«Воительница Ольга. Книга первая»

Воительница Ольга. Книга первая (fb2) - Воительница Ольга. Книга первая [Publisher: Издательские решения] (Воительница Ольга - 1) 1847K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валерий Лобков

Валерий Лобков Воительница Ольга Книга первая

Пролог

Она очнулась от влажного холода. Веки были тяжелыми-тяжелыми, будто шляпки маслят набухшие после осеннего дождя. С трудом приоткрыв один глаз, она ничего, кроме зелёных полос не увидела. Не сумев пробиться через помеху, он снова закрылся.

Медленно, словно после долгого сна, в голове родилась короткая мысль, требующая подробного ответа. Где я? Что со мной? Но, не успев закрепиться в сознании, она куда-то улетучилась. Её место заняла тупая, тяжелая, боль в затылке. Откуда она взялась и какова её природа, знать хотелось не меньше.

Веки, живущие как бы самостоятельно, предприняли новую попытку взглянуть на белый свет, но опять безуспешно. Что — то им мешало и вместо привычной картины мира, предъявляла непонятную, ту же самую зелень для зрительного восприятия. Она сделала попытку повернуть голову в другую сторону, но боль оказалась проворнее. Ударила в затылок с такой силой, что сознание вновь стыдливо спряталось за пелену мрака.

Сколько прошло времени, когда она снова приподняла шляпки маслят, разум не определил. Но, на всякий случай, тут же напомнил вопрос, оставшийся без ответа в предыдущей попытке осознания мира. Где я? Что со мной? Ответа не находилось. Оказавшись без контроля со стороны сознания, память, в момент обленившись, отказывалась работать.

Зато тело заголосило в полный голос, не согласное с нестерпимым, пронизывающим до самых костей холодом. Зрение не возвращалось, хотя, кроме зеленых полос, перед очами появились какие-то желто-розовые тени. Они, то наплывали на зелень, то убегали в сторону. Как будто кто-то посторонний размахивал перед лицом куском цветной материи. Во рту явственно чувствовался вкус мокрой земли или, что вероятнее, ила. С опозданием, наконец, пробудился слух и сразу послышался плеск воды, шелест камыша, птичий щебет и монотонный комариный зуд.

Медленно, с огромным трудом, подвигала сначала руками, потом ногами. Радостно отметила, что конечности, хоть и с задержкой, но команды выполняют. И тут же, как молнией пронзило: я ведь по грудь лежу в воде! Десницей (десница — правая рука) провела по лицу и стащила с него приличный пук водорослей. И сразу узрела голубое, безоблачное, толи утреннее, толи закатное небо. Осмотрелась: вокруг высокий, жирно-зеленый камыш. Она, почти по шею, лежит в прозрачной, прохладной воде. Голова покоилась на мшистой кочке-отмели. До песчаного, поросшего невысокой ракитой берега, локтей (локоть — 35,6 см) пятнадцать-двадцать.

Неспешно, чтобы не колыхнуть таившуюся в затылке боль, встала на ноги и побрела к берегу. Благо воды — чуть выше колена. До овальной, песчаной проплешины — почти рядом, всего несколько шагов. Холодный, береговой песок принял мало послушное, окоченевшее тело.

Солнце стояло низкое и через ракитник на песок не пробивалось. Значит ещё утро, решила она. Будь это вечер, песок бы за день прогрелся, и остыть не успел. Ум, без всякой команды, привычно сориентировался по сторонам света. На душе потеплело. Первый шаг сделан. Мозг проснулся!

Голова кружилась, волнами накатывалась тошнота. Попытка сесть, вызвала мощный приступ рвоты. Вернее не самой рвоты, а её позывов. Желудок был пуст, и изо рта текла горькая, жиденькая слюна. Когда спазмы улеглись, вымыла лицо и сделала несколько глотков стоялой воды. Стало немного легче. Тело трясло мелкой дрожью и просило живительного, солнечного тепла. Сидя, с трудом сохраняя равновесие, стащила с себя всю мокрую одежду. Не обращая внимания на полную наготу и мгновенно облепивших голое тело комаров, поползла к маленькому пяточку песка, куда через прореху в кустах, заглядывало солнце. Взгляд упал на шуйцу (шуйца — левая рука). На безымянном персте (перст — палец) одет массивный серебряный перстень с тремя черными, сверкающими камнями. В голове что — то щелкнуло, и память выбросила из своих закромов сотни имен, тысячи событий и огромную кучу крупных и мелких подробностей. Сознание помутилось от такого обилия узнаваний прошлой жизни. Застучало в висках и потемнело в очах.

Но это уже было не очень важно. Организм запел песнь жизни: — Я ЖИВА! Я ЖИВУ!

Часть 1

1

Вставать не хотелось. Под легкой холщевой накидкой было уютно. Лежанка находилась под открытым навесом, но комариные стаи не беспокоили:

— Если есть важные известия, то Симак, обязательно доложит: — Сквозь легкую полудрему подумал старшина.

Вот уже всю весну и начало лета ходил Симак во главе дозорного отряда правой руки. Его задача сменить караулы вдоль берега реки — кормилицы Ратыни, вверх по течению. На два поприща (поприще — 21,2 км) от городища, где обитал народ племени Береговых Ласточек.

В каждом секрете — двое дозорных. Секретов на всем пути — полтора десятка. Ставили их, на две версты (верста — 1,06 км) друг от друга и оставляли для наблюдения на одну седмицу (неделю). Дружинников в дозор назначали не самых быстрых и обученных, а верных слову, терпимых и семейных. Такие гридни (гридни — воины княжеской дружины) острее чувствовали ответственность за охрану рубежей. И не расслаблялись без надзора десятников.

Через седмицу — замена. На крайнем секрете от городища, встречались под вечер с дозором породненного народа Бобровников из племени Речных Бобров. Они, двигаясь навстречу, меняли свои посты. Гриден из княжеской дружины в их землях не было. Воинскую службу в караулах, у них несли подготовленные вои. Так назывались ополченцы из рода.

Свидание, всегда проходило одинаково. Слали скатерти, выставляли заранее привезенную с собой снедь. Пили хмельной мед, ячменное пиво и до полуночи делились новинами. По — утру прощались и разъезжались. Бобры — вверх по течению, в своё поселение под названием Бурта. Ласточки назад, в родную Игрицу. Через седмицу все повторялось снова.

Одновременно с Симаком, вниз по течению, под рукой сотника Вяхиря, отправлялся дозорный отряд левой руки. Для смены того же числа секретов и встречи с другим породнённым народом — Армяками. У них службу тоже несли вои — ополченцы из их рода. Возвращались в Игрецу оба отряда в одно время, с разницей в половину ночи.

Сегодня, дозорщики Вяхиря расседлали коней ещё перед закатом. Поделились новинами, раздали гостинцы от Армяков и разошлись на отдых. Кто к семьям, кто в пристройку, на полати.

Сотник Вяхирь, на отчете перед старшиной Михеем, поведал о тревоге Армяков. Тревоги необычной, а поэтому серьезной. Все, как один секреты по их берегу глаголют, что в прошлую седмицу, в третий день, перед рассветом, при ясном небе им явился Перун (Перун — бог громовержец). Громом без туч и ветра. Раскаты шли вроде со стороны земель Ласточек, а может и дальше, от Бобровников. И без молний и всполохов. Гром был какой-то странный, не такой как всегда. Как не Перунов. Но земля стонала. Это отмечали все вои.

— А что вещают наши гриди? — Михею стало интересно. Вяхирь наклонил голову:

— Ничего не слышали, не видели. Говорят, тем утром, не уютно, на душе у всех было. Земля вроде бы стонала в голос. Брови Михея поползли на лоб:

— Как так возможно? У них дюжина секретов слышала! А наши что, спали все? Или мякиной уши затыкали? — Вяхирь тяжело задышал:

— Не возможно! Никогда такого не было! Я своим всем верю. Тем более, что был час волка, а в это время глядят в три глаза! Понимают, что не только себя хранят. Берегут стариков, жен, детей малых. Не возможно! — Пальцы нервно вцепились в кожу боевого пояса.

— Всю обратную дорогу думал, но дума пустая. Надо ждать Симака с караулом. Что они поведают. В чудо, я давно не верю.

Вяхирю зимой пришел тридцать третий год, жизнь выдалась у него, не легкая. Не один раз был в сечи, шрамов на теле — больше чем родинок. В двадцать три, попал в полон к секуртам (секурты — степной кочевой народ). Через год бежал. Полгода добирался до родных становий, а дома его никто не признал. Лишь родная мать, по родимому пятну под коленом, смогла убедить соплеменников, что старик, напоминающий мертвеца — это её сын.

Всю осень и половину весны лекарили* его мудрые старухи. Отпаивали настоями и взварами, да и ел он сам в большую охотку. И встал, и окреп, и оттаял Вяхирь к лету. Вернулся в дружину, в воинском искусстве никому не уступая.

Михей очень любил и уважал, ныне статного, чернобородого, отчаянно смелого, мужа и отца троих отроков, — сотенного. Тем более, что женат Вяхирь был на его дочери, Агате. Но это не мешало старшему дружиннику спрашивать с родственника подчас строже, чем с других гридей:

— Добро, подождем Симака, авось, не долго, скучать. Но загадку ты мне принес диковинную. Почему, Перун Армякам явился, а от нас утаился? Что наше правое крыло и секреты Бобровников видали, слыхали? И у нас в Игрице, почему никто про грозу не сказывал? — Вяхирь в ответ только пожал в ответ плечами.

— Иди, отдыхай. Поклон матери, Агате и отрокам передай! Скажи, что на седмице, на вечеру загляну.

2

Михей отбросил покрывало, сел, нашаривая возле лежанки сапоги. Кто-то шумно пил из ковша воду в деревянной загородке.

— Не иначе Симак. Кроме него, некому меня будить. Значить ему есть, что сказать, на ночь глядя, прикинул он. И точно: под навес протиснулся второй сотник. Симак принес с собой запах лошадиного пота, пыли и свежих огурцов. Видать перекусил на скорую.

— Здрав будь, старшина!

— И тебе не хворать! Как дозор, как дружинники?

— Спокойно все в секретах. На реке тихо, чужой берег безлюдный, чистый. Гриди и лошади здравы. И у Бобровников спокойно. На Купалу к нам будут. Тебе и посаднику поклон передавали за приглашение. — Симак, как всегда, начал доклад не важных новин:

Три дня назад старая Нилина представилась, ведунья бобровнинская. До девяноста мало не добрав! У сотника Смира внучка родилась, Липой нарекли. Пожар был в Бурте: три семьи в погорельцах, всем миром будут заново отстраиваться. Вот и все от них новины!

Лица Симака под навесом видно не было, хотя ночь была лунная. А вот глаза, иногда посверкивали:

— Значит добро на рубежье. И это любо! Жаль Нилину, её сын, Симага, меня три года уму-разуму наставлял, когда я в дружину князя пришел. — Кряхтя, Михей надевал второй сапог.

— Ты вот, что мне растолкуй! Весточку мне Вяхирь привез необъяснимую. Армяки гром Перунов на третий день седмицы слышали перед утром, да какой-то не правильный, без огня и облаков. А наши, вяхиревские секреты — ни сном ни духом! Может твои дозорные, или Бобровницкие, с тобой какими видениями поделились? Вижу, что искришь очами, знать есть, что еще поведать?

Молодой еще Симак, двадцать пять только исполнилось. Кровь так и кипит, играет. Хочется ему уважаемого старшину Михея удивить. Не сразу все новины выкладывает. Но слишком опытный, да мудрый его наставник. Даже во тьме разглядел озорные глаза и догадался, что не все доложил ему сотник. — Прав ты как всегда старшина: если бы не эта новость, не стал будить тебя ночью.

Странность и у нас, одна приключилась! В тот день, о котором тебе Вяхирь поведал. Ты уж меня не торопи, слушать долго придется. Все равно скоро светать станет, не заснешь более. Разреши я сяду, а то от седла ноги к ровной земле еще не привыкли. — Симак подвинул тяжеленную скамью и сел напротив наставника. Теперь, наметанные в ночных дозорах, очи Михея различали молодого сотника.

— Я тебе донесу общий доклад от всех наших сторожей. — Погодя начал молодой дружинник:

— От первого до последнего секрета одинаково кажут. Да и бобровницкие в один голос об том же ведают. Сотник умолк, с мыслями собираясь и речь выстраивая:

— Началось это диво перед рассветом, когда звезды гаснуть начинают. Небо чистое, почти полная луна. С реки, ветерок туман тянет. Это я тебе, со слов девятого секрета передаю. Тот, что над русальным заливом. на яру укрывался. Там Сазан с Архипкой дозор несли. Я с ними еще Немтыря (Немтырь — немой) оставил. Пусть обвыкается, да науку у опытных перенимает. Днем, они вместе доглядом занимались, а на ночь Немтыря к лошадям отправили. Которые, за полверсты от них, в балке, стреноженные паслись. На лугу там серый объявился. Прошлой ночью, полнолунию песню пел.

— Михей обратился вслух. Завлекательно начал молодой сотник!

— Так вот: службу, как велено тобой, в час волка бдели оба. Было тихо, только русалки, а может рыбины, в заливе иногда плескались. Как вдруг, показалось, что стих ветер и замолкли утренние птахи. Сазан с Архипкой, аж по сторонам осматриваться начали. Жутко им обоим вмиг стало. И вот тут началось! — Симак громко сглотнул, закхекал горлом: видно и его, собственное повествование взволновало.

— Гул послышался с другого берега, как бы с правой руки, от десятого секрета. Вроде собралась тьма — тьмущая шмелей в рой и поутру решили с того берега, на наш перебраться! Уши закладывает! И не зги не видно. Рой уже над рекой, теперь над головой, а там и за спину мчится! Головами вертят дозорные. За роем развернулись. Оба спиной к реке стали, на восход смотрят. А все равно ничего не узрели.

Тут и вздрогнула земля крупной дрожью. Вздохнула тяжко и наступил покой. Ветерок опять поплыл от Ратани. Птахи, рассвет встречать вспомнили. А там и Ярила (Ярила — бог весны и солнечного света) лик показал. Сазан с Архипкой страх свой утренний друг — другу поведали. Объяснять взялись, но ничего похожего в их жизни не было. От отцов и дедов о подобном никогда не слыхивали, поэтому загрустили сильно. Что старшине, сотнику и товарищам рассказывать?

А когда, через время, на своей лошади объявился Немтырь, с девчушкой малой на руках — совсем приуныли. Непонятного — все больше! Как расспросить Немтыря откуда ребенок, если не говорит он по — нашему? Хотя и понимает, почти все. И порешили, ждать меня со сменой. Пусть я и молодой, но властью отмечен, мне и разбор делать.

Подумали: девчушку побережем, чай не грудничок, годиков пять, а то и более. Припасы есть, а не хватит — и рыбки взять можно и птичий живности, на окрестных лугах добудем. Да и смирная, девчушка пристала! Молчит, глазенками зелеными вертит, сырость не разводит. Перебедуем четыре дня!

Симак выдохнул полной грудью. Видно тяжело ему далась такая длинная речь. Пока вел свой рассказ, почти светло стало. Михей протянул ему ковш, с прохладным квасом:

— Промочи и досказывай!

— Да остальное уже обыденно. Семен с Архипкой на пальцах Немтыря распытывали. На песке рисовали круги с линиями. С грехом пополам дознались, что после качания земли, обвалился песчаный скат в балке, где кони, в ночном, паслись. Он решил их перегнать на луг, поближе к круче, где секрет хоронился. Сам он не спужался: на его земле, где жил раньше, такие качания не в диковенку! Там у них, каждый год так трясло, что горшки с полок валились!

На пол — пути к реке, когда уже рассвело, возле старого кургана, на Сивкином лугу, девчушку он и нашел. Стояла нагая по пояс в траве и смотрела в сторону Лукмышского леса. Даже не заметила, как к ней вплотную на трех конях подъехал Немтырь. Спрашивать он ничего не стал. Знал, что не поймет она его птичий язык. Просто наклонился и втащил её на лошадь, завернул в походный плащ и посадил спереди себя. Говорит, что она не сопротивлялась и не промолвила ни единого слова. На одну странность обратил внимание: следов к тому месту, где она стояла — не было. Роса на траве сохранилась не сбитая.

Так она оказалась у нас: — Симак смахнул надоедливого комара:

— И по сей день молчит, но к нашим разговорам прислушивается, глазами следит за говорящим. Поначалу думали, что на одного немтыря у нас больше стало. Ан нет: ошиблись!

Она после встречи с Бобровниками, почивать легла на кошму рядом с Архипкой. Он услышал, как во сне она бормотала, не на нашем языке, и вроде, звала кого-то: — Симак тяжело вздохнул.

— Ты чего, как старый мерин перед вспашкой, вздыхаешь?

— Поверишь наставник, покой потерял, после как увидел её. Нет у меня ни женки, ни детишек и я спокойно живу. Знаю, мой черед настанет, когда созрею, семью заводить. А вот запала она в душу, да так, что мнится мне, будто она — дочка моя. Снилось, что тятей меня назвала. Проснулся, а в глазах роса холодная. Веришь?

Тяжко мне жить стало. Балагурю, службу правлю, а какой-то лед в грудине. Был бы семейный — просил у тебя, у всего народа Ласточек, отдать мне её в дочки. Отцом бы названным стал!

Молодой сотник так ударил ладонью по колену, что скамья, на которой сидел, казалось, в землю просела.

— Так о чем кручина? Девок красных, на выданье, и у нас и у Бобровников и у Армяков — пруд-пруди, За тебя любая пойдет. Женись, обзаводись семьей. Хоромы, подворье у тебя справные. Потом и найдену к себе возьмешь! Да и пора тебе, ступень парня на мужа менять. Сотник, чай уже! А в заднице ветер по вечерам гуляет! — Михей не зло насупил брови. Помнил еще себя молодым. Симак, на последнюю колючку, внимания не обратил:

— Не все так просто старшина. Я не о женитьбе, о ребенке. Еще тебе случай поведаю. Перед отъездом Бобровников, как обычно, подошел к нам пожелать удачной дороги дядька Смир. Найдена возле меня на пеньке сидела. Глаголем мы со Смиром, а он не на меня, а на неё глядит. Очей не отводит. Двумя руками, на свой знаменитый боевой посох, облокотился, и подбородок на ладони положил. А потом и молвит:

— А давай, брат Симак, я находку вашу к себе заберу! К сыну с невесткой! У них малая Липка объявилась, а тут ей еще сестренка, старшая, в радость прибудет! Не обидим сиротку, да и мне лепота. Сразу двойной дед!

Я ничего и ответить не успел, как к нему Немтырь, почти вплотную, подскочил. Завизжал по — звериному, десницей махнул — и посох пополам! А он ведь, толщины в два вершка, да не из сосны! Из дуба маренного! Смир вперед посунулся, опору потеряв. Немтырь обе половинки посоха в дланях сжал, да как завертит их перед собой! Только свист стоит, а палок не видно! Смир, назад попятится. Мои к Немтырю кинулись. Да и я, гаркнул на него во все горло!

Затих он, половинки посоха под ноги Смиру кинул и пошел к ребенку. Хоть и очи у него узкие, раскосые, да я узрел, что белые они у него от гнева. А найдена к нему навстречу с пенька кинулась! К коленям молча прижалась и замерла. Так и стояли. Он ей волосы гладит и что-то по — своему чирикает. Все в момент притихли, успокоились. Даже Смир, подняв обломки посоха, не взъярился. Долго рассматривал срезы разруба, потом, подойдя ко мне, прохрипел:

— Оружия не было, ладонью дерево перерубил. Ты бы присмотрелся к этому пришлому. — Расстались с Бобровниками, как обычно: душевно, но туманный осадок остался.

Я так мыслю: если Немтырь на найдену права предъявит, надо не перечить, а дать согласие. Он её нашел, ему и право. Да и девчонка к нему тянется. Смотреть будем за её судьбой. Всегда изменить или поправить сможем. А в общем, тебе рядить: тебе с родом глаголать. Как представишь вид — так и Ласточки и решат. Но помни мой посыл: найдена без Немтыря — зачахнет. Я хоть и молодой, но душой чувствую. Даже — уверен! А на себя, сапогом наступить смогу. Делу помехи не будет!

Замолчали надолго. Каждый думал о своем. Сотник о том, как тяжело ему будет отказаться от мечты, назвать найденыша — дочкой. Михей — как расхлебать кашу, им не варенную. Прервал молчание старшой:

— Ладно, поглядим сначала на твою находку, когда проснется. Думаю, спит она сейчас после переездов, а потом и рядить будем. Иди, обмойся, поешь с дороги. Стряпухи уже проснулись, посудой гремят. Я же Ярило встречу, да совета у него попытаю.

3

Игрица была самым большим поселением в роду Береговых Ласточек, И самым большим городищем, по сравнению с селениями других родов, живущих под рукой державного князя Романа. За трехсаженным тыном в ней проживало, без малого, семь сотен семей, в просторных, бревенчатых избах. Еще в посаде ютились, в халупах и землянках, две сотни пришлых из других родов мужиков, баб и детишек ремесленного, мастерового и землепашного народа.

Зажиточно жили люди рода Береговых Ласточек. Занимались ремеслами, добычей зверя и рыбы, уходом за пашней. Но главный достаток имели от торговли с ближними и дальними народами. По могучей Ратыни, как только она освобождалась ото льда, вверх и вниз по течению уходили княжеские ладьи. Тяжело груженные мехом, зерном, мукой, медом, пенькой, кузнечным скарбом, боевым оружием и другим товаром, имеющим спрос у соседей. Назад привозили заморскую невидаль и все, чего нет у них на лугах и в лесах.

На берегу, для своего торгового сословия, для чужеземных и заморских гостей, возведены из векового дуба, пристаньна толстенных сваях, лабазы, вечные ледники и склады. Постоялые дворы с ночлегом, пропитанием и помещениями для служивого люда, притулились с обеих сторон пристани.

Привезенные товары с причала, на конной тяге, каждый день везли, за две версты, на торговую площадь в Игрицу. Там их ждали заезжие и свои купцы. Они затем, собирались в большие обозные гурты. Для доставки покупок в стольный город Ивель и другие родовые городища.

Богатый город Ивель, пристанище державного князя, вольно раскинулся на берегу озера-моря, под названием Белыха. От Игрицы, до Ивеля — более пяти сотен верст. Почти шесть дней конного пути.

Земли у князя богатые, густонаселенные. Кроме Ласточек, Армяков, Бобровников на заходе, в вотчине Романа, еще дюжина родов обитало. Они вольно расселись, вдоль берегов Белыхи на истоке. Вдоль предгорий Караньского хребта — на полдне. Возле Смиглых трясин, в густых лесах, примыкавших к берегам Ратыни — на полночи.

По водам озера-моря, в Ивель город, приплывали купцы из полночных стран, завозя свои товары для торга и загружаясь, для себя, всем необходимым.

Лакомым куском, для лихих людей, были и стольный город, и торговый тракт, и Игрица. С пристанью и торгом. Княжеская охранная дружина состояла из четырнадцати сотен гридней, под рукой тысяцкого Ерофея. И это не предел, что мог позволить, по своему достатку Роман. Обороняя стольный город от лиходеев из полночных стран и торговый тракт от лесных разбойников, при надобности, князь мог положиться еще на пятнадцать сотен воев из ивельских горожан.

Для обороны Иерицы, которую еще прозвали речными воротами, на берегах Ратыни, князь Роман постоянно держал в городище две сотни своих лучших гридней. Приставив к ним мудрого, осторожного, храброго старшину Михея. В случае нападения степняков, при созыве игрицких воев, число защитников под рукой Михея утраивалось. Левое и правое крыло от речных ворот — боронили вои Армяков и Бобровников.

Меньше полутора сотен от княжеской дружины в Игрице, постоянно дневали и ночевали на михеевском подворье. Остальные, кто обзавелся семьями, на ночь отпускались к женам, деткам. Семь десятков воев посменно бдели в секретах. Дружинники, наиболее боевитые и в ратном деле гораздые, под присмотром сотников и старшины, днями напролет, в занятиях и воинских играх оттачивали ратное мастерство. К мирным работам воинство привлекалось редко, только при большой в них нужде.

Просторное михеевское подворье расположилось в центре Игрицы, в ста саженях от торжища. Две зимы назад, став бобылем, затосковал от одиночества еще не старый воин Михей. Еще полвека не стукнуло! Единственная дочь замужем. Другими детьми боги не пожаловали.

Немилыми ему стали его высокие, на большую семью уготовленные, каменные хоромы. До самого первого снега, не смотря на непогоду и надоедливых комаров, старшина ночевать, почитал под деревянным навесом. Нравилось ему слышать перекличку дозорных гридней, улавливать сквозь утренний сон приближение рассвета. А в ясную погоду — встречать миг явления Ярило миру.

Вот и сейчас, отведав с общего котла добрую порцию кулеша с прошлогодним вепревым салом, прикрыв веки, сидел Михей обласканный нежными утренними лучами. Ладно думалось ему под теплым, пахнущим рекой и луговыми травами слабым ветерком. Не был помехой ему шум воинских забав. Ими, на плотно утоптанной площади, под приглядом сотников Вяхиря и Симака, придавались свободные от дозорной службы дружинники. Думалось легко:

— Что хотел сделать — сделал! Поглядел на найдену и Немтыря после их побудки. Найдена ему приглянулась. Не чуралась незнакомого дядьки. Не отвадила зеленые, в пол лица очи, смотрела прямо, с интересом. Взгляд казался добрым.

Кто-то из сердобольных стряпух принес ношеную, стираную рубаху, великую для её роста, скрывавшую ноги почти до пят. Русые, густые, в косу не уложенные волосы, были на локоть ниже плеч. И отливали, казалось, солнечным пламенем. Руки чистые, без цыпок, коими щеголяла вся местная детвора. Без весеннего загара и всяких царапок. Ногти ровные, без черных ободков.

Не простая деточка! Княжеские отроки так глядятся! Поговорить не удалось: она просто хлопала длиннющими ресницами и молчала.

Немтырь на перстах, нового ничего не поведал или Михей не смог уразуметь. Поразил конец знакомства. Вопросил Немтыря, особо не надеясь на ясный ответ: «Найдену, себе оставить мыслишь?» И зело удивился: девчонка прильнула щекой к руке Немтыря и часто закивала головкой. За ней, и желанный ею опекун, затряс черными, без единой седины волосами, связанными на затылке в хвостик.

— Ну так тому и быть! За сиротку спрашивать буду строго, животом за неё отвечаешь!

А сам дивился. Что, малая, нашу речь разумеет? Ведь понятно, что язык ей в новину еще четыре дня назад был! Вопросов становилось все больше.

Как оказалась девчонка на Сивкином лугу? Из какого далека, если нашу речь не разумеет? Почему отсутствовал росный след на траве, почему нагая? От чего стала понимать, через четыре дня, нашу речь найдена? Как смог, инородец Немтырь, двухвершковый дубовый посох, голой рукой перерубить? Вопросов в голове роилась куча, ответов — ни одного.

Укорял себя за верхоглядство: ведь были слухи, что чужестранец Немтырь не простой человек. Не так давно, разбор чинили вместе с посадником, как он один, голыми руками троих варнаков покалечил! Старшинские заботы не позволили тогда глубже вникнуть в быт пришлого. А жаль!

4

Немтырь объявился в Игрице две зима назад. После первого, главного сенокоса, дело было. Секреты доложили, что течение, все утро, несет всякие обгорелые, деревянные обломки, куски парусов, весла и даже человеческую мертвечину. Видать где-то в верховьях разор с купеческим караваном случился. А на другой день, в крайнем секрете, углядели одинокого чужестранца, который трижды за день выходил из прибрежных зарослей к воде. Подолгу рассматривал противоположный высокий берег, порывался вплавь перебраться через реку. Но всякий раз, резвая стремнина протаскивала его на сотню саженей, ниже заплыва, назад, на пологий берег. После полдня, по решению Симака, за ним отправили долбленку-однодеревку. Желтолиций чужестранец без уговоров запрыгнул в лодку и был перевезен на берег Ласточек. Поначалу он вызвал живой интерес у жителей Игрицы. Но поняв, что выяснить кто он, в каких землях его родина (рисунки на песке для всех были тарабарской грамотой), как он попал на Ратань — сплошная темень, его оставили в покое. Толмача его языка, похожего на клекот журавля, среди жителей городища не нашлось. Тогда и решили: пусть живет свободно, пока не освоит нашу речь, тогда и поведает свою судьбину.

Отвели ему коморку на постоялом дворе Микрохи, самом справном на пристани. На перстах объяснили его долги за приют, беззлобно нарекли Немтырем и объявили его полноправным жителем Игрицы.

Вскоре на него перестали обращать внимание, как на диковину. Всем по душе пришелся приветливый, всегда улыбающийся и кланяющийся чужеземец. На постоялом дворе, он брался за любую работу. Делал её справно и вовремя, чем заслужил доверие, ворчливого Микрохи.

Однажды, желтолицый принес стряпухам крупного осетра, дар рыбаков от знатного улова и спросил позволения приготовить самому. Когда разрешили, сходил к складским амбарам, добыл малые щепотки разных приправ и приступил к готовке. На пробу собралась вся челядь постоялого двора.

Отведав рыбины, чуть собственные языки не проглотили! Самый большой кус решили поднести хозяину.

Сняв пробу, Микроха велел привести стряпуху, какая приготовлением этой еды занималась. И вельми удивлен был, когда узрел перед собой Немтыря! Надолго уединился с ним.

На утро, в кухарне у плит, стоял пришелец. Накрывший голову, вместо колпака, затейливо повязанной узлом на затылке белой женской косынкой. Весть о появлении новой, небывалой стряпухи, молнией облетела пристань. У рода Ласточек, мужчина у плиты — невидаль великая!

К середине дня к постоялому двору потянулся люд со всей округи: речники, грузчики, рыбаки, возницы, корабельные мастеровые и просто зеваки. Местные, обычно, днем трактиры на постоялых дворах не жаловали. Ну, если полуштоф ерофеича (ерофеич — очень крепкий продукт перегонки браги, настоянный на травах) на всю ватагу, после удачной разгрузки — загрузки, прикупить. Когда работы более не ждут. Для себя, еду на день, в лукошках из дому брали.

Но в этот день, многие местные работяги были замечены у Микрохи. За столы садиться не спешили. Как — бы, невзначай, заглядывали в двери кухарни и неспешно покидали трактир, удивленно кивая головами. Зато пришлые, отведав новую готовку, были довольны. Отходя от столов, поглаживая животы и сыто отрыгивая, вовсю расхваливали нового кухаря и его готовку:

— Такую тюрю век не едал! Вроде и лук, квас и хлеб прежние, а вкус совсем не тот! Небесный! Миску до сухости языком вылизал! А утиных крыльев два раза спрашивал! И третий не отказался, если бы в чреве место осталось!

Кто запозднился, тем довольствоваться пришлось хлебом и квасом. Микроха лично просил, у тех, кому еды не хватило, не гневаться за его оплошность. Обещал завтра все исправить и наладить угощение для всех, кто трактир посетит.

С вечера, в помощь к Немтырю, приставил еще двух стряпух, с наказом глядеть тому в рот, что бы правильно разуметь его наказы. До полуночи, вдвоем, закупали в амбарах и ледниках приправы, свежий хлеб, овощи, птицу, рыбу и пернатую дичь. Но на другой день пришлось Микрохе, сызнова просить прощения у тех, кому опять не хватило. Вал едаков схлынул только к вечеру: еды всем досталось. Народ ел от пуза, да нахваливал. Причем, за столами, были замечены и люди из рода Ласточек.

Желающих повечерять, тоже собралось немало, и вот, последним из них, пришлось довольствоваться сушеной медвежатиной и вяленым сомом.

В знак признания своей повторной оплошности, Микроха, запоздавшим выставил по чарке ерофеича без оплаты.

Молва об искусном кухаре быстро докатилась и до населения Игрицы. Теперь, каждая зажиточная семья, почитала за правило хотя бы раз в седмицу, посетить трактир Микрохи и отведать изыски знаменитого кухаря. Особым почетом у мирян пользовались рыбные и птичьи готовки.

В знак признания успехов, трактирщик заселил на постой Немтыря к своей родной тетке. Вдовой, бездетной Домне. Назначил ему хорошую плату за кухарство.

Просторная изба Домны приютилась вблизи постоялого двора, имела небольшое подворье с амбаром и баней. Живность, пожилая хозяйка не держала, не огородничала, кормилась с продажи платков из козьей шерсти, которую сама пряла. Помогала и доброта любимого племянника, когда нужда появлялась.

Поначалу Домна прохладно отнеслась к постояльцу. Нелюдимый, в редкие появления на подворье при встрече улыбался, часто кивал головой, прикладывал к груди руки и уходил на свою половину. Отношение изменилось, после того, как он без уговора, перекрыл крышу и заменил двери в бане. А однажды, высыпал ей на стол все монетки, которые платил ему Микроха, Перстами показывая, что сам не нуждается, а Домне пригодятся. С тех пор, его одежка всегда стала чистой, и на его жилой половине, поселился уют и порядок.

Но не бывает в жизни, чтобы надолго в ней праздновала благодать. Тучи стали сгущаться на другой стороне пристани. Где на самом краю, прилепился постоялый двор хромого Корзуна.

И раньше заезжий люд с большей охотой почитал становиться на постой у Микрохи, хотя и дороже обходилось. Клопов и крыс меньше, еда гуще, лежаки мягче и хмельных, кулачных ссор не было. Строго следил за порядком сам хозяин. И лишнюю кружку меда не нальет, и в чарке ерофеича откажет, захмелевшему столовнику. Да и два здоровущих брата — близнеца Корсаки, постоянно бдящие при трактире, охолаживали излишне горячие головы задир.

Постояльцами Корзуна, становились или совсем уж неимущие, или люд опустившийся, вороватый и разбойный. Редко, по незнанию, селился у него самостоятельный, степенный гость. Да и то через два — три дня съезжал. Бывало оставив, в ловких руках, свое добро.

Нет, не жировал хромой, хотя и скуп был до неприличия. Каждый грош считал, и зажимал на всем. При расчетах с постояльцами и столовниками нечист был на руку. За свой блазнь — бит не раз, но отлежавшись, принимался за старое.

Черной завистью, завидовал он достатку Микрохи. Где можно распускал грязные послухи. Встречал каждую ладью с купцами для перехвата постояльцев. Однажды исхитрился запалить его сарай с сухими дровами на зиму. Но челядь микрохинская, вовремя пожар узрела. Не дала разгореться: забросала песком, залила водой. У всех думки на Корзуна были, но дознание проводить не стали, только на словах пугнули.

А уж с приходом на кухарню Немтыря, неудачник сразу осознал, что прибытки Микрохи выросли немерено. Зависть к нему, перешла в яростную злобу.

Многие козни задумывал против ненавистного соседа, да исполнить не мог. Боялся, дознаются служивые посадника от кого вред — тогда головы не сносить! Через знакомцев пробовал переманить знатного кухаря. Обещал серебряные горы и луну с неба в придачу. Ничего с этой задумки не вышло. Не внял уговорам чужеземец, а может, не смогли объяснить переговорщики его выгоды. Зубами заскрипел, очи белесыми, как у дохлой рыбы стали! По своему вельми громко зачирикал и убрались ходоки по добру.

Попробовал сам поговорить с Домной (в молодости сватался к ней без надежды). Не могла бы соблазнить постояльца принять в учение его семнадцатилетнего племянника? Разумеется, недаром.

Та ухват рогами на него нацелила и за порог вытеснила. Не подступиться, хоть на разбой решайся!

Однажды, поздним вечером возвращался Немтырь домой, сделав все свои дела на кухне. За его руку держался семилетний отрок по имени Осьмушка (восьмой в семье), по нужде отданный в услужение на постоялый двор. Весь светлый день пользовали мальца на посылках и мелких работах. За что разрешили ему дважды столоваться и остатки от трапезы постояльцев, домой забирать.

Ночь светлая, звездная, но луна еще не вышла. Из — за последнего лабаза выдвинулись три тени и загородили им тропу. Немтырь выпустил теплую ладошку и указал малому спутнику, куда ему улепетывать. Для резвости добавил легкий подзатыльник. Лица у двух — прикрыты черными матерчатыми повязками, а у третьего — берестяная личина. Как у ярмарочных скоморохов. У всех троих в руках полутора аршинные колья, в два вершка толщиной.

Осьмушка далеко не убежал, спрятался за старыми кадками у ворот лабаза. На завтра, судачили на пристани и в городище: с рассветом, на тропинке возле лабаза нашли двух обездвиженных громил. Рядом три надломанных колышка. Оба татя живые, но мир не очень

воспринимают. У одного — сломана десница и обе ноги. Другой дышит со стонами и сукровицей на губах. Явный слом ребер и ушиб грудины. К обеду на пристани, под гнилыми рыбацкими сетями, нашли третьего. Целого, тихо скулившего, как побитая собака, с выпученными на лоб, постоянно слезящимися очами.

Мужики, занятые на пристани, подходили, смотрели, пожимали плечами и сочувственно вздыхали. Семенники, убогого, напоминали две средних по размеру тыквы, а цветом были как спелые сливы. Тут еще масла в огонь подлил Осьмушка. Ночью, прибежав домой, он все поведал матери, о чем, на утро, знали все соседи:

— «Дядька Немтырь, как заревел на разбойников, как руками и ногами замахал, так по одному, они все на землю попадали. А потом поломал их дубины и ушел домой».

Вести дошли и до посадника Стара и до старшины Михея. Всякое случалось в Игрице. Бывали хмельные поножовщины, редко со смертоубийством. Бывали кулачные бои, ватага на ватагу. Но что бы трое на одного, ночью, да с кольями — такого еще не было.

Оседлали коней и поехали на пристань с разбором. Немтыря нашли возле печи: брал деревянной лопаткой из жаровни рыбу: пробу снимал. Позвали на подворье. Не в кухарне же о деле спрашивать! Повели к месту, где разбой случился, но ничего не дознались: только улыбался и пожимал плечами кухарь. Осмотрели его самого. Руки — ноги целы, без синяков и царапин, Одежка чистая, нет рваных штопок. Босые ноги без шишек. Пришлось отпустить восвояси, хотя вопросов на языке великое множество было.

Спрос убогих тоже дал мало. Подговорил их на разбой Корзун, пообещав до конца осени кормить без платы. Перед уходом в засаду, благословил каждого двумя чарками ерофеича. Наказал до смерти кухаря не забивать: руки поломайте — это будет самая лепота.

Долго ждали за лабазом, прячась в кустах. Встретили на месте, где пятак ровной земли присмотрели засветло. Личины скрыли и выскочили с кольями в руках. Думали Немтырь в бега подастся, но вышло по — другому! Издав клич на своем языке, он сам кинулся на них. И вроде, стало у него четыре руки и четыре ноги. Да с копытами, как у лошадей. Может и крылья за спиной выросли. Иначе чем объяснить, что его втроем кольями ни разу не достали, а он копытами, так их забил и поломал! Чуть живыми в себя пришли! Благо мастеровые вовремя нашли и откачали.

Послали за Корзуном, но не застали. Сестра его, что на хозяйстве осталась, поведала об отъезде хозяина с утренним обозом в стольный град по торговым делам. Через четыре седмицы должен быть назад. Дознание решили отложить до возвращения трактирщика. Душегубов, по выздоровлению, отправили на каторгу, в карьер, где рубят камень для стен Ивеля, а за Немтырем установили тайный надзор. О случившемся на пристани в скорости забыли. Только Михей, при встрече, кухаря на перстах пытал. Как он от троих отбился? На что, хитро улыбаясь, чужеземец тоже на перстах ответствовал: руками и ногами.

Хромой Корзун, в обещанные сроки, в Игрице, так и не объявился. Хозяйство злыдня окончательно пришло в упадок. Сестре, несмотря на все потуги, совладать с лихими постояльцами, не было мочи. Однажды, холодной зимней ночью, кто-то может по — неосторожности, а может со злым умыслом, выпустил на подворье Корзуна, «красного петуха». К утру на месте постоялого двора остались одни дымящиеся головешки, да сиротливо торчащие печные трубы.

«Перун наказал за его злодеяния и жадность» — судачили на пристани и в городище. Тайный надзор за Немтырем, новин не принес и его решили снять. Вел он себя тихо. Утром в трактир, вечером домой.

Но не оставил без внимания бог-громовержец кухаря! Стал замечать он, что отношение к нему со стороны Игрицких жителеей, особенно мужиков, стало другим. Не то что бы сторониться стали, но при встрече, приветствуя, отводили очи в сторону. Мямлили невнятно и спешили откланяться. Не сразу нашел ответ Немтырь на столь обидное для него похолодание со стороны нечаянных соплеменников. Вроде бы, живет, как и ранее. К приготовке еды относится по доброму. Старается всем угодить, зла никому не чинит, со знакомыми и незнакомыми приветлив.

Только спустя две луны домыслил ответ. Отношение к нему, поменялось после случая с варнаками! До встречи с ними, он был безобидным, чужестранцем, который нашел своё место в жизни, у плиты. По своим возможностям, приносил посильную пользу ласточкиному роду, чем завоевал уважение общины. Ну а потом эта ночная сшибка! Один против троих с кольями и полная победа! С тех пор совсем иначе стали смотреть на него работники с пристани, мастеровые с городища и даже гридни с михевского подворья.

Знать ты не только кухарь, но и знатный воин, если с голыми руками против разбойной ватаги выстоял и калечный урон всем троим нанес! Негоже, такому молодцу, возле печи выстаивать, на бабское ремесло отвлекаться!

Крепко задумался Немтырь о дальнейшем житье-бытье. Менять что-то надо! Иначе, почет у приобретенных соплеменников, не вернуть.

Три луны, под своим постоянным приглядом, учил наиболее сметливую стряпуху готовить яства по своим секретам. В месяц травный (май), поклонился Микрохе, трактирной челяди и снял с головы поварскую косынку.

Седмицу латал крышу в избе Домны, навел на подворье порядок и, поутру, направил стопы в городище, на поклон Михею.

Старшина с трудом, но уразумел просьбу Немтыря. Чужеземцев на службе в дружине, досель никто не помнил, но для бывшего кухаря сделал исключение:

— Возьму пока к печи. Как освоишься, и к службе обвыкнешь — пойдешь в секрет на Ратань. Воинскую науку постигать.

Вновь крутой поворот сделала дорога жизни скитальца, но он был очень доволен. И раньше он задумывался о своей судьбе, в новом для него мире. Понимал, что плита не его место. Надежда, увидеть в глазах будущих побратимов прежнее уважение, согревала душу.

5

Не спокойно было на душе старшины Михея. Начало лета не радовало, мрачные мысли осаждали голову. Две седмицы назад на степном берегу Ратыни, секретами Ласточек и Бобровников, дважды замечены разъезды секуртов. Коней они оставляли в густых зарослях прибрежного ивняка. Сами же, тайно, по густой, высокой траве подбирались почти к самому берегу и подолгу высматривали рубежные земли. В ту же седмицу, секрет Армяков, после полуночи, выследил, как к их брегу пристала долбленка и тайно высадила пятерых степняков. Пока те оглядывались, пока поднимались по круче, пока заметали оставленные следы — по сигналу подтянулись соседние секреты. Встретили на косогоре стрелами, сулицами и в миг всех выбили. Подранков не оказалось, пыточный спрос брать не с кого, за что их сильно бранил армяковский сотник Ратища. Осмотр показал, что вооружены они были для разведки. Последовал указ Михея: удвоить зоркость.

Но следующая седмица на рубеже прошла спокойно, секреты чужих не высмотрели Зато объявилась Найдена (такое имя решили дать девчушке) и загадок еще больше добавилось.

Новоявленный отец, получивший право опекунства, обратился к Михею, обретя отцовское опекунство, дозволенья, вернуться на постой к Домне. Там у него, по договору оставалась, половина избы. И получил добро. Хозяйка, прослышав о возвращении уважаемого постояльца, затеяла в его половине порядок, с учетом появления малой жилички. Нанятые мастеровые, установили в светелке новую лежанку. Домна накрыла её периной лебяжьего пуха с подушкой и козьей шерсти покрывалом. Вернувшись на подворье в свою половину, Немтырь ощутил, ранее забытое, во время своих странствий, успокоение и душевный покой.

С раннего утра он отправлялся в дружину, а вечером, чуть не рысью, спешил в своё жилище. Найдена целый день коротала, не отходя ни на шаг от Домны. Прислушивалась, что она глаголет и присматривалась, что делает. На пристани и поблизости, детская мелюзга не проживала, так что приходилось обходиться обществом хозяйки.

Домна, приодела постоялицу в новую рубаху, по росту. Кожаные башмачки у заезжих купцов раздобыла. От ненастья и холода, невесомый плат из козьей нити связала. Сердоликовые сережки сторговала. Правда серьги до поздних времен отложила. Рано еще ушки портить!

С наступлением вечера, вместе усаживались на скамейку у крыльца, высматривая приемного отца.

Так повелось, что перед сном хозяйка рассказывала сказки и истории из своей жизни. Причем и Найдена и Немтырь слушали одинаково прилежно. Для себя, незаметно, взрослые все крепче, привязывались к приветливой зеленоглазке.

То утро, Домна будет помнить всю оставшуюся жизнь. С вечера поставила опару. Оладушки на утро и пироги на вечер. Успела только, с рассветом, растопить печь, как со своей половины, явилась Найдена. Щеки розовые после сна, веки припухшие.

— Здрава будь баба Домна! — услышала звонкий голосок.

Ноги ослабли, подкосились, и если бы рядом не оказалось скамейки — то отшибла седалище о твердый, земляной пол.

— Деточка, солнышко наше ясное! По нашему говорить начала!! — Заголосила, обмякшая от радости хозяйка:

— Чуяла, что не зря к устам приглядываешься и к речам прислушиваешься! Смилостивилась наша женская боженька Мякошь! Открыла твои ушки до наших разговоров! Растворила уста малютки для речей наших! Как же будет рад, твой тятя, новину узнавши!

Вечером, когда утихли радости по чуду, и Найдена ко сну отбыла, тихим шепотом Домна предложила Немтырю:

— Тайное, родовое имя ей будет Ольга! Старинное имя! Означает — хмельной, бурлящий напиток. Загляни в её зеленые очи: искорки так и пляшут! На душе от этого, как после хорошего старого меда, тепло становиться! А для люда пусть остается Найденой!

Все ли понял отец приемный, но зацокал языком и попробовал повторить: «Олка, Олка» и согласно закивал головой. На том, вместе, и порешили.

Подивился народ Речных Ласточек: как такое возможно? Без толмача, за короткое время малая девчушка чужую речь освоила. Глаголет так складно и чисто, что не каждый зрелый муж, с ней может тягаться, в правильности сложения слов!

Шесть лун не прошло — новое диво. Наконец для Ласточкина рода поднялась завеса, скрывавшая тайну появления Немтыря в их городище. И поведала её……. Найдена!

Длинными, зимними вечерами упрашивала названного отца, говорить с ней на своем языке. Рассказывать всякие истории и не обращать на неё внимания. Уже по весне «птичий язык», как окрестили его жители Игрицы, понемногу стал поддаваться малой собеседнице. А еще через луну, они свободно и подолгу лопотали меж собой на родном наречии Немтыря!

Прознали, наконец, соплеменники, о том, что родиной чужестранца был один из множества каменных островков. Затерянный в бескрайнем, не имеющем дна море, он на многие тысячи верст отдален от Игрицы.

Родители были еще молодыми, когда тряска земли и моря разрушила их деревню. На плоту из легкого дерева они, с восьмилетним сыном, перебрались на очень большую землю. Где были широкие мутные реки, поля покрытые водой и высокие до небес горы. Населял землю похожий на них народ и поклоняющийся тому же богу, что и они. Людей проживало там очень много. Большинство без достатка. Скудную пищу, в отличие от островитян, где основной пищей были дары моря, готовили из прозрачных зерен. Еду обильно сдабривали, для вкуса, разными травами. Знали они и голод, когда на зерна не было урожая. А это было часто. Поэтому лишние рты беднякам не нужны: «идите в горы, там ищите приюта».

Пришлось семье продолжить свои мытарства. На пути к вершинам, в предгорье, повстречали трех служителей бога, назвавшихся монахами монастыря. Сказывали, что стоят он больше тысячи лет на горе, высоко за облаками. На просьбу присоединиться к ним, монахи ответили согласием.

Путь к монастырю оказался неблизким: чем выше в горы поднимались, тем холоднее становилось. Снег и лед встречался все чаще, А там и совсем скрыли сплошным покровом, прилегающие к тропе склоны.

Беда случилась на восьмой день пути: небольшая снежная лавина унесла в пропасть родителей Икутара, (так на самом деле звали Немтыря) и двух монахов. Остались в живых, он и молодой монах. Изнемогая от усталости и голода, они упорно поднимались по козьим тропкам вверх и лишь на десятый день переступили порог обители.

Без малого, на двадцать пять лет, монастырь стал домом для Икутара. Полсотни монахов, живущие в его стенах — единственными людьми с которыми он общался. Каждый из них учил молодого воспитанника тому, в чем сам был умельцем.

Зрелым мужчиной, овладевшим редкими знаниями и искусствами, с согласия монашеской общины, Икутар покинул, ставший родным кров. Пытливый нрав требовал новых встреч и знакомств с неизвестными землями и людьми.

Через четыре долгих зимы, после скитаний по чужим весям, судьба забросила его на большую, гребную лодку с рыжебородыми купцами. Они плыли вниз по Ратыни к теплому морю по торговым делам. В двух поприщах от Игрицы, во время ночлега в небольшом заливе на правом берегу реки, под покровом ночного тумана, их окружила дюжина долбленок. Не успели сыграть тревогу, как купеческое судно заполонило десятка три визжащих разбойников. Икутар, вместе с одним рыжебородым, оказались наглухо запертыми в тесном закутке, из которого выбраться возможности не было. Было слышно, как одна часть налетчиков резала купцов, а другая перегружала захваченный товар в долбленки.

Закончив погром, речные разбойники споро подожгли ограбленную речную посудину и вытолкали её на стремнину. Задыхаясь в дыму, Икутару и его попутчику, удалось выбить, занявшуюся пламенем дверь и через борт выбраться из чадного костра на чистую воду. В суматохе, рыжебородый потерялся. Может не выдержал, дымом отравленный организм борьбы с великой рекой, а может, выплыл прямо в руки степняков, где и сгинул. Икутара, отнесенного далеко от места пожара течением — прибило к правому берегу. Дальнейшее всем известно.

Население городища со всем пониманием отнеслось к истории Немтыря. Пережил он конечно не мало, но видали они судьбы куда заковыристей и запутанней. Тем не менее, уважения к нему прибавилось. Одно дело чужестранец, без корней, без прошлого. Совсем другое — горемыка и скиталец из далеких земель. Еще раз подивились красоте рассказа юного толмача. Отныне, признав редкие способности Найдены в познании чужих языков.

Ведь бывает так: решил всемилостивый Перун, наделить всяческими умениями своего холопа, который ему глянулся. Всю жизнь, после этой милости, можется у него все, за что бы, он не взялся. Вот только не всегда от такого божьего внимания, холоп живет в радости и неге. Куда чаще многие умения притягивают многие беды.

6

Четвертая весна минула в жизни семьи Немтыря — Икутара. Хоть и с грехом пополам, при помощи приемной дочки, но освоил он язык игрицкий! Теперь, худо — бедно, пусть медленно и изрядно коверкая слова, мог общаться с дружинниками и прочим людом.

Ольга здорово подросла. Рубаха, подаренная бабкой Домной, не закрывала уже колен, пышные русые волосы достигли пояса, становясь помехой в играх. При некоторых забавах приходилось прятать их под одеждой. Значительно вырос круг её знакомств. На игрища к сверстникам, проходилось бегать в городище, ближе, к их подворью, детвора не жила. Сразу проявился её интерес: никаких хороводов с подружками или плетений венков из луговых цветов! Это не для неё. Полюбила резвые забавы, где нужно доказывать первенство через ловкость, быстроту, смекалку. Свое или ватажное.

В теплое время, это были салки, казаки-разбойники. В стужу — больше всего привечала «взятие снежного городка». При дележе игроков, старалась стать в строй малых и слабых, которые при её участии, зачастую, становились победителями. А как по — другому? Никто не мог, даже отроки много старше, соперничать с ней в быстроте и выносливости — если это касалось бега. В умении найти противника в темноте — в казаках-разбойниках. В меткости снежного боя — на горке при взятии городка! Поначалу все выказывали восторг и зависть Ольгиным успехам! Но постепенно, её стали отваживать от участия в забавах. Кому интересна игра, где победитель известен наперед?

Обиды к нынешним соплеменникам Ольга не питала: детским умом понимала, что вина в происходящем, на её стороне. Если бы она не так явно выказывала свои способности — отроки не отвергали бы её из своих ватаг. Но поделать с собой ничего не могла.

До начала игрищ она ничем не отличалась от прочих участников, но стоило услышать клич о начале первенства, даже внешне менялась. На щеках появлялся румянец, зеленые глазищи приобретали янтарный отлив, как у камышовой кошки перед смертельным броском. И ни одна сила не смогла бы теперь усмирить азарт единоборства, азарт победы!

Время для неё меняло свой привычный бег. Казалось, что соперники становятся вялыми и медлительными. За толику времени ей отведенную, она могла провести втрое больше движений, и действий, чем нормальные люди. Окружающие замечали, что Найдена не движется, а как бы перетекает стремительной тенью. Вот только стояла здесь, перед очами, а через миг она уже за их спинами! Глазом моргнуть не успеешь, как она уже на десять сажен уплыла в сторону! Ну, какое тут соперничество, какие игры? Весь интерес и азарт забавы у детворы уходит напрочь! Поэтому и наступил холодок в отношениях.

Своей бедой Ольга поделилась с приемным отцом. Сдерживая слезы, не на жалость рассчитывала — на добрый совет, на помощь:

— Что мне делать, не в куклы же играть, не венки плести и ручейки — хороводы водить? Нет мочи жить как снулая рыба после зимы! В чем моя вина, если быстроты, от рождения, мне матушкой Мякошь больше, чем всем остальным дадено?

— Икутар-Немтырь думал не долго:

— Когда ты мою речь освоила, я тебе поведал, что попал на большой земле в горный монастырь. Многие годы учили меня монахи божественным молитвам, тайнам врачевания болезней и ран, терпению телесных и душевных болей. А главное — древнему искусству боя на руках и ногах. На длинных и коротких палках. Владению мечем и метанию всего, что противнику на расстоянии урон нанести может. Наука эта тяжелая, быстро её не осилишь, но в жизни очень может пригодиться. Мне не раз помогала за себя постоять и смерти неминуемой избежать. Сейчас ты под моей и родовой защитой! Но жизнь длинная и может обернуться так, когда этой защиты ждать нет времени.

Достичь моего уровня тебе не по силам. Если согласишься на учение, то знай: не будет при этом ни отца, ни дочки. Будет наставник и ученик.

Пытал меня Михей о моем знании после одной встречи с лихими людьми. Просил при дружинниках показать науку, но я не сподобился. Слишком страшная сила кроется в этом умении. Неведомо, как оно в чужих руках себя поведет, верой и честью не подкрепленных. От тебя у меня секретов нет. Ждал нужного времени, что бы тайное искусство тебе передать! Видно подошло сейчас оно. Твой возраст, моему, тогдашнему, почти соответствует! Будут наши с тобой дочка занятия, отдушиной в уличных невзгодах, если боли, синяков и пота чураться не станешь.

Немтырь, как по привычке продолжали его величать в Игрице, был в почете у гридней. За пять зим пришлось ему поучаствовать в трех сечах на рубежах. Героем не стал, но сражался, хотя и во второй лаве, достойно. Несколько степняков к праотцам отправил.

В последней сечи с большой ватагой степных разбойников, что случилась на земле Бобровников, закрыл брешь в стене дружинного построения, прорубленную варнаками. В одиночку, не позволил ворогам пробиться к тылам и обозам. Поймав, при этом, шуйцей стрелу. Рана не опасная, да видно затронул наконечник важное сухожилие: рука подвижность потеряла. Местные лекари, в один голос нарекли её усыхание, но Икутар не смирился с черным предсказанием. Баней и компрессами, только ему известными травами, и ежедневными изнуряющими нагрузками, за семь лун, почти полностью восстановил, ранее утраченные возможности калеченой шуйцы.

Семак, под рукой которого служил приемный отец его несбывшейся мечты, Найдены, всячески старался облегчить ему воинскую повинность. Редко назначал в секреты на Ратань. Зато постоянно использовал для помощи находящимся на излечении гридням. Объясняя свои решения, роптавшему на послабления Икутару, простыми словами:

— Себе здоровье поправил, так помоги, хворым, скорее в строй стать. Достаток, если кого раньше срока поднимешь, для дружины больше, чем ты в дозоре раненую шуйцу холодить будешь. Да и времени свободного для Найдены надо больше тебе иметь. Домна не наставит чадо, как отец должен!

Вот это свободное от строя время, заручившись согласием Ольги, и решил использовать для занятий по воинскому умению Икутар.

Поначалу, в густом подлеске, что в версте от подворья, выбрал ровную поляну, покрытую ковром жесткого мха. Через Домну заказал порты, мужскую рубаху из грубого, прочного полотна, застегивающуюся под горлом. Из толстой, буйволиной кожи — безрукавку, самолично нарисовав её на куске бересты и указав размеры. Примерив обновы на ученицу — остался всем доволен.

С начала недели приступили к учебе. Вставали затемно, что бы рассвет застать на поляне, до которой добирались быстрым бегом. Очень старался Икутар подробно вспомнить свою науку в монастыре. Что бы воспитанница прошла её полностью так, как в свое время, проходил он.

К дому возвращались таким же бегом. Смывали пот в затоне, вместе снедали, чем на стол накрывала Домна, После чего отец направлялся на подворье к Михею. Дочь, прибравшись по дому, приступала к обязательным занятиям, наказанными строгим учителем. Вечерняя учеба, после возвращения со службы главы маленького семейства, не отличалась от утренней. Лишь закрепляла умения, достигнутые, самостоятельно, за день. Ко сну отходили за час до полуночи.

Вскоре наставник увеличил нагрузки. Теперь бежать на поляну и обратно, Ольга должна с приличным обрубком сосны на плечах. Дневные задания расширились по времени. Стали утомительным занятием, метание в толстый деревянный щит, сбитый из дубовых брусков, топоров, ножей, сулиц. С разных расстояний и положений тела. Задача — попасть не только в центр нарисованного круга, но и что бы метательное оружие оставляло острием отметину на дубе. Ученица очень старательно относилась ко всем требованиям отца. Не позволяла себе проявлять даже минутной слабости, оставаясь без его присмотра. Настолько увлекло её древнее боевое искусство.

Конечно, она уставала от изнуряющих ратных потех, засыпала сразу, как только щека касалась подушки. Но сон, пусть и короткий, полностью восстанавливал растраченные за день силы. Утром была свежа, весела и полностью готова к обучению воинским наукам.

7

Незаметно, в житейских и бойцовых заботах, пролетели еще четыре года. Икутар поднаторел в разговоре на языке Ласточек. Его речь стала неотличима от говора местных.

С каждым теплым сезоном, все больше ладей чужеземцев причаливало к пристани, что заставило удлинить её почти на сорок саженей. Но места всем, в самую торговую пору, все равно не хватало. Некоторым купцам, что бы причалить, приходилось два-три дня ждать своей очереди в излучине Ратани. Зажирел, разросся постоялый двор Микрохи: за счет двух пристроек расширились гостиная и трактир; добавились две конюшни и амбар. Увеличилось число стряпух и холопов. Даже у Осьмушки, появилось два помощника.

Микроха частенько навещал подворье Домны. Беседовал со своим бывшим кухарем, иногда — с Домной и Ольгой. Возврата к плитам не предлагал, но просил его, советами стряпухам, по готовке блюд, не отказывать. Каждый раз приносил большую корзину съестных гостинцев, настаивал не противиться его хлебосольству. Всегда, по долго, тряс руку Немтырю на прощанье.

По весне пристань зашумела от новины: ниоткуда вернулся хромой Корзун! Утром зрели его! В синих портах, заправленные в красные сапоги; богатом кафтане с меховой оторочкой по вороту; поясным, дорогим кушаком, с увесистым калитой (калита — большой кошель)! С кислым лицом бродил на заросшем буйным бурьяном пепелище, где раньше стоял его постоялый двор.

Поздно вечером, возвращаясь с поляны, Икутар с Оьгой застали его сидящим на лавочке возле ворот подворья. Внимательно оглядев обоих — бухнулся на колени перед Немтырем! Заговорил быстро, сглатывая окончания слов, так что даже Найдена его речь плохо понимала

А просил Корзун прощение прошлым грехам, которые он совершил под влиянием черных богов. У него де, было много времени на осуждение своего прегрешения и для искреннего раскаяния перед кухарем и самим собой. Тем более, что он уже понес кару за свою глупость. Перун не оставил его грехи без внимания — сжег очистительным огнем его подворье! А если Немтырь его прощает, то пусть он замолвит перед старшиной Михеем и посадником Старом словечко, что ссора решена! Как добрым соседям и велено — миром!

В течение всей корзуновской речи, Икутар хмурил брови, жевал уста и с нетерпением ждал конца исповеди. Дождавшись, на своем родном языке, как в лицо погорельцу плюнул:

— На навозного червяка, каким я вижу трактирщика, зла и мести воин иметь не может, иначе бы его зловонная голова, в ту же ночь рассталась с телом.

С Михеем и Старом говорить не буду, и предупреждаю, хромой: если увижу тебя возле постоялого двора Микрохи или возле Домниного подворья — без сожаления утоплю в самой грязной луже, а тело закопаю в муравейнике! — Почему отец не захотел говорить с трактирщиком напрямую, малая толмача, так и не поняла.

Ольга, как можно мягче, перевела ответ отца. Потому, как в очах, покаянного, загорелись злые искры, ясно было, что ответ Корзуну не пришелся по нраву. Кряхтя, поднялся с колен, отряхнул порты от пыли и молча, протянул обидчику синей кожи калиту:

— Не держи зла сосед, худой мир лучше доброй ссоры, — и проводил ненавистного Немтыря взглядом до крыльца избы:

— Гордый холоп, деньгу не взял! Присосался, как гнусный клещ к нашему роду и личинки уже отложить успел! Это тебя я под личинкой мыслю, сиротка! Оба без роду-племени! Его в одних портах с другого берега привезли, тебя в кустах, с голым задом, отыскали! Люди пожалели! Как — же, бедный скиталец и безродное, сопливое дитя! Приютить, обогреть надо, будто своей голытьбы в городище и в посаде мало: — тело погорельца колотилось от неукротимой злобы!

— Ничего, придет мое время! Напомню, как пришлось мне, Корзуну, перед холопом балаган устраивать, отпущения грехов выпрашивать!

Не учел хромой трактирщик последствий, которые могут наступить, после его гневной речи, перед какой-то, как он мыслил, замухрышкой! А зря!

Неведомая сила оторвала его от земли, перевернула вверх ногами и по уши вбила в густую пыль возле тропинки, моментально проникшей в раскрытый рот. Пока он силился понять, где земля, а где небо — та же сила завертела его тщедушное тело вновь. Дважды перед очами мелькнули звезды, прежде чем с лету, впечатала седалищем в лавку. Да так, что по-волчьи лязгнули зубы! Острая боль, вдоль спины, через хребет добралась до вываленной в пыли и сосновых иголках, головы. Когда вернулось мироощущение — вокруг никого. Во рту грязь, в голове звон, в чреве пустота. Вдобавок, на седалище, во всю длину, по швам лопнули новые, бархатные порты. Как он добирался до постоя — в памяти не отложилось.

Ольга отцу о расправе не обмолвилась, но на ум записала: обрела семья врага коварного, зла с ним случившегося, не прощающего до конца жизни. И об этом, отныне, надо всегда помнить.

Через седмицу, на пристани забурлила новая жизнь. Корзун, рядом с пожарищем, развернул новую стройку. Строительство постоялого двора, взамен сгоревшего. За несколько дней расчистили площадку размером в два раза превосходящую прежнее подворье. Объявилась пришлая строительная ватага, поражающая местных, числом работников. К стройке поползли обозы с великолепным строевым лесом и пиленым камнем для фундамента. Следак за работами, которого прозвали Грач за неимоверно длинный нос, лихо, путем кулака и кнута с мелкой гирькой на конце, быстро объяснил работягам, чем заниматься каждому на большой стройке. Хоромы росли на очах. Корзун постоянно следил за работой, остальное время, непонятно зачем, бродил на старом пепелище.

Всем было понятно: деньгу Корзун имеет великую. Откуда? Не важно! Разрешение на стройку получено от самого посадника Стара. А значит — все законно!

8

Времени у наставника, на занятия с Ольгой боевой учебой, хватало с лихвой. На рубеже, что вызывало у всех тяжкое предчувствие, было на диво спокойно. Конные дозоры, посылаемые не реже одного раза в луну на сторонний берег, на удалении трех поприщ (поприще — 21,2 км), отрядов степняков не обнаруживали. Вестей от доносчиков, из степей не поступало. — «Затишье перед бурей», судачили в сотнях и городище.

Михей с каждым днем становился все угрюмее и подозрительнее: почти каждую ночь лично проверял игрицкие речные секреты; требовал того же от Армяковского и Бобровницкого сотников. До третьего пота гонял свободных от дозоров гридней. Заставлял, по десятку раз к ряду, повторять в строевых перестроениях приемы битвы.

Из арсенального амбара выдал ополченческим воям боевое снаряжение. Строго наказал холить и беречь казенное имущество при себе. И по сигналу, скоро им воспользоваться. Немтыря, ужесточение в службе, почему-то не коснулись, чему они с Ольгой были рады. Семак, по этому поводу, высказался достаточно ясно:

— Михей насчет тебя наказ дал, что бы свободного от службы времени у тебя больше имелось. С подворья, когда хочешь, свободен будь! Если не понятно — с вопросами к старшине.

Какие могут быть вопросы? Смекнул Икутар сразу. Дознался про их учебу с Ольгой старшина! Другой причины для послаблений по службе быть не могло! Вот только какая сорока на хвосте ему весть принесла? Когда сотник или кто еще любопытствовали, почему невидно в городище Найдены, ответствовал всем едино:

— Великая домоседка она у меня оказалась! От Домны не отходит: все секреты по хозяйству от неё перенимает. Некогда ей по игрищам бегать! Да и мне спокойнее: всегда под присмотром!

А занятия шли своим чередом. К этому времени Ольга сильно изменилась: в росте почти сравнялась с наставником, окрепла в руках и ногах. Достигла таких вершин в метании боевого оружия, что сам учитель вынужден был признать: многие успехи Ольги и ему не под силу! В рукопашных поединках и на деревянных мечах, Икутар брал верх за счет долгой выучки. Но Ольга, своей молниеносной быстротой при единоборствах, сводила его преимущество почти к пустому месту.

С двойственными мыслями наблюдал Икутар за достижениями дочери. С одной стороны рад был, что у него такая успешная ученица. В то же время было немного завидно, что самому ему приходилось разменивать многие годы на освоение тайн древнего боевого искусства. А подопечной для этого, хватило в три раза меньше лет!

К этому времени, четырежды пришлось менять одежку для воинских потех. Несмотря на бережливость Ольги и каждодневное участие Домны в чистке и стирке портов и рубахи, долгой носки, при такой запредельной нагрузке, они не выдерживали.

Единственное, в чем не могла пока тягаться юная воительница с учителем, это в стрельбе из боевого лука при свете дня. Ночью, за счет необыкновенного зрения, четко различая контуры мишени, могла пустить стрелу и всегда она встречалась с целью. Но вот точности попадания добиться не могла. В светлое время, глядя, как наставник с пятидесяти саженей, всаживал одну стрелу в другую, понимала, что ей до него еще очень далеко! И дело не в способностях: боевой лук для длины её рук был, пока, не освоим.

Впечатляли результаты метания звездочек и каменных снарядов из пращи. Звездочки, по заказу Икутара, выковал кузнец Милонич. Очень уважаемый мастеровой на пристани. Дважды под бросок редкого оружия подставлялись, потерявшие бдительность олени. Оба оказались на вертелах в печах у Микрохи. А уж тетерева, фазаны, рябчики и другая пернатая мелочь, благодаря без промаха разящей пращи, были постоянными гостями на столе у Домны.

Неожиданно проявилась еще одна необычная способность Ольги.

В один из летних дней, волнение охватило всех, без исключения, пристанных умельцев, работающих на обслуге торговых ладей. По нерасторопности раба, за бортом посудины купца Никомота, накануне прибывшего в Игрицу, оказался кованый сундук. С очень ценным, для торговца, товаром из далекой жаркой страны. Под своим весом, сундук мгновенно ушел на дно. Рабу, за оплошность, купец приказал привязать на шею приличный камень и отправить вслед за сундуком. Но для возвращения ценности, это не помогло.

Ладья не дошла к пристани саженей двадцать и находилась над омутом, когда потерялся сундук. Глубина затопления сундука была такой приличной, что остудила горячие головы, отчаянных смельчаков. Они посчитали, в горячке, что подъем купеческой утери будет пустяковым делом. Когда схлынул первый азарт и желающих, понырять в мутный омут иссякло, купец назначил очень привлекательную награду для тех, кто поможет вернуть потерю. Попытки заполучить приз возобновились, но скоро тоже сошли на нет. Помимо глубины и темной воды, желающим разбогатеть противостояли подводные течения, наличие которых обнаружили в омуте.

Некомот рвал крашенную хной бороду, призывал на помощь своих богов и увеличивал размер вознаграждения.

Крики на пристани привлекли внимание Ольги. Она на подворье занималась тем, что раз за разом вонзала, с различного расстояния, отточенное лезвие боевого топора в порядком изрубленный круг, нарисованный угольком на дубовом щите.

— Пойти полюбопытствовать или еще с ножами поиграть: — подумалось ей? Любознательность победила.

Долбленки сновали от берега к ладье и обратно. Туда доставляли желающих нырнуть в поисках удачи, назад привозили тех, кто удачу уже испытал. На пристани все больше скапливалось мужиков, развешивающих порты для просушки на жарком солнышке. И почти, не находилось желающих прогуляться к ладье.

Некомот стоял на корме своей посудины, опираясь на ограждение. Узрев на долбленке одинокого малолетнего отрока, только в отчаянии махнул рукой. Ольга не стала забираться на ладью. Прямо с лодки, как была в рубахе и портах, ушла в черную глубину.

Старый рыбак, хозяин однодеревки, почувствовал себя не совсем уверенно: а ну что случится с дочкой Немтыря? Ответствовать перед ним уж очень не хотелось! И зачем не отговорил, зачем повез малую к омуту? Что потом сказывать, если что случиться, дружиннику, который в почете у самого Михея?

Вдоль спины стал собираться морозный столб, а девчушка все была под водой. Через толику времени навалилась паника. Старик замахал руками, заголосил в полный голос. Затревожились и на пристани и на ладье, Время, возможное для пребывания человека под водой, вышло! Но помочь ни те не другие возможности не имели!

Спешно, в две долбленки запрыгнули полуголые спасатели. С ладьи, зачем — то в воду сбросили короткий канат! Паника ширилась. Обе лодки спешно отчалили от причала, а оставшиеся на берегу орали, кто во что горазд. То — ли молили богов помочь сиротке, то — ли проклинали купца и омут. На ладье выплясывал диковинный танец Никомот.

Но все ясно осознали, шансов у Найденки нет! Слишком много времени удерживала Ратынь у себя на глубине девчушку! Теперь, хотя — бы достать из омута тело несчастной и предать земле по — людски!

И вдруг, как по команде, установилась на берегу и на ладье полная тишина. Слышно было, как пенят воду весла однодеревок, как кричат речные чайки, как плещется волна под пристанью. А следом………

Такого рева человеческих глоток, Ратынь не слышала даже во время речных баталий. В трех саженей от ладьи, из воды показалась голова ныряльщицы! Отбросила на затылок волосы, которые закрывали лицо. Осмотрелась, и почти спокойным голосом приказала, в каменный столб превратившемуся купцу:

— Бросайте канат подлиннее, тут очень дно глубокое! Нашла я ваш сундук!

Что творилось на берегу, пока поднимали со дна потерю! Ольге пришлось нырять еще один раз, привязывать к находке, из трех кусков составленный шнур. Ничего другого на борту не нашлось. Причем сейчас, она пробыла под водой больше времени, чем в первое погружение.

Волнения, конечно, были и во время второго ныряния, но значительно меньшие. Хотя

тишина стояла — жужжание мухи в полете слышно! Зато радость, при появлении её на поверхности, не уступала первому всплытию. Долбленка доставила героиню на пристань, где ошалевшая толпа кинулась её обнимать! Но потом, вспомнили, что Найдене пришлось, не малое время провести в холодной придонной воде. Мигом укутали, поверх мокрой одежды, столькими сухими рубахами, душегрейками, теплыми свитами, что стала она похожа на переспевшую капусту.

Прибежал на шум Микроха, сделал попытку умыкнуть, растерянную от людского внимания, дочку бывшего кухаря. Но ему не позволили к ней даже близко приблизиться.

Спустя короткое время к пристани причалила ладья Никомота. Купец спустился по сходням в богатом парчовом кафтане, синих сафьяновых сапожках на каблуках и загнутыми вверх носами. Златотканый заморский пояс с красными кистями и кинжалом в ножнах, был украшен драгоценными каменьями. Голову украшал странный убор из белоснежного шелка с крупным, зеленым самоцветом во лбу.

Направился напрямую к Ольге. Толпа расступилась, делая перед ним широкую дорогу. Ольга, глядя на приближающегося купчину, подивилась:

— Когда успел переодеться? На ладье, видела его в сером стеганом халате и с широким мечом за поясом.

Подойдя почти вплотную, заморский гость опустился перед ней на одно колено и напевно, с большим чувством, заговорил на своем языке. Речь его была долгой. Сопровождалась частыми поклонами, прижиманием десницы к сердцу, даже, целованием земли, у её ног. Без видимой заминки, стараясь скрыть различимый акцент, перешел на язык рода Береговых Ласточек:

— Прекрасная, отважная воительница, прости, что не знаю твоего имени и имени твоих достойных родителей! Ты сейчас не сундук с товарами спасла! Ты мою честь и честь старинного рода Никомотов сберегла!

В том сундуке хранилась фамильная ценность, которая почти пять сотен лет передается по наследству старшим в роду сыновьям. Вот уже девять лет, после ухода моего отца в другой мир, да будет он там счастлив, как хранителем родового сокровища стал я!

Горе, бесчестие и лютая смерть ждет того из Никомотов, кто утратит его, независимо от обстоятельств и причин. Мой старший сын отговаривал меня брать с собой в торговый путь священную гордость нашего рода, но не были услышаны мною его советы!

Захотел я, что бы самые уважаемые люди чужих земель, смогли оценить его божественную красоту! А если представится достойный повод — то и утолить его жажду горячей кровью врага!

Ты первая, из достойнейших, можешь лицезреть великое сокровище моего рода! — Не вставая с колен, освободил из под пояса кинжал, приложился к нему устами и двумя руками протянул его Ольге.

Такого совершенного оружия она никогда не видела и в руках не держала! Осторожно извлекла, острый как бритва клинок из ножен. Полированный, голубоватый булат покрыт затейливой золотой вязью. Навершие рукояти, облагорожена искусной золотой насечкой и украшена тремя красными самоцветами. Сами ножны отягощены золотыми фигурками зверей.

От кинжала исходил холод мужественной угрозы. И в то же время, веяло от него, неземной, теплой красотой.

Не смея дышать, Ольга долго, зачаровано разглядывала, творение рук человеческих. С глубоким вздохом вернула клинок в ножны и бережно отдала кинжал хозяину. Никомот вновь приложился устами к оружию и отправил его за пояс.

Ольга, с трудом справляясь с волнением, тщательно подбирая слова, ответствовала:

— Мы рады зреть тебя купец на нашей земле. Удачи тебе в твоих торговых делах! В роду Ласточек меня зовут Найденой. Я приемная дочь простого дружинника — Немтыря. Боги дали мне удачу и возможность оказать помощь в твоей беде. Моя же заслуга в том малая! Благодарю тебя за то, что позволил мне зреть на работу искуснейших умельцев далеких стран, сотворивших такое чудо! О нем я буду помнить всю свою жизнь! — Ольга сбросила с отогревшегося тела, ставшие лишними, чужие одежки и в пояс поклонилась гостю: — Никомот выслушал ответ с должным вниманием:

— Ты не только отважна, но и умна не по годам! Твой отец может тобой гордиться! В присутствии твоего рода объявляю! Отныне я твой раб до последних дней моей жизни! Готов отдать тебе и народу твоего племени все, что у меня есть с собой! Что есть на ладье и саму мою жизнь!

Да благословят мои и твои боги землю и люд, на ней живущий, за то, что растят такую воительницу! Прошу оказать мне честь великую. Завтра по — полудни, разреши посетить ваши хоромы. Дабы выразить великую признательность твоему отцу, славному воину Немтырю, за воспитание благородной и умной дочери!

— Награды нам не надо, я её уже получила, насладившись красотой фамильного клинка! Хором, моя семья, пока не нажила, но гостям всегда рады. У нас говорят: гость в дом — счастье в дом! Кто же от счастья откажется?

8.

Еще не добравшись до своего подворья, Икутар узнал все новости. Народ, каждый на свой лад, рассказывал, как почти пол — дня, не выныривая, Найдена искала сундук на дне Ратыни. Как вернула утерянные ценности купцу и как отказалась от заслуженной награды.

Придя домой, выслушал подробности случившегося, от самой Ольги. Ласково потрепал её по волосам и поинтересовался:

— Как же ты смогла пробыть, не всплывая, под водой столько времени. Дышала — то чем?

— А ты знаешь, мне казалось, что я недолго, по дну шарила. А когда воздуха не хватило — носом воду вдыхала, а через рот пузырьки выпускала. Когда вынырнула — снова, как обычно. Да я про то, как дышать и не думала: само — собой все получалось!

— Отец озадачено нахмурил брови: опять чудеса! И тут же, поймал себя на мысли, что к удивительным способностям, которые открываются у Ольги, он почти привык.

К приезду заморского гостя особо не готовились: в горницах и на подворье порядок, на стол метать всегда есть что. На случай, если гостей будет вельми много, — заручились поддержкой Микрохи. Благо его трактир почти рядом.

Икутар, получил справу, от знающих людей с пристани, что купец, разгрузил часть товаров в Игрице. Для присмотра за ними и торговли оставил своего приказчика. Сам отправляется по своим купеческим делам вверх по течению к Бобровникам и далее.

Домыслил, что дела торговые, до их окончания, застолий не приемлют. Купеческий закон не велит.

Утренние воинские игрища на поляне, по разумению, отменять не стал, но уведомил Семака, что перед полуднем покинет дружину до дня следующего. Сотник на это дал добро.

Никомот объявился на подворье Домны после полудня, в сопровождении двух крепких рабов. Икутар обряженный в походную одежду, как по нынешним событиям требовал от гридней Михей, встретил купца возле ворот. Тот же час с крыльца к ним спустились Домна с Ольгой, нарядившиеся в лучшие обновы. Но остановились на пол — пути. Решили не мешать знакомству.

Мужчины долго обменивались приветливостью, пожимали руки, кланялись. Больше говорил купец. Хозяин изредка, на словах и перстах поддерживал беседу.

По просьбе гостя, все сошлись воедино. Никомот, почти слово в слово, повторил речь, уже слышанную Ольгой на пристани. Те же восхваления спасительнице, те же предложения о награде. Икутар незаметно кивнул дочери, и та поняла отца правильно:

— Благодарим тебя славный купец за — то, что оказал нам честь, посетив наше скромное жилище! И за твои искренние речи в сторону нашей семьи! Не огорчай нас более разговорами о наградах. Вчера, на пристани, я дала свой ответ на твои посулы и мои близкие его одобрили.

Мы очень рады знакомству с уважаемым Никомотом и желаем ему и его семье благоденствия и долгих лет жизни! Отныне, наш дом, ты можешь считать своим домом. В любое время можешь рассчитывать на наше гостеприимство. И мы всегда будем, от всей души, рады поделиться с дорогим гостем всем, что мы имеем! А сейчас, в честь нашей встречи, просим отведать с нами хлеб — соль!

— Я принимаю ваше приглашение, но воспользуюсь им на обратном пути! Когда моя ладья вновь вернется к вашей пристани! Мое сердце разрывается от горя, что не смогу воспользоваться счастьем сидеть с вами за одним столом сегодня. Купеческие дела велят мне сейчас покинуть гостеприимную Игрицу! Команда ждет моего прибытия на борт, что бы отвязать канаты и поднять парус! Но ждать нашей сладкой встречи не долго: через три — четыре седмицы я вновь увижу дорогие мне лица! — В знак глубокого сожаления, Никомот приложил руки к груди и низко поклонился. На правах хозяина, прощальное слово взял на себя Икутар:

— Дело есть дело, негоже его ставить позади застолья. Удачи тебе и твоей команде в плавании и в исполнении купеческих задумок.

На реке, по нашим землям и землям Бобровников — пока спокойно. Если что — помощь всегда окажем. А вот в верховьях, где лес вплотную подходит к берегу и где на десять поприщ нет ни жилья, ни сторожевых секретов — имей воинский доспех под руками. Если остановиться на ночлег нужда заставит — держись правого берега. Но вплотную к нему не жмись! Запас свободной воды для своих дозорных оставляй. Там хотя лес и непролазный, а за ним болота непроходимые, все равно остеречься не помешает!

И еще: русалок сторонись, бают, кто в тех местах проходил, часто они к ладьям подплывают. Проказницы они великие!

Я же Бобровницких стражей попрошу, чтоб мне сигналили, как твою ладью на обратном пути узреют. К встречи с тобой на пристани — втроем готовиться станем!

Нежданно в разговор вступила Ольга:

— Купец Никомот! Я конечно мала еще поучать, да все твой рассказ на пристани вспоминаю. Не внял ты совету своего старшего сына оставить кинжал семейный дома, вот и беду на себя накликал. Чуть не лишился дорогой вещи. А если послушался бы, — в расстройство не впал! И раб не оступился на мокрой доске. Живым бы сейчас был.

Ты, конечно, волен, рабской душей распоряжаться, но все одно, жаль его. Человек он! К чему я это сказала? — Задумалась, горько усмехнулась: — Сама не знаю.

Не нашелся купец, что ответить на эти слова, торопливо обнялся с Икутаром, украдкой шепнув на ухо: — Береги свой адамант (адамант — бриллиант)!

Поклонился Домне, поцеловал в чело Ольгу и поспешил за ворота. Долго вслед смотрела юная воительница. Хотела помахать рукой на прощание, но он не обернулся. На душе было очень грустно. Была уверенность, что никогда она его, в этой жизни, больше не увидит.

Отец с дочкой готовились к вечернему походу на поляну, когда у ворот, верхом на лошади, запряженной в зимние сани, объявился Микроха:

— Хозяева, принимайте гостинцы от заморского гостя! Заранее поведаю: это его воля, я её только исполнитель! Если есть недовольство — то спрос с купца, но его ладья, как пол — часа назад отошла от причала. Он вельми щедро со мной расплатился за услугу, а я, как честный кабатчик, обязан выполнить его прихоть! Как только он вертается с торгов — вы к нему со спросом!

Очи трактирщика лукаво блестели: знать медку, а то и ерофеича испробовал. Не дожидаясь подмоги, сам растворил ворота и завел кобылу на подворье. В санях стояли две корзины, накрытые холстиной и, как сразу узнала Ольга, тот самый, утопленный сундук. Микроха, суетясь, стащил корзины на траву, а вот сундук, ему одному, был не под силу. Помог Икутар. Трактирщик, разгрузившись, тот час развернул кобылу. Резво подался восвояси, оставив ворота нараспашку. Возле выгруженного скарба, в некой растерянности, остались стоять хозяева. Первым опомнился мужчина:

— И что это выдумал Никомот? Решали же совместно: никаких наград! Все по доброте и братскому согласию вершилось! А теперь, что делать? Или по их по вере и людским законам, дружеский договор не имеет силы? Если бы он меня выручил в трудную годину, стал бы я откупаться подарками?

— Успокойся, повремени отец! Не спеши судить строго: мы их уклада жизни не разумеем. Может у них быть все не так, как у нас? Еще как может! И узнать их нравы мы можем только от него самого, когда он вернется. Или у его приказчика, который остался с товаром и поселился у Микрохи.

А если у них, оставить спасителя без награды, независимо кем он тебе приходится — это страшный грех? И вечное для рода бесчестие? Чужой народ — чужие порядки! Давайте разбирать гостинцы и наберемся терпения.

В корзинах обнаружились сладкие припасы. Неведомые сушеные и свежие плоды. В плотных, вязанных из прутьев, туесках — разных сортов орехи. Меды, разных цветов и запахов — в глиняных горшках. В малых, похожих на калиты, мешочках — остро пахнущие приправы. Большая, на два ведра, глиняная баклага с розовым вином (Икутар такое пробовал в монастыре). В кувшине, емкостью в четверть (четверть — 3,1л) — густая, прозрачная, без запаха, жидкость, похожая на масло из подсолнечника. Два больших мешка. В одном — чай, в другом мелкая, остро пахнущая, мука коричневого цвета. Были еще бруски каких — то сладостей, завернутые в большие древесные листья и поверху, в холстину. Развязывая мешки и мешочки, откупоривая глиняные вместилища, Икутар, что — то тихо бормотал на своем языке: то — ли осуждал, то — ли хвалил купца за подношение.

Наконец дошла очередь до смотра сундука. Сразу под крышкой обнаружились, плотно уложенные в стопки, отрезы заморских тканей. Что немедленно вызвало бурный восторг у женской половины. Особенно у Домны.

Тонкой выделки кожа, бархат трех цветов, невесомый шелк, плотная парча, накидки для лежаков, из мягкой шерсти неизвестных животин.

Яркие, всех цветов радуги, платки, платочки. Несколько пар сафьяновых женских сапожек на низких каблуках. Десятка полтора, на шкалик каждый (шкалик — 0,06л), пузырьков с благовониями.

На самом дне обнаружили три ларца, покрытые тонкой резьбой. В меньшем, обитым внутри красным бархатом — жменя голубоватых морских жемчужин, каждая с крупную горошину. В самом крупном, обитым синим бархатом — не земной красоты монисто. Из трех рядов мелких золотых монет и самоцветных каменьев. Оба ларца не запирались.

Вот третий, самый малый, крышку которого украшал серебряный, рогатый месяц — открываться не желал. Икутар долго вертел его перед очами, отыскивая потайную кнопку, давил перстами на стенки и крышку. Но добился результата, когда догадался перевернуть месяц, поменяв рога местами.

Дно устилал толстый серый войлок с прорезью по верху. В неё был вставлен массивный серебряный перстень, украшенный тремя мелкими, черно блестящими камушками. Внимательно осмотрев находку, предварительно потерев о ткань рубахи — узрел много необычного.

— Странный, какой — то подарок! Таких камней я сроду не видал. И холодит персты, будто из снега только подняли. По размерам мужской, а мне даже на мизинец не подошел. Может, ты примеришь его, дочка?

Ольга, приняв от отца перстень, сразу почувствовала от него зимний холод. Присмотревшись — удивилась: ушко такой ширины, что на любой мужской перст должен одеться, да еще и запас останется! Для пробы просунула в ушко безымянный перст на шуйце. От неожиданности, дланью встряхнула. Перстень сел, как влитой!

По очереди загорелись красным светом каменья и медленно потухли. Показалось, что он уменьшился в размерах и на женской руке выглядит совсем не уродливо. По руке побежала теплая волна, достигла головы. В уме, посторонний голос, изрек: «Я на месте!».

Смеркалось. Домна с Ольгой заносили гостинцы и подарки в горницы. Икутар, сидя на скамейке возле крыльца, с удовольствием наблюдал за женской суетой. Впервые за пять лет, решил отменить вечерние занятия, а это было непривычно. Пусть обновками, сегодня вдоволь натешатся!

Мысли в голове были вялыми, домашними. О случае с перстнем думать не хотелось. Привык уже к чудесам, которые так и липнут к дочке. Волновали домашние заботы. Надо решать с конем, для дальнейшего обучения воинской службе Ольги. То — ли выпросить разрешения у старшины и брать коня с конюшни дружины? То — ли пришла пора выбирать постоянного друга для неё на торжище.

Да и одежку ей пора обновить! И коротка опять стала, и обносилась изрядно. Нагрудный пояс из мягкой кожи заказать надо: перси уже сквозь рубаху просматриваются! Того и гляди — скоро выпадать станут!

Мысли прервала дочка, позвавшая отца вечерять. Ужин прошел обычно. Подарков в горнице уже не было.

Утренние занятия принесли радость обоим: Ольга получила законное удовольствие от стрельбы из лука. Впервые, на пятидесяти саженях, ей трижды удалось уложить одну стрелу в другую. Икутара же порадовали успехи дочки в выполнении ВСЕХ приемов боевых искусств, которые они сегодня отрабатывали. Наскоро, смыв пот с пылью в затоне и перекусив, поспешил в сотню.

Перед всегда открытыми воротами подворья Михея, еще при строительстве хором, установили, в две сажени высотой, вытесанный из цельного дуба, лик Перуна. По утрам, возле него, всегда собирались убогие и нищие, надеясь получить милость от сердобольных гридней и спешащих на торг прохожих. В это утро, просящих, было числом около дюжины, но внимание Икутара привлек только один. Что — то знакомое было в его облике и осанке. Лицо полностью прикрывал грязный наголовник, длани замотаны кровяными тряпками. Одна нога заправлена под седалище, вторая вытянута вперед. Икутар замедлил шаг, но в это время трубно заревел дружинный рог и он сразу забыл об убогом.

На входе в подворье, караульный предупредил его, что старшина, по — полудни, зовет к себе. Кивнув, что указ понял, бегом устремился на площадку в общий строй.

9

Михея он нашел под полюбившимся ему, летним навесом. Несмотря на жару, старшина был облачен в войлочную поддевку, одеваемую под кольчугу, которая лежала на скамье поодаль. В усах и бороде застряли хлебные крошки, лик красный, распаренный. Но глаза, из — под густых бровей, глядят молодо и задорно. Икутар поклоном головы и сложенными лодочкой дланями поприветствовал старшину. В ответ получил приглашение, устроится на скамье напротив:

— Ну что скажешь, брат Немтырь, сколько у тебя на излечении гридней на сей день? — тот сразу догадался, что не за отчетом призвал его к себе Михей:

— Двое осталось, да и те завтра — послезавтра в строй станут. Ничего опасного у них и не было. Ушибы на играх, по собственному ротозейству.

— Вот это очень любо для меня в такое время! Ты чуешь, ветер из — за речки, с каждым днем кровью все больше смердит? Твоя опытная задница ничего тебе не кажет?

— Да всем гридням эта лепота спать спокойно не дает, каждый час ждем подвоха. Как я зрю, что — то степняки замышляют. Нам бы время и место заранее выведать, где силу скопить. Мыслю, надо конные дозоры на тот берег чаще засылать!

— Вот и я о том! Но сил нет на это. Считай: следопытов с конями на тот берег переправить — ночь! Шесть дней по степям! И ещё одна ночь — возврат на наш берег. Сколько выходит? Правильно, седмица. Абы — кого за речку не пошлешь, так? Значится одни и те же гридни в дозорном отряде оглядывают степи!

Как возвращаются — ты сам не раз видел. Не менее десяти дён потребно, что бы их ноги вспомнили, как им по матушке земле ходить надо! Лошадей сменить можно, но это крайний случай. Воин к коню привязан не меньше чем конь к нему. В степь, гридни, не в гости едут! От дружбы и понимания между ним и лошадью, часто жизнь всадника зависит. Да и разведчик не из железа. Раз в степь сходил, два сходил, а на третий…, и руки — ноги ни те, и очи замылились! И подозрительная бдительность затупилась! Поэтому отдых между выходами не может быть корче пол — луны, а подмены им нету.

Вот и приходится наряжать дозор не чаще одного раза в луну. — Достал из — под скамьи, большой, на целую четверть, глиняный, запотевший кувшин:

— Только что с ледника стряпухи доставили, добрый квасок, аж зубы ломит! Ты испей, испей, к твоему явлению готовился! Знал, что разговор у нас может затянуться. А на такой жаре — квас первое дело при доброй беседе! Ты мудрый, чай понял, о чем говорить станем? — Икутар внутренне подобрался:

— Вопрошай старшина, скрывать ничего не стану! Со всей правдой ответствую на спрос, о чем знаю, о чем слышал:

— Понимаешь, брат Немтырь, старый я становлюсь и зело любопытный! Давно мне одна мысля, покоя не дает, даже, бывает, долго заснуть ночью не могу. Ворочаюсь на лежанке, звезды, когда небо ясное, считаю. Квас попиваю, и разум свой, то в одну, то в другую сторону разворачиваю. Но разгадать загадку мне одному, не по силам! — Помолчал, удаляя крошки с бороды и усов:

— Ты уже догадался, о чем и о ком я. Не люблю я странностей вокруг моей Игрицы, а если они появляются — покой от меня уходит. А дочь твоя приемная, Найдена, прямо клубок загадок и чудес! Давай, мой боевой товарищ, как на духу, поведай старику все, о своей ненаглядной. Начни с того утра на Сивкином лугу и закончи страстями с купцом Никомотом. Ты, конечно, надежно укрыл от Ласточек жизнь Найдены, но шила в мешке не утаишь. Очами, ушами и устами наш народ не обижен! Тем более речь идет о необычной девчушке! Чудеса преследуют её при каждом шаге. Как об этом не судачить?

И эти твои отговорки о домоседстве — только интерес всего рода к находке будит. Ты в рассказе не спеши. Нашу речь ты освоил достаточно, что бы среди своих не выделяться. Чем подробнее сказывать будешь — тем глубже мы в тайну с тобой проникнем.

Не враг я вам, а истинный старший друг! Поэтому вспоминай все мелочи в её повадках, разговорах и её способностях. Глядишь, что — то новое в найдениной судьбе и откроется. Времени у нас много: я к этому разговору долго подбирался.

Мешать нам не будут. Если только гром из — за реки не грянет. Попей кваску, пока холодный: добрый квас ноне! На хрене выдержан. Да и начнем, благословясь!

По началу Речь Икутара — Немтыря бала корявой, с частыми остановками. Михей его не прерывал и постепенно она выправилась. Потекла гладко, перестала запрыгивать наперед, а потом возвращаться к началу. Из неё исчезли ненужные подробности, собственные Немтыря предположения и догадки. Если к их занятиям на поляне, старшина отнесся почти с безразличием, то история с Никомотом, явно взволновала старого воина. Дважды он прерывал рассказ при упоминании об возможностях Найдены дышать под водой:

— Еще раз поясни: вдыхать носом воду, а из уст выпускать пузырьки? И снова:

— Сколько она так может пробыть без воздуха? Когда выныривала, не кашляла, задышки не было?

К появлению на безымянном персте шуйцы странного перстня — отнесся без внимания. По окончанию рассказа, Михей поднялся с лежанки и молча начал мерить шагами деревянный настил под навесом. Успокоившись, вернулся на старое место, набулькал полную кружку кваса, выпил одним духом, промокнул рукавом усы:

— За всю свою жизнь не доводилось слышать ничего подобного! Если — бы про такие чудеса мне поведал не ты, то сказочнику за такой повет — всю задницу конской плетью на ленточки распустил. И дорогущей солью сверху присыпал!

Надо же, происходят все эти небылицы, не где ни будь, а у меня в Игрице! Своих бед, хоть черпаком хлебай, а тут тебе еще загадка, куда завлекательней, чем пропажа степняков! — Отвечать Немтырю было нечего. Вроде и вины его и дочери во всем этом не просматривается, а на душе, как — то совестно. Старшина поскреб затылок:

— Вот как мы с тобой решим, друг ситный. Завтра, по — утру, явишься на подворье вместе со своей кудесницей. Время пришло: не можно её далее от народа прятать! Пусть будет готова показать, чему ты её выучил. Знай, это не ярмарочные забавы — это есть настоящая служба! И если, хотя — бы половина её дара нам на пользу, то хорошую воительницу ты взрастил и воспитал! А где место воина? Правильно: в дружине!

Есть люди, которым судьбой прописано: землю — матушку родную, стариков да детей малых — от ворога беречь! Живота своего, не жалея! Думаю, что это тот случай. Ступай с богом, жду вас по — утру.

Ольга обратила внимание на странную задумчивость отца, когда он раньше времени появился в избе. Ярила, только половину дневного пути прошагал, а Икутар уже дома. Такого раньше она не помнила!

Интерес свой не показала, даже заметив, как он из сундука вытащил отрез тонкой кожи, подаренный купцом Никомотом. Завернул его в холстину и направился в сторону городища. Нужно будет — сам все растолкует!

По его приходу, она прервала свои дневные занятия. Но не получив никаких разъяснений и указаний, с его уходом, вновь взяла лук в руки. Успехи в стрельбе поражали саму лучницу. После меткой стрельбы с пятидесяти саженей, решив улучшить результат — установила щит за оградой подворья. Отмерив восемьдесят саженей. Первая пущенная стрела легла точно в круг, зачерненный углем и размером с мелкую тыкву. Вкладывая в тетиву вторую стрелу, вдруг, поймала себя на мысли, что заранее знает, какое место она отыщет себе на щите. Скрипнул костяными накладками напружиненный лук. Низко загудела отпущенная тетива, разгоняя стрелу в сторону мишени.

— Эх, надо было на пол — вершка правее целить, боковой ветер мешает выстрелу! И мысленно подвинула, уже летящую стрелу, вправо. Услышав щелчок, оповестивший об окончании её полета, Ольга точно знала, что выпущенная вторая стрела — срезала оперение первой! Повторив стрельбу с дюжину раз — в полной растерянности убедилась, что может управлять линией полета стрелы. Перемещая её так, как она желает.

В голове сверкнула невероятная догадка. А ведь такая точность попаданий у неё открылась сразу после того, как на шуйце появился странный перстень из коробочки с полумесяцем! Проверить свое озарение она могла только одним способом: освободиться от перстня и продолжить стрельбу без него. Но сделать этого не было возможности. Для освобождения пришлось бы отрубить перст, иначе его не снять! Подумав, решила отцу о своем открытии не говорить: у него своих хлопот полон рот.

Ольга уже начала волноваться: подошло время вечерних занятий, а отца все не было дома. Они с Домной сидели на лавке возле ворот. Строили планы об использовании для нарядов дорогущей материи, подаренной щедрым Никомотом, а сами, тайком друг от друга, высматривали тропинку, на которой должен появиться Икутар.

В последнее время, Ольга стала замечать: события в её жизни, как с цепи сорвались! Что ни день — новая неожиданность. Никомат с подарками и чудесный перстень. Неожиданная меткость в стрельбе. Странное поведение отца сегодня. Повторное, за два дня, отсутствие вечерних занятий на поляне. И не одного вразумительного объяснения происходящему. Сердце замирало от предчувствия больших перемен в её судьбе.

Хозяин появился на тропинке, когда пропали вечерние тени. На плече у него висела объемистая, холщевая торба. На лике не было привычной для него улыбки. Дойдя до ожидающих женщин, молвил:

— Пойдем вечерять, опосля важные новины для нас обсудим!

— За столом стояла непривычная для таких случаев тишина. Ели без охотки, не замечая, что каждый из них спешит быстрее покончить с трапезой. Пока Домна прибиралась со стола, Икутар подал принесенную торбу Ольге:

— Сходи примерь обновки и покажись нам! — Воспользовавшись её отсутствием, Домна осторожно поинтересовалась:

— Что — то случилось? Мои очи зрят, что сегодня, ты сам не свой.

— Случилось! Прозрение на меня нежданно нашло: наша отроковица стала взрослой, а мы с тобой этого даже не заметили! — Вздохнул тяжко, развернулся на скамейке ликом к входной двери:

— Время как быстро бежит! Кажется совсем недавно — только чело над столом возвышало, а сейчас перси под рубахой не спрячешь! А когда повествует про бытие — настоятеля горного монастыря иногда вспоминаю! Тот часто, без ответов на его вопросы, меня оставлял. Не знаю, сколько зим ей на самом деле. Но только сегодня понял — подошел срок птенцу родовое гнездо покидать! Радоваться нам с тобой сему надо. Такую отроковицу вырастили! А за место этого, лично у меня, тоска черная душу одолела. Умом сознаю: так оно в жизни и должно быть, а нутро противится! — Домна тоже тяжело вздохнула:

— И меня часто по ночам, думы о тебе, про нашу девочку, про нашу жизнь совместную одолевают. До вас, украдкой плакала в подушку о женской доле своей, одинокой. Смирившись с судьбиной — старела, как нам всем положено.

А с появлением в избе Оленьки, вкус к жизни обрела заново! Глядючи, как зреет из занесенного зернышка росток, как листочками обзаводится, как бутончик выбросил — светлой радостью каждый прожитый день наполнился! Да и за тебя рада была. Сжалились боги за испытания тебе выпавшие — подарили счастье земное. И мы с тобой должны быть благодарны им до самого гроба. За — то, что вспомнили о нас и даровали нам счастье великое: познать любовь к ближнему! — Домна всхлипнула и промокнула очи уголком плата.

— А вот и я: — излишне громко, появившись из двери, возвестила о себе Ольга. Видно, волнение старших, передалось и ей. При свете лучин её было не узнать. Поджарая, стройная, как молодая волчица. В новых кожаных портах по щиколотку, в такой — же безрукавке, надетой поверх светлой льняной рубахи. Волосы собраны в тугую косу, на ногах крепкие кожаные башмачки. На шуйце, красными искрами полыхает купеческий перстень. Некоторое время, сидящие, молча глядели на смущенную отроковицу.

Икутар кивнул головой, оробевшей от внимания своей любимице, что — бы подошла ближе к столу, где света от лучин было больше:

— Покажи мне поближе Никомотов подарок! Показалось мне, что черные камни на нем — красным светом засветились. — Она протянула к лицу отца шуйцу с перстнем. Сейчас он, как обычно, отсвечивал только серебряным блеском:

— Странно, ничего похожего. Видно — показалось! Или отблеск от лучин такую шутку сотворил. — Домна, хотя и видела красные всполохи — про то промолчала.

— Выслушай меня очень внимательно, дочка! У меня сегодня, долгий разговор затеялся с нашим старшиной. Про тебя подробности выспрашивал! Я без утайки, ему про твою жизнь, все, что сам знал, в мелочах доложил. Ведает ныне Михей и о наших с тобой занятиях на поляне, и о твоих успехах в ратном учении. О твоих способностях двигаться быстрее зверя лесного. О недавно открытом умении дышать под водой. Зело дивно ему было слышать такое, о найденной много зим назад девчонке!

С тем наказал мне завтра по — утру, представить тебя перед его очи. Сам желает беседу вести с тобой и в деле твои возможности зреть.

Из нашего с ним разговора, уразумел я, что темных замыслов к нам он не пытает. Но интерес к тебе имеет знатный. Иначе не стал, в такое тревожное время, отвлекаться от службы. Нужна ты очень ему для дел ратных! Да и самому мне зрелая мысль, после нашего с ним разговора, открылась. Выросла ты уже из рубахи и детских портов! Вольно или не вольно, но выбрали мы с тобой нелегкую дорогу воительницы. Тайные знания монастырские я тебе передать успел, крепко ты их усвоила. А какие не до конца осилила, так это вопрос времени. Тут в моей помощи ты не нуждаешься.

Созрела пора переходить от одиночных занятий — к строю. От поединков, со мной и тенью, на деревянных мечах — к заправдешным схваткам. Со многими соперникам и на булате. К познания в бою локтя побратима по дружине. К умению услышать и выполнить команду десятника.

Науку эту постичь не легче, чем те игры, коими мы с тобой многие годы занимались! Да и с боевым конем пора тебе знакомиться — верховой бой для тебя еще темный лес: — Говоря это — глядел прямо в зеленые очи своей, теперь бывшей, ученицы. И та — взгляд выдержала.

— Мы тут с теткой Домной, пока ты в обновки облачалась, взгрустнули по тому, как быстро течет время. Как скоро дети уходят из родного дома во взрослую жизнь. Так уж наш мир боги устроили и не нам противиться их воле. Помни Ольга, ты идешь в новое с тем, чему мы тебя учили. Используй это для того, что — бы уметь отличить добро от зла, правду от кривды. За себя ты всегда постоять сможешь! Так постой же и за слабых и обиженных, за детей и стариков, за род, принявший тебя. За землю, приютившую сиротку в трудную годину!

Мы с Домной постараемся быть всегда рядом, а когда ты будешь далеко — мы будем молиться богам о скорой с тобой встрече: — По мере, как продолжалась речь, голос Икутара густел, превращался в жесткий звон булата. Последние слова были произнесены так, что длани непроизвольно начинали искать отсутствующею сейчас, рукоять боевого ножа или меча. Его напутствие закончила взволнованная тетка:

— Оленька, цветочек наш ненаглядный! Знай, что в этом, богами даденном нам мире, есть двое твоих рабов, которые всегда готовы отдать свои жизни, что — бы продлить твою! Пока мы с твоим отцом живы, наши души будут связаны неразрывно и в горе и в радости!

Трое близких людей, в свете лучин, стояли лицом друг к другу. Глаза туманились от нахлынувших чувств, сердца учащенно бились в едином порыве. Молча взялись за руки. Все было сказано и все было понято! Казалось, что через длани, от одного к другому, течет живительное тепло, несущее и нежность, и надежду. И безмерное чувство любви к ближнему. Первым, очнувшись от сладостного наваждения, разорвал руки семейного круга Икутар. Скрывая смущение, хриплым от волнения голосом изрек:

— Там в торбе, для тебя дочка, еще сшитая из мягкой кожи, грудная повязка приготовлена. Лишняя защита не помешает. Да и девичьи перси от пытливых мужских очей надежно скроет. Тетка Домна поможет тебе её на тело приладить и завязки на спине завязать, что — бы кожу не терли.

10

Утро, из — за занятий на поляне, казалось, нескончаемым. Прохладный ветерок гнал над Ратынью пушистые белые облака, Высоко в небе быстрыми молниями гонялись за мошкарой прародители их народа — береговые ласточки. В кронах цветущих лип гудели, собирая медовую пыльцу, трудяги пчелы.

Домна развешивала для сушки пучки лечебных трав, собранных на заливном лугу, недалеко от пристани. Сейчас, для многих них, наступал самый сезон сбора.

Ольга, привыкая к новым ощущениям от обновок, в ожидании отца, сидела на траве, в тени старой липы. Больше всего хлопот доставлял тугой широкий лоскут кожи, охватывающий грудь под рубахой.

Казалось, напряженное предчувствие новой жизни, густо пропитало летний воздух вокруг подворья. Страха не было и в помине. Было страстное желание оправдать заботы и усилия самых близких ей людей. Вложивших в её короткую жизнь, столько своих сил и времени.

На крыльце появился Икутар: новые порты из коричневой кожи, заправлены в черные, короткие сапоги с узкими голенищами. Просторная рубаха тонкой домотканой шерсти; широкий, из воловьей кожи пояс, на узкой талии, Добротный меч в ножнах без прикрас. На голове простая шапка из толстого войлока. Усы и борода коротко подрезаны, коса перевязана черной лентой, и конец её прячется под воротом рубахи. Окинул дочь оценивающим взглядом. Остался доволен: не просто воительницу взрастил — красавицу! На любой взгляд!

— Ну что доня, не робей: с помощью твоих и моих богов правда будет за нами!

Подворье Михея гудело, как растревоженный улей, из уст в уста передавалась главная утренняя новина. Немтырь на службу пришел с дочкой, от которой, очи не отвести! Сейчас с ней беседу ведет старшина, а затем её будут знакомить с дружиной.

Откуда просочились известия — не ведомо. Дружинники приводили в порядок одежду, чистили от пыли обувь. Некоторые смачивали водой из бочки непослушные волосы и пробовали с помощью гребня привести их к покорности. Младшие гридни, а это были, в основном, отроки, отцы которых были постоянно заняты в княжеском войске, с открытыми ртами слушали небылицы об Найдене. От тех, кто помнил её в давние времена по детским забавам.

Кто — то пустил слух, что после разговора с Михеем, дева выйдет на поединок без оружья с любым младшим дружинником. Кто этого пожелает. Принесшего эту весть подняли на смех. Где это видано, что — бы девица, со специально обученным, пусть и младшим гридем, в борьбе состязаться решилась! Особо веселился, самый рослый и всеми уважаемый в младшей дружине, пятнадцатилетний Лутоня. Сын десятника в сотне Вяхиря — Балабана.

Лутоня по весне заслужил право, с одним ножом, сходить в лес на медведя. Это было обычное испытание для любого отрока, отмерявшего пятнадцать зим, перед вступлением в старшую дружину. Три дня и две ночи понадобились ему, что — бы вернуться в Игрицу с медвежьим ухом и клыком! Который при помощи толстой нитки, победитель имел право носить на груди. Как выдержавший испытание, он уже этой зимой станет в один ряд со взрослыми гриднями.

Именно на него во все очи глядели его младшие побратимы. Кому, как ни ему показывать молодецкую удаль в поединке! А после его слов: «Не дело воина с бабами яриться!» — уважение к нему еще более выросло.

Оставаясь в неведении, служивые продолжали галдеть на подворье, ожидая появления старшины и Немтыря с приемной дочерью.

Утром, Михей перед маленьким бронзовым зеркалом заканчивал расчесывать бороду, когда под навесом, объявились приглашенные. С интересом оглядывая прибывших отца и дочь, обошел их по кругу и остановился в шаге, напротив Ольги. Отроковица ничуть не смущаясь, в свою очередь, не сводила своих зеленых очей с грозного старшины. Судя по их выражению — старик ей нравился.

— Так — так, вот значит, какая ты стала, наша нежданная находка! Встретил бы тебя одну — ни за что не узнал! Я ведь тебя помню вот таким серым утенком! А тут белая лебедушка во всей красе! Имей я неженатого сына, уже завтра сватов — переговорщиков к твоему батюшке отправил:

— Михей явно балагурил и всячески старался отдалить время главного разговора. Поскреб перстами затылок и решился:

— Мы тут с твоим отцом не далее, как вчера, почти до полдня о тебе вспоминали. Как ты у нас объявилась. Как врастала корнями в наш род. Как жилось тебе до этого дня! И, что самое обидное, по окончанию нашего разговора, понял я: не насытил мое старческое любопытство к тебе, уважаемый всеми нами, мой справный дружинник! Занесенный жизненными ветрами на наши земли с далеких островов. И не потому, что хотел от своего старшины секреты скрыть, а потому — что сам не много больше меня о твоем прошлом знает. И о нынешних чудесах, с тобой происходящих, объяснить не может.

Сама должна понимать дочка, чем глубже скрыта тайна, тем больше хочется до самого донышка добраться, до самой истины докопаться! Вот и порешили мы с твоим отцом собраться втроем. Вместе, да по мере наших сил, загадку эту давнюю, попробовать осилить. В скудоумии нас обвинить, чай не можно! — пытливо заглянул в очи, Найдены.

— Не знаю чем смогу помочь тебе, дядька Михей. Не помню я ничего о своем малолетстве! Память моя только после Сивкова луга начинает откликаться, а до этого — сплошной мрак. Да и про свои способности нечего мне молвить. Само собой все выходит, как — будто я это с рождения умела. А еще многому меня отец научил. Руки и ноги для боя правильно поставил. Испытай — сам оценишь.

— Ну до испытаний мы еще дойдем, опосля. Мне вот вчера, на закате, мысль пришла в голову: а не посмотреть ли нам место, где тебя батюшка в то утро обнаружил? Пройтись по лугу, наведаться в Лукмышский лес. Вдруг, что интересное узрим? В тех местах, после того, как ты объявилась, никто не осматривался! Мнится мне, что начинать спрос надо всегда с самого начала. Заседлаем коней, и по свободе, на денек отлучимся. Оставлю за себя сотника Вяхиря, авось за такой малый срок ничего не случится.

Ну как вам мой посыл? Если решили к разгадке близиться, то начинать с чего — то же надо! — Ольга, не задумываясь, закивала головой: дала согласие и за себя и за отца.

— Вот только верхом на лошади я никогда не пробовала.

— Не беда, я тебе смирную кобылку подберу, как младенец в колыбельке себя чуять будешь! Состязание в скачках мы затевать не станем, по — тихому, до места доберемся: — Михей довольно топнул ногой.

— На том и порешим: ждите моего сигнала к походу, как только дела свои улажу. Ну а теперь самая пора нам к дружине наведаться. Пока эти жеребцы, своими сапогами, площадь в пашню не превратили. Хочу я предложить тебе дочка, легкий поединок с каким — либо младшим гридем. Если сможешь, постарайся чтоб он пыль площадную спиной собрал! Тогда и друзья его, свои сопливые носы, уймутся задирать. А ты брат Немтырь рядом со мной будь. Если что не так — знак подашь — я немедля вмешаюсь.

Площадь для воинских забав была густо заполнена возбужденными зрелыми, молодыми, и юными, дружинниками. Гвалт стоял такой, что отдельных слов не разобрать. Смех волнами катился от одного края толпы к другому и обратно. Кто — то пытался петь, кто — то плясать. Но без поддержки товарищей, попытки быстро угасали. Сотники в общем веселье участия не принимали, но и настроения, своими запретами, не портили. Нежданно ставшая свободной, от всяческих занятий дружина, ожидала зрелища.

Впереди грузно ступал старшина, за ним бок обок — держались Найдена с отцом. По мере их приближения к площади — смех и разговоры начали стихать. А затем и вовсе, над толпой повисла полная тишина. Сотники, вспомнив о своих обязанностях, резво выстроили своих воинов полукругом, вдоль утоптанного до твердости камня, места ратных занятий.

На границах площади были установлены щиты для метания топоров, ножей и сулиц. Туго набитые соломой чучела для обучения копейному удару. Далее, почти у самой ограды подворья, укреплены толстые маты из камыша. Для стрельб из лука — догадалась Ольга. Камыш ведь не портит наконечники стрел. Прикинула дальность до них: саженей семьдесят, не меньше.

Михей вышел в центр и стал в десятке шагов от строя:

— Слушай меня воинство! — Обвел взглядом, застывших в шеренгах гриден. По левую руку от него замерли сотни Симака и Вяхиря, по правую руку, замыкая строй, притулились две малые шеренги, разномастно одетых, отроков из младшей дружины:

— Все мы вельми хорошо знаем нашего побратима по оружию и искусного лекаря Немтыря. Не раз стоял он с нами плечом к плечу в сечах. Дрался с ворогом знатно, спину ему не казал! Многих пораненных и увечных в боях, поднял на ноги и поставил снова в строй! За это отдельный поклон ему от нас! На слуху в нашем роду и удочерение отроковицы, им же найденной, много зим тому назад.

Прошло немало времени, и сегодня я увидел, что из утенка выросла лебедушка! Которая не только шипит, вытянув шею на недруга, но и долбануть клювом может так, что мало не покажется! Зовут дочку Найденой, Сами понимаете, почему такое имя дадено.

И вот отец надумал, когда она еще под стол пешком ходила, что не лишним будет обучить её всяким воинским искусствам! Чтоб за себя постоять умела! А если нам с вами в сече совсем невмоготу станет — выручила дружину в трудную годину! — По рядам стоящих воинов, прокатился смех.

— Задумка моя такая! Выставить её для легкого, не оружного поединка с гридем младшей дружины. Авось новое, что увидим, чему её батька обучил: — обернулся к стоящим поодаль приглашенным:

— Выходи перед очи молодецкие, дочка! Будем тебе жениха, тьфу ты, поединщика подбирать! — строй вновь отозвался смехом.

Ольга ровным шагом подошла и остановилась по правую руку Михея. Страха не было. Но волнение накатило так, что во рту пересохло. Справа налево обвела взглядом, стоящие шеренги. Чему — то усмехнулась. Вспомнив напутствие отца: показать все, на что она способна — успокоилась. Без малого двести пар очей разглядывали стоящую перед ними, облаченную в кожу, молодую девицу. Бойца перед собой не узрели. Скорее виделась миловидная, стройная отроковица., которую, каждый молодой воин, не прочь взять под свою защиту. Даже Михей залюбовался, стоящей чуть впереди него Найденой:

— Ну что, Лутоня, выходи к нам! Тебе я решил доверить честь, провести поединок по всем нашим правилам!

Молодой кметь, печатая шаг, стал напротив старшины. Русые волосы свободно падают к плечам. На лице, пока еще редкие, светлые усы и бородка, На поясе короткий нож. Очи смотрят смело, без подобострастия:

— Прости старшина, мнится мне, что не честное дело воина, с девами яриться. Откажи мне в этом баловстве. Все наши боги, думается, тебя поддержат. Прикажи сейчас на любой подвиг во славу рода пойти — исполню! А тут я — не герой: — опустился на одно колено и склонил голову.

От изумления, у Михея язык к небу прилип, мохнатые брови на лоб полезли. Как мог ему, старшине, перечить гридь, пусть уже не младшей дружины, но еще непосвященный в старшую. Лицо старика стало багровым: и все поняли, зная крутой нрав старшины — грозы не миновать. Неожиданно, мгновенно прочитав ситуацию, вмешалась Ольга. Если Лутоня станет против неё — то будет бит. Помня напутствие отца, показать все, на что она способна — надежды на успех в схватке, у молодого гридня не было и в помине. А как отразится, на его рождающемся авторитете, поражение в схватке с отроковицей? Как его самолюбие перенесет такой удар?

— Дядька Михей, не смогу я с этим воином, в полную силу, ответственный поединок вести! Мы с ним знакомы еще по детским играм, дружили в давние времена. Мне трудно настроиться на соперничество против хорошего знакомца. Сделай послабление: позволь самой выбрать соперника, против которого собраться для поединка мне будет легче!

Старшина громко сопел, борода еще воинственно задрана к небу, но цвет лица от свекольного, постепенно, переходил к нормальному. Остыв, махнул Лутоне, отсылая того на место, Обернулся к Немтырю с немым вопросом. И уловил ответ в коротком кивке головы: поступай, как просит Найдена.

Ольга выбрала правое крыло, где строй дружины начинали шеренги сотни Вяхиря. Медленно пошла перед воинами, заглядывая каждому в очи. Пройдя почти до середины построения вяхиревских гридней, вдруг почувствовала морозное покалывание перста на шуйце. Знать перстень о чем — то предупреждает! Не раздумывая, остановилась и объявила Михею:

— Вот мой соперник, с ним тягаться буду! Без послаблений! По правде!

Вздох удивления и отчаяния полутора сотен растерянных гридней вспугнул ворон, гнездившихся на растущих возле конюшен, деревьях. Со всех сторон слышалось: «Что она придумала, это же Алкун, куда она против него! Он же её пополам сломает, как тростинку! Он же жалости в поединке не знает! Ему все одно: что секурт, что свой! Он же в противоборстве, против трех бойцов победителем выходит! Он же… он же…. Он же…..» Старшина замахал руками, даже тихо застонал:

— Окстись, дочка! Ты что не зришь, кого в соперники выбираешь? Осмотрись внимательнее: он на две головы тебя выше, и тяжелее в три раза! Разуй очи, открой разум!

Очи у Ольги были открыты, и смотрели прямо на стоящего перед ней здоровяка. Но, почему — то поменяли цвет с густого зеленого — на темно желтый с искорками. Не ведали стоящие на площади дружинники её характера. Приняв решение — она его почти ни когда не меняла. Дождавшись тишины, ровным голосом, не поворачивая головы, отчеканила, как отрезала:

— Я свой выбор сделала. Вы пожелали увидеть, чему меня научил мой отец — я вам это покажу! Именно такой богатырь для поединка и нужен. Он уверен в своих силах. И я знаю свои возможности! Не надо мне перечить! Если славный воин, по имени Алкун, не погнушается схватки с отроковицей — значит, этого поединка хотят наши боги.

Безмолвная дружина, с заметным волнением, ждала ответа Алкуна на вызов отчаянной девчонки:

— А я что: я согласен! Мне все одно кого порвать! На бой не напрашивался — она сама меня вызвала! Пусть теперь не скулит! Раз запросила без послаблений — жалеть не буду. Забью в землю по — самую маковку!

Негодующе взревели голоса сотни гридней. На попытки Михея взять случай под свой надзор — внимания не обратили, Вяхирь с десятником что — то пробовали втолковать, невозмутимо стоящему Алкуну, но их было не услышать. Немтырь поднял вверх руку, призывая к порядку. Поначалу никто жеста не заметил, но, постепенно, шум стал утихать. Дружинники, первые заметившие обращение к ним отца Найдены, стали призывать к порядку, расходившихся рядом соседей. Взоры воинов теперь обращались, к стоящему с поднятой рукой и ожидающему полной тишины побратиму. Понимая, что от его решения зависит судьба поединка. Уже при полном безмолвии, услышали его голос:

— Я привык доверять во всем своей дочери, и если она остановилась в своем выборе соперника — перечить ей не стану! Поединок состоится по правилам, которые они согласуют между собой и будут утверждены уважаемым старшиной. А судьбу ристалища — решат боги: все в их руках! Если Михей одобрит состязания — готовьте площадку.

11

После не долгого суждения с поединщиками, условия схватки были обговорены и одобрены. Дружинники освободили пятак, примерно четыре на четыре сажени, обступив его плотной толпой. Первые ряды заняли наиболее уважаемые и возрастные. Для старшины подготовили короткую скамейку. Для Немтыря — оставили место подле неё.

Соперники тоже время не теряли. Ольга сняла безрукавку и башмаки, заправила косу под рубаху и повязала на чело узкую льняную повязку. Что — бы волосы и пот не застили очи. Алкун, отказался только от рубахи, полностью обнажив, покрытое внушительными буграми мышц, тулово.

Возбужденные предстоящим зрелищем, дружинники, оборачивались в сторону, готовившейся к схватке Найдены, возле которой, сложив руки на груди, неподвижно стоял отец.

Чем занимался Алкун — никого не заботило. Симпатии почти всех присутствующих, были на стороне отроковицы, но никто не высказывал ни каких предсказаний о результатах схватки. Они были ясны для всех. Но что это будет не состязание, а просто избиение — никто не сомневался. Но никто не знал, как его предотвратить!

Алкуна в семье гридей уважали, но сторонились, а многие откровенно опасались. Он и сам не навязывался на дружеские отношения, был нелюдим, замкнут, молчалив. Икутар с ним, по службе, пересекался редко. При встречах приветствовал, но в разговоры не вступал.

Пересуды о нем, среди служивой братвы, не приветствовались. Все знали, что единственным близким существом для него был его боевой конь Арат, возле которого он проводил все свободное от службы время.

В памяти у сослуживцев, оставался случай. Тогда, стоящая в соседним деннике, молодая кобылка Бона, заигрывая с жеребцом, до крови прокусила тому плечо. Рана загнила и Алкун много времени потратил, ухаживая за своим другом. Ежедневно промывал мочой и отваром, из только ему известных трав, воспаленное место. Менял повязки и скармливал весь хлеб, который ему полагался по дружинному пайку.

Хозяин Боны, молодой дружинник Ваган, предложил свою помощь по уходу за болящим. Но наткнулся на такой взгляд хозяина, что охота помогать напрочь пропала.

Когда опасность заражения прошла, и от раны оставался один розовый рубец — случились страшное. Алкун зашел в денник Боны и со всей мочи ударил её кулаком в лоб. Кобылка села на задние ноги и потом завалилась на бок. Бросившегося на выручку Вагана, он поднял на вытянутые над головой руки и грохнул об настил так, что конюхи его пол — дня водой отпаивали. Бона выжила, но от строя её отлучили: задние ноги стали плохо слушаться.

От старшины этот случай скрыли, но от Алкуна стали шарахаться, как от прокаженного. Чего сам он, кажется, и не заметил.

Вот в сечи он был не заменим! Всегда первым бросался в самое пекло. Был вынослив, не обращал внимания на боль от ран. В битве заводил себя в такую ярость, что не мог сам остановиться. Даже по её окончанию.

Продолжал рубить, уже лежащих на земле, раненых и мертвых. Страшен был он в этот час! Очи безумные, рот перекошен от жуткого рева, на губах густая пена. От горячего тела валит пар с резким, звериным запахом пота. Успокоить его можно только одним способом: стащить с седла арканом и вылить на голову ведро холодной воды. После такого купания, какое — то время гридни обходили стороной, дрожащего всем телом, мокрого товарища по оружию.

И вот такого воина выбрала себе в соперники Ольга.

К поединку все было готово: Михей занял свое место на скамейке, по правое его плечо пристроился Немтырь. Дружинники в пол — голоса переговаривались, бросая косые взгляды в сторону Алкуна. На что он не обращал ни какого внимания. Ольга спокойно стояла в своем углу; в сторону отца не смотрела. По сигналу старшины вышла на центр площадки, ожидая соперника. Алкун остановился в сажени от неё и заиграл литыми мышцами. С жалостью и ужасом наблюдали за началом поединка присутствующие. Ну не выглядела достойным противником хрупкая отроковица! Против громадного, полного животной силы и уверенности в легкой победе, тридцатилетнего, опытного воина!

Не дождавшись встречных действий — Алкун ринулся вперед. Это всё: подумалось многим. Сейчас он её просто стопчет. Но, к общей радости, просчитались. То — ли напавшего подвел глазомер, то — ли Найдена сместилась чуть в сторону. Атака прошла мимо! Более того, оказавшись у Алкуна за спиной, девчонка наградила его обидным пинком, пониже спины!

Служивые шумно выдохнули: ничего ещё не закончено, самое интересное впереди!

Нападавший, проскочив мимо, с трудом, сохранил равновесие. Остановился и резко развернулся на каблуках. Отроковица стояла на месте в той же расслабленной позе.

Новый бросок и тот же результат! Перед очами никого, Найдена за его спиной! Но вот второй пинок пониже спины — значительно увесистей. Служивые улюлюкали от восторга, Михей растерянно тряс головой. Немтырь улыбался. Все поняли: девчонка просто насмехается над грозным воином!

Следующие две попытки, раздавить напором шустрого воробышка, закончились тем — же. Только пинки под зад становились значительно резче, шумнее и обиднее. А при последней атаке, в дополнении к пинку, боец получил чувствительный тычок в горло, заставивший его зайтись кашлем.

Очи у Алкуна начали наливаться кровью, ярость плеснула в голову, но контроль над собой еще не потерян. Больше никаких стремительных набегов! Надо просто оказаться вблизи, поймать или за руку, или за ногу, или за шею и разорвать на части!

Оказаться на расстоянии вытянутой руки получилось действительно просто, но вот провести захват не удалось. Руки рассекли воздух, а отроковица, незаметным для очей, движением тела, вновь оказалась у него за спиной. Удар под левую коленку лишил человека — гору равновесия, и тут же последовал мощнейший удар правой, босой ногой по корпусу ниже ребер! Алкун грузно завалился на правый бок. Тело парализовала острейшая боль, с шумом вышел воздух из легких, навалилась темнота. Все! Поединок окончен!

Рев ликования толпы на пристани, когда та выражала восторг по возвращению из глубины ныряльщицы, сейчас показалась Ольге тихой детской радостью. По сравнению с тем, что творилось на площади! Дружинники, не слыша друг — друга, орали во все горло! Смеялись, обнимались, прыгали на месте. Воронье, поднявшиеся от испуга со всего городища, закрыло пол — неба.

Михей большим платком вытирал слезы, выступившие от счастливого смеха. Немтырь — улыбался. Никто, кроме Ольги, не обращал внимания на поверженного. Он, начав приходить в сознание, пытался встать на колени. Когда мощный, закаленный в битвах организм справился со слабостью, Алкун поднялся и выпрямился во весь рост. Красными от ярости и ненависти очами уставился на соперницу. Изо рта по подбородку на грудь потекла зеленоватая пена, скрюченные персты шарили за голенищем правого сапога. Стоящие в первых рядах узрели непотребство и возмущенно рванулись к предателю, но было уже поздно! Обоюдоострый засапожный нож, направленный в горло отроковице умелой рукой — свистнул в полете.

О чуде, которое сотворила приемная дочь Немтыря, потом долгие годы будут передавать из уст в уста жители Игрицы. Как это она сделала — человеческое око не выследило. Вроде — бы она на миг исчезла! А когда объявилась — нож Алкуна уже был в поднятой для броска руке Найдены! Ответ не заставил долго ждать. Короткий взмах руки и Алкун схватился за левое ухо. В горячке не понял, что под перстами пустота, а по щеке течет что — то горячее. С десяток подоспевших гридней сбили его с ног. С громадным трудом, после яростной свалки, скрутили руки и ноги.

Медведем ревел Михей:

— В кандалы его, волка бешенного! В клеть под замок! Вяхирь! В караул, по трех в смену, самых грозных своих людей выдели! Очей с него не спускать до братского суда!

Дружину раскачивало как долбленку на крутых волнах, трясло как в лихорадке. Из рук в руки передавали, измазанное в крови и в пыли, ухо Алкуна, подобранное на месте поединка. В десятый и сотый раз пересказывали подробности схватки, которую каждый зрел по — своему и, поэтому, обраставшую все новыми и новыми подробностями.

Старшина лично усадил героиню на свою скамейку, кто — то из гриден, принес снятые перед поединком, башмаки и безрукавку, кто — то кувшин кваса. Отец, молча, стоял рядом и только едва заметные капли пота на окаменевшем лице, говорили о его внутреннем напряжении.

К Михею пробился Лутоня. Что — то передал ему, завернутое в тряпицу. Нашептал на ухо и скрылся в гомонящей толпе. Старшина приосанился, разгладил чесаную бороду:

— Ну, ты и дала чаду, дочка! Почти пять десятков лет прожил, а такого потешного боя ни разу не зрел! Заставила, старика, и поволноваться и порадоваться и удивиться. Всякий расклад от твоего соперничества полагал! Но что этакого сохатого сможешь завалить за три мгновения, да еще из кровавого окончания схватки с честью выйдешь — даже в чудном сне представить себе не мог!

Как же я клял себя, когда вас вместе на площадке узрел! Думалось, погубил старый дурак, отроковицу, согласившись, на состязание, с этим убогим на разум! Только опосля начала схватки, мысль возникла: не может окончиться тяжба честно и полюбовно! Не тот человек Алкун, что — бы оставить в живых, или на край — не покалечить врага. А для него любой ставший перед ним для борьбы — враг. Прямо морок какой — то на меня нашел. Запамятовал, что уж года три, никто из дружины в воинских играх супротив него не выходит!

За поножовщину против своего соплеменника — судить будем зверюгу всей дружиной, хотя понимаю: не нашего он рода. Он из племени барсуков, что в лесах, вдоль Смиглых болот обитает. Но все одно: суда достоин! В одном княжестве живем, по единым законам правду блюдем. Ничем нельзя такое непотребство оправдать!

Непривычно было видеть, рядом стоящим дружинникам, излишнюю суету и многословность всеми уважаемого старшины. Обычно скупой на поступки и речи — сегодня сам на себя не походил:

— Позволь, дочка, вручить тебе первый боевой приз, в честном бою тобой заработанный. Гордись своим ненаглядным чадом, брат Немтырь, славную воительницу вырастил, за что тебе поклон земной!

Персты немного подрагивали, когда он разворачивал тряпицу, из под которой тускло засверкал клинок.

Принимая награду — убедилась: тот самый засапожный нож!

— Рано тебе кланяться нам с дочерью старшина! Не заслужила пока Найдена таких почестей. Велика ли заслуга, свирепого от ярости воина, уму разуму поучить? Не все, что позволительно в доброй битве — применимо в честном поединке.

В сечи твою ошибку боевые побратимы могут исправить. А вышедши один на один — только на себя надёжа. Тут безрассудная ярость только помеха! Вот и поплатился Алкун за нехватку холодного разума и порядка в душе: — Икутар, повел головой в сторону и очами показал, что просит отойти Михея в сторону, для разговора, где нет лишних ушей. Вышли из толпы шагов на десять и тихо, без жестов, о чем — то зашептались.

Ольга обула башмаки, накинула безрукавку, завернула нож обратно в холстину и поднялась со скамейки. Толпа гридней вокруг неё не редела. Некоторые продолжали обсуждать между собой поединок, другие пытались завязать разговор с победительницей, а многие, просто глазели на живое чудо. Как из — под земли перед ней появился Лутоня. Был он по — взрослому серьезен и, как показалось ей, немного смущен.

— Прости Найдена, но ты, наверное, ошиблась, мы в детстве знакомы не были, или может я что запамятовал?

— Может и ошиблась, зим немало прошло от времени детских забав. Тогда мы все другими на лица были. Да и неважно это сейчас. Богам слава — закончились все хорошо. — Пыталась говорить степенно, убедительно.

Надеясь скрыть лукавство — постаралась перевести разговор в другое русло, сказанув первое, что пришло на ум:

— А как ты думаешь, сильно страдает без уха Алкун? Рана вроде не серьезная, но, наверно, болючая.

Лутоня ошалел от такого невместного вопроса, брови собрались домиком:

— Сам во всем виноват! Не надо было кабаном переть на тебя! Потом еще и за ножик хвататься! Пусть радуется, что только уха лишился. Если — бы ты не спешила при метании, то не промазала! Довелось бы мне схлестнуться — нож точно в середине груди у него торчал! Рука у меня на бросок вельми настроена! — Ольга на его речь хитро улыбнулась:

— Как получилось — так и случилось. Будет время свободное, может и меня, меткости, наставишь. Отец всегда говорит: век живи — век учись!

Лутоня от таких лестных слов, вроде как выше ростом стал, плечи расправил:

— Да это мы запросто! Только скажи! Секреты, какие знаю, без утайки поведаю. Я много что умею: наставником у меня сам сотник Симак, а он воин знатный!

— Вот и славно, благодарна тебе наперед! — и добавила, понизив голос: — Только я не спешила и вовсе не промазала!

Заметив, что разговор у отца, закончился и он машет ей рукой — кивнув Лутони, направилась к нему. Молодой гридь, с открытым ртом, проводил её очами.

И вот тут его осенило: лукавством своим, она спасла его от позора, отказавшись яриться с ним! И ухо Алкуну срубила не случайно: могла поразить смертельным броском, но посчитала, что тяжесть наказание за непотребство в поединке, не ответствует его проступку!

В душе бушевала буря. Кто она такая, что бы одного миловать, а другого карать? Была и досада: совсем недавно отказывался от противоборства с девицей, а теперь ей же готов петь хвалебную песню за то, что она для боя выбрала другого.

И самое главное: как теперь оценивать боевое мастерство дружинников? После того, когда увидели малую крупицу того, чем обладает, ещё вчера никому не известная отроковица.

12

Домой отец и дочь возвращались молча. Уже войдя в ворота подворья, Икутар промолвил, глядя в землю:

— Ты знаешь Ольга, я начинаю опасаться твоих успехов. Хотя знаю, что ты их заслужила старанием в учебе и пролитым потом. Но слишком они громкие! Даже от их эха, уши закладывает.

После них, на тебя окружающий люд, как на героя сказаний зрит! Выделяя из всех и водружая тебя над собой. Слов нет, сладко людскую молву про себя слушать, преданные очи соплеменников вокруг зреть. Но ты должна запомнить на всю жизнь: кому больше дадено — с того спрос вдвойне! Всеобщее обожание и доверие — тяжкий груз и так вышло, что ты уже взвалила его на свои плечи. Сбросить теперь не удастся! Особых заслуг у тебя перед родом пока нет, да и быть не может. По твоему малолетству. Выходит, все, чем тебя наш народ наделил, отпущено впрок, наперед. И судьба твоя отныне — отрабатывать долг перед богами, перед родом — про собственное бытие забыв. Знай, что даже случайной ошибки, малой слабости — не простят тебе вчерашние обожатели. Надейся только на себя, на воинское братство и родных тебе людей!

Ольга выслушала внимательно, но что ответить, не нашлась. Утренняя победа уже не грела душу. Ликование дружины, по её поводу, не радовало.

— Завтра, по утру, Михей за нами будет: на Сивков луг отправимся. Не забудь напомнить Домне, что бы корзину, с харчами, собрала. А я к Микрохе наведаюсь, ерофеичем угощусь.

Утро выдалось пригожим. Трава на подворье, казалась сплошь усыпанной крупными адамантами от обильной росы. Ярила только показал краюшек над лесом, как у ворот объявился старшина, верхом на своем гнедом. Рядом, на сером в яблоках, красовался Симак. Следом, в пристяжи, седланные: дружинный жеребец Немтыря и пятилетняя кобылка для Найдены. После взаимных приветствий, Михей подвел гнедую кобылу к вчерашней героине, потрепал ласково по шее и протянул уздечку:

— Вот, знакомься: кличут её Сота. Нрав имеет мирный, Ход держит плавный, ко сну располагающий! Думаю — подружитесь.

Ольга с опаской провела рукой по шелковистой, чесаной гриве и протянула заранее приготовленное, по совету отца, угощение: краюху каравая густо посыпанного солью. Гнедая осторожно, бархатными губами, подобрала с длани еще теплый хлеб и довольно всхрапнула: вельми понравилось!

— Ну что, трогаем благословясь? Немтырь, помоги дочке в седло забраться!

Но отроковица замахала головой: сама попробую! Взяв уздечку и, согнув в колене, высоко подняла левую ногу, как — бы нащупываю ступеньку для опоры. Ступеньки не было, но опорой послужила, вовремя подставленная под стопу, рука Икутара. И она птицей взлетела в седло. Михей удивленно крякнул, Симак присвистнул. Приняв у Домны котомку с харчами — тронули шагом лошадей. В голове малого отряда — старшина, за ним Ольга; по бокам от неё — Симак с отцом.

В пути почти не разговаривали: наездница привыкала к новым радостям, Михей свою старшинскую думу думал. Симак, ехавший по правую руку, старался привлечь внимание Найдены, искусным подражанием голосам луговых птах. Отец следил за успехами дочери в седле.

Ехать решили по берегу Ратыни. Путь, конечно, длиннее, но за — то, есть возможность лишний раз секреты осмотреть.

По времени выезд не загадывали: как сложится, так и сложится. Вяхирю наказано: в случае необходимости возвращения их в Игрицу — сигнал даст дымом костра.

В секретах было спокойно: вражьих дозоров на порубежной стороне не зрели. Вестей от следопытов, которые находились на землях секуртов, пока не поступало. Шестой дозор доложил, что по — утру наблюдал двух русалок, которые плескались возле берега в теплой воде. Своего присутствия гридни выказывать не стали. Нарезвившись вдоволь, речные дивы ушли на глубину, перед этим наставив на сидящих в секрете голые задницы, для их детального обозрения.

До девятого секрета добрались когда Ярила прошел почти половину своего дневного пути. У них то же было без происшествий. Вместе с дозорными справили дневную трапезу припасами, захваченными из дома. После короткого отдыха, двинулись в сторону Сивкина луга.

Не раз, ранее слышав, историю своего появления в землях Речных Ласточек — Ольга испытывала сильное волнение, приближаясь к сакральному для неё месту. Память молчала, но в душе теплилась, пусть малая, а все — таки надежда, что посещение луга — даст ответ на тайну её рождения.

Первым теперь ехал Икутар: часто останавливаясь, он внимательно оглядывал окрестности:

— Где-то здесь. Точнее определиться не могу. За столько лет здесь многое изменилось: в то время не было никаких кустов — только высокая трава. Я скакал вот от той балки. Протянул руку в сторону полосы выросшего, густого орешника, почти ровной линией рассекавшей луг.

— Примерно на пол — пути до берега, я её случайно и заметил. К тому времени было уже светло, но увидел я её перед собой только в десятке шагов! И только благодаря тому, что конь заржал и в сторону шарахнулся. Трава малышку по грудь скрывала. Отсюда поиск надо начинать!

Спешились. Лошадей, не расседлывая, отпустили в сочную густоту луга. Распоряжался, как тому и положено, старшина. Каждому было указано направление, по которому надо проводить досмотр. Найти надо то, что казалось необычным для места. Как проводить досмотр на земле — знали все, кроме Найдены, но и ей наскоро объяснили основы мудреного искусства. При находке чего — либо случайного, сигнал для общего сбора — двукратный разбойничий посвист.

Ярила, готовился закончить свой дневной путь, а результатов все не было. Густая, высокая трава надежно укрывала землю. Приходилось, чуть ли не на коленях, выискивать следы появления ребенка на лугу.

Заливистый двойной свист донесся со стороны, куда направился Симак. Пометив места, где приостановлен поиск — трое направились на сигнал. Сотник стоял, наполовину выступая, из зеленого моря и призывно махал им рукой.

Находка была интересной, и выглядела инородной для этого места. Клочок земли, на который наткнулся везунчик, круг размером в шесть аршин (аршин — 0,71 см) — напрочь был лишен растительности и был покрыт серо — зеленым, ноздреватым налетом. Больше всего это походило, если не обращать внимание на цвет, на верхушку каравая или на шляпку громадного гриба. Только была совершенно плоской. В молчании, все четверо, какое — то время разглядывали странное образование. Среди густой травы лысый пятак выглядел дико и притягивал взгляд. Первым опомнился старшина:

— И что же это за блин и кто его здесь пек? — нагнулся и провел по шляпке перстами:

— Кость напоминает, или засохшую в давние времена, глину: — вынул из ножен боевой нож и стал ковырять землю возле кромки диска.

— Толщины в нем четыре вершка (вершок — 4,45 см), не больше. Края в наплывах и не ровные. Такие бывают, когда нагретый воск растечется. А ну навалились на него скопом — надо его перевернуть: поглядим, что под ним прячется!

Перевернуть блин не составило большего труда: вес он имел подъемный, а вот под ним, кроме бурой золы, ничего не было. Зола — это прогоревшая земля, сразу догадались искатели. Симак мечом ткнул в бурое пятно. Тот, как в масло, провалился по самую рукоять. К лезвию зола не пристала. Михей озадачено поскреб затылок:

— Это какой же жар надо было развести под днищем, чтобы на такую глубину земля в пыль выгорела! Да и жег он невместно: под ним сплошная гарь, а на перст от него — обычный луговой чернозем. Надо отколоть от этой шляпы кусок. Дома, по свободе, ближе познакомимся. Кузнецам покажем — может они, что раскумекают. Сотник, займись делом!

Легко было сказать — трудно сделать: тяжелый меч с жалобным звоном отскакивал от плоской поверхности не оставляя на ней ни малейшей царапины! Симак вспотел, пробуя на крепость найденное блюдце. Рубил с одной стороны. Переворачивал, и со всей дури, снова опускал клинок. Результата не было, если не считать того, что булатный меч начал терять изначальную остроту. Сотник, не веря очам своим, распалялся. И неизвестно чем закончился поединок меча с находкой, если бы его не остановил старшина:

— Оставь это пустое занятие, отступись! Чуешь, булат даже искры высечь не может! А так не бывает, когда железо с железом в рубке встречаются! Не для нашей силы и ума сия загадка! Пришлю обозную телегу, перевезем его целиком на подворье — там и мудрить будем. А пока давай вокруг этого места еще осмотримся. Может, есть вокруг, что — то более понятное.

Дальнейшие поиски результатов не дали. На ночлег решили не возвращаться в реке, а остаться прямо здесь: подстилка из травы мягкая, да и комаров меньше чем у воды. Стреножили лошадей и стали готовиться к вечере.

Застелили на примятой площадке холстину и достали домашние припасы. Пока с этой женской обязанностью справлялась Ольга — мужчины сидели в сторонке и обсуждали дневные новины. Все сходились на том, что съездили не впустую, но радости в том мало: находка ясности не внесла, а загадок добавила.

Михей предложил по утру наведаться в Лукмышский лес. Может там обнаружится что интересное. Не зря же Найдена смотрела так заворожено в его сторону, что даже приближения Немтыря не заметила! Возражений не последовало.

Мужской совет прервала отроковица, закончив с приготовлением к трапезе. Порезала каравай и вареное мясо поросенка, выставила целиком зажаренного тетерева, большую миску соленых рыжиков. Копченого, фунта на четыре (фунт — 410 г), угря. Домнины пирожки с зайчатиной. Молодой травный (майский) лук и флягу со сладким взваром. Старшина, покопавшись в своей седельной сумке, добавил полу — штоф ерофеича (штоф — 1,23л) и три шкалика.

Трапезничали не спеша. Отсутствием аппетита, на свежем воздухе, не страдали. Найдена запивала еду взваром, мужчины налегали на ерофеича. Когда с едой было покончено — на луг опустились голубые сумерки. Костер палить было не из чего, поэтому ко сну готовились почти в темноте. Каждый нарезал себе подстилку из душистой травы, под головы подложили седла. Получилось совсем не плохо.

Мужчины укрывались походными плащами, Ольга — подаренной Домной, накидкой из козьей шерсти. Воительница, уставшая от непривычки к седлу, сдалась первой, погрузившись в глубокий сон без сновидений.

Пробуждение её было легким. За ночь отдохнувшее тело, забыв о вчерашней усталости, было полно свежими силами. Настроение, в ожидании новых приключений — безоблачно радостным.

Проснувшиеся чуть раньше мужчины, седлали лошадей. Она сначала умылась, обильно выпавшей за ночь росой и только после этого понесла седло, к заржавшей при её приближении, кобылке. Сота потянулась губами к руке и получила, заготовленную с вечера, краюху с солью.

До леса было верст шесть, поэтому с завтраком решили повременить до прибытия на место. Тщательно укрыли диск среди травы, запоминая приметы, по которым будут его отыскивать, наряженные для перевозки на подворье гридни. Тем — же строем двинулись к не далекому лесу.

Бесполезность поисков они ощутили почти сразу, как оказались среди вековых тридцатисаженных сосен. Бору ни конца, ни края, видно не было. Копыта лошадей неслышно ступали по толстой подушке из павшей хвои и шишек. Видимость — на полверсты.

В какую сторону ехать, как далеко от опушки искать и что искать? Неизвестно! Ехали куда очи глядят, дышали густым хвойным ароматом, слушали пение птиц, скрытых высоко в кронах и дробный перестук дятлов.

— Эх, жаль, что Нилина бобровницкая представилась, никому свой дар ведуньи не передав! — Симак смахнул выступивший на челе пот: под кронами сосен, отсутствовал даже малейший ветерок и было душно.

— Поговаривают, она у здешнего лешего товаркой была! А он все, что в его владения твориться, в мельчайших подробностях разумеет, вот бы кого сейчас спросить!

— В ответ проворчал Михей:

— Попридержи язык, сотник: не поминай нежить всуе! А то три дня будем назад дорогу на луг искать! Вспомни, скольких людей лесной хозяин по — кругу водил! Беду накликать легко — выбираться из неё трудно.

Хотя по разному бывает. Вяхирь мне сказывал: случилось ему пробираться через темный лес, когда он из полона секуртов бежал. Не особо дремучий, но часто на пути попадались непролазные заросли осины и орешника.

Вроде и в лесу он не впервой, а вот заплутал. Направление на Ратынь из головы выпало. Тучи плотные, светила не видно, в какую сторону идти — не ведомо. Ходил, бродил — из последних сил выбился.

Вдруг заметил сороку, которая своим чи — чи — чи, чи — чи — чи — внимание к себе привлекала. Показалось ему, что неспроста это!

Сорока саженей на двадцать отлетела и опять: чи — чи — чи. Пошел за ней и вскоре лес закончился, а сорока, как он вышел на опушку, — по своим делам улетела. Понятно ему стало: лешак сжалился! Вот оно, как иногда в жизни бывает: не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Остановил коня, обернулся:

— Ну что, воротим назад? Видится мне, что здесь наш поиск впустую. К вечеру, с благословления нашего защитника Перуна, и до дома доберемся!

Возразить было нечего: в таком огромном лесу найти что — либо интересное, можно, только если точно знаешь место, где искать.

Развернулись и по своим же следам, потянулись обратно: надежда на удачу улетучилась.

Сквозь красноватые стволы сосен уже проглядывался знакомый луг — как забеспокоились кони. Заплясали ногами, начали пофыркивать и вдобавок, Ольга ощутила холодок на персте. Видя, что спутники подобрались, насторожились — поминать о перстне не стала.

Причина волнения объявилась чуть в стороне от направления пути, по которому следовали путники. Под битой молнией сосной, сидел старик с рыжей спутанной бородой в медвежьей дохе, мехом наружу. У его ног прилегла, положив голову на вытянутые лапы, крупная старая волчица. Михей потянул повод, направляя своего гнедого к загадочному дедку. Лошади, чуя волчий дух — заартачились, желая обогнуть нежданную встречу стороной, но спокойствие седоков заставило их подчиниться.

Остановились, не доезжая сажени три до странной парочки, спешились и с интересом осмотрелись. На морщинистом, под цвет сосновой коры, лице старика — выделялся мясистый, красный нос уточкой. Из — под густых, кустистых бровей блестели ярко — синие очи; на голове — драная шапка из неизвестного меха. Кряхтя, старик поднялся навстречу. При туловище взрослого мужчины — он имел короткие ножки семилетнего отрока. При улыбке, открывались крупные, белые, молодые зубы:

— Здравы будьте гости! Это что за посольство в мой лес пожаловало, дозволенья не спрашивая? — вопрос был звонкий, громкий и обращен был к Михею, признав в нем старшего: — Хотел уже обидеться, да имя мне дорогое — Нилина, услышал и решил повременить. Может не из любопытства, а поделом вместе с ней и обо мне поминали:

— И тебе долгих лет лесной хозяин! — старшина, да и остальные, уже поняли, с кем свел случай: — Не гневайся, на непрошенных заезжих! Мы бы рады были не нарушать гостевых законов, да спросить дозволения, сам нам не позволил. Не дал ты возможности зреть себя. Не будешь же кричать на все четыре стороны, что мы пришли с миром, да доброго отношения спрашивать!

— А зачем вам на меня глядеть, чай я не девица красная? Под елочку положили краюшку хлеба, да штоф ерофеича для деда Челака! Я и сам догадался бы, что гости ко мне со всем добром! Мельчает люд, старых истин не помнит, которых раньше малый отрок знал. — Леший вещал сварливо, но в очах мелькали озорные искорки.

— Ошибку свою признаем. Совершили её не по скупости или злобе — по незнанию. И конечно, исправим её тотчас! — Михей потянулся к переметным сумам.

— Да не спеши ты с гостинцами, как голый в баню. Вначале поведай, какая надобность была покойную Нилину и меня в своем разговоре поминать? — Неожиданно вперед шагнула Ольга:

— Дозволь, дядька Михей, мне, как виновнице, самой лесному дедушке свою историю поведать! Негоже за вашими спинами укрываться!

Из — за моей судьбы затеяна поездка, мне и ответствовать! А что не так скажу или упущу из рассказа — вы поправите. — Лесовик одобрительно закивал головой:

— Одобряю дочка, что не робеешь в разговор старших вмешаться. Да и мне, старику, любезнее такую красавицу слушать, чем с таким же замшелым пеньком, как и я сам беседовать! — Кивнул в сторону старшины:

— Чего греха таить, давненько мне не доводилось с молодыми отроковицами задушевные беседы вести! Далече они от моей вотчины обитают, редко в моих лесах объявляются.

Поведай свою беду, может я чем подсобить сподоблюсь. Понравилась ты мне зело сразу! — Дед ухарски упер руки в бока и выпятил колесом грудь; Ольга, как — бы в смущении, долу опустила очи.

Пересказ истории появления на лугу Ольги — не занял много времени. Кое — что к нему добавил Икутар, кое — что сотник. Леший их не прерывал, вопросов не задавал. После окончания рассказа, повисло долгое молчание. Только, перебивая птичий гомон, насторожено всхрапывали лошади.

— А ведь не узнал я тебя, дочка, хотя, что уж тут удивляться, столько зим прошло с тех пор. Хорошо помню то утро, про которое вы сказывали: ни до него, ни после — похожего, в моем хозяйстве, отродясь не случалось.

В ту ночь я с русалина залива возвращался, где с речными девами, Нилину поминал. Уважали мы её, хоть и к нашей породе она не относилась. Внимательная была к нам, сердобольная.

Выпил я тогда медов изрядно, хмельной был зело. Когда земля загудела, я к Сивкиному лугу подходил. Самый короткий путь, до моего дома, через него пролегал. Помню — беспокойно мне стало. Страха ведь не ведаю: сам к лесной жути причислен.

До луга полверсты еще было, когда над головой зашумело и через миг, над землей, зеленый цветок расцвел, блеклый такой и сразу погас. Еще, через мгновение, такой же цветок далеко в лесу над деревьями высветился и тоже погас. Я направление запомнил и к первому месту шибче наметился. А как шибче: трава высокая, ноги заплетает! Да еще хмель из головы не выветрился!

Почти дошел, когда тебя на лугу заметил, а тут, вот этот с конями подоспел: — дедок кивнул на Икутара. — Подхватил её в седло — и к реке.

Потом только сообразил: мог же помешать — да все мед проклятый, разум затуманил! И в погоню не кинешься, какой я погонщик супротив лошадей?

Возле места, где ты стояла — жареную землю под чудной крышкой узрел. Вы, наверное, на неё тоже наткнулись.

А вот в лесу мне пришлось вельми попотеть, пока следы второго цветка нашлись. Место там красивое, изначальное: нога человека там еще не ступала. Горушка невеликая, рядом овражек с ключом, В этом овражке её бабки — прабабки и сама она — кивнул на волчицу — логово под корневищем упавшей лесины, отродясь века, держали. Потомство свое на ноги ставили.

На взлобке — четыре вековых сосны. Когда я туда вышел — стояли они голые, без единой хвоинки: вся на землю легла. А стволы зеленым светом отсвечивают, какой я в то утро наблюдал. Да, еще запах стоял, моему носу непривычный.

В логове трех волчат мертвых нашел, а она — опять кивнул в сторону волчицы — возле бочажка, как мертвая лежала: еле потом отходил. Когда оправилась, поведала мне, что было у неё четыре детеныша. Первенец, самый крупный и резвый, часто покидал овражек из любопытства, но всегда возвращался к семье.

Потом, через время, мы с ней ходили к тому месту; а вдруг живой остался и ждет её? Но возле логова узрели только следы пришлого, матерого самца. Всю округу обшарили, живность, там обитающую, опросили: все впустую.

А зим шесть назад, жалобы стали поступать от дичины: поселился в тех местах серый чужак — одинец, невместного роста и ярости. Все живое в округе разогнал, лес как не живой стоит. Даже птахи облетать его стороной стали.

Пришлось мне по первому снегу в путь собираться. Самого зверя не застал: ушел днями раньше из тех мест, а вот следы на снегу, мне довелось зреть! И судя по ним — немногим меньше он ростом и весом — молодого сохатого! С таким даже я встречаться не жаловал! А лежку он себе выбрал на месте старого логова волчицы.

И вот еще новина: не узнал я те четыре сосны, что в то утро пострадали. Каждая в стволе вельми толще стала! Иголки заново отрасли и длиной больше трех вершков стали. Во всем лесу таких не найти.

Вот и все мои знания я тебе, дочка, выложил. Если помог чем — рад! Узнаю что новое — донесу, а сейчас хотел бы поглядеть, чем вы меня угощать собрались! Лесовик заулыбался, показывая молодые зубы. Михей снова потянулся к переметным сумам.

Для возвращения использовали самый короткий путь. Ольга уже обвыклась в седле и легкая рысь, думать не мешала. А думы были невеселыми. Если до поездки, её появление на лугу, было просто загадкой, то теперь открылись такие подробности, такие тайны, что в их глубину заглядывать было страшно! Мысли мужчин текли в том же направлении. Больше всех волновался сотник. Поездка и общение с Найденной всколыхнула, казалось уже давно забытые воспоминания о тех давних временах, когда он мыслил стать приемным отцом отроковицы.

До Игрицы оставалось версты три, когда Ольга почувствовала холод на шуйце и через малое время увидела столб дыма со стороны сигнальной вышки. А через миг — сигнал узрели и остальные. Михей, пуская коня в галоп, скрипучим голосом пролаял:

— Нас зовут! Симак со мной! Вы, вдвоем, доберетесь сами — и сразу на подворье!

13

Новин было две и обе безрадостных.

Рано утром гридни во главе с десятником Орусом, прибывшие для смены караула приставленного к клети, где содержался Алкун — на входе обнаружили тело весельчака Навоя. В пробитой мечем на груди, кольчуге. В подклети лежал Путята, убитый ножом в шею. А в клети нашел смерть гридь Вторак, у которого голова смотрела за спину. Подняли по тревоге всю дружину. Но сыск не дал результатов: следов убийцы не обнаружили, в какой стороне искать беглеца — никто не знал. Дружинники ходили злые, хмурые и объявись сейчас Алкун — разорвали бы голыми руками.

Дознаватель посадника Стара, долго осматривал клеть, убиенных гридней и наконец, изрек истину, которую все уже знали. По его разумению, дело обстояло так: каким — то образом узник освободился от пут. Зазвал в клеть Вторака, где голыми руками свернул ему шею. Прихватив засапожный нож убитого, вышел в подклеть и метнул нож в Путяту. Разжившись его мечем — кинулся к выходу, а там столкнулся с Навоем и тот ничего не успел сделать для своей обороны. Картина зверства была всем ясна, но для поиска вора ничего не давала.

Наряженные для сыска гридни, разбившись на пятерки, по всему городищу осматривали все строения: избы, бани, хлева, погреба. Опрашивали жителей — но все впустую. К полудню, жуткая весть пришла от пятерки, отправленной на осмотр пристани. В левом её крыле, недалеко от стройки Корзуна, под причальным настилом — обнаружено тело отрока Осьмушки. Со следами удушения на шее.

Поначалу решили: вот он след Алкуна, но азарт охладил прибывший главный дознаватель Стара, узревший, что отпечатки перстов на шее несчастного, по размерам принадлежат человеку не богатырского сложения и силы. Внимательно приглядевшись, с заметкой дознавателя согласились все. Если — бы к тонкой шейке Осьмушки приложился беглец — то вид бы она имела совсем другой. Смертоубийств в Игрице не было долгие годы, а тут за одно утро сразу четыре!

Посоветовавшись со Старом, Вяхирь решил запалить сигнальный костер и дымом вызвать Михея в городище.

Дружинное подворье гудело, как растревоженное бортником, большое пчелиное дупло. Взад — вперед бегали, бряцая оружием, с напряженными лицами гридни У ворот толпились немногочисленные местные жители, Тревожно, на конюшнях, ржали лошади.

Старшина сидел под своим любимым навесом, оба сотника стояли поодаль. На отца с дочерью особого внимания не обращали. Они, чтобы не мешать своим присутствием общему настрою, в ожидании команд, заняли место на скамейке возле коновязи.

Вяхирь, чувствуя свою вину: — не углядел, не охранил, — стоял с опущенной головой. Симак, тихим голосом, что — то ему говорил, для убедительности сопровождая слова взмахами десницы.

Рык из — под навеса прервал их разговор и они заспешили на зов Михея. Через миг выскочили от него и бегом устремились к конюшням за лошадьми. Знать получили наказ к исполнению. Через малое время подошла очередь получить наставления Икутару с Ольгой.

Старшина имел вид разбуженного среди зимы медведя. Не говорил — рычал, не наставлял — приказывал:

— Вы, вдвоем, возвращаетесь на пристань. Не глупые, сами наверное догадались, что помимо явного убийцы, завелась у нас гнида тайная, коварная. И если с первым все ясно — поймать и в петлю на осину, то со вторым много темнее. Чует мой нос, затаилась у меня за пазухой вражина, который при белом свете рядом с нами ходит и никто на него думать плохо не может. А в ночное время — самыми темными делами промышляет. Смерть мальца на его совести.

Дружина будет сыском сбежавшего головореза заниматься, а тебе Немтырь, с дочкой, велю заняться погибелью Осьмушки. Опросите всех, кто к реке отношение имеет. Что видели и что знают родственники, трактирные, сам Микроха. Как отрок вел себя в последнее время, с кем общался. Одним словом, поиск гада — на вас. Чем больше будете знать об Осьмушке, тем быстрее ворога обличим. Искать не жалея ни дня ни ночи. Какая помощь потребуется — доносите немедля: всем, чем можем — поможем.

Начать решили с трактира Микрохи. Работал ведь покойник у него, на посылки отправляли оттуда, да и дворовая детвора с ним целый день общалась.

При подходе к постоялому двору разделились: Икутар отправился на допрос хозяина. Ольга — начала с помощников Осьмушки.

Звали младших посыльных, а чаще, младших дворников — Щука и Бажан. Обоим было по семь — восемь лет, оба шмыгали сопливыми носами и утирали их, не особо чистыми, в застарелых ципках, перстами. На вопросы отвечали, испугано косясь на воительницу. Молва, о её подвигах, не раз обсуждалась среди младших чад трактира. Но видя, что опасная гостья мордовать их не собирается — постепенно разговорились. Но ничего ценного сообщить не смогли.

Да, их начальник Осбмушка, часто отлучался на посылки постояльцев или хозяина. Но и сам бывало, пригрозив расправой за длинный язык, мог слинять на пристань по своим каким — то делам.

Да, тайнами между собой делились. Которых их в жизни было мало и тайнами они, по сути, не являлись. Так, мелкие секреты. Одна похвальба заинтересовала Ольгу. Два дня назад Осьмушка поведал помощникам, что собирается бросить посылки у Микрохи. Они с отцом купят лодку долбленку, много сетей и займутся рыбным промыслом. Откуда у отца возьмется деньга на лодку и сети, когда кроме Осьмушки, еще одиннадцать ртов на его шее — спросили они хвастуна? На что получили ответ: деньгу отцу даст именно сам Осьмушка. Где и как их взять он знает, но им, никогда секрет не откроет.

За день до гибели? Да, отлучался, как всегда! Последний раз на короткое время перед концом работы. Домой вместе с нами не пошел, сказал, что подождет хозяина: на утро задание получить надо.

Нет, до того, на утро задания получать не оставался. Хозяин того не требовал, а зачем? Он раньше всех встает, и уже с рассветом, челядь гоняет. Добавить к сказанному им нечего.

Опрос дворовых, дал еще меньше: отрок добросовестный, но сам — себе на уме. Последние дни, стал каким — то дерганым, забывчивым. Три дня тому, купцы послали его на торжище передать на словах приказчикам об изменениях в сроках торговли. Пока бежал на площадь — все забыл и так перевернул наказ, что купцы, на другой день, за головы хватались! Раньше за ним такого не числилось.

Деньгу любит, но не до подлой черты. На руку чист. Как — то купец из стольного города оставил в каморке, где ночевал, богато украшенный пояс, а сам уехал по — утру. Осьмушка обнаружил его, когда зашел вынести ночное ведро. Не сказав никому про находку — кинулся догонять обоз. Через три версты с гаком, настиг растяпу и вернул ему пояс. Об его поступке узнали только в следующий приезд купца. Микруха наградил его медной деньгой и в почет для других поставил.

Смирный хлопец, кулачных обид чурался, врагов не имел, да и откуда враги у двенадцатилетнего отрока? Все в один голос уверяли Ольгу, что это какая — то ошибка или случайность.

Отец, закончивший разговор с трактирщиком и освободившись раньше Ольги, сидел у ворот на скамейке, мирно беседуя с ночным охранником. Увидев дочку — попрощался за руку со стариком и пошел к ней на встречу. Ольга с ходу задала вопрос:

— Когда, дядька Микроха видел в последний раз Осьмушку? — Не задумываясь, Икутар ответил:

— Вчера после захода. Он возвращался с ледника, а тот ему попался на пути и направлялся на другую сторону пристани, Где его и нашли под настилом. А к его избе — путь обратный!

— Он что — ни будь спрашивал у дядьки, ну там, какие распоряжения будут на утро, или еще что?

— Точно — нет! Они вообще не говорили, иначе Микроха мне обязательно доложил.

Ольга подробно пересказала свои разговоры с дворовой челядью и поделилась своей тревогой насчет рыбного промысла и явной лжи, по поводу ожидания хозяина после окончания работы. Икутар в задумчивости почесал затылок:

— Кое — что интересное, на мой вид, ты вызнала: у меня новины пожиже. Микроха кажет, что седмицу назад, на постоялом дворе поселился заезжий торговый человек. Гость как гость: по — нашему глаголет бойко, живет тихо, хмельных напоев не требует. Не местных кровей: лицом черен, нос великий и с горбиной, борода коротко стрижена. А одеждой от нас не отличишь. Прибыл он с обозом из стольного Ивеля, но товаров с собой не завез. Все бы ничего, всякие торгаши на свете встречаются, но одну странность трактирщик подметил.

За седмицу, ни разу приезжий ни на пристань, ни на торговую площадь, наведаться не изволил. Безвылазно сидит в своей каморке и только по снедать в трактир три раза в день спускается. Иногда выходит за ворота и подолгу сидит один на скамейке. К нему в каморку никто не наведывается, за едой ни с кем словом не перекинется. Одним словом — нелюдимый без меры.

Но люди всякие бывают и в душу к ним лезть невместно: пусть себе живет. Платит же за все — исправно! Но позже, случайно выведал Микроха, что трижды приезжий гость посылал Осьмушку, с поручениями, на стройку хромого Корзуна. Что передавал посыльной и кому — он не дознавался.

Ольга сразу прикинула: отрока нашли в саженях тридцати от нового подворья Корзуна, такое совпадение настораживало, но с отцом пока делиться не стала:

— Давай сделаем так: я наведаюсь на стройку хромого, осмотрюсь там, а ты зайди на мытню к речникам и поговори с мастеровыми. Я, на обратном пути, если будет не поздно — наведаюсь в семью Осьмушки. Очень меня интересует рыбный промысел.

— Согласен! Ты только осторожнее! Ни одна ладья сегодня от пристани не отчалила, ни один пеший или конный не покинул городище. Значит вурдалак здесь, среди нас притаился. На рожон не лезь зазря, дабы дров не наломать! — притянул за плечи к себе и поцеловал в волосы: — Да помогут тебе боги!

Ночь сегодня выдалась безлунная. С наступлением темноты ветер стих и только легкие волны с тихим плеском бились о сваи настила. От фонаря на сигнальной вышке, по черной речной воде, протянулась почти ровная световая дорожка. На многие голоса заливались портовые лягушки, в глубоких омутах слышался плеск, вышедших на ночную охоту здоровенных рыбин. Кое — где на ладьях, толстыми канатами привязанных к деревянным тумбам пристани, слышались негромкие разговоры, а на одной — протяжная, грустная песня на чужеземном языке.

До почти достроенного трактира Корзуна, было чуть меньше четверти версты. Икутар отправился в барак где проживали наемные мастеровые, а Ольга продолжала сидеть на скамейке у ворот постоялого двора Микрохи.

Во время разговора, почувствовала внезапный морозец на персте и решила задержаться. С недавних пор, она стала доверять предупреждениям (а как иначе понимать?) перстня Никомата и теперь ждала развития событий.

Долго ждать не пришлось: скрипнула калитка и темная фигура ступила на доски речного настила. Ольга мгновенно оказалась под скамейкой, на мягкой подстилке из подсолнечной шелухи. Фигура некоторое время оставалась неподвижной, только голова под глубокой накидкой, поворачивалась из стороны в сторону. Убедившись, что все вокруг спокойно, незнакомец, беззвучно ступая, направился в направлении другого конца пристани. Куда и надо было воительнице.

Держался он, стремясь стать незаметным, речной стороны настила, поэтому ему приходилось постоянно пригибаться, минуя причальные канаты ладей. В темноте Ольга видела отлично: отпустила его шагов на пятьдесят и тенью двинулась следом. Через короткое время, фигура замерла у ладьи без мачты. Явный знак, что она находится под заботой ватаги речных мастеровых. О том, что на ней идет ремонт полным ходом — говорили штабеля досок и тюки пакли, сваленные поодаль.

Некоторое время незнакомец, чего — то ожидая, стоял неподвижно, затем по скрипучим сходням поднялся на борт. На корме коротко мигнула искра огнива и он, осторожно переступая через ремонтный хлам, пошел на вспышку. Навстречу выдвинулась такая же, закутанная в плащ фигура. Незнакомцы пожали друг — другу руки и о чем — то тихо заговорили.

Ольга, ни минуты не мешкая, как была в своей кожаной одежде — шагнула за пределы пристани и почти без всплеска ушла под воду. Беззвучно вынырнув под кормой, где вели разговоры подозрительные незнакомцы. Навострила уши, но услышала только конец их короткой беседы.

Тут же над головой застучали шаги: незнакомцы покидали ладью. Ольга рванулась к берегу: только бы не упустить! Не раздумывая, решила вести незнакомца с постоялого двора. Он ей показался более удобным для дознания. Немало усилий пришлось приложить, что бы вскарабкаться по осклизлым сваям на настил. На пристани увидела только незнакомца с трактира. Куда делся второй — было загадкой.

В сапогах хлюпала вода и Ольга, что бы ни вспугнуть дичь, поспешно от них освободилась. Неожиданно человек в накидке резко свернул с речного настила и малозаметной тропинкой, петляя между складами и лабазами, направилась к городищу. Холодный рассудок подсказал: до Игрицы допускать его нельзя. Перед городскими воротами, может затеряться в закоулках посада. Значит, брать его нужно немедля. Перейдя на бег, не выпуская его из виду, по широкой дуге обогнала чужака и стала возле тропинки на его пути. Перст, явственно, чувствовал льдистый холод, а тело было готово к бою!

Незнакомец, заметив её шагов за десять, замедлил шаг, а в трех шагах и вовсе остановился:

— Ты кто, чего хочешь? — ответа не дождался.

— Пошел прочь с дороги, иначе кишки выпущу! — в деснице сверкнуло лезвие длинного клинка. Ответа опять не последовало. Горели из — под накидки от злобы очи. Скрипели от ярости зубы, но нападать чужак не спешил. Слишком непонятной для него была молчаливая фигура в мокрой одежде.

Стоять до бесконечности незнакомец не мог. Оставив осторожность, ринулся в атаку. Клинок выписывал замысловатые узоры, из горла раздался, леденящий кровь визг. Но противник не дрогнул. Вовремя развернул корпус в сторону, поймал разящую руку возле локтя, потянул на себя, лишая равновесия и точно впечатал колено в промежность. Дикая боль оборвала боевой визг, тело прошила судорога и на мгновение выключила сознание. Клинок, оставив длань — отлетел в сторону.

Поединок закончился не начавшись. Вырвав из портов чужака витой шнур, Ольга надежно скрутила ему на уровне локтей руки и только после этого, перевернула незнакомца на спину и стащила с лица накидку. Взору открылся крупный нос с горбинкой и коротко стриженная черная борода.

До ворот городища было не более чем полверсты, но добиралась до них парочка довольно долго. Пленник медленно переступал широко расставленными ногами, часто спотыкался, останавливался, переводя дух. Всячески показывал, что дальше он идти не в состоянии. Единственное, что помогало продолжить путь — это легкое покалывание острием клинка части тела пониже спины. Что, с завидным постоянством Ольга, идущая позади пленника, и делала.

Главные ворота, куда направлялась воительница, были открыты настежь. Перед ними, в свете факела, возле лошадей стояли пятеро дружинников и внимательно слушали указания десятника. При появлении из темноты парочки — насторожились, руки потянулись к мечам:

— Это свои, всем спокойно: здесь Найдена! — звонким голосом предупредила Ольга: — Срочно поднимайте старшину и пошлите гонца за Немтырем!

Десятник, не переча, отдал команду и двое гридней бросились её выполнять. Один развернул лошадь к воротам. Другой — направив коня к пристани, исчез в темноте. Кто — то из стражников ворот принес еще один факел. Стало светлее.

— А мы в разведку было собрались! — незнакомый воительнице десятник подошел к ней и пленнику вплотную. Внимательно, с любопытством оглядел, перепачканного в пыли, незнакомца со связанными руками:

— Стражники доложили дежурному сотнику, что в отдалении слышали какой — то шум, крики. Вот Симак и направил нас разобраться с непонятным. А тут вы появились! Где ты, Найдена, такого филина в ночи стреножила?

— Долго рассказывать — нам быстрее к дядьке Михею надо добраться. Пленник упал неудачно: ходит с трудом и в седле сидеть не сможет. Положите его поперек лошади и под конвоем отправьте для допроса, а я подожду здесь отца, он скоро тут будет, и с ним подъеду на подворье.

Десятник вновь отдал команду и к ним подвели две лошади. На одну поперек седла уложили чужака, другая осталась для Ольги. В ночи, со стороны пристани, уже слышался глухой конский топот. С помощью стражника воительница взобралась в седло и вгляделась в темноту, ожидая появления Икутара.

14

Войдя под навес — застали Михея, сидящим на лежанке. Рядом, на скамейке, сидели оба сотника. Возле коновязи трое гридней, с мечами наголо, стерегли связанного пленника. Поодаль, тихо меж собой переговариваясь, толпилось еще с десяток воинов. Позади навеса, в паре саженей, в специально вырытом углублении — горел костер, за которым присматривали младшие дружинники. Старшина, с нетерпением, кивнул вошедшим на вторую скамью:

— Сидайте, в ногах правды, говорят, нет. Мыслю, что результат сыска уже есть, раз мне вязанного от вас доставили! По виду — в полон угадил, хоть увечный и попорченный, но матерый волчара. Понятно мне, кто его брал и к воротам доставил. Хвала тебе и моя благодарность, Найдена, за такой подарок.

Мы тут по верхам, на скорую руку, его обыскали и осмотрели, В одежде тайников нет, а вот на шйце, подмышкой — черного паука нашли! Очень примечательный знак! Такие, колют на коже секурты, особо ценным лазутчикам. Давай, рассказывай порядком. Что забудешь или упустишь — отец поправит. А там и мы приступим к спросу, пока гость тепленький.

Изменчивый свет от костра падал на лицо Ольги, плясал всполохами в её очах, делая её старше и мужественней. Волосы увязанные в косу, надо лбом и висками распушились и создавали мерцающий ореол вокруг головы. Завороженные таким видением и зрелой красотой, старшина и сотники не торопили её с отчетом. Икутар, с прямой спиной, в напряжении сидел рядом.

Не спеша и очень подробно, Ольга поведала события вчерашнего вечера и начала ночи. Слушали её очень внимательно, пытаясь не упустить ни одного слова и не прерывать рассказ. Дойдя до встречи неизвестных на ладье, она задумалась, стараясь до последнего слова, в точности вспомнить услышанное:

— Вынырнула я под днищем, когда они заканчивали разговор. Говорили очень тихо, но я разобрала последние слова. Сначала спросил пленник, потом я его узнала по голосу: «Что передать хану?» Неизвестный, тот, что ждал носатого на ладье, ответил: «Награду мою пусть передаст мелким серебром. Сроки и место переправы остаются прежними или будут еще меняться?» Ответ носатого: — Прежние. Если что изменится — тебе сообщат обычным путем и подтвердят птицей.

И еще: когда они над моей головой по ладье шли — мне показалось, что один из них делает короткий шаг. Так ходят хромые.

— Хромой! Это может быть отгадкой! — Михей встал с лежанки и стал прохаживаться по настилу:

— Дальше мне не очень интересно, как ты его треножила. А вот твои мысли, насчет хромого на пристани — мне сильно по душе: — обернулся к сотникам:

— Кто под приметы у нас подходит?

— Корзун, Первак, Асила: — не задумываясь, ответил Вяхирь. Храбр. — Добавил Симак.

— Вот этих срочно ко мне. Главное время не потерять! Повременим — много труднее правду сыскать будет! А сейчас — варнака в клеть. — Обернулся к отцу и дочери:

— Вам присутствовать при допросе не надо. Что выпытаем — утром доложу. Пока отдыхайте, заслужили! Не ожидал, что так быстро на след извергов выйдем!

Дознание семьи Осьмушки решили отложить до светлого времени. Получив добро от старшины — решили ехать на конях. Ольга подошла к лошади, предоставленную на воротах десятником и остановилась в задумчивости. Икутар предложил свою помощь взобраться в седло.

— Подожди отец, разве тебе не видно, что в сбруе строевого коня, малость, чего — то не хватает! Представь: по обе стороны седла, на крепких ремнях, свешиваются вот такие штуки: — она перстами рук изобразила форму:

— Подходишь, вставляешь в эту штуку ногу — и уже в седле! Думай дальше: ныне в бою, сидя в седле, устойчивость тела обеспечивается только крепостью ног, которыми ты сжимаешь конские бока. И чуть ты в рубке потерял равновесие — удержаться на крупе, почти невозможно. Нет опоры.

Еще! Не пробовала, но представляю — меткость стрельбы из лука на скаку, зависит от хода лошади. Седока мотает из стороны в сторону и вверх — вниз, какая уж тут точность? Мы же не степняки. Это они родятся на лошади и умирают на ней. Она для них привычна, как нам скамья. По этой причине — нашим конникам лук почти без надобности. А с этими штуками привстал, имея опору, и за счет крепких ног — погасил неровности скачки. Что скажешь?

Икутар представил, сказанное дочерью наяву и не смог вымолвить ни слова. Это же переворот в ратном деле! Взял в зубы уздечку, поднялся во весь рост и стреляй себе, как — будто ты в пешем строю! И того более: выбить из седла воина, имеющего под ногами опору — далеко не всякий противник сможет!

Далее: боевая мощь конной лавы — вырастает многократно! На полном скаку конники, сблизившись с ворогом, прицельно выпускают по десять — пятнадцать стрел, и, не снижая быстроты атаки — врезаются в оставшихся живыми, пеших или конных воинов!

Сто конных — тысяча стрел, самое малое. Пусть, только каждая десятая, найдет свою жертву и …….!

Голова кружилась от возможных результатов такой атаки! Возникло желание срочно повернуть лошадь и вернуться на подворье, но Икутар взял себя в руки. Поведать Михею возникшую у дочери мысль — одно; а показать придумку в деле — это совсем другое! В голове сложился план: немедленно ехать к кузнецу Милонечу и заказать ему штуки, придуманные Ольгой.

Следующий шаг! По их готовности, проверить новшество, посредством ускоренных верховых занятий вместе с дочерью. И лишь после этого — устроить показ результатов старшине и сотникам.

Сердце бешено колотилось от гордости за свою любимицу! Не имея слов, отец обнял, ждущую ответа на свою придумку Ольгу. Впервые в жизни поцеловал её в щеку. Она все поняла и от радости всхлипнула.

Утром, наскоро перекусив, воительница направилась на допрос семьи Осьмушки. Отец ускакал в дружину, наказав дочери, по окончанию спроса, явиться на михеевское подворье. Но прежде чем разъехаться — посетили кузню Милонеча. По рисункам отроковицы сделали заказ, договорившись вечером его забрать.

Осьмушкина семья ютилась в посадском жилище, которое жилищем назвать было трудно. Полуземлянка, полу изба из черных бревен разной толщины. Маленький участок земли, обнесенный хилым плетнем с десятком грядок репы, капусты и моркови.

Ольга вызнала, что из шестнадцати детей, народившихся в семье — осталось одиннадцать, а с потерей Осьмушки — десять. Трое — померли еще малыми. Два старших сына ушли на заработки в стольный город, да там и сгинули. Вестей от них два года неслышно. Ныне, старшей из детей, была больная грудной жабой, рябая Весея. За ней, по возрасту, шел Осьмушка: значит кормилец. А это потеря для семьи великая!

Ольга стояла возле прорехи в плетне, которая заменяла калитку и смотрела, как чумазые, худые, мал — мала дети, копаются на грядках. Плоская женщина, высокого роста и широкая в кости, деревянным пестиком что — то толкла в ступе. Живой, надрывно кашляющий скелет, сидел на чурбачке, прислонившись спиной к стене халупы. Это отец, сразу догадалась Ольга. На пришедшую, никто внимания не обращал.

От увиденного, за версту веяло неизмеримым горем. Сердце воительница гулко забилось от великой жалости, на глазах навернулись слезы. Не должен ТАК жить человек! Если родители прогневили богов — причем здесь дети, они за что несут наказание? Персты выгребли из потайного кармана горсть монет, оставшихся от оплаты заказа кузнецу:

— Это вам от Осьмушки! — вложила деньгу в черную длань матери и бегом выскочила за пределы ограды. За пределы горя и беды.

Сидя в седле, еще долго не могла успокоиться. Впервые в своей жизни она столкнулась с людской, непролазной безысходностью. Решила, что об этом надо поговорить с отцом и старшиной. Родители, после гибели единственного кормильца, детей не поднимут, нужна помощь общины.

На подворье, со вчерашнего дня, ничего не изменилось, разве что суеты стало меньше. Отец сидел со старшиной и первым сотником Вяхирем. Симак отсутствовал. Дружинники жадно разглядывали героиню прошедшей ночи. Ни для кого не было секретом, её заслуга в поимке лазутчика.

Судя по количеству гридней на площадке — второй сотник забрал с собой почти всех своих людей.

Первую новость она узнала, еще не доходя до навеса. Сегодня утром нашли посадского мужичка, который видел полуголого здоровяка с измазанным кровью лицом. Вельми обвешанный оружием, он пробирался на край посада, который выходит к ивельскому тракту. Старшина, для проверки новины, поднял по тревоге вторую сотню.

Часть, с тремя десятниками — на прочесывание восходной части посада. Вторую часть, во главе с Симаком, зная, что еще затемно на стольный град отправился торговый обоз — на его преследование и досмотр. Вестей пока от них не поступало.

Ольга, спросив дозволения и получив его, вошла под навес. Отец сразу узрел, что она чем — то расстроена, но спрашивать причину не стал. Михей предложил место, рядом с собой на топчане, протер рушником крупное, с красным бочком яблоко, протянул его отроковице:

— Погрызи, пока я про допрос вашей добычи буду сказывать. Последнее, из прошлогоднего урожая. Немтырь тоже пока не введении. Твоего приезда ждали.

Начну с хромых. Всех подняли с пастелей, где они утренние сны досматривали. Каждый из них божится, что ночью ни с кем не встречались и своих коморок не покидали. Свидетелей того — ни у кого нет, кроме Асилы. Он почивал, прости мне дочка непотребность, с гуляшей вдовушкой Дажкой. Она твердит, что заснули они только под утро, и её хахаль, все время был при ней и на виду. Можно — ли ей верить — вопрос!

Дознаватели Стара выяснили, что незаметно покинуть жилище могли только Корзун и Храбр. Первак на постое стоит у гончара Кия, тот на ночь отвязывает своего волкодава. Он вольно бегает на подворье и мимо него, незаметно не проскочишь.

У всех четверых осмотрели одежду и обувь — ничего необычного не обнаружили. Смола на портах и сапогах у всех, меньше — у Корзуна. Все живут по средствам и заработкам: исключение — Корзун. Где он берет деньгу на стройку — никто не знает. Сам про то молчит, а потратил он немалую сумму. Поговаривают, что большое богатство привез из стольного города, где столько времени пропадал. Одним словом, предъявить им пока нечего. У меня, лично, сильное подозрение к погорельцу — трактирщику, но недоверие к делу не пришьешь. Приказал оставить погляд за каждым. Будем ждать вестей от дознавателей. По хромым — все! По — военному кратко и четко, старшина закончил свой доклад и перевел дух:

— Теперь о вашей добыче: Очень крепкий орешек оказался! Почти до рассвета запирался, ни как истину открывать не хотел. Мы по — всякому убеждали: и уговаривали, и грозили, и мошну предлагали — ни в какую! Улыбается сквозь оскал. Яйца — то всмятку!

Твердит свое: я, мол, не причем, ни с кем не встречался, шел себе в городище, что бы утренним обозом в стольный город отправиться, дела свои купеческие закончив. А перед воротами напал без предупреждения и объяснения, бешенный молодой разбойник, которому он ничего плохого не сделал. Что его пеленала воительница, он так и не понял. Паука под мышку — по молодости, по глупости наколол.

Пришлось пригласить для более откровенного разговора, двух мастеров, гораздых языки развязывать. Ну а те — не такие орехи раскалывали.! Через пол — часа запел купчишка не хуже того соловушки.

Вот, что поведал: на службе, особо доверенным лазутчиком, у хана Турана, он состоит уже, без малого, восемь зим. С заданием все знать об Игрице, у нас он уже четвертый раз. Добирался всегда окружным путем: водой до стольного Ивеля и только потом, с торговыми обозами, на земли Речных Ласточек.

В первые вылазки, на постой, становился у Бобровников в Бурте. И только в этот раз — у нас в городище, вернее, на пристани, у Микрохи. Встречался всегда с одним и тем же доверенным человеком хана. Только глубокой ночью и безлюдных местах.

Кто этот доносчик — сказать не может, потому что не знает. Лица не видел, так — как оно всегда было закрыто глубокой накидкой. Главная его примета: хром на одну ногу, но на какую — сказать затрудняется. После встречи, лазутчик всегда уходил первым, предатель — за ним. По звуку шагов, можно было понять, что у доносчика калечная нога, но не понятно, какая.

Сведения, что он приносил, в основном касались дружины, речных секретов. Много рассказывал о подготовки городищенских воев, поведения старшины и сотников. Все передавалось из уст в уши и запоминалось им дословно. И с лазутчиком, уходило на тот берег. Хан очень ценил сообщения этого хромого человека. Тот передал бесценные вести, перед прошлым походом на Бобровники.

Только трусость и слабая выучка в бою степных воинов, не позволила одержать блистательную победу над дружиной Игрицы и закрепиться на высоком берегу.

Платил хан, соглядатаю щедро, на серебро и золото не скупился, но и он отрабатывал задания сполна. Кстати, зовут лазутчика — Сухай. Хану он доводится двоюродным племянником. Хотя по возрасту Туран — всего на пять зим его старше.

Для связи с кукушкой, а именно так между собой дядя и племянник нарекли доносчика, всегда направляли только его, Сухая. В Игрицу он вез деньги и новое задание от хана. Назад — сведения, которые собрал хромой со времен прошлой встречи.

Вспоминает лазутчик, что шесть зим назад, его, ночью, к себе в шатер вызвал повелитель. Велел срочно отправляться в дальнее стойбище, где надо забрать чужака и доставить невредимым в становище Турана. Взяв с собой, пять десятков воинов из личной охраны хона — направился выполнять повеление. Стойбище находилось в двух конных переходах от белого шатра Турана, в сторону Ратыни. Прибыв на место, застали там незнакомца, закутанного в волчий тулуп так, что лица видно не было. Подведя к нему приготовленного коня, заметил, что гость, при ходьбе, заметно прихрамывает. На какую ногу — не помнит.

Два дня гостил чужак у хана и ни разу из шатра не показывался. На третий день, Сухаю было велено доставить иноземца на берег Ратыни, в место куда укажет. В пути беречь его пуще собственной головы.

Расстались с ним в двух верстах, ниже по течению от Игрицы, за весь путь, он так ни разу, не открыл лицо. Слова не сказав при прощании — по льду, прихрамывая, устремился на другой берег. За спиной, поверх длинного до пят тулупа, была навьючена тяжелая котомка, поэтому хромота была сильнее заметна.

Тот — ли это был человек, с которым лазутчик в последующие годы встречался три раза — точно сказать он не может. Но после посещения шатра незнакомцем, шах, по весне, решился высадить большой отряд, в четыре сотни воинов, на земли Бобровников. В битве с нашей дружиной, они потеряли более сотни конников, Еще много голов, по указу Турана, полетело с отступивших на свой берег нукеров. Тех, кто был замечен в недостатке отваги, при битве с нашими гриднями!

На военном совете племен хана, было решено нанять, для обучения воинскому искусству степняков, лучших богатырей из холодных стран. И вот уже десять лун, за золото, три сотни лучших воинов хана, наставляют четверо рыжебородых уроженцев полночных краев.

И вот что еще лазутчик поведал интересное. После Бобровников, он трижды виделся с нашим предателем, а перед этой встречей — почти три зимы не наведывался на наш берег. И только в конце нынешней весны, хан заслал его к нам в городище.

Мне сразу подумалось, не в этом — ли причина, что мы три года сидим, как на иголках, ожидая пакости с их стороны, а её все нет?

Связь у них была только через личные встречи, а если их не было, то о чем это говорит? Может наш доносчик предстал перед богами или задумался о душе и перестал быть предателем? Видим, что нет: жива его душонка и светлеть перед соплеменниками она не собирается! — Михей перевел дух. Изрядно хлебнул из стоящего на столе кувшина и продолжил:

— Один напрашивается ответ: предателя в Игрице все это время не было! А если так, то я мыслю и второй ответ: Корзун! Его не было в Игрице, примерно те же сроки. Приехав, зачал большую стройку, а деньга на неё — нужна изрядная!

Мои догадки подтвердились после утреннего допроса, на котором лазутчик показал, что Осьмушку он посылал, именно к кабатчику! Сам возле предателя не хотел светиться. Поэтому использовал мальчишку. Передал в первый раз колиту с золотом, а в другие разы, через бересту — договаривался о встрече. Уверен, что гибель Осьмушки — дело их рук. Пока эти вопросы ему не задавали, но мастера продолжают с ним работать. Думаю, что вскоре получим ответ и на этот вопрос. — Снова, переведя дух — закончил:

— И последняя новость: приходил рыбак с хутора. У него, в день побега Алкуна, с пристани пропала долбленка. Возле причала дознаватели сыскали следы сапог очень крупного размера. Думаю, что вор — это Алкун, и он ушел на тот берег. По реке сплавляться он не дурак: знает, что секреты не дремлют.

15

Милонич с заказом справился вовремя. Заказанные скобы получились на загляденье! Поверху были выкованы ушки для крепления ремней, днища подковок имели рубцы. Что — бы не скользили подошвы сапог. Поблагодарив кузнеца, решили заняться испытаниями завтра поутру. Чего откладывать в долгий ящик?

Дома, не спеша повечеряв, вышли на подворье и уселись на скамейке возле крыльца. Ольга поведала о своем посещении жилища Осьмушки:

— Понимаешь, отец, это не просто страшно — это очень страшно! Без помощи сторонних, без помощи общины, детей не поднять, вымрут они от нищеты и бедности. Их отец, а я слышала его кашель — не жилец! Одна мать, с такой оравой голопузой детворы, ни за что не справится. Думаю, что нам с тобой надо поговорить с дядьками Старом и Михеем о помощи им. Тем более, если окажется, что Осьмушка погиб от рук лазутчиков. — Икутар задумчиво кивал головой: дочь открывалась с новой стороны.

От дум и разговора их оторвал дробный перестук лошадиных копыт, который приближался к подворью. Ольга уже различила всадников:

— Гости к нам на ночь. Старшина и оба сотника, в пристяжке свободная лошадь. Видно, что — то случилось! — Икутар пошел открывать ворота.

Михей первым покинул седло, за ним спешились оба сотника. К лошади Симака был пристегнут гордость дружинных конюшен. Вороной по кличке Бутон.

Примечательна история его появления в Игрице. Через зиму, после бобровницкой сечи, по личному указу державного князя Романа, за победу над секуртами — вороным заморским жеребенком, был пожалован старшина Игрицкой дружины, славный воин Михей, сын Рарога. Прибывшему с обозом жеребчику, от роду исполнилось всего полгода, но уже тогда он поразил дружину стремительностью бега, бойцовым характером, невероятной статью и красотой. Для строя ему еще было рано. Да и у старшины был своя любимая кобылка. Пятилетка Гита.

Решили просто: пусть подрастет, тогда и решим его судьбу. Отвели для княжеской награды просторный денник. Приставили к уходу за красавцем, дельного конюха — Слуда. Жеребца нарекли Бутоном. А за обучение и воспитание взялся сам Михей.

Через полторы зимы, жеребчик превратился в жеребца с мощной грудью и длинными крепкими ногами. Черные, блестящие грива и хвост ласкали очи не только заядлых лошадников, но и вызывали восхищение у любого его увидевшего. Старшина, боясь испортить, своим немалым весом, стать вороного — так и не сел в седло своего любимчика. Перепоручил обучение конским воинским премудростям, тому же конюху Слуду. Который, за свою долгую службу, поставил в строй не один десяток лошадей.

Вот так и сложилась судьба Бутона, что к пяти годам, хозяина он пока не заимел. Иногда, за особые успехи в ратных учениях, младшим дружинникам позволяли, малое время, проскакать в седле по кругу на самой «черной молнии». Так стали величать Бутона гриди.

— Мы к вам по делу: — начал Михей, — Мои умельцы до самой задницы раскололи лазутчика. Вызнали и имя душегуба и причину такого злодейства! Поскольку надо спешить, что — бы свершить суд над предателем и убийцей, я буду коротко вещать:

— Осьмушка нечаянно проник в тайну посланца хана. Утром, зайдя в коморку Рашима, вынести ночное ведро, — углядел черного паука под мышкой, когда постоялец переодевал рубаху. Если бы отрок не поинтересовался у дядьки, что означает страшный рисунок — может, был бы и сейчас жив. А спросив — подписал себе смертный приговор.

Подумав, лазутчик понял, какую опасность представляет для них с Корзуном, любопытный отрок. Стоит ему проговориться о загадочном пауке друзьям — новина рано или поздно дойдет до взрослых. А там и до дружинников, которые знают, что он значит. После этого, дознавателям не составит труда пройти по цепочке и выйти на изменника в своем роду.

Для начала, он взял слово с мальчишки, что он никому не расскажет об увиденном. Пообещав щедро наградить за молчание, вручив крупную серебряную деньгу. Еще пять таких же, пообещал, что тот получит завтра, по отъезду постояльца домой, в стольный город.

Что бы снять с себя подозрения, которые могут возникнуть после пропажи посыльного, решил обезопасить себя, руками хромого трактирщика. Перед закатом, позвал к себе отрока, вручил ему завернутую в холстину бересту и велел снести её на стройку дядьке Корзуну.

На бересте был накарябан жирный крест. Увидев его — хромой должен был избавиться от посыльного, надежно спрятав труп ребенка. Корзун здешний, а значит, лучше знает, как это сделать.

Но на стройке, Осьмушка предателя не застал: он уехал с дровосеками на делянку, где заготавливали строительный лес. Чем на короткое время продлил себе жизнь.

Постоялец велел отнести посылку завтра, после заката солнца и вернуться в коморку для получения обещанного. Когда на другой вечер, посыльный за деньгой не явился — изверг понял, что Корзун с задачей справился. Что тот и подтвердил при ночной встрече.

Вот так, из страха двух нелюдей за свои шкуры, лишился жизни ни в чем не повинный кормилец семьи Осьмушка: — закончил свой рассказ старшина. Все замолчали, поминая убиенного. Икутар порывисто дышал, что выдавало крайнюю степень его ярости.

— И еще одна новина, но она касается только тебя, Найдена! Ты этого коня уже видела и знаешь, как его зовут и как прозвали: — кивнул на вороного.

— Отныне он — твой! Так мы порешили на совете с десятниками и сотниками. Конечно, сердце мое щемит от такого исхода! Привык я к нему, пусть не скакать, но наблюдать за его взрослением. Не дали мне боги сына, и на старости лет, заменял его мне он! Бутон — черная молния. Но все мои переживания уходят прочь, когда я понимаю, что не может такой адамант свою жизнь проводить в деннике! Его судьба — любить хозяина и выручать его в бою. Знаю, что отдаю его в надежные руки и этим все сказано. Береги его, дочка! — Голос старого Михея задрожал от волнения и он, поспешно, отвернулся.

Ольга осторожно приблизилась к нервно перебирающему ногами красавцу. Обратила внимание на новое седло. Оно было обычным, как и у всех гридней, но чьей — то умелой рукой было густо отделано мелкими серебряными звездочками. Бутон всхрапнул и скосил темно — фиолетовый глаз в её сторону.

Как бы знакомясь, легонько провела дланью по шелковистой гриве и вдруг, сама не ожидая такой нежности, обняла обеими руками за шею, прижалась щекой к теплой, чистой коже. Жеребец качнулся в сторону, снова всхрапнул, но тут — же успокоился. Повернул к ней шею и положил голову ей на плечо.

Заворожено на них смотрели четверо воинов, понимая, что это не просто знакомство! Это похоже на клятву: быть до конца жизни вместе. Так хотелось думать!

Спешились с лошадей, не доезжая до недостроенного постоялого двора, саженей сорок. При лунном свете, трехэтажный гостевой терем, выглядел хоромами княжеского дворца. На мощеном деревянными плахами подворье, было безлюдно. Постукивая в колотушки, вдоль недостроенного тына, бродили два ночных сторожа. Михей кивнул на них Вяхирю и тот, бесшумно, исчез в темноте.

Они точно знали, что хозяин ночует в пристройке, почти готового трактира и поэтому старались не поднимать заранее шума. Симак тенью скользнул к задней двери, Икутар перекрыл два окна, выходящих на задний двор. Старшина с воительницей поднялись в пристройку через главный вход. После сеней, проход перекрывала просторная горенка, где при свете лучины, с кружками в руках, за столом сидели трое заросших дремучими бородами крупных мужиков при оружии. Узрев незнакомцев, двое схватились за ножи.

Ольга мгновенно нырнула вперед, мимо идущего первым, старшины. Перед собой выставила шест, длиной в сажень и толщиной в вершок. Помня наказ — никакого смертоубийства, несколькими взмахами необычного оружия, уложила на пол сначала одного, а затем, точным ударом в лоб — другого. Третий, самый высокий и толстый, выхватив меч и направив его в грудь старшине, рванулся навстречу. Звездочка, запущенная воительницей была быстрее: вонзившись в предплечье десницы — остановила его выпад. Меч, выпал из руки, став бесполезным куском железа. В коморку ворвался Вяхирь и в ней, сразу стало тесно:

— Где Корзун, глаголь как на духу, падаль! — страшным голосом заревел на высокого Михей. Ольга, не дожидаясь ответа толстяка, через узкий проем метнулась дальше по темному коридору. Темному — для всех, но не для неё: очи ясно все видели. Обнаруженная справа дверь, была заперта изнутри. Подоспевший Вяхирь попытался вынести её плечом, но толстый дуб напор выдержал.

Появился Икутар, он оттеснил их в сторону и рубанул мечем дерево, где по его разумению, находились запоры. Понадобилось не мене десяти ударов, пока удалось рассечь запорный засов и распахнуть дверь. На столе горела толстая сальная свеча, рядом стоял кувшин с узким горлом, глиняная кружка и тарелка с мясом. В столешницу был воткнут широкий боевой нож. На высоком топчане, возле стены, лежала впопыхах скомканное меховое покрывало. Возле изголовья — сапоги красной кожи. Спаленка была пуста!

— Ускользнул, змея подколодная, пока ты засов рубил! Вот только не понятно, как он смог? Окно в каморке узкое, ребенок не пролезет! Сквозь пол что — ли провалился?

Ольга отодвинула в сторону отца и прошла в дверь. За спиной, из горницы доносились шум борьбы и громкая брань — там Михей с Симаком вязали личную охрану хромого.

— Может ты и права насчет пола. Смотри сюда! — Икутар указал на квадратный люк, край которого проглядывался из — под сдвинутого в сторону домотканого половика. Поддев лезвием меча, с помощью Вяхиря, отбросили его в сторону. Под ним начинались деревянные ступени, ведущие во мрак подземного хода:

— Погоди отец, пропусти меня вперед, я пойду первой. Не забыл? Я ведь в темноте вижу не хуже чем ясным днем!

Под землю спустились втроем: впереди Ольга, за ней Икутар, последним — Вяхирь. Ход был узким, на ширину плеч. Идти приходилось, на полусогнутых ногах, низко пригибаясь. В некоторых местах, на головы сыпалась земля. Было понятно, что работы по обустройству пути бегства, еще не закончены.

Примерно через двадцать саженей, кротовья нора, закончилась короткой, деревянной лестницей. Она выводила, через густой кустарник, к пристани на сваях, в два аршина длиной. Настил надежно укрывался, свисающими до воды, ветвями плакучих ив. В конце причала, на высоком колышке, висела ровно обрезанная веревка:

— Ушел душегуб! Здесь у него была припрятана долбленка для такого случая! Недооценили мы его осторожность, думали взять в пастели тепленьким! А он такой конец своего предательства давно предвидел, и вельми хорошо подготовился. — Вяхирь скрипел зубами от ярости.

Под ивами, послышалось шевеление, и к ним присоединился, отряхивающий от земли бороду Михей:

— Я так понял, что мы упустили предателя и гнаться за ним — без пользы для дела! — Тройка угрюмо молчала.

— Моя вина, должен был я упредить все его хитрости! Надо было взять с собой два десятка гридней и перекрыть берег. Сейчас он бы исповедовался перед нами во всех смертных грехах. Видно старею, пора на покой!

— Не время, дядька Михей, сопли по бороде размазывать! Думай и принимай решение, как беглеца словить! Думаю, в первую очередь, надо оповестить соседей — пусть в три глаз смотрят. Еще: срочно отправить наших разведчиков — следопытов на тот берег на перехват, даже понимая, что они после рейда не отдохнули. Если им открыть, в чем нужда переправы на вражьи земли — поймут, и долг свой исполнят.

Самое главное: мы уверены, что хан подготовил новый удар по Игрице! Удар с привлечением более мощных сил, с другим боевым замыслом и с нукерами другой подготовки! А у нас нет никаких сведений ни о времени, ни о месте ожидаемого прорыва! Что бы обезопасить себя, если не успеем разгадать планы степняков, или наши разведчики не смогут вовремя засечь выдвижения воинов Турана, — надо срочно обращаться за помощью к державному князю. Что бы он отрядил под твою руку не менее сотни гридней из дружины стольного города.

Нам же, не дожидаясь княжеской поддержки, в ближайшее время провести военные игры с привлечением воев Игрицы, Бобровников и Армяков.

И последнее: прости меня Дядька Михей, что не по чину и возрасту со своими советами к умудренным и опытным воинам обращаюсь. Это мое видение обстановки. Я свои предложения вам не навязываю. Вы поступайте, как сами мыслите!

У обоих сотников, от удивления, языки чуть не отнялись! Пятнадцатилетняя отроковица, пусть и хорошо обученная боевому искусству, заговорила языком опытного воинского начальника! Самому старшине советы давать вздумала (признаваясь себе, что советы, в общем — то дельные)!

Икутар про себя улыбался: знали бы сотники, о её предложениях по конному лучному бою! Речь бы на весь день потеряли. А ведь, на следующей неделе, эти новшества своими очами увидят!

Михей, не обращая внимания, на изумление Вяхиря и Симака, задумчиво скреб бороду:

— А ведь дело глаголет Найдена! Мои мысли где — то в той же стороне бродят. Хвалю, дочка, растешь не по дням, по часам! — казалось, что старшина улыбается, но в темноте этого не было видно:

— Сделаем так: Симак занимается полонянами. Сторожей, которых вязал Вяхирь — отпустить на все четыре стороны. Охранников — показать лекарю — и в клеть.

Вяхирь — готовит самого скорого десятника с его людьми, что бы завтра поутру, со всей быстротой, отправиться с донесением к князю, а я до рассвета обмозгую и подготовлю бересту с нашими предложениями.

Немтырь с дочкой на отдых, занимайтесь своими делами, пока я вас сам на службу не вызову. — Наклонился к уху воительницы:

— Рад я, что не ошибся, Бутона тебе отдавая!

16

Ранним утром отец с дочерью приступили к выполнению задуманного дополнения сбруи штуковинами, изготовленными кузнецом. Прочные, вершковой ширины четыре ремня из кожи буйвола, нашлись у шорника Багуты. Он же, дратвой, закрепил на каждой полосе кожи, через кованные петли по одной штуковине и приладил к седлам такие же петли для их крепления. По центру ремней, навертел дырочек, для изменения их длины под ногу седока. Все было готово к проверке ожиданий Ольги.

Икутар уже сидел в седле своего жеребца Вия, когда дочь, используя свою придумку — птицей взлетела на Бутона:

— Здорово! — выразил он свое одобрение: — Без этих штуковин, ты не так стремительно садилась в седло! — Ольга улыбнулась, довольная похвалой:

— Стремительно, говоришь? А давай назовем новшество в сбруе — стременами от слова стремительно! Мне кажется, это название среди воинов приживется. — Икутар подумал и согласно кивнул головой.

Еще на пути к поляне, приступили к испытанию новшества. Пустив лошадей вскачь, приподнимались на полусогнутых ногах, на стременах, Наклонялись телом от крупа лошади влево — вправо, меняя опору ног за счет нового приспособления. Не доезжая до поляны — достали луки.

Первая стрельба на полном скаку, показала, что надежды на успех есть. Из пяти стрел выпущенных Икутаром — в щит попали три. Пусть и с большим разбросом.

У дочери результаты были хуже, но она лукавила, отдавая первенство отцу. При желании, и её способностях управлять полетом стрелы — она могла бы их сделать неотличимыми от отца, а при необходимости — превзойти.

День, с короткими перерывами на отдых, прошел в изнурительных занятиях. Ольга заметила, что отец недоволен тем, что его результаты остаются почти неизменными. Кучность стрельбы не улучшается. Часто в тростниковых щитах оказываются по четыре стрелы из пяти, но не более. Поляна не совсем подходила для плотной стрельбы, слишком коротким был участок для разгона коня до последней черты, откуда еще можно пускать стрелы. За такое короткое время — успеваешь сделать не более пяти выстрелов. Тростниковая мишень была одна — и выполнять упражнение приходилось по очереди.

При очередной попытки Икутара, Ольга, сидя на своем Бутоне за чертой начала скачки лошади, решила внимательно отследить движение каждой, отцом выпущенной стрелы. И с радостью обнаружила, что их полет также подвластен ей, как если бы стреляла она сама. Все пять выстрелов угодили в круг на щите размером в большой арбуз. На место разбега, Икутар возвращался с довольной улыбкой на лице:

— Мне кажется, что еще пара дней таких занятий — и можно показывать новшество перед дружиной. И вот что еще: нужно придумать, как сократить время перезарядки лука. Слишком много тратится его на подготовку к стрельбе! Пять выстрелов еле успеваем сделать!

— Я уже обратила внимание. На этой площадке, мы с тобой, первую стрелу выпускаем на расстоянии от мишени примерно семидесяти саженей. Последняя, пятая, уходит — на пятидесяти. Если ближе — то всадник и лошадь становятся легкой добычей пеших лучников врага. Если начать обстрел раньше, ну скажем, с девяноста сажень — то наши гридни с такой дальности половину стрел загубят впустую.

Получается, что мы с тобой, невольно, выбрали самое правильное расстояние для начала и конца обстрела! Но надо понимать, что этот прием — только в бою против пешего строя и если наша конная лава, после последней выпущенной стрелы, может уйти в сторону.

Если такой возможности нет — придется разворачивать лошадей вспять, а это приблизит всадника еще на десять — пятнадцать саженей к лучникам, а с такой дальности, каждая их стрела найдет жертву! Выходит, кроме стрельбы на скаку, дружинников надо обучить новым способам боя в конном строю. Отдельно — против пеших. Отдельно — против конных.

Об увеличении количества выстрелов — надо думать серьезно. Куда переместить тул со стрелами. Как увеличить дальность прицельной стрельбы.

Следующий день выдался пасмурным и мокрым. Теплый ветер с восхода гнал набухшие влагой облака, которые, временами, сбрасывали её на раскисшую землю. Выполнив несколько раз, вчерашние упражнения и убедившись, что результаты стрельбы не стали хуже — решили пожалеть себя и лошадей от сырости.

Ольга ехала по узкой тропинке, пропустив на несколько шагов вперед отца. До выезда из подлеска оставалось десятка три саженей, когда она почувствовала холодок от перстня. Тут же заржал жеребец Икутара и стал, как вкопанный. Бутон прядал ушами и пофыркивал, но остановился, только поравнявшись с товарищем.

Перегородив тропинку, шагах в десяти, перед ними стоял огромный волк. Не крупный, а именно огромный, размеры которого, даже представить наяву невозможно:

— Это что за страшилище к нам пожаловало? — Почти обычным голосом, повернувшись к дочери, спросил отец. Рука его потянулась к притороченному у седла луку:

— Спокойно, не делай резких движений! Он, по — моему, зла нам не желает. Если бы хотел напасть, то сделал бы это из зарослей, а не стоял на нашем пути. Мне кажется, что он ждал, когда мы на тропинке появимся.

Зверь чуть наклонил вбок громадную голову. Желтые глаза неотрывно смотрели на всадников. Пасть была приоткрыта, красный язык высовывался из — за невероятных размеров клыков. Казалось, что он улыбается.

На мгновение Ярила с любопытством выглянул между тучами и мокрая шерсть на великане заиграла серо — зеленым отливом. Волк присел на задние лапы и наклонил голову в другую сторону. Даже в таком положении, сидя, он в холке, не уступал ростом человеку!

— Мне кажется, что лесной хозяин нам недавно про него рассказывал, или про его батюшку. Волки так долго не живут! Этому по виду не более пяти — семи лет. Хотя кто его знает, может такие великаны до сорока лет здравствуют!

Конь под Икутаром нервно перебирал ногами. Бутон стоял вроде бы спокойно, но мышцы на шее и спине стали точно каменные. Ни отец, ни дочь не знали, что дальше предпринять. На всякий случай мужчина поступил, как ему и положено при опасности: освободил лук и протянул десницу к стреле. Волк поднялся с задних лап и глухо зарычал. По коже лошадей и людей побежали мурашки:

— Отец, не надо! Опусти лук, не трогай стрел! — Икутар подчинился. Волк присел обратно на задние ноги и высунул язык. И тут Ольга, неожиданно скользнула из седла на землю:

— Только спокойно! Он мне ничего плохого не сделает! Не успеет! Доверься мне отец!

С этими словами она сделала несколько шагов к зверю. Икутар чуть — было не бросился вслед за дочерью, но неимоверным усилием воли, сдержал себя, а вот Бутон, мелким шагом двинулся за хозяйкой. И совсем неожиданно повел себя хищник: полностью лег на брюхо, низко опустил голову, и радостно повизгивая, словно малой щенок — быстро пополз навстречу Ольге! Встретились они в пяти шагах, от замершего в седле Икутара. Дочь встала перед волком на колени и осторожно опустила длань на выпуклый лоб великана. Даже через густую шерсть было заметно, как под шкурой зверя, волнами сокращаются могучие мышцы. Бутон стоял совсем рядом, и казалось, был полностью спокоен. Ольга просунула шуйцу под шею волка, а дланью десницы ласково гладила его между ушами:

— Отец, я ничего не понимаю в происходящем! Кто он? Откуда? Чего хочет, что с ним нам делать? Одно душей чувствую: все это — неспроста. С нами происходит что — то, чего мы пока не можем знать. Но со временем — все станет на свои места! А сейчас нам не стоит противиться судьбе. Уверена, что мы не оставим его в лесу и будем правы, если возьмем с собой.

Зверь смотрел на говорящую, и казалось, что все сказанное — он понял. Икутар был так поражен происходящим, что только развел в растерянности руками. Пусть будет, как она сказала!

Дальше ехали другим строем, который устраивал всех. Первая ехала дочка, Рядом с левой стороны, в ногу с Бутоном, высоко подняв голову, рысил волк. Следом, на возбужденном жеребце, в трех — четырех саженях — отец.

При въезде на подворье, возле ворот, их приезд караулила хозяйка. Когда мимо, в двух локтях от неё, прошествовал огромный лесной зверь, она сначала села в грязь задом! Потом, сложив реки на груди, как у покойника и закатив глаза, легла на спину.

Двух ковшей холодной колодезной воды хватило, что бы привести Домну в сознание. Хозяйку усадили на скамейку возле крыльца, что бы она окончательно пришла в себя. Коней, предварительно, одев на них, торбы с овсом — Икутар привязал к перилам. Волка, Ольга уложила за баней, где он сам, в высокой траве, соорудил себе лежку.

Вечерю пришлось накрывать отроковице. Домна тряслась мелкой дрожью и скороговоркой молилась всем богам. Полностью успокоить хозяйку постояльцам, удалось с огромным трудом, только благодаря дару красноречия Ольги и лекарным умениям Икутара. Оставшаяся часть ночи — прошла спокойно.

Дожди, обильно поливавшие землю в течение трех дней — закончились. Рады были все: землепашцы — хорошему виду на урожай. Купцы — возможности продолжить свои торговые дела, сплавляясь без помех по реке. Дружинники — хорошей видимости в секретах и шансам остаться сухими, при караулах под открытым небом.

По просьбе Икутара и Ольги, на сегодня, старшина назначил полный сбор обеих сотен. С самого утра, подворье заполнили вооруженные гридни. О причинах сбора точных сведений не было. Кто говорил об общем построении для смотра на площади, кто — о новых учениях. Кто — о подготовке к встречи посольства из самого стольного города, во главе с тысяцким Ерофеем. Увидев, что в самом конце подворья установлены, дополнительно, десятка два новых тростниковых щитов, те гридни, что предсказывали о новых учениях — довольно потирали руки. На самом деле, для чего собрали все воинство Игрици — знали точно только два человека! Которые провели все три дня под дождем на поляне, готовясь показать дружине совершенно новые способы боевого поведения конного строя в сечи.

По команде Михея, обе сотни были построены таким образам, что бы каждый гриден мог видеть щиты для стрельбы из лука. Малая дружина заняла свое место на левом фланге. Ближе всех к мишеням оказалась первая сотня, дольше всех — молодые воины.

Перед пешим строем дружины, на коне появился старшина. Поднятой вверх десницей поприветствовал, стоящих и потребовал тишины:

— Моя речь к вам, боевые побратимы, будет короткой, потому что сам пока не ведаю, что мы с вами увидим! Наш проверенный воин Немтырь и его дочь, воительница Найдена, попросили меня собрать дружину. Для того, что бы мы оценили их новшество в конном бою. Смотреть всем во все очи! А после показа, каждый сможет высказать свое мнение: — и повернулся к воротам.

Икутар, в полном боевом снаряжении и Ольга, в своем кожаном обличии, на конях — находились в саженях пятнадцати за воротами по улице. Размеры подворья не позволяли разогнать лошадей до рубежа стрельбы. Строй замер в ожидании чего — то необычного.

Получив отмашку на начало показа, отец и дочь (это узрели все), зачем — то взяли конские

уздечки в зубы. Лошади с места пошли в галоп. Почти вровень прошли ворота, далее, черная молния на пол — корпуса вырвался вперед.

Как же красиво выглядело это со стороны! Кони не скакали, они, казалось, парили над землей! При приближении к площади, оба всадника каким — то образом приподнялись над седлами, и тут же заработали их луки. На полном скаку, всадники, одну — за одной отправляли стрелы в сторону щитов. Присутствующих поразила скорость, с которой они вели стрельбу!

Саженей за пятьдесят, они как по команде, повернули коней влево и понеслись вдоль ряда мишеней. Успев сделать еще по паре выстрелов, прежде чем лошади вынесли их, через заранее сделанный проем в ограде на улицу. Не сбавляя скорости, всадники снова влетели в ворота и атака мишеней повторилась вновь. На третий круг они не пошли. Легкой рысцой выехали на площадь и, при гробовом молчании зрителей — покинули седла.

Строй гридней, на какое — то время, оцепенел. Каждый пытался осознать, что же он сейчас видел? При каком зрелище присутствовал? Затем раздался общий выдох сотен глоток. Не дожидаясь команды старшины и сотников — ровные шеренги воинов рассыпались и все устремились к мишеням.

Из щитов, извлекли, тридцать одну стрелу и только пять из них угодили за границы намалеванных кругов. При стрельбе на полном скаку и с такой дальности — результат поразительный! После жарких обсуждений увиденного, старшина с сотниками направился к отцу и дочери, которые так и стояли возле своих коней по центру площади. Их плотной толпой, тут же окружили галдящие дружинники:

— Ну и что это было? Такой конной атаки, мы отродясь, не видывали! Растолкуй нам убогим, как нам сие понимать? — Михей смотрел на Икутара.

— Не ко мне обращаешь вопрос, пусть ответствует дочь. Её придумка! — Гвалт стих, присутствующие обратили очи к Ольге:

— Растолковывать долго. Легче показать новшество, с помощью которого мы с отцом, за короткое время, смогли научиться прицельной стрельбе на скаку: — потянула за уздечку Бутона, разворачивая боком к старшине. Взяла в длань стремя и показала. Но не всем, кто стоял рядом:

— Вот и вся премудрость, которая нам с отцом помогла удивить тебя и гридней. Давай, дядька Михей, собери своих, доверенных людей и мы им откроем наши мысли.

17

Поздно ночью, из стольного града Ивеля, вернулся десятник Боевод со своими людьми. Посланный старшиной с донесением, о готовящемся нападении секуртов и просьбой оказать помощь силами княжеской дружины. А с утра жизнь в Игрице забурлила, как только — что сваренное пиво, от великой новины.

Через три седмицы ожидается посольство с самим державным князем Романом во главе. Свитой из думных бояр и других почетных граждан княжества! Охранный отряд будет возглавлять сам тысяцкий Ерофей! Всего ожидается гостей — не менее трех с половиной сотен!

Это все, Боевод, на словах передал. А для посадника и старшины доставил бересту, лично от державного князя, с указаниями. Надо сказать, что первый и единственный раз Роман посещал Игрицу четырнадцать лет назад. Когда почил его батюшка князь Благослав: — одиннадцатилетним юношей. С тех пор, больше не сподобился наведаться в свою вотчину. Вполне понятно, какой переполох вызвала у жителей городища, привезенная Боеводом весть.

Спозаранку, Михей уже был у посадника Стара, сильно испуганного поступившим известием. Старшина кое — что знал о причине, почему так встревожился посадник. Ни для кого не было секретом, что приличная доля сборов мытни (таможни) — остается в карманах у него и его служак. Что дополнительные поборы с купцов, от их торговли, полноводной рекой текут в закрома посадника. Немалая часть пошлин с населения Игрицы — не доходит до казны державного князя.

Народ городища не любил Стара, но учитывая умеренный голод власти до злата и серебра — до поры закрывал очи на их безобразия. Если этих убрать, то будет ли новые назначенцы стольного града, лучше? Князь далеко, а заменившие старых хапуг новые, еще более голодные псы — могут обобрать и до исподнего. Но в последние два года, аппетит старовских людей, здорово возрос.

А вот главного воинского начальника над землями рода, Береговые Ласточки уважали. Поборами не занимается, в стяжательстве — незамечен. А что, иногда, заставляет раскошелиться самых богатых жителей городища, так — то идет на содержание дружины. Именно по этой причине, народ чаще со своими просьбами и бедами обращался к Михею. Надеясь, и часто получая, помощь и поддержку.

Почти до заката обсуждали посадник и старшина берестяное послание князя. В силу своих возможностей, Михей взял на себя проживание в своих хоромах державного князя и размещение в шатрах, на подворье, воинов княжеской дружины. Все остальные тяготы: расселение остальной свиты, питание, зрелища для гостей — легли на Стара. С такими услугами тот умел справляться. Но когда он предложил использовать дружинников для наведения зримых красот и чистоты на улицах городища — старшина ответил решительным отказом:

— Уж этим ты сам займись! Годами навоз от подворий и изб не вывозил, теперь будь добр раскошелься на то, чем ты должен был заниматься каждую луну. Я же тебя не прошу привлечь народ на чистку конюшен и ремонт помещений, где дружина обитает! Я каждую седмицу ими занимался и там, на сегодня, работы всего ничего! Мне дружина нужна для более важных дел: её к битвам надо каждодневно готовить.

Для жителей Игрицы, поселений Бобровников и Армяков — наступили хлопотные дни. Но они были не в тягость для их поселенцев! Ведь каждый рад, видя как избы, дороги и прилегающие к ним земли, начинают принимать божеский вид. Соседи Ласточек напрягались меньше. Ведь вероятность, что и к ним пожалует державный князь — была крайне мала.

У Стара, особенную головную боль, вызывали посады, где ютились, осевшие пришельцы из других земель. Скрепя зубами, пришлось развязывать свою, туго набитую, мошну. Нанятые артели за десять дней сильно облегчили калиту посадника. Но результат их работы был на лицо: трущобы исчезли. На их месте появилась обычная, для княжих земель, деревенька. Не хуже и не лучше, чем в других местах. Зато, стараниями Михея, Икутара и Ольги, на подворье семьи Осьмушки — выросла неказистая, но просторная и крепкая изба.

Ну а сотни, под приглядом и личном участии, Вяхиря и Симака, весь световой день, на выбранном недалеко от жилья Домны просторном лугу, усиленно осваивали, ранее неведомые премудрости конного боя. Малую дружину, с разрешения старшины, Ольга, взяла под свое крыло. Чему юные воины были несказанно рады. Она насчитывала двадцать шесть сыновей дружинных гридней в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Младшим был Охлопка, сын дружинника Сазана, старшим — Лутоня, младший отрок десятника Балабана.

Никому из молодых воинов и в голову не приходила мысль возмутится, что какая — то девчонка, верховодит над будущими витязями. Видели её в поединке с Алкуном. Слышали, о её геройстве при поимке лазутчика! Знали, о её придумке нового конского боя! Таких заслуг не имели в дружине даже бородатые гридни!

Начать обучение своей юной армии, воительница решила со знакомства отроков с основами рукопашного боя. Три дня учила искусству, безопасного для тела, падения на твердую землю. Отроки и не думали возмутиться таким, казалось бы, бесполезным, занятием. Со всем рвением бросали друг — друга на утоптанную, до каменной твердости поверхность. На шишки и синяки никто внимания не обращал. По окончанию занятий — лично проверила результаты каждого бойца. Осталась недовольна и продлила его еще на два дня.

Перед вечером, оставляла командовать за себя Лутоню, и из любопытства, отправлялась на луг посмотреть результаты обучения взрослых воинов. Об их успехах говорили потные, но довольные лица сотников. И необходимость каждодневной замены тростника в щитах, измочаленных частым попаданием стрел.

На подворье, к месту вечери, обе сотни возвращались когда Ярила, почти заканчивал свой трудовой день. Но и после еды, заслуженный отдых не наступал. Гридни вооружались вилами, метлами и ведрами с известью. Чистили конюшни, мели подворье и пристройки, белили тын и стены, вывозили навоз и мусор.

Отдельная артель занималась установкой шатров и разбивкой лагеря, вдоль дальнего тына. Для дружинников тысяцкого Ерофея. Ближе к хозяйственным пристройкам — ставили новые коновязи и дополнительные поилки для лошадей. Нельзя сказать, что такая работа радовала уставших за день воинов, но все понимали, для кого и для чего она делается. Никто не роптал.

Утром, за два дня до прибытия посольства — вернулся с другого берега отряд усталых и злых разведчиков, страшно недовольных результатами поиска. Корзуна перехватить не удалось и секуртов в степи не обнаружили: от чего тут быть довольными?

Последний день перед прибытием державного князя, когда все работы по наведению красоты на подворье были закончены, — отдали гридням для отдыха. И для приведения себя и лошадей в порядок.

На закате, три десятка бравых дружинников, во главе с Михеем и Старом, (оба в парадном одеянии) — отправились для встречи великого посольства. А уже под утро Вяхирь, оставшийся за старшину, с почтовым голубем получил весточку, что гостей надо встречать ближе к полдню.

Памятный день, о котором, впоследствии, будут вспоминать долгие годы, выдался солнечным и безветренным. Яркое синее небо было без единого облачка. В вышине стремительно, перечеркивая небесную синь, — гонялись за мошкарой основатели их рода: береговые ласточки.

С самого утра Игрица пришла в движение. К Михеевскому подворью потянулись многочисленные семьи жителей городища и посадов. Шумной толпой они выстраивались вдоль дороги, по которой ожидалось прибытие княжеского посольства.

Почти все мужчины были при оружии и в легких панцирных кольчугах, женщины и дети — в ярких праздничных одеждах.

Приветствовать державного князя прибыли побратимы из соседних племен. Бобровников представлял сотник Смир с тридцатью конными, полностью, по — боевому, облаченными воями. Армяков — сотник Ратища, с таким же по счету и снаряжению воинством. Младшая дружина была немного разношерстно одета, но смотрелась вполне воинским строем.

Взволнованный, весь на нервах, Вяхирь усмотрел возникшую трудность: разместить такое воинство на подворье — не удастся! Ровных шеренг и рядов, на таком клочке земли, ни за что не построить! Бросился за советом к Симаку. Тот прикинул: три сотни конных, это с учетом соседей, и почти четыре сотни пеших гридницких воев — и согласился с товарищем. Необходимо менять план встречи, задуманный старшиной!

Кликнули Икутара с Ольгой. Военный совет четырех, совместно принял свое решение — строить воинство по обе стороны дороги! По правую руку в две шеренги конницу, по левую — пехоту. Не откладывая времени, приступили к торжественному построению.

Первым делом, оттеснив баб и детишек, выстроили воев и молодую дружину Ольги. Одновременно, напротив, через дорогу, в шеренги выстраивалась конная дружина с гостями. Осмотрели, что получилось из совместной задумки — остались довольны. Не уместившиеся, празднично одетые жители Игрицы, стали занимать места за спинами воинов. У многих баб и ребятишек, в руках появились большие пучки луговых цветов.

— О боги! — Вяхирь хлопнул себя по лбу: — самое главное забыл! Найдена, быстро переодевайся в бабское платье покрасивее! Тебе каравай князю вручать! Прости, еще вчера хотел тебя упредить, да как — то из головы вылетело. Михей приказал!

— Я, и вручать каравай? Не быть тому! Не сдюжу! Не мое это дело! Пусть даже приказал старшина! И уговаривать меня не надо! За отказ — перед Михеем сама ответ держать буду. Мой совет: пробегите среди встречающих и отыщите деву помоложе, покрасивее и нарядно одетую. Она и будет встречать князя! А мое место — в строю молодой дружины. — Отвернула Бутона и направила к середине построения дружины:

— Слушай меня братья! Придется вам, малость потерпеть в строю, князя ожидая! Не такой частый гость у нас державный. Поэтому, забудьте о прошлой усталости и сегодняшний пот! Может так случится, что если мы будем на травке благоденствовать, а посольство появится — мы не успеем шеренги сравнять! Стыда потом не оберешься! Потерпим в седлах? — Шеренги зашумели в ответ:

— О чем речь Найдена! Не дети, все понимаем! Волноваться тебе не надо: потерпим хоть до ночи! Нам не привыкать!

Вопрос замены Ольги, вручающей князю хлеб — соль, решил Симак, Он вспомнил свою симпатию (холостяк!) и скоро доставил семнадцатилетнюю вдову Благану к мокрому, от волнения, Вяхирю. В замужестве она прожила меньше седмицы. При зимнем лове рыбы, её муж, Новик, провалился в полынью. Спасти его не успели.

Видом вдовушки, сотник остался доволен. Высокая, чистая лицом, с толстой косой — она подходила на роль первой красавицы рода Береговых Ласточек. Каравай, с вышитым красными петухами рушником и серебряной солонкой, вручили тут же.

Ольга направилась к своему Бутону, которого под уздцы держал Лутоня. Отчаянные игрицкие сорванцы, забравшиеся на самые верхушки столетних берез и выглядывающие на дороге посольство — заволновались. Едут…, едут…! — понеслось над толпой.

Воины мгновенно подобрались, вои начали подравниваться в шеренгах, Вяхирь и Симак — заняли свои места во главе сотен. В версте, над дорогой, появилось облачко пыли, и вскоре, на рысях перед замершими строями, объявилась команда старшины. Прибывшие от встречающих отличались так, как отличается монетка, поднятая на дороге — от монетки, только что вышедшей, из — под печатного станка. Кони и экипировка, только — что прибывших гридней — в сером налете. Оружие и сбруя потеряли свой начальный блеск.

Завидев незнакомую девицу с караваем посреди дороги, Михей вопросительно уставился на первого сотника. Вяхирь, в ответ, только развел руками, как бы говоря: — а что я могу поделать?

Оглядев построение своих подчиненных, старшина сразу догадался, почему сотник изменил, планы и вывел воинов на дорогу. Три десятка дружинников, которые его сопровождали на встрече посольства, он отправил в свои в сотни, наказав укрыться в задних рядах:

— Скоро будут! Мы их на две версты опередили, что бы самим вовремя места в строю занять. При встрече — глотки не жалейте, орите так, чтоб вороны с деревьев попадали! В седлах сидеть ровно, глядеть на князя весело, но не дерзко. На стременах при криках не подниматься.

И не тряситесь от страха, чай не хан секуртов — Туран, к нам пожаловал. Родной батюшка, своих детей навестить решил! Князь хоть и молод, но зело разумен. К нам едет, что — бы в наших делах разобраться и если потребуется — помощь оказать.

Было заметно, что Михей пребывает в хорошем настроении. От этого и шутки с прибаутками. После речи перед воинами — направил коня к гражданскому населению:

— Ну что, бабоньки — красавицы и детишки — наша надежа на будущее! Встретим, наших дорогих гостей, с открытой душой и великим хлебосольством? — Не дожидаясь ответа, продолжил:

— Вижу, многие цветы для встречи заготовили и это правильно, по — нашему! Вот только просьба к вам уважаемые землячки. Побольше улыбок и радости на лицах! Будете цветы бросать — старайтесь метить не в людей и в морды лошадей! Пусть посольство вступает в Игрицу, по дороге выстланной луговыми дарами.

— Услышав предупреждающий окрик Вяхиря, вернулся и занял свое место на правом фланге первой сотни. Под малым стягом дружины Романа. В пяти аршинах, посередине дороги, стояла Благана с караваем на рушнике. Народ замер в ожидании.

Наконец показалось посольство. Впереди, на белом иноходце, в блестящей в лучах солнца кольчуге, следовал молодой князь Роман. На корпус лошади за ним, под большим стягом княжеской дружины, держался тысяцкий Ерофей. В такой же кольчуге — на крупном буланом жеребце.

В трех шагах позади и справа — посадник Стар. Далее — человек пятьдесят гражданских, в богатых одеждах. Замыкали посольский выезд, ехавшие по четверо в ряд, три сотни гридней. Во главе с сотниками и десятниками.

Не доезжая несколько шагов до Благаны, князь покинул седло. Улыбаясь, подошел к ней вплотную. Отщипнул кусочек каравая, обмакнул его в соль и отправил в рот. Продолжая улыбаться, не спеша прожевал. Провел тыльной стороной длани по усам и бородке и вдруг, взяв девушку за плечи — крепко поцеловал в уста!

Михей рванул из ножен меч и взмахнул им над головой: УРРРРААААА — в сотни глоток заревело его войско — УРРРРААААА, УРРРРАААААА! Благана стала пунцовой, как весенний мак и не знала, что дальше делать. Роман вернулся к иноходцу, шуйцей взялся за луку, и двумя ногами, оттолкнувшись от земли — оказался в седле. Легонько тряхнул уздечкой, и конь шагом продолжил путь. От шума закладывало уши: конники, держа перед собой мечи, продолжали кричать ура. Вои — стучали мечами о щиты и то же рты не закрывали.

Приблизившись к младшей дружине, князь обратил внимание на фигурку, в кожаном одеянии, сидящей на красавце жеребце буланой масти. Сразу узнав, в черном красавце, свою награду старшине за победу в бобровницкой сечи, Роман приостановил своего иноходца. Внимательно рассмотрел коня и всадника. Тут же одернул себя: коня и всадницу! Воительница прямо сидела в седле, держа меч перед грудью, и молча, смотрела на князя. Удивившись, но ничего не сказав — тот продолжил путь.

Дошла очередь приветствовать князя до женского и детского населения Игрицы. Здесь шуму было много меньше. Зато, с двух сторон, под ноги белого иноходца полетели тысячи свежих луговых цветов. Роман с гордым видом кивал головой налево и направо. Легонько помахивал десницей без перчатки и продолжал сдержано улыбаться. Одним словом, встреча прошла на славу и державному князю понравилась!

18

После праздничной встречи на улице, старшина сопроводил главного гостя в свои хоромы. Там ему приготовлена, для отдыха, самая лучшая светелка. Вообще — то, весь каменный дом Михея, был выделен для проживания державного князя и его свиты. Сам старшина предпочитал, по — старинке, оставаться под привычным деревянным навесом.

Роман взял с собой на проживание в каменных хоромах, пятерых, самых приближенных людей, включая тысяцкого. Остальных думных бояр и почетных граждан, прибывших в составе посольства, как и договаривались, забрал с собой для размещения посадник.

Вяхирь и Симак, быстро познакомившись и найдя общий язык с со столичными сотниками, занялись размещением прибывших гридней. Вдоль изгороди подворья, плотно, в трех аршинах друг от друга, были разбиты воинские походные шатры. Способные принять на отдых не менее десяти гридней каждый. Перед шатрами были вкопаны бочки с водой для умывания. В изгороди проделаны калитки к отхожим местам, которые находились в пятидесяти саженях в овраге.

Места в шатрах хватило всем. Привыкшие к походным лишениям, воины Ерофея остались довольны. После размещения, в лагерь наведались тысяцкий в сопровождении старшины. Ерофей заглянул в каждый шатер. Осмотрел коновязи и поилки, сходил к оврагу. Остался вельми доволен и пожал Михею руку.

После их ухода, площадку перед лагерем заполнили гридни Игрицы, Начались знакомства и беседы. Все готовились к большому пиру в честь прибытия державного князя в свою вотчину. Отвечали за праздник старшина и посадник. И вот это, было для них самой большой головной болью! Шутка — ли — накормить и напоить больше шести сотен голодных мужиков!

На воинской площади в три ряда установили длиннющие столы, которые женщины из городища накрыли белыми, холщевыми скатертями. В торце установили, человек на семьдесят, стол для князя и самых почетных гостей.

Час назад прибыл обоз от трактирщика Микрохи с холодными закусками для пира. Рыба жареная, копченая, фаршированная, соленая. Икра осетровая, севрюжья, белужья. Молочные поросята, печеные на вертелах. Вяленое и копченое медвежье и лосиное мясо. Соленые грибы и огурцы и пять, десятиведерных (ведро — 12,3л) бочек ячменного пива.

Только успели разгрузить послание Микрохи, как прибыл новый обоз от трактирщиков городища, заказанный Старом. Уже сейчас, от привезенных яств, начали ломиться пиршественные столы! А ведь еще не выставляли пироги и горячие готовки, кухари и кухарки Михеевского подворья!

Роман, в своей светелке, тоже готовился к пиру. Первое, что сделал — снял, надоевшую за длинную дорогу, кольчугу. Личный слуга, он же постельный, шестнадцатилетний Семка — готовил для князя праздничный кафтан из синего бархата, щедро украшенный блестящими пуговицами. Второй слуга, ведрами носил холодную воду и выливал её в глубокую, деревянную кадку. Хозяину надо было смыть дорожную пыль. За дверями светлицы стоял третий, взятый в поход слуга, посыльной, тринадцатилетний Афоня. Его — то и отправил Романа за тысяцким. Ерофей явился скоро, будто ждал вызова за дверями каменных хором:

— Ты звал, князь — я явился и готов слушать тебя! — Ерофей был не просто тысяцким у Романа. С пяти лет, когда его отец, Благослав, тяжело заболел — он стал для него и отцом, и воспитателем, и воинским наставником. Кроме доверия и искренней привязанности, молодой князь испытывал перед стариком детский трепет. Какой есть всегда, у послушного ученика к строгому учителю:

— Позвал я тебя, любимый мой дядька, по такому делу, которое тебе под силу. Пробудем мы в Игрице — седмицу, не больше. Пировать и охотиться в здешних лесах, у нас нет времени. Много вопросов нам решить здесь придется. Что — бы не наломать в горячке дров — мне надо знать всю правду об укладе их жизни.

Для этого — ставь задачу всем нашим посольским, на сбор сведений, про все то, что здесь происходит. Пусть ходят на торжище, в трактиры, на пристань и слушают, о чем судачат люди. Интересует все: новины, слухи, домыслы, сплетни, жалобы!

Все это стекается к тебе. Ты их раскладываешь по полкам и наиболее интересные — несешь мне. А мы с тобой и боярами, которых я оставил жить в хоромах, постараемся правильно ими воспользоваться. Как на духу тебе скажу: хотя мы здесь совсем короткое время, а душа уже сейчас не спокойна!

Решаю так: сегодня пируем, а завтра с утра люди начинают работать! Я к себе, завтра, после восхода, вызову посадника и старшину, приму от них доклады, а потом поговорю с каждым отдельно.

— Понял тебя князь, исполню как ты велишь! Мне и самому, загадочное поведение некоторых, не по нраву.

Не став дожидаться начала пира, Ольга, на своем Бутоне, отправилась домой. После появления в жизни их семьи дикого зверя — её мучило постоянное беспокойство за его судьбу. Хотя никаких хлопот он пока не доставлял. Весь день волк проводил на подворье, в своей лежке за баней. И только с сумерками, перепрыгнув через ограду, уходил по своим делам.

Возвращался на место после рассвета. Дожидался появления на дворе Ольги, принимал от неё порцию ласки, и сыто улыбаясь, уходил за баню.

Через Микроху она знала, что домашняя живность у Игрицких хозяев, последнее время не пропадала и находится в добром здравии. Это её успокаивало. Но долго ли будет продолжаться такая мирная жизнь — она не знала.

Заехав на подворье — первым делом отправилась за баню и замерла, пораженная увиденным. В двух аршинах от зверя, на маленькой скамейке, сидела Домна и что — то вязала. Зверь, уложив лобастую голову на лапы и сонно щурясь, следил за её перстами. Увидев появившуюся Ольгу, он по — собачьи, завилял хвостом. Перед его логовом стояло большое деревянное корыто, с каким — то варевом:

— Баба Домна, ты зачем эту лохань сюда поставила, убери сейчас же и больше так никогда не делай! Это лесной зверь, а не домашняя собака, ему нельзя есть домашнюю пищу! Он сам о своем пропитании должен заботиться, иначе перестанет быть волком! И если решит вернуться в лес, то обязательно погибнет! Ты ему такой участи хочешь?

— Да бог с тобой Оленька! Перун свидетель, ничего плохого ему не желала! Я ведь как лучше хотела, а про то, что нашу еду нельзя волку давать — слыхом не слыхивала!

Присмотрелась я к нему и поняла, что он хоть и зверь, и волк, а душа у него добрая. Вот из жалости и решила покормить. Но ты не думай, он умный; сам от моей стряпни отказался! — Домна торопливо оттащила корыто подальше от лежки.

Ольга присела на корточки перед лесным разбойником и почесала его за ухом. Волк от удовольствия утробно заурчал и прикрыл веки:

— Как же тебя назвать? Должно у тебя быть имя, раз ты стал, как бы членом нашей семьи. Судя по всему, родом ты из Лукмышского леса. Что если я назову тебя Лукой, что бы твое имя было созвучно месту рождения? Как ты на это смотришь? — Волк предано смотрел на Ольгу, подняв голову и высунув язык:

— Будем считать твое молчание — одобрением! Отныне ты не просто волк, а волк с именем Лука! Привыкай, с сегодняшнего дня, откликаться на это прозвище. — Поцеловала зверя в холодный влажный нос и пошла к Домне, которая мыла корыто возле крыльца:

— Лука, иди к нам! — Волк проворно вскочил на ноги и через мгновение был возле женщин!

— Ай, какой ты у нас молодец! Все понимаешь с полуслова! — Обняла гиганта за шею (благо его голова была на уровне плеч Ольги). Умница ты наш! Иди, отсыпайся после ночи. — Лука послушно направился к своему логову. Домна зачаровано проводила его взглядом:

— Чудеса, да и только! Мне тоже его Лукой величать?

— Конечно! Теперь он для всех нас, ни какой не зверь или волк, а Лука Лукмышенский! Так и будем звать — величать.

— Оленька, посмотри, у тебя глаза молодые, кто к нам в гости идет? — Домна приложила длань к бровям, всматриваясь за ворота.

— Это дядька Микроха с большой корзинкой к нам жалует. Он без гостинцев никогда еще не появлялся. Может, соскучился? Или давно не виделись? Сейчас сам расскажет! — Гость еже входил на подворье:

— Вот, шел мимо и подумал: дай к знакомцам загляну! — Трактирщик поставил на землю тяжелую плетенку и вытер обильный пот со лба. — Ольга засмеялась:

— Куда это — мимо? Что — то ты лукавишь дядька Микроха! Тропинка у наших ворот заканчивается, дальше только поле.

— Ну не мимо! Прямым ходом к вам! — легко согласился гость и расплылся в довольной улыбке:

— Решил проведать соседей, заодно свежей стерлядкой и пирогами с зайчатиной угостить. Микроха нагнулся к корзине, да так и замер в таком положении. Шея вытянулась, очи вылезли из орбит и в них застыл смертный ужас. Взгляд был направлен куда — то за спину женщинам.

Ольга обернулась. В сажени от неё, широко расставив лапы и обнажив вершковые клыки — стоял Лука. Трактирщик закрыл голову двумя руками. Упал на колени, ткнулся лбом в землю и завыл тонким голосом:

— Мамочка моя, моя мамочка! Боженька мой Перун, за какие грехи нас караешь! За что послал нам смерть такую страшную, от зверя лесного, клыкастого! Пусть лучше варнаки разбойники, темной ночью, ножиками нас прикончат! Не дай жизнь свою оборвать в пасти чудища невиданного! — На портах появилось мокрое пятно, а между колен образовалась небольшая лужа. Ольга отступила назад, прикрывая собой причитающего соседа, выставила перед собой руку:

— Стоять Лука! Это свой, это наш друг! Он нам худа не сделает! Ступай на место, за нас не беспокойся: — и топнула ногой. Мгновение волк раздумывал, а затем, поджав хвост, затрусил к своему логову.

Если с Лукой трудностей не возникло, то с Микрохой пришлось много повозиться. Вначале он никак не хотел вставать на ноги. Когда вдвоем с Домной, наконец, удалось оторвать от земли — он продолжал, как молитву, повторять свои причитания.

Плеснули в лицо ведро колодезной воды — не подействовало. Ольга похлопала его по щекам — впустую. И лишь когда Домна догадалась влить ему в рот пол — кружки ерофеича, который она держала для травяных настоек — начал приходить в себя. Когда очи вернулись в глазницы, дрожащим голосом спросил: — Это все было наяву, или я на солнышке перегрелся так, что морок на меня насел?

— Все было наяву, дядька Микроха. Но ты зря испугался: это была наша собака, точнее волк: — Лука. Он очень добрый, хотя по виду страшный. Когда к его обличью привыкнешь — обыкновенная дворовая собака, хотя и ростом весьма крупная.

Трактирщик, постукивал зубами и периодически потряхивал головой, словно отгоняя видения. Он даже не подумал сопротивляться, когда его под руку взяла Домна и повела в направлении постоялого двора.

Когда Ольга подошла к лежке, Лука встал к ней на встречу. Показалось, что взгляд у него, был немного виноватым. А может и на самом деле ей не показалось:

— Малыш, умоляю тебя, постарайся как можно меньше попадаться на глаза людям. Это мы: я, отец, баба Домна, жеребцы Бутон и Вий — знаем, что душа у тебя не обросла волосами и видим в тебе друга. Все остальные — зрят лесное чудище. Может, со временем и они поймут, что опасности для жителей моего рода ты не несешь. Но это будет потом!

Будь послушным, будь невидимым для всех, кроме нашей семьи и появляйся только по нашему зову. — Отроковица была взволнована, говорила горячо, проникновенно заглядывала ему в глаза. По их выражению, ей показалось, что Лука все понял.

Сборы на пир много времени не заняли. Отстегнула от пояса меч, по другому способу заплела косу, переодела сапоги, вложила за голенище нож Алкуна и вывела Бутона за ворота.

Пир только начинал набирать силу, это было слышно еще на подъезде к подворью. Возле деревянного Перуна, было как никогда, много убогих и нищих. Знали, что и им сегодня перепадет с княжеского стола!

Возле ворот стоял Лутоня, а ближе всех к нему стоял худой сгорбленный калека в грязной, полностью скрывающей лицо накидке. Ольга, спрыгнула с коня, и тут же к ней подбежал её заместитель по малой дружине:

— Почто возле ворот стоишь, или меня дожидаешься?

— Тебя. Понимаешь, наставница (с недавнего времени, молодые гридни, только этим именем называли Ольгу), для малой дружины места не хватило. Поэтому нам поставили стол отдельно от стариков на другом конце площади. Вот я и стою, что бы узнать — ты вместе с нами сидеть будешь или пойдешь к бородатым? Место, конечно, мы тебе приготовили!

— Правильно сделали; зачем мне с ними рассиживаться? Занимаюсь я в поле — с вами, значит и за столом сидеть надлежит — с вами! Веди, показывай!

Еда на их столе не отличалась от той, что была накрыта на прочих столах, только вместо медов и пива — в кувшинах были налиты квас и сладкий взвар.

Молодицы, сами вызвавшиеся обслуживать гостей на пиру, словно стрекозы, метались от кухни к площади и обратно. Десяток приглашенных певцов — с гуслями, дудками и бубнами были почти не слышны из — за гомона сотен голосов. Специально назначенные, непьющие местные мужики несли к столам полные жбаны с медом и пивом — назад утаскивая пустые. Веселые застольные здравицы неслись со всех сторон.

За княжеским столом было много тише. Говорили здесь чинно, не в полный голос. И громко не смеялись.

Роман сидел по центру стола на скамье с высокой спинкой, наподобие трона (Стар подсуетился). По левую руку от него сидел Ерофей, далее бояре и сотники. По правую руку — Стар, рядом Михей, Вяхирь, Симак и Икутар, Следом — наиболее уважаемые мужи рода Береговых Ласточек.

Яства, носимые на княжеский стол, подавались на посудинах из серебра и цветной заморской глины, доставленных из хором посадника. На деревянных, расписных подносах, — высились горки засахаренных, заморских ягод, орехов и фруктов. В глиняных кувшинах, с узкими горлами — розовое вино из жарких стран. Да и пиво сюда несли погуще. Меды — выдержкой постарше.

Князь с большим аппетитом брал еду с каждого подноса, запивал вином или медом, весело улыбался и хвалил каждую готовку. Посадник заметно суетился, но с каждым поднятым Романом серебряным, с золотой насечкой кубком, постепенно успокаивался. Даже, начал шутить. Старшина наоборот, хмурил кустистые брови, почти не притрагивался к яствам и кубкам и отрывисто поддерживал разговор с сотниками.

Быстро темнело. Вокруг площади запылали костры. В их свете, гуляющим стало как — то спокойнее и уютнее. Кое — где, обнявшись, затянули, знакомые всем песни. На площадке, где старались гусляры и дудочники — начались мужские танцы с прихлопами и молодецким уханьем. Уставших, сменяли свежие плясуны. Готовые сменить этих плясунов, выстраивались вокруг плотной толпой.

Пир вошел в силу! С гиканьем открылись прыжки через костер. Уперев руки в столешницы — начались состязания в силе богатырской. Братания местных гридней, со столичными, шло повсеместно. Дружба всех со всеми, общее веселье — заполнило подворье.

Князь поднялся со своего трона:

— Потехе час, а работе время! Молодцам гулять ровно до полуночи, затем — отдых. Завтра, поутру, ко мне с отчетами сначала старшина, а после полдня — посадник. Тысяцкий, обязательно притом, присутствует. С воинами занимаются сотники, по вашим указаниям. С продолжением дружеских пиров и гулянок, впредь, закончить! Это мой указ!

— Ох и крут, несмотря на молодость! — С одобрением подумал Михей: — С таким не забалуешь, быстро на место поставит и путь к жизненной правде — матке укажет! Одно слово: князь державный и воин от рода!

19

Как и было назначено, после утренника, старшина прибыл для доклада в свои же каменные хоромы. На входе, его встретил малолетний слуга и проводил до лестницы на второй ярус. По пути он заметил двух или трех крепких молодцев в просторных кафтанах, но мечами и сулицами вооруженных. В светелке, кроме князя, находился тысяцкий. Он сидел в самом углу и старался быть незаметным. Роман, без кафтана, в белой рубахе из тонкого шелка, но при поясе с кинжалом, не выглядел добрым дядей.

— Присаживайся на скамью и подложи под седалище мягких подушек, старшина. Разговор у нас будет долгим, и надеюсь, открытым и с полным доверием. — Князь прошелся вдоль стены и сел на лежанку напротив Михея:

— Ты славный воин, дядька! Начинал службу в дружине еще при моем батюшке. Он и тысяцкий — тебя ценили. Поэтому и доверили тебе самый важный угол княжества, где ты без нашего ока, рубежную службу правил. И не ошиблись в тебе!

Не один раз ты, со своими двумя сотнями, сходился в сече со степняками и отлавливал ватаги дорожных разбойников. Мы так привыкли, что с этой стороны княжество надежно закрыто от ворога, что не посещали Игрицу столько много зим.

Именно поэтому встревожились, получив весть с просьбой о помощи. Решили наведаться к тебе, что бы на месте разобраться, какая опасность нависла над речными воротами. Знаем, что не тот ты воин, что бы паниковать и понапрасну взывать к княжескому вниманию.

Чует моя душа, что много загадок и неясностей скопилось в твоей голове. Вот и давай вместе попробуем их разгадать! Время в разговоре не береги, главное не упусти что — ни будь важное. Не скупись раскрывать мелочи — может, именно в них кроются ответы.

Михей задумался: с чего начинать доклад? Может с описания жизни Корзуна и причин, которые привели его к предательству? Так он сам этих причин не знает. Может начать с времен, когда к роду прибился Немтырь? Так с его появлением, жизнь Игрицы не изменилась. И вдруг в голове полыхнуло: — Найдена! Даже укорил себя: как же он раньше не догадался связать изменения в жизни рода — с её загадочным появлением.

Конечно, она не была виновницей происходящего! Но буквально все события, которые, время от времени, будоражили привычную жизнь Игрицы — были связаны с её именем! От такого озарения у него даже выступил пот на лбу. Но подумав еще немного — решил свой рассказ все же начать с появления у них Немтыря. Без знания его истории, к загадкам Найдены — не подступиться!

Доклад Михея затянулся почти до обеда. Уточняющих вопросов по ходу рассказа было великое множество, особенно преуспел в этом Роман.

Когда дошла очередь до истории появления отроковицы и событий, которые сопровождали её взросление и появление в дружине — князь не смог скрыть изумления! Несколько раз он вскакивал с места и широкими шагами метался от окна к двери и обратно. Ерофею и Михею приходилось вертеть головами, сопровождая перемещения князя по светелке.

Часто он останавливал речь старшины и требовал повторить только что сказанное. В сомнении качал головой, а успокоившись, опять садился на скамью. Выслушав, про новый случай, приключившийся с Найденой — опять покидал свое сиденье. Старым воинам, вновь приходилось напрягать шеи.

Поединок с Алкуном привел слушателей в дикий восторг! Трижды они заставляли Михея вспоминать мельчайшие подробности схватки и в движениях показывать все перемещения воительницы:

— Невозможно поверить! Пятнадцатилетняя девчонка, против опытного, сильного воина — и полная победа? Без чудесного вмешательства богов здесь не обошлось, иначе как такое возможно?

Про дальнейшие события, произошедшие в Игрице, как — то поездка в Лукмышенский лес, находка странной, сверхтвердой шляпки, побег Алкуна, гибель гридней и Осмушки, разоблачение лазутчика и предателя — князь и тысяцкий выслушали более сдержано, хотя уточняющих вопросов было достаточно. Было заметно, как от этих сведений, помрачнели лица обоих:

— Ну и где сейчас лазутчик, надеюсь, охраняют его не так, как Алкуна? — Михей в ответ виновато развел руки:

— Не уследили, князь. Нет у моих гридней опыта в охране злодеев. За два дня до твоего приезда, чужак, каким — то образом, извлек из топчана кованый гвоздь и забил его себе в ухо. Моя вина: караулить его надо было в самой клети, а не под дверью. Не думал я о таком исходе. — Радим еще больше нахмурился:

— Да, не густо у нас получились: трактирщик в бегах, лазутчик на небесах! Ладно, что случилось, то и случилось — вспять время не развернешь. Нам теперь крепко думать надо, как планы хана Турана угадать, да что сделать, что бы их ему нарушить! — Повисло тяжелое молчание, которое, через время, нарушил Ерофей:

— У меня такой вопрос к тебе старшина: сколько голубятен имеется у тебя в городище и кто их хозяева? — Михей недоуменно обернулся к тысяцкому и тот продолжил:

— Я вот к чему спросил. Запали мне в голову одни слова, что донесла тебе отроковица, из разговора злодеев на ладье. «Если изменятся сроки набега — ему сообщат обычным путем и подтвердят ПТИЦЕЙ». Обычным путем — я понимаю, это через него, лазутчика. А птицей? Думаю, что речь шла о почтовом голубе. Почти уверен: в Игрице есть еще, самое малое, один скрытый враг, который был на связи с трактирщиком и он имеет голубятню с почтарями. — Михей, с нескрываемым уважением посмотрел на тысяцкого:

— В городище, насколько я знаю, немало любителей погонять голубей. Голубятня есть у меня на подворье, и где есть почт овые летуны. За неё отвечает сотник Симак.

Есть такая же у посадника, письмоносцы там тоже есть. Кто еще занимается сизарями — сейчас сказать не смогу, но до вечера буду знать о каждом. — Князь одобрительно посмотрел на тысяцкого:

— Вот за это я и ценю тебя, дядька Ерофей! Я, мимо ушей пропустил слова о птице, а ты подметил и выводы сделал! Возможно, это единственный наш шанс подобраться к истине. Его надо использовать до самого донышка.

А сейчас, давайте прервемся для отдыха, на короткое время. Пусть новины в голове улягутся в ровные стопки, а затем продолжим. Знаете, какая мысль у меня возникла? Только ради того, чтобы услышать такой рассказ — стоило проехать шесть сотен верст в одну сторону!

— Прости князь! Но я предлагаю, на этом мой доклад пока приостановить. Не потому, что мне больше нечего тебе сказать. А потому — что есть такая в народе мудрость: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Понимаю, что ты захочешь не только узнать, как мы готовимся к встрече с секуртами, но и своими очами узреть чего мы достигли. И какие наши упущения в ратном деле. Успехи, а я думаю, что ты их правильно оценишь, опять же, связаны с великими ратными способностями, все той же Найдены! Она ведь не только руками и ногами работать может, — но и головой думать горазда!

Новые приемы боя, словами объяснить невозможно: их надо смотреть! Лучше сделаем так: мы с тысяцким обговорим, как лучше довести до твоего взора все наши новшества. Потом ты, если сочтешь нужным, или утвердишь, или отвергнешь наш план показа.

— Опять эта юная воительница! Ну и заинтересовал ты меня старшина! — Роман тряхнул густой гривой русых волос. — Согласен: пусть будет по — твоему. Даю вам обоим время до вечера, а после ужина — готов вас услышать.

Обед накрыли в трапезной хором Михея, на четверых едоков. К ним, по приглашению князя, присоединился посадник. Трое отсутствием аппетита не страдали. Стару — кусок не лез в горло. Сославшись, что он отобедал дома — мелкими глотками пил квас из кубка и постоянно вытирал, потеющие лоб и руки, большим серым платком.

Отобедав, Роман забрал с собой посадника и поднялся с ним в светелку. Старшина с тысяцким уединились под михеевским навесом:

— По твоим хитрым очам, за версту я читаю, что план у тебя давно готов: — тысяцкий расположился за столом на широкой скамье:

— Думаю, что ты продумал его до мелочей и править его, наверное, мне нет необходимости. Но постарайся, хотя бы на перстах, вкратце изложить его суть. Одна голова хорошо, а две — сам понимаешь. Не могу я перед князем белой вороной выглядеть, обязан во всем разбираться.

— Прав ты, как всегда, наставник! Есть у меня задумка, и в ней нет ничего хитрого. Тебе и нашему князюшке, надобно оценить выучку моих двух сотен гридней, ведь так?

Вот я предлагаю вам посмотреть потешную воинскую игру, где одна сторона нападает, а вторая, ясное дело, — обороняется. Роль секуртов — нападающих, будет за твоими тремя сотнями дружинников, ну а мои гридни и часть воев — ополченцев, будут играть свою роль. Роль защитников речных ворот княжества. Как нам по жизни и полагается.

Ты своих, делишь так: сотню отдаешь в пешие отряды, остальные — конные витязи. У меня за пеших — будут полторы сотни воев из ополчения. У нас для таких игр, по берегу Ратыни, есть подходящий луг, где мы для такой игры можем уместится.

Твои наступают от берега; мои занимают оборону на опушке леса. Как вам уничтожить заслон и прорвать нашу оборону — это по вашему замыслу. Мои будут яриться против вас, как я со своими сотниками решу.

И еще что важно: со стрел и копий снимаем боевые наконечники и вместо них навязываем мягкие мешочки с угольной пылью. Такие, при попадании, будут оставлять на воинах и лошадях черные отметины. Нам потом легче будет определить более удачливых в бою. Булатные мечи заменим дубовыми, учебными.

Последнее: с каждого бойца возьмем слово правды. Попала в него или в лошадь стрела, познался он с копьем противника — пусть по совести своей определяет. Смог бы он продолжить сечу, если бы все это было в настоящем бою? Если нет — пусть съезжает или уходит в сторону, не мешая оставшимся продолжать схватку.

Все должны знать: нам не важно, кто в игре победит, кто проиграет. Важно выявить сильные и слабые стороны при подготовке к сражениям.

Снаряжение — шеломы, кольчуги. Все, как в настоящей сечи.

— Круто ты замесил кулеш! Расхлебаем ли? А если кому в глаз, в лицо или в незащищенную шею стрела или копье прилетит? Терять людей в потешном бою, вельми не по душе!

— А по мне, хоть и жестоко глядится, лучше пять или сколько, пораненных иметь в учебе, чем пятьдесят убиенных в настоящей рубке!

Ерофей надолго задумался, со всех сторон просчитывая предложенное старшиной действо. Хотел бы возразить, но весомых причин не находил:

— А ты знаешь Михей, я пожалуй, на твоей стороне! У меня предчувствие, а оно меня никогда не подводило, что ты со своими сотнями, готовишь какой — то неожиданный ход.

Есть одно опасение: ты уверен в том, что мне надо привлекать в игру все три сотни? У меня получается двести всадников, а у тебя, с учетом людей которые находятся в секретах — наберется, самое многое, не более ста пятидесяти! Учти, со мной в Игрицу прибыли, по велению князя, самые опытные и подготовленные гридни. В сечах они не новички. Твои — то, выдержат удар превосходящей числом конницы? Не рассеются по лугу, не повернут вспять?

— В своих витязях я уверен, как в себе. Паче того: я уверен, в победном для нас, исходе испытания!

— Ну — ну! Слепой сказал — посмотрим! Глухой сказал — услышим! Будем считать, что мы с тобой договорились. Вечером князю докладывать будешь ты, я только киваю головой. Завтра, по — утру, ты меня свозишь на луг, где игру планируем провести. Надо мне заранее осмотреться, где в поединке мы с тобой сойдемся. Я с собой возьму десятников и сотников — пусть тоже поле брани изучат. Твои там, наверное, каждую кочку знают, вот и мои пусть посмотрят! Тогда мы в равных условиях будем.

— Ничего не имею против! Думаю, так будет по — справедливости. Прости меня тысяцкий: если вопросов ко мне больше нет — то я тебя оставлю. Пойду, займусь голубятнями, я же обещал вам полный расклад по ним до вечера подготовить.

На том пока и расстались.

20

После ужина, как и было велено, тысяцкий и старшина направились в светелку. Перед дверью их встретил один из бояр, проживающий вместе с Романом в доме Михея:

— Князь велел немного погодить, он скоро освободится. Не задолго от вашего появления, вызвал к себе писца с берестой.

— Ну это не надолго! Он у нас не любитель письмом заниматься. — Ерофей наклонился к уху боярина: — Как у него настрой — унылый или веселый?

— Я бы сказал — рабочий. После ухода посадника, сначала повечерял, а потом с писцом закрылся, Мне велел вас встретить и упредить, что он скоро будет для вас свободен.

Ждать пришлось, действительно, самую малость. Дверь растворилась, из неё, с берестой в руке, выскочил кудлатый мужичок в коротком кафтане и скорым шагом направился к выходу.

— Заходите, мужи воинские и простите, что заставил вас ждать под дверью: срочно надо было послание в город отправить! — Лицо молодого князя выглядело немного усталым, но взгляд был холодным, внимательным:

— Готов вас слушать. Признаюсь, беседа с посадником была нудной и тягостной. Я очень доволен, что день закончится советом с людьми, которых я уважаю и люблю.

В светелке, расселись каждый на то же место, которое занимал утром. Михей обстоятельно довел до Романа все, о чем они условились с тысяцким. Но в подробности о причинах, которые подвигли его на предложение воинских игр — вдаваться не стал.

О возможных людских потерях в ходе потехи, упомянул вскользь. На удивление, князь особо не встревожился и вопросов по этому поводу задавать не стал. Несколько неясных моментов он уяснил у Ерофея. Поинтересовался местом проведения показательного учения и дал согласие на выполнение, предложенного воинскими начальниками, плана.

Старшина был несколько озадачен, таким отсутствием интереса к самому важному, для визита князя и его посольства на земли Игрицы, событию. В голове завертелись мысли, что он неверно понял истинную причину посещения Романа, главных речных ворот княжества.

Что, не его береста, с просьбой о помощи — позвала в дорогу державного правителя. На душе стало холодно и неуютно. Где и в чем он провинился, если приезд князя никак не связан с его опасениями и предчувствиями скорого нашествия степняков?

Но через мгновение, сверкнула неожиданная догадка: а ведь ничего нового он правителям не предложил! Они много раньше продумали планы проверки готовности воинства городища, находящегося под его рукой, к отражению набега! И, по всей видимости, они не отличались от его предложения. Чувство обиды немного ослабло.

Князь, он потому и князь, что в нем собраны самые лучшие человеческие качества, присущие жителям его владений. Читать мысли собеседника для него труда не составляло:

— Не сердись, мой уважаемый, дядька Михей! Все складывается по моим помыслам. Ко мне стекается много доносов из разных земель, из разных источников, от разных людей. Твой донос, через посылку ко мне десятника, стал последним сигналом, для срочной необходимости посещения Игрицы.

Тяжесть опасности, нависшей над нашими речными воротами, намного больше твоих тревог. Хан Туран, только исполнитель злой воли: за его спиной стоят другие властители. Но тебе об этом знать не важно. Каждый мирянин, перед нашими богами, должен исполнить свой долг, в положении к которому он сам стремился. И которому его судьба допустила. Мы об этом поговорим перед моим отъездом. Если я решу, что это необходимо тебе знать.

Сейчас могу сказать одно: уничтожение Игрицы — это первый шаг в их планах. Уже сейчас, неожиданно, возникли сложности в предгорьях Караньского хребта и на озере Белыха. Где мы всегда были дружны с соседними родами. Поэтому я не могу достойно укрепить твою вотчину многими силами княжества.

Большего тебе знать не надо! Удержи свои рубежи — нам это помощь великая в борьбе с ворогом на других подступах. Развяжи нам руки, для подготовки всего моего воинства к другим напастям!

А защитить речные ворота будет нелегко! Уж очень большие силы степняки через речку готовятся бросить! Где они переправляться удумали, мы точно не знаем, но рубеж очертить можно.

Вверх по течению, за землями Бобровников — непроходимые лесные чащи, где ни дорог ни тропинок. Вниз, за Армяками, где Ратынь заворачивает на восход — наш берег закрыт топкими лугами и болотами. Там конные отряды не проведешь. Остается Турану покорять высокие береговые кручины на участке от Армяков, до Бобровников! Это без малого семь поприщ, где кроме редких секретов — на многие версты, живой души не встретишь!

Главная цель набега, не грабеж и пожива, хотя они от этого не откажутся. Их цель — уничтожение речных ворот и самой Игрицы. Как это планирует сделать хан, в каком точно месте готовит переправу — мы не знаем. Соберет ли все силы в единый кулак для удара или пойдет с нескольких направлений — для нас это тоже темный лес.

А когда нам ждать степняков и сколько их будет? Ответа тоже нет. Вот такой невеселый расклад на сегодня.

А теперь давайте прикинем, что на данный момент есть у нас. Главное, мы точно знаем, что набег будет в самое скорое время. И делаем все возможное, что бы достойно встретить ворога и победить.

Посоветовавшись с тысяцким, я принял решение отдать под твою руку, Михей, — две, самые опытные в ратном деле, сотни Унибора и Демира. Можешь верить мне — эти не подведут в самой жаркой сечи.

Давайте считать, что мы можем выставить против Турана, на сей час! Тебе слово, старшина: — Михей на короткое время задумался, затем встал и воинственно выпятил вперед бороду:

— Думаю, не ошибусь, если скажу, что с учетом твоих двух сотен и привлечении сил Армяков и Бобровников — смогу собрать, без малого, шесть сотен конных гридней. За счет воев — ополченцев из трех родов — готов выставить более одиннадцати сотен обученных пеших воинов. Оружия и доспехов хватит только на девять сотен. При общем призыве встать на защиту нашей земли — поднимутся на битву еще не менее двух тысяч, но мало или вообще необученных ратному делу, жителей посадов, хуторов и городищ.

При нынешней неизвестности, с уверенностью можно рассчитывать только на конных дружинных гридней. Если будем заранее уведомлены о месте переправы основных сил степняков, успеем выставить к берегу, в помощь конной дружине, не менее восьми сотен воев из ополчения. Если о нападении узнаем от секретов — гридней перебросить к месту успеем, но биться в этом случае, им придется без поддержки пеших воинов. Пока расклад такой. При отсутствии доносов о месте и времени нападения нам придется очень туго!

— Да, не густо, но и не жидко. Биться сможем, но людей не достаточно для уверенной победы. Плохо, что мы не знаем их новый уровень подготовки. После того, как они привлекли рыжебородых к обучению.

Вот что я хотел посоветовать тебе старшина на будущее. Не жалей людей, коней, сил и денег! Найди способ постоянно иметь правду о том, что творится в стане врага. Ты должен знать все, вплоть до того, как они одеты и обуты. Чем нукеры занимаются, как питаются. Сколько наемников их обучают воинским премудростям. Как подкованы лошади и сколько, и каких наложниц топчет в шатре хан.

— Против нас ополчились могущественные соседи. Душит их зависть о процветании нашего пристани на Игрице! Она дает возможность вести честную торговлю и укреплять дружбу с дальними народами.

Ивель им тоже, как кость в горле. Жители северных земель освоили этот водный путь. Торгуя с порубежными княжествами, они не могут миновать нашу столицу! А значит, и оставят большую часть своих товаров в моем городе.

До поры, до времени, князья — соседи мирились с нашим процветанием. Которое мы получили от богов, давшим нашему княжеству такое расположение земель. Теперь они хотят изменить их волю, по своим представлениям о мироустройстве.

По их разумениям, нам места на этой земле — нет! А вот с этим мы не согласны и готовы поспорить с ними на поле брани. Пусть боги решат кто из нас прав! — Роман был сильно возбужден, и было видно, скольких усилий, стоит ему сдерживать себя:

— Ладно, об этом хватит. Теперь, старшина, ты знаешь обстановку на сегодняшний день и надеюсь, она поможет тебе при принятии важных решений. Давайте перейдем к более насущным делам. Что у нас с голубями, готов доложить?

— Голубятен которые имеют почтарей, в городище четыре: одна у меня, две у Стара и еще одну держит трактирщик Микроха для нужд чужеземцев.

Уверен, что на ворога, точно, не работает только одна. Та, что стоит возле дружинной бани и которой заведует сотник Симак. Голуби, живущие в ней, используются только для связи с тысяцким, с Бобровниками и Армяками.

Про остальные сказать могу мало. У посадника, в голубятне на городищенском подворье — четыре почтаря для доставки новин в стольный город. Вторая — на крыше пристройки возле его терема. Там правит его сын — Вятко. К ней он никого не подпускает. Но по слухам, там обитает до десятка письмоносцев.

Последняя голубятня, которая нас интересует — на постоялом дворе у пристани. Она поставлена для нужд купцов и частенько пустует. Используется так: приехал торговый человек и стал на постой к Микрохе. А у купца, сколько — то голубей для связи со своим домом. Вот трактирщик и предоставляет за малую плату, птичий домик для почтальонов. С условием, что он никакой ответственности за голубей не несет. Хозяин сам кормит и ухаживает за своими птицами — Прервал доклад Михея — Ерофей:

— Если постоянно там голуби не живут, то её можно исключить из наших интересов. Весточку с неё отправить можно, а вот получить — возможности нет! И остаются, в кругу подозрения, только две голубятни. Надо нам думать и советоваться с голубятниками, как нам открыть истину.

— Старшина, а что ты можешь сказать, об отпрыске Стара, — князь внимательно смотрел на Михея — ты его хорошо знаешь?

— Знать я его совсем не знаю: так, видел его несколько раз. Но слухов и сплетен вокруг него, бродит великое множество.

— Ничего, мы с тысяцким не брезгливые, давай, выкладывай все, что о нем люди хорошего и плохого глаголют.

— Хорошего — я о нем ничего не слышал, а может до меня не доходило. Если коротко — никчемный человечек. Лет ему, где — то двадцать пять, а то и по более.

От дружинной службы и ополчения отказался. Заручившись поддержкой батюшки — объявил себя больным и хилым, хотя по виду того не скажешь. К ремеслам не приучен: хотел плотницкое дело по ремонту ладей освоить — не вышло. Неделю в плотницкой ватаге побыл, так его работники взашей выставили. К златокузнецам напросился — через три дня сам ушел.

С тех пор плотно сидит на шее отеческой. Имеет по жизни две страсти: одна безобидная — голуби. Вторя, опасная для здоровья, молодые, грудастые и жопастые девки. За вторую свою страсть был бит раза три — четыре, но без увечий. Хотя синяков по телу — не сосчитать. Лезет ко всем без разбору: молодица, замужняя, вдовая, из купеческой семьи или простолюдинка — ему без разницы.

Тут надо отдать ему должное: силой никого не берет, действует уговорами, своей врожденной статью. Отказов, посетить сеновал, от местных красавиц, почти не имеет. Большой любитель хмельного зелья. Но подолы девкам, задирает всегда по — трезвости.

Друзей нет, одни собутыльники. Они почти всегда разные.

Первый щеголь на городище, лицом смазлив, румянец на все щеки, силушкой не обижен. Хотя всем говорит, что внутри у него дюжина болезней. Вот, пожалуй, и все, что я о нем слышал.

— Да, знатный сынок вырос у моего посадника! Дядька Ерофей, надо к этому бабскому угоднику внимательно присмотреться. Может так статься, что и за первую свою страсть битым будет.

Ладно, на сегодня работать хватит. Михей, организуй мне завтра встречу с твоей Найденой. Очень хочу посмотреть на её успехи в воинском искусстве и чтоб, при этом, зевак было поменьше. — Михей встал:

— Есть у них заветная полянка в роще, о которой я узнал случайно. Где каждое утро, они с названым отцом, в боевом мастерстве обучаются и состязаются. Если пораньше подняться — можем подъехать. Там лишних очей не бывает, а с отцом я договорюсь о встрече.

— Ну и славно! Буди меня, когда сочтешь нужным! А тебе, тысяцкий — готовить лошадей для завтрашнего выезда. Охрану сократить до возможного предела. Возьми с собой самых боевитых гриден и в пеших единоборствах гораздых.

Михей, ты иди, отдыхай, а мы с тысяцким еще дела наши обсудим.

Поутру, когда отец, дочь и Лука собрались бежать на свою поляну, к воротам прискакал взволнованный Симак. Ольга предусмотрительно отправила волка в его лежку за баней. Не сходя с коня, сотник поведал о желании князя, оценить, боевые возможности Найдены. На месте их каждодневных занятий. О времени посещения поляны Романом — он не знает.

Быстро развернулся и галопом погнал лошадь назад. Ольга пожала плечами, не поняв волнения, посланного старшиной сотника.

Князь он на то и князь, что бы желать то, что он считает нужным. Наказала Луке находиться на месте и бегом бросилась догонять отца.

21

Роман появился со свитой на поляне, когда Ольга хорошо размявшись, готовила к стрельбе лук. Икутар, оставив сулицу, пошел встречать прибывших. Князя сопровождали, кроме тысяцкого и старшины, четверо рослых гридней, при полном вооружении и кольчугах. Не дойдя трех шагов, Икутар остановился и отвесил земной поклон в сторону стоящих возле коней свиты:

— Рады видеть и приветствовать тебя светлый князь и тебя славный воевода с твоими воинами! Почитаем за честь твое желание оценить боевые навыки моей дочери, приобретенные ею, старательным учением в течение многих лет.

— Ты смотри Михей, какой речью твой гриден князя встречает! Самая пора поменять ему имя! Это когда — то давно он был немым от незнания нашего языка. А теперь его уже можно назначать для встречи почетных гостей!

Не все мои думные бояре так складно глагол вести способны! — Князь улыбался и с интересом разглядывал, стоящего перед ним, черноволосого, скуластого с узкими, нездешними очами воина:

— Очень лестные отзывы о тебе и о твоей дочери я слышал от старшины Михея и решил сам проверить их правдивость. Слишком удивительными, для меня, показались способности твоей ученицы! И успехи обучения юной воительницы, неведомым нам, боевым приемам.

— Все, что потребуешь — покажем и расскажем, князь.

— Требовать я ничего не буду, уважаемый Немтырь, сами решите, с чего начать и чем закончить. Но одна просьба все же есть. Познакомь нас со своим адамантом, прежде чем начнем воинскими успехами дивиться!

Ольга, подготовив лук, стояла на рубеже стрельбы в другом конце поляны. Отец, приглашая повел десницей: — пойдемте!

Свита двинулась по невысокой траве, к ожидавшей гостей дочери. Первым шел Роман, сбивая сапогами росу. Одет он был в легкую кольчугу и утренней прохлады не чувствовал. Роста он был высокого (больше чем на голову, выше отца), двигался широким шагом. Русые волосы, из под маленькой шапочки, отороченной горностаем, ложились на плечи. Короткий темно — синий плащ развевался за спиной.

Ольга тоже сделала несколько шагов навстречу и наклонила в приветствии голову. Короткое время они жадно рассматривали друг — друга. Присутствующим показалось, что увиденным оба остались довольны:

— А я тебя, легендарная воительница, представлял иначе: — князь приветливо улыбнулся — думал увижу сорвиголову в запоне. А передо мной молодая девица в мужской, непривычной для очей одежде!

— Мне князь, в такой одежде удобно. Можно хороводы водить, а появится желание — можно через костер прыгать! Но если ты прикажешь, то сегодня же облачусь в запону и прицеплю к ушам серьги. Правда в седле мне будет неловко! — И потупив очи, снова склонила перед Радимом голову.

Ерофей и Михеем рты разинули от такого смелого ответа. Показалось, что вежливым голосом, она произнесла дерзкие слова. У княжьих охранников от удивления топорщились усы. Но князю ответ, видно, понравился. Улыбка стала еще шире, обнажив ровные белые зубы:

Правильно ответила, красная девица! Но приказывать я ничего не буду. Носи одежду, которая тебе нравится и удобна для службы в малой дружине. — Ольга удивленно подняла голову: князь и об этом уже оповещен? Но про себя подумала, что после смотрин, она уверена, князь никогда больше не назовет её «красная девица»:

— Прошу тебя, Найдена, покажи все, на что ты способна. Если понадобится тебе — четверо очень подготовленных к ручному бою гридней, в полном твоем распоряжении. С чего начнем смотр?

В тот момент она находилась на рубеже стрельбы из лука, поэтому и решила начать показ с этого. Расстояние, до двух камышовых матов, было семьдесят сажень и она, не торопясь, выпустила три стрелы. Свита одобрительно загудела: стрелы, с ярко красным оперением, легли точно в центр круга, на вершок друг от друга:

— Совсем не плохо для молодой девицы! — Казалось Роман, подначивает стрелка. Но такими результатами может похвалиться каждый второй дружинник в моем войске! После полугодовой подготовки в поле. Условия для стрельбы — лучше не придумаешь. Обрати внимание — полное безветрие! — обернувшись, кивнул одному из охранников. Тот мгновенно подготовил лук. Три стрелы, с зеленым оперением, точно так же, кучно легли в соседний щит. И время на стрельбу, было заметно меньше, чем у воительницы:

— Что я и сказал! Давайте перейдем к более сложным упражнениям. Может ножи или топоры на точность пометаем?

— Погоди князь, я стрельбу еще не окончила: — и вложила в лук новую стрелу. Фыркнула, выдохом отбрасывая прядь волос с очей, и улыбнулась. Зрачки приобрели золотистый оттенок:

— А если вот так? — Высокий бросок вправо: в полете вжикнула тетива, мягкое приземление на обе ноги. Тут же бросок влево, выстрел в полете, мягкое приземление. Кувырок вперед через голову — третья стрела ушла в щит и опять мягкое приземление.

Семь пар мужских очей в изумлении вылупились на отстрелявшуюся отроковицу. Отец просто улыбался. Было чему изумиться: никто из них не уследил моментов заряжания лука, да и все эти броски и кувыркания, заняли какие — то мгновения!

Ну а когда посмотрели на мишень — у всех семерых отвисли челюсти: стрел с зеленым оперением в щите не было! Их место заняли стрелы с ярко красными перьями!

Первым пришел в себя тысяцкий и дрожащим голосом, нарушил молчание: — Ты что же это, стрелы моего гридня выбила из мишени и своими заменила? — Ольга скромно пожала плечами. За нее ответил Икутар:

— Она такую стрельбу и завязанными глазами повторить может. Хотите посмотреть?

Посмотреть не захотели. Они еще в себя не полностью пришли, после только — что, виртуозно исполненного упражнения. А тут предложение, повторно зреть чудо — стрельбу, да еще с завязанными очами! Нагрузка на голову — запредельная. Нервы могут не справиться с полученными впечатлениями.

Посоветовавшись — отказались и от метания в щиты сулиц, топоров и ножей. Понимая, что если в стрельбе из лука, она достигла таких высот, то уж с этим показом — справится, как с детской забавой. Решили посмотреть рукопашный бой: и зрелищно и поучительно!

Желание князя — закон! Ольга начала готовиться к состязанию. Как всегда, освободилась от кожаной безрукавки и обуви. На немой вопрос, в очах Ерофея, ответила просто:

— При схватке, в обуви — боюсь, нечаянно соперника покалечить, не рассчитав удар. — И тут же добавила, в очередной раз, огорошив присутствующих:

— У меня большая к тебе просьба, князь! Что бы сберечь твое драгоценное время, которое тебе нужно для решения более важных дел. Зачем забавляться видом рядового поединка с твоими гриднями один на один? Выпускай против меня, всех четверых, едино!

Присутствующие мужчины онемели: уж не ослышались ли они? В здравом уме отроковица? Или солнце перегрело ей голову? Так оно только взошло! Как можно яриться одной против четверых, зело обученных охранников?

Неожиданно её поддержал отец: — Послушайся её князь, сделай, как она тебя просит. Обещаю, что гридни, останутся живы и здоровы, и одежду им стирать не придется. На поляне нет, почти, пыли.

Роман, в растерянности, переводил взгляд с Ерофея на Михея и обратно. Наконец, Михей закивал головой, предлагая, согласится. Вспомнив, что старшина уже видел Найдену в деле — князь сдался:

— Пусть будет по — твоему, воительница! Хотя, мне кажется, что более глупых решений, я за свою жизнь еще не принимал. — Ольга, очередным поклоном головы, отблагодарила князя и отошла на десяток шагов к воображаемому центру площадки.

Мужи невольно залюбовались, глядя на застывшую в ожидании соперников отроковицу. Толстая коса спрятана под рубахой, чело повязано широкой лентой. В глазах пляшут золотистые искорки, на щеках персиковый румянец. Изящные голые ступни уверенно укрепились среди невысокой травы. Что говорить — красива была воительница в этот миг! Красива, какой — то неземной красотой. Так что дух захватывало у смотрящих на неё воинов. Очей было не оторвать от её стройной фигурки.

Четыре дюжих охранника, без кольчуг, замерли в нерешительности, окружив Ольгу. Она, что бы раззадорить соперников, звонким голосом, с обидным смешком, крикнула:

— Ну что, богатыри земли Ивельской, готовы к доброй порке? Если готовы — начинайте! Отец пообещал князю, что я оставлю вас живыми и здоровыми! Так что не бойтесь за себя: я дочь послушная и его обещания сдержу!

Четверка бойцов, одновременно двинулась к обидчице. Но схватка не получилась: мешая друг — другу, гридни по очереди валились на траву. Быстро поднимались, недоуменно вертя головами, бросались к сопернице. И вновь, один за другим, ложились обнимать землю.

А воительница даже не вспотела, и с места почти не сдвинулась. Как — то хитро заплетала руки и ноги нападающим. Здоровенные мужики, подчиняясь Ольге, с изрядным шумом падали, собирая своей одеждой утреннюю росу.

Через короткое время в противоборстве наметился перелом: противники поняли, что она над ними просто насмехается! В их движениях стал появляться азарт борьбы. Четверка, не сговариваясь, резко изменила замысел поединка. Поначалу, каждый из них боролся сам за себя, стремясь, сблизится с воительницей для личной победы. Сейчас — двое нападали с фронта, а двое других выжидали и атаковали её с тыла и флангов.

Наблюдатели разом поняли: настоящий бой начался только сейчас! Но, к общему сожалению, опять ошиблись. Это был не бой, а как говорят — избиение младенцев. Казалось, что у воительницы есть очи и на висках и на затылке. Уложив на землю первых двух — она успевала достойно отвечать на атаки остальных. А потом и вовсе — от защиты перешла к нападению.

Вот теперь её работу, можно было наблюдать во всей красе! Куда подевалась, медлительная в начале схватки, отроковица? Её на площадке сменила рассерженная, беспощадная фурия, от которой не было спасения! Ольга, словно молния, вычерчивала немыслимые, одной ей понятные, фигуры между своими соперниками, путая все их замыслы. На княжеских охранников было жалко смотреть. Они, то проскакивали в атаке мимо цели, то сталкивались между собой туловами, а то и лбами. Без всякой пользы секли воздух здоровенными кулачищами. А итог был один: жесткая встреча каждого с матушкой землей!

Постепенно, накал схватки начал угасать: сначала один боец опустился на колени, без успеха пробуя вдохнуть в легкие воздух. Затем второй лег на траву и при помощи одних только ног, пытался покинуть место поединка (Ольга хитрым ударом между лопаток — на короткое время парализовала ему руки). Итог боя, ни у кого не вызывал сомнения. Взмахом руки, Роман остановил, оставшихся на ногах своих бойцов.

Некоторое время стояла полная тишина, только слышалось учащенное дыхание гриден и веселое пение лесных птах. Затем князь широкими, торопливыми шагами направился к босоногой победительнице. Подойдя, почти вплотную, он заметил, что в схватке, пострадала её рубаха. Спереди, у ворота, образовалась прореха в две пяди длиной, приоткрывшая часть девичьей груди. Ольга, на это, внимания не обратила. Она просто забыла, что сегодня, перед выходом на поляну — не надела верхний защитный пояс, подаренный отцом. Роман, неожиданно смутившись, отвел очи от завлекательного зрелища и встретился с ней взглядом. Это смущение, заставило его выбрать не верный, казенный тон обращения:

— Вельми благодарен тебе, отчаянная воительница, за усладу, которую ты подарила нашим очам, позволив узреть им твое воинское мастерство. — Поняв, что говорит не то, и не так, как хотел бы сказать — еще больше смутился и обозлился на себя.

Ольга, в знак признания его речи, приложила руку к груди и вдруг почувствовала прореху на рубахе. Крепко зажала пальцами, разошедшиеся края материи. Представила, какая картина открылась перед взором князя. Мгновенно щеки стали пунцовыми от стада за свою оплошность. Теперь ей была ясна причина его смущения и неловкой речи:

— Прости меня князя, но мне надо срочно удалится — и не дожидаясь ответа стремительно покинула учебную поляну. Роман повернулся к своим воинским начальникам и Икутару:

— Скажи Немтырь, а ты можешь как она, выстоять против многих соперников?

— Врать не буду, отвечу, как на духу. Дочка смогла бы сразиться и с десятком воинов, а я — нет! С четырьмя, наверное, слажу, но не так быстро, как она. Да и с учетом того, что буду валить противников сразу и навсегда. Не разыгрывая представление, как в балагане. Этому искусству боя, я учил её НЕСКОЛЬКО зим. На меня же, мои учителя, потратили — несколько ДЕСЯТКОВ зим! Но так стремительно двигаться, как она — научиться невозможно. Такой дар дают только боги!

— С этим я согласен полностью. Ну а ты, что думаешь, мой славный тысяцкий? — Ерофей пожевал губами, глубоко вздохнул и только тогда ответил:

— Я на воинской службе у тебя — без малого пять десятков лет. Многого я не умею и во многом не разбираюсь. Но что касается боевых умений, как говориться — собаку съел.

Та знаешь, что приходилось мне бывать и в полночных странах и за теплым морем. Видел витязей, про подвиги которых, в народе, еще при их жизни, складывали легенды и пели песни. Довелось зреть силачей, разгибающих подковы. Лучников, которые могли разбить пивную кружку за ста сажень. Встречал великих борцов, выходивших против взрослых медведей с голыми руками и побеждавших лесных великанов.

Но скажу тебе честно, как перед богами: такого адаманта в ратном умении — никогда, за свою жизнь не встречал! А если бы мне кто — то сказал, что такие бойцы бывают — ни за что не поверил! Мозги в голове закипают, когда я, только что виденное, вспоминаю! — А Михей, услышав признание Ерофея, громко захохотал:

— Ты только один раз узрел это чудо — и за мозги беспокоиться начал! А как мне мою голову сохранить, если я эту воительницу, каждый божий день встречаю?

А если еще прибавить, что она ночью видит не хуже совы? Что под водой может дышать, как рыба? Позже, я вам расскажу и покажу, какие новшества она для дружины придумала и чему гриден научила! Вот тогда, за мозги свои, всерьез бояться начнете!

— Князь присел на траву. Пробуя успокоиться — постарался вспомнить подробности удивительной схватки. Ничего не получалось. Мысли постоянно возвращались, к нечаянно подсмотренному, соблазнительному виду под порванной рубахой. Он даже потряс головой, стараясь отогнать видение. Но оно возвращалось вновь. Роман обозлился на себя за такую блажь! Он что — сопливый отрок, который, до сего времени, женских перси не зрел?

— Ерофей, приводи в порядок свою охрану. Едем заниматься тем, что сейчас более важно для Игрицы, чем наши восторги виденным.

Тысяцкий не понял причин внезапной вспышки недовольства своего воспитанника, но отдал приказ гридням, готовиться к отъезду. Икутар, обычным, неспешным бегом — отправился к себе домой.

Ярила, поднялся довольно уже высоко, когда отец с дочерью, на своих конях, подъехали к подворью дружины. Икутар обратил внимание, что количество нищих и убогих возле деревянного идола Перуна, значительно прибавилось. На глаза попался убогий, сидящий почти возле самих ворот, в наглухо спрятанной под накидкой головой. В руке была зажата клюка, торчащая над ним словно копье. Длани обмотаны грязными, в пятнах крови тряпками. Одна нога — неестественно вытянута вперед. Чем — то он вызывал тревогу у Икутара, а вот чем — он понять не мог. Нарочно направил коня, как можно ближе к нищему. Проезжая рядом, постарался разглядеть его лицо. Но это не удалось. Накидка надежно скрывала облик убогого, просящего у прохожих милостыню.

Возле коновязи стояло десятка полтора ерофеевских гридней. При приближении к ним отца с дочерью, они споро расступились перед ними. Как по команде, обнажили головы в приветствии. Ольга на это только фыркнула. Как ниоткуда, появился Симак; весело улыбаясь во весь рот — обратился к ним обоим:

— Даже на мгновение, вас одних без моего присмотра нельзя оставить! Князь, вернувшись от вас, уединился с Ерофеем и Михеем. А их охрана начала про тебя, Найдена, такие небылицы народу рассказывать, что и сейчас гридни с открытыми ртами ходят!

Не верить им нельзя, а верить — не получается! Я, на что привык, к чудесам которые ты творишь, и то не могу понять! Как ты в одиночку, четверых, далеко не слабых воинов, заставила носами землю рыть! И еще, что мой разум не воспринимает.

Почему эти здоровяки, несмотря на позорное избиение их девчонкой, с таким ликованием о том, всем вещают. Может ты, Немтырь, меня на сей счет просветишь?

— Чему тут удивляться, сотник. Сильного — побеждает сильнейший! Знать нерадиво они в молодые годы, воинскому искусству учились. Может они, вместо ратных занятий, на речку ершей ловить бегали, венки из луговых цветов вязали. Или в учителя, они себе повитух городских брали.

Оценив ответ Немтыря, Симак заржал так, что лошади у коновязи, встревожено повернули к нему головы. Толпа гридней возле отца и дочери сгущалась. Подходили, как местные, так и дружинники из столицы.

Воины готовились к завтрашним играм, поэтому почти все были вооружены деревянными, учебными мечами. Очи присутствующих, выражали уважение и некое восхищение прибывшей воительницей.

Кто — то в толпе, ударил мечом в щит (звук получился достаточно раскатистым) и тут же к нему присоединились десятки других мечей и щитов. Вперед выскочил высокий гриден, поднял над головой щит и ударяя по нему своим шлемом — начал задавать единый ритм боевого грохота. Из шатров, со всего подворья к ним присоединялись все новые и новые участники.

На высоком крыльце, заслышав непонятный шум, объявились князь и главные воинские начальники. Они мгновенно поняли причину незапланированного сбора дружины. И вмешиваться, в чествование сегодняшних героев не стали.

Единый ритм ударов сотен мечей, каким — то образом объединял толпу. Незаметно для себя, гридни стали выстраиваться в ряды и шеренги! Превращая неорганизованную массу вооруженных людей, в грозное, готовое к бою войско. Грохот продолжался довольно долго. Лица дружинников твердели, в очах появлялся, естественный для воина перед сечей — холодный блеск. Из сотен глоток, в такт ударам, начал вырываться воинственный клич: — УХ — УХ — УХ — УХ! Ольга подумала: — Раньше были две сотни воинов Игрицы и три сотни — Ивеля. А сейчас, в общем строю, стоит уже единая дружина!

Князь повелительно поднял над головой десницу. Стоящий к крыльцу лицом Симак — узрел жест Романа первым. Рванул из ножен боевой меч и сделал им отмашку сверху вниз. Воинство правильно поняло команду. Грохот мечей и голосовое уханье мгновенно оборвалось. От наступившей тишины — зазвенело в ушах.

Князь степенно спустился с крыльца, старшина и тысяцкий следовали за ним в трех шагах. Подойдя, остановился рядом с воительницей. Положил тяжелую руку на её плечо:

— С этого времени, Найдена, ты наша боевая сестра, а мы — твои боевые побратимы! Тебя признали гридни своей и приняли в воинскую семью. Отныне, каждый из нас, готов отдать жизнь за тебя. И ты обязана сделать то же — за любого своего побратима по дружине! Клянись на оружии! Вытащил из позолоченных ножен меч и протянул, рукоятью вперед, напряженной, как тетива лука — воительнице.

От волнения — пересохло в горле. Ольга опустилась на левое колено, приложилась устами к холодному булату, поднялась и осевшим голосом молвила только одно слово: — Клянусь! Кашлянула и громко повторила: — Клянусь вам в этом, пока жива буду!

В ответ ей — троекратное УРА дружины.

22

Под навесом у старшины собрались только свои, Игрицкие: сотники, десятники и отец с дочерью. Отсутствовал десятник Балабан. Его отрядили на показ потешного поля Ерофею. Ольга наклонилась к уху Икутара:

— Не одни, мы с тобой такими хитрыми оказались! Заметил, что Симак, когда к нам прискакал, догадался, без нашей подсказки, стремена снять. Что бы раньше времени наше новшество соперники по игре не рассмотрели. Михей, на поляну, приезжал то же без стремян. И в сотнях, коней без них, временно оставили! Молодцы! — Отец кивнул головой, подтверждая, что заметил.

Под навес торопливо вошел старшина, занял свое, обычное, место, вытер полотенцем пот со лба, стянул с отекших ног сапоги и добро глотнул из кувшина:

— Завтра день ожидается жарким, роса сойдет быстро. Поэтому решили начинать рано, как — только Ярила над верхушками леса поднимется, И они и мы — каждый по своему плану.

Мое место будет возле князя. А он будет зреть на игру со взлобка, на котором растет кривая береза. Вместо меня, главным на лугу, назначаю сотника Вяхиря. На завтра — он для вас и бог и начальник. — Вяхирь встал и кивнул головой:

— Сиди! Вначале доведу, с учетом наших новшеств, как я задумал провести игру. Потом послушаю ваши дельные предложения.

С планом предложенным Михеем, согласились, почти не внося изменений. Каждый из присутствующих, примерно, так себе и представлял, предстоящую потешную битву и её результат. У княжьих дружинников шансов, хотя бы на ничью, не было ни одного. Злорадства при этом никто не испытывал. Все думали о том, как лучше показать все преимущества найдениных новшеств, для достижения победы. Итоги совета подвел Михей:

— Младшая дружина остается под твоим крылом: — и заранее поднял руку, что — бы не выслушивать возражения, Найдены. Твоя задача смотреть за игрой и если понадобиться кому — либо на лугу помощь, при угрозе здоровью — вовремя её оказать. Отец в твоем подчинении: он лекарь известный.

— Ну, вот и дожился до того, что дочке в подчинение попал. Теперь она мной командовать будет!

— Привыкай брат Немтырь! Сам виноват, что такую славную воительницу вырастил! — Михей улыбался и ласково смотрел на Ольгу: — На этом все. Если у сотников есть, что сказать десятникам — глагольте без нас. Стремена вернуть на лошадей и отдыхать. Завтра тяжелый день.

Но разойтись по домам не успели. Под навес влетел взмыленный Лутоня:

— Дядька старшина! Тебя к себе князь зовет! Там хромого Корзуна поймали! Он милостыню возле ворот просил, а к нему дружинники подскочили и руки за спиной связали! Сейчас его в твоих хоромах спрашивают!

Присутствующие прямо взлетели со своих мест, загомонили все разом. Порядок навел Михей:

— А ну все замолчали! Чего нам горло драть, если мы ничего не знаем? Все идут и занимаются, чем я сказал! Если понадобитесь — кликну. Немтырь с дочерью — ожидают меня здесь. Вы у истоков сыска стояли, может ваше слово князю и понадобится!

Лутоня ждет моих команд возле крыльца и никуда не отлучается! — Скоро обул сапоги, застегнул пояс с мечом и широкими шагами направился к своим хоромам.

Ждать, Икутару и Ольге, пришлось самую малость времени. Вновь появился Лутоня, с княжеским повелением: отцу и дочери явиться к нему тотчас. Не мешкая, они отправились выполнять приказ.

Перед дверью светелки, стояли четверо, при полном вооружении, гридней. При их появлении, не спрашивая дозволения, распахнули дверь.

В помещении, кроме князя, тысяцкого и Михея — возле стены стояли двое бояр из свиты. У другой стены, под присмотром двух охранников — Корзун. Икутар сразу узнал в нем нищего, который недавно привлек его внимание и подивился своему чутью. Роман сидел за столом. Сбоку — знакомый писец:

— Позвал я вас затем, что бы присутствовали на допросе предателя. Ваша заслуга в том, что именно вы раскрыли его измену и душегубство. Будет несправедливо, если окончание этого дела, пройдет мимо вас. Подробности его поимки, для сбережения времени, вам поведает Михей опосля, а сейчас слушайте исповедь этой мрази: — и кивнул одному из бояр.

При приближении боярина к пленнику — тот поднял голову. В очах, даже на расстоянии, была заметена паника и животный страх. Сквозь рваный, распахнутый на груди кафтан — было заметно, что его тело сотрясает непрерывная, мелкая дрожь. Окна в светелке были распахнуты настежь, но от жуткой вони, исходящей от ряженого, было трудно дышать. Боярин остановился в шаге от него:

— Вопрос: когда, и по какой причине ты стал предателем? — Дрожащим голосом Корзун ответил сразу:

— Давно, сколько зим назад, уже не помню. Тогда я только начал возводить постоялый двор, который потом сгорел. Очень нужны были гроши и я поехал искать их в Ивель.

— Следующий вопрос: где и кто предложил тебе деньги за измену?

— На главном торжище в стольном городе. В трактире оказался за одним столом с богатым иноземным купцом, который щедро угостил меня пивом и ерофеичем. Разговорились, познакомились.

Звали его Карут, родом был из степей. Захмелев, я рассказал ему о своих бедах. Карут внимательно слушал. Договорились встретиться на другой день, угощал опять он.

Так продолжалось седмицу. Потом сказал, что через день уезжает и что я ему должен кучу денег за угощения и гулящих девок. Приводил он двоих каждый вечер, говорил, что без бабы жить не может. Вторую отдавал мне. Отсюда и большой долг. А где я возьму деньги? — Хромой перевел дух и продолжил:

Карут ведал, что я из речных ворот. И пригрозил: или отведет меня на княжий суд, или я буду доносить ему о дружинниках и воях Игрицы. И за это обещал еще приплатить. Пришлось согласиться на доносы.

— Скажи, а ты знал, что продаешься нашим заклятым врагам — секуртам?

— Знал. Он сам мне сказал: хан у степняков, хоть и молод, но вельми богат и не скуп.

— Как часто ты передавал доносы и через кого?

— Собирал новины про власть в городище и воинов — постоянно, передавал — только на словах, когда от них лазутчик объявлялся. Когда навестит меня ханский посланец — я не ведал, но готов был к доносу постоянно. — В дознание вмешался князь:

— Лазутчик от Турана всегда был тот же?

— По началу всегда разные. Узнавал их по ханской басме (печати), которую они показывали на кусочке шелка. А потом появился этот грач носатый с пауком под мышкой: Сухай. Это тот, которого вы взяли. Он стал постоянным между мной и ханом. — Родим снова кивнул боярину:

— На землях степняков бывал?

— Один раз. Было это за семь лун до набега на земли Бобровников. Тогда хан долго пытал про секреты на наших берегах. Особенно интересовали его Бобровники. Сколько воев в Бурте, кто у них главный, какая у них выучка. Все что знал — донес, но знал я мало. Сам у них не был, их не зрел. Поведал только то, что болтали про них гридни. Почему хан решил напасть именно на Бурту — для меня загадка.

— Серебром, за твои доносы, хан платил сполна?

— Не только серебром, но и златом. Не обижал, грех жаловаться! Особенно щедро отвалил после Бобровников. Я еще дивился: за что? Наши (поправился), я говорю — Игрицкие, набег отбили, многих степняков на берегу положили. Многих в Ратыни утопили. За что мне тогда жирная награда? Взять, конечно, взял. Отказаться — значит, уважение ханское потерять!

Все одно она впрок мне не пошла. Сделал я хитрую закладку на черные времена под полом трактира, а воспользоваться ей не довелось. После неудачи с Немтырем, пришлось спешно уехать в Ивель. А когда вернулся — нашел одни головешки, заросшие бурьяном.

Может под ними, что из моих запасов и сейчас покоится. Но капать перед очами работников пристани — себе дороже. Решил, что кручиниться бесполезно: заработаю десять раз по — столько. На мой век набегов степняков хватит. Рот на наши земли и добро, они разевать горазды!

После этих слов повисло молчание. Мужчины, глядя на предателя, сжимали кулаки и играли желваками на скулах. Ольге он напомнил раздавленную и высохшую на солнце жабу и она брезгливо отвела очи в сторону. Слышно было только яростное сопение старшины. Затянувшееся молчание нарушил князь:

— По мне — здесь все ясно. Пора переходить к самому главному. Ответствуй князю: когда и где ждать набег? Помни: от твоего ответа многое зависит.

— А вот этого, от меня ты князь, не услышишь. И причина одна: я не ведаю! То, что набег подготовлен — знаю. То, что сила против вас собрана великая — знаю, Сухай похвалялся. А вот про когда и где — уволь, молвить нечего! — Роман, в ярости вскочил со скамьи:

— Врешь князю, клоп вонючий! Напомнить тебе вопрос на ладье, который ты, при последней встрече, задал лазутчику? Могу! А спросил ты вот что: сроки и место переправы остаются прежними или будут еще меняться? — У хромого трактирщика отвисла челюсть. Он силился, что — то сказать, но язык не повиновался. На подбородок потекла слюна. Роман презрительно скривил губы:

— Нечего с ним глаголать. Никто его не принуждал за место истины — князю подсовывать ложь! Не достоин он того, что бы мы на него свое время расходовали. Пусть с ним заплечных дел мастера беседу ведут.

Боярин Феадор, ты отвечаешь за его исповедь. Главные вопросы: время, место и откуда и когда он ждет голубя: — Обернулся к писцу: — На бересту положишь каждое его слово, каждый вздох. Крестиками обозначишь, сколько раз он обоссался и сколько раз обоср… — тут он смешался, вспомнив про отроковицу:

— Прости, воительница за непотребную речь! В ярости запамятовал, о твоем присутствии. Больше такое никогда не повториться. — Кивнул головой, показывая, что бы все удалились.

Под навес вошли втроем. Бояре остались в хоромах, а Ерофей ушел к своим гридням. Михей, усевшись на лежанке — надолго приложился к глиняному кувшину. Сытно рыгнув и вытерев усы — начал:

— Пора мне на покой. Нюх с годами теряю. Сколько раз на день проезжал и проходил мимо лика Перуна — никогда не обращал внимания на нищих! Лишь на Иванов день, посылал отроков младшей дружины, с подношениями убогим.

В голову не приходило, что там может засесть лазутчик! А князь за два дня вытащил, как говорят, за ухо да на солнышко, змею подколодную. Все просто: дал задание своим людям осмотреться вокруг. Один из них пожертвовал хорошую милостыню и разговорил убогих. И сразу стало ясно, что соглядатай сидит у ворот. Не просто сидит, а смотрит за нами и слушает, о чем мы языками чешем. А почему я до этого сам не додумался? — Старшина снова потянулся к кувшину:

— Дядька Михей, а откуда князь знает разговор, который я слышала ночью на ладье? Причем слово в слово!

— Так я ему это докладывал! Он меня еще заставлял по три раза повторять все, что с тобой случалось. А память у него хорошая!

Дочка, ты меня больше ни о чем не пытай. Сегодня всего столько произошло, что у меня овсяной кисель вместо мозгов в голове. Давайте отдохнем до утра. Завтра работы по самые… ну эти, как его, ну пусть будут уши!

23

С вершины невысокого холма, поле, на котором будет проходить военная игра, просматривалось полностью. Между берегом реки, и рощей — более версты. Противоположный от холма, её край, на расстояние саженей триста, упирался в неширокий овражек. Копыта лошадей, за время обучения дружинников Михея, превратили, то — что раньше называлось лугом — в голое поле. Обнажились мелкие бугры и ямы, ранее скрытые в гуще травы. Всаднику, в атаке, нужно быть предельно внимательным и смотреть в четыре глаза, что бы лошадь, не сломала ноги.

Князь, с воинскими начальниками заняли место под кривой березой. Ниже, спешившись, расположилась его свита. По левую руку, на берегу, разворачивалось к атаке конница и пешая сотня Ерофея.

По — правую, перед рощей — полторы сотни воев Игрицкого ополчения. Пехота Михея выстроилась дугой в две шеренги. Первая — лучники, вторая — копейщики. Конницы видно не было.

Князь, молча, сидел на коне, ожидая доклада о готовности обеих дружин. По тому, как хмурил брови — было видно, что настроение у него далеко не праздничное. Не очень громко, но так, что бы его услышали, сидящие в седлах тысяцкий и старшина, произнес:

— Есть новости по допросу трактирщика. Суть доведу после потехи. Вместе с вами должны быть воительница с отцом. Надо обмозговать все, что удалось выпытать у хромого. На время совета, из дома удалить всю челядь.

Прав ты был Ерофей, не один предатель, возле речных ворот окопался. Есть у Корзуна в городище подельник! Ладно, опосля договорим.

От реки послышался звук трубы, тут же, в ответ, ей пропела труба от рощи. Сигнал о том, что обе дружины к игре готовы. Князь поднял десницу вверх и резко взмахнул. Начали!

Пешая сотня городских витязей, разделившись пополам, двинулась вперед. Конница осталась на месте. По мере продвижения к роще, обе полусотни отклонялись влево вправо, увеличивая просвет между собой.

Михей довольно улыбнулся в бороду: он правильно раскрыл замысел тысяцкого. Ничего нового Ерофей не удумал. Сейчас пешие лучники сблизятся с его воями саженей на триста и в просвет, между полусотнями, пойдет конная лава. Ударит она прямо в середину пешего строя ополченцев. Копейщики и лучники перед двумя сотнями не устоят.

«Противник», то есть Михей, должен будет ввести в бой, до момента столкновения лавы с пешим строем — свой конный отряд. Но у Ерофея будет козырь. Две полусотни пехоты, с флангов усилят лаву и стрелами довершат разгром.

План хорош для успеха в игре, если не учитывать новшества от Найдены. А пока, тысяцкий, без особого волнения, наблюдал за продвижением своего отряда по полю. Князь, березовой веточкой, отмахивался от комаров.

Но все пошло не так, как рассчитал тысяцкий. Пешие отряды еще не прошли и половину своего пути, как из рощи вылетели конники Михея. Двумя стремительными лентами они обогнули своих воев и устремились к полусотням, заходя им в тыл. За ними начали движение вперед шеренги Игрицких воев. Речники (Ерофеевцы) остановили движение и начали перестраиваться, разворачиваясь лицом к опасности и готовя луки к стрельбе. Конные сотни Ерофея движения еще не начали.

Князь скривился от досады, какой глупый ход оборонцев! Да, пехота речников почти обречена, но прежде чем погибнуть, они выбьют половину, а то и больше, конников Михея. Кем дальше собирается вести бой старшина?

Пехота речников уже были готовы к встрече. Ничего умного: подпустить врага на полсотни сажен и стрелять как в тире. Они, конечно, понимали, что всех конных они поразить не успеют. Когда до них доскачут — спасенья не будет. Но на то и битва: погибая сам — даруешь победу своим побратимам.

Князь, внимательно наблюдая за событиями на поле — выпрямился в седле, что бы лучше видеть. Расстояние между конницей и лучниками стремительно сокращалось. Между ними оставалось, не более, ста тридцати сажень, когда гридни повели себя совсем непонятно. На полном скаку они начали захватывать уздечки зубами, а в руках, неизвестно откуда, появились луки. Расстояние до лучников достигло восьми десятков сажен, когда град стрел обрушился на строй пехоты. Роман широко раскрыл глаза: наездники стреляли навесом, стоя почти в полный рост на лошади! Такого быть не может!

Когда до лучников оставалось не более пятидесяти сажень, кони вышли из лобовой атаки и понеслись вдоль строя пехоты, к нему не приближаясь. Всадники, развернувшись корпусом в сторону «противника» — продолжали выпускать стрелы. Сбитые с толку и попавшие в необычную обстановку полусотни, в ответ выпустили не более сотни стрел.

Верные, данному обещанию, около десятка конников, остановили бег своих лошадей. Признавая, что лучники по ним не промахнулись.

После короткого замешательства от непонятных действий, обороняющихся, в бой вступили основные силы столичных. Но конница «неприятеля», к этому времени, успела соединить обе ленты в один не широкий поток. Две лавы неслись навстречу друг другу. Гудела земля, из — под копыт лошадей летели комья чернозема. Рты гриден дружины Ерофея разинуты в беззвучном крике! Игрицкие в атаку летели молча. В этот раз они применили луки с расстояния не мене ста двадцати сажен. Каждый успел выпустить до десятка стрел, до того, как они сошлись почти вплотную.

Михеевцы, едва успели, упрятать луки, и достать деревянные мечи, как две лавы сшиблись. Все было, как в настоящей сече: ржали лошади, ревели от азарта их седоки, мечи гремели не хуже булатных. Но накал битвы быстро начал стихать. Еще до её начала, место боя стали покидать группами и в одиночку многие воины Ерофея. Когда все закончилось, и усела пыль — на месте схватки, верхом на лошадях, осталось лишь десятков шесть гридней. Больше двух сотен, спешившись, плотной толпой стояли от них на приличном расстоянии. Около десятка воинов копошились на вспаханной копытами земле. Человек пять лежали неподвижно; к ним спешили отроки младшей дружины во главе с Икутаром и Ольгой. Пол — сотни конников гонялись по полю за своими конями.

— Ну, вот и все. Победа полная. Хотя я ожидал, что потери у нас будут намного меньшими. Просто времени не хватило моим гридням для обучения: — Михей тяжело вздохнул и грузно сполз с коня. Следом седло покинул Ерофей:

— Погодь, я не понял, о чьей ты победе глаголешь? И кого над кем?

— О победе воительницы Найдены! О победе её разума и воинского дара! Ты разве не заметил, что все оставшиеся в седлах — мои воины?

Князь тоже оставил седло и почти бегом, направился к ближайшей группе конников, вышедших из битвы. На всадников он внимания не обращал. Его интересовали лошади, вернее их сбруя.

И ему повезло, он сразу наткнулся на дружинника из рощи. Подбежав, он оттеснил хозяина и внимательно осмотрел сбрую гнедого коня. Необычное новшество заметил сразу. С видом знатока осмотрел, даже подергал, проверяя на прочность. Поднырнув под брюхом лошади, то же самое проделал со вторым стременем и громко засмеялся:

— Вот он секрет победы! — Вставил левую ногу в стремя, взялся за луку седла и оказался на крупе гнедого. Укрепив в скобе правую ногу — поднялся во весь рост, проверяя свою догадку. Конь заржал, выражая недовольство действием чужака. Князь его понял, снова радостно рассмеялся, ласково похлопал животное по шее и покинул седло. Подходя, к стоящему возле своей лошади старшине, широко раскинул для объятья руки:

— Дядька Михей, чертушка! Дай я тебя обниму и расцелую! — Схватил в охапку старого воина и троекратно облобызал в щеки. Тот ошалел, от неожиданного проявления молодым князем нежности:

— За что мне, княже, такая честь? Чем твой восторг заслужил?

— Тем, что позвал меня к себе и показал чудо, которое перевернет ратную науку! — Протянул руку к кобыле старшины, указывая на новшество, в его сбруе.

— Это не ко мне. Не меня обнимать и целовать надо! Найдену! Она стремена придумала! Она же, с отцом, их испытала и только потом мне показала. Обучением гридней, сражаться в конном строю по новому, то же они занимались. Им слава и почет!

— Не прибедняйся старина! Есть и твоя заслуга в сегодняшней победе! Мог же ты мимо ушей и очей пропустить новшество в сбруе? Конечно, мог! А запретить переучивание новым правилам? Тоже мог! Но нет! Ты оценил их значение и вовремя занялся освоением нового. Вот за эти заслуги я тебя обнимал! — Польщенный Михей приложил десницу к сердцу и поклонился:

— Родной земле, тебе, и нашему народу служим, князь! Но я рад высокой оценке моих сотен в потешной игре. Так же льстит твоя похвала, моих скромных заслуг. Но я помню и знаю, кто имеет больше прав на твою благодарность.

— Мой дорогой старшина! Спасибо тебе за намек в сторону того, что бы я ни забыл отметить заслуги дочери и отца. Поверь моему слову: не забуду! И сегодня, ты в этом убедишься! — Подозвал растерянного и огорченного поражением тысяцкого и обратился к обоим:

— Дальше поступим так: я отправлюсь сейчас к себе. Вы — собираете своих воинов, поговорите с каждым о сегодняшних играх. Особенно это касается тебя, Ерофей. Никакого уныния у проигравших, не потерплю. Так же, как и ликования победителей. Каждый гриден должен понимать, для чего проводились учения.

А вы, послушав каждого, нарисовать в головах картины потешной сечи. При этом, учтите то, что видел каждый участник со своей стороны. Будете готовы — сразу ко мне. О раненых и калеченных, если обнаружатся, озаботьтесь в первую очередь.

24

Прибыв на подворье, князь увидел человек двадцать жителей городища из разных сословий. Это он сам приказал, своим боярам, объявить, что готов выслушать жалобы и просьбы от всех, кто захочет к нему обратиться с челобитной.

Чуть, поодаль, стояла полтора десятка служивых людей в одинаковых, синих шерстяных кафтанах и сапогах желтой кожи. То были работники посадника Стара: сборщики торговых пошлин и дани, дознаватели, писцы. Сам он, с казначеем и бригадиром пристани, стоял шагах в пяти отдельно.

Князь уселся на скамью, похожую на трон. За спиной выстроились почти все бояре из свиты. Прибывшие ходоки стояли с непокрытыми головами, шапки держали в руках. Смотрели на державного правителя с некоторым недоверием. Смущала его молодость.

Роман внимательным взглядом обвел собравшихся:

— Приветствую вас жители словной Игрицы! Готов выслушать ваши жалобы и просьбы. Обещаю вам справедливое решение ваших трудностей! И скорое устранение непотребств, если таковые объявятся. Прошу беречь мое и свое время. Поведайте мне о своих бедах со всей правдой, но, не вдаваясь, в словесные дебри.

Тяжбы, между вами, я разбирать не буду. Для этого я взял с собой думных бояр, они решат все ваши споры. Выходите по одному и излагайте суть дела, по возможности, коротко. Предупреждаю, что за заведомую ложь и поклеп — по головке не поглажу.

— Из толпы вышел невысокий мужичок в справном кафтане, подпоясанным дорогим гашником (гашник — широкий пояс):

— Батюшка князь! Меня люди кличут Баровит. Я вторую зиму стараюсь купеческое дело освоить. Но если честно сказать, пока больших успехов не достиг.

Вчера, на общем сборе купцов, мы решили не засорять твой слух похожими челобитными. Все наши беды, до тебя доведет уважаемый всеми жителями городища, купец в третьем поколении — Благослав.

Мы же будем ему порукой и поручителями перед тобой. Все что он скажет — готовы засвидетельствовать перед нашими богами и перед тобой, княже! Дозволь ему речь держать! — Роман кивнул головой в знак согласия.

Вперед вышел высокий, худой, но еще крепкий старец. С седой, почти до пояса, густой бородой. Чело пересекал розовый шрам, на поясе пристегнут внушительных размеров кинжал. Остановился в двух шагах от трона и низко поклонился. Шапку, держал в деснице, и было заметно, что на ней не хватает двух перстов.

— Приветствую тебя князь батюшка от имени купечества речных ворот! А это большая честь для меня! Мои дед и отец освоили нелегкое ремесло торговое и мне его передали. И еще завещали мне блюсти слово купеческое. Все шесть с лишним десятков лет, я их заветы свято соблюдаю. И тебе, князь, я даю это слово, что буду говорить одну только правду.

— Готов выслушать тебя, уважаемый Благослав. И нет причин у меня, твоему слову не верить! Благородная седина и твои шрамы, не позволяют мне, усомнится в твоей честности.

— Князь батюшка! Невмоготу стало нам заниматься честной торговлей. Душат поборами купеческое дело твои служивые люди. Страдают от них не только чужеземные гости, но и мы, твои подданные, а значит и ты!

За два года, торговые сборы возросли вдвое. Платим за все, что вывозим и за все, что ввозим. И платить мы согласны. Вопрос сколько?

Известны нам пошлины, которые берут в стольном городе, на море — озере Белыхе. Такие же, два года назад, платили и мы. А потом, в одночасье, твой посадник Стар, увеличил их на четверть. Пороптали, но смирились. Через год — еще на столько! Опять смирились. Еще год прошел — получи опять четвертушку!

А от этого, растут цены наших товаров, которые мы возим по чужим землям. У купцов из других стран зерно берут, а наше — нет! Дорого! Рухлядь у других берут, от нашего — нос воротят. Дорого! И так по всем товарам! Получается, что бы продать его, надо снижать цену, а как? Себе же в убыток торговать не станешь?

Выросла цена за швартовку ладьи, за ремонт, за пребывание на пристани. Я знаю многих чужеземных купцов, которые перестали причаливать к нашему берегу. А до этого — годами ходи торговать к нам. Говорят, что в соседних княжествах, пошлины ниже, склады дешевле. Пребывание у вас на разгрузке и погрузке, сравнимо с лихим грабежом! И на нашем торжище покупать стали меньше.

Сборщики княжеской дани, как голодные псы, со всех ремесел и людишек, вдвое больше драть стали. Где брать гроши, что бы прожить? На все что они сделали и добыли, опять цену поднимать надо. Кто у них теперь, что купит? Обращались к посаднику, а у него один ответ — «княжеский указ»!

Ладно бы, война в княжестве, супостат напал, тогда все понятно! Сняли бы последние рубахи и отдали на защиту земли. Но нет войны!

Тогда не понимаем мы: чем провинились перед тобой князь, почто с нас берешь больше, чем со своих купцов в Ивеле? Растолкуй, как нам дальше жить, и как торговать?

Далее, старый купец, стал перечислять, загибая персты, цифири на сколько, увеличились цены по каждому товару. Стоящие толпой остальные купцы, согласно кивали головами.

Чем дольше он говорил, тем больше темнело лицо князя. Когда он закончил речь, от былого доброго настроя, у Романа не осталось и следа. Обернулся к своим боярам и прям — таки зарычал:

— Казначея моего ко мне! — К нему бегом подбежал сухонький старичок в высокой меховой шапке: — Я здесь князь!

— Доведи мне, как поступает в мою казну дань от речных ворот! Да громче, что бы все услышали!

— Дань от Речных Ласточек, Бобровников и Армяков поступает в княжескую казну вовремя и сполна. Задержек не было уже много зим.

— На много она увеличилась за последние два года? Если — да, то на сколько?

— Ни на сколько! Ни десять зим назад, ни пять, ни две — размер дани с речных ворот не изменялся. Нужды в этом, не было и ты менять, не приказывал. — Родим повернулся к посаднику и уже ровным голосом, но от которого, у присутствующих, задрожали поджилки — повелел:

— Подойдите под мои очи, блюстители княжеских интересов. Да поведайте, честным купцам и мне с ними, когда и как я приказал вам загубить их тяжкий труд? И заодно, разорить данью жителей городища?

Когда вам, свиные рыла, я указал отваживать от нашей пристани чужеземных купцов? — Голос князя понизился почти до шепота и стал, по настоящему, страшен.

На посадника смотреть было жутко. Лицо приобрело землистый оттенок, пот крупными каплями струился по щекам и челу. Руки тряслись крупной дрожью. Стоять на ногах не мог и его с двух сторон поддерживали служивые в синих кафтанах. На портах, серого бархата, быстро расползалась мокрое пятно. За его спиной прятались бригадир и местный казначей. Стар пробовал говорить, но напавшая от испуга частая икота, не позволяла выговорить, хотя бы слово.

Князь вскочил со своего трона и подскочил к обомлевшему посаднику. Схватил шуйцей за бороду, а кулак десницы впечатал в левое ухо. Служивые в ужасе порскнули в разные стороны. Стар бухнулся на колени и обнял сапоги Радима обеими руками.

— Поди прочь от меня, сучье вымя! — Князь старался ногой оттолкнуть, припавшего устами к его сапогам, обезумевшего посадника. От него начал распространяться запах свежего дерьма. Продолжая удерживать Родима — тонко скулил, и как заведенный, целовал, уже мокрый от слюны левый сапог.

Наконец ногу удалось вырвать. И у Стара, вдруг, прорезался голос:

— Прости батюшка, бес попутал! Затмение на ум нашло! Сам не знаю, что творил! Сын и жена нашептывали: бери — бери, а я дурак, на их советы повелся! — Теперь по его лицу, грязному от сапог, текли слезы: — Помилуй, не казни! Все отдам, что по глупости взял! — Князь, брезгливо, чистым платком обтер сапог и отбросил его в сторону:

— Я тебя сюда поставил от моего имени закон блюсти. Стать на речных воротах моей волей, моими очами и моими чаяниями на расцвет пристани. Ты же решил набить свое чрево, не считаясь с интересами княжества. Нет тебе моего прощения! — Повернулся к боярам: — В кандалы его! Судить его будем, при всем народе, в столице. Женку и сына тоже взять под стражу. Всех посадить в отдельные клети!

Служивые тоже заслуживают наказания: ведали, что непотребство творят, но не противились. Всем завтра на площади, при народе, после объявлении их грехов — по тридцать плетей. Последующую их судьбу решит новый посадник, которого я назначу.

Все их добро, какое есть, отнять и передать в казну. — Шустро набежали гридни из княжеской охраны, и через мгновение, перед князем никого не было. Ошеломленные, такой быстрой расправой над своими притеснителями, купцы переглядывались между собой, но мнения своего не высказывали. Родим вернулся на свое место:

— Укорить хочу вас уважаемые жители городища. Почто так долго терпели беззаконие? Почему весточку, мне сами, или через старшину Михея, не прислали? Ждали, когда я сам к вам приеду и правду наведу?

А если — бы не приехал, ждали, когда речные ворота для торга закроются? С Михея, тоже спрошу, но он здесь воинский начальник и его главная задача рубежи охранять, а не за торговлей следить. Хотя понимаю, не мог он не слышать, про ваши безобразия и должен был донести их до меня. Разберусь! Но это уже, не ваших умов дело.

Отныне — торгуйте по старым законам. Преград ни вам, ни чужеземцам в том не будет. — Купцы заговорили одновременно, перебивая друг — друга. Слышались восторженные крики, многие обнимались, некоторые повалились на колени, протягивая руки к благодетелю. Князь поднял руку, успокаивая ходоков:

— Хочу услышать ваши разумения, как наиболее почетных жителей городища. Как вы посмотрите, что посадником Игрицы я поставлю, всем вам известного воина дружины — Немтыря?

По доносам, которые до меня дошли, он человек хоть и пришлый, но достойный стоять над вами. Нашу правду принял и даже кровь за землю обретенную пролил.

Дело для него новое, но вы поможете ему советами, как суть жизни речных ворот понять и правильно распорядиться властью. Жду вашего ответа!

— Некоторое время купцы совещались в пол — голоса, между собой, а затем, на шаг вышел Благослав:

— Мудр ты князь не по годам! Мы согласны с твоим выбором. И по нашим суждениям, Немтырь, тот человек, который может управлять нашими тремя родами! Подчинимся всем народом, который на Ратыни обитает и чем надо — поможем!

— Вот и славно! Дело за малым: уговорить Немтыря! Но это, уже моя забота. Князь снова покинул свою скамью и поднялся во весь рост: — И еще один вопрос я хотел бы обсудить с вами. Знаю, что по городищу ползут слухи о предательстве среди ваших жителей. Чтобы вы, не пользовались ими, я до вас доведу голую правду.

Да, среди вас завелся выродок и имя его — Корзун — трактирщик с пристани. Все вы его знаете. Продался он, за серебро и злато, главному нашему врагу, степному хану. Долгие годы, эта шелудивая овца, через лазутчиков передавала наши планы и секреты ненавистному Турану. По доносам трактирщика, готовилось недавнее нападение хана на Игрицу, через земли Бобровников.

Благодаря мужеству ваших защитников, удалось разгромить тогда степняков. Но и наши потери были ощутимыми. А две седмицы назад, Корзун, самолично лишил жизни отрока Осьмушку. Замечу — ни в чем неповинного!

Этим летом, хан, собрался в новый набег на наши земли. И готовился, используя сведения, которые передал ему грязный отступник. По вине предателя, ждут нас тяжкие испытания и новые жертвы.

Вопрос мой к вам такой: какого наказания заслужил подлый душегуб?

Ответ был для князя ожидаемый. — Позорной смерти!

25

— Ну что, я доволен вашим разбором прошедшей потешной игры. Ваши выводы опираются не только на личные переживания, но и на видение простых гриден, участвующих учебной сече. Слабые стороны, после неё, видят не только воины Ивеля, потерпевшие поражение, но и победители. Нам остается учесть все их замечания и устранить недоделки за оставшееся время: — В светелке князя собрались все, от кого зависел успех предстоящей битвы с воинством хана. Каждый из них высказал свои восторги и сомнения. Князь, не перебивая говоривших, всех внимательно выслушал:

— А теперь я до вас доведу все, что принесли мои разведчики и дознаватели. Начну с того, что мы теперь знаем сообщника Корзуна. Это сын моего посадника Стара — Вятко. Участие его в измене, установлена полностью. Роль он играл малую, но важную. Собирал сведения для трактирщика через своих товарищей по выпивке и девок, которых он водил на сеновал. Опрос показывает, что пользуясь своим положением и статью, девок, для своих утех, выбирал с умом. Интересовали те, кто мог поведать о вещах его интересующих. Все, что узнавал — немедленно передавал хромому.

Он же держал голубятню, в которую прилетали почтари с весточками для Корзуна. Обратной связи не было, хотя пара голубей всегда была готова к отправке Турану. Чем вызвана односторонняя связь — не известно. Но нам это на руку. О том, что Сухай раскрыт и взят вами — хан не узнал.

Зато в Ивеле, седмицу назад, в гавани выловили убиенного портовыми разбойниками купца, по описанию, очень на него похожего. Мои люди, слухи об этом, разнесли по всему городу. Думаю, что в скором времени, Туран будет знать о нелепой смерти своего лазутчика.

Интересное положение складывается. Как его использовать для нашей прибыли — надо думать. Теперь самое главное.

Точного места переправы, трактирщик не знал. Но Сухай ему намекнул, что прорыв будет на участке берега земель Армяков. А вот время назвал точное: третий день первой седмицы месяца зарева (августа). Так — что у нас в запасе ровно шесть седмицей.

— Михей, с нескрываемым восхищением, глядел на князя: — Молод, а ума палата! Как скоро догадался, кривду о гибели лазутчика, в стольном городе запустить! Я про то, даже не подумал. А он писца вызвал и бересту, в тот же день, своим людям в Ивель отправил! Все верно рассчитал.

Одно дело если Туран узнает, что Сухай схвачен. А значит, мы учинили ему допрос и вызнали ханские планы. Совсем другое — его погубили портовые варнаки. Получается, что из Игрицы он ушел мирно. Значит, про хромого предателя мы не ведаем. Продолжаем жить по — старинке: без страха и приготовлений.

Что должен, в этом случае, сделать Туран? Правильно! Заслать к трактирщику, за собранными сведениями, нового лазутчика! Обязан он так поступить. Наверняка, ему донесли, что князь с посольством речные ворота посетил. А зачем? Для хана важна любая весть, особенно перед набегом! — Но, видно, не один старшина был таким догадливым. Заговорил Немтырь:

— Думаю, в скором времени нам надо ждать посланца из — за речки. Заместо Сухая. Нам надо следить за каждым пришлым на наши земли. Увеличить число секретов на берегу. Выставить дознавателей на пристань. Уверен, мы его признаем и возьмем.

— Ну а ты как мыслишь, воительница? — Родим перевел взгляд на Ольгу:

— Согласна с отцом! Мы обязаны лазутчика опознать. Но зачем нам его в колодки забивать и в клеть садить? Давайте подумаем вместе.

Конечно, он нам кое — что расскажет о замысле Турана. Может и место и время переправы подтвердит. Ну а дальше? Когда он к хану не вернется, тот сразу поймет, что мы его взяли. Значит и дознание провели.

Тогда у Турана остается всего два выхода: отменить набег или поменять все планы нападения. Первый — невозможен и мы знаем почему. Остается — второй! И что мы тогда имеем?

Мы не знали, точного место переправы, но знали её точное время. Теперь же останемся в полном неведении, после изменения задумки набега.

Нет, я думаю, что мы должны поступить иначе. Мыслю я так: дать лазутчику уйти за реку, живым и невредимым! Но вот донести хану новины об речных воротах, он должен такие, какие выгодны нам! Как это сделать — надо нам мозги вместе напрячь. — От речи, на щеках Ольги, выступил легкий румянец:

— Что мы можем точно предположить? Только то, что связано с новым лазутчиком. Появиться он у нас должен очень скоро. И на короткое время. Турану нужны сведения о нас, которые не довез Сухай. У хана нет вестей о результатах посещения князем Игрицы. А время поджимает!

Можно предположить, что наказа, самому собирать доносы, лазутчик не получил. Он только должен встретиться с Корзуном и все вызнать от него. Вот тут наше самое слабое место. Скрыть, что предатель разоблачен — мы не сможем. Все жители городища, только об этом шепчутся. Придумать сказку, что он утонул, надолго уехал на Караньский хребет за лесом или сломал ногу и лечится в Ивеле — не пройдет! Значит, скрывать нам этого не надо. Наоборот! Распустить слухи, что его взяли за смертоубийство отрока. Причину душегубства — придумаем. — Очи Ольги сверкали желтым огнем:

— Что остается лазутчику? Самому собирать вести для Турана! Но это будет только в одном случае. Если он ничего не знает о втором предателе: имя его — Вятко! А я уверена, что он знает. И его он будет искать. В любом случае, мы должны организовать эту встречу. И Вятко, должен передать донос, который нам выгоден! Вот мой план на кости. Мясо на него нарастим, когда все в мелочах обдумаем: — Горячо вступил в разговор тысяцкий:

— Молодец, дочка! Полностью согласен с тобой! Есть у нас время подумать о мясе, которое к твоим костям приращивать будем! Обучим и подготовим Вятко к встрече. Это я могу взять на себя. Что ему докладывать лазутчику — придумаем вместе! — Роман молчал и как — то странно смотрел на Ольгу. Она, казалось, этого взгляда не замечала. Князь тряхнул головой, сбрасывая наваждение:

— Всем внимание! Я еще не все сказал. Слушайте дальше. Завтра, поутру, трактирщик будет повешен на площади. Изменить ничего не могу. Слово княжеское дал уважаемым жителям городища.

Но в разговоре с ними, я сделал ошибку. Признал, что он заслужил позорную смерть за предательство. Поэтому и поползли слухи по Игрице. А нам, по плану Найдены, его нужно казнить, за убийство Осьмушки.

Боярин Баксай! Сегодня собери всех ходоков, которые ко мне сегодня обращались. Объясни купцам, как себя вести при зачтении приговора. Придумай причину, почто хромой пошел на душегубство отрока. Эту причину, сегодняшние ходоки должны вдуть в уши народу, еще до объявления моей воли на площади. О его предательстве, народ знать не должен. Пока. Придет время, и мы всю правду расскажем.

Следующее. Старшина! Вятко из под стражи освободить и отправить домой. Приставить к нему четверых соглядатаев. За пределы подворья ему ни ногой! Пусть объясняет свое затворничество, душевной болезнью.

По городищу пустить слух, что Вятко, после случая с отцом, от страха немного разумом подвинулся. Поэтому подворье не покидает. Тебе Ерофей, лично, начать работу с женолюбом. Научи его, как вести себя с лазутчиком. Что говорить степняку, мы, до завтра, придумаем. Отнесись к моему указу вельми строго! От этого может зависеть исход будущей битвы.

И еще одна моя воля! Я принял решение, кто станет, вместо Стара, моим посадником на речных воротах. Сегодня, мои разговоры с купечеством и уважаемыми жителями Игрицы, подтвердили, что в выборе я не ошибся! Дружинник по имени Немтырь! Встань! — Икутар поднялся и растерянно обвел взглядом присутствующих:

— Своим повелением назначаю тебя моим посадником в городище Игрица! И от моего имени — головой трех родов: Речных Ласточек, Бобровников и Армяков! Служи мне и моему княжеству не за страх, а за совесть! — Икутар, от неожиданности потерял дар речи и превратился в столб:

— Отказа не приму! Не то сейчас время, что бы тебя уговаривать! Ты ведь у меня на службе? Значит, обязан подчиняться моим указам! Будешь продолжать служить княжеству, но в другом лице!

На первых порах, тебе будут помогать, стать прочно на ноги в новой должности. Думаю, твоя дочь, дядька Михей — не откажут. Можешь рассчитывать на купечество и почетных жителей городища.

Подробнее, чем тебе заниматься и с чего начать, я тебе объясню позже. Какое у тебя настоящее имя? Икутар? Ну что, звучное имя! Отныне, к тебе так и будем обращаться! Мой указ, зачитать на площади завтра, на общем сходе! Садись Икутар!

Теперь самое последнее на сегодня! Думается, никто не возразит мне, что заслуги его дочери Найдены, перед народом речных ворот — огромны. Объять их ценность для всего княжества, пока не возможно. Но уже сейчас, можно сказать, что она велика!

Вот что я решил. В знак признания воинского дара воительницы, я забираю её в стольный город! Тысяцкий! По прибытию Найдены в Ивель — она твой главный помощник и десница. Она — второй человек в моем войске! Надеюсь, дорогой мой дядька, возражений у тебя нет? А если есть — выскажи! — Поднялся Ерофей:

— Со всей правдой ответствую тебе князь! Нет и еще раз — нет! Я еще при силе, но годы берут свое. Помощь мне не помешает. Понимаю, что назначая воительницу на столь высокий пост, ты надеешься на её будущие успехи в ратном деле. И я уверен, что они будут! То, что я здесь узрел — залог победы. Я все сказал! — Роман продолжил:

— Хочу сказать, что не чувствую своей вины, разлучая отца с дочерью! Да, горько! Да, тяжко! Но в этом есть державная необходимость. Ты, Икутар и Найдена, должны осознать, в какое время, нам боги отвели жить. Судьба наших народов, может зависеть от любого смерда. От любого купца, гридня и или воеводы.

Нет, место жалости, когда вороги грозят нашей земле! Каждый, кому дорога честь рода, должен положить на справедливое дело, все, чем его наделил Перун! Вот теперь, я сказал все, что хотел! — Икутар молчал. Молчала Ольга. Сказанное князем, нужно было переварить в головах. Слишком резко менялись судьбы, любящих друг — друга людей. Роман это понял. Поднялся со скамьи:

— Отдыхайте! Утром жду всех готовыми к работе. Напоминаю: отказов не приемлю. Икутар, завтра тебе с дочерью, надо перебраться в хоромы Стара. Они ему больше не понадобятся. Сам должен понимать. Не гоже посаднику жить на пристани! Ерофей и Баксай, вы еще мне будете нужны, останьтесь. — Присутствующие, поклонившись, потянулись к выходу. Михей шел последним и перед дверьми остановился. Князь его понял:

— Не волнуйся старшина! Найдену я заберу только после отражения набега. До этого она останется в дружине. Будет заниматься обучением гриден новшествам. Но запомни мой наказ. К битве, её и Икутара, привлекать только в в крайнем случае. Если без их участия не обойтись. Понимаю тебя, что вельми ослабляю в сече твое войско!

Но и ты меня пойми. Не могу я рисковать будущим княжества. Потеря речных ворот — еще не смерть! Только потеря! Гибель отца и дочери, я почти уверен, это гибель будущего трех ваших родов! С ними, здоровыми, устоять, а затем и возродить Игрицу, мы сможем!

— Понял тебя, князь.

26

Домой Икутар и Ольга возвращались в полном молчании. О чем говорить? Все решено велением Романа! В душе они противились будущей разлуке. В то же время понимая: князь во всем прав! Не время для семейных горестей!

Отец ехал чуть впереди. Потянул на себя повод, приостановил Вия. Обернулся и посмотрел в очи Ольги. Та, лишь кивнула головой: НАДО, значит НАДО!

До подворья оставалось шагов двести, как из кустов появился Лука. Вий захрипел, Бутон остался спокоен. Волк стал рядом с тропинкой. Пасть широко раскрыта, зубы обнажены в улыбке:

— У нас гости. Которых мы не приглашали, но их знаем. — Высказал догадку отец. Лука довольно рыкнул и вильнул хвостом, потрусил впереди. Перстень холодом о себе не поминал и Ольга была спокойна.

Прямо за воротами, возле колодца, лежала крупная волчица. Отец с дочерью, без труда догадались, кто пожаловал к ним в гости. Лука на волчицу не обратил внимания и сразу скрылся за баней.

Расседлали коней и вошли в горенку на половине Домны. Хозяйка, за богато накрытым столом, привечала хозяина Лукмышского леса. Дед Челак выглядел так же, как и при встрече на опушке. Отличие одно: на шее лешего была завязана широкая розовая лента. Судя по количеству кувшинов, стоящих перед ним — он нашел общий язык с Домной. Лесовик, судя по блестящим очам, был изрядно навеселе:

— Здрава будь, красна девица! И ты, здрав будь, житель далекой земли!

Ждал, что после нашей встречи, вы старика навестите! Не дождался. Решил сам к вам на вечерю нагрянуть. Без приглашения! Дорогу мне Лука показал. Да и часть пути, я у него на спине, сны про свою жизнь глядел.

Приятная прогулка получилась! А когда с красавицей Домной познался — житие мое, мне медом показалось! Не знал раньше, что такая пава, у меня под боком, одна проживает! А если бы знал, еще полста зим назад, наведался! Такая ягодка от меня скрывалась! — Домна от таких слов зарделась. — Ольга удивилась:

— Дядька Челак! Откуда имя нашего волка прознал? Я его Лукой нарекла малое время назад, а ты уже выведал.

— Так он мне сам его открыл. Мы с ним встретились и подружились на третий день после моего с вами знакомства. Помните, я вам историю про любопытного волчонка рассказывал? Это он и есть!

Его не было, когда зеленый цветок над логовом расцвел. Наверное, поэтому и уцелел. Рассказал, что пока он мертвых сестер и братьев в норе рассматривал, когда вернулся — худо ему стало. Ноги ходить отказались. Еле до бочажка дополз, что бы воды напиться. До первых заморозков отлеживался в соседнем овраге, питался абы чем. А шкура зеленым цветом светилась.

Когда оклемался и начал охотиться, обнаружил, что ростом вымахал с годовалого сохатого. Мясо быстро на кости нарастил, но живности, в округе, не стало. Ушел в глубину леса, а там, я на него наткнулся. Про нашу встречу ему поведал. Он заволновался и отправился девчонку искать. То — есть тебя. Когда нашел — мне доложил.

Сейчас он умный. Питается только больным и слабым зверьем. Лесу от него урону нет! — Налил полную, до краев, кружку. Расправил перстом усы и лихо опрокинул её в рот:

— Эх, хорош медок! Давно я такой не пивал! Ну — Домна, ну — хозяюшка! За такой медок, я тебя в обе щеки расцеловал, если бы позволила! — Леший сверкал белыми зубами, веселился:

— Так чего вы стоите? Гость сидит, а вы в дверях толчетесь! Или мне не рады? Составьте мне компанию, а то мне приходится чарочку одному поднимать. — Икутар и Ольга присели к столу.

Домна поставила чистые кружки. Челак, по хозяйски, наполнил доверху, посуду отца. Дочка, сама себе, плеснула напиток из малины. Дед продолжал балагурить:

— Вы Луку не обижайте, он добрый! И тебе, Найдена, предан, как домашний пес. Плохо, что свою матушку не признал. Не скалится на неё, но проходит мимо, как не родной сын. Правда и она к нему не ластится.

— Мужчины осушили кружки. Икутар положил в миску жареного карася. Леший закусил соленым рыжиком. Домна, с пустыми кувшинами, выскользнула в сени. Ольга пригубила напиток и напрямую спросила:

— С чем пожаловал дядька Челак? Прости, но не поверю, что ты без дела, лес, без присмотра оставил! И в дальнюю дорогу пустился, только потому, что соскучился по нам. Должна быть другая причина!

— Верно, мыслишь воительница. Есть для вас новости. Да и попрощаться хотел с тобой. Слышал, что скоро в большую жизнь убываешь? Подумал, а вдруг больше не свидимся? — Ольга опять удивленно вскинула брови:

— И все ты знаешь! Чуть не поперед нас. Кто и когда успел доложить? Может сорока на хвосте принесла?

— Она и принесла, сплетница лесная! Угадала ты, на сей раз. Вести так и расползаются по миру.

Я, мыслю, так и должно в жизни быть. Не может большая щука жить в малом озерце. Ей подавай — большое и глубокое. Где караси по — жирнее и места для разгона больше! — Он улыбался, но очи смотрели трезво и веселье в них погасло. Сунул десницу под меховую безрукавку и достал что — то небольшое, завернутое в чистую тряпицу:

— После нашей встречи, я решил еще раз, по знакомым мне местам пробежаться. И вот, что я возле необычных сосен во мху обнаружил. — Развернул тряпицу. Под ней оказался голубой овальный камень, размером с крупное яблоко. Бережно положил его на стол. Четыре головы склонились над находкой лешего. Домна зажгла две дополнительных лучины.

Ольга осторожно прикоснулась к нему перстами. На ощупь, он был очень гладким и теплым. Казалось, что он отражает свет лучин. Из камня исходило голубоватое, нежное сияние. Ей показалось, что в глубине, есть какой — то рисунок. Нет, это был не рисунок

Нагнулась еще ниже и явственно различила изображение трех человек. Мужчины, женщины и ребенка. Но каким способом сделано изображение — было совершенно непонятно. Люди в глубине были точно живые!

Справа стояла стройная белокурая женщина. Одета, она в светлую, непривычного покроя рубаху, с широкими рукавами. В узких, облегающих ноги, мужских портах. Белых башмаках, на высоких, тонких каблуках. Волосы коротко, до плеч, подстрижены и заправлены под золотой обруч. Через плечо — белая, блестящая сума, на тонком ремешке.

Широкоплечий мужчина, был на голову выше женщины. Выглядел он тоже не по — нашему. На мужественном лице не было ни усов, ни бороды! Мускулистый торс плотно облегает темная безрукавка, заправленная в голубые порты из грубой ткани. Ноги обуты в коричневые башмаки. Ни меча, ни кинжала на поясе не было.

На руках он держал девочку лет четырех, в пышной, до колен, светло — желтой поневе. Назвать такую красоту — поневой, язык не поворачивался, но другого слова подобрать Ольга не могла. Русые волосы свободно падают на плечи. Все трое смотрят перед собой и радостно улыбаются.

У Ольги, неожиданно, защемило сердце и перехватило дыхание. На очах навернулись слезы, и изображение в камне потеряло четкость. В отроковице, сидящей на руках мужчины, ОНА УЗНАЛА САМОЮ СЕБЯ!!

Резко развернувшись, она бросилась вон из горницы. За столом надолго повисло, тягостное для всех, молчание. Все тоже признали в девчушке — малолетнюю Ольгу. Первым пришел в себя Икутар:

— Выходит в камне, это она, а рядом — её родители! И себя и мать с отцом, Ольга, наверняка, признала! Что теперь будем делать? В ответ — прежнее молчание. Выход предложила Домна:

— Делать ничего не надо. Само все образуется! Наша деточка сама решит, как ей поступить! Только понукать её не надо. — Икутар разлил принесенный хозяйкой мед по кружкам. Выпили. Леший вытер губы и хитро посмотрел на растерянного отца:

— Отвлечь тебя можно, новоявленный посадник? Есть у меня и для тебя новина, которая заинтересует и мысли в другую сторону направит!

— Видно не одна сорока тебе вести носит, а целая стая. — Икутар махнул головой. — Давай говори, заинтересовывай!

— Эту мрачную новину мне не белобока принесла. Знакомые русалки поведали. И не с чужих слов. Сами свидетелями непотребства были, своими очами все видели.

Перед закатом, они, четверо сестер, резвились в мелкой заводи. Это происходило за землями Бобровников, в десяти верстах от вашей межи, по правому берегу Ратыни.

Еще засветло, увидели купеческую ладью, которая, недалеко от заводи, стояла на якорной цепи. До берега — сажень двадцать. Сестры, уж было решили, проказу какую с купцами вытворить. Начали меж собой обсуждать, что в этот раз забавного придумать. Вдруг увидели, что по берегу к ладье, хоронясь за кустами, подкрадываются какие — то люди. По виду — настоящие разбойники. Душ двадцать, а то и больше. Русалки решили затаиться и наблюдать.

Стемнело. Разбойники, разделившись на две ватаги, неслышно поплыли к ладье. Сестры поняли, что замышляется чернее дело. Хотели остеречь купцов, да было поздно. Лихие люди, зажав ножи в зубах, уже по бортам карабкаются.

Поздно заметили их караульные. Отпор оказать не успели. За малое время разбойники всех купцов под корень вырезали. Тела сложили на дно ладьи. На веслах пошли к берегу, но напоролись днищем на береговую мель. Тогда стали в цепочку и снесли все ценное на берег. А ладью сожгли. Что огонь не съел, по доске растащили и в камышах затопили. Никаких следов разора не осталось!

К берегу подогнали с десяток лошадей. Загрузили на них награбленное и ушли в чащу.

Через два дня их снова видели у воды. Атаманом у них — здоровый детина по кличке Одноухий. Все его команды, выполняются в одно мгновение. Боятся его, слова поперек не говорят.

Вот что непонятное для меня. Я в тех местах, лет тридцать назад бывал. Берега топкие, болотистые. В лесу нет тропинок или других путей. Один бурелом. Как они умудрились в той чаще с конями передвигаться — загадка!

Такую грустную новину я тебе принес. Узнав, поступай, как знаешь. Только помни, что тебе поведал. От того места, до земель Бобровников, десть верст. А они на лошадях. Мотай на ус! — Челак, кряхтя, поднялся со скамьи:

— Пожалуй пора мне. Воительницу ждать не буду. Пусть побудет в одиночестве и успокоится. Камень я оставляю, ей принадлежит. Может чем поможет, тайну разгадать!

Меня не провожай. Луку я возьму с собой, он дорогу знает. А вот от пары кувшинчиков медку, я не откажусь! Уж очень славно Домнушка его варит. Да и дорога длинная! Мне веселей с кувшинами будет до жилья добираться!

27

Ночь медленно опускалась на Игрицу. На заходе оставалась тонкая полоска оранжевого неба. На восходе, начинали зажигаться первые звезды. В траве пробовали свои голоса сверчки, на реке — лягушки. Вокруг было полное безветрие, наваливалась липкая духота. Где — то далеко, на пределе слуха, брехали дворовые собаки. На пристани, при свете факелов, шла разгрузка товаров.

Икутар, прямо на земле, сидел возле крыльца, привалившись спиной к теплым доскам. Рядом хрумкали овсом Бутон и Вий. В горнице гремела посудой Домна, убирая со стола. Ольги не было. Леший забрал Луку и сгинул в темноте.

Новоявленный посадник думал о событиях сегодняшнего дня, об испытаниях, которые выпали на него и на дочку. Слишком многое, разом свалилось на их плечи. Эти нежданные назначения, которыми их удостоил князь! Появление лешего с таинственным камнем! Есть от чего потерять душевное равновесие и покой! Нужно время, что бы все это осознать и обрести прежнюю уверенность в жизни.

Скрипнули ступени и к нему, присоединилась Домна. Присела рядом:

— Один сидишь? Ольга не появлялась? — ответа не получила:

— Может сходить за ней? Позвать? Вместе посидим, поговорим, вдруг легче на душе станет!

— Не надо. Пусть в себе вести переварит. Думаю, что сейчас мы ей не помощники. Она, в душе, очень сильная! Способна сама справиться с возникшими трудностями и с настроем поладить. И без перехода продолжил:

— Домна! Ты нам человек не чужой и изменения в нашей жизни — тебя касаются. Нам придется от тебя съехать, так судьба сложилась. — И вкратце, рассказал о сегодняшних новинах. В конце речи, неожиданно заволновался:

— Домна! Мы вместе прожили много зим. Были одной семьей. И если честно сказать, свои жизни, мы с тобой посвятили моей дочери, твоей внучке. Так сложилось, что девочка нас покинет. Худо будет и мне и тебе. Но вдвоем, мы легче перенесем разлуку, которой не избежать. Давай переселяться в городище вместе! Думается, это лучший выход из нынешнего положения! Как ты, по этому поводу, мыслишь?

— Спасибо Икутар, что начал этот разговор. Я к нему была готова, Челак в новины просветил! Было у меня, хоть и мало времени, об оставшейся жизни подумать. И если бы ты мне этого не предложил, я бы сама тебя об этом просила! Век доживать в одиночестве — не по мне. Страшно! Я согласна! — Икутар приобнял её за плечи и хотел сказать что — то хорошее, как из темноты появилась Ольга. Совершенно спокойным голосом обратилась:

— Отец, тетка Домна, вы, почему еще не спите? Ночь уже на дворе! — Слово «отец», она произнесла с особенной теплотой и уважением. — Если из — за меня, то напрасно! Со мной все в порядке, я успокоилась!

Подумала, а что изменилась после появления камня? Ничего! Как была тайна моего рождения, так и осталась! Увидела в камне своих родителей, но это к разгадке моего здесь появления, нас не приблизило. Будем жить дальше, и ждать милости от наших богов! Я уверена, когда они сочтут нужным, мы получим ответы на все вопросы.

Одно предложение у меня к вам. Пусть станет нашим семейным секретом, сегодняшний визит лешего и его подарок! — Не дожидаясь ответа, развернулась и пошла на свою половину. Некоторое время, они еще сидели, думая каждый о своем. Затем, поднявшись, Икутар произнес:

— А ведь она права во всем! Даже в том, что нам действительно пора набоковую! — О появлении вблизи Бобровников разбойной ватаги и нападении на ладью, решил поведать Ольге утром.

Площадь возле торжища, где всегда собирался народ городища, была полностью заполнена. Люди, пришедшие позже и не уместившиеся в её пределах, теснились в подворьях изб, примыкавших к месту объявленного сбора. Детвора оседлала ограды, крыши и деревья, откуда был хороший обзор. По центру, на площади, поставили на попа с десяток бочек. Сверху их накрыли струганными досками. Получился невысокий помост. Вплотную к нему, притягивая взгляд собравшихся, высилось Г — образное сооружение с веревочной петлей на конце. Народ был заранее оповещен о предстоящей казни. Это, согласно велению князя, накануне хорошо поработали купцы и их глашатаи. Судя по разговорам между жителями Игрицы, жалеть и оплакивать хромого трактирщика, никто не собирался. Слишком свежа была память о смертоубийстве на пристани.

Небольшая конная группа выехала из дружинного подворья. Первым, на своем белом жеребце, ехал Роман. За ним — Ерофей, Михей, Икутар с дочерью и человек десять думских бояр. Замыкала строй телега с деревянной клеткой. В ней сидел хромой трактирщик, обряженный в черный плащ с колпаком на голове. Рядом с клеткой — крупный человек с голым торсом и красной, широкой маске с прорезью для очей.

Народ, с поклоном, расступился перед князем. Кавалькада проехала на площадь, ближе к помосту. По скрипучим ступеням, на него поднялся боярин Баксай, со свитком в шуйце. Следом за ним, человек в красной маске, втащил полуживого от страха трактирщика и поставил на колени посреди помоста.

Над площадью повисла тишина, пропитанная ненавистью к злодею. Боярин развернул берестяной свиток. Громким голосом, что бы всем было слышно, зачитал указ державного князя. В нем перечислялись все преступления жителя городища Корзуна, за которые он приговаривается к позорной казни. Со слов Баксая выходило, что именно он загубил отрока Осьмушку. За то, что он выведал про тайну трактирщика.

Она заключалась в том, что новый постоялый двор строился на деньги, загубленного в стольном городе, купца Кляпа, уроженца Караньского хребта. Душегубом, доброго торговца, был Корзун, с которым тот случайно познакомился в портовом трактире. О его измене, в приговоре, не было ни слова.

Гул возмущенных голосов пронесся над площадью, спугнув воронью стаю. Мнение толпы было единым: жизни недостоин! СМЕРТЬ злодею!

Палач хорошо знал свое дело. Через малое время, изменник и убийца, под одобрительные крики народа, болтался в петле.

Боярин Баксай развернул другой свиток. Дождавшись, когда улягутся страсти и наступит тишина, таким же громким голосом зачитал второй княжеский указ. В нем говорилась, за что взяты под стражу, посадник Стар и его женка. Объявил, что с нынешнего дня, на речных воротах, новый посадник, доверенное лицо князя. Звали его раньше Немтырь, а теперь он зовется своим нареченным именем — Икутар!

Радость и ликование охватили собравшихся. Ликовали от справедливости князя, защитившего их интересы. Радовались тому, что на место нелюбимого Стара, поставлен уважаемый, пусть не местный урожденный, но всем знакомый — Немтырь! Про только — что случившуюся казнь, казалось, забыли. Глазели на конного Икутара, приветственно махали ему руками.

Вперед, к настилу, выехал Родим. Поднял десницу, призывая к порядку. Дождавшись, коротко обрисовал опасность, которая грозит жителям трех родов, проживающих возле речных ворот. Призвал к бдительности при разговорах с чужаками. Речь закончил словами:

— О каждом подозрительном чужеземце, вы обязаны скоро донести до Михея или Икутара. Готовьте себя к тяжелым испытаниям. До помогут нам боги наши! — Тронул коня и направился вместе со свитой в сторону дружинного подворья. Следом, с площади, потянулись жители, горячо обсуждая новины. Трое холопов вытащили из петли труп злодея. Завернули в холстину и забросили в телегу. Хоронить повешенного, приказано на пустыре, куда жители свозили мусор и нечистоты.

В светелке князя обсуждали вчерашнюю новину. Икутару пришлось изворачиваться, объясняя, от кого вести получены. Раскрывать их знакомство с лешим, ему, почему — то не хотелось.

Всех насторожило не само появление лихой ватаги. Мало ли разбойных людей по лесам бродит? Настораживало то, что места её появления, до сего дня, считались непроходимыми ни для людей, ни для лошадей. Топкие, болотистые берега и непролазный бурелом, служили надежной защитой земель народов речных ворот. Теперь выходило, что берега не такие болотистые и топкие. А леса — не такие дремучие и не такие непроходимые! Михей, неожиданно для всех, высказал догадку:

— Свербит у меня, в одном месте, при слове одноухий. Не наш — ли знакомец Алкун, решил разбойным промыслом заняться? Земли, вокруг Игрицы, он знает хорошо. Приходилось ему в разведку ходить, когда мы степняков, на Бобровницком берегу, в гости ждали. Помню, посылал я разъезд именно в те места. Но вернулись разведчики ни с чем. Доложили, что с той стороны ждать супостата нет смысла. Ни пеший, ни конный, оттуда не пройдут!

Мне кажется, что Алкун был в том разъезде. Это можно уточнить у гридней, кои в том поиске участвовали. — Заговорил Икутар:

— В ту разведку ходила десятка Оруса, я это хорошо помню, в том походе тоже был. Под его рукой Алкун и служил. Вполне такое может быть, что он неизвестную никому тропу обнаружил и от всех скрыл. А сейчас ею пользуется. Думаю, нужно посылать к Бобровникам людей. На месте они разберутся! — Вмешался Ерофей:

— Князь! У меня предложение! Берем сотню и на поиски разбойного гнезда! Помнишь, по пути сюда, я заикнулся про охоту в здешних лесах. Знал твою страсть, поэтому предложил. Но ты отмахнулся: нет времени для забав! А чем отлов шайки лихих людей, не охота?

Все равно, если это не сделать до нашего отъезда, потом отловом будут заниматься дружинники Михея. Нельзя оставлять на плече вооруженную банду и неизвестные тропы. А вдруг разбойнички снюхались со степняками? И в нужный момент пособить им обещали? Провести, например, их тайными тропами на земли Бобровников. Тогда, через половину дня, степняки, перед тыном Игрицы будут! — Роман думал короткое мгновение:

— Согласен с тобой тысяцкий! А ты, Михей, что по этому поводу мыслишь? Тоже считаешь, что таких соседей перед сечей, иметь нежелательно?

— Полностью согласен, князь! Любую случайность, в таком деле, как битва с войском Турана, надо рвать с корнем! Есть у меня свой интерес в предложенной затее. Уж очень хочется в очи одноухому взглянуть! И если мои посылы верны, и это Алкун и есть, то спросить с него за погубленных им гриден! Возьмем в поиск сотню Вяхиря. У него тоже есть счеты к одноухому. Все трое убиенных в карауле тем утром, под его рукой ходили!

— Вот и славно! Распоряжайся старшина! Выступаем завтра до рассвета. Мы с тысяцким, тоже к сотне пристанем. Засиделись за столом, надо проветриться и ноги в стременах опробовать.

Ты, Михей, останешься с дружиной. Не время тебе по лесам шастать. Здесь забот по горло! И предупреди Вяхиря, что верховодит всем он! Нас как — бы, нет с ними. Мы в его ратную службу, вмешиваться не будем! — Старшина поморщился, но возражать остерегся. Роман продолжил:

Вернемся через три дня. Это самое позднее время. Нам уже домой отправляться надо. Если до того срока лихих людей не отыщем, сотня во главе с Вяхирем, останется для поиска. А мы, с Ерофеем и охраной, отправляемся в Игрицу. Дорогу найдем, не заблудимся!

К моему возвращению, бояре и сотня Дороша, должны быть готовы к обратному пути. За этим проследит боярин Баксай. Ну что, на сегодня все? — Тут послышался голос Ольги:

— Позволь князь слово молвить! — Радим кивнул головой: — Разреши нам с отцом присоединиться к сотне Вяхиря!

Нам не важно, одноухий, наш знакомец, или нет! Я мыслю, что разбойники напали на ладью купца Некомота. Убили всех людей, разграбили и потом сожгли. Мы ждали его возвращения. Очень ждали! Для нас он был не посторонний человек! В вечной дружбе друг — другу клялись. Получается, что мы теперь в долгу, перед его памятью. А долги надо отдавать! Несправедливо будет, если мы с отцом с этой нечистью не посчитаемся! — Ольга с мольбой взирала на Романа. Икутар сделал шаг вперед и стал рядом с дочерью. Князь сразу понял, что отказывать нельзя. Обида могла возникнуть нешуточная:

— Собирайтесь, едем! Но при одном условии! От нас с тысяцким — ни на шаг без моего повеления.

— Ольга благодарно кивнула князю головой и отвела в сторону очи: — Мы согласны быть под твоей рукой! — И добавила: — На время поиска.

Когда садились в седла, подошел Михей:

— На пристань вам ехать не надо. Я посылал десятника Балабана с хлопцами, оказать помощь Домне в переезде. Сейчас доложили, что все ваши вещи уже в хоромах, на бывшем подворье Стара. Вятко заперт в пристройке под голубятней. Стерегут его, в ожидании гостя, четверо Симаковых гриден.

Я, завтра, наведаюсь к Домне, может, еще какая забота объявится. Заодно с женолюбом начну работу. — С нескрываемой тревогой добавил:

— Вы там, на рожон шибко не лезьте. Если столкнетесь, стрелами издали Вяхирю подмогните, и достаточно! Без вас варнаков повяжут! Не ваше дело в стычку ввязываться. — И застеснявшись, закончил:

— Ждать буду вашего возвращения вовремя. И волноваться за вас! — Повернулся и пошел прочь от коновязи.

28

Небосвод еще не очистился от звезд, как отец с дочерью прибыли на подворье Михея. Сотня Вяхиря выстраивалась в походную колону. Три кибитки, с провиантом, скарбом и холопами, уже стояли за воротами. Ждали князя. Он не заставил себя долго ждать. Сопровождали его тысяцкий и восемь гриден личной охраны.

Вяхирь, подал команду и сотня двинулась в сторону пристани. Следом пристроились Роман с Ерофеем и Икутар с Ольгой. Охрана отставала шагов на десять. Замыкали колону три кибитки. Поход начался!

Продвигались, к намеченному Вяхирем месту, скорой рысью. На отставшие кибитки внимания не обращали. Догонят, никуда не денутся! На обед не останавливались. Перекусили прямо в седлах тем, что про запас в переметных сумах держали. Периодически, от строя отделялись по два — три гридня и скрывались в кустах. Для чего — понятно. Чрево всегда требует свое!

День выдался жарким. Кольчуги нагревались на солнце и тела страдали от соленого пота. Шеломы сотник разрешил снять. Открытые лица и руки воинов, потные тела лошадей, были приманкой для туч оводов. Каждый, как мог, отмахивался от жалящих летучих колючек. Люди, срубленными ветками, лошади — хвостами. Слава богам: мошкары не было! На неудобства внимания не обращали. Народ подобрался закаленный в походах, к лишениям привычный.

Поляна для лагеря, куда привел их Вяхирь, отстояла на сотню саженей от берега Ратыни. С одной стороны её прикрывала прозрачная березовая рощица. С другой стороны — глубокая балка с полноводным ручьем на дне. В версте за ним, виднелась полоса темного леса. В нем они и будут вести поиск. В двух верстах, вниз по течению, находился последний секрет Бобровников. К ним послали гонца, что — бы не волновались: здесь свои!

Походных шатров не брали. Три ночи спать на земле, для гридня, не трудность! Хотели сделать шалаши для начальников, но князь запретил. Будем ночевать как все, по — походному. Дал добро только на постройку укрытия для Ольги. Но и она, предложение селиться в шалаше, решительно отвергла.

Гридни приступили к оборудованию места для полевой кухни. Жара спала и работа шла споро. Сняли дерн в круге на три сажени и обложили камнями будущее кострище. Из рощи нанесли сухостоя. С берега реки — целые стволы деревьев, выброшенных течением.

Ольга, недалеко от кострища, обнаружила малую ложбинку под кустом. Прикинула, что лучшего места для лежака, не сыскать! Места для неё и отца хватит. Натаскала из балки мягкого камыша и сделала пышную подстилку. Сверху накрыла походной накидкой Икутара. Получилось совсем не плохо! На неё никто не обращал особого внимания. Не диво! Такой же воин, как и все.

Закончив работу, обнаружила, что только четверо праздно расположились поодаль. Князь, тысяцкий, посадник и сотник. Сидя в высокой траве лицом к друг — другу, они оживленно беседовали. Вмешиваться в их разговор не хотелось. Тело, после марша, нестерпимо чесалось и она решила сходить к реке. Что надо, они сами потом до неё доведут! Сходила к Бутону, угостила его корочкой хлеба с солью. Все! Теперь можно идти к воде!

Барег Ратыни здесь был крутым и высоким. Сажен тридцать! Спуститься, а тем более подняться по нему, было задачей трудно решаемой. Единственный путь — по дну балки.

Неожиданно пришла мысль. Хорошее место для переправы степняков! Берега вдоль ручья хоть и заболоченные, но провести конный отряд здесь можно. Минуя подъем на кручу и оставаясь незаметными для секрета, если начать сплав ночью. Отложила догадку в память. Вдруг когда пригодится!

У самого соединения ручья с рекой, была неплохая заводь для купания. Камыша не было, твердое дно и глубина два аршина. Но Ольга понимала, что закончив работы, сюда нагрянет сотня гридней. А мыться вместе с мужчинами, она так и не привыкла.

Дело в том, что в её народе, было принято совместное купание мужиков с бабами. Еще в детстве, она сторонилась этого обычая, чем вызывала насмешки сверстников. Ну не могла она победить, заложенную в неё природой, стыдливость! Купались то все голыми!

Хотя и делала несколько попыток перебороть себя. Приходила к купальне, начинала раздеваться, не обращая внимания на плескавшихся в воде голых соплеменников обоего пола. Один раз удалось полностью заголиться! Но войти в реку, так и не смогла. Быстро оделась и убежала. Даже с отцом, будучи малой отроковицей, возвращаясь с их поляны и останавливаясь в затоне, что бы пот смыть, уходила в сторону!

Сажень в сорока, вниз по течению, обнаружила узкий проход в камышах, который выводил к чистой воде. Глубина начиналась здесь почти сразу. В двух саженях от берега, камыш заканчивался, и дно резко уходило вниз. Ольга быстро сбросила одежду и спрятала её в кустах. Разбежалась и прямо с берега, рыбкой ухнула в теплую прозрачность Ратыни. Резко выдохнув, освободила легкие от воздуха. Медленно, через нос, начала наполнять их водой. Получилось!

Перевернувшись на живот и отдавшись течению, как бы парила в аршине (аршин — 0,71 м) от дна, вдоль берега. Вдоволь наглядевшись на малых и больших рыб, громадных раков, развернулась, и с легкостью преодолевая слабое течение, поплыла назад. Вынырнула, почти рядом, с местом, от которого начала заплыв. Откашлялась и вновь начала дышать воздухом.

Нашла отмель, где вода доходила лишь до пояса. Набрала в длани донного ила и покрыла им все тело. Это был верный способ окончательно очиститься от пыли и пота. Вновь нырнула на глубину и смыла чистыми струями ил.

Отжав волосы, направилась к проходу в высоких, выше человеческого роста, камышах. Выйдя из зарослей, столкнулась нос к носу с князем! Ему, видно, тоже приглянулся, узкий проход к воде. От неожиданной встречи замерли оба. Ольга, мгновенно, накрыла десницей грудь, шуйцей — лоно. Нагой Роман превратился в столб, восхищенно тараща очи на обнаженную девицу:

— Отвернись, князь, а то ослепнешь! Дай пройти к одежде! Она у тебя за спиной! — Родим, какое — то время, продолжал, молча разглядывать Ольгу. Затем, спохватившись, резко развернулся лицом в сторону балки. Оттуда доносился смех и крики, купающихся гридней.

Она, за его спиной, резво подхватила одежду и скрылась в прибрежных зарослях ракиты. Князь, с шумом, бросился через камышовый проход к воде.

Нечаянная встреча на берегу — закончилась. Но глубоко в душе, оба об том, почему — то сожалели.

Ольга, под прикрытием кустов, вдоль береговой кручи, обошла стороной купающихся. Знакомой дорогой, вдоль ручья, вернулась, в почти пустой лагерь. Отца не было видно. Скорее всего, он вместе со всеми, плескался в реке.

Достала из сумы деревянный гребень и стала чесать волосы. Из головы не уходила неожиданная встреча с князем. Перед очами стояла застывшая от неожиданности, атлетически сложенная, фигура Романа.

Чего уж, перед собой душой кривить! Посмотреть было на что! Красив князь, это надо признать! От таких воспоминаний, немного чаще билось сердце и холодело внизу живота.

Природа брала свое! В её годы, сверстницы, в короткую купальскую ночь, уходили с молодыми парнями искать цветок папоротника. После таких поисков, часто играли свадьбы, у некоторых девиц вырастали живота. Но если дети, после похода в лес, рождались, а свадьбы не случалось, то грехом это не считалось! Наоборот! Зачавшая в ночь на Купалу девица, пользовалась большим уважением соплеменников. А родившийся ребенок был окружен заботой всего рода! У женихов считалось за честь взять в жены такую молодицу!

Ольга, на этом празднике, была в самом детстве. Прыгала вместе с взрослыми через костер. Пускала венки из полевых цветов по Ратыни. Водила с игрицкой детворой хороводы. Зрела, как отделяются от общего веселья парочки. Под смешки малышни, они уходили в близкий лес. Возвращались по утру, с припухшими устами и счастливыми очами.

Более бывать на празднике самой короткой ночи, ей не приходилось. Не до того было. Все силы и время занимала учеба на поляне.

Вернулся с реки отец. Одновременно с ним к становищу прибыли отставшие кибитки. Холопы, споро достали с телег большие котлы и начали готовить ужин. Икутар присел рядом с устроенной лежанкой:

— Завтра, с восходом, десять двоек разведчиков, уйдут в лес на поиски следов варнаков. Мы остаемся в лагере и ждем от них вестей. Так предложил князь и мы с ним согласились. Если завтра их не обнаружим, то число следопытов удвоим. Родим велел довести до тебя его решение.

— Спасибо ему. Я бы тоже так поступила. Чего всю сотню по дебрям гонять. — Легла на спину и залюбовалась облаками.

Между тем, через некоторое время, от кострища, вкусно потянула кулешом. Назначенные Вяхирем гридни, стелили грубой материи полотнища. Они заменяли в походе столы.

На них выкладывали горками молодые огурцы, зеленый лук и миски для кулеша. На рушниках — крупно резаные караваи свежего ржаного хлеба. В деревянных посудинах желтела вареная репа. Отдельно — холодная, нежирная оленина. Для полевой вечери, еды достаточно!

Со стороны балки показались князь с тысяцким. Длинные русые волосы Родима, еще были влажными. Отыскав очами Икутара, направились к нему. Ольга, без смущения, сидя, смотрела на идущих. Князь тоже, изредка, поглядывал на воительницу. Подойдя, весело обратился:

— Ну что, подошло время червячка заморить? После ТАКОГО купания, думается, что цельного сохатого одолею! Доже без подливы и кваса! — Звонко рассмеялся. Поддержал разговор, присевший рядом с Ольгой, Ерофей:

— Я вот в воду не заходил. Так, обмылся с бережка, не замочив ноги. Но к возможности усладить чрево, отношусь зело приветственно! — Их мысль, улыбнувшись, продолжил Икутар:

— Когда я жил в горном монастыре, у нас был один монах. Он всегда говорил, перед вечерней едой: набей чрево перед сном сегодня — и завтра, до полдня, работать не сможешь! По кустам устанешь бегать. — Еще шире улыбнувшись, закончил: — Это я к тому, что с кулешом перебирать нам не следует. Нужно помнить о завтрашнем дне!

— Э, мил человек! Вот что я тебе отвечу! Слабаком был твой монах! В молодости, когда я еще не был тысяцким, сиживали мы с побратимами за столом до первых петухов. Ели и пили от пуза! Одних медов, приходилось по ведру на гридня.

А по команде десятника, прямо из — за стола в седло! Ветерком голову обдует, скачка чрево от тяжести избавит. И если нет ворога, можно снова за стол садиться! Но вдруг, супостат объявиться, то от съеденного и выпитого, рука с мечом только тверже становится! — И молодецки, согнутым перстом, расправил усы.

— Ладно вам, бравые воины, старые времена вспоминать! Вон Вяхирь уже рукой нам машет. И гридни за полотнищем места заняли. Пора и нам честь знать! Ждут нас с нетерпением! Без нас, все равно не начнут пробу с кулеша снимать!

Место им оставили в торце одного из четырех полотнищ. Кулеш, в глубоких глиняных мисках, всем четверым, поднесли в первую очередь. Смерды резво сновали между походными столами, поднося каждому, дивно пахнущее, варево. С едой справились мгновенно. За день наголодались, да на свежем воздухе, пища казалась вельми вкусной! Хотя она такой и была на самом деле. Кухари в готовку вложили всю душу!

Тем временем стало темнеть. Костер давно затушили. В ночи его можно выглядеть за много верст. А зачем привлекать к себе чужое внимание?

Воины готовились ко сну. Наведавшись к лошадям, готовили травяные лежаки. Князю выбрали удобную ложбинку в четырех саженях от места, где расположились отец с дочерью.

Ольга, перед сном, прогулялась в березовую рощу. Возвращаясь, в темноте видя как днем, обнаружила стоящего на её пути князя. В одной рубахе, с простоволосой головой, он отмахивался веткой от ночных кровососов:

— Что князь, не спится? Замучили комары? Так ты накрой, чем — ни будь, голову. Сон сразу придет! — Сердце учащенно забилось.

— Комары здесь не причем, уважаемая Найдена! Не дает мне заснуть моя неожиданная покорность, которую я проявил при встрече на берегу! Корю себя за то, что легко подчинился тебе. Когда ты потребовала отвернуться от дивного видения! Век себе этого не прощу! — В голосе Романа сквозила легкая ирония:

— При первой твоей команде я, как мальчишка, лишил свои очи такой услады! — Ольга про себя усмехнулась. Речь князя была, одновременно, величавой и корявой. Явный признак того, что он волнуется!

— Успокойся, князь! Таких услад тебе в Ивеле с лихвой хватает! Только глазом моргни! Да и зачем это тебе? В светлице всегда тебя ждет жена молодая, Боголепа! Что означает — божественная красота. Вот ты ей и наслаждайся. Почто тебе, еще и на реке очи перегружать! Побереги их для суженой!

— Не надо насмехаться над моими словами Найдена! Не вольна ты так вести разговоры со мной! Мне решать, где и на кого свои очи направить! — Голос Романа посуровел, в нем прорезался булат. Шагнул к ней навстречу. Но тут ежом ощетинилась Ольга:

— Стой князь, дальше — ни шагу. Конечно, ты — князь и на все твоя воля! Прикажи, и я пойду в огонь и в воду. Против любого врага, как бы силен он не был. Прикажешь умереть за правое дело — умру не задумываясь!

Но кому и когда зреть мои прелести, решать буду я! В этом даже ты не волен! — Сделала перерыв в речи и уже другим тоном продолжила: — Скажу больше! Ты по душе мне! Когда вижу тебя или думаю о тебе — сердце начинает биться чаще! — Опять замолчала. И вдруг, неожиданно для самой себя выпалила:

— Оставайся в ночь на Купалу! Может стать, что я выберу тебя для поиска цветка в лесу! И сама сброшу перед тобой поневу! Пойми правильно, не по велению — сама! Иначе — никогда не будет! Я так устроена, и ты смирись с этим. — Роман тяжко вздохнул, развернулся на каблуках и твердым шагом направился к лагерю.

— Дурак! Какой дурак, хоть и князь! По — моему, он ничего не понял! В душу ко мне не заглянул. Заговори он по — другому, может у нас что — то и могло случиться! Ведь душа согласна принять его ласки, но тело противится.

Ольга, точно как князь, тяжело вздохнула и подвела итог: ДУРАК!

29

Среди ночи Ольга неожиданно проснулась. Темень, хоть очи выкали! Стараясь понять причину пробуждения — прислушалась. Сразу насторожило волнение лошадей. Слышно было, как они тревожно всхрапывают и гребут копытами дерн. Затем почувствовала слабый холодок на персте. Сон, как рукой, сняло.

Вдруг услышала далекий волчий вой и поняла причину волнения конского табуна. Почему — то сразу пришла мысль, что это Лука в гости пожаловал!

Стараясь не разбудить отца, осторожно выбралась из — под накидки, одела сапоги и растворилась в темноте. Не пройдя и десятка шагов, как её окликнул караульный. Уяснив, что это воительница покидает лагерь — перечить не стал. Только шепнул: — Ты будь поосторожнее, лошади что — то беспокоятся!

Пройдя через березовую рощу, остановилась на опушке. Перстень о себе не поминал. Через малое время, очи, среди кустов, углядели зеленоватую шкуру волка. Подбежав, встал на задние лапы. Передние положил на плечи и дважды лизнул, шершавым языком Ольге лицо:

— Лукашка ты мой серый! — Растроганная лаской великана, обняла его за шею и уткнулась носом в густую шерсть: — Ты зачем здесь объявился? Как меня нашел? — Волк радостно поскуливал и лапы с плеч, убирать не спешил.

Рядом затрещали кусты и из них, вывалился леший. На своих коротких ногах, доковылял до Ольги и оттеснил Луку:

— Дай обниму и расцелую тебя, красна девица! Совсем недавно расстались, а я успел уже соскучиться! — Широко раскинул руки и облапил девушку. Что бы он смог облобызать её в щеки, Ольге пришлось нагнуться. Лука, от ревности, утробно рыкнул. Дед Челак, на это внимания не обратил:

— Дай, думаю, красавицу Найдену навещу! Может она в моей помощи нуждается? А может, от тоски по мне, ночи не спит? — Леший, как всегда балагурил. Но при этом, взгляд оставался серьезным, цепким:

— Даже не знаю, что тебе ответить, лесной хозяин! Мы ведь только сюда прибыли. Еще к поискам не приступали, поэтому трудностей пока не ведаем. Помощи, как бы, просить рано! Но если к тебе снова сорока прилетала, и ты с нами принесенными новинами поделишься — будем рады.

— А почему не поделиться, если я в вашем походе, не меньше чем вы заинтересован! Разор творится в моем хозяйстве! Лес рубят без моего согласия. Зверье жалуется на непотребное поведение разбойной ватаги и бежит с насиженных мест.

Они через болота гать прокладывают. От этого, их обитателям сплошные неудобства. Я один, с таким безобразием, справиться не могу. — Он в сердцах плюнул себе под ноги. — Намедни попросил бобровое сообщество, помешать варнакам, гатить протоки. Согласились. За две ночи выгрызли настилы на два аршина в четырех местах.

Тати, после этого, конные дозоры по гати пустили. Стрелами секут грызунов, ловушки ставят. Почти двух десятков зубастиков семья лишилась! А прорехи они быстро восстановили.

Лесной народ в панике! Обратился за помощью к Топтыгину, чтоб строителей, сообща, попугали. Отказали! Говорят, приплода много в семье. Случись потери, кто малышей поднимать будет? Лучше мы в другие леса, от напасти, переберемся. И возразить нечего!

Вот и получается, что помочь можете, только вы! Надежда, что сможете кровавых, непрошенных, гостей прогнать — только на вашу дружину осталась! За этим, если честно, я и пришел. — Дед Челак выглядел удрученным и растерянным. Сам на себя не походил!

— И где эту просеку рубят и гать прокладывают? Окажи нам помощь, укажи место! Этим нас, от многих трудов освободишь, и время наше сбережешь!

— Сам я там не был. Годы не те, что бы по болотам и непролазным чащам пробираться! Пытал я зверье, чтоб точно указали, где непотребство творится! Но что с них возьмешь?

Поведали про ручьи, протоки, островки, где работы ведутся. Но места называют так, как в их семьях и родах принято! Привязать к своим познаниям, у меня не получается. Направление указать могу! Сколько отсюда до просеки ходу — знаю. А сколько разбойников в лесу прячется, где их логово — не знаю.

— На нет и суда нет. То, что поведаешь, тоже хлеб! Будем знать, куда следопытов нацеливать. Твоя подсказка облегчит им поиск. Показывай все что знаешь! — Много времени лешему не понадобилось, что бы выложить свои познания. Но даже этой малости хватило Ольге, что бы наметить завтрашний путь для разведки.

Неожиданно, их внимание привлек Лука. Тихо заурчал, обнажив, страшные клыки и замотал лобастой головой. Вильнул хвостом и исчез в кустах:

— Куда это он навострился? — Ольга обернулась к деду Челаку. Тот лишь, недоуменно, пожал плечами.

Перед прощанием, договорились, если нужда возникнет, встретиться на этом же месте.

Рано утром следопыты отправились в разведку, в указанном Ольгой направлении. Встречу с лешим, от своих, Ольга скрывать не стала. Про появление Луки, узнал только отец.

Роман выглядел хмурым, воительницу выслушал молча. Очи отводил в сторону и вопросов не задавал. Лично сказал напутственное слово следопытам и ушел в сторону реки. За ним последовала четверка охраны, но скоро вернулась. Прогнал, наверное! Ерофей и Икутар недоуменно переглянулись. Была непонятна причина плохого настроения князя. Ольга догадывалась, вернее, знала её, но ничего им не сказала. Это являлось её маленькой тайной!

Тягуче тянулось дневное время. До полдня, гридни, сводили к реке, на водопой и купание лошадей. Затем, под присмотром Вяхиря, устроили всяческие состязания по боевому умению. Траву на лужайке вытоптали напрочь.

Ольга с отцом провели хорошую разминку в сторонке от любопытных очей. Взяли под уздцы Бутона и Вия и пошли на Игрицу. На реке, Икутар, занялся конями. Загнал их по брюхо в воду, и по очереди, начал мыть жесткой щеткой. Ольга отправилась к знакомому месту, понырять.

Это она сказала отцу. На самом деле, она надеялась на встречу с Романом, который, не появился в лагере.

Так оно и случилось. Князь, действительно сидел на берегу, на месте вчерашнего её и его купания. Возле него высилась горка плоских камушков, которые он собрал на отмелях. Иногда он брал понравившийся голыш и сидя, запускал его в прогалину камыша. Число всплесков всегда переваливало за десяток. Увидев Ольгу — поднялся:

— Я знал, что ты сюда придешь! Поговорить с тобой серьезно хотел. Только ты меня не торопи!

— Говори, князь. Я буду тебя внимательно слушать и перебивать не стану.

— Понимаешь, тут одна странность со мной приключилась. Всегда считал, что могу ясно выражать мысли, для того, что бы их все люди поняли. Но стоит мне начать разговор с тобой, да еще наедине — язык костенеет и головы не слушается!

За это, начинаю, на себя злится и становится еще хуже. Речь получается — мне самому непонятной! Как будто кто — то другой говорит моим голосом! Говорю дальше — злость становится нестерпимой, а связь, между словами, совсем теряется! — Замолчал, взял в руки камень. Бросил, сосчитал бульки и продолжил:

— Сейчас буду говорить, обдумывая каждое свое слово. Что бы и тебе и мне все было понятно. Только давай присядем на песок. Мне так будет легче мысли складывать. — Присели.

— После встречи с тобой, не сразу, но понял, что со мной творится — мне непонятное. Что, в своей жизни, я еще не изведал. — Вновь замолчал, подбирая слова:

— У меня в Ивеле осталась жена. Уважаемая и желанная! Две зимы, как сыграли свадьбу! А знакомы — почти четыре. Сватов засылал сам, никто не неволил!

Живем душа в душу. Понимаем друг — друга, с полуслова. Уже пять лун, моего ребенка под сердцем носит. Тосковал я по ней и вспоминал часто, каждый день. И вдруг, как отрезало! Перестала появляется в моих мыслях Боголепа, уже дней пять назад. Забыл я её! Фигуру в одежде вижу, а лик представить не могу. Хочу вспомнить, мысли напрягаю, а перед очами — твое лицо!

А после вчерашней встречи, на этом месте, еще хуже стало. Вместо тела Боголепы, которым я так любовался — твое тело! Заняла ты, её место в моей душе!

Как дальше мне жить теперь — не знаю! Ругаю себя последними словами, корю за слабость! Я же князь! Мне о судьбе княжества думать надо, за него радеть! Но все — без толку! Ты, вчерашняя, у меня перед очами. И думы все о тебе! — От волнения его голос осел, стал хриплым. Подобрал несколько камешков, запустил их в спокойную воду:

— Может ты, что посоветуешь? Помоги вновь обрести ум и прежнюю твердость! Такое мое состояние, княжьему делу вредит. — И снова потянулся за голышами:

— Озадачил ты меня князь. Мне надо время, что бы тебе ответить. Сейчас могу сказать одно! С одной стороны, твое признание — мед для моей души. С другой — тоска черная. Почему? После растолкую, если сам не догадаешься. — Поймала его взгляд и звонким голосом продолжила:

— Твою телесную страсть я могу утолить, если это твоему княжьему делу поможет! Если пожелаешь — я твоя! Но я, к такому исходу, не готова! Теперь много больше, чем сегодняшней ночью! Думаю не получишь ты, от моего тела, чего ты достоин!

Решай князь, как тебе поступить! Теперь ты знаешь, что я готова подчиниться твоему желанию! — Ольгу было не узнать! Голос дрожал, как натянутая тетива, в очах плескался черный огнь. Последние слова она почти прокричала!

Её страсть передалась Роману. Оба оказались на ногах. Стояли близко, лицом к лицу. Щеки горели, очи смотрели в очи! Ольга подняла десницу и рванула ворот рубахи. Улетели две пуговицы, открывая, почти полностью, грудь. Казалось, еще миг и произойдет неизбежное. Но князь, страшным усилием, сумел опомниться. Дланью прикрыл себе очи:

— Остановись Найдена! Остановись моя любая! Не приму я от тебя жертвы. Возьмем себя в руки, пока беды не сотворили!

Наберемся терпения и отдадим все на волю богов! Пусть все будет так, как будет! — Повернулся и ушел. Плечи у него были расправлены и голова высоко поднята. И ни разу не обернулся. Ольга смотрела ему вслед и слово ДУРАК, на ум не пришло.

Под вечер, в лагере появился посыльный от следопытов. Блуждание по чащам и болотам не прошли для него даром. Казалось, что перед возвращением, он нашел хорошую лужу с густой грязью и хорошенько в ней вывалялся. Сам посланец, на такие мелочи, внимания не обращал.

Из доклада князю, следовало, что поиски результатов не дали. Весь день разведчики искали следы по опушкам, но ничего не нашли. Углубились в лес.

Через время, сигнал сбора, подала двойка гридня Волеша. Они обнаружили звериную тропу, поверх которой, явно смотрелся конный след.

Решили объединиться и топтать эту тропу вместе. Но попали в такие лесные и болотные дебри, что дальше продвигались со скоростью улитки. Часто след терялся в протоках и болотинах. Приходилось разделяться и искать след вслепую. Но им везло, продолжение конного следа они находили. А затем, на тропе, появились следы еще двух лошадей. Следопыты поняли, что с направлением поиска, они не ошиблись. Отправили вестового с докладом в лагерь. Сами решили не возвращаться, а заночевать в лесу. С утра начнут дальше торить след.

Князь, выслушав посыльного, решение разведчиков одобрил. Выпив, кувшин кваса и поменяв лошадь, вестовой тронулся в обратный путь.

Вечеряли в приподнятом настроении. Надежда, что следопыты на верном пути, добавляла аппетит. Смех и шутки сыпались, как горох из дырявого мешка. Князь выглядел спокойным, но в веселье гриден, не участвовал.

Еще не доели, как все изменилось. Вначале заволновались лошади, которые паслись почти рядом. Тревожно захрапели, заржали и сбились в плотный табун. Тут же тревогу подняли караульщики. Начали казать руками в сторону березовой рощи и готовить к стрельбе луки. Ольга обернулась в направлении, куда указывали сторожевые и сразу все поняла. В саженях сорока от них, на взлобке, стоял волк, ростом со взрослого быка. Перед ним, на коленях, стоял человек, опустивший долу, совершенно лысую голову:

— Не стрелять! Лично удавлю каждого, кто стрелу в волка пустит! Держите лошадей, а в остальном я сама разберусь! — Это она прокричала, находясь уже на половине пути к пришельцам. Добежав, обняла Луку, заслоняя своим телом, от случайного выстрела. Шептала на ухо:

— Кого ты к нам привел, бродяга? Где ты его нашел и что нам с ним делать? Великан, раскрыв пасть и высунув язык — улыбался. Подбежавшие гридни, плотной толпой окружили пригорок. Но дальше приближаться поостереглись. Подойти к троице вплотную, позволили себе только князь и Икутар. Роман не высказывал удивления. Видно, что отец воительницы, успел поведать ему, откуда здесь лесной гигант. Лука на князя внимания не обратил, а Икутару мигнул обоими глазами. Он свою догадку и высказал:

— Думаю, Лука к нам доставил одного из разбойной ватаги. Где — то его отловил и пригнал к нам для опроса. Он же умный, как человек! Все понимает, только говорить не может! И наши трудности знает! Поэтому помочь хочет! — Как бы подтверждая сказанное Икутаром, волк утробно рыкнул и завилял хвостом. Князь повернулся к посаднику:

— Веди его в лагерь. — Кивнул на лысого. — Там дознаемся, кто таков и откуда его ваш Лука притащил. А ты, Ольга, объясни своему другу, как ему следует относиться к нашим воинам и нашим лошадям! Гридням накажи, что бы его ни обижали, но близко к нему подходить — не смели.

Икутар поднял пленника на ноги и потащил к становищу, по пути, внимательно, его рассматривая. На вид, лет ему было, за тридцать. На ногах — стоптанные сапоги, Из — за грязи, не понять какого цвета. Порты и рубаха из добротного, домотканого сукна. А вот безрукавка внимание привлекала. Она, явно, была родом не из наших земель. Спереди — бархат, обшитый цветным бисером. Сзади — тонкая кожа с рыжим отливом.

За поясом, на животе, широкий кинжал в простых ножнах. Причем рукоять, обвязана ремешком безопасности. Это говорило о том, что его хозяин, применить оружие против волка, не помышлял. А это было странно! Если захвативший тебя в плен, оставил без внимания столь грозное оружие, то грех не применить его против захватчика.

Допросить пленника не удалось. По причине его невменяемости. На вопросы он не отвечал. Смотрел перед собой стеклянными очами, и подобно лошади, кивал лысой башкой. Князю, игра в молчанку надоела:

— Влейте ему пол — штофа ерофеича и положите немного отдохнуть. Ближе к полуночи, должен оклематься, тогда и продолжим.

В эту ночь, костер, возле которого лежал пленник, тушить не стали. Но число дозорных — удвоили. Ольга ушла к своей лежанке. Возле костра остались Родим, Ерофей, Икутар, Вяхирь и двое гридней, надзирающих за разбойником.

То, что он из варнаков, никто не сомневался. Доказательством тому, стал его пояс. В нем нашли потайной карман, в котором плотно были уложены монеты, чеканки разных княжеств. Отдельно лежали три золотых монеты, с нечитаемой вязью заморских стран. По богатству захорони, было понятно, что не рядового татя доставил в лагерь Лука. Герой дня, в это время, отсыпался в березовой роще.

От костра шло уютное тепло. В отсветах огня мельтешили тысячи и тысячи ночных бабочек. Совершенно беззвучно, за ними охотились стремительные летучие мыши. Ерофей рассказывал, а остальные слушали:

Было это зим двадцать пять назад. Плыли мы на купеческой ладье по Срединному морю. Твой покойный батюшка, князь Благослав, послал малое посольство посмотреть чужие страны. Уму — разуму поучиться! Я в том посольстве был самым молодым, остальным было за сорок. Долго болтаться в волнах мы были не приучены. Пристали мы к берегу, возле деревушки под названием Хенуя.

Сама деревушка — плюнуть и растереть. А вот пристань — одно заглядение! Каменная, на века построена! Поодаль, саженях в ста, каменный же терем, в четырех этажах. Не терем, а дворец, если зреть издали!

Было раннее утро, и мы решили на пристань не спускаться, а ждать местное начальство. Купцы, на этой пристани, тоже впервой. Их законов не знают. Ждем — ждем, а на причале ни одного человека! Будто вымерли все. Уже и солнышко взошло — мы все начальства дожидаемся.

На всей пристани, только одна наша ладья причаленная, да в другом конце, десятка полтора рыбацких лодок. А вонь вокруг нашей посудины, аж глаза слезятся! Принюхались — отдает протухшей рыбой, гнилыми овощами и фруктами. А больше всего, в нос лезет запах человечьего дерьма. Глянули за борт и обомлели! Вдоль всего причала, сколько очи видят, на мелкой волне гавно болтается!

Сначала, подумали, что прибой нанес с моря. Ан нет! Увидели, что эта мерзость от берега поступает! Ручей бежит от деревни, впритирку с каменным теремом и падает, прямо с причала, в залив. По нему дерьмо и плывет. — Костер затрещал и выбросил сноп искр в темное небо. Сидящие, даже не обернулись, ожидая продолжения рассказа:

— Подивились мы тогда на жителей деревни! Это ж до какого скотства надо дойти, чтобы со своих уборных кал черпать и в звонкий ручеек сливать!

Меж тем, солнышко выше поднялось, воздух нагрелся и вонь стала невыносимой. Заметили, что на подворье терема, появились люди. Порешили отправить делегацию и спросить у них про порядки.

Собрались два уважаемых купца и наших из посольства — трое. Я на ладье остался. За скарбом приглядывать. Поэтому рассказываю с их слов, а верить или не верить — ваше право. Я, лично, верю!

Сошли они по сходням и вдоль ручья направились ко дворцу. Кажут, идти по тропинке рядом с гавном, удовольствие еще то! Оно на берегах отложилось за время. И на кустах, что вдоль течения растут, вместо ягод красуется. В дожди, воды в нем, поболее бывает. Вот и результат. Не все дерьмо до моря доходит!

Подошли к терему. Крыльцо, прямо на берег ручья выходит, вплотную. Он ведь прямо рядом со стеной течет. А через него, мосток, в два аршина, к тропинке. — Ерофей прервал рассказ, как бы накаляя интерес слушателей. Князь поторопил:

— Ну что замолк? Давай, реки дальше, про свои вкусности. Ты так живо повествуешь, что я здесь, запах чувствую! — Тысяцкий заржал:

— Это не от меня! Я на берег не сходил! А если одежда им пропиталась, так я в другой тогда был! А та, за двадцать пять лет, истлела и запах донести не может! — На это пояснение, засмеялись все. Ерофей продолжил:

— Так вот! Подходят они к мостку. Сами не под ноги глядят, а на каменные хоромы пялятся. И вдруг — чудо! В третьем окне от низа, появляется большая, женская, жопа!

Почему женская? Они рядом были и в подробностях разглядеть могли. Но дело не в этом! Почти им на головы: бяк, бяк, бяк! Это она нужду свою справила! — Икутар улыбался, Радим с Вяхирем за животы держались от смеха. Ерофей невозмутимо продолжал:

— Оказывается, они про уборные, которые на дворе, и не слышали! Не придумали еще! Нужду справляли или из окон, или в ведра! Утром их выливали, в специальные проточные желоба или в ручьи. А они сносили нечистоты в море. И это просвещенная Византия! Как у них набираться уму разуму, если они, по самую маковку, в дерьме живут? — Смех перешел в икоту:

Могу еще рассказать как они моются, как тело в чистоте держат! — Но тут подал знак дружинник, который стоял возле пленника. Разбойник очухался!

30

Звезды еще не стали меркнуть, а сотня уже седлала лошадей, готовясь к маршу. Суеты не было. Слышались негромкие голоса десятников, торопящие к строю гриден. План князя начал воплощаться в жизнь.

Ночной допрос пленного был недолог, но дал хорошие результаты. Очнувшись, разбойник запросил питья. И только уговорив кувшин воды — начал говорить.

Был он подданным нашего князя. Происходил из рода Летучих мышей, что в предгорьях Караньского хребта обитают. Зовут его Лишек. Десять зим назад, был изгнан из племени за воровство. Скитался по городищам и деревням, перебиваясь случайными заработками.

Отчаявшись, прислонился к воровской ватаге, которая промышляла в Ивеле. Грабили, по ночам горожан, живущих возле пристани. Но рисковая жизнь продолжалась недолго. Не поделили, места разбоя, с другой бандой. После разбора, в их в ватаге, осталось трое. Остальных порезали более сильные соперники по ночному промыслу. Снова начались скитания.

Пристали к банде, которая промышляла на тракте, проложенному между Ивелем и Игрицей. Верховодил ими, хитрый человечишка по имени Потап. В ватаге было более тридцати татей и одна баба — полюбовница Потапа.

Жизнь наступила сытная и вольготная! Обитали они в глухих дебрях, от тракта в четырех верстах. На месте старой заимки, своими руками, из вековых бревен, сложили просторные хоромы со складами и конюшней. К ней вела одна единственная тропа, на которой, не прошеных гостей, ждали многочисленные ловушки и постоянные дозоры. Живи и радуйся!

Ватага крепла, число разбойников выросло до пяти десятков. Места всем хватало. Но пришла беда. Совсем недавно, к ним пристал одноухий великан. Кто он такой, откуда появился, никто не знает, и он не рассказывал. Седмицу вел себя тихо, жил замкнуто. Почти ни с кем не общался, на вопросы не отвечал.

Аккурат на восьмой день, разведчик донес о ладье, которая с утра, стала на якорь у нашего берега. Простоит она не меньше суток, из — за неполадок с рулем. Потап объявил общий сбор. Одноухого решили тоже взять с собой, что бы испытать в деле. Тем более он сказал, что знает старинную тропу, в этих местах, которая выводит к реке.

Ватага собралась в четыре десятка человек. Перед закатом, уже были на месте. Ладья отплывать пока не собиралась.

Ночной абордаж прошел успешно, дозорные их заметили, когда они уже поднялись на борт. За малое время, вырезали всю команду и свирепее всех в схватке проявил себя одноухий. Под ударами его кинжала, пали три морехода и самый главный купец!

Он же посоветовал не топить ладью, а спрятать у берега. Пригодится для речного разбоя, когда на тракте нет работы. Потап согласился.

Но планам сбыться было не суждено. На веслах пошли к берегу, но сели днищем на мель, не дойдя до него сажен десять. Пришлось жечь ладью, и затем прятать обломки в камышах.

На берегу, решили поделить награбленное. И тут возник раздор между Потапом и одноухим. Причиной этому, стал дорогой кинжал. Он достался последнему, после кончины главного купца. Очень уж, такое редкое оружие, приглянулся главарю ватаги и он потребовал его себе.

Отдавать свою законную добычу, одноухий, наотрез отказался. Потап, с пеной у рта, доказывал свое право на любую вещь из награбленного. Одноухий, молча его выслушал, а затем, своим широким тесаком, вспорол ему живот. Потап еще сучил ногами в предсмертных судорогах, как душегуб, объявил себя новым главарем.

Двое, самых близких разбойников к Потапу, возмутились и тут же последовали за своим вожаком. Одноухий был скор на расправу! Больше желающих оспорить его первенство, не нашлось!

Новый предводитель, велел звать его Алкуном. Пригрозил всем жестокой расправой. В случае неповиновения или лишних разговоров. Полюбовницу Потапа — Уладу, объявил своей собственностью.

С этого момента, вольготная жизнь ватаги, закончилась.

Дал отдохнуть и отпраздновать удачный абордаж один день. На второй — приказал рубить просеку от реки к опушке леса. Заболоченные места — надежно гатить. Новый тракт, обещал нешуточные преимущества. Тайно связывал обжитые земли с рекой.

Выйдя из дремучей чащи — скачи куда пожелаешь! Хочешь — к базовому лагерю, и далее на тракт! Хочешь — на земли Бобровников, или по широкой дуге — на Игрицу!

Для скорейшего выполнения работ, ввел железную дисциплину и утренние построения с докладами. Разбил ватагу на десятки и назначил старшин.

Через время, среди ватажников, давно отвыкших от мирного труда, начался ропот недовольства. Работа была каторжная, грязная. Казалась бессмысленной и никому не нужной. Назревал бунт.

Но главарь, вовремя почувствовал угрозу и её упредил! Действовал уже проверенным методом. Двух, самых активных недовольных, зарубил на утреннем построении. Та же участь постигла их десятника. Три трупа затолкали, под только что уложенную, гать.

Все поняли, что шутки с атаманом, плохи! Ропот мгновенно прекратился, но недовольство осталось внутри каждого.

Через два дня, на построении, обнаружили бегство двоих разбойников. Тут же, их десятник, с распоротым животом, отправился в болотную жижу, под бревна. А еще, через день, пригнали беглецов.

Мучились они очень долго. Умоляли вожака прекратить их страдания, но он был не приклонен. После их криков и стонов, волосы, даже у него, лысого, стояли дыбом. Закончились их мучения обычно: под гатью. Больше, желающих покинуть ватагу — не было.

Атаман был хитер! Для десятников и отличившихся в работе придумал награду. Тяжесть жизни, им скрашивала Улада. Заслужил — получи на час в объятья живую бабу!

Милость от вожака оценили сразу. Работать стали много прилежней, число недовольных уменьшилось. За две седмицы, тракт увеличился больше чем на версту.

Лишек исполнял обязанности десятника и ему, уже дважды, доставался желанный приз. А когда атаман объявил, что по окончанию работы, каждый получит три золотых — обстановка в ватаге пришла в норму. Народ повеселел и о бунте, впредь, не помышлял.

Лишеку повезло еще больше. Его Алкун назначил смотрящим, за получение наград ватажниками.

Всегда этим днем был — неделя (воскресенье). Счастливчиков, Алкун объявлял на утреннем построении. А вечером, Лишек, вручал награды.

Первым её всегда удостаивался лучший десятник. Для этого, в дальнем углу временного строения, где ночевали тати, был отведен отсек. Кроме плотной занавески и жесткого топчана в нем ничего не было. После отбоя, счастливчик, переступая через спящих на полу собратьев по воровскому ремеслу, пробирался в закуток. Там его уже ждала Улада.

Снаружи, перед занавеской, усаживался смотрящий — Лишек. Предусмотрительно, чтобы не слушать охи — вздохи, затыкал уши пробками из пакли. Ставил на специальную подставку песочные часы и строго, при свете лучины, следил за неумолимой струйкой песка.

Эти часы были вынесены с ограбленной ладьи. Два переворота их, означали, что время десятника вышло. Счастливчик, из рядовых, уже поджидал своей очереди возле отсека, от нетерпения пуская слюну. По сигналу смотрящего, десятник уходил на свое место спать, а его место занимал рядовой. Через два переворота колбы и он отправлялся досыпать сны.

На этом работа Лишека, как смотрящего, заканчивалась. Но если быть честным, когда ненасытная Улада пребывала в хорошем настроении, «сладенькое» и ему перепадало! Такая жизнь, несмотря на тяжелую работу, ему нравилась.

Но сегодня утром, привычное течение жизни, рухнуло в один миг! На построении он получил приказ Алкуна, отправиться в основной лагерь за топорами, которых не хватало в работе. Скоро оседлал своего коня и поспешил выполнять повеление атамана.

До звериной тропы, которая выводила на опушку леса, пол — версты болота которую еще не гатили. Верхом это расстояние не одолеешь! Преодолевать топь приходилось по пояс в болотной жиже, ведя лошадь под уздцы, внимательно придерживаясь малозаметных вешек, указывающих безопасный путь.

Одолев самый трудный отрезок дороги до базового лагеря, Лишек повеселел и расслабился. И как оказалось — зря!

Верхом по звериной тропе продвигаться было затруднительно. Пришлось бы постоянно уварачиваться от ветвей деревьев и он решил идти пешком. Да и что там идти! Каких — то две версты! Считай пустяк, по сравнению с болотом!

Где — то на середине пути, неожиданно взбесилась лошадь. Истошно заржала и поднялась на дыбы. На задних ногах скакнула вспять и вырвала уздечку из его рук! Каким — то образом, смогла развернуться на узенькой тропинке и рванула обратно к болоту. Лишек, растерянно смотрел ей в след. Пускаться в погоню было бесполезно.

Вдруг он почувствовал, что в затылок ему кто — то дышит. Резко развернулся и замер. В двух вершках от его лица обнаружил громадную волчью голову! Разинутая пасть, являла ему страшные клыки, способные зараз, перекусить человека пополам! Горящие от злобы глаза чудовища, вмиг парализовали тело разбойника. Зверь, вдобавок, громоподобно рыкнул и Лишек потерял сознание.

Очнулся он только возле костра. Как он попал в дружинный лагерь, для него загадка. Последнее, что осталось в памяти — злобные глаза и разинутая пасть.

От пережитого ужаса, с головой у пленника, стало совсем плохо. Прерывал свой рассказ на полуслове, замирал с открытым ртом и тупо пялился в темноту. Легкий подзатыльник, одного из охранников, приводил его в чувство, но ненадолго. Через некоторое время, столбняк повторялся.

Было уже далеко за полночь, когда допрос был окончен. Полученных от пленника сведений хватило, что бы выработать план уничтожения банды.

Замысел был один, поскольку других быть не могло. Провести сотню по звериной тропе, а потом через болото — задача невыполнимая. Осилить тропу возможно, а что делать с трясиной? Расположение путевых вешек не известно! Надеется на помощь пленника — глупо!

Под конец допроса, он совсем сдал. Начинал, то громко смеяться, то лить слезы и речь стала бессвязной! Было понятно, что бывший разбойник, расстался с умом. Лука напугал его изрядно! Получается — этот вариант не проходит.

Остается один выход: выдавить татей из чащи и встретить их на опушке леса, в конце звериной тропы. Но тут есть сложность! Выдавливать их надо по гати, с тыла, от реки. А как до начала гати добраться? Вдоль берега не пройдешь, он непроходимый!

Князь моментально принял решение, которое одобрили все.

Нужно отправить четыре десятка гриден в Бобровницкие земли, на их малую пристань. Мобилизовать у рыбаков все плавсредства. На них дружинники, оставив лошадей на пристани, выйдут к началу гати!

Гонец, с берестой под личной печатью князя, срочно отбыл в Бурту. За ним, через малое время, Вяхирь повел конный отряд.

Ольга, поднятая с лежанки в начале допроса, сделала попытку напроситься им в помощь, но Родим лишь отмахнулся:

— Все вместе станем в засаду на опушке. Мимо не пройдут. Лишек, сама слышала, клялся, что других звериных троп — там нет. Когда выйдут на нас, твое мастерство пригодится!

Прикинули силы, с которыми им придется сойтись в схватке.

Получалось, что после атаки Вяхиря, пусть даже она будет не совсем удачной, из леса следует ожидать не более двадцати — двадцати пяти варнаков.

Для успешной засады хватит и трех десятков гриден! А сейчас, под рукой князя, вместе с тысяцким, Икутаром и Ольгой — сорок три воина.

Вспомнили про следопытов. Подумав, пришли к выводу, что те вышли на другую звериную тропу, которая ведет к заимке, к базовому лагерю. В нем, по расчетам, не больше десятка разбойников отсиживаются. Имея десять двоек — должны справиться. Князь поднялся:

— Дядька Ерофей! По — моему, мы все обсудили! Пленника в обоз! Его оставляем здесь. Кибитки нам только мешать будут. Оставь, для охраны, пять гриден, остальные — по коням. Пора нам выдвигаться! — Лагерь моментально пришел в движение.

31

Место для засады выбирали не долго. Потому — что выбирать было не с чего. Перед опушкой леса, где заканчивалась звериная тропа, расстилался широкий луг. Кое — где, из невысокой травы, выторачивались небольшие островки редких кустов.

Вблизи — никаких оврагов, никаких глубоких балок или лощин. Скрытно разместить, сорок всадников на лугу, возможности не было. Опушка леса, шириной саженей тридцать. Это — низкий кустарник, за ним — редкие сосны. И сразу стена густого, труднопроходимого лиственного бурелома. В нем и скрывался вход на звериную тропу.

Князь предложил всем высказать свои предложения. Выслушав своих помощников, принял решение.

Укрыть гриден, вместе с конями, прямо на опушке. Двадцать воинов, под рукой тысяцкого, на отдалении тридцати сажен — слева от тропы. Остальные, во главе с Романом — справа.

Оставшихся, после атаки Вяхиря татей, выпустить на луг. И с двух сторон, конной лавой, закончить разгром.

План, конечно, не ахти, но лучшего, на такой местности, не придумаешь! Оставалось, только ждать.

Прикинули. Отряд Вяхиря, к месту подплывет только после восхода. Скрытный марш по тракту в две версты. Атака строителей — разбойников. Их бегство по болоту и звериной тропе. Получается, что на опушке они должны появиться, ближе к полдню. О приближении отступающих, их заранее предупредит Лука. Ольга послала его караулить, появление ватаги, еще из лагеря. Придется набраться терпения.

Что бы исключить всякие случайности, князь строго указал, лошадей на луг не выводить. Мало — ли, вдруг Алкун вздумает, еще кого, на заимку послать! Или оттуда, какой гонец к ним направится. Рисковать не стоит.

Коням задали овса в торбах. Сами подкрепились запасами из походных сумм. Каждый выбрал себе место, где можно укрыться от чужих очей в редком подлеске. Потянулось время ожидания.

Икутар выбрал место для троих, за двумя соснами, растущих из одного корня. Князю лежка понравилась.

Ольга поступила по — своему. Залегла под молодую елку, в трех саженях от них. Возражений не последовало.

Икутар заметил напряжение в поведении дочери и князя, но значения этому не придал. Может, настраиваются на будущую схватку! Попил воды из фляги, накинул на голову плащ и завалился на бок. Рядом уже посапывал Роман.

Через время, спали все, кроме наблюдателей и Ольги. Рядом, вкусно хрумкали овсом, оседланные кони.

Воительнице не давали заснуть мысли. В который раз, она прокручивала в голове, события последних дней. Особенно те, что касались их отношений с князем.

Чаще всего, вспоминалась вторая встреча на берегу. Его признание в чувствах к ней, его тоска в голосе и в очах при этом! Её неожиданная решимость уступить его страсти и его решительный отказ!

Осуждала себя за оторванные, в порыве желания, пуговицы. Восторгалась тем, что он смог взять себя в руки в самый последний момент. Когда она уже сдалась, когда сама возжелала близости, а он её уберег, пожалел! Ругала, что не оборвала оставшиеся пуговицы, не бросилась к нему на шею! И тут же хвалила себя за то, что не окликнула его, когда он уходил!

Понимала, что в их отношениях, нет будущего, и не может быть. Он князь! У него любимая жена, которая скоро родит ему ребенка! Он связан обязательствами перед княжеством, перед народом. Перед своей старенькой матерью! Перед Боголепой и еще не родившимся ребенком!

Понимала голова, но понимать отказывалось душа.

Какое мне дело до всех его обязательств? Причем тут народ, мать, жена? Он любит меня, я это чувствую, я это знаю! Сейчас любит, в это время! А что будет завтра — мне не важно! Хоть ночь, хоть пол — ночи, но он мог быть моим! А я его! Иначе — жить незачем!

Душа стонала, очи набухли от слез. Вот он рядом, в трех сажень от неё. Подойти, взять за руку и увести подальше вдоль опушки! И все! ЭТО случится! Никто не сможет помешать их страсти!

Губы стали сухими и горячими. Груди затяжелели, набухли до каменной твердости. Казалось — еще миг и они прорвут кольчугу! Она приподнялась на локте и обернулась, в сторону спящих отца и Родима. В этот момент, в голове раздался чужой, но до боли знакомый голос:

— Да! То, что ты желаешь, сегодня может случиться! И что? Завтра наступит — ЗАВТРА! Как ты ему в очи смотреть будешь? Чем свою душу успокоишь? Ведь для вас ПОСЛЕЗАВТРА не будет! — Голос, то увещевал, то вопрошал:

— А ты о нем подумала? Как ему после этой ночи жить? Сможет — ли он усыпить свою совесть и наступить ногой на свою душу? Удастся ему, после сегодняшней ночи, остаться князем своей вотчины, за которую он несет ответственность перед богами и своим народом? Подумай и только тогда прими решение!

Ольга отвернулась от спящих и дала волю слезам. Плакала долго, зажимала рот, что бы заглушить рыдания. Но выплакавшись, почувствовала себя много легче. Она еще всхлипывала, когда её сморил сон. Черный и без сновидений.

Ночь прошла спокойно, без происшествий. Перед рассветом выпала обильная роса, так что пробуждение для всех, было зябким. Перекусили тем, у кого что было, накормили лошадей и замерли. Пришло время испытания нервов.

Ярила уже подбирался к середине небосвода, когда из леса появился Лука. Ольга пошла к нему навстречу. Что — бы не пугал лошадей. Великан был по брюхо в грязи, шерсть — в колючках. Бока вздымались от быстрого бега. Хозяйка поцеловала его в нос и вылила в пасть почти полную флягу воды:

— Умница ты моя, что бы я без тебя делала! — Лука радостно завилял хвостом. — Ложись под эту елку и не выходи, пока я тебя сама не кликну. Репьи со шкуры, я тебе потом вычищу.

Вернулась на место, запрыгнула на Бутона. Остальные воины были уже в седлах. Князь освободил меч из ножен, обернулся к отцу с дочкой:

— Вы, оба, остаетесь на месте. — Видя, как вытянулось от обиды лицо Ольги, продолжил: — Это мой приказ! Если получится — поможете нам стрелами, но отсюда, ни шагу.

На то — просьба Михея. Отказать ему не смею. Вернемся, сами ему свою обиду выскажите. — Обернулся к конникам, которые выстроились в боевой строй: — Ну что, богатыри! К бою! Да помогут нам наши боги!

Со стороны тропы послышался шум. С каждым мгновением он нарастал и уже скоро, можно было разобрать отдельные вопли. И вот уже тропа начала выплевывать, на свободную опушку, грязных, оборванных людей. Некоторые были в крови. Вооружены они были кто чем: мечами, кинжалами, а некоторые — обычными топорами.

Не останавливаясь, они устремились на луг. Ольга насчитала четырнадцать бандитов. Четверо, под уздцы, тащили за собой, таких же грязных, не седланных лошадей. Выскочив на открытое пространство, эти четверо, обратились из пеших, в верховых.

На крики о помощи, бывших подельников, внимания не обращали. Нещадно колотя пятками в бока лошадей, между редких сосенок, стали уходить вправо. В сторону своего базового лагеря и прямо на засадные десятки Ерофея. Оставленная ими пешая толпа, не замедляя бега, выскочила на луг и в растерянности замерла.

Сработала у них стадная привычка или кто скомандовал, но они тоже устремились, вдоль опушки, вправо.

Вот теперь князю все стало понятно. Ждать больше не имело смысла! Вытянул вперед десницу с мечем, как — бы указывая направление атаки и тряхнул уздечкой. Конь с места взял в галоп. За ним, с боевым кличем, устремились полтора десятка гриден.

Навстречу, с таким же кличем, неслись конники Ерофея. Правильно оценив обстановку, он повел своих вдоль опушки, отрезая остатки ватаги, от леса. Князь замкнул дугу окружения со стороны луга.

Разбойники заметались между двух лавин! Но быстро осознав безысходность своего положения, сбились в кучу, побросали оружие, упали на колени и задрали вверх руки! Их окружили, слившиеся вместе, конники Романа и Ерофея. Четверых конных, сняли стрелами. Не успев начаться — все было закончено!

Но оказалось, не все! Ольга, краем глаза, уловила движение в направлении тропы. Из неё вывалились два седока, на не седланных лошадях и сразу повернули их влево. Одним из всадников — была баба! Улада! Рядом, с обнаженным мечем в деснице, скакал Алкун.

В другой раз, у парочки, были бы все шансы, незаметно, уйти от засады. Но не в этот! На их беду, путь им преграждали, не участвующие в атаке, отец с дочерью.

После неожиданного удара, со стороны реки, опытный воин Алкун, сразу разгадал план противника. Выдавить ватагу на открытую местность, а там их будет ждать засада!

Спешно отступая к звериной тропе (больше отступать, было некуда), дал команду, оставшимся в живых, уходить в сторону основного лагеря. Сам же, отстав от них, решил уходить в противоположном направлении. Занятые уничтожением татей гридни, могли прозевать маневр атамана. Просчитать встречу с отцом и дочерью, при всем его опыте, он не мог.

Скачущую в их направлении парочку, заметил и Икутар. Рука потянулась к мечу. Беглецы пока их не обнаружили. Ольга вкладывала стрелу в лук:

— Алкун — мой, твоя — Улада. Мне не мешай! Я должна посчитаться за дружинников и Никомота! — Отец удивленно взгляну на дочь, но та уже натягивала тетиву.

Между ними и беглецами, было сажен пятнадцать. Свистнув, стрела ударила, в защищенное железной пластиной, правое предплечье вожака разбойников. При таком ударе, удержаться без седла, на крупе скачущей лошади — невозможно. Алкун тяжело рухнул на землю, подняв облачко пыли из сухого мха.

Улада скакала первой, поэтому падения атамана не заметила. Икутар пустил Вия за ней следом. Ольга, не торопясь, направила Бутона в сторону Алкуна. При её приближении, тот уже твердо стоял на ногах, сжимая в руке меч. Ольга спешилась, оставив лук возле седла, тоже обнажила меч.

Алкун, конечно, узнал своего смертельного врага. По вине, которого, как он считал, испытал унижение, лишился уха, потерял место в дружине и совершил смертоубийство своих боевых побратимов. И вот он случай, отомстить этой сопливой отроковице за все, что ему пришлось испытать!

Помня результат недавнего поединка, сейчас он спешить не будет, не полезет на рожон! В руке надежный меч, за сапогом острый нож, за поясом, добытый в деле кинжал!

Посмотрим, как ты сейчас помашешь ногами, как попрыгаешь вокруг него! В мелкие кусочки изрублю сучку! Но сначала, заставлю помучиться, повыть! Молить его о прощении, кровавой змеёй поползать в ногах!

Душа заходилась от злобы, очи жгла ярость, из уст начинала вытекать зеленая пена. Страшен, в этот миг, был недавний собрат по дружине!

Забыв про только что им запланированную осторожность, издав звериный рык, бешеным вепрем ринулся к воительнице. Ольга, чуть присев, ждала атаку. Шуйцу холодил перстень, очи превратились в желтые щелочки, десница с мечом, выставлена вперед!

Алкун рубанул со всего маха. Если — бы на пути встретился клинок врага, то был бы перерублен, как сухая лучина! Но он не встретился, меч рассек только воздух. Воительница успела уйти с линии атаки.

Повторный взмах — и тоже мимо! Еще попытка — мечи лишь слегка соприкоснулись. Замах — удар, замах — удар, замах — удар! Из под клинков летели искры, но булат, бойцов не подводил!

Пропустив, после очередного, бешеного маха, над головой меч Алкуна, Ольга сама перешла в атаку. Ушла чуть в сторону и вперед, присела почти на колени и рубанула снизу вверх. Кисть десницы атамана, вместе с мечом, отлетела в сторону!

Алкун еще тупо пялился на кровавый обрубок, как воительница, не останавливая движения клинка, мгновенно переместилась ему за спину. Чуть изменила направление разящей молнии и меч опустился на незащищенную шею ненавистного убийцы! Какое — то мгновение, уже безголовое тело, держалось на ногах, но потом грузно рухнуло в пыльный мох. Вот и все!

Ольга, остывая, обвела вокруг взглядом. Как во сне, увидела отца, стоящего возле трех лошадей. Сидящего возле него, Луку с открытой пастью. В стороне — стоящую на коленях Уладу. И тут до неё дошло, заполнила голову страшная мысль! Я только что впервые, УБИЛА ЧЕЛОВЕКА!

Опустилась на колени, склонила голову и мысленно, обратилась к богам. Так она простояла долго. А когда встала с колен, поняла, что в душе раскаяния нет! Наоборот! Было удовлетворение, как от хорошо сделанной работы!

Подошла к трупу Алкуна, с трудом перевернула его на спину и вытащила из — за пояса, семейную реликвию Никомота. Вот теперь, она свой долг выполнила!

Дружинники плотной толпой обступили место схватки. В первом ряду стояли князь и тысяцкий. Ольга только поднялась с колен, и Роман поднял вверх десницу. Воины, под боевой клич, трижды салютовали мечами о щиты. Так исстари приветствовали победу побратима.

Князь тронул коня и выехал на сажень из общего строя. Ольга, стояла перед ним, с кинжалом Никомата в руке. Роман был краток:

— Мы навсегда твои, ты — навсегда наша. Я, по — моему, это уже вещал, но не стесняюсь повториться! — Обернулся: — Слава воительнице! — Гридни ответили: — Слава! Слава! Слава!

32

В лагерь, к реке, вернулись под вечер. Настроение у всех было приподнятым. Вяхирь, выйдя из леса, доложил, что потерь у него нет. Один легко пораненный. С собой привели еще троих полоненных. При подходе к реке повстречались с отрядом следопытов. Они похвалились захватом заимки и пятью плененными татями. Строения в разбойном логове были сожжены, а все, что хранилось в складских амбарах, вывезли, погрузив на шесть телег. Обоз у отряда увеличился. В поход шли с тремя кибитками, возвращаться будут с девятью.

Отправили голубя Михею. В послании предписали: посольству, в полном составе, завтра поутру, отправиться в обратный путь. Остается в Игрице только сотня Унибора. Встретится посольство с князем — на Ивельском тракте. Михею, ждать посадника и сотню Вяхиря — в городище.

Накатывалась последняя ночь князя у речных ворот. В лагере горело с десяток костров. Домотканые скатерти были разостланы, осталось, выставит на них еду. Кухари, мокрые как мыши, носились от кострища к кибиткам и обратно. Князь решил устроить прощальный пир! Захваченных у разбойников припасов еды, велел не жалеть!

Дружинники отмывались в реке сами и отмывали лошадей. Прошел слух, что князь велел открыть две бочки старого меда, а это, несказанно, поднимало настрой воинов. Вернувшись с реки, они собирались в компании и оживленно обсуждали события сегодняшнего дня. Главная тема — поединок воительницы с атаманом разбойников.

Свидетелей тому, кроме Икутара, Луки и Улады не было. Первый, на эту тему говорить не хотел, второй — не мог. Третья находилась вместе полоном в обозе.

Поэтому поединок обрастал домыслами, предположениями и вымышленными подробностями. Но вывод был один! Завалить в поединке такого лося — задача невыполнимая для большинства богатырей. Особенно на этом настаивали гриди, которым пришлось закапывать труп атамана. Уж очень велик был покойник!

Наконец, походные столы были накрыты. Бочка с медом распечатана! Сто пар очей смотрели на князя, который стоял, с наполненным кубком, во главе походной скатерти. Князь не выглядел довольным, о чем говорили насупленные брови и жесткая складка на лбу. Выждал время, добиваясь, полной тишины и ровным голосом заговорил:

— Мои дорогие боевые побратимы! Хочу поблагодарить вас, за удачный выход против лесного ворья! Каждый сделал то, что от него требовалось! Вот так бы всегда! И гридни все живы и враг повержен! Крепите воинское братство и победа, всегда будет за вами! — Осушил до дна кубок и поклонился собравшимся. Застучали между собой деревянные кружки, загомонили воины. Речь князя понравилась! Коротко и от души!

Пир продолжался недолго. Бочка меда быстро обмелела, но вторую открывать не стали. Князь не велел! Да и подниматься завтра — ни свет ни заря.

Ольга, перед сном, сходила к пасущемуся на лугу Бутону. Как всегда угостила его горбушкой каравая с солью. Навестила в березовой роще Луку. Выполнила обещанное: выбрала из его густой шерсти застрявшие репьи. На обратном пути увидела Романа. Он стоял на том же месте, что и прошлый раз. В руке, как и тогда, была ветка от комаров:

— Это очень хорошо, князь, что ты меня дожидаешься. Побеседовать нам, перед расставанием, необходимость назрела. Просьба у меня к тебе!

— Слушаю тебя Найдена! И если это в моих силах — обещаю тебе помочь! — Голос князя был тих и спокоен, но грусть чувствовалось явственно:

— Прошу тебя Роман, — она впервые назвала его по имени — отмени свой приказ о моем переезде в Ивель! Мне, здесь, удобнее и привычнее будет. Меня, в Игрице, все знают, и я всех знаю. Тут мой отец, и в конце — концов, тут моя Родина! — Роман ухмыльнулся и понизил голос, почти до шепота:

— Это все причины, по которым ты не желаешь переехать в стольный город? Или есть еще, какие препятствия? — Ольга, на мгновение, задумалась.

— Есть! Самое главное препятствие! — И выдохнула: Ты! Часто видеть тебя — скорая смерть для моей души.

Говорят же в народе: время лечит. Если буду за многие версты от тебя, вначале будет очень тяжело! Но пройдут зимы и боль в душе уляжется! Займу себя обучением младшей дружины, отдам себя битвам, буду ловить татей! Да мало — ли, чем можно занять мысли?

В одном уверена! Семьи своей, у меня никогда не будет! Сердце мое, навсегда, тобой занято! — Очи набухали слезами. В голове пронеслось: только бы не разрыдаться! Роиман шагнул к ней, положил руки на её плечи. — Найдена!

— Погоди, князь! — Она стряхнула с плеч его руки. — Ты самый близкий и желанный человек для меня. Значит, знать это, тебе полагается! Зовут меня Ольгой! Это мое родовое имя, которым нарек меня приемный отец! — Голос звенел от волнения:

— Милый, ну ты пойми! Нет у нас с тобой будущего! Не смогу я через себя переступить и стать соперницей для твоей законной жены! И делить любимого человека ни с кем не собираюсь! Натура у меня такая! Или все, или ничего! Иного мне — природа не дала! — Рыдания уже рвались наружу:

— Поверь мне! И для тебя и для меня, будет лучше, если мы расстанемся! Пусть страсти улягутся, пусть мысли успокоятся! Утро вечера — мудренее! — Повернулась и бегом побежала назад, к березовой роще. Слез, уже не сдерживала.

До утра, она пробыла в роще. Наплакалась вволю! Слезы со щек, шершавым языком, слизывал Лука. Не понимая, что происходит с хозяйкой, он терся об неё головой и тихонько поскуливал.

С рассветом, она вернулась в лагерь. Сборы в дорогу шли полным ходом. Наконец суета была закончена. Сотня Вяхиря и личная охрана князя уже были в седлах. Посадник и сотник стояли с непокрытыми головами, чуть поодаль. Ольга — с припухшими очами.

Первым к ним, попрощаться, подошел тысяцкий Ерофей. Молча обнялся с Икутаром и Вяхирем. Трижды расцеловал в щеки Ольгу. На прощание шепнул: — Не горюй дочка! Все у тебя в жизни наладится и будешь ты счастлива!

Подошла очередь прощаться князю. Обнял Икутара, пожал руку Вяхирю и остановился перед девушкой. Несколько мгновений, жадно всматривался в её лицо, в её замутненные слезами очи. Затем, порывисто обнял и впился в уста долгим поцелуем. Отстранившись, хриплым голосом промолвил: — Прости меня за все, Оленька! Я уеду, но сердце мое, остается у речных ворот.

Присутствующие, были не глупцами и понимали, что происходит нечто необычное. Что они присутствуют при человеческом горе! Что, на их глазах, расстаются две любящих души!

В знак понимания и скорби, гридни, как один, обнажили головы. Князь взлетел в седло и с места пустил коня наметом. За ним устремились тысяцкий и охрана. Сотня провожала их взглядами, и еще долго, шеломы не занимали на головах свое привычное места.

Посольство, в сопровождении двух сотен дружинников, покинула Игрицу, в тоже утро. На первой телеге обоза, в кандалах, сидели Стар со своей женой. Сотня Унибора осталась в Игрице.

Удалившись от городища на две версты, сделали остановку. Боярин Баксай, который в отсутствии князя в посольстве был главным, подозвал к себе сотника Демира:

— Прими приказ князя, Демир. Говорю от его имени! Видишь этот путь? — Указал на узкую, трем всадникам в ряд не уместиться, поросшую травой дорогу.

Мы едем дальше, а ты, с сотней, сворачиваешь на неё. С собой забираешь две последние кибитки из обоза. Через пол — версты увидишь старый мост через речушку. Сразу за мостом, по правую руку, в дубовой роще — заброшенный хутор. Там уже, пять зим, нет хозяина. Строения развалились, но подворье еще при ограде.

В нем ты разбиваешь лагерь, в котором вам придется жить две — три луны. Все для этого необходимое — в кибитках. Завтра к тебе подъедет старшина Михей. Он тебе раскроет замысел князя и поставит задачу.

Обеспечение твоей полевой жизни, на нем. Вопросов не задавай! Что мне поручено, я до тебя довел. Большего сам не знаю.

Демир, воином был опытным, сотником ходил не первый год. Вопросов задавать не стал. Свистнул, и сотня, по два всадника в ряд, по заросшей дороге, растворилась в густом лесу. План князя Родима начинал действовать.

Сотня Вяхиря, в сопровождении Икутара и Ольги прибыла в Игрицу ранним вечером. За обозом, связанные попарно, волоклись плененные разбойники. Уладу не вязали и она свободно шла последней.

Встреча была не великая, но вельми почетная. Михей выстроил сотни Симака и Унибора. Фланг замыкала малая дружина в которой, временно, верховодил Лутоня. Много на подворье было и жителей городища. Весть о уничтожении разбойной ватаги, принес голубь, а через короткое время, об этом судачил весь народ.

Хлеб — соль не вручали, но объятий и хлопанья по плечам было достаточно!

Старшина с горожанами накрыли праздничный стол, человек на четыреста! Но застолье долго не продлилось. Сказывалась усталость тех, кто ходил в короткий поход.

Героиней боевого выхода, без всякого сомнения, выбрали воительницу. Как же! Она, в честном поединке, отомстила за погибших побратимов, ненавистному Алкуну! Богатырским ударом снесла ему голову! Несколько раз, в честь неё, провозглашали здравицы, пробовали хором кричать её имя. Ольга лишь устало улыбалась. А при первой возможности, незаметно покинула праздничный стол. Следом за ней ушли посадник и старшина.

Воительницу они обнаружили возле коновязи, где она баловала Бутона и Вия неизменной краюхой хлеба. Михей присел на скамью, рядом пристроился Икутар.

— Какими новинами можешь порадовать нас старшина? Как поживает наш женолюб? В гости к нему никто не наведывался?

— Жив — здоров красавец Вятко! Сидит в пристройке безвылазно. Выходит только голубей покормить и дать им полетать. Стерегут его строго, шагу самостоятельно не ступит. Что говорить, если гость из — за речки появится, мы его научили. На ночь, подробностями его подготовки, загружать вас не буду. Завтра все доложу.

За всеми приезжими и приплывшими, устанавливаем пригляд на день и ночь. Трудно приходится. Людей мало. Привлек огольцов из молодой дружины. Большую пользу от них имею.

Подозрения, ввиду малого возраста, они не вызывают. Могут ходить по пятам за заморскими гостями. Они, ребят, в упор не замечают. Когда Лутонины сорвиголовы начали работать, мне облегчение великое пришло!

Дважды приходил на подворье приказчик купца Никомота. Волнуется, все сроки его возвращения прошли. Просил меня, разузнать о судьбе хозяина. Завтра опять придет.

Ну да ладно! Что я все о своих делах? Как у вас все прошло? Что с пленными будем делать? Кормить и стеречь два десятка дармоедов, мне душу не греет! — Икутар удрученно покивал головой и начал отвечать по порядку:

— Прошло все нормально. Лихой ватаги больше нет. Главное, что наши все живы и здоровы. Есть одна новина, которую я тебе, как наставнику, поведаю. — Тяжело вздохнул: — Что — то произошло между князем и моей дочерью. Ходят оба — ликом черные, в глазах тоска и сумрак. На это, все обратили внимание. — Еще раз вздохнул:

Думаю, что это любовь! И они оба понимают, что будущего, у неё нет! Надо дочку занять чем то! Мысли отвлечь! Сам знаешь, что первая любовь — штука коварная! — Михей чему — то невесело усмехнулся. Наверное, вспомнил свою молодость:

— Вот это новина! Прямо огорошил ты меня! Хотя, если честно, удивляться тут нечему. В твою дочь влюблены все холостые и половина семейных гриден! Ну, ничего, что — ни будь, придумаем. Время — хороший лекарь! — Икутар продолжил:

— Помнишь, леший рассказывал, как разбойники напали и разграбили торговую ладью? А потом её сожгли? Это была ладья Никомата. А его, в схватке, лично зарезал Алкун!

Ольга об этом как — то догадалась! Поэтому и на поединок против него вышла! Мстила, без всякой пощады, за кровь купца. Вещи убиенного Никомота, собирается передать его семье, через приказчика, которого он оставил у Микрохи. — Старшина, от досады, ударил кулаком в колено:

— Еще одна плохая новина! Приказчику не позавидуешь. Один, без хозяина и ладьи — на чужой земле! Завтра, когда придет — я его к вам отправлю. Пусть новину из первых рук узнает. Хорошо бы поручить это Найдене. — Почесал затылок: — Да! Что делать с пленниками, ты мне так и не поведал.

— Судьбу полонян, князь нам отпишет через почтаря. Или отправим их под конвоем в Ивель, или оставим у себя для каторжных работ.

— Лучше бы их всех в Ивель. У нас каторжных работ — кот наплакал. А держать их в клети и охрану при них держать день и ночь — еще та головная боль! А что за баба с ними?

— Полюбовница атаманская. Сначала была у Потапа, это прежний вожак разбойников. А когда его кончил Алкун — она перешла в его собственность.

Он её в качестве приза, за хорошую работу на просеке, под своих татей подкладывал. Я с ней, пока сюда добирались, немного покалякал. Природа наделила её красивым ликом, арбузными персями и отменной задницей. А вставить мозги ей в голову — забыла.

Кое — что, я у неё вызнал, про Алкуна. Он последнее время пристрастился к крепким медам. Однажды, по пьяни, проболтался своей полюбовнице:

— После побега, он ушел на ту сторону реки, и там попал в руки нукеров хана Тургая. Вначале, его приняли за лазутчика, но быстро разобрались, кто он на самом деле. Хан лично с ним говорил. После этого, его благодарили малой толикой серебра и переправили обратно на наш берег. Прибившись к ватаге и став её атаманом, немедленно приступил к прокладке просеки и укладки гати. В месте, которое было указано ханом! Тот, видно, про лесных татей знал, и поэтому расчет имел на них, в своих планах заранее.

Большего, от неё добиться не удалось. Завтра, надо бы, еще поспрашивать. Но уже сейчас ясно, что её рассказ, представляет большой интерес!

— Еще бы! Давай завтра сделаем так! Я, ни свет, ни заря, отправлюсь к засадной сотне Демира. Осмотрю лагерь и решу все вопросы по их там житью.

Тут что главное? Что бы никто, даже дружинники не узнали о резерве, который оставил нам князь. Вода у них под боком. Еду завезем ночью тремя повозками. Поручу это Симаку, Вяхирю и Орасу. Чем меньше, о сотне будет знать людей, тем больше надежа сохранить секрет. Поэтому и посылаю всего троих, но самых надежных.

Ты же, займешься пленной бабой. Дочка пусть решит вопрос с купеческим приказчиком. Может, придумает, как его отправить в родные края. — Протяжно зевнул, прикрыв рот дланью:

— Давай на покой? Слышишь, мои угомонились! Тоже ко сну готовятся! — И еще раз широко зевнул.

Икутар подошел к коновязи и отвязал Вия. Ольга уже сидела в седле.

33

Поспать вдоволь им не удалось. Перед рассветом, прибыл пеший посыльной от старшины. Передал, что Михей срочно зовет к себе на подворье. Собрались быстро и через короткое время уже заходили под михеевский навес.

Старшина был один. Без сапог, в портах и простой, толстого сукна рубахе, сидел на лежанке с большой кружкой в руке. Судя по запаху, в кружке был горячий взвар. По стариковски кряхтя, без приветствия, начал:

— Не хотел вас беспокоить, да время не терпит. Только — что получил вести от соглядатаев на пристани.

После полуночи, причалила чужеземная ладья и сразу стала под разгрузку. На борт взошли твои мытники для проверки груза и получения пошлины. Среди них — мой смотритель.

И сразу заметил непотребство. Один из купцов, был у нас прошлым летом. Надзорный его признал по шраму на челе и отсутствию большего перста на шуйце. Но сейчас он выглядит совсем не так, как прошлый раз.

Во первых, он сбрил короткую, черную бороду. Это, вроде ерунда! С кем не бывает! Может купцу, она просто надоела! Сомнения в другом! Зачем он перекрасил хной, усы и волосы на голове, в рыжий цвет? И почему, на бересте он наречен под другим именем?

Не повезло купцу, что он попал на этого надзорного! Он, у меня, считается самым зорким и памятливым. Если прав окажется, обязательно награжу. Но думаю, что он не ошибся. А поэтому, надо срочно готовить Вятко к разговору, с учетом рассказа полюбовницы Алкуна. Поднял вас с постели, только ради этого. — Ольга сразу включилась в обсуждение:

— Где сейчас находится лазутчик?

— Отправился на постоялый двор к Микрохе.

— Надзорный возле него?

— Думаю — да. Его помощник ко мне отправился, когда купец только подходил к постоялому двору.

— Что должен донести до лазутчика, при встрече, Вятко? Только коротко, самую суть! — Это уже в разговор встрял Икутар:

— Если коротко — то следующее: отец немного проворовался, стал брать лишнее. Об этом донесли в Ивель князю.

Он, после доноса, прибыл в Игрицу, с думными боярами, для проверки работы посадника. Князя и бояр, в поездке охраняли три сотни дружинников, во главе с тысяцким. Где то в лесах, недалеко от их городища, объявилась большая ватага лихих людей, поэтому и были предприняты меры предосторожности. На ивельском тракте стало неспокойно. Поэтому такая охрана.

По приезде, думские начали копать под отца. Купцы и чернь, сказанное в доносе, подтвердили. Князь велел взять под арест всю семью Стара и заковать их в кандалы. Всех троих, разместили в разные клети.

Отцу удалось как — то уговорить одного караульного и он, на пол — ночи допустил Вятко к отцу. Тот научил сына, как надо ответствовать на допросах. Но этого спроса Вятко сильно не остерегался, ведь в поборах отца он не участвовал. Больше всего он боялся, что дознаватели докопаются до его связи с хромым трактирщиком. И до его голубятни, которая связывала Корзуна с ханом.

Трактирщика, обвиненного в убийстве малого отрока, намедни казнили на площади. Следствие, о связи Корзуна с ханом не дозналось. После трех допросов, Вятко отпустили, поняв, что он в поборах участия не принимал. Отец и мать остались в колодках.

Вятко, в работе на хана, даже не подозревался. Что за история произошла с Осьмушкой — он не знает. Ходят слухи, что пострел вызнал, где хромой прячет свои богатства и запустил в них руку.

Пока шло дознание, князь проверил выучку старшинских сотен. Остался очень недоволен. Сильно корил Михея за подготовку гриден. Тот оправдывался, но его не слушали. Говорят, именно поэтому, уходя, он оставил до зимы, одну свою сотню. На усиление.

Про это, он (Вятко) узнал на сеновале, от внучки почетного купца Благослава. Она подслушала разговор деда и боярина, который был у них на постое.

Ко всему этому, бортник, из Бобровников, обнаружил стан разбойников на старой заимке. О чем донес князю. Тот взял с собой сотню гриден и ночью напал на лагерь ватаги. Побили всех татей сонными, полтора десятка взяли в полон, а заимку сожгли. Атамана убили в схватке. Опрашивая пленных, вопросов о строительстве просеки, дознаватели не задавали, потому что ничего об этом не знали. Лихие тати, люди опытные! Если их о чем — то не спрашивают, то и говорить об том не надо. Может статься, что себе дороже разговорчивость обойдется.

Про ночную резню и гибель Алкуна, — я вчера ему в уши вливал. Ну вот, по моему и все, что мы с Вятко, для лазутчика заготовили. — Потянулся за кружкой и допил взвар. Посадник удовлетворенно притопнул ногой:

— Ну что, по — моему, звучит задумка правдоподобно. Теперь надо обдумать и решить, надо — ли до лазутчика донести о работе ватаги на прокладки просеки?

— Разрешите, я выскажу, как мне видится обстановка. — Ольга вступила в разговор. — Думается, что Вятко, должен обязательно довести до лазутчика о просеке и гати. Тем более, что старшина его уже к этому подготовил. Но ни слова об том, что прокладка пути не закончена.

Наоборот! Пусть ведает ему, что тракт готов! Бурелом на звериной тропе вырублен и гать, через топи, уложена. Начинается он у реки и выходит на опушку леса, в землях Бобровников. И что теперь, открываются пути во все стороны. Хочешь скачи к городищу Бобровников — Бурте, хочешь — к Игрице, а хочешь, по Ивельскому тракту, — до самого стольного города!

Дорога получилась надежная, гать легла в болото — намертво. Просека прорублена широкая, пропустит, одновременно, трех конников в ряд. Работы велись в тайне и о новой дороге, никто не ведает!

Но тут у лазутчика может возникнуть вопрос! Откуда про гать и просеку знает Вятко?

А это ему поведал, перед арестом, Корзун! Ему же, об этом доложил гонец от Алкуна. Связи у того — с ханом нет. О выполнении работ, атаман может донести, только через хромого!

Трактирщик сам, под видом заготовки бревен для строительства, съездил на место и оценил работу ватаги. — Ольгу не перебивали, слушали со всем вниманием:

Подумайте сами! Алкун, несколько дней находился у степняков, беседовал с самим ханом! И сразу, по возвращению, начались работы по прокладки тракта. И этим занимается ватага татей, забросив свое основное занятие — разбой!

Я уверена, что за этим стоит Туран! А для чего, хан приказал Алкуну, в срочном порядке, проложить тайный путь по дремучему, заболоченному лесу? Да еще накануне большего набега?

Вывод один и вы его знаете. Очень похоже, что мы можем предположить место переправы степняков и направление, откуда нам ждать главный удар. — Посадник и старшина заговорили одновременно:

— Но тракт не достроен! — это прокричал Икутар. Его дополнил Михей:

— Хан обязательно пошлет разведку, что бы проверить надежность гати и ширину просеки! Сразу вскроется наш обман! — Ольга была совершенно спокойна:

— Пусть посылает. Вернувшись, разведка подтвердит, что гать вполне надежна и просека достаточной ширины для проезда трех конников в ряд. — Отец и Михей, от услышанного — лишились голоса. Ольга продолжала:

— Мы, работу начатую Алкуном, закончим сами. Проложим гать на последнем участке болота и по звериной тропе прорежем просеку до самой опушки. За самое короткое время! — Мужчины недоуменно переглянулись, что Ольгу не смутило:

— Посадник наймет два десятка лесорубов, из Бобровников, для расширения тропы. Гатить болото — будут пленники. Они эту работу освоили при Алкуне. На их охрану, отрядим десятку наших гриден. За седмицу, а может и раньше — управимся. За это время, я думаю, лазутчик до Тургана, добраться не сможет.

Потом — пусть присылает разведку. Возле реки надо выставить секрет, который будет следить за их берегом. Если он вышлет своих следопытов, то можно считать, что мы их замысел раскрыли! И от этого, можем строить планы, на их встречу.

Если есть возражения или другое видение — давайте обсудим. — Михей и Никомат впали в глубокую задумчивость. Нарушил её старшина:

— Надо сильно застращать лесорубов из Бобровников, чтобы держали язык за зубами. А лучше привлечь своих, которых знаем и которым доверяем. Сейчас, каждое неудачно сказанное слово — имеет значение.

Хорошо, если лазутчик уедет сразу, после разговора с Вятко. А если он останется на несколько дней? И будет ходить по торжищу и кабакам? Вдруг, кто — то обмолвится про участие Бобровницких лесорубов, в работе на просеке? У нас на торжище, каждый день, бывают десятки жителей Бурты. А они наших планов не знают. — Ольга откликнулась сразу:

— Лазутчик, если твои люди не ошиблись, что он именно тот, кого мы ждем — уедет сразу, после встречи с Вятко. А встреча состоится, не далее, как сегодня. Самое позднее — завтра. Это я вам обещаю! — Икутар, как никто, знал, что его дочь, слов на ветер не бросает. Поэтому сразу предложил:

— Я и Михей — едем к нам готовить к встрече Вятку. Ты занимайся по своему плану. Встретимся после полудня. Старшина вопросов задавать не стал.

Ольга заехала на их бывшее подворье, когда Ярила только поднялся над лесом. Запустения во дворе еще не замечалось. Лука, как обычно после ночной охоты, отсыпался за баней. Завидев хозяйку, радостно бросился навстречу. Соскучившись, первым делом, облизал ей руки. Но почувствовав её деловой настрой — умерил восторг.

Ольга обстоятельно растолковала серому, что от него требуется… Для верности повторила еще раз. Лука понятливо скалил зубы и согласно вертел огромной башкой.

— Ты только не переусердствуй. — Закончила наказ Ольга. — Твоя задача только напугать и никакой отсебятины! — Волчий хвост, в знак согласия, мел землю.

Трактирщика Микроху она нашла у рыбацкого причала, где он выбирал из свежего улова, понравившихся осетров, сомов и сазанов. Завидев воительницу, поспешил навстречу, оставив заниматься рыбой румяную повариху.

Старый товарищ их семьи, подтвердил утреннее вселение новых постояльцев. Подробно описал внешность каждого, память на лица у него была отменная.

Ольга, сославшись на отца и старшину, объяснила причину своего появления на пристани. Микроха, внимательно слушая свою любимицу, неожиданно побледнел и затрясся всем телом:

— Дочка! Только не это! Я еще после той встречи полностью не отошел. Как вспомню тот ужас, так еле успеваю до нужника добежать! А если память сработает ночью, то и бежать никуда не надо! Меняю подштанники и сижу до утра, на скамейке, возле ворот. Чего в пастель ложиться, все равно заснуть больше не смогу.

Я для тебя — на все согласен! Попросишь, я для тебя, голым задом всю крапиву вдоль тына потолку, или пол — дня на муравейнике высижу! Но если на ЭТО соглашусь, то и помереть могу от страха. Для тебя мне жизни не жалко, да постоялый двор оставить не на кого!

Ольге пришлось потратить изрядно времени, что бы успокоить старого друга. И еще труднее — уговорить Микроху помочь общему делу. Но, все — таки, ей это удалось!

Утро на подворье трактирщика, было обычным, ни чем не отличалась, от ему подобным. Посыльные мыли, уложенный деревянными плахами, внутренний двор. Сновали, по своим кухонным делам, разгоряченные поварихи. На конюшни, после утренней кормежки, всхрапывали лошади, дожидаясь хозяев.

К трактиру, на завтрак, потянулись первые постояльцы. Микроха, дожидаясь нужного ему купца, чинно сидел посреди двора, под раскидистым орехом. Время от времени, доставал из портов платок, устрашающих размеров и вытирал, потеющие лицо и шею.

Постояльцы, поев наскоро, отправлялись на пристань или в городище, по своим торговым делам.

Наконец появился тот, которого с нетерпением, ожидал трактирщик. Лет сорока возрастом, невысокого роста, в простой одежде Войлочная шапка, не скрывает рыжие волосы. Микроха бросился к нему навстречу:

— Как спалось на новом месте, уважаемый купец? Клопы, надеюсь, не беспокоили? Вроде, их еще прошлым летом, всех вывели! — Соловьем запел перед чужеземцем:

— Попробуй нашей еды! Как говорится — чем богаты, тем и рады! Если, что не понравится, или пожелаешь чего необычного — скажи старшему кухарю! Приготовим все лучшим образом!

— Благодарствую хозяин за гостеприимство! Сон был глубок и спокоен! — Чужеземец говорил с легким акцентом, и оборот речи был ненашенский. — А в еде я прост. Что подадут, тому и рад буду. — Поднял руку, как бы собираясь, огладить несуществующую бороду, но быстро её отдернул:

— Уважаемый, я в ваших краях впервые. Не затруднит тебя просветить, твоего гостя, о порядках, которые мне следует соблюдать в ваших землях? Какие товары закупать в первую очередь? Где цены пониже и товар посвежее? Меня интересует все, но в первую голову мед и зерно. Чего следует бояться и каких мест следует избегать?

Боюсь, по незнанию, прогневать вашего князя и здешнее начальство. Вчера на мытне, слышал, что князь крут на расправу! — очи внимательно смотрели из — под крашеных бровей.

— Порядки у нас обычные. Для купцов — легко исполнимые. Веди дело честно и трудностей не будет. Про товары и цены, я советчик никакой. А вот чего бояться, могу просветить! Но за правдивость, ручаться не буду. — Придвинулся почти вплотную к постояльцу:

— В последнее время, поползли слухи о лесном чудище. Объявился в наших краях, зверь невиданный! Толи лось, с волчьей головой, толи волк, ростом с лося. Зверюга — еще тот! На кого посмотрит, тот в миг, портки пачкает и мысли лишается. А если кто устоял на ногах перед страхом, потом даже костей от него не отыщешь! Глотает целиком! Только облизывается!

И вроде, уроженцев нашего рода, он не трогает. Питается только чужеземцами и приезжими из других родов. Как он нас различает — не скажу. Сам не знаю.

Никто не ведает где его логово. Но даже если дознаются об том — желающих сразиться с ним — нет. Не родила земля наша таких богатырей, чтобы против него вышли!

Слух прошел, что в Бобровниках, он сожрал целую ватагу купцов и мореходов. А их ладью, раскусил на четыре части и отрыгнул на дно залива.

На хуторе старого Налима, за ночь проглотил двух лошадей и двух коров. Закусил десятком овец! Мелкую живность, гусей, уток, кур — не тронул.

У нас, пока его не видели, но до хутора Налима, всего пять верст. А это, сам понимаешь, для зверя не расстояние.

В городище, третью ночь двойной караул возле ворот держат, а стемнеет — ни для кого их не открывают, будь ты хоть купец, хоть женщина на сносях!

Посадник все разговоры о чудище, запретил под страхом порки на площади. Все молчат, делают вид, что им ничего неизвестно. Но страх не спрячешь! Слух далеко разошелся. Купцы опасаются приставать к нашей пристани. А которые уже оказались в Игрице — стараются свернуть дела и поскорее отплыть восвояси. Сам видишь, постоялый двор почти пустой. — Шмыгнул носом:

Поэтому, рекомендую по ночам никуда не отлучаться и в одиночку от пристани, никуда не ходить. Бают еще, что собаки ведут себя странно. Прячутся в своих будках и воют! Даже жрать не просят!

Уже ночные сторожа с колотушками, на улицы не выходят! Старики вещают, что боги прогневались на нашего князя! И в наказание, напустили лесное страшилище, что бы он отвадил чужеземных купцов от нашей пристани. — Понизил голос, почти до шепота:

А сам князь, намедни, убыл к себе в стольный град. Толи дела у него здесь закончились, толи опасается кары богов. А дел он здесь наворотил, ого — го, как много! Хромого трактирщика, который на другом конце пристани дела вел, прилюдно на площади удавили. Старого посадника и его жену с сыном, в колодки забил. Люди шепчутся — за воровство! Правда, сына потом отпустили. К стяжательству, тот оказался не причастен. Нового доверенного назначил: из дружинников! — Купец, тоже шепотом, поинтересовался:

— А трактирщика, за что жизни лишил? Чем он провинился? Тоже за воровство?

— Нет! Того за душегубство. Малого отрока в реке утопил, а власть дозналась. Про казну хромого, малец прознал. Ручонку в неё запустил, вот жизнью и поплатился!

Если честно сказать, гнилой был человек этот Корзун. Так ему и надо! — Чувствовалось, что хозяин был рад, такому повороту дела. Одним соперником стало меньше! — И вот еще что..

— Договорить не успел. Где — то, совсем рядом раздался громовой, звериный рык. От неожиданности, все, кто находился на подворье, аж присели. Над тыном мелькнула серая тень и на мощеный, вымытый набело пол, приземлился тот, о котором только что они судачили.

Микроха, поскорее, отправился в беспамятство. Из поварни слышался женский визг, от которого закладывало уши. Посыльная детвора, обгоняя друг — друга, исчезла за дверями амбара. На конюшне, ржали и били копытами кони.

Великан зарычал еще громче и страшнее. У стоящего столбом, посреди двора, чужеземца, рыжие волосы поднялись дыбом! Войлочная шапка, на длань, поднялась над головой. Лицо стало белее снега. Но сдвинуться с места он не мог.

Из трактира выскочил гибкий, длинноногий юноша в заморской одежде, юркнул в незаметную калитку в тыне и исчез из вида. Страшилище зарычал третий раз. В два огромных прыжка оказался у той же калитки и легко, перепрыгнул через двухсаженный забор. Через мгновение, раздался душераздирающий человеческий крик и все стихло. Купца затрясло крупной дрожью. Ноги отказывались держать тело и он упал на колени. Шапка на голову не опускалась.

За баней, на подворье Домны, царила полная идиллия. Лука, вытянувшись во весь рост, лежал на брюхе. Рядом сидел недавний, гибкий юноша, сейчас обратившийся в молодую девушку по имени Ольга. Волк дремал, положив великую голову на лапы. Воительница оттирала пучком травы, испачканные куриной кровью, сапоги. Бычий пузырь в котором она содержалось, валялся рядом. Они кого — то ждали. Время перевалило за полдень

От ворот послышался залихватский свист. Возле калитки стоял бывший подчиненный Осьмушки, посыльной из постоялого двора. Войти на подворье, он остерегся. Ольга сама подошла к нему:

— Сделал все, как ты велела, воительница! Купец только что, почти бегом, отбыл в сторону городища. Спешит, а сам по сторонам головой вертит, и через шаг — оглядывается. Трясет его сильно, после встречи с волком. Особенно плохо ему стало, когда узрел лужу крови за тыном, которую ты разлила и один сапог, который ты оставила. Блевал долго!

Хозяин, после одиннадцатого ведра колодезной воды, в себя пришел. Отнесли его в терем, где он сейчас ерофеича потребляет. Велел тебе передать, что бы двое портов ему в подарок готовила.

— Спасибо тебе за вести, Ершик! Теперь я твой должник! — Потрепала по вихрастой голове: — Беги по своим делам! А Микрохе, передай от меня: будут ему новые порты! Какие он желает, бархатные, аль кожаные?

Вернулась к дремлющему Луке: — Ну вот, старина, мы с тобой свое дело сделали! И, по — моему, справились с ним — отменно. Благодарность тебе от меня! Ты — умница! — Поцеловала в выпуклый лоб. — Отдыхай! Заслужил! — Оседлала Бутона и неторопливой рысцой, направилась в городище.

34

Под вечер, на подворье дружины явился посадник Икутар. Ольга с Михеем, сидели под — навесом и пили, залитый кипятком сбор, из сушеных ягод шиповника, земляники и малины. По вкусу, там чувствовалось присутствие листьев мяты и еще каких — то трав.

Икутар устало опустился на скамейку. Ольга тут же поставила перед ним кружку с горячим варевом. Он, вначале, понюхал напиток, довольно поморщился и шумно сделал первый глоток:

— В общем — дела такие. План дочери сработал! Встреча лазутчика и Вятко, состоялась именно сегодня! Прошла она в пристройке под голубятней. Длилась довольно долго. Я уже устал лежать на крыше в голубином помете. Пришлось там, в разных местах, наделать незаметных дырок в потолке. Слышимость была хорошая! Да и видеть, кое — что, я мог!

Посланник хана, зовут его Суджар, был сильно напуган Ольгой. — Она сразу поправила отца: — Не мной, напуган, а Лукой! Это его заслуга! — Икутар, досадливо отмахнулся и продолжил:

— Вел себя нервозно. Часто подходил к двери, открывал её и подолгу оглядывал подворье. Про события в Игрице слушал внимательно, но вопросов не задавал. Даже когда услышал, что князь оставил у нас, свою сотню для усиления.

Зато, когда узнал об окончании работ на просеке, дважды заставлял повторять рассказ со всеми подробностями. Сокрушался, что ватагу князь выбил. Заставил Вятко на бересте нарисовать, где на реке, искать вход на тайный тракт.

Надо отдать должное Вятко, со своей ролью справился хорошо! Он ему ответил, что сам, на том месте не был. Указать может, только со слов трактирщика. Лазутчику, такой ответ, очень понравился. Если бы место было указано без раздумий, это могло бы вызвать у него подозрение!

А теперь — самое главное! Лазутчик Суджар, подтвердил сроки начала набега. Первая седмица месяца зарева (августа)! Места переправы точно не назвал, но то, что это будут земли Армяков, указал твердо. Вятко, подробностями не стал интересоваться.

Что еще? Про чудище не спрашивал. Передал Вятко, тяжелый колиту с серебром, который должен был вручить трактирщику. Быстро распрощался и спешно направился на постоялый двор, что возле торжища.

Там ему повезло. Как раз, в стольный город, отправлялся малый обоз. После очистки леса от разбойной ватаги, купцы, стали ходить по тракту, без опаски. Он к нему и пристал. К ватаге примкнул и мой дознаватель. Он его проводит по тракту на десять верст и вернется. Серебро хана, я сдал казначею. Акт составлен. Вот такие новины! — Михей поерзал на своем топчане, меняя позу:

— Да-а-а! Меньше вопросов не стало! И ясности не добавилось! Крепко нам придется ломать головы, что бы разгадать их замысел. Вот кто мне скажет, зачем лазутчики называли и Корзуну и Вятко, точную дату нападения? А? Зачем, нашим предателям, знать место переправы? От них, что — ни будь, зависит? Какая польза секуртам, от этого их знания? Для какой цели Алкун строил тракт?

Видите, у меня одного, сколько вопросов! Уверен, что у вас — не меньше. А когда и где ответы на них искать? — Михей поскреб затылок. Ольга потерла перстами лоб:

— Думаю, что сейчас другим надо заняться. Сейчас — самое главное закончить работы на просеке. Суджар домой заторопился! Этим самым, он сократил наше время, для окончания работ на тракте.

Раньше я думала, что у нас в запасе седмица. Теперь уверена: закончить с просекой надо за пять дней, а их ждать через восемь — десять дней. Рисковать мы не можем. Их следопыты должны увидеть, что последний раз, топором на тракте, махали не позже чем две седмицы назад. Тогда они рассказу Вятко поверят.

Другими словами — работами на просеке должен верховодить человек, который может их состарить. Затереть свежие следы вырубки. Убрать все лишнее с гати. Спрятать все, по чему можно определить, что работы велись недавно. Обмануть разведку, задача сложная. — Обратилась сразу к обоим: — У вас есть такой человек? — Мужчины задумались. Но через мгновение встрепенулся старшина:

— Есть! У меня такой человек есть! Отец сотника Вяхиря, мой сват Слуд! Он больше двух десятков лет с ватагой лесорубов валит лес в окрестных пущах. Ему я верю, как себе и под рукой у него люди достойные. Сделает вовремя, и как надо.

Сегодня же поговорим с ним. Он сейчас из леса на несколько дней вернулся. Посадник, составишь компанию? Я сегодня на вечерю зайти к ним обещался. За одно, и цену, за их работу обговорим. — Икутар согласно кивнул головой. Подвела итог разговора Ольга:

— Ну, вот и славно! Начнем подготовку к встрече секуртов уже сегодня. Вы к Слуду, а я съезжу к приказчику Никомота. Передать кое — что из вещей покойного ему надо.

Словно чувствуя настроение хозяйки, Бутон шагал медленно, мягко перебирая ногами. Ольга, покачиваясь в седле, думала о Романе. Вспоминала последние мгновения перед его отъездом. Особенно — прощальный поцелуй. В памяти всплыло, как у неё подкосились ноги, когда его язык вскрыл её уста и встретился с её языком!

Тогда она умерла, на время поцелуя! А сколько сил ей пришлось приложить, что бы устоять на ногах, когда объятие закончилось! Даже сейчас, спустя время, на очи наплывал туман и груди, наливались тяжестью.

Тропинка была проложена среди высоких трав заливного луга. Он привольно раскинулся между городищем и пристанью. Правый его край уходил за подворье Домны и упирался в лесок, в котором пряталась ИХ полянка. Рядом берег Ратыни, Именно это место, выбрали жители Игрицы, для праздника Купалы.

Месяц изок (июнь), был месяцем косовицы трав. Но на этом лугу, по общему согласию, траву не трогали. К самой короткой ночи, когда зажигались праздничные костры, она поднималась по грудь взрослого человека.

Кострища были выложены плоским камнем, в самом дальнем от реки, углу травяного моря. Пускать венки, ходили по тропе, которая огибала луг и проходила по опушке лесочка. Парочкам, было легко ускользать в него, для «поиска» цветка папоротника.

Впереди, на тропинке, послышался звонкий детский голос. Подъехав ближе, Ольга узнала Ершика, который тоже, шел на пристань. Еще несколько шагов и она стала различать слова. А пел он про неё! Смысл песни был простой. «Никого не боится воительница, а её боятся все. Враг ей — ни почем, зверь ей — ни почем. Ночью — она сова, в воде — она рыба. У неё есть собака, ростом как два лося и имя ей — волк. У неё есть меч, который сам рубит секуртов и разбойников. У неё есть конь, который скачет, обгоняя ветер». Ладу в песне, не было никакого. Зато задора — хоть отбавляй!

Заслышав конские шаги, отрок остановился. Широко раскрытыми очами, в которых разливался восторг, смотрел на героиню своего сочинения. Надо же, только он запел, а она уже перед ним! Ольга покинула седло. Достала из походной сумы туесок с луговым медом:

— Держи обещанную награду, богатырь! — Лицо Ершика залила краска смущения, губы растянула улыбка. — Мед хороший! Бортник божился, что собирал два дня назад! — Поднялась в седло и протянула мальцу руку: — Запрыгивай ко мне! Довезу тебя до пристани, нам по пути!

Сердце Ершика билось, как у пойманного воробышка. Сидя на крупе перед Ольгой, он казалось, боялся вздохнуть. И больше всего желал, что бы его, сейчас, увидели сверстники!

Как же! Сама воительница посадила его на коня! Вернее, даже так: Я ЕДУ вместе с воительницей!

35

Домна отыскала клад! И теперь, с нетерпением ждала возвращения посадника. Но все по — порядку. Вчера, вернувшись после посещения свата Михея, посадник от вечери отказался. Приказал заковать в кандалы, выполнившего свою задачу, Вятко. Его охранникам, велел доставить его в клеть на дружинное подворье.

Настроение было хорошим. Лесных дел мастер, Слуд, выслушав Михея, на работу дал согласие:

— Не сомневайтесь сват и ты, посадник! Завтра, с утра, вместе с бригадой приступим к заказу. Дайте только проводника, что бы нам не плутать. Мы начнем с конца звериной тропы, который на опушке. А варнаков, когда пригоните, ставьте, на просеку и гать, со стороны реки. Пойдем навстречу друг — другу. За оплату — больше не заикайтесь! Не возьмем! Чай, за деньги работать, защищая род от степняков, грех великий!

За своих ватажников могу поручиться головой. Рта никто не откроет. Тайну — сохраним. В сроки — уложимся. Даже если придется работать без сна и отдыха. — Говорил твердо, между слов делая промежутки: — А сейчас, не побрезгуйте! Агата с моей женкой стол накрыла, чем боги послали! Откушайте еды и испейте медку. Ядреный! Сам варил!

Мед, действительно хорош! Да и пироги не подкачали. Спал, в эту ночь, посадник крепко и без сновидений.

Утро только занималось, а Икутар бал уже на ногах. От завтрака отказался, взнуздал Вия и отправился на подворье к Михею. Ольга еще спала.

Домна решила провести большую уборку, мало обжитых хором. Еще не закончила чистить горницу Икутара, как проснулась внучка. От еды тоже отказалась. Умылась колодезной водой — и в седло! Только её и видели! Домна, оставшись в тереме одна, продолжила уборку.

После полдня, когда работа уже шла к концу, под висевшей на стене медвежьей шкурой, она обнаружила маленькую дубовую дверку. Стало зело любопытно. А что за ней прячется?

Хитрый запор, после долгих поисков, обнаружила рядом с дверкой. В неприметной нише скрывалось железное кольцо. Потянешь — дверка открывается. За ней начинались крутые, узкие ступени. Они вели куда — то под пол. Да и сам проход, был на ширину мужских плеч.

Домна зажгла лучину и взяв пучок их про запас, стала спускаться вниз. Ступени быстро закончились. Но перед ней объявилась новая дубовая дверь. Еще более мощная и то же запертая. Пока она искала секретный запор, сгорело пол — дюжины лучин. Когда нашла разгадку — удивилась. Здесь все было проще, но хитрее. Дверь отпиралась, если нажать на нижнюю плаху полотна.

За этой преградой она и нашла клад. Не клад — кладище!

Помещение было пять аршин в длину и четыре — в ширину. На стенах — полки с кувшинами, горшками, крынками, графинами. Вдоль стен — четыре, в полтора аршина шириной и до пояса высотой, кованых сундука с крышками. Между ними — бочонки разной вместимости. Запахов не было. Это говорило о том, что тайник проветривался.

Домна подняла крышку, ближнего к ней сундука. В нем, стоймя, тюки материи. Шерсть, бархат, парча, шелк. Во втором и третьем — дорогая рухлядь (пушнина). Горностай, соболь, черная и рыжая лисица, белка, бобер, пыжик, ондатра. В последнем — серебряная и золотая посуда, украшенная самоцветами. В глиняных горшках — золотые и серебряные монеты, слитки, Кольца, броши, ожерелья с жемчугом и драгоценными каменьями. В кувшинах, сверху обвязанных бычьими пузырями — пряности. В графинах — заморские вина. Что в бочонках — не ведомо. Домна, в растерянности, смотрела на найденное богатство. Вот они сокровища Стара, за что он угодил в опалу!

Взяла с собой самый маленький, серебряный, на штоф графин и прикрыла двери. Поднявшись наверх, налила полную кружку сладкого вина и с удовольствием выпила.

Что делать с кладом — решит посадник, когда придет и все увидит.

Ольга, целый день пробыла в лагере засадной сотни Демира. Михей собирался сам заняться этим вопросом, но помешала срочность прокладки тракта.

Демир был хорошим сотником. О свих гриднях заботился, как о родных детях. От своих, умудренных опытом наставников, он усвоил, на век, одно простое правило. И её истину, подтверждала жизнь. Воин не должен придаваться неге! Что — бы головы гриден не посещали ненужные мысли, его руки и ноги всегда должны быть заняты.

Заброшенный хутор было не узнать. Десять походных шатров вытянулись в ровную линию. В отдалении — коновязь. Вышка для караульного. В двадцати саженях, отхожее место из старых досок. Перед шатрами, мелкой галькой, начали отсыпать широкие площадки. Кострище выложено камнем. Гридни, с голыми туловами, ладят столы и навес, на случай ненастья. Лепота!

Какое — то время, Ольга, в сторонке, говорила с Демиром. Обсудили боевую учебу и питание сотни. После обеда и короткого отдыха, занялись обучением гриден стрельбе из лука на скаку. Получалось не очень. Попрощавшись с воинами, воительница отправилась в городище.

На дружинном подворье, отца не застала. Он, с ватагой Слуда, отправился к месту работ на просеке. Гридни занимались своими лошадьми. Михей о чем — то беседовал с сотниками Вяхирем, Симаком и Унибором. Мешать им Ольга не стала. Переговорив с Лутоней и дав ему задание, на вечернее занятие, решила отдохнуть дома.

Уже на подъезде к своему новому подворью, услышала песню. Пела Домна. От её чистого голоса и заунывной мелодии, накатывалась тоска.

Ольга, не на шутку встревоженная, даже не стала открывать ворота. Ткнула пятками и Бутон, в прыжке, преодолел невысокую калитку.

Домна сидела в беседке. На столе стояла глиняная кружка и пустой графин. Лицо было покрыто красными пятнами. В руке платок, которым она промокала замутненные очи:

— Бабушка, что случилось? — Но она, казалось, не слышит и петь не прекращала. Потом очнулась, обвела взглядом каменные хоромы:

— Вот ты скажи мне внучка! Стоит свою жизнь и жизнь семьи менять на проклятые сундуки и горшки с кувшинами? Честь и совесть свою, ради них, в дерьмо закапывать? — Ольга ничего не понимала. Какие сундуки, какие кувшины? Она что заболела и бредит?

— Баба Домна! Ты толком скажи, что произошло? — Взяла графин и понюхала. — С какой беды или радости ты вино пить взялась? Раньше, ты от легкого меда, нос воротила!

— Пойдем Оленька! Я тебе все покажу. — Поднялась, её качнуло. Ольга подхватила по руку. Домна поймала равновесие и отстранилась от неё.

— Пойдем, пойдем со мной! Я тебе покажу, как черные боги могут человеческую душу погубить! — И твердым шагом пошла, впереди Ольги, к крыльцу.

Воительница была поражена. Находясь в какой — то растерянности, перебирала то ценные шкурки, то пересыпала в дланях золотые и серебряные монеты. Лучина отбрасывала длинные тени на полки с горшками. Домна сидела на сундуке:

— Да тут на три жизни хватит! И тебе, и детям, и внукам! Может еще и правнукам останется! — Ольга перевернула очередной кувшин. В длань толстым ручейком потек крупный жемчуг, вперемешку с самоцветными каменьями.

Размеры воровства бывшего посадника, мягко сказать, удивляли. Думалось, что тайная сокровищница Стара, мало уступает казне Романа.

— Пойдем отсюда, баба Домна! — Воительница брезгливо отряхнула персты, как бы сбрасывая, налипшую от драгоценностей грязь. — Правду ты сказала! Продали свои души, семья посадника, за рухлядь и злато. Этого, наши светлые боги, не прощают. — Выйдя из тайника во двор, с удовольствием вдохнули чистый воздух: — Подождем отца. Ему по чину со всем этим разбираться!

Через два дня, из Игрицы в Ивель, отправился небольшой обоз, из двух кибиток. На последней, в самом уголке — связанный Вятко. Сопровождали его, две полные десятки гриден. Старшим у них был десятник Балабан. Под кольчугой, у него на груди, была спрятана берестяная грамота. На ней, опись клада, бывшего посадника Стара. Остальные новины, десятник должен передать на словах.

Размеренная жизнь речных ворот, нарушенная посещением князя с посольством, постепенно входила в привычную колею. Михей, ежедневно, выводил свои сотни на луг. Там, под его приглядом, сотники шлифовали с гриднями конную стрельбу из лука и другие воинские умения. Обедали, чтобы не терять время на переезды, там же. На подворье возвращались только для сна.

Ольга, каждый день с утра, забирала свою малую дружину и отправлялась на старый хутор. Молодые гриди были настрого, вплоть до изгнания с малой дружины, предупреждены о сохранении тайны лесного лагеря.

Вместе с сотней Демира, они занимались тем же, чем и сотни старшины. Возвращались в городище на закате, перед вечерей.

Посадник, первую половину дня, проводил на площади. Здесь он собирал по сорок — пятьдесят ополченцев из горожан. Сегодня приходили одни, завтра — другие, послезавтра — третьи. Занятия у них всегда одни. Руби — коли — стреляй. Успехи были налицо.

Вторую половину дня, проводил на пристани. Дотошно вникал в работу мытни, сборщиков пошлин, ремонтных бригад. Беседовал со своими и чужеземными купцами о торговых делах.

Однажды, долго бродил по новому постоялому двору, покойного Корзуна. Присматривался, вздыхал и чесал затылок. А на следующее утро, вызвал, к себе в контору Микроху. Контора находилась в большом каменном доме, возле торжища. Там были отдельные помещения для дознавателей, писцов, его приемная и казначейство речных ворот.

Трактирщик явился без опоздания. Зашел в приемную и снял перед посадником шапку. То, что перед ним, его бывший кухарь и сосед — ничем не выказал. Это раньше — кухарь. А теперь — княжий ставленник, большой начальник!

Икутар начал без подготовки;

— Ну что, старый дружа! Не хочешь, взять под свое крыло, постоялый двор Корзуна? Жалко ведь, покойный в него столько деньжищ вбухал! Почти достроил! Совсем малость осталось. Будет дальше стоять бесхозным — начнут растаскивать по бревнышкам!

— У Микрохи отвисла челюсть. От удивления, даже шапка из руки выпала:

— Как забрать? А сколько мне это стоить будет?

— Нисколько! Забирай даром. Деньги тебе понадобятся, когда его достраивать станешь.

Я тут прикинул, что на твоем постоялом дворе, уже сейчас места не хватает. Приезжим купцам некуда селиться. Получается, второй приют с жильем, питанием, пристани необходим! А кто сможет достроить его и организовать в нем гостеприимство? Думается, лучшего хозяина, чем ты — не найти! — Микроха начал сучить ногами от нетерпения задать вопросы:

— Как это даром? И как ты можешь отдать его мне? У него же остались родная сестра и племянник! Они же к мировому судье в стольный град сразу побегут. А может, к самому князю!

— Это не твоя забота! С князем и судьей, я решу вопрос. Постоялый двор будет твоим.

Но отдам я его тебе в собственность, с одним условием. Как только первый постоялец заселится в новые хоромы, ты начнешь платить дань в казну, по — новому. С обоих постоялых дворов — в трое от прежнего.

Посиди, подумай, посчитай! Потом ответ дашь. Я тебя не тороплю. Но мне кажется, насчет дани — это справедливо! — Микроха, от волнения, визгливо заголосил:

— Что там думать? Что считать? Я уже две седмицы, на наследство покойного, как кот на сметану облизываюсь! Давно уже прикинул, во что мне доделка выльется! Знаю где гроши взять, если своих не хватит! Но это — наврятле! Думаю, что без займа обойдусь! Даже материал на достройку уже присмотрел! — Немного успокоился:

— В общем так! Если будет, как ты сказал, то я — согласен! И на тройную дань согласен! По рукам!

— Ну вот и славно! Завтра, оформим замысел, и можешь приступать к владению. Но смотри мне! Что бы обслуживал купцов не хуже, чем в стольном граде! Обещаешь?

Ну, вот теперь можно и порукам!

В истинном положении на пристани, разобраться не составляло большого труда. Люди здесь работающие, устали от поборов и несправедливости. Охотно рассказывали новому посаднику о том, что мешало нормально жить и достойно получать за свой труд. Они очень надеялись, что их земляк прекратит бардак, который расцвел, пышным цветом, при Старе.

Вся свита, которая обслуживала пристань, последние седмицы ходила и работала в полусонном состоянии. По княжескому указу, его люди описали все их имущество. Вплоть до последнего глиняного горшка и хилого цыпленка. Забирать описанное в казну или нет — князь оставил на откуп новому посаднику. Телесные наказания, отложили тоже. Ему полагалось, без горячки, разобраться в виновности каждого. Подельники Стара — ждали грозы. И она грянула!

Рано утром, на подворья казначея, бригадира пристани, главного мытаря, одного дознавателя и одного писца, самых приближенны и доверенных лиц Стара, прибыли люди посадника. Это были уважаемые купцы, в сопровождении гриден Михея. Не вступая в разговоры с хозяевами, сверили описи, составленные княжескими дознавателями.

Сам посадник решил посетить хоромы казначея. Его мздоимство оказалось наиболее крупным и заметным. За воротами подворья их встретил сам хозяин и трое его сыновей. Казначей — сорокавосьмилетний мужик с лысой головой и огромным чревом, упал перед Икутаром на колени. Протянул к нему руки и густым басом запричитал:

— Посадник, не губи! Моей вины нет! Люди от зависти брешут! Все, что есть — нажито трудом тяжким, праведным и потом соленым! Не оставь сыновей сиротами и нищими! Жену мою, хворую, пожалей! — «Хворая» жена, необъятных размеров, стояла на крыльце и вытирала сухие очи, зеленым платком.

— Встань с коленей, Никифор! Не позорь себя перед семьей и соседями. — Икутар, брезгливо смотрел на казначея сверху — вниз.

— Прежде чем идти к тебе, я, самолично, изучил твою жизнь. Говорил с купцами, нашими и заморскими! С мастеровыми пристани и городища. С пахарями и торговцами. Все они, в один голос ведают, что ты — вор! Алчен до неприличия! Брал вдвое, а то и больше, с людей без разбору. Что такое жалость — не знаешь. — Икутар закипал от злости:

— Горшечника Фомку помнишь? Дважды с него дымный налог взял! А когда ему платить стало нечем — увел единственную корову с подворья! Единственную кормилицу! А у Фомки семь детей по лавкам! Старшему, всего девять! Напомнить тебе, что с их матерью случилось? Через два дня она удавилась в пустом коровнике! Всем миром, потом, Фомке помогали, детей от голодной смерти спасать!

А напомнить тебе Мокшу, у которого ты, последнюю соху забрал? А по весне, заставил дважды платить за неё выкуп!

Или рассказать тебе, почему другой горшечник, Ждан, в петлю полез? Скольких своих земляков, казначей, неправедными поборами, в сыру землю уложил?

Ты лучше, ответь мне, Никифор! За какие шиши ты такие хоромы выстроил? Откуда у тебя шесть коров и два теленка объявились? Три выездных лошади, тебе, с неба свалились? Три десятка овец! Полтора десятка свиней и поросят! Дюжину коз и целый загон гусей, уток и кур — ты за свое жалование содержишь?

Кроме тебя и младшего сына, который на семейных праздниках горожан, гуслями людей веселит, в семье больше никто не трудится! Старшему — двадцать пять, среднему — двадцать три! Богатыри! Косая сажень в плечах! А они за свою жизнь, тяжелее кружки с медом, отродясь, ничего не поднимали! — Стоя на коленях, казначей мямлил:

— Так им работать нельзя! Хворые они оба. — Икутара уже душила ярость:

— Хворые? Ты, на их красные рожи, погляди! От них лучины зажигать можно! Не о чем нам с тобой далее говорить! Виновен в воровстве и стяжательстве! Будешь за то наказан, княжьей властью!

Уже бывший, казначей, начал подниматься. Очи красные от злобы:

— Уууу, злыдень голожопый! Не по чину, тебе, холопу, голос на меня повышать! Не дорос ты еще до хозяина городища! Ты свой достаток организовать не можешь, а уже о княжеском заботу проявляешь! Долго твоя власть, не продлится! — В руке сверкнул широкий нож и он бросился на посадника!

Помощь гридней не понадобилась. Икутар, перехватил десницу нападавшего, резко рванул её вверх и шагнул ему за спину. Никифор завопил от боли и снова упал на колени. Нож из руки выпал. Сыновья, как по команде, потянулись к голенищам, но достать свои ножи не успели. Перед ними, закрыв собой посадника, стояли четыре гридня с обнаженными мечами. Икутар, ровным голосом, скомандовал:

— Вяжите им всем, по очереди, руки. Всех — в клеть! Хозяйку не трогать. Я, с купцами, остальное доделаю.

У остальных групп, направленных к наиболее злостным расхитителям, трудностей не возникло. Через некоторое время, к дружинным складам, потянулись телеги с особо ценным, описанным добром.

Возле пяти дворов, которые подверглись наказанию, стал скапливаться люд. По виду, бедный и познавший нужду. Пришли они не сами, а были вызваны, согласно перечня, который составили наиболее уважаемые жители городища. Совет рода Береговых Ласточек.

В этом списке, были многодетные семьи, родители которых, пользовались уважением соседей. Семьи, которые потеряли кормильцев. Семьи, которые потеряли мужчин, в сечах с врагами. Была здесь и семья Осьмушки. Именно этим семьям, решили раздать в собственность, живность вороватых служивых.

Совет, при распределении, постарался учесть все, что бы помощь нуждающимся, была справедливой. Кому доставалось лошадь, кому — дойная корова. Кто — то уводил овец, кто — то гнал здоровенных свиней. Недовольных, при получении живности — не было. Возмущений — тоже.

Авторитет новой власти поднялся до облаков. Новому посаднику кланялись. Некоторые женщины, со слезами на глазах, порывались поцеловать ему руку. Икутар не позволял.

Все семьи, наказанные за воровство, кроме семьи казначея, остались жить в своих избах. Их мужей, вина которых была полностью доказана, определили на работы, где красть было нечего. Жену Никифора отвезли в посад и поселили, в специально освобожденную, халупу. Хоромы казначея отошли под ясли, где сиделки пестовали малолетних детишек, родители которых были заняты на дневных работах.

К вечеру, суматоха в городище, улеглась, и посадник отправился домой.

36

Дома, в беседке, заседала теплая компания: Михей, Домна и Ольга. Поодаль, возле колодца, дремал Лука. Стол был накрыт богато. Михей и Домна сидели с красными щеками. Видно мед, из старых запасов, им пришелся по нраву.

При виде Икутара, Михей встал и отрапортовал шутливо: — У нас все добро! Пироги сочные, мед сладкий! Готовы застолье продолжить. Только тебя ждали! Медку, за твой первый удачный шаг, выпили с удовольствием! Гордимся!

Ольга встала, что бы полить отцу на руки из ведра, колодезной воды. Умывшись, он молвил:

— Михей, не надо подначивать! Сегодня все довольны. А завтра, начнут искать несправедливость в дележе. Почему мне это, а ему — то! Натуру человека не исправишь.

— Плохо ты натуру людей нашего рода знаешь! Они долго терпели непотребство и сейчас оценили правду. Это очень смелый шаг, с твоей стороны. Народ, после сегодня, пойдет за тебя! К тебе появилось доверие, уважение. Ты, сейчас, для них — радетель княжеской правды и справедливости! Честно: я завидую тебе. И за это, предлагаю, на медок навалиться!

После вечери, Домна занялась посудой. Старшина и посадник остались в беседке. Ольга помогла снести в дом тарелки и вернулась к мужчинам. Кувшин с медом и кружки остались на столе. Обсуждали загадку строительства лесного тракта. Говорил Михей:

— Как мне думается, они хотят его использовать, как путь отхода, после набега. Судите сами!

Переправились, через реку, на земли Армяков. Скорым маршем проследовали до Игрицы. Неожиданный, скорей всего, ночной, налет на мое подворье. Рубка, спящих гридней, а поутру — разграбление городища и пристани. После этого, они конечно, предадут все огню и городище и проистань.

Потом они встречаются с разбойной ватагой и те, выводят их к просеке. По пути, могут пограбить еще и Бурту. На месте хана, я бы такой план задумал! — Замолчали, переваривая сказанное. Заговорила Ольга:

— Хорошо! Давайте думать за Турана! Как опытный воин, он обязан предусмотреть все неожиданности и накладки. А в таком деле, они обязательно будут.

Главная задача степняков — скрытность и внезапность. Скрытно выйти к реке, скрытно переправится, скрытно подобраться к городищу. Это позволит им, внезапно напасть на дружину.

Какие здесь могут быть накладки? Первая! Отряд хана, на марше к реке, обнаруживает наша конная разведка и сообщает нам. Все! Это провал! Набег теряет смысл! Пока они переправятся, мы успеваем подтянуть конные сотни и поднять воев.

Хан, должен быть уверен, что этого не произойдет. Что, для этого, он должен предпринять?

\— Уничтожить разведку! — Быстро ответил Икутар. — Или двигаться так, что бы разведка их не обнаружила! — Продолжила воительница:

— Второе им предпочтительней. Вдруг у следопытов с нами постоянная голубиная связь. Почтарь не прилетел — мы поднимаем тревогу! Это им не нужно.

Значит, двигаться они будут, по ночам! — Предположил старшина.

— Согласна! А днем, выставив секреты, прятаться в оврагах или балках. Их в степи предостаточно. — Ольга, перевела дух. — С первым — понятно. Пошли дальше.

Вторая накладка. Выход на переправу, или её саму, могут обнаружить береговые секреты. И поднять тревогу.

Если их переход состоится далеко от Игрицы, то помешать мы им не сможем. Даже конница не поспеет! Значит — сеча в чистом поле. Степняки прирожденные наездники. Тягаться, в конном искусстве, с ними сложно. Но мы лучше вооружены и доспехи у нас покрепче. Хан это знает. Что у нас находится дополнительная сотня князя, для него, тоже не секрет.

Каков будет исход битвы, знают только боги. Но даже, если победа улыбнется секуртам, то на стенах Игрицы, их встретит ополчение. На долгую осаду они не способны, а с наскока, войти в городище не удастся.

Такой исход, хана тоже не устраивает! Секреты, не должны, дать сигнал нам. Значит, их нужно резать. А как это сделать? Непонятно!

И третья накладка. Отход. Тут я согласна с дядькой Михеем. Уходить они будут через тракт. Награбленное, они повезут на телегах, которые через просеку пройдут. Ширина позволит. А как перевезти его через реку? Только на плотах. Телеги придется бросить. Где можно найти дерево для вязки плотов? Только там. Так думаем мы. А они думают и поступят иначе — Ольга плеснула меда в кружку, но не выпила. Икутар, удивленно изогнул бровь. Воительница не обратила на него внимания:

А теперь — главное! Слушайте, как поступила бы я, будучи ханом!

Переправу отряда, я бы провела не на землях Армяков! Зачем? Есть готовый тракт, который нашими секретами не просматривается! Который выводит на место, где открывается дорога на Игрицу, и её никто не охраняет.

Вторая накладка — никоем образом у них, произойти не может. Одной головной болью, у хана, уже меньше! — Ольга снова потянулась к кувшину. Очи отца стали квадратными. Но дочь, опомнилась и наливать, более, не стала:

— И последнее. Нашим предателям, лазутчики сообщают, что переправа отряда степняков, будет на землях Армяков. Я, то есть хан, до конца не верит, в случайную гибель Сухая. Не верит в казнь Корзуна, только за смертоубийство отрока. У него должны быть подозрения, что мы предательство открыли или откроем в скором времени.

Вот он, через наших изгоев, и передает нам ложную весточку, о месте переправы. Хан рассчитал, что мы, узнав об этом, нашу разведку нацелим на берега земель Армяков.

Первая накладка, этим исключается! К берегу они пройдут незамеченными. Еще одной головной болью, у хана меньше!

Мы усилим секреты, на том направлении, где их не будет. Может и часть своих сил, туда, к Армякам перебросим. Что ему и надо! — Выдохнула. Снова капнула меда в кружку и теперь выпила.

— И еше! Будь я на месте Турана, уходить стала — от нашей пристани. Плоты вязать можно с бревен настила. Но есть еще купеческие ладьи и рыбацкие долбленки. При отходе — пристань сжечь!

Но нам на эту мою догадку — наплевать. Уходить будет некому. Все здесь лягут!

Отсюда мой вывод! Готовить встречу степнякам в том же месте, где мы встречали разбойников Алкуна. Секреты выставить не только на нашем берегу, возле тракта, но и на той стороне.

Разведку же держать в степях, напротив земель Армяков. Они должны знать, что мы им поверили.

Возражайте, если я не права. Готова, вас слушать! — В ответ — долгое молчание.

Мужи размышляли. Икутар, зажал в кулак, свою редкую бороденку. Так ему лучше думалось. Михей, скреб перстом затылок.

Не выдержал. Налил полный стакан и тремя глотками выпил. Дланью вытер усы и бороду:

Возразить не могу. В который раз, ты меня убедила, что мне пора на покой! Дай я тебя расцелую! — Широко раскинул руки и встал. Но, тут же, сел обратно. Заговорил серьезно:

— К твоему, ханскому плану, у меня упреков нет. Все гладко и разумно. Но один вопрос напрашивается! Сколько вас ждать и когда? Если по месту переправы, нас хотят одурачить, то как верить их подачкам по времени? Не подскажешь?

— Подскажу! Ждать нужно, не раньше двух седмицей, после их разведки готовности тракта. Без неё они не выступят! А про число степняков, которых призовет хан — я знать не могу. — Опять надолго замолчали. Через время, его прервал посадник:

— Давайте прикинем, каким числом, хотя бы приблизительно, Тугай, к нам в гости может пожаловать! Если он знает наши силы, которыми мы располагаем, и надеется на внезапность нападения. Мне, думается, что сотен шесть он может привести.

Возьмем, по самому большему и от него будем строить планы. Восемь сотен! Больше ему по степям не собрать! Согласны со мной?

— Думаю, посадник, что ты прав. — Михей снова скреб затылок. — Больше ему не собрать! И это с учетом полночных наемников. Войско крупнее, ему не прокормить, даже, при его калите. Давай от этого числа плясать.

— Считаем наши силы. С учетом того, что мы предполагаем место битвы. Вы там были — вам и слово.

— Место для сечи — лучше не придумаешь. Но засаду там устроить, возможностей мало. Редкий подлесок и луг, ровный как тарелка. — Икутар вспоминал ловлю, вышедших со звериной тропы, разбойников. — Сначала, надо точно знать, какими силами мы располагаем. И только после этого, будем думать, как западню строить. — Михей начал загибать персты:

— У меня четыре конные сотни. Пол — сотни, на лошадях, поставит от Бобровников Смир. Три сотни воев возьмем от городища. Еще пол — сотни конных и столько же ополченцев, выделят Армяки. Их приведет Ратища. Всех, получается, восемь с половиной сотен! Этого достаточно? Можно, еще от Бурты, воев подтянуть.

— Даже замного! Пеших ополченцев на лугу укроем. Правда, земляных работ, много придется провести. А вот пять сотен конных, где разместить? Как их незаметными сделать? — Вновь в обсуждение вступила воительница:

— Мое предложение такое! Почему бы нам, не использовать, повторно, план князя. Чем он плох? Нарисуйте в головах картину набега! Я буду говорить, что вижу, а вы — добавляйте.

Восемь сотен степняков, вплавь, держась за лошадей, переплывают реку. С рассветом, выходят из воды, прыгают в седла, и по трое в ряд, уходят на тракт. Всего, таких троек — почти триста.

Плотно они не пойдут. Гать может не выдержать. Рисковать они не будут. Между тройками, промежуток держать буду сажени полторы — две. Наконец, уходит последняя тройка. На месте высадки, остается малый караул. Не более десятка нукеров.

Выждав время, их убирают наши разведчики, заранее замаскированные поодаль. Тут же, на берег, из долбленок, высаживается четыре десятка лучников. Они запирают тракт от реки. Половина из них, маскируется вдоль гати. И все — замирают!

В это время, колона степняков, растягивается по тракту, более чем на версту. Когда голова будет выходить из леса, хвост только выйдет из болота.

Они спокойны, а в это время, вдоль звериной тропы, засела еще сотня лучников. Они готовы проредить строй степняков.

Голова колоны появляется из леса. Мы ждем, когда из просеки, выйдут три — четыре сотни конников. Пока они перестраиваются в походный строй — мы начинаем атаку. Две сотни воев — лучников и пять сотен гридней — это большая сила! Мы, вышедших из леса степняков, сотрем мгновенно!

Хан, на звуки сечи, погонит остальных. Но выходить к нам, они будут тройками! Кулака, для удара, создать не в состоянии. В это время, начинают работать лучники, с деревьев вдоль просеки.

Какая — то часть степняков, повернет назад. Но там, их тоже ждут! — Совершенно спокойно закончила:

— Поход хана, оказался неудачным! В полон, мы брать никого не будем. Болота, вокруг, глубокие! Места, захватчикам, в нем хватит. Вы, по другому, видите? — Михей ответил сразу:

— Пожалуй — разумно. Мои мысли, в том же направлении работают. Но вопросов — много. Они все, как говориться, рабочие и решаемые. Если и посадник согласен — давайте начинать подготовку!

— Полностью согласен! И поступаю в ваше распоряжение.

Шла русальная неделя. До праздника Купалы, оставалось два дня. На лугу шли приготовления. Их на себя взяла молодежь. Чистили кострища от прошлого праздника. Сносили к ним сухие бревна и вязанки горючего хвороста.

Младшая дружина, взяла на себя установку десятисаженных столбов, на вершине которых крепились колеса. Столб с колесом, был символом мирового дерева.

Дороги к лугу, опахивали женатые мужики. Считалось, что межа, удерживает счастье семей, которые создадутся в эту ночь.

На окраину луга, жители городища, сносили старые вещи, которые сжигали под утро. Сие было настолько старой традицией, что имело несколько толкований.

В семьях готовились угощения, способные соперничать с соседскими. Пиво и мед, на празднике, не возбранялись.

Миряне, доставали из сундуков праздничные одеяния. В основном — из отбеленного холста. Развешивали на плечики, что бы складки разгладились.

Молодцы и молодицы, вели между собой тайные сговоры, о совместных поисках цветка папоротника.

Боясь злых духов, в избах, которые могут помешать светлому празднику, перед дверьми разбрасывали полынь.

Ольгу эти хлопоты не касались. Она, по очереди, выводила сотни с дружинного двора на заброшенный хутор. Между собой конники Вяхиря, Семака и Демира, боевое согласие наработали. Воины же, Унибора — готовились отдельно. Им край, как нужно было, почувствовать общий строй, отработать совместные перестроения и чувство локтя в единой рубке.

Этим и занималась каждый день воительница. Все эти занятия, держались в строжайшем секрете. С каждым гридем была проведена работа по сохранению тайны.

Икутар, продолжал натаскивать в воинском мастерстве, игрицких ополченцев. Старание воев и опыт посадника — давали хорошие результаты.

Михей лечил поясницу. Обострилась старая болячка, которую он, в молодости, приобрел при ночевках на сырой земле. С утра, к нему приходил знакомый бортник и высаживал дюжину диких пчел, для укуса в место недуга. Старшина, при этом, громко орал и матерился, но от лечения не отказывался. Результатов ждал, с дня на день. А на матерщину, народ внимания не обращал.

Домна, устраивала хоромы, на свой вкус. Меняла все, что можно было поменять. Посуда, прежних хозяев, ушла в кладовые. В горницах, вместо ковров и шкур зверей, легли домотканые половики. Ночные ведра — исчезли.

Где не можно, в маленьких плошках, зацвели фиалки. Или только, собирались зацвести. На подворье, при помощи охраны, появились грядки зелени. Посадник возмутился, но охрана поклялась, что это, она сама придумала.

Если бы он не любил лук, тархун, укроп — Домне, нареканий и упреков досталось больше.

Каждый вечер, для посадника и воительницы, заканчивался одинаково. После вечери, на подворье приходил главный писец, который учил их грамоте. Читать руны, они уже могли, а вот писать — с грехом пополам. Особенно трудно письмо давалось Икутару. Он шутил:

— Мозги, к старости, мхом обрастают. Пример тому — пеньки в лесу. Чтобы знания в мозг легли, им надо слой травяного ковра преодолеть! А когда на нем грибы поселятся и сквозь уши полезут, то никакие знания в голову не поместятся! У меня, пока только мох! Но если не писать руны, опята скоро к мозгам доберутся!

Главной новиной, которую обсуждали в дружине, было сватовство второго сотника Симака. Вдоволь наевшись холостяцкой жизни, он остановил свой выбор на дочери рыбака Миловида — Благане.

Вторая красавица Игрицы (первенство, с недавних пор, отдали Ольге), слыла неутомимой плясуньей и девицей строгих правил. Не однажды к ней, пробовал подкатиться известный женолюб, Вятко. После одного такого случая, он пропал на неделю. Залечивал расчесы на лице, которые, своими ногтями, ему оставила плясунья.

Еще большую известность, она приобрела после того, как вручила хлеб — соль самому князю. За что, он её крепко расцеловал! На ревнивый взгляд Семака, ответила:

— Сам виноват, что хлебосольницей назначил! — Затем, опустив очи, добавила: — Тебе все равно больше достанется, не горюй!

Свадьбу решили играть на Бабье лето, в день Симеона летопроводца, 14 ревуна (ревун — сентябрь). Время для подготовки к свадьбе, было достаточно. О предстоящем набеге степняков, старались не вспоминать.

37

За день до Купалы, в городище, со стороны главного капища, появился слепой волхв. Босоногий отрок, провел его на торжище. Вокруг него стал собираться торговый люд. Дождавшись, когда толпа загустеет, поводырь тронул слепца за руку. Волхв заговорил старческим, дребезжащим голосом.

От его слов, у присутствующих, кровь стыла в жилах. Попрекал он народ за грехи и грозил страшными карами. Мерзко вспоминал суд князя над трактирщиком. Осуждал арест посадника Стара. Называл это великим грехом и происками темных богов. Грозил вселенским огнем и неминуемой смертью всех и каждого.

При этом, посохом указывал на земли Армяков, откуда придет возмездие. Такое откровение, ему светлыми богами послано.

Призывал народ к общему смирению и непротивлению судьбе. Тех, кто берет в руки оружие, кара божья, настигнет первыми. Таких, призывал бежать подальше, из проклятого городища.

Слух о слепом вещуне, моментально докатился до дружинного подворья. Страшными предсказаниями, а особенно волхвом, зело заинтересовался старшина. По его приказу, слепца и отрока, мгновенно доставили ему под навес. Немедленно послали гонцов к посаднику и воительнице. Без них, Михей, спрос решил не начинать.

Первым прибыл Икутар, через время — Ольга. Вначале, обсудили предсказания волхва, втроем. Учитывая ожидание скорого набега степняков, в случайность появления вещуна, не верилось. Особенно всех насторожило его указание, откуда придет беда и призывы к смирению.

Приступили к спросу, но результатов он не дал. Слепой твердил одно и то же. Только голос его дребезжал больше. А из закрытых веками очей, градом текли прозрачные слезы.

Да, было ему ведение и глас Перуна — громовержца, он слышал! Налетят на Игрицу черные, огненные осы с ТОЙ стороны, откуда он указал. И будет их видимо — невидимо. И если им кто сопротивляться вздумает — пощады никому не будет! Всех до смерти жалить будут. Будь ты малое дитя или глубокий старец. И кончина каждого, будет долгая и в страшных муках. При этом его посох, вновь точно указывал на землю Армяков.

Трижды они заставляли повторить видение, но ничего нового не услышали. Слепца оставили и решили опросить поводыря.

Бесполезно! Он оказался немым. Когда заглянули отроку в рот, выяснили, что отрезали ему язык, года два назад.

Вновь вернулись к волхву. Заставили снять рубище, в котором больше дыр, чем материи. Осмотрели грязное, старческое тело, но ничего интересного, не обнаружили. В лохмотьях копаться не стали. Итак было видно, что спрятать в них, что — либо — невозможно. Решили, на время, отправить парочку в клеть, пока сами будут думать.

Придумать ничего путного не смогли. Были только, ничем не подкрепленные, подозрения. Уж очень настойчиво, слепец, указывал направление, откуда прилетят смертоносные насекомые! И было непонятно, как незрячий, может точно указывать на земли Армяков. Так ничего и не решив, разъехались заниматься прерванными делами.

Икутар, возле коновязи, поведал:

— Сразу, после ночи Купалы, отправляется ладья, которая посетит земли Никомота. Оповести его приказчика, что бы был готов. Я, с купцами, договорился. — Дочь благодарно кивнула головой.

Стоило Ольге остаться наедине с собой, как наваливалась тяжелая тоска. Наблюдая, за праздничными хлопотами горожан и видя их счастливые очи, она постоянно думала о Романе. Казалось, она готова отдать все, за короткую встречу с князем! Где он сейчас? Чем занимается? Вспоминает ли её?

Вопросов много — ответов ни одного. Хорошо бы послать весточку, тем более, что руны она освоила. А лучше бы, получить бересту от него! Но это только мечты, которые не сбудутся.

Воительница лично встречала обозы, приходящие из стольного города. Расспрашивала купцов о безопасности на тракте, а заодно, интересовалась новинами в Ивеле. Жадно ловила любые вести о семье князя и о нем самом.

Из последних купеческих рассказов знала, что Роман, почти постоянно, живет в лагере дружины, который в двух верстах от княжеского терема. Домой наведывается редко, по большой необходимости. Похудел и потемнел лицом. Все говорят, что после поездки к речным воротам, он стал жестче и нетерпимее.

Жена Боголепа тяжело переносит беременность. Лик покрылся пятнами, ноги отекли. Из светелки, выходит редко и всегда — неулыбчивая.

Тысяцкий Ерофей, от князя ни на шаг не отходит. Чуть — ли не силой заставляет его есть. Аппетит, у Романа, пропал напрочь! Дворовые шепчутся между собой, что на князя, какая — то хворь напала! Все близкие переживают, советуют ему обратиться к лекарям. Но он, только рукой отмахивается.

Вроде бы, в разговоре с мировым судьей, Ерофей обмолвился, что болезнь князя, ему известна. Лечить её не надо. Сама пройдет!

В душе, Ольга надеялась, что внезапное недомогание Романа, как — то связана с ней. В её душе крепла уверенность, что происходящее, имеет свое название: ЛЮБОВЬ! И еще раз: ЛЮБОВЬ! Он — единственный мужчина, которому она могла бы принадлежать! ОН — единственный, кто забрал её сердце, без возврата! Других — в её жизни, не будет! В этом, она была уверена и от этого, становилось еще горше.

После обеда хлынул ливень. Да какой! По дорогам и тропинкам потекли полноводные, мутные ручьи. В городище, на проезжей части, образовались громадные лужи. Гром лупил почти беспрерывно. От молнии, загорелся тысячелетний дуб, росший возле конторы посадника.

Перун — разбушевался! Казалось, сбываются предсказания слепого волхва. Народ был в ужасе!

К счастью, светопреставление закончилось скоро. Черные тучи ушли на полдень. Выглянул умытый Ярила и в небесах, высветилось яркое коромысло радуги. От птичьего гомона, закладывало уши. Детвора осваивала глубины луж. К ним присоединились, любящие грязь, вислоухие свиньи.

Горожане успокоились и про вещания волхва будто забыли. В страхи не хотелось верить. Наоборот! Все решили, что Перун, в награду для племени Береговых Ласточек, обновил и вымыл к празднику Купалы их мир!

Все воинские занятия приостановили. По решению старшины — до конца торжеств, по поиску цветка папоротника. Гридни, были очень этим довольны. Появилась лишняя возможность, прогуляться по городищу. Себя показать во все красе, молодым и не очень, девицам. И самим, приглядеть себе пару, для полетов через костер.

Отец и дочь, благодаря непогоде, занятия по изучению рун, начинали много раньше, чем обычно. Уроки, под присмотром писца, проходили на свежем воздухе. В беседке.

Домна, с самого утра, не выходила из кухни. Оттуда доносились вкусные всяческие запахи жареного мяса и подошедшего теста.

Лука, спасаясь от мокроты, дремал под высоким крыльцом.

Лепота!

Утром, на лугу, устанавливали Купальское деревце. В этом году, им была молодая, ветвистая яблонька, со срезанной верхушкой. К вечеру, девки уберут её венками и лентами. А ночью, парни будут стараться у них её отбить и сбросить в реку. Баталии, при том, разгорались нешуточные!

Ближе к закату, на луг потянулись жители Игрицы. Шли семьями: и стар и млад. Мужчины несли тяжелые корзины с едой и питьем. В одеждах преобладал белый цвет. Поневы и рубахи у женщин, имели широкие подолы. Чтобы удобнее было прыгать через огонь. Прыгать обязаны все. Если женщина не делала этого, то её могли, посчитать ведьмой.

Ольга надела поневу нежного лимонного цвета из толстого шелка, подаренного купцом Никомотом. Привыкшая к кожаным портам, в женской одежде, она чувствовала себя сковано.

Домна — в белой рубахе. Рукава и подол которой, были обшиты блестящей порчей. Икутар, чтобы соответствовать нынешнему чину, приоделся в бархатные, черные порты и безрукавку. Рубаха была белого цвета. Сапоги — черные. Посадник, нес огромную корзину, женщины — поменьше и полегче. Место они выбрали, поближе к старому подворью Домны. Рядом расположились Михей и семейство Вяхиря.

Лука занял свое привычное место за баней. Праздник ему был неинтересен. Поэтому он спал, уложив голову на лапы.

По всему лугу расцвели белые пятна скатертей. Многие семьи объединялись. Тогда длина полевых столов увеличивалась и начинала походить на сказочную дорогу..

Старшина, посадник и сотник организовали общее семейное застолье. Накрывали Ольга и Агата. Заранее связанные венки, из березовых веточек и луговых цветов, украшали их головы. Мужчины, в сторонке, пили пиво.

Горожане, вплотную к их столу, места не занимали. Понимали, что между ними и Игрицким начальством, должна быть условная межа.

Неспешно уходил день. Незаметно подкралась ночь. Зажглись первые звезды. Запылал первый костер. Веселье на лугу било ключом. Начались песенные перебранки между местными и гостями из Бобровников и Армяков.

Столб пламени взвился над мировым деревом. Кто — то сбил в огонь колесо, установленное на его вершине. Тысячеголосый крик ликования пронесся над полем. Начальственное застолье кричало тоже. Тем более, что в их компании — прибыло. К ним присоединились сотник с Семак со своей невестой Благаной. Вначале, она чувствовала себя не в своей тарелке, но меды Домны сделали свое дело. Будущая жена сотника расслабилась и стала обычной, веселой девушкой.

Ночь и праздник набирали силы. Пошли песенные хороводы. Уже слышался девичий визг, где от парней отстаивали Купальское дерево. Костров стало великое множество. Были малые, были побольше и совсем громадные.

Первые смельчаки, не обращая внимание на высокое пламя, пряча под живот ноги, пролетали сквозь огненную завесу. Их громогласно приветствовали. Особенно всем понравился прыжок Лутони. Прямо над пламенем он сделал кувырок через голову. Восторгу, увидевших такой прыжок, не было придела. Просили повторить, но Лутоня, делать этого не спешил. Понимал, что наслаждаться славой, надо порциями.

Ольга, за руку с отцом, легко перескочили костер со средним пламенем. Домна, высоко задрав подол, справилась с самым малым. Остальные пока выжидали. Михей — прыжкам, предпочитал кружку с медом.

Чем больше разгоралось веселье, тем тоскливее становилось на душе Ольги. И поделать с собой, она ничего не могла. Семак с Благаной стали в хоровод. Взявшись за руки, продолжали смотреть друг — другу в очи. Парни, после долгих и шумных нападений, отбили Купальское дерево у молодиц. Вместе, смеясь, отправились топить его в реке.

Икутар, казалось, не замечал угрюмости дочери. Веселился от души, пил мед и налегал на пироги. Михей подначивал Домну прыгнуть с ним через самый большой костер. Вяхирь с Агатой и детьми, ушли смотреть, как топят Купальское дерево. Ольга поднялась:

— За меня не волнуйтесь. Пойду гулять по лугу. Навещу свою малую дружину, после, опущусь к реке. Посмотрю, как венки по Ратыни поплывут и свой отправлю. Гуляйте без меня! Мне одной побыть хочется. Домой сама доберусь, или в Дамниной старой избе переночую. К завтраку буду без опоздания. — Не дожидаясь ответа отца, шагнула в отблески чужих костров.

Малая дружина, разместилась у походного стола, в полном составе. Крепких напитков не было. Только квас и взвар. Появление воительницы встретили одобрительными криками. Во главе скатерти восседал Лутоня. При появлении наставницы, свое место сразу ей уступил. Присел с Ольгой рядом. Она усмехнулась:

— Я на короткое время к вам! Долго занимать твое законное место не буду. Скромной незамужней девушке, положено находиться перед очами родителя. А то, не дай боги, кто обидит! В ответ — громкий хохот! — За всех ответствовал её помощник:

— Как же, тебя обидишь! Хотели бы мы посмотреть на такого смельчака! Ты сама, кого хочешь, за мгновение по уши в землю вгонишь! Тебя обижать — себе дороже! — Снова, одобрительный смех:

— Ну, вы уж совсем, меня за чудовище держите! — Ольга улыбалась. — На самом деле, я добрая и пушистая, как белочка! — Снова сострил Лутоня:

— Ага! И правоту твоих слов, может подтвердить Алкун! — Хохот молодых дружинников заглушил все звуки вокруг. — Воительница налила в кружку квас, отпила:

— Какой ядреный, аж в нос шибает! На изюме настоян? — Ответил самый младший дружинник, двенадцатилетний отрок Новик:

— Бабка квасила, а на чем настоян — не знаю!

— Передай ей мой поклон и благодарность! Знатно приготовлен! Я давно такой не пила. — Отрок зарделся так, что даже ночью было заметно.

— Сделаю. Твоя похвала, ей будет по душе! А я бочонок, для тебя, на подворье прикачу. У нас их еще штук пять есть в погребе.

— Кати! Всей малой дружиной, после занятий, пить будем! — Наставница поднялась с травы:

— Отдыхайте далее. С кострами будьте поосторожнее! Излишняя лихость — здоровью вредит! Лутоня, ты за этим присматривай. Калеченые воины, сейчас, нам не нужны!

К реке вела извилистая тропинка, которая упиралась в деревянные мостки. С них, незамужние девки, пускали венки в плавание. Если венок спокойно уплывал, хозяйка, могла рассчитывать на скорое и удачное замужество. Если он тонул — на счастливый брак не рассчитывай!

Ольга, прихватив пылающую головешку из костра, отправилась к небольшой заводи. Вставила в венок заготовленную лучину и запалила её от головешки. Слабое течение подхватило венок и медленно потащило его на стремнину. Светлячок от лучины долго стоял перед влажными очами девушки. Не утонул! Но от этого, легче на душе не стало. В жизни часто бывает, что и самые верные приметы врут!

38

Возвращаться на луг к кострам, не хотелось. Ольга, вдоль берега, побрела к старому подворью Домны. Задумавшись, чуть не прозевала сигнал от перстня. Холод на персте о чем — то предупреждал! Причина обнаружилась через десяток шагов. На пути стоял Лука. Волк дожидался явно её.

— Лука! Ты зачем здесь? Меня охраняешь? Так вроде опасности никакой в округе не наблюдается! Все люди, спокойно празднуют! — Волк коротко рыкнул, приглашая Ольгу следовать за ним. Повернулся и потрусил в сторону подворья, куда она и направлялась. Воительница, не раздумывая, ему подчинилась. Саженей за сто Лука остановился, мотнул головой, приглашая хозяйке продолжить путь одной. Она его послушалась.

Поскольку, Ольга обладала ночным зрением, то на подходе к подворью, заметила трех гридней. Они стояли перед открытыми воротами. Подойдя ближе, различила, что они при оружии. Лошадей вблизи не видно. Позднее увидела четвертого, который сидел на скамейке возле крыльца. Вглядевшись, поняла, что троих она видит впервые. Лица четвертого разглядеть не смогла. Он сидел, низко опустив голову.

Шагов за пятьдесят (ночь была светлая), троица разглядела светлую поневу воительницы. Один из них, что — то крикнул гридню, который был внутри подворья. Тот поднялся и зашагал к воротам.

Сердце девушки оборвалось! Громко, на всю округу стукнуло так, что казалось, земля пошатнулась и пропустила следующий удар! Ноги сделались неподъемными и она остановилась. Но человек уже бежал, нет, летел к ней навстречу, широко раскинув руки!

— Романушкаааа! — простонала пораженная Ольга: — Этого не может быть!! И упала лицом ему на грудь. Время для них остановилось!

Очнулась, когда поняла, что князь взял её на руки и куда — то несет. Она, двумя руками, обнимет его за шею. Щеки мокрые от слез. Деревянные губы горят от поцелуев. Мыслей не было. Уже миновали подворье. Под ногами князя рвется трава луга.

Боковым зрением увидела восьмерых оседланных лошадей, которые паслись за тыльной стороной избы.

Трава доходила князю до пояса. Но он не чувствовал усталости. Нес её, словно пушинку, к невеликой рощице, которую она знала, до последнего дерева. В ней росла её любимая береза, дающая самый сладкий сок в округе. Под ней она, когда выдавалось свободное время, любила лежать на спине и бездумно глядеть на проплывающие облака.

До рощи Роман не дошел двух саженей. Бережно опустил Ольгу в мягкую траву. Стал перед ней на колени и взял её за руки:

— Я помню твое приглашение, вместе поискать папоротников цвет на Купальскую ночь! И вот я здесь, Оленька! Блазнится мне, что мы его почти нашли. Не надо осматриваться по сторонам! Он рядом! Он в твоих очах!

Прости меня, родная! Разлука с тобой — выше моих сил! Не было больше мочи, терпеть душевную муку, от разлуки с тобой! Хочешь, убей меня клинком острым! Я сам тебе его дам! Прикажи прыгнуть в огонь, в воду, в пропасть! Прыгну! Слова поперек не скажу!

Но только не прогоняй! Это для меня страшнее смерти! — Ольга высвободила руки. Накрыла дланью его губы:

— Не надо слов, мой любимый! Мой единственный! Я твоя на веки! Я ВСЯ ТВОЯ!

Встала во весь рост и медленно, через голову начала снимать поневу. Князь, как в бреду, как в лихорадке, сбросил кольчугу и начал рвать на себе нательную рубаху. Ольга уже освободилась от одежды и нагая стояла перед ним:

— Не спеши Роман! — Голос её упал почти до шепота. Стал мелодичным, грудным. Князю показалось, что таким голосом колыбельную песню, пела ему мать в далеком детстве.

— Пусть твой разум и твои очи, на времена вечные, запомнят мое тело и мою решимость отдать тебе мое девичество! Так же крепко запомнить, как это сделает моя память, тело и душа!

И случилось между ними великое таинство, которое зовется любовной страстью! На время, они выпали из этой жизни, из этого мира! Два любящих сердца и два жаждущих тела слились воедино! Ни одна сила, на всей земле, не могла бы помешать им любить друг — друга!

Природа — взяла свое.

Звезды начали меркнуть. Самая короткая ночь в году, заканчивалась. Голова Ольги покоилась на плече Радима. Через поневу, на которой они лежали, от травы начала пробиваться утренняя свежесть. Нагие тела холодила летняя роса. Ольга села и сухими, горячечными, после бессонной ночи очами, обратилась на своего ПЕРВОГО мужчину:

— Любимый, тебе пора! — Голос был ровен. Роман тяжко вздохнул, но подчинился. Молча оделись.

— Да и мне пора. Пока люд отдыхает, я незаметно, до дома доберусь. Зачем им видеть такое пятно на поневе? — Горько улыбнулась: — Его не застираешь без золы.

Князя затрясло. Красные, опухшие от поцелуев губы, с трудом выталкивали слова:

— Этого нельзя делать по законам простых людей! Но мы это сделаем! Мы — не простые, мы богами назначенные! Сейчас же едем к тебе на подворье, седлаем твоего Бутона и отправляемся ко мне.

После этой ночи, мне плевать на все! На людские пересуды, на мнение бояр, на обиду и слезы Боголепы! Боги так захотели, что бы я тебя встретил! Они нам любовь подарили! Нашей вины в том нет! Жизнь нам не простит, если мы сегодня расстанемся!

— Я — князь! С меня много спрашивают и много я нашему народу должен! И многое для него делаю! Значит и мне многое позволено! Едем! Боги нас поймут, люди — простят!

— Опомнись князь! Та сказал правильно: этого нельзя делать! Не можно построить счастье на горе других! Счастье не бывает с привкусом горечи. Тогда оно, как солнце накрытое облаками. Вроде бы оно есть, но на самом деле — его нет.

Ты помянул наших богов. Верно! Они подарили нам колдовскую ночь! О такой, уверена, мечтает любой смертный. Но и твою свадьбу с Боголепой, они благословили. Позволили зачать вам ребенка. Это их знак внимания к твоей судьбе!

Наша ночь — дополнительная награда тебе от Перуна. Но не более! И награда дадена и тебе и мне впрок. Мы должны её выстрадать! Своими мучениями отблагодарить наших покровителей!

Любимый, единственный! Крепись и не противься судьбе! Пусть будет так, как будет! Стань на свое место, стань защитником своего народа! Боги мудры, они позаботятся, чтобы наша любовь не угасла!

Помни, что у меня большое сердце, но места в нем, для другого, не найдется. Оно занято тобой. Клянусь тебе! Ты у меня первый и последний! До конца моей жизни!

— Ольга говорила с надрывом, не сдерживая горечи прощания. Хотелось умереть на месте, но надо было жить. На восторг ночи, накладывалась тоска расставания:

— Роман, не затягивай прощание. Возьми себя в руки и уходи! Мне легче будет! Не рви душу! — Шагнула к нему и впилась поцелуем в его губы. Языки встретились. Ноги у Ольги начали слабеть. Руки князя опустились на бедра, крепко, прижали её к себе, и она почувствовала, его мужской позыв. С громадным трудом отстранилась:

— Родной, не надо! Лучше чем ночью, все равно не получится! Пойми! Ведь это у меня впервые сегодня произошло. Мне надо еще привыкнуть, к счастью, принадлежать тебе! Я и так, еле на ногах стою. — Лукаво улыбнулась. — Езжай и быстрее возвращайся! К твоему приезду, вместо поневы, я приготовлю медвежью шкуру. Не ней нам будет ладнее и мягче!

— Какое — то время, Ррман вглядывался в её очи. Затем улыбнулся улыбкой, похожей на оскал:

— Жди! Я тоже шкуру с собой привезу. Одной нам не хватит: быстро сотрется! — И широким шагом, оставляя росный след, направился к подворью. Там его ждали охранники и кони. По два на каждого.

Через время, видела, что в сторону тракта поскакали четыре всадника. У каждого была вторая, сменная лошадь. Вскоре их поглотил утренний туман. Воительница кусала губы, глядя им вслед. Рядом, возле ноги, стоял волк. Он тоже смотрел в ту сторону, где туман поглотил всадников.

Несмотря на раннее время, Икутар уже сидел в беседке. Перед ним лежала длинная береста, на которой он выписывал ранее изученные руны. Увидев Ольгу, оставил свою учебу и пошел навстречу. Сразу заметил её необычное состояние и яркое пятно на новой поневе:

— Что — то случилось, дочка? На тебе лица нет!

— Случилось, отец! — Подошла и положила голову ему на грудь. Икутар обнял её за плечи.

— Я встречалась с князем!

— С кем? — Голос отца был полон изумления. Он даже отстранился, что бы заглянуть ей в очи.

— С Романом! Он ненадолго приезжал, что бы повидаться со мной! — Она снова прижалась к его груди. — Я так счастлива, отец! — Всхлипнула: — И я так несчастна! — Слезы хлынули ручьем:

— Я люблю его! Я очень люблю его! Очень! Очень! Очень! Больше жизни люблю! — Это уже, она выкрикивала сквозь рыдания.

— Успокойся малышка! Икутар ласково гладил её по спине. — Я знал это! Догадался, когда вы прощались возле реки в полевом лагере.

Икутар был поражен, тайному визиту князя, на несколько часов в Игрицу. Мелькнула мысль: — Больше полтысячи верст, князь проскакал! Ради того, чтобы увидеться с его дочерью! Значит, тоже крепко попал в любовные сети!

И тут в голове бухнуло! Ведь Ольга стала женщиной! А что же дальше? Что будет с их любовью? Ведь у князя есть законная жена и скоро будет ребенок! — Наклонился к её уху:

— Дочка, ты уверена, что поступила правильно? — Ольга вопрос поняла. Не отрываясь от его груди, яростно закивала головой. Сквозь рыдания, выдавила:

— Я не могла иначе! Это было выше моих сил! Я ведь люблю его! — И зарыдала еще громче.

На крыльцо вышла Домна. Увидела, обнявшихся Икутара и плачущую Ольгу. Забыв о возрасте, моментально оказалась возле них. Силой оторвала дочь от отца. Запричитала:

— Пойдем, пойдем, внученька! Нечего под открытым небом слезы лить. Пойдем в горницу, там мне свое горе или радость поведаешь. — Обняла её за плечи и увела в хоромы.

Икутар вернулся в беседку, но к бересте больше не притрагивался. Так и сидел, опустив голову, с мыслями о дальнейшей судьбе дочери. И мысли эти, были невеселыми.

Его раздумья прервал, появившийся на подворье Михей, с ведерным бочонком выдержанного меда. Тяжело отдуваясь, ввалился в беседку. Со стуком поставил бочонок на стол и промокнул платком, обильно выступивший на лице пот:

— Посадник! Гостей с утра принимаешь? Или у тебя, после вчерашнего, голова не болит?

— Да я, вчера, почти не пил! — Икутар кисло улыбнулся. — С чего она болеть должна?

— Ну ты даешь! Перед тем, как уходить с луга, я посчитал пустые емкости! Два с половиной ведра! Против четырех мужиков! А ты говоришь, что почти не пил!

— Из этих, двух с половиной ведер, полтора на тебя пришлось. Ты еще и к соседям похаживал. Я все удивлялся: как столько в одно чрево может поместиться? — Икутар снова кисло улыбнулся.

— Так меды были уж очень хорошо сварены! Такие пьешь, так они до чрева дойти не успевают. По пути в тулово всасываются! Тем более что праздник! Тем более что ночь! — Балагуря, Михей не забывал о деле. Наполнял кружки пенистым, остро пахнущим медом:

— А ты, что такой смурой и не веселый? Вроде бы проблем у нас не прибавилось! А прежние, мы вроде все порешали! — Икутар, вместо ответа, только махнул рукой. — Михей насторожился:

— Так, друг ситный! Я вижу, что у тебя что — то случилось. Если можешь — говори. Не можешь — молчи. Я пойму и не обижусь. Но может, тебе помощь нужна? Так на меня смело рассчитывай! Все что в моих силах — сделаю! — Икутар подумал и решил довериться старому другу и наставнику:

— У нас ночью был князь. Тайно.

— Какой князь? Ты чего несешь? Сам говорил, что вчера с медами не очень баловал!

— Наш князь Роман, приехал ночью и уехал с рассветом. Людям не показывался. Приезжал, что бы встретиться с моей дочерью. У них — любовь. Взаимная. Брачная ночь у них случилась. Без брака. Как к этому относиться, не знаю. — Ошарашенный старшина глупо хлопал очами:

— Убил ты меня посадник! Никак прийти в себя от новины не могу! — На какое — то время старшина умолк. Затем поднялся и пересел на скамью к Икутару. Обнял за плечи:

— Вот что, друг мой воинский! Здесь я действительно не смогу помочь тебе ни делом, ни советом. Уж очень сложный узел завязался! И не нам его развязывать. Согласись, что боги наши, почему — то, выбрали тебя, на присмотр за чудом. За Найденой! Она нам богами дадена! И её появление у нас — неспроста! И тут же вопрос: а ты кем нам послан?

Скажу честно. Когда я начинаю задумываться над судьбой нашего княжества, наших речных ворот — всегда останавливаюсь на вашей семье. И сразу гоню думы прочь. Не для человеческого ума такие знания! Не можно вникать в замыслы богов!

И тот час мне становится легче. Приходит понимание: боги знают, что делают! Мы не можем, им противится, а только можем исполнить их волю!

Подумай над моими словами, брат. Все что мог, я тебе сказал. Остальное — сам додумай!

Михей отпустил его плечи и потянулся за своей кружкой. Икутар сидел сгорбившись, обдумывая его слова.

Сидел долго и побратим ему не мешал, только наполнил опустевшую кружку. Наконец посадник выпрямился:

— Прав ты старшина. Все в руках ваших богов, которые становятся и моими. Не в наших силах торопить время и вмешиваться в божественное проведение! Будем жить, как жили! И пусть будет все, как будет! — Опрокинул в рот кружку и со стуком поставил её на стол: — Наливай!

39

Вечером, того же дня с работ на тракте, вернулась бригада Слуда. Артельщик сразу, не заходя домой, направился на доклад к старшине. Михей приходу свата обрадовался.

По усталому виду и обляпанной грязью и древесной смолой одежде, догадался, что работы на просеке не осталось. Спросил для порядка:

— Все путем?

— Комар носа не подточит. Ни одна разведка не найдет свежих работ. Все сделали по уму. Работу заканчивали при кострах. Как бы тоже Купалов день отметили!

За моих артельщиков не беспокойся. Рот будут держать на замке. — Михей с благодарностью обнял бригадира:

— Поклон низкий тебе и твоим людям! Большое дело сделали! Обещаю поговорить с посадником, что бы при выделении делянок на вырубку, твой труд в болоте помнил! Чтоб лес потолще и землю под ногами посуше давал.

— Вот за это — благодарствую! Работники мои этого заслужили. Рубили и день и ночь просеку. Спали, по очереди. Рядом, в кустах.

Дам с седмицу отдохнуть им, а потом давай новые задания. Сдюжим! А когда ворог придет — мои топоры в твоем распоряжении. Заточим поострее и вперед на супостата!

— Михей с нежностью смотрел на этого простого, работящего человека. Вот она настоящая любовь и преданность родной земле и народу! Без высоких слов и личных выгод.

Не к месту, вспомнились Корзун, бывший посадник и его семья! Его доверенные прихлебалы — подчиненные! Вмиг чувство нежности сменилось негодованием и брезгливостью. Подумалось: какая же пропасть между бригадой простых лесорубов и этими отбросами общества:

— Конечно отдохните! Мы все праздновали у костров, а вы в это время просеку вели и болотных комаров кормили. Великое дело для народа делали! Дай я тебя обниму и расцелую!

— Обнялись. Троекратно расцеловались. Оба, немного растрогались от непривычных для суровых мужчин, нежностей. Михей предложил:

— Дорогой сватушка! Может повечерием вместе? Медку с усталости отведаем! Сейчас кликнем в компанию посадника! Он, думаю, не будет противиться..

— Еще раз благодарствую, сват! Но не обессудь. Поспешу к себе домой. Мои заждались, да и я по ним соскучился! Как ни — будь в другой раз. Не последний день живем!

— Расстались — довольные разговором. На прощание, долго жали друг — другу руки.

Утро никаких новин не принесло. И это радовало всех. Последнее время, они редко случались добрыми.

Каждый занялся своим привычным делом.

Икутар задержал свой выезд для того что бы встретиться с дочерью. Сидел в беседке и ждал. Вчера она весь день, из своей светелки не выходила. Домна, с горестным видом, приказала её не беспокоить.

Ольга появилась, когда Ярила показался над далеким лесом. Одета была привычно, повседневно. Умылась у колодца и подошла к отцу. Выражение лица было спокойное, но была заметна припухлость век. И в очах появилось что — то новое, нежное и, в тоже время — жесткое.

Икутар поднялся ей на встречу. Не произнеся ни слова — обнял, но она скоро освободилась от его рук:

— Отец, не волнуйся, со мной все в порядке! Я ни о чем не жалею. Одна просьба: о приезде князя ни одна душа не должна знать! Кроме нашей семьи и дядьки Михея. — Тот согласно кивнул головой. — И прошу к вчерашним событиям, в разговорах, не возвращаться. Бабу Домну тоже предупреди. — Отец снова кивнул.

Ольга, не сказав ничего более, направилась седлать Бутона.

Полевой лагерь засадной сотни Унибора выглядел обжитым и даже уютным. Благодаря его руководству и труду гриден. Особенно кухня и столовая. Видно, что среди нынешних воинов, были бывшие столяры — плотники.

Походные шатры вытянулись в идеально ровную линию. Между ними, галькой отсыпаны дорожки. В ненастье — можно ходить и сапоги не испачкать. Между двумя древними яблонями висят длинные связки крупной рыбы из ручья, для вяления. Над подземной коптильней вьется едва заметный дымок. Запах копченой вепрятины приятно щекочет ноздри.

Воительница привела с собой сотню Демира. Младшая дружина, нынче осталась на подворье. Оба сотника были выходцами из стольного города. Встрече всегда были рады.

Ольга обсудила с ними план сегодняшних занятий. Посмотрела их начало и отправилась назад. В городище. Там у неё были еще дела.

При въезде на михеевское подворье, сразу в очи бросилась непривычная картина. Площадь мели два гридня из сотни Семака. До этого, всегда, уборкой занимались только младшие дружинники.

Подъехав ближе — догадалась. Стыдную работу гридни исполняют в наказание. За что — было написано на их лицах. У одного нос был с приличную грушу, только синего цвета. У второго заплыл левый глаз и губы напоминают вареники. Завидев Ольгу, оба, как по команде, повернулись к ней спинами. Она с серьезным видом поинтересовалась:

— Что случилось с вами славные витязи? Осваиваете новые приемы боя в пешем порядке? Что — то я таких приемов не припоминаю! А может старшина или Симак учат вас таким способом от степняков отбиваться — В ответ молчание. Только метлы заработали быстрее, и сопение дворников стало громче.

— А что вы со мной не глаголете? Я тут не причем! Могли бы поделиться вашей бедой. Вдруг помочь, чем смогу! — Сопение усилилось вдвое. Но лица продолжали прятать:

— Ну как хотите. Мне, главное помощь предложить. А вам — отказаться. Вы только сильно не пылите, а то скоро дышать нечем будет. — И направила Бутона к коновязи.

— Ты лучше, за своими холостяками смотри! Богомаз Архипка заказов на неделю вперед, от твоих имеет. Не веришь — раздень и посмотри, что у них на груди и предплечьях нарисовано! Найдена, Найдена, Найдена! — Симак почти кричал: — Скоро этим и женатики займутся!

Ольга остановилась, не доходя до Михеевского навеса, и прислушалась.

— Да я тебя не виню! Сам опасаюсь этой влюбленности! Намедни слышал спор между десятниками. Кому из них она больше внимания уделяет! Кому больше советов дает! — Узнала голос Вяхиря. — Сначала вроде спокойно говорили. А потом, постепенно, на упреки перешли. Орать начали! За грудки друг — друга хватать взялись! Хорошо я рядом оказался.

Голос сотника Дамира: — У моих — тоже самое. Все разговоры о ней. Найдена — то, Найдена — это! Прямо болезнь какая — то. Перуна реже поминают, чем её имя! Слов нет! Воительница она великая! Но ведь к этому — какая красна — девица! Чего греха таить. Она и мне часто во сне приходит! А я женат уже восемнадцать лет! Бывает просыпаюсь, а в очах роса и порты шатром видятся!

— Голос отца: — И что вы предлагаете? Спрятать её подпол, что бы гридям на очи не попадалась? А кто их будет учить искусству воинскому? Кто с младшей дружиной будет заниматься?

— Голос Михея: — Все! Успокоились все! Я берусь решить эту заморочь сам. Живем, как жили! Занимаемся — чем раньше занимались. Как я это сделаю, вам знать не надо. Если сказать больше нечего — свободны! — Задвигались скамейки.

Ольга нырнула под тень сливы. Единственного дерева возле навеса. Лицо пылало! Но настроение заметно улучшилось. Все — таки, для любой женщины, приятно, когда про тебя такое говорят!

Подождав время и сделав вид, что только что прибыла, появилась перед мужчинами. Сотники и отец стояли в шагах в десяти от логова старшины. При появлении воительницы разговоры прекратили. Ольга с невозмутимым видом подошла к молчащей группе. Волосы были в легкой растрепанности. Верхняя пуговица рубахи почему — то расстегнута. На устах невинная улыбка вовсе зубы. Обратилась к отцу:

— Я пораньше у Унибора освободилась, что бы на пристань с тобой съездить. Помнишь, мы договаривались склад мытни осмотреть. — Сотники вопросительно уставились на посадника. Икутар им пояснил:

— От Стара достался в наследство склад, опечатанный его личной печатью. Узнал о нем совершенно случайно и совсем недавно. Служивые говорят, что в него свозилось все товары, которые были изъяты у купцов. По нашему списку запрещенные к ввозу или вывозу. Вот мы и хотим вскрыть его и проверить, что там хранится. Может, что интересное и пригодное для нас обнаружится. — Вытащил из кармана портов два громадных ключа и показал гридям. Обернулся к дочери. Ольга заулыбалась еще лучезарнее:

— Может, кто с нами поедет? Все веселее будет! Да и вдруг, какая помощь понадобится? Нам бы она не помешала! — Прикрыла очи длиннющими ресницами и облизнула губы острым язычком. Сотники, выказывая свою готовность, как по команде выпятили груди и сделали шаг вперед. Ольга продолжала:

— Ну может вам всем с нами ехать не стоит? Нам достаточно для содействия и одного! Кто менее занят и у кого забот меньше! — Витязи поспешно сделали вперед еще один шаг.

— Хотя, мне кажется, что мы с отцом справимся сами. Зачем отважных и думающих только о службе наставников от дела отрывать? — Язычок спрятался за губами и ресницы скакнули вверх. Перевела взгляд на Икутара:

— Может я и не права? И мы в помощи все — таки нуждаемся? Как ты мыслишь, отец? — В глазах плясали веселые искорки. Лицо посадника пошло красными пятнами. Он понял, что дочь слышала их совещание и сейчас просто измывается над ними. Буркнул:

— Думаю, что справимся сами. — Взял дочь за руку и потянул к коновязи. Тихо, что — бы не слышали сотники, добавил:

— Пожалей мужиков, соблазнительница! Головы потеряют — кому польза? Им службу править надо! — Через время добавил:

— У меня и в думах никогда не было, что ты обладаешь оружием куда более мощным, чем меч или лук. От которого ни латы ни щит не спасают. Теперь я князя полностью понимаю.

Склад выделялся из других подобных строений только двумя вещами. Дверь была окована шестью косыми, железными полосами и закрывалась двумя десятифунтовыми (фунт — 410 г.) амбарными замками. Окна отсутствовали напрочь. В остальном — обычный склад.

Посадник легко справился с обоими замками. Смазки на них не пожалели. Дверь, не смотря на пугающую толщину, подалась без напряжения и звука. За ней оказался небольшой чулан, в котором стояла бочка с водой и три короба с готовыми факелами. Зажечь их не составило труда. Из чулана, в основное помещение склада, вела еще одна дверь, но она не запиралась.

Факелы светили хорошо. Двух хватило, что бы полностью рассмотреть открывшееся хранилище. Вдоль левой стены стояли четыре сундука, высотой в пол — человеческого роста, с крышками. По правую руку теснились бочки, бочоночки и глиняные сосуды емкостью, примерно, на два ведра. Горловины сосудов были залиты черной смолой. По бокам — массивные ручки. С потолка свешивались две большие связки ценной рухляди. Застоявшийся воздух был насыщен запахами шкурок и специй.

Осмотр решили начать с сундуков. Но в них ничего интересного не обнаружили. Они были почти пусты. На самом дне первого лежали мелкие мешочки с монетами и жемчугом. Во втором — кожаные упаковки со специями и вязанки сушеного пахучего листа. Третий и четвертый были и вовсе пусты.

В бочонках, судя по запаху, было подсолнечное масло. В трех десятиведерных бочках — заморское вино. Отдельный ящик был заполнен сетками с различными сортами орехов. В самом углу, на деревянном поддоне, несколько плотно упакованных тюков с мягкой кожей.

Все это напоминало склад трофеев от поборов, которые проводил бывший посадник. Сначала товар попадал в это помещение, а затем переправлялся в тайные закрома в хоромах Стара. В общем — ничего нового.

Интерес вызывали только одиннадцать глиняных кувшинов с плотно запечатанными горлышками. Все они были одинаковыми, как близнецы. Решили один вынести на свет божий и там внимательно его осмотреть. Сказано — сделано.

Пока несли, по характерному звуку поняли, что внутри него густая жидкость. Когда освободили от пыли, стало ясно, что делали его гончары далеких стран. Такого цвета глины они не видели никогда. Да и способ обжига был ненашенский.

Не меньше вопросов вызвала смола, которой запечатывалась горло сосуда. Она была настолько твердой, что лезвие боевого ножа оставляла на ней только мелкие бороздки. Получалось, чтобы добраться до жидкости, которая залита в него, надо отбивать горлышко. А этого быть не могло. Потому что глупо!

Отец и дочь, на время, оставили кувшин в покое. Присели на скамейку в трех шагах от таинственного сосуда. О его назначении нужно было хорошо подумать.

Несмотря на то, что была уже вторая половина дня, жара не спадала. Спасал прохладный ветерок с реки. Пристань жила обычной жизнью. Взад — вперед сновали грузчики. Бригада ладейных плотников занималась ремонтом заморской посудины. Четверо подчиненных Икутара досматривали груз на только — что пришвартовавшейся купеческой ладье. В сторону нового постоялого двора Микрохи проследовал обоз со строительным лесом.

На настиле пристани показались четверо иноземных купцов. Неспешным шагом они направлялись к своей ладье, которая покачивалась на воде рядом со складом. Идущий впереди, дородный купец в богатом парчовом халате, еще издали начал кланяться посаднику. Подойдя почти вплотную, неожиданно замер. Очи уставились на кувшин. В них плескался неприкрытый ужас. Он громко закричал на своем языке, дрожащим перстом указывая на сосуд. Сопровождающие его купцы в испуге шарахнулись в сторону. Поближе к воде.

Ничего не поняв, отец и дочь мгновенно оказались возле вопящего чужестранца. Тот продолжал лопотать на незнакомом наречии и тыкать перстом в сторону глиняного горшка. От троицы его спутников отделился один и со страхом приблизился к ним. На ломаном языке Речных Ласточек заговорил, указывая на дородного купца:

Мой господин, уважаемый Ахрад — Бей, просит срочно убрать с пристани этот страшный сосуд! Если его вскрыть или он случайно разобьется — от пристани и всех ладей, за один миг, останутся лишь головешки! И никто из людей спастись не успеет! Это боевой кувшин с греческим огнем!

— Икутар и Ольга отшатнулись. Как будто их, одновременно, огрели кнутом. Еще бы! Сколько рассказов они слышали от своих купцов, побывавших в теплых морях! Сколько жутких историй ходило среди мореходов о страшном огненном оружии!

Чаще всего его называли греческим огнем! От него не было спасения ни ладьям, ни людям! Огонь нельзя было потушить ничем! Он горел даже на воде! И горе тому, кто попытается покинуть пылающий корабль! Вместо морских пучин его ждет огненное пекло!

Через толмача постарались успокоить его хозяина. Это хоть и не сразу, но удалось. Икутар, прикладывая руки к груди клялся, что не собирается ни открывать, ни разбивать опасный сосуд. На вопли купца, около них собралась изрядная толпа. Народ со страхом глядел на злосчастный горшок, но близко к нему не приближался. Все работы были приостановлены.

Что бы как — то успокоить людей, отцу и дочери пришлось взять кувшин за ручки и занести обратно в склад. Выйдя, Икутар запер двери на оба замка. Обернувшись к собравшимся, и стал молча их рассматривать.

Народ все понял правильно. Авторитет нового посадника не требовал слов. Толпа быстро рассосалась. Ушли и заморские купцы. Икутар и Ольга остались одни возле скамейки. Мысли у них были одинаковы. Как и для чего на складе, ключи от которого были только у Стара, появилось одиннадцать двухведерных сосудов с греческим огнем?

Ответов пока не было. Ольга задумчиво протянула:

— Думаю, что место хранения горшков надо срочно менять. От греха подальше. — Отец кивнул головой:

— Поедем к Михею. Будем вместе думу думать. Находка конечно страшная, но нам может пригодится при встрече со степняками. Вот только где и как её применять? Разумею, что надо нам искать мореходов, которые видели греческий огонь в действии. Если такие у нас, конечно, найдутся.

— Верно! Через толмача можно попытать сегодняшнего купца. Уверена, он наверняка знает, с чем греческий огонь едят. И чем закусывают. Ставь задачу своим дознавателям. Михеевских подключай. Пусть ищут.

40

С утра колесо сыска было запущено на полную. К обеду были опрошены все иноземные купцы и мореходы. Некоторых спрашивали напрямую. Но большую часть — через толмачей.

Выяснилось, что свидетелями применения огненного оружия были только двое. Остальные о нем знали только по рассказам. Но и эти двое очевидцев, много поведать не могли.

Оба они ходили по Срединному морю на одном корабле. А всего ладей, в сборном торговом караване в том плавании, было больше двух десятков. Однажды караван подвергся нападению морских разбойников. Несколько быстроходных суденышек выскочили из — за острова и прямиком к ним. Вначале их за серьезную угрозу не приняли, но к отражению нападения готовиться начали. Увеличили расстояние между ладьями, прикрыли борта щитами и приготовили оружие.

На их ладье был очень опытный купец, который сразу понял грозящую опасность. Приказал опустить парус и уходить на веслах за ближайшие островки. Благо их судно шло в конце каравана. Это им удалось незаметно сделать. Укрывшись в маленькой бухточке они видели гибель остальных.

Лодки разбойников были длиной не более пяти саженей. В них умещались не более двух десятков головорезов. Быстро, на веслах, они подлетели к голове каравана. Саженей за пятьдесят, подняли над головами толстые, тростниковые маты. Так они укрылись от стрел.

На носу их суденышек были установлены странные орудия. По виду оно напоминало колодезный журавль длиной аршинов (аршин — 0,71 м) десять. Толстый конец смотрел в сторону врага и крепился к носу лодки на специальной подставке. Тонкий — смотрел назад. К его концу был привязан глиняный кувшин.

Не доходя до купеческих ладей саженей пятнадцать, они изменили строй. Каждая выбрала себе свою цель. Не доходя до каравана саженей десять, первые четыре разбойничьих лодки, резко взмахнули своими журавлями. В сторону ладей со свистом улетели четыре кувшина. Через миг в голове каравана ярким светом запылали четыре костра.

Даже на таком расстоянии из бухточки было видно, как по ладьям мечутся живые факелы. От человеческого рева закладывало уши. Огонь быстро растекался по воде. Горящие люди бросались за борт, но их принимали пылающие волны.

Через короткое время все было закончено. О свершившейся трагедии напоминали только черные, дымные четыре остова и тошнотворный запах сгоревшей человеческой плоти.

Ужас от увиденного, намертво сковал живых. Никто в караване о сопротивлении уже не помышлял. Возле каждой ладьи сновали суденышки разбойников. Журавли страшных метательных орудий, готовые к стрельбе, издали напоминали виселицы.

Под присмотром морских головорезов, остатки каравана скрылись за островом. Больше о его судьбе никто, никогда не слышал.

Старшина, посадник, сотники и Ольга сидели под навесом. Сюда стекались все вызнанные новины. Опрос своих купцов и мореходов ничего не дал. Только слухи и пересказы от очевидцев.

Мужчины пили пиво. Ольга — квас. Дружинники, по случаю воскресного дня отдыхали. Поэтому начальство и позволила себе устроить маленькую вольность.

Все уже поняли, что ждать еще важных новин, нет никакого смысла. Михей подвел итог спроса:

— Конечно, сведения, которые мы сегодня собрали, мало что нам дают. Можно сказать — ничего не дают. Ну, узнали мы, как применяют греческий огонь в морском бою! Ну и что? Нам это надо? Сражаться со степняками нам придется не на воде и не на ладьях. Драться с ханским войском нам суждено в чистом поле и густом лесу! Даже узнав, как изготовить метательные машины, где нам их устанавливать? Мы ведь не планируем за игрицким тыном отсиживаться!

Единственная новина, которая для нас полезна, и на сей момент, важна. Это знание, что греческий огонь не опаснее этого пива, пока он в горшке. — Он кивнул на полупустой пивной бочонок:

— А вот если он его покинет и соединится с воздухом или водой, то сам воспламенится! И мало от такого костра, никому не будет. — Все согласно закивали головами. Михей продолжил:

— А если честно сказать, не лежит у меня душа к такому оружию. Не по мне, на поле брани, дышать воздухом пропитанным запахом горелого человеческого мяса. — С этим тоже согласились. Желающих подышать таким «ароматом», среди них не было.

Следующая седмица прошла спокойно. Занятия с дружиной продолжались независимо от погоды. Дни стояли ясные и не особо жаркие. Но почти каждую ночь, Перун насылал грозу и ливни. Утром, при боевом обучении, гридням приходилось месить раскисшую, почти до киселя землю. К вечеру воины валились с ног от усталости. Но результаты таких плотных занятий, радовали и Михея и Ольгу.

Заметно выросло понимание смысла и согласованность конного боя между сотнями и десятками. Улучшилось собственное мастерство каждого гридня.

Было не узнать и подготовку городского ополчения. Икутар, занимаясь с ними, добился больших успехов. Некоторые вои из ополчения, в стрельбе из лука, могли соперничать с воинами из Михеевской дружины.

В вечернее время жители городища, без напоминаний, выходили для ремонта тына и чистки рва, опоясавшего Игрицу. Причем, вместе с мужиками, на работы выходили женщины и дети.

Тревожное ожидание набега охватило народ Речных Ласточек. Но паники не было и в помине! Лица горожан посуровели. Взгляды сделались холодными, в них светилась решимость. Реже стали слышаться песни и смех. Вовсю шла заготовка продуктов впрок.

В конце седмицы, в субботу, старшина, посадник и воительница рано утром покинули дружинное подворье. У седлу Вия, со всей осторожностью, был приторочен кожаный мешок с кувшином греческого огня. Для надежности, Икутар постоянно придерживал его рукой и коленом.

Проехав по тракту верст семь, свернули на заросшую осинами и ольхой, старую дорогу. Через полторы версты она уперлась в молодое болото. По берегу рос высокий камыш. За ним начиналась свободная коричневая вода с редкими островками из спутанных водорослей. Чуть в стороне от дороги, на три сажени, камыш был вырублен. На прогалине, наполовину вытащенный из воды, покоился небольшой плот из сухих стволов. Гридни Унибора постарались.

Спешились. Михей с Икутаром осторожно достали горшок из мешка и перенесли на плот. Ремнями, за ручки, крепко пристегнули его к бревнам. Длинными шестами, которые нашлись рядом в траве, плавно оттолкнули его от берега. Плот медлено заскользил, по — темной воде, прочь от берега. Проплыв саженей сорок, он остановился, упершись в болотный остров. Старшина обернулся к воительнице:

— Ну теперь твоя очередь работать, дочка! — Ольга не спеша начала готовить лук к стрельбе. Из тула достала дальнобойную стрелу с красным оперением. Стала в позицию, натянула тетиву и тут же выстрелила. Почти не целясь!

Полыхнуло нестерпимо белым пламенем так, что на мгновение в очах потемнело. Столб огня поднялся над болотом саженей на тридцать. По ушам ударил гром. В лицо пахнуло нестерпимым жаром. Тревожно заржали лошади, привязанные, шагах в тридцати от них.

Плот исчез вместе с островом. На их месте, быстро увеличиваясь в размерах, полыхало море пламени. Огонь уже приблизился к берегу саженей на пятнадцать. Жар становился нестерпимым. Пришлось отступить к лошадям. Те рыли мох копытами и рвали уздечки. Еле их успокоили.

Постепенно пламя стало спадать, не добравшись до берега. Вода стала черной от золы сгоревших водорослей. От неё валил густой пар. Кое — где, вверх брюхом, плавали сварившиеся караси и лини. Воздух был тяжелым от непривычных и резких запахов.

Пока возвращались на тракт — не разговаривали. Лишь когда лошади ступили на укатанную дорогу, Михей вымолвил:

— Да, страшное оружие! Как вспомню — мороз по коже! Окажись вблизи кувшина, когда он лопается, шансов спастись — ни одного! — Ольга продолжила:

— А меня больше всего поразила вареная рыба. Получается, все болото вскипятил греческий огонек? — Отец с сомнением покачал головой:

— Не думаю! Вада нагрелась только там, где он порезвился. Да и то, если глубина под ним малая. Но все равно: действительно страшное оружие. Оружие черных богов!

До самого подворья, не промолвили больше ни слова. Каждый думал и вспоминал о виденном. На душе у всех, было пасмурно.

По приезду, узнали, что пришел большой торговый обоз из Ивеля. Ольга, не теряя времени, сразу поехала к складам на пристань. За новостями.

Новостей было много.

Старший обоза, купец Трушин Анисим, мужчина лет сорока, богатырского роста с окладистой бородой, сидел на скамейке возле самого большего склада. Не спеша вкладывал в огромную длань по четыре ореха, легонько сжимал и раздавался треск. Было впечатление, что двух аршинную лесину ломали через колено. Увидев Ольгу поднялся, сплюнул ореховую шелуху и с достоинством поклонился:

— Здрава будь воительница! Приветствует тебя купеческий обоз из стольного града и я лично! Прими нас в гости! Окажи должное гостеприимство! А мы за это благодарны тебе будем!

Ольга уже встречалась с купцом — богатырем. Знала его добрый нрав и великую честность в торговых делах:

— Здравствуй Анисим! Рады тебя приветствовать и видеть тебя и твой обоз в полном порядке! — Легким движением поправила выбившийся из — под налобной повязки локон. Перекинула ногу и покинула седло:

— Как дорога? Разбойники не беспокоили? На постоялых дворах в пути порядок?

— Все хорошо воительница. Про лесных татей купцы забывать начинают. Даже сердце холодеет от такой лепоты! На постоялых дворах не хуже и не лучше. Еда сытная. Клопов — хватает. В Самках, сын заступил проезжих принимать, за покойного отца. Стало много лучше.

В Дивах, на вечерю, гнилую репу подали. Пришлось морды хозяевам бить, но без смертоубийства обошлось!

— А как мосты и переправы?

— Все нормально! У Липок, весной, мост половодьем смыло. Тогда нам пришлось вброд реку пересекать. А сейчас ехали — уже новый стоит!

Я же говорю — сплошная лепота! Почти шестьсот верст отмеряли, а почти не устали!

— Ну, тогда я только рада! Получается не зря, князь с нашей помощью, земли от разбойников чистил. Спокойная торговля — великое благо для княжества. — Ольга улыбнулась на все тридцать два зуба:

— Ну а в стольном городе, какие новины? Пришлый люд кажет, что князь какой — то болезнью страдает. Мало ест и мало пьет. Строг стал! К людям безжалостен. Правда ли это? Когда он у нас с посольством был, никто ничего такого не заметил!

— Не верь пришлым воительница! Вернее, не всему верь. Князь всегда был строг к своим подданным и требователен. Особенно к своему окружению. Но о безжалостности — речи не может быть. Всегда он был славен своей справедливостью к подданным. И ныне князь такой же. Верь мне!

На разговоры о его недуге, не обращай внимания. Здоров он, слава богам! Насчет того, как он питается, ничего сказать не могу. За столом с ним не сиживал. Но то — что похудел телом и спал в лице — истинная, правда! Перед отъездом сюда, привелось мне с ним видеться. Поручения мне давал, что на речных воротах должен выполнить. — Цокнул языком:

— Молвлю тебе со всей ответственностью перед богами! Таким он даже краше видится! От каждодневных, боевых занятий, плечи шире стали. В поясе заметно ужался. И лик настоящего мужа и витязя проявился! Красавец писаный! В городе нет ни одной красной девицы, чтобы на него масляными очами не глядела!

Я тебе воительница, по секрету скажу, что сам разумею. Если и есть у него недуг, то он не телесный, а душевный! Та же знаешь, что княгиня Боглепа на сносях. Скоро разродиться должна! Но вот беда! Тяжело она беременность переносит. Похудела очень, подурнела. Из терема совсем перестала выходить. Князя к себе не допускает! Он из — за этого в охотничий домик переселился поближе к дружине. К себе в терем носа не кажет! — Поднял вверх указательный перст:

Ты представь, каково молодому, здоровому мужу, без женской ласки и внимания жить! Прости меня за вольные слова! Он, конечно же, мог себе женскую ласку и на стороне найти! Кто ему в этом откажет? Только одним глазом моргни, и самые красные девицы к его ложу в очередь станут! И никто его, за это в народе не осудит! Все понимают, как тяжело, молодому мужу, без бабы. Но нет же! Не позволяет себе такой слабости князь! Ни на одну девицу его глаз не лежит! Для него они не существуют! Стойкий нрав! Я бы так не смог! — Купец вздохнул:

— Мыслю, что это и есть причина его недуга. Правильно глаголет тысяцкий: время его излечит. Сама подумай, сколько осталось Боголепе дитя под сердцем носить? Всего ничего! Как только разродится, так и все у них наладится. Вот такие тебе новины про князя.

О чем тебе еще поведать? Да, вашего посадника Стара всем миром судили! Всыпали тридцать розог и навечно отравили камень рубить. Жену его определили в приют, за прокаженными ухаживать. Если еще есть вопрос — спрашивай, отвечу, как на духу. — Но Ольге уже было не интересно продолжать разговор. Все что ей было нужно — она узнала:

— Спасибо Анисим! Ты уже утолил мое любопытство. Да и времени у меня в обрез. Хлопот — полон рот! Поеду я. Еще раз тебе спасибо. — Приготовилась запрыгнуть на Бутона, но её остановил окрик купца:

— Погодь воительница! Я наказ князя еще не исполнил! Передал он мне три бересты. Для старшины Михея, для посадника и для тебя. Раз уж тебя встретил, так тебе первой и вручу весточку. — Потянулся к суме, которая стояла рядом. У Ольги захолонуло сердце. Стало жарко, щеки зарделись. Приняла свиток завязанный красной тесьмой с оттиском печати Романа. Боясь обнаружить дрожь в голосе, только кивнула Анисиму и вскочила на коня. С места взяла в галоп.

Встречный ветер остудил лицо, но спрятанная между грудей береста жгло тело. Большим усилием воли сдержала себя, пока не добралась до ИХ рощи. Бросила повод, подбежала к березе и торопливо сломала печать на свитке. Ноги подкосились, и она села, прислонившись спиной к бело — черному стволу. Невеликий листок занимала только одна руна, повторенная много раз. На очи набежала слеза. Читать стало невозможно. Да и не нужно. Послание было уже прочитано и понято. Тем более, что оно содержало одно огненно — сладкое слово: ЛЮБЛЮ. Только написано оно было много — много раз. Получалось: ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ……….!

До своего подворья добиралась, как в тумане. Сердце стучало вдвое быстрее и громче чем обычно. Тело казалось невесомым. Подними руки — и ты речная ласточка! В голове, вытеснив все остальные, билась только одна мысль. Нет недомогания! Нет суровости. Есть ЛЮБОВЬ!!!

41

Во вторник вернулся отряд разведчиков с того берега. Из их доклада следовало, что степняки начали проявлять любопытство к землям Армяков. Трижды разведчики засекали их конные дозоры, которые спускались к самой воде и подолгу наблюдали за тем, что творится за рекой. От секретов Армяков особо не прятались.

Берега Игрицы и Бобровников их не интересовали. Во всяком случае, степняков там не встречали.

Армяковский сотник Ратища подтвердил наблюдения разведчиков. Добавил, что его секреты видели степняков в последнюю седмицу целых шесть раз. Всегда это были мелкие группы в три — пять конников.

Бобровницкий сотник Смир доложил, что у них все спокойно. Но на прошлой седмице, на стремнине, были замечены шесть вязаных бревен. Похоже оторвались от плота где — то в верховьях реки. Поражала длина вязаных бревен. На взгляд — не менее восьми сажен. Таких огромных плотов, доселе, на реке не видывали.

В пятницу утром, Домна заметила незнакомого почтаря наприступке голубятни Вятко. Ольга проворно отловила чужого летуна. На лапке обнаружили шелковую полоску на которой синей краской было написано: 1седмицазареваАрмяки. Что означало: первая седмица зарева. Армяки.

Михей срочно собрали совет. Вывод был один и все с ним согласились. Набег ждать скоро! Вопрос — где?

Отец с дочерью настаивали, что все идет по плану. Дозоры и послание, лишь подтверждают их уверенность, что степняки готовятся перейти реку на Бобровницких землях. Далее они пойдут по тракту. Письмо и разведка на землях Армяков — отвлекающий маневр! Михей сопел и чесал затылок. После долгого раздумья изрек:

— Соглашусь с вами лишь тогда, когда обнаружим, что они разведали тракт и просеку. Будем там ждать их группу. Если они там появятся, начнем отчет времени, и потом будем выдвигаться.

Накал боевых занятий усилился. К вечеру гридни валились с ног. Но никто не роптал. Все понимали, что до сечи остается совсем мало времени. Учитывая увеличение нагрузок, кормить начали от пуза. Пошли в ход запасы и захоронки прежних правителей. По распоряжению старшины, на вечерю, каждому воину полагалась добрая кружка старого меда.

Подтянулась и резко повзрослела малая дружина Ольги. Отроки забыли о посторонних забавах, и весь световой день проводили в поле. Лутоня, командуя, сорвал голос и теперь руководил своим войском жестами.

Городские вои, помимо дневных занятий, после рабочего дня, по своему желанию, собирались на площади. Икутару ничего не оставалось, как проводить с ними дополнительные учения, которые заканчивались затемно. Народ Береговых Ласточек готовился к битве.

Так бывает в природе. Подошла весна и на вишне набухли почки. Через малое время, деревце начинает примерять свадебный наряд. И вдруг — резкое похолодание! Первоцвет в страхе втянул лепестки обратно, а те почки, которые не успели распуститься, замерли в ожидании теплой погоды.

Вернулось тепло, и вишенка превратилась в розово — белую красавицу, от которой очи не оторвать! Природа взяла свое, жизнь продолжается!

Так случилось и с Ольгой, после получения весточки от любимого Романа. Куда делась её задумчивость, резкое изменение настроения и тусклый взгляд! Окружающий люд в недоумении пожимал плечами, наблюдая за воительницей. Сейчас её было не узнать! Походка стала стремительной, летучей. Улыбка не покидала уста. Очи блестели от полноты жизни. Одним словом — вишенка, от которой очи не оторвать!

О причинах её расцвета знал только отец. Купец Анисим, передавая бересту князя посаднику, обмолвился, что дочери тоже было послание от него. Конечно, об этом узнала и Домна. Что было в весточке Романа, они не знали, но догадывались, видя, как брызжет счастьем их любимица. Когда она находилась дома, казалось, становится теплее и светлее в их хоромах. Настроение Ольги передалось отцу и бабе Домне. Они тоже светились тихой радостью.

В субботу, старшина пригласил их на ночную рыбалку с костром и острогой:

— Поедем, отдохнем немного, расслабимся. Ушицу сварганим из стерляди, а может, и осетра возьмем. Медку попьем после трудов праведных! Вяхирь и Агата, не прочь с нами за компанию проветрится. Сват тоже заявил о своей любви к стерляжьей вкуснятине. — Отец и дочь согласились сразу. Баба Домна, поворчав о холодных ночах, примкнула к ним. При условии, что она останется на берегу топить костер под котелок.

Подготовка к выходу в ночное, много времени не заняла. Компания собралась на пристани засветло. Заранее предупрежденный бригадир пристани, приготовил им две вместительные, но легкие долбленки. Они были привязаны в конце причала, недалеко от старого постоялого двора Микрохи. В первую лодку сели Слуд и Икутар с Ольгой. Вторую заняли Михей и зять с дочерью. Домна и дети Вяхиря, как и договаривались, осталась готовить огонь.

Стемнело. Зажглись первые звезды. Запели ночную песнь речные лягушки. В затоне, все чаще, слышался плеск крупной рыбы. Было полное безветрие. На воде — не единой морщинки. Лучшей погоды для ночной рыбалки с острогой, не придумаешь!

На носах обеих долбленок, в специальных жаровнях, разожгли небольшие костры из сухих березовых поленьев. Они давали больше света и меньше дымили.

Бить острогами взялись Михей и Слуд. Икутару и Вяхирю достались обязанности гребцов. Ольга и Агата были назначены наблюдателями. Благословясь, оттолкнулись от пристани.

Вначале посетили мелководье и проверили сети. Стерляди выбрали почти полную плетеную корзину. Уха, считай, им была уже обеспечена. И только после этого, направили лодки к омутам, на глубину. Там водились крупные сомы и осетры.

Но на этом их рыбацкое счастье окончилось. Где — то рядом крупная рыба плескалась, но под свет костра подходить не собиралась. Долбленки мотались взад — вперед, но все без толку. Дважды Михей метал острогу, как ему казалось, в любопытную на свет рыбу. Но кроме водорослей на зубцах, ничего достать не смог. Слуд, на бросок решился только один раз. Травы взял не меньше.

Наконец такая рыбалка всем надоела. Михей прокричал матом про хитрую рыбу, и они повернули к берегу. Выбравшись на настил, долго плевались, поминая рыбацкое невезение и глупых, безмозглых осетров. Слуд, даже предположил, что крупный осетр, временно покинул пойму речных ворот и ушел на глубины к кручам Бобровников. С ним все согласились.

Ольга, улыбаясь, предложила их выводы проверить. Ответа дожидаться не стала. Прихватила острогу, сбросила сапоги и прямо в одежде нырнула в черную воду.

Заволновался Слуд, но его успокоили, помянув чудесные способности воительницы. Прошло достаточно времени и признаки волнения стали заметны у всех. Стоя на настиле, мужчины вглядывались в темноту. Агата мерила шагами пристань за их спинами. Слуд ругался матом на беспечность остальных, разрешивших уйти в воду молодой, неопытной отроковице. Его успокаивали, но сами очей от темной воды не отрывали. Наконец не выдержал Михей:

— Так, все в лодки! Прочешем затон и омут. Подбросьте побольше поленьев в жаровни и зажгите факелы. Если надо будет, посадник поднимет всех речников на пристани. Будем искать!

— Икутар пробовал возразить, но его никто не слушал. Недавние рыбаки бросились к долбленкам. Спешно начали заново разжигать огонь в жаровнях и палить факелы.

Агата, стоящая без дела на пристани — насторожилась. Приложила лодочкой длань к уху и развернулась к реке. Через мгновение закричала:

— Всем тихо! Не суетитесь, и слушайте! Ольга зовет! Она где — то близко: — Все замерли, слушая ночь. Действительно: где — то совсем рядом был слышен голос воительницы. Но разобрать, что она кричит было трудно, из — за треска поленьев в жаровнях.

Больше ждать не стали. Лодки мгновенно отчалили от пристани. Но плыть им пришлось самую малость. В саженях в двадцати от берега, в свете факелов и костров, над водой виднелась голова ныряльщицы. Поняв, что её заметили, она подняла шуйцу и помахала в знак приветствия.

Ольгу на борт долбленки Слуда, подняли без труда. А вот осетра, с острогой в остроносой голове, на борт лодки Михея, грузили всей компанией. Пришлось повозиться. Весом он был более десяти пудов (пуд — 16,38 кг) и еще шевелился.

Воительница выглядела немного усталой, но была в хорошем настроении. Отжала волосы и укуталось в душегрейку отца:

— Вас не дозовешься! Еле дотащила этого кабана. Вначале он еще сопротивлялся, не хотел из глубины выходить. Пришлось на дне его головой об валун приложить. Только после этого успокоился. — Ольга лукавила. Осетр перестал сопротивляться только после того, как она случайно приложила к голове пойманной рыбы перстень. Об этом она решила помыслить потом.

Слуд с суеверным ужасом смотрел на охотницу:

— Где ты такого зверя нашла, Найдена? Я за всю свою жизнь таких только два раза видел!

— На дне омута, того, что на быстром течении. Там и побольше кабаны были, но мне этот больше приглянулся. Все в стае, а он один. Вокруг ямы круги нарезает. То — ли вожак, то — ли изгой. Вот я его и выбрала.

Долбленки пристали к берегу. Подошел Михей. Обнял за плечи, шмыгнул носом:

— Дочка, умоляю тебя! Больше при мне своих чудесных способностей не показывай. Стар я! Сердце может не выдержать! — Еще раз шмыгнул носом. Икутар улыбнулся:

— А я вот, почти, не волновался. Почти — означает: вернется она с добычей или ей не повезет, как нам при рыбалке с кострами. И вообще, давайте выдвигаться к Домне. Вон она, какой огонь развела!

Вяхирь упарился пока разделывал, а затем и рубил на куски огромную рыбину. Икры, правда, не досталось. Добыча оказалось самцом. Все удивлялись, как смогла справиться воительница с таким чудовищем? Без головы и хвоста, длина его была больше сажени!

Уха из стерляди и осетра получалась на славу! Домна варила его по какому — то древнему рыбацкому способу. При готовке, посадник не отходил от трехведерного котла. Когда уха была уже готова, вытащил из кармана маленький глиняный пузырек на чарку (чарка — 0,12 л.). Взболтал и вылил в котел. Слуд поинтересовался:

— Это чем ты нас потчевать собираешься? Чего в уху добавил? Икутар заговорщицки подмигнул:

— Ерофеича. Уха без него — не уха! Рыбный суп! Там где я родился, добавляли в готовое варево саке. Это такой же Ерофеич, только из риса. Да и послабее, будет.

Выбрасывая искры в небо, горел костер, возле которого, на колышках, сушилась Ольгина одежда. Беззвучно скользили летучие мыши, добывая мошкару, которая летела на свет. Рядом, чуть слышно, плескалась река. Из котла пахло восхитительно!

Ели из глубоких глиняных мисок деревянными ложками. Каждый уже наполнял свои миски дважды. Пить мед, посадник, наотрез отказался. Достал из сумы штоф (штоф — 1,23 л.) Ерофеича:

— Уха очень жирная. Мед к ней не подойдет. Тут, что покрепче надобно! — Мужчины, без возражений, с ним согласились. Агата с Ольгой налегали на квас. Было тепло, спокойно и уютно.

Мужчины, вытирая обильный пот на лицах, потянулись за третьей добавкой. Женщины ограничились уже съеденным. Агата, полулежа, смотрела на огонь костра. Ольга, закутанная в одеяло, подхватила высохшую одежду и пошла в темноту, переодеваться.

Отойдя несколько шагов, услышала знакомое урчание. Сразу догадалась, кто к ним пожаловал:

— Лука! Милый, зачем пожаловал? Волк терся о её плечо и норовил лизнуть в лицо. При этом утробно мурчал, как громадная кошка. Потом потянул её в темноту, подальше от костра. Ольга поняла, что кто — то ищет встречу с ней. И не ошиблась.

Леший, сидел на камне, почти у самой воды. На этот раз был непривычно серьезен. До шуток не опускался:

— Здравствуй дед Челак! Какие пути привели тебя к нам в гости?

— И ты здравствуй красавица! Я ненадолго. В лесу много работы скопилось. А в дорогу меня позвала необходимость скорой встречи с тобой.

— Слушаю тебя внимательно. — Ольга, поплотнее, запахнула одеяло.

— Я был сегодня на гати, которую недавно проложили разбойники. И просеку видел! Добротно сделали. Мои зверушки по ней как по городской улице до реки ходят. Удобно вельми стало! И вот, что я на рассвете там узрел. — Челак сбил на затылок неизменную шапку.

— К бревенчатому тракту пристала небольшая долбленка. С неё высадилось пять чужаков с того берега. Вели себя по — хозяйски, особо никого не опасались. Я за ними без труда проследил. Прошли, внимательно оглядывая путь, по гати, по просеке. До самого выхода на луг.

Долго ходили по опушке, а затем и по полю. Заглядывали под каждое дерево, под каждый куст! Время потратили — до полдня.

На обратном пути к реке, шагами мерили его длину. Так же внимательно осмотрели все подступы к настилу со стороны Ратыни. И только после этого отплыли назад, на тот берег. — Пощипал бороду:

— Чую, что неспроста они в моем лесу появились! Прав я? Ответствуй! — Ольга ни на миг не задумалась:

— Прав ты, как всегда, дед Челак! Ждем набег степняков в скором времени. Ждем и готовимся! И пойдут они к нам именно с того места. Будут к нам, через две — три седмицы, после сегодняшнего посещения твоего леса.

— Как много ожидаете? Пешие, конные?

— В пределах семи сотен. Все конные. Может пешие и будут, но только обслуга.

— Вас сколько? Если нельзя — не говори.

— Нас меньше, но подготовлены мы лучше. И за нами внезапность нападения. — Леший пожевал губами:

— Знатная сеча будет. Хотел бы вам помочь, но не знаю чем. Только если степняки, после боя, по лесу разбегутся, могу зверье на их поиски привлечь.

— Благодарствую тебе за предложение. Но, думаю, мы сами справимся. — Челак тяжко вздохнул и почесал нос:

— Смотрите сами. Вам виднее. — Еще раз вздохнул: — Тогда я пошел по своим делам. Но мои слова помни! — Ольга быстро обняла старика и чмокнула его в щеку:

— Спасибо тебе дедушка за участие. Век мы его помнить будем! — Обернулась к волку:

— Лука, помоги нашему другу домой добраться. Потом возвращайся на свое место. Если понадобишься, я тебя найду. — Леший, в ответ, только кивнул.

Переодевшись, Ольга вернулась к своим близким. Коротко поведала о появлении Челака и новинах, которые он ей донес. Мужчины начали собираться домой. Оставшиеся куски осетра уложили в мешки и распределили по лошадям. Женщины стали собирать посуду. Оставшуюся уху, вместе с котлом, отнесли к воротам подворья Микрохи. Постучали в калитку, вызвали ночного сторожа и велели его забрать.

Договорившись о завтрашней встрече, каждый отправился к себе домой.

42

Утром, рассказ лешего подтвердился. Прибыл гонец из секрета, который отслеживал реку возле гати. Он, почти, слово в слово повторил новины полученные от Челака. Михей, ближе к полудню, объявил сбор сотников. Лутоню отправили оповестить командира засадной сотни Унибора.

С голубятни дружины, Семак отпустил почтарей к Бобровникам и Армякам. Следом, подтвердить сигнал сбора конников и ополчения, по тем же адресам ускакали специальные гонцы с берестой от старшины. Пополнение дружины от соседних родов, ждали завтра к вечеру, в понедельник. Прибытие пеших воев — ополченцев от них, не раньше вечера среды, в крайнем случае — утро четверика (четверга).

Дождавшись появления на подворье Унибора, без промедления начали совет. На этот раз, в целях секретности, его решили проводить в трапезной хором Михея.

Старшина подробно довел новины до сотников (воительница и посадник были в курсе). Теперь, он ничего не скрывал. Пришла пора сотникам узнать все секреты. Поэтому речь Михея было долгой. Её он построил таким образом, как будто присутствующие, до этого, ничего не знали. Начал он издалека. С побега Алкуна. Все внимательно слушали. Хотя многие, были или участниками, или свидетелями тех событий. Чем ближе к концу подходил рассказ, тем внимательней делались сотники. Отдельно остановился на дополнительном допросе полюбовницы Алкуна — Улады:

— Эта бляжья девка, когда я на неё сильно надавил, вспомнила, что по пьянке Алкун, бахвалился очень уверенно. Стоит ему хорошо выполнить заказ Турана и уже в месяце зареве, у него может начаться совсем другая жизнь. Станет он вельми богат. И если она, Улада, будет вести себя послушно, то он её заберет с собой в новую жизнь. Поэтому ей надо потерпеть и со всем пылом одаривать своими женскими прелестями тех разбойничков, которых он ей назначит. А это подтверждает, что хан уделял большое внимание строительству тракта. А значит и их догадку о месте высадки степняков. Почти все сказанное, для сотников было новиной. Но все равно вопросов не задавали.

Замысел будущей сечи, после переправы степняков на наш берег, он доверил воительнице. Она постаралась сделать доклад коротким, но вопросов опять не последовало.

Старшина стремился, что бы его вести и их личные, отрывочные знания, сложились в головах сотников в единую картину. Судя по их поведению, это ему удалось. Перед постановкой боевой задачи, предложил сделать небольшой перерыв:

— Даю вам время подумать, осмыслить услышанное, и только потом задать вопросы и высказать свои предложения. Пока свободны. Через время я вас к себе кликну! — Сотники ушли.

На стол положили гладкий, плотно сбитый щит из липы. Приготовили специальные угольки для рисования и тряпки для стирания написанного. Ольга нарисовала план местности, который хорошо знала. Тщательно нанесла на поверхность щита реку, гать, просеку, опушку бурелома и прилегающий луг. Получилось красиво и вполне похоже на тот участок земли, который их интересовал. Как будто видишь его с высоты птичьего полета!

Позвали сотников. Они явились с напряженными и решительными лицами. Вопросов не задавали и предложений, пока, не высказывали.

Вот теперь началась настоящая работа! Десятки раз уголек скользил по плану, нарисованному Ольгой. Оставлял на нем стрелки, линии, круги и квадраты. Затем все это стиралось и наносилось вновь. Сейчас никто не стеснялся делать свои предположения, спорить с предложениями других и отстаивая свои. Снова все стиралось и рисовалось вновь.

Продолжалось это долго, но никто за временем не следил. Азарт поиска, наиболее лучшего решения, не ослабевал. Наконец, когда угольков почти не осталось, пришли к единому согласию. Стоя вокруг щита, молча, рассматривали окончательный замысел битвы.

Было далеко за полночь. В трапезной было дымно от сгоревших лучин. На подоконнике стояли пять пустых кувшинов из под кваса. Михей усталым голосом изрек:

— Думаю, что план не окончательный, но на сегодня самый продуманный. Возможно, что — нибудь, еще поменяется. Но костяк, который мы сегодня выработали, останется основой для скорой сечи.

С завтрашнего дня все гриди, десятники и сотники днюют и ночуют на подворье. Икутар, переводи воев в походное положение. Срок построения в полной боевой выкладке — два часа. Унибор, приготовь места для приема ополченцев из соседних городищ. Конных, я размещу здесь. Выступление к месту засады и битвы, я планирую на утро воскресенья. Теперь — все! На отдых!

С самого утра Игрица начала переходить на военное положение. Семейные гридни покидали свои избы и уходили на дружинное подворье. Вои, прямо на площади перед торжищем, устанавливали шатры для побратимов из народов Бобровников и Армяков. Им помогали их жены и дети.

Очи женщин казались воспаленными, с неестественным блеском. Но слез уже не было. Очевидно, они уже все были выплаканы еще ночью. Сразу повзрослевшие дети, брались за любую работу и старались держаться поближе к отцам. Все разговоры велись мягко, вполголоса. На лицах, всех без исключения горожан, читалась отчаянная решимость. Страх и паника отсутствовали напрочь.

Ольга, помня указ князя не привлекать к битве её и Икутара, несколько раз пробовала поговорить на эту тему с Михеем. В ответ он скалил зубы и ругался по — черному. Обратилась за помощью к отцу. Но тот только махнул рукой:

— Пытался, и не раз! Бесполезно! Уперся, как баран и стоит на своем, что повеление князя ни за что не нарушит. Что мы с тобой, остаемся оборонять речные ворота вместо него. Ты отвечаешь, вместе с младшей дружиной, за пристань. Я, с оставшимися воями — за городище. Надо нам с этим смириться. Во — первых — в этом есть смысл. Во — вторых — это веление князя. Давай примем это, как должное. — Ольга, только заскрипела зубами:

— Я с этим решением князя не согласна! — Отец тут же охладил её пыл:

— Но подчиниться ему, обязана! Никто не может против веления князя пойти! Иначе это будет не дружинный бой, а суета войска городских «героев». Без управления. Я, когда — то, тебя предупреждал о локте в бою. Так вот: локоть побратима, ты можешь почувствовать, только если выполняешь приказ единого начальника!

И давай больше об этом не будем. Не рви душу ни себе, ни мне. Будем выполнять веление князя. И вообще: убери сопли. Возьми себя в руки. Ты ведь не состоишь в младшей дружине? Это им позволено жить мечтами и желаниями. — Так жестко отец с ней никогда не говорил. Ольга даже растерялась. В лицо бросилась краска. Брови собрались в линию. Возмущенно фыркнула, развернулась на каблуках и ушла в сторону.

Икутар тяжело вздохнул. По — другому, сейчас, он говорить с любимой дочерью не мог. Не поймет! На душе стало тяжко, но совесть не мучила.

Детство кончилось! С ее относительно легкими победами, с незаслуженной славой, с не всегда оправданным обожанием. Пришла пора взросления. Пора отдачи долгов за все, что получила впрок! За все, что ей дала природа! За все, чему её так долго и основательно учил.

Ночью, после вечери в беседке, Ольга положила обе длани на его запястье и тихо сказала:

— Прости отец! Я все поняла. Сегодня, после твоих слов, я родилась заново! — Икутар посмотрел ей в очи и улыбнулся. Даже при свете лучины, он увидел то, что хотел увидеть. Перед ним сидела ВОИТЕЛЬНИЦА!

Часть 2

1

В воскресенье, с утра, в Игрице началось движение. Поднимая пыль, строились конные сотни. На площади гремели оружием и скарбом вои Ласточек, Бобровников и Армяков. Часть её занимали ВОИНЫ младшей дружины и ополченцы, которые оставались в городище. Вдоль всей дороги, от дружинного подворья до начала Ивельского тракта, вытянулись толпы женщин и детей. Провожали на битву отцов, мужей, братьев. Ни одной слезы, ни одного плача! Суровые лица, сжатые кулаки и гордо поднятые головы. Полная тишина. Даже птицы умолкли, как бы понимая торжественность происходящего.

Первой тронулась в путь конница. Гриди сидели в седлах с прямыми спинами, как будто аршин проглотили. По сторонам не смотрели. Не выискивали родных и знакомых в толпе. От строя веяло грозной мощью и решимостью.

Следом потянулась колона воев — ополченцев. Здесь было немного веселее. Иногда воины поднимали руки, приветствуя родных и знакомых. Но все равно это делалось в полном молчании. Тишину нарушали только звуки шагов и бряцанье оружия.

Последним выступил невеликий обоз. В голове двигались три длинных кибитки полевого лазарета с лекарями и санитарами. Следом — десяток телег запряженных волами. Это хозяйственный отряд из лекарей, поваров, шорников, кузнецов. Среди уходивших, не было ни единой женщины.

Провожающий народ начал медленно расходится по своим подворьям. Сейчас они своего горя и страха перед будущим не скрывали. У многих на очах были слезы. Головы у всех низко опущены. Походки у женщин сделались неуверенными, шаркающими. Все понимали, что не все их родные вернутся с поля брани. Многие погибнут. Многие будут ранены и покалечены. Но все понимали, что их мужчины, поступить, по — другому, не хотели и не могли. Они ушли выполнить свой долг перед своими богами, своей землей! Долг перед народом Береговых Ласточек! Долг перед своей настоящей жизнью и будущей жизнью их детей и внуков!

На площади остались воины — ополченцы, которых оставили защищать непосредственно городище и младшая дружина. Посадник сидел на скамейке возле своей конторы. Ольга стоял на площади, отгородившись от дружины конем. Никто не хотел смотреть в очи друг — другу. Почему — то все чувствовали себя виноватыми, и немного предателями. Хотя не понимали перед кем и за что.

Какое — то непонятное оцепенение охватило оставшихся на площади воинов. Мыслей не было. Была тоска по ушедшим в бой побратимам. Ольга с усилием стряхнула с себя заторможенность. Подозвала к себе Лутоню:

— Построй отроков в две шеренги: — и указала на другой конец площади. Заместитель кивнул головой:

— Понял тебя, наставница! Сейчас исполню! — Рявкнул старшинским голосом и молодежь зашевелилась.

Через малое время построение было выполнено. Ольга, оставив Бутона подошла к своим воспитанникам. За последнее время число отроков в дружине увеличилось. Сейчас она насчитывала тридцать два отрока. Младшему, Данко — двенадцать зим. По осени, четверо, из младшей дружины отправлялись в старшую.

Воительница прошла вдоль строя. Внимательно оглядела снаряжение и боевое оружие. Заглянула в очи каждому и осталась довольна. Молодость быстро изгоняет ненужные мысли и уныние! Уже сейчас, лица воспитанников отражали немедленную готовность к действию и желание выполнить любой её приказ. Это придало уверенность их наставнице:

— Вот, что воины! Отныне, я именно так вас буду величать! Это когда дружина наша в городище, мы младшие гриди. А когда ваши отцы ушли на святой бой с супостатом — вы старшая и единственная дружина! На нас ложится ответственность за стариков, матерей, сестер и братьев! Мы теперь их опора и защита! С этой минуты мы отвечаем перед вашими отцами, за покой и безопасность наших родных и близких! Для выполнения именно этой святой задачи, я вас усиленно готовила! — Голос набирал силу:

Давайте поклянемся нерушимой клятвой, перед лицом всего народа Береговых Ласточек! Если враг прорвется к стенам родной Игрицы, защищать и старых и малых не щадя ни сил, ни самой жизни! — Набрала воздух в легкие, рванула меч из ножен: — Клянемся!

— Клянемся! Клянемся! Клянемся! — Ответ прозвучал уверенно и по — взрослому. Ольга продолжила:

— Тын и ворота городища будут охранять наши игрицкие вои, под крылом посадника Икутара, моего отца. Нам же, как наиболее в воинском деле подготовленными к битвам бойцами, поставлена более ответственная задача! Зашита жителей Игрецы с самого опасного направления. Со стороны речных ворот! Мы будем оборонять пристань!

Прямо сегодня, мы отправимся на место и останемся на реке до возвращения наших отцов из победоносного похода. Сейчас я отпущу вас по домам. С собой взять только самое необходимое для жизни. Все остальное: ночлег, питание — для вас уже предусмотрели.

Собираемся после полдня возле первого постоялого двора. Лутоня, командуй! Я буду вас встречать на причале. — Повернулась и направилась к лошади. Походя, отметила, что отец тоже построил своих воинов и о чем — то с ними говорит. Запрыгнула в седло и направила Бутона к своему подворью.

Домна металась по терему, промокая красные очи подолом длинного фартука. Собирала внучку в поход. Ольга, глядя в потолок, лежала на кушетке в своей светелке. Голова была светлая и от дум свободная. Она просто набиралась сил. Незаметно сморил легкий, дневной сон без сновидений.

Неслышно в светелку вошел отец и залюбовался. Во сне дочь улыбалась. Икутар невольно залюбовался. Она была не просто красива, она была прекрасна! Персиковые щеки, ярко красные полные губы, черные, густые, но тонкие брови! Волосы, водопадом текущие с подушки! Дух захватывало от такой красоты!

Он, некоторое время, рассматривал свою любимицу, а затем, на цыпочках, попятился к двери. В это время Ольга открыла очи:

— Отец? Спасибо, что разбудил! А то я разнежилась в родной пастели. А для этого сейчас не лучшее время. — Резко села и застегнула пуговицы на рубахе. Икутар улыбнулся:

— Я на обед пришел тебя позвать. Домна приказала. Идешь?

— Конечно! Кто знает, когда мы следующий раз всей семьей соберемся. Да и голодна я, как Лука перед вечером! — Отец подождал пока дочь наденет сапоги, и они вместе спустились в трапезную.

На столе было все, что любила дочь и внучка. Щавельные щи, густо сдобренные гусиными яйцами. Караси запеченные в сметане. Жареная печень налима, посыпанная зеленым луком. Тушеная задняя часть молодого барашка, под острым соусом. Холодные морсы из различных ягод. Прямо пир!

Ели не спеша, наслаждаясь вкусом каждой готовки. И семейным уютом, который на время будет им недоступен. Отец, выпил два шкалика (шкалик — 0,06 л.) ерофеича и раскраснелся.

В конце застолья, Домна подала густой, горячий напиток, сваренный из крупы темно коричневого цвета. Который когда — то подарил, покойный ныне, купец Никомот. Варево издавало изумительный запах, но сильно горчило. Домна советовала пить заморский напиток, добавив в него ложку меда и сливок. Понравилось! Выпили по две кружки и почувствовали небывалый прилив сил и ясность мысли. Чудесный напиток!

Долго благодарили хозяйку за чрезвычайно вкусно приготовленную еду. Домна от похвал стала пунцовой. Оставили стол, как есть и вышли на свежий воздух. Возле крыльца стояли туго упакованных две походные сумки. Ольга поразилась:

— Это что? Мне их с собой брать? — Домна зачастила:

— Конечно! Там еда, одеяло, теплые вещи. Тебе это все пригодится!

— А зачем мне еда? Я ведь собираюсь жить у дядьки Микрохи. У него же столоваться буду. И зачем мне теплые вещи? Месяц Червень (июль) на дворе! Да и буду, я находится от вас всего в двух верстах. Что нужно будет, я всегда смогу приехать и забрать. До подворья всего две версты, всего ничего! Тем более, что мы с отцом договорились! Каждое утро я на доклад к нему буду прибывать.

Возьму с собой только одеяло. Больше мне ничего не надо. — С охами и ахами, но все же Домна согласилась с любимой внучкой. А что ей оставалось делать? Ольга была права!

К старому постоялому двору Микрохи, воительница прибыла последней. Все её воинство уже было на месте. При её приближении Лутоня подал команду и молодые воины быстро построились. За их действиями наблюдали работники кухни, подворья и сам Микроха. Без насмешки и зубоскальства, но с вниманием.

На ночлег молодая дружина разместилась в старом амбаре. Десяток лошадей, которых они взяли с дружинной конюшни, разместили в денниках трактирщика. Коней предполагалось использовать для гонцов и другой курьерской надобности.

Воительница, вместе с Лутоней выбрали, по всей пристани, места наблюдательных секретов. Получилось, без учета голубятни на крыше трактира, семь единиц. Последний пост решили поставить на другом конце причального настила, на чердаке нового постоялого двора. Наблюдение определили нести парами, по четыре часа. Затем — смена. Руководство наблюдателями в дневное время она поручила Лутони. Ночное, учитывая особенности своего зрения — взяла на себя. Младшая дружина приступила к несению караульной службы.

2

Дружина Михея, вернее её часть, в лице конницы, прибыла на место предполагаемой встречи степняков, поздно вечером того же дня, т. е. в воскресенье. По пути, сотник Семак, произвел смену гриден в береговых секретах. По докладам сменившихся караульных, ничего необычного они на противоположном берегу, не узрели. Прибытие колоны воев — ополченцев и обоза ожидался к вечеру следующего дня.

Вечеряли тем, что было в переметных сумах и сразу отходили ко сну. Осмотр местности и выработку окончательного плана размещения пеших и конных воинов, решили оставить на утро.

Ночь прошла спокойно. После легкой трапезы, старшина кликнул к себе сотников. Теперь их в дружине было шестеро. Поскольку, к ним присоединились, Смир от Бобровников и Ратища от Армяков.

Изучение местности будущей битвы решили начать с осмотра просеки. На это ушло достаточно времени. Наметили где расположить разведчиков, которые должны будут встречать степняков и уничтожать оставленный заслон. Выбрали гнезда в болоте, вдоль гати, где засядут три десятка лучников. Отметили деревья, по всей длине просеки, на которых укроются самые искусные стрелки. И только к обеду, вновь вернулись на опушку. Осмотр её и луга, решили перенести на вторую половину дня.

Но их планы были нарушены. Прибыла колона воев и обоз. Пока их размещали, кашевары готовили кулеш. Пришлось обед перенести на ужин, а осмотр — на утро.

К полдню вторника, план размещения конницы и пеших воинов был готов. Для его выполнения надо было выполнить большие земляные работы. Немного углубить, обнаруженную справа, в ста саженях от опушки лощину, для размещения сотни Унибора. Слева, отрыть небольшую балку для конной сотни Демира. По центру, укрытие — подкову, для двухсот воев — лучников. Сотни Вяхиря и Семака решили разместить слева и справа, в редколесье опушки. Михей, для руководства и наблюдением за сечей, выбрал себе место на небольшом пригорке, в окружении дюжины березок и чахлых кустов.

Вырытую землю приказали вывозить в мешках за пол — версты в овраг. В нем же будут находится, как менее подготовленные, полусотни Ратищи и Смира. Оба сотника, должны были разместить своих и Игрицких лучников, вдоль гати и просеки.

К работам приступили немедленно. Времени было в обрез. Степняки могли появиться со дня на день. А ведь еще нужно было замаскировать свое присутствие!

Работы вели посменно. С рассвета до заката. Самое трудное — балка для сотни Демира. Кроме его гридней, над ней трудились воины Вяхиря и Семака. Закончив свои работы первыми, к ним в помощь подключились вои — ополченцы.

К вечеру четверика, земляные работы были закончены. В пятницу, с утра, занялись маскировкой. Во второй половине дня, старшина расставил свою дружину по местам, с приказом на время замереть и стать невидимыми.

Сам взобрался на сосну, стоящую на самом краю опушки. Внимательно оглядел окрестности. Спустился и довольно улыбнулся в усы. Увиденным остался вельми доволен. Маскировка проведена на совесть!

Теперь оставалось самое трудное: ЖДАТЬ! И время замедлило свой бег. И стало тягучим, как смола с вишневого дерева.

Игрецкий охотник, замер в ожидании степного хищника, для смертельного на него броска.

На пристани было непривычно безлюдно. Канаты удерживали всего четыре ладьи. Остальные, еще позавчера и вчера покинули речные ворота. Да и последние купцы, собирались закончить свои дела, сегодня — завтра. Разговоров про набег, вроде бы не было. Но мореходы, почему — то стремились скорее покинуть гостеприимную Игрицу.

Ольгу это не очень волновало. Какая разница, уйдут от пристани ладьи, или нет! Все равно на планы Турана, есть надежда, это повлиять не должно. Степняки сейчас уже где — то близко к переправе, к тракту… Если мы все правильно рассчитали.

Вестей о том, что творится на сопредельном береге — не было. Да и не могло быть. Разведчиков — следопытов, после последнего возвращения, на земли степняков больше не посылали. Были уверены в своих предположениях, поэтому боялись хана вспугнуть. Чтобы он не начал менять замысел. Если он сделает что — то не так, как мы рассчитали, у нас уже нет времени, что — либо изменить! Отдаемся на волю богов!

Ольга шла по настилу, дивясь отсутствию привычной суеты. Пристань словно вымерла! Даже обязательных грузчиков и мытарей не было видно! Возле склада сидели несколько ремонтников. Встали, поприветствовали воительницу, но ничего не спросили. На накрытой куском материи бочке, стоял штоф Ерофеича. Не распечатанный. И вскрывать его, по — видимому, совсем не собирались.

Утром, она съездила с причала к отцу, за новинами. Вестей от старшины не было. Заметно осунувшийся посадник, по привычке, продолжал занятия с оставшимися воями. Поговорив несколько времени, она вернулась на пристань.

На встречу попался дядька Микроха. Вопросительно уставил на неё мутные от тоски очи. Ольга в ответ, только пожала плечами. Он покивал головой и посеменил дальше. Говорить было не о чем. Небо, стопудовым грузом, давило на плечи.

К настилу была привязана неприметная, старая долбленка. К ней и держала путь Ольга. В неё она велела загрузить пять кувшинов с греческим огнем. Еще пять, с собой забрал старшина. Как он сказал, на всякий случай. Вот и она, на всякий случай, приказала доставить горшки поближе к воде. Спрыгнула в вертлявое суденышко, осмотрела. Все на месте. Накрыла холстиной и вернулась на настил. Больше дел не было. Не торопясь направилась к старому постоялому двору, где ей Микроха выделил светелку.

Темнело. На пристань опустилась звенящая тишина. Слышался только плеск волн под пристанью и крики чаек над водой. Звук сапог гулко отдавались от досок настила. Перстень с утра неприятно холодил шуйцу. Ольга подозревала: это не к добру!

На подворье, её, вместе с Лутоней, встретил гонец с первого речного секрета. Самого близкого к речным воротам. Судя по взмыленной лошади, он только — что прибыл. Без приветствия начал:

— Воительница! Меня к тебе старший наряда, Сазан, прислал! На том берегу, что — то неладное твориться! С вечера кони ржут, топоры в роще стучат, деревья валятся! На видимость — костры не дымят! Едой не тянет! А разглядеть с нашего берега — не можно. Далеко! Берег у воды чистый, но шум на той стороне слышно! — Открыл затычку тыквенной фляги и надолго припал к ней ртом. Напившись, утер усы и продолжил:

— Это от вас, если по берегу, меньше двух верст будет. Почти под боком. Вы тут смотрите, а я поскакал к посаднику. Его упредить надобно! — И быстрым шагом направился к лошади.

В голове роем завертелись мысли. Уж очень неожиданное известие. Кто появился на том берегу? Разведка? Часть отряда хана? Второй отряд степняков?

Чего ожидать? Переправы? А может это отвлекающий маневр? Или это прямая атака на пристань? Вопросов много. Ответов — ни одного! Слишком мало известий!

Первое, что сделала воительница — велела поднять Лутоню. К этому времени он уже отправился спать. Верный заместитель появился возле неё через мгновение. В трех словах, она обрисовала обстановку и отдала свой первый боевой приказ:

— Поднимай людей. Оповестить наблюдательные посты и всех кто находится на пристани. Пусть вооружаются из арсенала мытни. Кому не хватит — есть топоры и пожарные багры. Факелами не пользоваться. На причале — ни одного звука, ни одного огонька. Я выезжаю в сторону первого речного секрета. Там караульные заметили какое — то подозрительное шевеление. Со мной выдели двоих посыльных. Исполняй! — Лутоня растворился в ночи.

Бутон неслышно перебирал ногами. За ней шли две лошади с посыльными курьерами. Ольга ехала по краю крутого обрыва и до рези в очах осматривала реку и противоположный берег. Как сейчас пригодилось её умение видеть в темноте, не хуже чем днем!

Пока ничего интересного она не зрела. Река была пустынной, берег — безлюдным. Проехав более полуверсты, остановилась и напряглась. Возле далекого, пологого берега на волнах покачивался громадный плот из круглых бревен. В длину и ширину — саженей в десять. На нем и вокруг него, ни одной живой души. Курьеры тоже остановились и недоуменно вертели головами.

Ольга перевела взгляд вдоль берега дальше. Сердце застучало быстрее. Саженях в пятнадцати плескался ещё один плот! Далее еще один! И еще!

Перстень пульсировал льдистым холодом. Душа сжалось от страшного предчувствия. Неужели Туран переиграл их? Неужели он оказался много хитрее, чем мы о нем думали? Мысли стали выстраиваться в стройную цепочку:

— Четыре огромных плота. Они точно не для людей и лошадей. Секурты отличные наездники. У них ребенок сначала учится ездить на лошади, а уж потом ходить. Переплыть нукеру широкую реку, держась за хвост собственного коня, трудности не составляет. Задача плевая!

Значит, на плотах будут переправлять кибитки со скарбом. Или для награбленного добра в походе! На один плот можно вместить, самое меньшее, двадцать пять повозок. На четыре — около сотни!

Сладенький голос нашептывал, что они были правы в своих расчетах. Сам Туран с войском переправится много выше Игрецы по течению и через тракт пойдет в набег. А обоз с плотов выгрузится прямо на пристань! И после захвата городища, коротким путем пойдет на загрузку награбленных ценностей.

Но холодный рассудок говорил другое. Хан, со своими нукерами, будет переправляться тут, вместе с плотами! Зачем ему добираться от тракта полсотни верст до городища? Если здесь его не ждут, и к встрече подготовится, не успеют. И до Игрицы — всего две версты! А гать и просека — отвлекающий маневр! Пыль в глаза! — Ольга негодовала:

— Каков молодец хан! Достоин уважения, хотя и заклятый враг! Забросил удочку с тремя крючками для осторожной рыбешки!

Первый крючок — хлебный мякиш. Или набег через земли Армяков. Рыбешка не поверила. Тут же второй крючок. С жирным червяком. Набег через построенный тракт. И рыбка поверила, клюнула! Стала осторожно стаскивать червяка, считая, что обманула рыбака. И не заметила третий крючок. Без наживки, но самый острый. Пристань! Он то и засек её за толстое брюхо! Рыбак свое дело сделал! — Ольгу колотило от злости на себя:

— Это с моей подачи, старшина и отец поверили в то, что мы замысел хана разгадали! Что мы умнее и дальновиднее Турана!

Какая же я дура! Возомнила себя мудрой, опытной воительницей! На самом деле — девчонка, которой в тряпичные куклы играть!

Они же мне доверились! Поэтому ушли из городища врага на лугу бить. А степняки, вот они. В полверсте от речных ворот. В трех верстах, от почти, беззащитной Игрецы! Что делать, что предпринять?

— Паника тяжелыми волнами заливала разум. Смертная тоска сковала душу. Неожиданно пришло желание оставить Бутона и вниз головой броситься с кручи. Ольга даже высвободила правую ногу из стремени и приподнялась в седле.

Неожиданно из темноты, прямо к коню, выскочил Лука. Бутон, при его появлении, только переступил передними ногами. Лошади посыльных, рванулись в сторону, и им стоило большего труда их удержать. Волк злобно зарычал, обнажив огромные клыки. Воительница замерла, медленно приходя в себя.

Шуйцу ожгло нестерпимым холодом и разум послушно вернулся на место. До боли знакомый голос, толи Романа, толи отца, с насмешкой, внутри головы произнес:

— Не время распускать нюни, воительница. Если считаешь себя виноватой — исправляй свои ошибки! Время, хотя и малое, у тебя есть! Вспомни, чему тебя учили, и чем ты обязана роду. Защити старых и малых, даже если для этого, надо будет отдать свою жизнь! Боги на твоей стороне! Возьми себя в руки. Командуй!

Вторично ожгло холодом. Ольга выпрямилась в седле и глубоко вздохнула. Очи сверкнули нехорошим блеском, дыхание стало ровным. Обернулась к спутникам, подзывая их к себе. Кивнула, не разбираясь, кто есть кто:

— Скачи к Лутоне. Срочно пусть лично привезет сюда кувшины, что мы с ним прятали в долбленке. С собой пусть возьмет двух гридней, которые умеют вязать плотики из камыша. Нас пусть ищет в версте по берегу от пристани. Вперед! — Один из отроков умчался. Кивнула второму:

— Ты скачешь на первый секрет. Передашь старшему, Сазану, пусть едет мне навстречу. Я буду в полверсты ближе к ним от этого места. Пошел! — Второй рванул вдоль берега. Ольга направила коня следом за молодым дружинником. Лука пристроился рядом.

Проехав полверсты — остановилась. Отсюда плоты еще просматривались. Обратилась к Луке:

— Отойди немного в сторону. Бутон к тебе привык, а вот другие лошади шарахаются. — Лука растаял в темноте. Вновь обратила очи на плоты. Про себя отметила, что ночь заканчивается. Звезды стали пропадать с небосвода. Дневные птицы робко начали пробовать свои голоса. На кольчуге появились капли утренней росы.

Послышался приглушенный стук копыт двух лошадей. Прибыли посыльной с Сазаном. Но Ольга к ним даже не обернулась. Подняла руку, показывая, что она их увидела, а сама, не отрываясь смотрела на вражий берег. Там тоже началось движение.

На берег высыпало множество человеческих фигурок. Отсюда они казались трудолюбивыми муравьями. Она не ошиблась! На плоты закатывали кибитки. Одновременно на все четыре. На каждом плоту были бригады, которые крепили повозки к бревенчатому настилу. Погрузка шла споро. И все это без факелов, в предрассветной темноте. В другое время, можно было восхититься такой слаженной работой. Но не сейчас!

Вновь послышался стук копыт. Прибыл Лутоня с двумя молодыми воинами. Лошадь её помощника была обвешана плетеными корзинами, из которых торчали горлышки кувшинов. Ольга отвлеклась от созерцания погрузки:

— Так, мужики! Для разговоров нет времени! Скоро изготовьте мне пять плотиков. Примерно в аршин длиной и вполовину шириной. Выполнять! — Гридни, без всяких вопросов кинулись рубить кусты. Спускаться вниз, к реке, за камышом не было времени. Работа закипела!

Ольга вновь обратила очи к далекому берегу. Уже начало сереть и видимость улучшилась. Плоты были почти загружены. Большая часть муравьев — человечек, скрылась в густых прибрежных зарослях. Возле кибиток осталось по несколько степняков. Ольга продолжала наблюдать за обстановкой, ожидая продолжения событий.

И дождалась. В сплошном массиве лиственного бурелома, неожиданно открылись с десяток широких просветов. Кусты и деревья, росшие прямо по кромке берега, оказались просто маскировкой, скрывающей от посторонних очей просеки, проложенные в зеленом море зарослей! Из них на берег, как горох из дырявого мешка, посыпались всадники на низкорослых, мохнатых лошадях. И их на песчаной полосе у воды, становилось все больше и больше.

Все! Сомнения исчезли полностью! Это не разведка и не отвлекающий маневр. Перед воительницей — войско Турана и переправа на наш берег, будет именно здесь! Хан проявил дьявольскую хитрость и переиграл её, старшину и посадника! Но времени для раздумий и покаяний уже не было. Самое большее через час — два, секурты начнут переправу через Ратынь! И путь у них один: пристань!

Не будут они подниматься на высокие кручи, которые обжимали с двух сторон речные ворота. Не будут они выходить на землю, рядом с причалом! Берега сильно заболочены. Туран будет выходить из воды, прямо на настил! Ольга повернулась к спутникам:

— Сазан! Срочно, по цепочке, передать сигнал кострами о вторжении старшине. Дружину срочно вызвать к речным воротам! После передачи вести, все секреты, галопом, в мое распоряжение на пристань! Три десятка гриден, нам очень пригодятся! Остальные — за мной!

3

Незаметно, по самой кромке сввоего обрыва, проскочили место скопления войска хана. Их прикрыл высокий берег. Остановились в ста пятидесяти саженях от пристани, где река делала резкий поворот на заход и образовывала мыс, заросший колючим кустарником. От него, саженей на сто, в реку уходила мелководная коса. О ней, мало кто знал. Здесь же начиналось резкое понижение береговой кручи.

Ольга остановила Бутона и спрыгнула на землю. Тоже сделал Лутоня и трое молодых дружинников. На их лошадях были приторочены связанные плотики. Ольга заговорила коротко и властно:

Воины, слушать меня очень внимательно! Именно вам выпала честь выполнить главную задачу! От которой, зависит судьба речных ворот и Игрецы!

Главнейшая наша цель — задержать высадку на берег степняков. До того времени, пока сюда не прибудет наша дружина. Сами понимаете, теми силами, которыми мы обладаем, сделать это, нет ни малейшей возможности. Что есть у нас? Тридцать молодых воинов и четыре десятка мастеровых пристани. Привлечь городских воев мы не можем! За их спинами старики, женщины и дети!

Но кроме силы, у нас есть еще хитрость и мужество! Именно вы, четверо, можете сломать все планы захватчиков! Повторяю: именно и только вы! И никто другой!

Задача сложная, но выполнимая. Должна честно предупредить. Шансы выжить после её выполнения — ничтожны! Поэтому спрашиваю: готовы ли вы к самопожертвованию ради спасения нашего рода? Отказ не приму за трусость! Героем не обязан быть каждый! Подумайте и дайте ответ.

Повисло молчание, но длилось оно не долго. Молодые дружинники переглянулись между собой. И за всех ответил Лутоня:

— Мы готовы, наставница. Командуй! — Ольга сделала шаг назад:

— Слушай боевой приказ, герои! — Голос звенел от волнения. На очи набежала слеза. Ей впервые приходилось отправлять на верную смерть своих побратимов. Но она быстро справилась с волнением. Продолжила более спокойным голосом:

— Сделаем так! Сейчас вы спустите плотики и горшки к воде. Внизу, вы надежно их увяжите. И в ожидании моей команды, укроетесь в камышах, у начала косы. Сплав, секурты, начнут от того места, где вы видели их плоты. Хан рассчитал правильно! Течение Ратыни здесь сильное. Оно и должно вынести его конницу в лагуну перед пристанью.

По моему сигналу, а он поступит, когда основная часть всадников минует косу, вы начинаете свою работу. Сигнал — дымная стрела. Вытаскиваете по косе, как можно дальше, все пять плотиков. Лутоня потащит, как самый сильный — два. Ваша задача, вытолкнуть плотики так, что бы их подхватила стремнина! Запомните! Что бы их подхватила стремнина! Иначе мой план рухнет! Врага мы задержать мы не сможем!

Вас, конечно, засекут и с воды и с плотов. Плывущие с лошадями нукеры, вам сделать ничего не смогут. Плыть и стрелять еще никто не научился. Главная опасность — плоты с кибитками. На них будут лучники. И расстояние позволяет им начать прицельную стрельбу, еще до того, как вы отпустите свои плотики в свободное плавание.

Знайте, попадание стрелы в кувшин — ваша верная смерть! Смерть мучительная. В огне! Спасение в одном. Как можно быстрее доставить ваш груз к стремнине!

— Возвращение — не менее страшное испытание под градом стрел. Уходите с косы. Чаще и глубже ныряйте. Выныривайте не там где ушли под воду! Делайте все, чтобы быстрее добраться до берега и скрыться в кустах. — Ольга перевела дух:

— Если, что непонятно — спрашивайте. Смогу — отвечу. — Четверка вчерашних отроков, а сейчас славных витязей, с любовью смотрели на неё. Они все понимали. И важность выполнения задачи! И почти, неминуемую свою смерть! Понимали то, что они еще не жили, а уже пришло время умирать! Смотрели и молчали. И это говорило больше чем любые слова!

Ольга опустилась перед ними на колени:

— Прощайте мои дорогие побратимы: Лутоня, Карасик, Миловид и Кий! Встретимся в других, более лучших мирах! Да помогут вам, в этом святом деле, наши боги!

Сухими очами, еще раз оглядела каждого и вскочила на Бутона. Тронула коня и не оглядываясь, направилась в сторону пристани. За ней пристроился Лука.

Речные ворота выглядели непривычно и сиротливо. Ни одной ладьи на причале не было. Последние купцы, видно, ушли вниз по течению, ночью. Зато на настиле шумела и размахивала руками, толпа, человек под сотню, мужчин. При виде воительницы, все разговоры смолкли. Ольга мгновенно взяла бразды правления в свои руки. Покинув седло, скомандовала:

— Строиться в две шеренги! — И указала место перед собой. Забухали по настилу сапоги, и вскоре приказ был выполнен. На правом фланге стояла её малая дружина. Следом — три десятка хорошо вооруженных городских воев. Их, по — видимому, выделил для усиления, отец. Слева — разношерстное ополчение пристани и в полном составе, бригада лесорубов Слуда. С топорами на длинных древках. Выделялись одинаковой формой подчиненные посадника.

Сотня пар очей, не мигая, смотрели на воительницу. Ждали её слова. И она сказала его:

— Братья! Защитники речных ворот! У нас очень мало времени. Самое позднее через час, на пристань будет высаживаться конница хана Турана! Не сейчас рассуждать, почему мы их ждали в одном месте, а они появились в другом! Оставим это для других времен. Сейчас надо думать, как от них отбиться! Как не пропустить врага на нашу землю!

Нас очень мало. Всего около сотни человек. Но мы знаем, что уже сейчас, к нам идет на помощь дружина старшины Михея! Отсюда наша задача! Продержаться до их прихода! Любой ценой! Не обращая внимания на жертвы и потери, бить врага! Не дать ему возможности ступить на настил пристани!

Помните! У нас за спиной родная Игреца! А там наши дети, жены, матери! Поэтому задача у нас проста! Бить супостата на воде, на настиле, на плотах! Колоть, резать, рвать зубами! Мертвый тоже может биться с ворогом!

Верьте, помощь близка! И каждое мгновение, которое мы отвоюем у врага, не допустив его через пристань, приближает его погибель и нашу победу! Я все сказала! Теперь дело за вами! За нас наши боги! — Строй загудел, как растревоженный улей. Раздались воинственные крики. Но Ольга пресекла всяческие выступления.

Быстро распределила воинство вдоль настила. За складами, за амбарами. За штабелями бревен, бочек, досок. Велела раньше времени не открываться. Ждать её команды. Сама выбрала место в конце пристани, ближе к месту переправы. Не далеко от их бывшего подворья.

Воительница понимала, что оборона организована из рук вон плохо. Но поделать ничего не могла. Не было ни дополнительных сил, ни времени. Даже командиров, среди групп, не успела назначить. Повисло тяжелое ожидание.

Через малое время, со стороны вражьей высадки, показались четыре всадника на взмыленных лошадях. Это к ним спешили гридни с двух первых речных секретов. Впереди Сазан. Подлетел к Ольге и прохрипел:

— Начали! В реку вошли всем скопом. Впереди — плоты. — Она спокойно кивнула головой и начала готовить лук к стрельбе. Прибывших гриден оставила при себе.

Время начало убыстрять свой бег. В голове билась только одна мысль. Только бы Лутоня и сотоварищи сработали чисто! Только бы не подвели!

Иначе — конец!

Из — за мыса, показался первый плот с кибитками. За ним второй, третий, четвертый. За ними десятками, сотнями черных точек над водой торчали головы лошадей и людей. Воинство Турана начала переправу.

Пока они плыли ближе к своему берегу, но уже готовились выйти на стремнину. На каждом плоту, у кормила (кормило — деревянный руль), стояли по четыре человека. Борьба с быстрым течением им предстояла нешуточная. Расстояние между плотами — саженей семьдесят. Вот уже первый начал выходить на стремнину. Все! Время начало отсчет!

Ольга подняла лук. Стрела, на конце которой была намотана тлеющая пакля, по широкой дуге ушла в голубое небо. За ней стелился сероватый след. И тут же краем глаза увидела, как от мыса, по косе, поднимая тучи брызг, несутся четыре фигурки. За ними волокутся пять маленьких плотиков. Постепенно, глубина под смельчаками, начала увеличиваться и бег их замедлился. Расстояние между косой и плотами с кибитками было саженей сто. Но пока вылазку молодых воинов не заметили.

Глубина достигла плеч. И вот уже первый плотик отправился в самостоятельное плавание. С такого расстояния, Ольга не могла различить, кто из молодых воинов уже выполнил свою задачу. За первым подарком степнякам, поплыли остальные. В это время, плоты с кибитками, уже боролись со стремниной. Два, её почти преодолели. Вот уже и лошадей с людьми, державшимися за их хвосты, подхватило течение.

Наконец на плотах, подарки и быстро плывущих к берегу людей, заметили. На маленькие островки связанных веток внимания не обратили, а вот по пловцам открыли стрельбу из луков.

Воительница поняла: пора! Расстояние до плотиков было запредельным. Саженей сто! К этому времени их подхватило течение. Но это Ольгу не смутило. Она в себя верила!

Пять стрел, навесом, ушли в их сторону. Пять огненных столбов поднялись над рекой! Перстень, подаренный Никомотом, не подвел!

Раскатистый звук пошел над волнами. Огонь стремительно растекался по воде. Стремнина превратилась в пылающее русло! На плотах началась паника. Два уже пересекли быстрину, остальные замешкались и отстали. На них заметались люди. Стремясь облегчить вес плотов, начали сталкивать кибитки в воду. Множество лошадей и нукеров уже были на середине течения, и на них надвигалась стена пламени. Остальные, в страхе и панике, повернули коней назад, к берегу.

Защитники пристани в оцепенении наблюдали, за невиданной до этого, картиной битвы! Битвы пылающей воды и попавших в неё людей. Над Ратынью стоял, леденящий кровь, вой многих сотен глоток. От него мороз струился по коже!

Наконец быстрое течение унесло бушующее пламя, вниз по течению. Когда дым рассеялся, защитники увидели, что в лагуну прорвались два плота и сотни две — три воинов. Они быстро приближались к пристани. До них было саженей семьдесят. Ольга выбежала на середину настила:

— Лучники! К бою! Стрелы беречь! Бить только наверняка! — И сама, с небывалой скоростью, открыла стрельбу, по плывущим к берегу секуртам. Из — за строений высыпали лучники и присоединились к воительнице. Через минуту человеческих голов над водой стало много меньше, а еще через одну — в лагуне остались только несколько десятков плывущих к пристани лошадей. По центру, городские вои, тоже очистили воду от нукеров хана.

Намного хуже обстояли дела на левом фланге, где оборону держали работники пристани. Больше сотни всадников уже приблизились к настилу на расстояние десяти — пятнадцати саженей.

Ольга бегом бросилась к ним на помощь, понимая, что не успевает помешать выходу конницы на пристань. На их стороне была малая глубина, которая была в этом месте. Эта часть причала использовалась только для рыбацких долбленок.

Несколько десятков лошадей уже нащупали ногами дно. Захватчики быстро запрыгивали в седла и готовили луки к стрельбе. По настилу бестолково стояли, вооруженные абы чем, люди. Луков у них не было, поэтому они не могли причинить урон всадникам. Зато они были для степняков отличными мишенями. Ольга, на бегу, махала руками и кричала, что бы они отступили под прикрытие стен нового постоялого двора. Но не докричалась.

Засвистели первые стрелы. Это был форменный расстрел! С такого малой дистанции промахнуться было невозможно! Через несколько мгновений на пристани не осталось ни одного живого защитника из портовых рабочих. Кто упал в воду, кто лежал на настиле, окрашивая доски своей кровью. Воительница зарычала от бессильной ярости и отчаяния!

Передовые всадники уже поднялись на пристань и число их быстро увеличивалось. Она встала на колено и выпустила последний десяток стрел, которые были в её колчане. Все они нашли свои жертвы. С десяток лошадей, потеряв седоков, беспорядочно заметались по настилу, мешая новым всадникам подняться на пристань.

Ольга обернулась. За спиной стоял её верный Бутон. Он не оставил свою хозяйку и прискакал следом. Далее, размахивая оружием и крича, к ней бежали её молодые побратимы, вперемешку с городскими воями. Но были они слишком далеко: саженей пятьдесят, и помочь ей, в настоящее время, никак не могли. Мелькнула мысль: — Даже в седло вскочить не успею. Посекут стрелами!

Но боги были на её стороне! Послали помощь в лице Луки! Он выскочил из подворья постоялого двора и со страшным рыком и разинутой пастью понесся на всадников! Лошади в ужасе шарахнулись прочь, толкая друг друга, и как горох, посыпались с настила назад в воду. В реке возникла каша из людей и коней. Лошади, в панике, стараясь убраться подальше от страшного зверя, топили друг — друга и выпавших из седел степняков! Паника была невообразимая!

Ольга, воспользовавшись моментом, запрыгнула на Бутона. Увидев, что отставшие и избежавшие каши всадники, натягивают луки, что было сил крикнула:

— Лука, уходи! Прячься! Убьют! — Но зверь не обратил на её приказ внимания. Продолжал стоять на краю настила, раскрыв огромную пасть и утробно рыча. Лошади отставших степняков, тоже начали заворачивать от берега. Это спасло волка. Выпущенные стрелы в него не попали!

Подоспело подкрепление. Вновь заработали луки. Воительница, воспользовавшись запасом стрел на Бутоне, стреляла прямо из седла. Из воды полетели ответные стрелы. Но перевес был на стороне защитников пристани. Они били, стоя на твердой земле. Степняки же, отстреливались с лошадей, которые вертелись в реке, не избавившись от пережитого ужаса встречи с Лукой.

Через короткое время все окончилось. Кони, которых пощадили стрелы, выбирались на пристань с пустыми седлами. Мертвые секурты и их лошади плавали в мутной, розовой от крови, воде. Но и у защитников были потери. Навсегда замолкли три гридня из младшей дружины и пятеро воев. Человек десять были ранены. Но на это, пока, никто не обращал внимания.

Воины рода Речных Ласточек — ликовали! И как ликовали!

Вокруг всадницы кружился мужской хоровод. Воины хором орали: Победа и Ура! Приплясывали, подпрыгивали, потрясали оружием. Обнимались все со всеми. Казалось, что защитники сошли с ума!

Ольга подняла очи к небу. Ярила уже прошел четверть дневного пути, но был каким — то блеклым, запыленным. Перевела взгляд на беснующуюся от радости толпу. Лицо свело судорогой. И вдруг, во весь голос, вскричала:

— Прекратить! Стройся в две шеренги! — Среди танцующих победителей возникло замешательство. Хоровод остановился, а затем разрушился. Толкаясь и матерясь, воины начали выстраивать шеренги. На правом фланге опять стояла поредевшая её дружина. С удивлением отметила, что с Сазаном уже стояло девять гриден, прибывших с секретов. Далее — вои посадника. Все! На них строй заканчивался. Перед ней стояло чуть более полусотни человек! Обвела взглядом пристань. Сердце сжалось от тоски и злости!

В десяти аршинах от строя, лежали тела трех отроков, и пять тел взрослых. Возле ограды сидели, зажимая раны еще девять защитников. Чуть дальше, нашпигованные стрелами, навалены тела ополченцев из обслуги речных ворот. Кровь уже не выглядела яркой, успев впитаться в дощатый настил. На самом краю пристани, прямо у берега — два плота. Возле них, отмывали от крови топоры на длинных древках, ватажники — лесорубы Слуда.

Вновь всплыла мысль: — Как бездарно я организовала оборону! Из — за меня так глупо погибли люди! Они же были совсем не обучены ратному делу! Обыкновенные работяги. А я даже командира им не назначила! Вот они толпой и вышли под стрелы степняков! — Заскрипела зубами и простонала: — Всюду моя вина! Все эти смерти — на моей совести! Как дальше с этой мыслью жить?

В очах потемнело, но она смогла взять себя в руки: — Еще ничего не кончено! Враг изрядно прорежен, но еще не разбит! Большая часть степняков, под пламя не попало, и благополучно вернулась на свой берег!

Строй состоялся и разговоры прекратились. Воины с обожанием смотрели на воительницу. Ольга выдавила сухими губами:

— Так и стоять! Ни шагу из строя! Ждать моего возвращения. Скоро буду. — Развернула коня и поскакала в сторону мыса.

4

Ветки больно хлестали по лицу, но воительница, этого не замечала. Тропа, по которой она поднималась на мыс, была довольно крутой. Но Бутон, казалось, этого подъема не чувствовал. До вершины, с которой можно было осмотреть местность, было рукой подать, когда она услышала, плачь. На маленькой полянке, возле четырех лошадей, уткнув голову в колени, сидел Кий. Рукав десницы был красен от крови. Возле ноги валялась переломленная надвое стрела. Плечи его вздрагивали от рыданий.

Ольга выпрыгнула из седла и бросилась к молодому дружиннику. Стала перед ним на колени и притянула его голову к своей груди:

— Кий, родной, успокойся! Где остальные? — Тело отрока затряслось сильнее. Захлебываясь слезами он начал говорить:

— Нету никого. Всех убили! Я их достал из реки. Они, мертвые, лежат на берегу. — И вдруг взвыл:

— Наставница! Они там мертвые лежат: Лутоня, Миловид, Карасик! Их предать огню надо! Но не тому, что мы на степняков напустили! Нашему, родовому! — Кий через слово икал и ругался по — взрослому. Она понимала его состояние. У самой от тоски и злости зубы сводило:

— Все сделаем, как наши законы велят, ты только возьми себя в руки! Не время сейчас слезы лить! Не все еще кончено! Есть, кому мстить за наших побратимов и время для этого у нас есть! — Но он казалось, не слышит. Спрятал лицо на её груди и что — то бормотал в жесткую кольчугу. Воительница отстранила его от себя и влепила увесистую оплеуху:

— Сопли подбери, воин! После того, что вы сделали, грех отчаянию предаваться! Пойми, благодаря вам, мы смогли отбиться от первого натиска! Благодаря вам, мы сорвали замысел степняков! И смерть наших братьев — не напрасна! Это война! Жестокая и кровавая!

Ваш подвиг навеки останетесь в памяти народа Береговых ласточек! Про вас сложат былины и песни! Каждая наша семья, будет за честь считать, назвать вашими именами родившихся младенцев! — Она почти кричала, глядя в очи молодому гридню:

— Но это будет потом! После нашей победы. А до неё еще очень далеко! — Оплеуха и слова Ольги подействовали на раненого и продолжавшего всхлипывать Кия. Результат нужно было закрепить:

— На коня сесть сможешь? — Видя, что он её слышит и понимает, продолжила:

— Я сейчас осмотрюсь и дам тебе задание. Готовь лошадь, поскачешь в городище к посаднику. Жди меня здесь, я скоро вернусь. — И бегом преодолела расстояние до вершины, откуда открывался вид на вражий берег.

Одного взгляда хватило, что бы убедиться в своих самых худших опасениях. Возле берега, на волнах покачивался плот, ощетинившийся многими веслами по бокам. По центру был установлен белый шатер. Откуда он здесь взялся, рассуждать, не было ни времени, ни желания. Людей на плоту не было видно. Зато весь берег чернел конными сотнями! Отступившие степняки вернулись к месту начала переправы для повторной атаки. И было их не менее шестисот всадников! Отдельно стояли около сотни пеших воинов в другом, отличном от степняков, снаряжении. Она сразу догадалась: наемники из полночных стран. Эти, с конями, переправиться не смогут. Плот — для них! Больше разглядывать врагов, не было смысла, и она спустилась, к ожидавшему Кию.

Он уже сидел на своем коне, придерживая пораненную руку. Ольга тоже запрыгнула в седло верного Бутона:

— Срочно скачи к моему отцу и передай ему команду: городскими воями, и всем, кто может держать оружие, выдвигаться на пристань. Я буду их там ждать. Остальных жителей, налегке, отправить в лес!

Этих лошадей, — кивнула в сторону тройки осиротевших коней: — оставь здесь! Потом, живы будем, заберем!

Она очень рисковала. Оставить вообще без защиты городище, на первый взгляд, казалось великой глупостью! Но это — на первый взгляд! Воительница отлично понимала, что удержать пристань, оставшимся в живых защитникам, надежды нет! Что такое пятьдесят — шестьдесят воинов, против шестисот — семисот конников и сотни наемников? Посекут за мгновение, не считаясь с потерями! А до городища — две версты!

Воев, чуть больше трех сотен. Они будут защищать, в первую очередь, ворота. Их двое. Степнякам хватит сил штурмовать их для вида, и одновременно, искать брешь в городском тыне. И они его, при дневном свете, найдут! И войдут в поселение! Вои, при своей малочисленности, не смогут защитить Игрицу по всему кругу.

А вот на пристани, ввиду её относительно малой протяженности, они смогут задержать ханское войско. И тем самым, дать возможность жителям покинуть городище. Другого выхода, по мнению воительницы, у защитников не было.

На речных воротах все было без изменений. Защитники строй не покинули, что говорило о немалом авторитете воительницы. Прибытие которой, строй выразил громогласным приветствием. Ольга, кратко обрисовала обстановку:

— Защитники! Битва за нашу землю еще не окончена! Секурты готовятся к новой переправе. Сил у них осталось достаточно, что бы сломить наше сопротивление. Поэтому я решила вызвать для нашего усиления всех, кто может держать оружие из городища. Они скоро сюда прибудут! Скрывать не буду: даже с учетом подкрепления, против каждого из нас, будут драться двое, а то и трое степняков. Казалось бы — победа за ними! Но нет!

Да, нас меньше, и может быть, вооружены мы хуже. Но мы защищаем свою землю и свой народ! А значит, драться будем изо всех сил! Нам есть за что умирать!

Помните, в плен они никого брать не будут. Кибитки, они не для полона с собой тащат. Для награбленного в Игреце! Понимание этого, придаст нам дополнительную ярость в битве!

Один раз мы уже убедились, что бить степняков нам под силу, хотя их было значительно больше чем нас! И наши великие потери не из их большего умения драться! Из нашей неорганизованности и слабой выучки! И эти недостатки, мы учтем в будущей сечи.

Командовать буду я! Выполнять только мои приказы! Без них — ничего не предпринимать! Старшим над малой дружиной назначаю гридня Сазана! Воев возьмет под свою руку посадник! Ватага Слуда поступает в мое распоряжение. До прибытия ополчения из городища, всех погибших снести в ледник. Раненым оказать посильную помощь. Приступайте! — Подозвала к себе бригадира лесорубов:

— Дядька Слуд! Срочно отправь двоих самых зорких своих людей на мыс. Как только степняки приступят к переправе — сигнал дымной стрелой. Не прозевать! На обратном пути пусть захватят лошадей, которые остались на вершине. Выполняй! После — сразу ко мне. — И покинула седло.

Слуд обернулся быстро. Ольга отвела его в сторону с таким расчетом, чтобы их никто не услышал:

— Сколько у тебя лесорубов в твоей бригаде?

— Если считать с теми, которых я отправил для наблюдения на мыс, то тринадцать человек. Со мной получается четырнадцать.

— Мало! Передашь мой приказ Сазану, пусть выделит тебе десяток воинов с малой дружины. Ты и твои люди умеют с огнем обращаться. Вам не раз приходилось, после вырубки делянки, отходы от вырубки жечь. Имея дело с сырым деревом. Сейчас у вас задача будет попроще. Палить будем сухостой.

Как можно быстрее подготовить к пожару всю пристань и все строения, которые рядом. Чем хотите их обкладывайте, но, по моей команде, все должно запылать, как сухая лучина. Понял? Только по моей команде! А я её дам, когда сил обороняться у нас уже не будет.

В случае если меня убьют, команду на одновременный поджог дашь ты. Сам будешь видеть, что степняки поднимаются на настил, а бить их уже некому. Вот тогда и жги! Главная наша цель — не допустить высадки на пристань конницы. Когда все будет пылать, ты со своими людьми, уходишь в лес.

После того как подготовите к сожжению речные ворота, молодых воинов отправь назад к Сазану. Поджигать будут только твои дровосеки. Вам в бой, не ввязываться ни при каких обстоятельствах. У вас куда более важная задача! Все понял? Повтори!

На конце пристани показалась голова колоны ополченцев. Впереди, на Вие следовал отец. Ольга направилась в их сторону. Икутар, завидев дочь, спешился и бросился навстречу. Ему хватило одного взгляда, что бы понять суть происшедшего. Лагуну, течение почти не захватывало. Трупы лошадей и людей, во множестве плавающие в воде, говорили о многом.

Они обнялись. Колона приостановила движение, стараясь не мешать встрече. Посадник отстранился от дочери и взглянул ей в очи:

— Почему не сообщила о нападении? Как все произошло? Потери большие?

— Слишком много вопросов, а времени на них отвечать нет. Коротко: все произошло неожиданно и очень быстро. Первую атаку мы отбили благодаря использованию греческого огня. Наших погибло очень много. Почти половина. Нас осталось шесть десятков. Степняки отошли на свой берег, и сейчас готовят новую переправу. Силища у них огромная. Конных, почти, семьсот нукеров и сотня пеших наемников. Здесь около трех сотен положили, а может и больше. Никто их потери не считал.

Выходит, что в их численности, мы здорово ошиблись! Но об этом — разговор отдельный. Сейчас не об этом говорить надо. Они скоро пойдут на второй заход. С тобой сколько?

— Три сотни с малым довеском. Из них воев — две сотни. Остальные — горожане. Но все настроены, драться насмерть!

— Нам лишние смерти не нужны. Мы уже заплатили полную цену за мою бестолковость. Бери всех горожан под свою руку. Но меня слушать очень внимательно и с полным доверием. Скажу — вправо, значит вправо. Никаких сомнений! Свои соображения после битвы разбирать будем. Если живы останемся.

О нападении на речные ворота, я сообщила Михею рано утром. Думаю, ждать подмоги нам надо где — то после полдня. Вот до этого времени нам и нужно продержаться.

Согласия твоего не спрашиваю. Боги так решили, что командовать — мне! И больше, говорить не о чем. Ополченцы — за тобой. Размещай их за складами и амбарами. Самых опытных ставь к новому постоялому двору. Там дно меньше. Туда они пойдут в первую очередь. После этого встретимся, если будет время. А пока, давай простимся! — Икутар не вымолвил ни единого слова. Просто обнял дочь и поцеловал в чело. Выпустил из объятий и махнул рукой ополченцам. Лицо стало каменным и ничего не выражало. Но дочь поняла, что отец уже простился с жизнью и к битве на смерть, он готов. Как и она сама.

Пристань замерла в ожидании штурма. Легкий ветерок рябил воду в лагуне. Стаи чаек, с противным криком, праздновали пиршество. Еды им было на многие дни. Ярила подходил к середине своего пути. Воздух накалялся. Вместе с ним накалялось ожидание защитников речных ворот. Ждать было невмоготу.

Ольга, смежив очи, сидела, возле тайного склада Стара. Она не спала. Думала о жизни. Была убеждена, что она, скоро закончившись, не все ей подарила или она еще не все от неё взяла. Но все равно благодарила богов. Они дали ей любовь! Они дали настоящую страсть! Она любима и она любит! Она испытала боль превращения в женщину от мужчины, которого она боготворит!

Мысли медленно сменяли друг — друга. Вот они, нагие, стоят напротив друг — друга на реке. Вот он целует её при прощании, после похода против разбойников. Вот он несет её по высокой траве к роще, а она, уткнувшись лицом в широкую грудь, обнимает его за шею. Ольга, даже помнила металлический запах кольчуги.

Перед очами промелькнула береста, которую, Родим, передал с купцом. С одним единственным словом. Но каким!

Память выдала изображение на странном камне. Она на руках высокого мужчины, наверное, её отца. Рядом красивая женщина, по — видимому мать.

А вот приемный отец, внимательно наблюдающий за её боевой учебой. Баба Домна, упавшая на землю, при виде Луки. Старшина Михей, на их старом подворье, вместе с черным красавцем жеребцом. Она улыбалась: воспоминания были приятными. Только к чему они — воительница не знала.

5

Видение нарушил крик подранка Кия, который вернулся на пристань вместе с воями и назначенный Ольгой наблюдателем:

— Наставница, сигнал с мыса! Дымная стрела! — Воительница резко вскочила на ноги и посмотрела вверх. Стрела, запущенная в сторону причала, была уже на излете. Небо перечеркивал её сероватый след. Еще мгновение и она в седле:

— Тревога! К бою! — Команда разнеслась по всей пристани. За оградами складов, за штабелями бочек, бревен зашевелились воины, готовя оружие к битве. Ольга тоже проверила лук и запас стрел. Должно хватить до конца сечи! Отправила Бутона в укрытие. Сама осталась на настиле за штабелем досок. Рядом — Кий.

Голова стала ясной и холодной. Четко обрисовалась мысль. Любой ценой задержать врага на, как можно большее, время! Это обеспечит, самое малое, надежный отход жителей Игрицы в лес! Успеет или не успеет дружина Михея — думать не хотелось.

Первым, из — за мыса, показался громадный плот. Даже с берега было видно, что с трех сторон его бока обложены толстыми матами из камыша. Шатра видно не было. Ольга сразу поняла, что Туран изменил план переправы. Сейчас плот не жался к его берегу. Он пересек стремнину, еще не дойдя до мыса. Весла, почти одновременно, пенили воду. Десятки луков направлены в сторону песчаной отмели, от которой прошлый раз были отправлены плотики с греческим огнем. За матами просматривались высокие фигуры воинов, в блестящих на солнце пластинчатых кольчугах.

Через малое время, над водой стали появляться головы лошадей и всадников, держащихся за конские хвосты. Они тоже пересекли стремнину и по широкой дуге направлялись к пристани.

Плот, на хорошей скорости, приближался к середине лагуны. Воительница разгадала замысел хана. На плоту, без сомнения, наемники. Переправляться через реку, держась за хвосты лошадей, они не обучены. Зато, воины полночных стран, умеют без промаха пускать стрелы с дальних расстояний! Подведут плот на дальность прицельного полета стрелы и меткой стрельбой заставят защитников укрыться. Головы не дадут поднять! И тем самым, обеспечат высадку, конницы на пристань с малыми потерями! Стоит всадникам подняться на настил и тогда — конец! Вои, против конницы, выстоять не в состоянии.

Что и говорить, план был хорош! И сорвать его — было задачей номер один! Жизненно важной и первостепенной задачей. Ольга лихорадочно искала выход из создавшейся обстановки. И не находила!

Тем временем, на плоту убрали весла, и наемники начали готовить к стрельбе луки. Плывущие же нукеры хана, было явственно видно, направляют коней к дальнему краю причала. Все правильно! Они знают, что там мелкое дно и выбраться на настил лошади, там много легче!

Краем глаза она увидела, что вои, прячась за складами и оградами, начали короткими перебежками смещаться к ним на встречу, в сторону нового постоялого двора. Отец правильно оценил маневр степняков и вовремя отдал команду.

С плота полетели первые стрелы. Послышались несколько криков и движение на пристани прекратилось. Ольга, в отчаянии, кусала до крови губы. Как остановить стрельбу? Как помешать высадке конницы? Каким способом уничтожить плот? Ведь греческого огня более нет и подобраться к нему — нет никакой возможности!

И вдруг, в голове сверкнула молния! Уничтожить плот, возможности у неё нет, но помешать наемникам в стрельбе — в состоянии. Это она сможет! Пусть на малое время! Пусть даже ценой своей жизни!

Воительница обернулась к стоящему рядом Кию:

— Давай сюда свой меч, а сам бегом к посаднику. Передай, он остается за меня. Все командование — на нем! — Молодой воин, здоровой рукой начал отстегивать меч от пояса. Ольга, в это время, стаскивала с себя кольчугу. Шлем уже валялся рядом. За ним последовали сапоги и пустые ножны. Осталась в кожаных портах и рубахе с широким воротом. Взяв в каждую руку по обнаженному мечу. Отметив, что меч Кия легок для её руки, Но времени искать другой, не было. Засунув нож Алкуна за пояс, прямо с настила бросилась в лагуну.

Вода была еще мутной от пролитой вражеской крови, но воительницу это не смутило. Выпустила воздух из груди и, торопясь, задышала носом. Все у неё получилось!

Что бы не сталкиваться с плавающими трупами лошадей и степняков, опустилась поглубже. Выставила вперед мечи, изо всех сил заработала ногами, держа направление на ненавистный плот. И она не ошиблась! Вскоре над головой замаячило темное пятно днища.

Ольга осторожно вынырнула у тыльной стороны плота. Той, где борт был свободен от камышовых матов. Огляделась. Наемники, часто меняясь местами, толпились в носовой части плавучей крепости, беспрерывно выпуская стрелы в сторону пристани. У боковых стенок, воины стояли по двое в ряд и стреляли по причалу навесом, через головы товарищей. Ближе всех, спиной к ней, прикрывшись огромным щитом, стоял невысокий, полноватый воин в дорогой кольчуге до колен. Он, визгливым голосом, отдавал редкие команды на незнакомом языке.

Воительница замерла, восстанавливая обычное дыхание. Затем сделала глубокий вздох и рывком бросила тело из воды на мокрые бревна плота. Приземлилась сразу на обе ноги, выставив перед собой согнутые в локтях руки с мечами. Пошевелила босыми ступнями, проверяя устойчивость. Бревна были не ошкурены с плохо подрубленными сучками, но её это не смутило. Крепче буду стоять на ногах! Про раны и боль — мыслей не было.

6

Её появление заметили почти сразу. Удивленно загалдели. Обернулся в её сторону и

толстый руководитель. Обнаружилась густая рыжая борода, явно знакомая с хной, маленькие злые очи и мясистый нос с заметной горбинкой. Мгновение он удивленно рассматривал Ольгу, а затем указал на неё коротким, жирным пальцем, при этом, что — то крикнув на своем языке.

С десяток воинов начали разворачивать в её сторону луки. Но было уже поздно. Воительница начала работать! Мгновенно включилась её удивительная способность, двигать в несколько раз быстрее, чем обычные люди. А полночные наемники, были обычными людьми. Да, хорошо подготовленными, хорошо обученными воинами! Но — обычными людьми!

Только — что они видели перед собой мокрую девицу с мечами в двух руках и вдруг её не стало! Мечи пришли в круговое движение и исчезли из вида. Перед глазами наемников с луками мелькнула малоразличимая тень, и свет, в их очах, померк навсегда. Их не стало. Боги полночных воинов начали принимать души своих детей*. Пришло время сбора страшного урожая.

Расстояние между противниками сократилось до сажени. Луки здесь были бесполезны. Только мечи, только ножи! Это означало ближний бой! Безжалостный, жестокий, страшный и кровавый! Наемники не успевали даже обнажить мечи, как их настигала смерть. Что они могли поделать с ураганом, со смерчем, с молнией? Целыми рядами они валились на бревенчатый настил, щедро поливая его своей кровью.

Ярость, обуявшая Ольгу, передалась её врагам. Иногда они успевали увидеть страшного противника и бросались к ней, сталкиваясь между собой и бесполезно рубя воздух мечами. Но на том месте её уже не было!

Пространство для боя было ограничено, поэтому в атаке, одновременно участвовало пять — семь воинов. После того, как они падали, отведав мечей воительницы, их места занимали следующие наемники. Но их ждала та же участь!

Ольга начала уставать. Деревенели руки, сжимавшие мечи. Судорогой сводило ноги от беспрерывного движения. Лицо заливала вражеская кровь, мешая вовремя видеть атаку и на неё реагировать. Её движения начали замедляться. Убирать чужую кровь с очей, времени не было!

Откуда — то издалека выплыла холодная мысль: — Это мой первый и последний настоящий бой. Бой не на жизнь, а на смерть! Очень скоро я лягу рядом с зарубленными мною наемниками! Но свою жизнь я отдаю не зря! Поставленную перед собой задачу, я выполнила. Планы переправы и всего похода хана — сорваны!

Сейчас она уже готова принять смерть! Перед этим, забрав с собой еще какое — то количество врагов! Она, тяжело дыша, остановила свой боевой танец. Сквозь красную пелену, обвела взглядом поле своей последней битвы.

В уши прорвался визг предводителя наемников. Отрешенно подумала, не хан ли это? И тут же забыла. Перед очами предстали горы трупов, наваленных, на красный от крови, настил. Она подняла вверх обе руки с мечами и шагнула вперед. Навстречу неминуемой смерти!

Вид её был ужасен! С ног до головы залитая кровью, слипшимися волосами и безумным взглядом, она была похожа на выходца из подземного мира!

И враг дрогнул! Одно дело драться с тенью и совсем другое — увидеть живую смерть во всей её величии! Оставшиеся в живых наемники, в панике бросая оружие, шарахнулись от неё и начали прыгать через маты в воду. Плот мгновенно опустел. Остались четверо воинов, закрывавшие стеной, визжащего свиньей толстяка. Наверное — телохранители или родственники. Они отличались от полночных воинов не только снаряжением, но и внешностью. На них внимания Ольга не обратила. Возле плота ни одной головы наемника над водой не узрела. Слишком тяжелы были их железные кольчуги. Но и это её не волновало. Её интересовала пристань!

А там продолжалась битва. И было понятно, что защитники речных ворот, первую атаку степняков отбили. Посадник, полностью использовал прекращение заградительной стрельбы лучников с плота, которое случилась благодаря вмешательству дочери. Успел перегруппировать свое ополчение, перебросив его значительную часть к месту высадки конницы.

Ольга на взгляд прикинула, что секурты, в этой атаке, потеряли не менее полутора сотен своих конников! Защитники первый напор, первую атаку отбили! Враг был вынужден отойти по мелкому дну на удаление, недоступное для стрел защитников пристани. Воины Икутара, заняв позиции за любыми естественными укрытиями, готовились к новой волне наступления. Расстояние от них до врага, было более ста сажень. И хотя кони степняков, стоя по брюхо в воде, сбились в плотный косяк и представляли собой легкую мишень, ополченцы не стреляли. Луки воев, на таком расстоянии, были бессильны.

Враг чего — то выжидал или совещался. Но затишье длилось недолго. Неожиданно от общей массы захватчиков, отделились около сотни конников и продвинулись саженей на десять ближе к берегу. Как по команде, подняли луки и выпустили рой стрел в сторону пристани.

То — ли луки у них были мощнее, то — ли стрелками они были более искусным, но почти все стрелы до пристани долетели. Некоторые, даже нашли свои жертвы. Раздались крики боли. Еще залп и еще! И вновь, среди наших воинов, жертвы!

Ольга вспомнила о пятерке оставшихся на плоту врагов. Они также неподвижно стояли на краю. Четверо спереди, один — за их спинами. В руках у всех — кривые сабли и длинные кинжалы. Воительница сделала страшные глаза и прорычала:

— Оружие в воду! Всем на весла! Иначе порублю всех пятерых в капусту! — И шагнула к ним, угрожая мечами.

Четверо её слов не поняли, а вот пятый, их главный, явно знал язык её племени. Что — то прокричал, своим охранникам и те, послушно, зашвырнули мечи и кинжалы в реку. Начальник, визгливым голосом, отдал новую команду, и четверка бросилась к веслам! Сама она стала на кормило.

Весла, почти одновременно вспенили воду, и плот двинулся в сторону конницы степняков. Через двадцать — тридцать гребков, махнула десницей. Перевод не потребовался. Гребцы, правильно все поняли и осушили весла. Пока она примерялась к тяжелому луку, брошенному кем — то из наемников, плот, по инерции, еще приблизился к врагу. Расстояние стало, не более ста двадцати сажень. Это для неё, приемлемая дальность для прицельного выстрела!

Лук был непривычно тяжел, а тетива упруга. Но Ольга была уверенна в себе! Первая стрела ушла к цели. Проследила за долгим полетом. Немного спрямила её путь и поняла, что она, как всегда, не промазала! Перстень, в который раз, не подвел!

Стрел вокруг неё, на бревнах, валялось великое множество и воительница начала работать в полную силу. Скорость стрельбы была немыслимой для обычного воина. Но она и не была обычным! За минуту она выпускала до десятка стрел, и все они находили свою жертву. Крики боли, ужаса и отчаяния повисли над скопищем, стоящих в воде, всадников! Они уже поняли, откуда к ним летит смерть, но ответить ничем не могли. Слишком далеко! Плот уже не двигался и они сами приблизиться не могли. Несколько шагов по направлению к стрелку, и дно резко уходило вниз. И лошадь утопишь, и сам сгинешь под водой!

Паника среди степняков нарастала. Всадники начали разворачивать коней к своему берегу. И вот вся лавина всадников, покинули седла, привычно хватаясь за конские хвосты, потянулась к стремнине, чтобы найти спасение от гибели на родных, песчаных откосах.

Ольгу это мало волновало. Она, как заведенная, продолжала нести смерть ненавистным захватчикам. За погибших побратимов из её малой дружины! За уничтожение работников пристани! За всех, кто нашел свою смерть, защищая свою землю!

Зарядив очередную стрелу, вдруг почувствовала сильнейший холод на шуйце. Резко развернулась и обнаружила двоих охранников, которые подбирались к ней сзади. У одного в руке был широкий кривой кинжал. Второй сжимал подобранный на настиле меч. Времени на раздумье не было! Стрела лежала на тетиве. В запасе только один выстрел, а их — двое! От неминуемой смерти её отделяло мгновение.

Но воительнице его хватило. Она совершила невероятное: прыжок вперед и в сторону! С таким расчетом, чтобы нападающие оказались на одной линии. И это ей удалось! Еще пребывая в полете, спустила тугую тетиву. Ближнему, стрела пробила шею, прошла насквозь и ударила в левый глаз дальнего! Оба, без звука, мертвые, повалились на бревна днища! Быстрая перезарядка лука, и двое оставшихся телохранителей, легли рядом с первыми. Оставшийся, последним в живых, рыжебородый, еже стоял перед ней на коленях, покорно опустив голову.

Ярость уже угасла. Навалилась дикая усталость. Ольга опустилась на залитые кровью бревна. Заурчало в животе. Тошнота подкатилась к горлу. Она едва успела подбежать к бортику. Рвало её долго. Желудок уже сутки не знал пищи, поэтому изо рта текла только зеленая, густая желчь. Когда спазмы пошли на убыль, легла на живот и опустила голову в воду. Полегчало. Глотнула несколько раз розовой речной воды и полностью пришла в себя.

За спиной послышался плеск воды. Обернулась и увидела Луку. Он, положив передние лапы на настил, пытался запрыгнуть на плот. Но ничего не выходило. Мешала стрела, торчавшая из лопатки. Воительница кинулась к нему на помощь. Схватила его за мокрую шерсть и потянула к себе. С большими трудом, совместными усилиями, волк поднялся на бревна.

На него было жалко смотреть. На левую переднюю лапу он не наступал. Обломок второй стрелы торчала из левого же бедра. Вдоль хребта кровоточила длинная, глубокая рана. Видно, ему пришлось поучаствовать во второй схватке! Но не ток удачно, как в первой. Ольга обняла, дрожащее от боли и потери крови, тело лесного друга:

— Потерпи родной! Выберемся на берег, там тебя отец осмотрит и быстро на ноги поставит. Через седмицу по лесам будешь бегать, как новый! — Гладила мокрую шерсть, а очи наполнялись слезами. Лука, с поднятой пораненной лапой, тихо урчал, положив громадную голову на её плечо.

Послышалось радостное, конское ржание и на бревна плота, без посторонней помощи, выбрался её черный красавец. Осторожно ступая по мокрому настилу и обходя наваленные трупы наемников, подошел к хозяйке и тоже положил ей голову на свободное плечо.

И вот тут Ольгу прорвало. Тело затрясло от рыданий, из очей полились слезы. Это были слезы радости и нежности, от того, что её верные друзья живы! Слезы горести, по утерянным навсегда боевым побратимам! Слезы вины перед погибшими! Слезы восторга, от одержанной победы!

7

К дрейфующему плоту приближались две долбленки, наполненные людьми. Его, слабое течение в лагуне, развернуло сейчас задним, свободным от матов бортом, к пристани. На первой лодке, воительница отчетливо видела отца, который стоял на корме. Восемь человек, из его воев, исполняли роль гребцов. Посадник опирался на толстую клюку. На второй долбленке, корму занимал Кий, с перевязанной рукой на шейной повязке.

Неожиданно у Ольги подкосились ноги. Не в силах больше стоять, она опустилась на бревна между Лукой и Бутоном. Истеричные, искупительные слезы ей удалось укротить.

Первая долбленка ткнулась в борт плота. Отец, оберегая раненную ногу, и неловко опираясь на клюку, ступил на залитый кровью настил. Следом, на плот, высадились недавние защитники речных ворот. И замерли, пораженные увиденным.

Перед ними открылась ужасная картина битвы на ограниченном пространстве. Десятки трупов полночных наемников, наваленных на бревна! Почти все они были без голов. У многих не хватало руки или ноги. У некоторых — того и другого. Среди лежащих захватчиков — ни одного подранка. Только мертвые! Жуткое зрелище. Не для впечатлительных и слабонервных людей!

Высадившиеся на плот защитники пристани толпились на самом краю. Не хватало мужества шагнуть и приблизиться к этому побоищу. Икутар стоял перед Ольгой. Раненая нога не позволяла опуститься к сидящей дочери. Она это поняла и попробовала встать на ноги. Но тут же, со стоном, оставила попытку. Боль в ступнях ног прострелили тело нестерпимым огнем! Смертельный танец по сучковатым, не ошкуренным бревнам, превратил подошвы в сплошные раны. В горячке боя, воительница боли не ощущала и только сейчас увидела, что вместо кожи, ступни покрыты толстой коркой, запекшийся крови.

Посадник засуетился. Он понял, что дочь ходить на ногах не в состоянии. Нужна помощь, а он её оказать не мог. Поэтому, решение принял быстро:

— Шесть человек на весла! Как можно быстрее на берег! — И замер, глядя в сторону пристани. Она заполнялась конными рядами Михеевской дружины! Голова колоны была у нового постоялого двора, а хвост только подтягивался к старому. Помощь пришла! Пусть она немного и запоздала! Но было понятно, что если бы защитники не устояли, то враг все равно, задачу уничтожить речные ворота, не смог бы выполнить! Получалось, что оставшиеся для защиты пристани и городища вои и ополченцы, свой долг перед родом исполнили!

Плот ткнулся в причальные сваи. Несколько человек, из защитников речных ворот, несли мостки. Только что прибывшие дружинники, с немым восторгом и удивлением, разглядывали заполненную трупами людей и лошадей, лагуну. Еще больший трепет вызывал вид плота пришвартовавшегося к причалу. Уж слишком страшно и нереально выглядели сидящая, в полностью залитой кровью одежде, воительница и стоявший рядом, опирающийся на клюку, посадник. Громадный волк, с окровавленным боком и черный красавец конь. Гребцы сидели на веслах и были незаметны.

Стояла гробовая тишина. Стоящий перед сходнями старшина Михей, даже слышал плеск волн о доски пристани. Он был без шлема, и легкий ветерок шевелил длинные седые волосы. Воины, стоящие по всей длине пристани, последовали его примеру и, как один, обнажили головы.

Ополченцев, принявших неравный бой за речные ворота, пропустили вперед. Они занимали первые ряды за спиной старшины. Вид их был ужасен, но не жалок! Вызывал он, скорее восторг и гордость, чем сострадание! Изорванная, в пятнах крови одежда. Наспех замотанные грязными, окровавленными тряпками конечности. Кто стоял сам, кто опирался на корявые костыли, кого поддерживали товарищи. Но у всех, от боевого недавнего азарта и исступления, еще блестели очи.

Первым на настил вывели черную молнию: Бутона. Следом, двое гребцов — воев вынесли на руках воительницу. Поднесли к коню и помогли взобраться в седло. Последним, опираясь на клюку, поднялся Икутар и стал рядом с дочерью. Лука, что бы ни пугать людей, а особенно лошадей, по приказанию хозяйки, остался на плоту охранять пленного степняка. Хотя, охранять его, не было необходимости. Он как упал лицом вниз на бревна, увидев волка, так и лежал, боясь пошевелиться.

Ольга обвела взглядом стоящих перед ней ополченцев. Прикинула, их стояло в строю, не более двух с половиной сотен. Чуть более половины от тех, кто вышел на бой со второй волной набега! Защемила сердце от горечи и гордости за погибших побратимов. Обратилась к стоящему в сажени от неё Михею:

— Старшина дружины! Прими доклад! — Набрала побольше воздуха и громким голосом, выпрямившись в седле, продолжила:

— Защитники городища и пристани, свой долг выполнили полностью! Вои и ополченцы, не щадя своих жизней, родную землю отстояли! Кровь свою пролили не зря! Враг не прошел! Враг уничтожен! Полный отчет об отражении нападения степняков, получишь от меня и посадника, через малое время! — И уже обычным голосом добавила: — После уточнения потерь. — И еще тише:

— И после того, как мы с отцом, приведем с себя в порядок. — И вновь громко, во весь голос:

— Братья, гридни! Прошу вас оказать помощь пораненным героям! Помогите собрать наших погибших товарищей, привести в порядок пристань и очистить от погани лагуну. — Приложила руку к сердцу: — Заранее вам признательна! — Отец тронул её за ногу, и она наклонилась к нему:

— Ты езжай домой, дочка! Домна посмотрит твои ступни и наложит на раны мазь, когда вернется из леса. Я останусь с нашими раненными и помогу Луке. Жди меня на подворье. — Ольга, в знак согласия кивнула головой. Вялой, вымученной улыбкой извинилась перед Михеем и тронула Бутона. Толпа стоящих перед конем простоволосых воинов, в молчании расступилась перед ней, давая дорогу.

На глаза попался Кий, с примотанной к туловищу рукой. Смотрел он на наставницу взглядом повзрослевшего за один день человека. Она приостановила коня:

— Спасибо тебе за твой меч. Не подвел! И твой и мой, остались на плоту. Скажи посаднику, чтобы его тебе вернул! А мое оружие, пусть на подворье принесет. Ты молодец и настоящий воин! Еще раз тебе большое спасибо! — Улыбнулась той же улыбкой, что и старшине. Махнула, на прощание, подранку рукой.

На очи, от боли, набегала радужная муть. На душе был мрак и холод. Больше всего хотелась покоя и долгого сна. Меньше всего — вестей о количестве погибших в битве! Хотя, примерно, имела представление о потерях и от этого, становилось еще тоскливее. Тяжким грузом давила, самой придуманная, её личная вина за гибель побратимов!

Бутон, медленно переступая ногами, и без команды, знал куда доставить хозяйку. Позади, на расстоянии десяти сажень, за ними пристроились два конных гридня. Их послал Михей, чтобы они присмотрели за воительницей. Но Ольга их не замечала. Она крепко спала! Или была без сознания. Что для неё, сейчас, было одно — и — тоже.

8

Очнулась она от конского ржания. Бутон стоял перед закрытыми главными воротами Игрецы. Их, на всякий случай, заперли последние жители, уходящие спасаться от набега в леса. Ольга, в растерянности, поняла, что попасть в собственное подворье, она не сможет. Кто откроет ей ворота, когда в городище никого нет? Но как, оказалось, было не все так плохо.

На сторожевой башне обнаружилось движение. Присмотревшись, увидела двух стариков, которые с опаской выглядывали из — под низкого навеса. Один, приложив длань ко лбу, старался разглядеть, кто там стоит у ворот. Не надеясь на их стариковское зрение, воительница подняла руку и закричала:

— Отбой тревоги! Врага ждать больше не надо! Он разбит, мы устояли! Открывайте ворота! Это я, Найдена! Неужели не узнали? — Старики на вышке засуетились. Один из них начал размахивать дымным факелом. Тут же, послышался стук запоров и скрип открывающихся ворот. За ними прятались с десяток дедов, вооруженные абы, чем и две старухи. Они, как по команде, заголосили в голос и бухнулись на колени. Воительница упредила вопросы:

— Все подробности узнаете скоро! Когда наши воины с битвы вернутся. Дайте сигнал жителям, пусть выходят из леса! Опасность миновала! — Тронула бока любимца пятками, и он зарысил к их подворью. За спиной деды обнимались с бабками и между собой.

Улица, по которой она ехала, выглядела непривычно пустой, но отнюдь не безлюдной. Кое — где, на подворьях, замечалось движение. Иногда, за плетнями и заборами мелькали настороженные лица, выглядывающие вдоль улицы. В основном старческие, но попадались и молодые женские и даже детские. Это означало, что не все жители покинули городище. Некоторые, не захотели бросать имущество. Некоторые, решили, что им уже нечего бояться, учитывая преклонный возраст. Некоторые, верили в мужество и отвагу своих ополченцев, в их победу. Причины у всех были разные, но результат один. Жизнь в Игреце продолжалась!

Въезжая на свое подворье, сразу заметила Домну. Она стояла возле беседки, держа тугой пук сухой травы в одной руке и тлеющий трут в другой. Подсобные строения и сам терем были обложены снопами прошлогодней ржаной соломы. Ольга обо всем сразу догадалась! Простая женщина решила сжечь себя и все хозяйство, в случае появления на подворье врага!

При виде въезжающей в ворота внучки, она бросила трут в глиняное корытце с тлеющими углями и бросилась к ней навстречу:

— Внученька, родная, ты ли это? Не чаяла увидеть тебя на этом свете! Я с ним уже попрощалась и навстречу с богами собралась! Все для этого приготовила! — Глядя, как внучка, держась за шею Бутона, сползает из седла, заподозрила неладное:

— Оленька, цветочек, ты что, ранена? Тебе плохо? Где болит? — И стараясь помочь, подставила ей плечи и расставила руки. Но силы, в этот момент, уже оставили воительницу. Она мешком свалилась на Домну, увлекая её на землю. Боль огненной стрелой пронзила все тело, от ступней до головы и Ольга провалилась в темноту.

Очнулась она в своей пастели, когда в открытое окошко заглядывали большие, мохнатые звезды. Под легким покрывалом обнаружила, что одежды на ней никакой нет. Видно Домна раздела, обмыла тело и сумела прополоскать волосы, пока она была без сознания. Ступни нещадно горели, но терпеть было можно. Чело накрывало, смоченное холодной водой, свернутое полотенце. У своего изголовья, обнаружила сидящую бабу Домну.

Откуда — то доносились мужские голоса. Было спокойно и тихо, лишь где — то, на пределе слуха, слышалась толи тоскливая песня, толи протяжный женский плачь. Сиделка заметила, что Ольга очнулась и сразу засуетилась:

— Вот ты и проснулась, милая! Больше суток спала. Будить тебя поостереглись. Сон, как все говорят, не самый последний лекарь! Как себя чувствуешь? Болит сильно? — Увидев, что внучка порывается сесть, запричитала:

— Куда ты, куда ты! Тебе лежать надобно! У тебя был сильный жар! Стонала ты во сне! Бредила! Зубами страшно скрипела! Ругалась по — черному!

Ступни я тебе обработала. Какие смогла, занозы вытащила. Оставшиеся — сами, со временем, выйдут. Хорошей мазью подошвы смазала. За неделю заживут. Будешь бегать, как в детстве!

И еще князя Романа звала часто. И так жалобно, что я все свои очи выплакала! — Домна шмыгнула носом:

— Я тебе часто холодные полотенца на челе меняла. А ты все равно не успокаивалась! Шептала: Роман, Роман, Роман! И металась по пастели в забытье! — И сразу поменяла разговор:

— Ты же голодная! Сколько дней не ела? Давай я тебя покормлю! Есть густой куриный супчик! Есть вареники с ягодами и сметаной! Есть молочко парное! А может быть, ты чего другого желаешь? Так только скажи! Я скоро все сделаю! — Ольга все — таки села на постели:

— Не суетись, баба Домна! Мне уже лучше! Подошвы еще болят, но уже не так сильно, как раньше! Перетерплю! Наши с пристани вернулись? — Во рту чувствовался противный привкус желчи и есть действительно хотелось.

— А вот насчет вечери, тут ты права! Пустой желудок к хребту прилип! Неси все, что ты приготовила. И рубаху лазоревую подай. Я её сейчас надену. — Домна часто закивала головой и бросилась к сундуку за одеждой, на ходу рассказывая новины:

— Дружина вернулась в городище еще вчера. Когда Ярила уже за лес спрятался. Что и как, тебе отец с Михеем сейчас поведают. Они вон в беседке мед попивают, да думу думную думают! Сейчас их к тебе кликну. Ты пока лежи, а я быстро еду разогрею. Печь еще не остыла! — И исчезла из светелки.

В дверь осторожно постучали. Ольга, надев рубаху и накрывшись до пояса покрывалом, сидела облокотившись на подушки:

— Чего стучите? Ведь знаете, что не сплю! — Первым появился Михей, за ним — отец. Оба уже сбросили кольчуги и без них выглядели непривычно. Старшина, громко топая подошел к сидевшей, и трижды расцеловал её в щеки. Отец остановился в двух шагах от лежанки и внимательно смотрел на дочь. Михей зарокотал густым басом:

— Ну, здравствуй, народная героиня! Здравствуй, трижды великая воительница! Здравствуй Найдена! Здравствуй дочка!

На пристани даже поприветствовать тебя толком не смог. Тебе не до того было! Да и я, честно скажу, прибывал в большой растерянности! Это надо же! Неполные пять сотен воев и ополченцев, да еще три десятка отроков из малой дружины — вышли против двенадцати сотен хорошо подготовленных и обученных, лучших воинов хана! Для которых война — единственное занятие! И обучали их, никто другие, а полночные наемники, которые в боевом искусстве вельми горазды.

А кто такие ополченцы? Те же рыбаки, мастеровые, хлебопашцы, торгаши! Которых научили лук натягивать, мечем отмахиваться, да в ряды строиться! — Улыбнулся: — Это я так шучу!

И где это видано? Выстояли они против поганых! И не просто выстояли, а разгромили наголову! И самого хана Турана в полон взяли!

Чтоб ты знала! Тот рыжебородый, которого ты на его плоту к пристани приволокла — хан и есть! — Михей говорил излишне громко и торжественно. Все присутствующие это чувствовали. Включая его самого. Ольга его остановила:

— Убавь гордыню старшина! Не о том речь ведешь. О героях и победах надо говорить во вторую очередь. Я так мыслю. Давай, в первую очередь, вспомним о погибших! О тех, кого с нами нет, и никогда уже не будет! — Очи её потемнели, на щеках выступил румянец:

— Скольких воинов мы сегодня не досчитались? Сколько раненых и увечных домой вернулось? Как будут жить семьи, потеряв отцов и мужей? Как мы будем смотреть в очи матерям, не дождавшихся своих отроков, ушедших в малую дружину? Почему так случилось, что хан переиграл нас по всем направлениям? Почему нам пришлось сражаться с ним малыми силами? Вот о чем сейчас надо глаголать, а не хвалебные гимны в честь победы воспевать! — Михей тяжело присел на скамью у её изголовья. Сник. С него, словно, воздух выпустили. Казалось, он стал меньше ростом и из грозного воеводы, превратился в уставшего седого старика. Увидев такое мгновенное превращение, Ольга даже пожалела о своих суровых словах.

За спиной Михея, недовольно сопел отец. Он явно не одобрял поведение своей любимой дочери! Чеканя слова, выговорил:

— Сбавь тон воительница! В чем ты хочешь обвинить старшину дружины? В том, что он и гридни в битве участие не приняли? Так в том его вины нет! Поганый враг оказался умнее, чем мы его представляли! Михей сделал все возможное, чтобы прийти к нам на помощь, но немного не успел. Слишком далеко дружина от речных ворот находилась!

— Румянец схлынул со щек Ольги. От стыда сперло дыхание. Совсем не это она имела ввиду! И оскорбить старшину она совсем не хотела! Её не правильно поняли! Голос её задрожал:

— Прости меня дядька Михей! Прости! Поверь, я не хотела тебя обидеть! Не те слова я сказала, поэтому вы их не так истолковали! Я только себя корю, за то, что возомнила себя опытной воительницей! А на самом деле, еще из детской поневы не выросла! Осталась сопливой отроковицей! Только на мне вина за смерть наших дорогих побратимов! Только я должна держать ответ за то, что нас перехитрил Туран! За то, что дружина, оказалась не в том месте! Ещё раз прости меня, дорогой дядька Михей!

— Неловко повернулась к старику, обняла его за шею и прижалась к его щеке. Плечи её затряслись от рыданий. Старшина положил свою узловатую шуйцу на голову плачущей девушки. Голос его стал тих настолько, что иногда был не слышен за рыданиями:

— Успокойся дочка! И не извиняйся передо мной! Один я несу ответственность перед богами, князем и людьми рода. На то я сюда и поставлен, чтобы землю родную защищать. За все, спрос только с меня! — Говорил медленно, как бы продумывая каждое слово:

Но надо помнить! Это — война! А война подразумевает бой! А бой — людские потери! Без них не бывает победы! Тебе впервые терять в сечи боевых побратимов! Поэтому так тяжко переживаешь, их гибель и во всем ищешь свою вину. И это правильно! Так и должно быть! Имена и лица погибших братьев, должны на всю жизнь остаться в твоей памяти. Иначе не закалить сердце и волю! Иначе не вырастить в сердце ненависть к поганым!

За свою жизнь, мне пришлось хоронить многих своих друзей и товарищей. И я тоже всегда искал, в их гибели свою вину. Искал допущенные мной ошибки. Часто находил! Всегда их помнил и на них учился. Нет другого пути, приобрести боевой опыт и воинскую мудрость! Это касается и тебя. Поверь мне! Но твой первый блин, не пошел комом!

Не тот это случай, чтобы искать свою вину. Её просто нет! Ни моей, ни твоей, ни посадника! Да, мы недооценили коварство и хитрость противника! Но нас не застали врасплох! Да, мы просчитались с численностью воинов поганых степняков! Но твой отец очень хорошо подготовил воев и ополченцев! Так хорошо, что они не только смогли противостоять им, но вырвать у них победу!

Еще раз напомню: это война! После неё всегда оплакивают погибших и славят героев! Так было. Так есть! Так будет! Во веки веков! — Встал и по стариковски шаркая ногами, вышел из светлицы. Следом, не попрощавшись, постукивая клюкой, вышел отец.

Ольга уткнулась в подушку. Слез уже не было. Она их, за эти дни, выплакала на много лет вперед. Была просто пустота.

9

Утро облегчения не принесло. Наоборот. К выдуманной вине за погибших, прибавилось раскаяние за вчерашний разговор с отцом и старшиной. От тоски хотелось выть! Ольга понимала, что в своих выводах по поводу битвы, она не совсем права. Но придуманная ею собственная вина, служила предлогом душить себя раскаянием за то, что произошло.

Еще не рассвело, как пришла Домна. Поменяла повязки на ступнях, туго запеленав их свежими полосками ткани. После этого, не промолвив не слова, удалилась. Ольга поняла, что она ведет себя, не совсем так, как принято. Что — то она не так понимает, как все остальные люди.

Но ведь она была плоть от плоти рода! Это была её земля. Это был её народ. Это была битва, в которой они победили. Слова старшины помнились, но не успокаивали. Почему, так случилось, что нет больше в живых Лутони, Карасика, Миловида и еще многих других? Кто виноват в том, что работники пристани так бездарно повели себя и подставились под стрелы врага? И можно ли считать, что они погибли бесславно?

Ответ напрашивался сам собой. При защите родной земли — бесславных смертей не бывает! Да, их поведение в бою нельзя назвать разумным, но героическим — без сомнения! Наверняка они понимали, что с их подготовкой и вооружением устоять против обученных воинов хана, нет никакой возможности. Но ведь не дрогнули, не спрятались, не покинули пристань! Наоборот! Вышли на настил под луки степняков, тем самым подарив драгоценные мгновения для неё и остальных защитников речных ворот!

Вдруг в голову пришла, казалось бы, дикая мысль! А так ли неразумно действовали работники пристани? А может они все понимали и сознательно своими жизнями оплатили те самые мгновения, которых так не хватало Ольге? Чем еще они могли помешать нукерам хана сходу высадиться на пристань? Ответ один: только своими телами!

На душе стало много легче. Ведь их гибель она считала самой большой своей ошибкой! В чем винила только себя! Показалось, что даже боль и жжение в израненных ступнях, уменьшилась!

Память услужливо выдала картину расстрела почти безоружных людей на пристани. Они не метались по настилу! Они просто стояли лицом к лучникам! Они глядели в лицо своей смерти! И её крики, укрыться за тыном постоялого двора, слышали! Но не подчинились! На смерть они пошли осознано! И встретили её геройски!

Но тогда получается, что она зря взяла вину, за их гибель, на себя! Тогда, получается, что во все прав старшина! Это война, а на ней действуют другие законы и понятия. И по этим законам, всегда будут погибшие.

Стало еще более стыдно за свое поведение перед Михеем и отцом. За тон, который она позволила себе при разговоре с уважаемыми людьми! И еще решила, что может перебить мудрого старшину, в тот момент, когда он воздавал хвалу победителям! Какая же она, еще по — детски, глупая! Ну почему, умных мыслей надо ждать только следующим утром? Почему она не понимала того что сейчас ясно, как божий день, вчера вечером?

Захотелось немедленно бежать каяться, перед дорогими ей людьми. И она бы сделала это, несмотря на израненные ноги, но послышался стук костыля и в светелку зашел отец. Остановился на пороге и внимательно и долго смотрел ей в очи. Затем усмехнулся:

— Не буду ничего спрашивать и объяснять тебе ничего не буду. Сам вижу, что поговорка, «утро вечера мудренее» — не зря придумана в народе! Ночь пошла тебе на пользу. По лицу твоему вижу, что поняла, как непотребно ты себя вела с Михеем. На этом, давай с тобой договоримся, что к девичьим охам и ахам, больше возвращаться не будем. — Увидев, что дочь часто закивала головой, удовлетворенно добавил:

— Ну, вот и славно! — Даже позволил себе слабо раздвинуть губы в улыбке, но тут, же сделался вновь серьезным:

— Мы с Михеем готовим отчет об отражении набега для князя. И без тебя, сама понимаешь, составить его невозможно! Мы, со старшиной, свое видение согласовали. Общая картина битвы, вроде бы ясна. Но именно — вроде бы! Стоит задать хотя бы один вопрос, и вся картина летит псу под хвост! Сразу становится понятно, что с победой над степняками, не все так просто. Наоборот, все очень сложно и над ней витает завеса глубокой тайны! — Икутар взял скамейку, на которой раньше сидела Домна и утвердился на ней напротив Ольги:

— Воительница! Дочь! Дай мне слово, что на мои вопросы, ты ответишь с полной откровенностью! Что не утаишь от отца ни одного случая, которому ты можешь дать оценку. Даже если они будут на уровне предположения или догадки. Я должен знать все! — Брови Ольги сошлись в одну линию. В очах заискрились желтые молнии:

— Спрашивай отец! Клянусь, все что знаю, поведаю, как на духу! Не сомневайся! — Икутар задумался на малое время. Казалось, что он выбирает какой вопрос задать во главе. Затем глубоко вздохнул и заговорил:

— Я, как никто лучше, знаю уровень твоего боевого мастерства. Хорошо знаю твои возможности и представляю тебя в битвах. Сам тебя обучал и к ним готовил. К чему я начал с этого? Сейчас поймешь! — Круговыми движениями перстов, помассировал виски и ровным голосом продолжил:

— Вчера мы чистили от трупов степняков и их лошадей, пристань и лагуну. Занятие малоприятное, но необходимое. На самом настиле обнаружили не более четырех десятков тел степняков. А вот из воды достали более трех с половиной сотен убитых нукеров. На берегу произвели окончательный подсчет найденных убитых конников. Четыреста два трупа! Запомни эту цифру, воительница!

Сколько мертвых врагов ушло на дно и унесено стремниной вниз по течению и мы их не нашли — неизвестно. По разным подсчетам, примерно столько же или, ненамного меньше. Всадников двести пятьдесят ушли на свой берег. Вот кому повезло!

Опрос трех, обнаруженных ранеными воинах хана, показал, что в набег с собой Туран взял больше десяти сотен степняков и сто десять полночных наемников. Наши подсчеты потерь хана, их слова только подтверждают. Это я тебе докладываю для общего знания обстановки.

А теперь самое главное, самое интересное и самое непонятное. Двести тридцать один ханский воин, из тех, кого удалось обнаружить, уничтожен тобою, воительница. Вдумайся! Двести! Тридцать! Один! Все они погибли от стрел с ярко красным оперением. Такие стрелы только у тебя! Гридни и вои Игрецы, в знак уважения к тебе, негласно, между собой, приняли решение. Оперения своих стрел в красный цвет не красить!

Пошли дальше.

Воин твоей молодой дружины, отрок Третьяк, рассказал старшине, что пред выходом на пристань, помогал тебе укладывать стрелы в колчаны. Их набралось ровно четыре сотни штук! Запомним и эту цифру.

После боя, в колчанах на Бутоне, Вяхирь обнаружил всего девять не расстрелянных стрел. Отсюда, мы сделали предположение. Если учитывать, скольких поганых Ратынь спрятала от нас, то можно смело утверждать, что триста девяносто одна стрела, выпущенная тобою, нашла свою цель! — Ольга спокойным голосом поинтересовалась:

— А кто это МЫ? Что — то воеводу, с таким именем, я не припомню! — Посадник, досадливо, отмахнулся рукой:

— Перестань язвить! Мы — это Михей, я и сотники! Мы готовим праведный отчет для князя. Слушай дальше!

С плота ты стреляла из лука полночных наемников. Твой, остался на пристани у Кия. Стреляла стрелами с утяжеленными наконечниками. Колчан с такими стрелами мы нашли на плоту. Так вот! Трупов степняков, погибших от этих стрел, мы насчитали ровно тридцать девять! Учитывая желание реки, как можно быстрее убрать мертвую погань от речных ворот, можно с уверенностью сказать, что было их значительно больше.

И последнее! На плоту нами обнаружено восемьдесят восемь зарубленных тобою полночных наемников! Повторю еще раз. Зарубленных ТОБОЮ, В ОДИНОЧКУ, восемьдесят восемь наемников! Что ты скажешь в ответ, дочка? — Икутар вытер дланью взмокший лоб. Ольга, какое — то время молчала, обдумывая ответ. Затем заговорила, чеканя каждое слово:

— Отец! Я обещала тебе говорить только правду, но что мне делать, если я её сама не знаю? Я могу поведать только о том, как все происходит! А почему — уволь, для меня это тайна за семью печатями!

С цифрами потерь, которые я нанесла войску хана, полностью согласна. Сама знаю, что мною выпущенная стрела, не может промахнуться. И не только моя! Я могу управлять их полетом, могу изменять его, как мне угодно.

Если стреляю сама, мне достаточно подумать, перед тем как спустить стрелу, в кого я хочу её направить! И все! Она всегда и точно поразит свою жертву. Чтобы изменить полет чужой стрелы, мне надо видеть то, как она летит и подправлять её в полете.

Появилось у меня это умение, после дорогого подарка купца Никомота. Вот он подарок! Странный перстень! Помнишь, ты мне дал его примерить, когда он не подошел тебе? Я в него просунула перст на шуйце, и он обнял его намертво. Теперь чтобы его снять, надо рубить перст!

С тех пор у меня появился тайный помощник и советчик. Помогает мне стрелять с запредельной скоростью и точностью. И при малейшей опасности, предупреждает меня через холод в руке. Может у него еще есть, какие способности, но я, пока, их не знаю.

Это, что касается моей стрельбы. По поводу рубки на плоту, сказать тоже много не могу. Дралась в полную силу, как ты учил. Может и выше своих сил.

Я ведь с жизнью уже попрощалась и была где — то на пути к вечному небу. Мысль была одна. Побольше урожай собрать на плоту. Не дать наемникам возможности, тебе помешать! Воев к месту высадки степняков подтянуть! О чем — либо другом не думала, поэтому все и получилось.

Сама себе представить не могла, что умею так быстро двигаться! Иногда казалось, что они застыли на месте, а я мечусь, скачу между еще не совсем проснувшихся, деревянных идолов. Пока они в мою сторону обернутся, я успевала свое дело добросовестно сделать. Вот так и билась.

Больше мне, отец, нечего тебе сказать. Была одна тайна от тебя, так сейчас она стала явью. Перстень! Ни убавить, ни прибавить, мне больше нечего. Пусть это станет нашим семейным секретом!

Самое главное! Никакого здесь геройства и в помине нет. Обыкновенная работа для обыкновенных воинов! Я так понимаю! — Ольга опустила голову. Отец тоже ничего не спрашивал, обдумывая услышанное. Продолжалось это довольно долго. Наконец, он нарушил молчание:

— Что — то похожее на твой рассказ я и ожидал. Ты всегда была слишком необычным ребенком. У тебя были такие способности, о которых обычные люди, и помыслить не могли!

Дочка! Я полностью верю тебе! Хотя мне не хватает размаха мышления, чтобы утвердить в голове мысль. А звучит она, на первый взгляд неподобающе дико!

А мысль такова: моя дочь, почти в одиночку, разгромила отряд захватчиков — степняков! Самолично уничтожив больше половины ханских воинов! Понимаешь, В ОДИНОЧКУ И САМОЛИЧНО!

Я, зная твою подготовку и то, что поведала мне, все равно не могу уместить это в свою голову. Ну не может один воин драться против сотен и победить их в честном бою! Так в жизни не бывает!

А как же остальные люди нашего рода? Им что думать? Как им оценить твой подвиг? И не надо говорить, что это была обыкновенная работа, обыкновенных воинов! Твоему подвигу — сотни свидетелей и очевидцев. И каждый его видел своими очами по — разному. Следовательно, и вещать о нем будут, каждый на свой лад. Представляешь, сколько легенд сложат наши соотечественники о живом человеке, победившем в одиночку злых степняков? Как такому человеку жить далее? — Икутар говорил медленно, как всегда делал, когда был сильно взволнован. Ольга голову не поднимала, смотрела куда — то на свои израненные ноги. Отец хитро прищурил очи:

— Ну, ты сама нам посоветуй, что докладывать князю? Вот приедет он скоро, а нам как о нашей победе ему вещать? Правду — нельзя! Не поверит, да и мы с тобой решили семейные секреты не выдавать. Кривду — и подумать не можно! — А сам краем глаза следил за поведением дочери. При первых же словах, о приезде князя, она вздрогнула и вскинула голову:

— Князь у нас ожидается? Когда? Откуда вести? Можно ли им верить? Отец, не томи, ответствуй по существу! — На щеках заиграл лазоревый румянец. Даже сидя на кушетке, она сумела выпрямиться и принять горделивую позу. Икутар усмехнулся, но так, чтобы этого не заметила дочь:

— Отвечаю по существу. Позавчера, днем, Михей отправил голубя к Роману. Сообщил, что набег мы смогли отразить малыми силами. При этом понесли незначительные потери. Больше ведь с почтарем не напишешь, не отправишь. А сегодня получили ответ княжеский. В нем совсем мало слов. Могу до тебя в точности довести. «Слава воинам речных ворот! Павших буду провожать лично. Ждите».

Вот старшина и занялся сегодня подготовкой к прощанию с погибшими побратимами. Работы ведь много! Сто шестьдесят три погребальных костра сложить надо! Тела погибших, пока в ледниках будем держать. Ждать прибытия князя. — Ольга перебила речь отца:

— Сколько? Еще раз повтори: сколько? — Посадник встал и отчеканил:

— Мы, в неравной битве с врагами, потеряли сто шестьдесят три воина. Столькими жизнями, речные ворота, заплатили за победу! Цена не малая, но с ценой отражения набега, совместимая.

Думай о потерях, как воительница, какая на самом деле ты и есть. И на будущее: стоны к вопросу о нежной жалости и о вине перед погибшими, буду пресекать. Вплоть до серьезной ссоры! На этом все. Побыстрее выздоравливай. Бери пример с Луки. Стрелы я из него повытаскивал и шкуру ему зашил. Он уже сегодня на прогулку в лес собирается. С утра женихом по двору ходит! Облизывается! Пробовал к тебе втихаря пробраться, но нарвался на Домну. А с ней, сама понимаешь, шутки плохи. Еле увернулся от метлы!

Сейчас на заднем подворье грехи отрабатывает. Пугалом работает! Стережет от птиц жаровни с фруктами, которые Домна выставила на солнцепек. И поделом ему. Прежде чем сделать что — то, надо разрешение у хозяйки выспросить.

10

Мысль о том, что она скоро может увидеть князя, грело душу, и будоражила кровь. За спиной, казалось, выросли крылья! Первое, что предприняла Ольга, это выпросила согласие у Домны, менять лечебные повязки не два, а четыре раза в день. Второе — договорилась о посещении светелки Лукой. За этим была скрыта, придуманная воительницей, новая хитрость.

С ангельски невинным видом, она попросила Домну принести ей, большую крынку свежей сметаны. Объяснила тем, что у неё возникла необходимость, мазать до локтей руки. Уж очень сильно они пострадали от ветра и воды. Домна, конечно, выполнила её желание.

Но сметана Ольге для рук была не нужна. Нужна была для ног и только в то время, когда у неё в гостях был Лука. Способ был прост. Но если бы воительницу спросили, откуда ей о нем известно, она бы не знала, что ответить. Никто ей о нем не рассказывал. В этом она была уверена! Но она о таком лечении знала. И все!

А лечение происходило так: Ольга с большой осторожностью снимала повязки с мазью, которые наложила Домна. Затем поливала израненные ступни сметаной и давала Луке насухо вылизать лакомство! И так несколько раз подряд. Пока не заканчивалась сметана. После этого, повязки бабули возвращались на место.

Ольга была уверена, что язык Луки, намного убыстряет заживление ран. Не зря же в народе говорят о зверях, что они свои раны зализывают! Сегодня она эту процедуру проделала дважды и назавтра, ждала результатов. У Луки они уже проявились. От непривычной пищи, желудок повел себя неподобающи. Но он терпел, а Ольга об этом дознаться не могла.

Конечно, Лука был готов лизать ступни хозяйки и без сметаны. Но Ольга решила, что так будет честнее по отношении к волку!

За весь день она не видела ни отца, ни старшину. Домна призналась, что приходили все четверо сотников, но она их не впустила. Сослалась на плохое самочувствие внучки. На возмущение Ольги таким её самоуправством, никакого внимания не обратила. Только буркнула:

— Чего ходить к пораненной девочке? А то я без них не знаю, что она герой! Своих пусть вырастят и потом к ним ходят, когда им вздумается. — На это Ольга лишь рукой махнула: бабу Домну уже не переделаешь!

Ближе к вечеру, надев несколько толстых носков из козьей шерсти и намотав на ступни полосы из медвежьего меха, Ольга вышла на подворье. Если идти медленно, то передвигаться вполне возможно. Боль не ушла, но стала вполне терпимой. А если еще опереться на Луку и Домну, то про раны и забыть можно! Так и сидели вдвоем с бабой в беседке, говоря ни о чем. Лука сидел рядом на земле, положив башку Ольге на колени.

Домна, нарезая тонкими ломтиками собранные поутру грибы для сушки, одновременно рассказывала о давно прошедших временах:

— Дружина у нас тогда была маленькая. Всего сотня гриден, да столько же воев из мастеровых городища. А в то время больше воинов иметь, было без надобности. Главным у степняков тогда был хан Сатар, это я хорошо помню. Нынешнему правителю секуртов, Турану, которого ты в плен взяла, он батюшкой приходился.

Какой он был, Сатар? А такой же, как и все, которые были до него и которые будут после. Когда пребывал в ярости — головы рубил. Когда в неге — подарки дорогие дарил. И целовал всех подряд в губы до крови. Охоч до молодых девок был вельми! Особенно до наших! Свои, видно, быстро надоедали. Рассказывали, что у него жен было более двух десятков, и старшей было двадцать зим! А в неге он пребывал редко, да и малое время.

Но чудится мне, что сердце его не так заросло шерстью, как у сына. Была у Сатара своя правда, которую он соблюдал ревностно! Этой его правде, все степные законы были подчинены. Все жители степей их блюли и нарушать даже в мыслях не могли! Иначе — смерть лютая!

Правда она и есть правда. Что у нас, что у них. И ей подчиняться обязательно! Только она разная. У нас правда, одна, у них — другая. Поэтому и законы у нас разные. По их — ограбить соседа, когда он слаб, угнать для продажи женщин и детей — никакой не грех, а уважение в роду! У нас за это — вечное проклятие!

У них — не приветить путника, не накормить, не защитить его жизнь, не зная, кто такой этот гость, даже если придется сражаться со своими степняками при этом — вечный позор и смерть от рук своих соплеменников. У нас, за то же самое, лишь осуждение! И драться за гостя со своими, никто и не подумает! Вот такая она, правда, для каждого!

Я тогда молодая была. Зим мне было, чуть больше чем тебе ныне. Собиралась у нас на торжище большая ярмарка для всех ближних родов и гостей из других земель. Слух прошел, что на ней ожидается хан Сатар с малым посольством. В те времена такое было еще возможно. И наш князь, Благослав, иногда ездил в гости к степнякам и они к нам жаловали. Что не мешало секуртам, грабить наши прибрежные земли, а нам бить из за это!

Еще раз повторю: молода я тогда была! Мы с подругами по ночам готовились к этой ярмарке. Перешивали, подкрашивали, придумывали для одежды то, чего у других не было. Дни считали до её начала!

И вот срок пришел. С самого утра на торжище не протиснуться. Столько народу пришло и наехало! Все одеты в свои лучшие одежды! Одной свекольной румяны женщины израсходовали ведер пять! Угольков для бровей не меньше мешка извели! Зато, все такими красны — девицами гляделись, что очей не отвести!

Я с подругами, покупать ничего не собирались! Мы пришли себя во всей красе показать! Да и чего греха таить, хотелось на молодых, неженатых молодцев поглядеть! Вдруг, среди этих зубоскалов и хвастунов, лицо суженого нарисуется. Такое часто бывало на больших ярмарках.

До полдня ничего не происходило. Мы с подругами два реза пересекли торжище в обе стороны. На товары посмотрели, себя молодым балбесам показали. Они за нами по всей ярмарке шастали. Ни на шаг не отставали! Время шло и мы, вроде, скучать уже затеялись: глядеть не на что, все знакомо!

А тут хан Сатар и с ним человек с полсотни молодых воинов на площади объявились. Торжище загудело и ярмарочная жизнь закипела с новой силой. Степняки, все обвешанные оружием, держались слитно. Вдоль прилавков с товарами ходили вместе. По соседним рядам, в том же направлении и с одинаковой быстротой, двигались толпы любопытного молодняка. И знаешь, что удивительно? — Домна громко рассмеялась:

— Как — то незаметно, наша развеселая молодежь, сближалась с посольством степняков. И в какой то момент, наша девичья ватага оказалась совсем рядом с ханской. А я была в первых рядах.

Знаешь внучка, что меня поразило? Никогда не догадаешься, если я тебе не скажу! Так вот слушай. Меня изумил их запах! Вернее вонь, которая исходила от воинов хана. Густая, нечеловечья вонь! В носу щекотало от запаха загнанного зверя. Такой исходил от сохатых, которых очень долго гнали, прежде чем свалить. Я его хорошо помнила по тем временам, когда батька ходил в загонную охоту.

Испугал этот запах меня сильно! Решила убежать подальше от звериного духа. Но не тут — то было! Ближний ко мне ханский воин схватил меня за руку и начал что — то горготать по — своему. Я тяну руку к себе, а он не отпускает! Куда мне против силы воина. А он меня к себе прижал и начал целовать! Да так сильно, что у меня подкосились ноги! Помню лишь, что борода у него была редкая, молодая. И губы сердечком. Полные, красные, вроде как бураком натертые. И еще нос тонкий, горбатый, остался в памяти. Одним словом, молодой нукер уродом не был! Даже может наоборот. Вполне справный хлопец!

В общем, я совсем осоловела. А когда очнулась, поняла, что была бойня степняков с нашими молодцами. А может не бойня, а простая драка. Но последствия её были ужасны. В сажени от меня лежал сосед Тарасик со вспоротым животом. Он, оказывается, вступился за меня, когда молодой секурт запустил руку мне под поневу. А вокруг толпа моих земляков, с черными от гнева лицами. Степняки сбились в стаю, обнажив мечи и кинжалы. — Домна тяжело вздохнула. Воспоминания далекой молодости разбередили душу:

— А чем может помочь железо, полусотне людей, против которой стоит многотысячная, разъяренная толпа? И моргнуть не успеешь, как тебя сомнут и затопчут! — Домна вновь вздохнула:

— Спас положение хан Сатар. Выскочил поперед своих воинов с мечем в руке и закричал на своем языке, к ним обращаясь. Что он им молвил, мы, конечно, не поняли, но среди них наметилось движение. Толпа вооруженных людей превратилась в ровный строй. Из него вышел мой недавний целовальник и стал на колени. На шею себе повесил пояс, с пристегнутым мечем в ножнах. Крики ярости, с нашей стороны, стали постепенно стихать.

Хан дождался полной тишины и тогда заговорил на правильном нашем языке. Что он сказал, я, дословно, уже не помню. Сколько лет с тех событий прошло! Но суть его речи в памяти засела навсегда. — Ольга, завороженная рассказом, слушала, приоткрыв рот. Впервые за всю их совместную жизнь, баба Домна открывала события своей молодости. До этого, на все просьбы внучки поведать о своей судьбе, она отвечала шуткой или переводила разговор на сказки или былины, которых она знала великое множество. А Домна, тем временем продолжала:

— Говорил Сатар совсем не громко, но слышала его, по моему, вся ярмарка. Слова были простые, но от них холодило сердце. А ведал он, что молодой воин был неправ! Он нарушил его волю и законы степи. Его взяли на ярмарку для охраны его, ханского, спокойствия. Его обязанность — смотреть по сторонам, что бы никто ни посягнул на безопасность светлейшего. Распоряжения смотреть на девок, а тем более целовать их и лапать, не было. После ярмарки, если какая тебе понравится, делай с ней что хочешь! А сейчас делай то, что закон велит!

Второе преступление нукер совершил, когда отвлекся на убийство глупого смерда. Пока он того резал, плохие люди могли, в это время, причинить вред его хозяину.

Он во всем виноват и должен быть наказан. То, что он молодой, его от кары не спасает! С этими словами, взмахнул мечем и голова молодого нукера покатилась по пыли. Толпа в ужасе отшатнулась. А он, держа в руке окровавленную саблю, продолжил:

Хан приносит извинения за то, что с собой на ярмарку взял недостойного! И в качестве отступного, за все плохие поступки своего воина, выставляет на площади три бочки меда. Которые он купит здесь же на ярмарке.

Толпа наших людей, оцепенев от увиденного, молчала. А я, при виде казни, вновь бухнулась без сознания. Пришла в себя только дома. Меня подружки принесли. И еще передали монисто из мелкого речного жемчуга, которое мне подарил хан Сатар за мои переживания.

Вот такая правда была в те времена у степняков. Хорошая, плохая — это уже другой вопрос! Но — была! По ней они, на следующей неделе, разграбили рыбацкий поселок в пяти верстах от Бурты. Мужчин побили, а восемнадцать живых душ, женщин и детей, угнали в степи для продажи. Или себе в рабство. — Домна бросила грибной ножик на столешницу:

— А монисто я так ни разу и не одела. Запах звериный от него, мне всегда чудился!

Вечером зачастили гости. Знакомые, малознакомые и знакомые шапочно. Но все с одним вопросом: как здоровье у воительницы? Домна добросовестно, вежливо, а главное всем одинаково ответствовала, что все, слава богам, хорошо! Внучка, сейчас отдыхает у себя в светелке. Лечение идет своевременное и правильное. Раны быстро затягиваются, благодаря именно её усилиям! В ответ выслушивала советы земляков, какими мазями и компрессами можно быстро поставить больную на ноги.

Но бесплатными советами посетители не ограничивались. И через несколько часов половина подворья посадника было заставлено корзинами, корзиночками и корзинищами. В них, кроме чудодейственных снадобий, которые обещают скорейшее выздоровление, лежали самые разнообразные гостинцы. Которые на столах и праздничные дни увидишь нечасто. Если начать перечислять все, что нанесли земляки, для того чтобы быстрее поднять воительницу на ноги, понадобилось бы немало времени.

Отказать сородичам в их подарках от самого сердца, не было никакой возможности. Отказать — значит нанести смертельную обиду! А это Домна, позволить себе никак не могла. Она отлично знала, что таким способом в их народе принято выражать заботу и выказывать свою любовь. Поэтому число корзинок на подворье продолжало возрастать.

Ближе к сумеркам домой вернулся Икутар. Его сопровождали Михей со сватом Слудом. Утром посадник сделал предложение ватажнику лесорубов, занять свободную должность старшины пристани. Слуд, пока, ответа на неё не дал, поскольку решил вначале посоветоваться со своей бригадой и своими чадами. Для Икутара, назначение Слуда своим помощником, было очень кстати. Грамоте и счету он обучен. Честен и уважаем в народе. Лучшего смотрителя за речными воротами ему не найти! Но торопить его с ответом он не решался.

Вначале, обилие провианта на подворье, их немного озадачило. Но посоветовавшись, быстро приняли решение. Все съедобное, свезти в дружинные подвалы и пустить для улучшения питания гриден и воев, получивших ранения в прошедшей битве. Такое предложение всем понравилось.

Попытку встретиться с воительницей, Домна пресекла на корню:

— Да вы уж потерпите пару дней, и она сама к вам выйдет! Совсем недавно ушла к себе в светелку. Зазвала к себе Луку и просила её не беспокоить. Полдня просидела со мной в беседке и видно подустала. Пусть спокойно отдыхает. Визитерам пришлось согласиться с доводами хозяйки, хотя их согласие Домну не интересовало.

Через некоторое время, с крыльца спустился Лука. Широко облизнулся и спешно проследовал за терем. Видно желудок, на необычное лечение, уже откликнулся!

Лучина в окошке воительницы погасла. Домна, сославшись на кусачих комаров, тоже покинула беседку. Третья ночь, после победы, вступила в свои права.

Ольга лежала на кушетке с открытыми глазами и с замиранием сердца думала о скорой встрече с любимым человеком.

Михей с Слудом шли по темной улице. Старшина уговаривал свата не кочевряжиться и быстрее соглашаться с предложением посадника. Бригадир лесорубов отмалчивался.

Икутар сидел в беседке и чесал между ушами, пришедшего к нему Луку. А сам, в это время, думал о дочери и её дальнейшей судьбе.

Домна ни о чем не думала. Она в ступе растирала в пыль целебные корешки для мази внучке. Спать ей, пока, не хотелось.

Десятник Балабан, из сотни Вяхиря, сидел на ступеньках крыльца своей избы. Рядом, положив голову ему на плечо, прикорнула его женка. Все слезы, по погибшему их старшенькому сыну Лутоне, были уже выплаканы. Говорить было не о чем, и они просто молчали.

Глубоко под землей, в своей темнице, на жесткой кушетке сидел хан Туран. Ему тоже не спалось. Иногда он, в бессильной злобе, скрипел зубами. В который раз прогонял перед взором картинки неудавшегося похода. Искал свои просчеты и не находил. С туманом сладкого яда в голове, придумывал, один страшнее другого, способы казни для ненавистной воительницы. И чем страшнее и мучительнее выходила расправа над ней, тем легче становилось у него на душе.

На сеновале, дурея от запаха недавно скошенной и высушенной травы, лежали, почти полностью нагие, Симак и Благана. Губы обоих, были пухлыми от поцелуев, но руки продолжали неутомимо ласкать друг — друга. До их свадьбы оставалось уже меньше полумесяца, но они её дожидаться не стали. Это была уже их вторая брачная ночь!

Жизнь в Игреце продолжалась! И никто и ничто не могли её бег остановить!

11

Прощаться с погибшими побратимами решили по всем родовым законам. Дожидаясь приезда князя, подготовка к ритуалу, под руководством старшины, велась неспешно, но основательно. Сто шестьдесят пять погребальных костров (еще два защитника пристани скончались от ран), решили раскладывать на том же лугу, где недавно праздновали Купальскую ночь.

Каждая четырехугольная Крода (Крода — погребальный костер) была высотой не менее двух саженей. В качестве дров использовали только священную березу и божественный дуб. Сверху них настилали сухой хворост, а уже на него будет уложено тело погибшего воина. Снизу кроду обкладывали снопами соломы и сена.

Погода стояла сухая и теплая. Что позволяло подвозить дрова к погребальным кострам без помех. Установку крод надеялись закончить дня за два. На лугу работали от зари до заката все четыре сотни Михеевской дружины. Посильную помощь оказывали жители городища.

Прощание с погибшими защитниками речных ворот решили устроить на дружинном подворье. В длинном помещении, где обычно гридни ночевали. Для этого вынесли из него все, что мешало установить настилы для размещения домовин с телами воинов. Дружина, временно, ночевала в походных шатрах, развернутых вдоль ограды.

На пятый день после битвы, рано утром на подворье посадника прискакал посыльной от Михея. Вышедшему на крыльцо Икутару, передал ожидаемую весть: — Прибыл державный князь с посольством и тот час, желает видеть посадника с воительницей!

Сборы отца с дочерью заняли совсем мало времени. Единственная сложность — надеть Ольге сапоги на еще незажившие ноги. Но и с этим она справилась. Через полчаса они въезжали в ворота дружинного подворья.

На нем царила суета и многолюдье. Бегали холопы, кухонные работники и конюхи из конюшен. Гридни высыпали из шатров, но в общей суматохе участия не принимали. Стояли поодаль, и были готовы оказать любую помощь, если таковая потребуется. Слышался негромкий гомон и непременный для такого случая шум.

Князь прибыл с охранной сотней. Той, что уже была здесь в месяце изоке (июне) и принимала участие в охоте на разбойную ватагу. Гридни Ивеля, передав лошадей на попечение конюхов, потянулись к шатрам для встречи со своими старыми знакомыми, дружинниками Михея. Приезд посадника и воительницы для них остался незамеченным.

Ни старшины, ни князя на подворье не было видно. По всей видимости, искать их следовало в хоромах Михея. Отец с дочерью туда и направились. Прямо на входе их встретил старый знакомый, думский боярин Баксай. Он сердечно обнял посадника, похлопал его по плечу. Внимательно, с заметным восхищением взглянул на воительницу и вдруг стащил с головы боярскую шапку и согнулся в поясном поклоне. Выпрямился не сразу, подчеркивая задержкой свое уважение:

— Рад приветствовать тебя славная воительница! И тебя рад видеть мудрый посадник! Князь с тысяцким и старшиной в прежней светелке. Ждут, не дождутся победителей степных разбойников! Идите туда без доклада, а я отлучусь по распоряжению князя! Через малое время присоединюсь к вам. Чару меда, с дороги, с удовольствием за ваше здоровье выпью! — За себя и дочь ответствовал отец:

— И мы рады тебя видеть боярин Баксай! Вины за ожидание князя, за собой не чувствуем. Как только нам сообщили о его приезде, мы немедленно поспешили сюда! А насчет медовой чары, вроде бы еще рановато. Ярила, только над лесом показался! Да и настроение сейчас далеко от застольного. После заката, тризну (тризна — поминальный прощальный ужин) по погибшим братьям проводить будем, вот тогда очередь и до меда дойдет. — Боярин смешался, даже покраснел лицом:

— Простите меня, ради всех богов, друзья! Это я от бессонной ночи и от старости чушь несу! Ни о какой вашей вине я даже и не заикался! И про чашу с устатку ляпнул! Не держите обиды на меня за мои слова! Язык, что — то мысли опережает! — Икутар улыбнулся и теперь сам обнял боярина:

— Какая может быть обида, дорогой боярин Баксай? Все мы понимаем! И дальнюю дорогу и сегодняшнее, раннее утро и усталость. Давай к этому разговору больше никогда возвращаться не будем! Договорились? — Боярин с благодарностью пожал протянутую посадником руку:

— Конечно! Ой, что — то я разговорился! Задерживаю и вас и себя. Вы идите в светелку и я побегу веление князя выполнять. У нас еще будет время пообщаться!

При их приближении высокий караульный поспешно распахнул дверь. Первым в светелку зашел Икутар. Следом — Ольга. Ерофей и Михей, сидящие на скамейке возле стены, повернули в сторону вошедших головы. Князь стоял возле окна, спиной к тем, кого они ждали, и появления их, очевидно не услышал. Облегчил ситуацию тысяцкий. Он заревел вепрем от переполнявших его чувств:

— Родные мои герои! Как мы рады вас видеть! — И осекся увидев, что Родим резко повернулся к вошедшим. Некоторое время, в светелке висела тишина. Две пары молодых очей жгли друг — друга. Было слышно, как зудит залетевший в светелку комар. Для двух людей мир сузился до капсулы, в которой кроме них, больше никого нет и быть не может. Первым это понял отец. Он развернулся и вышел. За ним, стараясь двигаться бесшумно, покинули светелку воинские начальники. Двое влюбленных людей в помещении остались наедине.

Ольга, не отрывая очей от любимого, присела на, кстати, подвернувшуюся скамейку. Ноги не держали тело. Отрешенно прислушалась к себе. Сердце, казалось, перестало биться. Это её не удивило и не взволновало. Мысли, как бы самостоятельно, сами по себе, оценивали увиденное: А он сильно похудел. Лицо стало тоньше, а очи — больше и глубже. Подбородок заострился, стал из — за короткой бороды, более рельефным и отвлекает внимание от губ. Раньше они сразу привлекали внимание своим ярким цветом и полнотой. Волосы такие же волнистые и густые, но подрезаны немного короче, чем раньше. А вообще — то, он выглядит более мужественнее и строже, чем при последней встрече. Только рубаха на нем какого — то дурацкого цвета. Среднего между болотным и серым.

Родим, сделал несколько шагов в её сторону. Стал перед ней на колени и взял ладошки в свои руки, прижал к щекам:

— Ну здравствуй родная! Мы снова вместе! Я так рад тебя снова видеть! — Голос был тих и приятен. Он смотрел на неё снизу вверх и очи князя, воина, мужчины были замутнены влагой! Ольге захотелось спрятаться лицом на его груди и долго — долго плакать! И что бы он долго — долго гладил её по голове и шептал успокаивающие слова.

Но возмутилась Воительница. Она была против таких нежностей! Какие слезы? Какие поглаживания по головке? Такие желания, Ольга могла себе позволить в прошлой жизни, но не в этой! Воительница — никогда! Не время сейчас разводить сырость и прятаться на широкой груди в поисках защиты от суровостей жизни!

Рядом любимый мужчина. Самый любимый и единственный мужчина! Рядом князь! Повелитель! Не его удел баюкать уставшую и растерянную девочку. Его удел — обнимать, целовать, ласкать любимую женщину в ожидании сигнала боевой трубы, зовущей в поход! И не его одного, а вместе с этой самой женщиной! Помнить, что такие мгновения, судьба дарует им нечасто. Такова жизнь! И она, как правило, бывает очень коротка. Если любящие сердца бьются в груди воина и воительницы.

Ольга сползла со скамейки и тоже стала на колени. Теперь их очи находились на одном уровне. Она улыбалась! От её улыбки у Романа холодело под ложечкой и кружилась голова. Он видел её такое родное лицо, но не узнавал. Перед ним уже не было того нежного и неопытного цветочка папоротника, который он сорвал в ночь на Купалу. Лицом к лицу перед ним стояла зрелая, знающая чего она хочет, молодая женщина. Ко всему — до неимоверной жути красивая.

Улыбка приоткрыла ровные, белые зубы и она стала похожа на рысь, которую нашел и покорил самый сильный и отважный самец. Довольно замурлыкала:

— И я рада тебя видеть! Но почему ты, князь, не выполнил своего обещания? Где медвежья шкура? Или ты забыл свои слова, сказанные на прощанье? — И тут же поднялась во весь рост, слегка поморщившись от боли в ступнях:

— Что — то я в мыслях путаюсь! И речь у меня от того бессвязная.

Потом, князь, о любви говорить будем! Не самое лучшее время для этого сейчас. Готова довести до твоего внимания, свое видение битвы и причины потерь среди защитников! Оцени свежим взглядом наши просчеты и ошибки. — Роман, тоже поднялся с колен. Было видно, что он растерян. Слишком быстрыми были перемены поведения, происходящие с Ольгой. Только что перед ним была мурлыка — кошечка, а через мгновение — холодная тигрица — воительница. Он с ужасом подумал, что не знает, как вести себя с любимой женщиной! Ей тоже было сильно не по себе. Сознание раздваивалось, и не в её силах было понять, какое из своих поведений, она считает верным.

Ольга, казалось, осознала причину растерянности своего хозяина и повелителя. Шагнула к князю вплотную, прижалась всем телом и прошептала на ухо:

— Все потом, родной! — Отступила назад: — Сейчас выслушай всех нас, для того, чтобы у тебя появилось время для оценки наших действий. И надо готовиться к тризне по нашим погибшим героям! — Кошмар с головой продолжался. Она полностью потеряла контроль над собой. Думала и чувствовала одно, а говорила совсем другое. Очертания светелки поплыли по кругу, сворачиваясь в тугой кокон. Последнее, что зафиксировал взгляд, это появление в горнице воинских начальников и отца.

Все! Неокрепшая психика молодой воительницы, не выдержала напряжения событий последней недели. Князь едва успел подхватить, падающее навзничь, тело любимой женщины. Бестолково, мешаясь под ногами Романа, суетился Михей. Во всю глотку, открыв настежь дверь, ревел, вызывая лекаря, Ерофей. Прислонившись к стене, с бледным лицом, стоял Икутар. Но Ольга, этого уже не видела.

Сквозь густые ресницы пробился свет, а за ним сознание опознало запах парного молока и голос Домны:

— Пусть спит! Сон первое дело при нервных перегрузках! Сам подумай, как пережить такое в молодые годы! Скольких ворогов своими руками усмирила! Скольких побратимов за один день потеряла! Все ноги израненные! Как она такую боль терпит?

А тут еще князь объявился! Сердечко хоть и железное у воительницы, но все же девичье! Такие страсти не каждому мужику по плечу, а она последние ночи урывками спала. Я — то знаю!

Не дам будить! Тризну без неё справите! Воины поймут её отсутствие, если ты правильно им расскажешь о телесных ранах. Про душевные — им знать не обязательно. — Икутар возразил хозяйке:

— Воины, может и поймут, а вот она нам не простит, если по нашей вине не сможет проститься с боевыми товарищами. И я бы не простил нас, окажись на её месте.

— Что значит, не простит? Она же нездорова! Ей покой нужен! Хороший сон и внимание близких! Я что, должна специально её поднимать и на коня усаживать? — Домна кипятилась, но голос её звучал не так уверенно, как ей бы хотелось.

— Специально поднимать, а тем более на коня меня усаживать не надо! Я ведь не увечная! Еще в состоянии сама двигаться! — Отец и бабка обернулись на голос Ольги, которая уже сидела на широкой кушетке и натягивала на ногу сапог. Домна попыталась остановить внучку, но та посмотрела на неё таким взглядом, что старая хозяйка решила в действия воспитанницы не вмешиваться. Надев второй сапог, воительница обратилась к отцу:

— Что с подготовкой к тризне? Как долго я в постели валялась? — Он укоризненно покивал головой:

— Дочь, не суетись! Честно ответь мне: как ты сейчас себя чувствуешь? Тогда и я отвечу на твои вопросы.

— Чувствую себя нормально! В бой, конечно, сию минуту не пошла бы, но попрощаться с побратимами способна. Говорю тебе честно, как на духу! Больше такой слабости, вы от меня не увидите! Считайте, что я выздоровела уже полностью и на эту тему говорить больше не будем! Теперь ты ответствуй. — Лицо посадника выражало сомнения. Что — то он не очень верил в такое быстрое обретение здоровья:

— Не волнуйся дочка, Михей дело знает. Все к тризне готово! Тела погибших еще вчера уложили в домовины, изготовленные в виде погребальных лодок, и выставили для прощания в дружинном помещении. Напутственные речи непрерывно читают пять волхвов с родового капища. Князь и воинские начальники сейчас находятся вместе с жителями речных ворот, на прощании павших в битве. — Икутар говорил тихо, но торжественность в голосе присутствовала:

— Через час наступит закат. К этому времени лодки с побратимами должны уже стоять на кродах, чтобы уходящий на ночь Ярила, успел захватить с собой их души. Так что нам надо торопиться успеть на Купальский луг. — Ольга кивнула: — Я успею. Не на пир едем. Прихорашиваться не надо!

12

Еще совсем недавно, в самую короткую ночь года, на этом лугу царило веселье и радость. Отовсюду слышались песни и смех. Горели костры, разбрасывая яркие искры. Сладкое томление охватывало молодые парочки в предчувствии походов за цветком папоротника. Зарождались в мечтах новые семьи, а с ними — далеко идущие планы. По всему лугу царил праздник жизни!

Сейчас этот луг погрузился в тяжелое молчание. На нем собрались те же люди, но их было на сто шестьдесят пять человек МЕНЬШЕ! Готовились запылать костры, но их сейчас называли КРОДЫ! И пели люди знакомые песни, но их сейчас называли ПОМИНАЛЬНЫЕ! И подменили Купальское деревце на ПОГРЕБАЛЬНЫЙ холм, который бал насыпан стараниями тысяч людей рода Береговых Ласточек!

И не стояли, в ту короткую ночь, лицом к кострам, конные сотни дружинников при полном вооружении. И не были прикованы взоры всех присутствующих к самому старому волхву, который неотрывно следил за движением Ярила, стоя на погребальном холме. Сейчас, на закате, все было по — другому!

Князь, тысяцкий, воительница, посадник и старшина, ведя коней под уздцы, вышли вперед и остановились на маленькой площадке перед рядами зловещих крод. Следом вышли десятка два думских бояр, прибывших вместе с князем. Ближе к погребальным кострам, были только волхвы с факелами в руках и и девять молодых женщин в белых одеждах. Это жены погибших, кто решил последовать за душами своих мужей.

Оставив коней, воинские начальники сделали несколько шагов вперед. Людское море замерло. Из него, шевеля на висках волосы, вытекла река заунывной, тоскливой, поминальной песни. Река Смородина! Река забвения! Переправившись через которую, души павших, встретившись с душами предков, должны найти свое вечное пристанище.

Старый волхв на холме поднял руку и звучание поминальной песни начало меняться. В тоскливых звучаниях стали проявляться жизненные мотивы. В заунывных напевах появились живые, солнечные отголоски. Она начала набирать силу, пропитывая все пространство луга.

Волхв опустил руку. Женщины в белом, цепочкой потянулись к погребальным кострам, где в лодках покоились их мужья. По специальным лесенкам взошли на кроды. Им помогали волхвы с зажженными факелами. Неожиданно поднявшийся ветер, развевал их белоснежные одеяния.

Песня перестала быть погребальной! В ней зарокотал гром, сверкнула молния и высветила мужество и героизм погибших братьев! Она больше не рассказывала о смерти, она во весь голос пела о жизни! О светлых богах, о колосящемся хлебе, об утренней песни жаворонка и вечной силе любви! Звук её нарастал, проходил через души людей рода, выплескивался наружу и заполнял весь мир!

Это уже была не поминальная песня! Это бал гимн! Гимн мужеству, героизму, самопожертвованию!

Князь и его окружение, простоволосые, опустились на колени. За ними последовали все люди родов речных ворот. Конные гридни сняли шлемы и обнажили мечи. Гимн крепчал! Казалось, что его подхватила сама родная земля, само небо! Воздух дрожал и колыхался от звуков торжественной песни!

От факелов волхвов занялись первые кроды. Те, на которые взошли девять молодых женщин в белом одеянии. Через короткое время запылали все сто шестьдесят пять погребальных костров. Дым от них, поднимаясь к закатному небу, уносил души героев в царство мертвых.

Люди не поднимались с колен. Гимн не терял свою силу. Род прощался со своими героями! Вечная им слава! Вечная им память!

Воительница покинула луг после того, как погасли все кроды. Не стала ждать закладки праха погибших воинов в погребальный холм. Сослалась на тяжкую усталость и вместе с Домной отправилась домой. Причина, конечно, выдуманная, но веская и понятная для всех. На самом деле, она желала побыть одна. В крайнем случае — с Домной, Лукой и Бутоном. Её смущали и вызывали недоумение восхищенные взгляды соотечественников, которые она постоянно чувствовала на себе. Слишком много в них было божественного восторга и раболепия.

Перед подворьем Домна насторожилась и даже приподнялась в седле своей кобылки, вглядываясь в сгущающиеся сумерки:

— Внученька, глянь на ворота. Мне это кажется или все так на самом деле? Чудно — то как! В первый раз, за свою жизнь, такое вижу! — Ольга вгляделась. И тоже удивилась. Створки ворот, калитка и часть высокого забора, были скрыты под толстым ковром живых цветов! Кто, когда и с какой целью украсил въезд на подворье — не непонятно! Более того: от калитки до самого крыльца, была разостлана широкая, яркая домотканая дорожка, длиной саженей в десять! А весь двор был усыпан охапками луговых и речных цветов!

Женщины замерли сразу за калиткой, пораженные такой красотой и великолепием. Домна откашлялась и, почему — то шепотом, молвила:

— Оленька! А ведь это тебя чествуют! За заслуги твои перед родом! За твое мужество и героизм в битве! О боги! Надо же, такая слава! — И горько расплакалась, закрыв лицо дланями. Воительница обняла дрожащие худые плечи своей приемной, но такой родной бабы и прижала её к себе:

— Успокойся, бабушка Домна! Я думаю, что ты ошибаешься! Не за что меня так славить. Не заслужила я того, чтобы мне коврами дорогу стелили и цветами подворье засыпали! — Старая женщина продолжала всхлипывать, но слезы уже не текли:

— Ну ты скажешь! Если бы ты знала, что о тебе в народе говорят! Отец с Михеем, специально тебя от людей ограждают. Если бы они этого не делали, то тебе не дали бы по земле ходить своими ногами! На руках бы целый день носили! В очередях стояли бы, чтоб к тебе прикоснуться! Уже сейчас, родившихся младенцев, кроме как Найдена и Найденыш, в семьях не называют. Хотели все миром тебе памятник из Караньского розового камня тебе заказать в стольном городе и поставить его на площади перед торжищем. Еле отец народ успокоил и от затеи отговорил!

Но думаю, что не до конца успокоил. Слух идет, что почетных горожан отправят с прошением к князю. А прошение будет о твоей фигуре из розового камня! А ты говоришь — не заслужила! Народ не обманешь. Он мудрый и знает, кому надо поклоняться! — Ольга, пораженная услышанным, в смущении отстранилась:

— Может свернем дорожку, чтобы не пачкать такую красоту сапогами! Она же больших денег стоит! — Домна замахала руками:

— И не вздумай! Сегодня свернем здесь, а завтра вся дорога на улице, половиками устелена будет! Не перечь людям. Они знают, что делают!

Вернувшийся с луга под утро Икутар, был изумлен не меньше женщин. В смущении, пряча глаза, молвил, ожидавшей его в беседке хозяйке:

— Вот так теперь жить придется. Привыкать нам к этому надо! Против воли народа не пойдешь! Да, по — моему, и делать этого не надо! Народ, он всегда прав!

Завтракали блинами, которые макали в сметану или в топленое масло. Можно было использовать еще белужью икру и земляничное варенье. Надо отметить, что Домна была большим специалистом в приготовлении блинов. Они получались у неё пышные, с розоватой корочкой. Она, только успевала доставать, сковородки из печи.

В ворота кто — то постучал. Икутар вытер пот со лба и пошел посмотреть на визитера. За калиткой, спешившись, стоял гридь из сотни Семака. Посадник удивился:

— Ты чего это под воротами топчешься? Не знаешь, что — ли, как калитка открывается? — Посыльной заробел:

— Прости посадник! Конечно знаю! Не впервой к тебе меня старшина посылает! Но не по моему положению на подворье воительницы заходить без приглашения! Да и такую красоту топтать ногами не можно. Поэтому и стучался!

Да простит меня воительница за беспокойство, но князь просит вас прибыть в хоромы старшины. Время не указал, значит, ждет вас, когда вы сами соизволите явиться.

Я поручение старшины выполнил! Позволь мне откланяться воительнице и тебе, а засим, вернуться в дружину. — Низко поклонился и проворно взлетел в седло. Икутар отметил, что разговаривая с ним, посыльной, все время, речь обращал к Ольге.

Выехали почти немедленно, но быстро добраться не смогли. На всем пути их задерживали горожане. Было понятно, что появления отца и дочери в городище ждали. Люди стояли возле каждого подворья, возле каждой избы. Увидев едущих воительницу и посадника, выходили им навстречу, кланялись в пояс и бросали под копыта коней охапки свежих полевых цветов. И все это происходило молча, без криков и хвалебных речей.

Бутон и Вий, как будто все понимали и были на стороне горожан. Замедляли шаг, а то и вовсе останавливались. Ждали, когда жители украсят дорогу луговым цветом и только после этого продолжали путь.

При въезде в подворье, они с удивлением увидели быстрое построение в пеший строй, пяти сотен гриден Ивеля и Игрецы. При их появлении, стройные квадраты воинов замерли. Вперед шагнул сотник Демир и взмахнул обнаженным мечем. Слава! Слава! Слава! Троекратно пронеслось над строем. Демир, печатая шаг, подошел к спешившимся отцу и дочери:

— Воительница, прими доклад! Мы, воины княжества, чтим твое боевое мастерство и доблесть! А еще больше — твою воинскую мудрость! По их поручению заявляю тебе, что мы готовы стать под твою руку! И по решению князя, принесем тебе клятву верности в жизни и в бою! — Отсалютовал, мечем, и вернулся в строй.

Ольга зарделась от такого заявления и почитания. Переводила очи с одного квадрата на другой, рассматривая застывших витязей — побратимов. Кое — как справилась с волнением и пересохшим горлом. Откашлялась и громко ответила:

— Спасибо вам братья! Постараюсь оправдать ваше доверие службой, нашему князю и народу! — Медленным шагом прошла вдоль всего строя, вглядываясь, в знакомые и незнакомые лица воинов. И ни один из них, не заметил ни малейших признаков её мучений, от израненных ног.

У окна горницы, за происходящим на площади, наблюдали князь и оба военноначальника, незаметные за тяжелой шторой. Роман, невесело усмехнулся:

— Никак до конца не могу понять, откуда такое преклонение наших гриден перед воительницей? Представьте, что нужно сделать, что бы устроить ей такую встречу. А встречали именно её! Ну, может немного и посадника. Считайте: узнать время их прибытия на подворье. Организовать оповещение об их приближении, что бы успеть построить дружинников. Сговориться сотникам о том, кто и что будет докладывать при встрече. Подготовить гридней к быстрому построению. И еще много чего!

Замете! Все это без нашей команды, без нашего совета! Как говорится, душевный порыв с самих низов!

Вот объясни мне, Михей, как понимать только что увиденное? Битвой, по твоему докладу, руководили они на равных. Так? — Старшина кивнул. — Тогда почему все почести получает дочь, а отец только присутствует при её, чуть — ли не обожествлении? Только — ли потому, что она красивая женщина и более искусный боец, чем посадник? Что — то я сильно сомневаюсь в этом!

И еще: ни один из воинов дружины при битве не присутствовал. Следовательно, самой сечи не видел. Тогда еще вопрос: почему лавры победителя нашествия степняков, отдали воительнице все наши витязи, до последнего дружинника? Я ни на мгновение не ставлю под сомнение героизм защитников пристани и воинский дар самой Найдены! Но не складывается картинка битвы от того, что ты мне поведал.

Слишком много неясностей! Где она поранила ноги? Непонятно! Как ей удалось захватить в плен самого хана? Опять непонятно!

Дядька Михей! Ты или не все мне доложил, или я становлюсь скорбным на голову. Перестаю в жизни разбираться! — Михей, от обиды шумно засопел. Но как — то, уж очень нарочито. Князь отвернулся от окна:

— Ладно, будет еще время разобраться с нашими странностями. Давайте пойдем вниз, к столу. Встретим наших героев! И помянем павших братьев, доброй чашей меда! Время славить живых! Время поминать усопших!

13

Столы были накрыты в трапезной хором Михея, человек на двадцать. Кроме князя, с особо приближенными думскими боярами, на тризне присутствовали тысяцкий, старшина, все сотники и посадник с воительницей. Столы были накрыты в славянском стиле. Сытно, но без всяких изысков.

Подняв хмельную, поминальную чашу, князь сказал короткую речь. Говорил он то, что от него ожидали услышать. То, что грело и успокаивало душу всех присутствующих. Посадник сидел по правую руку князя, воительница — по левую.

Внимали речи Романа стоя. Сидела только Ольга. И это воспринималось всеми спокойно и с пониманием. Как же, единственная женщина за поминальным столом! К тому же — победительница! К тому же, еще не оправившеюся от ранения! И скорбную чашу, в помин погибших, выпила сидя!

Отставив золотую посудину, Роман сел в свое кресло и тут же почувствовал на своем колене, горячую руку Ольги. Живительный огонь ощущался даже через толстый бархат кафтана и сбивал дыхание.

Не сразу, но все же обратил внимание, что все присутствующие продолжают стоять. От удивления у него изогнулась правая бровь, но тут воительница кивнула головой, и все начали шумно рассаживаться. Думать и анализировать сейчас он был не в состоянии, но на всякий случай, оставил в памяти зарубку.

За столом чувствовалось напряжение. Разговоры велись вполголоса. Ели мало, казалось, без охотки. Вскоре с места поднялся любимчик князя, сорокалетний сотник Демир:

— Дозволь князь слово, от имени всей твоей дружины, молвить! Поручение у меня, от всех вооруженных и обученных тобою людей, у меня есть. — Заинтригованный Роман кивнул головой. Сотник Демир, никогда не отличался красноречием и слыл вечным молчуном. Поэтому послушать его, было интересно.

Сотник повертел кубок с медом в огромной длани, кашлянул и начал:

— Предлагаю эту чашу выпить за здоровье нашей великой воительницы и её отца, славного воина Икутара. Прости меня, простого воина, божественная Найдена, что не научился за всю жизнь красиво говорить. Но, думаю, ты меня поймешь.

По велению всех моих боевых побратимов, я пью эту чашу за тебя, победительницу войска хана Турана! Если бы ты дрогнула, сейчас, на месте проживания племен речных ворот, дымились угли и вороны справляли бы кровавый пир!

Запомни воительница! По твоему примеру, каждый воин княжества готов неустанно учиться воинскому умению. А когда придет время, то по капле отдать кровь, но добиться победы. Слава тебе, божественная воительница! — По лицу Демира градом котились крупные капли пота. Ох, и нелегко, далась речь суровому воину! Залпом, опорожнив кубок, он сел на свое место, преданно глядя на Ольгу. Роман, сраженный речью сотника, беззвучно шевелил губами. Дважды, за свою короткую речь, Демир Ольгу назвал божественной! По телу князя побежали мурашки. Провозглашение человека богом, при жизни! О таком он, даже никогда не слышал! И в самом крепком сне себе представить не мог. Что за этим крылось, ему неизвестное и непонятное!

Первыми трапезную покинули сотники, сославшись на службу. Вскоре засобирались думские бояре из княжеского посольства. Роман, никому не перечил. Надо уходить, значит надо! За столом остались впятером. Князь внимательно обвел, по очереди, всех взглядом:

— Вот что, дорогие мои! Сейчас мы остались здесь тем составом, когда полуправда, неточность или утаивание полной истины неприемлемо. Более того: наказуемо! С каких пор, самые верные мне люди, стали скрывать от своего князя истинное положение дел на его землях? А главное, с какой целью? — Заметив попытку Михея, что — то сказать в ответ, резко махнул рукой:

— Не перебивать меня, пока я сам не спрошу! — Он говорил громко, почти не сдерживая голоса. Причем стоя, когда остальные сидели:

— Тысяцкий! Верни в трапезную бояр Баксая и Феодора! Они должны присутствовать при таком серьезном разговоре. — Дверь приоткрылась, и через порог ступили оба боярина:

— Не надо князь за нами никого посылать. Мы знали, что вскоре тебе понадобимся. Ждали за дверью! Мы разговоров не подслушивали, но поскольку, дверь была закрыта не полностью, твой приказ услышали и тут же явились! — Брови Романа поползли вверх:

— Да что это твориться в жизни? Все вдруг стали такими прозорливыми, что диву даешься! Одни заранее знают, что вскорости мне понадобятся! Поэтому от двери не уходят и плотно её не закрывают! Другие за меня решают, что знать подробности происшедшего на речных воротах, мне без надобности. Все равно не пойму, или пойму, но неправильно! Да и нужно — ли мне, князю, все понимать? Без него оценим случившиеся и сами сделаем необходимые выводы! — Роман распалялся. Голос его уже гремел в горнице. На щеках появились красные пятна. Сидящих за столом людей уже не было. Все стояли! Даже воительница!

Но князь на неё не смотрел. Его взгляд был прикован к старшине и посаднику, которые сейчас, почему — то, стояли рядом друг с другом и напротив него:

— Что вы от меня пытаетесь скрыть, отцы воинства Игрецы? Объясните, тугодуму князю, причину вашего умалчивания! Какую — такую истину вы боитесь довести до меня?

А мне бы очень хотелось знать, почему степняки, нащупав твердое дно перед причалом, не смогли выбраться на него! Как безоружные портовые рабочие смогли предотвратить высадку обученной конницы?

Почему, опытнейший воин Туран, не учел ошибки первой атаки? Почему, с ваших слов, повторно подставился под стрелы слабо обученного городского ополчения? Где была и куда исчезла его самая ударная сила: полночные наемники? Почему при осмотре захваченных вами трофеев, я не увидел ничего из их оружия и снаряжения? Где могла поранить ноги воительница? Как и где получил раны Лука? — Князь почти кричал. В уголках рта появились белые островки пены:

— Ответь мне посадник! Как имея на всё ополчения городища, восемь тысяч стрел, и редко вступая в ближний бой, вы смогли уничтожить почти все воинство хана? И при этом, после битвы, у вас осталось еще почти полторы тысячи неиспользованных стрел! Я ничего не путаю в счете, боярин Феодор?

А почему среди погибших защитников пристани, нет ни одного воина с колотыми и рублеными ранами? Значит, рукопашного боя вовсе не было, и враг не вступал на настил пристани? Я все правильно понял в твоем докладе, боярин Баксай? — Последние слова князь уже рычал. Очи неестественно блестели.

Как из — под земли, возле него появился личный лекарь, но он только от него отмахнулся. Ольга попыталась взять его за руку, но и ей это не удалось. Роман рвал ворот камзола, как будто он его душил. Воздух в трапезной загустел и стал искристым, как перед грозой. Положение спас Икутар. Он, вначале, что — то прокричал на своем языке, шагнул к Роману и положил руку на его плечо:

— Князь! Посмотри мне в глаза! Оцени, могут ли они тебе лгать? И выслушай меня! — В горнице воцарилась тишина. Только было слышно, как тяжело и неровно дышит молодой правитель.

Постепенно дыхание стало приходить в норму. Роман затряс головой, как бы возвращаясь с грозовых небес на грешную землю и повернулся к посаднику. Повисла такая тишина, что казалось, каждый, находящийся в трапезной, слышит стук своего сердца.

Икутар снял руку с плеча, успокоившегося властелина и тихим, завораживающим голосом промолвил:

— Ты хотел узнать всю правду о происшедшем в речных воротах? Сейчас ты её услышишь! Вот только сможешь — ли ты осознать её? Сможешь — ли поверить? Это будет зависеть, только от тебя! — Посадник еще понизил голос, так, что присутствующим приходилось напрягать слух, что бы его услышать:

— Все, что тебе докладывал старшина Михей — правда! Войско ханское разбито, а сам он взят в полон! Победа одержана ополчением, которое было оставлено, на всякий случай, для защиты причала и городища. Руководила этим ополчением моя дочь. Все это соответствует истине!

Но есть один момент в битве, о котором мы умолчали. Почему? Сейчас ты сам все поймешь! — Голос Икутара не стал громче, но в каждом слове зазвенел металл:

— Большую часть победы, тебе и народу речных ворот, принесла воительница! И не только своим умным руководством! — Посадник сделал небольшую паузу:

— Она лично уничтожила больше половины войска Турана! А именно: около полутысячи конных нукеров на подходах к пристани стрелами и более сотни полночных наемников в ближнем бою — мечом! Наемников — в одиночку, на плоту. — Каждое сказанное слово, посадник, казалось, вбивает в голову, как вбивают гвоздь в мягкое дерево:

— Князь! Повторяю! Около полутысячи нукеров стрелами и сотню наемников, в честном бою, мечом! Одна! На плоту! — Роман, недоуменно хлопая очами, перевел взгляд на воительницу. Назад на Икутара. Снова на воительницу. Наконец у него прорезался голос:

— Оленька! Ты! Одна! Пятьсот! Сотня! Одна! Стрелами! Ты! Больше половины! Мечом! Одна! — Казалась, что от услышанного, князь повредился умом. Поэтому, хриплым голосом, несет всякую несуразицу:

— Такого не может быть! НЕ — МО — ЖЕТ! НИ — КОГ — ДА! Одна — шесть сотен! Не бывает! Но случилось! Значит, может быть! Значит — бывает! — Бросился к Ольге, обнял и начал целовать в губы, щеки, очи! Присутствующие, с заметной долей страха, наблюдали за взрывом восторга и нежности князя. Особенно его личный лекарь. Никто, кроме посадника, не понимал, почему Роман называет Найдену чужим именем — Ольга!

Воительница, с трудом, высвободилась из объятий. Смущенная таким напором нежности, она поклонилась всем присутствующим и твердо ступая, покинула трапезную. Князь не возражал, во всяком случае, не остановил её. Сел на свое кресло и жестом попросил всех сделать то же самое. Налил полную чашу меда и выпил до дна. Налил вторую и вновь выпил. Промокнул полотенцем усы и бороду, крякнул и обратился к Михею:

— Все было именно так? Одна воительница и более половины войска хана? — Михей утвердительно кивнул:

— Это мы навскидку прикинули. Если и ошиблись, то только в меньшую сторону. Без малого четыре сотни нукеров, нашли со стрелами её окраски. И почти сотню, она выбила стрелами, которые захватила на плоту, с утяжеленными наконечниками. Таких у нас не было.

— А кстати, как она на плот попала? — Князь смотрел на посадника.

— Ты упомянул, что Туран не учел ошибки первой высадки. Учел! Еще как учел! На плоту вместе с ханом переправлялись все наемники. А как они дружат с луками, ты сам знаешь! Вот они — то и должны были прикрыть высадку конницы на причал. Так гвоздили стрелами, что голов нам поднять не давали. О перемещении по настилу, к месту их выхода из воды, мы и думать не могли. Даже отползти за амбары и склады и потом позади них, стянуться к новому трактиру, помыслить не смели! И остановить их обстрел возможности не было! Луки у нас слабее, да и стрелки из ополченцев не ахти. Вот воительница и решилась, в одиночку, с двумя мечами в руках, навести порядок на ханском плоту.

И навела! Когда я, уже после боя, на него с долбленки забрался, то нашел восемьдесят восемь порубленных наемников и живого Турана. Мы их не стали на берег везти. С плота в реку сбросили. Там — то она ноги и изранила. Плыла — то под водой босая, а на плоту бревна в сучках и не шкуренные. В пылу сечи не заметила, что ступни до костей изрезала! — Роман, страдальчески поморщился. Представил себе, что значит танцевать боевой танец по острым сукам. Без обуви.

Попросил собеседников занять свои места за столом. Жестом длани приказал наполнить кубки, но не стал дожидаться остальных. Свой выпил, как только его наполнили. Было ясно, что князь потрясен услышанным и не может взять себя в руки. Да и бояре с тысяцким пребывали в сильном ступоре.

Роман обвел очами, поочередно, всех присутствующих. Все, за исключением лекаря, сидели с наполненными кубками в руке. Встал. Лекарь подсунул вновь наполненный кубок. Взгляд властелина был холоден и трезв:

— С тем, что я услышал, надо свыкнуться. Понять и принять, что чудеса в жизни случаются. Если их совершает чудесный человек, на них способный. А это очень трудно для наших голов! Поэтому пьем мед, но только до обеда! На закате будем говорить с ханом. После этого решим, как с ним нам поступать!

Кубок, в очередной раз, показал свое дно.

14

Ольга, приехав домой, в первую очередь взяла крынку со сметаной и позвала к себе Луку. По всему было видно, что придуманное ею лечение, идет на пользу обоим. Шерсть на Луке стала ровной, блестящей, без комков. Исчезли зеленые островки гноя в уголках глаз возле носа. Даже зашитая рана на боку, почти не просматривалась.

Ступни воительницы, благодаря языку Луки, превратились в розовую, покрытую твердыми жгутами шрамов, малочувствительную часть тела. Боль, при ходьбе, еще оставалась, но о мучениях разговора уже не было.

Облизываясь, Лука степенно ушел на свое любимое место в углу подворья, под старую грушу. Подворье он покидал поздно вечером, когда зажигались первые звезды. На очи соседей он старался не попадать и местная живность в хлевах и конюшнях, о его существовании не знали.

Ольга поменяла повязки с живительной мазью Икутара и Домны, надела поверх шерстяные носки и легла на кушетку. Мысли возвращались к утренней встрече с Романом. Смущало его поведение, после того, как он, от отца, узнал всю правду о битве.

Князь, великий воин по происхождению, человек необозримой власти, а растерялся перед открывшейся истиной. Он, конечно, видел нестыковки в докладах посадника и старшины. Искал истину. Был готов услышать что — либо необычное. Но то, что узнал, никак не укладывалось в его голове! Победа одного воина над целым войском! К этому надо привыкать постепенно.

Ольга вытащила из своего тайника удивительный камень, найденный когда — то лешим. На полированной поверхности, из под непонятной пленки, ей улыбались три счастливых человека. Одним из которых, была она сама. Чем дольше она смотрела на веселую троицу, тем спокойнее становилось на душе. Состояние, в котором она сейчас пребывала, можно было назвать тихой, убаюкивающей грустью. Мелькнула мысль: Роман так близко, а встретиться и поговорить наедине, не удается. Но особых переживаний не было. Видно не пришло время миловаться. Не прошли бесследно недавние её переживания.

Воительница прилегла на подушку, положила рядом с собой камень и закрыла очи. Сон был легкий, оздоровляющий и снимающий все проблемы. Как в детстве!

Допрос хана ожиданий не оправдал. Почти ничего нового, чего бы ни знал князь, хан не сообщил. Нападение на речные ворота и затем их уничтожение, было не его идеей. Был сговор.

В прошлом году, по весне, в стойбище к Турану, без приглашения и предупреждения, нагрянули князья, полночные соседи Ивельского княжества. Тридцатилетний князь Горазд и пятидесяти двух летний князь Благослав. Оба — с малой охраной.

Два дня пировали в белом, ханском шатре, в разговорах прощупывая Турана. На третий день, решились открыть цель своего гостевого приезда.

Костью в горле у них, стало расцветающее княжество Ивельское, вотчина молодого Романа. С каждым годом хиреют у князей их дела торговые. Все меньше и меньше заморских купцов приходят к их пристаням. Все больше товаров оседает в складах и амбарах на причалах стольного града Ивеля на Белыхе. А те купцы, что пользуются речным путем, разгружаются и загружаются на пристани в Игрице. Далее, вниз по течению Ратыни, к их землям, ходить почти перестали.

Хоть и молод князь Ивельский, Родим, а рот широко разевает! Не боится большим куском подавиться! На обустройство и охрану обеих пристаней тратит уйму деньжищ, а казна не скудеет! Даже наоборот! С каждым годом становится все полнее и полнее.

Прошел слух, что собирается дружину увеличивать. Довести численность конных гриден до четырех тысяч! Из них, десять сотен, постоянно держать для охраны речных ворот.

Торговый тракт, между Ивелем и Игрецей укрепляет. Строит постоялые дворы и почтовые заставы. Удобно! Зачем заморским и из соседних княжеств купцам, дальше плыть или ехать? Ивельские торговые люди у тебя здесь все купят и все, что ты желаешь, тебе продадут! И на твои ладьи загрузят! Да и в княжестве у него спокойно. Разбойный люд особо не докучает!

Одним словом, хорошо бы поумерить аппетит местного князя. Надо отвадить купцов от посещений его пристаней. По простому говоря, сжечь их дотла! И начинать надо с речных ворот, где дружина, всего две сотни воинов и помощи ждать долго. Пока она подойдет с Ивеля, от речных ворот останутся только одни головешки!

А разор провести надо, силами хана степного. Им самим, к Игреце, свои дружины с полночи, тайно не подвести. Князь, Родим, через своих лазутчиков и жителей племен, живущих ниже по течению, узнает и успеет свою конницу сюда перебросить!

А чтобы у хана не случилась беда, как в прошлом набеге, они оставят у него свою охранную сотню. В ней не только самые лучшие воины, но и опытные учителя, которые будут обучать современной науке боя, степных нукеров.

Хану необходимо набрать войско из степных народов. Не менее тысячи конников! За казну, Турану, беспокоиться не надо! Злата — серебра, они оставят ему сколько надо! Хватит и на лошадей, и на людей, и на вооружение и снаряжение.

Долго обсуждали, долго торговались, но все — таки сговорились. Сговор давал Турану возможность поквитаться с Михеем за прошлое поражение, за чужой счет. Ударить хан должен был не раньше, но и не позднее, первой недели месяца зарева. Почему так, хан не интересовался. Ему, времени на подготовку своего войска хватало. А остальное — не его дело. План нападения отдали на откуп ему.

Туран очень много над ним работал, часто перекраивал. Менять он мог, по своему усмотрению, все. Кроме времени начала набега. Окончательный вариант созрел ранней весной этого года. И его подробности до подельников, хан, в целях безопасности, не доводил. Правда, они и не требовали. В итоге — получилось так, как получилось!

Некоторое время в помещении царила тишина, после того, как караульные увели Турана в подклеть, где он содержался. Её нарушил тысяцкий:

— Есть неясности и вопросы, но задавать их хану, рано. Надо кое — что обмозговать. Да и сомневаюсь, что он на них знает ответ. — Посадник, глядя на Ерофея, произнес только одно слово:

— Сроки? — Тысяцкий кивнул в ответ: — Не понимаю, почему такая жесткая привязка к первой седмице зарева. Сразу, ничего в голову не приходит. Тут думать надо!

— Михей поскреб перстами затылок:

— Князь, а что мы с пленным делать будем? — В ответ Родим усмехнулся и повторил слова тысяцкого:

— Сразу, ничего в голову не приходит. Тут думать надо! — Все присутствующие невесело рассмеялись. Один Ерофей остался серьезен и задумчив. Затем встал, круговым движением перстов расправил под поясом складки камзола:

— Державный князь Родим! Прошу принять, в присутствии самых преданных тебе людей, мою отставку! Я это точно знаю и понимаю, так — как долго об этом думал. Мое время прошло!

Я честно, в меру своих сил и способностей, почти сорок два года служил, сначала твоему батюшке, а затем тебе. В моей службе нашему народу, нашей земле, было много побед и мало поражений! Но повторюсь: мое время прошло! Не тот стал разум, не та стала рука!

Жизнь так устроена, что все когда — то кончается! В этом нет никакой обиды и разочарования. И у меня не пропало желания жить дальше! Но уже по другому! Я не бросаю службу отечеству, но служить буду, дальше в другом качестве. Я буду готовить молодую дружину, молодых гридней! А мое место займет молодой, но достойный воин. Вернее воительница! И это будет правильно! — Ерофей смахнул прядку седых волос упавших на чело:

Сынок! Я не жду от тебя ответа! Потому что я его знаю! Как знаю, что у меня достойная смена!

Мой меч остается в моей руке! А я, остаюсь в твоей власти! И это будет правильно!! — Старый Ерофей разволновался. Он перестал сутулиться, плечи расправились, морщины на лице стали менее глубокими, очи сверкали молодым задором.

Роман обнял старого воина и наставника и трижды крепко облобызал в щеки. Говорить было не о чем. Все, что надо — было уже сказано!

Вперед шагнул Михей, но был остановлен взмахом руки князя:

— Все! На сегодня достаточно! Дядька Михей, я примерно, представляю, что ты будешь глаголать. Но пощади меня. На этот день мне переживаний уже достаточно. Давай вернемся к разговору завтра. Или еще позже. Могу заранее сказать, что видеть Вяхиря старшиной Игрецкой дружины, я согласен! Достойный человек и воин! — Михей беззвучно открывал рот, как пойманная рыба на воздухе, а Роман продолжил:

— Молодая дружина на тебе! С ополчением и воями, ты помощь посаднику окажешь! Работы у тебя меньше не будет! Врагов у нас не убывает, а наоборот! Согласен? — Очи старшины наполнились влагой. Он был согласен на все, что предложит Роман. Жизнь, на новом поприще, продолжится и скучать времени не будет! Вот только вызывала удивление, такая прозорливость князя. Хотя и не очень. Князь, он на то и князь, чтобы обладать подобными умениями!

Предавалась сну воительница недолго. Разбудил её скрип половицы под ногой Домны. Заметив, что Ольга проснулась, она перестала двигаться на цыпочках и перешла на обычный шаг. По ходу, что — то забурчала себе под нос. Чем она была недовольна, разобрать в её бормотании было сложно. Наклонившись к сундуку с бельем, повысила голос:

— Не будет тебе внучка, в этом доме покоя! Сегодня ночью опять народ придет с цветами к воротам. Снова корзины с гостинцами и лекарствами все наше подворье заполнят. И отказать нельзя! Как можно запретить людям, выражать свою благодарность героям?

Слух тут до меня дошел. Не знаю, верить — ли ему или нет? Вроде бы молодежь собирается дорогу, что ведет от наших ворот к главной площади городища, деревянными плахами мостить. Ну как подворья на постоялых дворах у Микрохи! Это чтобы в распутицу, тебе легче было в центр добираться! Представляешь, сколько шума такие работы производят?

Я тебе вот, что посоветую, внучка! Поживи в нашей старой избе, пока все успокоится. Я вчера и сегодня, в ней и на подворье, порядок наводила. Там чисто, тихо, спокойно. Продукты в погребе и Лука днем на своем месте отдыхает. А если ты туда на время переселишься, то он обещал и днем никуда не отлучаться. — Говорила, а сама смотрела куда — то в сундук, пряча от Ольги очи. Такая забота Домны, настораживала! Она всегда была противницей отлучек, пусть даже и по делам, любимой внучки.

И вдруг воительницу осенило! А ведь своим предложением, она дает возможность встречи с Романом наедине! Которую она то страстно желала, то откладывала на потом! Уж очень боялась того, что она может стать для неё омутом, из которого её никогда не выплыть!

Подошла и обняла старушку за плечи. Домна, по — прежнему, отводила взгляд в сторону. Ольга поцеловала самую близкую и родную женщину в лоб:

— Спасибо тебе бабушка! Я тебя поняла! Думаешь, встречи не избежать? И не надо даже пытаться, от неё прятаться? — Домна ответила, все, также глядя в сторону:

— От судьбы, внучка, не спрячешься и не убежишь. Пусть будет так, как велят наши боги! Они сами решат твою судьбу. Только они знают, сгоришь ты дотла в любовном пламени или закалишься, на манер булата!

Воли их — не противься! Это бесполезно и очень опасно! Многие пробовали, но ни у кого еще это не получилось! — И только теперь взглянула в очи Ольги. И во взгляде, нежность и беспокойство слились воедино.

Вечером, взяв необходимые вещи и оседлав Бутона, воительница отправилась к пристани, на свое бывшее подворье. Лука, не скрываясь, бежал рядом. Дорогу она выбрала так, чтобы никто из горожан её не заметил.

15

Погода была великолепная. Ярила был во всей красе, но жарой не кусал даже днем, а сейчас был уже вечер. В избу заходить не хотелось. Ольга легла в высокую, нетоптаную траву под липой и просто рассматривала облака. Бутон и Лука отправились за баню. Один хрумкал уже не такой сочной, как в начале лета, зеленью. Второй устроился в своей старой лежке и лениво позевывая, нежился в последних, предзакатных лучах.

В голову, пришла идея, сходить к затону, который она не посещала, казалось, целую вечность. На песчаной отмели сняла сапоги и вошла в теплую, прозрачную воду. Ноги облепили стаи малька. Захотелось искупаться, но вспомнила, что люди рода Береговых Ласточек, стараются не залезать в реку после Ильина дня и от этой мысли отказалась. Все равно ступням было приятно и просто так, походить по мокрому песку.

На косе нарвала большую охапку речных белых лилий. В стоячей, теплой воде они вырастали до очень крупных размеров. В народе их называли еще русалий цвет. Вспомнилось, что об этом цветке рассказывала Домна. Она утверждала, что он охраняет людей от разных неприятностей во время путешествий. Даже вспомнилось заклинание, которое надо прочитать, чтобы включились чудесные свойства кувшинки:

— Еду я во чистом поле, а во чистом поле растет одолень — трава. Не я тебя породила, не я тебя поливала. Породила тебя мать — сыра земля. Поливали тебя девки простоволосые, бабы — самокрутки.

Одолень — трава! Одолей ты злых людей: лихо бы обо мне не подумали, скверного не помыслили, отгони ты чародея — ябедника.

Одолень — трава! Одолей ты горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса темные, пеньки и колоды. Спрячу я тебя, одолень — трава, у ретивого сердца во всем пути и во всей дороженьке!

(ист. Энциклопедия природы -dolgolet.ru/)

Почему — то заклинание засело в голове и помнилось так, как будто Домна читала его сегодня утром. От запаха лилий — кувшинок, пока она поднималась в светелку, которую не посещала с переезда, кружилась голова.

Войдя в свою детскую горницу, в недоумении остановилась. Она была почти пустой. Кроме резного столика и громадной шкуры бурого медведя на полу — в ней ничего не было. Тем не менее, светелка не выглядела заброшенной. Казалось, что жилец покинул её только — что и сейчас вернется!

В голове щелкнуло: медвежья шкура! Роман! Домна с её предложением! Неужели существует сговор её близких с князем?

Да ну, быть того не может! Роман всегда бы смог и без Домны решить вопрос встреч с любимой! Стоит ему приказать, например, своим думным боярам и все его желания будут мгновенно исполнены!

А с другой стороны, смущает, что столько совпадений в такой короткий промежуток времени. Да и такой довод, как сохранение тайны их отношений, сбрасывать со счетов нельзя. Обратись к кому — либо за помощью и не факт, что об этом, через некоторое время, не будет судачить все княжество. Ладно, чего гадать, посмотрим, как будут развиваться события далее!

Ольга собрала в избе, все подходящие для этого сосуды, расставила их по стенам в светелке, и в них разместила собранный русалий цвет. Горница сразу преобразилась. При виде такой красоты, хотелось смеяться, петь и плакать одновременно! А запах в светлице от них стаял такой, что пришлось, несмотря на комаров, открыть оба окошка.

Неожиданно легкий холод от перстня, почувствовала левая длань. Через малое время, за окном, послышалось довольное урчание Луки. Воительница поняла, что пожаловал кто — то из своих и поспешила на крыльцо. На подворье, действительно были гости. Возле липы, под которой она лежала, рядом с Лукой, стоял дед Челак. В кронах дерева, с ветки на ветку, скакали несколько крупных белок. Они, без сомнения, сопровождали лешего в его прогулке.

— Рад приветствовать тебя, красна девица! Рада гостю, аль нет? Если что, скажи! Мы с попрыгуньями, быстро двор освободим и к себе в лес вернемся! — Ольга радостно засмеялась:

— О чем ты глаголешь, мой добрый хозяин леса? Для меня, твой визит, всегда дорогой подарок! Жаль только редко я такие подарки получаю! Заходи в избу. Хоть и Домны нет, угостить тебя, я в состоянии! Белки пусть на дереве тебя ждут, если в горницу забоятся наведаться. — Дед, тоже не скрывал радости от встречи. Широко улыбался, показывая свои великолепные зубы:

— Дарил бы я тебе подарки и чаще, если бы не побаивался твоей громкой славы величайшей воительницы! Да и приблизиться к тебе стало сложно! Все время вокруг тебя именитые гости или благодарные соплеменники. Где теперь тебе времени найти для беседы со старым, замшелым пеньком! — Ольга притворно надула губы и нахмурилась:

— Как смеешь так говорить, дедушка Челак? Кого ты имеешь ввиду, говоря о замшелом пеньке? Надеюсь не себя? Посмотри на свое отражение в стоячей воде! Жених еще хоть куда! Недаром тетка Домна всегда тяжко вздыхает, когда зрит в сторону твоего леса! — Леший захлопал себя по толстеньким бедрам и захохотал так раскатисто, что Бутон, за баней, ответил ему веселым ржанием:

— Умеешь ты дочка, лесному отшельнику настроение поднять! Так бы и слушал твои речи! А после этого, бегал бы на болото смотреть на свое отражение! Только пташки да зверушки лесные, понимать меня бы перестали. Сказали бы, что на старости лет, дед Челак, совсем из ума выжил! Бегает, несколько раз на дню к болоту, непонятно зачем! Может место поглубже ищет, чтоб надежнее утопиться? — Леший от удовольствия даже пританцовывал на месте:

— А за приглашение спасибо! Сыт я. К русалкам ходил новости узнать, так они меня до отвала накормили и напоили. Нет, вру! До отвала только накормили. Поэтому от пары чарок меду, я бы не отказался! Большой мастак Домна его варить! Если не затруднит очень — можешь угощать!

Стол она накрала прямо на подворье. Уж слишком хорош был вечер! Уходить в помещение, было выше всех сил. Челак, хоть и объявлял себя сытым, но от Домниных пирогов и запеченной на углях жирной, молодой оленины, отказаться забыл напрочь. А с красным, заморским вином, давнишним подарком купца Некомота, вообще творились чудеса. Оно очень хорошо хранилось в глиняных кувшинах в подполе под избой. Но стоило ему попасть в кружку к лешему, как оно, чудесным образом, мгновенно испарялось! Так испарилось содержимое первого кувшина, и это чудо перекинулось на второй, который принесла молодая хозяйка.

Ольгина налитая кружка, как стояла с самого начала застолья полной, так продолжала стоять. На её посуду, волшебная сила почему — то не действовала, но она этого даже не замечала. И без вина ей было очень весело! И легко на сердце, как будто она вернулась в детство.

К сожалению, все, даже хорошее, когда — нибудь, да кончается. Кончилось вино во втором кувшине и тут же, в очах Челака, исчезли искры веселья. Взгляд стал осмысленным и совершенно трезвым. Отставив пустую кружку, он заговорил совершенно другим тоном:

— По пути домой от русалок, я решил повидать тебя, воительница, чтобы кой — какие новины довести до старой знакомой. Думаю, что они для тебя представляют интерес.

На прошлой неделе, с того берега, ко мне в лес перелетела одна очень разговорчивая сорока. Вот, что она мне по старой дружбе поведала. За правдивость её стрекотания — ручаюсь!

В стойбище хана вернулись остатки отряда, которые ходили в набег на ваши речные ворота. Все подробности они довели до единственного сына Турана — Догмата. Которого он оставил, вместо себя, племенем руководить. Говорят, после этого, он сутки ревел как медведь, которого разбудили зимой. Половину волос на голове и из бороды повыдергивал!

А когда немного успокоился, послал гонцов ко всем народам, населяющих степь. С мольбой оказать ему помощь военной силой, для священной мести инородцам, за гибель отца и всего войска. Зовет воинов степи, с первыми весенними ручьями, собираться у его шатра. Обещал отдать все свои богатства тем, кто поддержит его поход.

А это уже серьезно! Соберет он войско к следующему лету! Так что — готовьтесь. Но это еще не все. На закате, перед всем своим племенем, он дал самую страшную клятву его народа. Клятву на родовом кинжале, обагренном своей кровью! Клятву личной кровной мести человеку, повинному в бедах его народа! То есть тебе! Вернувшиеся нукеры, в один голос твердят, что в их поражении виновата ты одна!

В знак того, что он в это поверил, ханский сын даже не исполнил обязательную казнь воинов, принесших скорбную весть! А это, по их законам означает, что через шесть лун, из двух человек упомянутых в клятве, а это ты и он, на земле должен остаться только один.

Это первая новина. Прими её со всей серьезностью. На моей памяти, такая клятва среди людей степи, принесена всего во второй раз! И выполнение её не предусматривает честной борьбы и поединков! Она просто должна быть ВЫПОЛНЕНА и для этого все способы хороши! Если через отведенный срок враг будет еще жив, то давший клятву, сам достанет свое сердце в присутствии своих родственников и народа!

Еще раз повторяю: это очень серьезно! Как собирается ханский сын выполнять её, он сам пока не знает. Тем более, не знаем этого мы! Оставь излишнюю браваду. Оглядывайся на каждый куст, бойся собственной тени, шарахайся от каждого шороха! Это мой тебе совет, мое пожелание, мое заклинание! Ты должна жить! Услышав вторую новину, надеюсь, что ты прислушаешься к моим речам. Её я получил еще до твоей битвы со степняками. Слушай!

Помнишь, я вам рассказывал о необычных соснах, где Лука обитал и где я нашел необычный камень с твоим изображением? — Ольга кивнула головой и Челак продолжил:

— Так вот, зверье донесло мне, что возле них видели двух необычных мужчин. Поведали мне об них Топтыгин (медведь) и Патрикеевна (лиса). Видели они их в разное время, но описали одинаково.

Оба не молодые, но без усов и бород и в блестящих кольчугах. Причем, странные были эти кольчуги! Они очень плотно облегали тело. Не звенели, как ваши железные и двигаться не мешали, будто были невесомые. И на головах никаких шапок не было, длинные волосы были не прикрыты.

Они что — то искали возле тех деревьев. Копали землю в корнях, собирали кусочки коры и павшие иголки. Настолько они были необычные, что зверушки забоялись за ними наблюдать и убрались подальше в лесную чащобу.

А на другой день их видел косой (заяц) на лугу, где тебя нашел твой приемный отец. И там они что — то долго искали. Причем двигались по лугу совершенно бесшумно, не оставляя следа и не примяв травы! Казалось, что и земли они не касаются!

Косой так испугался, что залез под кочку, закрыл очи и пролежал так до самого заката. Куда они делись — не видел. А все ночные птахи, поведали мне, что в эти ночи боялись покидать гнезда. Зеленая звезда, как только стемнеет, в полной тишине, двигалась между деревьями. И это было очень страшно.

Я, конечно, несколько раз прошелся по местам, где видели этих пугал. Но нового, ничего не узнал и не увидел. Правда в одном овраге, недалеко от тех сосен, я нашел какую — то не понятную мне вещь, но от кого она там осталась — неизвестно.

Леший достал из глубокого кармана безрукавки раковину речной жемчужницы. Осторожно открыл створки и показал свою находку. Это была трубочка длиной в треть вершка из непонятного, мягкого материала желтого цвета с белыми точками (вершок — 4,45 см) и обгорелая с одного конца. Внутри неё, пористая вставка, напоминающая пчелиные соты с коричневым налетом и противным, резким запахом дыма. Ольга брезгливо передернула плечами и вернула находку назад в раковину:

— Какая гадость! Но надо признать: ничего похожего я никогда не видела. Находка очень интересная. Если ты мне её оставишь, я покажу эту вонючку князю и боярам. Может они что скажут, мир, повидавши больше чем мы. — Челак согласно кивнул головой:

— Забирай! — Встал со скамейки, несколько раз полуприсел, разминая свои коротенькие ноги:

— Да мне пора уже, как говорят, и честь знать. Время уже к ночи! — Помялся собираясь с мыслями:

— Ты знаешь, дочка, не стыдно мне признаться, что ты мне запала в душу. Не могу сказать чем. Но есть в тебе что — то такое, чем ты отличаешься от обычных людей! Я ведь долго живу. Сам уж забыл, когда родился! А вот таких, как ты — первый раз встречаю. Иногда мне кажется, что если ты меня позовешь, то я в твое войско с охотой вступлю.

У меня никогда не было семьи и детей. А тут, на старости лет, дочку повстречал! — Леший резко отвернулся:

— Наверное, я глупость глаголю, но ты уж меня прости! Полюбил я тебя дитятко!

16

Прошло довольно много времени с тех пор, как Челак и Лука покинули подворье, а Ольга все сидела в теплом сумраке под звездным небом. Мыслей в голове было много, но они не требовали немедленного решения.

Легкий ветерок сгонял комаров к затону. В полной тишине, даже была слышна песня, которую пели далекие голоса в городище. Изредка, за баней, всхрапывал Бутон, отпугивая летучих мышей — кровососов. В избу идти не хотелось, но привыкший к ранней побудке организм, уже намекал на отдых.

Захотелось освежить тело перед сном. Вспомнилась сорокаведерная (ведро — 12.3 л) кадка, стоящая на тыльной стороне избы. Её летом заполняли дождевой водой и использовали для утренних умываний. Вода в ней нагревалась за день так, что тело её не чувствовало.

Ольга взяла полотенец, ночную рубаху и пошла к бадье. Быстро разделась и скользнула в водяное блаженство. Крякнула и сразу замолкла лягушка, поселившаяся на лето в кадке. Приятная истома охватила тело. Воды было почти по грудь, так — что можно было и поплескаться!

Вдоволь насладившись ласковой прохладой собранного в емкость дождя, осторожно, оберегая ступни, стала вылезать из бочки. Но на траву ступить не смогла. Сильные руки, которые она сразу узнала, подхватили её тело

Все! Мигом улетучились сомнения, переживания и попытки сдержать страсть! Она изогнулось в судороге желания. В голове что — то вспыхнуло. Молния наслаждения пронзила тело сверху вниз и она, на несколько мгновений, потеряла сознание:

— Ромаанн….. Больше она ничего сказать не смогла. Огненные губы князя накрыли её рот. Язык метался по её зубам, пока не нашел её язык. Сознание, во второй раз, на короткое время оставило воительницу. Хотя губы, руки, бедра продолжали жить своей жизнью.

Отстраненно мелькнула и пропала глупая мысль: а когда он успел раздеться? Не разрывая объятий и поцелуя, извернулась вокруг его тела и помогла ему войти в неё.

Третье, и долгое и долгожданное беспамятство! Но оно теперь имело продолжение. Очнулась, почувствовав спиной шерсть шкуры. Роман нависал над ней. Дурманящее пахло русальим цветом. Невыносимо захотелось познать все! Именно сегодня! Именно сейчас!

Еще раз извернулась и легла на живот. Почувствовала дрожащие от возбуждения руки Романа на своих бедрах:

— Не спеши милый! У нас целая ночь впереди. — Помолчала, уткнувшись лицом в длинную медвежью шерсть, и охнула, чувствуя приближение очередного беспамятства:

— А может и целая жизнь!

Утро было под стать настроению: тихим, теплым, нежным и безветренным. Ольга, несколько раз за ночь, посещавшая дождевую бочку, утром решила нарушить традиции Ильина дня, и поплескаться в затоне. Через малое время к ней присоединился Роман. Сил, особо резвиться в прохладной, освежающей воде не было. Они просто плавали рядом, изредка касаясь друг — друга руками. Нежность переполняла обоих, поэтому даже легкие прикосновения приносили великую радость!

Накупавшись, вышли на берег и голыми расположились на песке, представив Ярили и ветру сушить мокрые волосы. Лежали крестом. Голова Ольги, устроилась, на животе Родима. Очи устремлены в синее, бездонное небо. Высоко — высоко его перечеркивали основатели их рода — Береговые Ласточки. Где — то вдали послышалось журавлиное курлыканье, но самого клина, видно не было. Осень начинала заявлять о своем приближении. Родим, щелчком сбил севшего на плечо слепня:

— Завтра, до вечера, заканчиваем здесь дела и поутру трогаемся в Ивель. Собраться сама успеешь или помощь нужна? — Ольга, вместо ответа, приподнялась и села рядом:

— А я, что, должна вместе с тобой ехать? Это для меня неожиданная новина. Никто об этом мне даже не намекал!

— Это решение я принял только вчера. После допроса Турана. Ты ведь на нем не присутствовала, поэтому не знаешь главного. — Он тоже поднялся. Сел и начал стряхивать песок с её спины:

— Вчера Ерофей запросил у меня отставку. Трудно ему стало обязанности тысяцкого исполнять. И я её принял! На его место станешь ты! Он же, займется молодой дружиной и посильной помощью тебе. — Встал, стряхнул сначала её одежду, затем свою и начал одеваться. Ольга последовала его примеру. Одев порты и рубаху, Родим продолжил:

— Прости Ольга, но времени у тебя для раскачки не будет! В гости к нам идут, хотя их никто не приглашал, князья Благослав и Горазд с полночной стороны. И, конечно, ни одни и не для того, чтобы братину (братина — большая пиршественная чаша) с нашим народом выпить.

Посольская свита у них серьезная. Тысячи на три потянет, а может и более! Готовили её к гостевому посещению не менее двух зим! Для проверки нашего гостеприимства, даже смогли хана Турана уговорить, чтобы он первым нанес к нам визит.

Маршрут они выбрали немного странный. Нет бы, как раньше это происходило! Вверх по течению Ратыни, до речных ворот на ладьях. Затем по тракту в стольный город, где их уже столы накрытые ждали бы. Ничего подобного!

Откуда — то они узнали, что к моменту их прибытия, речные ворота будут существовать только в памяти соседних племен. А на месте пристани и городища, толстым слоем будут лежать потухшие головешки, и ветер будет гонять вихри из черного пепла.

А уже сейчас, в этом они свято убеждены! По их мнению, не мог хан Туран не выполнить своих, купленных ими, обязательств. А раз нет пристани, остается только один путь. На ладьях и плотах дойти вверх по Ратыни до Смиглых трясин и перед ними высадиться на твердую землю племени народа Болотных Цапель. Верстах в десяти от Гнезда, это их городище, есть луг с более — менее твердыми берегами.

Сухопутная дорога до Ивеля, в этом случае, удлиняется на полторы сотни верст. Но зато на сто двадцать — сокращается речной путь! И еще одна выгода: она напрямую выводит к нашим портовым причалам на Белыхе, минуя оживленный тракт. То есть подойти к ним можно скрытно, не ожидая торжественной встречи со стороны хозяев!

Вообще — то, имея такую силу, князьям особо опасаться этой торжественной встречи и не надо. Сколько гриден в дружине князя Романа? На самый лучший случай, не более полутора тысяч. Но и их у него, на тот момент, не будет! Сотни три — четыре, если не больше, уйдут восстанавливать пристани речных ворот. И сам князь, наверняка, с ними отправится. А с Ерофеем, как — ни будь, управимся! Не тот он стал тысяцкий. Годы взяли свое! Вот так, примерно, они рассуждают, — Роман закончил свою речь. Оба они, были уже полностью одеты. Ольга смотрела куда — то в сторону затона.

Князь ждал, что она ответит на его сообщение. А она молчала, обдумывая что — то для себя очень важное. Он это понимал и поэтому не торопил с ответом.

Ольга сделала полшага вперед и носком сапога ковырнула песок. Нагнулась и вышелушила из плотного куска придонного песочного ила, зеленую от времени монетку. Потерла её между перстами, сдула налет и протянула её князю:

— Смотри, старинная денежка! Может к счастью? — И тут же, без перехода:

— И как ты себе это представляешь? Как я могу появиться у тебя в городе? Как на меня будет смотреть Боголепа? Как отнесется к моему появлению воинство, городская знать, твое родство и родственники благоверной? Ведь, по любому, мы своих отношений спрятать не сможем! Рано или поздно, о них люд прознает и начнет мыть нам косточки на каждом перекрестке!

Как нам с тобой быть? Ведь будем мы видеться каждый день, жить рядом, постоянно смотреть в очи друг — другу! А мы сможем удержаться от любовных порывов? Я — нет! Про тебя, даже говорить не хочу.

Да, ты князь! Ты стоишь лишь на одну ступеньку ниже наших богов. Но боги далеко, а ты рядом. Им вопросы, поэтому не задают, а тебе народ задать их может. Более того — должен! И что ты сможешь ответить? А если такие же вопросы начнут задавать мне? Неважно кто, дружинные гридни, купцы или ремесленники. Что будем отвечать? Или языки начнем рвать за неудобные вопросы? Ответь мне, князь батюшка! — Родим, слегка побледнел. Кожа на скулах натянулась и пошла пятнами, но заговорил он почти нормальным голосом:

— Почему не ответить подданной? Отвечу! Ты правильно напомнила, что я князь. Спасибо тебе за это! Так вот! Мне князю, наплевать на все разговоры, которые будут вести за моей спиной или в очи. Потому что сейчас решается не судьба моей и твоей репутации, не судьба моего брака с Боголепой! Решается судьба княжества! Решается судьбы десятков тысяч моих подданных! Судьбы воинов, стариков, детей, жен!

Если на кон поставить то, что я сказал и наши с тобой сомнения и переживания? Как ты думаешь, что перевесит? — Голос его крепчал. В нем зазвучал металл. Очи подернулись ледяной коркой, дыхание сделалось прерывистым:

— Ответствуй мне воительница Ольга! Я, князь Ивельский, Роман, требую от тебя незамедлительного и правдивого ответа! Ну! — Ольга опешила. Таким его, она никогда не видела. Куда делся любящий, нежный, ненасытный на любовные утехи мужчина? Перед ней стоял на все готовый, жестокий и решительный воин, предводитель, вождь! Она отступила шаг назад и выставила вперед десницу, как бы обозначая возникшее между ними расстояние. Роман, с места не сдвинулся. Так и остался стоять, вперив очи в воительницу.

Ольга все поняла. И в который раз укорила себя за слюнтяйство! За неумение отбрасывать свои девичьи переживания, перед державным интересом! За то, что постоянно забывает, кто она и чего от неё ждут соплеменники:

— Прости державный князь за недостойное поведение. Располагай мною и моими способностями так, как считаешь нужным. Я полностью в твоем распоряжении! — Ледяная корка в глазах Родима начала таять. Дыхание выровнялось. Широко размахнулся и запустил найденную Ольгой монетку далеко в затон:

— На счастье! — Проследил взглядом полет до воды, нечаянной находки:

— Оленька, давай забудем этот разговор, как случайную женскую глупость. И не обижайся на меня за излишне жесткий тон. Если бы говорил по — другому или занялся уговорами, ты бы так быстро не поняла всей сути.

И еще: не знаю, легче тебе будет, но знать ты должна. О наших отношениях в Ивеле знают многие. В том числе и Боголепа. Откуда — не ведаю. Да и не важно.

У меня с ней, неделю назад, состоялся разговор. Долгий, тяжелый, со слезами и обмороком. Присутствовали её отец и моя мать. Я так захотел! Делать вид, что ничего не происходит, посчитал слабоволием и подлостью по отношению к своим близким.

Сам рассказал о возникшем между нами чувстве и о том, что произошло в Купальскую ночь. Как бы тяжело для меня это не было, поведал все. Ничего не утаил. И не жалею о своем поступке!

Самые близкие люди, меня поняли! Хотя Боголепа, в самом начале разговора, от волнения потеряла сознание. А матушка все время лила слезы.

Не буду утомлять тебя подробностями. Сразу скажу, чем все кончилось. — Родим перевел дух и, взяв за плечи Ольгу, притянул её к себе:

— На другой день, после разговора, Боголепа вместе с отцом уехала в городище Тарань. Это в шестидесяти верстах по берегу Белыхи. В свой родной дом. Там, в конце листопада (октября), в начале грудиня (ноября) — освободится от бремени.

Судьбу ребенка решили. Если девочка — остается у неё. Возвращаться, Боголепа, в стольный град отказалась. Видится с малышом, я буду в её отчем доме.

Если воин — до пяти лет будет у неё, а затем переедет ко мне. Про расторжение брака, пока вопрос не поднимали. Думаю, что будем говорить об этом, после битвы.

Когда прощались, слез не было. И она, и её отец, напоследок, пожелали нам с тобой счастья.

Моя матушка слегла после их отъезда и по сей день, ей нездоровится. — Роман, еще раз вздохнул:

— Вот теперь, родная, ты знаешь все! Пока ничего не говори о том, как дальше жить мы будем. Приедем домой — разберемся.

А сейчас, поехали в городище. Надо заканчивать все дела и готовиться в путь. И ты, при сборах, постарайся ничего не упустить. Когда ты сюда сможешь вернуться, одним богам известно!

На дружинное подворье не спешили. Кони шагали рядом, позволяя князю и воительнице спокойно разговаривать. Обсудив уход Михея с поста старшины и назначение Вяхиря, Роман поменял тему. Скрывая улыбку, поинтересовался у Ольги:

— Как — то ты бессердечно к своему полонянину относишься. Ни разу не поинтересовалась, ни здоровьем хана, ни результатами его допроса.

— А чего интересоваться, когда и так все ясно! Жив, здоров, накормлен, напоен! В клети сухо и проветрено. На допросе, ничего нового, нам неизвестного, сказать не мог.

Засиделся он у нас. Выпускать в родные степи пора! Нет смысла на него еду переводить и охрану возле него держать. Если бы была моя воля, то он бы давно за рекой гулял. — Роман даже остановил коня:

— Ты это серьезно говоришь? Отпустить из плена самого непримиримого врага?

— Конечно! Ну, скажи, какую опасность он сейчас для нас представляет? Что он сможет сделать, чем нам навредить?

Свое войско он потерял и нового, ему теперь долго не набрать. Кто захочет стать под крыло хану — неудачнику? Ему бы теперь, хотя бы свой титул сохранить. А то ведь родные загубленных им нукеров, спросить с него могут, сжимая в руке острую сабельку! Тут, недавно, баба Домна мне про свою молодость историю поведала.

Ты знал, что ваши батюшки, я имею в виду твоего и Турана, друг — другу в гости похаживали? На ярмарки и праздники большие, за одним столом сиживали! Что, конечно, не мешало им периодически в чистом поле, во главе дружин рубиться. Но это уже были честные бои! А в остальное время был честный мир! Почему бы тебе о тех временах не вспомнить?

Понятно, что доверия между вами, по началу, будет с ноготок. Ну и пусть! Худой мир всегда лучше доброй ссоры! А там, глядишь, и взаимное доверие постепенно придет!

А Туран пусть в свое стойбище идет. Взять с него слово ханское, что подличать не будет. Что заговоры плести не будет и в спину нож не всадит! Пусть забирает своего подосланного волхва — и на все четыре стороны!

Это мое предложение, а решать, конечно, тебе! — Родим посмотрел на воительницу как — то по новому и тронул коня. Время обдумать её слова, еще было.

17

Расстались на подъезде к торговой площади. Родим поехал прямо, к дружинному подворью. Ольга — направо, к себе домой.

Ни тысяцкого, ни старшины, ни посадника на подворье не оказалось. Отдав распоряжение по поводу завтрака, князь сразу пошел к клети, в которой содержался хан.

Десятник провел его в подвальное помещение. Охраняли его два гридня. Один рядом с входом в клеть, второй — внутри узилища. Такая предосторожность князю понравилась.

Сказав десятнику, что будет говорить с пленным один, дождался, когда он и охранник покинут клеть. И только после этого вошел к узнику.

Выглядел хан не очень. Под очами набрякли мешки, персты, едва заметно дрожали. При виде князя он поднялся с лежанки. Родим сел на скамейку охранника, и жестом велел сесть пленнику:

— Я попрощаться зашел к тебе хан. Нет мне необходимости долго у речных ворот задерживаться. Да и в стольном городе дел у меня хватает! Так — что не поминай меня лихом.

Мы оба с тобой воины. Вожди! Поэтому всегда должны быть готовы, как к победе, так и к поражению. Сегодня, боги даровали победу мне. Что будет завтра — только им известно.

Ты мужественный хан! У тебя были храбрые и хорошо обученные нукеры. Ты придумал хороший план, но победы не достиг. Причину ты знаешь не хуже меня: воительница! Величайший воин всех времен! Непобедимый! Где она — там победа!

Но ты не обольщайся! Таких воинов, боги дарят народу всего один раз за всю историю их жизни. Такого подарка тебе никогда не будет. Он уже использован. Мне повезло. Тебе — нет!

Я не питаю к тебе злости, но и доброты к тебе не испытываю. Пока ты мне противен, но за тебя замолвили слово. Мне напомнили, что раньше, когда наши отцы были молодыми, мы жили иначе. Я что — то такое в своей детской памяти сохранил.

Помню рыжую бороду и глиняную свистульку, которую подарил мне твой отец. Помню тризну по нашим воинам, после какого — то побоища. Помню пир, после того, как наши народы, вместе, ранней весной смогли взломать льды и предотвратить половодье. Если бы не совместный труд — у нас бы, в тот год, не было урожая! А вас бы вовсе смыло!

Ты это помнишь? А нашу с тобой кулачную схватку на осенней ярмарке не забыл? Тогда ты вышел победителем, расквасив мне нос! Я тогда тешил себя мыслью, что в следующий раз, когда нам доведется яриться — откушу тебе ухо! Нам в то время было лет по десять, но память о тех событиях осталась. — Туран смотрел горящими очами, но слова не молвил. Шуйца, независимо от его желания, подергивалась. Рыжая борода задралась так, что стала закрывать лицо. Терпение его кончилось, и он вскочил с лежанки:

— Ты мне враг! Но не томи, говори открыто! Голову сегодня рубить будешь? Моя голова достойная плата за твой разбитый нос! Я к смерти готов!

А то, о чем ты сейчас рассказывал, я тоже помню. А еще помню случай, которыйу меня в памяти навечно остался.

Осень стояла поздняя, теплая. Я у вас был на празднике, когда вы большую ладью на воду спускали. Много праздных столов на пристани тогда накрывали! Песни красивые и танцы веселые ваша молодежь для гостей приготовила. Девки у вас красивые! Когда на них смотришь — слюна через рот течет! Мне четырнадцать тогда было! Это помнишь? — Роман кивнул головой:

— Девочка мне одна сильно понравилась! Тополек, но не такой, который у вас растет. У нас он тянется вверх — у вас вширь. Так это был наш тополек! Сиськи острые, рубаху рвут! А на задницу глянешь — мозги отключаются!

Она тоже меня приметила! Прыгала высоко, поневу почти до мохнатки задирала! Очи так и кричали: веди меня в кусты! Я уже подарок приготовил. Браслет на десять лотов (лот — 12,797гр) из заморского серебра. Дорогих украшений и каменей, у меня уже тогда много было. Пойми, она под меня уже лечь была согласна! Течка у неё началась! И я её хотел очень.

А тут к ней подошел ваш главный тысяцкий. Это, оказывается, его племянница была. Что — то сказал ей на ухо, и она исчезла с танцевальной площадки. А мне что делать? Я уже распалился, колышек из портов на три вершка вылез!

Кинулся я за объяснениями к Ерофею, а он по моей морде перстами провел, плюнул под ноги и велел уё… ть с праздника. Иначе жопу на капустные листья распустит! Так и сказал! Я точно запомнил!

А кому сказал? Мне! Потомку великих ханов! Мои предки, к тому времени, две сотни зим владели степью!

Пошел я с жалобой к родному дяде, который наше посольство на вашем празднике возглавлял. Он меня внимательно выслушал, а потом при всех наших родственниках, обозвал грязным, степным кроликом! Который при виде самки, полностью теряет разум!

Долго, после этого, смеялись над шуткой и надо мной мои соплеменники! До тех пор, пока я не занял белый войлок в белом шатре, вместо умершего отца. Дядя, к его счастью, к тому времени уже был на небесах, поэтому избежал моей мести. Остальные, кто не успел убежать в степь, долго завидовали мертвым, прежде чем отправиться в подземный мир!

С тех пор я никогда не ходил на ваши земли ради праздного удовольствия. Жег, насиловал сколько хотел, отбирал ценности и скот! А молодых и здоровых людей твоего княжества, угонял за реку для продажи.

И ты мне отвечал тем же. Бил моих нукеров при каждом удобном случае! Правда, надо отдать тебе должное, только нукеров и только на своей земле! В моей степи твоих людей видели, но они приходили не для грабежа и разбоя.

Я иногда задумывался, а может не такая уж смертельная была обида? Даже соглашался с дядей, что в тот момент я думал больше колышком, чем головой! Но тут же гнал прочь подлые мысли.

Причем тут колышек? Причем тут сисястая девка чужого племени? Мне, великому хану бескрайной степи, нанесено оскорбление! А оно, по нашим законам, смывается только кровью тех, кто его нанес! Такова наша, правда!

Мои люди свою часть вины смыли давно! Кровь твоих людей еще будет литься! Не я, так мои сыновья, будут приводить наших воинов на твою землю. И она не засохнет от недостатка красной водицы!

Все, я устал от разговоров! Где мне склонить голову перед мечом? Здесь или на площади перед всем людом? Мне все равно! Я смерть заслужил и, повторяю, к ней готов! — Хан стоял, сложив руки на груди. Князь сидел, снизу вверх на него глядя. Вздохнул и ровным голосом ответил:

— Не будет никакой казни. Не нужна мне твоя голова. А вот твоим близким, твоему народу, она необходима! Не все еще ты сделал для своей степи, хан Туран!

— Если ты побрезгуешь и откажешься отобедать со мной, то прямо сейчас мои люди доставят тебя на ваш берег. Конь там тебя уже ждет. И ты свободен на все четыре стороны!

Если согласен разделить со мной хлеб — соль, прошу за мной в трапезную. — Князь поднялся со скамейки, и теперь они стояли друг против друга. Хан заметно побледнел, черты лица резко заострились:

— Дружбу покупаешь? Ты ведь знаешь, что по нашим законам если хлеб разделил с человеком, то ты с ним как бы породнился, судьбу свою с ним связал!

Не бывать тому! Не можем мы с тобой подружиться! Кровь многих людей между нами, как твоих, так и моих. И воительница твоя, которая против меня выстояла, потребует моей жизни за своих погибших гридней! А за то, что она подарила тебе победу, ты отказать ей не вправе! Давай не будем тянуть время. Веди меня к плахе! — Князь горько усмехнулся в пол рта:

— Успокойся хан! Я не хуже тебя понимаю, что друзьями мы не будем никогда. Это исключено! Сам подумай, как можно купить то, чего в жизни быть не может?

А вот добрыми соседями мы с тобой стать сможем. Я почти в этом уверен! Жили же наши народы, при наших дедах и отцах, в относительном мире и согласии! А мы чем их хуже? Или мы глупее? Мы же оба понимаем, что для наших родов выгоднее торговать, чем рубить головы друг — другу!

А насчет кровожадной воительницы, я тебе вот, что скажу. Не будет она требовать твоей головы. Более того: это она предложила мне даровать тебе свободу! — У хана от удивления отпала нижняя челюсть. Затем он, как выброшенная на берег рыба, несколько раз открыл и закрыл рот:

— Повтори, это что, она просила тебя отпустить меня живым? Воительница? — Лицо его начало наливаться краской. Князь, успокаивающе положил десницу ему на плечо и хан её не сбросил:

— Не только отпустить живым, но заключить с тобой словесный договор, слово против слова, что отныне мы начнем вспоминать о нашем взаимном расположении и о нашем прошлом. Пока давай вспомним, что мы соседи. Не близкие по духу, не добрые по отношениям. Просто соседи. Пусть наши народы заново присмотрятся друг к другу. А мы с тобой, не будем им мешать. А если у нас с тобой будет возможность, то и поможем! По — моему, я предлагаю не такой уж плохой выход из нашего положения. Он не требует никаких жертв ни от тебя, ни от меня, ни от наших народов!

Не тороплю тебя с ответом, но прошу и не затягивать с ним. Пока я схожу в трапезную, ты думай. — Роман убрал руку с плеча хана и вышел, оставив дверь открытой. Охрана покинула подклеть вместе с ним.

Через час, князь провожал хана. От хлеба — соли Туран все — таки отказался, но руку Роману пожал крепко, от всей души!

Пока готовили небольшой струг к отплытию, оба властелина стояли на пристани близко к воде. Говорить было не о чем, но и молчать было тяжко. Поэтому обменивались короткими, нечего не значащими фразами. Но Родима не покидала мысль, что Туран, хочет что — то сказать ему, но никак не решится.

Струг, с восьмью гребцами и кормчим, ткнулся носом в причальные бревна. Хан поднял голову и посмотрел прямо, открыто:

— Это не предательство с моей стороны. Это благодарность воительнице за то, что она посоветовала тебе сделать шаг навстречу. И благодарность тебе за то, что ты на него сподобился. Меня не раз посещали схожие мысли, но рядом не оказывалось советчика, равного твоей Найдене.

Предупреди воительницу! На неё начата охота кровной мести со стороны моих людей. Я повлиять на них не могу! Степная правда на их стороне! Пусть проверяет подмышку у всех людей, которые могут к ней приблизиться. Люди, у которых на коже есть черный паук, наемные убийцы от шаманов с каменных гор. Им заплатили мои соплеменники.

Передай ей, что она мой враг, но если наши народы начнут жить в мире, то это её заслуга и я этого не забуду.

И еще! Спеши в стольный город! Можешь не успеть! Полуночные князья, твои враги, если не сегодня, то завтра начнут высадку своего войска на твои земли. Где? Этого не знаю.

Могу сказать, что одних конных воинов, с ними будет не менее двух тысяч. И это будут хорошо подготовленные и обученные воины.

Они очень скрупулезно считали день своего вторжения от даты моего набега. И боюсь, что в запасе у тебя, подготовиться к его отражению, времени не осталось. — Еще раз крепко пожал руку и шагнул с пристани. Тут же на воду опустились весла, и струг птицей полетел к противоположному берегу. Родим стоял у среза воды и смотрел ему вслед. Очень хотелось верить, что на одного врага, у его народа стало меньше. Про волхва, которого хан подсылал в городище накануне его набега, он просто забыл.

Ольга, приехав к себе, домой, обнаружила, что забор и ворота подворья, за ночь были вновь увиты свежими луговыми и речными цветами. Ими же был усыпан двор перед крыльцом. Домотканая дорожка расстеленная от калитки, была чисто подметена и теперь была прижата к земле малозаметными колышками.

В беседке было тесно от присутствующих. Кроме тысяцкого, посадника и старшины, присутствовали все дружинные сотники во главе с Вяхирем и человек десять думских бояр из свиты князя. В беседку внесли дополнительный стол и уже оба, застелили белой, льняной скатертью. Прибавилось и скамеек для сидения.

Хозяйками застолья сегодня, кроме Домны, были жена Вяхиря и дочка Михея — Агата, вместе с невестой Симака — Благаной. Домна, больше времени проводила возле плиты, а возле стола, пчелками кружились Агата и Благана.

При виде воительницы, разговоры и смех в беседке, как по команде смолкли. Мужчины встали, приветствуя её, сменившую на посту тысяцкого, уважаемого Ерофея. К такому уважительному приему, Ольга отнеслась спокойно, без смущения:

— По какому случаю пир честной, доблестные воинские начальники? — Она улыбалась, но очи смотрели пристально, без намека на веселье. Отвечать взялся самый старший за столом, седобородый Ерофей:

— Прости воительница, что без твоего дозволения, я решил собрать самых близких мне людей за дружеским столом! Моя вина, что об этом я не предупредил тебя! Просто никто не знал, где тебя искать, да и Домна посоветовала о тебе не волноваться. Сказала, что поутру сама объявишься!

А повод такой! После более сорока лет службы нашему отечеству и князю, я ухожу на покой! Оставляя командование над воинством княжества, под твоей рукой! И очень рад этому!

Тут некоторые предлагали, одновременно отпраздновать твое вступление под тысяцкие стяги и знамена, но я их отговорил. Сказал, что ты сама будешь решать, когда новую должность будешь обмывать! — Ерофей по — доброму улыбнулся:

— Михей порывался примазаться к моему пиру. Он ведь свое место уступил Вяхирю. Но я был неумолим! Кто мне объяснит, почему несколько пиршеств надо на один стол складывать? Сначала мой отпуск отгуляем, и только потом позволим Михею столы накрывать! А там, глядишь, и Вяхирь сподобится старым друзьям — наставникам братиной поклониться! Еле убедил этих невежд, что три пира — всегда лучше, чем один! — Старый воин продолжал улыбаться:

— Приглашаю тебя воительница к нашему столу! Не побрезгуй нашим угощением и нашей компанией! И князь, с минуты на минуту будет! Места, самые почетные, для вас оставили! — Ольга тряхнула головой:

— Спасибо за приглашение, тысяцкий. За мной дело не станет! Я быстро приведу себя в порядок и вернусь к вам! Вы, пока, продолжайте без меня!

Умывшись и зайдя в свою светелку, погрузилась в тяжкие раздумья. Ну не было у неё опыта наряжаться к праздничному столу! Свой, пока еще короткий век, она провела в боевой учебе. Училась сама и учила других. Дралась в настоящих и потешных поединках. Участвовала в отражении нападения. Так — что праздного опыта, ей приобретать было некогда и не у кого!

В качестве советницы призвала Благану. Вместе повытаскивали из заветного сундука одежку. Женский наряд Ольга отмела сразу. Воительница, впервой в роли тысяцкого — и в девичьем летнике! Глупость несусветная! Да и непривычно.

Благана укоризненно кивала головой. Такого малого запаса одежды, который имела воительница, она не ожидала! Перебрав несколько раз скудный выбор, остановились на узких, портах серого бархата и синих сафьяновых сапожках на скошенном каблучке. К голубой шелковой рубахе, с широким воротом, подошла душегрея из рытого бархата под цвет сапожек и меховой оторочкой поверху. Волосы, из — за отсутствия головных уборов, уложили в немудреную прическу, разбросав локоны по плечам. Никаких украшений, кроме единственного перстня на шуйце, Ольга себе надеть не позволила. Благана тяжело вздыхала. Такой день, а прославленной воительнице надеть нечего!

Ольга, почему — то, переодеваться перед подругой застеснялась и под предлогом надобности уголька, отправила её на кухню.

Помощница обернулась быстро, но за это время Ольга успела сменить костюм. Влетев в светелку, Благана замерла, как вкопанная. Хлопала синими глазищами и не могла вымолвить ни слова. Свет солнца, косым росчерком падал из маленького оконца прямо на воительницу, размывая её целостный образ на мириады небесных обликов! Перед ней, в трех шагах, стояла богиня!

От восхищения, девушка даже застонала. Такой совершенной красоты она за свою жизнь не видела! Не представляла, что женщина может быть так прекрасна! Как изменила её прическа, как изменилась осанка, как изменилось выражение очей и всего лица! Это была совсем другая женщина. Женщина не из её мира и не из её восприятия. Это была — точно богиня!

Благана, утратив возможность думать, прижала руки к груди и опустилась на колени. Уголек выскользнул из перстов и хрустнул под коленом. В божественном восторге, она этого не заметила.

18

Князь прибыл на подворье и занял выделенное ему место в беседке. Рядом с ней уже стояли еще четыре длинных стола, которые убрали скатертями бабы из дружинного подворья. Тут же суетились накрывальщики столов из княжеской свиты. Видно ожидались новые гости.

На предложение Одьги, идти в беседку к гостям вместе, Агата и Благана наотрез отказались:

— Чего уж там! Не по чину нам идти вместе и рядом с прославленной воительницей! Каждый должен знать свой шесток! Да и ждут там не нас, а тебя. Мы придем к своим мужчинам позже! — Поняв, что уговаривать их бесполезно, Ольга напрямки отправилась к беседке.

День совсем недавно перевалил за свою половину. Ярила, чувствуя приближение осени, был бережлив на тепло и нежен к людям. Дурманяще пахли, разбросанные по подворью, охапки начинающих увядать цветов. В воздухе стояла веселая разноголосица, заполняющих двор гостей. По мере приближения Ольги к беседке она стала затухать и затем прекратилась вовсе. Над подворьем нависла полная тишина.

Солнце светило воительнице в спину. Над головой вспыхнул костер из разбросанных по плечам волос. Лицо оставалось чуточку в тени. Янтарем светились только очи. В скупой улыбке поблескивали яркие зубы. Всем показалось, что это шагает, спустившаяся с небес, молодая богиня — мать Макошь.

Восхищенно всхлипнула и тут же в испуге умолкла, какая — то повариха, накрывавшая столы. Крякнул и вполголоса заматерился старшина Михей. Кто — то опрокинул кубок, и послышалось журчание меда.

Первым опомнился князь. Он вскочил со своего места и широкими шагами зашагал навстречу воительнице. Встретившись, на пол — пути от крыльца, стал перед ней на одно колено, прижался лицом к её ногам и замер.

Все поняли. Это признание! Признание её заслуг, её исключительности, её божественной красоты. Признание, прилюдно, в любви! О ней знали не многие, но слухи бродили. На чужой роток не набросишь платок. Теперь князь показал свою любовь к воительнице при всех. Все это поняли, но не все одобрили поведение князя. Но ему, сейчас, это было совсем не важно!

Пир продолжался почти до рассвета, но продержаться на нем до конца, мало кому удалось. Надо отдать должное старым воинам. Они — то, как раз и смогли пережить все застолье!

Последними, пиршественное «поле боя», покинули Ерофей и Слуд. Поддерживая друг друга, они добрели до ворот и еще долго давали советы молодым парням и девкам, которые украшали свежими цветами ограду и подворье. Затем двинулись по улице к дружинному двору, оглашая округу старыми песнями — былинами. Каждый куплет они заканчивали одинаковой припевкой, которая, по их мнению, идеально подходила к любой песни и очень её украшала. Запомнить припевку, для них почти не составляло труда, поскольку обилием слов она не страдала. Гоп, гоп, гоп — затем тройной притоп каблуками по пыльной дороге и вновь — гоп, гоп, гоп! В словах они ошибок не делали и если путались, то только на притопах. Уж очень дорога была неровной!

Молодежь, закончив украшать подворье, вызвалась помогать убирать Домне и Агате пиршественные столы. Благана, незадолго до рассвета, увела домой осоловевшего Симака.

Вяхирь мужественно дожидался свою Агату сидя, по стойке смирно, за столом. В согнутой деснице он держал пустую кружку. Очи, немигающее, смотрели куда — то вдаль и губы кривила снисходительная улыбка. Он уже давно спал мертвым сном.

Ольга с Романом шли по тропинке к старому подворью Домны, ведя коней под уздцы. Уже выпала обильная роса и было немного зябко. Утренние птахи на все лады пробовали свои голоса, в предчувствии скорого появления Ярилы. Ночь кончалась, но утро еще не вступило в свои права. В народе это называлось сиреневые сумерки. У воинской братии — час волка.

Ольга рассказывала о последней встрече с добрым знакомым, лесным отшельником Челаком. Кстати, Лука ушедший провожать лешего, пока домой не вернулся.

Роман слушал не очень внимательно. От выпитых медов и вин приятно шумело в голове и земля немного раскачивалась, услужливо подстраиваясь под каждый его шаг. Мысли то бежали рядом, рисуя последствия клятвы сына Турана, то убегали вперед, в светелку, где на полу была расстелена медвежья шкура, и одуряющее пахло речными лилиями. Надо признаться, что на ум шкура приходила все чаще и задерживалась все дольше.

Неожиданно Ольга прервала свой рассказ. Что — то насторожило её, и через мгновение она поняла — что. Холод на шуйце от перстня! Всхрапнул Бутон, идущий на длину уздечки сзади. Воительница приложила перст к губам, показывая, что бы Роман сохранял молчание. Скользнула к коню и высвободила прикрепленный возле седла, лук со стрелами. Князь, мгновенно забыв о хмеле, потянул меч из ножен.

Ольга прислушалась, но ничего, заслуживающего внимания, не уловила. Наклонилась к уху князя и прошептала:

— Ты, медленно, идешь дальше по тропинке между лошадьми. А я обойду, подворье с тыла и посмотрю, что — как. Только не спеши. За ограду не заходи, пока я тебя не позову. — Роман кивнул головой, показывая, что распоряжение понял. Воительница, вложив в тетиву стрелу с широким стальным наконечником, растворилась в сиреневой дымке.

Обойти подворье и зайти с тыла, не составило большого труда. Полумрак, для её очей, преградой не был. Двор и пристройки, были как на ладони.

Засаду она обнаружила почти сразу. Да и можно — ли назвать засадой одиночного стрелка с луком, притаившегося в ветвях её любимой липы. Человек, приготовив лук к стрельбе, внимательно всматривался в сторону тропинки. Был он небольшого роста и веса, о чем говорила не очень толстая ветка дерева, на которой он стоял.

Слева, в кустах, почувствовала движение, но она не обеспокоилась, по запаху угадав, что там скрывается Лука. Через мгновение, он уже стоял рядом. Шерсть на загривке не стояла дыбом, что Ольгу окончательно успокоило.

На пальцах указала Луке на его действия и потянула тетиву. Вжик, и ветка под ногами засадного стрелка исчезла, срубленная стрелой воительницы! Незнакомец, ломая нижние ветви, полетел на землю, где его уже ждал Лука с открытой на всю длину пастью.

Злоумышленником оказался скуластый, с раскосыми очами молодой секурт, примерно её ровесник. Он мелко дрожал и неотрывно глядел в пасть волку. Он, конечно, не знал, что Лука, сейчас, просто улыбается. Да и знать об этом, ему было без надобности.

Роман подхватил степняка под мышки и резко поставил на ноги. Но они его не держали и он снова рухнул на пятую точку. Заново поднимать его на ноги не стали. Просто князь присел на корточки, перед несостоявшимся убийцей:

— Кто ты и откуда ты здесь взялся? — Ответа не последовало. Пленник сверкал очами из — под насупленных бровей, и переводил взгляд от воительница на князя. Роман еще дважды повторил вопрос, легонько ткнув дланью в лоб степного пришельца. Результат тот же. Тогда он догадался, что пленный, просто не знает нашего языка.

Разговорную речь степняков он немного знал, но сомневался, что сможет провести допрос шпиона. Тщательно подбирая слова, подолгу раздумывая над каждым, он начал задавать вопросы. Некоторые приходилось повторять по нескольку раз, но все равно было понятно, что разговор наладился.

Через пол — часа картина прояснилась. Неудачливым убийцей оказался двоюродный племянник хана Турана, по имени Касан. Узнав о гибели войска и самого дяди, от вернувшихся из набега нукеров, решил лично отомстить за любимого родственника. Кому мстить вопросов не возникало. Все оставшиеся в живых воины, в один голос, твердили о страшной воительнице, которая и виновата во всех несчастьях.

О ней рассказывали ужасные вести! И то, что изо рта у неё полыхает адское пламя. И то, что колдовская сила помогает ей одной стрелой убивать дюжину воинов. И то, что у неё на службе всяческие чудища лесные и речные, которых она кормит только человечьим мясом. И то, что её можно убить только стрелой с серебряным наконечником, смоченным в слюне бешеного волка. Такая стрела у него есть, даже не одна, а целых три.

И еще он прихватил с собой склянку с ядом черной прыгающей змеи и для надежности, залил его в серебряные наконечники. Дополнительно к слюне бешеного волка!

А за речку его никто не посылал. Это только его решение. После смерти дяди, его жизнь сломалась! Он всегда был в плохих отношениях с сыном хана — Догматом. Тот всегда унижал его и насмехался над его малым ростом. Дядя же, на это внимания никогда не обращал. Зато хвалил его за хорошую память и острый ум.

Когда, после смерти отца, Догмат поклялся на родовом кинжале, он понял, что убить воительницу должен именно он. Племянник, а не сын! И тогда, ненавистному Догмату, придется при всех родственниках, резать себе грудь и доставать собственное сердце! — Роман, выслушав пленника, смачно плюнул в сторону:

— Да, как у вас все глубоко запущено! Прямо таки — пауки в банке, а не родственники. — Еще раз сплюнул, но теперь себе под ноги. И начал новую речь на языке секуртов, часто замолкая, вспоминая и подбирая слова. Ольга терпеливо ждала стоя чуть в стороне.

По мере одностороннего разговора, молодой убийца, все больше начинал проявлять беспокойство. Все чаще стал посматривать в сторону воительницы. Один раз, даже слегка ей поклонился. Ольга, в ответ, тоже кивнула головой. Судя по его поведению — разговор, приобретал кое — какой смысл. Главное, что в пределах его видимости, Лука не наблюдался.

С трудом уяснив последнюю фразу, сказанную князем, мститель заволновался так, что вскочил на ноги. Переспросил и Роман еще раз довел до него последнее сказанное слово. Наблюдавшей со стороны Ольге, показалось, что услышанное, ему очень понравилось. Он даже начал немного приплясывать от возбуждения.

Князь поднялся с корточек и тяжело выдохнул, как человек, закончивший тяжелую, но необходимую работу. В воздухе повис аромат свежего перегара:

— Все! Еле убедил убогого, что страшный зверь воительница, это ты и есть! И что дядя его жив и не далее, как вчера его отправили в родные степи. Снабдив лошадью и провиантом на неделю.

Я и ему пообещал, что уже сегодня, он вернется на свой берег. Там его ждет, спрятанная им лошадь. Пусть догоняет, если сможет, любимого дядюшку и вместе с ним возвращается в стойбище. Как ты считаешь, я правильно поступил? По — моему, он не плохой парень. Только законы у степняков дурацкие. Жить человеку не дают! — Подумал и добавил:

— А чем наши лучше? В своем глазу, бревна не видим! — Хмыкнул, почесал переносицу и обратился к Ольге:

— Ты ложись, а я этого лихого убийцу свезу на подворье. Заодно и проветрюсь после пира. Нечего тебе винные пары нюхать! — Ольга согласно покивала головой и направилась к избе. Рядом, словно тень, скользил Лука. Вернувшись из леса, после проводов лешего, он приступил к своим прямым обязанностям. Охрана божественной воительницы! Если бы он мог говорить человеческим голосом, то все равно не смог сказать, от кого он такую команду получил.

Племянничка напоили, накормили и отвезли на их берег. Этот день был хлопотный, посвященный сборам в завтрашнюю, дальнюю дорогу. Поэтому отъезд неудачливого убийцы, в памяти жителей городища, не отложился.

Из Игрецы, уходили все конные сотни. Дружина речных ворот, с завтрашнего утра, на время, переставала существовать. Охрану пристани князь и воительница возложили на ополченцев — воев, которыми управлял посадник.

В таком решении не было никаких тайн и неясностей. Все было до обидного просто. Если дружина Ивельского князя не устоит натиску полночных князей, и они смогут захватить стольный город, то княжество Романа перестает существовать! Смысл бояться за речные ворота, пропадает тогда напрочь! Как говориться — снявши голову, по волосам не плачут!

Вчерашний, разрешенный князем пир, сыграл с дружиной злую шутку. Вернее не с самой дружиной, а с многими её начальниками. Их с утра никто не видел. До обеда, гриди, которых застолье почти не коснулось, как неприкаянные бродили по по двору. Десятники не знали, чем их занять, а сотников и тысяцкого, в обозримом пространстве, видно не было. Искать их не решились.

Десятники собрали своих подчиненных и усадили прямо на землю по всему дружинному подворью. Сами сидели рядом. Немного конечно позорно, но хоть все воины находятся перед очами и при появлении начальства, будут готовы выполнить любые их приказания.

Ровно в полдень, в ворота, на Бутоне, ворвалась воительница. Увидев её побледневшее лицо, гриди, без команды, начали строиться в пеший строй. Десятники метались между ними, ровняя ряды и шеренги. Она смотрела на свое войско и седла не покидала. Разум легко сделал вывод: расслабилась ты — дружина перестала быть дружиной!

Войско князя попало в мышеловку, которую сам он и подстроил! Старые руководители ушли, а новые, занять их место не сподобились! Одни целовались — миловались. Меды — вина, потребляли другие! А службой никто не занимался. А сейчас, надо любыми способами спасать положение.

Оглядела ровные ряды пеших гриден. Набрала побольше воздуха в грудь, поднялась на стременах и рявкнула:

— Дружина, смирнааа! Всем слушать меня внимательно! — Перевела дух и заговорила потише, но все равно громко, Так чтобы все слышали:

— Только — что нами получены новые сведения, которые подтверждают наши самые плохие опасения! Враг, к встрече с которым мы готовимся, уже в пути! Свои земли он покинул раньше, чем мы предполагали!

Поэтому задача перед нами меняется и усложняется! Нам, кровь из носу, надо успеть вернуться в стольный город и там соединиться с остатками княжеской дружины! И уже оттуда, собрав все силы в один кулак, выйти навстречу вражьему войску! — Вновь набрала воздуха в грудь:

— Внимание, славные воины! Объявляю срочный сбор по тревоге! Что по этому сигналу должен делать каждый из вас — знаете! Выходим отсюда сегодня в ночь!

Дружина! Слушай мою команду! К срочному сбору — приступить! Десятники, командуйте! По прибытию с совещания сотников — выполнять их приказы! Вольно! — Перед ней стояли опытные воины! И многие из них наверняка догадывались, что совещание сотников, это скорее всего лечение голов после вчерашнего пира, но вида не подавали. В службе всякое бывает, и если над всеми неясностями будешь ломать голову, то она, скоро просто отломится!

Значит надо не думать, а как можно быстрее выполнять приказ. Тем более, что его отдала воительница, а её авторитет среди гридней, достигал небес! А может, простирался и еще выше. Забегали десятники, квадраты строя нарушились, и в свои права вступил, его величество, воинский устав. Воинский образ жизни!

У шести сотен зрелых мужчин, одновременно, включились совершенно другие инстинкты, совершенно другие навыки. Руки и ноги начали делать то, что закладывалось в их головы долгим обучением, частыми тренировками и многократным повторением того, что уже было освоено! Начались походные сборы!

19

Дверь в трапезную, Ольга открыла ударом ноги. Остановилась на пороге, по очереди разглядывая присутствующих. А картина перед ней предстала еще та!

За длинным столом, плотно уставленным бочонками и кружками, сидели и лежали весь цвет дружины и княжеского посольства. В торце, обнявшись, сидели тысяцкий и старшина. По левую руку от них — все шесть сотников и Слуд. По правую — около десятка бояр. Некоторые за столом только присутствовали. Потому — что мирно спали, уткнувшись в миски с закуской. Остальные вели разговоры между собой и ни с кем. Поскольку слушать друг — друга желающих не было, а вот желающих говорить, было хоть отбавляй!

На грохот открывшейся двери, обернулись все, кто был в состоянии это сделать. Пар пятнадцать мутных очей, несколько мгновений рассматривали воительницу, продолжая разговаривать каждый сам с собой. Узнав вошедшую, разом зашумели, приветственно замахали руками. Кое — кто попробовал даже встать, но получалось плохо. Можно сказать — не получалось вообще!

Ольга сделала три шага вперед и вдруг, оттолкнувшись от пола, в прыжке через голову, оказалась двумя ногами на столе. Ураган пронесся от одного его конца к другому. В разные стороны, сбитые ногами воительницы, полетели бочонки, кружки, кубки, миски с закуской. Некоторые сидящие за столом, оказались под столом. Остальные, в изумлении, таращились на опустевшие, грязные скатерти:

— Всем встать! — Голос воительницы, до отказа, заполнил трапезную. Показалось, что даже занавески на окнах, стало выдавливать наружу, на свежий воздух. Загремели скамейки, захрустела под сапогами еда и посуда, усилился пьяный говор. Присутствующие, поддерживая друг — друга, предприняли попытку встать и даже построиться в шеренгу возле стены. С трудом, но это им удалось. Те, кто лежал под столом, в строевых занятиях участия не принимали. Ерофей с Михеем остались сидеть.

Ближе всех к воительнице, стоял Симак. По сравнению с остальными, он имел наиболее товарный вид. Наверное, именно поэтому, он оказался правофланговым, по которому равняются все остальные. Застегнув верхнюю застежку камзола, сотник постарался принять бравый вид. Получалось не очень.

Ольга стояла перед ним, покачиваясь с пятки на носок, и молчала. Симак начал волноваться. Руки зажили самостоятельной от хозяина жизнью. Они, то приглаживали растрепанные вихры, то расправляли какие — то складки на одежде, то теребили пряжку на поясе.

Наконец она нарушила молчание:

— Скажи — ка сотник, твои гридни уже готовы выступить на защиту стольного города Ивеля? А ты готов вести свою сотню в походном строю? А если враг скоро перед нами предстанет, ты готов вести своих воинов в битву? Не дождавшись ответа, шагнула дальше.

Следующим после Симака, опираясь лопатками на стену, стоял Ивельский сотник Демир. Ольга, не сдерживая злости, рванула его за грудки. Затрещала материя рубахи, зацокали пуговицы по полу:

— А ты, бравый сотник, не забыл, что в стольном городе у тебя семья? Жена, с которой ты прожил почти два десятка лет, дочка замужем, сын в этом году переходит во взрослую дружину? Внучка, которой еще нет и годика? Ты готов их защитить? Или враг подождет, пока ты из запоя выйдешь, и только тогда на Ивель пойдет? Если это так, то нам спешить некуда! Можно еще пару дней за столом посидеть! Или полежать! — Демир трезвел на глазах. Лицо пошло красными пятнами и стоял он уже ровно. Не опираясь спиной на стену и силясь что — то сказать. Но воительница уже выпустила треснувшую по швам рубаху и шагнула к следующему сотнику. Им оказался Унибор. Задать ему вопрос она не успела.

Стукнув по столу кулаком, со скамейки взвился Ерофей. За ним, со своего места вскочил Михей. Заговорили, заорали они одновременно. Что они кричали — понять было невозможно! Уловить удавалось только отдельные матерные слова. Михей выдохся первый. Ерофей сделал паузу и заговорил почти шепотом:

— Прости нас старых дураков, дочка! Не тех стыдишь, ни тех бранишь! Вся вина на нас, облезлых, безмозглых баранах! Нас с Михеем, надо за случившиеся наказывать!

Плохую шутку с нами сыграла отставка от воинской службы! Расслабились, разнежились, твою победу празднуя! Затмение, какое — то нашло! Почувствовали, что в надежные руки своих гриден отдали, вот и рассупонились! Да еще и за собой молодежь увлекли! Позор нам, позор на старости лет! Нет нам оправдания! Нет нам прощения!

Еще раз прошу: прости нас! До конца жизни, этот прощальный пир, будет нам горьким уроком! — Воительница, остывая, обвела взглядом находящихся в трапезной людей и поразилась! Пьяных среди них, сейчас, уже не было!

Помятые лица, помятая одежда, ядреный перегар, зато очи хоть и мутные, но трезвые, совершенно разумные! Она подняла руку, требуя к себе внимания:

— Построение через три часа. Конное и в полном снаряжении. Лично проверю готовность к маршу. Выходим из Игрецы через час после вечери. Есть вопросы? — Трапезная быстро опустела. За столом остались виновники торжества и четверо бояр, которые предпринимали героические попытки вылезти из — под стола. Но они её уже не интересовали.

Душу грели слова боярина Феодора. Это он поведал ей, что князь и посадник, часа четыре назад, вместе уехали в сторону городской площади. Это означало, что князь, к попойке, отношения не имел! А это её успокаивало!

Через некоторое время ей доложили, что Роман с отцом находятся в конторе посадника и она окончательно остыла. Ей оставалось забрать свои скудные вещи из терема и провести смотр дружины. С этим она справится легко!

По прибытию на подворье, князь застал дружину, полностью готовую к маршу. Чуть в отдалении, возле ворот, притулился войсковой** обоз и небольшой конный отряд думских бояр. Воительница, стоя в окружении сотников, отдавала последние распоряжения. Улица и примыкавшие к Михеевскому подворью переулки были заполнены жителями городища. Они уже успели попрощаться с воинами, отправляющимися в поход и теперь ждали, когда смогут помахать войску, как того требовал обычай.

Князь недоумевал. Ведь он определил, что выход состоится ранним утром! И не понимал, по какой причине его планы были изменены. Для того, чтобы его волю нарушить, должны были быть веские обстоятельства. На подъехавшую Ольгу смотрел с удивлением, ожидая от неё объяснений.

Но не дождался. Она лишь буркнула, глядя в сторону:

— Так надо было поступить. Все объясню потом. Прошу не отменять моего решения. Выступать надо прямо сейчас. — Роман смотрел на неё долгим взглядом, что — то прикидывал и, наконец, согласно кивнул головой. Воительница поднялась на стременах, подняла вверх руку и резко опустила.

Колона змеёй поползла по улице, по направлению к тракту. Впереди стяг и вымпелы князя, затем конные сотни, бояре и обоз. Поход начался!

Прощание с родными самой Ольги, были скорыми, до неприличия. Никаких долгих разговоров и, тем более, слез! Короткие объятья и поцелуи, обязательные слова и пожелания. Глубокий, взаимный поклон.

И все! Она уже в седле! Еще один поклон, и вот уже Бутон, изящно перебирая ногами, начинает разбег, вслед ушедшему войску.

Обиды у близких не было. Все понимали: долгие проводы — глубокие переживания! А они никому сегодня не нужны. В первую очередь — Ольге! Это её первый самостоятельный и долгий поход, тем более в новой должности. И её нервы надо было поберечь, для более важных дел!

Роман, дожидаясь Ольгу, сидел на коне в двадцати саженях от места, где остались стоять бабка и отец. Домна несколько раз помахала вслед внучки корневищем — оберегом и медленно опустилась на колени в придорожную пыль. Ноги отказались её держать. Икутар стоял опираясь на костыль, ровный, как свеча. Очи его были закрыты, а горлом он пел какую — то незнакомую мелодию.

Воительница, проезжая почти рядом с князем, его не заметила. Назад, в сторону родных, ни разу не обернулась.

20

Первую часть марша, ночь и целый день, ехали слитно и без остановок. Князь, после объяснения Ольги, почему она начала движение в ночь, больше не считал, как вначале, её решение несусветной глупостью.

На ночлег остановились на постоялом дворе, пройдя за сутки всего, чуть более ста верст. Это было очень мало! Мешал обоз и бояре. Посовещавшись, решили разделиться. Пусть обоз с посольством движутся самостоятельно. Охрану возложить на само посольство. Бояре далеко не немощные старики и как правильно держать меч еще не забыли. Тем более, что на тракте, сейчас было спокойно.

Рано утром, с рассветом, сотни во главе с князем и воительницей, возобновили движение. Скорость движения заметно возросла. Но не только для этого воительница предлагала князю разделиться. Уже к вечеру, он оценил глубокий смысл её совета.

На глазах начал меняться моральный настрой войска! Посуровели лица гридей, умолкли разговоры о всем, что не касалось предстоящей битвы, засветились холодной решимостью очи сотников и десятников. Дружина начала настраиваться на сечу! В душе каждого воина запели боевые рога!

Через два перехода, воительница предложила немного сбавить темп движения. Люди и лошади за ночь не успевали восстановить силы. А ведь впереди была скорая встреча с захватчиками! Хорошо, если боги смогут подарить хотя бы день, для восстановления сил, перед боем. А если нет?

Таяли силы и у Романа с Ольгой. Все последние сутки, они жили в каком — то любовном угаре. Они ни как не могли насытиться друг — другом! Стоило гридням, после дневного перехода, отойти ко сну, в них вселялся бес взаимного желания. Не особо заботясь о скрытности, они лихорадочно искали место, где им можно было уединиться.

Дружина об их чувствах и связи знала и в поисках любовного гнездышка на ночь, всячески им потворствовала. На каждой остановке, через хозяина постоялого двора, оставляли для них свободную горенку.

А молодые влюбленные мало на что обращали внимание. Им были совершенно не важны бытовые удобства! Их волновала сама любовь! Сама близость!

Инициатором любовных игр, далеко не всегда была сильная сторона. Зачастую, войдя в выделенную им горенку, одежду с Романа срывала Ольга, и только потом раздевалась сама.

Был случай, когда они утром, вместе, пошли забирать своих лошадей из денников. В углу конюшни, было сложено, заготовленное на зиму, душистое сено. Очнулись они в нем через некоторое время, утолив свою страсть, даже не сняв полностью одежды! Но как они оказались на высушенном разнотравье — они вспомнить не смогли. Списали внезапную вспышку страсти, на тот самый душистый запах.

Вот и получалось, что в сутки они могли поспать, самое много, часа три. Жизненные силы высасывало постоянное пребывание в седле днем и любовная, захватывающая игра ночью! Под очами, у обоих, легли сиреневые тени. Мысли замедлили свой бег. На принятия любого решения и ей и ему, стало требоваться больше времени. Первой вынырнула из сладкой истомы воительница:

— Все, родной! Надо искать силы, чтобы как — то остановиться. Иначе сгорим в любовном огне! Не спорь со мной, но с сегодняшнего дня, мы спим с тобой отдельно, на расстоянии. Нам надо прийти в себя от этой безумной нежности! Иначе — беды не избежать!

Прости меня за откровенность, но еще две — три ночи таких безумств и я, самостоятельно, на Бутона не залезу!

Более того, я то, в седле сижу, как на горячей сковороде, призывая на выручку всю свою волю. — Роман, непонимающе глядел на любимую, стараясь понять смысл ею сказанного. Наконец до него дошло:

— Что, у тебя там уже болит? — Глупо улыбнулся и кивком указал ей на лоно. Ольга раздраженно фыркнула, как кошка:

— Этим вопросом ты убедил, что я полностью права. Начали проявляться проблемы с головой. Все! Объявляю перерыв, самое малое, на три дня. Придем в себя — тогда и решим, как нам жить дальше. — Тронула каблуками конские бока и ускакала в голову колонны. Роман, еще некоторое время пробовал бороться со сном, потом сдался. Верный конь, почувствовал изменение посадки хозяина, пошел ровнее, стараясь чтобы тот, не терял равновесие.

На последнюю ночевку остановились на не большом постоялом дворе, верстах восьмидесяти от стольного города. Хозяин, пораженный тем, что княжеская дружина прибыла к нему без предупреждения, бестолково метался по подворью. Ум трактирщика, отказывался воспринимать то, что видели очи. Такого никогда ранее не было. До этого, всегда, прилетали почтовые голуби, прибывали гридни с вестями и разведкой, заранее готовя его к проезду княжеского посольства.

Это была заслуга сотника Симака, которого воительница назначила ответственным за скрытное перемещение войска. Благодаря его усилиям, ни один постоялый двор, ни одна почтовая застава вдоль тракта, небыли в курсе перемещения дружины. То, что князь с малым посольством проследовал в сторону речных ворот, знали все. И к его проезду готовились заранее. А вот о возвращении посольства, никто, вдоль тракта и в самом Ивеле, предупрежден не был! Симак сработал четко!

Наконец суматоха улеглась. Вечеря прошла быстро. Съели все, что нашлось в закромах трактирщика. Да и свои припасы уже не жалели. Завтра они будут на месте, а там, об их питании, есть, кому озаботиться!

Все шесть сотен дружинников, на подворье не уместились. Часть людей, вместе с лошадями, разместилась поблизости от постоялого двора, в сухой неглубокой балке. С ними ушла и воительница. Князь не противился, но в отведенную каморку спать не пошел. Завернувшись в плащ, он улегся на прошлогодней соломе возле конюшни.

Но ко сну отойти не успели. Со стороны тракта послышался дробный стук копыт, и вскоре обнаружились десяток воинов, во весь опор гнавших лошадей в сторону речных ворот. При себе они имели сменных лошадей.

По всему было видно, что на постоялый двор, они заглядывать вовсе не собираются. Перехватить их не составило труда. Это были хорошо знакомые гридни из княжеской дружины, оставленной в стольном городе. Их отправил навстречу князю, дружинный старшина Калина, который оставался за тысяцкого. Задача — поторопить его прибытие. По последним донесениям лазутчиков, полночные князья, сегодня утром начали высадку своего войска на земли болотных цапель. Сегодня под вечер, от тамошнего посадника, прилетел почтовый голубь.

Князь и воительница прикинули, что у них в запасе до встречи с вражьим войском есть, самое многое, три — четыре дня. А за это время, им надо еще выполнить кучу дел. Объединиться с основным составом княжеской дружины и воями — ополченцами. Выбрать место для встречи врага, выдвинуться к нему. Продумать размещение своего войска. Выработать примерный план битвы и много — много еще чего!

Ольга, сидя на скамейке возле крыльца трактира, в сердцах ударила кулаком по своему колену. Своей досады ей скрывать было не от кого, и в выражениях она не стеснялась. Они с Романом сидели одни:

— Бл… во! Времени катастрофически мало! Нам бы еще денька два — три иметь в запасе и было совсем другое дело! — Роман, удивленно взглянул на неё, но ничего не сказал. До этого, таких крепких слов, он от Ольги не слышал! Она продолжила:

— Хорошо подготовиться к битве мы никак не успеем. Теперь её исход, во многом будет зависеть от случая! От того, чьи боги сильнее!

Ты местность, по которой они будут двигаться к порту, хорошо знаешь? Хотя бы примерно, мы можем планировать место, где их встретим? — Роман невесело улыбнулся:

— Ты считаешь, что пока вы к битве с ханом готовились, мы на пирах и охотах развлекались? Да я со своим сотниками и Ерофеем, раз десять, чуть — ли не на коленках, их путь проделали!

Извини Оля, ты права! Какое — то затмение на меня нашло от того, что ты находишься рядом! Не нашел времени полностью посвятить тебя в подробности, что мы проделали, готовясь к их вторжению. Дела не так уж и плохи, как тебе показалось! Мы многое успели сделать!

Место для битвы мы определили. Лучше его на всем их пути не найти! За это я могу поручиться.

В восьмидесяти верстах от города, есть долина, в виде яйца. Поперек — почти двести пятьдесят сажень. В длину — чуть меньше версты. Вокруг пологие холмы, саженей до десяти высотой, и поросшие густым смешанным лесом. Тракт от Гнезда к нам проходит, аккурат, через неё. И обойти эту долину стороной, возможности нет. И слева и справа болота. Там я и решил встречать, непрошеных гостей. — Роман острием боевого кинжала начал чертить на утоптанной земле план долины. Было темновато, но Ольга все видела четко, со всеми подробностями.

— Вот по этому скату, я планировал разместить лучников — воев. Четыре сотни. Больше там не уместятся. Место каждому, из расчета, чтобы он видел дно долины, определено и подготовлено. В основном на деревьях. Еще полсотни — здесь. По полсотни здесь и здесь. — Кинжал бегал по плану, оставляя маленькие раны на земле:

— Тысячу конной дружины ставить будем на выходе из долины. Вот здесь. — Кинжал прочертил короткую дугу:

— Четыре сотни здесь, и две сотни — здесь! Там в буреломе прорублены просеки шириной в три сажени. — Еще две дуги поменьше, по обе стороны долины. Ольга внимательно рассматривала рисунок и пока ничего не отвечала. Молчание затягивалось. Роман не выдержал:

— Лучшего места для битвы найти невозможно. Его просто нет! Повторяю, мы несколько раз проходили весь тракт! Да, есть несколько ровных полей, до нашей долины, пригодных для встречного боя. А после неё — вообще начинается сплошное безлесье! Болот до самого Ивеля, нет и в помине. Но там, мы их сдержать не сможем! По численности конницы, они превосходят нас в два раза, а может и больше! Следовательно, на открытых полях, они могут раскинуть такие крылья лавы, что всегда смогут обойти наши построения и взять нас в кольцо! Есть еще, место на которое я обратил внимание. Это русло давно высохшей речки, по которой, некоторое время, проходит тракт. До него — шестьдесят верст. Но Ерофей и Калина убедили меня, что долина, намного более, подходит для решающего встречного боя! — Наконец Ольга откликнулась:

— Князь, мне надо подумать над тем, что ты мне показал. По первости — выглядит так, что вы все продумали правильно. Комар носа не подточит! Но чтобы полностью убедиться в твоей правоте, объясни мне некоторые неясности, которые я пока не понимаю.

Скажи, ты уверен, что встречный бой необходим? Что с врагом надо поступать со всем благородством? Что необходимо строить дружину ровными сотнями, со знаменами и поединщиками перед сечей?

Не лучше распылить его силы мелкими стычками на протяжении всего пути? Наносить уколы из засад, днем и ночью! Ужалить и тут же отойти!

Помни! Их набег за версту смердит вероломством. Бересту со словами «ИДУ НА ВЫ», они не присылали! Высадились на твою землю тайно, без объявления войны! Так почему мы должны играть в благородство? — Князь поднялся с корточек и вложил кинжал в ножны. Даже в темноте было видно, что он побледнел. Сама того не подозревая, воительница затронула кровоточащую ранку, которую он уже несколько раз обсуждал с Ерофеем! Тысяцкий тоже был против! И не просто обсуждал, но и яростно отстаивал! Князя, неожиданно, поддержал старшина Калина, что заставило Ерофея отступить.

Голос Романа был наполнен уверенностью в своей правоте:

— Мы не будем играть в благородство. Мы будем поступать благородно! И этого я, пока обсуждать не буду, даже с тобой! Прими все как есть! — Ольга пристально поглядела на стоящего:

— Хорошо! Этот вопрос снимается. Тогда у меня есть второй. Как ты думаешь, они на наши земли разведчиков посылали? У тебя есть на этот счет сведения?

— На этот — есть! Посылали. И не раз! Только наши дозорные, их засекали трижды. А дозоры там редкие и непостоянные. Так, раз в сутки, объезжают самые пригодные для вражьей высадки места!

— И как далеко их разведка ходит по тракту? — Родим отвечал не раздумывая:

— Последний раз их видели в двух верстах от портовых строений. На расстоянии пятнадцати верст, вдоль всех трактов, ведущих к Ивелю, вот уже четыре месяца, стоят посты из наших дружинников.

Тут у меня контроль полный! А к чему ты клонишь? Что они про просеки в долине прознали? — Князь насторожился:

— А что, не могли разве? Сам говоришь, что она — единственное место для нас, где мы сможем устоять перед князьями и постараться их победить! Обязаны были к этой долине приглядеться!

Знаешь князь, набег Турана, многому меня научил! Вернее, открыл глаза на то, что когда речь идет о жизни и смерти, противника недооценивать нельзя даже в мыслях! Раз вы с Ерофеем заметили преимущество долины для нас, то почему недостатки её для них, не смогли заметить разведчики врага?

Я зареклась на всю жизнь, считать противника глупее и слабее себя. Наоборот! Лучше его считать умнее и дальновиднее, чем он есть на самом деле. Тогда не попадешь в ту ситуацию, в которую попали мы! И тогда, возможно, жертв окажется намного меньше!

Давай князь, предположим, что враг смог правильно оценить значение долины. То — есть разгадал наш план на битву. И как бы ты поступил на месте князей, обладая такими сведениями? Какие шаги предпринял, чтобы развалить наш замысел и навязать нам свой? Да еще и с учетом своего двукратного превосходства в силе?

Не спеши с ответом на мой вопрос. У меня тоже, пока, ответа нет. Когда найдем его, тогда и появятся новые вопросы, и мы на них будем тоже искать ответы.

Давай расходимся на сон, до утра уже не так далеко, а отдых нам необходим! Как любил говорить старшина Михей, утро мудрее вечера. И всегда был прав! — Встала, поцеловала его в щеку, стараясь не прижиматься к нему телом, и шагнула в сумрак ночи. Князь, глубоко задумавшись, направился к своей охапке соломы. Для раздумий появился весомый повод.

21

Въезжали в город уже во второй половине дня. Дружину, именно в этот день, никто не ждал, поэтому никакой особой встречи не было. Настроение у всех прибывших было, если можно так выразиться, насторожено — приподнятое. Отчего настороженное — понятно. Приподнятое — от того, что на улицах встречались родственники, знакомые, с которыми увидеться было приятно.

На въезде, в подворье дружины, их ожидал старшина Калина. Квадратный дядька, лет сорока пяти, с черной, без седого единого волоска бородой. Его о прибытии дружины, хоть и в последний момент, но предупредили. Себе заданный вопрос, почему этого не сделали посты, которые выставлены на пятнадцать верст от града на всех трактах, для Ольги остался без ответа. У неё в ушах, все громче, звенел колокольчик тревоги и сомнения.

Калина поприветствовал прибывшее руководство, мазнув по Ольге цепким, внимательным взглядом. Четко доложил, в присутствии князя, о состоянии дел Ерофею. Из доклада выходило, что послезавтра к обеду, вои — ополченцы будут готовы к выступлению. Основная часть дружины — не позднее вечера того же дня. Ольга про себя отметила, что это потеря еще двух суток. С такими темпами, как бы ни пришлось начинать в бой почти с марша! От вопроса, что мешает дружине выступить поутру завтра — она пока воздержалась.

Ерофей, дослушав своего старшину, задрал над грудью бороду и поднял к небу перст десницы:

— Не ко мне с докладом подходишь, дорогой мой Калина. Власть в дружине поменялась. Я отныне, за малую дружину в ответе. Главный воинский начальник в княжестве, теперь воительница Найдена! Её лично князь благословил на ратное руководство. К ней ты, с этого дня, будешь каждое утро с докладами ходить! И от неё будешь главные указания получать! В общем, как исстари говорили — прошу любить и жаловать!

Старшина вновь окинул Ольгу взглядом и низко поклонился:

— Рад буду, воительница, под твоей рукой, служить нашему князю и народу на благо нашей земле! Я весь в твоем распоряжении и ты можешь располагать мною, на свое усмотрение. Одно дело будем вместе делать, поэтому уверен том, что сработаемся быстро!

Князь, оставленный как бы ни у дел, и не принимающий в разговоре участие, досадливо поморщился:

— Ладно вам! Познакомитесь ближе во время битвы. Нет времени верительными грамотами обмениваться. Через час жду вас всех у себя. Бояр Фиадора и Баксая предупредите, чтоб тоже были. Это на тебе, старшина.

Без спроса, в разговор вмешалась Ольга:

— Калина, срочно вышли полсотни Демира навстречу княжескому обозу. Дай ему два десятка тягловых лошадей. Мой приказ: подводы с тяжелыми доспехами дружины, которая была у речных ворот, завтра, не позднее обеда должны быть здесь, на подворье. А лучше еще раньше. Срок прибытия самого обоза меня не интересует. Выполняй! — Старшина вопросительно взглянул на князя, ожидая как бы подтверждения сказанному. Тот, чеканя слова, отрезал:

— Если что неясно — спроси! Если ясно — то немедленно выполняй! Взял за руку Ольгу и проследовал к коновязи, где стояли их лошади. Ерофей тоже заспешил, но перед тем, как взобраться в седло, молвил:

— Мой верный старшина! Хочешь дружеский совет? — Наклонился к уху бывшего заместителя:

— Про спокойную службу, какая была в прошлом, забудь! Спиши её на мою старческую немощь и доброту. Если хочешь сохранить за собой старшинскую бляху — приказы воительницы воспринимай всерьез. Выполняй их не только точно и быстро, но очень точно и очень быстро! Бегом! Вприпрыжку! И не дай бог, что напутать. Ты, главное, уясни для себя, что время поменялось и возврата к старому уже не будет! — Похлопал его по плечу и тяжело дыша, забрался на лошадь. Седло под ним заскрипело, как — то особенно жалобно. — Под стать настроению: — подумалось старому вояке.

На предложение Романа, поселиться в двухэтажных каменных, княжеских хоромах, Ольга ответила категорическим отказом. Вернее, просто отмахнулось от такого предложения, как от надоедливой мухи:

— Давай не будем забивать голову ерундой. Сам подумай, как я буду, при встречах, смотреть в очи твоей матери? Разрушительница семьи, еще и в княжеский терем пожаловала! Про мое житье поговорим, когда с битвы вернемся! Сейчас нечего даже заикаться на эту тему. Кстати, по — моему, пришли те, кого ты вызывал.

И еще: если ты не согласен с чем — то, что я говорю, или считаешь, что я не те даю указания, то сразу скажи мне. Или подай знак, который я пойму. Договорились? — Роман, согласно кивнул головой.

Прибывшие ждали приглашения возле крыльца длинного, деревянного дома на дружинном подворье. Роман с Ольгой сидели в большой горнице с единственным окном, выходящим на площадь для построения всей дружины. Собравшихся хорошо было видно. Роман, мелкими глотками пил горячий сбитень. Ольга грызла крупную, с красным боком, грушу и разглядывала подворье.

Князь отставил от себя изящный, серебряный кубок:

— Да, много времени потеряно нами в Игреце! Можно было на пару дней раньше оттуда отправиться. Вот они бы, сейчас, нам очень пригодились!

Понимаешь, Ольга, я вижу, что на кон поставлена судьба всего моего княжества! Из — за недостатка времени, из — за потери, этих самых, двух дней. Но вины своей — не чувствую. Во всяком случае, совесть меня не гложет. И если бы время вернулось назад, я бы менять в своих поступках ничего не стал. Я был по — настоящему счастлив все эти дни, что я провел с тобой на речных воротах. Мы за это время смогли почувствовать, познать друг — друга! — Ольга накрыла руку, Романа, своей рукой:

— Милый ты мой князь! Мне очень приятно слышать такие сладкие слова из твоих уст. Но ты понимаешь, милый ты мой князь, помимо сладких слов, мне бы больше хотелось услышать от тебя слова о походе, о предстоящей битве! — Очи воительницы метали молнии, недоеденная груша полетела в окошко:

— Князь, соберись! Возьми себя в руки! Нет у нас времени медвежью шкуру вспоминать. Нам время догонять надо! Самое позднее, завтра рано утром, пешие вои должны начать марш. Дружина должна начать выдвижение не позднее обеда. Иначе мы не успеем!

Прошу тебя, отдай мне полностью бразды правления дружиной! Хотя бы до прибытия всего воинства в долину. Я новый человек, и мне легче будет отдавать приказы, которые связаны со спешностью. А значит легче сотворить панику поспешных сборов и выхода из стольного города! Как только последний гриден покинет Ивель — ты присоединишься к дружине.

А пока прикинься чем — то неотложно занятым, или больным или съезди куда — нибудь, по срочным делам, до завтрашнего обеда! Поверь, так надо!

Иначе к тебе будут бегать за разъяснениями моих приказов или с жалобами на мое самоуправство. Хотя второе и маловероятно, но время сбора могут удлинить ненужными раздумьями и колебаниями.

Сделай, милый, так, как я тебя прошу! Доверься! Поверь, я справлюсь! — Ольга включила все свое женское обаяние. Потупила очи, накрыв их длиннющими ресницами. Слегка приоткрыла губы, так чтобы был виден кончик языка. Развернула плечи, чтобы выделить и без того высокую грудь.

Появилось мысль: только не пересолить! Она знала, вернее, догадывалась, о силе своих чар и власти над мужчинами, поэтому старалась близко к князю не приближаться. Находилась на расстоянии вытянутой руки. И князь, без раздумья, согласился:

— Давай так и сделаем. Я согласен! Иди к дружине и командуй. А ко мне пусть зайдут бояре Баксай и Фиадор. Мы с ними займемся обозом и хозяйственными вопросами. Питания и сон еще никто не отменял!

По приказу воительницы, старшина Калина, через полчаса, в дружинной столовой, собрал всех сотников и десятников дружины. Воев — ополченцев на сборе представлял еще крепкий, шестидесятилетний помощник городского главы, заслуженный гридь — Трут. Он же отвечал за их подготовку. С ним пришли все десятники — ополченцы.

Всего в длинной, бревенчатой трапезной дружины, собралось более двух сотен воинов, которых рассадили за столы. Не затягивая времени, старшина объявил об уходе с поста тысяцкого Ерофея и представил его преемницу — воительницу из речных ворот, Найдену.

Шесть сотников и более шестидесяти десятников знали её лично по совместным делам в Игреце, а это значило, что остальные о ней уже знали понаслышке, но значительно меньше чем первые. Слухи и легенды, среди служивого люда, расходятся со скоростью лесного пожара!

Собравшиеся, с неподдельным интересом, разглядывали чудо редкое и неслыханное. Где это видано, что правая рука князя и тысяцкий княжества — молодая девка! И это чудо, всем без исключения, очень нравилась. По виду — очень красивая и стройная. Но вот рассказы о ней ходили совсем уж, для обычного ума, неприемлемые. Конечно, очи пялили больше местные, которые видели воительницу в первый раз.

В трапезной висела тишина. Ольга её не нарушала, стояла на коротком помосте для раздачи пищи и давала вволю наглядеться всем присутствующим. Наконец кто — то выдохнул:

— Вот это да! — И было непонятно, что этот возглас означает. То — ли восхищение от её красоты, то — ли порицание её молодости. Из Ивельских десятников, кто — то довольно громко произнес:

— А что! Я бы пошел к такой ягодке личным тело охранителем. — Слово «тело» было произнесено громче, чем остальные. Ольга моментально зацепила взглядом говорившего. Крепкого, молодого парня с короткой ухоженной бородой и связанными на затылке в пучок, светлыми волосами. Не спеша направилась к любителю охранять девичьи тела. По мере приближения воительницы, он понемногу начал терять уверенность. Но марку опытного сердцееда, продолжал держать. Правда улыбка потеряла свою открытость, хотя недостаток одного зуба, еще просматривался. Подойдя вплотную, к сидящему, остановилась и уточнила:

— Это ты пожелал охранять мое тело? — Последнее слово она тоже выделила голосом. Продолжая криво улыбаться, сидящий гридь, по всему видно, уже очень жалел о сказанном и от этого начал терять голову и разум. Протянул руку и положил её на талию воительнице:

— А что, я бы смог с тобой … — Договорить он не успел. Какая — то сила вырвала его из — за стола, как морковку из грядки. Пять — шесть незаметных, легких ударов Ольги по его конечностям пришлась тогда, когда он еще парил в воздухе. Приземлившись на дощатый пол, он понял, что совсем потерял возможность даже к шевелению. Любое его движение руками или ногами, причиняла острейшую боль. Приглядевшись, он очень удивился: суставы конечностей поменяли свое привычное расположение. Локоть шуйцы был развернут к грудине. Десница потеряла чувствительность, начиная от плеча. И почему — то торчала вверх и не желала опускаться. Стопа правой ноги смотрела назад. И только левая нога выглядела привычно. Но двигаться, она была тоже неспособна.

Неудавшийся женский баловень и шутник, сидел на пятой точки и с изумлением разглядывал свои неподвижные члены. При этом шипел от боли, что твой желтый полоз (полоз — крупная неядовитая змея) по весне. Ольга наклонилась к своему обидчику:

— Запомни на будущее воин! Никогда не обижай незнакомых людей, даже если они — женщины. Это может привести к тяжелым последствиям для твоего организма. — Выпрямилась и позвала:

— Старшина Вяхирь! — Старый приятель появился мгновенно: — В твоей бывшей сотне, есть опытный костоправ Третьяк. Срочно доставьте этого женолюба к нему. Пусть он над ним поработает, поставит косточки на место. Я его телу не сделала ничего страшного. Завтра к утру, уже будет сидеть в седле, как миленький! — Тут же подскочили несколько гриден и на руках вынесли увечного.

Порядок был восстановлен полностью. Знакомство состоялось. Служивый люд всегда предпочитал верить делам, больше чем словам. А здесь, дела были налицо!

Воительница вернулась на старое место и заговорила так, как — будто ничего не произошло:

— В связи с изменившимися обстоятельствами, возникла необходимость собрать всех вас, воинских начальников, для постановки новой задачи. Ближе знакомиться и притираться друг к другу, будем после победы над супостатами. А пока, ваша задача, слушать меня внимательно и запоминать каждое мое слово! Чтобы потом, донести его до ваших подчиненных. — Ольга говорила короткими, рублеными фразами, делая паузы между ними, для лучшего усвоения:

— Слушай мой приказ, воинство! В поход, конная дружина, выступает завтра поутру! Вои ополченцы — сегодня в ночь. Гридь Трут! Сделай все возможное, но появление Ярила, твои воины должны встретить уже на марше за городом, верстах двадцати пяти от него. С тобой, в качестве охранной и дозорной, пойдет сотня, которая оставалась в Ивели. Старшина Калина! Озаботься этим! Кого выделишь, можешь сразу сказать? — Калина ответствовал, почти не задумываясь:

— Пятая сотня. Под рукой сотника Волоса. — Со скамейке поднялся бородатый, с дремучими бровями детинушка. Сразу стало ясно, откуда у него такое имя. Ольга кивнула:

— Гридь Трут! Имеешь, что — либо против? Ну, вот и славно!

С собой берете только четыре повозки для самого необходимого. Что надо брать — не мне вас учить! Задачу поняли? Если вопросов нет — выполняйте! А ты, сотник Таран, подойдешь ко мне перед выходом.

Теперь дружина! Готовность к выходу проверяю после завтрака. Выход — сразу после прибытия повозок Игрецкого обоза с тяжелым снаряжением. Кольчуги надеваем на себя, все переметные сумы и мелкое имущество, кладем на сменных лошадей, которые пойдут с вами не в пристяжи, а отдельно, в хвосте колоны. Оружие иметь при себе с учетом того, что вступить в бой, возможно, нам придется прямо с марша. Каких коней ставить в сменные — решайте сами. Обедаем в строю, не останавливаясь, тем, что захватите в переметные суммы. Вечеря — тем же, но уже на привале для сна.

Князь присоединится к дружине в ходе движения. Он и поведет колону к месту битвы.

Старшина Калина, с тремя десятками воев, в кратчайшее время формирует полный обоз и по готовности, гонит его вслед за нами. Вам тоже, брать только самое необходимое. Но в первую очередь — запас стрел и оружия и снаряжения. При создании обоза и его построении, можете рассчитывать на помощь бояр Баксая и Феадора. Кибиток должно быть не более двух десятков.

— И последнее! Ни одной минуты задержки, никому не прощу. На чины и прошлые заслуги, внимания обращать не буду! Речь идет о жизни всего княжества, а тут уж не до розовых соплей. То — что случилось с женолюбом, будем считать дружеским укором!

Через три часа, жду доклада о готовности от тебя, гридь Трут. Дружину проверяю завтра, по полной надобности. Но о готовности воинов, приму доклады от каждого сотника ближе к полуночи. — Обвела собравшихся воинов взглядом:

— Все свободны!

22

В коморку, которую ей отвели, по приказу Романа, Ольга вернулась уже за полночь. Кроме жесткой лежанки, стола и длинной скамейки, ничего в ней больше не было. На столе стояло большое глиняное блюдо с вареным оленьим мясом, миска с солеными рыжиками, кувшин с топленым молоком и пустая кружка. Молоко, особенно топленое, она обожала.

Зажженная лучина давала мало света, но кружку и спящего на лежанке Родима, заметить было можно. Молоко показалось удивительно сладким. Храп князя — удивительно занудным.

Стараясь не разбудить спящего, она, не раздеваясь, прилегла на жесткое ложе. Вместо подушки подсунула под голову руку. Но не успела закрыть очи, как зашевелился Роман. Почмокал губами и, не поднимая век, спросил: — Все успела сделать? — И не дожидаясь ответа, снова включил ровный храп.

Уже проваливаясь в яму сна, Ольга запоздало подумала: — А когда это он успел просунуть, между пуговицами рубахи, свою длань и устроить на её голой груди?

Это была последняя мысль на сегодня!

Ей показалось, что она только — что закрыла очи, как сон уже куда — то улетучился. В голове, сработал какой — то сторожок, который отвечал за время суток и длительность сна. Рядом, еле слышно посвистывая носом, спал Роман. Его рука, за время покоя, неизвестным способом переместилась с её груди на лоно. Пряжка ремня на портах оказалась, неизвестно кем, расстегнута.

Огонек желания пополз от груди вниз, и Ольга окончательно проснулась. Стоило её чуть — чуть шевельнуться, как Роман проявил признаки жизни. И не только он! Его естество очнулось от сна, даже раньше хозяина.

Губы искали губы. Руки плели узоры на потаенных местах друг — друга. Огонек её желания, перебравшись в тело Романа и получив дополнительную порцию питания, вспыхнул огромным, всепожирающим костром! В котором, сгорали любые неудобства и трудности!

Жесткая лежанка? — а ерунда, колени привычные! Мешает одежда? — а плевать, извернемся и выползем! Недостаток времени? — а сколько есть! Могут войти? — а пусть смотрят!

И вообще! Сколько той жизни осталось? Может все в последний раз! Может все это навсегда!

У тебя есть лишняя капля жизни? Её как раз мне не хватает! Поделись!

У тебя на подушечках пальцев осталась толика нежности? Отдай её моему телу! Оно именно этого жаждет!

Соленая слезинка зависла в уголке твоего глаза? Так это для моего языка! Без неё он засохнет!

Лопнула кожица на обветренных губах? Это от счастья! Это от страсти! Это от любви! От звона в ушах и легкости в теле! От дурманящего запаха одолень — травы, из светелки с медвежьей шкурой.

От жизни!

Дружина уходила из города торжественно. Волхвы и старая княгиня благословили войско. Боярское и купеческое сословие собрали дополнительный отряд из своих взрослых сыновей и молодых представителей цвета стольного города. Он пристроился следом за последней сотней. Воительница была этому рада. Полторы сотни мужчин, не на словах знакомых с оружием и конным боем — были очень кстати! С обозом Калины, вслед за ними, отправлялось пять десятков женщин разного сословия. Добровольные помощницы по уходу за раненными и увечными.

Во главе колоны ехал князь, в полном снаряжении и под своим стягом. За ним воительница. Она еще долго чувствовала на себе внимательный, испытывающий взгляд матери Романа. Призрения и злобы в нем не было. Но и одобрения — тоже.

Выйдя за посады, воительница приказала двигаться так, чтобы пыль, поднятая первой сотней, не мешала двигаться следующей. В следствии чего, длина колоны достигла почти двух верст. Конечно, дело было совсем не в том, что она заботилась о чистоте снаряжения или, чтобы гридни не наглотались пыли. Она опасалась внезапного нападения. Ну, присутствовал такой пунктик в мыслях воительницы, и ничего против этого она поделать не могла. Занозой сидела эта мысль в голове!

Даже поверхностный опрос местных сотников, десятников и простых гриден, показывал, что на пути к долине, которую выбрали князь, Ерофей и Калина, мест для засады и нападения предостаточно! Для открытого, встречного боя — нет, а для засады — есть!

К тракту примыкали немаленькие рощи, его пересекали балки и овраги. А в одном месте, он, почти версту, змеился по дну давно пересохшей речки с высокими, заросшими густым лесом, берегами. Наверное, это место упоминал князь в своем рассказе воительнице. Так — что принятая предосторожность, после доклада сотников, Ольге не казалась излишней.

Солнце начинало клониться к закату, когда они нагнали колону ополченцев. Марш им давался нелегко. Это было видно по потным, злым лицам воев. Идти в кольчугах при полном снаряжении, испытание не для слабаков! Но приказ самой воительницы, нарушить никто не решался. И не потому, что у всех дружинников на слуху был недавний случай с незадачливым женолюбом. Нет! Дело было в ореоле славы, который воительница приобрела в речных воротах. Кстати, имя десятника, который попал ей под горячую руку, до этого была Свисток. После общения с воительницей, его кроме, как Женолюбом, называть перестали. В поход он выехал со своей сотней без особых физических затруднений. Все — таки, костоправ Третьяк, знал свое дело!

Обогнав, длинную кишку ускоренно движущихся воев, Ольга на несколько минут задержалась возле, едущего на лошади, старого Трута. Перекинувшись несколькими словами, она подтвердила задачу. Прибытие к месту битва — не позднее полдня завтра.

Князь тоже не дремал в седле. Пару раз он покидал голову колоны и возвращался в хвост, где ехали ополченцы из бояр. По пути он подолгу беседовал с сотниками. После этого, он опять занимал свое место в голове, под своими стягами.

По докладам разведки, которую высылал сотник Волос на марше, ничего подозрительного в округе, пока не наблюдалось. Но это еще ни о чем не говорило. Разведка в сотне — опытные, осторожные гриди. Но никак не следопыты. Могли вражеские секреты и не заметить!

Обогнав колону воев, ведение разведки перешло к отряду настоящих следопытов, которыми командовал бывший десятник Балабан. На душе у Ольги, сразу стало намного спокойнее.

Перед сумерками подошли к самому опасному участку тракта. К высохшему руслу реки. И сразу поступили первые сведения от следопытов. На выходе из русла, замечен конный разъезд из десяти неизвестных воинов. Определить кто такие — не удалось. Обнаружив дружину князя Романа, они спешно покинули высокий холм, с которого вели наблюдение и скрылись в зарослях. Преследовать их — возможности не было.

Переговорив с Ольгой, князь скомандовал сократить расстояние между сотнями до десяти сажень. И перед входом в опасный участок, остановил войско. Ольга вызвала к себе Симака. Получив четкие указания, он начал тщательную разведку обеих склонов. По левому, более высокому и заросшему, пошел отряд Балабана, по правому — два десятка гриден под рукой самого Симака. Потянулись минуты тягостного ожидания.

Через час вернулся Симак — чисто! Еще через какое — то время — Балабан. Тоже самое! Ольга уточнила у него, на какую дальность была проведена разведка? Балабан, вытирая струящийся по лицу пот, пояснил:

— Тракт идет по руслу больше версты. Затем он уходит вправо, а сухая речка влево. До того места где они расходятся, мы и осмотрелись. Ни людей, ни следов!

— А какова ширина русла в том месте, где тракт отворачивает и на какую даль оно просматривается?

— Ширина её, саженей двадцать — двадцать пять. А вот просматривается оно мало. Через сто саженей русло поворачивает на восход. И что там дальше — я не видел. Мы за поворот не ходили. — Ольга обернулась к Симаку:

— А что там с трактом после развилки? — Сотник ответил не задумываясь. Чувствовалось, что он хорошо осмотрелся:

— Сразу, саженей на триста, густой смешанный лес. Далее с версту, а может быть по более, чистое поле. Дальше, с правой стороны от него, снова начинается лес. Густой, редкий — не ведаю. С левой стороны — кустарник. Высотой мне по грудь.

— Князь! Предлагаю такой план. — Воительница взяла его под руку и отвела в сторону. Симак и Балабан остались стоять там, где стояли:

— Ночью по руслу не пойдем! Разворачиваемся и отходим на три версты назад и дожидаемся подхода ополченцев Трута. Там, я помню, есть неглубокая балка. В ней и разместимся на ночлег. Вокруг выставляем усиленные посты и караулы. Но главное, из — за чего мы в чистом поле останавливаемся на ночлег — разведка! — Роман, с возрастающим напряжением смотрел на Ольгу:

— Поставь себя на место князей! Они очень хорошо изучили тракт. И пришли к выводу, что лучшего места для засады на тебя, им не найти. А планы твои насчет битвы в долине, они просчитали. А может и вызнали. Как просчитал и вызнал, хан Туран наши, когда мы ему готовили ловушку в конце гати.

Ты им хотел навязать сечу в одном месте, а они решили нанести тебе упреждающий удар в другом! Вполне грамотное решение! И я бы так поступила. Смотри сюда: — она разгребла сапогом ровную площадку и срезанным прутиком начала чертить на земле в подтверждении своих слов:

— Обследовав тракт, мы приходим к выводу, лучшее место для засады против нас, это участок русла реки. Следовательно, прежде чем его пройти, мы проведем особенно тщательную разведку. И ничего подозрительного не обнаруживаем. Начинаем движение, внимательно отслеживая склоны. И снова ничего!

Войско в полном составе проходит высохшее русло и продолжает движение по тракту. Наступает успокоение и какая — то расслабленность. Уходим от развилки версты на три — четыре. Справа лес, с частью конницы князей. Слева — высокие кусты, с замаскированными в них лучниками. Спереди — основная ударная конная сила.

По команде князей, когда наша колона поравняется с засадой — одновременный удар лучниками и засадными сотнями. С тыла, нам тракт перекрывают три или четыре сотни конников, вышедших из того поворота русла, который видел, но не обследовал Балабан.

Твое решение, князь! Как будешь спасать дружину? Где у тебя выход? А он у тебя один: разворачиваться и отступать! Но уйти тебе не дадут! Завязнешь в сече с тыловыми сотнями. С боков тоже есть, кому щипать твою шкуру. А тут еще навалятся основные силы. Развернут сотни по полю, что сразу за развилкой. Два — три часа боя и с твоим войском будет покончено.

Я бы на их месте, поступила именно так. — Снова повторила, высказанную уже мысль. Роман, долго рассматривал начерченный Ольгой план. Жевал губами, хмурил лоб и тер переносицу. Наконец поднял голову:

— И что ты предлагаешь? Честно скажу: я в растерянности. Уж слишком страшную картину ты нарисовала. И что самое плохое — правдоподобную!

— Я ничего пока предложить не могу. — Ольга носком сапога стерла рисунок. Размахнувшись, отбросила прутик, которым чертила:

— Кроме того что уже предложила. Разворачиваем колону и двигаемся на соединение с ополченцами. Готовимся к ночлегу. Выставляем охранение. Этим занимаешься ты.

Но самое главное произойдет здесь. Со мной остаются полсотни самых лучших разведчиков — следопытов. Желательно тех, кто из бывших охотников за зверем. Тех, что видят ночью, как днем и ходят бесшумно, не измяв травы.

И если они подтвердят мои опасения, то к утру у нас будет план. Это я тебе обещаю! — Их очи встретились. Роман углядел в них такое, что напрочь отбросило все сомнения:

— Командуй, воительница! Все в твоих руках! — Развернувшись, зашагал в сторону дружины, которая замерла на тракте, в ожидании команды. Ольга отправила Симака и Балабана отбирать ей нужных разведчиков, сама зашла в ближайший, густой ельник. Осмотревшись по сторонам, сложила губы сердечком и тихонечко засвистела с затейливым переливом. Немного подождав, просвистела еще раз.

Неожиданно её в нос уловил слабый запах псины. Совершенно без звука, из под ближайшей елочной лапы, улыбаясь во всю пасть, появился Лука. Ольга бросилась к нему навстречу, раскинув руки для объятия. Разлука кончилась, встреча с лесным чудищем, состоялась!

Если сказать, что ночь у воительницы выдалась беспокойная, то это ничего не сказать. Напряжение так и искрило во всем, что её окружало. Она еще раз убедилась в истине, что труднее всего — ждать! Поэтому первая половина ночи, прошла на сплошных нервах. А когда стали поступать доклады от разведчиков — все стало на свои места, и она успокоилась. Её опасения подтвердились. Планы полночных князей, удалось разгадала полностью!

23

Утро выдалось туманным и росистым. Ветра почти не было и рассвет из — за водяной дымки запаздывал. Влага глушила почти все запахи. По мокрой траве скользили тени, бряцало оружие, слышался сдобренный туманным эхом мат и иногда ржали лошади. На твердом грунте тракта строились ряды и шеренги воев. В балке вытягивались конные сотни дружины. Князь готовился вести свое войско вперед, на разведанную засаду. На вероятную гибель.

Ольга стояла с ним рядом. Чуть поодаль — сотники Вяхирь, Симак и Унибор. Они со своими гриднями оставались с воительницей. Задача — не допустить атаки, когда враг полезет из сухого русла для удара в спину дружине. Полсотни лучников — ополченцев, еще ночью заняли места в редколесье, напротив развилки. Три сотни конных гриден, надежно скрывали густые заросли ольхи и осины за невысоким холмом в ста саженях от лучников, выше отворота тракта.

План был выработан Ольгой, совместно обсужден и утвержден князем. Все было готово. Оставалось лишь дождаться рассвета. Враг должен воочию убедиться, что князь Роман начал движение по руслу сухой речки. Начал движение к месту своей погибели!

Туман, еще размытыми плитами, цеплялся за самые низкие деревья и кусты, а войско пришло в движение. Тревожно протрубил рожок и колона воев тронулась. Следом, под княжеским стягом, начала движение дружина, во главе с Романом. оОружие у всех было наготове, но показывать это, было строжайше запрещено. Последними в колоне ехал малый обоз. В кибитках плотно сидели вои с луками наготове. Боярский отряд князь разместил в середине строя. Удар с тылу, засадными сотнями со стороны сухого русла, первыми должны были принять штатные воины.

Ольга обернулась к сотникам, которых отлично знала и в которых была полностью уверена:

— Ну и нам, пожалуй, пора. Давайте к сотням и ждите мой сигнал. Повторяю: жалеть особо никого не надо. Не мы к ним пришли. Они к нам! Значит, понимали и знали, на что идут и что с ними может случиться.

Помните главное, что мы нужны будем в основной сече. Перевес в силе, на их стороне. Поэтому мы должны воевать, помня о времени. Быстро разнести в пух и прах их засадные силы и поспешать на выручку побратимам.

Да помогут нам боги! Пусть Перун станет на нашу сторону!

Раскидистый, старый клен, надежно укрывал Бутона с всадницей, от посторонних очей. Сидя в седле, Ольга, как на ладони, видела саму развилку, где тракт покидал русло бывшей речки и с небольшим подъемом уходил на ровное поле. С этого места отлично просматривалось продолжение сухого русла и её поворот, за которым сейчас, притаились пять сотен конных врагов. Те самые засадные сотни, которые должны ударить Роману в спину. Их еще ночью обнаружила высланная разведка, но тогда они были в версте от этого поворота. Рубеж для атаки они заняли рано утром, когда высокие откосы еще укутывал плотный туман.

В саженях тридцати и чуть ниже того места, где стояла Ольга, заканчивали прохождение по руслу и уходили в сторону поля последние кибитки маршевой колоны. Голова её была уже в полуверсте от развилки. Все должно было начаться с минуты на минуту!

Воительница вложила в тетиву оперение дымной стрелы и подняла к небу лук. И тут началось! Из — за поворота сухой реки показались первые ряды вражеской конницы. Их лошади пошли наметом, набирая необходимую для атаки скорость. Пока они скакали без боевого клича и криков. Через мгновение, первые всадники достигли развилки и начали заворачивать на тракт, в спину прошедшей колоны князя.

В небо, оставляя дымный след, ушла выпущенная Ольгой стрела и тут же окрестности огласили предсмертные крики людей, ржание лошадей, яростные вопли проклятий. Первые, выпущенные засадными лучниками стрелы, нашли свои жертвы. На землю полетели выбитые из седел воины, повалились мертвые и раненные лошади. На тракте начала возникать пробка. Сзади, на тракт, из русла выплескивались все новые и новые десятки конников и попадали в сущий мир мертвых. Скачущие сзади, ничего не понимая, коней не останавливали. Да и если бы попытались, то все равно ничего бы не смогли сделать. Слишком узко было русло, слишком много было всадников, слишком быстро скакали их кони!

Смертоносный лук воительницы, работал с полной боевой нагрузкой! Полсотни лучников, находясь в полной безопасности, старались превзойти в скорости стрельбы самих себя! О точности выстрела никто не думал. Промазать с такого расстояния в плотную массу лошадиных и человеческих тел, было невозможно! Стрелы, как коса валит траву, собирали этот обильный урожай. Засадные сотни князей сами попали в засаду!

Наконец обезумевшие всадники поняли, что единственный шанс им уцелеть, это пробиваться вперед справа от тракта. По пологому, заросшему редкими кустами склону. Но не тут то — было! Навстречу им понеслась лава из сотен Вяхиря, Симака и Унибора.

Три сотни стрел, навесом, взвились в сторону вырвавшихся из западни супостатов. Стреляли на скаку. Еще залп! Еще! Еще!

Луки уже не нужны. Настало время рукопашной схватки! Засверкали мечи, засвистели сулицы! Вот он, момент истины! Или ты его, или он тебя! Кони топчут копытами упавших воинов, встают на дыбы, зубами рвут себе подобных, оказавшихся рядом! У лошадей свой момент истины! Свой счет к врагам их хозяев!

В самой гуще сшибки, с двумя мечами в руках, на Бутоне, с уздечкой в зубах вертится воительница. Да и не мечи у неё в руках, а два сияющих круга! И нет от них спасения врагу! Не защищают от них ни шеломы, ни кольчуги!

Это она одна позволяет себе быть в легкой кольчуге и без шлема. Волосы развеваются при движении! Можно сказать — беззащитная! Но попробуй достать её сулицей или мечем! Вот свистнуло копье, направленное ей точно в грудь, но её уже в седле нет. Она уже под брюхом коня! Появляется с другого бока и мечи продолжают свою жатву!

Холодный ужас охватывает вражьих воинов от такой рубки и собственной неуязвимости фурии с распущенными волосами! Вначале они стараются держаться подальше от черного скакуна и всадницы с двумя мечами в руках. Затем пятятся при её приближении. И вот уже в панике разворачивают коней вспять! Начинается беспорядочное отступление, вернее — бегство!

Закон боя: побеждает тот, кто в сечу вошел осознано. По замыслу, который выработан воеводой еще до битвы, а не продиктованному обстоятельствами. Эта сеча, не стала исключением.

Через полчаса все было кончено. Живыми смогли уйти по кустам в лес, не более трех десятков человек. Остальные легли здесь. Возле тракта и развилки. Вышедшие из засады вои приступили зачистке. В плен брать — команды не было! Кто их охранять будет? Каждый воин на счету!

Свои потери считать тоже было некогда. Надо было спешить на помощь основным силам. Но, на глаз, они были невелики. Трут оставил десяток воев, для помощи своим пораненным, а остальные поспешили за конным отрядом. Воительница, сотням, время на отдых не дала. Нужно было заходить во фланг основной битвы.

24

У основных сил князей и Романа, дела закручивались нешуточные. Все понимали, что до решения главного вопроса, ради которого затевался набег, оставались считанные часы.

У ждущих в засаде Благослава и Горазда, настроение было приподнятым, особенно у молодого Горазда. Оба старались скрыть, пенящую кровь радость, за скупыми словами и жестами. А причины для неё были! Еще бы! Все идет по их задумке! Все они просчитали верно! Даже то, что Роман заподозрит засаду на сухой речке и задержит движение для более тщательной разведки. Которая, впрочем, ничего ему не дала: откосы были пусты. Ни людей, ни следов засады, там обнаружить ему не удалось.

И если бы не ночь, войско Романа продолжила движение и еще вчера угодила в засаду. А её полностью спланировал князь Благослав. Как говорят — не мудрствуя лукаво.

Все началось с изучения маршрута, по которому войско князей должно было пройти до стольного города. Не сразу, но обратили внимание на долину, которая имела очень интересное расположение. Послали дополнительную группу для её обследования. Получив о ней все данные, поняли, что мимо такого завлекательного варианта, Роман не пройдет. План битвы, легко читаемый, лежал сверху долины. Через некоторое время, догадку подтвердил их лазутчик в стане врага. Вот тогда и возникла у Благослава идея опережения.

Задумка проста! Родим хочет навязать им встречный бой в одном месте. А мы его опередим, устроив засаду раньше, до подхода его войска к долине.

Такое место найти удалось. А просчитать опасения Родима, при преодоления этого участка, трудностей не представляло. Как и настрой войска, после прохождения очень опасного отрезка пути. Такой настрой, опытные воины, побывавшие во многих битвах, называли расслабуха.*

Вот на эту короткую слабость и был у Благослава немалый расчет.

Работа человеческой мысли: опасный участок пути прошли без всяких затруднений. Впереди чистое поле. Видимость — две версты! Можно немного отпустить вожжи, можно расслабиться. А в это время — град стрел из кустов, из леса, и завершающий удар конницы с трех сторон. Все будет закончено в течение часа — двух!

Сейчас напряжение достигла самого высокого уровня. На тракте, показалась голова дружины Романа. Князья сидели на лошадях среди молодой березовой рощи, покрывающей невысокий взлобок возле самой дороги. Горазд приподнялся в седле и приложил длань к очам:

— Как на смотр идут! Со стягами! Только, что без дудок и бубнов! Вот что значит молодо — зелено! Правду ты глаголал, Благослав, что сопляк будет в благородство играть. Дружину во фронт разворачивать, соперника на бой вызывать! Под стягом на бой выходить! — Горазд плюнул в сторону. Подумал, и сморкнулся сквозь персты, поцарапав с одной стороны нос кольчужной перчаткой. Благослав ухмыльнулся:

— Еще боя не было, а кровушка уже пролилась. Плохая примета! Мой тебе совет! Если нос слабый, носи с собой постоянно плат побольше, или поверх боевой рукавицы, мягкую варежку одевай. — На посторонний шум, который послышался издалека, на пределе слуха, внимания не обратили. Предчувствие скорой развязки, ослабило осторожность:

— А насчет благородства Родима, тут и семи пядей во лбу иметь не надо. Это его первая крупная битва. И как витязь, имеющий понятие о воинской доблести и чести, не мог он опуститься до удара в спину противника из засады. Этим он и отличается от тебя! — Горазд набычился:

— Причем тут слабый нос? Насморка у меня сроду не было! Это, скорее всего, от волнения! — Оторвал листик с березы и осторожно прикрыл им царапину:

— Чем Родим отличается от меня, я понял. А вот чем от тебя — ты не сказал!

— Возрастом! Может лет через тридцать, если конечно доживет, он забудет такое слово — благородство. Я когда — то тоже таким был, да потом жизнь добрые ростки выкорчевала. А годы и нужда, чистые помыслы из души постепенно вымыли. Одни коряги да валуны с острыми краями остались. — Но Горазд, окончания речи Благослава, уже не слушал. Очи превратились в узкие щелочки. Верхняя губа приподнялась, обнажая мелкие, острые зубы:

— Вот тут ты прав, про если доживет! Не будет никаких для него если! Лично ему сегодня голову срублю, вот этой самой рукой! — Благослав внимательно посмотрел на молодого соратника:

— Горазд! А за что ты так Романа ненавидишь? Виделись вы с ним всего один раз, да и то, мельком. Никакой подлости, по отношению к тебе, он не совершал. Земли твои не воевал. В чем тут секрет? — От негодования тот фыркнул так, что с носа слетел приклеенный березовый листок:

— Причем тут навидишь или ненавидишь? Я с жизненной несправедливостью борюсь! Почему это: ему все, а мне ничего?

Кто так распорядился, что у него Белыха и речные ворота, через которые он ко мне купцов не пускает? Почему, люди говорят, он с серебра — злата жрет, а я глиняными и деревянными мисками перебиваюсь? За какие — такие заслуги перед ним девки стелятся? Боголепа, жена, первая красавица на тысячи верст вокруг, брюхатая ходит! А этот баловень судьбы, уже на стороне бляжью девку подцепил! А вот мне уже тридцать, а я вонючими холопками на сеновале перебиваюсь. Почему народ его на руках носит и ему все прощает?

А я вот прощать не собираюсь! Срублю башку, как кочан капусты! Сам восстановлю справедливость, если до неё богам нет дела. — Ярость исказила его лицо. Он почти кричал. Изо рта далеко летели слюни. И вдруг он резко осекся и перешел на шепот:

— А ты зачем пытаешь меня, старик? Ты что, с ним целоваться сюда приехал? Пожалел его? Не поздно?

Я тебя на этот тракт на аркане тащил или ты в этот лесок сам пожаловал? А может это не ты придумал, как нам его в западню заманить? А может это не ты лично, лучников за кустами расставлял? Или не твоим серебром и мягкой рухлядью покупали человечка из дружины князя?

Ответствуй, старый пердун, на мои вопросы. — Горазд шипел, как потревоженная черная, болотная гадюка. Рука судорожно сжималась и разжималась на рукояти меча. В очах бушевал черный пожар. Но князя Благослава зловещим шепотом и ужимками вогнать в трусливую дрожь было трудно:

— Ты, князенок, на меня своими зыркалами не сверкай. Не испугаешь! Стар я, чтобы мальчишек с пылающим взором бояться. А на вопросы твои, как смогу, отвечу.

Когда это Роман к тебе купцов не пропускал? Напомни! Что молчишь? А может они сами к тебе плыть не хотят? А что им у тебя делать?

Ты вспомни, сколько заморских купцов у тебя, на гнилой пристани, из — за дыр в настиле, руки — ноги ломало? А может им по душе твоя прокисшая еда, которой потчуют их на твоем постоялом дворе? А может, они жить не могут без твоих крыс, которые от голода штурмуют их струги и ладьи, стоит им подойти близко к причалу? Или им нравятся ватаги разбойного люда, что в окрестных лесах возле пристани прижились, а ты на них внимания не обращаешь? Потому что с них долю имеешь!

Ты хоть перед собой будь честным. А мне, про коварство Романа, который отваживает от тебя мореходов, сказки рассказывать не надо.

— А вот в остальном, насчет меня, ты прав! И про аркан, и про западню, и про подкуп. Забыл добавить сюда сговор с ханом! Спорить тут не о чем. Прав ты повсюду!

Но есть у меня оправдание перед нашими богами, за то, что против своего брата — славянина, с басурманами погаными и с тобой, на сговор пошел. Пусть оно и слабенькое, а все же душу греет.

Вся беда в моем возрасте! Мне скоро пятьдесят три. Дряхлость тело еще не победила. В седле держусь и меч из руки не выпадает. Вот только сображалка работать плохо стала. Медленно и с ошибками. То, что моглось десяток лет назад, сейчас решить и в жизнь поставить, не получается.

Казна опустела. Две дочки без приданного. Народ бедствует. Третий год живем без урожая, дожди хлебам подняться не дают. Бортничество захирело. Мор по лесам прошел, пчелу уничтожил.

Прошлый год, все лето лил дождь, а осень пришла сухая, без единой капли с неба. Грибов, ягод в лесу не сыщешь, кроме клюковки на болотах. А тут еще и ветер постоянный, а это значит — лесные пожары. Дымом землю накрыло. Зверь ушел и больше не вернулся. Птица стороной от нас в теплые края летит. Голод! Зиму пережили семь человек из десяти.

А в этот год, в конце месяца травного (травный — май), мороз ночной ударил. Все всходы, которые к тому времени поднялись, на землю уложил! Значит опять голод!

Чем торговать с соседями, за что покупать товары? Чем прокормить подданных? Свалилась на княжество беда, а за ней и горе пожаловало на мою землю.

Вот и пришлось идти поперек души. Сподобился на сговор с тобой и ханом. Дружину свою, на чужую, но все равно родную, славянскую землю, с черными намерениями привел! Разор и горе… — Договорить ему не дал Горазд:

— Все, хватит розовые пузыри пускать. Доставай меч! Еще на полверсты их колона продвинется и аккурат окажется против нашей засады. Как только начнут лучники и конница из леса работать — поведем основную силу. А там и засадные сотни из сухого русла подоспеют. Эх, и покатаю я сегодня, головушку Родима, по зеленой травушке! — И громко расхохотался.

Благослав опустил очи, но руку положил на рукоятку меча. Назад пути у него не было. А идти вперед, положа руку на сердце, очень не хотелось. Когда посмотрел на тракт — опешил:

— Не понял! Это что за чудище? — Голос его осип, от увиденного. Дорогу колоны преградил выскочивший из редких кустов волк. Вернее не волк — волчище! Даже не волчище, а… Стоп! Слов для названия волка, ростом с жеребца, готового в скорости стать конем — не было!

Лесной ужас спокойно сел посередь тракта. Широко расставил передние ноги, раскрыл огромную пасть и показал зубы, больше похожие на кинжалы. Облизнувшись ярко красным языком, коротко утробно рыкнул так, что его приветствие отлично услышали все воины в засаде и князья с дружиной, спрятанной в роще.

Дружина Романа вначале остановилась, при виде чудища, а затем сдала назад саженей на двадцать.

Волк щелкнул хвостом по твердой поверхности дороги, подняв небольшое облачко пыли. Улыбнулся вовсю пасть и еще раз подал голос. Коней, независимо, где они находились, начало трясти мелкой дрожью. Тревожное их ржание понеслось от дружины Родима, пролетело по кустам и опушке леса, колыхнула листву на взлобке и снова вернулось к колоне на тракте. Выполнять приказы своих хозяев, лошади явно были не в состоянии.

Люди, кони, волк, вороны на деревьях, ожидавшие скорого пиршества, замерли в ожидании чего — то. Время шло, но ничего, в пределах видимости, не происходило. Судорога сводила сжатые на эфесах мечей персты и начали затекать от напряжения руки, на поднятых для стрельбы луках. Князья в растерянности вертели головами, не зная, что предпринять.

Лесное чудище еще раз подало свой ужасный голос. Кони, особенно в полночной дружине, от мелкой дрожи перешли в полу — паническое состояние.

Колона Романа стал распадаться, но, не пятясь назад для бегства, а растягиваясь по полю в обе стороны от тракта. Вначале показалось, что вои собираются взять лесного зверя в широкие клещи — подкову. Но затем начала перестроение и конница, образуя широкие крылья в обе стороны, от ощетинившихся луками ополченцев. И все это — в совершенном безмолвии.

Исчадие подземного мира, а по другому этого зверя назвать было нельзя, развернулся и огромными скачками устремился к лесу. Где, на двух вырубленных просеках, притаились шесть засадных сотен конницы полночных князей.

Укрытые, почти на опушке воины, и так находились в глубоком ступоре. Враг не дошел до места, когда им следовало начать атаку на Игрицкую колону. Виной этому, стал невиданный даже в страшном сне, толи конь с головой волка, толи волк — ростом с коня. Планы боя у засадных сотен, рушились на глазах. Никаких команд, при изменении обстановки, от князей не поступало.

Что делать? Выскакивать из леса для боя — рано! До врага еще саженей двести! Да к тому же, вместо маршевой колоны, противник расползается по всему полю!

Находиться, в ожидании приказа, и дальше укрываться в засаде на опушке? А как это сделать, если на них, со страшным, непрерывным рыком, несется это порождение черного мира! Что предпринять, когда до этого рычащего конца света, остаются считанные сажени?

Не выдержали кони. Обуявший их ужас, подсказывал им единственный, приобретенный за века выход. Бегство! Бегство, как можно быстрее и как можно дальше, от этого места! Но как может развернуться лошадь в такой тесноте?

Панка захлестнула, стоящих ближе к опушке, коней! Они начали подниматься на дыбы, стараясь выбраться из строя. Как переспевшие яблоки, начали валиться им под копыта всадники. Удержаться в седле без стремян, да еще с занятыми, подготовленным к бою оружием руками, было сложно. Вернее — невозможно!

Повторилась ситуация, один в один схожая с той, что произошла со степняками на пристани. Упавшие конники, находили мгновенную гибель, под копытами своих же лошадей. Кони, толкаясь, валили друг — друга. Ужас от первых рядов, волной распространялся по всему строю, и охватывал уже всех всадников и коней, находившихся сзади. Особенно страшен он был в последних шеренгах! Где воины не имели никакого понятия о причинах массового бешенства, еще недавно послушных лошадей и внезапно сошедших с ума, от страха, далеко не трусливых боевых товарищей.

Ничего нет страшнее для войска, как всеобщая паника. В плотном строю, она перебрасывается от одного дружинника к другому, как при лесном пожаре, огонь скачет с одного дерева на другое! И казалось, что нет в мире такой силы, которая могла бы её остановить!

Еще малое время назад, в лесу, в засаде, стояли конные сотни хорошо обученных, готовых к бою отчаянных воинов. А через мгновение, они превратились в обезумевшую, ничего не соображающую, охваченную животным ужасом толпу! Которая напрочь, утратила разум и зажила единственной совместной мыслью: спасайся кто — как может!

Лошади врезались одна в одну, бились о деревья! Острые сучья рвали их бока, сбрасывали всадников на землю, где они месились их копытами. Сваленные вдоль просеки срубленные деревья, не давали коннице рассеяться по лесу. Все попытки перескочить завалы, закачивались переломами ног обезумевших коней и новыми жертвами среди всадников.

За короткое время, войско полуночных захватчиков, лишилось шести сотен отборной конницы. Выжившие в этом страшном светопреставлении лошади и люди мелкими ручейками уносились из просек в поле, куда очи глядят. Лишь бы подальше от этого кошмара!

25

Над березовой рощицей, после того, как колона князя Романа остановилась, повисла напряженная тишина. Оба князя вытягивали шеи, стараясь лучше рассмотреть, что происходит на тракте. Невиданный зверь и приостановка движения Ивельской дружины, на время лишила обоих князей способности не только ясно говорить, но и здраво рассуждать. Оставалось зреть, как в их план вкралась непредсказуемая случайность.

Но, после того, как на их очах, конница Романа начала распускать крылья, все надежды на «непредсказуемую случайность», развеялись вместе с утренним туманом. У князей прорезался голос. Первым — у Благослава:

— Сука! Сука! Сука! Сука! — Как заведенный выкрикивал старый князь. Казалось, что другие слова он забыл напрочь. Следом, бабским голосом, завизжал Горазд:

— Б… дь! Он что, прознал про засаду? Откуда? Почему? Где наши засадные сотни из сухой речки? Почему не атакует конница из леса? А лучники, они что ослепли или заснули? — Благослав не отвечал. Да и Горазд не ждал от него ответа.

Он его знал и без него. Недавний, еле слышный шум, на который они не обратили внимания, сейчас говорил о многом! А бездействие лучников и шести сотен конников, тоже было легко объяснимо. Роман начал разворачивать свое войско, не дойдя каких — то двести сажень до рубежа их атаки! — Горазд оборвал визг и схватил за руку Благослава:

— Старый козел! Твой великий план улетел кобыле под хвост! Что теперь будем делать? Командуй, гнилой пенек! Вытаскивай нас из дерьма! — Краем глаза отметил, что лесное страшилище покинуло тракт и огромными прыжками устремилось к лесу, где ждали своего часа засадные сотни.

Старый князь вырвал руку из захвата молодого. Он уже пришел в себя. Сработал многолетний боевой опыт, который позволяет быстро принимать новые решения, забыв старые:

— Прекрати истерику, сопляк! Поздно искать причины, почему битва будет не по нашей воле! Нам навязан встречный бой, но надежда на победу — весома! Поэтому — всем вперед! В атаку! — Тронул коня, взмахнул мечом и заревел: — За мной! В атаку!

Расстояние до противника было еще более полторы версты. С князьями — без малого две тысячи конников. Шестьсот — на просеках в лесу. Думалось: шансы разнести в пух и прах войско Романа, очень велики!

О том, что лесные, засадные сотни рассеяны, они себе даже представить не могли. И то, что их место спешно занимает конница воительницы, готовя фланговый удар, им в самом кошмарном сне не снилось.

Роман закончил перестроение своей дружины, когда заметил, как вдали, из леса, заполняя все свободное пространство, вытекают сотни и сотни конницы. Засверкали в утренних лучах Ярилы доспехи и обнаженное оружие.

Но уж очень мало это свободное пространство для сечи! В самом широком месте, примерно посередине пути между ними, не более двухсот пятидесяти саженей! Это означало, что сойдутся они для битвы, имея по несколько рядов конников в глубину. Пока передние будут рубиться, следующая шеренга будет ждать, когда для неё освободится свободное место, где можно встретиться с врагом. И никакой возможности для маневра! Очень неудобное место битвы, теперь уже и для себя, выбрали полночные князья!

Вот он встречный бой о котором постоянно думал Роман и от которого, старались ускользнуть Горазд с Благославом. Получилось совсем не так, как желал Роман, но и не так, как планировали они! Как говорят — ни вашим и не нашим!

Теперь судьба битвы за победу, будет решаться в споре между богами и людьми!

Роман отлично понимал, что противник превосходит их числом. Что в сечу он идет с более свежими силами. У них не было изнуряющего марша и такой бессонной ночи! А у него недостаточно сведений о расстановки сил. С какими потерями для них закончился бой с засадными сотнями из сухой речки? То, что у них в тылу, на тракте, появился отряд Ивельских воев, говорило о победе Ольгиных сотен. Но сможет ли она и дольше выполнить свою задумку и выйти во фланг вражьему войску? Или потери не позволят ей реализовать свой план — выбить из леса засадные сотни, которые притаились на просеках? Сколько их там спрятано князьями, он тоже не знал. Но пока, ни один всадник не появился из леса. Получается, что надо готовить себя к худшему!

Тогда его ждет совсем другой расклад. Фланговый удар этих самых сотен! А это означает, что нужно уже сейчас перестраиваться, укрепляя правое крыло войска. Но времени для этого, у него совсем нет!

Враг заканчивал боевое построение, а князь все медлил, как будто в ожидании чего — то. И этого, чего — то, он дождался! Перед ним, в саженях в трех, в тракт вонзилась стрела с красным оперением.

— Ольгина! — Сразу догадался Роман. — Но откуда она прилетела, ведь до леса более двухсот сажень? — Поднял голову к небесам и увидел удаляющуюся большую птицу. Кто это был, ястреб, сокол или кто еще, его совершенно не волновало. Главное, что Ольга уговорила птицу дать ему знак: атаки полночных сотен из леса не будет! Все сомнения, разом покинули князя! Воительница смогла! Значит наши боги сильнее и они внимательно следят за своими детьми!*

Поднялся на стременах и набрал полную грудь воздуха. Меч покинул ножны, сверкнув молнией при дневном свете:

— Дружина! Слушай меня! За нашу землю, за наших родных и близких! — Опустил защитную стрелку на шлеме, взмахнул мечом: — На врага! За мной! — Рванул уздечку и пустил жеребца с места в галоп. За спиной под копытами задрожала земля. Это начала разгоняться его дружина. Заметил, что вражеское войско, наметом, тоже пошло навстречу.

Вот он, момент выяснения правды! Вот он, честный, встречный бой! Не на жизнь, а на смерть!

Две конные волны, в яростном, слепом восторге, готовые убивать друг — друга, неумолимо сближались. Совсем скоро они начнут, рубить, колоть, рвать зубами, топтать копытами себе подобных, ради…. Ради чего, одни, в отличие от других, не знали. Но от этого, они не становились добрее и даже об этом не задумывались! Другие же знали, за что идут на смертный бой и на скаку начали готовить луки.

Благослав напрягся. Вот сейчас из кустов вылетит туча стрел и проредит лаву противника. А из леса вырвется шесть сотен отборных всадников! Прямо во фланг, ничего не ожидающему противнику. А тут и мы подоспеем!

Угадал он только в одном. Туча стрел действительно вылетела. Но не с того места и не туда, куда он рассчитывал. Стрелы полетели со стороны приближающейся волны Ивельской дружины! А полетели из седел всадники и покатились по земле лошади — его войска!

Через мгновения — еще один залп! И еще! И еще! От криков раненых и конского предсмертного ржания, у Благослава заложило уши. В голове все перемешалось. Такого быть не может! Как может стрелять воин на скаку? Да еще так прицельно и так часто! Это все ему привиделось!

Горазд понимал еще меньше. Когда ударили первые стрелы, он только пригнулся ниже к холке коня, не поняв, откуда летит смерть. Обернулся к кустам, где в засаде сидели его лучники. И обомлел! Густо взлетевшие над зарослями смертоносные осы, несли погибель их коннице сбоку! Такого быть не могло!

Перевел взгляд вправо. И в очах потемнело от увиденного! Из леса, стреляя из луков на полном скаку, выплескивались ряды чужих конников, в совершенно другом снаряжении! Во главе сотен — женщина с развевающимися волосами. Скакали они наперерез строю, срезая левое крыло его лавы! В голове сверкнула молния:

— Все, это конец! Ловушка, приготовленная дружине Романа, осталась прежней. Слева в лесу — засадная конница. Справа в кустах — лучники. Перед ними — войско Ивельского князя. Руби, коли, топчи, рви на части! Уйти назад, не дадут засадные сотни их сухого русла! Все, как они задумали!

Но все наоборот! Перед ним не маршевая колона Романа на тракте, а развернутая, несущаяся на них, стреляющая из луков, грозная лава. Слева и справа, в засаде, не их стрелки и конники, а воины ненавистного князя. Это полное поражение!

Надо немедля уходить! Разворачивать войско назад и уходить! Пусть и с большими потерями, пусть и с великим позором, но разворачивать войско вспять! Переживем унижение, позже — залижем раны и в будущем, посчитаемся! Сейчас главное уйти с этого поля живым! Но как это сделать, когда до сшибки остались считанные сажени? — Горазд натянул узду на себя, разрывая в кровь губы лошади:

— Всем стой! Засада! Разворачиваемся и уходим! — Его услышали только те, кто находился в непосредственной близости. Но попробуй остановить коней, когда до битвы остались мгновения и немногие аршины (аршин — 0,71 м)! Когда ты в первом ряду лавы! А в твою спину подпирают, шеренги настроенных на рубку, готовых на смерть воинов? Сложно! Невозможно!

Но те, кто команду принял, предприняли попытку её исполнить. Слаженное движение боевого строя начало ломаться. В центре лавы возникли завихрения. Вначале легкие и малозаметные. Которые передавались рядом скачущему воину и заставляли его мгновенно, без раздумий, натягивать уздечку. Движение конницы полночных князей замедлилось, в то время, как дружина Романа набрала необходимую скорость.

Постороннему взгляду с небес, если бы он, конечно, был, исход битвы стал заранее ясен. Тем, кто в последний момент дрогнул, кто старается повернуть вспять лошадь, за мгновение до столкновения — гибели не избежать!

Встречного боя не произошло! Страшный удар конницы Романа, сопротивления почти не встретил. Войско полночных князей было смято и разорвано на части. Да и войском, эту жалкую, неуправляемую толпу, назвать не поворачивался язык. Жалкие попытки сотников оказать хотя бы какое — то сопротивление — пресекались на корню! Только в центре им удалось создать видимость организованного отступления. Несколько сотен, во главе с князем Гораздом, спешно уходили назад по тракту. Их отступление прикрывали наиболее стойкие и опытные в ратных делах воины. Без всякого разумного управления, руководствуясь лишь боевым инстинктом и воинской честью.

Полночные захватчики рубились каждый сам за себя, но от этого их ярость и желание выжить, ничуть не уменьшилась. Но что могут сделать одиночки, против организованного, спаянного железной дисциплиной, кипящего ненавистью к захватчикам войска!

Сотни воительницы, врезавшиеся в крыло княжеской конницы, в считанные мгновения сожрали левый фланг и успешно продвигались к её центру, к тракту. Роман, которому первый успех вскружил голову, во главе небольшого отряда, как нож сквозь масло проскочил сквозь строй полночного войска. Не останавливаясь, с двумя сотнями гридней и боярского ополчения, увлекаемый боевым азартом, кинулся в погоню за отступающими конниками Горазда.

Это было его первая ошибка! Строй дерущихся полночных воинов, за его спиной сомкнулся, отрезав его малый отряд от своей дружины. Но он, увлеченный погоней, этого даже не заметил. Большая часть его войска, а это не менее одиннадцати сотен гриден в центре и на правом крыле, осталась без командования!

Три сотни Ольги, чем ближе продвигались к тракту, тем больше вязли, встречая яростное сопротивление. Князь Благослав, поняв, что возможности к отступлению у него нет, решил подороже продать свою и своих воинов, жизни. С огромным трудом ему удалось восстановить управление войском. И сеча закипела с новой силой.

Воительница, включив на полную силу свои способности, выучку и мощь, орудуя двумя мечами одновременно, прорубала узкую просеку во вражьем войске. Освободившееся пространство, заполняли её конники, и прорыв мгновенно расширялся! Так её сотни, хоть и медленно, но продвигались к центру.

Лязг оружия, человеческий рев, лошадиное ржание заполнили всю округу. Потревоженные звери и птицы спешно покидали насиженные места и устремлялись вглубь леса. Подальше от этой кровавой мясорубки! Подальше от запаха беды и смерти!

26

В жизни ничего не бывает вечного. Все имеет свое начало и свой конец. Это касается и битвы. Начало было для Ольги предсказуемым, а вот конец вызывал много вопросов. Перевес в живой силе, все — таки, был на стороне полночного войска. Но успешное начало сечи, поначалу, сводило его на нет. Казалось, еще малое время и дружина князей перестанет существовать. Так бы, без сомнения и произошло, если бы не трагическая ошибка Романа! Отсутствие боевого опыта и молодой задор, сыграли с ним злую, а возможно и трагическую шутку. Теперь исправлять её последствия, приходилось воительнице.

Чужая кровь заливала не только саму Ольгу, но и Бутона. Руки, в каждой которой был меч, деревенели от усталости. Повязка на лбу вражескую кровь уже не впитывала, и она начинала заливать очи. Вид её был страшен, а результаты её рубки, приводили противника в ужас! Если бы не ограниченное пространство боя и не мужество, взявшего на себя руководство сечей Благослава, враг давно уже бы дрогнул и обратился в бегство!

Наконец её удалось прорубиться вплотную к старому князю. Тот понял, что поединка ему не избежать, издал хриплый боевой клич и бросил своего коня навстречу воительнице. Но куда старому, уставшему воину против искуснейшего бойца! Через мгновение, получив удар, плашмя мечем по голове, кулем вывалился из седла. Ольга оценила его мужество и пожалела его старость. Поэтому нанесла щадящий, не смертельный удар, в последний момент, развернув лезвие меча. Но и этого хватило для перелома битвы.

Враг дрогнул! Ближайшие к ней конники, лишившись своего предводителя, начали бросать на землю свое оружие и задирать вверх руки. Окончание боя и сдача в плен, волной покатилась по полночному войску. Конец! Сеча закончилась полной победой воительницы и дружины Романа!

Теперь, главной целью Ольги, стала задача остановить резню, Многие воины Ивеля, не могли вовремя выйти из горячки битвы и продолжали рубить уже безоружных врагов! Месть за погибших побратимов, туманила головы и очи и позволяла праведной ярости не останавливаться в продлении страшной жатвы.

На её команды и призывы первыми отреагировали гриди сотен Вяхиря, Симака и Унибора, с которыми она оставалась в засаде. Они как вьюны заскользили по рядам и шеренгам своей дружины, перехватывали руки готовые нанести удар и голосом останавливали обезумевших от ненависти к захватчикам всадников.

Наконец порядок удалось восстановить. Пришельцы из полночных земель сбились в огромную, уже безоружную толпу. На первый прикид, их было более восьми сотен человек. Побежденных, плотной цепью окружили, еще неостывшие от схватки, дружинники Романа. Суровыми, колючими взглядами они глядели на поверженного врага. Жалости и снисхождения, в очах, победителей — не наблюдалось.

Ольга вытирала лицо огромным, отбеленным, холщевым полотенцем, который тут же приобретал красный, зловещий след. Усталыми, тусклыми очами обвела, оставшихся в живых воинов дружины, и воев — лучников, стоящих плотным строем отдельно. Тут же встрепенулась:

— Где князь? Почему я его не вижу? Он жив? Ранен? Убит? — В её голосе прорезался страх и неподдельная тревога. В ответ загомонили дружинники сотни Демира, которая в битве находилась в самом центре построения. Кричали разом, поэтому понять, что они ответствуют, было невозможно, но стоило воительнице поднять руку, как почти мгновенно установилась относительная тишина. Даже взятые в кольцо полоняне, на время, прекратили причитания и стоны. Заговорил сам сотник Демир:

Воевода! — Он специально обратился к Ольге, озвучивая её должность, но в мужском роде, подчеркивая её высокое положение и признавая её величие:

— Мы мало что видели, чтобы достоверно ответить на твои вопросы. Доложу коротко: князь, с небольшой силой, сотни в две, две с половиной всадников, прорвал строй врага. Образовавшуюся брешь, мы использовать не смогли. Её противник быстро ликвидировал, сомкнув разрубленное построение. Князь этого не понял или не заметил, поэ тому, не сбавляя хода, бросился в погоню, за ранее отступившим, отрядом полночных воинов. Вот и все, что мы видели, и что мы можем тебе рассказать. — Воительница, от отчаяния, закусила губу:

— Отступивший отряд, большой и кто его возглавил? — Демир переглянулся с окружавшими его гриднями, что — то тихо у них спросил и выслушал их ответы:

— Всяк по своему мне докладывает. Все по — разному видели их бегство! Скажу примерно. От трех до пяти сотен! Кто возглавил — не ведомо! — Ольга почувствовала во рту привкус собственной крови. От злости она прокусила губу. — Боги! Что он натворил! — Мысли метались, опережая одна другую. Вначале захотелось вслух заругаться самыми грязными ругательствами. Потом — срочно брать пару сотен и скакать за ним вслед! Но сработал опыт предыдущей битвы у речных ворот и мгновенно охладил разгоряченную голову:

— Старшина Вяхирь и сотник Симак! Берете свои сотни и наметом по тракту за князем! И беглецы, и он, не смогли еще далеко уйти! С собой взять сменных лошадей! При получении любых новин — немедля отправлять мне посыльного! А здесь, я сама разберусь! — Вяхирь и Симак бросились строить свои сотни. Воительница обернулась к Демиру:

— Сотник, немедленно направь людей найти мне Благослава и Горазда. Живыми или мертвыми! Старика искать примерно там: — указала рукой направление: — В том месте, я его из седла выбила. Раненым, независимо, наш или не наш, оказать немедленную помощь. Пленных отвести к нам в тыл и разместить, под охраной, в сухой речке. Погибших в битве, сложить по обе стороны тракта. По отдельности! — Тронула каблуками бока Бутона и покинула место сечи. Её необходимо было побыть одной.

Далеко отъезжать не стала. Покинула седло возле первого пригорка, на котором росли четыре хилых березы. Промелькнула мысль о раненых. И тут же всплыл вопрос, а где находится обоз, который должен был привести Калина. Он уже должен был быть на месте. А с ним находятся пять десяток добровольцев женщин, которые и должны обеспечить уход за ранеными. Более того, с обозом идут весь запас стрел и оружия, а вот это уже вызывало определенные подозрения. Страшно даже себе представить, что бы случилось, если бы бой перешел в затяжное противостояние! Стрелы ведь уже все расстреляны, и у многих воинов, как это бывает в любой битве, повреждено или утеряно оружие. А пополнить недостачу — возможности нет! Кибитки Трута загружены, в основном, бочонками с водой и провиантом!

Устало села на пожухлую траву, привалившись спиной к тонкой березке. Чужая кровь на одежде и легкой кольчуге, начала подсыхать и от неё шел тошнотворный запах свежего мяса. Мысли опять вернулись к обозу Калины. Ведь из — за его опоздания, даже нет возможности переодеться! Её запасная одежда вся там! От негодования на себя, даже плюнула под ноги:

— О какой ерунде я думаю? Сейчас надо думать о судьбе отряда, который ушел в погоню с Романом во главе! Придет обоз, никуда он не денется! А вот, что с князем — это действительно головная боль! Как он мог поступить так, по — детски, опрометчиво? Бросить без руководства дружину, когда исход сражения еще не был ясен! Это же явная ошибка, которая могла бы очень дорого стоить для всей его дружины.

Что это? Глупый азарт? Отсутствие опыта? Чрезмерная уверенность в том, что она сможет вовремя перехватить руководство всем войском? Обычная жажда славы для предводителя, который впервые ведет битву? — Вопросов много, ответов — ни одного!

В голове мелькали картины возможного исхода, этого дикого поступка Романа. Душа замирала от нехорошего предчувствия. Да что там нехорошего! От страшного предчувствия беды! По руке, от перстня, прокатывались волны зимнего холода. Возникло почти непреодолимое желание, срочно вскочить в седло и самой отправиться на поиски любимого человека! И ей стоило больших усилий отогнать её прочь. Рассудок подсказывал, вернее, кричал, что она себе не принадлежит. Она принадлежит дружине! Ей и только ей!

Повторять ошибку князя — сразу расхотелось. С большими потугами взобралась в седло и направила Бутона к четырем кибиткам обоза воев, которые сиротливо торчали в полуверсте на тракте. Там была вода, а это значит, что была возможность смыть с одежды чужую кровь.

Вторая половина дня принесла плохую погоду. Небо затянуло тучами и начал накрапывать, по — осеннему, мелкий, холодный дождь. Ольга сидела под шатром кибитки и принимала доклады о выполнении своих утренних указаний. Периодически к ней подъезжали сотники и отчитывались в ходе работ. Настроение было под стать погоде. Вестей от Вяхиря и Симака не было. Калина с обозом не появлялся.

Доели скудные запасы с кибиток воев и все, что было в переметных сумах у гриден. Часть припасов отдали пленным. Ольга от еды отказалась напрочь. С водой, трудностей, слава богам, не возникло. Рядом, в овражке, обнаружили небольшой родничок с прозрачной струйкой, от которой ломило зубы.

Только что подъезжал командир пятой сотни дружины — Волос. Он и его гридни занимался подсчетом потерь. Как своих, так и вражеских. Доклад о своих потерях: двести четырнадцать погибших воинов — восприняла внешне спокойно. Но число раненых, сто девяносто два гридня, сильно взволновало. Ухаживать за столькими, было трудно. Добровольные помощницы, пока не прибыли. Если сегодня обоз с добровольными помощницами, по уходу за раненными не прибудет, то число погибших воинов, может увеличится.

Все эти потери, были с учетом засады у сухого ручья.

У вражеского войска, одних убитых — семьсот пятьдесят два. Раненых — около трех сотен. И это без учета погибших и увечных в засаде. Такая разница в потерях, объяснялась стрельбой из лука на ходу, которую придумала воительница.

Вот к этой новине, Ольга отнеслась без особого восторга, но снова защемила душа о пропавшем обозе. Пять сотен раненных на её совести — это уже слишком! Своими силами она с этой бедой, не справится!

— Вот, что сотник. Немедленно пришли ко мне самого толкового десятника. Я ему поставлю задачу по отставшему обозу. Пусть он, со своими людьми, отправляется к нему навстречу. — Волос кивнул и умчался выполнять поручение воительницы.

Через очень малое время возле кибитки появился старый знакомый Свисток — Женолюб. Лихо оставив седло подошел к шатру и торопливо снял шлем. Очи держал долу. Ольга с интересом глядела на красавца. Наконец он поднял голову:

— Ради всех богов! Прости моё глупое поведение великая воительница! Ум за разум зашел. Моча в голову ударила! — После последнего слова, хлопнул себя по губам:

— И за грязную речь прости! Это все от стыда и волнения! Приказывай! Я готов в лепешку расшибиться и свою глупую жизнь за тебя отдать, но любое твое поручение выполню! — В его очах полыхала непреклонная решимость и рабская покорность вперемешку с нежностью.

— Ладно, чего уж там! Как говорят в народе, кто старое помянет — тому глаз вон. — Свисток за неё закончил поговорку:

— А кто забудет — тому оба! — И широко улыбнулся, показывая все тридцать один зуб.

Ольга отметила, что придуманное ей имя «женолюб», наверное, соответствует действительности. Красив был десятник, сам знал о своей внешности и видно во всю, пользовался этим даром богов в жизни. И была уверена, что не одному десятку молодиц, пришлось для него поневы сбрасывать на сеновале! Погасила улыбку:

— Вот, что десятник! Забираешь своих гриден и на полном ходу отправляйтесь по тракту навстречу обозу Калины. Задача — как можно быстрее доставить его сюда. От твоей быстроты, зависит жизнь многих раненых и увечных. В обозе женщины, знакомые с врачеванием и запасы снадобья от ран. Скачите и ищите! Не обращать внимание, ни на погоду, ни на скорую ночь! Смерть бродит среди раненых и она ждать не умеет.

Прежде чем выедете, найди и пришли ко мне старого Трута и сотника Демира. Мне они нужны срочно!

Главный над воями и сотник, не заставили себя долго ждать. Воительница встретила их под моросящим дождем, стоя возле Бутона. Вначале она обратилась к Демиру:

— Сотник, пошли людей на поиски обоза полночного войска. Он должен быть где — то неподалеку! Все кибитки, способные двигаться, срочно разгрузить и доставить сюда. Оставить только холстину, пригодную для перевязки и все, что способно лечить раны. К каждой пристегнуть по две здоровых лошади, изъятые у полонян.

Собрать в одном месте всех гриден, хоть мало — мальски знакомых с уходом за раненными. Это касается и пленной дружины. Чем больше выявите лекарей у них — тем лучше. Своих — мы сами знаем. Их искать не надо. Если понадобится помощь людьми — возьми в других сотнях. И это все надо сделать очень быстро, до ночи! — Демир переступил с ноги на ногу:

— А чего его искать, обоз? Я его уже нашел! Он был спрятан в овражке, в тридцати саженях от тракта. Их охранение, три десятка воев, пришлось перебить, очень уж несговорчивыми оказались. Отсюда до него полверсты. Я своих гридей для присмотра там уже выставил, от любителей в чужих возках пошарить. А кибиток я насчитал, ровно четыре десятка!

— А сколько лежачих раненых можно поместить в одну кибитку?

— Я думаю, четырех человек — запросто. И еще место для двух сидячих найдется! — Ольга встряхнула сотника за плечи:

— Какой же ты молодец, Демир! Цены тебе нет! Срочно гони их сюда! Обернулась к старому воину:

— Дядька Трут! Для тебя тоже есть очень важная работа! Бери всех своих воев, и пока сотник будет гнать повозки, разберись, кого мы будем отправлять в них в Ивель. Определи всех тяжелых, которым мы здесь сами помочь не сможем. Здесь, самое главное, никакого кумовства и родственного сочувствия. Первыми уехать должны те, кто получил тяжкие ранения. Независимо от того, наш он или не наш. Приготовь их к погрузке. Ездовыми будут люди из пленных. Тракт прямой — не заблудятся! В каждую кибитку, по возможности, гриди — лекари. С ними отправляем сотню Волоса. Торопись! Ждать прибытия нашего обоза, мы не будем. — Трут покрутил ус:

— Сделаю. — Быстро, несмотря на возраст, бросился выполнять приказ. Демир, раскрасневшийся от похвалы воительницы, продолжил:

— Насчет твоего указа: Благослава нашли. Жив. Немного помят и лишился речи. Говорить не может, пока только мычит. Но все понимает. На перстах ответствовать пробует.

А Горазд — ушел. Это он был во главе отряда, который покинул битву и бросил своих воинов на растерзание. За ним и погнался князь.

27

Начинало смеркаться. На тракте, обоз с ранеными, готовился к отправке. В срок четыре кибитки (четыре кибитки забрали у воев), загрузили, без малого, две с половиной сотни гриден, нуждающихся в срочной помощи. Остальных пораненных, разместили в походных шатрах возле пригорка с четырьмя березами. Ухаживать за ними было уже некому. Все, кто в этом хоть что — то понимал, отправлялись с обозом. Перед отправкой, воительница приказала выдать отъезжающим страдальцам по большой чарке ерофеича. Израсходовав тем самым, почти весь свой и вражеский лечебный запас.

Наконец обоз тронулся в путь. Стоны, крики людей, колесный скрип и конское ржание постепенно уходили по тракту в сторону Ивеля. От души немного отлегло.

Большая, глиняная кружка, с густо заваренным отваром молодого шиповника, приятно грела длани. Моросящий дождь превратился в обложной и заканчиваться не собирался. Ольга, накрывшись большим куском толстого холста, пропитанного пчелиным воском, сидела на мокрой кочке в двух саженях от тракта, откуда он просматривался более чем на версту в обе стороны. Тучи над головой весели так низко, что, казалось, их можно потрогать рукой. Приближались вечерние сумерки, и тревога на душе возрастала. Ни от Вяхиря, ни от Женолюба — вестей не было.

Про себя решила: если безвестность продлится до утра, то отправлю под руководством сотников половину дружины и весь полон в стольный город. Вторую половину, оставлю здесь с ранеными и увечными, которые не уместились в обозе. А сама, с малым отрядом, поскачу искать князя и ушедшими с ним гриден.

Но, к её радости, ожидание не оказалось долгим. С правой стороны, со стороны сухой речки, на тракте появилась голова обоза Калины. Он ехал первым. Рядом — десятник Женолюб. Следом, в окружении гриден — двадцать восемь крытых кибиток. Воительница с трудом победила в себе желание скакать им навстречу. Лишь вышла на утоптанное полотно тракта. То, что Калина не выполнил её распоряжение, брать в обоз не более двадцати кибиток, сейчас ей было даже на руку и возмущения от самоуправства не вызывало.

Старшина и сотник спешились, не доезжая до неё трех сажен. Калина пошел к ней, а Женолюб остался возле лошади:

— Здрава будь славная воительница! Позволь спеть тебе и всему нашему войску хвалебную песнь, в честь великого успеха, в тяжелой битве с иноземным ворогом! Боги не отвернулись от нас и в трудную для державы годину, пришли к нам на помощь и даровали нам победу! — Калина говорил громко, нараспев, словно волхв на тризне по погибшим. Но взгляд, почему — то, на лице Ольги не задерживался, а бегал из стороны в сторону. И это её очень не нравилось:

— Воздержись от восхвалений старшина! Не пришло еще для этого время! Князь пока не вернулся с погони за отступающими захватчиками. И вообще, давай оставим славословие, до возвращение в стольный город. Меня пока интересует только один вопрос. Причина твоей задержки вместе с обозом! Сам понимаешь, сложись битва по — другому случаю, и мы бы остались без стрел и запасного оружия. И тогда бы никакие боги нам помочь не смогли! — Она продолжала внимательно отслеживать поведение второго, после неё, человека в дружине. Калина оставил певучий глаголь и заговорил нормальным голосом:

— Поверь, моей вины в том нет! На трех кибитках лопнули оси! Бросить их не могли, поэтому пришлось останавливаться в конце пути для ремонта. Вернемся в Ивель, вместе спрос сделаем с боярина Фиадора, который отвечает за обеспечение тыла всего войска. Почему его люди недосмотрели и подсунули для обоза негодные повозки? Была ли это халатность или разгильдяйство? А может это был преступный сговор?

Потерпи до возвращения в стольный город. Там мы быстро найдем ответы на все вопросы, которые интересуют нас! — Ольга щурила очи, было желание задать еще несколько вопросов, но подумав, от этого отказалась:

— Хорошо, ты прав! Пусть будет по — твоему. Вернемся домой, тогда и поспрошаем кого надо. Такие вещи прощать нельзя! А пока, бери людей и разгружай кибитки. Дай команду дядьке Труту, чтобы грузил в них раненых. Поедут они сидя. Среди них уже тяжелых нет! Да он и сам знает, что делать. Пусть постарается загрузить всех. Добровольные сиделки поедут с ними. Это развяжет нам руки!

Походное имущество, которое ты привез, грузить на сменных лошадей, Стрелы и оружие раздать гридям, кто в том нуждается.

И еще! Вели запалить костры. Дрова для них уже натащили из ближайшего леса, поэтому огня не жалеть. Нам хворые сейчас не нужны! Полон тоже обогреть. И для всех приготовить горячей пищи. Каждому — по две чарки ерофеича, из твоего запаса. Люди вымокли, их согреть надо!

В общем — приступай к службе, а я отлучусь на малое время. Командуй!

Пока не было вестей от Вяхиря и имелось свободное время, она решила выяснить судьбу Луки, за которого очень переживала. Но все попытки вызвать к себе лесного друга, ни к чему не привели. Волк, как сквозь землю провалился, и на зов хозяйки не откликался. К гнетущему ожиданию вестей о Романе, добавилось беспокойство за судьбу Луки.

Расстроенная, вернулась на твердую землю тракта. В свете разгорающихся костров, заметила фигуру Свистка — Женолюба. Видно ожидая её, он никуда не ушел. Заметив Ольгу, он скорыми шагами приблизился к ней. Начал разговор, снова с извинений:

— Прости великая воительница, если отниму у тебя немного времени. Дозволь высказать тебе свои сомнения. Выполняя твой приказ, я заметил кое — какую странность! — Ольга, заинтересовавшись, кивнула головой. Десятник тронул её за локоть, предлагая уйти с тракта подальше от лишних очей, в темноту. Заговорил полушепотом и с волнением в голосе:

— Воительница! Мне кажется, что со старшиной, что — то не чисто! Врет он тебе, как сивый мерин. Выслушай мой доклад и сама рассуди, прав я или нет.

Нашел я обоз в верстах десяти отсюда, в неглубокой, заросшей кустами ложбине. Возницы и гридни, отряженные для охраны обоза, кто спали, а кто просто лежали на откосе. Старшина с тремя десятниками сидели отдельно в стороне и полдничали. Несколько человек, действительно меняли ось на одной кибитке.

Моему появлению Калина очень удивился. А когда я ему поведал о нашей победе, он от изумления, дар речи на время потеряли! Когда очухался, начал меня пытать, что да как. Выслушав — засуетился, начал понукать гридей и возниц, чтобы поспешали с ремонтом. Справились с поломкой, почти мгновенно и тронулись в путь.

Я обратил внимание на хмурые лица дружинников охранения. Среди них были и мои знакомые. Решил поговорить с ними, но старшина меня от себя старался далеко не отпускать. Как будто догадывался о моем намерении! Но когда встретились с нашим обозом, сотника Волоса, мне удалось от него отделаться и попытать своих знакомых.

Странные дела получаются! Один мой приятель, сосед, зовут его Бычком, поведал мне, что в трех кибитках действительно сломались задние оси. Причем — почти одновременно, одна за другой! Порученец боярина Фиадора, который отвечал за сохранность имущества, и знал где, что загружено, предложил прямо на тракте, быстро устранить поломки. В последней кибитке, у него были в запасе, целых шесть пар осей. И передних и задних.

Но старшина воспротивился, наорал на него, обозвал его срамными словами и велел не лезть не в свое дело. Без его советов разберутся. И приказал сворачивать с тракта в ту самую балку. А было это, еще ранним утром! Его указ, конечно же — выполнили!

Хотели сразу взяться за ремонт, но опять не получилось. Калина приказал готовить поварам обед, а остальным отдыхать. Отобедали. Вытащили из кибитки запасные оси и опять не так. Он приказал всем гридям выйти на разведку вдоль тракта, а для ремонта оставил самых неумелых, у кого руки из зад… то — есть, не из того места растут. Четверых возниц. Самых хилых и возрастных! Остальных мужиков от обоза, поставил рубить кустарник и маскировать кибитки.

Бычок в разведку не пошел, сославшись на слабость и расстройство живота. Ушел в заросли и засел там надолго. Когда их покинул — подошел к ремонтной четверке и предложил помощь. Её приняли с радостью. Никто из них, до этого и близко такой работы не делал, поэтому суетились, но продвинуться в смене осей, пока не смогли.

Старшина за ходом работ не смотрел. Завернувшись в холстину, он храпел в другом конце обоза. — Женолюб прервал рассказ, ненадолго припал к фляге с водой:

— Когда Бычок осмотрел повозки, сразу понял, в чем тут дело. На всех трех кибитках задние оси были хитро подпилены! В этом он был уверен. По детству ему пришлось поработать в ватаге, которая занималась ремонтом повозок в купеческих караванах.

С его приходом, дела пошли веселее, и вскоре, первая кибитка была готова. Они уже заканчивали ремонт второй, когда к ним явился старшина и пришел в дикую ярость. Бычок говорит, что получил два раза ногой по ребрам. А ревел и орал Калина так, что слышно было за версту и слюни летели на сажень! Кончилось тем, что он забрал моего соседа и увел его в голову обоза, где подверг его настоящему допросу. Но не на того напал: Бычок, он ведь хитрый как лиса. Прикинулся полным недоумком, нес всякую околесицу по поводу поноса и то, что он под повозки не заглядывал. Его попросили поднимать задок кибитки — он его и поднимал. Силушкой ведь не обижен!

Неизвестно, чем бы спрос кончился, но вернулись все трое десятников со своими гридями из разведки. Старшина утихомирился и отослал Бычка, одного, на тракт, смотреть в обе стороны. А в скорости и мы объявились! — Десятник перевел дух:

— А половину сиделок мы пересадили в обоз Волоса. Старшина сначала воспротивился, но я слукавил, что это твой приказ!

— Тебе воительница судить где, правда, а где кривда! Но мыслится мне, что тут изменой не то, что пахнет, а вовсю смердит! Не мне мыслить, кто в ней повинен. У меня для этого ума недостает! Но поведение старшины мне неправильным кажется. Раньше он меня и не замечал, а когда вместе к тебе ехали, то только, что не лобызался со мной! И о семье расспрашивал, и со своей фляги взваром угощал! Более того! Обещал меня на заметку взять, если должность при нем какая хлебная откроется!

А он и с сотниками так ласково никогда себе не позволяет общаться. Зазорно это для него! Десятников в упор не видит! Кроме тех, кто сегодня с ним были. Все в дружине знают, что они особо доверенные при нем. Поэтому с ними никто не водятся и держатся от них подальше.

Вот и весь мой тебе сказ. Дальше тебе в этом дерьме разбираться! Теперь я свободен? — Женолюб нахлобучил шлем на голову, собираясь удалиться. Ольга придержала его за рукав кольчуги:

— Погоди десятник! Сначала прими мою благодарность, за твою наблюдательность и внимание. Особенно за сиделок! Я не хотела уподобляться старшине, но тоже обещаю, в будущем, подумать о твоей судьбе. Есть у меня одна задумка, о которой пока говорить рано! Но прежде, выполни для меня еще одно поручение. — Ольга наклонилась в его сторону и начала быстро говорить. Женолюб, молча, кивал головой. Для неё он был готов на любые подвиги!

28

Обоз с последними раненными отправили почти в полночь. С ним ушла сотня Ивельского сотника Дубка. С Ольгой осталось около шести сотен гриден, зато руки теперь были полностью развязаны. Если, конечно, не обращать внимание на полон. Оставалось самое трудное. Ожидание вестей от Вяхиря. Или возвращения его, Симака и Романа вместе с их воинами. От этого зависело решение, которое должна была принять воительница.

До рассвета оставалось не так много времени, и она решила немного поспать. Дождь к этому времени прекратился, но трава и земля уже напиталось дождевой влагой. Ложиться в мокроту, если не хочешь застудиться, было великой глупостью. Выручил холст, пропитанный воском и накидка из козьей шерсти, подаренная Домной. В общем, Ольга, неплохо устроилась. Ей хватило мгновения, чтобы уснуть, как только она укрылась накидкой и закрыла очи.

Пробуждение было легким, но сразу в голове возникла мысль, что новин, за время её сна, не прибавилось. Иначе бы ей не дали столь долго почивать.

Следующая мысль — пора принимать решение! Ждать больше не было смысла и, тем более, возможности. Неизвестность давила, угнетала и убивала! Что с Романом и его отрядом? Что с сотнями Вяхиря и Симака? Ответов не было!

Умылась из фляги бочажной водой. Еще вытираясь накидкой Домны, услышала торопливые шаги и узрела приближающегося десятника Женолюба:

— Приветствую тебя великая воительница! Не побрезгуй простой едой, которую приготовили на скорую руку. — Сбросил чистую холстину с боевого щита и поставил его возле ног Ольги на землю. На умытом листе лопуха, лежал приличный кус зайчатины с куском хлеба и большая кружка, парящая на утренней прохладе:

— Зайчишку караульные ночью подстрелили, а мы его по походному секрету приготовили! Гриди велели мне тебя угостить, так — что не откажи им во внимании! — И поклонился в пояс.

Ольга осторожно взяла в длани горячую кружку. Нос защекотал аромат шиповника и земляничного листа:

— Не откажу! Поблагодари от моего имени воинов, за их ко мне внимание. Горячий настой поутру, очень кстати! До и зайчатина будет по вкусу! Но впредь, не надо обо мне так заботиться! Чай, я не нежная отроковица. Могу и сама о себя обслужить, когда голод заставит. Но все равно мне очень приятно! Еще раз благодарю! — Переложила лопух на землю и вернула щит. Десятник, гордо расправив плечи, зашагал восвояси.

Зайчатина оказалась жестковатой, не такой, какую готовила Домна, но Ольга мужественно с ней расправилась. А вот настой, пришелся как нельзя кстати. Попивая его мелкими глотками, она в который раз прокручивала принятое, но еще не озвученное решение. Допив до донышка, отряхнула крошки, и направилась к пасущемуся рядом Бутону. Кусочек хлеба, гостинец для верного коня, она держала за спиной. Показалось, что перстень стал горячим и его тепло распространяется по всему телу. И в чреве от него жар. Отличным настоем угостил её Женолюб!

Остатки дружины построились прямо на тракте, выровняв лошадей как по линейке, не хуже чем при встрече важных гостей. Безмерное уважение и заоблачный авторитет, заработанный воительницей в прошедшей битве, начал на неё работать. Гриди буквально пожирали свою воинскую начальницу очами! Даже лошади вели себя на удивление смирно. Не фыркали, не звенели сбруей, не перебирали ногами.

Ольга выехала на середину строя. Поднявшийся, легкий, утренний ветерок, развевал распущенные по плечам волосы. Шлема на голове не было. Обвела очень медленным взглядом, вытянувшихся в седлах дружинников. Тишина стояла такая, как будто на тракте было полное безлюдье. Взгляд слегка затуманился:

— Побратимы! Боевые товарищи! — Звонкий голос воительницы был слышен каждому воину:

— С победой вас, воины, над полночными захватчиками! — Строй взорвался троекратным криком УРА, от которого заложило уши. И вновь наступила прежняя тишина. Только карканье потревоженных ворон, осевших на опушке недалекого леса и ожидавших свою долю в страшном пиршестве, на короткое время её нарушило. Голос Ольги еще более окреп:

— Вечная слава и память нашим павшим братьям! — В ответ троекратное — Слава! Слава! Слава! И вновь тишина:

— Но битва еще не закончена! Из погони за отступающим врагом, пока не вернулись наши товарищи, во главе с князем Романом! От них, до настоящего времени, нет никаких известий! И наша святая обязанность прийти к ним на помощь, если таковая требуется! — Сделала паузу, давая возможность гридям оценить сказанное:

— Слушай боевой приказ! — Приподнялась на стременах:

— Сотням Демира и Унибора, полная готовность к маршу! Добавить людей до полного состава! Время вам — один час! Вы, со мной, уходите на поиски наших братьев!

Остающиеся сотни и полон, переходят под руку старшины Калины. Задача: предать огню и погребению тела погибших врагов. К этому времени, должна вернуться сотня Волоса, вместе с пустым обозом. Загружаете в кибитки наших погибших побратимов и вместе с пленными, возвращаетесь в стольный город, где ждете нашего возвращения. Без князя, прощание с погибшими, не возможно! Вопросы есть? Если нет, то через час, названные сотни выступают!

И еще раз! Низкий поклон вам, дорогие побратимы, за мужество! — И склонилась сидя в седле.

Демир и Унибор, с задачей справились даже раньше того времени, что им отвела воительница. Через пол — часа, обе сотни уже стояли на тракте, готовые к походу. Для пополнения их до полного состава, хватило людей десятников Женолюба и Тарана. С собой, на поиски князя, Ольга старалась взять самых лучших воинов. Женолюба — Свистка, она уже проверила в деле, а десятку Тарана ей посоветовал дядька Трут, которому он приходился родным племянником.

Выезд поискового отряда провожали все, остающиеся на поле, воины дружины. Старшины Калины — среди них, Ольга, не заметила.

В передовой разъезд выслали две десятки разведчиков Унибора. Одна пошла по правую сторону от тракта, вторая — по левую. Через пять — шесть верст, сигнал поступил от правой. На поляне, в двадцати саженях от тракта, они обнаружили следы короткой стычки. Пятнадцать мертвых воинов из полночной дружины. О том, что она была скоротечной, говорило их расположение и раны на телах убитых. Ни одной резанной, все от применения луков. Стрелы были наши.

Следопыты легко восстановили картину их гибели. Малый отряд конных чужаков двигался от тракта вглубь леса и попал в засаду. Смерть они приняли мгновенно. Не уцелел никто. Напавшие, забрали лошадей, но оружие не тронули. Видно — очень спешили, поэтому даже законные трофеи не подобрали.

По конским следам, которые уходили по узкой тропинке в сторону Ратыни, насчитали одиннадцать конников. Десятник со своими гриднями! Прием знакомый. Скорее всего это была разведка отряда Вяхиря. Князю, увлеченному погоней, наверняка было не до осторожности!

Заниматься похоронами, у Ольги тоже времени не было. Забрали оружие и снаряжение, а тела укрыли срубленными ветками от крупного зверья. Благородством, на обратном пути будем заниматься! Вернулись на тракт и продолжили путь.

Верст через десять — новая остановка. Разграбленный обоз Болотных Цапель, следовавший из Ивеля в Гнездо. Телеги и кибитки разграблены дочиста и сброшены с тракта. Тела купцов и возчиков, уже изрядно распухшие и смердящие, свалены в одну кучу, над которой уже потрудились стервятники и мелкие зверушки. Пришлось задержаться для рытья могилы и захоронения людей дружественного рода. Иначе поступить было нельзя: боги не простят! Они ведь у нас во всем княжестве — общие!

Для ночевки выбрали место возле мостка на берегу медленной речушки, которая пересекала

тракт. Поляна была небольшая, но уместиться на ней две сотни было возможно. За ней начиналась непроходимая чащоба, которая доходила до самой бурой воды. Ночевать было тесно, зато безопасно: с двух сторон лес, с третьей — река, которую без моста не преодолеть. А на неудобства — наплевать!

Ночь прошла спокойно. Если не считать, что Ольга, почти, не спала. Дело было не в отсутствии живительного тепла костров, которые она запретила разводить. Не в холоде. который исходил от земли, не успевшей просохнуть под ласковым солнышком.

В холоде, который сковал душу, в тревоге за близких ей людей! Романа, Вяхиря, Симака, воинов дружины и пропавшего волка Луки. В холоде, который постоянно исходил от перстня Никомота!

Отряд тронулся в дальнейший путь по тракту, когда еще, Ярила, не пробил утренний туман. Странно и непривычно было двигаться в розовой, плотной дымке, с трудом различая голову своего коня. Разведчики ушли, вдоль тракта, немного раньше. Двигаться колони приходилось с быстротой улитки. В густом киселе тумана, терялось ощущение времени, места нахождения и чувство локтя. Их заменило нарастающее чувство опасности и тревоги.

У Ольги появилось желание приостановить движение, это ей советовал перстень, но как это сделать, она не знала. Стоит ей остановить Бутона (она ехала первой), как на неё наедет Демир, который ехал во второй шеренге. А на него наедет третий ряд и так далее…! Получится каша — мала! Поэтому — лучше быть улиткой! Чудесная способность воительницы, видеть ночью, как днем — сейчас было бессильным. Так, в течение довольно длительного времени и двигались.

Но ничего не бывает вечным. Наконец, подул легкий утренний ветерок и постепенно туман начал редеть. Вначале стали различимы макушки деревьев, окружающие плотной стеной тракт, затем появилась возможность видеть контуры шеренг за спиной. Ольга подняла руку и движение прекратилось. Всадники вертели головами по сторонам, стараясь разобраться в обстановке. Лошади тревожно фыркали и перебирали ногами. Еще несколько минут — и розовая мгла отступила. Усилия Ярила и ветра одержали победу!

Когда рассеялись последние островки и пласты влажной дымки — картина открылась неожиданная и удивительная. Первые шеренги отряда стояли перед крутым спуском тракта, который начинался, буквально в пяти саженях от ног Бутона. Еще через сотню сажень, дорога вновь терялась в земном облаке и выныривала из него, полого уходя вверх, в версте, от того места где они стояли. Дно, открывшейся взору глубокой лощины, для ветерка было недоступно, и туман там нашел себе убежище.

Вновь нырять в розовую мглу — желания не было!

Так и стояли на краю спуска, ожидая толи помощи солнышка, толи вестей с той стороны лощины. Вдруг, из облака, что у них под ногами, один за другим, попарно, стали рождаться всадники в знакомом снаряжении. Ольга, без труда, узнала разведку с Балабана во главе. Вздохнула с облегчением: это все же лучше, чем просто стоять и разглядывать окрестности! Десятник был краток:

— Воительница! Тракт чист, можно смело двигаться вперед! Следуйте за нами, мы не заблудимся!

Колона, вслед за разведкой, медленно всосалась в разлегшееся на земле облако. Надо заметить, что оно уже не было таким плотным, как час назад. Через время — голова выползла из поредевшего тумана и потянулась вверх по пологому подъему. Балабан, со своими людьми, снова ушел вперед. Движение отряда замедлилось, конная кишка растянулась.

Наверх подняться не успели, когда подлетевший навстречу Ольге, Балабан выпалил:

— В двух верстах отсюда — наши! — Развернул коня, и не дожидаясь расспросов, развернул коня и поскакал назад, нещадно охаживая коня плетью. Демир удивленно посмотрел на воительницу:

— Что это с ним? Сорвался, как будто его петух жареный в задницу клюнул! — Ольга пожала плечами. Нехорошее предчувствие, обручем сжало горло. Говорить она не могла. Перстень молчал, и от этого становилось еще страшнее и тоскливее. Тронула каблуками Бутона и помчалась вслед за быстро удаляющимся десятником. За ней, быстро набирая скорость, устремился весь отряд. Понимания, что происходит, ни у кого не было. Но пример, что делает великая воительница, уже стал законом для повторения всему воинству.

29

— Горазд, по видимому, заметил за собой погоню, но сумел оторваться от князя. Лошади у них были посвежее наших. Они до этого сидели в засаде, а мы вступили в бой почти с марша! Поэтому его отряду и удалось уйти на приличное расстояние от князя. Но все равно, Горазд понимал, что далеко уйти ему Роман не позволит, и принял единственно правильное решение. Сесть в засаду и из неё встретить погоню. Тракт он знал хорошо и заранее определил для неё место. Надо признать, что лучшего, наверное, на всем тракте не сыскать! — Ольга с Вяхирем стояли посреди тракта со следами недавней битвы. Узкий травяной покров, вдоль него, сорван лошадиными копытами, то там, то здесь — целые и ломаные стрелы, пятна крови, обрывки снаряжения. А самое главное — трупы лошадей и запах. Знакомый запах смерти. Запах окончания жизни, надежд и будущего. Запах уныния. Тела убитых воинов, в несколько рядов, уложены на крохотной полянке рядом. — Вяхирь плюнул под ноги:

— Смотри сама! Слева от тракта — болото. Справа — густой осинник, который подступает почти к дороге. Через двести сажень, тракт заворачивает на полдень и сразу — мост через широкую и глубокую речку с топкими берегами. Сруби его — и мешок западни развязан! Что Горазд и сделал! Мост срубить не успевал, зато навалил перед ним дровяной завал! — Вяхирь снова плюнул под ноги:

— Благо три сосны росли прямо перед речкой! Рядом с трактом! Мечами срубили две, а третью не успели. — Снова плюнул: — Видать, здорово попотеть пришлось! Такие две махины завалить без хороших топоров — это очень хотеть надо! — Ольга стояла перед ним с каменным лицом. Казалось, что даже слово вымолвить не сможет после увиденного. Язык прирос к нёбу! Только замороженным взглядом водила по тракту. Она уже знала, что битва произошла позавчера, во второй половине дня и среди погибших, князя Романа не было. Вяхирь продолжал:

— Князь погоню организовал, не высылая вперед разведку. Неслись по тракту единым, плотным строем. Их пустили в мешок и начали сечь стрелами из осинника. Пока его проскочили — почти полторы сотни гриден и боярского ополчения полегло! Причем бояр — выбили почти всех! Не та у них быстрота и подготовка, если сравнивать с дружинниками.

Завернули к мосту, а там завал! А с тыла — враг наваливается! Пришлось принимать бой, даже не успев перестроиться. С Романом оставалось не более полторы сотни воинов, вместе с пораненными. А у Горазда — более трех сотен!

Началась сеча, исход которой был ясен всем. Князя гридни оттеснили к самому завалу, который сразу начали растаскивать. Все способные рубиться дружинники, своими телами закрыли Романа. Там, перед мостом, геройскую смерть и приняли. Дрались до последнего живого гридня, давая возможность князю уйти за реку. Когда на землю лег последний наш воин, князь с десятком дружинников личной охраны, был уже далеко.

— Вяхирь говорил медленно, с трудом подбирая нужные выражения. Ольга видела, как он с трудом сдерживает клокотавшую злость на князя, за его безрассудные поступки. Старается изо всех сил не поранить воительницу неосторожным словом, не причинить ей боль. А она молчала, оглушенная здесь увиденным и услышанным. Лишь щеки заливала краска стыда, за любимого человека. И ярость на себя, за то, что не смогла вмешаться и пресечь глупый азарт погони.

Вяхирь был опытным воином и много повидавшим человеком. Он ясно понимал, что воительница — воевода, ни в чем не виновата! Более того! Победа возле сухой речки, достигнута благодаря её руководству и её отваги в бою, когда князь оставил дружину и безрассудно бросился в погоню за малым отрядом Горазда. Но вслух это вымолвить — посчитал неуместным. Сейчас не время предаваться суждениям, кто герой, а кто безмозглый, самонадеянный отрок:

— Про последние мгновения битвы, нам поведал умирающий вражеский подранок, которого мы нашли в густых кустах возле завала. Он глаголет, что наши сделали все возможное и невозможное, чтобы ценой своих жизней, спасти князя. Когда Горазд, с оставшимися в живых воинами бросился в погоню — Роман был уже очень далеко.

Я сразу послал Симака с его сотней в погоню, вчера после полдня. Он должен просмотреть весь тракт до самой Ратыни и я жду его возвращения с минуты на минуту.

Ольга сидела на кошме, используя вместо скамейки твердую травяную кочку. Мысли о поступках Романа, усилим воли, отправила на задворки сознания. Сейчас она, без особого волнения, обдумывала недавний доклад Женолюба. А думать, было есть о чем!

В десятке Свистуна, был ничем непримечательный воин по имени Синяк. Тихий, спокойный, нелюдимый. Дружбу ни с кем не водил, в разговорах старался отмалчиваться. Службу нес исправно, но в битвах не отметился. Про таких говорят: серая мышь. Славен в десятке, и даже в сотне — умением приготовить дичь на костре. Тут ему равных не было! Поджарить, даже весеннего зайца, чтобы слюна текла по бороде, никто в сотне вкуснее его — не мог!

Вторая его ипостась — лечебные взвары. Скольких гридней он спас от зубной, головной и чрево боли — не сосчитать! Но эти две способности, ему особого уважения не приносили. В дружине ценили совсем не это. Да и знали гриди, что лекарская заслуга совсем не его. Лечебные корешки, ягоды и травы собирала его бабка, а он только настои готовил. Но, все равно, отношение к нему это сглаживало.

И вот в этом походе ему здорово не повезло. Десятка Женолюба была приписана к сотне Унибора. Вечером, когда остановились на ночлег возле моста через речушку, он нашел на краю болота, какую — то редкую, лечебную ягоду. Какая дает дополнительную силу и выносливость. Набралось мелких, красных ягод мало, в одной длани уместились.

Перед сном схрумкал кислятину и запил водой. Да видно не обладал он даром бабкиным: днем, на марше, ему стало худо. А когда прибыли к месту засады на княжеский отряд — вообще выпал из седла. Видно с ягодой ошибка вышла, перепутал по незнанию! Подбежавший к нему Женолюб, понял, что его гридь уже на пути к богам. Захлебывался пеной и совсем не чувствовал ног. Помочь ему было нечем.

Это понимал и сам Синяк. Начал исповедоваться перед десятником. А перед кем еще? Из исповеди выходило, что зайчатину и настой, которыми Женолюб угостил перед маршем воительницу, были им, Синяком, при готовке отравлены. И очень сильным ядом, который действует через три часа, и противоядия от него нет. Яд, который готовила бака так, на всякий случай, был свежим и неоднократно испытанным на соседской живности.

Дозу он отмерил тройную, способную свалить лошадь, но почему — то на воительницу она не подействовала. Видно боги были на её стороне. Её спасли, а ему немедленно отомстили за покушение, отравив ягоды, которые он в молодости ел горстями перед свиданиями с девками.

А приказал ему сотворить непотребство, старшина Калина, который ему приходился двоюродным дядькой. Ослушаться его — Синяк не мог! Ведь только по его милости он попал в дружину! Больше он ничего сказать не сподобился и вскорости испустил дух.

Ольга поблагодарила Женолюба, и отправила восвояси. Хотелось побыть одной и покумекать над новиной десятника. Память подсказывала, необычное поведение перстня Никомота в то утро. А потом думать стало некогда. Вернулась сотня Симака.

Воительница сухими, немигающими очами глядела на сотника, который, запрокинув голову, пил воду из тыквенной баклаги. Пил долго, жадно. Было понятно, что его фляга пуста, но он не удосужился её в пути наполнить. Спешил с докладом! Утолив жажду, начал говорить, глядя, куда — то в сторону:

— Прости воительница! Я сделал все, что мог, но князя не нашел! Вести я привез плохие, но как их правильно разложить, не для моего ума задача. Выслушай и сама прими решение.

За две версты до Ратыни, Горазд князя догнал. У него пять десятков воинов, у Романа один. Наши развернулись и приняли бой. Смертный! Бились не на жизнь. Вылетевшие из седел — дрались на земле. Ножами, руками, ногами, зубами. Наши сражались уже мертвые. Но силы, сама понимаешь, были не на нашей стороне. Мертвых дружинников мы нашли одиннадцать человек.* Полночных воинов — двадцать девять! НО СРЕДИ МЕРТВЫХ, КНЯЗЯ НЕ БЫЛО!!

Обыскали на двести сажень вокруг — никаких следов. Остатки полночной дружины — ушли к реке по тракту. Горазд ушел сам или его увезли мертвым — не ведаю. Но среди погибших, мы его не узрели.

Погнал сотню к Ратыни. Там обнаружили причал — времянку. Длиной десять сажень, шириной — на пять досок, это четыре аршина. Вокруг — стояночный мусор, свежие кострища, кровавые лоскуты перевязочного материала. И ни одного струга, ни одной ладьи!

Но боги были на нашей стороне! На стремнине мы заметили долбленку с двумя рыбаками из рода Болотных Цапель. По полуспущенному парусу определили. Начали махать руками, кричать, призывали пристать к нашему берегу. Еле уговорили. Видно у кого — то из них, было соколиное зрение. Признал своих! И вот что они нам поведали. — Симак первый раз, за время разговора, посмотрел в очи воительнице:

— Седмицу назад, с левого берега, началась переправа конницы на больших, абы — как связанных плотах. Разгрузившись, плоты вновь уходили к степному берегу, за новыми конниками. И так пять раз! Рыбаки прятались в прибрежных зарослях и хорошо это разглядели. Поняв, что это чужаки и пожаловали они на наши земли не в гости — отправили посыльного в свой городище, Гнездо, с вестями.

Переправлялись чужаки почти весь день, плотов у них было всего пять, а перевезли на наш берег, больше трех тысяч всадников и штук сорок кибиток. Поели и устроились на ночевку на твердой земле луга, что между двумя болотами.

К ночи вернулся их посыльной, с наказом посадника, наблюдать и далее, и никуда с места не отлучаться, пока не будет других распоряжений.

Поутру, войско построилось и вместе с обозом, ушло в сторону тракта. Возле причала оставили три десятка воинов для охраны плотов, привязанных к пристани. Лошадей им не оставили.

Седмицу ничего не происходило. Охрана ловила рыбу, стреляла пернатых и зайцев, готовили еду на кострах и запивали её медами из собственных запасов. Ночевали на плоту, застелив его толстым слоем камыша.

Изменилось все позавчера. Под вечер, из леса вывалились два десятка конников, на взмыленных лошадях. Грязные, окровавленные и смертельно усталые. Охрана выбежала навстречу и помогла им покинуть седла. Долго они на берегу не задержались. Перевязали раненых, наскоро перекусили и стали грузиться на самый большой плот. Рыбаки хоронились на приличном удалении и подробностей зреть не могли. Был ли, с ними князь Роман — неизвестно, но несколько человек, на плот занесли на руках.

К большему плоту привязали еще один плот, а оставшиеся три — вытолкали на стремнину и они уплыли вниз по течению. Сами, быстро работая веслами, сплавились на степной берег, где оба причаленных плота искусно замаскировали нарезанным камышом и ветками, под два островка. Вот и все, что я смог разведать! Больше мне к докладу добавить нечего. — Симак вновь спрятал свои очи, а это очень Ольге не понравилось:

— Сотник, я хочу услышать твое мнение. Как ты считаешь, князя они увезли? Или нам продолжить поиски на нашем берегу? — Симак ответствовал не задумываясь:

— Я много думал об этом. Мыслю, что князя полонили и утащили с собой. Мы хорошо искали. Ни мертвого, ни пораненного, ни живого — на нашем берегу его нет. Искали не просто разведчики, искали следопыты! И поиск был не простого воина, не десятник, и даже не сотника — КНЯЗЯ! Никаких следов!

За своих следопытов и за свои слова — отвечаю! Искать надо на степном берегу! — Повисло тяжелое молчание. Но было оно не долгим. Ольга решительно взмахнула десницей:

— Сотники! Скоро, быстро, немедленно, подберите мне десяток самых отчаянных витязей, которые могут сплавляться через реку, держась за хвост своего коня! Все они должны знать куда мы идем, и их добровольное согласие — обязательно. Себя — мне не предлагать!

Вы продолжите искать князя здесь, расширив площадь поиска! Я, с десятком воинов, пойду на тот берег! В случае появления у вас новин — зажжете три больших дымных костра, и мы сразу вернемся.

Мое решение окончательное и возражений я не потерплю! Оставьте их при себе до лучших времен. Выполнять!

Уже через час, на берегу стояли десять гриден, при полном боевом снаряжении. Добровольцы, отчаянные рубаки и страстные поклонники великой воительницы, готовые за неё и в огонь и в воду! Среди них Балабан, Женолюб, Бычок, Орус. Остальных Ольга не знала, но в их возможностях не сомневалась. Воинов отбирали сотники Вяхирь, Симак и Демир, а им воительница верила, как себе!

Еще раз проверила запас стрел в колчане и направила Бутона к спокойной, у берега, воде.

30

Отчаяние и любовь гнали Ольгу вперед. Как воевода и воительница, она понимала, что поступает безрассудно. Князя нет. Она сама, бросилась на его поиски. Дружина осталась без головы и руководства. Вся надежда на Вяхиря! Ни один, себя уважающий воинский начальник, не должен был допустить такого. Но она себя не уважала. Она любила! И этим все сказано!

Бутон плыл первым, изредка фыркая. За ней, цепочкой, тянулись головы лошадей и ЕЁ воинов. Миновали стремнину, она поняла, что выплывут они прямо к замаскированным плотам. Это радовало. Иссиня черный хвост Бутона в руке. Оружие прочно закреплено на его крупе. До берега оставалось саженей триста. Обманные островки виделись безлюдными. До них было пока очень далеко, и успокаиваться не стоило. Ольга, перебирая длинный хвост Бутона, начала подтягиваться ближе к крупу, ближе к оружию. Вода была прохладной и приятно холодила тело. Плыла она полностью в одетой.

Даже вблизи, плоты напоминали отмели, густо заросшие ивняком и камышом. До берега от них было не более трех сажень. Чтобы скрыть их ровные формы, в воде, в дно были натыканы такие же кусты, которые полностью смазывали формы и превращали их в островок с узкой протокой между собой и берегом.

Бутон уже нащупал копытами дно и споро обходил островок по кругу. Со стороны берега, вода даже не доходила ему до брюха и Ольга отсюда направила его на плот, через плотные заросли маскировки. За ним спешили кони ЕЁ десятки. Перстень напоминал о себе частыми морозными волнами. А как иначе? Чужой берег, полная неизвестность!

Камыш с кустами был расположен только по краю плота на ширину двух аршин. Вся остальная площадь была свободна и пуста. Ни одной вещи, ни одного предмета! Четырех гриден Ольга, во главе с Женолюбом, отрядила на осмотр второго плота, который враги притащили на веревке. Сама, вместе с остальными, приступила к поиску любых следов пребывания на плоту князя. Семь человек ползали на коленях по бревнам, заглядывая в каждую щель, в каждую полость между ними. Находили много чего: два колечка, одно бронзовое, другое серебряное. С десяток монет полночного княжества. Гребень для расчесывания конской гривы. Засапожный нож, заморского происхождения. Женскую сережку, с голубым камушком. Несколько наконечников от стрел. Следов князя, на плоту не было. Или их не обнаружили.

Вернулся Женолюб со своими людьми. У них — те же результаты. Но на иной исход их поисков, воительница и не рассчитывала. На плотах больше делать было нечего. Теперь предстояла приступить к обследованию твердой суши. И начинать надо было с песчаной полосы, сплошь изрытой конскими копытами.

Ольга кликнула за собой Бутона и сквозь заросли вышла на берег. За ней потянулась ЕЁ десятка. Одного взгляда хватило понять, что здесь придется прилично повозиться! Ширена песчаной полосы, от воды до зарослей ивы и ракитника, бала не менее двадцати сажень. И вся она была загажена различным хламом. Остатки пищи, обрывки снаряжения и одежды, ломаное оружие. Да, здесь придется немало попотеть!

Неожиданно перст на шуйце ожгло таким уколом холода, что воительница чуть не вскрикнула! Опережая сознание, мгновенно включились боевые инсктинты. Еще ничего не поняв, тело начало танец против смерти, как его называл Икутар. А через миг, из прибрежных зарослей, густо полетели стрелы. Заржали, вздыбились, пораженные стрелками лошади. Повалилась на песок гридни ЕЁ десятки, обильно нашпигованные вражескими стрелами.

Воительница, благодаря своему умению двигаться неуловимо для взора, под обстрел не попала. Развернувшись, она скользнула назад на плот, под прикрытие зарослей маскировки. Бутона втащила за собой, сильно рванув уздечку. Из его левого предплечья торчали две стрелы. Жалость в сторону! Вырвала обе, благо они вошли в тело любимца, по касательной. Бутон всхрапнул, но боль мужественно стерпел. Кровь вытекающую из ран, останавливать не было времени.

Мозг лихорадочно просчитывал ситуацию. Вплавь с Бутоном не уйти, побьют стрелами! Даже если она будет плыть под водой. Конь ранен, значит, поплывет медленнее. Вывод один: врага надо встречать здесь и дать возможность любимцу удалиться на безопасное расстояние для выстрела. Более того! Не все вопросы решены на этом берегу! ЕЁ десятка лежит в песке, а она уйдет домой?

Решение принято! Бой не на жизнь, а насмерть! Здесь! Сейчас! Немедленно! Да, она осталась одна, а сколько воинов у врага — неизвестно! Но что это меняет? — Ольга развернулась к Бутону:

— Родной! Прости меня за твои раны! Я все сделаю для их быстрого лечения, но не здесь, а на нашем берегу. Плыви туда и жди меня там. Я скоро буду! Только послушай меня и не противься мне: — шептала ему на ухо и обняв за шею. Бутон коротко заржал, коснулся горячими губами её щеки и протаранив заросли маскировки, кинулся в реку.

По бревнам днища защелкали стрелы. Враг услышал ржание коня и бил из луков по звуку. Воительница отпрянула к углу плота, дальнему от берега и соскользнула в воду, оберегаясь от случайных стрел. Свой лук остался на Бутоне, да и был он для нее сейчас бесполезен. Ей было нужно сражение! Против всех врагов! С мечом в руке!

Со стороны берега, начали растаскивать маскировку, чтобы открыть все пространство на плоту и получить возможность бить по воительнице прицельно. Обнаружив, что её там нет — толпой хлынули на плот, вопя он отчаяния и ярости. Еще бы: такая добыча — и ушла вплавь! Сама воительница — воевода! Об участии её в битве и личном вкладе в их поражение, знал каждый полночный воин! Мысль у всех была одна: не дать уйти на свой берег. Посечь стрелами, опустить в водяную могилу!

На плоту уже было около полусотни вражеских воинов и число их увеличивалось. Передние разбрасывали остатки маскировки, сохранившуюся по бокам. Остальные, натягивали луки, готовясь открыть немедленно стрельбу, как это только станет возможным. Никто еще не подозревал, что они пришли на встречу со своей смертью. И она к ним явилась!

Рядом с кромкой плота, вздыбилась вода и в ореоле брызг на бревнах, вдруг объявилась та, о гибели которой, они мечтали. Страшная, как сама смерть, с горящими очами, мокрыми, слипшимися волосами, с обнаженным мечом в руке. И вновь исчезла. И возникла в центре опешившей толпы чужеземных воинов. И за ней уже простиралась широкая, кровавя просека:

— Как в том бою, на том плоту, давно, в прошлой жизни! — Ласточкой мелькнула мысль в голове Ольги. Но, почти все, было не так! Тогда не было такой холодной ненависти, не было такого желания мстить, не было такого желания убивать! И враг не стоял так плотно. И сил у неё, тогда было меньше!

Враг валился на бревна, как рожь под острым серпом. Смертельный, животный ужас охватил полночное воинство. Оставшиеся в живых враги, сломя голову, топча друг — друга, бросились вон к спасительному берегу! Но разве от смерти убежишь? Их преследовала — сама воительница! До спасительных ракитовых кустов удалось добраться единицам.

Неожиданно, ситуация резко изменилась. Ольга, краем глаза, заметила какое — то движение справа. Обернулась и обомлела. В её сторону неслась лава конников с обнаженными мечами. В азарте преследования врага, она их заметила слишком поздно! До них — саженей сорок. Ей до плота — не меньше пятнадцати. Спасение только в воде! Она развернулась и бросилась прочь. Но, под ногами — вспаханный копытами рыхлый песок, заваленный трупами захватчиков! А враг уже рядом! Прилагая последние силы, выскочила на бревна и понеслась, перепрыгивая через наваленные мертвые тела, к спасительному концу плота.

До воды оставалось несколько шагов, когда на неё обрушилась двойная сеть — путанка. Она покатилась по бревнам. Сеть полностью сковала движение и лишила возможности вести бой. Ольга извернулась и полоснула мечом по шелковым квадратам двойной вязки. Образовалась приличная дыра. Трепыхаясь и матерясь, старалась выбраться из облепившей её паутины, теряя драгоценные мгновения. Удалось! До воды — два шага, но их уже не пройти! Тяжелый метательный снаряд, запущенный из пращи, врезался в затылок. В очах вспыхнула молния и погасла. Сила удара швырнула её вперед, в воду. Глубина здесь была приличная. Омут. Теряя сознание, Ольга посмотрела вверх. Она опускалась на дно. Дневной свет постепенно гас. За ней, к поверхности, тянулся розовый шлейф крови:

— Как глупо! Не поверила предупреждению перстня — дура! Сознание выключилось, и наступила темнота. Стало хорошо, уютно, боль прошла, и ей улыбался Роман.

Все! Дальше ничего не было.

Она очнулась от влажного холода. Веки были тяжелыми-тяжелыми, будто шляпки маслят набухшие после осеннего дождя. С трудом приоткрыв один глаз, она ничего, кроме зелёных полос не увидела. Не сумев пробиться через помеху, он снова закрылся.

Медленно, словно после долгого сна, в голове родилась короткая мысль, требующая подробного ответа. Где я? Что со мной? Но, не успев закрепиться в сознании, она куда-то улетучилась. Её место заняла тупая, тяжелая, боль в затылке. Откуда она взялась и какова её природа, знать хотелось не меньше.

Веки, живущие как бы самостоятельно, предприняли новую попытку взглянуть на белый свет, но опять безуспешно. Что — то им мешало и вместо привычной картины мира, предъявляла непонятную, ту же самую зелень для зрительного восприятия. Она сделала попытку повернуть голову в другую сторону, но боль оказалась проворнее. Ударила в затылок с такой силой, что сознание вновь стыдливо спряталось за пелену мрака.

Сколько прошло времени, когда она снова приподняла шляпки маслят, разум не определил. Но, на всякий случай, тут же напомнил вопрос, оставшийся без ответа в предыдущей попытке осознания мира. Где я? Что со мной? Ответа не находилось. Оказавшись без контроля со стороны сознания, память, в момент обленившись, отказывалась работать.

Зато тело заголосило в полный голос, не согласное с нестерпимым, пронизывающим до самых костей холодом. Зрение не возвращалось, хотя, кроме зеленых полос, перед очами появились какие-то желто-розовые тени. Они, то наплывали на зелень, то убегали в сторону. Как будто кто-то посторонний размахивал перед лицом куском цветной материи. Во рту явственно чувствовался вкус мокрой земли или, что вероятнее, ила. С опозданием, наконец, пробудился слух и сразу послышался плеск воды, шелест камыша, птичий щебет и монотонный комариный зуд.

Медленно, с огромным трудом, подвигала сначала руками, потом ногами. Радостно отметила, что конечности, хоть и с задержкой, но команды выполняют. И тут же, как молнией пронзило: я ведь по грудь лежу в воде! Десницей (десница — правая рука) провела по лицу и стащила с него приличный пук водорослей. И сразу узрела голубое, безоблачное, толи утреннее, толи закатное небо. Осмотрелась: вокруг высокий, жирно-зеленый камыш. Она, почти по шею, лежит в прозрачной, прохладной воде. Голова покоилась на мшистой кочке-отмели. До песчаного, поросшего невысокой ракитой берега, локтей (локоть — 35,6 см) пятнадцать-двадцать.

Неспешно, чтобы не колыхнуть таившуюся в затылке боль, встала на ноги и побрела к берегу. Благо воды — чуть выше колена. До овальной, песчаной проплешины — почти рядом, всего несколько шагов. Холодный, береговой песок принял мало послушное, окоченевшее тело.

Солнце стояло низкое и через ракитник на песок не пробивалось. Значит ещё утро, решила она. Будь это вечер, песок бы за день прогрелся, и остыть не успел. Ум, без всякой команды, привычно сориентировался по сторонам света. На душе потеплело. Первый шаг сделан. Мозг проснулся!

Голова кружилась, волнами накатывалась тошнота. Попытка сесть, вызвала мощный приступ рвоты. Вернее не самой рвоты, а её позывов. Желудок был пуст, и изо рта текла горькая, жиденькая слюна. Когда спазмы улеглись, вымыла лицо и сделала несколько глотков стоялой воды. Стало немного легче. Тело трясло мелкой дрожью и просило живительного, солнечного тепла. Сидя, с трудом сохраняя равновесие, стащила с себя всю мокрую одежду. Не обращая внимания на полную наготу и мгновенно облепивших голое тело комаров, поползла к маленькому пяточку песка, куда через прореху в кустах, заглядывало солнце. Взгляд упал на шуйцу (шуйца — левая рука). На безымянном персте (перст — палец) одет массивный серебряный перстень с тремя черными, сверкающими камнями. В голове что — то щелкнуло, и память выбросила из своих закромов сотни имен, тысячи событий и огромную кучу крупных и мелких подробностей. Сознание помутилось от такого обилия узнаваний прошлой жизни. Застучало в висках и потемнело в очах.

Но это уже было не очень важно. Организм запел песнь жизни: — Я ЖИВА! Я ЖИВУ!

Конец первой книги

г. Минск. 29 марта — 16 октября 2017 года.

Оглавление

Пролог

Часть 1

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

Часть 2

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg