«Люди пепла»

Люди пепла (fb2) - Люди пепла (Гигран - 3) 1703K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артем Каменистый

Артем Каменистый Люди пепла

Глава 1 Живой груз

Вначале был туман. Клубящаяся белесая мгла, и ничего более. Иногда в ее завихрениях проявлялись смутные очертания каких-то непонятных предметов, чтобы через кратчайший миг исчезнуть бесследно, не позволив успеть себя опознать. В их реальность не верилось, это куда больше походило на обман, чем на что-то настоящее.

Затем появилось ощущение, что ты не крошечная точка в бесконечном мраке, ты куда больше, у тебя есть тело, и это тело чувствует себя не очень хорошо. Онемело до дубового состояния, и на фоне этого частые болезненные покалывания, будто все мышцы затекли и к ним начинает приливать кровь.

А может, нет никакого онемения? Может, тело умерло и прямо сейчас облаченный в черное некромант пытается вдохнуть в пустую оболочку псевдожизнь?

Некромант? Кто это или что? Откуда выплыло это слово? И почему он думает, что мир не ограничивается непроглядным туманом?

Захотелось что-то сказать вслух, услышать свой голос, но он понятия не имеет, как раскрыть рот. И даже не уверен, что рот вообще существует. Это походит на бестелесное существование.

Но если тела нет, то каким образом оно может болеть?

Видимо, мысли по поводу рта сработали, заставили его начать оживать. Он почувствовал язык и мокроту обильной слюны, которую пришлось поневоле сглотнуть. Она раскаленным потоком ринулась по пищеводу, остановилась в желудке, и уже оттуда по всему телу начали расползаться волны приятного тепла.

Очередная волна добралась до головы, и туман наполнился звуками. Что-то ритмично поскрипывает, где-то стучат по дереву, вдалеке кто-то громко закричал, еще кто-то простонал или просто громко вздохнул. Не разобрать детали, все приглушенное и какое-то искаженное, нереальное. Похоже, уши работают с ошибками.

Глаза. Надо открыть глаза. Вот только как это сделать?

Замороженный мозг еще обдумывал непростой вопрос, а тело уже все вспомнило, веки сами собой поднялись, туман рассеялся без следа.

Вот только он ничего не увидел. Вообще ничего. Угольно-черный мрак, даже самой глубокой ночью такого не бывает. Что с ним? Ослеп? Или заточен в глубокое неосвещенное подземелье?

Нет, не ослеп. Что-то все-таки пробивается. Тончайшая едва освещенная линия. Она похожа на…

Он понял, на что она похожа. И понял, куда попал. Неудобно скрюченное тело находится в тесном деревянном ящике, и в едва заметную щель между досками снаружи пробивается неяркий свет.

Как он здесь оказался? Почему ничего не помнит? И воздух, какой же здесь спертый воздух. Как он до сих пор не задохнулся? Здесь же нечем дышать.

Впрочем, если он и дальше будет сидеть, обхватив колени, надолго это не затянется. Воздух не просто дурной, его уже не один раз прогнали через легкие, еще немного, и эта гадость не сможет поддерживать жизнь в многострадальном теле.

Уперся макушкой в доски, попытался выпрямиться. Но ни на волосок не сдвинул преграду с места, будто на каменную стену давит.

Изменил тактику — вжал голову в плечи, ударил макушкой. Еще и еще. Больно, неприятно, и, похоже, без малейшего толку. Ситуация скверная, ведь активные действия увеличивают расход кислорода, а в ящике его и без того почти нет. Сознание начало заволакивать паникой, похоже, он встрял очень серьезно, без посторонней помощи нечего и думать выбраться из непонятного ящика. Вот-вот и вырубится, а потом задохнется.

Уперся еще раз, напрягся так, что из глаз искры полетели. И, похоже, затрещали кости черепа. Нет, ничего не выходит, все усилия впустую, он быстрее макушку проломит, чем заставит сдвинуться эти доски хотя бы на волосок.

Стукнул еще раз, скорее от отчаяния, чем по-настоящему пытаясь вырваться. И окаменел — следом по доскам три раза ударили и приглушенным голосом спросили:

— Кто там? Нормальный? Отвечай. Ты нормальный? Скажи хоть что-нибудь. Быстрее говори, а то уйду.

Нервно сглотнув слюну, продолжавшую выступать в больших количествах, поспешно протараторил:

— Я здесь. Я нормальный. Помоги выбраться, я задыхаюсь.

Несколько мгновений ничего не происходило, им начало овладевать отчаяние. Все пропало, незнакомец ушел, не отреагировав на просьбу.

Но нет, не ушел, не бросил. Доски затрещали с таким звуком, что стало понятно — не выдержат. Треск резко усилился, затем в ящике мгновенно посветлело, крышка откинулась в сторону, кто-то неразличимый торопливо проговорил:

— Быстрее сматывайся отсюда. В ближнем конце лестница, по ней наверх и стучи в дверь, я открою. Только не приведи за собой пепельников.

— Пепельников? — спросил он, ничего не понимая.

— Нас переморозило, некоторые уже обратились, так что вали отсюда быстрее. Не можешь бежать, пересиди чуток, мы их с другого выхода сейчас отвлечем, а там уже дуй на лестницу.

Из сказанного понял далеко не все, ну да это уже неважно, можно потом как следует обдумать. А сейчас надо дышать полной грудью, наслаждаясь настоящим воздухом, а не той смертоубийственной смесью, которая скопилась в ящике. И можно слегка распрямиться, закусив губу от боли, которая вспыхивает в мышцах и суставах при каждом движении.

Зрение работало плохо. Он не мог разглядеть дальние объекты, они расплывались, размазывались в пространстве, превращаясь во что-то неузнаваемое. Зато вблизи проблем почти нет. Отчетливо видно, что нижняя половина его тела покоится в невысоком ящике, а верхняя облокотилась о дощатый помост. Над головой нависает низкий потолок, под которым в нескончаемом кружении порхает крохотный ослепительно-белый шарик мобильного магического светляка. Две ближайшие стены странно неровные, а дальние теряются во мраке. Такое впечатление, что оказался в широком коридоре.

Слева во мраке кто-то визгливо закричал, после чего несколько раз не по-человечески ухнул. Очень неприятный голосок, от него по коже побежали мурашки.

Язык снова стал мокрым и липким, слюна выделялась в неимоверных количествах. Зато глаза начали приходить в норму, теперь он мог заглянуть чуть дальше. Пробежал взглядом по неровным стенам, и откуда-то пришло понимание, что это не коридор, как показалось поначалу. Он находится в трюме корабля, который стоит на почти спокойной воде. То, что списывал на легкое головокружение, объясняется качкой. Так же из-за нее поскрипывают детали судового набора, эти звуки можно услышать даже при видимом отсутствии волнения.

Корабль? Что такое корабль?

В голове возникли быстро меняющиеся картинки: стремительный зауженный клипер[1] с плавными обводами, приземистый тяжелый барк[2] с огромными полотнищами парусов на четырех высоченных мачтах и уродливая, обшитая металлом низкая громадина, изрыгающая клубы черного дыма. Последнее промелькнуло совсем быстро, возможно — обман сознания. Уж очень не похоже на все остальное.

Стараясь не обращать внимания на вспышки боли, которые преследовали при каждом движении, неспешно огляделся по сторонам. Почти весь трюм тесно заставлен такими же ящиками, как и тот, из которого он сейчас наполовину выглядывал. Некоторые открыты, в ближайшем из них можно разглядеть скрючившегося человека. Выглядит он так плохо, что в голову лезут самые скверные мысли.

Не удержался, выбрался, на четвереньках пополз по помосту. Добрался до разверзнутого ящика, склонился, прикоснулся пальцем к щеке. И тут же отдернул руку — кожа ледяная, неживая, после прикосновения осталась вмятина, и она не спешит разглаживаться.

Обернулся, оценил количество ящиков. На освещенном пространстве не менее нескольких десятков, а сколько скрываются во мраке немаленького трюма — неизвестно. Четыре из них открыты, при этом лишь два пустые. Считая тот, из которого он только что выбрался.

Квадратные тесные гробы, а не ящики — вот что это такое.

Из мрака вновь донесся крик. Приглушенный, будто кричавший скрыт за преградой, но преграда эта не кажется надежной.

Очень уж нехороший звук. Хочется оказаться как можно дальше от его источника.

Как там говорил неведомый спаситель? Надо добираться до лестницы? И где же она, эта лестница? Плохо, если в той же стороне, где и кричащий. Даже шаг в том направлении делать не хочется.

Решено — направится в другую сторону. Как передвигать магический светляк, он не знает, так что придется продвигаться на ощупь, стараясь придерживаться помоста.

Развернулся, направился было в сторону, противоположную от источника криков, но замер — в каком-то из ближайших ящиков отчетливо стукнули о стенку. Вроде бы звук раздался отсюда, здесь лишь два варианта, и оба заперты.

Постучал в один, спросил:

— Есть кто живой?

В ответ дважды стукнули в соседнем. Чуть сдвинулся, тоже стукнул дважды по крышке, пообещал:

— Подожди, сейчас я тебя вытащу.

Сказать легко, сделать — куда труднее. Доски сбиты на совесть железными гвоздями с квадратными шляпками, попытка справиться голыми руками ни к чему не привела. Огляделся в поисках какого-нибудь инструмента, но на глаза ничего не попалось. Единственное, что здесь можно взять в руки, — одну из крышек с тех ящиков, которые уже открыты. Но каким образом она может помочь?

Хотя…

С трудом, чуть не заорав от вспышки боли в напрягшемся теле, пододвинул соседний ящик. Тяжелый, явно занятый, и хозяин никак не отреагировал на перемещение. Теперь угол вместилища молчаливого тела можно использовать в качестве опоры для рычага из доски, которую каким-то образом придется сорвать с крышки. Выломать ее непросто, пришлось повозиться, зажав в щели помоста и расшатывая, но в итоге она сдалась. Пока этим занимался, стуки прекратились — заточенный в тесном узилище человек перестал подавать признаки жизни. Это страшило, заставляло нервничать и суетиться, что нисколечко не убыстряло процесс.

Рычаг оказался так себе, крышка не поддавалась, хоть тресни. Пришлось залечь, использовать доску в качестве молотка, снизу вверх нанося удар за ударом по углу в надежде расшатать, создать хотя бы крохотную щелочку. Неудобная поза, неудобное положение, но что еще можно придумать?

Расчет оправдался, и вскоре щель в уголке достигла таких размеров, что в нее пусть и с натугой, но получилось вбить конец доски. А дальше смог надавить уже по-настоящему, расширив так, что хоть ногу просовывай. Ухватился обеими руками, поднатужился, рванул что было мочи.

Есть — открыл.

Человек, скорчившийся в ящике, не подавал признаков жизни. Уткнулся лицом в поджатые коленки, спутавшиеся золотистые волосы спускаются ниже плеч во все стороны, их так много, что в первый миг показалось, будто, кроме них, там толком и нет ничего. Но это не так, просто роскошная прическа сильно растрепалась, прикрыв все остальное.

Ухватился под руки, потянул. Тело оказалось на удивление легким, и, только уложив его на помост, понял, в чем причина. Да и непомерная длина волос тоже объяснилась. Это не худой мальчишка, как подумал поначалу, а хрупкая невысокая девушка с мертвенно-бледным лицом, слегка присыпанным россыпью едва заметных веснушек.

Осторожно похлопал по щеке:

— Эй! Ты живая?!

Кожа вроде не холодная, но, похоже, он опоздал. Грудь не вздымается, спасенная не дышит. Слишком долго провозился с проклятой крышкой, слишком мало воздуха в ящике, время вышло.

Из глубин трюма вновь донесся пугающий крик, вызвав стандартную реакцию. То есть очень сильно захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Бросить спасенную? Да какая же это спасенная, если он вытащил уже мертвое тело. А вдруг в этих ящиках такие же люди, какой только что была она? При смерти, из последних сил глотающие затхлый воздух, не в состоянии вырваться самостоятельно и не догадывающиеся постучать. Ему вот кто-то вовремя помог, отреагировав на шум, а им не повезло.

А почему только ему? Неведомый спаситель должен был остаться и выручить остальных. Тогда бы ему не пришлось смотреть в мертвое веснушчатое лицо и корить себя за смертельное промедление.

Губы девушки приоткрылись, она закашлялась, судорожно задышала, повернула голову. Глаза приоткрылись и слепо уставились в потолок. Даже при небогатом свете от магического шарика было видно, что они у нее неправдоподобно зеленые, будто поверх радужки закрепили круглые пластинки из драгоценного изумруда, причем высшего качества. Ненормальный цвет — или с ней что-то не так, или зрение врет.

— Ты как? Ожила? Идти сможешь?

Все еще слепо глядя в одну точку, спасенная прерывисто проговорила неожиданные слова:

— Миллиндра Даймус, заявленный возраст семнадцать лет, северная харборка, рост пять гарвианских фунтов и три дюйма[3], худощавое телосложение, волосы светло-золотистые, глаза зеленые, в основании большого пальца на левой руке шрам в форме звезды. Незаконное проникновение, взлом, попытка кражи летающего питомца, сопротивление при задержании, нанесение телесных повреждений, попытка убийства.

Голос срывающийся, громкость его скачет на каждом слове. Похоже на зазубренный текст, вырвавшийся сам собой, механически, она сейчас вряд ли что-то соображает.

— С тобой все нормально? — спросил осторожно, сильно сомневаясь, что получит утвердительный ответ.

Несколько мгновений ничего не происходило, но потом взгляд девушки переместился с потолка на стену, пробежался по ряду ящиков, стал чуть более осмысленным. Губы вновь разомкнулись, заговорила почти нормальным голосом:

— Ты кто?

— Не знаю.

— Как это не знаешь?!

Пожал плечами:

— Не знаю, и все.

— Так не бывает.

— Мне будто память отшибло. Наверное, еще в себя не пришел, я тоже в ящике сидел, в голове до сих пор звенит и пусто.

— А я помню… я помню себя. Я все помню.

— А я нет.

— У тебя на шее висит табличка. Что на ней написано?

Только сейчас обратил на нее внимание. И правда что-то болтается — тончайшая лакированная дощечка размером чуть больше половинки ладони. Вгляделся, прочитал вслух короткое слово:

— Трой.

— Что — Трой?

— Тут написано Трой. С большой буквы. И еще буква «С» под этим словом.

— И все?!

— Все.

— Странно… Получается, Трой — твое имя. Но почему нет остального?

— Не знаю.

— А где все? Почему мы выбрались одни?

— Считая наши, открыты пять ящиков. В двух мертвецы, я их доставать не стал, они холодные. Ты стучала, потому и открыл. Это не так просто, инструмента нет, я на тебя все силы потратил, теперь чувствую себя как рыба, вытащенная из воды. Тебе, похоже, тоже плохо.

— Так плохо мне никогда не было.

— Это заметно.

— А где команда?

— Не знаю. Кроме меня и тебя тут был всего лишь один человек, но я его даже не увидел. Он помог выбраться и сразу ушел, не стал ждать. И говорил, что мне тоже нельзя здесь задерживаться.

— Почему? — спросила девушка, начав приподниматься.

При этом прикусила губу: ей, похоже, каждое движение давалось с нешуточной болью. Знакомое состояние, сам до конца от него не отошел.

— Он говорил о каких-то пепельниках и о том, что нас переморозило. Я ничего не понял, переспросить не успел: когда выбрался из ящика, его уже не было.

— Что?! — испуганно вскинулась Миллиндра. — Пепельники?! Какие пепельники?! Где они?!

— Не знаю я ничего, говорю же, мне не удалось с ним пообщаться. Несколько слов всего лишь. Еще он говорил, что некоторые обратились. Тебе это о чем-то говорит?

В этот момент стукнули по дереву. Знакомый звук. Поднялся, направился на его источник, уже на ходу произнес:

— Еще кто-то живой, надо открыть, пока не задохнулся.

— Стой! — громко произнесла девушка.

Судя по тому, что короткое слово вырвалось чуть ли не со стоном, в себя она приходит медленно, ей сейчас очень нехорошо.

— Нельзя стоять, он задохнется там.

— Спроси у… спроси у него сперва что-нибудь, не открывай сразу. Спроси и слушай, что ответит.

— Зачем?

— Ничего не спрашивай, просто сделай.

— Хорошо.

Остановился. Здесь сразу четыре ящика, в каком из них очнувшийся человек — неизвестно. Впрочем, с одним все очевидно, потому как открыт и пуст. Остаются три.

Постучал по первому, громко спросил:

— Ты там живой?!

Соседний ящик подпрыгнул от сильнейшего удара, доски затрещали, послышался утробный рык, сменившийся зловещим шипением разозленного донельзя немаленького удава.

— Эй! Нормально отвечай! — произнес он слегка дрогнувшим голосом, не верилось, что там заточен человек.

И звуки ненормальные, и силищи столько, что легко вырвется сам, всего-то и надо — несколько таких ударов.

Очнувшийся будто мысли подслушал — ящик снова подпрыгнул, содрогнувшись.

Девушка неуверенно поднялась, зашаталась, чуть не сверзилась с помоста, напряженным голосом произнесла:

— Трой, нам надо уходить!

— Но он… Но там же человек!

— Это уже не человек, — она покачала головой. — Надо уйти до того, как он выберется, или умрем. Давай, пошли, некогда объяснять.

Ящик вновь содрогнулся, затрещал предсмертно, вот-вот и сдастся, уступит неудержимой силе, которая в нем заключена. Из недр трюма при этом завизжали, жутко заухали сразу в несколько голосов.

Пожалуй, уйти прямо сейчас — отличная идея. И почему он раньше до этого не додумался?

Девушка, уставившись в сторону, откуда донесся крик, сказала:

— Куда угодно, но только не туда.

— Ты идти сможешь?

— Попробую.

— Держись за мою руку. И осторожно, тут доски шатаются.

— Уже заметила.

Спасенная едва ноги передвигала и десяти шагов не прошла, завалилась на колено, болезненно вскрикнув. Сзади вновь заорали, заметно сильнее прежнего, при этих воплях ящик взбесился окончательно, начал подпрыгивать непрерывно, громко затрещал. Трой развернулся, присел, взвалил девушку на плечо, встал, застонал от боли, обрушившейся на напрягшееся тело, пошатнулся, но устоял. Только тут она начала возражать:

— Опусти, я сама!

— Сама ты не сможешь, я дотащу, только не дергайся, оба грохнемся.

Впереди угадывается какой-то тусклый источник света, будто через тонкие щели пробиваются далекие отблески. Этого хватает, чтобы не сходить с помоста, но невозможно разглядеть детали. Хотя нет, слева вырисовывается что-то массивное, наклонное, непонятное. Надо пройти чуть дальше и оглянуться, чтобы это нечто оказалось на фоне света от магического шарика. Так и есть — лестница, ведущая наверх. Узкая, крутая, будет непросто на нее забраться с такой ношей.

Девушка мыслила аналогично:

— Да поставь ты меня! Поставь! Ты не сможешь, лестница крутая!

— Давай я вперед, а ты покрепче цепляйся за мою руку. Тут не так уж и круто, просто ногами перебирай, а я тащить буду.

Избиваемый внутренними ударами ящик сдался, с треском рассыпался. Он находился на краю освещенного участка, детали разглядеть не получилось, но угадывалось нехорошее шевеление.

А затем оттуда зловеще заухали, завизжали так, что Трой едва не присел от позорной слабости в поджилках. Сам потом не понял, как оказался наверху да еще и подругу по несчастью туда заволок, и не сразу это осознал.

Свет пробивался из дверной щели. Толкнул створку, та слегка дернулась, но не распахнулась. Снизу заорали так близко, что казалось, вот-вот из мрака трюма высунется длинная рука с кривыми когтями вместо ногтей, ухватит обоих за мягкие места и потащит туда, откуда нет возврата.

Мгновенно вспомнились все слова неведомого спасителя, в том числе и о стуке в дверь. Торопливо забарабанил по массивным доскам:

— Есть там кто-нибудь?! Открывайте!

С другой стороны чем-то загремели, дверь распахнулась. Трой зажмурился от яркого света и, продолжая удерживать девушку за руку, вывалился на палубу, фатально запнувшись о порог. С грохотом растянулся на досках, Миллиндра поневоле упала сверху, над ухом испуганно рявкнули:

— Ноги убирайте! Ноги! Да быстрее давайте, они мешают!

Поджал их под себя, отползая, услышал, как дверь захлопнулась, приглушив очередной крик неведомого создания. Поморгал, привыкая к дневному свету, перевернулся, увидел, что девушка лежит с закрытыми глазами, лицо у нее столь бледное, что живой она не кажется. Остается надеяться, что это всего лишь потеря сознания.

А это кто здесь? Рыжеволосый пацаненок лет пятнадцати, худой как скелет, с выразительным лицом мелкого хищного зверька — несерьезно выглядит спаситель. А может, это не он открыл ящик? Но даже если так, все равно выручил с дверью. Надо бы поблагодарить, но не хочется раскрывать рот.

Хочется лежать, смотреть в одну точку и не шевелиться.

Мальчишка присел, протянул багор:

— Держи. Если начнут вырываться, бей их по башке.

— Кого? — тупо спросил Трой.

— Пепельников. Если нормальные полезут, сперва спроси, чтобы голосом ответили, только потом открывай. И закрывай быстро, а то выскочат вслед за ними и всех поубивают. Сиди тут, я к другому выходу. Они сейчас на свет к этому лезут, а дверь слабая. Надо тот открывать, туда переманивать, там дверь покрепче. Помогу нашим. Тебя как зовут?

— Трой… вроде бы.

— А меня Храннек. Ты кричи если что.

С минуту переводил дух — короткая прогулка по трюму и подъем по лестнице вымотали так, будто весь день таскал на горбу тяжеленные мешки. Обернулся на дверь. На вид массивная, доски далеко не тонкие. Тогда почему Храннек назвал ее слабой? Придется как следует постучать дубовым бревном, чтобы справиться с такой преградой.

Бросил взгляд по сторонам. Безбрежное море и слева по борту, и справа. Впереди и позади тоже бескрайнее водное пространство. Ни малейшего намека на землю, только слабо взволнованная гладь и небеса, затянутые сплошным слоем низко висящей облачности.

Корабль большой. Огромный. Вот только с ним не все ладно. Там, где должны вздыматься громадины высоченных мачт, остались лишь три жалких огрызка. Целая только бизань[4], паруса на ней свернуты, видны дополнительные троса, протянутые в дополнение к вантам[5]. Похоже, что только благодаря им она устояла. Фальшборт[6] в некоторых местах изуродован, на него, скорее всего, падали тяжелые предметы, и можно даже догадаться, какие именно.

Людей видно не было. Возможно, укрываются за немногочисленными надстройками и остатками мачт. Но если так, получается, народа на палубе очень мало. Много меньше того количества, которое требуется для управления немаленьким кораблем.

Здесь что-то не так.

Да здесь все не так.

Глава 2 Стертый

Не хотелось даже мизинцем шевелить. И думать не хотелось. Сейчас бы лечь и часами валяться на досках палубы, устало прикрыв глаза. Но не та ситуация, чтобы позволять себе расслабляться. Ведь до сих пор понятия не имеет, кто он такой и как попал на этот корабль. И что здесь происходит — тоже не понимает. Хорошо бы отправиться поискать Храннека, но тот просил Троя подежурить здесь, у двери, и проигнорировать просьбу нельзя. Может, прямо сейчас бедолага вроде этой девушки выбирается из ящика, и, если не открыть ему по первому стуку, кто-то, жутко кричащий во мраке трюма, может наброситься, сделать что-то ужасное.

Обладатель такого омерзительного голоса неспособен совершать хорошие поступки.

Переборол себя, поднялся, подошел к двери, прижал ухо к щели, прислушался. Вроде бы тихо, но точно сказать нельзя — море пусть и негромко шумит, но может заглушить трюмную деятельность.

Справа послышались шаги. Обернулся, рефлекторно поднимая багор. Со стороны ближайшей мачты приближался паренек ростом чуть выше Троя, с крепко сбитым телом и рельефной мускулатурой атлета. В глаза первым делом бросались пышные завивающиеся черные кудри, окружавшие нагловатое смуглое лицо — главное украшение внешности. Длинные волосы спускались до плеч и выглядели неряшливыми, неухоженными, но, как ни странно, незнакомцу это шло.

На ходу смуглолицый подбрасывал длинный нож, ловко подхватывая его после нескольких оборотов. Понятно, что не сейчас этому трюку научился, чувствуется богатая практика.

— Ты Трой?

Тот кивнул, не опуская багор.

— Да не напрягайся, я помочь пришел. Мелкий сказал, что ты тут почти дохлый валяешься, а девка с тобой вообще не дышит. Опасно выход на полумертвом и мертвом оставлять. Я Драмиррес. — Перебросив нож в левую руку, чернявый протянул правую.

Трой осторожно ее пожал, пожатие нового знакомого оказалось куда сильнее. И вообще по поведению понятно, что или уже успел очухаться после сидения в тесном ящике, или вообще не забирался в трюм и потому всегда чувствовал себя прекрасно. Ходит уверенно, движения резкие, нет сомнений, что парень из ловких.

Драмиррес присел над девушкой, покачал головой:

— Красивая цыпочка. Только очень бледная. Но на солнечном свету такое быстро лечится. Жалко ее.

— Она живая, просто в обмороке.

— Да ну. Она совсем на живую не похожа.

— Живая. Я помог ей из ящика выбраться.

— Ты небось тот, кого я освободил?

— Это ты крышку моего ящика выломал?

— Наверное. На последнем заходе, когда уже почти до лестницы добрался, открыл ящик, где нормальный был. Бился там в доски и голосом мне ответил. Говорить с ним некогда было, дверь настежь открыта, на свет пепельники могли налететь. Наверное, это был ты.

— Спасибо.

— Не за что. Мне тоже помогли. Сам бы ни за что не выбрался, заколотили меня как следует.

— А давно ты выбрался?

— Да нет, тут все недавно. С утра появились первые очнувшиеся, а сейчас уже примерно полдень.

— Очнувшиеся? Что тут вообще происходит?

— А ты разве не знаешь?!

— Откуда?

— Посмотри, вроде бы у нее глаз дернулся. И поморщилась еле-еле. Веснушки прикольные! — Драмиррес протянул палец, осторожно коснулся щеки девушки.

Та, мгновенно раскрыв глаза, резко врезала ему по руке, отбросив ее в сторону, и смертельно разозленной змеей прошипела:

— Даже не думай трогать мои веснушки! И вообще не трогай ничего!

— Да я почти без задней мысли.

— Почти?!

— Ну извини, просто потрогал веснушки, только и всего.

— Я сказала: не трогай их и не говори про них вообще ничего!

— Да я же извинился. Все, не буду больше, не злись так.

— Вот и хорошо, что не будешь, потому как это самая короткая дорога к тому, чтобы стать моим врагом.

— А какая дорога ведет к дружбе с тобой?

Прищурившись, девушка уточнила:

— Ты это тоже без задней мысли или пытаешься подбивать ко мне клинья?

— Я парень красивый и умный, так почему бы и не подбить?

— Умный? Да неужели?

— Ну уж точно не дурак, и девчонки от меня без ума.

— Для промороженного от макушки до пяток ты слишком самоуверенный.

— Это кто из нас промороженный? Я вообще-то уже бодрый, а вот ты бледно выглядишь и дышишь через раз.

— То, что ты чуть раньше поднялся, еще не повод собою гордиться. Впрочем, если тебе больше нечем гордиться, то можешь нацепить себе петушиный хвост и расхаживать с важным видом. Тоже мне еще, размороженный…

— Ты чего такая колючая?

— Колючая? Да ты меня еще не видел колючей. Что тут вообще случилось?

— Так ты тоже не знаешь?

— А что я могу знать, если ничего не видела? И разговаривала только с Троем, а он даже имя свое не сумел вспомнить. Я так понимаю, что нас переморозили, а те, кому не повезло, уже успели обратиться. Все верно?

— Так и есть.

— И где все?! Где команда?! Почему они оставили нас внизу?!

— Чего на меня орешь, я-то откуда знаю?!

— А кто знает?!

— Я думаю, что уже никто. Команда пропала.

— Как?!

— А вот так — не осталось ни одного матроса, некому отвечать.

— Но кто тогда освободил первых?

— Какой-то однорукий помог им выбраться, но на него напали пепельные, он в трюме остался. Мы теперь с ними играем в догонялки. Открываем одну дверь, они лезут на свет, закрываем перед носом. И пока они там крутятся, забираемся в другие выходы, выручаем тех, кого успеваем. Только почти все уже мертвые, под нами полный трюм ящиков с трупами, обращенных становится все больше и больше, играть с ними уже не очень-то получается. Очень рискованно, я туда больше не полезу. Кому повезет, пусть сами выбираются. Только понятия не имею, как они сорвут крышки: гвоздей на нас не пожалели и доски в ящиках не тонкие. Вот и все, что знаю. Тебя как зовут?

— Миллиндра. Миллиндра Даймус.

— Красивое имя. А я Драмиррес. Хочешь, принесу тебе воды? В камбузе целая бочка. Только она немного затхлая.

— Неси. Мне и Трою принеси.

— Уговорила, — подмигнул смуглолицый.

Подождав, когда он удалится, девушка приглушенно спросила:

— Ты других людей видел?

— Только одного — мальчишка лет пятнадцати.

— Совсем мелкий.

— Он нам дверь открыл. А я на сколько выгляжу?

— Ты не знаешь, сколько тебе лет?!

— Да я даже имя свое не смог вспомнить.

— Как такое может быть?!

— Хороший вопрос.

— Может, твой мозг сильно повредило? Переморозило?

— Что значит «переморозило»?

— Похоже, его и правда повредило. Ты совсем ничего не помнишь?

— Не помню.

— Дай свою табличку.

Снял с шеи, протянул. Миллиндра изучила внимательно, покачала головой:

— Просто имя и буква под ним. И все. Странная табличка. За что тебя сюда?

— Не понял вопрос.

— Что ты натворил? Так понятнее?

— Все равно не понял.

— Или ты издеваешься, или с тобой явно что-то не так.

— По-моему, не только со мной. Тут все не так. Со всеми.

— Ты точно не издеваешься?

— А разве похоже?

— Что еще можно подумать о человеке, который ничего не помнит, но при этом ведет себя как нормальный?

— О себе я не помню ничего. И о том, что здесь случилось, тоже ничего не помню.

— Здесь случилось что-то непонятное и нехорошее. Я не знаю почему. Все должно быть не так. Нас собирались отправить на земли Краймора, но вместо этого мы болтаемся перемороженными посреди моря. И те, кому не повезло, уже начали обращаться, а остальные просыпаются в запертых ящиках. Или вообще не просыпаются. Значит, мы здесь уже слишком долго и нас почему-то бросили в трюме. Будто забыли, что мы есть. Спасибо, что вытащил меня и не бросил. Сама бы я не выбралась.

— Да я даже не заметил, как вылетел оттуда. И как тебя вытащил — тоже не заметил. Все будто само собой вышло.

— Ага, жутко получилось.

Девушка начала поправлять волосы, забавно при этом морщась. Видимо, на ощупь оценивала ущерб, который понесла прическа, и результаты ей не нравились. Вернулся Драмиррес, протянул ей деревянный ковш на короткой рукояти:

— Трою чуток оставь.

Та, кивнув, припала к краю, почти сразу скривилась:

— Да она испортилась! Не мог получше найти?!

— Получше?! Да это лучшая вода на корабле! Специально ради тебя старался!

— В луже на дороге и то на вкус приятнее.

— Чего ты все время кипятишься? Вроде пить можно, пока никого не пронесло. Другой все равно нет. Эти корабельщики экономят каждую монету, не стали делать магическую консервацию, вот и портится.

Пока девушка пила, Драмиррес раскрыл тонкую книгу из грубой желтой бумаги, пролистал несколько страниц, довольно осклабился, медленно и с выражением прочитал:

— Миллиндра Даймус, заявленный возраст семнадцать лет, северная харборка, рост пять гарвианских фунтов и три дюйма, худощавое телосложение, волосы светло-золотистые, глаза зеленые, в основании большого пальца на левой руке шрам в форме звезды. Незаконное проникновение, взлом, попытка кражи летающего питомца, сопротивление при задержании, нанесение телесных повреждений, попытка убийства. Да ты у нас крутая разбойница, а с виду такая милая, когда не злишься.

— Ты милее, — оторвалась на миг от ковша девушка.

— Трой, а ты за что тут?

— Я о себе ничего не знаю.

— Это как?

— Он не помнит ничего, — вновь оторвалась от воды Миллиндра. — Даже имя назвать не смог, читать с таблички пришлось. Но на табличке только имя и буква «С» под ним, ни слова о том, за что его к нам.

— Серьезно ничего не помнишь?

— Честное слово.

— Сейчас по списку гляну. Трой… Трой… Ну где же ты… А! Вот, нашел! Тройлин Трой, процедура… Да твою же мать! Процедура стирания!

Девушка опустила ковш, понимающе переглянулась с Драмирресом. Но Трой ровным счетом ничего не понимал, поэтому потребовал просветить и его:

— Что это значит?

Драмиррес скривился, покачал головой:

— С тобой круто обошлись. Куда круче, чем с другими. Тебя стерли.

— Стерли? Что это значит?

— Знаешь, как стирают карандашные записи на бумаге или лакированных дощечках?

— Знаю.

— Вот так и с тобой.

— Вообще-то я не бумажный.

— Я не про слова, а про твою память. Ее иногда удаляют у преступников. Только такое нечасто случается, первый раз вижу стертого.

— Мне стерли память?! Но за что?!

— Откуда нам знать? Тут полный трюм преступников, и за мелочи в ящики никогда не сажали. То есть все хороши. Только ты натворил побольше других, надо очень постараться, чтобы стать стертым.

— Но в этой книге ничего не написано о моих преступлениях.

— Ты мог натворить такое, что в книгу побоялись вносить. Опасные знания церковники скрывают, они помешаны на секретности. От тебя только имя оставили, ведь Тройлин — не фамилия, это полное от Трой. То есть фамилии нет, даже ее скрыли. Никогда о таких случаях не слышал.

— Я тоже, — кивнула Миллиндра. — Трой, держи. Попей, может, легче станет. Мне не стало, вода гадкая.

Трой к воде не придирался. Да, она не первой свежести, но терпимо, жажду можно заливать. Пока пил, Миллиндра накинулась на Драмирреса с новыми вопросами:

— Команды точно нет? Никого не осталось?

— Говорил же, что один вроде был.

— Однорукий?

— Да. Благодаря ему мы на палубе, а не задохнулись в своих ящиках.

— Сколько здесь человек?

— С десяток, я точно не считал. С вами точно десять будет.

— И все?! Всего лишь десять человек?!

— А что не так?

— Нас сотни были, и всего десять выбрались?!

— В начале списка указано, что в ящиках шестьсот два человека. Почти все, получается, там. — Драмиррес указал пальцем вниз.

— Как такое могло получиться?! Ты ведь раньше нас пришел в себя, ты должен хоть что-то знать!

— Чего накинулась?! Говорю же, я ничего не знаю. Никто не знает. Команда непонятно где, рассказывать некому.

— Команда покинула корабль, — уверенно заявил Трой.

— Думаешь, уплыли на другом корабле?!

— Вряд ли. Нет ни одной шлюпки, они ушли на них.

— Шлюпки?

— Это большие лодки, их держат на кораблях.

— Для стертого ты слишком много знаешь о море.

— Я думал, что про шлюпки знают все.

— А я даже слово такое не помню. Море видел, но в моих краях там только лодки и баркасы ходят, не было никаких шлюпок.

Трой, продолжая раздумывать над новостью об уничтоженной памяти, механически произнес:

— Журнал… нам нужен журнал.

— Что за журнал? — спросила Миллиндра.

— На корабле должен быть судовой журнал.

— А ведь да, я что-то такое где-то слышал, — кивнул Драмиррес. — Кто-то говорил, вот только не помню кто. Наверное, перед погрузкой, тогда много болтали.

— Там описывают все, что происходит на корабле, — продолжил Трой. — Это важный документ.

— Его могли забрать с собой, раз он важный, — предположила Миллиндра.

— Могли, — согласился Трой. — Но могли и оставить. Раз они нас забыли, почему бы и его не забыть?

— Журнал куда ценнее нас, — ухмыльнулся Драмиррес и добавил: — Но идея стоящая, надо поискать. Ты эту идею подал, сам и займись, я тут один справлюсь. А если Миллиндра развлекать будет, так готов до самого вечера просидеть.

Девушка покачала головой:

— Сам развлекайся, зачем такому шуту помощники. Я лучше пойду с Троем.

— Боишься, что он без тебя заблудится?

— Боюсь, что опять свалюсь в обморок, а ты начнешь трогать мои веснушки. И хорошо, если только веснушки. У тебя дурной взгляд и руки грязные, так что трогай дверь, а не меня.

— Зря ты мне не доверяешь. Я ведь сказал, что не буду. Но вообще-то да, тебе лучше пройтись. Кто после заморозки не шевелится, тот дольше отходит. Может, подобреешь хоть немножко.

— Где каюта капитана? — спросил Трой. — Журнал может быть там.

Драмиррес пожал плечами:

— Нам тут некогда было каюты искать. Закрывали трюм, народ выпускали. Сам поищи, корабль не такой уж большой. Только не выпусти пепельников, бежать от них здесь некуда, всех порвут.

— Что за пепельники?

— Это те твари, которые захватили трюм.

— Я уже понял. Откуда они взялись?

Драмиррес отмахнулся:

— Не хочу даже говорить. Миллиндра, объясни ему.

— Потом объясню, тут двух слов не хватит, — сказала девушка. — Трой, пойдем. Надо найти каюту капитана.

Глава 3 Пепельники

У ближайшей надстройки встретился давешний знакомец — Храннек. Он был не один, а в компании с высоким плечистым здоровяком лет девятнадцати. Светловолосый, лицо простецкое, и его сильно портит непомерно разросшийся, почти бесформенный нос.

Рыжий мальчишка обрадованно поприветствовал взмахом руки:

— Отлично, вы очнулись!

— Это Храннек, он нам дверь открыл, — представил его Трой. — Я Трой, а она Миллиндра.

— Это Айлеф. — Мальчишка указал на здоровяка. — А кто остался у дверей? Их что, никто не охраняет?!

— Там Драмиррес.

— А вы куда?

— Хотим поискать судовой журнал, надо узнать, что здесь произошло. Случайно, не знаешь, где каюта капитана?

— Вроде бы на корме, там дверь самая красивая. Я ее открыл, люка в трюм за ней не было, только коридор. Подпер ее доской на всякий случай, там на полу лужа крови, мало ли что. И возле нее Айриция осталась, если что, должна позвать на помощь. Сама она дверь не удержит — слабачка.

Корма была приподнята над палубой. На верхнюю площадку вели две лестницы вдоль бортов, дверь располагалась между ними. Возле нее на бухте размочаленного пенькового каната сидела рослая девушка лет восемнадцати с пышными светлыми волосами и пухлым ртом столь крошечных размеров, что кроме как ротик такой не назовешь. Зато все остальное далеко не мелкое, у нее формы взрослой женщины. Даже с учетом высокого роста фигура выглядит тяжеловато, особенно внизу, и потому Трой, сравнив Миллиндру с незнакомкой, счел первую куда более симпатичной. Не обращая внимания на приближающуюся парочку, блондинка при помощи простой щепки пыталась привести сбившуюся в колтун прическу в порядок.

Подойдя, Трой спросил:

— Ты Айриция?

Та, подняв голову, изучила его цепким взглядом синих глаз. Такое выражение не удивит, если встретишь его на лице сорокалетней, много повидавшей женщины, но у восемнадцатилетней девушки оно выглядит чрезмерно взросло. Будто от старухи пересадили.

Бледно улыбнулась крошечным ротиком, в лице более ничего не дрогнуло.

— Да, я Айриция.

— Я Трой, а это Миллиндра. Мы ищем каюту капитана. Не знаешь, где она?

Пожатие плеч:

— Не знаю, но если все корабли одинаково устроены, она должна быть где-то за этой дверью. Там кают-компания обычно и каюты офицеров. Только ее закрыли, доской подперли. За дверью кровь на полу, никто не знает, откуда она взялась. Там может оказаться еще один проход в трюм.

Трой покрутил багор, нахмурился. В случае схватки на палубе — не такое уж плохое оружие. Массивное, с железным крюком, которым при удачном ударе можно нанести жестокую рану. Да и острие не такое уж безнадежное, как сперва показалось, тоже способно бед наделать. Но если дойдет до схватки в стесненных условиях крохотных кают и коридоров, особо не помашешь. Ему надо что-нибудь покороче.

— У тебя есть оружие?

Айриция покачала головой:

— Что я могу сделать против пепельников? Незачем мне оружие.

— А не знаешь, где можно его взять?

— На камбузе много чего брали. Может, там уже ничего не осталось. Хотя вон, под лестницей посмотри. Там маленькая дверца, а за ней ящички с какими-то инструментами. Драмиррес там нашел ломик для открывания ящиков.

Подсказка Айриции выручила: за дверцей оказалось что-то вроде плотницкой кладовки. Ничего особо смертоубийственного не нашлось, но сойдет и простой молоток, благо он немаленький и увесистый.

Пока Трой занимался поисками, Миллиндра уселась бок о бок с Айрицией. Хоть и старалась держаться бодро, но видно, что это ей дается тяжело, с самочувствием у нее огромные проблемы. Трой приходил в норму куда быстрее, хотя не сказать, что чувствует себя хорошо, но и не тянет присесть после нескольких шагов.

— Миллиндра, ты посиди тут, за дверь я пойду сам.

— Жить надоело?! А если там пепельники?!

— Не знаю, кто это, но не думаю, что ты сумеешь мне помочь. На ногах ведь еле-еле стоишь. Стерегите дверь, закройте ее за мной и не открывайте, пока не скажу.

— А как мы тебя услышим? Море шумит, а дверь толстая.

— Я постучу три раза. Такое точно услышите.

За дверью и правда было грязновато. Не лужа крови, как пугали, но серьезные потеки, такие невозможно не заметить. Пролилась она уже давно, успела свернуться, но когда Трой провел по разводу бойком молотка, по полу протянулась рыхлая черта. Значит, не так уж много времени прошло, вряд ли больше суток, скорее даже меньше, еще не засохла.

Дверь за спиной закрылась, стало сумрачно, источником освещения служило единственное оконце в конце коридора. Две двери по левую сторону, одна по правую. С какой начинать?

Начал с левой, выбрав ближнюю. За ней оказалась небольших размеров каюта со скромной обстановкой: койка у стены, небольшой стол, плетеный стул, шкафчик в одном углу, сундук в другом. На полу раскиданы разные предметы гардероба, там же валяется шерстяное одеяло. Похоже, здесь кто-то собирался в большой спешке или даже его выволакивали насильно, а он отчаянно цеплялся за все, что можно.

За второй дверью обнаружилась такая же каюта, разве что бардака в ней не наблюдалось, если не считать расправленные на койке брюки с ядовито-синими полосами на расширявшихся снизу штанинах. Им там явно не место, должны в шкафу висеть.

За правой дверью обстановка оказалась куда интереснее. Он даже слегка опешил, уж слишком разительное отличие от только что увиденного. Стены художественно обиты недешевой тканью; с резного потолка свисает позолоченный светильник с обычными свечами, безо всякой магии; на стенах там и сям развешаны безвкусные гобелены; мебель разнообразнее и несравнимо роскошнее той грубой функциональности, которая царила за дверьми по левой стороне коридора.

Должно быть, та самая кают-компания. И она же каюта капитана — на это намекает широкая кровать, укрытая за наполовину задранной ширмой.

Здесь тоже была кровь. Большое пятно на лакированном паркете и несколько омерзительно выглядевших следов. Кто-то наступил в лужицу и оставлял их потом на всем протяжении своего маршрута. Присев, Трой поднял узкий обоюдоострый меч. Двойное перекрестье позолочено, рукоять набрана из кожаных кругляков, шершавая, удобная, так и просит ухватиться, клинок тонкий, отполирован до зеркального состояния, ни пятнышка ржавчины или грязи.

Без сожаления отбросил молоток — новое оружие куда эффективнее, с ним даже чувствуешь себя гораздо увереннее. А вот и ножны, валяются возле стены под клеткой, которая свисает с потолка. Не пустая — на жердочке сидит нахохлившаяся разноцветная птица с массивным кривым клювом. Пока нагибался, она уставилась неприязненным взглядом и хрипло проверещала:

— Подонки!

— Сама такая, — без обиды ответил Трой, ошеломленный тем, что птица умеет разговаривать.

— Подонки! Подонки! Подонки! — затараторила она.

Похоже, словарный запас не блещет богатством. Просто повторяет бездумно одно и то же. Не разумная, как заподозрил поначалу.

На столе была расстелена огромная карта, запачканная подозрительными пятнами. Поверх нее разбросаны инструменты для письма и разнообразные бумаги, как чистые, так и в разной степени исписанные. Взял один листок, морща лоб, вслух прочитал первую строку:

— Грузовая ведомость по второму носовому трюму.

Птице сказанное не понравилось:

— Подонки! Подонки!

Написанный четким почерком текст воспринимался с трудом, будто Трой не особо дружил с грамотой. Странно, но ему казалось, что это вовсе не так, что он прекрасно умеет читать. Или то, что сотворили с его памятью, сказалось на некоторых навыках?

Как он уже понял, в ящики просто так не сажали. И он и все другие спасшиеся попали сюда за разные прегрешения. Вон Миллиндра с виду чуть ли не милый ребенок, но список преступлений у нее внушительный. А вот у Троя ничего нет, кроме имени и одного слова описания, из которого ясно, что его память о себе полностью уничтожена по приговору неведомого суда.

Да что же такое он мог сотворить? Уму непостижимо, криминального груза за собой не чувствует, нет ни малейшей тяги к злодействам, за которые тебе могут стереть без остатка всю прошлую жизнь.

Ничего похожего на судовой журнал не наблюдалось, но Трой заприметил шкафчик, где за решетчатой ажурной дверцей просматривались какие-то увесистые книги. К сожалению, они не имели никакого отношения к корабельным делам. И вообще оказались альбомами с цветными картинками скабрезного содержания. От некоторых даже отъявленный распутник может покраснеть. Тот, кто любит подобные зрелища настолько, что выделяет под них несколько полок, явно ненормален.

Порицая чужие грехи, бегло пролистал пару книг, делая паузы на некоторых приятных глазу изображениях. Лишь поймав себя на том, что при этом воровато поглядывает в сторону двери, устыдился и вернул нехорошую литературу на место.

В другом шкафу обнаружилась керамическая плошка с зерном. Птица, пристально наблюдая за перемещениями Троя, тут же начала к нему подлизываться:

— Свистать всех наверх! Фдуч хороший! Фдуч настоящий моряк! Фдуч гроза морей! Фдуч лучший друг моряка!

— Так тебя зовут Фдуч? — уточнил Трой.

— Фдуч хороший! Фдуч такой красавчик!

Нетрудно догадаться, что заставило его резко изменить настроение — блюдце, закрепленное в рамке на стенке клетки, было пустым, если не считать несъедобных ошметок от расклеванных зернышек. Раскрыл клетку. Птица благосклонно проследила, как он насыпает корм, и попыталась предательски клюнуть в тот момент, когда начал вытаскивать руку. Пригрозил ей пальцем:

— Веди себя прилично!

— Подонки! Подонки! Подонки!

— Вот ведь неблагодарное создание! Я его кормлю, а он за это клюется и ругается!

Птица, потеряв интерес к человеку, занялась зерном. А Трой, случайно взглянув на стол, занимавший центр каюты, под другим ракурсом, заметил, что расстеленная на нем карта в одном месте подозрительно вздымается, будто под ней скрыт какой-то большой и плоский предмет. Там же поверху небрежно навалены бумаги, из-за них со стороны двери разглядеть ничего не получалось.

Завернул угол карты и увидел большую раскрытую книгу в тяжелом кожаном переплете. Страницы желтоватые, но бумага получше той, на которой набросаны списки обитателей ящиков. Приподнял, развернул, уставился на переплет, по буквам прочитал тисненую надпись:

— «Барк „Кархингтайл“. Судовой журнал».

Ура! Он сделал это — нашел то, что искал. Теперь им есть где узнать о том, что именно случилось с кораблем и как выпутаться из непонятной ситуации.

Можно уходить, но для начала надо обыскать шкаф с одеждой. Есть некоторые проблемы с гардеробом, кое-чего не хватает. Серые шерстяные штаны на завязках, из того же материала куртка и белая рубаха-безрукавка из грубой ткани — в такое облачены все, кроме Миллиндры и Айриции. У девушек невеликие отличия — вместо штанов длинные, убого выглядевшие юбки из той же шерсти и чулки. Громоздкие ботинки на деревянной подошве одинаковые у всех, при ходьбе по доскам палубы они грохочут, будто забиваемые молотком гвозди.

Трой непривередлив, сойдет и такое тряпье. Вот только меч никуда не прицепишь, нужен пояс, вот и пришлось обыскивать шкаф. К счастью, капитан не скупился на тряпье и прочем, так что невольный вор быстро подобрал самый скромный вариант. Пришлось кончиком клинка проделать несколько дополнительных отверстий, прежний владелец явно не из худых. Ну все, теперь есть куда пристроить оружие.

Можно выбираться, дела сделаны: меч на поясе, судовой журнал зажат под мышкой, неблагодарная птица не умрет от голода. Хорошо бы устроить детальный обыск, вдруг еще что-нибудь интересное подвернется, но это можно сделать позже.

Вышел в коридор, приблизился к двери, трижды стукнул, замер. И нахмурился — с другой стороны явно что-то происходило. Судя по голосу, Миллиндра поспешно, с гневными нотками, кому-то что-то втолковывала. Но ее голос оборвался заглушенным хриплым агрессивным басом. Говорил кто-то незнакомый, ни слова из-за толстых досок не разобрать, но интонация Трою не понравилась.

Еще раз постучал, громко прокричал:

— Это я! Открывайте!

Ноль реакции. Вновь затараторила Миллиндра, ей вторила Айриция, и тот же непонятный бас что-то высказывал. Затем кто-то вскрикнул с яростью, другой — с болью, взвизгнула какая-то из девушек. Трой с силой ударил в дверь, потом еще и еще, не жалея плечо, отчаянно. Там происходит что-то непонятное, а он второй раз за безумный день заперт. И пусть размеры помещения куда больше прежнего тесного ящика, в остальном ничего не изменилось.

К тому же закрылся по своей воле, вот ведь баран!

Серия непрекращающихся ударов расшатала небрежно установленную доску, которой подпирали дверь. После очередного створка сорвалась с места, Трой по инерции выскочил на палубу, едва удержавшись на ногах.

Первое, что бросилось в глаза, — незнакомый парень с окровавленным лицом. Похоже, досталось ему как следует, он, лежа на боку, пытался в таком положении отползти в сторону от главного действа. Рядом с ним еще один незнакомец, на вид лет двадцати, не сказать что слишком высокий, но куда выше Троя и к тому же непомерно широкий в плечах и брюхе. Расставив руки в стороны, он медленно надвигался на кружащего вокруг него Драмирреса. Тот, подкидывая в ладони нож, зловеще скалился, время от времени делая обманные движения, молниеносно отскакивая и изображая ложные атаки. Возле дверцы, за которой Трой разжился молотком, стояли обе девушки и мелкий Храннек, все трое кричали, на все лады требуя прекратить драку. А со стороны носа приближались три серые фигуры: две хлипковатые, их Трой впервые видел, и одна знакомая — здоровяк Айлеф спешит на веселье, небрежно помахивая увесистой рукоятью от лебедки.

Похоже, все в сборе. Или почти все.

Миллиндра, увидев Троя, крикнула:

— Осторожно, этот узкоглазый бешеный!

Драмиррес явно не узкоглазый, значит, речь идет о массивном бугае. Хотя, если посмотреть на смуглолицего, почти нет сомнений, что именно он зачинщик происходящего, но Миллиндре Трой верил. И потому, нервно сжав зубы, вытащил меч из ножен, приблизился к громиле со спины, легонько похлопал кончиком клинка по плечу, требовательно приказал:

— Угомонись! И ты, Драмиррес, тоже!

— Ага, — якобы согласился смуглолицый. — Только рот ему до ушей разрежу, пусть в дешевом балагане своей улыбкой людей веселит!

— Оба успокоились!

— Да спокоен я! Спокоен! Ты этому борову говори! — крикнул Драмиррес, отойдя на пару шагов.

Бугай медленно развернулся и попытался ухватиться за клинок меча голой рукой. Трой отдернул оружие, покачал головой:

— У тебя пальцы лишние?

Лицо одутловатое, глаза-щелочки, тонкие губы жабьего рта искривлены в неприглядной ухмылке. Да уж, тот еще красавчик, такому самое место в кошмарах сниться. Голосом грубым, невнятным, тем самым агрессивным басом, прогудел:

— Убери железяку, пока я ее не отобрал.

— А ты попробуй, — ничуть не испугался Трой.

Непонятно откуда пришло знание, что с мечом в руке он спокойно уделает полдюжины таких задир. Этому не помешает даже излишняя тяжесть клинка, Трой бы предпочел что-нибудь покороче и полегче. Рука будто знает, что именно ей надо.

— Трой, убей его! — выкрикнул Храннек. — Убей Бвонга! Он покалечил Стрейкера! Убей! Надо быстро вернуться к дверям, пока не вырвались пепельники!

— Ну давай! Давай! Начинай! — взревел Бвонг, надвигаясь.

Трой, отшагнув назад, покачал головой:

— Много чести, убивать не стану.

— Что?! Кишка тонка?! Страшно стало?!

— Подрежу тебе коленки. И еще кое-что отрежу, чтобы такие уроды, как ты, не смогли размножаться.

С этими словами Трой взмахнул клинком перед лицом противника, оставив на кончике носа крошечную царапину. Даже сам не понял, как сумел проделать столь филигранное движение, рука сработала независимо от сознания.

Бвонг, опешив, замер, потрогал нос, размазав капельку крови. В его невменяемых глазах первый раз промелькнуло что-то разумное. Недоумение с ноткой если не страха, то опасения. И нешуточное колебание, титаническая работа мыслительного механизма. Он уже не был так уверен в себе и опасался сделать шаг навстречу противнику, который способен с такой точностью размахивать мечом.

На миг воцарилась неподвижная тишина: троица, возглавляемая Айлефом, остановилась в шаге от Драмирреса, не зная, что делать дальше; девушки и Храннек замолчали; избитый Стрейкер дополз до лестницы на кормовую площадку и там замер, а Трой застыл напротив Бвонга, чуть опустив меч. Из такого положения он мог в любой момент нанести молниеносный колющий удар, которым пронзит массивное тело насквозь.

Дальше все резко изменилось — появились новые участники конфликта.

Заклекотало, заухало, завизжало, затрещало сокрушаемое дерево. Хреннек, попятившись к лестнице, перепуганно пролепетал:

— Они вырвались…

— Ну спасибо, Бвонг, чтоб тебе в ослином навозе проснуться! — выкрикнул Драмиррес, с сомнением посмотрев на свой нож.

Похоже, все, или почти все, понимают, что дело плохо, а вот Трой до сих пор не имеет ни малейшего представления о происходящем. И к тому же чувствует себя увереннее, чем когда-либо. У него в руке недурственный меч, он почти успел испытать его в схватке и остался доволен.

И тут опять все изменилось. Резко.

Резче не бывает.

Из-за пристройки вынеслась фигура, голая по пояс, но в знакомых серых штанах и одиноком ботинке. Скорость ее была такова, что деревянная подошва простучала по доскам палубы с частотой поспешной барабанной дроби, затем последовал длиннейший прыжок с вытянутыми вперед руками — один из спутников Айлефа упал с душераздирающим криком.

Миг, и по палубе покатился второй — новая стремительная фигура размазалась в пространстве при атаке, скорость просто невероятная.

— Айлеф! Ложись! — заорал Трой, бросаясь к месту схватки.

Странно, но здоровяк послушался, без задержки припал животом к палубе. И очень вовремя, потому как третий нападающий пронесся над ним с разочарованным визгом, чуть-чуть не успев ухватиться за голову. Скорость полета была такова, что ему пришлось сложиться в воздухе, упасть, покатиться кубарем, гася инерцию нереализованной атаки. Трой, приближаясь с ускорением, правильно рассчитал момент, заранее взмахнул клинком, и лезвие оказалось в нужной точке в нужное время.

Рывок запястья, и нападающий катится дальше, только он уже не тот, что раньше, — в сторону отлетела отсеченная рука, а из добротно вспоротого бока хлещет фонтан странно-темной, почти черной крови.

И никаких колебаний. Ни малейших. Голова чиста от мыслей, тело будто само собой действует.

— Добить! — крикнул Трой, бросаясь на следующих.

Эта парочка занималась сваленными с ног ребятами, и дела у последних были плохи. Один вообще не шевелился, его горло уже успели кроваво обгрызть и продолжали этим заниматься с большим аппетитом; второй еще хрипел, пытаясь оторвать от себя полуголого человека, с рычанием пытавшегося выхватить из его шеи очередной клок мяса.

Этому, похоже, помощь нужнее, и Трой, подскочив, с силой ударил сверху вниз. Не промахнулся: кончик клинка с хрустом сокрушил затылок, смертельно раненный захрипел, судорожно задергался, но даже при этом продолжал тянуться зубами к добыче. Лишь второй взмах его успокоил, да и то не окончательно — агония получилась бурной, с пронзительными воплями и дергаными перекатами по палубе.

Второй, оторвавшись от кровавой трапезы, недобро уставился на Троя, продолжая при этом монотонно пережевывать.

Взгляд нехороший. Не бывает у человека глаз столь желтых, что они кажутся чуть потускневшими кусочками небесного светила. И узких кошачьих зрачков в непомерно огромной роговице тоже не бывает.

Зубы не разглядеть, но Трой готов на что угодно поспорить — с ними не все ладно. Не могут наши резцы и клыки с такой легкостью отрывать куски живого мяса.

Не человек это. Что угодно, но не человек.

Тварь в людском обличье прыгнула без подготовки, не подобравшись перед этим, никак не выдав свои намерения. Только что лежала на добыче и вдруг из такой неудобной позы подскочила на уровень шеи Троя, вытягивая жадно трясущиеся руки.

Быстро двигается. Очень быстро и непредсказуемо. Но и он не стоит столбом, ворон на заборе считая, Трой тоже кое-что умеет.

Дотянуться до головы мечом не получилось, успел чуть изменить траекторию клинка, намереваясь подсечь руки, но вышло не совсем так — удар пришелся по кистям, в сторону отлетели отсеченные пальцы. Уклониться от взлетевшего противника удалось лишь частично, тот успел дотянуться, но и только — искалеченная ладонь не позволила ухватиться, он лишь запачкал кровью нижнюю половину лица и оставил царапину на подбородке.

А Трой успел ударить еще раз, в уже удаляющегося, приземляющегося на палубу. Достал самым кончиком, подрубив сухожилие над пяткой. И когда раненый попытался вскочить, поврежденная нога подвела, он, разбрызгивая черную кровь размахивающимися руками, завалился на живот, и подняться ему не дал Айлеф, размозжив затылок тяжелой рукоятью от лебедки.

Трой обернулся, облегченно вздохнул — третья тварь, которой он в самом начале отсек руку, тоже не шевелится. Валяется возле двери в коридор с каютами, рядом с опешившим видом стоит Бвонг, зажимая одной ладонью вторую, и меж пальцев обильно струится кровь. Судя по всему, успели как следует цапнуть.

Спасибо, что не за шею.

— Кто это такие?! — рявкнул Трой, проворно оглядываясь по сторонам.

— Да пепельники же! — крикнул Храннек. — Быстрее за мной, мы там дверь открыли, чтобы их подманить, а потом эта туша буянить начала, драка началась, все сюда бросились, так и оставили распахнутой! Там сейчас никого нет, могут вырваться новые! Быстрее!

Едва закрыли дверь, как с другой стороны ударили с такой силой, что затрещала щеколда. Еще удар, еще, и тут же омерзительные клокотания, которые почти не заглушаются толстыми досками.

Храннек покачал головой и с горечью произнес:

— Не выдержит, если так и будут стучать.

Трой кивнул:

— Надо с этим что-то делать. Айлеф, упрись в дверь, удерживай. И где этот Бвонг?! Эй! Ты у нас самый толстый, тебя сожрут первым! Так что бегом держать дверь! Плечом подопри!

— А ты куда?! — крикнул вслед Храннек.

— Я за досками и гвоздями! Драмиррес, проследи, чтобы остальные выходы не остались без присмотра!

Это хорошо, что Трой заглянул в дверцу под лестницей. Там есть инструменты для плотницкого дела и гвозди, в том числе и длинные. Дайте только немного времени, и все входы в трюм окажутся заделанными наглухо.

Теперь он точно знает, что прежние страхи не безосновательны. В темноте трюма каким-то образом оказались очень серьезные враги. Выглядят они практически как люди, но те им и в подметки не годятся по быстроте и силе.

Не говоря уже о хватке челюстей — обычным людям не дано с такой легкостью рвать живое мясо.

Откуда они там появились, как такое могло произойти с человеком — Трой не знал. Но ответы на эти вопросы можно получить позже, сейчас несопоставимо важнее как можно быстрее сделать так, чтобы этот загадочный враг и далее оставался во мраке трюма.

Если выберется, тут станет не до вопросов.

Глава 4 Знакомство

Забил очередной гвоздь, придирчиво оценил результат. Доска, оторванная от искалеченного рухнувшими мачтами фальшборта, была наискось протянута через дверь и приколочена в нескольких местах. Не единственная, их тут уже четыре штуки. Теперь здесь вырваться куда труднее, закрепили на совесть.

Но и открыть дверь с этой стороны не так просто. Если в темноте трюма еще остались нормальные люди, им не позавидуешь.

Непрекращающийся стук молотка доводил пепельников до неистовства. Поначалу они ломились в дверь как голодные медведи на пасеку, но хитрец Храннек предложил действенный метод борьбы с их назойливостью. Проще не бывает — прямо в дверь заколотили полтора десятка длинных гвоздей. Они прошили доски насквозь, острия их торчали навстречу желающим вырваться на палубу. Судя по последовавшим воплям, кое-кому пришлось пострадать. Очень быстро обитатели трюма пришли к правильным выводам, и удары прекратились.

Сунулись было в другом месте, но инструментов и гвоздей хватало, так что там им тоже ничего не обломилось. На какое-то время можно вздохнуть спокойно, явную угрозу устранили.

Подошел Драмиррес и, не переставая поигрывать ножом, осведомился:

— Ты тут получше всех разбираешься в морских делах. Пепельники могут вырваться в других местах? Или только через двери?

— Как я понял, в трюм ведут три лестницы, и двери мы заколотили. Есть еще трюмные люки. — Трой указал на ближайший массивный прямоугольник. — Но там нет лестниц, им к ним не подобраться.

— А я вот думаю, что они куда угодно заберутся. Ловкие, будто мухи. И кто его знает, что в верхних трюмах? Вдруг груз навален под самый потолок? Тогда им не придется прыгать.

— Если и так, крышку люка еще надо поднять. А она тяжелая, так специально задумано, чтобы волнами не сорвало. Даже мы не сможем это сделать, надо крутить лебедки через блоки, которые были прикреплены к мачтам. А они пропали вместе с ними.

— Как можно было потерять три мачты из четырех?! Да, я ничего не разбираюсь в море, мог бы и не так начудить, но ведь здесь не тупоголовые ишаки плавали.

— Я нашел судовой журнал, можно там узнать.

— Нашел? Так давай, читай.

Трой не хотел признаваться, что с чтением испытывает небольшие затруднения, и потому предложил альтернативу:

— Лучше пусть Миллиндра прочтет, я хочу вбить еще несколько гвоздей. Журнал лежит возле тех дверей, где ты дрался с Бвонгом. Отдай его ей.

— Хорошо.

— Постой! А из-за чего началась драка? Что там вообще у вас произошло?

— Точно сам не знаю. Бвонг почему-то оставил дверь, за которой смотрел, и вроде бы начал приставать к девчонкам. Или просто сцепился с ними словами, они переговаривались до этого издали. Обе начали его костерить на все лады, особенно Миллиндра. Да и Айриция ничего, редко говорила, но зато так, что у меня уши в трубочку скручивались. Скажу тебе, она такие словечки знает, что закачаешься. Стрейкеру это надоело, сказал ему заткнуться и шагать назад, нельзя, мол, бросать выходы без охраны. А Бвонгу это не понравилось, набросился на него и начал избивать. Я услышал вопли, пришлось вмешаться, этот боров мог Стрейкера напополам разорвать. Да и тебя тоже.

— Да ты вроде ростом немногим выше меня, тебя бы он тоже разорвал быстро.

Драмиррес ухмыльнулся:

— Пусть сначала разорвет мой нож.

Выбрав новый гвоздь, ровный и длинный, Трой покосился в сторону кормовой надстройки. Там девушки зашивали в парусину тела убитых ребят. А он ведь даже не успел с беднягами познакомиться. Эти пепельники, кто бы они ни были, опасны настолько, что ни в коем случае нельзя подпускать их к себе. Как показало случившееся, обгрызают шею до костей быстрее акул.

Полный трюм трупов и непонятных пепельников, и вообще ничего не понятно. Но ритуалы — святое, теперь придется устраивать церемонию похорон. Благо что корабль вооружен, борта прикрыты шестеркой тяжелых баллист, хватает каменных ядер для груза, который утянет погибших в морскую пучину.

Начал забивать гвоздь. Из-за двери заклекотали, но уже куда скромнее, чем поначалу. И не бросились, стараясь всем телом вышибить преграду. Умеют учиться на дырках в своей шкуре.

Подошел Храннек:

— Трой, ты как думаешь хоронить ребят?

— Как всегда хоронят в море — бросить в воду.

— Вообще-то я не о том.

— Тогда я тебя не понимаю.

— Мы тут подумали, что лучше всем собраться вместе. Мы же заодно были, так будет правильно, на похороны принято приходить всем.

— Хорошо, еще несколько гвоздей забью и подойду.

— И можно потом поесть. Все голодные, и у нас получится вроде поминок.

— Что у нас с едой?

— На камбузе есть солонина и сухари.

— Много?

— Не очень. Но я еще не все осмотрел.

— Солонина хоть съедобная?

— Вроде не воняет, но соленая очень.

— Ел уже?

— Кусочек попробовал.

Очень хотелось чего-нибудь горячего. Лучше всего — наваристой мясной похлебки. Это как раз то, что надо истосковавшемуся по пище желудку. Может, удастся сварганить что-нибудь приличное из простой солонины, но об этом думать некогда, придется отложить на потом.

К тому же корабль большой, тут и помимо недоступных трюмов много чего есть, надо все тщательно осмотреть, глядишь, найдется что-нибудь повкуснее. В той же капитанской каюте ему попался шкафчик, набитый бутылками и крошечными амфорами со спиртным. Можно еще поискать, вдруг и закуски отыщутся. Вряд ли человек, спавший за шелковой ширмой, давился залежалой солониной наряду с простыми матросами.

* * *

Первое тело не задержалось на поверхности — мгновенно развернулось вертикально, стремительно ушло в глубину. Со вторым вышло не так быстро — плохо затянутая парусина надулась уродливым пузырем, мертвец скрывался под водой медленно, после этого некоторое время можно было разглядеть светлое пятно в темной пучине.

Бвонг, баюкая замотанную полоской ткани ладонь, недовольно произнес:

— Все равно всплывут. Если брюхо не распороть, всегда всплывают.

Трой понятия не имел, за какие прегрешения тот угодил в трюм «Кархингтайла», но после таких слов в голову начали закрадываться подозрения, что без сокрытия следов смертоубийства не обошлось.

— Кто-нибудь знает похоронную молитву? — очень серьезным тоном спросил Айлеф.

Все начали переглядываться, и совершенно неожиданно отозвался Бвонг:

— Да не покинет вас Святой Круг на последнем пути. Да избавит вас Святой Круг от ужаса севера и огненного мрака, где нет ничего, кроме сожаления о несбыточном. Да будет дорога ваша легка, как вечное движение соленых вод, да будет ваша последняя обитель чиста от пепельной скверны. Вроде все, нормально проводили.

Храннек покачал головой:

— Похоронная молитва должна быть длиннее.

— Шакал ты мелкий, откуда тебе знать?!

— У нас, когда старший купца зарезал и потом топил его в болоте, и то дольше говорил. Мы до этого думали, что он только ругаться умеет.

— Грех свой отмаливал, нельзя человека болотникам отдавать, это всякий знает.

— Так и за тобой грешок водится, — встрял Драмиррес. — Если бы кто-то не устроил хрен знает что, эти ребята могли бы жить дальше.

— Слышишь, ты, урод северный, ты на что намекаешь?!

— Я разве намекаю? Я прямо говорю.

— Заглохли оба, — беззлобно произнес Трой. — Хоть на похоронах попытайтесь не вцепляться друг другу в глотки. Нас и так осталось всего ничего, потеряем еще нескольких и не сможем следить за всеми выходами. Оба мечтаете еще раз схлестнуться с этими ребятами?

— Нам так и так хана, — буркнул Бвонг. — Этот корабль бросили не просто так, он проклят. Он стольких отправил в земли Краймора без возврата, что духи моря разозлились как следует и переломали ему почти все мачты. Я так руки одному умнику переломал, который щипал пижонов в моем переулке и ни разу не поделился добычей. Такими лапами ему теперь только у пьяных из карманов последние медяки тягать.

— Ну а мы тут при чем? — спросил Стрейкер. — Нас-то за что проклинать? Лично я никого не убивал и не калечил. Да, грехи были, не спорю, но не такие уж страшные, крови на мне нет.

— Все так говорят, — не успокаивался Бвонг. — А как колупнешь чуток, так столько всего вскроется, что устанешь проклинать. Все мы проклятие заслужили, раз сюда попали.

— Не только мы, — добавила Миллиндра. — В трюме было шестьсот два человека. Скажешь, что они тоже заслужили проклятие?

— Так все они, как и мы, — грязь и отбросы, — ухмыльнулся Бвонг. — Только не надо рассказывать, что вас ни за что в ящики посадили. Так все неудачники говорят. А я скажу вам честно: меня есть за что проклинать, я это заслужил и не собираюсь оправдываться. Что сделано, то сделано.

Вытянув неперевязанную ладонь, здоровяк задрал рукав куртки, показал на длинные шрамы — розоватые свежие и белесые застарелые:

— Умники, вроде Драмирреса, не один раз порезать меня пытались. Я, может, и не такой проворный, как некоторые, рукам частенько доставалось, зато стоило ухватиться за такого шустрого, и все очень быстро заканчивалось. Вот этими ладонями я свернул парочку шей, а уж сколько рук из плеч вывернул — не счесть. Первого человека убил в двенадцать. Я тогда был пухлым мальчишкой, сиротой, который отирался на задворках Талайского рынка. Этот козел бродил там специально, высматривал беспризорников вроде меня, заманивал деньгами и уводил. Никто из них после этого не возвращался. Так я потерял брата. А потом и сам пошел за ним, вот только он слишком рано отпустил охрану, любил забавляться в одиночестве. Я оглушил его, врезав по голове гирькой на ремне, потом связал и заставил рассказать, что он сделал с моим братом. Его слова меня сильно разозлили, и я слишком быстро его убил. Сейчас бы нет, сейчас бы сдержался и такое с ним сотворил, что он бы на коленях умолял о смерти. Я родился проклятым, в проклятой семье, и вы все такие же, как я, иначе вас бы здесь не было.

Трой кивнул:

— Возможно, и так, но давай обойдемся без проклятий. Предлагаю каждому сказать, за что именно он оказался в трюме.

— Зачем это? — удивился Драмиррес.

— Чтобы больше не возникали такие разговоры и чтобы знать, чего можно друг от друга ожидать. Можно, конечно, все прочитать в списках, но правильнее сделать это открыто и вслух. Раз уж мы в одной лодке, давайте привыкать к нашим плюсам и минусам, иначе сцепимся рано или поздно и перебьем друг дружку безо всяких пепельников. Здесь слишком тесно, и мы зависим друг от друга. Забудьте уже о том, что было, иначе нам не выжить. Считайте, что начали жить заново. А теперь пару слов о том, как жили до этого. Драмиррес?

Смуглый подкинул нож:

— Неужели по мне непонятно? Слегка подрезал одного богатенького хлыща. До этого он грубо обошелся с моей сестрицей, такое в наших краях не прощается. А когда уродец вернулся с парой братьев, подрезал их уже не слегка. Убийство, да еще и шулерство припаяли.

— А шулерство тут при чем? — удивился Бвонг.

— Да попался с парой высверленных костей в кармане, вот и припаяли для комплекта.

— То есть все же шулерство было.

— Если и было, то не в тот раз. Я ведь тогда ножом работал, а не кости кидал. Миллиндра, давай лучше ты. У тебя такой список — закачаешься, хочу, чтобы народ удивился.

— Чему тут удивиться можно? — пробурчал Бвонг. — Да она бабочке крылышки отрывать не станет, тоже мне, разбойница с большой дороги выискалась.

— Спорим, что она тебя удивит?

— А на что? На твой тощий зад? Да запросто.

— Лучше уж на твой, хотя я бы предпочел твою мамочку.

— Если бы ты видел мою мамочку, то не стал бы такое говорить.

— Если сынок пошел в нее, то я уже почти влюбился.

— Ладно, клоун, давай на три щелчка по лбу. На четыре страшно, еще подохнешь, меня совесть потом замучает. Ну ты, Веснушка тощая, за что тебя к нам отправили? Стащила с прилавка леденец на палочке?

— Да сколько уже можно повторять?! — нервно произнесла Миллиндра и, не отрываясь от раскрытого судового журнала, протараторила: — Незаконное проникновение, взлом, попытка кражи летающего питомца, сопротивление при задержании, нанесение телесных повреждений, попытка убийства.

Бвонг захохотал так, что жир на брюхе заколыхался, а из носа свесилась зеленая сопля. Небрежно смахнув ее ладонью, спросил:

— Ты там кого убить пыталась? Клопа постельного? Муху зеленую? Вот ведь умора!

— Ты удивился, так что подставляй лоб, пока я тебя за долги не порезал, — потребовал Драмиррес.

— Смотри только палец не сломай, хлюпик.

— Не сломаю, не надейся. Раз щелчок, два…

— Айлеф, а тебя за что? — спросил Трой.

— Судя по крестьянской морде, корову украл или овцу, — предположил Бвонг, без эмоций расплачиваясь за проигранный спор.

— Вообще-то я сено воровал, — вздохнул светловолосый здоровяк с простецким лицом.

Бвонг опять захохотал, но тут же осекся:

— За сено в ящик сажать не станут, ты нам что-то не договариваешь. Некрасиво это, будь хоть с нами честен.

— С сена все только началось, — признал Айлеф. — Мы попались управляющему, и он ударил моего младшего брата. Я не знаю, как так вышло, но я тоже его ударил.

— Брата? — впервые за все время отозвался избитый Бвонгом Стрейкер.

— Нет, управляющего.

— И что же было дальше? — спросил Трой.

— Ну и все. Ничего не было. Убил я его.

— Управляющего?

— Ага.

— Одним ударом?! — с недоверием спросил Бвонг.

Ничего не ответив, Айлеф поднялся, подошел к заколоченным дверям, взял одну из неиспользованных досок, удерживая за один конец, уперся другим в стену, вскинул руку над головой, сжал в кулак, опустил будто молот.

И доска с треском разлетелась на две части.

Все загалдели на разные лады, удар вышел с виду неуклюжим, но это не уменьшало его зрелищность. Корабельные доски тонкими не делают, и пусть эта не самая серьезная, хлипкой ее не назовешь.

Айлеф, отбросив оставшуюся в руке половинку, пояснил:

— У нас семья такая. В каждом поколении силач с мощным ударом рождается. Мне бы в кузнецы, как дед, но где уж теперь…

— Ты последний, с кем я решу подраться, — с уважением произнес Бвонг. — Но знаешь, зря ты нам про сено рассказал. Тебе теперь все будут его припоминать. В том числе и я. А ты, белобрысая, за что тут? Кого-то пришила, или за другие дела? Думаю, пришила, по глазам видно, взгляд мертвецами набит. Одного? Двух?

— Многих, — равнодушно ответила Айриция.

Она вроде бы за все время ни разу не отвернулась от моря, так и смотрела на то место, где в пучине скрылись два тела.

— Расскажи, всем очень интересно.

— Я попала в трюм за непристойное поведение, приставание к мужчинам и соучастие в многочисленных убийствах.

— Ну ничего себе! Так ты продажная женщина?! — нездорово оживился Драмиррес. — А в кредит можно? Если так, нам надо срочно обсудить кое-какое взаимовыгодное дело.

— Остынь, северянин, я первый в очереди, — важно заявил Бвонг.

— Да, все верно. Я продажная женщина, ведь так сказали церковники. А то, что ни один клиент так и не довел меня до кровати, — суду такие мелочи неинтересны.

Драмиррес повернулся к Бвонгу и озадаченным тоном произнес:

— Так как ты первый в очереди, не хочешь ли прямо сейчас выяснить, по какой причине ее клиенты останавливались на полдороге? Мне очень хочется это знать, я чувствую какой-то недобрый подвох.

Бвонг почесал подбородок, умопомрачительно скривил нижнюю губу, кивнул:

— Да, я думаю, что мне тоже следует это узнать. Говори, падшая женщина, мы хотим услышать, что приключилось с твоими клиентами.

— Старые мужчины любят молоденьких девочек. И у старых мужчин часто водятся деньги, потому они не скупятся на угощение. Всего несколько капель в их бокалы, и забвение наступает очень быстро.

— Так ты отравительница? — удивился Храннек. — Я видел отравительницу, она совсем на тебя не похожа. У той был нос крючком, хоть землю паши, а ты красивая.

— Обычно я их просто усыпляла, все остальное делали мой отец и братья. Но иногда сонного зелья оказывалось слишком много, и сердце не выдерживало. У старых мужчин оно слабое.

— Так это у вас семейное ремесло? — понимающе уточнил Драмиррес.

— Да, семейное. Мы потеряли ферму из-за старых долгов, отец и до этого баловался торговлей дурной травой, а после совсем голову потерял. Хотел все вернуть, и плевать каким способом. Он потерял последнее, моей семьи больше нет, братьев и отца казнили. Для мужчин возраст казни — семнадцать лет, для женщин — восемнадцать. Если казнить раньше, это станет прямым нарушением всеобщей хартии прав и вольностей. Поэтому они мертвы, а я оказалась в ящике.

— Так я не понял, ни один клиент не добрался до твоей койки? — спросил Бвонг.

Айриция впервые за время разговора повернулась, бледно улыбнулась, еле заметно покачала головой:

— Так уж получилось, что у меня очень строгий отец. Никакой свободы до замужества.

— Угу. Не повезло тебе с ним. Сплошные недостатки.

— Но я все же попала сюда в том числе за приставания к мужчинам и непристойное поведение. Я и правда падшая женщина.

Бвонг опять рассмеялся, похоже, здоровяку для этого много не надо. И, явно увлекшись процедурой знакомства, повернулся к злящемуся на него Стрейкеру:

— А ты никогда не лезь, когда я с дамами общаюсь. И ни к кому не лезь, а то так и будешь ходить поколоченным. За что тебя сюда?

— Воровство.

— Ты всего лишь вор? — спросил Драмиррес. — За кражу на Крайний Юг не отправляют, что-то темнишь.

— Отправляют. Если украл у церкви.

— Ты обокрал церковь?! Круто!

— Не однажды, — польщенно заявил Стрейкер.

— Со взломом? — с интересом спросил Бвонг.

— Я забираюсь в любое окно, на любой высоте. В любую погоду, днем или ночью. Могу в такую щель пробраться, куда кошка едва помещается. Вы знаете, почему она пролазит в самые узкие места? Потому что у нее нет ключиц. У меня они есть, но я все равно куда хочешь заберусь. Открываю изнутри двери сообщникам, бывает, работаю сам. У церкви всегда есть чем поживиться.

— Но надо быть совсем уж отмороженным, чтобы красть у клириков. — Драмиррес покачал головой.

— Ага. Как схватили, так первым делом это сказали.

— Всегда воров уважал, — заявил Бвонг. — У них свои законы, они понятные и правильные. Не то что у судей, там хрен догадаешься, что и как. Что ты ни делай, все равно виноватым выставят. Ты не серчай, не хотел я тебя так сильно отоварить, но рука у меня слишком тяжелая. Лучше бы ты на мачту забрался, раз такой ловкий, тебе в драку встревать нельзя, слишком щуплый. А ты, мелкий, за что сюда угодил? Небось шестеркой при бандитах был и заодно с ними под раздачу попал?

Храннек за словом в карман не полез:

— А разве ты в четырнадцать был главным бандитом рынка?

— Да уж покруче тебя.

— Я, между прочим, украл кошелек у городского судьи.

— Лучше бы ты у него судебную печать украл — тема выгодная.

— Нет, правда, я ловко это умею. Вот что хочешь в карман положи, береги всеми способами, но еще до темноты оно станет моим.

— Поспорил бы я с тобой на щелчки по лбу, да только тебя такой проигрыш точно прикончит. Так что живи, мелюзга. А ты, Трой? Небось мечом покрошил кого-то? Разбойничал? Ловко ты этой штукой машешь, будто из благородных. Только благородных в трюм не отправляют, куда нам, черным простолюдинам, до голубых кровей.

— Я единственный честный человек среди вас, — усмехнулся Трой.

— Да что ты говоришь? А я тогда святее всех святых, задницей Драмирреса клянусь, верьте мне все.

— Можешь почитать в списке, за мной ничего не числится.

— Я разве похож на того, кто читать умеет? Просто так на Крайний Юг не отправляют. Не знаю, что там в ваших списках, но ты крепко набедокурил. Рассказывай давай, здесь все свои, и мы о себе все рассказали. Так нечестно.

— Да я бы с радостью, вот только мне нечего рассказывать.

— Только не надо пушистой овечкой прикидываться, а то я сейчас тоже начну плести всякие небылицы. Скажу для начала, что мать моя была честной женщиной, а отец начальником рыночной стражи. Кто в такое поверит? Вот и мы тебе не верим.

— Жирный, за всех не говори, — отозвалась Миллиндра.

— А то что? Веснушка с ушами, я так и не понял, каким ветром такую скромняшку сюда занесло, а ты теперь еще и этого прикрываешь. Снюхаться успели?

— Я тогда тоже прикрываю, — сказал Драмиррес. — Трою и правда нечего рассказывать.

— Вы что?! Все сговорились?!

— Расслабься, он просто стертый.

— Стертый?!

— Ему стерли память, — пояснила Миллиндра. — Вообще ничего не оставили из прошлой жизни. Он даже имя свое не смог вспомнить. В списках только оно и написано, и еще буква «С» на табличке, что на груди. Наверное, сокращение от «стертый». И больше ничего. Мог бы и сам догадаться, будь у тебя мозги.

Все с интересом уставились на Троя, толстый здоровяк не отреагировал на выпад, и даже в отрешенном взгляде Айриции что-то прояснилось.

— Тогда извиняюсь, — с нетипичной для него неловкостью произнес Бвонг, добавив: — Лучше уж башку с плеч, чем такое. За что?

Трой покачал головой:

— В списках не написано, а сам я ничего не помню. Так что могу с чистой совестью называть себя самым честным из всех.

— Ага, конечно, так мы все и поверили, — осклабился Драмиррес. — Да, чтобы память стерли, ты должен был соблазнить прабабушек всех членов Конклава Четырех, а потом продать их некромантам для темных ритуалов. За меньшее стиранием не накажут. Жаль, что ты ничего не помнишь. По всему видать, что повеселился неплохо, такое интересно послушать.

— Это вам не сено воровать, Айлефу не понять, — поддакнул Бвонг.

Стрейкер неожиданно рассмеялся — громко, искренне, с шумными хлопками по коленкам — и, даваясь словами, произнес:

— Ой, не могу! Не могу! Клирики засунули сюда честного человека! — Чуть успокоившись, спросил: — Вы разве не поняли? Трой и правда честный. Ведь стертых не отправляют на каторгу, считается, что после стирания они становятся новыми людьми, максимум, что им грозит, — ссылка.

— То есть его не должны были сюда посылать? — уточнил Драмиррес.

— Конечно, не должны, ведь считается, что на юг отправляют самых отпетых. Вот только я украл несколько подсвечников, но почему-то здесь. Тоже еще, великий преступник. На отборе видел парня, на котором два доказанных трупа и четыре под сомнением, но он не попал в трюм. А я никого не резал, но почему-то сижу здесь. И Трой здесь, и мелкий Храннек. Понимаете? Церкви плевать на то, как сильно ты виноват. Они выбирают лучших из тех, кто есть, и гонят их на убой в Краймор. Там ведь всего несколько безопасных территорий, а на остальные нормальные люди не очень-то суются. Надо чем-то заполнять пустоту, вот они и заполняют — нами. Может, еще раз молитву повторите? Ну так без меня, могу рассмеяться, испорчу момент. Плевал я на все ваши молитвы.

— Есть церковники, а есть церковь, есть нормальные клирики, а есть грязь, — заявил Драмиррес. — Не надо все смешивать в кучу.

— Грязь? Да ничего вы не поняли — вся церковь грязь, раз у нее политика гробить таких, как мы. Выбирают не просто тех, которые редко перерождаются, а тех, кто не перегрызется из-за гнилого сухаря, кто согласен подставлять свою шкуру за их интересы.

— По-моему, мы уже начинаем грызться… — рассеянно заметила Миллиндра.

— Ты прочитала судовой журнал? — спросил Трой.

Та покачала головой:

— Его долго вели, там много записей, целого дня не хватит все прочитать. Первые вообще пропустила, в конце смотрю, самое главное там.

— Посмотри прямо сейчас, а мы сходим на камбуз за едой. Надеюсь, никто не откажется от солонины и сухарей?

— Видал и получше угощения, но не откажусь, — ответил Драмиррес.

— Вот и решено. Пожуем немного, помянем парней и послушаем Миллиндру. Пора узнать, что же тут произошло и что нас ждет дальше. Так что не отвлекайся на начало и середину, читай последнее, там и правда должно быть самое важное.

Глава 5 Затянувшийся рейс

Солонина оказалась так себе. А сухари почти все развалились, мешок был набит трухой и жалкими огрызками крепких корок. Запивали все это противной на вкус водой, такую с трудом проглотить можно, в нее будто мыло добавили. При такой еде не до застольных разговоров, так что все помалкивали, поглядывая на Миллиндру. Но та, слегка поклевав, не спешила удовлетворять всеобщее любопытство. Отнекивалась и просила дать ей немного времени. Дескать, записи в журнале запутанные, почерк скверный, местами очень трудно его разобрать.

Трой, пользуясь случаем, спросил:

— Пока Миллиндра занята журналом, может, просветите меня немного? А то ведь я многое позабыл.

— С радостью, дружище, — ответил Драмиррес. — Ты только спроси, что тебе интереснее всего.

— Хорошо, пусть мы преступники. Но почему нас перевозят так странно — в ящиках. И почему мы в них не задохнулись, ведь там почти нет воздуха.

— Прежде чем заколотить крышку, нам дают алхимическую гадость, от которой тело как бы замораживается. Это выгодно, так можно перевозить кучу народа и при этом груз не надо ни кормить, ни поить. Набил полный трюм — и отправляй куда надо.

— У вас что, всех пассажиров так перевозят?! — поразился Трой.

— Вряд ли. Разве что самых нищих и таких, как мы. Кому какое дело до преступников? А то, что долгая заморозка может убить, тоже никого не волнует. Рассчитывают рейсы покороче, без лишнего риска, а там как получится. С нами, как видишь, не получилось.

— Почти все люди в ящиках или мертвы, или взбесились. Что произошло?

Драмиррес пожал плечами:

— Я уже всю голову поломал, но так и не понял. Может, Миллиндра расскажет. Получается, что нас почему-то слишком долго держали замороженными. Пропустили отведенный срок, а так делать нельзя, очень опасно, можешь не разморозиться.

— Из-за этого они так взбесились? Почему мы нормальные, а они такие?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Ну так я не знаю ничего.

— Давай вернемся к самому началу.

— Давай.

— Памяти у тебя нет, но все, что не относится к тебе, ты помнишь. Или почти все. Все верно?

— Да.

— Это хорошо, потому что некоторых стирают так, что они не могут даже штаны расстегнуть без посторонней помощи. Мы осуждены церковными судами, нас специально отобрали из толпы преступников. Тебе что-нибудь говорит слово «рашмеры»?

— Совершенно ничего.

— Странно, ведь о них почти все знают. Ты должен был его слышать.

— У меня, понимаешь, с памятью не все в порядке…

— Но это знание не относится к тебе напрямую. Ты же знаешь многое о кораблях, так что должен был сохранить память и об этом.

— Но не сохранил.

— Ладно, понял. Тогда придется говорить много.

— Сколько надо, столько и буду слушать.

— Храннек, сбегай посмотри остальные двери, вдруг кто-то начал ломиться.

— Я тоже хочу послушать!

— Так ты быстро сбегай и много не пропустишь. Давай-давай, не медли!

— Так что там насчет рашмеров? — спросил Трой.

— Все мы выбраны в рашмеры. Ты, я, все шестьсот два пассажира в трюме. Нас выбирают из осужденных, по своей воле на такое мало кто рискнет пойти. И только церковники могут это делать, на них почти все суды завязаны. У них почти по всему миру монополия на отбор кандидатов из осужденных. Они отбирают тех, кому больше четырнадцати и меньше двадцати. Осматривают их, отбраковывают негодных. Но всех отбраковать не получается, всегда затесываются те, кто не может стать рашмером. Тем, кто прошел отбор, в кровь вливают пепельный яд.

— Пепельный яд?

— Ты и про пепел юга не знаешь?

— Нет.

— Ну ты даешь, об этом все знают.

— Кроме меня.

— Ребята, и как же ему тогда хоть что-то объяснить? До вечера придется языком молотить, а я в этом деле не мастак.

— Я бы такое послушал, — сказал Айлеф. — Я про пепел и южные страсти люблю слушать. В детстве мне много сказок про это рассказывали.

— И я бы послушал, — присоединился Бвонг. — Все равно делать нечего. Чем я хуже сенного вора, я тоже такие сказки слышал. Давай уже, рассказывай, не ломайся.

— Ладно, — сдался Драмиррес. — Но, Трой, это длинная история, если где-то что-то знаешь, сразу говори, буду ее сокращать.

— Хорошо.

И Драмиррес начал рассказывать. Начал он не с чего-нибудь, а с древнейшей истории мира. Одно это доказывало, что говорить придется долго. И что память Троя, по-видимому, повреждена куда серьезнее, чем считалось, раз он забыл то, что в той или иной мере знакомо каждому.

Когда-то, в незапамятные времена, мир имел форму шара с двумя высокими конусами на полюсах. То есть, если встать на экваторе и полететь высоко-высоко, после чего глянуть вниз, можно было увидеть что-то похожее на неровный ромб, посреди которого тянется выпуклый пояс горного хребта, разрезающего планету на две ровные половинки.

Срединный хребет сам по себе не из низких. Вершины его уходят на такие высоты, что даже перевалы невозможно преодолеть: человек там задыхается от нехватки воздуха, у него лопаются сосуды, легкие заполняются кровавой слизью. Но в сравнении с полярными исполинами он вообще не смотрелся. Они возникли из-за каких-то аномалий в поле силы тяжести планеты. Пытаясь прояснить этот момент, Драмиррес безнадежно запутался, выдав свое поверхностное знакомство с темой.

В те же стародавние времена случился катаклизм, едва не уничтоживший мир. Что там произошло, как, когда — неизвестно или скрыто от несведущего народа. Могущественная цивилизация древности погибла так стремительно, что не успела подготовиться, не сохранила великие знания. Той, что со временем возникла на осколках мира, удалось сберечь лишь крупицы былого, практически все восстанавливали заново, лучшие умы юга занимались этим тысячелетиями и продолжают заниматься.

То, что изначально земли Краймора были лишь подножием Полярной горы, — как раз из сохранившихся крупиц старого знания. Потому что при катастрофе великая вершина погибла. От нее осталось лишь основание, жалкий обломок — горная система и прилегающая к ней относительно равнинная территория.

Катастрофа изуродовала Крайний Юг, досталось и суше, и воде. Побережье испещрила система узких извилистых фиордов-трещин, некоторые из которых разрезали сушу так далеко, что едва не доставали до полюса. Рельеф стал непредсказуемым, доходило до того, что идеально плоская равнина могла безо всякой прелюдии смениться карликовой горной системой. И карликовая вовсе не подразумевала незначительность, ведь ее вершины могли доставать до небес, утопая в вечных снегах, но вершин этих две, три и обчелся, а далее начинается все та же сглаженная низменность.

В морях Краймора не протолкнуться от неисчислимых островов, скал и мелей. Все это усугубляло и без того непростую ситуацию с сильными течениями, превращая навигацию на Крайнем Юге в изощренную пытку.

Великая гора погибла не бесследно, от нее кое-что сохранилось. Изломанные останки рассечены бездонными разломами, из которых круглый год поднимаются массы разогретого недрами воздуха. В таких районах можно уши до белых волдырей обморозить, а потом выбраться из снегов и, пройдя не более трех сотен шагов, скидывать меховую одежду из-за нестерпимой жары. Ну это если ты настолько бесшабашен, что вообще ничего не боишься.

Но таких не бывает, действующие разломы Крайнего Юга пугают абсолютно всех. Помимо горячего воздуха с сернистым запахом они могут извергать водный пар, а некоторые временами сочатся вязкой лавой. Но это все пустяки в сравнении с выбросами пепла. Разумеется, не тем, который сопровождает обычные вулканические извержения. Пепел юга, ядовитый пепел, пепельный яд — у этой гадости много названий. Загадочный продукт, порожденный какими-то неведомыми странностями планетных недр.

Не гибель горы, не землетрясения, раскачивающие всю известную твердь, не исполинские цунами погубили древнюю цивилизацию. Масштабные массы пепла, которые при катастрофе изверглись в атмосферу, медленно оседая, отравили все обитаемые земли. Лишь стена Срединного хребта сумела их остановить, хотя в этом не было никакой пользы, потому что на запретном севере, который за ней укрывался, нет ничего живого, там некого было травить.

Некоторые места пострадали сильнее, другим повезло чуть больше, и там сумели выжить люди. Им пришлось поколениями существовать в условиях повышенной концентрации ядовитого пепла. Кого-то он убивал быстро или медленно, кто-то приспосабливался. Пепел мог отнять разум, но мог дать силу и выносливость или вознаградить твоего ребенка магическим даром. Без магии в те времена выжить было непросто, потому что развелось множество чудовищных порождений катастрофы.

Люди, животные и птицы менялись под действием пепельного яда, превращаясь иногда в полезных существ, а иногда в кровожадных чудовищ — против которых почти бессильно обычное оружие. Лишь искрящийся посох мага мог остановить особо опасных монстров, но даже эти могучие люди в одиночку не всегда могли справиться с порождениями пепла. Им приходилось объединяться, заботиться о пополнении рядов, сообща раскрывать потерянные секреты магии, учить неофитов. Именно в те времена начали возникать прообразы современных магических Домов.

Со временем выбросы пепла уменьшились и сейчас представляют опасность лишь на Крайнем Юге и некоторых прилегающих к нему территориях. Только там люди до сих пор существуют в условиях постоянной угрозы, ведь до разломов рукой подать, и очередной порыв ветра может принести от них облако опаснейшего яда. В определенных пределах от него защищают магические амулеты и алхимические эликсиры, но при высоких концентрациях они бессильны или действуют недолго.

У отравленных три пути: умереть в муках, каким-то чудом выжить и при этом не измениться, выжить и стать чудовищами — рабами или слугами пепла. То есть существами, утратившими разум, злобными, кровожадными. Они очень быстры, у них невероятная сила, но при этом беспросветно глупы и способны существовать лишь в условиях повышенных концентраций пепельного яда. То есть на землях Крайнего Юга, причем не на всех.

Но есть и четвертый путь, — продолжал Драмиррес. — Вот только он доступен не для всех. Да и для них открыт лишь в определенном возрасте; если перерос его, забудь о таком пути. У церковников есть препарат на основе пепла, они вводят его тебе в кровь, и через какой-то срок ты или умрешь, или превратишься в слугу пепла. Но такое случается нечасто, ведь людей перед этим обследуют и тщательно отбирают. В основном такие, как мы, остаются нормальными. Ну как нормальными… мы все равно меняемся, становимся рашмерами. В переводе с древнего языка — людьми пепла. Рашмеры сохраняют разум и память, но становятся сильнее и быстрее, их, как и рабов пепла, иногда тоже называют пепельниками.

— Для рашмера это страшное оскорбление, — не отрываясь о судового журнала, произнесла Миллиндра.

— Ну, мне так говорили.

— Те, кто тебе это говорил, — глупцы.

Трой покачал головой:

— Ни за собой, ни за вами особой силы не замечал. И быстроты тоже. Эти, которые сидят в трюме, куда быстрее нас двигаются.

— Мы начинающие рашмеры, у нас еще все впереди, — произнесла Миллиндра, все так же не отрываясь от судового журнала.

— Верно, — кивнул Драмиррес. — Радуйтесь, нам крупно повезло. Мы пережили длинную заморозку, выбрались из ящиков, не превратились в рабов пепла. Это все равно как при игре в кости дюжину раз подряд выпадет шестерка. Удача на нашей стороне, так что начинайте рыдать от счастья.

— Ага, конечно, — буркнул Бвонг. — Почаще бы так везло, не устаю радоваться.

— А ты бы хотел бегать по трюму без штанов и орать, как страдающая от запора сова?

— Я бы хотел стоять на твердом берегу, а не болтаться посреди моря на брошенном командой корабле с полным трюмом пепельников и какими-то несмешными клоунами наверху.

— Пепельников не может быть слишком много, перерождаются далеко не все.

— На нас много и не потребуется.

— Это ты верно подметил, если вырвутся, тут станет жарковато. Мы хрен знает кто, а не рашмеры, а они рабы пепла, они сразу все получают или почти все. Нас еще надо учить, мы должны хорошо питаться и жить на зараженных землях, иначе быстро умрем.

— То есть как? — не понял Трой.

— А очень просто. Рабы пепла не могут долго жить на нормальной земле, но нас это тоже касается. Если не попадем на зараженную территорию, начнем слабеть и умирать один за другим.

— То есть мы навсегда привязаны к Крайнему Югу?!

— Не совсем. Если доживем до взросления или, может, чуть дольше, зависимость пропадет. Но это не значит, что нас отпустят со службы. Кому понравится, если на север вернутся преступники, которые стали гораздо сильнее и быстрее, а еще их научили обращаться с оружием. На каждом из нас висит срок, и он большой. Так что мы попали надолго. Ну, это если сумеем добраться до земли. А я в этом не уверен. — Драмиррес выразительно уставился на ближайший обломок мачты.

— Даже с пеплом мы недолго проживем, — сказал Храннек.

— Верно, я совсем забыл, — кивнул Драмиррес. — Нам помимо пепла ввели еще один яд, особый. Если через полгода или около того не принять противоядие — умрешь. Противоядие есть только у церковников.

— Зачем им такие сложности? — не понял Трой.

— А сам не понял?

— Нет.

— Все просто — чтобы мы не разбежались по зараженным землям, где нас хрен найдешь. Этим ядом нас контролируют.

— Ловко придумано.

— У церковников почти все ловко налажено.

— Миллиндра, ты узнала что-нибудь?

— Да, Трой, кое-что есть.

— И что?

— Я знаю, почему нас так долго держали в трюме. Все дело в стечении обстоятельств. Сперва штурману пришлось остаться на берегу, в последний момент выяснилось, что лошадь понесла коляску, на которой ехала его жена. Она разбилась, мужу пришлось срочно заниматься похоронами. Судовладелец успел подобрать замену, но все делалось в спешке, и амулет связи остался у старого штурмана. И еще не взяли свежие таблицы погоды, которые делают маги, и обновлять старые тоже не смогли без амулета связи. Плавание автономное, без захода в порты. Если сойти с маршрута, компания понесет убытки. Капитан ходил по Западной подкове не первый раз, знал, что в это время года погода там без сюрпризов, предсказуемая, ветер не меняется, вот и решил не обращать внимания на проблему, идти напрямую. Но случилось редкое событие — неожиданный ураган. Ветер понес барк на полосу рифов, они не могли убрать все паруса, корабль при этом становится неуправляемым и может разбиться. И хотя работала только часть парусов, усилившийся ветер сломал три передние мачты и повредил оставшуюся. На нее после этого нельзя давать нагрузку, да и все равно с одной задней мачтой управляться таким большим кораблем нельзя. Ураган отнес корабль далеко от берегов, менять курс он не мог, только плыть по течению. Вот поэтому нас и передержали в ящиках, срок заморозки вышел, пока болтались вдали от берегов.

— На таком большом корабле должен быть маг, — заметил Драмиррес. — Кого-то должны были оставить присматривать за грузом.

— Был такой человек, но не полноценный маг, а перегоревший. Совсем слабенький. Его бы хватило определять зреющих рабов пепла, и он мог бы обновлять заморозку на небольшой срок, ему оставили для этого амулеты и зелья. Много от него не требовалось. Только этого человека смыло за борт в тот самый ураган.

— Кто-то все еще думает, что мы везучие? — улыбаясь, будто разжиревшая жаба, спросил Бвонг.

— Последние записи не все понятны. В команде начался разброд, кто-то взбунтовался, помощник капитана его убил. А потом капитан зачем-то притащил из трюма замороженного мальчика и держал его у себя в каюте. Только не спрашивайте зачем, ничего не объясняется, и это написано другим почерком. И еще тем же почерком написано, что капитан начал много пить. А потом мальчик переродился в раба пепла и напал на команду. Его убили, но он успел ранить троих, в том числе капитана. Часть команды взбунтовалась и отправилась в трюм убивать всех, кто там есть. Только в одном из ящиков оказался созревший раб пепла, они не смогли с ним сразу справиться, он убил двоих и одного очень сильно покалечил. После этого выжившие выбрались из трюма и закрыли все двери. Последняя запись сделана почерком, которого больше нигде нет. Она короткая: «Я, сэр Транниллерс, оставаясь верным рыцарем Церкви Святого Круга, пребываю на корабле, где перевозятся шестьсот два будущих рашмера. Мы попали в ураган, мачты сломаны, груз переморожен, некоторые отравленные начали перерождаться. Струсившая команда оставила судно, забрав все шлюпки, но этот путь не для меня. По мере сил буду помогать спасаться тем, кто пережил слишком долгую заморозку. Простите, дети, что не смог сделать для вас больше. Святой Круг, помоги мне уследить за всеми тремя выходами одновременно. Времени больше нет, восстают и те и другие, а в ящиках почти нет воздуха. Я спускаюсь».

— Это точно все? — уточнил Трой.

— Да. Последняя запись.

— Наверное, писал тот самый однорукий, — предположил Драмиррес. — Если бы не он, мы бы сейчас не разговаривали.

— Мог бы нас и не спасать, что толку? — буркнул Бвонг. — Так и так нам конец, без него бы уже отмучались.

— Да ты вечно всем недоволен! Вот что за человек!

— А чему здесь радоваться?! Матросы не такие уж глупые, раз они сбежали отсюда, значит, на этом корабле делать нечего! Так что бегом захлопнул пасть!

— Бвонг! — прикрикнул Трой и постучал пальцем по рукояти меча. — Довольно уже, ссоры нам ни к чему, да и глупо так себя вести. Ни Драмиррес, ни кто-то другой из нас не виноват в том, что с нами случилось. Так что давай без ругани и других глупостей. Вместе попали и вместе выбираться будем.

— И как же мы выберемся?! — с яростной ноткой в голосе спросил Бвонг.

За Троя ответил Драмиррес:

— Он знает многое про море. Он даже знает, что такое шлюпки, а я не знал.

— Что такое шлюпки, даже я знаю. Тоже мне еще, великий умник выискался.

— А что такое судовой журнал, ты знаешь? Думаю, что на это у тебя ума точно не хватает. А Трой знает даже о журнале, он его искал и нашел.

— Ну если он такой грамотный, то я послушаю. Давайте, говорите, каким способом мы спасемся. Только не забудьте перед этим поглядеть по сторонам: куда ни глянь — море, земли нет вообще, мачт у нас не осталось, несет непонятно куда, команда успела почти все сожрать, оставив только труху от сухарей и залежалую солонину. Воды тоже мало, и она затхлая. Так что ты на это скажешь, Трой? Нам крупно повезло, или наши дела попахивают тухлятиной?

— Я скажу, что надо начинать справляться с проблемами по порядку.

— Ты бы для начала в голове своей порядок навел, ведь ничего не знаешь, тебе все надо рассказывать.

— Зато я быстро учусь и не закатываю истерики, как некоторые.

— Это ты о ком сказал?

— А ты сам подумай, догадаться не так уж сложно. Итак, начнем по порядку. Наш корабль без парусов, но он не стоит на месте, он дрейфует.

— Как это? Что такое «дрейфует»? — спросил Храннек.

— Вода не стоит на месте, в ней как бы дуют свои ветра, их называют «течения». Если корабль или какой-то предмет движется в струе морского течения, это называется дрейфом.

— Трой знает даже такие слова, как «дрейф»; если нас кто-нибудь сможет отсюда вытащить, так это он, — убежденно заявил Драмиррес.

— Ну-ну… — чуть сбавил тон Бвонг, видимо, знакомство Троя с таким сложным термином, как «дрейф», тоже оказало на него немаленькое впечатление.

— Здесь есть карты, по ним можно определить, в какую именно сторону нас сейчас несет. Дело в том, что течения будто реки, направления у них сохраняются долгими периодами.

— Тоже мне еще, величайшее открытие, я и без карт могу сказать, куда нас несет, — насмешливо произнесла Миллиндра.

Все, как по команде, обернулись на девушку, Бвонг при этом покачал головой:

— Да у нас тут умник за умником, я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке.

— И куда же? — спросил Трой.

— Кто-нибудь знает, почему на Крайнем Юге так тепло? Ведь все должно быть засыпано снегом и покрыто льдом, но это не так.

— Тебя вообще-то не об этом спросили, — заметил Драмиррес.

— А вы иначе не поймете. То есть поймете не все. У вас знаний не хватает, на свалке такому не научишься.

— Да что ты говоришь? Я вообще-то целых четыре года в школе учился.

— Не верится, что учился хорошо.

— Миллиндра, ты задавака.

— Мне это уже говорили. Ладно, скажу коротко — нас несет кратчайшей дорогой кое-куда. Могу даже показать на карте.

— Почему ты решила, что нас несет именно туда, куда хочешь показать? — поинтересовался Трой.

— Это долгий рассказ.

— Мы уже слушали рассказ Драмирреса, теперь и твой послушаем. От этого зависит наша жизнь, так что давай, не молчи.

— Хорошо. Я начну с океанов. Расскажу о них кое-что. И о морях Краймора немного. Все очень просто, вы потом сами поймете, куда нас несет. Может, точно определить не получится, но сильно ошибиться невозможно — у океанской воды всего одна дорога.

Миллиндра начала свой рассказ с объяснения, почему на землях Краймора царит аномальное тепло. Ведь, несмотря на то что речь идет о самой южной местности мира, там вовсе не свирепствуют круглогодичные морозы. Доходит до того, что местами можно годами снег не увидеть. Это если речь идет о прикрытых горами районах, близких к некоторым побережьям.

Тут все дело в океане. И вовсе не в том, который называется Краймор. Картографы и географы до сих пор не могут определиться, достоин ли он столь великого статуса. Ведь, по сути, представляет собой всего лишь систему более-менее четко обособленных друг от дружки крупных морей, заливов и фиордов. Обширнейшие открытые пространства, свойственные общепризнанным океанам, отсутствуют, большие глубины — редкость. Все эти водоемы кольцом окружают громадный массив приполярной суши, и ученые мужи тоже непрестанно спорят над термином, которым его можно называть, — материк или огромный остров.

Сообщающиеся с морями Краймора Западная и Восточная подковы — те самые общепризнанные океаны, с этим не поспоришь. Они вытягиваются широкими линиями вдоль меридианов от далекой северной горной цепи, которая тянется по экватору, и почти до Южного полюса. Их воды делят полушарие на две равные половинки и не могут достать до макушки планеты лишь потому, что натыкаются на преграду — Крайморские земли. Тот самый спорный материк или остров. Обычно его сокращают до просто Краймор, то есть и сушу, и омывающую ее систему морей в повседневном обиходе называют одинаково, что нередко становится причиной путаницы.

И какое отношение океан имеет к тому, что на большей части Крайнего Юга властвует ненормальное для высоких широт тепло?

Самое прямое.

Дело в том, что Западная и Восточная подковы не останавливались на экваторе. Их воды проточили в цепи неприступных гор узкие проходы, гиблые для кораблей. Никто не проверял, что располагается там, за Срединным хребтом, но повсеместно считалось, что ничего хорошего. И вообще не может быть жизни: убивающий огонь, абсолютная пустота, сама смерть. Мгновенная гибель ждет каждого, кто окажется на другой стороне планеты.

Вода, разгоняемая приливами быстрой луны — Ярри, врезалась в проход, где заканчивалась Восточная подкова, далее, рокоча на рифах и отмелях, протискивалась на другую сторону мира, пустую и безжизненную, где, по общепринятым представлениям, царила нестерпимая жара. Из-за нее воды сильно разогревались и по неведомой системе северных путей добирались до другого прохода в Срединном хребте, где, так же разогнавшись на скалистом мелководье, напитывали исток Западной подковы. Скорость течения такова, что эти воды не успевают толком охладиться по пути на Крайний Юг. В приполярный кусок замороженного масла вонзался жар непостижимого севера, превращая Краймор из просто опасного для навигации места в самый страшный кошмар для мореходов.

Край коварнейших течений, несущих на скалы, царство исполинских водоворотов, обитель вечных туманов на границах аномально теплых побережий или даже в открытом море.

На этом приключения океанических вод не заканчивались. Холодные полярные воздушные массы сталкивались с жаром, принесенным с таинственного и ужасного севера, и постепенно отбирали его тепло. По сложной системе сообщающихся морей, по проливам и проходным фиордам воды огибали Крайморские земли и, охладившись по пути, вливались в исток Восточной подковы. В ней они вновь разгонялись вслед за той же хитро движущейся Ярри, вновь добирались до прохода в Срединном хребте, скрывались на другой стороне, и все повторялось по новой.

Этот нескончаемый круговорот непрерывно подогревал Краймор, чем и объяснялся его аномально теплый климат. И приятно прохладный климат близких к экватору побережий Восточной подковы царил там тоже благодаря этому нескончаемому течению.

Аномалия аномалией, а пальмы на землях Краймора все равно не растут. Лишь местами в тех районах, куда тепло Западной подковы приходит в первую очередь, еще не ослабленным, темнеет обширная тайга из высоких сосен, елей и кедров. Лиственные деревья попадаются куда реже и серьезные заросли образуют нечасто. Разнообразие их тоже невелико, большей частью береза. Она выживает даже там, где хвойные чувствуют себя неуютно, — в лесотундре и в тундре. Но в ней представлена почти исключительно карликовой формой.

Разве что на крайних оконечностях Крайморских земель и некоторых островах можно столкнуться с чуть большим богатством флоры. Все из-за тех же причудливых течений — где-то они подогревают сушу сильнее, где-то меньше. А где-то изломанный рельеф помогает — защищает от ледяных южных ветров.

Рассказ Миллиндры показался Трою непомерно затянутым. Вот зачем выслушивать про сосны на далеких берегах и о том, что в сутках пешего пути от полярных ледников можно заготавливать лесные орехи и загорать на мягкой травке?

А потом до него дошло — она просто ждала, когда же кто-нибудь догадается и ответит на тот вопрос, с которого все начиналось.

Откровенно говоря, отвечать не хотелось, хотя Трой уже все понял. Просто Миллиндра умела рассказывать: без пауз, запинок, «мэканья-бэканья». У нее талант рассказчицы, ведь не каждый сможет подавать не самую интересную географию так, что даже вечно всем недовольный Бвонг сидит, не шелохнувшись и не попытавшись хотя бы раз перебить.

Трой, вздохнув, поднял руку. Миллиндра замолкла, посмотрела недоуменно:

— Зачем ты поднял руку?

— То есть как это зачем? Ответить хочу.

— Так сказать надо, зачем руки тянуть?

— А разве так нельзя? Я думал, что все поднимают руки, когда не хотят перебить рассказчика.

— Не знаю, откуда ты это взял, но руки для такого тянуть не надо. Ну, говори давай. Что ответить хотел?

— Ты сказала, что мы находимся в океане Западная подкова.

— Да, так было написано в судовом журнале.

— Значит, нас несет на Крайний Юг. Течение ведь движется в одну сторону, по кругу, а мы движемся вместе с течением.

— Это что, вода нас тащит в сторону Краймора? — нахмурился Драмиррес.

— Да, — кивнула Миллиндра. — Трой ответил правильно: у воды в океанах одна дорога.

— Я слышал, что все, кто ходит к берегам Крайморских земель, седеют до корней волос в первом плавании. Гиблое место.

Миллиндра опять кивнула:

— Да, хуже места не придумаешь. Течения сильные, водовороты в проливах, рифы и скалы, прячущиеся в густом тумане. Об этом даже написано в судовом журнале, да я и без него знала. Очень опасные моря.

— Теперь мы знаем, куда нас несет — строго на юг, — сказал Трой.

— Это даже хорошо, — заметил Драмиррес. — Мы не рабы пепла, но все равно без пепла не проживем. А где его много? Только на юге. Плохо другое: ведь мы можем утонуть раньше, чем нас прибьет к земле. Или пронесет мимо нее, в Восточную подкову, а потом на север, через Срединный хребет. И там нам точно хана. Корабль неуправляем, мы ничего не сможем с этим поделать.

— Мы и правда можем утонуть, — поддержала Миллиндра. — В журнале написано, что после урагана открылась течь. Даже груз из носа переместили к корме, чтобы нос немного задрался кверху. Но когда волны высокие, все равно появляется вода. Ее откачивали трюмными помпами. Мы сможем это сделать?

Все уставились на Троя, а тот в ответ пожал плечами:

— Не уверен. Для этого, скорее всего, придется спуститься в трюм.

— То-то пепельники обрадуются гостям, — буркнул Бвонг. — Может, прямо сейчас мы тонем и сами это не знаем. Сгинем все, команда не просто так удрала.

— Море спокойное, и вроде бы корабль не погружается, — заметил Храннек.

— Это может быстро измениться, — сказал Трой. — Значит, так, мы пока что не можем изменить курс судна и не знаем точно, где находимся. Я это попытаюсь выяснить, в каюте есть карта, на ней какие-то отметки. Не было времени их рассматривать, но сейчас попробую разобраться. Миллиндра мне поможет, она грамотная. А вы следите за выходами, для этого надо три человека. Остальные трое пусть осмотрят запасы на камбузе, поищите их везде. Нам нужно точно знать, сколько осталось еды и воды.

— Чего это ты раскомандовался?! — вскинулся Бвонг.

— А что не так? Или ты хочешь командовать сам? Ну так вперед, мне все равно, кто будет отдавать правильные приказы.

— Да зачем оно мне надо!

— В таком случае сейчас командую я. Если будем шататься по кораблю без всякой цели и болтать тут часами, скоро съедим все запасы и умрем. Или погибнем в водах Краймора. Или нас доконает отсутствие пепла. Хотите выжить — нам надо добиваться этого вместе. Восемь человек — куда больше, чем один.

Глава 6 Девятый

Карта была большой, на весь стол. Левая часть листа выкрашена в синий цвет, там почти не было надписей и каких-либо отметок. На правой все иначе: синь океанских вод окружала вытянутый с севера на юг архипелаг, где цепочка островов тянулась вниз, к исполинскому массиву приполярной суши.

Трой провел пальцем по бумаге:

— Китовый архипелаг. И остров Кашалотов. Какой здоровый, на материк похожий. Смотри, Миллиндра, эта линия протягивается вдоль него, я думаю, что это наш курс. Карандашом наносили, чтобы стереть потом.

Девушка кивнула:

— Да, видно, что такие линии уже были до этого, но их потом стирали.

— Последний отрезок пути нанесен напротив северной оконечности острова Кашалотов. Думаю, команда отправилась именно туда. Даже с учетом течения добраться до него легко, вряд ли успеет пронести мимо. Надо просто грести на восток.

— Если не справятся с течением, окажутся в водах Краймора, вон где они начинаются. — Миллиндра ткнула пальцем в бумагу. — С востока оконечность острова Кашалотов, с запада видно очень неровный кусочек земли, написано, что это остров Западного Спрута.

— Если эту линию продолжать дальше, то она уйдет в воды Краймора. То есть нас и правда несет куда-то сюда. Здесь и слева, и справа кучи отметок рифов, опасные места. Да и напротив везде какие-то отметки, с этим Краймором все неладно.

— Ну я так и говорила. Великая гора погибла, окрестным землям тоже досталось сильно. Это развалины старого мира, обломки того, что было раньше.

— Эти острова отравлены пеплом?

Миллиндра пожала плечами:

— Чем дальше на юг, тем больше пепла, такой закон. Но точно я знать не могу. Не знаю, сможем ли мы здесь выжить. О рашмерах вообще почти ничего не известно, церковники не одобряют разговоры о людях пепла и запрещают любые упоминания о них в книгах. Кое-что мне рассказывали знающие люди, но этого слишком мало.

— Сколько такие, как мы, могут продержаться на незараженных местах?

— Когда нам впрыскивали в кровь эту гадость, говорили, что крайний срок — тридцать шесть дней. Но в заморозке все сильно растягивается, потому теперь не понять, сколько нам осталось.

— Что за бред возить людей замороженными?!

— Это практично. Не надо тратить еду и воду, не нужна охрана, там, где можно разместить сто бодрствующих, поместится впятеро больше замороженных.

— Причем не все из них проснутся.

— Один-два из тысячи, а при хорошем целителе и постоянном контроле можно вообще без жертв обойтись. Даже самый быстрый корабль тратит несколько месяцев на плавание от экватора до Краймора. Представь, сколько еды уйдет на пассажиров при таких сроках. К тому же мы преступники, нас не очень-то жалко.

— Мы какие-то странные преступники.

— Почему?

— Не передрались до сих пор, если не считать одну стычку, не рычим друг на друга, тебя и Айрицию никто не попытался обидеть. Кроме Бвонга.

— Вообще-то он не обижал. Просто надулся как индюк, пытался из себя третью великую гору строить, и ему не понравилось, когда Айриция его на смех подняла.

— Тем более странно. Не похоже на поведение кучки опасных преступников.

— Церковники, когда нас выбирали, для начала разговаривали с каждым. У них набор вопросов, и еще при этом маг сидел, следил, чтобы не врали. На Крайнем Юге не нужны отъявленные преступники, таких после беседы отбраковывали.

— То есть мы не первые попавшиеся?

— Ага. Сперва выбирали тех, у кого минимальные шансы переродиться в раба пепла. Затем с такими беседовали и отбирали тех, кто сможет уживаться с другими людьми и приносить пользу церкви. Хотя и у нас без драки не обошлось.

— Бвонг напуган. И еще больше боится это показывать. Вот и ведет себя как последний урод.

— Мне тоже так показалось.

— Получается, мы не знаем, сколько сможем продержаться без пепельного яда. Его можно раздобыть на корабле?

— Ты с ума сошел?! Да кто такое возить будет?!

— Ну, может, что-то вроде той гадости, которую в кровь вливали. Хоть что-нибудь.

— Вряд ли. Никогда не слышала о таком. Пепельный яд запрещено держать дома, перевозить и продавать. Монополия церкви. Она удачно применила его век назад, когда шла война с темными. Но последствия были настолько ужасны, что множество невинных пострадало, с тех пор запрет строгий. Да и кто будет к такому прикасаться по своей воле? Вдохнешь одну частичку и заснешь, а проснешься рабом пепла.

— Ладно, раз мы не знаем, сколько нам осталось, о пепле не будем думать вообще.

— Ага. Тем более корабль плывет сам по себе, мы не можем направить его к зараженным землям. Или ты знаешь способ изменить курс?

— У нас осталась одна мачта.

— В журнале написано, что она треснула, сильно повреждена, не упала чудом. Но даже без этого они бы не смогли управлять кораблем с ее помощью.

— Да, это трудно. Будь она впереди или хотя бы по центру — другое дело. Надо думать, пока что ничего реального в голову не пришло. Хотя кое-что уже придумал: мы можем увеличить скорость корабля.

— Как?

— Я проверял нос, есть возможность поставить блинд.

— Блинд?

— Парус под бушпритом. Он совсем крошечный, но это уже кое-что, у нас появится возможность идти на полных курсах. Я смотрел с кормы, похоже, перо руля стоит как надо, нас не будет разворачивать при движении по ветру. И на обломке фок-мачты тоже можно поставить парус. Там особо не разгуляешься, но простой спинакер приспособить можно[7].

— Ты сможешь это сделать?

— Придется резать парусину, готовых парусов под такое нет. Блинда у них тоже не осталось, но соорудить его несложно. Странно, что они сами это не сделали, ведь очевидное решение. Складывается впечатление, что капитан не хотел торопиться.

— Если у тебя это получится, мы сможем развернуться к берегу?

— Вряд ли.

— Почему?

— Я смотрел на компас и на ветер, дует он почти ровно с севера. Если поставить такие паруса, корабль пойдет быстрее в направлении Краймора, только и всего. Есть руль, но он управляется из трюма, сверху только команды подают, к тому же с таким набором парусов руль не очень-то поможет.

— А по-другому развернуться нельзя?

— Да будь тут полный набор парусов при целых мачтах, еще можно что-то придумать даже без руля, а с такими мы полностью зависим от направления ветра. Он всегда с юга дует вместе с течением?

— Не знаю, но в судовом журнале все последние дни писали, что он с юга, иногда с юго-востока.

— Юго-восток — еще хуже, такой ветер нас относит на запад от острова Кашалота. Не знаю, есть ли на нем пепел, но люди точно есть. На карте обозначено несколько поселений. Правда, почти все они на севере, нас, наверное, уже пронесло мимо них.

Дверь резко распахнулась, влетел Храннек, с ходу затараторил:

— Парус! Трой, там парус! Я увидел парус!

Переглянувшись с Миллиндрой, Трой скомандовал:

— Бегом на палубу. И не кричи на весь корабль, иначе выходы из трюма опять останутся без присмотра.

* * *

Паруса не было. Как Трой ни вглядывался в горизонт, не разглядел ничего нового.

Храннек чуть не плакал:

— Был парус! Честное слово был! Не вру я! Вон, где облачко темное, где-то там. Мне показалось, что оно с него поднималось. Подумал даже, что на нем начался пожар. Вы мне не верите?

— Если это китобойное судно, то запросто, — ответил Трой. — Там часто сильный огонь поддерживают, копоти много.

— Может, они нас заметили?

— Не знаю. Если и так, какое до нас дело китобоям? У них свои дела, у нас свои.

— Разве моряки не помогают другим морякам?

— Должны помогать, но с такого расстояния попробуй пойми, что мы в беде. Да и вряд ли увидели, без парусов нас трудно заметить.

— Если появится другой корабль, нас опять не увидят?

— Все зависит от расстояния и нашего поведения.

— Поведения?

— Ты был на камбузе? Там есть большой котел или сковорода?

— Котлы видел, сковороду — нет. Но там вместо нее противень, он большущий.

— Можно набить полный котел деревяшек и обрывков канатов, зажечь и кидать куски смолы. Дым хорошо видно издали.

— А где смолу брать?

— В кладовке плотника немного лежит. Может, еще где-нибудь есть. Надо поискать по всем закоулкам.

— Я поищу.

— Кто-нибудь еще корабль видел?

— Нет, я сразу к тебе побежал.

— Правильно сделал, не надо народ лишний раз будоражить.

Со стороны камбуза показался Драмиррес, вид у смуглолицего был хмурый.

— Трой, у нас новые неприятности.

— Что опять не так?

— Проблема с припасами.

— Мало еды?

— Еды и правда мало, но и нас всего восемь, хватит пару недель продержаться, а может, и больше.

— В кают-компании есть личные запасы капитана. Там даже засахаренные фрукты и орехи в меду.

— Ух ты! — обрадовался Храннек.

— Их немного, но ты прав, нас тоже мало, так что прибавь еще несколько дней.

— Еда — ерунда, — отмахнулся Драмиррес. — С водой беда, всего одна бочка, да и та гадкая. И в ней меньше половины осталось.

— У капитана нашли вино, будем его добавлять понемногу, чтобы не заболеть от дурной воды.

— Только вино от Стрейкера прячь, он уже интересовался. Хотя какой смысл прятать, все равно умрем от жажды, причем скоро.

— Миллиндра, ты ведь читала судовой журнал, в нем были записи о дождях?

— Да, были.

— Часто?

— Да. Могу точно сказать, там по ним отдельно указывали.

— Палуба не выглядит пересохшей, и облака эти налиты влагой. Нам нужен всего один дождь.

— Дождевыми каплями не напиться, — возразил Драмиррес.

— Напьемся, если поступим по-умному.

— Это как?

— Надо расстилать парусину, а потом сливать с нее воду.

— Здорово придумал, парусины тут полно.

— Займемся этим прямо сейчас. А ты, Храннек, поищи пустые бочки и бочонки. Надо держать их наготове. Один хороший дождь, и мы обеспечим себя на несколько дней.

* * *

За немудреными хлопотами быстро пролетел остаток дня. Возились с парусиной, подготавливая ее для улавливания дождевой влаги, и размечали линии под нарезку будущих парусов. Обыскали все доступные закоулки корабля, собрав все, что может пригодиться, или запомнив, где оно лежит. Не так много работы, но все были при деле, а это освобождает голову от пустых и дурных мыслей. Даже Бвонг присмирел, планомерные действия Троя и остальных подарили надежду на будущее.

Выжившие пока не представляли, каким образом можно выпутаться из столь безнадежной ситуации. Но, кроме Троя и частично Миллиндры, никто не знал, что все настолько плохо. Так уж сложилось, что шестеро вообще не знакомы с морем и имеют весьма поверхностное представление о географии юга. Все в основном держится на Трое, но с ним тоже много неясностей.

И самая главная — ни он, ни кто-либо другой не мог сказать, откуда у него эти познания. В них слишком много необъяснимого. К примеру, рассказы Миллиндры о причудливом водовороте двух океанов и Краймора стали для него новинкой: он об этом или не знал вообще, или всплывали весьма смутные и противоречивые воспоминания. А все, что не касалось морей, вообще не вызывало реакции.

Либо он никогда не знал о таком, либо память об этом стерли.

В общем, уцелевшие надеялись на Троя, а он не снимал с лица маску уверенного в себе человека, но в душе царило смятение. Сколько ни пересчитывай сухари и ни крои парусину, ты ни на шаг не станешь ближе к земле. Как развернуть к спасительному берегу огромный корабль — непонятно. И, скорее всего, невозможно. Ветер так и продолжает задувать в корму, такое впечатление, что здесь он не знает других направлений.

Тогда как парусники возвращаются на север? Непонятно. Можно, конечно, ходить против ветра, но это актуально для коротких отрезков, продолжительное плавание при таком маневрировании затянется до бесконечности.

Рабы пепла более не предпринимали попыток вырваться из трюма. Самые неугомонные присмирели после неоднократного знакомства с остриями длинных гвоздей, к тому же двери более не открывались, не раздражали тварей в человеческом облике. Но все равно приходилось держать три поста, вдруг где-то начнут ломиться всей толпой. Устраивать схватку на палубе не хотелось, для понимания всей бесперспективности массового сражения с рабами пепла вполне хватило одной стычки.

* * *

Темнело. Небесное светило скрылось за горизонтом, так ни разу и не показавшись из-за туч. Трой, собрав всех на площадке перед второй трюмной лестницей, заявил:

— Храннек, Стрейкер и Айриция дежурят у дверей первую половину ночи. Драмиррес — старший над ними, он должен проверять, чтобы никто не уснул на посту. Когда выйдет время, разбудят остальных, и мы уже будем дежурить до рассвета.

— А можно мне в первую половину ночи? — спросил Бвонг. — Я поспать утром люблю.

— Вот утром и поспишь, сразу после рассвета. Они нас сменят, и отсыпайся хоть до самого обеда.

— А откуда Драмиррес узнает, что подошло время нас будить?

— У него будут песочные часы.

— А почему Драмиррес у них старший?

— Потому что лучшей кандидатуры я пока что не вижу. Первая вахта остается, остальные — в кубрик. Драмиррес, если что, сразу буди нас. Никому не раздеваться, оружие держать под рукой.

Как Трой понял, в ночное время рабы пепла становятся куда активнее, чем днем, и это может грозить новыми проблемами. Выходы из трюма вроде бы закрыты на совесть, но корабль большой, никто не знает, так ли уж крепки переборки в разных местах. Вдруг пепельники найдут новую лазейку? Хватит нескольких тварей, чтобы разделаться со всеми, ведь выжило всего восемь человек, и не все из них смогут оказать достойный отпор.

Вот завтра он и займется тем, что по возможности исследует каждый закуток. Глядишь, и найдет потенциальную брешь в обороне раньше, чем о ней пронюхают пепельники.

* * *

Трой поежился. Ночь сырая, и ветер усилился. Донимает даже через наброшенную на плечи войлочную накидку, прихваченную из кубрика. Но это к лучшему, помогает не заснуть. Глаза сами собой слипаются, смертельно хочется спуститься в кубрик, завалиться на койку и вырубиться в тот же миг. Но нельзя позволять себе даже малейшую слабину, он сейчас старший и не должен подавать дурной пример Миллиндре, Айлефу и Бвонгу.

Ночь тянется бесконечно. Да когда же она уже закончится, нет сил бороться с сонливостью.

На последних шагах начал топать чуть громче. Смалодушничал. Не хотел застать Миллиндру задремавшей. Айлеф и Бвонг — куда ни шло, с парнями все легко, а вот ей непросто выговор устраивать. У него к ней особое отношение, как-никак вытащил из трюма, к тому же девчонка, красивая и не глупая. Ей бы еще нездоровую бледноту с лица убрать, и вообще картинка. Драмиррес говорил, что это, наоборот, ценная черта внешности, но Трою такое не по душе.

— Трой? Ты?

Не дремлет или успела сделать вид, что ничего такого не было. Присел рядом, тихо спросил:

— Все спокойно?

— Пару раз вроде ухали внизу. Но, наверное, показалось. Совсем тихонечко, еле-еле слышно. А как у остальных?

— Все спокойно.

— Трой, я тут подумала… Ты умеешь плавать?

— Не знаю.

— Как это? А… ну да, ты можешь и не знать.

— Так о чем ты подумала?

— Забудь.

— Скажи, это может быть важным.

— Я думала о том, что мы будем делать, если увидим землю. Кораблем нельзя управлять, нас может понести мимо, и ничего против этого не сделаем.

— Хотела предложить вплавь?

— Если все умеют плавать, то можно.

— А ты умеешь?

— Плохо, далеко не проплыву. Но можно сбить несколько досок и держаться за них.

— На досках быстро не поплаваешь, они тормозить будут. К тому же я днем видел крупную акулу, она плыла за кораблем.

— Акулу?! И не сказал ничего?!

— А что тут говорить? Просто большая акула.

— Я никогда акул не видела. Интересно!

— Если появится опять, покажу.

— Я что-то передумала плавать.

— Акулы не такие уж опасные.

— Нет, я в воду ни за что не полезу.

— Не уверен, что все остальные умеют плавать. Как я заметил, лучше нас с тобой никто не знает море. Ты жила возле него?

— Далеко, на севере, почти под Срединным хребтом. Но там не океан, как здесь, там моря. Они тянутся перед горами Срединного хребта. Очень теплые, почти все дни солнечные, постоянного сумрака, как здесь, не бывает.

— Ходила на кораблях?

— На совсем мелких. Да и сама тогда мелкой была, мало что запомнила. Но я хорошее образование получила, да и читать люблю, поэтому знаю много.

— А у меня почему-то с чтением проблемы. Читаю, но буквы будто чужие. И при этом точно знаю, что обучен читать, трудностей быть не должно.

— Твою память искалечили, может, все из-за этого.

— Может, и так.

— Говорят, в морях Краймора водятся такие киты, которые могут разломать парусник в щепки. И чудовища есть.

— Нам и без чудовищ хватает разных ужасов.

— Если ты не придумаешь, что делать, когда встретится земля, никто не придумает. Я вот думаю-думаю и ничего, кроме как плыть, держась за доску, не придумала.

— Если нас так и будет нести по той линии, суша встретится нескоро. И, скорее всего, это будет остров, а не сами земли Краймора.

— На островах тоже должно быть пепельное заражение. Нам бы хоть какую-нибудь сушу, а там уже разбираться будем.

Во мраке послышались тяжелые шаги. Трой насторожился, взялся за рукоять меча.

Послышался недовольный голос Бвонга:

— Эй, Трой, не спишь? Я слышал, как ты болтаешь с Веснушкой. Небось лапаешь ее вовсю, руки в тепле, а я тут вот-вот околею.

— Жир не замерзает, не околеешь, — мгновенно ответила Миллиндра.

— Ты пришел на горькую жизнь пожаловаться? — добавил Трой. — А кто будет носовые двери сторожить? Пепельники?

— Чего сразу наезжаешь? Я вообще-то по делу пришел.

— Так и говори по делу, а не про руки в тепле.

— Там что-то непонятное, тебе надо посмотреть. То есть послушать.

— Что случилось?

— А я почем знаю? Говорю же — странное что-то.

— Ладно, пошли.

* * *

На первый взгляд ничего странного не происходило. Впрочем, небо затянуто облаками, свет от звезд и обеих лун почти не пробивается, темно так, что можно не заметить много чего.

Бвонг присел перед дверью, хрипло прошептал:

— Слушай.

Костяшками пальцев два раза легонько стукнул по дереву. Почти сразу с другой стороны послышались два ответных стука. Бвонг опять заработал кулаком, на этот раз трижды. И повторили тоже трижды.

— Видал? Я тут сижу и понять не могу, чего это кто-то так тихо постукивает. Со скуки начал в ответ долбить, и тот все повторяет один в один. И сам по себе больше не стучит, ждет, когда я начну.

— Ломиться не пробовали?

— Нет. Это что, пепельные так дразнятся?

— Как я понимаю, они слишком тупые, чтобы дразниться. К тому же свежие, еще не вошли в силу. То есть куда тупее, чем обычно.

— Чтобы повторять удары, много ума не надо.

Трой прижался губами к щели меж досками, не тихо, но и не сильно громко произнес:

— Если меня слышно, стукните три раза.

Оба замерли, прислушались к ответу. Послышалось ровно три стука, как и запрашивали.

— Это человек, — уверенно заявил Трой. — Рабы пепла не понимают наш язык.

— А почему он еще жив? Как смог просидеть там целый день?

— Не знаю. Может, скрывался в темноте за ящиками и потом ухитрился сюда пробраться. Понял, что кто-то закрыл дверь снаружи, и начал подавать сигналы. Тихо стучит, боится, что пепельники услышат.

— Не хотел бы я оказаться на его месте. Хуже не придумаешь: один, среди кучи пепельников и покойников, а дверь заколотили так, что за день не открыть.

— Ну, допустим, не за день. Инструмента хватает, быстро справимся.

— Ага, справимся, как же. Представляешь, сколько этих уродов примчится на такой шум? Трой, ты нас всех убьешь.

— Мы их отвлечем.

— Чем? Закинем им Айлефа? Он большой и с мягким жирком, им точно понравится, отличная идея.

— Тогда лучше тебя, ты еще больше и жирнее.

Бвонг хохотнул:

— Ну это да, только я полезнее, если дело до драки дойдет. Тут всего три бойца — ты, я да копченый северянин. Остальные пепельникам на один укус.

— Айлеф одним ударом убил человека.

— Ага. Только я уверен, что этот человек двигался куда медленнее пепельника. Айлеф тот еще тормоз, ему только безногих черепах пасти.

— Устроим шум у вторых и третьих дверей. Можно стучать по ним и по палубе со всей дури, на такое должны сбежаться все пепельники. А сами под шумок выдернем приколоченные доски, вытащим этого парня и заделаем все обратно.

— А если оттуда вырвется кто-то, кроме этого парня, что будем делать?

— Убивать его, что же еще.

— А если вырвется дюжина? Тоже будем их убивать?

— Ты предлагаешь оставить его там?

— Я ничего не предлагаю. Ты же у нас командуешь, я в твои дела не лезу. Просто, если напортачишь, погубишь не только себя.

— Те, кто помогал нам спастись, тоже рисковали. И мы рискнем. Это будет правильно, нельзя бросать человека в таком месте. Иди в кубрик, поднимай остальных.

* * *

Трой осторожно постучал три раза. С другой стороны так же тихо ответили трижды. Кто бы там ни был, он терпеливо ждал и сам по себе больше не пытался шуметь. Понял, что о нем знают, и дожидается спасения.

Со стороны кормы доносился такой грохот, будто там заработала лесопилка. Все, кроме Троя, Бвонга и Драмирреса, стучат там тяжелыми предметами по доскам палубы и дверям трюмных лестниц, привлекая внимание обосновавшихся внизу тварей.

Храннек подбежал с очередным докладом:

— Трой, они будто взбесились! Бьются в двери и визжат как резаные! Ох, их там гвоздями покололо, ох и покололо! Но все равно лезут и лезут!

— Много их там?

— Не знаю, но кричит не один и не два. Может, пять, а может, и десять.

— Хорошо, мы начинаем. Беги к остальным и скажи, чтобы начали шуметь сильнее.

— Да куда уже сильнее, руки вот-вот отвалятся!

— Отвалятся руки — стучите ногами. Погромче давайте, не надо скромничать.

Покрепче ухватился за лом, вбитый между доской, которую лично приколотил днем, и дверной створкой, негромко произнес:

— Если оттуда выскочат твари, на нас вся надежда. Надо будет остановить их прямо здесь, не пропустить ни на шаг.

— Ну, значит, помрем тут все, вот они и остановятся ради ужина, — хладнокровно изрек Бвонг.

— Мы начнем когда-нибудь или будем и дальше болтать? — не выдержал Драмиррес.

— Начинаем, — решился Трой. — Разом! Навалились! Дружно! Быстрее!

Гвозди забивали на совесть, выбирая самые длинные. И теперь эти старания аукнулись: содрать добротно прибитые доски с ходу не получилось. Процесс опасно затягивался.

Но вот одна со стуком упала на палубу, вторая, третья. Их всего шесть, дела идут, они справляются. Есть! Последняя сдалась!

Все трое нервно переглянулись, Драмиррес предложил:

— Давайте так: я открываю, а вы бьете того, кто выскочит.

Бвонг, замахнувшись багром, не сказал ни слова, а Трой уточнил:

— Бьем пепельников, людей не трогаем. Драмиррес, спроси голосом, а не перестуком, пусть ответит, чтобы точно убедиться.

— Ему там громко придется кричать, доски толстые, а для пепельников наш голос — лучшая приманка.

— Пока услышат, пока прибегут, ты сто раз успеешь отодвинуть щеколду и выпустить его. Вы всегда так делали, и ничего не случалось.

— Ага, делали. Вот только пепельники тогда были не такие. Свежие и чахлые. Кто знает, во что они сейчас превратились.

— Если они тогда были слабые, то я, значит, слабее Храннека, — напряженно произнес Бвонг. — Давайте уже, долго мне еще этот дрын держать над башкой?

Драмиррес прижался к двери, выкрикнул:

— Если ты не пепельник, а нормальный человек, скажи что-нибудь! Скажи, не бойся! Сразу откроем! О! Трой! Ты слышал?!

— Нет.

— Вроде бы сказал что-то. Не расслышать, эти орут и стучат, — указал на корму.

— Открывай! — решился Трой.

Щеколда ушла в сторону, дверь распахнулась. На палубу упал человек, сидевший до этого на коленях. Верхняя часть туловища прикрыта стальной кирасой, на голове уплощенный шлем, голенища кожаных сапог доходят до колен. Все это Трой успел разглядеть краем глаза, помогая Бвонгу оттащить тело от двери. Драмиррес захлопнул ее в тот момент, когда ноги спасенного перестали мешать. Потянул щеколду, но не успел задвинуть ее до конца, как с другой стороны ударили, омерзительно завизжали.

— Бвонг! Навались! — крикнул Трой. — Сюда! Все сюда! Да кончайте уже шуметь!

Громила ринулся к двери, но в спешке позабыл об одной немаловажной детали. Доски, которые перед этим сорвали, валялись на его пути. Некоторые лежали набоку, а некоторые ровной стороной книзу, при этом длинные концы гвоздей торчали вертикально.

Вот на один из таких штырей и нарвался Бвонг. Привычка бродить по палубе босиком сыграла с ним нехорошую шутку. Будь на нем ботинки, все бы обошлось, ведь деревянную подошву пробить непросто. Но, увы, он их снял и потому встретил острие голой кожей.

Здоровяк дико заорал, запрыгал на одной ноге, потащив вслед за второй приколоченную к стопе доску. Помогать ему было некогда, дверь куда важнее. Удерживая ее, Трой заорал:

— Айлеф! Стрейкер! Прибивайте доски! Быстрее! Миллиндра! Айриция! Храннек! Займитесь раненым! И помогите Бвонгу! Стащите с него ботинок и посмотрите, что там с его ступней!

В спешке Трою врезали по плечу молотком. Спасибо, что вскользь, но все равно больно. Темно, тесно, сутолоки много, и страх нагоняют непрекращающиеся удары с другой стороны. Рабы пепла взбесились по-настоящему, даже раны от гвоздей, которые до этого густо вбили в двери, не остужают их пыл. Но с лестницы не так удобно ломиться, нет ни малейшего пространства для разбега. Быстро расправиться со щеколдой и усилиями двух не самых слабых ребят не смогли, а потом в дело пошли молотки и стало полегче.

Вот и все, забита шестая доска. Удары не прекращаются, но дверь при этом не трясется предсмертно, совершенно очевидно, что самое страшное уже в прошлом. Тем более что Трой не думает останавливаться на достигнутом:

— Давайте еще!

— Доски?! — переспросил Айлеф.

— Нет. Гвозди. Тащите длинные гвозди. Все тащите. Забьем их в дверь пару дюжин, может, убьются об них, раз им так нравится ломиться. И оттащите этого в кают-компанию, он, по-моему, очень сильно ранен.

— Не то слово, — согласился Драмиррес. — Он с ног до головы в крови, вся одежда ею пропиталась.

— Ему целитель нужен, — сказала Миллиндра. — А может, и целитель не поможет.

— Нет у нас целителя, придется самим справляться.

Глава 7 Сэр Транниллерс

Девятый спасенный выглядел необычно. Даже одного мимолетного взгляда вполне достаточно, чтобы понять — он не из тех, кого перевозили заточенными в тесные ящики.

Во-первых — возраст. Бвонгу перед погрузкой в трюм исполнилось двадцать, и он, скорее всего, самый старший из уцелевших. Драмирресу девятнадцать, Трой выглядит примерно на его возраст, но сколько точно, сказать невозможно, ведь сам не помнит, а в списках не указано. А спасенному ночью не меньше сорока, при самых скромных оценках. Это много, слишком много для рискованных экспериментов с пепельным ядом. Нет шансов сохранить разум, не превратиться в жадного до крови безумца.

Во-вторых — одежда. Никакой стандартной серости дешевого тряпья. Да, не в новом, и вещи не сказать чтобы роскошные, зато добротные и к тому же успели слегка пообноситься. То есть их нацепили не в последний момент перед погрузкой. Опять же — доспехи. Шлем, кираса, поддетый под нее колет снизу укреплен кожаными полосками с бронзовыми пластинками. Далее легкая тонкая кольчуга и простая нательная рубаха безо всяких узоров. Сапоги высокие, тоже укрепленные. В общем, одеяние настоящего воина, а не преступника, который должен путешествовать в ящике и облачаться в некрашеную шерсть.

В-третьих — оружие. Не слишком длинный, чуть изогнутый меч с односторонней заточкой, кинжал, боевой нож в специальном кармашке на голенище, еще один хитро закреплен на левом наруче. Все без излишеств, но, в отличие от одежды, явно дорогое. Никто не будет оставлять преступнику такой арсенал.

Но самое главное — рука. Левая рука. Точнее, ее частичное отсутствие. Кисти нет, вместо нее приделан сложного вида крюк — сдвоенный, на клешню похож.

Сомнительно, что среди команды или вольных пассажиров одновременно оказались два калеки. К тому же в нем опознали именно того, кто помогал выбраться первым очнувшимся. Возможно, это именно тот самый сэр Транниллерс, рыцарь Церкви Святого Круга, который оставил последнюю запись в судовом журнале.

Выходит, ошибочно похоронили главного спасителя, поторопились. Он не стал жертвой рабов пепла, каким-то образом сумел пережить их нападение, а затем, уже ночью, добрался до носовой лестницы. И благодаря четким действиям бывших узников трюма его удалось вытащить на палубу.

Однорукий был жив, но на этом хорошие новости заканчивались. Может, он имел дело с совсем уж начинающими пепельниками, слабыми и неловкими, но отбился от них дорогой ценой. На первый взгляд пребывал в таком состоянии, что до смерти один шаг, а вернуться к жизни уже не получится. Должно быть, все силы растратил на ожидание под дверью, после чего упал без памяти и, похоже, не собирался приходить в себя.

Многочисленные раны по всему телу. Пепельники не пропустили ни единой возможности добраться до незащищенной кожи: лицо, руки, ноги и даже боковые щели кирасы — их зубы и ногти везде постарались. Пусть кольчугу не прокусили, но синяки оставили знатные. Почти все раны неглубокие, но их слишком много, повреждено немало серьезных сосудов, кровь лилась рекой, запачкав от пяток до макушки. Тем не менее воин все еще дышал, и сердце его билось.

— Как он? — тихо спросил Трой, открыв двери кают-компании.

Айриция, дежурившая возле капитанского ложа, превращенного в больничную койку, медленно покачала головой:

— Он не приходит в себя. Но дышит.

— Я скажу Миллиндре, чтобы тебя подменила.

— Мне нетрудно сидеть и дальше. Лучше скажи ей, чтобы она принесла еще одно одеяло из кубрика.

— Зачем? Разве здесь холодно?

— Однажды мой брат подрался в кабаке, и его несколько раз ударили ножом. Под ним растеклась огромная лужа крови, он умер у отца на руках. И пока умирал, все время повторял, что ему очень холодно. Этот человек тоже потерял много крови, и его тоже морозит.

Трой не нашелся что сказать на краткий и непростой рассказ Айриции и потому ответил просто:

— Понял. Скажу.

Раненый неожиданно шумно вздохнул и тихо, но отчетливо произнес:

— Зачем вы меня просили что-нибудь сказать?

Айриция от неожиданности охнула, а Трой, растерявшись, брякнул не подумав:

— О чем вы вообще?

— Ночью через дверь меня просили что-то сказать.

— Мы хотели убедиться, что вы человек, а не раб пепла.

— Но я же стучал в ответ.

— Стучать и они умеют.

— Нет, они умеют завывать, ухать совой и визжать. Они не умеют повторять за нами, слишком глупы.

— Мы не могли об этом знать, никто из нас до этого не сталкивался с рабами пепла. Вы — сэр Транниллерс?

— Почему ты так решил?

— Я прочел запись в судовом журнале.

— Подойди ко мне.

Трой приблизился к кровати, встал в изножье. Сэру Транниллерсу было неудобно смотреть на него с низкой подушки, но понятливая Айриция слегка приподняла ему голову. Раненый уставился цепким взглядом темных глаз, в которых не наблюдалось недомогания, зато хватало усталости. Лишь как следует рассмотрев Троя, спросил:

— Сколько выжило?

— Восемь. С вами девять.

— Ты главный? Уцелевшие слушаются тебя?

— Меня никто не выбирал, но так получилось, что командовать приходится мне.

— Как тебя зовут?

— Трой.

— Трой… Трой… — Раненый нахмурился, спросил изменившимся голосом: — Ты случайно не тот Трой, у которого нелады с памятью?

— Да, я стертый.

— И ты здесь за главного?!

— Может, памяти у меня и нет, но почему-то помню многое.

— О себе?

— Нет, о себе не помню ничего. Зато немало помню о разных вещах.

— О каких?

— Похоже, я когда-то разбирался в морских делах, много знаю. Лучше меня здесь в этом никто не разбирается. А мы на брошенном корабле, такие знания не лишние. Вот так и получилось, что начал командовать.

— Понятно. Ты осознаешь, в какую ситуацию вы угодили?

— Да, мы уже не раз это обсуждали, непонятные моменты прояснили.

— И что ты предпринял?

— Мы приготовили парусиновые полотнища для захвата дождевой воды. И вырезали два паруса: спинакер на остатки фок-мачты и блинд для бушприта. Теперь надо будет их закрепить, это несложно.

— Ты хочешь сказать, что сумеешь управлять кораблем?

— Нет, эти паруса лишь помогут увеличить скорость, если ветер задувает с кормы. В некоторых случаях это не будет лишним.

— А я уж было удивился, что тебе удалось то, что не смогла сделать здешняя команда. Те еще негодяи, но у них хватает опыта и нет проблем с памятью. Продолжай.

— Когда закончим с парусами, займемся плотом.

— Плотом?

— Сколотим большой плот с парусами и веслами. Я придумал, как его спустить на воду с высоты борта. Для этого нам понадобится много досок и крепкие брусья для механизма спуска и прочего. И то и другое получим, разобрав палубный настил над кубриком — это единственное место, которое можно ослабить без риска прорыва пепельников. Нас мало, легко разместимся в кают-компании и маленьких каютах. Да и в коридоре между ними место есть, тесниться не придется.

— Ты хочешь покинуть корабль?

— Только если увидим землю.

— Можешь сказать, почему не стремишься сделать это раньше?

— Может, и правда придется пойти на это. Но я не хочу. Все обыскал, но не нашел навигационные инструменты. Без них мы не можем определить свое положение. Да и с ними пока что ничего не получится, небо затянуто тучами. Не будь их, я бы и безо всяких инструментов определился.

— Ты бы смог без инструментов понять, где мы находимся?

— Нет, но широту определить смог бы.

— Это уже немало.

— Но пока ничего не получается, погода не позволяет. Нежелательно плыть наобум, плот не может двигаться быстро, и запасов на нем будет немного, слишком большой риск.

— Что за навигационные инструменты?

— Да хоть какие-нибудь. Вы разве не знаете? Угломерные устройства, которые наводят на звезды и солнце. Хотя второй день подряд стоит ненастная погода и они не могут работать, но когда-нибудь сплошная облачность обязательно рассеется.

— Трой! — прокричала из коридора Миллиндра. — Дождь пошел!

— Собирайте воду в бочки! — крикнул он в ответ. — Без меня, я сейчас занят!

— Вижу, ты даже без памяти неплохо можешь управляться, — без похвалы, просто констатируя факт, произнес раненый. — Но твои знания о море местами неверны. Не нужны никакие угломерные инструменты, и не надо ждать хорошую погоду для наблюдения за звездами. Все куда проще.

— А как же тогда определяться?

— Для этого есть штурманы. Они или перегоревшие маги, или недоразвитые, развиваться такие не могут, ущербные. Но их крошечного дара хватает для подзарядки навигационного амулета, ему ведь много энергии не требуется.

— Я о таком не слышал.

— Амулет работает в любую погоду, днем и ночью, лишь бы заряд не иссяк. Ему не нужно смотреть на звезды. В некоторых местах магические аномалии могут давать помехи, но это все равно не умаляет его достоинств. Моряки, пересекающие океаны, без амулета не покидают порт. Дорогая вещица, но она себя многократно окупает. Все еще не вспомнил?

— Нет. Не помню я ничего о таких амулетах.

— Вообще-то в этом случае правильнее говорить — магическое устройство, а не амулет. Что ты имел в виду, когда заявил, что корабль, возможно, придется покинуть до того, как покажется земля?

— Судно пострадало при урагане, в носу открылась течь, и я не могу сказать, как сильно поврежден корабль. Мы не можем откачивать воду, в трюме заперты пепельники, нам не подобраться к помпам. Я вчера сделал две отметки на урезе воды по правому и левому бортам, теперь слежу за ними. Пока не могу сказать, что осадка увеличивается, но, возможно, это происходит слишком медленно, при волнении разглядеть слабые изменения трудно. Если мы и правда тонем или прорвутся пепельники, то в конце концов придется бросить корабль и плыть, не видя берегов.

— Ясно. Я могу чем-нибудь тебе помочь?

— Вы ранены и потеряли много крови. Просто лежите и выздоравливайте.

— Как раз этим я сейчас и занимаюсь. Если тебе нужны ответы на какие-то важные вопросы, задавай, пока сонливость не начала одолевать.

— Не думаю, что в таком состоянии полезно много разговаривать.

— Трой, мальчик, я не первый раз зарабатываю раны. И, надеюсь, не последний. Я куда лучше тебя знаю, что мне сейчас полезно, а что вредно. И еще я в ответе за вас. То есть должен приложить все усилия, чтобы вы добрались до земель Краймора. На фоне понесенных потерь это может показаться смешным пустяком, но я намерен до конца выполнять свой долг. Думай я иначе, не стал бы спускаться в трюм за вами. Так что, если у тебя есть срочные вопросы, задавай без стеснения.

— Вы можете дать совет, который поможет нам добраться до земли? Знаете что-нибудь, чего не знаю я?

— Эти вопросы я раз за разом задавал команде и их капитану. Что он негодяй, что они тот еще сброд, так ничего толкового и не сказали, а потом погрузились в шлюпки и уплыли на восток. Надеюсь, если добрались до берега, то там не протолкнуться от зарослей тессеркуллы и прячущихся в ней трессингов. А если у них как раз брачный период, так вообще замечательно.

— О чем вы? Что такое тессеркулла и трессинги?

— Гм… А ведь вы ничего не знаете. В этом ты равен со всеми остальными выжившими, памяти о Крайнем Юге у вас нет. Ну разве что глупые страшилки и бредовые рассказы, почти не имеющие отношения к действительности. Будем считать, что ты начал свое обучение.

— И на кого же я буду учиться?

— На рашмера, кого же еще? Глупец берет силой, а умный умом. И умные хлюпики на землях Краймора выживают куда чаще безголовых верзил. Итак, начну с тессеркуллы. Это очень необычное растение. Одно из чудовищных порождений южных разломов, того пепла, который до сих пор периодически отравляет земли Крайнего Юга. Ты ведь знаешь о пепле?

— Кое-что мне рассказали.

— По-настоящему зараженные земли располагаются гораздо южнее, но случаются исключения, когда яд забирается на север в опасных количествах. Не сильно далеко, даже жители отдаленных от экватора территорий могут не беспокоиться по этому поводу. Я говорю о широтах, на которых сейчас болтается наш корабль. Роза ветров сыграла с Китовым архипелагом дурную шутку, здесь случаются пепельные ливни, потому эти земли не пользуются спросом у здравомыслящих людей. Как я уже сказал, тессеркулла — одно из порождений пепла. Растет там, где порядочное растение укореняться не станет: бесплодные скалы, осыпи, солончаки, омываемые прибоем пляжи с черными песками, зараженные пеплом глинистые пустоши на местах былых пожарищ. Она выглядит по-разному в зависимости от среды обитания. Иногда как ползучий кустарник с колючими желтоватыми или коричневыми стеблями, свернутыми в штопор, и узкими очень жесткими листьями. Иногда как пучок мертвых ветвей на массивных основаниях. Только они не мертвые, а втянувшиеся к корням. Бывает, что ни единого листика на ней нет, а бывает вся ими покрыта. Цвет у них вроде серого, неприятный, с первого взгляда понятно, что листва ненормальная. Большую часть жизни тессеркулла довольствуется тем, что получает от земли, но если в радиусе досягаемости оказывается живая пища, она ни за что не упустит возможность полакомиться. Стебель развитого растения может двигаться со скоростью кнута, крепкий шип на кончике навылет пробивает тело в кожаном доспехе, боковые шипы загнутые и не дают добыче соскочить, удерживают, будто зубья гарпуна китобоя. Далее ротозей подтаскивается к основанию пучка стеблей, где пищеварительные побеги впрыскивают в него разъедающий сок, а затем высасывают получившуюся массу. Перерубить стебель крайне сложно, он крепкий и гораздо быстрее человека, потому уклониться тоже непросто. Весь юг острова Кашалота и частично центральная часть поражены этой гадостью. Во многих местах она образует сплошные заросли, проходы через них редки, к тому же там можно стать жертвой замаскировавшихся стеблей тессеркуллы, она мастерица устраивать неожиданные засады. Так что сам подумай, каково будет капитану и его трусливым лентяям, если они высадятся на берег, богато заросший столь милым растением.

— Их это сильно огорчит.

— Вот и я о том же. Но даже если им удастся избежать знакомства с этим интересным кустиком, их, скорее всего, выследят трессинги. Слишком серьезная толпа людей, они не смогут оставаться незамеченными, трессинги те еще математики, любят большие цифры.

— Что за трессинги?

— Тоже порождения пепла, но на этот раз без корней, о чем я неоднократно сожалел. Быстрые, заразы, и могут набедокурить. Внешне у них есть некоторое сходство с человеком, они достаточно умны, при необходимости могут использовать сложные орудия из древесины и камня. В том числе дротики с парализующим ядом. Последнее случается редко, но всегда имей в виду, что одной царапиной тебя могут вывести из строя. Тессеркулла этих тварей не трогает вообще, они могут безбоязненно проходить через ее заросли напрямик, пока люди, спасаясь от заметившей их стаи, будут искать пути обхода. Парализованную жертву могут убить сразу, а могут на время пощадить. На короткое время. Такое случается лишь в брачные периоды трессингов. В эту пору их самцы круглые сутки возбуждены, они бросаются на что угодно. Этим затейникам все равно, мужчина перед ними или женщина, так что каждый из тех, кого они схватят, имеет шанс оценить их безудержную любвеобильность.

— Если там так опасно, зачем они сели в шлюпки? По мне, так лучше утонуть вместе с кораблем, чем такое.

— На острове Кашалота есть и хорошие места, особенно в северной части, я просто мечтаю, чтобы этим подонкам не повезло. Пусть попадут в южную, они эту радость заслужили. Ты все запомнил про тессеркуллу и трессингов?

— Да.

— Не забывай это. И другим расскажи. И то и другое встречается почти на всем Крайнем Юге. Невелика опасность, но немало самых опытных воинов находили смерть от крепких колючек и неутомимых бегунов. Хорошо бы, если все могли слышать мои рассказы. Пока не встану на ноги, это единственный способ подготовить вас к новой жизни.

— Всем слушать нельзя, трое все время должны дежурить возле дверей. Еще один ходит по палубе и поглядывает везде.

— На что поглядывает?

— Время от времени пепельники начинают стучать в стенки трюма. Мы боимся, что они пытаются устроить брешь.

— У них не хватит на это ума.

— Но на всякий случай мы должны присматривать.

— Ты главный, это твое решение, но я бы сильно не беспокоился по этому поводу. Хотя… Знаешь, все же соглашусь с тобой во всем. Да, надо присматривать за ними.

— Думаете, что они и правда могут найти другой выход?

— Я никогда не сталкивался с ситуацией, когда орава рабов пепла оказывалась заперта в трюме коммерческого судна. Догадаться поискать другой выход не так уж сложно, так что ты правильно делаешь, что принимаешь все меры к недопущению этого. Ладно, сегодня мне и правда лучше помалкивать, приберечь силы. Но завтра попробую выбраться на палубу.

— На палубу?! Да мы думали, что вы вот-вот умрете! Вам еще лежать и лежать!

— Я уже много раз умирал, вошло в привычку, знаю, что и когда мне надо делать. Завтра можно выбираться, не сомневайся. Только бы с силами собраться. Как насчет горячего обеда? Это возможно организовать?

— Попрошу девушек сделать похлебку из солонины. Простите, но ничего лучше нее у нас нет: только она и некачественные сухари. И сладости у капитана, но из них похлебку вряд ли сваришь.

— Да, этот тупой толстяк тот еще сладкоежка. Между вами проблемы случались?

— В каком смысле?

— В прямом: драки, ссоры и прочее в таком роде.

— Всякое бывало, но в общем-то держимся нормально, не грыземся по любому поводу.

— Вы не первые попавшиеся, вас выбирали. Но все же не стоит забывать, что выбирали из тех, кто преступил закон. Так что будь готов ко всему.

— Постараюсь.

— Хорошо, ступай, помогай своим людям. Если тебе нужна эта девушка, забирай ее тоже. Я не умру, если останусь в одиночестве.

— А можно спросить — кто вы? Зачем плыли на этом корабле? Вы сопровождали груз? То есть нас?

— Я просто пассажир и не имел никакого отношения к грузу. Но я еще и слуга Церкви Святого Круга, а вы ее собственность. Так что мой долг — о вас заботиться.

— Если не имели отношения к грузу, то откуда узнали о том, что я стертый?

— Плавание долгое и скучное, со скукой приходится бороться самыми разными способами. Чтение списков — не самый худший из них. Ты единственный стертый из пассажиров, тебя трудно не запомнить.

— Понятно. Хочу сказать, что все ребята вам благодарны. Не будь вас, никто из нас не смог бы выбраться на верхнюю палубу.

— Если бы я не допустил промашку, смог бы спасти куда больше людей. Не так уж сильно вас переморозило, чтобы почти все умерли. Но теперь уже да, время потеряно, почти все так и задохнулись в ящиках. Какая страшная смерть, прости меня Святой Круг. Надеюсь, немногие встретили ее в сознании, куда лучше умирать во сне. Их приговаривали к искуплению грехов, а не к мучительной казни. Иди, Трой, мои веки смыкаются. Но как только появится горячая похлебка, сразу разбудите. Воину нужна добротная пища, особенно такому потрепанному, как я.

Глава 8 Акулы, киты и прочее

Вода была не слишком приятная на вкус, и разного мелкого мусора в ней хватало, но это уже куда лучше, чем та омерзительная бурда, которую приходилось зачерпывать из последней бочки.

Трой, прополоскав рот, сглотнул, одобрительно кивнул:

— Сойдет.

— Гадости в ней много, — буркнул вечно всем недовольный Бвонг.

— Это от грязной парусины, вряд ли отравишься.

— Уверен? Я тут наслушался рассказов о пепельном яде, вдруг все паруса в нем?

— Сомневаюсь, ведь это не паруса с мачт, это запасная парусина. Где бы она набралась пепельной гадости, если лежала свернутой в рулоны?

— Откуда мне знать где? Со мной давно ничего хорошего не случалось, так почему бы не отравиться еще и пепельным ядом? Вот возьми этот дождь. Откуда появились его капли? Вдруг они тоже ядовитые, вдруг их с юга ветром принесло?

— Такой большой, а трусишься, как маленький ребенок, — насмешливо произнесла Миллиндра, недовольная тем, что здоровяк упорно обзывал ее Веснушкой. — Мы рашмеры, нам пепел юга нипочем, надо очень много яда, чтобы нам навредить.

— Да тебе и мелкой капли хватит. Тоже мне, смелая выискалась, соплей перешибить можно, а наглость так и прет.

— Да уж посмелее тебя.

— Да что ты говоришь? Так возьми топор и спустись в трюм, там надо кое-кому голову проломить, а у меня как раз смелости не хватает.

— Воды у нас не так много, но на некоторое время недостатка в ней не будет, — продолжил Трой. — Теперь надо подумать о еде. Один бочонок солонины почти пуст, во втором она протухла, есть ее невозможно.

— Но ты ее не выбросил, — встрял Бвонг. — Значит, думаешь, что мы эту вонючую гадость будем уминать за обе щеки, когда дело дойдет до голода.

— Надеюсь, что обойдемся без голода. У нас еще сухари остались.

— Их тоже мало, и они слова доброго не стоят — труха с жучками вперемешку.

— Но у меня есть кое-какие мысли, я знаю, как можно поправить дело со снабжением.

— Например? — заинтересовался Драмиррес.

— Мы болтаемся чуть ли не посреди океана, и я уже дважды видел акул. Может, это одна и та же, но тогда получается, что она следует за кораблем. Они часто так делают, что-то их привлекает. Такую рыбу даже одну нам не съесть, испортится раньше, чем осилим хотя бы половину. Ловить их легко, надо только немного подготовиться. Вы разбирайте настил над кубриком, а я займусь снастями для ловли акулы.

— А ты покажешь эти снасти? — завороженно спросил Храннек. — Я ловил пескарей под мельничной плотиной, но не знал, что можно ловить акул.

— Покажу. Акула тоже рыба, так почему бы нам ее не поймать?

* * *

Корабль — это, по сути, населенный остров, от обычных отличающийся в первую очередь способностью к управляемому передвижению. Но чтобы поддерживать его на плаву и обеспечивать это самое передвижение, требуются усилия людей разных профессий. На большом судне не обойтись без специалистов в кузнечном и плотницком деле, да и на малом они не будут лишними. Им нужны разные инструменты и материалы, и все это сейчас поступило в распоряжение вчерашних узников трюма. Выбор невелик, кое-чего вообще нет, а некоторых вещей слишком мало. Например — всего лишь одна пила. Нехватка затянет срок работы, но не помешает ее завершить.

Трою пришлось попотеть, он не слишком-то ладил с некоторыми инструментами. Ни голова не помнила, ни руки. Или стерли вместе с памятью, или он вообще ранее этим не занимался. Допустим, смотрел за тем, как это делают другие, и кое-что намотал на ус, но практических навыков не получил.

Почему именно акула? Да потому, что Трой был твердо уверен — зубастое создание кинется за любой предложенной наживкой, пусть даже это будет кусок испортившейся солонины. И тонкость снасти не требуется, а это немаловажно для неопытного мастера по изготовлению рыболовных принадлежностей.

Хотя чем дольше он возился с канатами, цепями и прочим, тем более сомневался в правильности выбора потенциальной добычи. Дважды увиденная акула даже с высоты кормовой надстройки казалась не маленькой. Каково будет затаскивать ее наверх? Но сейчас не тот случай, чтобы идти на попятную. Он твердо высказался, товарищи ему поверили, нельзя ударять в грязь лицом.

Значит, надо продумать все до мелочей. И начать с первого — крючка, на который подцепится добыча. В этом должен помочь якорь-кошка — готовый уловистый тройник. Надо лишь подточить кончики, благо нашлось и точило, и мелкозернистый оселок.

С крючком все понятно. Но его надо к чему-то привязать. Самых разных канатов на корабле хватает, но кто знает, на что способны акульи зубы. Вдруг они легко справятся с пенькой, если рыбина успеет глубоко заглотать приманку? Надо что-то придумать на этот случай. Но что? Вспомнил, что в той же каморке видел стальную цепь. Надо оценить ее крепость и, если сочтет приемлемой, расклепать одно звено, взяв нужный отрезок. С закаленным металлом не справятся даже самые страшные клыки.

Крюк на куске цепи, дальше прочный канат, а за ним…

Надо придумать, каким образом затаскивать клюнувшую рыбину на палубу. Возможно, дружных усилий хватит, но это означает, что придется всей кучей сидеть на корме до момента поклевки, при этом неизвестно, когда рыба соблазнится и соблазнится ли вообще. А ведь кому-то надо присматривать за трюмными дверьми и разбирать палубу над кубриком. Позднее из добытых досок и брусьев придется соорудить устройство для спуска плота на воду, да и сам плот. Работы хватает на всех, нет возможности отвлекать от нее даже половину людей.

Значит, надо сделать так, чтобы присматривать за снастью мог всего один человек. Его усилий должно хватить для начала борьбы с клюнувшей рыбой, он должен продержаться до подхода подкрепления. Нельзя давать акуле делать все, что заблагорассудится. Мощными рывками она способна разорвать канат или, устроив слабину, перекусить. Да можно и без зубов обойтись, если заплыть под днище и как следует подергаться, перепилив пеньковое плетение о киль. Если вокруг руля обмотает, тоже нехорошо, ведь никто не полезет распутывать узел, когда рядом с тобой плавает разозленная морская хищница.

Есть лебедки, есть блоки, надо лишь представить, что канат тягает не рыбу, а тяжелый парус, и все станет куда понятнее. Хотя это всего лишь теория, на практике можно столкнуться с сюрпризами.

В общем, акула — это не сельдь и не треска, к вопросу ее поимки надо относиться очень вдумчиво. Так что Трою придется немало попотеть, прежде чем снасть будет готова. Но пусть на разборке палубы нужна каждая пара рук, он не станет отвлекаться. Они нуждаются в продовольствии, и других путей справиться с проблемой нет. Так что давай, Трой, работай точилом как следует, все три крюка должны быть острыми, как иглы.

* * *

— Ох и воняет, — скривился Драмиррес, нанизывая на крюк очередной кусок склизкой солонины. — На месте акулы я бы даже близко к такой гадости не подплывал, меня вот-вот стошнит.

— А я бы не стал на такую снасть попадаться, — добавил Айлеф, перебирая в руках петлю каната. — Слишком все грубое и толстое. Я раньше ловил пескарей и плотву на жилку из конского хвоста. Если жилка черная, ловилось хуже. Белую им труднее замечать.

— Не сравнивай акулу и пескаря, — ответил на это Трой. — Для нее такой канат все равно что белая жилка. Не обратит внимания, она глупая.

— Хорошо бы. А то как вспомню про те сухари и солонину, как-то не по себе становится. Плохая еда, да и мало ее. Сколько нам еще придется плыть?

— Точно не знаю, надо ждать хорошего просвета в тучах.

— Зачем?

— Пока не увижу чистое небо, определиться не смогу. Сейчас кину приманку за борт так, чтобы волочилась почти на поверхности. Как клюнет, надо будет сразу подтащить ее поближе, чтобы голова рыбы высунулась из воды. В таком положении пусть побесится немного, выбьется из сил, потом вытащим наверх без проблем.

Говоря это, Трой уже вытравливал канат. Вот крюк коснулся воды, вот ушел под нее, лишь половина отрезка цепи выглядывала.

— А почему канат отклонился от кормы? — спросил любознательный Храннек.

Бвонг решил блеснуть эрудицией:

— Тебе же Веснушка рассказала, что мы не на месте стоим, а плывем по течению. Крюк упал в воду, течение несет корабль, вот и отклоняется.

Драмиррес тут же поймал его на противоречии:

— Умник, вообще-то крюк несет то же течение. И он и корабль должны плыть с одинаковой скоростью. То есть крюк должен висеть внизу, а не отклоняться.

— Будешь обзывать меня умником, начищу рожу!

— Скорее я тебе что-нибудь начищу.

— Уймитесь! — чуть ли не закричал Трой. — Нас ссоры прикончат быстрее, чем голод и пепельники, надо держаться друг друга. Из капли море устраиваете, стыдно смотреть.

— Я всего лишь назвал его умником, — буркнул Драмиррес. — Для нормального человека это не оскорбление.

— А я сказал, что хватит! Замяли тему.

— Ладно, молчу.

— Дело не только в течении, — начал пояснять Трой. — Ветер северный, он дует туда же, куда направлено течение, и еще больше разгоняет корабль. Мы ведь поставили парус под бушпритом, пусть он и маленький, но работает. Когда поставим спинакер, скорость увеличится, крюк будет уклоняться еще сильнее, придется немного стравить канат, чтобы наживка не волочилась по поверхности.

— Что-то не клюет твоя акула, — буркнул Бвонг, недовольный тем, что неправильно ответил на вопрос Храннека.

И последующие слова Драмирреса он тоже не забыл.

— Не все сразу. Она клюнет. Обязательно клюнет.

— Смотрите! — крикнул Стрейкер.

Трой сперва ничего не заметил, но потом из моря показалась темная изогнувшаяся масса исполинских размеров, медленно скрылась, выпустив напоследок белесый фонтан. Перекрикивая хор взволнованных голосов, объяснил:

— Это всего лишь кит. Не надо его бояться, нас он не тронет.

— А если эта образина схватит твой крючок?! — выкрикнул Бвонг. — Думаешь, что твоя веревка выдержит такую добычу?! Да ее порвет, как волосинку!

— Кит не станет хватать солонину. Он питается малюсенькими рачками, ему соленое мясо неинтересно.

— Такая большая рыба ест мелких рачков?! Ну ты и выдумщик!

— Это вообще не рыба.

— Рыба, я видел хвост.

— Ну и что? У морских коров тоже есть хвосты, но никто не назовет их рыбами.

— Морские коровы?! Это что за коровы такие?!

— Даже не знаю, как объяснить… Морского котика видел?

— Кот в море?! Да ни один кот в воду не полезет, они ее не любят.

— Тогда никак не объясню. В общем, у кита нет жабр, зато есть легкие. Ему приходится всплывать время от времени, иначе задохнется, а рыба дышит под водой, ей воздух не нужен.

— Для человека со стертой памятью ты слишком много странного знаешь. Или ловко все выдумываешь.

— Трой не выдумщик, — вмешалась Миллиндра. — Я такое же слышала. И дельфины тоже не рыбы, хотя похожи на них. А еще есть тюлени. У них нет хвоста, но задние ноги похожи на плавники. На Крайнем Юге их много самых разных, они огромными стадами сидят на берегах. Такие места называют лежбищами. Там не только тюлени, там много разных животных. Некоторые даже никем не описаны, Крайний Юг очень плохо исследован.

— Я слышал, что в воде там тоже чудовищ хватает, — заметил Драмиррес.

— Я тоже такое слышала. Но не знаю, правда ли это. Почти каждый, кто вспоминает Крайний Юг, любит рассказывать о чудовищах, но все такие рассказы неправдоподобные, надо быть совсем уж глупым, чтобы поверить в полную чушь.

— А я смотрел книгу в каюте капитана, — сказал Храннек. — Там много картинок с разными плавающими чудовищами. И даже нарисовано, как они топят корабли. Я думаю, эти стрелометы, которые у бортов, поставили для защиты от нападений чудовищ.

— Это от пиратов, — возразила Миллиндра. — Все знают, что на западном побережье много разбойничьих гнезд, там небезопасно. Поэтому все большие корабли вооружены.

— Не знаю, кто во что верит, но я бы хотел посмотреть на эти стрелометы поближе, — заявил Бвонг. — Хорошо бы убедиться, что они работают.

— Кто-нибудь умеет стрелять из баллист? — спросил Трой.

— А ты разве нет?

— Не знаю. Не помню, чтобы умел. Такое впечатление, что впервые их вижу.

— Они похожи на очень большие арбалеты, — с сомнением протянул Стрейкер. — Если так и есть, могу попробовать с ними разобраться.

— Вот и разбирайся. Айлеф, ты остаешься здесь, на лебедке, позже тебя сменят. Бвонг, ты поможешь мне с креплением для спинакера. Остальные будут разбирать кубрик, там еще много работы.

Глава 9 Старый рашмер

Акула не клевала. И даже не показывалась на глаза. Такое впечатление, что вонь от подпорченной солонины ей не понравилась, и рыбина решила попрощаться с неприятно пахнущим судном. Но сдаваться Трой не намеревался и потому, когда подошла его очередь, занял позицию у лебедки и терпеливо следил за снастью.

Пару раз замечал китов, хотя во втором случае не был уверен, уж слишком далеко взметнулся фонтан. Похоже, в этих водах хватает морских гигантов — слишком часто попадаются на глаза. Должно быть, корма для них много, а раз так, то и другим обитателям океана должно хватать. Значит, здесь много разной живности, и при должном старании что-нибудь обязательно попадется.

Может, стоит подумать об удочке попроще? Самой обычной, на некрупную рыбу? Если такая ловится регулярно, можно не ждать сутками в ожидании поклевки здоровенной акулы.

Погода, побаловав дождем, далее ничем не отличалась от вчерашней. Все те же низкие облака сплошным слоем, и ровный ветер с севера. Если и далее не будет изменений, корабль должен быстро добраться до богатых островами вод Краймора, а до этого момента надо успеть доделать плот.

А они пока что даже не начали. В голове лишь смутные очертания проекта, о реализации пока что говорить рановато. Первым делом придется устроить что-то вроде подвесного стапеля из брусьев и досок. На нем надо будет работать привязавшись, ведь, если свалишься за борт, спасти тебя не смогут. Корабль сейчас идет пусть и под скромными, но парусами, удалится быстро, а развернуть его нет возможности.

Как нет возможности спустить шлюпку, струсившая команда ни одной не оставила.

— Трой, можно с тобой кое о чем поговорить? — спросила неслышно подошедшая Миллиндра.

Он чуть растерялся, ведь думал, что один на корме, плеск волн о борт заглушил еле слышные шаги девушки. Неправильно поняв причину его затянувшегося ответа, пояснила:

— Отвар из солонины для сэра Транниллерса готов, на разборке кубрика мне делать нечего, ты ведь сам сказал, что ни от меня, ни от Айриции там нет толку. Я, конечно, могу найти себе полезное для всех занятие, но то, что хочу тебе рассказать, тоже важно.

— Конечно, Миллиндра, в любое время говори. И никто не считает вас бесполезными. Просто вы и Храннек не можете таскать тяжести, а там сейчас только это и надо.

— Я хочу поговорить о сэре Транниллерсе.

— С ним что-то случилось?

— С этим рыцарем что-то не так.

— Как это?

— Он странный. Очень странный.

— И в чем его странность?

— Ты видел его раны? Они ужасно выглядели. И крови он потерял много. Обычный человек после такого редко выживает, тем более без целителя. А если выживет, очень долго лежит. Несколько дней нужно лежать, даже если ему помогает целитель. И суток не прошло, как мы вытащили сэра Транниллерса из трюма, а он уже рвется на ноги подняться. И говорит как здоровый человек. Я даже подумала, что он маг и поддерживает себя магией. Но маги так себя не ведут, почти у всех заметна некоторая надменность, они постоянно хватаются за свои амулеты и потому быстро себя выдают. Он не похож на мага. Но и на нормального человека тоже не похож. Может, он считает себя главным на корабле, но для меня ты главнее всех, и ты должен это знать и должен сам решить, что делать с этим знанием. Я не думаю, что сэр Транниллерс желает нам зла, но он не все о себе рассказал, и это мне не нравится. Доказать ничего не могу, но я в этом уверена. Айриция тоже удивляется его живучести. Мы вместе обрабатывали его раны, мы лучше всех видели.

— Я тебе верю. Давай у него спросим, как только придет в сознание.

— Сперва его надо будет накормить.

— Хорошо, спросим сразу после этого.

* * *

— Подонки! Подонки! Вы все подонки! — Птица отреагировала на появление Троя в своей обычной манере, после чего широко зевнула.

Вечереет, пора подумать насчет сна, но и о ругани нельзя забывать.

Миллиндра, сидевшая возле ложа больного, спросила:

— Трой, ты не знаешь, никто не находил амулет для создания магических светильников? Сэр Транниллерс хотел изучить судовой журнал и другие бумаги капитана, но в каюте слишком темно.

— Я даже не знал, что такие амулеты бывают.

— Но ты же видел светящийся шарик в трюме. Такой могут создавать только маги, но магов на корабле не было. Значит, у кого-то был амулет, без подпитки магом светильник вечно работать не будет.

— Не совсем так, — подозрительно бодрым для тяжелораненого голосом поправил сэр Транниллерс. — Для подпитки не нужен полноценный маг, достаточно перегоревшего, там силы всего ничего надо. Сойдет даже недоразвитый маг. То есть человек, которого забраковали ребенком. У этих бедолаг дар не развивается, что с ним ни делай. На корабле был такой, вот на нем и держалось все освещение.

Трой указал на потолок:

— Здесь гнезда для подсвечников или светильников. Нормальных светильников. Если их найти, будет освещение. Тут были свечи, я помню, но кто-то их забрал.

— Айлеф снял все еще вчера, — сказала Миллиндра. — Мы ими кубрик освещали.

— Я думаю, что люстру повесили как украшение, — уверенно произнес сэр Транниллерс. — Капитан любил пустую мишуру, достаточно оглядеться по сторонам, чтобы это понять. Зачем переводить дорогие свечи, если есть почти бесплатная магия? Трой, я слышу стук инструментов. Вы делаете плот?

— Нет, пока что продолжаем разбирать настил над кубриком. Завтра к полудню планирую заняться стапелем, там придется тяжелее, не знаю даже, сколько займет такая работа. Только после этого можно будет заняться плотом.

— Понятно. Ну что же, очень скоро у тебя появится новый работник. Две пары рук не гарантирую, но одна будет железно.

— Об этом я и хотел с вами поговорить.

— О том, чем именно я смогу помочь?

— Нет, о вас.

— Это слишком расплывчато.

— Сэр Транниллерс, мы благодарны за то, что вы помогли нам, не оставили в трюме. И мы были честны с вами во всем. Но не видим такой же честности с вашей стороны, и некоторых это начинает беспокоить.

— Трой, ты считаешь, что я вас в чем-то обманул?

— Нет, об этом нет речи. Но вы что-то не договариваете. Некоторых из нас это смущает. Другие пока что не заметили недомолвки, но вскоре заметят. Я бы не хотел, чтобы начались ненужные разговоры.

— Позволь, я догадаюсь — вам не по себе из-за того, что кто-то уцелел в трюме, набитом ящиками с трупами и пепельниками, после чего выбрался самостоятельно, несмотря на множество опаснейших ран. Ведь он должен был истечь кровью не один раз, но этого не случилось. То есть должен был умереть, но почему-то жив. И уж в любом случае обязан много дней провести в забытьи, оправляясь от полученных ран. Я прав? Вас смущает именно это?

Трой молча кивнул, но сэр Транниллерс это не заметил:

— Мальчик, я не слышу ответ, мои глаза видят не так хорошо, как тебе кажется, в этом позолоченном склепе слишком сумрачно.

— Да, вы правы.

— Это хорошо, что ты сам пришел с этими вопросами. Я не подумал, что надо дать какие-то объяснения, а ведь все и правда выглядит подозрительно.

— Мы вас не подозреваем ни в чем плохом. Мы благодарны вам.

— Это я уже слышал. И понимаю, что дело не в подозрениях. Все мы сейчас в одной лодке, а ты взял на себя роль лидера и обязан знать, что можно ожидать от каждого из нас.

— Лидер вы, это никто не станет оспаривать.

— Пустое. Именно ты в самый ответственный момент взял управление на себя, а я сейчас слишком потрепан, чтобы стать полноценным командующим. Так что пусть так будет и дальше. К тому же это недурственный опыт для тебя. Достойные лидеры нужны везде и всегда, вот и учись, набирайся опыта, раз подвернулась такая возможность. Будем считать, что ты практикуешься в командовании. Впрочем, я отвлекся. Итак, начнем с ответов. Очень многое можно объяснить простым фактом — я такой же, как вы.

— То есть?

— Пятьдесят четыре года назад меня заколотили в тесный ящик, который погрузили в трюм такого же четырехмачтового барка.

— Вы рашмер?!

— Да, мой мальчик, я ничем не отличаюсь от вас.

— Пятьдесят четыре года назад?! — удивилась Миллиндра. — Значит, сейчас вам около семидесяти, но вы выглядите не старше сорока. Магическое омоложение?

— Рашмер дорого расплачивается за тесную дружбу с пеплом. Но и пепел награждает его многим. Мой облик — это не результат магического омоложения. Слишком дорогая процедура, да и зачем она таким, как мы? Я всю свою жизнь получал увечья, которые должны были сделать из меня дряхлого инвалида, но, как видите, мне даже не требуется серьезное лечение. Сам умею выкарабкиваться из ситуаций, где обычному человеку не всякий целитель поможет.

— Кроме тех, что оставили вас без руки, — сказал Трой.

— Отнюдь. Я второй раз сталкиваюсь с потерей клешни, это даже на пользу пошло — научиться обращаться левой не хуже правой.

— У вас отрастают руки?!

— Рука, глаз, два пальца на правой ладони, отморозил все пальцы на ногах, отгрызли ухо — вот список моих потерь. Это не учитывая шрамов, я их давно уже не считаю, сбился со счета.

— И как быстро все отрастает?

— По-разному, это зависит от множества факторов. И один из наиглавнейших — где именно я залечиваю рану. С пеплом мы можем расставаться годам к двадцати пяти или немногим больше, но полностью он нас не отпускает до скончания отведенных дней. Если хотите ощущать в себе полную силу и залечивать самые страшные увечья, время от времени возвращайтесь на Крайний Юг. Мы привязаны к этой земле навсегда. Только на ней рашмер может считаться настоящим, все, кто уходит на север, со временем превращаются в бледные подобия прежних себя.

Трой покачал головой:

— Мы на корабле, здесь нет пепельного заражения, но все равно раны вас не убивают.

— Даже без пепла мы сильно отличаемся от обычных людей. Особенно те, кто мало времени проводит за пределами Крайнего Юга. Я как раз из таких. Давно уже искупил ошибки молодости, заслужил свободу, но не стал ею пользоваться. Зачем она тому, кто не видит для себя другой жизни? Церковь Святого Круга сочла, что я достоин куда большего, чем рядовое служение. Меня посвятили в сан и теперь величают сэром Транниллерсом. И вы, при должном старании, сможете добиться не меньшего.

— А почему вас не убили пепельники?

— Старый трюк рашмеров. Надо быстро прикончить одного-двух и прикрыться их телами. Если не шевелиться, оставшиеся могут потерять к тебе интерес. Конечно, до этого момента они на совесть потреплют доступные части твоего тела, но в безвыходной ситуации можно согласиться и не на такое. Кровь сородичей вызывает у них злобу и потерю аппетита, чтобы утолить жажду мести, им требуется живая добыча, потому оставляют в покое тех, кто сумел качественно притвориться мертвецом. Я заплатил за это дорого, мне пришлось ни звуком, ни движением не выдать себя, когда отродья пепла грызли мои неприкрытые ноги. Но это того стоило, я ведь сохранил главное — жизнь.

— И кровь у вас быстро останавливается? — спросила Миллиндра.

— Даже порванная шея для рашмера не причина истечь кровью до последней капли. О нашей живучести не зря слагают легенды.

— Мы тоже так сможем? — спросил Трой.

— Раз вас не прикончила инъекция, сможете. Необходимо время, тренировки, пребывание на зараженных пеплом территориях и сытная кормежка.

— Сколько времени это займет?

— Вы уже не такие, как прежде, просто изменения незначительные, не бросаются в глаза. Со временем они начнут проявляться сильнее, у кого-то процесс идет быстрее, у кого-то медленнее. Все индивидуально, точные сроки никто не назовет.

— А как много времени уйдет на восстановление вашей руки?

— На землях Краймора через пару месяцев смогу удерживать кружку отросшими пальцами, а еще через месяц ладонь крепко сожмет рукоять боевого меча. А там чуть тренировок, для того чтобы рука былое вспомнила, и стану как новенький. Так что срок невелик, будет даже жаль бросать протез, мастер хорошо постарался. Пожалуй, приберегу его на будущее, с такой интересной жизнью может еще не раз пригодиться. У тебя есть еще срочные вопросы? Если нет, я бы хотел отдохнуть, после супа разморило.

— Нет, простите, что побеспокоил.

— Пустое, не стесняйся обращаться в любое время. Как корабль? Осадка не увеличивается?

— Трудно понять, волнение усилилось.

— Да, ощущается по качке. Что с припасами? Судя по похлебке, дела не очень.

— Осталось немного солонины и крошки от сухарей. Может, в трюме есть еще, но не представляю, как их там найти и при этом остаться в живых.

— Вряд ли там можно что-то отыскать. Команда жаловалась, что из-за урагана пришлось подъесть почти все припасы. Уверен, что остатки забрали с собой, я видел, как они грузили в шлюпки бочонки и мешки. Пришлось пригрозить мечом, чтобы хоть часть оставили, но, скорее всего, самые лакомые куски они сумели утащить.

— Так и есть, почти вся солонина испорчена, а от сухарей осталась труха. Странно, что в капитанской каюте остались сладости.

— Этот жирный боров решил устроить проверку груза. А может, просто хотел позабавиться со спящим мальчиком, ингабанцы чуть ли не поголовно страдают нездоровой страстью. Не знаю детали, дело было последней ночью, втайне от меня сюда притащили ящик из трюма, после чего мальчишка переродился и как следует отделал толстяка. Жаль, не до смерти, но после такого ему было уже не до сладостей.

— Я пару раз замечал за кормой акулу, теперь пытаюсь ее поймать.

— Каким образом?

— Сделал из якоря крючок, нанизал куски испорченной солонины. Теперь тащим приманку за собой, ждем поклевку.

— Гнилая солонина? Не думаю, что акулам она по вкусу. А вот что их точно привлекает, так это кровь и движение. Моя рубаха пропиталась кровью до последней нитки, разорвите ее на лоскуты и привязывайте к наживке. Меняйте почаще. Колыхание ткани и запах привлекут акулу, а там уж не упустите.

— Спасибо за совет, мы так и поступим.

— Миллиндра, девочка, найди эту злосчастную рубаху, я не знаю, куда вы ее подевали. А потом оставьте меня, глаза слипаются.

Глава 10 Стейки из акулы

Акула клюнула на рассвете, будто восход светила явился сигналом для начала завтрака. Трой дежурил у вторых дверей и уже начинал клевать носом. Судно равномерно раскачивалось на усилившихся волнах, от этого слегка мутило и тянуло в сон. Ощущение, будто в колыбель угодил, нельзя так над младенцами издеваться, даже взрослым не нравится.

Истошный вопль Бвонга вывел его из состояния спячки, которая временами на несколько мгновений брала верх. Ошеломленно вскочив, Трой не удержался, стукнулся о дверь и, потирая ушибленное место, бросился в сторону кормы. Нехорошо оставлять пост, но там происходит что-то явно нехорошее, раз громила так надрывается.

Кормовой кабестан[8], приспособленный под нужды рыбалки, трещал так, что того и гляди рассыплется или оторвется от основания. Очень хорошо, что Трой отказался от мысли мудрить с лебедкой и протянул канат к этому внушительному механизму. Запаса прочности хватит справиться даже с небольшим китом. Пришлось пожертвовать удобством управления со снастью, но замысел себя оправдал.

Бвонг ничего не сумел противопоставить рывкам рыбины, но и она не смогла размотать канат, он до этого был вытравлен на всю длину, на барабане кабестана не оставалось ни единого витка. Это сделали с целью эксперимента, Трой подумал, что приманка при этом будет лучше играть на волнах, привлекая добычу движением.

Возможно, сработало именно это.

— Трой! Там не акула! — заорал здоровяк. — Там кит! Жизнью клянусь, что там кит! Он вот-вот оторвет эту штуку от палубы! Надо перерубить канат!

— Не трогать канат! — крикнул Трой и обернулся к подбегающему Айлефу: — Беги за Драмирресом, попробуем вытащить ее вчетвером!

— Не вытащим! Ни за что не вытащим! Точно не вытащим! — продолжал надрываться изрядно струхнувший Бвонг.

— Никуда она не денется, вытащим, — уверенно изрек Трой. — Чем сильнее она дергается, тем быстрее устает. Вытащим вялую, она плавниками будет шевелить еле-еле.

— Откуда тебе знать?! Ты что, ловил их когда-то?! — Бвонг чуть успокоился от уверенности Троя.

— Не знаю, откуда у меня это знание, я ведь ничего не помню. Но ты же сам видишь, акула попалась, как я и говорил, значит, мои знания чего-то стоят.

— Это точно акула?

— Киту неинтересна тухлая солонина. И кровавые тряпки тоже.

— Кровавые тряпки?

— Забыл, что я вчера вечером рассказывал? Мы привязывали к крюкам обрывки рубашки сэра Транниллерса, а она насквозь в крови, что натекла из его шеи.

Подбежали Айлеф и Драмиррес, за ними тянулись остальные. Трой, вставив рукоять в верхушку кабестана, скомандовал:

— Давайте быстрее, тянуть надо дружно и одновременно. Миллиндра, выгляни за борт и следи за рыбой. Как вытащим ее из воды, крикни. Остальные держитесь подальше от каната, это опасно.

— И к вытащенной рыбе не приближайтесь, она может оставить вас без ноги даже на суше! — донеслось от дверей в кормовые помещения.

Трой обернулся и увидел, что там стоит сэр Транниллерс, опершись о косяк. Выглядел он бледно, но держался на ногах самостоятельно.

— Сэр Транниллерс! Почему вы поднялись?!

— Да ваши крики и беготня разбудят даже мумию в древнем склепе! Давайте, ребята, вытащите зубастую, я давненько не ел добротно прожаренный стейк из акулы! А какой суп из ее плавников! Вы в жизни не пробовали ничего вкуснее!

— Все слышали сэра Транниллерса?! Есть такие, кто не хочет попробовать такой суп?! Раз так, то вперед! Навалились!

Трой напрягся до треска в мышцах, но барабан даже не шелохнулся. Такое впечатление, что канат привязан к неподъемной гранитной скале.

— Ребята! Резче! Со всей дури! Дружно! Навалились!

Без приказа подскочили остальные, вокруг кабестана возникла давка, в каждую рукоять вцепилась пара рук, а в некоторые по две. Храннек, которому не нашлось места, бегал вокруг как угорелый и подбадривал всех азартными воплями. Хотелось верить, что вся эта сумятица не привела в возбуждение обитателей трюма и они не устроят прямо сейчас очередную попытку выбраться на свет. У дверей никого не осталось, они без присмотра, защищены лишь досками и гвоздями.

— Взяли! Дружно! Резко!

Барабан дернулся, с неохотой, с натужным скрипом начал наматывать вытянутый в звенящую струну канат. Лишь бы он выдержал, лишь бы не оборвался, ведь это самая слабая часть снасти. Протянут он хитроумным образом через пару направляющих крюков и подвешенный у бизани блок. Есть где перетереться, перепутаться, а там и распуститься от диких рывков подсеченной рыбины. Но иначе никак, нельзя позволить ей таскать его куда вздумается, по замыслам Троя акулу надо было завести под корму с левого борта и поднимать уже оттуда. Вот и пришлось забивать пару железных крюков для контролирования движения добычи. Кстати, как там они? Не разогнулись? Вроде нет, но кто знает, как долго продержатся, добыча и правда не из мелких, Бвонг не на ровном месте перепугался.

— Трой, я ее вижу! — заверещала Миллиндра.

Судя по интонации и громкости голоса — акула точно не из маленьких.

— Мы подняли ее?! — крикнул Трой.

— Нет! Но ее голова начинает высовываться из воды! Она погружается только на высоких волнах! И она дергается! Она сильно дергается!

— Скажи ей что-нибудь умное, Веснушка! Может, успокоится! — хохотнул Бвонг.

— Лучше ты скажи, она так удивится, что умрет на месте! Ты ведь выглядишь глупее рыбы, а они не разговаривают!

— Замолчали все! — продолжал орать Трой. — Навалились! Давайте-давайте, акульи стейки и правда вкусные, раз ради них сэр Транниллерс впервые выбрался на палубу! Кто не хочет давиться солониной, старайтесь! Тяните! Со всей дури тяните!

— Трой! Она уже висит! Только хвостом до волн достает!

— Продержитесь без меня! — крикнул он и подбежал к борту.

Запрыгнул животом на планшир[9], перегнулся, нервно сглотнул — акула висела прямо над ним, уставившись холодными глазами и раззявив пасть, оснащенную несколькими рядами острейших зубов. Рот такой огромный, что Трой туда спокойно пролезет, да и Бвонг вряд ли застрянет.

Хотя у страха глаза велики, наверняка реальность куда скромнее. Но одно несомненно — рыба огромная, ее хватит надолго. На камбузе осталась соль, так что часть мяса можно сохранить на будущее, а остальное слопать, пока не подпортилось. И неважно, что оно может оказаться не таким уж вкусным, как сам нахваливал, вторя сэру Транниллерсу. Это еда, а они остро в ней нуждаются.

Только еда пока что болтается за бортом. За пределами родной стихии уже не так сопротивляется, барабан скрипит без заминок. Но вот-вот настанет опасно-непредсказуемый момент — туша должна перевалиться через фальшборт, после чего ее понесет в сторону кабестана. В пяти шагах от него подвешен блок, надо ее подтянуть к нему, подвесить, после чего начать разделку. Но Трой очень смутно представлял себе, что случится в тот миг, когда огромная акула будто на качелях полетит в ту сторону.

Надо было закреплять блок в другом месте. Но канат и без того изломан на несколько отрезков, дополнительные ухищрения могли еще более усложнить ситуацию.

Действуя рукоятью багра как рычагом, освободил последний крюк от каната, с первого он слетел самостоятельно. Все, теперь добыче не за что цепляться, можно тащить смело.

Чуть-чуть осталось. Совсем чуть-чуть. Голова акулы показалась над планширом, пасть то закроется, то откроется, но мощные рывки прекратились, акула устала сражаться с нахальными рыбаками.

Выше. Еще выше. Вот уже основание хвоста поравнялось с планширом. Еще один поворот вала, и наступит тот самый момент.

Рыба сочла иначе. Дернулась, изогнулась, туша, более не сдерживаемая фальшбортом, перелетела через брус планшира и будто на качелях понеслась в направлении кабестана.

Трой, оценив быстроту и мощь, с которыми двигалась добыча, заорал:

— Все назад! Бегом от лебедки!

Поздно. Над головой что-то громко хрустнуло, акула всем весом рухнула на палубу и понеслась по ней, будто по льду. Дерево слишком мокрое, под утро случился мелкий дождичек, это очень некстати.

Народ прыснул от кабестана врассыпную, но не всем при этом повезло. Увалень Бвонг все еще хромал от последствий знакомства с гвоздем, и это его подвело — шлепнулся пузом вперед. Затем рыбина, изогнувшись, ударом хвоста достала до продолжавшего бестолково метаться Храннека, сбила его с ног, заставила откатиться на несколько шагов.

Миг — и жуткие челюсти оказались перед лицом пытавшегося подняться Бвонга. Тот заверещал, как маленький ребенок, и, вместо того чтобы вскочить, попытался неловко попятиться, елозя спиной по палубе. При этом его колено оказалось в столь опасной близости от акульих зубов, что Трой едва не зажмурился в ожидании неизбежного ужасного момента.

Сэр Транниллерс, сильно хромая, приблизился к месту вот-вот случившегося кровавого происшествия, невозмутимо уцепился крюком багра за кончик пасти акулы, чуть отклонил ее в сторону от Бвонга, спокойным и добродушным голосом при этом произнес:

— Мальчик, ты самый крупный из собравшихся, а эта рыба явно голодная, раз польстилась на гнилую ветчину. Не вижу ничего удивительного в том, что именно ты так сильно ее заинтересовал. От греха надо держаться подальше, вот и ты отодвинься. Уж поверь моему богатому опыту, лучше потерять руку, чем ногу выше колена, это не превратит тебя в зависимого от чужой помощи калеку.

Бвонг, прекратив верещать, вскочил, наконец, на ноги, выдернул из кабестана тяжелую рукоять, угрожающе замахнулся:

— Тащите ее ко мне, я сейчас ей врежу!

— Похвально, мой мальчик, но не слишком разумно. Трой, накинь ей петлю в основании хвоста, потом тяните в сторону. Зафиксируйте тушу, затем забейте ей что-нибудь в мозг, и она быстро успокоится. Не рискуйте, ее зубы могут отхватить вам руку или ногу так быстро, что вы не сразу это осознаете. А ведь и правда не маленькая бестия, не меньше пяти моих шагов.

Поступили так, как посоветовал сэр Транниллерс, благо самых разных канатов на корабле хватало. Даже растянутая в две стороны, рыбина не прекращала сопротивляться, но багров на судне тоже хватало, и сразу два придерживали углы ее пасти во избежание эксцессов.

Убивали акулу самыми обычными стамесками. Одну за другой три штуки забили в верхнюю часть головы по самые рукояти. Сопротивление рыбины после этого ослабло, а палуба окрасилась кровью.

— Дайте ей полежать спокойно, — сказал сэр Транниллерс. — Это всего лишь рыба, просто большая и с острыми зубами, а рыбы не умеют успокаиваться мгновенно, нужно какое-то время. Стейки, безусловно, манят, но не вижу ничего страшного в том, что они немного подождут.

— Да тут стейков на год хватит, — весело заявил Драмиррес и, не удержавшись, осведомился у Бвонга: — Как штаны? Не сильно запачкал?

— А ты понюхай и узнаешь. Или лучше лизни, — не остался в долгу громила и тут же наехал на Троя: — Почему твоя удочка развалилась?! Ты же рассказывал, что рыба повиснет под мачтой. Ты не говорил, что она будет гоняться за нами по палубе!

— Блок не выдержал. Наверное, расшатан был, корабль сильно ураганом потрепало.

— Не мог другой блок выбрать?!

— Расслабься, Бвонг, в таком деле всего не предусмотришь.

— Трой прав, — поддержал сэр Транниллерс. — Мы не раз ловили акул, правда, те были куда мельче. И на моих глазах однажды случилось страшное — только что пойманная рыбина отхватила парню половину ладони. А ведь он не впервые этим занимался, знал, чего надо опасаться, но все равно прозевал. Рискованная рыбалка.

— Она перестала дергаться, — заметила Миллиндра.

— Ням-ням! Вкусные стейки! — Голос Драмирреса был весьма плотоядным.

— Я тоже хочу! — отозвался Храннек, потирая ушибленную голень. — Да все хотят!

Трою ничего не оставалось, как кивнуть:

— Предлагаю это дело отпраздновать. Нарежем стейков и отправим девчонок готовить. Ты, Храннек, помогаешь им. И про похлебку для сэра Транниллерса не забудьте.

— Я предпочту стейки, — попросил рыцарь церкви. — У некоторых видов акул мясо перед приготовлением желательно вымачивать, но нет мочи терпеть, сойдет любое.

— Слышали? Стейки для всех. А остальные прямо сейчас начнут заниматься тушей. У сэра Транниллерса есть опыт в этом деле, и он будет нами командовать.

— Да уж, мальчики, работка не из самых приятных. Надеюсь, у всех есть ножи? Для начала хорошая новость — у акул нет костей, только хрящи. А теперь плохая: ее хрящи могут озадачить вас не хуже костей.

Глава 11 Первая земля

Несмотря на то что с утра случилась заминка из-за поимки акулы и последующего роскошного завтрака, из графика не выбились. То есть разборку палубы над кубриком завершили в полдень. Там еще было чем поживиться, но Трой счел, что полученных материалов достаточно. Надо лишь правильно ими распорядиться и не дать океану смыть все добро за борт. Волнение усиливалось на глазах, это еще не превратилось в проблему, но начало беспокоить.

Хотя насчет проблемы — как сказать. Кое в чем волнение начало сказываться, и это касалось не корабля, а людей. После завтрака чуть ли не у половины выживших проявились признаки морской болезни. То есть приличные на вкус стейки оказались не в радость. То одному приходилось спешить к борту, то другому. Самые стойкие по этому поводу не смеялись из опасения, что их очередь впереди.

Да и что тут смешного? При всей внешней безобидности такое недомогание вызывает потерю сил, а они необходимы для постройки стапеля и плота. Надо таскать тяжелые брусья, забивать длинные и толстые кованые гвозди по самые шляпки. Не самый легкий труд, тем более ни у кого не было серьезных навыков в плотницком деле.

Сэр Транниллерс почти все время находился на палубе, для него даже вытащили плетеное кресло из кают-компании. В работе он участия не принимал, но это касалось лишь физического участия. Советы сыпались неиссякаемым потоком, и многие были очень кстати, до таких самому додуматься трудно. Именно он предложил простой и надежный способ крепления брусьев к палубе, что сэкономило немало сил и материалов, ведь задуманная Троем конструкция была куда более громоздкой и не факт, что эффективной.

Сэр Транниллерс согласился с тем, что стапель — куда более хлопотное дело, чем сам плот. Потребовалось вынести площадку, на которой позже будет собираться плавательное средство, за борт. И далее придется работать над водой, что опасно даже при наличии страховочных канатов. Если волнение не ослабнет, кто-то непременно сверзится, и, возможно, не в одиночку. При этом рискуешь сильно ушибиться, а то и перелом заработать. Но с их возможностями ничего более простое и безопасное сделать не получится.

Стучали по дереву далеко не все. Инструментов, увы, немного, задействовать в тонких работах можно лишь несколько человек, остальные остаются на положении грузчиков. То, что часть народа отправили разделывать добычу и заниматься засолкой акульего мяса, благодаря этому не сказалось на скорости работы. Но завтра для них придется придумывать что-то новенькое. Трой считал, что все до единого должны быть все время хоть чем-нибудь заняты. В такие моменты люди не ссорились друг с другом и не начинали нагнетать страсти обсуждениями свалившихся на них невзгод.

Ничего, не так много спасшихся осталось, для каждого можно подыскать занятие.

* * *

Трой покрутил в руках гвоздь, который до этого с превеликим трудом извлек из бруса. Пожалуй, достаточно прямой, можно не отправлять на дополнительное выравнивание. Запасы из кладовки закончились, там лишь железная мелочь осталась, вот и приходится использовать то, что добыли из разгромленного кубрика.

Сейчас Трой не просто кусок дерева к палубе прибивает. Он учится. Сэр Транниллерс выступает с лекцией перед начинающими рашмерами, он щедро делится с ними тем, что может пригодиться на суровом Крайнем Юге, — знаниями.

А еще Трой тренируется, потому что первое занятие началось оригинально — рыцарь церкви ухитрился совместить работу над умами и телами.

— Всем ученикам! Двадцать пять приседаний, надо слегка разогреть ваши суставы! Я вижу, что кое-кому тяжело приходится, а ведь это легкое упражнение! Повторяйте его почаще, работайте над собой! А теперь десять быстрых прыжков на месте! Бвонг, а ты почему скачешь на одной ноге?!

— Вторая болит, я ее гвоздем проткнул, когда вас вытаскивали.

— Всего лишь гвоздь?! — вскричал сэр Транниллерс. — А я было подумал, что у тебя копье в пятке торчит! Настоящий рашмер не должен бояться боли, он ведь выше ее! Так что прыгай, как все, привыкай к новой жизни! А теперь расставить ноги в стороны чуть шире плеч!

Все послушались, ничего сложного.

— Ступни развернуть пятками к себе, носками от себя! Да не так, рашмеры! На меня смотреть! Вот так! Пятки и носки должны стоять на одной линии или близко к этому! А теперь, не шевеля ступнями, приседаем, медленно садимся на копчики! При этом внешняя часть стоп оторвется от земли, но внутренняя останется на месте! На месте их держать! Да, знаю, что многим трудно, что суставы выворачивает, но вам придется это сделать!

Миллиндра, легко присев, тихо буркнула:

— Да тут ничего трудного.

Трой тоже присел, но ему это не понравилось, суставы и правда напряглись до болезненных ощущений. Пока что слегка, но если в такой позе просидеть долго, начнутся проблемы.

Некоторым пришлось куда труднее, такими сэр Транниллерс занимался персонально, доводя дело до болезненных вскриков. Но наконец получилось у всех.

— Вот так лучше. Теперь я начну рассказывать, а вы слушать. При этом будет работать голова, а заодно разрабатываться суставы. Гибкость может выручить вас там, где грубой силой ничего не добьешься. Трою и прочим, занятым креплением брусьев к палубе, можно подниматься для смены места работы, но остальным придется сидеть неподвижно. Будет больно и неприятно, но это надо перетерпеть для вашего же блага. Работайте над собой. Работайте при любой возможности. Значительная часть рашмеров находит смерть в первые три года жизни на Крайнем Юге, но при этом хватает таких, как я, протянувших там не один десяток лет. Как такое может быть?

— Вы сильный и ловкий, — ответил Храннек.

— Не такой уж ловкий, увы. Но в детстве я был тем еще увальнем и слабаком. Не верите, глядя на меня? Но так и было. Я вылепил из себя рашмера, нового человека. Начали этот процесс учителя, а я продолжил. И продолжаю этим заниматься, рашмер должен учиться до последнего вздоха. Вы все сегодня видели, как в полдень Трой втыкал в палубу щепки и рисовал на досках угольками. Кто-нибудь понял, чем он занимался?

— Он пытался определить, где мы находимся, — ответила Миллиндра.

— Правильно. Но кто-нибудь разобрался в деталях? Вижу, что никто. Признаюсь, я тоже ничего не понимал. К тому же у Троя проблемы с памятью, и он иногда сам не может объяснить, чего именно добивается. Но после длительных расспросов я получил новое знание, которое запомню и обдумаю. Трой, пользуясь тем, что около полудня небо очистилось от облаков, измерял тень, отбрасываемую предметами с известной высотой. Момент, когда она самая короткая, как раз и называется полуднем. Зная длину тени и предмета, который ее отбросил, можно определить широту. То есть расстояние до полюса или экватора. Зная долготу, то есть свое местоположение на линии, соединяющей экватор с полюсом, можно пересечением определить точку, на которой находится судно. К сожалению, определить долготу Трой не сумел, для этого ему кое-чего не хватает или он что-то недопонимает в штурманском деле. Как только у меня появится возможность, я детально изучу этот вопрос, ведь, как оказалось, это полезное знание. Кто-нибудь сумел выделить главное из моих слов?

— Трой не смог понять, где мы находимся, — ответил Драмиррес.

— И да и нет, ведь широта — это тоже важная информация. Впрочем, дело не в ней, главное в другом. Многие считают, что главное для рашмера — умение работать мечом и амулетами. Но если спросить меня, я скажу, что обычное копье будет спасать вас куда чаще, чем дорогой клинок с магической закалкой. А что до амулетов… В лучшем случае вы сможете применять два-три, причем самые простейшие, помогать они будут редко, а вот выдавать вас часто. Видите ли, на Крайнем Юге хватает опаснейших созданий, и некоторые из них способны чуять магию амулетов на огромных расстояниях. То есть вы сами будете приманивать неприятности. Кто-нибудь из вас знал, что на излучение простейшего магического светляка может заявиться стая голодных кровососов?

— Да после такого знания я лучше в темноте посижу, — пробурчал Бвонг.

— Вот! Повтори, что сказал!

— Ну… это… Ну… я сказал, что лучше без света сидеть, чем кормить кровососов. Я на такое не нанимался.

— Давай я переформулирую твои слова. Ты имел в виду, что, получив знания, пришел к выводу, что в некоторых ситуациях магическое освещение может стать опасным для тебя. Так?

— Ну да, типа того.

— Ваше главное оружие не меч, не копье и не амулеты. Информация — вот что будет спасать вас чаще всего. Информация может выручить вас еще до того, как проявится опасность. Информация поможет вам выжить в мире, где непросто сохранить жизнь. Слова не должны мешать развитию тела, поэтому вы сейчас сидите в таких неудобных позах. Через некоторое время вам станет трудно, и вы сядете по-другому. Будет тоже трудно, но это на благо, ведь гибкие суставы дают преимущество, это может вас выручить в миг смертельной опасности. Я буду говорить, а ваши суставы и связки развиваться. Двойная польза. И это хорошо, потому как времени у нас мало, надо получать максимум от каждого мгновения. Итак, начнем. Вы будущие рашмеры, то есть люди пепла. Некоторые из вас знают об этом больше других, но всю правду не знает никто. Вы провинились в старой жизни, и Святой Круг дал вам шанс исправиться. Но вы преступники, и потому шанс не из простых. В вашу кровь впрыснули пепельный эликсир — сильное и опасное средство. В юном возрасте большинство переносит эту процедуру без побочных эффектов, но те, кто возрастом не вышел, или кому не повезло, становятся рабами пепла. Это опаснейшие создания, они могут существовать лишь при повышенных концентрациях пепла, без него умирают в течение нескольких дней. То есть столкнуться с ними можно на Крайнем Юге и нигде более. Им чуждо все человеческое, они наши извечные враги. Не надо считать, что потеря разума делает из них легких противников. То, что они получают взамен, компенсирует этот недостаток. К тому же они не так тупы, как некоторые считают. Вам, скорее всего, придется не раз с ними сталкиваться. Да что там говорить, если прямо сейчас они находятся прямо под нами и лишь доски палубного настила отделяют нас от их зубов. Я научу вас тому, что успею, расскажу о слабых и сильных местах рабов пепла и прочих обитателей Крайнего Юга. Но для начала вы узнаете немного о себе. Рашмеры — не просто слово. Это ваш диагноз. Вы особые люди, на годы привязанные к пеплу. Как и его безмозглые слуги, вы должны существовать в условиях его высокой концентрации. Обычным людям приходится принимать эликсиры и микстуры, чтобы избегать его пагубного влияния, до определенного предела они их спасают. Вы в этом не нуждаетесь, вы рашмеры. В этом ваша сила и слабость одновременно, потому что для вас временно закрыт путь на север, вы проведете годы на Крайнем Юге, прежде чем ваш организм приспособится к изменениям. Обычно у таких, как вы, это наступает к двадцати пяти годам, у кого-то чуть раньше, у кого-то лет на пять позже. Есть и другие плюсы. Ваше тело быстрее развивается при физических нагрузках, именно потому вам следует тренироваться при любой возможности. Со временем у вас ускорится реакция и обострятся органы чувств, проявятся некоторые способности, которые помогут выжить в условиях Крайнего Юга. То есть вы более приспособлены и более сильны, чем обычные люди. Но все это надо развивать упорным трудом, без работы над собой разница будет почти незаметна. У вас появились вопросы? Не стесняйтесь, задавайте. Вопросы учеников — это признак того, что они не спят, а честно пытаются запомнить слова учителя и размышляют над ними. Трой, зачем ты тянешь руку?

— Он всегда тянет руку, когда хочет что-нибудь спросить, — ответила за Троя Миллиндра.

— Вот как? Странно, но не откажешь в удобстве. Спрашивай.

— Вы знаете, что у меня нет памяти. Но я умею слушать и запоминать. И то, что я слышал о Крайнем Юге, мне не нравится. До сих пор ничего хорошего никто не сказал. Если там все так плохо, то зачем на этих землях вообще живут люди? Неужели не хватает других территорий? И для чего церкви нужны рашмеры? Проще бросить отравленные земли, и пусть чудовища поедают друг дружку.

— Я понял твою мысль, и ты далеко не первый, кто ее высказывает. Она по-своему логична, но логична лишь для тех, кто весьма поверхностно знаком с проблемой Крайнего Юга. Вам известно, что случилось век назад? Я о битве с темными.

— Великая война с некромантами, — ответила Миллиндра. — Завершилась победой коалиции светлых сил, Дом Смерти был уничтожен.

— Гм… Я смотрел списки, нигде не указывалось, что ты получила хорошее образование, однако манеры, речь и общая информированность говорят именно об этом. Где ты обучалась?

— Мне обязательно отвечать на этот вопрос?

— Нет, но хотелось бы знать о твоих возможностях. Я ненавязчиво изучал всех вас и знаю, что ты лучше других читаешь, твои познания разнообразны, мысль остра, в напряженные моменты ты демонстрируешь движения человека, знакомого с военным делом, а сейчас убедился, что у тебя гибкие суставы. У девушек с этим куда проще, но ты все равно выделяешься в лучшую сторону, это можно заметить, сравнивая тебя с Айрицией.

— Я получила хорошее домашнее образование, к тому же моя семья часто путешествовала, и я встречалась с мудрыми людьми по всему миру. Мой отец — мастер боя с оружием и без, он с младенчества учил меня всему, что знал сам. Так же я обучена стрелять из большого и малого гарвианских луков, на моей родине это издавна принято у женщин из дворянских семей.

— Интересный перечень…

— Вам достаточно этого?

— Возможно, нет. Если понадобится, уточню озвученный тобою список. Итак, Миллиндра напомнила нам о значимом событии вековой давности. Объединенные силы Великих и Малых Домов, Церкви Святого Круга, армии ряда древних королевств, народное ополчение и ряд других второстепенных сил выступили против Дома Смерти. К тому моменту некроманты были близки к абсолютному господству, при котором мир мог погрузиться в беспросветный мрак. Но их вовремя остановили, разбили, Дом Смерти прекратил свое существование. Но на этом битва с темными не прекратилась. Миллиндра, ты можешь ответить, почему борьба продолжается?

— Не все некроманты были уничтожены сто лет назад. Некоторые выжили и сохранили часть темных знаний. Они скрываются среди нас до сих пор. И не просто скрываются, а продолжают творить зло.

— Верно. Им не позволяют подняться вновь, они на положении загнанных зверей, вне закона на всем юге. Нет ни одной территории, где они могли бы пребывать в безопасности. Но что произойдет, если мы оставим Краймор? Темные сильны, они сумеют организовать на относительно чистых территориях устойчивые анклавы, которые год от года будут разрастаться. И что мы получим со временем? Темную Империю Крайнего Юга — вот что. Думаете, я сам это придумал? Вовсе нет, именно так высказался один из схваченных не так давно некромантов. И он не первый, кто в таком ключе заговаривал о Крайнем Юге. Даже сейчас там хватает укромных уголков, где обосновываются пираты, разбойники и прочие отребья. Краймор огромен и почти не исследован. Мы не можем контролировать его земли, даже морские пути перекрыть невозможно, слишком сложная география. Что будет, если предоставить все эти отбросы рода человеческого самим себе? Будет та самая Темная Империя. Церковь по мере сил следит за тем, чтобы это не произошло, а вы и я — ее верные слуги. Тьма — это отсутствие света, а вы часть того света, который удерживает Краймор от сползания во мрак.

— То есть почти шесть сотен человек уморили в трюме ради того, чтобы не возникла Темная Империя? — спросил Драмиррес.

— Мне не понравилась такая постановка вопроса. Случившееся, без сомнения, ужасно, но никто этого не хотел. Печальное стечение обстоятельств, не сомневаюсь, что церковь проведет самое тщательное расследование и накажет всех, по чьей халатности погибли будущие рашмеры. Но вернемся к проблеме населенности Краймора. Обычные люди живут там вовсе не ради удержания под контролем чистых территорий. Большинству из них глубоко плевать на риск возникновения Темной Империи, они обосновались там не ради этого. Если взглянете на карту, которая в кают-компании, увидите, что на Крайнем Юге даже города имеются. Конечно, речь идет только о некоторых побережьях, и население там куда скромнее, чем на севере, но все же народа хватает. Людей церкви там очень мало, в основном народ больше думает о мирском, чем о божественном.

— Зачем там вообще живут обычные люди?

— Мир велик, очень велик, каждый может найти для себя уютный уголок, нет никакого смысла забираться в самую жуткую дыру юга. Ты, Драмиррес, наверное, хотел сформулировать вопрос именно так?

— Да, вы лучше, чем я, сказали.

— Да, Краймор — это страшно. Но в то же время для предприимчивого человека там открывается целое море возможностей, малодоступных или вовсе не доступных в других местах. Там можно начать новую жизнь, позабыв про старую, найти приключения, которых тебе не хватало, или просто разбогатеть.

— Я не против разбогатеть! — оживился Бвонг.

— Ну так начинай прямо сейчас подумывать о способах получения богатства.

— А какие там вообще есть способы?

— Их немало, все невозможно перечислить. Вот, к примеру: Крайморские моря — главные пастбища для китового племени. Китов там столько, что нередко стаи этих созданий сбиваются в такие тесные кучи, зажатые в узости фиордов и проливов, что вынуждены выбрасываться на берег. Они попросту не помещаются в воде, можете представить такую картину? Множество разновидностей этих гигантов нагуливают жир и выводят потомство в морях Краймора. Далеко не все люди умеют зажигать и поддерживать магические светильники, амулеты слишком дорогие, поэтому спрос на простые свечи и топливо для светильников огромен, воск не может их покрыть, парафин слишком воняет нефтью, и его тоже не так много. Львиную доля сырья, которое идет на нужды освещения, дают киты и гигантские ластоногие Краймора. Благодаря им же мыло из предмета роскоши стало предметом, доступным для каждого. Те из вас, кого привезли не с дальнего севера, знают, что такое холода и что от них лучше всего спасают шубы, в том числе и из меха тюленей, а это тоже Крайний Юг. Рыболовство, сбор жемчуга, развитые китобойный и зверобойный промыслы с базами и поселками на островах и полуостровах Краймора обеспечивают работой около семидесяти процентов здешнего населения. Я говорю о законном населении: пираты, нелегальные маги, контрабандисты и прочий сброд — не в счет.

— А чем заняты оставшиеся тридцать процентов? — спросил неугомонный Драмиррес.

— Работы на землях Краймора хватает. Можно заняться заготовкой ценной древесины из хвойных пород, неизвестных на не зараженных пеплом землях. И не только хвойных, ту же мебель из вьющейся березы не всякий толстосум может себе позволить. Добычей драгоценных и цветных металлов в многочисленных рудниках. Так же много добывается железа, на Крайнем Юге его хватает, как и в предгорьях Срединного хребта. Все прочие земли бедны этим металлом, а без него мы обходиться не можем. Хватает и самоцветов, в том числе и таких, которые более нигде не встречаются. Многие промышляют охотой на пушных зверей, их шкуры весьма ценятся на землях, расположенных близко к Краймору. Ну и прочими подобными делами. И остается небольшой процент тех, благодаря кому Краймор притягивает все новых и новых авантюристов-охотников. Только объект их охоты вовсе не соболя или горностаи. Эти люди предпочитают особую дичь — удачу.

— Когда я охотился за удачей, играя в кости, все заканчивалось или тем, что кого-то приходилось бить, или меня резали, — Бвонг в очередной раз показал шрамы на предплечьях.

— У нас с тобой разные представления о том, что называется удачей. Я уже упоминал амулеты, а кто, кроме Миллиндры, может сказать, из чего их изготавливают?

— Из волшебных камней, — не задумываясь, брякнул Бвонг. — Все знают, что даже если найдешь всего лишь один, станешь богачом.

— Ты прав и не прав одновременно.

— Это как такое может быть?

— Все сложно и запутанно, даже я не сумею вас обучить знаниям камней и прочего полноценно, да это и не требуется. Лицензированный алхимик тратит годы жизни только на то, чтобы изучить все известные особенности растений, специфических минералов и животного сырья Крайнего Юга. Речь не идет о знакомых всем соснах, алмазах и куницах, их объект интереса другой. Все, что пребывало под тысячелетним воздействием пепла, может приобрести магические свойства. Иногда полезные, иногда нет, часто опасные. Особо следует отметить упомянутые Бвонгом магические камни. Они — почти единственное, что не имеет непосредственного отношения к последствиям пепельного заражения. Особый продукт недр нашей непростой планеты. В стародавние времена их добывали в нескольких рудниках на близких к северу землях, но те месторождения давно иссякли, известны лишь случайные находки, они бессистемны и редки. На сегодня практически вся добыча необработанных магических камней сосредоточена в Крайморе. Ни один маг не может считаться полноценным без амулетов, так что спрос постоянный и увеличивается год от года. Покрыть его затруднительно, слишком велика потребность и незначительно предложение. Отсюда растут корни странной ситуации, когда, даже имея немалые средства, маг не может приобрести необходимый ему камень. Великие Дома и не слишком великие непрерывно интригуют за обладание самыми ценными камнями и артефактами. Недостаток восполняют заменителями на основе растительного и животного сырья, что тоже дают земли Краймора. У Великих Домов есть дочерние структуры, которые занимаются добычей исключительно ради своих нужд. В продажу такие находки не поступают, оставаясь во внутреннем пользовании. Церковь Святого Круга много веков ведет борьбу с различными проявлениями тьмы, и отряды ее боевых магов тоже нуждаются в эффективных амулетах. Нагрузка на них колоссальна, именно они на сегодня являются основным потребителем артефактов Крайнего Юга. Из-за абсурдной рыночной ситуации церкви со временем поневоле пришлось обзавестись собственной структурой, которая занимается вопросами снабжения артефактами. Отряды рашмеров — часть этой структуры. А вы, будущие полноправные рашмеры, — люди, которые занимаются поисками магических предметов и защитой человеческих поселений на Крайнем Юге. И то и другое одинаково важно для церкви, но если со вторым все очевидно, то с первым — нет. Вас никто не станет обучать по нескольку лет, поэтому не может быть и речи о всех тонкостях познаний алхимии земли, дерева и жизни. Я постараюсь успеть кратко ознакомить вас лишь с практическими азами, этого достаточно для начала. Что-то вы получите в школе рашмеров, если нам повезет до нее добраться, но этого тоже слишком мало. Дальше придется самостоятельно углублять познания. Учтите, так как материал подаю в сжатом виде, даже одно забытое или перепутанное слово может привести к тому, что вы пройдете мимо бесценного артефакта, не заметив его, или пострадаете по незнанию. Магия может дать силу, а может навредить, отняв жизнь, разум, здоровье, поэтому запоминайте абсолютно все. Каждое описание магического камня, каждую повадку южного чудовища. Помните, что информация — тоже оружие. И чем дольше живу, тем более убеждаюсь, что страшнее оружия не бывает.

* * *

— Земля!!! Земля!!! — не своим голосом заорал Храннек, прервав очередную лекцию сэра Транниллерса.

Все подскочили без команды, некоторые при этом не удержались без довольных возгласов. Ну да, лишь Миллиндра хладнокровно могла высиживать в членовредительских позах, навязываемых рыцарем церкви, остальные ерзали до мозолей, сражаясь с ломотой в истязаемых суставах.

Трой поднялся не без труда. Сэру Транниллерсу он верил, а потому не жульничал, старался выполнять все предписания, напрягал суставы побольше, чем некоторые. Похоже, ночью ему придется спать на макушке, потому как все остальное будет нестерпимо болеть.

Прошел к правому борту, оперся о планшир, уставился туда, куда смотрели все. Там, далеко, среди валов разволновавшихся вод Западной подковы, скорее угадывались, чем по-настоящему виднелись какие-то темные пятнышки. Не похоже ни на острова, ни тем более на побережье материка — просто крошечные клочки скалистой тверди.

Похоже, не все сумели их рассмотреть:

— Где?! Да где эта земля?! Я ничего не вижу! — волновался Бвонг.

Ответил сэр Транниллерс:

— Я сам вижу лишь маленькое пятнышко. Это трудно назвать землей. Просто бесплодные скалы, торчащие из моря.

— Да не вижу я ничего! Нет никаких скал!

— Я вижу чаек на камнях, — сказала Миллиндра.

— Врешь ты все, Веснушка! Вы все врете, специально надо мной насмехаетесь! Здесь нет никакой земли!

— А ты протри глаза от жира, может, и увидишь.

— А ты язык прикуси, а то получишь!

— Успокойтесь, вы рашмеры, а не голодные крысы, запертые в тесной клетке. Таких скал в водах Краймора хватает. На них ничего нет, если не считать лишайников и чаек. К тому же в прилив многие из них оказываются под водой.

— А мы можем к ним подойти? Я хочу посмотреть, — сказал Бвонг. — Давно земли не видел, ноги соскучились по твердому. И глаза тоже.

Трой покачал головой:

— У нас два прямых паруса и нет доступа к рулю. Мы можем двигаться лишь по ветру. Да и я бы не стал делать такой маневр, даже будь у нас возможность. Скалы, которые мы видим, выступают над водой. Но никто не знает, сколько их укрывается под волнами. Осадка у барка не маленькая, можно пропороть днище.

— Первая земля… за все время первая земля… — ни к кому не обращаясь, тихо пробормотала Айриция.

— Я помню карту и знаю широту, — сказал Трой. — Если это те рифы, о которых думаю, то могу теперь назвать и долготу.

— То есть ты определил наше положение? — уточнил сэр Транниллерс.

— Не могу быть в этом уверенным. Карта на вид не такая уж точная, масштаб неудобный, при таком все мелочи не изобразишь.

— Но если ты не ошибаешься, то скажи, где именно мы находимся?

— Мы прошли между Китовым островом и островом Западного Спрута.

— То есть мы уже в водах Краймора?

— Да.

Все зашумели, некоторые уставились за борт со страхом, будто опасаясь, что из волн вот-вот начнут выпрыгивать жадные до человеческой плоти чудовища.

— И что нас ждет дальше?

— Если ветер не изменится, мы вскоре войдем в море, богатое островами. На карте нет его названия, только самая южная часть подписана непонятно и смешно — Чечевица. А побережье нанесено пунктиром, я так понимаю, что его никто до сих пор толком не исследовал, и очертания известны лишь примерно.

— Я знаю, о чем идет речь, — произнес сэр Транниллерс.

— Вы там бывали?

— Рядом бывал, я имею в виду области, близкие к тамошнему побережью. Опасные места, как, впрочем, почти везде на Крайнем Юге.

— А море? Мы дойдем до берега при попутном ветре?

— Боюсь, что вряд ли.

— Почему?

— Чечевица, — это вовсе не море и не залив. Это скорее название архипелага. Там местами куда больше суши, чем воды. Говорят, при гибели Великой горы туда упало множество ее обломков. И вы знаете, мне хочется в такое поверить, ведь я видел издали некоторые острова на ее северной оконечности, они и правда выглядели обломками чего-то куда большего.

— А почему архипелаг назвали так странно? — спросила любознательная Миллиндра.

— Я тоже задавался этим вопросом, но, к сожалению, точный ответ не получил. Понравилось мнение, что все дело в первопроходцах. Заходя в воды Краймора из Западной подковы, они натыкались на вереницу островов круглой формы или близкой к ней. Именно такие густо располагаются по северной оконечности Чечевицы. Дальше забираться опасались, слишком много рифов и опасных течений, а из-за формы островов название получил весь архипелаг. Хотя это не совсем архипелаг, это сосредоточение тесно располагающихся небольших и совсем крошечных островов, одиночных рифов и рифовых гряд, скал и скальных россыпей, мелей подводных и обнажающихся при отливах. Тут местами больше суши, чем моря, но разогнанные течением воды, проходя через Чечевицу, забираются далее чуть ли не до Южного полюса по системам фиордов. Изломанный рельеф, обширные мелководья, приливные течения просто жуть. Из-за всего этого там почти невозможно организовать нормальное морское сообщение, потому не устраивают поселения. К тому же много других опасностей, даже точной карты до сих пор нет, исследователи не зря обходят такие места стороной. Дикий и никому не нужный край. Если корабль несет именно туда, нас выбросит на скалы очень быстро.

— Насколько быстро? — уточнил Трой.

— Не знаю. Это зависит от скорости течения. По карте попробуй рассчитать.

— Но я не знаю скорость течения, а без этого не получится рассчитать время.

— На карте вообще ничего не сказано о течении?

— В некоторых точках есть направления и скорость, но мы от них далеко, и не знаю, насколько можно доверять этим данным.

— Они сильно различаются?

— Некоторые в два-три раза.

— Возьми самые низкие и высокие значения, получишь две цифры, будем ориентироваться по ним.

— Если ветер не ослабнет и не изменится, мы окажемся на окраине Чечевицы через два дня минимум и дней через пять максимум. Я так понимаю, что течение там резко меняет ход, ведь вода не может проходить через сушу. Нас может потащить на восток или запад или просто выбросит на скалы. Ветер будет работать на вариант со скалами, он еще ни разу не изменил направление.

— Постой! Ты откуда взял такие цифры?

— Вы только что сами сказали взять самые низкие и высокие значения скорости экваториального течения с карты, и я сделал расчет, опираясь на них.

— Ты помнишь цифры с карты и рассчитал это просто так, прямо сейчас, в уме?

— Да.

— Уверен, что не ошибся?

— Расчет простой, ошибки быть не может.

— Я бы так не смог. Получается, у тебя талант работать с цифрами.

— Странно… Я думал, что с такими цифрами сложностей не возникнет ни у кого.

— Ты слишком высокого мнения о других. Когда будет готов плот?

— Быстрее четырех дней вряд ли получится управиться.

— У нас не хватает инструментов, поэтому работать могут не все. Если хотя бы по два человека работали ночами, это помогло ускорить постройку?

— Людям надо спать, много мы на этом не выгадаем.

— В сундучке с лекарствами, который в кают-компании, есть бодрящие корни. С отваром из них можно два-три дня оставаться без сна безо всяких последствий. Но дальше этим заниматься нежелательно, нужно выждать долгую паузу — неделю или две, а лучше — больше. Коварная штука.

— Если так, то можно задействовать ночную смену. Но даже с ней мы не управимся в два дня. К тому же мои расчеты грубые, точный срок назвать не могу.

— А нельзя как-нибудь скорректировать курс корабля? Хоть немного? Ты уже сделал два паруса, может, получится и это? Нам всего-то и надо чуть свернуть к востоку, там самый безопасный путь к берегу Большой земли.

— Бизанью работать не получится, мачте требуется серьезный ремонт. На остальных огрызках нормальные паруса не поставить, так что забудьте. То есть мы не сможем ни поворачивать, ни идти под боковым ветром. Я уже так и так думал, ничего реального в голову не приходит. Есть способ поставить корабль бортом, но, боюсь, после этого он пойдет на юг еще быстрее, площадь борта велика, сработает как серьезный парус. Да и все равно двигаться будем все на тот же юг, без полноценной системы парусов все это не имеет смысла, сейчас мы целиком зависим от течения, а вы сами знаете, куда оно направлено.

— Если так, твои паруса сейчас работают нам во вред.

— Да, верно, придется их убрать. Они не сильно нас ускоряют, но все же сокращают запас времени. Снимем немедленно. И можно использовать плавучий якорь. Он не поможет с течением, оно так и будет нас тащить в том же направлении и с такой же скоростью, но вот с ветром сможем бороться, он ведь толкает нас и без парусов.

— Тогда займись этим прямо сейчас. Чем позднее мы доберемся до Чечевицы, тем лучше. Зря мы с этим так спешили поначалу, не продумали. Но исправим, что сможем.

Глава 12 Учеба и пепельники

— Итак, перейду к описанию следующего монстра Крайнего Юга. Он, как и перечисленные до этого, тоже широко распространен как на побережьях, так и в приполярных областях. Сквайнинг — не слишком опасное создание. Скорее всего, его предки были нелетающими птицами вроде страусов. Бвонг, ты чего так подскочил?

— Что такое страусы?

— Нелетающая птица вроде известной тебе курицы, просто очень большая и с шеей длинной, как у гуся. Теперь понял?

— То есть на гуся похожа?

— Совсем не похожа.

— Тогда не понял.

— Как бы тебе объяснить…

— Гигантский индюк с ровной гусиной шеей, большой куриной головой и ногами от аиста, — не выдержала Миллиндра.

— Спасибо, девочка. Ну теперь ты хоть что-то понял?

— Да, я понял, что страус — урод, каких мало.

— Со страусами закончили, вернемся к сквайнингам. Внешне они действительно чем-то похожи на страусов, то есть выглядят как птицы с длинными шеями. Рост выше моего приблизительно на две головы. Не надо их недооценивать как противников, многие на этом обжигались. Сквайнинги часто держатся стаями, а стая — проблема даже для хорошо вооруженного воина в стальных латах. Ударом острейшего клюва они способны пробить лист из тонкой стали, также умеют бить в прыжке лапами, где располагаются острые массивные когти. Таким способом они способны разорвать лицо до костей или распороть живот. Также у взрослых сквайнингов развита магическая способность. Она не боевая, но помогает защищаться и нападать. Сквайнинги могут мгновенно перемещаться на небольшое расстояние. Потому вам не удастся укрыться от них за тонкой стеной крепости или здания, они легко окажутся внутри, их не остановят запоры, одна лишь охранная магия может помешать им оказаться там, где заблагорассудится. Ну или ширина препятствия. Итак, вы поняли: похож на нелетающую птицу ростом выше человека; держится стаями; опасные клюв и когти; может перемещаться мгновенно на несколько шагов даже сквозь монолитные преграды. Вопросы? Трой, опять ты? Надеюсь, на этот раз не отклонишься от темы. Спрашивай.

— А если сквайнинг переместится через стену, а там, на том месте, где он окажется, окажется другая преграда? Хоть что-нибудь, пусть шкаф или стол.

— Интересный вопрос. И актуальный для некоторых тварей, которые при таких прыжках могут зрелищно погибнуть. Но сквайнинга так просто не поймаешь, каким-то образом он для материализации выбирает открытые места, даже если они спрятаны за непрозрачной преградой. Переходим к следующему созданию Крайнего Юга — китовой корове. Она не опасна, но только в том случае, если вы ее не трогаете. А если все же захотите ее тронуть, подумайте вот над чем…

Сегодня у Троя гудели не только суставы, но и голова. Может, виноват тот отвар, из-за которого ночью глаз не сомкнешь, а может, все из-за лавины знаний, которая неотрывно струилась из уст сэра Транниллерса. Такое впечатление, что он за оставшиеся считаные дни пытается вбить в мозги слушателей все, что знает. И еще при этом грозился, что — как только сумеет нормально передвигаться, начнет их гонять по-настоящему. То есть не только сидением в неудобных, выворачивающих суставы позах, а и изнуряющей гимнастикой и обращением с различным оружием.

И при этом надо как-то успевать работать со стапелем и плотом. Трой додумался собирать его в сторонке, пока что не сколачивая. Как только появится возможность, быстро скрепят детали, легко перенеся их куда требуется. Это куда более ускорило процесс, чем ночные смены. Даже под действием отвара человек оставался сонной мухой, производительность труда падала в несколько раз, часто приходилось переделывать ошибки. Так что в этом случае идея сэра Транниллерса сработала безобразно.

Голова уже почти не воспринимает информацию. Но надо, очень надо, ведь время от времени сэр Транниллерс проверяет усвоение знаний, и очень не хочется опростоволоситься перед всеми.

— Рашмер Трой, отдохните ненадолго от молотка, пришло время ответить на простой вопрос.

Ну вот, только вспомнил, и вот она — очередная проверка. Надо собраться с мыслями, отвечать четко, а не мычать с глупым видом, как некоторые. Трой до сих пор в авторитете, ни разу не оплошал всерьез, пока что держится если не лучше, то и не хуже всех прочих. Разве что Миллиндра заметно опережает его по эрудированности, но здесь ему делают скидку из-за потери памяти.

Сэр Транниллерс, держа руку на рукояти меча, без вопросительной интонации произнес несколько негромких слов:

— Рашмер Трой. Сумеречный кристалл. Отвечать без лишних подробностей, говорить только то, что слышал от меня, без домыслов и рассуждений.

Трой ответил без малейшей заминки:

— Образование, не имеющее отношения к настоящим кристаллам, несмотря на название. По форме похоже на ивовый лист, тонкий, с очень острыми краями. Встречается только на остатках Великой горы и ее разбросанных обломках. Его изредка можно найти на выходах некоторых видов магматических пород серого и розоватого цветов. Наиболее часто попадается в трещинах и впадинах скал, как правило, растет перпендикулярно поверхностям. Невооруженным глазом увидеть кристалл почти невозможно, но в солнечный день крупный экземпляр иногда выдает себя тенью на камнях. Проще всего обнаружить, применяя очки из пластинок огненной слюды, в них он не окрашивается в оранжевое и выглядит смолисто-черным на цветном фоне. Не является алхимическим ингредиентом, непригоден для изготовления амулетов. Применяется в целом виде в качестве почти невидимого оружия для скрытого ношения, дорабатывается редко и незначительно. Опасен из-за невероятно острых кромок и незаметности, обычно находят случайно, наступая или задевая голенями. При этом из-за своей остроты нередко наносит серьезные ранения конечностей вплоть до ампутаций.

Показалось, или в глазах сэра Транниллерса и правда промелькнула тень удовлетворения, будто тот чему-то обрадовался? Трой уверен, что ответил без ошибок. Если он правильно все понял, рыцарь церкви рад тому, что он не провалился, что произнес верные слова.

Сэр Транниллерс кивнул:

— Все верно, мальчик. И без лишних слов. Молодец, будь таким всегда.

Поднявшись с плетеного кресла, осторожной, неуверенной походкой приблизился к Миллиндре. Единственная, кого сэр Транниллерс освободил от занятий, повышающих гибкость суставов. Что бы он ни придумывал, у нее это получалось с такой легкостью, что остальным оставалось лишь страдать и завидовать, причем молча. Сама идея интенсивных тренировок в ее исполнении дискредитировалась, рыцарь церкви понял это достаточно быстро и объявил, что Миллиндра столь гибкая, что гибче не бывает, так что может сама заниматься своими суставами и связками по индивидуальной программе. Благо ей повезло с достойным отцом, тот многому научил, прибавить к этому почти нечего.

Так что теперь девушка сидела в сторонке и сапожным шилом протыкала парусину. Нужно было подготовить парус и навес для плота, а также палатку для высадок на сушу, это поручили ей и Айриции.

Остановившись перед Миллиндрой, сэр Транниллерс простоял несколько мгновений в тишине и неподвижности, следя за шилом в ее руках, и все так же без вопросительных интонаций громко и четко произнес:

— Рашмер Миллиндра, оставьте шило в покое. Вижу, что вы не истязаете свои суставы, подобно остальным. В таком случае ваши ответы должны быть куда четче, ведь нагрузки на тело не мешают разуму. Черный камень. Отвечать кратко, без ошибок и лишних слов.

Златовласка с облегчением отложила инструмент в сторону. Видно, что работа не для нее, очень уж неловко все получалось.

Зато отвечала четко, чеканя каждое слово, и ни разу не запнулась:

— Черный камень, также известен под названиями камень-теневик, кристалл-теневик, черный теневик и прочими в таком роде. Минерал в виде несимметричного многогранного кристалла. У рядовых камней грани обычно неясно выражены, неровные или оплавленные. Часто встречается на землях Краймора, очень редко — на более северных территориях. В основном находят в глубоких пещерах и горячих разломах, но случайно можно наткнуться в любых местах, как в монолитной скале, так и в пустотах, которые скрыты в породе. Единственный магический камень черного цвета, другие оттенки неизвестны. Применяется лишь как резервуар магической энергии для запретной магии, по этой причине обладание этим камнем является серьезным преступлением. В случае непреднамеренной находки во избежание проблем с законом настоятельно рекомендуется немедленно передать камень клирикам или хотя бы послать им весть. Все подобные находки подлежат обязательному уничтожению лицензированным алхимиком в присутствии клириков и с составлением акта.

Похоже, у нее тоже нет проблем с запоминанием пространных лекций сэра Транниллерса. Внятно ответила, не сбившись, не замямлив, не замолчав, собираясь с мыслями.

— Прекрасно, Миллиндра, более чем прекрасно! Даже не знаю, кого выделить на первое место, тебя или Троя. Оба стремительно мыслите и отлично запоминаете, чуть ли не слово в слово. Но у тебя хорошая база уже готовых знаний, а с Троем, увы, все куда сложнее. К тому же не могу нарадоваться на твою гибкость. Смущают лишь руки: они у тебя явно слабые, над этим надо работать и работать.

— Сэр Транниллерс, я хорошо владею гарвианскими луками, а без силы в руках это невозможно.

— Девочка, не надо лукавить, старого рашмера не проведешь. Я прекрасно знаю, что такое стрельба по-гарвиански, используя эту технику приходится напрягать спину, а не руки. Если тебе доведется карабкаться по отвесной скале, ты быстро поймешь, что сильные руки в нашем деле — нелишнее.

— Сэр Транниллерс, мой рост невысок, телосложение худощавое. Я легкая. Готова на что угодно поспорить, что заберусь куда выше Бвонга, а уж у него руки куда сильнее моих.

— Чуть что, так сразу Бвонг! Я у вас что, самый крайний?!

— Тише, тебе еще дадут высказаться. Миллиндра, в твоих словах есть правда. Но ты все же работай над собой. Очень рекомендую отжимание от палубы. Если этим заниматься широким хватом, упражнение к тому же пойдет на пользу для твоей груди. Уж поверь много повидавшему рыцарю церкви, на нее почти все мужчины таращатся в первую очередь, а ты пока что почти ничем не можешь порадовать их взгляды.

Сэр Транниллерс на последних словах озорно подмигнул, а Бвонг скабрезно заржал.

— Бвонг, мальчик, можно поинтересоваться, что именно тебя так сильно обрадовало?!

— Да я подумал, что Веснушке надо до седых волос отжиматься от этой палубы, чтобы вышел хоть какой-нибудь толк. На доску, которую я сейчас отесываю, смотреть куда приятнее.

— Дело вкуса, Бвонг, но должен отметить, что большинство мужчин все же предпочитают девушек, а не сосновые доски.

Слегка отмщенная Миллиндра показала язык из-за спины сэра Транниллерса, чем подпортила настроение развеселившемуся громиле. А рыцарь продолжил:

— Впрочем, кому какое дело до твоих пристрастий. Лично мне куда интереснее знания, так что, раз начали разговор, давай продолжим, тем более что ты прямо-таки рвешься поболтать. Итак, бивень плайцефата. Отвечать кратко и по существу.

Бвонг на вид самый старший из выживших. Трой иногда готов был дать ему все двадцать пять, но понимал, что это вряд ли, таким слишком рискованно вливать пепельный яд. Высокий, плечистый, массивный, с одутловатым лицом, по прыщавости почти не уступающим физиономии мелкого проныры Храннека. Такое часто бывает у зеленых подростков, но позже они это перерастают, за немногими исключениями. Всем недовольный обжора, вечно готовый устроить перепалку или даже драку по любому поводу и без него. Ни малейших попыток обзавестись близким другом или подружкой, вечно заперт в своей бронированной раковине, к которой никого не подпускает.

По всеобщему мнению — неприятный тип. И в чем-то Трой был с этим согласен. Но он хорошо помнил, что случилось в первый день, когда из трюма вырвалась троица свежих рабов пепла. Пока он отмахивался от парочки, которая грызла парней, Бвонг с голыми руками напал на покалеченного третьего. Пострадал от его зубов, тот успел цапнуть за мякоть ладони, но сумел ненадолго задержать, не позволил добраться до девочек. А ведь тварь мчалась именно к ним, выбрав самые легкие цели и полностью игнорируя прочие.

Бвонг неприятен, от него бывают проблемы, но Трой не будет против, если в бою тот прикроет его спину. Задиристость толстяка распространяется не только на слабых, при острой необходимости он влезет в самую самоубийственную схватку. Не из тех людей, которые предпочитают отсиживаться в сторонке, хоть при разговорах может проявлять такую осторожность, что это впору называть трусостью. Надо лишь постоянно держать его в ежовых рукавицах, не позволять делать все, что заблагорассудится. Он умеет подчиняться тем, кого уважает, но дай слабину, и может случиться что-то нехорошее. Как в первый день, когда из-за его выходки и поголовного ротозейства остальных из трюма вырвались рабы пепла.

Наступил момент узнать о его интеллектуальных способностях.

Здоровяк напряг голову до такой степени, что лицо покраснело, а лоб прорезали складки морщин.

— Ну… это… Это бивень… Ну… он как бы рог. Да рог! — Последние слова верзила произнес с нескрываемым облегчением, осознав, что действительно вспомнил нечто очень важное и правильное.

И, видимо, решив, что на этом можно остановиться, выжидающе уставился на сэра Транниллерса. Тот некоторое время смотрел на него не моргая, а затем нейтральным голосом спросил:

— И что же дальше? Мне очень хочется узнать больше.

— Больше? Так я вроде все уже сказал. Ну да, рог, он нужен для чего-то там кому-то. Ну, это… он дорогой. Ну, все вроде, что еще можно про рог говорить?

— Рашмер Бвонг, если ты не научишься запоминать все, что тебе говорят, это может закончиться плохо. Тебе придется нелегко как при обучении в нашей школе, так и на Крайнем Юге. Прости за прямоту, но безмозглые силачи на землях Краймора долго не живут. Учти это, когда в следующий раз попытаешься пропустить мои слова мимо ушей. Мне понравилась твоя сила, из такого, как ты, выйдет достойный боец с алебардой или секирой, но если ты и завтра будешь мычать на мои вопросы тупой коровой, я буду очень недоволен.

— Да чего вы на меня накинулись?! Я простой парень с рынка, меня никогда грамоте не учили!

— Ты совсем не умеешь читать?

— Умею узнавать, что написано на вывесках. Там одни и те же слова почти всегда, их можно запоминать, а еще картинки понятные. Я картинки понимаю и даже сам рисовать умею. Углем на стенах кошек рисую или собак, они как живые получаются, народу нравится. Цветными красками не пробовал, может, тоже получится, но не знаю, как эту мазню разводить.

— Возможно, ты одарен талантом художника, хотя это последнее, что я от тебя ожидал. Но, к сожалению, он вряд ли пригодится тебе на Крайнем Юге. Там придется работать не кистью и не карандашами. Но знаешь, как-то неправильно быть неграмотным. Это сильно ограничивает тебя в возможностях. Кто-нибудь, кроме Бвонга, испытывает затруднения с чтением?

Трой решился признаться:

— Я читать умею, но буквы почему-то выглядят чужими. Медленно понимаю, что написано.

— Не знаю твою биографию, но уверен, что ты получил неплохое образование. Скорее всего, твои трудности с чтением связаны с памятью. Стирание — непростой процесс. Я видел таких, как ты, некоторые из них превратились в животных. То есть у них пропало все, голова чиста, будто у младенцев. И это, увы, необратимо, младенец в теле взрослого развивается не так, как мы привыкли. Его можно научить лишь минимуму, полноценный человек не получится.

— Я помню многое. Но не все. Некоторые вещи, о которых вы говорите, для меня новость. Про тех же пепельников не знал ничего, пока не объяснили.

— Про них и я не все знаю. Крайний Юг сложен, многогранен, почти не исследован и непрерывно меняется. Завтра он уже не такой, каким ты его видел вчера. Так что сколько бы вы ни выучили, все равно останется неизведанное. Но вернемся к проблеме Бвонга и Троя. У них разного рода трудности с чтением, а у нас сейчас есть несколько деньков, где можно выкроить чуть времени для обучения. Миллиндра, девочка, не могла бы ты по мере возможностей позаниматься с этими славными юношами? Мне кажется, что у тебя талант объяснять другим сложные вещи.

— С Троем могу заниматься сколько угодно, а Бвонгу рано или поздно лицо расцарапаю, он постоянно напрашивается.

— Ногти поломаешь расцарапывать, Веснушка!

— Бвонг, помолчи, пожалуйста. И ты, Миллиндра, тоже. Я вижу, у вас трудности с недопониманием друг друга, и это печально. Думаю, совместные занятия могут всем пойти на пользу, хотя риск ссоры, конечно, исключить нельзя. Но прежде чем переходить на грубости или даже рукоприкладство, подумайте вот о чем. Бвонг, ты не очень-то проворен, и когда-нибудь может случиться, что ты не успеешь резво обернуться на куст тессеркуллы в тот момент, когда из него выпрыгнет взрослый трессинг. Это может привести к крайне печальным последствиям, но может окончиться хорошо, если тебя кто-нибудь прикроет. Например — стрелок из лука. Миллиндра уверяет, что владеет искусством стрельбы из малого и большого гарвианских луков. Идеальное оружие для зачарованных стрел, рашмеров, которые им владеют, высоко ценят. Я почти уверен, что Миллиндру определят в стрелки, проигнорировав все прочие ее таланты. И вот на тебя летит матерый трессинг, а ты ничего не можешь сделать. Но при этом у Миллиндры стрела на тетиве, ей надо сделать всего лишь одно движение, и ты спасен. Но вместо того чтобы потянуть за тетиву, она вспоминает все связанные с тобой обиды, возникает заминка, и вот уже ты лежишь на земле с разорванной шеей, а из зарослей выскакивают еще два трессинга. Получаться, что Миллиндра остается одна против трех тварей и некому прикрыть ее щитом и секирой. Она стреляет быстро и метко, сваливает одного, затем второго, но третий успевает добежать, а у нее нет ни стальной брони, ни эффективного оружия для подобного боя. Тетиву лука перерезает острый коготь, и далее все завершается печально. Представляйте эту картину каждый раз, когда вам захочется задеть друг дружку. Итак, Миллиндра, ты не против позаниматься с Бвонгом?

— Не против, — не очень-то радостно произнесла девушка, опустив глаза.

— Бвонг, а ты согласен внимательно прислушиваться ко всем пояснениям Миллиндры?

— Если она не будет сильно ехидничать, постараюсь все стерпеть.

— Вот и отлично, я почти уверен, что вы прекрасно поладите. В рашмеры не любят брать тех, кто не способен ужиться в коллективе. Какие бы задатки у тебя ни были, но если ты неспособен сосуществовать с подобными себе, отправишься на обычную каторгу. И это правильно, потому что такие люди потеряны для общества, а у вас есть шанс в него вернуться. Старайтесь, учитесь, побеждайте свои недостатки и будете уважаемыми людьми. То, что я вас учу, — прекрасно. Но главный тренер — вы сами. Работайте над собой при любой возможности. И кстати, о конфликтах. Драмиррес, где это ты обзавелся свежим синяком? Неужели неудачно упал?

— Так все и было, — не очень-то убедительно ответил северянин.

— Да, конечно, я и не сомневался. Но ты не упомянул один нюанс.

— Какой?

— Ты не сказал, что упасть тебе пришлось прямиком на локоть Айриции. Нельзя такое замалчивать.

— Она сама виновата, я ничего плохого ей не делал.

— Некоторые девушки негативно относятся к особого рода прикосновениям со стороны мужчин. Особенно если нет взаимности.

— Да что тут такого? Вы разве не знаете, за что она сюда попала? А теперь корчит из себя святую.

— Я все о всех помню. И ты меня удивляешь.

— Чем это?

— Одно из побочных действий пепельного яда заключается в том, что пострадавшие частично или даже полностью утрачивают влечение к противоположному полу.

— Из нас что, евнухов сделали?! — охнул Бвонг.

— Нет, не все так плохо. Со временем ваши тела восстановят все функции. Почти у всех вернутся прежние привычки. Это даже к лучшему, в вашем возрасте слишком много страсти, она мешает. А Драмирресу не надо ждать возвращения привычек, потому как ничто никуда не уходило. Ну разве что он притворяется перед собой и другими.

— Я просто ее ущипнул, а она мне чуть в глаз локтем не заехала. Бешеная!

— Ты слышал, что я говорил Миллиндре и Бвонгу?

— Слышал.

— Это касается и остальных, в том числе и тебя. Вы товарищи, а не стая шакалов, где каждый сам за себя. Уважай себя и других, помогай всем, не задевай никого даже в малости. Из таких, как вы, может получиться неплохой боевой отряд, а может, и кучка сброда. Все зависит лишь от вас самих.

* * *

Трой спустился в разгромленный кубрик, прошелся по всей площади, вдумчиво изучая стены и потолок на предмет дальнейшей разборки. По его прикидкам, досок и брусьев хватает, но вот с гвоздями не все так однозначно. Корабелы почти везде обходились без металла, деревянные детали большей частью держались при помощи систем пазов и деревянных же втулок и клиньев. Только там, где без железа совсем уж никак, его применяли в минимальных количествах.

Трой ничего не знал об экономике, но в голове проявлялись смутные мысли на тему редкости и дороговизны металлов. Так что изощрения с деревом, скорее всего, не от нечего делать, а из-за банального дефицита железа. Судоверфи вынуждены как-то выкручиваться, чтобы корабли получались не золотыми по стоимости, но при этом качественными.

А еще его очень смущала сохранность гвоздей. Даже те, которым приходилось страдать от капризов морской погоды, обычно выглядели прекрасно. Не как новенькие, но ржавчины почти нет, поверхность покрывает черная матовая корка коррозии, и толщина ее смехотворна. При этом барк не выглядит новым, нестойкий металл должно было разъесть куда серьезнее. По крайней мере, память подсказывала, что такое положение вещей ненормально.

Впрочем, не стоит во всем полагаться на память, она ведь у него искалеченная.

И вот опять, только об этом подумал, как мысли мгновенно вернулись к веренице важнейших вопросов. Кто он такой? Кто его родители? Где проживал до того, как пошел на преступление? И что именно натворил? Почему его так жестоко наказали?

Увы, отвечать никто не торопился. И что самое обидное — иногда, особенно в те моменты, когда засыпал или просыпался, удавалось уловить что-то похожее на обрывки настоящих воспоминаний. Они проявлялись спонтанно и демонстрировали краткие и непонятные моменты. Особенно запомнилось одно: яркое, живое, оно посещало его дважды, после чего он научился вызывать его из памяти осознанно.

Воспоминание не из сложных, там и рассказывать особо нечего. Он стоит на палубе неведомого корабля, ладони лежат на планшире и ощущают странную вибрацию, будто кто-то пилит доску, а ты к ней в этот момент прикасаешься. Странное ощущение.

Но Трой не обращает на него внимания, ведь он прекрасно знает, что это естественно и каким-то образом связано с процессом движения корабля. Внимание его увлечено другим. Впереди расстилается ровная гладь теплого моря, видно, как неподалеку резвится стайка белобоких дельфинов. Но они ему неинтересны, зрелище привычное, эти забавные создания вездесущи и давно уже не удивляют.

Дальше надо смотреть. Гораздо дальше. Туда, где над морем вздымаются исполинские горы. Даже на таком расстоянии вершины их кажутся бесконечно высокими, а некоторые даже невозможно разглядеть, теряются в бесконечной дали, к тому же их склоны укутаны дымкой, скрывающей детали. Складывается впечатление, что это не горы вовсе, а исполинская стена из камня, снега и льда. И гребень ее уходит на такие высоты, что, если встать на краю и посмотреть вниз, облака покажутся маленькими барашками, а корабль, на котором плывет Трой, и вовсе не получится разглядеть.

Вот и все воспоминания. Нет ни слов, ни человеческих лиц, только вода, дельфины и стена высоких гор за морем.

Это трудно назвать нормальным воспоминанием.

Задумавшись, ушел в себя, стоя перед стеной. И не сразу понял, что происходит нечто непонятное. Что-то вмешивается в ход мыслей, будто назойливый комар жужжит над ухом.

Обернулся по сторонам. Прислушался. Так и есть, из угла, который слева, доносится подозрительный звук. Такой он здесь еще не слышал. Будто кто-то царапает доски ногтями. То ритмично, то дергано, то ненадолго останавливаясь.

Приблизился, убедился, что слух не обманул — по другую сторону стены кто-то есть, и этот кто-то что-то делает с деревом. Похоже, он его с силой царапает. Вот только не ногтями.

Когтями.

Не задумываясь, стукнул кулаком по стене. Царапанье мгновенно стихло, зато донеслось приглушенное уханье. Очень знакомый звук, такой он неоднократно слышал во время дежурств у дверей в трюм. И в первый день, когда пришел в себя во мраке тесного ящика.

Пепельники.

* * *

— Ты говоришь, что это было похоже на звук работы скребущихся когтей? — уточнил сэр Транниллерс.

Трой кивнул:

— Да. Громкий звук, я его услышал за несколько шагов. Доски тут толстые, будь это просто ногти, я бы вряд ли услышал. Похоже, пепельники раздобыли какие-то инструменты. Трюм на барке в два яруса, в этом месте верхний ярус занят кубриком, от трюма спереди и сзади он отделен переборками. Пепельники спокойно могут к ним подходить с любой стороны, как я понял, проходы не закрываются вообще, или с ними уже разобрались, там ведь некому было дежурить.

— То есть пепельники могут прямо сейчас стоять напротив нас за этими досками?

— Да. Но доски крепкие и толстые. Не знаю, чем они их пытаются сломать, но у них уйдет много времени, чтобы справиться с такой преградой.

— Рабы пепла никогда не используют инструменты.

— Эти используют.

— Нет, мальчик, все куда проще. Они не нуждаются в инструментах, у пепельников есть зубы, которыми они в считаные мгновения могут обглодать твою ногу до костей, и есть ногти, способные будто простую бумагу рассекать легкий доспех.

— У них обычные ногти, я видел.

— И когда ты это видел?

— В самый первый день, когда сразу три пепельника вырвались из трюма и убили двоих наших.

— Вы в тот раз легко отделались, и знаешь почему?

— Почему?

— Потому что вы новорожденные рашмеры, а они зародыши рабов пепла. Вы можете применять инструменты и оружие, а им это уже не дано. И к тому же они свежие, изменения еще не зашли слишком далеко. У них на тот момент лишь чуть усилился челюстной аппарат, но зубам еще предстоит стать по-настоящему опасными, а ногти остались прежними, такими непросто нанести опасную рану. Но со временем изменения нарастают, и там, за этой переборкой, стоял пепельник, чьи ногти достигли той остроты и крепости, которая позволяет справляться с прочным деревом. Не сразу, потребуется время, но если ему не мешать, он проделает ход. Здесь самое удобное место, не надо висеть на потолке, пытаясь разделаться с досками палубы. Тут все можно делать стоя или сидя, и доски не такие толстые, как обшивка бортов. По-твоему, сколько их здесь было?

— Вроде бы один.

— Если так — хорошо. Одиночке придется немало попотеть. Но когда до этой стадии изменения дойдут другие, они возьмутся за работу всей гурьбой. Уж поверьте, надолго дощатая стена их не задержит, эти ребятки упрямые.

— Можно снять доски и брусья, которые остались от настила, и заколачивать места, где они попытаются пролезть. Но на это потребуется много гвоздей. Хотя я знаю, где их взять: можно разобрать корму, там, где каюты. Они подняты над корпусом, не врезаны в трюмную палубу, в том месте пепельники вряд ли пролезут.

— Если они дойдут до опасных изменений, никакими досками мы их не удержим. Корабль слишком большой, везде не уследим.

— А сколько их там?

— Не знаю. Обычно в таких плаваниях перерождается около трех процентов.

— Три процента?!

— Да. Тебя смущает такая цифра?

— То есть из шести сотен восемнадцать должны превратиться в чудовищ? Еще как смущает. Меня куда больше устроит ноль или что-то очень к нему близкое.

— Мне тоже это не нравится, но должен отметить, что церковь работает над проблемой. Ее ученые научились выделять в толпе тех, кто менее других склонен к перерождению. С такими начинают проводить беседы, выявляя полезных кандидатов, а неисправимых социопатов и всех прочих отбраковывают без разговоров.

— И все равно остаются три процента.

— Раньше эта цифра была куда больше даже с учетом отбора, но алхимики не бьют баклуши, постоянно работают над совершенствованием эликсиров. Однако не уверен, что в нашем случае можно рассчитывать на те же цифры, что и всегда. Вы слишком долго пребывали в заморозке и выходили из нее без специальной помощи, этот процент мог вырасти в полтора раза, а то и в два.

— То есть в трюме могло появиться тридцать шесть рабов пепла?

— Ты и правда хорошо считаешь. Тогда считай дальше: троих вы убили в первый день, тогда же я прикончил семерых.

— Неплохо, — одобрительно произнес Бвонг.

— Они были слишком слабы, новорожденные. Еще одного я крепко покалечил. Не знаю, выжил он или нет, но боец из него никудышный, после такого даже пепельники восстанавливаются нескоро.

— Значит, их может быть двадцать шесть или двадцать пять.

— Это всего лишь мое предположение. Но скажу тебе, что даже если десяток подросших пепельников окажется на палубе, мы вряд ли их осилим. Пожалуй, я крупно сглупил…

— В чем?

— Надо было подумать об этом раньше. Ведь не заметь ты этот шум, мы бы ничего не знали, и эти твари могли вырваться неожиданно.

— Нет, это моя вина, я думал, что трюм надежно запечатан.

— Ты всего лишь рашмер по названию, свежеиспеченный, а я опытный рыцарь церкви, так что не надо возводить на себя напраслину. Пойдем, прямо сейчас надо собрать остальных, бросить всякую работу. Придется подготовиться к нападению пепельников, ведь, если не отобьемся, смерть на рифах Чечевицы нам не грозит.

Глава 13 Посвящение

Выжившие собрались на корме, выстроившись в неровную прерывистую линию. Все, кроме увлеченного жеванием акульего мяса Бвонга, уставились на задумчиво стоявшего сэра Транниллерса и ждали, что же он скажет. Даже Трой понятия не имел, что именно взбрело в голову рыцарю церкви.

Сэр Транниллерс облокотился спиной о дверь, которая вела в каюты. Похоже, стоять ему очень нелегко, умаялся за день, раны дают о себе знать. Но держится, и это заставляет уважать его еще больше.

Хотя и без таких моментов его уважают все без исключения. И дело здесь вовсе не в том, что в первый день узники трюма спаслись именно благодаря ему. Да, это тоже сыграло свою роль, но главное вовсе не в смелом поступке. Просто у человека могучая аура, к такому невольно относишься с почтением.

— Я называю вас рашмерами, но это не совсем правильно. Полное право так называться вы можете заслужить лишь после посвящения. Это не слишком зрелищный, но по-своему торжественный ритуал, он должен проводиться в определенный срок лишь после прохождения предварительного обучения. Я не уполномочен его проводить, но в любом правиле, в любых традициях возможны исключения. Если людям угрожает опасность со стороны сил тьмы, если без спешки никак, если враг на расстоянии вытянутой руки, это многое меняет. Там, под нами, два с половиной десятка рабов пепла. Может, чуть меньше, но это не имеет значения, ведь хватит даже половины, чтобы прикончить здесь всех до единого. Это уже не те никуда не годные беспомощные уродцы, которые выскочили из трюма в первый день. Прошло время, они подросли, питаясь телами умерших, стали куда опаснее, а вы пока что все те же, прежние. И эти твари вот-вот могут оказаться на верхней палубе.

— Да они даже в двери перестали ломиться, — не удержался Бвонг. — Притихли, смирно сидят, поняли, что им не выбраться.

— Не надо принижать интеллектуальные способности противника, это может сыграть с вами дурную шутку. Да, пепельники далеко не гении, но у них хватило ума, чтобы понять — через двери им не прорваться. В данный момент они нашли как минимум один альтернативный путь — пытаются разломать переборку кубрика. То есть полностью или частично представляют устройство корабля и планируют свои действия, исходя из этого.

— Тогда чего мы тут стоим?! — вскинулся Бвонг. — Надо быстро заколотить там стены толстыми досками!

— Успокойся, мальчик, я и Трой уже все обдумали, ты опоздал со своими ценными предложениями. К тому же нам пока что известна всего одна их лазейка. Но кто может сказать — сколько их на самом деле? Вдруг прямо сейчас своими отросшими когтями они скребут доски сразу в нескольких местах? Вы помните, сколько этих тварей может находиться под нами? За всеми углядеть мы не успеем, нас слишком мало, к тому же они с каждым днем становятся сильнее. Надо слегка уравнять шансы, поэтому я решил, что с этого момента основной упор мы будем делать на боевую подготовку. Но это не главное. Главное — мы проведем посвящение прямо сейчас, иначе боевая подготовка не имеет смысла. К сожалению, здешние возможности ограничены, но все не так уж плохо. Трой, Бвонг, Айлеф, вы идете со мной. Остальным ждать здесь, никуда не отлучаться.

Сэр Транниллерс выпрямился, распахнул дверь, скрылся в коридоре. Трою и остальным названным не осталось ничего другого, как последовать за ним.

Путь завершился в кают-компании. Здесь уже было темновато, да и на улице сгущались сумерки, но это затруднение сэр Транниллерс разрешил при помощи огнива и возвращенных из кубрика свечей. Одну установил в светильник под потолком, другую в подсвечник, после чего взял его в руки и подошел к шкафчикам с книгами скабрезного содержания. Остановился перед ними и с иронией произнес:

— Никогда не становитесь рабами своих страстей, в этом человек иногда напоминает обезумевших пепельников, а надо всегда и в любой ситуации оставаться разумными людьми. Прежде всего интеллект, а уж потом чувства и прочее. Что вы видите в этом шкафу?

— Книжки, — ответил Айлеф.

Бвонг заметно оживился:

— Вы возьмите вон ту, на верхней полке, красную. Она интересная, и читать не надо уметь, даже мне все понятно. Самые красивые картинки там в конце, интереснее не бывает.

— Тут все одинаково интересно для похотливых глупцов. Они останавливаются перед шкафом и начинают листать одну книгу за другой, где на каждой странице изображены разные стороны одного и того же. То есть все внимание переключается на обертку, а не на содержимое. Простейший способ переключить внимание с важного на пустое. Разум легко затмить дешевыми трюками, особенно если дело касается простодушных матросов на корабле, который давно не заходил в порт. Знаете, чего более всего опасаются капитаны судов, совершающих долгие рейсы на Крайний Юг? Вовсе не западных пиратов и не чудовищ морских: эпидемии и бунты — вот две главные угрозы. С первым справляется судовой лекарь или хотя бы сундучок с микстурами; со вторым — наличие верных людей в команде и добротное оружие, которым можно их вооружить в случае необходимости. И до такого случая храниться оно должно в местах, недоступных для команды. Лучше всего, если матросы даже знать не будут о том, где располагается арсенал. С сундучком лекаря я уже познакомился сам, да и вас слегка приобщил, а со вторым познакомлю сейчас.

С этими словами сэр Транниллерс провел рукой по боку шкафчика, чем-то там щелкнул, после чего ухватился за полку, с натугой потянул ее на себя. И шкафчик подался вперед, будто створка двери, отошел в сторону, обнажив темный узкий проем.

— Тайная комната! — охнул Бвонг. — Я слышал, что в таких богачи держат золото и драгоценные камни!

— Золота здесь нет и вряд ли когда-нибудь было, — пояснил сэр Транниллерс. — С камнями все аналогично. К тому же это не комната, а всего лишь крохотная кладовка. Здесь не требуется большая площадь, команда барка не так уж велика, и не всем можно доверять. Стойте здесь, я вам будут подавать разные вещи, складывайте их пока что на пол. Только аккуратно, ими можно легко пораниться.

Странным словам рыцаря церкви быстро нашлось объяснение, ведь первое, что он подал, — короткую алебарду. За ней последовало еще несколько, далее потянулись тяжелые сабли и тесаки, узкие кинжалы, копья на толстых рукоятях, увесистые дротики. Потом пришла очередь арбалетов и парочки луков с колчанами стрел и болтов, напоследок из потайной кладовки показались клепаные шлемы и кожаные нагрудники, обитые металлическими пластинами.

Сэр Транниллерс вернулся в каюту, при этом неосторожно поднес подсвечник близко к клетке. Птица и до этого посматривала недобро, поздняя суета ей явно не понравилась, а после такого не смогла смолчать, гнусавым голосом заорала:

— Подонки! Подонки! Подонки! Какие же вы подонки!

— Глупыш Фдуч понятия не имеет, что лишь поимка акулы избавила его от драматического путешествия в направлении котла на камбузе, — улыбнувшись самой сердечной улыбкой, произнес сэр Транниллерс и серьезным голосом продолжил: — Оружия здесь хватает, за один раз вы все не унесете, так что не надо надрываться, все равно придется возвращаться. Надо вытащить его на палубу, складывайте все возле дверей, но не громоздите в кучу.

— Зачем нам столько? — не понял Трой. — Здесь хватит на двадцать или даже тридцать человек, а нас в два раза меньше.

Рыцарь ответил непонятно:

— Всегда должен быть выбор.

Ничего другого не оставалось, как выполнить приказ. Раз сказано вытащить все, значит, на это есть веская причина. Сэр Транниллерс казался благоразумным человеком, впустую нагружать не станет, ни разу не был уличен в придумывании напрасной работы.

Снаружи уже успело потемнеть, хотя не сказать, что ночь настала. В столь высоких широтах вечереет очень долго, запад и сейчас светлеет, так будет продолжаться чуть ли не до полуночи, а затем засветится восток. Освещение от этих отголосков солнечного сияния не сказать что хорошее, но можно разглядеть даже мелкие детали, только с удаленными предметами возникают сложности.

Сэр Транниллерс подошел к груде оружия и доспехов, выждал паузу, произнес:

— Обычно посвящение проходит просто. Рыцари церкви и служители лагерей и школ для новичков-рашмеров приводят учеников на площадку, куда заранее сносят самое разное оружие. Далее кандидатов в рашмеры вызывают по одному и предлагают выбрать то, что им по душе. Но при этом рассказывают, что по результатам обучения именно в нем выявлены таланты к чему-то конкретному. Например — к копью или арбалету. Свое мнение не навязывают, будущий рашмер должен выбрать то, к чему лежит сердце. Просто взывают к его разуму, он ведь тоже часть вас и может дать сердцу полезный совет. Хочу сказать, что ваш выбор вовсе не будет означать, что вы годами не будете выпускать из рук копье или алебарду. Нет, никто не станет неволить вас в случае ошибочного выбора. К тому же лучшие рашмеры стремятся овладеть навыками работы с разными видами оружия.

— Тогда какой смысл в таком ритуале? — спросила Миллиндра.

— Традиция, корни которой тянутся во времена дикости эпохи тотального пепельного заражения. В те непростые годы не было нужды в инъекциях для преступников, рашмером мог стать случайный человек, дожив до соответствующего возраста. Слишком сильно пострадал мир, заразился ядом до самого экватора, плюс возникли трудности с эликсирами, устраняющими последствия переизбытка пепла. Старые знания растерялись, новые еще не появились, алхимики были не настолько искушенными, как сейчас. Мир был пропитан пеплом чуть ли не до последнего клочка земли, приходилось беречь от него детей, из-за этого люди вынуждены были бóльшую часть жизни проводить в природных и искусственных пещерах. Разве никто из вас не слышал о подземных Храмах Памяти?

— Такой был на окраине моего села, — ответил Айлеф. — Там темно и змеи живут, никто туда не забирается, давно забросили.

— Плохо, что люди забывают о том, с чего начинали. Это не просто храм, а место, где раньше укрывались выжившие. Но подземелья не очень-то спасали, почти все рано или поздно получали большую дозу пепла. И перерождалось до рабов пепла куда больше людей, умирали тоже многие, смертность достигала таких значений, что человечество веками балансировало на краю вымирания. Поначалу спасали старые знания, но изолированные крошечные общины не смогли сохранять сложную систему обучения молодежи, старики уходили в мир иной, древняя мудрость постепенно терялась. Но и концентрация пепла со временем падала, это компенсировало оглупление человечества, подарило ему шанс на выживание. Отряды сохранивших разум людей пепла — простейший способ защиты осажденных тьмой анклавов и средство расширения их территорий. Непрофессиональное войско, подготовить которое можно недорого, с задачами уничтожения большинства порождений тьмы справляется прекрасно и при этом почти не нуждается в поддержке магов. Но со временем маги набрались новой мудрости, объединились, подмяли под себя тех, кому не повезло родиться одаренным, стали ведущей силой нового мира. На прежде изолированных территориях сохранились условные границы зон влияния Домов, то есть объединений магов по территориальному признаку. Пребывая вначале в полной, а затем в частичной изоляции, они, как правило, старались добиваться максимальных результатов в дисциплинах, где изначально добились наибольших успехов, постигнув неведомые прочим тайны какой-то одной области или развив сохраненные крупицы древней мудрости. Таким образом, в каждом из анклавов маги специализировались в чем-то одном, редко всерьез затрагивая прочие стороны магии. Эта специализация сохранилась до сих пор и зачастую сильно вредит общему делу, потому все более намечается противодействие изначальному разделению. Кто-нибудь слышал про Орден Стражей Рассвета?

— Я слышала, — ответила Миллиндра, почему-то побледнев пуще обычного.

— Достойные люди и пострадали в том числе за то, что выступали против разделения, действуя в том числе и жесткими методами. Маги не любят, когда кто-то сует нос в их тайны, вот и довели дело до упразднения Ордена. Но, несмотря на все сложности и ошибки, именно благодаря магии север в итоге был объединен, человеческие анклавы слились воедино. Концентрация пепла там снизилась до безопасных значений, рашмеры остались не у дел в том виде, в каком существовали раньше, и на какой-то период вообще перестали существовать. Не было пополнения их рядов, слишком мало осталось пепла, чтобы люди половинчато перерождались сами по себе, не доходя до стадии необратимой потери разума. Да и пепел изменился, раньше он был не такой, раньше такие, как вы, могли появляться без алхимии, а сейчас это редкость. Вы не можете считаться равными тем, изначальным, рашмерам. Вы лишь одинаково с ними называетесь и выполняете схожие функции. То есть некоторые глупцы считают, что ваша основная цель — пополнение церковных сокровищниц. Признаю — немаловажная задача. Но для меня, как рыцаря церкви, куда важнее то, что вы, подобно тем, первым, рашмерам, стоите на страже границ человечества. Тьма не ушла, она всего лишь отступила на Крайний Юг. Вы те, кто стоит между ней и обычными людьми. Святой Круг дал вам шанс на искупление, не убив пепельным ядом, не задушив в трюме обреченного корабля, не порвав клыками рабов пепла. Вы — карающая рука церкви, но зачем карать пустой рукой, если есть оружие? Так выберите себе то, что подсказывает сердце. Здесь нет круга из факелов, нет мудрых наставников, а есть лишь искалеченный рыцарь церкви, несколько чудом выживших людей и жалкая кучка дешевого оружия на досках палубы. Наш ритуал скромен, ну и что с того? Мы показываем, что помним те времена, когда зародилось слово «рашмер» и кем были первые рашмеры. Свободными людьми, свободными в своем выборе. Все изменилось, но память осталась, этот ритуал не более чем дань уважения нашим предкам. Стрейкер, подойди сюда. Выбери то, что подсказывает твое сердце. И вот тебе моя подсказка — ты слишком тщедушен, но у тебя быстрые движения и длинные руки. Рекомендую шлем, копье, плетеный щит и кинжал — сочетание гармоничное, и такой набор тебя не обременит.

Стрейкер согласился:

— Я тоже так хотел. А можно взять еще колчан с тремя дротиками? Если его приспособить за спиной, не должен мешать.

— Бери все, что подсказывает твое сердце. Бвонг, теперь твой выбор. Хочу сказать, что ты силен, но неповоротлив. Такому крупному парню туго придется без крепких доспехов, и потому рекомендую шлем с самым толстым нагрудником, и таскай непромокаемый плащ, он тоже может выручить. Фехтовальщика из тебя не получится, если только сам этого сильно не захочешь, а это вряд ли, ты чрезмерно ленив, потому лучший выбор при твоих габаритах и силе — топор. Он здесь всего один, и не слишком удобен, легкий для твоих рук. Но это даже к лучшему, ведь ты сможешь работать одной рукой, что позволит таскать щит. Глядишь, и не раз спасет тебя от удара когтистой лапой.

— Беру все, что вы назвали, — сказал Бвонг. — И еще я хочу повесить себе на пояс вон тот тесак. А то вдруг топор потеряется.

— Ты сделал свой выбор. Айриция, твоя очередь. И даже затрудняюсь сказать, что можно посоветовать в твоем случае.

— Я видела пепельников и точно ничего не смогу против них сделать, что мне ни дай.

— В своем непростом прошлом ты использовала оружие против человека? Нож или что-то в этом роде?

— Ни разу. Может, лук? Из него можно стрелять издали.

— А ты когда-нибудь держала его в руках?

— Нет.

— В таком случае тебе придется долго привыкать к этому оружию. Потребуется разработать определенные мышцы, довести до автоматизма все движения при натягивании и стрельбе, привыкнуть к нему настолько, чтобы сердцем чувствовать, куда именно попадет стрела. Сумеешь не промахиваться в ветер, ливень, темной ночью, и даже потеряв зрение, продолжать сражать врагов наповал, ориентируясь исключительно на звуки? Может, и сумеешь, но это долгий и тернистый путь, не каждому дано его пройти. К тому же ты женщина, и уж прости за откровенность, хоть особо крупной тебя не назовешь, некоторые формы заметно выбиваются за рамки уже в столь нежном возрасте. Я говорю о груди, она у тебя не маленькая. Бвонг, прекрати так радостно скалиться, в такие моменты ты становишься похожим на не самого симпатичного мула. Айриция, если грудь будет расти дальше, это может помешать работать с некоторыми видами луков или ограничит тебя в технике стрельбы.

— Гарвианкам это не мешает, — заметил Драмиррес.

— У них особая техника стрельбы, да и там без сложностей не обходится. Это насколько я слышал.

— То есть луком я пользоваться не смогу? — спросила Айриция.

— Все решает желание и время. Времени у нас, увы, нет. Но в твоих словах по поводу стрельбы издали есть резон, и потому рекомендую замену — арбалет. Он тяжелее лука, но и убойная сила у болта больше. К тому же взвести механизм может даже ребенок, как и нажать на спуск.

— Тогда зачем вообще нужны луки?

— Лук дает тебе куда больше возможностей. Хороший лучник может выпустить несколько стрел за то время, которое у тебя уйдет на взвод механизма. К тому же работать луком можно на ходу и даже на бегу, причем без остановок на перезарядку, у него не бывает проблем с натяжкой тетивы, да и тетиву куда проще сберегать при ненастье, она легко снимается и натягивается. Возьми арбалет и кинжал или тесак. Если подберешь к своей голове шлем, тоже бери. А о луке подумай как-нибудь потом, это слишком нешуточное оружие, чтобы принимать скоропалительные решения.

— Хорошо.

— Айлеф, ты будто создан для алебарды, но я ее тебе не навязываю.

— Да? А я хотел копье.

— Слишком легкое для такого здоровяка, ты не реализуешь с ним свою силу. Ведь уступаешь только Бвонгу, да и то немного.

— Вы рыцарь, вы лучше в этом разбираетесь. Я просто знаю, как вилами махать, копье в этом похоже.

— Забудь о старом, у тебя теперь новая жизнь.

— Значит, я возьму алебарду. А можно мне нагрудник и шлем?

— Разумеется. Здесь все на взрослых, а ты парень крупный, без затруднений подберешь себе комплект. И возьми кинжал или тесак, даже не знаю, что для тебя лучше. Драмиррес, теперь ты.

— Можно мне вон ту саблю и кинжал? И не надо никаких доспехов, не представляю себя в такой тяжести, они неудобные, совсем дешевые.

— Абордажная сабля короче, зато не сломается при ударе о крепкую кость. А в той, которую ты выбрал, такой же дрянной металл при куда меньшей толщине клинка. Ненадежное оружие, тем более в неопытной руке.

— Если сломается, добью кинжалом.

— Это твой выбор. Храннек, ты юн, но каждый рашмер может принести пользу. Рекомендую взять то же, что и Айриция. Окончательно определишься позже, уже получив опыт.

— Можно вместо кинжала абордажную саблю?

— Тяжеловата для тебя.

— Я не такой хлипкий, как вы думаете. И я буду махать ею каждый день, привыкну.

— Делай то, что подсказывает сердце, но не переставай при этом думать. Миллиндра, я даже ничего не предлагаю, твой выбор очевиден.

Девушка ни слова не сказала, молча нагнулась, взяла оба лука, повертела в руках сперва один, затем второй, вернулась к первому, выбрав его. Затем подхватила узкий кинжал и колчан со стрелами, после чего также безмолвно отошла в сторонку.

— Я же говорил, выбор очевиден. Трой, ты не собираешься изменить своему мечу?

— Нет.

— А жаль. Он хлипковат и непрактичен, с таким только на церемониальных дуэлях красоваться.

— Другого здесь нет, а тяжелые сабли не по мне.

Сэр Транниллерс вытащил из ножен свой меч: чуть изогнутый, узкий, с односторонней заточкой, со скошенным острием, массивной гардой и простой на вид рукоятью, набранной из кожаных кругляшей.

— Некоторые называют моего красавца саблей, но это все из-за путаницы, ведь в разных местах принята разная терминология, а мир слишком велик, чтобы унифицировать все до последней мелочи. Им можно наносить смертельные колющие удары сквозь самые незначительные уязвимые места; рубящие просто великолепны, но к ним надо приноровиться, есть специфические моменты. С режущими чуть похуже, но и здесь он небезнадежен. Лучшая сталь, к тому же магически усиленная. Вот такой меч подошел бы тебе идеально, но стоит он в разы дороже, чем несколько куч такого хлама. Если ты не дашь себя прикончить в самом начале, при первой возможности обзаведись достойным клинком. Потом не раз с благодарностью вспомнишь мой совет.

— Благодарю, сэр Транниллерс. Я бы хотел взять кинжал и самый легкий нагрудник. Больше мне ничего не надо.

— Выбирай. Что ж, вы получили свое первое боевое оружие. Я вижу, некоторые от этого в восторге, гладят сталь, будто спинку пушистого кота. Но оружию не нужна ласка. Ему нужно масло, полировка и заточка. Сталь, не защищенная магией, может быстро покрыться кавернами от частиц свежего пепла. Они разрушают структуру металла, делают его уязвимым к коррозии. Не позволяйте этой гадости задерживаться на ваших клинках. И не позволяйте развиваться другой ржавчине. Той, которая точит человеческие тела. Имя ей — лень. Даже самый дорогой меч не более чем недоразумение в руке неумехи, который не желает над собой работать. А потому прямо сейчас разойдитесь в стороны и попробуйте поупражняться со своим оружием. А я буду ходить от одного к другому и давать полезные советы. Не очень-то эффективная форма обучения, но у нас нет ни времени, ни возможности для чего-либо другого. Итак, в стороны, не хватало еще зацепить друг дружку.

Глава 14 Новые проблемы

Трой проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Повернул голову, разглядел Храннека — в предрассветных сумерках его едва видно, свет в коридор между каютами проникает из единственного оконца. Несмотря на то что думать пришлось спросонья, мгновенно вспомнил, что мальчишке сегодня выпала очередь дежурить в последнюю ночную смену. В связи с круглосуточной работой, тренировками и занятиями было решено, что за дверьми в трюмы будет приглядывать всего один человек вместо трех, как ранее. Это даже к лучшему, ведь, бродя от одной к другой, он не засидится, не начнет клевать носом, не уснет, как уже случалось неоднократно.

Храннек прижал палец к губам, призывая к тишине. Трой понятливо кивнул, поднялся медленно, стараясь не нашуметь. Сэр Транниллерс делил кают-компанию с незанимающим много места Фдучем, остальные размещались в коридоре и двух малых каютах, так что плотность населения не маленькая, один громкий звук может помешать спать всем. Даже шептаться нежелательно, и потому пришлось выйти наружу, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Храннек, что случилось?

— Трой, в разобранном кубрике кто-то ломает стену.

— Скребется?

— Я бы так не сказал. Так не скребутся. Так ломают.

— Ну, пойдем глянем.

Драмиррес, устроившись на опорном брусе стапеля, монотонно распиливал доску. Судя по стопке сбоку от него — далеко не первую. И судя по вялости движений, несмотря на бодрящую настойку, северянин смертельно устал.

Ну да, пила одна на весь корабль, вот и приходится гонять ее круглые сутки. В остальном ночные смены сошли на нет, толком не начавшись. Куда больше толку от дневной работы, плюс люди после нее не ходят сонными мухами, пропуская мимо ушей полезные лекции сэра Транниллерса.

Кубрик, лишившись большей части перекрытий, превратился в глубокий провал. Во избежание нечаянного падения, что запросто могло случиться в ночные часы, его обнесли заграждением из туго натянутых канатов, под которыми сейчас пришлось перебираться. Далее короткая лестница, и вот ты уже внизу, среди брошенных коек и сундуков, в которых матросы хранили свои пожитки.

Храннек, встав перед стеной, за которой Трой не так давно слышал возню пепельников, с недоумением пролепетал:

— Ничего не понимаю. Тихо, а ведь шумели сильно.

— Насколько сильно? — спросил Трой.

Ответ был получен через миг, причем Храннеку даже не пришлось раскрывать рот. С другой стороны в стену ударили так мощно, что отчетливо затрещали доски. А потом еще раз и еще, с омерзительным повизгиванием и совиным уханьем. Трой невольно попятился, ему показалось, что вот-вот, и деревянная преграда рухнет, а из пролома вырвутся десятки завывающих тварей.

— Вот так они делают! А потом скребутся сильно! — заявил Храннек.

Удары прекратились, вместо них и правда послышались скребущие звуки, будто кто-то с силой царапает доски гвоздем. Нет — гвоздями, там явно старается не один пепельник, сразу орава пытается выбраться.

— Трой, если они и дальше будут так ломиться, доски не выдержат. Может, попробовать поступить как с дверьми? Забить гвозди?

— Больших гвоздей почти не осталось, и нам они понадобятся для плота. На стапель слишком много ушло.

— Ну хоть немножко забить.

— Немного не поможет, стена большая, тут даже сотней не обойтись. К тому же если они и дальше будут работать когтями без ударов, то не покалечатся.

— Эй, там, внизу! — послышался сверху голос Драмирреса.

— Что?! — ответил Трой.

— Похоже, нашим трюмным пассажирам надоел звук моей пилы. Они царапают палубу прямо под моим задом, и это напрягает.

— Сильно царапают?

— Никто не ленится. Им бы дать по лопате, и за ночь новое море выкопают, трудолюбивые, гады.

— Как давно они это начали?

— Да только что, будто вас дожидались.

— Сейчас поднимусь.

Палубу у стапеля и правда царапали немилосердно. По мощи звук ничем не уступал тому, который наблюдался в разгромленном кубрике. Удивительно, ведь там, внизу, тварям каким-то образом пришлось добраться до потолка и работать в не самом удобном положении. Хотя кто знает, вдруг там навалены высокие груды груза.

— Пила замолчала, а эти все не угомонятся, — заметил Драмиррес.

— В кубрике они тоже будто взбесились.

— С чего бы это? Там никто не шумел.

— Трой! Ты где?! — донесся от кормы крик Миллиндры.

Направившись в ее сторону, он крикнул в ответ:

— Я здесь! Что-то случилось?!

— Быстрее сюда, пепельники ломают доски прямо под коридором!

— Да они сговорились! — изумился Драмиррес.

В коридоре Трой обнаружил столпотворение — собрались все, включая сэра Транниллерса. Рыцарь стоял у единственного окна, которое располагалось ровнехонько над рулем, и что-то разглядывал внизу. При появлении Троя он обернулся и заявил:

— Не вижу ничего в кромешной тьме, но, судя по звукам, дело там совсем плохо. Трой, мальчик, думаю, тебе стоит самому на это взглянуть, зрение у тебя должно быть получше стариковского.

Рыцарь уступил место, мягко отстранив при этом Стрейкера, бывший вор прямо-таки рвался лично посмотреть, что именно происходит снаружи. Трой приблизился, высунулся из окна, уставился вниз. Беспросветный мрак ночного океана, ничего не разглядеть. Лишь в глубине туда-сюда снуют едва заметные точки каких-то светящихся морских обитателей.

От ушей в такое время куда больше толку. Хотя волнение почти стихло, все же временами раздаются сочные шлепки у бортов, а вон где-то вдалеке всплеснулось так, что опешил на миг. Похоже, резвится кит или какое-то другое очень не маленькое создание.

А еще слышны удары. Такие же, как и в кубрике. Они тоже визгом с уханьем сопровождаются.

И доски трещат куда угрожающе.

— Пепельники ломятся в кубрике, под стапелем, а теперь еще и здесь, — напряженно произнес из-за спины Драмиррес.

— Чего это на них сегодня нашло? — сонно спросил Бвонг. — Может, проголодались?

— Еды у них как раз полно, без малого шесть сотен ящиков, так что не в этом дело. Может, они без пепла бесятся?

— Вряд ли, — ответил сэр Транниллерс. — Я был свидетелем того, как пойманного пепельника три недели держали в чистом подвале, прежде чем он околел. Правда, тот был живучий, обычно они раза в два меньше выдерживают. Трой, ты видишь что-нибудь?

— Нет. Но мне кажется, что они под нами дыру проделали и теперь ее расширяют.

— Почему ты так решил?

— По запаху. Смердит, как от дохлятины. Такое можно почуять в кубрике, если носом к щелям прижиматься. Но там запах еле-еле чувствуется, здесь он куда сильнее.

— Все верно, я тоже мертвечину почуял, — сказал Драмиррес. — У нас полный трюм трупов, и там душно, вот и пованивает.

— Нужно освещение, — заявил Трой. — Корабль неудобно расположен, за кормой тень, лунный свет не попадает. Мы до самого рассвета не поймем, что же там происходит.

За свечой с подсвечником не пришлось далеко ходить, все это лежало в кают-компании на видном месте. Не самый удобный источник освещения, да и окно узковатое. Трою пришлось извернуться на бок, чтобы обеспечить себе относительно приличный обзор. Зато он, наконец, сумел как следует рассмотреть, откуда именно раздаются угрожающие звуки.

— Трой, ну что там, скажи уже, не молчи?! — взмолился Бвонг.

— Пепельники почти выломали кусок доски над румпелем[10]. Там как раз удобный стык, слабое место, нижний край уже оторвался.

— Они смогут там выбраться? — спросил сэр Транниллерс.

— Доска широкая, если отломится, смогут. А она точно отломится, долго не продержится. Вот только куда они потом полезут? Корма у нас прямая, то есть им придется карабкаться вверх по отвесной деревянной стене. На ней не удержаться.

— За это ты не переживай, пепельникам деревянная стена не помеха, заберутся как по удобной лестнице. Надо с этим что-то делать.

— Я могу достать копьем до тех, которые попробуют высунуться. Но надо, чтобы кто-то освещал брешь.

— Принести свечу?

— Можно. И лучше всего опустить подсвечник с кормы, а не из окна. Нет, лучше два подсвечника. И кормовой фонарь можно зажечь, он хоть и неудобно расположен, но слегка поможет.

— Еще есть слюдяной фонарь, — сказал Храннек. — В нем огонь даже сильным ветром не задует. Принести?

— Тащи быстрее, они вот-вот закончат с этой доской. И принесите мне копье.

Света фонарь давал немного, но для задуманного его вполне хватало. Трой неотрывно смотрел вниз, на край доски, который все более и более задирался, гвоздь за гвоздем отрываясь от опорных брусьев. Деревяшка толстая, в несколько пальцев, но мастера где-то недоглядели, допустили брак. Ведь она единственная поддалась, остальные выдержали натиск рабов пепла, граненые кованые гвозди не сдались под натиском их тел.

— Трой, ну что там? — не умолкал Бвонг.

— Пока держится, но это ненадолго. Драмиррес, возьми Храннека, и пробежитесь по кубрику и дверям. Везде посмотрите, может, где-то тоже вот-вот вырвутся. Девочки, помогите им. Чем больше глаз и ушей на палубе, тем дольше проживем.

На этих словах многострадальная доска, наконец, не выдержала, сдалась, с душераздирающим треском повиснув на изогнувшихся гвоздях, которые все еще удерживали ее верхнюю часть. Из открывшейся темной щели высунулась одна рука, затем вторая. Даже в слабом и дерганом свете раскачивающегося на веревке фонаря было видно, что человеческими их назвать язык не поднимется. Слишком тонкие пальцы, будто сморщившаяся кожа присохла к костям, уродливо разбухшие суставы и, самое главное, ногти. Дико разросшиеся, толстые, опасно острые на концах. Больше походят на звериные когти.

Хорошо бы дождаться хозяина этих кошмарных рук и проделать дыру в его шее, но Трой не стал рисковать. Ведь если верить сэру Транниллерсу, деревянная стена неспособна сдержать натиск тварей, они заберутся на нее с легкостью. Глядя на жуткие когти, в это мог поверить даже самый закоренелый скептик.

Поэтому Трой переборол в себе искушение дождаться развития событий и ударил почти сразу, вонзив острие чуть выше левой ладони. Пепельник отреагировал на это омерзительным визгом и попытался ухватиться второй рукой за наконечник. Но Трой среагировал быстрее, успел отдернуть и, когда когтистая лапа полезла выше, стараясь дотянуться, сумел кольнуть и ее.

— Ты попал в него?! — крикнул за спиной Бвонг.

— Попал, — с удовлетворением ответил за Троя сэр Транниллерс. — Уж я-то их воплей наслушался, так они визжат лишь в тех случаях, когда кто-то портит им шкуры.

— Я ранил его в обе руки, — сказал Трой. — Он спрятался и визжит, а остальные ухают. Больше не лезут.

— Ну да, не такие уж они тупые, на копье напрашиваться не хотят.

— Они бьют в соседние доски, пытаются расширить пролом. И царапают дерево.

— У них это получится?

— Не знаю. Мне кажется, что доски там куда лучше приколочены, хорошо держатся. Но если бить по ним долго с такой силой, вечно сопротивляться не смогут. Нам теперь придется все время здесь караулить с копьем, пробоину закрыть не сможем.

— Ты сказал пробоина?! А вода в нее не затечет?!

— Нет, она высоко над водой. Но если поднимутся приличные волны, начнет заливать. Сейчас волнение почти стихло, но никто не знает, что будет завтра, так что молитесь своему Святому Кругу, нам нужна безветренная погода. Бвонг, подмени меня. Схожу на палубу, узнаю, как там.

* * *

На палубе и в кубрике дела обстояли не настолько плачевно, как на корме. В паре мест, где пепельники все еще пытались вырваться, их усилия ни к чему не привели, толстые доски держались. Но неизвестно, как долго они смогут сопротивляться. Если на удары не реагировали, то с непрекращающейся работой когтей все не так однозначно. Невозможно оценить, насколько велик ущерб от этой деятельности, но понятно, что дереву наносят ущерб и рано или поздно он может стать критичным.

И тогда после очередного удара послышится угрожающий треск, а далее возникнет новый пролом. И, увы, защищать его куда труднее, чем тот, что устроили над рулем. Особенно это касается кубрика, там тварям не придется карабкаться на потолок трюма, с разбегу запрыгнут.

Люди вооружены, но их слишком мало. А пепельников много, и они нечеловечески сильны. Трудно делать ставки на победу при таком раскладе.

До рассвета просидели без сна, при такой обстановке глаза закрывать страшновато. Поднимающееся солнце будто подстегнуло рабов пепла, они предприняли очередную попытку выбраться на корме. Драмиррес подранил одного в руку и плечо, но и сам понес потери. Нет, когти до него не добрались, но тварь ухватила копье и утянула его во мрак трюма. Очень может быть, что вылазку предприняла с одной целью — разоружить охрану.

Если так продолжится дальше — копий не напасешься.

* * *

Трой, выйдя из камбуза с деревянной миской, наполненной жареным акульим мясом, присел на палубу в ставшую уже привычной позу, при которой сверх меры нагружаются суставы, и, не притрагиваясь к еде, с неохотой произнес:

— Похоже, я понял, почему они так резко взбесились. Не хотел сперва говорить, но, думаю, так поступать неправильно. Об этом надо знать всем.

— Я заинтригован, — сказал сэр Транниллерс. — Так что же ты хотел от нас скрыть?

— Помните, я рассказывал, что в первый день сделал метки на борту?

— Помню.

— Я их нацарапал, спустившись в двух местах по веревочной лестнице. Потом волнение усилилось, следить за метками при нем не получалось. Но сейчас волны почти стихли, их прекрасно видно. Но не все.

— Как это?

— Я в каждом месте нацарапал по три черты на разных уровнях. Нижняя почти в воде, вторая на расстоянии вытянутой руки от нее, третья на столько же выше второй. Сейчас нижних меток не видать вообще, вторые можно заметить лишь во впадинах между волнами. То есть за эти дни осадка корабля серьезно возросла. Это бывает лишь в том случае, когда увеличивается вес судна. Но мы ничего не грузили, если не считать пойманную акулу, а для четырехмачтового барка это все равно что песчинка. Остается лишь одно объяснение — в трюм поступает вода. Или старое повреждение на носу сказывается, или пепельники каким-то образом испортили борт, или случилось еще что-нибудь. А может, вообще ничего не случилось, у кораблей корпус дышит сам по себе, вода почти всегда просачивается. Но, думаю, вряд ли дело в этом. У нас открылась течь, и это очень серьезно.

— То есть мы тонем? — напрягшимся голосом спросил Драмиррес.

— Если говорить прямо — да.

— Ну, чудесно, теперь понимаю, почему ты хотел смолчать. Спасибо, что заботился о наших потрепанных нервах. С этим можно что-нибудь сделать? Заделать пробоину, выкачать воду?

— Я как раз ломаю над этим голову, но ничего реального не придумал. И вряд ли придумаю. Ты прав, в таких случаях надо латать пробоину, но я не знаю, где она. К тому же прежняя команда с ней не справилась, а там были куда более опытные моряки. То есть так просто течь не заделать. Все, что они сумели, — изменили расположение груза, чтобы чуть приподнять нос, и помпами откачивали воду. Это описано в судовом журнале.

— Так почему бы и нам не откачать воду?

— Помпы где-то в трюме, нам до них не добраться. Что делать, ума не приложу.

— Как быстро мы тонем? — спокойным голосом поинтересовался сэр Транниллерс.

— Я слежу за отметками с утра и не заметил, чтобы осадка изменилась. Если мы продолжаем принимать воду, приток ее невелик. Два-три дня должны продержаться железно, это если не будет изменений. Но вряд ли нам дадут столько времени. Все видели, что сегодня устраивают пепельники. Думаю, все это из-за того, что они испугались, ведь на нижнем ярусе трюма им приходится бродить по пояс в воде.

— Может, ты и прав, но вряд ли дело только в страхе утонуть. Просто эти твари ненавидят воду, особенно морскую. Многие создания Крайнего Юга ее не переносят. Если она и дальше будет заполнять их логово, они разметут палубу в щепки, их ничто не остановит. Надо как можно быстрее завершить работу. Много еще осталось?

— Плот практически готов, можно начинать сколачивать. Если ничего не помешает, завтра спустим его на воду. Но придется работать всю ночь.

— Ничего, сварим отвар для бессонницы.

— Лучше без него. Пусть я буду зевать непрерывно, но голова хоть что-то будет соображать. С вашим отваром она все равно что чужая.

— Дело привычки, я поначалу тоже не мог к нему приспособиться, но потом как-то втянулся. Ну что же, раз так, предлагаю сегодня не налегать на физические упражнения. Будем тратить свои силы на плот, в нем сейчас наше единственное спасение. Твари рвутся сразу в трех местах, причем в одном уже частично добились успеха, и наше счастье, что их там может удерживать всего один человек. Давайте молиться, чтобы спасение потерпело всего лишь денек, больше нам не понадобится.

Глава 15 Вода, огонь и камень

Трой не помнил, доводилось ли ему делать плоты или нет, но подозревал, что какое-то представление о вопросе имеет. Иначе откуда у него с самого начала появилась идея использовать пустые бочки? Просто так о таком вряд ли догадаешься. А ведь отличная мысль, плавучесть повышается колоссально, и конструкция при этом не утяжеляется непомерно.

Бочек самого разного размера на корабле хватало, оставалось лишь выбрать самые надежные, для гарантии просмолить щели между досками и как следует заделать крышки или горловины. Накрутить канаты, на совесть привязать между брусьями нижней части рамы. Это, так сказать, опора плота. Поплавок. Выше надо набить дощатый настил, и полученную конструкцию можно спускать на воду, что тоже непросто, ведь дело происходит на уровне верхней палубы немаленького барка. Трой вроде как продумал процесс, но его грызут сомнения. С акулой ведь тоже все рассчитал, но в итоге рыбина, вместо того чтобы повиснуть под блоком, едва не отхватила ногу Бвонгу.

К тому же плот, задуманный как легкий и компактный, чем далее, тем почему-то становился все больше и больше. Куда массивнее, чем Трой предполагал изначально. А что, если верхняя балка, на которую ушли самые длинные и прочные брусья, не выдержит? А ведь она единственная точка опоры при спуске, своего рода стрела портового крана.

Если не выдержит, плот рухнет вниз и может разломиться при ударе об воду или перевернуться. В общем, Трой не подавал вида, держался уверенно, чтобы не заражать своими сомнениями других. А сам сомневался. Очень сильно сомневался. И ничего исправить не мог — что сделано, то сделано.

К тому же, если учесть все обстоятельства, сделано немало. Попробуй успеть больше в условиях столь жесточайшего цейтнота, когда то одно подгоняет, то другое, то третье. Притормозить океаническое течение ты не сможешь, как не сможешь заткнуть пальцем течь в корпусе и не успокоишь разбушевавшихся рабов пепла ласковым словом.

Драмиррес, похоже, от недосыпа начал обретать магические способности. А именно — научился читать мысли. Иначе почему ни с того ни сего отложил в сторону молоток, поднялся по наскоро сколоченной лесенке, придирчиво ощупал главный блок, с нескрываемым сомнением произнес:

— Трой, а ты точно уверен, что эта штука выдержит? Плот слишком большой, а такой же блок разлетелся от веса акулы.

— Там был блок попроще.

— А по мне — такой же ненадежный. Почему их делают из дерева? Тут железо надо, оно точно не развалится.

— Пенька не любит железо. Перетирается быстрее, если с ним контактирует.

— Глупости какие-то, ведь железо можно отполировать не хуже стекла.

— Думаю, что все равно будет повреждать канаты.

— А я думаю, что нет. Откуда тебе знать? Ты ведь потерял память.

— Может, ты и прав, — не стал спорить Трой. — Может, причина лишь в том, что железо куда дороже мореного дуба.

— Не то слово. Не так уж давно возле моего города добывали железо, там два богатых рудника было. Но потом залежи резко ушли в глубину, там их не достать, и мы из богатейшего края превратились в нищую помойку. Половина народа копается в отбросах, зато куда ни плюнь попадешь в руины роскошного замка. Мой отец всю жизнь занимался тем, что разбирал мраморные дворцы. Мрамор у нас никогда не добывался, зато теперь мы чуть ли не главный его поставщик. Вся былая роскошь под слом идет, владельцы разорились, дорогая недвижимость давно уже никому не нужна.

Со стороны кубрика донесся звук сильного удара о доски. Но ни Трой, ни Драмиррес даже ухом не повели, привыкли уже. К тому же там сейчас дежурит Айриция, и, несмотря на глубокую ночь, она вряд ли заснет. Пепельники будто взбесились, скребутся непрестанно и периодически пытаются проломить преграду, ударяя по ней своими телами с разбегу. Надо быть человеком без нервов, чтобы задремать под такое представление.

Трой перебрался к дальнему углу плота и проверил крепление главного каната. Он уже осматривал его не один десяток раз, но все равно не мог угомониться, повторял снова и снова. Четыре точки опоры, на которых повиснет вся конструкция в момент спуска. Если хоть где-то что-то не выдержит, последствия обещают стать печальными.

Направился было к следующему углу, но замер. Что-то его насторожило, но что? Неистовство пепельников, которые прямо сейчас пытаются вырваться сразу в полудюжине мест? Вряд ли, ведь их перестук ничуть не усилился, громче уже быть не может. Или все дело в неожиданном порыве ветра, который может стать предвестником появления больших волн и, скорее всего, усиления течи? Тоже нет, уже сутки держится почти полный штиль, едва-едва обдувает, все так же в корму, как и все предыдущие дни.

Но ведь что-то его насторожило. Что-то показалось странным, необычным. Что именно?

Море. Голос моря. Вода здесь даже в почти полный штиль не остается спокойной. Под бортами вечно слышатся характерные звуки — с шумом перехлестываются гребни резвящихся волн, даже в штиль без них не обходится. Порожденные далекими штормами, они могут расходиться на огромные расстояния, неторопливо растрачивая свою силу. Иногда раздаются всплески, к которым ветра и течения не имеют отношения — киты, дельфины, рыбы и неведомые создания вносят свою лепту.

Тишина не настает ни на минутку.

Голос моря изменился. Чуть-чуть, едва заметно, случись дело днем, Трой вряд ли бы это ощутил. Но сейчас такая пора, что вся надежда на слух, зрение почти не помогает. Величественная серебристая Марри сегодня не в лучшей форме, тень от планеты отгрызла часть ее диска, что не позволяет светить в полную силу. А от непоседливой красной Ярри мало толку, даже когда стоит в зените, а сейчас она как раз скрылась за тучами, которые затянули южную сторону небосклона. В общем, слишком темно, уши поневоле напрягаются.

Появился новый звук, до этого ни разу не проявившийся. Шелестящий гул, то равномерный, то ритмично стихающий и нарастающий. На грани слышимости, иногда Трою кажется, что это обман слуха.

Не мешает проверить на чужих ушах.

— Драм, ты ничего не слышишь?

— Пепельники бесятся, я уже устал это слушать.

— Я не о том, они все время бесятся. Прислушайся. Что-то очень тихо шумит. Не пойму что, но звук кажется знакомым.

— Трой, я ничего не слышу, тебе просто мерещится от недосыпания. Мне тоже время от времени кажется, что доски выламываются, устал за саблей тянуться. Придержи эту балку, надо ее как следует забить. Потом загну гвоздь снизу и еще раз перехвачу канат от крайней бочки, что-то мне не нравится, как мы ее закрепили, может разболтаться на волнах.

Драмиррес замахнулся тяжелым молотком, примерился и, вместо того чтобы от всей души врезать по шляпке массивного гвоздя, замер, чуть развернулся, к чему-то прислушиваясь.

— Ну что? Понял, о чем я? — спросил Трой.

— Не пойму что… Что это за шуршание?

— Понятия не имею. Сиди тут, я позову сэра Транниллерса.

* * *

Рыцаря Трой нашел в коридоре между каютами, где тот вместе с Айлефом присматривал за пробоиной над рулем. Пепельники перестали оттуда высовываться, но это не означало, что угроза их прорыва осталась в прошлом, ведь брешь в корпусе никуда не делась.

— Сэр Транниллерс, море начало как-то странно шуметь. И мы не понимаем, из-за чего. Может, вы послушаете?

— Хорошо. Айлеф, удвой бдительность, ненадолго оставлю тебя одного. При малейшем намеке на то, что они зашевелились, кричи, я буду рядом.

На палубе сэр Транниллерс почти сразу заявил:

— Трой, я ничего нового не слышу. Ты уверен?

— Подойдите к борту и немножко постойте. Даже не надо прислушиваться, просто стойте. Сперва этот звук не замечаешь, лишь потом понимаешь: вокруг что-то неладное, что-то не такое, как всегда. Драмиррес тоже не сразу это понял.

— Хорошо, попробую сделать так, как ты сказал.

Рыцарь замолчал, а Трой напрягся. За время короткого отсутствия звук явно усилился, теперь нет ни малейшего сомнения, что он реален, а не плод воспаленного воображения.

— Трой… по-моему, я что-то такое слышу. Море… Шум моря и правда изменился.

— Я о том же. Раньше оно так не шумело. Вы такое когда-нибудь слышали?

— Моряк из меня не очень, я ведь просто пассажир. Но чем-то похоже на далекий рокот прибоя.

— Не очень-то похоже.

— Ни с чем другим не могу сравнить.

— То есть вы думаете, что мы проплываем поблизости от земли?

— Я сказал, что звук похожий, но уверенным в этом быть не могу. А ты разве не помнишь такой звук? У тебя же обширные морские познания.

— Мне тоже иногда кажется, что это рокот прибоя. И тоже не уверен. Как-то расплывчато и неровно, по звуку не понять, а разглядеть ничего не получается.

— Я так понимаю, что, если это прибой, у нас неприятности.

— Да, если нас несет на берег, корабль может разбиться о скалы и без сильного волнения. Даже если течение медленное — не поможет. Барк — тяжелое судно, навалится всей массой, корпус не выдержит.

— Мы можем что-то изменить?

— Плавучий якорь нам не поможет, он будет двигаться со скоростью течения. Можно отдать обычный якорь, но не знаю, какая здесь глубина. Вечером пробовал ее мерить, но лот не достал до дна.

— Я видел, там канатов накручено около фара[11].

— У меня путаются в голове все эти лиги, фары и мили, такая же проблема, как и с чтением. Но одно скажу точно — длина якорного каната куда меньше. Мы, конечно, можем попробовать его отдать на любой глубине, пусть болтается до встречи с дном, но это опасно.

— Почему?

— Вы видели, как мы работали с кабестаном, когда ловили акулу. Якорь очень тяжелый, на большой глубине его нельзя просто так сбрасывать за борт, при затяжном спуске он сильно разгонится и в конце, вымотав весь канат, устроит сильный рывок за счет своей скорости и веса. Он ведь не сможет погасить скорость о дно. Придется стравливать его осторожно, постепенно, а у нас не хватает на это сил. Ведь только Бвонг и Айлеф чего-то стоят, даже мне и Драмирресу тяжеловато, вы без одной руки, остальные вообще слабаки. Можем запросто потерять якорь или повредить лебедку, она рассчитана на силачей, а не на таких, как мы.

— Понятно. Ты чем сейчас занимаешься?

— Закончили крепление плота, но все еще возимся с бочками, неудобно это, под днище ведь надо забираться. Палуба уже обшита, но нет бортиков и уключин для весел. Это не страшно, можно сделать уже на плаву. В остальном все в принципе, уже можно начинать погрузку, главное, чтобы у нас не путались под ногами.

— Тебя подменит Айлеф. У окна я и сам справлюсь.

— Одной рукой?!

— Мне и одной хватит, чтобы удержать копье. А ты иди на нос и слушай море, всматривайся в море и даже принюхивайся к нему. Если увидишь или услышишь, что суша рядом, отдашь якорь. Надо все к этому подготовить. Справишься сам?

— Нет.

— Тебе нужен помощник?

— Нет, смотреть я и сам смогу, дело в якоре, там понадобятся люди. Придется затащить его за борт, там специальная лебедка для этого. Потом останется только выбить стопор у кабестана, и якорь упадет в воду. Сам я такую махину не подниму, тут какие-то странные лебедки, неудобные, на каждую надо несколько сильных человек, иначе работать не будут. И тормоз у них ненормальный.

— А по мне, нормальные лебедки, других я никогда не видел. Тогда делаем так — сейчас все дружно, за исключением меня, занимаетесь якорем. Я караулю на корме, этот пост бросать нельзя ни на миг. Как завершите, все по местам, а ты на нос.

— Тогда надо будить тех, кто спит.

— Буди. Получится некрасиво, если наших лежебок разбудит треск разваливающегося корпуса.

* * *

Шумело так, что даже неистовая возня пепельников в трюме не могла заглушить рокот волн, накатывающихся на какие-то невидимые во мраке преграды. Океанские валы, почти не ощутимые в открытом море при безветренной погоде, выбираясь на мель, показывали скрытую в глубинах мощь. Звуки прибоя слышались и слева, и справа, и спереди и вроде бы даже сзади доносились. Невозможно понять, сколько источников их производят, такое впечатление, что барк угодил в центр круглого озера, где, несмотря на почти полное отсутствие ветра, на редкость неспокойно.

От зрения сейчас толку вообще нет. Мало того, что темень непроглядная, так еще и в полосу густого тумана угодили. Это тоже пугало, ведь до сих пор такое зрелище не наблюдали. Очередное изменение, и неизвестно — к худу оно или к добру.

Трою казалось, что в открытом море туманы случаются куда реже, чем у побережий[12]. Но он не мог поручиться, что эта информация истинна. К тому же они в ужасном и непредсказуемом Крайморе, где все может оказаться иначе.

Похоже, звук усиливается. И усиливается как-то резко, не к добру это. Где-то впереди и чуть слева волны уже не шуршат, они разбиваются с грозным гулом о невидимую в туманном мраке преграду.

Он все еще ничего не видит, но уши в унисон кричат, что дело плохо, что еще чуть-чуть, и Трой опоздает. С другой стороны, имеет ли он право рисковать главным якорем? Осталось не так много способов хоть как-то воздействовать на ход корабля, из-за его поспешности их может стать еще меньше.

Нет, интуиция уже рычит разъяренным зверем. Медлить нельзя.

Ухватил тяжеленный деревянный молот, подошел к кабестану, примерился… и позорно промахнулся. Неудобный инструмент, в отличие от меча, не ощущается продолжением руки, к нему надо приноровиться. Вторая попытка прошла удачно, стопор выбило, освободившийся барабан начал вращаться, за бортом послышался громкий всплеск — якорь из мореного дуба, просверленных каменных дисков и железных штырей пошел ко дну.

И что дальше? Размотает канат на всю длину, после чего с дурной силой попытается оторвать кабестан от палубы и утащить в пучину? Или Трой не ошибся и здесь действительно не слишком глубоко?

Трой не ошибся. Брызги от всплеска еще не успели вернуться в родную стихию, а вытянутый в струну канат резко ослаб, барабан кабестана перестал крутиться. Все — якорь лег на дно, и оно близко, опасно близко, уже почти царапает киль.

Тишина затянулась ненадолго — миг, и барабан вновь со скрипом провернулся и, пусть не с такой прытью как прежде, начал стравливать канат. Теперь работала не сила тяжести, а течение, которое продолжало волочить корабль по туманным водам. Даже усилий десятка взрослых мужчин не хватит, чтобы одними лишь лебедочными рукоятями остановить вращение кабестана. Слишком тяжелый барк, слишком сильно разогнался, Трой даже не подозревал, что воды текут с такой скоростью, его расчеты оказались чересчур скромными.

Попытался прижать стопор ногой, но тут же ее отдернул. И было отчего: почти сразу потянуло дымком, сила, с которой терлись деревянные детали, могла их воспламенить, а нет ничего страшнее, чем пожар на корабле в открытом море.

И что же теперь делать? Сейчас последние витки размотаются и последует тот самый рывок. Если якорь серьезно зацепился за дно, он не поволочится, не затормозит, он просто останется на месте, а корабль пойдет дальше.

Волоча за собой обрывок якорного каната.

На этом все мысли о якорях вылетели из головы, потому как стало резко не до них. Сперва корпус судна странно завибрировал, и почти без паузы вслед за этим палуба ушла из-под ног. Трой, не удержавшись, завалился набок под душераздирающий треск, что раздавался со стороны носа.

И не только носа. Разогнанный течением барк налетел на несокрушимую преграду и остановился мгновенно. Все детали его массивной конструкции по инерции пытались двигаться дальше, из-за этого судовой набор напрягся до опасных значений, деформируясь в слабых местах, изгибаясь, вытягивая гвозди, раскрывая законопаченные щели меж досками обшивки бортов.

Это конец.

Трой вскочил, бросился к бушприту, заглянул под него, повиснув руками на тонком канате. И отшатнулся, едва не налетев носом на черную неровную поверхность камня, вздымающегося из пучины.

Так вот обо что разбивались волны!

— Трой?! — закричал за спиной Храннек. — Что случилось?!

— Мы налетели на скалу, форштевень[13] в щепки! — крикнул он в ответ.

Честно говоря, повреждения разглядеть не успел, но догадаться об их масштабе легко по одному лишь виду бушприта, от которого остался лишь обломок основания. Да и по скале все понятно, коварнее не придумаешь. Торчит из воды, будто клык, подходы к ней глубокие, корабль лишь в последний миг царапнул килем дно, после чего врезался в камень носом на полном ходу. Течение не такое уж сильное, но все равно разогнало барк добротно, ничего хорошего после такого столкновения ждать не приходится.

— Трой! — на этот раз закричал Драмиррес. — Тебя срочно вызывает сэр Транниллерс! Быстрее к нему! Пепельники совсем рехнулись!

Хотелось бы подробнее оценить масштаб повреждений, но делать нечего, надо идти отчитываться и что-то решать. Совместно решать, сейчас Трою даже думать о дальнейших действиях не хочется, все их авральные планы превратились в прах, море решило поторопить своих пленников самым радикальным образом.

— Драм! Бери Бвонга и становитесь на кабестан! Нас разворачивает на течении, вытравляйте слабину сколько сможете! Как потянет разматывать, забивайте стопор! Сразу забивайте, не медлите, потом не удержится!

Сэр Транниллерс не бросил пост и даже успел тут кого-то подколоть, потому как с наконечника его копья, выставленного в окно, капала черная кровь.

— Что случилось? — спросил Трой. — Они опять пробовали выбраться?

— Да, мой мальчик, прямо сейчас и полезли. Их изрядно напугало то, что случилось. И мне, признаюсь, тоже не по себе. Так что именно произошло?

— Ничего хорошего.

— Ну это я и без тебя понимаю.

— Мы налетели на скалу. Простите, но я слишком поздно отдал якорь. Ничего не видно, слишком темно и туман, ориентировался на слух, и слух меня подвел.

— Велики повреждения?

— Мы остались без бушприта, он болтается на снастях, отломан почти у основания. Основной удар пришелся по форштевню, трудно понять, как сильно он пострадал, но думаю, что очень сильно, раз его верхнюю часть повело вбок. Мы слишком быстро двигались, течение куда быстрее, чем я рассчитывал.

— На мелководьях Краймора это обычное дело. Через них протискивается огромное количество разогнанных океанских волн. С бездонных глубин Западной подковы вся эта масса выплескивается на мель, где ей непросто поместиться. Понимаешь? Это будто корабельный канат, которому приходится протискиваться в игольное ушко. Потому воде приходится поторапливаться.

— Ничего не видно, слишком темно, но я не расслышал шум воды, которая должна литься в трюм. Скорее всего пробоина выше ватерлинии, а может, ее вообще нет, нос у барка крепкий. Но все равно должны разойтись доски обшивки, это понятно по деформации форштевня, его верхнюю часть вдавило в сторону, будто свернутый кулаком нос. Если усилится волнение, нас начнет заливать. Да нас и так заливает, вы же сами знаете. И еще кое-что — от такого удара старая течь должна усилиться, и к ней в придачу наверняка появились новые.

— Мы крепко сидим на скале? Не утонем, если поднимутся волны?

— Мы вообще на ней не сидим — стукнулись и болтаемся перед ней. Глубина тут небольшая, но нам хватает, и на дне, скорее всего, россыпи камней. Чувствуете дрожь? Это нас разворачивает течением, и по пути мы цепляемся килем за самые высокие валуны, не вижу другого объяснения.

— Развернув по течению, нас может опять стукнуть о скалы.

— Может. Я поставил Драмирреса и Бвонга на кабестан, они вымотают то, что им позволит течение, чуть сократят канат. И, прежде чем зайти к вам, сбросил вспомогательный якорь. Может, этого хватит удержать нас в стороне от камней. Скоро рассвет, после него попробуем осмотреться. Возможно, это оконечность большого острова и мы сумеем на него высадиться.

— Ты сделал больше, чем сделал бы я. Признаюсь, море — это совсем не мое. Я всего лишь праздный пассажир, потому охотно уступаю тебе прерогативу командования судном, от тебя тут куда больше проку. А вот на суше все изменится, там ты вряд ли сумеешь меня обскакать. Говоришь, рассвет скоро?

— Да, но светать будет дольше обычного, слишком густой туман.

— До рассвета можем не дотянуть, наши трюмные бестии вышли из себя, должно быть, ты плохо расслышал, и вода все же заливает их норы куда пуще прежнего.

— Если так, то мы все равно должны продержаться некоторое время на плаву. Барк огромный, сильные повреждения только на носу, тонуть будет долго. К тому же под нами, судя по этой тряске, не такая уж большая глубина. Мы можем лечь на дно, но палуба останется над поверхностью. Так даже лучше, проще спускать плот.

— Рабы пепла не дадут нам столько времени. Слышал, что они устроили? Грохот везде, где только можно. Измененные пеплом создания не любят морскую воду.

— А мы? Мы ведь тоже изменяемся.

— Да, но сохраняя себя, оставаясь теми же людьми. Так что не переживай, воду бояться не станешь.

— Предлагаю прямо сейчас заняться погрузкой плота. Всех, кто свободен от наблюдения за пепельниками, поставим на это. И на крайний случай есть матрасы из кубрика, они набиты пробковой крошкой, хорошо держатся на воде и легкие. На них можно добраться до берега, если остров близко.

— Ты хорошо плаваешь?

— Не знаю, но думаю, что на воде держаться умею.

— Много людей так говорило, а потом течения уносили их в открытое море. Краймор — не самое лучшее место даже для хороших пловцов.

— Ну я же сказал, что это на самый крайний случай.

— Для всех будет лучше, если этот случай никогда не настанет. Давай займись плотом. И проследи за носом, меня очень смущает этот удар.

— Чем смущает?

— Трой, под нами стая разъяренных рабов пепла, а на носу у нас не пойми что. Вдруг там пробоина, через которую они могут выбраться?

— Я как-то не подумал…

Сэр Транниллерс улыбнулся, разворачиваясь к окну:

— В чем-то я и на море могу тебя обставить.

— На носу самая толстая обшивка, но вы правы, всякое может произойти. Придется кого-нибудь туда послать. Можно Миллиндру, там сила не нужна, пусть просто смотрит. Обводы корпуса там не прямые, им будет непросто выбраться и не свалиться при этом в воду.

— Трой, ты меня огорчаешь. Я ведь уже говорил, что для пепельников деревянная поверхность все равно что для нас дощатый тротуар. Однажды нам пришлось прийти на подмогу в лагерь заготовителей моржового клыка, но мы не успели, все уже были мертвы. Мой товарищ заглянул в сарай, с виду пустой, и он прежде времени расслабился. На него напали с потолка.

— И что?

— Мы там его и похоронили, на том мысу. Красивое место… да… Не надо ставить на нос Миллиндру, там требуется кто-нибудь посерьезнее.

Трой понятия не имел, каким образом он доделает плот и спустит его на воду, если почти всех ребят расставит по ключевым точкам корабля для предотвращения прорывов тварей. Но ничего не стал говорить, сэр Транниллерс высказался достаточно ясно.

* * *

Первый пепельник нашел дорогу наверх вовсе не на разбитом носу. Трой собирал в ящик плотницкие инструменты, которые могли понадобиться на берегу или в море, как вдруг услышал со стороны кормы отчаянный крик сэра Транниллерса:

— Берегитесь! Этот гаденыш вырвал у меня копье!

Голос приглушенный, понятно, что рыцарь находится в коридоре возле окна, на своей позиции. Даже с учетом того, что дверь нараспашку, ему пришлось на совесть напрячь глотку, услышали все без исключения.

По одному этому каждый понял, что происходит нечто неординарное, до сих пор сэр Транниллерс голос повышать не любил.

Трой помчался к кормовой надстройке, на ходу вытаскивая из ножен меч. И в бледных предрассветных сумерках, причудливо озарявших туманную мглу, увидел, как наверх запрыгнула тонкая гибкая фигурка, двигавшаяся не по-человечески. Слишком прерывисто, слишком резко, слишком гибко выворачивает суставы ног и плеч. Будто паук на четырех не равных по длине лапках. Миг, и она легко забралась на декоративную мачту, где закреплен кормовой ходовой фонарь. Его сегодня не зажигали, а жаль, при свете можно разглядеть мелкие детали, а не только общую картинку.

Впрочем, увиденного вполне достаточно. Пепельники и правда сильно изменились, этот походил на человека лишь тем, что у него две руки, две ноги и одна голова. Даже в обезьяне больше схожести с нами, ее моторика пусть и звериная, но не ужасает, как с этим кошмарным созданием.

К тому же человек не выказывает большую прыть в том случае, когда его тело насквозь проткнуто копьем с широким наконечником. А раб пепла двигался так, будто это ему вообще не мешает.

Сущий пустяк.

Впрочем, нет, все же доставляет неудобства, на мачту он забрался не просто так, а с целью без помех избавиться от постороннего предмета, который вонзился слева под ребра спереди и вышел там же сзади.

— Остановите его! — продолжал надрываться сэр Транниллерс. — Этот уродец утащил в себе мое копье!

Трой понятия не имел, каким образом будет останавливать тварь, которой нипочем такая тяжелая рана, но и стоять на месте не стал. Как только она избавится от копья, ей станет куда проще двигаться и появятся новые желания. Надо не лишать себя такой форы, нападать прямо сейчас, и будь что будет.

Пепельник, почуяв приближение неприятностей, обернулся, уставился на Троя, заставив того содрогнуться от омерзения. Изменения зашли слишком далеко: лицо ненормально круглое; рот тонкий, без губ, растянут чуть ли не до ушей; глаза такой же формы, как и лицо, хочется назвать их совиными; нос ввалился, почти превратившись в дырку, лишь фрагмент хряща в районе переносицы уцелел; от ушей и следов не осталось, как и от волос. Кожа дряблая, отслаивающаяся где-то мелкими чешуйками, а где-то приличными кусками. Будто усыхающая мумия обрела новую жизнь.

Тварь с угрозой зарычала, подбираясь для прыжка. Трой, продолжая приближаться, следил неотрывно, стараясь не упустить главный момент. Надо встретить урода еще в воздухе или хотя бы уклониться с линии атаки.

— Трой! Держись! — зычно заорал сзади Бвонг. — Я ему башку сейчас снесу!

Обидно, но здоровяк сумел оказать на пепельника впечатление. Монстр резко расслабился, передумав нападать, а потом чуть развернулся и безо всякой подготовки сиганул мимо Троя. Далее легко ухватился за высоко болтающийся конец каната, на котором прежде закреплялся злосчастный блок, сломавшийся под весом акулы. И пополз по нему вверх с такой резвостью, с какой не всякий сможет забираться по удобной деревянной лестнице.

— Лови гада! — надрывался Бвонг.

Трой понятия не имел, каким образом можно поймать это чудовище. Ведь для этого надо карабкаться вслед за ним и устраивать охоту на бизань-мачте. Причем большой вопрос — кто именно и на кого будет там охотиться. У ловкой твари колоссальное преимущество.

Пепельник совершил ошибку. Добравшись до гафеля[14], он счел, что находится здесь в полной безопасности, и решил окончательно избавиться от копья. До этого лишь примерялся, не доведя дело до практики. Уселся на неудобном, сильно наклоненном брусе с такой непринужденностью, будто это лавка с мягкой обивкой, ухватился за древко, потянул из себя наконечник, омерзительно повизгивая от избытка впечатлений.

Трой не увидел Миллиндру, но света хватило заметить росчерк выпущенной ею стрелы. Она вошла в шею, но насквозь ее не пронзила, уткнулась в хребет. Толчок, может, и не такой сильный, но нанесен в верхнюю часть тела в тот момент, когда тварь не ожидала пакостей и была сильно занята. Взвизгнула, дернувшись головой, не удержала равновесие, спиной вперед навернулась с гафеля, отправившись в полет к не такой уж близкой палубе — пусть и не верхушка уцелевшей бизани, но высота приличная.

Надо отметить, что, несмотря на краткий срок нахождения в воздухе, пепельник успел извернуться и приземлился относительно мягко, сработав ногами как пружинами, и далее рухнул на руки, внесшие свою лепту в погашение инерции. Но все же скорость успел набрать приличную, и, самое печальное, помимо конечностей встретил палубу древком копья, забив его в себя куда глубже, теперь не так просто выдернуть.

К тому же это было больно, тварь омерзительно завизжала, на миг замешкалась, рванула к борту слишком поздно. Но все же успела убрать голову, к которой примерился было Бвонг. Его топор промахнулся мимо основной цели, но удар все же не прошел впустую — широкое лезвие опустилось на щиколотку и начисто отсекло ступню.

Вот тут пепельник завизжал так, что впору уши прикрывать. И, ухитряясь быстро скакать на обрубке, помчался прочь от наседающих Бвонга и Троя, щедро орошая палубу черной кровью. На его беду, он выбрал неправильный курс, двигаясь к стапелю. Драмиррес, не подоспевший к началу схватки, встретил его там, атаковав сбоку. При работе сабля мешала, потому он уже погрузил ее на плот и достать не успел, так что без затей врезал доской, будто пытаясь прихлопнуть муху на стене. Раб пепла в первой жизни, должно быть, не блистал телосложением, слишком хлипковат. От такого толчка его отшвырнуло в сторону прямиком на брешь, некогда проделанную в фальшборте рухнувшей в ураган мачтой. В целях безопасности там был натянут канат, через который пепельник хоть и перевалился, но ухватиться успел.

Но ненадолго, потому как в тот же миг получил новую стрелу, прямиком в тот провал, который теперь служил ему носом.

И все закончилось. Исчез без звука, будто его никогда не было. Лишь дурно выглядевшие пятна, там и сям оставшиеся на палубе, свидетельствовали, что все это не померещилось.

Участники схватки замерли, кто где стоял, при этом Бвонг яростно взревел:

— Веснушка! Этот упырь был моим!

Трой хотел было крикнуть что-то радостное, ободряющее, но осекся, его опередил вопль Храннека из ямы кубрика:

— Ребята! Они тут ломятся! Они вот-вот выломают доски! Ребята, нам конец!

— Драм, разберись! — коротко крикнул Трой и бросился к дверям в кормовую надстройку.

Рыцарь церкви стоял на прежнем месте и уже успел вооружиться новым копьем, благо это самое распространенное оружие в корабельном арсенале, с заменой пока что проблем нет. В коридоре смердело мертвечиной так, что едва не стошнило. Похоже, наружу вырвался не только пепельник, а и зловонное облако из ящиков с трупами. Или миазмы сумели просочиться через щели пола.

— Сэр! Этого мы выбросили за борт, но, похоже, они вот-вот прорвутся в кубрике! Там будет трудно их сдерживать!

— Как плот? — с дивным спокойствием поинтересовался сэр Транниллерс, неотрывно поглядывая вниз.

— Можно начинать спуск на воду, но мы еще не закончили погрузку. Многое уже на борту, но не все.

— Это очень важно?

— Проживем и так, самое главное уже погрузили.

— В таком случае начинайте спуск. И поторапливайтесь, здесь они тоже нервничают. Если полезут всей оравой, я их не удержу, эти хитрецы приловчились ловко воровать копья.

— Трой! — послышался крик Драмирреса, едва он выскочил наружу. — Тут все плохо! Тут уже доски вот-вот сломаются! Их не удержать!

Где-то оставался микроскопический запас вытащенных откуда только можно больших гвоздей, вот только как их найти в такой спешке? Может, на палубе остались, может, уже погрузили, как намеревались. А это единственное средство хотя бы в отдельных точках охладить тварей, не позволять биться о стены всем телом с разбега.

— Трой! — закричала Айриция, чей пост был на носу. — Они вышибают дверь! Она сильно дрожит!

Все понятно. Получается, неистовство тварей дошло до такого градуса, что даже гвозди, щедро набитые в трюмные двери, их уже не останавливают. Возможно, загнули концы, возможно, не обращают внимания на зарабатываемые раны.

С этого корабля надо срочно сваливать, «трюмные пассажиры» решили во что бы то ни стало выбраться на свежий воздух.

— Бвонг! Айлеф! Драм! Сюда все, к лебедке, надо опустить плот!

— Что?! — крикнул Драмиррес. — Бросить кубрик?! Да ты спятил!

— Если они там прорвутся, ты их не остановишь! Бросай!

Плот — единственное спасение. Если не успеют его спустить, придется или умирать от когтей и клыков, или прыгать за борт с неясными перспективами добраться до суши. К тому же не все умеют плавать. А некоторые даже не знают, способны ли продержаться на воде хотя бы минуту.

С памятью проблемы.

Навалился на рукоять лебедки, крикнул застывшему на краю плота Стрейкеру:

— Руби канат, который тянет его к балке! Не тот, что через блок протянут, а второй!

— Я понял. Только не опускайте меня сразу, дайте с плота выбраться.

— Да руби ты уже!

Стрейкер послушался, после чего ловко выбрался на палубу. Плот тут же пошел вниз, и Трой заорал, опасаясь, что спуск производится слишком быстро:

— Придерживайте! Надо без удара о воду его поставить! Придерживайте сильнее! Еще сильнее! Миллиндра! Сюда! Милли!

— Я Милли только для близких друзей! — нервозно отозвалась девушка.

— Следи за плотом! Кричи, когда до воды чуть-чуть останется! Не прозевай!

— Или он тоже будет называть тебя Веснушкой, — буркнул Бвонг. — Тоже мне еще, фифа выискалась. Милли ей не нравится.

— Трой, он уже близко! — не отреагировала девушка на бурчание в свой адрес.

— Как близко?!

— Ну совсем близко! С него можно свеситься и ногами до воды достать!

— У меня сейчас рычаг вывернется, — с натугой проговорил Драмиррес. — Делайте уже что-нибудь! Мочи больше нет!

— Удерживаем! Опускаем плавно! — продолжал командовать Трой. — Стараемся! Не отпускаем!

— Плот раскачивать начало! — крикнула Миллиндра.

В этот же миг затрещало, опорная балка оторвалась от палубы, вытащив за собой удерживавшие ее гвозди, и с треском переломилась на месте соединения двух брусьев. Миллиндра завизжала, а за бортом послышался громоподобный всплеск.

Похолодев, Трой подскочил к пролому, куда до этого улетел покалеченный пепельник, ухватился за канат, свесился, оценил последствия излишне резкого контакта плота с водой, обрадованно крикнул:

— Стоит четко, только вещи кое-какие разбросало. Плыть сможет. Давайте, пора сваливать отсюда. Лестницу вниз и грузитесь. Быстрее! Драм, ты первый, там где-то пепельник плавает, не дай ему к нам вскарабкаться.

— Да его Миллиндра прикончила.

— Не факт, он мог выжить.

— Не вскарабкается, — пообещал товарищ. — Они на корабле до смерти надоели, зачем мне такие пассажиры на плоту?

Трой помчался назад, к корме, на ходу обернулся:

— Все на плот! Айриции и Храннеку скажите! На плот все! Бегом!

Должно быть, и тот и другая все слышат, а может, и кое-что видят, не так уж и темно, но продублировать стоит, не хватало еще кого-нибудь забыть в суматохе.

Забежал в коридор, постарался высказаться без крика:

— Плот на воде, люди грузятся. Сэр Транниллерс, вам пора уходить, времени нет, в кубрике вот-вот разломают стену.

Рыцарь обернулся, кивнул:

— Готовься к тому, что твари выскочат на палубу вслед за нами, потому что здесь им даже не придется ломать доски, проход готов.

Уже выходя, обернулся, крикнул:

— Стрейкер, не задерживайся, мы уходим!

— Стрейкер? — удивился Трой. — Что он делает в каютах?

— Понятия не имею, просто заметил, как он прошмыгнул за моей спиной с вороватым видом.

Стрейкер выскочил из двери и радостно сообщил:

— Ну, сейчас что-то будет, вы такое точно никогда не видели.

— Что будет? Выступление бродячего цирка? — спросил приближающийся Бвонг.

— Ты почему здесь?! — накинулся на него Трой. — Сказано было всем спускаться на плот!

— Чего разорался?! Я бы спустился, только лестница всего одна и занята, там только Айриция до утра спускаться будет. Потом Айлеф полезет, а он лазит так, будто до сих пор не выпустил из рук стог ворованного сена. Это надолго. Постою с вами, помогу, если кто-то вырвется. Хочу напоследок еще одного прикончить, а лучше двоих.

— Что-то ты расхрабрился, — нервно усмехнулся Стрейкер, напряженно таращась в сторону кормовой надстройки.

На этих словах коридор осветился сполохами странно синеватого пламени, поверху дверей потянулся дымок.

— Это что такое? — удивился Бвонг.

— Змеиная печень, — довольно ухмыляясь, пояснил Стрейкер.

— Какая такая печень, олух?

— А простая. С севера возят, там ее гонят из каких-то фруктов и вроде бы на змеиной печени настаивают. Забористая и дорогая дрянь, а здешний капитан ее любил, половину шкафчика забил. Мы уйдем, а это корыто сгорит со всеми пепельниками. Ловко я их сделал?

— Да ты полный идиот! — крикнул Трой, бросаясь в сторону двери. — Там же Фдуч остался! Птицу забыли!

— А ну стой! — Бвонг успел ухватить за руку, потянул на себя. — Держите Троя, нельзя, чтобы он сгорел! Лучше я, меня не жалко!

Странно, но за Троя ухватились три руки, то есть толстяка послушались и Стрейкер, и сэр Транниллерс. Опешив от такого обращения, он закричал:

— Вы спятили, что ли?! Отпустите!

— Ты пока что капитан, — спокойно произнес сэр Транниллерс. — Негоже капитану рисковать своей шкурой, пока под его началом есть матросы.

Бвонг тем временем скрылся в коридоре и более не показывался. А между тем пламя разгоралось, дым потянулся уже из окна на корме, где до последнего момента оставался на боевом посту сэр Транниллерс. В кают-компании было чему гореть, причем хватало быстро воспламеняющихся материалов. Все эти ткани, плетеная мебель, крепкое спиртное из перегнанного алкоголя, книги и разные бумаги.

— Да он ничего не разглядит в этом дыму! — в отчаянии крикнул Трой.

В коридоре померещилось какое-то движение, не вписывающееся в ритм завихрений сгустившегося дыма. Хватка трех рук ослабла, не сговариваясь, бросились к двери, подбежали как раз в тот момент, когда показался Бвонг. Надрывно кашляя, он полз на четвереньках, одной рукой придерживая накрытую тлеющим покрывалом клетку.

Уже снаружи, жадно глотнув свежего воздуха, здоровяк попросил:

— Посмотрите птицу. Как она. А то… — Конец фразы оборвался из-за очередного приступа кашля.

Сэр Транниллерс отбросил в сторону одеяло, и злобно нахохлившийся Фдуч тут же поприветствовал всех собравшихся:

— Подонки! Вы все подонки!

Бвонг улыбнулся, будто маленький ребенок:

— Живая птица, успел вытащить. — И тут же нахмурился: — Корм забыл прихватить, вот же растяпа!

— За кормом сбегаешь, или мы все-таки пойдем к плоту? — с трудом заставляя себя не закричать во всю мощь легких, осведомился Трой.

Бвонг обернулся, посмотрел на распахнутую дверь, из которой плотным потоком вытекал густой дым, покачал головой:

— Пусть посидит голодным, он голодный куда ласковее.

— Подонки!

К стапелю добирались под аккомпанемент однотипных оскорблений, которые изрекал взбешенный Фдуч. Птице не понравились ранний подъем, неуважительное отношение и огненная суматоха.

Впрочем, ей ничего не нравилось.

— Лестница свободна, а ты говорил, занята! — крикнул Стрейкер.

— Молчи уже, — буркнул Бвонг. — Напомнишь потом, я тебе лицо расквашу, поджигатель хренов.

— Сэр Транниллерс, вперед! — Трой указал на лестницу.

Тот, проверив зачем-то, как выходит рукоять меча, бросил вниз шлем, проследил, как тот плюхнулся на ком парусины, лежавший у края плота, покачал головой:

— Не хочу никого задерживать.

И с этими словами прыгнул вниз ногами вперед, с всплеском вошел в воду, быстро вынырнул, помахал покалеченной рукой:

— Со мной порядок, а вот вы шевелитесь быстрее, со стороны кубрика я расслышал нехорошие звуки.

Звуки и правда напрягают, такое впечатление, что там работает таран, перед которым даже гранитные стены ничто.

— Бвонг, давай вниз! — скомандовал Трой.

— Нет, я вас задержу, последним пойду. Есть за мной грех — медленный я. Пусть лучше ты. И Фдуча забрать надо.

— Стрейкер, твоя очередь, — решил Трой. — Смотри не вырони клетку, мы не для того спасали птицу, чтобы утопить.

— Клетка деревянная, не утонет. Может, даже ругаться меньше станет после купания, — ответил на это Стрейкер, но, несмотря на такие слова, обращался с птицей капитана бережно.

Вор только-только добрался до плота, как в стороне кубрика уже не ударило и не треснуло, а сломалось шумно и необратимо. Затем торжествующе заухало в несколько глоток, и Трой увидел, как из ямы выскочили две проворные стремительные фигуры, замерли на краях, начали резво озираться.

Вздохнув, проверил, туго ли сидит меч в ножнах, вытащил кинжал, с оттяжкой рубанул по одной веревке, затем по другой. Лестница полетела вниз, он негромко крикнул:

— Отчаливайте, а то они вам на голову свалятся!

— А как же мы?! — вскинулся Бвонг.

— Топор заткни за ремень и вниз, как сэр Транниллерс.

— Но я не умею плавать! — выкрикнул здоровяк, испуганно таращась в сторону кубрика.

Пепельники наконец заметили подозрительную возню, сразу двое помчались к стапелю, а из ямы выскочила новая парочка.

— Нам хана!!! — паникуя, заорал Бвонг.

Трой бесцеремонно врезал ему по ступне, пробитой гвоздем, она до сих пор заставляла громилу прихрамывать и вскрикивать при неудачных движениях. Вот и сейчас тот охнул, запрыгал на здоровой ноге, лишившись надежной опоры. И ничего не смог сделать, когда Трой толкнул его в пролом фальшборта с такой силой, что толстяк перевалился через натянутый там предохранительный канат.

Бвонг еще летел, а Трой уже прыгнул следом, холодея не от страха высоты, а от того, что так и не узнал, умеет ли он плавать. Его память по этому поводу помалкивала. То, что он кое-что знает о морском деле, — обнадеживало, но не давало твердую гарантию. Наверняка на свете полным-полно матросов, которые не способны и минуты продержаться на воде.

Вот сейчас он узнает о себе кое-что новенькое.

Барк уже заметно ушел в воду, пепельники неспроста устроили такой дебош, морская вода все прибывала и прибывала, вытесняя тварей из трюма. Но высота все еще приличная, всплеск получился добротный, хотя и не сравнить с тем, который устроил Бвонг. Здоровяк в воздухе чуть развернулся, вошел в воду неровно и, должно быть, зашиб ладони, уж очень неудачно ими хлопнулся.

Трой, непринужденно подплыв к отчаянно барахтающемуся товарищу по несчастью, ухватил его за шиворот, попросил:

— Не дергайся, я тебя держу. Просто не мешай, плот рядом, сейчас нам помогут.

Тот, не переставая лупить руками по воде, зловеще предупредил:

— Сперва Стрейкеру лицо разобью, потом тебе! Я бы и сам прыгнул! Я ничего не боюсь!

— Ну, значит, покажешь нам это в другой раз, все будут рады посмотреть, как ты сам прыгаешь. Да прекрати уже по воде молотить, все акулы на такой шум сбегутся!

— Что?! Акулы?! Трой, здесь есть акулы?!

— Ты уже забыл нашу рыбалку?

— Трой, я тебя убью!!!

Глава 16 Выбор дороги

Может, течение здесь и теплое, но сказать то же самое о воде Трой не мог. Времени в ней провел всего ничего, но когда забрался на плот, зуб на зуб не попадал. Хотя, возможно, все дело в том, что подошла пора предрассветных сумерек, самое холодное время[15].

Скинул куртку и рубаху, оставшись в мокрых штанах, и вместе со всеми наблюдал за гибелью «Кархингтайла». Не стали от него сильно удаляться, так что туман почти не мешал разглядывать, как пожар, вырвавшись на корму, быстро пополз к носу. Пепельники метались по палубе на все более и более сокращавшемся пространстве, даже рев пламени не мог заглушить их завывания.

Бвонг, тоже стуча зубами, раз за разом говорил, что ему эта картина очень нравится и он хочет узнать, чем все завершится: попрыгают рабы пепла в ненавистную воду или выберут мучительную смерть в огне. А Трою просто хотелось подплыть поближе и погреться возле грандиозного костра.

Ему холодно, и его все достало.

Мечта здоровяка не сбылась: пламя добралось до якорных канатов, быстро с ними расправилось, барк понесло течением мимо вырисовывающихся из тумана скал.

— Уплывает! Корабль уплывает! Давайте за ним! — крикнул Бвонг.

Трой покачал головой:

— Нельзя. Мы не знаем, что там. Здесь безопасно и есть ориентир — вон те скалы. Постоим на веслах, не будем рисковать якорем, дно каменистое. Дождемся рассвета, он должен разогнать туман, сумеем осмотреться.

— Я не уверен в этом, — заявил сэр Транниллерс. — Погоду Краймора проклинают не просто так, она непредсказуема. Густые туманы могут держаться по нескольку дней. Правда, я с этими местами почти не знаком, все время мимо проходил, моряки опасаются приближаться к Чечевице. Здесь никогда не угадаешь: то ясный день, то шторм, то этот туман при полном штиле.

Трой поднялся, огляделся по сторонам:

— Хотя бы рассвета надо дождаться обязательно. А потом постоим немного, посмотрим. Если туман не будет редеть, придется думать.

— А если будет? — спросил Храннек.

— Тогда мы сможем осмотреться и потом тоже будем думать.

— Трой, тут есть одеяла, может, вам с Бвонгом в них закутаться? — предложила Айриция.

Тот, осмотрев в спешке сваленные тюки, ящики и бочонки, не согласился:

— Спасибо, но это лишнее, завернусь в парусину. Слишком торопились, все перепуталось, придется разгребать весь груз, а тут неудобно с ним возиться. К тому же часть его мы потеряли при спуске, одеяла могли уплыть.

— А здесь точно нет чудовищ? — с опаской осведомился Бвонг, поглядывая на темную воду.

— В Крайморе есть все, и мы даже десятой части его секретов не разгадали, — ответил сэр Транниллерс. — Так что самое время помолиться Святому Кругу. Со мной всякое случалось, но я впервые оказываюсь в море на плоту из пустых бочек, без молитвы тут не обойтись.

— Я тоже помолюсь с вами, — кивнул Бвонг.

— И я, — присоединился Храннек.

Трой молча завалился на кучу кусков парусины, рядом демонстративно уселась Миллиндра. Сэр Транниллерс, уставившись на нее, спросил:

— С Троем все понятно, он пока не нашел себя и не нашел себе места в религии. Но ты ведь не теряла память, так почему не хочешь обратиться к небесам?

— Да, не теряла. И что вы от меня хотите?

— Девочка, мне показалось, что ты не хочешь помолиться Святому Кругу.

— Я не верю в него, — с неожиданной неприязнью ответила златовласка. — И не понимаю, как вы можете этому молиться? Это из-за церкви мы все здесь очутились, и выхода для нас нет на долгие годы. А может, и навсегда, слишком многих забирает Крайний Юг. Вы говорите, что мы преступники и Святой Круг дал нам шанс на избавление. Что мы должны раскаяться. А я не собираюсь ни в чем каяться, я сделала то, что должна была сделать, в этом нет ничего плохого. А в чем виноват Храннек? Его мать умерла, отец женился на другой, а мачеха выгнала пасынка на улицу. Его новыми родителями стали воры, все его преступление в том, что ему пришлось жить по законам своей семьи. Как и Айриции. Трой вообще новый человек, он понятия не имеет, за что его наказали. А потом пришла церковь и отобрала не закоренелых преступников, с которыми много хлопот и мало толку, а таких, как мы, с кем меньше проблем. У них процедура отработанная, редко ошибаются, в рашмеры законченному мерзавцу попасть трудно. Правда, не все переживают процедуру заражения, и перевозку в замороженном виде тоже не все переносят. Ну так на эти мелочи церковь не обращает внимания. Если Святой Круг такое одобряет, пусть ему молятся другие.

— Правильно сказала, — одобрил Стрейкер. — Согласен до последнего слова. Я тоже плевать хотел и на клириков, и на их церковь. Засадили меня почти ни за что, а убийцы сейчас греются на севере.

— Человек без веры — неполноценный человек. — Рыцарь покачал головой.

— Я лучше буду неполноценной, чем обманывать себя, — стояла на своем Миллиндра.

— А я хоть на Дом Смерти готов молиться, лишь бы не сгинуть в этом проклятом море, — ответил на это Бвонг. — Сэр Транниллерс, давайте уже, читайте молитву, не обращайте внимания. Не все тут такие заносчивые, как Веснушка и Стрейкер. Трой, а ты чего? Ну да, ты ни молитвы не помнишь, ни Святой Круг. Все из головы вытащили, но пора начинать вспоминать, это дело важное. Айриция?

Та покачала головой:

— Без меня.

— Тоже не веришь?

— Сказала же — без меня, — повторила с нажимом, и здоровяк не стал настаивать.

Трой, всматриваясь в туман, вслушивался в слова молитвы, ничего не узнавая. Или сталкивается с ней впервые, или память, отвечающая за религиозность, пострадала сильнее прочего. И в душе никакого отклика.

Хотя нет, что-то все же откликается. Какие-то мысли поднимаются. И мысли странные. Поведение этих людей кажется странным. Даже нет, не странным — смешным. Ну не может человек в здравом уме вращать перед грудью пальцами, расхваливать какой-то Святой Круг и попрошайничать у него разнообразные милости.

Это глупо.

Тем не менее из девяти спасшихся этим занимаются пятеро.

Ошибка — из десяти. Забыл про Фдуча.

* * *

— Подонки! Святой Круг, какие же вы подонки!

Удивительно, но, несмотря на холод и пережитое, Трой ухитрился заснуть и пропустить самое интересное — попугай решил присоединиться к коллективной молитве. Правда, сделал это куда позже других и в своей коронной манере.

Приподнялся, увидел, что его примеру последовали почти все. То есть разлеглись кто где, в основном на той же парусине, которой из жадности прихватили слишком много — все обрезки, оставшиеся после кройки парусов и тента. Его, кстати, так и не натянули. И даже каркас не успели сколотить. Правда, тут дело не в лени и не в нехватке времени, просто планировали сделать это уже на воде, заняться этим ранее не позволяли габариты стапеля — мешала балка, на которой крепился блок для спуска.

Бодрствовал один лишь Айлеф. Стоя у борта, он монотонно двигал веслом, сражаясь с неутомимым течением, которое норовило утащить плот вслед за пылающим барком. Причем время от времени ему приходилось переходить на другую сторону, при такой работе задремать не получится — постоянно на ногах.

Увидев, что Трой поднялся, белобрысый крепыш произнес:

— Тебе надо на это посмотреть.

Только тут до Троя дошло, что туман рассеялся, небо чистейшее, ни облачка не видать. Светло, чайки кричат, бакланы хохочут, мир прекрасен, а он все прозевал.

Вскочил, поспешно обернулся по сторонам, прикинул положение солнца, затем уже вдумчиво начал разглядывать подмеченные интересности. Прежде всего почти ровно на юге от плота бросался в глаза плоский берег небольшого острова. Хотя как сказать, с виду не меньше трети лиги[16] в ширину, и никто не скажет, насколько он тянется дальше. Выглядит куда перспективнее прочих клочков суши, коих тут немало, в сравнении с ним они кажутся жалкими огрызками.

Скалы, о которые едва не разбился барк, вообще не имели отношения к примеченным островам. Просто высокие камни, торчащие из пучины. Сверху белесые от помета морских птиц, устроивших на них площадки для отдыха и наблюдения за перемещением рыбьих косяков; снизу того же цвета из-за соли, которая остается после высыхания брызг от волн. Обидно то, что поблизости никаких других рифов не видать, кораблю не повезло: чуть в сторону — и мог бы проскочить гораздо дальше.

«Кархингтайл» далеко не ушел. Судно, потяжелев от принятой воды, оперлось килем о дно немногим дальше скал и все еще горело. Слишком много качественного дерева, пожар не успел его сожрать за остаток ночи. Корпус на вид целый, но лишился последней мачты, от нее даже огрызка не осталось. Да по большому счету ничего не осталось — просто лениво горящий остов, от которого в небеса уходил жирный столб дыма.

В голове на миг сверкнула картинка: обрывистый берег, заваленный огромными валунами, величественные сосны наверху, густая дымка лесного пожара где-то за ними.

Картинка как появилась, так и пропала. Память нередко баловала его такими крошечными невразумительными обрывками. Даже не понять, это истинные воспоминания или мозг пытается заполнить образовавшуюся пустоту эпизодами, навеянными воображением. Но на выдумку не похоже, он увидел все так явственно, так четко, что нос защипало от насыщенного запаха разогретой дневным теплом сосновой смолы.

Айлеф, заметив, куда он уставился, произнес:

— Я вот думаю, а что, если пепельники попрыгали за борт? Они могли добраться до этого острова и спрятаться в кустах.

— Сэр Транниллерс говорил, что твари ненавидят воду. Особенно морскую.

— Но и умирать они тоже не любят, — бодрым голосом заметил рыцарь, приподнимаясь.

Посмотрев в сторону горящего корабля, задумчиво произнес:

— От барка не так уж далеко до суши, к тому же там тянется длинная коса, до нее им добраться еще проще. Если пепельники до этого додумались, то большой остров занят. Трой, я бы на твоем месте не стал на него соваться без тщательной разведки и крайней необходимости.

— Сэр Транниллерс, вы разве забыли? Со мной можно ничего не обсуждать, теперь вы главный во всех наших делах.

— Я ничего не забываю. Ну, почти ничего, возраст, знаешь ли, сказывается. — Рыцарь подмигнул. — Мы ведь решили, что на море ты обычно действуешь получше меня, то есть тебе самое место в капитанах. То есть нет никакого резона согласовывать со мной срочные распоряжения, касающиеся морской части. А теперь оглянись вокруг. Оглянулся? Скажи мне, Трой, мы разве на суше? Нет, мы все там же — на соленой воде. То есть на территории, где ты ориентируешься получше меня, и твои приказы обязаны выполнять все, в том числе и я. Но это не значит, что я рядовой член команды, ведь я, как-никак, принял на себя ответственность за вас, и неважно, где мы находимся — на суше или на воде. В связи с этим хочу тебя спросить: каким образом и когда ты доставишь нас до безопасной земли?

— Насколько я вас понял, на Крайнем Юге безопасной земли не бывает.

— Бывает, еще как бывает. Здесь немало населенных территорий, на них разве чуть опаснее, чем на севере.

— Вы говорили, что такой земли очень мало. Будь иначе, Крайний Юг благодаря своим богатствам был бы населен так же плотно, как север.

— Нет, я говорил, что ее мало в сравнении с общей площадью Краймора. Но хорошо, не будем цепляться к словам, пусть это будет земля, где мы не рискуем повстречаться с оравой обожженных пепельников, которые прежде сидели у нас в трюме. Они и без того не самые симпатичные ребята, а после такого переплета могли затаить на нас нешуточную обиду. Так что ты ответишь? Мы сможем добраться до почти безопасных территорий?

— Для начала надо понять, где мы находимся. Хорошо бы провести измерения в полдень, лишь бы тучи не заволокли все небо. Тень и при них будет, но толку от нее почти нет.

— А без измерений ничего сказать не можешь?

— Вдалеке видны какие-то массивы суши, скорее всего — близко расположенные острова. Но до них не близко, детали не разглядеть. Если верить карте и моим расчетам, это скорее всего северная окраина той самой Чечевицы.

— Окраина? Я вижу пару скал на севере, то есть за нашими спинами.

— Вряд ли нас занесло далеко в воды Чечевицы, двигались не так уж и быстро, да и серьезной суши позади нет, вся по бокам и спереди. Пара скал — это еще не суша. Мы можем двигаться на юг от острова к острову и в конце концов доберемся до материка.

— Материка?

— Я помню, что главный массив суши не имеет статус материка. Точнее, о его статусе спорят. Но мне так проще — не возникнет путаницы.

— Каким образом мы будем двигаться? На этих неуклюжих веслах, которые вы грубо выпилили из тонких досок? Хочу заметить, что такое плавание может сильно затянуться.

— Посмотрите на ветер, он так и продолжает задувать с севера. Несильный, но, если поставить парус, понесет быстро. У нас есть мачта, надо лишь поставить ее в гнездо и закрепить оттяжками. Веслами будем лишь рулить.

— Прекрасно. То есть попутный ветер понесет нас прямиком на юг к подножию погибшей горы. Я правильно понял твою идею?

— Да, все верно.

— Не припомню, говорил ли я это, но в любом случае будет нелишним повторить. Чечевица исследована исключительно по северной оконечности, причем кое-как, лишь благодаря мореходам-неудачникам, чьи корабли сюда прибивало ветрами и течением. Некоторым удавалось спасти судно или спастись без него, вот от них и удалось кое-что узнать. Очень непросто здесь плавать, течение, которое вырывается из Западной подковы, несет воды на местные скалы, ты оказываешься между молотом и наковальней, если вовремя не вырвешься из захлопывающейся ловушки. Гиблые места, капитаны держатся от них стороной, ничего не стоит потерять корабль. То есть никто не подходит здесь к побережью, ведь для этого надо миновать рифы и мели в условиях непредсказуемых сильных течений, причем даже грубой карты не существует, все надо делать вслепую. Даже на твоей обозначена лишь дуга островов, далее море как бы чистое. Но с таким же успехом там могли нарисовать болото с крокодилами или остров, поросший финиковыми пальмами, ведь туда не забирались исследователи. Материковая береговая линия тоже изображена условным пунктиром, ее точные очертания неизвестны. Я точно знаю, что к востоку от Чечевицы в глубь континента уходят два узких извилистых фиорда, но нет достоверной информации о том, что располагается западнее их. Поселения Краймора во всем зависят от навигации, а она в тамошних водах затруднена. Поэтому там никогда никого не было. А если кто был, то помалкивает или сгинул. По сути, весь Крайний Юг — почти сплошное белое пятно. Можешь смело стирать с карты все, что лежит вдалеке от освоенных морских путей, ведь обычно это полная ерунда, сдобренная редкими случаями удачных совпадений, когда картограф ненароком угадывает истину.

— Я немного не понимаю, о чем вы сейчас говорите.

— А что тут понимать? Суша — это, конечно, замечательно, но нам надо добраться до людей, а не просто до Большой земли. Да, если преодолеем Чечевицу, станем, возможно, первыми, кому это удалось. Первопроходцами. И первыми, кто высадится на побережье Большой земли в этом месте. Вот только уверенности в том, что мы первопроходцы, нет. Здесь чуть ли не главная свалка кораблей морей Краймора, их сюда веками сносят ветра и главное течение Западной подковы. Причем на нашем примере видно, что при этом можно выжить даже с таким обременительным довеском, как груз пепельников в трюме. А раз так, возникает неизбежный вопрос: почему люди, которые попадали сюда до нас, никому не поведали о своих географических открытиях? Почему карты все так же скудны и богаты неточностями? Я неплохо знаком с реалиями Крайнего Юга и подозреваю, что у них попросту не было возможности передать кому-либо свои знания. По самым разным причинам они не добирались до обитаемых мест. Если собрать в кучу кости всех тех, кто нашел смерть на Землях Краймора и его водах, получившаяся груда немногим уступит великой горе.

— То есть вы считаете, что идти через Чечевицу слишком опасно?

— Я пока что ничего не считаю, я просто рассуждаю вслух. Но мне кажется, что в моих словах есть здравый смысл. Пусть в морском деле ты понимаешь лучше любого из нас, но сам прекрасно знаешь, что в остальном похвастаться выдающейся эрудицией не можешь.

— Нет, — возразил Трой. — То есть да, здравый смысл в ваших словах есть, но это ложный путь, сейчас надо думать по-другому.

— По-другому? И как же?

— Моряки, которые оказывались здесь, скорее всего, рассуждали так же, как вы. Они ведь знали то же, что и вы. Через Чечевицу они бы если и пошли, то лишь в безвыходной ситуации. Только зачем им это делать, если на кораблях есть шлюпки? Управлять ими куда проще, чем плотом, можно даже без паруса обходиться, у них на веслах приличный ход. Плюс маневренность не сравнить. И простенькие паруса можно приспособить при желании. Шлюпки в таких условиях куда практичнее кораблей, ведь судно не может поворачивать так быстро, оно зависимо от ветров и при таком обилии мелей и рифов быстро попадет в беду.

— То есть ты хочешь сказать, что все или большая часть команд, чьи корабли здесь погибли, двигались потом не к материку, а к иным местам?

— Наоборот — такие выживали.

— Ты меня совсем запутал…

— Если верить карте, то восточнее Чечевицы на островах и побережье есть постоянные поселения. Надо лишь двигаться по ее кромке, от острова к острову, и легко до них доберешься. То, что эта кромка обозначена на карте, подтверждает мои слова — получается, выжившие приносили информацию картографам. Этой информацией потом пользовались другие спасшиеся. Вот потому и не было надобности идти дальше на юг, там ведь неизвестно что, путь не разведан. Моряк, потерпевший крушение, будет придерживаться изученных территорий.

— Я опять тебя не понимаю. Все нормальные моряки идут по кромке, а тебя почему-то будто магнитом тянет к побережью, которого даже нет на карте.

— Все просто — у них были шлюпки, а у нас плот. У него тоже есть весла, но со шлюпкой не сравнить, скорости никакой. Не знаю, хватит ли ее, чтобы справляться с сильными течениями, если в такие угодим, но и без течения наша неповоротливость может довести до беды. Десять раз от голода умрем, прежде чем доберемся до этих поселений. К тому же мы торопились, и при спуске на воду плот сильно стукнулся. Кто знает, как это скажется дальше? Его делали в большой спешке на неудобном стапеле, он не рассчитан на долгое плавание, а после такого я не могу гарантировать, что хотя бы неделю продержится. Посмотрите сами, как гуляет вот этот стык. А ведь волн почти нет, просто легкое волнение. Решать вам, но я бы не рискнул огибать на таком плоту Чечевицу по дуге. Она не такая уж широкая, но длинная. То есть до материка от кромки, скорее всего, недалеко, но обход архипелага выйдет в разы больше по расстоянию.

— В морских делах ты уже доказал, что лучший, так что вынужден поверить твоим словам. Вы все поняли? Я же вижу, что проснулись и ушами шевелите, подслушивая. Трой предлагает пройти через Чечевицу и высадиться на берег, которого на картах толком нет. В моей практике такое не всегда оканчивалось хорошо, но наш главный мореход не видит лучшей альтернативы. И, честно говоря, выслушав его аргументы, склонен согласиться. Раз плот столь ненадежен, надо как можно быстрее добраться до нормальной суши. Хочу, наконец, ходить по земле и камням, а не по доскам, которые вот-вот рассыплются. Не представляю, как мы будем выкручиваться после высадки, ведь придется пройти сушей по территории, на которую палкой не загнать картографа, а это плохой признак. Но лучше уж так, чем остаться на здешних скалах. Кто-нибудь хочет сказать что-нибудь против?

— Вы все подонки!

— Я вижу, против только Фдуч, то есть у нас почти полное единогласие.

— Если показать ему зерно, он поддержит кого угодно, — усмехнулся Драмиррес.

— Зерна нет, забыл я про корм, — буркнул Бвонг. — Придется кормить его крошками от сухарей. Думаю, от такой еды он станет ворчать еще больше.

— Если все, кроме птицы, за, то прямо сейчас можно заняться мачтой, — предложил Трой. — Нет смысла терять время, болтаясь на одном месте, ведь туман рассеялся, видимость отличная, ветер попутный.

Миллиндра задала странный вопрос:

— Трой, а ты знаешь, что у тебя со спиной?

— Нет. Что ты там увидела?

Ответил сэр Транниллерс:

— На ней шрамы.

— Я не помню, откуда они у меня.

— Шрамы свежие. И выглядят скверно.

— От меча? Ножа? Чем меня ранили?

— Осмелюсь предположить, что стальное оружие здесь ни при чем. Было у меня похожее с одним приятелем. Он скатился со скалы и на совесть приложился боком о камень. До внутренностей не порвало, но шкуры как не бывало, да и мясу досталось — снесло маленько.

— Получается, я упал со скалы?

— Я такое не говорил.

— Только что говорили.

— Я говорил, что у моего товарища были похожие шрамы и заработал он их после падения со скалы. Может, ты тоже откуда-то сверзился, может, все было по-другому, точно знать не могу.

Трой махнул рукой:

— Только время теряем на пустое гадание, все равно я ничего не помню.

Глава 17 Чечевица

У Троя начало складываться впечатление, что он уже не первый раз ведет плот по непростому фарватеру. Есть опыт обращения с маломерным судном, точно есть. Ну пусть не со столь неповоротливым сооружением из досок и бочек, пусть с баркасом или чем-то подобным, небольшим, но и не таким уж маленьким. Он явно не первый раз этим занимается. Иначе откуда почти сразу появилась убежденность, что два весла по бортам — в корне неправильная затея. То есть они нелишние, но при передвижении под парусом и на течении куда больше пользы от одного, на длинной рукояти и с широкой лопастью, причем располагаться оно должно на корме. При такой компоновке для управления достаточно одного человека, плюс не надо координировать действия двух гребцов.

Течение, приносившее с непостижимого севера теплую воду, наткнувшись на мелководье Чечевицы, не разворачивалось полностью, капитулировав перед преградой. Его напирающие струи устремлялись в теснины меж островами и рифовыми грядами, вода по инерции пыталась прорваться на юг, она привыкла двигаться в этом направлении от самого экватора. С учетом того, что ветер тоже себе не изменил, плот двигался со скоростью шестивесельной шлюпки с опытными гребцами.

Трой понятия не имел, откуда возникла мысль именно о такой шлюпке. Вот возникла, и все. Его память искалечили, но очень многое, казалось бы, потерянное навсегда, время от времени всплывало в виде мелких эпизодов, смутных воспоминаний, знаний. Он неистово надеялся, что со временем начнет проявляться самое главное — информация о его личности. Невыносимо жить, не зная о себе ровным счетом ничего.

Мимо острова, на который не рискнули высаживаться, прошли без задержек. Пепельников на нем не увидели, каких-либо следов тварей тоже не заметили, но приставать все равно не стали. К тому же Трой спешил. Благоприятная ситуация с течением, по его расчетам, продлится не вечно. Сейчас они находятся приблизительно в верхней точке прилива — быстрая Ярри, чей путь пролегает наперерез ее старшей серебристой сестре, зависла над головой. Поднятая ею волна, которая, по всеобщему убеждению, является основным движителем кольцевого океанического течения, заливает сейчас все эти мели, скалы и островки.

Что произойдет, когда прилив пойдет на спад?

После того как расспросил сэра Транниллерса, Трой начал подозревать, что море сильно изменится. Вода поднялась на высоту нескольких человеческих ростов, и стоять горой на одном месте она не умеет. Как только притяжение Ярри ослабнет, потечет назад, подхватив при этом все, что не привязано толстым канатом. В теснинах архипелагов с мелкими акваториями при этом могут возникать такие течения и водовороты, что суда срывает с самых тяжелых якорей, а по дну с шумом перекатываются валуны размером с матросскую койку.

До этого момента надо успеть забраться как можно дальше и подыскать открытое место, потому как спрогнозировать, в каком проливе или бухте будет тихо, а где не очень, Трой не сумеет. А далее останется молиться на то, что якорь-кошка, утяжеленный сетчатым мешком с ядрами для баллисты, выдержит, и помогать ему веслами в случае необходимости.

* * *

Отлив застал не в самом удобном месте. До видневшихся на горизонте массивов суши не добрались и, на вид, даже не очень-то к ним приблизились. Но не сказать, что встретили отток воды на совсем уж чистом месте. Вода достаточно прозрачная: если стоять впереди, можно разглядывать дно на большинстве участков. Оно, правда, очень неровное, хватает черных провалов с неведомой глубиной, но обычно хоть что-то да просматривается. И в большинстве случаев до камней и водорослей можно донырнуть, после утреннего прыжка за борт Трой обрел уверенность в себе как в пловце и обоснованно судил о своих возможностях.

Плот начал вести себя как-то не так в тот момент, когда до дна местами можно было концом весла достать. Это случилось на участке, где тянулось почти сплошное мелководье, непроглядные провалы остались позади.

Разглядывая донный пейзаж, Трой не мог не отметить тот факт, что здесь нет пышных зарослей подводной растительности, ее островки встречались лишь на отдельных, самых глубоких местах. Почему так? Самое простое объяснение — мель периодически показывается над водой, и зелень высыхает, не успев разрастись. Если остаться здесь во время отлива, плот окажется на суше. А он громоздкий, дотащить его до воды на руках не получится, придется ждать, терять время, это нежелательно.

И вот он — закон подлости в действии. Сперва Трой заметил, что скорость плота уменьшилась. Затем он начал непонятно рыскать, отказываясь удерживаться по ветру. Поначалу изменения казались незначительными, это можно было списать на завихрения течения. Но чем далее, тем нарастали проблемы, и вот, наконец, наступил момент, когда парус тянул на юг, но отступающая вода начала оттаскивать на север.

Осознав это, он невесело спросил:

— Кто там хотел ножками по суше пройтись? Скоро пройдемся, радуйтесь.

— Вообще-то до суши еще пилить и пилить, — заметил Драмиррес, глядя на далекие южные острова.

— Ты очень ошибаешься, взгляни вниз и увидишь насколько.

— Дно — не суша.

— Суша. Вот-вот станет сушей, — сказал Трой, бросая якорь. — Все, поднимите весла, дальше хода нет.

— Но почему? — озвучила общий вопрос Миллиндра.

— Потому что отлив тащит нас назад. Здесь скорость течения приличная, и кто знает, что будет там, куда он нас понесет? И где остановится? Хотите попасть туда, откуда приплыли? Я не хочу. Так что посидим здесь до возвращения воды.

— Ярри вернется не скоро, — заметил сэр Транниллерс.

— Она быстрая, доберется сюда ночью. Впереди нет скал, так что некоторое время сможем идти по темноте. А уже по свету постараемся добраться до тех островов.

Сэр Транниллерс покачал головой:

— Кучу времени потеряем.

— Согласен. И потому слежу за морем. Вода здесь не первый день так гуляет, должна была проделать себе пути. Если такие окажутся поблизости, попробуем добраться. Вряд ли они пересыхают полностью, оставшейся воды должно хватить, чтобы хоть как-то двигаться. Но особо на это не надейтесь, я согласен рискнуть, только если почти уверен в результате. А в чем здесь можно быть уверенным?

* * *

Сэр Транниллерс во время разговора, при котором Трой расспрашивал об особенностях здешних приливов, течений и прочем, однажды рассказал про шхуну контрабандистов, в обход закона перевозившую коммерческий груз крепкого алкоголя. Незадачливые злоумышленники, оказавшись в водах Краймора, не придумали ничего лучше, чем усердно отметить такое событие при помощи содержимого трюма. Это привело к тому, что они угодили на мель. «К счастью», дело происходило в отлив, и кавычки к слову «к счастью» приставлены неспроста, потому как на этом приключения незадачливых злодеев не закончились. Они продолжили пьянствовать, уже неизвестно по какому поводу, и так увлеклись этим занятием, что прозевали прилив. Подхватив судно, тот понес его куда ему заблагорассудилось, а именно — на рифы. И надежно засадил корабль меж двух скал.

Когда контрабандистов нашли, киль их шхуны находился в паре человеческих ростов от вновь обнажившегося дна, а с палубы доносились крики радости по поводу того, что содержимое трюма почти неиссякаемо и нет смысла беспокоиться из-за сложившейся ситуации.

Смешной рассказ, и Трой не сомневался, что в нем не обошлось без преувеличений. Однако теперь он начал раскаиваться в своей недоверчивости, ведь действительность ничем не уступала этой истории. Вода, прежде спокойная, разбушевавшейся рекой потекла на север, плот держался на вытянутом в струну канате, и то лишь благодаря тому, что якорь застрял меж здоровенных валунов. Не было никаких путей для прилива и отлива, все море одновременно сдвинулось с места, отправившись в сторону Западной подковы. Если бы здесь стоял корабль и ему не повезло с рельефом дна, с ним могла произойти история ничем не хуже.

Время не стояло на месте, и там, где до этого не видели ни клочка суши, из-под воды начали выступать макушки отдельных скал. Далее рядом показывались другие, эти островки постепенно сливались вместе, и вот уже можно наблюдать обширные мокрые пространства, на которых нет ни капли зелени — ни морская не может расти, ни сухопутная. За эти территории тысячелетиями сражаются две стихии и победу друг над дружкой они одерживают лишь на краткий срок, не достаточный для появления растительности.

Дно все ближе и ближе, канат, на котором удерживается плот, укоротили до такого огрызка, что вытянутой рукой можно ухватиться за кольцо на якорном стержне. Вот-вот и намертво застрянут до следующего прилива.

Трою не понравилось дно — слишком неровное, слишком много валунов. Плот могло перекосить из-за них, на некоторые бочки при этом придется повышенная нагрузка, а их надо беречь всеми доступными способами. Потому вытащил якорь, позволил уже стихающему течению отнести их чуть назад и, как только углядел под собой относительно приличную глубину, вновь устроил стоянку.

Здесь тоже начало мелеть, но уже куда медленнее, отлив сходил на нет. И вот наступил момент, когда Трой, как ни старался, не мог понять, приближается ли дно или остается на месте. Плот перестало колыхать течением, он замер на спокойной воде на краю обширного мелководья, окруженного выступившими на поверхность массивами бесплодной суши.

Бвонг взмолился:

— Раз уж стоим, так давайте стоять поближе к берегу. Хочу ноги размять, затечет все, если целый день торчать на этих плавающих воротах.

— Я поддерживаю, — сказал сэр Транниллерс. — Трой, мы сможем это сделать?

— Да запросто, для этого и придуманы весла. Если вам без разницы, предлагаю чуть левее сместиться, там подходы к берегу проще.

— В чем заключается эта простота?

— Если вода не перестанет спадать, там больше шансов не остаться на мели.

Течение не мешало, так что плот довели без проблем, благо путь недалекий. Бвонг стащил ботинки и закатал штаны, после чего полез в воду, ухватился за якорь, потянул плот за собой, намереваясь подвести к валунам на кромке суши. И тут же заорал, задергался, присел, намочив одежду, ухватил что-то между камнями и рывком вытащил мясистого краба размером с ладонь. Тот из мести за поимку вновь хватанул здоровяка, на этот раз за мизинец. Бвонг после такого взвыл не хуже подраненного пепельника и взмахом руки отправил членистоногое в свободный полет, закончившийся сочным шлепком о воду.

Проследив за крабом, Храннек, смеясь вместе со всеми над Бвонгом, заметил:

— А что это такое? На рака очень похоже, только без хвоста и весь какой-то круглый.

— Ты разве крабов никогда не видел? — удивилась Миллиндра.

— Слышал, что такие есть, но не помню, чтобы видел.

— Они во всех морях водятся.

— Так я жил далеко от моря. Раков много видел. Мы их ловили и варили с укропом, очень вкусно получается, особенно если с солью.

— Крабы тоже вкусные, — сказал Трой, сам не понимая, откуда пришло это знание.

Бвонг, успевший выбраться на берег, резко заинтересовался:

— Правда, что ли? Тогда зря я его выбросил, надо было слопать уродца, чуть палец мне не отхватил.

— Не жалей, тут их полным-полно. Я за дном следил, они чуть ли не под каждым камнем сидят с клешнями наготове, можно целую бочку наловить.

— Так давайте наловим. — Поесть Бвонг любил. — Эта акулятина уже поперек горла, ее как-то неправильно засолили, мочой отдает. А солонину выбрасывать пора, тем более ее из воды вылавливали, и она в бочку успела попасть.

— Ничего не получится. Крабов варить надо, а где ты здесь найдешь дрова?

— Дальше тянутся какие-то острова, вроде большие. Там должны быть деревья. Так наловим или дальше будем языками чесать?

— Там и наловим, от голода здесь точно не помрем.

С этими словами Трой тоже забрался в воду, нагнулся, вытащил плоскую двустворчатую раковину:

— Это вроде тоже можно есть.

— Верно, — согласился сэр Транниллерс. — Некоторые даже сырыми их уминают, но скажу вам честно, что такие лакомства мне не по нутру. Слизь какая-то, даже с лимонным соком или уксусом такое противно глотать. Мы для разнообразия иногда их пекли. Еще в вине тушить можно, такое даже мне по вкусу. Трой прав, на землях Краймора трудно умереть от голода, особенно если не забираться далеко от моря. А оно тут почти везде, если не открытое побережье, так заливы или фиорды. Крабы разных видов, моллюски, рыба, гигантские креветки — все это можно руками ловить. Хочешь мяса — забивай тюленей, тут их полным-полно. Отплыви на глубину и таскай кальмаров, только светлячков прихвати, а лучше магическую блесну.

— Что за магическая блесна? — заинтересовался Трой.

— Да крючок с финтифлюшкой, которую маги заряжают как светляк, и она потом долго светится. Не так, как светляк, еле-еле, но кальмарам такое очень нравится, в очередь под лодкой выстраиваются. Скажу вам — вкусная вещь. И варятся быстро, и сытные, вам обязательно стоит их попробовать. Особенно под яичным соусом, вы никогда ничего вкуснее не ели, вкус неописуемый. А кроме них можно поставить блюдо с креветками, обжаренными в масле. В том же масле потом можно приготовить стригу. Это местная некрупная рыбешка, на вкус просто изумительная, мясо нежнейшее, за ее икру на севере платят бешеные деньги, а у нас она кучами гниет на берегу после больших штормов. Перед жаркой хорошо бы обвалять в измельченных сухарях, при этом образуется напитанная жиром хрустящая корочка, привкус волшебный и ощущения на зубах приятные.

— Я один сейчас умру, захлебнувшись слюной, или кто-то тоже при смерти? — страдальческим голосом поинтересовался Бвонг.

— Мне тоже не по себе, — поддержал его Айлеф.

— Ну тебе точно худо приходится, что ты видел там, в своей деревне? Ворованное сено да навоз. Я на рынке всякое перепробовал, но такое не припомню. И уж точно никто так вкусно не рассказывал.

— Простите, увлекся, — улыбнулся сэр Транниллерс. — Мне, как и вам, уже осточертела наша диета. Дайте только добраться до берега, где можно отыскать дрова, и обязательно устроим себе праздник живота.

— Если так торопитесь на берег, предлагаю отправиться туда прямо сейчас, — предложил Трой. — Я осмотрелся, чуть дальше есть открытая вода, и мы сможем до нее доплыть. Не уверен, что доберемся по ней до тех островов, но до прилива успеем подобраться ближе.

— Тогда чего же мы стоим? Вперед, командуй, я так и не понял, как вывести плот из этой лужи.

— Это просто, надо только немного вернуться, там начинается широкий пролив, он дальше изгибается к югу, по нему и попробуем добраться. Бвонг, давай назад, если не хочешь здесь остаться.

* * *

Странное дело, острова, которые первую половину дня держались вдалеке и, если верить глазам, ни на шаг не приблизились, несмотря на все старания, начали очень быстро вырастать, стоило только выбраться из лабиринта оказавшихся на поверхности мелей. И вообще, на низшей точке отлива Чечевица стала выглядеть гораздо интереснее.

Обитатели моря не очень-то стремились убраться с мелководий вместе с уходящей водой, и, когда она схлынула, плотность живности возросла за счет уменьшения объема среды обитания. И ладно там крабы с креветками и прочая мелочь, хватало созданий посерьезнее. Вокруг плота долго резвилась стайка угольно-черных дельфинов, затем вдали показалось что-то куда приличнее, похожее на небольшого кита, — огромная спина скрылась под воду, выпустив напоследок фонтан. Необычные создания для столь малых глубин, но, видимо, им здесь нравилось, и они знали, где надо держаться, чтобы не оказаться в ловушке при отливе.

Громадные рыбы встречались так часто, что вскоре перестали удивлять. Один раз всех напугала акула, правда, сэр Транниллерс сказал, что она не нападает на людей и вообще у нее слишком маленькая глотка для крупной пищи. Чем она при такой анатомии питается — он не знал.

То, что издали казалось россыпью крупных островов, на близком расстоянии выглядело иначе. Лабиринтом извивающихся полосок суши, будто здесь на мелководье выбросилось несколько исполинских спрутов, переплелись щупальцами и дружно околели, позже превратившись в камни и землю.

Землю, кстати, не слишком плодородную. Да, что-то зеленеет, и даже деревья виднеются, но выглядит все это небогато.

— Трой, ты куда думаешь направляться? — спросил сэр Транниллерс.

— Я вообще об этом не думал. Мое мнение — надо заночевать у берега одного из этих островов, а перед этим высадиться и устроить себе хороший ужин, раз уж еды здесь хватает. Но куда именно высаживаться, решать вам, тут вы опытнее всех.

— Я даже не уверен, что это острова, а ты говоришь об опыте…

— Вы мои слова с губ сорвали, только хотел сказать. Это похоже на большую сушу, просто очень изрезанную. Может, побережье материка?

— Не знаю, но, как по мне, так слишком быстро мы до него добрались. В таком случае получается, что ширина Чечевицы всего ничего. Нас не могло снести западнее? Если верить карте, там тянется цепь островов, в том числе очень приличных по размеру.

— Это если верить карте, а я после ваших рассказов не очень-то ей верю. На ней почти все обозначено с черточками. То есть примерно или условно. На севере такого нет, там все линии четкие.

— На севере нет пепла и всего, что с ним связано. Там раздолье для исследователей, почти все давно изучено вдоль и поперек.

— Так где мы высадимся?

— Можешь выбирать место на свой вкус, впереди все одинаково отвратительное.

— Отвратительное?!

— Посмотри на эти острова. Что ты видишь? Я вижу черные краски, серые, желтоватые и коричневые. И я почти не вижу зеленой. То есть там мало растительности. Растениям на побережьях Краймора нравится, но им не нравится пепел. Точнее, нравится, но далеко не всем растениям. И, чтобы закрыть вопрос с «нравится — не нравится», добавлю, что растительность, обожающая пепел, никому из вас не придется по душе. В лучшем случае она будет неприятной на вид, в худшем вам придется спасать от нее свои жизни. И да, такие формы растений редко дружат с зеленым цветом, как правило, листва у них сероватая, с нездоровой желтизной или других оттенков.

— Хотите сказать, что эти острова заражены?

— Весь Краймор заражен, где меньше, где больше. Это место из тех, где больше. Другого объяснения столь скудной растительности пока что не нахожу.

— Значит, высаживаться не стоит?

— Я такое не говорил. Стоит, обязательно стоит. Ты разве забыл? Ведь вы свежеиспеченные рашмеры, вы люди пепла и от него зависите. И при этом до сих пор не видели ничего, кроме инъекций, а это плохо. Вы должны развиваться в условиях повышенных концентраций пепельного яда, а не на чистом плоту, который болтается между островов. Выбирай берег на свой вкус, и вперед. Тут куда ни глянь каменистые мелководья, так что наловить крабов и насобирать моллюсков можно везде, достойный ужин себе обеспечите. Посидите на берегу, заработайте неопасную дозу пепла, вам пойдет на пользу. Лишь бы пепла не оказалось слишком много, но это уже моя забота. Вперед!

Глава 18 Погибший мир

И куда прикажете править, если первый раз попал в воды Краймора и не знаешь о них ничего, кроме скудной информации, которую успел получить от старого рыцаря церкви?

А если ты ко всему прочему являешься человеком без памяти, так вообще смешно доверять тебе даже самые пустяковые решения. Но сэр Транниллерс, похоже, твердо решил, что у Троя имеются задатки достойного лидера, и намерен всеми доступными способами развивать в нем это ценное для рашмеров качество. Поэтому почти никогда не приказывал напрямую, свою волю аккуратно навязывал в форме советов, подталкивая к нужному решению без топорных распоряжений.

Это иногда давило на нервы Троя. Пугало. А вдруг сэр Транниллерс даст ему слишком много воли, и он по незнанию совершит ошибку, из-за которой кто-то пострадает? Это место на вид не страшное, но не стоит забывать, что, несмотря на весь прогресс в мореходном деле, его до сих пор не удосужились исследовать. Явно неспроста, тут без подвоха не обошлось, должны быть опасности, обязательно должны. Без них на землях Краймора никак, не зря про Крайний Юг сочинили столько нехороших небылиц, без доли правды в них не обходится.

Трой выбрал сушу, которая от прочих участков тверди отличалась завышенным рельефом. Плоский берег, за ним россыпь невысоких холмов, похожих на перевернутые плоские горшки, местами склоны и вершины украшены скалами, там и сям натыканы изуверски искривленные сосны с уплощенными кронами. По одному виду деревьев можно догадаться, что с этой сушей не все ладно.

Хотя все можно объяснить прозаически — дикими ветрами и скудостью почвы.

Приливные течения сгладили побережье до такой степени, что пришлось высаживаться, не добравшись сотню шагов до суши — бочки начали цепляться за камни на дне. Оставили плот на якоре, побрели к суше вслед за сэром Транниллерсом. Он, высадившись первым, не позволил себя обогнать даже шустрому Храннеку, шагал, как заведенная кукла.

Рыцарь, ступив на сушу, прошел еще несколько шагов, достал из-за пазухи простенькую коробочку из дерева и, если Троя не обманули глаза, пластинок обычного свинца. Открыл, вытащил из нее невзрачный серый камешек, вдетый в медную оправу, присел, положил его на гальку, поднял руку, попросил:

— Не шагу далее, просто постойте немного.

— Что это вы делаете? — спросил Храннек.

— Как раз собрался объяснить. Вы рашмеры, но это не означает, что пепел вам нипочем. Все дело в концентрации — вы можете выживать там, где обычных людей даже дорогие эликсиры не спасут. Пепел вас любит, но у его любви есть свой предел. У кого-то он ближе, у кого-то дальше, но все равно есть. Попав на территорию, которая заражена до такой степени, что ваши возможности уже не справляются, надо как можно быстрее покинуть опасное место. Иначе или смерть, или потеря разума и пополнение рядов рабов пепла.

— Так вы определяете концентрацию пепла? — догадалась Миллиндра.

— Да. У рашмеров есть то, что мы называем «чувство пепла». Обычно это легкая горечь во рту, как правило, она ощущается натощак даже на относительно безопасных территориях. Но если попасть туда, где пепла много, горечь будет нарастать. Если чувствуешь это, лучше развернись. К сожалению, чувство срабатывает не молниеносно, вы можете успеть опасно забраться на зараженную землю. У этого устройства нет такого недостатка, оно дает ответ почти мгновенно. Точнее, недостаток все же есть — заоблачная цена. К великому сожалению, почти все магические побрякушки стоят немерено. Но во многих случаях могут оказаться полезными и даже незаменимыми.

При этих словах рыцарь церкви поднял амулет, поднес к лицу, осмотрел одну сторону, вернул в коробочку, которую тут же спрятал.

— Ну что? — не выдержал все тот же болезненно любопытный Храннек.

— Пепел здесь есть.

— Много?!

— Концентрация не такая уж и опасная, но я бы не рекомендовал устраивать в этом районе поселение мирных китобоев. Однако мы с вами не относимся к обычным людям и в данном месте можем находиться без опаски. Только не расслабляйтесь: амулет меряет концентрацию лишь на небольшом пятачке. Где-нибудь среди холмов могут встретиться пятна, где даже нам придется несладко. Пепел иногда ведет себя будто живой: выпадает равномерно на какой-то площади, а затем его частички начинают мигрировать, стягиваясь к одним участкам и почти полностью игнорируя другие. Ветер и дождевые воды пытаются исправить эту картину, но полностью сгладить неравномерности не могут.

— То есть даже в безопасном месте можно сделать шаг не в ту сторону и пострадать? — уточнил Трой.

— За один шаг много пепла не получишь. Но вообще — да, ты прав. Если пепла много, готовься к сюрпризам с его стороны.

— Тогда как здесь выживают обычные люди? При каждом шаге делают измерения?

— Ну что ты, такой амулет по карману далеко не каждому. Можно, конечно, применять одноразовые алхимические индикаторы, но они тоже не бесплатны. Местные в этом деле опытные, они все меряют глазами.

— Как это?! — удивился Храннек.

— Подмечают изменения в растительности, она чутко реагирует на концентрацию пепла. Если видишь пятно мха или травы, выделяющиеся на общем фоне, лучше обойди его стороной. Невнимательные здесь долго не живут, надо все подмечать. Итак, мы высадились на сушу, а здесь полномочия капитана Троя не действуют. Так что слушаем мой приказ. Я, Айриция, Стрейкер и Айлеф отправимся вон на тот холм и осмотрим местность с высоты. То есть проведем разведку и рекогносцировку. Остальные за время нашего отсутствия должны собрать дрова, их много валяется на берегу выше линии прилива. Также надо заняться ловлей крабов и моллюсков. Крабов ловите только крупных, от мелочи нет никакого проку, в них нечего есть, бесполезная возня. Помните ту плоскую раковину? Самую первую? Старайтесь брать именно такие, они недурны на вкус. Если будете хватать все подряд, придется потом перебирать и отбраковывать малосъедобные. И не расставайтесь с оружием, может, это и не материк, как называет главную сушу Трой, но все равно нельзя расслабляться. Это земли Краймора, здесь можно спать лишь одним глазом. Все, кто думает иначе, рано или поздно становятся частью этой земли, беспечных она не привечает.

— Как можно стать частью земли? — не понял Храннек.

— После завершения процесса разложения, — издевательски милым голосочком пояснила Миллиндра.

— Это в лучшем случае, — добавил сэр Транниллерс.

— А в худшем? — не мог угомониться самый младший рашмер.

— В худшем, прежде чем стать частью земли, придется проделать короткое путешествие по пищеварительному тракту одного или нескольких хищников Краймора. Мы для них всего лишь мясо, и они все время голодные.

* * *

Древесины на берегу хватало. Она явно выросла не на этом острове или мысе, тут деревьев почти нет, на исковерканные сосны нельзя смотреть без горьких слез. Где-то на материке она, отмирая, падала неподалеку от рек и ручьев, высокой водой ветви и стволы выносило в море, а далее таскало приливно-отливными течениями и ветрами. Должно быть где-то и правда поднимаются приличные леса, уж слишком много здесь самых разных по размеру деревяшек.

Переступив через очередной ствол, заметил что-то ненормальное. Остановился, осмотрел. Так и есть, у комля рукотворный спил, второй у верхушки. Не просто дерево, а обработанное кем-то бревно. Вон, даже сучки не обломаны, а начисто обрублены. Возможно, Трой нашел остатки старого плота, связанного из сплавляемого к морю леса.

Стоп! Откуда пришло это знание? Ведь только что он понятия не имел о том, что лесорубы могут транспортировать лес таким образом. И ведь более никаких подробностей — знание всплыло из глубин обрезанной памяти и ничего другого с собой не принесло.

Но это хороший признак, процесс пробуждения памяти продвигается медленно, но не останавливается. Все время проявляются новые мелочи. У Троя даже появилась гипотеза по этому поводу. Сэр Транниллерс уверяет, что рашмеры могут отращивать утраченные части тела. Даже о непонятных шрамах Троя перед высадкой вспомнил, сказал, что со временем рубцы разгладятся, затянутся здоровой ровной кожей, и через год-другой на спине не останется ни единого пятнышка.

А что, если с памятью так же? Те, кто ее стирал, могли не знать, что Трой попадет на Крайний Юг. Одни люди забрали у него воспоминания, передали другим, те — третьим, и вот кто-то решил, что он достойная кандидатура для Краймора. Могло же такое случиться? Как Трой понял из рассказов сэра Транниллерса, бюрократии в церкви хватает, и путаница тоже случается.

Во всех прочих случаях процесс стирания необратим, но теперь он рашмер, теперь у него все не как у обычных людей. Вдруг это лазейка, которую пропустила неповоротливая церковная система? Он ведь необычный стертый, он не превратился в гадящее под себя растение, многое из прежнего сохранил. Вдруг это не все? Вдруг он вернет то, что было?

И как это сделать? Ждать, только ждать. Год-два, и, возможно, появится шанс вернуть себя. Цифра взята с потолка, но Трою она нравится — срок небольшой, можно и потерпеть. Но хорошо бы побыстрее, ему уже кошмар приснился, где фигуры в черных балахонах привязывают его к массивному креслу, собираясь повторить процедуру еще раз. Но куда более радикально: не просто стереть последние воспоминания и то, что проявилось из старых, а уничтожить абсолютно все — превратить в слюнявого младенца во взрослом теле. Как он знал, такое тоже случается, и это уже не исправить.

Искусственно созданный младенец почему-то не набирается разума, так и остается кричащим и гадящим взрослым, что с ним ни делай. В редких случаях удается привить самые минимальные социальные навыки, но полноценным человеком ему уже не стать никогда.

Миллиндра, устраивающая очаг из камней, обернулась на приближающего Троя, но посмотрела куда-то ему за спину, после чего нахмурилась:

— Сэр Транниллерс и остальные возвращаются. И они очень торопятся, что-то случилось.

С этими словами девушка поднялась, навалилась на конец лука, согнула его весом тела, накинула петельку тетивы. Трой бросил охапку хвороста, машинально погладил рукоять меча.

Неужели опять неприятности?

Тревогу чуть развеял приближающийся Храннек. Не утерпел, крикнул издали:

— Мы заметили развалины! Там руины!

Руины? И что с того? Будь это живая деревня, еще куда ни шло, но какое им дело до заброшенного поселения. Хотя, с другой стороны, интересно. Получается, эти места не такие уж и безлюдные. Или были такими не всегда. Кто-то здесь жил, и не день-два, раз успел возвести дома, остатки которых можно назвать развалинами.

Сэр Транниллерс прокричал приказ:

— Бросайте все и бегом ко мне!

Из воды потянулись ловцы крабов и моллюсков, лишь Трою и Миллиндре никуда не пришлось идти, стояли на месте в ожидании сбора.

— Храннек сказал правду: мы нашли руины. Это важная находка, будет преступно ее не исследовать. Поэтому все обуйтесь, наденьте шлемы и нагрудники, проверьте оружие. Развалины — одни из самых опасных мест Краймора. Никогда не знаешь, что там повстречаешь.

— Так, может, не надо туда соваться? — помрачнел Бвонг. — Нас мало, и у нас всего один настоящий воин, да и тот покалеченный.

— Осторожность — хорошая черта, но лишь в тех случаях, когда не вредит делу. Бвонг, речь идет не о заброшенной рыбацкой деревеньке, а о настоящих руинах. Пусть они не выглядят впечатляющими, но мы рашмеры, наш долг — их обследовать. К тому же на вид там все спокойно, да и руин всего ничего — отличное место для тренировки новичков. И поэтому прекратить разговоры, вперед, вас ждет настоящая работа.

* * *

Здесь и правда даже не пахло рыбацкой деревенькой или лагерем лесорубов. Это вообще никаким боком не относилось к деревням, селам или временным поселениям. Груда камней подозрительно правильных очертаний: кубы, прямоугольные блоки, гранитные цилиндры. Их россыпь окружала остатки некогда величественного сооружения. Даже сейчас здесь было на что посмотреть: все еще стояли четыре высоченные колонны, каждую из которых и втроем не обхватить, они подпирали остатки вычурного портика. Понятно, что когда-то далее тянулось все остальное, но время там постаралось на славу, ничего, кроме обломков, не оставило.

Трой, крутя головой во все стороны, заметил несколько подозрительных холмиков, под которыми наверняка скрывалось что-то еще, куда более скромное, чем видимые развалины. Может, просто груды обломков, может, фундаменты каких-то второстепенных сооружений. Время постаралось на славу, засыпало все полностью. Да и главное сооружение тоже частично занесло землей.

Сэр Транниллерс, проведя очередное измерение уровня зараженности, спрятал амулет в коробочку и произнес:

— Концентрация пепла здесь даже ниже, чем на берегу. И это странно, обычно он прямо-таки липнет к древним развалинам, его туда будто магнитом тянет. Когда с этим сталкиваюсь, в голову лезут мысли о его разумности.

— Насколько древние эти руины? — спросил Трой.

— А сам сколько им дашь?

— Лет пятьсот, а может, и больше. Очень плохо сохранились.

— Много больше, много… Никто из ныне живущих не скажет точно, сколько лет назад погибла Великая гора. А с ней сгинул и старый мир, остались лишь осколки вроде того, на который вы смотрите. Это место сильно пострадало, встречаются развалины куда интереснее. В первые годы я, будучи совсем зеленым юнцом, раскапывал Тишшай — древний город. Точнее — часть города, огрызок былого, пощаженный потоком раскаленной лавы. Церковь получила с тех раскопок много артефактов, в том числе бесценных. Некоторые дома в Тишшае пребывали в таком состоянии, что хоть бери и вселяйся. Местами даже стекла уцелели: тонкие, прозрачнее хрусталя, и такие крепкие, что от них брошенные камни отскакивали. Да что там стекла, в домах даже кое-какая мебель осталась, правда, выглядела она не очень, пауки и прочая мерзость засидели.

— Как такое может быть?! — поразился Храннек. — Она должна была давно в труху рассыпаться.

— И я в такое не поверю, — сказал Айлеф. — У нас сто лет назад помер мельник, а обоих сыновей как раз перед этим забрали в ополчение, и они сгинули на войне с темными. Причем один вернулся домой живым мертвецом, говорят, таких частенько тянет на родину. Он загрыз жену мельника и дочку, так что не осталось никого из семьи. Родственники дрязги затеяли, никак не могли поделить добро. Пока они ругались и за волосы друг дружку таскали, другой хозяин поставил свою мельницу, куда лучше прежней, и цены не ломил в первые годы. К нему сразу потянулись, старая мельница не нужна стала, к тому же какой от нее толк, ведь так и не заработала. Вот ее и забросили. С той поры всего-то сто лет прошло, а выглядит она ничуть не лучше, чем эти штуки, — белобрысый здоровяк указал на колонны с остатками портика.

— Охотно верю в такую историю, — ответил сэр Транниллерс. — Но и я не слукавил, мои слова — чистая правда. Да, обычный камень столько не продержится, не говоря уже о деревянной мебели. Тем более пепел агрессивен, все норовит разъесть, и еще Краймор трясло такими землетрясениями, что вообразить страшно. Открывались фиорды; образовывались бездонные провалы; конус Великой горы разрушался, разваливаясь на отдельные вершины; на месте суши возникали моря, а в других местах вода отступала и более не возвращалась. Невозможно представить, как именно все это происходило. Но не забывайте, что древние были куда могущественнее нас. Все вы знаете о магически усиленном оружии. Вот взять мой меч, его очень трудно поцарапать, а уж сломать и вовсе почти немыслимо. У тех, кто жил здесь до нас, были способы делать такое же с чем угодно: с домами, с мельницами, с крепостными стенами. И с той же мебелью.

— Магически усиливать табуретки и шкафы?! — чуть не подпрыгнул Стрейкер. — Да это же сумасшедшие деньги, это очень дорого! Такое никто не может себе позволить!

— Дорого для нас, потому что мы только-только начали всерьез восстанавливать древнюю технологию и к тому же познали далеко не все ее секреты. Некоторые пришлось открывать заново, и они далеко не так эффективны и экономичны. Отсюда и трудности, а из трудностей проистекает непомерная цена. Для древних ничего не стоило так зачаровать стену крепости, что в нее можно десять лет колотить окованным лучшей сталью тараном, и ничего не будет. То есть будет. Тарану будет. Точнее — таранам, их частенько менять придется. Древние мастера в разной степени усиливали почти все, для них это пустяк, дешевка, проще, чем для нас стену побелить.

— Тогда почему вот это развалилось? — Храннек указал на руины.

Рыцарь пожал плечами:

— Я не могу ответить на все вопросы, зато точно знаю, что в мире нет ничего несокрушимого. У всего есть свой предел. Предел был и у этого храма. А может, не храма, может, тут стояло что-то другое, трудно сказать что-то определенное. Возможно, прямо под ним случилось сильное землетрясение или его ударило исполинской глыбой, прилетевшей от гибнущей горы. Видите холмы вокруг? Форма у них характерная. Знающие люди мне рассказывали, что такие образуются как раз вокруг упавших камней, которые некогда являлись частью Великой горы. Хотя другие винят в этом движение ледников, даже не знаю, кому верить, и те и другие высказываются аргументированно. Наверное, как это частенько бывает, истина неоднозначна.

— И что мы тут будем разведывать? — оборачиваясь по сторонам, с сомнением спросила Миллиндра. — Здесь нет ничего, кроме груд камней и этих колонн.

— По-хорошему, надо осмотреть со всех сторон каждый камешек, приподнять, глянуть, что под ним, перекопать землю на человеческий рост, просеять ее через сита, разминая пальцами каждый комочек.

— Да я здесь в старуху быстрее превращусь… — вздохнула Миллиндра.

— И как мы перевернем такие глыбы?! Я вам не конь их таскать! — напрягся Бвонг. — И какая мне радость смотреть потом на эту старуху?! Она и молодая достала меня до сердцевины печенок!

— Ну что вы, такую жертву от вас никто не станет требовать. К тому же не все так плохо, ведь при поисках помогает та же магия, с ее помощью выявляются перспективные участки. Вот только нет у нас ни мага, ни специальных магических устройств, так что возможности ограничены. Мы просто проведем поверхностную разведку, не более. И запомним место. Не знаю, как, но запомним. Координаты надо будет передать тем, кто занимается древностями, в церкви этому уделяют самое пристальное внимание, у них богатый архив записей. Если найдутся возможности, пришлют сюда серьезную экспедицию. На мой взгляд, место не из самых опасных, трудность лишь в транспортировке, так что можно будет обойтись незначительными силами. Глядишь, и вам еще придется сюда вернуться в роли опытных проводников. А там, не исключено, окажется, что это место, может, и не так богато, как легендарный Тишшай, но тоже достойное. И станете почетными первооткрывателями, а там и до рыцарского ордена недалеко. Ну а сейчас за работу. Выстроимся шеренгой на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Пройдем так до того холма, там сместимся и назад. Будем ходить туда-сюда, пока не осмотрим всю территорию. Внимательно поглядывайте под ноги. Странный на вид камешек или хотя бы не похожий на те, что валяются здесь повсюду, кость, необычная трава, обломок керамики, стекляшка. Обращайте внимание на все, при любой находке сразу зовите меня. И руками ничего не трогайте, если не хотите остаться без них. Древние вещи бывают очень опасными, я уже не раз об этом рассказывал. Все поняли? Вперед!

Не успели сделать и три шага, как послышался вскрик Храннека:

— Я нашел! Нашел! Сэр Транниллерс, посмотрите, что я нашел!

— Всем стоп! Интересно-интересно… Нет, Храннек, ничего интересного ты не нашел, это всего лишь осколок керамики с глазурью. Абсолютно бесполезен. Но молодец, не пропустил, продолжим поиски.

Куски керамики и стекла; пара магически обработанных гвоздей, которые за тысячелетия не сточила до трухи ржавчина; мраморная голова от разбитой статуи и рука от нее же; замшелый шар из бледно-зеленого камня — список находок можно было продолжать, но какой в этом смысл? С точки зрения Троя, все эти предметы не имели никакой цены, и поэтому он удивился, когда увидел, что сэр Транниллерс прячет в мешок обломки шедевра неведомого скульптора.

Рыцарь, поймав на себе его взгляд, снизошел до пояснений:

— Не такая уж безделица, некоторые могут за нее немного раскошелиться.

— Да кому нужен такой хлам?

— Хватает любителей повидать мир с палубы корабля, у некоторых праздных богачей есть мнение, что раз в жизни надо пройти по кругу вод по обеим подковам. Заходя в моря Краймора, они готовы отдавать свои деньги за такие вот безделицы, чтобы потом, уже дома, хвастать перед близкими не просто языком, а с доказательствами. Дескать, посмотрите, какой я удачливый, своими руками откопал эту древность. Но в принципе я с тобой согласен — никчемный хлам. Так почему бы не прихватить, если за него можно получить пару монет, а в мешке есть место? Лишние деньги рашмеру не помешают.

— Я нашел золото! — закричал неугомонный Храннек, радостно размахивая блестящей пластинкой.

Сэр Транниллерс, осмотрев его находку, безжалостно зашвырнул в кусты:

— Многие новички так ошибались, ты далеко не первый. Это особая керамика древних, может блестеть и как золото, и как серебро, и как вообще не пойми что. Если это просто бесформенный обломок, даже заезжим бездельникам нет до него интереса.

— Эх, а ведь так похоже…

— Не расстраивайся, почти вся жизнь рашмера — череда бесполезных находок. Только глупцы верят, что стоит добраться до руин, и на каждом шагу увидишь легендарный артефакт или кучу магических камней.

Миллиндра, внезапно остановившись, присела на колено, развела ладонями невысокую траву, задумчиво произнесла:

— Не совсем уверена, что вам это интересно, но здесь что-то очень похожее на заброшенную тропу. И забросили ее не так давно, все еще можно разглядеть.

— Это как раз интереснее всего, — оживился рыцарь. — Если тут кто-то регулярно бродит, лучше знать о таком заранее. Всем стоять, не сходя со своих мест, пока не разрешу продолжать. Ну-ка, что тут у нас… А ведь и правда похоже на тропу.

— Она вон туда тянется. — Миллиндра указала в сторону седловины между двух смыкающихся холмов. — Я сперва заметила, что трава как-то странно растет, будто линия на ней, потом уже поняла, что она поднялась на вытоптанной земле.

— И выросла не такая, как по сторонам… — ни к кому не обращаясь, произнес рыцарь. — Держите оружие наготове. Стрейкер и Айлеф, вы идете впереди, чуть что, работайте алебардой и копьем, не подпускайте, продержитесь хотя бы пару мгновений, кто бы на вас ни кинулся. Трой и я пойдем следом за вами, быстро поддержим мечами. Остальные держитесь позади, и Бвонг самый последний.

— А чего это я самый последний?

— Ты самый сильный и хорошо защищен, потому именно тебе выпала честь прикрывать наши спины.

— А… ну тогда ладно, — довольным голосом заявил здоровяк, в теле которого ухитрялись уживаться безрассудный задира и вечно всего опасающийся брюзга.

Трою в этом боевом порядке не понравилось то, что девушки и Храннек оказались в середине строя. У них лук и арбалеты, куда они будут стрелять в случае чего? Хорошо, если не ему в спину. Как-то не продумано, но ведь не станешь спорить с рыцарем церкви — игры в морских капитанов закончились.

Далеко идти не пришлось. Поначалу заглушенная травой тропа повела вверх по седловине, затем приличная растительность осталась позади, и теперь не требовалась особая наблюдательность, чтобы понять — они и правда здесь не первые. Или кто-то ходил регулярно на протяжении долгого времени, или промаршировала целая армия из выстроившихся в цепочку солдат в крепкой обуви. Вон, даже камни в глину втоптать ухитрились.

Тропа привела к черному зеву пещеры. Небольшая, Трою придется пригнуться, чтобы забраться, но, похоже, глубокая, внутри тьма кромешная.

— Стрелки, держать выход на прицеле! — скомандовал сэр Транниллерс. — Бвонг, Стрейкер и Айлеф, прикрывать стрелков! Да не мешайте вы друг другу, неужели вам места мало?! Бвонг, не надо становиться между Айрицией и норой, ведь ей тогда придется стрелять сквозь тебя, а это больно!

— Норой?! — подскочил Храннек. — Это нора?!

— Да, мальчик, именно она. На вид давно заброшенная, но я не привык доверять первым впечатлениям. Драмиррес, нарви хвороста, сделай из него пучок, поверх накрути сухой травы.

— Хотите факел сделать?

— Если это убожество можно назвать факелом, то да, хочу. Потом зажги его и передай Бвонгу, пусть проверит нору.

— Мне туда забираться?! — напрягся здоровяк.

— Ну не мне же? У тебя лучший нагрудник и крепкий шлем, а еще это приказ, а приказы рашмеры не обсуждают. Просто сделай шаг и осмотрись. Если почуешь что-то неладное, сразу выскакивай. И не забывай прикрываться щитом.

— Если в одной руке щит, в другой — факел, чем мне тогда защищаться?!

— Ткни факелом в любого, кто выскочит на тебя. Такое мало кому понравится, огонь почти всех заставляет инстинктивно отшатнуться. Потом враг может справиться со страхом, так что этот момент нельзя пропускать: или сразу атакуй, или отступай.

Вскоре немудреный факел был готов и подожжен трутом, занявшимся от искры огнива. Бвонг пригнулся, сделал шаг внутрь, остановился в нерешительности, затем чуть ли не запрыгнул внутрь разом, поборов все страхи. Зачем он забирается так далеко, Трой не понимал, но товарищу виднее, он ведь разглядывает то, что снаружи не видно.

— Ну что там, Бвонг?! — не выдержал сэр Транниллерс.

— Тут плесенью воняет!

— Ценное наблюдение! Продолжай собирать информацию!

— И тут кости! Тут кучи костей!

— Человеческие?!

— А я почем знаю?! Я трупы не потрошил, не видел! Но есть такие, которые точно не человеческие! Слишком большие, таких огромных людей не бывает! И таких клыков у людей тоже не бывает! Факел гаснет, я назад!

Бвонг выбрался и доложил уже потише:

— Там пройти всего несколько шагов, и нора расширяется, вроде комнатки круглой получается. И дальше хода нет.

— Точно нет?

— Точно, я хорошо посмотрел, не сомневайтесь.

— Кроме костей видел что-нибудь?

— Камни, обрывки шкур, шерсть повсюду и какие-то грибы внизу и по стенам. Они светятся слегка, так что там не так уж и темно, все можно разглядеть и без огня, надо только дать глазам привыкнуть.

— Светятся? Постойте здесь и следите за округой, я должен проверить.

Рыцарь недолго пропадал в норе, больше похожей на пещеру. Выбрался с заметно потяжелевшим мешком, пояснив:

— Сорвал дюжину ведьминых грибов.

— Суп сварить хотите? — спросил Бвонг.

— Нет, есть их нельзя, они только на алхимию годятся.

— Дорогие? — заинтересовался Драмиррес.

— Нередкий товар, но кое-какую монету за них получить можно. Они долго хранятся, удобный товар.

— Так что это за нора? Расскажете? — поинтересовался Трой.

— Без понятия. Зверь, который здесь обитал, пропал уже давно. Такие много кто способен выкопать, к тому же первого хозяина могли прикончить другие твари или сам околел. Удобное логово в землях Краймора долго не пустует, вот и заняли другие. Последним здесь обитал хищник, слишком много костей, и они не выглядят старыми. В основном он таскал тюленей, видимо, рядом их лежбище или часто появляются по берегам. Крайний Юг богат морским зверьем, удивляться тут нечему. Пора уходить, нам еще надо завершить прочесывание руин и успеть сварить ваши трофеи. Бвонг ни за что не простит, если не попробует крабов. По глазам вижу, что мечтает отомстить за тот укус клешней.

* * *

Ужин выдался куда разнообразнее, чем все те, которые были ранее. Хотя, на взгляд Троя, излишне экзотичен. Он бы предпочел тушенное с овощами мясо или что-то в таком же роде: простое, сытное и плевать, что банальное. Конечно, интересно попробовать крабов, тем более их тут несколько видов, да и плоские моллюски тоже ничего, но набивать такими яствами брюхо как-то странно, оно привыкло к другому.

Возможно, именно это стало причиной того, что по мере набивания желудка Трой начал ощущать дурноту. Поначалу слабую, на такую можно не обращать внимания, но она начала усиливаться все быстрее и быстрее. Наконец, он не выдержал, поспешно отбежал от костра, склонился, его вывернуло наизнанку, желудок вмиг очистился от всех даров моря.

— Трой, ты зачем крабов выпустил?! — хохотнул Бвонг, поглощающий морепродукты как ни в чем не бывало.

— Не шуми, — попросил сэр Транниллерс. — Трой, у тебя тошнота?

— Завидую вашей наблюдательности, — сумел ответить тот.

— А голова не кружится?

— Вроде кружится. Слегка. И у меня горько во рту. Будто полыни нажевался. Здесь точно все хорошо с пеплом? А то, по моим ощущениям, его на этом берегу столько, что надо улепетывать без оглядки.

— Нет, Трой, все в порядке. Просто в тебе просыпается чувство пепла. Пепел тебя принял, поздравляю, ты первый, кто с ним подружился. Ну это если не считать меня.

— Не очень-то похоже на дружбу…

— Согласен — пепел трудно назвать приятным другом.

— Это всегда так плохо?

— Подожди немного, и все пройдет. С этого момента ты начнешь становиться сильнее и быстрее, твой мозг станет работать эффективнее, зрение и слух улучшатся. Работай над собой как следует, и ты начнешь превращаться в полноценного рашмера.

— А почему только он стал таким? — с обидой спросил Храннек.

— Чувство пепла ждет всех вас, это неизбежно, просто Трою повезло стать первым. В нашем родстве все очень индивидуально, пепел решил принять его быстрее, чем остальных, и не спрашивайте почему. В свое время я был одним из последних, меня это нервировало до бешенства, а теперь самому смешно за свое поведение. Оставьте Трою немного еды, он вскоре отойдет, и на него набросится жуткий голод.

— Ну и пусть лопает солонину, крабы — мои, — пробурчал Бвонг.

— Никогда не жадничай для товарища. Давайте, поторапливайтесь, жуйте быстрее, спать придется на плоту.

— Там тесно, — сказал Драмиррес. — Может, лучше на берегу? Мы не видели следов, кроме той тропы, но она старая, и нора давно заброшена.

— Не так уж и давно. Ночлег на диких землях — дело ответственное и непредсказуемое. Если есть возможность сделать его безопаснее, нельзя ее упускать. К тому же Фдучу уже надоело болтаться там в одиночестве и обзывать рыб подонками.

— Есть еще кое-что, — сказал Трой, с удивлением ощущая, что всякие признаки дурноты бесследно рассеялись. — Я не знаю, когда точно начинается прилив. Но этот берег он зальет до самых холмов, и до плота мы уже не сможем дойти по дну, придется плыть. С вещами и оружием. Драм, ты точно этого хочешь?

— Уговорил, лучше и правда поспать на воде.

Глава 19 Конец карьеры капитана

Снова вода, снова приливное течение несет мимо островов с причудливо изрезанными береговыми линиями. Рулевые на веслах заранее корректируют курс, чтобы не столкнуться с очередной скалой или мелью, такого добра в здешних водах хватает, хоть продавай соседям.

Вот чего не хватает, так это попутного ветра. Он почему-то решил изменить своему обыкновению дуть в спину ровно с севера. Сменился на северо-западный, что тоже неплохо, но плохо то, что слишком слаб. Парус под его напором надувается кое-как, часто обвисает, почти не работает. Правда, сейчас раннее утро, может дальше разгуляется как следует.

Вчера с высоты холма сэр Транниллерс как следует осмотрелся и заявил со всей уверенностью, что это никакая не оконечность большой суши, а просто архипелаг из островов со странными очертаниями. Но далее они сменялись мелководьями, где приличной суши почти нет, и лишь чуть дальше появляется что-то интересное. Или очередной архипелаг, или искомая главная южная земля.

Пока что его слова подтверждались, острова остались за спиной, впереди расстилалась обширная водная гладь, сдобренная россыпями скал и пятнами столь серьезного мелководья, что нечего и думать по ним пройти, все бочки разобьются о камни.

Кстати, о бочках — Трою не понравилось то, что один угол плота заметно погрузился. Похоже, где-то поднабрались воды. Пока что это не мешает, но если ситуация начнет усугубляться, придется где-то останавливаться для серьезного ремонта. А это очень нежелательно: потеря времени, плюс из-за спешки и приключений при спуске уберегли не все инструменты и материалы. Найти им здесь замену проблематично.

Прилив усиливался не так быстро, а может, сегодня он не такой могучий, как вчера. Или все дело в ветре. В любом случае скорость заметно меньше. Зато идут без приключений. Разве что один раз завизжала Айриция, всех перепугав. Увидела под водой здоровенного тюленя, которому вздумалось проскочить прямо под плотом. Похоже, животное от ее вопля тоже изрядно струхнуло, сколько ни вглядывались по сторонам, так и не заметили его голову. Или усатый всплыл где-то за скалами, или на таком расстоянии, что затерялся среди волн.

Судя по всему, суши на просторах Чечевицы и правда хватало, но распределялась она крайне неравномерно. Барк погиб возле россыпи жалких островков, лишь один выглядел относительно прилично. Та кучка, где устроили ночевку, была на порядок серьезнее. Но та, которая виднелась впереди, превосходила ее уже на два-три порядка, если не больше. Очень похоже на оконечность материка, даже горы виднеются или очень высокие холмы. Правда, не на окраине, гораздо дальше. Вблизи можно рассмотреть лишь знакомые возвышенности, похожие на перевернутые низкие горшки. Если сэр Транниллерс не ошибается, это исполинские глыбы, разлетевшиеся после гибели горы. Разрушительный процесс сопровождался грандиозными взрывами, выбросами пепла и лавы, некоторые фрагменты разбросало по всей территории Краймора.

В какой-то момент море резко изменилось. Скалы и отмели остались позади, как ни вглядывайся вниз, ничего не получается рассмотрть. Лишь очень редко прорисовываются какие-то смутные тени, и нет никакой гарантии, что это не обман зрения или шныряющие на глубине косяки мелких рыб.

Скорость плота упала пуще прежнего, здесь нагнетаемые приливом воды не теснились на мелководье. Но спокойствие продлилось недолго — плот завертело в водовороте, затем почему-то понесло на восток. И опять ненадолго, вновь начало крутить, вернуло на прежний курс, только теперь пошли куда быстрее, и это несмотря на то, что глубины по-прежнему приличные, ведь дно так и не просматривалось.

Трою загадочное поведение плота не нравилось, но что он мог с этим поделать? Они полностью во власти течения, при слабом ветре парус почти не играет роли. Да что там парус, даже якорь не отдать, слишком большая глубина.

Некоторое время бросало то в одну, то в другую сторону. Будто вода попала в тупик, из которого выходы вроде как есть, но пока что ни один ее не устраивает. А затем понесла прямиком на юг, да так, что чуть ветер в ушах не засвистел.

До этого момента все незанятые на веслах занимались тем, что дремали или предавались прочим формам безделья. Даже сэр Транниллерс не приставал со своими многословными лекциями, ритмичное колыхание на невысоких волнах и его достало. Но такие изменения скорости и направления движения не заметить невозможно, посыпались вопросы, отвечать на которые приходилось Трою:

— Земля на юге, нас несет на юг. Так что все хорошо, ведь нам туда и надо.

— Слишком быстро несет, — настороженно заметил Бвонг.

— Почему ты так решил?

— Так видно же.

— Скал рядом нет, дно не разглядеть. Даже я могу определить скорость лишь очень примерно, нужны близкие ориентиры.

— А я вот чувствую, что быстро. Ты на наш парус посмотри, он ведь совсем вялый. Мы сейчас идем быстрее ветра.

— Не быстрее, но где-то так же, — был вынужден согласиться Трой.

Сэр Транниллерс уставился на быстро приближающуюся сушу и уточнил:

— Это не опасно? Может, нам лучше постоять на якоре, как делали вчера?

— При всем желании не получится: здесь слишком глубоко, канат не настолько длинный, якорь не достанет до дна.

— Все верно, малая глубина здесь редкость. Но ведь можно сделать это позже, когда покажется мель. Впрочем, на море решать тебе.

Сэр Транниллерс молодец, взвалил на Троя всю ответственность. А ему теперь придется думать, чем грозит такая скорость, и стоит ли что-нибудь предпринимать по этому поводу прямо сейчас.

Чечевица — уникальное место, где география тесно переплелась с астрономией. Красная луна — Ярри — кружится вопреки всем прочим небесным телам и здравому смыслу. Ее сестра Марри и другие планеты движутся по рассекающей небосвод дуге, на которой располагается дневное светило. Чем ближе к экватору, тем эта дуга положе, а у полюсов она изгибается до того, что в приполярной области из-за наклона оси планеты складывается любопытная ситуация: посреди лета день, однажды начавшись, длится несколько недель, зато посреди зимы приходится мириться с затянувшейся тьмой.

Озорница Ярри действует всем вопреки: движется от полюса к полюсу, напрочь игнорируя накатанную другими дорогу. Причем ухитряется все время держаться над одними меридианами, ни на градус не склоняясь к другим, что у Троя в голове не укладывалось. И еще одна странность — никогда не показывает полный диск. Пролетая над Западной подковой, Ярри тянет на себя ее воды, протаскивая вздымающийся приливной вал с севера на юг. Там она отправляется дальше, чтобы с зеркальной точностью повторить этот трюк над Восточной подковой. Море пытается угнаться за ней, но натыкается на земли Краймора. Его напор таков, что возникают мощнейшие приливно-отливные течения. Это похоже на то, как стремительная и могучая река наталкивается на мелкие скальные пороги. В узостях, которыми богата Чечевица, течения достигают опаснейших значений. Даже на легкой лодке непросто справляться, а уж неповоротливому плоту в такое время там точно нечего делать.

Есть еще кое-что. Именно Чечевица является тем рубежом, на котором заканчивается Восточная подкова. И здесь же главное течение разделяется на струи, огибающие земли Краймора с двух сторон. Мощь разогнанного Ярри океана наталкивается на твердь, и теперь каждая частица соленой воды должна выбрать одну из двух обходных дорог, прямой путь заканчивается.

В связи с этим нетрудно предугадать, что тебе может грозить. Самое гадкое — встреча с камнями на большой скорости. Как ни просмаливали бочки, как ни обкручивали канатами, а все равно такой удар для них — слишком. Потеря поплавков может привести к окончанию плавания, и хорошо если при этом никто не пострадает.

Плот попал на участок, где течение особенно сильное. Работая веками и тысячелетиями, оно вылизало свои дороги от скалистых препятствий, куда ни глянь — тянется ровная гладь. Но кто знает, что ждет впереди? Вот-вот внесет в пролив между островов, дальше видимости нет, за очередным мысом может оказаться каменная западня. На такой скорости весла не очень-то спасут. По всему видать, что наступила главная фаза прилива, остается немного продержаться до момента его затухания, а затем переждать отлив, как делали вчера.

Но до этого момента надо еще дожить.

Вот и острова. При сильном желании можно выбрать тихую бухточку и пристать. Только какой в этом смысл? В отлив вода уйдет, придется дожидаться ее возвращения, а это случится, лишь когда Ярри завершит свой причудливый оборот вокруг планеты. То есть потеряют около суток. К тому же сам по себе плот медлителен, львиную часть пути они преодолевают за счет все того же течения, глупо его упускать.

Так что Трой решил не останавливаться. Да, рискованно, но Краймор сам по себе — сплошной риск.

* * *

Они нарвались, когда течение, разогнавшись в узком глубоком проливе, зажатом меж двух приличных островов, вынесло плот на мелководье, за которым начиналась совсем уж грандиозная земля. Один взгляд на береговой обрыв заставлял ее уважать: высота такая, что надо три грот-мачты барка одну на другую поставить, только тогда поравняешься с его краем.

Впереди показалась густая россыпь камней, именно на них несло кучку рашмеров. Выплескивающаяся из глубокого пролива вода, растекаясь по мели, разгонялась и вовсе безумно: в скалы били буруны, там все белым-бело от пены, и это при почти полном безветрии. Будто из огромной бочки вылили темное вино и плот вместе с ним. Это походило на грандиозную прибойную волну, и неказистое сооружение из дерева вот-вот окажется на ее обрушивающемся гребне.

Все, окаменев, уставились на открывшуюся картину, а Трой лихорадочно перебирал варианты. Бросать якорь? Оторвет вместе с брусом, на котором закреплен конец каната. Может, и не сразу, может, чуть потреплет перед этим, но все равно оторвет. Это то же самое, что попытаться удержать лодку на струе водопада. Попытаться проскочить между камней? Полная ерунда, слишком туго управляется плот, а там надо мгновенно реагировать на возникающие по курсу преграды.

Что же делать?

— Надо бросать якорь! — заорал Бвонг. — Разобьемся!

— Заткнись, толстяк! — перепуганно прокричала Миллиндра. — Здесь Трой решает!

— Сама заткнись, доска с глазами! Якорь! Быстрее! Под нами мель, он до дна достанет!

— Отставить якорь! — решился Трой. — Навалились на весла! Левое — стоп, правое — вперед! Да не спите вы! Я сказал, правое вперед! Разворот! А теперь дружно навалились! Грести что есть силы! Если успеем, проскочим к тому островку, там тихо!

Островок так себе — шагов в триста. Располагается почти напротив каменной гряды, она сливается с его дальней оконечностью. А за ней можно разглядеть широченную полосу пенного прибоя и вздымающийся обрыв Большой земли. Для воды, вырвавшейся из глубин пролива, дальше хода нет. Она, ударяя о преграду, растекается двумя струями в стороны, Трой размечтался оседлать правую, глядишь, и получится.

Вот только даже в случае полного успеха проблем не избежать. Побережье островка сильно изрезано, подходы к нему завалены огромными камнями. Надо быть невероятно везучим человеком, чтобы провести плот через этот лабиринт.

Столько везучих в одном месте собрать сложно, так что надо готовиться к самому худшему.

Первый раз приложились днищем, когда до берега оставалось шагов триста. Этот камень Трой даже не заметил. Скрытый под водой, он оказался на пути одной из бочек-поплавков, и, судя по тому, как резко перекосило плот, этот поплавок работать перестал. Крен оказался столь велик, что левое весло зависло в воздухе не в силах дотянуться до воды, а Фдуч перестал обзывать всех подонками и впервые за все время заорал нечленораздельно, как и полагается бессловесной птице.

— Держитесь, кто за что может! — заорал Трой, завороженно уставившись на приближающиеся камни.

Еще один удар о подводное препятствие, и еще. Угол ушел под воду, плот закружило и начало заливать. Трой, компенсируя крен, бросился на противоположную сторону, наступил при этом на кого-то, но никто даже не пикнул на такую грубость. Успел ухватиться за миг до очередного столкновения, на этот раз куда более серьезного.

Треск, крики, вода намочила обе ноги, лицо обдало брызгами. Но они не стоят, они все еще движутся. Немного осталось, совсем немного. Отшатнулся, когда перед носом промелькнула шероховатая поверхность камня, тут же стукнулись еще раз, затрещало так, что стало понятно — где-то не выдержали доски, а может, и опорные брусья. Палуба под животом начала быстро разъезжаться, и в этот миг последовало сильнейшее столкновение, затмившее все, что было ранее.

Трой сам не понял, как оказался за бортом. Только что держался за торец бруса обеими руками и вдруг барахтается в воде, обеими руками пытаясь оттолкнуться от камня, на который его толкает течение.

Оттолкнуться? Но зачем? У него ведь есть точка опоры, тут, оказывается, мелко, как в лягушачьем пруду, плот едва не касался дна на последних шагах своего пути.

Подхватил бешено орущего Храннека, рявкнул ему в ухо:

— Ноги опусти!

— Тону!!!

— Ноги опусти, балбес! Тут мелко!

Тяжело поднялся, пришлось опираться о камень, к которому его прижимало течением. Вода выше пояса, быстрая, бурлит в теснине, но держаться можно. Оглянулся, вроде все в сборе, а Бвонг уже шагает к берегу, удерживая над головой клетку с истошно вопящим Фдучем.

Подхватив уплывающий рулон парусины, направился вслед за толстяком. Поначалу было трудно, течение мешало, несмотря на то, что подталкивало в спину. К тому же в бурлящей воде невозможно разглядеть валуны, коих тут неимоверное количество. Один неосторожный шаг, и споткнешься, рухнешь. Хорошо если не приложишься при этом головой.

Но чем мельче становилось, тем проще шагалось. Вот уже вода едва достает до середины бедер, вот уже можно разглядеть каждый камешек на дне, прибой в этом деле не помеха.

И вот наконец долгожданный миг — Трой ступил на берег.

Чуть отойдя, скинул мокрую куртку, уселся на плоский камень развернувшись при этом к морю. Кто-то уже добрался до берега, кто-то делает последние шаги, помощь никому не требуется. Легко отделались, обошлось без пострадавших.

Сэр Транниллерс, усевшись рядом, уставился на перекошенный плот. Его забросило на камни, меж разошедшихся досок пенились накатывающиеся волны. Вон поплыла оторвавшаяся бочка, а вон еще что-то непонятное уносит.

— Мы остались без ничего, — обессиленно произнес рыцарь.

Трой покачал головой:

— Многое уцелеет. Дождемся отлива и соберем, все тяжелое останется на плоту и на дне вокруг него.

— Легкое не останется.

— У нас почти все привязано. Разве что отвяжется.

— На таких волнах отвяжется быстро.

— Прилив не вечный, течение вот-вот начнет стихать, море успокоится.

— Да у нас особых ценностей и не было. Сухари жалко, размокнут в кашу, чем потом Фдуча кормить? Крабы вряд ли ему понравятся, зачахнет птица.

— Трава тут самая разная растет, насобираем ему каких-нибудь семян. И вообще, есть захочет, будет крабов уминать и спасибо говорить.

— Спасибо от него вряд ли дождешься.

— Это точно.

— Трой… ты разбил плот. Дальше он не поплывет.

— Согласен, плавать он уже не будет.

— В таком случае я вынужден отстранить тебя от командования. Какой толк от капитана без корабля?

— Справедливо. Готов слушать любые ваши приказы.

— Мои приказы не очень сложные: разведаем остров, отдохнем, дождемся отлива, соберем на дне то, что оставит море.

— Остров маленький, разведка не затянется.

— Это и к лучшему, отдохнем как следует. А потом продолжим разведку, только осматривать будем уже не остров, а его окрестности.

Глава 20 Побережье

Трой замер перед обширной лужей, раздумывая над дилеммой: двигаться через нее напрямую или обойти. Ботинки мокрые, как и штаны, терять особо нечего, но ткань успела чуть подсохнуть на ветерке, так что лучше обогнуть препятствие стороной. Слегка подкорректировал курс.

Миллиндра, шагавшая позади, спросила:

— Чего кружишься?

— Лужу надо обойти. Глубокая.

— Да тут на каждом шагу эти лужи, отлив оставил. Смотри, даже рыба попалась, можно будет поймать руками на обратном пути.

— Рыбой пускай другие занимаются, у нас другая задача.

Приказ сэра Транниллерса прост — пользуясь отливом, добраться до берега Большой земли, найти путь наверх, забраться, осмотреться. Надо определиться, что перед ними — очередной бесполезный остров или главный массив суши, тот самый спорный южный материк. Исходя из результатов разведки, можно будет строить дальнейшие планы.

Еще одна пара отправилась на север осмотреть крупный остров, мимо которого плот пронесло на последнем отрезке его недолгого жизненного пути. Вдруг там встретятся свежие следы опасных тварей или что-то полезное? В любом случае надо изучить ближайшие окрестности.

Тот клочок суши, на котором очутились после крушения, по сути, так и не разведали. Он мелкий и плоский, хорошо просматривается со всех сторон, ничего интересного на нем нет, зачем зря ноги топтать.

Вместо этого оставшиеся занимались поиском утерянного имущества, заготовкой дров и ловлей даров моря. Крушение перенесли легко, кроме ссадин и ушибов, травм нет, все в строю, все при деле.

Посматривая на приближающийся берег, Трой хмурился все больше и больше. Обрыв выглядит скверно, не видно ни намека на тропинку. Хотя бы промоина, хоть что-нибудь, нельзя же штурмовать в лоб высоченную отвесную скалу. Тем более многие камни держатся на честном слове, вон сколько нападало у подножия. Ухватишься за коварный булыжник — и сверзишься с такой высоты, что ни одной целой косточки не останется.

Миллиндра мыслила аналогично:

— Трой, не знаю, как ты, а я здесь ни за что не заберусь.

— Я тоже.

— Если ты не против, давай пойдем вправо. Там что-то зеленеет на обрыве, вдруг это ложбина с тропой? Другого удобного места я не вижу.

— Да я тоже на эту зелень посматриваю. Далековато, сэр Транниллерс будет недоволен, если мы надолго задержимся.

— Он сказал, что мы должны забраться наверх, и не сказал, как быстро это надо сделать. До этой зелени не больше половины лиги, пляж на всем пути ровный, дойдем легко.

— Путаюсь почему-то в этих лигах и милях.

— Странно, ты ведь отлично считаешь.

— Считаю хорошо, но в этом путаюсь. Такие же проблемы, как и с чтением — не воспринимаю. Сэр Транниллерс обещал, что ты подтянешь меня и Бвонга в этом вопросе, но до этого так и не дошло.

— Заниматься надо не только с вами. У нас подобрались, в общем-то, неглупые люди, но с образованием беда. Храннек едва буквы разбирает, Айлеф тоже. Айриция чуть лучше, но гораздо хуже тебя. Только Драмиррес и Стрейкер грамотные. Хотя до меня им далеко.

— Ну ты вообще лучше всех.

— А что плохого в том, чтобы быть лучше всех? К тому же в чем-то я лучше других, а в чем-то — нет.

— И в чем же нет?

— Сэр Транниллерс говорит, что я слишком слабая. И это правда.

— Зачем тебе сила, если и без нее хорошо стреляешь из лука? Тебе хватает той, что есть, ты далеко не слабачка.

— Ты не видел, что значит хорошо стрелять. Некоторые луки мне даже не натянуть, к ним нужны очень сильные руки.

— Я прекрасно видел, что ты вытворяла в ночь крушения. Очень метко и быстро выпускала стрелы, с тобой никто из нас в этом не сравнится. Как, кстати, твой лук? Не намок?

— Тетиву я снимала и заворачивала в навощенную ткань, так что она не намокла. А дереву и роговым пластинкам почти все равно, они легко и быстро сохнут. Хотя морскую воду я вытерла травой, соль может навредить.

— У тебя только одна тетива?

— Нет, три. Взяла все, что нашла.

— Запасливая.

— Просто знаю, что они не вечные, а как их делать — не знаю. Хорошо, что это не гарвианский лук.

— Что же тут хорошего? Ты ведь училась обращаться именно с гарвианским.

— Они капризные, им нужна особая тетива.

— Разве? Я думал, что луку все равно, из чего она сделана.

— Значит, ты ничего не понимаешь в луках.

Трой остановился в нескольких шагах перед обрывом, задрал голову, оценил открывшийся вид:

— Да, тут и правда никто не заберется. Вертикальная скала, и камни местами сыпучие. Только если кто-нибудь веревку сверху спустит.

— Смотри, чей-то череп, — опасливо произнесла Миллиндра.

— Дельфиний. Их много по этим берегам может валяться, не обращай внимания.

— Тебя как-то интересно стерли. Иногда ты как ребенок маленький, ничего не знаешь, а иногда знаешь то, что не знаю я.

— Может, так и должно быть. Ты ведь вряд ли видела других стертых.

— Зато я о них много слышала, и о таких, как ты, ни разу никто не говорил.

— Ну да, я особенный и всегда это знал, — усмехнулся Трой.

— Всегда? Да твое всегда всего-то несколько дней длится.

— Ну и что? Сколько ни есть, но это вся моя нынешняя жизнь. Ладно, пошли проверим, что там зеленеет.

* * *

Шагать по берегу было легко. Даже в тех местах, где дорогу преграждали навалы валунов или скатившихся сверху угловатых глыб, надолго не задерживались. Кое-где ступали будто по мощеному тротуару — никакой гальки, голая скала, вылизанная прибоем до состояния ровной доски. Сейчас он сюда не доставал, вода успела отойти далеко, но в прилив и при сильном ветре волны дотягивались до самого обрыва. В такую пору пройти здесь проблематично.

Ложбина оказалась не тем, на что рассчитывала пара разведчиков. Широкая щель рассекала обрыв по всей длине, но на всем своем протяжении она была очень крутая, а местами вообще вертикальная. Кусты и мелкие кривоватые деревца цеплялись за трещины на уступах и росли очень неравномерно. То есть только там, где рельеф позволял.

Миллиндра покачала головой:

— Здесь не забраться.

— Я заберусь, — уверенно заявил Трой. — Просто подожди внизу.

— Ждать, когда сверху упадет твое тело?! Да ты с ума сошел! Давай вернемся и скажем, что тропы нет. Мы не должны рисковать.

— Да говорю же, заберусь, не переживай за меня.

— Я переживаю за то, что мне потом придется говорить сэру Транниллерсу. Он обязательно спросит, почему это я осталась внизу, а ты полез наверх и разбился.

— Вот ведь заладила… Да не собираюсь я разбиваться, зачем мне это? По всей расщелине растут кусты и деревья, в самых трудных местах можно за них цепляться. Вон я кусок тонкого каната взял на всякий случай. Сейчас примотаю за один конец камень и буду его перебрасывать через ветки там, где без этого никак. Все просто.

— Нет, ты разобьешься! — И без того бледная Миллиндра побледнела втрое сильнее.

— Да что с тобой?! Может, ты высоты боишься?!

— Нет! С чего ты взял?! Почему сразу боюсь!

— Миллиндра?..

Девушка опустила голову, едва заметно кивнула, еле слышно произнесла:

— Ну да, боюсь. Только прошу тебя, никому не говори. Очень боюсь. Не смогу даже смотреть, как ты карабкаешься.

— Так отвернись и не смотри.

— Да как тут можно отвернуться?!

— А ты попробуй. Вон посиди на камне лицом к морю. Только не расслабляйся. Если верить сэру Транниллерсу, тут на каждом шагу опасности.

— Он преувеличивает. Будь так, люди не смогли бы жить на Крайнем Юге. Есть очень опасные места, а есть такие, какие на севере нечасто встретишь. Это Краймор, здесь все перемешано и запутано.

— Все равно не расслабляйся. Мы не знаем, что это за место — опасное или нет.

* * *

Говоря Миллиндре, что для него карабканье по скалам ничем не отличается от прогулок по пляжам, Трой лукавил. По понятным причинам он не мог точно знать, есть ли у него навыки в этом деле. Но, будучи на корабле, неоднократно забирался на бизань-мачту, оценивая ее повреждения и рассматривая горизонт. Никакого волнения по поводу того, что палуба при этом располагалась далеко внизу, он не испытывал. Ни намека на страх высоты. Это вовсе не означает, что он готов в лоб забираться на отвесную скалу, но что сложного в том, чтобы подняться по заросшей расщелине? Если не сглупишь, ничего страшного с тобой не случится.

А глупость — главная причина спешки. Не надо суетиться, надо тщательно продумывать каждый шаг, ведь в случае чего к ногам Миллиндры упадет изломанное тело.

Обрыв высокий, местами приходилось задерживаться, возясь с канатом. Не так-то просто выбирать надежные ветви и перебрасывать через них утяжеленный конец. А на середине подъема огромная кусачая муха начала нервы трепать, прибить ее не удавалось, слишком ловкая, везде успевала присесть. Отстала, лишь когда с моря задул ветерок куда пуще прежнего — ровный и сильный, не то что едва заметные колыхания, на которых не смогли ходить под парусом еще не разбившегося плота.

Времени ушло немало, но Трою все же это удалось. Вот еще один рывок, последний, и он стоит на уровне кромки, скрываясь в разросшихся здесь колючих кустах. Приходится терпеть неудобства ради маскировки, ведь это единственное укрытие поблизости. Дальше куда ни глянь тянется однообразно ровная местность, поросшая клочковатой травой и украшенная художественно разбросанными глыбами. Там и сям чуть южнее вздымаются высокие холмы со скалистыми вершинами, а далеко за ними кое-где к небу тянутся горные пики. Они быстро напомнили о том непонятном эпизоде из прошлой жизни, потому что покрыты льдом и снегом, как и каменные громадины в эпизоде с кораблем.

Нет, это не те горы. В его воспоминаниях они стеной стояли, будто упирались в небеса. А эти редкие, сами по себе располагаются и куда ниже.

До слез напрягал глаза, но так и не заметил ничего, что намекало бы на зловещие особенности земель Краймора. Скучные пустоши, изредка сдобренные зарослями кустов и отдельными кривыми деревцами. Дальние холмы зеленеют как-то иначе, похоже, там хвойные леса тянутся чуть ли не до середин склонов, но уверенным в этом быть нельзя. Никакой горечи во рту, то есть вряд ли здесь угрожающая концентрация пепла. И это хорошо, потому что к таким местам тяготеют разные твари, в том числе и с магическими способностями, а они, как правило, кровожаднее всех прочих.

Хотел уже разворачивать, но замер — на пустоши что-то двигалось. Пригляделся, но рассмотреть детали не смог. Лишь когда неведомые создания чуть приблизились, понял, что это всего лишь парочка оленей. Здоровенные, красивые, у одного роскошные ветвистые рога, второй украшен поскромнее. Или молодой, или самка. Сэр Транниллерс ничего про них не говорил, но вряд ли они относятся к опасным созданиям.

Спустился гораздо быстрее, чем поднимался, за счет того, что работать с канатом было проще. Миллиндра при его приближении вскочила и напряженно сжимала кулаки до тех пор, пока Трой не достиг пляжа. Похоже, высоты она боится до панического ужаса, даже странно, никогда бы не подумал. При внешней хрупкости всегда показывала, что силы в ней на троих хватит, и тут вдруг такое.

— Трой, ты был на самом верху?

— Ага.

— И как там?

— Да ничего страшного не увидел. Что-то вроде равнины, дальше холмы. Некоторые лысые, другие лесом заросли: мелкие почти до вершин, серьезные до середин склонов. Горы видно, но они далеко. Высокие, на них снег не тает.

— И больше ничего?

— А что еще? Трава там растет, кусты разные. Ах да, пару оленей видел. Но олени — не страшно.

— Пойдем отсюда. Мне тут, пока одна сидела, как-то не по себе стало. Подумала, а что, если наверху растет тессеркулла и бегают твари.

— Она растет только на зараженной пеплом земле, причем не на всякой.

— Вот наверху его могло быть много, и ты бы вскарабкался как раз к ее стеблям.

— Да нет там ничего. Пепел не возникает из ниоткуда, всегда есть постепенный переход, границы опасных зон расплывчатые. Не бывает так, что идешь по чистой земле, а потом один шаг, и все, ты уже на опасно зараженной почве. Не хуже меня помнишь, что рассказывал сэр Транниллерс.

— Ага. Помню. А еще помню, как он рассказывал о том, что на землях Краймора нельзя доверять даже самым достоверным знаниям. Краймор умеет меняться, умеет устраивать сюрпризы. Сегодня здесь действует одно правило, а завтра другое. Или вообще отменяются все правила. Надо всегда быть готовым ко всему.

— Будь иначе, здесь бы жило куда больше людей. Ну так что, возвращаемся?

— Ага.

* * *

Краткий отчет Троя сэр Транниллерс выслушал молча и внимательно, а в конце задал неожиданный вопрос:

— Миллиндра, а почему ты ничего не говоришь?

— Трой старший, зачем нам вдвоем говорить одно и то же.

— Вы вместе забрались на обрыв?

— Нет, — потупилась девушка.

— Я решил, что нет нужды забираться вдвоем, — вступился за нее Трой.

— Я не спрашивал твое мнение. Миллиндра, приказ был разведать все вдвоем. Трой мог что-то пропустить, четыре глаза куда лучше, чем два.

— Простите, так получилось…

— Что-то не так? Я уверен, что у тебя есть какая-то причина. Хотелось бы ее узнать.

Миллиндра неожиданно развернулась и опрометью бросилась прочь. Уставившись ей вслед, рыцарь сокрушенно произнес:

— Ну и молодежь пошла, ногами лучше, чем языком, работает. Трой, что это с ней?

— Вам лучше спросить у нее.

— Уж не думаешь ли ты, что я стану за ней бегать? Не в том я возрасте, чтобы за нервными девицами носиться, да и не в моем она вкусе, предпочитаю постарше и подобрее. Тебя спросили, ты и отвечай.

Да уж, мягкость сэра Транниллерса осталась в прошлом вместе с разбившимся плотом. Не сказать что превратился в злого деспота, но куда подевались прежние ледяное спокойствие и фамильярность?

— Миллиндра боится высоты. И она очень не хочет, чтобы об этом узнали другие.

— Я это подозревал еще на корабле. Колючая девочка, своенравная, старается ни в чем не выказывать слабость. Сталкивался с такими, от них случаются проблемы, но обычно все обходится. К тому же у нее недурственные задатки плюс грамотность — сочетание перспективное. Жаль, что не мальчишка, из людей с таким характером могут вырастать неплохие лидеры. Насколько сильно она боится?

— Очень сильно.

— Скверно…

— А по мне, так ничего страшного.

— Не скажи, ведь страх высоты плохо лечится. Целители душ за такое вообще не берутся, человек должен разобраться в себе сам. Тебе она нравится?

Трой замешкался с ответом, и за него это сделал рыцарь:

— Почти уверен, что скорее да, чем нет. На Айрицию ты смотришь куда реже и уж не чаще, чем на Бвонга или Храннека. Как ни тяжело нам приходится, но парни в твоем возрасте все равно думают лишь об одном, такие мысли не скрыть. И свежие последствия пепельной инъекции помогают лишь частично. Мальчики любят девочек, девочки — мальчиков, это естественно, просто у начинающих рашмеров чувства сглажены, яд все же сказывается, изменения в телах не проходят бесследно.

— Честно говоря, я не задумывался об этом. Или все время занят чем-то важным, или пытаюсь что-нибудь выудить из своей памяти.

— На твоем месте я бы, пожалуй, тоже думал о девчонках не в первую очередь, но делаю скидку на свой возраст, двадцатилетние мыслят иначе. Присматривай за Миллиндрой, она тоже смотрит на тебя почаще, чем на других, и реже при этом выпускает свои колючки. У нее хорошие задатки, но она слаба. Слишком слаба, таких Крайний Юг пережевывает вместе с косточками. Ей нужна надежная опора.

— Опора всем нужна.

— Некоторые могут обходиться вовсе без нее, а другие нет. Как там с пеплом?

— Наверху?

— Да.

— Горечи во рту не было. И вряд ли олени станут пастись на зараженной территории.

— Они пасутся везде, где хватает корма и нет хищников. Просто глупые животные, не доверяй им, инстинкты не всегда их спасают. Вот только нормального корма нет или почти нет там, где полным-полно пепла. Привычную растительность он обычно выжигает. Так что да, обычным травоядным на зараженных пустошах делать нечего.

— А что на соседнем острове?

— Ничего интересного. Твари, зависящие от пепла, крутятся там, где его много, и нечасто удаляются от таких территорий. А если все же удалятся, в последнюю очередь полезут на остров, окруженный соленой водой. Пепел с ней не дружит. Хорошо бы перебраться на северный остров, там гораздо проще с дровами и есть источник пресной воды. Ребята сказали, что прямо возле него в холме нашелся удобный грот, там можно устроить лагерь. Только все это зря, я не вижу смысла в том, чтобы обустраиваться здесь всерьез.

— Уходим прямо сейчас?

— Зачем сейчас? Заночуем здесь и уйдем до прилива. Как раз это и хотел с тобой обсудить. Мы сможем пройти по пляжу?

— В прилив вода местами добирается до самого обрыва. Но там все равно неглубоко получается, должны пройти, разве что ноги замочим. А не пройдем, так выждем немного, здесь все быстро меняется.

— Может, проще поверху?

— Может, и проще, вот только забраться будет сложно. Особенно вам, там без двух рук делать нечего. Да и за других не уверен. Та же Миллиндра боится высоты настолько, что ее придется связывать и тащить силой, сама она ни за что не полезет.

— Уверен?

— Почти. Она стала белее мела, когда смотрела, как я карабкаюсь.

— Да уж… Тогда нам остается только береговая полоса. И это даже к лучшему, так мы точно не заблудимся. Я провел черту по концу полуденной тени от палки, которую ты оставил. Сможешь высчитать широту?

— Да, сейчас этим займусь.

— Надо запомнить ее. Если доберемся, картографы будут рады этой информации, ведь никто не знает, где именно в этих местах заканчивается Чечевица и начинается Большая земля. Важное место, ведь именно здесь главное течение Западной подковы разделяется на две струи, огибающие земли Краймора с разных сторон. Вновь они объединяются лишь в истоке Восточной подковы. Думаю, что наш плот остался на той самой точке разделения, это было видно по движению воды. Даже на нашей карте указано, что именно по Чечевице идет граница двух струй, но точные координаты, разумеется, не нанесены. Жаль, что ты не можешь определять долготу, но широта — тоже немало, пунктирная линия станет чуть определеннее.

— В какую сторону пойдем?

— На восток.

— Почему?

— Я там бывал и кое-что помню. В тех местах и на побережье, и на островах есть деревни. Обычно бедноватые и мелкие, но пройти мимо них будет трудно, наткнемся обязательно. К тому же с тех времен они могли разбогатеть и разрастись, давненько я туда не наведывался. Слышал, что там начали открываться жемчужные промыслы, да и рыболовный бум мимо тех мест не мог пройти.

— На западе не так?

— С западом сложнее, там дальше почти все под пеплом, даже с сильным отрядом не стал бы туда соваться, а уж с вами…

— Про восточное направление известно что-нибудь, кроме того, что там есть поселения?

— От тебя много вопросов, но все по существу. Похвально. Видел на карте два фиорда чуть восточнее Чечевицы?

— Видел.

— Так вот их не просто так нарисовали, они и правда там есть. На берегу восточного одно время даже располагалась деревня, но ее лет пятнадцать назад смыло волной, когда склон фиорда ночью обрушился. При этом выжило лишь четверо, остались без ничего, пошли на восток пешком. И там их угораздило зайти на территорию гнездовья диких кровососов, оттуда выбрался лишь один, да и тот дураком остался.

— Весело тут…

— Ага, смеемся без перерывов. Фиорды эти считаются исследованными почти на всем протяжении. Но это Крайний Юг, тут картам надо верить с оговорками. То есть исследованы они, конечно, кое-как, местами. Случается, промысловый люд временные поселения там устраивает. Но далеко не забираются, так что людей можно встретить только вначале, на выходе к морю. Есть еще кое-что занятное. Под самым подножием погибшей горы на картах обозначают узкое озеро с соленой водой. Оно там действительно есть, и я встречал искателя приключений, который рассказывал, что вода в нем колыхалась вслед за полетом шалуна Ярри. Он говорил, что все это потому, что никакое это не озеро, а фиорд, который не нанесен на карту, потому как ведет начало от гиблой Чечевицы. То есть на нашем пути могут встретиться не две, а три водные преграды. Нечего и думать их обходить, никто не знает, насколько они тянутся, но на картах изображают, что чуть ли не до полюса.

— Они широкие?

— В самом начале оба фиорда хоть куда, я даже в хорошей форме не проплыву, а без одной руки и думать нечего.

— Я видел, как вели себя некоторые из наших, когда плот разбился. Не все умеют плавать.

— Я тоже обратил на это внимание. Придется искать лес на берегу и делать новый плот. И так будем поступать с каждым фиордом. Будь мы отличными пловцами, все что надо, — пройти чуть выше по фиорду, найти узкое место и легко перебраться, не теряя время на махание топором. Но что есть, то есть, у нас не самая удачная команда для такого дела. К тому же вода пугает меня меньше всего.

— Твари?

— И они в том числе. Мы слишком слабы, а Краймор слишком опасен. Местами можно пройти сотню лиг и не заметить ничего, кроме волчьих следов, а местами тебя за это время сорок раз сожрут. Никогда не угадаешь.

— Идти все равно придется, мы не можем сидеть здесь вечно, никто не станет нас искать в таком месте, помощи не дождемся.

— Ты прав, никто не ходит в воды Чечевицы. Займись подготовкой к походу. Подбери вещи, без которых нам не обойтись. Особое внимание удели инструментам. И желательно прямо сейчас засолить рыбу. Хоть немного. Ее можно будет вялить прямо по пути, немного соли на это дело осталось, не всю море растворило. В случае если придется отходить от побережья, держаться будем на этих запасах. Тут не везде хорошо с охотой, местами надо рассчитывать только на свой заплечный мешок.

— Давно хочу спросить…

— О чем?

— Почему вы, и не только вы, обе луны называете по-мужски. Вот сейчас Ярри объявили шалуном.

— А что не так? Они ведь мальчики — и Ярри, и Марри.

— Разве?

— А ты не знал?

— Всегда считал, что к ним надо обращаться, как к женщинам.

— Твое «всегда» длится всего-навсего несколько дней. Думаю, это просто ошибочные мысли из-за последствий стирания.

Глава 21 Начало похода

Опасения Троя по поводу прилива оправдались. Плюс ветер внес свою лепту — будто специально усилился, нагоняя волну. Вода или доставала до обрыва, или оставляла тропку немногим шире ниточки. Передвигаться приходилось босиком, иначе чуть ли не через шаг придется то обуваться, то разуваться.

Поначалу обзор впереди заслонял далеко вдающийся в море высокий мыс. Трой надеялся, что за ним он сумеет разглядеть многое. Например, вход в узкий залив. Тот самый не нанесенный на карты фиорд, дальнюю оконечность которого неведомые исследователи сочли соленым озером.

Но, увы, сколько его ни обходили, ничего интересного не увидели. Будто непонятная оптическая аномалия мешала разглядеть дальние объекты, те все время ухитрялись за чем-то скрываться. Лишь отдельные участки побережья на виду, но для полноты картины этого, конечно, недостаточно. Складывалось впечатление, что плот потерпел крушение на северной оконечности громадного мыса со сложными очертаниями и теперь приходится идти к его основанию.

Море куда более открыто, но там ничего нового: острова, рифы, крикливые чайки, похохатывающие бакланы. Лишь один раз встретилось что-то оригинальное — на одном из пологих берегов тюлени устроили лежбище. Десятка четыре до смешного неповоротливых на суше и грациозных в воде ластоногих развалились на тесном пятачке.

Сэр Транниллерс сказал, что это не лежбище, а ерунда. Он видел настоящие лежбища, где животных невозможно было сосчитать, берег был покрыт шевелящейся массой на лигу и даже более.

Троя такие зрелища не особо привлекали, но все же нельзя не признать, что было бы интересно взглянуть хоть одним глазком. Такое воспоминание не будет лишним, надо же чем-то заполнять место, оставшееся от прежней памяти.

Лишь бы и это не стерли.

За очередным мысом наткнулись на пингвинов. Птицы ростом по пояс, а некоторые даже чуть выше, облюбовали скалистый берег и человека игнорировали напрочь. Даже с пути отказывались убираться, приходилось обходить этих наглецов. Бвонг не удержался, пнул одного из самых обленившихся, и тот потом долго гонялся за ним с гневными криками, смешно размахивая куцыми крылышками.

Со временем Трой начал подмечать, что очертания берега меняются. И дело вовсе не в том, что начинающийся отлив расширил дорогу и теперь можно повсюду шагать в обуви, не боясь замочить ботинки.

Дело в обрыве — он становился все ниже и ниже. Если поначалу это не бросалось в глаза, то теперь все иначе. Можно даже рискнуть забраться на него почти в любом месте. Да, высота все еще опасная, но уже не пугает, взять ее можно, хотя нужно ли? Попадается все больше и больше ложбин, проточенных стекающими сверху водами, часто встречаются ручейки и мелкие речушки, устроившие глубокие русла в скале. Если пройтись по ним, где-нибудь дальше даже Миллиндра сможет подняться на травянистую пустошь без тени страха.

Один из ручьев порадовал зрелищем водопада, срывающегося с чуть подточенной кромки берегового обрыва. Вода холодная и чистейшая. Трой не удержался, присел, зачерпнул в ладони, поднес ко рту. Почти все последовали его примеру, а сэр Транниллерс поучительным тоном произнес, указывая вверх:

— Видите белую породу, с которой свергается вода? Она не сумела ее сокрушить, но все окружающие скалы размыла, вот и получился водопад. Молочно-белый кварц — бесполезный минерал, разве что стекольщикам и хрустальных дел мастерам иногда нужен. Но на Крайнем Юге в его жилах может попасться ценный трофей. Ищите раздувы, пересечения жил и бейте там стальным молотом. Если встретите пустоты, работайте осторожно, одна удачная находка может сделать вас богачом.

— Так, может, туда заберемся? — резко заинтересовался Бвонг. — Не так уж и высоко.

— Мальчик, наша главная задача — добраться до людей. И я, откровенно говоря, боюсь, что наших сил для ее решения маловато. Но надеюсь на лучшее. Нет времени на то, чтобы колотить по кварцу, ведь чем дольше мы задерживаемся, тем больше шанс нарваться на неприятности. К тому же у нас минимум вещей, молотки пришлось оставить. Неужели ты хочешь сломать свой топор? Думаю, что вряд ли.

— Ну да, так и есть, не хочу без оружия в таких краях остаться.

— Значит, любуйся на кварц снизу и мечтай о богатстве и славе. Вижу, место вам понравилось, как и вода. Мне, признаюсь, тоже. Здесь душа отдыхает от нескончаемой суеты, люблю такие уютные уголки. Не хочется проходить мимо, так что сделаем привал. Храннек, позаботься о костре, Айриция, помоги ему. Остальные займитесь обыском луж, которые остались после отлива. Крабы, моллюски, рыба, креветки. Впрочем, не мне вас учить в этом вопросе, вы уже знаете все, что должны знать. Обеспечьте нам достойный обед, рашмерам надо хорошо питаться.

* * *

Не успели удалиться от водопада, как местность изменилась совсем уж разительно. Пучки нереально зеленой травы, которые торчали из каждой трещинки обрыва, исчезли. Их будто подъели стада коров-акробатов, которые каким-то невероятным образом ухитряются пастись на почти вертикальных пастбищах. Отдельные кривые деревья, что там и сям росли на кромке, тоже остались позади. Дальше тянулись лишь голые скалы, покрытые пятнами лишайников. Причем некоторые лишайники до сих пор не встречались, уж оранжевые от взгляда Троя ускользнуть не могли.

Сэру Транниллерсу изменения не понравились. Приказав остановиться, он достал свою свинцовую коробочку, провел измерение при помощи амулета и сообщил новости:

— Пепла здесь в разы больше, чем на острове.

— Я не чувствую горечь, — сказала Миллиндра.

— Пепел тебя еще не принял, ты с ним не подружилась. Трой, как у тебя?

— Горьковато во рту. Но не так чтобы очень. Терпимо.

— Тебе не с чем сравнивать. Там, где пепла много до безобразия, в твоем рту начался бы такой пожар, что дай ведро кипятка, выпил бы, не раздумывая.

— Так я не понял, здесь опасно или нет? — спросил Бвонг. — Мы отравимся?

— Мы — нет. А вот обычному человеку без эликсиров сюда лучше не заглядывать. Пойдемте дальше, время от времени буду проводить измерения. Надеюсь, что концентрация не дойдет до опасных значений, не хочется искать обход. Я-то могу проскочить, но вы новички, вас даже пепел еще не принял, рисковать не будем.

* * *

Обход все же поискать пришлось — дорога закончилась, далее береговой обрыв рассекала вертикальная черная стена. К сожалению, на этом она не останавливалась, тянулась на север через пляж и уходила далеко в море, где в конце концов заканчивалась россыпью вылизанных морем и ветрами скал. Сэр Транниллерс сказал, что это особая застывшая лава, ее извержения проходили во времена гибели Великой горы, и у этого камня есть интересная особенность — он разрушает большинство прочих минералов, то есть со временем превращает вмещающие породы в легко размываемый водами прах. Потому застывшая под землей магма неизбежно оказывается на поверхности, резко выделяясь в рельефе. Ее выходы перспективны в плане поиска магических камней. Вот только даже Бвонг не предложил здесь задержаться по очень простой причине — куда ни глянь, взгляд цепляется за следы мелких и крупных существ, причем некоторые крупные до неприличия. А оттиски немаленьких когтей намекают, что далеко не все здешние обитатели промышляют исключительно травкой.

Сэр Транниллерс объяснил изобилие следов тем, что многие магические создания тоже нуждаются в волшебных камнях. Некоторые даже не прочь обзавестись древним артефактом. Особенно это касается разумных и полуразумных существ. Они знают, где и что можно искать, вот и крутятся возле перспективных мест. Так что, от греха подальше, лучше как можно быстрее отсюда уйти.

Решили не двигаться вдоль преграды, ведь для этого придется забираться наверх, а обрыв здесь неудобен для скалолазания. К тому же чем дольше бродишь рядом с черным камнем, тем больше шанс найти проблемы.

Пришлось вернуться до ближайшего ущелья, прорезанного очередным ручьем. Не самое удобное, до этого встречались куда более перспективные, если судить по устьям, но до них еще дальше, терять время с неочевидной выгодой не хотелось.

Ущелье оказалось узким, сырым и холодным. Большую часть времени приходилось шагать по воде. Спасибо, что ее здесь немного, ботинки не заливала. Но при таких походах подошвы того и гляди отвалятся, обувка не из качественных.

Шагать пришлось долго — слишком крутые склоны, не хотелось рисковать. В одном месте ненадолго замешкались, наткнувшись на невысокий водопад. К счастью, на него получилось вскарабкаться, пожертвовав сухостью одежды — всех брызгами обдало, хотя и пытались отодвигаться в сторону.

Зато дальше долина резко расширилась и склоны стали пологими. Повернули на восток, некоторое время пробивались через густые заросли древоподобных кустов, после чего выбрались на открытое место. Похоже на пустошь, которую Трой уже видел наверху, только травы поменьше, а крупных камней побольше.

Сэр Транниллерс приказал сделать остановку, провел измерение амулетом, долго вглядывался в сторону далеких холмов и, наконец, признался:

— Я здесь точно впервые. Такие пустоши на побережьях не редкость, но вот холмы и горы не припомню. Если и видел их, то с другого ракурса, отсюда не узнать.

— Вы же говорили, что не бывали здесь? — удивился Трой. — Значит, точно не видели.

— Все верно. Но вот на обоих фиордах был, а там есть высокие точки, с которых можно далеко взглянуть. Воздух на Крайнем Юге чистейший, особенно при прохладной погоде. Кто знает, может, мы сейчас находимся в местах, которые я мог видеть издали. Ладно, не будем удаляться от кромки обрыва. Море — самый доступный источник пищи, что немаловажно для нас, запасы ведь погибли вместе с плотом. К тому же мне понравилась первая часть пути, никакой опасности не заметил. Это даже как-то странно, потому что обитатели Краймора во многом не глупее нас и знают, где можно поживиться рыбой или жирным тюленем. Море — основной кормилец Крайнего Юга, причем кормит оно не только людей.

— Может, местные твари знают, где добычи больше? — предположил Храннек.

— Может, и так. Ладно, пора продолжить путь, достаточно уже болтовни.

* * *

Далее местность стала меняться так же, как и внизу. То есть чем ближе к линии, по которой тянулась черная скала, тем меньше зелени и больше голых камней. А вот и цветные лишайники появились. То и дело приходилось останавливаться для измерения уровня пепельного заражения. По словам сэра Транниллерса, опасаться пока что совершенно нечего, но вот Трой все равно опасался. Прекрасно помнил его рассказы о том, что чем больше в почве яда, тем больше шанс нарваться на какую-нибудь кошмарную экзотику Крайнего Юга.

Местная экзотика в большинстве случаев смертельно опасная, это запомнил даже Бвонг — вон как хмурится и топор держит наготове.

Постепенно изменяясь, ландшафт в итоге стал совсем унылым. Редкие побеги серовато-зеленых невзрачных трав, неимоверно скрученные деревца и ветки кустов. Пестрый лишайник куда ни плюнь, в тени за валунами буйно разросся ядовито-зеленый мох. Множество луж с мрачно-темной водой, и почти во всех она ходуном ходит из-за деятельности обитающих в ней мельчайших существ. Даже не хочется думать, что за пакость населяет эту муть.

Начался подъем на высокий гребень. Очень может быть, что именно из него на берег выбирается черная скала. Но от берегового обрыва пришлось удалиться из-за засилья валунных осыпей, море теперь можно разглядеть только с самых высоких точек, определиться точно не получается.

Не добрались и до середины, как сэр Транниллерс, шагавший впереди, остановился и поднял руку, призывая всех поступить так же. Замерли, дожидаясь продолжения пути или приказа сделать что-то другое. Рыцарь, чуть постояв, мрачно заявил:

— А вот и она, можете с ней поздороваться.

— Кто? — спросил любопытный Храннек.

— Наша милая любительница пепельных пустошей — тессеркулла.

Трой, как ни пытался вглядываться вперед, заметить смертоносное растение не сумел. Даже странно, ведь попробуй укрой четыре стебля, каждый из которых может пробить насквозь воина в легком доспехе.

— Я ничего не вижу, — пробубнил Бвонг.

— Я, увы, тоже не могу видеть все побеги. Тессеркулла — мастерица играть в прятки. И неудивительно, ведь ее легко узнать, осторожная добыча ни за что к ней не приблизится. Вон видите два камня, покрытые оранжевыми лишайниками? Между ними валяется палка, но подумайте, откуда ей здесь взяться? Ни деревьев поблизости нет, ни кустов, склон совершенно голый. Я вам не раз говорил, что рашмер должен быть умным. А умный человек обязан быть наблюдательным. Так почему только я задался вопросом — откуда здесь появилась эта палка? К тому же она странно выглядит — будто кривыми колючками покрыта.

Трой вытянул руку:

— Там, дальше, еще одна. Короче и тоньше, но похожая. Будто под цвет камней маскируется.

— Уже лучше. Да, тессеркулла частенько выказывает способность к мимикрии. Готова притвориться чем угодно, лишь бы обмануть добычу. Особенно это актуально для таких вот мест, не сильно исковерканных пеплом. Там, где его куда больше, она обычно держится куда наглее. Растет у всех на глазах, такие дебри устраивает местами, что можно лесами называть. А перед нами местная — хитрая и осторожная. Эту гадость лучше обходить стороной, так мы и поступим. Вон там, дальше, тянется скальная гривка, на ней тессеркулле не укорениться, пройдем без опаски. Но все равно поглядывайте в оба, не забывайте, что на землях Краймора расслабляться нельзя.

Идти по гривке было не очень-то удобно: то прыжки вниз, то карабкаешься на скалу. Но Трой готов был терпеть куда большие неудобства, лишь бы держаться подальше от опасного растения. Мысль о том, что какой-то исковерканный пеплом лопух мечтает поживиться его внутренностями, вызывала сильнейшее отвращение.

Так быть не должно.

Вершина гребня казалась близкой, но глаза обманывали, карабкаться пришлось порядочно. Причем в одном месте скала ушла в почву, и хоть там и сям прорывалась каменными выступами через дерн, пришлось сделать долгую остановку. Разглядывали все вокруг в поисках затаившихся стеблей плотоядного растения, выслушивая ценные пояснения сэра Транниллерса.

Вот и вершина: плоская, голая, чуть ли не сплошь затянутая ковром лишайников. Но вид с нее открылся чудесный. Слева можно разглядеть море: усыпанное большими и малыми островами, окруженными белой каймой прибоя, украшенное цветастыми пятнами мелководий. Справа ровной линией тянется верхушка гребня, далее он постепенно сливается с подножием невысокого холма, еще дальше холмов становится много, и они значительно выше первого. Ну а спереди…

Спереди все куда интереснее.

Местность за гребнем резко понижалась. Обрыв, которым море позади отделялось от суши, отсутствовал, не было даже намека на него, соленые воды омывали плоскую унылую равнину. Деревьев на ней почти нет, они лишь в отдельных местах виднеются и выглядят больными. С кустами дело чуть получше, но смотрятся тоже не очень. И травы почти нет, лишь редкие невзрачные пучки, где больше сухих стебельков, чем живых. Зато лишайников и мхов полным-полно. И какие-то там и сям торчащие обрывки голых ветвей. Выглядят мертвыми, кое-где их так много, что через них не так просто пробраться.

Миллиндра указала на ближайшие заросли «голых палок»:

— Это случайно не тессеркулла?

— В точку, она самая, — ответил сэр Транниллерс.

— Странно… не прячется и не похожа на ту, которая была на склоне.

— Я уже говорил, что хватает мест, где она ведет себя наглее избалованного кота. В на совесть сдобренной пеплом почве живут лавовые черви толщиной почти с руку, ими и питается, потому не видит смысла прятаться. У них ведь все равно нет глаз, да и на поверхность не выбираются.

— Значит, эта равнина сильно заражена? — спросил Трой.

— Судя по ее виду — так и есть. Высокая концентрация, это и без измерений понятно. Но нам, скорее всего, нипочем. Места, опасные для рашмеров, выглядят так, что такое в кошмаре не приснится. Навредить нам может только свежий пепел, и только в больших количествах. А это так себе, долина как долина, заражение здесь застарелое. Куда интереснее то, что располагается за ней. — Рыцарь протянул руку, указав пальцем вдаль. — Там цвет местности меняется, явно больше зелени. А пепла, наверное, меньше. И еще угадывается что-то вроде линии. Напрягите свои молодые глаза, скажите мне, так ли это?

— Похоже, что да, — с ноткой сомнения произнес Трой.

— Очень может быть, что это фиорд. Точнее, его борт.

— Один из тех, где вы были?

— Ну уж точно нет. Я был в начале и одного, и второго, причем посматривал с обоих мест на запад. Не припомню ничего похожего на эту равнину, уж ее бы я точно запомнил. Если это и правда фиорд, получается, что мы нашли начало того, который предположительно заканчивается приполярным озером. Ошибочно заканчивается, картографы маху дали — ведь никакое это не озеро. Ну что ж, у нас есть шанс исправить их ошибку. Надо лишь пройти по этой равнине и далее перебраться через три фиорда.

— Что?! — напрягся Бвонг. — Пройти через равнину?! Через заросли этой взбесившейся травы?!

— Привыкай, мальчик, далее тебе частенько придется прогуливаться поблизости от тессеркуллы. Если придерживаться простейших правил, ничего страшного не случится.

— А что за правила такие?

— Я разве не говорил?

— Вроде нет.

— Их всего два, и они простые. Первое: не упускай тессеркуллу из виду, замечай ее всегда и везде, как бы она ни пряталась. Второе: не приближайся к ней ближе, чем на две длины ее стеблей. А лучше на три. Как видишь, несложные — легко запомнить. Держите оружие наготове: где эта милая травка, там и другие пакости могут поджидать. Жаль, что нас так много, но идти недалеко, должны проскочить. Хотя загадывать нельзя, это ведь Краймор, наш поход — та еще авантюра. Плохо, что ничего лучше в голову не взбрело, слишком опасная затея, я уже не раз о ней пожалел, но не вижу альтернативы.

— Что плохого в том, что нас много? — удивился Храннек.

— Некоторые пепельные твари каким-то образом чуют добычу издали. Глазом не видят, носом не нюхают, но все равно узнают. Магия Краймора, не иначе. Замечать присутствие рашмеров гораздо труднее, мы ведь тоже слегка подпорчены пеплом. Один-два рашмера могут пройти по опасной территории, и вряд ли кто-нибудь о них узнает. Но три-четыре — уже куда хуже. А нас девять.

— Десять, — прогудел Бвонг, показывая клетку с нахохлившимся Фдучем.

Глава 22 Земля пепла

Шагать через заросли тессеркуллы не так уж страшно, как казалось раньше. Она даже не шевелится, выглядит мертвой. Основания стеблей или изогнуты и неглубоко зарываются в землю, частично скрывшись с глаз, или вообще не прячутся, стоят, втянув боевую часть в себя, оставив самые кончики. Они-то и выглядят теми самыми «мертвыми палками», которые сразу бросились в глаза с вершины гребня.

Иногда приходилось проходить мимо хищных побегов на дистанции броска тяжелого копья. Причем далеко бросать не придется, почти без замаха. Но даже в таких случаях тессеркулла ни единым движением не реагировала на близость добычи.

А сэр Транниллерс беспрестанно вещал на разные лады об одном и том же:

— К тессеркулле вам придется привыкнуть, без нее жизнь рашмера не обходится. Дышите глубже, где эта колючка, там и пепел, а новичкам пепел идет на пользу. В разумных пределах, разумеется. И не надо так на нее таращиться, нет в ней ничего интересного. Если хотите заметить движение — забудьте. Она редко шевелится сама по себе, ее заводит только доступность потенциальной добычи. Подойдите на длину стебля и даже заметить момент атаки не успеете. Не знаю, как устроена эта штука, но доводилось слышать, что в корне у нее устроено что-то вроде пустых мешков, куда она умеет накачивать воздух. Сжимает его там с дикой силой, перед тем как напасть. И в нужный миг дает ему полную свободу, он толкает стебель, разгоняет до огромной скорости. Мягко выразился, не огромной — невероятной, легче от выпущенной из тугого лука стрелы увернуться, чем от стебля. Если удар смертельный — самый легкий конец. Ты даже не успеваешь ничего осознать. Это похоже на то, как в детстве я плевался в других мальчишек из тростниковой трубочки, используя для этого горошины. Только у тессеркуллы трубочка куда больше. А еще… Стоять! Тревога! К бою! Все в круг!

Сказав это, сэр Транниллерс проворно развернулся, одновременно выхватывая меч. Остальные, в том числе и Трой, замешкались — слишком резкий контраст. Только что слушали спокойный рассказ об особенностях поведения хищного растения, и вдруг прозвучал приказ обороняться.

Ну что взять со вчерашних преступников? Пусть их старались отбирать один к одному, но никакой подготовки они не получили. Мелочи, которые успел дать сэр Транниллерс, — не в счет.

Среди сжавшихся в ожидании дичи стеблей что-то промелькнуло, следом совершенно беззвучно выскочили три гибкие юркие фигурки. Будто кузнечики с почти человеческими тонкими ручками и куда более массивными ногами, выглядевшими противоестественно из-за вывернутых назад коленей. Уроды редкостные, но не из-за конечностей, а из-за похожей на кочан капусты головы, лежащей прямо на плечах — шеи не видно вообще. Рты безобразно огромные, скалятся странно, будто вне себя от радости. Двое непрерывно размахивают сучковатыми палками, третий в обеих ладонях зажал камни и в прыжке замахнулся ими для ударов.

Блеснуло лезвие выхваченного рыцарского меча, Трою на лицо ляпнуло что-то теплое и противное, мимо пролетела отсеченная ручка, все еще сжимающая камень. Отчаянно завопила Айриция, заваливаясь на спину, ударивший ее нападавший тут же поплатился: его почти насквозь пронзило копье Стрейкера.

А Трой ничем не успел помочь. Так получилось, что он стоял позади всех, его место в круговом построении оказалось в стороне от схватки.

Да что там той схватки? Два взмаха меча сэра Транниллерса прикончили двоих наповал, третьего, извивающегося на копье, добила алебарда Айлефа.

— Держать строй! — рявкнул рыцарь. — Трой! Это тебя касается! Не покидай свое место! Миллиндра, быстрее помоги Айриции! Сядьте посредине, осмотри ее рану! Всем ждать команды, не расслабляться!

Да уж, попробуй тут расслабиться…

— Кто это такие?! — не удержался от вопроса Храннек.

— Те, кто больше всего любит тессеркуллу, — трессинги. Жалкие твари, но нас слишком мало, серьезную схватку не потянем. Молитесь Святому Кругу, чтобы мы не угодили в пору брачного сезона.

— Да плевать, — с необычным для него спокойствием произнес Бвонг. — С ними даже Храннек справится, они не страшнее облезлой кошки.

— Не радуйся раньше времени. Это всего лишь неопытный молодняк, они нас просто прощупывали или по дурости набросились. Трессинги — стайные твари. Если подойдут матерые, нам несдобровать.

— Насколько они матерые? — слегка занервничал Бвонг.

— Как повезет. Но тебе даже самые скромные не понравятся. Они никому не нравятся, проверено не раз. Ну что там, Миллиндра?

— Ей попали дубинкой по боку. Край нагрудника смягчил удар, но все равно тут рана от сучка и, скорее всего, ребро сломано. А может, и не одно. Ей очень больно.

— Позор мне и вам! Всего лишь три зеленых трессинга, и у нас уже потери! Она сможет идти?

— Смогу, — уверенно ответила Айриция.

— Миллиндра, ты идешь с ней, остальные будут вас прикрывать.

— Но я не ранена и могу стрелять.

— В этих прытких тварей попасть непросто, издали их не засечь, они мастера играть в прятки среди зарослей тессеркуллы. Так что от лучника тут проку не так много. Прикрывай подругу: если ее еще раз ранят, она не сможет идти самостоятельно, придется ее тащить. Представляешь, каково нам придется? Так что смотри за ней внимательно. За мной все и держите строй.

— Но почему мы идем назад? — удивился Храннек, озираясь с такой резвостью, что того и гляди голова открутится.

— Мы возвращаемся. Я не поведу вас по пепельной пустоши, где обосновалась стая трессингов. Они не такие уж и опасные противники, но только не для нас. Мы слишком слабы, сражаться нам противопоказано, ведь достаточно пары раненых, чтобы сковать нас по рукам и ногам. Трессингам не нравится, когда их сородичей убивают, после такого могут наброситься толпой в любой миг, собираются эти сволочи быстро. Выберемся назад, на гребень, и уже там подумаем насчет изменения маршрута. Не знаю, как мы обойдем эту долину, уж очень не хочется забираться в те холмы, которые начинаются южнее. Не нравятся они мне, предчувствие нехорошее. И море у черной скалы слишком глубокое, даже в отлив там не пройти, да и слишком много опасных следов, рискованно показываться лишний раз. Так что придется хорошенько подумать.

* * *

Но трессинги подумали раньше. Местность уже вот-вот должна была пойти на подъем к гребню, как вдруг позади заколыхались стебли тессеркуллы, и сразу десяток гибких юрких фигурок выскочил из напрочь их игнорирующих зарослей. Некоторые были такими же, как первые три, другие гораздо массивнее. Может, те самые — матерые. И оружие отличалось чуть большим разнообразием. Помимо знакомых сучковатых палок странной формы у парочки что-то похожее на дубины с каменными набалдашниками. Еще имелись тонкие длинные копья с деревянными остриями и пучки дротиков с обсидиановыми наконечниками в форме ивового листа. С пустыми ручонками ни один в драку не полез.

— В линию! — заорал сэр Транниллерс. — Разомкнуть круг!

Ага, так его и послушались, ведь даже простейшие групповые маневры толком не изучены. Разве могло закрепиться выученное после единственного скоротечного занятия на шаткой палубе? Может, кто-то и запомнил все досконально, но в такой ситуации новички не могли не растеряться, а при этом из головы вылетает большая часть вызубренных знаний, остаются голые рефлексы.

Рефлексы можно взращивать и закреплять, но на это им не оставили времени.

И потому каждый пошел в бой как умел. Бвонг, изрыгая грязные ругательства, бросился на приближающихся противников походкой краба — боком, прижимая топор к земле, смешно притоптывая и зачем-то занеся щит, будто собираясь им ударить. Стрейкер, который заслуженно недолюбливал здоровяка, почему-то двигался за ним, прикрываясь за немаленьким телом, и при этом держал копье так, будто устроил засаду над водой и пытается подкараулить проплывающую рыбину.

Трой пошел вслед за Драмирресом. Смуглый держал увесистую саблю, будто любимый нож, позабыл про все, что было в последние дни, старые навыки удалого северянина из нищего квартала куда лучше усвоены.

А вот Трой ничего не помнил, но при этом двигался походкой фехтовальщика и пытался одновременно уследить за всеми ближайшими целями. Вот сбоку просвистела стрела, завершив свой полет в груди трессинга, замахивающегося палицей с каменным набалдашником. И тут же последовал звонкий щелчок арбалета — Айриция не так уж сильно пострадала, чтобы оставаться безучастной зрительницей. Трой не увидел, куда улетел ее болт, все внимание поневоле устремил на Бвонга. Тот схлестнулся с первым противником, одновременно уклоняясь от дротиков — метатели выбрали его главной целью, видимо, толстяк впечатлил их своими размерами.

Схватка надолго не затянулась — краем щита отбив дубинку, одновременно врезал в голову, тут же последовал взмах топора снизу, и лезвие на совесть рассекло пах.

— Вот тебе брачный сезон! — с неистовой радостью заорал здоровяк.

Трой на дальнейшее смотреть не мог — своих забот полный рот. Драмиррес попытался пырнуть летящего на него трессинга, но тот гибко извернулся, пропустив лезвие мимо себя, и одновременно хитро ударил длинной дубиной, угодив товарищу в верхнюю часть бедра.

Да уж, лучше бы смуглолицый остался при хорошо знакомом ноже. От прыткого северянина Трой ожидал куда большего.

Шаг вперед, припасть на колено в длиннейшем выпаде. Есть — кончик меча дотянулся до брюха, пронзил плоть, вошел в тело на ладонь. Неизвестно, что за физиология у этих созданий, но обычно ранения в брюхо, не убивая наповал, мгновенно выводят из строя. Уж очень болезненные, всякую агрессию будто ветром сдувает.

Слишком длинный выпад. Трой не успел вернуться в стойку, второй трессинг ударил его тонким копьем. Быстро сработал, но меч тоже на месте не стоял, отбил с силой. Не перерубил, не зря сэр Транниллерс ругал этот клинок, но зарубку оставил добротную.

Драмиррес пусть и упал на колено после знакомства с дубиной, но из строя не выбыл, все же дотянулся до копейщика саблей, рассек самым кончиком бок, заставил отскочить.

Странный бой — люди кричат на все лады, ругаются, стонут от боли, а эти наседают совершенно беззвучно. Немые, что ли?

Сильный удар по нагруднику — один из плохо вооруженных трессингов швырнул камень. Спасибо доспеху, пусть и дрянной, из растрескавшейся кожи, но выручил. Стукнуло хорошо, заставив пошатнуться, без защиты пришлось бы худо.

Взмахом меча отбил дубинку. Коварно отбил, не просто так, а чтобы лезвие прошлось по краешку, пересчитывая все сучки, после чего зацепило тонкие пальцы. Вот и все — брызнула кровь, эта ладонь теперь мало на что годится.

И тут трессинги впервые за весь бой подали голос. Взвыли хором, прерывисто, будто собаки, пытающиеся копировать заунывные песни волков. При этих звуках из хищных зарослей выскочило еще несколько тварей, и они были куда серьезнее, чем те, которых Трой по неопытности отнес к матерым.

Вот эти точно матерые. В их телах нет гибкости молодняка, зато руки не тонкие веточки, а массивные ручищи, перевитые сетью выпирающих сухожилий. И сжимают не разный хлам, а заточенные по краям каменные диски, вставленные в расщепленные рукояти. Эдакие секиры из дерева и какого-то зеленоватого минерала.

Но главное — голова. Непропорционально огромная, с уродливым жабьим ртом, скалящимся так, что даже издали видно — зубы отменные, очень острые, иная акула позавидует. Молодежь лысая, а у этих по всей башке там и сям торчат неряшливые пучки коротких волос.

Матерые налетели молча, а уцелевшие твари из первой волны при этом отошли чуть в сторону, не переставая подвывать. Уступили честь добить потрепанного противника старшим собратьям.

Стрела Миллиндры угодила в раскрытую пасть. Похоже, прикончила наповал, матерый трессинг рухнул без единого звука, умер мгновенно. Но удачное начало схватки тут же смазалось — следующий уклонился от выпада Стрейкера, с удивительной скоростью взмахнул немаленькой каменной секирой, достав краем диска до головы. И вора крутануло от сильного удара, он неловко завалился, обильно разбрызгивая кровь вокруг разрубленного лица.

Трой отскочил от секиры выбравшего его трессинга, попытался было его закружить, чтобы поймать на переходе из стойки в стойку. Откуда взялась такая тактика — непонятно. Сама собой из памяти выплыла, пусть она и стертая, а в бою пытается помочь, подкидывая разные приемы и уловки.

К сожалению, трессинг не имел представления о законах фехтования. Он просто проигнорировал противника, пытавшегося поставить его в неудобное положение. Зачем что-то мудрить, если перед носом второй, тем более что на того наседает соплеменник.

Таким образом, Драмирресу пришлось уклоняться сразу от двух трессингов, нечего и думать парировать ударами хлипкой сабли взмахи столь массивного оружия. Трой попытался было кинуться ему на помощь, но на него насел третий, да так сноровисто, что пришлось резво отпрыгнуть к Миллиндре, только было собравшейся выпустить очередную стрелу.

— Олух, не мешай! — заорала она в ухо.

Все правильно, лучнику нужен хотя бы минимальный простор для работы, так что оскорбление получил заслуженно.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но в схватку вмешался сэр Транниллерс. Трой не видел, чем тот занимался на своей стороне, справа от Бвонга, но, судя по крови, которая покрывала его клинок от кончика до рукояти, без дела не сидел. Рыцарь с ходу одним элегантным взмахом рассек шею трессингу, наседавшему на Троя, и обрушился на парочку, гонявшую Драмирреса.

Удар, еще удар. Один трессинг присел на землю, прижимая вываливающиеся из разверзнутого брюха кишки, другой теперь почти точная копия сэра Транниллерса — такой же однорукий. Мелочь, которая до этого вышла из схватки, разом смолкла, бросилась на выручку старшим. И главной целью избрали черную фигуру с разящим мечом — рыцарь церкви заставил их себя уважать.

Стало гораздо тише, но страшнее.

Одного Трой успел достать, но тот, несмотря на серьезную рану в плече, добрался до рыцаря, в прыжке ухватившись обеими руками за лезвие его несущего смерть меча. Сэр Транниллерс попытался было сбросить обузу, но только что искалеченный матерый ухватил его за край кирасы оставшейся рукой, с натугой потащил на себя, завалился при этом, но и человека заставил упасть.

Покатились оба, а Трой ничего не мог поделать, ему пришлось отбиваться одновременно от двоих противников, те тоже стремились добраться до сэра Транниллерса.

А затем случилось ужасное. Стоило рыцарю церкви оказаться за несколько шагов от места схватки, как земля перед ним взметнулась, будто кто-то рывком натянул прикопанную там веревку. И в тот же миг сэр Транниллерс закричал: неистово, с мукой, с обреченностью. Из его голени чуть ниже колена торчала кровавая палица трессингов, невесть каким образом пробившая ногу насквозь, причем тонкой рукоятью, а не утолщенным концом.

Только тут Трой понял, из чего их делали. Острый кончик побега тессеркуллы — вот что это. Только у трессингов они засохшие, выпрямленные, а этот живой, бешено извивающийся, обкрутивший голень, жадно впившийся в мясо кривыми колючками. Вот стебель натянулся в струну, рыцарь, так и не сумев вырвать обхваченный лапами тварей меч, выпустил рукоять, попытался вцепиться пятерней за голую землю. Безумная попытка обреченного, но утопающий хватается за соломинку.

Нет, об обреченности говорить рано, ведь сэр Транниллерс не один. Вот еще один мелкий уродец получил стрелу, вот второй запищал от боли — сабля Драмирреса вошла в его живот. Все, дорога расчищена. Трой, подскочив, вонзил меч в грудь трессинга с изрезанными ладонями, ухватил рыцаря под локоть одной рукой, а второй начал наносить удар за ударом по стеблю. Но с нулевым результатом: тессеркулла будто из самой лучшей стали сделана, на миг даже показалось, что из стебля искры высекаются.

— На помощь! — заорал Трой, чувствуя, что сил удержать тело не хватит, растение куда сильнее. — Помогите! Она его утащит!

— Ногу! — закричал рыцарь неожиданно нормальным, почти спокойным голосом. — Ногу руби! Моим мечом! Моим! Трой! Ногу!

Слова рыцаря проходили мимо сознания, оно отказалось такое воспринимать. Виданое ли дело калечить человека, который так много для тебя сделал и жил с тобой бок о бок последние дни, разделяя все тягости. Трой бил и бил, со все тем же нулевым результатом. Лишь кончики на паре колючек снес, не такие уж прочные они оказались. Те самые сучки на дубинках трессингов.

Все, это конец, чудовище из растительного мира потянуло рыцаря к остальным стеблям. Как только они до него доберутся, все завершится.

— Ногу!!! Да руби уже ногу!!! — миг спокойствия надолго не затянулся, сэр Транниллерс вновь закричал не своим голосом.

До Троя наконец дошло, чего он добивается. И даже успел подумать, что меч и правда плох, ведь, чтобы отсечь конечность из такого неудобного положения, потребуется далеко не один взмах. Но тут справа надвинулась массивная тень — подоспел Бвонг. Вот здоровяк все понял сразу и правильно, без сомнений и раздумий, опустил топор точно на колено.

Послышался тошнотворный хруст, сэр Транниллерс вскрикнул, на лицо Троя уже не первый раз за бой брызнуло теплым, колено рыцаря вывернуло в другую сторону, нога стала походить на конечность трессинга. Тессеркулла тут же вновь вытянула ее в струну под новый удар. Трой к этому моменту упирался в глинистую почву двумя ногами, вспахивая ее пятками будто плугом. И все равно этого не хватало: кошмарное растение тянуло к себе с непреодолимой силой.

Бвонг еще раз взмахнул топором, и внезапно давление тессеркуллы пропало. Трой не удержался и упал на спину, продолжая тянуть на себя сэра Транниллерса. Не растрачивая время на подъем, пополз прочь, волоча рыцаря за собой. Краем глаза увидел, как стебель утаскивает к основанию кустарника ногу в разодранной штанине. Но даже не содрогнулся от такого зрелища, все мысли лишь об одном — надо успеть убраться отсюда подальше.

Почти успел.

Хищный куст, осознав, что вместо полноценной добычи получил лишь скромный кусочек, попытался дотянуться следующим стеблем. Взметнулась земля, тело рыцаря дернулось, он страшно захрипел, когда кончик растительного щупальца вонзился в грудь чуть ниже ключицы. Черненую кирасу пробило с такой легкостью, будто она не из стали, а из бумаги, то же самое, скорее всего, случилось и с поддетой под нее легкой кольчугой. Рассказы о том, что тессеркуллу нельзя остановить легким кожаным доспехом, оказались преуменьшением.

Топор Бвонга опустился на стебель с такой силой, что вырвал его из раны и оставил серьезную зарубку. А Трой так и продолжал тащить затихшее тело. Вроде все, здесь тессеркулла уже не дотянется.

Чьи-то руки подхватили сэра Транниллерса, помогли отнести от опасного места еще на пару шагов. Трой наконец смог подняться, подхватить меч. Сам не заметил, как и когда его выронил.

Резво обернулся по сторонам. В заросли тессеркуллы улепетывают три трессинга, причем один из них сильно хромает, отставая от прочих. Промелькнула стрела, засела у покалеченного в спине, но тот лишь вздрогнул и продолжил неуклюжий бег. Миг, и его прикрыл забор из хищных стеблей. Там его достать куда труднее, и Миллиндра опустила лук.

Остальные трессинги не бегали, а лежали. И шевелились лишь некоторые из них. Схватка окончена, люди победили.

Нет, не закончена. Они все еще среди зарослей хищного кустарника, из них вот-вот может выскочить новая орава матерых уродцев. А люди уже не так сильны, как вначале, без потерь не обошлось.

Айриция, поймав взгляд Троя, глядя на него, не своим голосом закричала:

— Стрейкера убили! У него разбита голова! Что теперь делать?!

Все понятно, с сэром Транниллерсом случилась беда, отряд сильно потрепало, кто-то должен взять на себя руководство, и Айриция уставилась на Троя именно из-за этого. Самое время вспомнить о недолгом периоде капитанской карьеры.

— Миллиндра, проверь Стрейкера!

— Ты свихнулся?! Что там проверять?! Ему голову разбили напополам!

— Выполнять, не время спорить! Айриция, бегом займись Храннеком, он в крови! Драм, ты как?!

— Жить буду! — поморщился северянин, сидевший на земле.

— Идти сможешь?!

— А куда я денусь?!

— Айлеф, ты цел?! Что с лицом?! Оно в крови!

— Ему камнем врезали, — пояснил Бвонг. — Небось зубы выбили. Ну да ему без разницы, для воровства сена зубы не нужны.

— Перевязывай сэра Транниллерса! И хватит скалиться!

— Да он мертв!

— Сказано — перевязать!

— Так я не умею!

— Миллиндра, займись рыцарем! Быстрее, его надо отсюда унести! Бвонг, собирай копья! И сними куртку со Стрейкера!

— Зачем?!

— Затем, что нарежем ее на полосы и из копий сделаем носилки!

— Понял. Дельная идея, Стрейкеру куртка уже не нужна.

— Что у тебя с рукой?! Почему в крови?!

— Да когда бил по стеблю, еще один почти дотянулся. Поцарапал слегка, не помру.

— Быстрее шевелитесь! Все быстрее! Здесь нельзя оставаться!

Как бы подтверждая слова Троя, из зарослей тессеркуллы вынесся одинокий трессинг. Матерый, с каменной секирой, еще на бегу размахнулся ею, намереваясь опустить на голову или спину склонившейся над рыцарем Миллиндры.

Мчаться ему навстречу — это значит войти в зону, где до тебя дотянутся ближайшие плотоядные стебли. И потому Трой не стал сходить с места, замахнулся и со всей силы запустил копье, которое перед этим поднял для изготовления носилок. Жалкая засохшая палка с деревянным острием, но увесистая, а дистанция минимальная. Вошла с такой силой, что Трой даже удивился — не ожидал от себя, что сумеет столь неказистым оружием пронзить немаленького противника насквозь.

Трессинг завалился, над ним тут же начали извиваться стебли тессеркуллы, будто обнюхивая. Должно быть, их привлекла кровь.

Миллиндра, оглянувшись на шум, замерла, оценивая картину, затем медленно обернулась к Трою, благодарно кивнула, почти спокойным голосом произнесла:

— Для тебя я Милли.

— Как приятно, — осклабился подошедший Бвонг, ухитрившись вырвать копье из корчившегося в агонии трессинга и не попасться при этом тессеркулле. — Милли куда короче Миллиндры.

— Милли я только для Троя. И для друзей. Заруби себе на носу, жирный.

— А ты все такая же колючая, — весело произнес здоровяк и задорно хохотнул.

Удивительно, как в такой момент можно веселиться! Странный человек: в мирной жизни может быть осторожным до трусоватости, зато в бою и сразу после боя ему все нипочем. Или оригинальная реакция на пролитую кровь, или полностью ненормален. Нельзя же быть таким после всего случившегося.

— Подонки! Вокруг меня одни подонки! — заверещал Фдуч из валяющейся на земле клетки.

Голос не такой, как всегда, видимо, хладнокровия у птицы поменьше, чем у Бвонга. Скорее, не ругается, а напоминает о себе, боится, что его могут забыть в столь непростом месте.

Такого попробуй забыть.

Глава 23 Назад

Не так давно они вдевятером стояли на этом гребне и осматривали с немаленькой высоты ближние и дальние окрестности. Многоопытный сэр Транниллерс при этом выказывал свои мудрые соображения по поводу увиденного, а остальные его внимательно слушали.

Теперь их не девять, а восемь, не считая птицы, брошенной капитаном. Тело Стрейкера пришлось оставить внизу, не так много осталось рук, способных вытащить его из владений трессингов и тессеркуллы, и все они были заняты спасением покалеченного рыцаря.

Сэр Транниллерс потерял ногу и уйму крови, а также заработал скверно выглядевшую рану под ключицей. Другой бы от такого скончался на месте, но он пусть и с хрипом, но продолжал дышать.

Миллиндра, перебинтовывая затянутую ременным жгутом культю, произнесла:

— Нога вряд ли его убьет, а вот грудь — не знаю. Он нехорошо дышит, скорее всего, у него повреждено левое легкое.

Трой кивнул:

— Мне тоже так кажется.

— От такой раны без целителя не оправиться.

— Он рашмер, а рашмеры живучие.

— Но не бессмертные, он очень сильно изранен.

— Делай все, что можешь.

— Но я почти ничего не могу. Я же не целительница.

— Да ты получше всех нас, вместе взятых, в этом деле разбираешься.

Убитым и тяжелораненым потери не ограничивались, были и другие пострадавшие. Айриция ходила пригнувшись и ссутулившись, поврежденный бок беспокоил ее все больше и больше, ей досталось самой первой. Храннеку дубиной сломали руку, кость проткнула кожу, рана выглядела скверно, вокруг нее все чудовищно распухло. Драмирресу расшибли бедро и дротиком насквозь пронзили ладонь. До переломов дело не дошло, но хромал он жутко и при каждом шаге прикусывал губу. Не жаловался, но видно, что ему тяжело приходится. Здоровяк Айлеф подставил зубы под брошенный камень. Несколько выбило и сломало, губы расквасило так, что они походили на пережаренные сосиски из рубленого фарша. Носу тоже досталось неслабо, ну да у него он и раньше выглядел не очень — потеря невелика.

Итого: один убитый, один ранен тяжело, четыре легко. Отряд лишился большей части своей мощи.

Скажем откровеннее — от былой боеспособности остались жалкие крохи. Одного сэра Транниллерса хватит для такого вывода, ведь именно меч рыцаря нанес трессингам основные потери. Он практически в одиночку изрубил всех тварей на своем фланге и успел помочь на другом, где и нарвался на неприятности. Трессинги так испугались воина в кирасе, что не жалели себя ради того, чтобы именно его вывести из строя. Ухватились за оружие, не дав им работать, и подставили под тессеркуллу, что не пробовали сделать ни с кем другим.

Не будь с ними сэра Транниллерса, все бы сейчас лежали внизу рядом со Стрейкером.

Миллиндра занялась Храннеком, и первое, что сделала, — дернула за ладонь с такой силой, что кость скрылась в ране, а мальчишка, истошно вскрикнув, потерял сознание.

— Руку оторвать ему решила?! — охнул Бвонг.

— Вообще-то я его спасаю, — усталым голосом ответила Миллиндра. — Чем быстрее поставишь кость на место, тем лучше для него.

— Но не так же!

— А как?! Умник с жиром вместо мозга, может, ты сам спасешь ему руку?! — вскипела девушка. — Лучше заткнись! Достал уже!

— Да ты ведьма какая-то! Молчу уже, ну тебя в болото! Приятнее с шипящей коброй целоваться, чем с тобой говорить! Тьфу!

Миллиндра, ни к кому не обращаясь, напряженно продолжила:

— Не знаю, выживет сэр Транниллерс или нет, но точно знаю, что ходить он если и сможет, то очень нескоро. Драмиррес на ногах, но не могу сказать, что с ним будет завтра. Ему надо несколько дней отлеживаться с тугой повязкой, очень сильный ушиб, и еще раны от шипов. То же самое с Айрицией.

— Ты хочешь сказать, что трое из нас некоторое время не смогут ходить самостоятельно?

— Минимум трое, еще неизвестно, что будет с Храннеком и Айлефом. Сейчас их раны свежие, но позже может начаться воспаление и горячка, а у нас нет эликсиров, которые могут быстро с этим справиться.

— Я понял. Значит, так, сейчас по новой делаем носилки для сэра Транниллерса, без спешки. Эти неудобные, далеко на таких не унесем. Потом надо будет уходить. Идти придется как можно быстрее, для раненых это вредно, но так будет лучше, позже отдохнут.

— И куда мы теперь пойдем? — спросил Бвонг.

— Куда-куда… Я знаю только одно безопасное место — то, откуда мы пришли. Вернемся туда, на тот остров, где есть источник с водой, и устроим лагерь в гроте под скалой. На мелководье полно крабов и съедобных ракушек, от голода не умрем. Раненым нужен покой, других вариантов не вижу.

— Это далековато, — потирая ногу, заметил Драмиррес.

— Не дойдешь?

— Надо будет, я на бровях доползу, но какой в этом смысл? Море рядом, островов везде хватает, зачем забираться так далеко?

— Рядом также есть трессинги, а еще черная скала и много нехороших следов возле нее. Мы не знаем, что здесь за острова, а сил и времени для разведки нет. Зато знаем, что рядом с тем островом провели ночь спокойно и не заметили ничего угрожающего. Так что возвращаемся.

* * *

У водопада сделали большую остановку. Уже вторую, потому что в начале похода устраивали здесь обеденный отдых.

Сейчас о еде речи не шло, нет времени, надо успеть вернуться на остров до темноты. Скорость сильно упала, не все могли шагать, как прежде. Это касалось даже тех, кто не пострадал, — Трою и Бвонгу приходилось нести беспамятного рыцаря, быстро с такой ношей не побегаешь. Иногда им помогала Миллиндра, но какой толк от ее помощи? Силы в ней чуть больше, чем в мелкой птичке.

Трой присел над каменной чашей, выбитой низвергающимися с кварцевого козырька струями, зачерпнул воду ладонями, как уже сегодня делал, попробовал. Такая же холодная, как и прежде, а вот вкус уже не тот. Горькая. Он весь пропитался горечью, хождение по зараженной пеплом равнине не прошло бесследно.

Или у него это нервное? Сэр Транниллерс о таком не рассказывал. Плохо, если всю оставшуюся жизнь самые вкусные блюда будут горчить.

Рыцарь будто подслушал мысли: захрипел, застонал, поднял веки, слепо уставился в небо. Несколько мгновений ничего не происходило, потом едва слышно прошептал:

— Трой!

Склонился над раненым, ответил:

— Я здесь.

— Жив?

— Да.

— Это хорошо. Это отлично. Теперь ты должен увести всех дальше. Оставь меня здесь, со мной у вас нет шансов.

— Сожалею, но я не стану это делать.

— От меня теперь один вред, это приказ.

— В таком случая я объявляю себя бунтовщиком.

Губы рыцаря растянулись в бледной усмешке:

— Ах ты мелкий негодяй, я всегда знал, что тебе не стоит доверять.

— К тому же придется оставлять не только вас, у нас несколько раненых, далеко они не уйдут.

— Плохо. Ранения — это кровь. Толпа людей плюс запах крови — не лучшее сочетание для прогулок по землям Краймора. Куда ты решил направиться?

— Назад. К гроту возле источника. Устроим там лагерь, раненым нужно удобное и тихое место, здесь слишком опасно.

Рыцарь закашлялся, при этом на губах появились кровавые пузыри, выглядело это ужасно. Но, переборов себя, затих и прежним голосом спросил:

— Разумная идея, хотя в другое время я бы с ней вряд ли согласился. Все смогли уйти оттуда?

— Нет.

— Кто?

— Стрейкер. Нам пришлось оставить его тело. Некому тащить и нет времени хоронить.

— Что с остальными?

— Четверо ранены, они пока могут идти, но им надо отлежаться. У Храннека тяжелый перелом, за него боюсь больше всего.

— Вы справитесь. Вы рашмеры, вы живучее кошек.

— Значит, и вы справитесь.

— Ну-ну… посмотрим. Где моя нога?

— Простите, сэр, о чем вы?

— Трой, я прекрасно понимаю, что стал немного легче, чем был, и хочу узнать судьбу моей ноги. Вы оставили ее там?

— Ее утащила тессеркулла.

— Да чтоб она подавилась! — Рыцарь, прикрывая глаза, прошептал совсем уж еле слышно: — Мальчик, запомни этот куст. Хорошо запомни. Потом мне его покажешь. Выжгу до последнего корешка.

* * *

Они успели. Справа уже наползал половинчатый диск Ярри — вечно в одном положении, боком к светилу, у нее не бывает полнолуний, а то, что называют новолуниями, на самом деле затмения, когда красный спутник ныряет в омут исполинской тени планеты. За собой шустрая луна тянет водяной вал, который вот-вот затопит все до самого обрыва. Это не просто затруднит путь, это перережет дорогу к вожделенному острову. В отлив до него можно добраться, не замочив ног выше коленок, но на высшей фазе прилива там можно утонуть, а уж протащить по глубокому и бурному морю носилки с тяжелораненым — невозможно.

Но они успели. Сперва перебрались через маленький островок, где на берегу остались вытащенные обломки плота и вещи, которым не нашлось места в заплечных мешках. Далее преодолели мелководный в отлив пролив, и вот они уже на куда большем клочке суши.

Здесь есть вода, есть пусть и неважное, но убежище, окрестные воды богаты морскими дарами. Они могут продержаться долго. Если, конечно, не вмешается какая-нибудь из многочисленных опасностей Крайнего Юга.

Впрочем, Трой засиживаться на острове не собирался.

* * *

Костер — это чудесно. Даже простое наблюдение за ним успокаивает, настраивает на философский взгляд. Надо быть полным уродом, чтобы затеять ссору или драку рядом с пляшущими огненными язычками. В них будто есть магия, которая воздействует на разум.

Трой, пристально уставившись на пламя, заявил:

— Завтра я уйду.

— Куда? — спросил Бвонг, с громким чавканьем обгладывая рыбий хребет. — В клоуны записываться?

— Неплохая идея, но как-нибудь в другой раз.

— Тогда чего тебе на заду не сидится?

— Кто-то должен пойти за помощью, так пусть это буду я.

— По-моему, тебе тоже помощь нужна, — рассеянно заметила Миллиндра, прилаживая к руке Храннека очередной вариант шины. — С головой у тебя явно не все в порядке, и дело тут вовсе не в памяти.

— Может, ты и права. Но я все продумал, это лучший вариант. Мы ограничены во времени, задержка может нас убить.

— Ты о чем?

— О том, что мы застряли здесь надолго, возможно — на несколько месяцев. Не забыли, что нам надо по прибытии показаться клирикам? Ведь только они могут деактивировать контролирующий яд, сами мы противоядие не найдем.

— Сколько у нас осталось времени? — напрягся Бвонг.

— Пока напрягаться рано, но я почему-то напрягаюсь. Мы можем просидеть здесь слишком долго, надо что-то решать, и решать как можно быстрее.

— Идти в одиночку — самоубийство. — Миллиндра покачала головой.

— Сэр Транниллерс жаловался, что группой тяжело передвигаться. То есть, даже если все поправятся, мы можем опять нарваться на той равнине или дальше. И опять остановимся надолго, после чего яд нас убьет. Надо или пробовать обойти равнину трессингов по морю, а оно там, по всем признакам, глубокое и неудобное, или опять рисковать. Одиночке гораздо проще, у него больше шансов проскочить незамеченным.

— Или нарваться и остаться там, как Стрейкер, потому как один ты с кучей трессингов не справишься, — произнес Драмиррес.

— Да, не спорю, это рискованно. Но риск оправдан. Я уже все решил, давайте оставим тему. Мне не нужны ваши сомнения, а вот полезным советам был бы рад.

— Мой совет тебе — прихвати веревку. Как станет невмоготу, повесишься.

— Спасибо, Драм, совет ценный, учту.

— А почему ты решил, что найдешь помощь? — спросила Айриция. — Никто не согласится идти в такие опасные места из-за кучки преступников и искалеченного рыцаря.

— Мы не просто преступники — мы рашмеры. Стоит церковным властям узнать о том, что их люди в беде, они придут на помощь.

— Трой, ты наивнее грудного ребенка. Мы всего лишь преступники с погибшего корабля, никто не станет ради таких рисковать. Мы отбросы, церковное мясо, нас не жалко.

— Она права, — еле слышно прохрипели со стороны травяного ложа рыцаря.

— Сэр Транниллерс! — подскочил Трой. — Вы очнулись!

— Боюсь, это ненадолго. Но я успел услышать, что ты задумал.

— Вы тоже считаете, что я не прав?

— Неоднозначный вопрос… Мне тяжело собираться с мыслями…

— Вам надо спать, а не болтать! — требовательно заявила Миллиндра. — Я не пойму, почему вы до сих пор живы, и точно знаю, что при тяжелых ранениях необходим покой.

— Девочка, я высоко ценю твое мнение, но завтра могу не проснуться, так что придется решить все прямо сейчас. Меня и правда здорово потрепало, даже у рашмеров есть свой предел, и я к нему опасно приблизился. Так что давай обойдемся без ненужных споров, выскажу нужное и умолкну.

— Только быстрее.

— Постараюсь. Трой полагает, что у одиночки больше шансов добраться до обитаемых мест. И, признаю, в его словах есть проблески разума. Но тут все зависит от личности этого одиночки и от удачи. Я не уверен, что у Троя получится. Я не уверен, что это получится даже у меня. Говорю, конечно, о себе в хорошей форме, а не об этом обрубке. Это очень трудно. Немыслимо трудно. Крайний Юг — не место для одиночек.

— Я сумею, — уверенно произнес Трой.

— Ты о себе ничего не знаешь, чтобы делать такие выводы.

— Знаю уже достаточно.

— Хорошо, пусть будет так. Но ты слышал Айрицию. Простите, но она в чем-то права. Я никогда не говорил о том, что церковь за нас горой, это было бы неправдой. Она нас использует, это да, а все остальное пустые слова. Верно, Айриция, никто не станет отправлять экспедицию ради спасения горстки рашмеров-новичков, ведь при этом может погибнуть куда больше людей. Мы — расходный материал, нами гораздо проще пожертвовать, чем спасать.

— Экспедиция не понадобится. Мне нужна лишь большая лодка и пара человек, чтобы с ней управляться днем и ночью. Я разбил плот, но взамен получил кое-какие знания. Теперь я знаю, как можно пройти по Чечевице. Просто надо ловить удобные моменты, а все прочее время выжидать в безопасных местах. Лодку не разобью, ею куда проще управлять. А еще лучше, если будет четыре моряка на паре легких лодок, их можно будет переносить через обнажившееся дно, это здорово нас ускорит.

— Похвально, но только тебе даже одну лодку не дадут.

— Тогда все бессмысленно. Нас мало, мы слабы, вы покалечены. Нам отсюда не уйти. Придется ждать вашего выздоровления и повторять попытку, а это нескоро.

— Никогда не опускай руки, даже в самой безвыходной ситуации выход всегда есть. Скорее всего один, да и мало кому такой понравится, но это уже другой вопрос. Вы не потеряли мой мешок?

— Нет.

— В нем найдете кошель с серебром. Там, где церковь проявляет безразличие, драгоценный металл может пробудить чувство сострадания. Не знаю, какой безумец согласится пойти сюда за плату, но попытаться ты можешь. На землях Краймора хватает самых странных людей, некоторые из них за деньги готовы на что угодно. Еще возьми амулет в свинцовой коробке, он не из дешевых, при нужде его можно продать.

— Благодарю.

— Не благодари, я ведь пытаюсь спасти в том числе и себя. Ты сумеешь потом найти это место?

— Конечно, я хорошо запомнил ориентиры. А завтра еще раз обновлю их в памяти, пройду по берегу почти до черной скалы.

— Лучше к ней не приближайся — опасное место.

— Я знаю.

— Где-то дальше будут фиорды. Как минимум два.

— Я хорошо плаваю. Найду узкие места и переплыву.

— Течения в фиордах особенно опасны, учти это.

— Учту.

— Обязательно прихвати шерстяное одеяло. Если темнота застигнет на открытом месте, укрывайся с головой под камнем или кустом.

— Ночи здесь не сильно холодные, перетерплю, лишний груз ни к чему.

— Ночи здесь всякие бывают. И дело вовсе не в холоде. Некоторые ночные твари видят не свет, а тепло. В том числе тепло наших тел. Одеяло поможет тебе укрыться. До какой-то степени. Несложный способ, и не самый лучший, но некоторых это спасло.

— Понял.

— Если впереди тебя что-то будет смущать, не раздумывая, ищи обходной путь.

— Меня смущает равнина, где мы едва не погибли. Может, ее обойти?

— А меня смущают холмы на юге от нее. Куда больше равнины смущают. Или иди через нее, или обходи холмы. Но понятия не имею, что за ними. Может, там все гораздо хуже, к тому же обход получится неблизким. Каждый лишний шаг может стоить жизни тебе или кому-нибудь из оставшихся. А может, всем. Не удлиняй свой путь без крайней необходимости.

— Пойду через равнину.

— Не нарвись на тессеркуллу, даже там она не вся на виду. Эта бестия умеет быть хитрой.

— Да, я видел, как прячутся некоторые ее стебли.

— Твой меч плох. Но свой я тебе отдать не могу, рыцарь не должен расставаться с личным оружием. Снимите с меня кольчугу.

— Уже сняли, — сказала Миллиндра. — И кирасу тоже сняли. В кольчуге маленькая дырочка, ее больше в рану вдавило, чем пробило. А вот кирасу надо серьезно чинить.

— Кираса все равно не подойдет никому, кроме меня, такую вещь надо носить строго под свой размер. Трой, кольчуга тонкая и не очень-то меня спасла, но надень ее. Вдруг тебе пригодится больше. И не ищи церковные власти, ищи простых людей, которые могут помочь. В первом же встреченном поселении ищи. Обращайся к рядовым священникам, стражникам или просто зажиточным крестьянам. Запомни карту, некоторые из деревень на ней нанесены. Даже мелкие встречаются, в полдюжины домов. Хотя многих приличных при этом нет. Скверная карта. Запомни расположение ближайших. Нет смысла забираться дальше, это напрасная потеря времени. Лодку надо поискать именно там. Или лодки.

— Так и сделаю.

— И скажи, сколько нам тебя ждать. Нужно обозначить сроки.

— Трудно сказать. Я прикидывал расстояние по карте, но, не зная долготу, не смогу точно определить наше местоположение. Не больше сотни лиг в самом худшем случае. Но, думаю, скорее раза в два меньше.

— Одну лигу можно неспешным шагом пройти за час. Даже не очень сильный человек способен за день сделать десяток. Но только не на Крайнем Юге, здесь все куда медленнее. Пусть ты будешь делать пять. Тогда сотню пройдешь за двадцать дней. Потом надо будет найти лодку и вернуться. Дам тебе на это еще пятнадцать дней. И пять запаса для ровного счета. Через сорок дней мы будем считать, что ты мертв. На случай, если я не выживу, ты, как действующий командующий, должен выбрать заместителя, который будет тебя заменять во время отсутствия и потом решать, кому идти следующим.

— Может, все же лучше идти всем вместе? — спросил Драмиррес.

— Мы уже ходили все вместе, и вы видите, что из этого получилось. Слишком заметны, слишком неопытны, нам не проскочить даже мимо трессингов, а ведь это не самая страшная угроза на пепельных пустошах. Если нарветесь без меня, не выживет никто. Придется ходить поодиночке, рано или поздно у кого-то получится. Наверное… Способ так себе, но лучше придумать не получается. Или… Трой, а если сделать лодку прямо здесь?

— Я не видел поблизости к берегу хорошего леса. Да и не знаю, как делать лодки. И остальные тоже не знают.

— Плохо… Тогда назначай заместителя.

— Вообще-то здесь главный вы, — заметил Трой. — Так что именно вы должны назначить мне заместителя.

— Ошибаешься. Я выбыл из строя, я не могу быть главным. Решать тебе.

— Тогда я оставляю главной Миллиндру.

— О нет, — скривился Бвонг. — Лучше поймай трессинга и поставь его главным, хуже Веснушки командира быть не может. Ой, прости, то есть уже не Веснушка, а Милли.

— Заткнись, — рассеянно произнесла Миллиндра и решительно добавила: — Я отказываюсь. Это точно не для меня.

— Рашмер Миллиндра, вас не спрашивали, а поставили в известность, — угасающим голосом произнес сэр Транниллерс. — Командир Трой решил именно так, извольте выполнять.

— Как скажете. Но я против.

— Через сорок дней ты должна будешь выбрать, кому идти вторым, — сказал Трой.

— Да сама и пойду, еще сорок дней командования я точно не переживу.

— Но до этого командовать придется тебе. Бвонг, постарайся это запомнить.

— А я что, самый крайний? Чуть что, так сразу Бвонг.

— Ты много болтаешь не по делу. Защищай Миллиндру так, как себя защищаешь. Я на тебя очень рассчитываю.

— Ну да, без меня ей точно хана. На ногах остались ты, я и она. Ты уходишь, получается, что тут все на нас двоих останется.

— Она будет заниматься ранеными, а ты охраняй лагерь и добывай еду. Крабов тут видимо-невидимо, и они тебе нравятся.

— Хорошо. Тогда тебе надо будет забрать соленую рыбу. И еще я на рассвете насобираю ракушек. Они долго хранятся, только не оставляй их в тепле, пусть будут завернуты в мокрую траву.

— Немного запеките, а остальные придется есть сырыми, — добавил сэр Транниллерс. — Не разжигай костер, этим ты себя выдашь на всю округу. Даже в самых безопасных местах не разжигай. Ты один, ты слишком уязвим. Твое преимущество — незаметность, а не сила. Удачи тебе… рашмер Трой. А теперь позвольте мне закрыть глаза. Смешно получилось, не так давно говорил вам, что куда лучше потерять руку, чем ногу, и на тебе, будто накликал. Никогда не повторяйте такие глупые слова… никогда…

* * *

Трой обошел очередную лужу, оставленную отливом, переступил через выброшенный волнами ствол дерева с обломанными сучками, выбрался на сухой пятачок под обрывом, остановился, обернулся. Миллиндра отстала на десяток шагов, шла осторожно, поглядывая то под ноги, то по сторонам. После пережитого вчера иначе передвигаться не получалось, в каждой трухлявой палке мерещился притаившийся смертоносный стебель.

Дождавшись девушку, он решительно произнес:

— Слишком далеко зашла, пора расставаться. А то так до водопада дойдем.

— Ты там поднимешься наверх?

— Чуть дальше, хочу как можно лучше запомнить расположение островов и очертание берега.

— Прошу тебя, не ходи к той черной скале. Вчера те, кто оставляет там следы, не напали. Может, мы с ними не столкнулись, а может, они испугались того, что нас много. Ты один, не надо рисковать.

— Да я и не думал.

Миллиндра стянула с плеча мешок, протянула Трою. Провожать его вызвалась под предлогом того, что на первом отрезке долгого пути поможет нести его вещи и это сохранит силы. Объяснение, мягко говоря, натянутое, ноша нетяжелая.

Скорее всего, дело в чем-то другом.

Забросил мешок на плечо, спросил, отвернувшись к морю:

— Ты ведь пошла не ради помощи. Говори, что хотела сказать.

— Почему я?

— В смысле?

— Почему вчера ты выбрал меня?

— А кого? Не будь тебя, выбрал бы Драмирреса, но ты гораздо лучше, этот шалопай готов с утра до вечера в ножички играть, он неспособен даже собой нормально командовать, лидер из него никакой.

— Я вообще-то никогда никем не командовала.

— А я вообще не знаю, командовал когда-нибудь до этого или нет. Какая разница? Из тех, кто есть, ты лучшая, вот и все.

— Вообще-то я плохо уживаюсь с людьми.

— Это не так, просто ты хочешь заставить всех в это поверить. Но у тебя плохо получается. Нормально уживаешься, ничем не хуже других. А насчет подколок Бвонга — не обращай внимания. Он ведь не со зла. Он будет тебя слушаться.

— Да с ним у меня проблем точно не будет. Трой… Я хочу тебе кое-что сказать. Это важно, это может тебе помочь.

— Говори.

Миллиндра чуть помедлила, потом начала тщательно проговаривать каждое слово, будто повторяя заученный наизусть текст:

— По карте ближе всего к Чечевице располагаются три деревни. Здесь мало людей, и, наверное, все они друг друга хорошо знают. Найди уважаемого местного и скажи, что в беду попал друг Эттико из Теарварры. И что его надо выручить. Запомнишь?

— Теарварра — одна из тех деревень, но она не самая ближняя.

— Неважно. Так запомнишь?

— Да, ничего сложного, запомню. Только непонятно, зачем мне это говорить.

— После таких слов тебе могут помочь. А может, и нет. Не знаю, как сработает.

— Ты друг этого Эттико? В смысле, подруга?

— Нет, он друг моего отца. Но я его видела. Всего однажды, но не так давно, помню хорошо. И могу кое-что важное рассказать о нем его родным. Тем, кто остался на Крайнем Юге. Людей здесь мало, и они держатся друг за дружку. Помощь тебе не помешает. Любая помощь. Обязательно это сделай. Обещаешь?

— Обещаю.

— Удачи тебе.

С этими словами Миллиндра развернулась и так же осторожно пошла назад, подглядывая под ноги, чтобы не сломать щиколотку в щели между камней. При этом она не забывала контролировать окрестности, даже на кромку обрыва то и дело взгляды бросала.

Трой, глядя ей вслед, думал о том, что прощание какое-то неправильное. Не так надо было прощаться. И вообще, он почти с ней не поговорил, просто оставил вместо себя при, возможно, умирающем калеке-рыцаре и катастрофически ослабленном отряде. Кто знает, с какими проблемами они могут столкнуться дальше? И не бросает ли он их на верную смерть?

Слова вырвались сами собой:

— Милли… Мы не спрашиваем друг друга о подробностях. Но я очень хочу кое-что знать. В списке твоих прегрешений числится попытка кражи летающего питомца. Сэр Транниллерс объяснил мне, что это очень дорогие и редкие животные. Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что ты не преступница. То есть да, преступница, но нарушила закон не ради выгоды, что-то заставило тебя это сделать.

— К чему ты это говоришь?

— Если не хочешь, чтобы я сломал себе голову, раздумывая о том, за что именно ты сюда попала, скажи, зачем тебе понадобился летающий зверь?

— Всего лишь? Хочешь узнать только это? — удивилась Миллиндра. — Остальное тебе неинтересно?

— Мне все интересно. Но вряд ли согласишься рассказать все, ты очень скрытная. Так зачем хотела украсть летающего зверя?

— Сперва объясни, почему тебе так интересно именно это? Ведь мог выбрать другой вопрос.

— Ну, тут все просто — для человека, который панически боится высоты, поступок странный. Так зачем тебе летающий зверь?

Девушка задрала голову, прищурилась, уставившись в небеса. Она будто высматривала там того самого летающего ездового зверя. Молчание затягивалось, но Трой ее не торопил и более ничего не спрашивал. Он терпеливо ждал.

И дождался.

— Я хотела улететь. Далеко-далеко. Так надо было. Не ломай голову.

— А как же твой страх высоты?

— Да, высоты я боюсь. Очень боюсь. Но попробовать стоило.

Проговорив это, Миллиндра пошла дальше все той же осторожной походкой. Провожая ее взглядом, Трой крикнул:

— Милли! Все будет хорошо! Я дойду!

Девушка остановилась, повернулась и сделала то, что ни разу за все время знакомства до этого не делала, — улыбнулась. А потом прокричала два слова:

— Я знаю!

Глава 24 Вторая попытка

Третий раз за сутки Трой сидел на вершине злосчастного гребня и внимательно разглядывал расстилавшуюся внизу равнину. Он вышел чуть южнее, никакая сила не заставит его повторить вчерашний путь, пройдя мимо кровожадных кустов, которые пожирают ногу сэра Транниллерса, а может, и тело Стрейкера.

К тому же там, возможно, гораздо опаснее, чем в прочих местах. После вчерашнего побоища трессинги взбудоражены, кто знает, вдруг до сих пор шастают поблизости. Они с радостью отыграются за ту взбучку на одиноком путнике.

Нет, он пройдет прямо здесь. На вид это место ничем не опаснее других, все та же тессеркулла, пятна разноцветных лишайников, полянки между зарослей, обычно лишенные всякого намека на растительность, и неправдоподобно огромные одиночные валуны, разбросанные там и сям, будто их раскидывал забавляющийся великан. Не видно ни намека на движение, но Трой уже знает, что все может измениться в один миг.

Прочь сомнения. Вперед. Он должен пройти. Обязан.

Была мысль дождаться темноты, уж очень открытое место, как-то не по себе по такому бродить. Вот только как во мраке замечать затаившиеся стебли тессеркуллы? Даже при свете дня они нередко ухитряются прятаться от взглядов. Нет, это куда рискованнее, надо действовать прямо сейчас.

Лишайники, валуны, тессеркулла, лишайники, валуны, тессеркулла — более никого и ничего. Может, это место страшное и опасное, но одновременно скучное и унылое. Глаза устают от однообразия, внимание так и норовит рассеяться. Но нельзя себе это позволять, надо быть начеку без перерывов.

Похоже, растительный хищник специально укоренился на этой навевающей сон равнине. Знает, что потенциальная добыча быстро начинает зевать на ходу, а потом делает промашку, не заметив очередной особо длинный стебель. Молниеносный рывок, и вот уже загарпуненную цель тащат в заросли.

Трой не допустит промашки. Он дойдет.

Что там впереди? Похоже на россыпь валунов, но это не камни. Да и не валяются валуны так тесно друг к дружке, они почти всегда одиночные.

Как там говорил сэр Транниллерс? «Если впереди тебя что-то будет смущать, не раздумывая, ищи обходной путь». Ну так Троя прямо сейчас смущают эти выстроившиеся полукругом непонятные валуны. Мало того, что их подозрительно много в одном месте, кто-то непонятно зачем набросал на них сухие побеги тессеркуллы.

Обходить? Слева массив хищных зарослей, справа тоже они. Надо возвращаться, искать обход. А между тем впереди тихо, смущают лишь камни, но не звуки.

И Трой решил поступить вопреки совету сэра Транниллерса. Может, это и неправильно, но его пожелания слишком общие, в каждом конкретном случае надо принимать конкретное решение, не забывая при этом о мнении авторитетов, но и не переставая думать своей головой.

Пригнувшись, добрался до большого камня, присел за ним, не шевелился пару минут, напрягая уши. Но, несмотря на все усилия, не уловил ни единого подозрительного звука. И движения нет, пустошь такая же мертвая, как и везде.

Еще одна перебежка, и повторить то же самое. Снова тишина, а между тем валуны уже рядом, можно разглядеть мелкие детали.

Нет, никакие это не валуны. Кто-то стащил сюда кучу стеблей тессеркуллы и устроил из них грубое подобие маленьких круглых шалашей. Переплел кривые ветви так тесно, что крупному хищнику не пробраться — разорвет шкуру о кривые шипы.

Впрочем, кто-то все же не побоялся войти без спроса, и, похоже, преуспел. От трех «шалашей» остались разбросанные палки, устояли лишь жалкие части каркасов из самых толстых ветвей. А от тех построек, которые уцелели, веяло заброшенностью.

Нет тут никого. Неизвестно, кто построил такое убожество, но в одном сомнения нет — строители давно покинули это место.

Уже без лишних предосторожностей приблизился, поднял белесый предмет, валявшийся возле разоренного шалаша. Уродливый череп с непропорционально огромным ртом. Зубы мелкие, многочисленные и очень острые. Знакомые челюсти. Такие он уже видел. Вчера.

Век бы их не видеть.

Трессинги. И готов поспорить на что угодно — он наткнулся на их поселение. Вон кости белеют, а вон еще череп и еще. Зеленокожие твари столкнулись здесь с противником, который оказался посильнее. Судя по второй голове, зубы у этого неведомого врага обитателей тессеркулловых дебрей были что надо, раз сумел отхватить немалую часть затылка. Ничем иным объяснить появление этого рваного отверстия Трой не смог.

Так им и надо. Чем больше трессингов подохнет, тем меньше шансов на них нарваться.

Хотя как сказать… Лучше напороться на зеленокожих, чем на того, кто не боится атаковать их поселения и выходит из этих схваток победителем.

* * *

Или Трою фантастически везло, или сэр Транниллерс был прав в отношении того, что одиночке на Крайнем Юге во многих случаях проще, чем большому отряду, но факт есть факт — он сделал это.

Дошел.

Нет, не до деревни, это было бы уже не фантастикой, а слишком короткой сказкой. Всего лишь до конца оккупированной тессеркуллой равнины. Дальше протягивался не фиорд, как надеялся рыцарь, а новый гребень, брат-близнец того, который ограничивал низменность с запада. И на нем рос такой же прячущийся хищный кустарник, так что Трой выбрал для подъема участок, где землю прорывал скальный выход. Не на всем протяжении пути, но хоть на паре отрезков помог.

И вот он на новой вершине и разглядывает то, куда прежде не мог достать взглядом.

Помня рассуждения сэра Транниллерса, надеялся, что внизу увидит первый из фиордов, но, увы, ничего подобного. Но и равнины, заросшей доставшим до печенок хищным растением, здесь тоже не было. Дальше тянулась пересеченная местность: холмы, холмистые гряды, скалы там и сям. Растительность развита очень неравномерно, но, в отличие от последнего отрезка пути, выглядит куда нормальнее. Вон сосны по склонам, а там, внизу, что-то похожее на густые заросли темнохвойных елей. Обычные на вид деревья и трава, на них приятно смотреть, в отличие от лишайникового ада, который остался позади.

Невдалеке поблескивают воды озера с подозрительными берегами, скорее всего, они сильно заболочены, а вон вьется извилистая ленточка речушки. На ее берегу пасется табун лошадей. Увидев их, Трой было обрадовался, решив, что вышел к обитаемым местам, но потом вспомнил некоторые рассказы сэра Транниллерса. Он в том числе говорил, что эти животные в условиях Крайнего Юга нередко дичают и в некоторых районах образуют многочисленные популяции. Таких здесь принято называть мустангами.

Лошади вели себя спокойно, и это радовало. Вряд ли осторожные животные будут вести себя беспечно на опасной территории. Значит, можно слегка расслабиться. Очень слегка, потому что земли Краймора не прощают ротозейства.

Да и моря тоже.

Забросив мешок за спину, Трой начал спуск, не забывая выбирать каменистые участки и приглядываться к каждому подозрительному пятнышку. То, что он не видит тессеркуллу, еще не означает, что ее нет. Вчерашний случай с пронзенной стеблем ногой сэра Транниллерса будет стоять перед глазами всю оставшуюся жизнь, повторить его жуткую судьбу он не собирается.

Да и не повторит. Тот, кто попался тессеркулле, самостоятельно вырваться не сможет. Не факт, что даже спутники успеют помочь. Рыцаря церкви вытащили, но дорогой ценой.

А Трою неоткуда ждать помощь — он здесь один.

Человек, спускающийся по склону, заметен издали, но тем не менее никто не соблазнился. Да и зачем он кому-то нужен, если неподалеку пасется целый табун лошадей? Там мяса куда больше.

Правда, оно может удрать гораздо быстрее Троя.

Добравшись до подножия, присел, провел ладонью по сочной траве. Зеленая, глаз отдыхает, в такую хочется завалиться. Но расслабляться нельзя, ему надо идти.

Только не так быстро.

Достал из мешка свинцовую коробочку в деревянном каркасе, открыл крышку, достал амулет. Невзрачная каменная пластинка в дешевой оправе, на вид ничего особенного. Но сэр Транниллерс говорил, что вещица не из дешевых.

Положить на землю, подождать двадцать ударов пульса, быстро поднять, посмотреть на центр камня. Там пятнышко размером с горошину, в зависимости от концентрации пепла в почве оно в широких пределах меняет цвет.

Вообще никаких изменений. Не веря глазам, провел еще одно измерение, но получил аналогичный результат. Или амулет вышел из строя, или пепла здесь нет вообще. То есть он, конечно, есть, его ничтожные следы можно найти даже под экватором, не зря ведь даже там до сих пор рождаются магически одаренные дети. Но концентрация яда столь ничтожна, что можно не обращать внимания.

Трой даже слегка обиделся. Он-то думал, что на равнине трессингов столкнулся с цветочками, а далее начнутся настоящие ягодки, где придется изрядно попотеть, оберегая свою шкуру. Не ожидал, что наткнется на безопасную территорию.

Условно безопасную. Далеко не всем хищникам Краймора требовалась повышенная концентрация яда. Для некоторых он вреден так же, как и для человека. Прежде всего это касается неизмененных и не сильно измененных обычных животных. Панцирные барсы, ледяные тигры, разные виды медведей и волков. Жизнь среди пепла некоторых сделала куда опаснее, даже без крохи магического таланта они могут доставить немало неприятностей.

Да и твари куда более исковерканные способны подолгу находиться на почти чистых территориях. Да, им там не слишком нравится, но это не означает, что без пепла они не смогут существовать и пяти минут.

Лошади заметили Троя издали. Как по команде, повернули головы и проследили за его спуском, но более никакой реакции не выказывали. Поостерегся к ним приближаться, ведь сэр Транниллерс не успел и трех слов рассказать про травоядных обитателей Краймора, не исключено, что они могут оказаться гораздо неприятнее их северных собратьев.

Вода в речке оказалась ледяной, будто кипятком ошпарила. Правда, уже в следующее мгновение негативные ощущения схлынули, но все равно в такой нормально не покупаешься. Чистейшие струи, никакой мути, можно каждую песчинку разглядеть. Во все стороны разбегаются рыбины, в том числе приличные. Некоторые при этом не особо торопятся, видно, что непуганые.

Похоже, даже на удалении от побережья Трою можно не сильно беспокоиться по поводу нехватки продовольствия.

На другом берегу попрыгал, стряхивая влагу с кожи, поспешно оделся, продолжил путь. Дальше будет труднее, холмистый хаос на вид проходим, но шагать по нему не так удобно, как по равнине.

Ерунда, уж шагать-то он умеет. Второй день на ногах, но незаметно ни малейших признаков усталости. Хотя рассчитывать на вечную неутомимость трудно, а жаль, ведь ему еще долго идти.

Из-под ног поднялся здоровенный заяц, понесся параллельно подножию ближайшего холма. Знай Трой об этом чуть раньше, мог бы прикончить его ударом меча. Косой ведь подпустил так близко, что на следующем шаге ему бы придавили уши.

Из густых кустов, которые оккупировали края промоины на склоне, вынеслась лиса серьезных габаритов. И шкура необычная — не рыжеватая, а почти черная, с серебристым отливом. Трой даже не знал, что такие красавицы бывают.

Впрочем, здесь Краймор, здесь бывает все, что только можно вообразить.

И невообразимое тоже бывает.

* * *

Трой сидел на высоченной сосне и с опаской поглядывал вниз. Причем пугала его не высота, а кое-что происходившее под деревом.

Забрался он сюда не просто так, а из-за того, что ситуация заставила. В тот момент не увидел другого выхода. Поход по холмам, начавшийся со сцены погони черно-серебристой лисы за зайцем, далее проходил скучно. Камни, кусты, трава и деревья. То по склонам карабкаешься, то идешь ровно. Полным-полно разнообразных птиц, а вот с животным миром все куда беднее: зайцы поднимаются редко; куда чаще встречаются грызуны, похожие на мелких полосатых белок, но эти куда осторожнее, близко не подпускают. Других зверей не видно, но следы попадаются нередко. Правда, разглядеть их можно лишь в отдельных местах с мягкой почвой, на валунах и осыпях ничего не заметишь.

Чем далее Трой углублялся в царство холмов, тем заметнее менялась местность. Речь прежде всего шла о рельефе. Травянистые склоны, изредка нарушаемые каменными осыпями и навалами валунов, сменились скалами. Невысокие, живописно обточенные ветрами и водами, издали они походили на волшебные замки. Да и вблизи смотрелись симпатично. Рощицы сосен рядом с ними казались ухоженными дворцовыми парками, дождевые промоины выглядели как мощенные диким камнем прогулочные тропинки.

Заглядевшись на эту красоту, Трой нарушил главное правило, которое пытался вбить в него сэр Транниллерс, — на землях Краймора нельзя расслабляться даже на миг.

К счастью, он не так уж сильно отвлекся, поэтому успел увидеть зверя до того, как тот обернулся. Здоровенная волосатая тварь, походящая на помесь медведя и собаки. Нет, скорее все же медведь, очень уж когти характерные. Пусть у этого они чуть ли не в полруки длиной, но форма та же — массивные, кривые, притупленные. Да и голова не песья, слишком плоская, пасть не настолько вытянута. Зато тело при всей своей величине не выглядит громоздким, нет ни намека на перекатывающиеся под кожей жировые отложения и гипертрофированную мускулатуру. Поджарое, тощее, жилистое и очень внушительных размеров.

Да этот зверюга даже в сидячем положении почти в два раза выше Троя. От таких созданий надо держаться как можно дальше.

К несчастью, хищник укрывался за камнями, и до последнего мгновения нельзя было заподозрить о его существовании. А теперь между ними не более полусотни шагов — плевая дистанция. Но есть плюс — медведь, или собака-медведь, смотрит в другую сторону и Троя пока что не видит.

В голову пришло очевидное решение — надо как можно тише удалиться за скалу, а там принять все меры к тому, чтобы оказаться подальше от зверюги. Пусть так и сидит, не догадываясь о близости добычи. Трой излишне поспешно развернулся, и это привело к непоправимому — из-под ступни вывернулся камешек. Мелкий, округлый, в полкулака диаметром, он покатился вниз почти бесшумно. Вот только тишина затянулась ненадолго — стукнул по другому булыжнику, заставил и его стронуться с места. Процесс нарастал лавинообразно, и вот уже десятки камней мчатся по склону.

И это уже далеко не бесшумно.

Трой обернулся на зверя, зверь обернулся на Троя. Посмотрели друг другу в глаза. Человек увидел во взгляде хищника меню сегодняшнего ужина, в котором значилось всего лишь одно блюдо. А монстр не заметил ничего угрожающего и с довольным видом рявкнул, радуясь легкой добыче.

Ну уж дудки, Трой успел придумать резервный план. Надо лишь очень быстро домчаться до ближайшей рощицы, а затем так же быстро вскарабкаться на одно из деревьев. То, что хищник бегает получше человека, — несомненно. Но Трой был уверен, что в данном случае уступит ему немногим, уж очень не хотелось познакомиться с ужасающими когтями.

Если обстоятельства заставят, мы способны на многое.

Человек побежал, зверь плотоядно взревел и ринулся следом. Сосна — не самое удобное дерево, если ты хочешь без заминок взобраться на безопасную высоту. Внизу там, как правило, нет удобных ветвей. И этот случай не стал исключением. Вот только Трой не замешкался ни на миг, сам не понял, как оказался на середине пути от комля до верхушки.

Не все виды медведей умеют лазить по деревьям. А некоторые могут этим заниматься лишь в нежном возрасте или в стрессовой ситуации. Вот этот, похоже, из таких неумех — остановился, разочарованно взревел, затем призадумался на тему дальнейших действий. Троя он уже успел съесть глазами и очень хотел то же самое сделать при помощи зубов, а потому уходить не торопился.

Для начала попробовал потрясти ствол, но даже для такого громадного зверя он слишком велик, результат не впечатлил. Начал работать когтями, после чего на коре оставались белесо-красноватые раны. Если задаться целью и потратить два-три дня, сосна может свалиться, не такая уж она исполинская. Но монстру тяжелая работа не доставляла радости: то и дело страдальчески выл, должно быть, не очень-то приятно лупить по крепкой древесине.

То работая когтями, то пробуя раскачать ствол, он провозился до темноты. Но и после этого не ушел: время от времени возвращался к прежним занятиям, после чего делал перерывы, бродя по ближайшей округе. И даже попытался пару раз затаиться, надеясь, что этим обманет человека и Трой спустится.

Как бы не так — он еще выше забрался. Похоже, несколько лет назад макушку повредило молнией или ветром, ветви там разрослись в стороны, образовав грубое подобие гнезда для исполинской птицы. Поэкспериментировав, Трой нашел оптимальное положение для тела, когда почти ничего не давит. Неудобно и холодновато, отдых обещает стать не слишком комфортным, но лучше уж так, чем греться в звериной пасти.

Вот и веревка, прихватить которую посоветовал Драмиррес, пригодилась — привязаться.

* * *

Проснулся в самый недобрый час, когда половинчатый диск Ярри висел над головой. Эта быстрая луна пролетала над миром по парадоксальной траектории — от полюса к полюсу и при этом игнорируя суточное вращение планеты, потому как все время находилась над одними и теми же меридианами. То есть, конечно, не игнорировала, просто двигалась синхронно по головокружительной хитро искривленной дорожке. При попытке осмыслить ее путь Трой едва не вывихнул мозг, еще пребывая на корабле. И при этом смутно вспомнилось, что Ярри не вписывается в стройные законы небесной механики, из-за ее причуд не одно поколение ученых ломает копья в бесконечных спорах. И даже один из главных постулатов физики, принятый всеми, не может объяснить ее хулиганское поведение — она единственное и непостижимое исключение из всех правил.

Неудивительно, что вокруг этого небесного тела толпами расхаживают нехорошие слухи. Сколько легенд сложили, и ни одной хорошей — каждая хоть в чем-то обвиняет красный шарик. Все нехорошее, что имеет место в ночной час, просто обязано дожидаться зенита Ярри или хотя бы ее восхода. Такой вот неписаный закон.

Похоже, на землях Краймора этот закон уважали. Потому что прямо сейчас под деревом что-то происходило. Медведь, или собака-медведь, уже не рычал, а жалобно поскуливал и даже издавал что-то похожее на звуки детского плача. Ему вторили тяжелые вздохи кого-то невидимого и огромного, а также громкое чавканье и тошнотворный треск, который можно объяснить лишь одним — кому-то перекусывают кости.

И кости не маленькие.

Как Трой ни вглядывался вниз, ничего разглядеть не сумел. Лишь однажды среди переплетения ветвей промелькнул красноватый отблеск, будто кровавый свет Ярри отразился в чьем-то огромном глазу.

А может, и не было никакого отражения. Может, глаз светился красным сам по себе — ярко и зловеще. Это же Краймор, здесь и не такое бывает.

Монстр, карауливший Троя весь вечер, тонко взвыл не своим голосом, захрипел и почти сразу затих. И более не издавал ни звука, тишину нарушало лишь жадное чавканье и хруст разгрызаемых костей.

Трой, перестав вглядываться вниз, уставился на зависшую над головой Ярри, подмигнул красной озорнице. Он все еще жив, и пусть с приключениями, но преодолел равнину трессингов, после чего прилично углубился в холмы, которые тянулись восточнее. Он сделал то, что вчера не смогли сделать всем отрядом — его отчаянная попытка удалась. Если не сглупит или не нарвется на опасность, которую невозможно избежать, будет шагать дальше и дальше, пока не доберется до обитаемых мест.

Никаких «если». Он доберется. Он обязан добраться.

Глава 25 Пустоши Краймора

Трой спустился при первых лучах рассвета. Тот, кто полночи трещал костями и чавкал, к этому времени ушел, собака-медведь не показывался, других желающих подкараулить под деревом не нашлось. Но все может быстро измениться, так что не стоит задерживаться на гостеприимной сосне.

Вчерашний монстр обнаружился в ближайших кустах. Ну как обнаружился… Не в целом виде. Далеко не в целом. Кто-то растерзал его тушу, замусорил всю округу клочьями шерсти и брызгами крови, развесил по ветвям омерзительные обрывки многометрового кишечника. Неизвестно, что за хищник постарался, но он даже массивный череп не поленился разгрызть, после чего сожрал мозг. Должно быть, любитель таких угощений, вон, ни единой крупной кости не уцелело, тоже расколоты и высосаны досуха.

Тут все провоняло кровью, а такой запах далеко разносится и многим интересен. Трой помчался прочь со всех ног, надо успеть как можно дальше убраться от этого места до того, как заявятся любители падали. В том, что в Крайморе они опаснее, чем где бы то ни было, сомневаться не приходится.

Но поспешность тоже может навредить, и потому Трой вскоре сбавил темп, начал продвигаться с куда большей осторожностью. Красоты здешних «скальных замков» после пережитого вчера перестали привлекать, теперь он не обращал на них внимания. Прошляпить приближение второго когтистого чудища или того, кто их кушает ночами, не хотелось.

Лишь удалившись на лигу, а то и на полторы, хлопнул себя по лбу. Поторопился он, надо было покопаться в останках чудовища, ведь измененные животные Краймора могут представлять немалую ценность. Точнее, некоторые части их тел. Особенно это касается редких и опасных существ. Так что с погибшего монстра можно было поживиться чем-нибудь ценным, а деньги сейчас не помешают.

С другой стороны — чем? Он понятия не имеет, что это за зверь и насколько интересен алхимикам. Может, его огромные когти годятся для изготовления амулетов, а может, они не более чем пустая безделушка вроде моржового клыка. То есть как бы продать можно, но разбогатеть на таком непросто.

Даже самые нищие рашмеры таскают с собой одноразовые определители магии. После активации такие амулеты работают недолго, надо успеть поднести их к разным частям туши, следя за реакцией. Реагируют они исключительно на участки, где ощущается магия. И тогда доставай нож и начинай свежевать.

Зачем опытным рашмерам такие штуки? Да все по той же причине, что и многое другое, — Краймор почти не исследован, большая часть обитающих на нем тварей не описана, что от них можно получить — никто не знает.

У Троя нет определителей магии, и потому он правильно сделал, что не задержался под деревом. Ведь понятия не имеет, какие части туши представляют ценность, а какие бесполезны. К тому же хищники Краймора, поедая друг дружку, в первую очередь интересуются все той же магией. Если из печени какого-нибудь чудовища можно создать ценный эликсир, не сомневайтесь, что ее сжуют в первую очередь.

Когда-нибудь Трой обзаведется определителями магии и найдет столь ценный трофей, что сможет купить для себя свободу. И не только для себя, будет правильным отобрать у церкви всех товарищей. Хотя, если вдуматься, они церковникам ничего не должны, ведь именно из-за того, что те сильно экономят на морских перевозках, оказались в столь отчаянной ситуации.

Вот только церковники считают иначе. Рашмер должен отработать положенный срок, честно выполняя приказы клириков. Или заслужить прощение ценной находкой. А до той поры его будут держать в узде — каждые несколько месяцев человек пепла должен показываться на глаза клирикам. Те деактивируют контролирующий яд и вводят новую его дозу. Если задержаться, не вернуться до истечения срока, умрешь. Так что сбежать не получится, процедура отрабатывалась не одно десятилетие.

Трой найдет то, что купит свободу. Он не собирается годами вкалывать на тех, кто лишил его памяти.

* * *

Рельеф земель Краймора сложен и непредсказуем. Только что Трой то поднимался, то спускался, пробираясь через нагромождение холмов, местами даже по скалам карабкаться приходилось — предпочитал камни заросшим густыми кустами низинам. И вдруг впереди открылась плоская, как днище гигантской сковороды, равнина. Контраст разительный, он даже замер от удивления.

Присел на склоне, занялся наблюдением. Любое изменение может принести новые угрозы, надо выявить их как можно раньше.

Тессеркуллы не видно, но это не означает, что ее нет. По некоторым контрастным участкам можно догадаться, что местами концентрация пепла не из низких, а хищное растение это любит. То есть от этих пятнышек лучше держаться подальше.

Местность не такая уж ровная, как показалось при первом взгляде. Там и сям темнеют какие-то непонятные провалы, не слишком обширные, но дно просматривается не везде. То же самое можно сказать о долине причудливо извивающегося ручья. Там даже обширным зарослям тессеркуллы есть где укрыться. Хотя сомнительно, что она настолько хитра, что способна выбирать именно такие укромные уголки.

На равнине, где навечно остался Стрейкер, обычной травы практически не было, выглядела она там жалко. Отдельные почти сухие пучки там и сям, редкие скромные полянки. Сама тессеркулла предпочитала расти на голых глинистых проплешинах, нормальную почву она недолюбливала. Возможно, это связано с ее образом жизни, составляющие основу рациона гигантские черви могли обитать именно там.

Глинистых проплешин впереди не видно, хотя, если напрячь глаза, далее просматривается что-то знакомо подозрительное — цветастая поросль лишайников или что-то на нее похожее. Но слишком велико расстояние, точно сказать нельзя.

Куда больше привлекает нечто другое — россыпь медленно движущихся точек вдали. Одна, две… шесть неведомых созданий. Судя по тому, что их удалось заметить на таком расстоянии, — немаленькие. Но более о них сказать нечего, для разглядывания деталей надо подойти поближе. А подходить не хочется, Трой не очень-то доверяет обитателям Краймора.

Достал из мешка несколько запеченных раковин, съел одну за другой, запил немудреный завтрак водой из кожаной фляжки. На вкус неплохо, и осталась еще одна порция, а потом надо будет что-то решать с едой, или ноги протянет от бескормицы. В мокрую траву завернуто три десятка самых увесистых устриц, но они живые, есть их сырыми как-то не тянет. Хорошо бы развести огонь, но здесь небезопасно, кто угодно может пожаловать на отблески пламени или запах дыма.

Кстати, с тем собакой-медведем все же сглупил. Можно было прихватить чуток мяса, неведомый монстр оставил достаточно для того, чтобы Трою хватило бы на несколько недель. Хотя, опять же, не хочется давиться сырым, все та же проблема с огнем.

Самые простые вещи на Крайнем Юге могут вылиться в неразрешимую проблему.

Ничего более не заметив, спрятал флягу, забросил мешок на плечо, направился вниз. Проходя через линию сосен, вспугнул очередного полосатого зверька, тот с паническим свистом умчался при его приближении. Скорее всего — последний. Дальше начинается равнина, а эти пушистики не уходят далеко от хвойных деревьев.

* * *

Животные оказались куда огромнее, чем показалось поначалу. Страшно смотреть даже издали, но при этом они безобидные. Пусть Трой увидел их впервые, но по описанию сэра Транниллерса нетрудно догадаться, что это мастодонты. Слишком уж характерный облик: неповоротливые, с толстыми ногами-бревнами, огромными ушами-лопухами, длинными изогнутыми бивнями, плеткой-хвостом и гибким подвижным хоботом.

Хотя поклясться в том, что это именно мастодонты, Трой не мог. Вроде бы на Крайнем Юге есть еще какие-то мамонты, похожие на тех чуть ли не один в один. Отличия только в горбу под шеей и роскошной косматой шерсти, к тому же живут они под самыми ледниками. Но не факт, в голове путаются спешно рассказанные лекции, слишком много материала рыцарь пытался дать за короткое время.

Да и с мастодонтами не все так просто. Вроде как их несколько разновидностей, и никто не знает точно сколько именно. Визуально различаются размерами, степенью кривизны бивней и прочими деталями зубного аппарата. Но если верить сэру Транниллерсу, как бы сильно они ни разнились, все равно их объединяет самый важный для Крайнего Юга признак — они миролюбивы. Не путайся у них под ногами, и гиганты тебя не тронут. Им не нужна ни твоя магия, ни мясо.

Издали посматривая на поведение стада, Трой обратил внимание, что четыре взрослых зверя все время держатся по углам квадрата, в центре которого два молодых мастодонта уминают высокую траву и нежные верхушки кустарников. Этих шкетов явно защищают старшие сородичи, то есть равнина не так безопасна, как кажется на первый взгляд.

Впрочем, Трой и без мастодонтов это знал.

В очередной раз покосившись на стадо, замер. Перед глазами промелькнула картинка из прошлой жизни: изумрудно-зеленые заросли столь густые, что протяни в них руку — и не разглядишь пальцы. Вот ветви зашевелились, из них показался смешной зверь, похожий на крошечного мастодонта. Весело размахивая хоботком, бросился по направлению к Трою, но тут из дебрей донесся звук трубы, — по-другому это назвать было сложно. Детеныш остановился, развернулся, так же забавно понесся назад.

В голове всплыло слово — «слоненок». Странное, такое он до этого не слышал. И сэр Транниллерс вроде бы ничего не говорил о слонах. Растительность в воспоминании на вид неестественная, будто дело происходит в зараженной пеплом местности. Или он ошибается, и просто климат другой, с обильными дождями и плодородной почвой.

Как Трой ни старался, ничего более выдавить из памяти не смог. Все равно обрадовался, ведь из таких мелких воспоминаний со временем могут начать складываться серьезные. Он очень на это надеется и ничего не забывает, все когда-нибудь пригодится, в это надо верить.

* * *

К полудню Трой добрался до очередного ручейка. Мелкий, с чистейшей холодной водой и живописными берегами. Таких немало встретилось по пути, и все были похожи друг на дружку как братья-близнецы. Здесь пейзаж, помимо всего прочего, украшался скелетом мастодонта невообразимых размеров. При жизни это животное было такой высоты, что страшно представить. Должно быть, могло засунуть хобот в окно третьего этажа, и для этого ему бы не пришлось вставать на задние лапы. Если Трой и преувеличил, то совсем чуть-чуть.

Кости на вид целые, но кое-каких не хватает, валяются поодаль. Или в процессе дележки туши падальщики поработали, или тут случаются серьезные паводки или половодья.

Утолив жажду, Трой сменил воду во фляжке, перебрался на другой берег, миновал недолгий пологий подъем, остановился перед спуском, вздохнул. Худшие его опасения сбылись: далее и правда расстилается хорошо знакомая лишайниковая долина. Нет, неправильно — не лишайниковая. Перед ним самый настоящий лишай, распухший и омерзительно гнойный.

Дело здесь вовсе не в лишайниках, они ведь ничем не угрожают. Есть вещи пострашнее — куда ни плюнь, попадешь в тессеркуллу. Сэр Транниллерс, конечно, предупреждал, что этой пакостью местами поросли огромные пространства, но Трой подспудно надеялся, что она осталась в прошлом.

Вместе с обожающими ее трессингами — единственными существами, которые могли бродить по хищным зарослям без опаски.

Хотя не факт, могут быть и другие. Ведь сэр Транниллерс успел рассказать далеко не все.

Как бы там ни было, Трою это не дано, тессеркулла убьет его, едва он ступит на землю, которую контролируют ее стремительно атакующие стебли. Значит, снова придется красться, стараясь контролировать все стороны света одновременно. Устраивать остановки, скрываться за камнями, слушать и смотреть, пытаясь заметить любую несообразность, которая выбивается за рамки привычного. И, что самое неприятное, сколько он ни вглядывался вдаль, конца-края зараженной территории не заметил.

Лишайниковая равнина кажется бесконечной.

Может, попробовать ее обойти? Но к югу зараженная зона загибается параллельно изгибу ручья, то есть там ему придется возвращаться на запад, терять бесценное время. Податься на север? Где-то там побережье, неизвестно, на сколько он от него уклонился. Если не будет преград вроде черных скал и снующих возле них неведомых созданий, оставляющих угрожающе выглядевшие следы, можно попробовать пробраться по пляжу или, лучше, по мелководью после отлива. Уж на дне морском тессеркуллы точно нет, да и трессинги не станут там строить свои круглые шалаши. Минус лишь в том, что там никаких укрытий не будет, Троя смогут без помех разглядеть издали.

Но отсутствие тессеркуллы перевешивает все минусы. Решено, пойдет к побережью. Плохо, что не по пути, но он с самого начала знал, что не везде получится придерживаться прямой дороги.

* * *

Трессингов было четверо, и Трой уже промчался не менее трети лиги, пытаясь оторваться от погони.

Пока что успеха не добился.

А ведь начиналось все прекрасно. Не успев добраться до моря, он разглядел холмистую гряду, которая пересекала зараженную пустошь с запада на восток. Судя по богатой зелени, обильно покрывавшей ее склоны, пепла там немного, скорее всего, и тессеркуллы нет. То есть можно добраться до этих возвышенностей и пройти через опасную территорию поверху. Уж очень не хотелось делать обход, так он сэкономит кучу времени.

Ну и пошел на свою голову…

Трессинги выскочили неожиданно, все его разглядывания и прочие ухищрения не помогли. С виду молодые особи, но устраивать свалку с таким числом противников — не в его интересах. К тому же у него уже был печальный опыт, и он запомнил, что первыми на глаза показываются самые молодые и бестолковые. Как бы испытывают свои воинские таланты. Убьет он их или искалечит, следом, скорее всего, появятся другие, в том числе и матерые.

Нет, драться нельзя ни в коем случае. Только бег.

Очень быстрый бег.

С бегом тоже не все ладно. Нельзя мчаться без разбора, одна ошибка, и ты окажешься на обеденном стебле тессеркуллы. Может, это и лучше, чем попасть в лапы озабоченных зеленокожих карликов, прыгающих кузнечиками, но все равно перспектива не ахти. Потому Трой не мог развить достойную скорость, погоня дышала в затылок, иногда он рисковал, проскакивая в опасных местах, или даже почти полностью игнорировал хищное растение. Пока что ему это сходило с рук, но особо не помогало, потому как трессинги вообще игнорировали кустарник, бежали себе по прямой и горя не знали.

Впереди сплошная поросль, а Трою надо именно туда, ведь это кратчайшая дорога к спасительному склону. Не факт, что там погоня отвяжется, но ему больше не придется отвлекаться на выискивание тессеркуллы, к тому же для старших зеленокожих не будет убежища, где они могут до поры скрываться, незаметно наблюдая за успехами молодняка.

Но нет, пустошь его не пускает — дорога перекрыта стеблями. Резко развернулся влево, помчался в просвет меж зарослей. Он опасно сужается, но чуть дальше, за тесниной, тянется чистая поляна, надо до нее добраться, с таких мест обычно открывается несколько дорог. Трой уже неплохо здесь освоился, знает, что к чему.

Один из трессингов не успел среагировать на неожиданный маневр, проскочил несколько шагов и, должно быть от злости, метнул вслед Трою дротик. Уже не первый раз, но, в отличие от предыдущих, с частичным успехом. Угодил между лопаток, ощутимый удар заставил пошатнуться, но и только, даже кожу не поцарапало. Однако рано или поздно в него могут попасть всерьез. Если опять в тело — нестрашно, грубое деревянное острие не пробьет кольчугу рыцаря. Плохо, если прилетит в незащищенное место. Рану нанесет небольшую, но не стоит забывать о том, что это оружие они иногда смазывают парализующим ядом.

Вот тогда точно хана — хоть бери и на остатках сил прыгай в плотоядные заросли.

Сбоку взметнулся спрятанный под землей стебель, ударил с немыслимой быстротой. Но у тессеркуллы оказался не такой уж хороший глазомер — промахнулась. Да и тяжело ей пришлось, шанс был, но мизерный, лишь на миг и самым кончиком могла дотянуться. Трой придерживается самого безопасного пути, ни на шаг от него не отклоняется и на краю зоны поражения пребывал столь недолго, что сердце не успело один удар сделать.

Но заросли близко. Опасно близко. И слева и справа надвигаются. Вот еще один куст атаковал, но слишком поторопился, у него даже шанса не было.

Все, Трой на безопасной поляне. Теперь развернуться в прежнем направлении и ходу к холмам. К ним протягивается широкий коридор между массивами тессеркуллы, а почва покрыта пучками травы, хищный куст не любит прятаться в таких местах.

Только почему под ногами задрожала земля?! Будто сотни голодных стеблей разом спешат выбраться на поверхность и ударить остриями, пронзить тело беглеца со всех сторон, вцепиться шипами, потянуть, разорвать в клочья.

Да что здесь вообще происходит?! Может, это просто землетрясение?!

Трой, перепрыгивая через возникающие перед ним провалы и трещины, не снижая скорости, вынесся на спокойную землю и только тогда рискнул обернуться. Очень вовремя — успел увидеть, как из глинистой почвы отравленной пустоши вырвался пучок мясистых щупалец, поверх которых на длинном склизком стебельке блестел округлый глаз. Трессинги, до этого момента неутомимо преследующие человека, тут же позабыли об охоте, испуганно прыснули в разные стороны.

Но недостаточно быстро — одного ухватило прыткое щупальце, подтащило поближе, следом накинулись остальные, оплели со всех сторон, потянули под землю.

Будь Трой чуть помедленнее, его бы ждала такая же участь.

Больше он не оглядывался до самых холмов. И, добравшись до подножия, тоже не стал поворачиваться, бежал выше и выше, пока не начал задыхаться. За время бегства немало сил потратил, ускоренный подъем его доконал.

Наконец, позволил себе развернуться. Присел, упер ладони в колени, жадно дыша, уставился вниз. На полянке, где нашел смерть один из преследователей, тишь да благодать, даже не видно, что там кто-то как следует покопался. Кто бы ни выпускал те щупальца, маскироваться он мастак.

А это кто там мчится левее? Ба, да это же наши старые знакомые — трессинги. Только не прежняя четверка, а целый десяток. И движутся целенаправленно, по одной прямой.

Если эту прямую продолжить дальше, она уткнется в ботинки Троя.

Все понятно. Гаденыши не отказались от идеи его догнать и решили сделать это куда большими силами. Он и с прежней четверкой не мог сладить, а уж с такой оравой и говорить не о чем.

Ну и ладно, продолжим игру в догонялки. Он опасно выдохся, дыхание сбито, но и для них ситуация изменилась не в лучшую сторону. Предстоит гонка на равных, тессеркуллы больше не будет. То есть Трой вправе выбирать дорогу, не оглядываясь на наличие препятствий, которые непреодолимы исключительно для него. Здесь, на холмах, все одинаково.

С этими мыслями он, тяжело дыша, добрался до вершины и сплюнул тягучую слюну, забившую рот. Странно, почему-то думал, что способен без проблем пробежать куда больше. Возможно, тяготы путешествия в ящике и последующие неприятности сказались на физической форме. Ну да ничего, дальше тянется короткий отрезок, где можно мчаться сверху вниз, вот тут он от них слегка оторвется, не такие уж они шустрые.

За спиной послышался непонятный свистящий звук, сменившийся оглушительным хлопаньем. Затылок обдало невесть откуда взявшимся порывом резкого ветра, а затем по голове ударили с такой силой, что сознание погрузилось во тьму мгновенно, его будто задули, как задувают огонек тонкой свечи.

Глава 26 Фиорд

Придя в себя, Трой не сразу осознал, что именно произошло. Голова раскалывалась от боли, в ушах отчаянно задувал ветер, из-за чего тело окоченело. А еще ноги неприятно свешивались, ритмично раскачиваясь, и это раскачивание вызывало тошноту. Глаза раскрылись с трудом, их залило чем-то липким — скорее всего кровью. Но, подняв веки, он ничего не разглядел. Что-то заслоняло поле зрения, болтаясь перед лицом. С трудом, но все же опознал шлем, навязанный ему товарищами перед уходом, не хотел брать лишнюю тяжесть.

Троя ударили чем-то сзади в область затылка. Но вместо того, чтобы разбить голову, на совесть разнесли шлем. Теперь его задравшиеся наперед обломки свесились и с печальным звоном болтаются перед глазами, не давая осмотреться. Лишь изредка открывается вид на…

На много чего. На отравленные пеплом пустоши и рассекающие их нити речушек и ручьев, на морские заливы слева и скалистые горы справа.

Трой летел на большой высоте и мог обозревать даже очень далекие окрестности. Жаль, что остатки шлема мешают, очень уж неудобно через них всматриваться.

Хотя, если говорить откровенно, это последнее, о чем стоит жалеть в сложившейся ситуации.

Правой рукой он не мог даже пошевелить, что-то намертво прижимало ее к телу. Зато левая болтается так же свободно, как и ноги, она уже успела изрядно затечь в неудобном положении.

Чуть развернул голову — надо ведь разобраться, куда его угораздило попасть на этот раз. Долго разбираться не пришлось, одного взгляда хватило, чтобы понять — его схватила парочка гигантских птичьих лап, вооруженных короткими кривыми когтями. А ритмичные покачивания происходят потому, что работают длинные крылья, чьи кончики временами показываются в поле зрения.

Если задрать голову, он наверняка увидит брюхо летающей твари, но спешить с этим не стал. И так понятно, что нарвался на достойного противника, но тот допустил промашку, ударом клюва или когтями сокрушил шлем, однако голова при этом пострадала не смертельно. Да, побаливает, кружится от этого нескончаемого раскачивания, при этом там не все так плохо. Трой уверен, что обошлось без непоправимых травм.

А вот если схвативший его хищник поймет, что добыча все еще жива, возможны самые разные варианты развития событий. Самый простейший — еще пару раз двинуть клювом, дабы угомонить навсегда. А можно поступить еще проще — разжать когти, после чего поднять с земли свежую отбивную. Должно быть, вкусно получится.

Так что головой лучше не крутить, мертвецы так себя не ведут.

Но что-то ведь делать надо? Вот только что? Любая активность с его стороны ничем хорошим не кончится. Птица, или что это, но оно явно хищное — травоядные не разбивают шлемы на головах и не тащат твою тушку в неизвестном направлении.

Хотя почему в неизвестном? Очень даже в известном. Разбитый шлем, конечно, мешает, но все равно нет сомнений, что береговая полоса тянется слева примерно в полутора лигах. Летучая тварь движется прямиком на восток — туда же, куда стремился Трой. Смешно, но получается, что им по пути. Причем скорость такая, что даже во время бегства от трессингов он двигался раз в десять медленнее.

Несколько часов такого полета, и он окажется над населенными местами.

Проблема лишь в том, что по пути им будет не все время. Что ждет дальше? Гнездо с голодными птенцами? Или ужин в одиночестве на неприступной скале? Оба варианта Трою не понравятся, но вряд ли его возражения здесь кому-то интересны.

Ладно, дергаться нельзя — не та обстановка и не та высота. Надо подождать. Тварь не может летать вечно, рано или поздно она должна снизиться, и там у Троя должен появиться шанс.

Надо быть готовым к этому моменту. Первым делом начать разминать левую руку, от затекшей конечности толку немного. Неспешно, незаметно, и, пока в нее приливает кровь, подумать о дальнейшем. Вряд ли чудовище смутится от удара голым кулаком, потребуется что-то посущественнее. Судя по ощущениям, пояс все еще на нем, а значит, и оружие может сохраниться. Меч или кинжал, что же выбрать? Ответ тривиален — до чего получится дотянуться.

Рука вроде бы пришла в себя достаточно, можно приступать к следующему этапу — заняться поясом. И желательно побыстрее, внизу что-то происходит. Отравленные пустоши сменились взбесившимися скалами, кончики некоторых из них того и гляди начнут чиркать Троя по болтающимся внизу ногам. Кстати, их тоже надо размять, хотя бы сжимая и разжимая пальцы, это должно увеличить кровоток и не привлечет ненужное внимание.

Ритм взмахов нарушился, тварь начала снижаться, ловко маневрируя между тонкими скальными пиками, торчащими неестественно густо, будто какой-то взбесившийся плотник вбил в широкую доску все свои запасы гвоздей. По самые шляпки, а затем перевернул остриями вверх.

Ладонь дотянулась до пояса, прошлась по нему, уткнулась в рукоять, потрогала кончиками пальцев. Меч. Ну что ж, не такой уж плохой выбор. В стесненных условиях размахивать им непросто, зато при удачном ударе можно нанести рану, которая короткому кинжалу не снилась.

Теперь отбросить лишние мысли и приготовиться к главному. Высота уменьшается, временами скалы проносятся так близко, что еще чуть-чуть — и сможешь коснуться. Но ему нужна надежная земля, нечего и думать устраивать схватку, когда под тобой острые камни. Даже падение с незначительной высоты может его убить или искалечить, что в такой ситуации лишь чуть-чуть отсрочит смерть.

Рано. Слишком рано. Выжидай, Трой, жди, собери нервы в один узел и развяжи его по приказу разума, а не паники.

И вдруг скалы остались позади. На миг мелькнула исполинская каменная стена, уходящая вертикально вниз, а далее потянулась водная поверхность. И она приближалась с каждым взмахом крыльев.

Тварь водоплавающая? Чайка-переросток? Или где-то на берегу у нее гнездо? Да какая разница, ни к чему сейчас пустые вопросы, Трой вовсе не хотел узнавать, какой финиш планируется у этого путешествия. Ему надо сойти раньше. Прямо сейчас? Слишком высоко, лететь придется долго, вода только недотепам кажется спасительно мягкой, даже при прыжке со скромного на вид обрыва можно больно ушибиться.

А здесь он не ушибется, здесь всмятку разобьется.

Давай же, чайка, или кто ты там, снижайся. Из-за шлема Трой не может смотреть вперед, опасается, что вот-вот пойдут прежние скалы, а это все усложнит.

Вот уже можно разглядеть рыбешек, снующих почти на поверхности, а темная синь глубин прямо говорит, что до дна здесь далеко, о него точно не расшибешься. Все еще слишком высоко, это то же самое, что сигануть с мачты барка, но Трой решился.

Кто знает, что ждет его дальше?

Замахал головой, отбрасывая набок останки шлема, одновременно потянул меч, вытащил из ножен и, почему-то позабыв о задуманном изначально, что было силы ударил по чешуйчатой лапе, стараясь перерубить ее в суставе. Тварь дернулась, когти начали сжиматься, с силой вдавливая звенья кольчуги в мясо. От дикой боли Трой заорал, и это странным образом вернуло трезвость мыслей: он, наконец, взглянул вверх и, не примеряясь, сделал выпад в брюхо: затянутое кожаными пластинками, между которыми пробивался сероватый пух.

Тварь заклекотала, задергалась, все еще пытаясь сжимать лапы. Трой, чувствуя, что еще чуть-чуть — и затрещат ребра, продолжая удерживать рукоять меча, надавил, всаживая его глубже, после чего начал крутить лезвием, безжалостно нарезая внутренности.

Вот это чудовище стерпеть не смогло. Хватка резко исчезла, Трой на миг завис, удерживаясь за рукоять меча, но тут же выдернул его весом тела, размахивая руками и ногами, понесся вниз. Несмотря на всю сложность момента, ухитрился сохранить крохи внимательности и прямо на лету успел убедиться, что правильно сделал, не став затягивать события. Впереди возвышается еще одна каменная стена, тварь чуть-чуть до нее не дотянула. Гнездо у нее там или что-то другое, но Трою дальше хода не было.

Как он ни старался, удар вышел оглушительным. Тело, войдя почти точно ногами вниз, в один миг ушло на глубину, при этом ладони будто обожгло, а меч с неодолимой силой вывернуло из руки. Он почти сразу осознал его потерю, но даже дергаться по этому поводу не стал. Сталь не дерево, если выронил оружие на глубине — забудь, уже не вернешь.

Теперь бы самому как-нибудь выплыть. Тяжелые грубые ботинки с подошвой из железного дерева, кинжал в ножнах на поясе, кольчуга, остатки разбитого шлема все еще болтаются на шее, одежда грубая. Еще заплечный мешок, но Трой его не ощущает, видимо, потерял при падении.

Ну хоть какой-то груз с плеч.

Вверх, ему нужен воздух. Но не стоит ломиться безоглядно. Кто знает, насколько тяжело пострадало летающее чудовище? Вдруг полученная рана для него не более чем царапина, в таком случае оно может кружить над местом падения и снова схватит Троя, едва он появится на поверхности.

А потому всплывал поспешно, но поглядывая наверх в готовности чуть что уйти в спасительную глубину.

До поры до времени спасительную. Долго он под водой не продержится. Выбор невелик — или захлебнуться, или вновь попасть в когти.

Поверхность приближается, но ничего угрожающего не видно. Вот, наконец, голова пробивает границу меж водой и атмосферой, легкие делают жадный вдох, а голова беспрестанно оглядывается в поисках угрозы.

Никого и ничего. Или тварь отказалась от продолжения охоты, или еще не успела вернуться. В таком случае времени у него немного, надо успеть оказаться в безопасном месте до ее появления. То есть где-то под скалой, там с длинными крыльями не очень-то развернешься. Сколько, кстати, до нее? Не сказать чтобы рукой подать, а Троя тем временем тянет на дно, слишком много на нем груза, и слишком много нехорошего с ним случилось за последнее время, силы на исходе.

От шлема остались только ремешок и обруч, все остальное отлетело при ударе о воду, тварь очень уж серьезно повредила этот предмет амуниции.

Спасибо ей хоть на этом.

Первым делом ботинки. Может, потом придется об этом пожалеть, но скинуть их легче всего остального, а он в одном миге от того, чтобы начать тонуть. Уже барахтается, волны захлестывают, надо хоть от чего-нибудь избавиться. Далее куртка, она набрякла от воды, сильно сковывает движения. А после нее самое тяжелое — кольчуга. Ее и на суше надевать непросто, но телосложением Трой похлипче сэра Транниллерса, так что надо попробовать, шансы на его стороне. Прилегай она вплотную, как на теле рыцаря, нечего и думать провернуть такой трюк в воде, но тут пусть и неохотно, но пошла, подчиняется. Окончательно с ней справился, уже погрузившись с головой, выпустил из рук, позволив отправиться ко дну.

Жалко, пусть защита от этого доспеха не ахти, но вещь явно не из дешевых. Вот только утопленнику она ни к чему.

Вынырнул и тут же подался назад в глубину, отчаянно заталкивая себя туда ладонями. Кривые когти вспенили воду перед лицом, но и только — тварь не дотянулась, исполинская тень с дикой скоростью ушла в сторону. Похоже, чудовище не может подолгу зависать на месте, ему приходится совершать сложные и длительные маневры. Раз так, у Троя есть немного времени, чтобы подняться и отдышаться.

Это он и сделал. Привел дыхание в норму, огляделся. Тварь не заметил, зато оценил место, в котором очутился. Такое он точно видит впервые, память не стала выдавать намеки на прошлое, а уж столь впечатляющее зрелище она просто обязана запомнить.

Это более всего походило на исполинскую трещину, разбившую каменный монолит. Она рассекла сушу на неведомое расстояние и глубину и, скорее всего, где-то севернее соединяется с морем. Вода, естественно, не осталась безучастной, быстро заполнила образовавшуюся пустоту. В итоге получились две вертикальные скальные стены, стискивающие узкий залив. Кажется, сэр Транниллерс рассказывал, что на Крайнем Юге это обычное дело и такие формы рельефа называются фиордами. По его словам, в других местах нет ничего подобного, и если услышишь аналогичное название, знай, что столкнулся с жалким подражанием, которое в подметки не годится тому, что можно встретить лишь на землях Краймора.

Далеко в стороне увидел большую птицу, разворачивающуюся по дуге. Пригляделся, понял, что она куда крупнее, чем показалось вначале. Его похититель не мог смириться с потерей и заходил на следующий круг. И болтаться при этом на открытой воде — худший вариант. Нырять летающий монстр, похоже, не умеет, зато хватать с поверхности способен — лапы у него загребущие.

Пора уходить к ближайшему берегу. К той самой скале. И при этом побыстрее работать руками, надо успеть проплыть как можно больше до момента атаки.

И, само собой, успеть уйти под воду перед ним.

Трой успел, благо постоянно оглядывался, задирая голову. На скорости это сказывалось не самым лучшим образом, зато держал тварь под контролем. И даже успел разглядеть кое-какие подробности. Вовсе не птица, как предполагал изначально. Или все же птица, но очень странная. Перьевой покров развит лишь на крыльях и спине, а хвост вообще непонятный, будто кнут, украшенный кисточкой. Голова, скошенная наперед, вытягивается в оригинально выглядевший клюв. Очень похоже, что по его краям располагаются ряды зубов, но точно сказать нельзя, мелкие детали Трой оценить не сумел, ушел под воду заранее, когда дистанция еще не сократилась до угрожающей.

На этот раз когти не вспенили воду, тень нависла над Троем, часто взмахивая крыльями. Все же умеет это делать, но, видимо, недолго, слишком тяжело дается остановка в воздухе. К тому же происходит нечто странное: Трой не стоит на месте, его быстро тащит прочь. Тварь видит его в чистой воде и пытается как-то компенсировать движение, но у нее это получается отвратительно, почти никак.

Это создание приспособлено для высоких скоростей, подражать бабочкам ему сложно.

В конце концов чудище не выдержало, резко изменило ритм работы крыльев, после чего скрылось из виду. Пошло на новый заход или оставило Троя в покое — неизвестно. Зато можно выбраться за новой порцией воздуха и продолжить заплыв к спасительной скале.

Трою еще четырежды пришлось нырять, уходя от неугомонного преследователя. Такая игра утомила его настолько, что он уже подумывал избавиться от штанов, тоже ведь мешали, а сил все меньше и меньше. Пояс с кинжалом бросит в последнюю очередь, ведь это его единственное оружие, совсем без ничего на землях Краймора оставаться нельзя.

Последний свой заход тварь оборвала, не долетев до Троя. Теперь он вжимался в скалу, цепляясь за нее руками, и напряженно поглядывал на приближение монстра. Тот остановился, осознав, что длинные крылья не позволят действовать под каменной стеной. Упадет в воду рядом с несостоявшейся добычей и вряд ли выкарабкается — не его это стихия.

Посмотрел на человека нехорошим взглядом, развернулся и подался восвояси.

Проследив за удаляющимся чудовищем, Трой начал размышлять на тему дальнейших перспектив. Он избавился от одной опасности, но, похоже, их целая очередь выстроилась, и теперь подошел черед холода. В воде с самого начала было некомфортно, но тогда об этом некогда было думать, все мысли посвящены летающей твари, прочее не имело значения.

А теперь вот имеет. Он продрог так, что зубы начинают лязгать. Не такое уж теплое это течение, или дело в том, что по фиорду поступают воды с близких к полюсу территорий, там-то они наверняка ледяные.

В общем, надо срочно выбираться на сушу.

Но как? Сэр Транниллерс не раз упоминал о фиордах Краймора, но при этом ни слова не сказал о том, каким образом можно забраться на их берега. Может, Троя занесло на такой участок, где с этим все отвратительно, а в других местах нет ни малейших проблем? Даже если так, что ему с того? Надо забраться на сушу до того, как околеешь от холода. Но за эту скалу даже взглядом не зацепиться, ее будто вылизало гигантским коровьим языком, местами кончик ногтя некуда поставить.

А еще Трой не стоит на месте, его начинает нести на север, как только он перестает цепляться за скалу. Видимо, воды, подчиняясь приливно-отливным циклам, устремились в море. Течение у берега ощущается слабо, но если посмотреть вдаль, прекрасно видно сучковатое бревно, которое не стоит на месте. Если учесть расстояние, понятно, что скорость его немаленькая, разогнало будто в стремительной горной речке.

Не придумал ничего лучше, чем оторваться от скалы, отдавшись на волю течения. Пусть несет его на север, глядишь, где-нибудь по пути найдется дорога на сушу. Не везде же такая безысходность, сэр Транниллерс не мог о таком не упомянуть, он ведь бывал в здешних местах.

Хотя не везде. Вдруг это тот самый третий фиорд? Гипотетический, ведь достоверных сведений о нем нет, есть лишь предположения, цепляющиеся за не такие уж и железные факты. Может, он такой на всем протяжении — неприступные обрывы с двух сторон и течение, ритмично гоняющее воду туда-сюда.

Нет, такое в голове не укладывается. Должны быть пути наверх, их не может не быть. Надо лишь продержаться немного на плаву, и течение вынесет к удобным местам.

Долго он точно не продержится. Тело деревенеет, сознанием овладевает предательская апатия. Даже громкий всплеск рядом почти не взбодрил. Развернулся, увидел забавную усатую голову: глаза любознательные, во рту зажата трепыхающаяся рыбина. На кота похож, должно быть, тот самый морской котик. Ему холод нипочем — шкура толстая, обтекаемая, а под ней роскошная жировая прослойка.

Жир — вот чего Трою сейчас не хватает.

Он начал завидовать Бвонгу. Вот у толстяка такого добра завались, небось так быстро не замерзает.

А это что там, впереди? Какой-то непонятный шум. И скалы, похоже, сойтись пытаются, трещина фиорда будто закрывается. Или у Троя начинаются галлюцинации из-за крайней степени переохлаждения? Да нет, не похоже, глаза все еще дают правдивую картинку, это действительно так, его несет к резкому сужению. Устремившаяся к морю вода в узком месте прорывается с ревом водопада.

Видимо, там не только узко, а и мелко, массам воды некуда деваться, скорость их возрастает до огромных значений. А вот и подтверждение предположения о мелководье — в бушующей пене промелькнул черный камень, а вот еще один. То-то морской котик торопился убраться в противоположную сторону, никому не захочется оказаться в таком месте в такое время, даже роскошный слой жира вряд ли спасет при ударе о скалу на такой скорости.

Краймор, похоже, сегодня твердо решил добить Троя тем или иным способом. Сплошные приключения, из которых живым выходишь лишь чудом.

В отчаянии обернулся по сторонам, в очередной раз скользнув взглядом по проносящейся справа скале. И разглядел нечто, чего до этого не было, — подозрительно ровный зев пещеры. Неприродные очертания, будто подземный коридор выходит на стенку фиорда.

Да плевать, что это, главное, туда как-нибудь попасть. А это непросто, ведь пещера располагается высоковато, не факт, что получится дотянуться рукой до края. Если попробовать болтаться под ней, цепляясь за малейшие неровности камня, добром это не закончится. Или оторвет все более и более усиливающимся течением, или околеет там в ожидании прилива, который случится нескоро, ведь Ярри не такая уж быстроходная, десять кругов за сутки ей не сделать, а меньшее его точно не спасет.

А это еще что такое? По фиорду, крутясь и стукаясь о скалу, неслась огромная глыба ноздреватого льда. Больше мастодонта, нет — больше пары мастодонтов. Струи разбушевавшейся воды притерли ее к берегу, и теперь она шла к нему впритирку, при ударах разбрызгивая в стороны отбивающиеся осколки.

Откуда она взялась? Здесь ведь не так холодно, даже снега ни разу не видел, если не считать далеких горных вершин. Свалилась в воду с одного из ледников у подножия остатков Великой горы? Это из каких далей могло принести эту льдину, невозможно вообразить.

Вот-вот, и она доберется до Троя, после чего размажет его тело по стенке фиорда.

Перестать цепляться за скалу? Позволить течению понести себя на смертоносные буруны? Нет, это не для Троя.

Надо попытаться дотянуться до пещеры, там его спасение. Вот только цепляться здесь не за что, придется попробовать совершить невозможное — как-нибудь запрыгнуть. И если рывок закончится неудачно, он вряд ли успеет сделать второй — ледяная глыба слишком близко.

Значит, у него всего один шанс. Давай, Трой, соберись, ты уже далеко забрался и все еще жив, так что тебе стоит вскарабкаться еще на одну ступеньку. Что? Она чуть ли не на высоте твоего роста? Ну так это ерунда, с тобой случались вещи и похуже. Не можешь опереться ногами, под ними податливая вода? А ты постарайся, никто ведь за тебя это не сделает.

На последних мгновениях Трой попробовал вообразить себя дельфином. Этим забавным животным ничего не стоит вынестись из воды с кувырком или головокружительными разворотами. От себя он такого не ждал и не требовал, ему бы просто сигануть чуть выше того, на что он способен в обычное время.

Чуть-чуть выше, хотя бы парой пальцев уцепиться. Или даже одним. А уж дальше он себя затащит.

Обязан затащить.

Вылетел с всплеском, с криком, потянулся наверх, неистово цепляясь за скалу, поспешно перебирая при этом руками, срывая ногти и стесывая кожу. Слишком высоко, до отчаяния высоко. Невозможно, у него это никогда не получится.

Но нет же, получилось! Не два пальца, а все четыре — правая ладонь достала до края. Не дав себе ни мига передышки, со стоном подтянулся на одной руке — одеревеневшие мускулы резко перестали слушаться, их хватило лишь на краткий миг интенсивной работы.

Все, сейчас он держится двумя руками. Теперь будет легче. Гораздо легче. Он выкарабкался, Краймор его не достал.

Пока что не достал.

Глава 27 Подземелья Краймора

Не сказать, что Трою в последнее время хронически везло, но даже в нынешней ситуации обнаружился светлый момент. Фиорд тянулся с севера на юг, пещера обнаружилась на его западной стороне, время приближалось к вечеру, а небесное светило, как известно, садится на западе. То есть его лучи заглядывали в подземелье, это позволило Трою обогреться и хоть слегка обсушиться. Он понятия не имел, что будет делать дальше, но, чем бы ни пришлось заниматься, уж лучше пусть штаны при этом будут сухими или хотя бы около того.

Несколько часов он провел на границе мрака и света, приходя в себя и пытаясь привести оставшуюся одежду в порядок. Оценил повреждения и пришел к выводу, что они его не доконают. На голове под волосами прощупывались саднящие раны, но, если их не давить, беспокойства они не причиняют. С боками, пострадавшими от когтей, все куда хуже: они болят при каждом движении. Возможно, повреждены ребра, по крайней мере кровоподтеки там знатные. Спасибо кольчуге сэра Транниллерса, когти не смогли с ней расправиться или не успели, вот только вдавили сильно, а ведь тело не резиновое, синяки остались знатные, да и ссадин хватает.

Ладони до мяса ободрал, камень под пещерой коварный, не просто шершавый, а весь утыкан мелкими черными прутиками-столбиками. На щетку похож, только куда колючее, тереть тело такой не станешь. Должно быть, какие-то вымывающиеся приливными водами крепкие кристаллики, которыми щедро нафарширована местная порода. Трой о них повредил кожу на ладонях и несколько ногтей. Мелочи, но мелочей здесь не бывает, ведь этими руками ему, возможно, придется отбиваться от новых напастей, так что желательно их поддерживать в идеальном состоянии.

Что можно сделать с ранами, если растерял почти все имущество? Кроме остатков одежды сохранилась коробка с амулетом сэра Транниллерса, кинжал в ножнах и обрезок веревки, обернутый вокруг пояса. Все остальное забрала вода, даже кошелек рыцаря пропал, расплачиваться за услуги лодочников будет нечем.

Но не время забивать этим голову, неизвестно, когда он доберется до людей, и доберется ли вообще. Сейчас надо думать о том, как бы попрощаться с пещерой. Но как? Опять лезть в воду? Как бы очевидный выход. Не надо бояться бурунов на камнях, они там не круглые сутки. Главное — дождаться момента максимального прилива, когда вода пребывает в равновесии. В это время надо не мешкая плыть до сужения фиорда, перебираться через опасное место, а потом сворачивать вправо. К тому же начинающийся отлив будет помогать, но при этом течение не успеет усилиться до опасных значений.

Падая с высоты, он успел рассмотреть, что до моря рукой подать, фиорд за скалами заканчивается, Трой оказался в его начале.

Вот только он понятия не имеет, что там дальше, за сужением. То есть ничего не знает о рельефе побережья. Если такие же неприступные стены, он не сможет пронестись мимо них быстро на крыльях отливного течения. Оно набирает силу неспешно, а вода ледяная. Трой вздрагивает от одной мысли, что придется в нее возвращаться.

Что ж, с очевидным выходом все ясно. Точнее — ничего не ясно. Перспективы смутные и к тому же слегка пугают. Какие у него еще варианты? Всего лишь один — попытаться определиться с тем местом, в которое угодил. Ведь у пещеры может быть несколько выходов, надо лишь найти остальные и надеяться, что хотя бы один из них окажется не на скальной стене.

С пещерой и правда не все ладно — первое впечатление не подвело. Слишком ровные стенки, да и форма сечения — прямоугольник, почти квадрат. Подозрительно правильные очертания для природного образования, тут явно не обошлось без человека. Галерея уходила прямиком в недра горы, свет туда не проникал, остается лишь догадываться, что может скрываться во мраке.

И как прикажете исследовать подземелье, не имея источников освещения? Трой не маг, зажигать яркие светляки от пальца не умеет.

Зато глаза у него работают как надо, и кое-что он заметил. Для этого пришлось забраться подальше от входа. Шагов на двести, которые затянулись надолго, ведь при каждом можно сверзиться в невидимый провал или напороться лицом на острый выступ. И какая разница, что стенки и пол ровные? Это на входе так, а дальше нет никакой гарантии, все может резко измениться в любой миг, доверять незнакомому подземелью не стоит.

Зато забравшись так далеко, что вход стал казаться крохотным оконцем в царстве мрака, Трой в противоположной стороне разглядел свечение. Тусклое, едва заметное, но глаза не обманывают, там действительно что-то есть.

Что именно? Каков источник света? Напрашивался самый простой вывод — где-то там располагается еще один выход, и, пока не стемнело, можно попытаться его разыскать. Нежелательно откладывать такое дело на утро. Троя в дрожь бросало при мысли о том, что придется ночевать в здешней сырости. У него не то что одеяла, у него даже куртки не осталось, так что ночка получится веселая. Врагу не пожелаешь проваляться на склизких холодных камнях в царстве мрака.

Решено, он заберется в глубины горы. Если далекое мерцание окажется перспективным, в лучшем случае найдет выход, а в худшем, возможно, более удобное место для ночлега или хотя бы источник освещения.

Из рассказов сэра Транниллерса Трой помнил, что в пещерах Крайнего Юга нередко встречаются фосфоресцирующие грибы. Да и встречал их однажды в заброшенном логове, которое обнаружили среди холмов первого острова. На определенной стадии они светятся так прилично, что рядом с ними в полночь можно читать текст, напечатанный мелким шрифтом. Если здесь все дело в поросли таких «мухоморов», из этого тоже можно получить выгоду. Сорванные, они некоторое время продолжают давать свет, что позволяет использовать их в качестве фонарей. Глядишь, с их помощью не пропадет, выкарабкается.

Сэр Транниллерс рассказывал еще кое-что. Тоже о подземельях. Нехорошее. Говорил, что приближаться к ним и тем более спускаться во мрак можно лишь в двух случаях: если твердо решил умереть или если считаешь себя достаточно подготовленным для того, чтобы смело встретить любую угрозу. Второе подразумевало обязательное наличие сильного отряда единомышленников.

Отряда при Трое не было. Но и умирать он не торопился. Так уж вышло, что угодил в ситуацию, где уже не знаешь сам, что лучше, а что хуже. Советы сэра Транниллерса слишком лапидарны, его надо было заставить поплавать в фиорде, а потом, уже в пещере, спросить — какой именно выход он предпочитает поискать?

Вот только как бы он сюда забрался без руки и ноги…

* * *

Увы, источник света не имел никакого отношения к вожделенному выходу. Но и грибы Трой заподозрил напрасно, они тут тоже ни при чем.

Магический светильник — именно на него походила эта штука. Крохотный шарик, висящий под сводом подземелья. Свет его вроде и мягковатый, можно смотреть прямо на источник, почти не моргая, но глазам чуточку неприятно из-за угрожающе красного оттенка. При всей незначительности размера достает далеко, на десятки шагов вокруг можно разглядывать даже мелкие детали.

До сих пор Трой магический светляк видел лишь однажды — сразу после пробуждения в трюме. Но тот порхал под потолком, ведомый заданной создателем программой или подчиняясь своим капризам, а этот замер на месте, висит, будто к своду подземелья приклеился. Даже возник соблазн метнуть в него камнем. Повезло, что не подвернулся подходящий, вокруг лишь смехотворная мелочь, ничего крупного со стен и свода не нападало.

Почему повезло? Да потому что не надо бросать булыжниками в то, что не понимаешь. Последствия могут оказаться непредсказуемо печальными.

Светляк не может гореть вечно. Его максимальный срок жизни — несколько дней. Если начал тускнеть, надо как можно быстрее его перезарядить, ведь после полного угасания он погибнет безвозвратно. Можно, конечно, вызвать новый, если ты маг или есть специальный амулет, но на это потребуется куда больше энергии, чем если просто поддерживать магическое устройство в рабочем режиме.

Кому взбрело в голову каждую неделю спускаться в сырую пещеру и подзаряжать светляк? Изучив пол, Трой пришел к выводу — никому. Как он это определил? Да очень просто — помогла вода. Просачиваясь по каплям, она увлекала за собой крошечные частички различных минералов, многие из которых оставались затем на полу пещеры. Год за годом накапливаясь, они образовали тонкий слой склизкой глины, внимательно ее разглядывая, Трой не обнаружил ни единого, пусть даже едва заметного, следа. Лишь собственные, но их он с чужими не перепутает.

То есть здесь давно никто не ходил. Насколько давно? На этот вопрос Трой ответить не мог, потому как не знал, сколько времени требуется на появление такого количества пещерной глины.

И заодно возникал второй вопрос: сколько лет этому месту? Ни о какой нерукотворности не могло быть и речи, он уже убедился, что коридор идеально ровный, а здесь под прямым углом пересекается с другим, таким же правильным. Создатели были столь любезны, что оборудовали перекресток магическим светильником, который, нарушая все законы магии, работает неизвестно сколько лет без подзарядки. Может, конечно, уже не выдает былую мощность, но Трою не с чем сравнивать.

А еще он вспомнил одну странность, о которой позабыл. Тогда, в самом начале, только увидев пещеру, ему показалось, что края галереи слегка выдаются из скалы. Складывалось впечатление, что они сделаны из более крепкого материала или магически обработаны. То есть сопротивляются разрушению успешнее, чем вмещающая порода, и потому со временем начинают из нее выдаваться. Только при этом выглядят изломанно, будто неведомые строители закончили галерею в большой спешке, схалтурив под конец. А это не очень-то состыковывается с остальным, ведь при всей заброшенности стены стоят, свод тоже не обрушился, и даже светляк продолжает работать.

Зато состыковывается кое-что другое. А если предположить, что когда-то пещера тянулась дальше? Нет, не над водами фиорда, надо представить, что фиорд в те времена еще не существовал. Крайний Юг был куда более обитаем, на омываемых теплым течением побережьях проживало множество людей, которым не приходилось опасаться многочисленных опасностей земель Краймора. Великая гора была все еще великой, миром правили могучие маги, для которых почти не осталось секретов мироздания.

Почти, потому как кое-что они все же не знали, и это стало причиной гибели их цивилизации. Великая гора погибла, отравив при этом земли юга до самого экватора, человечество быстро погрузилось в почти первобытную дикость, из последних сил цепляясь за жалкие остатки былых знаний. Некогда процветающий Краймор надолго превратился в необитаемую землю, рассеченную несущими смерть пепельными разломами и далеко вдающимися в сушу узкими фиордами.

Этот фиорд возник именно в те времена. Древний катаклизм разрубил скалу и скрытую в ней галерею, будто тяжелый колун сухое полено. Кто знает, может, коридор и сейчас продолжается по другому берегу. По крайней мере, его край выглядит именно так — изломанным, грубо разорванным могучей силой.

Если так, получается, что это подземелье создано еще до гибели Великой горы. То есть оно древнее, очень древнее, никто даже не может сказать, хотя бы приблизительно, сколько ему лет. И этот светляк работает здесь веками и тысячелетиями, продолжая давать свет, в котором здесь давно уже никто не нуждается.

Удачно получилось, что Трою не подвернулся под руку увесистый булыжник и он не кинул его ради эксперимента. Экспериментировать с магическими предметами, созданными при помощи давно забытых технологий, — рискованная забава.

Было бы неплохо прихватить светляк с собой. Но, во‑первых, страшно. Вдруг убьет или покалечит, с ним явно не все так просто, как с обычными источниками освещения. Во-вторых, каким образом Трой его достанет? До свода подземелья высоко, надо кого-то на плечи подсаживать, а он, увы, один.

Так что пусть светит, как светил всю эту бездну минувших лет. Трой некоторое время сможет по нему ориентироваться, надо исследовать новый коридор, да и старый не забывать. Сооружение, похоже, масштабное, не может быть, что выход всего один, да и тот образовался вследствие древней катастрофы. Должны найтись другие, обязательно должны.

* * *

Чем дольше Трой бродил по подземелью, тем больше удивлялся. Нет, он не нашел ничего такого уж величественного или фантастического, что может поразить взор — все те же однообразные пересекающиеся галереи и магические светильники почти на каждом перекрестке. Возможно, и на ныне темных они когда-то висели, но время их не пощадило, даже творения древних не вечны.

Удивлял масштаб работ. В крепкой скале проделали не одну милю широких коридоров и не поленились как следует обработать магией их поверхности, ничем другим объяснить отсутствие обвалов Трой не смог.

Хотя в этом правиле случались исключения, и не однажды. Нет, на непреодолимые преграды Трой пока что не наталкивался, но это лишь благодаря немалому запасу прочности, который заложили в свое сооружение древние строители.

Они не смогли справиться с движением блоков земной тверди, которые неминуемо должны были происходить при катаклизме. По одному масштабу фиорда понятно, трясло здесь так, что эмаль от зубов отскакивала. Исполинские разломы возникали там и сям, по ним совершались обширные перемещения или незначительные подвижки. Им глубоко безразлично, что на их пути оказывались шедевры древнего зодчества: сокрушали все в прах, в груды обломков, рассекали на части, раздавливали в лепешку.

Так что Трой время от времени натыкался на трещины и сопутствующие им навалы обрушившихся камней. Иногда коридоры при этом продолжали тянуться дальше без серьезных повреждений и смещений, иногда приходилось пробираться на четвереньках, тянуться вверх или спускаться вниз — здесь случились подвижки, ограничившие просветы. В таких местах было особенно сыро, а если они располагались поблизости от перекрестка, почти во всех случаях там не оказывалось магического светляка. То есть, скорее всего, их работоспособность пострадала из-за разрушительных процессов в недрах планеты.

По-прежнему никаких следов на глине и признаков приближения выхода, но свежесть воздуха намекает на наличие вентиляции, а это тоже обнадеживает. Вот только на улице уже небось стемнело, а он так и бродит в сыром мраке. Не мешало бы найти местечко посуше, а утром продолжить поиски с новыми силами, но, увы, желание не спешило сбываться. Все галереи на одном уровне, никакого намека на путь наверх, где, по логике, должно быть не так влажно, Трой не заметил.

Пора что-то решать: продолжать бродить по однотипным коридорам, невзирая на усталость, или устроиться в первом попавшемся месте и попытаться хоть немного отдохнуть. А вот вроде и суше стало. Стоило лишь чуть удалиться от трещины, которая смещением по вертикали разбила коридор. Дальняя его часть при этом ушла вверх, чтобы туда попасть, придется забраться в оставшуюся щель. Но там грязно и мокро Трой решил, что или вовсе туда не полезет, или займется этим завтра.

Он сильно вымотан и заслужил отдых. Три-четыре часа подремать, больше на каменном сыроватом полу вылежать невозможно.

Глава 28 Гробница

До сих пор Трой не встретил в подземелье ничего живого. Даже мокрицы здесь не поселились, а ведь, казалось бы, самая благоприятная для них среда. Они давно должны были найти сюда дорогу, но нет же, ни одна на глаза не попалась. Не говоря уже о ком-то посерьезнее. Следов нет, из звуков лишь шум своих шагов и тихая капель — это вода во многих местах просачивается по разбившим гору трещинам.

Но Троя разбудило не это. Определенно не это. Посторонний звук, с таким он здесь еще не сталкивался. Что это? Упал камень в одной из трещин? Или где-то с шумом сдвинулась порода? А может, прилив куда выше, чем он предполагал, и морская вода прямо сейчас ворвалась в галерею, которая выходит на борт фиорда?

Вот еще такой же звук, и почти сразу еще. Нет, на сорвавшийся камень совсем не похоже. Там должен быть стук, перекатывание, но не тяжелые вздохи, будто где-то в отдалении резко усиливается задувающий в трубе ветер, чтобы потом плавно стихнуть.

Перекресток, возле которого расположился Трой, был погружен во мрак — светильник отсутствовал, как это часто случалось вблизи поврежденных мест. Но тем не менее глаза что-то различали.

Может, отблески со стороны других магических светильников? Да нет, вряд ли, они располагаются слишком далеко. Обман зрения? Не исключено, Трой слишком долго пребывает во мраке, для человеческих глаз это тяжелое испытание.

На перекрестке резко посветлело. Нет, это точно не обман зрения, там явно что-то происходит. Трой подскочил, положил ладонь на рукоять кинжала, и в этот миг из бокового коридора показался источник света.

Выплыл… Вылетел… Трой не знал, как лучше назвать способ перемещения, при котором не касаешься ни стен, ни пола.

И как назвать то, что смог теперь разглядеть «во всей красе», тоже не знал.

Более всего это походило на жестоко искалеченную стрекозу. Уродливая голова с гипертрофированными глазами, книзу, будто мантия, спускаются обрывки полупрозрачных крылышек, испещренных прожилками. Вместо лапок болтаются омерзительного вида жгуты, более всего походившие на куски вымоченных кишок, к которым зачем-то криво привязали на совесть заточенные серпы.

Вот, собственно, и все, больше добавить нечего.

Хотя нет, обязательно следует упомянуть, что неведомое создание было полупрозрачным, его глаза светились зеленоватым светом, а в прожилках «мантии» в разные стороны разбегались вереницы ослепительных огоньков. Будто кто-то запер там сотню упитанных светлячков, и те теперь неистово мечутся в поисках выхода.

Ни о чем подобном сэр Транниллерс не рассказывал. Впрочем, у него было не так много времени. К тому же о подземельях он высказывался вполне определенно — опасные места.

Трой, не сводя взгляда с неведомого существа, попятился. А оно мгновенно развернулось, зеленоватое сияние в глазах усилилось. Явно видит человека — непроницаемая тьма для светящихся глаз не помеха.

Мантия резко распахнулась, «кишки», до этого свободно болтавшиеся над полом, поднялись, зловеще расставив в стороны серповидные кончики. Смотреть на дальнейшее Трой не стал, развернулся, ринулся по единственной оставшейся дороге — коридору, конец которого не исследовал. Там обширная трещина со смещением, надо вскарабкаться наверх в неширокую и грязную щель. И сделать это придется быстро, ведь неизвестно, с какой скоростью движется светящаяся тварь.

И что еще немаловажно — заниматься этим придется в полной темноте. Он уже навострился бродить без света, но это легко делать, когда коридоры незахламленные. А сейчас, приближаясь к трещине, рискует босой ногой наступить на острый камень.

Так и случилось, но он сдержал крик, стерпел, не до этого. Пошарил руками над головой, ухватился за край. Давай, подтянись, забрось ногу, переберись на ту сторону. Есть.

Отскочил на пару шагов, обернулся. И во всей красе разглядел до этого скрытую во мраке щель, в которую только что пролез, — тварь успела до нее добраться, и теперь ее полыхающие глаза и огоньки в прожилках «мантии» играли роль недурственных источников освещения.

К Трою потянулись жгуты с серпами, он попятился, не позволив до себя достать. Тварь полезла в щель, но застряла, — слишком здоровенная для такой лазейки. Расстроившись по этому поводу, начала в ярости размахивать «кишками», при этом острые концы, задевая стены, с шумом высекали снопы искр, и в стороны разлеталось каменное крошево.

Ничего себе у нее конечности! Да они тверже стали!

Заглядевшись на злобное мельтешение, Трой не сразу понял, что тварь не просто застряла, а пытается протиснуться. И это у нее получается, тело сплющивается, будто зонтик медузы, как бы перетекает на другую сторону коридора. Нечего и думать попытаться ее атаковать, воспользовавшись узостью позиции. Пока он доберется до туши, мельтешащие серпы нарежут его на куски, им даже закаленный древней магией камень нипочем.

Развернувшись, бросился в сторону следующего перекрестка. Светляк там работает, так что ориентир есть. Нехорошо, конечно, бегать в почти не освещенном подземелье, пусть даже медленно, но еще хуже позволить добраться до себя кошмарному монстру.

Жестокий Краймор даже под землей сумел добраться до Троя, придется в очередной раз демонстрировать чудеса выживаемости. А физическое состояние между тем не из лучших: он вымотан, голоден, замерз, тело будто одеревенело от лежания на сыром холодном полу. Но это не повод давать слабину, Трой должен выбраться, обязан, его ждут товарищи, на него рассчитывают.

Вот и перекресток. Куда дальше: прямо, налево или направо? За спиной шумно вздохнули, будто поторапливая с решением. Решено — помчится в том же направлении. Тем более оно благоприятнее прочих, ведь если Трой не запутался, чем дальше он туда забирается, тем суше становится. Даже на бегу не поскальзывается о склизкую глину, которая почти везде заволокла пол — хороший признак.

С этими мыслями он врезался коленом в препятствие — очередная трещина нарушила геометрию галереи, образовался невидимый во мраке уступ. Вот тут не удержался, заорал так, что самому страшно стало. Позади ответили громким вздохом, судя по его силе, тварь двигалась заметно быстрее Троя, и если он ее не притормозит на очередном сужении, скоро нагонит.

К сожалению, здесь узостью даже не пахнет — просто незначительный уступ, о вершину которого запнулся. Забрался наверх, прихрамывая, помчался дальше и замер, потрясенный, — впереди засветилось зеленым, преследователь, который только что вроде был за спиной, будто соткался из воздуха и, тяжело вздохнув, начал надвигаться в лоб.

Пришлось рвануть назад, прыгать с уступа, о который только больно стукнулся и…

Куда теперь? Прямо? Там он уже был и именно в этом направлении наткнулся на этот парящий кошмар. Тогда почему бы не рвануть влево?

Решено.

Но не успел и несколько шагов пробежать, как опять вздохнули, и на этот раз впереди. Там тоже разливалось бледно-зеленое свечение, непонятная тварь ухитрилась его обойти чуть ли не мгновенно.

Как такое может быть?! Здесь же подземелье, путей для обхода нет. Или этот монстр умеет мгновенно перемещаться в пространстве, как та нелетающая птица, о которой рассказывал сэр Транниллерс? Но в таком случае что ему стоит возникнуть в шаге от Троя и располосовать его серпами? Почему он медлит? Неужели решил поиграть с беспомощной добычей? Скучно ему в сыром мраке, вот и придумал развлечение. Или на это есть веская причина?

Да какая разница? Нет, в такие кошки-мышки Трой долго играть не сможет. Его даже в тупик загонять не пытаются, прямо возле перекрестка легко обкладывают.

Развернулся, ринулся было прочь от утробных вздохов. А ну стоп! Это что еще такое?! Сбоку промелькнула узкая щель, освещенная так, как ничто до этого не освещалось. И столь скромных по ширине галерей Трой тоже не встречал, все были как под копирку, а эта сильно выбивается. И края какие-то неровные, будто здесь, рядом с трещиной, случился обвал, открывший дорогу в запечатанный ход.

Что бы дальше ни было, с таким Трой еще не сталкивался. Значит, это хоть и призрачная, но все же перспектива. Метаться по простой системе пересекающихся горизонтальных коридоров нет смысла. Он там немало уже побродил, ничего интересного не встретил, да и как туда прорвешься, если монстр все время ухитряется оказываться впереди.

При входе в новый коридор Трой в очередной раз наступил на острый камень. Но не обратил внимания на боль, помчался дальше с той же скоростью, ведь если замешкается, будет куда больнее, светящаяся голова стрекозы приближается, вряд ли она по пути растеряла свои серпы.

Сияние впереди приближалось, но Троя беспокоило то, что на дневной свет это походило мало. Что-то не так, неправильно, солнце тут, скорее всего, ни при чем. Но и магический светляк не может быть таким ярким.

Хотя кто их знает, этих древних.

Узкий коридор закончился, Трой выскочил на открытое пространство, потолок, только что едва не задевавший макушку, резко ушел вверх на такую высоту, что дух захватило.

Трой оказался в…

Нет, словами это, пожалуй, не опишешь. Ими можно передать лишь общие впечатления и некоторые детали. Здесь нужен художник, и одной картиной вряд ли можно ограничиваться, потребуется полдесятка как минимум, и обязательно с разных ракурсов.

Трой не знал, доводилось ли ему в прошлой жизни питаться моллюсками, но в этой он пробовал их неоднократно. В основном один вид — несимметричную желтовато-серую или коричневатую двустворчатую раковину с выступающими линиями, расходящимися от точки, скреплявшей створки.

Этот подземный зал походил на внутреннее пространство такой раковины. Только вот выпирающие линии какие-то неправильные, они более походят на разветвленную корневую систему, скрытую в пластинке верхней створки. Укрыта она хорошо, но ответвления заметно выпирают.

К тому же внутренняя часть съедобной раковины белая и гладкая, выложена перламутром. А здесь все черным-черно и отполировано до зеркального блеска. Впрочем, не везде, время не пощадило подземное великолепие, вода проточила себе дорожку и, веками просачиваясь с разных точек свода, образовала там неряшливые россыпи каменных сосулек — сталактитов. Этот процесс не затронул лишь центральную, самую высокую часть, возможно, там потолок оказался непроницаем.

Пол выпачкан глиной, что можно сказать практически обо всем подземелье. Обрушившихся камней на нем не наблюдалось, зато виднелось кое-что другое. В первую очередь в глаза бросались кости. Много, и, похоже, все человеческие, с хорошо узнаваемыми черепами. Лежали они здесь давненько, капавшая сверху вода успела затянуть большинство из них минеральной пленкой.

Ни одного целого скелета, останки бессистемно раскиданы почти по всей площади зала. Видны еще кое-какие признаки беспорядка — опрокинутый столик из материала, похожего на черное стекло. Дорогая вещица, даже далекий от мебельных дел это поймет при одном взгляде на причудливые ножки — древний мастер немало времени потратил на тонкую резьбу. Чуть дальше стоят еще два столика, но эти вроде в порядке, а за ними протягивается длинный ящик из того же материала, и при взгляде на него в голове на миг всплыла картинка — похоронная процессия, несколько мрачных мужчин волокут гроб.

Как Трой сумел разглядеть столько подробностей? Нет, разглядел он куда больше, просто не получилось все описать, уж очень оригинально выглядело открывшееся помещение и слишком много здесь необычных деталей, некоторые из них описать невероятно трудно, особенно мелкие.

Мелкие детали? Но как он их видит?

А очень просто — благодаря все тем же магическим светильникам. Здесь они, может, и не такие яркие, как на перекрестках, зато берут количеством — под сводами зала их не меньше пары дюжин, и висят также неподвижно, ни единый даже не попытался шелохнуться. И вроде как образуют какой-то замысловатый узор, но вглядываться в него Трой не стал, у него сейчас другие заботы.

И, похоже, заботы последние.

В этом зале он оказался не просто так, его сюда специально загнали, будто наивного дикого зверя. Да, именно так, ведь светящаяся тварь перекрывала ему дорогу раз за разом, пока он добровольно не побежал в открывшийся ход. И теперь монстр вздыхает исключительно за спиной, не материализуется впереди, подбирается неспешно.

А куда ему торопиться? Светящаяся гадина добилась своего, Трой теперь там, где надо, — в тупике. В ловушке, куда до него угодили все эти бедолаги, оставившие здесь свои кости. Монстр сожрал их одного за другим, раскидав объедки по всему залу.

Это его трапезная, и завтрак подан.

Трой, развернувшись к выходу, попятился мимо столиков и стеклянного гроба. Вытащил кинжал — смехотворное оружие, но глупо встречать смерть с голыми руками. Если повезет, если хоть краешком рта улыбнется удача, он дотянется, попытается нанести всего лишь один точный и сильный удар — между глаз. По его мнению, именно там располагается нервный центр.

Если у этой твари вообще есть нервы.

А может, поступить по-другому? Метнуть кинжал за несколько шагов, не приближаясь к смертоносным серпам? Хорошая идея, вот только не сработает. Трой на корабле несколько раз бросал нож в дощатую стену и понял, что в этом деле не мастак, надо тренироваться и тренироваться.

Ладно, что будет, то будет, попробует сойтись врукопашную.

Зеленоватые отблески в узком коридоре усилились, следом выплыла тварь, замерла, величаво повернулась из стороны в сторону, будто демонстрируя себя во всей красе, затем целенаправленно направилась к Трою. По пути небрежно взмахнула одним отростком, серп прошелся по полу, будто метла, с печальным стуком разлетелись по стенам разбросанные кости. Так вот почему здесь такой бардак, не просто объедки оставляет, а еще и хулиганит с их помощью.

Трой в ответ пригрозил кинжалом, приняв боевую стойку. Монстра это не впечатлило: аккуратно огибая гроб, он врезал по следующей куче костей с таким расчетом, чтобы они полетели прямиком в наглого человечишку.

И тут все начало резко меняться. Тварь, издав горестный вздох, слепо замолотила конечностями, расшвыривая кости в разные стороны. При этом зацепила стеклянный гроб, и тот мгновенно вспыхнул, пустив во все стороны трескучие искры электрических разрядов. Трой сам не понял, какая сила оторвала его от земли и от души приложила спиной о стену, а ведь ни одна молния до него не дотянулась.

Из легких выбило весь воздух. Сползая на пол, он протянул руку, машинально ухватившись за рукоять невесть откуда взявшегося меча. Должно быть, валялся под той кучей костей, которую тварь швырнула на Троя. Прикосновение к оружию скрутило судорогой тело, заставив выгнуться и с тошнотворным звуком заскрежетать стиснутыми зубами. И в тот же миг неприятные ощущения схлынули без остатка, оставив после себя невесть откуда взявшееся твердое убеждение, что по его разуму кто-то неведомый попытался нанести жесточайший удар.

Примерно такой же, как тот, после которого Трой лишился памяти.

Голова гудела от столкновения затылка со стеной и чего-то непонятного, случившегося в миг прикосновения к оружию. Но в целом нет сомнения, что он в норме, ничего страшного с ним не случилось. А вот светящейся твари, похоже, досталось куда больше. Кружась по залу, она слепо размахивала всеми жгутами одновременно и в какой-то миг врезала ими по гробу куда сильнее, чем в первый раз, — едва не сбросила с постамента.

Освещение мгновенно померкло, приобрело тревожный ярко-красный оттенок, затем по залу пробежали зловещие тени. Подняв голову, Трой увидел, что все горящие шарики быстро спускаются вниз, мечась при этом из стороны в сторону. Вот один подлетел к лицу, вспыхнул нестерпимо алым, будто раскаленный рубин, это стало сигналом для остальных: резво слетелись, зависли вокруг Троя, и выглядело это очень нехорошо, угрожающе.

А затем вокруг заметались смутные образы. Вот Трой стоит с кинжалом на изготовку, вот вплывает светящаяся тварь, ударяет по одной куче костей, по другой. Будто бесплотные призраки пытались воспроизвести то, что сейчас произошло.

Трой даже успел увидеть, как меч и правда взлетел вместе с костями, он действительно лежал под ними, но куда больше привлекло поведение твари в этот момент. После прикосновения к оружию она на миг стала вялой, опустилась до пола, мантия сморщилась, жгуты поникли, расползаясь в разные стороны. И вдруг бешено замолотила ими со всей дури, задев, наконец, гроб.

В этот миг светляки загорелись совсем уж жутко, будто раскаленные угли. Изображение смазалось, стало дергаться, можно было рассмотреть лишь отдельные эпизоды. Вот монстр уныло парит над полом, будто спит на ходу, ему более ничего не интересно. А вот он уже размахивает жгутами и снова задевает гроб.

Картинка после этого мгновенно остановилась, а затем призрачный образ твари начал совершать те же движения в обратном порядке. И в тот момент, когда серпы с силой ударили о поверхность гроба, все замерло, после чего «призраки» бесследно исчезли.

А светляки, дружно мигнув красным, направились в одну сторону — прямиком к странно себя ведущей «стрекозе». Та по-прежнему игнорировала все вокруг, в том числе и Троя. В данный момент не буйствовала, болталась возле дальней стены, время от времени горестно вздыхала, ее смертоносные жгуты бессильно свесились до пола.

Светляки, подлетев, закружились вокруг нее в стремительно ускоряющемся хороводе и, достигнув таких скоростей, что почти размазывались в полете, разом выпустили пучки тонких молний, будто связавшись разрядами друг с дружкой. При этом послышался неприятный чавкающий звук, что-то брызнуло во все стороны, туша твари моментально съежилась, опала, ее останки ляпнули на пол, растекаясь лужей омерзительного желе.

Никакие это не разряды, это острейшие лезвия. Древние огоньки устроили вокруг монстра мясорубку, в несколько мгновений перемолотив его на склизкий фарш.

Вот какое наказание полагается для того, кто потревожил вечный покой черного ящика.

Светляки, сделав свое дело, разом остановились, направились вверх, быстро растрачивая красноту. И до свода добрались уже почти белыми, заняв прежние места.

Но не все. Один, как-то нерешительно, рывками приблизившись к Трою, описал спираль вокруг намертво зажатого в руке меча, поднялся, завис над головой, побелел, но как-то не так, на цвет остальных не похоже — куда большая доля красноты сохранилась. И он, делая ее то гуще, то слабее с разной периодичностью, похоже, пытался сигнализировать непонятно о чем.

Да нет, это уже слишком. Может, древние светляки не чета нынешним, но ведь не настолько же, чтобы сигналы подавать.

Трой только сейчас осознал, что все это время держал меч в ножнах. Слишком много на него свалилось за короткий срок, а он не в лучшей форме, вот и сплоховал. Ну да ничего, сейчас все исправит.

Черная рукоять, черные ножны того же цвета с округлым профилем, а вот клинок белесый, будто выкован из сгущенного тумана, и на его кромках вспыхивают крохотные серебристые искорки. Не надо быть великим умником, чтобы догадаться — в руках Троя магическое оружие, о таком сэр Транниллерс упоминал с придыханием. Простому рыцарю церкви подобные игрушки не по карману.

Причем речь идет только о современных изделиях. Тех, которые нынешние мастера изготавливают по новым технологиям. У древних были свои, и, по всеобщему убеждению, нынешние даже рядом с ними не стояли.

Странно, но ни на рукояти, ни на лезвии не было ни пятнышка, хотя оружие пролежало здесь бездну времени, страдая от сочащейся с потолка влаги. Не прилипла минеральная пленка, и глина тоже не пристала.

Да его даже вода не намочила в такой сырости.

Помахивая легким мечом, стоившим, должно быть, целое состояние, Трой осторожно приблизился к зеленоватой лужице, склонился, готовясь в случае чего рубануть ее так, чтобы пополам рассечь.

Нет, не надо ее рубить, она и без этого вот-вот исчезнет. «Желе» съеживается на глазах, темнеет, ссыхается, оставляя на полу едва заметное серо-зеленое пятно. Останки быстро стягиваются к центру, их становится все меньше и меньше. Это точно не животное, ни единой косточки, ничего похожего на привычный процесс разложения. Еще чуть-чуть — и без остатка испарится.

Без остатка все же не обошлось. Что-то бесформенное, более всего похожее на ссохшуюся кисть руки мумии ребенка. Или нет, скорее, на три-четыре оплывшие свечи, сплавившиеся в единую массу бок о бок. Только цвет зеленый, приятный для глаз, будто полупрозрачный драгоценный камень.

Гм… А ведь тварь, должно быть, не из распространенных, раз ни о чем подобном сэр Транниллерс не упоминал. Возможно, даже неизвестная науке. А перед Троем лежит нечто, что от нее осталось, и это нечто выглядит симпатично.

При жизни монстр выглядел куда хуже.

Трой потерял кошелек рыцаря, а эта штука может стоить пару монет, а то и больше. Будет глупо ее не прихватить, части тел некоторых тварей ценятся весьма высоко, и чутье подсказывает, что это именно такой случай.

Кстати, о ценностях. На все богатства мира можно поспорить, что черная штука посреди зала — гроб. То есть Трой находится в древнем склепе или, скорее, гробнице. А сэр Транниллерс на их счет высказывался вполне определенно: там есть чем поживиться — очень перспективные места.

И очень опасные.

* * *

Да, и правда больше всего похоже на гроб, ни с чем другим сравнить этот ящик не получается. Но как узнать точно, если не получается заглянуть через стекло — сплошная чернота, внутренняя часть вообще не просматривается. Можно, конечно, попытаться сбросить крышку, но вот надо ли? Стоило твари ударить по темной поверхности, как с ней случилось что-то нехорошее. Ей и перед этим было нехорошо, а после она будто позабыла о Трое и начала совершать бессистемные поступки.

Хотя стоп, бессистемными они стали чуть ранее, после того как она врезала по куче костей, которая располагалась вокруг опрокинутого столика. Вот тогда-то, слепо размахивая своими держалками для серпов, тварь совершила фатальную ошибку — зацепила гроб. Светляки-охранники тут же спустились вниз, для начала окружили Троя, тщательно, с наглядными картинками, изучили все обстоятельства случившегося, после чего выявили истинного виновника и оставили ни в чем не виноватого человека в покое.

Можно сколько угодно спорить с самим собой о мере разумности здешних осветительных приборов, но Трой видел, как все происходило, и не имел ни малейшего желания устраивать эксперимент с крышкой гроба.

Он даже пальцем не станет к ней прикасаться.

Сэр Транниллерс говорил, что древние подземелья Краймора почти всегда очень опасны. И гробницы тем более.

Если у нас гробница в подземелье, это что-то с чем-то, и без очень серьезно подготовленного отряда в такие места лучше не забираться.

Трой под землю попал в одиночестве и не устает удивляться тому факту, что до сих пор не пополнил коллекцию здешних костей. Он дико устал, измотан, напуган, не представляет, как отсюда выбраться, но это не повод для того, чтобы не осмотреться как следует. Зал перспективный, один меч чего стоит, нет никаких сомнений, что эта вещь не из рядовых. Достаточно взглянуть на клинок: длинный, узкий, очень тонкий, на его поверхности клубятся туманные узоры, по краям вспыхивают едва заметные искорки. Рукоять из черного неизвестного материала, шершавая, сидит в ладони, будто специально под руку Троя сделана, на ощупь приятно теплая. В навершии — крупный граненый камень насыщенно-красного цвета, а вот гарда скромная, с виду обычная сталь, но зато с богатой гравировкой. Тончайшие линии свиваются во что-то непонятное, более всего похожее на атакующие стебли тессеркуллы, изображенные в тот момент, когда они уже вырвались из земли, но еще не распрямились полностью в атакующем рывке.

Да эта гарда только кажется скромной. На одни рисунки ушли десятки, а то и сотни дней работы талантливого гравера. Линии выверены идеально, глазу не за что зацепиться.

На тех столиках, которые продолжали стоять, кое-что лежало, и выглядело это интересно.

На одном — доспех тонкой работы, кольчужное плетение совмещается с наборами пластин, прилегающих друг к дружке, будто рыбья чешуя. В этом изделии, должно быть, несколько тысяч деталей, настолько многие из них крошечные. При этом все скреплены на вид надежно, и вообще складывается впечатление, что при всей внешней легкости эта броня может достойно защитить от самых сильных ударов.

Вот только шестое чувство подсказывает, что даже прикасаться к этой штуке — чистое самоубийство. Ему и так повезло невероятным образом — не угодил под серпы твари и избавился от нее, пальцем о палец ради этого не ударив. К тому же разжился непростым мечом. Не надо и далее испытывать терпение древней гробницы, а если руки сильно чешутся, брось взгляд на пол, где хватает останков чрезмерно алчных недотеп. Присоединиться к ним легко, а вот покинуть их общество уже не получится.

Хороший доспех, может, Трой еще как-нибудь за ним зайдет. Когда будет подготовлен к магическим сюрпризам, которые древние любили оставлять в своих гробницах.

А что там, на втором столике? Бронзовый диск на серебряной цепочке: ни камней сверкающих, ни других украшений, лишь скромный рисунок — семиконечная звезда, нанесенная тонкими линиями. И лежит он между браслетов — две штуки из такого же недорогого металла, только на этот раз они даже самого скромного изображения не удосужились — просто невзрачно выглядевшие полоски.

Трой разглядел все очень внимательно, но не касаясь. Даже прикосновений к столикам избегал, кто знает, к чему это может привести.

Оставалось еще кое-что — третий столик. Тот самый, перевернутый. И на его счет у Троя имелось логичное предположение. Вряд ли его поставили в гробнице просто так, на нем тоже что-то лежало. Что? Догадаться нетрудно — магический меч.

Неизвестно когда этот предмет мебели завалился и по какой причине. Может, тварь задела при очередной охоте, может, кто-то из бедолаг вроде Троя. Оружие при этом оказалось на полу и далее укрылось под кучей костей. Лежало там до тех пор, пока серп на конечности твари не швырнул его в сторону человека, а тот взял и схватился за рукоять.

Причем в тот момент почувствовал себя дурно.

Вот оно что! Тварь тоже коснулась меча, и ей тоже стало нехорошо! Скорее всего, именно из-за этого ее поведение так разительно изменилось.

Это кое-что объясняет, но не все. Почему Трой после мига недомогания стал ощущать себя прекрасно? Никаких последствий. А ведь он не просто коснулся меча, он ухватился за его рукоять и держался крепко, безумными глазами глядя на разворачивающееся перед ним представление.

Даже из ножен вытащить не догадался, вел себя как последний баран.

И как это объяснить? А никак. Трой не специалист по древним захоронениям, это надо со знающими людьми разговаривать, а так как такие здесь не наблюдаются, придется оставить все выяснения на потом.

Есть куда более насущные дела.

Например, он так и не знает, как выбраться из подземелья. Путь назад, через фиорд, его по-прежнему не устраивает. И в этом вопросе появились кое-какие подвижки. Тот ход, через который Трой попал в гробницу, похоже, раньше был замурован. Возможно, здесь множество таких спрятанных помещений, площадь сооружения немаленькая, он не сумел все обойти за несколько часов, простора для тайных захоронений предостаточно.

В том, что гробницу спрятали, Трой не видел ничего удивительного. Кем бы ни был человек в черном гробу, с ним вместе оставили три столика с ценными предметами. А ценные предметы во все времена привлекали внимание не самых чистоплотных личностей. В том числе и грабителей могил. Приходилось идти на различные ухищрения, чтобы сберечь имущество мертвецов. Из-за этого древние склепы до сих пор опасны, магические ловушки могут охранять покой усопших тысячелетиями. О скрывающихся во мраке тварях тоже не стоит забывать: некоторые поселились там самовольно, им просто нравятся подземелья; других оставили специально для охраны, за века они расплодились и одичали, но не стали менее опасными.

Очень может быть, что все эти кости принадлежат людям, которые когда-то спустились сюда с корыстными намерениями, но вместо приобретения великих богатств поделились с гробницей собственными костями.

Возникает вопрос: как именно они сюда спустились? Допустим, грабители обнаружили стену: которая маскировала проход в гробницу, но как добрались до самой стены?

Похоже, надо выбираться и устраивать тщательный обыск. Во все стороны прямо от перекрестка, рядом с которым начинается узкий коридор, который ведет в гробницу. Расширять от него круги поисков до тех пор, пока Трой не найдет выход.

Или не исследует все подземелье, убедившись в отсутствии хода наверх.

* * *

Ход Трой обнаружил почти сразу. Это оказалось легко, потому что не пришлось действовать на ощупь, как раньше. Ведь он как минимум пару раз здесь пробегал, пытаясь спастись от твари, но так ничего и не заметил.

Ну да, как заметишь такое в кромешной тьме.

Тьмы теперь не было, и все благодаря светляку, привязавшемуся в зале с черным гробом. В отличие от своих собратьев, он так и не улетел к своду, дабы занять прежнее место. Продолжал следить за Троем, непрестанно кружась над головой.

Плохо это или хорошо — неизвестно. Но то, что в этой ситуации принесло пользу, — несомненно. Грабители проделали ход, который выводил в потолок коридора; как ни ощупывай стены, такое не обнаружишь. А может, им и не пришлось работать, может, этот колодец был здесь изначально. Скажем — выполнял вентиляционные функции. Ведь не просто так воздух в подземелье не застаивается.

Забраться наверх — та еще проблема, ведь ладонями до края не дотянуться. Но с этим Трой справился просто — прошелся по точкам, где коридоры пересекают плоскости разломов, набрал камней, выложил их удобной кучей, встал на нее, поднял руки, подпрыгнул, подтянулся. Так и оказался в начале колодца.

А вот дальше возникла новая сложность. Когда-то здесь, в этой узкой шахте, были лестницы. Скорее всего деревянные, и время их не пощадило. Остались лишь отверстия в стенах, на них раньше все крепилось.

И что дальше? Невозможно разглядеть, есть ли наверху источник света, магический шарик страшновато трогать, и он, маяча над головой, заглушает возможные отблески. Но ход явно перспективный, очень может быть, что ведет на самый верх обрыва, той самой стены по правому берегу фиорда. Если бы у Троя была парочка крепких палок, он мог бы карабкаться, по очереди вставляя их в отверстия от исчезнувших лестниц.

Можно ли раздобыть в подземелье пару подходящих палок? До этого Трой не встретил ни одной. А если чем-нибудь заменить? Но чем? Тут только камней много.

А гробница? Нет, в ней тоже глухо. Он ведь всю ее осмотрел, там лишь явно магические предметы, к которым страшно прикасаться, и старые кости.

И что странно — костей много, но, как он в них ни копался, не нашел ничего, даже самой маленькой вещицы, оставшейся от хозяев. Такое впечатление, что они приходили в зал голыми. Скорее всего, дело во времени или в каких-то неизвестных особенностях гробницы. Там даже вода капала со свода как-то подозрительно, слишком упорядоченно, не задевая столики и гроб, то есть будто осознанно игнорировала центральную часть.

И кое-что он все же там отыскал. Среди разбросанных костей обнаружилась еще одна зеленая штуковина, точь-в-точь как та, которая осталась после гибели светящейся твари. Возможно, несколько поколений этих монстров промышляли там охотой, и время от времени то один, то другой совершали запретное деяние — серьезно задевали гроб, после чего получали заслуженное наказание от светляков-охранников. Кто знает, что можно найти, полностью расчистив зал от глины и человеческих останков? Трой не удивится, если наберется целый мешок таких вещиц.

Получается, что тварь не одинока. Здесь как минимум была еще одна, что сильно пугает. Может, прямо сейчас целый десяток мечется по коридорам в поисках добычи, и вот-вот одной из них взбредет в голову посетить заваленный костями зал.

Стоп, он кое-что упустил. Кости. Они у человека сами по себе не сказать что хрупкие, а там выглядят каменными. Частично это так и есть, их ведь как следует пропитали сочащиеся со свода воды, покрыв крепкой на вид минеральной коркой.

Так почему бы не проверить ее крепость на практике? Нехорошо, конечно, беспокоить прах усопших, но его уже столько раз побеспокоили, что ни единого целого скелета не осталось. Так пусть сослужат службу Трою, он ведь не только ради себя старается, ему о других заботиться приходится. От того, дойдет он или нет, зависят судьбы восьми человек.

Семи — Стрейкера больше нет.

* * *

Колодец оказался бесконечным, он будто вел в небеса. Трой, измотанный почти до невменяемого состояния, должен был свалиться раз сто, но выручили древние строители. Неизвестно зачем, но они через определенные промежутки оставляли узкие каменные полки. На них хоть и без комфорта, но можно было посидеть, перевести дух, проклясть себя в очередной раз за безумный авантюризм и, стиснув зубы, продолжать подъем.

А это что? Свет, явно свет. Неяркий, но дело тут точно не в магическом светляке, который так и порхает над головой. Трой явно к чему-то приближается. Вот уже конец подъема, до преграды рукой подать. Здесь каменный свод, но вбок уходит узкий ход. Завален какой-то рассыпающейся рухлядью, должно быть, одна из групп грабителей гробниц устроила тут склад своего барахла. Трой бы не отказался от теплой куртки и одеяла, но слишком много времени прошло, все сгнило до трухи, даже не понять, что именно это было.

Добрался на четвереньках до источника света, выглянул в узкую щель, проломленную в стене невысокой галереи. И заулыбался, увидев, что высунул голову из каменного завала, а понизу его зеленеет радующая глаз трава. Как Трой уже заметил, такую не встретишь в местах, сверх меры зараженных пеплом. То есть она не растет рядом с тессеркуллой, и банды трессингов здесь вряд ли бегают.

А если и так, проверять это он не станет. Завалится рядом с грудой мусора, оставшегося от имущества грабителей, и как следует выспится. Ему срочно надо отдохнуть, без этого Трой и шагу не сделает. Сил не осталось вообще, бесконечный колодец высосал последние.

Глава 29 Новый фиорд

Трой посмотрел в сторону стада мастодонтов, и перед глазами тут же появилась соблазнительная картинка: широкая тарелка, на которой источает пар только что приготовленный кусок на совесть прожаренного мяса, щедро политого горчичным соусом и окруженного кусочками тушеных овощей.

Скосил взгляд вниз, уставившись на рукоять меча. Может, и хорошее оружие, но Трой не настолько оголодал, чтобы попытаться с его помощью атаковать столь внушительно выглядевших гигантов. Эти создания не относятся к хищникам, но защищать себя и своих сородичей умеют. Вон как держатся, будто отряд солдат на вражеской территории: взрослые по периметру, молодняк по центру, не первый раз такое построение за ними замечает.

Отвернулся, направился дальше. Голод — это плохо, но он не ел всего-то около двух суток — не сказать чтобы опасный срок. Зато пил всласть, ручейков с вкусной водой здесь хватает. Потерпит еще, не маленький, выдержит.

Странно, но после гробницы жестокий Краймор будто сжалился, перестал обрушивать на Троя одно смертоносное испытание за другим. Или и правда отступился, или готовит нечто столь изощренное, что жалкий человечишка такое точно не перенесет. Ишь ты как обнаглел, в одиночку бродит, где ему вздумается, выбираясь из таких мест, откуда, казалось бы, вообще нет выхода.

Есть еще один вариант — решил доконать голодом, холодом и усталостью.

С той поры как Трой выбрался из щели, замаскировавшейся среди поросших бурьяном древних руин, он все время шагал на восток по однотипной местности. Очень похожей на ту, которую увидел в день, когда разбил плот. Не в тот момент, чуть позже. Он тогда оставил струсившую Миллиндру внизу, вскарабкался на береговой обрыв и не обнаружил там ничего опасного.

То есть не сказать чтобы такая уж ровная равнина, поросшая высокой травой разных видов и скромным кустарником. Травоядным здесь есть чем поживиться, об этом он узнал сразу, высмотрев стадо оленей.

Вчера на Троя никто не покусился, хотя он видел немало живности, в том числе и хищной на вид. Стайка странно черных волков, крупных и, похоже, непростых, явно его заметила, и звери некоторое время пристально наблюдали за человеком. Вот только приближаться не стали.

Почему? У Троя на этот счет было одно небесспорное объяснение. Тот самый светляк так и продолжал кружить над головой, и как избавиться от такого украшения, он не представлял. Видно его издали, он даже днем бросается в глаза, только на это можно списать то, что даже сурки, не дожидаясь Троя, скрывались в норы, а все прочие обитатели равнины обходили его десятой дорогой.

От магии лучше держаться подальше — это всякий знает.

С таким пугающим довеском не очень-то поохотишься, и потому он даже не пытался этим заниматься. Шел себе и шел, ни на что не отвлекаясь и бешено надеясь, что натолкнется на щедрые остатки волчьей трапезы или богатую рыбой речку.

Но ни разодранных зверей, ни серьезных водоемов. Одни ручьи и разбегающиеся при приближении Троя обитатели прибрежных равнин Краймора.

Голод вот-вот станет нешуточной проблемой. Может, пока не растерял силы, свернуть на север? Добраться до моря, там с добычей хлеба насущного проблем не будет.

Одну попытку Трой уже сделал и наткнулся на далеко раскинувшуюся пепельную пустошь. Не рискнул через нее пробираться, ведь из двух попыток удачной оказалась лишь одна, на второй он столкнулся с трессингами и, спасаясь от них, чудом не погиб от зубастого клюва гигантской летающей твари. Так что пришлось уклоняться на юг.

Попробовать еще раз? Вдруг тессеркулловый кошмар остался западнее? Или пройти чуть дальше?

Пожалуй, лучше всего принять компромиссное решение — направиться на северо-восток, а не прямиком на восток.

* * *

Трой вышел к морю куда раньше, чем рассчитывал. Трудно, конечно, что-то предполагать, не представляя точные очертания береговой полосы, но на основании полученного опыта кое о чем судить уже мог. Ему казалось, что осталось лиги три-четыре, не меньше, а скорее даже больше.

Водное пространство открылось неожиданно, и с первого взгляда возникли сомнения, что это можно назвать морем. Скорее очень узкий, глубоко вдающийся в сушу залив с крутыми берегами. Где-то он это уже видел, причем недавно.

Да ведь это же фиорд! Такой же, как тот, где он пережил столько не самых приятных приключений.

Такой же, да не такой. В отличие от первого выглядит куда мягче, рельеф спокойнее. Да, кручи впечатляют, но это не оставшиеся позади вертикальные скалы, здесь можно вскарабкаться почти везде, а местами даже не придется руки использовать, достаточно одних ног. Причем противоположный берег куда положе, там вообще гуляй на своих двоих где угодно. А вот здесь придется повозиться, надо чуть пройти к северу, хоть и крюк получится, но за счет удобного спуска выгадает кучу времени.

Обход оказался короче, чем думал изначально, при полном отсутствии деревьев расстояния искажались, такое Трой за собой замечал уже неоднократно. Далее последовал бросок вниз, и вот уже натруженные подошвы ступают по окатанным камням и валунам, слагающим полоску узкого пляжа.

Как же ему не хватает обуви, с ботинками он мог бы передвигаться куда быстрее и не так мучиться. К такому надругательству его ноги не привыкли, слишком изнеженные, страдают чуть ли не при каждом шаге.

Фиорд неширокий, даже в холодной воде Трой имеет неплохие шансы доплыть. Не понять, прилив сейчас или отлив, с этой неугомонной Ярри, не подгадывающей свой путь под суточное вращение планеты, не угадаешь. Небо затянуло, красную луну не разглядеть. Но никаких признаков сильного течения не заметил, белые чайки, рассевшиеся по воде там и сям, вообще не сносятся.

Пройдя по берегу, Трой нашел сухое бревнышко, при помощи сохранившейся у него веревки привязал к нему свои скромные пожитки с таким расчетом, чтобы вещи не намочило.

Увы, в воде его неказистое плавательное средство начало крутиться, так что придется ему сегодня вновь столкнуться с сырой одеждой, просохнуть до темноты тряпье вряд ли успеет. Да и ладно, не такой уж этот Крайний Юг холодный, стерпит как-нибудь. Тем более он не в каменной западне, можно использовать траву или зарыться в сорванные ветви. Выкрутится, ему не впервой мерзнуть.

С течением Трой слегка ошибся, оно начало сказываться ближе к середине. Или не имеет отношения к отливу, или он только начинается. Несло его не сказать чтобы быстро, но заметно. Он было удвоил усилия, чтобы не успело утащить далеко, уж очень приятный на вид бережок открывался впереди, но, когда скосил взгляд левее, резко передумал и даже чуть повернул, позволяя воде себя увлечь.

Там, за не сильно выпирающим мысом, представляющим собой уходящий под воду гребень скалистой гривки, открывалась бухта, на берегу которой виднелось несколько бревенчатых строений. Древностью от всего этого не веяло, просто кто-то не так давно поставил тут пару домишек и столько же сараев. Возможно, временная база китобоев или охотников, а может, и лесорубов. Сэр Транниллерс говорил, что такое часто встречается на многих побережьях. И о том, что не так давно люди жили вблизи устья второго фиорда, он тоже говорил.

Неужели Трой до него добрался? Подробности рыцарь не успел рассказать, но уж очень похоже. Вон, вдали, стенки фиорда расходятся, там становится слишком просторно, скорее всего начинается то самое открытое море.

Под конец пришлось приналечь — течение попыталось пронести мимо бухты. Но Трой ему не поддался, доплыл до спокойной воды, а там, лязгая зубами и оступаясь на скрытых под волнами, затянутых склизким зеленым налетом камнях, дотащил бревно до берега. Ужасно холодно, но это не повод дать себе слабину, он ни на миг не забывал о том, что надо следить за окрестностями. Среди ветвей сосен, заросли которых спускались почти до воды, промелькнула крупная, но вряд ли опасная птица. И вон шустрая белочка промчалась по стволу. Но ее тоже трудно отнести к чудовищам Краймора. Вроде все спокойно.

Направился к хижине, чуть не вскричав — загнал в ступню острый сучок. Который уже по счету, не ноги, а сплошная рана. Неизвестно, кем Трой был в прошлой жизни, но уж точно не крестьянским ребенком. Вон Айлеф с Бвонгом скидывали ботинки при малейшей возможности, а на корабле вообще их почти не надевали. Подошвы будто гранитные, ороговевшую кожу стальной иглой трудно проткнуть.

Развесил по стене сарая тряпье. До заката еще часа два, но вечно низкое солнце Крайнего Юга скроется за левой стеной фиорда раньше, вряд ли высушить успеет. Ну хоть часть влаги заберет, тут ведь еще и легкий ветерок задувает, тоже помощь.

То, что поселение необитаемо, понятно с первого взгляда. Навсегда отсюда люди ушли или планируют вернуться — неизвестно. Но человек такое создание, что стоит ему где-то остановиться хотя бы ненадолго, как тут же начинает обрастать разнообразным барахлом. Затем, уходя, не может утащить все, многое бросает. Естественно, далеко не самое ценное, но Троя сейчас устроит такой убогий хлам, на котором он еще несколько дней назад не стал бы взгляд задерживать.

Несколько соломенных тюфяков, груда облезших шкур неведомых животных, примитивная мебель — топчаны из сбитых деревянными шипами колод, табуреты из напиленных чурок, огромный стол под жердевым навесом. Ну и разная малоценная мелочовка. Небогато, но Трою кое-что из перечисленного не помешает.

Солнце еще не коснулось вершин невысокой горной цепи, которая тянулась по другую сторону фиорда, а Трой уже обзавелся обувью. Ну как обувью… Чем-то нелепым, нарезанным из шкур, примотанным к ногам тонкими ремешками. Но это куда лучше, чем встречать разнообразные колючки голыми ступнями. Достаточно с него, настрадался на годы вперед.

Из относительно приличной шкуры соорудил плащ, выглядевший так же убого. Ничего, ему в нем не перед девчонками красоваться, а защищать тело от ветра и холода вполне сойдет. Подпоясался все той же веревкой — в очередной раз пригодилась.

А еще успел побродить по мелководью, насобирав ракушек и поймав парочку крупных крабов. Эти магического светляка не пугались и вообще вели себя агрессивно, чудом уберег пальцы от их крепких клешней.

Приодевшись и обувшись, на последних минутах угасающего дня устроил разведку ближайших окрестностей. И не прогадал. Обитатели поселения устроили в зарослях крохотный жердевой сарайчик и оставили в нем легкую лодку: каркас из отесанных жердей, крепкая кожа и кора. В голову пришло слово «каноэ», но он не был уверен, что эта скорлупка называется именно так.

Крохотная, почти невесомая лодочка, Трой без труда дотащил ее до берега и спустил на воду. Состояние вроде отличное, но в одном месте начала проступать сырость. Возможно, просто рассохлась, походит по морю немного, и все пройдет. Но может и не пройти. В любом случае течь неопасная, Трой с ней легко справится. Будет вычерпывать по мере накопления.

Вот только чем? Нет ни ведра, ни чашки, ни миски. Да ну и ладно, достаточно куска кожи, устроит из него что-то вроде совка, ничего сложного.

Теперь надо вернуть лодочку на сушу. Кто знает, на что способны здешние приливы, ведь не зря ее оставили так далеко от берега. Пусть пока что полежит между домов, целее будет.

А теперь под крышу. Перекусит сырыми морепродуктами, огонь разводить страшно, да и нечем.

Впрочем, чего бояться огня, если он и без него светится на всю округу? Проклятый шарик как прицепился в гробнице, так и не отстает. Это беспокоит все сильнее и сильнее, ведь прекрасно помнит первые лекции сэра Транниллерса, когда тот в том числе говорил, что такая штуковина своим магическим излучением может издали выдать твое местоположение.

Многие опасные твари чутко реагируют на различные виды магии, а тут к ней еще и свет прибавился.

Завтра он спустит лодку на воду и продолжит путь по морю, не удаляясь от берега. По его мнению, так гораздо безопаснее. Заодно проверит некоторые мысли по поводу приливов и продумает возвращение в лагерь на острове. Неизвестно, сумеет ли получить помощь, но надо надеяться на лучшее.

Найденная лодка слишком мала, на ней даже двоим будет тесновато. К тому же она слишком долго пролежала в том сарае, ее состояние внушает опасения. Сколько продержится? День, два, неделю? Никто не скажет. То есть для спасательной экспедиции она не годится. У него еще остался амулет сэра Транниллерса. Есть еще тот зеленый натек, в который превратилось тело погибшей светящейся твари. Даже два натека. Магический меч тоже что-то стоит, и наверняка немало.

Трою есть чем оплатить услуги тех, кто согласится за плату вывезти из плена Чечевицы семерку застрявших там рашмеров.

Глава 30 Деревня

Можно детально рассказывать о каждом часе из тех трех дней, которые Трой провел в лодке. Но какой в этом смысл? Все главным образом сводилось лишь к двум вещам: монотонной работе двулопастным веслом и периодическим черпанием воды, которая не только просачивалась через борта и днище, но и волны вносили свою лепту, то и дело обдавая Троя холодными брызгами.

Иногда он греб ночами, пользуясь чистым небом и светом одной или парочки лун, но чаще приходилось останавливаться, в темноте далеко не везде можно двигаться. Питался главным образом сырыми моллюсками и крабами, такого добра хватало на любой отмели.

Один раз у берега встретился остов разбитого корабля. Но он был слишком ветхим, Трой там вообще ничем не поживился. К тому же, судя по следам кострища на берегу, здесь могли поработать другие, не оставив ничего интересного.

Ну и ладно, все, что нужно для завершения пути, у него уже есть.

Дело приближалось к вечеру, когда он проплыл мимо очередного фиорда. Если его расчеты верны, то это тот самый, первый, о котором говорил сэр Транниллерс. Именно за ним должны начинаться постоянные поселения, эта часть побережья считается безопасной, люди на нем обосновались уже давно, и пока что никто не сумел их отсюда выгнать.

Карта слишком скупо описывала здешние места, куда больше толку от рассказов рыцаря церкви. А он плохо знаком с этим районом, был здесь всего однажды и давненько, за это время многое могло измениться. Но более надежной информации у Троя нет, поэтому пришлось высматривать приметные ориентиры, описанные сэром Транниллерсом.

* * *

К бухте, над которой возвышалась деревня, Трой подошел в густых сумерках. Он еще при солнечном свете рассмотрел россыпь домишек на береговом уступе и ленту дороги, которая уходила наверх, скрываясь в сосновом лесу. Где-то далеко за ним поднимались скалистые верхушки высоких холмов, их склоны местами тоже затянуты темно-зеленой древесной порослью. Место живописное, но слишком сложный рельеф, здесь невозможно разместить не то что город, здесь и для не самого крупного села уголка не найдется. Но, очевидно, у первооснователей были на этот счет свои соображения, и они обустроились именно на этом скромном пятачке.

Даже издали можно было оценить добротность домов из серого камня и огромных потемневших бревен. Имелась и церковь — священный круг на деревянном шпиле возвышался над всеми прочими постройками.

Вот туда-то Трою и надо. Он, как-никак, принадлежит Церкви Святого Круга, так что пусть начинают шевелиться, потому что погибло уже слишком много кандидатов в рашмеры, надо как можно быстрее спасти хотя бы оставшихся.

Лодку затащил повыше — вдруг еще пригодится, ведь заявился в пору отлива. Не развалилась за три дня, держится, хоть и течет здорово. Местные посудины тоже лежали на берегу, причем ближе к воде. Но они привязаны к сваям канатами, а у Троя такой возможности нет. Веревка осталась, но слишком хлипкая, такой ничего не доверишь, к тому же с ее помощью он поддерживает плащ.

Здесь, под сенью горы, которая вдавалась в море чуть западнее, было темно, как в могиле, для кого угодно, но только не для Троя — магический огонек так и продолжал висеть над его головой. Далеко не освещает, но вполне достаточно, чтобы шагать наверх без заминок.

Странно, но никто Троя не окликнул, не вышел навстречу. А ведь благодаря светляку его видно издали, разве что слепой не заметит. Может, все люди куда-то ушли? Но нет же, он до заката успел разглядеть дым очагов или печей, да и сейчас улавливает его запах — ночной бриз начал задувать с суши. К тому же собаки в ближайших дворах надрываются, чуют чужого, но никто не выходит поинтересоваться причиной их беспокойства.

Это ведь Краймор, здесь нет места беспечным обывателям. Тогда где все? Только что на их берег высадился подозрительный незнакомец, а никто даже ухом не повел.

Но не дожидаться же комитета по встрече, он не может терять время. Придется идти самостоятельно, благо дорогу запомнил.

Да и что там запоминать? Деревенька всего ничего, не более трех десятков домов, вытянувшихся одной улочкой по узкому береговому уступу.

А вот и церковь, на фоне все еще светлого неба отчетливо виден невзрачный шпиль и венчающий его сбитый из выгнутых дощечек круг. Главный символ местной религии, в которой Трой совершенно не разобрался, несмотря на многочисленные пояснения сэра Транниллерса и некоторых суеверных товарищей. Борьба света и тьмы в далеких небесах, гнусное предательство кого-то там, последующее низвержение кровавой луны в вечное падение вслед за круговоротом океанских вод и так далее. Ведь глупость несусветная, надо быть совсем уж запущенным болваном, чтобы в такое поверить.

Калитка оказалась незапертой, но скрипнула так, что на другом берегу моря должны услышать. Трой, подойдя к двери, замер в нерешительности. Рука сама собой потянулась, будто что-то нащупывала. Мозг тут же выдал картинку — кольцо, за которое следует подергать, и хозяева об этом каким-то образом узнают.

Но здесь нет никакого кольца, за исключением того, которое установлено на шпиле. Но вряд ли его туда приколотили для того, чтобы за него дергали незваные гости. Так что остается старый, веками проверенный способ — постучать кулаком.

В ответ — гробовая тишина. И в поблескивающих крохотных оконцах ни огонька.

Ладно, еще раз постучим, кулак не рассыплется. И еще. Да что такое? Ноль реакции. Хозяев нет? Или, того хуже — здесь никто не живет? Священникам необязательно обитать при церкви, они могут поселиться в любом из домов, а сюда приходить лишь на службы.

Трой уже было собрался вытащить из ножен кинжал, чтобы начать колотить рукоятью, так куда звонче, но створка дрогнула, раскрылась, на пороге, подслеповато щурясь от магического света, замер высокий тощий старик, на котором свободно болталась черная мятая сутана. Прикрывая глаза, он погасшим голосом человека, находящегося в шаге от вырытой для него могилы, произнес:

— Добрый вечер. Или, наверное, все же ночь.

Трой вежливо ответил:

— Здравствуйте… не знаю, как вас звать, простите. Я к вам по важному делу.

— Да уж, по пустячной причине в такой час меня никто не беспокоит. Попробую угадать цель твоего визита. Сбежал с озорной девицей и хочешь прямо сейчас пройтись с ней вокруг алтаря, пока недовольные родители не догнали?

— Еще раз простите за беспокойство, но мое дело куда важнее девиц и прогулок вокруг алтарей.

Глаза священника, наконец, привыкли к светляку, он перестал прикрываться ладонью и, пристально уставившись на Троя, без каких-либо эмоций выдал:

— Да уж, одет ты явно не для венчания. У нас такое тряпье даже последний бродяга не станет носить.

— Я не бродяга.

— Но похож именно на него. Мальчик, я тебя впервые вижу. Ты нездешний. Какое может быть дело ко мне у нездешнего в такое недоброе время?

— Да, я не местный. Меня зовут Трой, я рашмер, человек пепла и слуга Церкви Святого Круга. Моим товарищам требуется помощь. Чтобы сообщить об этом, я добирался сюда целую неделю.

— Неделю? — Все тот же потухший голос, ни искорки жизни.

— Да, неделю. Пришлось идти издалека. Это долгая история.

Священник указал наверх:

— Ты не мог бы погасить свой светляк?

— С радостью, но вообще-то он не мой. Я понятия не имею, как управлять этой штукой. Честно говоря, она меня уже достала, несколько дней над головой болтается.

Впервые за время беседы старик отреагировал не как ожившая мумия — на его лице промелькнули бледные отголоски гримасы удивления.

— Как такое может быть?

— Я же говорил — долгая история.

Священник поднял руку, направил пальцы на светляк, прищурился. Постоял так пару мгновений, на морщинистом лице обозначилось едва заметное удивление.

— Трой, я не знаю, где ты обзавелся такой штукой, но это никакой не светляк. Это что-то другое… совершенно другое.

— Почему-то я не удивлен.

— Раз он крутится именно над тобой, попробуй приказать ему спрятаться.

— Как приказать?

— Просто вытяни руку, как я делал, и мысленно прикажи погаснуть.

Трой послушался, направил пальцы на изрядно поднадоевший шарик и пожелал ему погаснуть с такой силой, что челюсть свело, а в уголках глаз возникло неприятное напряжение.

Давай же, уймись, проклятый фонарь.

Светляк в ответ подмигнул красным, то ли злясь, то ли по другой причине, и, стремительно затухая, подлетел к ладони, мягко на нее опустился. Миг — и Трой крутит между пальцев податливый, едва заметно сверкающий шарик размером не более дикого яблока.

Поймал на себе взгляд старика. Там уже было не удивление, там целая буря чувств плюс опасно отвисшая челюсть. Даже странно, ведь до этого Трой был уверен, что на столь погасшем лице даже самые сильные эмоции не смогут проявиться.

С видимым трудом вернув челюсть на место, священник с нотками озадаченности произнес:

— Надо же, а я-то думал, что выдался очередной скучный вечерок. Трой, ты скверно выглядишь, и подозрительнее тебя трудно кого-либо вообразить, но я не вижу причины, по которой тебе нельзя переступать через порог дома Святой Церкви. Нет, тебе непременно надо зайти прямо сейчас, иначе я рискую упасть. Ноги у меня давно уже не молодые, а такие зрелища плохо действуют на стариковские поджилки. И прошу тебя, как следует прикрой за собой дверь, нельзя оставлять лазейку для тьмы.

Пока Трой, развернувшись к двери, боролся с массивным дубовым засовом, старик время зря не терял. За спиной засияло знакомое магическое сияние — первый свет, который увидел в этой жизни: ровный, ласковый, без малейших признаков раздражающей глаз красноты. Тогда его источник порхал по трюму барка, а сейчас — под потолком церковного зала. Священник стоял в трех шагах, направив на Троя взведенный арбалет, и руки его вовсе не дрожали от немощи, несмотря на тяжесть громоздкого оружия.

— Стой на месте! Не шевелись!

Голос все такой же неживой, как поначалу, бесконечно усталый, но тем не менее это приказ.

— Я не сделаю вам ничего плохого, я ведь рашмер.

— Вот и стой смирно, ничего тебе не будет, если ты и правда честный рашмер. Расстегни пояс, брось его вместе с мечом и кинжалом на пол. И шкуру с плеч тоже сбрось. Как давно ты стал рашмером?

— Недавно. Точно не скажу.

— Больше года?

— Нет, гораздо меньше, и трех недель не прошло, как я выбрался из ящика.

— Развернись спиной и задери рубаху.

Трой послушался.

— Выше. Еще выше. Выше лопаток. Откуда у тебя эти шрамы?

Пришлось соврать — сейчас не самый лучший момент, чтобы рассказывать о стертой памяти:

— Упал со скалы.

— У тебя заметен след от инъекции, но его ничего не стоит подделать. Откуда у тебя этот светляк?

— Я же сказал — он пристал по дороге.

— Где именно пристал?

— Я шел по пустошам, на меня напала летающая тварь, боролся с ней, упал в воду, пока плавал, нашел вход в гробницу, там он ко мне и прицепился.

— Тебе не кажется, что эта история не выглядит правдоподобной?

— Да я сам в нее не верю, и это при том, что даже десятой доли вам не рассказал. Там все неправдоподобно, от первого до последнего слова.

— Если ты не веришь в свою историю, я тем более не поверю.

— Посмотрите на меч, я прихватил его оттуда, где летали такие светляки.

— Подними его. Только делай это медленно. Чуть вытащи из ножен. Еще чуть. Еще. Е… — Старик пошатнулся, арбалет в его руках начал ходить ходуном. — Трой… или кто ты там на самом деле… Я все правильно понял? Это то, что я вижу?

— Если вы о том, что только что увидели магический меч, то да — чистая правда. Хотите — возьмите, рассмотрите поближе.

— Ты взял его в гробнице?

— Ну да.

— Судя по тому, что не умеешь обращаться со светляком, в магии ты полный профан.

— Полнейший.

— И, несмотря на это, ты взял в гробнице магический меч, после чего сумел оттуда выбраться?

— Так и было.

— Этот меч… С этим мечом не было ничего странного?

— С ним все странно.

— Пожалуй, я поостерегусь к нему прикасаться. Жизнь старика мало стоит, но все же имеет цену. Мне и правда лучше присесть.

Священник опустил арбалет и, шоркая по полу войлочными тапками, добрался до ближайшей скамьи, тяжело на нее плюхнулся, безучастно пожаловался:

— Староват я для таких непростых дел.

— Но держитесь молодцом, — не удержался от мелкой лести Трой.

— Ну да… разумеется… рассмешил дряхлого маразматика. Скажи, Трой, кто надоумил тебя прийти именно ко мне?

— Никто.

— Тогда почему ты здесь?

— Я провел на пустошах неделю, и это первая деревня, которую встретил. К кому же обращаться рашмеру, как не к священнику?

— Нет, ты не рашмер, ни один рашмер в здравом уме не стал бы ломиться к никуда не годному старику. Но и сумасшедшим ты тоже не выглядишь. Да и глупым тоже, хотя поступки твои не выглядят умными. Ты — сплошное противоречие.

— Последние три дня я использовал лодку и вашу деревню разглядел с моря. Церковь хорошо заметна, направился прямиком к ней.

— И вот ты пришел… Постой, так это получается, что ты причалил уже в темноте и от берега поднялся прямиком сюда?

— Ну да.

— И красноватый светильник при этом так и торчал над твоей головой?

— А куда бы я его дел?

— Сохрани меня Святой Круг…

— Что-то не так?

— Присядь на лавку, мне надо срочно кое-что сделать, пока до беды не дошло. Люди у нас простые и гостеприимные, но временами излишне строгие.

Священник поднялся, жалобно постанывая и не отрывая ног от пола, добрался до двери, отодвинул засов, распахнул. За порогом угадывались посетители — несколько человек. И свет магического шарика, зажженного стариком, отразился от разнообразного оружия в их руках.

— Добрый вечер, ваше преподобие, — мрачно прогудели из тьмы. — Мы тут мимо проходили и совершенно случайно услышали, что у вас объявились поздние гости.

— Ну что ты, Курчун, никакие не гости, всего лишь один паренек.

— Что за паренек?

— Да просто зеленый мальчишка.

— И вы больше ничего не хотите нам рассказать?

— Это дела церковные, вас они не касаются.

— Церковные?

— Да, Курчун, именно так. Вы на пороге церкви, дальше начинаются ее владения, и я не должен отчитываться перед вами за все происходящее в этом доме. Прошу простить меня, но более сказать ничего не могу. Ступайте, и да пребудет с вами Святой Круг. Если не трудно, проходя мимо дома травницы Саирии, попросите ее, чтобы назавтра приготовила мне сердечную микстуру.

— Что?! — взволнованно воскликнул новый голос, гораздо моложе и без мрачных ноток. — Так вы остались без своей микстуры?! Но как же так, ваше преподобие, вам ведь без нее никак нельзя!

— Не волнуйся за меня, на дне склянки чуток осталось. Но, чувствую, сегодня мне придется крепко к ней приложиться, вот и приходится думать о завтрашнем дне. И ступайте уже, ночь темна, зло не спит, не надо его дразнить без серьезного повода.

Закрыв дверь, старик, возвращаясь, пожаловался:

— Ты мог хотя бы предупредить людей о себе, уж очень сильно они разволновались, не каждый день к нам заглядывают такие гости.

— Я никого не видел, кроме вас, да и то три раза стучать пришлось.

— Зато они тебя видели прекрасно. Это ведь Краймор, здесь незнакомцы, которые появляются из мрака с красными светляками, могут даже взрослого довести до заикания. У нас тут чистый и мирный край, но случается всякое, тьма может проявиться в любое время, приходится держаться настороже.

— Этот Курчун не выглядел напуганным.

— Ты о ком это? О Курчуне? Ну что ты, он не умеет бояться.

— Это хорошо, что у вас в деревне есть такие смелые люди.

Старик хохотнул, и это было похоже на карканье спившейся вороны.

— Наш Курчун вовсе не смелый. Ему просто немного не повезло с мамашей. Грешная женщина, прости ее Святой Круг, в день его рождения она так торопилась на гулянку, что бежала с пузом, не разбирая дороги, и сильно запнулась. Вот сынок из нее и вывалился головой вперед, после чего со всего маху приложился макушкой о натоптанную дорогу. С тех пор он ничего не боится, но и сложные вопросы ему задавать не стоит. Да и простые тоже… А еще у него есть три брата, и они очень сильные, но со странностями.

— Их тоже мама на бегу рожала?

— Не совсем, но истина в твоих словах присутствует. У них вся семья интересная.

— Я так и подумал.

— Трой, а теперь давай заново: так что именно тебе от меня нужно?

— Рыцарь церкви и семь моих товарищей застряли на отмелях Чечевицы. Корабль сгорел, лодок нет. Мы пытались пройти по берегу, но наткнулись на стаю трессингов. У нас один убитый и несколько раненых, пришлось отступать на безопасный остров. Я принял решение добираться до людей самостоятельно. Шел семь дней, и, как видите, с приключениями. По пути продумал, как именно можно вытащить остальных без лишнего риска. Тут ничего сложного, но мне нужны две легкие лодки и люди, которые умеют ими управлять. Лодки должны быть достаточно легкие, чтобы мы своими силами могли их перетаскивать на небольшие расстояния. И должны быть надежными, способными ходить как в открытом море, так и по мелководьям. Желательно, чтобы могли ходить под парусами, это должно сильно нас ускорить. При попутном ветре можно обернуться за неделю, не так уж далеко плыть, и первое время дорога удобная, почти без мелей и скал. Вы сможете с этим помочь?

— Трой, я ведь всего лишь дряхлый и нищий священник, у меня нет и не может быть лодок. Зачем мне они?

— Рыцарь церкви рассказывал, что население Краймора религиознее, чем где бы то ни было. Значит, у вас есть некоторое влияние на местных жителей, вы можете помочь мне именно с этим. Выберите лучших моряков и хозяев лучших лодок и поговорите с ними как следует. Я видел, что на берегу хватает разных посудин, как больших, так и малых, ваша деревня живет морем.

Священник покачал головой:

— Трой, меня здесь, конечно, уважают, но не настолько, чтобы по одному моему слову отправиться в воды Чечевицы. В те края никто не ходит — гиблые и никому не нужные места. Я приглядываю за душами, и в этом мне действительно доверяют. Но это не тот авторитет, который может заставить людей пойти на такой риск.

— Я понял вас. Но я пришел из тех мест, смог сделать это один, без помощи, и знаю, как можно вернуться без риска. Две легкие лодки и опытные моряки на них — все, что мне нужно. Вот, предложите им это.

Трой достал коробочку из дерева и свинцовых пластинок, раскрыл, протянул.

— Что это? — прищурился священник.

— Амулет для измерения концентрации пепла в почве.

— А… понял. Вообще-то это не амулет — просто пеплоуказатель. Магическое устройство. Это ценная вещица, но, увы, не настолько. Боюсь, что даже два таких амулета не заставят наших мужчин отправиться в сторону Чечевицы. Они к ней не приближаются, слишком далеко и опасно. В морском деле я для них не авторитет, а тебя вообще никто не знает. Мы не сможем их убедить ни за какие деньги. Тебе нечего здесь делать, надо добираться до города и там искать представителя конклава. Ну, или обращаться напрямую в канцелярию епископа.

— Они помогут?

— Откровенно говоря, сильно сомневаюсь. Рашмеры частенько попадают в опасные передряги, и очень редко ради них устраивают дальние спасательные экспедиции. Настолько редко, что по пальцам одной руки можно пересчитать. Это ведь Краймор, в такой экспедиции можно потерять куда больше людей, чем спасешь. Получается, нет смысла.

— Тогда какой мне резон идти в город, если там никто не поможет?

— Там все же куда больше возможностей.

— И далеко отсюда до города? Сколько дней уйдет на дорогу?

— Это зависит от многого. Мы тут на самом отшибе, трудно подгадать. Бывает, при хорошем ветре и за три дня доходят, а случается, и неделю болтаются. Сушей еще дальше, да и опасно местами.

— У меня нет на это времени, мои товарищи не дождутся, пошлют другого. А он не дойдет, слишком опасные места по пути. Я несколько раз был на волоске от смерти, выжил случайно, не всем так везет. Надо что-то решать прямо здесь. Может, меч? Он, должно быть, стоит дороже амулета.

— Трой, прости, что не сказал, но не надо ни к кому даже прикасаться этим мечом. Даже ножнами.

— Почему?

— С ним явно что-то неладно. Не знаю что и не понимаю, как ты сумел его взять и при этом уцелеть, но для других такой предмет может быть очень опасным. Очень. Древняя магия, в том числе и защитная, это вижу даже я, не специалист. Здесь все знают, чем могут угрожать такие вещи. Хотя, соблазн, конечно, велик… Лучше не показывай его вообще. Не извлекай из ножен. Не вводи людей во искушение. Они не бедны и не богаты, живут простой и честной жизнью, им всего хватает и не надо лишнего.

— То есть за этот меч я лодки не найму?

— Не удивлюсь, если за него можно нанять целый флот. И еще меньше удивлюсь, если ты сгинешь бесследно при попытке продать такое оружие. Краймор частенько бывает жесток с легкомысленными.

Трой приуныл, но тут же вспомнил еще кое о чем и, достав из кармана комок шкуры, развернул, протянул священнику:

— Случайно не знаете, может, эта штука чего-то стоит? Все, что осталось от твари, которая жила в гробнице, более уродливого чудовища я в жизни не видел. Выглядит интересно.

Священник, прищурившись, уставился на бесформенный зеленоватый комок, затем осторожно к нему притронулся кончиком пальца и, охнув, ухватился за сердце.

— Что с вами?! — напрягся Трой. — Может, надо выпить микстуру?! Сердечную?!

Старик, шумно задышав, покачал головой, предсмертным голосом ответил:

— Нет, Трой, микстура мне сейчас не поможет. Тут нужно кое-что получше… — Дыхание священника внезапно успокоилось, а глаза хитро забегали, и он продолжил голосом со вкрадчивыми интонациями: — Ты случайно не хочешь выпить вина?

— Нет, мне не нужно вино. Мне нужно решить вопрос с экспедицией за товарищами. И решить как можно быстрее, они не могут долго ждать.

— А жаль, вино ведь многое упрощает.

— Не в моем случае. Так что с этой штукой? Ее можно продать?

Тот ответил непонятно.

— Ну раз такие дела, то одну сегодня позволить можно. Всего-то одну, совсем без нее никак не обойтись, голова отказывается думать, слишком много на меня свалилось за один вечер.

— Вы о чем вообще?

— Посиди минутку, мне надо кое-что сделать, и это не терпит.

С этими словами священник поднялся и, шаркая втрое пуще прежнего, направился к алтарю. Тяжело присел за ним, вздыхая и охая, начал там в чем-то копаться. Звякнуло стекло, затем по церкви разнеслось отчетливое бульканье. Старик склонился еще ниже, так, что Трой теперь мог видеть лишь его макушку, но это продолжалось недолго. Распрямился, вытер рот рукавом, направился обратно.

И странное дело, ни разу при этом не шаркнул о пол. И вообще двигался куда резвее и плечи распрямил. Даже в росте прибавил, перестав сутулиться.

Да он будто лет на двадцать помолодел.

Присев на скамью, уставился на Троя бодрыми глазами, без тени прежней безжизненности вкрадчиво поинтересовался:

— Ты знаешь, что за предмет сейчас лежит на твоей ладони?

— Я же сказал, что эта штука осталась от твари, которая чуть не прикончила меня в гробнице. Она не похожа на животное, это какая-то помесь летающей медузы со стрекозой. У нее даже ног не было, будто парила над полом.

— И светилась во мраке…

— Да, именно так.

— То есть ты не знаешь, что держишь в руке душу призрачного жнеца?

— Жнеца? То-то у него серпы болтались, удачное название.

— Серпы?! Так ты видел жнеца живым?! — Старик ухитрился подпрыгнуть в сидячем положении.

— Да как вас. До жути уродливая тварь. Говорю же — летала, не касаясь земли, я хорошо рассмотрел.

— Как меня, говоришь, видел… В голове не укладывается, стар я для таких ужасов. Знаешь, Трой, жаль, что здесь никто в такое не поверит. Ты ведь всего лишь никому не известный чужак, сочтут зарвавшимся вруном. Да и своему в таком вопросе поверить трудно. Жаль, очень жаль, ведь с таким уважением ты бы, возможно, смог решить вопрос с лодками и моряками.

— Это как?

— Ты на земле Краймора, сынок. Деньги здесь важны, это у них не отнять, но куда важнее твоя репутация. Если ты заслужил уважение, тебе за гроши доступно то, что другой не сможет купить за мешок серебра. Такова наша жизнь, зачастую спасает не металл, а ловкие руки и неглупая голова. На севере это тоже ценится, но на Крайнем Юге куда выше. Куда ни взгляни, ты увидишь что-то опасное или даже кошмарное, люди не готовы пойти в такие места за тем, кому не доверяют. А доверие надо как-то заслужить. Человек, который увидел призрачного жнеца и выжил, как минимум удачлив. А удачливых здесь принято уважать.

— Уважения у меня нет, зато есть душа призрачного жнеца. Как я понял, это не мусор. Ее можно продать за хорошие деньги?

— Трой, не знаю даже, как тебе объяснить… Да, стоит она немало, но это не тот предмет, с которым можно заявиться на рынок и начать зазывать покупателей. За эту уродливую зеленую кляксу убьют и тебя, и меня, и даже деревню сожгут. Это чистое зло.

— Почему? Что с этой штукой не так?

— Долго рассказывать. Уж поверь, это очень непростой предмет, спрячь его как можно дальше и никому постороннему не показывай, да и со своими будь поосторожнее. Ты не решишь старые проблемы, но обзаведешься новыми, а это тебе не надо.

— Ничего не понимаю…

— Тебе и не надо понимать, просто спрячь, иначе хорошего не жди. Я стар, мне уже давно ничего не нужно, от меня о душе жнеца никто не узнает. Но вот другие… Нет, нельзя говорить даже самым надежным. Слишком опасная вещь, к ней страшно прикасаться, она обжигает, как раскаленное добела железо.

— Какой прок мне от нее, если не могу продать…

— Наберешься ума и связей, найдешь путь. Здесь, на землях Краймора, и не такое продают, просто спешка в скользких вопросах до добра не доводит, а ты как раз торопишься. И это плохо. Ни денег не получишь, ни товарищам не поможешь, а сам сгинешь. Лучше забудь о душе жнеца. На время забудь.

— Но у меня больше ничего нет. Вообще ничего. А нужно срочно найти деньги.

— Попробуем что-нибудь придумать. Если уж иначе никак, будем искать способ продать душу жнеца. Придется прикинуть, кто за такое возьмется, нужен надежный и молчаливый человек, а Краймор от берега до берега сплошь заселен несусветными болтунами. Ох и задачку ты мне задал…

Трой призадумался, и его мысли были грустными. Все способы перебрал, а о помощи нечего и мечтать. Осталась еще одна душа жнеца, но достаточно и той реакции, которую вызвала демонстрация первой. Созерцание парочки непростых трофеев дряхлый священник может не пережить.

Что же теперь делать?

— Если так, я в тупике. Ведь денег у меня нет, уважения тоже нет, эту штуку не продать, и меч мой никому не нужен. Получается, я сижу на куче золота, но не могу нанять пару жалких лодок. А может… У меня здесь есть знакомый. То есть не совсем у меня.

— Знакомый? Продолжай, — заинтересовался священник.

— Вы знаете Эттико из Теарварры?

— Я его не очень-то помню, но прекрасно знал его отца. И дядю. Да всех его родственников, мы тут все друг друга знаем.

— Друг Эттико попал в беду. Он один из моих товарищей. То есть остался на одном из островов Чечевицы. Это может как-нибудь помочь?

— Не знаю… — с сомнением протянул священник.

— Я тем более не знаю. И сказать мне больше нечего.

— Эттико давно подался на юг, но и он и почти вся его семья — уважаемые люди. Его двоюродный брат живет не так далеко отсюда. Если, конечно, никуда не уехал, последние новости знать не могу, да и забываю многое, годы уже не те. Но точно помню, что он, к сожалению, не очень-то уважаем.

— То есть встречаться с ним смысла нет?

— Я такое не говорил. Пожалуй, можно послать ему весточку с утра.

— Как скоро он ее получит?

— Не знаю. Это ведь Краймор, тут никто ничего точно не знает, край сплошных сомнений. Но если он недалеко, получит ее быстро.

— Хорошо бы.

— Не уверен, что это тебе поможет.

— Но что-то ведь надо делать, нельзя сидеть на месте, друзья не смогут ждать вечно.

— Не могу с тобой не согласиться. Трой, время позднее, а ты выглядишь измученным. Горячего у меня нет, но как ты относишься к тому, чтобы перекусить холодным рыбным пирогом, а потом поспать?

— Положительно отношусь.

— В таком случае так и поступим. А утром подберу тебе какую-нибудь одежду, в этом тряпье тебя даже опустившиеся попрошайки не станут уважать. И голову надо будет вымыть с китовым мылом, она пропитана морской солью и похожа на старое воронье гнездо. Нашей бедной деревне немного не повезло, поблизости нет термального источника. Зато лес под боком, всем хватает и дров, и хвороста, так что горячую воду жалеть не приходится.

Глава 31 Таверна «Веселый вечерок»

Зеркала у священника не нашлось, хотя и без него не было сомнений в том, что на уважаемого человека Трой не похож. Старик наплевательски относился к собственному гардеробу, что уж говорить о вещах, найденных для незваного малорослого гостя. Но все равно обновка куда лучше, чем облезлая шкура, найденная в заброшенном поселении, так что нечего носом крутить.

Дожидаясь эту обновку, Трой весь день проторчал взаперти в пристройке к церкви. Как он понял, у священника своего дома не было, здесь и обитал. Старик не хотел, чтобы свалившийся ему на голову рашмер маячил на глазах у жителей в непотребном виде, вот и пришлось перейти на тюремное положение.

Как ни хотелось прогуляться ради изучения деревни, но с таким человеком не поспоришь. Он единственный, кто помогает Трою, причем без каких-либо условий. Просто считает, что поступает правильно, и ничего за это не требует. Низко оценить такое отношение невозможно, так что его слово — закон.

Ну или очень близко к этому.

Трой от нечего делать полистал единственную книгу, имевшуюся в церкви, но от сборника священных текстов быстро потянуло в сон. Да и читал он слишком медленно, это нервировало, складывалось впечатление, что раньше у него с этим проблем не возникало. Поиграл со светляком, заставляя его то взлетать под потолок, то возвращаться в руку и гаснуть, но это было так просто, что быстро надоело. Помахал мечом, удивляясь, с какой ловкостью это у него получается. Явно знаком с оружием, тело прекрасно помнит некогда вбитые в него навыки, а вот разум — нет.

Но даже фехтование не смогло заинтересовать надолго.

В общем, изнемогал от безделья, такого с ним не случалось ни разу за все дни новой жизни. Постоянно был чем-то занят, ни минутки праздности, втянулся в это, считал единственно нормальным времяпрепровождением. И тут на тебе, сиди ровно и пальцем о палец не ударяй. Хуже наказания для Троя не придумаешь. Даже непонятно, чего это Бвонг постоянно жаловался на нескончаемый каторжный труд и мечтал об отдыхе? Неужели толстяку в радость такое? Вот ведь странный чудак.

Но рано или поздно все заканчивается, и заточение тоже закончилось.

Поправив на Трое плащ, священник задумчиво произнес:

— Что за отвратительная тряпка, ее даже моль есть отказалась, а ведь в Крайморе она непривередливая. Да и великоват для тебя. Ты почему такой мелкий?

— Я еще вырасту.

— Да тебе придется хотя бы на полголовы подтянуться, чтобы люди не путали тебя с ребенком, так что ты уж постарайся. Это Краймор — край великанов, здесь малорослому труднее добиться уважения. Сейчас мы поедем к Трульву, это двоюродный брат Эттико, он очень хочет с тобой встретиться.

Трой, недовольный затянувшимся затворничеством, буркнул:

— Раз хочет, мог бы и сам сюда прийти.

— Трульв бы, может, и рад заявиться в гости к старому священнику или бывшей зазнобе, но у него опасное недопонимание с Курчуном и его братьями, а это сильно все усложняет.

— Что за недопонимание?

— Все дело в том, что Трульв — наш первый прохиндей и мошенник, позор своего рода, а семейка Курчуна — легкая добыча для таких проныр. Вот только Трульв с ними зарвался слегка, и Курчун лично пообещал оборвать ему уши. У Курчуна немало досадных недостатков, но он не пустомеля, как некоторые. Такой человек если что-то говорит, то потом обязательно делает. Так что Трульв приехать сможет лишь в одном случае — если у него где-то заваляются лишние уши, а это вряд ли.

— А далеко до его деревни?

— Мы туда не поедем.

— Тогда куда же мы едем?

— Понимаешь, Трой, у нас тут люди как бы дружные, но между ними всякое случается, так уж сложилось. Все три деревни основаны беглыми сектантами во времена второго церковного становления, причем секты возникли на разных ересях, изначально они очень друг дружку недолюбливали. С сектами наша церковь потом покончила, здешний народ утихомирился, но осадок остался. До сих пор молодые из одной деревни не привечают тех, кто приходит из другой. Такие драки затевают, страшно вспоминать. Да и в седом возрасте олухов хватает, взять того же Курчуна. Глупо, конечно, но так мы живем издавна, другого не знаем, привыкли. В делах не слишком мешает, а вот при простом общении может сказаться. Любят люди грешить вином, что уж тут поделаешь. — Глаза священника подозрительно забегали. — Ну а вино кому язык развяжет, кому кулаки сожмет. И начнутся разговоры на тему «чего это ты, лось безрогий, приперся в нашу деревню, и не жмут ли тебе зубы». Для того чтобы такого не случалось, есть у нас местечко, где можно спокойно посидеть почти без оглядки на то, кто ты и откуда. Надо на береговой тракт выходить, таверна там, «Веселый вечерок» называется. Сушей у нас мало кто ходит, так что посторонние забредают не так уж и часто и только понемногу, в основном все свои сидят. И хозяин там всеми уважаемый и строгий, железный порядок держит, у такого не забалуешь, любого обломает не языком, так кулаком.

— Трульв будет ждать нас там?

— Да, там. Это недалеко даже на смирной лошадке. А на другой я ездить не умею. Стар для скачек на бешеном жеребце, давно помереть надо было, да все никак не соберусь.

— Вы едете со мной?

— Ну не могу же я тебя оставить одного? К тому же давненько там не был, хотел перед смертью память освежить, да как-то повод не подворачивался, а без повода человеку церкви лучше к таким заведениям не приближаться. Но тут ты подвернулся, так что совмещу.

На последних словах глаза старика знакомо заблестели. Последний раз Трой такое за ним замечал вчера, после короткого похода к алтарю.

* * *

Поездка выдалась не из веселых: и скучно, и страшновато. Трой не привык, что по земле Краймора можно передвигаться верхом на старенькой кобылке и ничего при этом не опасаться. Можно даже не обращать внимания на лес по обе стороны дороги. Кто-то за ним присматривал, прореживая кусты у обочины, но чуть дальше при желании легко укроется целое полчище трессингов.

Он не забыл рассказы сэра Транниллерса, да и священника неустанно расспрашивал, из-за чего тот уже начал его сторониться. Теперь Трой точно знал, что земли Краймора не везде смертельно опасны. Встречаются уголки у некоторых побережий и на островах, где можно почти ничего не опасаться. То есть жить там, конечно, куда рискованнее, чем возле экватора, но это вовсе не означает, что по улицам надо передвигаться в стальных доспехах, держа наготове взведенный арбалет.

Вот и этот уголок из таких.

Хотя при всем здешнем спокойствии старик таскал под сутаной длинный кинжал, а не безобидный нож для трапезы, это взгляд Троя не упустил. И пара мужчин, которых приметил на окраине деревни, тоже не с пустыми руками — у каждого на поясе что-то имеется.

Это все-таки Краймор, здесь беспечным не место.

Таверна располагалась на обочине не слишком-то широкой дороги, такую язык не повернется называть трактом, но у священника поворачивался без малейших следов душевного трепета. «Веселый вечерок» вообще не походил на увеселительное заведение, зато сильно походил на крепость. За стеной из толстых бревен виднелись крыши нескольких построек, грамотно распределенных для контроля всей площади, и одного взгляда хватило, чтобы понять — в случае надобности эти высокие точки легко превратятся в позиции для стрелков. Очень уж продуманно расставлены и приспособлены под это дело.

Ворота раскрыты настежь, за ними стоял высоченный детина, делавший вид, что смертельно скучает и жизнь ему неинтересна. Но при этом взгляд его молниеносно пробежался по Трою сверху вниз, а потом обратно и, похоже, ни единой мелочи не упустил. Видимо, счел безопасным, рука даже не дернулась к мечу на поясе или к прислоненному к колодезному срубу копью.

— Преподобный Марфестен, какая радость, давненько вы к нам не захаживали, — осклабился здоровяк.

— Палтуф, где уж мне к вам заглядывать, если в могиле одной ногой, но никак не соберусь и вторую в нее поставить.

— Не скромничайте, вы нас всех переживете.

— Ты все такой же шутник, да пребудет с тобой Святой Круг. Познакомься с этим молодым человеком, его зовут Трой.

— Неужели к вам родственник приехал?

— Нет, Трой всего лишь человек церкви.

— А молва пошла, что родственник.

— Ну что за край такой болтливый — мало того, что все про всех все знают, так еще и разные небылицы придумывают.

— Забыли, где живете? Тут на одном конце деревни красотке подмигнешь, а на другом тут же заговорят, что завтра свадьба, потому как ты честную девицу охально обрюхатил.

— Трульв уже здесь?

— Только что подъехал, вон его лошадка у коновязи.

— Да откуда мне знать, на чем этот прохиндей ездит? Тут на людей памяти не хватает, а ты о лошадях. Пойдем, Трой, нас уже ждут.

Если враги прорвутся через стену, сразу победу отпраздновать не смогут, потому как таверна явно не из простых. Будто кто-то начал строить несокрушимый замок, а под конец передумал и решил сделать из него незатейливый приют для усталых и голодных путников.

У коновязи Трой заметил три лошади, а возле стены стояли две телеги, коней из которых никто даже не подумал распрягать. Не так уж много транспортных средств, так что не удивился, когда зал оказался почти пустым. Бревенчатые стены с узкими окошками-бойницами, крепкая простая мебель, головы рогатых оленей и лосей по стенам, вонь от немногочисленных светильников на китовом жиру, магическими шариками здесь не баловались. Посредине за парочкой сдвинутых вместе массивных столов расселась компания из семерых пьяных до полного безобразия мужчин, одетых по-простецки. Трой на их фоне не особо выделялся. И более посетителей не наблюдалось.

Это если не считать Трульва. Легко догадаться, что именно он расположился в углу в одиночестве, других кандидатур не было. Толстый, с нагловатой физиономией, разодетый как записной щеголь, куда там Трою с его битыми молью обновками. Но при этом выглядевший неряшливо, такая уж внешность у человека.

Священник приблизился к столу, поприветствовал:

— Храни тебя Святой Круг, Трульв.

— И вам здравия, преподобный Марфестен.

— Да какое уж тут здравие, — вздохнул старик, присаживаясь. — Помру вот-вот, пора мне. Лишь бы не прямо сейчас, а то встречу вам испорчу, нехорошо получится.

— Да сколько я вас помню, вы только тем и занимаетесь, что помираете. Вам уже даже семейка Курчуна не поверит, а они готовы поверить в самую смешную чушь, уж я-то знаю. А это кто при вас? Если судить по одежке, бедный родственник приехал.

Трой на фоне этого франта, конечно, не смотрелся. Но как-то неприятно, когда на тебя указывают с такими словами.

— Что делать бедным родственникам в доме нищего деревенского священника? За голодными мышами крошки поднимать? Нет, Трульв, это Трой, он не родственник, а человек церкви, и у него к тебе дело. Важное. Выслушай его, пожалуйста.

— Да по вашей просьбе я готов матерого трессинга выслушать. Ну это, конечно, если дело будет происходить не в брачный период. Ну так что за разговор у тебя ко мне, Трой?

Тот не стал ходить вокруг да около:

— Мне нужны две легкие парусные лодки. Такие, чтобы их можно было переносить своими силами на небольшие расстояния. Нужны команды, достаточно четырех человек, но с опытом. Нам придется сплавать к Чечевице и забрать там семь человек. И сделать это надо как можно быстрее.

— Это все? — невозмутимо спросил Трульв.

— Все.

— Понятно, — кивнул тот. — Знаете, простите меня, как-то неправильно получается, что мы только сели и сразу принялись за разговоры. А то я вот курицу заказал, ее жарят с добавкой морского масла, это у них здорово получается.

— Мы не голодны, — ответил священник странно ожившим голосом, будто собирается пригнуться за алтарем или уже это сделал.

— Ну так есть вовсе не обязательно. Может, по вину? Последняя бочка недурственная. Таральф говорит, что в ней еще половину не вылакали. Попробуете? Я угощаю.

Старик ответил без малейших колебаний:

— Будет некрасиво, если откажемся. — И застенчиво добавил: — Ну да день такой, тяжелый и ветреный, одну-то можно себе позволить.

— Таральф! — крикнул Трульв на весь зал. — Прикажи своей толстой мегере, чтобы принесла три красного! И пни ее хорошенько, пусть поторапливается, у моих друзей в глотках пересохло!

Трой не видел, кому предназначалась просьба, но не сомневался, что нужные уши услышали, Трульв выглядел завсегдатаем.

Новый знакомец, напрочь игнорируя слова Троя, затеял разговор со священником, обсуждая каких-то непонятных людей, их многочисленные болячки, роды и кончины, а также засилье алкоголиков, которые прямо сейчас посреди таверны упиваются до полусмерти еще до наступления вечера. Вон четверо уже валяются вповалку на столах и под ними, и лишь трое подают слабые признаки жизни.

Появилась толстенная женщина, ширине ее ног могли позавидовать некоторые мастодонты. Ловко расставив перед всеми массивные бокалы, она наполнила их до краев из огромного кувшина, который до этого небрежно держала, прижимая локтем к боку. Услышав последние слова священника и Трульва, поставила посудину на стол, уперла кулаки в бока и со злорадством произнесла:

— Вы еще не все знаете. Эти трое субчиков, которые до сих пор держатся на ногах, заявились еще до рассвета и с тех пор кружки из рук не выпускали. Лакают самую дешевую брагу, уже чуть ли не бочонок выдули, куда в них только помещается, ведь все, как один, худые, будто оголодавшие трессинги.

— Кто такие? — спросил Трульв. — Первый раз их вижу.

— Какие-то работнички наемные, вроде плотники, а может, лодки ставят, кто же их поймет, мутные какие-то. Часто мимо нас ездят и пьют при этом все время.

— А остальные?

— Тоже работнички, но эти по глубоким колодцам. Вырыли свою яму со сладкой водой и торопятся заработанное пропить. Снюхались две бригады, вон теперь друзья великие, вповалку за одним столом.

— Радуйся, вам же в прибыль.

— Эти трое мне не нравятся.

— Мордами не вышли? Ах ты развратница, так и тянет на мальчиков.

— Да уймись ты уже, ни о чем, кроме глупостей, не думаешь.

— Тогда чего они тебе не понравились?

— Да говорю же, мутные какие-то, чую в них подвох.

— Да ты даже на меня косо смотришь, а я ведь почти святой.

— Рассмешил, тоже мне еще, святой выискался. И на тебя я косо не смотрю, ты, может, и тот еще обормот, но обормот свой. А эти чужие и непонятные, а еще у них глаза нехорошие, так и зыркают во все стороны.

— Может, воровская шайка?

— А мне почем знать?

— Сама сказала.

— Я сказала, что они мутные. Я не говорила, что они воры.

Толстуха подхватила кувшин, развернулась, с удивительной для ее габаритов грацией направилась к двери в углу зала. Трульв, проводив ее колышущийся зад замаслившимся взглядом, заявил:

— Пожалуй, стоит задержаться. Люблю смотреть, как Таральф буйных успокаивает. А эти, — кивок в сторону центра, — не пьянеют толком, вот-вот буянить начнут, готов об заклад биться. Там у одного и правда взгляд какой-то нехороший. На вас косо посмотрел, когда мимо шли. Трой, а зачем тебе к Чечевице? Мелко берешь, может, сразу к Южному Полюсу сплаваешь?

Трой, застигнутый врасплох странным вопросом, ответил, как по учебнику:

— Туда не доплывешь, там остатки Великой горы, водного пути к полюсу нет.

— Туда, Трой, никакого пути нет. Вообще никакого. Кто ни ходил, ни один не вернулся. Так какая разница, на лодке или пешком отправляться помирать? Результат-то все равно один.

Уловив нотки издевки в голосе Трульва, Трой понял, к чему он ведет, но возмущения не выказал, продолжил спокойно:

— Я знаю дорогу и знаю, как можно ходить по Чечевице без большого риска. И один из этой семерки — друг твоего брата Эттико.

— Что за друг? Назови!

— Миллиндра Даймус.

— Женщина?

— Девушка. Семнадцать лет.

— А говорил, что друг.

— Женщины тоже могут быть друзьями.

— Никогда не видел, чтобы друзей тискали за приятные места или валяли по сеновалам. Простите, святой отец, — нечаянно вырвалось.

— Святой Круг одобряет человеческое размножение, — рассеянно ответил священник, жадно припадая к бокалу.

— И должен сказать, что я не знаю никакую Миллиндру Даймус, — продолжил Трульв.

— Но она знает Эттико, — ответил на это Трой.

Трульв покосился на священника, но тот на него не обращал внимания. Сидел себе тихонько, потягивал вино, и в глазах его плескался великий океан счастья.

Толстяк перевел взгляд на Троя:

— Скажу прямо: Эттико я уважаю. Да нашего малого все уважают. Человек с огромной душой. Но ради какой-то девчонки, которая не пойми кто, никто из серьезных ребят не пойдет к Чечевице ни за какие деньги. А несерьезным сколько ни плати, толку не будет, не для них такая работенка. Да и, глядя на твой засаленный плащ, не вижу яркого блеска денег. Не то дело, чтобы проворачивать без оплаты.

Трой молча положил на стол раскрытую коробочку.

— Что это?

— Магическое устройство. Посмотри сам и оцени.

Трульв осторожно взялся за коробочку, поднес к лицу, заглянул, почти мгновенно покачал головой:

— Великим сокровищем это не назовешь.

— Так и плыть нам всего ничего. Причем я знаю, как сделать так, чтобы все прошло без риска. Почти без риска. Могу рассказать.

— Не надо распинаться передо мной, я не сую нос в морские дела, вода — не мое. За такую побрякушку для похода к Чечевице не нанять даже несерьезных. Но главная загвоздка вовсе не в деньгах, я уже говорил. Ты кто вообще такой? Тебя здесь кто-нибудь знает?

— Только преподобный Марфестен. Я недавно в ваших землях.

— Вот и я о том же. У тебя нет ни капли авторитета, за тобой никто даже в ближайший нужник не пойдет. Или выкладывай гору серебра, которой у тебя нет, или забудь про лодки. Не будут серьезные ребята за просто так вести с тобой крутые дела, они и за большие деньги нечасто на такое соглашаются.

— Раз ты до сих пор со мной говоришь, то все еще заинтересован.

— А я не говорю, я просто общаюсь. Ну и как-то да, нехорошо получится, если эта Миллиндра и правда дружна с Эттико. Для крайморцев семья — святое, друг родича — твой друг. Но тут я бессилен, придется из кожи лезть ради непонятно кого, и вряд ли из этого выйдет какой-то толк.

— Так, может, твой авторитет поможет надавить на серьезных моряков?

— Я же сказал, что в море не суюсь даже кончиком мизинца. Нет у меня на соленой воде никакого авторитета. Могу дернуть за пару ниточек, но по такому поводу важных людей лучше не беспокоить, они это дело не одобрят и могут неправильно меня понять. Ни к чему портить с ними отношения.

— То есть ты все же отказываешься помочь…

— Вообще-то я ничем не обязан ни тебе, ни какой-то непонятной девчонке. И вообще хочу сказа…

Договорить Трульв не успел — над столом нависла тень. Трой, обернувшись, увидел, что к нему чуть ли не вплотную приблизился один из семерки, которая пировала по центру. Тот самый, который нехорошо покосился в тот момент, когда они направлялись к столу Трульва. Глядя сверху вниз хищным взглядом, в котором не просматривалось ни малейшего намека на опьянение, незнакомец, напевно растягивая слова, произнес:

— Какой интересный мальчик. Очень интересный. Невообразимо интересный. Мальчик, наверное, хочет спать? Вы так не думаете? А я думаю, что хочет. Очень хочет. И вы тоже хотите. Вы все хотите спать. Сон. Вас всех ждет сон. Глубокий и крепкий, сладкий, долгожданный. Вам не захочется пробуждаться…

Трой, глядя на чудака с удивлением, вдруг почувствовал, что да, незнакомец прав, надо и правда поспать. Смеркается, стул удобный, стол тоже, самое время прилечь и как следует вздремнуть.

— Сон… спать… крепко… ваши веки становятся тяжелыми… глаза слипаются… — доносились до него обрывки напевных фраз. — Мальчик, зачем тебе меч… зачем… зачем он тебе… Дай его мне, без него сон гораздо крепче… сон слаще… сновидения ярче. Дай мне… дай… дай его…

Трой сам не понял, какая сила заставила его оторвать голову от стола. Перед глазами все расплывалось, он с трудом различал очертания зала. Почему-то стало слишком темно, видимо, в светильниках кончился вонючий жир. И почему ему мешают спать?

Ненадолго картинка стала резкой, он увидел, как еще пара мужчин из пьяной компании передвигается по залу дерганой нечеловеческой походкой, будто пританцовывая, с остановками, резкими движениями головы — оглядываются, будто совы.

Нет, вовсе не совы. Двуногие хищники с совиными головами.

Но, прекрасно понимая, что происходит нечто крайне нехорошее, Трой думал лишь об одном: надо как можно быстрее отдать меч назойливому выпивохе и заснуть так крепко, как никогда не засыпал. Простой дремотой тут уже не отделаешься.

Непослушная рука не с первого раза нащупала пояс, потянулась дальше, коснулась черной шершавой рукояти, которая так удобно сидит в ладони, и…

И у Троя будто молния перед глазами сверкнула. Сонная пелена исчезла так стремительно, что теперь он не мог поверить в ее существование. Будто приснилось, не бывает так, бред какой-то. Мысли стали четкими, ясными и, мягко говоря, тревожными. Он понимал, что происходит что-то экстраординарное, но не понимал, что именно. А священник и Трульв сидели как фарфоровые болванчики и синхронно клевали носами в такт напевным словам:

— Сон прекрасен… сон идеален… хочется никогда не покидать этот сон… хочется спать вечно… веки тяжелеют все больше и больше, они почти сомкнулись…

Глаза обладателя завораживающего голоса резко сузились, налились красноватой чернотой, зрачок вытянулся. В его взгляде больше не было ничего человеческого, это тварь, монстр, хитроумное порождение пепельного яда, мастерски маскирующееся под нормального человека.

Эту мерзость надо убить, пока она не убила Троя.

Ладонь крепко обхватила рукоять, потянула клинок из ножен с тихим шелестом. Но тварь услышала, глаза сверкнули красным, тонкая рука стремительно юркнула вниз, ухватилась за оружие, крепко сжав Трою пальцы. И железная хватка тут же сошла на нет, тот даже не успел начать сопротивляться.

Монстр оборвал свои нескончаемые нашептывания, неуклюже отшатнулся от стола, облокотился спиной о бревно, поддерживавшее тяжелую потолочную балку, и уставился вперед бессмысленным взглядом. При этом челюсть его неприглядно отвисла, меж алых губ свесился ненормально тонкий язык.

Он больше не выглядел опасной тварью, зато сильно походил на запущенного деревенского дурачка.

Трой понятия не имел, что именно случилось с этой тварью в человеческом облике, но очень надеялся, что это состояние продержится хотя бы несколько мгновений. И за это время надо успеть дотянуться до кого-нибудь из оставшейся парочки. Оба все той же дерганой походкой так и направляются к двери в углу. Там, за ней, осталась толстуха, которая приносила вино, и, возможно, еще кто-нибудь. Надо не дать им до них добраться, поднять шум, завязать драку, задержать, дождаться помощи или справиться самостоятельно. Но в таком случае желательно хотя бы одного вывести из строя сразу, кто знает, насколько они сильны? Одиночка — еще куда ни шло, такой бой выглядит честно, а вот двое — страшновато.

С обувью у Троя все плохо. То есть так он считал до этого момента. Под его размер священник ничего не нашел, сумел выделить лишь безразмерные мокасины. Обувка бедняков — слишком тонкая, слишком легкая, недолговечная, неприглядная. Но и сделать ее недолго, а стоптать не жалко.

А еще в ней можно двигаться почти бесшумно. Но все равно парочка, уже добравшаяся до дверей, что-то почуяла. Оба синхронно развернули головы, лишний раз доказав, что не относятся к людям — у живого человека лицо на место затылка поставить невозможно. Трою ничего не оставалось, как, крепко ухватив рукоять меча обеими руками, рывком преодолеть последние шаги и врезать наискосок, стараясь зацепить первого слегка, самым кончиком, а вот на следующего обрушить всю мощь клинка.

Первый отшатнулся, но недостаточно быстро, слишком длинное лезвие — достало. Он пискнул, когда потасканный камзол вспорола сталь, при этом кромка меча, до этого искрившая так себе, по чуть-чуть, ярко вспыхнула, наливаясь мириадами мельчайших ослепительных огоньков. Такое Трой за своим новым оружием до этого случая не замечал, но любоваться дивным зрелищем некогда.

Второй тоже попытался избежать знакомства с волшебной сталью, и тоже не совсем удачно. Точнее — совсем неудачно. Клинок, войдя в тело на уровне печени, пошел далее наискосок с такой легкостью, будто преграды перед ним не было вообще. При этом он все более и более наливался светящимися точками. Дальше и дальше, не запнувшись даже на крепком хребте, не задержавшись на костях таза, так раскаленный нож идет по подтаявшему маслу. И вырвался из плоти над бедром, брызнув при этом темным на стену.

Тело еще разваливалось на две половины, удерживаемые лишь тонкой полоской брюшины, а Трой уже крутанулся, намереваясь добить первого противника. Но тот продемонстрировал чудеса акробатики, легко забежав по стене на потолок и скрывшись там во мраке — с жировыми светильниками действительно творится что-то неладное, они едва тлеют, от них больше дыма, чем огня.

Дородный мужик столь высокого роста, что макушка едва не доставала до притолоки, как раз в этот момент показался в дверях и при виде открывшейся картины с грохотом выронил блюдо с дымящейся курицей. Трой краем глаза увидел, как птица шмякнулась на корчащуюся в луже крови верхнюю половинку почти расчлененного тела, и, несмотря на серьезность момента, порадовался, что Трульв остался без ужина.

Брат Эттико ему не понравился.

Рука нырнула в карман и, выбравшись из него, легким взмахом направила светляк вверх. Тот, будто понимая, что от него требуется, ухитрился ускориться еще больше, достигнув потолка в один миг. И там засиял угрожающе красным, такое Трой за ним и его сородичами не видел с той поры, когда призрачный жнец опрометчиво врезал по черному гробу.

Тварь, четырехлапым пауком пристроившаяся в темном углу, внезапно оказалась на свету. Причем свет ей не понравился, она вновь пискнула, судорожно замахала конечностями, полетела вниз. При этом обреченно завизжала, догадываясь, что ничего хорошего ее там не ждет.

В этом она не ошиблась. Трой безо всяких фехтовальных изысков на совесть размахнулся и встретил визжащего монстра сильнейшим ударом прямо в воздухе.

Получилось даже лучше, чем с первым, — на пол с хлюпающим звуком брякнулись две половинки, меч при этом засиял еще ярче.

А Трой развернулся к последней твари. Той, которая хотела оставить его без магического оружия. Она так и стояла на том же месте, бессмысленно уставившись в одну точку. Глаза стеклянные, со свесившегося ненормально узкого языка тянется слюнявая нить. И что-то изменилось в облике, будто навеянный морок спадает. Уши вытягиваются, становятся бесформенными, челюсть удлиняется книзу, а глаза превращаются в сущий кошмар, такое даже невозможно описать нормальными словами.

Не нужно слов — нужно дело. Дело для волшебного меча.

Лезвие ударило сбоку пониже уха и повыше плеча. Отсеченная голова ловко кувыркнулась в воздухе и перерубленной шеей метко приземлилась в миску с хлебными ломтями, что располагалась посреди стола, за которым совсем недавно Трой пытался убедить Трульва помочь ему в спасении товарищей.

Голова уставилась на священника угасающим взглядом темно-красных глаз, священник уставился на голову, и взгляд его был неописуем. Стало убийственно тихо, лишь на пол хлестала струйка нечеловеческой крови, у дверей все еще тихо попискивал почти перерубленный пополам монстр, а по центру как ни в чем не бывало раскатисто похрапывал кто-то из пьяных копателей колодцев.

Трой взмахнул ослепительно ярким мечом, стряхивая приставшие к лезвию капли, но на пол ничего не брызнуло. Несмотря на случившуюся мясорубку, волшебный клинок остался идеально чистым.

Старик, не сводя взгляда с мертвеющих глаз твари, поднял руку, описал перед грудью круг и задумчиво произнес:

— Пожалуй, сегодня можно позволить себе две.

С этими словами он проворно ухватил бокал Трульва и припал к нему с видом человека, только что выбравшегося из раскаленной пустыни.

К столу неуверенной походкой приблизился дородный здоровяк, до этого выронивший блюдо с курицей, тяжело плюхнулся на свободной стул, бесцеремонно ухватил бокал Троя, осушил его одним шумным глотком и, слегка постучав донцем по мертвой голове, задумчивым голосом спросил:

— У меня горячка, или среди моих клиентов завелись кровососы?

Священник, улыбаясь блаженно-безумно, хладнокровно произнес:

— Вовсе не горячка, это и правда твои постоянные клиенты. Нам тут успели рассказать, что они частенько у вас останавливаются.

Трульв, лязгая зубами, не своим голосом выкрикнул:

— Да что тут вообще!.. Таральф, это как понимать?! Ты прикармливаешь кровососов?!

— А откуда мне было знать, что они кровососы? — мгновенно набычился здоровяк. — На лбу у них такое не написано, платили всегда исправно, посуду не били.

— И приезжали в темное время суток, пережидая дневной свет, — со все той же непростой улыбкой добавил священник. — Таральф, ты ведь не на севере живешь, это Краймор, здесь надо быть внимательнее к подобным мелочам. Кровососов много видов, всех никто не знает, но дневной свет ни один не переносит. Может, они и не горят синим пламенем в солнечных лучах, но ничего приятного в это не видят, стараются укрыться до ночи. Ведь не просто так мы крепко прикрываем за собой двери в темный час, ты не мог о таком забыть.

— Скопидом! — рявкнул Трульв, как-то странно ерзая на стуле. — Ты освещаешь свою грязную забегаловку дешевым жиром, а он им нипочем! Тут светляк надо! Светляк! И не один! Они их не переваривают, нельзя на светляках жадничать! Да моей ноги в твоей тошниловке никогда больше не будет! Да тут все надо сжечь дотла, это оскверненное место! Люди узнают, все огнем пойдет, ты доигрался! — указал на потолок, под которым описывал круги побелевший шарик Троя. — Во всех уважаемых тавернах такие есть, а у тебя почему-то нет! Специально так было задумано?! Чтобы их красным глазкам не было больно?!

— Остынь, я-то тут при чем? На светляках в наших краях разориться можно, сам прекрасно знаешь, аномалия здесь, быстро высасывает малую магию, потому и спокойно живем. Кто мне их заряжать будет? Ты, что ли?

— Спокойно живем?! Ты называешь это спокойной жизнью?! Ну ни хрена себе таверна «Веселый вечерок»!

— Да, вечерок и правда чудесный, — с бессмысленной улыбкой согласился священник. — Не вижу причины, почему бы в честь такого не заказать по третьему.

— Может, ты ее по-другому назовешь?! — не унимался разбушевавшийся Трульв. — «Кровавый вечерок» или еще как-нибудь!

Трактирщик, пристально уставившись на Трульва, вдруг начал принюхиваться и, резко отодвинувшись, брезгливо скривился, после чего с ухмылкой произнес:

— Так вечерок у нас, оказывается, не просто веселый, а еще и вонючий. Трульв, получается, вовсе не Трульв, а Срульв. Такие вот дурно попахивающие новости.

— А ну заткнулся!

— А то что? — насмешливо осведомился трактирщик. — Отомстишь по закону Краймора? Кишка тонка, скорее еще пару стульев обгадишь, такой подвиг тебе точно по силам.

Игнорируя ерзающего Трульва, повернулся к Трою, кивнул:

— Не знаю, кто ты, но ты сделал хорошее дело. После такого в моей таверне тебя в любой день ждет хороший обед и отличное вино. Бесплатно. Меня зовут Таральф.

— Я — Трой.

— Трульв, будь добр, сделай доброе дело. Пойди на двор и сделай что-нибудь со своими штанами. Имей совесть, здесь же невозможно находиться, вот-вот дохлые мухи начнут сыпаться с потолка. И скажи Палтуфу, чтобы запер ворота и никого не впускал. Дело у меня тут, к Трою.

— Таральф, ты и правда надеешься скрыть то, что в твоем заведении прикончили стайку кровососов? — удивился священник.

— Да разве такое можно скрыть в нашей болтливой глуши? О кровососах все узнают еще до утра, как и о штанах этого проходимца. Ты иди, Трульв, иди, не надо так жалобно на меня оглядываться, я ведь на каждый рот замок не навешу. А теперь займемся серьезными делами. Ворота закроют, посетителей не будет, а эти недотепы, — трактирщик указал на валяющуюся под столами и на столах четверку, — нам не помешают. Даже не понимают, что им жизнь спасли. Счастливые люди!

— Таральф, ты же понимаешь, я буду вынужден сообщить о таком клирикам, — вздохнул священник.

Тот отмахнулся:

— Я всего лишь трактирщик и не могу знать все о тех, кто здесь останавливается. Это забота клириков, вот пусть и заботятся. Так что пособничество тьме на меня не навесят, не беспокойтесь. Мне даже лучше, что такое случилось. Не каждая таверна похвастается тройкой зарубленных кровососов, ротозеи будут забредать, только чтобы посмотреть на пятна крови. Специально на полу их краской наведу, а то сама по себе кровь рисует не очень. Трой, я тебя уже поблагодарил, а теперь поговорим о делах. У нас тут имеются три туши. Согласен, что они твои, но пойми меня правильно: вообще-то это моя таверна, и все что в ней находится, тоже, получается, мое.

— Трой, не отвечай ему ничего, — настойчиво попросил священник. — Таральф, ты хорошенько подумал?

— А о чем тут вообще можно думать?

— О том, что ты заявляешь права на кровососов, убитых под твоей крышей. Я впервые слышу, чтобы укрыватель нечисти пытался что-то получить от того, кто ее зачистил. Это не по закону Краймора.

— Не говори ему ничего, Трой! — визгливо произнес со двора Трульв, просунув голову в узкое оконце. — Это же первый обманщик, у него даже ворье воровать остерегается!

— Штанами занимайся, тоже мне еще, выискалось воплощение честности! — прокричал в сторону окна трактирщик и гораздо тише добавил: — Думаю, вы правы, но вообще-то я не о том. Слышал, что вы весь день наводили кое-какие справки, и так понимаю, что лишние деньги вам сейчас не помешают. Я могу выкупить все прямо у вас. Весь товар. Но не по базарной цене, а со скидкой. Вам интересен этот разговор?

— О чем вообще речь? — спросил ничего не понимающий Трой.

Священник посмотрел на трактирщика, трактирщик на священника, оба состроили удивленные гримасы, дружно повернулись к Трою и синхронно произнесли:

— А ты разве не понял?

— Нет.

Таральф указал на ближайшее тело:

— Это же кровосос, одна из самых коварных тварей. Хвала Святому Кругу, что их не так много. Магии в них не меньше, чем в твоем светящемся мече, и злобы не меньше. Кстати, никогда не видел, чтобы оружие сверкало так ярко. Хитрый ход вырядиться под бедняка при таком мече, это ты ловко придумал маскироваться, никто и не заподозрит подвох.

— Вообще-то я даже не думал маскироваться.

— Ага, конечно, попробую в такое поверить, вот только вряд ли получится. Хитер ты, Трой, ох и хитер, а с виду сама простота. Ладно, вернемся к важным делам. За печень кровососа алхимики платят, не скупясь. Да и кроме нее в телах тварей есть интересное. Я могу их разделать, кое-какой опыт имеется, а вам сразу заплачу со скидкой. Потом продам чуть подороже, но это же время терять, а такой товар долго не хранится, суетиться придется и все такое. И мне хорошо будет, и вам удобно.

— Деньги сразу? — спросил священник.

— Да хоть прямо сейчас. Только распотрошить надо и весы притащить.

— Я не совсем понимаю… — пробормотал Трой.

— Что именно тебе непонятно? — терпеливо уточнил трактирщик.

— Только что здесь объявились три опасные твари. Они затуманили нам мозги и едва всех не прикончили. Голова одного кровососа прямо сейчас лежит в блюде перед вашими носами, а из тела натекла лужа крови, она едва не достает до моих ног. Тут все провоняло этой кровью. Три разрубленных тела, придется долго мыть полы. Вы так перепугались, что вылакали все вино, кое-кто даже опозорился, а преподобный Марфестен хватался за больное сердце.

— Ты к чему ведешь?

— Как вы можете сразу после такого как ни в чем не бывало говорить о делах? С вами точно все нормально? Вы не спятили?

— Ты, должно быть, недавно в наших краях?

— Только что пришел.

— Я так и подумал. Трой, это Краймор, здесь почти все такие. Едва выскочив из одной переделки, надо успеть что-то провернуть до того, как угодишь в следующую. Так и живем — быстро и нескучно. Может, в наших краях и скучновато, но, как видишь, не всегда, кровь в жилах не застаивается. Тебе здесь понравится, чую добротную крайморскую жилку, быстро свыкнешься с нашими веселыми нравами. Ну так как, у тебя нет принципиальных возражений по поводу нашей сделки?

— Трой! Не слушай этого мошенника! Давай через меня провернем, озолотишься! — не унимался Трульв, все так же заглядывая в окно.

Священник, поднявшись, приблизился к Трульву и жестко произнес:

— Знаешь, что я хочу сделать?

— Что?

— Много чего. Очень много. Лучше тебе не знать. Лучше договорись прямо сейчас с нужными людьми. Две лодки и четыре человека команды. Ты все понял? У Троя теперь есть не только амулет, но и деньги. И ты прекрасно понимаешь, что еще до рассвета вся округа будет знать, что этот мальчишка разделался со стаей кровососов, которая собиралась прикончить всех, кто был в этот вечер в таверне. После такого его авторитет взлетит до небес, уж не сомневайся, здесь иначе быть не может, это ведь Краймор.

— Но…

— И никаких «но»! Или я передумаю умирать и займусь тем, что всей округе, всем ближним и дальним деревням, всем лагерям лесорубов и даже в городе расскажу, что ты, Мардаерий Трульв, жидко гадил в штаны в тот момент, когда зеленый мальчишка, которому ты отказал в помощи, сражался за тебя с тройкой кровососов. Спасал человека, который цинично отказался помочь выручить его друзей. Я даже не поленюсь письма за море написать, пусть весь мир узнает о том, кто ты есть. Ну так как, у тебя остались вопросы?

— Всего один: сколько именно у Троя денег?

Глава 32 Морской безумец

Трульв, громко стуча каблуками по доскам причала, на ходу торопливо инструктировал Троя:

— Псегрест — лучший лодочник на всем побережье Западного Рога. Но только ни в коем случае не вздумай называть его по имени. Просто Соленый — так к нему должны обращаться те, с кем он не ходит в море. Настоящее имя — только для морских братьев. А может, просто не любит его, почем мне знать?

— Он согласится?

— Не знаю, он непредсказуем. Никого упрямее его Краймор не видел, и никто не знает, что этому чурбану завтра в голову взбредет.

— И это ваш лучший лодочник?

— Лучший из всех.

— Мне он не кажется надежным.

— Если Соленый сказал, так оно и будет. Слово его крепкое. Вот только это слово сперва надо из него как-то вытащить. И вообще, держись поосторожнее с ним. Он грубый человек, необузданный, никаких манер и авторитетов для него не существует, со всеми говорит одинаково нахально. Но он лучший, это у него не отнять. Даже злейшие конкуренты признают. И ты это… Если у нас выгорит, ты не забудь как-нибудь ему намекнуть, что Трульв твой приятель и лично рекомендовал тебе Псегреста как лучшего морехода Краймора. Мало ли, вдруг мне еще какие-нибудь дела через него проворачиваться придется. У нас только о тебе после случившегося все и говорят, не жадничай делиться славой с теми, кто тебе помогает. Если тебя уважают, их тоже будут уважать, а на землях Краймора уважительное отношение поважнее любых денег. Я помогаю тебе, ты помогай мне, и все довольны, так и надо жить.

Приблизились к длинной лодке с высокими бортами. Дно ее невозможно разглядеть из-за толстого слоя серебристой рыбы: некрупная, тело непропорционально узкое, нос заострен, будто копейный наконечник. Двое голых по пояс мужчин, загорелых до такого состояния, что северянин Драмиррес рядом с ними смотрелся не темнее белокожей Миллиндры, укладывали улов в деревянные ведра, передавая их затем на причал, где еще один прожаренный солнцем грузчик ссыпал его в пузатую бочку.

Четвертый мужчина стоял чуть в сторонке, сложив руки перед грудью. Тоже загорелый, но полностью одет, причем не в дешевое тряпье, но и без излишеств — просто добротные вещи. Невысокий — Трой с ним на равных, коренастый, рыжая всклокоченная борода спускается почти до живота, лицо заросло так сильно, что едва глаза виднеются.

Трой не удивился, когда Трульв обратился именно к нему — главнее его на причале явно никого нет:

— Приветствую, Соленый.

— И тебе привет, Трульв.

— Вижу, вы нарвались на богатый косяк стриги?

— Не то слово, — кивнул бородач. — Ее было так много, что нам приходилось отодвигать рыбу, чтобы зачерпнуть ведро воды. Выбирали только икряную, самцы нам ни к чему.

— Тебе всегда сопутствует удача, море уважает таких, как ты, лучшего моряка Краймор еще не видел. — Трульв лебезил так примитивно, что рядом с ним противно было находиться.

— А это что за черноголовый скворец нахохлился рядом с тобой? — без интереса спросил Соленый.

— Это? Это Трой, он как раз хотел с тобой поговорить.

— Трой? — вопросительно произнес моряк и с напускной задумчивостью добавил: — Что-то я уже слышал о каком-то Трое… Ах да! А не тот ли это Трой, который тремя ударами прикончил трех кровососов так быстро, что ты за это время не успел навалить в штаны? Но потом-то свое наверстал, так ведь дело было? Да ты не стесняйся, все и без того знали, что ты наш первый засранец.

Трульв спал с лица и севшим голосом произнес:

— У Троя к тебе дело. Важное. Ему надо…

Нет, с таким переговорщиком лодок не видать. Надо с этим недоумком что-то делать, причем быстро. И вести себя решительно, до грубости, этот бесцеремонный моряк другой язык не признает.

— Псегрест, — перебил Трульва Трой, отчего лицо спутника стало совсем потухшим. — Мне нужны две легкие лодки, которые можно перетаскивать своими силами безо всяких лебедок и лошадей. И команды на эти лодки. Надо будет сплавать в место, которое я покажу, и забрать оттуда семь человек.

Именно так надо говорить с этим человеком после лебезящих слов Трульва, иначе плюнет под ноги обоим и отвернется. Моряк ни капли не уважает толстяка, и это мягко говоря. Презрительное отношение может перекинуться на его спутника, и самые убедительные слова потеряют смысл.

Трой это понял с такой отчетливостью, что без малейшего сомнения отбросил трусоватые предупреждения Трульва.

Будь что будет. Ему очень нужен этот моряк и его лодки. Товарищи не могут ждать бесконечно, они остались в не самом безопасном уголке земель Краймора, и запас времени невелик.

Бородатый, уставившись на Троя цепким взглядом, без выражения произнес:

— Мальчик, ты мне уже нравишься. Почти. Может, даже дам тебе пару медяков. Сходишь на ярмарку, купишь себе леденец на палочке, прокатишься на карусели. Или прямо тут тебя прокачу. По причалу в бочке с рыбой, такая вот у нас развеселая карусель. Я так частенько поступаю с сухопутными недорослями — которые не знают, что меня принято звать Соленым.

— Ко мне это не относится.

— Это почему же?

— Потому что я тоже пойду в море. А те, кто ходит с тобой в море, называют тебя Псегрестом.

— Какой-то ты резкий не по возрасту, так и тянет обломать.

— Хочу дожить хотя бы до твоих лет, вот и стараюсь.

— Тут ты прав, для такого дела резкость не помешает. Но это только если не перебарщивать с ней.

— А я разве перебарщиваю?

— Еще как! Так зачем тебя понесло в море?

— Да уж не покататься.

— Куда хоть идти намылился?

— Чечевица.

— А к полюсу не хочешь?

— Мне уже предлагали, но нет — как-нибудь в другой раз.

— Ну как надумаешь туда заглянуть, так сразу обращайся, теперь ты знаешь, где меня искать. И больше не приходи с обгаженными провожатыми, мы тут уважаем чистый морской воздух.

— Чечевица. Мне надо именно туда. Я знаю дорогу и знаю, как можно проходить через отмели и течения. Мне сказали, что ты здесь лучший. Но, возможно, я ошибался и это дело тебе не по плечу. Так как сам думаешь? Ты лучший? Или мне поискать другого моряка?

— Можно бочку прикрывать, или сперва этого говоруна в нее засунем? — без эмоций поинтересовался ближайший грузчик.

— Закрывай, — разрешил Соленый. — Ну его в акулью задницу, боюсь за бочку, от таких нахалов улов за час протухнет. Трой, у тебя несдержанный язык, ты об этом знаешь?

— Обычно я помалкиваю, но мне и правда очень нужны и ты, и твои лодки. Я должен спасти своих товарищей — они остались на одном из островов Чечевицы.

— А ты знаешь, что я не люблю пустых болтунов?

— Я тоже.

— Мне рассказывали о тебе. Да тут только о тебе все и говорят, другой темы нет. Ты сумел как следует встряхнуть эту закисшую навозную кучу, до тебя здесь было тихо и почти не воняло. Может, иной раз и говоришь лишнее, но за свои слова ответить сумеешь. А это правильно, море таких уважает.

— Так ты согласен?

— Когда-нибудь ты доболтаешься, но это случится не сегодня. Я пойду туда, куда тебе надо. Я могу ходить, где угодно, Чечевица мне нипочем. Только не делай такие насмешливые глаза, это не хвастовство, я в нем не нуждаюсь. Знаешь, почему туда никто не ходит? Думаешь, все боятся? Нет, я вот не боюсь, и есть немало других ребят, которых Чечевицей не смутить. Понимаешь, о чем я?

— Не совсем.

— Молод ты еще, недогадлив… Трой, там просто нечего делать честному моряку. Есть места куда богаче и ближе, так на кой переться в такую даль непонятно ради чего? Так что ты мне нравишься, но тебе придется чем-то меня заинтересовать, одних слов здесь недостаточно.

— У меня есть деньги.

— Я в курсе, ведь об этом тоже судачит вся округа. И хоть я не катаю людей просто так, но долг честного моряка — помогать тем, кто попал в беду на море. Так что семь шкур с тебя сдирать не стану, довезу тебя туда и обратно почти недорого.

— Благодарю.

— Не благодари, ведь мы еще не обсудили, каким именно количеством шкур ты готов пожертвовать ради этого похода. Недорого — понятие растяжимое. Тем более почти.

* * *

При дневном свете меч можно было счесть обычным. Ну это если не приглядываться. Все же сталь, походящая на толстое стекло, в глубинах которого переливаются туманные сгустки, то норовящие слиться в затейливый узор, то распадающиеся, нельзя назвать нормальной. Но искорки на кромке лезвия разглядеть не получается, уж слишком они слабые в спокойном состоянии, свет солнца их заглушает.

Но Трой знал, что стоит напоить клинок кровью, и все меняется. После гибели третьего кровососа меч светился так, что на него было больно смотреть. И затухал неторопливо, даже в полночь, проснувшись специально ради этого, Трой смог определить, что с оружием что-то не так: искорок втрое больше обычного.

Странная штука. Это не просто предмет, предназначенный для убийства, у него есть и другие функции. Тварь, возжелавшая заполучить это оружие, неосторожно ухватилась за рукоять, после чего превратилась в слюнявую беспомощную куклу. И даже глазом не повела, когда Трой сносил ей голову.

А вот он касается, и меч его за это не наказывает. Даже помогает. Вон, мгновенно очистил голову от магии, подчиняющей разум. А ведь и священник, и Трульв почти до конца схватки ничего не осознавали, да и потом некоторое время вели себя заторможенно и странновато.

Меч, без сомнения, ценный. Ради обладания этой вещью кровососы решились раскрыть свое инкогнито. К ним ведь на этом тракте уже привыкли, относились без подозрения. Кто знает, сколько их собутыльников сгинуло в дремучих лесах по обе стороны дороги. Ведь выбирали не первые попавшиеся жертвы, проверяли перед этим. Чтобы ни в коем случае не местные, которых быстро хватятся. Только проезжих, таких же, как они. Сценарий прост: выведать всю подноготную; принять решение; напоить до свинского состояния; подчинить разум; вывезти за территорию таверны; ну а там дать волю своим хищным инстинктам.

Сэр Транниллерс говорил, что кровососы способны почуять магию простого светляка за несколько лиг. У них нюх на такие вещи. В их логовах находили сокровища невероятной силы, у маскирующихся под человека тварей мания к собирательству ценных вещиц.

Интересно, на каком расстоянии можно заметить меч Троя? Или он умеет скрывать свое излучение?

Надо найти кого-то, кто разбирается в таких делах. Хотя кто сейчас разбирается в древней магии? Ее секреты утеряны после катаклизма, уничтожившего Южную гору, нынешние люди даже близко не подобрались к старым знаниям. Остались разве что какие-то крупицы, скрываемые по Великим Домам. Но эти закостеневшие структуры никогда не делятся информацией с посторонними.

Нос разрезал волну с громким всплеском, на лицо брызнули холодные капли соленой воды. Ветер туго натянул косой парус, лодка шла ходко. И правда, легкая скорлупка — каркас из крепких реек покрыт добротно выделанной шкурой неведомого животного, ее клеили в несколько слоев. Пожалуй, таскать такую вдвоем будет непросто, все равно вес приличный. Но не сказать, что неподъемный, если понадобится, они справятся.

Псегрест, придерживая одной рукой румпель, другой указал в сторону:

— Трой, познакомься с нашим Цыпой.

Обернувшись, он не увидел ничего, кроме волн, о чем и сообщил:

— Я вижу только море.

— Все верно, там и правда море, а Цыпа — часть его. Вот левее чуть-чуть повернись. Теперь-то видишь?

Трой напряг глаза и действительно заметил что-то выбивающееся из ритма волн. Вон вспенилась вода, будто наткнувшись на невидимую преграду, а вот и сама преграда — что-то темное показалось на миг, и это явно не верхушка рифа.

— Тюлень?

Псегрест покачал головой:

— Нет, не тюлень. Это Цыпа, ученые задаваки называют таких, как он, плайцефатами.

— Это у которых бивни дорогие? — вспомнил Трой лекции сэра Транниллерса.

— Не из дешевых.

— Я знаю, что они вырастают огромными. Не бивни, а плайцефаты.

— Наш Цыпа, наверное, самый большой во всем Крайморе. А издали и не скажешь, он тот еще хитрец, ловко прячет свою жирную тушку.

— Мне кажется, что он приближается.

— Все верно, Цыпа намерен познакомиться с нами поближе. Уж сколько раз меня видел, а я все равно ему не надоел.

— Он не опасен?

— Плайцефаты не едят людей. У них мелкая глотка и слабые зубы, их брюхо набито морской капустой и слизью медуз, трепангов они тоже уважают. Но ты не расслабляйся: наши лодки им не по душе, они любят их опрокидывать ударами хвостов.

Трой, увидев, что в приповерхностных слоях воды опасно близко движется что-то явно не маленькое, начал волноваться:

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Испугался, что ли? — осклабился рыжебородый.

— Мне надо вытащить своих товарищей, не представляю, как мы это сделаем, если лодки разобьются о хвост морского чудовища.

— Ну не надо так волноваться, мы с ним просто играем. Цыпе скучно, в его жизни не так уж много поводов для радости. Вот посуди сам — что за жизнь, когда питаешься почти одной морской капустой? Так что пусть хоть немного развлечется.

— Не знаю, что у вас с ним за игры, но еще минута, и кое-кто здесь доиграется.

— Все верно, у нас есть целая минута, можешь помахать Цыпе ручкой, неизвестно, увидишь ли ты его когда-нибудь еще. Сдвинься к правому борту. Хватайся за оттяжку и свешивайся к самой воде.

— Лодка накренится.

— Накренится, да только не на тебя. Делай, что говорят.

С этими словами Псегрест ухватился за кончик гика[17], легко завел его за борт, повис лицом вверх, оставшись ногами в лодке, а спиной почти коснувшись воды. При этом парус подставился ветру всей своей немалой площадью. Трой ощутил рывок, следом за которым они начали быстро ускоряться.

Вторая лодка, шедшая бок о бок, зеркально повторила маневр: один моряк оттянул угол паруса, второй компенсировал его действия, свешиваясь с другого борта живым противовесом. Суденышки легкие, неустойчивые, склонные к опрокидыванию, за ними глаз да глаз нужен, одна надежда на слаженность экипажей. Но вроде знают свое дело: скорость резко возросла, расстояние до чудовища начало увеличиваться.

В Псегресте Трой был уверен, но в себе не очень, и потому не удержался от терзавшего с утра вопроса:

— Я же просил у тебя четырех людей, почему вас только трое?

— С тобой ведь четверо.

— Но я не ваш.

— Это и хорошо, ведь в таком случае я не обязан тебе платить.

— Так ты поэтому все время так радостно скалишься?

— Трой, а ты только сейчас об этом догадался?

Из волн за кормой с громким всплеском вынеслась увенчанная парой бивней огромная лошадиная голова на змеиной шее, уставилась вслед лодке, жалобно замычала.

— До встречи, Цыпа! — крикнул Псегрест и добавил для Троя: — Наш Цыпа велик и быстр, да только мы быстрее. Понравились наши игры?

— Ага, надо почаще с вами плавать, — ответил Трой, отплевавшись от попавшей в рот приличной порции противной морской воды.

Волны не такие уж и большие, но до головы достают.

— Я знал, что тебе понравится.

— А вы не пробовали этого Цыпу убить?

— Зачем нам это надо?

— Хотя бы ради бивней.

— Не все в этой жизни измеряется деньгами.

— Почему ты об этом не вспомнил, когда меня грабил?! Я ведь почти все деньги тебе отдал!

— Из головы вылетело, уж прости.

— Он ведь опрокидывает лодки, наносит ущерб.

— Наши не опрокидывает, мы с ним научились уживаться. А вот если кто-то чужой лезет на наши делянки, получает тот еще сюрприз.

— Так он у вас вместо цепной собаки?

— В самую точку попал — он наш главный песик, мы все его обожаем. Бывает, даже подкармливаем. Цыпа до безумия обожает копченую лососину, за нее он готов от рассвета до заката хвостиком вилять. Всегда возим кусочек с собой. Кинешь перед носом, и лодка ему уже неинтересна.

— А я-то голову ломал, что же вы делаете, если эта гора мяса застает вас при безветрии. Других чудовищ тут нет?

— Будешь много о них говорить, обязательно появятся.

— Ну да, вы, моряки, народ суеверный.

— Я — нет, я просто шучу так, а ты поверил. Что тут делать чудовищам? Морская вода быстро разлагает пепел, здесь он не успевает накапливаться. Только в концовках фиордов лежит на дне, но это на самом юге, среди снегов и льда. Царство вечного холода и могильного покоя. Если хочешь сгинуть в зубастой пасти, попробуй добраться туда по воде. Там и плавающих и летающих тварей хватает, они вечно голодные и злые, как взбесившиеся псы.

— Я видел летающую возле начала фиорда.

— Такое тоже бывает, если берега в заразе.

— Вон тот узкий залив — вход в первый фиорд. Я был здесь пять дней назад. Дальше таких фиордов будет три — считая этот.

— Я знаю.

— Откуда? Ведь третий не нанесен на карту.

— А ты когда-нибудь видел, чтобы я смотрел на какую-то карту? Все хранится здесь. — Псегрест постучал себя по голове.

— Видел его?

— Ага.

— Видимо, из-за таких, как ты, о нем много говорят. Слухи ходят.

— Вот и до меня они дошли три года назад. Всегда интересно было узнать, есть ли он на самом деле, пришлось сходить проверить.

— Так почему его не нанесли на карты?

— Я что тебе, картограф?

— Ну мог бы им сообщить.

— Ну да, конечно. А кто мне за это заплатит? Цыпа, что ли?

— Это вряд ли.

— А то я не знаю. Мне платят за икру стриги, за жирного лосося, за акулий плавник и печень намбы. Такие чудные наниматели, как ты, нечасто заявляются. Пусть эти картографы покажут монеты, я им и про третий фиорд, и про что угодно расскажу. А даром можно только за амбаром.

— Почему твоя лодка называется «Агат»?

— Тебе не нравится название?

— Хорошее название, но как-то с тобой не вяжется.

— Вяжутся шелудивые собаки на помойке, а я несколько лет махал кайлом, добывая радужные агаты.

— Шахтер?

— Хуже.

— Это как?

— Говорят, что ты сюда попал в заколоченном деревянном ящике. Так и было?

— Да.

— Меня тоже привезли в таком же ящике.

— Ты был рашмером?!

— Нет, мне не запачкали кровь пепельной гадостью. Для рашмера я рылом не вышел, а вот для каторги подошел в самый раз. Теренгерские рудники, ты о них еще не раз услышишь, там есть все или почти все — от честного олова до проклятых магических камней.

— А я думал, что ты все время был моряком. Не представляю тебя без моря.

— Когда я вышел, у меня не было ничего, кроме штанов, на которых не осталось места без заплаток, и такой же драной куртки. Ни обуви, ни шапки, ни самой мелкой монеты в карманах. Да и самих карманов не было. Я тогда был таким худым, что подрабатывал, выступая ходячим скелетом на ярмарочных представлениях. Не веришь, глядя на мое пузо? Но так все и было. В моей первой хижине не выживали мыши, им там нечего было жрать. Первый раз набил брюхо, только когда добрался до моря. Я тогда залез в воду по пояс и не чувствовал ее холода, хлопал по ней ладонями и смеялся как ребенок. Она пахла солью и йодом — лучший запах для мужчины. Я объедался сырыми устрицами, меня тут же рвало, я полоскал рот и вновь брался за раковины. И мог заниматься этим часами. Вот тогда я сказал себе, что теперь до самой смерти не оставлю соленую воду, в ней вся моя жизнь. С тех пор держу слово. Ты хвалился, что знаешь, как ходить по Чечевице. Не хочешь рассказать?

— Я не хвалился. Просто знаю.

— И в чем твой секрет?

— Надо избегать активных фаз прилива. Чуть что, выбираться на сушу и пережидать, а двигаться только при спокойных паузах. Тогда никакого риска.

— А спину не надорвешь лодку таскать?

— Я же не просто так просил брать самые легкие.

— Глупый способ.

— Но он сработает.

— Да, но нам это не надо. Тебе ведь говорили, что я лучший?

— Трульв просил отдельно упомянуть, что именно он первым мне это сказал.

— Похвала трусливого заморыша не греет душу. Ничтожный сухопутный червяк, его слова дешевле конского навоза. А вот с тобой все иначе, я должен тебе доказать.

— Я и так верю, что ты лучший, не надо мне ничего доказывать. Просто побыстрее доберись до острова и не утопи нас под дороге.

— Да, Трой, верно, я лучший. Лучше всех. — Псегрест хохотнул, в глазах его сверкнули безумные искорки. — Так почему ты думаешь, что я буду двигаться с остановками, будто жалкая сухопутная черепаха? Слушаться какого-то прилива? Нет, Трой, лучшие так не поступают, мы всегда и во всем выше других. Я покажу тебе, как надо оседлывать приливные валы. Только учти, что даже те, которые считают себя прожженными моряками, глядя на такое, визжат, будто продажные девки, которым пару грошей не доплатили.

— Я визжать не буду, даже не надейся.

— Да хоть весь на поросячий визг изойди, но не убирай руку с рукояти меча.

— Ты собрался с кем-то драться?

— Это Краймор, Трой, а слева тянутся зараженные берега. Без тебя я бы сюда не пошел. У ребят во второй лодке дома остались сварливые жадные жены и оравы вечно голодных детей. Я, может, и бессовестный псих, но будет неправильно оставлять их вдовами и сиротами. Так ты готов?

— К чему?

— К тому, что мы пойдем по-настоящему. Можешь не отвечать, потому как согласишься ты или нет, для меня без разницы. Лучшие иначе не ходят.

* * *

— Крепче! Крепче держись, если не хочешь еще раз искупаться! — с безумным смешком в голосе заорал Псегрест.

Трой, намертво вцепившись в оттяжку, перекрикивая рев ветра, ответил:

— Если буря чуть усилится, я улечу в небеса вместе с парусом!

— Что ты сказал?! Буря?! Да разве это буря?! Легкий ветерок для маленьких девочек! Да и тебе не привыкать летать!

— Я уже жалею, что рассказал про ту ящерицу-птицу!

— Рано жалеешь!

— Не рано!

— А я говорю — рано! Как вернемся, всей округе расскажу, что прославленного убийцу кровососов, как щенка, потрепала какая-то ощипанная курица! Она тебя едва без штанов не оставила, о таком всем интересно будет послушать!

— Так ты специально сюда поплыл, чтобы по пути выведать все мои секреты?!

— В самую точку попал! У тебя, Трой, теперь есть репутация крутого убийцы кровососов! А теперь и мне от нее достанется кусочек! Ведь в Чечевицу ты пошел со мной, а не с кем-то другим! И еще тайнами своими по дороге делился! Я, Трой, лучший, но даже мне приходится из кожи лезть, чтобы оставаться на вершине! Она ведь всего одна, на ней тесновато, вскарабкаться хотят многие!

— И ты еще деньги с меня за это содрал?! За то, что за мой счет лишний раз всем докажешь, что круче тебя в морях Краймора никого нет?!

— Трой, ну что ты в самом деле?! Что за детские обиды?! Я ведь сделал тебе скидку, не надо так злиться! И еще подарил тебе морские сапоги и почти новый плащ! Как он тебе?! Не промокает?!

— Нет, но если буря не стихнет, его зальет снизу! Мы не успеваем вычерпывать воду!

— Это не буря, это море с нами играет, как мы играли с Цыпой! А твой плащ никогда не промокнет! Ведь он особый!

— Что же такого особенного в этих плащах?! То, что они не расстегиваются и в них приходится забираться, как в трубу?!

— В этом как раз нет ничего особенного! А вот в том, что их делают из половых членов китов, есть! Не надо морщиться, почаще его носи, от этого мужская сила будет расти, ведь кит, с которым так нехорошо поступили, был убит где-то здесь, у берегов Краймора! Это особый кит, он был пропитан магией Крайнего Юга и его силой! Он поделится с тобой!

— Спасибо, что не содрал за такую ценную обновку деньги!

— Это мое упущение! Когда-нибудь непременно наверстаю! Трой, ты видел третий фиорд со стороны моря?!

— Нет, я упал в него за пару лиг от выхода! Наверное! Точно не знаю!

— На выходе фиорд сужается так, что его тяжело заметить! И мелеет! Но если забраться в него на пару лиг, он становится широким! Отлив резкий, вода идет с юга, ее поток сдавливает теснина! Уровень повышается, сильно повышается! И наступает момент, когда из трещины начинает извергаться водопад! Трой, ты можешь такое представить?! Водопад соленой воды! Я, когда это увидел, не удержался от слез! Ничего более величественное море мне не показывало! Очень хотел подойти, но ветер не позволил! А сегодня он нам все позволяет! Трой, мы с тобой будем первыми, кто пройдет по струям морского водопада! Пусть по краешку, но мы это непременно сделаем!

— Да ты полный псих!

— Нет, не полный! Не наговаривай на меня лишнее! Я ведь не буду рисковать парнями во второй лодке, у них ведь есть дети! У меня тоже, но все они незаконнорожденные ублюдки, рожденные от гулящих мамаш. Эти жадные щенки спят и видят, как бы свести меня в могилу и поделить все, что останется после непутевого папаши! Так давай подарим им шанс! Тем более ветер усиливается! Глядишь, и правда начнется буря! Станет вдвое веселее!

Псегрест вновь расхохотался. Этого фанатика соленой воды взбесившееся море заводило, как выступление талантливых комедиантов. Лодки, не расходясь и не приближаясь, неслись вдоль побережья, то выбираясь на вершины исполинских пенящихся валов, то низвергаясь в провалы между ними. И ни на одном лице Трой не замечал признаков беспокойства по поводу происходящего.

С этими людьми он вернется к товарищам куда быстрее, чем рассчитывал.

Если по пути его не угробят.

* * *

На последнем этапе плавания Трой чуть было не опростоволосился. Надо было указать остров, на котором рашмеры дожидались спасения, и главным ориентиром при этом должна была стать черная скала, перед которой им пришлось свернуть в тот день, когда всей оравой попытались прорваться на восток.

Но, странное дело, скалу Трой не увидел. Должно быть, под таким ракурсом она не выглядела черной, маскировалась под один из многочисленных мысов. Ведь в тот раз на нее смотрели с суши, и освещение тоже было другим.

Слишком изрезанная береговая линия, легко ошибиться.

Повезло, что на соседнем острове располагался примечательный холм с тройной вершиной, но Трой не был уверен, что это именно он. Мало ли в этом богатом на сушу архипелаге похожих возвышенностей? Но по мере приближения замечал все новые и новые знакомые детали, и это начинало нервировать куда больше, чем штормовые ветра, водовороты приливных течений, утомительное таскание неподъемных лодок через обнажившиеся мели, ночевки в отсыревшей одежде без костра и даже нападение парочки ящериц-птиц. Не такие огромные, как та, которая не так давно унесла Троя из владений трессингов, но тоже приличные. Меч здесь не пригодился, моряки взялись за луки и поработали ими метко, одну сразу заставили развернуться. Вторую отогнали копьями, и она не стала настаивать, осознала, что недостаточно подросла для столь колючей добычи.

Троя колотило от нетерпения и волнения. Как он ни всматривался, так и не сумел различить дым от костра или другие признаки пребывания человека. К тому же быстро темнело, засветло добраться не успеть.

— Море тут неласковое, — подтвердил опасение Троя Псегрест.

— Думаешь, в темноте не пройдем через рифы?

— Рифы? Где ты их видишь?

— Да они здесь везде.

— Вот это, что ли, называешь рифами? Да ты рифов не видел. Пройдем так, что не заметишь. Но потом надо будет быстро разворачиваться.

— Почему?

— Прилив тут, похоже, злее моей тещи.

— Ты ведь не женат.

— Был женат, из-за этого и попал на каторгу.

— Из-за женитьбы?!

— Не совсем, просто тещу убил. Она того заслуживала, так что надо успеть убраться до прилива.

— Это точно, мы здесь свой плот из-за него разбили. Ну не совсем здесь, на другой стороне острова.

— Да вы бы его и в овечьей поилке разбили, что с вас взять, чудики сухопутные. Твои приятели умеют быстро собираться?

— А что им собирать? Вещей у нас нет.

— Тогда высаживаем тебя на косе, которая тянется на восток от твоего острова. Сейчас прилив, она покрыта водой, но дойдешь, не бойся ножки замочить. А мы дотащимся до северной оконечности и будем ждать вас там. Погрузимся — и ходу, оттуда можно хороший старт дать, ветер удобный, но долго такой не продержится.

* * *

Трой хотел сделать товарищам сюрприз и потому не стал зажигать светляк. С таким украшением над головой его заметят издали, еще и напугаться могут, ведь красноватые светильники здесь неизвестны, подумают дурное, он уже сталкивался с таким отношением.

А потому добрался до невысокого пригорка в полной темноте. Ну как полной, это же Крайний Юг, здесь ночь — не ночь, а глубокие сумерки.

В основании этой возвышенности каменный гребень прорывает склон, нависает, образовывая неглубокий удлиненный грот. А чуть правее в низине пробивается крошечный родничок с недурственной на вкус водой. Вот здесь он и оставил товарищей.

Почему так темно? Ни намека на отблески костра, даже дымком не тянет. Как это понимать?

Шаг, еще шаг, Трой вглядывается во мрак грота и не видит ни натянутой парусины, ни лежанок из веток и травы. Здесь пусто и мертво, нет никого. Ни малейших признаков человека.

Не веря своим глазам, вытащил светляк, подбросил, и тот послушно завис над головой. Глаза, быстро приспособившись к яркости шарика, различили мелкие детали. Вон куча створок от раковин, а вон черное пятно кострища, и, похоже, огня в нем давненько не было. Под скалой навалены кучи веток и подсохшей травы — те самые лежанки.

Точнее — их остатки.

Людей нет. Трой не знал, что с ними случилось, но то, что дело плохо, — очевидно. Они не могли никуда уйти, они должны были дожидаться его возвращения, условленный срок еще не вышел.

Что-то случилось.

Прошел по гроту на слабеющих от понимания неотвратимости происходящего ногах, направился дальше, к роднику. При этом Трой был погружен в свои переживания, холодел в ужасе от предчувствия, что вот-вот наткнется на останки товарищей. Он ничего не понимал и почти не сомневался, что случилось самое страшное — никто из них не выжил.

С этими мыслями добрался до зарослей и задел туго натянутый канат, который зашелестел потревоженными ветвями на всем своем немаленьком протяжении.

И почти сразу впереди гнусаво заорали:

— Меня окружают подонки!

— Фдуч?! — изумился Трой.

— Трой?! — нечеловеческим басом ответили из мрака зарослей.

Это явно не попугай.

— Бвонг?!

— Ребята! Спокойно! Не бойтесь! Это наш Трой!

Он сам не понял, как оказался на крохотной площадке, расчищенной в зарослях. Над головой натянуты куски парусины, по кругу установлены лежанки из остатков плота, жердей, веток и травы. Все выглядит очень аккуратно, обжито, нет ничего общего с заброшенностью грота.

Его хлопали по плечам, обнимали, но он полностью выпал из реальности: только что уже чуть было не начал оплакивать товарищей, и вот они окружили его со всех сторон, того и гляди раздавят.

— Вы почему здесь? Почему не в гроте? — наконец задал он не самый важный вопрос.

— Там, оказывается, живут блохи, — поморщилась Миллиндра. — Их становилось все больше и больше, и мы с ними не ужились.

— А ты почему так быстро вернулся?! Мы не ждали тебя так быстро! — без устали выкрикивал Храннек одно и то же на разные лады.

— А как твоя рука?

— Нормально с ним все, — опять ответила Миллиндра. — Но поначалу было очень плохо, сильно лихорадило, мы уже думали плохое.

Сэр Транниллерс стоял в паре шагов, неловко опираясь на грубые костыли, и улыбался так искренне, что Трой не удержался, улыбнулся в ответ:

— Вот и хорошо, мальчик, а то ты выглядел так, будто увидел привидение.

— Почти так и есть. Я думал найти вас в гроте, а когда понял, что там никого нет, подумал, что с вами что-то случилось. Почему вы здесь, я уже знаю. Но почему без костра?

— Тут, оказывается, не только блохи есть. Тут летают неприятные птицы. Дым их привлекает, пришлось отказаться от огня.

— Пятый день сырятиной давимся, — скривился Бвонг.

— Они и ночью летают?

— Ночью их не видели, но проверять побоялись, — ответил рыцарь. — Да и другие опасности могут подстерегать, а мы слишком слабы. Вот и решили не рисковать с костром. Слишком много времени здесь провели, обжились, начали привлекать к себе внимание.

— Понятно. Я тоже с такими птицами сталкивался. Дважды. В остальном все нормально? Не вижу ни больных, ни раненых. Ну, кроме вас, сэр Транниллерс.

— Да все у нас нормально, сам-то как? — спросил Драмиррес.

— Со мной все хорошо.

— А где ты так приоделся? И меч у тебя другой.

— Приоделся в деревне, а меч по дороге нашел.

— Нашел?!

— С ним долгая история, а времени нет. И да, не прикасайтесь к нему, это очень опасно.

— Только что хотел об этом предупредить, — помрачнел рыцарь. — Непростой меч, это даже по одной рукояти заметно.

— По клинку еще заметнее.

— Я догадывался. И очень интересно узнать, где ты им обзавелся.

— Долгая история, сейчас некогда.

— А почему ты один? — поинтересовался Айлеф. — С помощью ничего не получилось? Тогда как ты сумел вернуться так быстро?

— Все нормально, я привел помощь. Простите, сэр Транниллерс, потерял все ваши деньги, зато амулет никуда не пропал.

— Тогда не понимаю, каким образом ты сумел найти помощь. Неужели кто-то согласился пойти сюда бесплатно?

— Все потом. Все разговоры потом. Быстрее собирайтесь, надо уплывать прямо сейчас, на северном берегу нас ждут лодки.

— Прямо сейчас? — удивился Драмиррес. — Так ведь ночь на дворе, как в темноте по такому морю можно ходить, тут же одни мели и скалы?

— Люди, которых я привел, ходят и днем, и ночью, и даже в бурю.

— Они в своем уме?!

— Они безумны, им все равно. И не сомневайтесь, они доставят нас до деревни очень быстро. На дорогу сюда у нас ушло меньше пяти дней, причем ветер почти всегда был не слишком удобным. Но они справились.

— Это здорово, — обрадовался Бвонг. — Мне это море и сырые устрицы надоели до того, что даже сказать не могу.

— Не радуйся раньше времени.

— А что не так?

— Ты еще не знаешь, что это за люди.

— За пять неполных дней довезли? — уточнил рыцарь.

— Да. При неудобном ветре.

— Они психи.

— Я так и сказал.

— Ну что же, Бвонг и остальные, готовьтесь к новым впечатлениям, плавание обещает быть веселым. Не так ли, Трой?

— Обхохочетесь.

Сноски

1

Клипер (от англ. clipper или нидерл. klipper) — судно или корабль с развитым парусным вооружением и острыми, «режущими воду» (англ. clip) обводами корпуса. Первоначально клипера были парусными, впоследствии их стали снабжать паровым двигателем (парусно-паровые клипера).

(обратно)

2

Барк (нидерл. bark) — большое парусное судно с прямыми парусами на всех мачтах, кроме кормовой (бизань-мачты), несущей косое парусное вооружение.

(обратно)

3

Около 158 см.

(обратно)

4

Бизань-мачта (нидер. bezaansmast) — название кормовой мачты на трех- и более мачтовом судне. Кормовая мачта на двухмачтовом судне также может называться бизань-мачтой, если носовая значительно ее больше и находится в середине судна.

(обратно)

5

Ванты (нидерл. want) — снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются мачты, стеньги и брам-стеньги с бортов судна. Помимо своего основного назначения ванты служат также для подъема матросов на мачты и стеньги для работы с парусами.

(обратно)

6

Фальшборт (англ. bulwark) — ограждение по краям наружной палубы судна, корабля или другого плавучего средства, представляющее собой сплошную стенку без вырезов или со специальными вырезами для стока воды, швартовки и прочими. Это конструкция из дерева или стальных листов с подпирающим набором (в зависимости от того, из какого материала строилось плавучее средство).

(обратно)

7

Бушприт — горизонтальный или наклонный брус на парусном судне, служащий для вынесения вперед носовых парусов. Полный курс — курс от фордевинда до галфвинда, когда ветер задувает с кормы или перпендикулярно к борту. Фок-мачта — первая от носа мачта. Спинакер — разновидность паруса, используется на полных курсах. В нескольких фразах герой к месту использует терминологию, чуждую для людей, далеких от парусного флота (или парусного спорта).

(обратно)

8

Кабестан (от франц. cabestan), в морском деле также шпиль — механизм для передвижения груза, состоящий из вертикально установленного вала, на который при вращении наматывается цепь или канат, прикрепленный другим концом к передвигаемому грузу (например, якорю). Кабестан представляет собой вертикальный ворот и является разновидностью лебедки с барабаном, насаженным на вертикальный вал.

(обратно)

9

Планширь (или планшир) (англ. gunwale) — горизонтальный деревянный брус или стальной профиль (стальной профиль может быть обрамлен деревянным брусом) в верхней части фальшборта или борта шлюпок и беспалубных небольших судов.

(обратно)

10

Румпель (от голл. roerpen, roer — весло, руль) — часть рулевого устройства корабля. Рычаг, который передает крутящий момент от усилия, создаваемого рулевой машиной или вручную.

(обратно)

11

Гарвианский фар = 1/10 от гарвианской мили, 150 метров.

(обратно)

12

Для земных морей и океанов — спорно, а в некоторых регионах все явно не так.

(обратно)

13

Форштевень — продолжение киля, образующее переднюю оконечность корпуса судна (продолжение киля в носовой части).

(обратно)

14

Гафель (нидерл. Gaffel, букв. — вилы) — наклонное рангоутное дерево, поднимаемое по мачте и упирающееся в нее пяткой. Служит для растягивания по нему парусов и их крепления.

(обратно)

15

Термин «теплое течение» вовсе не подразумевает температуру воды, комфортную для плавания. Просто теплое течение температурой в разной степени выделяется из окружающего фона. Так, воды Гольфстрима, течения, оказывающего огромное влияние на климат значительной части Земли, на широте Северного полярного круга могут остывать до двадцати градусов и менее, но на фоне незатронутых течением вод, где температура держится около нуля, контраст разительный. Но чем дальше к югу, разница будет уменьшаться.

(обратно)

16

Гарвианская лига — примерно 4,5 километра.

(обратно)

17

Гик — (от нидерл. Giek, букв. — палка) — горизонтальное рангоутное дерево, одним концом (пяткой) подвижно скрепленное с нижней частью мачты парусного судна. По гику растягивается нижняя кромка (шкаторина) косого паруса.

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Живой груз

Глава 2 Стертый

Глава 3 Пепельники

Глава 4 Знакомство

Глава 5 Затянувшийся рейс

Глава 6 Девятый

Глава 7 Сэр Транниллерс

Глава 8 Акулы, киты и прочее

Глава 9 Старый рашмер

Глава 10 Стейки из акулы

Глава 11 Первая земля

Глава 12 Учеба и пепельники

Глава 13 Посвящение

Глава 14 Новые проблемы

Глава 15 Вода, огонь и камень

Глава 16 Выбор дороги

Глава 17 Чечевица

Глава 18 Погибший мир

Глава 19 Конец карьеры капитана

Глава 20 Побережье

Глава 21 Начало похода

Глава 22 Земля пепла

Глава 23 Назад

Глава 24 Вторая попытка

Глава 25 Пустоши Краймора

Глава 26 Фиорд

Глава 27 Подземелья Краймора

Глава 28 Гробница

Глава 29 Новый фиорд

Глава 30 Деревня

Глава 31 Таверна «Веселый вечерок»

Глава 32 Морской безумец Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg