденция продолжится — нас реформируют, переподчинив трем архистратигам.

— Но время еще есть, — возразил третий. — Нам нужно сделать выбор…

— Вмешаться? — уточнил первый, хотя все и без того знали, о чем речь.

— Именно. Столкнув регулярную армию и охранные системы сектора разработок и исследований, Михаил убил сразу несколько зайцев… И все они были нашими.

— Ты преувеличиваешь, — вновь возразил третий голос. — Архистратиг, несомненно, хочет уничтожить плоды нашей многолетней работы… Но, кроме этого, им движут и другие мотивы — нанести удар по Габриэлю.

— Лаборатория острова Ивви.

— Мы слышали о ней… Много плохого. Даже очень плохого.

— И давно планируем устранить этот объект.

— Без особого успеха, кстати, — с легким раздражением сказал первый голос. — Для нас лаборатория — как заноза в известном месте. И вытащить не получается, и проблем масса…

— Вот именно что — масса, — проворчал второй. — У Габриэля много проектов… И Лес Ивви не самый опасный из них.

— Это так… Мы отвергли запрос на ритуальное жертвоприношение, но… Подобная мелочь не остановит истинного ученого.

— К тому же, мы знаем конечную цель архистратига… — сказал первый. — Он хочет воссоздать единого бога.

— Хочет повторения Катастрофы? — выверенная доля черной злобы просочилась в тон второго. — Хочет погубить всех нас? В том числе и себя?

— Габриэлю все равно… — заметил третий, которого, похоже, не сильно заботила собственная участь. — Он и перед Катастрофой не особенно беспокоился о последствиях.

— Большинство проблем человечества — его вина, — констатировал первый голос. — А это и НАШИ проблемы.

— Но мы не можем…

— Устранить архистратига Габриэля… Это — главная сложность.

— Нет, — внезапно возразил первый. — За нас все сделает Михаил. Именно поэтому…

— Не вмешиваться? — в голосе второго сквозила неприкрытая обреченность.

— Наблюдать со стороны? — спокойствию третьего можно было только позавидовать. — Неплохой план. Но у него есть недостаток — мы не сможем влиять на события.

— Есть идеи получше?

— Нет…

— Хорошо. Тогда подождем еще немного.

— Жаль, звезд не видно, — самым невинным тоном заметил Арти. — Эти деревья все небо от нас закрыли.

Рей, старавшаяся идти след в след, чуть не навернулась, наткнувшись на корень дерева, возникший из ниоткуда. Сказать, что девушка удивилась — ничего не сказать. Какие, к черту, звезды? Какое, к черту, небо? Или крыша юного демонолога по причине сильного стресса отправилась за димасовской?

— Ты что, головой о ветку звезданулся? — миндальничать с проводником «курсант Мерри» не собиралась. — Что за бред несешь?

— Это не бред, — спокойно возразил Арти. — В детстве я часто смотрел на небо, на светящиеся, как блуждающие огни, точки. Я знал, что они называются звездами, но больше ничего не знал, только думал о людях, живущих там. Ведь если каждая звезда — целый мир — то он должен был населен, верно?

— Неверно, — проворчала Рей. — Все известные планеты — необитаемы. Там даже тараканов не водятся. И крыс — тоже. Не говоря уж о нам подобных. То бишь гомо сапиенсах.

Несмотря на напускное раздражение, девушка была не прочь поболтать о чем угодно — хоть о звездах. Лишь бы Дима каждую секунду не вспоминать. И не терзаться напрасными угрызениями совести…

— Не водятся, ты прав, — демонолог превратился просто-таки в земное воплощение непредсказуемости. — Но это сейчас мы умные и все знающие. А в детстве…

Он махнул рукой, будто однокрылая птица, безуспешно пытающаяся взлететь.

— Тебе приходилось мечтать? Мне — да. Когда-то давным-давно…

— А есть люди, которые никогда не мечтали? — Рей все еще изображала скепсис. — В этом смысле я такой же, как все — фантазировал на полную катушку. Только шестеренки в голове скрежетали — вот так.

Следуя внезапному порыву, девушка громко скрипнула зубами, пытаясь воспроизвести упомянутый звук. Получилось ненатурально, но Арти извлек из запасника фальшивую улыбку.

— …еще до окончательного извлечения демонов. Когда их вытащили, если можно так выразиться, наполовину. И я…

Арти резко остановился и повернулся к Рей, подставляя лицо и грудь лунному свету. Серебристая кожа тускло блестела, походя на маску, а чернильная темень густых крон служила отличным фоном. Только лицо, шея и грудь, остального тела юноши будто не существовало… Точнее, не существовало здесь и сейчас — в этом мире.

— Я сошел с ума.

Сильное заявление. Тем более сильное, что запыхавшаяся и едва не врезавшаяся в живую преграду девушка и так смотрела на Арти вытаращенными глазами. Сейчас они были светло-светло зелеными — цвет незрелости, что иногда кличут наивностью — а из приоткрытого рта пытались вылететь самые разные слова. Без особого успеха, конечно, но если бы Рей смогла побороть свое замешательство, то юноша тотчас узнал бы о себе много нового и весьма нелестного. Можно сказать — в этом ему повезло.

— Я думал, что звезды смотрят на меня, — продолжал тем временем не на шутку увлекшийся Арти. — А раз смотрят — то и наблюдают. А раз наблюдают — то строят планы. А раз так… В один из дней за мной обязательно прилетят — решил я — прилетят и заберут с собой. Уж не знаю, зачем им сдался ненормальный ребенок… Но я так считал на полном серьезе — что за мной охотятся инопланетяне.

Юноша серьезно посмотрел на Рей, правда, улыбочка с его лица сползать не спешила.

— Ты знаешь, как защититься от инопланетян?

Ну что на такое ответить? Девушка только плечами пожала.

— Не знаю.

— Так же, как и от любых злых сил, — Арти будто лекцию читал… Словно проклятый лес ночью и абсолютно левая девчонка — лучшая компания для этого. — При помощи особых амулетов.

Он чуть отшатнулся назад, так, чтобы луна полностью осветила грудь, и быстро расстегнул верхние пуговицы стандартной формы, которая сейчас казалась просто кучей серых пятен.

…В первый момент Рей не поверила глазам — ну, может Арти и болтал что-то про амулеты, но девушка никогда бы не подумала, что их будет настолько много. Они висели гроздьями на его шее, переливаясь в бледном свете, образуя самые невероятные сочетания. Потемневшая гильза соседствовала с куриным богом — дырявым камушком, сквозь отверстие в котором можно увидеть будущее. Там же и невесть откуда взявшийся блестящий стальной жетон — явно демонолог постарался, почистил находку, как следует — поверх него, будто на подставке, царственно размещался кровавый каплевидный камень. Совершенно непроницаемый, он был проткнут золотым мечом, а оправа, выполненная в виде амфоры, вызывало ощущение невероятной древности.

Все богатство, вываленное перед Рей, как на витрине, внушало чуть ли не религиозный трепет. Девушка как-то побывала в ювелирной лавке — в городе, перед тем, как отправилась в академию. У нее оставалось пара часов свободного времени, и она просто не могла не заглянуть в блещущий желтым и красным магазинчик. Оглушенная ярким светам, завороженная красивыми, аккуратно разложенными украшениями, девушка простояла там до предела, любуясь рукотворной красотой. Тогда ей казалось, что прекраснее быть не может… Но небрежно спутанная связка амулетов стояла на пару уровней выше дорогих цацек. Все это великолепие просто-напросто не имело цены… А если бы даже имело — на вырученные деньги запросто можно скупить с потрохами столицу, а на сдачу — еще с десяток мелких городков на окраинах.

«Невероятно… Откуда?!»

Глаза перебегали от одного чуда к другому. На какое-то мгновение взгляд Рей задержался на золотом пауке, который схватил черного ночного мотылька. Но лишь на секунду — девушка, словно боясь не успеть, жадно пожирала глазами эту потрясающую роскошь, раз за разом поражаясь про себя терпению Арти. Ведь тут целая куча символов… Разных исторических периодов… Религий… Стилизованный под бронзу топорик неизвестного происхождения, фигурка собаки — слова на неизвестном языке, выгравированные на ее животе, показались девушке смутно знакомыми. А еще крест, верхняя часть которого заменена петелькой для нитки или цепочки… А еще…

«Насколько же сильно он боялся инопланетян?! Построить несокрушимую защиту из вещей, по легендам обладающих магической силой… Зачем?!»

Да уж… Вопрос вертелся на языке Рей, но девушка боялась его высказать. С другой стороны — не вечно же стоять, как в музее, с обожанием взирая на коллекцию амулетов? Сам Арти, похоже, не горит желанием проявлять инициативу. Постойте… А зачем он вообще показал ей свою «систему защиты»?

— Слушай… — неуверенно начала Рей, она не знала, стоит ли вообще заводить разговор на эту тему, но и молчать дальше не имело никакого смысла. — А с чего ты взял… Зачем ты нужен инопланетянам? И ладно еще детство… Но сейчас — зачем?

Арти сразу же отступил назад, прикрыв руками коллекцию, на бледном лице появилось глупое выражение.

— Зачем?

— Да, зачем?

— Не знаю.

Да уж… Зато хоть честно. И…

— Не знаю, — повторил Арти и следующей фразой полностью разрушил гипотезу, начавшую складываться в голове у Рей. — Наверное, я слишком верил в амулеты.

— Верил? — теперь пришел ее черед строить из себя отстающую в развитии. — В каком смысле?

— В прямом, — юный демонолог даже шутить не пытался. — Раз они защитили от инопланетян — значит, и от прочих бед спасут. Злые люди, природные бедствия, проклятия богов…

Он неопределенно взмахнул руками.

— Понимаешь… Главное — верить. Без веры ничего не будет. Без веры ты голый, ты как человек, попавший в буран без одежды… Один на один с реальностью — это тяжело. А разум не позволяет дать волю спасительным инстинктам. Вот и мечутся люди из крайности в крайность, вот и губят сами себя… Потому что отказались от веры.

— Каждый во что-то верит, — заметила Рей, которой излияния проводника все сильнее напоминали бред сумасшедшего. — В себя, в государство, в деньги, наконец…

— Да ладно! Да ладно! — под возмущенное позвякивание амулетов руки Арти просто-таки замельтешили в воздухе. — Верят они! Как же! Держи карман шире! Это на словах все герои… Вон, как наш бывший лидер — Дим Димыч. Все крутого из себя строил… А на деле? То-то.

Имя приятеля отозвалось острой ноющей болью где-то там, в груди, но Рей нашла в себе силы изобразить на лице подобие кривой ухмылки.

— И что с того? — прозвучал в ее голосе безнадежный вызов. — Пусть обманывают… Но это их защищает! От той реальности, про которую ты толкуешь…

— Временно, — глаза Арти таинственно сверкнули, отразив лунный свет. — Все — временно. И я…

Он расставил руки в стороны, как тогда, на поляне, сразу после начала стрельбы. А потом упал на спину…

— Я тоже — временный, — голос демонолога стихал с каждым словом. — Меня скоро… совсем… не… будет.

Ничего не соображающая Рей бешено завертелась на месте, ее темные глаза зыркали по сторонам, пытаясь выделить в сплетении веток и листьев неведомого врага… Но никого, кроме их двоих, на поляне не было. Только Арти, Рей, да еще луна — но она не в счет…

9

— Эй! Как ты? — девушка боялась приближаться к упавшему проводнику, боялась узнать, что с ним произошло… потому что вариантов было немного, и все они были плохими. — Ты в порядке? Жив? Здоров? Имя свое помнишь?

— Заткнись, Рей, — чтобы услышать Арти, нужно было хорошенько прислушаться, потому что его голос звучал немногим громче шелеста листьев. — И подойди… Поближе… Я кое-что тебе… Подарю.

Рей стояла, как вкопанная. Наверное, фонарный столб был бы более активен, чем она в тот момент.

— Не хочешь… — Арти истолковал ее нерешительность по-своему. — Понимаю… Тогда… Держи.

Он приподнялся — темная фигура в темной тени леса — медленно, словно ему некуда было спешить, стянул с шеи амулет, который почти сразу отправился по воздуху к ногам девушки. Небольшой кусочек металла с возмущенным звуком зарылся в кучу листьев и затих. Наступила недолгая тишина… Рей посмотрела вниз — скорее невольно, по привычке — серебристая цепочка и желтоватые линии символов загадочно мерцали в свете луны. Именно мерцали — девушке казалось, что цвет металла меняется, по капельке, переходя от оттенка к оттенку.

— Допустим, — Рей присела, чувствуя в вытянутой руке приятный холодок амулета. — Допустим, я возьму эту штуковину…

— Не допустим, а возьмешь, — почти радостно сообщил Арти.

— …допустим. Но ты что — собрался тут так и лежать? И что мне — лично мне — дальше прикажешь делать?

— Ну, собрался, — заявил демонолог. — А ты иди дальше, все равно я уже не жилец. Достал он меня…

— Он?

— Ну… Тот снайпер. Я ведь думал, что амулеты меня от всего защитят — да только в спину удар пришелся… Исподтишка… Но я не в обиде — сам бы не упустил момента.

— Слушай… — Рей ровным счетом ничего не понимала… причем, не из-за того, что еле-еле различала среди звуков ночи голос проводника. — Ты вообще о чем сейчас?

— О снайпере, — любезно сообщил Арти.

— Это я слышал… А что с тобой приключилось-то? Подстрелили?

— Вроде того, — демонолог не горел желанием вдаваться в подробности. — Через час или два я со стопроцентной гарантией откину копыта.

Он задумался.

— Час-два… Может и быстрее.

— И ты так спокойно об этом говоришь?!

— А что — плакать? — резонно возразил Арти. — Поздно уже… Да и толку никакого.

— Но…

Сотни возражений, как назойливые мухи, вертелись в голове Рей, готовые выплеснуться словами.

— Никаких «но», — умирающий был подозрительно вынослив… по крайней мере, силы не спешили покидать его кротко лежавшее тело. — Возьми навигатор…

— Он не работает!

— Просто возьми, — повторил Арти, словно непослушному ребенку, — молодец. Теперь посмотри на экран… Что видишь?

Жирная белая линия прочертила внезапно высветившуюся карту, а Рей чуть не выронила навигатор, в ее глазах тлел первобытный ужас, а руки самым натуральным образом тряслись.

— Это… Это…

— Путь, ведущий к Сердцу Леса Ивви, — услужливо подсказал Арти.

— Да, но…

— Я же сказал — никаких но, — лишенный эмоций тон демонолога отметал любые возражения. — Тебе больше не нужен проводник. А я… Я обречен, и ты ничем мне не поможешь. Уходи.

— Оставить раненого?

— Я не хочу умирать в твоем присутствии… Уходи.

Арти замолчал и больше не проронил ни слова. Все время, пока Рей сомневалась, топталась на месте, все время, пока взгляд девушки метался по небольшой полянке, пытаясь отыскать лучший выход… Юноша молчал, ей даже показалось, что демонолог закрыл глаза, правда, этого она не могла видеть… А потом, когда каждая следующая секунда ожидания стала играть против них, Рей быстро повесила на шею амулет, перекинула автомат через плечо и, крепко сжав навигатор, шумно рванулась прочь. Листья послушно сомкнулись за ее спиной, отправляя в небытие бывшего проводника, любителя демонов и глупых шуток, юношу из проклятого Трастиса… Артиус Хэйли имел много личин, но девушка запомнила его, как нелепую тень, утонувшую в другой тени. Тень, которая до последнего хранила свое одиночество…

Наступила полная тишина… самое время подумать, вспомнить хорошее и плохое. Говорят, умирающий видит перед собой всю свою жизнь. Арти тоже слышал эту байку: краем уха, обычный разговор двух безымянных курсантов — но никогда не придавал ей особого значения. Трастис клещами вытянул из него не только мифических демонов, но и все романтические предрассудки. Суеверия… Арти доверял только тому, что узнал сам, не через сотые руки, не подслушал мимоходом, а понял, проанализировав тысячи книг. Все амулеты были плодом многолетних трудов, ожесточенного поиска нужной информации, тягостных размышлений… Арти думал: сначала про инопланетян, потом про людей, которые в десять раз опаснее несуществующих пришельцев — и это причиняло ему боль. Он, как опытный мазохист, бешеной белкой метался по кругу: от радости, почти экстаза, когда открывал что-то новое, до безнадежного отчаяния, когда понимал, что его усилия тщетны.

Артиус Хэйли не мог переделать этот мир. Он не мог изменить даже самого себя. Даже это у него отняли… А детство… Он никогда не вспоминал об этом. Не думал… Он не знал, что беззаботная и счастливая пора, когда мир кажется большим, необъятным и полным добрых чудес, вообще может существовать. По крайней мере — для него самого…

Вот и сейчас: юноша лежал на спине, изображая из себя беззаботного отдыхающего, что оккупировал роскошный песчаный пляж, и не шевелился. Вместо солнца с небес палила холодная луна, но ее лучи гасли у ног Арти, без боя сдаваясь сонму жирных теней. А те… Те в свою очередь, обложив демонолога со всех сторон, не торопились переходить в наступление. Он оставался самой черной тенью среди черных теней, настоящим сгустком мрака, по чьей-то прихоти принявшим форму человеческого тела. И, что самое интересное, Арти это нравилось… Более чем нравилось.

Прошло еще немного времени — жалкая горсть минут и секунд, раньше Артиус Хэйли даже считать их не стал бы — и листья зашумели, ветер, как невидимый великан, терзал их, пытаясь оторвать от веток и сбросить вниз, в компанию к уже павшим собратьям. Деревья сопротивлялись, они кряхтели, как старики, и поскрипывали, как кресло качалка, в которую забрался шаловливый ребенок. А потом… Потом все стихло, но получившаяся в итоге тишина не была прежней.

— Кто тут?

Глупо, конечно, спрашивать имя у пустоты… Да вот только пустоты как раз и не было. А был… Гость. Очень-очень-очень долгожданный гость.

— Тебе не нужно этого знать, Артиус Хэйли, — равнодушный тон невидимки на фоне едва слышного голоса Арти чуть ли не излучал энергичность и уверенность. — Только не тебе.

— А я знаю… — Арти прикинул, как далеко успела уйти Рей. По всему выходило, что вполне достаточно, вот только в игре с этим, если можно так выразиться, человеком каждая секунда на вес золота… А то и платины. — И всегда знал.

— Зачем тогда спрашиваешь?

— Просто так.

— Это глупо.

— А я и есть дурак, — в Арти проснулась самокритичность. — Таких дураков, как я, еще поискать надо… Только все равно не найдешь.

Конечно, не стоило так явно злить гостя, но сейчас юноше было совершенно наплевать на возможные последствия — все круги ада он давным-давно прошел, а до окончательной смерти оставалась скудная горсть мгновений. Что ему сделает этот расфуфыренный типчик? Да ничего.

— Где девушка? — осведомился гость, игнорируя вызов в словах Арти. — Ты был с ней.

— Был, — согласился демонолог. — Да сплыл… Точнее — она сплыла. Убежала. Улизнула. Свалила подальше от таких, как Вы.

Деревья вновь торжественно зашумели, словно аплодируя речи Арти, а ночь, неумолимо приближавшаяся к часу быка, решила на время выключить бледную лампу луны, и на поляне воцарилась просто-таки кромешная темнота. Впрочем… Юноше и его собеседнику эта мелочь никак не мешала.

— Ты предупредил курсанта Мерри, — сказал гость тоном проповедника, вещающего с кафедры известные всем истины. Вот только в его устах они звучали… Немного иначе. Это была и констатация факта, и упрек, и угроза, и… вопрос. Простой и невероятно обременительный… Зачем? Зачем Артиус Хэйли, человек с выжженной напрочь душой, без чувств и эмоций, начал помогать незнакомой девчонке?

Можно загромоздить воздух сотней слов, тысячей звуков, но не приблизиться ни на шаг к истине. Зачем… Если бы он сам это знал! Если бы… Может, жизнь надоела. Может, захотелось попробовать чего-нибудь нового. А может, просто с ума сошел, как тот Димас. Крыша поехала — и вот результат. Вот только…

Вот только мысли демонолога сейчас были чисты и прозрачны, как горный хрусталь. А отвечать на вопросы, тем более невысказанные, юноша и раньше не имел привычки… Как там? Все течет, все изменяется, но, в конечном итоге, возвращается на круги своя? Вот он и вернется… Пыль к пыли, прах к праху… Небытие к небытию. Заодно и назойливому незнакомцу в дурацком пальто досадить. Чем не повод…

— Да. Я вовремя сумел засечь Вас… — на лице Арти красовалась широченная улыбка, словно он только что сорвал джек пот. — Досточтимый Архистратиг.

Ветер завертелся по земле, кружа сухие листья, как неряшливый дворник. Этот шум заглушил последнюю фразу юноши, так, что никто и ничто, кроме странного незнакомца, не мог услышать, что же сказал умирающий. А потом… Потом Арти, издав в последнюю секунду вздох облегчения, покинул мир, который так жестоко с ним обошелся. Без пафоса, без страха, сделав напоследок хоть что-то хорошее…

Рей бежала так быстро, как ей позволяли натруженные ноги. Вперед, вперед, вперед. Мелькали листья, ветки привычно хлестали по лицу, а в зыбкой темноте единственным ориентиром была жирная линия света на экране навигатора. Она бежала, словно эта безумная гонка превратилась в смысл жизни.

«Только не останавливаться… Только не останавливаться…»

В голове пусто, как ночью на плацу, а где-то на периферии мельтешит одна-единственная мысль — про амулет, подаренный Арти. Девушка успела мельком разглядеть чудную штуковину: четыре символа, сплетенных из тонкого металла, очень красивых и очень древних. Похоже на работу мастера… Рей никогда бы не поверила, что юный демонолог сделал все это сам. Ладно еще сама картинка, ее можно в Сети отыскать, если очень постараться, но исполнение… Божественно! И в прямом, и в переносном смысле. Девушка, немного знакомая с той, забытой в веках, эпохой, прекрасно понимала смысл слова, зашифрованного в амулете. Четыре буквы из мертвого языка, лежат друг на друге так, что кажутся одним символом, образуя… Тетраграмматон. Имя, обладающее абсолютной силой.

Не то чтобы Рей гналась за властью или, боже упаси, суперменством… Но там, куда она направлялась, ей потребуется любая помощь. Хоть демонов, хоть древних амулетов… Или, хотя бы, вера некоего Артиуса Хэйли, который остался умирать в одиночестве, лишь бы девушка быстрее добралась до цели. Нет, это нельзя назвать жертвой с его стороны… Ведь даже в последние свои минуты юноша показал просто-таки поразительную расчетливость. Но…

Рей была ему благодарна. И ему, и Диму, и безымянным солдатам… Медведь, Мангуст… Даже спросить, как зовут, не удосужилась… Что уж теперь… Сожалеть. Все равно ничего не изменишь… Она лишь может, как в примитивном боевике, во что бы то ни стало дойти до цели. Чтобы жертвы были не зря. Чтобы все в эту проклятую ночь было не зря…

Она не чувствовала боли… Она вообще ничего не чувствовала — ощущения притупились, как нож, попытавшийся разрезать камень, наступило нечто вроде пресыщения эмоциями. Страх, надежда, отчаяние остались позади, улеглись в тени деревьев, зарылись в листья, притихли… Наверное, потом все вернется стократ — когда Рей будет пробираться обратно к лагерю. Наверное, тогда ей придется ох как несладко. Наверное… Но, в любом случае, это будет потом, а сейчас…

«Беги… Беги… Беги…»

Дыхание участилось, мышцы наливались усталостью, все чаще давая о себе знать. Рей не знала, сколько еще сможет пробежать в таком бешеном темпе. А цель… Она совсем близко: вон, линия на экране навигатора разжирела и округлилась, как праздничный гусь. Еще пять-десять минут и девушка доберется до места… Но что дальше? ТАМ может ждать кто и что угодно: начиная от взвода автоматчиков и заканчивая автоматической батареей, снабженной датчиками движения и командой убивать любого нарушителя.

«Надо сберечь силы», — мелькнула запоздалая мысль, — «вдруг придется вступить в бой… Или что похуже».

Настроение неумолимо катилось к нулю, а лицо стало мрачнее теней, что окружали Рей со всех сторон. В подобные моменты герои древних книг произносили что-то жутко пафосное и смешное, потрясая над головой тяжеленным мечом. Или молотом. Или копьем… У девушки имелся только автомат, но и тот висел на плече — если не держать навигатор двумя руками, то наверняка уронишь, оставшись в невыносимо чуждом Лесу без единого ориентира. Как говорится — хуже есть куда. Очень даже есть…

Линия на экране окончательно превратилась в овал: еще минута и прибор воззрится на девушку круглым, как солнце, глазом. Белым и немигающим — мол, цель достигнута, отстаньте от меня и разбирайтесь сами. Еще минута… Рей невольно сбавила ход, и, чуть ли не крадучись, стала пробираться среди деревьев. Сказать, что в воздухе витал запах опасности, было бы большим преувеличением, напротив, ровным счетом ничего необычного вокруг не наблюдалось. Вообще. И это оказалось самым мучительным…

Напряжение отзывалось звоном в ушах, голова трещала, как после попойки, а напряженный взгляд метался из стороны в сторону, выискивая неприятеля. Без особого успеха, конечно же, но Рей это не успокаивало — напротив, каждое мгновение тишины приближало развязку… По крайней мере, ей так казалось.

Шаг. В голове зазвучал голос Дима. Спокойный и чуточку насмешливый:

«Брось. Все будет хорошо. Не парься».

Шаг. Знакомые стальные нотки, подернутые инеем. Леди Ив собственной персоной…

«Курсант Мерри! Отставить взгляд загнанной лошади!»

Шаг. Гест и Морт пробурчали что-то неразборчивое. Вроде бы пожелание удачи.

Шаг. Рей попыталась улыбнуться, не потому, что ей этого хотелось, а просто… Подбодрить себя, добавить капельку уверенности. Как дикари, поднимающие боевой дух криками и ужимками, как солдаты древности, от души поющие на марше… Вот только старый проверенный способ оказался совершенно бесполезен — страх не ушел, а, наоборот, стал гуще, прочнее. Укрепился, полностью завладев телом. Липкий, холодный и душный…

Рей понятия не имела, сколько еще добираться до неведомой цели. Происходящее — пейзаж, темное небо, безумная гонка по Лесу Ивви в полном одиночестве — смутно напоминало давешний сон. Но лишь напоминало: девушка понятия не имела, откуда вообще взялось то сновидение и можно ли его назвать провидческим. В конце концов, все всегда можно списать на расшалившиеся нервы. А совпадения это просто игра воспаленного воображения, когда мозг подгоняет под навязчивую идею все попавшиеся факты… Никакой уверенности в будущем, никакой гарантии, что будущее вообще есть. Сплошная беспросветная неизвестность… Но одно Рей знала наверняка — ночь продолжалась.

Свет возник внезапно: только что Рей шла, окруженная со всех сторон мрачными столбами деревьев, ее глаза видели лишь бесконечную темно-зеленую, почти черную кашу листьев и веток, а в следующее мгновение живая стена впереди будто раздвинулась, открывая дорогу бледному, чуть голубоватому сиянию. Оно казалось холодным и пустым, в нем не было ничего необычного, ничего такого, что могло заставить девушку бояться или прыгать от счастья. Этот свет казался абсолютно нейтральным и потому не принадлежащим нашему миру, ведь даже искусственные лампы зачастую вызывают усталость и напряжение, а огоньки индикаторов, в зависимости от цвета, успокаивают или тревожат.

Мысли проносились в голове Рей, как вагоны скоростного поезда, пронзающие длинный темный тоннель. Пару раз мигнув окошками, поскрипев металлическими суставами и оставив после себя резкий, злой ветер… Вмиг насторожившийся мозг вопил об опасности, но девушка, завороженная неземным светом, не слушала голос разума — он вдруг стал для нее так же чужд, как и весь окружающий мир. Проклятый Лес Ивви, погибшие товарищи, война… Это не в самом деле, это понарошку, это просто игра. Рей казалось, что она вновь стала маленькой девочкой, которая пришла получить причитающееся ей детство. Мечты, надежды, сказки, счастье… Они были там — в пронзительном и холодном голубоватом свечении.

Ноги, как в медленном танце, несли вялое, непослушное тело, к источнику странного света. Где-то там, в другом мире, на ковер сухих листьев глухо упал навигатор, сердито мигнул белым пятном на экране и погас. Через минуту следом отправился автомат: разметав палую листву и зашипев-зашуршав, как самая настоящая ядовитая змея. Но Рей не слышала этих звуков, сейчас для девушки существовало только пробирающее до костей мерцание небесных сфер.

Она шла, а деревья расступались, пропуская зачарованную вперед. Она шла, не видя, как оказалась на большой поляне, накрытой, как одеялом, переплетенными кронами. Она шла, приближаясь к тому месту, где лунный свет очертил идеально ровный круг. Тьма отступила, час быка остался позади, но Рей не думала об этом. Она вообще ни о чем не думала. В ее венах тек незримый голубоватый лед, ее кожа будто светилась изнутри, а глаза побледнели, почти став бесцветными.

Все так же не обращая внимание на то, что происходит вокруг, Рей приблизилась к высокому, по пояс, колодцу, наполненному прозрачной, почти хрустальной водой. Никакого волнения, ни одной соринке в словно застывшей толще. Девушка смотрела в глубину, но видела лишь серые стены, ровные и крепкие. А еще — лунный свет, падавший сверху, как луч прожектора. Он преломлялся, дробился, искажался, превращаясь в то самое голубоватое свечение, а холод вечно одинокого спутника Земли, смешиваясь с льдистым спокойствием подземной влаги, становился дыханием зимы — морозным, жестоким, угрожающим…

— Как красиво…

Рей подошла почти вплотную, наклонилась, не думая о том, что будет, если она не удержит равновесие и рухнет в отнюдь не теплую воду, и ее рука неуверенно, замирая каждые несколько секунд, начала опускаться вниз, к почти незаметной, прозрачной, как пленка, поверхности…

— Не стоит.

Пальцы застыли, как вкопанные, не дойдя до цели считанных миллиметров.

— Эта работа — не для тебя.

10

Слова еще звучали где-то высоко, среди сплетенных крон, когда Рей развернулась и, только лишь усилием воли выдавливая из себя странную вялость, посмотрела на говорившего. Оцепенение неохотно отпускало тело девушки, мышцы наливались энергией, сердце забилось быстрее, щедро растрачивая остатки сил. Меньше чем за минуту она полностью преобразилась — теперь на поляне стоял не восторженный ребенок, а солдат, готовый к любым неожиданностям.

Мозг, пока не заработавший на полную катушку, с трудом ворочал мыслями, те же, в свою очередь, были совсем не радужными, не говоря уж о ясности или понятности. Да уж… Сам по себе колодец из сна, найденный в реальном мире, казался чем-то невероятным, инопланетный свет добавлял интриги, а гость, не позволивший Рей коснуться воды окончательно переворачивал все с ног на голову. Точнее, у девушки возникло стойкое ощущение, что человек в желтом плаще явился сюда из такого места, где ходить вверх ногами — нормально и правильно, а за любую попытку почувствовать под ступнями твердую землю — расстреливают на месте.

«Или я сошла с ума… Или мир… Одно из двух».

Рей шагнула вперед, одновременно фиксируя взглядом положение действующих лиц. Незнакомец, брошенный автомат, тени деревьев, служившие хорошим укрытием… Все на своих местах, все готово к неумолимо надвигающемуся представлению. Девушка понятия не имела, что задумал этот любитель ночных прогулок, но то, что он предусмотрительно остановился в шаге от ее оружия, наводило на вполне определенные мысли. А если учесть его престранный внешний вид… Желтый плащ, черные, почти не различимые в полумраке, штаны, да ботинки, такие же, как у Рей. Он выглядел так, будто только что выбрался с вечеринки для состоятельных господ, или, как любят выражаться в древних книгах, словно явился с корабля на бал… Хотя какой бал? Какой корабль? Эта война, этот лес… Немыслимые декорации для какого-то жуткого спектакля.

«Черт! Если клоунада будет продолжаться… То я последую за Димом».

Судя по всему, немедленно вступить в бой — единственное решение. Так казалось Рей, и она, не мудрствуя лукаво, рванулась вперед так быстро, словно за ней гнались все демоны Артиуса Хэйли… Но зря. Все зря.

— Не стоит, — еще раз сказал незнакомец, даже не посмотревший на девушку. — Я не хочу тебя убивать.

Небрежным пинком он отбросил автомат в сторону — тот, пугая опавшие листья, пропахал метров двадцать и скрылся в тени.

— Я хочу поговорить.

Человек в плаще не улыбался. Рей показалось, что он вообще не способен испытывать таких эмоций как радость или веселье.

— Ночью? В Лесу Ивви? — девушка опасливо покосилась на противника… но противника ли? — Это даже не смешно!

— Действительно, здесь нет ничего смешного.

Похоже, незнакомец принимал все слова за чистую монету… Или делал вид, что принимал. И то, и другое, на взгляд Рей, было одинаково вероятно. Но не стоит исключать и двойной игры… Или тройной… Этот человек был просто-таки воплощением тайны: хитро подмигивающей, нахально скалящейся и презрительно подшучивающей над теми, кто пытается ее разгадать.

— Ты издеваешься?

— Нет.

Тон незнакомца, как лезвие древней гильотины, безжалостно отсекал саму возможность шуток.

— Тогда зачем? Что? Кто? — глаза Рей сверкнули, как два изумруда. — Да-да! Кто ты?

Незнакомец удивленно приподнял свои брови, его лицо стало немного комичным. Впрочем, брезгливо поджатые губы и пронзительный взгляд по-прежнему недвусмысленно сигнализировали о том, что человек в желтом плаще не в игрушки играть сюда пришел. И не беззаботно поболтать за чашкой тонизирующего напитка. Он провел рукой в воздухе — медленно и плавно, будто начиная заклинание или пытаясь изобразить приветственный жест.

— Позволь представиться…

Готовый в любой момент сбросить равнодушную маску, незнакомец решил еще немного попаясничать.

— Архистратиг Уриил, — он чуть склонил голову, пряча холодные глаза. — Руководитель сектора общественных интересов.

Нечто громоздкое и невероятно тяжелое бухнулось вниз, пугая деревья. В принципе, звук был не особенно громким, да и густые кроны мигом подавили его, так, что уже в сотне метров отсюда никто ничего не услышал. Правда, вряд ли кто находился не то что в сотне, а в десятке сотен метров от места приземления шаттла. Пребывавший в предрассветной дреме Лес Ивви казался на удивление тихим и пустынным…

— Наконец-то…

Адам Голод презрительно сплюнул. Он, конечно, не спешил, но ждать больше часа вызванный по экстренному коду летательный аппарат — явный перебор. Давно пора кое-кому в секторе настучать по излишне рассеянной голове. Да, обязательно, как только закончится это недоразумение, почему-то названное войной…

— Носильщика бы еще сюда… — юноша задумчиво посмотрел на два тела. — Тяжеленные, гады. Но… — он вздохнул. — Ничего не поделаешь.

Жалуясь и стеная, как древний старик, которого вытащили на пешую прогулку, Адам взялся за тело убитого Мангуста и потащил к входу в шаттл. Кое-как затащив труп внутрь, админ игры выглянул из зияющей темноты салона, осмотрелся по сторонам и прислушался. Деревья шумели так же, как и всегда, луна глупо пялилась с неба, а ветер и не думал стихать. Но Адам все равно не спешил возвращаться за Димом — по крайней мере, сразу.

— Когда вокруг тихо и мирно — жди беды, — сказал он самому себе. — И вообще… Слишком гладко идет дело, как по маслу.

Еще раз тягостно вздохнув и оставив за спиной терпеливо ожидающую махину, Адам подошел к телу Димаса Раха. Тот лежал, как мертвый, даже дыхание его напоминала скорее шелест листьев… Админу хотелось схватить курсанта за ноги и затащить в шаттл, но нельзя — ценный груз все-таки, а не труп какой-нибудь. Придется сначала взвалить на плечи, а потом, обливаясь потом и чувствуя, как ускоряется сердцебиение, буквально ползти до трапа… Бррр.

— Ненавижу эту работу…

Из горла Адама вырвался обреченный вздох — уже третий за последние десять минут — и админ, демонстративно вылупившись на небо, убрал пистолет. Мышцы рук возмущенно загудели, когда админ, присев на корточки, ухватил тело Дима поудобнее и, скрючившись, как старая ведьма, вооруженная клюкой, потащился к шаттлу. До машины было метров десять, но Адаму Голоду это расстояние показалось марафонской дистанцией. Он пыхтел, чувствуя, как струйки соленого пота стекают по лицу, он злобно зыркал по сторонам, втайне надеясь, что из зарослей вдруг выскочат мифические повстанцы, он на все корки клял свою нелегкую долю вкупе с не менее тяжелым грузом. Увидь админа сейчас кто-нибудь из игроков, которые его боялись и уважали — эти самые страх и уважение мигом испарились бы, ведь нельзя испытывать страх перед тем, что вызывает просто-таки непрекращающиеся приступы смеха…

— Готово, — Адам прекрасно знал, как он сейчас выглядит со стороны, что, конечно, не добавляло приятных эмоций, зато было хорошим стимулом побыстрее разобраться с делами. — Можно отправлять.

Экранчик у самого входа радостно вспыхнул, отзываясь на прикосновение, и админ пробежался пальцами по сенсорной панели, набирая команду. Взлет, движение по маршруту, посадка… Естественно, шаттл повезет свой груз не в лагерь академии «Рассвет», естественно, лучше обойти район, где совсем скоро начнутся боевые действия… Нужно было учесть множество факторов, но Адаму нравилось это напряжение мозга — уж всяко лучше, чем насиловать мышцы рук и ног, которые потом будут дико ныть и всячески жаловаться на жизнь.

Настройка шаттла заняла всего пару минут, после чего юноша быстро выскочил наружу и отбежал на двадцать с лишним шагов. В принципе, опасная зона была не более пяти метров, но Адам предпочитал перестраховаться, чем рисковать своим слишком ценным здоровьем. К тому же…

«Осталось еще одно дельце», — админ пристально следил за взлетающим шаттлом, — «Одно маленькое дельце…»

Луна, много часов царившая на небосклоне, побледнела, словно отступая назад. Звезды погасли, а тучи, почти незаметные ночью, черными кляксами разбавили воздушную синеву. Становилось все светлее и светлее, Лес Ивви больше не казался таким мрачным, как глубокой ночью, превращаясь в обычные зеленые насаждения — точь-в-точь уютный городской парк, где все деревья посажены, как по линейке, показывая заботу об удобстве посетителей… Только дорожек не хватало, да скамеек, где любят сидеть влюбленные парочки, да праздношатающиеся граждане.

Словно в противовес замаскировавшемуся и будто бы уснувшему Лесу, лагерь академии уже пробудился. Наполненный суетой и шумом, он все больше напоминал растревоженный муравейник. Только вместо раздражения в настроении курсантов преобладали страж и отчаяние… Директор Китомура предпочел рассказать им всю правду, которая для многих оказалась поистине неподъемной. Удивительно, что еще никто не сбежал…

На экране локатора танковые колонны походили на целый рой мошек, по какой-то прихоти неведомых сил выстроившихся в строгом порядке. Эта армада медленно — по меркам наблюдателей, удобно устроившихся в маленькой комнате — двигалась к лагерю, буквально наползая на него. По приблизительным расчетам до столкновения оставалось около часа…

Гудя, как доисторические трансформаторы, машины проносились над густой травой, оставляя за собой след — сломанные, вбитые в землю стебли. Те, кто сидел внутри, знали, что в сегодняшнем бою им не стоит рассчитывать на поддержку авиации, а пехота, которой придется добираться по земле, подойдет ближе к концу сражения… Поэтому, хочешь, не хочешь, но исход дела решит бронетехника.

Понимая весь риск, они не спешили, выжимая из мощной техники дай бог половину возможностей. Ведь многие могут погибнуть, но никто не хочет оказаться в списке жертв… Лагерь, отмеченный на экране кучей белых прямоугольников, неумолимо приближался, и медленно крадущиеся к нему танки предваряли наступающий рассвет.

Часть 3 Хаос

1

Деревья оскалились мириадами черных глоток, ветки извивались, неумело имитируя когтистые лапы. В довесок — листья, которых было больше, чем зрителей на стадионе во время дерби. И которые шумели так, что позавидовал бы любой стадион. А еще… Ветра не было. Совсем — легкое шевеление воздуха, холодные коготочки, бегающие по лицу, да и только. Ни резких порывов, легко проникающих сквозь плотную одежду, ни пронзительного свиста, обрывающегося где-то наверху, среди сплетенных крон.

Изощренное издевательство со стороны Леса, особенно если учесть что Рей сейчас находилась в компании одного из дьяволов преисподней, а кроме них двоих здесь больше никого не было. Демоны, обещанные неким Артиусом Хэйли, не спешили составить компанию своему господину, а мифические повстанцы довольствовались чередой нелепых диверсий и затихли, как неразорвавшийся фугас, уткнувшийся тупым носом в рыхлую землю. И гробовое молчание… Уриил, похоже, ждал хоть какой-нибудь реакции от девушки, но та совершенно не знала, что сказать.

Да уж… Если бы ей пару дней сказали, что в Лесу Ивви будет поджидать целый живой Архистратиг — она бы сочла говорившего несдержанным выдумщиком и болтуном. А то и у виска пальцем покрутила бы. Ведь какова вероятность лично встретить одного из предводителей человечества? У простого курсанта? У девчонки-сироты из гиблых кварталов? Наверняка не больше, чем столкнуться нос к носу с динозавром.

«А теперь на меня смотрит целый Тираннозавр-Рекс. Только хвоста не хватает, да острых, как сабли, зубов».

Одновременно пришла мысль, что, пожалуй, даже встреча с легендарным чудовищем не испугала бы Рей так, как один лишь взгляд Уриила. Ведь Ти-Рекс был просто сказкой, пусть и когда-то реальной, эта многотонная ящерица, хищная и быстрая, легко уязвима для современного оружия… Да и просто слабых мест у зверюги, если верить книгам, хватало. А, что самое главное, он был хоть и монстром, но монстром известным. Как, например, тяжелый танк: страшная машина смерти, которую солдаты хоть и опасаются, но при одном виде массивной башни все же в ступор не впадают.

«Неизвестность…»

Да. Рей прекрасно знала, откуда растут ноги у ее страха, почему тело пробирает дрожь, а голосовые связки отказываются работать. Девушка видела перед собой мистера Икс, облаченного в клоунское пальто, инкогнито, забывшего снять опостылевшую маску. Она чувствовала, как колеблется Архистратиг, как пытается принять важное, но неприятное решение… И понимала, отчетливо понимала, что он не прервет молчание первым. Из принципа ли, из вредности или по причине раздирающих его сомнений… Уриил будет молчать. И точка.

— Вы пришли поговорить, — Рей высказала вслух факт, известный им обоим… просто, чтобы начать разговор. — Со мной. Значит, у Вас есть, что мне сказать.

— Все правильно, Мери, — сразу ответил Архистратиг. — Ты нужна мне.

Мери? Нужна? Похоже, этот тип знает всю ее подноготную…

— Отлично! — по кислому виду Рей было видно, что скорее отвратительно, причем, до ужаса. — И что мне с этого? Какая выгода?

Человек в желтом пальто изобразил удивление. На редкость небрежно изобразил, словно одолжение делая.

— Меркантильность? Корысть? Личный интерес? Неплохо. Но! — он поднял вверх палец, закованный в черную кожаную перчатку. — Недостаточно. Ты ведь из Темариса. И твои родители — беженцы из Греции, — Уриил понизил голос. — Из погибшей Греции.

— Да причем тут это?! — вспылила девушка, которую, при упоминании родителей, как током ударило. — При чем тут Катастрофа?! При чем тут мое происхождение?!

Архистратиг даже глазом не моргнул — крик Рей отскочил от него, как горсть гороха, брошенная в бетонную стену. Быстро и без всякой пользы… Словно она и не повышала голоса вовсе. А потом Уриил начал рассказывать…

— Явление, названное впоследствии Катастрофой, зародилось на территории бывшей Греции, в городе Афины. В течение нескольких дней вся территория страны была отрезана от внешнего мира, а горстка беженцев, успевшая выбраться в море, сообщала нечто совершенно невероятное. Они плели сказки про воплотившиеся в реальность сны, про миры, которые были до нашего, про то, что все вокруг — результат чьей-то иллюзии. Мир спит и видит сны, говорили они, а когда он проснется — наступит конец света, — Архистратиг укутался поплотнее, хотя ветер его не беспокоил, а приближающийся рассвет разгонял ночную прохладу. — Естественно, им не верили. Естественно, при первой возможности целая армия ученых под прикрытием регулярных войск высадилась на территорию бывшей Греции. Но то, что они там обнаружили, повергло всех в состояние шока.

Черные глаза выжидающе уставились на Рей: всю ту невыносимо долгую минуту, пока Уриил не счел необходимым продолжить рассказ, на девушку смотрела воплощенная в человеческом облике бездна.

— Они обнаружили, что вся территория находится в таком же состоянии, в котором пребывала три-четыре тысячи лет назад, — как ни в чем не бывало, сказал Архистратиг. — Никаких следов цивилизации. Города, мосты, дороги… Все исчезло, сметенное неведомой бурей. Будто сам факт существования страны под названием Греция был стерт из ткани мироздания. Будто кто-то, невероятно могущественный, обратил историю вспять…

Теперь уже Рей поежилась, стайка холодных мурашек промаршировала по ее спине, а мысли, крутившиеся в голове, были одна другой мрачнее. Да уж… Оказывается, она очень мало знала о Катастрофе. О том явлении, с которого и начались все ее беды…

— Ни одного человека, выжившего после Катастрофы, не нашли. Только беженцы, но они сбежали еще до ее начала. И ничего, что могло бы дать ключ к разгадке тайны… — лекторский тон Уриила был безупречен. — Абсолютно ничего. Это нанесло серьезный удар по престижу сектора разработок и исследований… И совет Архистратигов решил выделить еще один сектор — общественных интересов. Главной целью было успокоить людей, уверить их в стабильности человечества, в том, что никакая Катастрофа не превратится в глобальную угрозу безопасности. То есть…

— Пропаганда… — прошептала Рей непослушными губами.

— Совершенно верно, — казалось, Уриил был очень доволен. — Пропаганда. Остальные функции сектора вторичны, хотя и важны. Они служат своего рода щитом… Маскировкой. Деревьями, за которыми не видно леса, — Архистратиг усмехнулся. — Не этого Леса, конечно же.

— А какого?

— Неважно.

— А что важно?

— Последствия, — на лице Уриила читалось неприкрытое пренебрежение. — Последствия катастрофы, последствия этой войны… Вообще всего. Хочешь верь, хочешь не верь, но я пострадал из-за Катастрофы не меньше твоего.

— Не меньше?! — вновь чуть не закричала шокированная Рей. — Да что ты обо мне знаешь? Что ты знаешь о моей жизни? Еще и родителей приплел… Страдалец нашелся! Хороши страдания! Одним из Четырех Столпов Человечества стал! Просто мученик какой-то!

— Ты думаешь, — медленно, четко и внятно проговорил человек в нелепом плаще, — что я хотел становиться Архистратигом? Для меня эта должность — тяжкое бремя, которое я бы с удовольствием скинул… Но это невозможно.

Вроде бы логично и не противоречит тому, что Рей уже успела узнать, но…

— Я тебе не верю, — заявила девушка. — Никому из вас не верю. Бремя, да? Так откажись! Или тебя силой заставили сектор общественных интересов возглавить? Под дулом автомата вынудили контракт кровью подписать? Хха!

Уриил едва заметно пожал плечами.

— Не верь. Только… — он замялся, будто сомневаясь. — Только знаешь ли ты, что означает аббревиатура ЧСЧ? Четыре Столпа? Нет. ЧСЧ — Четыре Случайных Человека. Или Числа. Это роли не играет и не меняет ничего.

Девушке стало не по себе. Что хотел сказать Архистратиг? Неужели…

— Только не говори… Что ты… Избранный?

— Ты любишь старые фильмы, — с фальшивым уважением заметил Уриил. — Только реальность превосходит любой, даже самый изощренный, вымысел. А мы… И я в том числе… Скорее прокляты. Хотя… Ты все равно не поверишь.

Последнюю фразу он произнес с оттенком грусти — словно сожалея. А затем начал стягивать перчатки. Чтобы не мешали.

— Не подходи! — зашипела испуганная Рей. — Не знаю, проклятый ты или еще какой… Просто не подходи!

Архистратиг даже не стал изображать удивление.

— Я говорил, что не причиню тебе вреда? — он слегка задумался. — Вроде бы говорил… Но я могу ошибаться. Значит… Скажу сейчас. Не бойся.

— А кто сказал, что я боюсь?

— Не боишься?

— Нет!

— Это хорошо…

Уриил поднял руку, ладонью вперед, по его бледной коже заструился голубоватый свет. Кажется, ничего особенного, вот только от этого девушку крупная дрожь проняла. Рей дернулась, будто пытаясь отстраниться, вздрогнула, словно в десятке метров от нее слепящая молния спалила могучее дерево… А потом рука сама, словно в ней была заранее заложена программа действий, потянулась к груди, к шее. Туда, где висел амулет, о котором девушка успела совсем забыть…

— О, — лицо Архистратига округлилось, на миг он стал до жути смешным. — Имя Отца.

Рей показалось, что она ослышалась. Какого отца? Какое имя? Где? Девушка видела, что Уриил просто-таки пожирает взглядом ее руку, лежащую на ее же груди, но у него же не рентгеновские установки вместо глаз. Или нет? Или да… Мысли путались и не хотели становиться яснее, Рей все больше нервничала: черные тоннели зрачков прожигали ее насквозь, а комментировать свои слова Архистратиг не спешил. Если вообще собирался…

— Чем тебе не угодил мой амулет? — наконец, поинтересовалась девушка. — И чье имя ты на нем углядел?

Она хотела спросить — как и почему — но вовремя прикусила язык. Мало ли что… Не стоит дразнить такого опасного и непредсказуемого «гуся». Или, по крайней мере, пока не стоит… Впрочем, Уриил и сам не спешил форсировать события — он словно играл со своей жертвой, причем, внушить ей ужас или ввергнуть в неразрешимые сомнения не было его конечной целью. Архистратиг действительно хотел поговорить.

— Имя? — переспросил человек в желтом плаще. — Ты не знаешь? Ты носишь овеществленный тетраграмматон и не понимаешь этого? Невероятно…

— А что такого-то?

— Просто невероятно…

— Что не так? Простой амулет…

Черная перчатка выпала из руки Уриила, а сам Архистратиг буквально впал в ступор. Только что челюсть не отвисла. Он стоял, как никогда похожий на обычного человека, и моргал глазами, будто не веря им. Так часто смотрят на того, кто ляпнул очевидную глупость… И не понимает этого.

— А что? Не так? — Рей чувствовала себя неуютно, словно ее без одежды на всеобщее осмотрение выставили. — Мне ничего не говорили. Ну, тот человек, который дал эту штуку. Амулет… Он сказал, что это защитит меня.

— Совершенно верно, защитит. Но вопрос в том… — Уриил сжал руку в кулак и чуть провернул, закручивая невидимый вентиль, ухмылка, появившаяся на его лице в этот момент, походила на холодный оскал смерти, пришедшей за очередной грешной душой. — Вопрос в том… От чего именно он тебя защитит.

Наступило потрясающее безмолвие, Рей казалось, что они оба выпали из реальности, оказавшись в ином, пустом и бездушном, мире. Девушка видела, как два дерева — слева и справа от Архистратига — бесшумно вырвались из «лап» собратьев. Она смотрела на парящую в воздухе, как шаттл, зелень, на неподвижный силуэт человека в желтом пальто, на противоестественно бледную ладонь… Смотрела ровно до тех пор, пока ветки и листья не сомкнулись у него над головой, как крыша шалаша, после чего тяжелые стволы буквально вонзились в землю, делая конструкцию надежной.

Само по себе это показалось Рей достаточно безумным, она не верила своим глазам, она вдруг очень сильно, даже остро, как нож, приставленный к горлу, почувствовала нереальность ситуации. Не так, как раньше, не так, как в академии, когда увидела открытую дверь в свою комнату… Те события были необъяснимы, но — естественны. Двери иногда открываются, люди иногда сходят с ума, костер войны пылает независимо от желаний простых смертных. Так бывает… Но то, что Рей видела сейчас… Непостижимо. Девушка никогда не жаловалась на отсутствие воображения и впервые ее фантазия пасовала перед реальностью. А события продолжали происходить…

За спиной Уриила наметилось движение: сперва едва различимое, просто незначительные перестановки теней, оно превратилось в шум и треск. Тем более удивительный, что до этого тишина была довольно-таки густой и вязкой. Рей, слегка оглушенная звуками, не сразу заметила, как еще два дерева упали друг на друга, закружились в странном танце и, наконец, слились воедино, образуя… Крест. Прямой столб ствола, кривая перекладина, словно схематичное изображение перспективы. Как на рисунке чертежника, только небрежное, нарочито небрежное…

— Боже, — вырвалось у Рей. — Так это…

Она видела букву «Л» над головой Уриила, она видела руки Архистратига, отставленные в стороны так, что казалось — человек в желтом плаще прибит к импровизированному кресту. Она видела… Что это — лишь представление, причем — для одного-единственного зрителя. Для курсанта Рейнольда Мерри.

— Овеществленное имя Отца… — сказал Уриил, обращаясь к равнодушному небу. — Символ защиты и равновесия… Ты действительно считаешь, что амулет сможет остановить меня? Ты действительно думаешь, что дешевая игрушка остановит Его Дитя? Как наивно…

Архистратиг небрежно махнул рукой — так в древности отсылали слуг — и деревья, послушные, как хорошо выдрессированные псы, тотчас рухнули на землю, оборачиваясь бесформенными тенями.

— Ты завела разговор о Силе? — начал Уриил, будто между делом. — Ты упомянула о своих страданиях? Похвально. Ты пытаешься отыскать суть, вот только…

Улыбка на его лице стала шире — еще немного и до ушей дотянется. Правда, от этого было лишь страшнее.

— Ты не понимаешь, — глаза Архистратига наполнились тьмой. — Ты ничего не понимаешь.

Да уж… Мистер загадка, старательно пестующий собственную непостижимость. Средоточие странностей и оплот потусторонних сил. Просто еще один заигравшийся клоун… Рей злилась. Ей не нравился разговор, ей не нравился собеседник, ей не нравился Лес Ивви. Ей вообще не нравилось ничего из происходящего. А, что самое плохое, она ничего не могла изменить…

— Молчишь? — скорее констатировал, чем спросил, человек в шутовской одежде. — Правильно, ведь тебе нечего сказать… В отличие от меня.

Рей удивленно подняла брови. Жест удался не без труда, но у девушки просто-напросто не было выбора — нельзя, чтобы Уриил заметил ее сомнения. Хотя… Иногда ей казалось, что Архистратиг спокойно может читать мысли людей. И ее — в том числе.

— Ты завидуешь моей силе, — Уриил удовлетворился реакцией собеседницы… Или, по крайней мере, сделал вид. — Но что ты знаешь о ней? Сила… Безграничные возможности, превосходящие могущество любого из Архистратигов… Я получил их в обмен на свободу. Теперь до скончания веков я обречен быть проводником добра. Понимаешь?

Взгляд глаз, похожих на сквозные отверстия от пуль, излучал неизъяснимое равнодушие, а тихий голос Уриила был единственным звуком в окружившей их мертвой тишине.

— Понимаешь… — сказало после паузы существо в желтом плаще. — Я не могу творить зло. Никакое, даже самое незначительное. Я не могу говорить злые слова. Даже злые мысли запретны для меня. Я абсолютный пленник, которому открыта только дорога благих дел… И которому эти благие дела даром не нужны. И еще… Легко быть добрым в Раю. Но в аду или в чистилище только величайший праведник сохранит свою чистоту. А я не святой, хотя вынужден им быть. Я не чист, так, как того требует ОН. Я… нелепая ошибка судьбы.

«Что? Ошибка? Он еще и жалуется?! Зло, видите ли, не может творить… Паяц! Клоун! Шут! Тоже мне… Спаситель нашелся. Да он больше на губителя похож!»

Девушка неожиданно зло, неожиданно, в первую очередь, для себя самой, посмотрела на Архистратига. Она хотела высказать свое гневное «Фе» этому возмутительно-нахальному и высокомерному существу, но слова казались ужасно грубыми, неуместными, а мозг наотрез отказывался соображать. Мысли угасали одна за другой, виски вдруг задергались в такт неведомому ритму, а сердце… В сердце образовался жадный сосущий рот — глотка ненасытной пиявки, которая только и знает, что тянуть человеческую кровь капля за каплей…

— Ты не понимаешь, — вновь бросил Уриил. — Ты ничего не понимаешь.

Ночь медленно отступала, теряя с трудом захваченные позиции. Она знала, что исход битвы предрешен, но делала вид, что сопротивляется — просто так, чтобы было интереснее. Только все это — где-то там, в небе, вне Леса Ивви… На равнине или, может быть, в лагере Академии Рассвет. Потому что на поляне, где стояли Рей и Архистратиг, темнота оставалась неизменной. Такой же густой, такой же зловещей, как и тогда, когда уставшая напуганная девушка вломилась сюда, следуя указаниям электронного навигатора. Такой же, как в тот момент, когда Рей окрикнул человек в чудной одежде. Такой же, как в первую секунду безумного разговора, когда Архистратиг остановил ее… Остановил?

Непрошенная дрожь завладела руками, Рей даже не могла сжать кисть в кулак — пальцы просто-напросто не слушались, словно эта часть тела внезапно объявила автономию и полностью изолировала себя от центра — то есть мозга. Ноги пока держались, только это была одна видимость — девушка не могла поставить и дешевой монетки на то, что сумеет сдвинуть хоть одну из «ходуль» с места, не завалившись при этом в мягкий и манящий ковер палой листвы. Но самое страшное заключалось не в бунте измученного тела, не в отчаянно бьющемся сердце и не в голове, вмещавшей винегрет из самых разнообразных мыслей… Самый ужас находился сзади, в нескольких шагах за спиной Рей, в старом или, точнее, старинном колодце…

«Сердце Леса Ивви».

— Не понимаю, вот уж правда, — девушка усмехнулась, — например, странных страхов господина Архистратига.

— Страхов? — переспросил Уриил, на этот раз его попытка выглядеть безразличным оказалось не такой удачной. — Ты о чем? Я ничего не говорил…

— Зачем же говорить, — протянула девушка, едва удерживаясь от пошловато-сладкого тона. — И так все ясно. Все-все-все ясно. Как на ладони.

— Да? — неподдельно удивился Уриил и посмотрел на свои руки. — Я вижу только линию жизни. Бесконечную. А страха… Его здесь нет.

— Надо же! — в темно-зеленых глазах сверкнула неприкрытая насмешка. — Значит, мне показалось, что кто-то пытался остановить меня… Ну, тогда, у колодца… Показалось?

Она склонила голову и, не моргая, уставилась на собеседника. Берет, который и так держался на честном слове, вот-вот грозил навернуться с головы, но девушку это не беспокоило. Как не беспокоили ветер и окружающий мрак.

— Я помню, — Уриил противоестественно быстро взял себя в руки, маска равнодушия на его лице вновь стала абсолютной… Рей даже позавидовала господину Архистратигу. — Но я удивлен. Ты не понимаешь такой простой вещи… Это как птица, не знающая, что такое крылья. Или рыба, испуганно бегущая при виде влаги. Это… Глупо.

Челюсть девушки чуть не отвисла, а сама Рей только и могла, что растерянно хлопать глазами.

— Ты нужна мне живой, — продолжал Архистратиг, не обращая ровным счетом никакого внимания на замешательство девушки. — И, по возможности, здоровой. А разрушение Сердца Леса Ивви повлечет за собой ликвидацию всего испытательного полигона. Иными словами, всем нам не поздоровится.

— Тебе-то что… Ты-то защитишься, не сомневаюсь.

— Как что? Ты не слушала? Ты нужна мне.

— Зачем? Какой толк от неопытного потерявшегося курсанта? Который, к тому же, играет чужую роль…

— Темарис, — коротко ответило существо в желтом пальто.

— Темарис?! Он-то здесь причем!

— Ты не понимаешь, — очередной раз повторил Уриил, все больше походя на машину. На робота или существо с вживленными в мозг микрочипами. — Ты ничего не понимаешь.

«Вот заладил!»

Злость вновь начала мутной волной подниматься сознании Рей, потихоньку завладевая телом. Как ни странно, сейчас это чувство придавало невероятно уставшей девушке силы…

— Не понимаю?

— Совершенно.

— Думаешь?

— Думаю, — Уриил намеренно сделал паузу, будто хотел добавить: «В отличие от тебя».

— Не похоже! — огрызнулась Рей, уже совершенно не беспокоясь, как она выглядит в глазах одного из руководителей человечества. — Заладил одно и тоже! Не понимаешь, не понимаешь… Да с чего ты это взял?!

— Знаю.

Коротко и ясно. Как выстрел в висок. Как горящие воспаленным светом цифры на дисплее часов. Как печать под списком потерь. Невысказанные, но и без того понятные слова: «Вот и все».

Изможденная девушка в армейской униформе, темноглазый мужчина в чудном одеянии и тоскливый вой ветра в кронах Леса Ивви… Подходящие декорации для начала настоящего разговора.

2

— Человек полагает предел тьме, — Архистратиг полностью вошел в Его образ, — а тьма полагает предел человеку. Ты нужна мне, но я обязан быть благодарным. Поэтому я отвечу на все твои вопросы и развею твое невежество. Итак… Что ты хочешь знать?

Без шуток, без попыток ударить в болевую точку или просто подколоть. Рей многого не понимала, в этом Уриил отчасти прав, но одну вещь девушка знала наверняка — человек, величественной глыбой стоящий напротив, ждет ответа. Точнее, вопроса… Вопросов… Ее вопросов. Это Рей видела так же отчетливо, как и свою полную беспомощность перед почти божественной Силой.

— Зачем я тебе? — спросила девушка. Быстро спросила, слишком быстро…

— Отец положил меру земле и затворил врата моря, — Архистратиг даже на удивление не расщедрился. — И хоть я бледная тень Его тени, но Его длань коснулась лба моего… И из всех вопросов ты задала этот… Неразумное Дитя.

— Неразумное, значит, неразумное. Договорились, — жалобно-обиженный вид, который изобразила Рей, наверняка вызвал бы слезы умиления и восхищения у самых требовательных зрителей… Вот только единственным, кто наблюдал это минипредставление, был человек, больше похожий на бесчувственное бревно. — Тогда скажи… Почему?

Целое мгновение девушке казалось, что Архистратиг вот-вот рассмеется. Но Уриил только с безграничным равнодушием сверкнул глазами, в которых тьма сменяла свет.

— Ты хочешь бессмертия? — ироничные слова, сказанные лишенным эмоций тоном… мороз по коже. Качественный такой, арктический морозец. — Ты хочешь жить тысячи и тысячи лет? Ибо иначе ты не дождешься ответов на каждый вопрос почему. Почему восходит солнце, и луна находит свое место на небе? Почему идет дождь на землю безлюдную, на пустыню, где нет человека, возбуждая травные зародыши к возрастанию? Почему рождаются капли росы? Ты хочешь знать все это?

Надо же… Совсем непохоже на роль злого джинна из древних сказок. Кто-то рассказал Ему про срыв шаблона? Про импровизацию? Или Он действительно хочет ответить? Странно…

«Чего же он, в конце концов, добивается?!»

— Нет, не хочу, — на этот раз Рей изобразила покорность. Не слишком натурально, только и Архистратигу глубоко безразличны все гримасы и ужимки собеседницы… — Тогда… Скажи, почему мир несправедлив? Почему Он… То есть, Отец, несправедлив? Почему Он допускает ТАКОЕ зло?

Тьма в глазах Уриила сменилась светом — холодным и бездонным.

— Что ты знаешь о зле, Дитя? Ведома ли тебе суть несправедливости? И как ты можешь судить Отца? — холода в голосе Архистратига хватило бы на пару ледниковых периодов. Но и это была лишь вершина айсберга… — Разум твой спит во мраке, так пусть узрит истину, наконец. Бог — жесток. Бог создал этот мир для собственной услады. Бог выше мирских бед и страданий. А сейчас… Бог спит и видит сны.

Сказать, что Рей была шокирована — все равно, что назвать древний атомный ледокол утлой лодчонкой. Девушка была повержена, сброшена в самые глубины земного ада, раздавлена, уничтожена, стерта в порошок и развеяна северным ветром. Только где-то внутри осталась маленькая робкая девочка, спрятавшая лицо в ладонях. Девочка, которая плачет и зовет родителей, зовет и плачет, и так — без конца… Да, у нее оставалась еще масса вопросов. Да, она могла забросать Архистратига сомнениями и требованиями уточнить, что же Он имел в виду. Но… все это было насколько глупо, настолько и бессмысленно. Перед Рей находилась стена — глухая и непреодолимая — на вершине которой холодно и безлико сияло недостижимое совершенство. Равнодушное в первую очередь к судьбам тех, кто внизу, под ним…

— Дальше, — Уриил бесцеремонно оборвал размышления девушки. — Я жду остальных вопросов.

«Остальных? С чего он взял…»

— Ты забираешь наше время, Дитя.

— А я не спешу! — огрызнулась Рей. — И потом… Откуда такая щедрость? Просто ночь благотворительности… Только не говори, что хочешь задобрить свою жертву. Все равно не поверю!

— Слишком много суеты, Дитя, — Уриил поморщился и взглянул на нее, как на умалишенную. — Мне нет дела до твоих сомнений… Задавай вопросы, и продолжим.

Продолжим что? Балансировать на краю безумия, как канатоходцы? Только вот Архистратиг больше походит на нить, по которой идет Рей, на ветер, который пытается стянуть девушку вниз, и на холод, сжимающий мышцы. Да уж… Чистая стихия, впихнутая в человекоподобную упаковку. Причем, чистая во всех смыслах… Куда Рей до него, рядом с Уриилом девушка чувствовала себя закоренелым грешником, которого с нетерпением ждут в аду… хотя бы те же самые демоны Артиуса Хэйли. И, если следовать этой логике, все, что делает человек в желтом плаще — абсолютно справедливо. Преступнику самое место в тюрьме, сироте — в приюте или подворотне, а если посчастливилось умереть — добро пожаловать в преисподнюю.

«Горячие источники лавы ждут Вас, господин Рейнольд Мерри! Приятного отдыха!»

В общем, куда ни кинь, всюду сплошные неприятности с острым металлическим привкусом. То ли крови, то ли свинца…

— Хорошо, — наконец, уступила собеседнику Рей. — Скажи мне вот что… Зачем ты здесь? Кто ты? Нет-нет… Я не про Силу, не про мифы о Спасителе или мечты об Избранном… Как ты стал тем, кем ты стал? То есть… Тьфу! Я хотела сказать…

Уриил поднял бледную руку, останавливая сбившуюся на бесконечное уточнение своих слов девушку.

— Я ведаю, — на миг тьма в глазах Архистратига стала удивительно живой и зовущей. — Знание не принесет тебе покоя… Поэтому слушай: человеком я был, человеком и останусь до самого конца. Усилия Габриэля тщетны, бездушному ученому не понять того, кто принял Отца. Мой творец, по недомыслию воссоздавший непостижимое могущество, упустил верный шанс… Сразу после эксперимента, когда, ослабевший и беспомощный, я взирал на мир глазами ребенка, он оставил меня в одиночестве. Я слушал пустоту, я видел пустоту, я чувствовал пустоту… Пустота стала всем, она везде: внутри меня, в самом сердце этого мира, этой планеты, этих людей. И теперь…

Человек в желтом плаще небрежно смахнул с плеча сухой листик, невесть откуда там взявшийся. Так, словно это было развлечением или слишком сложной для понимания игрой…

— Когда я закончу здесь, — все тем же равнодушным тоном продолжал рассказывать Уриил. — Когда я заберу твою Силу и Силу Леса… Габриэля ждет пренеприятнейший сюрприз. Полагаю, он будет доволен…

Архистратиг замолчал, его мертвенный взгляд вновь буквально вонзился в Рей.

— Еще, — потребовал он. — Вопрос.

— Это… Эмм… Черт… Ладно, — никогда еще мысли Рей не работали с такой скоростью. — Ты сказал — Сила. Моя и Леса… Ну, Лес еще куда ни шло — я видела колодец, я чувствовала всю эту муть… Но я? Я-то здесь каким боком? По-моему, ты меня с кем-то перепутал…

— Нет, — равнодушно возразила Истина в человеческом обличии. — Никакой ошибки. Ты нужна мне, как недостающая часть схемы. Давно, ты даже не представляешь, насколько, я нашел способ вырваться из клетки обязательств. Но мне не хватало одной маленькой детали. Частицы того, в чем все зародилось… А потом я нашел тебя.

Уриил повысил голос.

— Мери! Ты — Дитя Извергнутого Порядка. Его частичка хранится внутри тебя… Хотя ты этого не чувствуешь. Или чувствуешь? Мери!

Самодовольно приподнятый краешек губы, хищно раздувшиеся ноздри, черные волосы, которые, как шлем, прикрывают голову… Человек в плаще цвета усталого солнца казался закованным в латы рыцарем из древнего романа, а сама Рей — безоружным путником, которого эта железная махина решила поучить жизни… Да, подруга, попала ты в переплет. И не просто попала, а еще и рискуешь навсегда в нем остаться. Как та муха в янтаре, откопанная пару миллионов лет спустя — мертвый памятник самой себе…

«Так-так-так… Надо сваливать, надо! В темпе и без оглядки. Пока Уриил не перешел с душещипательных бесед на телоубивательные действия… Но есть одна проблема. Серьезная проблема. Мегатонная даже… Как?! Как убраться с этой долбанной поляны?!»

Рей в очередной раз восстала из пепла разношерстных мыслей, рвущих ее на части, как стая озверелых котов. Милая улыбочка, чистая зелень глаз, расслабленная поза человека, знающего себе цену. Все такое правдоподобное, все настолько натурально, что хочется поверить… И большинство людей клюнуло бы на эту приманку, умилилось бы и, недооценив противника, поплатилось потом за собственную неосмотрительность. Даже Дим запросто мог попасться… Хотя — вряд ли. Курсант Рах, запутавшийся в собственных личностях, был той еще хитрой бестией.

— Если я что и чувствую, — медленно начала Рей, с трудом отодвигая в сторону воспоминания о Димасе. — То это раздражение и усталость. Сколько мне еще тут торчать? Наш глупый разговор становится все глупее, а ты пялишься на меня с таким видом, словно я тебе добрую половину своей жизни задолжала. Как на раба, вот… И вообще — что за Извергнутый Беспорядок? То есть Порядок… Кто его изверг? Вулкан чтоль? Или пьянчуга какой с желудком не справился? А?

— Нет, вулканы к сей истории касательства не имеют, — Архистратиг проигнорировал второе сравнение… ну и ладно, хотя бы ответил на вопрос. — Что до Порядка, который Извергнут из самого сердца мироздания… Сие — зеркало, дарованное свыше. Истинная инверсия среди грешников земных место себе нашедшая. Ты не понимаешь? А придется понять. Извергнутый Порядок — подобие бесовского камня алхимического, но не желания он исполняет, а отражает все, что коснулось его. Дряхлый старик перевоплощается в чистого младенца, извечно мертвое подает признаки жизни, а вода становится твердью земною.

— Бред, — прокомментировала Рей. — Бред лошади странной расцветки… Ну да ладно. Допустим, я тебе поверила. Допустим. Допустим, я даже соглашусь, что во мне есть частичка этой ерунды. Допустим. Но… зачем тебе этот, как его, Извращенный Порядок?

— Извергнутый, — механически поправил Уриил. — Сие свободу дарует мне. Долгожданную… Свободу…

Он перешел на заговорщицкий шепот, от которого у Рей самым натуральным образом кровь стыла в жилах, а потом… Девушке вдруг поплохело: мир покачнулся и стремительно возжелал совершить акробатический кульбит, тело перестало существовать, полностью отрешившись от непутевой головы, тьма стала ярче и контрастнее… Словно кто-то плеснул еще чернил. А потом — еще и еще. А потом…

«Близко…»

Два удара сердца слились в один, возвращая ощущение нестерпимой боли. Будто раскаленная магма бурлила в венах, а в мозг поступал жуткий коктейль из сорвавшихся с поводка эмоций. Рей хотела плакать. Рей хотела смеяться. Рей хотела умереть прямо здесь и сейчас… Через секунду возродившись, как легендарная огненная птица. Рей хотела… Да… Именно этого…

«Прочь! Уходи! Проваливай отсюда!»

Нечто в груди глухо заурчало, забивая стук сердца. Дрожь прокатилась по мышцам, так, что девушка едва не завопила во весь голос от жутких мучений — Рей казалось, что живьем погрузили в какой-нибудь жидкий азот, что холод, идущий отовсюду, уже проник под кожу и прочно обосновался на этом плацдарме, готовя новую атаку… Ей казалось, что Сила, рвущаяся изнутри, не оставит от жалкого человеческого организма и мокрого места, истратив всю плоть, всю кровь, всю жизненную энергию на собственное высвобождение…

Но так было бы слишком просто.

«Не скучай…»

Все закончилось в одно мгновение — только что Рей была пленницей в средневековой камере пыток, а уже через секунду стояла, как и раньше, против Архистратига, высоко подняв голову и рассматривая человека в клоунском пальто, словно… Да, словно тот был неизбежным злом. А нечто, вырвавшееся из ее тела, нечто, разродившееся ехидным смешком напоследок, истаяло без следа, оставив девушке совершенный разброд в паре с шатаниями в мыслях и чувствах. И еще…

«Черт… Нет… Не может быть!»

Кожа на ладонях едва заметно светилась, словно натертая фосфором… Или, как после облучения. Радиация?! Да уж… Только этого не хватало… Рей, конечно, не была экспертом, но кое-что слышала — точнее, читала. В основном — в фантастических сказках, строящих из себя научные прогнозы, и в брошюрах по гражданской обороне. Контраст между двумя источниками информации был забавен… Но собственно информации и там, и там было немного. Поэтому Рей не могла сказать с уверенностью — что же за гадость оставило после себя невидимое нечто.

«Дальше будет хуже», — она повторила про себя слова Димаса, — «значит эта дрянь явно не к добру. Но…»

Бледно-серая полоска медбраслета затихла, как ветер перед бурей. Никаких сигналов тревоги, ничего угрожающего здоровью… Не стоит слишком доверять технике, тем более что в Лесу Ивви она не работает чаще, чем работает, но больше полагаться не на что… Порядком встревоженная Рей прикоснулась к браслету — холодно, потом к другой руке — настоящий лед. Такое ощущение, что все тело насквозь проморозили… Нет, не так, скорее вытянули все тепло. Но куда…

— Проклятая Геенна, чтоб ее, куда я попал? Воздушные ванны это неплохо, но температура низковата. Да и темнотища, хоть глаз выколи… Кому? Хе-хе… А это уж кому повезет. Или не повезет. Или… Может, чем полезным заняться? Я чувствую слабость в смертном теле, оно трещит по швам, как врата Ада под напором грешников… Постойте, смертное тело? Смертное?! Что за штуки?!

Свой монолог существо, некогда бывшее Архистратигом Уриилом, произнесло с немыслимой скоростью: слова сливались в один высокий звук, эхом отражавшийся от зеленых сводов над головой, и буквально ввинчивались в уши Рей. На какое-то мгновение девушка почти оглохла, отгородившись от мира спасительной пленкой тишины, но… Спустя пару секунд хрупкая защита рассыпалась, а движущиеся, как древняя бетономешалка, губы собеседника продолжали выплевывать фразы. На редкость безумные и на редкость прозрачные…

— Полагаю, на отдых рассчитывать не стоит. Оно конечно, горячие источники поднадоели порядком, только и тут далеко не курорт… Кстати, а почему, собственно? Островок в нужных широтах находится, солнца хватает, лесок имеется. Как закончится военно-полевая возня людишек — так можно заняться обустройством… Раз уж застрял на земле, надо попользоваться ею всласть. Зря что ль ждал кучу веков? Не-е-е-ет, теперь не отвертитесь! Жертвы хорошо, поклонение еще лучше, но… Точно! Подкину-ка я им одну игру… Свобода выбора называется. Подзабыл, конечно, ее правила, ну да ладно, как-нибудь управлюсь. Тем более что так и так все будет по-моему…

Разбившийся о живую стену Леса Ивви, разметавшийся по поляне, заполнив ее до краев, голос «Уриила» взлетел до небес, обрушившись на землю осколками льдистого града. Обжигая холодом, разбивая в пух и прах любые мысли о сопротивлении, вытравливая все чувства, будто кислотой.

— У меня это получится… — взгляд собеседника навалился на Рей, как ленивый вышибала из дешевого бара. Обволакивая, сжимая невидимыми пальцами, мешая дышать… — Правда, Мери?

Правда? Единственная правда во всем происходящем — то, что это не может быть правдой. Рей даже немного пожалела, что почти никогда не видела снов — познакомилась бы с безумием поближе и сейчас бы не потерялась, как маленькая девочка, у которой отняли конфетку. Здоровый и наглый хулиган из соседнего дома… Который теперь стоит и глумливо скалится, вертя в грязных руках сладость.

«К черту!»

— А кто ты такой? И что за чушь ты тут несешь? Может, объяснишь? И это… Верни прошлого. Ну, бывшего до тебя.

— Зачем? Его больше нет, и не будет никогда. Его время вышло… Выскочило за дверь реальности и скрылось в тумане неопределенного бытия. Хе-хе. Вот так вот. Есть вещи, которые даже я не могу обратить… — сказал «Архистратиг» нормальным голосом, одновременно перебирая бледными, как лунный свет, пальцами. — Это не река, которую повернуть вспять легче легкого, и не курица, которой одного моего взгляда хватит, чтобы вновь стать яйцом. Знаешь, такие яйца бывают? Куриные… Слышала? Может, у вас их больше не употребляют, я не особенно в курсе. Отстал, хе-хе, от жизни. Тут такое дело — если поспешил, перегнал жизнь, то умер, если неторопливо отошел в сторону — остался позади. Ни живым, ни мертвым. Даже не между ними. Забавно…

Он замолк, наблюдая, как окружающий мрак неумолимо отступает под натиском приближающегося утреннего солнца. Здесь, на поляне, пока еще было достаточно темно, но оба — и Рей, и существо в желтом пальто — понимали, что рассвет неизбежен. Причем, неизвестно, кто из них больше ждал восхода дневного светила…

— Да, чуть не забыл.

«Архистратиг» неуверенно шагнул вперед, зачем-то оглянувшись по сторонам. С каждым мгновением он все больше походил на простого смертного, а ореол божественности, принадлежности к какому-то высшему, непостижимому миру, тускнел, превращаясь в глухое и давящее присутствие Силы. Рей ощущала эту энергию, как недоброе море мутной воды, втиснутое в жалкое человеческое тело. Девушка чувствовала, так же ясно, как биение сердца, что в любой момент — хоть сейчас, хоть спустя секунду — непостижимое пальто песочного цвета может разлететься ошметками ткани, выпуская на волю равнодушную и безжалостную стихию. И Рей первой окажется у нее на пути…

— Отойди в сторону, пожалуйста, — попросил «Архистратиг», делая еще один шаг к своей собеседнице, его глаза ожили, нервно забегав по кругу, а пальцы не могли найти себе места. — Позволь мне пройти. Пожа-а-а-алуйста. Так будет лучше для всех.

Он осторожно, проговаривая каждое слово, просил девушку отойти, а Рей казалось, что на нее со всех сторон обрушиваются хлесткие и жестокие удары невидимой плети. Не физическая, не душевная… Какой-то новый вид боли, не уступающий, а то и превосходящий давно знакомые. Смешенный с мазохистской радостью, затаившейся внутри, щедро сдобренный осознанием полной беспомощности…

— Отойди, отойди, отойди, — твердил «Архистратиг», неожиданно переходя на отвлеченные темы. — Знаешь, только что родившемуся птенцу непросто выбраться из яйца — скорлупа мешает, а силенок маловато. Силенки-то все потрачены на превращение из зародыша в готовую к жизни особь. Не спрашивай, откуда я это все взял… Да ты и сама должна быть в курсе, чай, книжки читала… Ведь читала же? Вот… Значит, цыпленку… Пусть будет цыпленок, ладно? Так вот, цыпленку нужна помощь: или извне, или изнутри. Или мать разобьет клювом скорлупу. Или птенец где-то найдет силу и проделает сей маневр самостоятельно. Итак… Ты прекрасно понимаешь… Ведь понимаешь же, правда? Высший не станет помогать тому, кто пришел на погибель миру. Высший с удовольствием уничтожил бы меня… Если бы не Правила, по которым мы все тут играем. Да-да, в этом его интерес — последний из оставшихся. Так вот… Мне нужна Сила, чтобы окончательно родиться. Сила, немного силы… Отойди с дороги. И не мешай.

«Уриил» вновь замолчал и шагнул вперед. Шаг дался «Архистратигу» непросто, по крайней мере, делать следующий он не спешил… А Рей, застывшая на месте, как противотанковый еж из древних войн, не могла оторвать взгляда от хаотично бегающих зрачков — уже не черных, разрезанных пополам неведомо откуда взявшимся лунным светом… Или лучом лазера, скользнувшим вдоль земли на уровне головы человека. Вот только… Все эти догадки не стоили ничего и были лишь игрой воспаленного воображения девушки. Она прекрасно понимала, что сияние, пульсировавшее в центре зрачков собеседника, исходило из его головы. Изнутри. А глаза были чем-то вроде бойниц, сквозь которые запертая в «Урииле» Сила наблюдала мир.

Левый зрачок вновь дернулся в сторону, словно подгоняя вяловатый правый, приглашая поиграть в догонялки…

«Как крысы, обдолбанные электричеством», — подумала девушка, с маниакальным спокойствием ожидая следующего шага «Архистратига».

— Отойди, — тяжелый шаг, дыхание прерывистое и хриплое. — Отойди.

— Нет, — у Рей не было сил даже на усмешку. — И не надейся.

Он еще немного продвинулся вперед, она не шелохнулась. Ветер, было промчавшийся по ковру из палых листьев, вдруг растерялся, запутался в стволах деревьев и истаял без следа. Видимо, напряжение, пропитавшее воздух, подействовало и на него… Рей отметила это с удивлением, но настороженного взгляда с «Архистратига» сводить не стала. Позиция и без того крайне уязвима… Не стоит делать ее еще более шаткой. И… Может, Рей повезет. Может, она сумеет дотянуть до рассвета — девушка почему-то была твердо уверена, что с восходом солнца зловещая Сила человека в желтом плаще пойдет на убыль. И, не менее твердо, она была уверена в том, что «Уриил» это знает. И знает, что она знает…

Два взгляда встретились, рассеченная светом тьма пронзительно сверкнула, отразившись в густой зелени, а нечто, отдалено напоминавшее человека, сделало еще один шаг. И сочувственно оскалилось, простирая беспокойные руки по направлению к девушке…

Ровно час до рассвета. Ровно десять шагов разделяет две человеческие фигуры… У которых осталось еще немного ночи.

3

Безразличный к творящейся вокруг суете, флегматичный до отвращения и расслабленный до безобразия, Гестас Рах задумчиво почесал подбородок и смачно сплюнул.

— Долго ждать… Не люблю.

— А что ты вообще любишь? — прищурился Мортимер Тамм. — Есть, спать, стрелять?

В армейской униформе он чувствовал себя неуютно, что выливалось в излишнюю язвительность. К тому же, из них двоих Морт был более эмоциональным, хотя со стороны и не скажешь. Со стороны они оба казались эдакими гранитными глыбами, которые мужественно переживают все невзгоды, с безупречной улыбкой отражая любую попытку вывести их из равновесия. Вот только… Если Гест действительно был спокойным и уравновешенным увальнем, то Морт скорее играл роль. Нельзя сказать, что неудачно — напротив, почти все купились на его маску, а некоторые — привет, Рей — так и вовсе считали курсанта Тамма едва ли не родственником Гестаса. Но сам-то Мортимер прекрасно понимал, что это не совсем правда… А точнее — совсем не правда.

— Я тишину люблю, — заявил Гест, размышлявший над важным вопросом — зевнуть прямо сейчас или подождать еще немного. — И когда все как всегда люблю. В общем, лишь бы перемен не было, а остальное переживу.

— Оно и видно, — мрачно изрек Мортимер, пытаясь справиться с нахлынувшим на него волнением. — Стоит себе, ворон… ой, то есть патроны считает, позевывает… да-да, не притворяйся мебелью, я-то прекрасно знаю, о чем ты сейчас думаешь… Так вот, позевывает и в ус не дует… то есть не в ус, а в нос… Или во что там? В общем, неважно.

— Что неважно? — курсант Рах приподнял бровь. Левую. — Все важно.

— Ага-ага, еще скажи, что тебе есть дело до всей этой суматохи. Скажи, что толпа тяжелых танков, которая вот-вот навалится на лагерь, тебя хоть сколько-нибудь беспокоит… Так я тебе и поверил.

— Почему же, беспокоит, — Гест ответил усмешкой на изумленный взгляд собеседника и обстоятельно, с чувством, с толком, с расстановкой, объяснил. — Меня беспокоит, что нам еще около получаса тут стоять и ждать, когда же эти улитки доберутся до нашей позиции. Хотя, какие полчаса… Больше. То есть, дольше придется тут торчать и на экран пялиться.

Он закончил проверять запасные обоймы и отложил их, вместе с автоматом, в сторону. Чтобы не мешали. Морт, заворожено следивший за этими манипуляциями, стыдливо подумал, что его-то оружие просто болтается за спиной, как досадная помеха. Нечищеное, непроверенное, непристрелянное… Все это курсант Тамм поленился сделать заранее, а сейчас дергаться поздно — не позориться же при товарище.

«Надеюсь, мне не придется им пользоваться… Это вон Гест пусть палит направо и налево. Ему нравится, вот и флаг ему в зубы. А я… Я подожду».

Правда, чего именно он будет ждать, Морт не знал. Ну, не продвигались его мысли дальше банального — избежать неприятностей, отойти в стороны, переждать беду. Он принадлежал к тем людям, которые при виде грозы прячутся под крышу, вырубают электронику и закрывают окна. Мортимер Тамм никогда бы не позволил себе пробежаться под дождем, когда над головой сверкают молнии и раздается величественный рокот грома. Он никогда не стал бы рисковать…

— Расслабься, — посоветовал Гестас Рах своему приятелю. — Время еще есть, а от твоей нервозности никакого проку в бою не будет.

— Кто только что говорил о неприятном ожидании? — излишне резко парировал Морт. — Уж не ты ли? Кстати, с Димом нам пришлось возиться намного дольше… И ничего! Ты, почему-то, не ворчал. Наоборот, постоянно мне говорил: «Потерпи, он нормальный парень, просто нужно дать ему время придти в себя». Говорил ведь?

— Говорил, — Гест степенно качнул головой. — И по-прежнему считаю, что был прав. Ты разве не видел тогда? Его состояние, его чувства… Он был, как нитроглицерин: с виду спокоен, но стоит серьезно зацепить… И все. Дим слетает с катушек. То есть, слетал, — поправил себя здоровяк. — Потому что сейчас, вполне вероятно, его уже нет в живых.

Неподалеку глухо громыхнуло, словно подтверждая слова «брата Димаса Раха», Морт даже непроизвольно обернулся, но увидел лишь пару растерянных курсантов, не знающих, что им делать с рассыпавшимися по земле ящиками. На их счастье — пустыми, а то, будь там боеприпасы, могло не поздоровиться всем… В том числе и Мортимеру Тамму.

«Повезло? Да нет, весь лагерь уже вооружился, ничего удивительного, что в коробках ничего не оказалось…»

Морт поежился, на всякий случай припоминая богов и святых. Он не был религиозным, но защита высших сил никогда не лишняя… Ох, не лишняя! Мало ли какой казус приключится, мало ли какая опасность подстерегает в следующем мгновении. Кстати, об опасностях… Вот сидят тут двое курсантов, два увальня с автоматами и кучей патронов, сидят и рассуждают о всякой ерунде. Каждый своими мыслями занят… Хотя, какие у Геста мысли? Так, одна банальщина сплошная — вон, как с автоматом возится, словно тот маленький ребенок, за которым каждую минуту глаз да глаз нужен. Или форма, которую здоровяк приводит в порядок каждое утро — похлеще того же Рея будет. Тот хоть каждую складочку на одежде не проглаживает раз по десять… А зачем? Какой в этом смысл? Не лучше потратить время на что поумнее? Впрочем, чего это он… Гест всегда был таким, а Морт всегда снисходительно относился к причудам товарища. Получая аналогичное отношение взамен. Если начистоту — они составляли почти идеальную команду, в которой каждый дополнял каждого. Мортимер выступал в роли эдакого мозга, генератора идей и, по случаю, гибрида стратега и тактика, а Гестас был своего рода мускулами, силовой частью их дуэта. Еще он, по случаю, сдерживал излишне горячего товарища, противопоставляя нездоровому энтузиазму спокойствие и уверенность. Что, надо сказать, действовало на Морта отрезвляюще… Но сейчас курсанта Тамма беспокоили иные мысли. Не о приближающейся танковой лавине, не о войне и о том, что их всех, быть может, поджидают аккуратные ряды металлических гробов…

Мортимера Тамма тревожил Лес Ивви. И те, кто вчера ушел в этот Лес.

— Слушай… — Морт неуверенно облизнул тонкие бледные губы. — А с чего ты взял, что Дим мертв? Этот кадр живучее любой заразы… Не верится, что он просто так копыта откинет. Не такой он человек. Или… — глаза курсанта потемнели. — Ты что-то знаешь? Что-то, чего не знаю я? Скажи!

Собеседник не повелся на столь явную провокацию — ветер шумел листвой где-то неподалеку, оттенки неба смещались в сторону более светлых, а солнце готовилось показать свой край из-за размытой линии горизонта. Все это вызывало у Геста чувство крайнего умиротворения, переходящего потихоньку в умиление и восторженную мечтательность. Поэтому, на выплеснувшееся в словах раздражение Морта он ответил даже мягче, чем обычно.

— Адам, — здоровяк приподнял правую бровь и широко улыбнулся, словно только что хорошо пообедал и не менее хорошо подремал после этого самого обеда. — Адам Голод. Наш неугомонный админ игры.

— Ну? Он-то здесь причем?

— Притом, — Гест направил дуло автомата на безмолвную стену Леса. — Если ты заметил, Адам ушел после Дима. Один. Никого не предупредив. Не думаешь же ты, что он отправился цветочки собирать.

— Не думаю, — подтвердил курсант Тамм. — Но данных все равно маловато. Лично я вообще не видел, как админ по-тихому свалил из лагеря… Ты точно уверен, что видел, как он входил в Лес? И даже если так… Какая связь между ним и Димасом? С равным успехом наш доморощенный гений мог преследовать любого бойца… Любого!

— Нет, — здоровяк тяжеловесно качнул лохматой головой. — Адам, конечно, редкостный проходимец, но, при этом, далеко не дурак. Ох, не дурак! Зачем ему бросаться в самое пекло из-за простых курсантов? Какой смысл?

— Верно, никакого… — с подозрением косясь на собеседника протянул Морт. — Постой! А с каких пор Дим стал таким особенным, аж жуть?

— Так ты не заметил?

— Чего именно? — опасения росли и крепли. — Адама? Дима? Их вместе? Или чего?

— Взгляда.

— Чего-чего? Ты спятил! — Морт выдавил из себя неубедительный смешок. — Или гражданских фильмов пересмотрел? Где они друг друга слезами умиления заливают… И ловят каждое движение, жест или… да, взгляд. Ну-у-у-у… не ожидал от тебя.

— А зря, — в голосе Геста не было и тени несерьезности. — Иначе смог бы понять, как Адам относиться к нашему бывшему лидеру.

— Это ты Дима называешь лидером? Ха-ха! Ладно-ладно, молчу…

— …И если бы ты меньше времени уделял самому себе, если бы ты больше смотрел по сторонам, то смог бы увидеть, как админ злится, замечая худощавую фигуру Димаса. Удивительно, но факт. Наш приятель, словно заноза, сидел в мыслях Адама Голода. Не знаю, постоянно админ игры думал о том, как разобраться со своим недругом или делал перерывы на сон и обед… Главное, что они враждовали. Следовательно, Адам решил воспользоваться моментом и убрать…

— Димаса Раха, — Морт в притворном ужасе выставил перед собой ладони. — Ладно-ладно, дальше можешь не продолжать — и так понятно. Но! — курсант чуть отстранился. — Неизвестно, кто из этих двоих выберется из Леса живым. Я бы поставил на Дима…

— И проиграл бы, — «брат Димаса» закинул автомат за спину и с напускной небрежностью отряхнул маскировочную куртку. — Забыл, на кого работает главный информатор академии?

— Леди Ив… Шеф Китомура…

— Если бы. С ним контактирует человек из самых верхов… Причем, я не уверен, что это вообще человек.

Гестас вздохнул и как-то обмяк, недвусмысленно показывая, что пора завязывать с темой Димаса Раха. И правда… Тут скоро заварушка начнется, натуральная мясорубка с непредсказуемым исходом и многочисленными жертвами, а они сидят и треплются почем зря. Как птицы на своем базаре, только пуха с перьями не хватает…

— Надо бы это… Подготовиться, — Морт кивнул в сторону экрана с белыми прямоугольниками танков. — К этим. А то за задницу нас схватят, и пикнуть не успеем.

Его приятель только плечами пожал.

— Готовься. Вон, хотя бы автомат почисти, да обоймы проверь.

— Да ну тебя… — злые огоньки вспыхнули в глазах курсанта, но, почти сразу, погасли, оставив темно-серую глубину зрачков неприкосновенной. — Я серьезно говорю.

— А я серьезно отвечаю, — Гест сделал вид, что отряхивает ладони. — У нас есть только автоматы, да патроны к ним. Ну, еще немного гранат на складе, плюс чуть-чуть взрывчатки… Максимум, сумеем пару ловушек соорудить. И то вряд ли — нас ведь этому толком не учили. Да и времени нет…

Морт отмахнулся. Все эти соображения он давным-давно перебрал в уме и пришел к аналогичным выводам. Шансов у них нет. Ноль целых, ноль десятых. Дырка от бублика, в общем… Но! Можно хотя бы подергаться, как рыба на крючке, глядишь, и леска оборвется, глядишь, и путь к отступлению образуется… Мало ли, выбора все равно нет.

— Есть у меня одна идейка, — курсант Тамм хитро взглянул на приятеля. — Скажи… Как ты относишься к излучателям плазмы?

Робкий свет пока не взошедшего солнца наполнял поляну, как вода наполняет пробитый трюм судна. Тьмы оставалось довольно, и этот мрак отчаянно сопротивлялся, не желая умирать. Прекрасно понимая бесполезность борьбы, он дергался, как живой, и отступал рывками, постепенно скапливаясь под защитой густых крон. Он буквально обвивал стволы деревьев, которые еще минуту назад были чернильно-темными, а сейчас угрюмо серели, ожидая очередной трансформации. Скоро в небе вспыхнет жирный полукруг солнца, скоро Лес окрасится в желтые, зеленые и темно-коричневые цвета… Скоро…

Две фигуры, стоявшие на одной линии с загадочным колодцем, не обращали никакого внимания на мелкие корректировки пейзажа. Тем более что изменения в окружающей действительности были совсем незначительными — так, небольшой завершающий штрих художника, легкий мазок кистью и только. Важно для скучающего наблюдателя, но не для тех, кто сейчас буквально схлестнулся в безжалостной молчаливой схватке взглядов и мыслей.

«Стой… Стой…»

Уговаривала себя Рей, с каждым мгновением теряя уверенность. Какой смысл бороться с воплощенной стихией? Какой смысл оставаться у нее на пути? Девушка не знала, а даже если бы у нее имелся ответ… Это ничего не меняло. Она могла как угодно относиться к своему же собственному упрямству, но факт состоял в том, что, единожды приняв решение, Рей почти никогда от него не отступалась. Перла вперед, как железнодорожный состав со сломанными тормозами. Перла, пока не сбивала лбом табличку: «Нет пути!»

Молчание, царившее на поляне, с каждой минутой показывало все новые и новые грани. Сперва Рей чудился в этой глухой тишине некий вызов, угрожающий ей лично. Как недвусмысленная табличка рядом с высоковольтной линией, когда еще не услышав осиного жужжания проводов отчетливо понимаешь что к чему. Потом опасения сменились тупой усталостью — молчание, вопреки словам древних, становилось отнюдь не золотом, а ртутью — гибкой, подвижной и невероятно тяжелой. Она обволакивала, как вода — любителя глубинных погружений, она давила — в первую очередь на виски, на горло, мешая концентрироваться, внося хаос в мысли. Ее было слишком много, этой тишины. Просто слишком много…

Прошло полчаса, и Рей вдруг увидела, что за тишиной, за нависшим над поляной, как дамоклов меч, молчанием — ничего нет. Вообще ничего: ни смысла, ни цели, ни даже чувств. Девушка всмотрелась в «Архистратига», пытаясь найти ответ хотя бы в мутных глазах «Уриила», но тщетно, она только заметила, что противник остановился уже в паре шагов от нее. А было десять… А теперь два… Совсем немного осталось…

«Может, бросить все к черту? Он ведь пройдет… Так или иначе… Через мой труп, если понадобится… Если он захочет — я вообще перестану существовать… Вот так… Просто… Как щелчок пальцами…»

Эти мысли, похожие одна на другую, каплями воды падали вниз, подтачивая уверенность Рей. Девушка, еще полчаса не сомневавшаяся в правильности своего выбора, сейчас самым натуральным образом терзалась: а правильно ли она поступала, а стоит ли играть в игры с почти божественной силой? Раньше, день, два, три назад, ответ был бы однозначным — стоит, и думать не о чем. Но это раньше, когда еще не было этих тридцати минут глухой, беспросветной тишины…

«Уриил» вновь чуть двинулся вперед. Равнодушно и молчаливо, как машина.

«Один шаг… Времени колебаться не осталось… Совершенно… Надо бежать! Да-да! Бежать!»

Ноги непроизвольно напряглись, а руки сжались в кулаки, словно это могло защитить Рей от надвигающейся реальности. Девушка, застывшая на той грани, что отделяет решение от действия, готовая броситься наутек, открывая «Уриилу» прямую дорогу до злополучного колодца, непроизвольно бросила последний взгляд на своего «врага». Просто, на всякий случай, а еще потому, что где-то внутри едва слышно прозвучали слова Дима. Какая-то насмешка, какой-то укол по поводу излишней эмоциональности…

Рей посмотрела на «Уриила». Очищенными от навязанных самой себе иллюзий глазами, прозрачным взглядом стороннего наблюдателя, которым она стала, решив убраться с пути «Архистратига». Посмотрела, на миг развеяв густую пелену отчужденности, в которую «Уриил» кутался, как в броню. И… Все поняла.

«Боже… Что я сделала… Что я чуть не сделала… Ошибка… Нет, это даже ошибкой назвать нельзя… Безумие — вот наиболее подходящее слово…»

Девушка твердо стояла на месте, наконец, избавившись от мрачного очарования тишины. Безмолвие было своего рода гипнозом — теперь Рей в этом не сомневалась — который чуть-чуть на нее не подействовал. Не хватило какой-то мелочи… Или какая-то мелочь спасла девушку. Может, голос Дима сбил ее с наезженной колеи мыслей, а может, что-нибудь еще… Теперь неважно. Теперь важнее другое.

Тот, кто стоял в шаге от Рей. Тот, кто заварил всю кашу. Тот, кто назвался «Архистратигом Уриилом»…

Он не был злом. По крайней мере — в привычном для людей понимании. Никаких демонических черт во внешности или в характере, никаких кривых рожек, мохнатого хвоста или грязных копыт. Некто в желтом, как пожухлые листья, плаще был слеплен из плоти и крови — как любой человек — и не выказывал никаких признаков принадлежности к потустороннему миру. Его тело не было призрачным телом духа, его глаза не были глазами обезумевшего фанатика, отдавшего душу темным силам. И даже к этим самым силам он не имел никакого отношения…

Да, «Архистратиг» не являлся воплощением зла. Он был отрицанием. Абсолютным, безупречным, непревзойденным отрицанием реальности. Не инверсией, как Извергнутый Порядок, а отрицанием существования чего бы то ни было. Добра, Зла, Бога, Спасителя, самого мира… Воплощенная в человеческом теле пустота явилась перед простой девушкой по имени Рей, невидящие глаза самого небытия смотрел на бывшего «курсанта Мерри», напрочь убивая мысли и чувства, завораживая, притягивая к себе, поглощая… В этом и заключалась суть существа, звавшегося «Архистратигом Уриилом», в бесконечном отрицании всего и вся, в превращении мира в отсутствие мира, реальности — в нереальность. В то, чего нет, и не было никогда…

Похожий на любого из людей, «человек» в желтом плаще приветливо улыбался, пряча в глазах пронзительный неземной свет. Сейчас ему оставалось лишь восстановить силы, напитать тело энергией, как напитываются водой ссохшиеся корни пустынной травы, после чего реальность начнет отсчитывать свои последние часы. И, самое главное, «Уриилом» двигала не слепая жажда власти или разрушения. «Архистратига», прошедшего за свою жизнь через все круги ада, не интересовали слава и регалии бренного мира…

И потому он был страшнее любого, самого изощренного и могущественного, зла.

— Склонись пред неизбежностью, — «Уриил» начал монолог свихнувшегося от крови маньяка, присматривающего очередную жертву. — Упади на колени, устрашись, взывай к небесам. Ты не получишь ответа, но придешь к осознанию своей бренности. Ты — человек. Ты — песчинка в пустыне вечности. Ты — ничто для вселенной. Мы похожи, хотя и находимся по разные стороны зеркала… Да-да, зеркала. Читала древнюю книгу про зазеркалье? Про мир, который существовал, не существуя? Читала ведь? Знаю.

На доли секунды прерываясь, наверстывая время потерянное в паузах со стремительностью падающего на планету астероида, «Архистратиг» говорил, говорил и говорил. Словно стена молчания вдруг в одно мгновение взорвалась изнутри, разлетевшись во все стороны осколками мыслей. И эти мысли были невероятно чуждыми…

— Сгинь, нечисть, — Рей будто разделилась на две части, одна из которых отчаянно уцепилась за ускользающую спасительную мысль, а другая, выставив перед собой щит из штампов, пыталась отвлечь противника. — Тебе нечего здесь делать. Проваливай обратно в ту преисподнюю, откуда только что вылез.

Смело, очень смело. Настолько смело, что сложила бы через мгновение девушка свою симпатичную, но не очень осмотрительную голову, если бы… Если бы она сказала что-нибудь другое. Любые слова, отличающиеся от того, что жаждал услышать «Уриил». Поклонение, мольбы, слезы, слепая ярость… Все неминуемо вело к неприметной строчке в списке боевых потерь. Но…

Рей, сама не догадываясь об этом, угадала запретную формулу, считавшуюся просто глупой сказкой. Правда, не меньшей сказкой было и существо, вырядившееся в клоунский плащ и полночи метавшееся между Спасителем и Губителем. Этого просто не может быть, очередной раз сказала себе девушка, но это есть. Да уж… Отрицать реальность можно сколько угодно, но когда сталкиваешься с настоящим, воплощенным Отрицанием, большинство юношеских протестов сходит на нет. А сам мир, в котором сейчас живешь, теплеет и становится ближе.

— Чего медлишь? — спросила Рей, пока еще не собиравшаяся умирать. — Нападай! Бей, круши, убивай! Все равно с дороги не уйду…

— Не уйдешь? — повторил бывший Архистратиг. — Это глупо.

— А я вообще… — криво усмехнулась «курсант Мерри». — Очень глупая девчонка. Лови!

Она резко махнула рукой перед лицом — своим и противника — словно выбрасывая что-то из разжавшейся ладони. Песок или горсть камешков… «Уриил» не мог знать наверняка, и поэтому, послушно следуя инстинктам плоти, прикрыл глаза… Совершив фатальную ошибку, исправить которую было не в его силах.

— Раз. Два. Три.

По слову на выдох. До радужных кругов в глазах. До осколочной боли в измотанных мышцах. До раскалывающегося на скорлупки черепа… Противник замешкался буквально на пару секунд, но и этого времени Рей хватило, чтобы, резко развернувшись, стремглав метнуться к серому камню колодца.

— Раз. Два. Три.

На ее счастье корни и ветки не бросались под ноги, как цепные псы Леса, а деревья не шумели, предоставив двум человеческим теням разбираться друг с другом самостоятельно.

— Раз. Два. Три.

Последний рывок, последняя пара шагов… Рей вцепилась в камень колодца, как утопающий — в жалкий древесный обломок. Она буквально впилась пальцами в холодную шершавую поверхность, причем, совершенно не чувствуя этого холода. А потом, не тратя драгоценные секунды на сомнения, зачерпнула полную ладонь на удивление теплой воды и выпила залпом. Даже не ощутив вкуса…

«Приятно».

Девушка словно покачивалась на волнах, ее мысли уносились далеко-далеко, утопая в чем-то мягком и пушистом.

«Как в Раю».

Величественная музыка коснулась ее сознания, растеклась по телу приятным блаженством, успокоила напряженные нервы. Веки сомкнулись против воли Рей, а нос потревожили пряные ароматы, смешанные с запахом свежесрезанных роз… Девушке никогда не дарили цветов, а роскошных алых красавиц она видела только через стекло витрины, но непостижимым образом Рей знала, как они пахнут…

«Прощай».

Картинка треснула, как стена старого дома, непрочный мирок иллюзий начал рушиться вниз, обнажая реальность… И это, новое, было на редкость неприглядным. Как раз тем, чего Рей не хотела видеть…

Боль. Грязно-желтые разводы на осколках счастья. Краска, которая давно засохла и потрескалась. Которая отходит, падая вниз уродливыми ошметками. А за ней — ничего. Ни ясности, ни конца. Только беспросветная бурая муть…

Страх. Этот поинтереснее: серая амеба, меняющая оттенки со скоростью хамелеона. То агрессия, то полное подчинение, но главная нить, главная идея, прослеживающаяся в этих метаморфозах — отсутствие какой-либо логики. И смысла, конечно же… Просто бесконечный показ строгих нарядов, где вся соль — в нюансах… Непосвященным не понять, а посвященные наслаждаются своим положением…

Гибель. Черная плесень на стенах, гарь, застилающая небо жутким саваном. Как гниль в глубине зубов, разрушающая их до основания, как жирные языки черного пламени, жадно пожирающие все, до чего могут дотянуться… Дерево осыпается невидимой пылью, а мощные стены — просто горстка щебня…

Рей видела только картинки, она даже не понимала полностью этого немыслимого букета чувств и мыслей. Просто не могла понимать… Как полуголодный человек, которому устроили ресторанное пиршество, не отличает изысканного блюда от черствой корки хлеба, так и девушка, которой всегда приходилось скрывать свое истинное я, свое восприятия мира, не могла ощутить всех тонкостей безумной череды образов. Впрочем, она и не пыталась…

Рей была очень умной девушкой. Ей не нужно было объяснять суть происходящего — она и без того прекрасно осознавала, что вода, буквально испарившаяся из колодца, крик «Уриила», взорвавшийся где-то сзади, несколько секунд безумного калейдоскопа причудливых ассоциаций — были звеньями одной цепи. А в самом конце, там, где ошейник, три пары пылающих глаз.

Цербер. Мертвый Страж погибшего Леса.

Стремительно растущий ствол взметнулся к бледным небесам с проворством жениха, спешащего на встречу с невестой. На нем не было веток и листьев, но Гестас, едва-едва успевший отскочить в сторону, только покачал головой, подумав, что с этой самой черепной коробкой могло бы случиться, будь ее хозяин не столь проворен. Ведь устремившееся вверх новоиспеченное дерево ничуть не уступало прочим. Как по толщине, так и по высоте…

— Лихо, — присвистнул «брат Димаса». — А нам говорили, что Лес не продвинется дальше границы…

— Пустой стаканчик из под тоника — вот цена их болтовне, — Морт с вполне объяснимым трепетом смотрел, как сквозь прочную кору проклевываются пока еще слабые веточки. — Неважно, какую лапшу они вешали на наши разлапистые уши… Сейчас не до голой теории. Сам понимаешь…

Ростки окрепли, превратились в голые ветки, на которых, спустя минуту взбухли волдыри почек. А буквально через считанные мгновения, словно зеленая волна пронеслась в воздухе, обряжая новоиспеченное дерево в опрятный наряд из свежих листьев. Задумчиво шелестящих на ветру…

— Лихо, — повторил Гест, на этот раз спокойнее. — Обрастаем, однако.

— Ага, только навряд ли в плане лагеря отведены места под зеленые насаждения… Слушай, а что если это начало нашествия? Ну, Леса на весь мир.

— Шутишь?

Гестас скептически обозревал то тут, то там видневшиеся кроны, видимо считая, что это — недостаточная причина, чтобы проявлять беспокойство. Вот если бы весь лагерь вдруг зазеленел… Или расцвел… Или порос мхом… Вот тогда-а-а-а-а…

— Шучу, — с неохотой согласился Морт, ему, конечно, хотелось еще немного поиграть словами, но увы, ситуация не располагала. — Отчасти… Слушай, а эта молодая поросль — она нам на руку или нет? С одной стороны, конечно, маскировка, прикрытие и все такое… А с другой… Не просто же так они тут… кхм… вознеслись. Должна быть причина, которая, наверняка, нам не понравится.

Его приятель промолчал, с каким-то научным интересом уставившись на курсанта. Долгий немигающий взгляд Геста заставил Мортимера понервничать, переведя мысли юноши в более приземленную плоскость — чего ожидать от товарища и может ли в тихом омуте завестись батальон чертей-спецназовцев? Так и не найдя ответов на эти животрепещущие вопросы, Морт обреченно вздохнул.

— Ладно… Давай установим плазменный излучатель.

4

Лес напоминал испытательный полигон для особо одаренных солдат, а некто Адам Голод, медленно пробирающийся через густые заросли — зеленого новичка, которому все здесь в новинку. На самом деле, конечно, админ знал местность лучше, чем схему коридоров академии, но вот уверенности у него порядком поубавилось. Нет, юноша не встретился с несуществующими повстанцами, нет, он не поплыл, надышавшись довольно-таки безвредным наркотиком, витающим в воздухе Леса Ивви. И даже планы курсанта Голода пока пребывали в относительной безопасности — никто не знал, что он здесь, никто не знал об его целях, никто не собирался сплясать танец на его бренных останках…

Проблема была не в этом.

«Почувствуй себя живым… Не самое лучшее время. Неудачное…»

Он шел, подволакивая правую ногу — наступил на острый корень, торчавший из земли. Если бы юноша не знал, что собой представляет Лес, то мог бы грешить на происки коварного «древесного разума». Мол, все деревья, собранные воедино, составляют гигантский суперкомпьютер, в котором зародились проблески интеллекта… И уже этот самый интеллект пытается остановить опасного нарушителя. Правдоподобно? Да не очень. Прочитай Адам статью на такую тему, счел бы автора большим выдумщиком и охотником за дутыми сенсациями. Реалистично? Как ни странно… да. У юного гения были все теоретические выкладки, вся информация прямо из экспериментальной лаборатории. Адам в один из дней попросил ее у Габриэля, а тот не стал отказывать своему лучшему агенту. В конце-концов, Лес Ивви не самое важное звено в цепи планов Архистратига… А вот для админа этот «полигон» представлял немалый интерес — шутка ли, лес на полострова, еще и не совсем настоящий при этом. Не искусственный, не натуральный, не живой и не мертвый. Когда Адам в первый раз прочитал сухие строчки отчета, он даже испугался — слишком сильное сходство виделось юноше между курсантами академии «Рассвет» и деревьями Леса Ивви. Оно, конечно, люди не растения, но… Кто знает, кто знает…

«Кто знает, сколько мне еще тут париться?»

Нога безжалостно ныла, ухудшая и без того не слишком радужное настроение админа игры. Еще эта чертова вена… Притихла и молчит, никаких признаков жизни не подает. Будто выжидает чего-то… Причем в тот момент, когда особенно нужна Адаму! Словно назло своему хозяину… А может, ей кто-то дал приказ. Но… кто? Контроль над инородной жизнью — уровень Архистратига, не меньше. Причем, о наличии у скромного курсанта внешней модификации класса «Примат», знали только в секторе Разработок и Исследований. Завелся стукачок? Кто-то сливает информацию на сторону? Маловероятно, хотя и не исключено. Тем более, что в последнее время остальные Архистратиги зашевелились, проявляя невиданную для них активность. Летняя жара сказывается, не иначе… Ну. ничего, скоро они с Габи устроят всем настоящее адское пекло.

«Скоро… Совсем скоро».

Адам вымученно улыбался и буквально полз вперед, его темные глаза, в которых не отражалось ни капли света, беспокойно шарили по земле, пытаясь отыскать в ворохе палых листьев что-то стоящее внимания. Безуспешно…

Солнце отсчитывало минуты до своего появления, Лес Ивви затих, настороженно ожидая слепящих лучей, а на поляне, где два почти человека разыгрывали между собой партию с очень высокой ставкой, события развивались со скоростью горного обвала. Одно цепляло другое, другое — третье… И поздно было пытаться остановить цепь неизбежностей.

…Рей показалось, что она провела у колодца целую вечность, но, вынырнув из небытия, девушка поняла, что прошло всего-навсего две или три секунды. Совсем немного времени, вполне можно списать, как допустимые потери, но… Рядом был разъяренный «Уриил», а не добродушный мишка из старого мультика. И охотился «Архистратиг» отнюдь не за медом…

Что-то белое и неясное промелькнуло в воздухе, что-то столь же быстрое, как устремившаяся за добычей змея… Если бы Рей сразу не «отвалилась» в сторону, то уже считала бы цветы в райском саду. Или наслаждалась всем спектром адских мук. Это уж как повезет… Сокрушительный удар «Архистратига» пришелся на то место, где только что находилась голова девушки. Он опоздал буквально на одно мгновение… Но, все-таки, опоздал.

Когда Рей отскочила еще на пару шагов в сторону, ее наполненные скрытой тревогой глаза сразу же метнулись обратно, к колодцу. Туда, где, копируя позу атакующего богомола, стоял «Архистратиг». Скрюченные руки прижаты к груди к груди, резкий свет в черных зрачках колеблется, как цифровая диаграмма звуков. Вверх, вниз, вверх, вниз… Было в «Урииле» что-то птичье, что-то от животного, а, если точнее, по чуть-чуть от всех живых существ мира. А потом он склонил голову на бок, мгновенно перейдя из состояния крайней озлобленности к прежней равнодушной отрешенности от земной суеты.

— Глупая девчонка, — сказал «Архистратиг» пустым голосом. — Ты хоть знаешь, что ты сотворила?

Какой глупый вопрос… Он бы еще спросил — почему Земля вращается вокруг Солнца или почему вместо воды курсантам и солдатам дают этот мерзкий тоник. Да уж… Рей и не предполагала, что ее враг окажется любителем пустопорожних бесед. И риторических вопросов… На которые сам же и дает ответ. Вот нелепость…

— Нет, — девушка состроила презрительную мину, которая, правда, совсем не вязалась с ее довольно плачевным видом. — Вижу только, что тебе это не нравится… А, значит, все в порядке.

— Глупая девчонка, — похоже, «Уриилу» нравилось ее так называть. — Ты видишь только то, что у тебя под носом. Как голодная собака, которой бросили кость. И для которой весь остальной мир перестал существовать.

— Сам ты собака, — огрызнулась Рей. — А кости я не люблю, я мясо люблю.

— …ты помешала мне, но погубила всех. Весь Лес.

— Да ладно! Хватит уже мне мозг туманить! Нашел маленькую девочку, тоже мне…

— Ты уничтожила сердце. Организм без сердца существовать не может. Его ждет неминуемая гибель. А вместе с ним погибнут и все те, кто оказался в его пределах…

«Архистратиг» небрежно махнул рукой, закованной в черную перчатку.

— Прощай, глупая девчонка, уже не увидимся.

Через мгновение на поляне осталась только Рей, с удивлением провожавшая взглядом плавно скользящий по воздуху желтый лист…

Гест неторопливо, чуть ли не зевая, возился с излучателем. По нему и не скажешь, что курсанта волнует что-то, кроме небольшого экранчика с рядами непонятных символов. Танки неумолимо надвигались на лагерь, деревьев, пробившихся из-под земли, становилось все больше, а Гестасу — хоть бы хны. Не то что бровью не повел, даже не посмотрел в сторону. Закопался с головой в настройку плазменного излучателя и пропади все остальное пропадом.

С одной стороны, Морт, понимал, что в таком подходе есть много плюсов. Ну, не тех плюсов, которые погребают под собой любые минусы, а мелких, но важных плюсиков, серьезно облегчающих жизнь. Таких, как надежность, например: его приятель угробил кучу времени на свой автомат, зато, в этом Мортимер Тамм был на сто десять процентов уверен, оружие не подведет в решающий момент. А, значит, Гест и «мини-пушку» настроит, как часы… Но, кроме плюсов, имелись также и минусы, основным из которых было время. Точнее, все они, так или иначе, этого самого песка, просыпающегося сквозь широко расставленные пальцы, касались…

— А побыстрее нельзя? — не выдержал Морт. — Танки будут здесь с минуты на минуту. Вот долбанут по нам — только выжженная земля и останется.

— Не мельтеши, — не глядя отмахнулся Гест. — Мешаешь.

Курсант Тамм после таких слов просто не мог спокойно устоять на месте. Он заходил кругами, отшвыривая в сторону хрупкие листья и тревожно косясь на довольно хлипкую конструкцию, с которой возился его приятель. Понятно, что «пушка» такая скромная только на вид, но ведь и в бою эту штуку они еще не испытывали. Точнее, испытание-то будет, но оно может стать первым и последним — как для плазменного излучателя, так и для двух курсантов, решивших сделать ставку на это оружие.

— Ну? Скоро там? — Морт нервничал, и его можно было понять. — У нас еще пять-шесть минут есть, не больше! А потом…

— А потом — суп с котом, — Гест блеснул знанием древних поговорок. — Постой ты спокойно хотя бы до начала боя… Успеешь набегаться.

— Кстати, о птичках… То есть, о пушках, — юноша вдруг остановился и задумчиво обвел взглядом светлеющий горизонт. Солнце пока не появилось, но это было лишь делом времени… Как и танки регулярной армии. — Кто из этой штуки стрелять будет? Могу я, все же в тире результаты получше твоих показывал…

На это «брат Димаса» только пожал широченными плечами. Получилось очень внушительно и убедительно. Как и последовавшие за этим слова.

— Ты не путай, — увесисто проронил Гестас. — Тир и настоящий бой. У тебя уже сейчас поджилки трясутся, а что будет, когда танки начнут в упор по нам лупить?

Морт сглотнул, его излишне живое воображение мигом нарисовала последствия выстрелов из крупнокалиберной пушки. Развороченная земля, разломанные ветки, иссеченные осколками и залитые собственной кровью тела… Это — в лучшем случае… А в худшем… Мортимер Тамм закрыл глаза, он даже думать не хотел о подобных «перспективах».

— Ладно-ладно, я все понял, — с напускной неохотой согласился юноша. — Ты главный, ты стреляешь… А мне чем заниматься в это время? Прикрывать твою здоровенную задницу с автоматом?

— Нет, — отрезал Гест. — Будешь подавать батареи.

— Батареи?! — изумился курсант. — Зачем?!

— Затем, что автоматика тут настроена особым образом… Исключительно на стрельбу по лагерю и больше ее ничто не волнует. А перенастроить все я уже не успею… Поэтому, просто отрублю эту ерунду к чертям и переключу пушку на ручное управление.

— Звучит не слишком-то весело…

— Нормально, — с неожиданным для себя озорством, Гестас подмигнул приятелю. — Нас же двое — сойдет за один автоматический контур. Я буду наводчиком и стрелком, ты — линией обеспечения. Главное, батареи вовремя подключай — а остальное я беру на себя…

— Ты уверен? — с сомнением протянул Морт.

— Вполне, — «брат Димаса» довольно усмехнулся и похлопал по излучателю. — Более чем…

Договорить он не успел, потому что прямо в этот момент мир потонул в обжигающем грохоте — один из ведущих танков судорожно дернулся и выплюнул снаряд, ослепительно разорвавшийся прямо в центре лагеря. Несчастную палатку, оказавшуюся не в то время и не в том месте, снесло подчистую вместе с добрым количеством земли. А показавшееся над небом солнце скорбно излило вниз потоки холодного света…

Очень похожего на слезы.

5

Цепочка за цепочкой — вся жизнь лишь бесконечная последовательность серых звеньев. Только оттенок разный… Вот и Лес Ивви, которым Адам Голод был сейчас ограничен, такое же звено, почти не отличимое от прочих. А в нем — куча звеньев поменьше. Деревья, земля, листья, звери… Хотя нет, зверей админу игры пока не попадалось. Да и не могло попасться… По определению.

Он мрачно хмыкнул и пошевелился, стараясь не тревожить больную ногу. Пальцы руки касались холодного металла, мысли были чисты и прозрачны, как ключевая вода. Ключевая… Адам никогда бы не подумал, что может стать чем-то вроде ключа к решению собственных проблем. И уж тем более не предполагал, что таинственный Мани Пуллит превратится в его личную головную боль… Однако приказ Архистратига был недвусмысленен, а клоун в желтом пальто оказался Изначальной Целью, то есть тем, ради чего Адама и втянули в интригу с академией «Рассвет». Тем, ради чего это учебное учреждение и было создано…

— Вот мы и встретились. Снова.

Тень появилась под деревом, тень с тихим голосом и неслышной походкой.

— Ты долго ждал. Видимо, ты не ценишь свое время… Или у тебя его слишком много.

— Нет. Я ждал именно тебя.

— Меня? Меня не нужно ждать… Я прихожу сам.

Вот даже как… Адам почувствовал, как сердце забилось быстрее, а вена на шее пару раз дернулась, оживая. Интересно… Админ знал, что удача не будет сопутствовать ему вечно — он ведь не герой из сказок и не Господь Бог. Он знал, что черная полоса, обернувшаяся раненой ногой и предательством чужой плоти, неизбежна. Но здесь и сейчас, когда решалась судьба, как ни пафосно это прозвучит, мира, Адам Голод мог только гадать, всматриваясь в осколки мрака уходящей ночи, чем закончится этот неприятный разговор…

— Ночные прогулки в Лесу очень опасны… Для тех, кто попал сюда случайно. Да и для остальных… Знаешь, это мне только на руку — война, вышедший из-под контроля Лес Ивви. Бои, многочисленные жертвы, гибель всех свидетелей… Никто не найдет следов, никто не поймет, для чего я здесь. Понимаешь?

Адам коснулся черной вены. Теплая… Как свежая кровь.

— Сегодня твоя история закончится, господин Мани Пуллит. Не стоило тебе сюда прилетать…

Он ожидал, что противник достанет оружие или просто грубо ответит. Это было самым логичным в сложившейся ситуации, как с точки зрения здравого смысла, так и с точки зрения обычных человеческих инстинктов. Сильный не станет терпеть издевки, а просто-напросто свернет шутнику голову…

Пусть нападет, пусть достанет автомат или что у него там под полами пальто и выстрелит, пусть сделает хоть что-нибудь! Админ игры нервничал, последняя игра сегодняшнего дня складывалась не так, как он задумывал. Так, словно он пытался изобразить из бумаги кораблик, а у него получался только корявый неуклюжий противотанковый еж. И, что самое досадное, попытка лишь одна, второго шанса не будет…

— Я вижу, ты в полной растерянности, господин, Мани Пуллит, — продолжал хорохориться Адам. — Я вижу, ты не знаешь, что и делать… Но я сегодня добрый, я подскажу… Кстати, не хочешь выбросить свой пистолет, автомат или что у тебя там? Не люблю разговаривать с пушками наперевес…

Очередная провокация. Уж сейчас-то противник точно попадется! Не может не попасться… Ведь принимать заведомо проигрышные условия было откровенной глупостью, а Архистратиг Уриил вряд ли страдал аутизмом. По крайней мере, дурак не сумел бы так высоко забраться… Адам усмехнулся про себя, он думал, что понимает людей, но, спустя пару мгновений, админ игры понял всю безнадежную глубину своих заблуждений.

— Я безоружен, — холодно ответил «Мани Пуллит» и посмотрел на собеседника так, как смотрит слон на докучливого муравья. — Мне не нужно то, что Вы называете автоматами и пистолетами.

— Тем лучше, — только блестящие глаза выдавали волнение Адама. — Тем проще будет покончить с тобой. Только ты не думай убегать! Лес скажет мне, в каком месте ты скрываешься…

Полуугроза-полупредупреждение. Для обычного человека хватило бы с лихвой… Но главная проблема Адама Голода заключалась как раз в том, что его противник ни человеком, ни обычным не являлся. Результат полубезумного эксперимента, неудачный результат… Или, наоборот, слишком удачный — это с какой стороны посмотреть.

— Да нет, и не собирался, — по скучающему виду «Архистратига» можно было сказать только о том, что человек в желтом пальто никуда не спешит, даже напротив — не прочь поболтать со случайным прохожим. — Это крайне невежливый жест — обрывать многообещающий разговор постыдным бегством. Я — лично я — никогда бы себе подобного не простил. Веришь?

Голос «Уриила» стал почти ласковым, а в его глазах, устремленных на собеседника, плескалась бездна. Не та, из легенд, а настоящая, живая. Черный зыбучий песок, не имеющий формы… Адаму хватило одной секунды, после чего он резко — быстрее, чем следовало — отвел взгляд в сторону и грубо ответил:

— Какая разница? Главное, чтобы не вздумал свалить… Больно охота по этим оврагам за добычей бегать…

— Оврагам? Добыча? — удивился собеседник. — Ты говоришь загадками, друг мой… Может, пояснишь смысл своих слов? Или поиграем в гадалок? Правда, я не могу похвастать особенной интуицией… Но для тебя и этого хватит.

Если бы это помогло вернуть сказанное обратно — Адам отгрыз бы себе язык. Причем с особой жестокостью. Чтобы неповадно было… Черт! Все долбаная усталость, в обычном состоянии админ игры никогда бы не позволил себе таких неосторожных высказываний… И треклятая вена хороша — могла бы подсказать… Хотя, что это он… Сваливать вину на других, причем, на вживленное в него квазиразумное существо… Бессмысленно и бесполезно.

— Да нет, ничего, забудь, — курсант глупо улыбнулся. — Я пошутил.

— Опять? — «Уриил» приподнял бровь, демонстрируя недоверие. — И сколько будут продолжаться эти шутки? Может, мне тоже стоит немного поюморить? Правда, я не умею… — «Архистратиг» оскалился, точь-в-точь, как волк, увидевший добычу. — Но для тебя и этого хватит.

Черт! Просто-таки непробиваемая стена! Бетонная… Нет, из титанового сплава… Хотя, нет, из того же вещества, что защищает антенны в лагере. Плазменным зарядом не прошибешь, пули отскакивают, а насмешки так и вовсе, как легкая щекотка для бегемота… Варианты? Не слишком их густо: продолжать свою линию, гнуть, гнуть и гнуть ее до победного конца — или извернуться, как он умеет, зайти с другой стороны, попытаться раскачать эту бесчувственную «статую», выдернуть скрытые за непроницаемой броней чувства, заставить нервничать и переживать… Вот только пока что волновался из них двоих только Адам. И не видел, как исправить эту ситуацию…

— Ладно, — черная вена вновь проявила признаки жизни, пульс участился, а кровь судорожно протискивалась сквозь сосуды. — Я не упражняться в остроумии сюда пришел…

— А зачем? Убить меня? Устранить последствия старого эксперимента? — в голосе «Уриила» по-прежнему не было никаких эмоций. — Да, я вижу перед собой верного пса Сектора Разработок и Исследований… Но где же твой хозяин, а, пес? Где Габриэль?

— Не твое дело!

— Не мое, — легко, словно это для него вообще никакой роли не играло, согласился «Архистратиг». — Мне другое интересно… Если твой наниматель не смог меня сокрушить, если он предпочел кинуть мне лакомый, как он думал, кусок в виде высшей власти, если Габриэль трусливо следил за мной все это время, боясь сделать лишний шаг… Что же изменилось? Неужели он и правда считает, что ты способен убить меня? Даже старого меня… Нет, абсолютно исключено. Просто невозможно. Ты скорее камикадзе… Как глупо, никогда еще не видел живых самоубийц. Какая ирония! Скажи, чем он тебя купил? Деньги? Нет, слишком банально… Шантаж? Он тебя шантажировал? Угрожал тебе? Или… — тьма в глазах «Уриила» мгновенно успокоилась, превратив зрачки в два бездонных омута. — Что?

На секунду Адаму показалось, что слова противника рассыпались на звуки, а те, в свою очередь, расползлись по неожиданно твердому воздуху маленькими шипящими змейками. Ядовитыми, как тысяча морских ежей… Мани Пуллит молчал, Адам Голод молчал в ответ. Админ чувствовал, как время утекает раскаленной магмой сквозь пальцы, но не решался переступить последнюю грань и, наконец, хоть что-нибудь сделать. Его словно сковали тонкие серебряные путы — серебряные потому, что админ игры сейчас сам себе казался нежитью, которая решила в мрачном и безлюдном лесу свести счеты с таким же чудовищем…

— Ты много знаешь, — чего Адаму стоило отсечь лишние эмоции, знали лишь его многострадальные нервы… да черная вена, тревожно бьющаяся на шее. — Но не знаешь еще больше.

«Уриил» поднял брови, его лицо округлилось, что должно было означать удивление… Только вот насмешливый взгляд делал притворное изумление действительно притворным, неприкрытой издевкой, которой даже не пытались поддеть собеседника… Адам отчетливо, как на дисплее коммуникатора, увидел, что любые дальнейшие попытки поиграть с «Архистратигом» обречены на провал — тот просто превратит все слова в шутку, а потом вернет обратно, небрежно бросив, как богач бросает купюры беднякам… Небрежно и высокомерно.

— Ты много рассуждаешь о том, о сем, — у админа игры не осталось выбора. Он мог только говорить. — Но твои слова ничего не значат. Ты просто путаешь… Ты почти запутал и меня.

— Это было несложно.

— …но, эти трюки больше на меня не действуют…

— Да? И что же с тобой случилось?

— …поэтому, я расскажу тебе о плане, что создал Габриэль, а потом убью.

— Ничего себе! Потрясающе!

«Архистратиг» демонстративно хлопнул в ладоши, а затем не менее демонстративно зевнул… хотя нет, зевок был слишком сладким, чтобы быть просто игрой. А может, «Уриил» в прошлой жизни являлся гениальным актером… Правда, теперь уже никакой разницы. Это понимал Мани Пуллит, это понимал Адам Голод, это понимал Лес Ивви, глухо сомкнувшийся у них над головами. А солнце, скрытое где-то в небе, рассвет, не успевший разогнать тени под деревьями, ночь, осколками дымчатой тьмы расползающаяся по земле, были лишь фоном, декорациями для нового акта комедийной драмы.

— Меня радуют полные энтузиазма молодые люди. Их задор поистине достоин восхищения… Поистине! Только… — «Уриил» поднял вверх черный палец и медленно поднес к губам, будто призывая к тишине, а на деле очередной раз пытаясь зацепить собеседника. — Ты переоценил свои силы малыш. Да-да, малыш, до взрослого не дотягиваешь… Слепо веришь своему Архистратигу, послушно выполняешь задания сектора… Ты и правда рассчитываешь на… хм… повышение? Зря. Я знаю существо по имени Габриэль. Ты ведь помнишь ту историю, верно? Историю Катастрофы… Историю неудачного эксперимента… Они умело скрыли следы, но один остался. И он стоит сейчас перед тобой… Впрочем, — улыбка Мани Пуллита растянулась до ушей, все больше напоминая сделанный опытным хирургом разрез. — Тебя, несомненно, просветили на этот счет. Рассказали кое-какие детали, показали несколько занятных картинок, отчетов… Я прав?

«Архистратиг» на минуту прервался, но не затем, чтобы выслушивать робкие возражения собеседника. «Уриил» просто-напросто перевел дух и, барабаня по воздуху черными пальцами, продолжил:

— Тобой манипулируют, как жалкой куклой. Тебя даже за человека не считают. Так, инструмент, аннигилятор для мусора, способ устранить досадную помеху… Им все равно, останешься ты жив или погибнешь, пропадешь в Лесу Ивви без вести. Им нужен только результат, мой холодный труп, зарывшийся носом в сухую листву. Думаю, они не побрезгуют даже моей головой в качестве доказательства… Но меня удивляет другое, понимаешь? Я изумлен, поражен, шокирован. Как? Зачем? Почему? Я задаю себе эти вопросы, но не нахожу ответов… Понимаешь? Для меня в этом нет никакого смысла! Для меня твои мотивы скрыты в тумане неизвестности! Скажи, а, зачем ты служишь им? Верный пес сектора разработок… Ты служишь, потому что не можешь не служить? Или что? Что они для тебя?

Мани Пуллит резко оборвал монолог язвительным вопросом, который, впрочем, прозвучал, как упрек. Что они для тебя, сказал «Архистратиг Уриил», подразумевая — как ты можешь служить им. Странно, человек в клоунском пальто действительно не понимал мотивов собеседника. И, что самое поразительное, очень хотел их понять…

— Они даровали мне жизнь — и я им благодарен, — жестко ответил Адам, сверля противника злобным взглядом. — Они даровали мне смысл — и я им благодарен. Они даровали мне власть — и я им благодарен.

— И… — своим видом «Уриил» недвусмысленно показывал, что очень-очень-очень сильно скучает. Как только челюсть от бесконечных зевков не свело, удивительно… — Это все?

— Все? Мало? Чего ты вообще хочешь?

— Чего хочу… Вообще-то ты чего-то от меня хочешь, а я так, мимо проходил.

«Уриил» вновь — и как только успевал — перевоплотился, вернувшись в первоначальное мрачновато-серьезное состояние. Ему надоел разговор, ему расхотелось играть, он ждал следующего хода Адама… А тот понял, что тянуть время больше не получится, и если админ игры сейчас не раскроет свои карты… То противник просто-напросто прихлопнет курсанта Голода, как назойливую муху. Раздавит и не заметит… И, не испытав ровным счетом никаких эмоций, спокойно пойдет дальше. Один…

— Ты не знаешь всех тайн Земли, ты не знаешь, как далеко продвинулся наш сектор. Ты не знаешь, что нам известно заклятие, позволяющее тебя убить… — Адам цедил слова так, словно они были сильнодействующим лекарством. — Эта формула, составленная из многих жизней, готовилась нами очень давно. Три года назад… Три человека… Три города… Темарис, Трастис и Талий. Это — твоя погибель.

6

— Я знаю кто ты, человек, представившийся Мани Пуллитом. Архистратиг Уриил, верно? А по совместительству — созданный нами же Спаситель. Но ты вышел из-под контроля… И должен умереть. Я слишком долго тебя искал, ждал удобного случая… Чтобы просто так отпустить.

— Отпустить? Ты? Меня?

— Не пугай своей Силой… Сейчас она ничего не значит. Я… подготовился.

— Неужели? И как именно? Купил смену белья? Или выпил для храбрости? А может… О-о-о-о! Да у тебя в руках пистолет! Осторожнее! Ты можешь кого-нибудь поранить!

— Не смешно!

— А ты видишь улыбку на моем лице?

— Я вижу насмешку в твоих глазах! Ну ладно…

— Что? Уже собрался со мной кончать?

— А если и так?!

— Тогда позволь дать совет… Даже не совет, просто сообщить кое-что…

— Я слушаю.

— Так вот… Я не Спаситель. И… тебе стоило встретить меня с этой твоей ерундой про три точки, три города и троих человек чуть пораньше… До того, как эта ночь началась.

Голоса, только что звеневшие, как обледенелый металл, одним рывком стихли, словно голову Адама накрыли мягкой и плотной подушкой. Он слышал слова… но разговор существовал только в его воображении. Две безликие куклы, два муляжа, перекидывающиеся фразами, как теннисисты — мячиками. Удар, контрудар, удар, контрудар. С периодической сменой ролей… Старая мысленная забава админа, на сей раз только зря тратящая его время. Ведь легче просчитать ветер, чем поступки «Архистратига Уриила»…

Безжалостно давя малейшие ростки сомнений, Адам Голод шагнул вперед. В этом движении не было никакой необходимости, просто админу показалось, что так его слова прозвучат увереннее.

— Для меня загадка, зачем ты явился сюда, зная, что мы приготовили западню… Ты ведь знал, что этот Лес — наш. Знал! Не мог не знать. Но все равно пришел. И я понимаю, в чем причина… — лицо админа застыло, как парализованное, мышцы не двигались, придавая юноше болезненный вид. — Высшее существо снизошло до нас, смертных? Почтило своим присутствием, неся человечеству свет истинного знания? Меня тошнит от тебя! От твоего высокомерия! Просто выворачивает наизнанку от одного твоего вида!

Ответ «Уриила» оказался таким же холодным, как и его глаза.

— Деревья рядом, можешь отойти — я подожду.

— Зачем?

— Ты же сказал, что у тебя проблемы с желудком. Что тебя тошнит… Или нет? Или это была просто фигура речи? Ой, прости, я не так тебя понял, — «Уриил» просто-таки источал язвительность. — Что ты там хотел сказать? Мне стоило сперва прочитать твои мысли… Хотя нет, так слишком просто. Согласен? В игре должен быть интерес, подогреваемый ее сложностью, множеством ходов, ведущих к множеству целей… Да, это так заманчиво. Словно играешь в догонялки акулой. Причем, со связанными руками и ногами… Да, в этом есть своя прелесть, знаешь ли. Но… в какой-то момент даже острые ощущения становятся необыкновенно скучными.

«Уриил» брезгливо поморщился и провел черными пальцами по плечу, вновь сметая несуществующий сухой лист.

— Когда я встретил тебя, то рассчитывал на занимательный разговор… Но, увы, я не узнал ничего нового. Точнее, ты не смог сообщить мне никакой свежей информации. Ты разочаровал меня… — «Архистратиг» небрежно отметал все возможные возражения, фразы ложилась друг на друга, словно мазки на картине художника. Очень мрачного художника. — Ночью я встретил одного юношу. Он был из Трастиса… Ты помнишь, какой секрет скрывает этот город? Я освежу твои воспоминания… Это очень, знаешь ли, любопытное занятие — вызывать тени прошлого. Они так смешно извиваются, растворяясь в текущей действительности… Как чернила, пролитые в речную воду. Ты видел когда-нибудь реку? Ты видел чистый поток, которого словно нет, словно перед тобой тончайшее стекло, за которым плавают рыбы? Хотя, откуда…

Презрение «Уриила» достигло максимальной точки, его лицо было таким же, как у древнего жреца, которому на глаза попался прокаженный.

— Откуда такие воспоминания у мертвеца.

Последнее слово он произнес зловещим шепотом, будто рассчитанным на то, что сейчас Адам Голод испугается собственной тени и, как герой древних ужастиков, бросится прочь, не разбирая дороги. Но, на свою беду, админ игры оказался слишком упрямым… Или, может, он просто не понял, что стоит одной ногой на краю пропасти… А вторая, потеряв опору, уже соскальзывает вниз.

— Так и быть, я исполню твое желание…

Мани Пуллит походил на бога-громовержца, решившего проверить — может ли он что-нибудь сделать без своих молний. Он был страшен… Его пальцы извивались, как испачканные в земле черви, а язык дрожал от нетерпения, выплевывая очередное слово.

— …и обращу в прах второй раз. Который для тебя станет последним.

«Уриил» рассек воздух жестом фокусника, вот только шляпы у него в руках не оказалось, да и кролика он из ниоткуда не вытащил. Притихший ветер обвился вокруг темных стволов, притворяясь древним и сытым змеем, он слушал монолог «Архистратига», жадно впитывая каждое слово, а листья, чуть подрагивающие, будто от тревоги, мучительно раздумывали, стоит ли им падать вниз. Туда, где и без них было слишком много лишнего…

— Ты сказал мне слишком много… Бахвальство, свойственное юности, понимаю. Но ты считаешь себя умным и опытным агентом. Я прав? Раз так, то глупо было называть города… Нет, я их, конечно, и без того знаю. Но ведь ты не знал, что я знаю, верно? Ты не мог знать, что я уже встретил испускающего последний вздох мальчишку, одержимого демонами.

— Мог, — возразил Адам, чувствовавший себя канатоходцем без страховки. — Ты можешь болтать сколько угодно, но я… то есть мы спланировали все от начала и до конца. Все три твоих встречи. Особенно первая… С Артиусом Хэйли.

«Уриил» не удивился, он вообще не выказал ровным счетом никаких эмоций — админ будто с каменной стеной общался или с грудой давно спиленных бревен. Правда, в отличие от «Архистратига», деревья и камни не разговаривают… И не способны погубить весь мир с легкостью бабочки, порхающей с цветка на цветок.

— То есть, Трастис. Город потерянной правды. И вашего чудо-препарата… — на лице «Мани Пуллита» проявилось просто-таки нечеловеческое отвращение. — Я не бывал в тех краях, но слышал многое… Даже слишком многое, как по мне. Это же надо придумать — изгонять темные силы с помощью современных технологий… Экзорцисты прошлого, прослышав про такие дела, с горя упились бы святой водой и сгрызли бы, не поморщившись, все свои запасы чеснока… Или не чеснока? Я ничего не напутал? А даже если и так… Неважно.

В глазах «Архистратига» высветился ледяной оскал, пасть, стальными зубами вонзающаяся в мягкую податливую плоть юноши… Это походило на разновидность гипноза, ведь Адам почти ощутил холод металла, пронзающего кожу, и боль, острую и внезапную… А еще админ игры подумал, что сейчас он совершенно беззащитен и напоминает извлеченного из раковины моллюска. И только «Уриил» решает, когда и чем закончится этот полубезумный разговор…

— Затем была одна девочка. Такая же глупая, как и ты. Но… Она была смелее и безрассуднее. Она совсем не умела думать… Жаль, я не смог ее вовремя просчитать… — Мани перешел на тон историка, рассказывающего биографию одного давно умершего человека. — Девчонка провела меня… Мери Рейнольдс… Она оказалась более везучей, чем следовало. И мне пришлось оставить ее там, рядом с Сердцем. Жаль, но ничего не поделаешь. Любое действие, каким бы безумным оно ни казалось, должно оканчиваться сведением счетов. Баланс, равновесие, контрольная сумма… На эту тему можно долго распространяться, не выходя за рамки пустых слов, а можно молча делать свое дело. Я предпочитаю второй вариант. Знаешь ли, это особенное ощущение, когда все в твоих руках… Да, ни с чем не сравнишь.

«Архистратиг» изобразил на лице мечтательное выражение. Как у карапуза, воображающего себе стол, забитый сладостями… Только вот ребенком человек в пальто цыплячьего цвета перестал быть миллион лет назад. И какую бы маску он сейчас не нацепил на себя — все равно остался бы актером, играющим чужую роль.

— Но я опять отвлекся… Что поделать, обстановка способствует. Тишина, полумрак… Как на кладбище. Ага, вроде того, где покоятся родители бедняжки Мери… Да-да, не удивляйся, я знал, что она сирота, я знал, что происходило в Темарисе, знал, что последствия Катастрофы страшнее, чем сообщали официальные источники. Впрочем… Я сам был этим «официальным источником». Тебе должно быть известно, чем занимался мой Сектор помимо основных обязанностей.

— Пропаганда…

— Да-да-да. Ваша идиотская пропаганда. Которая якобы обладала высокой эффективностью… Ха-ха, смех, а не эффективность, если уж начистоту. Но… Я опять отвлекся. На чем мы остановились, мой юный друг?

— Темарис…

— Темарис? Хм… Нет, пожалуй, сейчас мы перейдем к другому пункту нашей программы. Итак… Талий. Город, стертый из всех информационных баз, — Мани весь подобрался, втянув голову в воротник пальто. Сейчас он походил на потрепанного коршуна, облюбовавшего ветку засохшего дерева. — Город, которого нет на карте. Город, после которого остались лишь невнятные слухи… Вы хорошо замели следы, но сами же вырыли себе не просто могилу, а целый котлован, который я использую, чтобы построить башню, устремленную в небо. Но не из слоновой кости, нет, и не по образу и подобию Вавилонской… Это слишком прозаично, а, значит, не подходит… Я мог бы рассказать тебе о моих планах, но, в отличие от тебя же, я не повторяю ошибок вымышленных злодеев.

— Ошибок?

— Да. Ты мог бы выстрелить сразу, без долгих предисловий. И тогда у тебя был бы шанс… Один из миллиарда, но все же. А теперь ты просто исчезнешь, как и город, где умер человек по имени Адам Голод…

«Уриил» намеренно сделал паузу, не сводя обмораживающего взгляда с собеседника. Где-то там, наверху, уже взошло солнце, но его свет никак не мог пробиться сквозь плотную пелену листвы… Что было лишь на руку существу, прозванному Губителем. А его собеседник, юноша с беспокойной жилкой, пульсирующей на шее, просто метался, как пойманная в паутину муха. Все сильнее запутывая себя…

— Откуда? Откуда ты знаешь?! Это закрытая информация! Совершенно секретная! Об этом неизвестно даже другим Архистратигам… Ой… — разволновавшийся Адам не сразу сообразил, что вновь сболтнул лишнее. — То есть…

— Известно, мой юный друг, известно, — бесцеремонно оборвал админа «Уриил». — Мне. Сектор общественных интересов, видишь ли, обязан следить за этими самыми общественными интересами. И попытками нарушить сложившееся равновесие. Беспорядки в городе Талий… Информация о них осталась в архиве. Что-то связанное с несостоявшейся свадьбой между членами двух разных общин… Видишь ли, после Катастрофы в городе поселилось некоторое количество переселенцев — и об этом тоже есть записи в архивах моего сектора. Я знаю, что поселенцы не очень ладили с коренными жителями города Талий, начались конфликты, переросшие в откровенную вражду. Они друг друга ненавидели, а сорванная свадьба послужила последней каплей. Хотя… скорее просто поводом. Они перебили друг друга… Говорят, когда в город приехали медики, то застали лишь гору изуродованных и залитых кровью трупов. Никто не выжил…

— Какая страшная история! — попытался пошутить Адам. Правда, с тем же успехом акула могла попробовать станцевать твист…

— Еще бы… — Мани сделал вид, что принял возглас собеседника за чистую монету. — Ведь трагедия с городом произошла не просто так. Видишь ли, я не верю в совпадения. И то, что сразу после гибели Талия появился Ваш суперпрепарат ДОПР… или как его там? В общем, неважно… Суть в том, что бойня в городе была лишь одним из экспериментов Сектора Разработок и Исследований. Это так же ясно, как и солнце, прибитое к безоблачному небу. А еще… Твой квазиживой имплантант — ты знаешь, что эта технология появилась лишь шестнадцать лет назад? Да-да, после того, как город Талий прекратил свое существование… Теперь понимаешь? Жители города оказались просто подопытными крысками, которым вживили эту полуразумную гадость. И которая потом свела их с ума…

Он вздохнул. Пора заканчивать слишком уж длинный разговор, но «Уриилу» по причинам, непонятным ему самому, стало жаль наивного юношу. Как птицу со сломанным крылом, упавшую на автостраду, где ее гибель — лишь вопрос времени…

— Уходи, — сказал Губитель. — Мне не нужна твоя жизнь.

7

— Наш проект отсчитывает последние минуты, — проскрежетал первый голос, едва сдерживая ярость. — Сейчас регулярные войска столкнулись с нашими курсантами…

— И очень быстро уничтожат их, — заметил второй голос. — Согласно последним поступившим данным, Михаил приказал никого не щадить.

— Расчет на лояльность Сектора Внешней Защиты к директору академии «Рассвет» не подтвердился, — по спокойному тону третьего голоса не было видно, что он расстроен случившимся. — Теперь у нас остается всего лишь два варианта…

— Не вмешиваться совсем или ждать удобного момента?

— Какой в этом смысл?

— Репутация.

— Ты полагаешь, ее что-то в этом мире еще может спасти? — скептически сказал первый. — Габриэль постарался на славу…

— Зря мы не согласились на его проект, — усмехнулся второй. — Теперь-то в любом случае ситуация вышла из-под контроля. А тогда мы могли вынудить Сектор Разработок и Исследований плясать под нашу музыку.

— Габриэль со световой скоростью движется к осуществлению своей мечты… — третьему, похоже, было очень скучно, и разговор он поддерживал из врожденной ответственности, а не из интереса. — Единый Бог, Наместник Единого Бога на Земле. Кто? Естественно — наш досточтимый Архистратиг. Он спать не может, он ни единой сторонней мысли не допускает… Ученый… Конечно, он — ученый. А еще — свихнувшийся псевдо-религиозный фанатик.

— Псевдо? Серьезное обвинение.

— Если бы Габриэль был инквизицией, то ты бы уже пылал на костре.

— Если бы… Что толку играть с вероятностями? Мы имеем то, что потом обеспечит нам массу проблем… А именно — курсанты академии «Рассвет». Мы можем бросить их на произвол судьбы, окончательно похоронив собственную репутацию. А можем попытаться спасти хотя бы часть этих неоперившихся цыплят… Но, в этом случае, рискуем ввязаться в кровопролитную гражданскую войну.

— Забыть про Габриэля? — удивился первый голос. — Логичное предложение, но что если Габриэль про нас не забудет? И Михаил… Я не хочу ссориться со столь неуправляемым и кровожадным Архистратигом.

— И я, — пробормотал второй. — Соображения по сохранению Сектора Внутренней Защиты вполне резонны, но я не представляю, как их претворить в жизнь… Наши возможности ограничены.

— А благоприятные перспективы можно разглядеть только через электронный микроскоп, — в голосе третьего прозвучала неприкрытая издевка и… определенный интерес. — Проснитесь, коллеги! Мы уже на дне бездны, вокруг черная холодная темень и дальше падать просто некуда. Можно лишь потихоньку ползти наверх… Молясь на то, что нам, наконец, повезет. Или у вас есть иные предложения?

— Нет…

— Никаких…

— Вот и замечательно.

Раскалывая воздух настойчивым грохотом, бесконечная череда выстрелов, неровная, как шрам, оставленный ржавым ножом, сливалась в бодрую мелодию боя. Удар, удар, удар. Деревья окунались в пламя, сгорая дотла за считанные секунды, а земля разлеталась в стороны веселыми фонтанчиками. Танки наступали, и ничто не могло остановить их монотонное движение…

— Аха-ха! Слушай, а это весело! — раскрасневшийся Гест позабыл про то, что он флегматик, и, почти не целясь, стрелял по массивным коробкам тяжелых боевых машин. — Слушай, это почти как в симуляторе!

Действительно, как в симуляторе… Иначе не объяснить то проворство, с которым Гестас Рах управлял немаленьким излучателем, посылая заряд за зарядом в узкую полоску между башней и корпусом очередного танка. Курсант успевал за каких-то десять секунд прицелиться, выстрелить, резко повернуть пушку в другую сторону. И он не просто палил, изображая из себя бравого вояку, он попадал… И танки горели, исторгая из себя истошные, выворачивающие душу наизнанку крики, да жирный черный дым, спиралью устремляющийся в кристально чистые небеса…

— Еще! Еще! Давай следующего!

Гест не слышал и не видел ничего, кроме бесконечного танкового потока. Для него существовал только единственный звук — сплавленные в уродливый сгусток истошные вопли, выстрели, взрывы и треск жадного пламени. Все горело… Все, что могло гореть… А курсант продолжал стрелять.

— Ну же! Ну же! Подходи ближе, никого не обижу! — заговорил стихами курсант. — Не знаю Рая и Ада не знаю! Вас убиваю, не замечая… — он облизнул сухие губы, скривившиеся в неровной улыбке. — Без счета…

Время от времени яростные вспышки танковых снарядов окатывали их позицию неистовым ревом, но Гест не замечал этого, а Морт… Морт слишком боялся, чтобы принимать происходящее всерьез… Он внимательно следил за индикатором зарядки батареи и, если требовалось, менял разряженную на свежую. Эта простая последовательность действий успокаивала и дарила призрачную надежду на то, что бой закончится для них хорошо…

Хотя они оба знали, что это лишь пустая иллюзия.

— Аха-ха! Десятый, одиннадцатый, двенадцатый! Сколько вас? Подходите по одному! — охваченный горячкой сражения, Гест начинал потихоньку сходить с ума. — Или нет… Нет! Все! Вся толпа! Идите и возьмите меня! Аха-ха!

Солнце изливало равнодушные лучи на покрытое оспинами взрывов поле боя. Обломки походных домиков, ящиков, порванные тенты отбрасывали уродливые тени, образуя картину, которой позавидовал бы Пикассо…

Сражение набирало обороты, и не было видно причин, по которым оно могло прекратиться.

Путаные голоса в голове медленно отдалялись, пока не пропали совсем, оставив после себя ворох потрепанных мыслей. Звуков не было, света тоже. Перед глазами только бесконечное бледно-серое пространство с редкими темными точками… Как выгоревшие пиксели на древнем жидкокристаллическом экране… Выключенном…

Кое-как сориентировавшись в той каше, что творилась у него в голове, Димас Рах попытался вспомнить, что случилось и где он сейчас находится. В прошлом остались обеспокоенный лица курсантов, Рей, не находящая себе места, недобрый полумрак и плотно подогнанные кроны Леса. А после — провал. Словно из цельной пленки грубо выдрали кусок… Хотя нет, это была очень тонкая работа, ведь Диму казалось, что он видел своих приятелей буквально за секунду до пробуждения. Как сон… Когда засыпаешь и просыпаешься практически одновременно… Точнее, ты думаешь, что одновременно. Так и тут…

Дим поморщился, чувствуя, как сжимается кожа на лице, собираясь в морщины. Вместе с воспоминаниями о ночном Лесу вернулись и картинки из совсем уж далекого прошлого. Год назад… Да, это было именно тогда… Трогательное волшебство, обернувшееся кошмаром, только не во сне, а наяву. Безжалостное испытание, которое Дим полностью и безоговорочно провалил… Он не должен был влюбляться. Он не должен был позволять чувствам взять над ним верх. Он не должен был забывать о последствиях, о том положении, в котором они все находились… Но он — забыл. И жестоко поплатился. И ладно бы только он…

«Мишель…»

Словно по команде, словно кто-то сдвинул рычаг, и поток мыслей хлынул, сметая здравый смысл… Картинка сменялась картинкой, отзываясь ноющей болью в сердце. Робкие слова, нечаянное прикосновение, поцелуй… Все было, как на самом деле, все было, словно минуту назад… Но…

«Мишель… Вернись! Мишель…»

Обреченность, с которой Дим давным-давно смирился, вновь показала свой уродливый оскал. Хотелось завыть волком, но луна далеко, а мысли тонут в памяти, как слепые котята, брошенные в ледяную воду… Почему он не смог ничего изменить? Почему он оказался беспомощен, как новорожденный щенок? Почему? Какой толк от всех его навыков, если они не помогли защитить Мишель? Глупо… Как это глупо… Бессмысленно…

«Зачем я остался жив…»

Равнодушно подумал Дим. Его взгляд растворялся в серой мгле закрытых век, а мысли наливались тяжестью, грозя раздавить хрупкие островки разума. Причем, юноше даже хотелось этого… Пусть… Лучше безумие, чем воспоминания о том, что ушло безвозвратно. О той, кого больше нет… И, самое главное, никого не обвинишь в гибели Мишель. Не упрекать же паука, который сплел паутину, поймавшую неловкую муху… Да и муха не виновата, она просто летела по своим делам, она просто поступала так, как считала правильным…

«Адово семя!»

Дим дернул рукой, вслепую пытаясь найти опору, пальцы сжимались в кулак, без толку хватая воздух. Здесь не было ничего, что могло бы переключить на себя мысли юноши, здесь не было наручников или цепей, здесь не было веревок, а сам «курсант Рах» не был пленником…

— Доброе утро.

Приветливый голос коснулся ушей Дима, стряхнул оцепенение, владевшее юношей, рассеял мрачные мысли. И… вызвал непонятную тревогу. Курсант Рах мог бы поставить все, что когда-либо имел в собственности, на один простой факт… Он знал, точно знал, что раньше слышал этого приветливого. Может, по коммуникатору, может, случайно ухватил кусок чужого разговора… Но не лично, иначе память услужливо предоставила бы полное досье на неизвестного мужчину — а голос, несомненно, принадлежал человеку мужского пола — включая рост, вес и любимый сорт кофе.

— Как ты себя чувствуешь?

Вроде бы искреннее участие… Только приправленное иронией. Словно незнакомец не ждал ответа на свой вопрос. Словно он знал, что скажет Дим… Юноша до боли сжал пальцы и, резко выдохнув, приоткрыл глаза. Он ожидал, что увидит болезненный слепящий свет, но вместо резкой боли ощутил легкое прикосновение, похожее на дуновение летнего ветерка.

— Где я? — Дим смотрел вверх, пытаясь понять, в каком учреждении могут быть настолько высокие потолки. — В больнице?

Резонный интерес… Вполне понятный, но лишь по мнению юноши. Потому что незнакомец, услышав его слова, негромко рассмеялся.

— Извини, но первоначальный план не предусматривал госпитального комплекса, — если собеседник хотел изобразить голосом нечто вроде недоуменного плечепожатия, то ему это вполне удалось. — Мне и так пришлось сделать массу перестановок, чтобы соорудить небольшую… хм… палату для тебя.

Небольшую?! Взгляд Дима скользнул по серому металлическому потолку, теряясь в просто-таки огромном пустом пространстве. Да, здесь можно целую дивизию разместить — и еще место останется… Или пару шаттлов припарковать. Или…

— И все же — где я? — повторил заинтересованный юноша. — И как я сюда попал?

Он ожидал уклончивого ответа — уж слишком вежлив и добродушен хозяин этих хором… неоправданно вежлив и добродушен. Вряд ли в мире найдется человек обладающий подобными возможностями и проявляющий при этом столь большое человеколюбие. Подобрал, пристроил, обустроил… Кстати! А как незнакомец вытащил его из Леса Ивви? Дим точно не слышал этого голоса после начала войны… Странно, неправдоподобно странно. Как-то… не по-человечески.

— Ты необычный человек, мистер Димас Рах, — мягко ответил хозяин помещения, продолжая гнуть свою линию. — Ты понадобился мне, и потому оказался здесь, в моем… дворце.

— А мое желание и нежелание уже никому не интересно? — наигранно заворчал Дим, приподнимаясь на кушетке. — Меня никто не хотел спросить, прежде чем тащить не пойми куда…

Юноша мог разглагольствовать довольно долго, но человек, которого он увидел, этим самым разглагольствованиям отнюдь не способствовал. И курсант Рах без лишних колебаний заткнулся, переключив свое внимание… на одежду хозяина «дворца». Уж очень та была странной. Вернее, нацепи строгий темно-синий костюм с темно-синим галстуком какой-нибудь солидный политик — это было бы нормально. Или закутайся незнакомец в стерильный белый халат… Но типичный обитатель тесных лабораторных помещений одетый так, словно он собрался на вечеринку для высшего общества?! Это перебор… Это слишком… Это…

— О, да, ты прав, я действительно не слишком-то вежлив, — светло-карие глаза мягко смотрели на Дима, который буквально увязал в этом взгляде. — Я же забыл представиться… Итак, меня зовут Габриэль.

Он приоткрыл рот, обнажив неровные белые зубы. При желании это даже можно было счесть улыбкой.

— И я рад познакомиться с тобой, мистер Димас Рах…

8

Здесь отсутствовал орган, на котором можно сыграть «Реквием», черные одеяния священников не мелькали за стволами деревьев, могильный запах не поднимался от земли… Но Адам Голод слишком отчетливо понимал, что если не уйдет с дороги, то прекратит свое существование. Полностью и навсегда.

«Раз, два, три… В глаза смерти… посмотри…»

Неуклюжий стишок, запавший в память, когда Адам был младенцем… Когда он еще смотрел на мир широко распахнутыми глазами… Как наивно. Стоило вовремя отхлестать себя по щекам, до красноты, до обжигающей боли… Правда, сейчас уже поздно сожалеть. Или думать, что было бы, если… Если бы все было иначе.

«Не будет… Не произойдет… Не изменится…»

Отрешенные от мирской суеты зрачки «Уриила» безмолвно уставились на упрямую «жертву». Не такую твердоголовую, как предыдущая, как эта девчонка, Рей, но тоже упорно стоящую на своем. Видимо, Мани Пуллита подобная мелочь не слишком смущала… Видимо, для него админ игры действительно был лишь незначительной преградой. Видимо, он давным-давно все за всех решил…

«Уйти… К черту эту миссию…»

Габриэль простит, наверняка простит… Хорошего агента в наше время не так просто найти, тем более — гения. А в том, что он гений, Адам не сомневался ни капли… И в своей лояльности к Габриэлю — тоже не сомневался. Вообще, было много вещей, в которых админ игры черпал уверенность. И гораздо меньше того, что выбивало Адама из колеи… Самая большая проблема заключалась в том, что непросчитанный фактор по имени Мани Пуллит стоял сейчас буквально на расстоянии вытянутой руки…

— Принятое решение необратимо, — скучным голосом сообщил «Архистратиг». — Определяйся быстрее. Я не образец долготерпения и понятие вечность для меня — нелепая абстракция. Особенно, если дело касается ожидания.

— Ты хочешь пройти дальше? — Адам провел языком по шершавым губам. — И боишься оставить меня за спиной? Боишься, что я брошусь на тебя с отравленным кинжалом? Хах… Смешно. Ты бы еще…

— Время вышло, — равнодушно оборвал админа «Уриил». — Какой будет ответ?

Админ криво оскалился. Мани Пуллит одетый, как прокурор, решивший поизгаляться над подследственным, поляна, как зал судебных заседаний, невидимые судьи, шепчущие слова на несуществующем языке, и адвокат в виде нервно бьющейся «черной вены»… Фарс, ставший реальностью, реальность, обернувшаяся кошмаром… Адам Голод никогда и ничего не боялся. Максимум, опасался, имел в виду, принимал в расчет… Но страх? Нет, админ игры не знал этого чувства…

Раньше не знал.

— Я… забыл… моя цель… — голос Адама дрожал, а слова были скорее обращены к воздуху, к человеку, находящемуся за сотни километров отсюда, чем к «Уриилу». — Прости… Я… наверное… слишком слаб… И слишком мало знаю… Я обещаю! Я научусь! Я… не выживу… Прости.

Админ игры поднял оружие и прицелился. Прямо в левый глаз Мани Пуллита.

— Здесь и сейчас все закончится. Эффектная точка… Всегда мечтал. Как наивно…

Адам замолчал на полуслове и зажмурился. А потом выстрелил, непроизвольно вздрогнув от оглушительного, как ему показалось, грохота. Словно концентрированная адская сила вырвалась из дула, расколов мир на две неравные части… Которые тотчас канули в обмораживающей тишине.

— Промах, — безучастно констатировал голос из-за спины. — Я же говорил, что ты упустил свой шанс.

Веки неохотно разомкнулись, обнаружив иссеченную светом пустоту.

— Одна попытка, одна неудача, — голос Адама принадлежал другому, старому, как непрожитое время, человеку. — Я ошибся… Надо было просто уйти…

Лес Ивви молча наблюдал за окончанием разговора, решив до самого конца не вмешиваться. У него хватало своих забот…

— Ты сделал свой выбор, — с издевательским сочувствием палача заметил «Архистратиг». — Тебе стоило подумать, как следует…

— Наверное… — юноша взглянул на бледное небо, понимая, что ему недолго осталось наслаждаться этим зрелищем… и вообще, чем-либо в этом мире. — Наверное, ты прав…

— Я всегда прав.

Шорох листвы за спиной, недоброе дуновение ветра. Если бы у Адама была хоть капля сил, он мог бы попытаться убежать… А если бы у него было хоть немного уверенности, он бы закрыл глаза… Но юноша просто стоял и смотрел на небо. Просто стоял и смотрел…

— Прощай, — сказал админ самому себе, на миг справившись с дрожью. — Эта игра была интересной…

— Прощай, — в голосе Мани вновь проявился тон скучающего мещанина. — И не бойся…

«Уриил» коснулся висков Адама и, наблюдая, как осмысленное выражение в глазах курсанта уступает пустоте, ласково прошептал:

— Я не убиваю глупых детей…

Дим никогда еще не встречал таких огромных помещений. Именно огромных: зал, в котором он (не по своей воле, надо заметить) сейчас находился, просто-таки поражал воображение. Потолок казался небесным сводом, стены возвышались, как отвесные серые скалы, а пол… Металлический и шершавый — сугубо из практических соображений, вряд ли хозяин «дворца» хотел, чтобы гости изображали из себя конькобежцев — он был просто бесконечным, как водная гладь. Только волн не хватало…

Да, словно море, ограниченное горными массивами и крышкой небосвода. Море, подступающее к главной детали композиции — громадному стальному креслу, выполненному в стиле древних королевских тронов. С массивными подлокотниками и высокой спинкой, с украшениями и красивой резьбой по металлу… Если начистоту, то, по мнению Дима, этот предмет мебели был здесь единственной «живой» деталью. Не потому, что сейчас на импровизированном троне восседал, излучая во все стороны доброжелательность, некто Габриэль, и даже не потому, что, судя по расположению, стальная табуретка, как прозвал эту штуку про себя Димас Рах, являлась центральной деталью интерьера. Просто… Нет, конечно, странно употреблять подобные эпитеты по отношению к металлическому креслу, пусть и очень оригинальному, но…

«Табуретка явно выполнена с любовью… серьезно. Мастер, который ее ваял, явно гордился своим творением. Пытался сделать его произведением искусства… И…»

— У Сектора Разработок и Исследований хороший вкус, — заметил Дим, скользя взглядом по стенам зала. — Если побываешь здесь однажды, никогда не забудешь.

Это точно. Всюду серая металлическая поверхность. Гладкая, бездушная и… непорочная. Словно здесь никто, никогда не бывал. Словно это помещение когда-то очень давно законсервировали, а сейчас вскрыли специально для особого гостя. Словно аккуратные ряды ровно мерцающих экранов были исключительно антуражем, создавая атмосферу таинственности. Странно, до ужаса странно…

— Не слишком похоже на комплимент, — Габриэль укоризненно качнул рыжеволосой головой. — Как в доисторическом анекдоте… Тебя увидишь — никогда не забудешь… Я такая красивая? Нет, ты такая страшная…

Хозяин «дворца» пытался говорить разными голосами и, как показалось Диму, весьма успешно. По крайней мере, намного лучше, чем сам «курсант Рах»…

— Но меня другое радует, — Габриэль выпрямился, словно проглотив метлу из тех, на которых ведьмы летают… если, конечно, закрыть глаза на то, что его колючие рыжие волосы намного тоньше и короче древесных прутьев. — Ты сразу догадался, кто я. И это хорошо… Меньше придется объяснять.

Дим усмехнулся, незаметно для собеседника проверяя состояние организма. В принципе, все мышцы функционируют, как часы, сердце бьется ровно, легкие работают не хуже, чем система вентиляции крупной исследовательской лаборатории… Но чего-то не хватает. Явно не хватает. Так не хватает, что действовать, не разобравшись в том, какая ерунда с ним твориться, большая глупость. Если не сказать — самоубийство.

— Архистратиг Габриэль, главный ученый человечества, — Дим небрежно поднес два пальца к виску. — Для меня большая честь лично встретиться с Вами.

Хозяин исследовательского комплекса поморщился. Причем, проделал это с просто-таки детской непосредственностью.

— Давай на «ты»! Общение это не та сфера человеческой жизни, где формальности — благо… Я не бухгалтер, а ты не сотрудник, пришедший за премией. Ты мне ничего не должен, я тебе ничего не должен. Ладно? А то просто воротит уже от этих «вы-вы-вы».

Дим только плечами пожал.

— Ок-ок, договорились, — курсант широко улыбнулся, прерывая разговорчивого Габриэля. — Значит, ты здесь главный… Шишка… Босс…

Мужчина постучал тонкими длинными пальцами по стальным подлокотникам и, после некоторого раздумья, радостно изрек:

— Что-то вроде. Я слежу за всем, что происходит в лабораториях первого комплекса нашего сектора. Этот комплекс исполняет роль штаба… Хотя, зачем нам штаб? Не знаю, но раз есть — значит, нужен. Я в такие тонкости не вникаю, мне больше интересны мои эксперименты… — глаза Габриэля наполнились легкой грустью нетрезвого философа. — Да-да, все, чем гордится Сектор Разработок и Исследований — моя заслуга. Остальные выполняют лишь прикладные функции… Вспомогательные… Ну, там эксперимент провести, как надо, зафиксировать результаты, сохранить, переправить мне, найди что-нибудь в архивах. Знаешь же, как это все делается… Хотя, откуда, ты же совсем ребенок… Прости, что тебе пришлось испытать на себе всю горечь взрослого мира. Прости, что из-за меня ты чуть не лишился рассудка…

— Рассудка? Ты хочешь сказать…

— Да, еще немного и ты стал бы пациентом сумасшедшего дома.

— Адово семя… — Дим зашипел, как змея, хвост которой прищемили дверью. — Значит эти провалы в памяти… То, что я был в Лесу, а через секунду оказался здесь… Но как? Как Вы… То есть ты… Как ты спас меня? Как вытащил из того дерьма, в которое я с головой ухнул? Я ничего не помню…

— Неудивительно, — вдруг встрепенулся Габриэль, обнажив ряды пилообразных зубов. — Это побочный эффект препарата ДОПР-МОД15. Да-да, предшественника той штуки, что использовалась в Трастисе…

В огромном пустом зале, уставленном, как шахматными фигурами, экранами коммуникаторов, никого, кроме Дима и Габриэля, не было. Операторы не сидели напротив дисплеев, уставившись притупелым взглядом в опостылевшие колонки цифр, руководители проектов не расхаживали с видом повелителей вселенной и не заглядывали через плечо, свято соблюдая пятиминутный интервал, вентиляция не шумела, бесформенное многоголосье не тревожило слух. Вообще, если бы не Габриэль, то юноша никогда бы не догадался, что находится в научно-исследовательском центре. Оно, конечно, все тут предельно строго и рационально… за исключением «трона»… Оно, конечно, все тут предельно функционально и расчетливо… за исключением, опять же, злополучного металлического кресла… Вот только не походил огромный зал на часть лаборатории. Хоть на пункт управления, хоть на пункт сбора экспериментальных данных…

«Здесь нужно устраивать банкеты для киборгов. Или, в крайнем случае, для закоренелых аскетов».

Дим недоверчиво покосился на Габриэля, пытаясь разглядеть в этом добродушном молодом человеке намеки на роботизированность. Ну, там, противоестественные жесты, неуклюжие движения или, в крайнем случае, душераздирающий скрип несмазанных шестеренок… А если серьезно, то юноша старался различить мелкие несоответствия, которые на первый взгляд совершенно незаметны даже для самого объекта, но если как следует присмотреться… То все становится на свои места. Специально отведенные, так сказать…

«Адово семя! Я не могу просчитать этого типа!»

Курсант разглядывал невозмутимого Габриэля, который словно говорил ему: «Смотри, смотри! Видишь? Со мной все в поряке! Все отлично! Все высший класс!» Разглядывал и злился… Первоначальная ниточка, было показавшаяся ему перспективной, обернулась ровно обрезанным концом. Это как ловишь рыбу, а вытаскиваешь из воды драный ботинок… Мда, как в анекдоте, нелепой шутке или дурацкой истории, рассказанной после отбоя…

— Разве у тебя нет никаких вопросов? — наконец, поинтересовался Габриэль. Небрежно, надо сказать, поинтересовался, словно выполняя докучливую обязанность. — И вообще, почему ты не радуешься? Радуйся, радуйся! Тебе просто невероятно повезло! Ты вообще не должен был остаться в живых… Но… Ты оказался слишком ценным подопытным. Поэтому я и приказал Адаму доставить тебя сюда. Ко мне.

Адаму?! Неужели… Юноша всегда подозревал хитроватого админа игры, всегда знал, что с этим проходимцем не все чисто… Но Габриэль? Но Сектор Разработок и Исследований? Хотя… Тут, как раз, ничего удивительного. Адама корми, не корми, а ему лишь бы к власти поближе… Богом он вроде хотел стать или нет? Дим точно не помнил и не мог сказать наверняка, но и ничего хорошего от курсанта Голода не ожидал. Если бы у админа игры имелись родители — он их бы отдал взамен на силу и власть. Нет, не так. Не просто силу, а Силу. Не просто власть, а Власть. То есть, с большой буквы… Адам Голод вообще старался не размениваться по мелочам.

— Э-э-э-э… Постой! — если бы не кровать, Дим сейчас бы отскочил на пару шагов назад… Просто так, для того, чтобы с мыслями собраться. — Ты про Адама Голода? Ведь так?

— Совершенно верно. Тебе это существо известно, как курсант академии «Рассвет» Адам Голод, и, по совместительству, админ игры, — сахаром в голосе Габриэля можно было пару тонн пилюль подсластить… Ну, или вывести весь деготь из бочки с медом. — Он с самого начала работал на нас… И успех операции — почти полностью его заслуга. Я придумал и продумал план, это так, но без Адама мне не удалось бы претворить свою задумку в жизнь. Можно сказать, что мне повезло.

— Постой-постой! Не торопи события, а? — запротестовал Дим. — Мне, конечно, очень интересно послушать о твоих планах. Можно сказать — жить без этого не могу… Но и ты войди в мое положение. Я тут развалился, как муха в паутине, даже дернуться не могу, чтобы все тут не зазвенело, не заверещало или не заревело в голос. Тут же сплошные системы контроля, я прав?

Габриэль подавил смешок и подался вперед. Его зрачки беспокойно забегали, а губы изогнулись в неопределенной полуулыбочке.

— Совершенно верно. Всяких разных глупостей здесь делать не стоит… Ох, не стоит! — хозяин «дворца» зачем-то мечтательно закатил глаза. — В связи с началом операции «Слом силы» комплекс переведен на осадное положение. Код безопасности — красный. То есть, максимальная степень защиты. Без ущерба для исследований, конечно же… Есть еще черный уровень безопасности, но это — на совсем уж крайний случай. Когда придется прибегнуть к экстренной эвакуации и запустить систему самоуничтожения…

Человек на стальном троне тихо рассмеялся и покачал головой.

— Не пойми меня неправильно. Я — всего лишь ученый. Для меня эти проблемы с безопасностью, с политикой… Просто необходимая, но неинтересная работа. Обязанности, которые я ни на кого не могу переложить. Да и кто захочет на себя такую ответственность брать? Правильно — никто. Вот и приходится мне самому выкручиваться… — Габриэль хмыкнул, его взгляд неожиданно стал твердым и даже жестким. — Пока получается, а дальше — как судьба распорядится. Или… Как Бог решит.

— Ты веришь в Бога? — недоверчиво переспросил Дим, которого слова собеседника не то чтобы удивили… Но сбили с мысли и окончательно запутали. — Ты? Веришь? В Бога?!

— Ну, да. А что такого?

— Да нет… Просто… — Дим рассмеялся. Нервно. — Удивительно… Немного.

— Думаешь? — Габриэль хитро посмотрел на юношу. — Тогда позволь тебе рассказать кое-что поистине шокирующее…

Стены мерно, словно издеваясь, покачивались. Они были надежными, как финансовая пирамида, и прочными, как мораль размалеванной девицы. Они плыли перед глазами Димаса, грозя вот-вот рухнуть вниз, погребая юношу под осколками безжалостно расколоченных иллюзий…

— Вы. Создали. Катастрофу.

Правда, в которую не хотелось верить, для которой не было никаких оснований, которая казалась бредом человека, затерянного в бескрайней пустыне. Вода? Глоток свежего воздуха? Красочная зелень, радующая глаз? Ха! Как бы не так…

— Мы ИНИЦИИРОВАЛИ Катастрофу, — поправил Габриэль, радостный, как новогодняя елка. — Я понимаю, что мои слова звучат слегка неожиданно. Прекрасно понимаю… Если бы я был простым человеком, то в жизни бы не поверил в этот бред умалишенного! Только и ты меня пойми — зачем мне обманывать простого курсанта? Зачем вешать ему на уши лапшу и прочие отходы пищевой промышленности? Шучу-шучу, даже серьезные люди должны иметь чувство юмора… — в глазах Габриэля прорезался стальной блеск, а сам хозяин «дворца» перешел на шепот. — Иногда, конечно же. Ну, ты меня понимаешь? Или нет? А вообще…

Он поднялся с чудовищного трона, поправив костюм с грацией размороженного мамонта, свет, исходящий прямо из стен, едва заметно мигнул, будто приветствуя своего господина. Для полного торжества фантасмогоричности не хватало только окровавленных черепов со змеями, выглядывающими из глазниц, под ногами. Ну и по мелочи: зловещих рун, бесформенных и беспокойных теней на стенах, тяжелого запаха смерти и разложения… Впрочем, тогда зал не был бы таким стерильным.

— А вообще? — переспросил Дим Габриэля, который совсем разомлел, наслаждаясь собственным величием. — Вы… То есть, ты хотел что-то еще сказать?

— А? А, ну да… Хотел, — как ни в чем ни бывало ответил хозяин «дворца». — Итак, Катастрофа… Понимаешь, я ведь просто ученый. Мне, в отличие от диктаторов прошлого, нет никакого дела — умрет этот конкретный человек, останется в живых, погибнет тысяча, миллион… Или никто не пострадает. Я — всего лишь ученый. Для меня важен результат исследований, экспериментов… Что до способа получения информации — тут я не особенно щепетилен. Ты должен понимать, как-никак, именно я тебя создал… Можно сказать, я твой отец.

— Ага, и мать, — курсант Рах вновь надел маску язвительного авантюриста. — И все родственники сразу. Бабушки, там, с дедушками вместе. Дяди, тети… Кто еще есть? Не помню… — он криво усмехнулся, пряча боль за бравадой. — У меня ведь никого не было.

— Не было? — Габриэль чуть не воссиял, как звезда на безоблачном небе, буквально воспарив от избытка нахлынувшего на него счастья. — Так радуйся. Тебе повезло.

— Э-э-э-э… — Диму все сильнее казалось, что он играет роль в какой-то нелепой постановке, просто ему «забыли» об этом сообщить… ну, чтобы натуральнее получилось. — В каком смысле? Ты вообще о чем?!

— О том самом, о детстве нашем беззаботном и радостном, — казалось, что лишь необходимость выглядеть солидно и ответственно, мешала Габриэлю пуститься в пляс. — Когда солнышко светит, когда травка зеленеет… И когда ты впервые понимаешь, что твоим родителям нет до тебя никакого дела.

Лицо хозяина «дворца» окаменело, превратившись в рисунок на гладкой скале, а чуть раздвинувшиеся губы открыли путь коротким, злым фразам…

— Габи, не мешайся под ногами. Габи, слушайся старших. Габи, найди себе занятие. Габи, черт тебя дери, где ты шлялся весь день? Габи… — интонация Габриэля скакала, как курс Единой валюты в дни Великого Кризиса. — Габи, Габи, Габи. Спасибо, хоть по имени звали… А то помнишь, как в анекдоте? До пяти лет я думал, что мое имя: «эй, ты!» Вот только, видишь ли, Димас Рах, одиночество не самая плохая штука, если у тебя больше ничего нет… И слишком ужасная, если у тебя есть нечто недосягаемое, но такое… такое желанное! Ты понимаешь меня, курсант Димас Рах?

Тон собеседника недвусмысленно требовал ответа, и юноша, чуть замявшись, пробормотал что-то вроде: «Конечно, понимаю… Что тут понимать». Он не думал, что Габриэль довольствуется этим, но собеседник, яростно сверкнув глазами, которые стали похожи на две налитых лунным светом плошки, продолжил рассказывать.

— Меня не принимали в компании. Меня сторонились. Меня дразнили. Меня били… Не сильно, скорее для острастки. Чтобы… Верно — не путался под ногами, — Габриэль завинчивал ослабевшие гайки чудовищной конструкции под названием «Моя жизнь», и что последует за этим, можно было только догадываться… — Правда, иногда обидчики переходили грань, и мне приходилось несладко. Пару раз даже вмешательство медиков потребовалось… Но, как видишь, все прошло удачно, и я остался жив. И здоров. А потом… Потом я, наконец, получил возможность стать ученым. Образование в объединенном человечестве каждый получает бесплатно… Если сумеет получить.

«Указующий перст» Габриэля буквально вонзился в Дима, а сам хозяин «дворца» на миг окаменел, окончательно превратившись в статую. Очень-очень-очень злую статую.

— Ты, — холодно бросил он. — Ты жил на всем готовеньком. Тебе не нужно было думать, как заработать на хлеб, тебе не нужно было думать, где переночевать… И вообще — как устроиться в столице… Тебе не нужно было думать, как поступить в университет… Тебе ни о чем не надо было думать. И беспокоиться… Ха-ха. Ты думаешь, у тебя проблемы? Ты думаешь, у тебя горе? Трагедия… Ха-ха. Ты настоящих трагедий в глаза не видел… Мальчишка! Ребенок… Знаешь, мне тебя жаль, ведь у тебя все еще впереди. А я…

Рука, только что вытянутая вперед, вдруг обмякла и упала вниз, повиснув, как плеть.

— Я уже через это прошел.

Лес, освещенный солнцем, постепенно становился все менее и менее мрачным. Тени пока прятались в кронах деревьев, но уже было понятно, что их время прошло, а до следующих сумерек они вряд ли смогут продержаться. Кусочки мрака съеживались, дрожали и дергались, как рыба на крючке. Они словно понимали, что их ждет… Они словно знали, чем наступающий день окончится для всего Леса Ивви.

Деревья, сейчас почти не похожие на бравых солдат, смотрелись жалко. Листья пожухли, как осенью, кора покрылась серыми пятнами и кое-где начала отходить от ствола, ветки стали хрупкими и ломкими. Ветер робко пронизывал потрепанные кроны, и было понятно, что стоит ему чуть усилиться — на землю полетят многочисленные древесные обломки. Ветки, листья, кора… А потом и сами деревья рухнут вниз, обнажая бледные внутренности стволов. Одно за другим — все, до единого…

«Черт! Что это со мной?»

Рей недоуменно оглянулась по сторонам. Она не узнавала это место, она не узнавала Лес, обступивший ее. Деревья, раньше вызывавшие серьезные опасения, сейчас буквально настаивали на том, что их следует немедленно пожалеть, а именно — срубить, чтобы не мучались. Ну, или спалить. Так, чтобы только пепел по ветру летел.

«Я что, простояла на одном месте? Этот Уриил… Его тут точно нет… А где есть? И почему он ушел? Странно…»

Пройдя несколько шагов — и откуда только силы взялись! — в свете холодных солнечных лучей, Рей остановилась в том месте, где, зарывшись в ковер листвы, удобно устроился ее автомат… Но оружия не было — девушка нашла только примятый след, по форме напоминающий оружия, но само «устройство для устранения неприятностей» исчезло. Словно его и не было никогда…

«Мистика продолжается? Черт… Надо выбираться из этого безумия…»

Девушка похлопала себя по груди и бедрам, проверяя сохранность припасов. Все-таки они забрались довольно далеко и если идти обратно пешком… То придется потратить немало времени и сил. А разговор с несостоявшимся Спасителем измотал Рей сильнее, чем пара суток беспрерывных тренировок… Однажды, когда выдалось несколько спокойных деньков, она решила испытать себя, а точнее — возможности своего тела. Заперлась в старом тренажерном зале, заплатив туповатому мордовороту-охраннику за беспокойство… точнее — за отсутствие беспокойства. А потом измучила несколько не слишком надежных на вид приспособлений чуть ли не до полусмерти… Ну и себя, конечно же, загнала так, что в конце хотелось только упасть и больше не вставать…

Тогда охранник тащил ее до съемной квартиры. Тогда ей пришлось расстаться еще с некоторой суммой — за лишнее беспокойство. Тогда ей казалось, что большей опустошенности, большего изнеможения человек испытывать просто-напросто не может… Тогда она думал, что достигла своего предела.

Сейчас же фальшивый Архистратиг наглядно показал «глупой девчонке», что иллюзии — это иллюзии и ничего более.

«Плохо… Плохо, плохо, плохо. Зеленого коридора мне до базы никто не даст… А оружия нет… И связи нет… Черт! Что ж так плохо-то!»

Скрючившийся желтый лист, сорванный очередным порывом отнюдь не теплого ветра, продефилировал в десятке сантиметров от лица Рей. Девушка, невольно засмотревшись на это «листопадение», быстро опомнилась и взглянула на запястье, уже зная, что там увидит… Серой полоски медбраслета не было. Причем, Рей совершенно не помнила, как и когда потеряла злополучный прибор… Скорее всего, это произошло уже после общения с «Уриилом». Скорее всего, ей придется обойтись без жизненно-важной информации о частоте пульса и кровяном давлении…

Ничего, переживем. Не в первый раз… Рей неторопливо втянула носом холодный воздух и, решив, что больше тут делать нечего, бодро зашагала в сторону базы. Путь немаленький, но вода с пищей есть, в голове приятная чистота, ботинки легко раскидывают слабо сопротивляющиеся листья… И надежда, та, что в сердце, пока еще жива. Пока еще…

Несмотря на некоторое напряжение между Димом и Габриэлем, обстановку в помещении нельзя было назвать гнетущей. Ну, хозяин «дворца», конечно, пытался отчитывать гостя, как подвыпивший дядюшка — непослушного племянника. Ну, юноше это, конечно, не особенно нравилось. Ну, разговор совсем не клеился… Но пока Диму ничего не угрожало, да и собеседник не выглядел маньяком-убийцей, облизывающимся при виде очередной жертвы.

— Ты думаешь, мне нужна эта война? — вопрошал небеса Габриэль, разрываясь между желанием забегать кругами по залу и необходимостью держать себя подобающим образом. — Ты думаешь, мне хочется, чтобы лаборатория Леса Ивви была стерта в порошок? Там, знаешь ли, целый исследовательский комплекс… Миллиарды в Единой валюте потрачены на строительство сооружений и покупку оборудования! Миллиарды! И время — почти десять лет сооружали этот испытательный полигон… А теперь что? А ничего. Все в трубу вылетит… Хорошо, что хоть результаты исследований удалось спасти.

Габриэль поправил галстук, на секунду с силой сжав ткань костюма, его лицо погрустнело, а глаза поблекли. Хозяин «дворца» весь сник и даже немного уменьшился в размерах — хотя это, наверное, просто показалось Диму. Но, как бы то ни было, Габриэль на миг стал выглядеть жалко. Как каменный топорик, пытающийся пробить броню тяжелого танка…

— Я всего лишь ученый. Война мне невыгодна… Да, в детстве я мечтал о мировой бойне, причем, под моим чутким руководством… — Габриэль усмехнулся и развел руки в стороны. — Но то было в детстве. Сейчас же — совсем другое дело.

— Ты хочешь сказать, что не при делах? Никакого отношения к войне на острове Ивви не имеешь? — недоверчиво переспросил Дим. — Адово семя! Я такой ерунды еще не слышал! Все равно, что кошка, которая съела мышку и говорит, что это вышло случайно…

— И, тем не менее, мои слова — чистая правда, — Габриэль успокоился так же неожиданно, как и всполошился. — Мы виновники Катастрофы — но нам она была не нужна. Мы виновники войны за Лес Ивви — но нам никакой пользы от боевых действий и неминуемого разрушения нашей же лаборатории. Понимаешь?

— Хм…

Дим задумался. Крепко так задумался, как никогда прежде. Верить или не верить Габриэлю? С одной стороны, это ни к чему его не обязывает. С другой, уж очень невероятно звучат слова собеседника. С третьей, все уже сказанное в огромном металлическом зале не лишено логики, но кажется неполноценным… Словно раз за разом Диму показывают краешки разных картинок, а целиком — нет. Догадывайся, мол, дорогой курсант, думай и решай сам…

А что, собственно решать? А чего же он сам хочет от этого разговора? Дим, спроси его кто об этом, ответил бы, что ему и дела нет до загадок Габриэля. Что странное представление с чудным ученым в главной роли слишком уж походит на нелепый фарс. Что на войне все проще и понятнее, без нескончаемых интриг и головоломок… Но юношу никто ни о чем не спрашивал. И, по большому счету, мнение курсанта Раха даже Габриэля не очень-то интересовало. Так, для галочки, как истинный исследователь, отметит — но не более того.

— Хм… — Дим рассеянно махнул рукой, отгоняя несуществующих мошек. — Хм… А даже если так… Что с того?

— То есть? Ты хочешь получить что-нибудь для себя лично?

— Не совсем… — юноша хитро посмотрел на собеседника. — Просто я совершенно не представляю, чем вы вообще тут занимаетесь. Только и слышу — сектор исследований то, сектор исследований се… То, да се… А что именно — большой вопрос. Тайна, так сказать, покрытая мраком. Густы-ы-ы-ым-густы-ы-ы-ым мраком.

— И это все? — похоже, Диму удалось удивить опытного ученого… по крайней мере, Габриэль слегка опешил и даже издал нервный смешок. — Больше ничего?

— Ничего.

— Забавно, — Габриэль ощетинился, как дикобраз при виде хищника. Выставил вперед острые, как алмазный резак, иголки, оставив снаружи только черный любопытный нос. И черные же бусинки глаз… Пустые, как сама бездна. — Я, как ты уже понял, ученый. Вся моя жизнь — бесконечная череда разнообразных исследований. Некоторые из них… Впрочем, что это я.

С проворством кота, открывающего банку со сметаной, он вдруг подался вперед, одновременно поманив к себе Дима.

— Вставай! Хватит лежать… Я кое-что тебе покажу.

9

Экраны коммуникаторов были своего рода окнами в мир, а точнее — в многочисленные мирки, порожденные неистощимой фантазией фанатика. Хотя даже слово фанатик не отражало полностью всю глубину «безумия» Габриэля. Исследования были для ученого единственным смыслом жизни — потому и подходил он к ним с максимальной тщательностью. Хоть Дим и не разбирался в нюансах, но мог оценить чистоту и стерильность помещений, холеный вид подопытных, методичность и размах экспериментов.

«Да… Тут целый мир. Скрытый от глаз… И наполненный жизнью…»

На первом экране в маленьком окошке смешно дергались черные носики любопытных крыс. Зверьки были похожи на мягкие игрушки, только беспокойные мордочки выдавали в них «натуралов». Уж робокрысы вряд ли стали бы изучать тесную клетку с таким упорством и неутомимостью…

Засмотревшийся Дим непроизвольно чихнул, привлекая внимание своего проводника. Правда, тот не стал предлагать юноше средство от простуды или подшучивать на тему здорового образа жизни.

— Итак, — скучающим голосом сказал Габриэль. — Начнем.

— С крыс? — прогундел курсант, откровенно этими самыми крысами любующийся. — Вот с них?

— Почему нет? — ученый кивком указал на столбцы цифр рядом с картинкой. — Вот тут, например, результаты опыта по облучению млекопитающих, а точнее, крыс, высокочастотными волнами. Пока наблюдаются только сдвиги в генном коде…

— Сдвиги? — Диму стало не по себе, когда он представил точно такой же эксперимент… но проведенный на людях. — В геноме? Это как генная модификация?

Габриэль отвел глаза. Столбцы цифр скользили по экрану, как альпинист, спускающийся вниз по страховочному тросу, а ученый старательно делал вид, что именно сейчас ему кровь из носу надо эти данные тщательно изучить. Проще говоря, старательно уходил от необходимости отвечать на вопрос… Правда, спустя минуту все же буркнул себе под нос:

— Мы не способны контролировать изменения… Это все равно, что играть в кости с Господом Богом — Творец в любом случае одержит победу, — он насупился, как ребенок, у которого отобрали любимую машинку. — Это чистой воды рендом… То есть — случайность. И, следовательно, пока практического применения даже не намечается…

Экскурсовод отвернулся и поспешил к следующему дисплею, а Диму ничего не осталось, как распрощаться с прелестными белыми зверьками, променяв крысок на картинку с более крупными млекопитающими. А именно — с обезьянами.

— Симпатяги, — прокомментировал юноша. — А чего они такие вялые?

Животные действительно вели себя так, словно стремились к почетному званию «Лентяй года», грозясь отобрать его у бессменных обладателей. То есть — ленивцев. Правда, если любители повисеть на ветках вниз головой предпочитают большую часть времени сладко посапывать, то обезьяны в клетке вовсе не выглядели приверженцами таинств Морфея. Скорее уж поклонниками другого древнего божества, Диониса. Они сидели, прислонившись спиной к частоколу прутьев, а их глаза, мутные, как запотевшее стекло, смотрели в одну точку. Периодически животные начинали покачиваться из стороны в сторону, но быстро останавливались, вновь превращаясь в живые статуэтки.

«Как маятники… Только сломанные».

— А эти… — осторожно спросил Дим. — Эти подопытные… Что на них испытывают? Новую разновидность снотворного? Или наркотический газ, вроде того, что был в Лесу Ивви? Я, понимаю, что это не мое дело… Просто, интересно.

Юноша не без оснований полагал, что Габриэль опять начнет уходить от ответа, но ученый очередной раз удивил собеседника, бодро отрапортовав:

— Ничего особенного… Интенсивное обучение, настройка сознания, корректировка базовых инстинктов… — ученый на секунду задумался, смешно изогнув тонкие губы. — Ммм… Иными словами, мы изменили их мозг, совершенно не затронув тело. При этом максимально приблизили к homo sapiens, то бишь, к человеку. Не самый удачный эксперимент, конечно… Но и не самый неудачный.

Дим, чьи познания в сфере научных исследований начинались и заканчивались красочными картинками препарирования лягушек, слушал Габриэля с неподдельным интересом. Правда, далеко не все из сказанного было ему понятно, но не показывать же перед хозяином «дворца» свою неграмотность… Вот юноша и кивал с задумчивым видом время от времени, переодически задавая уточняющие вопросы.

Впрочем, в эксперименте с обезьянами все было понятно даже курсанту — чай, не первый раз этих младших родственников человека видит. Да и сам пару раз думал, как же из животного, покрытого шерстью, мог эволюционировать нынешний повелитель планеты Земля. А тут, оказывается, не только думали, но и действовали. Правда, немного в ином направлении, но все равно — любопытно.

Следующие три экрана не вызвали особого интереса ни у Дима, ни у его проводника. Разноцветные графики, россыпь черных закорючек, ровные колонки цифр, фотографии объектов непонятного назначения… В общем — ничего особенного. В Сети Дим видел страницы намного интереснее, а живая трансляция экспериментов увлекало юношу куда сильнее сухих отчетов.

Дим хотел уже сообщить о своих предпочтениях Габриэлю, но тот вдруг застыл, словно его ботинки соединили с полом при помощи суперклея, и, уставившись в шестой экран, начал буквально пожирать изображение немигающим взглядом. Рот ученого приоткрылся, кривые зубы прикусили нижнюю губу, а в глазах появилось мечтательное воображение…

«Как после электронной дряни… Не пробовал эту гадость, но очень похоже… Адово семя! Не хватало еще с наркоманом связаться…»

Несмотря на свои подозрения, Дим, конечно, понимал, что навряд ли столь ответственный пост будет занимать человек, не владеющий собой… Но легкая дрожь, при мысли о наркотиках и их жертвах, была куда предпочтительнее, чем неприглядная правда… Юноша не знал, что рассмотрел на шестом экране Габриэль, но смутно догадывался, что ничего хорошего там не было и быть не могло. А, судя по тенденции…

— Люди, — бледный, как Смерть, потерявшая черный список, юноша выглянул из-за плеча ученого. — Три… Четыре… Шесть человек.

Запертые в такую же клетку, как крысы или обезьяны, представители вида homo sapiens вели себя немногим лучше. Бесстрастная камера четко фиксировала резкое движение губ, выплевывающих явно не заверения в вечной любви и преданности, а шкала рядом с картинкой, красноречиво озаглавленная «Уровень агрессии», медленно, но верно наливалась темно-синим. Полоска неторопливо ползла вверх, к тонкой бордовой черте, рядом с которой стояла пометка «Критический уровень», оставив позади уровни «Нормальный», «Высокий» и «Сверхвысокий».

Завороженный зрелищем, Дим даже не стал шутить над фантазией — а точнее, над ее отсутствием — у тех, кто разрабатывал этот эксперимент. Просто потому, что любой юмор сейчас был бы чернее угольной пыли…

— И что… — юноша сглотнул подступившую слюну, которая показалась ему противоестественно горькой. — Дальше?

— Смотри, — прошептал Габриэль, напоминая то ли вероломного царька из прошлого, то ли опытного проныру с Окраин.

Нос ученого так и тянулся к изображению, грозя протаранить экран, глаза болезненно светились, а волосы на голове топорщились сильнее обычного. В общем и целом, он сейчас на 99 и 9 процентов соответствовал образу научного фанатика из многочисленных фильмов-катастроф. Только высунутого языка не хватало, да высокопарных лозунгов, которые просто-таки обожают вымышленные злодеи… А еще, Габриэль совершенно не переживал. Так, словно для него результат эксперимента не играл никакой роли. Словно ему было все равно — удача или провал его ждут в самом конце… Словно процесс бесконечных исследований стал для него чем-то вроде воздуха. То есть тем, без чего нельзя жить…

— Смотри, внимательнее… Скоро начнется самое интересное.

Слова Габриэля растворились в красных вспышках на экране. Дим не знал, специально это было сделано или просто сработала сигнализация, но пока он, ослепленный багровым сиянием, слепо пялился в одну точку, пока он с каким-то торжественным ужасом наблюдал, как полоска индикатора буквально взлетает в небеса, растекаясь чернильной синевой, пока он гадал, что же именно сейчас произошло… Все уже закончилось.

Клетка выглядела опустошенной: подопытные люди исчезли, словно и не было их никогда. Словно эксперимент являлся просто одним большим спецэффектом… Экран продолжал мигать красным, высвечивая голые углы камеры, Дим пытался отыскать хоть один след, хоть пуговицу или клочок одежды, но безуспешно. И с каждым кровавым всполохом сердце юноши билось сильнее, забираясь в такие дебри первобытного ужаса, о которых он никогда прежде не подозревал…

— Достаточно.

Голос Габриэля вывел Димаса Раха из полуобморочного состояния, заставив вновь обратить внимание на экран. Но клетка на картинке больше не была безлюдной… Хотя, как посмотреть. Хотя, лучше, конечно, и вовсе не видеть результатов чудовищного эксперимента… Юноша, которого бросало то в жар, то в холод, никак не мог определиться, игра это или нет, гениальная постановка или изуверский опыт поражающий своей простотой и реалистичностью… Наверное, стоило довериться фактам, но как раз таки факты были тем, чего Дим предпочел бы никогда не знать… И не видеть.

— Опять ничего.

Глаза Габриэля обрели жизнь и поскучнели, а тонкие пальцы требовательно забарабанили по столу. Похоже, хозяину «дворца» тоже не очень-то нравилось происходящее на шестом экране, вот только, причины для этого недовольства были иными… И жалел ученый не изломанные человеческие «куклы», измазанные своей и чужой кровью, а время, потраченное на них. Он жалел не о том, что пришлось погубить этих людей, а о том, что их гибель не принесла никакой пользы Сектору Разработок и Исследований… Габриэль был истинным ученым, и одно это вызывало у Дима нервный тик.

— Что… — щека юноши непроизвольно дернулась, а в глазах застыло недоумение, смешанное с ужасом. — Что произошло?!

— Эксперимент, — услужливо подсказал Габриэль, вновь вошедший в образ радушного хозяина. — По фиксации эффекта совмещения.

Наверное, дикарь, впервые увидевший электронный микроскоп, лучше разбирался в этом техническом приспособлении, чем Дим — в термине, упомянутом Габриэлем. Нельзя, правда, сказать, что юноша был совсем уж шокирован… Точнее, он и так пребывал в состоянии некоторой прострации после увиденного на экране «зрелища», поэтому новая доза удивления прошла для него практически бесследно. Так, сущая ерунда: только глаза на секунду остекленели, да нижняя челюсть отвисла почти до пола.

— Эффект совмещения нами не до конца изучен, — сжалился над собеседником Габриэль. — Пока мы можем сказать лишь то, что при достижении определенного пикового значения агрессивности, человек приобретает… хм… странные свойства. И мозг человека, и человеческое тело. Можно сказать, что на время для объекта останавливается время… Хе-хе. Вот такой вот небольшой парадокс.

— И… и?

— И что? И ничего, — ученый помрачнел, как фермер, увидевший, что его поле расклевали вороны, а самая наглая уселась на пугало и громко каркает, наслаждаясь полной безнаказанностью. — Мы не можем зафиксировать момент, когда человек становится сверхчеловеком. А так же момент, когда он этим самым сверхчеловеком перестает быть. Самые чувствительные датчики, со временем реакции, исчисляемым в крохотных долях секунды, оказываются бессильны. Просто потому, что промежуток этого самого времени, необходимый устройствам слежения, бесконечно отличен от нуля…

— Постой… — кажется, до Дима начала доходить суть эксперимента. — Уж не хотите ли вы поймать вечность?!

— Совершенно верно, — Габриэль аж просиял, получив возможность вновь сесть на своего любимого конька. — Эффект совмещения был обнаружен случайно… В ходе других экспериментов. Так сказать — побочный эффект.

— Других? И тоже… На людях?

— Хм… Я бы так не сказал.

— Ты еще скажи, что я сейчас деревянные куклы видел! А вместо крови — томатный сок! — вспылил Дим, понимавший, что если он и дальше будет сдерживаться, то вновь поедет крышей. — Трупы! Люди! Смерть… Они все погибли! И я! Лично я! Смотрел… Как они умирают!

— И зачем кричать? — тирада юноши не произвела на Габриэля ровным счетом никакого впечатления. С тем же успехом Дим мог вызывать на бой бетонную стену. — Да, ты стал свидетелем одного из моих опытов… Но твое свидетельство ничего не стоит. Ровным счетом ни-че-го.

— Это еще почему?!

— Потому, что иссы формально не считаются людьми, — сухо сказал ученый. — Это многое упрощает для нас.

— Иссы?

— Да. Искусственно созданные существа.

— То есть… Клоны.

— Совершенно верно.

Последние два слова прозвучали так, будто Габриэль хотел поставить в разговоре эффектную точку, но получилась запятая, да еще и с каким-то нехорошим подтекстом… Словно ученый что-то знал о Диме, чего сам юноша не знал, причем хозяин «дворца» хотел, чтобы курсант дошел до этого «чего-то» самостоятельно… Брррр. Не самое лучшее время и место для головоломок. Но… Выбирать не приходится.

— Может поговорим на другую тему? — надежда на то, что Габриэль отступит от своей главной линии, если таковая, конечно, имелась, была слабой, но дальше плясать под дудку чудаковатого ученого юноша не собирался. — Скажем… О проекте «Слом силы».

Если Дим и рассчитывал смутить собеседника, то все его расчеты разбились о глуповатую улыбку Габриэля, как волны разбиваются о прибрежные скалы. То есть быстро и без особого шума.

— Интересно… Зачем тебе про это знать? Или ты думаешь, что являешься главным фигурантом операции? Ха-ха! Ты сильно заблуждаешься… Целью проекта «Слом силы» является один очень непростой человек, которого ты даже не видел. И не мог видеть… Этот человек — единственный, кто пережил Катастрофу. А теперь… Он должен умереть.

Габриэль откинул голову назад и задергался, сотрясаемый приступом безумного смеха.

— Умереть… Умереть… Ха-ха! Умереть! Навсегда.

Если признаки гибели можно свести воедино, то главными, без сомнения, окажутся: упрощение, слабость и потеря надежды. Не имеет значения, какой из них ставить на первое место, ведь один вытекает из другого и обращается третьим. Они, как скованные вместе звенья цепи, они бывают незаметными, как нити паутины, они неумолимы, как кислота.

Лес Ивви еще не познал всей полноты ГИБЕЛИ, но листья уже летели на землю бесконечным снегопадом, деревья рушились вниз, ломая скрюченные ветви, а шум ветра больше походил на вой. Злобный волчий вой.

Свист пронизывающих потоков, будто исходящих из глубин арктических вод, нисколько не мешал человеку, ловко уходящему от начавшейся бомбардировки. Древесный мусор чудесным образом пролетал мимо путника в желтом пальто: крупные ветви солидно грохались о земли ровно в тот момент, когда ноги в армейских ботинках оказывались в метре от места падения, а листья, с сомнением покружив рядом с темноволосой головой, не решались опускаться на прилизанные волосы, резво уходя в сторону. Так, словно странный человек был древним атомным ледоколом, а Лес Ивви — небольшим нагромождением льдинок, рассыпающихся перед стальной махиной.

Да, гибель Леса дело решенное… Нельзя сказать, что путник по имени Мани Пуллит радовался этому незавидному исходу. Если бы не девчонка… И Лес остался бы в живых, и Губитель получил бы достаточно Силы. Да, все могло сложиться иначе… Но получилось так, как получилось. И в этом «Уриил» видел свои плюсы. Например — детальное наблюдение за всеми стадиями ГИБЕЛИ.

«Архистратиг» криво усмехнулся, теперь, когда его никто не видел, человек в одежде законченного чудака мог спокойно напялить на себя маску уродливого демона. А, кроме того, благодаря освобождению и смене знака… Мани Пуллит, наконец, исполнил давнюю мечту, избавившись от сковывавших его ограничений. Но, как ни странно, еще не понял — счастлив он или нет. И вообще — способен ли Губитель испытывать подобное чувство… Странно.

Напоминая самому себе электромобиль с выжатым досуха аккумулятором, Мани расчетливо двигался вперед, тратя ровно то количество сил, которое необходимо было потратить. Да, если бы не девчонка… Он бы сейчас мгновенно переместился к цели… Или взлетел… Или переместил цель к себе… Усмешка на лице «Уриила» окончательно превратилась в оскал, а крепко сжатые зубы недвусмысленно намекали на то, что «Архистратиг» не совсем ладит с собственными нервами. Но это была лишь видимость. На самом деле, Мани Пуллит думал не о происшествии с Сердцем Ивви и не о Рей, оставленной на той поляне… Бывший Архистратиг размышлял на тему упрощения. Да-да, в своих мыслях «Уриил» вертел, разглядывая со всех сторон, как бриллиант, один из компонентов гибели.

Его забавляла сама идея разложения сложных систем на кучку простейших элементов. Как, например, древний листок, сам по себе драгоценный, да еще исписанный письменами на забытом языке, корчится и темнеет, охваченный ликующими язычками веселого пламени. А потом от невероятной стоимости раритета остается только горстка никчемного пепла… Или красивый замок из песка, расплывающийся жидкой грязью, когда его перехлестнет равнодушная морская волна… Или красивая ледяная фигурка, льющая прозрачные слезы в ответ на жаркое приветствие восходящего солнца… Вода, песок, пепел, в них нет сложности, они — итог упрощения. Итог гибели… Но — не конечный итог. Есть еще ступени… Ох, есть…

Безумие вновь заволокло глаза Мани Пуллита, кривой оскал на лице застыл, как клеймо, а сквозь крепко сжатые зубы прорвался шипящий змеиный вздох. Он видел начало гибели огромной лаборатории Леса Ивви. Это было потрясающим зрелищем… Но — недостаточным. Следующий шаг, его основная цель… Совсем близко, надо только немного потерпеть. И он терпел, тратил оставшиеся силы, как скупердяй, зашедший в лавку за продуктами, тратит грошовые монеты. То есть скрипя сердцем и по чуть-чуть… По капельке…

Лес оборвался длинной просекой, открывшей безоблачное небо. Солнечный свет скользнул по лицу Мани, вырывая из лесного полумрака его полубезумную гримасу и почти ослепшие от жажды мести глаза. Мир был так прекрасен и чист… Забавно. Бывший Архистратиг и несостоявшийся Спаситель еще не смотрел на реальность с точки зрения простого наблюдателя. Ценителя, так сказать, красоты. Да, забавно, очень забавно… Мани небрежно отмахнулся от лишних мыслей и, запахнувшись в пальто поплотнее, словно сейчас была зима, направился к присыпанному листьями шаттлу.

«Интересно… Только мертвые механизмы могут всегда послушно ждать хозяина? И почему… Неужели жизнь несет в мир только неопределенность и хаос? И гибель… Да, она определенно неизбежна…»

Проведя ладонью по холодному металлу закрытой двери, Мани чуть-чуть расслабился, изобразив на лице вялую улыбку. Эта мысль его тоже порядком позабавила.

— Итак, начнем…

— Итак, закончим!

— Ты же хотел узнать мое мнение? Точку зрения простого ученого… Исследователя, которого волнует только результаты экспериментов. Или желание уже пропало? Интересно… Что же с ним случилось? Заболело? Ушиблось? Упало… Вниз? Ха-ха. Да-да, вниз… На тот уровень, что люди называют отсутствием морали.

— А ты что, не людь? В смысле — не человек? Или решил поставить себя выше всех? Богом себя возомнил?! Адово семя… Везет же мне на шизанутых! Кругом одни психи, обалдеть можно… Он еще о морали рассуждает! Да что ты о ней можешь знать!

— Я? Все. Абсолютно все.

— Э-э-э…

— Ты удивлен? Твоя реакция предсказуема. Ты находишься в плену многовековых установок и стереотипов. Общество… Навязывает нам шаблоны мышления. Для чего? Думаю, ответ известен даже тебе… Так — проще. И обществу, и отдельным людям. Проще не выбиваться из общего ряда, проще быть, как все. Проще… Но, одновременно, скучнее. Та же история и с моралью…

— Да-а-а?! Я сто раз уже слышал сказки про общественную мораль! И это именно сказки! Потому что… потому что общественной морали НЕ СУЩЕСТВУЕТ!

— Вот как? Интересно… Правда, интересно. Давно не встречал столь любопытных существ… Причем, еще и сотворенных мною. Что ж, позволь развеять твои заблуждения. Чуть-чуть, чтобы ты смог разглядеть краешек истинной картины мира…

— Ну, я же говорю! Богом себя возомнил… Адово семя! Откуда ТЕБЕ известна ИСТИНА?!

— Ты кричишь… Значит, ты не прав. И сам понимаешь, что не прав… Позволь объяснить тебе кое-что и одновременно ответить на все невысказанные вопросы о морали. Итак… Мораль. Набор черно-белых квадратов, составляющих поле игры. Как в шахматах. Только имеется одна особенность… Каждый квадрат разделен на два треугольника — светлый и темный. Как инь-ян. Знаешь такой древний символ?

— Знаю, знаю… Я тебе что, совсем дурак?

— Это мы еще посмотрим… Впрочем, неважно. Вернемся к морали, а именно — к простейшим двоичным структурам. Черное и белое, хорошо и плохо… Переключатель для каждой возможной ситуации, однозначное определение правильности выбора… Вот что такое твоя общественная мораль. Которой нет и не было никогда.

— Постой, постой! Не так быстро! Ты ведь сам только что сказал…

— Что? Про возможность выбора из двух вариантов? Да, верно, все так. Псевдомораль, которую часто называют общественной, состоит из этих маленьких кирпичиков, определяя гигантское количество вариантов, создавая колоссальных размеров игровое поле… Хочешь — становись отъявленным негодяем, ставь всегда на черное, переступая через трупы на пути к богатству или власти. Хочешь — надень хламиду праведника, проповедуй заповеди и слова Христа… Да-да, того самого Христа, Первого… Все в твоих руках. Вот только… Выбор этот — ограничен.

— Почему? Что-то не замечаю особых ограничений… Ну, кроме законов, конечно. Или упомянутых тобой заповедей.

— Что ты, что ты… Какие законы, какие заповеди… Это такая мелочь по сравнению с настоящими путами, сковывающими человечество.

— Адово семя… Ты перестанешь говорить загадками?! Я тебе не долбанутый на всю голову ученый… Я вообще солдат, чтоб ты знал!

— Знаю, знаю, не беспокойся… Ну а ты, сам того не ведая, только что подтвердил мои слова.

— Э-э-э…

— Да-да, ты продемонстрировал ограниченность мышления, присущую большинству людей. Видишь ли… Возможно, это покажется тебе открытием вселенского масштаба, но существуют и другие цвета, отличные от черного и белого.

— Хм… Древняя философская идея про оттенки серого?

— Да нет, что ты… Какая философия? Чисто научный подход. Ты ведь не забыл, кто я? То-то же… Итак, другие цвета. Красный, желтый, зеленый, синий… Их много, у них есть, как ты верно заметил, оттенки. И почему черный или белый цвет должны иметь преимущество? Ха-ха! Обычное человеческое заблуждение… Из разряда баек про двоичную логику. Да, так проще, да, так понятнее… Но это… Так скучно!

— Адово семя! Тебя послушать, так получается, будто жизнь обязана быть сплошным фестивалем с кучей фейерверков!

— Ну почему же… Просто я не вижу смысла скучать, если можно немного скрасить однообразные серые будни. Вот и с моралью… Почему бы ни раскрасить каждый квадратик, каждую ситуацию в разные цвета? В десятки, сотни цветов и оттенков! А потом… Выбрать решение на свой вкус.

— Хорошенькое оправданьице для того, чтобы запихнуть совесть куда подальше вместе с моралью… Да, моралью! И я не про общественную или какую-то там говорю! А про твою собственную! Которой у тебя отродясь не было!

— Интересно… Откуда такой смешной вывод? Продолжай, мальчик, продолжай. Ты меня заинтриговал.

— А тут и говорить не о чем! Все и так ясно, как дважды два! Ты расписываешь мне достоинства кирпичей из которых будет построена пирамида… Ценой миллионов жизней построена! Буквально на человеческой крови! Но ты об этом не говоришь, нет, конечно же, нет… Зачем, если это выставит тебя в плохом свете? Не лучше ли разобрать зло на запчасти и назвать добром? Адово семя… Да дьявол по сравнению с тобой невинный ягненок! Да самый жуткий демон преисподней, услышав это иезуитство, тут же провозгласит тебя Князем Геенны Огненной!

— Интересно… Откуда у тебя такая информация? Наверное, долго пришлось в Сети блуждать, наталкиваясь на осколки истины… Как на обломки разбившегося корабля… Вот только… Ты так ничего и не понял.

— Э-э-э… Опять?!

— Не опять, а снова. Я ведь тебе говорил, что я — всего лишь ученый… Не более того. У меня своя мораль… Своя, не спорь, все равно у тебя не хватит знаний, чтобы тягаться со мной. А переубеждать тебя нет никакого смысла. Зачем мне еще одна сломанная игрушка? К тому же эта дискуссия мне порядком наскучила… Поэтому, как ты недавно сказал, закончим. Но…

Габриэль насмешливо посмотрел на собеседника, то ли жалея юношу, то ли пытаясь показать свое над ним превосходство… А, скорее всего, и то, и другое одновременно.

— Есть иные темы, которые мы можем обсудить.

С каждой минутой разговор становился все более и более хаотичным. Юноша перестал понимать что он здесь делает и зачем Габриэлю нужно разводить демагогию, спорить о морали, показывать свои эксперименты… Зачем вообще свихнувшемуся ученому понадобился простой… ну ладно, лучший курсант академии? Если Габриэль действительно его «отец», то он таких «Димасов Рахов» может сотню сделать, когда возникнет необходимость. Это ведь ему, как двумя пальцами щелкнуть, как вдохнуть и выдохнуть стерильный воздух, перегоняемый через фильтры комплекса…

Зачем?! Неужели, Габриэля все это настолько забавляет… Неужели он затеял все это только ради собственного развлечения? Даже для такого безумца это слишком… Слишком бессмысленно. Все равно, что поднимать несколько пехотных дивизий для того, чтобы перевести старушку через дорогу… Хлопотно, неоправданно, глупо. Но… Габриэль поступил именно так. То есть — глупо. Хотя при этом исследователь далеко не дурак, ох, не дурак… Юноша не стал бы тягаться интеллектом с хозяином научного комплекса — просто потому, что итог подобного состязания был предрешен… Но…

«Адово семя! Зачем?! Зачем все это?! Мне… со мной… Я…»

Дим чувствовал себя, как флюгер, который ехидные порывы ветра швыряют из стороны в сторону, как тоненькую картонку, или, как мяч, перебрасываемый туда-сюда, который даже не знает, где его собственное место… И есть ли ему место вообще в этом мире… И должно ли это место быть… И…

Два темно-зеленых омута зрачков… Такие близкие и знакомые глаза… Как два спасательных круга для того, кто не может выбраться сам… Она… Девушка… Рей… Слабое воспоминание, словно бледная тень от гаснущей свечки, но и этого хватило, чтобы наваждение развеялось, а сомнения сгорели и рассыпались мягким пеплом. Дим вспомнил… Но не старую боль, занозившую его сердце, а новую надежду, ради которой, возможно, и стоит жить…

Рей…

Лес и не думал кончаться, а мысли о Диме уже довели Рей чуть ли не до изнеможения. Воспоминания жгли, как упавшая на руку капля расплавленного металла, буквально разъедая плоть сознания. Девушка не знала, жив ее приятель, мертв или еще что… Не знала, но очень хотела знать. Она чувствовала себя, как героиня одной очень старой истории, которая сидела на берегу и ждала… А чего, собственно, ждала? Когда прилетит маг и волшебник на розовом шатлле? И достанет из черной шляпы миллиард в Единой Валюте? Ага-ага, держи карман шире…

«Черт… Я когда-нибудь из этих зарослей выберусь?!»

Рей злилась, прекрасно понимая, что тратит на эмоции невеликие остатки сил. И лучше бы отрешиться от всего лишнего, лучше бы сконцентрироваться только на беге… Но увы, она не киборг. И даже не биоробот с промытыми мозгами. Увы… Она просто глупая девчонка с Окраины, потерявшая родителей и не нашедшая ничего, кроме бесконечной игры в прятки с собственной жизнью. И Дим… Только Рей стало казаться, что у нее появился близкий человек, как этого самого человека грубо изъяли, буквально пинком отправив в мир грез и иллюзий… Без обратного билета, конечно же. А Рей… Остается одна лишь надежда, что не все потеряно. Что еще можно успеть, если очень-очень постараться…

И она старалась. Очень-очень.

Деревья враз поредели, но по-прежнему стояли всюду, где доставал взгляд. Рей сперва даже не сообразила, что добралась до лагеря, сначала девушке показалось, что Лес просто как следует «прочесали».

«Ядерными боеголовками… Нет! Лучше вакуумными бомбами… Или…»

Размечтавшись, она сбавила шаг и только поэтому не споткнулась, когда ее нога вдруг зацепилась за что-то твердое и колючее. Похожее, на груду размолоченных досок… Досок? Застыв, как вкопанная, девушка осторожно, словно ожидая увидеть целый клубок ядовитых змей, посмотрела вниз…

«Доски?! Черт… На них еще и клеймо сохранилось… Внешний сектор?! Вы шутите?! Это же…»

Это же остатки от ящиков с боеприпасами. Которые хранились на складе. Который был в лагере. Который… Был почти полностью разрушен.

«Боже… Это, как судный день… За что… почему…»

Она слепо шла вперед, натыкаясь на обломки и оплавленные куски металла, обгоревшие тряпки липли к ботинкам, но Рей этого не замечала. Она вообще почти ничего не видела… Вдыхая тошнотворный запах, который дурманил голову и сводил с ума, девушка стояла, вцепившись пальцами в попавшееся под руку дерево, и смотрела на лагерь. Точнее, на то, что от этого самого лагеря осталось…

«Леди Ив, ребята, директор… Неужели… Вы все… Погибли?!»

Рей могла бесконечно вопрошать небеса, но вряд ли высшие силы были бы так милостивы к простой, ничем ни примечательной девушке, чтобы ответить на ее мольбы… А силы противоположного знака буквально пару часов назад недвусмысленно послали ее куда подальше… И что имеется в итоге? А ничего. Придется Рей взять себя в руки и пойти дальше, независимо от того, что она увидит по дороге…

«Хотя, если плотно зажмуриться и заткнуть нос… Черт!»

Выстрелы, пробившие навылет зловещую тишину и затеявшие короткий злой разговор, вывели девушку из состояния «буриданова осла». А если проще — избавили ее от необходимости выбирать из двух равных зол меньшее. Да уж… Если бы она не услышала стрельбу, то еще неизвестно, какое решение показалось бы ей правильным через пару-тройку минут… Может, она бы подумала, что лучше рвануть обратно в Лес Ивви… Бррр… А то и вовсе — застрелилась бы. Правда, не из чего… Пришлось бы искать оружие… Которое, непременно, оказалось бы в чужой крови… А может и в руках изуродованного трупа… Брррр…

«Ладно… Раз впереди продолжается бой — значит, кто-то из наших еще жив… Значит, я могу получить оружие… И ответы на кое-какие вопросы…»

Глаза Рей помутнели, превратившись в два топких болотца, с уродливыми жабами и непременной ведьмой в комплекте. Кто бы ни напал на лагерь — повстанцы, инопланетяне или демоны Артиуса Хэйли — он сильно пожалеет, что увидел наступивший рассвет… Потому что очень скоро встретится с курсантом одноименной академии Рейнольдом Мерри.

И эта встреча будет жаркой… Просто невообразимо жаркой.

Возле сгоревшего склада было чисто. Если, конечно, кучу углей и целый ворох опавших листьев можно назвать чистотой. Что до Рей, она бы присвоила пейзажу другое наименование — куда менее цензурное, зато намного более точное. Да уж… Натуральный бедлам в обрамлении деревьев Леса Ивви. Причем точно таких же, как те, что девушка миновала минуту назад. Они этих уродцев что, в инкубаторе выращивают? Мда… Очередной вопрос без ответа. Сколько их накопилось? Не счесть… Да, лучше и не начинать считать.

«Как тихо… И выстрелов больше не слышно…»

Девушка сделала осторожный шаг. Потом еще один, очутившись прямо под кроной одного из деревьев. Пока ей не удалось отыскать следов товарищей, если, конечно, не считать таковыми жалкие развалины временных складов и бараков. Странно… Куда же все запропастились… Да уж… Похоже, ей придется отыскать ту самую пресловутую иголку в стоге сена… Или…

— Стой!

Шепот показался ей настоящим раскатом грома, а черная тень, свалившаяся прямо ей на голову — гневом божьим, наконец-то достигшим адресата. Честно, Рей в первый момент подумала, что с небес рухнул метеорит, только почему-то не взорвался, разнося в клочья останки лагеря, а принял облик здоровенного человекоподобного существа.

— Стой, где стоишь! — существо кроме прочего еще и на вполне доступном языке изъяснялось. — И молчи! Ни слова!

— Э-э-э… — только и пролепетала девушка, которой в меру закопченное лицо и уставшие глаза, не говоря уж о фигуре, показались смутно знакомыми. — Гест?!

— Я же сказал — тише! — зашипел здоровяк. — Кругом враги…

Пока что Рей не встретила никого, кто мог бы быть противником… Но сразу же поверила курсанту на слово. Да уж… Чтобы флегматичный и спокойный, как Эверест, юноша переживал и прятался, как испуганный кролик… Должны быть весомые причины. Увесистые даже… Как горный массив, например.

— Ты… Здесь… А где… — язык не слушался, а слова получались неуклюжими и еле слышными. — Куда делись остальные? Остальные курсанты… И офицеры… Где все?

— Они… Погибли, — сказал Гест чужим голосом. — Большинство из них. Те выстрелы… Наверное, они уже мертвы… Зря… Пока враги боятся разрушать Лес, но совсем скоро жажда крови одержит верх над инстинктом самосохранения. И тогда нам конец.

— Нет… нет… — девушка смотрела на свои руки, будто они были испачканы в крови погибших товарищей. — Кто же… так… Кто их убил?!

— Не кричи! Хотя… сейчас, наверное, никакой разницы… Все равно прочешут Лес частым гребнем… — Гест тяжело вздохнул с видом приговоренного к медленной и мучительной смерти. — И толку, что Морт погиб… Толку, что остальные отдали свою жизнь… Толку… Все равно танки Внешнего Сектора вобьют нас в землю так, что и следа не останется.

Здоровяк поморщился, то ли от боли, то ли от жалости к самому себе, и сурово посмотрел на Рей.

— Молись… Ведь единственное, что нас сейчас отличает от дохлых селедок в бочке — надежда на спасение.

Габриэль вальяжно расхаживал среди коммуникаторов, будто те были его подданными, а помещение — залом для церемоний. Ну и красная ковровая дорожка под ногами тоже имелась… Наверное… В воображении слегка двинутого ученого, заведующего этим исследовательским комплексом. Правда, про свой трон Габриэль почему-то позабыл: видимо, не слишком-то была приспособлена высокопоставленная задница к сидению на жестких и холодных металлических поверхностях. Видимо, хозяин «дворца» любил пыль в глаза пускать, а на деле…

А что на деле? Что сейчас, спустя час достаточно интенсивного общения, Дим может сказать про собеседника? Ну, кроме некоторой маниакальности, шизанутости, зацикленности на одном и том же… Что курсант Димас Рах может сказать про своего спасителя? Про его характер, склад ума, мечты, идеалы… Да, была короткая и неприятная дискуссия на тему морали, но ведь слова — просто слова. И даже цинично-бесчеловечные эксперименты ничего не доказывают… В конце концов, юноша не мог сказать наверняка, как бы поступил он, окажись на месте Габриэля. Не исключено, что его жестокость приняла бы еще более ужасные формы. Кто знает, кто знает…

— Слушай, а скажи… — Дим начал пересчитывать свои пальцы, словно желая лишний раз убедиться, что их именно десять, а не девять или одиннадцать. — Тебе не надоело?

— А должно? — от удивления Габриэль чуть не споткнулся, в последний момент проворно уцепившись за край стола. — Разве может познание достичь продела? Ты что, не помнишь, как древний провозгласил — я знаю, что ничего не знаю? Ха-ха! С каждым новым опытом жажда познания во мне только разгорается. Сильнее и сильнее! Она… неутолима!

В доказательство сказанного глаза ученого засияли, как у школьника, решившего прогулять денек-другой занятий. Правда, возраст обладателя этих глаз немного не соответствовал изображаемой юношеской наивности… Но, что самое забавное, Габриэль был вполне искренен. И ни капельки не притворялся.

— Я ведь ученый! Исследователь! — хозяин «дворца» проделывал хаотичные пассы. — Как мне могут надоесть мои проектики? Как могут наскучить опыты на живом материале? Возможность проверить теорию практикой… Как я могу от этого отказаться?! Сам подумай… Обычный человек без рук и без ног — калека. А для меня «руки» и «ноги» это лаборатории, полигоны, исследовательские комплексы… Без них я…

Дим, до этого рассеянно слушавший собеседника, пропуская половину слов мимо ушей и выцепляя только более-менее интересное, насторожился. Он чувствовал себя старателем, без толку долбившим пустую породу и совершенно неожиданно наткнувшимся на золотую жилу. Вот только золото может оказаться простой обманкой… Нужно проверить. Нужно обязательно проверить догадку, пока она еще свежа и сияет всеми красками…

— Слушай, скажи, — перебил разошедшегося Габриэля Дим. — Если все эти лаборатории и прочая ерунда для тебя такая священная корова… Почему ты отдал Лес Ивви безо всякого сопротивления? Ну, почти… Только мифический наркотик и не менее иллюзорные повстанцы. Бред! Ты же свою лабораторию на блюдечке преподнес — подходите и берите, кто хочет… Адово семя! Это даже ловушкой не было!

— И что?

— Как что… Ты же… Это ведь…

— Ха-ха! А ты забавный… И такой глупый, — Габриэль смотрел на собеседника, как на диковинного зверька. — Если ты хотел услышать нечто вроде: «Мы их похороним!», то пришел не по адресу. Здесь не кладбищенская контора, да и я, соответственно, не могильщик. К тому же… смысл зря ценные гробы переводить? Бессмысленно и бесполезно… Дошло?

— Хм… Звучит, как монолог главного злодея из старинного фильма про вампиров.

— Почему — как? Даже обидно, — неуклюже съязвил ученый, и сам же негромко рассмеялся над собственной шуткой. — Думаешь, я не люблю древнее кино? Зря. Очень даже люблю… Препарировать. Столько интересного находишь, изучая мировоззрение тех, кто жил задолго до нас… Потрясающе!

Дим сжал костяшки пальцев так, что они побелели. Но боль не отрезвила юношу, ведь Габриэль не спешил отвечать на его вопросы, а то, что ученый считал нужным сказать собеседнику, было почти полностью лишено смысла. Игры слов, шутки, издевки, загадки… Габриэль словно развлекался, наблюдая за ярившимся курсантом. Дим словно стал очередным подопытным слетевшего с катушек чудака…

— Хватит! — почти закричал юноша. — Адово семя… Неужели я должен сидеть тут без дела и слушать весь этот бред… Ты ведь даже на прямой вопрос не хочешь ответить!

— Вот ты нудный… Надоел, — Габриэль брезгливо поморщился, правая рука ученого схватила в охапку его же волосы, а левая по-прежнему крепко сжимала край стола. Со стороны это выглядело так, словно хозяин «дворца» просто-напросто не знал, куда девать мешающиеся конечности… — Ладно, так и быть. Отвечу… Я отдал льву ягненка, чтобы царь хищников насытился и размяк.

— Михаил?

— Да. Архистратиг давно присматривался к лаборатории острова Ивви. Она ему буквально спать не давала, зудела навязчивой идеей, зудела и зудела без конца… Рано или поздно Михаил сорвался бы с поводка и приказал бы взять наш комплекс тепленьким. Война все равно началась бы… Только уже не по нашему сценарию — поэтому мы и ускорили события. Понимаешь… Это в своем роде игра, только на уровне Архистратигов и между Архистратигами. Все трое…

— Постой! Постой! У меня твои слова в голове не укладываются… Все это походит на бред сумасшедшего! Но последнее… Слишком даже для закоренелого безумца… Почему Архистратигов трое, если их ЧЕТВЕРО?!

— Почему? Вот ты глупый… Потому что один Сектор не имеет своего Архистратига. Это же очевидно.

— Э-э-э…

— Ты шокирован? Ха-ха. Конечно же, шокирован. Ты ведь не мог знать, что руководитель Сектора Внешней Защиты Архистратиг Рафаил погиб во время инцидента на Полигоне.

— Полигон? Это то место, где готовили Агентов Влияния?

— Совершенно верно. Полигон относился к ведомству Рафаила, поэтому Архистратиг лично отправился разбираться с беспорядками, которые устроили подопытные… Но недооценил ситуацию. И, как итог, бесславно сложил свою голову, а недоподготовленные Агенты вырвались за пределы комплекса. Потом часть беглецов нашли… Но не всех. Двоих так и не удалось обнаружить до сих пор.

Правда, чего ожидать от Сектора Внутренней Защиты? Да еще после потери руководителя? Все, на что их хватает — поддерживать видимость общественного порядка, плюс преступность держать на коротком поводке. Понимаешь? Они даже с криминальным миром толком разобраться не могут! А тот же Полигон… Был нашим проектом. Был — потому что комплекс отдали ведомству Рафаила, мнением Сектора Разработок, конечно же, не поинтересовавшись… Хотя у нас бы хватило возможностей, чтобы обнаружить беглецов. И не только найти… Но… Нас никто никого не просил искать. А свора ищеек Внутреннего Сектора облажалась по полной программе…

Да, я всего лишь ученый. Да, я не солдат и не сыщик. Да, из меня не выйдет охранника, киллера или конвоира… Но я хотя бы думать умею! Это ужасно… Мы, то есть Сектор Разработок, полностью зависим от людей Рафаила. Они обеспечивают безопасность нашего движимого и недвижимого имущества… Конечно, в последнее время мы начали намного чаще использовать автоматические системы охраны и контроля, но машина — это машина, не более. А до создания настоящего искусственного интеллекта нам, как до соседней галактики…

Пламенная речь Габриэля была по-настоящему зажигательной, но Дим этого

не оценил. Напротив — юношу аж перекосило, да так, словно он проглотил

сваю. В глазах загорелись оранжевые огоньки с примесью ядовитой

зелени, левая щека начала нервно пританцовывать, а правая рука сжалась в кулак. Казалось, что еще немного — и Дим просто-напросто бросится на собеседника, причем, совершенно не думая о последствиях… Но неравный спарринг не состоялся — юноша сдулся так же быстро, как и вошел в раж. А потом… Потом произошло нечто, заставившее Габриэля задуматься о возможных негативных последствиях собственных решений. А если коротко — хозяин комплекса понял, что в воздухе потянуло паленым и еще неизвестно, кто именно сейчас поджаривается на медленном огне…

— Адово семя! Рафаил… Внутренний сектор… Полигон… Да провалитесь вы все пропадом! Очень нужно… Зачем вы вообще появились… Зачем… Проклятье! Так только хуже… Хуже, понимаешь?! И ничего не поделаешь… не изменишь… не исправишь… Ничего! — Дим опустился на одно колено, придавленный неимоверной толщей воздуха.

— Агенты Влияния… Беглецы… Да если бы я мог сбежать от всей этой дряни! Почему… Почему меня оставили… Почему оставили именно меня! Зачем… что во мне такого… за что гибнут люди… знакомые… Да что б вас всех! Игроки нашлись… Сволочи… Вы хуже животных… Для вас война — развлечение… А обо мне вы подумали?! О нас… Нужно нам это все? На черта нам это все сдалось?!

Он кричал, он обвинял, он спорил с пустотой. Теперь не играло роли — слушает его Габриэль или тому монолог юноши до лампочки. С равным успехом курсант Рах мог разглагольствовать в голой пустыне, обращаясь к чистым, как слеза, небесам или обжигающему песку под ногами. Он окончательно потерял нить своих рассуждений и словесный поток несся, как лихая конница, не разбирая дороги…

Излияния юноши все больше и больше походили на бред, а Габриэль все мрачнел и мрачнел. Он прекрасно понимал, что Дим готов окончательно пойти вразнос, что еще чуть-чуть и произойдет непоправимое… И вся научная мощь Сектора разработок окажется бесполезной. Что до юноши, то лишь воспоминания о Рей удерживали его на грани безумия. Комната казалась Диму стальным гробом, а мир — машиной для изощренных пыток. В нем словно проснулся первобытный зверь, испуганный и озлобившийся, который искал тихое логово, но натыкался лишь на красные флажки…

— Осторожнее, — забеспокоился Габриэль. — Наш ДОПР — мощная штука, но далеко не всесильная. Ты рискуешь окончательно улететь в страну бесконечных грез. А мне этого совсем бы не хотелось. Не для того на тебя кучу времени потратил. Я простой ученый, но даже мне не нравится, когда мои усилия пропадают зря. Лечил тебя, как-никак, рассказывал, показывал, объяснял… А ты, значит, с катушек съехать удумал? Не шали мне тут! А то…

— А то что?

Исследователь сразу же оборвал свою речь и воровато оглянулся, обнаружив приоткрытую дверь и высокую женщину, стоявшую возле этой двери.

— Габи, может ты объяснишь мне, чем это вы тут занимаетесь? — глаза незнакомки были холодными, как сжиженный гелий, а во взгляде и тоне сквозило неприкрытое упрямство. — И скажешь, почему возникла заминка со следующей серией опытов? Снова твои развлечения? Не забывайся! Ты мой подчиненный, а не наоборот!

Она слегка повысила голос, но этого было достаточно, чтобы у вмиг очнувшегося Дима по коже побежали мурашки, как от мороза. Да и внешность женщины, несмотря на изящество и какую-то декоративную, экранную красоту, скорее вызывала дрожь, чем трепет. По крайней мере, Диму она показалась недоступной Королевой Льда, а не одной из представительниц так называемого прекрасного пола. И даже длинные прямые волосы не скрашивали впечатления… Ведь холодность незнакомки проявлялась буквально во всем: в манере держать себя, в брезгливой гримаске на довольно-таки равнодушном лице, в строгой одежде, которая делала женщину похожей на звезду подиума…

Да уж… Рей по сравнению с этим человекоподобным айсбергом кажется настоящим ангелом. Только крыльев и нимба не хватает. И агрессивности бы поменьше — а то словно шило в мягкое место воткнули, не иначе… Да уж… Рей… Жаль, что ее сейчас нет рядом… Жаль, что он даже не знает, что с ней… Жаль…

Пока Дим, погрузившись в задумчивость, тормошил почем зря свои воспоминания, Габи, забыв про «пленника», склонился в артистичном поклоне. Что порядком разозлило незнакомку… Или, скорее, раздосадовало, ведь женщина прекрасно знала, что ничего хорошего от ее подчиненного ждать не стоит.

— Приветствую, госпожа Габриэль.

— Габи! Я, кажется, просила называть меня Архистратигом, а не госпожой.

— Не извольте беспокоиться, госпожа Архистратиг, — голос ученого на миг стал голосом опытного чиновника, который хотел выслужиться перед начальством. — Я, как трубное животное с бивнями, помню все…

Без исключений.

10

На фоне призрачного неба силуэт шаттла был птицей. Холодной и надменной, стремительной и неповоротливой. Отсутствие других, настоящих, пернатых обитателей воздушной стихии, только оттеняло существование рукотворного летательного аппарата. Он казался незыблемым и вечным, от него веяло монументальной надежностью и уверенностью опускающегося вниз гидравлического пресса. Лучи солнца жалко искривляясь, отскакивали от металлической обшивки, фасетчатые глаза-иллюминаторы слепо смотрели на проплывающую мимо действительность, а единственный пассажир шаттла думал только о том, что через пару минут он приземлится для «дозаправки», еще через пятнадцать достигнет своей цели, а потом…

Что будет потом, человек по имени Мани Пуллит не знал, да и не хотел знать. Определенность не то чтобы пугала его, но делала жизнь слишком пресной и банальной. Ну, какой смысл во всем, если ты знаешь, что случится в следующую секунду? Какой смысл, например, покупать лотерейный билет, если знаешь, что зря потеряешь деньги? Какой смысл ставить на черное, если выпадение белого неизбежно? Бывший Архистратиг, конечно, любил, когда все происходило так, как он задумывал… Но и фактор случайности зачастую приятно щекотал нервы. В конце концов, у Мани осталось совсем немного человеческих радостей, чтобы по собственной воле лишаться еще одной…

…Старик заподозрил неладное, но слишком поздно — это самое неладное уже почти плюхнулось на взлетно-посадочную площадку, а сторож и, по совместительству, «заправщик», только-только выбирался из каморки. Когда же дверь шаттла деловито отъехала в сторону, почтительно пропуская вперед господина в пальто радующего глаз цвета, мрачное предчувствие окончательно оформилось в твердую уверенность — не к добру этот визит! Ох, не к добру!

— Не думал, что придется еще раз свидеться, — вяло пробормотал старик. — Да так скоро… Видать, дело срочное.

— Срочное, еще какое срочное…

Голос Мани был на удивление монотонным, а в глазах, смотревших мимо собеседника, плескалась такая непроглядная тьма, что старик даже перекрестился мысленно — от греха подальше. А потом подумал — так, мимоходом — что же представляют собой думы этого человека, если на душе у него настолько черно? Подумал, представил, ужаснулся. Нет, он, конечно, за долгую жизнь навидался всякого, но впервые встретил просто-таки концентрат злобы, ненависти и горя, воплотившийся в одном человеке.

— Хорошо, я постараюсь управиться побыстрее… — старик разрывался между жалостью и страхом, а еще ему хотелось закончить разговор и больше никогда не встречать человека в плаще цвета солнца. — Минут за пять… Надеюсь, Вы не слишком торопитесь?

Мани сперва промолчал — то ли не расслышал тихий голос старика, то ли витал вдали от потерянной в степи заправочной станции, но, спустя несколько мгновений, его взгляд стал осмысленным, а губы чуть приоткрылись, выплюнув короткое:

— Тороплюсь. Подожду. Пять минут.

Немного поразмыслив Мани добавил — полувопросительно-полуутвердительно:

— Война идет… Слышали?

— Да откуда же? Ко мне и гости залетают только по праздникам… — вздохнул старик. — Знаю, конечно, что-то затевалось рядом с Лесом… Вроде как, вылазку в самую чащобу предпринять хотели. Да и только — больше мне ничего не известно… Сеть у меня туточки, конечно, имеется, да толку с этой Сети? Кто же будет секретную операцию всем на обозрение выкладывать… Чай не дураки в руководстве секторов сидят.

— Не дураки, — согласился Мани. — Совсем не дураки… Я вот пока сюда летел, миновал поле, усыпанное обломками танков, как сдобная булочка — маковыми зернышками. Часто-часто так… Красиво, надо сказать. Со вкусом… Видно, тяга к прекрасному у наших стратегов имеется, неистребимая, причем… Даже трехуровневая химическая очистка не поможет — вот какая сильная тяга.

Старик, которому разговор ничуть не мешал возиться с батареей шаттла, только покачал головой. Ему, конечно, не нравились стратеги, по поводу и без затевающие войны, но и такая язвительность тоже была не по душе. Возмущаешься — возмущайся, но зачем издеваться-то? Все равно, что упавшего добивать… Низко и бессмысленно.

— Я не в том возрасте, чтобы забавляться при виде сражения, а, тем паче, его последствий, — проворчал заправщик, проверяя заряд обновленной батареи. — Готово, как в аптеке. Можете хоть до Столицы лететь.

— Ну, у меня маршрут покороче, — улыбнулся Мани, только его лицо, в отличие от предыдущего раза, когда он только-только прилетел на Ивви, излучало не свет, а какую-то мрачную обреченность. — Спасибо за содействие. Я Вам благодарен. Правда.

— Да полноте… — смешался старик. — Просто свою работу сделал… Счастливого пути. Надеюсь, Вам не придется жалеть…

Последние слова он произнес совсем тихо, и Мани, спешивший вернуться в свою «птичку», их не расслышал.

— Счастливо, — донеслось до старика. — Вряд ли еще увидимся…

…Шаттл воспарил, как душа, выпорхнувшая из тела. Только вот для эфемерной сущности летательный аппарат был слишком массивен, да и материален был донельзя. Что не могло не радовать единственного пассажира: Мани не улыбалось поприветствовать восход солнца, глядя на растворяющиеся в воздухе стены или вознестись к Небесам — как их понимают верующие…

Мани Пуллит не был религиозен. Нисколько. Ни капельки. Просто он сам себя считал религией…

…Старик проводил шаттл долгим тяжелым взглядом и не сразу отправился в свою каморку. Мыслей в седовласой голове за эти минуты пронеслось немало, но все они сводились к одному — тот человек, которого он видел во время первой дозаправки и то существо, которое сейчас унеслось на встречу с судьбой, не имели между собой ничего общего. Разве что цвет одежды их объединял, да шаттл неизвестной марки…

Заправщик еще раз посмотрел на рассветающее небо, подумав между делом, что пора уже и честь знать. Да, на покой тебе нужно, старый пердун, на покой… А то мерещится всякое…

Старый уставший человек стоял посреди пустой взлетно-посадочной площадки, напоминая центр мишени или просто лишнюю деталь интерьера. Его глаза уже не смотрели вверх, а лицо было печально — как у того, кто знает, чем закончится длинный душещипательный фильм.

Отнюдь не хэппи-эндом.

Серебряные серьги в форме изогнутых крестов мелодично зазвенели, когда Габриэль уверенно шагнула вперед, вперив в Габи полный недовольства взгляд.

— Ты слишком далеко зашел. Тратишь время непонятно на что, за исследованиями практически не следишь, арктические лаборатории совсем забросил… Мы ведь, кажется, договорились! Или нет?

— Ну, не стоит так преувеличивать, — ученый пытался балансировать между формальной вежливостью и необходимостью оправдываться. — Работа идет своим чередом, опыты проводятся, подопытные получают… то, что им полагается, результаты анализируются и…

— И?! — трудно сказать, чего стоило госпоже Архистратигу ее внешнее спокойствие, но нервных клеток она тратила на общение с подчиненным уйму — тут и к гадалке не ходи. — Ты хочешь сказать, что все в порядке?! Второй корпус остался без подопытных, потому что кое-кто, — Габриэль бросила недвусмысленный взгляд на безмятежного Габи, — не удосужился вовремя пообщаться с отделом снабжения.

Женщина перевела дух, слегка успокоившись и вернув себе невозмутимую холодность. А через минуту продолжила распекать нерадивого исследователя, придав голосу подобающую строгость.

— Комплектующие для трех лабораторий не поступили вовремя, потому что некто, ответственный за их оборудование, перепутал производителя… В итоге — потеряно больше недели и приличная сумма в Единой Валюте. Мне следует уменьшить твой счет на эту величину?

Габи принял вид оскорбленной невинности. Если бы он еще и ножкой по полу водил, то совсем бы стал копией нашкодившей школьницы, а так это было нечто среднее между пойманным с поличным хулиганом и разбалованным детиной, который считает, что все делал правильно, а его обвиняют ну совершенно не по делу.

— Я всего лишь ученый. Я не администратор и не руководитель… И ты это прекрасно знаешь, Габриэль.

— Ты ставишь под сомнение мою компетентность? — температура взгляда Габриэль достигла абсолютного нуля. — Мы договорились. Ты согласился на мои условия. Я согласилась на твои. Я считала, что больше вопросов нет… В чем дело? Почему возникли проблемы? Отвечай!

Женщина чуть повысила голос, что дало повод ученому язвительно заметить:

— От громкости крика твои слова весомей не становятся, Габриэль. А если бы вдруг произошло чудо и число децибел стало влиять на значимость человека и того, что он говорит… Ты не стала бы Президентом, Габриэль, и не мечтай. Рыночные торговки и развязные дамочки с Окраин дали бы тебе сто очков форы… И все равно бы обошли по прямой.

На миг показалось, что между госпожой Архистратигом и ее подчиненным пробежала не просто кошка, а целое стадо диких слонов. По крайней мере, взгляды, которые они бросали друг на друга, нельзя было назвать не то что дружелюбными, а даже нейтральными. Причем, если Габриэль смотрела на собеседника, как на непослушную деталь разладившегося механизма, то в глазах Габи боль сменялась обидой и противоестественной злобой. Словно он давным-давно точил зуб на ту, что была его начальницей, но не мог дать волю чувствам…

Молчаливый поединок взглядов продолжался с минуту. А потом окончился так же внезапно, как и начался.

— Давай разберемся с делами после? — сказал Габи, нахмурившись и прикусив нижнюю губу. — У меня сложный период…

— А у меня простой? — возмутилась Габриэль, но тон чуть сбавила. — Хорошо, но чтобы это был последний раз! Кстати… — она повернулась к Диму, причем это движение было безупречно изящным. — Почему я вижу в твоем кабинете гостя? Кто этот юноша?

— Я? — захлопал глазами растерявшийся курсант. — Вы про меня?

— Нет, она про Президента Объединенного Человечества, — съязвил ученый, пребывавший явно не в духе. — Конечно же, про тебя. И вообще… Радуйся. Тебе повезло — госпожа Архистратиг уделила тебе толику своего драгоценного внимания. Ну и времени, соответственно…

— Габи! — в голосе Габриэль прозвучало недвусмысленное предупреждение. — Ты переходишь границу! Еще немного и мне придется… Принять меры. Я, конечно, не хочу доводить до такого, но ты меня вынуждаешь! А что до тебя, юноша… Скажи свое имя, если это, конечно, не секрет.

Женщина попыталась мило улыбнуться, но вместо доброжелательного выражения у нее получилась театральная маска, покрытая толстым слоем инея.

— Я… Меня… Димас Рах! — пролепетал Дим. — Курсант… То есть… Нет… Да… Курсант академии «Рассвет»!

— Рассвет? — удивилась Габриэль. — Впервые слышу такое название…

Поле боя не слишком походило на образ, сложившийся в легендах, сказаниях, а, много позже, в фильмах и книгах. Чернокрылые стаи ворон не кружили в небе, обгорелые остовы деревьев не отмечали вехи сражения, а земля, измочаленная разрывами крупнокалиберных снарядов, больше напоминала перепаханные владения какого-нибудь фермера. Даже солнце, освещавшее, как полагается, «площадку» острова Ивви, не вносило ясности в итоговую картину.

Хотя, казалось бы, куда проще… Курсанты спрятались в неожиданно разросшейся чащобе, а нестройные ряды тяжелых танков настойчиво вламывались в занятое Лесом пространство. Правда, произведенный ими же часом ранее обстрел, в результате чего местность стала похожа на полосу препятствий, теперь порядком замедлял наступление. Солдаты злились, с трудом удерживая себя в руках, но ничего не могли поделать со сложившейся ситуацией.

Да, они «вели в счете». Да, на их стороне инициатива. Да, они, скорее всего, одержат победу… Но какой ценой? И сколько еще человек будет вычеркнуто из списка живых? Как обычная тренировка вдруг оказывается изнуряющей борьбой за существование, так и эта нелепая война превратилась в жуткую бойню, где нет правых и виноватых, где все хотят, чтобы это безумие скорее закончилось, но никто не знает, что нужно для этого сделать… И сражение продолжается.

Запертые в стальных коробках танкисты изнемогали от бурлившей в них ярости. Они злились не из-за павших от руки курсантов товарищей, а из-за самого факта сопротивление. Одно то, что войскам Внешнего Сектора пришлось потратить уйму времени и сил на жалкую горстку зеленых юнцов приводило солдат в бешенство, заставляя прибавлять ход и рыскать дулом пушки по сторонам, отыскивая среди густых зарослей человеческие силуэты.

Но находили только пустоту…

…Рей следила за тем, как Гест проверяет оставшиеся обоймы, словно это было самым важным делом в ее короткой жизни. Не то чтобы она действительно так считала, просто молчаливое наблюдение за товарищем не давало разыграться воображению и до поры до времени сдерживало подступавшие мысли. О Диме, о ребятах, о всей этой заварушке… Слишком уж много странного и непонятного, слишком много бессмысленных жертв и безумных поступков со стороны тех людей, которые раньше казались образцами рассудительности…

— Хватит на пять минут интенсивного огня, — наконец, заключил Гест, пряча обоймы в карман. — Извини, что не делюсь с тобой половиной… Но лучше, если патроны останутся у лучшего стрелка. Без обид, ладно?

— Да что уж там… — Рей опустила глаза, стараясь не смотреть по сторонам… Наверное, девушка боялась, что из зарослей покажется матовый бок тяжелого танка. А может, просто слишком многого навидалась за эти ночь и утро… — Все равно пули броню не возьмут. А гранаты… У нас есть гранаты?

Здоровяк виновато качнул головой.

— Откуда? Последние истратили на ловушки… Пару танков подбили — уже хлеб. Я думал, что из этой затеи вообще ничего путного не выйдет…

— А горючка? — загорелась девушка, но сразу же поникла. — Хотя откуда… На электронике же все…

— То-то и оно… А спец по электронике у нас имелся ровно один, да и тот ночью смылся куда-то… Скорее всего — в Лес, но это лишь мое предположение. Так что…

— …будем исходить из того, что у нас есть, — продолжила Рей мысль приятеля. — Понятно… Значит, попробуем устроить засаду?

— Если бы это могло на что-то повлиять… Ладно. Идти на рожон смысла никакого, придется изобретать способ выбраться из цепких объятий костлявой… — Гест провел ладонью по искореженным останкам плазменного излучателя. — Жаль, эта малышка теперь только в металлолом годиться… А то могли еще пару железных коробок вскрыть… Жаль.

Он повернулся к Рей и посмотрел на девушку, как затравленный зверь смотрит на избавителя.

— А может… У тебя найдется идея получше?

Идея? Девушка дорого бы заплатила за любую стоящую мысль, но, как назло, в голову лезли только ужасные картинки — вроде растерзанного танка, который она видела накануне. Да уж… Было бы неплохо повторить такой фокус и с оставшимися боевыми машинами, но Рей давным-давно превратилась в отъявленного реалиста и прекрасно понимала, что они даже поцарапать броню не смогут. А подбить массивную металлическую коробку так вообще дело безнадежное.

«Воевать мы не можем, в плен нас не возьмут… Значит… Значит… Бежать? Да… Почему бы и нет? Только куда… По равнине мы далеко не уйдем — танки явно быстрее ползают, чем мы, а это значит… Назад, в Лес. Что бы нас там не ожидало… Это единственный выход… Наверное».

Некстати вспомнился Дим, вместе с лицом юноши пришла и мысль о том, что уж он точно нашел бы способ выбраться из капкана без потерь… Потом все исчезло, оставив лишь горечь и боль. А чуть позже, через пару ударов сердца, Рей, старательно сооружая на лице бодрую улыбку, сказала:

— Можешь назвать меня дураком, но ничего кроме бегства в Лес мне в голову не приходит, — она развела руками, мол, не суди строго. — Знаю, что мы из одного пекла сунемся в другое, но больше вариантов я не вижу. Разве что в землю зарыться… Да и то — не успеем.

— Это точно… Скорее уж нас зароют, — невесело пошутил Гест. — Так зароют, что вовек никто не отыщет… А насчет Леса — не такая уж плохая мысль. Даже хорошая… Даже… — здоровяк прервался и навострил уши, буквально впитывая в себя окружающие звуки. И, похоже, услышанное ему совсем не понравилось… — Давай так — не будем тянуть кота за хвост и свалим отсюда прямо сейчас. Пока еще есть возможность…

— А как же ребята? — вскинулась Рей. — Что с ними?

— Если не дураки, то поступят так же, — жестко отрезал Гест. — А если окажутся слишком глупыми… Придется после всего положить на их могилы букет из свежих цветочков. И не смотри на меня так, мне ведь тоже не особо по душе такое решение… Но и то, что мы сейчас на войне, не забывай. Тут ставки слишком крупные, чтобы играть в сентиментальность… Сам понимаешь.

Здоровяк закинул автомат за спину.

— Идем. Нечего…

Он запнулся, открыл рот, хватая воздух, как забывший про лекарство астматик, из его горла вырвался придушенный хрип.

— Деревья… Лес… Они…

Безумные глаза, пересеченные кровавыми дорожками, слепо уставились на Рей. Девушка не знала, что там такого разглядел Гест, но… Это что-то было страшным. Просто невероятно кошмарным. Таким ужасным, что даже стального Гестаса Раха пробрало до глубины души. Впрочем, состояние неизвестности длилось не больше секунды…

— Лес, — чужим голосом сказал юноша. — Он… Рассыпается.

Пронзительно-голубые глаза Габриэль смотрели прямо на Дима, и юноша просто не знал, куда деться от этого взгляда. Он чувствовал себя то карасем, попавшим на раскаленную сковородку, то лабораторной крыской, запертой в клетке. Естественно, ощущения были не из приятных, но «курсант Рах» честно пытался изобразить на лице величайшее почтение к столь важной персоне. Тем более, что он пока не решил, как относиться к «госпоже Архистратигу»…

— И сколько же тебе лет, курсант Димас Рах? — спросила женщина, поджав губы. — Ты выглядишь молодо. И довольно симпатичный… Но форма тебя портит. Давно пора запретить отрицающее эстетику тряпье, которое почему-то называется военной одеждой. Мода ведь не стоит на месте… Так сколько тебе лет, мальчик? Вряд ли больше шестнадцати, я права?

— Да… — прошептал Дим, на которого манера общения Габриэль произвела сильное впечатление. — Все так… Только… Я ведь всего-навсего три года в академии.

— Так мало? — на лице женщины не дрогнул ни один мускул, даже подвижные губы на несколько секунд застыли, словно были вылеплены из глины. — Интересное заведение для подготовки наших доблестных защитников… Под эгидой Внутреннего сектора, я полагаю? Не удивляйся, ты слишком отличаешься от птенчиков Михаила. Этот старый хрыч никогда бы не допустил в свою академию такого худого курсанта. Он исключительно богатырей предпочитает… Любопытно. Тоже в какой-то степени эстетика.

Габриэль изобразила гримаску, а в ее холодных глазах прорезалась скука. Дим мог только гадать, о чем сейчас думала собеседница, но одно юноша знал наверняка — к новому знакомцу госпожа Архистратиг потеряла интерес практически сразу, а вопросы задавала уступая правилам формальный вежливости, да еще из любви к искусству… То есть — к болтовне.

«Что ж… Не самый плохой вариант…»

Дим, разделивший внимание между внешним миром и попытками разобраться в себе, пусть не сразу, но обратил внимание на беспокойство Габи. Ученый, хоть и старался «держать марку», хоть и строил из себя невозмутимого исследователя, которому сам черт — объект для опытов, переживания скрыть не мог. Глаза выдавали: бегали, как мыши от кошки, смотрели то в потолок, то на экран коммуникатора, то на Габриэль, и… дрожали. Точнее, подрагивали не сами глаза, а веки, но уж очень это напоминало тик… Нервный, очень-очень нервный тик.

— Тебе есть что сказать, Габи?

Если бы ученый мог летать, то сейчас бы протаранил потолок, уж очень неожиданным показался ему вопрос начальницы… Он вздрогнул всем телом и, изогнувшись, повернулся к Габриэль.

— Это тебе так нужно? Ну, мои оправдания? Эх, госпожа Архистратиг… Сама же сказала, что мы обо всем договорились… — Габи вздохнул, и вместе с воздухом из него словно стержень вынули. По крайней мере, грусти в глазах прибавилось, да и плечи как-то разом поникли. — Я не могу иначе, пойми… Да ты и без моих слов все это знаешь… Я — просто ученый. Я — такой, какой я есть. И… меня не переделаешь. Ты уже пыталась и отступилась… Помнишь?

Женщина отшатнулась, словно ей пощечину отвесили.

— И рада бы забыть, но с тобой это безнадежная задача… — она махнула рукой, словно старую шаль в сторону отбросила. — Ладно, меня ждут другие дела. Я…

Дим так и не понял, как должна была закончиться фраза. Я ухожу? Я устала? Я не вижу смысла продолжать разговор? Габриэль могла сказать, что угодно… Но не сказала ничего, потому что ее голос растворился в безудержном вое сирены, который походил на истошные вопли попавшего в капкан гепарда. Звук проникал под кожу, зудел, вымораживал. Он заглушал любые слова и мысли, заставляя думать только о том, как от него избавиться… А потом, когда три человека были доведены до нужной кондиции, так же неожиданно стих. Словно был миражом или галлюцинацией…

— Что… за… что случилось? — по округлившимся глазам Габи Дим заключил, что ученый не в курсе происходящего… А если он и разыгрывает изумление, то делает это мастерски. — Тревога? Периметр прорван? Что за…

Он пытался сказать еще что-то, но не мог выдавить из себя ни слова. Его губы бесшумно двигались, а на лице отразился испуг… Даже не так. Ужас. Невообразимый первобытный ужас. И Дим прекрасно понимал чувства Габи, потому что сам испытывал нечто подобное. Только его мысли были намного темнее… И безнадежнее.

«Адово… семя…»

Юноша внешне безучастно наблюдал, как, под оглушительный треск рушащейся стены, в зал буквально просачивается гигантская металлическая туша. Похожая на гроб, только в десяток раз больше… И тяжелее.

Вломившись, как слон в посудную лавку, неопознанный шаттл с неожиданной грацией проплыл несколько метров в воздухе и гулко опустился на пол, заставив всех вздрогнуть. Это не походило на падение камня в стоячую воду, но эффект получился весьма внушительный — разрушенная аппаратура брызнула из под днища шаттла во все стороны, превращая строгое и даже аскетичное помещение в настоящую обитель хаоса…

11

Когда-то, в далеком небывшем детстве, Дим был бы в восторге от такого светопреставления. Еще бы! Ведь раскуроченные тушей шаттла коммуникаторы плевались во все стороны осколками экранов, изуродованная техника искрила и шипела, как средней численности гнездовье ползучих аспидов, а обстановочка напоминала день Объединения Человечества и день Внешнего Сектора в одном флаконе. Иными словами — было весело, аж жуть. Правда, Дим этого не оценил…

«Адово… Семя…»

Осколок за осколком проносился мимо юноши, сверкая рваными гранями, свет мигал, как кошмар эпилептика, было притихшая сирена вновь подала голос — и он стал еще противнее, чем раньше. В такой ситуации сам черт сломит не только ногу, но и мозг, пытаясь найти лучший выход… Куда уж тут бедному курсанту — драться его научили, стрелять, разбираться в оружии, стратегии и тактики — тоже, да вот только сейчас эти знания были ему так же полезны, как сахар — диабетику без инсулина. Диму хотелось побыстрее отыскать врага, врезать со всей дури, вцепиться в горло, разорвать, уничтожить, стереть с лица земли… Но мысленные удары уходили в пустоту, без толку тратя мысли и эмоции. Ему бы сейчас абстрагироваться от внешних факторов, от своего прошлого, от намертво вбитых в академии установок, но Дим не мог, не мог переступить через эту ступеньку, подняться чуть выше… Поэтому он стоял и наблюдал.

Как прозрачные капли осколков рассыпаются в воздухе звенящим дождем.

Как Габи закрывает лицо руками, но остается на месте, почему-то не пытаясь спрятаться за одним из массивных столов.

Как искры начинают свой зажигательный танец, окружая шаттл ореолом из желтого.

«Дьявольская красота… Жаль, что цена этого спектакля слишком высока, чтобы наслаждаться им каждую пятницу…»

Да уж… Зал, похожий на приют для бездомных пострадавший от интенсивной бомбардировки, виновник беспорядка, беспомощно свалившийся набок, куда-то запропастившаяся госпожа Архистратиг… Не каждый день такое увидишь, а если тебе скажут, что весь бедлам происходит в самом сердце Сектора Разработок — так и вообще будешь стоять раззявив рот и выпучив глаза. Эх, Димах Рах, не повезло тебе, что бы там не болтал сбрендивший ученый… Совсем не повезло.

— Уходим, — пробормотал Габи, который если и не читал мысли юноши, то в ситуации ориентировался — как рыба в воде. — Тут рядом эвакуационный выход… Успеем выбраться прежде, чем…

Он запнулся, отстранил изрезанные и красные от крови руки от лица, побледнел и шумно выдохнув. Диму показалось, что его «пленитель» увидел ни больше, ни меньше, а квинтэссенцию своих потаенных страхов, но реальность оказалась куда прозаичнее…

— Бежим… — металлическая дверь шаттла отползла в сторону, обнажая прямоугольник первозданной тьмы, а секунду спустя из мрака показалась человеческая фигура… В желтом, наглухо запахнутом плаще. — Быстрее!

Габи ухватился за рукав юноши и с силой потянул в сторону. В принципе, курсанту ничего не стоило справиться с довольно хилым «противником», но… Какая-то часть Дима считала, что в помещении теперь слишком тесно и свалить отсюда подальше — не самое плохое решение. Может быть, именно поэтому он позволил ученому увлечь себя к неприметной двери, походившей просто на темную полоску, прилипшую к серой стене. Может быть, именно поэтому Дим даже не оглянулся, когда они с Габи скрылись в длинном узком коридоре…

Оставив Габриэль тет-а-тет с пришельцем.

Никогда еще мираж не был таким хрупким и отчаянно желанным. Лес Ивви, раньше казавшийся средоточием темных сил, а потом на миг превратившийся в надежду на спасение, сейчас рассыпался бесцветной пылью, окутав своеобразным туманом весь лагерь. Так продолжалось недолго — ровно столько, чтобы курсанты смогли еще раз осознать всю безнадежность своего положения. Подумать, мысленно проститься с миром, мысленно же написать завещание… А потом пыльная дымка развеялась, вскрыв наступающим танкам позиции противника.

Театральная драма завершалась, пришло время последнего действия и аплодисментов… Посмертных. Так, по крайней мере, считали торжествующие танкисты, обнаружившие у себя в прицелах растерянные человеческие силуэты. Пока автоматика, напрягая электронные извилины, просчитывала траектории снарядов, солдаты Внешнего Сектора радостно ухмылялись, про себя прощаясь с осточертевшим противником…

…Курсанты, прекрасно понимавшие, что для них весь мир сосредоточился на небольшой площадке, где сперва располагался лагерь академии, а потом зеленели однообразные деревья Леса Ивви, почти сразу бросились на землю и открыли огонь из стрелкового оружия. Неимоверный шум наполнил пространство, могло даже показаться, что идет жаркий бой… Но в действительности последнее сражение еще не началось.

А потом грянул, разрывая бессмысленное мельтешение пуль, выстрел из пушки. Грянул, вспыхнул огненным всполохом, поднял в воздух тучу измельченной земли… Снаряды ложились кучно, перепахивая и без того изуродованную почву. Осколки пронзительно свистели, напевая мелодию смерти — тонкую и короткую. Уже раздались первые крики раненых и умирающих, уже растворились в небесной синеве невесомо парящие алые капли, уже пахнуло привычной гарью…

— Рей! Барбадосский ты крокодил! Ты что делаешь? — рявкнул раскрасневшийся Гест. — Пушку в зубы и задай жару этому отребью! Ну?!

Девушка, которую сравнение с мокрой чешуйчатой рептилией несколько покоробило, мрачно покосилась на приятеля. С одной стороны тот, конечно, прав и зевать в их ситуации — непозволительная роскошь. Но, если копнуть чуть глубже, а есть ли хоть какой-то смысл в этом отчаянном сопротивлении? Пули только броню танков полируют, а те бьют по курсантам, как по мишеням в тире. Так же спокойно и неторопливо. Еще бы… Куда им спешить? Все равно противник уже никуда не денется…

— Рей! — вновь заорал здоровяк, не отводивший взгляда от прицела. — Чтоб тебя за ногу! Ты спишь что ли?! Ау! Просыпайся! Уже утро, солнышко светит… Чтоб его… НУ!

— Отстань… — вяло огрызнулась девушка, на которую напал приступ апатии. — Я не в том состоянии, чтобы выслушивать твои вопли… Да и голос у тебя не особо приятный… Да и дергаться нет смысла… Все равно наша смерть от нас никуда не денется.

— Ну, ты просто само воплощение оптимизма, — попытался съязвить Гест, мысленно скорее соглашаясь с Рей, но не желая признавать свое поражение. — Черные очки, взгляд исподлобья и мрачный вид… С таким настроем далеко не уедешь.

— Я просто констатирую факты.

Девушка отвернулась, давая понять, что разговор закончен, а Гест не стал настаивать. Ему хватало своих забот — танки неумолимо наступали, прорежая и без того малочисленные ряды курсантов…

Равнодушное солнце низвергало на поле боя мягкий желтоватый свет, выполняя роль единственного софита, безоблачный горизонт и голая равнина служили отличными декорациями, а невидимый режиссер мог бы похлопать ладоши от такой восхитительной батальной сцены… Которая венчала недолгую иввианскую войну, предвещая гибель одних и мрачное торжество других… Счетчик судного дня монотонно щелкал цифрами, приближая развязку. Казалось, ничего уже нельзя изменить…

А потом все перевернулось с ног на голову, будто Господь Бог поменял местами черные и белые фигуры.

Поначалу Рей просто не поверила своим глазам. Ровные порядки наступающих танков вдруг смешались, окунувшись в неровные облака пыли и дыма, снаряды перестали изничтожать пейзаж, а затем, спустя каких-то десять-пятнадцать секунд, до нее донесся оглушительный треск. Звук, от которого волосы вставали дыбом и по коже табунами бежали холодные мурашки. Такой чуждый и такой знакомый…

Звук выстрелов из плазменного излучателя.

— Провалиться мне к чертям в пекло, если я понимаю, что здесь происходит… — пробормотала Рей, на миг почувствовавшая себя маленькой беспомощной девочкой, которая наблюдает со стороны за разборками взрослых. — Танки… горят… Их разносят под орех, как ботов в симуляторе… Черт! Что за ерунда?!

Гест ничего не ответил. Он сам неотрывно смотрел на новую битву — между войсками Внешнего Сектора и смешными на вид мобильными излучателями плазмы, на которых красовались гербы Сектора Внутренней защиты…

На одну чашу весов неожиданно бросили мегатонную бомбу, разнеся в клочья и без того трещавший по всем швам баланс сил. Сильные поменялись местами со слабыми, и отдача, ударившая их, оказалась поистине сокрушительной. Танки горели, как свечки, источая отвратительный черный дым, уцелевшие машины пытались на скорости развернуться, застревая в ими же созданных рытвинах, а солдаты Внешнего Сектора разрывали каналы связи просьбами о помощи.

Но было уже слишком поздно.

— Вот и все. Мы по собственной воле засунули свою голову в пасть к тигру, — первый голос был на редкость бесцветным и тихим. — Теперь мы снова не можем влиять на события — нам остается лишь ожидать, вздрагивая от каждого шороха, ответного хода Михаила… Ну, и, конечно же, реакции того, кого мы знаем под именем Габриэль.

— Ну что Вы, коллега, покамест все прошло удачно, даже без потерь обошлось, а войска Внешнего Сектора напротив — кровью собственной умылись. Что в этом плохого? — утешал его второй голос. — Нити от ситуации у нас в руках, и нашим противникам придется из кожи лезть, чтобы выправить свое незавидное положение. Михаилу досталась деморализованная группа войск, Габриэлю — разрушенная лаборатория Леса Ивви. Да, наш проект тоже сильно пострадал, но могло быть намного хуже… Кстати, я удивлен, что наша атака застала Михаила врасплох. Такое чувство, что старик просто не верил в возможность поражения…

— Не верил, значит, так было нужно, — философски заметил третий голос. — Все в этом мире происходит не просто так. Все события будто заданы наперед, и происходят, когда наступает их время. Мы словно кино смотрим, где каждый кадр — новый узел противоречий. Где нужно выбрать один из вариантов, но даже этот выбор кем-то запрограммирован. То есть…

— Свобода становится недосягаемой мечтой…

— Я бы не стал так преувеличивать…

— И, тем не менее, с этой точки зрения все наши сомнения выглядят смешными. А раз так, то стоит ли сомневаться?

— Ты прав… Извините меня, дорогие коллеги, видимо, я переутомился, раз начал жаловаться на жизнь, — тон первого вновь стал твердым. — Больше такого не повторится. Я надеюсь…

— Да какие вопросы… Мы все здесь переволновались не на шутку, да и ситуация до сих пор очень сложная, — второй осторожно, стараясь не задеть собеседника, подбирал слова. — Но главный итог — мы доказали всем, что Сектор Внутренней Защиты пока жив и может влиять на события.

— Это обоюдоострый итог… С нами действительно будут теперь считаться, но совсем не факт, что мы будем этому рады, — заметил третий. — Как бы нам не вышло это все боком… И лучше прямо сейчас рассмотреть возможные варианты. Особенно — самые неудачные.

— Месть Михаила… — прошептал первый голос. — И Габриэль… Он вряд ли обрадуется, узнав, что мы вмешались в его разборки с Внешним Сектором.

— Есть над чем подумать…

— Да думать тут особо нечего, — отрезал третий голос. — И для Михаила, и для Габриэля мы — вторичная цель. В первую очередь они будут выяснять отношения друг с другом… Потому что в противном случае запросто получат удар в спину, после которого могут уже не оправиться. Они не станут рисковать, так что у нас есть немного времени…

— Немного…

— Звучит не слишком оптимистично…

— Зато правдиво. И… Хватит болтать попусту. Заботы прибывают с каждой минутой, и мы обязаны с ними справиться…

Чего бы это ни стоило.

Когда куцые остатки танковых колонн откатывались назад, напоминая побитых дворовых псов, Рей, как ни странно, не почувствовала ровным счетом ничего. Ни радости, ни облегчения, ни даже злорадства. Ей не хотелось, чтобы отряды Внутреннего Сектора преследовали отступающих, не хотелось отомстить за погибших ребят… Ей вообще не хотелось, чтобы еще хоть один человек лишился своей жизни из-за непонятных амбиций сильных мира сего.

«Это конец? Неужели это — конец? Нет… Нет… Это никогда не прекратится…»

Рей смотрела на автомат, который все еще держала в руках и из которого так ни разу не выстрелила. Сейчас он казался девушке лишним, он напоминал о войне, он пах кровью и болью, он был… слишком тяжелым для нее. Когда Рей бросила оружие на землю, переведя взгляд на приближающиеся отряды спасителей, разные мысли пришли в ее лохматую и усыпанную древесной пылью голову.

«Что же теперь со мной будет?»

Люди в цветах Рафаила резво выскакивали из остановившихся машин, спеша оказать первую помощь раненым. Благо, тех было немного, правда, это лишь потому, что большая часть курсантов просто-напросто не дожила до этого часа… Были и те, кто почти не пострадал. Они помогали спасателям, о чем-то оживленно спорили с медиками, складывали в металлические ящики разбросанное на земле оружие. Не то чтобы их помощь была так необходима, просто дело, которым они сейчас занимались, позволяло им избежать кое-чего гораздо более страшного…

Так они могли ни о чем не думать.

«Как мне теперь жить? Академию расформируют… Нас всех раскидают по всему объединенному человечеству… Дим… Неужели я так больше не встречу этого нахального типа?! Дим… Как же так… Я ведь должна вернуть ему… То… Прикосновение».

Рей слышала голоса, но не понимала, о чем разговаривают люди, окружавшие ее. Наверное, о своих проблемах… О закончившемся сражении… О погибших и раненых… О… Ней?

— Курсант Рейнольд Мерри! Пожалуйста, следуйте за нами!

Молодой человек в белоснежном халате и смешной солнцезащитной шапочке такого же цвета всем своим видом выражал непреклонность. Судя по всему, он был из медицинского отдела… Санитар, а может, и врач. И, надо сказать, врач довольно симпатичный…

— Нет… — отозвалась Рей, потихоньку приходя в себя, но все еще желая остаться в одиночестве, да так, чтобы за тысячу километров ничего живого не было. — Прошу… Не трогайте меня…

— Не могу! Курсант Мерри! У меня приказ! — настаивал медик. — Вы должны пройти со мной в мобильный диагностический центр, где Вас осмотрят и…

— Нет! — у девушки не было ни времени, ни сил, чтобы препираться с военным, выискивать аргументы, настаивать и убеждать. Она просто хотела, чтобы ее оставили в покое… Только и всего. — Нет…

— И, тем не менее, я должен проверить Ваше состояние, курсант Мерри! Это моя обязанность, понимаете?

— Понимаю… Черт… Обязанности… Как они меня задолбали… Как меня все это достало… Не хочу… Нет! Просто…

Знакомое лицо внезапно вновь возникло в памяти, сердце забилось чаще, а слова сами собой слетали с губ.

— Просто я хочу найти Дима… Курсанта Димаса Раха! Он пропал… Ночью… В Лесу… Точнее, с ним что-то случилось, и мы оставили его! Нет, не так… Его должны были отправить в больницу… Но я не знаю, что стряслось! Никто ничего не знает! Где он… Жив ли он… Как я могу сейчас тратить время на всю эту вашу чушь?!

Рей думала, что медик сейчас просто-напросто влепит ей пощечину или, чего уж мелочиться, позовет солдат, чтобы они скрутили свихнувшегося во время сражения курсанта… Наверное, молодой врач так и поступил бы, но в дело вмешался третий человек, а именно — курсант Гестас Рах, «брат» Димаса Раха.

— Что за шум? Драка назревает? — он встал между спорщиками, повернувшись лицом к медику. — Эй-эй, приятель! Полегче! Не видишь, человеку плохо? Воевать это тебе не мешки ворочать и не уколы делать!

— А кто Вы… — возмущенный тон в одно мгновение сменился извиняющимся. — Ой, простите, господин Гестас! Я не узнал Вас сразу!

— Да ладно тебе, приятель, — пробормотал здоровяк, который, похоже, предпочел бы остаться мистером икс для этого медика. — Лучше отведи нас к командному пункту… У меня есть пара слов для вашего главного. Разговор приватный, так что через кого-нибудь передать информацию не могу…

— Так точно! Командир сейчас у мобильного штаба, во-о-о-он тот громадный ящик на колесах, с антенной и прочими делами.

— Отлично… Ладно, бывай, а курсанта Мерри я заберу с собой.

— Так точно! Всего доброго!

Они попрощались, приставив два пальца к виску. Медик — со всем возможным тщанием и даже пиететом, а Гест — небрежно, словно делал это так часто, что позабыл смысл и важность данного действия… Если он вообще когда-нибудь имелись. Для него…

Пока Рей ждала приятеля, ее мысли разрывались между вновь открывшимися обстоятельствами и беспокойством за Дима. Она то думала, что же за человек этот Гестас, почему такая важная шишка притворялась простым курсантом, почему, наконец, здоровяк вообще полез в это пекло, то начинала изводить себя самыми ужасными предположениями. Что если Дим погиб? Что если его больше нет в живых? Что если…

— Эй-эй! Выше нос! — Гест, выбравшийся из штаба, сиял так, словно только что получил приглашение на банкет в честь Дня Объединенного Человечества. Причем — прямо из рук одного из руководителей государства… — У меня для тебя есть новости! Причем две — хорошая и… Очень хорошая.

Здоровяк, сейчас являвшийся для Рей чем-то вроде черного ящика с подарком, которые были популярны некоторое время назад и в которых прятались различные игрушки, сладости, просто красивые безделушки, с интересом рассматривал облачко на горизонте и улыбался во весь рот. Его оптимизм оказался настолько заразителен, что даже Рей попыталась изобразить на своем лице выражение повеселее, чем маска вселенской скорби по бесцельно прожитым годам и безнадежно загубленной жизни.

— Давай хорошую, — попросила девушка. — Давно у меня не было хороших новостей…

— А очень хороших? — хитро подмигнул Гест. — Ладно! Слушай! Этот твой Димас сейчас находится в самом сердце Сектора Разработок и Исследований. И у меня есть координаты этого места…

— Да? Правда?! — встрепенулась Рей. — Спасибо… Я… не знаю… Что было бы… Если… Спасибо! Правда…

— Да ладно тебе! — отмахнулся здоровяк, пребывающий на пике хорошего настроения. — Ты еще вторую новость не знаешь!

— Вторую?..

— Ну да! Типа… Я это… Договорился с ребятами из Внутреннего Сектора… Короче говоря, тебе одолжат один шаттл. Только чтобы в целости и сохранности вернула машинку! А то с меня семь шкур спустят! — Гест рассмеялся. — Шучу! Шучу! Ничего мне не будет… Просто возьми этот шаттл и найди одного пропащего остолопа. Если честно, я тоже не в восторге от того, что с ним случилось…

Юноша подмигнул Рей и перешел на заговорщицкий шепот:

— Ты уж постарайся там… Ладно? Я хочу еще раз полюбоваться на ваши глупые рожицы…

Напоследок.

Они долго бежали по узкому квадратному коридору, живо напоминавшему многочисленные рассказы о «тоннеле» и свете в его конце. Правда, тут мягкое зеленоватое свечение исходило из самих стен, превращая мир в удивительный аттракцион… Вот только Диму было не до романтических мыслей.

«Знать бы… куда… мы так ломимся…»

Юноша бросал косые, полные неприязни взгляды на спутника, но натыкался на равнодушное, исчерченное прямыми красными полосами лицо и отводил глаза. Он удивлялся, что Габи никак не реагирует на стекающие по щекам капли крови, но так же умело прятал свои чувства, как ученый — боль, которую, несомненно, испытывал… Ведь он же был человеком! Иначе вся эта история теряла всякий смысл… А раз так — болевые ощущение уже должны добраться — хоть окольными путями, хоть тушкой, хоть чучелком, хоть как — до его мозга, взорвав в этом конгломерате нервных клеток адский фейерверк. Но… Габи никак не выказывал ровным счетом никакого беспокойства. Что тревожило юношу, заставляя усердно размышлять…

«Адово семя!»

В голове у Дима крутилась чертова уйма вопросов. Во-первых, почему Габи сбежал, не попытавшись спасти свою начальницу? Неясно, правда, угрожает ли госпоже Архистратиг какая-либо опасность, и что за человек выбрался из шаттла… Но факт остается фактом: ученый быстренько сделал ноги, зачем-то прихватив с собой и «пленника». Во-вторых, как шаттл вообще смог вломиться в самое сердце Сектора Разработок? Как он сумел преодолеть титанические защитные редуты исследовательского комплекса? Габи всю дорогу плел про автоматическую систему защиты, про ее надежность… А на деле оказалось, что он просто сплетал себе позиции для отступления. Вот только…

«Почему этот поганец спокоен, как удав? Что, уже слопал кролика? Или уверен, что тот никуда не денется? Но… Кто жертва? Я? Нет… Тогда зачем тащить меня с собой… Человек в желтом пальто? Возможно… Странно только одно — незнакомец сам вломился сюда, никто его за шиворот не тянул… Тогда… Неужели… Габриэль?!»

В этом свете ученый выглядел несколько иначе. Не упертым исследователем, потерявшимся в бесконечной череде экспериментов и опытов, а коварным и хитрым манипулятором, плетущим сеть интриг за спиной у своей покровительницы. Правда, скорее всего здесь есть еще что-то, что-то личное и очень болезненное… Потому что так терпеть физические страдания может только тот, чья душа испытала намного более страшные мучения… Тот, чью душу пропустили через мясорубку и выбросили в мусорное ведро… Или…

— Мы на месте.

Коридор кончился вместе с мыслями Дима. Юноша не сразу понял, где именно они очутились, а когда, все же, отставив в сторону мрачные раздумья, сообразил, что маленькая светлая комната похожа на пульт управления, дверь негромко пшикнув закрылась за спиной, не оставляя места сомнениям.

— Это комната управления, — подтвердил Габи догадки своего «пленника». — Здесь мы можем следить за всем, что происходит в нашем исследовательском комплексе. Ну… Почти за всем.

— То есть?

Дим оглянулся, благо размеры помещения не позволяли особенно разгуляться взгляду, заметив для себя, что тут, кроме нескольких рядов тускло светящихся экранов, имеется еще и кресло, книжный шкаф, нечто вроде сейфа и терминал линии снабжения. Да, тут можно атомную войну пересидеть, не то что от нападения одинокого шаттла спрятаться… Интересно, а стены из чего сделаны? Титановый сплав или что посерьезнее? Может, какой-нибудь экспериментальный полимер… Супернепробиваемый, ультрапрочный, мегаэффективный пластик. Или что-то в этом роде…

— В смысле почти за всем? Это значит — не за всем?

— Есть… Хм… — ученый небрежно плюхнулся в кресло, вперив немигающий взгляд в серый потолок. — Некоторые нюансы… Особенности, так сказать… Видишь?

Габи махнул рукой в сторону одного из экранов, где пустой холодный коридор пересекался с другим, таким же.

— Здесь ничего не происходит, и аппаратура работает, как часы. Но… — ладонь ученого сместилась в сторону. — На нужном нам экране только белый прямоугольник и все.

— Сигнал не поступает…

— Совершенно верно. Сигнал не поступает… — Габи ухмыльнулся, с окровавленным лицом и беспокойными, подвижными глазами он походил на чудовище из фильма ужасов. — Потому что все датчики дезактивированы… Потому что энергетические линии автоматически отрубаются, если что-то или кто-то повредил электронику. Во избежание пожара и прочей неприятной ерунды… Понимаешь, к чему я веду?

Что уж тут непонятного… Зал, где Дим с Габи недавно беседовали тет-а-тет, сейчас словно в другой вселенной, а они сидят в маленькой комнатке, уставленной кучей экранов. И даже посмотреть, что же происходит с Габриэль, не могут… Точнее, юноша-то просто не может, а Габи, скорее всего, еще и не хочет. Да… особого желания в глазах ученого не наблюдается, зато хватает скрытого торжества и умиротворенности… Так, словно…

Он, наконец, завершил давно планировавшееся дело.

— Никто нам сейчас не помешает, никто не будет вмешиваться в разговор… — Габи сладко потянулся. — За-ме-ча-тель-но. Красота… Знаешь, я ведь готовил операцию «Слом силы» очень долго. Эта задумка появилась до Катастрофы… И до происшествия на Полигоне. Не скажу, что все это — моих рук дело… Но события удивительным образом складывались именно так, как мне надо. И вот — результат. Скоро Архистратиг Габриэль последует за Рафаилом… Даже нет, не так… Она окончит свой земной путь в сражении с монстром, которого породили мы с ней вместе… Красиво… Поэтично… Прямо как в никчемном боевике.

Ученый неторопливо, цедя каждое мгновение, повернулся к замершему у двери Диму. Помолчал с минуту, держа поистине театральную паузу, а потом продолжил, смешно изогнув губы:

— Шокирован? Еще бы… Не каждый день встречаешься с тем, кого зовут Габи Гибель. Да-да-да, именно так. Гибель, но не для всех, а для одного человечка… Ты ведь не знаешь, нет? Мы с госпожой Архистратигом когда-то были близки… Очень близки… Невероятно близки… С тех пор прошло немало времени, и годы надежно стерли из ее памяти все воспоминания о славных деньках, проведенных вместе. Вот только…

Я ничего не забыл.

12

Навязчивые и утомительные признания Габи были нужны Диму не больше, чем полярному медведю — виски со льдом. Все эти переливания из пустого в порожнее… Словно ученый хотел охладить горячий чай и переливал его из чашки в чашку, причем, с каждым разом емкость все уменьшалась… А концентрация возрастала. Да… Это было… Сжатие? Да… Катастрофическое…

«Адово семя… Вот я попал… Это ведь натуральный коллапс в отдельно взятой личности… А что если… рванет?»

Вряд ли, конечно, Габи превратится в бомбу с часовым механизмом и начнет шантажировать небо пророчествами о конце света… Но эти его излияния… Этот нудный бесконечный разговор… Немногим лучше.

«Чего он добивается?»

Вопрошал себя Дим, но, каждый раз, приходил к выводу, что ученый просто-напросто свихнулся от переживаний. Слишком плотно завернул резьбу на своих мозгах, а потом «крыша» не выдержала напряжения и полетела в далекие края… Но… Так ли это на самом деле? Объяснение слишком очевидно для человека, игнорирующего собственную боль, категорически не замечающего кровь, мутными каплями соскальзывающую по щекам, и ведущего себя так, словно он ухватил Бога за шиворот и теперь диктует Творцу условия мира.

— …Итак, начнем. Ты ведь пока блуждаешь в потемках, натыкаясь на факты, но не понимая, что с ними можно сделать… Ведь правда? Я знаю, что правда, — вещал Габи, которому до лампочки были переживания «пленника» и мнение оного по поводу состояния мозгов «исследователя и разработчика». — Скажем, академия «Рассвет»… Для тебя цели ее создания это тайна, загадка тысячелетия, которую ты мечтаешь раскусить… А для меня она — небольшой эпизод биографии. И тебе повезло, я собираюсь с тобой поделиться частичкой знания… Ты же не веришь в официальные декларации по поводу академии? Конечно, не веришь… Посвященный, пусть и отчасти, в детали эксперимента, ты прошел через многое и уже не тот наивный послушный мальчик, которого я видел в начале…

Свет мигнул, делая лицо ученого болезненным. Так, словно он мучался от жара, который снедал его изнутри.

— Ты был таким милым. Просто прелесть… Моя надежда, лучший опытный образец… Жаль, что потом эксперимент пошел наперекосяк… Но я отвлекся. Итак, академия… Цель ее существования — участие в войне за Лес Ивви. Да-да-да, эту войну я спланировал пять лет назад. Два года ушло на подготовку, на устройство лаборатории, на дезинформацию, на работу с людьми из Внутреннего Сектора… Те еще пираньи, уж поверь! Палец им дай — сгрызут и костей не оставят… Но приз того стоил: в итоге они слопали затею с академией, еще и обрадовались, что наш Сектор так активно поддерживает это начинание… Наивные.

В голосе ученого не промелькнуло даже тени презрения. Напротив, у Дима сложилось стойкое ощущение, что Габи жалеет тех, кто случайно или специально попал под каток его операции.

— Да, очень наивные… Обмануть их было так же просто, как маленького ребенка. Они хотели верить — и они поверили. Сразу и без оговорок. Ну а я… Начал активную подготовку к последней фазе. Сперва, конечно же, довел до ума экспериментальный Лес, — Габи прищурился, вцепившись пальцами в кресло. От его расслабленной позы не осталось и следа. — О, да! Это был потрясающий эксперимент! Масштабы… Масштабы… Грандиозные! Таких еще свет не видывал… Представляешь — создать полуразумный растительный конгломерат по образу и подобию муравьиной колонии? Где муравьями будут выступать деревья, а маткой, то есть тем, что их объединяет, будет так называемое Сердце… На самом деле — особое вещество, которое было получено мной случайно…

Габи вздохнул.

— Источник невероятной силы… Жаль, что совершенно неконтролируемый. Только Лес Ивви мог пользоваться этой «водой» без риска для себя. Уж не знаю почему… У меня не хватило времени проработать все нюансы… Да и необходимости не было, — голос ученого прозвучал не слишком убедительно, впрочем, Дима не слишком волновали сожаления собеседника по поводу неудавшихся экспериментов. — В общем — неважно. Главное, Лес Ивви был создан и функционировал так, как мне требовалось. Дальше… Дальше я постарался заинтересовать основных действующих лиц…

— Михаил… Внутренний Сектор…

— Да-да-да. Совершенно верно! Архистратиг Михаил и те, кто исполняет роль Архистратига Рафаила. Внутренний и Внешний Сектора… Я бросил им лакомую косточку — академию «Рассвет» — а потом и вторую, развив бурную деятельность с Лесом Ивви буквально у них под носом. Превосходно! Это было поистине восхитительно! Такая тонкая игра!

Габи так искренне пел себе дифирамбы, что Дим даже залюбовался. На какое-то мгновение, но все же… Давно юноша не встречал настолько открытых и естественных людей… Разве что… Рей.

— Но это все ерунда! Михаил… Рафаил… Академия… Пешки! Самым важным было заполучить ферзя, опутать его сетью ложных мотивов и устремлений, направить по нужному пути… — вещал Габи, размахивая руками перед лицом помрачневшего курсанта. — Да… Ферзь… Руководитель Сектора Общественных Интересов. Архистратиг… Уриил.

«Уриил… Уриил? Уриил?!»

Сказать, что Дим был шокирован — означало сильно погрешить против истины. Юноша просто-напросто выпал из реальности, превратившись в натуральный соляной столб. Габи говорил еще что-то, губы ученого шевелились, а тонкие пальцы порхали, как бледные уродливые бабочки, но курсант ничего не видел и не слышал. Он думал… Он вспоминал… Те байки, которые слышал во время учебы в академии, те скупые крошки информации, рассыпанные по всей Сети, те слишком странные факты… Которые проще посчитать бредом, чем в них поверить… Поверить в то…

Что Архистратиг Уриил — не человек.

— Звучит не слишком правдоподобно. Да что уж мелочиться… Полный бред это, приятель, — Дим напустил на себя независимый вид. — Ты ври, ври, да не заговаривайся. Хочешь, чтобы я тебе поверил — вешай мне на уши качественную лапшу.

— Лапшу? Хм… А ты забавный, — кажется, слова юноши нисколько не задели самолюбие ученого. — Но сейчас не лучшее время для шуток, и если ты позволишь… — Зрачки Габи потемнели и стали холодными, точь-в-точь, как у Габриэль. — Я продолжу.

— Хо… хорошо, — каким-то чудом волосы на голове у Дима не встали дыбом, а всего лишь чуть-чуть пошевелились. — Ко… конечно… Продолжайте.

— Итак… — вновь невозмутимо начал ученый. — Уриил… Человек, который обладал… Хм… особыми возможностями. Правда, эти самые возможности были для меня абсолютно бесполезны. Ирония судьбы — он был светлым и чистым, как новорожденный, он идеально подходил для исполнения моих планов… И не мог мне помочь. Поэтому…

Габи плотоядно посмотрел на собеседника и медленно облизнул губы. Словно хотел запугать «пленника»… или предупредить.

— Поэтому я сделал так, чтобы Уриил и Лес Ивви сошлись в одной точки. Сердце… Источник силы… Я знал, что Уриил не сможет устоять перед соблазном… Поэтому скормил ему пару своих сказок. И он клюнул, представляешь? Поразительно! Люди так наивны… И даже не совсем люди… Смех, да и только! Он посчитал, что и война, и разборки в академии, и погоня за Сердцем — его идея. Представляешь? Сама святая простота! Удивительно…

Но, как бы то ни было, оставался Михаил. Он не горел желанием устраивать бойню на острове Ивви, поэтому я его немного… подтолкнул. Распустил слухи, что академия на деле подчиняется не ему, а Внутреннему Сектору. А потом дал прекрасную возможность избавиться от курсантов и утопить свой… хм… «позор» в крови молодых, ничего не понимающих бойцов. Заодно и повод стереть с лица земли Лес Ивви у Архистратига появился… Забавно. Он, наверное, очень сильно радовался. Хотел бы я увидеть его лицо в тот момент… Или сейчас, когда начинается мой этап операции «Слом силы».

Кстати….

Ты знаешь, откуда взялось такое название?

Ты знаешь, почему мы окрестили Уриила безликой Силой?

Ты знаешь, почему мы хотели его уничтожить?

Да… Это сказка для Габриэль… Чтобы она поверила, чтобы она не сомневалась, чтобы она оставила все инструменты влияния на события в моих руках… Я сказал ей, что уничтожу нашу ошибку, последствия неудачного эксперимента… И она приняла мои слова за чистую монету…

Уриил не должен был погибнуть. Рей, Адам… Они лишь раззадорили его, вытащили наружу самые темные чувства Архистратига… И еще… Рей — не просто юная девушка. Она Дитя Катастрофы. И Уриил — Дитя Катастрофы. Их встреча была тем переломным моментом, который определяет ход истории. Начало небольшого личного апокалипсиса… Трансформация Уриила, после которой энергия Сердца становится силой, подпитывающей бывшего Архистратига. А затем… Ненависть… Я ведь говорил? Про самые черные и страшные стороны души… Которые есть в каждом… Но не каждый вынужден их бесконечно сдерживать. Как Уриил…

Да… Его ненависть стала поистине всепоглощающей, он окончательно отверг опостылевшие заповеди и отправился утолять жажду мести. Что до Леса Ивви… Гибель Сердца предопределила судьбу лаборатории. Весь эксперимент был построен на взаимодействии «питательного» вещества и полуразумного «муравейника» деревьев. Как только Сердце отключилось — Лес перестал следовать заложенной в него программе, а, вместо этого, поддался инстинктам, которые твердили одно — расти, расти, расти.

Да… Неконтролируемый рост до некоторого предела… Казалось — скоро весь остров покроется Лесом, но… Сработал механизм саморазрушения, и все деревья, все, до единого, рассыпались в пыль… Лес Ивви не имел ни единого шанса выбраться из своей клетки.

— Так значит… — пролепетал ошеломленный Дим. — Это все… Эти жертвы… Эта война… Смерть, разрушения… Это… Только для того, чтобы Уриил прикончил Габриэль, и ты стал главой Сектора?!

Подобная расчетливость просто не укладывалась в голове юноши, но, если честно, он вполне допускал, что человек вроде Габи по прозвищу Гибель, способен и на большие злодеяния во имя своих целей… Он понимал, что ученый, для которого существуют только эксперименты и неутолимая жажда познания, не остановится перед уничтожением целого мира, если найдет это необходимым… Это было ужасно, чудовищно, но — вполне логично. Жуткая, извращенная логика, но, все равно — логика. И…

— Ты ошибаешься, — Габи зевнул и небрежно отмахнулся от слов «пленника». — Власть самое последнее, что меня интересует в этой жизни…

Неуклюжая на вид махина почти бесшумно скользила в воздухе. Солнечные лучи отражались от иллюминаторов, падая вниз не такими, как прежде. Искаженными… Шаттл равнодушно пробивал облака, словно был бегуном, механически перепрыгивающим через раскрашенные в полоску препятствия. Шаттл, летел к цели, ведомый точной и надежной автоматикой, а единственная пассажирка без дела слонялась по салону, не зная, чем себя занять…

«Да уж… Я могла бы попробовать себя в качестве пилота… Но тут везде автоматика… И маршрут определен заранее… Гест постарался… Гест… Чего он добивается? Он так добр и приветлив… И вежлив… С радостью помогает мне… Зачем? Какая ему от этого выгода? Или…»

Шаттл неожиданно тряхнуло — несильно, только зубы у Рей стукнули, да пустой стаканчик полетел вниз, со стола. Автоматика тотчас исправилась, выровняв массивный летательный аппарат с такой легкостью, словно он был гоночным автомобилем, а электронный пилот — водителем мирового класса. Девушка даже мигнуть не успела… Но с мыслей ее это маленькое происшествие сбило, заставив подумать о своей цели.

«Уриил! Этот мерзавец наверняка крутится поблизости… Рыскает в поисках жертвы… И Дим… Черт! Слишком много совпадений! Что за чертов спектакль мы разыгрываем? Кто написал сценарий? И зачем? Проклятье… Так я никогда ни до чего не додумаюсь… Как в стену лбом бьюсь… Черт!»

Мимо, со скоростью межконтинентального экспресса, проносился однообразный пейзаж. Он почти не менялся, повторяя в этом мысли Рей. Да уж… Девушка, как ни старалась, не могла отделаться от предчувствия беды. От ощущения, что ее Дим сейчас в большой опасности… Словно крокодилу в пасть попал, только покруче… Пострашнее… Рей никогда не предполагала, что ей будет дело до кого-нибудь, кроме себя, но сейчас собственная усталость и ранения совершенно не беспокоили девушку. Не то чтобы она находилась при смерти или истекала кровью, но пара дней в госпитале пошли бы ей на пользу…

«Ну да, ну да… А Дим в это время будет пропадать неизвестно где… И неизвестно — останется ли жив в конце всего… И прохлаждаться, зная, что голова этого остолопа вот-вот заснет вечным снов… Ну уж нет! Не дождетесь!»

Рей злилась. На шаттл, который, по ее мнению, полз со скоростью подыхающей черепахи. На Внутренний Сектор, которому нет дела, до попавших в лапы к изуверам из ведомства Габриэля курсантов. На танковые части Внешнего Сектора, устроившие бессмысленную бойню. На Лес Ивви, из-за которого и началась эта война. На Геста, который не смог защитить своего «брата» и товарища. На Дима, который нашел время слететь с катушек и устроиться на отдых прямо посреди проклятого Леса…

И на себя. Ведь она, Рей, была все это время рядом с ним, со своим другом. Именно она должна была остаться его охранять. Именно она должна была поддержать его… Ведь он свихнулся… У него поехала крыша… Ведь это не происходит просто так, на пустом месте! Она могла… Она должна была заметить раньше! Ведь есть признаки… симптомы… разные мелочи, по которым опытный глаз определит, в каком состоянии находится объект…

«Я плохо старалась… Да я вообще не старалась! Просто плыла по течению… Ползла вверх по лестнице, вцепляясь в то, что попадалось в руки… Нельзя! Так нельзя! Дим… Тот наш разговор… Если бы я повела себя иначе! Если бы я нашла нужные слова! Возможно… Все могло измениться! Но я… Не смогла. Я… Оказалась недостаточно сильной. Я… Это моя ошибка».

Подлокотники скрипнули, когда Рей что есть силы вцепилась в них. Девушка сжимала покрытый пластиком металл и твердила. Беззвучно, про себя повторяя: «Я спасу… Я спасу… Я спасу… Я спасу его, во что бы то ни стало!». Ее казалось, что эти слова происходят от чувства вины, что она просто расхлебывает кашу, которую сама и заварила… Ее так казалось, но чем дальше, тем отчетливее Рей понимала, что лишь обманывает себя. Мысль была странной и даже глупой, но девушка чувствовала, что ее поступками движут иные мотивы… Ведь так сильно не беспокоятся за простого товарища, так беспокоятся за того…

Кто очень тебе дорог.

Трудно сказать, что случилось в голове Дима — помутнение или просветление — но после фразы Габи о том, что ученому нет дела до власти, юноша просто взбесился.

— Адово семя! Графы, князья и все золото мира! — кричал он. — За кого ты меня принимаешь?! За идиота?! За ударенного головой об стенку имбецила?! Или думаешь, что раз вколол мне свою дрянь, то я теперь любое дерьмо сожру и не поморщусь?!

— Какая экспрессия! — невозмутимо восхитился Габи. — Какой язык! Какое чувство такта!

— Да… ты… Просто урод! — бушевал Дим, которого слова собеседника распалили еще больше. — Моральный урод! Как тебя только земля держит?! Ладно… я могу понять… не принять, но понять, когда человек в монстра перекидывается ради власти или денег… Дерьмо! Полное дерьмо! Но понятное… А ты! Ты! Шизануться… Я в шоке… Угробить тучу народу ради не пойми чего! Ради какого-то эксперимента или еще какой фигни… И парить мне мозги с серьезным таким видом, парить тем, что ты якобы не ради власти решил ухайдокать Габриэль! Ты еще скажи, что Архистратигом не хотел стать! Скажи, что вообще ничего не знаешь, кроме своих этих опытов… Хр-р-р-р!

ТЫ ДУМАЕШЬ, Я ВО ВСЕ ЭТО ПОВЕРЮ?!

Юноша вопил во весь голос, заглушая мысли, забывая чувства. Его словно изнутри жгло, ему хотелось высказать Габи то, что на душе за это время скопилось, он страстно желал пригвоздить ученого к стенке, ткнуть носом в его же разглагольствования… Правда, с тем же успехом можно было пытаться убедить матерого волчару перейти на вегетарианскую диету. Габи невозмутимо выслушивал обвинения и не менее хладнокровно отметал их одним движением брови. Вот только… Дим сейчас не замечал ничего, кроме бурлящего потока собственных слов.

Он орал и орал, надрывая связки и не думая о том, слышит ли его кто-нибудь… Наверное, он повел бы себя точно также и на сцене, окруженной тройным кольцом внимательных зрителей. Наверное, он в любом случае не смог бы сдержать крик… Да и не захотел бы сдерживаться. А Габи…

Ученый спокойно дождался, когда красноречие «пленника» сойдет на нет, после чего сам взял слово. И слово было… очень впечатляющим. По крайней мере, Дим тотчас замолк и с выпученными глазами уставился на собеседника, ловя взглядом каждое движение «хозяина дворца».

— Вот здесь, — Габи провел ладонью по голове, его пальцы глубоко погрузились в волосы, приникая к коже. — Шрам. Давнишний шрам. Я получил его в детстве. Причем, не по своей воле… Знаешь, когда твоя голова на узкой дорожке встречается со здоровенной стальной балкой — миновать ее совершенно немыслимо… Знаешь, это чертовски больно, когда острое металлическое ребро сталкивается с твоей черепной коробкой… Забавно, я почти не пострадал. Отделался порванной кожей и выдранными волосами… Через пару месяцев от того инцидента не осталось и следа. Снаружи… Но не думаешь же ты, что я просто так все спустил? Не-е-ет, ни в коем случае. Я всего лишь ученый, но и у меня есть своя гордость. Свое чувство справедливости… И своя боль.

Пальцы скользнули по левой щеке, размазывая кровь и превращая Габи в копию двуликого Януса. Правда, оба лица этого нового старого «бога» были одинаково ужасными…

— Да, у меня тоже имеется собственная боль. Родная, привычная, неизбывная. Единственная и неповторимая… Имя этой боли — Габриэль. Видишь ли, мальчик, было время, когда мы любили друг друга. Да… И мне казалось, что это время продлиться до самой нашей смерти…

Дим вздрогнул всем телом, словно ему в пятки, как индийскому йогу, вонзилась целая батарея острейших иголок.

— Да, знаю… Глупая надежда… Наивная сказка для детей… — лоб Габи прорезали морщины, сделавшие его на десяток лет старше. — Видишь ли, мой юный друг, раньше я считал, что байка про половинки одного целого — истина. Чистая-пречистая правда. Инь и Ян, черное и белое, мужчина и женщина… Я понятия не имею, кто первым придумал идею о половинках. Я не знаю, с чего люди взяли, что две частички, объединившись, поднимутся на ступеньку, а то и на несколько, выше. Я даже не догадываюсь… Но это сейчас меня волнуют подобные материи, а тогда я хотел лишь побыстрее доползти, выцарапать, вымучить… Что именно? Конечно же…

Очередная липкая капля скатилась вниз, оставив бледно-розовую полоску. Но Габи, словно испытывая себя на прочность, не обратил никакого внимания на эту неприятность. А ведь ему больно… Ему должно быть очень больно… Раны-то хоть и неглубокие, но долго заживающие. Так и будут кровить, пока ученый не соблаговолит позаботиться о собственном здоровье… Правда, случится это, скорее всего, очень и очень нескоро.

Если вообще случится…

— Совершенство, — Габи зачем-то посмотрел на плотно закрытую дверь. — Идеал. Вершина. Да… Сияющая вершина абсолюта. Конечная точка мечты… Моей мечты. Не буду кривить душой — я не всегда витал в облаках, представляя серебряную лестницу, ведущую меня вверх, и поток золотистых лучей, указывающий мне путь. В конце концов, для истинного ученого, каковым я, без сомнения, являюсь, фантазии — дело, требующее серьезного подхода. Не с бухты-барахты, но логически выверяя каждую мысль, каждую идею… Подводя прочный базис под каждую, даже самую бредовую теорию… А тут — словно помутнение на меня нашло. Поверил — и все тут. Даже не попытался усомниться… Что, в итоге, мне и вышло боком…

…Видишь ли, мальчик, я-то мечтал о совершенстве, но совершенству не были нужны самодовольные дети с непомерными амбициями. Более того, со временем я стал понимать, что такой вещи, как истинное совершенство, вообще не существует в этом мире… И первым шагом на пути к этому пониманию оказалось предательство Габриэль. Да-да-да! Предательство! Холодно и по-деловому она отбросила меня в сторону, на обочину, заставив довольствоваться крохами со стола Архистратигов. Образно выражаясь, конечно же…

Видишь ли, мой драгоценный подопытный кролик, женщины — очень непредсказуемые существа. Сегодня она клянется тебе в вечной любви и верности, а на следующий день клеймит всеми грехами мира, нарекая злейшим врагом. А то и вовсе становится равнодушной человекоподобной куклой, красивой картинкой с обложки, у которой нет ни чувств, ни души… Проблема в том, что у меня-то и душа, и чувства имеются в наличии. Присутствуют, так сказать. Хотя, лучше бы их не было… Видишь ли, мальчик, физическая боль не может сравниться с душевной. Ведь мысли — они всегда с тобой, всегда рядом, всегда преследуют тебя. Словно охотничьи собаки, взявшие след дичи… От них не уйти и только во сне ты можешь найти немного покоя… До следующего утра.

Можешь не верить, мой трепетный питомец, но твое отрицание не изменит фактов. А молчаливо свидетельствуют о моих страданиях… Эти стены, бесконечные коридоры и помещения для опытов, жилая комната, в которой я до сих пор обитаю, и пункт управления, в котором я обдумывал план своей мести… Да, Габриэль должна умереть. Я так решил. Давно решил, тебя тогда еще и на свете не было… Кто-то должен ответить за мою боль. Кто-то должен ее разделить и прочувствовать сполна…

Кто-то должен заплатить по счетам.

Габриэль…

Моя несбывшаяся любовь…

Мечта о совершенстве…

Планы…

Надежды…

Пустота.

— Знаешь, мальчик, чего мне стоило сохранить относительно здравый рассудок? — затаенная в словах Габриэля злоба была готова вот-вот рвануть и разнести к чертям весь исследовательский комплекс. — Знаешь, чем мне пришлось пожертвовать? Посмотри на меня! Ну же! Смотри! Ты видишь, в каком я состоянии? Я — как гнилое яблоко. Я — фрукт, изгрызенный червями сомнений и сожалений. Меня уже ничего не ждет… Но я не собираюсь уходить просто так. Да… Несомненно… Чего бы это ни стоило…

Габриэль последует тем же путем.

— Адово… Семя…

Комната управления мало напоминала преисподнюю, но Диму казалось, что он угодил прямиком в последний круг бездны. И заляпанное кровью, счастливое лицо Габи только укрепляло юношу в этом предположении… Многое уже было сказано, разговор сотню раз зашел в тупик и потерял всякий смысл, но курсант Рах, по неизвестным ему самому причинам, решил вновь вступить в бесполезную полемику.

— Кто-то из нас точно свихнулся. Любовь… Ненависть… Месть… — он прижал пальцы к вискам. — В голове не укладывается! Да, я усек, что тебе причинили страшную боль… Но это не дает тебе права делать больно другим! Рей, ребята, Мишель… — голос Дима надломился. — Чем они перед тобой провинились?!

— Ничем, — бесцветным голосом ответил Габи. — Просто им не повезло.

— НЕ ПОВЕЗЛО?! — взревел юноша. — Да это все из-за твоей проклятой мести! Ну, неужели… неужели… Почему нельзя было решить вопрос иначе?! Мирным путем… Договориться… Или что…

— Мирно? Договориться? Еще скажи — ножки ей целовать и тапочки подносить, — съязвил ученый. — Понимаешь, мальчик, иногда есть только одно верное решение. Только один путь, ведущий к истинной свободе. Мальчик… Еще ведь не поздно. Хочешь исправить ситуацию? Правда, хочешь?

Подвох, неприкрытый подвох… Но в чем именно? Дим помрачнел, что бы сейчас ни предложил Габи, ничем хорошим это не закончится… Хотя и так ситуация хуже некуда.

— Видишь ли, мальчик, — следуя расхожему выражению, ученый посчитал молчание юноши знаком согласия и продолжил наставлять «неразумного» на путь истинный. — В данный текущий момент в главном зале Габриэль тесно общается с Уриилом. Невероятно злым Уриилом, который искренне верит, что именно госпожа Архистратиг — причина его несчастий. Он не станет любезничать со своим заклятым врагом, да и жалеть ее вряд ли будет… А все почему? Потому что я убедил его в этом, создал, если можно так выразиться, виртуальную реальность. Ты не забыл? Ты ведь знаешь, чем занималось ведомство нашего беглого подопытного? Я подскажу — пропагандой. Да-да, промыванием мозгов в промышленных масштабах. Но важно не это. Важно, что именно я научил этих лгунишек, что да как следует делать… Да-да-да! Я был инструктором по управлению… хм… душами. И бывший Архистратиг… Он целиком и полностью в моих руках. Он знает то, что я хочу, чтобы он знал. Он думает так, как я хочу, чтобы он думал. Он чувствует то, что я хочу, чтобы он чувствовал. Понимаешь? Я скармливал ему избранные факты, продвигая, как пешку, в нужном направлении…

К последнему полю доски.

Уриил… Думаешь, он смог бы заполучить информацию, если бы я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО захотел ее скрыть? На минуточку — эти данные были действительно сверхсекретными. Никто, кроме меня и Габриэль не имел к ним доступа…

Ученый замолчал, взяв паузу, после чего продолжил с новыми силами… И еще большей язвительностью.

— Ну же! Давай! Смелей! Ты еще успеешь спасти Габриэль, если не будешь терять времени и прямо сейчас отправишься в главный зал! Ну? Что смущаешься? Здесь все… — Габи ухмыльнулся. — Свои.

Маньяк с шрамом предложил отправиться в пасть к саблезубому тигру… Дим побледнел и сглотнул слюну. До него пусть не сразу, но дошло, что же хотел сказать Габи. Истина была спрятана между иглами насмешек и неуклюжих шуток, она горчила и саднила, вызывая тошноту и слабость… Да, юноша действительно мог изменить судьбу незнакомого человека, пожертвовав собственной жизнью. Да, на сей раз, ученый не врал… Но правда оказалась хуже изощренной лжи. Правда в самом Диме… В глубине его души…

— Молчишь?

Юноша не ответил. Вереница слов вертелась на языке, готовая вырваться наружу, но Дим понимал, что все его крики, мольбы или уверения для Габи, как об стенку горох. Поэтому он ничего не сказал, невольно подыграв в этом собеседнику.

Два человека, связанные прочнее, чем предполагал Дим, в полной тишине смотрели друг на друга. Долго смотрели, не отводя глаз и не двигаясь. Как две фарфоровых фигурки… Пока, наконец, уставший от этих недоговоренностей юноша не сказал, вскрывая слова, как карты:

— А какое место в твоем плане занимаю… я?

С высоты птичьего полета штаб-квартира Сектора Разработок напоминала шестиугольник. Блоки-здания смыкались друг с другом, оставляя в центре обширное пустое пространство, а лучи-дороги, исходившие из углов, продолжались до самого внешнего периметра. Что самое интересное, снаружи конструкции похожей на молекулу бензола, тоже нельзя было разглядеть ничего, кроме аккуратно подстриженного газона. Антенны и взлетно-посадочные площадки, в изобилии украшавшие шесть корпусов, в иных местах полностью отсутствовали. Такое ощущение, что находишься в квартире у слишком чистоплотного хозяина, который считает, что везде должен быть порядок…

«Черт… Тихо-то как! Словно в гробу…»

Рей поежилась. Хорошо, конечно, что охранные системы молчат, как притаившиеся в лесу повстанцы, хорошо, что программа управления шаттлом позволила выбрать место посадки — девушке не улыбалось шлепаться на крышу одного из корпусов, полностью открываясь перед предполагаемым противником. Кто знает, что за ловушки приготовили подручные Габриэля? Может, мины с датчиками движения, может автоматические плазменные излучатели… Не оставили же они комплекс без защиты! Такое просто невозможно! А значит…

«Что-то здесь нечисто… И гель для душа явно не поможет…»

Шаттл громогласно — Рей аж поморщилась — плюхнулся на траву рядом с одной из дорожек. Но, как ни удивительно, служба безопасности штаба Сектора Разработок вновь проманкировала своими обязанностями. Такое чувство, что они все вымерли… Девушка, было выскочившая из салона, остановилась, настигнутая этой мыслью. А что, если…

«Ни одной живой души… Здесь… Как на кладбище… Нет! Не может быть! Дим… он не мог умереть! Только не сейчас!»

Солнце безжалостно поливало затерянный посреди зеленого массива исследовательский комплекс потоками света, ветел проносился над землей, приминая траву, а Рей, отбивая ноги о бетонированную дорожку, мчалась вперед, надеясь на удачу. Безликое здание впереди зияло странным провалом — такое ощущение, что стену на всей скорости протаранил метеорит, что, вкупе с прочими странностями, приводило девушку к недвусмысленным выводам.

«Уриил прибыл… Раньше меня… Как и предполагалось… Черт! Я, как всегда, опаздываю… Черт-черт-черт!»

Она бежала, не замечая растрепанных ветром волос и стертых в кровь пяток. Завтра будет больно, завтра ей придется клясть на все лады мерзавцев, устроивших ей веселый денек, но это будет завтра. Сейчас же есть вещи поважнее физических страданий, важнее грязной помятой одежды, важнее пыли витавшей в жарком воздухе и самого воздуха, как следует подогретого небесным светилом.

«Командный… Пункт… Где-то там… Впереди… Надеюсь… Только бы успеть… Успеть… Успеть!»

Да уж… если она выбрала неверную дорогу, то времени на исправление ошибки у нее не будет. Что бы ни задумал бывший Архистратиг, играть в куклы с ребятами из Сектора Разработок он не станет. В лучшем случае быстро и безболезненно ликвидирует… Вместе с пленником. Вряд ли Уриил будет разбираться, кто враг, а кто просто неудачливый курсант академии «Рассвет»… Тем более, что и к «рассветовцам» у него немало счетов.

«Быстрее! Быстрее! А-а-а-а… Черт! Как болят ноги… Черт! Только бы дотянуть… Проклятье, мышцы деревенеют… Ноги не слушаются… Черт-черт-черт!»

Сверкающие, как изумруды, зеленые омуты глаз Рей наполнились болью. Она давно переступила ту грань, где истязание собственного тела проходит относительно безвредно. Теперь каждая секунда этого безумного марафона отнимала у девушки если не годы, то месяцы жизни — уж точно. Их уже не вернуть и, наверное, потом она пожалеет о своем безрассудстве…

«К черту все! Быстрее! Быстрее! Где же этот долбаный центр управления!»

Замкнувшаяся на одной мысли, Рей не сразу сообразила, что единственным входом в здание является та самая уродливая дыра, которую девушка заметила еще издали. Пробитое в сверхпрочном бетоне отверстие недвусмысленно намекало на габариты и вес «снаряда», а полумрак, в котором угадывались кривые обломки перекрытий, мог скрывать все, что угодно. От завалов, пробираясь через которые можно запросто переломать ноги и руки, до батальона охраны, с пальцами, изнемогающими на курках автоматов.

Да уж… Солнечный свет, изрезавший мрак внутри пролома, только добавлял хаоса, ничего не проясняя, а лишь запутывая до невозможности. Игра теней, в которой нет победителя, а проигравшая, то есть Рей, вынуждена действовать вслепую, как всегда надеясь на авось. Удача или неудача? Орел или решка? Красное или черное? Кажется, что шансы одинаковы, но девушка прекрасно знает, что это не совсем так… Точнее — совсем не так. И вероятность, что в запутанных переходах злополучного исследовательского комплекса Рей таки сложит свою излишне буйную голову, высока, как никогда…

«А-а-а… И черт с ней. С головой… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Поздно сомневаться, если забрался в самый поганый притон человечества… Можно только брыкаться изо всех сил, надеясь на лучшее… Как та лягушка из сказки».

Тонкая фигурка в пятнистой форме скользнула внутрь, без следа исчезая среди обломков. Солнце недовольно мигнуло, отправляя следом цепкие оранжевые лучи, но тьма оказалась сильнее, она буквально сожрала свет, нарушивший незримую линию, и тот отступил, зализывая раны…

Для них разборки людей были просто поводом.

— Я соврал.

Холодно и по деловому.

— Я не сказал тебе всей правды.

Как будто Дим не догадывался, что ученый темнит по-крупному…

— Я знал…

Вновь начиная старую песню. Уже по сотому кругу…

— Я знал, что эксперимент с особями женского пола обречен на провал…

Знал? Сбивчивые удары сердца и нехватка воздуха… Первейшие признаки крайнего волнения. Предваряющие настоящую бурю чувств. Дим думал… Думал, что смог примириться с тем днем, с гибелью Мишель, с гибелью всех девченок… Но, как оказалось, просто переоценил свою способность к самоконтролю.

— Почему? Почему? Почему?

От многократного повторения вопроса, ответ не материализуется в воздухе, а высшее знание не снизойдет к простому курсанту… Но можно ведь попытаться?

— Совмещенность уровней психики. Против обособленности… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы просчитать варианты. Но… Я не сообщил об этом Габриэль. Она бы все испортила… Как всегда.

Рассуждения в стиле древнего алхимика. Опыты, опыты и работа… с результатами опытов. Все-таки Габи весьма ограничен… Но от этого Диму не горячо и не холодно, потому что сейчас… Он ограничен еще сильнее.

— Почему? Вы же были в одной лодке?

Вопрос, который ничего не меняет и не решает. Какая разница, почему кровожадный интриган не свершил месть в открытую? Видимо, у Габи имелись на то особые причины… И… Дим догадывался — какие именно.

— Потому что хотел создать тебя.

Мертвые глаза ученого вмещали в себя целый мир, оставшийся в прошлом.

— Для себя. Ты — полностью мое творение, от начала и до конца. Ты — мой, причем, как говорили древние, весь, с потрохами.

Сильное утверждение. И, что самое забавное, близкое к истине. Ведь Габи действительно подвел Дима к тому пределу, за которым — небытие. Именно Габи умело удерживал юношу на самой грани. А потом тот же самый Габи монотонно капал на мозги курсанту, запутывая и распаляя. Дим чувствовал злость… Дим видел причину этой злости. Сидящую напротив и отравляя уродливой окровавленной физиономией атмосферу комнаты управления…

Хороший костюм, еще молодое тело, поза большого начальника. Внешнее… А внутри все давно сгнило и превратилось в труху. Причем, Габи понял это самым первым… Иначе и быть не могло, ведь ученый, израненный осколками собственной мечты, методично уничтожил все. Все осколки, до единого. Все чувства и эмоции. Все мечты и фантазии.

Все. Без исключения.

И теперь… Убийца с глазами мертвеца желал, чтобы выпестованный им палач туго затянул веревку на его шее. Самоубийство? Что вы! Что вы! Как можно! Ведь это прямое нарушение заповеди! Формально… Формально Дим прикончит Габи по прозвищу Гибель, а сам ученый окажется невинной жертвой.

В глазах мира…

А большего ему и не надо. Вот только… Дим был категорически не согласен играть по правилам Габи. Он вообще устал от общества свихнувшегося ученого, от бесконечных интриг и головоломок. Этот разговор… Этот ублюдочный проект «Слом силы»… Хватит. С него довольно. И… чтобы не говорил ученый, личного палача он в свое распоряжение не получит.

— И не надейся! — Диму хотелось избить собеседника до полусмерти или, как минимум, высказать все, что о нем думает, но сейчас, в конце длинного разговора, самым эффективным приемом стало показное равнодушие. И Дим сдерживал бушевавшие в нем чувства, как нырнувший в глубину охотник за жемчугом сдерживает дыхание… Чтобы не утонуть. — Я долго терпел тебя и твои россказни, но теперь… Хватит. Я…

Отказываюсь.

И…

Ухожу.

Череда чистеньких, буквально вылизанных коридоров, как лабиринт Минотавра — вела куда угодно, но только не к цели. И путеводной нити у Рей под рукой, к сожалению не имелось… Так что девушка, после десяти минут бесплодных скитаний уже совершенно отчаялась найти комнату управления. Такое помещение должно было быть в комплексе… где-то. Но где именно? Никаких поэтажных планов или указателей, вообще никаких меток — каждый следующий поворот повторял предыдущий и Рей начала сомневаться, а движется ли она вперед? Может, кругами блуждает, потому и не может добраться до искомой комнатушки… Тем более что такой важный объект наверняка хитро замаскирован, и постороннему отыскать тайный ход — та еще адова работенка.

«Черт! Лучше бы маркер в кармане вместо запасной обоймы лежал… И то больше пользы… Черт… Не хватало еще заблудиться… И так опаздываю… Опаздываю!»

Однообразные стены и потолки давили на Рей, нагнетая и без того мрачную обстановку в ее голове… Да уж… Планировка здания отдавала такой пошлой правильностью, что девушка едва сдерживала приступы крайнего омерзения. Так и хотелось остановиться и хотя бы плюнуть на безупречно чистый пол. Хотя бы для того, чтобы отличить его от километров такого же пола впереди, сзади и черт-еще-знает-где. Чтобы хоть так досадить неведомому архитектору. Чтобы не все тут было настолько…

Идеально.

«Это… Нет! Не может быть… Я… нашла!»

Рей, не задумываясь, резко притормозила и ударила кулаком по сенсорной панели. Безумием было полагать, что серая металлическая дверь тотчас послушно отъедет в сторону, но… Именно так и произошло. Девушка чуть не вывалилась в небольшое помещение, а когда закончила хлопать глазами и сумела как следует разглядеть «внутренности», то обнаружила двоих — незнакомого человека в костюме, оккупировавшего единственное кресло, и юношу в форме, который был никем иным, как…

«Дим… Дим!»

Что-то мокрое блеснуло в уголках встревоженных глаз, но Рей сумела сдержать слезы и не стала бросаться на шею «пропаже». Еще не хватало устраивать мелодраму перед этим мутным типом… Девушка попридержала восторженные возгласы и поумерила радость, ограничившись коротким приветствием. Что-то вроде, привет, как дела, что ты здесь делаешь…

Дим, которого «явление Рей народу» застало врасплох, сначала замялся, приоткрыв рот и мучительно пытаясь сообразить, что же следует говорить в таких случаях, но память в очередной раз подвела, и юноша, плюнув на правила, выпалил:

— Привет! Я ждал тебя… очень… Долго.

— Прости, что так задержалась… — Рей смущенно потупила глаза. — Ты как? В порядке?

— Более менее… Габи, — Дим кивнул в сторону ученого, отстраненно наблюдающего за разговором, — вколол мне какую-то гадость. Названия не помню, хитрое какое-то… Главное, что помогло. И теперь…

Он замолчал, прерванный протяжным гулом, охватившим все здание. Звук нарастал, а вслед за ним пришла и вибрация. Стены дрожали, как руки запойного алкоголика, грозясь если и не рухнуть прямо на собравшихся в комнате управления людей, то, как минимум, развалиться на части с тем же итоговым результатом…

— Конструкция может не выдержать, — заметил Габи. — Комплекс не рассчитан на прямое столкновение с… хм… Уриилом.

— Ты слышал? — вся радость девушки тут же превратилась в тревогу. — Нам нужно скорее выбираться отсюда! Причем — поскорее! Уж не знаю, что за дрянь тебе подсунул этот хмырь…

— Я не хмырь, а ДОПР — вполне качественный препарат, — заметил ученый, ни капли не обидевшись. — Не нужно клеветы.

— …Но я знаю одно, — продолжала Рей, совершенно проигнорировав возражения Габи. — Тебе следует как можно скорее показаться врачам. НОРМАЛЬНЫМ врачам. Черт! Да не стой ты столбом! Пошли! Быстрее! Пока тут все не развалилось к чертям собачьим!

Он не понимала, почему медлит ее приятель. Казалось бы — помощь подоспела вовремя, никто курсанта в наручниках не держит, и цепью к стене не приковал… Да и решеток что-то вокруг ни одной не наблюдается… Что до Габи — Рей не сомневалась, что юноша вырубит тщедушного ученого за пару секунд, максимум. Тут простого удара хватит, даже она справилась бы без особых проблем…

«Черт! Что с ним такое? Это из-за дряни, которую Диму подсунул этот недоносок в дорогом костюмчике?! Да я его…».

Пока Рей придумывала изощренные пытки для ничего не подозревающего Габи, Дим, бросающий обеспокоенные взгляды то на девушку, то на ученого, молчал, как застрявшая на крючке рыба. И леску не оборвать, и из воды рыбак вытянуть не может… Ни туда, ни сюда… Пат… Абсолютно безвыходное положение…

Если Дим сейчас уйдет — Габриэль неминуемо погибнет. Уриил не столь добр, как юноша, бывший Архистратиг не забудет старые счеты в угоду христианскому милосердию… Кто угодно, только не он.

Если же курсант Рах сейчас забудет про все и сложит свою буйную голову в безнадежной схватке с тем же Уриилом… Что будет с Рей? Ведь девушка очень переживает за него… А если бывший Архистратиг и ее прикончит? Что тогда? Стоит ли так рисковать…

Дим метался между двух огней, не в силах выбрать из двух зол действительно меньшее. Он так бы и простоял на одном месте, молча красуясь в мерцающем свете невидимых «ламп», если бы не Габи. Ученому видимо надоели и разговоры, и сомнения, и неопределенная атмосфера, наполнившая комнату. Наверное, он хотел лишь покоя и, после недвусмысленного отказа Дима, лишился последней причины находиться в человеческом обществе…

— Я же говорю… Я соврал, — ворчание Габи напоминало бормотание старушки, в сотый раз рассказывающей историю из своей молодости и страшно обижающейся, если ее не слушают. — Ты ничего не изменишь… Ровным счетом ничего. Я всего лишь ученый, но я знаю это лучше, чем кто бы то ни было… Я один устроил все это… Уходи. И ты тоже… Оставьте меня в одиночестве.

Габи закрыл глаза и замолчал. Больше он не проронил ни слова.

Позади осталась комната, больше похожая на семейный склеп. Рей все еще чувствовала спиной взгляд человека, который, как опытный патологоанатом, мысленно навешивал на живых людей бирки и мысленно же убирал в холодильник. Наверное, если присмотреться, в глубине этих темных глаз можно обнаружить и дату смерти — в аккуратной рамочке, крупным шрифтом и белым цветом… Девушка невольно вздрогнула, причем, как по иронии судьбы, в такт с раскачивающимся, как корабль, попавший в шторм, зданием. Дим, которого она буквально тащила за собой, не заметил этого — юношу больше волновали собственные переживания, а тот факт, что он запросто может оказаться погребенным под обломками исследовательского комплекса, его беспокоил не больше, чем дождь, нежданно-негаданно обрушившийся на землю.

Попеременно воюя то со своим бесценным грузом, то с памятью, неохотно выдающей маршрут, ведущий к выходу, то с чувствами, норовившими захлестнуть ее с головой, Рей все-таки выбралась наружу. Причем, девушка сама не ожидала, что очередной раз свернув в сторону и пробежав несколько шагов по коридору, они вдруг наткнутся на мини-завал, а, пробравшись мимо неровных бетонных обломков с острыми краями, окажутся на улице.

— Адово семя… — прошипел Дим, пряча глаза от солнца, палящего, как целая батарея прожекторов. — Ярко…

Рей ничего не ответила, только настойчиво потянула приятеля за рукав и кивнула в сторону ближайшей дорожки. Да, они выбрались из обреченного комплекса, но ведь до шаттла еще нужно добежать…

— Я… я… Чуть с ума не сошла, — выпалила Рей, когда неповоротливый на вид летательный аппарат поднялся в воздух, а электронный мозг взял управление на себя. — Я места себе не находила… Черт! Если бы с тобой что-нибудь случилось… Я не знаю… Я даже не знаю… Что бы было со мной.

Девушка вымученно улыбалась, но ее помутневшие глаза были грустными-грустными. А еще у нее дрожали руки и голос… Дим смутился и не знал, куда себя девать. С одной стороны, это очень приятно, что небезразличный тебе человек так за тебя переживает, а с другой… Девушке ведь пришлось порядком поволноваться, пока она, наконец, не нашла своего приятеля. Причем, Рей понимала… Не могла не понимать… Что вполне может обнаружить, что Дим давным-давно погиб, а мертвых, как известно, не воскресишь…

— Ну что ты, что ты… — он неловко пытался успокоить Рей. — Со мной все в порядке, видишь? Жив, здоров, даже ходить могу… Ты сама-то выглядишь, как зомби, вылезший из могилы! Краше в эту самую могилу кладут! Это тебе нужно врачам показаться… Эй! Выше нос! Мы живы… Живы! Это главное.

— Наверное…

Рей посмотрела на него чуть ли не жалобно, как человек, потерявший опору под ногами и готовый схватиться за любую соломинку. Дим понял… Да это трудно было не заметить… Девушка очень доверяла ему и очень надеялась, что хоть он, хотя бы он… Не предаст ее. Дим, как над ним нависает неподъемный груз вины, похожий на легендарный Дамоклов меч… Ему было бы легче, если бы он мог рассказать девушке все, что угнетало его мысли, но он просто не имел права так с ней поступить… Нельзя… Категорически нельзя… Просто преступление рассказывать одной девушке о том, что пока она прорывалась через все мыслимые и немыслимые препятствия, чтобы выручить небезразличного ей юношу, тот вполне себе думал о другой.

Мишель… Она лишь тень из прошлого.

Мишель… Ее все равно не вернуть.

«Мишель… Отпусти… Отпусти меня…»

— Все хорошо, — сказал Дим так нежно, как только мог. — Все закончилось… И у нас еще целая уйма времени впереди…

Он ласково посмотрел на Рей. И нежность в его глазах была вполне искренней.

— Целая уйма времени… Для нас двоих.

Шаттл неторопливо скользил в воздухе, проносясь над бескрайними просторами острова Ивви. Прах, пепел, смерть и боль оставались где-то внизу, сдобренные тягостной тишиной, а юноша с девушкой улетали все дальше, оставляя позади ужасы прошедшего дня.

Впереди показался серебристый блеск океанских вод, а солнце, криво падающее на землю, уже не казалось таким равнодушным, как прежде… Подавленное настроение постепенно сменялось надеждой, Дим даже пытался шутить, а Рей смеялась над его шутками… Не то чтобы они совсем оправились от всего, что с ними произошло, тем более что вряд ли когда-нибудь смогут забыть кошмар иввианской войны… Но будущее не казалось таким мрачным — и этого было вполне достаточно.

И только одна мысль мясной мухой вьется вокруг Рей, мешая насладиться спокойствием и свободой. Отравляя своей горечью сладостные мечты и надежды, невольно возвращая мысли девушки к разговору в ночном Лесу и событиям, которые ему предшествовали…

Шаттл неумолимо удалялся от приговоренного исследовательского комплекса, а где-то на периферии сознания Рей звучал, повторяя раз за разом одни и те же слова, мерзенький голосок…

«А ты знаешь, кто побывал у тебя в комнате?»

Несмотря на давно наступивший день, в передвижном штабе мобильной группировки горел свет. Бледные лучи вымели комнату подчистую, оставив тех, кто находился внутри, лицезреть почти что больничную обстановку. Впрочем, опытных солдат такие мелочи в трепет не приводили и лишних мыслей или эмоций не вызывали… Начальнику подразделения, который стоял навытяжку, приложив два пальца к виску, вообще, если судить по внешнему виду, было на все наплевать, а Гест, удобно пристроившийся рядом с коммуникатором, был слишком занят разговором, чтобы озираться по сторонам. Удобства, комфорт, роскошь… Зачем? Не для этого сюда пришли…

— Да, операция уже закончилась. Да, потери среди личного состава незначительны.

Конечно, ведь академия «Рассвет» формально не имеет никакого отношения к Внутреннему Сектору… Даже совсем наоборот — получается, что погибшие курсанты — это потери для ведомства Михаила… Такая мысль позабавила Геста, и здоровяк позволил себе улыбнуться. Половиной рта.

— Нет, я не пострадал. Нет, помощь не требуется.

Еще бы… Всю грязную работу сделали танковые колонны, а бригада мобильных плазмоизлучателей просто зачистила местность… Пришла, так сказать, на все готовое и взяла потерявших осторожность танкистов тепленькими. Еще бы… Они наверняка не ожидали такой «подлости», они наверняка думали, что Архистратиги обо всем договорились и максимум, что их может ожидать — сопротивление Леса Ивви… И ошиблись абсолютно во всем. Как раз таки Лес и не стал для них преградой… Лаборатория Ивви выполнила задачу и самоуничтожилась, развязав руки всем действующим лицам драмы, а хэппи энд… Не такой уж он и хэппи. По крайней мере — не для всех.

— Беспокойство? Проблемы? Ситуация под контролем, шеф, не стоит волноваться. Я… позаботился о негативных факторах.

Гест оглянулся на неподвижно-равнодушного начальника подразделения и зачем-то понизил голос.

— Они пока еще не знают правды… Не хочу разочаровывать их раньше времени… Дети… Вы же понимаете, шеф, с ними нужно осторожно…

Чтобы не сломались.

Неизвестно, как долго он без единого движения сидел в темной комнате. Час, два, три… Время потеряло свою значимость, а мутный поток мыслей не желал дробиться на какие-либо интервалы. Китомура думал, думал, думал. Без остановки, не давая себе и секундной передышки. Он словно наказывал себя за целый ряд решений и поступков, приведших к печальному итогу…

«Все закончилось… Нет… Ничего не закончилось… Это повториться… В будущем… Еще и еще… Пока…»

Он не знал, что должно случиться, чтобы изменилась сама суть мира, сама суть человеческого общества. Да, страны объединились в единое государство, да, территориальные споры и конфликты по большому счету ушли в прошлое… Но разве жизнь стала лучше? Люди все так же воюют, грабят, убивают, обманывают, предают… Как и сто, как и тысячу лет назад… Неужели… Неужели нельзя иначе?

«Ребята мне, как родные… Были… Выросли у меня на глазах… Словно дети… мои дети… Которых у меня никогда не было…»

Зыбкий полумрак плескался в комнате, редкие лучи рассеянного света паутиной пронизывали воздух вокруг директора академии, а тот, погрузившись в свои мысли, бережно перебирал воспоминания. Он сидел, как древний дракон, охраняющий гору сокровищ… Которые давным-давно стали просто кучей позолоченных деревяшек… Но огромный ящер этого не знает, он думает, что его клад по-прежнему чего-то стоит… Он поднимает тяжелую голову и угрюмо смотрит вперед, а язычки желто-красного пламени скользят по его чешуйчатой морде, чтобы затем бесследно раствориться во все той же тьме… А он сидит и сидит, и будет сидеть так…

До скончания времен.

Старый, беспомощный, ненужный… И правда, есть ли кому дело до отжившего свой век «дракона»? Может ли старик на что-то еще сгодиться? Или весь его удел — лелеять собственные воспоминания, день за днем перебирая в памяти тускнеющие картинки? И боль… Она становилась все продолжительнее и все приглушеннее. Наверное, Китомура просто к ней привык… Наверное, в непрекращающейся мигрени не было ничего ужасного или удивительного… Наверное…

«Как же так… Почему смерть не щадит молодых… Ребята… Как же так… И… Еще… Иванна… Без нее так пусто… Я привык? Да… пристрастился… Я не могу представить, что вернусь обратно, зайду в кабинет, а дверь не откроется и на пороге не окажется знакомая женская фигура… Как же так… Почему не я? Почему я остался жив?»

Китомура задавал самому себе бесполезные вопросы, каждый раз сжимаясь, как от ударов. Он почти не слышал свое сердце, а дыхание стало таким слабым, словно у полумертвого… Директор сидел в полном одиночестве в своей комнатке, удивляясь, что ожесточенная перестрелка не зацепила его даже краем. Ни одна пуля не пробила хлипкие стены, ни один осколок снаряда не пробил затемненный пластик на окнах… Словно кто-то благословил Сэя Китомуру на жизнь.

Или, быть может, проклял.

Солнце поднималось все выше, силой вырывая природу из полусна. На удивление чистое небо поражало своей безукоризненной ясностью. Какой великолепный вид… Если не приглядываться. Ведь суть не лежит на поверхности, суть скрыта за ширмой великолепных пейзажей и улыбок, вызванных теплым летним деньком. Суть, которую директор академии мог выразить тремя словами:

«Мир дряхлых стариков…»

Эпилог

— Счастья всем!

— Нельзя…

— Почему?

— Забудут благодарность…

— Тогда… мира во всем мире!

— Опять нельзя…

— Но почему?!

— Забудь про равновесие… Поверь…

— Во что?

— Неравенство есть движущая сила…

— Так измени! Я не хочу так жить!

— Поздно…

— Что?

— Твои желания кончились…

Бескрайний горизонт впереди, а за спиной — живописные руины исследовательского комплекса. Все, что осталось от штаб-квартиры Сектора Разработок — груда бетонных обломков… И человек в желтом пальто, стоящий рядом с ними. Пустые глаза смотрят прямо на пыльное солнце, а верхняя пуговица расстегнута, будто ему жарко.

Одежда бывшего Архистратига в идеальном порядке, но он, как всегда, периодически отряхивает с нее несуществующую пыль. Возможно, этой виртуальной пыли давно стоило перейти в материальное состояние — просто для того, чтобы старания «Уриила» были не напрасными… Впрочем, человека по имени Мани Пуллит такие мелочи давно не интересовали…

Сейчас же он и вовсе замер, буквально впитывая в себя краски мира и пряча за привычными действиями разъедающую его неуверенность. Ведь «Уриил», завершивший бессмысленную, как ему теперь казалось, месть, совершенно потерял смысл своего существования. Если раньше, всего пару часов назад, бывший Архистратиг твердо знал что, как и зачем он должен сделать, то по прошествии времени его взгляды несколько изменились. Точнее — растворились в этом самом времени…

Он не знал, зачем он здесь.

Он не знал, почему он до сих пор существует.

Он не знал, что он теперь должен делать.

Но…

Он мог попытаться узнать все это.

…Ветер забирался под нелепое пальто, проскальзывал под белую рубашку, холодно приникая к коже. Эта прохлада отличалась от прикосновения простенького серебряного крестика, который «Уриил» носил на шее чуть ли не с рождения. Странное ощущение… Не противное, но и приятным назвать нельзя. Просто тихий крик тела: «Я жив! Жив! Я все еще жив!»

«Уриил» улыбнулся своим мыслям и, расстегнув вторую пуговицу, широкими шагами направился к внешнему периметру комплекса. Он не стал топтать ботинками ровный бетон и свернул в сторону, оставив палящее солнце слева. Трава под ногами была прилизана, как шевелюра Мани Пуллита, а горизонт, скрывающийся в голубоватой дымке, казался недосягаемым… Но «Уриила» это уже не могло остановить.

Он неутомимо шел вперед. Странник без смысла и цели… С мыслями, черными, как сама вечность.

No Артем Карпицкий, 1 ноября 2009 г — 21 января 2010 г, Иваново

Оглавление

Часть 1 Худой мир

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

Часть 2 Война без границ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

Часть 3 Хаос

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg