«Большая игра»

Большая игра (fb2) - Большая игра 981K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Афанасьев (Александр В. Маркьянов)

Александр Афанасьев Большая игра

Дорога в Ахачаул-3

Раскрыл я с тихим шорохом глаза страниц… И потянуло порохом от всех границ. Не вновь, которым за двадцать, в грозе расти. Нам не с чего радоваться, но нечего грустить. Бурна вода истории. Угрозы и войну мы взрежем на просторе, как режет киль волну. Владимир Маяковский

Начало. 25 октября 201… года. Таджикистан. Горно-Бадахшанская АО Ишкашимский район, рынок

Горный Бадахшан…

Крыша мира, перекресток миров, арена продолжающейся вот уже более двухсот лет Великой игры. Самый отдаленный район независимого Таджикистана, один из оплотов боевиков, здесь нет закона, кроме того, что признают жители этих мест, памирцы и только они. По сути — это Афганистан, территорией Российской Империи, а потом и СССР — этот район стал случайно. В конце позапрошлого века — Британская и Российская Империя, деля земли, разделила Ишкашим надвое, часть — стала принадлежать Российской Империи, а часть — отошла Афганистану. Тем не менее — это единая с Афганистаном территория, у местных жителей гораздо больше общего с афганцами, чем с соотечественниками. У них даже язык другой — имеющий в основе пушту, а не фарси как в остальном Таджикистане. Но, тем не менее — район этот юридически принадлежит Таджикистану, здесь стоят таджикские погранзаставы, и действует российский спецназ наркоконтроля, пытаясь пресечь поставки через границу героина. Но так как работы, кроме торговли и контрабанды здесь нет никакой — пресекать здесь все равно, что пытаться удержать воду в решете, подставляя под низ ладони…

Сегодня четверг, пандшанба — завтра святая для мусульман пятница, их единственный выходной[1]. По этим дням — в Ишкашиме общий рынок, открывают границу и пускают сюда афганцев с той стороны границы, это единственный день в неделе, когда афганцы могут беспрепятственно и без визовых формальностей перейти границу. В этот день — на рынке происходит много интересного, вот почему нам — сюда…

Мы прибыли из Москвы на российскую базу ВВС Кант три дня назад, с большим запасом. Взяли джип. Мой спутник удивлялся, почему с таким запасом идем, но все его удивления — закончились, как только он увидел дороги, ведущие из Кыргызстана в Таджикистан. Пересекать их лучше на машине и, не привлекая особого внимания. Наркомафия — отслеживает все российские вертолеты в Таджикистане, так что лучше не привлекать внимания.

Из Канта — дорога идет через перевал, там в это время года нестабильный снег и целые глыбы снега и льда — вываливаются прямо на дорогу. Машины вынуждены лавировать между ними как на слаломе. Пройди перевал — на весь перевал был один — единственный пограничник — мы оказались в Таджикистане и взяли курс Ваханской долиной. Красивое в ней только название — на самом деле это почти безлюдная высокогорная, каменная степь, продуваемая жестокими ледяными ветрами, почти без людей. А там, где они есть — они или возят наркотики или пытаются выжить, вспахивая землю на быках с помощью деревянной сохи. Видеть это в двадцать первом веке на территории бывшего СССР — дико и страшно, но живут тут именно так.

За рулем мы меняемся каждые два часа. Мы — это я и мой напарник… точнее ученик. В учениках у меня подполковник (в отставке) Альфы Денис Завгородний, уволенный из ФСБ за невыполнение приказа и дискредитацию звания офицера. Невыполнение заключалось в том, что он самовольно пошел на штурм захваченного террористами аэропорта после того как они нагло, ничего не боясь, на глазах у бойцов — расстреляли заложника. Я в это время — был в аэропорту, пытался остаться в живых. Атаку террористов мы отбили, с минимальными потерями освободили заложников, в благодарность — мне дали часы. Дениса — в благодарность уволили из боевого подразделения и не привлекли к уголовной ответственности. Хотя вполне могли.

Но мне на благодарность начальства плевать. Денису — тоже.

Сам я традиционно не представляюсь, благо в том нет и нужды. Называйте меня… Искандер, что ли. Имя не мое — но оно мне нравится. Я — специалист по странам третьего мира. По радикальному исламу. По убийствам. Специализация таких как я заключается в том, чтобы в нужный момент оказаться у террориста за спиной. В отличие от обычного спецназа — у нас нет ни формы, ни устава, ничего — мы растворяемся в толпе, мы — одни из них. Нас нельзя вычислить, пока один из нас не окажется у кого-то из них за спиной. Именно этому — я и учу аж подполковника, и аж из управления А. Впрочем, в этом нет ничего необычного, многие из Альфы переходят в опера, как только чувствуют, что службу в боевом подразделении антитеррора больше не тянут.

Про нас мало кто знает, наши действия не привлекают внимания, это не удары Калибрами через полконтинента, и не налеты стратегических бомбардировщиков. О наших действиях сообщают только скупые строчки новостей. Военный амир Исламского государства погиб в перестрелке с неизвестной вооруженной группой в окрестностях Ракки. Неизвестный снайпер убил уже третьего высокопоставленного боевика Исламского государства в Ливии за неделю. Обычная, повседневная работа по защите своей страны. Убей — пока не начали убивать тебя. Или — самый эффективный способ защититься от убийства — это убить убийцу, как правильно подметил полковник милиции Даниил Корецкий…

Сейчас мы в Средней Азии. Наше мягкое подбрюшье. Наши действия здесь — призваны тушить пожар до того как пламя религиозной войны — взметнется до небес. Ведь Средняя Азия — по сути, мало чем отличается от Ближнего Востока, а тот же Кыргызстан, к примеру — почти точная копия Афганистана. Похоже до степени карикатурности: то же разделение страны на две части, горная система и длинный тоннель через нее (в Афганистане Саланг, в Кыргызстане Тоо-Ашу), то же разделение страны на «правильных киргизов» и «неправильных киргизов» — причем каждая сторона считает неправильным киргизом другую. Два «крыла» — союзы племен. То же понимание национализма, те же наркотики и даже та же самая любимая игра — козлодрание. Потом как-нибудь расскажу, что это такое. А раз Кыргызстан так похож на Афганистан, то и повторить судьбу Афганистана он может на-раз. И Таджикистан — такой же. И всем на это плевать, а кое-кто даже очень заинтересован в том, чтобы банды из Афганистана обрушились на наше Поволжье и Урал. Но нам — не плевать, и потому — мы здесь. Вмешиваемся в суверенные дела иностранного государства…

Дорога хорошая — для Средней Азии так и просто отличная. Правда, никто не знает, какой она будет через десять лет после того, как по ней покатаются тяжелые грузовики. Дорогу строит Китай, за свои деньги, и строится она для того, чтобы дать Китаю доступ к многочисленным месторождениям руд в горах. Средняя Азия — это кладовая полезных ископаемых, и мы сто лет клали жизни на то, чтобы облагородить ее, цивилизовать, построить города. А вот сливки — похоже, будут снимать китайцы. Но жизнь — она вообще, штука несправедливая…

Из Кыргызстана — мы переходим (точнее, переезжаем) в Таджикистан. Страну, которая в девяносто первом — девяносто четвертом годах потеряла в кровавой гражданской войне больше жителей в процентном соотношении, чем любая другая страна в двадцатом веке. Войну — прекратил полковник Квачков (который сейчас сидит) и его легендарная пятнадцатая бригада спецназ, выведенная после Афганистана в Чирчик. Именно спецназовцы — спланировали и осуществили спецоперацию в Ромитском ущелье, самое крупное вертолетное десантирование после Пандшера. Не дав тем самым вовчикам (ваххабитам) закрепиться на местности и создать свой, таджикский Пандшер и дождаться талибов. Если бы не это — то НАТО сейчас долбало бы не только по Афганистану, но и по Таджикистану.

Но с тех пор много чего изменилось, и подвиг русских десантников и спецназовцев — уже никто не помнит. Душанбе сегодня — это зелень, высотки, которые строят китайцы для «новых таджиков» тире наркомафиози и приезжих из Афганистана (понаехали тут…), которые спешат обзавестись квартирой в пока еще спокойной соседней стране, немецкие туристы (именно немецкие — почему то их больше чем остальных и намного) и восточные красавицы в кафе (девушка, вы с какой деревни, простите…) в джинсах, топиках и с непременной банкой яги в руках[2]. Про шариат никто не задумывается. Зайдет сюда Исламское государство — то-то покуражатся…

В районе цемзавода останавливаю джип — мой контактер терпеливо ждет меня на старой Волге-универсал. Это не его машина — машина отца, который живет в городе. Сам он — возит богатых туристов в горы и потому приобрел подержанный Ланд Круизер — часть денег ссудил ему я, без процентов. Валиулла благодарен, отдает понемногу, как может. Еще он понимает, что сегодняшнее спокойствие, напоминающее заросший тиной пруд — обманчиво, как и все на Востоке. И российские паспорта для него и его большой семьи, выданные по ходатайству ГРУ в обход законных процедур — а семья у него большая — могут очень пригодиться…

Волга мигает фарами.

— Это кто?

— Друг. Сиди пока…

Завгородний — еще неопытен в этих делах. Много говорит. Задает слишком много вопросов. Не понимает, что в нашем деле нельзя задавать вопрос, если не знаешь ответ.

Но ничего, научится…

Валиулла, мой местный агент и друг — улыбается.

— Салам, брат. Как жизнь…

— Хорошо, брат как у тебя?

Вместо ответа, Валиулла достает деньги. Они свернуты в скаток, почему то на Востоке все делают именно так. Я пересчитываю купюры.

— Смотрю, разбогател…

— Туристов много. Сейчас, как рубль упал, у нас манат тоже упал, туристов еще больше. Недавно двух тут француженок возил…

Валиулла цокает языком, я закатываю глаза.

— Сам не женился?

— Нет.

— Нашу брать будешь?

Валиулла — типичный сын своего народа, для него мужик без семьи — не мужик, нарушение всем норм бытия. Здесь второй вопрос, после «как тебя зовут?» и перед «куда идешь?» — сколько у тебя детей. Поэтому — моя холостяцкая жизнь ему капитально непонятна, и он старается мне помочь, как может, предлагая найти жену здесь и зажить нормальной жизнью. Построить дом, нарожать детей.

Может, он в чем-то и прав…

— Друг, проехали. Ты же знаешь…

— Вай, нехорошо, без семьи, без детей.

— Лучше мне скажи, дорога на Бадахшан свободна? Не хулиганят там? Что слышно?

— Да как сказать…

Горный Бадахшан, где я был не раз и куда направляюсь снова — это или кусок Афганистана в Таджикистане или наоборот — северный Афганистан включает в себя часть большого Таджикистана. Граница между Афганистаном и Таджикистаном — это часть Большой Игры между Великобританией и Россией, сделки более чем столетней давности. Она разделила некогда единое пространство, на котором жили непокорные племена, подчиняющиеся только своим вождям и религиозным лидерам — пирам. Собственно, произошедшее ничем не отличается от восточной границы Афганистана, где линией Дюранда разделены между двумя странами пуштунские племена. Разница лишь в том, что нам удалось цивилизовать свою Зону племен, а вот англичанам — нет. Местные жители до сих пор благодарны русским: сам слышал на самой границе, как люди говорили: если бы не русские, сейчас бы жили как вон те, ездили бы на ослах, и топились кизяками. И даже местные наркомафиози разбогатев — строят не дом в деревне, а едут в Душанбе, покупают там новый джип и квартиру в одной из высоток. Но капля камень точит. Уже вошло в жизнь первое поколение, которое не училось в советской школе, которое понятия не имеет о законе Ома, но заучило до дыр биографию «отца нации». Подрастает второе, которое уже учило не биографию отца нации, а строки из Корана и книг аль-Ваххаба. Уже свалил в Исламское государство командир местного ОМОН, который проходил подготовку и у нас и в США, и из Сирии — заявил о том, что скоро будет революция и всем кяфирам сделают секир-башка. А теперь его еще избрали военным амиром Исламского государства. Последствия решений девяносто первого года — еще не наступили, ответ за эти годы разрухи в сортирах и головах — перед судом истории нам еще предстоит держать…

Валиулла рассказывает местные и дорожные новости, я слушаю, благодарю. Обнявшись, расходимся по машинам. Я прячу во внутренний карман деньги.

Денис присвистывает.

— Что?

— Я думал, это мы агентам платим.

Я подмигиваю.

— Уметь надо. И не агентам, а источникам, агент это другое, учи терминологию[3]. Поехали.

На дороге в Горный Бадахшан стоят посты. Местный ОМОН — раскатывает на китайских Хаммерах, щеголяет чешской формой и чешскими же пулеметами Взор-59 — они переданы безвозмездно в рамках какой-то там помощи Евросоюза. Но если смотреть на вещи здраво, в случае прорыва ИГ через границу — половина личного состава перейдет на сторону ИГ, а вторая половина — хорошо, если удержит аэропорт для приема частей российских ВДВ.

Проезд без досмотра стоит пятьсот рублей. Рубли здесь принимают с тем же почтением что и доллары, рублем можно расплатиться на базаре, за рубли — купить дом. Десятая часть страны — в России на заработках.

За постом — горы, горы, серпантин и кишлаки, все отличие от афганских только в том, что они электрифицированы, видны нитки проводов, ЛЭП идет параллельно дороге. Время тут застыло, двадцать первый век где-то очень далеко и чабан, пасущий овец — смотрит в небо, где идущий в Афганистан тяжелый транспортник — оставляет за собой пушистую стежку следов…

Рынок. Бетонный домик, тут что-то конторы, длинные ряды торговых мест, покрытые где шифером где профнастилом. Вторая часть рынка — это просто стоящие табуном машины, в основном китайские и старые советские Зилки, с них торгуют овцами, козами, курами, ворованным рисом в мешках ЮНИСЕФ, какими-то китайскими суповыми пакетами, про которые слышно, что там одна химия. Те, кто приходит из Афганистана — располагаются поодаль, торгуют прямо с земли — у большинства из них постоянного места тут нет, но их и не прогоняют, как прогнали бы у нас.

Стукаю по груди — там плита скрытого кэрриера, шестой класс. Там же — заткнуты магазины. В сумке — пидорке — семнадцатизарядная копия Зиг-Зауэра 226 под патрон ТТ. Раньше у меня была пакистанская копия, но теперь я купил китайскую, под тот же патрон. Она качественнее и магазин вмещает на три патрона больше. Всего магазинов у меня девять, один в пистолете и восемь — рассованы по разным местам. На четыре часа скоротечного боя, как говаривал один сирийский рафик[4]. Еще один пистолет, чешский ВАСП в кобуру в рукаве и две гранаты РГД-5 — по карманам. В обоих пистолетах патрон дослан в патронник.

Ну, Аллаху Акбар.

— Все, я двинулся.

— Мои действия?

— Оставайся в машине. Сделай рожу попроще, не выходи. Только если стрельба начнется. Тогда выходи, конечно.

— Где примерно вы будете?

— Думаю, вон в той стороне.

Денис подчиняется. Ему тяжело, конечно. Он привык к армейским порядкам, ему трудно смириться с мыслью, что хотя он и подполковник, для меня он никто, курсант. Пройдет немало времени, прежде чем он научится делать намаз, носить арабскую одежду и говорить на нескольких языках. Он и сейчас многое умеет. Но его сегодняшние умения в Игре — ничего не значат…

Я — закрываю машину, делаю два шага — и с головой погружаюсь в атмосферу азиатского рынка. Я был здесь несколько лет назад, торговался за комплект одежды пуштуна, перед тем как нелегально перейти афганскую границу…

Афган…

Афган здесь везде. Афган — это ослики вместо машин, это старики с бородами, живыми любознательными глазами в плоских пуштунских шапочках — они привычно сидят на корточках и могут так сидеть целый день. Афганские торговцы — привезли на продажу бараньи шкуры и изделия из них, мясо, травы, военную форму и ботинки, из-под полы — оружие и героин. Отсюда — они повезут посуду, велосипеды, тачки, лопаты, удобрения, ткани, кое-какую одежду. Все как всегда. Все, как и сто лет назад, на границе империй.

Кроме гражданских афганцев — встречаются и военные. Их легко отличить по форме — афганская военная форма, отлично подходит для гор. Еще у них коротко подстриженные, окладистые бороды и противосолнечные очки. Автоматов у них нет, автоматы они оставляют в машинах — но пистолет у каждого в кобуре. В Афганистане нельзя без оружия. Здесь они сопровождают своих командиров, пока те встречаются с местными и договариваются о продаже конфискованных партий наркотиков.

Сэ ля ви…

Этот базар — может быть экзотикой, но не для меня, мне здесь все близко все знакомо. Я могу поторговаться за ту козу или вон за те ботинки. Я могу сесть вместе со стариками и степенно поговорить с ними за беспредел на дорогах или цены на афганский героин у разных оптовиков. Я все это знаю, и меня примут за своего, по крайней мере, на первых порах. Но мне не нужно знать за беспредел на дорогах и ценах на героин. Я пришел на встречу с агентом. Точнее, с курьером, которого он пришлет.

Моего агента зовут Мирза, он этнический узбек. Судьба у него сложная, он побывал и в отрядах Талибана, и в афганской полиции и шайтан знает, где еще. Предки у него были, как и у всех узбеков в Афганистане — с территории бывшего СССР, прапрадед — был известный басмач, Мирза говорил, что в СССР его даже объявляли вне закона[5] за многочисленные убийства коммунистов, учителей и врачей. Его прадед и дед — захватили и мирной жизни. Только если большинство узбеков поселились на севере Афганистана — то эти дошли до Кандагара, до самого афганского юга. Держали там чайхану, как и все узбеки — преуспевали. В войне с Советской армией не участвовали, хотя кто-то из родственников — ушел в душманы. Просто пытались держаться от всего от этого подальше.

В восемнадцать лет — Мирза вступил в организацию Талибан. Он рассказывал мне об этом, и я понимал, почему он вступил — я бы тоже вступил, наверное. Советские ушли, власть рухнула, Афганистан был больше никому не нужен. Милицейские и военные подразделения со всем вооружением стали бандами и принялись сражаться с бывшими моджахедами за контроль над торговлей наркотиками и рэкетом. Каждый творил что хотел — выставлял блок-посты на дорогах и требовал выкуп, похищал людей, убивал. Талибы — несли с собой пусть жестокий, но порядок, пусть безумные — но правила. И они несли с собой единство страны. Надо помнить, что Талибан за два года прошел путь от пустого места до хозяина большей части страны. Не просто так люди в него вступали. Просто никто другой — единство Афганистана обеспечить был не способен.

После того, как пришли американцы — Мирзе посчастливилось избегнуть обстрелов и бомбардировок и даже поимки. Он вернулся в Кандагар, спрятал автомат и спокойно ждал, пока все закончится. А потом, когда пришли американцы — откопал автомат и записался в национальную армию…

Те годы — Мирза вспоминал как лучшие годы своей жизни. Американцы — дали ему новый автомат, бронежилет и ботинки, тех денег, которые ему платили, хватило, чтобы заплатить калым и жениться, жена — родила ему сразу двойню. Отец — вел бизнес, а поскольку его сын был военным — с него опасались требовать дань, рэкетиры обходили его дукан стороной. Он даже купил подержанную Тойоту машины у него никогда не было. Конечно, они рисковали — но не больше, чем в рядах Талибана, где не было даже службы медицинской помощи.

Все закончилось тогда, когда на военный парад Мирза, уже капитан вооруженных сил Афганистана, командир роты разведки — пригласил свою семью. Там был заместитель губернатора и ему очень приглянулся… восьмилетний сын Мирзы. Сразу же к нему — подошли и предложили продать сына в гарем.

Надо сказать, что в Кандагаре — подобное было сплошь и рядом, прохаживаясь по городу — то и дело натыкаешься на парочки, состоящие из мальчика, которому еще и четырнадцати лет, и взрослого бородача. Но Мирза — понимал, что это ненормально. Он понимал, что если он откажется продать сына — то рано или поздно люди заместителя губернатора, который, как и сам Мирза раньше был боевиком Талибана — ребенка похитят. Мирза — собрал свою семью и бежал в соседний Иран. И там — его, конечно же, нашла иранская полиция.

Надо сказать, что беженцев из Афганистана — в Иране полно. Особенно, из числа национальных меньшинств. В Афганистане — к национальным меньшинствам относятся плохо, пуштуны — никого не любят, они и друг друга то готовы убивать из-за каких-то счетов давностью лет этак в двести. Беженцев в Иран прибывает много, сам Иран не знает, что с ними делать, решение принимается разное, в зависимости от обстоятельств. Мирза — на собеседовании в полиции честно сказал о том, что воевал в составе афганской армии, дорос до командира разведроты и его готовили американцы. Вероятно, кто-то из полицейских — был еще и стражем: через несколько дней Мирза разговаривал совсем с другими людьми…

Стражи исламской революции в Иране — это параллельная армия, у них есть собственные ВВС и ВМФ и даже ВПК — мастерские, где производят и ремонтируют оружие. Это называется «джихад самообеспечения». КСИР — отвечает за зарубежные террористические и подрывные акции Ирана, для этого у него есть целая террористическая организация за границей — Хезбалла. На начало десятых годов КСИР — представлял собой одну из самых мощных подрывных сил в мире, военные советники ХАМАС — принимали участие в изгнании американцев из Ирака, воевали в Ливане, в Африке. А генерал Касем Сулеймани — был один из самых опытных командиров сил спецназа в мире[6]. Иранцев заинтересовал опыт Мирзы, и они предложили ему сделку: он собирает в лагере и готовит группу сорок — пятьдесят человек, таких же афганских беженцев, как и он сам, потом — отправляется с ними на войну в Сирию. Ему — дают гражданство Ирана после двух лет войны за интересы Ирана. Всем остальным — после пяти: учитывая интенсивность боев в Сирии, это было смертным приговором. Но Мирза понимал, что выбора у него не было — Иран мог выдворить его и его семью в любую минуту, а то и убить.

Мирза — собрал в лагере отряд афганцев и приступил к тренировкам. Дело было в две тысячи пятнадцатом году, в начале, когда казалось, что дни сирийского режима сочтены. Значит, и их дни тоже были сочтены.

Но Аллах был на их стороне.

Осенью две тысячи пятнадцатого года — ВВС России, переброшенные в Сирию, начали активные бомбардировочные операции против сил Исламского государства. Если ВВС Сирии располагали всего лишь некоторым количеством вертолетов и самолетов третьего поколения, которым было не менее тридцати лет — то ВВС России располагали беспилотниками, средними бомбардировщиками, способными нести восемь тонн бомб и боевыми вертолетами. Русские бомбили неторопливо, понимая, что враг никуда не денется и не готов к бомбардировкам, а климат и погодные условия способствуют — методично, объект за объектом уничтожали позиции врага. Боевики Исламского государства — среди которых было немало ветеранов Первой и Второй Чечни — приуныли первыми. Они отлично понимали, что русские — это не американцы, они не испытывают страха, сомнений, жалости, они готовы воевать годами и десятилетиями, если потребуется. Боевики чеченского происхождения — свалили первыми, кто в Турцию, кто в Иран, кого даже вывозили американскими спасательными вертолетами. А на фронте — постепенно, неторопливо — изменилась стратегическая ситуация. Если раньше правительственные войска теряли позицию за позицией, процветало дезертирство — то теперь дезертировали уже от Исламского государства. Сокращался поток добровольцев, боевикам не хватало боеприпасов, еды, подкреплений, с помощью российских и иранских военных советников — были перерезаны многие критически важные пути снабжения ИГ. Столкнувшись с ожесточенным сопротивлением, в частности в пригороде Дамаска Дарайе — правительственные силы больше не вступали в лобовые столкновения, предпочитая брать измором. Рано или поздно — доведенные до отчаяния боевики сдавались.

Мирза — попал на фронт как раз тогда, когда там складывался стратегический перелом в пользу правительственных войск. Для него ситуация была знакомая: белые военные советники-хабиры, авиация и местные силы на земле — только на этот раз он был по другую сторону баррикад. Действуя вместе с местным ополчением — его люди смелыми и неожиданными действиями захватили и освободили несколько населенных пунктов — Мирза использовал американскую тактику. Тем самым — он привлек к себе внимание и иранских командиров спецназа и меня — как российского специалиста, действовавшего в том районе. А так как у меня в группе был крымский татарин, знавший узбекский язык — мне удалось завербовать Мирзу и сделать его активом ГРУ. Мы — сумели вытащить его семью из Ирана и перевезли их в Швецию, где они получили убежище. А Мирза — вернулся в Афганистан, но уже в северный — и поступил в полицию. В полиции — он проявил себя хорошо, по нашим перехватам взял несколько крупных караванов с наркотиками и теперь его перевели в Афганскую национальную разведку, контролируемую американцами, британцами и индийцами. Так, Мирза получил доступ к информации стратегической важности по Афганистану и тому, что происходит в регионе. А вместе с ним — информацию получило и ГРУ.

Конкретно — сегодня меня интересовали аскеровцы и их активность в северных районах Афганистана и приграничной зоне.

Аскеровщина и аскеровцы — это нечто новое, такого раньше не было. Это агрессивные крымско-татарские, чеченские и среднеазиатские националисты, принявшие радикальный ислам и использующие его лозунги — но при этом не отказавшиеся и от национализма. Это чисто русское, точнее постсоветское явление, никакого корня на Востоке оно не имеет и более того — прямо противоречит исламу. Дело в том, что в исламе национализм в любой форме (асабия) запрещен и карается смертью. Более того, одной из причин, породивших агрессивный ислам, является невозможность легально, и в рамках европейского понимания государства и нации решить вопрос об объединении всех арабов в единое государство (халифат). В этом смысле ислам — предстает как бы наднациональной, надгосударственной силой, благодаря которой один араб может протянуть руку другому арабу и почувствовать единство, поверх нарисованных европейцами границ. Именно поэтому — агрессивный ислам пользуется огромной поддержкой в арабском мире, именно поэтому не удается уничтожить ни Аль-Каиду, ни ИГИЛ — он единственный отвечает на мечты всех арабов об объединении. А вот на постсоветском пространстве — дискурс принципиально другой, тут речь идет не об объединении, а о разъединении, об отчуждении, о формировании наций, анклавов, о борьбе за государственный суверенитет, за то чтобы вырваться из русского мира, побороть притяжение раненой, но не добитой как Османская — Российской империи. Отказаться от русского языка, от русской веротерпимости, от русского понимания веры в целом и ислама в частности. И как это совместить с исламом, в котором говорится о том, что нет разницы между правоверными, если не считать их богобоязненности? Как быть, если ты ненавидишь русских, но вот есть русские мусульмане, и ты должен их принимать как братьев? А как тогда быть крымским татарам, которые использовали ислам как таран в борьбе за собственное государство, за Крым, за землю — ведь ислам отрицает любое светское государство, моджахеды не могут за него бороться, борьба за возврат Крыма в состав Украины не может называться джихадом. Как совместить ислам и борьбу сосланных народов — ведь в Исламе есть понятие «хиджра», переселение, и это не только преступление — это желательное действие для мусульман, живущих в окружении неверных — переселиться на землю мусульман.

В девяностые — происходило знакомство бывших советских народов с исламом. Тогда мало кто что знал, и потому никого не шокировали призывы генерала Дудаева совершать намаз не пять раз в день, а три и почитать не пятницу, а субботу — хотя в исламском мире его за первое же подобное выступление немедленно убили бы. Ислам, национализм, антисталинизм — сплелись в один клубок, и никто и не пытался его разделить, потому что все и всё прекрасно понимали — кто борется и за что. Приехавшие уже после первой Чеченской моджахеды, типа Хаттаба — знали об исламе подчас еще меньше чеченцев. Да и… какой из того же Хаттаба моджахед, если у него сестру зовут Сара, она живет в Лос-Анджелесе и держит магазин кошерной еды[7]?

Потом — в Египет, в Саудовскую Аравию поехали учиться муфтии и с удивлением обнаружили, что ислам, который преподают там — совсем не похож на то, что они считали исламом у себя на родине. А потом — они вернулись и стали преподавать. И стали удивляться уже местные.

Так, разрыв между тем, что должно было быть, и тем, что было по факту, постепенно рос и рос — но на него никто не обращал внимания. Не обращали до тех пор, пока не появилось ИГИЛ — Исламское государство Ирака и Леванта, в котором боевиков с постсоветского пространства было очень и очень много, пока Турция не сбила российский самолет и не получила в ответ серьезные экономические санкции, пока не началась война на Украине. И так — возник противоестественный союз Украины и Турции, за которыми стояли США — и им стало необходимо некое оружие против России. Некий новый ислам, который совмещал бы в себе исламский фанатизм и готовность к смерти и вполне рациональные, по-европейски рациональные цели и требования, способность и готовность сотрудничать с западными спецслужбами и даже служить в подразделениях кадровой армии и служб безопасности, подчиняясь приказам…

Первые аскеровцы — появились на территории Николаевской и Херсонской областей Украины. Это были крымские татары, вернувшиеся из Европы чеченцы батальона Дудаева и принявшие ислам украинцы, русские и белорусы, прошедшие подготовку в лагерях боевиков, организованных силами и на деньги турецкого правительства и военизированной организации «Серые волки». Их название происходило от татарского «аскер» — воин. Аскеровцы взаимодействовали с батальонами Азов-Крым и Правый сектор — Крым, часть из них была зачислена в милицию и национальную гвардию Украины. Часть аскеровцев возможно даже не была мусульманами — на некоторых фото они позировали по пояс голыми, с оружием — и скажите, много ли мусульман сделают на своем теле татуировку «88[8]»? В отличие от боевиков Аль-Каиды и ИГИЛ их никто не преследовал и не разыскивал на Западе — наоборот, они охотно давали интервью западным корреспондентам, где рассказывали, как скучают о Крыме и как хотят туда вернуться. На практике же — они систематически терроризировали местное население Запорожской, Николаевской, Одесской и Херсонской областей Украины, похищали и убивали неугодных, запугивали, отнимали и сжигали дома и торговые объекты, угоняли скот, участвовали в расправах над мирными жителями в тех частях Донецкой и Луганской областей, которые контролировала Украина. Затем — отряды аскеровцев появились на территории Грузии, Азербайджана, стран Средней Азии и Афганистана. В Грузии — они устроили лагеря подготовки боевиков в Кистинском ущелье, полном чеченцев — кистинцев, в Азербайджане — они проявляли активность в районах, граничащих с Россией, где большинство населения составляют лезгины. В Средней Азии — они проявили активность в самой населенной ее части — Ферганской долине, активность аскеровцев была отмечена и в Оше. В Афганистане — их лагеря по данным разведки находились только в северной его части, там, где проживают таджики и узбеки. Скорость распространения аскеровщины потрясала — хотя ничего удивительного, по здравому размышлению — как раз и не было. Ведь их никто не признавал террористами, они почти не высказывались по проблемам веры и проблемам Ближнего Востока, им было чуждо стремление мусульман отвоевать Иерусалим у евреев. Всю свою ненависть — аскеровцы направляли на Россию и русских.

И мы — должны были отбивать удары уже нового врага. Как будто нам не хватало старых…

Понятно, что Мирза — не поедет сюда из самого Кабула — зачем ему, не тот уровень. Но Кандагар — центр торговли, известный всему Афганистану, там у него много родственников, и один из них — ни за что не откажет в просьбе высокопоставленному родственнику, в чем бы она не заключалась. Например, продать пару вот этих вот НАТОвских башмаков, ворованных на складе — а взять за них двадцать тысяч американских долларов. Ну и что, какая разница, что на базаре они стоят двадцать. В Афганистане — не задают лишних вопросов и не отказывают от помощи родственникам. Тот, кто откажет, будет бинанга. Нанга — это чувство родства, би-нанга, то есть без чувства родства. В Афганистане это слово означает «подлец».

Галька под ногами, тяжелый запах от ослов и мулов, разложенный на мешковине товар, чужие, горбоносые, бородатые лица, неспешный разговор — каркающий пушунский переплетается с более изысканным дари, в Афганистане так называется «фарси». Перекресток миров…

Нужный мне торговец — приехал не на ослах, он приехал на машине. Синий, китайский Фотон. Говорят что между Афганистаном и Таджикистаном тут нет проходимой для машин дороги — но на самом деле она есть, если есть торговля, то будет и дорога. Это для таможенников и пограничников ее нет. Машина — как обычно для Афганистана и Пакистана богато раскрашена, на кабине нарисована золотистая лодка.

Вот и она…

Я остановился около машины — и торговец, молодой, сообразительный бериш[9] тут же вскочил на ноги.

— Интересуетесь, эфенди…

— Интересует.

Я присел на корточки, достал из нагрудного кармана горсть изюма и кинул в рот. Это условный сигнал.

Передо мной — лежала форма, стояли ботинки и кроссовки, красовались разгрузки и фляги. Все — новое или почти новое на вид, все — украдено с конвоев или со складов.

— Новое?

— Все первый сорт, эфенди, неношеное, контракт.

Контракт — обозначает, что товар произведен по контракту и по стандартам вооруженных сил. Есть еще слово «милспек» из новояза.

Я узрел знакомую черную пластиковую коробочку с ручкой, открыл — так и есть, Эотек. Понятно, что не Китай, оригинал — наверное, кто-то заказал в армейском интернет-магазине, его по дороге и украли. А прицел хороший, вон, кнопка — для режима ночного видения.

Взять что ли? Деньги есть, а в России такой дорого.

— Сколько просишь?

— В какой валюте, эфенди? Если в долларах, то пятьсот.

Я покачал головой.

— Побойся Аллаха, за такую цену я закажу по почте. Будто он тебе сколько то стоил. Плачу пятьдесят долларов.

— Вай, эфенди, может, я и выгляжу как глупый ишак, но у нас есть в городе интернет и я знаю, сколько эта вещь стоит! Только из уважения к вам я предложу ее Вам за четыреста американских долларов. Американский прицел — за американские доллары. Хорошая сделка, эфенди, клянусь Аллахом…

— О, Аллах, помоги мне! Твое уважение подобно глотку воды в пустыне — он так мал, что почти и не замечаешь его. Только потому, что ты так долго вез свой товар, я дам тебе за него ровно сто американских долларов. Сто — и ни центом больше!

— Эфенди, мои дети хотят есть, а накормить их большая проблема, ибо я хоть и молод, но у меня их уже трое. Прибавьте к вашей цене еще двести долларов, и пусть Аллах приведет в порядок дела ваши…

— Аллах накажет тебя за желание содрать с меня лихву. Я накину не более чем сто долларов от той цены, что назвал — и только ради твоих детей.

Торговец покачал головой.

— О, Аллах, мой дядюшка Мирза прибил бы меня за мою доброту. Забирайте, и пусть это будет вам к пользе…

Дядюшка Мирза, значит… Я отсчитал двести долларов, забрал коробочку и бросил в небольшой рюкзак за спиной.

— Пусть Аллах будет с тобой в обратном пути…

Торговаться — правильно. Прицел, который я купил — стоит в два с половиной раза дороже, а то и в три. И кроме того — если ты не торгуешься, тебя никто не будет уважать.

Я поднялся на ноги.

— Эфенди!

…

— Не хотите ли купить что-то еще? Посмотрите, сколько товара! Выбирайте!

— Благодарю, но я уже обут и одет, хвала Аллаху.

— Посмотрите, эфенди. Это настоящая американская форма, носите, и ей не будет сноса!

— Ты хочешь, чтобы меня пристрелил снайпер на обратной дороге или как?

Засмеялись все, даже торговцы на соседних местах. Торговец не сдавался.

— Тогда посмотрите вот эти башмаки! Все смотрят на форму, но никто не смотрит на обувь, которую ты носишь. Обувь нужна всем. Клянусь Аллахом, за сто долларов вы не найдете обуви лучше! Она будет радовать ваши ноги, и в ней вы не почувствуете усталости!

— Сто долларов, говоришь?

— Именно, эфенди! Всего то сто долларов. Примерьте!

Я взял ботинки, посмотрел с сомнением. Сунул руку внутрь… ага, одна стелька немного не так лежит. Отогнул — и увидел углубление, а в нем — похоже на флешку…

— Клянусь Аллахом, который накажет меня за транжирство — с этими словами я начал расшнуровывать свой ботинок — пятьдесят долларов на эти ботинки я все же найду.

— Восемьдесят. Восемьдесят, эфенди, они же совсем новые!

В подошве моих кроссовок (а она толстая) — было углубление. В нем — два золотых слитка, обкорнанных так, чтобы влазить в ботинок. Поверьте, носить такое — дело нелегкое…

Оставив кроссовки, я незаметно пододвинул их к торговцу, зашнуровал ботинки. Притопнул, вручил честному торговцу семьдесят долларов.

— Клянусь Аллахом, нет больше!

— Носите новое, эфенди и пусть вас сопровождает Аллах в вашем пути!

— Пусть и тебе Аллах пошлет удачу. Тебе и твоему дому…

Все, контакт состоялся.

Стараясь ступать осторожнее, иду к машине. Торговцы — смотрят на меня с удивлением: видимо, не понимают, кто я, неверный, но торгующийся лучше любого правоверного. С удивлением вижу идущего навстречу Дэна… ну какого хрена, сказал же сидеть в машине! Заставь дурака Богу молиться! До меня не сразу доходит, что на плече у Дэна автомат Калашникова… и вдруг он вскидывает его и целится прямо в меня…

Выстрел!

Новички — обычно в случае нападения первым делом хватаются за оружие, отвечают огнем на огонь. Те из них кто остается жив, понимают, что это полная ерунда. Увидев оружие, первым делом следует прыгнуть в укрытие. Какое угодно. Или, по крайней мере, упасть на землю, чтобы минимизировать себя как цель. И только после, потом — отвечать огнем на огонь…

Я падаю. Плашмя, вперед. Толкнувшись, переворачиваясь, выхватывая пистолет. Двое — за мной в нескольких метрах. Бородатые, в пуштунских рубахах — но судя по росту никакие это не афганцы! Один уже лежит, второй оседает, из шеи хлещет кровь…

Твою мать! Убью!

Каким-то чудом, толкнувшись от земли и не выронив пистолет — оказываюсь на ногах. Теперь надо валить и валить быстро. Афганские военные может, и побоятся стрелять на территории чужого государства, а вот местные…

С хрипом, с соплями в глотке — бежим как два вспугнутых лося к машине. Самое главное — отвалить, разборки потом. Но удача покидает нас — мы видим нашу машину, видим, как на стоянку, поднимая пыль, вламывается Крайслер-300, совершенно неуместный здесь седан серого цвета, а за ним — идет старый-престарый ЗИЛ. В кузове ЗИЛа — колхозника — вооруженные до зубов люди, несколько человек. Приехали, б… такая!

Дэн, не дожидаясь команды, на бегу открывает огонь из автомата. И хорошо бьет! Срывает атаку — у противника падает один, второй, третий! Я, пользуясь моментом, резко сворачиваю в сторону — чтобы ряд машин хоть немного прикрыл меня. Проскакиваю мимо Нивой и старой Волгой. Те, кто приехал за нами, тоже не лыком шиты — прямо на меня, пригибаясь, бегут двое. Но у них автоматы в руках, а у меня — пистолет в вытянутой руке, в боевом положении. Зиг разражается грохотом — и двое падают как сбитые кегли в боулинге.

Прикрывая, проскакиваю до этих. Хватаю автомат первого — это АКС-74У. Не самое лучшее для общевойсковика — но вот в ближнем бою отличная штука. Перещелкиваю на АВ — и шквальным огнем накрываю ЗИЛ и тех, кто рядом с ним — выпускаю все, что есть в магазине одной очередью. Бросаю трофейный автомат, забрасываю на спину второй, АКМ — и открываю беглый огонь из пистолета.

— Пошел!

Дэн проскакивает вперед. Уже слышен вой милицейской сирены — тут у ментов и пулеметы есть, как говорят. Сильно сомневаюсь, что нам уйти на машине — менты разбираться не будут, тупо расстреляют машину и всё.

Но вот пешком — думаю, шанс есть.

— Пошел!

Перезаряжаюсь на бегу, тоже стреляю. ЗИЛ взрывается… это не похоже на взрывы в голливудских кинофильмах. Просто хлопок и пламя в районе борта. На земле — в беспорядке валяются тела, там же оружие…

— Пошел!

Показывается старый, милицейский УАЗ, верхние части дверей сняты, из окон торчат автоматы. Все, время вышло…

— Пошел!

Из-под ног — заполошно кудахтая, летят куры. Кишлак — бывший госхоз — принимает нас в свои объятья…

* * *

— Ты какого хрена стрелять начал?

Я тяжело дышу, переход по горной местности — уже не по моему возрасту. Дэн как огурец — все-таки в Альфе физо — на уровне.

— Я их узнал.

— Кого?

— Это Бараев с братом.

— Бараев?!

— Нет, не тот. Исматулла Бараев. Его брат держал генерала Шпигуна, мы работали по нему и его окружению.

— А стрелять то, какого хрена начал?

— Они догоняли вас.

Я устало выдыхаю.

— Дэн, я не заказчик. Без «вы».

— Понял.

— Я был не прав? — типичный вопрос бывшего бойца спецназа, привыкшего действовать исключительно по приказу. Увы… в нашем деле никто приказывать не будет. И правильным — чаще всего бывает то решение, которое пришло на ум первым. Потому что если не сделать хоть что-то — уже никогда ничего не сделаешь.

— А хрен его знает. Все равно ничего уже не поправить.

Я достал спутниковый телефон, активировал, посмотрел.

— Сигнал плохой. Надо встать повыше.

— И еще. Они пытались убрать меня.

— Кто? — не понял я.

— Чехи. Подошли двое, спросили, продаю ли машину. Потом — один без лишних слов — попытался ножом…

— И?

— Там лежат.

— Вот, это хорошо. А как узнал, что чеченцы?

Дэн пожал плечами.

— Чех он и есть чех.

— Интересно. А пуштуна, к примеру, опознать сможешь?

— Я их вживую не видел.

— А если увидишь?

— Чего сложного. Признаки то одни.

Я посмотрел на часы, поправил ремень автомата. Надо еще найти место, чтобы вертолет мог сесть. Не на своих же двоих.

— Пошли…

Арлекин

Министерство обороны России

Главное разведывательное управление Генерального штаба

Особо секретный фонд

Документ особой важности

Копий не снимать

Вскрыть только с согласия Начальника управления

Арлекин

Действующий источник

Особо ценный источник

Включению в справочные материалы не подлежит!

117

Агент Арлекин сообщает, что в северных провинциях Афганистана ведется работа по созданию долгосрочной инфраструктуры для подготовки террористических групп для действий на постсоветском пространстве. Так, близ г. Мазари-Шариф под видом укрепленного лагеря Афганской национальной армии создается база для подготовки террористов на две тысячи человек. В самом г. Мазари-Шариф замечены лица, разговаривающие на славянских (возможно, украинский, польский, белорусский) и тюркских диалектах.

Гражданскими подрядчиками на аэродром Баграм с территории Турции и Ливии доставляются активные боевики организации Исламское государство, далее они отпускаются в целях ведения подрывной и разведывательной работы против правительства Афганистана в среде малых наций и народностей Афганистана (таджики, туркмены, узбеки, хазарейцы), создания террористических групп, проникновения на территорию Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана. Большинство боевиков принадлежат к тем же этническим группам, владеют языками национальных меньшинств и навыками активной пропаганды.

Со стороны США указанную работу координирует начальник станции ЦРУ в Кабуле, Кристофер Уолтер СТАРК.

Пометка — доложено Президенту Российской Федерации, министру обороны Российской Федерации

27 октября 201… года Кыргызстан Авиабаза ОДКБ[10] Кант

Мы учили названия чужих городов По сводкам Из районов боев… Автор Песня, которую он так никак и не напишет…

Кант. Частичка России в киргизских горах. Когда-то считалось, что это бессмысленная трата денег и демонстрация флага — но после Сирии никто так не считает. Южнее — в Мары находится первая в мире индийская военная база за пределами Индии[11]. Мы находимся здесь для того, чтобы попытаться собрать воедино, остановить расползающийся под нашими пальцами старый добрый мир…

Два транспортника — сняли нас с посадочной площадки, как только стемнело, и перебросили на базу Кант. Ночь — мы уже провели среди своих, в настоящей, нормальной постели. И пусть это была всего лишь армейская койка в комнате отдыха летного состава — это настоящий рай для тех, кто не мог позволить себе нормально поспать трое суток.

Проснулся я, когда на часах было двенадцать. Двенадцать часов следующего дня, который для кого-то наступил, а для кого-то — уже нет.

Аль-хамду ли-Лляхи аллязи ахйа-на ба‘да ма амата-на ва иляй-хи-н-нушур!

Хвала Аллаху, Который оживил нас после того, как умертвил нас, и к Которому мы вернёмся после воскрешения — машинально пробормотал подходящее ду’а я.

Хлопнула дверь. В комнату зашел Дэн, он был в сером спортивном костюме. Не армейском.

— Проснулся? Нас в штаб.

— Москва?

— Прилетели утром. Что-то серьезное.

Я зевнул, потом одним движением, без рук — встал.

— Дай нам Боже и завтра того же… — пробормотал мудрость уже родных осин я.

— Как думаешь, что там произошло? — спросил Дэн.

— Не морщи мозг насчет этого.

…

— Все что нам суждено узнать, мы узнаем. А если не узнаем — то Аллах не велел. Пошли.

* * *

Передвижной штаб — был прямо в самолете. Это был небольшой самолет — салон, ранее он принадлежал министру обороны. Сейчас — старый Ту-154 отдали ГРУ. Сейчас в нем прилетел Андрей, куратор нашей группы, и его непосредственный начальник, контр-адмирал Дементьев. Один из немногих флотских офицеров в разведке, бывший резидент в Сирии. После смерти генерала Сергуна — он занял пост командующего активными операциями — то есть диверсионно-подрывной деятельностью по всему миру. Он был в своей флотской форме, повседневной и носил разрешенную на флоте бороду, что делало его похожим на арабского шейха.

— Господа…

В армии — слово «господа» как то не приживается, остаются товарищи — но есть офицеры, которые упорно употребляют именно это обращение. Дементьев из таких.

— … разбор полетов отложим нам потом, времени на него нет. Вам удалось принять информацию от агента, информация оказалась особо важной. На ее расшифровку и принятие мер будет выделена отдельная группа, перед нами же сейчас встает другой вопрос.

Дементьев посмотрел на меня, и я понял, что впереди меня ничего хорошего не ждет.

— Агент Арбалет, которого вы завербовали и который сейчас работает в Кабуле — передал с вами стратегически важную информацию. Речь идет о готовности представителей исламского бандподполья в Афганистане, в частности сети братьев Хаккани, и организации Талибан — организовать нелегальную встречу в Кабуле и его окрестностях с представителями высшего руководства Российской Федерации. Они готовы вступить в переговоры с Российской Федерацией с тем, чтобы после их победы определить статус Афганистана для Российской Федерации как дружественный и гарантировать, что никакие террористические группировки, борющиеся против России и отдельные террористы — не получат в талибском Афганистане ни крова, ни помощи, ни сочувствия…

Вот так…

Конечно, можно было бы возмутиться — ведь нам предлагали переговоры те, кто резал и жег наших солдат в восьмидесятые. Но я давно жил Востоком и понимал, насколько все здесь относительно. За погибших здесь мстили, но после того, как отомстили — могли сидеть за общим столом, и есть от одного куска хлеба. Здесь жизнь — относительна, как и смерть.

И важно не то, сколько наших здесь уже погибло — а то, скольких можно будет спасти этой тайной и циничной договоренностью. Сколько бомб не взорвется. Сколько террористов не получат в Афганистане кров, стол и полигон. Сколько человек не будет взорвано, расстреляно, сожжено заживо. Ведь заботиться надо не о мертвых. Заботиться надо о тех, кто еще жив.

Ведь Талибан — это хоть и кровавая, но локальная организация, ее костяк составляют пуштуны, которые все что хотят — свою страну обратно и жить в ней, так как они хотят. Да, жестоко и кроваво. Но посмотрите — какой кровью, каким кошмаром начиналась исламская революция в Иране. А что сейчас? Проводятся конференции «Последний неохваченный рынок в мире», нефтесервисные компании выстраиваются в очередь за право поработать на этом рынке, европейцы продают аэробусы, мы — локомотивы и вагоны. При этом — фанатичные муллы с их обвинениями никуда не делись, просто молодежи в большинстве своем уже плевать. Все пройдет — пройдет и это.

Талибан — никогда не намеревался идти войной на Россию, он никогда этого не провозглашал. Отдельные группы и банды — собирались идти в Таджикистан, в Узбекистан, в Ферганскую долину — но большинство не поддерживало и этого. Пуштуны — люди жестокие, но примитивные, они редко когда смотрят дальше околицы своего кишлака, и исламское мессианство им никогда не было свойственно. А вот Исламское государство — оно не успокоится, пока не захватит весь мир. Так может, стоит выбрать из двух зол меньшее?

Мы циничные? Мы предатели? Да, если не знать, как в конце девяностых американские нефтяные компании собирались построить нефте и газопровод из Средней Азии и от Каспия в Индию и к берегам Индийского океана. И в рамках этого проекта — талибов, в том числе их министра иностранных дел — принимали в своих домах на Рождество сенаторы и конгрессмены США[12]. Так почему американцам можно, а нам — нет. Ах, они американцев убивали…

Проблема в том, что в Афганистане не построить демократию. И не построить государство и общество, которое отвергнет большинство настроенного антизападно населения. Надо договариваться. И на мой взгляд, если мы начнем договариваться до того, как талибы силой ворвутся в Кабул, а не после — можно будет спасти немало из того что уже сделано. И заставить и талибов тоже вписываться в какие-то рамки.

В конце концов — все проходит….

… но переговоры с представителями бандподполья, это только верхушка айсберга…

А это еще что…

— Арбалет передал нам списки своего начальства и вообще лиц, принимающих решения в Кабуле. И среди них мелькнуло одно интересное лицо.

Перед нами легла фотография.

— Это Пирали Ахмед. Беженец, участвовал в боевых действиях на территории Афганистана в составе Исламской партии Афганистана. После того, как они совершили теракт, подорвав женский лицей — он разочаровался в терроризме и пришел на советский блокпост — как раз в то время, когда там был представитель разведотдела Сороковой армии. Ему хватило ума не использовать его как обычный источник в банде или передать на сопровождение местному ХАД или отделу преследования[13]. Он передал его нам, и мы вели его до восемьдесят девятого года. В восемьдесят девятом мы его не передали афганской стороне, и в девяносто втором тоже. Афганцы о нем ничего не знали.

…

— Теперь Пирали Ахмед работает в контрразведке Афганистана. И нам очень хочется знать, не забыл ли он русских друзей.

Что-то в этом было ненормальное. Хотели бы узнать — почему до сих пор не узнали.

— Используя Пирали Ахмеда — мы сможем выяснить, кто еще из высшего афганского руководства не забыл советских друзей. Кто помнит советский опыт. Это даст нам доступ к принятию решений — а не просто до сбора информации.

…

— Итак, первая ваша задача — проверить работоспособность Арбалета в свете того что произошло на границе. Вторая — встретиться с представителями Талибана. Третье — встретиться самим или сориентировать Арбалета на контакт с Ахмедом.

По молчанию — я понял, что время для вопросов.

— Разрешите.

…

— Мы одновременно встречаемся и с Ахмедом, и с Талибаном. Не получится ли, что мы оказываемся в положении слуги двух господ?

— Отвечаю: нет, не оказываемся. Во-первых — мы до сих пор не знаем истинного расклада дел в Афганистане. Американцы оттуда так и не ушли до конца — но они не могут оставаться вечно, а их сил — уже не хватает на активные операции. Весь юг по факту уже в руках талибов, они победили. Правительство Афганистана понимает, к чему идет дело и ведет тайные переговоры с талибами. Что-то о них знаем мы, что-то американцы — но что будет на месте Афганистана через пять — семь лет не знает никто.

…

— Кроме, может быть Аллаха. Наша задача — наладить контакт со всеми сторонами. И быть готовыми к любому развитию событий. Это американцы могут из Афганистана просто уйти, мы этого сделать не можем. Афганистан — это наше приграничье. И мы должны сохранять там позиции при любой власти…

Ну, да. Все правильно. Типичная имперская политика, опробованная столетиями. За кого Империя? Империя ни за кого, мы слишком большие и мы не можем позволить себе проиграть. Поэтому, когда у вас начнется война, кто-то будет за вас, а кто-то против. Типичные имперские максимы жизни, войны и политики.

По-другому? Пробовали по-другому…

Тринадцать тысяч триста, Упавших на бегу, Тринадцать тысяч триста, Ушедших на войну. Тринадцать тысяч триста Безумных матерей, Тринадцать тысяч триста Не родившихся детей. Тринадцать тысяч триста Стоят в одном строю, Тринадцать тысяч триста, Не веривших в беду, Тринадцать тысяч триста Под черной полосой, Тринадцать тысяч триста, Укрытые землей[14].

— Во-вторых. Контакты и на той и на другой стороне нам пригодятся в будущем. Если мы не хотим, чтобы боевики Исламского государства через Афганистан вышли к Волге.

Адмирал помолчал, давая почувствовать значимость сказанного.

— … Всем здравомыслящим людям уже понятно, что Афганистан не сохранить. И возникает жизненно важный для нас вопрос — как мы можем защитить себя, свои границы…

…

— один из наиболее реальных вариантов — продумывался еще в восемьдесят восьмом году. Создать на юге Афганистана отдельное государство Пуштунистан со столицей в Кандагаре и включением в него всех территорий, населенных пуштунами. На севере же — создать отдельное государство, с преобладанием национальных меньшинств со столицей в Кабуле или Мазари-Шарифе, как получится. В этом случае — мы отгораживаемся от Афганистана еще одним буферным государством, которое будет зависеть как от Запада, так и от России…

Если бы…

Это могло бы сработать в две тысячи восьмом, в две тысячи десятом это сработало бы. Но сейчас это уже не сработает. Сейчас есть Исламское государство. И есть аскеровщина.

Сам факт постановки вопроса таким образом, говорит о том, что мы не поспеваем за событиями. В девяностых расклад был простым — был талибанизированный Юг и Центр, и был Север, в котором правили харизматичные командиры из меньшинств — Абдул Рашид Достум и Ахмад Шах Масуд. То, что в девяностые годы не запылала вся Средняя Азия — это исключительно их заслуга. У нас ведь есть своя Зона племен — Ферганская долина, и взрывоопасного материала там скопилось достаточно. Но сейчас, на втором десятке двадцать первого века — все изменилось. На севере Афганистана родилось поколение, которое уже не помнит убитого талибами Масуда — зато прекрасно видит, как полевые командиры, в девяностые действительно спасавшие местное население от геноцида — сейчас стали генералами и губернаторами, воруют, торгуют наркотиками, коррумпированы напропалую. Видят они и то, что перспектив у Афганистана — несмотря на пятнадцать лет оккупации как не было, так и нет. Единственное, что сдерживало их — это то, что Талибан, и другие организации, в которых преобладали пуштунами — были открыто националистичными, и на нацменьшинства, живущие на севере, смотрели как на чужаков на афганской земле. Но теперь — появились эмиссары Исламского государства. У них много денег, и для них все равно, какой ты национальности — лишь бы готов был взять в руки автомат. Так тихий афганский север — буквально за пару лет превратился в кипящий котел. И если талибы еще десять раз подумают, прежде чем идти через границу, то с ИГ вопрос лишь в том — когда. У них даже командиры бандформирований — не пуштуны, а этнические таджики, узбеки, туркмены. А мы — все еще рассматриваем ситуацию сквозь очки десятилетней давности: Северный Альянс — Талибан. Да по последним разведсводкам, Талибан, настоящий, изначальный Талибан на сегодняшний день только пятый по численности бойцов — примерно восемь тысяч. На первом месте сеть Хаккани — больше тридцати тысяч активных боевиков.

— … впрочем, не исключено, что нам удастся перехватить инициативу у США…

Ага, щаз-з-з-з…

США в Афганистане проиграли, это действительно факт. Но далеко не факт, что нам там удастся выиграть. Особенно если США будут препятствовать — а они будут.

Было бы намного лучше, если бы США и Россия работали в паре — своего рода добрый полицейский и злой полицейский. Много конфликтов — удалось бы прекратить, еще больше — не допустить. Но увы. Не получится. Теперь уже на сто процентов — не получится.

Война между Россией и Западом идет уже тысячу лет. И как оказалось — просто прекратить ее нельзя, даже если обе стороны будут этого хотеть. Не выйдет.

— … таким образом, вы понимаете, что стоит на кону, какова цена успеха или неудачи этой миссии. Безопасность южных рубежей России, безопасность наших городов, десятки терактов, которые не состоятся, если мы достигнем соглашения. В конце концов, от нас сейчас зависит — останется ли Афганистан в своих границах — или Афганистан через двадцать лет будет граничить с Астраханью.

Адмирал требовательно смотрит на меня, я молчу.

— Так точно, товарищ адмирал, сделаем все, что в наших силах, чтобы этого не допустить.

Андрей всегда умел говорить именно то, что хотело услышать начальство. Всегда умел хорошо скрывать, что он на самом деле думает про всю лампасную шваль.

— И что не в ваших силах тоже надо сделать — сурово говорит адмирал.

Странно… я в девяноста процентах случаев могу предсказать, что скажет начальство до того, как оно это скажет? Может, это дар предвидения?

— По провалу выяснили?

Андрей, мой куратор из центрального аппарата ГРУ — сует в рот сигарету, но так и не прикуривает — бросает, видать. Опять. Воздух авиабазы наполнен грохотом турбин, пропах авиационным керосином — летчики уходят в учебные полеты, учатся бросать авиабомбы. Никто не говорит об этом — но все понимают что рано или поздно это умение пригодится.

— Нет. Мы точно знаем, что Арбалет жив и не арестован — мы проверили его, как только поступила инфа о перестрелке с границы. Но откуда пошла утечка — пока не выяснили…

— А что если Арбалета оставили на свободе специально, чтобы посмотреть, кто к нему придет?

Молчание — становится самым красноречивым ответом. Я смотрю в бледно-голубое, распаханное белыми, самолетными следами небо.

— Те, кто пытался сорвать встречу — чеченцы. И ты прекрасно знаешь, какие отношения были у режима Дудаева и украинских спецслужб. Особенно ГУР[15]. В Стамбуле до сих пор есть чеченские лагеря беженцев, в Белостоке — целый микрорайон их. Учитывая тот факт, что Украина нынче дружит и с теми и с теми…

…

— Ты никогда не задумывался вот над чем? Кадры украинского ГУР — это кадры советского ГРУ, причем не из худших. И они сейчас работают против нас, активно, причем работают. Кто-нибудь пытался установить, что и кого они могут знать?

— Слушай, не учи моченого! И так тошно.

— В Кабул идти не тебе.

…

— Легенду придумали?

— Да. Дэн идет под посольским прикрытием.

— Каким?

— Афганцы в прошлом году запросили технической помощи. Сам понимаешь, что денег у них нет, а американцы проплачивать по линии иностранной военной помощи в Россию не могут — санкции. Но и запчастей им взять негде. На высшем уровне договорились — Белспецэспорт открывает в Кабуле свое представительство и склад. Беларусь не находится под санкциями, более того — США с ними пытаются подружиться. Мы — поставляем все, что нужно белорусам, белорусы — поставляют в Афганистан, деньги тоже уходят белорусам — а с нами они рассчитываются какими-то там зачетами. И все довольны, все гогочут. При представительстве есть должности советников по вопросам безопасности — они и собственную безопасность обеспечивают, и афганцам чем-то помогают. Дэн пойдет как сотрудник СБ, боец Алмаза[16] в командировке.

— А если проверят? Батька может и на две стороны играть — у него с Украиной свой вась-вась.

— Не посмеет. Он хоть и играет на две стороны — но край знает.

— Надеюсь. А я?

— У тебя, кажется, контакты были в Таджикистане?

…

— В сфере строительства?

— Да.

— Ну. вот тебе и крыша…

Год спустя. 20 октября 201… года Афганистан, Кабул. Станция ЦРУ США в Кабуле

Им лет не много и не мало, Но их судьба предрешена. Они еще не генералы, И не проиграна война… З. Ященко

Кабул…

Город, в котором ничего не меняется…

Сколько властей знал этот город за последние полвека. Сначала король, потом — хитрый и коварный племянник короля Дауд. Потом Тараки, потом Амин, потом Кармаль, потом Наджибулла. Люди, которые клялись одним и тем же, но при этом убивали друг друга. Амин убил Тараки, потом советские убили Амина, чтобы привести к власти Кармаля. Доброго слова заслуживает лишь Наджибулла. Когда талибы ворвались в город — вместе с ними были агенты службы безопасности Пакистана — ИСИ, межведомственная разведка. Они ворвались в здание ООН, где скрывался Наджибулла, вытащили его и его брата на улицу, дали бумагу и сказали — подписывай. Это был документ, согласно которому Афганистан навсегда отказывался от любых претензий на населенные пуштунами территории на востоке, сейчас принадлежащие Пакистану и известные как Зона племен[17]. Наджиб — плюнул в лицо мучителям, а его брат, борец, один из самых сильных людей в Афганистане раскидал отморозков и попробовал прорваться к машине. Обоих зверски убили, над трупами надругались и повесили за ноги на кране. Это была первая казнь, но далеко не последняя. Пуштуны с юга, бедные, часто неграмотные сельские парни, стали хозяевами города, где в лучшие дни жило два с половиной миллиона человек, где была академия наук и где даже говорили на другом языке — дари, а не пушту. Понятно, что ничего хорошего из этого выйти не могло — и не вышло. Первым делом — талибы запретили мужчинам ходить без бороды, а женщинам появляться на улице без мужчин. Потом они опубликовали свой уголовный кодекс — в нем смертная казнь предусматривалась в частности за содержание голубей, игры с воздушными змеями, прослушивание музыки и просмотр телевидения, а так же за стирку белья в реке Кабул…

После Наджиба — в город вошли моджахеды, но победители сразу перегрызлись между собой. Дело в том, что и президент нового Афганистана Раббани, и министр обороны Масуд — не были пуштунами, а это ничем хорошим закончиться не могло. В конце концов, Хекматьяр, командир самой крупной группировки моджахедов и этнический пуштун восстал против правительства — и именно в ходе уличных боев между группировками Кабул пострадал сильнее всего, и это добило политическую систему страны окончательно. Командиры дивизий, прошедшие еще советскую школу — становились амирами тех мест, где стояли их дивизии, они грабили и издевались над местными и это создало почву для прихода талибов. Но и талибы — проправили всего три года, а потом — пришли американцы. Они шли, веря, что делают добро, а на самом деле.

Брод через реку Кабул… снова и снова забирал жизни.

И вот… семнадцать лет спустя…

Отставной капитан рейнджеров Крис Старк ехал по Кабулу в бронированном Субурбане. Теперь уже — в должности начальника станции ЦРУ в Кабуле…

Он не читал документы, как это делал его предшественник, погибший в результате теракта — он смотрел на город через бронированное стекло. Город, где он начинал. Город, лишивший его многих друзей и семьи.

Две тысячи первый… как давно это было. Тогда все было по-другому. Тогда — Америка была еще сильна, они были молоды, и не была проиграна война…

Две тысячи первый…

Они прибыли в поверженный Кабул уже в самом начале две тысячи второго. На город было страшно смотреть — около полумиллиона жителей, нет света, нет воды, нет канализации, практически нет нормального жилья. В банке Афганистана нашли все что составляло бюджет страны — целые тюки старых афганских денег еще времен коммунистического правительства — на базаре это можно было поменять на несколько сотен американских долларов. Вероятно, эти деньги не украли, потому что нести такую кипу денег было бы бессмысленно.

Он и еще несколько парней — организовывали оборону центра. Он видел легендарный уже low house seven, он каждый день видел доктора Филиппа Мадда, который учреждал резидентуру в Кабуле. Тогда казалось, что афганцы устали от войны, что они за них…

Потом оказалось, что усталость не помеха, надо было просто отдохнуть.

Потом был Ирак, он работал вместе с ЦРУшниками по «карточной колоде», лидерам саддамовского режима — как потом оказалось, это было глупо, но сделанного не воротишь. Сообразительного рейнджера заметили и предложили перейти работать в ЦРУ. Так он прошел курс подготовки, потом помотался по миру — и в конце концов, получил первое свое самостоятельное назначение — начальником кабульской станции. Он возвращался туда, откуда начинал…

Как пес, который всегда возвращается к своей блевотине…

Вернувшись в Кабул после стольких лет отсутствия, он обнаружил этот город совсем другим. Современный мир, мир Айфона и отрицательных процентных ставок предоставляет большие возможности… строились целые кварталы современных многоэтажек, дороги были в относительной, но норме, а на Майванде — можно было купить золотые часы или тот же Айфон. И все было бы ничего, если бы не взрывы и перестрелки, если бы не торговля наркотиками. Город изменился… но не изменились афганцы, они по-прежнему помнили секрет, позволявший им выигрывать любые войны. Надо было просто не сдаваться, не признавать поражения. И все. С этим — Америка вступала в восемнадцатый год войны. У них тут был ограниченный контингент в несколько тысяч солдат спецназа, было ЦРУ и некоторые другие ведомства… и была война. Пуштуны с юга и востока не сомневались — рано или поздно они снова войдут в Кабул, как это было раньше. Они даже не сомневались…

В конце концов, прав был тот кабульский полицейский, который сказал ему: я знаю, сэр, не все пуштуны плохие… но большинство из них.

Нужны были решения… а решений не было. В современном мире, где посланное по электронной почте письмо оказывается через пару секунд за десять тысяч миль — никто не может воевать восемнадцать лет. По крайней мере, развитые страны не могут. Его предшественник предлагал разделить Афганистан на две части: пуштунский юг со столицей в Кандагаре, и многонациональный север со столицей в Кабуле. Но никто в Вашингтоне не стал всерьез об этом задумываться… Афганистан был на задворках политики. Пока не произойдет новое 9/11 — никто не почешется.

А оно произойдет. В этом можно не сомневаться.

Здесь все знают, каким будет будущее, но никто не в силах его изменить. Никто…

Субурбан плыл по городу, резко тормозил и снова набирал ход — теперь, после того, как основной американский контингент выведен, они уже не могут позволить себе перемещаться с мигалкой. На каждом перекрестке стояли изумрудные пикапы национальной полиции с пулеметами. Сколько из них уйдет в моджахеды, как только все здесь накроется? Да все! Потому что в Афганистане государство проигрывало и разваливалось столько раз, что никто и не подумает стоять до конца. Здесь имеют значение простые, сермяжные истины — собственная жизнь, дальше семья, дальше клан и племя. Государство — это те идиоты, кто бесплатно дает оружие, и время от времени заставляет петь национальный гимн.

Субурбан свернул к грубо выстроенной стене больше двадцати футов высотой. Вот и она. Зеленая зона…

В холле здания, целиком отданного под нужды правоохранительных структур, к нему бросился Гела — грузинский стажер[18]. В составе персонала местной станции — были далеко не только native Americans.

— Сэр. У нас большие проблемы.

— Где?

— В Таджикистане…

* * *

— Итак, внимание. Это Горный Бадахшан, Ишкашимский рынок. Вот он.

…

— Вчера здесь произошла серьезная перестрелка. Мы потеряли более десяти человек, к счастью — только привлеченные силы.

— В чем был смысл операции? — спросил Старк.

— Отследить контакты российской разведки в Афганистане. В частности — контакты, направленные на дискредитацию Камбалы.

— Продолжайте.

Дискредитация — в ЦРУ это могло означать все что угодно.

— У нас появились данные о том, что российская разведка нашла агентурный подход к Камбале, должна состояться передача информации на Ишкашимском рынке.

Данные дал крот, окопавшийся в Москве — Старк об этом знал, а вот Гела — нет. Крот знал место, но не знал, кто конкретно там будет — ни с той, ни с другой стороны. Почему работал крот — об этом не знал и Старк, может, по идеологии, может, за деньги. Он знал этого крота, потому что до Кабула работал на станции в Киеве помощником резидента, инфа шла через него. Лучшим их агентом в Москве был генерал, его супруга была украинкой, до 2014 года никому не приходило в голову, что это плохо. Потом он начал давать информацию. Через два года все раскрылось — и русские объявили о том, что генерал умер. О том, что произошло на самом деле — спустя год рассказал крот. Когда все раскрылось — к генералу пришли сослуживцы. Ничего не подозревая, генерал отправился с ними порыбачить — и на рыбалке сослуживцы утопили его. Россия в этом смысле не менялась…

— Мы направили группу на перехват и связались с местным активом с тем, чтобы оказал нам помощь.

На экране появилась фотография.

— Мирзо Бобокулов, местный криминальный авторитет, занимается контрабандой, наркотиками, крышеванием…

Старк махнул рукой.

— Российских агентов удалось отследить, равно как и их контакт. Контактом оказался простой торговец. Но при попытке задержания — российские агенты открыли стрельбу и скрылись. Погибли Бобокулов, почти вся его охрана, а так же пять наших людей, привлеченных в рамках Камбалы. Агентам удалось уйти.

— Стоп.

Старк быстро соображал.

— Сколько было русских?

— Двое, сэр, как мы полагаем.

— Стоп…

…

— То есть вы хотите сказать, что двое русских убрали Бобокулова, его людей, убрали чеченцев и скрылись?

— Да, сэр.

— Как так произошло?

— Недооценка уровня угрозы, сэр. Мы не рассчитывали на лобовое столкновение с ними, думали, придут обычные добывающие. Мы ошиблись. Полагаю, сэр, это были агенты спецназа.

Старк тяжело вздохнул.

— Операторы, Гела, операторы. Правильно будет говорить именно так. Агенты — это сотрудники невоенизированной или полувоенной структуры. А спецназ — это военные. У русских есть слово почти идентичное нашему — оперативник.

— Да, сэр.

— Контактера — афганца удалось задержать?

— Нет, сэр.

— Почему?

— Потому что все кто мог задержать, погибли, сэр.

Старк выдохнул.

— Здорово. Что у нас на него есть?

— Ничего, сэр. Только информация, что это был торговец ворованным военным имуществом. И больше ничего.

— И от кого он приходил, мы тоже не знаем.

— Нет, сэр.

— Так что же у нас на руках кроме горы трупов?

Ничего…

Два месяца спустя. 15 декабря 201… года Афганистан, Кабул

Если хочешь пулю в зад, Поезжай в Джелалабад… Советская военная мудрость

Утро в Кабуле — начинается рано, в шесть утра, с протяжного воя муэдзина, призывающего к молитве. У меня этот вой почти не слышен за счет двойного остекления лоджии и я вполне могу позволить себе поспать до утра.

Но не сегодня. Сегодня у меня командировка в Джелалабад.

Я живу в новом районе — район Афсотар, застройка на Кохестан-роад, это почти на окружной, северо-запад. Вне ринга[19]. Там новые дома, в Кабуле вообще достаточно интенсивно ведется жилищное строительство: в городе по некоторым данным проживает уже три миллиона человек, а нормальная застройка тут ведется только последние пять — семь лет, и это если не считать большого количества разрушенного во время гражданской войны жилья. Квартира для меня даже слишком большая — три спальни[20], двести квадратов — но мне приходится поддерживать имидж делового человека, и в то же время я не хочу по определенным причинам снимать отдельную виллу. Еще одной причиной, почему я живу здесь — является то, что я не плачу за аренду. Один покупатель не смог заплатить за стройматериалы, неприятность у него случилась — и я договорился, что несколько месяцев поживу в его квартире, списывая по тысячу двести долларов за каждый месяц. Хозяин предлагал мне купить эту квартиру за сто двадцать тысяч — но я отказался. Хотя сделка была выгодная — сейчас такая квартира в этом районе может уйти за сто восемьдесят, если не за двести.

Чем я занимаюсь? Конечно же, стройматериалами. В Афганистане стройка сейчас это выгодное дело, застраивается Кабул, застраиваются другие крупные города. Международные организации кое-что берут на свои проекты, хотя и меньше чем раньше. Местные богачи — считают недвижимость самым надежным помещением капитала — и немудрено, так как только за последний год упали два банка из первой десятки. Кризис, отягощенный безудержным воровством. Семьи здесь большие, детей много, поэтому недвижимость пользуется спросом. Мои три спальни — это здесь так, средненько, большая квартира — это пять спален, а есть и еще больше. Так же пользуются спросом дома.

Цены примерно такие: моя квартира стоит две сотни[21], она новая и числится как «апартаменты» — то есть для сдачи. Столько же стоит дом на окраине площадью… ну, скажем, метров двести. Это если с собственной скважиной, без нее — сто пятьдесят. Централизованного водоснабжения тут нет, с электричеством тоже бывают проблемы, отопление примитивное — в старых домах это жаровни. Стены довольно тонкие, как и остекление — здесь не рассчитывают на холода, хотя зимой и снег лежит. Квартира покруче, в центре, в новом доме… скажем, триста. Дом жилой площадью метров пятьсот, на три этажа, со скважиной и котельной, с «желтой» сантехникой[22] — половинка, полмиллиона долларов. Есть и дороже, причем намного — это уже для чиновников и наркомафии.

Несмотря на цены и угрозы Талибана и ИГ — дома пользуются спросом, цены не падают. Да и не так велики эти угрозы — относительно крупные теракты случаются раз в месяц, в полтора, и направлены чаще всего против американцев или афганских военных. Так чтобы, к примеру, автобусную остановку подорвать — талибы на это не пойдут, понимая, что за это с них спросят. Кровная месть тут есть и с тех, кто взрывал — спрашивают конкретно, несмотря на то джихад — не джихад. Местные знают правила предосторожности и просто стараются держаться подальше от американцев и от правительственных учреждений. В остальном можно даже гулять по ночам — если готов терпеть постоянные проверки документов.

Полиции много, армии много — но все понимают, насколько все зыбко и неустойчиво. Столица и крупные города живут отдельно от провинции, вся провинция, не менее семидесяти процентов территории страны находится под контролем бандформирований — но правительство с этим ничего не делает, и делать не хочет. Смысла нет. Обычно — правительству нужен контроль над территорией чтобы предоставлять какие-то государственные услуги и собирать налоги — но афганское правительство не делает ни того ни другого. Услуги не предоставляет, потому что не умеет и не хочет учиться, а налоги не собирает, потому что большей частью бюджет Афганистана формируется за счет иностранной донорской помощи. Правительству Афганистана налогоплательщики особо и не нужны — да и какие там, в глубинке налогоплательщики?! Для того чтобы понять, что такое глубинка Афганистана — надо побывать там, словами это не опишешь. Меня один из моих покупателей повез в свое родовое село, там я увидел, как делают кирпич для традиционного афганского дома. Это страшно. Сначала вручную мешают ингредиенты — в них входит, в том числе навоз, затем — вручную лепят кирпичи и укладывают их штабелями. Затем — раскладывают кучами уголь, затем — все это сверху накрывают своего рода каркасом и землей. Уголь поджигают — и он горит несколько дней, закаляя кирпич — получается такая одноразовая печь. Потом печь разбирают, получившийся кирпич везут на стройку. Все расчеты наличными, никакой бухгалтерии нет. Я то дурак думал им цемент продавать…

Но есть и другие покупатели на цемент — таджикский, от моего старого друга, я от него работаю. И на арматуру — ее я получаю со скидкой, а за счет прибыли от реализации — финансирую тут кое-какие операции. Арматура нужна для монолитного строительства — тут есть и такое. Еще я реализую всякую сопутку — типа унитазов. Просто чтобы покупатель мог все купить в одном месте.

Бизнес, начинавшийся как прикрытие — серьезно увлек меня, появились и обороты, и прибыли. Это не российский рынок, тут огромный спрос на все, только будь готов рисковать и знай, как тут ведутся дела. Мотором потребительского спроса, конечно, является приток средств от наркотиков — Афганистан лидер по выращиванию опиумного мака и производству героина. Раньше большая часть героина шла в Россию, но теперь наркоту у нас серьезно поприжали, а молодежь в основном упарывается всякой химией и относительно доступными веществами, типа глазных капель. Так что основной потребитель афганского героина — теперь США, отправки идут почти ежедневно, а в самом Кабуле пасутся и мексиканцы и колумбийцы и кого только нет. Спрашивать кто на том конце цепочки чревато, но я подозреваю — американские генералы и сотрудники ЦРУ. Второе направление наркотранзита — через южную Европу, через Албанию, Францию, Грецию…

Утром я не готовлю — пью холодный чай и доедаю то, что осталось от ужина — обычно это плов, который я покупаю на вынос. Плов готовит не узбек, а таджик — но все равно вкусно. У афганцев нет какой-то особенной национальной кухни, они едят лепешки, рис, мясо барана — в общем, тоже, что и в Средней Азии. Плов у меня дорогой, с кусками сухой конской колбасы кызы. Такой стоит сто афгани за кило.

Один афгани — меняется примерно на один рубль, люди которые принимают на обмен рубли, тут есть — торговля с Россией идет и деньги нужны. Цены на продукты примерно такие же, как в России — ужин на двоих в ресторанчике стоит от трехсот до пятисот рублей, а в целом можно пропитаться за день рублей на сто — сто пятьдесят. А вот бензин дорогой, в пересчете на наши деньги больше ста рублей за литр, и никакие нефтяные кризисы на него не влияют. Зависит это от того, что добычи в стране нет, переработки нет, трубопроводов нет, железка — только до Мазари-Шарифа, а раньше и этого не было. Бензин доставляют бензовозами, а талибы любят эти бензовозы поджигать — очень уж красиво горят. Особенно красиво, если перед этим две трети бензина из цистерны слить и потом толкнуть в разлив на базаре — а с водителя еще потребовать часть страховки за сожженную машину. Убытки от таких дел закладываются в цену — и вуаля. Цены на запчасти тоже дорогие, потому машин тут не так много. Чтобы содержать джип, как у меня — надо быть по-настоящему богатым человеком. Или существовать за счет каких-нибудь международных неправительственных фондов и денег на это не считать.

Но я считаю.

Джип у меня бронированный. Гранд Чероки последнего поколения, произведен не в США, а в Египте, бронирован французами — фирма МСРВ, у нее полтора десятка филиалов и ее продукция в странах третьего мира известна очень хорошо. Обошелся он мне недорого — всего восемьдесят тысяч. Купил у итальянцев, они, уходя из страны, его списали как подорвавшийся на мине. Раньше он возил итальянского то ли посла, то ли генерала.

Теперь он возит меня.

Водителя у меня нет по понятным причинам. Прислуги тоже нет, поэтому в доме небольшой бардак, вы уж извините…

Завтракая холодным рисом, я просматриваю в ускоренном режиме запись с видеокамеры. Она у меня скрытно установлена на балконе и направлена на мой джип — на случай, если американцы или кто еще — захотят поставить под днище «подарок». Если захотят — то их ожидает неприятный сюрприз. Я уже привык — есть, и смотреть телевизор одновременно.

Закончив с трапезой, я сбрасываю одноразовый поддон в урну и вытираю руки одноразовой салфеткой. Здесь руки не моют, берегут воду — этому я научился у афганцев.

Собираться мне — только подпоясаться, по факту я уже собрался — только пиджак накинуть. Изнутри на пиджак — нашита кобура, в нее я кладу Глок-17 и три магазина на другую сторону — чтобы уравновесить. Разрешения на него у меня нет — но есть деньги и фотография генерала афганской полиции с дарственной надписью. Здесь это проходит.

Кто я здесь? В фарсиязычном Кабуле я выдаю себя за фарсиязычного русского, уроженца Душанбе — вполне нормальная, приемлемая легенда, никто вопросов задавать не будет. Таджикский язык и язык фарси очень похожи, если знаешь один — без проблем объяснишься и на другом. Русских здесь помнят, причем в большинстве своем помнят добром, русских бизнесменов тут тоже достаточно — можно посмотреть на рейс Арианы из Москвы[23], он всегда полный. Так что смысла выдавать себя за кого-то не русского я не вижу — спалиться можно на-раз.

Спускаюсь вниз. Лифта нет, но лестница тут — широкая как в Доме Советов. По пути здороваюсь с соседкой — она из какой-то гуманитарной организации, снимает тут жилье. Откуда я это знаю…, ну, заходил к ней пару раз. На чай. Гуманитарщица она скажем, так себе — так и не понял, что она тут нагуманитарила. Показывала она мне какие-то графики… большинство гуманитарных организаций на Западе существуют лишь для того, чтобы оправдывать собственное существование и создавать халявные рабочие места. А жертвуют в них для того, чтобы сократить налоги.

Выхожу на улицу. Несмотря на раннее утро — солнце старается, печет. Здесь все носят головные уборы — иначе нельзя, горы, солнце очень агрессивное. Сожжет кожу, будет рак.

Впрочем, от рака умереть тут мало кому грозит.

Мне надо попасть на станцию, на которой формируется конвой до Джелалабада — после того, как ушли американцы, пропасть без вести можно и на первой дороге. До станции можно доехать и по Теджикан-стрит[24], то есть по объездной — но я выбираю путь через город. У меня там есть дела…

В нормальных городах обычно, чем ближе к центру, тем более цивилизованным и ухоженным выглядит город — но только не в Кабуле. В Кабуле все наоборот — модерновые окраины совмещаются с запущенным, местами откровенно опасным центром. Все дело в том, что в Афганистане центр мало восстанавливали, денег на это не было — просто оставили все как есть, и начали застраивать окраины. А про историческую реставрацию — тут и в жизни не слышали. Вдобавок — больше десяти лет в центре хозяйничали американцы, а надо быть полным идиотом, чтобы селиться в Афганистане рядом с американцами.

В итоге центр Кабула — выглядит так, как будто и не прошло сорок лет с тех времен, когда в Афганистане свершилась апрельская революция, и народ сам взял ответственность за свою судьбу. Грязная речка Кабулка — она настолько грязная, что рядом с ней неприятно находиться, не говоря уж о том, чтобы стирать в ней белье или пить воду даже после кипячения. Старомодные мосты — под каждым свалка и там ширяются наркоманы. Наркоманов кстати полно — и если раньше курили бесплатную здесь коноплю, то теперь в основном ширяются героином самого низкого качества. Наркоманы тусят под мостами и в заброшенных зданиях, колются этой ханкой, всем на них плевать. Большая часть неагрессивна, только просят милостыню — саадаку. Героин, который они колют, стоит столь дешево, что поданной милостыни хватает на очередной укол.

Другие обитатели центра — это афганское правительство. Или то, что тут считается таковым. О качестве афганского правительства говорит хотя бы тот факт, что на крайних президентских выборах голоса считали два месяца и страна чуть не раскололась. В конце концов — один из кандидатов стал президентом, другой — вице-президентом, а хлебные места для своих сторонников — они поделили поровну.

Афганские чиновники — ездят на бронированных американских джипах с полицейским эскортом, делают очень важный вид и не делают для страны ничего полезного. Коррупция здесь не преступление, для чиновника коррупция это смысл жизни. Расценки на те или иные услуги почти официальны, всем известно к кому надо подходить и с кем договариваться. От той же Украины местную ситуацию отличает одно — каждый чиновник, каким бы подонком он не был — он всегда остается частью семьи, клана, рода, племени. И он обязан помогать своим. Устраивая на работу, разрешая их дела, просто давая деньги. Если он не помогает своим, тем более, если он берет деньги со своих — он бинанга, подлец. Бинанга — «без родства». Здесь каждый помогает своим.

А Талибан…

Майванд кишит людьми, по обе стороны улицы — богатый, неспешный торг. Это уже не дуканы, это бутики, где продают Гуччи и Версачи, где за день переходит из рук в руки несколько килограммов золота. Здесь даже есть подпольная алмазная биржа, которую держат евреи. К евреям в Афганистане всегда относились хорошо, здесь никогда не было ни одного еврейского погрома…

Я притормаживаю на перекрестке — и тут же ко мне в машину садится человек. Я едва успеваю разблокировать дверь.

— Направо!

Это Дэн. Он отрастил бороду, на нем — смесь афганской и европейской национальной одежды, на плечах — платок дисмаль в цветах афганского флага. На голове паколь, причем не обычный каких полно на базарах продают — а свати. Он ровный, держит форму в отличие от обычных паколей которые на голове кажутся мятыми. Такие паколи шьют только в одном месте мира — в Пакистане, в долине Сват. А долина Сват — это место, куда никогда не осмеливался сунуться даже американский спецназ. Это как Панджшер, только еще хуже. Там может пропасть целый батальон…

— Хвоста нет?

— Нет.

За все время, пока я тут работаю, хвост был только один раз. Непонятно, то ли местные, то ли бандиты собрались меня похитить на выкуп. Я пожаловался офицеру полиции, с которым у меня теплые, бакшишные отношения — и больше хвоста этого я не видел. Может, просто проверяли.

Свои обязанности мы разделили. Дэн, используя свой статус советника, работает с Арбалетом и теми, кто стоит за ним. Я, используя свои возможности перемещаться по стране (стройматериалы продаю) — ищу контактов с афганскими группировками. Сегодня — если даст Аллах, я встречусь с представителем самой крупной из них — сетей Хаккани.

Дорога до Джелалабада

Сказал он: Так! Аллах творит, что желает. Когда Он решит какое-нибудь дело, то только скажет ему: "Будь!" — и оно бывает.

Коран

Дорогу до Джелалабада описывать смысла, в общем-то, нет — это первое национальное шоссе, лучшая дорога в Афганистане, находящаяся под постоянным контролем. Строили ее в основном американцы, потому качество хорошее. Бетонная лента — вьется между гор, вокруг — только горы, вся зеленка сведена, некоторые деревни отселены. Через каждую пару — тройку миль полицейский пост: афганцы на темно-зеленых пикапах Форд Рейнджер с пулеметами, сложенные из бетона блокпосты. По самой трассе движение не прекращается ни днем, ни ночью, старые Камазы еще ограниченного контингента — мирно соседствуют на трассе с Интерами афганской армии и бесчисленными дешевыми китайскими траками, перегруженными так, что непонятно, как они еще едут. Легкового транспорта немного, в основном дорогие джипы. Попадаются белые, бронированные автобусы Хундай, перевозящие строительных контракторов и еще хрен знает, кого. На транспортерах везут дорожную и строительную технику. Железной дороги в Афганистане нет (хотя вру, есть, проложили путь до Мазари-Шарифа) и потому все перевозки осуществляются автомобильным транспортом.

Сам Джелалабад — такой же, как и любой крупный афганский город. Американцев в городе нет — они за городом, на авиабазе, да и вообще мало их тут осталось. Центр города — приведен в относительный порядок, везде зеркальные пластиковые окна — они дают квартире держать прохладу кондиционера, не так бьются при взрыве на улице и вообще — выглядят круто. На окраинах такой же бардак, что и был. Закусочные, магазины, много мастерских машины ремонтировать — понятное дело, на пути из Пешавара в Карачи машины часто ломаются, и ремонтировать их лучше всего здесь. На базаре — торгуют всем, мешками с рисом, китайской одеждой, разворованным с караванов и складов армейским барахлом. На улице относительно безопасно, если ты не американец и не полицейский — то тебя не тронут. Джелалабад всегда был городом торговым, и здесь в отличие от Кандагара — талибов не особо привечали.

Мне недалеко — в один из дуканов. Там меня ждут.

Конечно же, на встречу со мной приехал не первый человек в иерархии террористической сети Хаккани. Приехал мулла Ахмадулла-хаджи — невысокий, щуплый, совсем не кажущийся террористом, с очками без оправы, за которыми скрывались умные, проницательные глаза. Он был похож на кого угодно — на бизнесмена, на преподавателя медресе — но никак на исламского фанатика.

Он вошел в дукан, кутаясь в свой клетчатый платок дисмаль, без церемоний присел к нам за стол. Судя по тому, как быстро подбежал сам хозяин заведения — муллу тут знали.

— Еще чая — приказал Ахмадулла.

— Сию минуту…

Чай здесь был особенно вкусный — его разливали из советского кострового чайника, который видимо был передан в свое время афганской армии, а теперь оказался в дукане. Ничего из еды мулла не заказал — большое блюдо с пловом могло насытить всех нас.

— Ас саламу алейкум — сказал я. Мулла не отреагировал. Вопрос о том, должен или нет правоверный отвечать на салам, данный ему неверным — спорный до сих пор. Видимо, мулла относится к числу тех, кто считает, что нет, не должен.

Но это ничего, я не гордый.

Принесли чай. Его пьют здесь по-разному, в том числе и по-бедуински — с топленым жиром. Но многие афганцы переняли от нас традицию пить с сахаром. Сахар тут как в странах Средней Азии — большими кристаллами, которые окунают в чай и мешают — как ложечкой. Сахар коричневый …

Мулла отпил из своей чашки, не обращая внимания на меня.

— Уважаемый — сказал я — я раз приветствовать вас за моим столом, но видит Аллах. В традициях моей страны отвечать на данное вам приветствие, вы же этого не сделали. Если вы не желаете говорить со мной, то я сейчас встану и уйду, вот и все что будет.

Мулла выдержал паузу в несколько секунд.

— Пятнадцать лет назад — наконец заговорил он — я сидел так же как сижу сейчас. Но это было недалеко отсюда, в пригороде Пешавара, а напротив меня сидел мой учитель и наставник, которому ничего не нужно было в жизни, кроме довольства Аллаха Всевышнего. Я только что пересек горы, я был голоден и замерз — а передо мной было блюдо с лепешками и топленым маслом. И мой учитель смотрел, как я насыщаюсь, а потом спросил, что происходит. Учитель — сказал я — амрикаи пришли и от нашей армии не осталось и следа. Еще вчера — три четверти Афганистана были нашими, а теперь многие из нас стали шахидами, а оставшиеся — вероятно будут прятаться всю свою жизнь. Скажи, как Аллах мог допустить такое?

…

— И он ответил мне — Ахмад, пусть Аллах будет свидетелем моим словам, через двадцать лет вы вернетесь в Афганистан, и американцы пригласят вас за стол и отнесутся со всем уважением.

— Да, только вот я не американец.

…

— А что касается уважения американцев… тридцать лет назад они и нас пригласили за стол и отнеслись со всем уважением. И что произошло потом — знают все. Нас ограбили до нитки, растоптали и унизили. У меня не стало страны, в которой я родился и вырос, боль от этого я чувствую до сих пор. Боль и унижение. Опасайтесь садиться за один стол с американцами, хаджи. И еще больше опасайся, когда они начинают относиться к тебе с уважением. Опасайся не меньше, как если бы ты вел караван с дорогими тканями и на постоялом дворе, к тебе подсел бы незнакомец и стал тебе оказывать внимание и уважение…

Мулла взял немного риса.

— Что ты хочешь от нас?

— Узнать, является ли моя страна и мой народ врагами вам.

Мулла подумал.

— Страна, которая живет не по шариату, является неправедной, куфарской страной, и нашей обязанностью является испытывание гнева на это и запрещается дружить с такими, пока они не уверуют, и их поклонение не будет принадлежать одному Аллаху. Так сказал слепой шейх Ибн Баз из Саудовской Аравии.

— Скажи мне, а когда это американцы уверовали? А если нет, то почему сауды берут их друзьями против моей страны?

Мулла не нашелся что ответить.

— … и зачем вы намереваетесь перенести джихад на север? Да, Пророк вел религиозные войны — но разве он же не говорил своим сподвижникам, что лучше действовать убеждением и проповедью?

…

— Афганский народ не имеет будущего, пока он воюет. Можно назвать всех вокруг своими врагами, но и ты тогда будешь врагом всем.

Мулла размышлял, неспешно отпивая из чашки побеленный молоком чай.

— Наши народы воевали — наконец сказал он — но это было давно. Очень давно, были живы еще наши отцы. И мы не хотим идти на север, и делать там джихад, в этом ты ошибаешься, русский. Нам нужна своя страна, каждый из нас оскорблен до глубины души, когда родную землю топчет сапог кяфирского оккупанта — но мы сами не хотим становиться оккупантами и снова воевать с вами. Мы уже воевали…

— Это была честная война.

— Да — подтвердил мулла — честная…

То же самое — говорили мне и многие афганцы. Мы потеряли тринадцать тысяч триста, афганцы — до полутора миллионов. Но я не заметил, чтобы нас особо ненавидели. Все говорили — это была честная война.

…

— Что ты хочешь от нас? Твоя страна готова признать нас своими друзьями?

— Пока нет.

— Как же можно дружить, если ты не можешь назвать человека другом.

— Разве слова важнее дел?

…

— Вы думали, что будет, когда вы вступите в Кабул? Вы опять разрушите его? Опять будут миллионы беженцев и развалины?

Мулла задумался. Потом сказал:

— Нет, мы не хотим этого. Аллах свидетель, мы одержим победу. Но мы будем молить Аллаха, чтобы того что ты сказал не случилось.

— Американцы уходят. Они скоро совсем уйдут. Наступает вопрос — как будет жить Афганистан. Что будет происходить на его территории. Хотите, я расскажу вам одну историю из шариата, хаджи?

…

«Однажды из Йемена приехала группа людей без еды и продуктов. Умар ибн Хаттаб, да будет доволен им Аллах, спросил их:

— Кто вы? (Почему ездите без продовольствия?)

Они сказали:

— Полагающиеся на Аллаха.

Умар ибн Хаттаб, не терпящий лицемерия, сказал:

— Нет, вы бездельники, потому что полагающийся на Аллаха — это тот, который бросает свои зерна в землю, а потом полагается на Аллаха…

…

— Сказано, что Аллах пропитает правоверных как птиц, но ведь и птицы покидают гнездо в поисках пищи. Покиньте же свое гнездо в горах, в поисках пищи и друзей…

Мулла снова долго молчал, отпивая чай. Потом сказал:

— Клянусь Аллахом, я разговаривал с американцами, так же как сейчас разговариваю с тобой, но все они не сказали за всю беседу меньше достойных внимания слов, чем сказал ты за одну только лишь беседу.

— Знаете, в чем разница между американцами и нами, эфенди?

…

— Американцы — они издалека. Из-за океана. Они как пришли, так и уйдут — им наплевать, что они оставят после себя, им здесь не жить. А мы, русские — нам жить здесь. Рядом с вами. Мы живем. Наша страна существует более тысячи лет. Мы знаем всех наших соседей. Мы сидели за столом, пили чай, ели лепешку и разговаривали — потому что лучше разговаривать, чем воевать. Мы продавали и покупали — потому что только так и делается жизнь. И наши отцы так делали. И наши деды так делали. И прадеды. А что делали прадеды американцев? Я отвечу вам. Они шли по чужой земле и стреляли во все что движется. А потом говорили, что это их земля. Дикий Запад, называется — они даже фильмы про это наснимали. Это было всего сто лет назад. И сейчас они так делают. Только раньше они делали это там. А теперь делают это здесь.

Я решил, что дело сделано. Пора переходить к теме моей беседы.

— Всегда надо выбирать, такова жизнь. Сейчас у вас есть такой выбор — поддержать достойных врагов, которые могут стать и друзьями, как раньше — или недостойных. Которые дошли сейчас до того, что исказили религию Аллаха в свою угоду.

Мулла недоуменно посмотрел на меня.

— Я про тех, кто называет себя аскерами. Слышали про таких?

Мулла цокнул языком.

— Слышал, да накажет их Аллах…

— Кто они? Давно они на вашей земле?

— Недавно. Но они много успели внести раздора. Я расскажу тебе кое-что про них. Ты знаешь о том, что в свое время мы чуть было, не связали себя войной с Ираном?

Я кивнул.

— На юге нашей многострадальной страны были лагеря. В них готовились те люди, которые желали воевать с Ираном. Американцы — пригласили нас в Вашингтон на их куфарский праздник «Рождество». Они обещали нам золотые горы, если мы все пойдем воевать с Ираном. Кто-то из братьев поддался. Начался спор на эту тему. Спорили о том, допустимо ли стране, живущей по законам шариата воевать с другой страной, пусть и сектантской, рафидитской. В Коране — ничего не сказано про рафидитов[25], весь этот раскол произошел позже. Я доказывал, что пусть Иран и находится сейчас под властью рафидитов — но они заблудшие, а не преступники. И воевать мусульманам с мусульманами, да еще и в угоду американских безбожников — преступление, мы никогда не сможем оправдаться перед Аллахом, когда предстанем перед ним — даже за каплю крови мусульман, которую мы прольем в такой войне. Были люди, которые думали по-другому. Однажды ко мне после намаза подошел человек и сказали, что одной шайке на базаре заплатили десять тысяч долларов за мою смерть и сделали это те, кто хотел воевать с Ираном. Я был вынужден скрываться.

Мулла отхлебнул чай и продолжил.

— С тех пор прошло почти двадцать лет и нравы моего многострадального народа сильно повредились. Ты сам видишь, что происходит. При нас за употребление наркотиков была смерть, а сейчас кругом наркоманы, под любым мостом. Человеческая жизнь ничего не стоит. Многие из наших стали полицейскими и военными и обирают наш многострадальный народ безо всякого стыда. Но самое страшное — что появились те, кто называет себя аскерами. По-турецки аскер — воин султана. Тот, кто назвал себя так — придает Аллаху сотоварища и выходит из ислама. Но это их не останавливает, они пользуются религией Аллаха как тряпкой.

Я слушал. На Востоке никто и никогда не говорил коротко.

— Началось все с пакистанских тюрем. Там было немало наших, все они проходили курс исправления. К ним подходили… всякие. Будешь делать то, что мы скажем — и выйдешь отсюда. Увидишь семью, и сможешь даже заработать. Сначала — они создавали банды, чтобы убивать нас. Но теперь — они готовят банды и против вас. Я знаю о лагерях, в которых есть только те, кто говорит на языке шурави. Они находятся на севере, в Кундузе и Мазари-Шарифе.

— Афганская полиция знает про них.

— Знает. Да кто они такие… они давно не более чем половик под ногами оккупантов.

…

— Я слышал — только это между нами, шурави — что еще в пакистанских тюрьмах нашим давали какие-то таблетки, подмешивали что-то в воду. Многие сошли с ума от этого. Говорят, что теперь есть какое-то лекарство — даешь его человеку, и он становится твоим рабом. Что ты ему не скажешь, он все сделает.

— Вы знаете, где это достать?

Мулла поднялся со своего места.

— Я и так много сказал, шурави. Говорят, что Аллах над всякой вещью мощен. Посмотрим, сумеет ли он остановить неверных руками других неверных. Я с удовольствием на это посмотрю.

Я поднял пиалу, покачал остатки чая. Чаинки — сложились в узор судьбы.

— Я тоже…

За некоторое время до этого. 22 декабря 201… года Туркменистан, побережье Каспия. Туристическая зона Аваза. Отель-казино «Кристалл»

Туристическая зона Аваза — один из самых малоизвестных и закрытых развлекательных комплексов в мире, чужих здесь просто нет. Это туристическая зона, построенная на газовые деньги Туркменистаном, расположена рядом с городом Туркменбаши, бывшим Красноводском. Комплекс схож с новыми районами Ашхабада — огромное количество белого мрамора, восточная пышность и… пустота. Туркменистан — не то место, куда ездят для отдыха. Впрочем, люди тут все же есть. И очень непростые люди.

Это побережье Каспия. Когда-то давно здесь водились осетры, сейчас вода сильно загрязнена нефтью в результате ее шельфовой добычи, и еще идет грязь с порта — поэтому, если кому хочется искупаться — лучше сделать это в бассейне отеля, наполняемом водой через мощные фильтры. Или потом не жалуйся…

Сама по себе идея размещать игровую зону в Туркменистане — была очень неоднозначной, но потом — она неожиданно выстрелила. Ведь на Каспии в свое время — побережье Ирана было одной из самых дорогих и роскошных зон развлечений, в семидесятых там отдыхала Жаклин Кеннеди. Сейчас — Иран стал Исламской Республикой Иран, там не до развлечений. Но нюанс в том, что Туркменистан — тоже исламская республика, только люди тут… не совсем исламские, осталось еще много русского, советского. И потому — в Авазе любят отдыхать самые могущественные и авторитетные люди военной и религиозной верхушки Ирана. Если иранская молодежь ездит оттягиваться от строгостей ислама в Армению, бизнесмены в Дубаи — то военная верхушка — в почти родной Туркменистан…

Но так как муллы из комитетов по насаждению нравственности и предупреждению порока[26] все равно бдят — на самолетах туда не летают. Гостей — забирают с иранского берега яхтами и небольшими теплоходами — билетов на которые не продают, и трансфер ничего не стоит — игрок в казино и на девочек больше спустит.

Вот как раз одна из таких яхт — входила в небольшую гавань, над которой для красоты перебросили декоративный мост, с подсветкой и дорогими архитектурными украшениями. Яхта была небольшой, и на ней было всего двадцать человек — пара генералов иранской армии, несколько человек из КСИР, в том числе его структур, занимающихся внешней разведкой, один депутат иранского парламента и один мулла. Мулла входил в Совет целесообразности и очень любил маленьких девочек, не старше десяти лет — сюда он ехал именно за этим, а не играть. Многие из военных вернулись из Ирака, из Сирии, потому уже успели ознакомиться с обширной коллекцией крепких алкогольных напитков на борту и были навеселе. Группировались все по родам войск, разговаривали между собой и старались не смотреть друг на друга — как люди, совместно застигнутые за чем-то нехорошим. В мастер-каюте сидел один мулла, он нервно сглатывал слюну, так что кадык ходил вверх — вниз. Он тоже боялся…

Наконец — капитан мастерски, с первого захода ошвартовался у причала и военные, не соблюдая положенного ранжира, столпились у сходен, чтобы побыстрее оказаться в прохладных, кондиционированных отельных микроавтобусах. Муллу отдельно ждал джип Мерседес — он должен был отвезти его в один из городов южного Казахстана, где нелегально работал известный на всю Среднюю Азию детский бордель. Он работал под видом детского дома…

В Кристалл ехали пятеро. За ними прислали опрятный, новенький, белый Исудзу, в котором поддерживался почти арктический холод — плюс пятнадцать.

— Хорошо… — сказал по-русски один из иранских офицеров КСИР, присаживаясь на сидение, и уже по-ирански, вполголоса добавил — первый раз едешь?

Полковник из разведывательно-диверсионной службы, известный в Сирии как Змея — нервно кивнул. Сейчас его подчиненные — не узнали бы его.

— Не тушуйся… все будет хорошо. Вот, держи…

— Что это?

— Вот по этому телефону — лучшие девочки. Русские, украинки, молдаванки, местные. Есть казашки, спортсменки — знаешь, какие. Лицо как у японок, глаза узкие — а фигура как у русских…

Разговорчивый офицер причмокнул:

— О, Аллах…

— Все нормально, один раз живем. А вот тут — ювелир, его адрес на карточке. Если есть что на продажу — он с ценой не обманет. Хотя и жид.

— Аллах, убереги…

— Не переживай. Здесь все равно — жид, не жид. Главное — это деньги, друг…

Полковник диверсионной службы — ехал первый раз и действительно сильно нервничал. Он, как и большинство иранцев — был человеком, скованным религиозными запретами и не умел развлекаться. Он еще не знал, что здесь — all inclusive, все включено…

Поскольку он еще не знал, где лучше всего селиться — он присоединился к основной группе иранцев, и поселился в том же отеле, что и они. От бесстыдства игры и большого количества девиц — у полковника глаза на лоб полезли.

Но сначала — надо было кое-что продать.

Полковник вышел из отеля, кликнул таксистов, которые тут ездили на небольших, привычных для иранца машинах и показал визитную карточку, которую ему дали. Водитель радостно закивал — понял, мол.

Ювелир — принимал в небольшом, четырехэтажном доме, облепленном спутниковыми антеннами — совсем как в Иране, только в Иране их хоть немного скрывают, а тут — нет. Вход в конторку ювелира был на первом этаже, видимо, соединили две квартиры, построили отдельный вход с лестницей, в одной квартире ювелир принимал посетителей, а в другой — жил. Ювелир — оценил золотые украшения, какие полковник привез из Сирии (трофеи) и спросил, какие деньги господин предпочитает — евро, доллары, рубли, манаты? Немного ошалевший полковник решил, что с долларами связываться не стоит, за валюту большого Сатаны в Иране могли быть неприятности. И взял евро. Ювелир подмигнул и добавил немного манатов — чтобы рассчитаться с водителем. Обе стороны расстались довольные друг другом.

Полковник вышел от ювелира, дал водителю денег и велел везти его обратно в отель. Но обратная дорога — была не такой замечательной, как первая. Три машины — внезапно блокировали машину такси со всех сторон, и даже опытный боец, полковник Али Задери, прошедший ад сирийских боев — ничего не смог сделать.

— Как ваше имя?

Полковник Задери гордо молчал. Местный язык он отлично понимал — это и есть фарси, искаженный, правда. Но жизненный опыт и гордость подсказывали ему единственно верную линию поведения — молчать. Сказал в самом начале допроса только одно — не понимаю — он так и сидел, молчал, пока следователь, молодой, безбородый парень в рубашке с короткими рукавами — задавал вопросы. Еще один, постарше, коренастый — прохаживался по камере.

…

— Вы понимаете, что вы совершили преступление? Незаконные валютные операции в государстве Туркменистан — преступление!

…

Пожилой, коренастый — подошел ближе.

— Не будешь говорить — со злобой в голосе сказал он — вышлем тебя обратно. А в протоколе напишем такое, что ни одна тюрьма тебя не примет? Понял?!

— Назовите свое имя — безапелляционно потребовал младший.

Кто-то вошел, не постучавшись. Полковник нервно оглянулся — и увидел человека, от присутствия которого у него глаза на лоб полезли.

— Пошли вон! — сказал он.

Пожилой представитель местной спецслужбы залопотал что-то на русском, пришедший — еще более резко ему ответил на том же языке. Представитель местной спецслужбы несколько секунд обтекал, потом сильно стукнул ладонью по столу и вышел. Русский — неторопливо обошел стол, занял его место. Бросил на стол пачку Мальборо и пачку евро, которую у полковника забрали местные. Иранский полковник знал его — это был один из офицеров связи аппарата военного советника Российской Федерации в Дамаске. В Дамаске его знали, как Андрея.

— Кури.

Полковник не притронулся к сигаретам.

— Как хочешь — русский забрал пачку, сам не закурил, евро оставил на столе — тогда перейдем к делу. Ты человек умный, Али, и все прекрасно понял. О том, что ты тут делал, и даже просто, что ты тут был — никто не узнает. Можешь сюда хоть каждую неделю ездить — если деньги есть. Ты теперь наш друг, Али, и мы заинтересованы в том, чтобы у тебя было все хорошо. Мы будем помогать тебе, чтобы ты побыстрее стал генералом. Поверь, мы многое можем…

— Наши страны являются союзниками, эфенди Андрей. Ты нехорошо говоришь, и еще хуже поступаешь. Так друзья не поступают.

— Да. Только пассажирские самолеты вы почему-то у Главного сатаны закупаете.

— А как вы не продали нам С300 — моментально отреагировал иранец — это дружественный поступок?

Андрей покачал головой.

— Пустой спор. Ты умный человек Али. Человек с большим жизненным опытом. И ты, и я воевали в Сирии. Мы оба знаем, почему идет эта война, кто ее начал и поддерживает.

— При чем тут это?

— При том! — резко сказал Андрей — представь себе такое же в своей стране! Представь себе, что азербайджанцы захотят Великий Азербайджан, а белуджи — свободный Белуджистан! Хочешь, чтобы твой родной город стал таким, как Хомс или Алеппо?! Хочешь, чтобы всю твою семью казнило Исламское государство?! Хочешь, чтобы твоим солдатам отрезали головы и насадили на колья? Хочешь, чтобы с тебя самого сняли кожу заживо? Хочешь или нет, говори!

— Зачем ты меня пугаешь?! — окрысился полковник — думаешь, я не мужчина, и не смогу защитить свою семью и свою страну?!

— А что, сирийцы были не мужчинами?! Может, Асад не мужчина?! И много они защитили?!

Русский снизил тон.

— Если ты знаешь историю, Али, то знаешь, что Россия всегда была другом персам. А Соединенные Штаты Америки — всегда были врагом. И вам, и всем народам Востока. Американцы — это чума. Зараза. Мы же заинтересованы в том, чтобы Иран оставался стабильным, нам не нужна война на Каспии, нам не надо, чтобы через Каспий боевики попали на Кавказ и в устье Волги. А вот США — это надо. У нас общие интересы. И в том, чтобы дружить с нами, нет ничего плохого. Мы не будем требовать от тебя предать свою страну, нам не нужны данные по Ирану.

— Тогда что же вам нужно?

— Мы знаем, что по итогам твоей командировки в Сирию тебя наградили и назначили командиром группы советников, которая будет действовать в Афганистане.

Полковник похолодел. Это было совершенно секретно, но русские об этом знали. Что же они тогда не знают? И сколько еще офицеров — завербованы через такие вот развратные поездки на другой берег Каспия.

— Это так?

— Да.

— Какие перед тобой поставлены задачи?

…

— Говори, мы все знаем. Просто хотим проверить тебя.

— Подготовка шиитского проиранского ополчения. Налаживание связей с этническими меньшинствами в северных районах Афганистана, прежде всего с этническими туркменами, таджиками и узбеками. Подготовка плана действий на случай падения правительства Афганистана и выхода отрядов Талибана или ИГ на границы Ирана.

— Все верно. Исламское государство является тайным проектом ЦРУ США. Американцы заинтересованы в том, чтобы Исламское государство существовало и развивалось.

— О, Аллах, какое бесчестие…

— Чтобы ты знал, еще в конце девяностых — ЦРУ США готовило нападение на Иран силами организации Талибан и действовавших под их прикрытием частей армии Пакистана, они даже приглашали талибов в Вашингтон на Рождество[27]. Сейчас они понимают, что проиграли в Афганистане — пока там есть американцы, война никогда не кончится. Но они собираются превратить проигрыш в выигрыш, позволив Исламскому государству захватить Афганистан, а потом бросить ваххабитские банды на Иран, и на среднеазиатские республики — в которых заинтересованы мы.

Полковник прикинул, что к чему, и у него даже с сердцем плохо стало.

— О, Аллах, мы этого не допустим. Весь народ как один встанет на защиту своей страны.

— Американцам наплевать, встанете вы или не встанете. Встанете — им же лучше. Больше иранцев убьют, больше афганцев убьют — не им умирать. Они стравливают своих врагов и радуются, когда те убивают друг друга. Когда вы сделали революцию, американцы натравили на вас Саддама Хусейна, вы воевали восемь лет, и потеряли полмиллиона человек убитыми. Как думаешь, сколько вы потеряете, когда до вас доберется Исламское государство? Так что давайте, вставайте…

Полковник долго молчал, а потом, когда он снова посмотрел на Андрея, в глазах его был мучительный вопрос.

— И что же делать?

— Дружить с друзьями, враждовать с врагами. И убивать своих врагов до тех пор, пока они не замахнулись на вас. У нас общие интересы в Афганистане, и общие враги. Мы воюем в Афганистане, тайно или явно вот уже сорок лет. У нас в Афганистане есть разведчики, но нет армии. Армия будет у тебя. Если мы придем и скажем тебе — вот, здесь враг, общий для нашей и твоей страны — что ты будешь делать?!

— Я убью его, Аллахом клянусь!

— Сколько бы их ни было?

Полковник расправил плечи.

— Никто из нашего рода не был трусом! Мои предки — служили в Гвардии Бессмертных!

— Это то, что мы от тебя хотим, Али. Забирай свои деньги и пошли, водитель отвезет тебя…

Информация к размышлению

Документ подлинный

Мусульманские богословы Крыма специальной фетвой запретили крымским татарам участвовать в вооруженном добровольческом батальоне на юге Украины.

В Крыму издана соответствующая фетва, которую публично озвучил заместитель муфтия мусульман Крыма Айдер Исмаилов в ходе Всекрымской конференции крымско-татарских религиозных деятелей и общественных организаций «Новые вызовы единству мусульманской уммы Крыма». По словам вице-премьера крымского правительства Руслана Бальбека, это не рекомендация, а религиозное правовое решение. «В фетве говорится о том, что участие в незаконном вооруженном формировании, так называемом батальоне Номана Челебиджихана, для крымских татар, для мусульман Крыма запрещено.

По словам вице-премьера, совет ученых, куда входят ведущие исламские богословы и теологи, на примерах Корана и Сунны доказали, что создание батальона ни имеет ничего общего с «джихадом», о чем говорят его организаторы. «Мы видим, как организаторы батальона, сродни боевикам ИГИЛ используют каноны ислама как технологии для манипулирования. Я уверен, что у крымских татар хватит мудрости не поддаваться на подобные провокации радикалов меджлиса», — подчеркнул Руслан Бальбек. Как ранее сообщалось, один из инициаторов продовольственной и энергетической блокады Крыма Ленур Ислямов заявил о создании добровольческого батальона имени Номана Челебиджихана, который будет сосредоточен на границе с Крымом в Херсонской области Украины и уже насчитывает 560 человек. По словам Ислямова, задача батальона — «воевать за возвращение Крыма в состав Украины». Он призвал крымских татар покидать полуостров и вступать в ряды батальона.

24 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

Современные кинорежиссеры — умудряются укладывать и возникновение проблемы и ее решение — в полтора — два часа экранного времени. С появлением сериалов от Шоутайм — это время увеличилось до десяти — двенадцати часов. Но в жизни так не бывает. Американцы — попытались решить проблему Афганистана за год — получил войну на полтора десятка лет. Проблема Саддама — обернулась десятью годами войны. На самом деле — решение проблем занимает в лучшем случае годы, в худшем — десятилетия. Решение проблемы такого рода, какая у нас есть в Афганистане — это договариваться с одними, враждовать с другими руками третьих, оказывать услуги и требовать оказания услуг, сидеть с людьми за столом, присутствовать на свадьбах и похоронах. Лично я — отвожу только на первый этап решения проблемы Афганистана десять лет. Надо найти кого-то сильного, кто сможет держать страну и помочь ему уничтожить или покорить всех слабых. И одновременно с этим — сделать так, чтобы этот сильный испытывал необходимость в дружбе с тобой, помнил об оказанных услугах. Запад считает, что слабым тоже должно быть предоставлено место за столом — но это ерунда, слабый он и есть слабый. И если ему где то и есть место, так это — простите, под шконкой. Не стоит ни защищать слабых, ни задумываться об их судьбе…

А пока я лечу в Душанбе. Самолет — Боинг 737, старый как дерьмо мамонта — скрипит, но, слава Богу, летит, не падает. Под крылом — Гиндукуш, где сложили жизни сотни наших пацанов, и я думаю о том, почему наша власть была так наивна и глупа, что послала их сюда. Неужели не понимали, что один купец может заменить сотню воинов, а осел, нагруженный золотом — возьмет любую крепость?

Не понимали. Была тогда в их действиях какая-то бесхитростная, крестьянская правда. И только разбив здесь в кровь нос, лицо, все тело — мы начали что-то понимать. Смешно… но точно такая же, мессианская правда в конце две тысячи первого присутствовала и в действиях США. За тем, как набивают здесь шишки они — я слежу с изрядным злорадством.

Вот и граница. Раньше границу встречали ревуном, и принимали по пятьдесят грамм, а сейчас — мы просто летим. И если раньше разницу между советской и афганской территорией можно было увидеть по количеству зелени на советских колхозных полях — то теперь, что тут, что там — все одно и тоже. Сломалось что-то в этом мире…

В Душанбе — меня ждали.

Амирзадэ — какой-то там родственник президента. И поскольку он родственник — ему нашли теплое местечко: он контролирует строительство. Через него — я получаю стройматериалы по цене, какую бы я никогда не получил.

Амирзадэ — встречает меня у трапа самолета. Машины на летное поле пускать категорически запрещено, но к родственникам президента это не относится. Машина у него — каждый раз новая, вот и сейчас — я обращаю внимание на новый, акульего вида кроссовер с трезубцем на решетке радиатора.

— Салам, дорогой Амир — говорю я, мы обнимаемся — с обновкой тебя!

Амир прямо весь вспыхивает от удовольствия. Машины — его страсть.

— Нравится да?

— Еще бы! Что это?

— Мазерати Леванте! Ни у кого здесь такой нет, да…

Здорово. Страна — одна из самых бедных в мире, ягнобцы до сих пор пашут сохой — но обязательно надо купить Мазерати Леванте и раскатывать по улицам. Как я давным-давно прочитал на одном заборе: дворцы без разрухи — не будет контраста.

— За руль сядешь, да?

Амира вообще нельзя назвать злым человеком — он открытый, умеет радоваться жизни, не жадный. Учился в Москве, русских не ненавидит, скорее, любит даже. Просто он — как и большинство родственников президента — считает, что они живут в какой-то параллельной реальности. Вот, есть страна, где кто-то на сохе пашет, где-то электричества нет — а есть они, и есть Мазерати Леванте. Но я же не виноват! — скажут они, и в общем, будут правы. Действительно, каждый из них мало в чем виноват, часть из них даже не госчиновники. Просто, когда сюда припрется Исламское государство — мало никому не покажется. И каждый — заплатит и за себя и за другого…

Я ловлю ключи, сажусь за руль. Действительно, отличная машина, почти спорткар с полным приводом. Мотор не взрыкивает — а взвывает на одной напряженной, неистовой ноте. Только одна фирма в мире делает такие моторы — это фирма Феррари.

Трогаюсь — с непривычки рывком, сцепление тут тоже спортивное…

Двое, из террористической группы, заброшенной на территорию Таджикистана американской разведкой — ждали объект в аэропорту Душанбе, который хоть и с трудом, но дотягивал до статуса международного. Ни один из них не находился в розыске и милиционеры не обращали на них внимания — потому что они выглядели так, что казалось — что внимания они не требуют. Одного из них звали Олег, он был этническим крымским татарином, но выглядел как русский, а паспорт имел украинский — никто не ассоциировал Украину с терроризмом. Олега хорошо знали только в Сирии, боевики Исламского государства звали его «Мохандес», инженер. С его высшим техническим образованием, полученным в Харькове — он был квалифицированным сапером — подрывником, изготавливал взрывные устройства для многочисленных смертников. Вторым был Иса — он был назван как Иисус Христос, хотя на нем было больше девяноста трупов. Этнический чеченец, паспорт гражданина Казахстана, чистый, нигде не разыскивался. Тоже — Исламское государство, хотя теперь оба они принадлежали к особо засекреченному его ответвлению — батальонам Аскер. Засекреченному потому, что батальоны Аскер не придерживались даже минимальных требований шариата в повседневной жизни и особо не старались скрыть свое лицемерное отношение к исламу. Ислам для них был, если можно так выразиться — поводом для знакомства, а истинная их цель, что держала их вместе — возможность безнаказанно и много убивать. И еще ненависть к России — аскеровцы были первым наглядным подтверждением верности доктрины Бендукидзе[28].

Оба этих человека были подготовленными киллерами, один специализировался на минно-взрывном деле, второй был снайпером. И их послали сюда с вполне определенной целью.

Иса — из аэропорта, через небольшой, но мощный монокуляр отсмотрел, как человека, которого они должны были убить, встретили у трапа, и как он сел на водительское место в кроссовер, который странно выглядел, и у которого Иса не смог определить даже марку. Этого было достаточно, он запомнил цвет машины, сама по себе она бросалась в глаза — и он бросился к выходу, где в небольшом китайском джипе его ждал Олег и местный водитель. Водителя звали Ибрагим, он был местным, и его шантажировали тем, что у него родственник — ушел в Исламское государство. Спецслужбы об этом — пока не знали…

— Поехали. Синий кроссовер.

Мимо — прокатилась доселе невиданная машина.

— Этот что ли?

— Давай!

Их джип — резко тронулся. Только то, что дорога была прескверной — позволяло им держаться на хвосте, иначе — невиданный до этого джип уже ушел бы в горизонт.

— Что это за тачка?

— Не знаю. Он за рулем.

Иса достал сзади автомат УЗИ с глушителем, передернул затвор.

— Давай, догоняй.

Водитель поежился — он в принципе понимал, с кем связался — но одно дело понимать, другое — видеть автомат.

— Я не смогу. Этот машина очень плохой…

— Жми на газ, давай…

— Подожди — сказал Олег — машина может быть бронированной. Не спеши.

— И что делать будем?

— Пока подождем. Он назад сел?

— Нет, за руль…

Дорога до Душанбе — качеством была не из лучших, хоть это и была одна из лучших дорог страны. Впрочем, разницы не было, поскольку оказаться за рулем Мазерати — само по себе праздник. Я не шучу, если что итальянцы и умеют делать — так это спорткары…

Я подкатил к гостинице Хаятт Редженси Душанбе, где снимал номер и прошлый и позапрошлый раз. Несмотря на претенциозное название — гостиница принадлежит туркам. Турок вообще много в регионе стало после попытки переворота — эмигрень у них.

— Ну, как?

Я заглушил мотор.

— Сила…

— Одна такая во всем городе, брат! Заехать за тобой?

— Как обычно.

— Ну, давай, брат…

* * *

Андрей пришел, когда я принимал только душ — и как всегда без стука. Я вышел в гостиную — а он уже сидел на диванчике и курил. Перед ним — стоял поднос, на нем — огромная пиала с узбекским пловом. Увидев меня, он затушил сигарету и показал на пиалу. Плов был хороший, я это с первого взгляда определяю. Правильный, узбекский…

— Присоединяйся…

— Я — встречался с Правоверным, как и говорил.

Во избежание — даже здесь (а я точно знал, что номер проверен спецслужбами) — я никогда не называл вслух своих информаторов по имени. Каждый из них имел кличку и назывался только по кличке…

— И что он?

— Проявил понимание.

…

— В организации Талибан, как я уже и говорил — нарастает раскол. Они понимают, что США и международные силы скоро уйдут из Афганистана. И придется решать, что делать дальше. Исчезает моральная основа для борьбы, кодекс чести Пуштун-Валлай предписывает сражаться за свою землю, если на нее ступил враг — но если враг ушел, основание для борьбы исчезает. Далеко не все готовы бороться против нынешнего афганского правительства, несмотря на всю его одиозность и коррумпированность — потому что понимают, что новое правительство будет таким же, или даже хуже, а борьба не принесет ничего кроме страданий и разрушений. Афганцы боятся того, что Пакистан снова возьмет под контроль повстанческое движение, как он это сделал в начале девяностых — а ведь Пакистан злейший враг Афганистана, удерживающий земли, которые афганцы считают своими — причем с 1994 года без законного основания. Афганцы устали от войны и многие, в общем-то, встроились в городскую жизнь. По крайней мере, часть клириков — пугает стремительное распространение идей Исламского государства в молодежной среде, они понимают, что не в силах дать достаточно убедительный ответ пропаганде ИГ — а Исламское государство расправится с ними под любым предлогом, стоит ему только дать шанс. Итак — мы имеем значительные силы в сопротивлении, состоящие из глав племен и племенных объединений, мусульманских клириков — готовых прекратить борьбу. Платой за это — должно быть недискриминационное участие в выборах, и возможность контролировать религиозную жизнь страны. Тогда они готовы остановиться.

— То есть, они не разделяют идеи переноса джихада на север?

— Нет.

— Хотя бы это радует…

У российской разведки на этом направлении было две задачи. Первая — обеспечить безопасность среднеазиатских республик и не допустить, чтобы они попали под контроль исламских радикалов — кошмар гражданской войны в Таджикистане все еще помнят, а в девяностые — все время ждали массированного нападения из Афганистана на Среднюю Азию. Вторая — не допустить, чтобы гарантом безопасности в большой Средней Азии, включавшей и Афганистан — стали США и Великобритания, чтобы им удалось зацепиться за этот регион, открыть тут постоянные базы, начать тут вербовать людей, продавать оружие, обучать военных. Иметь американцев на этом направлении, при том, что у нас две тысячи километров границы с Казахстаном, почти никак не оборудованной[29] — смерти подобно. А американцы сюда рвутся, этот регион для них крайне важен, поскольку их присутствие здесь может опираться на уже готовую инфраструктуру бывшей Советской армии и угрожать сразу двум геополитическим противникам — России и Китаю. К счастью — Китай это понимает и тоже борется здесь с американцами, как может.

— Что они хотят, как ты думаешь?

— Признания, прежде всего. Ну и… какой-то помощи. Я еще не говорил конкретно, но скорее всего — военные поставки, поставки стройматериалов, гражданской техники. Они не хотят остаться в одиночестве — а мы должны понимать, что это рынок в двадцать пять миллионов душ и там хорошо помнят нас.

— Если мы признаем Талибан, США встанут на дыбы.

— А что же они не встают на дыбы, когда их подручные режут детям головы в Сирии. Или…

— Я тебя умоляю.

— Шурави-дост, я понимаю, что мои слова в большом масштабе мало что значат. Но я живу там, и вижу, что происходит. Замирение — настоящее замирение — там возможно, только по чеченскому варианту. Когда самые крутые бандиты — становятся законной властью и начинают гонять менее крутых бандитов. Загоняют и станут уважаемой властью в стране, будут носить костюмы и устраивать дипломатические приемы. Только так. Если будем щепетильничать — туда придет Исламское государство, с которым уже не договориться. И разбираться с этим придется, скорее всего, нам, потому что ИГ — детище американцев. Мне почему-то не наплевать — ни на Афганистан, ни на мою страну. Там сражались наши отцы. И я не хочу, чтобы в Афганистане сражались наши дети и внуки.

— Кстати, насчет Исламского государства…

— Я все записал.

Передаю флешку. Взамен получаю точно такую же. Обычный компьютер ее не видит, нужна специальная программа.

— И про аскеровцев тоже. Талибан относится к ним резко отрицательно, и возможно — поможет.

— Кстати, про аскеровцев. Скорее всего, помощь придет с другой стороны. Талибан не потребуется…

— Каким образом?

— Тоже на флешке. Почитаешь на досуге. Как твой птенец?

— Ну, соколом еще не стал. Но — станет. В Афганистане взрослеешь быстро.

— Твое мнение?

— А что мое мнение? Поле покажет.

— Хорошо. Тогда будь.

— Давай, хоть плов съедим.

— Времени нет. Это тебе…

О как. Тут на двоих — причем порции американские, то есть не съесть.

Узбекский плов — он сам по себе искусство, отказаться невозможно. На Востоке — я привык к местной еде, но плов — точно король всех местных блюд. И правильный плов — готовят только в Узбекистане. Масло — лучше хлопковое, рис — местный, он хорошо берет масло, морковь — тоже местная, она не красная, а желтая. Плов настолько сытен, что им можно наесться на целый день — его изначально для этого и разрабатывали.

Плов еще не остыл, я за полет проголодался, потому жадно забрасываю рис в рот, по привычке пальцами лепя его в небольшие комочки. Пальцы — наталкиваются на бумагу… а это что такое?

Блин… этого не хватало.

Дама — ждала меня в холле отеля, видимо, плов делал настоящий узбек, раз не отказался передать записочку. Не знаю, к худу эта встреча или к добру.

— Привет…

— Привет — я плюхнулся рядом на высокий, барный стул — коньяк…

Эту красотку я знал… хотя может быть, лучше и не знать бы ее вообще. Звали ее Седа, она была метиской, наполовину чеченкой, наполовину узбечкой. И работала она на СВР, но не на российскую, а на узбекскую службу. У Узбекистана тоже была внешняя разведка, до поры до времени она занималась почти исключительно тем, что боролась с личными врагами Каримова за рубежом — но в наши нелегкие дни она все больше стала переключаться на борьбу с радикальным исламом. В Узбекистане существовало исламское террористическое подполье, связанное с афганскими моджахедами и пакистанской межведомственной разведкой. Называлось оно Исламское движение Узбекистана, ИДУ — и мечтало об исламской революции. Кроме того, в Узбекистане подспудно вызревал сепаратизм — страна это была клановая и удержать в одной стране такие города как Ташкент и Бухара — было все труднее и труднее. Так что узбекские спецслужбы трудились в поте лица — страна была центральной во всей Средней Азии. Если полетит Узбекистан — полетят все соседи. А сейчас Узбекистан был нестабилен, Каримов умер, новому лидеру только предстояло нарабатывать себе власть и авторитет — и куда они шатнутся, одному Аллаху известно.

Или щайтану.

Проблема была в том, что хотя Седа училась у нас в академии (там то мы и познакомились… и возможно, ближе, чем стоило бы) — последние годы узбекское СВР все теснее сотрудничало с ЦРУ США. Американцы им даже бронетехнику при выводе из Афганистана бесплатно передавали — сотни три единиц.

Так что доверять Седе — особо не приходилось.

— Как живешь? Все один?

Я прищурился.

— По обстоятельствам. Я тут по делам. А ты?

— По каким делам?

— Да… торговым. Я торгую стройматериалами в Кабуле.

— Я слышала. Говорят, ты настоящим баем стал. Уважаемым человеком. Торговый дом в Кабуле держишь. С местным раисом в доле.

— Приехать не хочешь?

Она усмехнулась… и нехорошо усмехнулась. Как я уже говорил, была между нами одна неприятная история в учебке. После которой остался вопрос — то ли ты ее поимел, то ли она тебя.

— В другой раз. Если ты простой торговец — за что тебя хотят убить?

Вот это новость.

— Кто хочет меня убить?

— Два человека, они ждут тут тебя пару дней. Один с нашим паспортом.

Я понял, что Седа говорит серьезно.

— Кто? Описать можешь?

Она поболтала пальчиком «безалкогольный коктейль» в своем бокале.

— Я и так тебе слишком много сказала. Считай, что это услуга. Уезжай. В Кабуле для тебя — сейчас безопаснее…

Седа пошла к выходу из отеля, надев огромные, черные, закрывающие поллица очки — с глухим платком ее было не опознать. Я не пошел за ней следом, не стал пытаться остановить и что-то выяснить. Во-первых — ее с ее статусом, явно прикрывают, вон, пехлеван какой-то следом поперся. Во-вторых — она все равно не скажет. Скорее всего — узбекская разведка услышала что-то. Или ее попросило что-то сделать ЦРУ. Но на Востоке — никто и никогда не бывает, верен до конца.

И вовремя предать — значит, предвидеть…

Я подозвал бармена.

— Телефон дай… да не тот, сотовый…

Я положил на стойку купюру.

— А за даму вы платить будете?

Вот, здорово. Получается, эта дрянь еще и не рассчиталась. А цены на спиртное тут бешеные — потому как шариат. Ладно, не обеднею.

— Да.

С телефона бармена — по памяти набрал аварийный номер.

Тем временем у киллеров — случилась серьезная неприятность.

Иса пошел посмотреть на гостиницу, куда заселится объект — а вернувшись, застал Олега нервно бегающим вокруг машины и матерящимся на чем свет стоит. Что самое поразительное — матерится он по-русски.

— Что случилось? — Иса нервно огляделся, нет ли полиции.

— А… этот ишак… говенный хвост… я его маму… я его папу…

Как оказалось — их водитель просто… сбежал. Когда остановились — он отпросился отлить. Оставшийся в машине Олег — ничего плохого не заподозрил, а когда заподозрил — стало уже поздно. Водитель сбежал. Потому что перечислять деньги — это одно, а оказывать помощь террористам — это совсем другое. И дураков в такое влипать — нет.

Теперь — они остались в центре города, который знали плохо. Ни у одного из них не было местных водительских прав. И сбежавший — мог в любой момент позвонить в полицию.

— Я его вы…у!

— Ты его потом вы…шь, а сейчас что будем делать?

Немного успокоившись, киллеры выработали новый план. В лагере подготовки — они оба прошли отличную школу по использованию мотоцикла в террористических акциях. Мотоцикл был основным транспортом талибов, его можно было купить за несколько сот долларов, а маневренность и проходимость у него была повыше, чем у машины. Потому — прибыв сюда, они первым делом купили мотоцикл — китайскую Хонду. И теперь — на ее использовании и основывался план.

До поры — мотоцикл лежал в машине, одно из сидений было сложено. Они достали его — больше машиной пользоваться было нельзя. У Исы в сумке был автомат, а у Олега — собранное еще в Афганистане довольно профессиональное взрывное устройство, с магнитным механизмом, часовым и дистанционным детонаторами. Такие устройства — использовали для подрыва машин коалиции, оно было намного профессиональнее изготовлено, чем то, что обычно используется в Сирии. По схеме оно напоминало магнитную мину, используемую боевыми пловцами, заряд составлял сто граммов в тротиловом эквиваленте — достаточно, чтобы подорвать машину.

Бросив машину, они отъехали от нее на мотоцикле и стали ждать.

В отличие от Запада — на Востоке серьезные дела практически никогда не решаются в офисе. Запад четко отграничивает — вот работа, а вот дом. На Востоке же — жизнь и работа одно и тоже. Потому — все договоренности достигаются либо дома, либо в чайхане, за чашкой чая, пловом и неспешным разговором. И никогда ни о чем не договориться по телефону, Вайберу или Скайпу — только лично. Надо проявлять уважение.

Амир — заехал за мной на своем Мазерати (он видимо, как купил машину, так с ней и не расставался) и мы тронулись в путь, говорить с его всемогущим родственником. Не подозревая, что киллеры — уже рядом.

Как я остался жив? Да чудом, если честно. Во-первых — у боевиков был «громкий» мотоцикл, привлекал к себе внимание. Во вторых — перед тем, как тронуться — боевик обернулся, и посмотрел на меня… и я все понял, рванул за ручку, толкнул дверь… а выйти не успел. Успел бы — ноги бы нахрен оторвало…

Глухо грохнуло — и в двери Мазерати мгновенно появилась огромная рваная дыра… взрывное устройство было сделано хитро, очень хитро. Глухой стальной стакан, внутри него взрывчатка. И магнит — обмотка, она примагничивается к двери. При взрыве — удар идет по пути наименьшего сопротивления то есть — внутрь машины. Для всех кто в ней будет — серьезная, возможно смертельная баротравма, а для тех, кто окажется на пути стальной струи — порвет напополам.

А я, открыв дверь, свел все старания террористов на нет — ударная волна прошла мимо машины, покорежив только дверь.

Хлопнули, сработав, подушки безопасности, осыпалось стекло. Амир что-то закричал на своем языке, а я на русском.

— Сиди!

Услышал только рев мотоцикла…

На востоке — ты можешь быть сколько угодно богат, ты можешь быть одним из самых богатых людей России, как скажем Алишер Усманов[30] — но есть одно маленькое право, которое ты можешь получить, только если у тебя есть власть. Это право держать дома павлинов. Если у тебя есть павлины — значит и право есть. Если просто будешь держать павлинов, не имея права, то будут неприятности. Это не написано ни в одном законе — но это так.

В том дворце, в который нас привезли — павлины были.

Я отделался испугом можно сказать — несколько мелких осколков застряли в руке, да еще немного порезался разлетевшимся стеклом. Ну и … контузило малость. Амир — сильно испугался и был в ярости от раскуроченной машины, он постоянно начинал причитать из за нее, посылал кому-то проклятья. Я молчал. Наконец, уже под вечер — кавалькада Мерседесов влетела во двор, хозяин дома — ни слова не говоря, остановился и внимательно рассмотрел машину. Один Аллах знает, о чем он при этом думал.

Потом — он поднял глаза на нас.

— Папа — сказал Амир — это Искандер-эфенди.

— Я вижу… — сказал начальник таджикских спецслужб.

* * *

Накрыли нам в такой нише… на Востоке часто в стене дома делают нишу, чтобы питаться, иногда и спать на открытом воздухе. На Востоке — вообще много чего интересного.

Нам подали ужин — с мясом, много зелени. Амира не было, он был в доме.

Что я знал о своем собеседнике? Имени я его называть не буду. Ни к чему это. Выпускник Минской высшей школы КГБ, лучшей на постсоветском пространстве, заочно закончил еще и МГУ, но это скорее из уважения к нам. Должности у него две — официальная и неофициальная. Неофициально — он куратор всех таджикских спецслужб.

Проще всего — назвать его наркомафиози, тем более — не может быть, чтобы он не был в доле. Но тут все намного сложнее. Таджикская государственность — в конце двадцатого века прошла через войну, гражданскую войну, стоившую десятков тысяч жизней. Но государство все равно выжило. Теперь стоял вопрос, как оно будет развиваться. Государство было чисто восточным — по сути, оно ничем не отличалось от Афганистана до середины девятнадцатого века, пока сюда не пришли русские. Но русские пришли и прививка европейскости, полученная местными племенами и народностями, была столь сильна, что тупо построить шариатское государство и ждать воздаяния за праведные дела в другой жизни — никто бы не согласился. И даже молодежь — в большинстве своем исламской не была, по крайней мере, в городах.

Если вы заедете в Душанбе — вы увидите, сколько в центре здесь строится жилья. Жилья отличного качества, элитного жилья. И это при том, что здесь нет газа, как у туркмен (но есть нефть). Это не только для самих себя — жилье здесь покупают и афганцы (богатые афганцы скупают недвижимость от Карачи и до Москвы) и китайцы и русские. Здесь тепло, дешевая рабочая сила и земля, которая при надлежащем орошении — способна на многое. Поэтому не исключено, что лет через двадцать — мы будем говорить о среднеазиатских тиграх, и важную роль в местной экономике — будет играть Россия — российский бизнес, капитал, бренды. И это будут по-настоящему многонациональные государства, смесь Запада и Востока, России и ислама.

Но чтобы это было — у власти здесь должны быть те, кто закончил МГУ и Минскую школу КГБ. А не университет Аль-Азхар в Каире или медресе при Красной мечети в Исламабаде.

Вот потому — я здесь сижу и говорю.

Мы сидели на ковре, поджав ноги — колени болели, но делать нечего. Хозяин — из уважения подлил чая мне и я — подлил чая хозяину…

— Амир — сказал хозяин задумчиво — еще молод. Он сохранил жизнь, но злится, что попортили машину вместо того, чтобы воздать хвалу Аллаху.

— Ему стоило бы смирить коня гнева своего уздечкой благоразумия — сказал я.

— Как ты думаешь, кто это был?

Я пожал плечами.

— Тут и думать нечего, они не скрываются. Иблисы, Иблисское государство. Или эти новые — аскеровцы. Аскеровщина.

Хозяин никак не отреагировал.

— Эфенди… — сказал я — когда же народы начнут жить своим умом?

Хозяин покатал чай в пиале.

— Это хороший вопрос — сказал он — только ответ на него не так прост. Народ никогда не жил умом, если так разобраться. Народ всегда живет страстями.

— Те, кто пытался нас убить — выполняли приказ.

— Ты понимаешь разницу между республиками? — вдруг спросил он.

…

— Казахстан — бывшие степные кочевники, они никогда не имели своей культуры и не пользовались уважением. Много ли надо ума, чтобы гонять табуны по степи? Но Аллах дал им много нефти и газа и сейчас они построили себе большие города и думают, что они самые главные…

…

— Киргизы… такого народа никогда не было, был север и был юг. И юг всегда был таким, что упаси Аллах. Бандиты… у них было мало земли, чтобы пасти скот, и скота мало и они всегда жили чужим, тем, что удастся умыкнуть. Они — кара нашей земли.

…

— Если брать нас, то все мы — в какой-то степени осколки Великого Ирана…

Это было правдой, если углубляться в историю. В свое время — империя Великих Моголов простиралась до Индии, и в Индии до сих пор понимают фарси. Фарси же — понимают и здесь, и в Афганистане.

— До того как пришли русские — кто-то был торговцем, кто-то воином. Теперь мы государства. Но есть такие государства, которые считают себя главнее других. Они ищут покровительства, так как в любой момент могут распасться. А люди там — ведут себя так, как будто Аллах одних их создал, называют нас цыганами…

Я понял намек — речь шла про Узбекистан. Сложное… очень сложное государство — не менее сложное, чем Индия для британцев. Как Индию создали англичане — так Узбекистан создали русские, такого государства в том виде, в каком оно было сейчас — никогда не было. Бухара… древняя столица, Ташкент, который благодаря русским стал четвертым городом СССР, Хорезм… это конгломерат древних ханств и княжеств с непростой историей сожительства и вражды. Если кто-то думает, что происходившее пятьсот лет назад забыто — нет, не забыто, никто не забыл, кто кого покорял и убивал. У Узбекистана есть пока не слишком озвучиваемые — но реальные территориальные претензии и к Казахстану, и к Кыргызстану и к Таджикистану. Узбекистан перенаселен, там много молодежи, а все знают, чем это обычно кончается. И Узбекистан — центральная держава Средней Азии. Сейчас они ищут покровителей… и находят их, видимо, в лице США. Не просто так — на запуск новой линейки машин приезжала Хилари Клинтон, а американская армия — отдала часть бронемашин при выводе из Узбекистана — узбекской армии. И в Узбекистане есть люди, в том числе в спецслужбах — отлично, в разы лучше американцев понимающие специфику постсоветского пространства, специфику вражды, шовинизма и национализма и то, каким должно быть успешное революционное движение у нас, что оно должно делать и что не должно. Не исключено, что именно там — и лежат корни аскеровщины. Союз американских и узбекских спецслужб может быть очень опасным — тем более что узбеки имеют отличные концы и в Афганистане, особенно на севере.

Хотя не исключено, что собеседник может просто натравливает меня на своих врагов и врагов своего народа.

— Терроризм наш общий враг — максимально обтекаемо сказал я.

— Да, только кому враг, а кому и друг.

— Как насчет вас?

Хозяин встал.

— Товар тебе отправят. Платить не надо, это моя благодарность за Амира. С именем Аллаха.

Вот так — на Востоке решаются дела…

После неудачного террористического акта — двое боевиков активировали план экстрадиции, то есть — покидания страны. С этой целью — они позвонили по номеру, который им дал их куратор из ЦРУ.

— Машалла-фонд, слушаю вас…

— Сестренка (Иса использовал слово «ухти», что дополнительно подтверждало его причастность к исламскому подполью), скажи, есть ли свободные места для паломников в Кербелу?

— Автобус уходит сегодня, иншалла.

Голос был красивым, глубоким, сочным. Иса мысленно облизнулся, представляя себе хозяйку. В Ракке у него были три рабыни, но арабки — это не то. Свободная женщина. Он представил ее себе и сглотнул слюну.

— И где же он сделает остановку для нас?

Место для встречи — было назначено на самой окраине города. Тут была куплена земля и размечено для строительства — но деревья и кустарники еще не начали сводить и пока ничего не строили…

Двое террористов остановили свой мотоцикл у забора… забор был старый, бетонный. Огораживал какой-то старый и давно не работающий завод.

Перед ними — была темнота, и только вдалеке, над горами — светили яркие звезды. Было тихо… как бывает тихо только на Востоке.

— Где они?

— Вон, там… кажется, микроавтобус.

У бетонного забора действительно стоял микроавтобус, его было плохо видно из-за того, что он был белым, и бетонный забор был белым. Микроавтобус стоял без фар, и казался брошенным.

— Я пойду, посмотрю.

Олег вместо ответа, привел в боевую готовность свой Узи.

— С именем Аллаха…

Иса сделал шаг. Потом еще шаг. Потом еще.

— Эй! — крикнул он по-русски — есть здесь кто-нибудь?

Но отклика не было. Он осторожно подошел к автобусу — и убедился, что он пуст. Потрогал решетку… теплый еще.

— Олег! Здесь нет никого! Иди, этот автобус наверняка оставили для нас!

Тишина.

— Олег!

Тишина.

— Где ты?!

Иса достал оружие — но сделать ничего не успел: пущенный из пращи камень разбил ему голову.

* * *

Пехлеван — по-узбекски это значит, здоровяк — огромный детина двухметрового роста — подошел из темноты и еще несколько раз ударил лежащего у микроавтобуса человека большим камнем по голове — для верности. Затем — достал из-за отворота куртки два мешка, начал аккуратно раскладывать — чтобы не испачкаться.

Подошла и Седа. Пехлеван — уставился на свою хозяйку, и в его взгляде не было ничего кроме собачьей преданности.

— Я поехала, задерживаться не буду. Закопаешь их, и тоже уезжай. Билет при тебе?

— Да, уважаемая. Как насчет моста?

— А что с мостом?

— Помните, мы проезжали, рядом с мостом китайцы большой дом строят. Там как раз заливали фундамент, я заметил. Там их никто не найдет.

— Только будь осторожен. Чтобы тебя никто не видел.

— Меня никто не увидит, ханум.

Седа улыбнулась и потрепала гиганта по шевелюре.

— Ты молодец. Хорошо служишь.

Пехлеван радостно кивнул. Он был сиротой и к тому же — недалекого ума (при этом, недостаток ума не означал отсутствие житейской хитрости и наблюдательности). Его нашли в поместье одного хокима[31], когда его штурмовали армейские части (после смерти Каримова шел тайный передел власти) — он служил там дворником и одновременно радовал хозяина нехитрыми фокусами. Хокима тайно казнили в Таштюрьме, а молодого дворника — фокусника подобрала узбекская разведка, выучила на киллера. Никого кроме Седы у него не было, и если бы она приказала — он бы поджог дом, полный людей, а потом стоял бы в дверях, не давая никому выйти. Пока и сам бы не сгорел. Это были не первые люди, которых он убил ради своей хозяйки.

— Будь осторожен. Смотри, чтобы за тобой никто не шел. Встретимся в Ташкенте.

Седа скрылась в темноте — о своем помощнике она не беспокоилась. Он справится сам, и скорее умрет, чем назовет его имя даже своим. Или скажет, что они здесь сделали.

Потому что директор СВР Узбекистана — приказал помочь приехавшим из Афганистана киллерам выполнить задание. А Седа — их подставила, а потом и убила…

Информация к размышлению

Документ подлинный

16 января в Симферополе прошла конференция «Новые вызовы единству мусульманской уммы в Крыму», куда съехались все крупнейшие мусульманские организации России.

Участники события осудили попытки лидеров так называемого меджлиса создать на территории Украины альтернативный муфтият. По их мнению, действия крымско-татарских предателей могут привести к расколу и гражданской войне. Члены мусульманских общин возмущены тем, что бежавший в Незалежную организатор торговой и энергетической блокады полуострова имеет наглость призывать местных мусульман к «джихаду».

Так, советник главы чеченской республики Рамзана Кадырова Адам Шахидов назвал призывающих к священной войне двуликими лжецами, невеждами, смутьянами и анархистами. «Они призывают к священной войне, но в Крыму живут мусульмане, здесь распространен ислам и право на исповедание закреплено законом, так против кого этот джихад? Они говорят, что хотят освободить Крым. А кому его отдать, „исламскому праведному правителю“ Порошенко?» — заявил Шахидов.

Он также отметил, что заявление Ленура Ислямова о формировании крымско-татарского батальона и его призывы к джихаду по «присоединению Крыма к Украине» напоминают ситуацию в Чечне образца 90-х годов: «Тогда к нам засылали эмиссаров из-за рубежа, чтобы расколоть Россию из Чечни, но у них ничего не получилось. Чеченский народ выступил за мир, за то, чтобы жить в составе великой России».

Итак, Ислямов переходит все границы. Совсем недавно он пытался лишить крымчан электроэнергии и продовольствия, а теперь призывает к истреблению несогласных. Участники конференции не зря обеспокоены — Ислямов и его сообщники уже начали охоту на «отступников».

Одним из тех, кому грозит опасность, стал духовный лидер мусульман Крыма Эмирали Аблаев. Активисты блокады обвиняют его в том, что он «продался оккупантам». Более того, сегодня, чтобы расправляться с теми, кто не согласен с политикой не признанного в России меджлиса, формируется целая вооруженная группировка. И Ислямов даже не скрывает, что спонсором нового батальона выступает Турция.

В то же время сам Аблаев считает, что в силу того, что Ислямов, Джемилев и Чубаров не являются религиозными людьми, любые их призывы для мусульман не имеют какого-либо значения.

/

26 декабря 201… года. Афганистан, Кабул Станция ЦРУ в Кабуле

Вчера — была большая пьянка…

Пьянка не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Очередная комиссия каких-то там следователей Конгресса, которые приехали выяснять, почему все так хреново в Кабуле, почему Америка прое…а эту войну — так ничего и не выяснили, а под конец — нализались до чертей в заведении при отеле для экспатов, узнав, что спиртное входит в стоимость номеров. Это так сделали специально для командировочных, которым не стоило показывать расходы на спиртное в отчете о расходовании денег федерального правительства.

На самом деле — глава станции ЦРУ договорился об этом с владельцем отеля. Простое, но действенное решение проблемы соглядатаев от законодательной власти.

Утром — отставной капитан рейнджеров Крис Старк принял пару таблеток от головной боли и поехал на работу. Обычно он жил на вилле внутри Ринга — но в этот раз пришлось переночевать в городе.

Война была проиграна… и он это отлично понимал… оставалось только придумать, как уйти отсюда. В конце концов — этот гребаный Афганистан отстоит от США на тысячи миль и даже не имеет выхода к морю. Это не наша проблема, пусть Китай, Россия, Иран, Пакистан ее решают. В конце концов — Бен Ладен уже мертв, а две тысячи погибших солдат Коалиции во время оккупации… наплевать и забыть, США отлично умеет дружить с Аль-Каидой, и это стало понятно еще в 2011 году в Ливии — тогда капитан, работавший как раз в Ливии, утратил даже те иллюзии, что у него еще оставались. Но нет… это дерьмо будут играть до конца. Слишком много здесь денежных и прочих интересов пересеклось. Здесь мы воюем с исламистами, в Сирии мы им помогаем. Здесь плохие исламисты — а в Сирии они хорошие. Твою же мать.

В своем кабинете — отставной капитан поставил вариться кофе, взялся за сводку — утренняя газета садиста, как он ее называл. Тут взорвали, там убили, тут сожгли, здесь распотрошили. Мир катился ко всем чертям…

Добивала бессмысленность происходящего. В армии особо не задумываешься над смыслом происходящего — просто выполняй приказы и все. А вот здесь — ты как бы предоставлен сам себе и начинаешь задумываться. Ну, и что — что мы провели совместную с афганцами операцию и зачистили два афганских уезда, причем афганская армия продемонстрировала значительный прогресс операционной готовности? Кто-то навесит себе награды, а правда в том, что мы останется в этих уездах на пару недель, а потом уйдем — и как только мы уйдем, снова придут талибы. Они и сражаться то с нами не хотят — ждут, когда мы уйдем, не тратят зря силы, готовятся к схватке за власть. Как только мы куда-то идем — они оттуда уходят. Потом возвращаются. И что толку с того, что мы берем пленных — и месяца не проходит, а они снова на свободе. Кого-то обменяли, кто-то «замирился», кто-то освободился по суду — судье родственники проплатили. Кто-то сбежал…

Он читал немало планов замирения Афганистана — но у всех у них был один ключевой недостаток. Они завершались выводом войск коалиции из Афганистана. А надо было с этого начинать. Из Афгана надо было выйти еще в 2002 году, когда мы победили, прогнали талибов — и на волне победы надо было уйти. Пока иностранцы на афганской земле — афганцы не прекратят борьбу. А как только мы уйдем — они тут же перегрызутся между собой.

И, наверное, так и лучше будет. Пусть они перебьют друг друга…

Раздался звук открываемой двери, капитан поднял голову. Он приказал не беспокоить его в этот утренний час, если не произойдет чего-то совсем экстраординарного.

Твою мать…

Невысокий, тучный, седовласый человек, чем-то похожий на Бориса Джонсона, бывшего мэра Лондона — прошел в кабинет.

— У нас проблемы.

Это был начальник станции MI6 в Кабуле, некто Гарнич. Бретт Гарнич, так его звали — хотя имя было фальшивым, конечно. Другое дело — он почему-то решил установить «опеку» над начальником станции ЦРУ как «старший товарищ». И делал это, несмотря на то, что капитан ясно дал понять о неуместности этого.

— Кофе?

Гарнич без спроса сел за стол.

— Давайте.

Капитан снял с кофеварки сосуд, перелил содержимое в чашку.

— Угощайтесь.

Кофе все равно был скверным.

— Операция по ликвидации Посланника в Душанбе провалилась. Оба исполнителя пропали, не исключено, что они попали в руки русской разведки.

Капитан пожал плечами.

— И? Это была ваша идея.

— А должна была быть ваша!

…

— Послушайте внимательно. Русские ведут игру. Они знают о планах Аскер, и вырабатывают меры противодействия. Тот факт, что покушение провалилось — окончательно подтверждает тот факт, что Посланник — русский резидент. Он каким-то образом сумел избежать предначертанной ему судьбы. Не исключено, что узбеки ведут двойную игру, и за русских, и за нас.

Капитан вытащил одноразовый платок и промокнул выступивший на лбу пот. Голова продолжала болеть.

— Бретт, что вам нужно от меня?

После прихода к власти нового президента США — все было далеко не так однозначно. И если британская разведка продолжала вести тайную и жестокую войну против русских — то американцы уже осадили своих коней.

— Займитесь Посланником — нервно сказал Гарнич — этот вопрос надо окончательно решить. Встретьтесь с людьми в афганской разведке, пусть они им займутся. Я не имею доступа к местным — а Вы имеете.

Афганская разведка и контрразведка — были воссозданы в 2002 году, сейчас они находились в Кабуле. Поскольку строить приходилось с нуля, афганские спецслужбы курировались сразу тремя командами советников, причем сочетание это было невероятное. США, Россия и Индия — каждая страна вполне официально прислала в Афганистан группу советников во главе с высокопоставленным офицером, и те работали вместе. Кабул был единственным городом на земле, где ЦРУ и СВР работали вместе, а не друг против друга.

Впрочем, и друг против друга они тоже работали.

— Господи… только афганцев в этом деле и не хватало… — пробормотал капитан.

27 декабря 201… года. Афганистан, Мазари-Шариф

Покушение и появление Седы встревожило меня, прежде всего потому, что я не знал, как на это реагировать. Кто это мог сделать. Афганистан, как и вся Средняя Азия — всегда были перекрестком миров, полем для большой игры, а сейчас, в преддверие окончательного вывода войск НАТО — особенно. И мало тех старых игроков, которых и так больше чем нужно — мы, Великобритания, США, НАТО — так еще и новые подсаживаются к зеленому столу, чтобы попытать удачи. Узбекистан, Пакистан, Китай, Индия, Иран. Все превращается в какие-то дьявольские шахматы по непонятным правилам, в которых продумать партию даже на два — три хода вперед — невозможно, просто потому, что слишком много игроков, и у каждого — свои интересы. А ведь ставка в этой игре всегда одна — жизнь.

Опасаясь нового нападения — я решил «петлять». Взял билет на самолет до Кабула, но на рейс не сел — а вместо этого поехал до Мазари-Шарифа поездом, товарным, дав на лапу машинисту. Оттуда, уже из Мазари-Шарифа позвонил Денису и сказал, что буду в аэропорту. Но не сказал, что буду не сходить с самолета — а приду с железнодорожной станции. Если кто-то за мной охотится и скомпрометирована вся линия — то я это увижу.

Но в аэропорту Мазари-Шарифа если кто-то меня и должен был ждать — то его планы сорвались. Кого-то встречали, спецрейсом. И скорее всего, из Ташкента. Мазари-Шариф — это вотчина генерала Достума, этнического узбека и начальника генерального штаба Армии Афганистана (АНА). И он тоже не дурак и понимает, что сегодня он в Кабуле, а завтра — южные отморозки снова его выгонят и придется отправляться на север, как в девяностые. А чтобы на севере его кто-то ждал — надо заранее подготовить позиции. И желательно — не только в Афганистане, но и в сопредельных странах.

Афганистан — вообще страна интересная. На юге и на востоке страны — живут пуштунские племена, Кандагар полностью их город. На севере — разномастная мешанина из узбеков, таджиков, хазарейцев, других племен, причем значительную часть жителей — составляют потомки среднеазиатской аристократии и бандитни, которую изгнали с родной земли войска Михаила Фрунзе в двадцатые. Но у них остались на бывшей советской земле родственники, и теперь есть немало родов и кланов, где часть живет в Таджикистане, Туркменистане, Узбекистане, а часть — в Афганистане. В девяностые — была еще и гражданская война в Таджикистане с новым изгнанием в Афганистан «демократических исламистов». И понятное дело, все поддерживают друг с другом связи, помогают друг другу. Делают бизнес и готовят запасные плацдармы. В Мазари-шарифе, например, у многих богатых людей есть вторые паспорта, таджикские или узбекские. А помните, я упоминал стройку в среднеазиатских республиках, в Таджикистане, в Узбекистане и то, что в последнее время цены на недвижку подскочили, трехкомнатную квартиру за десять тысяч долларов уже не купишь. Как думаете с чего это? Да все с того — самого. Это богатые афганцы — а учитывая, сколько тут «освоили» американских, британских и других денег, появилась целая прослойка «новых афганцев» — готовятся тикать, готовят запасные аэродромы, вывозят семьи. Но есть и другие планы — например, в случае падения власти в Кабуле и наступления талибов всем севером отделиться, объявить независимое государство, или идти под руку нового узбекского падишаха, если все устроит. И вот поэтому — в Мазари — Шарифе то и дело садятся спецрейсы, а гостей — вывозят с аэропорта кавалькадами черных джипов со спецсигналами. Как сейчас. Если еще и Достум приведет остатки афганской армии сюда… как все начнется.

Я кстати предлагал — целое спецсообщение написал. Не просто торговать российскими паспортами — а открыть в Кабуле русскую школу и русский университет. Поверьте — отбоя бы от желающих не было, а за обучение — нам платили бы больше чем в МГУ. Русский язык здесь — язык хозяев, тот, кто владеет русским — пользуется огромным уважением. Русских уважают даже больше чем англичан и американцев, которые сильно подорвали свой авторитет здесь своей трусостью и бестолковостью — в то время как нас вспоминают с уважением даже бывшие полевые командиры. Возможность перевезти в Москву семью, купить там недвижимость, переехать самому, устроиться, укорениться, жить на два города, Москву и Кабул — стоит очень и очень дорого. А подпольных миллионеров Корейко здесь до хрена. Но нет… не придали значения. У нас вообще не могут и не умеют пользоваться мягкой силой, а потом за голову хватаются: откуда что берется…

Но вернемся к нашим баранам… и не тем, кто на плов пошел — а ко мне и Денису. Потому что мы бараны и есть, раз не понимаем, что происходит…

Когда улеглась пыль от кавалькады черных джипов, я скромненько перешел дорогу в прямой видимости от бетонных блоков и поста афганской полиции — и сел в машину Дениса. Тот крутил головой, нервничал.

— Ты откуда взялся?

— Откуда и все люди берутся. За тобой не следили?

— Нет.

И он, и я понимали, что до конца в этом быть уверенным — нельзя.

— Меня взорвать в Душанбе пытались. Машину подорвали.

Денис недоверчиво уставился на меня.

— И как же ты уцелел?

— Ловкость рук и никакого мошенства. Ладно, с этим потом будем разбираться. Поехали.

— Подожди.

Денис достал камеру, у него была аккредитация корреспондента.

— Ты знаешь, кого только что встречали?

— Нет.

— Вот, глянь. Мне удалось заснять.

* * *

Оба-на. То-то я гляжу, конвой больно строгий — только четыре джипа и все одинаковые.

Изображенных на снимках людей — я знал. Вот этот, лысый — Сан Саныч Сарайский, бывший начальник ГУР МО Украины, бывший начальник Донецкого управления СБУ. Украинец, офицер и коммунист, родом с Дальнего Востока — там есть место, «Зеленый клин», где еще с девятнадцатого века обосновалась колония украинцев. Служил он в Советской армии, служил честно — пока не случился девяносто первый год. Сарайский на тот момент был генерал-лейтенантом, командующим военным округом. В конце девяносто первого — он безоговорочно подчинился новоизбранному президенту Украины Л. Кравчуку, заставил подразделения вверенного ему округа принять украинскую присягу, офицеров, отказавшихся это сделать — уволил. То же самое — сделали еще два генерала — командующих округами, и командующий погранвойсками. Только адмирал Касатонов — категорически отказался принимать украинскую присягу, чем спас для России и флот и Крым. Остальные — про данную ими советскую присягу — не вспомнили.

Став «справжним украинцем» — Сарайский сделал для Украины и украинства очень многое. Он не просто стал служить Украине. Еще в девяносто втором — он наладил связи с УНА-УНСО, подрывной организацией украинских националистов. Вместе с идеологами УНА-УНСО он переманивал из Москвы офицеров ГРУ и ФСБ украинского происхождения, напирая на то, что украинец должен служить Украине. Он нелегально снабдил организацию боевым оружием и содействововал ее переправке в Грузию для войны против абхазов в Абхазии. Будучи назначенным главой украинской военной разведки — он набрал в нее украинских националистов, связался (в том числе через УНА-УНСО) с прибалтийскими спецслужбами и с Дудаевым на Кавказе. Для Дудаева — он отмывал деньги, участвовал в переправке наркотиков в Европу, переправлял из Прибалтики и Украины оружие через Черное море в Грузию и далее в Чечню, организовывал прием и излечение на Украине раненых чеченских боевиков. Организовал печать на украинском печатном дворе (государственном) массовую печать поддельных российских акцизных марок на водку и переправку их кавказским водочным королям. То есть, генерал Сарайский не просто служил Украине как положено. Генерал Сарайский занимался прямой подрывной деятельностью против России и поддержкой всех антироссийских инициатив, какие он только мог поддержать. Матерый бандеровец.

Перед тем, как его окончательно уволили по выслуге лет — Ющенко назначил его начальником Донецкого СБУ — видимо, чтобы деньжат на старость подзаработал. После чего он стал руководителем Союза ветеранов украинских спецслужб. Сразу после Евромайдана — они пытались создать совет по разведке при президенте Украины — как консультативный орган — но затея провалилась, возможно, потому, что президент Украины всерьез зарубаться с Россией не хотел. И Сарайский лег на дно, время от времени выступая в различных ток-шоу патриотического содержания. Но как видно — несмотря на пожилой возраст, задора старая сволочь не утратила. И раз он теперь летает в Афган чартерными самолетами — значит, к аскеровщине имеет прямое и непосредственное отношение. Конечно, он не профессиональный разведчик — хотя бы в силу того, что он никогда не получал этой специальности в специализированной разведшколе, он обычный общевойсковик. Но он несколько лет был руководителем разведки, причем и военной и гражданской, имеет обширный круг контактов — от Хорватии и Прибалтики до Грузии и Кавказа в целом, имеет выходы на различных теневиков по всему миру, пользуется уважением у украинских националистов. Так что недооценивать Сарайского нельзя — как организатор он очень опасен.

А вот эта вот дамочка, больше похожая на иностранного корреспондента — никакой не корреспондент, на самом деле. Зовут ее «полковник Додо» и ей уже под шестьдесят. Тоже никак не угомонится, сволочь. В девяносто первом — она, еще молодой женщиной — вступила в бандформирование Мхедриони, собираемое грузинским вором в законе Джабой Иоселиани для войны за независимость и территориальную целостность Грузии. Лично руководила карательными операциями и этническими чистками в Абхазии, Менгрелии, Южной Осетии. Есть свидетельства, что в Абхазии — они четвертовали людей, одного старика-абхаза бросили в мусорный контейнер, плеснули бензином и подожгли. Во время восстания звиадистов — она и ее бандгруппа — сожгли целую грузинскую деревню. Удивительно — но пришедший к власти Шеварднадзе не ликвидировал ее и не посадил — хотя стоило бы. Уйдя от справедливого возмездия, она возглавляла какие-то союзы ветеранов, имела отношение к каким-то мутным делам, но до 2014 года старалась выглядеть законопослушным человеком, даже, по-моему, с песнями выступала. В 2014, как началось в Украине — она выехала туда, вступила в организацию Правый сектор, по некоторым данным участвовала в боях на Донбассе, потом стала инструктором в школе подрывников — диверсантов. Учила новобранцев Азова, Айдара, Правого сектора. Теперь появилась здесь. Отпетая тварь, из самых непримиримых[32]. И уже сам факт ее появления здесь говорит о том, куда она приехала — афганцы никогда не стали бы учиться у женщины, для них — это унижение. А вот аскеровцы, родившиеся и выросшие в Советском союзе (или постсоветских странах) — для них это все еще предрассудки.

— Ну, чего, едем?

— Подожди.

Я лихорадочно думал — нельзя такое упускать.

— Давай-ка, прокатимся за ними, попробуем понять, куда они поехали…

* * *

На самом деле — конвой из аэропорта — проследовал прямо во дворец губернатора провинции — губернатор выстроил этот дом, в котором легко бы разместилась небольшая больница — исключительно на свои честные доходы. Дело в том, что после того как к Мазари-Шарифу подвели железнодорожную ветку с территории бывшего СССР — он стремительно начал набирать вес как торговый и логистический хаб всего Афганистана, конкурируя с Кандагаром и Джелалабадом. И потому губернатор тут жил хорошо. Очень хорошо тут жил губернатор.

Но, как и все афганцы — он боялся.

Боялся будущего, которое не купить ни за какие деньги. Боялся прошлого, которое может настигнуть в любую минуту. Ведь биография у него была очень и очень веселой — он был агентом сразу трех разведок — британской, пакистанской и иранской. И согласовывать интересы столь разных сил в регионе становилось все сложнее и сложнее. А теперь еще и это…

Сейчас — губернатор сидел с Бреттом Гарничем в беседке в саду и нервно прихлебывал джинн Бифитер из плоской бутылки, какую принес ему британский резидент. Он обдумывал услышанное и раздосадовано качал головой.

— Нет… плохая идея, мистер Бретт… очень плохая.

— Почему? — спросил начальник британской станции.

— Здесь никто такое не поддержит. Это же наша Родина…

— Да, и она заслуживает демократии, как и ваша страна.

Губернатор нервно дернул рукой и даже выплеснул немного джинна при этом.

— Вай… какая демократия, о чем вы говорите, мистер Бретт. Где вы видите демократию? Здесь что ли демократия? Не смешите меня! Порядок нужен!

— Ну… у вас проходят регулярно выборы, есть независимый парламент, президент…

— Ай… ну что вы говорите такое. Вы ли не знаете, как считают голоса и как избирали крайний раз президента. Позор на весь мир…

Гарнич все это прекрасно понимал и знал — и как голоса считали, он тоже знал, потому что принимал во всем этом непосредственное участие. На крайних выборов чуть не дошло до войны между кандидатами и, в конце концов, проблему урегулировали, как смогли — один из кандидатов стал президентом, другой вице-президентом, а хлебные места они поделили, чтобы по-честному отбить вложения в предвыборную кампанию. И что самое удивительное — если выборы в той же России постоянно подвергаются критике — здесь, с критикой прозрачности афганских выборов не выступил никто, ни одно ведущее мировое СМИ. Понимал Гарнич и то, что задуманное ими в Узбекистане — вполне вероятно приведет не к исламской демократии, а к кровавой гражданской войне или исламистскому восстанию. Но он все равно должен был организовать это, потому что на это был приказ из Лондона, из «дома на реке»[33].

— Нет…. — продолжали развивать свою мысль губернатор — нет, нет и нет. Никто на это не пойдет. Ну, подумайте сами. Я только что купил виллу в Зеленой роще, почти миллион долларов заплатил[34]. И сколько она будет стоить, если революция начнется?

На этот вопрос у Гарнича был ответ.

— Знаете, сколько стоит хороший старый дом в Лондоне?

…

— По нынешнему рынку — от трех миллионов фунтов — хороший частный дом. А квартира… цена на хорошие начинается от семисот — восьмисот тысяч. Это больше чем в Кабуле и больше чем в Ташкенте. А знаете, почему? Потому что у нас демократия, друг мой. Демократия и права человека. Поверьте, состояние дел с демократией в стране, и состояние дел с личными банковскими счетами, стоимостью недвижимости и бизнесов — находится в прямой взаимосвязи. Понимаете? Никто не хочет инвестировать в страну, где есть диктатура или автократия. И заметьте друг мой, есть демократия в той или иной стране или нет — это решаем мы.

Губернатор кивнул, но он был по-прежнему полон скепсиса.

— Я лично гарантирую вам, что с вашей недвижимостью ничего не случится. А если и случится — мы найдем, как это вам компенсировать…

— Хорошо.

— Ваш брат. Он по-прежнему возглавляет антинаркотический спецназ?

— Да.

— Он и его люди нам в будущем понадобятся.

— Это без проблем. Афганец никогда не упустит возможность оказать услугу — зная, что рано или поздно она к нему вернется.

— Иншалла.

На самом деле существовала и другая пословица — которой было лет двести. Афганца нельзя купить — но можно взять напрокат…

— Эти люди… — сказал губернатор — которые приедут. Кто они?

— Это очень важные люди, хорошие люди. Наши люди.

— Раз так, им будет оказано все возможное гостеприимство. Мы, афганцы — гостеприимный народ.

— И на вашем месте, уважаемый, я бы не терял времени даром. И тот и другой человек — представляют страны, где производится оружие, и хорошее оружие. Они продадут его вам, если вы договоритесь о цене. И как в той, так и в другой стране — немало людей потребляет марихуану и героин. А у вашего брата… насколько я знаю, скопилось немало изъятого на складе, а? Да и вообще, склады затоварены, цены упали…

Губернатор наклонил голову в знак уважения.

— Сколько мы с вами знакомы, уважаемый, сколько я удивляюсь вашей предприимчивости и умению решать несколько дел сразу. На всем Востоке говорят, что нет торговцев искуснее, чем афганцы, но даже кандагарские купцы не столь предприимчивы как вы. Когда выйдете в отставку, в Афганистане вас всегда будут рады видеть…

— Мой процент прежний… — сказал Гарнич.

Четыре черных Шевроле Субурбан — один за другим проехали в ворота губернаторской резиденции, усиленные охранниками из антинаркотического спецназа брата губернатора (стоять на посту здесь лучше чем лазать по горам то и дело рискуя нарваться на пулю), и остановились на поворотном круге. Вилла губернатора — была смесью испанского и итальянского стилей, впечатление непоправимо портили только пластиковые окна цвета синий металлик — но афганцы впихивали их везде, это стало национальной традицией.

Из машины вышли люди, среди них были мужчина и женщина — их сразу окружила охрана и провела в дом. Там их, с открытыми для объятий руками — ожидал губернатор провинции и начальник станции MI6.

— Рад приветствовать вас в моем доме… — сказал губернатор.

Они обнялись с мужчиной, после чего он пожал руку женщине — имея дело с американками и афганскими женщинами — политиками, губернатор привык пожимать женщинам руки. Женщина что-то сказала мужчине, тот ответил. Губернатор насторожился — знакомый язык. Наклонился к плечу Гарнича.

— Вы не говорили, что будут русские — прошептал он.

— Они не русские. Украина и Грузия.

— Что? Где это?

— Потом объясню.

Губернатор широко улыбнулся и сглаживая неловкость сказал.

— Достархан накрыт, прошу.

* * *

Достархан — это место для приема пищи на Востоке. В отличие от Запада — на Востоке стол имеет высоту ножек всего 10–15 сантиметров, не более. Достархан накрывается стеганым одеялом курпачи. На него сверху — кладутся подушки и дорогой ковер. Люди сидят за столом, поджав под себя ноги или полулежа, что часто изображено на рисунках и гравюрах и практикуется, если ты ешь один. Европейцы за таким столом есть не могут — неудобно. В связи с чем, в дорожных кафе есть нечто среднее между достарханом и европейским столом — то же самое, только и пища подается, и люди сидят на высоких, высотой больше полуметра подиумах, между которыми находятся ниши, в которые удобно опустить ноги.

Богатые же люди — чаще всего делают в своих домах два места для приема пищи — достархан и европейский стол, так было и у губернатора, потому что он часто принимал в своем доме американцев и европейцев. Сейчас, не зная, что предпочтут гости — он приказал накрыть сразу два стола, европейский и традиционный. Гости выбрали европейский, к которому губернатор выставил даже водку. С тех пор, как тут побывали русские — афганцы часто пьют водку[35], несмотря на то, что мусульмане. В остальном — это был «интернациональный» стол с местным колоритом, с говядиной вместо баранины, рисом со специями, подаваемым на виноградных листьях и большим количеством сладостей. Стол был богатым, разговор — светским, и казалось — что и нет войны, которая продолжается вот уже сорок лет, и которую высокие договаривающиеся стороны — намеревались перенести и на север, туда где люди не знали войны вот уже сотню лет…

После того, как почти все угощения были съедены, и началась неофициальная часть светского раута по-афгански — Гарнич и генерал Сарайский вышли в сад. Подувал легкий ветерок, павлинов — видно не было. Почти стемнело.

— Рад вас видеть.

— Я тоже…

Гарнич — в свое время работал на киевской станции, своими глазами видел Оранжевую революцию — совсем еще молодым. Сарайского он знал лично.

Там же, в Украине — он научился и темным делам — благодаря чему он не думал, на что будет жить, когда уйдет на пенсию. На подставное лицо была куплена вилла в Испании, а на оффшорных счетах — лежало почти двадцать миллионов евро. Афганистан — предоставляет большие возможности для не отягощенного совестью человека. Большинство агентов Гарнича — были агентами только на бумаге, на деле они покупали британские паспорта для себя и своей семьи и заступничество британской разведки на случай, если им, скажем, предъявят обвинение в отмывании денег от торговли наркотиками. Или если скажем отправленные в Лондон. Оксфорд или Кембридж дети, ошалев от воздуха свободы, совершат что-то противоправное…

— Я скучаю по Украине — ностальгически сказал Гарнич — у вас очень хорошая страна.

— Была — мрачно сказал Сарайский — до того, как за нас взялся Путин.

— Вы переможете — оптимистично заявил Гарнич.

— Кругом одна зрада… — заявил генерал — проще воровать, чем сражаться за свою страну, а потом… Москва примет всех.

— Вы обязательно переможете — сказал Гарнич — мы связываем с вашей страной большие надежды. По сути, у нас только и друзей на постсоветском пространстве, настоящих друзей — это вы и Грузия. Ну и страны Прибалтики, но это другое…

Гарнич тут не то чтобы врал… он просто не говорил всей правды. Действительно, у Англии было две «близкие» страны на постсоветском пространстве — Грузия и Украина. Но нужны они были только для того, чтобы пустить их на распыл в геополитической топке.

Грузия должна была воспламенить Кавказ, а Украина — юг и центр России. При этом Украина имела стратегическое значение — она становилась депо революций на постсоветском пространстве. Там давали приют националистам всех родов и видов со всего постсоветского пространства, там они находили безнаказанность, возможность получить боевой опыт, приобрести оружие, познакомиться с такими же, как они и осознать свою общность, договориться о совместных действиях. На территории Украины, как в лаборатории, выращивали новых чумных блох фашизма и экзотическую заразу, типа православного фундаментализма с выкриками «Слава Исусу Христу!» и батюшками, призывающими в интернете убивать совсем как исламские проповедники[36].

Что самое удивительное — простое население и Украины и Грузии, за редким исключением вовсе не были против России. Но они — вынужденно отвечали за действия своих элит и своей активной прослойки населения, своей интеллигенции, которые завели их страны в рабство к англичанам и американцам. Мы должны держаться за ограду дома Меттерниха[37], мать твою! Когда слепой ведет слепого, то оба упадут в яму, а что будет, если слепых поведет не слепой, а злонамеренный?

А что касается стран Прибалтики — то тут было все наоборот — принятие их в НАТО связало им руки: страна, входящая в НАТО, может делать громкие заявления, но вот действовать самостоятельно и вне командной структуры НАТО — не может. Великобритания еще в девяностые в кулуарах уговаривала не принимать три прибалтийские страны в НАТО — но нет, приняли. Теперь кое-кто уже жалел — но поздно…

— Я так понимаю… вы пригласили меня сюда отнюдь не для того, чтобы насладиться гостеприимством Афганистана, верно? — сказал Сарайский.

— Верно. Мы заинтересованы в ваших связях в украинских спецслужбах. И не только.

— То есть — и не только?

Гарнич достал сигарету, сунул в рот, но прикуривать не стал. Боролся с вредной привычкой.

— У вас уникальные спецслужбы, господин Сарайский. В них интегрированы профессиональные революционеры. И они могут то, что не могут другие. Например, взять меня. Кто я? Я — по сути, законопослушный британский гражданин, я не могу звать людей на баррикады, призывать их бросать камни и сопротивляться полиции… для меня все это чуждо… дико. Я предпочитаю договариваться. В чем-то уступить. А в вас сильно то самое, казацкое. Непокорное.

— Дух непокоры.

— Он самый. У вас очень красивый и образный язык, вероятно, самый красивый из славянских. Да, дух непокоры. Нам нужны профессиональные революционеры, у которых в груди не погас огонь, которые готовы идти и освобождать народы от российского ига. И в то же время — имеющие подготовку спецслужб, военный опыт и навыки борцов революции. В сущности, мы хотим устроить новую Испанию, и нам нужны интербригадовцы.

Гарнич упомянул интербригады не просто так — его прадед, простой британский рабочий сражался в одной из них. Если бы он был жив — он, скорее всего, убил бы своего правнука за то, чем тот занимается.

— Но зачем вам это? — спросил Сарайский — у вас же есть люди. Я знаю, у вас тут есть лагеря, там тысячи человек. У вас есть 22САС.

Гарнич с кривой улыбкой покачал головой.

— Все так. Но этого мало. Тысяча человек, две тысячи — что это для четырехмиллионного Ташкента? Этого катастрофически мало. Мы знаем, что народ раздражен против многого и готов восстать — но для этого он должен увидеть слабость власти и ее неготовность ответить на вызов. Тогда люди выйдут. А так… все запуганы. Необходимо будет нейтрализовать местные спецслужбы и российское влияние, очень сильное — а русские тут же придут на помощь местному режиму, стоит только попросить. Потребуется целая серия тайных операций, а когда начнется активная фаза — потребуются сотни опытных организаторов народных протестов, прошедших Майдан. Сотни, если не тысячи. Плюс потребуются группы силового охранения, активной разведки… мне ли вам это объяснять, пан генерал, когда мы вместе планировали Майдан в вашей столице. САС мы не хотим привлекать по той простой причине, что он на постсоветском пространстве в таких операциях мало эффективен. Всего один — два человека знают русский язык, в Ташкенте они тут же бросятся в глаза. Ваши люди и грузины будут куда эффективнее на ташкентских улицах.

— Да… они все знают русский язык, по крайней мере — заявил генерал — значит, Ташкент. Широко шагаете, мой друг, широко…

— Как говорил один мудрец — сказал Гарнич — будьте реалистами, требуйте невозможного…

Гарнич не сказал еще кое-чего — про неготовность 22САС он соврал. После 2014 года — британская разведка и DSO, директорат специальных операций Великобритании — начали создавать на базе 22САС специальное крыло, которое назвали Красным. Красное крыло. Обязательным условием для вступления в Красное крыло — было свободное владение русским языком и происхождение с территории СССР в первом или втором поколениях. Поскольку в Великобританию перебралась половина Прибалтики, плюс немало было людей с Украины, с Молдовы — найти кандидатов на прохождение отбора — особой проблемы не представляло, тем более их отбирали по целевому отбору, привлекая помощь полиции и контрразведки. После нечеловеческого отборочного курса САС, который проходил в лучшем случае один кандидат из двадцати — тридцати, прошедшие отбор кандидаты доводились до ума на базе в Херефорде, а потом перебрасывались на совершенно секретную базу в одной из стран Прибалтики, где они и проходили службу. В Великобритании — про Красное крыло ничего не знали даже многие члены Кабинета министров, как и то, что у Великобритании есть секретная база в странах Прибалтики (это потому что развертывание оплачивали сами прибалты). Красное Крыло должно было стать наконечником копья, нацеленного на Россию, а его бойцы — специалистами в тайных операциях и подрывных действиях в русскоязычном пространстве. Сейчас — Красное крыло еще не достигло полной операционной готовности — но первых восемь человек уже перебросили в Баграм. Их планировалось использовать только в самой критической ситуации.

— … нам нужны будут ваши люди и грузины. Но не бюрократы и политические выдвиженцы — а националисты и революционеры. Желательно — с опытом участия в Майдане. Айдар, Азов, Правый сектор. Я правильно называю?

— Да.

— Их отбор мы хотели бы поручить вам. Вы лучше понимаете, кто есть кто и поддерживаете связи с радикалами.

— И сколько?

— Простите?

— Сколько им предлагать?

— Скажем… тысячу евро в месяц.

Сарайский покачал головой.

— Мало.

— Сколько же надо?

— Не менее трех.

Гарнич выругался про себя — проклятые бюджетные ограничения. Но он был опытным волком и знал, как поступать.

— Скажем, если Вы доплатите?

— Простите?

— Вы.

Генерал Сарайский уставился на британца.

— Если это шутка, то плохая.

— Это не шутка. А деньги мы с вами на это заработаем вместе.

— Наркотики? — деловито осведомился Сарайский.

Гарнич усмехнулся.

— Прошлый век. Надо везти, давать взятки, продавать. И срок немалый дают. Я слышал, у вас есть большое нелегальное производство сигарет…

— Допустим — сказал Сарайский.

— Что вы скажете, если вы выставите караван из грузовых машин, а я скажу, что они без проблем достигнут территории Соединенного Королевства и ни полиция, ни спецслужбы — никто их по дороге не тронет.

В голове Сарайского моментально защелкали счеты. Доход от сигарет был не меньше, чем от наркоты — но ответственность на порядок меньше. Суть в том, что табак он и есть табак, но большую часть стоимости пачки составляют налоги и акцизы, чуть меньше, но все же значительную — торговая марка. Левые же сигареты — делаются и продаются и без акцизов, и без отчислений владельцам марок. И из трех левых сигарет в Европе — каждая вторая украинская. Каждая фура с сигаретами, дошедшая до Великобритании — приносила прибыль в полмиллиона евро. Если фуры будет охранять британская разведка — выхлоп еще больше — не придется давать взятки на таможне, не надо будет закладывать риски. А полмиллиона с фуры — это солидно, это позволяет финансировать очень серьезные дела.

— Скажу, что это интересно.

— Это позволит финансировать операцию?

— Вероятнее всего. Кстати, дорогой друг. А вы не думали, что подобное сотрудничество можно поставить на… постоянную основу?

Гарнич по-свойски подмигнул.

— Я только хотел вам это предложить.

— Тридцать процентов вас устроит?

— Вполне.

— Тогда — по-рукам.

Они пожали друг другу руки — и в этот момент Гарнич совершенно случайно бросил взгляд вверх… совершенно случайно, может, он просто воздавал хвалу Богу за этот непростой разговор. И тут он заметил, что на звездном небе — что-то мелькнуло…

— Тихо!

Сарайский замер. Гарнич прислушался… и с ужасом услышал едва слышное гудение.

— Дрон! Чертов дрон! Быстро! Охрану сюда!

Он выхватил пистолет и начал палить в воздух. Сад наполнился криками, светом фонарей. На выстрелы бежали люди с автоматами.

— Что происходит?!

— Дрон! В воздухе дрон! Стреляйте! Он там, там!

— Куда стрелять, эфенди!

— Стреляйте в воздух! Он может быть там! О, Аллах, стреляйте же стреляйте!

Один из охранников поднял автомат, дал длинную очередь в воздух, через несколько секунд к нему присоединился другой. Еще через несколько — уже больше десятка афганцев увлеченно палили в воздух из автоматов…

Я аккуратно подвел операторский дрон к нашей машине и начал убавлять тягу на моторах. Через несколько секунд Завгородний крикнул.

— Поймал!

Операторский дрон (который имеет право иметь каждый журналист) отправился в багажник, а через пару секунд — в машину заскочил и сам Денис. Он был возбужден, глаза сверкали…

— Вы только гляньте! Совсем охренели…

Да… палили мощно, над виллой губернатора был самый настоящий фейерверк. Эти придурки — они даже не задумываются, что пуля выпущенная в воздух все равно где-то упадет… палят и палят, кретиноиды…

— Поехали отсюда — проворчал я — фары не включай, надень ПНВ[38]. С этих придурков станется перекрыть город…

Информация к размышлению

Документ подлинный

Согласно рассекреченному бюллетеню ЦРУ, датированному 4 декабря 1952 года, в конце президентского срока Гарри Трумэна ведомство приступило к осуществлению программы по разжиганию национализма среди узбекских племен Афганистана. Делалось это для того, чтобы подобные настроения перехлестнулись через границу, распространившись также и в Узбекской ССР, входившей в состав Советского Союза.

Из бюллетеня становится совершенно ясно, что нет ничего нового в нынешнем курсе, проводимом антироссийски настроенными высокопоставленными чиновниками и представителями спецслужб США (в числе которых бывший советник Джимми Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский, магнат Джордж Сорос и директор ЦРУ Джон Бреннан). Направлена эта линия на дестабилизацию России посредством радикального ислама.

Надо отметить, в упомянутом документе 1952 года информацию о тайной поддержке афганских узбеков со стороны ЦРУ не так просто найти среди других сообщений на различные темы — об увеличении помощи Вьетминю со стороны коммунистического Китая, о коммунистических беспорядках в Непале, о попытках Саудовской Аравии взять под контроль Договорный Оман (нынешние Объединённые Арабские Эмираты). Интересно, что первое упоминание о группе афганских узбеков отредактировано, но есть и второе, нетронутое.

В документе утверждается, что так называемая «Монгольская группа», состоящая из афганских узбеков, по сообщениям, обладает «значительной силой в северной части страны» и «надеется воссоединиться с соплеменниками, живущими за советской границей». ЦРУ также сообщает, что афганские узбеки «пытались заручиться поддержкой» племенных лидеров шиитов хазарейцев в северном Афганистане.

Упоминание «Монгольской группы» являет собой самый ранний пример того, как ЦРУ задействовало внешние мусульманские силы против Советского Союза. Свержение в 1970-х годах афганского короля и установление социалистической республики в Афганистане подтолкнуло ЦРУ организовать армию джихадистов для борьбы против светского правительства страны и его советских покровителей. Эти силы, сражавшиеся с Советами в Афганистане, оказались зародышем, из которого впоследствии выросли талибы, «Аль-Каида» и в конечном счёте, ДАИШ.

/

27 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

Бретт Гарнич — возвращался в Афганистан растерянным и испуганным — хотя он не показывал этого. Тот факт, что над дворцом губернатора провинции оказался дрон, и ровно в то самое время, когда он договаривался с Сарайским — мог свидетельствовать о наличии серьезной утечки. А на карту было поставлено слишком многое.

Раздав распоряжения своей скромной, не идущей ни в какое сравнение с могущественной американской станцией — Гарнич направился в посольство США. Там — он зашел напрямую к Старку и попросил выдать ему разрешение ознакомиться с общей базой данных оперативного штаба США в Афганистане.

Интегрированная база данных — представляла собой произведение инженерного искусства, и предоставляла американским военным и разведчикам невиданные доселе возможности. Суть ее — была в так называемой динамичной карте, на которую слоями накладывалась реальность. Первый слой — это карта города, причем не статичная, а живая, постоянно меняющаяся после того, как подгружаются данные со спутников и дронов. Второй слой — это идущие по улицам люди и техника. Третий слой — это допустим номера телефонов в карманах, номера машин, называния заведений. Оператор, увидев, скажем, подозрительного человека, мог сразу наложить следующий слой, узнать его номер мобильного или составить его математическую модель и отправить на сравнение с базой данных террористов. Или увидев подозрительную машину, мог тут же поставить на нее маркер с номером, и отслеживать ее в реальном режиме времени, сопоставляя с телефонами тех, кто в ней находится. Это была новая реальность, война двадцать первого века. Проблема была в том, что дрон — хотя и видел человека, не мог заглянуть ему в голову и узнать, чего он собирается сделать. Об этом — по-прежнему знал один лишь Аллах…

— Мазари-Шариф? — с некоей ноткой презрения сказал молодой компьютерный гик, один из операторов системы — время?

— Шестнадцать ноль — ноль зулу[39]. Примерно.

Оператор покачал головой.

— Телефоны будут, а картинки — нет.

— То есть?

— Темно. В темноте мы не можем видеть номера и лица людей. То есть сам факт наличия человека можем видеть, машину тоже — но офизичить их мы не сможем.

— Хорошо, давай телефонные номера. И еще… можешь определить необычные радиовсплески?

— Какие?

— Управляющие.

В глазах у оператора впервые появился интерес.

— Давайте попробуем — он застучал по клавишам.

* * *

Примерно через полчаса — им удалось определить необычный радиовсплеск, возможно, управляющего типа. И его примерный источник — машину.

— А телефоны?

Парень пощелкал по клавишам.

— Их нет.

— Вообще?

— Вообще. Сейчас попробуем обработать изображение… так… автомобиль Тойота Ланд Круизер, старая. Судя по силуэту. Тут один человек, так… вот видите, он садится на переднее… значит, есть и водитель.

— Если машину не привезли подержанной из Японии… — заметил Гарнич.

— Вряд ли. Таких машин слишком мало, это экзотика. Но телефонов нет.

— Не похоже на корреспондентов, верно?

— Возможно, сэр. Или эти парни очень умные.

Еще бы — мрачно подумал Гарнич — даже слишком умные. Настолько умные, что их с удовольствием будет не хватать.

— Хорошо. И если дело происходит ночью, то…

— Возможности установления личности исчерпаны, сэр.

Гарнич немного подумал, и ему пришла в голову идея.

— Давай посмотрим другой период и другую точку.

— Какую, сэр.

— Аэропорт и окрестности. Примерно одиннадцать зулу, тот же день.

Оператор — сменил картинку, завертел колесиком, приближая.

— Так… правее…

…

— Еще правее…

Изображение быстро приближалось.

— Стоп! Вот эта машина?!

— Ну, сэр, все, что мы можем знать, это Тойота Ланд Круизер. Таких много на дорогах.

— Посмотри-ка. Спорим на пять долларов, что у его водителя нет сотового?

Гик мрачно посмотрел на британского резидента.

— Предпочту согласиться с вами, сэр…

— То-то. Но машинку эту ты проверь.

Оператор проверил. Как и следовало ожидать — ни у водителя, ни у того кто подошел и сел в машину — через минуту после проезда кортежа — не было сотовых телефонов. И оба они носили головные уборы — кепки с длинным козырьком — чтобы сверху было не увидеть лицо…

— Вот и отлично. Найди мне все, что можешь на машину и ее пассажиров. Запусти контекстный поиск. Ориентируйся на… русских. Результаты скинь… в британское посольство.

Когда Гарнич вышел из здания оперцентра — Старк был там, сидел в своем бронированном техасском слоне — Субурбане. Помедлив, Гарнич направился к машине.

— Кое-что удалось откопать… — оптимистично сказал он — что-то мне подсказывает, что это опять будут русские…

— Чем ты здесь занимаешься, Бретт? — спросил Старк.

— В смысле?

— Что ты делал в Мазари-Шарифе? И что там делали люди из Грузии и Украины?

Здесь надо отметить, что недобрые отношения Великобритании и США — существовали всегда, несмотря на официально декларируемое «братство народов», именуемое здесь «особыми отношениями». США ничего не сделали, когда СССР рушил Британскую Империю, когда колонии уходили одна за одной — потому что США было выгодно разрушение колониальной системы, и приход на ее замену свободной торговли, в которой товары США почти гарантированно брали верх. Великобритании со временем удалось отомстить — именно Великобритания и Франция втянули США в ближневосточное противостояние, именно Мэгги Тэтчер настояла на том, чтобы США приняли участие в первой войне против Ирака[40]. Понятно, что британцы, которые присутствовали на Ближнем Востоке не одну сотню лет — знали немного больше, чем все еще очень наивные американцы. Придя в Ирак второй раз — они утратили мировое лидерство и растеряли все те преимущества, которые получили в девяносто первом. Второй их ошибкой был Афганистан, из которого они не могли выйти вот уже семнадцать лет. Великобритания же — за это время увеличила численность населения, вышла на четвертое место в мире по ВВП и на, безусловно, первое по использованию «мягкой силы». Примерно три — четыре года назад — у американских политических кругов возник вопрос, а является ли Великобритания на самом деле другом, или она просто подталкивает США к краху? После некоторых событий трех — четырехлетней давности — подозрения стали превращаться в уверенность. И теперь — отношения между США и Великобританией, как и между их разведками, были если и не холодной войной, то уж холодным миром — точно.

Бретт понял, что Старк приказал следить за ним и отслеживать все его запросы, которые он будет подавать, находясь в оперативном центре. Разумеется, у него было и правдоподобное объяснение — у любого хорошего разведчика оно есть. Дока Штирлиц… в спецшколе русский фильм «Семнадцать мгновений весны» они подробно разбирали.

— Развитие проекта Аскер. Это же совместный проект.

— И потому ты встречался с гостями в Мазари-Шарифе, а не в Кабуле?

— Губернатор провинции — мой большой друг.

— Могу я спросить, каково основание этой дружбы?

Бретт с улыбкой отрицательно покачал головой.

— У нас есть данные о британской и китайской активности в странах Средней Азии…

Игра здесь была тонкой. США ставили на Узбекистан и Кыргызстан. Британцы хорошо обосновались в Казахстане — настолько хорошо, что бывший британский премьер-министр теперь был советником Елбасы, а внук Елбасы[41] — учился в британском военном училище в Сандхерсте. Британия лезла в Туркменистан и Таджикистан — причем все свои инвестиции Великобритания делала там же, где и Китай — складывался своего рода тандем, где Британия предоставляет политическую крышу, а Китай — инвестиции. Соответственно, и британцам и американцам было совсем не жалко пустить страну, которую контролирует другой — в распыл в геополитической топке. Особые отношения — омрачались еще и очень разным отношением к Китаю — США выбирали конфронтацию, а Великобритания — сотрудничество и подстраивание. Речь шла о глобальном лидерстве в двадцать первом веке и ставки были высоки как никогда…

— … и я официально уполномочен заявить о том, что любые попытки дестабилизировать обстановку в Средней Азии в любой из стран — встретят решительное противодействие со стороны Соединенных Штатов Америки. Решительное противодействие.

Бретт посмотрел американцу в глаза.

— Всех стран, Крис?

— Ты понял, о чем я говорю.

— Тогда… не буду больше омрачать своим присутствием, окей?

Бретт толкнул тяжеленную дверцу бронированного джипа и вышел…

* * *

Я беспокоился. Несмотря на то, что мы получили интересную информацию о неофициальной встрече представителей Великобритании, Грузии и Украины в Мазари-Шарифе — это само по себе тянуло на локальную сенсацию — я беспокоился все больше и больше. Я ничуть не обманывался в возможностях современных систем слежения и знал, что отсутствие телефонов, кепка с длинным козырьком и заляпанные номера машины — не пацацея. Рано или поздно — найдут. И это будет провалом…

Денису — я приказал спрятаться на одной из квартир, завез туда продукты и воду, и приказал, чтобы из дома ни шагу. Одновременно с этим, начал искать новый контакт с организацией Талибан, чтобы ускорить совместные действия по ликвидации аскеровских лагерей. Но события — понеслись вскачь по иной дороге, которой я и предположить не мог.

Так как я являлся довольно крупным бизнесменом — я вынужден был вести публичную и светскую жизнь, так как это принято в Кабуле. В последние года в Кабуле появились возможности, и теперь светская жизнь Кабула означает гольф, типичный для постбританских стран крикет и бухалово в одном из заведений для экспатов. Если ты не тусуешься — то и контрактов не будет, потому что ты — получается, чужой.

Решив, что лучше всего вести обычную жизнь — я в тот день после утра, проведенного в офисе, направился в гольф-клуб.

Кабульский гольф-клуб находится в семи милях от центра города в месте, с неблагозвучным для русского названием Карга, и представляет собой малое поле на девять лунок. Специфика его в том, что нет травы, и игра проходит на полупустынном пейзаже, больше напоминающем лунное поле, на фоне гор. Лишь редкие деревья — оживляют пейзаж, раньше бывший местом боестолкновений. Тем не менее, место было довольно популярное, а недавно — тут как положено открыли ресторан и нормальный прокатный центр для гольф — снаряжения.

В гольф я играл плохо — но спасало меня только то, что афганцы играли еще хуже. Ничего, прорвемся…

Снаряжение я взял напрокат. Установил мячик… ударил… проследил за полетом шарика. Хорошо полетел… не туда, правда, куда я хотел. Может, ветер, тут постоянно дует ветер с гор. Эх, не улучшить мне тут свой гандикап…

— Вы позволите?

Я обернулся. Седовласый, с роскошными усами человек стоял у меня за спиной, за ним — стояли люди из безопасности. Человек десять, причем у некоторых вместо привычных М4 — FN Р90. Президентская охрана.

Это был вице-президент Афганистана.

— Конечно, эфенди.

Я отступил в сторону. Вице-президенту поставили мячик, он ударил по нему. Плохо ударил. Не лучше чем я.

— Пойдемте…

Мы пошли искать свои мячи по пустыне, больше похожей на поверхность Луны. Охранники — шли за нами следом, поднимая мелкую пыль — это афганский песок такой. Он такой мелкий, что когда варишь яйца, надо закрывать крышкой воду, иначе эта пыль попадет в воду, часть ее проникнет под скорлупу и вы будете есть грязные яйца…

— Я слышал, у вас были проблемы в Таджикистане — сказал вице-президент.

— Да, но как видите, я жив…

— Обычно при таких покушениях не выживают.

Я пожал плечами.

— Кысмет[42]…

Я вспоминал, что мне было известно о вице-президенте и тех, кто был связан с ним. Он был офицером в четырех армиях и генералом — в трех: ДРА, Северного Альянса и потом — АНА, которую создавали уже американцы. Этнический узбек, распад Демократической республики Афганистан он встретил командиром дивизии. Когда стало понятно, что государства больше нет, он сделал то, что ему оставалось — вместе с солдатами и техникой отступил в районы, населенные этническими узбеками и стал там и военным и гражданским руководителем. В отличие от Масуда — в обороне Кабула не участвовал, в разборках с Хекматьяром, а потом и с талибами — тоже. Но когда отряды Талибана взяли Кабул, а Масуд (сам этнический таджик) — отступил в родной Панджшер — вице-президент заключил с ним соглашение и так образовался Северный альянс. Сделано это было не от хорошей жизни — подавляющее большинство талибов были этнические пуштуны, и проживающим на севере Афганистана меньшинствам они оставляли небогатый выбор: смерть или рабство.

Опять-таки в отличие от Масуда — особо не принимал участие в сражениях, в его родном Мазари-Шарифе было спокойно. Какие-то дела у него были и по ту сторону бывшей советской границы — но они у всех были, даже Масуд, некогда один из самых известных полевых командиров у душманов — теперь искал дружбы и понимания в Москве. Но такая двойственная политика до добра не доводит — сначала талибы предприняли наступление на узбекские территории, а потом — двое смертников, представившись бельгийскими журналистами — подорвали Масуда. Активность талибов, которых тайно поддерживал Пакистан и еще более тайно — Саудовская Аравия — странным образом была синхронизирована с нашей второй кавказской, с событиями в Дагестане и Чечне. Скорее всего — две тысячи первый должен был стать годом конца Северного Альянса, а уже в 2002 — могла начаться давно ожидавшаяся война в Таджикистане и Узбекистане, массированный прорыв через границу. Но случились события 9/11 и теперь на стороне Северного Альянса были бомбардировщики Б52 и американский спецназ. Талибан удалось разгромить за несколько недель, новую армию — начали строить на основе Северного Альянса. Нынешний вице-президент легко прошел карьерную лестницу, так как был одним из немногих кадровых военных в Афганистане, закончивших советское военное училище. Заместитель министра обороны, потом начальник Генерального штаба, потом министр обороны. Потом — вице-президент.

Проблема только была в том, что американцы проиграли войну. И снова встал вопрос: что делать? Что делать элитам, многие из которых были мультимиллионерами и отстроили в Кабуле виллы в несколько этажей. Что делать этническим меньшинствам, которых пуштуны обещали вырезать за коллаборационизм, и все понимали, что это не пустые слова.

И что делать с молодежью, своей молодежью, которая вышла из-под контроля старших, смотрит в Интернете ролики про джихад, уезжает на джихад, а то и создает ячейки Исламского государства. Представьте себе: из Афганистана уезжают на джихад. Сюр, бред, нонсенс, взрыв мозга. Но это есть…

Между тем, что было, скажем в 2000 году и тем, что есть сейчас — есть разница, и ее здесь понимают — здесь неглупые люди. Девяностые были временем безудержного исторического оптимизма, когда казалось что кончилась история, и все проблемы можно решить, в том числе и афганскую, и решить ее относительно мирно. Было табу на изменение границ. Сейчас, после Крыма, Косово, Абхазии, Осетии, Донбасса, Ливии, после двух просранных Америкой войн, после экономического кризиса, долбающего нас уже который год, после десятков, сотен нерешенных проблем и разочарований — рождается понимание, что впереди — нет ничего кроме тьмы. Америка — готова скинуть с себя мировое лидерство, и что-то делать с Афганистаном… да со всем с этим — придется в том числе и нам.

Рождается понимание, что есть два Афганистана: они разные, и даже язык у них разный. Есть юг и восток Афганистана — они населены пуштунами и язык у них — пашту. Есть север и частично запад Афганистана, они населены преимущественно национальными меньшинствами, в том числе узбеками и таджиками, и язык у них — дари, представляющий разновидность фарси, персидского. Да, узбеки и таджики переселились на землю Афганистана со своей земли, их оттуда выгнали Фрунзе с Буденным, и строго говоря, они живут на чужой земле — но они живут на ней лет сто, они здесь укоренились, и они нормальные, вменяемые, способные к государственности люди. На дари говорит Кабул, столица и крупнейший город страны. В то время как пуштуны — никогда не прекратят поддерживать Талибан, в сельской местности близ Кандагара поддержка талибов близка к ста процентам, и ярость пуштунов — это ярость людей ведущих не только религиозную, но и национально-освободительную войну. Но при этом — большинство пуштунов живет на Племенной территории Пакистана, причем своей государственности у них нет.

Так может, и в самом деле нет смысла поддерживать целостность Афганистана? Зачем, чтобы юг опять пошел войной на север, чтобы снова брали Кабул, чтобы артиллерийским огнем разрушили довольно-таки неплохо уже отстроенный город? Может, стоит разделить страну надвое, оставить пуштунам два следующих по значению города — Кандагар и Джелалабад — оба вполне могут выполнять и столичные функции. И помочь пуштунам воссоединиться с братьями по ту сторону афгано-пакистанской границы? Ведь пока этого не произойдет, покоя тут точно не будет. Это говорили еще с восьмидесятых, а со времен советского присутствия — а в девяносто четвертом истек срок договора по Зоне племен, который заключали еще король Афганистана и чиновник Британской Индийской администрации Мортимер Дюранд. Он был заключен на сто лет, точно так же, как через три года после этого был арендован у Китая Гонконг. Гонконг был возвращен, так может, стоит и Зону Племен возвратить тем, кто живет на этих землях — пуштунам?

Или наоборот — создать большую Зону племен как часть большого, децентрализованного Пакистана? Но вопрос — а согласится ли на это сам Пакистан? Ведь даже та Зона племен что у них есть — источник постоянных неприятностей в масштабах всей страны…

А насчет северных территорий Афганистана — вообще отдельная тема.

По факту — получается, что у нас по обе стороны границы живут два разделенных народа: таджики и узбеки. Есть и другие меньшинства, например, хазарейцы, но основные — два вышеперечисленных народа. История в последнее время знает немало примеров, когда новосозданные государства очень быстро доходили до состояния национальной катастрофы просто из-за нехватки ресурсов, нехватки управленческого и административного опыта, отсутствия готовых кадров. Чтобы этого не было — возможно, есть смысл разделить северный Афганистан и присоединить районы компактного проживания таджиков и узбеков — к корневому Таджикистану и Узбекистану, создав Великий Таджикистан и Великий Узбекистан соответственно. Но тут возникает два вопроса. Первый — мы тем самым стабилизируем афганские территории — или дестабилизируем корневые Таджикистан и Узбекистан соответственно? Последнее вполне возможно. Второе — что делать с кабульскими элитами? Кем бы они ни были — таджиками, узбеками, кем то еще — на потерю власти они точно не согласятся даже если будут знать, что власть эту — они не потянут. Создавать еще одно государство — Кабулистан? А как делить залежи полезных ископаемых в Афганистане — вот, где грызня то начнется, ведь в этих горах чего только нет…

И как быть, если весь мир будет против нас? Ведь помимо желания у кого наложить руку на плохо лежащие полезные ископаемые, у кого — поджечь за счет Афганистана Среднюю Азию, Иран или Китай — есть еще негласное табу, которое не зафиксировано ни в одном договоре, но негласно соблюдается с 1945 года: никакая страна не должна прирастать территориями, никаких «великих» быть не должно. Делить — можно. Присоединять — нет. Было всего четыре, по-моему, исключения — объединение Северного и Южного Вьетнама, Северного и Южного Йемена, ГДР и ФРГ и наш Крым. Первые три исключения допустили лишь потому, что считали эти страны искусственно разделенными по политическим причинам (в случае с Йеменом это не так, но про Йемен мало знали) и воссоединение — сочли нормальным ходом исторического процесса, а не захватнической политикой. А за Крым — нас пинают до сих пор, и никогда видимо Крым нашим не признают. Если же мы теперь будем кроить Афганистан — пусть даже к его же пользе, ради прекращения войны, которая идет здесь вот уже сорок лет почти — мы сразу станем врагами для всех, и для ядерного Пакистана в первую очередь. А за Пакистан — не преминут вступиться и США, они моментально на сто восемьдесят развернутся.

Остается только одно. Искать на Севере, в Кабуле лидеров, которые смогут возглавить страну и провести необходимые реформы — или даже возглавить процесс сецессии юга. Людей уровня Ахмад Шаха Масуда — в Афганистане больше нет. Есть два типа: первый это силовики, которые приняли на себя роль «легальных полевых командиров» и борются с нелегальными, чтобы самим крышевать наркоту и контрабанду. И второй — это афганский политикум, который моментально понял, с какой стороны бутерброд икрой намазан и освоил все способы незаконного обогащения: крышевание, откаты, взятки, покровительство бизнесу родственников, дербан бюджета. А нынешний вице-президент Афганистана — имеет уникальный статус: он одновременно и вице-президент (то есть политик), и бывший министр обороны, до сих пор не чурающийся лично выезжать на операции (то есть силовик) и глава могущественной этнической группировки, имеющей корни за рубежом (узбек). Думаю, он и сам это понимает. И возможно, он решил, что час его пробил — потому и решил именно сегодня поиграть в гольф…

Кстати, гольф…

— Ваш удар.

Я выставил мячик, пробил. Получилось лучше…

— Прошу…

Вице-президент улыбнулся в усы.

— Я уже ударил.

— Тогда идем…

И мы снова пошли по полю, похожему то ли на поверхность Луны, то ли — Марса.

— Мирза сказал мне несколько слов о вас… — по-русски сказал вице-президент.

Вот, черт

— Не держите на него зла. Мы все пытаемся выжить.

Черт… Правильно говорили англичане — верность афганца нельзя купить, но можно взять напрокат.

— Я и не держу, эфенди…

— Сейчас время такое — продолжил вице-президент — все списали нас со счетов. Американцы не смогли одержать победу, и ушли, и теперь ищут себе оправдания. Вы ведете переговоры с талибами.

— Не веду.

— Ведете. Не оскверняйте свои уста ложью, молодой человек, не надо. Я вас понимаю. Вам надо сохранить то, что у вас есть. Не пустить бандитов в свои земли…

…

— Но пытаясь сохранить синицу в руках, вы упускаете журавля в небе. Разумно ли это?

— Вы так хорошо знаете наши поговорки?

— Я учился у вас… — вице-президент вдруг остановился и задумчиво посмотрел на яркое, без единого облачка небо — знаете… не так давно проводили опрос, при ком лучше жилось. Большинство афганцев ответило — при Наджибулле[43]. Значит, при русских.

…

— Это приговор нам.

— Со всем уважением, для чего вы мне это говорите? Все это в прошлом.

— В прошлом… да, в прошлом…

…

— Иногда я думаю — сказал вице-президент — что наша гордость это наше проклятье. Афганистан — это кладбище империй, но есть ли тут чем гордиться. Пришли англичане и мы прогнали их — может быть, если бы не прогнали, жили бы, хотя бы так же как в Пакистане. Шурави пришли — афганцы поднялись и прогнали шурави. А теперь тоскуют по их временам. Лет через десять — будут тосковать и по американцам. Да, они были оккупантами, но при них можно было жить.

Мне это не понравилось. Совсем.

— Знаете, эфенди… у нас тоже есть такие. Говорят, что если бы мы не отбили Гитлера, то сейчас ездили бы на машинах БМВ и пили баварское пиво.

Вице-президент глянул на меня с заинтересованностью.

— И как вы им отвечаете?

— Вот так…

Я продемонстрировал резкий удар кулаком… понятно, что не по вице-президенту Афганистана. Охране это не понравилось — но вице-президент резким движением руки остановил бросившихся на выручку охранников и … от души расхохотался.

— О, Аллах… да… Искандер, да… Я всегда говорил, что русские и афганцы должны быть друзьями не потому, что мы живем рядом. Вы такие же гордецы, как и мы, Аллах свидетель… Мы в этом одинаковые…

…

— Я знаю, что у вас есть прямой канал связи с Москвой. Я хотел бы, чтобы вы как можно быстрее передали по нему важную информацию.

Время смеха закончилось, настало время серьезного разговора.

— Британская разведка планирует операцию по дестабилизации Узбекистана и развязыванию там гражданской войны. Операцией руководит британский резидент из Кабула. Его фамилия Гарнич, он кажется, наполовину поляк и люто ненавидит шурави.

Даже так…

— Они подошли к вам?

— Нет, они не подошли ко мне. Они знали, что я откажу им: надо быть полным дураком, чтобы зажечь собственный дом, даже если тебе за это хорошо заплатят. Вместо этого — они подползли к Якупу.

— Губернатор Якуп?

Я понял что это правда — потому что у меня была пленка с беспилотника.

— Да.

— Он согласился?

— Да.

— Что они ему пообещали?

— Мое место.

Вот, подонки.

— Как это должно произойти?

— Убийство президента Узбекистана. Потом — их агенты должны поднять мятеж в силовых структурах, а с территории Афганистана — начнется переброска боевиков. Часть из них — перебросят и сконцентрируют у целей заранее.

— В Ферганской долине?

Вице-президент покачал головой.

— Нет. В Алма-Ате.

Ясно. Б… а умно. Умно.

Ташкент — расположен на самой границе Казахстана и относительно недалеко от Алма-Аты, бывшей его столицы. И так получилось, что еще с девяностых — Узбекистан и Казахстан вступили в драку за лидерство в регионе. Казахстан всегда считался менее зажиточным чем Узбекистан, но в девяностые и нулевые, благодаря небольшому населению, громадной и пригодной для освоения территории, и не в последнюю очередь мудрому руководству Назарбаева (говорю это без всякой издевки, без него Казахстан мог скатиться до уровня Сомали) — резко вырвался вперед. Узбекистаном правил Каримов, человек жесткий и властолюбивый, при нем население Узбекистана увеличилось в полтора раза и в полтора раза же превысило узбекское — Узбекистан оказался перенаселен. Кроме того — между двумя лидерами существовал еще один камень преткновения, о котором знали немногие. Кыргызстан. Назарбаев происходил из старшего жуза, который расселен преимущественно на юге страны и имеет тесные связи с кыргызскими племенами — говорят, что он и происходит из таких же племен. Соответственно, Назарбаев всегда питал теплые чувства к Кыргызстану, а учитывая его нищету и нестабильность — подспудно, но поднимался вопрос об объединении. С другой стороны — имевший тяжелый, неуживчивый характер Каримов — защищал узбекское меньшинство, которое проживало в Кыргызстане и подвергалось нападкам, а в две тысячи десятом — произошла вторая ошская резня, в ходе которой южные отморозки (отморозками их считали даже киргизы — северяне), уже устроившие два Майдана, теперь устроили резню узбекского меньшинства. Каримов отреагировал жестко, до вооруженных инцидентов на границе — а Назарбаев, стремясь понравиться киргизам, выступил в качестве их адвоката. Понятно, что теплоты во взаимоотношениях между этими двумя ключевыми в Средней Азии странами — не добавило.

Но была и другая проблема. Назарбаев — человек, безусловно, умный и хитрый, понимал, что его страна — это лакомый кусок, притягивающий внимание сразу нескольких хищников. России — понятно почему, Китай — тоже очень хорошо понятно. Саудовская Аравия — во-первых, мечтает насадить в Казахстане ваххабизм, а во-вторых — никогда не простит Назарбаеву передачи России ядерного оружия. С США Назарбаев не мог развивать отношения, поскольку тем самым вызвал бы резкую ответную реакцию России. Европа далеко, да и пример Украины был не лучшим. Тогда Назарбаев решил развивать отношения с Великобританией.

Начались постоянные визиты. Бывший премьер Тони Блэр стал советником Назарбаева и не вылезал из Астаны, внука он отдал учиться в британский Сандхерст. Постоянно стали проводить семинары, приглашать бывших и действующих британских политиков и щедро им платить. Британцев пустили в святая святых — добычу полезных ископаемых, назло России и Китаю. Назарбаев хотел ни много ни мало — встроить казахскую элиту в элиту британскую, а значит — и в мировую. Точно так же, как Грузия выбрала покровителем США — Казахстан выбрал Великобританию. И совсем не просто так появились проекты новой казахской конституции с сильным двухпалатным парламентом.

Проблема была вот в чем: Назарбаев во всем знал меру. Он мог сколько угодно интриговать против Каримова и делать ему гадости — но он никогда не сделал бы Алма-Ату стартовой площадкой для государственного переворота в соседней стране. А вот следующее за ним поколение политиков — могло на такое пойти запросто. Для них дружба народов была пустым звуком, а гражданская война — это то, что происходит где-то там и ни в коем случае не может быть здесь. Украинцы тоже так думали…

А сейчас Назарбаев говорят, настолько плох, что в управлении страной практически не участвует. И от его имени правит неизвестно кто. В том числе — возможно, что и прямые британские агенты. Те самые, которым уже позволили купить в Лондоне дом и отдать сына в Оксфорд. И выбора с тех пор — у них нет…

Проблема знаете в чем? Если садишься обедать с дьяволом — готовь большую ложку. А «Грейт Бритн» это и есть дьявол. У Британской империи нет друзей, а есть только постоянные интересы. И если Назарбаев думал, что его шашни с британцами придут к тому, что казахи будут тусить при Виндзорском дворе, свободно покупать лондонскую недвижимость, и британцы помогут вырастить нормальную элиту «без совка в голове» — то он сильно ошибался. За все есть цена. И тут, за красивую тусу в Лондоне — она есть…

А что нам делать прикажете? Мы не имеем права упускать ни Узбекистан, ни Казахстан — но волей-неволей оказываемся в положении слуги двух господ…

А казахи все же хороши. Многовекторная политика. Политики хреновы. Стратеги колхозные. Нахрена им это надо — в такое вписываться? Но — вписываются. Тупо ради того чтобы их одобрительно похлопали по плечу в Лондоне, в Вашингтоне или где там еще. А если проблемы — они же крайними останутся. Как там… пошли по шерсть, а вернулись стрижеными.

Понятно, что не сам Папа. Просто Папа — указал на хозяина. А теперь кто-то из военных или спецслужбистов или возможных преемников — пытается перед этим хозяином выслужиться.

— Где конкретно в Алма-Ате?

— Я не знаю.

— Хорошо, когда?

Вице-президент улыбнулся в усы.

— Скоро.

— То есть, вы не знаете?

— Обо всем знает, вероятно, мистер Гарнич.

Оно так.

Мы подошли почти вплотную к лунке.

— Кто первый?

Вице-президент сделал приглашающий жест. Я ударил и… сильнее, чем следовало. Промахнулся.

— Ц-ц-ц…

— Не всегда везет как в Душанбе…

Вице-президент сделал свой удар. Мячик — скатился в лунку: ямку в земле. Здесь все засыпано песком…

— Что вы хотите?

— Сейчас ничего.

…

— Это для того, чтобы вы понимали: в Афганистане у вас есть старые друзья. А старый друг лучше новых двух, верно?

Вице-президент сделал приглашающий жест.

— Бейте.

Я ударил. Мячик скатился в лунку. Явный намек на то, что местная власть не потерпит наших переговоров с талибами. И второго предупреждения — наверняка уже не будет.

Это плохо. Возможно, даже Мирза арестован. Власть неустойчивая — власть наиболее опасная. Для нее очень просто — стать врагом.

— Спасибо за игру — вице-президент протянул руку — мне пора.

Я пожал протянутую руку. Квадратик пластика — оказался на моей ладони: карта памяти от сотового, приклеенная к визитке. Сейчас все намного проще. И сложнее одновременно.

— Вам спасибо, эфенди…

Да, Мирза, скорее всего, арестован.

28 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

Нельзя позволить ядовитым змеям свить гнездо у вас в саду, даже при наличии негласной договоренности о том, что они будут кусать только соседских детей. Рано или поздно они вернутся и покусают и вас и ваших детей.

Генерал Дэвид Петреус

Мне надо было сделать две вещи. Первая: увидеть Дэна, он лег на дно, и надеюсь, что надежно. Вторая — каким-то образом передать информацию. Можно, конечно, попробовать залить на файлообменник… или что-то в этом роде — но весь трафик из Кабула — на сто процентов находится под наблюдением западных спецслужб. Если пара слов еще может, прокатит — то заливать тяжелые, большие файлы — уже нет, американцы получат их первыми. То есть — остается по-старинке, ногами, самолетом. Вопрос — как?

Я въезжал на Серкл, движение было более чем интенсивным — почти пробка тут. Потом совсем встали. Я высунулся из окна, спросил усатого владельца ЛандКруизера, стоящего рядом.

— Что там?

— Террористов кажется, блокировали.

— И когда поедем?

— Иншалла, скоро…

Грохнул взрыв. Завыли сигналки, стая голубей — испуганно взмыла в воздух…

Дэн залег на дно глубоко — он снимал квартиру, в доме, в котором он никогда раньше не жил, ездил на машине, на которой он раньше никогда не ездил, и пользовался сотовым, который не имел ничего общего с тем, которым он пользовался ранее. Более того, он и телефон то включал — на пять последних минут каждого третьего часа (не считая ночных). И я не знал, где он залег — пока не включил свой и не созвонился.

Квартира была большой — слишком большой для одного, двести квадратов. Такие были популярны в Афганистане и для жилья — семьи большие, и в поднаем — часто фирмы, какие тут работали, снимали для сотрудников одну большую квартиру. Так и охранять проще, проще и перевозить на работу — бронированным джипом или микроавтобусом, опять таки всех вместе.

Дэн встретил меня полностью одетым — молодец, осторожный, чуть что и на ногах. За спиной — он держал привычный ему Глок с длинным, на тридцать три патрона магазином.

Обнялись. Прошли на кухню, там был вчерашний плов. Я навалился на плов — оголодал. Хотя узбеки категорически не советуют есть плов, если он уже остыл.

— Мирза арестован.

— Это точно?

— Не знаю. Но контрразведка знает о нас.

Я назвал человека, с которым играл в гольф. Денис присвистнул.

— Сам?

— Вот именно.

— Зачем ему?

— Он рвется к власти, как и все остальные. Хотя, как и все остальные — тут же предаст, сразу, как только ее получит.

…

— Он передал мне пакет информации. Давай, посмотрим…

Пакет информации — представлял собой большой массив записей и видео, с жучков и телефонов. Из него следовало, что британская разведка прямо сотрудничает с радикальными исламистами и более того — является коспонсором террористических актов в третьих странах. Конечно, прямо заказ не делался — но исходя из разговоров, следовало, что британская разведка была достоверно осведомлена о планировавшихся акциях и молчаливо одобряла их, ничего не предпринимая для предотвращения. Так же — британская разведка, предоставляя информацию и ресурсы, не раз слышались просьбы содействовать освобождению тех или иных лиц, задержанных в Европе. Из разговора можно было понять, что британская разведка достоверно знала о виновности этих лиц в преступлениях террористического характера.

Зачем все это делалось? Об этом прямо не говорилось, но можно было понять из разговоров: британцы поддерживали террористов ради того, чтобы они нападали на третьи страны и не совершали терактов в Великобритании. Таков был молчаливый уговор.

Проблема была в том, что все это — практически невозможно применить. По крайней мере, я не знаю — как. Даже если мы это все опубликуем — британцы от всего откажутся, и поверят им, а не нам. Слишком плохая у нас репутация по нынешним временам. Слишком плохая. Нам просто не поверят. Потому что мы аннексировали Крым и мечтаем развязать Третью мировую войну.

Гораздо интереснее был тот массив данных, который компрометировал губернатора Якупа и обвинял его в сотрудничестве как с исламистами (причем не из Талибана, а из ИГ), так и с аскеровцами. Судя по тому, что попало на пленку — я понял, что у вице-президента в окружении Якупа есть крот. Понятно, и почему он есть — кто-то копает под губернатора, надеясь выслужиться и занять его место. Наше время — это время тотального предательства.

Как вам, например такое?

…

Абонент 3 [44] : … опрокинуть Россию проще, чем вы думаете. Там полно тех, кто может встать под знамена национально-освободительной борьбы, от Кавказа до Поволжья.

Абонент 4: … весь Кавказ готов против Русни встать!

Абонент 1: но не встают же. Уже долгое время, причем…

Абонент 3: надо понимать, что у русских очень болезненное чувство справедливости. Если убедить их, что национальная борьба малых народов справедлива — они не будут сопротивляться, как и в девяносто первом.

Абонент 2: это бред.

Абонент 3: не скажите. Экономический кризис — а резервы у них рано или поздно кончатся, плюс один или несколько локальных конфликтов на границе и в критически важных регионах, плюс тотальное недоверие и усталость от действующей власти — и произойдет то же, что и в девяносто первом.

Абонент 1: вопрос не в этом. Вопрос в том, как сделать процесс необратимым. В девяносто первом мы думали, что все кончено. Но это оказалось не так.

Абонент 3: думаю, никаких гарантий дать невозможно. Вопрос в динамике. В девяносто первом русские потеряли значительные территории. В этот раз — они тоже должны потерять территории, на которых должны возникнуть национальные элиты и повести обработку населения в националистическом духе. Мы, украинцы, — были бы рады возрождению Дальневосточной республики, там у нас будут изначально сильные позиции — а вы получите плацдарм, который сможете использовать против Китая. Через несколько таких вот развалов — Россия сожмется до границ национального государства — и его же и будет строить.

Абонент 2: итогом этого будет нацизм. Национальное государство в России — неизбежно будет нацистским и реваншистским.

Абонент 3: тогда это будет отличный повод для войны, которая решит все проблемы региона навсегда. Потому что Россия и есть главная проблема.

Или такое?

Абонент 1: … вопрос не только в том, чтобы поставить в Узбекистане правительство, которое нас устраивает. Вопрос в том, чтобы создать прецедент, который навсегда изменит отношение узбеков к русским и сделает русофобию доминирующей в узбекском обществе. При любом правительстве. Это сделать сложнее, чем просто произвести военный переворот или майдан там. Но можно.

Чувствуете размах? Это вам не тупая скупка голосов на выборах. Это модерирование отношений между народами, между многомиллионными, великими народами. Это занесение вражды как вируса, как чужеродной программы действий, создание сбоя в системе и одновременно — лишение Средней Азии последнего шанса на модернизацию. Это попытки запустить процессы, эффект от которых будет длиться десятилетиями, если не больше.

Чем хорош враг? Тем, что на него можно списать все — собственное убожество, глупость, неумелость, лень. Во всем виноват он, враг — потому что он враг. Я как-то раз читал пакистанский учебник истории — занятное, я скажу, чтение. Из века в век — скрупулезно перечислены все кто когда-либо делал Пакистану зло, выводы такие, что в настоящем Пакистана виноваты исключительно враги. Индусы виноваты, британцы виноваты, американцы виноваты, даже русские что вторглись в Афганистан и вызвавшие массовый исход беженцев виноваты — кто-то все-время виноват! И прочитав такой учебник — все сразу становится понятно. Надо мстить. Месть заменяет все — развитие страны, работу над собой, обучение. И это в стране, которой пусть и с посторонней помощью — но удалось создать первую в исламском мире атомную бомбу. Sic transit Gloria mundi[45].

Почему в это верят? А потому что в это проще поверить, чем в то, что это ты — миришься с такой властью и таким положением дел. Это ты — не работаешь, а часами сидишь на базаре и треплешься. Это из твоего народа — происходят оборзевшие менты, распухшие от жира и взяток прокуроры, потерявшие берега чиновники — они жили рядом с тобой, росли рядом с тобой, а потом стали тем, кто они есть — и ты тоже в этом виноват.

Ладно, черт с ним. Все это слова, слова, слова. Народ не станет умнее, это я уже давно понял. И потому — все зависит от нас. Но знаете, почему мне так страшно? Плевать на исламистов, они не более чем фанатики, тупо повторяющие раз и навсегда затверженные формулы. Я не боюсь американцев — они как слон в посудной лавке, они не смогли выиграть ни в Афганистане, ни в Ираке, потому что не смогли понять, что движет теми кто воюет против них, да кроме того и погрязли в своих благих намерениях, которыми как известно… Но я боюсь англичан. Это все ерунда, что Британская империя рухнула — британцы просто поменяли правила игры. Они достаточно умны, чтобы на самом деле понимать, что происходит, достаточно подлы, чтобы сотрудничать с последними отморозками и ненавидят нас настолько, что пойдут на все ради нашего уничтожения. Полагаю, это не турки, это они придумали такое чудо как аскеровцев — адскую смесь ислама и национализма. И это они придумали использовать оставшиеся в бывших союзных республиках кадры — от бывших сотрудников КГБ и ГРУ до героев локальных конфликтов начала девяностых — для инициации второй волны нестабильности. На сей раз — уже с вставшей на дыбы Украиной и Исламским государством на пороге среднеазиатских республик…

— Это надо передать наверх — сказал Дэн.

— Я тоже так думаю — ответил я — вопрос в том, как…

Интернет отпадал. Попытаться выйти на связь с посольством — тоже не вариант: слишком высок риск того, что нас опознают во время проверки на Ринге, кольце. В Москву из Кабула летает прямой рейс — передать кому-то из пассажиров? Слишком большой риск, сейчас никто и никому не верит. Да и как найти пассажиров на Москву — объявление, что ли дать?

Надо было еще понять, что случилось с Мирзой.

На случай чего — Мирза оставил контакт: его родственник работал на автовокзале Кабула. Автобусное сообщение тут худо-бедно, но работало…

Оставив Дэна в машине — я дошел до автовокзала пешком. Автовокзал — только что отремонтированный после подрыва смертника, полно китайских автобусов, попадаются и старые советские раритеты, но редко. Тут же — одна из крупнейших стоянок таксистов, таксишки самые разные — старые Волги (даже двадцать первые есть, с оленем на капоте), китайские, узбекские ДЭУ. Зазывалы хватают за рукав — но они не опасны, только в карман могут залезть.

Тут же — навьюченные по самое не могу бурубахайки[46] дожидаются конвоя. Несмотря на то, что шоссе № 1 Джелалабад-Кабул-Пешавар строили американцы — ездить по нему небезопасно, постоянные обстрелы.

Поспрашивал людей — мне показали Алибека, пожилого, терпеливого, много повидавшего водилу, сейчас что-то подкручивающего у своего древнего Камаза, цвет кабины которого из синего — стал почти белым под палящим афганским солнцем…

— Ас саламу алейкум, эфенди… — поздоровался я.

Алибек выпрямился, вытирая руки ветошью — я заметил шрам у него на щеке, почти скрытый бородой.

— Ва алейкум ас салам…

— Мирза должен был говорить вам про меня. Я совершил долгий путь, чтобы проведать его в этом городе.

— Откуда ты, путник?

— Я из Пешавара.

В Пешаваре я и в самом деле был. Могу описать город…

Алибек достал сотовый телефон, набрал номер. Переговорил…

— Мирзы нет в городе, путник. Мне очень жаль.

— А где он…

— Сказали, уехал в провинцию.

Это было еще хуже — это могло значить, что Мирза не задержан, а убит.

— Да облегчит Аллах ваш путь, уважаемый — сказал я.

— И тебе да поможет Аллах…

— Ну, что?

Дэну не терпелось. Тоже плохое качество — нельзя быть увлеченным. Особенно на Востоке.

— Забудь. Поехали…

Про себя я подумал, что мы не поспеваем за ходом событий. К сожалению.

Странно, но, тоже самое думал и Брет Гарнич. Он пока выигрывал. Пока.

Британская разведка — сильна, прежде всего, традициями — и речь не идет о том, что любого ее руководителя зовут «Си[47]» и по традиции он единственный пользуется зелеными чернилами. Речь идет о том, что пока мы сражались с Наполеоном, а американские колонисты — с индейцами — у британцев уже была империя, над которой не заходило солнце. И каждый британский джентльмен — считал себя причастным к делу великой Империи, а потому завязывал знакомства и связи с лидерами местных племен, авторитетными людьми, производил записи, описывал людей, дороги и природу. И все это копилось — годами, десятилетиями, столетиями. Возникали традиции сотрудничества с Британией, причем это сотрудничество не было банальным стукачеством: люди покупали британские ценные бумаги, нанимали британских нянь, отдавали детей учиться в британские школы. Были семьи, которые сотрудничали с Британией на протяжении нескольких поколений. И теперь везде, где бы ни находились британцы — они могли найти понимание и поддержку…

Бретт Гарнич остановил свой джип на берегу реки Кабулки… река была грязная, страшная, от нее нестерпимо воняло, так как в Кабуле не было канализации. Здания на ее берегу — были от одного до трех этажей, обветшалые, разноцветные, завешанные рекламой — может быть, если убрать рекламу и провести реставрацию, то это будет красивое туристическое место — но туризм в Афганистане это нечто из разряда фантастики.

Впереди был мост, под мостом лежали и сидели наркоманы. Потерявшие человеческий облик, они медленно умирали: все, что им надо было, так это доза «ханыги», самого дешевого, неочищенного героина, которая стоила тут так дешево, что ее мог себе позволить любой. До того, как сюда пришли британцы и американцы — в Афганистане не было массовой героиновой наркомании и даже шмаль, растущую у забора — афганцы не курили. Хотя коробчка с гашишем — была у каждого второго. Героиновая наркомания как скрытый геноцид — в этом не было ничего нового, точно так же — уничтожали в свое время китайцев.

Да не уничтожили.

Бретт Гарнич перевязал чалму так, что она закрывала лицо на манер йеменской кашиды. Надо идти…

Протолкавшись через толпу — он зашел в один из домов — и тут же к его голове приставили пистолет, прощупали карманы, забрали оружие, сотовый и бумажник. Кто-то подтолкнул его в спину.

— Иди…

На втором этаже — британского резидента ждал сухощавый, невысокий человек лет пятидесяти, в костюме европейского кроя, с чисто европейским лицом, если не считать глаз — большие, чуть навыкате, семитский тип. Да, еврей. Он и был евреем, хотя тщательно это скрывал. В его роду — а он происходил из Бухары — смешалась кровь евреев и узбеков. Причем каждый народ мог считать его своим, потому что у евреев национальность определяется по матери, а у других народов — по отцу. Звали его Вали, хотя и имени у него было два. Еврейское он так же скрывал.

Несмотря на то, что Вали был очень крупным наркоторговцем — про него ничего не знал Интерпол, и его счета — никогда не блокировались и не изымались.

— Салам алейкум.

— Ва алейкум ас салам…

Вали был «человеком второго этапа», этапа революции в Узбекистане, о котором ничего не знали американцы. Дело в том, что американцы были полными идиотами и все планы их — обычно заканчивались на том, что после свержения диктатуры надо провести выборы и все будет хорошо. Британцы идиотами не были и хорошо понимали, что в дестабилизированной стране — выборами проблемы не решить. Потому — они подбирали людей, которые будут проводниками их интересов после реализации второго этапа, и одним из них был как раз Вали. Его семья жила в Бухаре, была очень зажиточной и была вынуждена бежать в Афганистан вместе с басмачами после того как войска под командованием Михаила Фрунзе и Семена Буденного напали на Бухару. Здесь предки Вали продолжили заниматься тем же, чем они занимались и до этого — ростовщичеством, и плевать, что Ислам запрещает ростовщичество, ислам тут всегда был…со своей спецификой. Потом русские пришли и сюда, и предки Вали были вынуждены бежать в Пакистан, откуда часть из них эмигрировала по всему свету: Нью-Йорк, Лондон, Гамбург. А часть — осталась в Пакистане и вернулась в Кабул на штыках американских военных. Теперь Вали освоил новый бизнес — наркоторговлю и немало преуспел в этом. Помимо прочего, у него было два банка, через которые он отмывал деньги. Потом он собирался забрать все деньги, кинуть вкладчиков и уехать — но время пока не пришло.

Помимо прочего, Вали считался очень авторитетным человеком в узбекской общине и конкурировал за власть и влияние в ней с вице-президентом страны, представлявшим собой политическое крыло общины. Этим пользовались британцы. Имел Вали далеко идущие планы и на Узбекистан — как-никак тридцать с лишним миллионов человек, а живут как при социализме. Банков нормальных нет. Это неправильно…

Так что Вали и британская разведка нуждались друг в друге…

— У меня плохие новости… — сказал Вали.

— Говори.

Вместо ответа, Вали протянул смартфон, отключенный от сети. Гарнич просмотрел сделанную украдкой видеозапись и чуть не присвистнул. Даже так…

— Этот старый павлин встречался с представителем русских. Он ему передал что-то. Скорее всего, это касается наших дел.

— Как это могло произойти? И кстати, кто этот русский?

Вали досадливо прицокнул языком.

— Вроде как бизнесом тут занимается — торгует цементом и стройматериалами. Счет у него в Кабулбанке.

— Много торгует?

— Прилично. Говорят, что он лишь подставной, а торгует тут Эсенкулов.

— Эсенкулов?! Из Таджикистана?!

— Да. Но не он сам, а его сын. Его недавно чуть не взорвали в Душанбе.

— Что он может знать?

— Не знаю. Надо убрать генерала — пока не поздно.

Бретт вспомнил, как его предупреждали американцы — они тоже что-то знают, а убийство вице-президента страны, причем в такой непростой момент — будет однозначно расценено как акт предательства.

— … Это не так сложно сделать. У моего человека есть доступ к его пище, а генерал старый человек.

— Нет! И думать не смей!

Вали пожал плечами.

— Надо найти и убрать русского. И как можно быстрее. Твои люди смогут найти его в Кабуле?

— Постараются.

— Сделай все для этого. Где он может быть, как он будет выбираться из страны — в общем, все. Пусть все думают, что он должен тебе большие деньги, и не отдает — потому ты и ищешь его, понял? Назначь награду.

— А по остальному?

— Как и договаривались.

Вали кивнул.

— Теперь насчет товара. Его скопилось слишком много, надо вывезти.

Гарнич поцокал языком.

— Пока нет самолета, я же говорил. Сейчас, когда нет британского контингента — заказать самолет намного сложнее.

— У меня уже две тонны. И покупатели ждут. Может, замочить кого-то из ваших, чтобы прислали самолет за телом.

— Не надо выходить за рамки. Я что-то придумаю.

— Думай быстрее, дорогой. В конце концов, там есть и твоя доля.

— Покупатель Анвар, как обычно?

— Да, дорогой. И он ждет.

Анвар был беженцем из Албании. Германия приютила его по жалости — его и весь его клан из нескольких семей. Сейчас сам Анвар и всего его родственники были очень богатыми людьми, даже по немецким меркам. Во-первых — у всех у них было по несколько детей, причем брак они заключали исламский[48], женщины становились на учет, как нуждающиеся многодетные матери — одиночки, и получали пособие. А во-вторых — Анвар и его родственники — торговали афганским героином…

Интерлюдия

Мы пилигримы, господин. Под вековечным небом Единственный мы держим путь средь всех путей земных – За гребень голубой горы, покрытой белым снегом, Через моря в пустыне волн — то ласковых, то злых. В пещере неприступной там на неподкупном троне Всевидящ и безмерно мудр живет пророк святой. Все тайны жизни он лишь тем доверчиво откроет, Кто устремился в Самарканд дорогой Золотой. Приятен караванный путь, когда пески остынут. Огромны тени. Даль зовет. Колодцы — за спиной. И колокольчики звенят сквозь тишину пустыни Вдоль той, ведущей в Самарканд, дороги Золотой. Мы странствуем по всей земле не только для торговли. Нас в путь огонь сердец влечет под солнцем и звездой. К познанью Вечности вершим мы странствие благое В священный город Самарканд дорогой Золотой.

Джеймс Элрой Флеккер

Золотое путешествие в Самарканд

Полковое стихотворение полка 22SAS

29 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

Нам оставалось только одно — уходить из страны самим. Уходить — и надеяться, что успеем.

Можно было бы уходить поодиночке, сделать две копии, и хоть один, но прорвется, но я… короче, я другое решение принял. Потому что Дэн еще не готов… он не просто не готов — он катастрофически не готов. Да, он может попасть из Глока в бегущего человека десять из десяти — но этого мало чтобы выбраться из Афганистана живым. Катастрофически мало.

Вариантов было три — на Мазари-Шариф, на Кандагар, и на Джелалабад. В первом случае — мы будем близки к границе с Таджикистаном и Узбекистаном, как перейти — сумеем, хотя бы и с рынком. Во втором — нам придется уходить либо в Пакистан, либо в Иран. Либо садиться на самолет… но если даже нас посадят на самолет — в третьей стране нас могут задержать или мы просто пропадем без вести. Джелалабад — оттуда остается только в Пешавар, там все под присмотром. Хуже всего — я не знаю, кто нас ищет. Власти? Разведка другой страны? Кто-то из кланов? Возможности разные и риски тоже разные.

Есть такая задачка… ее нам задавали на лекциях по логике. У вас есть чаша, в ней пятьдесят черных и пятьдесят белых горошин. Вам надо наугад достать горошину — каков шанс, что она будет черной? Пятьдесят на пятьдесят, верно? А теперь представьте, что у вас та же задача, но при этом вы не знаете, сколько в чаше черных горошин и есть ли они вообще. Может, там все черные. А может, нет ни одной. Каков шанс? Тоже пятьдесят на пятьдесят, поскольку шанс на то что там будут все черные — равен шансу того что там не будет ни одной черной. Вывод этой задачи — в условиях полной неопределенности решения следует принимать так же, как если бы этой неопределенности не было. Если нас могли схватить на любом из трех путей — то значит, шансы одинаковы. И я принял решение уходить на Мазари-Шариф, а потом по обстановке — в Таджикистан или Узбекистан. Благо, у меня были контакты в Мазари-Шарифе.

Мазари-Шариф, город на самом севере Афганистана — никогда особо ничем не выделялся за исключением громадной крепости неподалеку от него, да кое-каких исторических памятников и не мог конкурировать ни с Кабулом, ни с Джелалабадом, ни с Пешаваром. Но это было ровно до того момента, как сюда провели первую в Афганистане железную дорогу[49]. Железная дорога — позволяла быстро и дешево доставлять большие объемы товаров, а так как город располагался на севере — здесь была намного лучше ситуация с безопасностью. Так что Мазари-Шариф постепенно стал превращаться в крупный транспортный узел и торговый центр для всего севера и центра страны.

Можно было присоединиться к каравану или поехать на автобусе, или бурубахайке. Я расконсервировал свой последний резерв — стоявший тут неподалеку, приобретенный по случаю китайский десятитонный грузовик. Его мне отдал в оплату стройматериалов один обанкротившийся застройщик, и автомобиль числился на нем. Грузовик добавлял достоверности — люди на подсознании думают, что скрывающийся человек может быть на легковушке или джипе — но не на грузовике.

Долго думали, брать ли автомат. Я был против, потому что по дороге может быть обыск, а Денис был за. В конце концов, автомат взяли. Те машины, которые ходят в конвоях — водителям по контракту запрещено иметь при себе огнестрельное оружие — но я то частник, и мне на эти ограничения.

Тронулись.

Дорога из Кабула — шла по пустым, безжизненным местам. Много пыли, бетонные отбойники по обе стороны дороги, полицейские посты с зелеными пикапами — зная, как тут набирают в полицию, я ничуть не сомневаюсь, что как только сюда зайдет Исламское государство — эти «полицейские» сбросят форму и побегут, только пятки засверкают. Все-таки есть здесь одна глобальная проблема, которую никто не называет вслух — но она есть. Здесь не прижилось наше понимание государства в принципе. Вот эти полицейские? Что для них государство? Это нечто там, наверху, что дает форму, машину и жалование — а главное право беспредельничать и брать взятки. Но вот строить государство, отстаивать государство — это увольте. Государства на Востоке — строили сначала колонизаторы, потом СССР, сейчас что-то пытается делать Китай. А местные — в большинстве своем равнодушно наблюдали и наблюдают, и оживляются только когда появляется возможность что-то на халяву урвать. Как только колонизаторы уходят — государство начинает медленно, но верно сыпаться.

Остановились на полпути — в чайхане. Чайхана современная — стены не глинобитные, а бетон. Готов поспорить — плиты с военной базы украли. Вместо столов подиумы, на них расстилают одеяла, на них скатерти, на этих же подиумах сидят, либо поджав ноги, либо свесив их. У хозяина — наш самовар: русские самовары широко распространены на Востоке и очень ценятся, в Иране, в Афганистане — их полно. Еда — лепешки, мясо, чай с европейским кусковым сахаром. Чай я заказываю — но пить его не буду, попью из бутылки. В Афганистане лучше пить воду только из бутылки, в местной — слишком много солей. Почки полетят…

Вместе с нами — кушают афганцы, судя по разговору — и узбеки тут есть, правда, непонятно, то ли местные, то ли какие. Кушают, смотрят телевизор — последний настроен на Аль-Джазиру и передает новости с войны, встречаемые равнодушно — эка невидаль, тут уже сорок лет война. В таких местах — местные мужики могут целый день сидеть, пить чай и говорить разговоры, прерываясь только на намаз. Разговоры все об одном и том же, изо дня в день, и непонятно, как не устают языками чесать — но не устают. Это считается нормальным. Кстати, одна из примет русской зоны влияния — в ней не принято вот так вот целый день сидеть и темы перетирать. Все-таки мы огромную работу проделали и на Кавказе, и в Средней Азии — люди там научились работать[50], и поняли, что все в жизни зависит только от них. Не перестав при этом быть мусульманами.

Оставляю хозяину пару бумажек.

— Шукран…

Садясь в машину, замечаю, что хозяин с кем-то говорит по сотовому. Это худо…

У Бретта Гарнича сегодня был насыщенный день — ищейки Вали так и не вышли пока на след русского, а ему надо было встречать людей, которые ему потребуются для решения проблемы. Потому — он поехал в аэропорт с самого утра.

На окраине Кабула к нему в хвост пристроились два вэна с глухо тонированными стеклами, и пикап с пулеметом ДШК — афганская частная охрана. Гарнич и ухом не повел: свои.

Дорога в аэропорт была одна из лучших в Афганистане — в конце концов, это дорога, по которой ездили политики, генералы, президенты… да много кто еще ездил. Многополосная, по центру — бетонный отбойник, это для того, чтобы смертник не вылетел на встречку и чтобы при подрыве было меньше жертв. Полиция на каждом шагу, горы на фоне — и взлетающие вдалеке самолеты. Сесть в один из них, улететь отсюда — и больше никогда всего этого не видеть.

Увы… не все так просто. Выход из этой системы — только ногами вперед.

Подъехав к воротам, ведущим на летное поле — он протянул старшему охраны карточку пропуска, и сто долларов под ней. Бакшиш…

Небольшой самолет — прилетел из Турции, это был Цессна Гранд Караван гражданской версии, он никогда не состоял на снабжении британских ВС — но активно использовался британцами в «черных» миссиях. Два человека прилетели с ним — неприметные, лет тридцати, крепкие. С собой они привезли несколько сумок и кофров со снаряжением.

— Здравствуйте — поздоровался с прибывшими Гарнич по-русски.

— Добрый день — один из прибывших протянул руку.

— Как вас зовут?

— Меня Михаил. А его Айвар, но откликается на Александр.

Гарнич удовлетворенно кивнул. Богатый и правильный русский язык, не школьный. Язык native speaker, никто не заподозрит неладное.

— Хорошо, теперь пусть он отвечает. Откуда вы?

— Из Петербурга.

— Чем занимаетесь?

— Я торговец.

— Неправильно! Русские так никогда не скажет! Надо сказать — я торгую тем-то. Итак, чем вы торгуете?

— Медицинским оборудованием.

— Это правда? Каким именно? Что такое эндоскоп? Вы сможете ответить?

— Я смогу ответить. Эндоскоп — это прибор для обследования внутренних полостей организма. Я учился в Вильнюсе на врача до того как переехал…

В Лондон. И там, помыкавшись — помыкавшись, не найдя работы по специальности — наверное уже опустил руки — но тут наткнулся на объявление, о наборе крепких молодых людей, желательно с опытом службы в армии. Подданство не обязательно. Владение русским языком на уровне native speaker, иные языки бывших народов СССР — is a plus. Это и был набор в Красную команду — новое крыло 22SAS, специально для действий против России. Это крыло уже существовало до начала девяностых, и было известно как «отряд контрреволюционной войны» — но тогда не было таких требований по знанию русского. Но тогда в Великобритании не жили несколько сотен тысяч выходцев из бывшего СССР с оригинальным русским языком — было бы глупо этим не воспользоваться.

Короткий курс спецподготовки — и вот, новое крыло готово.

— Хорошо. Вы все с собой привезли? Имейте в виду, на базар я не пойду.

— Да, все привезли.

— Тогда в машину.

В самолет — уже грузили мешки по десять килограммов каждый под присмотром бдительных афганцев с автоматами. Афганцы тоже умеют быть бдительными — если знают, что за потерю товара ответят не только они, но и их семьи…

На обратный путь поменялись машинами — Гарнич сел за руль Хендай Х1, удобного, недорогого и очень распространенного мини-вэна на Востоке. Он был еще и бронированным.

— Значит, посмотрите на карточку.

Карточка пошла по рукам.

— Это российский резидент, нелегальный. Его надо убрать.

Спецназовцы не высказали удивления — нормальная работа.

— Его охраняют?

— Нет, но он скрывается. И с ним могут быть боевики.

— Какие боевики?

— Местные… охрана… кто угодно.

Зазвонил телефон, Гарнич прижал плечом трубку, не отвлекаясь от вождения.

— Салам алейкум… да, да… это точно они? Ну да, я понимаю. Рахмат, брат, не забуду. Да хранит тебя Аллах…

Гарнич включил поворотник и начал смещаться в крайнюю полосу — чтобы выехать на кабульскую кольцевую.

— У нас изменились планы — сказал он — едем в Мазари-Шариф.

В Мазари-Шариф мы проехали, дали взятку на полицейском посту — но это тут нормально. Машину оставили на стоянке, заплатив несколько долларов кудлатому охраннику — в сандалиях, но с автоматом.

Проблема была вот в чем — я то вписывался, а вот Денис. Ну, ладно, можно бороду в черный цвет покрасить, или как здесь принято, в рыжий, хной — но что с ростом то делать? Типичный русский, как не крути.

В конце концов, приняли решение такое — нечего скрывать, что русский, попытка это скрыть как раз вызовет подозрение. В последнее время — в северный Афганистан стали ездить русские туристы, русский бизнес. Паломники тут есть. Денис немного знал по-татарски и знал Казань — он учился в Казани в Суворовском. Потому ему и придумали легенду — бизнер из Казани, приехал сюда чтобы посмотреть, что тут делается, чем торговать можно. Документы подходящие были, проблема в том, что ему пришлось свои пистолет и автомат мне отдать — а он без них как голым себя чувствовал. Ну а я… я за кого угодно на арабской улице сойду. И на афганской — тоже.

Идем. Беспорядочное движение на улице, арбы, трехколесные китайские мотоциклы с большой грузовой платформой и опять наркоманы. Наркоманы, наркоманы, наркоманы. Ничего хорошего впереди — эту страну не ждет. Наверное.

Может и прав был вице-президент Афганистана — наша гордость нас и сгубила…

Район вилл — высокие заборы, в хлам разбитая дорога и приличные, по два — три этажа дома за заборами. Старик и мальчик тягают двухколесную арбу с большими колесами, она до верху заполнена увязанными жердинами. Здесь есть интернет, и здесь чтобы обогреться топят печку. Мрак…

Вот, мы похоже и пришли…

Подал издалека наблюдавшему за мной Дэну знак — нормально, нажал на кнопку звонка. Через три с чем-то минуты дверь открылась и появилась… Седа.

— Какого черта ты тут делаешь?

Разговаривали за домом.

Все было грубо замощено плиткой, повар — здоровяк в чем-то белом — резал кур, брызгала в разные стороны кровь. За Седой, в нескольких метрах, стоял здоровяк, размером с небольшой трактор. Хотя пистолет оставался при мне — не уверен, что смогу справиться с ним.

— Тебя ищут.

— Кто?

— А ты не знаешь? Люди губернатора.

— Даже так. Большой привет ему.

— Передам. Что ты сделал губернатору?

— Поставим вопрос по-другому — что он делает для вас?

— Ты не в том положении, чтобы ставить вопросы.

Я улыбнулся.

— Ты тем более.

Сумку я оставил на углу улицы. Денис должен был ее найти — он не выпускал меня из вида.

— Можешь не отвечать. Я догадаюсь. Губернатор Якуп пришел к вам и сказал: я беспокоюсь за свое будущее и будущее своей земли. Страна в хаосе, в Кабуле нет твердой власти, в любой момент — с юга могут начать новое наступление талибы, и их будет не остановить. И мы просим великий узбекский народ оказать помощь нам в такой сложной ситуации. Но это было сказано, а то что не сказано — в будущем Узбекистан сможет значительно прирасти территориями. А территорий то — вам как раз и не хватает, не так ли? Тридцать миллионов населения.

Седа нехорошо улыбнулась.

— Тридцать два. А тебе давно не говорили: ты такой умный, что нам с удовольствием будет тебя не хватать?

— Нет. Давно не говорили. Послушай меня, Седа. Против вас играет британская разведка. А это великие лжецы. Я подозреваю даже то, что они вышли на вас и дали некоторые гарантии от имени международного сообщества. И вы поверили — потому что Крым частью России не признали, а вот Косово как независимое государство, признали. Но это ложь. Они не собираются давать вам возможность расширить свою территорию. Вы им нужны как дрова в геополитической топке. Они намерены поджечь вашу страну, поджечь соседние, впустить в Ферганскую долину Исламское государство и националистов — аскеровцев. Хотят, чтобы Бухара и Самарканд пошли войной на Ташкент, чтобы отделился Коканд, чтобы всюду лилась кровь. В ближайшем будущем — они намерены совершить в вашей стране государственный переворот.

Я сунул руку в карман. Телохранитель Седы, заворчал и подался вперед.

— Спокойно. Скажи своему, пусть не злит снайпера.

Седа обернулась и резко что-то сказала на неизвестном мне наречье. Повар с перепачканными кровью руками — упустил последнюю курицу, и сейчас она бежала, хлопая крыльями, а из шеи — фонтанчиком била кровь.

— Это часть из того пакета документов, которая есть у меня. Передай его тем, кому ты доверяешь. И скажи, что я готов встретиться и обсудить остальное. Поняла?

Седа поколебавшись, взяла крохотный кусочек пластика — карту памяти. Я встал.

— Тем, кому ты доверяешь. И не надо меня провожать…

Денис — ждал меня на углу.

— Что там?

— Явка узбекской разведки. Если все пройдет нормально, они прикроют нас.

— Узбекской?! А что, такая есть?

— А как думаешь, в стране живет больше тридцати миллионов человек — должна быть там своя разведка или нет?

…

— Они независимые уже четверть века, Дэн. И это надо понимать, и делать их своими друзьями — пока наши «доброжелатели» не сделали их нашими врагами. Пошли, надо найти поесть и ночлег. Давай сумку.

Седа — уже собралась для прогулки, обернула вокруг головы дорогой, из иранской ткани с ручной вышивкой платок и положила в сумочку пистолет ТТ — как услышала сигнал машины у ворот. У нее в комнате был монитор, посмотрев, она нахмурилась. Это еще кого шайтан несет…

Спустилась вниз. Пехлеван вскочил.

— Будь рядом — процедила она.

Один из охранников, повинуясь жесту, открыл двери, во двор заехал микроавтобус Хундай Х1. Из машины выбрался человек, которого она меньше всего ждала тут увидеть.

— Седа, моя дорогая…

Она позволила Бретту Гарничу поцеловать себя в щеку, мельком отметив, что он не один. С ним еще двое, европейцы. Седа отлично умела определять национальность людей, и ей показалось, что это русские.

— Не ожидала тебя здесь увидеть.

Гарнич театрально развел руками.

— Я и сам не ожидал… приехал из Кабула по срочному делу. Пустишь на пару дней?

…

— Тем более у тебя тут такой плов… — Гарнич театрально поцеловал пальцы — пальчики оближешь…

— Ну, если тебе некуда идти…

— Мы пилигримы, господин. Под вековечным небом единственный мы держим путь средь всех путей земных — за гребень голубой горы, покрытой белым снегом, через моря в пустыне волн — то ласковых, то злых.

— Все, все, поняла — подняла руки Седа — оставайся, и мне не будет так скучно.

— А куда это ты собралась?

— Ты считаешь, что можешь задавать мне такой вопрос?

— О, конечно же, нет, моя госпожа…

— Можешь пока располагаться. К плову я вернусь…

Гарнич — проводил взглядом Седу — та садилась в стоящий под легким навесом джип Тойота. Достал свой Thyraya, набрал по памяти номер.

— Личный номер два пять семь девять один три, код — Самарра — проверьте — сказал он.

— Принято, сэр — раздалось через несколько секунд — говорите.

— Мне нужен свободный спутник или дрон над Мазари-Шарифом, Эй-стан. Ориентируйтесь на меня.

— Минутку, сэр… разведывательный спутник НАТО как раз над вами, сэр.

Гарнич поднял правую руку.

— Правая, сэр.

— Отлично. Правее от меня движение.

— Белый джип, сэр.

— Отлично. Посмотрите, куда он поедет. Скиньте мне маршрут.

— Да, сэр, принято.

Гарнич посмотрел на прибывших с ним спецназовцев.

— Разгружайтесь, что стоим!?

Стол и кров в Мазари-Шарифе мы нашли, так как деньги у нас были, а здесь многие подрабатывают, сдавая комнаты или часть дома для приехавших на торг. Пожилой мужчина, которого звали Самед — отлично говорил по-русски и согласился на время пустить путников на второй этаж дома. За стол и кров мы отдали по двадцать долларов в сутки на каждого — сорок на двоих. Я заплатил сразу за пять дней. Как я понял — у хозяина дома был бизнес: он привозил крупным оптом и расторговывал тут мелким оптом водку. Водка в Афганистане шла хорошо, несмотря на то что все здесь были мусульмане, водки пили много. Впрочем, спиртное тут было и до нас — в Афганистане культивировали виноград и делали шароп — виноградный самогон.

— Как у вас тут? — спросил я, когда мы поужинали — тихо? Не то, что у нас в Кабуле.

— Вай, эфенди… — сказал хозяин дома — милостив Аллах. Тихо то тихо, а что через пять лет будет? У соседей сын встал на джихад. Прислал флешку, назвал отца бидаатчиком[51], и сказал, что у него больше нет семьи. Где в Коране написано, что сын может отречься от отца? О Аллах, что эти люди сделали с нашей доброй религией…

— Нигде не написано — сказал я.

— О, Аллах что делать? Многие уже купили квартиры в Душанбе, а что толку? Уйдешь со своей родной земли, так они пойдут за тобой. Наверное, и там — уже родились дети, что называют отцов бидаатчиками. О Аллах, помоги нам…

Спалось плохо. Я встал, вышел на улицу… и увидел, что там стоит и Денис.

— Не спится?

— Не понимаю… — сказал он.

— Что не понимаешь?

— Против кого мы воюем, не понимаю. Сын стал врагом отцу. Что такое с ними со всеми?

— У нас такое было, верно? Сто лет назад.

— Такое?

— Такое, такое. Очень легко прийти к выводу, что раз у тебя белая кожа и нет бороды, то ты европеец, а они дикари, и у них всегда все будет не так как у нас. На самом деле — у них происходит все то же самое, только с разницей в сто лет. Они смотрят телевизор, выходят в Интернет, смотрят как все устроено в мире — и их переполняют гнев и отчаяние от того, как живут они. Они пытаются что-то изменить.

— Взорвав бомбу?

— Так и у нас бомбы взрывали. Лучше я тебе вот что скажу — знаешь, когда я по-настоящему полюбил Россию? Не на словах — а по-настоящему?

…

— В Пакистане, в зоне племен. Дрон ударил совсем рядом, разрушил ракетой дом. Им нечем было ответить, и потому они могли лишь бессильно грозить кулаком небу. А к нам — дрон не прилетит, понимаешь? Потому что нам есть чем ответить. Вот тогда я многое понял.

…

— А четыре года назад, в Иракском Курдистане — у нас сломалась машина, и мы вынуждены были заночевать в одном доме. Там не было отопления… даже печурки, потому что топить все равно нечем. Грелись электрическим обогревателем, но электроэнергию как назло отключили. А ночью до минусов температура опускается — вот мы тогда дубака то и давали. Слили немного топлива, кое-как подожгли. Тем и спаслись.

…

— Пошли спать. Завтра тяжелый день.

Информация к размышлению

Документ подлинный

Антироссийский фронт развернут: исламисты, либералы, нацисты (в сокр.)

Николай Малишевский (Беларусь), Центр международной журналистики и исследований

Союз нацистов, исламистов и либералов — это инструментарий внешних сил, действующих против России. Угроза, сулящая ей реки крови. Россию пытаются вынудить воевать с этим альянсом вдоль границ и на своей территории.

Главные цели — достижение внешними игроками с помощью внутреннего инструментария результатов, которые можно конвертировать в экономическую плоскость, и уничтожение России как таковой, ее вычеркивание из истории как великой державы и как цивилизации.

Запад реализует свой сценарий изощренным образом — руками антизападных сил: исламистов (южный вектор — Кавказ, Центральная Азия) и нацистов (западный вектор — Украина). Так США активно используют в своих интересах даже ресурсы своих врагов, Россия же пока не использует в полной мере даже возможности своих друзей.

Способ: террористическая война посредством дешевой массовой силы — боевиков, нанимаемых на месте и в сопредельных государствах. Создание точек нестабильности в стране позволяет организовать постоянно действующий источник боевиков. Снижение жизненного уровня ведет к снижению их стоимости. Параллельно идет нагнетание национальной и религиозной истерии, а также обеспечение оружием. Украина в этом смысле — прекрасная иллюстрация и, одновременно, плацдарм для наступления на Россию.

Этапы разворачивания войны: создание очагов напряженности по периметру стратегических и национальных границ России, затем на ее территории и, наконец, слияние внешних и внутренних факторов дестабилизации.

…

На южном направлении угрозу представляет исламистский проект, уже имеющий обширное подполье на территории России. Причастность к нему неонацистов из УНА-УНСО и других организаций, воевавших на стороне Дудаева и Масхадова, обусловлена, помимо прочего, верой радикальных украинских националистов, что их земли должны распространиться на Востоке до реки Дон и Северного Кавказа. Речь идет о значительной части российского Юга, включающей Ставрополье и Краснодарский край, а также Белгородскую и Брянскую области.

По всей вероятности, СНБО Украины намеревается пополнять ряды западноевропейских нацистов джихадистами, уже имеющими боевой опыт, поскольку, если отбросить идеологическую шелуху, сегодняшние нацисты и джихадисты схожи как культом насилия, так и мечтами о мировом господстве.

…

Чуть позже в польских средствах массовой информации появились сведения о стягивании из Ирака (с бывшей американской военной базы, дислоцированной близ Багдада) и Турции в Европу (Румыния) и на Украину около трех тысяч боевиков-исламистов «Хизб ут-Тахрир», «Джамаат Таблих», «Ат-Такфир валь Хиджра», «Бос гурд», «Нурджулар». 6 мая в европейских изданиях появилась информация о заявлении филиала «Аль-Каиды», именующего себя «Исламской организацией Украины» («The Islamic Organization of Ukraine»), о прибытии нескольких тысяч наемников-исламистов из Турции, Азербайджана, Грузии и Германии. Их отправку якобы проанонсировал саудовский принц Бандар. Цель — помешать России предотвратить американское вторжение в Сирию, действуя через территорию Украины.

В первой половине мая ветеран боевых действий во Вьетнаме, а ныне консультант по вопросам безопасности из США Гордон Дафф (Gordon Duff) опубликовал исследование, в котором утверждает: американские стратеги предложили европейским официальным лицам одобрить использование «Аль-Каиды» на Украине для углубления кризиса. По его данным, НАТО и Саудовская Аравия уже превращают Украину в место базирования боевиков «Аль-Каиды», которых планируется использовать против России при содействии поляков, «активно поддерживающих терроризм на Украине».

13 мая представитель лидера одной из близких к «Аль-Каиде» исламистских группировок призвал мусульман Украины объявить джихад российскому правительству. В видеообращении наместник эмира «Армии Джейш-аль-Мухаджирин валь-Ансар» (группировки исламистов, воюющей в Сирии), назвавший себя Абдул-Каримом Крымским, заявил: крымские татары и все проживающие на Украине мусульмане должны «встать на тропу джихада» и последовать примеру «Кавказского эмирата» — близкой «Аль-Каиде» группировки, воюющей на Северном Кавказе. В кадрах видеообращения Абдул-Карим появляется рядом с чеченцем, так называемым «эмиром армии мухаджиров» Салахаддином Шишани. В конце мая российские информационные агентства обошла информация о 300 украинских наемниках, вернувшихся в марте-апреле из Сирии и воюющих на Донбассе. Большинство из них — уроженцы Западной Украины, среди них есть и те, кто имеет опыт боевых действий против российской армии на Северном Кавказе. Они присоединилось к боевикам карательных батальонов «Правого сектора».

РИА Новости #ixzz43GqrOl2I

31 декабря 201… года. Афганистан, Мазари-Шариф

Утром на базаре — мы искали проводника, чтобы перевезти нас через границу, а так же купили из-под полы несколько магазинов к АК и гранаты. Проводников было достаточно, они возили людей через границу на микроавтобусах, на пограничных пунктах давали бакшиш или работали так: сын в армии, на посту стоит — отец людей возит. Маршрутки ходили аж до Ферганы. Мы договорись с двумя (на всякий случай) проводниками, дали каждому из них задаток. Вне зависимости от того, позвонит Седа или нет — мы уедем. Просто можем не успеть предотвратить то, что эти гады задумали.

Но Седа позвонила. Звонок застал меня в довольно большой едальне европейского типа (то есть со столами и стульями), где я и Денис перекусывали лагманом — бараниной с лапшой, на жирном бульоне с зеленью. Куски мяса и лапшу мы брали руками, бульон отпивали через край — столовых приборов тут не полагалось. Не совсем Европа.

— Ты где? — голос напряженный.

— Интересный вопрос.

— Мы заинтересованы в полном пакете информации.

— В обмен на…

— Мы вывезем тебя из страны. У тебя же проблемы.

— И только?

— Цену обсудим. Где ты?

Я подозвал бачу, который тут прибирал, показал на телефон.

— Объясни, где мы.

Бача объяснил. Я отблагодарил его десяткой афгани.

— Поняла?

— Да, через полчаса буду.

— Вот и ладно…

Отключил связь, достал аккумулятор.

— Карета прибыла — сказал я Денису — Седа договорилась о переброске.

Денис Седу почти не знал, и потому ответил.

— А не кинет?

— Может. Потому мы сделаем вот как…

* * *

Седа появилась минут через сорок, даже побольше — я нервничать начал. Брючный костюм, иранский, кстати, такой дамы в Тегеране носят, раздражая патрули стражей[52], на голове — дорогой платок. Сумочка через плечо.

Все мужики уставились на нее. Седа прошла ко мне, села на табурет. Я отрицательным кивком головы отправил бачу — официанта.

— Привлекаешь внимание.

— Что у тебя еще есть?

— Много чего. Зависит от того, что вы готовы дать.

— Откуда это? Может, это провокация.

— Это не провокация. Да и… что мешает тебе встать и уйти?

Я подмигнул.

— Цену обсудим?

Седа закусила губу.

— Сколько ты хочешь?

— Смотрю, ты не теряешь времени даром, дорогая…

С…а.

Бретта Гарнича я знал — конечно же, знал, потому что видел его фотографию. При разведывательной работе надо знать в лицо потенциальных противников. Сейчас он был одет как афганец, на голове арабский мужской клетчатый платок. Я и не заметил, как он подошел с улицы — отвлекся. Под полой широкого пиджака — автомат. НК МР7 — дьявольски опасное оружие, им вооружен весь НАТОвский спецназ. По размерам он как Мини-Узи, но стреляет патронами 4,6×30, полуавтоматными. И магазины — двадцать пять или сорок. Стоит только придавить спуск — и нас как водой из шланга окатит.

Я посмотрел не Седу. По глазам понял, что он ей… не чужой, скажем так, человек.

— А вы не знали? — моментально просек ситуацию Гарнич — дорогая, ты еще более опасна, чем я думал.

— Пошел ты… — сказала Седа по-английски.

— Невежливо. Оружие достаньте и бросьте под ноги. Хорошо?

…

— На случай глупостей — у меня есть ассистент. Все равно не успеете.

Я скосил взгляд… да, вон стоит. Скорее всего, с таким же автоматом. Да, не успею.

Делать нечего — я достал пистолет и бросил на пол. Посетители дукана уже просекли, что к чему — кто-то пошел на выход.

— Так, теперь ты дорогая.

— У меня нет — процедила Седа.

— Не ври. Я знаю, что есть. Сумку на пол.

Седа бросила сумочку — и в этот момент произошло то, что я никогда не забуду.

Злобный крик… я скосил взгляд — появившийся невесть откуда пехлеван Седы душил то ли поясом, то ли еще чем, второго британца, стоящего на входе. Тот не мог высвободиться. Гарнич тоже скосил взгляд… он мог либо смотреть, как убивают его человека — либо вмешаться, но тогда он терял из поля зрения нас. Есть! Он повернулся, выхватил автомат уже в открытую, выстрелил с вытянутой руки короткой. Я упал на колени, уходя с возможной линии огня, схватил пистолет. Гарнича не было! Я повернулся всем корпусом… второй англичанин был свободен, пехлевана видно не было, он стоял, шатаясь и пытаясь заглотнуть передавленным горлом воздух. Это ему сделать не удалось — я выстрелил двумя двойками, и он упал вперед.

Взгляд влево — вправо — Гарнича нет.

В три прыжка оказался у убитого англичанина. Нам еще курсантам вбили намертво — личный номер, документы, деньги, оружие, боеприпасы, средства связи и выживания. В тылу тебя никто не будет снабжать — полагайся на то, что ты сможешь забрать с трупов. Автомат, один за другим — три запасных магазина, глушитель в отдельном подсумке, бумажник не было, но был телефон. Снова взгляд туда — сюда — Гарнича нет.

Потом я посмотрел… кровь застыла в жилах. Пехлеван Седы пытался подняться, вместо левой стороны головы настоящее месиво, кровь течет — но он все равно пытался подняться, делая какие-то замедленные движения руками, пытаясь опереться о землю. Сломанный оловянный солдатик.

— Явар!

Седа бросилась мимо меня, выбежала прямо на улицу. Бросилась к своему телохранителю… он был выше ее на две головы и тяжелее втрое… но она схватила его, чтобы помочь встать. В любой момент — мог появиться Гарнич — у меня не было иного выхода, кроме как самому выскочить на улицу, прикрывая их. По улице бежали люди, торговцы с грохотом опускали витрины и захлопывали ставни — плохо дело.

— Явар…

Я схватил ее за плечо, попытался привести в чувство…

— Надо валить! Ему уже не поможешь!

— Нет!

Б… вот что я точно знал — с женщиной бессмысленно спорить. А через пару минут тут полиция будет.

В следующее мгновение — пуля ударила совсем рядом, я отшатнулся — обратно, за стены едальни.

— Снайпер! Седа, снайпер!

Седа, вся испачканная в крови — упорно помогала здоровяку подняться. Я выругался, достал сотовый.

— Дэн, у нас ж… Давай сюда.

— Я слышал. Что там?

— Снайпер где-то справа по улице! Крыш берегись!

— Принял.

— Будь осторожен.

Я был на углу — стена защищала меня, а слева и справа было пустое пространство. У меня был автомат… кстати, приклад надо откинуть, вот так. Но МР7 против снайперской винтовки — не играет…

С грохотом снеся витрину с дынями торговца на углу — на улицу вывалился здоровенный бортовой грузовик.

— Дэн, берегись!

Я досчитал до трех, открылся, вышел из-за укрытия вправо, упал на колено, готовый стрелять. По моим прикидкам, здоровенный грузовик отвлечет внимание снайпера — и я поймаю шанс.

Снайпер тоже вскрылся — он был на одной из крыш дальше по улице. Я заметил движение, вспышку — и выпустил туда весь магазин. Не знаю, попал или нет — метров сто пятьдесят было. Возможно, ранил. В следующий момент — все закрыл грузовик.

Грузовик снес несколько мотоциклов и остановился прямо напротив выхода из дукана, на землю с водительского места спрыгнул Дэн — в руках у него был АКМС.

— Помогай!

Кабина была просторной. Мы каким-то чудом, вдвоем, запихали в нее пехлевана, затем обезумевшую Седу, затем — забрались сами. В этот момент — сзади ударила в кабину пуля, отрезонировала… снайпер был жив.

— Пригнитесь! Вниз!

Даже не закрывая дверь — сама закроется — я переключил передачу и нажал на газ. Здоровенная машина рванулась с места. С грохотом отлетел в сторону попавшийся по дороге старый пикап.

На той улице, где стояла вилла узбекской резидентуры — я нажал на клаксон и не отпускал, пока не открыли. Понятно, что телохранитель Седы к тому времени уже умер. Дэн пытался что-то сделать, но пуля в голове есть пуля в голове, а ему три или четыре попало. Удивительно, сколько он еще прожил с такими ранениями.

Повар был на сей раз с автоматом, не обращая на него внимания, я спрыгнул на землю. Тошнило. Следом появилась Седа вся в засохшей крови. Появился из дома какой-то мужик. В костюме.

Бах!

Мужик как шел, так и упал — под себя. Повар обалдело смотрел на Седу, не решаясь что-то сделать.

— Это кто был? — обалдело спросил я.

— Мой начальник отдела — сказала Седа, опуская пистолет — он должен был забрать у тебя материалы. Но послал меня, сам не пошел. Кроме меня, только он знал, где место встречи.

— И зачем ты его убила?

Ответа я не получил. Подошел, обшарил карманы — нашел бумажник, телефон, даже карточку — удостоверение. В бумажнике пачан баксов, тысяч пять — шесть, не меньше. Похоже, один из заговорщиков.

Посмотрел телефон. Одни не определенные номера.

— Скажи, когда примерно ты ему сказала, где ты будешь со мной встречаться, и когда примерно ты выехала на встречу.

…

— Врубайся! Когда?!

Седа сказала. Я посмотрел — через несколько минут были звонки на один и тот же телефон.

— Готовьтесь уходить отсюда! Берите оружие! — я нажал на кнопку прозвона.

— Алло.

— Мистер Гарнич…

Гарнич на том конце провода — сориентировался быстро.

— Ого, мой русский друг. Рад вас слышать.

— Взаимно. Смотрю, вы смелостью не страдаете.

— Нас учили, что в первую очередь мы должны выжить сами. Мы не русские и не умеем жертвовать собой.

— То-то и оно. И где ваша Индия?

Гарнич нехорошо засмеялся.

— Это не имеет значения. Отпустив Индию, мы просто освободили себя от всяких обязательств по отношению к ней. Как и по отношению к другим нашим колониям. Но пока существует Сити, пока существуют Оксфорд, Кембридж, пока что-то стоит лондонская недвижимость, пока существует английский язык и английское право — они навсегда останутся нашими рабами. Даже сами того не осознавая.

— Мы не рабы.

— Возможно, пока мой друг. Возможно, пока. Сколько ваших учит английский язык? И сколько ваших олигархов покупают у нас недвижимость и судятся в Высоком суде Лондона?

Краем глаза я заметил, как во дворе появился Дэн, он нес пулемет Калашникова и коробки к нему. Я махнул рукой.

— Куда-то собираетесь?

Я посмотрел наверх.

— Вот — вот. Правильно смотрите. Полиция кстати уже рядом. Но мы можем договориться.

С рабами не договариваются.

— Пошел на…! — я положил трубку, позвал Дэна — полиция уже здесь. Они следят за нами с дрона или спутника.

Дэн выругался.

— И что делать будем?

— Обороняться. Ночью уйдем.

— Да они сейчас подгонят пару тачанок с ДШК и…

— Что-то другое предлагаешь?! — психанул я.

— Есть — подчеркнуто ровно сказал Дэн и пошел в дом с пулеметом.

Но я понимал, что он прав, это очень хреновый план. Местная полиция церемониться не станет — подгонят пару тачанок и разнесут из ДШК всю нашу халабуду. И разбираться не станут. Скажут, что мы террористы. Боевая группа организации Исламское государство. До того устроили перестрелку в центре города. А так пытались… например, совершить покушение на губернатора. Британская разведка подтвердит. Но доблестная афганская полиция окружила террористов, и предложила сдаться. Террористы оказали сопротивление и были уничтожены. Правда это — неправда это — кого это будет волновать, если это произошло в Афганистане? Просто перебили друг друга и все. Нам же проще…

Да если даже мы и дождемся ночи… можно ускользнуть от тупых афганских полицейских… можно и ночи не ждать, смыться во время намаза. Но куда уйдешь от спутника или дрона?

Седа плакала над своим телохранителем. Я и не подозревал, что она может испытывать такие чувства к кому-либо. Я подошел, опустился на корточки рядом.

— Как его звали?

— Явар.

Седа подняла на меня взгляд. Слезы — оставили следы на щеках, измазанных кровью.

— Его звали Явар. Он был сирота, у него даже дома своего не было. Когда мы были в Ташкенте, он жил у моих родителей в махалле[53]. Работал у них по хозяйству, родители его кормили. Ему ничего не было нужно, понимаешь? Ничего не было нужно…

— Седа…

— И сейчас он…

— Седа, послушай. Надо уходить. За нами следит дрон. Здесь есть кяриз[54]?

Она отрицательно покачала головой.

— Точно?

— Это новый район. Здесь нет кяризов.

— А подземный ход?

Она снова покачала головой. Ну, вот, собственно, и все.

— Пошли в дом. Надо дождаться темноты.

Седа замотала головой.

— Пошли.

— Я его тут не оставлю.

Я увидел повара с автоматом, подозвал жестом.

— Помоги мне. Перетащим его в дом…

Я сунул руку в карман… сам не знаю, зачем, вспомнил — у меня там перчатки были, надо надеть. Пальцы наткнулись на что-то твердое… знаете, так бывает — вам что-то дают и вы машинально суете это в карман. Я сначала соображал, что это такое еще.

А когда сообразил — понял: это наш единственный шанс.

Когда-нибудь попадали под огонь ДШК? Нет? Мой вам совет — и не попадайте. Не надо. Целее будете.

Нашим спасением — был подвал. Здесь он был. Подвал — это вообще интересная тема на Востоке. У арабов, например, подвала в здании традиционно нет, видимо потому, что в песке подвал не выкопаешь. А вот у их соседей иранцев — подвалы не просто есть — они огромны, порой здание имеет больше подземных этажей, чем надземных, в любом иранском городе, видя стройку, ты поражаешься, какой они копают громадный котлован[55]. Это потому, что персы спасаются под землей от жары, там даже днем не так жарко, земля не прогревается, и конденсируется влага. Мазари-Шариф был городом на севере с большим влиянием Ирана — так что подвал на вилле был и очень капитальный, бетонный.

Узбеков — было трое… точнее, остался уже один. Говорили, что служили в армии, но по факту — если и служили, то в стройбате где-нибудь, наверное. Но вот оружия на вилле — мы нашли как минимум на усиленную роту. Нашли даже АГС-17, только им тут не воспользоваться. Видимо, узбеки к чему-то здесь готовились и вилла должна была стать точкой сопротивления в случае чего.

Получив первый отпор и потеряв несколько человек — афганцы отступили, подогнали тачанки и начали жестокий обстрел. Но обстреливать низ первого этажа и подвал они не могли. Миномет применить тоже не могли — накрыли бы своих, это точно. Могли бросать гранаты, что и делали, видимо, используя пращу. И расставили снайперов.

Поэтому, я пока лежал на полу. Тут дверь открыта, снайпером не просматривается. А если пойдут в атаку — у меня есть ПК. И у Дениса — он правее лежит — тоже ПК. Оставшиеся в живых узбеки — один целый один раненый — смотрят за тылом.

По уму — я бы пошел в атаку, мы бы раскрылись, и тут бы ударили снайперы. Тут выбора нет, одно из двух — или тебя убирают снайперы или штурмовая группа. Но они не идут в атаку. Потому что поняли, что просто так нас не взять — и сейчас отсиживаются.

Наверное, ждут танк.

И я жду.

Дождусь ли — вопрос. Мне обещали помощь. Но зная афганцев, я понимаю — могли солгать? Запросто могли.

— Дэн! — крикнул я.

— Ау!

— Ты когда-нибудь так попадал?

— Так — никогда.

Хорошо, что живой.

И я — так никогда не попадал. Чаще всего я был на стороне законного правительства и был в числе осаждавших. Иногда осаждали меня — но можно было ждать помощи. Но самому быть на положении осажденного террориста — такого еще не было.

Через мегафон с улицы что-то заорали. Да пошли вы! И тут я услышал далекий шум двигателей… похоже, кавалерия прибыла.

— Дэн, две минуты!

— Принял!

Лестница в подвал была прямо у меня за спиной — капитальная, бетонная лестница. Седа сидела внизу на ступеньках, набивала автоматные магазины — патрон за патроном, равномерные, монотонные движения. Так лучше — не думаешь ни о чем.

— Седа… послушай меня, Седа.

…

— Сейчас начнется бой. Я тебя сейчас свяжу и оставлю тут. Скажешь, что мы захватили тебя в заложники. Это единственный выход. Карту памяти спрячешь… не мне тебя учить. Ты должна выжить — иначе все будет напрасно. Поняла меня?

Она вдруг бросилась мне на шею, вцепилась в губы. Перехватило дыхание. Не знаю, сколько мы так стояли.

— Прости меня, ладно…

— Прощаю.

— Хм…

Мы оба — посмотрели наверх, наверху лестницы стоял Дэн, с пулеметом наперевес.

— Это… в общем, там белый флаг. Тип какой-то с белым флагом. Кричит про Искандера.

* * *

Это был спецназ. Антитеррористический спецназ, элитные боевые формирования, подчиненные лично министру обороны страны и набранные из национальных меньшинств, под командованием ветеранов Северного Альянса. В отличие от полицейских и военных — они ездили на американских броневиках, больше напоминающих нашу БРДМ и от боя никуда не уклонялись.

Наш пропуск на свободу — это была визитная карточка вице-президента Афганистана, которую он мне дал там, на гольф-поле. И которая осталась у меня в кармане. Ему я и позвонил. И он — поднял по тревоге ближайший отряд спецназа.

Спецназовцы, вооруженные карабинами М4 и пулеметами М249 проникли во двор, я вышел к ним подняв руки, показал визитную карточку вице-президента. Командир отряда спецназа кивнул с уважением — здесь вице-президент был как отец нации.

— Надо арестовать губернатора — сказал я — он предатель.

Посмотрел на телефон… потом вверх. Думаю, что все напрасно — ни губернатора, ни Гарнича, который наверняка скрывался в его дворце — мы дома наверняка не застанем.

Темнело. Я посмотрел на часы… три часа до Нового Года…

25 декабря 201… года Машхад, Иран

Пограничный лагерь КСИР — представлял собой большой, несколько неопрятный военный городок из быстровозвоздимых конструкций, огороженный бермой — земляным валом — неподалеку от границы на иранской территории. Местность здесь была очень сухая, а потому безлюдная, за исключением сезона дождей — даже пастухи не находили здесь корма для своего скота, и потому — здесь никого не было. Кроме бандитов, контрабандистов и их, стражей Исламской революции.

В американском сериале под названием Родина — полковник Задери кстати смотрел его, со спутника — показывали, как сержант Николас Броуди проникает в Иран, представившись боевиком Аль-Каиды, и под этой же легендой — попадает аж в штаб-квартиру Стражей. Трудно представить себе что-то более далекое от истины, особенно после недавнего взрыва в Куме[56], который устроила Аль-Каида. Аль-Каида, поддерживаемая спонсорами из-за рубежа — вела против Ирана настоящую террористическую войну. Взрывы в городах, взрывы на границе, взрывы в мечетях. В Белуджистан — со стороны Пакистана проникали настоящие разведывательно-диверсионные группы, поддерживаемые пакистанской и американской разведкой, стражи вели против них, и снабжаемых оружием из-за рубежа белуджских сепаратистов настоящую необъявленную войну. В Ираке и Сирии — подразделения Стражей вели полномасштабную войну, в которой шахидами стали уже тысячи, и еще тысячи — станут. В городах — возникали ячейки Аль-Каиды и Исламского государства, подбрасывали бомбы, в последнее время — вели целенаправленную охоту на офицеров, популярных священнослужителей. Удивительного ничего не было — Иран, единственная страна в мире (не считая разрываемого на части Ирака), в которой у власти были шииты — находился в непримиримой конфронтации со всем суннитским миром. Дошло до того, что иранские аятоллы издали фетву, по которой верующим при совершении намаза следовало поворачиваться не к Мекке, а к Кербеле, а мекканские «хранители веры» публично заявили, что шиитов, погибшие в давке при хадже — они в числе погибших не считают, потому что шиит не является человеком. Иран находился в кольце врагов, и возможности стать шахидом на пути Аллаха было больше, чем когда-либо со времени Великой войны[57].

Так что если бы Николас Броуди, будь он реальным персонажем, попал бы в руки стражей на границе и представился агентом Аль-Каиды — его вероятнее всего, ждала бы смерть после долгих и изощренных издевательств, и это если не приедут старшие офицеры, и не заберут его с собой, чтобы судить и повесить на кране официально. Одного подозрения, что ты связан с Аль-Каидой — хватило бы, чтобы попасть в изолятор служб безопасности, а война с суннитскими фундаменталистами — шла страшная…

В то же время, полковника Али Задери засунули сюда, в тренировочный лагерь у самой границы, готовить молодое пополнение, да гоняться за наркоторговцами, которые так и норовили перебросить в Иран свое адское зелье, несмотря на то, что в Иране за это смертная казнь. Обнаглели совсем: покупают китайские коптеры, прикрепляют к ним наркоту и перебрасывают через границу, в нужном месте сбрасывают. А могут и гранату на патруль сбросить, такие случаи уже бывали.

Полковник Задери осознавал всю важность миссии, порученной ему Родиной — и нес службу так, как и должен ее нести боевой офицер. С тех пор, как полковник прибыл в лагерь — у тех кто тут несет службу, закончилась спокойная жизнь. Теперь — полковник то и дело провозил учебные подъемы по тревоге, в том числе и ночные, по утрам заставлял бегать кроссы (на Востоке заставить человека бегать можно лишь из-под палки), проводил учебные бои, заставляя одну роту отражать учебное нападение другой роты. В каждый магазин с учебными патронами — полковник вставлял один или два боевых — для большей реалистичности…

Так — неделя сменяла другую неделю, а полковник тащил службу, и тащил, срывая свою злость и разочарование на своих людях. Иногда — ему вспоминался Каспий и Оксана — то ли русская, то ли украинка. Какая женщина, ва….

Время от времени — полковник ездил в Машхад[58], за продуктами и водой для заставы. Машхад — это трехмиллионный город, второй город Ирана и стал он таким во время Великой войны, когда бомбардировщики Саддама бомбили даже Тегеран[59], ходили слухи, что Саддам вот-вот начнет бомбежку химическими, а то и ядерными бомбами — а Махшад был единственным городом, куда иракские бомбардировщики не доставали — и за несколько лет его население увеличилось вдвое. А так — это был древний город у самой границы, здесь находилась почитаемая шиитами всего мира гробница Имама Резы, куда каждый шиит обязан приехать хотя бы раз в жизни. Полковник же тут был уже десять раз как минимум — хотя и не с религиозными целями…

Машхад — в принципе мало отличался от столицы страны Тегерана — та же застройка на фоне гор, то же интенсивное движение и та же уличная торговля. Полковник — знал, что в городе они будут часа два, торговаться на базаре за еду и воду он не собирался — недостойно воина. А потому — он собирался купить свежих газет (в Иране их по-прежнему читали, так как плохо было с интернетом), купить еще фисташек и что-то из еды для себя и выпить кофе…

И тут полковник понял, что звонит телефон в его кармане. Телефон, которого у него не могло быть — не его телефон.

Тогда как он оказался в его кармане?

Для прошедшего Сирию полковника — подобное было явным сигналом опасности. Но и не брать трубку он смысла не видел: хотели бы убить — убили бы уже.

Потому, он осторожно достал трубку и поднес ее к уху, держа как можно дальше от головы. Ходили слухи про убийц из Моссада, они как раз любили пользоваться заминированными сотовыми телефонами…

— Алло.

— Салам алейкум, полковник. Не желаете ли приобрести новый костюм…

— Что?

— Костюм. Новый костюм, очень недорого.

Для полковника костюм — было последнее, о чем он думал.

— Костюм? Мне не нужен костюм, кто это?

— Уважаемый полковник, для героев войны у нас особенная скидка. Костюм вам нужен, как без костюма вы будете ездить на отдых? Вас никто не поймет.

…

— Берег Каспия, уважаемый полковник…

Наконец он понял.

— Где вы торгуете?

— Улица Ширази, уважаемый полковник. Ателье Хабиба, его все знают…

Улица Ширази — примыкала к комплексу Харам-е-Разави, тому самому мавзолею Имама Резы, и на ней шла оживленная торговля — так как тут всегда было много паломников, а значит — много покупателей. Торговали коврами, предметами религиозного культа, едой, одеждой.

Чтобы добраться до Ширази — полковнику пришлось воспользоваться метро, опыт был для него непривычным ездить под землей. Перед тем как идти на встречу — он заткнул за пояс брюк Зиг-Зауэр 226 местного производства, с досланным патроном в патронник. Надеясь, что его никто не видел.

Нужное ему ателье — полковник нашел сразу, на иранских базарах все и всех знают, и нужное место ему сразу указали. Перед ателье — стояли несколько манекенов в костюмах европейского покроя, приказчик — молодой, похожий на афганца, черноглазый парень в европейских брюках и шелковой жилетке — пригласил проходить внутрь…

Внутри — было тесно и шумно — шум с улицы смешивался со стуком швейных машинок где-то на задах. Хозяин — седобородый, но крепкий старик — кивнул ему на дверь за прилавком.

Полковник положил руку на пистолет и шагнул вперед…

— Отдайте пистолет, полковник…

Несмотря на весь его опыт, полковник не смог ничего сделать — у противника был укороченный УЗИ. Молодой парень, почти наголо бритый, на вид как еврей. Мелькнула мысль — МОССАД. Похитить собираются.

— Рафик Андрей ждет вас. Отдайте пистолет, мы вернем его вам после разговора.

За занавесом — был и в самом деле человек, которого полковник знал как «хабира[60] Андрея» по Сирии. Он стоял, подняв обе руки, а приказчик — суетился вокруг него, обмеряя его фигуру и прикрепляя иголками лоскуты ткани.

— Салам алейкум, друг…

— Зачем я здесь?

— Есть дело…

Полковник покосился на приказчика.

— Давайте говорить по-арабски. Здесь никто не понимает арабский.

Полковник свободно владел арабским с Сирии[61].

— Что происходит, что нужно?

— Помните, я задавал вопрос, что вы сделаете с врагами, когда встретите их?

— Помню. И что?

— Настало время перейти от слов к действиям.

…

— В Афганистане есть лагерь, там находятся враги. Надо напасть на лагерь и всех их убить.

— Где находится лагерь?

— Близ Мазари-Шарифа.

Полковник поцокал языком.

— Это далеко.

— Нет, если у вас есть вертолеты.

— Но у меня нет вертолетов!

Андрей покачал головой.

— У нас они есть. А у вас есть люди, верно?

— Да, но…

Полковник лихорадочно размышлял. Да, у него есть люди — но они практически не тренировались с вертолетами. Дело в том, что в Иране было очень мало вертолетов, тридцать с лишним лет санкций сказались. И сколько не латай старые, еще шахских времен Чинуки, Сикорские и Хьюи — возраст даст о себе знать. Вертолеты летают только в крайних случаях. Недавно Иран закупил сто вертолетов Ми-8АМТШ, но они только начали поставляться и пока к ним имели доступ только самые крутые бригады спецназа армии и КСИР.

— Мы предоставим вертолеты и нанесем удар по лагерю ракетами. Вам останется только высадиться и все зачистить.

— Но… я не могу просто так взять и …

— Вам придет приказ. Он будет фальшивый, но вы же этого знать не будете. Это будут… учения. Ночные учения.

Примерка была завершена, рафик Андрей отослал приказчика и подошел к полковнику ближе.

— Это просто надо сделать — сказал он — это в интересах не только твоей страны, но и моей. В том лагере — боевики Исламского государства.

Это было не совсем так — но кому и зачем это знать.

— Когда это нужно сделать?

— Атака через три — четыре дня. Надо шестьдесят человек. Боеприпасы мы предоставим, они будут на вертолетах. Списывать ничего не придется.

Андрей пригладил короткую бородку.

— Настанет время, дорогой друг — и мы будем открыто и ни от кого не таясь, сражаться в одном строю против всех врагов наших стран — от слуг Иблиса до американских безбожников. Это время скоро придет, и гордись, что ты первый. Акция согласована на самом верху, просто… некоторые вещи нельзя делать открыто. Ты понимаешь?

* * *

На выходе, приказчик, угодливо поклонился, протянул пакет.

— Ваш костюм, полковник. Платить не надо…

* * *

К машинам, терпеливо ждавшим его — полковник опоздал на полчаса, но зато принес с собой пакет с костюмом. Солдаты с трудом сохранили серьезное выражение лица — даже у Льва (как они его называли) оказывается, есть маленькие слабости.

Костюм — подумать только…

31 декабря 201… года. Северный Афганистан Пограничная зона

Полковник — впервые летел на боевом вертолете ночью на боевое задание. Даже в Сирии — вертолеты были старые и по ночам не летали…

Пять боевых вертолетов — забрали его и его людей, сев в пустыне, недалеко от учебного лагеря. Вертолеты были раскрашены в черный цвет и спереди, а так же под брюхом были какие-то наросты, а по бортам — дополнительные баки. По бортам — висело по блоку НУРС. Звук вертолетов был намного тише, чем у тех МИ-8, что были в Сирии, а вместо раскрывающихся створок дверей — сзади были рампы для солдат, очень удобные. Места в вертолетах хватало, можно было даже не сидеть на полу, как в Сирии. Летели они уверенно, хотя и неизвестно куда.

Потом — вертолет, на котором они летели, задрожал, и бока его озарили вспышки — ракеты НУРС одна за одной уходили к цели…

Один из хабиров — в каждом вертолете было по два хабира — выглянул в боковую дверь, поднял большой палец, прокричал:

— Готовность!

Полковник продублировал приказ для своих людей на фарси. Он уже знал, как работать с хабирами — в Сирии хабиры наводили удары боевых самолетов, обеспечивали связь, так же у хабиров было много снайперов. Еще у хабиров были тепловизоры — очень полезная штука. Вот и у этих хабиров — у одного был автомат с глушителем и ночным прицелом, а у другого — сложенная за спиной снайперская винтовка калибра 12,7 с термооптическим прицелом, такая же, как и у иранского спецназа[62].

Вертолет заходил на посадку, поднимая лопастями пыль. Пошла вниз десантная аппарель.

— Во имя Аллаха, вперед! — крикнул полковник.

Цель была впереди. Большой лагерь, в нем что-то горело — удар с вертолетов достиг своей цели.

Они бежали к цели — и полковник с ужасом понимал, что это не лагерь, а настоящая военная база. Шестьдесят человек — мало для такой.

С базы стреляли, но пока только вверх. Периметр базы был защищен габионами[63] — наверное, это брошенная база НАТО. Потом по ним ударил пулемет, и они бросились на землю. Открыли огонь и откуда-то справа…

Один их хабиров устанавливал винтовку. Второй — быстро говорил что-то в рацию.

Полковник думал, что сейчас пулеметчика подавят из винтовки — но вышло по-другому.

Огненная стрела — прочертила линию с неба, вражеский пулемет замолк. Дроны — подумал полковник. У них есть ударные дроны.

— Аллаху Акбар! — заорали в мегафон.

— Вперед!

Полковник снова вел своих людей. Они добежали до габионов, уже под прикрытием пулемета. Там где был пулемет — был пролом, полковник бросил гранату, кто-то еще. Дождавшись взрывов — начали перелезать…

Внутри — полная неразбериха, стрельба со всех сторон и непонятно, кто и в кого стреляет.

Полковник — упал на колено, заорал в рацию.

— Мусташар! Мусташар, ты слышишь меня?

— Принимаю, полковник.

— Ты уже развернулся?

— Так точно.

— Нам нужны осветительные! Запусти пару осветительных, как понял?

Несмотря на то, что группа была «легкой» — люди полковника всегда носили с собой миномет, шестьдесят или восемьдесят два миллиметра. Раньше минометы считались средством только против укреплений противника — но сирийская война показала их полезность и в других ситуациях.

Хлопок — и первая люстра повисла над лагерем, освещая все вокруг бело-голубым, рентгеновским, холодным светом.

— Мы здесь, полковник! — его люди оказались рядом.

— Потери есть?

— Только один боец, полковник, в самом начале.

— Продвигаемся вперед.

— Есть.

Они двинулись вперед, отрабатывая как на учениях прикрытие — перемещение. Палатки в лагере были поставлены совсем плохо, опытные бойцы делали с полметра углубление, и в него ставили палатку. А тут… полковник с удивлением понял, что это и не палатки были — с виду палатки, но ткань какая-то плотная, и похоже, даже надувная. Это чуть ли не дома переносные — надул и живи.

Сопротивления почти не было, осталось только добить отдельные очаги. Вот тут то вот полковник в очередной раз понял, в чем разница между просто армией и армией сверхдержавы. Начиная с 2006 года, с тех пор как КСИР начало направлять советников на войну в Ирак — они воевали. Воевали долго и жестоко, многие стали шахидами на пути Аллаха. А еще до этого — была война с Ираком, восемь лет кровавой мясорубки и миллион погибших с обеих сторон[64]. В боях за неизвестные высоты — гибли тысячами. Он сам — рисковал жизнью в Сирии и не раз. Но в армии сверхдержавы все по-другому. Там работу делают машины — а ты только управляешь ими. Вот как разгром этого лагеря — вертолеты и дроны сделали работу, осталось только добить. Ты можешь быть каким угодно героем, но если у тебя нет вертолетов и дронов, а у врага они есть…

Полковник родился в исламской стране и сам был правоверным мусульманином. Он помнил, что аятолла Рухолла Хомейни называл США большим сатаной, а СССР — малым сатаной. То есть — и те и другие являются врагами. Но как тогда выжить его стране? От американцев — они не видели и не видят ничего кроме бед, горя и унижений. Американцы вломились в соседний Ирак — один Аллах знает, что им взбредет в голову завтра. Американцы надменны и грубы, наглы и бесцеремонны. Русские тоже неверные и тоже надменны — но у них древняя культура и эта культура намного ближе к культуре его страны. И пусть они неверные — но может, и в самом деле стоит с ними дружить — против большого Сатаны. Тем более, они не совсем неверные, они поклоняются пророку Исе, который был перед Мухаммедом. А вот американцы безбожники, на религию им наплевать…

— Полковник! Идите сюда! Посмотрите!

Полковник пошел на зов. Пахло горелой пластмассой. Один из бойцов посветил фонарем на какие-то обугленные останки.

— Они сожгли компьютеры, перед тем как уйти. Мы опоздали.

* * *

В это же самое время — в небе над Ташкентом загудели самолеты, они садились на летное поле Ташкентского авиазавода. По неофициальной просьбе законного правительства Узбекистана — началась переброска в Ташкент сорок пятой бригады спецназа ВДВ и силовых подразделений управлений А и В ФСБ РФ. То есть, групп Альфа и Вымпел.

01 января 20… года Узбекистан, Международный аэропорт

Летное поле…

Рейс из Афганистана, не предусмотренный ни в каком расписании — сел вовремя. Это был CN-235, один из нескольких, имевшихся в распоряжении ВВС Узбекистана. На нем мы летели из Афганистана — я, Дэн, Седа, оставшиеся в живых узбеки. Везли и труп. Думаю, спишут на случайность — такой бой был.

Аэропорт — за то время пока я тут не был, изменился даже внешне — на здании висел огромный плакат «Добро пожаловать в Узбекистан». После смерти Каримова — новый президент Узбекистана заявил о необходимости открывать страну для мира, о том, что туризм должен стать одной из важнейших отраслей узбекской экономики. В связи с чем, власти страны предприняли ряд шагов по привлечению туристов, упростили обмен валюты, снизили цены в гостиницах, разработали несколько новых туристических маршрутов, снизили цену виз, а с некоторыми странами — вообще их отменили. В числе стран, с которыми теперь безвиз — Саудовская Аравия.

Не самое лучшее решение.

Нас ждали. Несколько микроавтобусов и джипов — местная служба безопасности, военные. Один из микроавтобусов — с дипломатическими номерами — это за нами.

Первой вышла Седа. Даже не посмотрев на меня. Просто вышла, шагая какой-то деревянной походкой.

Теперь мы.

Вышли сами, пошли к микроавтобусу. Какой-то местный офицер попытался что-то сказать — я просто прошел мимо. Навстречу нам — открыли дверь.

Я думал, что мы поедем в посольство — но мы не поехали. Вместо этого — микроавтобус с дипломатическими номерами, пронесшись мимо ряда массивных, с длинными хвостовыми плавниками птиц, затормозил рядом с Суперджетом в трехцветной окраске и с военным тактическим номером на фюзеляже. Однако — это личный борт министра обороны. С шиком встречают…

У трапа — дежурили двое с новенькими автоматами, они остановили нас и вызвали третьего, который и провел нас в самолет. В самолете — в общем салоне было несколько человек, по виду аналитики и офицеры связи, они работали на своих ноутбуках, перебрасываясь короткими, отрывистыми фразами. Я сразу понял — что-то случилось. Нас провели мимо них в личный кабинет министра, в котором министра не было. Там был Андрей, он курил, то и дело сбрасывая пепел в пепельницу.

— Целы? — коротко взглянул он.

— Вашими молитвами. Что здесь?

— Налет на лагерь результата не дал. Часть курсантов уничтожена, но большая часть, а так же Сарайский и полковник Додо — им удалось уйти. Здесь тоже… удалось взять примерно треть от тех, кого удалось идентифицировать как участников переворота. Остальные скрылись. Мамедкулов уже вынырнул в Дубаи, дал интервью Аль-Джазире. Назвал себя политическим беженцем, преследуемым за религиозные убеждения. Сказал, что в Узбекистане диктатура и власть русских.

Мамедкулов. Хоким стратегически важной Ташкентской области. По данным, которые мне удалось добыть — один из организаторов несостоявшегося узбекского майдана.

— Якуп? Гарнич?

— Якуп найден мертвым, около открытого сейфа. Две пули в голову, в затылок. Сейф пустой. Второй не найден.

Ясно. Похоже, Гарнич решил, что лишний кэш ему не помещает. Учитывая, что в Афганистане почти нет банкоматов, а губернатор провинции получает деньги со всех — там могло быть ценностей на несколько десятков миллионов долларов.

Ну, что ж, похоже, взять мало кого удалось — основные фигуранты скрылись. Успех, но половинный. Переворот мы предотвратили — но организаторов взять не удалось. Теперь они политбеженцы, а беженцы имеют свойство возвращаться на родину.

Плохо.

Нас шатнуло. Самолет тронулся с места.

— В Москву?

— Нет — Андрей покачал головой — в Дамаск. У нас очень большие проблемы в Сирии…

WEREWOLF2016

Сноски

1

В странах Ближнего востока выходной один — пятница, работают они по 6 часов в день.

(обратно)

2

Ягуар — слабоалкогольный напиток, сочетающий в себе свойства сладкой шипучки, легкого вина и энергетика. В России запрещен.

(обратно)

3

Разница между агентом и источником в том, что агент — это наш человек, внедренный в разрабатываемую среду, а источник — это местный, дающий информацию по тем или иным причинам.

(обратно)

4

Рафик — товарищ, в данном контексте — друг, союзник. Сиг226 под патрон ТТ действительно существует, и китайский и пакистанский вариант. Причем китайцы привезли свой на IWA2016 и собираются продавать в Европе.

(обратно)

5

При Сталине такое наказание как «объявление вне закона» существовало.

(обратно)

6

Генерал Касем Сулеймани бывал в Москве, встречался с Путиным, долгое время был главным военным советником от Ирана в Сирии. По свидетельствам очевидцев — он способен лично возглавить атаку на укрепленные позиции ИГИЛ, что не раз и делал — человек просто исключительного мужества.

(обратно)

7

По другим данным сестра Хаттаба держит в США крупный оружейный магазин.

(обратно)

8

Хайль Гитлер.

(обратно)

9

Безбородый.

(обратно)

10

Организация договора коллективной безопасности. Несмотря на отсутствие пиара, организация серьезная, потому что в ней — вторая и третья армии мира, Россия и Китай.

(обратно)

11

Это, правда, Индия ведет переговоры о предоставлении базы Мары в долгосрочную аренду. Если переговоры увенчаются успехом — это будет первая индийская база за границей. Индии она нужна для того чтобы контролировать Афганистан и одновременно попытаться помочь ему. Мало кто знает о том, как активна Индия в Афганистане, сколько она вкладывает в афганские армию и спецслужбы. Индии это выгодно, потому что при сильном Афганистане Пакистан, ее злейший враг попадает в стратегические клещи. Россия против индийской базы в Мары, и на мой взгляд напрасно. Индия наш друг, индусы до сих пор помнят добром русских, и на сотрудничестве с Индией можно получить очень многое.

(обратно)

12

Это правда — и про проект, и про то как талибов принимали в гостях американские сенаторы. До 2001 года режим Талибана считался приемлемым, потому что они провозглашали намерение напасть на Иран.

(обратно)

13

ХАД — разведка социалистического Афганистана. Отдел преследования — специальный отдел афганского МВД, занимающийся борьбой с бандами, аналог нашего УБОП.

(обратно)

14

Песня Голубых беретов. 13300 — число погибших в Афганистане советских воинов. Вечная память.

(обратно)

15

ГУР — главное управление разведки МО Украины. Смысл названия — что угодно, только не ГРУ. В девяностые годы — ГУР вело против России работу как подрывного, так и криминального характера, тесно сотрудничало с режимом Дудаева, был налажен транзит оружия и боеприпасов по линии Одесса — Поти — Шали — Грозный. Из криминальных действий — можно упомянуть изготовление на печатных мощностях Украины по соглашению с кавказской водочной мафией огромных партий фальшивых акцизных марок на спиртное, не отличимых от настоящих. Транспортировку до Кавказа, получение платы — тоже обеспечивало ГУР. Курировал все антироссийские проекты — генерал Скипальский, начальник ГУР.

(обратно)

16

Алмаз — одно из белорусских спецподразделений.

(обратно)

17

Речь идет о знаменитой Линии Дюранда — границе между Афганистаном и тогда еще британской Индией, проведенной сэром Мортимером Дюрандом в 1894 году. Эта граница разделила надвое исконные земли пуштунских племен, и потому ни одно правительство Афганистана, большую часть населения которого составляют пуштуны — признать границу не может. Это хорошо известно, менее известно другое. Территория, ныне известная как Зона племен — была Англией не аннексирована, а взята в аренду на сто лет. Соответственно, договор закончил свое действие в 1994 году и Пакистан с этого года — обязан вернуть территорию Афганистану. Ни одно правительство Афганистана не отказывалось от этих земель. Но Пакистан не признает обязательств, взятых тогда еще колониальным правительством единой Индии — и это несмотря на то, что это не Пакистан отделился от Индии, а Индия от Пакистана, Индия получила независимость в 1947 году, а Пакистан оставался под властью Короны еще десять лет. Поэтому же — Пакистан никогда не допустит, чтобы в Афганистане сформировалось сильное, дееспособное правительство, способное потребовать то что принадлежит по праву Афганистану.

(обратно)

18

Грузинский — в смысле этнический грузин, прошедший обучение в США и получивший гражданство. Иначе бы его в ЦРУ не приняли.

(обратно)

19

Кольцо (ring) — аналог Зеленой зоны в центре Багдада — обнесенный сплошной стеной и блокпостами на всех улицах и дорогах центр афганской столицы, считающийся безопасным.

(обратно)

20

В Афганистане недвижимость оценивается на американский манер — по количеству спален. Три спальни — значит, есть еще два или три санузла, прихожая, кухня и гостиная. Общая площадь явно больше ста квадратов.

(обратно)

21

Тысяч долларов США.

(обратно)

22

То есть под золото — в Афганистане фишка популярная.

(обратно)

23

Ариана — название афганской национальной авиакомпании.

(обратно)

24

Таджикская улица.

(обратно)

25

Рафидиты — название шиитов.

(обратно)

26

Такие комитеты существуют.

(обратно)

27

Такой план действительно существовал, и талибов принимали в Вашингтоне как гостей.

(обратно)

28

Высказанное Бендукидзе незадолго до смерти предложение использовать для окончательного и необратимого развала России синтез исламских боевиков, агрессивных национал-шовинистов и внутренних либералов-реформаторов. При этом союзе реформаторы получают обкорнанную Россию, которую готов будет принять Запад и в которой наконец то можно будет довести до конца либерализацию. А национал-шовинисты и моджахеды получают долгожданные собственные государства.

(обратно)

29

Один километр нормально оборудованной границы может стоить 3–5 миллионов долларов США. Плюс — организация погранслужбы, которая тоже требует постоянных расходов. Вот и считайте.

(обратно)

30

Алишер Усманов — сын прокурора Ташкента. Вот и думайте, откуда деньги.

(обратно)

31

Глава области.

(обратно)

32

К сожалению, и генерал Сарайский, и «полковник Додо» имеют реальных и активно действующих против России прототипов.

(обратно)

33

Дом на реке, он же «зиккурат» — штаб-квартира MI6.

(обратно)

34

Один из элитных коттеджных поселков близ Ташкента. Самое козырное место там — у водохранилища Чарвак, там дома хорошо стоят — за миллион долларов.

(обратно)

35

Это еще что. Узбеки, например, едят свинину.

(обратно)

36

К сожалению, это не выдумки. Церковный раскол в Украине с силовыми захватами церквей, гражданская война, постоянное насилие на улицах и специфическое западноукраинское православие (униатство) дают отличную почву для появления Православного Талибана, чем уже угрожал Д. Корчинский.

(обратно)

37

В свое время, знаменитый австро-венгерский канцлер Меттерних, живший на самой окраине Вены заявил — Восток начинается за оградой моего дома. Это выражение стало знаменитым и теперь его часто использует западно-украинская интеллигенция, подчеркивая, что Украина должна стремиться в Европу несмотря ни на что.

(обратно)

38

Прибор ночного видения.

(обратно)

39

Время по Гринвичу.

(обратно)

40

Это исторический факт. Джордж Буш (старший) первоначально опасался влезать в это дело, опасаясь второго Вьетнама, и вовсе не против был бы провести какую-то ближневосточную конференцию по мирному урегулированию и решить вопрос мирным путем. Мэгги Тэтчер настояла на военном решении иракского кризиса, по факту — нормальных попыток мирного урегулирования не было предпринято. Так началась кровавая иракская эпопея, в ходе которой произошли две войны Ирака с внешним миром, и две гражданские войны.

(обратно)

41

Елбасы — Н. Назарбаев, отец-основатель Казахстана. Факты соответствуют действительности.

(обратно)

42

Судьба.

(обратно)

43

Это правда. Наджибулла правил в конце 80-х.

(обратно)

44

Собеседники обозначаются словом «абонент», хотя это личная беседа, не по телефону.

(обратно)

45

Так проходит мирская слава.

(обратно)

46

Буру бахай — счастливого пути.

(обратно)

47

Си — сокращенное от «капитан Мансфилд Камминг», он был первым известным руководителем британской разведки.

(обратно)

48

Почему, например, во Франции в мусульманских семьях минимум четверо детей? А потому что с этого числа детей начинает капать большое пособие.

(обратно)

49

Автор неправ. На самом деле первую железную дорогу в Афганистане проложили в двадцатые годы в Кабуле для увеселения короля. Ее длина составляла три километра.

(обратно)

50

Это так. Проблема Ближнего Востока и Африки в том, что люди часто вообще не понимают, что такое работа. В том же Египте — нормальная семья: женщина выбивается из сил, тянет семью, а муж потерял работу — ну и ладно, сидит в чайхане целыми днями с дружками, разговоры говорит.

(обратно)

51

Тот, кто привносит нововведения в ислам.

(обратно)

52

Стражи исламской революции ходят по городу и следя за нравственностью, в частности чтобы не было пьяных, а мужчины вставали на намаз, и чтобы женщины соблюдали исламские каноны в одежде. Но в шариате сказано, чтобы тело было закрыто — а вот про обтягиваюшее и полупрозрачное не сказано ничего. Вот иранки и изощряются.

(обратно)

53

Махалля — что-то вроде микрорайона или большой группы домов, огороженных забором. Начальная единица местного самоуправления в Узбекистане.

(обратно)

54

Кяриз — подземный ход, вырытый вручную, по которому с гор течет вода. Древнейшая система коллективного водопользования. Кяризы могут тянуться на десятки километров.

(обратно)

55

Зная это, можно примерно прикинуть, с какими бы проблемами столкнулись американцы при нападении на Иран. Представьте себе два города — надземный и капитальный подземный. И сколько бы они выковыривали фанатиков КСИР из этих подземелий.

(обратно)

56

Взрыв в Куме — выдумка автора, но взрывы в Иране были и не один, и совершила их Аль-Каида, на что никто в мире не обратил внимания. Причина в том, что Иран — шиитская страна, а для ваххабитов из Аль-Каиды они хуже неверных, и все они подлежат уничтожению в первую очередь, как вероотступники.

(обратно)

57

Война между Ираком и Ираном 1980–1988 года. Для этих стран она занимает в сознании народа такое же место, как у нас Великая Отечественная.

(обратно)

58

Это правильное название города, который мы называем Мешхед.

(обратно)

59

Это исторический факт. Саддам имел бомбардировщики Ту-22 и бомбил Тегеран.

(обратно)

60

Советника Андрея.

(обратно)

61

В Иране говорят на фарси, а это другой язык. Арабами себя иранцы так же не считают.

(обратно)

62

Иран закупил несколько десятков тульских ОСВ-96 для подразделений спецназа — несмотря на наличие собственных аналогов. Ведутся переговоры о новых закупках.

(обратно)

63

Они же HESCO, это большие, армированные проволокой емкости на 1–2 тонны земли. Позволяют быстро создавать мощный, укрепленный периметр.

(обратно)

64

Эта практически неизвестная у нас война для Ирана имеет такое же значение, как для нас ВОВ.

(обратно)

Оглавление

Дорога в Ахачаул-3

Начало. 25 октября 201… года. Таджикистан. Горно-Бадахшанская АО Ишкашимский район, рынок

Арлекин

27 октября 201… года Кыргызстан Авиабаза ОДКБ[10] Кант

Год спустя. 20 октября 201… года Афганистан, Кабул. Станция ЦРУ США в Кабуле

Два месяца спустя. 15 декабря 201… года Афганистан, Кабул

Дорога до Джелалабада

За некоторое время до этого. 22 декабря 201… года Туркменистан, побережье Каспия. Туристическая зона Аваза. Отель-казино «Кристалл»

24 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

26 декабря 201… года. Афганистан, Кабул Станция ЦРУ в Кабуле

27 декабря 201… года. Афганистан, Мазари-Шариф

27 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

28 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

29 декабря 201… года. Афганистан, Кабул

31 декабря 201… года. Афганистан, Мазари-Шариф

25 декабря 201… года Машхад, Иран

31 декабря 201… года. Северный Афганистан Пограничная зона

01 января 20… года Узбекистан, Международный аэропорт Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg