«Пленники Черного Метеорита »

Пленники Черного Метеорита (fb2) - Пленники Черного Метеорита 620K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Геннадьевич Бачило - Игорь Анатольевич Ткаченко

Александр Бачило, Игорь Ткаченко Пленники Черного Метеорита

…Снова и снова возвращался я к черной, продолговатой, похожей на лошадиную голову глыбе и подолгу неподвижно стоял перед ней, словно загипнотизированный размытыми бликами, пробегающими время от времени по оплавленной поверхности Метеорита. Откуда, из каких глубин необозримой Вселенной прилетел он на Землю? Кто наделил его этими таинственными свойствами, в странной сути которых я тщетно пытаюсь разобраться? Случайно он оказался здесь или был послан неведомым, не постижимым для нас разумом?

Когда смотришь на ноздреватую поверхность Метеорита, возникает удивительное чувство прикосновения к бесконечности. Сотни тысяч, а то и миллионы лет блуждал он в космосе, подчиняясь программе, заложенной его создателем, и память об этих временах – я уверен – до сих пор хранится в толще небесного странника. Стоя посреди зала, обитого темно-синей со звездами тканью, перед черной глыбой Метеорита, лежащего на мраморном постаменте, я начинал чувствовать, как часть этих воспоминаний становится моими собственными.

Если бы кто-нибудь мог окинуть взглядом всю Вселенную с ее звездными скоплениями, туманностями, планетными системами и астероидами, он наверняка обратил бы внимание на странные эволюции, совершаемые крохотной песчинкой, курсирующей от одной планеты к другой. Движение ее нарушало все физические законы. Черный странник далеко стороной облетал звезды умершие, холодные, равно как и вспыхнувшие недавно, поливающие пространство вокруг губительным излучением;

Медленно и осторожно приближался к обитаемым планетам, кружил возле них, будто по-хозяйски оглядывая поверхность, и наконец погружался в атмосферу.

Проходили мгновения или тысячелетия – в масштабах Вселенной трудно отличить одно от другого – и неутомимый странник вновь объявлялся в межзвездном пространстве.

Так повторялось десятки и сотни раз.

Но что он искал на обитаемых планетах? В чем смысл его многовековых блужданий? Знания, накопленные цивилизациями? Или эмоции – энергия гнева, боли и радости? Или что-нибудь другое?

Ни на один из этих вопросов я не узнаю ответа до тех пор, пока…

Глава 1

Солнце садилось за зубчатую гряду скал, обступивших долину. Его последние лучи еще горели на окнах замка, что высился на холме, но городок в долине уже погружался в сумерки. В свете заката на дороге, спускавшейся от замка к городу, показался всадник. Конь его мчался рысью, но было видно, что он устал и спешит лишь потому, что чует близкий отдых.

Въехав на улицу городка, всадник придержал коня и стал внимательно вглядываться в вывески, очевидно, в поисках харчевни или постоялого двора. Вид его мог бы удивить редких прохожих, спешивших по своим делам, если бы в этом краю кто-либо умел удивляться. На голове всадника был шлем с поднятым забралом, в руке турнирное копье, а на боку – меч. Одет же он был в пропыленную, выгоревшую на солнце штормовку с надписью по спине «Мингео». Под штормовкой виднелась аккуратно заштопанная на груди тельняшка, из-за пояса торчала рукоять револьвера. Длинные ноги в узких панталонах, обутые в ботинки на рубчатой подошве, едва не касались земли. Картину дополняла подзорная труба, повешенная через плечо, и огромный фибровый чемодан, притороченный к седлу…

Словом, всадник был, без сомнения, странствующим рыцарем.

Вид запущенных, покосившихся домишек приводил его в уныние. Он помнил этот город совсем другим, сверкающим яркими красками, с нарядными толпами на площадях и улицами, полными улыбчивых прохожих. Сколько знакомых дружеских лиц встречалось тогда на каждом шагу! Где же они теперь? Неужели никого не осталось? Неужели всех этих смелых, жизнерадостных людей поглотило неумолимое время? Впрочем…

Вон та приземистая фигура… Ведь это же… Не может быть! Да нет, никакого сомнения!

– Силач! – окликнул рыцарь прохожего, сгорбившегося под тяжестью огромного мешка.

На мгновение тот остановился и даже обернулся было, но сейчас же почти бегом припустил дальше.

– Постой же! – воскликнул рыцарь: – Чего вы испугались, чудак? Ведь это же я, Ланселот!

Человек с мешком не отозвался. Втянув голову в плечи, он скачками несся по улице, так что рыцарю была видна лишь его широкая спина.

– Остановитесь, Силач! – увещевал его Ланселот. – Да посмотрите же на меня, черт вас возьми!

Но тот испугался еще больше. Бросив в отчаянии мешок, он в три прыжка скрылся в узком темном переулке.

Рыцарь сокрушенно покачал головой и продолжал путь, недовольно бормоча что-то себе под нос и время от времени пожимая плечами.

Как все-таки давно он здесь не был. Вечный странствующий рыцарь, он и сам, пожалуй, не смог бы сказать, какие края были для него родными. С равной самоотверженностью Ланселот совершал рыцарские подвиги на каменистых дорогах Испании, сражался с пиратами в просторах Карибского моря, добывал нефть в Северных широтах и отбивал атаки наемников, будучи комиссаром провинции на жарких равнинах восставшего Гарменона. Куда бы ни занесла его судьба, он нигде не считал себя случайным путником и свято верил, что именно здесь и сейчас кто-то нуждается в его, Ланселота, помощи.

Именно эта вера и привела его теперь в город, который он покинул много лет назад.

В конце улицы он, наконец, нашел то, что искал, а именно харчевню «Горный Дракон», принадлежащую старому Перешнику, человеку степенному и в городке уважаемому.

На вывеске харчевни был изображен ощетинившийся иглами камнегрыз, и рыцарь, слезая с коня, про себя отметил, что художник, столь правдиво изображавший этого страшного хищника, непременно должен был видеть его живьем.

Дверь харчевни отворилась, и на крыльце появился сам хозяин – старый Перешник. Он учтиво поклонился гостю и произнес:

– Добро пожаловать в «Горного Дракона», сэр… У нас вы можете отдохнуть и подкрепить силы. Кушанья и напитки превосходные, цены умеренные!

Рыцарь кивнул.

– Хорошо, хорошо. Но сначала позаботьтесь о моем коне. Он проделал сегодня немалый путь и нуждается в подкреплении сил больше, чем я. Надеюсь, у вас найдется свежее сено и овес?

– О, не беспокойтесь, сударь! – с гордостью произнес хозяин. – На чем бы ни приехал к нам благородный путешественник, в «Горном Драконе» всегда смогут угодить и ему, и его э-э… животному. А уж кто только здесь не бывает! Позвольте, я немедленно распоряжусь… Эй, Форшмак!

На зов хозяина прибежал кругленький коротышка, принял у рыцаря копье, взял коня под уздцы и увел в стойло, сказав на прощание:

– Не извольте беспокоиться, ваша милость. Мы свое дело понимаем.

Рыцарь вслед за хозяином вошел в харчевню и расположился за столом в углу. В ожидании заказанного ужина он снял шлем, под которым обнаружилась небольшая лысина, и принялся набивать трубку. Его удлиненное бледное лицо с острой бородкой и торчащими в стороны усами стало задумчивым. Он рассеянно оглядывал посетителей харчевни сквозь пенсне, оседлавшее его большой с горбинкой нос.

Неожиданно во дворе послышались крики, скрип тормозов и завывание ездовых волков. Дверь распахнулась, и в харчевню ввалились солдаты дворцовой стражи во главе с капитаном Кнутом.

– Всем сидеть! – скомандовал он. – Хозяин, ко мне! Живо!

Перешник стремглав прибежал с кухни. В руках у него было серебряное блюдо с жареным гусем, обложенным яблоками.

– К вашим услугам, господин капитан! – воскликнул он. – Рад приветствовать вашу милость и всех молодцов в «Горном Драконе»! Прикажете выкатить бочку?

– Молчать! – рявкнул капитан Кнут. – Вопросы задаю я, понятно?

Он обвел помещение взглядом, от которого посетители втягивали головы в плечи. Они знали, что капитан Кнут шутить не любит и под горячую руку ему лучше не попадаться. Хозяин стоял навытяжку, блюдо с еще шкворчащим гусем жгло ему пальцы, но он не смел шевельнуться.

– Кто из них, – Кнут кивнул на посетителей, – прибыл за последние полчаса?

– Только вот этот господин, – сказал хозяин, показывая блюдом на странствующего рыцаря. – Но он приехал только что… Вот я ему как раз подаю ужин… с вашего разрешения.

– Стоять! – снова рявкнул Кнут, и хозяин, попытавшийся, было, освободиться от гуся, застыл, прикованный к месту этим грозным окриком.

Капитан медленно приблизился к рыцарю, который давно уже с любопытством за ним наблюдал, и, остановившись перед его столом, спросил:

– Кто такой?

Тот, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула и с достоинством произнес:

– Сначала я хотел бы знать, сударь, кто вы такой, что считаете себя вправе задавать мне этот вопрос. А заодно потрудитесь объяснить, кто дал вам право врываться в заведение, предназначенное для отдыха усталых путников, и допрашивать мирных посетителей?

– Молчать! – рассвирепел капитан. – Или я прикажу доставить вас в такое место, где вы живо расскажете все, что у вас спросят! Я капитан Кнут, начальник сыскного отряда, и перечить мне не советую, ясно?

Удивительный посетитель «Горного Дракона» усмехнулся и указательным пальцем поправил пенсне.

– Что ж, в свою очередь, я готов представиться, – сказал он. – Мое имя – Ланселот. Я странствующий рыцарь. Теперь, когда вам известно, с кем вы имеете дело, я имею честь сообщить вам, сударь, что вы невежа.

На минуту в харчевне воцарилась мертвая тишина. Затем горожанин, сидевший ближе других, с грохотом отодвинул стул и полез под стол – он понял, что сейчас начнется.

– Ах так? – прорычал Кнут и, обернувшись к солдатам, скомандовал: – Взять его!

Но прежде чем те двинулись с места, рыцарь был уже на ногах. Он отступил в угол и выхватил меч из ножен.

– Что ж, прошу, господа стражники, смелее! И пусть каждого из вас на смертном одре утешит мысль, что он пал от руки благородного рыцаря!

Однако капитан, вместо того чтобы командовать атакой, вдруг закричал:

– Стойте! Это не тот меч! Все назад! Хватит терять время, едем дальше!

Он повернулся и вышел за дверь. Солдаты гурьбой потянулись за ним. Снова застучали по мостовой колеса, послышался вой волчьих упряжек, и скоро отряд растворился в темноте.

– Уехали, – облегченно вздохнул хозяин, затворяя дверь. Блюдо с гусем уже стояло на столе перед Ланселотом, но тот все еще с удивлением разглядывал свой меч.

«Интересно, – бормотал он, – что имел в виду этот грубиян? Эх! Опять не повезло. А ведь так хорошо все складывалось!»

Сокрушенно покачав головой, рыцарь сел на свое место и с ожесточением, словно перед ним был отряд стражников, набросился на ни в чем не повинную птицу.

Когда от гуся остались одни кости и Ланселот, восстановивший душевное равновесие, сыто отдувался, дверь харчевни опять открылась, пропуская новых гостей. Первым вошел юноша, почти мальчик, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, в школьных брюках и кроссовках, с широкой кожаной перевязью через плечо, на которой висел упрятанный в ножны меч. Позади него стояла высокая белокурая девочка с синими испуганными глазами. Она была в джинсах и светлой курточке.

Юноша обвел тревожным взглядом помещение и спросил хозяина. Появился старый Перешник. Пoдозрительно косясь на разорванный, перепачканный кровью рукав гостя, он просил пожаловать, отдохнуть и подкрепить силы, но прежнего оживления и радушия уже не слышалось в его голосе.

Однако юноша шепнул что-то на ухо хозяину, и тот сразу переменился.

– Ах, от Бруса! – воскликнул он. – Проходите, проходите же, друзья мои, вот сюда, рассаживайтесь. Так вы что же, прямо из замка?

Юноша кашлянул.

– Не совсем…

– Понимаю! – закивал хозяин. – Старина Брус! Ну как он там? Все в караулы ходит?

– Он? Да. То есть нет! Собственно, он уехал. Сегодня.

– Уехал? Куда?

– К родственникам. На север. От этих слов хозяин застыл, точно громом пораженный.

Ах, вот оно что! – проговорил он наконец. – К северным, значит, за подмогой… Не иначе, события приближаются! То-то я смотрю, стража… – он быстро огляделся по сторонам и громко сказал:

– Однако здесь что-то шумно, идемте, господа, я провожу вас в более спокойное помещение. Там вы сможете отдохнуть.

Юноша поднялся было со своего места, но в этот момент раздался страшный треск, и вместе с дверью, сорванной с петель, в комнату влетели трое стражников. Следом за ними в дверном проеме показался высокий, закутанный в плащ человек. Длинные седые волосы выбивались из-под его широкополой, надвинутой на глаза шляпы.

– Вот он! – закричал человек, показывая на юношу рукой. – Хватайте его!

Юноша не стал дожидаться атаки и с криком:

«Марина! Я задержу их, беги!» – бросился навстречу стражникам.

Он на ходу выхватил из ножен меч, и все, кто был в харчевне, ахнули разом и зажмурились на мгновение, потому что лезвие меча сияло ярким голубым светом!

– Серебрилл… Серебрилл! – пронесся шепоток. – У него в руках Серебрилл!

Один из стражников, также вооруженный мечом, размахнулся и нанес удар, нацеленный юноше в голову, но легкий клинок Серебрилла метнулся навстречу тяжелому двуручному мечу, искры брызнули во все стороны, толстое стальное лезвие переломилось, как тростинка, и в руках стражника остался лишь жалкий обломок. Не теряя времени, юноша повернулся ко второму нападающему и сделал стремительный выпад. Шлем стражника разлетелся на куски, а сам он, схватившись за голову, бросился наутек. Третий стражник, угрожающе ворча и прикрываясь щитом, отступил сам.

– А, трусы! – закричал человек в плаще и бросился к дверному проему. – Арбалетчики, вперед!

Один за другим в харчевню вбежали четверо стрелков с арбалетами и выстроились в одну линию. Но едва они вскинули арбалеты, как самый крайний из них получил такой удар в плечо, что полетел на пол и повалил остальных – это странствующий рыцарь пришел на подмогу храброму юноше. Он вмиг разоружил арбалетчиков и выбросил их за дверь в том же порядке, в каком они появились. Затем он повернулся к человеку в плаще.

Тот неподвижно застыл у двери, словно ноги его вросли в пол. Рыцарь медленно приблизился к нему.

– Ланселот! Ты… – прохрипел человек в плаще. Плечи его вдруг затряслись, он стянул с головы шляпу и обеими руками прижал ее к лицу.

– Мы все-таки встретились, Бескорыстный, – тихо произнес Ланселот. – Хотя для старых друзей тебя теперь нет дома. Не так ли ты велел ответить мне сегодня? О, не надо оправдываться! Я понимаю, у тебя теперь столько дел! Столько нововведений: сыскной отряд, полный город стражи! Всем этим нужно руководить, не правда ли? Необходимость, я отлично понимаю! Как же без сильного войска охранять свою репутацию бескорыстного? В нее теперь просто так никто не поверит!

Последние слова рыцарь произнес во весь голос. Посетители харчевни испуганно уставились на человека в плаще.

– Да ведь это же сам Бескорыстный! Вот тебе раз! Сначала сыскной отряд, наводящий ужас одним своим появлением, затем Серебрилл – знаменитый меч со светящимся лезвием, и наконец сам верховный правитель страны, врывающийся во главе стражи в придорожную харчевню, – не слишком ли много зрелищ на один вечер даже для славящихся своей невозмутимостью жителей этих мест? Многие из них на всякий случай согнулись в поклоне.

Бескорыстный отнял шляпу от лица и поглядел на рыцаря.

– Ланселот! – пробормотал он. – За что? При посторонних…

– При посторонних?! – гневно воскликнул рыцарь. – Люди, ради которых мы вместе когда-то сражались, люди, окрестившие тебя Бескорыстным, стали теперь посторонними?! Как же они ошиблись в тебе! Ты всегда отказывался от награды за свои подвиги, и они приписывали это твоему бескорыстию, а оказывается, тебе просто мало было той награды, которую тебе предлагали. Ты жаждал абсолютной власти и громкой славы, ты добился своего, и теперь преследуешь каждого, кто не усердствует в восхищении тобой. Я только сегодня въехал в твои владения, но успел многое увидеть: глаза людей полны рабского страха, старые друзья, способные потревожить совесть Бескорыстного, не пускаются на порог его замка, в городе банда головорезов под названием «сыскной отряд» устраивает охоту на людей.

– Но он же украл Серебрилл! – вскричал Бескорыстный.

– Ерунда! – оборвал его рыцарь. – Ты отлично знаешь, что Серебрилл невозможно украсть. 0н не каждому дается в руки.

– Но это мой меч!

– Снова ложь! Он давно уже не светился в твоей руке. Вспомни наш разговор во время моего последнего приезда. Узнав, что лезвие Серебрилла утратило свой блеск, я сразу заподозрил неладное. Мне следовало тогда же потребовать испытания меча в других руках, но. ты был моим другом, и, боясь оскорбить тебя недоверием, я предпочел поверить в то, что волшебная сила его иссякла. Однако прошли годы, и все встало на свои места. Меч оказался ни при чем. Он сам нашел теперь нового хозяина, и тебе ничего не поделать с этим. Иссякла не волшебная сила древнего клинка – не выдержала испытания совесть Бескорыстного!

Ланселот сунул оружие в ножны и отвернулся.

– А теперь пошел вон, – спокойно произнес он. – И помни – скоро всем станет известно, что Серебрилл снова в честных руках и лезвие его по-прежнему горит ярким пламенем. Берегись же!

Не обращая больше внимания на Бескорыстного, Ланселот подошел к юноше и протянул ему руку.

– Вы храбро сражались, молодой человек, поздравляю! Назовите же ваше имя, оно должно стать известным в этом городе.

– Ростик, – просипел было мальчик, но, спохватившись, откашлялся и произнес громче:

– Ростислав.

– Прекрасно, сэр Ростислав! Разрешите мне просить у вас чести быть представленным вашей даме!

Они подошли к девочке, которая все еще не могла прийти в себя и с ужасом глядела на черный дверной провал.

– Марина, – запинаясь, произнес юноша. – Это вот… сэр Ланселот.

– Спасибо вам, – прошептала Марина и вдруг разрыдалась. – Спасибо! – всхлипывала она. – Если бы не вы…

– О! Какие пустяки! – воскликнул Ланселот. – Я рад, что помог сэру Ростиславу проучить этих бездельников. Не стоит расстраиваться из-за таких мелочей… Ведь нет же никакой опасности, что вы! Я вообще не понимаю… – рыцарь недоуменно пожал плечами и украдкой подмигнул юноше, – …как можно думать об опасности, находясь под защитой столь отважного спутника? Да еще когда в руках у него Серебрилл – легендарное оружие древних героев! Знаете ли вы, что такое Серебрилл? Ого! Не выплавлена еще та сталь, не найден еще тот минерал, которые могли бы оставить царапину на поверхности этого клинка. Самые мужественные воины, самые прославленные рыцари всех времен совершали подвиги с его помощью. И вот сегодня открывается новая страница истории Серебрилла. Поведайте же, прошу вас, как вам удалось им овладеть. И мне, и собравшимся здесь почтенным горожанам не терпится услыхать эту историю.

Ростислав пожал плечами.

– Даже не знаю, что сказать. Он сам попал мне в руки в замке…

Рыцарь кивнул.

– Чаще всего именно так и случается. Но как же вы проникли в замок?

– Мы не проникли, – сказала Марина, глотая слезы. – Мы там очутились. Нам нужно выбраться отсюда и попасть домой!

– Да, – подтвердил Ростислав, – мы до сих пор не понимаем, куда попали. Нас было пятеро, мы шли по музею в нашем родном городе и вдруг… очутились здесь. Нам нужно найти наших друзей и вернуться домой. Но как это сделать? Мы даже не знаем, куда идти!

– На этот вопрос отвечу я!

Все обернулись. Бескорыстный все еще стоял у дверей. Он сгорбился и выглядел теперь совсем дряхлым стариком. Бесцветные глаза его мрачно глядели из-под густых седых бровей.

– Говори же! – сказал Ланселот. – Что тебе известно?

Им некуда идти, – медленно произнес Бескорыстный. – Они пленники Черного Метеорита!..

Ранним утром трое всадников крутой извилистой дорогой поднимались в горы. Ланселот весело болтал, Марина и Ростислав молчали, сосредоточив все силы на управлении лошадьми.

– С этим Черным Метеоритом связана какая-то тайна, – говорил Рыцарь. – Но что именно, я не знаю. Бескорыстный мог бы, пожалуй, кое-что рассказать, но не станет. Вы же видели, как он уперся! Да и доверять ему опасно, он теперь совсем не тот человек, каким я его когда-то знал… Во всяком случае, друзья ваши где-то здесь, не во владениях Бескорыстного, так рядом, не рядом, так поодаль – что за беда! Мы объедем все известные мне земли и непременно их найдем! Ого-го-о!

Голос Ланселота гулким эхом рассыпался в горах.

– До чего же я люблю вот этот час, час начала нового путешествия, когда впереди лишь дальняя дорога и благородная цель! Что может быть милее сердцу настоящего мужчины! Не правда ли, сэр Ростислав?

– Вы совершенно правы, – ответил Ростислав, задумчиво глядя на дорогу. Благородная цель, новое путешествие… Но сейчас его беспокоило другое. Что-то мешало ему до конца поверить в реальность происходящего. Эти серые скалы, поднимающиеся впереди, стук подков по каменистой тропе, ножны меча, бьющие по ноге, – все это, без сомнения, не сон, и рана на руке все еще ноет, напоминая о битве с мерзким чудовищем в полутемном коридоре замка Бескорыстного.

Но ведь вчера еще ничего этого не было! Не могло быть!

Был город. Обыкновенный человеческий город с улицами, покрытыми асфальтом, с милицейскими свистками на перекрестках, с толчеей у дверей магазинов и кинотеатров. Был краеведческий музей в старом замке на его окраине, и шла по музею экскурсия…

Экскурсия, подумал Ростислав. Вот! Вот с этого-то все и началось…

Глава 2

…Ростик медленно брел за экскурсантами, исподлобья поглядывая на развешанные вдоль стен портреты. Напудренные придворные красавицы и усатые бароны надменно смотрели на него, как бы спрашивая:

«А этот-то зачем здесь? Что он вечно путается у людей под ногами? Посмотрел бы сначала на себя, а потом бы лез в приличное общество!»

Ростик поежился и поглядел на Марину и Арвида. Они давно уже отошли в сторону и, не обращая внимания на экспонаты музея, оживленно о чем-то болтали.

Ростик вздохнул. С ним она никогда не была такой веселой. Да и вообще не разговаривала. В лучшем случае, подарив усталый взгляд, бросала небрежно: «А! Это опять ты!» Ну почему? Почему этому самоуверенному выскочке Арвиду так легко удалось добиться ее расположения, а он, Ростислав Свечкин, человек во всех отношениях не глупый и не урод, не смеет даже подойти к ней, потому что знает – шансов на успех у него нет. И некому даже посетовать на свою горькую судьбу – в классе все считают его рохлей и слышать ничего не захотят о его переживаниях.

Неужели для того, чтобы тебя заметили, нужно быть дылдой метр восемьдесят пять, играть в баскетбол за сборную школы, тридцать раз подтягиваться на турнике, уметь водить отцовскую машину и ласточкой прыгать с пятнадцатиметровой вышки?

Начав про себя перечислять достоинства Арвида, которые снискали ему всеобщее восхищение, Ростик совсем загрустил. Конечно, ростом он был всего на несколько сантиметров ниже Арвида, но никому и в голову не приходило взять его в сборную не то чтобы школы, но даже класса. Про него как-то всегда забывали. В лучшем случае Ростику доводилось участвовать в каком-нибудь скучном, всеми презираемом мероприятии, вроде олимпиады по физике, химии или литературе…

Марина, весело смеясь, оглянулась, но, скользнув равнодушным взглядом по залу, снова повернулась к Арвиду.

Ростик поспешно нагнал остальных. Экскурсия остановилась перед большим застекленным стендом с образцами средневекового оружия.

«Вот вам, пожалуйста, – думал Ростик, из-за спин столпившихся ребят разглядывая блестящие латы, рыцарские шлемы с пышными перьями, длинные копья и щиты с гербами.

– Только тем и занимались, что тузили друг друга чем попало. Кто больше всех железа наломает, тот у дам и в почете. А заглянуть такому болвану под шлем, у него там что тогда, то и сейчас – опилки. Эх, женщины, женщины…»

Однако девочек больше интересовали наряды фрейлин, обильно украшенные бантами и лентами, только Зойка Сорокина послушно смотрела на железные доспехи. Она стояла рядом с экскурсоводом, молодым бородатым парнем, внимательно слушала его и кивала каждому слову. Что касается Борьки Меншикова, то он откровенно зевал. Было видно, что вся эта средневековая рухлядь ему, в общем, до лампочки.

Объяснив все про доспехи и оружие, экскурсовод повел ребят в следующий зал, стены которого были обиты темно-синей со звездами тканью. В центре этого небольшого без окон помещения на мраморном пьедестале лежал черный камень, величиной и формой напоминающий лошадиную голову.

«Этот метеорит, – значилось на табличке, – упал в окрестностях нашего города 27 июня 1753 года. Представляет собой сплав железа и никеля с вкраплениями молибдена, вольфрама и кремния».

Экскурсовод принялся рассказывать то же самое, только гораздо красивее. Он упомянул имена Галилея и Коперника, портреты которых висели на стене среди звезд, рассказал о значении этого метеорита для науки и общественной жизни города и, подчеркнув еще раз, что представленный экспонат является гордостью музея, направился дальше, увлекая за собой слушателей. Ростик пошел, было, вслед за всеми, но вдруг заметил, что Арвид и Марина отстали.

Арвид все еще стоял перед Коперником и, крепко держа Марину за руку, казалось, вдохновенно ей что-то рассказывал о трудной судьбе ученого. Марина оглядывалась вслед уходившей экскурсии и пыталась высвободить руку, но делала это, как показалось Ростику, без должной настойчивости.

«Вот еще не хватало! – подумал он про себя и сейчас же вернулся к пьедесталу с метеоритом. – Хотят остаться наедине! Не выйдет!»

Внутри у Ростика все кипело от негодования, но внешне он оставался совершенно спокоен. Склонившись над черной глыбой, он принялся внимательно разглядывать ее ноздреватую поверхность, не без мрачного удовлетворения ощущая, как взгляд Арвида буравит его спину.

Ростик осмотрел метеорит со всех сторон и даже понюхал его, затем отошел на шаг и, сложив руки на груди, прищурился, как истинный знаток, любующийся осколком античной статуи.

Ему было неловко и стыдно перед Мариной, он чувствовал, что уши его горят в полумраке зала рубиновым светом. Но уступить этому наглецу! Ни за что.

В дверях показался Борька. Ему, видимо, нестерпимо надоела музейная скука, и он решил сбежать. Ростик обрадовался ему, как лучшему другу – теперь он был не один!

– Боб, – сказал он, не отрывая глаз от глыбы, – можно тебя на минутку? Есть одно дельце…

Борька удивился. Он считал себя деловым человеком и редко обращал внимание на «чайников» вроде Ростика, которые не то что партию видеокассет толкнуть, одеться-то не могут по-человечески. Том не менее, услышав об «одном дельце», он задержался и даже повернул голову в сторону Ростика.

– Ну?

Марина, наконец, высвободила руку и от портрета Коперника перешла к портрету Галилея. Арвид двинулся за ней.

– Ну? – повторил Борька, подходя к Ростику поближе.

Тот лихорадочно соображал, чем бы таким подольше задержать Боба в комнате.

– Знакомый один… предлагает… может, тебе нужно…

– Что?

– Ну, это, как оно… – Ростик ничего не мог придумать, как ни старался.

– Что «как оно»? Забыл, как называется? – Боб усмехнулся презрительно и повернулся, чтобы уйти, но его остановил неожиданно раздавшийся в пале голос Зойки Сорокиной:

– В чем дело, Меншиков? Ты куда? И остальные тоже, что такое? Кто вам разрешил отставать от класса?

Зойка влетела в зал и, подбегая ко всем по очереди, выносила порицания. Она любила во всем быть первой или, вернее, главной и везде успевать. Ростик мог бы поручиться, что в этот самый момент в соседнем зале она продолжает стоять возле экскурсовода и заглядывает ему в рот.

– Я, понимаете, договариваюсь, – кричала Зойка, – стараюсь организованно провести ваше свободное время, а вы? Вот ты, Ростислав, скажи, пожалуйста, что ты здесь делаешь? Знакомишься с Метеоритом? А кто тебе дал право знакомиться с метеоритом, когда все уже знакомятся с бытом деревни девятнадцатого века? Вот так всегда, когда нужно сделать что-нибудь общественно полезное, ты стараешься улизнуть!

Ростик не ожидал такого поворота. Зойка выбрала для чтения нотаций его одного, как самого беззащитного, и уже не обращала внимания на остальных, а между тем за ее спиной Арвид снова завладел рукой Марины, шепнул ей что-то на ухо, и они быстро направились к выходу. Борька отступал в том же направлении.

Ростик чуть не лопнул от злости. Он не мог ничего сделать, вечная его неудачливость снова сыграла с ним злую шутку. В этот миг он по-настоящему ненавидел весь мир, а особенно белобрысого красавчика Арвида с его наглыми замашками, Марину, упорно не обращающую на него, Ростика, ни малейшего внимания, Борьку с его вечной пренебрежительной усмешечкой и, наконец, больше всех – дуру Зойку с ее общественно полезным сдвигом.

– Ну что ты молчишь? – продолжала она наседать. – Я с тобой разговариваю или нет?

– Да отвяжись ты наконец!!! – не выдержав, завопил Ростик и в отчаянии хватил кулаком по черной глыбе метеорита.

Где-то, вне стен здания, раздался вдруг громовой удар, и в зале погас свет. Настала долгая, не нарушаемая ни единым звуком тишина.

– Что это? – послышался наконец голос Марины.

– Электричество отключили, – сказал Арвид.

– Нет, – хмыкнул Борька. – Это Ростик сигнализацию порвал под метеоритом. Сейчас милиция прибежит.

– Ну, Свечкин, ты за это ответишь… – процедила Зойка.

Ростик представил себе, как на поясе у нее сейчас тихо стукнет; деревянная кобура и во тьме тускло блеснет ствол маузера. Что ж, на Зойку это было бы похоже. Но что все-таки случилось? Он хотел как-нибудь поправить глыбу, на случай, если она действительно сдвинулась с места и включила сигнализацию, но, к своему огромному удивлению, никак не мог нашарить ее в темноте.

– Ну ладно, меня здесь не было, – сказал Борька. Послышались его торопливые шаги, а затем глухой удар.

– Ох! Что за черт? Где дверь? А-а, все ясно! Сработала мышеловочка. Скажи-ка, Свечник, ну отчего ты такой дурак? Кто тебя просил трогать эту каменюку?

– Спокойно! – раздалась команда Зойки. – Всем оставаться на своих местах. Сейчас кто-нибудь придет и нас выпустят.

Но Борька не хотел ждать. Он стал ощупывать стену в поисках другого выхода.

– Не пойму я что-то, – слышалось его недовольное бормотание. – Камни какие-то… Обтянутые же стены были! Поплином по два пятьдесят, как сейчас помню!

– Боб, у тебя спичек нет? – спросил Арвид.

– Нету, нету, погоди! Что-то тут… Э, мужики, да здесь дверь!

Откуда-то вдруг послышался металлический скрежет.

– Открывается! – обрадованно воскликнул Борька.

– Подожди, сам не лезь! – сейчас же отозвался Арвид. – Я иду к тебе.

– Вы что?! Бежать собрались? – заверещала Зойка. – Не выйдет! Все останутся здесь до прихода администрации! Меншиков, ты слышишь? Немедленно отойди от двери! Меншиков! Эй! Я, кажется, к тебе обращаюсь?

Но Борька не отзывался.

– Боб, ты где? – позвал его Арвид. – Я правильно иду?

Тишина.

– Смылся уже! – голос Арвида слышался теперь из другого конца комнаты и звучал гулко, как в трубе:

– Здесь коридор… Марина, иди сюда!

– Ребята, – заговорил наконец Ростик, – а метеорита-то нет! Ни его самого, ни тумбочки…

– Бедняжка! – сказала Марина где то поблизости. – Ты просто заблудился. Лучше уж держись от этого камня подальше, а то еще что-нибудь случится.

Кто-то вдруг схватил Ростика за руку и уверенно повел через комнату.

– Марина! – прошептал он, не веря счастью.

– Какая Марина? – взорвался над ухом Зойкин голос. – Ты, Свечкин, совсем ориентацию потерял, я вижу.

– А я не вижу, – вздохнул Ростик, покорно ступая за ней, – я совсем ничего не вижу…

– Ничего, ничего, – заявила Зойка, – сейчас я тебя выведу… на чистую воду!

– Правильно, Зойка! – крикнул Арвид из коридора. – Держи его, не отпускай! Будет знать, как экспонаты руками трогать. Марина, скорее!

– Стойте, вам говорят! Арвид, вернись! Зойка разжала руки и, оставив Ростика одного блуждать во тьме, устремилась на новую жертву. Наверное, она, как кошка, видела в темноте, потому что сразу нашла дверь, через которую вышли Боб и Арвид.

– Оставайтесь здесь! – сказала она Марине и Ростику. – А этих я сейчас верну…

Дверь взвизгнула, как визжат только тюремные решетки в мрачных сырых подземельях, и захлопнулась. Наступила мертвая тишина.

– Марина, ты здесь? – спросил Ростик. Никто не отозвался.

– Марина! – испуганно закричал он.

– Да не ори ты, – послышалось из другого конца зала, там, где была дверь. – Здесь я! Что-то тихо позвякивало в той стороне.

– Не открывается, – пробормотала Марина.

Ростик двинулся на ее голос, но сейчас же налетел грудью на какой-то острый угол.

– Ой!

– Что там у тебя? – спросила Марина.

– Здесь какие-то ящики, – Ростик, вытянув руки, поворачивался в разные стороны, и везде ему попадались деревянные стенки и крышки, схваченные металлическими полосами, с ручками и висячими замками.

– Брось их, иди, помоги дверь открыть! – сказала Марина.

– Но ведь ничего этого не было!

Ростик никак не мог обойти ящики, они обступили его со всех сторон. Впервые Марина позвала его на помощь, а он тычется в эту тару, как слепой котенок! В отчаянии он бросился напролом, баррикада ящиков вдруг раздалась, образовав широкую брешь, и Ростик полетел на пол. Падая, он ухватился за что-то рукой, раздался звон стекла, металлический грохот, и сейчас же перед глазами его вспыхнул яркий свет. От неожиданности Ростик зажмурился.

– Ой, где это мы? – вскрикнула Марина. Ростик осторожно приоткрыл глаза и замер. Комната, до отказа набитая всякой всячиной, была освещена трепетным голубым светом. Свет этот, мерцающий, призрачный, исходил от меча, украшенного таинственной надписью. И этот меч Ростик сжимал в своей руке!

– Вот это да! – прошептала Марина, озираясь по сторонам.

Вокруг возвышались груды чеканной утвари, отливающей желтоватым блеском, вороха богато расшитой одежды, оружие и доспехи висели вдоль стен на крюках.

– Н-не может быть! – выдавил Ростик. Он с опаской отодвинул от себя меч, но выпустить его из рук не решился. Темнота страшила его еще больше.

«Откуда же все это взялось? – думал он. – И куда девался метеорит? Где Галилей и Коперник? Куда мы попали, в конце концов?!»

Низкий черный потолок. Стены из грубо отесанного камня. Маленькая железная дверь…

– Но этого же не может быть! – пролепетал Ростик.

– Да что ты заладил, не может быть да не может быть! – прикрикнула на него Марина и, помолчал, добавила:

– Я и сама знаю, что не может… Она снова повернулась к двери:

– Проклятый замок. Изнутри его не открыть… Ну что ты там встал? Иди сюда, посвети.

Ступая по рассыпанным на полу золотым монетам, Ростик подошел к двери и, приблизив светящееся лезвие к замку, стал разглядывать ржавую железную пластину с отверстием для ключа. Неожиданно с острия меча соскочила длинная искра и ударила прямо в замочную скважину. Замок щелкнул, и дверь сама собой широко распахнулась.

Марина и Ростик вошли в огромный сумрачный зал, шаги их гулко отдавались под высокими сводами. Узкие стрельчатые окна с цветными стеклами бросали неяркие блики на мозаичный пол.

Сначала Ростику показалось, что зал пуст. Но в дальнем его конце, погруженном во тьму, вдруг раздался чей-то истошный крик:

– Да это же Серебрилл! Спасайся, кто может! И сейчас же сотни серых теней замелькали у противоположной стены, разбегаясь в разные стороны.

– Стойте! Стойте, трусы! – визжал чей-то начальствующий голос, покрывая гомон толпы. – Немедленно послать за псауком! Стражу на галерею! Он не должен выйти отсюда!

Марина и Ростик остановились, испуганно вглядываясь во мрак, но там, у стены, уже никого не было.

– Странно, – произнес Ростик. – Кто это не должен выйти отсюда?

– Психи какие-то, – пожала плечами Марина. – Или артисты… Надо посмотреть.

Она решительно направилась к смутно поблескивающему в дальнем конце зала сооружению. Ростик пошел за ней, но ему было немного не по себе… Не часто доводилось ему держать в руках светящийся меч. Он почти не ощущал его тяжести, лишь кончики пальцев словно бы покалывало тонкими иголочками.

Под выцветшим мрачным гобеленом, изображающим неведомого шипастого зверя, терзающего добычу, на небольшом возвышении стоял трон – пышно раззолоченное кресло с подушками красного бархата и затейливым гербом на спинке. В стене позади трона было несколько дверей.

– Все разбежались, – сказала Марина, заглядывая в одну из дверей. – Что за чудаки!

– Погоди! – окликнул ее Ростик. – Может, не стоит туда соваться?

Марина вздохнула.

– Свечкин, – сказала она с какой-то даже грустью. – Ну почему ты такой трус? Ростик почувствовал, что краснеет.

– Да нет, я… просто… – забормотал он, – подозрительные они какие-то… И меч этот…

– Ну и сиди здесь со своим мечом! – в сердцах воскликнула Марина, махнула рукой и скрылась за дверью.

– Куда ты? Я с тобой! – Ростик поспешил за ней и оказался в узком коридоре, освещенном несколькими факелами. Марина была далеко впереди. Она дошла до конца коридора, свернула за угол, и сейчас же до Ростика донесся ее отчаянный вопль.

Забыв обо всем на свете, он бросился вперед и в несколько прыжков достиг поворота.

Здесь коридор продолжался, однако теперь он стал шире и светлее – факелы торчали из стены через каждые три шага. Но Ростик ничего этого не заметил, поначалу он увидел лишь Марину, прижавшуюся спиной к стене. Она словно пыталась раздвинуть ее и спрятаться от чего-то ужасного. И вдруг Ростик увидел…

Из глубины коридора быстро надвигалось нечто огромное, занимающее все пространство от пола до потолка, на мохнатых суставчатых лапах и с вытянутой, как у собаки, зубастой пастью, выходившей прямо из туловища. Странное существо надвигалось на Марину, а та, застыв в ужасе, не могла сдвинуться с места. Зверь был уже совсем рядом. Ужасная пасть его широко раскрылась, многочисленные глаза свирепо сверкали. Еще мгновение, – и он схватит Марину.

И тогда Ростик бросился в атаку.

– Назад! – орал он, размахивая мечом. – Марина, беги!

Об опасности он больше не думал. Что думать, когда она уже перед тобой!

Зверь остановился и чуть подогнул ноги, как будто готовился к прыжку. Его продолговатое, поросшее шипами тело медленно отодвигалось назад, его когтистые лапы словно вросли в каменные плиты, покрывающие пол.

Ростик увидел множество факелов, мелькающих далеко впереди, за спиной чудовища. Из глубины коридора доносился лязг железа и рев огромной толпы:

– Серебрилл!.. Серебрилл похищен! Задержать… Не дать! Травить псауком!

Неожиданно над туловищем зверя взметнулся длинный тонкий хлыст с утолщением на конце. Это был хвост псаука. Ростик едва успел затормозить на скользких плитах. Шипастый шар ударил в пол у самых его ног. Осколки камня брызнули во все стороны, по плитам протянулась глубокая борозда от хвоста.

– Ах, так! – заорал Ростик и, подняв меч, накинулся на врага. Хвост псаука снова взвился под потолок и обрушил оттуда свой страшный удар. Но на этот раз он встретил на пути сверкающее лезвие меча.

Ослепительная вспышка на мгновение раздвинула стены коридора, от хвоста посыпались искры, как от высоковольтного провода, его извивающийся обрубок с шаром на конце закрутился по полу, разбрызгивая во все стороны капли белой маслянистой жидкости. Ростик не медля ни секунды перескочил через шар и оказался перед самыми лапами зверя.

Неожиданно псаук применил новый прием. Его вытянутое тело, словно стенобитный снаряд, рванулось вперед с неудержимой силой.

Ростик не смог отразить этого нападения, ему удалось лишь немного уклониться в сторону и избежать прямого удара. Массивная челюсть с торчащими во все стороны клыками вскользь задела его по плечу и отбросила к стене.

Больно ударившись спиной, Ростик чуть не выронил из рук меч, но в этот самый момент вдруг увидел прямо перед собой усеянный острыми шипами бок псаука. Однако шипы были только сверху, на толстом спинном панцире, а пониже, у самого пола, виднелось белесое и мягкое на вид брюхо. Огромный зверь не мог быстро повернуться в узком для него коридоре. Задними лапами он цеплялся за стены, чтобы отскочить назад, а затем снова атаковать Ростика.

Но Ростик не дал ему этого сделать. Улучив момент, он обеими руками вонзил меч глубоко в брюхо псаука. Тело чудовища вдруг осветилось изнутри тусклым зеленоватым светом, по нему пробежала судорожная волна. Зверь беспорядочно задергал ногами. Одна из этих суставчатых колонн резко распрямилась и впечатала в стену глубокий когтистый след возле самой головы Ростика. Он отскочил в сторону и приготовился к отражению новых ударов, но все уже было кончено. Псаук больше не шевелился. В коридоре наступила тишина, только в отдалении слышался топот улепетывающей толпы.

Ростик вдруг опомнился и безумным взглядом обвел сцену сражения.

– К-как же это? – растерянно пробормотал он, почувствовав противную слабость в коленях. Стена, о которую он опирался, стала заваливаться куда-то назад, и ему пришлось сесть на пол.

– Что с тобой?! – закричала Марина. Оцепенение ее разом прошло. Перескочив через вытянутые ноги чудовища, она бросилась на помощь Ростику.

– Что с тобой?! – повторяла она, склоняясь над ним и заглядывая ему в лицо. – Ты ранен?

– Не знаю… – проговорил Ростик. – Кажется, все в порядке…

Он оперся на меч и попытался подняться. Марина помогала ему.

– Ой! У тебя кровь на плече!

Ростик скосил глаза на разорванный рукав своей рубашки. Кожа на руке была рассечена, и из раны слабо сочилась кровь.

– Это еще… повезло, – сказал он и отвернулся, чувствуя, как в голове опять все поплыло. Откуда-то издалека послышался слабый крик:

– Вперед! Дружно – навались! Во славу его светлости! Хо-го!

– Хо-го-о! – взревел целый хор голосов.

– Бежим! – Ростик схватил Марину за руку.

– Куда? – спросила она, послушно следуя за ним. – Где мы вообще находимся?

– Откуда я знаю! Попробуем вернуться в зал и поискать выход из этого сумасшедшего дома.

Крики позади стали слышнее.

– Что это за люди? – оглядываясь, бормотала Марина. – И что им от нас нужно?

– Ой, не спрашивай ты меня, пожалуйста! – взмолился Ростик.

Ему было страшно даже подумать о том, что нужно этим людям. Перед поворотом он неожиданно остановился.

– Ты чего? – спросила Марина.

– Т-с-с! – Ростик опустился на четвереньки, осторожно выглянул из-за угла и сразу же снова Спрятался. Сейчас же целый рой стрел со свистом пронесся в воздухе и хлестко ударил в стену. Полетели мелкие крошки камня. Марина зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать. По лицу ее текли слезы.

– Гады, – прошептал Ростик. – В живых людей…

Он вскочил и, крепко сжав руку Марины, потащил ее назад, мимо тела псаука в глубь коридора – навстречу приближающимся огням.

Им оставалось надеяться лишь на то, что коридор пересекается где-нибудь другим ходом. Иначе…

Сам не зная для чего, Ростик на бегу считал торчащие из стены факелы… десять, одиннадцать, двенадцать… Только не думать ни о чем другом, а то разревешься. Хорошо Марине, она девчонка… двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть… Есть!!!

Черное прямоугольное отверстие зияло в стене. Боковой ход.

Повторив свой прием, вычитанный в каком-то детективном романе, Ростик заглянул за угол. Засады вроде бы не было. Они быстро нырнули в полумрак бокового хода и побежали вперед – подальше от опасного коридора.

Но что готовила им тьма впереди? Ни один из них не мог этого знать.

Путь освещало теперь лишь светящееся лезвие меча. Несколько минут Марина и Ростик бежали сломя голову. Им все казалось, что погоня преследует их по пятам.

Наконец Ростик замедлил бег и, вытирая пот со лба, с трудом пропыхтел:

– Все… не могу… больше! Давай отдохнем!..

Марина была не в силах вымолвить ни слова, она тяжело дышала и только слабо махала рукой, показывая куда-то вперед.

Ростик посмотрел повнимательней и увидел впереди на стене неяркий красноватый отсвет…

Коридор привел их в небольшой сводчатый зал, в котором горел один-единственный факел. Он освещал ряд низких полукруглых дверей, запертых на огромные висячие замки. По залу медленно прохаживался человек с алебардой на плече.

«Что же делать? Больше идти некуда, – думал Ростик. – Возвращаться назад тоже нельзя – с минуты на минуту может появиться вооруженная арбалетами погоня и, может быть, снова с псауком…

А этот стражник, кажется, один. Придется рискнуть, ничего другого не остается».

Оставив Марину в коридоре, Ростик вышел на свет и зашагал прямо к стражнику. Тот словно очнулся ото сна, вскинул голову, выпучил глаза, а потом вдруг одним прыжком отскочил к дальней стене и, загородившись алебардой, заорал:

– Не подходи! Не подходи, говорю! Хуже будет!

– Но почему? – спросил Ростик.

– Потому что отступать-то мне некуда, – пожаловался стражник. – Понимать же надо! Ой, погибаю! – завыл он. – Погибаю во славу его светлости, глыбу черную ему в глотку!

– Что? – удивился Ростик. – Что ему в глотку?

– Ой, нет! Это я пошутил! – еще больше испугался стражник. – То есть оговорился, то есть ничего я не говорил! Ни в чем я не виноват, за что же смерть-то принимаю, а?!

– Погодите реветь, я вам ничего плохого не сделаю, – попробовал успокоить его Ростик. Стражник сейчас же замолк.

– Правда? – произнес он, испытующе глядя на Ростика. – Честное слово?

– Честное слово.

– Вот за это спасибо, благородный молодой господин! А уж я вам отслужу, в долгу не останусь. Только вы это…

– Что?

– Тут у нас поверье такое есть… У кого в руках Серебрилл, у того честное слово – закон. Нет, это я не к тому, чтобы… А просто, вдруг вы не знаете…

– А где это – у вас? – спросил Ростик. – Где мы находимся?

– Находимся? Это, стало быть, докладываю… – стражник вытянулся, взял алебарду на караул и, уставив выпученные глаза в пространство, затараторил: – Пост номер пять, суточный, трехсменный! Под охраной и обороной состоят склады его светлости обмундирования и упряжи. Пароль – «Когтистый Вертихвост». Караульный Брус ответ закончил!

– Ну, понятно, склады, – сказал Ростик. – А где склады? В чем? Что это вообще за место? Что за его светлость? Здесь же музей был!

– Музей? – задумчиво произнес стражник. – Так вон вы откуда! И Серебрилл при вас… Выходит, новые времена наступают…

«Какие времена?» – хотел спросить Ростик, но в зал вдруг вбежала Марина и закричала:

– Они идут!

Из глубины коридора послышался нарастающий шум.

– Брус, – сказал Ростик. – Как отсюда выбраться? Или хоть спрятаться, а? Побыстрее только!..

Стражник поскреб затылок, глянул на Марину и, наконец, махнул рукой.

– Ладно! Вы меня с налету рубать не стали, и я вам за то помогу. Пошли!

Он снял с пояса связку ключей, отпер одну из дверей и с факелом в руке вошел в склад. Марина и Ростик последовали за ним.

Брус запер изнутри дверь на засов и повел их мимо длинных рядов сундуков и полок куда-то в глубь склада. Смешанный свет от факела и меча выхватывал из темноты туго набитые мешки, седла, бухты канатов, толстые пучки арбалетных стрел, аккуратно разложенные на полках. Откуда-то сбоку вдруг послышался кастрюльный звон. Марина и Ростик испуганно замерли.

– А, ерунда! – небрежно бросил Брус, не останавливаясь. – Это крысы.

– Крысы!!! – взвизгнула Марина.

Ростик вздохнул. Она еще способна пугаться крыс! Это после псаука-то!

Они отправились дальше. Скоро Брус свернул в узкий проход между стеллажами.

– Осторожно, – предупредил он, – не зацепитесь.

Кругом торчали рукояти мечей, копья, кинжалы, секиры и прочее железо.

– Вот это, я думаю, вашей милости подойдет! – Брус снял с крюка кожаную перевязь с ножнами и протянул Ростику. – Незачем каждому встречному-поперечному знать, что вы несете Серебрилл. В нашем городе вам придется опасаться шпионов Бескорыстного. В открытую-то они побоятся нападать, но могут заманить в ловушку, так что ножны вам пригодятся, да и таскать на перевязи легче!

– Какой же он Бескорыстный, если у него кругом шпионы? – спросила Марина, когда они отправились дальше.

– Это верно, ваша милость, кругом, – согласился Брус. – Не найдете такой дыры, где бы их не было. Но и то сказать, как еще узнаешь, верит народ, что ты Бескорыстный, или нет? А так посылаешь шпиона потолкаться на рынке, он тебе и докладывает: так точно, мол, все, как один, верят, весь народ только и мечтает положить жизнь во славу Бескорыстного Вождя…

– А если кто-нибудь не мечтает? – настаивала Марина.

– Ну, про этих Бескорыстному не докладывают, зачем такого человека огорчать? На то есть начальник Единодушного Одобрения.

– Какой начальник? – переспросил Ростик.

– Единодушного Одобрения. Когда-то все и правда были за Бескорыстного, и он даже слыл защитником слабых и угнетенных. У него тогда друзей было много, и они всю страну освободили от загорных борзаков, которые тут хозяйничали.

И Серебрилл – меч этот… Бескорыстный с ним не расставался. Бывало, как в битве или стычке какой – все равно, сверкнет только лезвие голубое, самосветное – сейчас враги разбегаются. Потому что против Серебрилла воевать сумасшедший разве что станет, да псаук безмозглый.

Так, значит, всех и победили. Жизнь пошла – лучше некуда, мир, достаток. Грабители из-за гор и носа не высовывали. И так это славно лет пятнадцать пролетело – до сих пор люди вспоминают… Ну, друзья Бескорыстного, которые разъехались постепенно, а которые и померли, один он остался. Но не успокоился, все подвигов хотел, искал, кому бы помочь бескорыстно. И надумал, наконец, напасть на загорские земли.

Как сейчас помню: созвали нас в воскресенье на городскую площадь, и стал нам Бескорыстный расписывать, как тяжело жилось при борзаках и что, мол, перед потомками, первейший наш долг – вырвать с корнем эту заразу, уничтожить разбойничье логово у наших границ. Ну, мы молодые тогда были, зеленые совсем, вроде вас… Брус вдруг поперхнулся.

– То есть я не то… ваша милость. Я не вам… не вас.

Ростик отмахнулся:

– Дальше, дальше!

– Ну и вот… Я говорю… молодые были, юные, стало быть. Ну и кричим ему, Бескорыстному, веди, мол, мы им покажем!..

А старики-то молчат.

А Бескорыстный кричит:

– Что же вы? Смелее! Наша слава ждет нас там!

Выхватил он меч и показывает на горы. Тут все так и сели – лезвие-то не светится!

А Бескорыстного чуть и вовсе удар не хватил, побледнел он, безумными глазами поглядел на меч, потом на нас, но ничего не сказал – повернулся и ушел.

После уж нам разъяснили, что из-за большого числа добрых дел, которые совершил Бескорыстный, волшебная сила у меча кончилась. Да только проверить нельзя было, никто другой его в руках не держал…

С тех пор и пошло: доносы, шпионы – очень уж Бескорыстного заботит, как к нему народ теперь относится, зовут ли все еще Бескорыстным или выдумали новое прозвище. Набрал он себе помощников, а те и рады – законы издают, недовольных ловят. И сказано: к Бескорыстному относиться всем одинаково – с любовью и уважением, и что он ни скажет – сейчас всем выражать Единодушное Одобрение… Такая вот жизнь наша… Ну, пришли…

Они остановились перед низенькой дверцей с зарешеченным окошком, сквозь которое снаружи пробивался бледный свет. Брус отпер дверцу и по коридору вывел наконец Марину и Ростика на воздух – в тесный хозяйственный дворик позади замка Бескорыстного. Здесь они укрылись в тени раскидистого дерева и осмотрелись.

– Ворота видите? – прошептал Брус. – Сразу за ними повернете налево и бегом на перекидной мост. За мостом уже две дороги. Налево – вниз, в город, а направо – в горы. Но в горы не ходите, там такие чудовища обитают, что в одиночку да без опыта нечего и соваться. Бегите вниз – если будет погоня, спрячетесь в переулках. А дальше так: спросите харчевню старого Перешника на борзаковской дороге, ее всякий знает. Ну, а старику шепнете, что, мол, привет ему от Бруса. Он вам поможет… Да! Серебрилл-то без надобности из ножен не вынимайте, ваша милость, да поглядывайте вокруг повнимательней. Ну а если уж придется драться – тогда рубите смело, нет такой силы, чтобы против этого меча устояла!

– А вы-то что же, остаетесь? – спросил Ростик.

– Нет, – ответил Брус. – Оставаться мне никак нельзя. Мне теперь с Бескорыстным не по пути. Только и с вами я не пойду, уж не сердитесь. Не тянет меня больше на приключения, стар стал. Если Перешник спросит про меня, скажите – на север ушел, родственников навестить… Ну, прощайте. Вам первым бежать…

Ростик хотел ему что-то сказать, но в это время из замка донеслись протяжные звуки трубы. Брус махнул рукой. Быстрее!

Марина и Ростик вышли из тени, миновали сараи и коновязь и бегом пустились к воротам. Как Брус и говорил, за воротами оказалась мощенная камнем дорога, ведущая к подъемному мосту. По ту сторону рва поднимались черные зубцы скал. Охраны нигде не было видно, наверное, она попряталась от лучей нещадно палящего солнца.

Мост прошли без помех. Дальше дорога повернула влево и стала спускаться в долину. Внизу показались громоздящиеся друг над другом крыши города…

Глава 3

Арвид кончил мести и выбросил мусор в большой деревянный ящик, стоявший у дверей. Веник он швырнул туда же и на подгибающихся от усталости ногах поплелся к своему месту.

– Веселей шевелись, дохлятина! – крикнул ему один из дежурных сержантов.

– Ничего, когда пойдут глоты, у этого молодца прибавится резвости, – добавил другой, сдавая карты.

– Только пятки засверкают! – взвизгнул третий, толстенький краснощекий коротышка, и затрясся от хохота, радуясь собственному остроумию.

Первые двое, глядя на него, тоже загоготали. Несколько заспанных физиономий поднялись над нарами, и кто-то спросил хриплым шепотом:

– Что, подъем?

– Ну-ка, тихо там! – рявкнул сержант. – На цепь захотели?

Головы сейчас же попрятались.

Арвид добрался, наконец, до своего места в дальнем конце казармы. Здесь, у стены, рядом с крохотным окошком, выходящим на освещенный прожекторами плац, приткнулись двухъярусные нары. Угол этот считался особым, мелюзгу желторотую только что набранную по деревням, сюда не селили, нары стояли широко, не в ряд, и помещались на них ребята, успевшие нюхнуть пороху.

Арвид снял кожаный панцирь, ослабил ремни на сапогах, бросил на тумбочку штык и фонарь и без сил повалился на нары.

Несмотря на усталость, сон все не шел. В тяжелом спертом воздухе казармы глухо раздавался дружный храп, чей то надсадный кашель, тихо потрескивал динамик сигнального пульта на столе дежурного. Из-под решетки у противоположной стены доносились стоны и всхлипывания пленного нетопыря, на котором во время занятий децим Беляш демонстрировал болевые приемы. Встревоженные близким соседством нетопыря, угрожающе порыкивали коняки в стойлах, трещало дерево, когда они точили о него свои крепкие загнутые когти.

Над собой Арвид видел плохо оструганные доски верхних нар. Стоило лежавшему там Выдерге повернуться с боку на бок, и на Арвида сквозь широкие щели сыпалась соломенная труха. Ворочался Выдерга часто, шумно вздыхал и, наконец, шепотом спросил;

– Хруст, эй, Хруст… ты спишь?

Арвид промолчал. Хруст… Прошло всего несколько дней с тех пор, как он стал Хрустом, курсантом отдельной учебной центурии, но ему казалось, что никто не называет его Арвидом уже целую вечность.

В гарнизонном госпитале, где его держали из-за контузии, он звался «лежачим из второй палаты», только старый военный знахарь во время ежедневного обхода называл его «голубчиком-привстаньте».

Однако, когда Арвид пытался рассказать добродушному старичку о том, как по музейному коридору попал сюда из другого мира, тот лишь досадливо морщился и назначал новые процедуры.

– Придется, голубчик, вам полежать еще день-два, – говорил он, протирая очки. – Да вы не расстраивайтесь – все это пройдет! Главное – не вставайте и не думайте ни о чем.

В конце концов, Арвид понял, что лучше помалкивать, если не хочешь проторчать здесь всю жизнь. Он должен отыскать дорогу домой, но для этого нужно, как минимум, выбраться из лазарета.

Приняв это решение, Арвид стал во всем соглашаться со знахарем, исправно принимал лекарства и процедуры, многие из которых не могли доставить больному ни малейшего удовольствия. Следствием такого примерного поведения явилось его полное, с точки зрения знахаря, выздоровление, и несколько дней спустя он был выписан из госпиталя «для дальнейшего прохождения службы в учебной когорте».

В учебную когорту Арвид прибыл поздно вечером. Когда скрипучая колымага, груженная тюками с бельем, через широкие ворота вкатила на хозяйственный двор, ни в одном окне уже не было света, только ослепительно горели прожектора на плацу.

Колымага затормозила у дверей склада, и наваленные горой тюки посыпались на задремавшего Арвида. Возница выругался. Арвид потер глаза, спрыгнул на землю и забросил обратно в кузов выпавший мешок.

– Приехали, что ли? – спросил он.

– Тебе вон туда, – возница ткнул кнутом в сторону длинного приземистого здания.

Спустя полчаса Арвид уже сидел на нарах и грыз сухари, добытые для него Выдергой. Сам Выдерга сидел на тумбочке и, болтая ногами, тараторил:

– А я знал, что ты к нам попадешь, выписка на тебя пришла. Я так дециму и сказал: «Этого, говорю, парня непременно надо в наше отделение. Его, говорю, сам легат в учебку направил. Личным, намекаю, распоряжением… Я тут даже хотел к тебе сгонять, да разве отсюда выберешься?.. Ты ешь, ешь! И водичкой припивай. Знал бы я, что ты сегодня заявишься, я б тебе каши заначил… Ну, ничего, зато сухарей прорва. А вообще тут жратва ничего, жить можно.

Арвид кивал ему с набитым ртом.

Он вдруг почувствовал, что напряжение последних дней, не оставлявшее его ни на минуту, понемногу спадает. Да, подумал он. Жить можно. Можно, потому что в этом странном, перепутанном мире у него нашелся настоящий друг.

От этой мысли Арвиду стало покойно и уютно, он хотел что-то сказать, но вместо этого сунул в рот протянутый Выдергой сухарь и принялся его грызть.

– Черт бы побрал этих молокососов! – послышалось из-за дощатой перегородки, пронзительно заскрипели нары, и в проходе показался всклокоченный, злой со сна децим Беляш. Он был в одних подштанниках и огромной, как у коняка, лапой чесал волосатую грудь.

Завидев его, Выдерга стал тихонько сползать с тумбочки.

– Это что ж такое? – просипел Беляш, приближаясь. – Мало вам пайка столовского? Взяли моду по всей ночи хрустеть. Мозги вышибу!

Выдерга толкнул Арвида ногой и отрапортовал:

– Спешу доложить, господин децим: новенький, прибыл из госпиталя, размещается согласно вашему приказанию!

– Вижу, что из госпиталя! – рявкнул Беляш. – Жрать круглые сутки, где ж такому научишься, как не по госпиталям!

– Да он пайка не получил, – осторожно возразил Выдерга, но, поймав свирепый взгляд децима, сейчас же смолк.

– Хрустеть по ночам я никому не дозволял и не дозволю! – заявил Беляш. – Под режимную проверку хотите меня подвести? Зайдет дежурный, а тут хруст на всю казарму стоит! Да я вас лучше прямо щас поубиваю!

Он замолчал и, выкатив один глаз, уставился на Арвида, все еще сидящего на нарах.

– Доклада не слышу.

Арвид молчал, безуспешно пытаясь проглотить все, что у него было во рту.

– Ты что сидишь, оглобля деревенская, когда с тобой децим разговаривает?!

Арвид поднялся с нар, но говорить он не мог – рот его был набит сухарями. Вместо доклада он принялся жевать сухари, и в притихшей казарме раздался ужасный хруст.

На соседних нарах кто-то хрюкнул в подушку. Беляш свирепо оглянулся, но все вокруг спали мертвым сном.

– Ты что же это, – округлил он глаза на Арвида, – издеваешься?! Ну! Ну… смотри, парень. Ты попляшешь еще у меня… Ты ж меня узнаешь, как родного!

Он круто повернулся и ушел за перегородку.

С тех пор Арвид стал Хрустом, и никто, даже Выдерга, не называл его иначе.

Скоро он и сам привык к этому прозвищу, в жизни его потекли похожие друг на друга пыльные и потные дни учебной когорты. Короткого сна в душной казарме едва хватало на то, чтобы хоть немного сбить дневную усталость, а другого времени для разговоров у курсантов не было, поэтому Арвид так и не сумел никому толком рассказать, откуда он и как сюда попал, да никто этим особенно и не интересовался.

Только однажды он попытался заговорить с Выдергой о своем мире, но тот лишь махнул рукой и заявил, что от проклятых фортификационных работ его тоже в последнее время кошмары одолевают, не стоит обращать внимания, ясное дело – жара виновата.

И все же иногда, в короткие ночные часы, Арвид невольно вспоминал тот день, когда впервые оказался здесь, и перед его глазами одно за другим возникали, словно выплывая из темноты, знакомые лица: Марина, Ростик, Боб, Зойка…

…Оставив Марину и Ростика у входа, Арвид долго шел по извилистому коридору, вытянув руки вперед и поминутно натыкаясь на скользкие, холодные стены. Воздух тут был тяжелый, затхлый, пахло плесенью, из-под ног с писком разбегались полчища мышей. Когда глаза привыкли к темноте, Арвид различил низкий сводчатый потолок, из стен кое-где торчали крепления для факелов.

«Факел бы не помешал», – подумал он и представил себя неуловимым лазутчиком, который, обманув бдительность часовых, с факелом в руке пробирается к пороховому складу. Конечно, дверь на склад охраняется, и предстоит жестокая схватка… Арвид поправил на воображаемом поясе воображаемый меч. Походка его стала стремительной и бесшумной. Опасность могла подстерегать за каждым поворотом этого бесконечного коридора.

Наконец Арвид почувствовал, что воздух стал чище, а после крутого поворота далеко впереди забрезжил свет.

– Эге-гей! Тут выход! – обрадованно крикнул он и удивился, как гулко, будто в бочке, прозвучал его голос.

Он бегом добрался до маленькой деревянной дверцы, толкнул ее и на мгновение зажмурился от яркого дневного света.

Прямо у выхода, почти закрывая его, росли колючие кусты крыжовника. Изрядно поцарапавшись, Арвид выбрался наружу и некоторое время не мог понять, где находится. Местность была незнакомой. Прямо перед ним расстилалось поросшее высоченной травой совершенно ровное поле, на горизонте темнел лес. Слева тоже был лес, а справа на холмах виднелось несколько приземистых строений с высокими конусообразными крышами. Кое-где над крышами поднимался сизый дымок.

«Это я с обратной стороны вышел», – догадался Арвид. Отойдя подальше, он принялся разглядывать стены замка. Высоченные, сложенные из огромных глыб дикого камня, они густо поросли плющом и светло-зеленым мхом. Заросли крыжовника непрерывной полосой тянулись вдоль стены в обе стороны, образуя непроходимую преграду, и Арвид с трудом смог отыскать глазами то место, где за ними скрывалась маленькая дверца. Чтобы не потерять ее окончательно, он присел на камень и принялся объедать ближайший куст крыжовника, не забывая самые крупные и спелые ягоды складывать в кепку для Марины.

Скоро кепка была полна до краев, а Марина все не появлялась.

«Ну, конечно! – хмыкнул он. – Девчонка, даже самая лучшая, все равно девчонка и, конечно же, боится темных коридоров и мышей».

Он представил Марину, вздрагивающую от каждого мышиного писка, этого размазню Ростика и решительно обругал себя балбесом. Хорош, нечего сказать! Нужно идти на выручку.

Неожиданно внимание его привлекли шум и крики. Арвид огляделся по сторонам и вскочил на ноги. Справа над холмами поднимался огромный столб жирного черного дыма, рвались вверх языки пламени, а слева… Арвид даже потряс головой, чтобы отогнать наваждение.

Слева, со стороны леса, напрямик через поле стремительно несся отряд всадников. Бешено храпели кони, роняя с боков хлопья пены, суровы были лица пригнувшихся к холкам всадников. Руки их крепко сжимали поводья, звездчатые шпоры безжалостно вонзались в бока скакунов. Миг, и отряд скрылся за холмами.

Толком Арвид не успел ничего рассмотреть, но готов был. поклясться, что у каждого всадника на голове был шлем с поднятым забралом, в отведенной назад и вниз правой руке – короткий меч, а кони… никогда еще не доводилось ему видеть таких коней. Через мгновение ноги Арвида сами несли его в сторону холмов.

Где-то по дороге потерялась кепка с ягодами, стебли высокой травы хлестали по лицу, но Арвид не чувствовал боли. Несколько раз он споткнулся и чуть не упал, сбил дыхание, а холмы все не приближались.

И вдруг, разметав заросли кустарника впереди, прямо на Арвида вывалилась огромная бронированная махина. Что-то пронзительно заскрежетало, гусеницы лязгнули, и бронетранспортер замер на месте, обдав Арвида горячей волной выхлопных газов. На броне откинулся люк, и кто-то заорал из горячего нутра машины:

– Драпаешь?! Почему не в цепи? Марш к орудию, помоги раненому! Кому сказано?!

Только сейчас Арвид заметил, что к бронетранспортеру прицеплена пушка с измятым щитком. На лафете едва сидел, ухватившись рукой за какой-то рычаг, человек в потрепанных джинсах, босоножках и синей футболке. Из груди у него с левой стороны пониже ключицы торчала толстая оперенная стрела. По футболке вокруг нее расплывалось темное пятно.

– Долго ты будешь копаться! – рявкнул все тот же голос.

Арвид бросился к пушке, на ходу пытаясь сообразить, что же здесь происходит. Война? Вторжение пришельцев из космоса? Или он просто сошел с ума?

Он едва успел ухватиться за лафет, как бронетранспортер рванул с места. Рискуя свалиться прямо под колеса, Арвид подобрался к раненому, подтянул его повыше. Глаза у того были закрыты, из уголка рта стекала тоненькая струйка крови. Запекшиеся черные губы что-то шептали.

Меньше всего происходящее походило на съемки фильма. Тогда что же? Война?

Арвид наклонился к самому лицу раненого, но за шумом ничего не смог разобрать. Бронетранспортер внезапно остановился, будто наткнулся на преграду, круто развернулся на месте. Арвид больно ударился обо что-то локтем. Раненый слабо шевельнул рукой и застонал.

В корме бронетранспортера распахнулись створки десантного люка, и оттуда один за другим выпрыгнули пять человек в одинаковой черной униформе и черных же касках с гребнем.

– Орудие изготовить! – раздался уже знакомый Арвиду командный голос. Он принадлежал высокому усатому человеку, также одетому в униформу, но с широким красным шевроном на правом рукаве.

Арвид спрыгнул со станины, осторожно попытался стащить раненого. К нему на помощь подбежал долговязый нескладный парень.

– Придерживай за плечи, – сказал он. Вдвоем они отнесли тяжелое обмякшее тело в сторону и положили на землю. Парень опустился перед раненым на колени, приложил ухо к груди. Потом медленно поднялся, сразу как-то сгорбившись, стащил с головы каску.

– Все, кончился Пентюх, – сказал он, – Сам виноват… Все геройствовал, все не верил…

На глазах парня показались слезы, он шмыгнул носом и утерся грязным рукавом. Арвид почувствовал, как в горле у него запершило.

– Как… кончился? – хриплым шепотом спросил он. – «Скорую» надо, врачей… как же это может быть…

Парень дико посмотрел на него и не ответил.

– Выдерга! – заорал вдруг усатый. – Снаряды! Парень нахлобучил каску и бросился к бронетранспортеру. Орудие уже было отцеплено и повернуто в сторону холмов.

– Левый дом… прямо под крышу, осколочным! – надрывался усатый. – Огонь!

Орудие жахнуло так, что Арвид сразу оглох, под ноги ему отлетела едко пахнущая горелым порохом горячая гильза. Все еще ничего не понимая, Арвид на ватных ногах подошел к орудию, тронул усатого за локоть. К нему обернулось бешеное измазанное копотью лицо, сильные руки схватились за ворот куртки, голова Арвида замоталась из стороны в сторону.

– Ты что же это, а? – заорал усатый. – Контужен, что ли?

Арвид попытался что-то сказать, но удар кулака чуть не свалил его с ног.

– Снаряды давай, живо! – и усатый пинком направил Арвида в сторону бронетранспортера, где Выдерга доставал из десантного отсека плоские ящики и складывал на землю.

– Отсюда бери, – кивнул он Арвиду. – Да шевелись ты!

Арвид откинул крышку верхнего ящика, осторожно вынул тяжелый, маслянисто поблескивающий снаряд и медленно понес к орудию.

– Куда ложить… класть? – спросил он. Орудие еще раз жахнуло, от неожиданности Арвид чуть не выронил свою ношу.

– Возьмите же… кто-нибудь! – взмолился он. Кто-то выхватил у него снаряд.

– Левее, левее бери! – хрипел усатый. Он оттолкнул наводчика от прицела, сам прильнул к окуляру. – Огонь!..

Арвид вдруг увидел, как один из домов покосился, осел бесформенной грудой бревен, в небо взметнулся сноп искр, из развалин выбралась какая-то чудовищная блестящая туша и заскользила вниз по склону холма. От туши поднимался пар или дым, по земле вокруг нее метались сполохи голубого пламени.

– Да скорее же! – донесся до Арвида голос Выдерги.

Не в силах отвести взгляд от утюжащей склон туши, Арвид схватил сразу весь ящик со снарядами, согнулся, рванул на себя и вдруг почувствовал, как что-то подняло его над землей, перевернуло – где-то внизу проплыла взрытая гусеницами земля, верхушки деревьев – а потом со всего маху швырнуло спиной на жесткое и острое.

На секунду Арвид потерял сознание, а когда открыл глаза, то из глубины десантного отсека увидел на месте орудия дымящуюся воронку.

– Четыре выстрела! Всего четыре выстрела! – всхлипывал Выдерга, орудуя рычагами. Под левым глазом у него расплывался огромный кровоподтек, по измазанным щекам, оставляя светлые дорожки, текли маленькие, быстрые, злые слезы. Бронетранспортер швыряло из стороны в сторону, по полу десантного отсека перекатывались две черные каски, из угла в угол елозили ящики со снарядами.

– Пентюх говорил, предупреждал ведь Пентюх, не нужно туда соваться, хуже будет… Им что, хорошо им в штабе по картам воевать…

Бронетранспортер сильно тряхнуло, двигатель натужно взвыл.

– Ты там поглядывай! – прикрикнул Выдерга. Скрючившись в тесной башенке, Арвид его не слышал. Не из-за грохота и лязга. Грохота и лязга он тоже не слышал. И не видел ничего, погрузившись в странное оцепенение, обеими руками судорожно сжимая рукоятки пулемета.

Будто сквозь толстый слой ваты, донесся до Арвида чей-то голос. Он тряхнул головой, и вдруг шум, скрежет, гулкие удары по броне разом обрушились на него.

– Стреляй же! – истошно вопил Выдерга. – Стреляй!

Сквозь узкую прорезь смотровой щели Арвид увидел, как сверху и слева, прямо на него пикирует что-то серое, похожее на огромные клочья мешковины. Только клочья мешковины не летают с такой скоростью. Перед Арвидом мелькнула оскаленная пасть, усеянная треугольными зубами, круглые вытаращенные глаза, вокруг которых росла короткая щетина… Раздался резкий удар, и в смотровой щели застряла, едва не коснувшись Арвида, короткая толстая стрела с зазубренным наконечником.

– Ты будешь стрелять?!

Арвид крепко сжал рукоятки, большими пальцами утопил гашетку. Пулемет судорожно задергался у него в руках, быстро пожирая набитую патронами ленту. Арвид до крови закусил губу и медленно водил дулом вверх и вниз, одновременно поворачивая башенку.

Вверх – вниз, вверх – вниз…

Вверх – по шарахающимся в разные стороны серым тварям. Вниз – по ним же, пытающимся укрыться в кустах и высокой траве.

Вверх – вниз, вверх – вниз…

А когда патроны кончились, он разжал онемевшие пальцы, опустился на пол, прямо на кучу теплых еще гильз, зажмурился и зажал уши ладонями.

Легат Кавран выслушал донесение, жестом отпустил посыльного и склонился над разложенной на походном столе картой. Некоторое время он всматривался в нее, а когда выпрямился, лицо его было мрачно. Хрустнул сломанный сильными пальцами карандаш. Тотчас же подскочил денщик, но легат молча отстранил его и вышел из палатки.

Быстрым шагом он миновал артиллерийскую батарею под зеленым маскировочным тентом, отмахнулся от доклада подбежавшего и вытянувшегося в струнку центуриона. Поодаль расположились голубые палатки полевого госпиталя. В ожидании раненых санитары играли в кости. Они еще не знали, что раненых не будет. Никто не знал, кроме легата и тех, кто уже не вернется с Красного Плато. В роще между холмами укрылись два турма конницы. Они ждали приказа выступать.

Они еще не знали, что такого приказа легат не отдаст.

В стороне за деревьями слышались громкие голоса. Легат подошел поближе. Майор Трилага, которого легат недолюбливал за несдержанность и скользкий взгляд маленьких бегающих глазок, распекал кого-то визгливым бабьим голосом.

– Я не спрашиваю, сколько вы сделали выстрелов, – верещал майор. – Я спрашиваю, почему бросили орудие? Почему не выполнили приказ? Почему, я вас спрашиваю, не использовали весь боекомплект? Я спрашиваю…

– А ты там был? – прервал его звенящий от возбуждения голос. – Ты видел? Пушку вдребезги! Ты сходи, сходи проверь, посмотри, что осталось, потом спрашивать будешь! Растряси свое брюхо! Ты нетопыря видел хоть раз?

– Молчать! Как смеешь?! – надрывался Трилага. Стиснутая воротником, его шея налилась кровью, щеки тряслись. – В штрафниках сгною, землю жрать будешь! Наши доблестные когорты там кровь проливают, и ни один, ни один человек не отступил, а вы!.. Трусы! Позор для всего легиона!

Легат Кавран вышел из-за деревьев. Посреди поляны, смяв куст акации, застыл бронетранспортер. На лобовой броне видны были многочисленные вмятины, из смотровой щели торчала оперенная стрела. Рядом с машиной стояли двое, на вид совсем юнцы, один в форме велиата, другой в цивильном. Вид у обоих был до смерти усталый.

– Оставьте, майор, – сказал вполголоса легат Кавран.

Трилага вытянулся в струнку, по-уставному звякнувклинком и задрав подбородок. Глазки его сейчас же забегали, словно пересчитывая пуговицы на мундире легата.

– Оставьте. Мальчики ни в чем не виноваты. Распорядитесь ихнакормить. Какой когорты? – спросил он у велиата.

– Третьей когорты третьей манипулы первой отдельной истребительной центурии рядовой Выдерга! – отчеканил тот.

– А ты? – обратился легат ко второму юнцу. Тот вскинул глаза с огромными расширенными зрачками и ничего не ответил.

– Ну-ну, – потрепал легат егопо плечу. – Ничего, это пройдет.

– Когорты героически сражаются с врагом… – начал было майор Трилага, но легат резко оборвал его:

– Вы слышали, накормитьих, а потом отправить на переформирование. А еще лучше – в учебную когорту. С Красного Плато больше никто не вернется.

Легат Кавран круто повернулся и пошел прочь, слыша, как в горле у майора Трилаги что-то булькает…

– Хруст, подъем! – Выдерга трепал Арвида за плечо. – Да вставай же, тревога!

– Что-что? Сейчас… – Арвид с трудом разлепил тяжелые веки. – Что случилось?

– Тревога! Нетопырь сбежал.

Арвид подскочил. Вся казарма шевелилась, торопливо одеваясь. Позвякивали доспехи, один эа другим вспыхивали фонари в руках выходивших из казармы солдат. Снаружи доносились протяжные трели сержантских свистков.

– А ну, скорей! – подгонял свою дециму Беляш. – А ну, живо! Может, догоним еще… Я ж его, собаку бесхвостую, своими руками. Говорил же господину майору! Нельзя, чтобы такая образина рядом с солдатами жила! Нет, не послушали, господин майор! Ловите теперь! Хорошо, что я крылья ему подломал… Да шевелитесь вы, глыбьи дети! Хруст! В сортирах сгною!

Натягивая кожаный панцирь, Арвид посмотрел на яму нетопыря. Толстые металлические прутья прикрывавшей ее решетки были согнуты неведомой силой, вырваны из бетонного фундамента и нелепо торчали над ямой, как рваные края жестяной крышки над вскрытой консервной банкой.

Самому нетопырю такие фокусы были явно не под силу. Что же, выходит, ему кто-то помог? Бред.

Здесь, вдали от Красного Плато и становищ, нетопырю просто неоткуда было ждать помощи. Никогда отряды их разведчиков не залетали так далеко. Да и не могли они проникнуть незамеченными.

А люди… Люди видят в нетопыре только омерзительное чудовище и не способны испытывать к нему жалость. Разве что… Арвид вспомнил окровавленные лапы децима Беляша, показывающего, как надо выламывать крыло нетопыря, чтобы он не мог больше взлететь. И лицо Выдерги, который глядел на это круглыми больными глазами, вытирая со лба холодный пот.

Лучи фонарей метались по зарослям, сквозь которые цепью пробиралась децима под командой Беляша. Шли тихо. Беляш шуметь не велел, у него была своя тактика преследования. Крики других загонщиков сюда не доносились, лишь изредка слышались выстрелы, но каждый раз с новой стороны, значит, палили так, наудачу или с испугу.

Арвиду до сих пор не удалось перекинуться с Выдергой хотя бы словом, децим будто нарочно поставил их в цепи слева и справа от себя.

Неужели все-таки Выдерга? Но зачем? И как? Ведь это же надо – под носом у дежурных сержантов, в двух, можно сказать, шагах от койки Беляша выломать решетку и выпустить – кого? Нетопыря!

Снова вспомнилось Красное Плато; крылатые тени, пикирующие на медленно ползущий бронетранспортер, и толстая стрела в груди Пентюха. Арвид покачал головой. Нет, человек, побывавший там, не станет освобождать нетопыря.

– Стой! – скомандовал децим. Он наклонился и стал рассматривать что-то в кустах. Арвид вдруг увидел впереди частые линии колючей проволоки. Здесь кончалась территория лагеря учебной когорты.

– Вот он где прошел, гад! – пробормотал Беляш. – Свет сюда, живо!

Арвид и Выдерга подошли к нему ближе и сейчас же заметили коридор примятой травы, уходящий под проволоку. На колючках самой нижней струны болтались какие-то окровавленные клочья.

– Ну так, – удовлетворенно произнес Беляш. – Теперь возьмем! Хруст! Беги, доложи сержанту. Пусть идут наружной стороной прямо вон туда, на холмы. А мы его отсюда погоним, не торопясь. Выдерга, руби проволоку! Никому не стрелять! Теперь он мой.

Пробравшись сквозь кусты, Арвид полем побежал на правый фланг, туда, где находился сержант Жвалень, командовавший северной группой загонщиков. Однако постепенно бег его замедлился и скоро превратился в неторопливый шаг.

«Даже если это не Выдерга, – думал он. – Все равно кто-нибудь из наших. Куда же я в таком случае бегу? А что делать? Ведь нетопырь не безобидная зверушка. Вдруг он убьет кого-нибудь из людей? Нет! Нельзя позволить такому чудовищу уйти. Нетопырь – это враг».

Арвид снова припустил бегом. Он нашел Жвальня неподалеку от северных ворот лагеря. Солдаты из двух бывших при нем децим давно уже обшарили все окрестные заросли и теперь слонялись без дела, ожидая команды возвращаться в казармы. Сам Жвалень, брезгливо поглядывая на черную стену леса по ту сторону колючей проволоки, беседовал с децимом Кряхтом.

– Как он у вас вообще оказался, нетопырь этот? Убей, не пойму, зачем он нужен в учебной когорте! – сержант только вчера приехал из войск за новым набором курсантов, и ко всему в учебке относился с показным презрением и неодобрительно.

– Так ведь известное дело, господин сержант, – отвечал децим. – Начальство приказало, и привезли. Велели на нем болевые приемы отрабатывать. Есть тут у нас парень один, Беляш, он с этим нетопырем такое творит – смотреть страшно! На фронте-то Беляш, правда, не был, говорят, по здоровью, но дерется зверски! За то и в децимы произведен. Жвалень опять поморщился.

– Не знаю. Мудрит что-то ваше начальство. Сроду я никаких приемов с нетопырями не видел. Как налетит стая, тут уж не до приемов. Пулемет перегревается. А в одиночку они и не летают…

Своему, из когорты, сержанту Арвид просто передал бы слова Беляша, а тут не решился. Все-таки Жвалень был из войск, кто его знает? Еще отровняет – как стоишь, да с кем разговариваешь… Ну его!

Подтянув ремень, поправив шлем и проверив, чтобы штык был строго на ладонь от пряжки Арвид подошел как положено, щелкнул каблуками и бодрым голосом отрапортовал:

– Ездовой второй децимы курсант Хруст! Спешу доложить, господин сержант…

Жвалень повернулся и направил луч фонаря ему в лицо.

– Ну что там у тебя? – спросил он. – Поймали?

– Никак нет, господин сержант! Обнаружено место выхода э-э… противника за территорию лагеря. Вторая децима продолжает преследование. Децим Беляш просит послать загонщиков на высоты пятьдесят – тридцать два для перехвата.

Сержант отвернул луч фонаря и снова стал виден Арвиду.

– М-м-да, – криво усмехнулся он, – один полудохлый нетопырь… Как раз противник для учебки. И где только вас набирают, таких сосунков? Даром что длинные, а в армию приходят будто из мамкиной люльки… Откуда взят в когорту?

– Из госпиталя! – ответил Арвид. – После Красного Плато.

Сержант смущенно крякнул.

– Что ж ты тянешься, как молодой, – пробормотал он. – Ладно, веди, показывай свои высоты «пятьдесят – тридцать два». Эй вы там, в кустах! А ну, становись! За мной бегом марш!

Когда отряд оказался за воротами, Жвалень, бежавший легкой трусцой, снова заговорил с Арвидом:

– Ты что же, значит, из децимы этого самого Беляша?

– Так точно, господин сержант!

– Да брось ты это «господин сержант»! Нарапортуешься еще. Скажи-ка лучше… нетопырь от вас, что ли, сбежал?

– От нас, – кивнул Арвид.

– Как же вы так… не уберегли? Охрана-то была при нем?

– Его в яме держали. С решеткой.

– С решеткой? Ай да молодцы! А на занятиях, значит, вы ему всей командой кости дробили?

– Нет, только децим.

Сержант плюнул в сторону, будто в рот ему попала муха.

– А остальные-то что же? Болевых приемов на нетопыре не отрабатывали?

– Остальные пока нет, – ответил Арвид. – У него еще крылья не срослись.

– Вон что… Стало быть, мы его бескрылого теперь наверняка возьмем? Загоним, как зайца в поле, и обратно в яму под решетку, а?

– Децим Беляш… – начал было Арвид, но сержант оборвал его:

– Ты мне на децима не кивай! У тебя самого головенка-то есть на плечах? Вот и доложи, как сам думаешь: поймаем или нет. Ну?

Арвид молчал. Может быть, впервые в жизни он не знал, что отвечать на простой, привычный, просто-таки любимый им вопрос: сможешь? Сумеешь?

«Да, я сумею, да, я допрыгну, да я пройду где угодно», – отвечал он, обычно не задумываясь, и тут же доказывал это всем и самому себе. Он старался быть первым, быть лучшим, он стремился опередить остальных, и это ему почти всегда удавалось. И вот сейчас… Странное положение! Что значит теперь быть первым? Быстрее всех гоняться за искалеченным нетопырем? И что значит быть лучшим? Точно и без рассуждений выполнять приказы?

Нет, не то. Выполнять приказы – это как раз самое простое. Выполняющему приказ не о чем беспокоиться, все решено, все продумано другим, и он ни за что не отвечает. Гораздо труднее думать самому. Самому решать, что хорошо, что плохо, и ответственность за свои решения брать на себя. А если совесть требует взломать решетку и выпустить нетопыря? Это ведь тоже приказ. Только не каждому дано его услышать…

Жвалень бежал рядом с Арвидом, коротко на него поглядывая, и, казалось, понимая, что творится в его душе.

– Вот что парень, – сказал он наконец, – бегун ты, я вижу хороший, несешься, как молодой коняк… Потаскай-ка вот эту штуку.

Жвалень отстегнул ремень на плече и протянул Арвиду короткий широкоствольный автомат.

– Разгрузи-ка немного начальника, а то, понимаешь, хитрые вы. Один сержант на две децимы оружие тащит… Да смотри, не балуй, и главное – не трогай предохранитель. Затвор, имей в виду, взведен.

Арвид принял автомат, недоумевая, зачем это сержанту понадобилось взводить затвор. Фронтовая, наверное, привычка.

Отряд, между тем, приближался к подножию холмов. Ветер совсем утих, и из густой травы вокруг неслось пронзительное стрекотание ночных насекомых. Стали видны редкими купами разбросанные по склонам деревья. Край неба на севере начинал отчетливо бледнеть.

Арвид огляделся вокруг и поморщился.

«Чертов нетопырь, – подумал он вдруг. – Не мог выбраться из лагеря незаметно!»

Вдали тяжело проревел боевой рог, и сейчас же среди деревьев небольшой рощицы вспыхнули и заметались желтые огни фонарей.

«Это Беляш! Кажется, нашли», – Арвид почувствовал, что задыхается, и остановился, отирая рукавом пот со лба. Все. Нашли. Что же теперь будет?

До этого момента он еще надеялся, что как-нибудь обойдется, что проклятый нетопырь исчезнет, провалится сквозь землю, и он никогда его больше не увидит. Но рог протрубил – значит, беглец обнаружен.

– Стой! – крикнул Жвалень. – Фонари включить! Направление – на огни. Цепью – марш! Смотреть под ноги!

Две децимы, быстро разворачиваясь в цепь, отсекли рощицу от холмов и двинулись навстречу курсантам Беляша. Жвалень с Арвидом шагали в середине цепи. Оба пристально вглядывались в чащу, стараясь понять, что там происходит.

В общем шуме выделялся визгливый голос Беляша:

– Здесь же он промелькнул! Прочесать заросли! Ну, чего смотрите? Исцарапаться боитесь? Лезьте, вам говорят, головы поотшибаю!

Крайние кусты вдруг затрещали, раздвинулись, и на опушку выбрался сам децим. Увидев приближающееся подкрепление, он отыскал глазами сержанта и поспешил навстречу.

– Ага, в самое время подоспели! – Беляш небрежно козырнул Жвальню, – Децим Беляш, спешу доложить!

– Что тут у вас? Поймали?

– Не извольте беспокоиться, тут он. Прикажите вашим людям оцепить рощицу, и через пять минут я вам его такого представлю, хоть на стол подавай. С хреном. Но живьем, исключительно живьем! Так просто помереть я ему не дам…

Жвалень распорядился окружить рощу и велел дециму показать, как идут поиски.

– Иди и ты с нами, – кивнул он Арвиду. – Может, пригодишься.

Пробравшись сквозь кусты, они оказались среди деревьев. Там и сям на гладких стволах вспыхивали отраженные лучи фонарей.

– Да ветки-то, ветки подымайте! – гаркнул Беляш. – Эй, кто там? Чего мечешься? А ну, стой!

Он осветил кусты впереди, и Арвид увидел Выдергу. Тот стоял перед стеной зарослей, растерянно жмурясь на свет.

– Спешу доложить, господин децим, – выдавил он, – здесь никого нет.

– Никого нет?! – вскипел Беляш, – Да откуда тебе-то знать? Где твой фонарь, ублюдок?

– Сломался, – буркнул Выдерга.

– Ах, сломался! Какая неудача! А ну, дай его сюда!

Выдерга помялся, исподлобья поглядывая на децима, и нехотя протянул ему фонарь.

– А это что такое? – Беляш схватил его за руку и рывком подтащил к себе. Ниже локтя рука была испачкана в крови. Лицо Выдерги побелело от страха.

– Это так, – пролепетал он, испуганно косясь на сержанта, – в кустах… оцарапал…

– Врешь, заморыш! Кому ты врешь-то? Где ты тут царапины видишь? Не царапины это, нет, это зубки! Знаешь, чьи зубки? Знаешь, заморыш! – он наотмашь ударил Выдергу по лицу. – Вот кто зверя испустил! Вот он, враг-то? А ну покажи, что ты там прячешь в кустах? Эй, Хруст, сюда! На цепь этого!

Беляш оттолкнул Выдергу и, наклонившись, осветил темный проем, ведущий в глубь зарослей кустарника. И сейчас же что-то запищало, зашевелилось там, шурша листьями. Нетопырь. Судорожно ворочаясь, он подбирал под себя черные полотнища крыльев, словно старался укутаться в них, спрятаться от колющих лучей света.

– Вот ты где, голубчик! – радостно пропел децим. – Ну, погоди. Сейчас.

Он вытащил из-за пояса перчатки, обшитые металлическими пластинками, и стал неторопливо натягивать их на руки.

Сердце Арвида тоскливо сжалось.

Эх, Выдерга, Выдерга! Ничего-то ты не добился! Хотел облегчить страдания и нетопырю, и себе, а вышло еще хуже. Снова начинается этот кошмар! И уж теперь-то никому из нас не отвертеться…

Он медленно опустил фонарь и вдруг ощутил под рукой холодный металл. Автомат! Пальцы сами собой потянулись к предохранителю.

Беляш надел перчатки и уже хотел было нырнуть в проем, как вдруг огненная струя ударила туда, в темноту, срезая ветки, вспарывая тяжелую сочную листву и впиваясь в черное тело, распластанное на земле.

Децим отскочил в сторону и плюхнулся на землю. Он что-то кричал, но Арвид не обращал на него внимания. Трясущийся в его руках автомат изрыгал все новые потоки огня, и Арвиду хотелось только, чтобы быстрее, как можно быстрее оборвалась нить жизни несчастного крылатого существа.

Он выпустил всю обойму. Когда автомат захлебнулся, щелкнув вхолостую затвором, наступила долгая, неестественно глубокая тишина. Беляш, с опаской поглядывая на Арвида, выбирался из травы. Выдерга неподвижно сидел на земле, устремив в черноту проема застывший взгляд.

– Я бы его спрятал, – сказал он вдруг со спокойствием, в котором чувствовалась смертельная усталость, – если бы он, дурак, не кусался…

Жвалень подошел к Арвиду и, укоризненно качая головой, забрал у него автомат.

– Что ж ты, парень? Говорил ведь я тебе – не трогай предохранитель. Лезешь пальцами куда попало, а в результате – случайная очередь. Так ведь можно и в человека нечаянно попасть!

Беляш, наконец, поднялся на ноги и, увидев, что Арвид больше не вооружен, решился подойти поближе.

– То есть как это – нечаянно? – просипел он, выпучив глаза на сержанта. – Какая такая случайная очередь? Всю обойму высадил! Это ведь бунт! Предательский сговор! Я их обоих на цепь, а завтра на рапорт и к экзекутору! Запороть мерзавцев!

Жвалень кивнул.

– Верное решение, децим. Даже жалко, ей-богу, что не удастся его выполнить. Завтра утром оба эти красавца убывают для дальнейшего прохождения службы в боевых частях. Я беру их в свою команду. Пускай пороху понюхают!

И он положил руку на плечо Арвиду.

Только что перечел свою первую запись о Черном метеорите. Боюсь, что человек посторонний, попади к нему моя записная книжка, ничего в ней не поймет или примет мои размышления за досужие фантазии. Надо признаться, я и правда дал волю воображению, ведь на самом деле у меня нет никаких достоверных сведений относительно происхождения Метеорита. И, однако, факт остается фактом – в нем заключена сила, проявления которой свидетельствуют об искусственной природе этого камня. Как иначе объяснить…

Но по порядку.

Не помню точно, когда я впервые заинтересовался Метеоритом. Сейчас мне иногда кажется, что с первого посещения музея, с первого взгляда на черную продолговатую глыбу я почувствовал в ней что-то необыкновенное. Однако в то время меня, пожалуй, больше волновала университетская курсовая работа и необходимые для ее выполнения документы из музейного архива.

В них-то я и обнаружил описание «камня железного, из сфер небесных обретающего быть». Это было донесение доверенного лица ревельского коменданта поручика Трофимова, учинявшего в этих краях розыск беглых холопов, назначенных в солдаты. Судя по всему, донесение о небесном камне было отправлено в Ревель, но вернулось обратно с угловой карандашной резолюцией: «Пьян, как всегда. А вот какою отговоришься сказкою, когда потребую отчета в деньгах?»

Строгая резолюция не застала здесь Трофимова. Он уехал неизвестно куда, не оставив никакого следа в архиве местного музея. Донесение же сохранилось, и из него можно узнать следующее: падение Метеорита в ночь на 27 июня 1753 года наблюдал сам Трофимов и неизвестно для какой надобности путешествующий при нем инок Псковского монастыря отец Сильвестр.

Наутро поручик отправился к месту падения Метеорита «с тремя солдатами, двумя мужиками чухонскими да телегою» и вывез из темьяновских болот черную продолговатую глыбу, называемую им «камнем небесным». В донесении подробно не указано, где и при каких обстоятельствах она была обнаружена. Трофимов упоминает об этом лишь вскользь и сейчас же переходит к описанию событий, последовавших за тем, как «камень небесный» был доставлен в село и «в камору при означенном трактире лежать определен».

А дальше случилось вот что:

«Ввечеру отец Сильвестр, за трапезою преизрядно осердясь и не признамши сей доставленный куншт за камень небесный, но напротив того – поносил его как отверзание сатанинское, а то – дьявольское обольщение христианам на поклонение идольное сему истукану, то и направился смиренный инок с крепкою молитвою во камору, дабы прилежно испытать оный куншт крестным знамением, чему я по богобоязни моей отнюдь не препятствовал.

Однако, вошед в камору, отцом Сильвестром возносимое моление прекратилось, и после того изрядное время назад он не возвращался, на зов мой не откликался и на стук в дверь, мною произведенный, не откликался ж. Вошед вслед за тем в камору, я нашел ее пустой и, учинив даже розыск по всему трактиру, отца Сильвестра не сыскал. Камень же небесный в продолжение того на прежнем месте быть обретался».

По-видимому, нужно отдать должное храбрости поручика Трофимова. Другой на его месте черт знает чего натворил бы со страху, а он лишь повесил на дверь каморы замок и продолжал спокойно жить в трактире. Но чудеса на этом не кончились.

«Через два дни, ввечеру же, нарочито громкий стук из каморы мною был слышан, при том же гласом отца Сильвестра возглашаемые побуждения отпереть дверь, иные даже вовсе монашескому сану не приличествующие».

Конечно, Трофимов испугался, но, пересилив страх, все же отпер дверь. Перед ним предстал всклокоченный, оборванный, обгорелый, точно в геенне огненной побывавший отец Сильвестр.

Не отвечая ни на какие вопросы, «смиренный инок» выскочил на улицу и, дрожа в истерике, призвал народ сжечь нечестивый трактир вместе с сатанинским камнем. Поручик попытался было успокоить разбушевавшегося монаха, но был тут же, па улице, предан анафеме принародно. Когда же солдаты по приказу Трофимова помешали отцу Сильвестру поджечь трактир, тот разразился речью, которую можно квалифицировать лишь как подстрекательство к мятежу.

Тут уж поручику стало не до Метеорита. С трудом усмирив перепуганных мужиков, он собрал солдат и силой увез из деревни пылающего праведным гневом отца Сильвестра.

«Камень небесный» пришлось кое-как припрятать в каком-то погребе, взять его в телегу было решительно невозможно.

Донесение, отправленное поручиком Трофимовым ревельскому коменданту, послужило скорее во вред, чем на пользу дальнейшей судьбе Метеорита. Когда много лет спустя черный камень отыскался снова, никаких доказательств его космического происхождения не существовало, донесение же неизменно производило на серьезных людей самое неблагоприятное впечатление.

Единственным энтузиастом оказался нынешний директор краеведческого музея. Он никогда не сомневался, что черный камень является именно метеоритом, и даже отвел ему почетное место в зале, предназначенном для демонстрации достижений города в освоении космического пространства, если тиковые будут когда-нибудь иметь место. О документе, однако он предпочитал много не распространяться.

Что же касается лично меня, то здесь, вероятно, проявилась моя давняя страсть к таинственным событиям, корни которых уходят в глубь веков, во всяком случае, история Черного Метеорита меня сразу заинтересовала. Впрочем, определенную роль Могли сыграть и обстоятельства моего первого знакомства с документом.

Было это не так давно, я отлично помню каждую мелочь, но события последнего времени принимают такой оборот, что, думаю, будет не лишним все записать. Вполне возможно, что мне не представится возможность рассказать об этом самому.

В тот вечер я засиделся в архиве музея допоздна. Сроки сдачи курсовой работы ощутимо поджимали, поневоле приходилось прихватывать и ночи. Сторож, выпив со мной чаю и узнав, что домой я пока не собираюсь, ушел к себе. Часы на стене пробили полночь.

Со вздохом я принялся за очередную папку, и тут-то в руках у меня оказалось донесение поручика Трофимова. Я перечитал его несколько раз и глубоко задумался.

Так вот какова судьба Черного Метеорита! Мне, конечно, хорошо знаком был этот камень – единственный экспонат звездного зала, много раз я проходил мимо него, торопясь попасть в исторический отдел музея, и не подозревал, что по древности и богатству собственной истории Метеорит не уступит ни одной из хранящихся здесь редкостей. Вдобавок, с ним связана какая-то тайна, не раскрытая до сих пор, и кто знает, может быть, раскрытие ее зависит от…

Я вскочил. Мне вдруг захотелось еще раз, прямо сейчас, увидеть Метеорит, дотронуться до него, разглядеть как следует. Прихватив с собой документы, я вышел из комнаты, поднялся по широкой парадной лестнице на второй этаж и через пустынную анфиладу музейных помещений направился к звездному залу.

Разнообразные экспонаты причудливыми растениями обступили проход. Здесь было бы совсем темно, если бы не лунный свет, слабо мерцающий на бронзовых украшениях и хрустальных гранях. Поневоле становилось жутковато. Вспомнилось почему-то, что отец Сильвестр, оставшись один на один с Метеоритом, исчез и двое суток плутал неизвестно где. Выдумка, конечно. Но что-то все-таки тогда произошло…

Откуда-то издалека вдруг послышались голоса. Я насторожился. Да-да, это впереди! Голоса доносились как раз оттуда, где был звездный зал. Кто бы там мог быть в такое время?

Я двинулся дальше, стараясь ступать бесшумно, миновал богатую экспозицию средневекового оружия и доспехов, осторожно повернул ручку, приоткрыл слегка дверь, ведущую в звездный зал, да так и и замер на пороге с раскрытым ртом.

В пространстве посреди зала, без видимой опоры, словно существующее само по себе, трепетало пламя свечи. Ни один отблеск его не виден был ни на стенах, ни на полу комнаты, оно ничего не освещало, кроме двух человеческих фигур, стоящих по обе стороны от огня.

Один из этих людей, плечистый усач в парике и узком военном кафтане, пытался втолковать что-то другому – черному с головы до ног краснолицему монаху со всклокоченной бородой и бешено вращающимися глазами.

– Да уразумей же слова мои, – говорил усач. – На сей случай указ есть! И указу тому в сообразности должно камень небесный препроводить в Петербург, в Академию!

– Отойди от него, Сатана! – взвизгнул вдруг чёрный. Он, казалось, не слушает вовсе того, что ему говорят. Глядя мимо усатого, он то принимался бормотать что-то неразборчивое, то вдруг вскрикивал и заслонялся рукою от видимых ему одному ужасов.

– Слышу! Слышу и плач, и скрежет зубавный… Не дам! Не пущу в мир искушение дьявольское! Аз, грешный, един из смертных узрел геенну огненную и жив остался. Се – промысел Божий! Се жребий мой – камень сатанинский изничтожить и тем душу перед Богом очистить! И кто сему промыслу Божию мешает, тот враг Христовой веры. Анафема ему.

– Да постой ты! – поморщился усатый, пытаясь взять монаха за локоть, но тот отстранился и неожиданным басом протяжно загудел:

– Ивашке Трофимову – отступнику богомерзкому – ана-а-фема!

Створки двери вдруг заскрипели у меня под рукой, и оба человека сейчас же повернули головы в мою сторону.

На лице поручика Трофимова (я сразу понял, что это он) отразилось удивление. Он хотел было что-то сказать, но тут отец Сильвестр, вмиг побелевший от ужаса, в каком-то жутком ликовании возопил:

– Вот он! Вот он, из каморы показался, Сатана! Нет спасения! И ад следует за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли, умерщвлять мечом, и голодом, и мором, и зверями земными… Изыди!

Подняв руки над головою, он вдруг бросился на меня с безумными глазами. Нервы мои не выдержали, я быстро нащупал выключатель и зажег свет. Сейчас же обе фигуры растаяли без следа…

Глава 4

Дорога, обсаженная с двух сторон чахлыми деревцами, лениво изгибаясь среди холмов, тянулась к темневшему на горизонте лесу. Лучи полуденного солнца отвесно падали на иссушенную землю. Разморенные зноем всадники сонно покачивались в седлах. —

– Еще деревня! – сказала Марина. – Заезжать будем?

Ростислав поднял голову и посмотрел на кучку покосившихся домишек посреди выжженного поля.

– А чего заезжать? – сказал он, – И так видно, что никого там нет.

– Что? – встрепенулся проснувшийся Ланселот. – Деревня? Нет, нет! Обязательно заедем! Вдруг там кому-нибудь нужна наша помощь.

Но деревня была пуста. Как и две другие, встретившиеся им сегодня на пути. Похожие друг на друга как две капли воды, деревни производили удручающее впечатление. Ветхие стены, прохудившиеся крыши, затянутые паутиной слепые глазницы окон – все указывало на то, что покинуты они давно, а брошенная по обочинам дороги и во дворах ржавеющая на открытом воздухе кухонная утварь, плуги, лопаты, ведра и другие нужные в хозяйстве вещи говорили о страшной спешке или даже панике, охватившей жителей.

– Уж не завелся ли поблизости какой-нибудь дракон? – задумчиво проговорил Ланселот. – Неплохо было бы с ним повстречаться, это развлекло бы нас, не правда ли, сэр Ростислав?

– Нет уж, спасибо! – сказала Марина. – С меня хватит той скачки в горах…

– С меня тоже, – отозвался Ростислав.

– Да, неудобно получилось… – Ланселот вздохнул. – Бежать от какой-то сотни проголодавшихся тварей, не превышающих размером вот этот сарайчик! Правда, они ни в чем не виноваты, мы сами всполошили их мирное логово посреди ночи… – он покачал головой и с надеждой в голосе добавил: – Может быть, в будущем нам повезет больше?

– Ну, делать здесь больше нечего, – сказал Ростислав, поворачивая коня.

Они вернулись на дорогу и полчаса спустя уже въезжали в лес. Дорога превратилась здесь в узенькую тропинку, по которой можно было ехать только гуськом. Кони то и дело спотыкались о вылезшие из земли толстые корни деревьев, при этом в чемодане Ланселота что-то громыхало.

Неожиданно впереди послышался тонкий мелодичный звон, и из-за деревьев навстречу путникам выкатил розовый толстяк на велосипеде. Увидев всадников, он испуганно вскрикнул и схватился руками за голову. Велосипед судорожно вильнул, налетел на корень и рухнул на землю.

Ланселот резко осадил коня. Ростислав и Марина подъехали ближе.

Толстяк не шевелился. Ланселот в глубоком волнении выпрыгнул из седла и склонился над незнакомцем.

– Вы живы, сударь? – спросил он. – Не дышит, кажется. Ах, какое несчастье! Это я во всем виноват! Бедняга меня испугался… Вероятно, он никогда не видел странствующих рыцарей…

В этот момент толстяк приоткрыл один глаз, осмотрел подозрительно Ланселота, открыл второй поглядел на его спутников и, кряхтя, стал подниматься с земли.

– Фф-у-у! Ну и напугали же вы меня, ребята! Я уж думал, конец, деловые набежали, клянусь метеоритом! Людей-то здесь давно не бывает…

Толстяк вытер потный лоб и отряхнул одежду. Ростислав подвел ему велосипед.

– Каким метеоритом? – спросил он.

– Чего метеоритом? – не понял толстяк. – Я говорю, деловые, думал, шалят. Тут ведь граница в двух шагах…

– А кто такие эти деловые? – заинтересовался Ланселот.

– Разбойники! – отрезал толстяк, выправляя руль.

– Неужели?! – обрадовался Ланселот. – Сэр Ростислав! Вы слышали? Здесь есть разбойники! Дорогой незнакомец! Любезный сэр! Скажите же скорее, где их можно найти?

– А вам зачем? – удивленно обернулся толстяк.

– То есть как это зачем? А покинутые жителями селенья? А разоренные поля? Вы думаете, я не догадываюсь, чья это работа? Они ответят за это!

Незнакомец поглядел на Ланселота с сожалением.

– Ребята, – серьезно сказал он, – ехали бы вы отсюда. Вы же видите, что вокруг делается. Нехорошее это место, недоброе. Деловым попадетесь, они с вас семь шкур спустят.

– А вы как же? – озадаченно спросил Ростислав. – Сами-то без оружия и не боитесь один.

Толстяк хмыкнул.

– Я – другое дело, – сказал он. – Я тут каждый куст знаю и то с опаской езжу… Ну, дело ваше, я предупредил, а там сами смотрите…

Он сел на велосипед и, не оглядываясь, укатил.

– Мм да-а, – задумчиво протянул Ланселот. – Что-то странное… Ну да ладно, там видно будет. Он вскочил в седло и тронул повод.

– Мы все-таки поедем туда? – спросила Марина.

– Еще бы! – воскликнул рыцарь. Ростислав промолчал.

– Да, нужно ехать, – сказал он наконец. – Возвращаться мы не можем, а другой дороги здесь нет…

Тропа скоро привела их к большой залитой солнцем поляне, поросшей изумрудной травой. Въезд на поляну перегораживал полосатый шлагбаум. Конец его был намертво прикручен толстой цепью к массивной каменной тумбе. На цепи висел огромный ржавый замок. Рядом с тумбой из земли торчал шест с полинялой табличкой «Добро пожаловать!»

Путешественники осторожно обогнули шлагбаум и выехали на открытое пространство.

Неожиданно из чащи на противоположной стороне поляны показался человек. Путаясь ногами в высокой траве, он что есть силы бежал по направлению к всадникам и махал им рукой. Из леса позади него доносился громкий треск, верхушки деревьев вздрагивали в такт чьим-то грузным шагам.

– Помогите! Помогите! – кричал человек. Сосны на краю поляны вдруг раздвинулись, и между ними показалась гигантская фигура, напоминающая человеческую, но втрое выше. Она была словно составлена из коробок, скрепленных шарнирами. Тяжелое квадратное туловище со множеством выступов, отверстий, рядами мигающих огней, суставчатые руки и ноги, толстые, неповоротливые с виду, но двигающиеся удивительно проворно, и крошечная приплюснутая голова с провалами глазниц. На плече чудовища лежал сверкающий сталью прут, длиной и толщиной напоминающий железнодорожный рельс.

– Ага! – вскричал Ланселот. Глаза его горели торжеством, усы грозно топорщились. – Может быть, меня и теперь станут убеждать, что перед нами всего лишь безобидная ветряная мельница? Ха-ха! Не угодно ли, сеньоры? Вот вам типичный великан! – и, пришпорив коня, он бросился в атаку.

Великан же, выбравшись на поляну и увидев скачущего на него рыцаря, остановился и взял прут наизготовку. Он широко расставил свои тумбообразные ноги, согнул их в коленях и сделал несколько энергичных движений прутом.

– Д-з-з-э-я-я-а! – прокатился над поляной его синтетический голос.

«Да это же робот!» – подумал Ростислав. Он поискал глазами бежавшего человека, но того не было видно, только неподалеку колыхалась трава.

Между тем рыцарь приблизился к великану и, вынув из ножен меч, прокричал:

– Так это вы, сударь, гонитесь за безоружным? Защищайтесь!

В ответ на это робот быстро сделал шаг вперед и нанес удар, однако умный конь Ланселота, толкнувшись всеми четырьмя ногами, отпрыгнул в сторону, и тяжелый прут вонзился в землю. Воспользовавшись этим, рыцарь рванулся вперед и ударил мечом по руке робота, но лезвие меча со звоном отскочило, не причинив великану ни малейшего вреда.

– Назад, Ланселот! – крикнул Ростислав, бросаясь на подмогу. – Он же железный! Его так не возьмешь!

Робот выдернул прут из земли, отпустил назад и вдруг, опершись на него, высоко подпрыгнул. Он пролетел над головой изумленного Ланселота и, едва коснувшись земли, снова пустил в ход свое оружие. Прут пронесся стальной молнией над травой и, вскользь зацепив ноги рыцарского коня, повалил его на землю. Ланселот успел выпрыгнуть из седла, но робот уже повернулся к нему лицом. Он стал действовать прутом, как копьем, стараясь пригвоздить рыцаря к земле. Тому же оставалось только бегать по полю, уворачиваясь от ударов – ответить великану было нечем.

Рано или поздно роботу удалось бы раздавить Ланселота, но за спиной его вдруг сверкнул Серебрилл. Ростислав подскакал к великану сзади и обнаружил пучок одетых в металлическую оплетку проводов, соединяющих верхний и нижний отделы туловища. Жгут то появлялся, то исчезал в выемке, открывающейся при движении робота. Ростислав, улучив момент, ударил по проводам мечом, вызвав сноп искр, языки пламени, полыхнувшие изо всех щелей, а затем – клубы едкого черного дыма.

Робот замер с поднятым над головой прутом. Ничто больше не могло сдвинуть его с места.

Конь Ланселота, прихрамывая, подошел к хозяину. Тот осмотрел его ноги, убедился что они не повреждены, и направился к Ростиславу.

– Я вижу, вы не любите долго оставаться в долгу, сэр Ростислав, – сказал он. – Благодарю вас, от души благодарю, вы спасли мне жизнь. Должен признаться, этот монстр поставил меня в тупик – он оказался совершенно неуязвим для моего меча! – Рыцарь пожал плечами. – Это как-то даже не по правилам!

Над травой показалась голова спасенного. Увидев дымящийся остов робота, он поднялся на ноги и вытер пот со лба. Это был молодой крикливо одетый парень, только одежду его покрывали пятна грязи и мокрые разводы.

– Вот это класс! – воскликнул он с восторгом. – Как же вы его, а?

– Откуда здесь взялся робот? – спросил его Ростислав.

Парень махнул рукой:

– Да это мой. Кучу денег за него отдал. Думал, наконец-то кайф наступит! А он, кретин, взял и свихнулся. Да еще нет бы в городе, там бы его быстро обесточили, так дождался, гад, пока я один буду, да в лесу – и давай меня по болотам гонять! Еле ушел. Если бы не вы – крышка бы мне. Очень просто! Видали, какая у него железяка? Хлоп – и мокрое место… И как назло, гарантия уже истекла, ничего не докажешь… Но вы молодцы! Прямо орлы. Это же надо – такого бульдозера в усмерть ухайдакали!

– Так значит, это механизм? – спросил Ланселот, и в его голосе прозвучал оттенок разочарования. – А я-то принял его за великана!

– Да чего ж вам еще? Вон ведь оглобля какая! Великан и есть. Специально такого заказывал…

– А зачем? – спросила Марина, подъезжая ближе. – Зачем вам такой? Да еще с дубиной… Парень посмотрел на нее и вдруг смутился…

– Да так, на всякий случай… Мало ли что? По хозяйству опять же… Да! А вы, собственно, кто будете и куда направляетесь?

Ланселот отрекомендовался молодому человеку и представил ему своих спутников. Тот ужасно обрадовался.

– Путешественники?! Ну, полный кайф! Так я вам знаете что? Я, вам устроиться помогу. Поживите у нас, пообсмотритесь. Может, еще уезжать не захотите!

– О, спасибо вам! – сказал Ланселот. – Но прошу вас, не утруждайте себя. Мы устроимся как-нибудь.

Парень усмехнулся.

– Э, нет, ребята. Здесь это не так просто. Вас ведь никто не знает, и ночевать бы вам сегодня, как миленьким, на улице, если бы не я. Считайте, что вам крупно повезло, потому что Леопольда, – он указал на себя пальцем, – в Деловом Центре каждая собака знает. Пошли!

Город со странным названием Деловой Центр был невелик по площади, но зато сильно разросся ввысь. Здания громоздились друг на друга, оставляя лишь узкие ущелья, на дне которых двигались автомобили.

Лошадей оставили у знакомых Леопольда, заведовавшего ипподромом, и в город въехали на такси. Рыцарь только прихватил свой чемодан, в котором, как он сказал, был его гардероб.

Такси остановилось у подъезда гостиницы «Центральная». Путешественники вышли из машины.

– Я сам расплачусь, – сказал им Леопольд и не захотел ничего слушать. – Дуйте прямо в отель, я сейчас догоню.

Однако едва шедшие впереди Марина и Ростислав толкнули большую из зеркального стекла дверь, навстречу им выскочил швейцар.

– Куда?! – сердито закричал он. – Нету мест! Говорят вам – нету! – он с беспокойством оглядел улицу. – Идите отсюда. Тут знаете, какие люди посещают? А вы лезете!

– Однако вы не очень-то радушно встречаете гостей, – заметил Ланселот. – Не понимаю, как вас держат на этой работе. Поверьте, я объездил немало стран, и в какой бы гостинице, отеле, постоялом дворе, корчме или харчевне я ни останавливался, везде мне попадались исключительно вежливые, предупредительные швейцары. Мой вам совет…

– Ой! – сморщился швейцар. – Ну я не могу – иностранец! Да ты на себя-то погляди! Короче: или вы моментально испаряетесь, или я вызываю наряд…

И он вытолкал бы непрошенных гостей на улицу, но тут подошел Леопольд.

– Здоров Базилио! – сказал он, протягивая швейцару руку – Все бдишь? Да проходите, проходите, ребята, чего испугались?

– А, Леопольд! – обрадовался швейцар. – Привет. Эти с тобой, что ли? А чего ж они мне мозги пудрят? Ну, заходите…

Через несколько минут путешественники уже располагались в трех лучших номерах гостиницы. Просторные, пышно обставленные комнаты, мягкие постели с крахмальными простынями, ванные комнаты, отделанные узорчатым кафелем, заставили их быстро забыть неприятный эпизод со швейцаром Базилио.

Особенно радовалась неожиданному комфорту Марина. За трое суток скитаний, ночевок в горах, длинных и опасных переходов она успела порядком соскучиться по благам цивилизации.

Приняв душ, усталые путешественники прилегли отдохнуть и проспали на пуховых перинах до самого ужина. Леопольд назначил им встречу вечером в гостиничном ресторане.

Выйдя из номера, Ростислав встретил Ланселота, который, по-видимому, уже давно прохаживался в коридоре. Свой дорожный костюм рыцарь сменил на строгий черный сюртук, снежно-белую рубашку с высоким воротничком, перехваченным атласным галстуком, серые, в мельчайшую клетку панталоны и лакированные туфли. В руке он держал глянцевитый цилиндр, изящную трость с золотым набалдашником и пару белейших перчаток.

Ростислав с удивлением глядел на Ланселота и уже готов был задать ему какой-нибудь вопрос, но вдруг свет блеснул в стеклах рыцарского пенсне – это открылась дверь Марининого номера. Ростислав оглянулся и замер. Марина, отдохнувшая и посвежевшая, была сейчас еще красивее, чем обычно. Она не могла, подобно Ланселоту, сменить наряд, но блузка ее сверкала белизной, оттеняя полученный за дни путешествия дивный загар, а волосы пышной кудрявой пеной поднялись над головой.

Ланселот поклонился и сделал шаг вперед, желая сказать учтивый комплимент, но поперхнулся, не найдя слов, и густо покраснел. Ростислав испытывал то же самое. Он стоял неподвижно и молча смотрел на Марину, но сердце его колотилось как во время сражения с псауком.

– Ну, что же вы? – сказала Марина. – Идемте, нас ведь ждут!

Они спустились в ресторан и сразу же увидели Леопольда, разговаривающего у стойки с лысым человеком в фартуке и черной футболке, сильно перепачканной красками. Оба сидели спиной ко входу, весело смеялись и поэтому не заметили сразу Марину и ее спутников.

Ростислав услышал обрывок их разговора:

– Или вот еще был случай, – говорил лысый. – Подрядились мы в одном доме культуры делать бронзовое литье для отделки зала. Ну, смотрим – высота шесть метров, кто туда полезет проверять? Взяли упаковочный пенопласт, вырезали на нем всю эту отделку, бронзовой краской покрасили, прилепили под потолком и докладываем – готово!

– А получили как за бронзу?

– Ну конечно!

Леопольд и лысый расхохотались и вдруг увидели Марину.

– А! Привет, привет! – сказал Леопольд. – Присаживайтесь.

Лысый поднялся со своего места и, удивленно глядя на Марину, стал поспешно вытирать руки фартуком.

– Это Касьян, – представил его Леопольд. – Художник на все руки. И оформитель, и декоратор, и портретист и аферист… То есть я хотел сказать, – офортист или как оно там?

Лысый махнул на него рукой и сам обратился к Марине;

– Я в восторге, мадемуазель! Могу вам сразу сказать – вы произведете у нас переворот!

– Какой переворот? – не поняла Марина.

– В моде, разумеется! Это же прелестно! Особенно вот эти брюки с заклепочками… Поверьте мне, как специалисту, – пройдет совсем немного времени, и мы все, как один, выйдем на улицу в таких брюках. Какой шик! А расцветка! А фактура! А эта элегантная потертость на швах! Я вижу, у вас тонкий художественный вкус.

Марина порозовела.

– У нас многие так ходят, – сказала она.

– Не может быть! А впрочем, конечно. Ведь это чудо что такое!

Сказав это, Касьян раскланялся с рыцарем и Ростиславом, но взгляд его то и дело возвращался к Марининым джинсам.

– Ладно, – сказал Леопольд. – Хватит трепаться. Ты видишь, люди с голоду помирают! Ужинать пора.

Касьян извинился, сказал, что еще подойдет попозже, и отправился в дальний конец зала, где принялся колдовать над кусками фольги и отрезами ткани, декорируя стену под уголок морского дна. Путешественники и Леопольд расположились за столиком неподалеку.

Ужин оказался превосходным. Марина и Ростислав ели и нахваливали. Расторопность и вежливое внимание официантов заставили оттаять даже Ланселота, который после недоразумения со швейцаром был настроен несколько скептически.

– Хорошо тут у вас! – сказала Марина, потягивая через соломинку ледяной фруктовый сок.

– Хорошо? – переспросил Леопольд и криво усмехнулся. – Хорошо-то оно хорошо… если не дурак. Да еще если люди верные рядом. А в одиночку – пропадешь!

– Совершенно справедливо, – сыто отдуваясь сказал Ланселот. – Друзья – вот главное наше достояние!

– Во-во, – кивнул Леопольд. – Друзья – это да, достояние. К столику снова подошел Касьян.

– Ну, как вам здешняя кухня? – спросил он.

– Она превосходна! – за всех ответил Ланселот. – И вообще, здесь очень мило….

– Марина, – продолжал Касьян, – мне бы хотелось услышать ваше мнение о моей работе. Может быть, совет или замечание, словом – окиньте это свежим взглядом. А то здешняя публика воспитана на такой, знаете, халтуре…

Марина улыбнулась ему и посмотрела на стену.

– Мне нравится, – сказала она. – А вот там у вас, где голубой фон, это корабль?

– Да, затонувший корабль. Между прочим, доски на переднем плане настоящие. И сундук. Видите, он развалился, и золото высыпалось прямо на дно. Совсем как настоящее.

– Мм-да, – задумчиво произнесла Марина. – Но, по-моему, серебро было бы лучше… Или хотя бы серебряный кувшин, чуть в стороне… Понимаете, серебряное на голубом… это смотрится.

– Как-как? – Касьян ухватил себя за подбородок и прищурился на стену. – Ах ты, черт возьми! – пробормотал он. – Вот оно! Ну, конечно же, серебряное на голубом! Ах я осел!

Он снова повернулся к Марине, и в глазах его играло веселое изумление.

– Поразительно! Слушайте, это же поразительно! И как же… Ну, вот что: имейте в виду, я вас первый открыл. Вы будете иметь успех. И какой успех! Ого! Сегодня же мы едем на телевидение. Сейчас же!

– На телевидение?! – глаза Марины расширились. – Но я… мне… видите ли, у нас мало времени, да?

Она повернулась к Ростиславу и умоляюще посмотрела на него.

– Дело в том, что нам нужно торопиться, – сказал тот. – Мы разыскиваем своих друзей… – Ха-ха! – рассмеялся Касьян. – А я вам что предлагаю? Неужели вы знаете более надежный способ кого-либо разыскать, чем выступление по телевидению? Ваши друзья увидят Марину и моментально найдутся!

– Он прав! – воскликнул рыцарь.

Марина сияла от счастья.

– Я только оденусь и возьму машину, – сказал Касьян, снимая фартук. – Через десять минут жду вас у подъезда.

– Ой, – забеспокоилась Марина, когда он ушел. – Я тоже зайду к себе в номер. Мне нужно поправить прическу. Вы не скучайте, мальчики, завтра я вам все расскажу.

Она поднялась со своего места и упорхнула. Леопольд посмотрел ей вслед, затем подмигнул Ростиславу и Ланселоту.

– Вот что, ребята, неплохо бы и нам поразвлечься, а? Как насчет того, чтобы сходить в одно приличное место? Народ там дошлый, с понятием.

Про своих порасспрашиваете, может, и найдется следок…

Ростислав сразу согласился, рыцарь не возражал, и было решено выступать немедленно.

– Только ты это, – шепнул Леопольд Ростиславу, – меч-то свой возьми на всякий случай.

– Зачем? – удивился Ростислав.

– А на всякий случай, У нас тут люди, знаешь, разные попадаются, может, и пригодится… Да и не стоит в гостинице такую вещь оставлять…

Огромный зал с белыми колоннами был полон народу. Рыцарь и Ростислав с трудом продвигались сквозь толпу вслед за Леопольдом. В шуме и суете никак нельзя было понять, чем занимаются все эти люди. Они говорили все разом, спорили о чем-то, кто-то кого-то уговаривал, некоторые ругались.

В одном месте внимание Ростислава привлекла странная сцена. Маленький тщедушный человечек вертел в руках ботинок, тщательно его разглядывая и словно бы даже принюхиваясь к чему-то. Над ним с угодливой улыбкой склонился наголо остриженный верзила.

– И сколько у тебя таких? – спросил наконец маленький.

Верзила изогнулся еще больше и вполголоса произнес:

– Полторы тысячи пар. Маленький плюнул на пол.

– Ладно! Беру!

И они ударили по рукам.

– Идите-ка вы, братцы, пожалуй, на галерею, – сказал Леопольд своим спутникам. – А то еще потеряетесь тут в толпе. Идите, я пока сам справлюсь, а потом вам расскажу, что и как.

Ростислав и Ланселот согласились и стали выбираться из толпы. Они уже поняли, что самим им не удастся ничего разузнать в этой давке.

Галерея была единственным во всем здании местом, достойным внимания путешественников. По стенам здесь висели фотографии и рисунки, а в стеклянных витринах была выставлена для всеобщего обозрения всякая всячина – от белья и консервов до автомобилей. Однако народу в галерее почти не было, жителям Делового Центра почему-то гораздо больше нравилось толкаться в зале.

Рыцарь и Ростислав часа полтора бродили от витрины к витрине, любуясь экспонатами. Наконец в дальнем конце галереи показался Леопольд в сопровождении того самого обритого верзилы, который на их глазах реализовал полторы тысячи пар обуви, показав покупателю один-единственный ботинок. Теперь он почтительно слушал Леопольда, с азартом ему что-то объясняющего.

Ни Ростислав, ни Ланселот не слышали, о чем был разговор, а между тем, содержание его могло бы их заинтересовать.

– Взять хоть те же штаны, – говорил Леопольд. – Скоро в моду войдут такие синенькие, с заклепочками. Конечно, шить их самым первым начнет Мафусаил и сбывать будет на ярмарке по триста. А ты берешь у Мафусаила сто пар…

– По триста? – недоверчиво спросил верзила.

– По триста, по триста. Сколько спросит, столько и дашь… Теперь так. Каждую пару разрезаешь по шву и каждую половину запечатываешь в свой пакет, будто целые штаны. Знаешь, прозрачный такой пакет с Мафусаиловым клеймом? Расфасовываешь и получаешь двести пакетов. Потом на ярмарке же их и сдаешь. По двести пятьдесят. Сечешь? Тут главное – быстро торгануть и испариться.

– А если на следующей ярмарке меня узнают? Это же через две недели всего.

– Ну и что? Не пойман – не вор. Товару при тебе уже не будет – иди, доказывай!

– Хорошо, если они доказывать возьмутся, а если без слов – в зубы?

– Ну, это уж ты сам смотри. Пропусти пару ярмарок или ребят найми в охрану. Вон у меня два орла каких! Ты не смотри, что с виду они не очень. Звери! Особенно вон тот, молодой. Так с мечом и ходит везде. Чуть что не по его, сейчас – хрясь! И ищи голову на ощупь.

– Да-а, – завистливо протянул верзила, – Ну ладно, пойду загляну в контору. Пока!

Он удалился, а Леопольд подошел к Ростиславу в Ланселоту.

– Пока по нулям, – сказал он. – Но вот этот парень, с которым я сейчас говорил, обещал кое-что разузнать. Завтра еще придем, а сейчас – айда домой!

Они снова протиснулись сквозь толпу и уже добрались, было, до выхода, как вдруг Ростислав, поглядев куда-то в сторону, вскрикнул:

– Ой! Да ведь это же…

– Что такое? – обернулись к нему Леопольд и Ланселот.

– Да нет, показалось, – произнес Ростислав в сильнейшем волнении. – Вот что: вы идите, а я сейчас. Я быстро!

Он нырнул в толпу и обеими руками стал прокладывать себе путь в другой конец зала. Рыцарь и Леопольд решили подождать его на улице и отправились дальше.

Оказавшись на свежем воздухе, Леопольд шумно вздохнул.

– Фу! Чертова душегубка! И чего туда столько людей набивается? И главное – все по своей воле!

Он вдруг осекся, потому что из-за угла быстро выкатились четверо молодых людей, державших руки в карманах.

– Вот он! – закричал один из них. – Попался голубчик!

– Здорово, Леопольд! – сказал другой, приближаясь. – Наконец-то встретились, теперь уж поговорим!

Он вынул руку из кармана, и за ней потянулась толстая блестящая цепь.

Леопольд одним прыжком спрятался за спину Ланселота.

– Вы что? – заорал он визгливо. – Я вас знать не знаю! Идите отсюда, а то хуже будет! Где же Ростислав, черт бы его побрал? – добавил он тихо. – Ведь сейчас бить будут…

Парень все приближался, раскручивая цепь так, что она слилась в сверкающий круг.

– А ну, папаша, посторонись, – сказал он Ланселоту. – Сейчас этот тип меня живо вспомнит. Но рыцарь не двигался с места.

– Прежде чем сразиться с вами, юноша, я хотел бы получить некоторые объяснения…

– Да чего ты с ним цацкаешься, Митяй! – закричали другие нападавшие. – Хочет получить, пусть получает! Не видишь разве – он из той же компании!

– Зубы заговаривает! Тоже, наверное, мошенник…

– Обоих проучим! Врежь ему, Митяй! Подбадриваемый криками Митяй бросился на рыцаря, но тот легко уклонился от крутящейся цепи и, перехватив поудобнее свою трость, нанес молниеносный удар.

Митяй вскрикнул, цепь вырвалась из его рук и, пролетев несколько метров, угодила в витрину. Стеклянные брызги хлестнули по тротуару, дождем посыпались мелкие осколки.

– Уй-юй-юй! – взвыл Митяй, прижав к животу ушибленную руку. Ланселот опустил трость и пожал плечами, как бы говоря: «Вы сами этого добивались!»

Тут открылась дверь и на крыльцо вышел Ростислав. Он был мрачнее тучи – все его старания ни к чему не привели, разыскать человека, показавшегося со спины таким знакомым, ему не удалось. Но, подняв глаза на Леопольда и рыцаря, он вдруг увидел обступивших их людей и сразу понял, что что-то неладно.

В этот момент один из нападавших, вооруженный короткой свинцовой дубинкой, попытался добраться до Леопольда сзади, тогда как двое других отвлекали Ланселота, размахивая палками, выломанными из какого-то забора.

– В чем дело? – громко крикнул Ростислав, хватаясь за рукоять меча. – Что здесь происходит?

– Наконец-то! – радостно завопил Леопольд. – Руби их! Ломтиками настрогай! Я отвечаю!

– Ребята! – испугался один из парней. – Этот с тесаком тоже за них!

– Охрану завел, гад! – захныкал, размазывая по щекам слезы, Митяй. – Ну, погоди, мы увидимся еще! Пошли, мужики, ну их к черту! Чтоб их метеоритом придавило!

Все четверо быстро скрылись за углом.

– Кто они такие? – спросил Ростислав у Леопольда. – Ты их знаешь?

Вместо ответа Леопольд радостно хлопнул его по плечу.

– Здорово мы их, а? Просто блеск! Он повернулся к рыцарю и; схватив его руку, принялся трясти ее что есть силы. – Спасибо тебе, сэр! От верной смерти спас! А уж я в долгу не останусь, вы ж меня знаете!

Ланселот промолчал. Он поглядел в ту сторону куда убежали нападавшие, и задумчиво погладил бородку.

Прошло несколько дней. Ростислав и Ланселот объездили, сопровождая Леопольда, весь город, но ничего нового узнать не удалось. Марину они почти не видели, все ее время было занято репетициями: известный режиссер Стоп Кадр предложил ей роль ведущей в популярной телепрограмме «Ой, кто это?»

Однажды за завтраком рыцарь, обращаясь к Леопольду, сказал:

– Скоро неделя, дорогой друг, как мы пользуемся вашим гостеприимством, гуляем с вами по городу, занимаемся розысками, не имея возможности хоть чем-нибудь отплатить вам за столь любезное внимание…

– Ну что вы, ребята! – отмахнулся Леопольд. – Да я только при вас стал понемногу на ноги становиться. Ей-богу!

Леопольд был в хорошем настроении, и его вдруг потянуло на откровенность. Положив руку Ростиславу на плечо, он задушевно произнес:

– Ведь после этого случая с Митяем меня уважать стали почти как самого Маэстро. Пальцем теперь не тронут, не то что раньше… Да! Как же это я забыл?..

Он вынул из кармана толстенькую пачку денег и небрежно бросил ее на стол.

– Что это? – спросил Ростислав.

– Ваша доля.

– Какая доля? В чем?

– Берите, берите. Уж я знаю в чем.

– Пардон! Не понял… – нахмурился рыцарь. – Я имел в виду только поблагодарить и предложить услуги. А тут какие-то деньги…

– Так ведь об услугах и речь! – оживился Леопольд. – Ваши услуги мне позарез нужны! А деньги – что ж! Вы на них и не смотрите, разве это деньги? Это только начало.

Он придвинул стул поближе и заговорил вполголоса:

– Есть хорошее дельце. Я все стеснялся вам сказать, но если уж вы сами… Понимаете, один тип стоит у меня на дороге. Везде успевает, пройдоха, недаром его Маэстро зовут. Никак его не обойдешь, все у него схвачено. Вот его бы убрать! Тогда все возьмем! То есть не убивать, конечно, кто ж про это говорит? А исключительно припугнуть, а? Он уже слышал про вас наверняка, ему только меч теперь покажи – и все будет в порядке! Ну так как? Согласны?

Посуда вдруг подпрыгнула на столе от удара рыцарского кулака.

– Довольно! – Ланселот поднялся со своего места и гневным взглядом смерил сжавшегося в комок Леопольда. – Наконец-то, сударь, вы высказались определенно! Благодарю вас!

Рыцарь демонстративно отвернулся от Леопольда и обратился к Ростиславу:

– Я давно подозревал, что этот человек дурачит нас самым подлым образом. Только не понимал, к чему он ведет. Теперь мне все ясно: мы нужны ему как личная охрана, чтобы он мог творить свои темные делишки безнаказанно. Но этого мало. Он решил сделать нас своими прямыми пособниками. Что вы на это скажете, сэр Ростислав?

Ростислав молча встал и отступил от стола.

– Да вы что, ребята? – залепетал Леопольд. – Я же пошутил! Я же по-приятельски хотел… И в гостиницу устроил, и все такое… как родных!

– Сударь! – оборвав его Ланселот, в ярости теребя ус. – Только этот денежный долг и мешает нам немедленно рассчитаться с вами как следует. Но клянусь, еще сегодня все потраченные на нас деньги будут вам возвращены, а за сим потрудитесь избегать попадаться мне на глаза!

Он повернулся на каблуках и направился к выходу. Ростислав пошел за ним.

– Ну и черт с вами! Пожалеете еще, – пробормотал Леопольд, зло глядя им вслед.

– Скверная история, – вздохнул Ростислав, когда они с Ланселотом проходили по гостиничному коридору.

Рыцарь кивнул.

– И самое неприятное в ней то, – сказал он, – что вы едва не обнажили Серебрилл, защищая этого прохвоста от возмездия. Помяните мое слово, это не принесет нам удачи…

– Что же нам теперь делать?

Ланселот пожал плечами.

– Для начала добыть денег, чтобы расплатиться с этим субъектом, дождаться Марину и все ей рассказать, а потом… Ну, да там видно будет.

Два часа спустя в дверь номера Ростислава постучали.

– Войдите! – сказал он, оторвав взгляд от улицы за окном, и обернулся.

Дверь открылась, и в комнату ввалились шесть человек в одинаковых костюмах с золотыми пуговицами.

– Вы ко мне? – удивился Ростислав.

– К тебе! – рявкнул один из вошедших и достал из кармана блестящие наручники.

– В чем дело? Кто вы такие? – спросил Ростислав, отступая к столу.

– Скоро узнаешь! – ответил человек с наручниками. – Надо было за гостиницу вовремя вносить!

– Отставить разговоры, – вмешался другой, по-видимому, старший. – Взять его!

Ростислав одним прыжком оказался у стола, схватил ножны и в отчаянии застонал – Серебрилла в ножнах не было!

Что-то тяжелое вдруг обрушилось на него сзади, ударило по голове, и Ростислав почувствовал, что падает в пустоту…

Глава 5

Турм под командованием сержанта Жвальня возвращался из набега на становище нетопырей в Дырявых Холмах. Набег был неудачным, вернее, набега вообще не было, становище оказалось пустым, хотя по донесениям лазутчиков там кишмя кишела жизнь. Мрачный, как грозовая туча, сержант Жвалень ехал впереди отряда на огромном коняке огненно-рыжей масти. Чувствуя настроение хозяина, умный зверь поводил лобастой головой из стороны в сторону, прижимал уши и временами коротко взрыкивал, давая понять что разорвёт любого кто встретится ему на пути.

Почему нетопыри покинули своя норы? – думал Жвалень. – Просто бросили становище и откочевали в другое место? Хорошо, если так. Но это не так. В самое жаркое время года кочевок у них не бывает. Значит, обнаружили турм на марше, значит, выследили, значит, и сейчас следят, значит…»

Он отъехал в сторону, пропуская мимо себя растянувшуюся колонну. И люди и животные устали после долгого перехода, кое-кто дремал, вцепившись в шерсть коняка. Панцири расстегнуты, ножны с клинками по-походному закинуты за спину. Момент для нападения – лучше не бывает.

– Подтянись! – зычно крикнул Жвалень. – А ну, не спать, каменюку вам в глотку! Пришпоривай!

Скорее, скорее бы миновать это проклятое место, где они как бельмо на глазу, и из-за каждого холма в любую минуту может вылететь стая нетопырей.

– Живей! Живей, кому говорю!

Еще год назад сержант Жвалень расхохотался бы в лицо любому, кто вздумал бы пугать его нетопырем. С одним турмом самых бестолковых вояк он взялся бы начисто опустошить все их земли. Но за этот минувший год нетопыри научились воевать.

Очень быстро научились очень хорошо воевать. А после кошмарного поражения на Красном Плато, когда нетопыри объединились с глотами, от них всего можно ожидать.

– Живее! Живее, ребята! – торопил сержант. – К вечеру нужно добраться до болота, если вам дороги ваши шкуры!

Сержант Жвалень был одним из немногих, кому посчастливилось вернуться из кровавой бойни на Красном Плато. А эти болваны в штабе вместо того, чтобы сколотить из спасшихся и закаленных в боях воинов железную когорту, разбросали их по самым отдаленным гарнизонам, где о нетопырях знали только понаслышке. Впрочем (и это было неожиданным для всех), очень скоро нетопыри объявились и здесь. Кроме Жвальня в гарнизоне было еще двое вернувшихся – Выдерга и Хруст. Прошедшие курс обучения в учебной когорте, они были отличными солдатами. Именно они и обнаружили появление нетопырей в округе. Сначала им не поверили, но потом, когда исчезли сразу три дозора, в форте поднялась паника. Тогда сержант Жвалень на свой страх и риск начал готовить турм к вылазке, несмотря на протесты центуриона Охеля, командира гарнизона. Набег обещал быть легким: открыто подобраться к становищу в полдень, когда нетопыри на полчаса впадают в оцепенение, и залить их норы горючей смесью.

Но вышла осечка: норы оказались пустыми… Лишь к вечеру турм Жвальня добрался до леса, до темноты нужно было достичь болота, а уж за болотом, рукой подать – форт.

Под защиту деревьев сержант въехал последним. Сразу почувствовалось облегчение. Весь день он ожидал, что вот-вот поднимутся над травой поганые серые рожи, раздастся хлопок духовой трубки, и под лопатку ему вонзится стрела с зазубренным наконечником. Почему-то он был уверен, что панцирь из дубленой кожи глота его не спасет.

На привал расположились на поляне рядом с ручьем, коняков укрыли в овраге, где они в мягкой земле легко могли раскопать личинок и коренья. После принятия пищи сержант Жвалень сам расставил дозорных, потом подошел к Выдерге и Хрусту. При его приближении те вскочили было, но сержант остановил их, сам присел на траву, выжидательно глянул на обоих:

– Ну, что вы обо всем этот думаете?

– Дрянь дело, – сказал Выдерга и длинно сплюнул.

Хруст пожевал травинку и задумчиво проговорил, словно прочитав мысли сержанта:

– Сдается мне, они не просто так ушли в другое место. В старом становище обычно грязь остается, мусор всякий, черепки битые, а тут нет, ни одной щепки не оставили. Они даже кострище перекопали и дерном заложили…

Сержант кивнул. Только слепой не заметил бы ярко-зеленую заплату дерна на месте кострища посреди вытоптанной площадки.

– Только сделали они все это как-то не так, – продолжал Хруст. – Как-то все слишком. Не неумело, а будто что-то сказать этим хотели…

– Знали они о нас! – сказал Выдерга. – Точно, знали. И не скрывали этого. Мы, дескать, давно знаем о вас, даже прибраться успели.

– А почему не напали? – быстро спросил сержант. – Если они обнаружили нас, почему не напали? Мы же весь день как прыщ на носу…

– Вот это и есть самое паршивое, – сказал Хруст.

– В лесу они нападать не станут, – сказал Выдерга – Не было такого случая, чтобы они в лесу нападали. В болото тоже не сунутся, значит, остается последний переход от болота до форта, когда мы будем думать, что все уже позади, расслабимся, тут-то они нас и возьмут.

Хруст покачал головой.

– Будь они людьми, они так бы и сделали. Будь они людьми, они не стали бы закладывать кострище дерном. Но они не люди! Нет, я думаю, болото – вот самое опасное место. Там их ждать надо.

Сержант крякнул. Слова Хруста подтвердили самые худшие его опасения.

– Вот что, ребята, – сказал он, вынимая из планшета карту. – Понимаю, что вы чертовски устали, но спать вам сегодня не придется…

Хруст кивнул и переглянулся с Выдергой.

– А мы и коняков не расседлывали, – сказал тот.

Некоторое время, склонившись над картой, они о чем-то шепотом говорили, потом сержант встал, потянулся, громко зевнул и рявкнул на весь лес:

– Отбой, ребята! На рассвете выступаем! Он подошел к своему месту, лег, подложив под голову седло, и через несколько минут над поляной уже раздавался его похожий на раскаты грома храп, от которого испуганно вздрагивали и прядали чуткими ушами коняки в овраге.

А спустя еще немного времени, когда совсем стемнело, и угомонились самые заядлые игроки в кости, две бесшумные тени прокрались между спящими и скользнули в овраг. Ночные цикады, лишь на мгновение умолкнув, опять наполнили лес своим пронзительным стрекотом.

– Выс-с-с, вы-с-с, – вплелся в какофонию цикад тихий призывный посвист.

Умница Выс, давно почуявший хозяина, радостно рыкнул.

– Ну-ну, зверюга, тихо, – прошептал Хруст, похлопывая коняка по холке. – Давай лапу.

Он вынул Штык и принялся вычищать у коняка между когтей землю и мелкие камушки. Путь предстоял дальний и трудный, а причин для неудачи было слишком много, чтобы добавлять к ним даже такую малость, как застрявший между когтей камушек. Пока Хруст работал, соскучившийся по человеку и не любивший оставаться в одиночестве Выс ласково подталкивал его лапой и все время норовил ткнуться своим влажным носом в лицо. Ему хотелось играть, припадать на передние лапы, свечой взмывать вверх, растопырив и выпустив во всю длину грозные когти, но хозяин был серьезен, и это чувство передалось животному. Выс прекратил заигрывания, поднял голову, насторожил уши и замер так, всем своим видом демонстрируя, что он настоящий вышколенный боевой коняк и в любую минуту готов сорваться с места, вихрем налететь на врага и разорвать его на части зубами и когтями.

Управившись со всеми четырьмя лапами, Хруст подтянул подпругу, легко запрыгнул в седло и слегка тронул поводья.

– Ну, давай, зверюга, – тихо сказал он. – Не подведи.

…Стоя за деревом, сержант Жвалень видел, как от темной массы сгрудившегося на дне оврага табуна отделились два всадника и двинулись вдоль ручья против течения, к болоту. Скоро они скрылись за поворотом.

Сержант взглянул на небо и выругался. Больше всего ему хотелось сейчас ливня и ураганного ветра, но небо было безоблачным и звездным, а потому рассчитывать приходилось только на везение.

Днем лес тих и кажется пустым, разве что зарычит спросонья какой-нибудь зверь, вспомнив ночную охоту, да чирикнут пичуги, но тотчас же смолкнут, разомлев от жары. С наступлением темноты лес пробуждается. Вылетают на охоту за мышами огромные серые совы, тявкают, загоняя добычу, противные клыкастые лисы, с ревом выбирается из чащи пятнистый медведь, его крохотные глазки горят свирепым огнем; шуршат опавшими листьями мерцающие удавы, с трех метров способные убить жертву электрическим разрядом. Но ни один зверь, если он не ранен, не рискнет преградить путь коняку и человеку. Эта добыча не дается легко.

Выдерга ехал впереди. Лес он знал лучше, а способностью видеть в темноте с ним мог сравниться разве что пятнистый медведь. Время от времени он оборачивался и шепотом предупреждал о низко нависших ветвях. Хруст признавал превосходство друга и немного завидовал ему. Сам он леса побаивался, не умея расшифровывать его ночных голосов.

Другое дело – бешеная скачка по высокой траве! Вот настоящее мужское занятие. Тут ему не было равных в центурии.

Унылая гарнизонная служба тяготила его. Друг на друга похожие дни, бесконечные тактические занятия у ящика с песком, выспренные речи центуриона Охеля о необходимости поддержания дисциплины, боевого духа и чистоты в казарме. Дурацкие пожарные учения, когда сержанты от скуки зажигают бочку с горючей смесью, установив ее точнехонько посреди двора, чтобы не спалить ненароком весь форт, а дежурные должны эту самую бочку загасить, хотя последнему салаге известно, что горючую смесь загасить невозможно. А потом длиннющий и нудный разбор учений. Тоска.

Не этого ожидал Хруст, прибыв в форт для дальнейшего прохождения службы. Впрочем, он и сам не знал, чего ждал. Нет, нужно настоящее дело, в котором можно испытать себя и в конце концов понять, на что ты способен. Каждый должен понять это для себя. Там он этого понять не смог, да и не пытался, даже, а вот здесь…

Вспомнив про там, он вздохнул. Он прекрасно помнил все, что было т а м, но чем дальше, тем больше и больше все это казалось ему сном. Приятным, красивым, но всего лишь сном. Знахарь в госпитале объяснял ему, что иногда это случается. Когда человек испытывает сильное потрясение, его мозг защищается и подменяет прошлое красивой картинкой. Очень просто. Он, знахарь, с таким уже сталкивался.

– Хруст, – раздался вдруг из темноты шепот Выдерги. – Слышишь?

– Что?

– Прислушайся.

Хруст прислушался, но ничего, кроме дыхания коняка, не услышал. Лес словно вымер.

– Тихо очень.

– То-то и оно, что тихо, – встревоженно проговорил Выдерга. – Не нравится мне это. Давай сюда, поближе.

Хруст подъехал ближе. Некоторое время они напряженно вслушивались и всматривались в темноту, а потом медленно двинулись вперед. Немного проехав, Выдерга остановился.

– Смотри, что это? – спросил он, осторожно трогая пальцем туго натянутую на уровне груди всадника веревку. – Не остановись я вовремя…

– Никто не знал, что мы проедем именно Здесь, – сказал Хруст. – Не трогай, это может быть самострел.

Низко пригнувшись, они проехали под веревкой. В тишине послышалось вдруг несколько хлопков. Выс резко рванулся вперед и вправо. От неожиданности Хруст не удержался в седле и полетел на землю. Над головой у него прошелестели стрелы. Со всех сторон раздавались громкие хлюпающие звуки, противное хлопанье кожистых крыльев.

– Нетопыри! – откуда-то сбоку крикнул Выдерга. – Сюда, Хруст!

Где-то совсем рядом свирепо рычал Выс. Хруст вскочил на ноги, выхватил клинок. Тотчас же на него сверху обрушилось что-то тяжелое, скверно пахнущее, царапающееся и пищащее. Он передернулся от омерзения и рубанул сгустившуюся перед лицом темноту. Раздался пронзительный длинный визг. Клинок со свистом рассекал темноту. Мечущиеся вокруг темные твари отступали. Или заманивали?

Неожиданно все вокруг озарилось призрачным голубоватым светом, как если бы тысячи мерцающих удавов собрались в одном месте. Но только это были не удавы. И вокруг был не лес. Леса вообще не было. А был огромный купол из невообразимого количества непрерывно движущихся тел нетопырей, чьи круглые глаза излучали этот мертвенный свет.

Внутри купола застыли в оцепенении два человека и два присевших на задние лапы разъяренных коняка с ощеренными пастями и поднятыми для удара передними лапами. Хруст увидел все это словно бы со стороны. И еще увидел, что живой купол вот-вот готов схлопнуться и просто-напросто раздавить их своей тяжестью. Тут не поможет ни умелое владение приемами рукопашного боя, ни могучая сила верных коняков. На мгновение им овладела опустошающая слабость, и клинок едва не выпал из рук.

«Борьба бессмысленна, – раздался вдруг в мозгу чей-то резкий голос. – Борьба бессмысленна. Вы ничего не сможете сделать».

Голос то опускался до тишайшего шепота и еле-еле струился, то громовыми раскатами распирал изнутри черепную коробку.

Хруст до боли стиснул зубы, помотал головой. Холодная ярость наполнила его сердце. Он двумя прыжками преодолел расстояние до коняка, взлетел в седло, натянул поводья. Словно очнувшись от сна, Выс вздрогнул всем телом, взревел и завертелся на месте.

– Ну, что же вы? – размахивая клинком, громко прокричал Хруст. – Вот он я! Берите! Выдерга, да проснись же! На тебя… смотрят!

Хруст дерзко захохотал во весь голос. Его била крупная дрожь, но это была не дрожь страха. Это было предвкушение битвы.

Выдерга тоже очнулся и в мгновение ока оказался рядом с другом.

Все вокруг пришло в движение. Захлопали крылья, светящиеся глаза заметались из стороны в сторону, замельтешили и слились в сплошной хоровод. Все смешалось, нельзя было различить ни крыльев, ни костистых серых рук с цепкими крючковатыми пальцами, ни заросших шерстью отвратительных рож. Купол пульсировал, то сжимаясь, то расширяясь.

Коняки с рычанием бросались вперед, но стенка купола отступала, и клинки и когти рассекали пустоту. Хруст орал во все горло, орал и Выдерга, но слов нельзя было разобрать.

Неожиданно купол стал вытягиваться в одну сторону и превратился в подобие тоннеля. В одном его конце находились Хруст и Выдерга, а другой терялся в бесконечности. И оттуда, из бесконечности, послышался быстро нарастающий топот и громкие крики. Скоро уже можно было различить силуэты двух всадников. Они быстро приближались. Хруст левой рукой вцепился в поводья, правую отвел вниз и назад, низко склонился к шее коняка, готовясь толчком коленей послать его вперед.

Всадники вылетели из тоннеля и, как вкопанные, остановились в каких-нибудь нескольких метрах.

– Что же это… – прошептал Выдерга, – это же… каменюку мне в глотку!

Дыхание у Хруста перехватило, по спине пробежал холодок. Перед ним на огромном коняке огненно-рыжей масти сидел… он, Хруст! Или его копия. Только на копии, на Хрусте-два, был надет сверкающий чешуйчатый панцирь, а на груди сверкал отличительный знак центуриона: два скрещенных блестящих клинка.

Кто был перед Выдергой, Хруст не успел заметить, потому что его двойник что-то крикнул, взмахнул клинком, и в тот же миг Выс взлетел в воздух. Коняки сшиблись грудью. Хруст занес клинок над головой Хруста-два и…

…Арвид выиграл вбрасывание в центре поля, Завладел мячом и ринулся в штрафную площадку. Под кольцом подпрыгивал от нетерпения и неуклюже размахивал руками Ростик, прося пас. Арвид одного за другим обвел троих защитников и бросил по кольцу. Мяч ударился о щиток и отлетел. Раз за разом мяч ударялся о щиток, его подхватывали защитники, но каждый раз Арвиду удавалось отобрать у них мяч и снова бросить по кольцу. Отдельные крики болельщиков слились в сплошной рев. Наконец, мяч мягко ударился о край кольца, задержался, и Арвид в прыжке легким касанием переправил его в корзину. Свисток.

– Легион состоит из десяти когорт и десяти турмов всадников, – скрипучим голосом говорит децим Беляш. – Две центурии составляют манипулу, а десять манипул составляют когорту. Курсант Хруст, каков интервал между манипулами в боевом порядке легиона?

– В боевом порядке легиона интервал между манипулами равен протяженности их фронта, – чеканит курсант Хруст.

– Правильно. Возьми указку.

Он протягивает руку…

…Уверенно отбирает у Марины портфель и идет вперед, зная, что она идет следом. Он отошел довольно далеко и, не слыша за спиной ее шагов, оглянулся. Марина стояла там, где он ее оставил, и смотрела ему вслед. Рядом с ней стоял Ростик с большим мечом на перевязи и какой-то нелепого вида усатый тип с огромным чемоданом в руке.

…Хруст занес клинок над головой Хруста-два и… все пропало. Клинок со свистом рассек воздух. Пропал Хруст-два, пропал тоннель в бесконечность, пропал и светящийся купол из мириад нетопырей. Вокруг был лес. Предрассветное небо посветлело. Вовсю заливались горластые пичуги.

Выс тихо рычал. Хруст потрепал его по шее и оглянулся по сторонам.

– Выдерга! Ты где? – встревоженно прошептал он. Никто не откликнулся. – Выдерга! – громко крикнул он и опять не дождался ответа. Тогда он испугался.

– Выдерга!!! – закричал он во весь голос.

– Тут я, – послышалось из темноты впереди. – Чего разорался?

Выдерга выехал из-за деревьев. Хруст с облегчением вздохнул. Больше всего он сейчас боялся остаться в одиночестве в этом таинственном и опасном лесу.

– Что это было?

– Откуда я знаю? – хмуро отозвался Выдерга – Не нужно здесь задерживаться. Ехать надо. Болото уже недалеко.

– Как же так? – настаивал Хруст. – Ты ведь тоже видел, да? Видел?

– Лучше бы не видеть. Мало ли что эти твари сделать могут…

– Он точь-в-точь как я! Живой. Слушай! – встрепенулся Хруст. – А второго ты рассмотрел? Кто это был?

Выдерга долго молчал, а потом раздраженно воскликнул.

– Нетопыри это были, понял? Это все их штучки. Захотели бы – мокрое место от нас бы осталось! Только не захотели почему-то… Клянусь черным камнем, они у меня еще дождутся! – он обернулся и погрозил кулаком темному лесу позади. – Я не верю! – прокричал – он, – Слышите! Выдерга вам еще покажет!

– Тише ты! – одернул его Хруст. – Услышат…

Выдерга громко захохотал.

– Услышат? Услышат! Да они все про нас знают, понял? Они же следят за нами от самых Дырявых Холмов. Услышат! – смех внезапно оборвался, и он, как показалось Хрусту, всхлипнул. – Услышат… до болота добраться надо, уж там-то не услышат, уж там-то мы от них уйдем…

Они двинулись вперед, поминутно оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха. Светящиеся круглые глаза чудились им за каждым деревом. Но до самого болота они не встретили больше никаких препятствий. Только один раз в стороне послышалось тявканье лисицы да предсмертный вскрик попавшегося ей в зубы зверька. Лес жил своей обычной ночной жизнью. Уже совсем рассвело, когда они добрались до болота. Лес вдруг кончился, за ним была узкая полоска колючего кустарника, а дальше поднималась колышущаяся стена густого тумана. Болото. По утрам над болотом всегда был туман. На это и рассчитывал сержант Жвалень. Туман заглушал любые звуки, и можно было скрытно провести через него целый легион. К полудню если небо было чистым, солнце рассеивало туман, и тогда взору открывалось унылое зрелище мертвых деревьев, бурой травы, зеленой ряски в самых опасных местах и круглых скользких кочек, удержаться на которых может разве что коняк, да и то если человек не будет ему мешать.

При виде болота коняки встрепенулись, радостно зарычали и прыжками припустили вперед. У самой кромки тумана они остановились, переминаясь и вопросительно поглядывая на людей.

– Сделаем привал? – предложил Хруст. – Перекусим, да и конякам отдохнуть надо.

Выдерга покачал головой. Вид у него был усталый, под глазами залегли темные тени, щеки запали, отчего длинный нос казался еще длиннее и острее. – На той стороне передохнём, – сказал он – Спешить надо. Кто знает, что там у Жвальня творится…

Хруст согласился. Он похлопал коняка по шее и приказал:

– Домой! В форт!

Животные опустили головы к самой земле и, принюхиваясь, порыкивая друг на друга, словно советуясь, забегали вдоль кромки тумана. Единственное, что оставалось людям, это не мешать им. Они бросили поводья и крепко вцепились в луки седел. Постоянного брода через болото не было, да и быть не могло, там быстро все менялось, и только коняки могли определить, где опасно, а где нет. Бывали дни, когда коняки отказывались даже близко подходить к болоту, и не было силы, способной заставить их туда войти. Хруст мысленно взмолился, чтобы сегодня оказался не такой день.

Но вот коняки закончили свои поиски и осторожно двинулись вперед. Походка их стала плавной, они не шли, а стлались над землей. Туман постепенно сгущался. Оборачиваясь, Хруст видел позади только смутную, колеблющуюся тень.

Почва под ногами, сначала твердая и надежная, скоро стала зыбкой. Выс продвигался зигзагами, часто останавливался и принюхивался. Иногда он замирая на месте с поднятой лапой и тихо угрожающе рычал в туман. Хруст ему не мешал и не торопил. Левой рукой он вцепился в луку седла, правой сжимал рукоять клинка, вглядываясь в толщу тумана. По сторонам раздавались странные звуки: булькало, хлюпало, чавкало, иногда неподалеку слышалось нарастающее шипенье, и тогда доносился зловонный запах болотного газа.

Приближался самый ответственный участок пути. Выс остановился, долго переступал лапами, примериваясь, и прыгнул на кочку. Хруст старался не шевелиться в седле. Дернись он или просто повернись, и коняк не удержится на кочке, сорвутся его когти, и они рухнут в покрытую ряской жижу. Коняк быстрыми легкими скачками продвигался вперед. Дыхание его стало частым и шумным, шерсть намокла. Но останавливаться больше было нельзя. Ненадежные кочки норовили погрузиться под ним в болото.

«Зря не отдохнули», – подумал Хруст, чувствуя, как бока коняка часто вздымаются.

Скоро туман стал рассеиваться. Хруст увидел, как в стороне, то приближаясь, то вновь скрываясь за лохмотьями тумана, прыгает коняк Выдерги. Сам Выдерга при каждом прыжке напряженно выпрямлялся в седле.

Скачка по кочкам продолжалась уже больше часа, коняк выбивался из сил. Хруст чувствовал, что поясница у него будто онемела. Все внимание было приковано к тому, чтобы не вывалиться из седла. Но вот ряска побурела, местами стали попадаться островки травы. Коняк уже подольше задерживался на каждой кочке. Значит, скоро берег. Наконец, далеко впереди показались деревья. Выс спрыгнул с кочки (при этом почва под ним просела) и побежал рысью. Еще попадались опасные места, коняку приходилось прыгать, что он каждый раз делал с видимым усилием, но самое трудное было позади. Выбрались!

– Эге-гей! – радостно закричал Хруст и махнул Выдерге рукой.

Но в этот самый момент Выс прыгнул, когти его скользнули по кочке, и через мгновение Хруст уже глотал густую зловонную жижу. Рядом отфыркивался коняк. Хруст постарался горизонтально лечь на воду, но тяжелые сапоги и амуниция тянули его вглубь. Тогда он изловчился, с головой погрузившись в жижу, расстегнул пряжки на сапогах и сбросил их. Так же он поступил со шлемом. Ему удалось наконец ухватиться за седло. Выс, то сильно толкаясь всеми четырьмя лапами, то распластываясь неподвижно, медленно продвигался к твердому месту.

Когда Выдерга, до смерти напуганный их исчезновением, добрался до них, коняк уже выбрался на берег и шумно отряхивался, с укоризной поглядывая на хозяина.

– Ну надо же! – ругался с ног до головы грязный Хруст. – Ведь последняя кочка была. Сапоги новые, шлем, а-а… – он сокрушенно махнул рукой. – Жвалень шкуру с меня спустит.

– Если он еще в состоянии это сделать, – мрачно сказал Выдерга. – Нужно дать конякам немного отдохнуть. Мой еле дышит.

Выбравшись на сухое место, они расседлали коняков, сами без сил рухнули на траву. Хруст снял с себя всю одежду, отжал и разложил на камнях. От нее поднимался пар. Пахла одежда после стирки в болоте отвратительно. Хруст передернулся, когда представил, что ее придется опять надевать.

Солнце поднялось уже высоко, становилось жарко. Больше всего на свете Хрусту и Выдерге хотелось спать. Но спать было нельзя. На отдых они отвели себе всего полчаса. Чтобы хоть чем-то занять себя, Выдерга, прислонившись спиной к большому камню, принялся бруском точить клинок, а Хруст занялся намокшим седлом. Первым делом он освободил седельные сумки, вычистил из них грязь, потом все протер. В левой седельной сумке его пальцы наткнулись вдруг на прорезь, которой раньше он никогда не замечал. Это был потайной кармашек. Хруст сунул руку глубже, зацепил какой-то непонятный предмет, расползающийся в пальцах, и осторожно вытащил его наружу. Это была записная книжка, обернутая в ветхую тряпицу. Хруст присвистнул.

– Что это? – спросил Выдерга ленивым голосом. Глаза его сами собой закрывались. Но когда он рассмотрел, что именно держит Хруст в руках, сна как не бывало. – А ну-ка дай-ка, – он взял записную книжку, осторожно полистал ее размокшие страницы, исписанные синими расплывающимися чернилами. – Ну точно! – уверенно сказал он. – Это его штуковина.

– Чья?

– У тебя чье седло? – спросил Выдерга. – Ты его еще в учебке получил?

– Конечно. Кто ж мне другое даст. А чье это седло?

– Да-а-а, дела… – протянул Выдерга. – Про Пентюха и думать уж забыли, а тут вон что… Ты Пентюха-то помнишь? Ну, это когда контузило тебя. Не помнишь, наверное. Был такой парень странный…

– Отлично я помню Пентюха, – буркнул Хруст. Он забрал у Выдерги записную книжку, осторожно разлепил мокрые странички и попробовал разобрать, что там написано.

«…Снова и снова возвращался я к черной, продолговатой, похожей на лошадиную голову глыбе и подолгу неподвижно стоял перед ней, словно загипнотизированный размытыми бликами, пробегающими время от времени по оплавленной поверхности метеорита», – читал он.

– Ну, что там?

– Странное что-то, – пожал плечами Хруст. – Про метеорит какой-то.

– Такой он и был Пентюх, – сказал Выдерга. – Странный…

Когда полчаса спустя они начали седлать коняков. Хруст выпросил у запасливого Выдерги чистую тряпицу, завернул в нее записную книжку и спрятал за пазуху.

– Еще час, и мы в форте, – сказал Выдерга.

– Финишная прямая.

– Что?

Хруст не ответил.

Успев отлично отдохнуть, коняки мощным наметом приближали путников к цели. Осталась позади иссеченная оврагами равнина и заросли колючих деревьев, а скоро с вершины холма стали видны стены форта, сложенные из толстых бревен, и трепещущее полотнище на флагштоке.

Разморенные жарой часовые еще не успели доложить начальнику караула о приближении всадников, а они уже проскочили по мосту через ров о водой и спешились на плацу во внутреннем дворе форта. Со всех сторон к ним тут же подбежали солдаты и окружили плотным кольцом. Посыпались вопросы:

– Где остальные? Почему без трофеев?

– Сколько нетопырей пожгли?

– Ребята! Да они же с ног валятся!

– Плохо дело, – сказал Хруст. – Мы попались. Готовьтесь к бою, сейчас выступаем.

Он бросил кому-то поводья, протиснулся сквозь толпу и через плац побежал к штабу.

Он оттолкнул загородившего дорогу дежурного, без стука распахнул дверь и, тяжело дыша, остановился на пороге. Центурион Охель, рыхлый, с багровым лицом и вечно красным носом с прожилками, заложив большие пальцы рук за ремень, расхаживал перед висящей на стене картой. В стороне навытяжку стояли два сержанта, Кубель и Хрива. Они первыми заметили вошедшего и удивленно вытаращили глаза.

– По моим сведениям, он должен прибыть к вечерней поверке, – говорил центурион. – К этому времени все должно быть готово. Пушку выкатить сразу после ужина, смазку не стирать. Сержант Кубель, все три взрывателя к снарядам я выдам под вашу полную ответственность.

Позади Хруста в дверь протиснулся дежурный.

– Разрешите доложить! Я его не впускал, он самовольно!

– Ну что, что там еще? – недовольно повернулся центурион. Он рассмотрел наконец Хруста, переменился в лице и заорал:

– Где, где… что? Почему не в форме! Что с сержантом Жвальнем? Да докладывай же, черный камень тебе в печенку!

Хруст принялся коротко докладывать о случившемся – и о плане сержанта Жвальня. Пока он говорил, с центурионом Охелем произошли разительные перемены: он весь пожух, сморщился и запричитал бабьим голосом:

– Да что же это делается! Как же это?! Подложить мне такую свинью и когда? Когда с инспекцией прибывает сам майор Трилага! Что я ему скажу? Что во вверенной мне области нетопыри объявились? Жвалень обещал мне легкую победу. Прогулку под луной. Туда и обратно. Боевая слава и никаких потерь. Одна нога здесь, другая там, – он посмотрел на грязные босые ноги Хруста и взвизгнул:

– Почему без сапог?

– В болоте утопил, – хмуро ответил Хруст.

– Ну вот! Разбазарил казенные сапоги. Нет-нет-нет, ни о каком выступлении, тем более немедленном, не может быть и речи.

Хруста прорвало, и он тоже заорал, напрочь забыв о субординации:

– Трусы! Там Жвалень, может, из последних сил выбивается, подмоги ждет! Там, может, нетопыри со всех сторон наседают, ребята гибнут, а вы тут красоту наводите, травку красите, пушку выкатили, хоть она давно уж и стрелять не может. Предатели!

– Молчать! – взвизгнул Охель. – Откуда про пушку знаешь? Молчать! Я тут столько лет центурионом сижу, и ни разу майор Трилага никакого упущения не нашел. А про нетопырей никто и не слыхивал, пока этот сумасшедший Жвалень не свалился на мою голову. Может, там и нет никаких нетопырей, Жвалень сам все выдумал. Загнал турм в болото, попортил амуницию, а теперь на нетопырей сваливает. Кто их видел, нетопырей этих?

– Я видел. И Выдерга.

– Молчать! Сапоги казенные утопил, какая тебе вера? Ты такой же сумасшедший, как твой Жвалень.

Центурион вдруг замолчал, обвел всех просветлевшим взором и радостно сказал сержантам:

– Он же сумасшедший! Точно, сумасшедший. Припадок у него, нетопыри мерещатся.

– В послужной карте есть запись, что память ему отшибало, – поддакнул сержант Кубель. – Я сам читал. Заверено подписью и печатью;.

Сержант Хрива согласно кивал головой:

– Форма грязная, субординацию не блюдет. Сумасшедший и есть.

Хруст оторопело их слушал.

– Вот что, – сказал наконец центурион Охель. – На рядового Хруста накладываю наказание в виде пяти суток ареста за утерю казенных сапог. Но ввиду его временного помешательства приказываю надеть на него смирительную рубашку и дать снотворного. А сержант Жвалень… Если он смог день продержаться, то еще день-другой продержится. Инспекция уедет, там видно будет. Ну, а если турм уже погиб… Сержант Кубель, записать в штабном журнале, что турм Жвальня отправлен в район Дырявых Холмов на пять дней для проведения дренажных работ.

– Да вы что… – угрожающим шепотом начал Хруст, но центурион Охель прервал его:

– Дежурный! Этого арестовать и с глаз долой, пока не уедет инспекция!

– Ну, это мы еще посмотрим, – раздался от двери голос Выдерги. С обнаженным клинком в одной руке и штыком в другой, широко расставив ноги, он загораживал проход. Позади него толпились возбужденные солдаты. Все были вооружены.

– Хруст, давай на плац, командуй сбор. Этих я придержу.

– Это что же… Это бунт? – растерянно проговорил центурион Охель. – Накануне инспекций? Да майор Трилага с меня голову снимет!

Руки центуриона вслепую шарили по поясу. Сержанты обнажили клинки. Не теряя времени, Хруст выскочил из штаба. Пробегая мимо стола дежурного, он разбил стекло и утопил большую красную кнопку. Оглушительно взвыла сирена.

– Тревога! – кричал Хруст, подбегая к казармам, из которых выскакивали вооруженные солдаты. – Седлать коняков! Выступаем!

Но в этот момент мир перед его глазами раскололся на части, мелькнули багровые сполохи, ноги подкосились, и он почувствовал, что падает в темную бездонную пропасть…

…Сознание возвращалось медленно, наплывами. Сначала перед глазами была сплошная темнота, лишь где-то очень далеко мерцал крохотный огонек. Потом во тьме прорисовалось встревоженное лицо Выдерги, его губы шевелились, но слов Хруст не мог разобрать. Слова пришли позже.

– …вот и очнулся, – шептал Выдерга. – Гады! Вот гады, хуже нетопырей. Как он тебя… хорошо, что камень на излете был.

– Где я? – еле слышно спросил Хруст. Каждое слово отдавалось в висках нестерпимой болью. Он попытался приподняться, но тут же со стоном рухнул на лавку.

– На гауптвахте, где ж еще, – с горьким смешком отвечал Выдерга. – Как нарушители дисциплины и паникеры.

Хруст все-таки приподнялся и сел, прислонившись спиной к холодной влажной стене. Он прикоснулся к голове руками и под пальцами ощутил повязку.

– Чем это меня?

– Сержант Хрива. Из пращи. Ты лежи, лежи, торопиться теперь некуда.

– А Жвалень?.. Подмогу послали? Он же ждет…

– Центурион Охель инспекции боится больше, чем нетопырей. После инспекции, говорит, поедем посмотрим, как там ваш паникер Жвалень, сидит у болота или уже нет.

Хруст застонал и стукнул от отчаяния кулаком по стене.

– Давно мы здесь?

– Да уж вечер.

Выдерга отошел к двери, глянул в зарешеченное окошко:

– На плацу последние соринки убирают. Траву всю покрасили, конякам кисточки на хвостах подрезают по линейке.

Он повернулся к двери спиной и принялся колотить по ней ногой. Но никто не подошел, не отозвался на крики, и скоро Выдерга выдохся, сел на лавку рядом с Хрустом.

Говорили они мало, да и о чем тут говорить? Единственная надежда была на то, что им удастся привлечь к себе внимание инспекции. О том, что сейчас происходит за болотом, они старались даже не думать.

Поздно вечером им принесли ужин. Снаружи откинули засов, открыли дверь, просунулась чья-то физиономия:

– Эй! Как вы тут? Котелки возьмите.

Выдерга взял котелки.

– Что слышно? – спросил он. – Майор Трилага приехал?

– Нет. Мы тут вот что надумали… – человек в дверях замялся. – В общем, нехорошо получается, не по-товарищески. Мы в казарме так решили…

– Ну? – спросил Хруст, приподнявшись на лавке. – Говори!

– Эта… после отбоя мы выпустим вас. Как все улягутся, так и выпустим. Там человек двадцать желающих нашлось. Коняки будут оседланы, оружие наготове. Может, Жвалень и сумасшедший, а все-таки не по-товарищески. Выручать надо.

Снаружи послышался какой-то шум.

– После отбоя! – шепнул напоследок неизвестный, а потом отрапортовал:

– Арестованные принимают пищу! Попыток к бегству не усмотрено.

Вслед за тем опять загромыхал засов и послышались удаляющиеся шаги. Время до отбоя тянулось ужасно медленно. Арестованные Выдерга и Хруст то метались по камере, то неподвижно сидели на лавке, сжав голову руками. Но вот после вечерней поверки раздались хриплые звуки горна, и скоро в форте наступила тишина, нарушаемая лишь криками часовых на стенах.

Прошло еще немало времени, прежде чем послышались осторожные шаги, звякнул засов и дверь отворилась.

– Выходите! Все готово, – произнес тот же голос, что и раньше.

Выдерга и Хруст выбежали из камеры. У конюшен, в тени под навесом, их ждали человек двадцать солдат. Там же стояли оседланные коняки. Тихонько позвякивала сбруя и оружие. Кто-то протянул Хрусту сапоги, он надел их, взял меч и, отбросив в сторону ножны, тихо приказал:

– Вперед!

Ворота форта были распахнуты, часовые тоже не чинили препятствий, и скоро отряд был уже далеко. Скакали быстро и молча, но едва миновали овраги, как Выдерга, ехавший впереди, не смог удержать удивленного возгласа:

– Что это?

Со стороны болота к ним медленно приближалась цепочка огней.

– Это Жвалень прорвался, – предположил Выдерга.

– Или майор Трилага с инспекцией, – откликнулся Хруст.

Они пришпорили коняков и поскакали навстречу огням. Хруст вырвался вперед, нещадно понукая верного Выса.

– Ну, давай же, давай, быстрее! – шептал он. – Только бы это был Жвалень!

Всадники с факелами были уже совсем близко. Хруст разглядел их суровые усталые лица.

– Кто такой? – остановил его громкий голос. От отряда отделился всадник на рослом коняке и поехал Хрусту навстречу. Что-то знакомое было в его гордой посадке и командном голосе.

– Рядовой Хруст с отрядом в помощь сержанту Жвальню, – крикнул Хруст.

Всадник приблизился, и Хруст чуть не свалился с седла. Легат Кавран!

– Не очень-то ты спешил к нему на выручку, – проговорил легат. – Почему задержался?

– Был арестован центурионом Охелем как паникер, – доложил Хруст.

– Так, понятно, – процедил легат, и от этого «понятно» мурашки пробежали у Хруста по спине. – Я так и предполагал. От турма осталось пять человек. Жвалень там, – легат махнул рукой в сторону. – Иди. Может, еще успеешь попрощаться.

Хруст соскочил на землю и побежал к всадникам. Сержанта он нашел сразу. Носилки, на которых он лежал, были укреплены между двумя коняками. Стиснув зубы, сержант изредка мычал от боли. Когда Хруст склонился над ним, Жвалень открыл глаза.

– А-а-а, это ты, – прошептали запекшиеся губы. – Это даже хорошо, что ты не успел… – он надолго умолк, собираясь с силами. На губах выступила кровавая пена.

– …все уже кончилось, – говорил кто-то шепотом за спиной Хруста, – а тут из травы… как его не заметили?! Стрелой в спину прямо под лопатку, панцирь насквозь…

– Хруст… хороший ты парень, – еле слышно проговорил сержант. – Я вот что хотел… все произошло так, как должно было произойти, понимаешь? – Он нашел холодеющими пальцами руку Хруста, сильно сжал ее. – Ты понимаешь?.. Как должно было произойти. Все… все зависит только от тебя… от тебя самого.

– Мы отомстим за тебя, – сквозь комок в горле выдавил Хруст. – Всем, что есть у меня, клянусь, мы отомстим за тебя!

Сержант приподнялся на носилках и прохрипел, не выпуская руки Хруста:

– Не сме…

Пена запузырилась у него на губах, сержант на мгновение застыл так, а потом откинулся на спину. Пальцы его разжались.

До форта добрались на рассвете. Едва первый коняк ступил на перекидной мост, как грянул торжественный марш, раздалась команда «Клинки вон! На караул!» И навстречу выехал для доклада центурион Охель. Начищенная кираса его сияла, нос был краснее обычного, сытый коняк под ним, одновременно понукаемый шпорами и сдерживаемый уздой, танцевал. Но увидев вместо майора Трилаги легата Каврана, а рядам с ним Хруста и Выдергу, центурион побледнел, парадный клинок в поднятой руке сам собой опустился, и из горла вылетел хрюкающий звук. Не обращая на него ни малейшего внимания, легат Кавран въехал в форт.

Прибывшее с легатом Кавраном пополнение разместилось в казарме, которую раньше занимал турм Жвальня. Сержант Выдерга, принявший командование турмом новичков, целыми днями пропадал на полигоне, отрабатывая с ними приемы боя и атаку лавой.

Хруст вышел из-за угла казармы и остановился, слушая, как кто-то из ветеранов рассказывает новичкам:

– Повезло вам, ребята. Сами не знаете, как повезло.

– В чем везение-то?

– Центурион у нас самый молодой в легионе! Боевой парень. Он еще с нашим сержантом в битве на Красном Плато был. И здесь тоже проявил себя. Нетопыря одним ударом рассекает!

– Ну, это не подвиг! – возражал новичок. Видевший нетопырей только издалека, он уже возомнил себя бывалым воином. – Я б тоже сумел, попадись он мне.

Хруст вышел из-за угла. При его приближении солдаты вскочили. Со стороны полигона подошел Выдерга.

– Хорошие у тебя солдаты, – сказал ему Хруст – Нетопырей не боятся. Не боишься? – спросил он новичка.

Тот покачал головой:

– Чего его бояться?!

– Хорош! – одобрил Хруст. – А вот скажи ты мне, – он весело глянул на Выдергу и подмигнул, – камнегрыза боишься?

– Это кто ж такой? – озадачился новичок.

– У-у-у, страшный зверюга, – сказал Хруст. – Ростом с ахара, тоже весь в костяном панцире…

– Только побольше будет, – подхватил Выдерга. – И с рогами!

– С тремя.

– С четырьмя, – поправил Выдерга. – Один на спине.

– Клинок его не берет, зубы во-о! И есть у него только одно уязвимое место… – Хруст задумался.

– Там, где голова соединяется с панцирем. Ма-аленькая такая щелочка, – сказал Выдерга. – Ходит эта тварь тут неподалеку, и убить ее еще никому не удавалось. Не могут в щелочку попасть.

– А мне в дозор сегодня, – побледнел новичок – Часто ходит-то?

– Да уж бывает, – улыбнулся Хруст – Ты уж опасайся.

– Центуриона к легату! – донеслось со стороны плаца. – Центуриона к легату! Хруст похлопал новичка по плечу и направился к штабу.

– Правда, есть такая тварь? – спросил новичок у Выдерги.

– А ты не веришь? – хмыкнул Выдерга – Смотри, напорешься, только сапоги и останутся.

За день до отъезда, когда с делами было покончено, легат Кавран, большой любитель охотничьей потехи, предложил Хрусту съездить добыть ахара, благо неподалеку были обнаружены следы. Выехали затемно, чтобы на рассвете добраться до оврагов, где скрывался ахар.

– Теперь за форт я спокоен, – говорил легат. Кавран, продолжая разговор. – Времена наступают тяжелые. Не исключено, что основные боевые действия переместятся именно в этот район. Воевать все труднее и труднее.

– Нам хотя бы один бронетранспортер, – попросил Хруст, заранее уверенный в отказе.

Так оно и случилось.

– Не могу, – сказал легат. – Все понимаю, но не могу. На других участках большие потери, каждая машина на счету. Я даже пулемет дать не могу.

Легат вдруг замолчал и, перегнувшись в седле, внимательно смотрел на землю.

– След, – прошептал он. – Совсем свежий. Приготовься.

Хруст перекинул поперек седла длинное тяжелое копье с зазубренным листообразным наконечником. Почуявший зверя Выс плотно прижал уши и зарычал. В кустах, росших на дне оврага, что-то зашевелилось. Огромное, тяжелое, сильное.

– Эгей! – крикнул легат, дразня зверя. Кусты затрещали.

Треск приближался. Охотники выставили вперед копья. И вот показалась огромная туша зверя, со всех сторон защищенная костяными пластинами. Из клыкастой пасти капала тягучая слюна, маленькие глазки свирепо уставились на людей. Коняки попятились назад.

– Это не ахар, – прошептал легат. – Клянусь черным камнем, это не ахар. Первый раз такое вижу.

Зверь был похож на ахара. Но это был не ахар. На морде его чуть выше ноздрей был острый костяной вырост, напоминающий рог. Два точно таких же рога, загибаясь назад, торчали над глазами. Зверь опустил голову, все три рога нацелились на охотников. Раздался свирепый рык, и зверь двинулся вперед. Когда он весь выбрался из кустов, Хруст заметил у него на спине еще один острый вырост.

– Кажется, я знаю, что это за зверь, – не веря своим главам, прошептал центурион Хруст…

Потрясение от первого знакомства с чудесами Черного Метеорита сменилось у меня приступом безудержного энтузиазма. Встреча с поручиком Трофимовым и отцом Сильвестром – не галлюцинация, в этом я не сомневался. Значит, что-то все-таки есть? Значит Метеорит обладает какими-то свойствами, никогда у других объектов не наблюдавшимися? Мне не терпелось выявить эти свойства как можно скорее.

Я приступил к экспериментам на другой же день, никому ничего не сказав, хотя, признаюсь, мне очень хотелось поделиться с кем-нибудь своей тайной. Но что я мог рассказать? Что видел прошлой ночью поручика, беседующего с иноком псковского монастыря? Вряд ли такое заявление довело бы до добра. Нужны были доказательства, новые, неоспоримые факты, а именно с ними-то у меня поначалу и не заладилось. Сколько я ни бился над этим камнем, сколько ни вглядывался в его бугристую поверхность, сколько ни колупал ногтем вьющиеся по нему борозды, ничего нового не происходило. Я обмерил его вдоль и поперёк, знал на память взаимное расположение и размеры всех выпуклостей и впадин, но ничего не мог сказать о таинственных свойствах Метеорита.

Так продолжалось много дней. Однажды, засидевшись, как всегда, дотемна, я проделал очередной опыт с разноцветной подсветкой Метеорита и, не добившись никакого эффекта, принялся по обыкновению бродить вокруг него, засунув руки в карманы.

Почему же мне не дается эта проклятая тайна?

Почему Метеорит никак себя не проявляет? Болванка, и больше ничего! И все мои опыты это подтверждают. Конечно, используемые мной методы исследования научными не назовешь, но ведь в тот, первый, раз вообще никакие методы не понадобились…

В соседнем зале ударили часы. Полночь, Опять полночь! Сколько я их тут встретил… Какое же это у нас число наступает? Я уставился в потолок, припоминая, и вдруг схватился за голову. Господи! Мне же утром курсовую сдавать! Ой-ой! Как же я забыл-то о ней? И не успеть теперь, ни за что не успеть, вот беда-то!

Мне представился свирепый, с клочковатой, как у отца Сильвестра, бородой, лик доцента Востробойного. «И это все?! – скажет он, брезгливо переворачивая листки моей кое-как набросанной работы. – А где же анализ? Где выводы? Извините, молодой человек, но я вынужден составить о вас новое мнение». И обведет мою фамилию жирной траурной каймой.

Ах, как нехорошо! Я бросил через плечо злой взгляд на Метеорит и отвернулся. Булыжник чертов! Сколько времени из-за него угробил. И хоть бы какой-нибудь эффект!

Едва я успел подумать об этом, как чьи-то сильные руки вдруг ухватили меня сзади за плечи.

С испугу я вскрикнул и рванулся было, но меня держали уже и за локти.

– В чем дело? Кто это? – орал я, пытаясь хотя бы обернуться. На мгновение мне это удалось, и я увидел невысокого, необычайно мускулистого, голого по пояс человека в деревянных башмаках на босу ногу. Я старался разглядеть его лицо, но не смог. У него не было лица. Вернее, оно было закрыто балахоном с прорезями для глаз. Второй такой же человек держал меня за другую руку. От ужаса я потерял дар речи и безропотно позволил вывести себя из комнаты. Мои странные провожатые в наряде средневековых палачей, ни слова не говоря, протащили меня по длинному коридору, пахнущему плесенью, и втолкнули в тесную комнату с низким потолком и пылающим камином у противоположной стены.

Я с изумлением огляделся, пытаясь определить, куда меня привели. План музейных помещений, включая подвалы и чердак, я знал наизусть и мог твердо сказать: этой комнаты не было в замке!

Прямо перед собой я увидел стол с разбросанными по нему листами и свитками пергамента. За столом сидел человек в глубоко надвинутом капюшоне, так что видна была одна лишь его взлохмаченная борода. Человек сосредоточенно делал какие-то пометки в лежащей перед ним разграфленной тетради. Закончив, наконец, эту работу, он отложил перо, и в черном провале капюшона блеснули его глаза.

– Ну-с, – мягко произнес он, – с чем пожаловали?

Я обалдело уставился на него, не в силах ответить ничего вразумительного.

– Ах, да! Ваш трактат! Ну, что ж, любопытно. Прошу вас.

– К-какой трактат? – выдавил, наконец, я.

– Ах, ну пусть не трактат, пусть будет диссертация. Не важно, как вы называете вашу работу, важно, что в ней содержатся, вероятно, весьма интересные сведения. Начинайте же!

– Да какие сведения! – взвыл я, тщетно пытаясь вырваться из рук державших меня людей. – Где я? Кто вы такие? Пустите!

– Вот как! – человек в капюшоне начинал терять терпение. – Вам не угодно говорить? Может быть, вы забыли некоторые детали? Что ж, мы найдем способ освежить вашу память.

Он поднялся со своего места и, повернув голову, искоса глянул в сторону камина. Луч света на мгновение проник под капюшон, и я узнал доцента Востробойного!

– Ну-с, – надменно продолжал он, – будете вы говорить?

– Валерий Федорович, – ошеломленно пробормотал я, – это вы?

– Палач! – скомандовал Востробойный. – Приступайте!

Один из стоявших сзади передал меня другому, подошел к камину и, деловито поплевав на ладони, потянул из огня докрасна раскаленные клещи. Тут уж я не выдержал, заорал во все горло, рванулся что есть силы и, получив внезапно свободу, рухнул на пол у подножия постамента Черного Метеорита.

Мне понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в себя. Едва почувствовав, что руки и ноги снова начинают слушаться, я ползком выбрался из звездного зала и лишь тогда, наконец, понял, что, собственно, произошло.

Метеорит сработал! Сработал в тот самый момент, когда я, обозлившись, назвал его чертовым булыжником… Ну, конечно! Вспышка гнева! Или, точнее, эмоциональный всплеск, потому что тогда, в первый раз, был не гнев, а страх. Я вспомнил об исчезновении отца Сильвестра, подумал, что нечто подобное может случиться и со мной, – и испугался. И тут же голоса и все прочее. Ясно. Ключ к чудесам Черного Метеорита найден.

Но какая сила! Словно я перенесся на сотни лет назад. Совершенно иной мир! Но с другой стороны – Востробойный… Правда, в нем есть что-то от инквизитора, однако принадлежит он, без сомнения, нашему времени. И вообще, все, что там происходило, было, строго говоря, лишь усиленным вариантом, инсценировкой моих собственных страхов. При полной достоверности ощущений (я потрогал вывихнутое плечо) все реалии того мира были, вероятно, порождением моего собственного сознания и подсознания. Вот так-то.

Дома я долго обдумывал свое открытие и вырабатывал план дальнейших действий. Итак, я могу создать новый мир. Могу даже путешествовать в нем, теперь я знаю, как туда проникнуть. Но для такого путешествия требуется основательная подготовка, ведь то, что я встречу там, будет зависеть от одного меня. На мои страхи он может ответить новыми ужасами, а гнев повлечет за собой ответную жестокость, и чем все это кончится, – неизвестно. Поэтому прежде чем пускаться в путь, я решил изложить обстоятельства открытия тайны Черного Метеорита в этой записной книжке, что и исполнил в три приема. Поначалу у меня было намерение оставить свои записи здесь, но потом я передумал. Им все равно никто не поверит, как не поверили донесению поручика Трофимова. Нет, лучше я возьму записную книжку с собой и попробую вести дневник. Кто знает, может быть, он когда-нибудь пригодится?

Глава 6

Бах! Один из противников перелетает через изгородь и, распугав поросят, плюхается в корыто с помоями. Другого она встречает ударом ноги в челюсть, и негодяй остается лежать на дороге. Прекрасная Незнакомка прыгает в седло и, пришпорив коня, скрывается из виду. Спустя мгновение она уже у дверей таверны. Зеваки, идущие мимо, испуганно замирают при виде черной маски, скрывающей ее лицо. На ходу спрыгнув на землю, Прекрасная Незнакомка пинком распахивает дверные створки и входит внутрь.

Несколько человек вскакивают со своих мест, но, увидев появившийся вдруг в ее руке револьвер, медленно опускаются обратно. Незнакомка приближается к стойке, чуть толкнувшись, легко перелетает над ней и приставляет ствол револьвера к арбузному брюху растерявшегося трактирщика.

– Лопату, живо! – говорит она.

И вот уже целая процессия движется по направлению к деревенской площади. Впереди семенит трактирщик с лопатой на плече, за ним, поигрывая револьвером, идет Прекрасная Незнакомка, за ней, чуть поодаль, следует дюжина посетителей таверны и, наконец, не поддающаяся учету толпа любопытных.

На середине площади Прекрасная Незнакомка останавливается, оглядывается вокруг и задумчиво произносит!

– Четыреста пятьдесят шесть умножить на двести тридцать восемь, это будет… м-м… – она щелкает пальцами. – Да! Это будет сто восемь тысяч пятьсот двадцать восемь. Все правильно. Здесь!

Она топает ногой и отступает в сторону, а трактирщик поспешно берется за лопату. Яма растет на глазах. И вот раздается звон металла, глухие удары по дереву. Сундук!

Его вынимают на поверхность, Прекрасная Незнакомка ногой сбивает замок, откидывает крышку и… Ах! Блеск драгоценностей ослепляет толпу. Доносится шепот:

– Да ведь это же сокровища Кровавого Горбуна…

– Снято! – режиссер Стоп Кадр бросил на стол наушники и выключил монитор. Операторы с камерами на плечах направились к фургону. Погасли ослепительные даже днем прожектора.

Марина стянула маску с лица.

– Ффу-у!

– Всем спасибо, – сказал Стоп Кадр. – Мариночка, не забывайте, нас ждут на Олимпе! Сдавайте оружие и бегом в машину!

– Но мне нужно переодеться…

– Ни в коем случае! Вы должны быть именно такой, как сейчас, – нашей Прекрасной Незнакомкой!

Через минуту длинная приземистая машина катила по дороге, ведущей в Деловой Центр. На заднем сиденье рядом с Мариной развалилась Белла – ассистентка Стоп Кадра.

– Сегодня у тебя получается гораздо лучше, – говорила она. – Думаю, если дальше так пойдет, с этой ролью ты справишься. А тогда уж можно будет рассчитывать на что-нибудь и посерьезнее. Например, вести какую-нибудь передачу… Марина усмехнулась, окинув высокомерным взглядом пейзаж за окном. Она и не сомневалась, что справится с ролью, и в успех свой верила, пожалуй, с самого детства.

Еще бы! Способностей-то ей не занимать, а известность придет после выхода в эфир всего сериала. Она уже приходит, приходит с письмами, посыпавшимися в студию вслед за показом первой же серии.

Зрители заинтригованы, они жаждут узнать, кто она, эта Прекрасная Незнакомка в чужеземном наряде, прячущая лицо под маской. И они, конечно, узнают, но лишь в тот момент, когда их интерес достигнет апогея.

О ней заговорят! О ней будут писать газеты, ее будут осаждать журналисты и поклонники… Да, да, вот именно – поклонники! Что ж в самом деле, она уже не ребенок. Довольно девчоночьих глупостей, вроде записочек да многозначительных походов в кино с соседом по парте. Пора начинать взрослую жизнь. Внешность и талант дают ей право рассчитывать на многое. Только восторженные толпы молодых людей с цветами могут достойно обрамлять такую фигуру и лицо!

Конечно, Арвид, например, не придерешься – симпатичный мальчик, но ведь он, как ни крути, всего лишь одноклассник. И Ростислав… Ростик оказался не таким уж рохлей, но в жизни, в настоящей жизни он ничего не понимает. А настоящая жизнь – вот она!

– Теперь тебе нужно настроиться на следующий фрагмент, – продолжала Белла. – Он гораздо сложнее. Там не будет ни драк, ни погонь, понимаешь? Благородство стремлений и возвышенность чувств. Зритель должен рыдать перед телевизором, даже если он при этом уплетает за обе щеки свой ужин. Когда я играла эту роль…

От неожиданности Марина подпрыгнула на сиденье.

– То есть как это – играла? – удивленно спросила она. – Пробовалась? Белла усмехнулась.

– Да нет, чего там пробоваться. Играла. Правда, в другом сериале, но знаешь, они ведь все одинаковые. Немного различаются наряды, прически да еще, может быть, имена. Остальное – стандарт. Потому мы и стряпаем их с такой скоростью. И самое интересное, что зритель доволен! Он получает именно то, чего ждет. Да не делай ты круглые глаза! Скажи спасибо, что попала к нам со Стопом. Стоп у нас мастер! Правильно я говорю, Стопчик? Стоп Кадр промолчал, но благосклонно. Сейчас он думал о предстоящей беседе с губернатором.

– А что, – спросила Марина с тревогой, – У вас все фильмы снимаются такие… одинаковые?

– Ну отчего же, – улыбнулась Белла. – Потоком занимаются всего несколько режиссеров. Но ведь есть еще разные постоянные передачи, викторины, обозрения, наконец, настоящие, дорогие фильмы. Такие как у Маркела. О! Он их делает по году, а то и по два и все больше там… – Она махнула рукой куда-то в недосягаемую даль. – А ты хотела бы сняться в таком фильме?

– Да, – вздохнула Марина.

– Ты слышишь, Стопчик? – сказала Белла. – Девочка хочет играть у Маркела.

Стоп Кадр пожал плечами.

– Да ради бога! – отозвался он. – Вот закончим сериал. Все равно ведь у нас по два раза в главной роли не снимаются… Так хоть и к Маркелу. Если возьмет.

Белла рассмеялась.

– Только и всего! Если возьмет! Нет, детка. Стопчик шутит. К Маркелу так просто не подступишься. Лучше всего начать с чего-нибудь попроще. Вот что, надо бы тебе с Мафусаилом поговорить. Он тебя пристроит в какую-нибудь передачу, а там уж все будет от тебя зависеть.

– А он кто, режиссер? – спросила Марина.

– Не совсем. Вернее, совсем не. Он больше, знаешь, по тряпкам. Импорт – экспорт. Мануфактура, одним словом. Но проворен, оборотист – просто чудо. Вот если бы он тобой заинтересовался… Ему иногда нужно для рекламы что-нибудь этакое…

Машина остановилась у одного из подъездов огромного правительственного здания, называемого в Деловом Центре Олимпом. В верхнем этаже здания находился ресторан, и обедающие там отцы города, а также лица, приближенные к ним, с полным основанием говорили, что обедают «на Олимпе».

Марина впервые попала в такой шикарный ресторан, но старалась не подавать виду и спокойно заняла указанное ей место за длинным, пестреющим яствами столом. Слева от нее сидел лысый старичок с большим печальным носом, а справа – молодой человек приятной наружности и с поэтической синевой во взгляде.

Доложили о приходе губернатора. Плечистый и плотный человек в дорогом костюме стремительно вошел в зал, уверенно занял место во главе стола и улыбнулся гостям;

– Добрый вечер, друзья! Я вижу, все уже в сборе. Рад, что вы пришли. Приглашаю вас закусить и поболтать о наших делах в непринужденной обстановке.

С этими словами он взял бокал и точным поворотом головы перевел взгляд на Марину.

– А-а! Вот и наша Прекрасная Незнакомка! Приветствую вас в Деловом Центре. Эй, Дик! – обратился он к молодому человеку, сидящему справа от Марины. – Ты, я вижу, выбрал-таки самое приятное место за этим столом!

И снова улыбка Марине:

– Рекомендую вам своего сына. Лоботряс. То есть – тьфу! Я хотел сказать – поэт. Надеюсь, он не даст вам заскучать в нашем обществе старых нытиков. Веселитесь! Удел молодежи – веселиться! А удел стариков – оказывать ей покровительство. И это мы вам обещаем. Вы уже обращались к кому-нибудь?

Марина постаралась сделать умное лицо послушной дочери.

– Пока нет, – ответила она, – но мне посоветовали обратиться к… э-э… к Мафусаилу.

За столом вдруг наступила неловкая тишина. Сидевший напротив Стоп Кадр сделал страшные глаза. Марина испугалась, что сказала глупость, но губернатор лишь расхохотался.

– Это глас народа! Послушайте, детка, вас разыграли! Я должен предупредить вас на будущее: в этом городе ходит масса слухов. О какой-то мифической организованной преступности, чуть ли не мафии, о подпольных монополиях и тому подобное. В числе прочего болтают о призрачных спекулянтах-титанах, обладающих-де некой властью в Деловом Центре. Упоминают, как правило, Мафусаила, Маэстро, еще несколько имен… Ну подумайте сами, разве это не смешно? Нельзя всему наивно верить! Губернатор обвел веселыми глазами стол.

– Всех, между прочим, касается, господа! Давайте разберемся. Какой смысл спекулировать в Деловом Центре? Никакого нет смысла! Выйдите на улицу, прогуляйтесь по всему городу – что вы увидите на каждом углу? Правильно – очереди. Огромное количество огромных очередей. А что это значит? Это значит, что мы повсюду организовали широкую продажу. На каждом вышеупомянутом углу что-нибудь, да продают! И заметьте, даже простой человек способен все это купить. Иначе зачем бы он стоял в очереди, верно?

Губернатор снова тепло улыбнулся Марине.

– Так что вы, дитя мое, напрасно поверили беспочвенным сплетням. Эх, молодежь, молодежь! Поймите, даже если бы подобный э-э… Мафусаил и проник в Деловой Центр, он был бы немедленно изобличен гражданами и упрятан в кутузку!

В ответ на эту речь раздались дружные аплодисменты всего стола.

– Браво! – крикнул Маринин сосед слева, старик с печальным носом. Губернатор раскланялся.

– Спасибо, друзья! Но мы забыли о нашем ужине! Прошу вас, не стесняйтесь. Здесь все свои.

На некоторое время беседа смолкла, слышалось лишь позвякивание ножей и вилок, затем гости мало-помалу разговорились между собой.

Какой-то усатый Тимур – знаменитый охотник, насколько поняла Марина, рассказывал о своей – последней экспедиции в горы Дракона.

– Ну-ка, ну-ка! – отозвался с другого конца стола губернатор. – Расскажите-ка нам! Говорят, экспедиция была удачней – вы привезли камнегрыза?

– Так точно, ваше превосходительство! Да какого! Я и сам не видывал этаких. Гора! И панцирь, словно каменный. А злой – как черт!

– Как же вам удалось посадить его в клетку? – спросила какая-то дама.

– О, у нас, охотников, есть свои маленькие секреты. Так сказать, профессиональные тайны.

– Ну, хорошо, – сказал губернатор. – Тайны можете оставить при себе, а нам скажите вот что: как вы собираетесь использовать этого красавца?

– На него, ваше превосходительство, уже нашелся покупатель, – ответил Тимур. – Мне бы не хотелось заранее раскрывать… вы понимаете, это сюрприз. Словом, этот человек готовит самое увлекательное представление, какое вам когда-либо доводилось видеть!

– Любопытно! Интересно! Здорово! – послышалось с разных сторон.

– Извините, – шепнул Марине ее сосед – старичок, – я хотел бы поговорить с вами о деле.

– О деле? – удивилась Марина. – С удовольствием, а о каком?

– Прежде всего, – старичок подсел поближе, – разрешите представиться. Мафусаил.

– Как?! – едва не вскрикнула Марина – А что же он…

Она посмотрела на губернатора, с аппетитом впившегося зубами в бутерброд с гусиным паштетом.

– Его превосходительство выполняет свой долг, – наставительно сказал старичок, – и не нам обсуждать его слова. Каждый должен заниматься своим делом. Так вот, у меня к вам дело: моя фирма собирается выкинуть на рынок партию таких, как у вас, синеньких брючек с заклепочками…

– Это называется «джинсы».

– Да, да. Именно джинсы. Но нужна реклама. Чтобы заставить людей платить деньги, нужно свести их с ума, понимаете? Такая задача по силам только вам, потому что у вас есть талант. Серьезно. В этих вещах я разбираюсь. Ваше участие в сериале Стоп Кадра, конечно, ценно, и он-таки заставил меня раскошелиться, содрал деньги за каждую заклепку, мелькнувшую на экране. Но видите ли, все его боевики происходят неизвестно где, они далеки от интересов простых людей Делового Центра. Я предлагаю вам сняться в программе «Герой среди нас».

– А что это такое?

– О, это делается очень просто! Ставится какая-нибудь цель. Что-то нужно сделать, совершить, осуществить. Здесь же, в городе. Ваша задача – достичь цели, а задача операторов – не потерять вас из виду. Вот и все. Никаких заранее приготовленных препятствий, абсолютно реальные условия. То же самое может произойти с любым жителем Делового Центра.

– Но какие-то препятствия все-таки будут?

– Какие-то, конечно, будут. Но, повторяю, только естественные. Ничего подстроенного. Ну как, согласны?

– Насчёт препятствий все же я не уверена, – задумчиво сказала Марина. – В чем же будет заключаться сценический эффект? Одно дело преодолевать препятствия после репетиций, по готовому сценарию, а другое дело – так, наобум, когда ничего заранее неизвестно.

– Ну и прекрасно, что неизвестно! В этом-то и заключается секрет популярности передачи! Зритель одинаково переживает и победы, и поражения любимого героя. Словом, как бы ни развивались события, мы с вами в накладе не останемся. А вас, кроме того, еще ждут и призы: Приз Победителя, Приз Зрительской Любви, Приз Журналистов… Наконец, популярность! А? Ангажемент! Ну как? Теперь согласны?

«Да!» – чуть было не выпалила Марина, но вспомнила, что собиралась начать взрослую жизнь.

– Я подумаю, – сказала она.

– Конечно, конечно! – Мафусаил откинулся на спинку стула. – Обдумайте все хорошенько, а как-нибудь на днях мы вернемся к этому разговору.

Он вежливо кивнул Марине и повернулся к своему соседу слева.

Веселье за столом постепенно нарастало, а когда в ресторане грянула музыка, некоторые из мужчин поднялись со своих мест и направились к дамам, чтобы пригласить их на танец.

Марину пригласил Дик, который был ее соседом справа и, кроме того, еще губернаторским сыном. Впрочем, несмотря на поэтическую голубизну в глазах, Дик оказался бойким молодым человеком и сразу перешел на «ты».

– Ну как тебе у нас в ДЦ? – спросил он Марину во время танца.

– Ничего, нравится. Только странновато…

– Это ты просто еще не втянулась: На самом деле нет здесь ничего странного. Скукота страшная. Эх! Плюнуть бы на все, уйти, куда глаза глядят… «Встречь рассвета…»

– Что же мешает? – спросила Марина.

– Да так, – уклончиво ответил Дик. – Текущие разные выгоды… Кстати, как у тебя завтрашний день?

– А что?

– Да намечается тут выезд на природу, с угощением. Свой круг, в основном. Ну и ты бы, как восходящая звезда блеснула. Сможешь?

«Съемок завтра нет, – подумала Марина. – Зато первая репетиция нового фрагмента. А! Одну можно и пропустить. Что я, в конце концов, нанималась Стопу неделями без отдыха вкалывать?»

– Смогу, – сказала она Дику и вдруг вспомнила о Ростиславе и Ланселоте. «Вот бы и их взять, а то ведь живем в соседних номерах, а сколько уже не виделись».

– Только со мной еще двое друзей, – быстро добавила Марина, – ничего?

Дик посмотрел на нее с беспокойством.

– А кто они такие?

– Один из них рыцарь, а второй… м-м… Ну и второй, в общем, тоже.

Дик неопределенно пожал плечами.

– Рыцарь. Хм! Это железный такой? Без страха и упрека? Н-да… А на что они живут?

– В каком смысле – «на что»? – не поняла Марина.

– Ну, на чем они деньги-то делают? Марина задумалась.

– Да ты знаешь, – сказала она, наконец. – Они их, по-моему, и не делают.

Дик даже танцевать забыл – так удивился поначалу. Затем, немного овладев собой, он решительно произнес:

– Нет. Ты уж лучше их с собой не бери. Неловко может получиться. Я, честно говоря, вообще не понимаю, что общего у тебя… Ну, короче, не надо!

Он еще помолчал, а потом с назиданием изрек;

– Известность – штука хитрая. С тобой теперь всякий захочет познакомиться, в друзья полезет. Тут нужна крайняя осмотрительность. Это ведь только говорится так: «Имей сто друзей». На самом деле достаточно иметь двух-трех, но таких, чтобы они всей этой сотней распоряжались. Вот ты, например. Ты хочешь стать киноактрисой?

– Хочу, – ответила Марина. Она слушала Дика, не перебивая. Не то чтобы ей нравились его слова, но в них, считала она, заключена, как ни крутись, суровая правда жизни.

– А раз хочешь, – продолжал Дик, – так нужно прямо к цели и идти. На Маркела надо выходить! Чтобы разные Стоп Кадры и под ногами не смели путаться…

– Да как на него выходить-то?! – в сердцах громче, чем следовало, воскликнула Марина, но, заметив, что на ее голос стали оборачиваться, замолкла.

Она и сама теперь мечтала сниматься у Маркела. Но как к нему подступиться? Просто прийти, на манер «Здравствуйте, я ваша тетя»? Но таких, наверное, тысячи. Нет, тут нужен путь более короткий и в то же время более верный.

– Есть такой человек, – сказал Дик, понизив голос, – зовут его Маэстро. Вот этот все может! И Маркел у него на крючке…

– Ну хорошо, – зашептала Марина в ответ. – Теперь еще, значит, Маэстро. Но к нему-то ведь тоже подход нужен!

– А как же! – Дик кивнул. – Это и есть самое главное – ему понравиться. Марина вскинула голову.

– В каком смысле? Как это – понравиться?

– Ну уж я не знаю – как… – Дик равнодушно пожал плечами. – Тебе лучше знать. Это ваши, женские секреты, так сказать, мастерства…

Музыка кончилась, и Марина сердито направилась к своему месту.

«Ну и тип, – думала она. – Надо же, куда повернул! Только дудки ему. Перебьется ваш Маэстро. Лучше уж я с Мафусаилом договор подпишу…»

В студии, где готовился очередной выпуск передачи «Ой, кто это?», все уже было готово к выходу в эфир. Операторы с камерами на плечах, словно солдаты в бою, совершали короткие перебежки но сцене, то выхватывая крупным планом столик ведущего, то поворачиваясь к залу, полному зрителей, чтобы дать его панораму. В динамиках гремел голос режиссера, дающего последние наставления и одновременно переругивающегося с аппаратной. Секундная стрелка больших часов, висевших над сценой, пошла на последний круг – до начала трансляции осталась одна минута.

Суета, наконец, улеглась, вспыхнули надписи «Микрофон» и «Эфир», и в притихшем зале громко прозвучали позывные передачи «Ой, кто это?».

Под аплодисменты зала на сцене появился ее постоянный ведущий, популярный актер и режиссер Витя Куфтик. («Тот самый!» – шептали друг другу сидевшие в зале.)

– Да, да, дорогие друзья! Вы не ошиблись! – кричал он в микрофон. – Не ошиблись, если, услышав позывные нашей передачи, вместе с нами воскликнули: «Ой, кто это?»

Да, друзья, это мы! Мы снова у вас в гостях и теперь так просто не уйдем! Занимайте же скорее места у телевизоров и приготовьтесь к сюрпризам, сегодня их будет предостаточно. «Ой, кто это?» – передача-сюрприз!

Снова грянули позывные, во время которых Куфтик оттанцевал к левому краю сцены и сел за свой столик.

– Итак, сюрприз первый, – сказал он. – Дело в том, что вести сегодняшнюю передачу я буду не один. В этом мне поможет… Юная! Всего за несколько дней! Успевшая полюбиться! Нашим дорогим телезрителям! …Прекрасная Незнакомка!

На сцене появилась Марина в своем обычном наряде и в маске. Зал встретил ее рукоплесканиями И приветственными криками.

– Преодолев на прошлой неделе трудные трудности, опасные опасности, ужасные ужасности, вставшие на ее пути в телесериале известного режиссера Стоп Кадра, – продолжал Куфтик сквозь шум оваций, – Прекрасная Незнакомка благополучно добралась, наконец, до мирного, уютного пристанища – нашего Делового Центра!

Внимание! Вы присутствуете при раскрытии тайны, будоражившей умы жителей нашего города в течение целой недели! Прекрасная Незнакомка снимает маску! Прошу!

Марина сняла маску, встряхнула распущенными волосами и улыбнулась в камеру.

– Ее зовут Марина! – выкрикнул Куфтик. Он подскочил к Марине и принялся вертеть ее во все стороны. – Вы можете теперь видеть ее вблизи! Обратите особое внимание на кармашки и заклепочки, на фактуру и покрой!

В зале царил восторг. Когда он немного утих, Куфтик сунул в руку Марины какую-то бумажку.

– И снова сюрприз, – сказал он в микрофон. – Марина должна была объявить первый номер сегодняшней программы, но сначала я попрошу ее прочесть вам экстренное сообщение, только что поступившее из дирекции телевидения. Уверен, оно вас заинтересует!

– Друзья! – Марина, заглянула в бумажку, стараясь сохранять на лице открытую улыбку. – Дирекция телевидения Делового Центра спешит уведомить вас об успешном исходе переговоров с устроителями нашумевшего Представления «С кинжалом против камнегрыза-убийцы». Сегодня ровно в полночь вы увидите прямой репортаж из ущелья Грез! Смертельный номер! Рыцарский вызов чудовищу! Первым против камнегрыза-убийцы выступает храбрый рыцарь сэр Ростислав!

Марина еще не успела проговорить эти слова, когда до нее вдруг дошел их страшный смысл. Ростислав!

Куфтик заметил, как Марина изменилась в лице, и поспешил встать между нею и объективом ближайшей камеры. Он хотел было ей что-то шепнуть, но Марина вдруг повернулась и бросилась вон со сцены.

– Куда ты? – растерянно крикнул Куфтик, но сейчас же справился с изумлением и вернулся к микрофону.

– Простите, друзья мои, но сегодняшний вечер полон сюрпризов даже для меня. Честно говоря, я затрудняюсь… Впрочем, одну минуту…

Из-эа кулис вышел человек и подал Куфтику записку. Ведущий быстро пробежал ее глазами и расцвел:

– Великолепно! Этот случай войдет в историю, как образец телевизионного экспромта! Совершенно неожиданно одна передача вылилась в другую! Наша «Ой, кто это?» превращается в популярную программу «Герой среди нас». Вернее, объединяется с нею.

Всех нас изумило внезапное и необъяснимое бегство Марины, не правда ли? И вот только что из хорошо информированных источников нам стало известно, что Марина, оказывается, спешит на помощь своим друзьям! В ее намерения входит, ни много, ни мало – предотвратить сегодняшний поединок с камнегрызом! Какова задачка, а?

Итак, дорогие друзья, наша экстренно сформированная съемочная группа вслед за Мариной покидает студию, а вы слушаете в исполнении группы «Бигус» композицию «Детская неожиданность»!

Когда минут через десять Марина выскочила из такси у подъезда гостиницы, Куфтик и трое операторов были уже здесь.

– Уважаемые телезрители! – чуть ли не в лицо ей заорал ведущий. – Марина снова на ваших экранах! Вы видели – она стрелой промчалась мимо нас в направлении своего номера. Вероятно, в соседних номерах она надеется застать своих друзей. Должен вам сразу сказать, что это бесполезно. Но сначала некоторые разъяснения.

Пока вы слушали музыку, я навел справки и выяснил, что друзьями Марины являются участники предстоящего боя с камнегрызом, так называемые рыцари сэр Рестислав и сэр Ланселот. Оба они были арестованы несколько дней назад по обвинению в тягчайших преступлениях, за которые им грозит смертная казнь. Вымогательство, шантаж, угрозы в адрес наиболее уважаемых граждан Делового Центра и, наконец, попытка вооруженного нападения на гвардейский наряд – вот далеко не полный перечень злодеяний распоясавшихся феодалов. Но можно ли во всех этих преступлениях винить только их? Ведь они лишь дети отсталой экономической формации!

Куфтик развел руками и выразил на лице сожаление по поводу феодальной отсталости отдельных граждан.

– Но! – ожил он вдруг, – Руководствуясь гуманными соображениями, капитан гвардии, господин Пинчер, предоставил обоим преступникам шанс спасти свои жизни, разрешив им сразиться с камнегрызом. Кто знает, кому-нибудь из них может улыбнуться счастье, и он отделается только увечьями. Думаю, нам будет небезынтересно увидеть, как решатся их судьбы, уже потому хотя бы, что они дороги такой девушке, как наша Прекрасная Незнакомка…

Кстати, вот и она. Испугана и обескуражена. Еще бы! Друзья пропали бесследно. Куда же теперь? Об этом мы узнаем после выступления акробатов-эксцентриков Мастодонти!

Прошло еще десять минут, и Куфтик снова вышел в эфир.

– Вероятно, многие из вас, господа, узнали это место. Совершенно верно, мы с вами перед домом нашего уважаемого губернатора! Только что сюда вошла Марина, очевидно, она хочет побеседовать с сыном господина губернатора, Ричардом. Неужели мы с вами так и не узнаем, о чем пойдет у них речь? Ну, нет! Благодаря изумительному социальному устройству нашего общества, у нас нет зон вне информационного освещения. Каждый перед всеми – как на ладони! И этим мы гордимся. С помощью специальных объективов и микрофонов мы сможем… Вот! Видите? Она уже там! К сожалению, плохо слышно. Как волнуется девочка! А, ну конечно! Ричард повторяет ей то, что вы слышали от меня. У него ведь тоже включен телевизор! Так. А теперь… Эй, Дик! Это уже не по правилам! Что вы там шепчете ей на ухо?

Смотрите-ка, Марина пулей вылетает из дома и садится в поджидающее ее такси. Пожалуй, я пока не буду прерывать репортаж. Интересно, куда она теперь поедет? Такси удаляется от города… Взглянем на карту, что там у нас на этой дороге? Ото! Ну ладно, посмотрим. Надеюсь, ей не придет в голову… Черт, туда и свернула! И зачем ее понесло? Тормози, Семен, мы туда не поедем! Я еще не сошел с ума… Да отключите меня от эфира, идиоты! Не хватает только, чтобы нас тут засекли! Это ведь вилла самого Маэстр…

На этом передача оборвалась.

Маэстро сидел в кресле перед камином и, сонно глядя на огонь, предавался неторопливым размышлениям, Прошло не так много времени с тех пор, как он нищим бродягой добрался до Делового Центра и поселился в нем. И вот теперь – всеобщее уважение, чтобы не сказать – благоговение, полный достаток, новенькая, с иголочки, вилла, автомобили на любой вкус, а кроме того – влиятельные друзья и преданные, как цепные псы, помощники.

Всю жизнь он мечтал об этом и только об этом. Теперь все это есть. Что же, значит – счастье? Черт его знает…

Пока он был одним из многих, цель жизни виделась куда яснее, чем сейчас. Он рвался к ней, не жалея ни себя, ни встающих на пути конкурентов, ни попадавшихся под руку мелких беззащитных кустарей, и он всегда побеждал. Побеждал не потому, что конкуренты были такими уж лопухами, а потому, что он каждый раз словно бы заранее знал, что может прийти им в голову. За все это время они ни разу не преподнесли ему сколько-нибудь серьезного сюрприза, он же то и дело обводил их вокруг пальца. В конце концов ему стало скучно.

«Скучно, – подумал Маэстро. В этом все дело. Из-за скуки никакой радости нет от богатства и благополучия, только усталость какая-то, что ли. Возникают мысли, что все это и не нужно, все это не то, настоящего чего-то не хватает… А как оно выглядит, это настоящее? Сколько за него спросят?»

От скуки-то и приходится пускаться на новые аферы да всякие бредовые затеи, вроде этого боя с камнегрызом. От скуки. Для разнообразия…

Издалека вдруг послышался приближающийся топот, отдельные выкрики, затем раздался тяжелый глухой удар, и сейчас же снаружи кто-то начал крутить ручку и толкать дверь.

– На себя! – крикнул Маэстро. Дверь распахнулась, и на пороге появилась заплаканная девушка со спутанными волосами.

– Марина! – ошеломленно пробормотал Маэстро. – Откуда ты взялась?

– Боб! – вскрикнула, глядя на него, Марина. – Боренька! Наконец-то хоть ты нашелся! Но где этот Маэстро? Мне нужно его срочно увидеть.

– А что тебе нужно от Маэстро?

– Боря, с Ростиком беда! Его заставляют драться с камнегрызом. И Ланселота тоже. А этот Маэстро…

Она вдруг осеклась, видя, как болезненно поморщился Боб.

– Постой-ка… Да уж не ты ли… Дверь за ее спиной снова распахнулась, и в комнату ввалились сразу человек пять. Двое из них сейчас же бросились к Марине и ловко накинули ей на голову мешок. Двое других подбежали с веревками. Старший козырнул Бобу:

– Извините, Маэстро! Накладка вышла. Сумасшедшая девка, налетела, как ураган, Силуяну ногой челюсть своротила. Не извольте беспокоиться, за ней гвардейский наряд из города прислали.

Боб хотел было прервать его, отдать какое-то распоряжение, но только слабо шевельнул рукой, прогоняя прочь. Он так и не смог ничего произнести. Извивающуюся Марину унесли, и Маэстро остался один.

Он прошелся из угла в угол, остановился у окна, долго думал о чем-то и, наконец, в сердцах прошипел:

– Приплыли! Только устроился человек кое-как – здрасьте! Однокласснички набежали! Звали их сюда!

Боб плюнул и снова заходил по комнате.

«Прибежала, видите ли, глаза по чайнику, – раздраженно думал он. – Боб, спаси! Боб, помоги! Отмени ей, понимаешь, сейчас же бой с камнегрызом… Ну нет уж, дудки!»

Он попытался прикинуть общую сумму всяческих неустоек в случае отмены боя и тихонько застонал: по миру ведь пустят! Билеты проданы. Телекомпания деньги внесла. И деньги те давно уже пущены совсем в другое дело, вернуть их сейчас нет никакой возможности. А это значит, что потом втрое сдерут. Догола разденут! Да ладно – деньги, этим ведь дело не кончится, скандал выйдет. Уж тут-то деловые своего не упустят, со свету сживут, хоть бросай все и беги!

И что же – опять все сначала? Нет, об этом и речи быть не может.

Он, Борька, Боб, Маэстро сам всего в этой жизни добился. Своей головой. Ни у кого не просил помощи. Да и не у кого было просить.

Он вспомнил, как очутился в Деловом Центре. Ни денег, ни конъюнктуры тебе, ни связей: крутись, как хочешь. И он крутился! Сначала мальчиком на побегушках на бирже, пока не понял – что к чему и почем; потом мелким маклером; несколько удачных, хотя и не совсем законных операций – и его стали уважать и побаиваться. А уж тут-то он развернулся вовсю!

Деловой человек – он нигде не пропадет!

Взлет Боба был уверенным и мощным, без единого прокола, но сейчас, мысленно оглянувшись назад, он почему-то не почувствовал ни удовлетворения, ни тем более гордости за себя.

И это было странно.

Ведь он добился всего или почти всего, чего хотел, что же тогда зудит и зудит внутри, не дает покоя, как волосы, попавшие за ворот во время стрижки?

Боб снова заметался по комнате, ногами отпихивая с дороги кресла и хрупкие, инкрустированные ценным деревом столики. Расчетливый мозг его, привычный к перебору и оценке вариантов, работал, как вычислительная машина.

Что же, что не так? Откуда эта сосущая пустота внутри, где он ошибся?

Вот оно что! – понял вдруг Боб. – Вот в чем дело! Слишком легко все далось, так легко, словно все сговорились играть с ним в поддавки. Словно все решили играть на него, Боба, и посмотреть, что из всего этого выйдет, до чего он дойдет или… докатится?

Ну вот еще, додумался! – Боб даже потряс головой, отгоняя бредовую мысль. Ерунда какая. Но почему же, почему он чувствует себя так, будто его обокрали, или он сам упустил что-то очень важное? Но что?

Чья-то голова просунулась в дверь, но Боб так рявкнул, что голова, испуганно ойкнув, исчезла.

– Совсем распустились, – пробормотал Боб. – Моду взяли – врываться без стука. И эта тоже хороша…

Боб хмыкнул, представив, как разъяренная Марина сворачивает громиле Силуяну ногой челюсть. Молодец девчонка! Знай наших!

– Да ведь она же прибегала ко мне за помощью! – понял он. – Не к кому-то – ко мне. А ей мешок на голову…

И еще он понял, что все это время, до предела забитое делами, сделками, куплей и продажей, договорами и контрактами, ему страшно не хватало ребят. Не как помощников – какие из них помощники! – не как слуг, а… Да просто не хватало! Оказывается, он просто по ним соскучился, хотя и никогда не был с ними особенно дружен там, в том далеком мире, где школа и нагоняи за невыученные уроки, где дом… Просто соскучился по активистке и зануде Зойке, по суперменистому Арвиду, по красавице и воображале Марине, по Ростику…

И вот теперь они нуждаются в его, Боба, помощи.

Он представил себе Ростика один на один с камнегрызом, и ему стало тошно. Не оттого тошно, что Ростик в его воображении выглядел, как всегда, растерянным, каким-то еще до начала драки пришибленным, а оттого…

Да черт его знает, отчего. От всего сразу. И главным образом – от себя самого почему-то.

Докатился!

«Чертов Ростик! – без злобы, а даже с каким-то восхищением подумал Боб. – Придумал же как назваться: сэр Ростислав! Рыцарь сопливый. Сейчас, небось, со страху помирает… Что же делать-то с ним? Ведь ясное дело – драться ему нельзя, погибнет, пропадет ни за грош».

Опустив голову, засунув руки глубоко в карманы шикарного халата, Борька мерил и мерил шагами комнату.

А с другой стороны – он-то, Борька, при чем? Ну, купил у Тимура этого камнегрыза, ну и что? Кто же из деловых от такой покупки отказался бы? Не будь он Маэстро, попроворней других, вмиг бы нашелся на камнегрыза покупатель. Тот же и Мафусаил…

Так за что же выставлять его, Маэстро, злодеем?! Ну, устроил он этот бой с камнегрызом, кто ж знал, что драться с этим чудовищем придется самому безобидному и тщедушному из Борькиных знакомых-однокашников – Ростику?.. Так получилось…

Что же, выходит, доторговался Маэстро, докатился Борька-Боб?..

– О Марине они больше ничего не скажут, – проговорил Ростислав, выключая телевизор и с тоской оглядывая камеру. Если бы не забранное решеткой окошко под потолком и не запертая на замок массивная дверь, эту комнату можно было бы назвать комфортабельной. «Чтобы приговоренные к смерти не скучали», – с идиотской гордостью говорил комендант тюрьмы перед тем, как запереть за ними дверь. Здесь было все, даже телевизор, но от этого почему-то не становилось легче.

– Эх, мне бы сейчас мой Серебрилл, – вздохнул Ростислав.

– Вот видите, – подал голос Ланселот. – Я оказался прав. Вы едва не обнажили его, заступаясь за этого Леопольда, что и принесло нам несчастье – его украли. У этого меча своенравный характер!

– Я вот все думаю, – сказал Ростислав. – Зачем она поехала к Маэстро? Судя по всему, это довольно грязный тип, не лучше того же Леопольда…

– Если рассуждать логически, – ответил Ланселот, – вывод напрашивается сам собой. Маэстро и есть устроитель поединка. Марина узнала об этом и пытается заставить его изменить свои планы. Какое благородное сердце!

– Да какой смысл разговаривать с этими монстрами? Легче с камнегрызом договориться! Вот если бы этот Маэстро мне в руки попался…

В коридоре вдруг послышались шаги, дверь, лязгнув замком, отворилась, и в комнату вошел человек.

– Меншиков! – прошептал Ростислав, разглядывая вошедшего, – Борька! – крикнул он, бросаясь ему навстречу. – Нашелся! Но постой-ка, тебя – что, тоже посадили?

Боб криво усмехнулся:

– Нет, не посадили. Я же не такой лопух, как… В общем, ладно. Так уж и быть, проваливайте.

– Куда? – не понял Ростислав.

– Да на все четыре стороны!

– А камнегрыз? – тревожно спросил Ланселот.

– Камнегрыза не будет. Бой отменяется. Вы свободны, черт с вами. Я вас отпускаю.

– Ну и ну! – протянул Ростислав, внимательно оглядывая Борьку. – Это за что ж тебе такая власть?

– За то, что не задаю дурацких вопросов! – раздраженно ответил Боб. – Ну, чего вы расселись? Быстро идем! Да не трепите языками, имейте в виду: я сказал коменданту, что отвезу вас на поединок.

– И он тебе поверил? А говорил, что за нами приедут люди Маэстро…

– Приедут! – заорал Боб, теряя терпение. – Конечно, приедут, пока ты стоишь, как истукан!

Ростислав оглянулся на рыцаря. Тот неопределенно пожал плечами.

– Ну, что же вы? – торопил Борька, открывая дверь. – Скорее!

– Все-таки я никак не могу понять, – задумчиво произнес Ростислав. – Почему комендант тебе поверил?

– Да вот он у меня где, твой комендант! – Борька выставил кулак. – Все они у меня здесь, и на всех на них мне плевать, потому что Маэстро – это я!

Он гордо выпрямился и бросил на Ростислава и Ланселота взгляд, полный торжества, потому что знал, какое впечатление производит это имя на любого человека в Деловом Центре.

– Ах, вон что! – Ростислав остановился, едва сделав первый шаг к двери и медленно опустился на стул. – Так это, значит, ты нам устроил камнегрыза? Ну спасибо.

– Да ведь я же объяснил тебе! – воскликнул Борька. – Не будет никакого камнегрыза! Выметайтесь, вам говорят!

Ростислав в ответ окинул его с ног до головы скучным взглядом.

– К сожалению, это невозможно, – сказал он. – Марина объявила, что мы бросили вызов. Придется драться, иначе меня назовут трусом.

– Меня тоже, – добавил Ланселот.

«Ай да Ростик! – изумленно подумал Боб. – Ну прямо не узнать!»

– Вот что, ребята, – сказал он, – времени у нас мало. Если вы моментально отсюда не испаритесь, вам-таки придется встретиться со зверем, а уж ему-то ваши рыцарские заскоки до лампочки!

– Полегче, молодой человек, – сказал Ланселот, поднимаясь со своего места. – Раскаяние, приведшее вас сюда, похвально, хотя ему, пожалуй, не хватает глубины. Однако, сколь бы ни было глубоко раскаяние, оно не дает вам права оскорблять рыцаря! Помните, что после камнегрыза может наступить ваша очередь!

Борька хлопнул себя по колену.

– Ой, ну я не могу! Напугал! Да пойми ты, папаша: после камнегрыза вам одна дорога – в крематорий! Он же тебя вместе с твоими латами в лист раскатает! Ты-то! – Боб снова повернулся к Ростиславу. – Ты-то хоть понимаешь, куда лезешь?

Ростислав помолчал. Все он прекрасно понимал, и нисколько, честно говоря, не хотелось ему драться со зверем, никому ничего дурного не сделавшим, не видел он никакой чести в том, чтобы потешать, играя со смертью, бездушную толпу дураков. Знал он и то, что вряд ли сумеет оказать серьезное сопротивление камнегрызу, не имея в руках Серебрилла, и уж, конечно, нисколько не сомневался, что возможность спастись, предлагаемая Борькой, была самой последней. И все же он должен был отказаться.

– Что ж ты молчишь-то, ненормальный?! – все больше волновался Боб. – Неужели ты серьезно решил зарезать камнегрыза кинжалом? Опомнись, дурак, это ведь смерть!

– Не важно, – перебил его Ростислав. – Не тебе об этом судить. Можешь спать спокойно, ты сделал все, что мог. Но я никуда не пойду – мне не нужна свобода из твоих рук. Уходи!

– Вон ты как заговорил! – в бешенстве прорычал Борька. – От Маэстро тебе помощи не надо, ты ей брезгуешь? Отлично! Марина в гвардейском участке сидит – на это тебе тоже наплевать. Превосходно! Желаешь непременно совершить подвиг? Полный кайф! Посмотрим только, что ты запоешь в ущелье, когда будешь улепетывать от камнегрыза!

Он повернулся и вышел из камеры, оглушительно громыхнув тяжелой дверью. В этот момент Борька по-настоящему ненавидел Ростислава. Ему казалось, что тот отнимает у него что-то очень важное, долгими трудами добытое, и ничего с этим не поделать.

– Шизофреник! – ругался Боб, быстро шагая гулкими тюремными коридорами. – Феодал недобитый! Я же еще ему и виноват! Не так, видите ли, из тюрьмы освобождаю. Покрутись-ка там, в ущелье, герой! Что же делать-то теперь, а?

Борька вдруг остановился, сам удивившись своей последней мысли. Так вот что отнял у него Ростик! Душевный покой. Раз приняв решение выручить его из беды, Борька не мог уже отделаться от этой мысли. Он ругал его, на чем свет стоит, сулил ему всяческие беды, между тем мозг его лихорадочно работал в поисках пути к спасению Ростика.

Покинув здание тюрьмы, Боб сел в свой огромный автомобиль с зеркальными стеклами и приказал шоферу, услужливо придерживающему дверцу.

– К Тимуру!

На дне Ущелья Грез царили кромешная тьма и мертвая тишина. Казалось, в этих местах человек никогда не бывал и солнце не заглядывало сюда миллионы лет. Трудно было поверить, что каких-нибудь два часа спустя ущелье осветят сотни прожекторов и тысячи зрителей займут свои места на отвесных утесах, оборудованных трибунами.

Борька шел наугад, не видя ничего вокруг, но он знал, что на утоптанной площадке дна нет ни одной ямы или кочки. Лишь бы верно выбрать направление, и тогда попадешь, куда нужно. Да тут и целиться-то особенно не во что, кроме огромных ворот заброшенного тоннеля, а именно они-то и были нужны Борьке.

Ни звездочки не сияло на небе, и дорога уже начинала казаться ему бесконечной, но темнота устраивала его все же больше, чем яркое освещение.

Лучше уж так, думал Борька, вытянув вперед руку, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Другой рукой он придерживал стеклянную бутыль за пазухой. Лучше уж в темноте. По крайней мере его не видно со скал, где дежурят наряды гвардейцев.

Он скорее ощутил, чем увидел приближение огромного, темнеющего даже в черноте ночи препятствия. Ворота. Коснувшись рукой холодного металла, Борька пошел вдоль ворот и скоро обнаружил маленькую калитку, обозначенную по квадрату головками толстенных заклепок. Он прислушался. Изнутри донесся тяжелый нарастающий гул, створки ворот мелко завибрировали, затем гул ослаб и совсем утих, а через минуту повторился снова.

– Спит, паразит, – прошептал Борька. Он вынул из кармана ключ, открыл калитку и осторожно ступил в тоннель.

Здесь было почти так же темно, только у дальней стены под потолком светились две красные лампочки аварийного освещения. Прямо перед собой Борька различил толстые прутья решетки, а за ними – обширную бадью с водой для камнегрыза. Борька оживился. Это было именно то, что нужно. Он вынул из-за пазухи бутыль, просунув ее между прутьями, попытался дотянуться до бадьи, но не смог.

– Черт, как же они ему воду-то наливают? Не за решетку же лезут!

Собственно, почему бы и нет, подумал он вдруг. Камнегрыз спит, расстояние между прутьями достаточное, чтобы пролезть. Главное – все сделать быстро: влез, вылил и назад.

Борька осторожно поставил бутыль на землю по ту сторону решетки и снова прислушался к размеренному дыханию камнегрыза. Спит, вроде бы, крепко. Можно рискнуть. Да ведь другого выхода нет.

Сняв куртку, он стал протискиваться в отверстие между прутьями. Пришлось попотеть, но в конце концов он все же оказался внутри клетки. Камнегрыз храпел. С бутылью в руках Борька приблизился к бадье, заглянул в нее, но ничего не увидел. Он сунул в нее руку и кончиками пальцев ощутил прикосновение воды. Порядок.

Борька вытащил зубами пробку из бутыли, наклонил ее над краем бадьи. Плеск воды, тонкой струйкой льющейся из горлышка, неожиданно громко прозвучал в гулком помещении. Казалось, он заглушает даже храп зверя.

Вдруг разом мигнули обе красные лампочки под потолком, и сейчас же храп перешел в грозный рык. Лампочки сорвались с места и, прочертив две огненные дуги, метнулись навстречу Борьке. Меншиков обмер. Только теперь до него дошло, что это были за лампочки. Глаза камнегрыза! Ни черта он не спал! Все он видел, сидел спокойно, пока добыча сама не влезла к нему в клетку и вот теперь стремительно к ней приближался.

Руки Борьки сковало морозом, жидкость по-прежнему неторопливо лилась из бутыли в бадью. Камнегрыз был уже совсем близко.

Неожиданно он остановился, шумно потянул носом и издал неопределенный рев.

Борька слабо шевельнулся.

– Ну, чего ревешь? – произнес он севшим голосом. – Не видишь, что ли, водички я тебе принес, обормоту.

Камнегрыз примолк.

– Запах чуешь? – продолжал Борька, боясь перевести дух. – Тонизирующий напиток. Попробуй, пальчики оближешь… или что у тебя там?

Из темноты на него медленно надвинулась гигантская голова с полуоткрытой пастью. Зависнув перед Борькой, она пошевелила ноздрями, глотнула всухую, потом осторожно сунулась в бадью и, наконец, зашлепала языком по воде.

– Натуральный продукт, – бормотал Меншиков, медленно отступая к решетке.

Протиснуться наружу оказалось гораздо труднее, чем внутрь.

«Буржуй проклятый! – сам себя мысленно крыл Борька. – Отрастил брюхо! От жадности своей погибаешь, мироед!»

В панике он рванулся изо всех сил, вывалился, наконец, по другую сторону решетки и тут только заметил, что обеими руками продолжает сжимать пустую бутыль. Но удивляться чуду было некогда. Бросив бутыль, Борька подхватил свою куртку и поспешил к выходу…

К назначенному часу тюремный фургон доставил Ростислава и Ланселота к Ущелью Грез. За всю дорогу друзья не сказали друг другу и пары слов; рыцарь в присутствии гвардейцев хранил высокомерное молчание, а его товарищ сидел, глубоко задумавшись, и вовсе не был расположен и разговорам.

Появление их над обрывом было встречено многоголосым ревом толпы, разместившейся по периметру ущелья, превращенного в арену.

– Перед вами, – загрохотал, перекрывая крики, голос комментатора в динамиках, – герои сегодняшнего представления, двое бесстрашных рыцарей, бросивших вызов камнегрызу-убийце! Взгляните на этого высокого воина в блестящих латах! Сколько благородства в его осанке, сколько отваги в движениях! Это знаменитый сэр Ланселот, победитель бесчисленного количества драконов и великанов!

Да, непросто будет камнегрызу разгрызть этот камешек, этот, я бы сказал – ха-ха! – крепкий орешек! Поприветствуем благородного сэра!

Рев восторга сменился визгом полного экстаза.

Рыцарь неодобрительно покачал головой.

– Вы знаете, дорогой друг, – сказал он Ростиславу. – Вся эта демонстрация популярности моей персоны нисколько меня не радует. Я предпочел бы в награду за свои подвиги одну благодарную слезу в глазах бедной девушки или честного земледельца. Надеюсь, вы не думаете, что истошные вопли, звучащие здесь, могут мне польстить?

Ростислав молча кивнул.

– Спасибо, спасибо, друзья! – продолжал комментатор, будто восторг зрителей относился лично к нему. – Думаю, сэр Ланселот по достоинству оценит вашу любовь и покажет нам сегодня настоящий хоккей. То есть я хотел сказать – бой. Но первым против камнегрыза-убийцы предстоит выступить не ему.

Внимание, господа! Рекомендую вашему вниманию: сэр Ростислав! Боец молодой, но чрезвычайно опасный! По отзывам некоторых очевидцев – это страшный человек. Чуть что не по его, сейчас – хрясь! И ищи голову на ощупь! Ей-богу, дрожь пробирает, когда смотришь на этого молодца. Но лучше посмотрим, какое впечатление произведет он на нашего камнегрыза. Итак, добро пожаловать на арену, любезный сэр Ростислав! Просим вас! Просим!

Ростислав увидел направленные на него стволы карабинов. Подошедший лейтенант гвардии сунул ему в руку кинжал и сейчас же отскочил подальше. Ростислав повернулся к рыцарю.

– Я жду вас с победой, благородный юноша, – уверенно произнес тот. – Помните, на вашей стороне справедливость. Я, Ланселот Заозерный, рыцарь Земли и Дороги, верю в вас! -

От этих простых слов Ростиславу сразу стало легче на душе. Друзья обнялись.

Скоро поскрипывающая на ветру площадка подъемника, окруженная легкими перилами, доставила Ростислава на дно ущелья.

Скалы, обступившие арену, казались отсюда совершенно неприступными, упирающимися прямо в черное небо, которое служило крышей этому огромному цирку. Ростислав на минуту почувствовал себя маленьким и слабым, словно мышь, упавшая на дно цистерны. Стараясь держаться по-прежнему с достоинством, он спрыгнул с площадки и решительно зашагал к центру арены, однако на душе у него было тоскливо.

К чему все это? – думал он с горечью. К чему показная храбрость, если нет надежды на победу? Кого он пытается обмануть? Себя? Но себя не обманешь, не утаишь, что сил слишком мало, и от этого делается страшно, какие бы геройские позы ты ни принимал.

Самому себе Ростислав признавался, что отчаянно трусит, но именно это и толкало его вперед, заставляло шагать с гордо поднятой головой.

В школе его считали рохлей, да что скрывать, он и был рохлей. Еще с ползунковых лет, когда затевалась (обычно по инициативе Арвида) игра в футбол или баскетбол, любая команда первым делом стремилась избавиться от Ростика. Неважно он чувствовал себя и на дискотеках, к которым в последнее время весь класс относился очень серьезно. Сотни раз он давал себе слово измениться, прилагал нечеловеческие усилия для того, чтобы завоевать уважение если не всего класса, то хотя бы одного человека в нем… И ничего не выходило. Страшно мешало это устоявшееся распределение ролей в классе, где Ростик вечно играл рохлю, и никто к нему иначе не относился.

Правда, иногда… Ростислав сам не знал, как объяснить одно особое свойство своей натуры. Он мог проявлять излишнюю осторожность, трусость даже, но только до тех пор, пока оставались пути к отступлению. Когда же выхода не было совсем, что-то вдруг словно вспыхивало в нем, заставляло забыть об опасности и очертя голову броситься ей навстречу. И, как ни странно, эти отчаянные атаки всегда приносили победу. Так было во время боя с псауком.

Значит, есть в этом что-то. Есть какой-то тайный смысл в безрассудной храбрости. Важно не сомневаться в победе, даже если не знаешь, как победить. А там будь что будет.

Ростислав остановился в центре арены, вытер потные ладони о рубашку и покрепче сжал рукоять кинжала. Все. Страхи и обиды остались позади. Он готов к бою.

– Внимание! Внимание! Ворота открываются! – взвился над ущельем голос захлебывающегося от восторга комментатора. – Первый раунд!

Тотчас взвыла сирена. Звук ее оборвался на высокой ноте, и в наступившей тишине был слышен лишь отвратительный скрежет, с которым раздвигались в стороны половинки ворот, обнаруживая за собой зловещую темноту тоннеля.

И в этой темноте кто-то огромный ворочался, шумно дышал, порыкивал от нетерпения, и вдруг раздался громовой рев, вызвавший обвал мелких камушков на стенах ущелья, одна створка ворот выгнулась наружу под могучим натиском, сорвалась и грянула об землю.

Вопль ужаса вырвался одновременно из тысяч глоток. Ростислав зажмурился, а когда открыл глаза, в каких-нибудь двадцати метрах перед собой увидел бронированную громаду камнегрыза.

Ослепленное прожекторами, чудовище некоторое время стояло неподвижно. Блики света играли на броневых пластинах, прикрывающих морду, бока и спину. Пыль вздымалась от шумного дыхания камнегрыза, а огромные когти, размером вдвое превосходящие кинжал Ростислава, медленно скребли по обломку скалы, оставляя глубокие борозды.

Вдруг зверь еще раз взревел, с удивительной для такого грузного тела легкостью скакнул в сторону и понесся вдоль отвесных стен ущелья. От дробного топота дрожала земля. Круг за кругом, не снижая скорости, делал камнегрыз, и Ростислав, стоя в центре этого круга, едва успевал поворачиваться. Но вот зверь остановился, решив, вероятно, что размялся достаточно, и впервые обратил внимание на своего противника. Он вытянул голову вперед, принюхиваясь, фыркнул, и Ростислав готов был поклясться, что на морде чудовища мелькнула презрительная усмешка.

Камнегрыз неторопливо и даже как-то вразвалочку двинулся вперед. Если бы Ростислав мог, он бы повернулся и побежал, но ноги словно вросли в землю, и он лишь, взяв кинжал обеими руками, выставил его перед собой.

Зверь приближался, и каждое следующее его движение было медленнее предыдущего, он словно растягивал удовольствие. И вот противников (да что там противников! Хищника и жертву!) разделяет всего несколько шагов.

Ростислав был готов к любым неожиданностям, но то, что произошло в следующую минуту, поразило бы и самого хладнокровного человека.

Камнегрыз остановился, помотал головой, потом вдруг покачнулся и, не удержавшись, медленно завалился на бок. Глаза его, подернутые сонной пеленой, отыскали противника, когтистые лапы сомкнулись на теле Ростислава раньше, чем тот успел отскочить. Зверь раскрыл ужасную, усеянную огромными зубами пасть… и вдруг сладко зевнул.

Ростислав всеми силами пытался вырваться из стальных объятий. Он бил кинжалом куда попало, в надежде нащупать чувствительное место и заставить камнегрыза ослабить хватку, но тот не обращал на него внимания. С задумчивой улыбкой на широкой морде он спал, оглашая ущелье громовым храпом.

Зрители на трибунах, не проронившие ни звука во время схватки, не поверили своим глазам, когда увидели, как из-под огромной туши камнегрыза выбралась маленькая фигурка и, пошатываясь, направилась к подъемнику.

Ростислав не помнил, как дотащился до подъемника и выбрался из ущелья. Поднявшись наверх, он увидел, словно в тумане, спины гвардейцев, разбегавшихся в разные стороны при его приближении.

Ростислав огляделся по сторонам в поисках Ланселота, но его нигде не было видно. Тогда он слабо махнул рукой, пробормотал что-то вполголоса и неверными шагами направился в сторону тюремного фургона. Толпа зрителей при его приближении спешно раздавалась в стороны, как будто ее раздвигали чьи-то могучие невидимые руки. Опасливый шепоток шелестел у юноши за спиной.

Он дошел уже до тюремного фургона, как вдруг краем глаза уловил рядом с собой какое-то движение, и в следующий миг кто-то прижал к его лицу влажную остро пахнущую тряпку, сильные руки подхватили и куда-то поволокли.

Потом тряпку отняли от лица, и угасающим сознанием Ростислав отметил, что лежит на спине, пол под ним мелко подрагивает, а рядом уставив в потолок острую бородку, мирно похрапывает Ланселот.

Марина вытерла слезы рукавом. Хватит реветь! Никакой пользы от этих слез. Ах, если бы только Ростик и Ланселот выкрутились! Только бы живы были! Как тяжело, неуютно, пусто без них в этом отвратительном мире. Дура! Боже, какая я была дура! Ведь я считала, что мне здесь хорошо, что меня здесь любят и ценят. А они – просто скоты. Тупые, бездушные звери. Это ужасно, что я им верила… Но Борька!

Она посмотрела на свои руки, покрытые синяками от веревок, и застонала.

Сволочь, мразь! Продался, разжирел, нашел себе компанию! Убила бы, если бы могла.

Откуда-то издалека вдруг донесся сдавленный крик. Марина прислушалась. Нет, показалось. Но что это? Торопливые шаги за дверью, звон ключей.

Да, это сюда.

В комнату вошел Борька. Марина вскочила, одно мгновение смотрела на него дикими глазами, затем стала осторожно, бочком приближаться. Только бы до горла дотянуться!

– Ты чего это? – спросил Борька, вынимая из-за пазухи коротенький ломик.

Марина напряглась, готовясь к прыжку, но Борька вдруг направился мимо нее прямо к окну и стал ломиком пробовать тонкие прутья решетки.

– Что тебе нужно?! – крикнула Марина. – Где Ростислав?

Борька сморщился, замахал на нее рукой и зашипел:

– Тише ты! Весь участок всполошишь! Гвардейцы прибегут, с ума сошла?

Марина удивилась и замолчала. Борьке, между тем, удалось вытянуть несколько гвоздей и снять решетку. Затем он открыл окно, из-за пазухи же вынул моток веревки и привязал ее хорошенько к батарее парового отопления.

– Иди сюда, – сказал он Марине. – Первой полезешь.

– Что все это значит? – спросила Марина. – И что, наконец, с Ростиком, ты мне можешь объяснить?!

– Тише! Что ты ко мне привязалась со своим Ростиком? – проворчал Борька. – Здесь твой Ростик. За углом.

Когда виллы и небоскребы Делового Центра скрылись в синеве лесов, взбирающихся на придорожные холмы, Ланселот поставил свой чемодан на тропинку и сказал:

– Жалко, конечно, что не удалось по-настоящему сразиться с камнегрызом. Это был бы великолепный подвиг! Как вы считаете, сэр Ростислав?

– Камнегрыз слопал бы вас вместе с чемоданом! – сказала Марина. – А кое-кто изрядно нагрел бы на этом руки.

Боб сконфуженно кашлянул. Ланселот некоторое время пребывал в глубокой задумчивости, теребя бородку, потом вздохнул, оглядел всю компанию и сказал:

– Ну, что ж, друзья мои! На этом месте мы должны расстаться.

– Как расстаться? Почему? – удивились все, включая Борьку, успевшего за эти несколько часов привязаться к рыцарю.

– Увы, дороги наши расходятся. Долг повелевает вам спешить вперед – на выручку друзьям, и каждая минута промедления может оказаться роковой. А я возвращаюсь в Деловой Центр. Ведь где-то там находится Серебрилл. Он не должен навсегда остаться в нечистых руках. Я обязательно его найду, и это будет один из самых славных моих подвигов. Я намерен произвести расследование, для чего присмотрел неплохое жилье на Булочной улице – хозяйка показалась мне очень милой старушкой, а кроме того, приобрел вот это.

Ланселот раскрыл чемодан и вынул из него клетчатое кепи и короткую курительную трубку. Он затянулся, выпустил несколько колечек ароматного дыма и произнес:

– Сэр Борис, вы не хотели бы составить мне компанию?

Борька тяжело вздохнул и покачал головой:

– Нет. Не хочу. Да и нельзя мне туда. Слишком уж я там…

Он не договорил и махнул рукой. Ланселот понимающе кивнул.

– Ну, что ж, друзья, надеюсь, мы еще встретимся. Обязательно встретимся! Когда мне будет грустно, я буду играть на скрипке и вспоминать вас… А сейчас, сэр Ростислав, я хотел бы вручить вам вот это. – Ланселот вновь склонился к чемодану и вынул свой собственный меч. – Возьмите, он вам пригодится, но обнажайте его только за правое дело!

Ростислав принял меч и поблагодарил Рыцаря. В горле у него першило, и глаза подозрительно пощипывало.

Прощание было коротким. Ланселот подхватил свой чемодан и легким шагом направился назад, в сторону Делового Центра. Марина, Ростислав и притихший Борька пошли по вьющейся меж холмов тропинке.

Глава 7

Хрипло проревела труба. Потом еще раз. Звук был заунывный, тоскливый.

«Как стон обреченного зверя, – подумал Хруст. – Большого зверя, сильного. Например, ахара. Обложили его в овраге со всех сторон, куда ни сунься – или частокол копий, или факела. Некуда ахару деться. Так и мы».

Он тяжело поднялся с ящика, на котором отдыхал в промежутках между атаками, и выглянул в бойницу. Так и есть. Начинается.

– Шестая, – сказал Выдерга. – Я к своим пойду. Если что… – Он не договорил, обеими руками глубже нахлобучил шлем с вмятиной с правой стороны, шмыгнул длиным носом. – В общем, ладно…

Хруст кивнул. С усталым безразличием он смотрел, как Выдерга бежит вдоль стены. Пробегая рядом с бойницами, он пригибался, втягивал голову в плечи, а между бойницами выпрямлялся. Со стороны казалось, что он хочет нырнуть, но никак не может решиться.

«Знает ведь, что стрелы еще не могут долететь до него, – думал Хруст. – Далеко. И все равно ныряет. У всех у нас за эти деньки выработалась такая манера пробираться вдоль стен. И все привыкли к тому, что до полудня бывает две атаки, а после полудня четыре. Привыкли. К разлетающимся в пыль стрелам привыкли и к тому, что на территорию форта нетопыри не залетают. Так ахар привыкает к горящим только с одной стороны факелам, а когда они появляются и с другой, и спереди, и сзади, начинает кружиться на месте, делает всего одно неверное движение… Для хорошего охотника этого достаточно».

Тем временем нетопыри приближались. То тут то там колыхалась от их движения высокая трава, мелькали крылья, слышен был отвратительный режущий уши писк. Еще немного, и они доберутся до выжженного пространства, окружающего форт черным кольцом, разом взлетят вверх, и на защитников обрушится дождь из коротких зазубренных стрел.

Зарычали в стойлах коняки, приходящие в неистовство от одного только запаха крылатых тварей, заскрипели вороты спешно заряжаемых склянками с горючей смесью баллист.

– Приготовься! – крикнул Выдерга. Голос у него был как звук трубы, такой же хриплый и тоскливый. Голос обреченного. Он поднял руку, готовый махнуть ею, как только нетопыри взлетят.

– Приготовиться! Приготовиться! – закричали со своих мест сержанты Кубель и Хрива.

Арбалетчики высунули в бойницы свое оружие, положили пальцы на спусковые крючки. Метатели готовились поджечь свои снаряды. Спешки и суеты не было. Все были заняты своим делом. Привычным.

Центурион Хруст отвернулся от бойницы. Все ждали его сигнала, но отдать этот сигнал он был не в силах. Перед глазами все еще стояла туша обреченного ахара. Его опущенная шишковатая голова и утопленные в щели между роговыми пластинами горящие ненавистью маленькие глазки… И факелы охотников со всех сторон.

Все замерло в напряженной готовности. Умолкли даже коняки. Над миром повисла не нарушаемая ни единым звуком тишина. Побелели сжавшие рукоять клинка пальцы центуриона. Он закрыл глаза. Ударами молота отдавался в висках стук сердца.

Прошла секунда, другая, третья… Вечностью проползла минута.

– Нет, – прошептал центурион Хруст, но шепот этот был слышен в самом дальнем конце форта. – Нет, нет, нет… Не сметь…

И еще минута прошла.

И еще.

Выдерга очень медленно опустил руку. На лице его было удивление, и страх, и… облегчение. То же выражение было на лицах арбалетчиков, осторожно снимающих занемевшие пальцы со спусковых крючков.

Со всех сторон послышались вздохи, смущенные смешки, но говорить вслух еще никто не решался. Люди распрямлялись, оглядывались по сторонам, будто проснувшись от долгого сна.

Внезапно раздался оглушительный щелчок. Все разом втянули головы в плечи. Кто-то в испуге зажал уши руками. Над стеной с шорохом пролетела полыхающая склянка, сыпанула по высокой траве, подожгла ее. Огонь принялся было пожирать стебли, но скоро смесь выгорела, и он погас. Из травы не доносилось ни звука. Там никого не было.

– Гнилая… – бормотал стоявший у баллисты стрелок. – Говорил я каптеру, гнилая совсем веревка. Вот и лопнула…

Еще не рассеялся в воздухе дымный след от зажигательной смеси, а стены форта уже сотрясались от громового хохота. Гулко, будто в бочку, ухал сержант Кубель, ему визгливо вторил Хрива. Выдерга схватился за живот, согнулся в три погибели и только повторял:

– Веревка… каптер зажилил… Гнилая!

Оружие выпадало из рук обессилевших от смеха людей. Они садились на землю, прислонялись к стенам. Стоило смеху затихнуть, как кто-нибудь говорил «веревка», и все начиналось сначала. Люди смеялись так, будто не было долгих дней изнурительной осады. Но они были, эти дни. И никто не мог поручиться, что они кончились так же внезапно, как и начались.

Эта простая мысль начала наконец проникать в сознание людей, и смех стал стихать.

Совещание в штабе затянулось до поздней ночи. Когда все ушли, Хруст долго еще сидел за дощатым столом, положив на него локти и вперив взгляд в карту перед собой, еще и еще раз выверяя намеченный маршрут, силясь в иероглифах топографических значков прочесть ответ на мучивший его вопрос. Верно ли он поступил, решив увести остатки центурии из форта? Удастся ли это? Смогут ли они совершить этот трехдневный переход до ближайшего форта?

Есть ли он еще, форт, до которого они собираются дойти?

Были и еще вопросы, до конца не сформулированные, не понятые: они брезжили неясными пятнами, смутными догадками, но цельная картина не вырисовывалась.

«Что-то я упустил, – думал Хруст. – Не понял. Что-то очень простое и важное».

Он снова и снова возвращался мыслями к последней, шестой, атаке, прервавшейся, так и не начавшись. Ему казалось, что что-то он понял тогда на стене.

Ахар… Да, он думал тогда об охоте на ахара, о том, что очень уж однообразно действуют нетопыри, и люди привыкли к этому, и сами действуют уже автоматически, не задумываясь. Привыкли или их приучили? Ахар и охотники, форт и нетопыри?

Нет, не так. У нетопырей было множество возможностей нанести сокрушительный удар. Достаточно было просто-напросто налететь на форт сверху, и бессильны были бы баллисты, не спасли бы стены от смертоносного дождя стрел.

Но ни один нетопырь не залетел за границы выжженной вокруг форта зоны. Вместо этого они обстреливали защитников своими странными стрелами, которые, попадая в стену, рассыпались в прах, а в стене образовывалось конусообразное углубление. Стоило в одно место попасть трижды, и там получалась дыра. Через несколько дней толстенные стены форта превратились бы в решето.

Лампа на столе стала чадить. Язычок пламени заметался из стороны в сторону. По стенам заплясали причудливые тени. Прибитая над дверью голова камнегрыза, казалось, ожила.

Вот, еще одна загадка. Зверь, которого никто никогда раньше не видел. Убить которого можно было метким ударом в одно единственное место.

Зверь, которого он, центурион Хруст, придумал.

Или кто-то вложил ему в мозг знание об этом чудовище?

Но кто и зачем?

Вопросов было много. Ответов не было ни на один.

Хруст вышел из штаба на плац. Было очень тихо, и он поневоле замедлил шаг, стараясь не громыхать каблуками по брусчатке. Мрачно темнели неосвещенные коробки казарм. Там спали и видели сны люди, ответственность за жизнь которых лежит на его плечах.

А он, командир, не знает, что делать.

Он остановился посреди плаца, запрокинул голову. Купол неба над ним опирался на зубчатые стены форта. Близкие звезды мерцали холодно и равнодушно, как… как глаза нетопырей.

Сквозь толстый панцирь и мундир центурион Хруст кожей вдруг почувствовал этот взгляд и ощутил себя крохотной амебой на предметном стекле под микроскопом.

А кто-то, огромный, могучий и недобрый, тычет иголкой и смотрит, как амеба будет себя вести.

В следующий миг Хруст уже бежал к штабу, грохоча сапогами на всю вселенную. Он влетел в комнату, которую покинул всего несколько минут тому назад, рванул дверцу сейфа, выхватил из груды бумаг штабной журнал и принялся лихорадочно его листать. От нетерпения руки его дрожали.

– Ахар, – бормотал он под нос, – случается, ахар уходит от охотников. Случается, ахар оказывается умнее. Не сильнее – умнее! Ага! Вот оно!

Он нашел нужную страницу. Стал читать:

«…плановый строевой смотр. Сержанту Хриве указано на недопустимый износ сапог в его турме. Пополнение в количестве 2-х человек прибыло в турм сержанта Жвальня. Для пожарных учений выделена бочка горючей смеси…»

Дальше! Дальше!

«…не вернулся в расположение части дальний дозор в составе…» «…ведутся поиски пропавшего дозора…»

«…входивших в состав пропавшего дозора… считать дезертирами, снять со всех видов довольствия…»

И еще через несколько страниц;

«…не вернулся в расположение части дальний дозор в составе…»

И тот же вывод:

«…считать дезертирами. Усилить воспитательную работу в гарнизоне».

И наконец:

«Дальний дозор в составе рядовых Выдерги и Хруста доложил об обнаружении ими скопления нетопырей в…»

«Лазутчиком обнаружено стойбище нетопырей в районе Дырявых Холмов. Информация нуждается в проверке».

«Турм под командованием сержанта Жвальня отправлен в район Дырявых Холмов для проведения дренажных работ».

Все. Остальное известно.

Он захлопнул журнал, положил его на место и тут увидел среди бумаг записную книжку с покоробившейся от влаги обложкой. Много раз он держал ее в руках, перелистывал, пытаясь разобрать размытые строки, и даже давал себе обещание выбрать время и прочесть ее от начала и до конца, но так и не собрался. Всегда находились дела поважнее странной отрывочной истории про какой-то черный метеорит, выдуманной Пентюхом.

«Но зачем Пентюху понадобилось ее выдумывать, эту историю? – спросил себя Хруст. Взгляд его скользнул по стене и в который уже раз уперся в голову камнегрыза. – Выдумывать, выдумывать, – повторил он про себя. – Или не выдумывать, а…»

На память ему вдруг пришли последние слова сержанта Жвальня. Какая-то смутная, еще не оформившаяся догадка забрезжила в мозгу Хруста. Он встал и нервно зашагал по комнате из угла в угол. И еще он вспомнил того пленного нетопыря в учебке и выгнутые прутья стальной решетки над ямой. Как ни настаивал Хруст, Выдерга так и не признался, что нетопыря тогда выпустил он.

Но кто же?

Отдельные факты, между которыми должна быть какая-то связь – Хруст чувствовал это! – никак не хотели складываться в единую картину.

Нужно поговорить с кем-нибудь. С Выдергой.

И немедля.

Хруст сунул записную книжку в карман и вышел из штаба.

Он пересек плац и подошел к казарме. Из-под двери в комнату дежурного пробивалась узенькая полоска света и слышались голоса.

– …ну уйдем мы, и что с того? Думаешь, не догонят? Еще как догонят, – говорил кто-то хриплым голосом. – Я так думаю: оставаться надо. Сегодня же они не стали нападать, верно? Мы не стреляли, и они тоже. Не стрелять, и точка, а уж там как-нибудь договоримся. И под нетопырем жить можно.

– Уходить надо, – возражал другой голос. – Раздавят нас здесь. Стены все в дырах…

– Так они только и ждут, чтобы мы ушли! Потому и стены дырявят, чтобы, значит, понятно нам стало, что форт – не защита. Защита! Да еще какая! Ни один внутрь не залетел, верно? Мне так кажется: выйдем мы наружу, подальше отойдем, тут-то они и навалятся всем скопом. Ни клинки не помогут, ни арбалеты… как только отойдем от форта, так и навалятся…

Не помня себя от ярости, центурион Хруст влетел в дежурку. Дневальные при его появлении вскочили и вытянулись в струнку.

– Молчать! – заорал Хруст. – Молчать! Не сметь выдумывать! – он схватил за грудки ближайшего солдата. – Не сметь выдумывать! Кретины! Понавыдумывали на свою голову!

Голова солдата болталась из стороны в сторону, глаза были испуганно вытаращены. Хруст размахнулся и сильно двинул его кулаком. Солдат хрюкнул и отлетел в угол, загромыхав там какими-то железяками.

– А ты тоже хочешь?! – обернулся центурион к неподвижно стоявшему другому солдату.

– Что тут происходит? – в дверях появился, щурясь спросонья, Выдерга. – Что за шум?

– Выдерга… – прошептал центурион Хруст, словно очнувшись. Он поднес к лицу кулак со сбитыми костяшками, оглядел его, будто впервые увидел. В углу всхлипывал, утираясь, солдат.

– Что же это я, – пробормотал Хруст. – Как же это… Выдерга, я ведь к тебе шел, а тут они…

– Правильно, – сказал Выдерга, – разболтались совсем. Никакой дисциплины. Как нужно стоять перед центурионом?! А ну встать!

– Ерунда! – отрезал Выдерга, выслушав Хруста. – Ерунда. Не бывает. Ты просто устал. Ты уже несколько ночей не спишь. Мне тоже всякая чушь в голову лезет.

– А Пентюх? – спросил Хруст.

– Что Пентюх? Контузия была у Пентюха, понял? Просто контузия. Помешался немного парень, за что и поплатился. И у тебя тоже контузия была. Не пущу я тебя никуда, – решительно сказал Выдерга. – Мало ли что в записной книжке может быть написано. Не пущу. Это ж надо было додуматься?!

– Выдерга… – тихо, с надеждой в голосе спросил Хруст, – а у тебя не было такой контузии, а? Ты вспомни, Выдерга, ты хорошенько повспоминай и обязательно вспомнишь. Ну?

Выдерга покачал головой.

– Не было. Все я отлично помню. Не было у меня никакой контузии. И никуда я тебя не пущу. Одного не пущу.

Солнце было уже высоко, когда, поднявшись на холм, Хруст обернулся и посмотрел в сторону форта. Зубчатые стены и башни были далеко на горизонте, почти неразличимые на фоне облаков. Хруст тронул коленями бока коняка, и Выс, осторожно переступая лапами, начал спускать с холма. Выдерга ехал следом.

Чем ближе они подъезжали к болоту, тем неспокойнее становились коняки. Они прядали ушами, рычали, время от времени волны дрожи пробегали по их шкурам. И наконец, когда впереди показалась ядовитая зелень болота, они встали как вкопанные и тихо заскулили.

– Этого еще не хватало, – сказал Выдерга. – Ну, вперед! Пошел, вперед!

Но коняк его уперся всеми четырьмя лапами в землю и жалобно повизгивал.

– Не пойдут, – сказал Хруст, спрыгивая с седла. – Оставим здесь.

Вынув штык, он принялся срезать в ближайшем кустарнике длинные гибкие прутья.

– Мокроступы будем плести, – сказал он Выдерге. – Ты пока найди два шеста подлиннее.

Все время, пока люди были заняты работой, коняки бегали вокруг них с повизгиванием и хватали зубами за одежду и руки.

Наконец, все было готово. Хруст примерил похожие на донышки от плетеных корзин приспособления и остался доволен.

– Выс, Выс! – позвал он. Коняк, будто ждавший этого зова, принялся тереться своей лобастой головой о плечо хозяина. Хруст расседлал его, обнял за шею. Коняк, словно чувствуя разлуку, тихонько зарычал, как всхлипнул.

– Ну, ну, – прошептал Хруст. – Ну, же, прекрати.

Он сильнее прижал к себе голову умного и верного друга и прошептал ему на ухо:

– Прощай, дружище, – а потом отстранился от него, хлопнул ладонью по спине и крикнул: – Ты свободен, слышишь? Больше на тебе не будет узды и седла. Ну, иди отсюда! Уходи, слышишь!

Но Выс и не думал уходить. Он отбежал на несколько шагов в сторону, остановился и, переступая лапами, смотрел на человека, готовый очутиться рядом по первому зову.

Но человек не позвал его. Вместо этого он нацепил на ноги свои странные приспособления из лозы, взял в руки шест и ступил на ненадежную поверхность болота. Коняки зарычали, завизжали желая предупредить об опасности и вернуть, но люди даже не обернулись. Скоро они скрылись из виду в зыбком туманном мареве, висящем над болотом.

Поначалу идти было довольно легко. Выдерга с сомнением воспринявший идею с мокроступами повеселел.

– Это ты здорово придумал, – говорил он, хлюпая своими мокроступами позади Хруста. – Это ты молодец. Я бы ни за что не догадался. Только воздух тут… дышать трудно…

Дышать в самом деле было трудно. Тяжелый влажный воздух был пропитан ядовитыми болотными испарениями. Першило в горле, глаза слезились, Чем дальше они углублялись в болото, тем воздух казалось, становился плотнее.

– Я вот что думаю, – начал было Выдерга, но вдруг замолчал и совсем другим тоном прошептал: – Что это?

Хруст обернулся. Там, куда указывал Выдерга. за поросшими ржавой травой кочками угадывалось какое-то движение. Мелькало длинное блестящее тело, слышался шорох и шипение.

– И там, и там тоже, – вертел по сторонам головой Выдерга. – Мерцающие удавы!

Это в самом деле были мерцающие удавы. То тут, то там из-за кочек появлялись их безглазые головы, поворачивались в сторону людей. По блестящей их коже пробегали голубоватые сполохи, головы, словно накаляясь, светились сначала малиновым, потом белым свечением. Воздух вокруг людей стал потрескивать. Хруст почувствовал, как язык у него покалывает, будто он тронул им контакты батарейки.

«Этого не может быть, – пронеслось у него в голове. – Воздух такой влажный, кругом вода».

– Быстрее, быстрее же, – бормотал Выдерга, лихорадочно сдирая с себя перевязь с ножнами. Он размахнулся и швырнул ножны в сторону ближайшего удава. С коротким треском полыхнула синяя молния, ударила в окованные железом ножны. В воздухе распространился запах озона.

– Быстрее! – крикнул Выдерга. – Пока они не очухались.

Голова метнувшего молнию удава почернела, а потом опять стала наливаться малиновым.

Хруст и Выдерга, изо всех сил помогая себе шестами, побежали, если только можно назвать бегом передвижение в мокроступах по трясине. Еще несколько раз Выдерга швырял в удавов бывшие у него железные предметы, и каждый раз в воздухе мелькала молния. Скоро у него остался только клинок. Хруст стащил с себя панцирь из металлической чешуи и нацепил его на шест. Он бросал шест с панцирем вперед, и когда бывшие там удавы «разряжались», нещадно рубил их отвратительные, похожие на покрытые слизью обрубки канатов тела, подхватывал шест и спешил дальше. Но очень скоро от панциря ничего не осталось, и пришлось расстаться сначала с клинком Выдерги, а потом и с подарком легата Каврана – великолепным клинком центуриона Хруста.

И вот наступил момент, когда у них не осталось ни одного металлического предмета. Мерцающие удавы были со всех сторон. Воздух вокруг людей наэлектризовался и потрескивал. Безглазые головы удавов, добела раскаленные, были повернуты в сторону людей. Удавы приближались. Напряжение достигло предела. Выдерга вдруг что-то громко крикнул и одним сильным ударом сбил Хруста с ног. В тот же миг воздух с треском разорвали множество молний, метнувшихся к Выдерге со всех сторон. Неловко вскинув руки, Выдерга рухнул лицом в густую болотную жижу.

– Выдерга! – закричал Хруст. Он вскочил на ноги, бросился к другу, молотя шестом по удавам. Рядом с ним промелькнуло вдруг огромное тело, послышался яростный рык и неизвестно как очутившийся здесь Выс принялся зубами и когтями разрывать удавов на части.

Вые умирал. Сил его хватило только на то, чтобы вывести хозяина из болота на твердое место. Бока его тяжело вздымались, дыхание было хриплым и прерывистым.

– Ну, Выс, ну что же ты, – повторял Хруст, обеими руками обняв голову четвероногого верного друга. – Ну не умирай, Выс, Выс!

Выс приподнялся, лизнул своим шершавым горячим языком щеку Хруста, потом тяжело уронил голову. По телу его пробежала судорога, когти заскребли землю.

– Выс! – закричал Хруст. Но верный коняк его уже не мог услышать.

Хруст не помнил, сколько времени он неподвижно просидел рядом с телом коняка. Потом он поднялся, выбрал место посуше и принялся острым камнем копать яму…

Потом он долго собирал камни, выкладывая из них пирамиду, которую не смогли бы разрушить хищники. А когда все было кончено, он, не оглядываясь, пошел прочь от болота.

Он был совсем один. У него не было ни доспехов, ни оружия. Два его друга, Выдерга и Вые, погибли, помогая ему на этом пути.

Хруст шел, временами падая, утирая слезы, шепча про себя не то клятвы, не то проклятья. Если раньше у него были какие-то сомнения, то теперь они исчезли. Он должен дойти.

До Дырявых Холмов он добрался уже ночью. На небе высыпали звезды, огромные, холодные, как глаза нетопырей, они следили за бредущим человеком.

Он нашел стойбище нетопырей. Оно было пустым. Что он ожидал здесь увидеть? Кого встретить? Этого он не знал.

Знал одно: он должен сюда дойти.

И дошел.

Он остановился посреди вытоптанной площадки, где дерн покрывал место кострища.

Ни звука вокруг. Мрачно чернели в холмах отверстия нор.

Человек запрокинул голову к небу и закричал звездам:

– Ну, довольны? Видели? Все видели? Проверить решили? Да? Мы умеем драться и умеем погибать!

Ответа не было. Холодные звезды молчали. И тогда решимость покинула человека. Он упал на колени, зарылся лицом в траву, царапал пальцами землю. Из его груди вырвался не то плач, не то стон.

– Сами, сами во всем виноваты… Почему мы кругом видим только врага?.. Нельзя так…

И словно в ответ ему порыв ветра пронесся над холмами. Бесшумная тень на мгновение заслонила огромными крыльями звезды. Но человек этого не видел. Прошло немало времени, прежде чем он пришел в себя и со стоном перевернулся на спину. Небо посветлело, близился рассвет. Он не слышал шагов, но кто-то вдруг тронул его за руку. Увидев склонившееся над собой лицо, он зажмурился, а потом неуверенная улыбка тронула его запекшиеся губы.

– Марина, – прошептал Арвид. – Марина, это ты…

Глава 8

Лихорадка стала спадать только на третий день. Под вечер Арвид вдруг проснулся с ясной головой, но сначала долго не мог понять, где он находится, и что означает этот навес из переплетенных ветвей над ним, и дымок костра, и черные, мохнатые ели, подступившие к самому краю каменистой площадки, на которой он лежал. Арвид приподнялся на локте и увидел Марину. Она сидела у костра и помешивала ложкой в котелке. Рядом Ростик точил о камень лезвие здоровенного меча. Из лесу показался Борька Меншиков с охапкой дров.

Что же это? Передовой дозор под его, центуриона Хруста, командой? Но как же – Марина, Боб, Ростик? Нет, что-то не то. Тогда, может быть, просто турпоход всего класса? Но меч! Откуда у Ростика такой меч?

Тщетно Арвид напрягал память; последнее, что он помнил, был пронзительный свист ветра в ушах и хлопанье громадных крыльев над головой. Отнести это воспоминание было и вовсе не к чему.

Ростик обернулся и, увидев, что Арвид не спит, подошел к нему.

– Ну, как ты? – спросил он.

– Кажется, лучше. Только вот руки… дрожат.

– Это от слабости, это пройдет. Два дня усиленной кормежки, и ты будешь на ногах. Тогда и двинемся дальше. А пока лежи, набирайся сил.

Он повернулся к костру и крикнул:

– Марина! Неси суп!

– Ростик, – сказал Арвид, переходя почему-то на шепот, – послушай, Ростик, я все спросить хочу… А где это мы?

Ростик глянул на лес.

– Вон ты о чем… – он вздохнул. – Здесь. Пока еще здесь… И как отсюда выбираться – неизвестно.

– Здесь, – повторил Арвид, наморщив лоб. – Ничего не понимаю, где здесь?

– Ну то есть – не дома, не в нашем мире. Ты что, забыл?

Арвид снова лег на пахнущую хвоей постель.

– Нет, я не забыл, – сказал он. – Но я не верю… Не могу поверить.

– Ростислав! – послышался голос Борьки. – Баррикаду на ночь будем громоздить?

– Будем, будем! – заторопился Ростик. – Но сначала я спущусь в ущелье, разведаю, нет ли там дороги.

Он потрепал Арвида по плечу, вышел из-под навеса и взял в руки меч.

– До темноты постараюсь вернуться. Смотрите, не слопайте ужин без меня. Борька, если опять то чудовище появится, так ты его не бойся, гони в шею, а то снова что-нибудь утащит. Ну, пока!

– Ты поосторожней там, – сказала Марина. – Не лезь на рожон, слышишь, Ростислав?

Но тот лишь махнул рукой и скрылся в лесу.

Арвид покачал головой. Надо же, подумал он, Ростислав!

И снова дорога. Четверо путников все выше поднимались в горы, держа путь на восток.

– Ни о каких Дырявых Холмах мы не слышали, – говорил Ростислав идущему рядом с ним Арвиду. – Наверное, это где-то далеко.

– И нетопыря ни разу не видели?

– Да нет же! Я ведь рассказывал, мы нашли тебя в гнезде крылана, да и то случайно. Если бы ты не застонал…

– Но как я туда попал?

Ростислав пожал плечами:

– Кто его знает. Крыланы везде летают, наверное, один из них тебя где-то и подцепил. Такому самолету ничего не стоит отмахать сотню-другую километров.

– А как он выглядит? – спросил Арвид.

– Как тебе сказать? Обыкновенно выглядит.

Крылатый такой дракон, размером примерно… – Ростислав поискал глазами подходящий предмет. – Примерно как вон тот обломок скалы, видишь?

– Какой обломок скалы? – Арвид прищурился.

– Да вон же, на склоне! – сказал Ростислав и вдруг замер.

– Ой, нет, – прошептал он. – Это не обломок! Это крылан и есть.

Он обернулся и махнул рукой Марине и Борьке, предупреждая их об опасности. Путешественники быстро спрятались в тень камня, нависшего над тропинкой.

Однако крылан ни на что не обращал внимания.

Ловко орудуя своими мощными передними лапами, он все больше углублял яму на каменистом склоне и был так поглощен работой, что не заметил бы и целой процессии, проходящей за его спиной.

Арвид смотрел на огромные кожистые крылья, сложенные капюшоном, и ему вспомнилось, будто из сна пришедшее, оглушительное хлопанье и свист рассекаемого кожистыми перепонками воздуха… И этот хвост! Определенно знакомый хвост!

Да, да, наверное, все так и было, как объяснял Ростислав. Но в какой стороне теперь Дырявые Холмы и бескрайние болота вокруг них? На каком расстоянии отсюда? И существует ли вообще все это; Красное Плато, нетопыри, война?

– Ну, пошли, – сказал Ростислав. – Попробуем проскочить бесшумно.

Он вынул из ножен меч и двинулся вперед по тропинке. Арвид пошел за ним. Он подумал, что ему тоже не мешало бы иметь под рукой оружие. Только он предпочел бы что-нибудь полегче – двуручный, подаренный рыцарем Ланселотом меч был слишком тяжел. Впрочем, новый хозяин управлялся с ним ловко и не без изящества. И когда это Ростик научился таким приемам? Нет, не Ростик, а Ростислав – Арвид привык называть его как все, по-новому, и относиться с уважением. Да и не так уж много осталось в этом сильном, решительном парне от прежнего Ростика! Разве что голос, спокойный и мягкий.

Арвид оглянулся на Марину и Борьку. Все мы изменились. Боб стал какой-то задумчивый. С ним ведь тоже всякое происходило, только вспоминать он почему-то не любит. А я люблю? Выдерга, Выс, болото… Нет! Не надо об этом. Марина… она теперь смотрит на Ростислава по-другому. Может быть, поговорить с ней? Резко и решительно повести наступление? Да нет, пусть уж сама решает…

Конечно, конечно, мы изменились. И я, может быть, сильнее всех…

Крылан остался позади. Тропинка круче пошла вверх, и тяжело нагруженным путешественникам приходилось хвататься за каменные выступы и помогать себе руками. Задыхаясь и обливаясь потом, они медленно поднимались к перевалу, как вдруг шедший позади всех Борька закричал;

– Ого! Смотрите-ка!

Все разом оглянулись и сейчас же увидели громадную стену угольно-черных туч, стремительно надвигающихся с юга. В то же мгновение где-то далеко в горах слабо шевельнулся отголосок первого громового раската.

– Гроза! Ух, и ливанет сейчас!

– Нужно искать укрытие, – сказал Арвид. – Тут могут быть обвалы.

– Вон там! – Ростислав указал на темное пятно выше по склону. – Там, кажется, навес! Скорее!

Но ливень начался раньше, чем они добрались до убежища. Оставалось пройти больше половины пути, когда сплошной поток обрушился на головы путешественников, и через минуту они были такими мокрыми, как будто двигались вплавь. Вдобавок навстречу им по склону понеслись мутные реки воды, тащившие за собой пока что отдельные камни, но их становилось все больше по мере того, как гроза накатывалась на перевал.

Светлая полоска неба на севере становилась все уже, и когда измученные путники добрались, наконец, до углубления в горе и укрылись под нависшей скалой, было совсем темно. Без сил повалились они на землю, но в тот же миг под низкими сводами раздалось хриплое звериное рычание. Ростислав вскочил и выхватил меч. Арвид встал рядом с ним. Какое-то огромное и свирепое животное храпело и скребло когтями камень где-то неподалеку.

Вспыхнула молния, и в ее свете Ростислав увидел черный, округлый вход в пещеру, а перед ним – неприятно знакомое нагромождение шипов и клешней – замершего в боевой позе псаука.

– Этого только не хватало! Арвид! Борька! Берите ножи. Если он кинется, старайтесь в брюхо попасть. Снизу – в брюхо!

Он хотел сказать что-то еще, но пещера позади псаука вдруг осветилась, и под ее сводами раздался голос:

– Не бойтесь, он на цепи!

В глубине пещеры показался высокий седобородый человек с факелом в руке. Небрежно отпихнув локтем заластившегося было псаука, он кивнул путникам:

– Заходите.

– Значит, вы идете через перевал на восток? – спросил Камнор, когда гости утолили голод и, подсушивая одежду, расположились вокруг очага.

– На восток, – подтвердил Ростислав. – Не скажете ли, что за земли лежат там, впереди?

– Отчего же, пожалуйста, – согласился Камнор. – Хоть я и живу отшельником, но все окрестные земли, включая самые дальние, знаю неплохо. Итак, сразу за перевалом перед вами откроется цветущая долина. Протяженность ее огромна, это целая страна. И владеет ею человек по прозвищу Бескорыстный…

– Как?! – в один голос вскрикнули Марина и Ростислав. – Бескорыстный?

– Бескорыстный, – кивнул Камнор. – Но почему это вас удивляет?

– Да ведь не прошло и двух месяцев с тех пор, как мы покинули владения этого самого Бескорыстного и отправились на восток! Неужели мы заблудились?

– Двух месяцев, вы говорите? – переспросил Камнор. – Ну, что ж, срок вполне достаточный. Нет, вы не заблудились. Вы просто обошли весь мир и вернулись в исходную точку.

От изумления Ростислав лишился языка. Марина растерянно глядела то на него, то на Камнора.

– Весь мир? – произнесла она наконец. – И это весь мир?

Камнор пожал плечами.

– Почти весь. Есть еще, правда, обширная область на севере, населенная весьма воинственным народом и удивительными существами – нетопырями…

– Нетопырями?! – вскричал на этот раз Арвид. – Нетопырями! На севере!

Он обвел всех безумным взглядом, но, опомнившись, сел на свое место, задумчиво посмотрел на огонь и пробормотал:

– Значит, это был не сон…

– А на юге? – спросила Марина.

– Да! Что на юге? – оживился Ростислав.

– На юге Эгегейское море, – сказал Камнор. – Его еще называют Безбрежным за то, что у него нет никаких берегов, кроме южного. Впрочем, вы ведь обогнули его, держась все время недалеко от побережья.

– Выходит, мы везде уже побывали… – Ростик потер лоб. – Но где же тогда Зойка? И где ее искать? Может быть, ее вообще нет в этом мире?

Все молчали. Наконец, Камнор нарушил молчание и спросил, о чем, собственно, идет речь.

Ростислав вздохнул.

– Видите ли, – пояснил он, – нас было пятеро, когда мы попали в ваш мир. Всех разбросало в разные стороны, но мы сумели собраться вместе, и вот теперь, когда осталось найти только Зою Сорокину, выясняется, что искать больше негде…

Камнор погладил бороду.

– А она что, ваш друг?

Ростислав глянул на Марину, Арвида и Борьку.

– Да, – твердо сказал он, – наш лучший друг.

– Тогда еще не все потеряно! – заявил Камнор. – Дело в том, что в Эгегейском море есть остров…

Море открылось сразу и во всю ширь. Отсюда, со скалистого уступа на склоне поросшей лесом горы, оно действительно казалось безбрежным. Синяя гладь неподвижно застыла, отражая яркое утреннее солнце, так что трудно было определить, какое из двух светил настоящее. У подножия горы море вдавалось в берег полукруглой бухтой. Возле причалов уютной гавани толпились многочисленные суда, на берегу виднелись склады для привозимых и вывозимых товаров, а рядом – пестрый от разноцветных палаток рынок. Город, отделенный от моря песчаным пляжем, вытянулся вдоль побережья узкой полосой.

– Какое чудесное место! – воскликнула Марина. – Наконец-то мы добрались сюда!

– Теперь остается сесть на один из этих кораблей, – сказал Ростислав. – и можно плыть на остров.

– Интересно, сколько это может стоить, – заметил Боб, – денег у нас не так чтобы густо…

– Ерунда! – Ростислав махнул рукой. – Раздобудем, сколько потребуется.

В полдень они были уже на причале. Здесь, вопреки обычным представлениям о шумной портовой суете, царила мертвая тишина. Лишь изредка поскрипывали обвисшие снасти, да рассохшиеся борта каравелл лениво терлись о причал. Нигде не было видно ни души.

– Странно, – сказал Арвид, – выходной у них, что ли?

– А может быть, эпидемия, карантин? – предположила Марина.

Они прошли вдоль всей шеренги кораблей и в самом дальнем конце увидели, наконец, человека. Загорелый, с ног до головы расписанный татуировкой верзила в полосатых плавках и газетной треуголке задумчиво водил кистью по резным балясинам, украшающим фальшборт небольшой яхты.

– Здравствуйте, – сказала Марина. Верзила обернулся и, окинув взглядом путешественников, сдержанно кивнул:

– Здрассь…

– Мы хотели бы поговорить с капитаном этого судна, – сказал Ростислав.

– Что ж, это можно, – согласился верзила, сунул кисть в ведро с краской и скрылся в кубрике. Через минуту он появился снова и важной походкой направился к трапу. Наряд его остался прежним, но вместо треуголки на черных с проседью кудрях верзилы теперь красовалась фуражка с золотым якорем.

– Капитан «Малютки» Питер Смог, к вашим услугам! – представился он, коснувшись козырька.

– Очень приятно, капитан! – сказал Ростислав. – Мы путешественники, отправляемся на остров Фео. Не могли бы вы взять нас на борт, сэр?

– Путешественники?! – изумился Смит. – Феноменально! Интересно, как вам удалось… Впрочем, это не мое дело. Конечно! Конечно, господа, яхта «Малютка» в полном вашем распоряжений. Тащите свои пожитки, а я пока разбужу помощника. Эй, Свист! Вставай, соня, нам повезло! Через пять минут отплываем.

Он бросился назад в кубрик, на ходу бормоча;

– Наконец-то! Ноги моей больше… Проклятая дыра! Занесли же черти…

– А сколько это будет стоить? – спросил Арвид. – У нас не очень много денег.

– Да какие деньги! – махнул рукой капитан. – Я готов всю жизнь катать вас даром за одну только возможность убраться отсюда! Второй месяц не могу добиться разрешения…

– Какого разрешения? – спросил Ростислав.

– Ну, как какого? Изве… – капитан вдруг замер на полуслове и медленно повернул голову. На лице его застыло скорбное выражение.

– Так у вас нет разрешения? – грустно спросил он.

Ростислав и Арвид переглянулись.

– Нет.

Смог тяжело вздохнул, снял с головы фуражку, поднял с палубы свою газетную треуголку и, водрузив ее на прежнее место, взялся за кисть.

– Вы что, передумали? – спросила Марина. Капитан не отвечал. Глубоко макая кисть в ведро, он с ожесточением размазывал краску по фальшборту.

– А что это за разрешение? Для чего оно нужно? Нельзя ли без него обойтись? – спрашивали все по очереди, но и эти вопросы остались без ответа.

– Ну скажите хотя бы, где их берут, эти разрешения! – не выдержав, заорал Арвид.

Капитан молча ткнул концом кисти в сторону огромного стеклянного здания на берегу…

«Главная администрация». Путешественники еще издали увидели большие золотые буквы над входом. Высокое крыльцо заполняла многочисленная толпа. Над ней возвышался человек с охапкой бумажных свитков под мышкой. Развернув очередной свиток, он что есть мочи закричал:

– Одна тысяча двести тридцать первый!

– Евтизей! – ответили из толпы.

– Так, верно. Одна тысяча двести тридцать второй!

– Сидоров!

– Правильно, молодец. Одна тысяча двести тридцать три!

Наступила небольшая пауза.

– Одна тысяча двести тридцать три! – повторил человек и обвел собравшихся суровым взглядом.

– Не будет его, – сказали в толпе. – Вчера собрал вещи и ушел пешком. Пропадай, говорит, мой корабль со всем товаром, не могу больше, говорит.

– Ну ладно, кто там за ним?

Перекличка продолжилась.

– Извините, – спросил Ростислав одного из ее участников. – Чем это вы тут занимаетесь?

– Не видишь, что ли? – буркнул тот, выбираясь из толпы. – В очереди отмечаемся.

– А-а! Так это очередь за разрешениями?

Слова эти вызвали вокруг взрыв хохота.

– Ну, ты даешь, парень! Юморист просто! Никогда я так не смеялся! Эк куда хватил – за разрешениями! Разрешения-то дают аж на восьмом этаже! Лично сам Главный Администратор выписывает.

– А это очередь куда? – спросила Марина.

– А это еще только на медкомиссию!

– Нам не нужно на медкомиссию, – сказал Арвид. – Нам нужно на остров Фео.

– Ах, на Фео! – усмехнулся человек со свитками, услыхавший их разговор. – На Фео – это просто. Идите в сто пятнадцатую комнату.

Вокруг почему-то снова засмеялись, но не очень весело.

Протиснувшись сквозь толпу, Ростислав и его спутники вошли в подъезд и после долгих блужданий по длинному коридору отыскали, наконец, сто пятнадцатую комнату. Очередь у ее дверей была не слишком большой и вдобавок двигалась довольно быстро. То и дело оттуда выходили счастливчики, прижимавшие к сердцу сиреневый бумажный квадратик, и исчезали в глубине коридора. Ростислав приободрился. Решительно толкнув дверь, он вошел в комнату и увидел сидевшего за столом жизнерадостного молодого человека. Перед ним лежала толстая пачка сиреневых листков. Увидев Ростислава, молодой человек молча взял верхний листок и протянул ему со словами:

– Берите. Ваш номер пять тысяч восемьсот сорок два. Следующий!

– Видите ли, мы хотели бы… – начал Ростислав.

– Берите! – прервал его молодой человек.

– Нас четверо. Мы путешественники и хотим попасть на остров Фео.

– Я понимаю, берите!

Ростислав взял листок. «Анкета», – прочитал он.

– Но нам нужно разрешение!

– Не все сразу. Заполните анкету, и в порядке очереди – на медкомиссию. Следующий! Ростислав вышел.

– Ерунда какая-то, – сказал он обступившим его спутникам. – Анкеты, медкомиссии… Ну-ка, пойдем посмотрим, где эти разрешения выдают.

Они стали подниматься с этажа на этаж, и повсюду им встречались толпы людей, стоящих в самых разнообразных очередях. Тут были старые капитаны – просоленные морские волки, не боявшиеся когда-то ни бурь, ни штормов, а теперь робко жмущиеся к стеночке в административном коридоре, тут были худые, разорившиеся купцы, от которых за версту несло нехорошим запахом их товаров, гниющих в трюмах в ожидании разрешения на вывоз, и многие другие, немытые, заросшие бородами, голодные и злые на весь свет. В одном месте Ростислав увидел на двери надпись крупными буквами. «Выдача разрешений» и рванулся было к ней, но под крупной надписью оказалась мелкая, гласившая, что здесь выдаются разрешения на посещение душевой кабины группами по пять человек.

В очереди к этой двери Ростислав вдруг заметил знакомое лицо. Седой сгорбленный старик распекал кого-то за недостаток почтения к старшим, чьи заслуги в прошлом неоспоримы, а кто сомневается, тот невежа, недостойный пользоваться такими благами цивилизации, как душ…

– Бескорыстный! – не удержавшись от удивления, воскликнул Ростислав.

Старик обернулся и тоже узнал его.

– А, это вы, молодой человек. Вот где довелось встретиться! Ну, как ваши успехи? А я, понимаете, решил уйти в отшельники, уединиться, предаться размышлениям о прожитой жизни. Лучшее место для этого – пещеры на острове Фео, но я никак не могу до них добраться, торчу здесь целый месяц, нервы в этом бедламе вконец расшатались, характер портится, боюсь, не приняться бы за старое… А Серебрилл-то, я вижу, и вы потеряли? О, эта штука с норовом, за ней глаз да глаз нужен.

Дверь с надписью «Выдача разрешений» открылась и небритый мужчина в белом халате скомандовал:

– Следующие пятеро – заходи!

– Ну, прощайте, – сказал Бескорыстный. – Не поминайте лихом…

Весь пятый этаж занимала медкомиссия. Длинные вереницы людей стояли возле каждого кабинета, какие-то напуганные личности перебегали по коридору от одной двери к другой. Борька поинтересовался, какие идут номера, и выяснилось, что все номера здесь не превышают трехсот. Ростислав представил, сколько времени ему с его пятитысячным номером понадобится на прохождение медкомиссии, и ужаснулся.

Неожиданно сзади на него налетел длинный, голый по пояс субъект.

– Извините! – сказал он и хотел было продолжать путь, но Ростислав, Марина и Борька вдруг завопили в один голос:

– Ланселот!!!

Рыцарь (а это был, конечно, он, только без пенсне) оглянулся, близоруко щурясь, и тоже испустил крик;

– Сэр Ростислав! Вы?! Какими судьбами!

Они заключили друг друга в объятья и заплясали по коридору.

– Но простите, простите! Я в таком виде! – заметив Марину, Ланселот вырвался из объятий и живо натянул тельняшку. При этом из огромного вороха одежды у него под мышкой со звоном выпал меч.

– Что это? – в волнении спросил Ростислав.

Он нагнулся и осторожно взялся за рукоять меча. И сейчас же прямое, расписанное затейливой вязью неведомых букв лезвие засветилось тусклым голубоватым светом.

– Да, – сказал Ланселот. – Это он. Я отыскал его поразительно быстро. Впрочем, такую вещь трудно скрыть. Я, разумеется, решил идти за вами. Но в горах, к сожалению, ваши следы потерялись, и мне ничего не оставалось, как вернуться назад. Для разнообразия решил пока совершить какой-нибудь славный подвиг, чтобы отдохнуть и развеяться. Тут как раз прошел слух о том, что на море поселился дракон, целиком проглатывающий корабли. Я немедленно пустился в путь, и вот я здесь. Но теперь, претерпев столько мытарств в этом порту, я должен сказать вам, что есть вещи пострашнее морских драконов. И Серебрилл это подтверждает! Посмотрите, как он изменился! Клинок едва светится, рукоять то и дело выскальзывает из рук, меч отяжелел. И эти пятна на лезвии! Взгляните! Это же ржавчина! Она ничем не оттирается. Здешняя атмосфера настолько ядовита, что в ней ржавеют и металлы, и души. Сознаюсь, я бессилен что-либо сделать, и если вы, сэр Ростислав, согласитесь вернуть мне мой старый боевой меч, я с признательностью вручу вам ваш Серебрилл.

Они обменялись мечами, и Ростислав уже хотел было расспросить Ланселота о здешних порядках, как вдруг динамик под потолком громко прохрипел:

– Номера с двести первого по четыреста пятнадцатый приглашаются в сектор девять на сверку документов.

Ланселот вскочил.

– По четыреста пятнадцатый! – всполошился он. – А у меня триста восьмидесятый! Извините, друзья, я должен бежать. Сверка – это такая вещь, раз пропустишь – и начинай все сначала!

И он припустил по коридору.

– Постойте, куда же вы? – закричал Ростислав, но рыцарь уже скрылся за углом.

– Что же с людьми делается! – покачал головой Борька.

– Довольно! – Ростислав сунул Серебрилл в ножны. – Идем к Главному Администратору! Если нам откажут, я разнесу эту контору по кирпичикам!

В приемной Главного Администратора стояла ватная тишина. На стульях вдоль стен сидели робкие, вконец изможденные люди с беспокойными, бегающими глазами. На коленях у каждого лежала толстенная папка, битком набитая справками, характеристиками, выписками, фотографиями с уголком и без уголка, рентгенограммами и еще черт знает чем. Дорогу разъяренным путешественникам заступил секретарь.

– Рубите, – сказал он схватившемуся за меч Ростиславу. – Режьте, стреляйте. Не пущу. Занят Главный!

– Да что же это у вас делается! – закричал Ростислав. – Вы почему издеваетесь над людьми?! Слушайте, если нам немедленно не дадут разрешение выйти в море на корабле, мы построим плот и уплывем безо всяких разрешений!

Секретарь выпучил глаза.

– Да вы что?! – он подскочил к столу и нажал кнопку селектора.

– Так что докладываю. Ворвались четверо, говорят, если не дадите разрешение, построим плот и уплывем так.

– Ах, плот построим?! – раздался в динамике голос Главного Администратора. – А кто дал им право строить плот, когда все дисциплинированно ждут заключения авторитетной комиссии? Немедленно в очередь, и никаких разговоров!

Услышав этот голос, путешественники застыли, словно громом пораженные. И только Марина тихонько пискнула:

– Зойка!

– Зойка!!! – заорали все четверо, преодолев временную немоту.

Дверь кабинета вдруг распахнулась, и на пороге появилась Зойка Сорокина собственной персоной.

– Ре… Ребята, – задыхаясь, произнесла она и вдруг разрыдалась. Плечи ее тряслись, когда она, уткнувшись лицом в грудь Борьки, с трудом выговаривала слова:

– Ребята! Как я вас искала! Я же тут все перевернула! Запуталась совсем, а вас все нет и нет! Ну, где же вы были! Родные мои!

– Ну, не плачь, не плачь, – успокаивал ее Борька, поглаживая по спине. – Что же ты, дуреха, разве ж так надо было искать…

Глава 9

Желтый, искрящийся на солнце песок обжигал ноги. Мальчишки, конечно, полезли купаться, а Марина с Зойкой только побродили у берега. Они заявили, что вода все же слишком прохладная, разлеглись на песочке и стали шептаться о чем-то своем, поглядывая время от времени вдаль, туда, где у самого горизонта, словно чайки на волнах, белели паруса разлетающихся во все концы Безбрежного моря кораблей.

Когда Ростислав, Борька и Арвид досыта наплавались, намерзлись в воде и выбрались наконец на берег, Марина сказала:

– Итак, уважаемые бесстрашные путешественники, не пора ли нам подумать о возращении домой?

– Пора, конечно, пора! – ответил Ростислав, плюхнувшись рядом с ней на песок. – Кто же говорит, что не пора? Только вот с какой стороны к этому делу подойти?

– Я думаю, нужно вспоминать еще раз все, что с нами произошло. Каждую мелочь. Любую деталь, показавшуюся странной, удивительной.

– Ну уж этого-то здесь навалом! – сказал Борька.

– И все-таки, – продолжала Марина. – Не кажется ли вам, например, что все происходящее с нами здесь как-то зависит от нас самих?

Арвид удивленно взглянул на нее. Где он слышал эти самые слова? Или читал? Совсем недавно…

– Еще как кажется! – кивнул Ростислав. – Я вам больше скажу. – По-моему, каждый из нас, попав сюда, оказался именно в той ситуации, которая ему больше всего соответствует. Или, вернее, которой он соответствует больше всего!

– Вот уж ни капельки! – сказала Зойка, поджав губы.

Борька почесал в затылке и промолчал. Все задумались. Арвид вспомнил свой первый бой на Красном Плато, Выдергу за рулем бронетранспортера…

Неожиданно в памяти возник образ камнегрыза. Что-то важное было связано с ним. Нужно вспомнить. Какая-то догадка…

– Ну, ладно, – сказал Ростислав. – Тут есть над чем подумать. Теперь второй вопрос: что мы знаем о метеоритах?

– О метеоритах?! – Арвид приподнялся на локте и посмотрел на Ростислава. – При чем здесь метеориты?

– Ну как же! Помнишь, с чего начались все наши приключения? Мы шли по музею, потом собрались все пятеро в зале. В зале метеорита! Неужели не помнишь?

– К-кажется помню, – медленно выговорил Арвид. – Я тогда думал… о другом.

Он растерянно взглянул на Марину.

– Так вот, – продолжал Ростислав, – собрались мы, значит, возле метеорита…

– А потом ты его зачем-то огрел кулаком, – заметил Борька.

– Да не важно – зачем, важно, что огрел! – сказал Ростислав. – С этого момента все и началось! Мы сразу оказались здесь, в этом мире, причем все, кроме нас с Мариной, в разных местах… И еще одна интересная подробность: знаете ли вы, что нас тут называют пленниками Черного Метеорита?

– А! – вскрикнул вдруг Арвид. – Конечно же! Пентюх! Ведь он об этом и говорил! Черный Метеорит, тот самый. Ах, я растяпа! Как же это я сразу не понял? И книжка теперь пропала…

– Постой, постой, – прервал его Ростислав. – Кто пентюх, кто растяпа? Что еще за книжка?

– Записная. Обыкновенная записная книжка, – ответил Арвид, опускаясь на песок. – Она осталась в седельной сумке. Там… – Он махнул рукой. – А Пентюх… Он погиб. Это была его книжка. В ней все было написано, только разобрать трудно. А я так и не удосужился Понимаете, Пентюх все знал о Черном Метеорите и все записал. А я не понял, что эти записи имеют отношение к нам. Думал, может быть, он увлекается фантастикой. Там у него упоминаются чуть ли не пришельцы…

– Стой, погоди! – вдруг перебил его Борька. – Это какая же книжка? Зелененькая такая?

– Ну да. – Арвид насторожился. – Откуда ты знаешь?

Борька смущенно хмыкнул.

– Просто, понимаешь, из головы вылетело. Мы когда тебя нашли, стали перевязывать, в крови ты был весь, в тине какой-то… Ну вот. Тут эта книжечка и выпала. Я думал, твоя. Посмотрел – все расплылось, ничего не разобрать, сунул в мешок до лучших времен, да так и забыл…

– В какой мешок? – звенящим от волнения шепотом спросил Арвид, подползая к Борьке.

– Ну в какой? В наш, конечно. В тот, с одеждой.

– Да где же он? Где?

– Да ты что? – Борька немного отодвинулся. – В гостинице он, где же ему еще быть? Ты же сам его вчера до самого номера тащил!

И он указал на аккуратный четырехэтажный корпус портовой гостиницы, в которой они вчера поселились.

– Так чего же мы тут сидим?! – воскликнула Зойка. – Нас ведь дома ждут! Вперед!

Я только теперь понял, что произошло. Поначалу, когда созданный мною мир вдруг вышел из подчинения, когда на месте равнин поднялись горы, когда в окрестностях моего жилища стали появляться отвратительные чудовища, а в селениях запылали пожары войны, сознаюсь – я испугался.

Оказавшись бессильным перед страшными чудесами, обрушившимися на меня, я решил было, что неведомые создатели Черного Метеорита подстроили мне коварную ловушку. Сначала они изучали меня, позволяя творить собственные модели, а теперь сами приступили к экспериментам. Однако, понаблюдав подольше за происходящими изменениями, я пришел к выводу, что все гораздо проще. Просто кто-то посторонний вошел в контакт с Метеоритом, проник в мой мир и сразу же стал вносить в него изменения.

Впрочем, судя по распространяющемуся вокруг хаосу, человек этот вряд ли представляет, куда он попал, и что с ним происходит. А раз так, значит, он не знает, и как выбраться отсюда. Нужно как можно скорее разыскать его и все объяснить, пока он не наломал дров или вовсе не погиб от лап и клыков своих же монстров…

Искать. Именно этим я сейчас и занимаюсь. Но попробуйте найти единственного живого человека в постоянно меняющемся мире, среди тысяч образов, созданных его, да и вашим, вдобавок, воображением. Единственное, что мне пока удается, – это растягивать время (выражение, имеющее здесь буквальный смысл). Думаю, что минуты незнакомца примерно равны сейчас моим дням, но разница эта все быстрее уменьшается по мере нашего сближения. Впрочем, наблюдаемые нами порознь события имеют одинаковый темп как для меня, так и для него.

Я отправляюсь на поиски и впечатления каждого дня буду очень коротко заносить сюда же, в записную книжку. Надеюсь, эти поиски не окажутся бесплодными и меня не подведет принцип, которым я руководствуюсь: основные события должны разворачиваться вблизи нужного мне человека и при его участии…

Итак, день первый.

Эволюции крупных стад различных чудовищ приобретают все более упорядоченный характер. Все они с яростным ревом движутся теперь в одном направлении, как будто направляются на завоевание новых земель. В воздухе замечено появление организованных стай крылатых существ, вооруженных какими-то нехитрыми орудиями.

День второй.

Сегодня я добрался до обширных людских поселений. Все они взбудоражены, как огромный муравейник. Люди объединяются для совместного отражения воздушных и наземных атак чудовищ, но силы явно не равны. Все ждут подхода регулярных частей.

День третий.

Я попал под всеобщую мобилизацию и направлен в отдельную истребительную центурию ездовым (ну и воображение у парня – полнейшая мешанина!). Дело принимает скверный оборот. Готовится грандиозное сражение, исход которого весьма неопределен. Среди чудовищ появились огромные, плюющие огнем твари, совершенно неуязвимые для обычного оружия. Летающие существа (их называют нетопырями) применяют в бою стрелы, пробивающие кожаные панцири солдат.

Выполнение моей главной задачи становится теперь все более сложным. Боюсь, что… Не хочется об этом думать, но всякое ведь бывает. Если со мной что-нибудь случится, может быть, хотя бы эта записная книжка попадет когда-нибудь в руки человека, и ему будет полезен мой совет. Для него я записываю здесь способ вернуться в обычный мир, самому мне такая возможность может и не представиться.

Итак, чтобы вырваться из плена Черного Метеорита, нужно сделать следующее: …

– Все, – сказал Ростислав, – больше здесь ничего нет. Он не успел дописать, что-то ему помешало.

– Наверное, атака нетопырей, – задумчиво проговорил Арвид. – Они всегда налетают внезапно…

Он помолчал.

– Значит, Пентюх погиб из-за меня. Все нетопыри, глоты, камнегрыз – все это мое…

– Может быть, не только твое, – сказал Ростислав, прохаживаясь от окна к двери и обратно. – Нас ведь пятеро. Тут все так перемешалось…

Было уже далеко за полночь, но никто не спал. Весь день ушел на разбор – буква за буквой – написанного в книжке. Самым трудным оказался последний фрагмент, записи были сделаны неразборчивым почерком, видимо, второпях, но самые важные сведения содержались именно здесь. И вот в самом конце, когда разгадка, казалось, близка, – обрыв. Пентюх знал, как освободиться из плена Черного Метеорита, но погиб, не успев об этом рассказать.

Ростислав вдруг остановился.

– Слушай, – спросил он Арвида, – а что это, собственно, значит – погиб?

– В каком смысле «что значит»? – Арвид удивленно поднял на него глаза. – Стрела ему в грудь попала.

– Чья стрела?

– Да что ты, в самом деле! Нетопыря какого-нибудь стрела, чья же еще? Знаешь, сколько людей они этими стрелами перебили?

– Людей? – переспросил Ростислав. Он снова зашагал по комнате. – Значит, так. Стрела принадлежала нетопырю. А нетопырь – тебе. Вернее – твоему воображению. Тогда выходит, что и стрела… То есть все это, конечно, сложнее; но что-то тут должно быть…

Он плюхнулся на кровать, закинув ноги на спинку, долго о чем-то размышлял и, наконец, произнес:

– Ребята, а ведь это, кажется, довольно просто…

– Что «просто»? – спросила Марина.

– Вернуться домой. Смотрите-ка. Все вокруг зависит от нас самих, все здесь именно такое, каким мы его себе представляем. Значит, чтобы вернуться в наш мир…

– Нужно его вообразить! – обрадованно воскликнул Борька.

– Нет, – сказал Ростислав. – Не вообразить. Создать.

Зойка нахмурилась;

– Но ведь это будет совсем другой мир!

– Конечно, другой! Ведь мы и сами теперь стали другими. Разве нет?

Борька пожал плечами.

– Так что ж – другими? Из-за этого чертового метеорита и изменились. Тут станешь другим, когда сам не знаешь, кто ты есть. Деньги в руки плывут, а ты и не рад. Хочешь как лучше сделать, а выходишь подлец. Нет, домой, домой пора! Вырваться нужно, проснуться, что ли, или еще как-нибудь, но только чтобы все стало по-прежнему.

– По-прежнему? – переспросил Ростислав. – Теперь это уже невозможно. Теперь все будет по-другому. И метеорит здесь ни при чем. Нас он не переделывал, только показал, какие мы есть…

На некоторое время в комнате воцарилась тишина.

Какие мы есть, думал Борька, глядя в пространство прямо перед собой.

И вдруг открылась ему панорама Делового Центра с зеркальной коробкой «Олимпа» посередине. Картина качнулась, надвинулась, прозрачными стали ресторанные зеркала и замелькали сквозь них знакомые физиономии; Мафусаил, Леопольд, губернатор…

Все они быстро приближались, глядя на него, и, наконец, окружили. Борька завертелся на месте в поисках выхода из цепкого этого кольца, но видел везде только подмигивающие глаза и руки, сующие ему пачки разноцветных бумажек. Кольцо сжималось все теснее, на Борьку вдруг тяжело рухнула откуда-то сверху груда ручных электронных часов. Часы больно ударяли его по голове и плечам, хотя Борька твердо знал, что все они пустые внутри. Он сам вынимал микросхемы и индикаторы, чтобы, приманив покупателя единственным полноценным экземпляром часов, всучить ему под шумок один лишь корпус.

Где-то взревел мотор, и подкативший задом самосвал с кряхтеньем начал выворачивать над Борькой необъятный кузов. Вокруг застучали по полу, заклюпали, распространяя аромат гнили и плесени, разнообразные фрукты, овощи, раздутые консервные банки, вонючая рыба и прочий залежалый продукт. Борька отчаянно заработал руками и ногами. С огромным трудом ему удалось выбраться из недр зловонной кучи, а ведь она была предметом лишь самых первых его операций в Деловом Центре. Он пытался бежать, но губернаторские морды, подмигивая Леопольдовыми глазами, все теснили, теснили его к растущей куче товара, столь удачно когда то реализованного, и все совали змеистыми руками толстые пачки в его карманы, так что стал он уже гнуться к земле под совокупной тяжестью ловко вырученных сумм.

В отчаянии Борька высоко подпрыгнул, стараясь верхом преодолеть потную стену физиономий, и, проломив крышу «Олимпа», устремился в черное бездонное небо.

Город под ним превратился в мутное светящееся пятно, замер на мгновение и снова помчался навстречу.

Но нет, это уже не город. Чем ниже опускался Борька, тем яснее он видел под собой нагромождение скал. Светлое пятно внизу все росло и, наконец, превратилось в яркое освещенное прожекторами дно ущелья. Тысячи зрителей, заполнявших трибуны над обрывом, завороженно глядели на арену в ожидании зрелища, приготовленного для них Маэстро.

А в центре арены… Одинокая фигура в перекрестье теней – человек, судорожно сжимающий в руке кинжал. Ростик!

Борька теперь ясно видел его лицо. Ростик поднял голову, посмотрел ему прямо в глаза и спокойно произнес:

– Он показал нам, какие мы есть.

Они были в комнате гостиницы. Сидели и молчали.

Какие мы есть, подумала Зойка. Когда-то давным-давно, еще в пионерском возрасте, ее выбрали в совет отряда. Зойка поначалу отнекивалась, отбрыкивалась, как все, от почетной должности, да и кому, в самом деле, охота тратить золотое личное время на дурацкие стенгазеты к празднику, сгонять буйных двоечников, упрямых троечников и занятых хорошистов на собрания после уроков, а также нести ответственность за развал работы, которую в неразваленном состоянии никто никогда и не видел.

Однако должность «учебного сектора» оказалась не так уж плоха. Зойке очень нравилось с цифрами в руках неуклонно повышать требовательность в коллективе, беспощадно искоренять тенденцию к снижению темпов роста успеваемости и сочетать индивидуальный подход с коллективным отпором.

В короткое время никому в классе не стало от нее житья, и тогда ее выдвинули в совет дружины. Тут Зойка впервые почувствовала власть. От нее уже зависело кое-что, неторопливо и с достоинством прохаживалась она вдоль шеренги третьеклашек, принимаемых в пионеры, и коротко, по-деловому давала инструкции. Взгляд ее был светел, но строг. Она уже не чувствовала себя на службе у этого народа, как какая-нибудь редколлегия, Нет! Теперь она была руководителем. В комсомол Зойка вступила на год раньше всех в классе и сейчас же автоматически вошла в состав школьного комитета. Очередное избрание она воспринимала теперь как свое неотъемлемое право, законное вознаграждение за пребывание в предыдущей должности.

Через год одноклассники уже смиренно домогались у нее рекомендаций и характеристик.

– Подождите, ребята, – строго говорила она, испытывая тайное наслаждение. – Не напирайте так. Не все сразу. Вот что. Становитесь-ка в о ч е р е д ь.

Эта очередь была первой в ее административной карьере. Но не последней. День ото дня хвост все удлинялся, удлинялся и, наконец, стократ увеличенный волшебством Черного Метеорита, обрел глобальный масштаб. Все без исключения люди, которых она видела перед собой, стояли теперь в самых разнообразных очередях, живых и льготных, образующих в свою очередь, еще одну – общую очередь. Очередь к н е й.

Только так, думала Зойка, можно навести порядок в этой милой, но бестолковой стране, где добродушные, хотя и похожие внешне на пиратов, капитаны развозят всех, кому не лень, по разным заморским странам, не спрашивая даже характеристики с места работы. Где уж в такой суете отыскать пропавших одноклассников! Нет-нет, нужны коренные изменения, нужно познакомить всех и каждого с принципами поголовной социальной справедливости, без которых здесь были вынуждены обходиться до сих пор. Только внутри стройной, упорядоченной системы, каковой является очередь, возможно установление полного равенства между людьми. Благородный рыцарь ничем не должен отличаться от нищего калеки, а капитан огромного судна – от оборванного матроса, вот чего нужно добиться в первую очередь.

А уж тогда и руководитель, в ее (Зойкином) лице, сможет побеседовать душевно, не торопясь и не рискуя никого пропустить, с каждым жителем подведомственной ему страны и в конце концов получить информацию о чем угодно.

Так рассуждала Зойка, становясь Главным Администратором. И ошиблась.

Никакой справедливости в очереди не получилось. Людьми безраздельно овладела взаимная неприязнь, зависть к впередистоящим и презрение к стоящим позади. О, эта очередь! Образование ещё более зловещее, чем толпа. Толпою, по крайней мере, может двигать общий, лишенный корысти интерес. Очередью – никогда.

На глазах у растерянной Зойки очередь безжалостно рвала и грызла сама себя, сплевывая несчастных, не способных доказать, что они здесь стояли. Никаких сведений о Марине, Арвиде, Ростике и Бобе Зойка не получила. Люди, прошедшие сквозь пытку очередью, просто не помнили, что было до того, как они в нее встали. Жалко улыбаясь, они протягивали вороха справок и фотографию с уголком – больше ничего нельзя было от них добиться. Основная же масса очереди, которой до приема у Главного Администратора было еще как до луны пешком, зверела с каждым днем. Перепуганная Зойка укрылась в кабинете, отгороженном от очереди тремя приемными с доступом возрастающей степени трудности. Она считала, что звуконепроницаемые двери и толстые стены помогут ей, и лишь вчера поняла, как они мешали, какими ненужными были на самом деле. Ах, как чудесно они рассыпались в прах, едва зазвучали так близко голоса Ростислава и Марины! С каким облегчением и радостью бросилась Зойка навстречу своим друзьям! Они стояли перед ней – все четверо – и улыбались.

– Он показал нам, какие мы есть, – сказал Ростислав.

В номере гостиницы царила тишина. Какие мы есть, думал Арвид. Ну и какие же?

Вот он сам – какой?

Раньше ему не составило бы труда ответить на этот вопрос. Как, впрочем, и на любой другой. Какой он? Пожалуйста!

Сильный. Решительный. Первый…

Но здесь, в мире Черного Метеорита, все изменилось. Его кидало из крайности в крайность, он словно превращался в разных людей, и не было никакой возможности определить, кто же из них настоящий.

Желторотый курсант с автоматом в дрожащих руках, только что из жалости убивший нетопыря? Или грозный центурион, избивающий солдата?

Пришлось пройти через то и другое, чтобы понять, что быть сильным – не означает применять силу, а быть решительным – не значит решать, не думая.

Что же, выходит, он все растерял? Был решительным – стал сомневающимся, был сильным – стал безвольным и боится теперь собственной силы? Да нет, пожалуй, не так. Просто содрали с него жестокие здешние приключения лоск самоуверенности и самовлюбленности. Заставили увидеть то, что рано или поздно должна была показать жизнь. Прав Ростик – метеорит здесь, пожалуй, и ни при чем… Ну хорошо, метеорит метеоритом, а дальше-то что? Куда теперь?

– И куда же теперь? – вслух спросил Арвид.

– Я думаю, на остров Фео, – уверенно сказал Ростислав.

Все удивленно посмотрели на него.

– Почему на Фео? – поинтересовалась Зойка.

– Неужели непонятно? Фео – единственное место в мире Черного Метеорита, где мы еще не побывали. Никому не известно, каким окажется этот остров. А вернее, как раз наоборот. Точно известно, каким он должен оказаться, потому что это зависит только от нас…

– Ну и каким же? – нетерпеливо спросила Зойка.

Ростислав хитро улыбнулся.

– А вот увидишь!

Ранним утром пятеро пленников Черного Метеорита были в порту. Здесь, как и в прошлый раз, царила тишина, и утреннее солнце всё так же отражалось в воде. И все же порт неузнаваемо изменился.

– М-м да-а, – задумчиво протянул Борька, окинув взглядом пустые причалы. – Ничего в волнах не видно…

– Я почему-то так и думал, – сказал Арвид. – Капитаны, бедолаги, разлетелись кто куда, как только были отменены эти дурацкие… – он вдруг осекся, увидев, как помрачнела, съежилась от его слов Зойка.

– Неужели никого не осталось? – Марина с тревогой всматривалась в горизонт.

– Да нет же, вон какое-то судно! – Ростислав вытянул руку в направлении устья реки, впадавшей в залив далеко за территорий порта. Там, над деревьями, окаймлявшими берег, мерно покачивалась одинокая мачта.

Друзья, не сговариваясь, бегом припустили по набережной. Они остановились перевести дух, только когда впереди, между деревьями, заблестела река и уже был виден корпус небольшого судна, стоявшего у деревянного причала.

– Ого! – сказал Арвид. – Да ведь это «Малютка»! А вот и Питер Смог, капитан!

Капитан был по-прежнему в своем строгом морском костюме – то есть в полосатых плавках и форменной фуражке с «крабом». Поругивая помощника, он сновал взад-вперед по палубе и распоряжался выгрузкой товара.

Какие-то люди, не то крестьяне, не то дачники, бежали с носилками по сходням на корабль, а затем возвращались груженые, держа носилки бережно и ровно.

Когда ребята приблизились к причалу, в нос им ударил кислый фруктовый запах. В носилках хлюпало.

– Здравствуйте, капитан! – заговорил Ростислав. – Как хорошо, что мы вас застали!

Питер Смог покосился на путешественников.

– А-а! Это вы! Доброе утро, леди и джентльмены. Чем могу служить?

Голос его звучал, однако, вяло, и взгляд все время устремлялся куда-то в сторону.

– Видите ли, капитан, нам по-прежнему нужно на остров Фео. И, помнится, вы были не прочь…

Капитан покашлял неопределенно, снял фуражку, отер пот со лба, водрузил фуражку на место и только после этого посмотрел прямо на Ростислава.

– Да, Фео, – произнес он обиженно, – куда уж тут на Фео! Видите, чем приходится заниматься?

Мимо снова пронесли носилки с желтой запа-шистой жижей.

– Что это? – спросил Ростислав.

– Фрукты, – горестно усмехнулся Смог. – Райские плоды для роскошных базаров острова Фео. Пока мы загорали в порту, они превратились в компот. Или даже в компост, как говорят вот эти господа-огородники. Остается пустить весь груз на удобрения да на корм скоту, если, конечно, найдется такая скотина, которая захочет его есть. Словом, трюмы «Малютки» пусты, и на Фео, сами понимаете, делать мне теперь нечего…

Ребята растерянно переглянулись.

– Но вчера еще вы были рады плыть куда угодно, лишь бы убраться отсюда! – напирал Ростислав.

– Вчера! – хохотнул капитан. – Вчера, когда все суда компании «Метеорит шипс» были намертво пришвартованы у здешних причалов, это было бы подвигом! А теперь выход из гавани свободный, и компания не простит мне рейс с пустыми трюмами! Ничего не поделаешь, джентльмены, – хозрасчет!

Питер Смог развел руками.

– Вот если бы груз… – добавил он задумчиво и вдруг блеснул черным глазом из-под насупленной брови.

– Одну минуту! – Ростислав быстро повернулся к своим. – Борька, ты понимаешь?

– Чего уж тут не понять, – проворчал Борька. – Давай, Маэстро, жми, Маэстро, ищи лопуха с товарами для Фео…

– Да нет же! Никаких лопухов! В том-то и дело, что все должно быть честно и взаимовыгодно. И быстро. Очень быстро! Пойми, тут справишься только ты. У тебя опыт, у тебя врожденная предприимчивость. Это же прекрасно само по себе! Тебе потребуется только…

– Подожди, – остановила его Зойка. – Мне нужно поговорить с Борей наедине.

«Знаю я твои разговорчики! Опять прорабатывать начнешь», – чуть было не брякнул Ростислав, но вовремя сдержался, заметив, как засветились вдруг по-особому глаза прожженного Маэстро.

Зойка взяла Борьку за руку, отвела его под деревья и там зашептала что-то для него необычное. Да дело, по-видимому, было и не в словах. Губы ее шевелились у самого его лица, ладонь лежала в ладони. Даже капитан Смог, бросив взгляд в ту сторону, сразу все понял и тактично отвернулся. Через пять минут Борька энергично ударил себя в грудь кулаком и с цветущей физиономией зашагал в сторону города. Зойка, задумчиво улыбаясь, побрела назад к реке.

– Ай да Метеорит! – не удержался Ростислав.

– Ай да Зойка! – поправила его Марина.

– Ай да все мы, по правде говоря… – заключил Арвид.

Вечером того же дня тяжело груженная «Малютка» готовилась к отплытию. Капитан, стоя на мостике, радостно поругивал помощника, то и дело запинавшегося о ящики, которые не вошли в трюм и были размещены прямо на палубе.

Пассажиры сложили свои вещи в тесной каюте и вышли наверх, чтобы бросить последний взгляд на покидаемый берег. Уже убирали трап, когда в сумеречной дали вдруг показалась темная долговязая фигура и заметалась по пирсу, заслоняя огни порта.

Ростислав ахнул, бросился к трапу и, отпихнув матроса, спрыгнул на причал.

– Ланселот! Я здесь! – закричал он изо всех сил.

С борта судна ребята видели, как Ростислав подбежал к рыцарю, они обнялись, а потом долго ходили вдоль кромки воды, о чем-то оживленно беседуя. Им не мешали.

Наконец, Ростислав вернулся на борт, «Малютка» тотчас снялась с якоря, и скоро берег растворился в густой темноте. Все уже спали, а Ростислав все ходил и ходил по палубе, покачивал головой, чему-то улыбался и, спасаясь от свежего бриза, плотнее запахивал штормовку с надписью «Мингео» на спине.

А утром из тумана навстречу судну выступил остров Фео.

– Все правильно, – сказал Ростислав, когда разбуженные им ребята высыпали на палубу. – Именно таким я его себе и представлял. Леса и скалы. Впрочем, будет и еще кое-что…

– Смотрите! – сказала Марина. – Там, на горе – замок!

– Вот-вот, – кивнул Ростислав. – Туда-то нам и нужно.

На пристани путешественники распрощались с Питером Смогом и по узкой извилистой тропинке стали подниматься в гору.

И вот перед ними замок. Со скрипом распахиваются кованые ворота.

– Теперь смотрите! – шепнул Ростислав.

Ребята оказались в небольшой комнате с выбеленными стенами, сводчатым потолком и несколькими дверями, ведущими в соседние помещения. Тут было многолюдно, слышались оживленные голоса. Экскурсанты группами переходили из одного сводчатого зала в другой и любовались коллекцией старинного оружия.

– Постойте-ка, – прошептал Арвид, оглядываясь по сторонам. – Так ведь это…

Остальные тоже озирались с изумлением.

– Ну? – спросил Ростислав. – Теперь вы понимаете?

– Понимаем, кажется, – произнесла Зойка.

– Тогда пошли!

Ребята быстро нагнали экскурсию, переходящую в следующий зал. Только Ростик задержался в дверях, пытаясь приладить что-то у себя на боку под рубашкой.

– Ростислав, ты скоро? – позвала Марина.

– Иду! – откликнулся Ростик и поспешил за ней, неуклюже ступая и на ходу застегивая пуговицы на штормовке, чтобы не торчала рукоять меча. Вместе со всеми он принялся разглядывать коллекцию оружия.

Неожиданно Ростик заметил, что Арвид пристально смотрит куда-то в сторону. Оттуда приближался к экскурсии парень лет двадцати в потрепанных джинсах и синей футболке.

– Пентюх! – одними губами прошептал Арвид. Подойдя к оружейному стенду, парень заглянул через Борькино плечо. Его особое внимание привлекла тяжелая арбалетная стрела, лежавшая под стеклом на покрытом малиновым бархатом столике. Глядя на нее, Пентюх покачивал головой и неопределенно улыбался. О чем он думал? Может быть, замышлял новое путешествие в мир Черного Метеорита? Увы, планам этим не суждено исполниться: ближайшей ночью ярко-зеленая звездочка поднимется над крышей здания городского музея и, прочертив светящуюся дугу, быстро затеряется на звездном небе. Так покинет Землю Черный Метеорит, похожий на лошадиную голову. Куда он полетит? Кому понесет свои земные впечатления? Кто знает…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg