«Ограбление Харон»

Ограбление Харон (fb2) - Ограбление Харон [Исходный файл книги, надо форматировать] 1160K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Иванович

Юрий Иванович Ограбление Харон

Ограбление Харон – 1

«Ограбление Харон / Иванович, Юрий.»: Эксмо; Москва; 2017

ISBN 978-5-04-089102-3

Аннотация

Роман Ландер дожил до экватора своей жизни, купаясь в приключениях. Работа у него такая. Приключения занимали столько времени, что он даже жениться не успел. А потом он попал в очередную заваруху и… умер. Вернее, едва не умер, спасшись буквально чудом. И тем не менее, остался на нем отпечаток потустороннего мира, из-за которого Ландер уже никогда не сможет считать себя обычным человеком…

Юрий ИвановичОграбление Харон

Глава 1Как оно все начиналось

Когда денег достаточно, о них не задумываешься. А вот когда их нет, да еще и совсем, жизнь превращается в ад. И тогда денег хочется много. Причем сразу полный мешок, чтобы забыться, расслабиться, уехать, порадоваться, напиться, загулять… и так далее. Но именно в том заключаются превратности судьбы, что лихорадочные, сиюминутные поиски денежных средств ни к чему не приводят, а отыскать мешок с деньгами, да прямо в багажнике своего автомобиля – такое только в кинокомедиях случается.

Вот Роман Григорьевич Ландер, имеющий среди близких друзей прозвище мистер Рубка, и не искал. Он даже по сторонам не посматривал сквозь окна личного авто, а сосредоточенно обзванивал своих должников, которых у него хватало. Ибо безденежье очень редко прихватывало этого мужчину за некие органы. Обычно Григорьевич ни в чем не нуждался. Несмотря на солидный возраст значимо за сорок, он потворствовал всем своим капризам, при этом не забывая собрать и угостить веселую компанию друзей и балуя лучших представительниц прекрасного пола. В наиболее блаженные времена он никогда не отказывал давать в долг солидные суммы порядочным, проверенным людям. Ну а те частенько пользовались щедростью Ландера, успевая поправить свои пошатнувшиеся дела или своевременным вливанием спасти страдающие от кризиса предприятия.

– Обен де роуд! – ругнулся Ландер сложным английским словосочетанием, очередной раз отключая телефон и с досадой ударяя по рулевому колесу. – И этот на мели! Бизьмесьмен хренов! Как они вообще с голоду не вымерли еще?..

Словно опомнившись, погладил ни в чем не повинную баранку машины и стал набирать следующий номер. Должников много, надо лишь удачно выйти на самого денежного из них.

Правда, чего уж греха таить, встречались среди должников и непорядочные субъекты. Это те, кто мало знал Григорьевича или вдруг посчитал себя неприкосновенным, неприкасаемым хозяином этой жизни. Были и такие, что начинали бессовестно врать, надеясь, что «все проходит и это пройдет». А лгунов Рома не любил еще больше тех, кто считал себя круче гор и вареных яиц. Тут же включал режим безжалостного берсерка и крушил не только повинные челюсти, но и все (или всех), что (или кто) эти челюсти окружало. Потому и получил свое прозвище Рубка, как сокращенное от полного, еще в детстве полученного «мясорубка».

Виновные сразу же припоминали, кем господин Ландер работал в молодости, вспоминали суть его истинного прозвища, глубоко раскаивались, отдавали долги с солидными штрафами и отправлялись на длительное лечение. В лучшем случае… Увы, случались и более печальные последствия для особо упорствующих личностей. Но в тех случаях они сами были виноваты, больше винить некого.

– Ало, Бэрг! – радостно воскликнул Роман, когда очередной абонент откликнулся по мобильной связи. – Сто лет тебя не видел! Ты где пропал?

– И я рад, что ты объявился! – Правда, голос старого друга, известного еще по отроческим годам, звучал не совсем искренне. – Как только мой телефон новый узнал?

– Слышь, дружище, ты кончай эти свои еврейские штучки, – хохотнул Ландер. – Отвечать вопросом на вопрос. Или ты забыл, что для меня нет вещей невозможных? Или давно в ухо не получал?

– Ладно, резкий ты наш, не прессуй! Не то сам в ухо заработаешь! – порядочно растолстевший Бэрг прекрасно знал, как и многие друзья по Германии, что Роман шутки любит и понимает. – Говори сразу, что надо, а то я тут на совещании у шефа корпорации, неудобно прерывать.

– Деньги когда отдашь? – Григорьевич добавил в голос угрожающей хрипотцы. – Уже месяц, как все сроки вышли!

– Да нет проблем! – неожиданно легко и охотно пошел навстречу Бэрг Сенни, он же в далеком доэмиграционном прошлом Борис Сенин. – Давно для тебя отложил в сейф и не прикасаюсь. Когда сможешь забрать?

У Ландера отлегло от сердца, и он непроизвольно вздохнул с облегчением. Сумма долга висела солидная, двадцать пять тысяч, так что с лихвой хватит на все про все. Можно считать, что возникшие сложности уже остались позади.

Только и оставалось, что уточнить, да перестраховаться:

– Хоть э-э-э… через полтора часа могу быть в твоей конторе. Если сейчас выеду.

– Так я ведь у шефа, а тут всегда надолго, – стал обстоятельно докладывать Бэрг. – К тому же столики на обед в ближайшем ресторане заказаны, так что не раньше четырех буду у себя в офисе. Приедешь в полпятого – не ошибешься.

– Гут, договорились!

Отключив телефон, Роман задумчиво на него посмотрел, отложил в сторону и потянулся к навигатору. Ввел нужный номер на Макс-Бир-штрассе и удовлетворенно хмыкнул:

– Так и думал, не больше пяти минут езды!

Завел машину да и тронулся в путь, окунаясь в воспоминания о человеке, в офис которого он решил наведаться как можно скорее, несмотря на далеко еще не предобеденное время.

В свои молодые годы Борис Сенин считался не только классным парнем, но и удивительным счастливчиком, всегда остающимся на плаву или выскальзывающим из любой неблагоприятной ситуации. У него не переводились деньги, его не чурались приличные и симпатичные девушки, он умел ладить с людьми и завязывать полезные знакомства. При этом весьма грамотно руководил своим, тогда еще подпольным цехом индпошива, развивая в себе коммерческую жилку. Так что никто не удивился, когда он одним из первых еще при Советском Союзе спрыгнул в вожделенную для него Германию. Да там удачно намудрил со своими документами, став местным предпринимателем по имени Бэрг Сенни.

Но так и не остепенился толком за два десятка лет, легко срываясь в загулы с веселыми и весьма доступными представительницами прекрасной половины человечества. Именно на этой почве и возобновилась старая дружба, когда Роман Григорьевич Ландер, благодаря немецкому происхождению своего деда, тоже оказался в Германии и осел там на постоянное место жительства. Встретились земляки чисто случайно, порадовались, загуляли. После чего оба товарища вновь, как и в далекой молодости, частенько и рьяно знакомились с женщинами и пускались с ними во все тяжкие.

Что опять, уже в самой Германии, подтвердилось в судьбе господина Сенни, так это особая удачливость во всех делах амурных и житейских. То он на минутку вышел от дамы в машину за телефоном, а к той муж вломился с дубинкой, готовый убивать заподозренного любовника. То мост рухнул уже после того, как Бэрг проехал по нему на тяжеленной фуре с товаром. То все деньги он вынул из банка для срочной закупки товара, а банк взял и лопнул. И это только в крупных делах, не считая повседневной мелочи. Везунчик, иначе не скажешь!

Но уже около полугода, как Бэрг сменил телефоны и для всех старых знакомых сделал вид, что пропал в неведомые дали. А ведь как раз накануне своего исчезновения он и попросил друга Ландера о существенном одолжении. У Романа как раз «денег куры не клевали», и он ссудил внушительную сумму. Вроде и о сроке возврата долга четко договорились: через пять месяцев.

Обычное дело среди старых, проверенных товарищей.

Несколько месяцев прошло, пока Роман решил устроить очередной загул и вспомнил о старом друге. Начал вызванивать – ничего не получилось. Но в тот момент как-то не до того было. Как говорится: «Закружила листва, бес в ребро подтолкнул, и пошла ходуном ресторация!»

Но через несколько дней вспомнил о пропаже, напрягся, проделал соответствующие разыскные мероприятия. И немало подивился полученной информации. Дружбан Боря резко взялся за ум. То есть женился и стал вести добропорядочный образ жизни. Да и дела у него в бизнесе пошли помаленьку в гору. Что при бушующем кризисе являлось отменным показателем стабильности и процветания.

И что было делать? Обижаться на товарища, что не позвал на свадьбу и не сообщил новые номера телефонов? И требовать «накрыть поляну», по всем пацанским понятиям? А стоит ли? Тем более что долг на мозги не капал, до срока в пять месяцев еще о-го-го сколько было. И мысли мелькали тогда сочувствующие:

«Бедняга! Это же у него райская жизнь холостяка окончилась. Если еще какая-нибудь ему стерва в жены попалась, то лишь посочувствовать остается… Хе-хе! И чисто поржать при встрече!»

Затем жизнь закрутила, завертела так, что о должной дате и не вспомнил вовремя. Да и особых сомнений не возникало, чай не чужой человек, сам отдаст, позвонив перед этим. Увы, не звонил. Да и вчерашний день, когда стало к вечеру известно про острую нехватку дензнаков, остался безответным. Бэрг не ответил на десяток телефонных звонков и не отозвался на сообщения. А тут вдруг, находясь на совещании, взял да отозвался.

Для Ландера этого уже хватило для определенных подозрений. И что ему врут – стало предельно ясно. А вранье, как и обычно, бесило Григорьевича до невозможности. И тут уже никакие поблажки на старую дружбу не действовали. Потому он не стал ждать означенного времени, а отправился в нужное место сразу.

Оставил машину подальше, походил по противоположной стороне улицы, присматриваясь к нужному окну на втором этаже. Там явно кто-то мелькал, в глубине помещении, плохо различимый за полосками регулируемого жалюзи. Кто там? Неужели воры хозяйничают, воспользовавшись отсутствием хозяина? Или секретарша уборку затеяла? Да нет, вон на огороженной стоянке виднеется любимый «БМВ» гера Сенни. Вряд ли он его успел продать кому-то из соседей за последние два месяца.

Ну и проверить можно, не отходя далеко от кассы. Роман втиснулся в подъездную нишу, не теряя нужное окно из обзора, и набрал номер приятеля.

– Да? – последовал осторожный ответ господина Сенина-Сенни. Одновременно с этим прекратилось мельтешение в офисе.

– Слышь, старик, – сразу перешел на самый доверительный тон Ландер. – Я тут в Фалькензее со своими делами задерживаюсь, а потому с трудом успеваю на условленное время. Давай на часик позже, а?

– Никак нет, мистер Рубка! – прямо-таки запаниковал, взвился старый приятель. – Я тут все свои дела перестроил-перекроил, у меня тоже никак не получается возле сейфа долго сидеть. В полпятого, и никаких гвоздей! Так что будь пунктуален, как и все порядочные немцы.

– Вот же!.. Шьерт побьери! – старался Роман разыграть досаду. – Ладно, буду выкручиваться… Кстати! Ты что, свою «Бэшку» продал? А то вон вижу ее на углу с Вальдштрассе.

– Хм! Если честно… то продал, – явно соврал невидимый собеседник. – Купил себе «Arash AF‑10», ты ведь помнишь, я давно мечтал.

– У-у-у! Ну ты, экстремал! – громко восторгался Ландер, в то же время замечая, как планка жалюзи продавилась вниз и кто-то внимательно осмотрел стоянку и всю улицу в обе стороны. Напоследок мелькнула пижонская бородка старого друга в стиле «а-ля шейх». – Дашь покататься? Или хотя бы руками потрогать?

– Куда от тебя денешься, – послышалось великодушное разрешение. – Дам и потрогать, и разрешу даже тряпочкой протереть! – Планка вернулась в прежнее положение, и тень вновь замелькала по всему помещению. – Не опаздывай только. Пока!

На ходу пряча телефон в карман, все более злящийся мистер Рубка поспешил в якобы пустующий офис.

– Я-то не опоздаю! – бормотал он себе под нос. – Уж в этом можешь быть уверен, счастливчик! Но что-то мне сдается, что сегодня Фортуна будет не на твоей стороне, везенье твое кончилось.

Куда идти и как, чтобы не оказаться на видеозаписи служб охраны, Роман знал. Довелось в этом здании, с более чем десятком офисов, несколько раз побывать еще и помимо посещения старого приятеля. По пути подметил, что во внутреннем дворе ведутся какие-то ремонтные работы: вовсю веселился отбойный молоток, скрежетал ковшом мини-экскаватор.

«Весьма кстати! Стану бить эту лживую морду, никто и не услышит! Разве что секретарша… Куда бы ее срочно отправить?..»

К огромному облегчению, секретарши на месте не оказалось. А вот некий штрих негативного плана добавился: рабочее место выглядело стерильно чистым. Ни листочка или папки на столе, ни единого устройства оргтехники рядом. Три стеллажа для всего остального стояли пустыми. Однозначно, что делопроизводитель уволена, все остальное вывезено. Даже камера наблюдения за приемной безжизненно свисала, свернутая набок.

«Оп-па! Никак Боречка в бега собрался? Или какую грандиозную аферу замутил? – При этом визитер неслышно скользнул к двери, прислушался и попробовал аккуратно прокрутить круглую ручку открытия. – Заперся! И явно собирается… – принюхался: – О! Что-то сжигает в декоративном камине! А там же тяга никудышная…»

Замок этот он знал очень хорошо, изнутри на ручке только собачка, сдвинув которую снаружи открыть дверь без ключа нельзя. Но вот сама система – проще не бывает, вскрывается довольно простой отмычкой. Имелась, правда, изнутри на двери и солидная задвижка в виде засова, но тут уж как повезет:

«Вряд ли он настолько решил изнутри забаррикадироваться или развлекается там с какой девицей, – размышлял Роман, осторожно открывая замок. – А если и так, то я ведь не спешу, уважу друга, подожду его здесь…»

Получилось. Дверь медленно, без скрипа приоткрылась, а потом и гость нежданный тенью проскользнул внутрь офиса. Дверь за собой закрыл так же беззвучно, после чего с минуту рассматривал ничего не замечающего Сенина. Тот шумно выгребал какие-то бумаги из самого нижнего ящика письменного стола, поспешно просматривал их и бросал в угол комнаты. Там уже и так скопился порядочный ворох ненужной или устаревшей документации.

На столе стояли раскрытыми дипломат, ноутбук и небольшой саквояж с личными вещами. Судя по прощальному аккорду, программа «виндос» как раз свернулась на ноуте, дипломат и саквояж полны, хозяин готов отправиться в дальнюю дорогу. Оставалось только его поддержать морально и должным образом напутствовать. Что Ландер и сделал, грянув своим шикарным, командирским басом:

– Дорога дальняя, судьба кандальная!..

От неожиданности господин Сенни умудрился из положения «низкий старт на полусогнутых» подпрыгнуть чуть ли не до потолка. Мог бы убиться если не об потолок, то уж точно во время приземления среди выдвинутых ящиков стола, но и тут ему повезло: упал прямиком в просторное кресло на колесиках, и то мягко транспортировало пассажира к самой стене.

А вот внутреннее состояние уважаемого Бэрга оставляло желать лучшего. Мужчина покраснел, затем резко, чуть ли не до синевы побледнел и открытым ртом попытался втянуть в себя хотя бы толику живительного кислорода. Его обе руки поочередно хватались то за горло, то за грудь в районе сердца, то пытались надавить на изрядно провисший пивной животик.

Помогать доходящему товарищу Ландер не спешил. Вальяжно расселся в гостевом кресле, неспешно раскурил вынутую из чужого дипломата сигару среднего формата и только после этого пафосно, по слогам воскликнул знаменитое:

– Не ве-рю! – И тут же сменил бравурный тон на рассудительный: – Хоть ты и старался изо всех сил сыграть радость моего лицезрения, но все-таки не совсем искренне у тебя получилось. Потому и «Не верю!». А главная твоя ошибка в чем?.. Правильно! Нет твоей шикарной, голливудской улыбки. Ну-ка, изобрази улыбочку!.. Да, да, ту самую, с которой ты меня просил одолжить тебе денег. Ага! И ту самую, с которой ты обещал вернуть долг в срок и с большой благодарностью в придачу… Что кривишься?.. Зубы болят?.. Или может, жмут новые импланты?.. Так это я мигом поправлю! Только перекурю вначале…

И выпустил очередной клуб дыма в сторону гостеприимного хозяина. Тот к тому моменту стал приходить в себя и двигать руками более целенаправленно. Дым тоже попытался прогнать от себя, просипев еле слышно:

– Ты что творишь?.. Ром! Я ведь дым не перевариваю…

– Странно! Зачем тогда тебе сигары?

– Это в подарок…

– А-а-а… Но это не столь важно! – прервал его Ландер. – Прекрасно вижу, насколько ты занят и как сильно взволнован моим долгожданным приходом. Поэтому давай мои еврики, и я быстренько выметаюсь. Ха-ха! Не то счет еще выставишь за дорогие сигары.

Борис размял лицо ладонями, но скривился после этого еще больше:

– Григорьевич, ты уж извини, но тут такое дело… – Он с досадой цокнул языком и невероятно грустным голосом признался: – Обокрали меня… До последней нитки очистили…

Рассмотрев глумливый, явно не верящий взгляд своего гостя, заговорил скороговоркой:

– Ну как до нитки, не совсем голым-то остался. Но все средства сейчас плотно зависли в торговых операциях. Сегодня никак выдернуть не получится. А вот завтра ожидаю первый транш по прибылям месяца, так что к вечеру получишь свои деньги, даже с процентами. Можешь не сомневаться! Я ведь тебя ни разу не обманывал.

– Точно. Ни разу. До сегодняшнего дня. Но раньше у тебя вроде как и возможностей не было меня кинуть. А сегодня ты сразу за все годы нашей дружбы решил наверстать?

– Что ты, что ты! Ты таки неправильно оцениваешь случившееся, и деньги свои получишь завтра, что бы ни случилось! Пусть даже наступит конец света! Клянусь!

На эти громкие восклицания Ландер только и успел отреагировать высоко поднятыми бровями.

В следующий момент дверь резко распахнулась после удара снаружи. От хлипкого замка и от дверного полотна только щепки полетели и огрызки металла. А в помещение друг за другом весьма быстро ввалились три типа. Причем первый из них тут же направил на сидящих за столом приятелей пистолет с глушителем.

Все трое чувствовали себя уверенно, с непререкаемым превосходством. Руки-крюки, морды ящиками, накачанные мышцы груди выглядывают из-под легких кожаных курточек. Да и карманы опасно оттопыриваются изнутри тяжелыми предметами.

Маленькие глазки, вызывающие сомнения в интеллекте своих хозяев, оказались тем не менее не показателем. Потому что второй из вломившихся, пока третий плотно прикрывал дверь, очень вежливо поинтересовался:

– Как мы успели заметить, господин Сенни не только нам деньги должен? А и этому уважаемому джентльмену?

Причем от него же не укрылось досадующее цоканье хозяина офиса и его скошенные глаза в сторону настенных часов. Потому что он продолжил:

– Неужели господин Сенни нас держит за полных дураков? Сказал нам прибыть в полпятого, и мы, как пай-мальчики, придем в строго назначенное время?

– Ах ты, сука! – не удержался Роман от гневных восклицаний в адрес своего древнего приятеля, начавший понимать всю глубину задуманной аферы: – Да ты никак всех своих должников решил собрать вместе и поржать над нами?! Обен де роуд!!

Третий тип продвинулся к торцу стола, присматриваясь к раскрытым вещам и попутно интересуясь у Бориса:

– Господин Сенни! Кто ваш гость и сколько вы ему должны?

– Это… это мистер Рубка. Он мне одолжил двадцать пять тысяч…

– Фи! – спесиво скривился тип. – По сравнению с долгом нам в триста тысяч два с половиной десятка – постыдная мелочь. Но я спросил не его имя, а «кто он?».

– Э-э-э… ну так он этот… – Глаза Бэрга забегали, как стекляшки в калейдоскопе. – Его все знают… Он бывший поли, старший следователь городского округа…

Пораженым таким фактом оказались все присутствующие. Но больше всех сам Ландер, возопивший с возмущением:

– Ты чего мелешь, идиот?! Какой такой следователь?!

Но в то же время он боковым зрением не упускал из виду типа, стоящего в трех метрах с пистолетом. Прекрасно сообразил: сейчас может случиться все, что угодно.

Оно и случилось. Стрелок переглянулся со своими подельниками, и те синхронно кивнули, как бы давая добро на предстоящий поступок. Дуло пистолета чуточку довернулось в сторону и дернулось, выплевывая смертоносный свинец. Только вот мнимого следователя уже на стуле не оказалось. Бросив нож правой рукой, который выдернул из рукава левой, он уже всем телом сбивал с ног гостя под номером два, а гостю номер три тыкал вторым ножом, выдернутым из ножен за обшлагом пиджака. С ударом получилось более чем удачно: «третий» попытался ухватить сверху метнувшегося в ноги мистера Рубку, нагнулся и сам практически насадился грудью на длинный, сходный со стилетом нож. Прямо в сердце.

Метательная полоска стали тоже попала в цель: прямо в глаз стрелку.

После чего только и оставалось Роману должным образом успокоить «второго». Вот тут уже пришлось повозиться, крепкий оказался мужик, жилистый. Добрую минуту два сцепившихся тела катались по офису, круша мелкую мебель и царапая отличный паркет. Тип отчаянно сопротивлялся и не хотел никак успокаиваться. Еще и за выпавшим у него же пистолетом успел не просто потянуться, но и схватить удачно за рукоятку. А оружие без глушителя, только грохота выстрелов не хватало в офисе, где и так уже два трупа.

Поэтому Ландер резко крутанул врага за голову, сворачивая тому шею. Хруст, удар падения, прерывистое дыхание и… тихий комментарий от явного банкрота:

– Мне уже показалось, что все… Только ты, Рома, и мог с ними справиться… Спасибо тебе, спас…

– Ах ты!..

Уже вскочивший на ноги товарищ двинулся резко к подавленному морально комментатору, замахиваясь на ходу и поливая потоком сквернословия на разных языках.

– Можешь бить, – понурился Борис. – Знаю, что не убьешь, нет смысла. Но и не забывай, что мне еще на улице надо показаться в приличном виде.

Удар он все-таки получил, строго выверенный и в солнечное сплетение. Свалился с кресла и, дергая судорожно ногами, несколько минут хрипел на полу и пускал слюнявые пузыри.

Тогда как Роман вернулся на свое место, продолжая ругаться и поминать всю родню и предков Сенина, упрекая их в сношении с разными дикими и мифическими созданиями. Не забыл напоследок и вывод правильный сделать:

– Каков гаденыш, а?! И тут ему повезло выкрутиться! А приди я на полчаса позже? Или вообще по назначенному тобой времени? Только и нашел бы твой труп, да влип бы в неприятности. Хотя… и так уже влип! Обен де роуд!

С кряхтением и стонами тучный Сенни уселся на кресло и пустился в признания, массируя пострадавшую часть тела:

– Подставили меня, Рома, крупно подставили. Специально крупную аферу затеяли, чтобы все до копейки у меня отжать. Еще и убить хотели. Только и оставалось, что бежать… Да ты можешь глянуть в дипломате, там все документы лежат.

Скорей, чтобы не смотреть на трупы, Григорьевич стал просматривать бегло содержимое дипломата. Но еще раньше он незаметно для стонущего Сенина включил диктофон на своих наручных часах. Мало ли что, вдруг пригодится? Тем более что признания в состоянии аффекта самые ценные:

– Правда, сейчас оба фигуранта мертвы, – продолжал Борис, кивая в сторону «второго» и «третьего». – И меня-то здесь не должно быть со вчерашнего дня. Если удастся незаметно убрать отсюда трупы или подстроить легальность их здесь пребывания, я могу выкрутиться. Поможешь? Отдам долг втройне!

– Ты давай, всю суть дела излагай, со всеми деталями! – прикрикнул мистер Рубка на бывшего приятеля, продолжая перебирать компромат и прочее содержимое дипломата.

Признания продолжились. Суть подставы и рейдерского наезда прорисовалась во всей красе. Советского иммигранта местные воротилы собрались оставить без последних штанов. Но тому повезло. Или не повезло? По крайней мере, ждать неприятностей он не собирался. В дипломате находился подарочный набор из двух билетов на кругосветный круиз. Отправление лайнера завтра утром, из порта Травемюнде. Не так далеко, если на машине туда поехать.

Только и стоило уточнить:

– А что за билеты на круиз?

– Это для сына самого нашего главного покровителя. Собирался заехать, подарить. Сам знаешь, как мои производства от этой семейки зависят.

– Почему тогда имя не вписал?

– Так мало ли как у него сложится? – Боря смотрел честнейшими, хоть и изрядно покрасневшими глазами. – Или какую иную телу с собой брать вознамерится? Или вообще приятеля? Сам знаешь, что на такие лайнеры с бабой тащиться все равно что в Тулу со своим самоваром переться. Хе-хе!

Хорошее настроение у недавнего банкрота росло прямо на глазах.

Но он и не подозревал даже, что дела у его бывшего приятеля – вообще полный швах. Без денег, ему следовало немедленно смыться, а желательно на две-три недели вообще покинуть Германию. Желательно и в Европе особо не мелькать. Старые конторские дела наслоились друг на друга, и света в конце тоннеля пока не просматривалось. Могли зачистить просто за компанию, потому как некие большие чины из конторы, некогда проворовавшиеся, сейчас пытались упрятать все концы в воду.

Вот Григорьевич и решил, тыкая пальцем в давно присмотренную канистру в углу комнаты:

– Тебе помогать только портить. Ты со своим счастьем, со всем марафетом сам справишься великолепно. Ну а я, чтобы чего не вышло, – он многозначительно мотнул головой в сторону трупов. – И чтобы на меня чего не навесили случайно, с собой заберу этот дипломат… и ноутбук заодно.

От вновь покрасневшего лица незадачливого бизнесмена можно было прикуривать. Причем он сразу понял, что спорить, просить, умолять или плакать бесполезно. Если уж бывший служака Ландер что-то наметил, решения своего не изменит. Разве что убьют его. Или ранят тяжело.

Увы, провернуть подобное – не со способностями Сенина. Он, правда, попытался потрепыхаться:

– Билеты стоят больше моего долга тебе…

– Ты мне должен втрое, за подставу. Да и за спасение твоей никчемной жизни следовало бы с тебя содрать премиальные.

– Тридцать четыре дня!.. Умрешь от цирроза печени!..

– Переживу как-нибудь расставание с родной, хе-хе, Германией!

– Ну тогда, фиг с тобой… – тем более странной прозвучала из уст подавленного и обозленного человека единственная просьба: – Только мой медальон верни. Случайно его, в спешке в дипломат сбросил…

Удивительный случай. Можно сказать невероятный! Со своей цацкой, доставшейся ему по наследству от прадеда, Борис Сенин никогда не расставался. Что в сауне об нее обжигался, что на солнце загорал, сдвигая на спину, что в постели с девочками кувыркался, царапая нежные тела, – редко когда снимал. Хотя всегда давал в руки желающим пощупать, осмотреть и оценить. Хвастался как бы.

«Барахло! – давалась единодушная оценка всеми без исключениями знатоками и специалистами. – Из пушечной бронзы выплавлена. И сам сюжет на блямбе – ничего не стоящий. Топорно сделанная картинка «баба в лодке и с веслом». Похоже, что ребенок забавлялся…»

И назвать это убожество медальоном ни у кого язык не поворачивался. Блямба и не иначе, сантиметров восьми в наибольшем диаметре. Цепь, из той же бронзы, тоже прочная, как камень. Но хозяин почему-то верил в свой амулет, верил, что он приносит ему удачу.

«Может, и в самом деле приносит? – задумался Роман Григорьевич, достав цацку и рассматривая уже давно знакомый рисунок. – Но ведь в данный момент он на себе эту цепь не таскал, а вон как повезло скотине, по краю самому проскользнул… Как бы попробовать, да проверить?.. Да и как залог эта вещица свою определенную ценность имеет. Оставлю-ка я ее себе тоже, потом должник сговорчивей будет…»

Вслух сказал, бросая медальон обратно и закрывая дипломат:

– Все забираю. Зато будет гарантия, что через месяц ты меня не обманешь. Билеты попробую продать, не получится – сам поплыву в кругосветку. Давно собирался, да все недосуг… Ну а на ноуте буду собранные тобой порнофильмы просматривать. Небось ими вся память забита?.. Эй! Ты как себя чувствуешь?

Краснота у Сенина прошла. Как прошла и последующая бледность с синевой. Зато теперь кожа стала чуть ли не желтой от тщательно скрываемых переживаний:

– Ром, зачем тебе этот кусок бронзы? Он ведь только для меня ценен как память о родителях и дедах с бабками… К тому же есть у нас семейное поверье, что забравшему насильно сей талисман он принесет смерть. Стоит ли тебе так рисковать?

– О-о, дружище! Да ты никак мне угрожать надумал?

– Что ты, Григорьевич, что ты! От всей души и от чистого сердца просто предупредить пытаюсь.

– Замнем для ясности! – отмахнулся от него Ландер, упаковывая ноутбук в черную сумку на длинном ремне. – Меня таким не проймешь.

– Зря ты так! – уже стал нервно дергаться Сенин, словно собирался вцепиться своему недавнему спасителю в глотку. – Я правду говорю. И доказать могу. На изображении есть даже надпись, доказывающая мою правоту. Буквы, правда, в разном месте находятся, но если их сложить, получится страшное имя – Харон.

– Чего, чего? – рассмеялся уже почти готовый к уходу гость. – О каком Хароне речь? Не о том ли, что мертвых перевозил через Стикс? Так он мужчиной был, старцем, а здесь явно баба выплавлена. Ха-ха! Или она как бы лодочку-то умыкнула у дедули?

– Не все истории правдивы, и не все легенды верны по изначальной своей сути! – повысил голос Борис. Еще и вставать начал, потрясая указательными пальцами у себя перед носом. – И если ты ослушаешься…

Со своим выпирающим животиком и сутулыми плечами сокрушитель древних легенд смотрелся смешно и непрезентабельно. Поэтому его бывший приятель только презрительно хохотнул, встал, повесил сумку с ноутбуком себе на плечо, подхватил дипломат левой рукой да и двинулся на выход. По пути вынул метательный нож из глазницы поверженного стрелка, вытер его об одежду бандита. То же самое проделал и со стилетом, намереваясь избавиться от холодного оружия возле первой же реки. Напоследок посоветовал:

– Будешь тут поджигать, не вздумай оружие прибрать или сдвинуть. Идеально парни лежат, нарочно бы их так не уложил. Когда вернусь, позвоню, готовь тугрики. Ну и это… Будь здоров и не кашляй!

Покидал он здание, опять-таки стараясь не попасть в объективы многочисленных камер. В подобной изворотливости Сенина тоже не сомневался:

«Не раз с ним на эту тему говорили, воспользуется. Разве что совсем у него удача отвернется из-за утери временной бронзовой цацки, но тут уж не от меня зависит. Нечего было меня подставлять и давать невыполнимые обещания!»

Выйдя на улицу, Ландер облегченно вздохнул, улыбнулся и двинулся в сторону своей машины. Жить стало проще, жить стало приятней: впереди вырисовывался весьма и весьма интересный месячный отпуск. Только и оставалось, что мысленно запеть:

«И нам обедню не испортят коварных происки врагов!»

Глава 2…И как оно все пошло

В морской порт Роман добрался спокойно, без всяких приключений. Как и на борт корабля взошел без препон, заблаговременно прописав свое имя в именной билет. Причем при посадке и регистрации показал и второй билет, предупредив, что возлюбленная присоединится к круизу в одном из последующих портов.

Подобное разрешалось, и сейчас не вызвало ни единого вопроса. Как говорится, любой каприз за ваши деньги!

Причем деньги оказались уплачены немалые. Каюта досталась люкс, двухкомнатная, с раздвижной террасой с видом на внутренний бассейн, с роскошным ванным помещением, и всего лишь на втором этаже, если начинать отсчет от самой верхней жилой палубы. Только и оставалось после осмотра, что заявить:

– Красиво жить не запретишь! – и мысленно добавить: «Неприятно лишь, что эта красота куплена за мои же кровные. Ну, или за кровные тех фигурантов, которые пришли убивать своего незадачливого подельника. Если бы не я туда успел вовремя, то не они, а Боречка сгорел бы со всеми потрохами во вчерашнем пожаре…»

В утренних новостях уже огласили все детали случившегося накануне пожара. Многочисленных жертв удалось избежать, благодаря обеденному перерыву в офисном здании, но три трупа пожарные таки отыскали. Правда, идентифицировать тела пока не удалось, но следствие по этому делу ведется и взято на учет главным управлением полиции Берлина. О подозрениях в умышленном поджоге пока не сообщается в интересах следствия.

«Следовательно, Сенин опять выкрутился. Хе-хе!..»

Это была последняя мысль-воспоминание об оставшихся за спиной делах, проблемах и неурядицах. Любуясь, как величественный лайнер при помощи буксиров покидает порт, Ландер дышал полной грудью и уже присматривался к иным террасам. Потому что некоторые пассажирки смотрелись очень, ну очень даже аппетитно. Этакая дикая саванна для любителей поохотиться за лекарством от одиночества. Или леса, кишащие стадами трепетных ланей.

Само собой разумеется, что здесь существовали некие правила охоты, кои следовало соблюдать даже отчаянным и рисковым охотникам. И обитателю двадцать четвертой каюты они были хорошо известны. Пусть самому и не довелось раньше побывать в таком шикарном круизе, но должная информация имелась.

А потому Роман никоим образом не пялился откровенно на соблазнительные тела, а делал это как бы невзначай или боковым зрением. И на лицо напялил маску крайнего равнодушия и полного пресыщения. Мол, я мужчина уравновешенный и спокойный, на первую встречную не бросаюсь. Да и вообще он придерживался часто позиции (коль была такая возможность), при которой герой известного анекдота провозглашал: «Лучше один час игнорировать прекрасную даму, чем четыре часа ее уговаривать».

Ко всему следовало избегать ненужных осложнений с сильными мира сего. На верхних палубах всегда обитают как столпы общества, так и монстры того же общества. И у всех амбиций, зазнайства, ревности, авторитарности и возможностей – выше крыши. Этакий папочка неправильно расценит плотоядные взгляды на своих цыпочек, обозлится и начнет мстить.

Так что вначале следует присмотреться, узнать, ху есть ху, выявить среди окружающих пару-тройку оголтелых, нисколько не ревнивых бабников и уже с ними вместе пускаться во все тяжкие. Вернее, не столько в тяжкие, как в приятные и максимально фривольные приключения.

Казалось бы, зачем искать себе приятелей, если можно действовать индивидуально? Увы, еще при регистрации выяснилась одна неприятная деталь: купленная путевка имела опцию «все включено», но не беспредельную. Ибо во время приема пищи выдавалась только одна порция любого выбранного алкоголя. А вот за добавку в баре уже следовало платить. То же самое на дискотеке и в каком ином заведении, все, что душе хочется сверх лимита, – следовало оплачивать. Или просто проводить выданным тебе браслетом над считывающим устройством. Тогда вся купленная тобой выпивка оплачивалась с твоего счета автоматически. А какой счет, когда за душой ни единого сентима? Один вечер еще пройдет халява, а вот уже на следующий день могут устроить скандал.

Вот и следовало вначале окружить себя щедрыми собутыльниками и поставить себя так, чтобы это они уговаривали с ними выпить, угощая попутно и находящихся в компании дам. Сложная задачка? Ландер считал ее пустячной. Будучи прекрасным рассказчиком и умея быть душой любой компании, он уже к вечеру надеялся оказаться в самой гуще бесшабашного веселья.

Прежние планы поработать первые два дня с реквизированными у Бэрга Сенни документами, все равно ведь неосуществимы. Потому что, по здравым рассуждениям, он решил их вместе с трофейным ноутбуком оставить в надежном схроне. Ничего с ними не случится, если месяц полежат в сухом и темном месте. Отдыхать так отдыхать, а не заморачиваться чужими проблемами и мелочно пытаясь себе что-то наварить при этом.

А вот бронзовую поделку, за которой так плакался счастливчик Боря, решил за собой прихватить. Авось да и станет приносить удачу, пусть и временному владельцу. Правда, на шее ее носить не стал (чего позориться-то?), просто постарался держать в одном из карманов брюк, рубашки или купальных шорт.

«При теле? – нащупал довольный турист блямбу в кармане. – Вот и ладно! Вот и посмотрим, в чем великая сила фамильного талисмана».

И отправился заводить первые знакомства. Представлялся при этом налево и направо весьма скромно:

– Мистер Рубка. Профессор юриспруденции. Но сейчас не на работе, поэтому о ней – ни слова!

В дальнейшем бесшабашный, но жутко насыщенный приятными моментами отдых окончательно выбил из головы все мысли о каких-то проблемах, делах или недоразумениях. И собутыльники щедрые нашлись, и цыпочки бесхозные оказались сговорчивы до нужного уровня. Даже холеные, жутко неприступные на первый взгляд дамочки обратили свое внимание на общительного кавалера, обходительного, приятного во всех смыслах и умеющего осыпать восторженными комплиментами.

И платить ничего не пришлось. Ни разу, нигде.

При этом, имея в личном распоряжении целую каюту, мистер Рубка старался не особо водить гостей на свою территорию. Хватало чистых кроватей и в иных местах. Не жизнь, а сказка. Так и напрашивалась песенка из мультика лихой молодости, и Роман ее частенько напевал, вырываясь из объятий очередной пассии:

– Постоянно сито-пьяно, постоянно пью «Чинзано», и пусть нету миллионо, но плеванто на законно!.. О-у е-е-ес!

Увы, и на этом празднике жизни отыскалась клоака темной, деструктивной силы. Лайнер уже прошел Панамский канал и величаво бороздил воды Тихого океана, когда к Ландеру с претензиями прилип какой-то вздорный старикашка:

– Эй ты, громила! – стал наезжать он противным, писклявым голосом. – По рылу захотел?

Как ни был Роман в тот момент навеселе и в крайне приподнятом настроении, сразу убивать ополоумевшего старца не стал. Даже снизошел до попытки хоть как-то объясниться:

– В чем, собственно, дело? – В этот момент он обнимал за талию вполне приличную даму, лет тридцати на вид. Весьма и весьма пылкая особа оказалась и уже второй вечер старалась не ускользнуть из объятий профессора-искусителя. Насколько она сама о себе рассказала, путешествовала она в одиночестве, и никто вроде ревновать ее не должен.

Да и сейчас дама, ничего не понимая, присматривалась к возмутителю спокойствия с недоумением и брезгливостью. Она его явно не знала.

Старикан тоже, как оказалось, выступал не с претензиями, основанными на ревности к своей излишне молодой цыпочке, его сопровождающей. Или к какой иной даме. При дальнейшем диалоге выяснилось, что скандалист преизрядно пьян, а нарываться стал по совсем уж банальной и никчемной причине.

– Урод! – вопил он. – Я прекрасно слышал, с каким презрением ты отозвался вчера о моей родине! За такое убивать мало!

От такого обвинения мистер Рубка впал в короткий ступор, лихорадочно пытаясь припомнить: когда это он и какую именно страну упомянул вкупе с нелицеприятными словами? Он вообще старался никогда не касаться политики, зная, как это бывает чревато последствиями.

Зато это быстро припомнила его временная пассия:

– Эй ты, псих престарелый и отрыжка возрастного кретинизма! Мой друг ни слова не сказал плохого о твоей родине. Он только и заявил, что к власти там пришли конченые ублюдки, и это прозвучало весьма еще очень деликатно. Уж поверь мне…

– Он не имел права так говорить о законно избранном президенте!

– Хи-хи! А кто подтвердил эту законность? – ерничала дама. – Вездесущие янки и их прихлебатели? Ох! Рассмешил!

Тут уже и сам Роман припомнил, как прошлой ночью, сидя в одной из компаний, они несколькими фразами обсудили да и дружно раскритиковали политику одной европейской страны. Посочувствовали тамошнему народу да и тут же забыли об этом, перескочив на более приятную тему разговора.

Вспомнил и искренне удивился:

– Да ладно тебе, дядя Мухомор! Неужели ты тоже ярый фашист?

Старикашка чуть не закипел от злости, начав подпрыгивать, как крышка от кипящего чайника:

– Сволочи! Все вы сволочи! Мы боремся за демократию, гноим социалистов и коммунистов, а вы нас не цените?! Еще и фашистами обзываете?!

– О-о-о, как все запущено! – пришел к выводу Ландер. – Таких зомби переубедить сложно. Да и неблагодарное это дело с подобным дерьмом возиться.

После чего мягко, но весьма последовательно развернул свою даму и повел ее к своей каюте. Тем самым резко снижая накал страстей и нивелируя еще больший скандал. Потому как его временная пассия уже с недоумением вопрошала: почему никто не спешит приструнить злобствующего скандалиста. Еще и ее пришлось уговаривать на ходу:

– Милая, успокойся! Не стоит связываться с дерьмом, иначе сама вся измажешься. С утра придумаем, как этого недоумка старого прижать правильно оформленными жалобами. Уж поверь, я знаю, как это сделать.

– М-м?.. Неужели ты и в самом деле профессор? – перешла женщина на томное мурлыканье. – Я ведь тоже в законах разбираюсь, попробую тебя протестировать…

– Да нет проблем! – покладисто соглашался кавалер, уже открывая дверь каюты. – Только вначале другой тест, более научный, проведем. Называется он «физическая совместимость». Причем будет он очень, ну очень приятным и длительным!

– Ох! – томно отвечала уже на все настроившаяся дама. – Мне кажется, что ради науки я готова на любые самопожертвования.

О скандальном приверженце фашизма парочка забыла сразу и надолго. Потешилась, сколько позволяло здоровье. Потом вздремнули. Потом опять потешились. И вновь заснули. Только вот перед самым рассветом господин Рубка проснулся окончательно. И вроде лень в теле, сонное томление в наличии, а все равно не спится.

Потому и решил заняться привычными спортивными процедурами. Пожалуй, только он один из нескольких тысяч пассажиров лайнера заставлял себя регулярно в утренних сумерках приводить расшатанный организм хотя бы в частичный порядок. Спорадически и другие личности возникали на палубе со спортинвентарем и тренажерами, но тех хватало на два, максимум три раза. Затем разгульное бытие поглощало без остатка. Так что, как обычно, с рассветом лайнер засыпал. Естественно, не считая команды и обслуживающего персонала. Те, казалось, не спали все двадцать четыре часа в сутки.

Вот и сейчас сразу три проворных стюарда проводили влажную уборку в тренажерном зале и тщательную чистку разнообразных тренажеров. Еще двое, хоть это и вызывало улыбку, интенсивно вычищали принесенный сюда здоровенный ковер. Видимо, в одном из салонов упившиеся туристы намусорили, что-то разлили или вообще заляпали возвратившимися наружу излишками алкоголя. Подобное следовало вычищать немедленно, вот пока все спят, уборщики этим решили воспользоваться.

Хотя спали не все. Некий мощный тип лихо «таскал» железо, а увидев такого же фаната, разулыбался:

– Ну вот, я так и знал, что надо пораньше здесь появляться! И свежей, и будет с кем словом перемолвиться.

Говорил он на немецком с тем акцентом, который сразу в нем выдавал земляка. Вот Роман и поинтересовался на русском, отвечая на рукопожатие:

– Никак братья-славяне?

– Ха! – отвечал качок тоже на «великом», но уже с какой-то кривой улыбкой. – От нашего брата никуда не денешься! – Правда, и тут прозвучал какой-то иной, несколько странный акцент. Давно не говорил? Или не ожидал земляка встретить? Да и руку он сразу не отпустил, явно с уважением ее потряхивая и проверяя на прочность: – Ого! Чувствуется моща! А что насчет мизинцами потягаться?

Завершил рукопожатие и выставил мизинец крючком. Мол, кто кого перетянет. Одна из маленьких забав среди любителей потягать железо.

Григорьевич ухмыльнулся и приготовил свой мизинец, не став артачиться:

– Да можно… Правда, я еще не разогревался…

По субтильности и по массе он несколько проигрывал земляку. Да и пальцы у незнакомца выглядели мощней, словно толстенная арматура, упрятанная в оболочку из кожи. Но маленькое соревнование ни к чему не обязывало, проигравших обычно не бывало, трактовалось подобное как простенькая забава, повышающая взаимную приязнь. И самое главное, в подобном противостоянии мизинцами Ландер еще ни разу в своей жизни не проигрывал. Его цепкости и силе пальцев поражались все близкие и достаточно знакомые с ним люди.

Так что можно и позабавиться.

Пальцы сцепились, начав тянуть каждый в свою сторону. Незнакомец напрягся всем телом и уже сразу прикладывал все усилия в такой, казалось бы, мелочной забаве. Видать, очень, ну очень не любил проигрывать и тянул из всех сил. Тогда как его соперник выглядел спокойным и с легкостью сдерживал первую атаку.

«Да, земеля, тут тебе не там! – внутренне насмехался Роман. – Обломилось? Не ожидал?.. Хе-хе!»

Скорей спинным мозгом он почувствовал, что пустячное соревнование заинтересовало кого-то из уборщиков. Те явно сместились поближе, чтобы рассмотреть, в чем это и как состязаются эти неуместные на данном лайнере «спортсмэны». В общем-то подобное любопытство обслуге не позволялось и наказывалось начальством весьма строго, но…

Больше ничего подумать или сделать Ландер не смог: по затылку последовал сминающий сознание удар, и незадачливый поединщик провалился в пропасть мрачного неведения.

Очнулся из-за дергающей боли в голове и оттого, что задыхался. Рот оказался плотно прижат к ковру и тот мешал толком вдохнуть. Пришлось напрячь все силы также изрядно болящей шеи, чтобы развернуть голову чуть в сторону и назад. В таком положении удалось получить хотя бы частичный доступ воздуха.

Также удалось понять положение своего тела в пространстве и в движении. Завернутого в ковер Романа несло сразу три человека. То есть получалось, что все находившиеся на спортплощадке были в преступном сговоре!

«Ничего себе рисковые ребята! – появились первые мысли. – Ничего не боятся? Или им так много заплатили? Да и с чего я решил, что они из обслуживающего персонала? Скорей всего это меня конторские все-таки достали…»

Так же он не мог решить, что ему делать. Начать извиваться? Попытаться кричать? Что первое, что второе – бесполезно. Будучи плотно завернутым в ковер – не дернешься. А чтобы пленник не мычал, достаточно сдавить рулон в нужном месте. Так что лучше затаиться, мобилизовать все внутренние резервы организма для экстренного прогрева мышц и дождаться конечного места назначения. Ведь куда-то похитители явно торопятся? А уже в конечной точке их перехода показывать всю возможную прыть в момент извлечения из ковра.

«Что-то ведь явно от меня хотят, – рассуждал Ландер, стараясь дышать по специальной системе. – Мои бывшие коллеги – сразу бы вальнули… Знать бы еще кто? И что именно хотят?..»

Увы, понимание пришло слишком быстро. Оказалось, что отвлекший внимание качок сам под ношей не корячился, а шел впереди всей процессии. Он же и заговорил негромко, когда все замерли на месте:

– Все получилось, лучше не придумаешь, босс. Упаковали, как куколку! Ну и гирьку к ножке привязали, как полагается.

– Хочу плюнуть в его наглую, подлую морду! – послышался знакомый, визгливый голос старикашки. – Еще лучше, лично его пристрелю!

«Обен де роуд! – возопил мысленно мистер Рубка. – Да это же тот самый ночной скандалист!»

– Нет, босс! Не стоит рисковать, – проявил настойчивость его подручный. – И так могли изрядно засветиться. Сбрасываем, пока еще толком не рассвело и все спят.

– Жаль… – послышался скрип открываемых кремальер. – И попинал бы его до крови с огромным удовольствием, – не унимался старый маньяк.

– А что толку? Он все равно без сознания.

Скорей всего открывали одну из бортовых, погрузочных дверей. Имелись такие, чуть выше ватерлинии. Потому как возились слишком долго, кремальер там и запоров предостаточно. Но как время ни замедлилось, настал момент истины.

«Вот сейчас они раскатают ковер!..» – с нарастающим бешенством предвкушал Роман. Тело он разогрел и, казалось, приготовился ко всему.

Увы! Не ко всему!

– Бросайте с ковром! – брюзжащим тоном приказал старикашка.

– Так он же из вашей каюты?

– Ерунда, оплачу. Не волочь же его обратно…

«Ах ты, похудевший Буратино! – мысленно возопил Роман, чувствуя себя летящим вниз головой и спешно набирая в легкие как можно больше воздуха. – Чтоб тебя черти живьем сожрали!»

Удар о воду оказался сам по себе неприятен. Соленая жидкость сразу устремилась в ноздри, уши, попыталась прорваться через плотно сомкнутый рот. Еще и по пяткам что-то тяжеленное ухнуло:

«Кажется, гантель с полным набором дисков не пожалели…»

Толку с такой прозорливости? Прицепленный груз тут же развернул тюк с кандидатом в покойники ногами книзу и потянул в глубину. Причем быстро потянул, уши стало закладывать от нарастающего давления.

Наверное, каждое живое существо, если оно не сошло с ума, хочет жить. А уж когда оно в бешенстве и готово сражаться до самого последнего удара сердца, то и силы вдруг появляются невероятные, немыслимые при обычной ситуации.

Роман Григорьевич Ландер, он же мистер Рубка, очень, очень хотел жить. Хотя бы только для того, чтобы вернуться и отомстить подлому старикашке и его подручным убийцам. Вот он и начал извиваться с такой силой, что казалось, никакие путы не выдержат. Только неразумный ковер не знал, что такое путы, а его тупая прочность не могла поддаться на разрыв даже усилиям легендарного Геракла.

Зато… Зато сама скатка постепенно разматывалась, раскручивалась проносящимся вверх потоком воды! Вначале ослабло давление на плечи, а потом пленник с ликующим восторгом ощутил, что выскользнул все-таки из плотного плена. Только вот ликовать было явно преждевременно: как только тело избавилось от ковра – скольжение в глубины еще больше ускорилось. Груз-то ведь никуда не делся! Еще и обе ноги оказались плотно сжаты капроновым шнуром.

Изогнувшись буквой «зю», Роман принялся лихорадочно развязывать напутанные узлы. При этом он уже понял, что не успевает, слишком быстро его затягивало на глубину. Но именно это его вдруг резко успокоило. Ведь проклинай не проклинай виновников своей трагедии, толку от этого не будет. А вот чрезмерные эмоции или несогласованные действия рук ведут лишь к излишнему перерасходу кислорода в крови. Да и вообще, всем, кто ныряет на глубины, нервничать вредно. У тех же аквалангистов запас дыхательной смеси расходуется на добрую треть быстрей, когда они поддаются буре впечатлений.

Помогло! Пальцы все-таки распутали узлы, и капроновый шнур хлестко ушел вниз, увлекаемый набором спортивной атрибутики. Только вся беда заключалась в том, что дышать уже было нечем, а еле сереющая поверхность океана казалась невообразимо далеко, словно звезды на ночном небе.

И опять паника не сломила утопающего. Тем более что у него имелся отличный способ для отрешения от всего мира. Использовался этот способ после усиленных тренировок, для полного расслабления и релаксации. У каждого своя система, но Роман просто применял четкий, сосредоточенный отсчет. Вот и сейчас начал, попутно работая руками и ногами для интенсивного всплытия:

«Раз… Два… Ерунда ведь для меня, всего лишь досчитать до тридцати! Три… Четыре… Уж такой короткий отрезок времени я издохну, но выдержу без дыхания!.. Пять… Шесть… Мама! Неужели в самом деле издохну?.. Семь… Восемь… Не думать! Только считать! Девять, десять… Громче! Громче считать!.. Одиннадцать!..»

Выдержал. Досчитал. Но когда прозвучало в голове набатом вожделенное «Тридцать!», сереющая поверхность океана все еще оставалась смертельно далека.

«Ерунда! До десяти еще легче досчитать!.. Раз!.. Два!..»

К концу этой коротенькой (как бы!) считалочки стала теряться ориентировка в пространстве. Показалось, что тело не всплывает, а просто движется в толще вод, параллельно поверхности. Готовый вот-вот взорваться мозг пытался навязать одно-единственное действие: «Вдохни!» Конечности стали неметь. Всплытие – замедляться.

Лишь последние остатки воли выдали команду:

«Теперь осталось самое простое: досчитать до пяти. А там уже как будет… Раз!.. Два!..»

Когда и эта последняя поблажка силе воли завершилась, затухающее сознание родило вообще абсурдную мысль:

«Зачем вообще дышать? Этак еще раз до тридцати досчитаю, и у меня жабры появятся…»

Жабры не появились. Зато в следующий момент голова вырвалась из водной среды и легко вонзилась в воздушное пространство. После чего мозг отключился на какое-то неизвестное время. Тело само, инстинктивно, судорожно хватало воздух, откашливалось, отплевывалось, сопело и судорожно вздрагивало. И, наверное, только через полчаса подало кислород в крови туда, где у человека зарождаются мысли. Потому-то первые мысли являлись лишь простой констатацией фактов:

«Надо же! Уже солнце взошло… И лайнер, железяка хренова, куда-то уплыл… А интересно… – проклюнулся иной интерес. – М-м?.. Здесь есть акулы?..»

В Карибском бассейне этих хищниц хватало, хотя и там туристы за борт особо не присматривались. В Тихом же океане вроде как течения в его восточной части более холодные, акул много быть не должно, но… Становилось до смеха обидно, стоило только представить:

«По голове били, не добили. В ковре душили – не удушили. Топили, топили – не утопили. А тут пришла лиса, хитрая акулья морда, и съела колобка?..»

Смекалка тоже заработала, выстраивая логическую цепочку:

«Надо от акул чем-то защищаться… А чем?.. Если нечем… Тогда надо хотя бы прикрыться!.. А чем? Да хотя бы тем же ковром!.. Блин! А где же он?!.»

Страдалец, отыскав в себе новые силы, попытался несколько раз выскочить из воды по грудь, осматриваясь вокруг. Но как ни старался, ничего плавающего на поверхности не заметил. Как и понял непреложную истину, что ковер утонул, дельфином ему не стать, те же дельфины на помощь не приплывут, до берега не доплыть, лодку потерянную не отыскать и рыбу зубами не поймать. Следовало только уповать на частые проходы кораблей по этому маршруту и отсутствие на этом маршруте вечно голодных акул.

Что еще обидно было: ничего больше сделать было нельзя. Приложил невероятные усилия – выплыл. А вот дальше уже, как Фортуна распорядится: то ли спасательный корабль пришлет, то ли стаю акул вовремя в другую сторону отправит.

«Да чего там стаю? Мне и одной хватит… Тьфу! Тьфу! Тьфу!»

Напрыгался, нанырялся – устал. Лег на спину, пытаясь отдохнуть, и вскоре отметил два фактора. Один плохой, второй – странный.

«Вода-то холодная! Сколько можно в такой пробыть, прежде чем окочуриться от переохлаждения? И ладно еще днем, под солнышком, а ведь ночью точно кони двину! – так рассуждал о первом. Второй фактор все-таки выглядел скорей позитивным: – Океанская вода – излишне соленая, вон как выталкивает на поверхность!.. И все-таки непонятно, почему так сильно?.. Да еще и область тазобедренного сустава… Хм! Странно! Это мои шорты такой повышенной плавучестью обладают?.. Блин! Да там же у меня в кармане блямба бронзовая с цепурой!..»

Поражаясь, как это он о ней не вспомнил и не выбросил сразу лишнюю тяжесть, Роман забрался в карман и вытащил прихваченный у предателя залог на свет божий. Причем подняв его рукой над поверхностью, ощутил вполне привычную тяжесть:

«Обен де роуд! Это же грамм четыреста меня на дно тянули! – Уже намереваясь откинуть в сторону неуместный предмет, он ухватил пальцем за цепочку и собрался швырнуть со всей силы. Даже крутанул трофей с ускорением, чтобы тот улетел как можно дальше. И только чудом не упустил в последний момент: – Стоп! Держать!.. Уф… ну я и лопух!..»

Идея применить тяжелую блямбу как минимально возможное оружие пришла вовремя. Потому как вспомнилось, что у акул самый чувствительный, ранимый участок на теле – это нос. И если хорошо раскрутить, да со всей дури заехать хищнице по харе весомой древней поделкой, то вдруг это и отвадит непрошеную гостью?

Спорно. Зыбко. Ненадежно… Зато хоть что-то.

Потому что пластиковая карточка в другом кармане, служащая ключом в номер, вообще ни на что не годилась. Легкие кеды скорей всего утонули вместе с тяжеленной гантелей. Майка?.. Ну хоть защитит вскоре от жгучего тропического солнца.

Часы на руке… Ну слава богу, хоть их убийцы не сняли. Видимо, не догадались об их высокой ценности, несмотря на внешний вид под китайскую подделку. Или побоялись снять, догадываясь о возможном поиске по ним? Водонепроницаемые, противоударные, многофункциональные, имеющие уникальный экран и фактически являющиеся мини-компьютером. С их помощью можно было даже входить в Интернет, заходить в аккаунт одной из сетей и давать сообщения. Только вот где в безбрежном океане отыскать тот самый Интернет? В любой точке лайнера и даже на порядочном расстоянии от него Wi-Fi имелся. Но не сейчас, когда многопалубный гигант ушлепал за горизонт. Наличествовал также GPS-модуль, но! Он-то сигналы спутника ловил, свое местоположение определял и как доплыть к Японии мог подсказать, а вот сам выйти на связь со спутником не мог!

К сожалению…

И так хозяин ультрасовременного девайса удивлялся, что часы действовали после такого экстремального погружения. Изготовители гарантировали пятьдесят метров глубины, не нарушающие работу устройства, но ведь совсем недавно чуть не произошла трагедия с фиксацией гораздо большей глубины. И этот факт почему-то не вызывал сомнений.

Уложив медальон с цепью на груди, Роман проверил работу часов, почистил динамик вибрацией бокового колесика, отыскал на радио вполне четкую волну с музыкой и попытался хоть в этом обрести какое-то моральное удовлетворение. В самом деле, получилось поднять себе настроение. Уже через четверть часа вернулся присущий в любой ситуации оптимизм и вера в себя.

«Продержусь! И какой-нибудь корабль обязательно меня подберет! – Но именно последние слова в мысленных восклицаниях изменили поток рассуждений: – Корабль… А ведь ему не обязательно пройти на расстоянии вытянутой руки… Он может вдали проползти, так что меня и не заметят с борта, и не докричишься… А там может оказаться Wi-Fi, и вот тогда мои часы станут истинным спасением. Только и надо, что экономить заряд батареи, чаще посматривать по сторонам и прислушиваться… Точно! Вдруг гудок услышу?»

Совокупность всех этих размышлений привела к выключению радио, а затем и резкому приведению тела в вертикальное состояние. Движение спровоцировало падение амулета в воду, о котором расслабившийся пловец совершенно забыл. Цацка громко плюхнулась о воду и…

Уже готовый нырнуть за своим единственным оружием, Ландер так и замер на полувздохе. Потом все-таки задышал, пытаясь сообразить, с какой это стати у него так рано начались галлюцинации? В голову напекло? Глянул на солнце, оно только на одну пятую приподнялось над горизонтом. Смочил водой на всякий случай свою короткую шевелюру. И опять уставился на подрагивающую, качающуюся на водной поверхности и чуть отплывающую в сторону кустарную поделку из пушечной бронзы. Именно! Та – плавала!

Да еще как плавала! Что цепь, что блямба погружались в соленую жидкость только одной шестой частью примерно. Почти как изделия, созданные из пенопласта. А ведь совсем недавно трофей весил внушительно и совсем не казался надувным.

«Могла поделка утонуть, а после себя оставить этакий мираж? – решил Роман посоветоваться с внутренним голосом. – Не могла! Почему же тогда она плавает? А потому что хочет! Хм… но почему оно так хочет? Да потому что все, что от Бори Сенина, – не тонет!»

Логика внутреннего голоса убивала. Но иных вариантов придумать не удавалось. Чуть проплыв, Григорьевич вначале провел руками под водой. Мало ли, вдруг некий прозрачный кубик рядом плавает? Или аквариум с лайнера сбросили? Там их много было, даже слишком…

Увы, опоры снизу не было. Тогда, пусть и с некоторой опаской, амулет пришлось хватать рукой. И очередное изумление: бронза как бронза! И вес прежний! Солидный! То есть не тонуть изделие не могло. Но!..

Опять брошенное на воду, оно повело себя так, словно обладает сверхплавучестью.

– Что за фигли-мигли? – уже вслух пробормотал он, приободрив себя звуком собственного голоса. – И даже совсем не обен де роуд! А что тогда?

Провел серию экспериментов. Подбрасывал амулет вверх. Топил его ногой как можно глубже. Бил им по плоскости воды хоть так, хоть этак. Результат оставался прежним: несуразное изделие тонуть не собиралось.

Сразу припомнился и момент странного подвсплытия тазобедренной части тела, облаченной в шорты. То есть изначально тяжелый по сути предмет не тянул на дно, а наоборот, помогал всплывать. А почему так? Неужели именно из-за соленой воды амулет вдруг проявил свои уникальные, загадочные свойства?

Роман постарался припомнить, плавал ли он в шортах в бассейне с океанской водой, который имелся на палубе лайнера? Получалось, что не нырял. Всегда снимал шорты, оставляя их на лежаке, и нырял в плавках. Значит?..

«Да ничего это не значит! – стало накапливаться раздражение от нерешаемой задачки. – Бронза не может плавать – и баста! А если допустить, что все-таки может, – то, значит, это не обычная бронза, а… а волшебная. Или колдовская? Или сатанинская? Или… блин! Сейчас мозги закипят!.. М-м?.. Зато не замерзну…»

Да и солнышко стало так припекать сверху, что холодная вода уже не казалась чрезмерно бодрящей. А к обеду положение только ухудшилось. Солнечные лучи пытались ввинтиться в голову, словно раскаленные штопоры. И это еще благо, что турист успел за предыдущие дни круиза основательно так забронзоветь, частенько подремывая днем на лежаке возле самого бассейна. Иначе непривыкшая кожа уже покраснела бы, как у вареного рака, а к ночи пошла бы волдырями. Все равно пришлось снимать майку, накрывая ею не только плечи, торчащие из воды, но в первую очередь голову.

Но все это, как и размышления о странном амулете, крутилось на втором плане сознания. Самым важным казалось вовремя обнаружить корабль и плыть в его сторону. Увы, ни единого судна, как ни высматривал, обнаружить не удалось.

«Выходной у них сегодня, что ли?»

И уже во второй половине дня стала нарастать неизбежная жажда. Страшная жажда, всепоглощающая! Если, утопая, можно выплыть и дальше как-то бороться с водой, то вот умирая от жажды в океане – напиться нельзя. Разве что один только раз, ускоряя собственную смерть.

Опять стала одолевать паника, с которой приходилось бороться уходом в вымышленный мир экономического и семейного благополучия. Благо, что вспомнить кого и при каких обстоятельствах – хватало.

Примерно к полднику мистер Рубка нашел себе занятие на добрых полтора часа. А именно: решил составить сообщение и поставить его на отправку. Да не одно сообщение, а несколько. И в каждом довольно подробно пострадавший описывал главного виновника покушения на себя, его подручных и сам способ. Пусть мизерный шанс, но имелся, что даже после смерти Григорьевича у его подлого обидчика возникнут неприятности.

Потом солнце стало садиться, и резко похолодало. Пришлось надевать майку на тело.

– Не иначе как наш поток вклинился в более холодное течение! – бормотал пловец, время от времени делая резкие разминочные и согревающие гребки. – И до островов отсюда ох как далеко!.. Правда, и на них ничего хорошего: голые, мрачные скалы, обгаженные чайками… Я сказал, голые! И обгаженные!!!

Но как он себя ни настраивал, как ни кричал, как ни давил неуместные картинки аутотренингом, все равно перед глазами (что закрытыми, что открытыми) четко виднелись скалы, поросшие буйной зеленью и разрезаемые частыми, искрящимися водопадами чистейшей, питьевой воды…

Водопадами… Воды… Воды-ы-ы-ы!..

И горло сорвал, то ли от крика, то ли от сухости.

Как наступила безлунная ночь, одуревающий от жажды Роман и не заметил. Просто очнулся в какой-то момент, уставился раскрытыми глазами в звездное небо и понял, что конечности замерзли напрочь. Ни одним пальцем пошевелить не удалось.

Зато уши, погруженные в воду, вполне отчетливо расслышали странные звуки: шум срывающегося водопада, скрип досок и шлепки весла о воду. Также послышалось одно, потом второе неразборчивое слово, сказанное женским голосом.

«Ладно, с водопадом явно постаралась моя нарушенная психика, – все-таки мозг оказался в состоянии выдавать дельные мысли. – Их в океане не бывает. А со скрипом? Это мои кости так трутся друг о друга? Скорей это напоминает натужный скрип векового дерева под шквальным ветром. Но ветра нет… Что со шлепкамми? Все-таки очень похоже на удары весла по воде. Но тогда почему весло всего одно? Второе потерялось? И где-то рядом кто-то в шлюпке, потерпевшие кораблекрушение? Вполне логично… Сюда и голос женский вписывается. Учитывая, что никаких островов или островитян рядом быть не может, то у меня появляется шанс… Надо только крикнуть… Громко…

Увы! Губы удалось с трудом лишь расклеить от сковавшей их соли. А вот ни единого звука горло издать не смогло. Даже шепот или хрип не получился. Только шумное дыхание, словно у старого астматика, унеслось вверх, к звездам.

Да и к звездам ли? Их словно стирал кто-то с ночного неба, и буквально за минуту все вверху оказалось скрыто в тумане. Странный туман коснулся и лица, не столько увлажняя его, как обволакивая противным, липнущим паром.

Зато удалось пошевелить правой рукой, на кисть которой уже давно, в три обхвата, была намотана цепь с блямбой. Рука приподнялась, потом обессиленно вновь плюхнулась в воду. Ну и пальцы скорей судорожно, но сжались на вложенном в ладони медальоне. В следующие мгновения сознание только урывками фиксировало происходящие события.

Шум водопада резко, словно рывком, приблизился. Тело качнулось, накренилось, куда-то словно провалилось. В зрачках раскрытых глаз замелькали странные сполохи. Затем создалось впечатление, что тело понесло по бурунам быстрой, горной реки. Стало еще холодней, хотя казалось, что дальше некуда.

Скрип стал сродни раскатам грома. Шлепок весла раздался так, словно то опустилось возле самой головы. Ну и женский голос, злобный, раздраженный, наказующий, взорвался словно бы внутри головы:

– Еще один труп? И откуда только взялся?.. Еще и не растворенный?.. Подцепите его и кидайте в лодь!

Тут же словно два языка жидкой лавы вонзились в правое плечо и в левое бедро болтающегося в волнах утопленника. Жуткая боль в местах удара просто обязана была вызвать вопль или еще что пострашней. Наверное, убить моментально. Роману хотелось завопить (еще как хотелось!), но голова (как и все тело) оставалась замороженной и обездвиженной. Кажется, даже дыхание куда-то исчезло.

Рывок, только усиливающий боль, и тело, выдернутое из воды вверх, плюхнулось на что-то теплое, скользкое, желеобразное и мерзко шевелящееся. Самое близкое сравнение, которое запомнилось, словно свалился в яму, полную лягушек или жаб.

Затем скрип продолжился. Раздались новые шлепки. Голос замолк.

А вот странное тепло, идущее от холоднокровных лягушек, вдруг стало не просто согревать, а словно прожигать внутренности, будить их какими-то рентгеновскими, но все-таки спасительными лучами. Минута так прошла… Вторая… И неожиданно Роман почувствовал себя настолько хорошо и уверенно, что решил не только голову поднять, но и всем корпусом усесться в неверном, желеобразном окружении.

«Ну не могу я оказаться среди лягушачьих тушек! – убеждал он сам себя. – Скорей всего, вокруг меня рыба, причем с вырезанными внутренностями. Вот крови и натекло, и при определенной реакции даже холодная кровь может согревать. Или мобилизовать?..»

Где-то с третьей попытки сесть у него получилось, как и рассмотреть, что вокруг творится. Вроде вокруг – быстро текущие речные воды. Берега не видно из-за густого тумана. Само судно выглядит как невероятно длинная, метров двенадцати, лодка. Если не пятнадцати. Шириной она метра три. Борта очень странные, покрытые сверху широкой, сантиметров в тридцать, доской. На этих досках стоят какие-то приземистые лилипуты (или пигмеи?), по два на каждом борту. В руках у каждого багры, со штырем и крюком.

«Неужели это меня таким багром из воды выловили? – несколько отстраненно подумал. – Так я же сейчас кровью истеку!»

Что еще удивляло, так это бесшабашная смелость пигмеев и их небывалое проворство. Несмотря на толчки, рывки и резкий крен лодки, петляющей по маршруту, они сохраняли равновесие и ничего не боялись. Словно стояли на береговом пирсе.

А вот все остальное выглядело совсем уж кошмарным. Ближе к корме лодки, на банке, стояла увитая мышцами женщина. Чуть ли не голая, она скорей напоминала перекачанную стероидами культуристку. На бедрах повязка и несколько сумок, под цвет ткани. Некий кусок ткани поддерживает грудь. Но тяжеленное весло в ее руках смотрелось как невесомый веер. Оно так и порхало с борта на борт лодки, то притормаживая ее резко, то разворачивая, то рывком направляя вперед. В полутьме и в тумане не совсем удавалось рассмотреть глаза женщины, но, кажется, они были без белков и слишком уж несуразно светились.

Дежавю? Именно об этом напомнил зажатый в руке амулет: как раз на нем и была грубо запечатлена эта самая женщина и эта самая лодка. Разве что пигмеев с баграми древний кузнец не учитывал.

И только напоследок Ландер постарался рассмотреть вещество, в котором он сидит, погрузившись чуть не по плечи. Это оказались спаренные между собой и смотрящие в разные стороны… глаза! Чтобы поверить в увиденный кошмар, пришлось несколько раз сморгнуть и потрясти головой. Но несуразные образования так никуда и не делись. Ими оказалось заполнено все внутреннее пространство лоди, по самые борта.

Каждая пара – разные, словно вынутые из одного человека. Из мужчины или из женщины. И все они теплые… Разных цветовых оттенков… Явно живые… Или только недавно как вынутые из живых тел!

«Это я очнулся в предсмертном кошмаре? – стал догадываться Роман. – Ужас-то какой! Так и поседеть можно!.. И вообще… предупреждать надо!..»

Чисто непроизвольно он левой рукой подхватил одну пару глаз зеленого оттенка и поднес ближе к лицу. Захотелось посмотреть, что это за чудо дивное. Посмотрел. И еле сдержался от непроизвольного вопля! Вроде как смотрящие в разные стороны глаза повернулись на человека и уставились явно на него.

«Обен де роуд! Да они живые?!» – вначале мысленно проорал Ландер. Потом содрогнулся всем телом, размял немного губы и постарался высказаться вслух:

– Что за кошмар здесь творится?!

Получилось. Голос раздался громко, басисто, словно и не был сорван недавно в попытках докричаться к госпоже Фортуне.

А вот реакция всех персонажей данного кошмара на крик человека оказалась неоднозначной. Женщина всем телом дернулась так, что чуть не уронила свое весло. Затем опасно пошатнулась, пытаясь вновь поймать шаткое равновесие и балансируя своим веслом, как цирковой канатоходец. Тут же дно лодки ударилось о какой-то валун и так дернулось в сторону, что оба пигмея по левому борту рухнули во всколыхнувшуюся массу спаренных глаз.

Те пигмеи, что стояли по правому борту, возле которого и человек восседал, удержали равновесие, только взмахнув для противовеса своим противопожарным инструментом.

Ну а дальше обозленная рулевая заорала в таком гневе и настолько громко, словно хотела растоптать, разорвать, растерзать лишь одним звуком:

– Да он живой?!. Убейте его! Скорей!!

Оставшиеся на борту пигмеи дружно замахнулись своими баграми. Человеку показалось, что ему сейчас как минимум проломят череп, ну а потом уже выдавят оба глаза. Потому-то и метнулся резко к борту, стараясь просто перевалиться через него. И только взвизгнувшая интуиция сумела его предупредить о смертельной опасности. И он скорей сымитировал свой бросок за борт, тут же отстранившись обратно.

Один багор ударил в то место, где должна была оказаться голова беглеца. Но так как прошел мимо, бравый пигмей резко провалился вперед и рыбкой упал в воду. А вот второй пигмей метил в корпус человека. Его острый конец багра вонзился в доску, откалывая от нее солидную щепу.

Дольше уже мешкать и делать ложные движения не следовало. Из желеобразной массы уже почти встали ранее упавшие лилипуты, да и в руках у женщины оставалось ее тяжеленное весло, которым она довольно лихо начинала замахиваться.

Уже окунувшись в воду, мужчина услышал удар о борт сзади себя сразу трех багров и мощный шлепок весла об воду. Нырнул глубоко, каждый момент ожидая уткнуться головой в валун. Но что его в тот момент обрадовало, прямо до дрожи в конечностях, так это понимание:

«Вода-то пресная! Ха! Можно напиться! – Потом слегка насмешившая мысль пронеслась: – Потом можно и умирать! Или все-таки догрести вначале к берегу? – Водовороты и завихрения вокруг стали резко стихать. – Знать бы только, где берег?.. И вынырнуть бы незаметно сразу среди камней?.. Как я в далекой юности умел… На нашей деревенской речке…»

Стало совсем спокойно вокруг. С какой-то нарастающей силой усилилось освещение. И резко, ну очень резко потеплело.

Роман раскрыл глаза и довольно хорошо рассмотрел в мутной, речной воде хорошо знакомые с самого детства валуны.

«Ну вот, кошмар продолжается! Наверное, я уже на том свете и передо мной стали мелькать воспоминания всей моей жизни», – подумал он и, уже почти ничему не удивляясь, вынырнул из знакомой реки, текущей под ласковым предзакатным солнышком.

Глава 3Желание определиться

Речка и в самом деле знакомая оказалась. Та самая! Из детства! Из того времени, когда их деревня еще не стала поселком, разрастаясь чуть ли не до самого города. Отрезок для купания – самый любимый с детства. Вон с той скалы можно прыгать с разгона в воду. А на тех валунах можно улечься и погреться, когда губы уже становятся мертвенно-синие от длительного купания.

Стоя по пояс в воде, Роман Григорьевич Ландер в недоумении озирался по сторонам. Ему вначале показалось, что он вернулся не просто в свое детство, но и в свое детское тело. Но, присматриваясь, легко заметил все приметы нынешней современности. На левом, противоположном берегу, чуть ниже по течению, виднелись новенькие коттеджи жилищного кооператива. Когда Ландер посещал малую родину два года назад, то дома еще только строились. Сейчас они выглядели жилыми и вполне ухоженными. На улочке виднелось несколько автомобилей самого современного вида. В поле пахал трактор германского производства, узнаваемый издалека.

Затем наступила очередь осмотра собственного тела. Вроде как свое, идентичное прожитому возрасту, но оно лишний раз натолкнуло на мысль о каком-то странном послесмертии:

«Если это – я, то почему я здесь, а не там?»

Но попытки разобраться в отличии «там» и «здесь» привели только к резкой головной боли. Одна боль напомнила о других: порядочно зудело правое плечо (ближе к лопатке) и левое бедро с тыльной стороны. Именно те места, куда вонзились багорные крюки. Непосредственно глянуть на раны не получилось, зато удалось прекрасно рассмотреть самого себя. Все то же самое, что чуть не утонуло в Тихом океане. Те же шорты, та же майка, в районе живота которой торчала пронзившая ткань щепа, ниже которой виднелось быстро подсыхающее пятно крови. Та же цепь, намотанная на запястье, и медальон, зажатый в правой ладони. Те же глаза, все еще зажатые в левой…

«Глаза?! – Полная абсурдность данного трофея напрочь перебила несуразность и неадекватность последних событий, непонятного спасения и неправдоподобного перемещения на малую родину. – Что за гадость?!»

Неизвестно, сколько времени Ландер стоял, держа на раскрытой ладони гротескное мини-чудовище, и пялился на него. А спаренные глаза пялились на него.

Долго пялились.

Но на этом диковинные странности, пытающие сломать мозг, не закончились. Дальнейшее вообще повергло Романа в шок. Потому что у него в голове явственно и четко раздались мысли постороннего существа:

«Никакая я не гадость! Вообще-то… Просто обычный человек, но уже умерший. Вот… А то, что у тебя на руке, это все, что от меня осталось… – странное общение на минутку прервалось. Видимо, некто дожидался определенной реакции своего похитителя. Не дождавшись, существо удивилось: – Неужели тебя накрыло полным сумасшествием? Хотя люди еще и не от такого крышу теряют… Да и с водой поосторожней, грязная небось… Эй?.. Как-то ни одной твоей мысли расслышать не могу…»

Наверное, еще с минуту прошло, прежде чем Ландер вернул самообладание и сподобился рассуждать и думать логично. При этом он перво-наперво пресек необдуманные действия правой руки. Ибо ладонь разжалась, выпустив блямбу, и довольно резво черпала воду, поднимала ее вверх и выливала в жаждущий рот. То есть пока мозги отключились, тело само утоляло жажду.

А водичка-то в самом деле не ахти! Это в далеком детстве она здесь почти всегда была чистейшая, прямо бочками в дома возили. И то тогда рекомендовалось ее вскипятить перед употреблением. Сейчас же она выглядела мутной, имела не совсем приятный запах и совсем уж странный привкус. Ну да, пресная, условно питьевая. После целого дня умирания в соленой морской рапе река казалась неописуемым благом. Но стоило помнить о дизентерии и химическом отравлении.

«И ладно с водой-то, даст бог, не помру, – размышлял Роман, машинально выдергивая длинную щепку из майки, медленно выходя на берег и усаживаясь на первый небольшой валун. Коленки почему-то дрожали, того и гляди надломятся. Но мысли стали четче: – Да с недавним кошмаром в той лодке вроде как можно разобраться, приняв за бред умирающего человека. Если бы не эта щепа… Еще и меня поцарапала до крови! Но как разобраться с этим странным переносом? И самое главное: что делать с этими глазками?.. Выкинуть их в воду?.. Или забросить на берег?.. Ну не могут же они в самом деле со мной общаться!..»

«Окстись, парень! – опять раздался чужой голос в голове. – И думай хоть немножко! То от тебя ни единой мысли нет, то сразу какие-то кровожадные возникают, как у маньяка».

«Э-э… в смысле, кровожадные?..»

«Ну вот ты меня бросишь или уронишь, – продолжил незнакомец, – лишишь тепла своей руки, я и умру. Окончательно… А ведь раз я мыслю и умею даже общаться с тобой, значит, эта моя частичка остается олицетворением всего моего разума, всей моей души и всей моей каким-то чудом сохранившейся сущности. Вот и ты, как человек разумный, просто обязан теперь как-то со мной разобраться, уберечь от порчи и помочь определиться во всем происходящем».

«Все равно не понял, – тупил Ландер, не сводя взора со странного трофея. – Что значит помочь? Почему не наоборот? Скорей это тебя… м-м… или вам надо объясниться. Потому как создается у меня такое впечатление, что ты сам не знаешь, кто такой?.. Или что такое?..»

«Как тебе сказать… Может, и не знаю с уверенностью, а только догадываюсь, – продолжило мысленный диалог неведомое создание. – Но давай я тебе поведаю все, что помню и что сумел понять в последние несколько часов…»

И довольно быстро двуглаз, возлежащий на ладони у Романа, поведал нечто мистическое и несуразное. Мол, сравнительно недавно он (а может, оно – чудо дивное?) еще был вполне живой, пусть и страшно старой особью мужского рода. Особь имела фамилию Шенгаут, называлась Никита Трофимович и умерла на девяносто первом году своей бурной, насыщенной приключениями жизни. Причем господин Шенгаут умер не от старости или болезни, а от яда, подложенного ему в пищу. Ибо, несмотря на свои преклонные года, очень и очень мешал кому-то своим затянувшимся существованием. Догадки о личности отравителя у преклонного годами старца имелись, но без особой конкретики.

«Да и на кой мне эта конкретика нужна, если я уже умер? – риторически восклицало образование из двух глаз. И продолжило повествовать о своем послесмертном существовании: – Умер я с жуткими желудочными коликами, но когда мучения окончились, почувствовал огромное облегчение и оказался в состоянии свободного падения. Долго падал в полнейшей темени, но при этом четко ощущая свое бренное, старческое тело. То есть руками ощупывал лицо и все, что угодно. Свиста ветра не заметил, ну и примерно через час несколько абстрактного, нереального времени понял, что мое тело стало растворяться. Примерно еще через два часа от меня не осталось ничего, кроме остаточного ощущения, что я могу видеть. Как бы… Потом вокруг появился призрачный, еле светящийся туман, в который я опустился. Туман резко пропал, во все стороны широко раскинулись гигантские пространства с расположенными на них строениями. Вид, форма и состояние строений – словно там смешались все эпохи, начиная от древнеримской и оканчивая диковинными башнями и небоскребами космических цивилизаций…»

«То есть тебя вначале в рай занесло?» – не удержался Роман от уточнения. За что получил замечание:

«Не перебивай старших! Пока саму суть рассказываю… Вот. В центре этого не то гигантского города, не то забытых декораций виднелось небольшое озеро, со дна которого вздымался не просто фонтан воды, а именно выбивался наверх поток бурной, подземной реки. Видна была вытекающая из озера чернеющая лента воды. Ну и лодь оказалась хорошо заметна, как бы в небольшой бухточке озера. Вот именно в лодь я довольно мягко упал, ощутив собой нечто теплое, скользкое и желеобразное. После чего сумел извернуться еще раз как-то странно, зрачками вниз, и рассмотреть, в чем это я лежу…»

По его утверждениям, Никита Трофимович долго не мог поверить, что вокруг него колышущаяся масса спаренных глаз. Те вращались в разные стороны, не имея возможности вырваться из продолговатой оболочки, и даже пытались общаться. Но никаких упорядоченных мыслей, а уж тем более звуков расслышать первое время не удавалось. Получался недовольный, возмущенный ропот – но и только. При этом на заднем плане этого ропота уже отчетливо слышался шелест и ворчание клекочущей воды.

Далее ощущение времени стало теряться, но в какой-то момент Шенгаут с ужасом понял, что он и сам собой представляет точно такое же двуглазое нечто. Абсурдность окружающего повергла в шок. И дальше как-то действительность воспринималась отстраненно, словно являлась истинной абстракцией. Причем больше всего удручало (но не фатально) отсутствие возможности двигаться и как-то общаться с себе подобными дельтангами.

«С кем, с кем?» – стала просыпаться в Романе способность к анализу.

«Дельтанги – это такие, как я, – продолжил общение отравленный старец. – То есть два моих глаза в единой, прочной оболочке. Но это я услышал позже… А вначале я сообразил, что постепенно сверху накапливается толща иных, падающих откуда-то глаз. И чем больше становился этот слой, тем большая умиротворенность и благость на меня снисходили. Стало значительно теплей, появилось ощущение безопасности. Ропот вокруг тоже стихал, благодаря чему удалось конкретно кое-что услышать и кое-что понять. Пусть слабо, но до меня стали доноситься отголоски мыслей иных дельтангов. И я стал различать цвета…»

Мысли оказались самого разного спектра. От холодно-равнодушных: «Мне хорошо, я засыпаю!..» до яростно-панических: «Я – умер?! Будьте вы все прокляты!» Среди последних воплей как-то терялись попытки общения. Причина: отсутствие ярких эмоций при «тихом» разговоре. Но постепенно общение становилось возможным, хотя в нем и превалировал главный вопрос:

«Что это с нами случилось и в кого это мы превратились?»

Много было таких: «А ты кто?», «Почему я тебя понимаю?», «В чем отличие наших световых оттенков?»

Как успел догадаться усопший Шенгаут, цвета глазных двоек имели важное значение. Вернее, не важное, потому что умершим по большому счету на все плевать, но именно цвет каким-то образом сразу определял моральную суть и характер усопшего человека. Спокойные оттенки принадлежали уравновешенным личностям; яркие или слишком насыщенные – скандальным, желчным и обозленным типам. Более тщательно разобраться в сочетаниях «цвет – характер» Никита Трофимович не успел.

А потом вся окружающая его масса качнулась, враз замолчав, и послышался женский голос:

– Лодь полна, отправляемся! – Властность в голосе и командные нотки подавляли, заставляли затаиться даже мысленно. – И те остатки тел вокруг подберите! Пусть растворяются прямо в общей массе дельтангов.

Колебания не только продолжились, но и разбавились частыми перепадами давления желеобразной массы глаз. От тех, кто оказался в верхнем слое, донеслись разрозненные, ментальные, если можно так назвать, крики:

«В лодку, прямо на нас какие-то пигмеи затягивают баграми куски тел! Куски мерзкие, противные, но крови нет… Куски истаивают очень быстро!.. А после них остаются такие же, как мы – дельтанги! И женщина… Она страшная! И правит лодкой! А пигмеи к ней обращаются…»

– Несравненная Харон! – Это обращение и все остальные усопшие души слышали.

Как следствие, услышанное имя вызвало очень и очень бурные обсуждения среди массы разноцветных двуглазов. Причем саму суть нынешнего состояния все поняли и осознали правильно: «Мы умерли. Наши бренные души сейчас перевозят по реке Стикс. И вскоре мы окажемся в потустороннем мире!»

Грамотные подобрались… Или это все знают?

А вот спор начался по поводу имени и странного пола личности, управляющей лодью. Подавляющее число знатоков истинно веровали, что Харон – это мужская особь. Этакий злобный, неподкупный старец, охраняющий границу между живыми и мертвыми. Еще было известно, что назад дороги нет для умерших, а за перевоз полагается чем-то оплатить. Только ни с кого плату не брали, что уже само по себе заставляло сомневаться в правильности древней легенды. Больше всего смущал тот факт, что умершие выглядят совершенно не по канонам древних легенд. Тел не было, от слова – вообще!

Как в таком случае можно рассуждать о возвращении в мир живых?

Ну и нашлись такие умники, которые заявляли:

«А кто из вас раньше лично видел перевозчика через Стикс? Почему он должен быть мужчиной? Что за фобия? Или это женоненавистничество?..»

Наверняка эти дельтанги раньше принадлежали феминисткам.

Чуть позже четко послышался новый рык несравненной Харон, которая удивилась трупу плывущему по реке и заставила пигмеев забросить тело в лодь. Дельнейшее Роман Ландер уже и сам все прекрасно видел, слышал и помнил. Жаль, что никакие умения мыслить логически не помогали правильно интерпретировать случившееся.

Вот он и стал задавать вопросы вслух, хотелось хоть свой голос услышать и лишний раз удостовериться в его реальности:

– Вроде как я тоже умер… Утонул?.. Или просто замерз в холодной воде?.. Меня ведь одни твари за борт корабля бросили. И это… там в Тихом океане сейчас вроде как утро, а здесь, на моей малой родине, солнце скоро сядет. В итоге получается, что время стабильно… А вот все остальное сплошная загадка: перенос в Заволжье, вот эта щепка, ну и ты… хм, Никита Трофимович!

Он сделал движение кистью, намереваясь забросить щепку в реку, но был остановлен ментальным вскриком:

«Стой! Не смей выкидывать! – И тут же дельтанг пояснил свои эмоции: – Не знаю, зачем пригодится этот обломок доски, но от него такое благодатное тепло идет! М-м!.. И еще мне кажется, что без этого тепла мне совсем плохо станет…»

Все еще поражаясь абсурдности ситуации и дикости ведущегося диалога, Роман вспомнил про медальон на цепи. Ведь щепку, длиной сантиметров в двадцать пять, он держал в правой руке, на которой и цепь висела:

– Может, тепло исходит вот от этой штуковины? Не удивлюсь, если она окажется каким-то артефактом внеземного происхождения. Да и что-то мне подсказывает, что спасся я именно благодаря этому изделию из бронзы.

После чего поводил щепкой над левой ладонью, затем блямбу качнул несколько раз. Вывод двуглаза оказался однозначным:

«Нет, в этом артефакте тепла нет. Хотя что-то из него явно таки струится. Словно магнитная сила. А тепло – несомненно из осколка деревянной лоди».

– Хорошо, пока суну ее в карман… Но ты-то сам для чего предназначен? Или что умеешь?

Неведомое существо, а может, и суть души умершего индивидуума, подвигало глазами в разные стороны. Попробовало пошевелиться. Чуток изогнулось. Потом замерло, сокращаясь и увеличиваясь чуток, словно при дыхании.

«Ну-ка попробуй переверни ладонь», – последовало предложение. Ладонь перевернулась, двуглаз остался висеть на коже, словно присосавшись.

– Ха! Да ты банальная пиявка!

«Сам ты пиявка! – обиделось существо. – А я – дельтанг!»

– Ладно, в первом приближении разобрались, – продолжал вслух бормотать Ландер. Оглянулся по сторонам, удивляясь, почему нет мальчишек в реке, и вновь сосредоточил все внимание на странном образовании на его левой ладони: – Давай теперь выясним отношения между нами. Как я понял, ты – некий осколок души умершего человека. Причем не факт, что проживешь в мире живых долго. Но вот что мне с тобой делать и как к тебе обращаться?

«Нет ничего проще, – оживился дельтанг. – Обращайся ко мне, как я привык за последние десятилетия: Трофимыч. Или Дед. Меня так все называли: что правнуки, что соседи, что знакомые. А вот что нам делать… В любом случае держи меня пока при себе, заспиртовывать не советую. Вдруг, да и пригожусь, а?»

«Как пригодишься? Пугать тобой детей станем?»

«Зачем сразу детей? – показалось, что старикан весело хохотнул при последнем вопросе. – А просто раскрыть подобную тайну тебе неинтересно? Не говоря о том, что ты сам спасся каким-то чудом и перенесся на противоположную точку земного шара, ты еще умудрился и несравненную Харон ограбить! И сам от нее ушел, и кусок волшебной лоди стащил. Это, насколько я помню, еще никому не удавалось».

«Так уж и никому? А тот же Геракл?»

«Легенда о Геракле, побывавшем в загробном мире, – детская выдумка. Особенно в свете наших новых, пусть и совершенно неполных знаний. Поэтому нам надо в первую очередь провести серию экспериментов с применением твоего артефакта и деревянного осколка…»

«Э, Дед! – Роману не понравилось, как его стали грузить какими-то обязательствами. – Ты, случайно, директором какой-нибудь лаборатории не работал?»

«Бери выше! – не постеснялся похвастаться Никита Трофимович. – Под моим руководством девять лет целый научно-исследовательский институт трудился! Так что ты должен…»

– Ничего я никому не должен! – вслух возразил Роман. – И если кому-то что-то не нравится, я не навязывался. Бросаю тебя в воду, и плыви куда хочешь. Хоть в Каспийское море! Да и бояться тебе нечего, все равно уже мертвый.

И таки сделал вид, что хочет зашвырнуть дельтанга в реку. На удивление тот отнесся к этому вполне спокойно. Еще и съязвил в ответ:

«Как ни притворяйся, но настолько глупым ты не выглядишь! – И тут же пояснил свою мысль: – Лишиться такого чуда говорящего? Я бы – ни за что не выбросил. Да и общий фон твоих эмоций мною хорошо ощущается: ты просто желаешь оставаться в нашей компании единоличным командиром. Так я и не против, командуй!»

– Что-то ты легко согласился…

«А что мне остается? – Теперь уже явно ментальное общение Деда сочилось веселым смехом. – Рук-ног у меня нет, сдачи дать не могу. Даже рта нет, чтобы на тебя прикрикнуть. Только и могу, что смотреть, присасываться и слышать. Хе-хе!»

– Ладно, Трофимыч, сработаемся, – непроизвольно улыбнулся Роман. – Только как тебя в дальнейшем носить? В ладошке оно как-то… не комильфо… А в кармане – так ведь вид у дельтанга больно хлипкий.

«Давай будем пробовать!» – последовало предложение.

В самом деле, следовало привести себя в божеский вид. А уже потом отправляться к родне в поселок. Но не ходить же при этом, зажимая в ладони овальное существо с двумя глазами?

Вот и пробовал Ландер вначале дельтанга на прочность. Сдавливал, мял, растягивал и сжимал изо всей силы пальцами. И результатам поразились оба участника испытаний. Вроде бы хрупкое, желеобразное создание, при повышении на него давления становилось удивительно упругим и невероятно прочным. Да и каких-либо неприятных, болезненных ощущений преобразованный Шенгаут не испытывал. Только и признался с кряхтением:

«Словно на массажное кресло усадили».

Но когда оказался в кармане, несколько расстроился. Потому что перестал видеть. Общение ментальное не прекратилось, а вот остаться совершенно слепым Деду не хотелось. И его можно было понять: в его новом состоянии «посмотреть» – оставалось единственным удовольствием. Не считая «поговорить», конечно же.

Потому Трофимыч и предложил со временем отыскать некий кисет, из неплотной, в сеточку ткани, и носить этот кисет на груди.

– И как я буду выглядеть с такой ладанкой на шнурке? – ворчал Роман, отстирывая в речке майку от крови. – На руке цепура с блямбой, на груди кисет с шевелящими глазами, а еще ведь надо как-то пристроить щепу с лоди.

При ближайшем рассмотрении в четыре глаза осколок транспортного средства госпожи Харон оказался очень даже загадочным и непонятным. Породу дерева определить не удалось, хотя Трофимыч разбирался в этом превосходно, подвизался в молодости краснодеревщиком. Структура с характерным рисунком из светло-желтых и коричневых полос очень прочная, тяжелая, невероятно плотная и уж всяко тяжелей дуба. Самое ближайшее, что подходило по определению, – макассарский эбен.

Треть щепы оказалась измазана кровью Романа Григорьевича. При попытке ее отмыть в реке ничего не получилось, она словно въелась в структуру древесины. На что Трофимыч заметил:

«Странно, подобная древесина и воду не впитывает, и покрасить ее внутренности не получится. А тут впитала в себя чуток крови, как губка. Может, именно поэтому она так на меня ощутимо веет живительным теплом?»

Ландер обеспокоился другим аспектом:

– Если воспринимать творящиеся вокруг меня чудеса как должное, то можно и до такого додуматься: а не станет ли несравненная Харон меня разыскивать?

«М-м? – озадачился Дед. – С какого такого бодуна?»

– Ну как же! И сам я сбежал от нее, оказавшись живым, недобитым, так сказать. И твою душу, образно выражаясь, украл из мира мертвых. Да еще и лодь мы ей повредили, забрав кусок с собой. Причем раз от этого куска тебе тепло, значит, именно он поддерживает здесь твое существование. Но кровь тут моя – совсем ни при чем.

«Наверное… И все-таки при чем тут поиски?»

– Да что-то мне эта Харон показалась чрезмерно злобной и агрессивной. Про упавшего в реку, возможно, утонувшего пигмея-лилипута вспоминать не стоит. А вот если у нее еще и отчетность строгая по дельтангам? Считай, не только мы от нее сбежали, но и когда я за борт перекидывался, очень много двуглазов в воду высыпалось. Спрашивается: можно ли подобное ограбление оставить безнаказанным?

Несмотря на факт нахождения Деда в кармане шорт, Роман четко ощутил его эмоции: того словно передернуло от неприятных ощущений:

«Брр! Как представлю себя в том самом потоке… сразу понимаю, что умер бы окончательно. Или растворился бы?.. Представления не имею, куда нас везли и что собирались творить с нами дальше, но почему-то уверен – ничего хорошего не светило. Ну и по поводу санкций в твой адрес… Смотри на все это проще и не во всем доверяй легендам. Они и так в своем большинстве, как выяснилось, неверны. Мне кажется, несравненной Харон глубоко плевать на сбежавшие или напрочь утонувшие души. Никто ни тебя, ни меня искать не будет».

– А как же порча легендарной лоди?

«Ты ее, что ли, ломал? Пигмеев работа, вот пусть им башки и откручивает злобная перевозчица. Так что не боись, побратим, прорвемся!»

Эту тему сбежавшие из потустороннего мира побратимы уже мусолили на ходу. Выстиранную майку, так и оставшуюся с пятнами и разводами, Роман надел на себя. Время летнее, тепло, ткань на теле быстрей высохнет. Шорты отжал, встряхнул как следует, да и тоже воздел на себя для быстрой сушки. Ну и тронулся в путь босиком, без средств к существованию и с резко нарастающим аппетитом.

Теперь у него все надежды оказались направлены на близких и дальних родственников по матери, проживающих в поселке. Ну и на друзей детства, чего уж там. Пешочком к ним идти, напрямик, километров пять. Быстрей получилось бы на часто курсирующем мини-автобусе, но там кругаля еще того следовало дать, чтобы добраться, дождаться на остановке, да и на оплату ничего за душой не имелось. Карточка банковская никуда не делась и вроде выглядела неповрежденной, даже какие-то крохи евро еще оставались на ней, но вряд ли в маршрутке есть считывающие терминалы. Ну и вид недавнего утопленника, крайне пляжный или, скорей, бомжеватый, не рекомендовал появляться в людных местах.

Но даже пешком к месту обитания родни тоже не следовало босиком являться. Пусть здесь и не Кремль, но приличия соблюдать следовало. К тому же Ландер в последние десяток лет для здешней публики являлся сродни небожителя. Еще бы! Большой человек, ворочает бизнесом, проживает в Германии, да и в России у него остались такие друзья-приятели, что зависть вызывало. А о тех красотках, которые с ним порой на фотографиях и в жизни мелькали, вообще в порядочных семействах только с зубным скрежетом упоминали.

Так что завидовала здешняя родня жестко. Друзья злились. Одна близкая подруга, скорей всего, проклинала. К тому же на словах все они, в глаза и особенно за глаза, резко осуждали эмигранта. Дескать, родину бросил, и чудо еще, что не хает ее. Иные определения тоже не красили: развратник, пьяница, редкий гулена и наверняка аферист. Правда, выпивку и жратву за его счет употребляли все, никому при этом кусок в горле не застревал. Да и на женщин его пацаны так облизывались, что смешно было смотреть. Зато частенько прочили ему, словно сговорившись, одними словами:

– Ох, Ромка! Доведет тебя твоя жизнь до цугундера!

Особенно в нетрезвом виде от них такое прорывалось. Выпьют на халяву, закусят, опять выпьют до неприличия много и начинают учить да пророчествовать. Но раньше всегда Роман Григорьевич им живо рот затыкал:

– Добьешься чего-нибудь в жизни, вот тогда и поучай других! А сейчас – пей и не крякай!

Так что реакция на нынешнее появление босого «германского бродяги» просчитывалась на раз: отведут душу родственнички, ой отведут! Цугундер припомнят, и нежелание слушать мудрые советы, и презрительную барственность, и насмешки над патриархальными основами. Не упустят также возможностями народными пословицами завалить, типа: вернулся, скотина, к колодцу водицы напиться? Хотя ничего конкретного о плевках сказать так и не смогут.

Вот к таким людям и предстояло сейчас обратиться за помощью.

Правда, сам Ландер о грядущих унижениях поведал со смехом. Даже защищал заранее здешнюю родню:

«Ну вот такие они! И никуда от этого не денешься! – Это он уже в конце пути, когда вошел в поселок, подводил итоги своим же рассказам. – Но в остальном люди душевные и вполне порядочные, без помощи уж всяко не оставят».

«Так и я помощь могу оказать значительную, – пошли встречные откровения от Деда. – Умирал-то я совсем не бедным. Ты, главное, до банка и до Интернета доберись. После чего оглянуться не успеешь, как я тебя солидными средствами обеспечу».

В этом Роман Григорьевич откровенно засомневался:

«Трофимыч! Если тебя отравили, то наверняка и ограбили до последней нитки. Тут к гадалке не ходи!»

«Хе-хе! Зря ты считаешь меня настолько наивным ротозеем! – Душа отравленного господина Шенгаута явно потешалась в каком-то злорадстве. – Да и отравитель мой пролетел как фанера над Парижем, если надеялся что-то поиметь из дивидендов после моей смерти. Конечно, завещание у нотариусов есть, и через девять дней мои накопленные богатства получат те, кому полагается. Но ограбить мои счета раньше – ни у кого не получится. Да и вообще…» – Мысли Деда оборвались словно на полуслове.

Роман даже чуток забеспокоился:

«Эй! Никита Трофимович? Ты там живой… Мм!.. В смысле, еще не окончательно помер-то?»

«Не дождетесь! Раз я мыслю – значит, существую! Вот… Но я тут вдруг словно прозрел и подумал: а ведь отравителя с твоей помощью будет отыскать – проще не придумаешь. И если он окажется из числа моих наследников по завещанию, то мы не только сможем нужные преобразования на счетах сделать, но и восстановить попранную справедливость. Причем…»

«Стоп, дедуля, стоп! Не гони лошадей, – пришлось осаживать восторженность дельтанга. – Мне бы со своими проблемами разобраться вначале».

«Разберемся! – сочился тот оптимизмом. – Тем более что средства ты получишь! И немалые! На все про все хватит. Тебе ведь нужны деньги?»

Хороший вопрос оказался для Ландера. Как он ни задумывался, как ни верил в свою удачу и умение быстро заработать, выкрутившись из любых обстоятельств, а без посторонней помощи вряд ли что получится. Причем помощь не помешала бы в самом деле солидная. И от своих бывших конторских коллег желательно еще неделю, вторую скрываться. И в Германию столько же времени спешить не стоило. По некоторым счетам тоже ничего какое-то время вырвать не получится. Надеяться на должников? На того же Бориса Сенина? Увы, на бывших приятелей надеяться нельзя. Как бы тот вообще какую встречную гадость теперь не устроил. С обиженного Бори станется и не такое сотворить.

Вот и получалось, что делами ныне покойного господина Шенгаута придется все-таки заняться. Но сразу в этом признаваться даже самому себе не хотелось, так что Роман просто отложил принятие окончательного решения на потом:

«Утро вечера мудренее! Вначале надо до Интернета добраться, а еще раньше у родни какие-нибудь тапочки выклянчить да на ужин напроситься. Авось, да не погонят с порога-то!»

Трофимыч нечто прокряхтел в ответ невразумительное, наверное, пожелал удачи. Ну и хорошо, что примолк, мешаться не будет. Потому что Ландер уже стоял у калитки и тыкал кнопку звонка. Добрался на место в сгустившихся вечерних сумерках и теперь сквозь забор из тонкого штакетника просматривал сам дом и окружающее его подворье с садом.

Старый дом, крепкий. Больше ста лет как построен. Но явно устарел по дизайну и привлекательности. Словно бункер мрачный просел, чуток перекосился, будто полуослепший старец. Да и сад выглядел крайне непрезентабельно: треть вырублена, треть – напрочь засохла от древности. А те деревья, что остались, практически уже и не плодоносили.

Рома хорошо помнил, как в его детские годы этот сад считался самым лучшим и богатым в окрестностях. Но после смерти прадеда, а потом и деда с бабушкой плодовые деревья запустили, никто к ним рук не прикладывал, вот они и помирать стали. Даже сарай, стоящий в глубине двора, еле держится, почти развалился от гнили.

Проживал здесь дядька Семен, младший брат матери, всего лишь на полгода старше самого Романа Григорьевича. Причем остался дядя здесь с женой жить да с ее кузиной, все остальные, в том числе и четверо его детей, разъехались несколько лет как. Кто на соседнюю улицу, кто в город, а кто и в столицу подался. Но росли Рома с Сеней и дружили сызмальства. Лето на речке проводили, да организуя налеты на соседние сады. На кратких школьных каникулах уже дядьку отправлял дед в гости к старшей дочери. В общем, было что вспомнить и на кого опереться. Не просто ближайшая родня, но и друг детства.

Увы, детства, уже весьма далекого по времени.

Звонить пришлось несколько раз, хотя одно окно в доме светилось изначально. Пусть и не ярко, словно при работе экрана.

– Телевизор, что ли, смотрят на всю громкость? – недоумевал запоздалый гость. – Или настолько крепко дрыхнут? Так вроде рано еще…

Наконец дверь входная чуть приоткрылась, и в щель вырвался женский, встревоженный голос:

– Кого это там носит среди ночи?

– Ты о чем, Катерина?! – преувеличенно радостно заорал Роман в отсвет. – Какая ночь?! Детское время! Открывай ворута, марширует рота! Принимай гостей!

Явно узнав веселящегося мужчину по голосу, супруга Семена уже смело открыла дверь, сошла с крыльца и подошла к калитке. Но там так и замерла на месте, не спеша открывать сложно навороченные запоры:

– А че эт ты?.. В таком виде-то?..

– Ха-ха! Не одежа красит человека! Забыла, что ли?!

– Еще и босой? – словно не слыша, продолжила Катерина и с подозрением поджала губы.

– Так лето ведь, жара! – Гость уже с трудом удерживал улыбку на лице. А потом и вовсе скривился, получив невероятные вопросы:

– Ты че, убил кого-то? И теперь в бегах?

Ничего не оставалось, как грустно вздохнуть и потребовать:

– Короче, Кать! Зови Семена! – И до того отношения с невесткой были весьма напряженными. А сейчас так и хотелось ухватить эту вреднющую бабу за волосы да потягать как следует. А ведь в детстве на год младшая Катька носилась за их компанией всюду, как хвостик. А в юношестве он с ней даже как-то парочку раз целовался.

Зато сейчас ее потряхивало от презрения, а голос сочился неуместным злорадством:

– А нет твоего Семочки! В больнице уже полтора месяца как лежит. Спился напрочь, скотина, безмозглая! Цирроз печени у него!

– Ох! Вот беда-то какая! – выдохнул Роман ошарашенно.

– Конечно, беда! Больше тебе выпить не с кем будет! – перешла женщина на крик. – А вот если бы ты в прошлые свои приезды родственника не спаивал, то наверняка тот человеком остался бы, а не в свинью превратился!

– Кать, ты чего?..

– Что слышал! Ты-то приехал, попраздновал да и забыл. А мой тюфяк потом месяцами в запое. Да все тебя проклинает с утра до вечера и приговаривает, что только дуракам везет, а умных – никто и в грош не ставит!

Уже понимая, к чему все идет, Ландер еще с минуту выслушивал ругань разошедшейся невестки, а потом резко прервал неправедные обвинения:

– Мне надо переночевать и приодеться! Меня вон ограбили до последней нитки. Пустишь в дом?

– Еще чего! Чтобы я, да при живом еще муже, всяких кобелей в дом пускала? – уже шипела от злости женщина. – Да никогда!

После чего резко развернулась и, гордо расправив плечи, ушла в дом. Еще и дверью наружной с такой силой хлопнула, словно ей тут с завтрашнего дня не жить.

Пока отверженный гость озадаченно чесал затылок, вышел на мысленный контакт дельтанг Шенгаута, Никиты Трофимовича:

«М-да! Пельменями тебя здесь не балуют. На пуховые перины не кладут. Даже водой не напоили. И что теперь?»

«Не боись, Дед! – заверил Роман. – Мир не без добрых людей!»

И решительно отправился к другому дому.

Глава 4

А добрых ли?

Идти оказалось совсем ничего. Дома через четыре, на той же улице. Там звонка не оказалось, калитка без запоров, разве что на простом кожаном прихвате, накинутом сверху.

«А здесь уже небось дальняя родня проживает? – с чувствующимся ехидством поинтересовался Трофимыч. Видимо, он прекрасно расслышал, как скрипнула калитка и как глухо отозвалась на стук расхлябанная дверь. – И по закону жанра, они как раз по колена самые добрые и по уши сердечные?»

«Да как сказать… Совсем не родственники. К тому же весьма желчные и крайне меркантильные по характеру людишки. Испорченные, так сказать, окончательно диким капитализмом. А уж фамилия – грех один да растление: Шалавин».

«Чего ж ты тогда?.. Хотя неиспорченных у нас нет, есть только не схваченные за руку. Хе-хе!»

Тем временем без всякого вопроса «Кто там?» дверь широко распахнулась, и хозяин дома не стал скрывать своего удивления:

– Оп-па! Мистер Рубка?! Какие люди и… без ботинок!

– Здорово, Жора! – притворно строго отвечал Роман. – Как живешь, ничего?

– Да все путем, когда поем! – отвечал прибаутками третий товарищ, из их некогда неразлучной детской компании. – А поем мы ежедневно, тренируемся душевно! – но при этом так и стоял на пороге, даже не протягивая руку для приветствия. – Тебя каким ветром к нам занесло? По делу или… хм, опять в загуле?

– По делу!

– О! Тогда проходи! – так и не подав руки, Жора Шалавин развернулся и двинулся в глубь дома. – Дверь прикрой! Сейчас сядем в кабинете моем, перетрем вопрос… Как говорится: делам все времена покорны!

Из гостиной раздался голос престарелой матери Шалавина:

– Сынок, кто там пришел?

– Это ко мне, по делу! – последовал на ходу ответ важным тоном.

«Жора – самый деловой, активный и легко воспламеняемый человек этого поселка, – продолжал давать пояснения Роман для дельтанга. – Непьющий, презирающий гуляк, человек слова. Единственный грешок – любитель покурить. Но при всем этом страшно невезучий во всех своих бизнес-проектах и начинаниях. Настолько невезучий, что считается в округе за блаженного, если не назвать его чем пострашней».

«Женат?»

«Давно и несколько раз разведен. Живет с матерью и младшей сестрой. Та – вдова, двое детей. Что-то их не слышно, может, куда уехали на лето?..»

«Я правильно понял? – недоумевал Дед. – Ты собираешься выдоить человека, скажем так, недалекого разумом?»

«Увидишь!.. То есть услышишь! – пообещал Роман и тут же с внутренним смешком добавил: – И хорошо, что ты из кармана шорт не можешь рассмотреть сей кабинет. Иначе ржал бы как лошадь!»

Комнатушка считалась самой маленькой в доме, три метра на два с половиной. В ней стоял белый, чисто казенный стол из древесной стружки, два одинаковых стула из дешевой столовой и три узких, металлических стеллажа до самого потолка. Подобные часто ставят в гаражах для инструмента и запчастей. На здешних же стеллажах стояло с пяток древних печатных машинок, десяток неработающих сканеров и принтеров, разнобойные системные блоки и несколько экранов производства «суровых девяностых».

Все остальное свободное место занимали толстые, хаотично пронумерованные папки разной толщины, структуры и цвета. Но при внимательном рассмотрении всего этого умный человек мог догадаться, что все это устаревшая напрочь оргтехника найдена на свалке. Разве что некоторые папки выглядели на удивление новыми и целыми.

На столе стоял тоже так называемый компьютер первого поколения, чудом работающий. По крайней мере, экран светился, а системный блок сердито гудел. На отдельной полочке над столом громоздились пачки из-под сигарет, коробки из-под сигар. Ну и в нескольких местах стояли пепельницы разного формата и объема. Чистые, правда. Да и никотиновым угаром в «кабинете» не фонило. Так, слегка подванивало, словно курили здесь очень давно.

Уселись друг против друга, разделенные столом, и Жора, как-то помявшись, спросил:

– Что курить будешь?

– Пожалуй… – прислушался к себе как бы недавно умерший и вернувшийся с того света Ландер, – …ничего! Не тянет что-то. Да и нет у тебя моих любимых сигар.

– Отлично! Тогда и я не буду курить. Разговору это не помешает. Выкладывай, что у тебя за дела?

– Да как тебе сказать… Интернет у тебя безлимитный? – следовало вначале выяснить первоочередное по важности. Но на такой, казалось бы, простейший вопрос гостеприимный хозяин опять замялся:

– Временно отключили… Там какая-то неразбериха получилась у них, клялись, что завтра все восстановят и накажут виновных.

– М-да! – расстроился Роман, продолжая мысленный диалог с Трофимычем и уже прекрасно догадываясь о дальнейшем: – Дашь воспользоваться своим мобильным?

– Э-э… что-то он у меня совсем забарахлил, после того как уронил его… сегодня в обед…

Врать Шалавин не умел. И не любил. И сейчас покраснел, уткнулся взглядом в стол. Того и гляди слезу пустит. Но ничего, справился с собой. Перевел взгляд на босые ноги гостя, которые тот вальяжно забросил одну на другую. Чуть нахмурился и решительно спросил:

– Ром, а ты сейчас на задании? – пожалуй, сам он меньше всех соседей и знакомых верил в то, что Ландер служит или служил в конторе глубокого бурения. По крайней мере, всегда плевался, когда слышал такое и заявлял, что таких разгильдяев, пьяниц, взяточников и бабников, как Рубка, на подобную работу не берут. Даже если дать за это взятку в миллион долларов.

А сейчас, несмотря на весь непрезентабельный вид своего друга детства, вдруг сам поднял эту тему. Пришлось немножко напустить туману, потому как и самому врать не хотелось:

– Ну-у-у… Ты ведь сам прекрасно можешь догадаться по моей форме одежды и совершенно трезвому выдоху. Так зачем лишний раз и весьма неосторожно прикасаться к чужим тайнам?

– Конечно, конечно, я все понимаю! Но раз ты пришел ко мне по делу…

– Половина дел отпала сразу, по причине отсутствия у тебя Интернета и мобильной связи.

– Да?.. Ладно, переходим тогда ко второй части! – подобрался Шалавин. – Выкладывай!

– У тебя есть отличная возможность заработать на пятидесятипроцентной накрутке оборотных средств, – деловито стал излагать Роман. – То есть ты мне сегодня под расписку ссужаешь сто тысяч, а через несколько дней получаешь уже сто пятьдесят. То же самое с одеждой на меня. Она будет покупаться на пятьдесят процентов дороже своей себестоимости.

Минуты две после этого друзья сидели в полной тишине. И Жора, почти не моргая, пялился на Ландера. Потом шумно и протяжно вздохнул и грустно промямлил:

– Арифметику я хорошо помню. И не надо мне объяснять задачки о процентах… Так что одежду я тебе сейчас подберу… И наваривать на тебе не стану. Но! Я ведь недаром поинтересовался, как у тебя со свободным временем…

– И зачем?

– Видишь ли… – Шалавин перестал мяться и зачастил словами: – Обратиться-то больше и не к кому. Я уже и участкового привлекал, и в город мотался по разным инстанциям и полициям. Губернатору писал и мэру…

– Короче, балабол! Что стряслось-то? – оборвал его Роман. – Конкретно!

После чего деловой, лишенный Интернета, мобильной связи и денег человек пустился в путаные объяснения. А когда он закончил, все слышавший Никита Трофимович завыл по мысленной связи:

«У-у-у! Да для определения его дурости слов не хватит! Даже матерных! Разве из древнерусского что-то вспомнить?.. Так их есть у меня: лободырный, негораздок, остолбень, божедурье, божевольный, баламошка…»

«Стоп, дедуля, стоп! С этого ущербного и так хватит, а от таких словечек, пусть и не услышанных, может сердце остановиться».

Ситуация создалась следующая. Зная истинную «деловитость» Шалавина, помноженную на крайнюю наивность и детскую доверчивость, группа аферистов его развела как последнего лоха. Вначале к нему в душу влез секретарь поселкового управления по строительству. Заявил, что будет строиться уникальный комплекс для отдыха, реабилитации и развлечения ветеранов. А тот, кто станет вести стройку, распоряжаясь финансами, шикарно может заработать, не менее ста процентов чистой прибыли на вложенные деньги. Попутно с этим главный директор или управляющий строительства получит всемирную известность, почет от земляков и уважение всех россиян. Ибо дело новое и страшно перспективное.

Мало того, секретарь утверждал, что пока сам проект хранится в тайне, чтобы не допустить к нему всяких жуликов и махинаторов. Мол, подыскивается честный человек, и Жора по этим критериям подходит лучше всех.

– Согласен! Согласен на все! – тут же заявил кандидат на высший авторитет и уважуху. – Только вот где мне денег взять на это строительство?

– Не проблема! – заверял аферист. – Вот тебе телефончик человека, который работает в банке. Поговори с ним, а уж за твою честность кто угодно поручится.

Бедолага переговорил с владельцем капиталов, и тот ему пообещал выделить солидные деньжищи под залог дома и всего участка. Причем участка огромного, самого большого в поселке. Но при одном условии: договор со строительной компанией предъявить и первые бетонные блоки на строительной площадке. Дескать, иначе у нас большие суммы не ссужаются. И тоже надиктовал телефон одного «ну очень порядочного и знающего прораба».

С тем тоже быстро дело сладилось. И вскоре первый самосвал с пятком блоков для фундамента уже гудел на месте якобы намеченного строительства. Там же прораб принес один договор, работник банка второй, и наивный «управляющий» их торжественно подписал. Деньги как бы перешли на счет Шалавина и тут же он их перевел на счет стройконторы. После чего с гордо задранным носом стал ждать обещанной славы, почета и уважения.

Самосвал с замазанными грязью номерами те пять блоков вывалил да уехал. А вот телефон «прораба» больше не отвечал ни в тот день, ни в последующие. Позже выяснилось, что такого человека вообще в природе не существует. Комплекса для ветеранов тоже не отыскалось ни в каких планах. Секретарь поселкового совета на все вопросы или претензии делал большие глаза и крутил пальцем у виска.

Наутро уже следующего дня блоков на месте не оказалось, за ночь кто-то украл.

А вот банк, выдавший деньги Шалавину, – стоял скалой, никуда не исчезая. Еще и успокаивал клиента:

– Да вы не волнуйтесь так! За год процентов-то немного набежит. А уж за такое время воистину деловой человек с вашими талантами на иных проектах эту жалкую потерю наверстает.

Ага! Не на того напали! Такой наверстает…

Год близился к завершению. Долг вырос в полтора раза. Главных аферистов в виде прораба и его треста отыскать не удалось, счет у них оказался фиктивный. А расплачиваться чем-то иным, кроме родного дома с безразмерным участком, и не было ничего.

Да что там расплачиваться! Изрядно курящему Жоре и курить стало нечего в последние недели! Все пачки и коробки в его «кабинете» только выглядели красиво. На самом деле – давно пустовали. Уже приходили аудиторы, оценили имущество и посоветовали через несколько дней освободить помещение. Мол, лучше сами выселяйтесь без мордобоя и полицейского произвола.

Сестра с детьми уже куда-то к подруге начала перебираться. Мать заявила, что сама не выедет, наружу вынесут ее труп.

– Вот такая ботва с колючей проволокой, – грустно завершил свое повествование поникший Шалавин. – А меня в последнее время уже и выслушивать перестали… Все отмахиваются… И выхода никакого не осталось, кроме как в петлю… Я уже наводил справки: если меня не станет раньше выселения, то мать может по закону остаться проживать в своем доме до смерти. Так что…

Судя по его тону, свою судьбу, несмотря на весь прижизненный оптимизм и веру в человечество, Жора уже решил. И уже ни на кого не надеялся. Даже на своего друга детства. Потому что смотрел на его босые ноги весьма красноречиво и явно не верил, что тот «на задании».

Вот и повисла длинная пауза в разговоре.

В немалых моральных затруднениях и в сомнениях этического толка оказался Роман Григорьевич Ландер. По внешнему виду смотрелся он как глубоко задумавшийся человек. На самом деле он вел интенсивную беседу, чуть ли не переходящую в ругань с находящимся у него в кармане шорт дельтангом:

«И как я ему могу помочь?! Сам в роли прячущегося «бывшего конторщика» нахожусь. Еще недели полторы, а то и две мне желательно сидеть на попе ровно и нигде не светиться. Тем более на родине. Иначе меня уберут походя, потому что я в списке тех, кто якобы что-то, когда-то мог узнать нечто слишком тайное».

«Еще скажи, что ты не знаешь точную причину для твоего устранения?»

«Скажем так, догадываюсь. Но сути это не меняет, я там все равно сбоку припека и на великой афере по дележу партийных денег ни копейки не хапнул».

«Ладно, не хочешь пока рассказывать, поговорим потом, – наступал Никита Трофимович. – А вот если другу детства не поможешь и тот в петлю сунется, потом совесть не загрызет?»

«О! Она меня уже проедает! – признался Ландер. – Только что я могу сделать? Босой! Без копейки за душой! И без всякой возможности опереться на отработанные связи, на старых коллег по работе и на местные силы правопорядка. Чем могу помочь? Разве что выдернуть табуретку из-под ног висельника?..»

«Не будь циником, тебе не идет…»

«Много ты, Дед, понимаешь, что мне идет, а что нет!»

«Ха! Что мне понимать, если я почти всю глубину твоих эмоций ощущаю! – неожиданно заявил Шенгаут. – И мне кажется, ты обязательно что-нибудь дельное придумаешь. И хоть ругаешься в адрес Шалавина, хоть плюешься в его сторону и обзываешь полным дебилоидом, все равно тебе его жалко до слез…»

«Жалко?! Еще и до слез?!» – мысленно выкрикнул Роман, тогда как вслух сказал совсем иное:

– Знаешь что, Жора! Деловой ты наш. Давай будем действовать последовательно. Вначале обуй меня, одень, накорми и напои. И только потом я смогу нормально головой работать. А то сутки во рту маковой росинки не было… Если не больше!

– Извини! – спохватился Шалавин. Вскочил из-за стола и увлек за собой в спальню. – Ты ведь знаешь, я люблю деловой… м-м, простой стиль. Особых изысков у меня нет, да и в плечах все мое будет тебе тесновато. Зато размер обуви у нас одинаковый! Вот, смотри какие хорошие ботинки… Почти новые…

В его личном шкафу отыскались летние сандалии, но они нуждались в ремонте: следовало их зашить в нескольких местах. Туфли оказались только с одним каблуком. Вторые туфли скромно так смотрелись на хозяине. Так что из обуви только и оставались, что прочные, демисезонные ботинки. Хотя сказать, что они почти новые, мог очень и очень жадный человек. Или чрезмерно бережливый. Хорошо хоть носки отыскались почти целые, всего с несколькими дырочками. Зато чистые!

С брюками оказалось полегче: имелся огромный выбор из трех пар. Подошли серого цвета, хоть как-то сочетающиеся с совсем не летними ботинками.

Достойная по плечам рубашка отыскалась только одна. В клетку, на короткий рукав и навыпуск. Хорошо хоть имела сразу четыре кармана. А два из них на груди, застегиваемые на молнии, вообще оказались из легкой пластиковой ткани, обычно пускаемой на фату. Незаметно помещенный в один из этих карманов дельтанг возрадовался как ребенок:

«Ух ты! Здорово! Я теперь и видеть могу твоих собеседников! Да и вообще все вокруг просматривать!»

«Пользы с этого, как с лысого попа в партизанском отряде! – понеслось в ответ недовольное брюзжание. – Если на кухне у Жоры такой же голяк, как у него в шкафу, то придется в иное место мчаться для позднего ужина».

«Неужели русский человек станет стеснять себя в питании?»

«Видишь ли, Трофимыч, синоним «деловой» не всегда соответствует синониму «сытый», – заметил Роман, вспоминая с досадой: – А еще с этим идиотом его мама живет. Добрейшая и душевная женщина, но сына дураком вырастила. И, скорей всего, тоже сидит на вынужденной диете…»

Так и оказалось. На кухне, конечно, имелось кое-что из съестного, но такой убогий мизер, что у Ландера ком в горле встал. Хорошо хоть воды имелось в наличии много, вкусной и прохладной. Утолить жажду удалось не только за истекшие сутки, но и на сутки вперед.

И все время пока пил, Роман цепко, за руку, удерживал на месте Жору. Потому что тот порывался выложить на стол к четвертинке хлеба кусок масла, три кусочка колбасы, несколько перьев зеленого лука и два последних яйца. Еще и уговаривал при этом:

– Сейчас и чайку заварим!.. И где-то у меня тут бублики были…

– Вот пусть там и остаются! – потащил его за собой Ландер. – Где были!

– Куда ты меня тащишь? – обиженно вопрошал Шалавин, уже когда они шли по улице. Но попыток вырваться не делал.

– Куда, куда… К Зинаиде идем.

– Что?! – Его друг детства замер на месте как вкопанный. – Она же тебя пришибет! И меня заодно!

– Тебе-то чего бояться? – последовал издевательский вопрос. – Что в петлю, что к Зинке, все одно не жить. А так хоть на сытый желудок помирать будет веселей. Или она уже и не накормит своих старых приятелей?

– Ну-у… грозилась ведь тебе голову проломить, – напомнил друг детства что-то явно неприятное из истории здешних, межличностных отношений. – Да и ты ей обещал, кажется, буквой «Зю» скрутить…

– Ай! Когда это было-то? – отмахнулся Роман, вновь утягивая друга за собой. – Мы вон уже от старости скоро рассыплемся, так какой смысл ошибки юности или всякие недоразумения вспоминать?

«А вы тут, оказывается, интересно живете, – потеснил мысли в голове, внимательно улавливающий каждое слово дельтанг. – Прямо «Санта-Барбара» целая. Или кино индийское, как минимум «Зита и Гита». Хе-хе!»

«Слышь, Дед, хоть ты не подначивай!» – стал огрызаться Ландер.

«Так интересно мне, что это за мадам Зинаида, легко убивающая пару-другую мужиков? Такая огромная бабища?»

«Если бы!.. Она скорей стройная и худенькая. И пальчики у нее музыкальные. Сам сейчас увидишь… Но если в трех словах, то у меня с ней странные отношения. Как ни приеду сюда раз в несколько лет, так мы с ней обязательно проснемся однажды утром в обнимку. Причем накануне ни о каком сближении и речи не идет. А как алкоголь мозги затуманит, так и пошли-поехали сюси-пуси. Несколько дней вроде как начинаем привыкать друг к дружке, а потом бац! Или я срочно уехал по службе, или она меня гонит, что-то неожиданно вспомнив и на пустом месте обидевшись».

«Ага, понятно. Чаще всего это ты сбегал, боясь привыкнуть?»

На этот вопрос Роман лишь угрюмо молчал и хмурился.

Зато его желудок, обманутый на короткое время большим количеством воды, стал выводить настолько возмущенные рулады и утробные звуки, что идущий обок Жора не то испугался, не то сподобился пошутить:

– Ты, часом, не в волка превращаешься? Так ведь сейчас не полнолуние…

– Мои циклы не от луны зависят, а от… – Ландер демонстративно щелкнул зубами на враз отпрянувшего в сторону друга, – …от наличия рядом тушки с горячей кровью. Хотя откуда в тебе кровь-то? Поэтому не боись, доктор больного не обидит!

– Чего это ты меня доктором обзываешь? – уже напропалую шутил самый деловой человек поселка. Чем изрядно удивил Романа:

– С какой стати это ты так вдруг развеселился? – И откровенный ответ не заставил себя ждать:

– Да я всегда млею от ваших встреч. Ха! И сейчас жутко интересно, как Зинка тебя и чем будет в землю вколачивать? Она ведь на полном серьезе грозилась и не единожды это повторяла… Или ты сразу начнешь перед ней лебезить и Стрелочкой называть? Ну да, от этого имени она млеет…

– Ты это… Не лезь не в свое дело! – оборвал его вновь насупившийся мистер Рубка. – И в разговор не вмешивайся. Стой рядом, понурившись, молча лей слезы, иногда покусывай губу… Глядишь, и отделаешься всего лишь сотрясением мозга. А все остальное я сам буду улаживать.

– Как?!

– Хм! Пацан!.. Есть такая тактика: нападение – лучшее средство при защите. И вообще, перестаньте меня доставать глупыми вопросами и еще более глупыми советами!

Шалавин на такой пассаж лишь растерянно оглянулся по сторонам, недоумевая, кого это старый друг имел в виду, обращаясь к большинству? Так никого и не заметил, чаще стал перебирать ногами, догоняя урчащего от голода приятеля. Он первым и заметил вслух:

– О! Светятся окошки-то!

Дом Зинаиды выглядел лучше всех в данном районе. Уже давно перестроенный из старого и постоянно совершенствующийся, он отвечал всем современным стандартам внешней отделки. Даже мрамор местами использовался, что сразу придавало зданию элементы декоративной роскоши. Два этажа с террасой, большая, вместительная веранда, смотрящая в сторону реки, современные окна из стеклопластика, ухоженные как на картинке фруктовые деревья, да и сам двор, уложенный цветной плиткой, – все это в сумме наводило на мысль о крепком и справном хозяине данного участка.

И только местные знали, что проживает Зинаида одна. А ни один из ее кавалеров или даже сожителей с ней так и не прижился. Всех выгоняла после короткого времени. Как подозревали (а многие были уверены): из-за склочного, тяжелого характера Зинаиды Ивановны Стрельниковой никто не мог с ней сойтись надолго. Или со Стрелкой, как ее называли в детской еще компании.

Здесь звонок у калитки работал. И даже имелось действующее переговорное устройство, из которого после звонка послышался спокойный, грудной голос:

– Кто там?

– Добрый вечер, Зинаида Ивановна! – так же спокойно поприветствовал ее Ландер. – Впу…

– Прощайте! – Женский голос стал резким и отрывистым. – И не смейте даже приближаться к калитке! Иначе не пожалею патронов с тяжелой картечью!

– …Впустите нас, мы в большой беде, – продолжил в прежнем тоне гость. После чего гневно уставился на Шалавина, который незаметно попытался уйти в сторону, и еле слышно прошипел: – Стоять!

Похоже, домофон оказался с чувствительным микрофоном, потому что в доме даже шипение услышали:

– Ах ты, волчара позорный! Кому это ты командуешь?! Ну все! Сейчас! Сей…

Слово прервалось на половине, но теперь уже Жора стал нервно тараторить и все-таки сдвигаться в сторону, под защиту кирпичного столба, держащего створку ворот:

– Ром, уходим! Она ведь выстрелит, гадом буду, рука у нее не дрогнет. Давно разрешение на оружие имеет и на стрельбище лучше всех по тарелкам пуляет…

– Да я бы ушел, – грустно признался Роман. – Да сил не осталось. Сейчас от голода с ног свалюсь…

В этот момент входная дверь дома с грохотом распахнулась и на крыльцо выскочила женщина с двуствольным охотничьим ружьем. Причем сразу же стала поднимать ружье в сторону калитки.

Вот тут Ландер и рявкнул солидным, командирским басом:

– Стрелка! Кончай дурить! Личные отношения потом выяснять будем. Тут беда случилась, считай, из петли Жорика пришлось вынимать! И хорошо, что меня сюда судьба забросила. А то получается, человека уже и спасти некому?! Дядька спился, ты от всего отстранилась. Как жить дальше станешь после всего случившегося?

Пока он это все выкрикивал, Зинаида медленно сошла с крыльца и двинулась к калитке. Причем дуло ружья все так же смотрело в лицо запоздалого гостя. Одного, потому что второй уже вжимался спиной в кирпичный столб и бил копытом, собираясь рвануть отсюда со скоростью ветра при первом же выстреле.

– Еще раз, добрый вечер! – уже спокойным голосом поздоровался Роман с приблизившейся женщиной. – Прекрасно выглядишь, и очень рад тебя видеть. Но давай вначале решать вопрос с нашим приятелем. Нужна твоя помощь. Открывай!

Только вот госпожа Стрельникова не спешила оказывать хваленое заволжское гостеприимство. С минуту она молча рассматривала Ландера, кривя свое симпатичное личико в презрительной гримасе. Потом с немалым возмущением протянула:

– Ну ты и наглец! Осмелился сюда явиться?.. Да еще и с претензиями?..

– Претензии касаются недосмотра за Шалавиным…

– Не поняла! А он мне кто? – еще больше возмутилась Зинаида. Ствол ружья тоже опасно приподнялся. – Брат? Муж? Или любовник? Что я должна за ним присматривать?

– Стрелка! Не дело вот так стоять на улице и перекрикиваться! – Тон у Ландера вновь стал строгим, почти ледяным. – Да и сам факт моей предстоящей помощи Жорику хотелось бы пока придержать в секрете.

– Ну и прятал бы этот секрет у своего Жорика в подвале! – тон незаметно стал язвительным и насмешливым. – И сам бы там спрятался. Потому что одеваться ты стал – «Прощай комсомол!» называется. Тот же Шалавин такое старье на себя напялить побрезгует!

Несмотря на свою трусость, стоящий за столбом Жора не удержался от хвастовства:

– Так это и есть моя одежда на нем! И ботинки – тоже! – Затем выглянул одним глазом и вежливо добавил: – Стрелочка, привет!

– А-а! «Делавар»?.. И ты здесь, позор и посмешище всего Заволжья?

– Ну ты, это… слова-то подбирай! – От возмущения Шалавин и страх потерял, становясь рядом с другом детства. – Какой позор?.. Это я, что ли, кого-то обманул? Или это я аферы разные проворачиваю?.. Или это я на разных подделках дурные деньги зашибаю?..

Явный камень в свой огород Зинаида словно и не заметила. Зато резко шагнула вплотную к калитке и грозно потребовала:

– А чего это ты свою последнюю одежку Ромке отдал? Отвечай!

– Так он, как бы… – Жора вроде и остановился на полуслове, понимая, что не стоит друга настолько унижать откровениями подобного толка. Но все-таки не удержался от очередного приступа честности: – Босой ко мне пришел. В одних шортах и в рваной майке. Вот! – Мгновение подумал, косясь на хмурого Ландера, и со вздохом добавил: – И голодный он, больше суток ничего не ел. Явно откуда-то сбежал.

Зинаида перевела свой вопросительный взгляд на Романа, и тот попытался простодушно улыбнуться:

– Не сбежал, а уплыл. – Но долго держать улыбку на лице не смог, хотя и попытался говорить словно в шутку, после тяжелого вздоха: – А если честно, то… Ликвидировать меня хотели. Вот и выбросили за борт… с гирей на ногах.

Красивые, тонкие брови женщины встали домиком от удивления:

– За борт? С парохода, идущего по нашей речке?

Пароходное сообщение по реке было прервано уже лет десять назад. Лишь иногда по водной артерии шлепали частные лоханки каких-нибудь нуворишей или судна специального, технического флота.

Но Роман и дальше врать не стал:

– Борта бывают не только у речных пароходов. Так что… до сих пор не пойму, как и почему удалось спастись.

– Угу, угу… Приключения, говоришь? – ухмыльнулась Зинаида, перекидывая тяжелое ружье на изгиб локтя. – И даже доказательства своего приключения можешь какие-нибудь показать?

Пока Ландер изображал обиду за такое недоверие к его словам, в сознание вторглось веселое восклицание дельтанга:

«А ты меня покажи! Хе-хе! Только вначале ружжо у нее забери!»

На физиономии недавнего утопленника появилась непроизвольная улыбка, что насторожило женщину, если не обидело:

– Думаешь, что соврать? – при этом прищурила глаза и поджала губы.

– Стрелочка, когда это я тебе врал?

– Да вот сейчас и врешь! Борт какой-то выдумал, гирю… Судьбой Жорика якобы обеспокоился. Хотя и видишь его два раза в десять лет. Или, может, какая иная причина для твоего визита есть?.. Просто спать негде? Или не с кем?.. А может, на пельмешки мои потянуло, коих у меня всегда полная морозилка?

Последний удар оказался самый коварный. Если не сказать, что подлый. Умела Зинаида делать пельмени, ох как умела! Да такие вкусные, что лучше их никогда и нигде Ландеру даже пробовать не доводилось. И как только нахлынуло вкусовое воспоминание о данном горячем блюде, он чуть ли не захлебнулся от появившейся во рту слюны. Захрипел. Чуть ли не подавился, пытаясь сглотнуть, и понял, что даже слова не сможет сказать в ближайшие пару минут.

Обессиленный махнул рукой и стал разворачиваться. Понял, что и в этом доме помощи и сострадания не дождаться. Но тут его выдал желудок: настолько возмущенно и требовательно заурчал, что стоящий рядом Жора гротескно перекрестился и довольно удачно спародировал известную фразу из старого кинофильма:

– Вот что пельмень животворящий с человеком делает! А ведь Рубка сюда еле дошел, у меня есть отказался, все приговаривал, что Стрелочку свою ненаглядную увидеть хочет!..

– Ага! И пельменями брюхо набить рычащее! – ворчливо успела вставить Зинаида. Но теперь уже и Шалавин от нее отмахнулся, спеша догнать уходящего товарища:

– Ром, ты не в ту сторону идешь!

– Мм? – недоуменно замер тот на месте.

– Кладбище вон там! – Жора добрался до черного юмора. – Тебе все равно больше чем триста метров не пройти. Да и мне в мире живых делать нечего, коль меня стали позором Заволжья обзывать…

Но не успели они пройти и двух шагов, как скрипнула и стукнула раскрываемая калитка, а женский голос строго добавил:

– Ладно, заходите… на полтора часа! – А так как мужчины замерли, словно собираясь проигнорировать приглашение, последовало еще более строгое напоминание: – У меня ружье!

Уже делая первый шаг, Ландер поинтересовался:

– Почему на полтора часа? А не на час?

– Потому что муж должен через два часа с работы вернуться. А он у меня парень резкий, разбираться, что у меня в доме делают оголодавшие приятели детства, не станет. Сразу на улицу вышвырнет… Калитку тщательно закройте!

Распорядилась, развернулась и пошла в дом. Тогда как Роман, ожидая, пока Жора закроет калитку, пнул его легонько кулаком в плечо и вопросительно прошипел:

– Не понял! Что за муж? Объелся груш! Откуда взялся?

– Да есть тут один громила, – скривился тот, отвечая тоже шепотом. – Вроде из уголовников каких-то. Бригадир бандитский. Урод натуральный, и с такими же уродами якшается. На меня наезжал, советовал быстрее из дома выбираться. Погоняло имеет звучное: Беркут. И вроде на шесть лет Зинаиды младше, но запал на нее, говорят, сильно. Правда, слух пронесся, что неделю назад она его выгнала взашей и на глаза запретила появляться, но… Вдруг и в самом деле явится? После работы своей-то бандитской?

– Хм! – нахмурился Роман и двинулся в дом, ворча себе под нос: – Интересно вертухаи косят зэков в три ряда…

Жора отозвался в тон и в рифму:

– Дед Мороз был очень пьяный, оторвалась борода…

– И чего ты в деловые подался? – уже громко и в светлице подколол Ландер приятеля. – Шел бы Петросяном работать, катался бы как сыр в масле.

– Проходите сюда, на кухню! – позвала их Зинаида. – Нечего там сорить перхотью по чистым половикам!

«Ух, как мадам Стрельникова отлично устроилась! – восторженно мыслил Шенгаут. – Не дом, а музей какой-то! И за какие шиши она так живет роскошно?»

«Да как сказать… Неужели сам не догадаешься?»

«Мм? – недоумевал Дед. – Стесняюсь спросить, неужели… насосала?»

«Придурок ты старый! – мысленно вспылил Роман. – Смотри, сколько картин на стенах развешано! Или тебе через сеточку плохо видно? Художник она. Точнее – уникальный копиист! Ей заказы делают музеи с мировым именем! А ты какую-то пошлятину городишь!..»

Разулись гости еще в веранде, даже носки дырявые дружно сняли, чтобы дырками не позориться, а вот обвинение в перхоти Шалавин воспринял с обидой:

– Ничего с нас не сыплется! У тебя тут и своего песка хватает! – А пройдя в кухню, облизнулся непроизвольно и скромно добавил: – На меня пельмени не вари, я недавно ужинал.

Зинаида только фыркнула с презрением, ставя широкую кастрюлю с водой на газовую плиту. После чего молча расставила на столе тарелки, приборы, полезла в холодильник. Зато Роман теперь не удержался, закладывая своего непутевого приятеля:

– У него даже сигарет нет. И дома – шаром покати! – уселся за стол, стараясь не смотреть на выставленные глубокие тарелки с холодцом, салатом, с квашеными огурчиками, с помидорами и с тушеной капустой. И тут же словно продолжил давно ведущийся разговор: – Ну вот не поверю, что никто не мог подсказать этому недоумку, что надо делать. Неужели было сложно открыть ему глаза и сразу развенчать всю эту нелепую аферу?

– Если бы он хоть кому-то что-то сказал, прежде чем подписывать бумаги! – злобно прорычала Стрелкова. – Делавар недоделанный! Все хотел прославиться на века. А прославился крайней тупостью и наивностью на всю область. Ну и паниковать этот лопух начал только утром, после того как блоки кто-то украл. Точнее, их обратно забрали те же самые аферисты.

– И ты знаешь конкретно их имена?

– Липовых строителей? Наверное, знаю, скорей всего. Хотя они там все одна шайка-лейка. Рука руку моет, ноге помогает и корму подтирает. Что банкир этот, что секретарь из нашего поселкового совета, вообще ничего не боятся, совсем стыд потеряли. Но если бы их как следует прижали из прокуратуры да честные следователи за это дело взялись, вмиг бы всю банду в кутузку спровадили. А так…

– Что, бесполезно рыпаться? – Ландер уже и говорил с трудом от голодных спазм. Причем глаза-то закрыл, зато запахи так достали, что нарезающая свежий хлеб хозяйка посмотрела на гостя как-то очень встревоженно:

– Думаю, что бесполезно. Закон на стороне банка. – И тут же сжалилась: – Угощайтесь! Пока пельмени сварятся…

Если Шалавин еще как-то попытался сдерживаться, стараясь все со стола брать вилкой и пользоваться ножом, то мистер Рубка моментально напомнил своим напором агрегат, сокращение от которого стало его прозвищем. Перемалывал пищу как электрическая мясорубка.

Притихшая на пару минут Зинаида уже со всем тщанием рассмотрела Ландера и призналась:

– Никогда еще таким тебя не видела… странным. И лицо под морским солнцем обгоревшее, и руки, и весь какой-то обугленный…

– Так, может, его в океане за борт выбросили? – ухмыльнулся Шалавин.

– Че мелешь-то? – не глядя на него, рассердилась женщина. – Где наша речка, а где океан?

– Мм! Мм! Точно! – сподобился выдавить из себя парочку слов интенсивно жующий Роман. – Тихий… Тихий океан.

– О, дает! – не выдержав, хохотнул Шалавин. – Вроде раньше никогда в быту не врал, а тут учиться вздумал! Или белочка одолевать стала?

И тут же сник под двумя сердитыми взглядами. Еще и наущения презрительные получил от подруги:

– Молчал бы уже, знаток вранья и фантазий, лошара обыкновенный! Знаешь ведь прекрасно, что Ромка либо правду говорит, либо недоговаривает. Либо вообще молчит. От этого и надо топтаться. Эй! – Это она опять сосредоточила все свое внимание на хрустящего огурцом Ландере: – Колись, кровавая гебня! Во что влип и от кого прячешься?

Тот на это возмущенно завращал глазами, тыкая вилкой на свой полный рот, а потом и головой кивая в сторону закипевшей воды в кастрюле. Хозяйку это ненадолго отвлекло. Посолила воду, открыла морозилку, достала пакет с пельменями. Затем покосилась на стол, где Жора воровато наколол на вилку сразу три кусочка колбасы, вздохнула и достала второй пакет со знаменитым продуктом собственного изготовления.

Высыпав пельмени в кипяток и помешав их пару раз, вновь уселась за стол, в упор разглядывая своего не только друга детства, но и близкого спорадически мужчину:

– Небось в очередной раз успел жениться?

– Ы-ы! – отрицательно мотнул головой Роман. Потом старательно, стараясь не подавиться, попросил: – Лучше скажи, есть выход в деле Шалавина?

– Ни малейшего. Банкир остался со своими деньгами. Теперь еще и долю за дом получит с таким шикарным по размеру участком. Вот если бы банкир являлся родным папочкой или любящим внучком нашего бестолкового Шалавина, то простил бы долг, и вся недолга, коль нет долга. Прости за тавтологию… А так, скорей всего сам же этот участок и получит, через подставное лицо. Ну и остальные своего не упустят. Тот же секретарь в доле, те же бандюганы силовой поддержки, участковый премию получит…, ну и так далее. Прокуратуре, с имеющимися бумагами, ничего не докажешь. Деньги взял? Отдавай, вот твоя подпись. Нет денег? Отдавай дом с участком. Все остальное – пустые слова и неуместные эмоции.

Пока еще несколько подобных дел вспомнила, пельмени сварились. Политые щедро маслом и уксусом, посыпанные перчиком, они вызвали у мужчин новый прилив подувядшего аппетита. И те набросились на вожделенное блюдо с плохо глушимым рычанием. А хозяйка продолжила высвечивать все нюансы аферы, свалившейся на голову Шалавина.

Когда гости окончательно насытились, нашли в себе силы не только вольготно развалиться на кухонных стульях, но и поблагодарить хозяйку. Особенно мистер Рубка старался:

– Эх, Стрелочка! Лучше тебя никто не готовит во всем мире! Вот где только не бывал, всегда твои вкусняшки вспоминал. Бесподобно!

Наевшийся от пуза Жора выглядел осоловелым, словно хлопнул стакан водки и опьянел. Поэтому и не деликатничал уже, позабыв о недавних страхах под дулом ружья:

– Так чего ж ты на Стрелке до сих пор не женился? Жил бы, как у бога за пазухой, хе-хе… Ведь правильно говорят, что путь к сердцу мужчины пролегает через его желудок! – После чего перевел свой взгляд на сжавшуюся как пружина Зинаиду: – А ты чего такого кандидата в мужья упустила? Он ведь тебе не раз предлагал… Или не предлагал?

С минуту казалось, что хозяйка сейчас расколотит о голову бесцеремонного гостя кувшин с компотом. Но она сдержалась, видимо, досчитала мысленно до двадцати, а потом даже улыбнулась с иронией:

– Предлагал. Но уже сравнительно недавно. Когда я уже стала старой и некрасивой. От этого только обидней становится: почему молодой под венец не звал?

– Ну тык… э-э, – пытался найти адекватный ответ плохо соображающий Жора. – Наоборот, хорошо. Чувства, так сказать, проверенные временем и возрастом становятся.

– Может, это и правильно, только вот детей мне в таком возрасте уже не родить. А что это за семья без детей? Срам, а не семья! Порнография.

Ландер понуро пялился в пол, без энтузиазма отвечая на вопросы дельтанга:

«Разве она тебе не мила и не красива? Ведь мадам выглядит на все сто!»

«Мила… Но почему у нас так все и всегда неудачно складывается, ума не приложу…»

«Ошибки молодости?»

«Скорей всего. Причем такие ошибки, которые в старости уже и не исправишь. Да и глупо будут выглядеть попытки исправления. Особенно в плане рождения наследников».

Ну а вслух все-таки не удержался от упрека:

– И что плохого, в красивой, полной эротики фотографии? К тому же у тебя был шанс иметь ребенка…

– Это когда ты меня бросил?! – моментально взвилась на дыбы Зинаида. – Умотался невесть куда, а письмо коротенькое только через полгода пришло! А я должна была стать матерью-одиночкой?!

– Все. Проехали. Был неправ.

Но попытки вновь вернуться к конструктивному диалогу или просто сменить тему ни к чему не привели. Стрельникова словно с цепи сорвалась:

– Всего лишь?! Был неправ?! – После чего резко вскочила на ноги и гневно указала рукой на выход: – Наелись? Пообщались? А теперь валите прочь! Живо!

Чисто машинально проследив за направлением ее руки, гости замерли на какой-то момент в недоумении. В проеме двери на кухню стоял здоровенный детина, с длинными патлами ниже плеч и хищным движением пятерни почесывал на скуле пятидневную щетину. Чуть позже с его стороны шибануло сивушным перегаром, который сразу забил все иные благородные кухонные запахи.

Вот этот детина вначале рыкнул, прочищая горло, а потом добавил вполне членораздельно:

– Чего вам непонятно моя цыпа сказала?! Пошли вон, пока головы не оторвал!

Кажется, Жора этого типа знал, потому что испуганно вскочил на ноги и стал прижиматься к стеночке. Тогда как новому гостю еще больше поразилась сама хозяйка:

– Урод! Ты откуда здесь взялся?! – возопила она.

– Так я это, – тон его стал чуть заискивающим и неожиданно игривым. – Через калитку, одним шажком. Думаю, цыпа меня уже заждалась…

Тут Роман не выдержал, глумливо переспросив:

– Цы-ы-ыпа?! Хе-хе! Стрелка! Это так все животные к тебе обращаются? Ха! Умора! Помереть не встать!

– А ты рот закрой! – Лицо Зинаиды пошло красными пятнами. – И все вон идите!

– Да я сейчас этого червя…

С этими словами не слышащий хозяйку громила шагнул в сторону продолжавшего сидеть Ландера. И даже успел размахнуться, чуть двинув плечо назад, а потом и ударить. Больше ему ничего не удалось из задуманного. Потому что сам получил мощнейший удар голой пяткой в солнечное сплетение, отлетел обратно к двери, там оперся спиной о косяк и расставив руки, смахнул несколько предметов кухонных с холодильника. Ваза под торт несуразно отбилась рикошетом от стены, подлетела к ногам хозяйки и там разбилась на мелкие кусочки.

Ну а сам громила уже через пару секунд лежал боком на полу в позе зародыша, с заломленной правой рукой и с левой, придавленной коленом мистера Рубки. Примерно в то же самое время Жора выдохнул:

– Это же Беркут!

Тогда как в мысленном диапазоне дельтанг заорал так, словно хотел оглушить своего носителя:

«Замри!.. Не шевелись!.. Я сказал замри!! Да, да! Тебе, Рома, говорю, тебе! – Когда добился настороженного содействия его странной просьбе, Шенгаут продолжил тоном экспериментатора: – Теперь дай ему чуток отдышаться, ослабь захват на его правой руке… Но то кони двинет от болевых ощущений и недостатка кислорода… Та-а-ак… Только старайся, чтобы карман со мной продолжал касаться плеча этого животного. Отлично! Касание! Касание удерживай!.. Отпусти его руку совсем… Ну ты жестокий, чуть не сломал! Больно-то как!.. И пальцы еле шевелятся…»

«Не понял, – стало доходить до Романа. – Дед, ты что, можешь улавливать ощущения этого урода?»

«Не то чтобы улавливать… – пребывал в немалых сомнениях Шенгаут. Тут же отпущенная ладонь плененного Беркута задвигалась, словно разминаясь. Хотя само тело все еще не могло сделать первый, конвульсивный вздох. После чего уже с большей уверенностью дельтанг заявил: – Боюсь ошибиться, но кажется, я могу перехватить управление этим телом…»

«Как такое возможно?»

«А я знаю?»

«И как это можно проверить?»

«Напой любой мотив, а я чужими пальцами попробую ритм отстучать».

Роману ничего не пришло в голову, как мысленно напеть «Сердце красавицы склонно к измене…». И он был буквально ошарашен, когда чуть ли не сломанные пальцы громилы стали выбивать одновременно с исполнителем нужный ритм на кухонном паркете.

Глава 5

Мы рождены, чтоб злого сделать добрым!

Еще через минуту дельтанг сообщил:

«Это тело начинает дышать. Сейчас кислород с кровью уже поступает в мозг… Все может случиться, так что будь готов. И контакт! Держи касание кармана с его плечом!»

«Да понял я, понял! – подтвердил Ландер, коротко оглядываясь на остальных свидетелей этой сцены. Те пока стояли молча, но в явном непонимании ситуации. – Только позиция у меня несколько двусмысленная. Как будто я специально на этом огромном теле разлегся и получаю неземное удовольствие…»

«Мысли у тебя странные, словно у продажного… журналиста. Пой иную мелодию! – Когда и тут пошло полное совпадение, Дед заявил почти с полной уверенностью: – Кажется, мне удалось полностью захватить контроль над этим телом…»

«И как это удалось?»

«Слышь, давай я тебе задам тот же вопрос, а ты на него ответишь?»

«Понял. Тогда по-другому спрошу: и как ощущения?»

«Хм! Ты знаешь, очень, ну очень… премерзкое!»

«Однако! – не поверил Роман. – Ты недавно вообще мог только смотреть, а тут…»

В мыслях трудно передать некое кряхтение, но тут Деду это удалось. Да еще и крайне брезгливая физиономия представилась в воображении:

«Как бы тебе объяснить, чтобы мои ощущения ты понял?.. Вот, к примеру, комбинезон химической защиты ты когда-нибудь использовал? – Получив короткое подтверждение, дельтанг продолжил: – И теперь представь, что этот комбинезон полон чужого… дерьма, а ты его все равно на себя натягиваешь. Еще и на голое тело!»

«Брр! Не надо так! – взмолился Ландер. – Мне съеденных пельменей жалко!»

«Ну тогда быстро соображай: как пару моих глаз оставить на теле этого урода!» – Приказ показался Роману невыполнимым. Тем более что молчаливые наблюдатели пришли в себя и вот-вот могли озвучить свои самые пошлые фантазии. Как при этом незаметно достать дельтанг и засунуть его куда-то под рубашку пленника?

Неизвестно, что подумала Зинаида, а вот Жора оказался тем еще фантазером. Но, как ни странно, он своим шепотом дал превосходную подсказку, как себя вести дальше:

– Оп-па! Гляди, Зинка, как кровавая гебня на простых людях навыки гипноза использует! Видела? Этот Беркут уже выстукивает код сигналов полного подчинения… Сейчас сама во всем убедишься.

Что Роман, что Трофимыч тут же пришли к единому мнению: этот недоумок может иногда ценнейшие идеи рожать. Но между собой продолжали переговариваться не менее интенсивно.

Первым делом мистер Рубка поинтересовался:

«Почему мое тело не пытался взять под контроль?»

«Да ты какой-то совсем, ну совсем иной в этом плане. Но с этим можно и позже разобраться…»

Быстро договорились о дальнейших сигналах, жестах и кодовых фразах, если связь между ними прекратится. А также на тот случай, если громила начнет выходить из подчинения.

Пока все получалось идеально. Вначале Ландер попросил подругу и приятеля отвернуться, дабы не рассекретить даже внешний вид секретной ампулы, используемой для полного подавления воли. После чего уже свободно и удобно прикрепил двуглаза на тыльной части шеи бандита и прикрыл их длинными волосами. Двуглаз там вполне крепко присосался, утверждая, что уж всяко сам по себе не отвалится.

Потом проверили возможность личной связи между дельтангом и его, так сказать, спасителем с того света. На расстоянии мысленный контакт резко падал, ну а на дистанции в два с половиной метра терялся совсем. Но и при таких параметрах это могло смело считаться несомненным волшебством.

А уж как при этом на Романа пялились свидетели этих экспериментов! Глаза как блюдца, и челюсти – опущенные на грудь. И что-то подсказывало мистеру Рубке, что ему еще долго придется отбиваться в дальнейшем от назойливых вопросов этих «свидетелей».

После всех этих манипуляций отдышавшийся Беркут уселся на полу, обвел всю кухню снулым взглядом и сделал несколько разминочных движений губами. Да и первые слова у него вылетали медленно, с трудом, как у человека, имеющего огромные проблемы дикции. Такие больные обычно очень долго посещают логопеда.

– Уважаемый Роман Григорьевич… Прошу меня простить… Вел себя безобразно… Больше не буду… Во всем остальном готов выполнить любой ваш приказ.

Сказав это, несколько неуклюже встал и вытянулся по стойке «смирно».

Первым замычал от восторга Шалавин:

– Ром! Я тоже так хочу! Научи, а?

Второй, с придыханием, высказалась Зинаида:

– Нет, я, конечно, много читала, и слухи разные до меня доходили, да и по телевизору порой чего только не наговорят. Но чтобы такое?! Да на моих глазах?! Или тут явный сговор… – Глаза ее резко сузились от подозрительности: – Рома! Ну-ка прикажи ему подпрыгнуть два раза, ущипнуть себя за нос и громко сказать: «Я неизлечимый кретин!»

Мистер Рубка глянул на женщину с любовным томлением и готовностью побаловать. Потом небрежно взмахнул ладошкой и произнес:

– Выполнять!

Когда верзила исполнил все заказанное, хозяйка дома ошарашенно прошептала:

– Сработало… Гипноз полный…

Зато у Шалавина крыша стала ехать в ином направлении:

– Ром! А можно я ему морду набью?! Эта скотина меня два раза так напугала! И плечо он мне помял!

Ландер шагнул чуть ближе, вопрошая по мысленной связи:

«Ну что, Трофимыч, доставим убогому удовольствие?»

«Не переигрывай! – сердился старик. – Мне и так в этом дерьме здесь хреново, еще и бить будут? Тем более будут бить тело Беркута, а страдать от болей мне!»

Потому и пришлось заявить вслух:

– Нельзя! Иначе агент потом подаст рапорт начальству, и меня накажут. Ибо не приветствуется такое развлечение. Разве что в интересах общего дела и очень, ну очень редко.

– Общего дела? – с восторгом шептал истинный Делавар и смотрел на своего друга с каким-то религиозным вожделением во взгляде. Пришлось его жестко возвращать на грешную землю:

– Ты уже готов к выселению из дома? Так чего радуешься и блестишь глазами? Денег-то все равно нет! – удалось посадить в лужу, как говорится. Делавар поник и сгорбился от напоминания о своей печальной участи. Теперь следовало напрячь и госпожу Стрельникову: – Выделишь мне и моему агенту отдельную комнату? Нам с ним надо о многом переговорить за ночь.

– Да чего уж там. – Хозяйка пожала плечами и развела руками: – Выбирай, какая тебе больше подходит, чай не в первый раз тут зависаешь…

– Тогда на втором этаже, с окнами на веранду. И это, мы кувшин с компотом прихватим, лады? – Получив кивок от растерянной все еще Зинаиды, подхватил второй полный кувшин и подался к лестнице на второй этаж со словами: – Трофи… э-э, Беркут, за мной!

Ну да, человеку и дельтангу предстояла огромная масса экспериментов, проб и сбора информации. Потому что при возможности уникальных допросов имелись четкие намерения: вытянуть из памяти бандита все, что он знал и что может пригодиться в самом ближайшем будущем. А вот получится это или нет, и следовало выяснить как можно скорей.

Глава 6

Неудачный клиент

«Что за напасть с этой головной болью? – досадовал Сергей Гергерович Шеретян. – Вроде вчера, как обычно, отдохнули, без фанатизма… Или все-таки скачки в ледяную воду после сауны оказались лишними? Мог ведь и простудиться?»

Секретаршу вызывать не хотелось. С кряхтением встал с вращающегося кресла, сам прошел к стенному, скрытому панелями шкафу и открыл нужную дверцу. Лекарств здесь накопилось на все случаи жизни. Ибо несмотря на середину пятого десятка жизни, Сергей Гергерович страдал от излишней тучности, повышенного давления, болей в сердце и песочка с камнями в почках. Это не считая частых простуд и необъяснимых головных болей. Вот и приходилось все нужные средства держать под рукой.

На этот раз выбрал порошок, особо рекламируемый в последнее время. Высыпал его на язык, запил водой и так, морщась и продолжая попивать воду, подошел к широкому окну. Несмотря на второй этаж, вид из окна директора банка не мог особо порадовать любителей простора или завораживающего пейзажа. Широкий двор охватывал высоченный, почти пятиметровый забор. Да у этого забора стояло шесть автомобильных боксов. Зато всегда было приятно глянуть на это хозяйство и блаженно вздохнуть:

«Мое! Все это мое! – После чего наплывали иные приятные мысли: – А скоро будет еще больше!» – Хотя и так ему принадлежал не только этот банк с прилегающими территориями, но почти десятая часть всех работающих предприятий города. Этот факт частенько подталкивал приближенных лиц к мелкому подхалимажу:

«Эх! Сергей Гергерович! Зря вы свой талант в этой провинции губите! Давно могли бы стать в Москве большим человеком!»

Банкир на эти слова снисходительно улыбался и даже кивал иногда. Но сам издавна четко придерживался своего главного жизненного кредо, которое сформулировал в древности Гай Юлий Цезарь: лучше быть первым человеком в провинции, чем вторым в Риме.

Правда, и в данном городе Шеретян не мог считаться именно первым. Пока он только-только протиснулся в пятерку самых-самых. Но ведь процесс идет семимильными шагами! А кем он станет в Москве? Одним из сотни тысяч? К тому же в самом конце этого длинного списка?

«Нет! Это не наш путь! – привычно подумал Сергей Гергерович, прислушиваясь к головной боли. – Вроде начала стихать? Да и вообще врач верно говорит, надо больше двигаться и дышать свежим воздухом!»

После чего решительно, но очень аккуратно приоткрыл окно. Это он тоже любил: подслушивать, о чем переговариваются выходящие на место перекура охранники и работники банка. Как раз курилка с навесом располагалась внизу и чуть сбоку, а слышимость получалась великолепная. Даже осторожный шепот удавалось улавливать досконально. А потом многие уволенные понять не могли, за что их турнули с работы? Потому как официальный повод можно отыскать всегда, а вот истинный узнать – уже совсем иной допуск.

Вот и сейчас внизу велся весьма и весьма интересный разговор. Причем беседовали не охранники, а несколько быков, коих банкир использовал для силовых разборок с конкурентами или с зарвавшимися клиентами. Причем речь шла о делах знакомых и о личностях известных:

– …И вот мы уже изрядно поддатые были, когда Беркут как с цепи сорвался. Пойду, говорит, к своей цыпе, и все!

– Так она же ему грозилась башку прострелить? – напомнил кто-то.

– Вот и мы ему о том же! – с азартом продолжал рассказчик. – А бригадир уперся, и ни в какую! Твердит, жизнь без нее – не в жизнь!

– Эко его припекло! Не могли к иным бабам заволочь?

– Да что только не пробовали и кем только не соблазняли. Уперся, ни в какую! Иду, говорит, и все тут! А когда мы его ружьем этой художницы стращать начали, так он вообще на принцип пошел. Заявил, что готов поспорить на что угодно, что цыпа его на улицу не выгонит и в дом примет. А Керновый – сразу и подписался.

– И чего Беркут в этой тетке нашел? – послышался третий голос. – Она же его на шесть или даже на семь лет старше?

– Зря ты так, да и молодой дюже, чтобы разбираться, – еще один бык встрял в разговор. – Эта Стрельникова – мадам эффектная. Да и выглядит моложе своих лет. Беркут рядом с ней вполне органично смотрится. И что самое смешное, Керновый к ней тоже клинья подбивал.

– Тоже мне, знатоки нашлись! – осадил их второй собеседник. И потребовал: – Так что со спором получилось? И сколько выиграл Керновый?

– Солидно поспорили, на двадцать пузырей вискаря. Ну мы всей компашкой и подвезли бригадира к его художнице. Не так из-за результата спора, как подстраховать да присмотреть на всякий случай. Случись что с бригадиром, нам бы потом от Гергеровича неслабо влетело бы. Эта же Стрельникова – та еще оторва.

Подслушивающий банкир ухмыльнулся с пониманием и оглянулся на стену. Там висело идеально скопированное полотно великого живописца. Оно всегда напоминало, как Зинаида Ивановна ни рубля не уступила в жесткой, чуть ли не до драки торговле и выдрала свои кровные из сдавшегося Шеретяна. А такое редко кому удавалось.

Мотнув головой, Сергей Гергерович вновь сосредоточился на подслушивании:

– …перелез через калитку и смело вошел в дом. Дверь-то изнутри оказалась не заперта. Вначале, ясное дело, крики послышались. Эта баба истерично так кричала, выгоняла прочь. Но потом все довольно резко стихло, а там и свет в спальне на втором этаже загорелся. То бишь сладилось у них все пучком. Вот и погнал Керновый с самого утра на поиски двадцати пузырей. А бригадир наш не жадный, всех угостит.

Слушатели довольно загудели, предвкушая предстоящий вечер и гадая, будет ли срочная работа или обойдется?

«Разбаловал я этих бездельников! – подумал Шеретян, закрывая окно и возвращаясь к письменному столу. – Только бабы и пьянки на уме! Надо будет их в тот колхоз послать, пусть там наведут порядок да начнут земли с фермами в мою собственность оформлять. А то непорядок получается: капитализм давно победил в нашей стране, а какой-то колхоз вшивый еще остался?..»

Но отдать распоряжение он не успел. Динамик нежно заворковал голосом секретарши:

– Сергей Гергерович, к вам господин Беркут с клиентами. Говорит, что очень важно.

– Хм! Ладно, пусть заходит! – разрешил, прислушался к почти растворившейся головной боли и добавил: – И кофе нам сделай!

Бригадир даром беспокоить не станет. А раз привел каких-то клиентов, значит, возможны весьма прибыльные делишки.

Правда, рассмотрев одного из входящих, Шеретян его сразу узнал и недовольно скривился:

– А этого недоумка зачем привел? – потому что был уверен: Георгий Сергеевич Шалавин – уже отработанный материал. Больше с него ничего не выдоить, разве что его самого продать на органы. Но кто его возьмет в таком возрасте?

– Сергей Гергерович! – как-то весьма степенно и солидно заговорил Беркут. – Этот клиент в самом деле неплатежеспособен. Но тут в наши края заехал его друг, и у него есть чем расплатиться, выкупая закладную на дом господина Шалавина.

Такой вариант тоже вполне устраивал банкира, хотя он уже давно продумал, что и как построит на новом, очень удобном и большом участке. В любом случае он свою выгоду не упустит.

Правда, присмотревшись к своему бригадиру, он не удержался от комментария по поводу внешнего вида:

– Ха! А ты чего так выглядишь старо? Посерел, одряхлел. Или тебя за ночь твоя цыпа напрочь заездила?

Все трое визитеров с недоумением переглянулись между собой, и только после этого Беркут удивился вслух:

– А вы откуда знаете?

– На то я и шеф, чтобы знать все! – Банкир нравоучительно поднял к потолку указательный палец: – От меня ничего не скроешь. И это… чем долг покрывать будут?

Он многозначительно кивнул на дипломат в руках нового, незнакомого клиента.

– Да тут дело такое, – бригадир воровато оглянулся на дверь и наклонился к шефу, шепча чуть ли не на самое ухо: – Алмазы! И можно на них одуряюще погреться!

Тут раздался стук, после которого дверь открылась и секретарша вкатила столик с парующими чашечками кофе. Поставила его возле стола и только одним взглядом дождалась очередного распоряжения банкира:

– Никого к нам не пускать! У меня архиважный разговор! – Когда дверь плотно закрылась за секретаршей и щелкнул внутренний замок, нервозность стала прорываться в голосе Шеретяна: – Ну и что там в дипломате? Показывайте!

– Насчет цены… – вновь перешел на шепот бригадир. Он явно что-то еще хотел добавить важное, предназначенное только для шефа. И тот кивком разрешил обойти стол и нашептать нужное в более удобном положении.

Что Беркут и сделал. И даже говорить начал:

– Торгуйтесь смело! Они готовы отдать за половину!..

А вот дальше все пошло наперекосяк. Пользуясь своей недюжинной силой, бригадир выдернул тушу Шеретяна из-за стола и буквально бросил под встречный удар незнакомого клиента. Свет в глазах банкира померк, его сознание куда-то уплыло, и сам он обвис в сильных руках как тряпичная кукла.

– Не успел? – с некоторым напряжением уточнил мистер Рубка.

– Нет! Не успел бы при всем желании, – отвечал Беркут, тоном и манерой речи очень напоминая Шенгаута, Никиту Трофимовича. – И хорошо, что мой нынешний носитель поделился такими важными сведениями о сигнализации. Сразу видно, что этот Шеретян – тот еще параноик.

Тут и Шалавин свою прибаутку вставил:

– Ну так, волчарой быть – по-волчьи выть.

– Ты лучше встань у двери и слушай ее как доктор, – распорядился Роман. – Не хватает только, чтобы кто-то особо наглый мимо секретарши прорвался. И не подсматривай, как я буду с ампулой орудовать

В дальнейшем так и действовали, согласно намеченному плану. Жора стоял у двери, плотно приложив к ней ухо, и только догадывался, что у него за спиной происходит. Тогда как Ландер живо спеленал тело добровольно улегшегося на пол Беркута. Заткнул ему уши берушами и дополнительно надел наушники со звучащей музыкой. Затем так же тщательно завязал глаза бандита. И только после этого аккуратно пересадил дельтанга с его шеи на шею банкира.

Как было выяснено во время ночных экспериментов, именно находясь на этой точке тела, чуть ниже затылка, дельтанг может не только безраздельно властвовать над захваченным телом, но и добывать части нужной информации из памяти реципиента. К сожалению, не всей памяти и не все части.

Зато остальное можно было вытягивать банальным допросом извне. То есть следователь спрашивал, а дельтанг, капельку «попуская» сознание захваченного тела на свободу, контролировал правильность звучащих ответов. Получалось долго, муторно, зато качественно и надежно. Все, что требовалось, по мнению специалиста, выяснили. Теперь только и оставалось, что использовать важную информацию для блага страждущих и угнетенных.

Также было выяснено, что в течение четверти часа отпущенное на свободу тело начинает пробуждать спрятавшееся сознание своего истинного хозяина. А еще через такой же промежуток тело начинает вставать и крайне негативно оценивать окружающую обстановку.

Именно поэтому оставленное без присмотра тело бандита связали, во избежание, так сказать. Хотя в живых ни Беркута, ни его крайне ублюдочного шефа решил не оставлять. Слишком уж они по макушку оказались замешаны в самых кровавых преступлениях. Но как оно пойдет в финале всей операции, загадывать не хотелось, а вот перестраховаться никогда не помешает.

Ну и экспроприировать награбленное сам бог велел. Поэтому и действовал тандем Ландер-Шенгаут быстро, напористо и максимально эффективно. Первым делом попавший в подчинение банкир открыл массивный сейф, стоящий в углу кабинета. И только заглянув в его внутренности, мистер Рубка щелкнул зубами от досады:

– Обен де роуд! Да здесь не с дипломатом следовало приходить, а на самосвале приезжать! Или оставшиеся документы просто сожжем?

– Нельзя жечь, – возразил ему банкир. – На страницах этих документов судьбы десятков и десятков облапошенных или насильственно шантажированных людей. Надо их спасать…

Услышанное из уст Шеретяна немало ошарашило Жору. И тот, не удержавшись, быстро оглянулся. И тут же получил строгий окрик от Сергея Гергеровича:

– Кому сказано, не подсматривать!

Что больше всего поразило дернувшегося Шалавина: Роман и банкир стояли спинами к двери и никак не могли видеть движение соратника, стоящего на стреме. Поэтому он в дальнейшем дисциплину и приказы не нарушал.

Денег в сейфе оказалось на удивление мало, дипломат лишь наполовину заполнился. Шенгаут вроде как досадовал:

– Реципиент утверждал, что суммы тут бывают гораздо значительней.

– Ничего, нам хватит, – бормотал Роман, спешно перебирая папки с документами. – Ты этого жирняя лучше по тайникам пробей. Ну не поверю, что в таком кабинете заначки не отыщется.

Но, видимо, сознание банкира оказалось твердым орешком. Да и времени особо не было, чтобы узнать требуемую информацию:

– Сопротивляется, зараза! – пожаловался Дед на захваченное сознание. – Готов помереть, но не отдать с таким трудом награбленное состояние.

– Значит, так ему и надо! О!.. нашел! – Роман отдал в руки Шеретяна одну из самых тоненьких папочек. – Работайте!

Тот вел себя несколько дергано, но все-таки сделал нужные записи в документах и на договоре. Где надо, вписал «Деньги получены», где надо, проставил сумму, где положено – расписался. То же самое проделал и на документах, которые клиенты принесли с собой. И с данной минуты господин Шалавин становился свободен от всяких долгов и обязательств. Его дому и участку ничего больше не угрожало.

Далее банкир на отдельном листочке принялся скрупулезно выписывать какие-то коды, пароли и данные разнообразных банковских счетов. Это уже лично Шенгаут проявлял инициативу, еще в доме госпожи Стрельниковой заявив:

– Мне хотя бы частично за нужную информацию зацепиться. А дальше я уже как положено оставшееся наследство оприходую!

Когда и с этим было закончено, банкир смешно (мешали ему телеса) опустился на пол к лежащему телу бригадира. Потом минут пять ощупывал ладошкой открытые участки тела и наблюдал, как дергается подопытный. Наконец заявил!

– Ты знаешь, работает! Правда, контакт к коже – обязателен. Но для нашей задумки вполне достаточно. Разве что напоследок мне надо будет жестко запрограммировать и одновременно заглушить сознание бандита. Но уверен, что справимся. Ты как, долго еще?

Несколько наиболее важных папок поместились в дипломат. Остальные Ландер аккуратно сложил в чехол от кресла, стоящего в углу и увязал имеющимся шпагатом. После чего решительно заявил:

– Все! Уходим! И так задержались, нечего удачу за усы дергать.

Сейф закрыли. Бардак прибрали. Дельтанга Роман переместил на тело Беркута. Тело чуть дернулось, опять попадая под чужую власть, и три раза гукнуло носом. Условный сигнал, что и последующие четверть часа бандит будет в нужном, подчиненном состоянии.

Далее дельтанг вновь вернулся на шею к расплывшемуся в кресле банкиру. Тот тут же встал, встряхнулся и двинулся к двери. Сам лично ее открыл и напутствовал уходящих клиентов словами:

– Рад был продуктивному общению. Всего наилучшего, прощайте! – Далее отдал распоряжение секретарше: – Срочно к выходу мою машину! Без водителя, меня Беркут домой отвезет. Приболел что-то, совсем нездоровится, но тем не менее в кровати, да под горячий чай с малиной хочу с архивами поработать.

Вернулся в кабинет и живо развязал, распутал, вернул слух и зрение своему бригадиру. Потом заставил того подняться и прихватить чехол с нужными папками.

Так они и вышли вдвоем из здания банка. Громила с мешком на плече, при этом поддерживающий за ручку своего шефа. Со стороны казалось, что он ведет даму на танец. Но никто из сотрудников, наблюдавших эту сцену, не смеялся. Скорей радовались: раз шефа сегодня не будет, значит, можно расслабиться, слегка манкируя своими обязанностями.

Правда, пока садились в машину, контакт между руками прервался, и бригадир, уже усевшийся за руль, стал ошарашенно крутить головой во все стороны. Да тут господин Шеретян, усевшийся на переднее место пассажира, вновь погладил его по руке, давая новую команду:

– Поехали!

Водитель враз успокоился, и вскоре джип скрылся за поворотом улицы. Через час он оказался довольно далеко, на окраине, среди руин заброшенного, старого вагоностроительного завода. Остановился автомобиль в довольно глубоком, глухом переулке, который завершался тупиковой массивной стеной из красного, еще дореволюционного кирпича. Не прошло и пяти минут, как рядом с джипом остановился скутер. Управляющим им человек, не снимая цельного шлема с головы, наклонился к окошку пассажира и спросил:

– И как оно?

– Вроде справляюсь, – ответил банкир, наклоняясь вперед и упираясь головой в панель. – И вроде кандидатов настропалил как полагается. Сейчас оценим…

Приехавший не спешил. Вначале развернул скутер, потом забрал из заднего багажника чехол с папками и поставил у себя под ногами. Лишь после этого снял с шеи банкира дельтанг и громко крикнул:

– Старт!

Тут же и сам стартовал, но к выезду из глубокого переулка. Тогда как джип, разогнавшись за восемь секунд до скорости ста сорока километров в час, буквально впечатался в кирпичную стену. Во все стороны брызнули остатки топлива, стекла, детали кузова и осколки кирпича. Пошел дымок и… тут же пропал.

Страшно этим разочарованный скутерист пробормотал вслух:

– Ну да! Кому суждено быть повешенным, тот не сгорит!

Потом сплюнул в сторону сплющенного авто да и поехал по своим делам. Банкира Шеретяна не стало. Как и его подручного, бригадира Беркута. И Романа Ландера обуревало чувство хорошо проделанной работы. Все сложилось органично и правильно: его пассия избавилась от назойливого ухажера. Удалось разрешить проблему друга. Еще и самому при этом остаться с довольно солидной прибылью.

Но больше всего радовали открывающиеся перспективы сотрудничества с дельтангом. А вернее, с Шенгаутом, Никитой Трофимовичем, душа и сознание которого выглядела в виде двуглаза и теперь находилась в кармане Романа и отдыхала. И не просто отдыхала, а делилась своими впечатлениями и довольно подробно излагала последние сведения, которые удалось вырвать из памяти банкира:

«Что ни говори, а оказаться в телах обоих ублюдков – премерзкое дело. Не знаю, как можно учитывать подобную работу и по каким нормам начислять зарплату, но и целый год стажа не идет в сравнение с часом полного погружения в это дерьмо!»

«Так может, это только вначале…»

«Нет! – резко оборвал Дед. – К такому привыкнуть нельзя! Разве что надо изначально оказаться подобной сволочью и чтобы собственные чаяния совпадали с чаяниями этих уродов. Практически – они не люди, и у них нет ничего святого в душе. Таких надо походя уничтожать, не заморачиваясь никакими моральными или гуманистическими принципами».

«Ну тогда мне здорово повезло», – повеселел Ландер.

«В чем именно?»

«Да в том, что я в ладони зажал именно дельтанга зеленоватого цвета. Скорее всего иные оттенки обозначают иной характер, иное наличие совести и совсем иное отношение к честному образу жизни».

«Не факт! – выразил свое несогласие Трофимыч. – Да и я почему-то уверен, что разные цвета соответствуют возрасту человека, умершего и превратившегося в дельтанга».

«Не могу оспорить, тебе видней! – мысленно хохотнул Роман. – Ты с ними со всеми в той лоди неизвестно сколько перемаргивался и общался!»

«Если бы… А то какое-то общение получалось малоинформативное, несуразное. Кто вообще тупо молчал, кто чушь какую-то нес, кто банально и бессмысленно рыдал. И виной тому однозначно сама смерть, предваряющая данное превращение. Вот если бы знать заранее, во что превратишься да куда попадешь…»

«Ха! Ну вот знаешь ты теперь. А дальше что? Куда вы плыли и что с вами дальше собирались делать? Может, вас боги на компот собирались переварить? Или на мыло пустить «Особое. Глазастое»?

«Шутишь? – Шенгаут и сам умел пошутить: – Вот умрешь ты, станешь дельтангом, и из тебя какая-нибудь девочка волан для бадминтона сделает. Вот тогда получишь в глаз! О-о! Питсотмиллиардов раз!»

– Ладно тебе живых запугивать! – хохотнул Роман вслух. – Рассказывай, что еще ценного накопал в башке этого банкира?

Некоторое время они обсуждали новые данные, прикидывая, как их можно применить и можно ли это сделать вообще. Ведь еще следовало соорудить для себя стопроцентную защиту и попутно увести следствие в другую сторону. Благо, что для этого имелись предпосылки.

В то же время Ландер не спешил возвращаться в дом к другу или в дом к подруге. Он на скутере и на вокзал заехал, побывав в камере хранения и оставив там мешок с документами. И в нескольких магазинах побывал, заказав нужную оргтехнику. И перевод денег сделал по нескольким адресам. И несколько коротких писем отправил с разных почтовых ящиков. И только на середине этой дистанции Никита Трофимович пришел к определенным выводам по одному из весьма загадочных аспектов:

«Понял! Пусть и не уверен на все сто, но я, кажется, догадался, почему Беркут выглядел утром резко постаревшим. Причем это его состояние заметили все: начиная от его дружков и охранников и заканчивая банкиром. И я тебе сейчас выдам свою теорию. Только ты крепче руль держи и скорость сбавь!.. А то как-то умирать не хочется. Второй раз…»

Глава 7

И опыт, сын ошибок трудных

Зинаида Ивановна давно себя считала женщиной степенной, уважаемой и независимой. Ибо всего в своей жизни, а в особенности уважения, почета и благосостояния добилась своими руками и своими талантами. Всегда она знала, что будет завтра, грамотно планировала свои действия на месяц вперед и не сомневалась, что ей предстоит в ближайшие годы.

Но все планы и размеренная жизнь летели кувырком, когда в поселок наведывался с краткими разгульными визитами друг босоногого детства Ромка Ландер. Да и после его не менее неожиданных отъездов Зинаида несколько месяцев никак не могла вернуться в размеренную жизненную колею. И что она ни предпринимала, какие сама себе обещания ни давала, оградиться от этого чувственного торнадо ни разу не получалось.

Ни временные кавалеры ее не устраивали. Ни более серьезные, степенные мужчины, предлагавшие руку и сердце, долго возле Стрельниковой не задерживались. И клятвы не подпускать этого бедового приятеля ближе чем на выстрел из ружья не помогали. Стоило только с ним встретиться, как отыскивались сотни причин для продолжения разговора, делового общения, игривой беседы, прогулки или шумного застолья. Дальше еще хуже: словно кто-то посторонний вселялся в тело Зинаиды и превращал ее в полную, ничего не соображающую дуру. И эта дура, просыпающаяся в объятиях Ландера, только и могла вздохнуть с удивительным смирением:

«Ну и ладно! Как будет, так и будет!..»

А потом было только плохо. И полный раздрай в чувствах долгие месяцы. Казалось бы, годы уже взяли свое, пора угаснуть каким-либо чувствам, остепениться окончательно, а вот поди ж ты!

Вновь появился не запылился Роман Григорьевич, и весь нормальный уклад целомудренной жизни оказался разрушен словно под ударом океанского цунами. Какой-то бандит, которому по доброте душевной пару раз улыбнулась, не в счет. Сама бы с ним справилась, прострелив башку картечью, и рука бы не дрогнула. Да и сам Беркут не посмел бы перейти определенную грань в отношениях без разрешения.

А тут так все дико сложилось, что кажется сценами из дешевого мексиканского сериала. Или наоборот, из богатого американского мюзикла? И как только впустила несуразно одетого Ландера в дом? Да еще и вкупе с Жориком?! Почему накормила их пельменями?

Ладно, почему сорвалась и стала выгонять, понятно: накипело за прожитые годы по поводу утраченного ребенка. Сама себя долго пилила, что решилась тогда на аборт. Теперь уже утраченного не вернешь…

Но удержаться от крика не смогла. А тут и громила этот в дом без спроса вломился. А дальше уже от хозяйки дома ничего не зависело, мужики сцепились, как показалось, в смертельной схватке. Только и мелькнула мысль глупая-преглупая:

«Если с Ромкой что-то случится, умру на месте от разрыва сердца…»

И чего, спрашивается, умирать? Из-за этого греховодника, проходимца, бабника и изменщика проклятого?

Дальше начались странности, после которых и вздохнуть спокойно никак не получалось. Ландер каким-то чудом упокоил Беркута и что-то сотворил с ним ужасное. Потому что уголовная, ничего (кроме ружья с картечью) и никогда не боящаяся бандитская рожа стала покорно выполнять все распоряжения мистера Рубки и даже вытянулась по стойке «смирно».

Дальше – больше. Тот же Рубка объявил бандита завербованным агентом и уединился с ним на всю ночь в отдельной спальне. И что они там творили, оказалось тайной великой. Несколько раз Зинаида подкрадывалась под дверь и тщательно прислушивалась. Но из комнаты, кроме шорохов, скрипа половиц да неясного бормотания, не раздалось ни единого слова. А разве можно щемить своего агента лишь одним гипнозом и единственной секретной ампулой?

По логике получалось, что нельзя. Но утром тем не менее Роман покинул дом вместе с Беркутом так, словно они добрые и старые приятели. Ближе к обеду примчался взвинченный до предела Шалавин и не смог удержаться, чтобы не поделиться с подругой радостным известием:

– Только ты никому! Ни слова! – предупредил он вначале, страшно выпучив глаза. – Даже Ромке не говори, что я тебе проболтался! Клянись!

Пришлось клясться, попутно засыпая в кипящую воду порцию пельменей. Она-то ждала Романа, а потому держала на плите кастрюлю горячей. Но раз этот Делавар прискакал, то вскоре и Ландер должен появиться. Ну не мог же он после всего случившегося вновь (уже в который раз, скотина!) неожиданно и навсегда покинуть поселок!

Жора тем временем водрузил на стол принесенную папку с документами и стал тыкать, не касаясь бумаги, в отдельные строчки:

– Смотри!.. Читай!.. Видишь «Оплачено»? И подписи?.. Понимаешь? Я теперь ничего не должен! И дом у нас с матерью никто не отберет! Ура-а-а-а-а!.. Я знал! Я верил, что Ромка поможет!..

Зинаида внимательно осмотрела документы, вчиталась в каждую строчку, сверила печати и после этого требовательно уставилась на приятеля:

– Рассказывай! Со всеми подробностями! – при этом словно забыла про выкипающую из кастрюли воду вместе с пельменями. Правда, потом чуть опомнилась и, протянув руку, убавила резко газ на минимум.

– Да что там рассказывать! – горел от пережитого восторга Шалавин. – Беркут этого банкира как выдернет из кресла! Ромка его как треснет по груди – этот гад и загнулся с вываленным языком. А вот дальше я ничего не видел. Наш гэбист со своим агентом меня на стреме поставили и оглядываться запретили. Только и слышал какие-то странные переговоры между ними, да потом понял, что они сейф банкира вскрыли. Все, после этого я и прислушиваться боялся, не то что оглянуться.

– И больше ничего?! – возмущенно выкрикнула Стрельникова.

– Когда все окончилось, Роман меня чуть отстранил в сторону, и дверь нам наружу из кабинета открыл сам банкир! Представляешь? Он же и попрощался с нами на виду у секретарши и сказал ей, что уезжает с Беркутом. А мы с Рубкой ушли. По пути завернули в мотомастерскую и на мое имя купили скутер. Ромка выдал мне из дипломата вот эту папку и погнал домой. А сам уехал куда-то на скутере. Сказал, что к тебе нагрянет ближе к вечеру. Выдал деньги, вот они. Наказывал скупить все нужное для знатного банкета. Вплоть до черной икры. Вот теперь уже точно все. Э?.. Ты чего, уснула?.. Пельмени мои не сгорят?..

Стрельникова перевела взгляд на выложенные деньги. На первый взгляд банкнот десять, по пять тысяч. И протянула в задумчивости:

– Да тут на все про все хватит. Но где он их взял? Неужели с Шеретяна, этого зубра по аферам, умудрился отступные сорвать? Но тогда получается, что он сам еще похлеще бандит и мздоимец…

– Это ты зря на Ромку напраслину возводишь! – гневно вступился за друга Жора. – Не было там ничего такого, я все слышал!

– А если и тебя загипнотизировали?

– Меня?! Ха! – развеселился он. – Со мной такое не пройдет! И это… пельмени точно не сгорят?

Резкими, нервными движениями Зинаида выловила переварившиеся частично пельмени в глубокую тарелку и поставила на стол:

– Ешь! Раз они «твои»… Но масла в меру бери, больше нет…

– Мм! Так мы же сейчас с тобой пойдем грандиозные закупки делать! – заверил гость, вращая на вилке и дуя на первый, еще слишком горячий пельмень. – Так что не жмись, купим и масло, и…

– Ты бы лучше домой к себе сбегал, чего матери голодной купил! – укорила его подруга, хорошо зная о печальном безденежье в доме Шалавиных.

– Ха! Не будь такой умной, Стрелочка! – веселился приятель, не забывая польстить. – Мне Рома тоже десять таких бумажечек дал. А я их по пути сюда к сестре занес. Так что она уже домой обратно переселяется и все что надо из еды закупает. А мне тут приказано тебя во всем ублажать и покупки носить. Вплоть до того, что картошку чистить и отбивные отбивать!

После чего рот Жоры окончательно оказался занят пережевыванием изумительных по вкусу пельменей. Тогда как хозяйке дома ничего не оставалось, как глубоко задуматься:

«Брать эти деньги или не брать? Скорей всего они заработаны очень, ну очень нечестным путем. Возможно, к ним и прикасаться нельзя… – но присмотревшись к новеньким пятитысячным купюрам, поняла, что их никто еще и в руках толком не держал. – А с другой стороны, если удалось банкира прижать на чем-то горячем… Да еще заглянув к нему в сейф… Но все равно, как бы чего не вышло! И что теперь делать?..»

Тогда как в сознании все больше и больше превалировала та самая мысль, обычно делавшая свою хозяйку полной дурой:

«Ну и ладно! Как будет, так и будет! – Разве что еще одна появилась, щемящая в груди: – Лишь бы он никуда не исчез! Лишь бы он вечером вернулся!»

Глава 8

Первая весточка оттуда

Ландер уездился на скутере в хлам. Хорошо хоть не было скучно. И большое подспорье ему в этом оказывал Трофимыч, как помощник, советник и просто собеседник. С таким соратником не заскучаешь. И свою биографию Дед кусками рассказал, и про Романа многое выпытал, ну и многие глобальные проблемы они обсудили. В этом плане тоже не выговоришься и за неделю.

Тем много. Что делать дальше? Какие эксперименты вести в первую очередь? Почему постарел резко Беркут? Как вообще быть с дельтангом в дальнейшем? Нельзя ли ему захватить чье-то тело навсегда и жить полноценными ощущениями живого человека?

Кстати, последнюю тему поднял сам Ландер, напирая на то, что это уникальный немыслимый шанс прожить вторую жизнь. А вот Шенгаут очень сомневался, особенно с моральной точки зрения:

«Забрать чье-то тело? Как ты себе это представляешь? И как я смогу жить после этого?»

«Жить сможешь с гордостью, что сделал доброе дело! Ибо отстранив, а то и уничтожив сознание какой-нибудь сволочи, ты вернешь в своем лице человечеству порядочного и правильного гражданина».

«Ха! Человечество этого и не заметит. А мне придется мучиться невесть сколько лет в грязном и противном теле? Ну спасибо за совет, я-то думал мы с тобой подружились…»

«Ничего, есть и другие варианты. – Роман не обращал на притворную обиду дельтанга ни малейшего внимания. – Например, ты можешь подыскать себе тело хорошего человека. Например, сам человек умер, а тело осталось лежать в коме. Чем тебе не шикарная для тебя оболочка? Тем более что и молодые тела можно подыскать, еще и по внешности выбрать…»

«Нет, это не по мне. Да и находящуюся в коме оболочку – попробуй отыщи среди них самую подходящую. У любого, впавшего в кому, родственники есть, друзья. Врачи начнут интенсивные обследования вдруг ожившего человека, так что меня враз отыщут, присосавшегося как пиявка к коже. Не нырять же мне внутрь его желудка по пищеводу? К тому же там меня соком желудочным может разъесть. А и найдем что-то ничейное и бесхозное, допустим, а сознание раз – и вернулось обратно. Что тогда делать?»

«Не боись, Дед! Времени и возможностей у нас теперь много. Не спеша, с толком, поищем, поэкспериментируем. Главное, что ты чувствуешь себя отлично, увядать не собираешься и с каждым разом только совершенствуешься. Кстати, по поводу старения Беркута… Если он резко так сдал и осунулся, то, по логике вещей, ты, наоборот, должен омолодиться?»

«Сомневаюсь. Да и как ты по мне определишь омоложение? Каким двуглаз был, таким и остался. И морально я себя чувствовать моложе не стал. Это надо какую-то лабораторию задействовать. А то и целый институт подключить, наподобие того, которым я когда-то заведовал…»

«И что, – сразу заинтересовался Роман. – Остались в том институте друзья, надежные соратники, искренние последователи?»

Бывший директор скорбно, пусть и мысленно, вздохнул:

«Да где там!.. Всех толковых разогнали, давно наука падчерицей стала для бюджета. Как меня «ушли» на пенсию четверть века назад, так все и посыпалось… Правда, с парочкой моих учеников можно списаться, вроде они люди правильные, честные и целеустремленные. Были… Как сейчас – уверенности нет, жизнь ломает даже самые стойкие характеры…»

«Ну, письма-то мы напишем, еще и твоей рукой, если понадобится… Но я вот что подумал: а если бы ты был дельтанг от умершего очень молодого человека? Как тогда бы сказалось твое попутное воздействие на временного реципиента?»

«Ага! Понял твою мысль. Будь я сам молодой, я бы, наоборот, омолодил Беркута, а не состарил его. Верно?»

«Точно! И представь, как это было бы здорово омолодиться любому пятидесятилетнему человеку лет на десять, а то и пятнадцать. Да мы бы… да мы бы на этом миллиарды заработали!»

«Ох ты какой! Прямо по пословице: дурень думкой богатеет. И вроде в конторе работал, сам сейчас от нее прячешься, так что должен понимать, что уже на десятом омоложенном клиенте тебя прижмут, выловят, выпотрошат и высушат, а за меня начнут устраивать войны между государствами!»

Ландер погрустнел и с досадой цыкнул языком:

«Да уж! Как говорил Кырла-мырла: нет такого преступления, на которое не пойдут капиталисты. А уж ради даже небольшого омоложения они хоть пять, хоть семь миллиардов населения уничтожат не задумываясь…»

«Ну вот и думай, что говоришь!»

«Это всего лишь наша внутренняя беседа. А вот был бы у нас юный дельтанг…»

«А нету! – с раздражением оборвал его мечты Трофимыч. – И не факт, что такое омоложение получилось бы. И теперь уже и не получится в любом случае. Надо было еще в лоди тебе по карманам напихать десяток дельтангов. А уж тут бы мы разобрались, кто из них кто».

«Да уж… Опыты проводить не с кем…»

«А чего так грустно? – вроде как развеселился дельтанг. – Неужели так приспичило стать на десять, а то и на двадцать лет младше?»

«Да нет, это не мне, – но так как Трофимыч настаивал на конкретном ответе, Роман признался: – Очень хотелось бы вернуть Зинаиду в возраст тридцати лет. Можно сказать, я ей всю жизнь испортил, несчастной сделал, а так у нее шанс появился бы начать все сначала…»

«М-да! Что-то в вас общее есть! – уверенно заявил дельтанг. – Сразу видно, что росли вместе и одни витамины ели».

«Ты обо мне и Стрельниковой?» – Ландер уловил какой-то скрытый подтекст. И оказался прав, Дед позволил себе ерничать:

«Имею в виду тебя и этого наивного недоумка Шалавина. Как он оторван от реальной жизни, так и ты ничего вокруг себя не видишь. Женщина для него на все готова, а он ведет себя как последний… хм, чудак. Живите вместе и радуйтесь. Подари бабе хоть в зрелой жизни немного счастья!»

Видно было, что своими словами Дед разбередил в сердце Романа тяжкую рану. Минут пять он угрюмо молчал, закрывшись от мысленного контакта, кривился, тяжело вздыхал, а потом выдал итоги своих размышлений:

«Ничего у нас с ней не получится. Не простит она мне. И не поверит больше… Да и в Германию не захочет переезжать…»

«А ты ее спрашивал? Да и почему бы это тебе здесь не остаться? Чего ты в той Германии забыл? Сейчас что здесь, что там – все тот же звериный капитализм, все та же власть денег и все то же уничтожение наций иными народами. Только немцев вытесняют из родной страны мусульмане, а здесь, скажем так, азиаты. Что там, что здесь через четверть века нынешних государств не останется. Но на ваш с Зинаидой век хватит».

«Увы, насчет гибели наций – ты прав, – взгрустнул Ландер. – Скорей всего ведущийся процесс необратим. Но оставшиеся тридцать или сорок лет жизни хотелось бы все-таки прожить там. И причин несколько. Одна: я там уже идеально освоился. Вторая: хватает огромного круга людей, выходцев из славянского мира, которых там всех уравнивают определением «русский». Ну и самая главная причина – порядок. Не хочется возвращаться в этот бардак и беспорядок. Грязь, серость, запустение… Фу! Ты только глянь, что вокруг творится! И это, по названию, индустриальная окраина? Индустриальный полигон?..»

Они как раз, в финале всех намеченных поездок, заехали на городскую окраину с многочисленными корпусами, модулями, гаражами и зданиями самого разного профиля, которая именовалась тем самым полигоном. Здесь Ландер сосватал через Интернет пустующий корпус для своих целей и теперь собирался его осмотреть. Корпус смотрелся солидно, этакий ангар со сторонами шестьдесят на сорок метров. Крепкие ворота, жилая комнатка для возможного сторожа внутри, свет, вода, все прочие коммуникации.

Но вот окружающее пространство поражало вопиющим бардаком. Асфальт виднелся лишь унылыми островками. А все остальное только портило ландшафт: лужи, ямы, горки мусора, обломки деревьев, торчащая из земли арматура и растущие безалаберно, в самых неожиданных местах, кусты. Скелетами возвышались иные недостроенные здания и ангары, некоторые из них напоминали руины. Довершали невзрачную картину убогости и серости разрисованные граффити стены и заборы.

Чтобы добраться до нужной точки на скутере, Роману пришлось приложить максимум мастерства вождения и петлять между луж и ям, словно бешеный заяц.

«Ну и как тут можно жить?! – восклицал он, слезая со своего маломощного транспорта и с жалостью оглядывая его замызганный вид. – Как люди, все это построившие и здесь работающие, все это терпят? На самом затрапезном германском bauernhof (хуторе) подобного нет!»

«А вот у этого типа и спроси, кто здесь такой бардак развел», – посоветовал Трофимыч.

Будущего арендатора встречал хозяин ангара, приехавший на внедорожнике, по самую крышу заляпанном грязью. Но сам мужчина выглядел на удивление чистеньким, подтянутым и на удивление жизнерадостным. Поздоровавшись и обменявшись представлением друг другу, он сразу открыл малую калитку в воротах и стал хвалить открывшиеся взору внутренности:

– Здесь все устроено по самым современным технологиям. И жить можно, и работать. И тельфер в любую толчку груз поставит. Стеллажи любого формата можем установить по вашему заказу. А эта лестница ведет на крышу. Можно устраивать солярий. Правда, там не совсем прибрано… Зато здесь-то как удобно! Даже телефонная линия подведена, Интернет за полчаса подключат при необходимости. А еще…

Ландер осмотрел жилые помещения для сторожа на втором ярусе, выглянул из окна наружу и покивал:

– Нормально так. Но вот почему снаружи грязь такая?

– Торжественно обещали коммунальщики все облагородить в течение ближайшего месяца!

– И который год обещают?

– Да уж! – нисколько не смутился хозяин ангара. – Их обещания уже стали притчей во языцех! Но как вам сам ангар? Берете?

– Вроде подходит… Но когда я смогу получить ключи?

– Да хоть сейчас! Если внесете сумму аренды за три месяца вперед и две месячные суммы в виде залога.

Роман тут же достал требуемую сумму денег, уплатил. Обе стороны расписались на имеющихся уже договорах, пожали друг другу руки, и обрадованный хозяин сразу ускакал к своему внедорожнику. Дал по газам и умчался. Видимо, радовался очень, что хоть на квартал избавился от нерентабельного помещения.

Ландер так и остался наверху, с внутреннего балкончика рассматривая ангар и обсуждая с Трофимычем, что тут и как можно расположить. Идею создания здесь перевалочного склада для кое-каких товаров и продукции подал Шенгаут. Благо, что с его смертью оставались некоторые потоки товара, которые следовало срочно перенаправить в нужное место. В ином случае они попросту исчезнут со временем, потому как станут бесхозными, и это прекрасно осознают посредники.

Никите Трофимовичу просто жалко стало своего труда, капитальных вложений и наработанных приемов, в которые он при жизни вкладывал свое здоровье, время и деньги. А если собрать товар здесь, то потом и распорядиться им можно будет в нужную сторону, так сказать.

Непосредственно у Романа Григорьевича копошился в душе червь сомнения по поводу этого самого товара. Потому что Дед так толком и не объяснил: что это, откуда и для чего. Только и утверждал:

«Пусть будет сюрпризом! И я уверен, что он тебе понравится!»

Да и уверенность имелась, что дельтанг ничего плохого не замышляет, а уж своего носителя толкать в омут неприятностей тем более не станет. Поэтому без долгих проволочек и арендовал требуемое помещение. Сегодня вечером или ночью им предстояло провести в Интернете несколько часов, чтобы все уладить с доставкой, перенаправить потоки, ну и наладить должную логистику. Тогда-то уж он точно узнает конкретику таинственного перечня.

– И последнее, – Роман решил говорить вслух, с удовольствием вслушиваясь в акустику пустого еще помещения: – Кого и как будем нанимать для охраны ангара? Одного сторожа здесь поселим, или надо нескольких человек нанять, чтобы они менялись через определенное время?

«А вот это уже тебе завтра решать, – заверил Трофимыч. – Как только узнаешь о сути товара, сам и определишь: кого и сколько».

– Ну и ладно! Тогда мчимся на банкет! – принял решение Ландер. И с предвкушением облизнулся: – Надеюсь, что Зинаида, при помощи Жорика, знатный ужин организует!

Но только собрался он спускаться с балкончика по стальной лестнице, как по каналу мысленной связи завопил дельтанг:

«Замри! Опасность!..»

Судя по возникшей затем паузе, он и сам, видимо, не понял, что за опасность и откуда она грозит. Но не доверять такому уникальному для мира живых существу было бы глупо. Так что Роман все-таки достал трофейный пистолет, реквизированный у Беркута, подготовил его к стрельбе и только после этого, как ему показалось шепотом, пусть и в мыслях, поинтересовался:

«Где опасность? Снаружи? За воротами кто-то притаился?»

«Нет, не снаружи… Боюсь ошибиться, но что-то жуткое притаилось в самом низу этой лестницы. И судя по тому, как меня колотит, вполне знакомо от мистического ужаса, там может притаиться кто угодно. Вплоть до самой… Харон!»

«Мм?.. Ничего я там не вижу, – продолжал шептать Ландер. – Может, тебе померещилось?.. Или какой иной эффект на тебя воздействовал?»

«Ну-ка вынь меня из кармана, чтобы я четко рассмотрел, что там внизу туманится…»

Присматривался дельтанг долго, конкретно не опознал опасность, зато заявил с уверенностью:

«Кто-то там присел и вроде как плащом прикрылся! Точно прикрылся! И ощущение опасности от него только нарастает».

«У Харон не было плаща», – осторожно напомнил Роман.

«Да, скорей всего это – не она. По размерам не сходится. Харон слишком огромная…»

«Может, это некий здешний домовой? Или леший?»

«А они существуют? – прорезался скепсис у Деда. – Ты их прежде видел? И я не видел…»

«Кто же там тогда? И почему он нам опасен? Или это оно?»

«Если бы я все знал… Слушай! А выстрели ты раза два-три в это существо! – предложил неожиданно дельтанг. – Может, хоть спугнем его?»

«Так я его не вижу!»

«Он возле самой стойки перил. Чуть ниже центра. И на двадцать сантиметров правее. Стреляй! Все равно никто из посторонних в это время и в этой глуши не услышит».

Ландер только хмыкнул на это соглашательски да и пальнул два раза. После чего у него чуть глаза не выпали от изумления. Потому что взгляду резко раскрылось нечто присевшее, грозно завывшее и начавшее сбрасывать с себя прикрывающий плащ. Еще через мгновение показалась хорошо знакомая фигура пигмея, спутника и помощника лодочницы Харон. Рыча от боли и бешенства, мерзкий лилипут резко размахнулся и бросил свой багор, как настоящее копье.

Не ожидавший этого Роман с огромным трудом отклонился вправо, приседая на одно колено и ведя почти беспрерывный огонь из пистолета. Все-таки шестнадцать патронов в обойме – это великая сила. Пули ломали и кровавили чуждое этому миру существо вполне действенно и эффективно. Возросший до крещендо вой тут же стал стихать.

А вот брошенный с огромной силой багор все-таки достал человека. Хорошо, что вскользь, по левому плечу. Но и этого хватило, чтобы вырвать кусок ткани из легкой курточки, прорвать рубашку и раскроить кожу на глубину до двух сантиметров. Да и в длину раскрывшаяся рана получилась чуть ли не восемь сантиметров.

От полученной раны не только кровь хлынула изрядно, но и ладонь левой руки непроизвольно разжалась, уронив дельтанга на ступеньки лестницы. Тот по ним и попрыгал, словно пружинистый пузырек из каучука. Да в финале своего падения буквально чудом отскочил в сторону, а не рухнул в судорожно дергающееся, страшно окровавленное тело пигмея.

Всякая мысленная связь между человеком и двуглазом, естественно, тут же пропала.

Роман не стал сразу бросаться вниз за своим новым соратником и товарищем. Первым делом сменил обойму в пистолете. Потом присмотрелся к замершему телу пигмея, которое стало покрываться странным, пульсирующим свечением.

«Вдруг рванет? Вдруг это у этой твари режим самоуничтожения включился?»

Пока мелькали такие мысли, оторвал рукав куртки и весьма профессионально, помогая себе зубами, перемотал руку чуть выше раны. Кровь, вполне живо текущая из пореза, почти сразу остановилась.

Вновь присмотрелся к святящимся останкам потустороннего существа и понял, что они становятся прозрачными, исчезают точно так же, как исчезали растворяющиеся остатки тел в лоди перевозчицы Харон. Значит, можно отправляться на поиски дельтанга!

Мимо не до конца исчезнувшего тела пройти не рискнул. Просто перемахнул через перила, спрыгнув с высоты четырех ступенек. Тем более что уже рассмотрел двуглаза довольно далеко, лежащего на бетоне, и растоптать его не боялся. Как только взял его в руку, сразу уловил первую, явно счастливую мысль:

«Наконец-то! А то я уже замерзать начал! Или умирать? – тараторил Трофимыч. – Потому как холод почувствовал резкий. И он меня как будто заморозить решил. Чуть ты опоздай, так и кажется, что помер бы!.. Хм. Окончательно…»

«Значит, дело не только в щепке от лоди?»

«Ну да, либо она нужна рядом для выживания моего, либо подчиненное тело. Хотя и на нем, при долгом расставании именно с тобой, мне с каждой минутой становилось все хуже и некомфортнее… А что там с пигмеем?»

«Окочурился и исчезает. О! Уже совсем исчез!.. Жаль, что ничего гаденыш не сказал о причине своего нападения».

«Самому нетрудно догадаться, – пустился Дед в размышлениях. – Скорей всего я не в счет, там таких в реке, как я, много утонуло. А вот ты не только вдруг оказался в лоди совершенно живым, так еще и в мир нормальный умудрился сбежать. Не удивлюсь, если на тебе какие-то метки остались, или символ твоего как бы умерщвления. Вот по нему на тебя и вышли, вот потому и решили исправить упущение, иначе говоря – добить!»

«Не понял? – окончательно расстроился Ландер. – Это теперь ко мне озлобленная Харон станет каждый день уродов подсылать? И они меня каждый день будут своими баграми шпынять?»

«Не переживай! Раз я их так хорошо чувствую и вижу на расстоянии, то мы с тобой не пропадем! – уверенно заверял дельтанг. – И стреляешь ты отлично! И патронов мы тебе купим! Да и какое иное оружие, самое современное, подыщем!»

«Поможет ли оно? Да и здесь место, к счастью, оказалось уединенное. Ни выстрелов никто не услышал вроде, ни трупа никто не увидал. Пусть он и временный в нашем мире…»

«Кстати! – вспомнил Дед. – А где багор, которым пигмей в тебя бросил?»

Пришлось отправляться на поиски, благо те оказались совсем короткими. Багор лежал у стены. Неожиданно тяжелый, длиной всего метр семьдесят примерно, и внешне смотрящийся, словно его сделали из алюминия. Или из платины, если судить по весу.

«Очень может быть, очень! – согласился и Шенгаут, весьма отлично знающий свойства и удельный весь «белого золота». – Жаль, что я не могу подержать в руках этот багор и пощупать структуру металла. Но девяносто восемь процентов заявляю: платина!»

«И что теперь с ним делать?»

«Сохранить и исследовать! – последовало решительное распоряжение. – Потому что от него тоже идет тепло, вполне для меня живительное и полезное».

«Ты еще посоветуй мне всюду таскаться с этим багром, – начал ворчать Роман. – Или в дом к Зинаиде принести!»

«М-да, не получится… Да и в дом его брать не следует, – озадачился дельтанг. – Может, багор словно какой маяк работает?.. Хотя, с другой стороны, тебя вроде и без этого маяка отыскали… И мы можем банально переплавить этот багор в слиток. А?»

«Наверное, так будет лучше. Да тут и припрячу пока…»

Рану стало неприятно дергать, чем она о себе и напомнила. Следовало ее промыть как следует после внеземного оружия, если надо – зашить глубокий порез, перебинтовать.

Правда, Шенгаут посоветовал заехать в пункт «Скорой помощи». Дескать, там все сделают профессионально, как положено. А Ландер не согласился и утверждал, уже усаживаясь на скутер и трогаясь в путь:

«Зинаида все умеет. Она в молодости успела и медсестрой поработать, и ткачихой, и поваром, и… кем только не работала. Так что перебинтует и зашьет лучше, чем мать родная!»

«А если спросит, откуда такая рана? Станешь врать?»

«Зачем же врать? Скажу: не успел уклониться, вот меня и задело пожарным багром на большой скорости. Правда, ведь? Правда! И никаких проблем!»

После чего лихо поддал газку на своем маломощном мотороллере. И не заметил, как оставляемый за спиной ангар изнутри осветился темно-синим, мерцающим светом. При этом у любого стороннего наблюдателя могло сложиться мнение, что ангар не из стали и бетона, а из прозрачного стекла.

Увы, удивительный феномен так и остался незарегистрированным.

Глава 9

Посвящение в тайну

Так и получилось, как предсказывалось. Стрельникова спросила, Роман ни капельки не соврал. За что и получил квалифицированную медицинскую помощь. Причем Зинаида Ивановна оставалась спокойна, если не сказать что в отличном настроении. Словно чему-то радовалась, хоть и старалась это скрывать.

Разве что выпытывала с нажимом:

– Откуда деньги взял?

– Какие деньги?

– Те, что Жора принес.

– Он принес, у него и спрашивай, – отшутился Ландер. Но глянув на бледного, после наблюдения за перевязкой друга, прикрикнул на него: – Стоять! Держаться! И немедленно вспоминай, как банкир тебя премировал средствами, являющимися компенсацией за беспокойство. Ну и вторая часть – за судебные издержки. Не молчи! Правильно я говорю?

Шалавин вначале неопределенно пожал плечами, потом дергано кивнул пару раз. Так что Зинаида его властным жестом отправила в столовую:

– Ставь на стол суп и гусятницу с мясом! – И уже ему вслед: – Горе луковое! Такой скажет… врать не умеючи! – После чего требовательно уставилась прямо в глаза Романа: – И ты мне не смей врать! Каким образом ты замешан в ДТП с участием машины банкира и Беркута?

– А что с ними не так? – заволновался тот.

– Оба погибли. Весь город и район об этом судачат. На базаре такие обсуждения и споры идут, словно сам президент пал от пуль снайпера.

– Так в них еще и стреляли? – вроде как искренне поразился Ландер. Но после того как изящные женские брови сердито изогнулись, перестал дурачиться: – Лично я никого не убивал! Клянусь! Оно мне и даром не надо. Просто выяснилось, что желающих убить банкира за его прежние преступления хоть пруд пруди. Вот и начались у них там между собой разборки. Он со своим бригадиром попытался сбежать из города. Но некие, скажем так, силы благородного возмездия их достали и привели приговор в исполнение. И ни нас с Жорой, ни тем более тебя это все не касается. Так что… Объявляем банкет открытым?

Его пассия капризно фыркнула, величественно двинувшись в столовую:

– Банкет! Что за терминология? Как можно назвать ужин трех человек банкетом?

– Ну что ты, Стрелочка! Это же классика жанра! – Он усадил даму за стол, услужливо подвигая стул, и тут же поспешил разлить вино по бокалам. – Блудный сын возвращается на родину, помогает другу восстановить попранную справедливость, вымаливает прощения у своей любимой, и наступает вселенское счастье. Так чем еще можно отпраздновать такой парад шикарных событий, как не торжественным застольем, официально именующимся банкетом? Поэтому давайте выпьем за…

Но Зинаида Ивановна не спешила браться за свой бокал. Раскладывая салфетку, она в недоумении обратилась к Жоре:

– Шалавин! Кажется, мы не все последние новости узнали. И в этом конкретно твоя вина!

И так это у нее строго прозвучало, обвинительно, что старый приятель несколько раз моргнул:

– А че сразу я? И в чем вина моя, боярыня?

– Ну как же! Наш пострел везде успел, даже у возлюбленной своей чего-то там вымолить. А мы даже ее имени не узнали! Или ты в курсе, но от меня таишь?

На что Жора переглянулся с другом и заверил:

– Не-е-ет! От тебя ничего не утаишь. Да ты и сама читала не раз расхожую в сетях фразу: знает Гугл и Ютуб, что наш Рома – однолюб! И любит он по-настоящему только одну прекрасную женщину, ту, которая сидит сейчас за этим столом. Поэтому и первый тост этого торжественного банкета за тебя, Стрелочка! Ура!

Ландер на такой тост благодарно кивнул, а потом и губами чмокнул в адрес хозяйки, поднимая свой бокал:

– За тебя, моя любимая! – Но заметив, что Зина собирается закусить удила и начать немедленно выяснять отношения, настойчиво попросил: – Солнышко! Давай не будем срывать все великолепие первых минут этого роскошного застолья. Вначале выпьем и поедим, а уже потом уточним маленькие технические несовпадения в трактовке событий. За тебя!

Стрельникова вздохнула, сделала несколько маленьких глотков вина и, ставя бокал на стол, проворчала еле слышно:

– Как всегда!.. Вначале подпоит несчастную жертву, а потом этим пользуется в самой извращенной форме…

Это сумел услышать Шалавин, в силу своей наивности не догадавшийся скрыть удивление. Или хотя бы отложить его на потом. А может, и польстить хотел:

– Ну, тебя-то подпоить невозможно. Ты всегда пьешь вина не больше одного бокала.

– Ты еще скажи, что я не жертва, а агрессор! – тут же взъелась на него хозяйка дома. – И вообще! Чего это ты…

Вот-вот могла грянуть молния, характерная для прямолинейного характера Зинаиды. Несмотря на всю торжественность и великолепие «банкета», она не постеснялась бы запросто вытурить Жору прочь. А попутно могло и Роману прилететь приглашение уйти далеко и надолго.

Вот последний и постарался перевести тему разговора в иное русло. Тем более что заметил, дама завелась, ей надо хотя бы частично выговориться, и наедаться на ночь она ни за что не станет, блюдет свою стройную фигурку:

– Зин, я слышал, тебе очень большой, можно сказать, потрясающий заказ дали? А что конкретно и каких объемов?

Конечно, художница его ход мыслей сразу поняла, но сделала вид, что повелась. Пока мужчины насыщались, провозглашая изредка короткие тосты за искусство, за удачу и за любовь, Ивановна, вначале нехотя, а потом все с большим увлечением поведала о взятом в свои талантливые ручки заказе:

– Мне надо нарисовать десять больших полотен, в которых футуристический пейзаж смешивается с пейзажем древних руин древних цивилизаций. Вся проблема в том, что мне не копии заказали, а новые картины, так сказать мое личное видение величественных панорам. Заказчик отдельно отметил, что монтаж кусочков от уже имеющихся пейзажей его не устраивает. Должна быть новая, оригинальная компоновка зданий, руин, природы. Желательно, чтобы изображения людей на картинах присутствовали. Можно и не совсем людей. То есть мои личные наработки, мои индивидуальные фантазии.

– Ух ты! Как интересно! – не удержался Роман от восклицаний. – Покажешь, что уже получилось?

– Да пока и показывать особо нечего…

– И хорошо оплатили заказ?

Конкретную сумму художница не назвала, зато личико ее стало весьма озабоченным:

– Пока оплатили только за первую работу. И весьма неплохо оплатили. Но остальная оплата последует только после сдачи первой картины. А с ней… Ну, сами понимаете, не все так просто с воплощением новых фантазий, коль всю жизнь только и делала, что рисовала копии. Вот у меня и зависло в сознании чувство явного неудовлетворения работой. Так и кажется: все, что не намечу контурно – банальное повторение работ кисти иных великих живописцев.

Теперь уже искренне озадачились друзья, переглянувшиеся друг с другом. И первым высказался Шалавин:

– Стрелочка, на тебя это совсем не похоже. Сомнения – это не твоя стезя.

– Чтобы ты, и не придумала что-нибудь суперуникальное? – в тон ему продолжал Ландер. – Да попросту поищи варианты в своих детских рисунках и среди набросков твоего раннего творчества. Там у тебя такие шедевры попадались, что помню, шокированным по нескольку дней ходил. Даже боялся с тобой заговорить, словно ты богиня из иного мира.

Большие глаза женщины уставились на льстеца строго, но чувствовалось, ей приятно такое отношение. И ямочки на щеках появились, явно от сдерживаемой улыбки:

– Скажешь такое! Что можно ценного найти в детских рисунках…

Это она произнесла, не то спрашивая, не то утверждая, не то рассуждая вслух. Но тут уже мужчины возмутились от всей души, принявшись наперебой убеждать в гениальности каждого рисунка и довольно уверенно перечислять самые яркие из них и запоминающиеся. А таковых оказалось на удивление много.

«Жаль, что она не может увидеть те пейзажи, которые я рассмотрел во время падения в лодь Харон, – на мысленном канале поддержал прения Трофимыч. – Помнишь, я тебе их несколькими предложениями описал?.. Там такие футуристические картинки!.. Слов нет! Только видеть надо! Или панораму как-то передать…»

«Ты на что намекаешь, дедуля? – несколько раздраженно ответил ему Ландер. – Хочешь в сознании у моей возлюбленной побывать? Обойдешься! Она и без твоих подсказок гениально нарисует!»

Слушая восхваления в свой адрес, Зинаида диво как похорошела, раскраснелась, глазки заблестели, стала улыбаться и даже невзначай допила все вино, что у нее грелось в бокале.

Лишь когда бокал вновь оказался наполнен, дама, чуть жеманничая, как бы согласилась:

– В самом деле, надо будет глянуть старые рисунки. Их там на чердаке целые горы скопилось.

– Так я тебе помогу! Хоть сейчас! – заверил Роман, и ему вторил Шалавин:

– И я помогу! – И тут же получил под столом болезненный удар по ноге. – И это… – Он хотел добавить, что даже знает, где сложены нужные рисунки и наброски. Но вовремя рассмотрел мимику друга и все-таки сообразил, что его участие в поиске – крайне нежелательно. Поэтому завершил свои высказывания несколько скомканно: – В самом деле помог бы… Но надо будет… после банкета домой бежать. Вдруг там сестре надо помочь или матери…

– Но в любом случае, – деловито продолжать гнуть свое Роман. – Ты мне вначале покажи полотно, над которым работаешь. Почему-то уверен, что у тебя и так все великолепно получается.

Но хозяйка дома вполне заслуженно хотела получить и вторую порцию комплиментов:

– А почему больше не едите? Не нравится? А мясо как получилось?.. Я его недосолила… И вот эти два салата вы так и не попробовали.

Банкет как бы продолжился, но теперь уже на фоне восхвалений кулинарного искусства. Тем более что врать не приходилось, восторженные слова сами вылетали со скоростью молниеносных ласточек.

Разве что Шалавин больше налегал на еду, а не на похвальбу. Потому как вкусно поесть обожал, а домашние его толком готовить не умели. Что мать, что сестра всегда упрощали готовку, напоминая, что дома не ресторан, лишь бы горячее и свежее на столе было.

Но наступило время, когда Жора уже и есть не мог, потому что у него изрядно ноги болели. Слишком часто и многозначительно прилетали по ним удары от старого приятеля, который сердитыми взглядами напоминал, что третий лишний в этой компании.

– Ладно, пора и честь знать! – сказал Жора, вставая из-за стола и стараясь не морщиться от последнего тычка носком своих же ботинок.

– Чего ж вы так рано? – искренне недоумевала хозяйка. – И ведь вы оба так мало съели. Не успеете к дому дойти, как тот же мистер Рубка опять проголодается. Всем известный проглот.

Зинаида Ивановна прекрасно понимала, что все здесь собравшиеся прекрасно понимают, что она понимает, как они понимают все сказанное. Но удержаться никак не могла от острого желания повредничать, покапризничать и вогнать в ступор скривившегося Ландера.

Тому ничего не оставалось, как успокоить товарища:

– Ты иди, Жора, иди!.. Я тебя… догоню. Если ты постараешься. Ну а мне еще надо помочь тут посуду убрать. Да!

А когда товарищ ушел, деловито, не прощаясь, Роман постарался не встречаться с женским взглядом. Потирая нервно ладони, предложил:

– Давай все-таки ты мне вначале картину покажешь.

– Да? А вначале чего? – Взгляд из-под полуопущенных ресниц становился все жестче и жестче.

– Ну-у-у… полюбуюсь на твои творения, а потом еще за столом посидим, – тут же его голос стал заговорщическим и многообещающим: – Мне есть тебе что рассказать по большому секрету… И покажу кое-что…

«А надо ли ей обо мне знать? – досадовал Трофимыч. – Мы ведь с тобой и сами еще толком в происходящем не разобрались!»

«Тем более! Как говорится, одна голова хорошо, а две да с лишней парой глаз – еще лучше!»

«Все с тобой понятно! – ворчал Дед недовольно. – Чтобы дорваться до бабского тела, ты ей готов все тайны мира выболтать. Нетрудно догадаться теперь, почему бывшее начальство решило тебя «зачистить».

Несколько в ином направлении подумала Зинаида:

– Издеваешься? Или думаешь, что я у тебя чего-то не видела?

– Солнышко мое! Я тебя тоже люблю, но давай пока повременим с сексом? – словно испуганно, Роман оглянулся по углам столовой и перешел почти на шепот: – Тут такое творится, прямо страх господень! Жора тебе уже проболтался, в каком виде я к нему заявился?

Уже изрядно заинтригованная, Стрельникова сделала отчаянную попытку вырваться из-под влияния желаний, вот-вот норовящих накрыть ее с головой:

– Если бы он и промолчал, то супружница твоего родного дяди по всему поселку весть разнесла, что ты бомжевать начал и босиком ходишь. Живописала с закатыванием глаз, как ты голый к ней на ночлег просился. Так что мне страшно интересно узнать причину твоей деградации, а посему… приходи завтра, после обеда! Расскажешь, что стряслось и каким образом твоя крайняя баба до последних носков тебя обобрала. Так что…

– Ай, нашла кого слушать! – отмахнулся Роман от попыток его выгнать прочь. – Тем более что прекрасно знаешь о ее матримониальных планах в отношении меня с самого детства. Но ей не повезло, я в тебя влюбился, вот она и ярится. А тут дела похлеще заварились… – он еще ближе придвинулся к хозяйке дома. – Видишь этот медальон?.. А теперь подумай: как он мог меня перекинуть из центра Тихого океана в нашу речку?

На этом последние очаги сопротивления пали. Зинаида сдалась и больше никаких попыток возразить, отомстить или покапризничать не предпринимала. Для своего мужчины она была готова на что угодно, даже на стоическое выслушивание фантазий, выдумок или горячечного бреда.

Глава 10

Картинки разные бывают

За короткое время сложно поменять собственное мировоззрение. Еще и в чудо поверить. Причем чудо неоднократное, а также реальное, ощутимое и обозримое. Правда, тут помогала частичная вера Зинаиды в высшие силы и большой пиетет перед мистическими силами. Иначе говоря, в Бога она частично верила, да и факт перевоплощения душ ей оказался близок. Она по профилю своего творчества знала неисчислимое количество мифов и легенд древнего мира и при желании могла защитить несколько докторских диссертаций по этой теме.

Но именно последний аспект очень мешал художнице воспринять тот факт, что Харон – это женщина и что перевозит она далеко не души. Точнее, все-таки души, но в иной, совершенно несуразной форме.

По первому пункту она спорила с отчаянием человека, у которого рушатся фундаментальные основы всего мировоззрения. Какие только доводы не приводила, вплоть до того, что имя Харон – сугубо мужского рода. И назвать так женщину оскорбительнее, чем обозвать ее Иваном.

Веселящийся в сознании Трофимыч тут же возразил:

«Это она зря, имя Иванка для женщин существует у славян. Хе-хе! – После чего явно радовался: – Не поверит она, ни за что не поверит! Хоть ты меня триста раз покажи или дай пощупать. Ха-ха!»

Так, по его предсказаниям, и выходило. Женщина, как только пришло время предъявлять наиболее веские доказательства, чуть ли истерику не закатила, утверждая:

– Если ты мне сейчас нечто такое покажешь, то у меня разрыв сердца случится! Нет! Ни за что!

– Ну ладно, тогда закрой крепко глаза, я тебе положу дельтанга на ладонь, и он с тобой пообщается…

– Нет! Тогда я еще быстрей умру от инфаркта! – не совсем последовательно заявляла Стрельникова, подскакивая на месте и готовясь бежать невесть куда. – Не смей пугать меня этим уродливым существом!

«Вот! Я же говорил, – радовался Дед своей правоте. – Женщина может пострелять из автомата и порезать кинжалом десяток врагов, зато стоит ей показать маленькую мышку, и она превращается в трясущееся растение».

– Как же так? – недоумевал Роман. – Кровоточащую рану на плече ты ушила, не скривившись ни разу, а тут боишься рассмотреть какого-то двуглаза. Они ведь даже не кусаются.

«Жаль, что у меня не получится злобно тявкнуть!» – ерничал Дед.

Вот этим Ландер и воспользовался, наябедничал на своего маломерного соратника:

– А Никита Трофимович сразу утверждал, что ты не способна приподняться над окружающей действительностью. И до сих пор насмехается над твоими надуманными страхами. Еще и пожалел только что о неумении тявкать как собака. А то, говорит, напугал бы тебя еще больше.

Собак Стрельникова с самого детства не то что не боялась, а наоборот, шугала их и строила как злобный капрал новобранцев. И этот момент оказался решающим:

– Ладно! Показывай своего Трофимовича! И пусть только тявкнет!

После чего несколько минут рассматривала на ладони Романа двуглаза, почти не прислушиваясь к ведущимся комментариям:

– Господин Шенгаут умер в возрасте девяноста одного года, так что имей уважение к его сединам. Знания у него огромные, причем подкрепленные научными званиями и регалиями. И даже во Вторую мировую войну он повоевать успел, имеет боевые награды. Именно благодаря его опыту и некоторым специфическим умениям нам удалось переубедить банкира Шеретяна. А также склонить к сотрудничеству твоего сердечного приятеля Беркута…

– Сердечного, говоришь? – тотчас вскинулась Зинаида. – Тогда почему ты мне зубы заговариваешь, а не своей сердечной приятельнице? – Увидев недоуменно приподнявшиеся брови Романа, едко продолжила: – Супружница твоего дяди частенько хвастается, как ты ее домогался в юности и как вы целовались не раз. И она вот-вот вдовой станет, так что примет тебя в дом с благоговейным восторгом.

Ни шутить на тему такого высказывания, ни оправдываться Ландер не стал. Наоборот, очень веско и серьезно попросил:

– Прости. Был неправ, упомянув этого подлого бандита. По его поводу даже шутить нельзя. И упоминать нельзя рядом с твоим светлым образом.

– Мм, как заговорил! – Но появившаяся улыбка показала, что мужчина почти прощен.

– Ну а по поводу Семена, раз уж вспомнили… Неужели так плох? И ты этим не интересовалась?

– Насколько плох твой дядька, не могу сказать. Недавно решила его проведать в больнице, так на Катьку, эту его дуру, нарвалась. Она начала закатывать истерику, вот я и сбежала от скандала на ровном месте. Но по слухам со стороны, да, плох наш товарищ детства. Поговаривают, что у него в самом деле цирроз печени… Если хочешь, завтра его вместе проведаем.

Ландер грустно вздохнул:

– Не мешало бы. Все-таки Сема в нашей компашке самый старший был и самый умный.

– Скажешь такое! – фыркнула Стрелка. – Это он сам пытался убедить окружающих в своем уме незаурядном. Но если бы не ты…

Она наткнулась на укоризненный взгляд и вернулась к рассмотрению дельтанга:

– И что… Никита Трофимович меня сейчас не только видит, но и слышит?

– Отлично слышит. Может отвечать мысленно, если ты его коснешься, или через меня.

Касаться двуглаза мадам пока не решалась:

– А где у него уши? Или дырочки для микрофонов?

– По предположениям господина Шенгаута, звук он улавливает благодаря вибрации своей оболочки.

– А как дела обстоят с запахами?

– Никак. Их словно не существует для него.

– Если на него пальцем надавить?

– Не бойся, глаза не лопнут, – посмеивался Роман. – Оболочка на удивление прочная и упругая. Но вот сам Трофимыч очень сожалеет, что у него ограниченные возможности. Очень он хотел бы познакомиться, как полагается, и поцеловать твою прелестную ручку.

Что-то себе навоображав, Стрельникова сжала ладошки в кулачки и прижала их к себе. На это Дед еще больше развеселился:

«Не только поцеловал, но и облизал бы такую ручку с огромным удовольствием! Да и не только ручку…»

Озвучивать пошлые скабрезности престарелого соратника Роман не стал. Зато сам почему-то сбился на мысли фривольного характера. А чтобы как-то определиться, решил прояснить всю диспозицию:

– Значит так, Зинаида Ивановна! На повестке дня стоят три вопроса. Выбирай, в какой последовательности будем их решать: просмотр твоей картины, кропотливая работа с компьютером или поднимаемся в твою спальню. Предлагаю начать с последнего, потому что сил моих больше не хватает, чтобы сдерживаться… Хочется носить тебя на руках, обнимать, целовать…

При последних словах он стал говорить тише, приближаясь к женщине и пытаясь ее обнять. Та выскользнула из его объятий каким-то чудом, встала по другую сторону стола и недовольно повела плечами:

– Обнимать меня собираешься вместе с твоим Трофимычем? – добившись от мужчины смущения, самодовольно хмыкнула и провозгласила свою волю:

– Идем, я тебе картину покажу! – Уже входя в студию, поощрила на предстоящий ночной труд: – А компьютером можете хоть всю ночь пользоваться. Главное, ногами не стучи по полу, когда будешь в «танчики» играть.

«О! Она у тебя еще и предобрейшая! – все так же не унывал дельтанг. – Или для допуска к такому телу надо даме больше выпить? Или тебе?..»

«Не доставай, Дедуля! Лучше думай, где тебя припрятать вместе со щепкой и с артефактом? Потому как утверждение «Третий – лишний!» приобретает все большую актуальность».

Шенгаут с пониманием отнесся к вопросу. Мешать паре в законном уединении он не собирался. А вот на отсутствие дополнительного интереса к двуглазу он чуть ли не обиделся. Мол, Стрельникова явно недооценивает дельтанга как уникальное существо. Потому что до личного общения так и не снизошла.

Тут уже мистер Рубка успокоил:

«Ничего, первый шаг сделан, и она тебя не боится. Теперь нужно время, чтобы прошло чувство гадливости… О! Смотри, какие картины!..»

Вообще-то в студии особо любоваться было нечем. Всего несколько картин там стояло неоконченных да пяток портретов. Но вот полотно, первое из десяти заказанных, впечатляло. Вначале размерами, два двадцать на три метра. Потом уже и непосредственно изображением. Довольно красиво получалось, таинственно и загадочно. На первом плане несколько колонн и портик разрушенного древнего дворца, а на заднем – рвущиеся к небу шпили небоскребов и трубы какого-то завода. Но если передний план своими пастельными тонами навевал покой и умиротворение, то задний – волнующую мрачность и пугающую несуразность.

Художница, дав время на оценку ее мастерства и не дождавшись комментариев, сама стала себя критиковать:

– Это все еще не окончено. Надо солидно поработать над глубиной и довести тени до совершенства.

– Ну что ты! – вполне искренне стал возражать Роман. – Как по мне, то гениально. И не надо ничего подправлять! Уверен, эта картина тебя прославит еще больше.

С его мнением и Трофимыч соглашался. Но опять при этом напомнив о своем плавном приземлении в лодь перевозчицы Харон:

«Не могу сказать, что там пейзажи выглядели красивей. Да и не до любований было мне в тот момент. Но уж всяко панорама разворачивалась величественнее, диковинней и явно не от мира сего. Твоей Стрелочке такое показать – она бы своими оставшимися девятью картинами истинный фурор произвела в мире живописи».

«Не сомневаюсь. Жаль, что показать нельзя… Я бы и сам посмотрел…»

«И я не сомневаюсь, – хохотнул Дед. – Что вы посмотрите! Хе-хе! Все там будем, как говорится. Превратитесь в дельтанги и увидите».

Умирать Роман пока не собирался, чего и своей возлюбленной не желал, а потому скривился. Что было неправильно воспринято в адрес картины.

– Что? Что не так? Какое-то здание не нравится? Или общая компоновка?

Пришлось слово в слово пересказывать комментарии и рассуждения господина Шенгаута. Представив, как она превращается в такого вот двуглаза, Зинаида вздрогнула всем телом, стала нервно сглатывать. Но тут же, как ни странно, заинтересовалась таинственным пейзажем:

– А что там было конкретно? Как выглядели здания? Как располагались руины?

Послушав минут пять довольно бестолковый пересказ устами Ландера, она потребовала от дельтанга:

– Неужели нельзя сбросить картинку целиком? Во всех красках и со всеми деталями? Раз вы общаетесь мысленно, то и такая панорамная информация должна быть доступна!

– Да мы уже пробовали, – признался Роман. – Ничего не получается.

– Значит, плохо пробовали! Еще раз попытайтесь!

Но сколько соратники ни пытались, сколько ни напрягались при передаче данных, ничего у них так и не получилось. Зато загоревшаяся таинственным миром Зинаида задействовала всю свою сообразительность с настойчивостью. Наверное, тогда уже мысленно и решилась на прямой контакт с дельтангом.

Начала, правда, с вопроса, когда двуглаз еще лежал на ладони Романа:

– Э-э-э… Никита Трофимович, а вы сами-то умеете рисовать?

«Могу похвастаться, что при жизни рисовал вполне приемлемо. – его ответ озвучивал мистер Рубка. – Приходилось много чертить, да и объемные зарисовки делать, так сказать, натурального вида. Даже портреты своих детей, внуков да правнуков ваял помаленьку».

– Ну тогда попробуйте взять под контроль руку Романа и сделайте хотя бы контурные наброски увиденного вами в потустороннем мире.

Такого беглецы из мира мертвых еще не пробовали. Общались только, но ни разу даже мыслей у них не мелькало доверить Шенгауту управление телом Ландера. Да и тот ранее утверждал, что ничего в этом плане не получится, словно мистер Рубка не от мира сего. А тут сразу горой встали многочисленные этические вопросы и моральные сомнения. Больше всего Дед сомневался:

«Тебе это не покажется чем-то из ряда вон выходящим? – допрашивал он своего соратника. – А то и жутко неприятным делом?»

«Да не заморачивайся так! – довольно просто отнесся к предстоящему Роман. – Мне, наоборот, интересно, как оно получится и что я при этом буду ощущать. К тому же начинай пробовать подчинить себе пока только одну руку. Ну… можно сразу две…»

В общем, они вполне полюбовно договорились провести довольно важный эксперимент. А вьющаяся вокруг Стрелочка была готова способствовать этому всеми своими силами и умениями. Закрепила на старом холсте громадный лист ватмана, вставила в руку мужчины толстенный карандаш с мягким грифелем и скомандовала:

– Начинайте!

Чуть позже Роман почувствовал с веселым беспокойством, как часть его тела словно перестала существовать. А рука стала двигаться сама! Словно совершенно чужая и неподвластная! Но только и успела, что поднять карандаш и поднести его к ватману.

Потому что чисто инстинктивно Ландер отдернул свою руку, тем самым возвращая ее в собственное управление.

«Ну так у нас ничего не получится! – возмутился дельтанг. – Расслабься! Забудь! Просто наблюдай… Еще лучше – глаза закрой и просто стой!»

Но только минут через пять у них что-то стало получаться, а процесс творения сдвинулся с мертвой точки. А вот результатом через полчаса довольных не было. И подвела итоги госпожа Стрельникова:

– Курица лапой и то лучше рисует!

«Так тело-то не мое! – оправдывался Трофимыч. – Моторные функции не те. Пальцы – словно деревянные. Да и сама рука явно не под живопись заточена!»

– Но-но! – возражал Роман вслух. – Попрошу мою руку не оскорблять!

– Да ее никто не обижает, – досадовала Зинаида. – Простая констатация общеизвестного факта: руки-крюки.

– Ха! Не нравится? Тогда пусть Трофимыч твоими руками поуправляет.

– Еще чего? Это вообще ни в какие ворота не лезет Я ведь женщина, а тут какой-то старик… И внутри меня? – Но возмущалась она как-то неубедительно, без огонька.

И Ландер решительно вложил ей двуглаза в ладошку со словами:

– Вначале хотя бы пообщайтесь, поговорите на отвлеченные темы. А дальше видно будет. Тем более что дельтанг, как мне кажется, уже существо бесполое, потустороннее, так сказать…

Стрельникова на несколько минут словно окаменела. Потом расслабилась, задышала спокойнее. Судя по мимике лица, стала вести интенсивный мысленный диалог с Трофимычем. И диалог этот проходил весьма конструктивно. Сближая собеседников.

А потом и момент наступил, когда с круглыми глазами от новых ощущений художница стала водить карандашом по новому листу ватмана. Процесс пошел, и не в пример качественнее, чем пробы с участием мистера Рубки. Все-таки талант и умения сказывались, когда дельтанг двигал рукой истинного профессионала.

Глава 11

Начало расследований

В течение часа образовавшийся тандем свидетель-художница выдал восхищенной публике три масштабные зарисовки, которые удачней всего уложились в памяти Никиты Трофимовича. Зарисовки впечатлили и саму художницу, которая частенько восклицала:

– Феноменально!.. И как все эффектно смотрится!.. Про уникальность вообще не говорю, такого еще никто не рисовал.

Она великолепно освоилась в общении с дельтангом, перестала совершенно его бояться и общалась с ним так плотно, что недовольный Роман вынужден был напоминать:

– Но ты хоть вслух говори, о чем вы там сплетничаете за моей спиной. А то я твой смех почему-то воспринимаю в свой адрес.

Так продолжалось до тех пор, пока он не догадался взяться рукой за левую ладошку Зинаиды, в которой та держала дельтанга. С того момента общение стало доступно всем троим, на что уже недовольно проворчал господин Шенгаут:

«Ну вот, в кои веки удалось уединиться с молодой, очаровательной дамой, как тут же приперся ее ревнивый кавалер!»

«Какой же это кавалер? – недоумевала Стрельникова. – Скорей, недоразумение какое-то! Появится раз в три-четыре года и вновь сбегает. А так поступают только трусы и негодяи!»

«Стрелочка! Ну ты же знаешь…» – Оправдаться она ему не дала:

– Ладно, помолчи лучше и не мешай работать, не то руку оттолкну окончательно… – после чего вернулась к прерванному обсуждению рисунка: – Трофимыч, меня удивляет, что такой вот шпиль-небоскреб ни одного просматриваемого окна не имеет. Разве такое может быть?

«Меня это тоже смущает, – признался дельтанг. – Но насколько я помню… И насколько мы можем сравнить… Давай вернемся ко второму рисунку… Вот, видишь? Этот шпиль совершенно идентичен тому, что мы только что обозначили. Но этот как бы «раскрытый», и я только теперь понял, почему. Вот эти горизонтальные участки – банально раскрывшиеся в стороны участки стен. А каракатицы на них и жучки – это не что иное, как летательные устройства».

– Никита, но ведь вы не видели ни единого летающего предмета над городом. Как ни одного разумного существа на его улицах. А это значит…

«Ничего сие не значит, уважаемая сударыня! Вариантов много, и гадать мы можем до бесконечности. Вполне возможно, что в момент гибели или уничтожения всего живого в городе вот в этой башне успели сыграть тревогу, «раскрыться» и начать эвакуацию. А в той башне – не успели. Вот она и закрыта».

– Ну да… Зато в плане оригинальности каждого полотна все это можно использовать с максимальной прорисовкой мелких деталей. Ну и общую концепцию мне удалось понять. Если не поленюсь, то каждый этюд разобью на три части, вот у меня и получится девять недостающих полотен. И каждое получится настолько грандиозным, что… что у меня дух захватывает! По сути, работу я начну немедленно, не откладывая на утро…

– Солнышко мое! Мы, кажется, договаривались о чем-то другом! – не замедлил о себе напомнить Ландер. – После долгой разлуки мы собирались утолить нашу тоску друг по другу…

– Вы?! Собирались?! – ерничала Зинаида, ни на мгновение не отрываясь от подготовительных работ по сотворению шедевров. – Хм! А вот скажи, Ландер, ты меня любишь?

– Что за вопрос? Как ты можешь сомневаться в этом? Желанная моя! Лебедь моя…

– Ну-ну! Ты меня еще «цыпой» назови! – хихикнула художница, но тут же стала крайне серьезной: – Ром, я тебя сколько лет ждала? Вот и ты подожди, пока я не сделаю нужные работы. Весь дом в твоем распоряжении… Да! Трофимыча тоже забирай. А то он меня отвлекает… Пароль в компе – прежний. Не забыл еще?

Пока Роман расстроенно кривился и мотал головой, резко оживился оказавшийся в его руке дельтанг:

«Правильно! У нас с тобой тоже дел – непочатый край! Забыл, что надо моего отравителя отыскать? Да счета нужные обезопасить. Потом еще и товар в нанятый нами ангар перенаправить… Эй! Не стой столбом!»

«Что, так глупо выгляжу со стороны?»

«Ну да! Любуешься своей ненаглядной, словно первый раз в жизни увидел. Пошевеливайся! Еще налюбуешься… Хотя предложение о немедленной женитьбе можешь уже сейчас сделать. Не то увести могут…»

Роман хмыкнул скептически, но так и сделал:

– Солнышко, я – в Интернет. Но предложение руки и сердца делаю сейчас: выходи за меня замуж. Завтра и распишемся официально.

– Завтра? – Художница замерла на месте. Презрительно фыркнула и заверила: – Ничего не получится!

– Почему? – нахмурился потенциальный супруг.

– Документов у тебя нет. Никаких! Так что пока не восстановишь их, будешь обитать в доме Шалавиных! – пригрозила строго и тут же смутилась, добавив: – С завтрашнего дня…

И вновь с головой окунулась в работу.

Ландеру тоже пришлось уйти. Потому что знал, пререкаться бесполезно. Все они такие, люди с творческим прибамбасом, стрельнет что-то в голову – гаси свет, сливай воду. Все им кажется, что час остановки в момент созидательного озарения – полная трагедия и вся жизнь насмарку. В таких случаях им надо не мешать какое-то время, творческая буря сама уляжется, переходя из болезненного запала в рабочий режим.

Ну и Никита Трофимович подгонял:

«Жениться никогда не поздно. А вот утрясти вопросы личной безопасности да решить финансовые вопросы – первоочередная задача!»

Мистер Рубка и сам придерживался того же мнения. Имелись некоторые предпосылки к тому, что смерть банкира с его бригадиром может доставить неприятности. Все-таки Жора Шалавин смело числился последним клиентом Шеретяна, и его могли банально запрессовать начавшие работу следователи. Жора соврать правильно не сможет, несмотря на все инструкции, проболтается хотя бы частично, вот и будет для ментов повод отыскать козла отпущения. Живо повесят на Делавара всех собак, а сами помчатся за наградами и премиями. Они такие…

То есть следовало так закрутить ситуацию в городе, чтобы на какого-то там вшивого клиента и внимания не обращали. Для этого лучше всего подходили папки, прихваченные из сейфа господина Шеретяна. В них сконцентрировался такой компромат на сильных мира сего, что локальный взрыв разбирательств и мести в пределах города и района гарантирован.

Суть информации проста: в девяностые годы прошлого столетия очень многие нынешние бонзы, нувориши и предприниматели творили не просто грязные дела, а беспросветно черные. При этом они не жалели никого, лишь бы урвать стартовый капитал, присвоить самые лучшие предприятия, застолбить за собой самые ценные пространства недвижимости. При этом они не гнушались убивать друг друга целыми семьями. Убили. Урвали. Присвоили. Застолбили. И сравнительно притихли. Естественно, что в душе каждый считал, что его старые грехи забыты, свидетелей живых нет и нынешней действительности уже ничего не угрожает.

И мало кто из них догадывался, что Сергей Гергерович Шеретян скрупулезно собирает весь компромат, который только удается отыскать на громадной территории. И не важно, на кого крамола, в будущем все может пригодиться.

Особенно две папки заинтересовали Ландера и господина Шенгаута. Если сведения, в них содержащиеся, передать в нужные руки, то эти руки немедленно начнут карать убийц своих друзей, родственников и детей. Особенно за детей большинство будет мстить, пусть даже ценой собственной жизни. Невзирая на собственную бандитскую сущность, своих чад даже нувориши и беспринципные мафиози обожают.

Вот и пошла уникальная информация по нужным каналам и к нужным людям. И всякий раз она подавалась от лица раскаявшегося убийцы или неизвестного доброжелателя, возжелавших восстановления попранной справедливости. Причем информация точная, легко поддающаяся проверке. И подавалась она через отдаленные терминалы, добраться до которых ни одна служба безопасности не сможет. Благо таких терминалов господин Ландер в свое время застолбил немало. Истинный адрес компьютера, с которого работали соратники, так и останется в неизвестности.

Как поведут себя пострадавшие? Особенно те, кто лишился родных и близких? Дождутся ли они до утра или начнут действовать сразу?

«Вот утром и посмотрим! – злорадствовал дельтанг. – По крайней мере мы сделали первый шаг, гигантские мины замедленного действия установили и даже сделали их неизвлекаемыми. Рванут обязательно!.. А теперь со всем усердием переключаемся на мои дела».

«Так это… Может, хоть передохнем часик-два? – нервничал Роман. – Стрелочка там одна, вдруг ей помощь нужна?..»

«Не маленькая, сама уляжется! А вот мой отравитель может уничтожить все улики против себя, что не есть гуд. Хочу, чтобы его наказали максимально жестоко. Как и всех, кто ему потворствовал… Хотя тех я накажу, поменяв завещание. Хе-хе!»

«Разве такое возможно? – сомневался Ландер. – С того света завещание не изменишь».

«С того – не изменишь, – радовался Дед, словно ребенок. – Но я-то благодаря тебе на этом остался! А секрет прост: адвокатам и родственникам я только и оставил, что пароли от электронной банковской ячейки. Они соберут всю родню на девять дней, введут сообща разные пароли, вскроют ячейку, выведут завещание на экран и зачитают. А там… ха-ха!..»

Отравленный ветеран еще и новые указания собрался дать адвокатам, которые якобы дошли с опозданием до них: обязательно снимать крупным планом лица всех присутствующих на читке завещания. Ведь обязательно среди тех окажутся физиономии, очень разочарованные разделом имущества. Уж очень Трофимычу хотелось впоследствии полюбоваться на обиженные, разочарованные и возмущенные морды.

Провозились со всеми делами очень долго. Уже и небо посветлело на востоке, а Дед все требовал и требовал «продолжения банкета». Все ему казалось мало, требовалось срочно и виделось архиважным. Даже удивительно становилось, насколько грамотно и полно он ориентируется на поприще электронных документов в частности и в компьютерной навигации в целом.

На высказанное по этой теме удивление Трофимыч лишь скорбно констатировал:

«Конечно, сложно было осваивать всю эту трихомудию! В моем-то возрасте?.. Но пришлось, потому что верить доводилось только единицам, остальных всех проверять следовало от и до. Скольких ревизоров и бухгалтеров, у меня работающих, пришлось выгнать напрочь, а то и под следствие отдать. Скольких родственников и старых друзей отправил «в бан», как говорится, за их поползновения забраться в мой карман. А все равно к глубокой старости оплошал, не рассмотрел самую главную гнильцу в своем преемнике…»

Преемником Дед уже давно назначил одного из своих внучатых племянников. Некий Федор, по фамилии Кардыш. Мужик показывал чудеса организаторского таланта, удивлял должной настойчивостью, покорял откровением и честностью. Характер стойкий, нордический, по внешности – породистый красавец. В связях, его порочащих, замечен не был, в создании неуместных профсоюзов не участвовал.

Правда, один тревожный звоночек полгода назад прозвучал: Федор довольно щедро и несколько опрометчиво пообещал всем родственникам, работающим в фирме и филиалах, резкое повышение карьерного роста. Естественно, если он (Федор) станет полным и единственным хозяином всех предприятий. А когда об этом стало известно Трофимычу, то у преемника нашлась неплохая отговорка:

«Обещание временное и преследующее только одну цель: подстегнуть активность и работоспособность нашей родни. А то обленились вконец!»

Объяснение прошло на ура. А вот последствия вырвавшегося на волю желания стать единовластным командиром не заставили себя ждать. Главный наследник банально устал ждать смертушки престарелого шефа и решил поторопить события. Уж очень ему возмечталось править самому всеми, во всем и всями. Причем отравление было произведено при явном попустительстве беспринципных карьеристов, как и прекращение любого расследования было благополучно устроено большинством многочисленной родни. Все предусмотрели: историю болезни сфабриковали заранее, нужные справочки и анализы переделали, да и сами скорбно вещали, что старец издавна мучился несварением желудка.

«Круговую поруку устроили, шакалье! – ругался дельтанг при мысленном диалоге с человеком. – А ведь недостойны занять руководящие посты – в любом случае. Ибо не сумеют! Банально все за год просрут, что я кропотливо создавал десятилетиями! И Федор этот!.. Как же я в нем гнильцу просмотрел-то?..»

«Да уж, – сочувствовал ему Роман. – Обидно, когда предают самые близкие… А вот те, которых ты назначил уже сейчас, уверен, что они смогут правильно подхватить руководство компанией? Особенно эта, как ее?.. Эллочка! Не окажется ли она той самой «людоедочкой»?»

По ходу ведения дел и составления новых завещаний Ландер наизусть запомнил многочисленные имена, фигурирующие в документах. И его весьма удивляло только что произведенное назначение на пост президента компании некоей Эллы Витальевны Яровой. Всего тридцати восьми лет от роду, она в последние месяцы руководила удаленным, самым захудалым филиалом компании, что весьма напоминало ссылку или наказание.

Но именно на ее хрупкие женские плечи и взваливал господин Шенгаут наибольшую ответственность за свое индустриальное, многопрофильное детище. Взваливал и тоже оставался в некоторых сомнениях:

«А больше некому! И никто, кроме Эллочки, не справится. Кстати, у нее во внешности и в самом деле есть нечто легкое, воздушное и беззаботное, что вводит ее собеседников в заблуждение. Они возле нее расслабляются или сразу пытаются продавить свои интересы. К тому же она красива, если не сказать, что обворожительна. Поначалу… А вот дальше, если с ней поступают нечестно, начинается диво дивное. Эфемерная с виду пустышка превращается незаметно в железную леди, а то и в натуральную людоедку. И те, кто собирался ее обобрать, облапошить или банально поиметь, вскоре бегут, не разбирая дороги, теряя всякую солидность, а порой и последние штаны. А потом еще долго вздрагивают даже при упоминании имени Элла Витальевна или от фамилии Яровая».

«Значит, она такая страшная? Просто умело скрывает свои дефекты под слоями косметики?»

«Тьфу на тебя! Говорю же, она – красавица! Будь я помоложе, женился бы на ней обязательно!»

«Тогда почему она оказалась у черта на куличках? – продолжал недоумевать Роман. – Такие кадры всегда надо держать рядышком…»

«Нашел, кого учить! – сердился и досадовал Дед одновременно. – И сам это прекрасно знаю. Но все мы сильны задним умом. А в тот момент эта паскудь Федор и его приспешники смогли меня убедить, что кроме Эллочки с филиалом никто не справится. Тем более что она туда не навсегда отправлялась, мол, поправит дела и сразу обратно. Это теперь я понимаю, что все было подстроено и спланировано заранее. Даже сама Яровая ничего не заподозрила. Зато сейчас…»

Что там будет сейчас, Романа уже мало волновало. Чувствуя, как глаза сами закрываются, он прервал дельтанга:

«Трофимыч! Поработали и хватит. Дай хоть пару часиков поспать… С ног падаю…»

Да и завалился на кровать, не раздеваясь. И не обращая внимания на встающее солнышко. И не заметив, как дверь в выделенную для него спальню стала медленно приоткрываться.

Глава 12

Круговорот событий

Георгий Шалавин проснулся с приятным чувством легкости, полной расслабленности и в окружении витающих в комнате эманаций счастья. Хотя скорей эманации роились у него в сознании, активированные хорошо врезавшимся в память сном. И во сне этом Жора с неистовой страстью обнимает и целует прекрасную молодую женщину, которая отвечает ему полной взаимностью.

Так что когда сон прервался окончательным пробуждением, самый деловой в поселке человек продолжил лежать недвижимо и не открывая глаз. А вот улыбка его до ушей выдавала с головой. И вполне естественно, что хотелось хоть на мгновения продлить или еще лучше запомнить очаровательное сновиденье.

Увы, действительность не давала возможности остаться во сне навсегда. Хочешь не хочешь, а надо возвращаться в повседневность. И хоть глаза были закрыты, остальные чувства уже проснулись окончательно. Ноздри уловили аппетитный запах жарящихся котлет. Что уже само по себе говорило о великом празднике в доме. Ибо жили здесь в последнее время не то чтобы впроголодь, но весьма и весьма скромно.

Так что котлеты на завтрак – это уже своего рода счастье.

Ну и слух уловил, как к кровати на цыпочках приближаются, но шумно при этом сопя своими носиками, два мальчугана. Племянники, четырех и пяти лет от роду. Пожалуй, самое большое счастье, проживающее сейчас в доме. Еще вчера их не было, потому что сестра выехала из дома заранее, не желая, чтобы их выкидывали на улицу насильно. Но когда задолженность аннулировалась, да еще и денег Георгий подкинул на питание, сестра моментально вернулась в родной дом.

И вот теперь обожаемые племянники прокрались в комнату дядюшки, чтобы выяснить, спит он или не спит. Ну и как только рассмотрели у него на лице счастливую улыбку, сразу радостно завопили, перебивая друг друга:

– Не спит! Я же говорил!

– Ура! Дядя Жора-а-а-а!..

И тут же два маленьких торнадо взобралось на дядину кровать, устраивая настоящее светопреставление. Только и оставалось, что со смехом придерживать тела скачущих мальчуганов, чтобы те не сверзились на пол.

На вопли, смех и крики в спальню заглянула сестра. Брови она хмурила якобы строго и сердито, но сама еле удерживалась от смеха:

– Ну и чего вы тут устроили?! Вам бабушка что сказала? Просто позвать дядю Гошу на завтрак! А не устраивать ему бесплатный массаж!

– О-о! – кряхтел Жора от удовольствия. – За такой массаж никаких денег не жалко! Если бы наши сорванцы так по клиентам топтались, мы бы давно стали миллионерами!

– Никакие они не «ваши»! Это мои дети! И я не позволю даже намеков на использование детского труда!

– Да ладно тебе! Шучу я…

– Знаю я твои шутки, Делавар недоделанный! – уже без тени улыбки сердилась сестра. – Раз ты чуть нас без крова не оставил, то и что угодно вытворить можешь!.. И давай к столу, если не хочешь без котлет остаться.

Пришлось живо вставать, под присмотром племянников чистить зубы и уже затем, поддаваясь их усилиям послушно идти, ведомый за руки с двух сторон. Потому как племянники дядю Гошу тоже обожали, чем вызывали некоторую ревность не только у бабушки, но и у своей родной матери.

Вот и сейчас обе женщины косо поглядывали на сына и брата. Ну и порой пытались воспитывать мужчин краткими замечаниями:

– Пусть сами едят, уже не маленькие!

– Хватит с него котлет, уже две слопал…

– Сам лучше ешь!

– И не паясничай! Чему детей учишь-то?

– Вот сейчас все трое и схлопочете!..

Но дядя с племяшками веселился от всей души, к окончанию завтрака заставив хохотать и женщин, используя простые, немудреные шутки и дурачась с детьми так, словно он их сверстник.

Но как только малышня наелась и несколько заторможенно отправилась во двор на утреннюю прогулку, мать строго поджала губы и потребовала:

– Давай, Георгий! Рассказывай подробно: как удалось дом из лап банкира спасти?

– Ха! Подобное для нас сложно! – бесшабашно отмахнулся давно и тщательно проинструктированный Жора. – А для Ромки – нет проблем! Он ведь сами знаете где работал… Ну и попросту намекнул, наверное, Шеретяну, что на того какие-нибудь кляузы от народа скопились. Мол, будешь себя плохо вести, на тебя заведут дело. Вот Сергей Гергерович и решил с нами не связываться, простить все долги и дать отступные.

– Но так не бывает, – упрямо мотала головой мать. – Чтобы долги простили да еще и взятку тебе всунули!

– Взятку-то не мне дали, – с довольной рожей объяснял Шалавин. – А представителю, так сказать, одной очень важной и солидной организации.

– А не ты ли всегда кричал, – сестра резко подалась к брату, чуть не напугав его, – что Ромка простой мент и про свое отношение к конторе банально врет?

– Да… кричал, – немного смутился тот. Зато выкрутился быстро и весьма ловко: – В то время это было большим секретом и говорить иначе было просто нельзя.

– Ага! А сейчас уже все конторским можно? – ерничала сестра. – Даже почти голому являться в поселок и проситься на ночлег?

– Э-э-э… это было сделано Ромкой в интересах существующей легенды.

– Хи! Это какой такой легенды? – Уже и мать не удержалась от ехидства. – Обнищавший бомж, живущий под мостом? Ты еще скажи, что сам завербован в тайные агенты и выполняешь отныне важное задание.

– Чего вы ко мне пристали? – рассердился Жора, начиная вставать. При этом не обращал внимания, что обе родные женщины цепко пытались удержать его за руки. – А хоть бы и на задании? А хоть бы и на важном? Чем я хуже Ромки? Или чего я не смогу сделать, имей я в кармане нужное удостоверение?

– Сидеть! Ты куда?

– Не равняй себя с Рубкой! – всполошились женщины.

– Это вы меня не считайте за бестолочь и неблагодарную свинью! – Шалавин все-таки вырвался из цепких ладошек и с гордым видом отправился на выход. – Ландер мне помог, значит, и я теперь готов сделать для него все что угодно. И он явно на меня рассчитывает! Потому и иду сейчас к Стрелке…

– Ох! – Мать демонстративно ухватилась за грудь в районе сердца. – Ты меня до инфаркта доведешь!..

– Делавар ты наш мутный, – отозвалась и сестра. – Хоть мои нервы пожалей!

Стоя в дверях, Гоша с улыбкой оглянулся на родственниц:

– Знаю, что со здоровьем у вас полный порядок. Так что нечего притворяться. А вот Ромку за дурака не надо считать, парабеллум он мне все равно не даст. Так с чего тогда переживать и дергаться? Ха-ха!

И ушел. Как определила сестра, выскочив во двор следом: «Так и потопал к Стрельниковой! Похоже, там мистер Рубка свой штаб надолго организовал…»

Тогда как Жора быстро шел по улице и сам себя накручивал:

«В самом деле, надо помочь другу! Иначе что он один может сделать? Еще и без толковой одежды на себе… Да скутер на меня оформлен, так что сам бог велел мне плотно взяться за выполнение новых поручений!»

Еще он радовался тому, что в данный момент свободен, работать на какого-то дядю не надо и теперь вся его неуемная энергия будет направлена в правильное русло. А в том, что энергия его благородна сама по себе, всегда востребована и по силе сравнима с энергией Солнца, Шалавин не считал нужным упоминать всуе. Некрасиво хвастаться часто своими несомненными достоинствами. Скромней надо быть, скромней!

С такими вот позитивными намерениями и благими мыслями Жора приблизился к калитке нужной усадьбы и смело нажал кнопку звонка. И сразу же малость растерялся. Обычно громкость сигнала была настолько высокой, что от калитки звонок можно было расслышать. А сейчас – полная тишина.

– Выключила, что ли? – забормотал он себе под нос, все так же насилуя кнопку и тщательно прислушиваясь. – Неужели дрыхнут до сих пор как сурки?.. Хм! А ведь могли, в самом деле могли всю ночь миловаться… И теперь их из пушки не добудишься. А я тут стой теперь как дурак!.. Или что делать-то?..

Неожиданно ему припомнилось, как не так давно хвастался Беркут. Раз, мол, и перепрыгнул! Проще, дескать, и не бывает.

Только ведь это кому как. Походив вокруг да около, примерившись пару раз к высоте, гость осознал, что подобные подвиги ему не по плечу. Разве что, в крайнем случае, можно использовать одно место для перелаза. И стал искать определенный по весу камень. Так, чтобы и стук в дверь получился солидный, и Зинка потом не прибила за порчу своего имущества.

Как назло, нужного булыжника на глаза долго не попадалось. А парочка отыскалась лишь вдоль забора соседей напротив. Но только Жора стал собирать камни, мня себя сеятелем истины, как со спины его строго окликнули:

– А чего это вы тут делаете, гражданин Шалавин? Подкоп роете?

Как обычно, оказавшись в простейшей бытовой ситуации, самый деловой человек округи несколько растерялся:

– Так это… вот! – и честно показал собранные на ладони три камня величиной со спичечный коробок. А сообразив, перед кем он оправдывается, резко расправил плечи и задрал подбородок: – Петька, а здороваться тебя со старшими не научили?

Рядом с ним стоял только недавно назначенный на должность помощник участкового уполномоченного полиции. Вчерашний солдат-срочник, позавчерашний пацан-озорник, не гнушающийся лазить за фруктами по соседним садам.

Но сейчас-то он считался при исполнении и скатываться к обычной беседе между земляками не собирался:

– Это я сто лет назад был Петькой, а теперь прошу обращаться ко мне по имени-отчеству или по званию! И советую также четко отвечать на поставленные мною вопросы!

– Какие такие вопросы? – стал сердиться Жора. – Про подкоп? Или что я тут делаю? Так надо быть полным недоумком, чтобы не видеть: нет у меня лопаты! И делать я могу здесь что угодно. Потому как это мой родной поселок! Понятно тебе?

Парень покраснел, но отступать не собирался после такой отповеди:

– Вы, дядя Жора, мне не тыкайте! И за выражениями следите! А сбор вами камней сразу вызывает вполне обоснованное подозрение. Для чего они вам? Окна бить собрались?

– Окстись, Петька! Глупости гуторишь. Я вон к Зинаиде Ивановне по делу зашел, а звонок-то у нее и не работает. Вот и решил пару раз в дверь стукнуть аккуратно.

– Ну-у-у… если так и никто на вас не пожалуется, – протянул помощник участкового, явно жалея, что не может использовать имеющиеся у него наручники по назначению. – А то тут такое в округе творится…

– Не сгущай краски! У нас тут в округе тишь да благодать. Это вон в городе что творят-то!

– Да нет, именно у нас тут маленький Армагеддон начался! – не утерпел Петро и стал хвастаться своей информированностью: – Еще вчера, считай при свете дня, на индустриальном полигоне, что на выезде из поселка в сторону города, неизвестные взорвали трансформаторную подстанцию. Почитай в клочья разнесло!

– Да ладно… – у слушателя отвисла челюсть, что придало рассказчику только больше энтузиазма:

– Так и этого мало! Видимо, в трех ангарах что-то замкнуло, и они загорелись. Чудо, что пожарные среагировали феноменально. Примчались мгновенно и успели все погасить. Но там-то успели, а в новой части поселка, ну той, что за рекой, что коттеджной назвали, не успели…

– А там что?

– Ближе к утру два громадных дома напрочь выгорело! Есть жертвы и пострадавшие!

– Ох ты ж, горе-то какое!..

– Ну и считай во время самого рассвета уже здешняя трансформаторная подстанция попросту сгорела, оплавившись как восковая свеча.

– Разве ж такое бывает?..

– Сам своими глазами видел! Сейчас экспертов из самой Москвы ждут. Но как раз в то же время примерно здесь в десятке домой вокруг хулиганы окна стали выбивать. А чем и как выбивали – непонятно. Но такая паника началась, что некоторые соседи чуть друг друга не перестреляли. Но из хулиганов так никого и не выловили.

Шалавин в явном ошеломлении уставился на дом Зинаиды, опасаясь увидеть там битые стекла. Но там все выглядело чинно и пристойно на обоих этажах. Да и помощник участкового успокоил:

– Дом художницы Стрельниковой не пострадал, я к нему уже с трех сторон присмотрелся. Ну а что звонок не работает, так ведь света нет! Пока… И когда новую подстанцию установят – неизвестно.

– А-а-а… теперь все понятно.

Получив нужные сведения и комментарии, Шалавин и сам решил высказаться. Не стал скрывать, так сказать, свои знания и начитанность:

– Скорей всего это не хулиганы виноваты. Вся беда в атмосферном электричестве. Точнее, в его невероятно избыточном количестве. И когда стихия бушевать начинает, что угодно горит и даже стекла сами собой лопаются.

Судя по скептической улыбке Петьки, известному Делавару он не поверил:

– Приедут эксперты – во всем разберутся. А вам тут помочь?

И он кивнул головой в сторону дома госпожи Стрельниковой. Теперь уже скептически ухмыльнулся Шалавин:

– Стрелять начнешь по двери? Или пистолетом добросишь? – И уже глядя вслед уходящему и явно обиженному стражу порядка, выкрикнул: – Телефоны мобильные ведь продолжают работать! Вот я и позвоню Зинаиде Ивановне!

Но у самого-то телефона не было! А потому, дождавшись, пока он останется на улице в гордом одиночестве, Шалавин с кряхтением стал перелезать забор. Как раз удобное место нашел, возле столба, упираясь то в него, то в доски забора. Забрался наверх, а уж вниз всяко-разно спрыгнуть легче.

А там и до крыльца добрался, первым делом подергал ручку наружной двери. Подергал и тут же непроизвольно отдернул руку. После чего, бледнея, уставился на испачканные в крови пальцы.

Утро резко перестало быть томным и счастливым.

Глава 13

Война сновидений

Как успели Роман и Трофимыч между собой обсудить и понять, получалось, что дельтанг во сне не нуждался. В прошлую ночь он не испытывал сонливости и всю эту – продержался бодрячком. Да и когда Ландер уже в падении на кровать засыпал, свалившись туда не раздеваясь, господин Шенгаут собирался нести вахту, оставаясь у своего соратника и носителя на шее. Ну и попутно обдумывать все, что надлежало сделать в наступающем дне.

Что еще запомнил Трофимыч, перед тем как его сознание словно в туман окунулось, так это медленно открывающуюся в спальню дверь. Но объяснение отыскалось заранее, еще не видя, кто пытается войти или заглянуть:

«Наверняка госпожа Стрельникова колотится. Ждала своего кавалера, ждала, да и плюнула на гордость. Решила сама проявить инициативу. Ну и, хе-хе, малость опоздала…»

Дальше он ничего не видел, не слышал, зато появилось четкое ощущение, что он спит и ему снится вполне приятный, можно сказать, блаженный сон. Или воспоминание? Вначале не удавалось понять…

Он молод, не больше двадцати пяти. Тело крепкое, пружинистое, звеняще отзывается на любое желание. Кажется, достаточно сильно оттолкнуться от земли, как за спиной появятся крылья и удастся взлететь как птица. Ноги безжалостно топчут цветочный ковер летнего раздолья и настойчиво торопятся на вершину пологого холма. Да и в сознании довлеет важность скорейшего восхождения.

Поэтому Никита Трофимович переходит на бег и уже в течение минуты, совершенно не ощущая усталости, добирается к цели. И там замечает сидящую к нему спиной женщину. Она в полупрозрачной ночной сорочке, волосы распущены, скрывают все лицо, плечи и руки. Но в то же время у Никиты крепнет ощущение, что он хорошо знаком с этой женщиной. Может, даже когда-то был в нее влюблен. Так что он смело заговаривает с ней, стараясь не напугать громким голосом:

– Привет! Я уже здесь!

После чего обходит сидящую на траве женщину по малому кругу. И с нарастающим изумлением понимает, что она связана! Ее руки, опутанные веревкой, выступают за водопад волос и накрепко привязаны к спутанным ступням. Мало того, судя по невнятному мычанию, женщина еще и говорить почему-то не может.

Наклонившись, Трофимыч аккуратно раздвигает волосы, скрывающие лицо, и непроизвольно вздрагивает:

– Элла?!. Почему ты здесь?!. Что с тобой?!.

При этом видит, что женский рот плотно закрывает кляп в виде черного мяча. А чтобы кляп не вывалился наружу, он прижат ремешком вокруг головы. Но что самое неприятное и досадное, ни до кляпа, ни до веревок никак дотянуться не получается. Словно некая упругая преграда покрывает толстым слоем все тело Эллы Витальевны Яровой, кроме ее волос.

Тогда Никита догадался и подхватил на руки все тело пленницы. Приговаривая при этом:

– Надо тебя лишь отнести подальше отсюда, и все путы спадут…

Начал спускаться со своей ношей с холма и даже не заметил, как кляп пропал. После чего мужчина дернулся от дыхания в ухо и тихого голоса:

– Куда ты меня несешь? Все равно у нас никакой семейной жизни не получится…

– Получится! – улыбался довольно Шенгаут. – В твои тридцать восемь ты еще успеешь пару раз родить.

– Может, и успею… Но зачем тебе такая старуха? Тебе только двадцать, надо искать сверстницу или вообще молоденькую девчушку…

– Ну-ну! Не скромничай! Ты прекрасна и в полном расцвете своей женской красоты. Это я – уже старый маразматик, которому давно за девяносто. Или ты забыла, сколько мне лет?

– Не забыла, – эхом отвечала Яровая. – Но это меня больше всего и поражает! Потому что вижу я тебя невероятно молодым… и сильным… и неотразимым…

– Вот и отлично! – обрадовался Никита, заметив, как веревки сами развязались и, словно змеи, скользнули в траву. – Значит, у нас все получится! Обними меня крепче!

Но не успела красавица закинуть ему руки на шею, как под ногами у него образовалась пропасть, и он рухнул в какую-то черную бездну. Причем женское тело оказалось в нескольких метрах в стороне, падало гораздо медленней и вскоре стало теряться где-то в чернеющем небе. Только и донесся истошный крик:

– Ник! Спаси меня!

Так кратко называла Никиту только мама в далеком-предалеком детстве. Но именно эта несуразица заставила окончательно поверить в нереальность происходящего. То есть в сон. Ибо не могла Элла Витальевна так запанибрата общаться со своим уважаемым шефом. Да и ни о каких личных симпатиях они никогда даже полусловом не обмолвились.

То есть господин Шенгаут, будучи в ипостаси дельтанга, четко осознал, что он спит и надо немедленно просыпаться. Иначе во сне так и грохнется о камни какого-то ущелья. Ну и еще какая-то жуткая опасность подспудно над сознанием довлела.

Осознал. И проснулся!

Но при этом ощущая себя мужчиной, лежащим на животе и с неудобно подвернувшейся под тело правой рукой. Рука уже затекла настолько, что даже пальцами оказалось пошевелить проблематично. Да и все тело чувствовалось и слушалось плохо.

А вот открывшиеся глаза… Лучше бы они и не открывались! Потому что в полутора метрах от кровати застыла ужасающая композиция из трех фигур. Первое тело принадлежало легко узнаваемому пигмею, помощнику Харон. Пигмей изо всей силы давил на свой багор, пытаясь проткнуть им тело женщины. В женщине с трудом опознавалась Стрельникова. Потому что растрепанные волосы торчали в разные стороны, на лице, плечах и руках виднелось множество кровавых ссадин. Ну и некое подобие аккуратной пижамы было разорвано в десятке мест.

При этом Зинаида ухватилась за крюк багра и на пределе своих сил пыталась удержать его на месте.

Но самой несуразной и неуместной выглядела третья фигура. Этакое змеевидное, рептилоидное создание, у которого вместо рук – толстые, извивающиеся змеи. Да еще с этих змей, расставленных далеко в стороны, словно искрящая кожа свисает до самого пола. Создалось впечатление, что это не просто кожа или какой-то плащ, а диковинные крылья. А вот голова у чудовища оказалась все-таки человекообразной. Или приматообразной? Ибо просматривалось немалое сходство с орангутангом. Ну и перья из головы торчали в разные стороны настолько пышно и цветасто, что куда там индейским вождям в их парадном убранстве.

Что еще поразило Шенгаута, так это статичность мизансцены. Он уже уселся, ворочаясь на кровати, стал встряхивать и растирать жутко покалывающую правую руку, а все три фигуры так и возвышались почти без малейшего движения. Словно их заморозили или парализовали. И только после тщательного рассмотрения всех деталей создавалось впечатление, что это именно Змей, как его кратко окрестил для себя Трофимыч, удерживает своими крыльями всю композицию в недвижимости.

Ну и тогда же сам Никита Трофимович удостоверился окончательно, что он управляет телом Ландера. А того (имелось в виду сознание) – нигде нет. Может, крепко спит. Может – вообще куда «ушел». То есть сам Роман Григорьевич ничем в создавшейся ситуации помогать не станет.

И не факт, что у Змея достаточно еще сил для удержания агрессивного пигмея из потустороннего мира.

– Значит, придется действовать самому… – бормоча это, Шенгаут попытался достать пистолет из висящей на бедре кобуры. Получалось плохо, рука еще не восстановила нормальное кровообращение. – Хлестать всех наверх! Рома! Ты где?! – попытался он докричаться до сознания носителя.

Еще усаживаясь, он заметил вполне четко: все три участника экспозиции стали коситься на него глазами. А когда достал пистолет и стал готовить его к стрельбе, понял, что злобный пигмей удвоил свои усилия. Потому что окровавленные пальцы Зинаиды заскользили по оконечности багра, а мохнатый лоб Змея покрылся крупными каплями пота.

Наводить пистолет в голову коротышки оказалось трудно. Стрелять – еще сложней. А уж от раздавшегося грохота выстрелов Шенгауту показалось, что он оглох навсегда.

Тем не менее пули сделали свое дело. И этот пигмей оказался не защищен от огнестрельного оружия. Рухнул на пол, выпуская свой багор, несколько раз судорожно дернулся и стал истаивать туманной, полупрозрачной дымкой.

Зинаида багор из рук так и не выпустила, разве что перехватила его, оперлась им об пол да так и повисла на этой импровизированной опоре, пытаясь отдышаться.

Проворней всех поступил Змей. Он развернулся, укрывая все тело искрящими крыльями, и вышел из комнаты. Словно его тут и не было.

– Ты как, нормально? – спросила Зинаида у сидящего на кровати мужского тела. А получив утвердительный кивок, уронила багор на пол и поспешила следом за змееподобным созданием. Вернулась через несколько минут и с порога сообщила:

– Это чудо вышло во двор, я слышала лязг засова и как скрипнула дверь, но куда делось в дальнейшем, я так и не поняла. И объясни мне, пожалуйста, – голос ее зазвенел от металла. – Что все это значит? Что это было за чудовище? Почему оно мне помогло? И почему испаряется труп этого коротышки?

Об уничтожении первого посыльного от Харон она не знала. Роман не хотел лишний раз волновать женщину. Хотя, в общем, о лоди, пигмеях с баграми и о самой перевозчице Харон рассказал все. Само собой, что и щепку показал и дал подержать в руках. И что сейчас объяснять? И не тот ли этот коротышка, убитый вчера и оживший вновь?

Поэтому Трофимыч аккуратно отложил разряженный пистолет в сторону и пожал плечами:

– Даже не знаю, что сказать… – и тут же понял по округляющимся глазам Зинаиды, что она начинает осознавать подмену. Поэтому заговорил быстро и с нажимом: – Роман очень крепко уснул, устал сильно. А вместе с ним и меня каким-то странным сновидением накрыло. Хотя собирался бдеть на посту. Мне ведь сон не нужен… Последнее, что помню, как дверь в спальню открывалась, думал, это ты решила заглянуть… Потом сон, потом вот резко проснулся, но уже как бы контролируя тело Романа. И ты не переживай, я почему-то уверен: как только он чуток выспится, сразу вернется. И не смотри на меня так!..

Взгляд женщины в самом деле не обещал ничего хорошего. Видимо, у нее родились подозрения, что дельтанг мог перехватить управление телом навсегда и отныне от любимого осталась лишь прежняя телесная оболочка. А ведь только недавно сама отдавала свою руку во власть господина Шенгаута и восторгалась подобными умениями. И вдруг такое недоверие.

Но тут уж ничего не попишешь, женщина!

Вроде и убеждать почти бесполезно, но Дед попробовал:

– Зинаида, вы не сомневайтесь. Все будет хорошо.

– Надеюсь…

– А пока вы мне расскажите, что здесь случилось, пока меня накрыло странной, усыпляющей волной?

Прежде чем начать отвечать, Стрельникова подняла с пола багор и не только весьма тщательно осмотрела его, но и быстро определила вид металла:

– Платина, однако! То-то он показался мне таким несуразно тяжелым… А началось все каким-то странным ощущением. Словно спинным мозгом осознала, что в доме появился кто-то посторонний. Ну и решила проверить, что тут у вас и как…

Она посмотрела на то место, где еще недавно лежало испарившееся тело пигмея, и непроизвольно поежилась. Пришлось Трофимычу ее подбадривать:

– Роман утверждал, что вы ничего не боитесь.

– Ага… Когда с ружьем. А тут вижу, дверь в спальню нараспашку и какой-то ужасный на вид коротышка подкрадывается к кровати. И этой опасной клюкой замахивается. Я даже и не поняла, почему на него бросилась и чем собиралась его убивать. В самый последний момент эта тварь услышала меня и стала резко разворачиваться. Опоздай я на короткое мгновение, так бы и наткнулась на острие багра. А так удалось принять удар сбоку, да еще и ухватиться за крюк. Ну а дальше, как в анекдоте про медведя, которого молодой мужик как бы поймал… А тот его тоже не отпускает.

Шенгаут с пониманием хмыкнул и попытался прикинуть:

– Хотя он маленького росточка и тщедушный на вид.

– Как бы не так! Он легко поднял меня, вцепившуюся в багор, и явно собирался стряхнуть, как прилипчивую гусеницу. И не просто поднял, но еще мною пару раз о пол приложил. Как я удержалась, чудом, наверное?.. Но тут в комнату и шагнул этот… это… или…

– Пусть будет Змей.

– …Змей? Ну ладно… Вот он и шагнул, встал рядом с нами и расправил свои… хм, крылья. После чего нас всех как бы парализовало. Или мы окаменели. Или время остановилось. Но по моим внутренним ощущениям, прошло минут десять, прежде чем ты… э-э-э, тело Романа шевельнулось. Мне хотелось кричать, чтобы разбудить, но даже толком рот не могла открыть. Потом вижу, краем глаза, что ты… вы пистолет подняли и стрелять начали. Сразу неимоверно легче стало, и паралич куда-то исчез. Но как вы догадались, что в Змея стрелять не надо?

– Сам толком не пойму.

– И что или кто оно такое, не догадываетесь?

– Вот, ей-богу, понятия не имею! – побожился Дед, все еще продолжая сидеть на кровати и при этом стараясь добудиться уснувшего Ландера. – Но раз оно нам помогало, да еще против пигмея, значит, это некий противник или соперник несравненной Харон. А значит…

– Ничего это не значит, – перебила его Стрельникова. – Не всегда враг нашего врага – нам друг. И вообще, пошла я себя приводить в порядок.

В самом деле, дама выглядела не совсем презентабельно. Ну и от искреннего предложения помочь ей сразу же резко отказалась. Подхватила платиновый багор и ушла.

А оставшийся на теле своего носителя Шенгаут стал разбираться, что с ними сейчас происходит и почему он не может никак достучаться до сознания Романа.

Глава 14

Заглянуть в будущее

Казалось бы, безмятежно спящий Ландер крайне далек от создавшихся проблем, не ведает о нависшей над ним опасности и даже не догадывается о смертельной опасности для любимой. Увы, подобное утверждение являлось бы ошибочным. Как только сознание Романа уснуло, оно провалилось в жуткий, кошмарный сон. А может, и не сон? Потому что все вокруг казалось изумительно реальным и происходящим на самом деле.

То есть Ландер сразу-то и проснулся, потому что началось землетрясение. Крепкий дом Зинаиды Ивановны трясло как грушу во время урагана. С потолка падали балки, норовя прибить орущего мужчину и куски штукатурки. Под ногами разъезжались доски пола. По бокам рушилась и ломалась мебель. Проводка во всех местах своей прокладки искрила и стреляла словно китайские шутихи.

Но больше всего Романа испугало отсутствие ответов от Стрелочки и от Трофимыча. Как он ни орал, как он ни оглядывался вокруг, на его дикие вопли никто не отзывался. Но если дельтанг слишком мал, чтобы его увидеть в таком бедламе, и мог куда-то закатиться, то почему не отвечает Зинаида? Успела хотя бы выскочить из дома во двор?

Потому что сам Ландер оказался словно в западне. Несколько раз он всем телом бился о дверь. Но та настолько заклинила перекошенными стенами, что не поддавалась открытию. И как это ни показалось опасным в тот момент, пленник обстоятельств решил выпрыгивать в окно. Так оставался шанс спастись, а не быть заживо погребенным под руинами. Да и в самом окне уже ни одного стекла не осталось, полопались от усиливающихся толчков земной тверди.

Разгон. Толчок. Нырок рыбой. И подспудное желание увидеть под собой крышу веранды. Но…

Именно тогда и закралась первая мысль о химерности происходящего:

«Что за кошмар вокруг? Или это сон?..»

Потому что после вылета из окна Роман оказался падающим вдоль вертикальной скальной поверхности. И эта поверхность проносилась все стремительнее и стремительнее, постепенно превращаясь в ровную, слабо мерцающую среду явно не каменного происхождения. Причем человека все время разворачивало лицом к этой мерцающей среде и ногами вниз. Встречный ветер мешал дышать, выдавливал слезы из глаз. А движения руками или иная постановка корпуса ни к чему не приводили.

Тем более странными вначале показались некие образы, просматривающиеся внутри проносящейся мимо стены. Они выглядели как движущиеся рисунки мультипликации, сделанные детской рукой. Схематически изображенный палочками человечек что-то делает. Вернее, чем-то размахивает, вроде как узким стилетом. И все пытается этим стилетом проткнуть нечто маленькое, трудно различимое.

Затем схематичная рожица «глазик, глазик, огуречик» стала гротескно увеличиваться до тех пор, пока глазик не стал размером с кита. Тут же его окружила не менее гигантская цепь, которую венчал легко узнаваемый медальон-артефакт. В пространство между цепью и глазом проскользнула рука со стилетом и лихо наколола дельтанга, появившегося вдруг из ниоткуда. Потом еще нескольких, словно куски мяса на шашлычный шампур.

И вот эта операция нанизывания стала повторяться раз за разом. До бесконечности. Пока единственный зритель несовершенного мультика не взбесился, окончательно понимая, что он во сне и пора отсюда выбираться любыми способами. Хоть щипая себя, хоть кусая, хоть царапая. Только вот, видимо, поздно спохватился: нечем оказалось царапаться и нечего. Само тело куда-то исчезло.

Пришлось максимально задействовать силу воли, заставляя себя проснуться и буквально вопя на себя:

«Просыпайся! Просыпайся немедленно!»

В определенный момент у беззвучных, мысленных криков вдруг появилось эхо. А потом и чей-то голос явно прибавился. Потом и он стал узнаваемым: изо всех сил кричал и бесновался господин Шенгаут. Причем Дед еще и крепкие матерные словечки употреблял, совершенно не этичные для его солидного возраста. Особенно последняя связка не просто поразила, но и обидела Романа, он непроизвольно возмутился:

«Ну ты, Трофимыч, даешь! Хотя бы выбирал выражения! Как-никак дама в доме…»

«Уф! Ну наконец-то! – радостно отозвался престарелый Никита. – Еле тебя добудился! Горазд ты спать, батенька!»

«Да я вроде как и сам уже проснулся…»

«Ну так перехватывай управление своим телом! Не то у твоей зазнобы вот-вот терпение лопнет, и она попытается меня убить. Да и давно, наверное, меня прибила бы, кабы знала, как ударить, твою шкурку не повредив».

Ландер рывком, словно при падении, ощутил себя в своем теле. Открыл глаза и стал несколько дергано озираться по сторонам. Он сидит за столом на кухне. Хозяйка дома готовит завтрак, управляясь с тяжелой сковородой и поглядывая хмуро на гостя. Дом вокруг – целехонек. Никакого землетрясения здесь не было и в помине. О пострадавших – тоже речи не шло.

Хотя от дельтанга сразу последовала подсказка:

«Тут такое было! Опять заявился по наши души очередной пигмей с багром! Так Зиночка его остановила и удерживала долго, несмотря на некоторые свои раны, особенно на ладошках…»

Тут же Роман подхватился на ноги, подскочил к своей Стрелочке и стал ее всю в страшном волнении ощупывать, осматривать и поглаживать. При этом сыпал вопросами не переставая:

– Что случилось?.. Как ты?!. Что болит?!. Почему такие царапины?!.

Та всмотрелась ему в глаза и облегченно улыбнулась:

– В самом деле – ты! Трофимыч не позволил бы себе так меня лапать.

– Да я бы ему башку живо… э-э-э, – начал с угроз мистер Рубка. – И руки!.. – и хмыкнул, понимая бессмысленность своих угроз. – М-да… Нечего ему вырывать и сворачивать…

«Да и за кого ты меня принимаешь? – хихикнул дедуля. – Я у друзей дам сердца не отбиваю. Хотя… Такую шикарную женщину даже покойник потискать не откажется!»

«Но-но! – строго одернул его Роман, пусть и мысленно. – Есть еще такая штука, как тиски, не забывай. Если туда твоего двуглаза закрепить, то какое условное давление он выдержит при максимальном усилии винта?»

Неизвестно, напугал ли он развратного старикана или нет, но тот многозначительно перешел на другую тему. Зато сам все ранки осмотрел внимательно и со всем тщанием.

– Ерунда, ничего страшного, – мило смущалась Зинаида. – Несколько царапин и потертостей. Уже давно замазала зеленкой…

Но видно было, что такая забота и переживания ей весьма приятны.

– И как же ты удержала багор? – поражался Ландер, получавший мысленную информацию гораздо быстрей, чем выслушивая пересказ.

– Ты сомневаешься в моей силе? И считаешь слабой женщиной? Да я этим багром могу вращать словно боевым шестом! – хвасталась художница. – Вон он, отмытый, в углу стоит. Готов, так сказать, к труду и обороне. Несмотря на свою огромную, номинальную стоимость. Но ты лучше сам расскажи: где шлялся и почему ушел так далеко без моего разрешения?

Взяв багор в руки и тщательно к нему присматриваясь, Роман вслух говорил только приятное:

– Солнышко! Ты у меня самая боевая Амазонка этого мира! И этот трофей по праву твой. Если его не спеша продавать кусочками, то тебе хватит прокормить своего мужа Ромочку до самой его старости. Да и не уходил я от тебя никуда, так, сон кошмарный приснился, никак понять не могу, что за чушь…

Тогда как мысленно вел переговоры с дельтангом:

«А ведь багор совсем иной!»

«Уверен? Мне тоже показалось…»

«Абсолютно. Конечно, для стопроцентной гарантии надо наведаться в ангар и забрать первый трофей. Но различия сразу видны невооруженным глазом».

«И что будем делать? Особенно в свете сложившейся обстановки и учитывая наши странные сны?»

«Придется Стрелочке все подробности рассказывать. Нельзя не договаривать, потом только хуже будет».

К тому все и свелось.

Позавтракали. Устроили совещание с тщательным обсуждением всего приснившегося, случившегося и привидевшегося. Дорисовали недостающие детали, о которых не ведала госпожа Стрельникова. Ну и в финале зависли на обсуждении самых диковинных загадок сегодняшнего утра. К ним однозначно отнесли появление в доме Змея и очень уж странный показ рисованного мультика во сне самого Ландера.

Появление еще одного пигмея с багром причислили уже в категорию «привычное». Хотя сам факт неслышного для дельтанга проникновения опасности в дом сочли наибольшей проблемой на данный момент. Потому что при втором таком ротозействе-сне вряд ли кто в доме останется в живых.

– Страшней всего, что эти странные создания появились сразу в доме, – рассуждала Стрельникова. – Потому что засов на двери оставался закрытым до ухода Змея. А если пигмей появится сразу возле тебя? Да сразу ударит своим багром?

– Мог бы появиться вплотную, так бы и сделал, – заметил Роман. – А так существует некий предел, метров десять, что ли?

«И как нам избавиться от сна? – вопрошал озадаченный Трофимыч. – В ангаре такого не было. Но там и Змей не появлялся. Значит, это его рук… хм, отростков дело. Мне видится ситуация таковой: мохнатая рептилия с крыльями появилась за момент до появления пигмея. Цель – с помощью сна передать нам определенную информацию. Уж больно наши сны многозначительны…»

– Ну мне-то ничего не снилось, – хмыкнула Зинаида. – Кажется…

– Так ты и заснуть не успела, – напомнил Роман очевидное. – Заработалась. Хотя такой режим для художника не присущий. Вы же днем работаете?

– Ну да. Свет нужен…

– И не было желания свалиться спать, вот прямо немедленно?

– Ты знаешь, – задумалась Зинаида, припоминая. – Был момент, хотелось прилечь прямо в мастерской. Но я себе такого никогда не позволяю. Да и заставила себя пойти взглянуть, бодрствуешь ты или уже улегся.

«Женская забота и дисциплинированность нас и спасли! – подвел итоги Шенгаут. – Но отныне надо что-то придумать, чтобы кто-то из нас оставался бодрствующим постоянно. И вдогонку к вопросу о сне: гляжу на вас и вы оба смотритесь бодрячком, словно прекрасно выспались. Это так или мне кажется?»

Парочка прислушалась к своим ощущениям и подтвердила наблюдения дельтанга. Сонливость у них отсутствовала напрочь, словно провели полноценную ночь во сне. А ведь госпожа Стрельникова вообще глаз не сомкнула.

Решили прислушиваться к себе и дальше, может, это временный всплеск энергии, связанный с неадекватными событиями. Вдруг потом спать захочется еще больше?

Ну а пока сосредоточили свои умственные усилия на попытке разгадать странный сон Романа Григорьевича. Что он подсказка – однозначно. Тем более четко обозначен артефакт на цепи, через который надо куда-то смотреть. А что такое стилет? Предположили, что это длинная щепка с лоди несравненной Харон. То есть следовало куда-то заглянуть, где при определенных условиях можно увидеть двуглаза, а потом его нанизать на щепку.

Логичный вопрос: а зачем нанизать? Для их убийства? Тогда получается намек, что надо и дельтанга господина Шенгаута заколоть? Но во сне говорилось о большом количестве двуглазых созданий. Но и в таком случае: зачем их убивать? Или намек на нечто другое?

В конце концов Ландер принял решение:

– В любом случае надо пробовать смотреть в круг, созданный цепью и медальоном. Если ничего не увижу особенного, то и весь сон теряет смысл, переходя в категорию кошмара.

Стали экспериментировать. Причем с первой же пробы появились интригующие результаты. Просто глядя в созданный цепью на столе круг, Роман улавливал какое-то мерцание внутри, словно там изображение грешило сдвинутой резкостью. К сожалению, видел только он, Зинаиде, как она ни старалась, ничего рассмотреть не удалось. Но в любом случае воодушевления это добавило, старания усилились.

Что только не пробовали, как этот круг не создавали и куда только не подвешивали. Что-то стало просматриваться, мутное и непонятное, когда круг стал тройным, словно его напяливали на кисть. Еще четче изображение, пусть и размытое словно поднимающимся жаром, стало при наложении кольца прямо на лицо мистера Рубки. При этом удобнее всего оказалось лежать на спине, а цепь уложить прямо на лице, допустим, вокруг правого глаза. Затем следовало закрыть оба глаза, минуту сосредоточиться и медленно, очень медленно открыть только правый.

И когда Роман понял, что он видит, то не удержался от своего фирменного выражения бурных эмоций:

– Обен де роуд! Это же… Это же лодь самой Харон! И озеро… То самое озеро, о котором ты рассказывал! С бурлящим посредине водоворотом вырывающихся с глубин вод! Ну и вокруг… Вокруг тот самый мертвый город… Со смешением стилей…

Дельтангу оказалось проще всего увидеть то же самое. Он попросту подключился к зрительным восприятиям своего носителя:

«Точно! То самое озеро! – В его эмоциях все-таки больше превалировал страх, чем восторг от увиденного. – И город тот же!.. Но вот интересно, твой глаз со стороны не видно?.. Как бы тебя Харон не просекла да веслом своим не огрела?..»

– И я! Я тоже хочу увидеть! – потребовала Стрельникова. – Думайте! Думайте быстрей, как это устроить. Плевать мне на лодь, мне, главное, город рассмотреть!

Общаться-то она могла, в том числе и с Шенгаутом, просто прикасаясь к левой ладони Ландера, а вот видеть их глазами, до таких экспериментов они еще не добрались. Но отчего бы не попробовать? Что и было даме предложено:

– Ты не просто меня за ладонь держи, а еще и дельтанга коснись. Ну и глаза закрой… Сосредоточься…

Сразу у Зинаиды ничего не получилось. Но пока она настраивалась, пока изводила своими вопросами и требованиями ей помочь, мужская часть команды продолжала исследования и пыталась выяснить, а что же дальше?

Причем внимание было сосредоточено теперь на самой лоди. Туда, как и рассказывал когда-то Дед, падали словно снежинки двуглазы. Или души иных усопших? И по мнению побывавшего там же свидетеля, наполнение было сделано только на треть.

– Ладно, – рассуждал Роман вслух. – Все у нас перед глазами, сон и вправду оказался вещий, вернее, с подсказками. Но как я теперь в круг из цепи руку просуну? Или надо только щепку пропихнуть?

«Каким образом?»

– Вот и мне кажется, что, сдвинув или пошевелив артефакт, мы сразу потеряем зрительный контакт с этим диковинным местом.

«Тогда попробуй просто поводи перед собой рукой, которой держишь щепку от лоди, – посоветовал Шенгаут. – Только осторожно! Не проткни свою возлюбленную даму… Она где-то рядом…»

– Не где-то, а на полу сижу, возле кровати! – обиженно уточнила Зинаида Ивановна. – Ты, главное, себе глаз не выколи! А то тычешь куда-то не по делу…

Роману в самом деле пришлось поднести щепку почти к самому лицу, но это дало удивительный результат. Там, в загробном мире, появилось тонкое стальное лезвие, переходящее на кончике практически в шило. И это шило, медленно сдвигая, удалось сместить максимально близко к находящимся в лоди дельтангам.

«Феноменальная подсказка! – заходился в восторге Никита Трофимович. – И уникальные возможности! Накалывай их, накалывай! И тащи сюда! Ты только представь себе, какие у нас возможности появятся, если таких, как я, здесь появится десяток! А если сотня?.. У-у-у! Лепота! Да мы тут такой порядок наведем!.. Смелей! Накалывай! Ничего с ними не случится!»

Но только удалось как-то приноровиться для первого тычка, как весь настрой, все шаткое единение между разными мирами было сорвано грубым вмешательством со стороны. В комнате, где проводился эксперимент, послышались мужские шаги и раздался недоуменный вопрос:

– А чем это вы тут занимаетесь?

Глава 15

Задание – синекура

Вполне естественно, что, рассмотрев у себя на ладони следы от крови, пусть и подсохшей, Жора Шалавин испугался. Первым желанием у него появилось стремление вернуться на улицу и догнать помощника участкового. Пусть Петька и молод крайне, но он все-таки представитель закона. И именно его обязанность разбираться со всеми творящимися в поселке преступлениями.

Но тут же мелькнула и вторая мысль:

«А вдруг Зинка или Ромка нуждаются в срочной помощи? А я буду терять время, мечась в поисках ничего не умеющего пацана?»

Поэтому Делавар, будучи уверенным в своих силах и способностях, смело потянул дверь на себя, которая, к счастью, оказалась незапертой. Дальше двигался скрадываясь, словно индеец возле чужого котла. Немного успокоился, расслышав голоса в боковой, гостевой комнате, но все равно старался подходить туда беззвучно. А вот заглянув внутрь, а потом и войдя туда, не удержался от естественного вопроса:

– А чем это вы тут занимаетесь?

Потому что лежащий на кровати Роман, тыкающий перед собой зажатой в руке щепкой, смахивал на шамана, объевшегося мухоморов. Глаза закрыты, на одном из них – этакой кочкой, цепь с медальоном. А сидящая на полу Зинаида Ивановна смотрелась с закатившейся выше колен юбкой еще хуже. Пьяная, не иначе! Потому что оперлась расслабленно спиной на кровать, запрокинула голову назад, а левую руку Ландера возложила себе на лоб и на закрытые глаза.

Ну и как с точки зрения нормального обывателя, могла выглядеть эта парочка?

Правда, и тут великий юморист Шалавин попытался пошутить:

– Или это – что-то новое в области секса?

А что такого? Ему можно все. Он все-таки друг детства. И не то в юности их компания вытворяла.

Но дернувшаяся вперед Стрелочка, откинувшая руку своего сердечного кавалера, видимо, считала иначе:

– Дурак! Тебя не учили стучаться?! И вообще, кто тебя в дом впустил?

Мистер Рубка тоже задергался, цепь у него свалилась с лица, и он озлобленно защелкал зубами. Потом как-то собрался, взял себя в руки и уставился на вошедшего друга оценивающим взглядом:

– Ну да, все верно… Пора его отправлять на важное задание! – прозвучало это странно, словно он вел до того с кем-то неслышный диалог. – Готов к труду и обороне? Делавар ты наш…

Жора постарался проигнорировать вопрос о готовности:

– Вы тут всякой ерундой страдаете и ничего не знаете, что вокруг творится! – После чего тщательно пересказал все, что услышал от помощника участкового. Напоследок вновь вернулся к наболевшему: – Так почему ручка наружной двери окровавлена?

– Руку поцарапала, когда утром выходила на минутку, – ни капли не соврала Зинаида, показывая ладонь, разрисованную зеленкой. – Ну и оплавившиеся подстанции – не так страшно. Мы вон с утра не обращаем внимания на отсутствие электричества. А вот два сгоревших особняка в новострое – это уже ЧП на всю страну. Если к этому добавить вчерашнее ДТП с банкиром и с его главным бандитом…

– Вот я и говорю, – ужесточил тон своего голоса Роман. – Надо Гоше немедленно уехать отсюда хотя бы на недельку. Тем более что имеется важное задание: надо отвезти важное письмо в Москву, там найти одного человека и несколько дней помогать ему важными, деловыми советами.

– Прямо сейчас? – засомневался тот.

– Да! В чем стоишь, в том и отправляешься. Зин, накорми его в дорогу и дай с собой пару бутербродов. А я сейчас нужное письмо накатаю и билет через мобильный Интернет куплю. Пошевеливайтесь!

Против таких командных распоряжений свободолюбивая и строптивая Стрельникова даже не пикнула. Покорно двинулась к Жоре, подхватила его под локоть и настойчиво уволокла на кухню. И уже там, приговаривая и наущая, стала кормить и собирать в дорогу. Еще и льстила при этом весьма эффективно:

– Только ты и справишься с таким заданием. Заодно и посильную помощь окажешь хорошим людям. Рома и сам бы поехал, но у тебя это, несомненно, лучше получится. А он тем временем ко всем здешним делам присмотрится и самое лучшее для тебя алиби организует.

– Так мне вроде и не надо никакого алиби, – попытался что-то вякнуть самый деловой человек в поселке. – Когда банкир с Беркутом загнулся, я совсем в другом месте был.

Ругаться со старым приятелем художница не стала. Только и глянула на него скептически да постаралась удержать рвущийся наружу тяжелый вздох:

– А вот где ты был во время поджога коттеджей?

– Спал, вестимо.

– И кто подтвердит, что ты всю ночь находился в кровати, а не поджигал дома? Причем дома очень, ну очень известных и авторитетных людей?

К огромному удивлению, даже жующий Шалавин не утратил какой-то толики своей сообразительности. Или это он так в последние сутки поумнел? Но сразу усмотрел несоответствие в словах подруги:

– Откуда ты знаешь, что сгорели дома именно уважаемых людей? Петька мне конкретно имена и фамилии не называл.

– Да на том новострое, в кого ни плюнь, в нувориша попадешь, – фыркнула она. – Или в сбежавшего из Москвы бывшего депутата.

– Я-то поеду, но… Все равно ты краски сгущаешь по поводу пожаров.

– Это ты опасность явную рассмотреть не можешь. Ты последний общался с банкиром? Ты! Он погиб? Погиб. И его денежные друзья-клиенты вдруг сгорели. Кого нашей доблестной полиции легче всего сделать козлом отпущения? Да, конечно, скандалиста Шалавина, который еще пару дней назад ходил по поселку и выкрикивал жуткие угрозы в адрес людей обеспеченных, известных и денежных.

Скандалист сразу смутился:

– Так это меня специально мужики подпоили… Чисто поржать хотели. И когда это было-то?

Но больше от него никаких возражений не последовало. А там и Ландер появился с письмами. Билет сбросил с телефона на телефон друга:

– Вот, отправляйся немедленно, а то не успеешь. Здесь адрес, это – деньги. Они – твои. Ни в чем себе не отказывай. И самое главное: сделай все, о чем тебя попросит адресат. А я на тебя очень надеюсь. До встречи через неделю!

Так и оказался Жора на улице, подталкиваемый дружескими тычками и напутствуемый добрыми словами в свой адрес. Потом и сам не заметил, как оказался на автобусной станции и уселся в нужный автобус. Потому что в голове крутились последние слова Зинаиды: «Заодно по Москве прогуляешься! Поди, сколько лет там не был!»

Вот он и подумал:

«В самом деле, в столице возможностей для делового человека в миллион раз больше, чем в ином городе. А я так вообще в поселке затихарился, как затворник какой. Надо пользоваться возможностью и показать себя во всей красе этому… хм, адресату. Как его?» – Он достал конверт из выданной ему небольшой сумки и прочитал вслух:

– Элла Витальевна Яровая… Главный менеджер… Однако! Ценит Ромка мои таланты, ценит!

Глава 16

Не все благо, что блестит

Когда Жору удалось спровадить, да еще так далеко и надолго, Стрельникова поверить в такое долго не могла:

– Так и кажется, что он сейчас вернется. И в дверь камнями начнет кидаться. Делавар! – И тут же его пожалела: – Вдруг он в Москве заблудится? Или в какую неприятную историю угодит? Он ведь такой…

– Не пропадет! Взрослый мужик как-никак! – досадовал Роман.

– Вот именно, что «как-никак».

Тогда как Трофимыч уже давно изнывал от нетерпения:

«Спровадили, да и слава богу! Давайте возвращаться к экспериментам. Нам ведь буквально минуты не хватило… Все этот тютя испортил!»

– Зря ты так, дедуля, – ворчал Роман, помещаясь на кровать и аккуратно укладывая цепь у себя на лице. – Наш приятель все-таки хороший человек, добрый, непосредственный и справедливый. А что ему не везет немного в жизни, так с кем подобное не случается?

«И зря ты его отправил именно советником к Яровой! – Это Дед уже пророчествовал. – Она его насмерть затроллит, как только раскусит его наивность и бесхребетность. Она уважает мужчин сильных, настойчивых, сносящих все преграды. Таких, как ты, например. Вот если бы вы встретились…»

К тому моменту и Зинаида уже подключилась к общей ментальной связи, сразу начав возмущаться на последние слова Шенгаута:

«Мистер Два Глаза! Давайте как-нибудь без ваших замашек дряхлого сводника обойдемся? А если ваша Элла начнет троллить нашего Гошеньку, то мы ей устроим ускоренный климакс. По блату!»

Трофимыч на такое лишь старчески хекнул да стал поторапливать главное действующее лицо всего эксперимента:

«Теперь должно лучше и быстрей получиться. Если, конечно, Харон не уплыла по реке со своими злобными пигмеями. Все-таки более часа прошло, пока вашего Шалавина спроваживали».

– Ром! – потребовала художница. – Даже если и уплыла перевозчица, прошу тебя оставаться на месте и осматривать город вокруг озера. Ты себе не представляешь, как я мечтаю увидеть панораму своими глазами. Если даже неудачные рисунки господина Шенгаута меня ввели в экзальтацию, боюсь представить, что будет, когда я увижу все собственными глазами.

– И я боюсь, – признался Ландер с закрытыми глазами. – Ты тогда сутками будешь просиживать в мастерской, зажатая в объятиях своего муза. А я так и останусь не обласканным…

Зинаида отозвалась только через минуту всеобщего напряжения:

– Не-е, я теперь только днем рисовать стану…

«Есть контакт! – обрадовался дельтанг. – Наводи резкость! – И чуть позже: – Плохо стараешься! Картинка вся расплывается!..»

Мужчина и сам старался, напрягаясь до дрожания конечностей. Но как улучшить странно размытую и совершенно не резкую картинку, не понимал. При этом что махал щепкой, что не махал – качество изображения не повышалось. Уже и Зинаида радостно завопила, подключившись к зрительному каналу через дельтанга:

– Вижу! Явно вижу! – Но вскоре добавила с досадой: – Что-то непонятное… И какие-то отблески чего-то… Ро-ом! Ты в самом деле резкость-то покрути. А?

Тот ничего лучшего не придумал, как ляпнуть:

– Были бы у меня такие приятные полушария, как у тебя, я бы покрутил… А тут пялюсь, как баран на новые ворота…

– Почему «как»? У любого барана мысли в голове только одни… Кстати, у меня такое впечатление, что там идет сильный дождь.

«Там не бывает осадков, – безапелляционно заявил дельтанг. Правда, тут же обозначил себе пути отступлении. – Мне так кажется…»

Тем не менее именно взгляд художника-профессионала оказался самым правильным. Через пару минут Роман воскликнул:

– Смотри-ка! В самом деле жуткий ливень! – После чего изображение стало меняться. – И моя точка видения находилась слишком далеко от объекта осмотра… Да и сам объект несется с огромной скоростью… Обен де роуд!

Приближение у него получилось отличное. Постепенно проявились фигуры, корпус лоди и бурно вздымающиеся буруны реки, несущейся с бешеной скоростью. А к зрительному каналу стал помаленьку добавляться звуковой канал.

Ну и оба беглеца из иного мира опознали тех, кто правил в лодке.

«Харон! – воскликнули они в унисон. – И два пигмея!»

То есть наблюдатель оказался четко привязан в своих видениях к лоди из особого дерева. И в данный момент речной транспорт находился на самом опасном участке пути. Работала отчаянно, изо всех сил не только перевозчица, но и ее невысокие помощники. Своими баграми они отталкивались от торчащих из воды валунов, кряхтели с натуги и даже стонали порой от усердия. Странно было видеть, что именно при ударах платины о мокрые камни высекались сочные мириады желтых искр.

Наблюдатель завис метрах в трех от несущейся лоди. И чуть ли не шепотом, мысленно поинтересовался:

«А нас эта баба с веслом не заметит?» – Вроде и справедливые опасения отогнал своим оптимизмом господин Шенгаут:

«Не заметит! Мы ведь далеко, в доме Зинаиды Ивановны».

«Думаешь?.. Но меня в любом случае радует, что пигмеев осталось только двое. Значит, двоих мы все-таки окончательно упокоили».

«Слава – нам! – прикормил жабу культа личности чрезмерно активный дельтанг. – Но ты не спи! Давай ближе подгребай и начинай работать своей щепкой… Давай, давай! А то неизвестно, в какие чертоги нас сейчас забросит с этой лодью!»

Как раз в этот момент лодка не совсем удачно ударилась днищем о подводный камень и сильно накренилась. Пигмея с правого борта чуть не отшвырнуло в груду двуглазов, и он оперся туда своим багром. Вот тут и рявкнула на него Харон громовым голосом:

– Живей шевелись, недомерок! Не то веслом сейчас уши подровняю!

От этого голоса всем троим наблюдателям стало неприятно и жутко холодно. Даже сидящая на полу Зинаида вздрогнула в ознобе всем телом. Но уже максимально приблизившийся к лоди Роман увидел щепку прямо перед собой. И всего лишь в пятнадцати, двадцати сантиметрах от массы дельтангов. Совсем не надеясь на удачу, он сделал загребающее движение, словно ложкой пронзая груду двуглазов. И тут же заметил, что на острие оказалось сразу два двуглаза, пронзенные аккуратно по самому центру.

В следующий момент рев послышался еще более угрожающий:

– А это что такое?!. О боги!..

«Домой! Спрыгиваем домой!» – мысленно орал Трофимыч. И скорей интуитивно, чем осознанно, Роман дернул лицом, сбрасывая с себя цепь с амулетом и выныривая из чуткого наваждения потустороннего мира. А потом с минуту дикими глазами пялился в потолок комнаты, не в силах поверить, что он в нормальной обстановке и ему ничего не угрожает.

Причем всю эту минуту на полу попискивала и временами ругалась Зинаида:

– Мамочки, да что ж это было-то?.. Чуть разрыв сердца не получила… И ведь собиралась только на город посмотреть… Мм!.. Однако!..

Лучше всех сориентировался и быстрей пришел в себя Никита Трофимович:

«Молодец! Ловко спрыгнул! И главное – вовремя! Ха-ха! И трофеи прихватил! Гляди, что у тебя на щепке корчится!»

Следующую минуту все трое присматривались к парочке дельтангов, выдернутых из потустороннего, как все считали, мира. На первый взгляд двуглаз как двуглаз. Те же размеры, тот же овал, те же глаза, глядящие во все стороны. На второй взгляд нашлись отличия: цвет. Если у Трофимыча сама субстанция овального цилиндра, где плавали глаза, определялась как зеленоватого цвета, то новые трофеи красовались фиолетовым и желтым оттенком.

Второе отличие, еще более явное: по центру двуглаза просматривалась полоска. Примерно такие имеют банкноты, и они считаются гарантией против подделки.

«Наверное, у нас немалые различия в количестве прожитых лет, – сделал Дед первое, вполне дельное предположение. – Надо бы с ними пообщаться, обо всем поспрашивать…»

– А ты разве их не слышишь? – стал уточнять Ландер.

«Ни единого словечка. Понял также, что и у тебя с ними ни единого мысленного контакта… Давай, что ли, поднеси меня к щепке вплотную?»

– Не боишься? Их двое. Они наверняка моложе. Что будет, если они у тебя… или тебе выпьют мозг?

«Хе-хе! Это все равно как угрожать безногому оттоптать его любимый мозоль на пятке! – хорохорился Дед. – Давай, приближай помаленьку…»

Поддавшись на уговоры и начав сближать ладони, Роман слегка недоумевал своей «глухоте». Ведь щепка в руке, и от пальцев до своеобразных душ с того света сантиметров пятнадцать. Должен улавливать эмоциональные мысли от трофеев. Или те молчат, ошарашенные происходящим?

Наивное предположение! Новенькие дельтанги не молчали. Как только левая ладонь к ним прикоснулась, прилипший к ней дельтанг Шенгаута начал буквально извиваться от свалившихся на него криков, вопросов, требований и возмущенных претензий. Он же сразу и взмолился:

«Стоп! Сдай меня чуточку назад! Не то оглохну напрочь!»

А там и до сознания носителя докатилась волна истинного галдежа. Потому что оба двуглаза оказались производными умерших женщин. И если любой мужчина, скорей всего, к подобному преобразованию своего тела, сознания и души отнесется философски, то для любой женщины обретение такой странной формы – истинная трагедия. Разве что старые и очень умные женские особи воспримут любые структурные реформы с терпением и должным любопытством.

Эти две – оказались молодыми. Сравнительно, конечно. Одной, по национальности болгарке, оказалось двадцать восемь на момент смерти. Другой, проживавшей в Финляндии, не повезло умереть в тридцать два года. Первую звали Цветанка, вторую – Тахти (звезда). Двуглаз болгарской женщины отдавал желтым оттенком, а сама она утонула при купании в реке. Финка выглядела фиолетово, но о причине своей смерти рассказывать не захотела. Причем Цветанка явно тяготела больше к оптимизму и весьма охотно шла на контакт. Тогда как Тахти пребывала в злобном, агрессивном пессимизме, бранилась, плакала и закатывала истерики.

В причинах подобного поведения еще следовало со временем разбираться. Только решили отложить это на потом. Вначале решили втроем обсудить сложившуюся ситуацию. Для чего оставили трофеи на щепке, а сами отдалились на небольшое расстояние.

На первый план выходил главный вопрос, озвученный внимательно ко всем переговорам прислушивающейся Стрельниковой:

– Ну и как вы хотите использовать этих несчастных дамочек? Что-то мне подсказывает, что они совершенно не заинтересованы в сотрудничестве. Причем сотрудничестве любого толка! И почему-то уверена, что обе похищенные у Харон души бессовестно лгут. Еще одному факту поражаюсь, почему мы идеально понимаем друг друга, хотя явно общаемся на трех разных языках?

Шенгаут ее в основном поддержал:

«Я бы тоже предпочел работать с дельтангами мужских особей. А с этими – эмоции будут мешать… не в обиду будь сказано для уважаемой Зинаиды Ивановны. Ну а по поводу языков, так мыслеобразы у всех людей одинаковы. Придуманное в объединенном сознании в переводе не нуждается. То же восприятие картин, к примеру, или музыки, разве зависит оно от национальности автора, зрителя или слушателя?»

– О! Еще как порой зависит, – фыркнула художница. – Особенно когда во главу угла ставят национальный колорит и начинают потворствовать насквозь бесталанным персонам.

– Да бог с ним, с разным языком, как и с различными бездарностями, – не позволил Ландер увести разговор в сторону. – У нас проблема с дальнейшей акклиматизацией новых дельтангов в нашем обществе. Эти две… хм, девушки, в самом деле ни к чему не пригодны. Я-то был уверен, что любые двуглазы по характеру и по готовности к сотрудничеству – одного уровня с Никитой Трофимовичем. А тут такой резкий, можно сказать, катастрофический контраст. Или это нам крайне не повезло с трофеями?

«А вот с окончательными выводами ты спешишь, – весьма чинно стал возражать Трофимыч. – Каков бы ни был дельтанг по характеру, в любом случае он просто обязан с нами сотрудничать. Ибо альтернатива у него только одна – возвращение в лодь Харон».

– Обязан? – сделал Роман нужный акцент. – И насколько чувство долга этим женщинам присуще? Лично у меня пока нет малейшего доверия к ним, а задуманное нами без полного доверия не осуществимо. Мало того, выйдя из-под нашего контроля, морально нечистоплотные дельтанги могут устроить немало бед. Ты только представь себе: плохой человек вроде взят под контроль и его тело становится полностью управляемым. Как бы. А вдруг оба сознания скооперируются и станут творить зло в квадрате?

«Ну так… – задумался Дед. – Надо будет продумать действенную подстраховку на такой случай. Типа устранения либо самого двуглаза, либо вместе с носителем…»

– И как это сделать? Не подскажешь?

«Тренироваться будем. Вот хотя бы на…»

– Запрещаю даже упоминать Зинаиду в этом плане! – последовал категорический запрет Ландера. Но естественно, что его возлюбленная не удержалась от строптивого заявления:

– Я и сама прекрасно разберусь со своими возможностями. Да и протестировать эти две женские особи лучше всего на мне. Уверена, ничего не случится. Как и в том уверена, что Цветанка с Тахти станут более откровенными после общения именно со мной. И желательно – наедине.

– Еще чего?! – уже не на шутку обеспокоился ее кавалер. – Ты не думай, что раз тебе с Трофимычем приятно общаться, то и остальные дельтанги к тебе станут относиться с пиететом. Или ты забыла, что можно полностью перехватить управление телом? Да еще и в памяти покопаться?

Стрельникова недовольно скривилась, но все равно продолжила настаивать на своем:

– Ничего страшного в этом не вижу. Если заметите в моем поведении нечто странное, просто снимете присосавшегося дельтанга у меня с руки.

– Ничего странного мы можем и не заметить. Вспомни, как великолепно укрощает чужие тела наш Никита Трофимович.

– Ну и в сознании мне особо нечего скрывать…

– Ага! Только детали уничтожения банкира и Беркута, выброшенные в свободный доступ, могут принести нам крупные неприятности.

С такой логикой трудно было спорить, и Зинаида чуточку растерялась:

– Что же тогда делать? Как проводить испытания? Каким образом провести должную агитацию?.. Или все-таки придется перемещать трофеи обратно в потусторонний мир?

Спор и обсуждения возобновились с новой силой.

А когда пришли к каким-то решениям, Трофимыч подвел окончательные итоги:

«Вначале прогоняем собеседования каждой из душ с Романом. При этом она и я будем лежать на одной ладони. В основном буду помалкивать и только прислушиваться. Ну и страховать, чтобы Цветанка или Тахти не захватили твое тело. Хоть это даже у меня не получается без твоего согласия. Если последует согласие к полному сотрудничеству, тогда уже и я начинаю должные консультации. Если все пройдет на отлично, подобные собеседования может и Зинаида Ивановна провести. Только после этого приступаем к поиску подходящих носителей. Причем поиск и обсуждение будем проводить совместно, то есть впятером».

В этом проявилось полное единогласие. Но еще Стрельникова горячо настаивала на проведении отдельных, особо тщательных наблюдений. Ей все-таки втемяшилась в голову одна странность, рассказанная ей во всех подробностях. И она хорошо помнила, что дельтанг Шенгаута долгое время просидел на теле Беркута, и тот невероятно быстро осунулся, подувял и вроде как заметно постарел на вид. А почему такое произошло? С чем это связано?

Уже в который раз оговорили этот нюанс.

Если связано с громадным возрастом самого Шенгаута, то это – одно. Если вообще с фактом полного управления телом – совсем другое. В первом случае возникает крайне оптимистическое предположение, что более молодые дельтанги смогут омолаживать своего носителя. Во втором – что любое подчинение тела на долгое время сможет привести к его скоропостижной смерти.

То есть при обоих предположениях следовало отыскать такого носителя, которого совсем не жалко. И которого, если он умрет вдруг от резко наступившей старости, никто не станет исследовать. Конечно, все это становилось возможным лишь при полном согласии болгарки и финки поработать на благо всеобщей справедливости.

Так что устроили обеденный перерыв, еще раз обсудили свои действия и приступили к собеседованиям. Тем более что ничего иного делать бы не получилось при всем желании. Подачу электричества в район так и не возобновили пока, нормальный Интернет отсутствовал, домашний телефон не работал, а просто собирать последние новости по поселку давние друзья и любовники считали действом крайне непродуктивным. Да и ниже своего достоинства.

Первой собеседование согласилась проходить, как ни странно, Тахти. Причем начала она сама с многочисленных вопросов мужчине. Суть их сводилась только к одному:

«Смогу ли я, овладев живым женским телом, переживать все чувственные удовольствия, а также приятные ректальные ощущения?»

– Скорей всего да, – отвечал вслух мистер Рубка. – Хотя и придется привыкать в новом теле и заново там обживаться. Тот же господин Шенгаут утверждает, что в новом теле не всегда приятно. Если не сказать, что очень омерзительно. Особенно на первых порах и в оболочке заведомо плохого человека.

«Ну и когда я получу возможность первого испытания?»

– Не раньше, чем мы узнаем о тебе все без исключения. И не раньше, чем мы тщательно оговорим все условия нашего сотрудничества.

«Ладно, – согласилась финка после недолгого раздумья. – Тогда спрашивайте, что вас больше всего интересует?»

За полтора часа вроде бы все выяснили. Как и успели договориться по основным позициям. Тахти умирала долго и весьма болезненно. Ибо была до своей смерти наркоманкой. Да и в последние дни вокруг нее не осталось никого из близких, родных и знакомых. Все ее прокляли и постарались предать забвению. Тем не менее, став дельтангом, финка по большей части оказалась вполне вменяема, поняла, что от нее требуется, и на словах согласилась подчиняться предстоящей дисциплине. К моменту окончания беседы ее агрессивный пессимизм куда-то растворился.

Казалось, сложно поверить существу с таким характером и с такой биографией, но как ее проверить? Как удостовериться в ее прозвучавших мысленно обещаниях?

Во время краткого перерыва пообщались на эту тему, но так и не пришли к единому выводу.

Зато крайне легким и светлым оказалось общение с Цветанкой. Молодая женщина как-то беззаботно отнеслась к своей гибели в реке, быстро пересказала свою нехитрую биографию скромной крестьянки и без каких-либо колебаний согласилась на предстоящие действия по улучшению уровня жизни всего человечества в целом и обитателей данной области в частности.

Тем не менее во время короткого обсуждения после собеседования Дед категорически заявил:

«У меня твердые ощущения, что Цветанка врет. Или как минимум очень многого недоговаривает. Уж не знаю как, но надо обязательно проверить ее биографию. Ну и финку заодно поискать в информационной базе данных».

– Отличная идея! – согласился Роман. – Как только появится Интернет, сразу же начинаем поиск.

Разве что его подруга сомневалась:

– О некоторых крестьянках даже соседи толком рассказать не могут. Откуда тогда о них сведения в Интернете возьмутся?

На этот вопрос ничего не оставалось, как пожать плечами.

Ближе к вечеру проснулись придремавшие днем опасения очередного нападения. Озвучила их первой Зинаида:

– Однако тенденция у нас намечается. Помощники несравненной Харон появляются либо в вечерних, либо в предрассветных сумерках. И что мы будем делать через пару часов? Вдруг господин Шенгаут опять заснет? А меня рядом не окажется? И Змей никакой не поможет?

– Так я ж тебя от себя не прогонял! – ухмыльнулся Роман. – Поэтому вечерние сумерки нам не страшны. А к утру мы однозначно успеем выспаться. Ну а если серьезно, то я очень сомневаюсь, что Харон пошлет очередного помощника по наши души. Она ведь и так с оставшимися коротышками еле справляется с управлением лоди.

«Может, и так, – согласился с ним Трофимыч. – Но меня вот какой аспект заинтересовал. Озеро и город мы видели. Саму реку – тоже ни с чем не спутаем. А вот какова финишная цель лоди? Куда, для чего или кому везут двуглазов?»

Задумавшись над этим, Зинаида зябко дернула плечиками:

– Честно говоря, не хочется туда даже заглядывать. И вам не советую. Скорей всего там какой-нибудь кромешный ад или жуткое, залитое огнем чистилище.

«Так ведь щепка дает нам привязку к лоди, но при этом оставляет нас невидимыми… если вплотную не приближаться. И чего нам тогда бояться?»

– Как чего? Харон наверняка чувствует себя ограбленной и теперь обязательно примет какие-то меры против нас.

– Согласен, – поддержал любимую женщину Ландер. – К финалу или к устью Стикса, или как река называется на самом деле, лучше не соваться! Разве что в крайнем случае или чисто случайно. А для этого лучше всего выяснить и составить точное расписание движения лоди. Что у нас есть, если соотносить с нашим временем суток?

Стали вспоминать и подсчитывать. Учли появление самого Романа в лоди и сопоставили с моментами наблюдений. Приблизительно получалось следующее: ночью и утром речная посудина наполнялась дельтангами, а днем отправлялась по течению вниз. Другое дело, что река неслась среди высоких скал, и каково время суток в потустороннем мире, понять пока не было возможности. А вот на самом озере и в древнем городе вокруг него время будто бы замерло навсегда. Ни яркого солнца, ни луны, но в то же время достаточно светло и видно гораздо дальше земного горизонта.

По крайней мере, высокие шпили футуристического городского пейзажа там простирались во все стороны невообразимо далеко. Скорей всего в стороны расходилось плавно поднимающееся от озера плато, вот и получалось, что линия горизонта выглядит не в пример дальше, чем на Земле.

Так что приняли решение: вечером быть начеку. А среди ночи или ближе к утру вновь наведаться в потусторонний мир и тщательнее осмотреться на озере и вокруг него.

Но опять намеченным планам не суждено было осуществиться. Как только стали сгущаться сумерки, одна из стен гостиной, за которой находился кабинет первого этажа, содрогнулась от страшного удара.

Глава 17

Осада или переговоры?

После первого удара в стену последовал второй, за ним – третий. А там, в образовавшейся пробоине, на короткое время мелькнуло хорошо знакомое весло.

Все это время Роман не сидел разинув рот, а метался вполне целенаправленно и верно. Вначале, с пистолетом на изготовку, заглянул в тот самый кабинет, от которого отделяла рушащаяся стена. Но с той стороны только и виднелась что местами потрескавшаяся штукатурка. То есть таранил некто из такого пространства, которое пока не просматривалось.

В ином случае подобное зрелище сразу бы заставило сомневаться в собственных умственных способностях. Кошмар – наяву, не иначе! Но в свете последних событий, особенно в ожидании очередного, посланного на разборки пигмея, мистер Рубка морально приготовился ко всему.

Другое дело, что физически он почувствовал себя крайне обделенным, когда рассмотрел именно весло, действующее в качестве тарана. Тут семи пядей во лбу не надо, чтобы догадаться: сама несравненная Харон пожаловала! А против нее не факт, что и скорострельная зенитка справится.

Вот и пришлось в течение нескольких секунд решать: убегать из дому сломя голову или принимать неравный бой? А если принимать, то какие подручные средства использовать? Артефакт на цепи? Так это не крест животворящий, отпугивающий демонов. Вроде бы…

Щепкой от лоди в глаз засадить? Так до этого глаза еще добраться надо. А чтобы добросить деревяшку, да еще и попасть точно – разговора нет. Пусть древесина и тяжелая, прочная, но со сталью ее не сравнить. Врукопашную кидаться – страшно. Про пистолет уже упоминалось.

Зато мистер Рубка вовремя вспомнил про стоящий осторонь, тщательно вымытый, поблескивающий трофей. А потом схватил багор и стал им тыкать и колотить каждый раз, как легендарное весло показывалось хотя бы краешком в стремительно растущей дыре. Подспудно догадался, что, повредив еще и главное орудие труда перевозчицы, либо ее остановит своими наглыми действиями, либо взбесит окончательно. А там уже можно пистолет применять или самому спасаться бегством.

Кстати, Зинаиде с самого начала происшествия было приказано убегать на двор, а в случае чего, то и по улице, как можно дальше от дома. Несмотря на все свои воинственность и строптивость, Стрельникова не посмела ослушаться. Только и сграбастала в одну руку щепку от лоди, а во вторую – оба дельтанга женского рода.

Так что за тылы свои Роман не опасался и орудовал багром не хуже какого-нибудь шаолиньского монаха. Да и трудно было бы не попасть по гигантскому предмету из темной древесины. Только сама лопасть достигала полуметра в длину, сантиметров тридцать в ширину и толщиной не менее шести сантиметров. Между прочим, рукоять весла достигала не менее трех метров в длину.

Дырка увеличивалась, в ней клубилась сырая чернота пополам с белесой пылью, и оттуда же все громче слышалось озлобленное рычание. Причем рычание знакомое, точно такие же звуки издавали пигмеи в момент атаки.

«Ну кто бы сомневался! – досадовал Ландер, замахиваясь в очередной раз оружием из платины. – Куда она рыпнется без своих помощников? Их первыми и запустит. Наверное, надо браться за пистолет…»

При этом в последний удар вложил максимум своей силы и сноровки. И острый металл все-таки победил уникальную древесину. От лопасти словно специально откололась почти такая же щепка, как и от лоди. Даже, пожалуй, чуть длиннее получилась и массивнее.

В следующий момент весло рывком скрылось в дыре, на несколько секунд повисла звенящая тишина, а потом обозленный голос Харон ударил словно из концертных динамиков:

– Что ж ты творишь, смертный?! Что же ты за урод такой, который осмеливается порчу мне творить?!

На что Роман тоже недолго кривился в изумленном молчании:

– Не понял! Это кто кому и чего портит?

– Зачем весло повредил, волчара позорный?! – Причем голос вначале казался просто ревом каким-то и только потом до сознания доходил перевод. Причем странный перевод, видимо подбирающий аналоги и синонимы в имеющемся русском словаре.

– Что за наезды, тетя?! – не стал лезть за словом в карман мистер Рубка. – А ты сама по какому праву мне тут стены ломаешь?

– А как иначе я экран для общения в твое измерение втиснуть смогу?! – продолжала возмущаться так пока и невидимая тетка. – Баран ты стоеросовый! Недоумок решетчатый! Ты хоть иногда своими тупыми мозгами думаешь?!

– О-о ты как?! За оскорбления-то ответить придется!

– Слова – это ветер! А вот порча легендарного имущества – это кара страшная на веки вечные!

– Ветер, говоришь? Тогда ты вешалка голозадая! – еще больше озлобился Ландер. – А кто мою порчу оплачивать будет?! Почитай полдома мне развалила своей оглоблей!

– Ну точно недоумок! – уже стенала Харон. Но в дыре что-то стало понемногу светиться. – Или совсем дикий и ничего не знаешь?

– Чего тут знать-то? Сейчас заброшу в дыру к тебе тактический заряд, вот сама и будешь знать!

– Да нет на твоей стороне ничего взрывного…

Но последнее утверждение прозвучало неуверенно, скорей напоминая вопрос. Тогда как свечение в дыре становилось все ярче.

И этой короткой паузой воспользовался Трофимыч, с самого начала событий помещенный на шею своего носителя:

«Ром! Тут что-то не так… Ты бы с ней не переругивался, а спросил: чего надо?»

«Как чего?! Прибить она меня хочет! И тебя до кучи!»

«Думаешь?.. Зачем тогда про какой-то экран заливает? И не он ли уже так ярко светится?»

В самом деле, по всей площади дыры свечение постепенно стало уплотняться, превращаясь не во что иное, как в подобие мерцающего экрана. Затем и голос недовольный послышался несравненной Харон:

– По твоей вине канал общения будет выглядеть жалким обломком! Потом сам жалеть будешь.

– Уже жалею, – не остался Роман в долгу, – что вообще весло не сломал! Ходють тут всякие… Чего надо-то?

Ворчание перевозчицы стало напоминать рокот валунов в речном потоке:

– Не везет так не везет! И почему я тогда тебя не добила? Как только ты увернулся от багров и от весла?

– Кишка тонка! Не отковали еще багра для души мистера Рубки! – Тогда как мысленно советовался с Трофимычем:

«Не нравится мне эта болтовня. Не иначе как зубы заговаривает?..»

После чего принял должные маневры, оказавшись сбоку от экрана, но как можно ближе к двери. Все ему казалось, что из светящейся субстанции сейчас если не сама Харон ввалится, то уж точно своих коротышек воевать отправит.

Но вместо атаки прозвучало нетерпеливое:

– Ну что ты там затих? Начинаем сеанс общения?

Мысленно переглянувшись с Дедом, да перекинувшись с ним несколькими недоуменными вопросами, Ландер поинтересовался:

– Тетя, а мы разве не общаемся?

– Нет, идиот, не общаемся! – взревело со стороны загробного мира. – А только переговариваемся! И перестань называть меня тетей, ублюдок! Ко мне положено обращаться только «несравненная Харон»!

– Слишком много чести для какой-то голозадой бабки, – дерзил Роман, с неожиданно взявшимся откуда-то азартом. – Но если хочешь взаимной вежливости, обращайся ко мне мистер Рубка.

– Червяк! Ты еще пожалеешь о своем поведении!

– Да сколько можно повторяться с глупыми угрозами? Давай-ка ближе к делу! Последний раз спрашиваю: че надо?

– Прикоснись к экрану…

– Сейчас! Только багром размахнусь как следует!

– Не смей! Кощунство – даже думать о таком!.. Прикоснись ладонями и подержи их так десяток ударов сердца.

Роман постоял, пожимая плечами и гримасничая в полном непонимании. После чего фыркнул и поинтересовался:

– Тетя, а вот скажи мне честно: зачем мне касаться экрана?

Вначале послышалось злобное рычание, лишь потом ответ прозвучал:

– Наличие информатория обязательно для каждого карзарина.

– Мм?.. А кто это такой?.. Не информаторий, конечно, хотя и он для меня загадка.

– Карзарин – это ты!

– Это ты меня сейчас обозвала? Или испытываешь мое терпение?

– О боги! Дайте мне силы! – взмолилась Харон. – И как только этот смертный дожил до своего возраста? – Показалось, что она шумно несколько раз выдохнула, прежде чем продолжить, чуть ли не по слогам: – Карзарин – это разумное (хоть и не в данном случае!) существо, являющееся хозяином дельтангов. Понятно?

– Скажем так, до утра усвоим! – ерничал Роман. – Ну а дальше что?

– И каждому карзарину предоставляется информаторий, через который он получает инструкции, подсказки, советы по использованию дельтангов. А также узнает последние новости из Хателлона.

Трофимыч среагировал на это тут же нецензурными словами:

«Ой свистит, ой свистит!.. Или ты ей веришь?»

«Ага! Как себе! – пошутил Ландер. – Но мне кажется, что она не столько… хм, свистит, как просто не говорит всю правду. Причем самую важную ее часть».

«Так что нам мешает ее засыпать нужными вопросами? Приступай!»

Ну и новоиспеченный карзарин приступил, несколько сменив тон:

– Дорогая тетя! А вот некоторые вопросы мне позволено задать еще до момента касания экрана?

– Только несколько. Потому что время для нашей беседы подходит к концу. А я тебя еще не проинструктировала… Спрашивай?

– Какова тема и суть только что упомянутых инструкций?

– Доведу до твоего сведения, когда, где и как передать мне утраченную частичку лоди. А также… чтоб тебя разорвало! – Последние три слова она вроде прошептала, но человек пожелание расслышал. – …также и обломок весла мне передашь.

– Всего лишь?

– Багры ты тоже обязан вернуть!

– За какое вознаграждение?

– Р-р-р! Коснись экрана!

– А если не коснусь?

– Ха-ха! – неожиданно рассмеялась Харон. – Тогда ты полный идиот, но понять это тебе будет не суждено.

– Почему?

– Причина проста: ты станешь рабом своих дельтангов!

Прозвучала эта угроза настолько убедительно, грозно и даже величественно, что Роман поверил. Да и Трофимыч заволновался:

«Кажется, твоя «тетя» совсем не шутит. Но все равно в ее действиях много несуразностей и нестыковок. Копай ее дальше, копай!»

И продолжил подсказывать подходящие вопросы. А как известно, две головы всяко лучше, чем одна. Так что получилось неплохо:

– Разве установка подобного экрана входит в твои обязанности?

– Нет!

– Тогда чего ты тут корячишься со своим веслом?

– Потому что ты, гаденыш, по моей неосмотрительности стал карзарином! Да и… Р-р-р!..

– Обязана вернуть утерянное казенное имущество?

– Это я и сама могу забрать! – скорей всего соврала несравненная. Если бы могла, давно ввалилась бы в комнату. – Но ты еще обязан мне отыскать и предоставить двух новых помощников, взамен тобой уничтоженных.

– Оплата будет штатная?

– Р-р-р!..

– Или выделишь премиальные?

Опять пауза, с шумным дыханием:

– Договоримся!.. Чтоб тебя!..

– Тогда сразу оглашай, чего и сколько, – потребовал Ландер. – Хочется заранее знать, есть ли смысл на тебя работать?

– Ладно… время истекает… Включай информаторий!

– А если все-таки не включу? Мне вроде спешить некуда.

– Зря ты так. Ты просто обязан спешить, – настаивала Харон.

– Каков твой в этом интерес?

– Как же? – Похоже, несравненная дама даже растерялась. – Я ведь уже объяснила: обломки, багры, помощники…

– Так они мне как бы и самому пригодятся, – продолжал Роман юлить и тянуть время. – Кроме помощников, конечно…

И дождался. Голос «тети» полыхнул хорошо ощутимым гневом:

– Ну и мучайся в рабстве, падаль червивая!

Экран тут же померк, сияние исчезло, и наступила полная тишина.

«Кажется, ты ее довел до белого каления, – предположил дельтанг. – Но ничего особо ценного так и не выведал».

– Как сказать, как сказать… – бормотал Ландер, осторожно ощупывая одной рукой края образовавшейся дыры и переступая аккуратно через валяющиеся там и сям кирпичи. – Смотри, как получилось! Экран словно сросся по краям с неровной стеной.

«Вообще старайся его не касаться! – посоветовал Шенгаут. – Вдруг не обязательно двумя ладонями?»

– Тоже так думаю…

В соседней комнате ничего не изменилось, только и разрушений, что потрескавшаяся штукатурка. Но сам факт появления в доме инородного, потустороннего тела в виде экрана вызывал вполне справедливые опасения.

– Как теперь от этой байды избавиться? Они же с той стороны теперь за нами и подсматривать смогут, и подслушивать…

«Не факт. Может, этот информаторий тебе и в самом деле пригодился бы? Уникальная вещица-то может оказаться. Как бы не артефакт какой, похлеще твоего медальона?»

– И что Стрелочка на такую разруху скажет?.. Блин! Что-то ее не слышно! – наконец-то забеспокоился кавалер о своей даме сердца. – Даже странно, что она так дисциплинированно во дворе прячется.

Так и не выпуская багра из рук, Ландер двинулся к выходу из дома. Но еще толком не шагнул в темную прихожую, как Трофимыч посоветовал замереть на месте. А через несколько мгновений озадаченно добавил:

«Что-то здесь не так…»

«Улавливаешь присутствие пигмея?» – попытался Роман предугадать причину опасности.

«Нет. Это не он. А что-то размытое, странное, но явно знакомое… Никак понять не могу…»

Но так и стоя на пороге гостиной, Роман приноровил зрение на густые сумерки, присмотрелся к входной двери и озадачился еще больше. Она оказалась подперта изнутри этаким солидным черенком от лопаты.

Не секрет, что, проживая одна, Зинаида данный черенок частенько использовала в данном амплуа. Все-таки женщина одинокая, небедная, мало ли что? И ружье не поможет, если какие грабители резко вломятся в дом.

Но сейчас-то хозяйка должна находиться во дворе, как минимум возле калитки. Кто тогда так тщательно закрыл дом изнутри?

«Ну и где опасность? В чем именно?» – торопил мистер Рубка настороженного дельтанга. Тот явно оставался в неуверенности:

«Боюсь ошибиться, но что-то мне не нравится темень с правой стороны. Там, где вешалка с верхней одеждой».

И света в доме не было, чтобы осветить сумрачную прихожую. Поэтому Роман вначале громко крикнул:

– Зинаида Ивановна, ты где?! Эй?! Отзовись!

Хозяйка дома на это не отозвалась. Пришлось действовать резко и неадекватно. Стремительный бросок в сторону входной двери, и одновременная страховка пространства справа острием имеющегося багра.

Действия оказались совершенно верными. Потому что из толщи пальто и плащей метнулась размазанная фигура, а здоровенный кухонный тесак заскрежетал по равнодушной платине.

Отбив первый удар, не растерявший свои навыки Рубка шагнул вперед и нанес сильный удар круглой рукояткой багра, целясь нападающему существу в живот. И только тогда сообразил, догадался, кого он бьет. Но как ни старался в последний момент извернуться корпусом, отводя удар в сторону или уменьшая его силу, все равно Зинаиде досталось так, что она отлетела опять к вешалке, сползла на пол вместе с плащами и судорожно задергалась в напрасных попытках вздохнуть.

А сам Роман на несколько мгновений замер на месте, ошарашенно пытаясь понять: что же такое только что произошло?

Глава 18

Опасное рабство

Моргал глазами он недолго. Благо, что придал ускорения своим окриком господин Шенгаут:

«Не стой! Волоки ее на свет! – Он же по ходу последовавших действий, попытался предугадать причину происходящего: – Стрелка твоя выскочила из дому, держа пару женских дельтангов в руке. Вот те могли и перехватить управление ее телом. Так что надо посмотреть в первую очередь, где оба двуглаза?»

Сатанея от злости и ругая себя за непредусмотрительность, Ландер вынес даму в гостиную, под самое большое окно. Раздвинул шторы и сноровисто приступил к обыску. Потому как руки художницы оказались пусты. Ну и попутно старался оказать любимой первую помощь при восстановлении дыхания. Все-таки досталось бедняжке. Таким сильным ударом вообще убить можно.

Оба двуглаза оказались присосавшимися на тыльной стороне шеи. Но если одна из них отделилась легко и сразу, то вторая прилипла так, что снять ее было не просто, а то и с кожей пришлось бы отрывать.

«Щепкой! Щепкой орудуй! – последовала очередная подсказка от Трофимыча. – Скорей, пока тело не очухалось!»

Хорошо, что щепка от лоди так и находилась в женской ладошке. Два движения, и вот уже дельтанг, пронзенный посредине, оторван от женского тела и противно дергается на острие.

– Никита Трофимович, – опять обратился за помощью Роман. – Что теперь будет? И вообще, я сейчас эту наркоманку подлую растопчу до соплей!

«Стоп! Не спеши! И это не уроженка Финляндии, а наша невинная Цветанка. Недаром у меня к ней недоверие глубокое возникло…»

– Сука! Я ее сейчас проводами электрическими поджарю! – горячился взбешенный Ландер. – К ней с добром, а она…

«Все равно света нет, – напомнил Дед. И безжалостно добавил: – А вот секатором эту тварь и в самом деле можешь порубить. Подобные гниды никакой жалости не достойны».

Но если извивающуюся на щепке Цветанку слышно не было, то остающаяся в руке Тахти неожиданно заступилась за товарку:

«Мне, конечно, все равно. И сама я ничего плохого не делала. Да и не могла, инициатива не от меня исходила. Просто со стороны присматривалась. Но и эту тупую болгарскую как бы крестьянку убивать так быстро не советую…»

«И каковы благородные мотивы для защиты?» – успел первым Дед.

«Она не сама утонула, ее утопили, пытаясь догнать и стреляя из автоматов. И было за что, собственно говоря. Она оказалась замешана чуть ли не в ограблении века. И уж совершенно случайно у нее единственной оказались сведения, куда налетчики спрятали украденное. Те, кто прятал конкретно, погибли. Остальные готовились вырвать у Цветанки все жилы, при любом раскладе…»

«И что в этом интересного?»

«Помимо немалых денег, если доберетесь до тайника? – уточнила Тахти. – Возможность использовать Цветанку в полной мере и с огромной пользой для себя. Мне кажется, ее можно простить. Она просто дурочка, дорвалась до власти над первым попавшимся телом и совсем здравый рассудок потеряла. Только и твердила, что теперь она всем отомстит».

«Находясь в слабом женском теле?»

«Ну она уже продумывала целую цепочку своих перевоплощений при смене носителей, пока не доберется до своего главного убийцы. Вплоть до того, что тебя подчинить надеялась. Но я же говорю, наивная она…»

Пока все эти обсуждения ушли на задний план для Романа, он с замирающим сердцем присматривался к Зинаиде. С трудом, но она пришла в себя, задышала ровно, хоть и чуть постанывая. А там и глаза свои великолепные раскрыла, ошарашенно осматриваясь и пытаясь понять, что с ней случилось:

– Что со мной? И почему так больно?

– А что ты помнишь? Ну, после того, как выскочила во двор?

– Помню: – Она задумалась, морща лоб и припоминая. – Выскочила на крыльцо… Затем осмотрела пустующую улицу… И потом сознание словно в туман окунулось… А теперь вот здесь оказалась. Я упала? Или что со мной случилось?

Пришлось ей рассказывать о коварстве Цветанки, о нечаянной схватке и о снятых с ее тела дельтангах. Как ни странно, к своему временному рабству хозяйка дома отнеслась философски, как и к собственному избиению. А вот о целости своего давнего друга и любовника обеспокоилась не на шутку:

– Я ведь тебя убить могла?! Прости!.. Не поранила?

– Ни царапинки! И это ты меня прости, не рассмотрел в темноте…

– Господи! А если бы я из кухни успела ружье захватить?

– Ерунда. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Можешь встать?

Встать хозяйка дома смогла, хоть и покусывая губки от неприятных ощущений. Зато когда рассмотрела разрушения в гостиной, шумно и возмущенно втянула воздух. Но поняла, что ругать-то некого, остававшийся здесь защитник, наоборот, пытался остановить порчу имущества.

Тогда как Ландер уже скороговоркой пересказывал суть состоявшихся недавно прений с несравненной Харон. И когда все было уточнено дополнительными вопросами, несомненно оживившаяся и повеселевшая Стрельникова разразилась восторженными восклицаниями:

– Шарман! Это же настоящее чудо! Даже больше, чем чудо! Можно сказать, что это полноценный контакт с потусторонним миром! Еще правильнее: контакт с какой-то высшей цивилизацией!

– Ну как сказать… Не все так однозначно…

– Сам подумай: информаторий! Свод инструкций и рекомендаций. Новостной канал. Целая сеть пользователей, которых называют хозяевами дельтангов. Разве это похоже на какое-то загробное царство, где души варят на огне или примучивают в чистилище?

– Стрелочка, ты не забывай, что все это мы узнали со слов невидимой собеседницы. На самом деле Харон могла нагородить какой угодно лжи, лишь бы я коснулся экрана, активизировал его и… Что случилось бы дальше, можно только фантазировать.

Вроде все верно было сказано в плане безопасности, но Зинаида выглядела разочарованной:

– Ром! Так мы что, так и не коснемся этого окошка в иной мир?

– Ни в коем случае! Пока… Пока мы не проверим хотя бы частично слова этой озлобленной на нас Харон. Не забыла? У нас есть реальная возможность не только на город вокруг озера посмотреть и на реку мрачную полюбоваться, но и проследить, куда лодь доставляет дельтанги. Что-то нам с Никитой Трофимычем подсказывает, что легендарная перевозчица со своими пигмеями – это обычная наемная сила у кого-то более могущественного.

– Тоже мне догадливые! По легендам, эта сила – целый сонм божественных сущностей. Но ты, мистер Рубка, и вы, господин Шенгаут, включайте логику. Божества вообще не станут связываться с простыми смертными. А уж тем более предоставлять им такой девайс, как этот вот экран.

– Вот же заладила! – досадовал Роман. – Пока не удостоверимся в обратном, придется считать это инородное тело коварной ловушкой. Или еще какой иной пакостью. А все сказанное Харон – коварным словоблудием.

Потом подумал и строго добавил:

– И вообще, старайся от меня далеко не отходить.

– Как это? – не упустила художница возможности подразнить своего кавалера. – Ты ведь все равно отправишься ночевать в дом Шалавина.

– Ну да… – после короткого раздумья согласился он. – Тут и Трофимыч подсказывает, что там будет безопасней… А то вдруг ночью из этого девайса попрут волны лягушек, мышей или…

– Дурак! – вспылила содрогнувшаяся дама. – Что за глупые шуточки?

– А тебе чего опасаться? Говорю же, пойдем ночевать с тобой к Шалавину. Там безопасней. Кстати, надо будет нам вдвоем мотнуться на скутере в ангар, раз уж там соседние горели, надо и нам осмотреться. Завтра надо будет срочно со сторожами вопрос решить, а послезавтра уже оборудование начнет прибывать.

– Какое именно?

– А я знаю? Темнит Дед, говорит, приятный сюрприз будет. Так что, поехали?

Стрельникова оглянулась на царящие в гостиной разгром и бардак:

– Может, вначале приберемся? А то вдруг и вечером свет не включат?

– Придумаем что-нибудь. Поехали!

Но быстро отправиться на полигон не удалось. Стали решать, что и как делать с трофеями. Обломок весла Роман решил взять с собой. Потому что тот уже явно мог быть использован как оружие, ибо по размерам дотягивал до отличного стилета.

Щепку от лоди и так и насаженного на ней двуглаза Цветанки оставили в укромном уголке сарая. Там же припрятали багор, потому что возиться с ним на скутере, как с копьем, не стоило. Да и первый багор, валяющийся под стенкой в ангаре, следовало привезти через весь поселок домой. Оставлять несколько килограммов платины в бесхозном состоянии – не по-хозяйски.

А чтобы такая ноша явно не бросалась в глаза посторонним, прихватили с собой баночку ацетоновой, быстро сохнущей красной краски. Покрасить опасное оружие, и оно станет смотреться как обычный багор с пожарного щита. Разве что чуть длинней и массивней, чем полагается.

Немалые сомнения вызвало размещение дельтанга Тахти. Сама финка призналась, что ощущает полное спокойствие и чувствует безопасность, находясь в прикосновении с телом носителя. И более чем твердо обещала не делать глупостей, пытаясь захватить тело под свой контроль.

Мало того, Трофимыч тоже утверждал с полной уверенностью, что во время его присутствия никакой иной дельтанг банально не сможет воздействовать на волю мистера Рубки. Дескать, у него все под полным контролем, да и занимал он главенствующую позицию на шее. Тогда как Тахти присосалась на запястье, чуть выше наручных часов.

Попробовали. Пообщались. Сравнили ощущения при мысленном диалоге. Получалось, что финка слышалась носителю так, словно говорит из соседней комнаты. Тогда как она сама слышала своего носителя и Трофимыча вполне сносно, с одинаковой силой. Когда же и Зинаида касалась пальцами открытого тела Романа, то ей следовало с минуту настраиваться, чтобы расслышать, а потом и самой присоединиться к мысленному общению. А вот если она сразу прикасалась к дельтангу Шенгаута, то все у нее в переговорах получалось моментально и на отлично.

Затем все-таки отправились на полигон, насилуя маломощный мотор скутера. На арендованном пространстве все оказалось в относительном порядке. Даже багор так и оставался лежать нетронутым возле стенки. Его подняли и быстро покрасили заготовленной краской.

Соседние ангары, пострадавшие от пожара, выглядели сравнительно неплохо. Все-таки пожарные успели вовремя и справились со своими обязанностями. Ну и к тому времени на полигоне уже возобновили подачу электроэнергии. А посему госпожа Стрельникова по-хозяйски осмотрела жилое помещение на втором уровне, над воротами, и вынесла свой вердикт:

– Ничего так, миленько. И жить можно вполне с удобствами. А если вот в этой комнате окно увеличить да на крыше стекло вставить, то можно шикарную студию устроить. Всегда о такой мечтала.

Естественно, речь шла о студии в возможном будущем, но вот идея пожить некоторое время здесь захватила в первую очередь Романа:

– Я не против. Да и Харон нас здесь так просто не достанет. За час закажем мебель, и уже завтра к обеду у нас будет здесь жилая обстановка. Творим?

Но женщина всегда будет практичней мужчины:

– Сравнил эту металлическую будку с моим обжитым домом! Ха! Это я о студии так, чисто гипотетически рассуждала.

Да и Дед поддержал такие слова, выдвинув весомый аргумент:

«Даже сюда умудрился помощник перевозчицы забраться. Так что лучше уже дома у Зинаиды Ивановны. Пусть там и экран этот инородный появился».

На том и порешили. Подхватили багор да и отправились домой.

К всеобщему облегчению, с наступлением сумерек и в поселке дали свет. Поэтому Роман лихо заходился с уборкой гостиной, а Зинаида бросилась готовить запоздавший обед, совмещенный сразу и с ужином. Правда, хозяйка дома старалась свое ружье почти постоянно носить за спиной, а добровольный уборщик, помимо заряженного пистолета, держал еще и багор под рукой. Напрягал их загадочный девайс постороннего мира, ох как напрягал!

Трапезничать решили на кухне по вполне веским причинам: темнеющий вместо части стены экран вызывал в душе неприятное чувство тревоги. А может, и постоянное ожидание напрягало? Все-таки неизвестность скорей пугает, чем радует. Вот на кухне и накрыли все для семейного ужина.

Только перед этим хозяйка дома, придирчиво проверяющая чистоту после уборки, скорбно вздохнула, глядя на неровную дыру, и стала прикидывать:

– Есть у меня две огромные шторы. Придется их сюда повесить, словно за ними окно какое… или карта большая. Не то ввалится кто-то из посторонних, и что мы ему скажем?

– Скажем, что это современный дизайн самых новомодных компьютеров. Или вот такая компоновка домашнего кинотеатра.

– Ну да, сказать можно что угодно, – пробормотала Зинаида. И вдруг с недоумением и с явной обеспокоенностью оглянулась в сторону прихожей: – Ром! Там кто-то есть! Хотя я точно помню, что наружную дверь мы заперли.

Всполошился не на шутку и Шенгаут:

«Точно! Есть там кто-то! Только вот почему нет интуитивного ожидания опасности?»

Но больше всего удивила и напугала Тахти, заявившая:

«Там какой-то монстр! И мы все сейчас умрем!»

Бежать? Когда в руках есть оружие? Вот и осталась парочка на месте, взяв огнестрелы на изготовку и осторожно пятясь от дверей в самый дальний угол гостиной.

Разве что Зинаида недовольно шептала себе под нос:

– Не дом – моя крепость, а какой-то проходной двор, прости господи!

Глава 19

Кто есть кто

Уже несколько дней Федор Карпович Кардыш работал как ломовая лошадь. После скорбной кончины истинного владельца фирмы «Логотранс» именно на его плечи рухнули многочисленные проблемы с переходом громадного детища под иное руководство.

Конечно, официально Федор Карпович и до того являлся генеральным директором, вытягивая на себе основные сложности руководства. Но самые важные, самые секретные и самые денежные потоки продолжал до своей смерти контролировать брат его родного деда, Никита Трофимович Шенгаут, истинный создатель «Логотранс». Хоть старцу уже было за девяносто и он давно по всем статьям числился на пенсии, тот довольно прытко вел дела, держа в своих жадных лапках основные нити управления. Ну и когда (наконец-то!) умер, выяснилось, что громаднейшая часть деятельности фирмы так и осталась в тени. Раскопать все тонкости оказалось практически невозможно, и довольно-таки гигантские прибыли стали исчезать в неизвестности.

Потому-то Федор Шенгаут и не спал ночами, потому и зверствовал в главном офисе, пытаясь отыскать утерянные контакты, пропавшие связи, где-то сгинувшие грузы и куда-то исчезнувшие миллионы. Пока у руля сидел Дед Никита, как его называло подавляющее количество родни, из кресла директора вся деятельность виделась упорядоченной, красивой и шикарной. Умеющий с шиком одеваться директор посещал приемы, подписывал изящно договора, соблазнял светских дам белоснежной улыбкой и повадками жгучего брюнета, считая себя чуть ли не пупом земли. Федор обожал путешествовать, купаться в теплом море на побережье Испании, вставлять в свою речь словечки из кастельяно и практически ежегодно менять супругу. И жил он всегда, будучи уверен, что без назойливой, ежечасной опеки со стороны Деда обязательно добьется большего в бизнесе и логистике, станет известен на весь мир и небрежным щелчком пальца заработает миллиарды.

А тут, стоило только создателю фирмы уйти в небытие, вся стройная, незыблемая организация труда стала скрипеть, разваливаться и тяготеть в сторону банкротства. И ладно бы кто-то помог в сию тяжкую годину из числа той же многочисленной родни или из числа самых близких прихлебателей! Они, конечно, все сбежались, не успело тело Никиты Трофимовича остыть толком в прохладе похоронного бюро в крематории, но не для помощи и содействия. Вся эта озабоченная кобла дегенератов с пеной у рта стала требовать повышения своих рангов и неуемного увеличения зарплаты. Еще и вопили, чуть ли не за грудки хватая: «Ты ведь обещал!»

Приходилось успокаивать этих рвачей-прохиндеев, давать новые обещания и тщательно разжевывать основные постулаты передачи полной или даже частичной власти в «Логотрансе». А сводились они довольно сжато в предварительном завещании старца, о котором знали все. И звучало оно так:

«Любые кадровые перестановки разрешаются лишь на десятый день после моей смерти. Исключение возможно лишь в случае назначения мною нового обладателя всех моих личных активов и контрольного пакета акций. Или назначение мною генерального поверенного на кризисный период. И то подобное вероятно лишь на шестой день».

– Это как? – нервничали самые нетерпеливые тугодумы из родни и ближайшего окружения. Приходилось им разжевывать по слогам:

– Все просто, чаваль[1]. На десятый день, в присутствии всех заинтересованных, нотариусы высветят на большом экране завещание господина Шенгаута. И только тогда станет окончательно известно, кому, чего и сколько досталось из активов. Кто станет выше всех, тот и будет руководить остальными. Понятно?

– А что там про шестой день?

– Объясняю, тронко [2]. Это дело может ускорить лишь человек, прибывший к нотариусу с особенным, письменным распоряжением Деда Никиты. По этому распоряжению нас всех соберут раньше, и раздача пряников произойдет скорей. Компренде?

Народ «компрендерил» слабо, в прищуренных глазах горело подозрение и обида. Но делать им было нечего, страждущие карьеристы засекали время и уходили в сторону ждать. Никто из них не предложил помочь, найти, разобраться и тому подобное. А тех, кто предложил, нельзя было к документам и на пушечный выстрел подпускать. Во всяком доверии есть свой предел. Вот и приходилось корячиться над проблемами самому.

Конечно, все стало бы намного легче и намного проще, имейся в руках у Федора Карповича ключи от личного кабинета Деда Никиты и от его сейфа. Увы! Старик помер, так ключи никому не передав, и теперь возможность заглянуть в святая святых появится не раньше оглашения основного завещания. Разве что раньше отыщется ключ на специальной электронной карте или сложный код в одном из рабочих блокнотов босса. В этом направлении весьма рьяно работали несколько особо приближенных людей из числа близкой родни Федора. Пока – безрезультатно, в вещах и в спальнях покойного ничего не нашли.

Да и в стенах своего кабинета господина генерального директора стало подташнивать. И в глазах зарябило от мерцания экранов. Вот и решил Федор немножко взбодриться. Вначале освежил лицо и руки в туалетной комнате. Затем пробежался в кафе, этажом ниже, где выпил чашечку кофе с круассаном, и напоследок минут пять полюбовался с торцевого окна коридора на родную Москву. После этого с новыми силами понесся прибирать к рукам великое наследство.

Но именно за эти двадцать минут времени обстановка в центральном офисе «Логотранс» кардинально изменилась.

Уже на дальних подходах к своему кабинету Федор Карпович напоролся на десятка два взглядов своих подчиненных, в которых горел неожиданный вызов, хорошая толика злорадства, а кое-где даже открытое презрение. Подобного себе никто не позволял уже давненько. В крайнем случае обделенные и недовольные людишки отводили раньше угрюмые взгляды в сторону или придавали лицам нейтральное выражение.

«С чего бы это вдруг? – озадачился наследник. И тут же себе злорадно пообещал: – Всем припомню и всех на улицу вышвырну!»

Но уже перед самой дверью, ведущей к его рабочему месту, директор подметил мимику и жесты одного из «докладовцев» в рядах спаянного коллектива. Шестерил мужичок с азартом, докладывал на всех и доносил любые сплетни, по какой угодно теме и на кого угодно. Противнейший тип, если быть до конца откровенным, но разве без такого обойдешься на руководящей должности?

Так вот этот тип всеми средствами пытался привлечь внимание своего босса к чему-то в стороне, к чему-то, что находилось в углу главного операторского зала. Федор посмотрел туда да так и окаменел на месте с протянутой рукой. Потому что ошарашенное сознание около минуты выдавало мысленно только одну короткую фразу:

«Кто посмел?!»

Было от чего потерять рассудительность: личная комната усопшего Деда Никиты кем-то использовалась! Жалюзи оказались чуть развернуты, дверь чуть приоткрыта, а секретарша уже спешила туда, неся на подносе две чашки парующего кофе вкупе с несколькими вазочками и пиалами.

В какой-то момент наследнику даже дурно стало. Ибо ему показалось, что сам Трофимович вдруг вернулся с того света и вознамерился присмотреть за своим детищем. Потом здравый смысл все-таки проснулся и напомнил:

«Ты ведь видел хладное тело старикашки. И сейчас оно лежит в гробу, в обрамлении венков, и сегодня после обеда его зароют. Так что это не Дед. А кто тогда посмел?.. Вот с этим и надо немедленно разобраться!»

И он решительно двинулся к приоткрытой двери, потому что та так и осталась незакрытой после выскочившей наружу секретарши. Традиция, всегда соблюдаемая основателем фирмы. Мол, я здесь, на месте. У кого какие проблемы, можете заходить без стука.

Хмурящийся Федор тоже вошел, не постучавшись. И опять замер с непроизвольно вытянувшимся лицом. За большим письменным столом по-хозяйски расположилась женщина, увидеть которую здесь он ожидал меньше всего на свете. Сбоку восседал какой-то мужичонка и, некультурно втягивая воздух, наслаждался горячим кофе.

– Элла?! – удалось вытолкнуть из горла вместе с хрипом. – Ты ведь должна быть во Владике?

Отвечать самая противная, скандальная, наглая и нахальная сотрудница даже не подумала. Словно только сейчас рассмотрев вошедшего, она менторским тоном процедила:

– А-а, Феденька… Хорошо, что зашел! Немедленно дай мне отчет за последние пять дней по всем транспортным раскладкам.

До сего дня она заведовала одним из отделов. Причем не подчинялась генеральному директору, а напрямую всегда отчитывалась перед создателем «Логотранса». За несколько дней до смерти старикашки удалось (не без сложной, многоходовой комбинации) отправить эту злобную фифу на дальний конец страны. Дабы под ногами не мешалась. И теперь вот она вдруг оказалась в Москве, да еще и в святая святых, личной комнате самого Трофимовича.

Подобное противоречило всем наметкам и раскладам. А также граничило с должностным преступлением. Поэтому Федор повысил голос, переходя почти на крик:

– Как ты посмела оставить свое рабочее место?! По какому праву ты здесь находишься?! Объяснись!

– Это же несложно сообразить, Феденька! – стала ему втолковывать госпожа Яровая, словно тяжело больному или как умственно неполноценному ребенку. – Вот видишь, у меня ключ от этой комнаты. А вот – генеральная доверенность на назначение меня генеральной поверенной на переходной период, стоящей во главе фирмы. Потому что Никита Трофимович, упокой господь его душу, успел передать мне все это буквально за полтора часа до своей скорбной кончины. Не знаю, как там будет дальше и что нам огласят в завещании, но пока все здесь работающие должны неукоснительно выполнять все мои распоряжения. Так что, Феденька, «а трабахар!»[3], как ты любишь говорить на своем любимом кастельяно. Бегом за отчетами!

Генеральный директор ненавидел это сопливую выскочку. Еще больше ненавидел, когда она точь-в-точь копировала обращение босса к своему внучатому племяннику. «Феденька!» И это будучи на восемнадцать лет моложе!

Правда, положа руку на сердце, в этом обращении Федор сам был виноват. Еще тринадцать лет, когда Элла Витальевна впервые появилась на фирме, рьяный бабник и сердцеед немедленно подкатил к ослепительной красавице и с ходу стал обещать златые горы. Новенькая щедро стреляла глазками, мило улыбалась и, мило стесняясь, отговаривалась, что она не такая. Мол, могу только дружить, и вообще, у меня уже есть парень.

В пылу страсти и кипящего желания Федор шел напролом, соглашаясь даже на дружбу. Тогда и позволил даме неосторожно обращаться к себе как угодно, хоть «Феденька». Госпожа Яровая тем не менее ловко и твердо отшила прилипчивого кавалера, продинамив его так, что он к ней обращался впоследствии только по делу и только при служебной необходимости. А вот ласкательное обращение осталось, хоть и приводило порой к шумным скандалам.

А сейчас вроде и скандалить Федор Карпович не имел права. Распоряжение получил от главного доверенного лица? Вот и топай, выполняй. Но так просто уйти не давало клокочущее в груди бешенство:

– Хамишь, Эллочка? Ну, ну! Уж не знаю, как ты успела влезть в доверие к старику и когда умудрилась вырвать у него ключ. Но так и быть, потешь свою натуру, порадуйся неполную неделю своим могуществом. А уж потом…

И делано, утробно рассмеялся.

Тем более что он был уверен в неизменности завещания. Потому что старик с ним советовался и давал почитать текст после составления. И все в том распределении благ и обязанностей генерального директора устраивало. Да и поменять завещание как бы никто без его ведома не мог. Потому что старика-то нет, а имеющиеся пароли допуска у Федора никто украсть не мог, они были в памяти. А на память он пока не жаловался.

Вот и можно было издеваться над наивностью временно поверенного.

Но дама на такой пассаж лишь скривилась:

– Фи! Как мелко!.. Мстить женщине за то, что она отвергла престарелого ловеласа из-за его непрезентабельного вида и мерзкого поведения?.. И чтоб ты знал, Феденька, я инициировала чтение завещания уже на шестой день после ухода нашего патрона. Так что послезавтра все заинтересованные лица собираются у нотариуса. Или ты не придешь?

– Приду. Очень уж хочется посмотреть на тебя в финале всего мероприятия. Ты ведь очень, ну очень любила покойного?

– Конечно. Его есть за что любить. Великий человек был.

– Ну кто бы сомневался! – не удержался от ерничества Федор. – Ты у нас на вторых лиц в иерархии не размениваешься, присасываешься сразу к первым. Хе-хе!

Нашел чем уколоть, ибо слухи все-таки некоторые ходили об особой симпатии дамы к старикану. Но только слухи, ничего большего там не было, кроме искренней симпатии и уважения. Зато сейчас удалось слегка разрушить невозмутимость Яровой и с удовольствием понаблюдать, как ее щеки порозовели. Еще и добить не помешает ехидным вопросом:

– Наверное, и на похоронах хотела бы поприсутствовать?.. Увы! Туда будут допущены только родственники и самые близкие. А вот потом – всегда пожалуйста! Наведывайся к могилке и возлагай цветочки.

Яровая сделала паузу, беря себя в руки, и вновь надела маску безукоризненного совершенства:

– Феденька, с похоронами не все так просто, – теперь тон звучал печально, с искренним сочувствием. – Например, и ты сегодня на них попасть не сможешь при всем желании.

– С чего бы это? – Он демонстративно глянул на шикарные наручные часы. – Через час отправляюсь.

– Как? Ты разве еще не в курсе, что случилось с телом усопшего Никиты Трофимовича? – В ее округлившихся глазах появилось такое искреннее удивление, что директор заволновался:

– А что с ним случилось?

– Оно исчезло! – интригующим шепотом огласила Элла жуткую новость. – Его то ли выкрали неизвестные лица, то ли оно… – голос прервался от ужаса: – …само ушло! Никто толком мне ничего так и не объяснил, но в помещении для прощания останков господина Шенгаута нет!

Некоторое время Федор пялился на женщину во все глаза. Потом поежился словно в ознобе, представив ходячий труп, развернулся и выскочил из кабинета.

Сидящий сбоку от стола мужчина глотнул остывший кофе, скривился и поинтересовался:

– Элла Витальевна, зачем вы разной мистической жути нагоняете? Нельзя было сразу сказать, что тело забрали на специальную экспертизу?

– А пусть помучается и побегает! Меньше вреда фирме нанесет, – с раздражением на недавнего визитера пояснила дама. – Каждая лишняя минута его нахождения в центральном офисе – это прямые убытки и упущенная выгода. И так он тут несколько дней творил невесть что. Потом год придется неприятные последствия расхлебывать.

– Да уж, этот тип мне тоже и сразу не понравился, – мужчина поставил пустую чашку на блюдце и потянулся за печенькой. – Но вам однозначно видней, как целесообразно использовать тех или иных работников фирмы.

Яровая вежливо кивнула:

– Спасибо, господин Шалавин, что признали за мной подобное право.

Понимая, что над ним явно ерничают, Жора хоть и смутился, но постарался и дальше говорить деловито, с достоинством:

– Теперь вам только и осталось, что определить фронт работ для меня. А уж я постараюсь приложить максимум своих знаний, умений и опыта.

Услышав такое заявление, Элла Витальевна медленно выдохнула, досчитала до десяти и постаралась успокоиться. За несколько часов, которые этот мужчина провел рядом с ней сегодня, нашлось и время для десятка-полтора вопросов, с помощью которых четко определялась профпригодность практически любого человека. Как поняла Яровая, господин Шалавин годился только для одного: работать образцом того, как не надо работать.

Иначе говоря, такого «знатока» куда ни поставь, завалит любое дело. Образование среднее, аттестат – на троечки. Профессии толковой не имеет, нигде долго не работал. Трудовая книжка забита обилием мест работы, но нигде срок деятельности не превышал полгода. Да и по словам выходило, что Жора нигде особыми успехами не блистал и толковых денег не зарабатывал. Теперь оставалось только понять: что с ним делать и ради чего его навязали на бедную женскую голову?

В отдельном письме было написано:

«…устрой господина Шалавина не только на жительство, но и к нам на работу на две-три недели. При этом займи его так, чтобы ему выспаться было некогда. Дальнейшие инструкции по его использованию поступят чуть позже».

Писано рукой Шенгаута, стоит его подпись. Видны его тайные метки на письме, что оно действительно и не написано под принуждением. Но верилось все равно с огромным трудом.

Если бы этот Жора при встрече не передал Яровой ключ от личного кабинета и генеральную доверенность, она бы ни за что не признала в этом человеке важную персону, крайне необходимую для деятельности фирмы. Но, даже признав это, она теперь не могла придумать соответствующую должность для Шалавина. А он еще при этом настойчиво, от всей души предлагает все свои знания, умения и опыт. Издевается, что ли?

Пришлось делать последнюю попытку:

– Георгий, а вот что вы любите делать больше всего в жизни?

Интересно было наблюдать, как лицо мужчины впало в мыслительный процесс. А потом и глаза мечтательно прикрылись, словно сейчас прозвучит нечто сокровенное, переворачивающее весь мир с ног на голову. И оно прозвучало:

– Весной, когда становится тепло, я до дрожи в руках люблю… белить фруктовые деревья. Светит солнце, с реки пахнет необычайной свежестью, вокруг зеленеет первая травка, а я… кистью… густой известью… Белишь и веришь, что ни одна гусеница, ни один червяк, ни одна плодожорка не заползет в крону дерева. И потом так в саду становится красиво, красиво… Лепота!

После таких признаний Элла Витальевна, уже не скрываясь, пялилась на посыльного от умершего шефа, как на чудо иномирское:

«Где он его нашел? Когда?! Почему доверил ключ и генеральную доверенность? И почему именно такому человеку?.. Или я чего-то не понимаю, или… хм, с Никитой в тот момент что-то случилось. Или с его мозгами… Но с ним-то ладно, как говорится, мертвые сраму не имут, да и последнюю волю надо выполнять… А вот сейчас мне что делать?..»

Вслух же она растерянно пробормотала:

– Гусеницы?.. И черви?.. Хм! Этакий санитар-садовник?.. А при чем тут тогда логистика перевозок? – Заметив, что Шалавин открыл глаза и смотрит на нее выжидающе, неожиданно решилась: – Хорошо, Георгий, берем вас на должность ревизора широкого профиля. Или, иначе говоря, надзирающего по режиму. В обязанности входит: присматриваться ко всему и ко всем. При этом главное не мешать и не отвлекать сотрудников от работы. Как только накапливается папка с подмеченными недостатками или нарушений, сразу ко мне на доклад.

– Понял. Разрешите приступить?

– Да, конечно.

Получив такое разрешение, ни о чем больше не спрашивая, Жора поднялся и вышел из кабинета. Чем довел Яровую до нервного смешка. Она даже головой мотнула, будучи в полном недоумении:

«У него папки нет! Да и куда он пошел? Кто ему поверит, что он ревизор?.. Да его та же охрана просто взашей на улицу вытолкает!.. Или не вытолкает?.. Ну и тип! И делового из себя корчит. Или он в самом деле на что-то способен?.. А вот и посмотрим, какой с этого цирк получится. Потом… Сейчас не до этого…»

И с головой окунулась в текучку дел.

Глава 20

Союзник или коварный враг?

В том, что в прихожей кто-то есть, уже и сам Роман убедился, услышав скрип паркетины. Там одна-то всего и скрипела, и то лишь под весом тяжелого мужчины, и вот сейчас кто-то на нее наступил. Вроде как замер рядом с дверным проемом. Но выйти на глаза людей – не спешил.

– Неужели опасается нашего оружия? – шепнул Ландер на ушко своей подруги.

И оказался прав. Потому что в проеме вдруг показалась ветка с белыми, крупными цветками. Причем художница цветки сразу опознала:

– Скорей всего это сакура! – и тут же специально громко выдвинула предположение: – Несравненная Харон родом из Японии? Или из Кореи?

Но в любом случае получалось, что прибывший некто собирается вести переговоры. Потому и машет веткой. Осталось только выяснить, кто это прибыл? Сама перевозчица? Или некое существо, которое недавно тут видели и которое окрестили кратко Змей?

Никто не угадал!

В дверной проем, все так же демонстративно помахивая перед собой веткой, медленно сместилось человекообразное существо. Именно подобие, но никак не привычный по всем понятиям человек. Слишком много во всем его внешнем виде просматривалось гротеска, мелких несуразиц и парочка явных физиологических отклонений. К последним однозначно относились по шесть пальцев на руках, излишне большой, с горбинкой нос и виднеющиеся во рту многочисленные зубы. Они были длинней, тоньше и острей. И уж всяко больше по количеству, чем тридцать два.

Все иное относилось к гротеску и к несуразностям. Большие, в виде лопухов уши. Миндалевидные, скорей женского покроя глаза. Ровная, редкая щетина на подбородке и совершенно лысая голова. И широкий, на несколько размеров больший маскировочный костюм на теле. Или «зеленка», как говорят знатоки. Никакого оружия пока не просматривалось.

Но самое главное чудо заключалось в своеобразном венке на лысой голове. Там, в виде круга-шестигранника, располагалось сразу шесть дельтангов! Причем все они, особенно когда голова наклонялась чуть вперед, пялились на Романа с Зинаидой. И под этим взглядом сразу семи пар глаз земляне чувствовали себя не в своей тарелке. Даже Ландер, уж на что не терялся ни в какой ситуации, и то не знал, что предпринять. Благо еще, что это чудо о четырнадцати зрачках прибыло вроде бы с миролюбивыми намерениями. Или для переговоров.

Свое мнение тут же поспешил высказать Трофимыч, смотревший на встречу глазами своего носителя:

«Мне кажется, к нам прибыл царь какой-нибудь. С такой-то короной?.. Или верховный шаман какого-нибудь культа…»

Тахти тоже многое смогла рассмотреть:

«Присмотритесь, все двуглазы у него на лысине с зеленоватым оттенком».

«Точно! – обрадовался Шенгаут. – Не иначе умные и опытные, как я!»

Наблюдение важное, но пока не принципиальное. Тем более что диковинный гость поднял руку и начал что-то вещать. Говорил он на своем языке, нисколько не заботясь об отсутствии переводчика или какого толмача, и земляне только улавливали какое-то бульканье со всхлипами. Причем речь длилась не менее минуты, а говорящий, по его виду, явно не сомневался, что его отлично понимают.

Прежде чем его прервать, Роман у своих дельтангов поинтересовался:

«Может, вы суть понимаете?»

Но те сразу отвергли подобное, ментальное разумение. Вот и пришлось окриком прерывать выступающего:

– Уважаемый! Мы тоже рады вас видеть и все такое, но вся беда в том, что мы вас не понимаем. Совершенно!.. Улавливаете мою мысль? – А так как руки были заняты багром и пистолетом, попытался помочь себе мимикой, говоря по слогам да еще и на разных диалектах: – Них ферштейн! Моя твоя не понимать! I do not understand!

До гостя дошло, глаза на его лысой голове замельтешили, словно переглядываясь между собой или поражаясь скудоумию присутствующих. Да и сам он скорчил физиономию так, что без переводчика угадывалось глубокое разочарование. Но дальше странный гость действовал с немалым напором и экспрессией, став на какое-то время лицедеем и сведя все попытки общения к жестам и красноречивой мимике.

Как удалось понять землянам, а потом впоследствии еще и обсудить каждый жест, получалось следующее:

– Меня зовут (или мой титул?) Кочилькараданно! – Это он повторил несколько раз, хлопая себя ладошкой по впалой груди. Затем осторожно ткнул пальцем в венок из двуглазов у себя на голове: – Ошушшаго! – и тут же пояснил тремя словами, из которых понятным было только одно: – Буль-буль хлюп-хлюп дельтанги! – ну хоть что-то в разных мирах звучало одинаково.

Затем уважаемый Кочилькараданно красочно пожалел, что у него очень мало времени и что сюда очень, ну очень трудно добраться. А чтобы подобные встречи стали частыми, продуктивными и постоянными, он настоятельно рекомендовал не просто коснуться ладонями темнеющего экрана, но и прислониться к нему всем телом. Затем изобразил охоту, размахивая веткой сакуры как копьем и якобы протыкая двуглазов.

В дальнейшем тыкал пальцами то в Романа, то в Зинаиду, то в свой венок, утверждая, что подобное украшение – мечта каждого разумного существа. И чем больше таких существ будет в данном мире, тем величественнее станет вся цивилизация. Именно на это намекали размашистые движения рук и попытки встать на цыпочки.

Ну и напоследок венценосный Ошушшаго чуть не всплакнул, когда пришло время расставания. Он попросту стал становиться прозрачным, зачастил жестами, но звуки от него уже не проходили. А там и растворился окончательно в неведомом пространстве. Или провалился между реальными пространствами?

В любом случае после его исчезновения земляне выдохнули с невероятным облегчением. И первым по этому поводу высказался Шенгаут:

«Как-то невероятно напрягало присутствие этого существа».

«А мне продолжает казаться, что от него исходит страшная угроза, – решила настаивать на своем Тахти. – Все время опасалась, что вот он сейчас сорвется с места и бросится на нас».

Ландер скривился в сомнениях:

– Не сказал бы, что от него так и разило ужасом, но что-то негативное чувствовалось…

– Почему тогда дельтанги у него зеленоватого цвета? – заметила Стрельникова. – Наверняка они соответствуют нашему Трофимычу.

– Не факт. Зелень может означать старость и мужской пол дельтанга. А вот что такое Ошушшаго? Титул, звание или сан?

– Звание? Думаешь, он военный?

– Если судить по странной форме… Правда, она явно с чужого плеча, – рассуждал Роман. – Но что мы можем знать о моде в иных мирах?

Обсудили все, что поняли и что вспомнили из увиденного. Немножко поспорили, немножко поволновались, осознав сам факт общения с иным, совершенно чужим разумом. Хотя особо и не стоило удивляться на фоне появления дельтангов, пигмеев, самой Харон и некоторых знаний о потустороннем мире. Но удивлялись. Переживали. Даже дельтанги изрядно нервничали, не понимая, как может сложиться их судьба.

А на вопрос почему неожиданно вместо молчащего Шенгаута ответила финка:

«Да как-то совершенно не хочется многие годы обитать рядом с себе подобными. Да еще на лысой голове. Бр-р! Неприятно и… мерзко, что ли?.. Вот с одним человеком быть в тандеме – вроде как нормально. А существовать, как этот Кочиль-бурмучиль… что-то меня не прельщает».

После такого откровения Зинаида осторожно спросила:

– А как прельщает? Полностью взяв под контроль молодое тело?

«Ну так тоже нельзя сказать, – стал отвечать Трофимыч. – Потому что имеется у меня лично ощущение, что так неверно. Неправильно. Например, и мысли не возникало поработить Романа. Но и в случае подчинения иных тел, в особенности таких гадов, как банкир и его бригадир, – вообще чувствовал себя не в своей тарелке и понимал, что долго так не смогу. Никакое привыкание не спасет. А вот в данной ипостаси чувствую себя великолепно. Мне спокойно, интересно, какое-то предчувствие великих дел, жду каких-то свершений и великих открытий…»

– То есть присутствие где-то рядом той же Тахти тебе не мешает?

«В том-то и дело, что некоторый дискомфорт от этого чувствуется. Пусть и не в обиду сказано, но Тахти меня напрягает. Сказать откровенно, даже чуточку раздражает. Но в остальном – никаких проблем».

– Понятно, не без проблем, как говорится, – решила подвести итоги Стрельникова. – Но с этим мы и позже можем разобраться. Сейчас надо решить самое главное: касаемся ладонями экрана или нет? Ну и как следствие: ночуем мы в моем доме или напрашиваемся на ночлег к Шалавиным?

И обсуждение, ведущееся между четырьмя разумными существами, приняло иное направление.

Глава 21

Час истины

После появления в офисе госпожи Яровой для Федора Карповича Кардыша наступили самые мрачные часы в его жизни. Причем что он ни делал, как ни убеждал себя, что все будет хорошо, никак вернуть себе уверенность, хорошее настроение и оптимизм не удавалось.

Хорошо хоть наглые распоряжения этой противной выскочки, обманом вырвавшей должность главной поверенной в делах компании, удавалось легко игнорировать. Никакие отчеты он не давал, на проводимые совещания не являлся и вообще делал вид, словно Эллы Витальевны вообще не существует. А когда та, разъяренная непослушанием, сама вошла в кабинет генерального директора, он ей с презрением рассмеялся в лицо:

– И как ты меня накажешь? Ведь любые кадровые смещения запрещены до дня оглашения завещания. А что на планерку, тобой назначенную, не прибыл, так у меня своих важных дел хватает.

– Что и кому делать, здесь решаю я! – напомнила Яровая.

– Недолго, – ехидничал Федор. – Ну а если подходить к делу формально, то я приболел. Больничный принесу позже. Так что… брысь отсюда!

И двумя ладошками встряхнул в сторону дамы, как бы отгоняя от себя нечистую силу.

Но если с Эллочкой можно было вести себя таким образом, то вот с остальными проблемами справиться не получалось. И самая главная из них: пропажа тела старика, уже приготовленного для торжественного захоронения. Вначале ошарашила новость, что тела в комнате для прощания нет. Кто-то из родни подсуетился, сообщив, что похороны неожиданно отменили. В последующий час удалось с помощью связей и знакомых выяснить, что труп основателя «Логотранса» забрали в какой-то научно-исследовательский институт на дополнительную экспертизу. Вот после этого Федору и поплохело основательно.

Но для инициации скандала силы нашлись, как и связи, и вскоре будущий наследник выяснял у некоего генерала полиции: кто посмел и по какому такому праву? Генерал не извинялся и не оправдывался, хотя отвечал вполне вежливо и терпеливо:

– Обычная процедура, и практикуется такое довольно часто. Покойный был весьма преклонного возраста, вот и стараются ученые исследовать все внутренние органы.

– Но это явное глумление над покойным! – ярился Кардыш. – И никто из родственников согласия на подобное издевательство не давал!

– А тут и не надо никакого разрешения. У нас есть иные рычаги воздействия, называемые «интересы следствия». И мы всегда отыщем нужный пункт в особых уложениях. Как говорится, все для науки и все во благо справедливости.

От нарастающего страха и нехороших предчувствий у генерального директора стали неметь кончики пальцев. Но сдаваться он не собирался, благо что иных знакомых у него хватало в самых верхах правовых структур. Так что к вечеру выяснилось: полиция либо занимается беспределом, либо в самом деле появились новые обстоятельства, по которым было возбуждено следствие.

На вопросы «Как же так?» и «С какой стати?» один из особо близких друзей укорил:

– Если родня не хотела глумления над телом, надо было не торжественные похороны устраивать, а сжечь тело в крематории уже на второй день после смерти.

Хороший совет, но явно запоздалый.

Конечно, Федор Карпович рьяно верил, что яд в теле покойного никакая экспертиза не отыщет. Недаром он за него такие огромные деньги угрохал. Да и продавец утверждал, что экзотическое средство никогда еще и никем в крови или в желудке не обнаруживалось по причине своего полного структурного разрушения.

Но одно дело верить, когда все вокруг спокойно и размеренно, и совсем другое – когда тело нагло выкрали и теперь над ним корпят ученые целого института. А ну как нечто отыщется? А ну как докажут, что старик умер не своей смертью?

Правда, и в этом случае невозможно было обвинить Федора в его причастности к преступлению. Обладая недюжинным умом вкупе с иезуитской изворотливостью, он постарался сделать для себя отличное алиби. Иначе говоря, кто его и мог обвинить в преступлении и поведать следствию некие детали и компрометирующие факты, так это сам покойный. Но старикан мертв и свидетельствовать никак не может, а посему…

Придя к такому заключению, директор несколько успокоился и вновь, уже на следующий день попытался заниматься злободневными делами. Вот тут его и поджидало очередное, огромное разочарование. Пока он выяснял отношения с полицией, ругался и скандалил с работниками морга, вся электронная система управления компанией окончательно вышла из подчинения. Учитывая, что она и до того была какой-то неполноценной и странно урезанной, это уже стало напоминать полный крах. Причем не финансовый крах непосредственно «Логотранса», а крах личной финансовой империи самого директора.

Вот тут его и одолела грусть-печаль, тоска зеленая. Впору вешаться, если бы не вера в завещание, которое в любом случае огласят завтра. И уже послезавтра все рычаги управления компанией станут подвластны Кардышу. А потом он наведет должный порядок, вышвырнет кого требуется на улицу и вновь крепко ухватит бразды правления финансовыми потоками.

Но только-только он сумел к концу дня успокоить себя такими мыслями, как поодиночке и группами к нему стали ломиться родственнички и персоны особо приближенные. И все с одной-единственной жалобой-воплем:

– Невозможно работать стало! Этот тип во все щели лезет, за всеми подсматривает и над душой стоит!

– О ком речь? – ничего не понял Федор.

Оказалось, что странный тип, который крутился поначалу вокруг Эллы Яровой, вдруг стал вездесущим инспектором-ревизором. Причем с почти неограниченными возможностями и правами доступа. И теперь он нагло совал свой нос во все, что находилось в центральном офисе компании. При этом довольно удачно и четко он фиксировал, выявлял главных бездельников, основных нарушителей и несомненных вредителей в коллективе.

Как именно инспектору-ревизору это удавалось сделать за невероятно короткое время, никто понять не мог, но испугались за свои теплые места все. За исключением тех, конечно, кто в самом деле работал не покладая рук и вкладывал в дело все свои знания и способности.

Увы! Как раз в списках на грядущие увольнения оказались конкретно все родственнички господина Кардыша. И тому ничего не оставалось, как уверенным тоном успокаивать паникеров:

– Это все происки ведьмы Яровой! Но уже завтра, после оглашения завещания, от нее и от ее пса поганого даже духа не останется в нашем офисе. Так что уж сутки как-нибудь потерпите.

А напоследок многозначительно добавлял:

– Я же терплю!

В самом деле терпел. Хотя никто не догадывался, чего это ему стоило. Сила воли ведь тоже не бесконечна. Постоянно хотелось кого-то избивать, что-то крушить, из чего-то стрелять, а то и банально изнасиловать. В особенности когда в поле зрения попадала стройная фигурка госпожи Яровой. Так и рисовались желанные картинки вторжения в офис брутальных омоновцев, которые с криками укладывают кого следовало мордами в пол. Затем наручники, пинки ногами и те же пинки при уводе наглых ублюдков в каталажку.

Дальнейшие фантазии совсем уж распаляли низменные желания. Та же Эллочка виделась в тюремной камере, голая, сломленная и приятно покорная. Или не покоренная, но связанная и все равно используемая по ее прямому женскому предназначению.

А уж в последнюю ночь, перед оглашением завещания, Федору Карповичу даже сон по теме его фантазий приснился. Великолепный сон, во время коего удалось воплотить почти все свои мечты в действительность. Пусть и миражную действительность, остающуюся лишь в химерных воспоминаниях. Зато это позволило успокоить дух, усилить волю и воскреснуть совсем было увядшему оптимизму.

Поэтому на просмотр и прослушивание завещания Федор Карпович явился во всем своем великолепии, с ослепительной улыбкой и с полной уверенностью в завтрашнем дне.

Даже Яровая, столкнувшись с ним у входа, искренне удивилась:

– Феденька! Неужели ты так радуешься в предвкушении своей доли наследства? А как же неуемная скорбь по безвременно ушедшему дедушке?

– Одно другому не помеха, – с апломбом отвечал уверенный в себе наследник. – Но радует меня совсем иной аспект. А именно: наше расставание навсегда. Поверь, я постараюсь уже этим вечером отправить тебя на паперть с самыми негативными рекомендациями. Еще и уголовные дела на тебя полиция откроет, ибо есть за что.

– Господи, он неисправим! – воздела Элла глаза к потолку. – Даже в шаге от пропасти не осознает свою тупость и моральную слепоту!

Развернулась да и пошла на свое место.

Тогда как сам Кардыш, устраиваясь среди нескольких своих соратников и единомышленников, обратил внимание на многочисленные видеокамеры, расставленные по всему залу:

– С какой стати тут решили кино снимать? – Он не столько возмущался, как не понимал ситуацию. – Кто разрешил?

Прибывший чуть раньше родственник угодливо пояснил:

– Отдельное завещание Дедули Шенгаута. Его даже выложили нотариусы с адвокатами вон на том столе под стеклом, для всеобщего ознакомления, так сказать.

– Странно, не знал о таком…

Настроение почти не испортилось, но кошки на душе стали скрести. Не поленился, сходил к столу, не обращая внимания на факт уже начавшегося мероприятия и на явное недовольство ведущего. Внимательно осмотрел документ, проверил подписи и печати. Пожал плечами и вернулся на свое место. Еще и пробормотал весьма громко:

– Он и при жизни чудил частенько… Вот и после смерти решил соригинальничать…

После чего все свое внимание переключил на ведущуюся церемонию. Одним из первых зачитал вслух имеющийся у него пароль-ключ и с предвкушением уставился на громадный экран. На нем появился улыбающийся Никита Трофимович Шенгаут и начал свою речь:

– Раз вы собрались все вместе, значит, я благополучно умер! Но грустить вам не стоит, потому что самые достойные из вас сейчас получат от меня значительные, пусть и посмертные подарки. Итак…

Далее на экране пошли медленно ползущие строчки открывающегося завещания.

В наступившей, внимающей каждому слову тишине, беззвучно работали видеокамеры, снимающие крупным планом лица всех потенциальных наследников. Настал час истины.

Глава 22

Горячий товар

Два дня в жизни Романа и Зинаиды прошли на удивление спокойно. Если не считать, конечно, вновь вспыхнувшей между ними любовной страсти. Та свалилась на них настоящей лавиной, укрывающей с головой и ломающей все прежние обязательства, планы и намерения. У них словно наступила вторая молодость, открылось второе дыхание, и они словно малолетки готовы были проводить в постели круглые сутки.

Они бы и отгородились напрочь от всего остального мира… если бы не дельтанги. Ну и все остальное, с ними связанное. И хорошо еще, что добрая часть этого «остального» себя пока никак не проявляла: экран не светился, пигмеи не нападали, Змей с Кочилькараданно не появлялись. От несравненной Харон – тоже ни слуху ни духу. А на просмотр потустороннего мира сквозь сложенный определенным образом артефакт банально не хватало времени. И желания соответственно.

Зато на требования Никиты Трофимовича волей-неволей приходилось отвлекаться. Первый день шла морока с поиском надежного сторожа в ангар и с приведением жилого помещения там же в должный порядок. Хорошо хоть для этого нет нужды самому бегать по конторам, магазинам и складам. Все нужное было заказано и оговорено по Интернету.

В том же Интернете стали искать надлежащего сторожа. Объявлений было много, просматривали быстро, отдавая предпочтение тем, кто живет поблизости. Но в один момент хмыкнули одновременно, затем недоуменно переглядываясь:

– Семен Кириллович Молотков? – не могла поверить Зинаида.

– Да вроде он, – озадаченно кривился Ландер. – Год рождения сходится. И телефон домашний указан правильно, кажись…

– Хм! Всего полчаса назад выложено объявление… Но ведь Сема в больнице? Умирает от цирроза печени?

– А мы это проверяли? Мало ли что эта редиска Катька сказала.

– Вот же су… сушеная вобла! – не удержалась Стрельникова от нелицеприятных синонимов. – Как ее только земля носит!

– Ладно, позвонить все равно надо.

– Хочешь взять его сторожем?

– Почему бы и нет? – рассуждал Роман. – Вроде человек надежный, даже будучи пьяным в стельку – ни разу никому никакого секрета не выболтал. Кажется, именно за это Катька его и ненавидит… Как только не развелись до сих пор?

Ну и основная причина вслух не оглашалась, как вполне естественная: все-таки другу детства, которому можно доверять, да еще и близкому родственнику помочь надо обязательно. Несколько удивляло, почему Семен не работает на прежнем месте, по специальности, но ведь выяснить просто, достаточно позвонить.

Что Ландер и сделал, при наборе цифр ворча под нос:

– Лишь бы Катька мой голос не узнала да трубку не бросила… – повезло, еще одна свидетельница из бурного детства отсутствовала, и трубку поднял нужный абонент: – Семен Кириллович, ты, что ли? Как жив, курилка?

К удивлению, сам Молотков говорившего не узнал:

– А кто это? – Да и его голос оказался почти неузнаваем, хриплый, глухой, словно у преклонного годами старика.

– Ну ты даешь, Молот! – возмущался друг. – Давно в бубен не получал? Или в самом деле в больнице тебя залечили на хрен?

– Рубка?! Ты, что ли?! – проклюнулась радость узнавания в оживающем голосе собеседника. – Какими судьбами?! Где ты сейчас? И от кого звонишь?

– Да здесь я, в поселке. У Стрелочки. Ну и к тебе заходил, разве Катерина не рассказывала?

– Ни слова… – Тон сразу стал унылым и бесцветным. – Мы с ней вообще не разговариваем… И вообще, ухожу я из дома…

– О-о, друган! Вижу, тебя совсем примучили, – досадовал Ландер, присматриваясь к понимаемым жестам Зинаиды. – А давай-ка иди к нам? Посидим, перетрем за жизнь?

Тут же последовало краткое:

– Выхожу! – а за ним короткие гудки. Тогда как Стрельникова пошла одеваться и приводить себя в порядок, на ходу распоряжаясь командирским тоном:

– Ром! Ставь воду для пельменей! Сдается мне, Семка некормленым заявится.

Друг детства заявился не только проголодавшимся, но и практически трудно узнаваемым. Худой, изможденный, с ввалившимися глазами, он выглядел словно после перенесенной тяжелейшей болезни. Если чего не хуже, например, болезнь неизлечимая. Вполне вероятно, что и цирроз печени.

Его и обнимали аккуратно, стараясь не поломать и не удушить от усердия. Хотя при этом Роман не выдержал и высказался со всей прямотой старого приятеля:

– Дядька! Ты чего с собой сотворил? Краше только в гроб кладут!

– Да ерунда, не обращай внимания, – криво улыбался Молотков. – Это я с виду такой только, а на самом деле тебя одной левой поломаю.

– Хорош пугать, обен де роуд! – хохотнул мистер Рубка. – Хочешь меня заикой оставить? Но в любом случае такого амбала раскармливать не стоит. Поэтому, Стрелка, вари на него только три пельмешка!

– Еще чего?! – уже более радостно отвечал гость. – Нечего мне фигуру портить! Поэтому и двух с половиной пельмешек хватит.

Пока рассаживались на кухне, продолжали шутить. Попутно припомнили пару смешных ситуаций из далекого детства, а там и к поглощению холодных закусок приступили. Да и пельмешки поспели быстро, с маслицем да со сметаной пошли на ура. Правда, Семен ел довольно скромно, да старался выбирать закуску диетического толка. Соответственно и от выпивки отказался сразу и категорически.

И только потом перешли к слушаниям на тему «как я до такой жизни докатился». Грустная получалась история, а правильнее сказать, печальная. После службы, в том числе и два года сверхсрочником, Молотков, вернувшись домой, обучился профессии каменщика. Причем хорошо работал, его брали на самые ответственные стройки, хорошо платили. И жизнь его была на зависть многим, как казалось со стороны. А вот семейного счастья не было: Катерина оказалась еще той стервой. Всего ей было мало, все укоряла да мечтала о столичной жизни.

А там и кризис подкрался, работы стало мало, да и за ту платили копейки. Вот на одной из строек Семен Кириллович и надорвался, пытаясь выровнять накренившийся поддон с кирпичом. Сложная грыжа, прорывы в нескольких местах и продолжительное, забирающее все средства лечение. Особенно последнее пребывание в больнице затянулось. И все это время супруга к нему не наведывалась, зато распространяла клеветнические слухи, что муж лечится от алкоголизма и загибается от цирроза печени.

– Вот такие пироги с котятами, – закончил гость свою грустную исповедь. – Но хуже всего, что я когда-то по глупости дом на Катьку переписал, а сам вот теперь как бы на улице оказался. Разводимся мы с ней… Вот и ищу работенку сторожа, где надо сутками находиться.

– Так мы тебя по объявлению и нашли, – порадовал друга Роман. – Предлагаю устроиться с комфортом и на полном пансионе. Еще и ружжо дадим. Стрелять-то не разучился?

– Из рогатки еще недавно ворон сшибал, – похвастался Семен. – А уж с ружжа – комара сбить могу.

– Вот и отлично! Поехали, примешь объект!

Когда прибыли на индустриальный полигон и Молотков осмотрелся в ангаре, даже засомневался вначале:

– Слышь, Рубка, а не жирно мне такие удобства предоставлять?

– Для друга ничего не жалко!

– Все равно как-то… Еще и зарплата будет?

– И не одна! Будешь не только сторожем, но и заведующим склада. Ну там, сдал, принял, отпечатки пальцев… Ха-ха-ха!

Семен Кириллович прищурился с подозрением:

– А что за товар?.. Верю, что не наркотики, но все-таки?

– Ох, Семка! Вот веришь, сам не знаю! – чистосердечно признался Ландер. – Мой соучредитель обещает приятный сюрприз. А что именно?.. Вот завтра вместе с тобой первые ящики и вскроем. Оставайся, принимай мебель, указывай, где и как ее установить. Жить-то тебе… Если что, звони!

Теперь уже друг замялся:

– Так у меня это… телефона-то нет.

– Уже есть! На! – Роман словно заранее знал, что запасные телефоны понадобятся, заказал еще накануне. – Вбивай мой номер!

Обратно он поехал уже сам, на ходу общаясь с Трофимычем. Тот сомневался только в одном:

«Насколько ты ему доверяешь?»

«Как самому себе, – ни на секунду не замедлил с ответом Ландер. – Скорей всего и под пытками ничего не выдаст. По крайней мере – сразу».

«Ну и в любом случае я бы не рекомендовал вскрывать ящики с товаром, – ворчал дельтанг. – От многих знаний многая печали!»

«Но ты ведь обещал!» – последовало возмущенное напоминание.

«Потому лишь рекомендую. Мне-то лучше знать. Да и ты завтра пожалеешь о своем любопытстве. А так пришли ящики, потом ушли иному покупателю, а ты ни сном ни духом… Только прибыль подсчитываешь».

«Не-е, дедуля. Втемную не работаем».

«Ладно, ладно, шучу я. Посмотришь завтра… А вот иной вопрос меня не на шутку беспокоит. Твой друг выглядит как с креста снятый. Не мешало бы проверить диагноз, с которым его из больницы выписали».

«Тоже подобное подумывал, – согласился Роман. – Сумеем подобную информацию получить, не показываясь в больнице?»

«Постараемся. Интернет всемогущ, а если еще и небольшой денежный перевод пойдет в верном направлении, все у нас получится, не выходя из дому».

На следующий день, с самого утра, к ангару прибыла первая колонна из нескольких фур и началась разгрузка под присмотром заведующего складом. Благо, что мини-погрузчики имелись чуть ли не в каждом кузове. А в самом складе работал тельфер.

До конца дня таких колонн разгрузилось в ангар четыре штуки. В сопроводительных документах, в графе наименование груза значились стройматериалы. Ящики самого разного формата и тяжести. Но что сразу подметил Молотков, так это необычную прочность тары, ее невероятную живучесть против внешнего воздействия.

Так и говорил по телефону:

– Не знаю, что там внутри, но такое впечатление, что сами ящики дороже внутреннего содержимого. Да и пломбы на них какие-то очень витиеватые, не представлял, что такие существуют. А уж с моим стажем в строительстве…

– Разберемся. Скоро будем. А как укладка пошла? – вопрошал Роман.

– Как и планировали, в глубине ангара штабеля уложили, считай, половину всего пространства заняли.

– Отлично! С завтрашнего дня начнет мелочь прибывать. Вот и надо ею напрочь закрыть все, что в задней части. Ну и мы скоро будем, жди.

На том и отложил мобильный телефон в сторону.

А сам вместе с Зинаидой и с обоими дельтангами уже вчитывался на экране в историю болезни недавно выписанного из больницы гражданина Молоткова С. К. И по мере прочтения хмурился все больше и больше. Друг детства жаловаться на судьбу не стал, но по всему получалось, что жить ему предстояло недолго. В его внутренностях столько всего вырезали, зашили, перекроили и упростили, что обитать в этом мире оставалось, по самым оптимистическим прогнозам, не более полугода.

– Как же так? – навернулись слезы на глазах Зинаиды. – Он ведь еще такой молодой…

Роман тоже выглядел поникшим и опечаленным. Хотя и пытался казаться оптимистом:

– Порой больные выживают назло всем врачам. Про таких говорят: что он выжил, потому что медицина оказалась бессильна. К тому же мы приложим все силы, чтобы вытащить нашего друга из неприятного положения. Средства есть, и немалые…

– Ну да! – оживилась подруга. – Можно Семку отправить за границу, в одну из лучших клиник. Интересно, у него загранпаспорт имеется?

Тогда как дельтанги затронули уже поднимавшуюся тему. И начал ее Никита Трофимович:

«Не все, что на Западе, – панацея для страждущих. К тому же все эти согласования, оформления паспорта и прочее займут кучу времени. А не лучше ли попробовать омолодить вашего Молоткова с помощью совсем юных дельтангов?»

– Так он вроде как не старый, – напомнил Роман.

«Ну нетрудно сообразить, – продолжал Дед, – что любое омоложение будет начинаться с восстановления или с оздоровления внутренних органов. И если будет хоть какое-то улучшение, будет оправданно и соответствующее изъятие нужных двуглазов из лоди несравненной Харон».

«Может, ты и прав, – не стала отмалчиваться в стороне Тахти, пустившаяся в рассуждения со своей финской обстоятельностью. – Но почему речь идет только о юных дельтангах? Мне всего тридцать два года, вашему другу с убойной фамилией – сорок семь. Получается, что и я, побывав на его теле, могу запустить процесс омоложения или частичного выздоровления. Если еще и Цветанка мне согласится помогать, эффект может усилиться. Не так ли?»

«Возможно, – не стал спорить Трофимыч. – Хотя нашу коллегу из Болгарии я бы пока не спешил подключать к важным делам. Но мне видится важным иное: как долго мы будем ждать результат при такой малой разнице в возрасте? Например, при моем воздействии на организм бандита Беркута он за ночь и за отрезок дня сдал, постарел и осунулся очень заметно. Так я и был его старше более чем в два раза. То есть хотелось бы наблюдать некий скоротечный процесс, а не тянущийся неделями и отслеживаемый только при кропотливом заборе анализов».

Зинаида, держащая своего мужчину за руку и тоже внимательно прислушивающаяся к мысленному диалогу, указала на другой аспект:

– Так ведь мало просто прикрепить дельтанг к шее Семена, надо еще и уговорить его на подобные испытания. И еще. С чего вы взяли, что женская особь сможет омолодить мужчину? Или наоборот?

Хорошие вопросы, в тему пошли. И какое-то время все четверо весьма интенсивно обговаривали и прикидывали разные варианты. Но в конце концов пришли к единому знаменателю: придется Роману вновь отправляться в мир несравненной Харон и изымать оттуда очередные двуглазы.

Особенно на этом настаивала художница Стрельникова. Причем не скрывала, что жаждет при этом хоть одним глазком еще разок взглянуть на дивный город вокруг бурного озера, откуда и берет начало река в неизвестность. Она пыталась ограничить и количество похищаемых дельтангов: не более десятка. Причем накалывать на щепку следовало только мужские особи, которые отличались отсутствием ободка посредине двуглаза.

Тахти была против такого неравенства полов. Хотя и утверждала, что она ни разу не заядлая феминистка.

Грандиознее всех планы имелись у Трофимыча. Старик настаивал на большой «охоте», требуя нахватать из лоди не менее полусотни дельтангов. Ну и попутно проверить, нельзя ли сгустки сознания, памяти и души (к которым он и сам сейчас относился) отправлять на лодь обратно. Ведь не факт, что та же Цветанка исправится характером и впоследствии не наделает каких-либо подлостей, гадостей или не учудит предательства. Следовательно, и всех остальных «редисок», выдернутых в этот мир случайно, впоследствии можно будет отправить обратно во власть несравненной Харон.

«Или не Харон? – сомневался Шенгаут. – Или во власть тех, кому эта Харон сбывает похищенные души усопших землян?»

Тут на него с необычной экспрессией набросилась Тахти:

«Чего ты мелешь, старый пенек?! Подумай лучше и ответь откровенно: ты бы пожелал вернуться в лодь, после того как побывал здесь?.. Ну? Чего кряхтишь, словно несмазанное колесо?.. Вот так и все остальные не захотят возвращаться. А если их выбросить туда насильно, то как бы чего со временем не вышло. Может, их в конце реки кто-нибудь да допросит? Или просто выслушает? И они, озлобленные на Романа, все о нем дословно расскажут. Может, в этом ничего страшного, и кроме уже виденных нами чудовищ, никто сюда не заявится, но вдруг там и некая полиция существует? Или еще какие силы правопорядка? Или силы хаоса, желающие отомстить за кражу?..»

– В самом деле, – забеспокоилась не на шутку Зинаида, оглядываясь на раскуроченную стену своей гостиной, вместо которой серел инородный экран. – Не стоит сюда привлекать посторонние силы. А потому и количество надо ограничить. Хватит несколько двуглазов для экспериментов.

«Угу, – ворчал недовольно Никита Трофимович. – И попадутся среди них, по закону подлости, все такие же старые и дряхлые, как я…»

– Вот бы как-то заранее знать, кто из вас молодой? – задумался Роман. – По цвету?.. Не получается, как мы поняли. Он скорей характер обозначает и все остальное, связанное с моралью, этикой и нравственностью. С полом – разобрались. А вот как быть с возрастом?

– Так время у тебя есть, – подсказала Зинаида. – Наколол одного дельтанга, перенес сюда, коснулся другой рукой, и спрашиваешь: «А лет тебе сколько?» Не подходит по возрасту? Обратно на лодь скинул. И так пока не отыщешь две особи разного пола, лет по шестнадцать, семнадцать каждая. Больше и не понадобится для эксперимента.

Очередная дискуссия тем и завершилась, что приняли предложение госпожи Стрельниковой. Решили ограничиться только двумя, тщательно отобранными дельтангами. Причем обязательно и сразу отбирать кандидатов, ориентируясь на зеленоватый оттенок двуглаза. Считалось, что все подобные будут сродни характеру самого Шенгаута. А с честной душой всегда проще договариваться и сотрудничать.

И Цветанку пока решили оставить в этом мире. Авось да и пригодится для чего-нибудь. Забросить ее обратно на лодь – вроде как сложностей не предвидится.

Ну и почему сразу не приступили к созданию окошка в иной мир, так по причине окончания дня. Как раз в это время несравненная Харон сплавлялась на своей лоди вниз по реке. Изымать дельтанги при ней – непростительный риск. А вот завтра, с самого утра, самое то. Лодь стоит у берега озера, неспешно наполняется падающими двуглазами, и никто мешать не станет. Да и сами умершие души еще в полной растерянности, не совсем осознают действо, с ними происходящее. А потому будут отвечать честно и скорей всего воспримут все вокруг как должное.

И уже переодеваясь для поездки на скутере, Роман Ландер объявил итоги прошедших диспутов:

– Завтрашнее утро у нас уже запланировано. Зато и вечер обещает быть весьма интересным. Надо не только в ящиках со «стройматериалами» покопаться, но и Семена Кирилловича Молоткова уговорить на великую жертвенность в пользу науки. Скорей всего, и карты придется перед ним раскрыть полностью… Ладно, поехали!

Вскоре тарахтящий мотороллер неспешно катил по улочкам поселка. И никто из соседей, глядя вслед восседающей на сиденьях симпатичной паре, не предполагал, что жизнь на Земле очень скоро и кардинально начнет изменяться.

Глава 23

Спекулянты? Или аферисты?

Издалека просматривалось, что ангар стал действующим и даже жилым. Горел свет, у фронтона на разгрузочной площадке царили полный порядок и чистота, а на окошке жилого помещения сбоку от ворот виднелись уютные занавески. Еще и горшок с какими-то цветами стоял на подоконнике.

– Прямо как в кино про Штирлица, – ухмыльнулся Ландер. – Явка провалена! Шеф, все пропало! Клиент уезжает… Танцуют – все!

Что Дед, что Зинаида в один голос укорили его в дырявой памяти. Мол, фильмы несовместимые, вырванные из разных контекстов фразы неуместны и совершенно в данном случае ни при чем.

Ну а Молотков, заметивший начальство издалека, уже открывал калитку в воротах, вполне широкую для провоза скутера внутрь склада.

– Долго вы добирались! – не удержался он от укора. – Я уже поужинать успел и на крыше малость прибраться.

– Крыша? – Роман вспомнил, сколько на той было всякого ненужного хлама, покосился на лестницу, ведущую туда, и пожал плечами. – Стоило силы тратить?

– Еще бы! Там и солярий можно устроить с шезлонгами, и мангал для шашлыков оборудовать, да и вообще, хе-хе, площадку для мини-футбола сеткой огородить.

Зинаида не стала скрывать своего удивления:

– Э-э, Молот, да ты на старости лет решил спортом заняться? Так это здорово! – и тут же, сменив тон с шутливого на серьезный, приобняла приятеля за плечи. – Похвально. Только вот зачем скрыл от нас, что у тебя все настолько сложно после операций?

Семен скривился с досадой и угрюмо нахмурился:

– Откуда узнали?.. Я вроде никому ни слова…

– От нас ничего не скроешь! – пафосно изрек Роман и обвинительно ткнул указательным пальцем в заведующего складом и сторожа в одном лице. – И данные к нам поступают раньше, чем происходит само событие!

– И что теперь? – еще больше насупился Молотков. – Выгоните меня на улицу?

– Дурак ты, Молот! И не лечишься! – фыркнула ему на ухо Стрельникова. – Поэтому мы сами тебя лечить будем. Или заставим лечиться, как положено и где положено. Вплоть до лучших зарубежных клиник. И не смотри на меня бараньими глазами, средства есть, хватит на все. Да и не только деньгами все решается, есть и другие, более кардинальные методы поправки здоровья.

– Что еще за методы? – Друг детства попытался пошутить: – Вырезать у меня остатки желудка совсем и кормить потом внутривенно разными глюкозами?

Это настолько рассмешило Зинаиду, что она звонко рассмеялась своим обворожительным смехом. Улыбался радостно и Роман, приобнявший Семена с другой стороны. А чтобы тот не обиделся, восприняв насмешки над собой как оскорбление, перешел на многозначительный, заговорщический тон:

– В самом деле, не сомневайся. Прорвемся! И твое здоровье выправим в любом случае. И любыми способами. В том числе самыми невероятными. Например… – он сделал интригующую паузу, а потом стал медленно оттягивать вверх рукав своей рубашки. На запястье открылся постепенно двуглаз, который демонстративно уставился в лицо Семена.

Тот с минуту просто молчал, разглядывая увиденное.

Потом своими пальцами потрогал дельтанга, несколько раз сжал, отпустил. На эти действия глаза отреагировали вращением во все стороны, пару раз крутнулись на триста шестьдесят градусов, ну и напоследок Тахти весьма сильно прикрикнула по ментальному каналу общения:

«Хорош меня лапать! Руки-то когда последний раз мыл?!»

Молотков тут же отдернул руку. Потом неожиданно икнул. Еще через минуту, сообразив, что не дышит, шумно втянул порцию воздуха в легкие. И лишь на выдохе сподобился спросить:

– А-а… оно что, живое?

– Естественно, – пустился в спокойные разъяснения Ландер. – Ты ведь сам слышал мысленный окрик в свой адрес по поводу грязных рук. Только это не «оно» в данном случае, а «она». Зовут ее Тахти, она бывшая жительница Финляндии, с недавнего времени сотрудничает с нами. Подобная форма ее нынешнего состояния называется дельтанг. И пусть форма эта небольшого размера, в ней сохраняется полностью сознание Тахти, все ее воспоминания и, скорей всего, ее бессмертная душа. Или информационная суть биополя, если говорить иными словами.

Стоящий между друзьями Семен несколько раз крутанул головой по сторонам, стараясь заглянуть им в глаза и будучи уверенным, что его разыгрывают. Но давние приятели с самого детства смотрели как никогда серьезно, от улыбок и смеха на их лицах и следа не осталось.

Еще пару раз икнув, Молотков вновь уставился на двуглаза. Но теперь у него на лице явно проступали попытки осмыслить услышанное и увиденное:

– Тахти?.. Из Финляндии?.. А что значит «с недавнего времени»?

Прежде чем объяснять дальше, друзья провели Семена в глубь ангара, расселись вместе с ним на ящике, и только потом последовало продолжение:

– Да то и значит, что Тахти в нашем мире умерла. А то, что от нее осталось и что называется дельтангом, остается от каждого человека после его смерти. Хотя… может, и не от каждого, но иных сведений у нас пока нет. А вот как она (да и не только она!) оказалась с нами – это сама по себе уникальная история…

Наверное, больше чем полчаса ушло у Романа на пересказ большинства последних событий, которые способствовали появлению дельтангов среди живых землян. Разве что о воздействии на банкира и его подручного было сказано вскользь, не углубляясь в подробности. Демонстрации подверглся даже двуглаз господина Шенгаута, с которым тоже состоялась краткая, ознакомительная беседа.

Семен Кириллович всегда по жизни отличался сообразительностью, смекалкой и практичностью. Так что довольно быстро осознал, проникся и зарядился оптимизмом. То есть уловил самое главное для себя на данный момент:

– Значит, если Тахти прилипнет к моей шее, то я сразу начну оздоравливаться? Или омолаживаться?

– Не все так просто и не все так быстро, – осадил его Ландер. – Во-первых: надо для нужного воздействия отдавать дельтангу управление своим телом полностью. В противном случае я бы уже постарел лет на сорок, постоянно общаясь с Никитой Трофимовичем. Во-вторых: желательно иметь для эксперимента сразу две особи, крайне молодого возраста. К тому же мужского пола. Тогда и результат станет более очевиден за короткое время. Ну и в‑третьих: желательно вначале все-таки потренироваться на ком-то постореннем. Кого, так сказать, не жалко.

– Как раз мой случай, – заявил Молотков. – Чего меня жалеть-то? Хуже все равно не станет. Хе-хе!

После чего потребовал оставить Тахти с ним на всю ночь. Мол, даже если будет мизерное улучшение до утра, он все равно это почувствует.

Против такого предложения не возражала только сама финка. Ей тоже было весьма интересно, как оно все получится. Только вот остальные члены образовавшейся команды не соглашались. Причину старались не озвучивать вслух, но у всех она была одна: сомнения в том, как именно поведет себя Тахти в дальнейшем. Вдруг захочет удерживать тело Семена под своим контролем навсегда? Или вдруг с его помощью отыщет иное тело, более молодое и гораздо более эффективное?

Все-таки недавнее происшествие с Цветанкой, когда она захватила нагло и коварно тело Зинаиды Ивановны Стрельниковой, оставалось свежо в памяти у каждого. Поэтому тело, отдаваемое под контроль непроверенному дельтангу, следовало содержать под постоянным присмотром. Иначе говоря, закрыть Молоткова в одной, тупиковой комнате, а Ландеру ночевать в другой, смежной, через которую только и можно прорваться наружу.

Ввиду совокупности вышеназванных причин сегодняшней ночью ничего экспериментировать не придется. Да и Зинаида раскритиковала ярую жертвенность старого приятеля:

– Не забыл, что ты сторож, а не подопытный кролик? Вот и бди как положено, чтобы склад не обокрали.

После этой фразы вернулись к изначальной, официальной причине приезда. Мужчины взяли в руки монтировки, молотки с зубилом и стали вскрывать ящики, тщательно увитые лентой из толстой жести. Да плюс зажимы и хитрые защелки придерживали плотные, герметичные крышки.

И опять Семен Молотков не удержался от подначки:

– Наверное, здесь очень хрупкие теодолиты. А? Или сложные приборы, наполненные ртутью?

– Все может быть, – ответил Ландер и признался: – Нам со Стрелочкой тоже ничего не известно, Дед обещал сюрприз. А он у нас был личностью темной, на все способной. И я не удивлюсь, если внутри дорогостоящие ювелирные изделия.

Не угадал, по сути. Хотя по цене не слишком ошибся. Внутри ящика в отдельных, герметичных контейнерах находились ПЗРК, переносной зенитный ракетный комплекс. Не из новейших разработок, но в любом случае новенькие и грозные в своей потенциальной мощи.

Лучше и быстрей всех увиденное осознал мистер Рубка. Потому что ахнул, выдал свое знаменитое «Обен де роуд!» и добавил к нему в запале несколько иных ругательств, благо что на иностранных языках. Ну а мысленно набросился на деда с претензиями, упреками и обвинениями:

«Трофимыч, ты чего творишь?! Совсем из ума на старости лет выжил?! Еще и нас под монастырь решил подвести?! Да нас за эту партию оружия распылят на атомы, потом опять склеят заново и сотни раз вывернут наизнанку! В нашей стране только несколько человек имеют привилегии торговать таким товаром, и они за эту привилегию половину населения к праотцам отправят не задумываясь!..»

«Ну чего разорался? – сумел вклиниться Шенгаут в эмоциональную брань своего сообщника. – У меня все под контролем!..»

– У кого под контролем?! У тебя?! – Обсценная лексика вслух окончилась, и пошли едкие элементы критики и стеба: – И это утверждает личность, которую отравил ядом любимый племянник? Или человек – превратившийся в кусок дивной протоплазмы с двумя вращающимися глазками?!

«Ну тэк… э-э… все там будем…»

– Так ты уже – там! А мы еще хотим пожить – здесь! И нормально пожить, спокойно, а не в бегах и под пытками. Или мы тебе чем-то не понравились?.. И ты решил нас сжить со свету таким вот экзотическим способом?

«Не говори глупостей! – Шенгаут всеми силами сдерживался от всплеска эмоций со своей стороны. – Остынь немножко и попробуй меня внимательно выслушать. Гарантирую, товар чистый, на сто процентов неведомый главным торговцам оружия, и нам совершенно ничего не грозит. Я уже шесть партий подобного удачно сбыл, и ни одна собака мне претензий не высказала. А иначе откуда у меня взялись бы нужные средства? Только на одной логистике много не заработаешь…»

– Твою мать, Никита Трофимович! Но не на таком вот оружии миллионы зарабатывать же! Ладно бы там автоматами да патронами приторговывал…

«Слушай сюда, – требовал Дед. – Сейчас сам поймешь, как у меня все просто получается. Причем без малейшего риска для нашей стороны…»

И дельтанг приступил к подробным объяснениям своего подпольного бизнеса. По ним получалось, что создатель «Логотранса» по меньшей мере гений. Потому что он сумел отыскать подельников, кровно заинтересованных в нераспространении информации на сторону. Те люди сами бы лишнего дня не прожили, болтни чего неосторожного на сторону. Тогда как транспортные операции как бы в любом случае завершались доставкой товара «неустановленным клиентам». Эти клиенты были известны определенным кругам, но сколько и когда они получали то или иное оружие, знали только они и ни перед кем никогда не отчитывались.

Вот и получалось в итоге, что Никита Шенгаут как бы не при делах, но некоторые партии оружия продавал налево через подставных людишек. Отыскать его руку практически невозможно. Он и эту, седьмую партию аккуратно скупил, не привлекая внимания сильных мира сего, но… Умер неожиданно, процесс сорвался. А чтобы продать, надо лично отдать нужные команды. И как это сделать, если все знают о его кончине?

Так он и подвел итоги своего рассказа:

«Обязательно что-нибудь придумаю, пока эти ящики полежат здесь в полной безопасности. А там и Яровая дела примет и нужные перестановки сделает, с клиентами контакт наладит, и товар уйдет, принеся нам много денежек, которые сюда вбуханы. А куда мы без средств?..»

Пока велся этот важный доклад, Зинаида не только сама прислушивалась к нему, но еще и жестами обучила Семена делать то же самое. Ей это удавалось проще, достаточно коснуться к открытому участку тела Романа. Тогда как Молотков стал улавливать объяснения Трофимыча лишь после касания пальцами к дельтангу Тахти. Правда, финка еле слышно ворчала что-то о грязных руках, но информацию через себя передавала исправно.

И когда Шенгаут поинтересовался таким желанием к полному сотрудничеству, Тахти призналась:

«У меня такое впечатление, что жизнь впереди предстоит жутко интересная и насыщенная событиями. Ни капельки сожалений не осталось, что умерла. Наоборот, какой-то восторг сознание дурманит порой…»

Только после этого художница заметила одно преобразование:

– Смотрите! Дельтанг нашей Тахти стал зеленоватого оттенка.

Тогда уже и все рассмотрели изменение цвета уставившегося на них двуглаза. Что, в общем, было признано более чем положительным аспектом. Если финка стала честной и откровенной, как господин Шенгаут, значит, ее уже смелей можно вводить в состав небольшой, но слаженной команды единомышленников.

Оставалось только понять суть подмеченных изменений, которую попытался сформулировать Трофимыч:

«Не иначе как изначально фиолетовый оттенок обозначает готовность к сотрудничеству и повышенное чувство справедливости. Только и надо после знакомства с таким дельтангом правильно объяснить стоящие перед нами задачи и раскрыть основы собственного мировоззрения…»

Ему возразила сама Тахти:

«Но все равно лучше набирать из лоди сразу дельтанги зеленоватого оттенка. Мне так кажется…»

Видимо, хорошо знала свой характер и личные предпочтения. Есть ведь такие люди, которые в решающий момент могут пойти на смерть хоть за правыми, хоть за левыми. И никакая агитация их сознания не даст ожидаемого результата.

Но лояльность Тахти была воспринята весьма положительно.

Тогда как порыв вроде как рассудительного и степенного Молоткова поразил основательно. Завскладом задал невинный, казалось бы, вопрос:

– А когда мы сможем пострелять из этих игрушек? – Заметив, какими круглыми глазами на него глянули друзья, он попытался оправдаться: – Ну интересно же! И место можно найти без свидетелей. Знаю в лесу два глухих оврага, так там хоть войсковые учения проводи…

– Окстись, Сема! – укорил его Ландер. – Ты хоть представляешь опасность подобных игрушек?

– Да не совсем дурак, – обиделся тот. – Будучи прапорщиком на сверхсрочной, мы такие ПЗРК изучали. Я даже с переносным электронным планшетом работал несколько раз. Отрабатывал тогда роль командира отделения стрелков-зенитчиков.

– Ну да, прапорщики – они такие! – не удержалась Стрельникова от подначки. – Любую роль сыграют, даже командира. Это ведь про вас поговорка: «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется»?

– Не дерзи, женщина. Иначе сейчас поговорки про художников начну цитировать…

– Хм! Какие это? – искренне удивилась Зинаида.

– Например: хорошие художники копируют, а великие – воруют. Причем это Пикассо сказал…

– Хочешь меня унизить тем, что я копировщица? И великой никогда не стану?

– Или вот еще, – не желал остановиться бывший прапорщик. – Убил художника – спас много деревьев и масел!

Может, дама и не обиделась на старого друга, но по плечу ему влепила кулачком от всей души, приговаривая при этом:

– Глупее прапорщика – только прапорщик, уволенный на гражданку! Потому что даже в армии не удержался.

– Я сам ушел, – надулся Молотков. – Воровать отказался…

– Вот и отлично! – прервал Роман неуместную пикировку. – Склад в надежных руках. Оставайся и бди! И не вздумай отстреливать низко летящие вертолеты. А мы спать отправляемся, ночь на носу. Но уже завтра, с самого утра, займемся твоим лечением.

– А если…

– Если что, звони! – Подталкивая бережно подругу, Ландер двинулся к скутеру. Тогда как у старого приятеля, друга и родного дяди еще оставалась куча вопросов:

– Но вдруг…

– Все равно не стреляй! Разве что солью, из ружья.

– Как же тогда…

– Да как всегда: зарплата в конце месяца.

– Тьфу на тебя! Езжайте уже с богом! – воскликнул Семен Кириллович в сердцах. Но, закрывая калитку за гостями, не удержался от совета:

– Стрелочка, ты его там покорми как следует, а то он у тебя злой какой-то, черствый. И лучше не пельменями его корми или кашей с ложечки, а грудью его, грудью потчуй!

Угрозу в виде сжатого кулачка он проигнорировал, старые друзья детства могут говорить что угодно, на то они и друзья.

Глава 24

Стоп! Снято!

Во время коллективного прочтения завещания эмоций выплеснулось море. Так что шоу, снимаемое на полтора десятка видеокамер, получилось преотменнейшее. Но вот некоторым родственникам, вдруг оказавшимся ни с чем, стало дурно. Некоторые впали в неистовое бешенство. А парочка персон с особо нигилистическим характером вообще разразились истерическим смехом. Не случилось только самой ожидаемой реакции: уверенного торжества своих надежд и чаяний.

Хотя вначале ничего не предвещало беды. Вступление, на котором Никита Трофимович обращается к собравшимся, оставалось прежним. И Федор Карпович Кардыш только злорадно хмыкал, поглядывая искоса на напрягшуюся, взволнованную Эллу Витальевну Яровую. И перед его мысленным взором мелькали картинки тотального унижения этой выскочки, ее морального, а то и физического уничтожения.

Вторая часть идущего представления тоже вроде как началась ожидаемо. Усопший Дед перечислял активы своего детища, расставлял акценты и подробно расписывал обязанности для своих наследников, которые будут распределены чуть ниже.

Вот тогда уже Федор стал ухмыляться в открытую. Ибо ему были известны все строки этого завещания, потому как он сам лично помогал старику в составлении сего исторического документа. Он даже перестал в какой-то момент читать выползающие на экран строчки, а сосредоточился на лице Яровой, мечтая рассмотреть на нем эмоции страха и отчаяния. А потому не уловил четко первые строчки и слова, не укладывающиеся в канву строго выверенного текста. Только заметил, что Яровая чуть расслабилась и с облегчением выдохнула. После чего уловил нарастающий гул среди многочисленной родни.

Пришлось сосредотачивать взгляд на огромном экране и вчитываться внимательно, со все больше возрастающим недоумением в незнакомые строчки. А если правильно эти строчки интерпретировать, то главной наследницей и управляющей «Логотранса» становилась именно Элла Витальевна. Правда, с условием содержать, кормить и обеспечивать некоторых малолетних представителей семейства Шенгаут. Ну и кое-кому тоже доставались чисто умозрительные доли гигантского наследства.

Гражданину Кардышу Ф. К. не досталось ничего.

И как только сей гражданин это осознал, в него словно дьявол вселился. Он вскочил на ноги, бросился к столу ведущего, за которым восседали нотариусы и адвокаты покойного Деда, и закатил форменный скандал. Стучал по столу, сбрасывал с него все папки и бумаги, расколотил три ноута и два планшета, до крови расцарапал пару физиономий. И все это время грозно орал, ругался плохими словами и взывал к высшей справедливости.

Если мягко интерпретировать все им сказанное в несколько предложений, получилось бы следующее:

– Все вы тут сидящие рождены самками иных животных. Все вы замешаны в подмене истинного завещания, которое мне знакомо дословно. И все вы проведете остатки своих дней в местах лишения свободы. Аминь!

Показ завещания приостановили. Еще с десяток человек агрессивными действиями поддержали своего буйного лидера. Поднявшийся ор, шум и грохот стянул к конференц-залу почти всех сотрудников «Логотранса». Но и внутренняя охрана все-таки оказалась на высоте. Работая безжалостно дубинками и выкручивая дебоширам руки, они повалили на пол буйных родственников покойного шефа и даже половину из них сковали наручниками.

Теперь уже гневные вопли звучали по другому адресу, обещая умелым служакам как минимум пожизненную каторгу и полное забвение. Но еще через минуту стало понятно, почему работники внутренней охраны так безбоязненно действовали в отношении высшего начальства. Следом за ними, не спеша, в зал вошли несколько представителей прокуратуры. А там и десяток полицейских перекрыли оба основных выхода из зала.

Пусть не сразу, но тишина оказалась восстановлена, после чего представитель прокуратуры показал ордера на несколько арестов и зачитал несколько бумаг:

– Первое, что мне дозволено зачитать, не ущемляя интересов следствия, – он показал зрителям уложенный в пластик лист бумаги. – Это предсмертная записка господина Шенгаута. Здесь он, в частности, утверждает, что обладает сведениями о покупке гражданином Кардыш Ф. К. редкого яда искусственного происхождения. И в открытую говорит, что имеет опасения в своей преждевременной кончине. Если такое с ним случится, он требует взять его тело на экспертизу, а также арестовать для допроса продавца яда, гражданина «Х». Гражданин «Х» уже арестован и дал показания, изобличающие гражданина Кардыша. Также было сделано повторное вскрытие тела, при котором были доказаны все симптомы предумышленного отравления покойного. По совокупности вины мы и проводим сейчас арест гражданина Кардыша и нескольких его сообщников, которые знали о готовящемся преступлении и потворствовали ему.

Уже взмахнув рукой, чтобы уводили арестованных, представитель прокуратуры словно вспомнил о бумаге в другой руке и добавил:

– Кстати, о своих подозрениях Никита Трофимович успел написать даже в финале своего завещания. Вот эти строчки… И мне бы хотелось вместе со всеми вами глянуть на эти строки. Не возражаете?

Возражающих не было, даже среди арестованных. Так что вскоре по экрану вновь поползли вверх строчки текста. А там и последние слова появились, гласившие:

«…с большим прискорбием узнал, что мой племянник, последователь и ближайший помощник, замышляет против меня зло. Поэтому спешно меняю всю суть завещания. Если я ошибся в своих предположениях, то с удовольствием опять поменяю порядок наследования и все с ним связанное. Но сейчас моя воля такова, как сказано выше. Прощайте!»

Спектакль ожидавшегося триумфа превратился для Федора в трагедию. Он выпученными глазами пялился на экран и никак не мог понять: как ушлый старикан узнал о покупке яда? Откуда выведал о ведущихся приготовлениях? И когда эта старая сволочь успела изменить завещание? Ведь в последние дни Кардыш от своего босса старался и на час не отлучаться. В постель лично укладывал, чуть не с ложечки кормил, упреждал каждое желание и откликался на каждый жест.

«И вот она, благодарность?! – возмущалось его извращенное сознание. – Вот она – расплата за все мои деяния на благо корпорации?!. Или меня кто-то предал?.. Несомненно! Причем не только продавец яда, но и несколько этих ублюдков, которые сейчас сидят ниже воды и тише травы… Твари!..»

– Подлые ублюдочные твари! – Последние слова он и сам не заметил, как стал выкрикивать вслух. – Но я вас всех, всех достану! Хоть из тюрьмы, хоть с того света! Всех сгною! Денег у меня для этого хватит! А тебя, стерва… – он бессильно дернулся всем телом в сторону Яровой, но его надежно придержали охранники с присоединившимся к ним полицейским. – Тебя я в первую очередь достану! И ты пожалеешь, что на свет родилась!

Так его и увели, во главе группы арестованных: плюющегося, ругающегося низменными словами и сыплющего во все стороны угрозами. Вряд ли кто испугался этих угроз, скорей большинство недавних подчиненных с облегчением вздыхали вслед отравителю, но общее настроение праздника было окончательно испорчено.

Элла Витальевна призналась сидящему рядом с ней Жоре Шалавину:

– Неприятно, очень… Этот червяк совершил преступление и еще возмущается в справедливости грядущего наказания для себя. Нет чтобы уйти, сгорая от стыда и пряча глаза в пол, так он и дальше готов рвать глотки непослушным его воле… Как все-таки у нас в обществе много перекосов и искривленной морали.

За два дня Шалавин настолько освоился в центральном офисе, что вызывал порой раздражение даже у Яровой. Хоть и сделал массу полезного, выявляя бездельников и откровенных саботажников, своей деловитостью и деревенской непосредственностью никак не вписывался в местное общество. Обращался к Элле на «ты», лез с неуместными советами, да и по ухваткам получалось, что почувствовал он себя здесь страшно полезным, если не крайне необходимым.

Вот и сейчас на прозвучавшую откровенность он с апломбом заявил:

– Не расстраивайся ты так. А лучше сразу берись за дело: выгоняй трутней, назначай новых замов и начальников отделов – и пусть пашут. А сама вместе со мной поедешь в наше Заволжье. Отдохнешь там как минимум недельку, а то и две. А потом уже с новыми силами…

– Ты чего мелешь?! – зашипела на него Яровая, будучи уверена, что над ней нечаянный помощник издевается. – Какое, к бабаям, Заволжье?

– О-о! Как увидишь наши заповедные места, влюбишься навсегда! На рыбалке посидим, уху забацаем под водочку, грибов насобираем, нажарим, а уж как блаженно потом в палатке на природе соснешь. У-у!..

И тут же она поняла, что Шалавин говорит искренне, нисколько не сомневаясь, что уже через пару дней они отправятся на край света, возле безымянного поселка, где и будут жить в антисанитарных условиях дикого леса, с клещами и муравьями, падающими за шиворот. И ей стало немного не по себе. Или чуточку страшно?

Конечно, она могла уже давно вскочить с места и броситься разгребать кучу накопившихся проблем, рухнувших на ее плечи после оглашения завещания. Ведь только что она стала истинной владелицей огромного состояния, у нее в руках оказались нити от судеб сотен и сотен подчиненных. Одни только кадровые перестановки лишат сна и покоя в ближайшие сутки, и откладывать это дело нельзя ни на час.

Но… Это вот странное, мистически будоражащее «но»…

Шалавин появился возле нее чудом. Отдал ей ключи от центрального кабинета почившего босса, передал несколько писем, собственноручно написанным Никитой Трофимовичем. И с простотой необструганного полена принял должность главного ревизора по режиму. Но что самое дикое, справился с этим назначением великолепно. Потому что всего лишь за полтора рабочих дня довел всю родственную клику Кардыша до белого каления.

Что больше всего смущало Эллу Витальевну, так это конкретные строки письма Деда:

«…Жору береги, он нам очень нужен. Старайся к нему прислушиваться во всем. Ну и дальнейшие инструкции от меня ты получишь в последующих письмах. Они уже давно составлены и просто ждут своего часа. Верь мне, моя стремительная торпеда, и все будет хорошо!»

Еще в начале совместной работы Шенгаут назвал Яровую «стремительной торпедой», сносящей все препятствия, за неукротимость духа и удивительную целеустремленность. Об этом никто не мог знать, при посторонних это определение-прозвище никогда не звучало. Так что в подлинности писем это лишь убеждало дополнительно.

Но при чем здесь этот Жора? Как он оказался связан с Дедом? Почему именно этому простаку Никита Трофимович доверился полностью? Когда успел договориться? Где и когда они встречались?

Вопросы множились и драконили женское любопытство. Да и как руководитель, Элла прекрасно понимала, что во всей этой истории кроется слишком много таинственности, несуразности и той же мистики. Ведь никак не мог старик наплевательски отнестись к сведениям о яде. Будь у него такая информация при жизни, он бы этого подлого Федора сразу же упек на три метра в глубину самого прочного бетона. Были такие подозрения в его крутости и крайней безжалостности к врагам.

Тогда почему он так покорно ждал смерти? Почему не реагировал?

«При жизни… – припомнила Яровая только что мелькнувшее в рассуждениях словосочетание. – Хм! Можно подумать, что он своего убийцу вычислил только после смерти! Мм?.. Чего это я?.. Бр-р! – И сама себя отругала: – Всякие глупые мысли лезут в голову! Работать!»

И уже устремляясь на штурм завала из проблем, распорядилась остающемуся за спиной Жорику:

– Шалавин! Занимайтесь своими обязанностями! Рабочий день в самом разгаре! – и услышала наглое заявление:

– Хорошо, я продумаю и спланирую, как и когда мы отправимся в отпуск.

Оборачиваться она не стала, только подумала с раздражением:

«За какие грехи Никита навязал это чудо на мою голову?.. Сегодня же надо этого типа уволить! Надоел!»

Глава 25

Удачное пополнение

Наведаться в иной мир, в лодь несравненной Харон, решили сразу после завтрака. Разве что предварительно стали уточнять некоторые детали и согласовывать предстоящие действия.

Зинаида заинтересовалась у дельтангов:

– Очень больно, когда вас протыкает щепкой?

По словам Тахти, получалось, что вообще никаких негативных ощущений она не получила при этаком вульгарном переносе в этот мир. Наоборот, словно сознание прикасается к чему-то теплому, успокаивающему и приятному. То же самое чуть позже и Цветанка подтвердила.

Кстати, именно с болгаркой следовало что-то решать, что и было сделано вне пределов ее восприятия. Ведь она существовала отдельно, лишь благодаря какой-то энергии, исходящей из лодочной щепки. А когда та будет задействована в работе, что случится с бесхозным дельтангом? Вель большую щепку от весла Роман носил постоянно с собой, считая ее оружием защиты от той же Харон. К такому выводу они пришли вместе с Трофимычем и теперь свято придерживались этого постулата.

Ну а куда прислонить Цветанку? Тем более что та до сих пор оставалась желтого оттенка и доверия не внушала. Отправить обратно в лодь? А вдруг это чревато утечкой информации о Ландере и его компании? Опасения такие имелись, вот потому и решили не скидывать лишние дельтанги обратно, в мир мертвых. По крайней мере, до той поры, пока не подсмотрят четко: что с двуглазами творят неведомые силы в финале водного пути?

В то же время и Зинаида категорически не желала касаться к проштрафившемуся дельтангу. Тогда Тахти напомнила Роману:

«Ты ведь держал нас обеих на руке и ничего не случилось. При общем контроле со стороны господина Шенгаута – ничего и не случится с тобой при всем нашем суммарном желании. Да и я за ней присматривать буду».

– Почему же ты не присматривала, когда она меня под контроль взяла? – припомнила Стрельникова.

«Так я в тот момент еще слабо понимала, что со мной, где я и что вокруг творится. И Цветанка эта вопила, что нас украли, будут мучить жуткими пытками, а потому надо срочно бежать… Пусть и на чужих ногах».

Так что в итоге второй женский дельтанг оказался на левом запястье Романа рядом с первым. И беседа состоялась соответствующая, с воспитательным уклоном и с попытками выяснить непримиримую позицию болгарки. Та, правда, попыталась всеми силами доказать, что она уже давно белая, пушистая, честная и правильная. Мол, готова отныне на все, что прикажете, и даже больше. Типа, смогу предугадывать ваши желания и тоже выполнять.

Но цвет-то ее двуглаза все равно не поменялся.

Соответственно пришлось сделать вывод: Цветанка неисправима. Может, только пока. Может, навечно, но доверять ей не стоит. А уж отпускать ее в мир Земли бесконтрольно – тем более нельзя.

Но и запугивать строптивую душу не стали, а то ведь неизвестно, что она учудит, узнав о намерениях вернуть в лодь несравненной Харон. Ландер только предупредил Цветанку, когда та уже закрепилась на его запястье:

– Старайся для общего дела, и будет тебе счастье.

А суть этого самого общего дела и его перспективы уже непосредственно Тахти подробно пересказала коллеге. Причем носящий их человек при желании мог контролировать каждое слово общения. А мог и не прислушиваться особо, переводя восприятие в режим бубнящих за стеной соседей.

Тогда как прилипший на шее Трофимыч фильтровал ведущееся общение коллег тотально. При этом мог переговариваться с человеком по отдельному, как бы закрытому каналу связи:

«Будь спокоен! У меня они не забалуют! Сразу крамолу выявлю!»

Ну и новых дельтангов, которых они собирались выкрасть из мира мертвых, он же посоветовал попросту скидывать в большую салатницу, поставленную возле левой руки. Ту же руку, как и емкость с трофеями, намеревалась подстраховывать Зинаида. Ей же выдали щепку от весла, как магическое оружие от потусторонних сил. Также она могла подхватить изготовленный к стрельбе пистолет, если его по какой-то причине не успеет задействовать Ландер, ушедший в нирвану перехода.

Боевое оружие специально уложили на животе Романа. И ему удобно подхватить, и Стрельниковой. О ружье тоже не забыли, приготовив его и установив возле кровати.

А то ведь только гадать оставалось: кто сюда вдруг заявится? То ли сама Харон со своими пигмеями? То ли странное змееподобное чудище, оставившее инструкции? То ли Кочилькараданно со своим венком на голове из дельтангов? Ну и наличие в доме странного экрана продолжало нервировать, хотя его и завесили плотными шторами еще поздним вечером накануне.

– Еще лучше его досками забить, – ворчала хозяйка дома. – Или листовым железом.

Она и глаза первой закрыла, стараясь расслабиться и быстрей подключиться к зрительным каналам путешественника в иной мир. Тому тоже ничто не помешало сосредоточиться и через уложенный на лице артефакт заглянуть к месту накопления дельтангов.

Потому и получилось все быстро и качественно. Резкость навели сразу, изображение лоди и бурлящего за ней озера просматривалось великолепно. А там и по сторонам Ландер постарался осмотреться, усилиями воли проворачивая пространственный пробой вокруг своей оси.

Несравненной Харон нигде поблизости не наблюдалось, как и ее злобных помощников. А вот руины величественного города смотрелись завораживающе. Да и не только руины там просматривались. Добрая треть зданий, особенно из числа высотных, смотрелись вполне целыми, пригодными для проживания разумных существ. А уж их разнообразие могло ввести в ступор любого архитектора или знатока стилей.

Художники – отдельная категория зрителей. Потому что Зинаида лишь мысленно повизгивала от восторга да требовала дать приближение. Когда выяснилось, что приближения не получается, просто потребовала больше не шевелиться и не отвлекать ее от блаженного созерцания.

Ну и простым людям сложно было разобраться в своих эмоциях. Разве что просто хотелось смотреть, смотреть и смотреть… Что Роман, что обе женские особи словно заснули в созерцании.

И хорошо, что опыт старика не дал слишком долго оставаться в бездействии. Трофимыч не постеснялся выставить себя брюзгой, ничего не понимающим в красоте:

– Хватит пялиться на эти трущобы, еще насмотритесь со временем. Пора уже заняться делом. Рома! Не спи! Разворачивайся и приближайся к лоди!

В общем, он докричался, заставив действовать кого надо. Хотя и получил несколько гневных реплик со стороны художницы:

– Мистер Два Глаза даже смотреть не умеет! У него на уме только капиталы, аферы и разные махинации!

«Не шуми, малышка, для тебя же стараемся!» – осадил ее Дед.

– Для меня? И как именно? – зафыркала Зинаида Ивановна. Вот тут и последовало неожиданное утверждение:

«Да очень просто: если помолодеешь лет на пятнадцать и оздоровишься, еще успеешь нарожать нескольких детишек для Романа».

Стрельникова от таких слов густо покраснела, но порадовалась, что Ландер ее не видит. Зато саму идею мужчина поддержал сразу и весьма твердо:

– Точно! Как это я сам не додумался?! Стрелочка и так могла родить, а уж омолодившись!.. Ха! Сбудется моя сокровенная мечта: три сыночки и две лапочки дочки! – В ответ только и расслышал еле-еле:

– Мы даже не женаты… И о детях ты раньше ни слова не говорил…

– Не маленькая! Это все само собой подразумевалось!

Тогда как точка наблюдения в ином мире уже развернулась, приблизилась к лоди и даже опустилась между ее бортами. На дне с тихими шлепками накапливались падающие дельтанги. Рассмотреть их, в сущности, было несложно, даже полоски женских особей просматривались. Так что вскоре Роман прицелился щепкой и с первого раза наколол двуглаза зеленоватого цвета. После чего аккуратно повел правой рукой в сторону левой. Щепка из потустороннего мира исчезла и проявилась в этом. Затем медленно коснулась дельтангов, присосавшихся на запястье.

«Сколько тебе лет?» – тут же строго спросила Тахти. И в ответ раздалось растерянное:

«Семьдесят два…»

«Жалко бабулю, – тут же отреагировал Трофимыч. – Но у нас тут не богадельня, всех все равно не спасем. Отправляй ее обратно!»

Хоть Ландер и вздохнул с сожалением, но спорить не стал. Повел рукой вправо, и щепка вновь проявилась в потустороннем мире. Там хватило резкого встряхивания, после которого так ничего и не понявший дельтанг оказался в общей куче. А взгляд уже выцепил следующего двуглаза зеленоватого цвета и с полоской.

Укол. Перенос. Вопрос о возрасте. Пятьдесят четыре? Обратно!

И так не менее десятка раз. Словно по закону подлости все время попадались престарелые персоны. Чему удивляться особо не стоило: в мире не идут вселенские катастрофы, умирают в большинстве своем именно персоны старые и дряхлые.

Потом стало лучше с кандидатами. Отыскали девушку двадцати трех лет. Потом еще одну – восемнадцати лет. Затем двух парней семнадцати и двадцати одного года. Ну и напоследок щепка за один раз наколола сразу два слипшихся между собой дельтанга. И эта парочка пискнула одинаковыми голосами:

«Шестнадцать лет!..»

«Да вы, никак, сестры?» – продолжила опрос Тахти.

«Двойняшки…»

«А как умудрились помереть одновременно?»

«Наш школьный автобус перевернулся… Стало так страшно… И вот мы здесь, – затараторили девочки наперебой. – А где именно? И что с нами случилось?..»

Их так и оставили пока на щепке, а сами быстро посовещались. Решили дружно, что шесть особей хватит вполне на все и для любых экспериментов. А дальше видно будет.

Ну разве что Шенгаут задумчиво протянул:

«Как по мне, то следует обязательно хоть одним глазком глянуть: что же творится в конце маршрута? И для чего нас туда сплавляют?..»

– Можно и глянуть, – нехотя согласился Роман. – Будет время вечером, проясним эти вопросы. А сейчас давайте станем подробней знакомиться с нашими гостями. А может, освобожденными узниками? Или как их правильно называть?

– Ну не трофеями же! – укорила его Зинаида. – Мы ведь не воюем с будущими соратниками и единомышленниками.

Ну да, пленными дельтангов никак не посчитаешь. Да и очень Ландер надеялся, что зеленоватый оттенок двуглазов гарантирует порядочность и честность молодых людей, еще не испорченных жизнью.

В чем еще повезло в состоявшейся акции, так это с национальностью дельтангов. Все шестеро оказались славянами. Мало того, и характер у всех оказался покладистый, сознание – мирное, сообразительность – выше всяких похвал. Все они неплохо учились, являлись активными оптимистами и до сих пор верили в человечество. То есть принципиальных различий в методах борьбы за высшую справедливость не возникало. Что ребята, что девушки в итоге соглашались с главным постулатом подобравшейся компании:

«Хорошим людям надо всемерно помогать, а подлецов, воров, маньяков и политических преступников – уничтожать физически!» Никто из них не стал сусолить тему всепрощения, опеки, постепенного исправления и того подобного. В каждом из них превалировало повышенное чувство справедливости и крайнее нежелание идти на компромиссы.

Тем более что все они, можно сказать, погибли по причинам, так или иначе связанным с банальной халатностью, черствостью окружающих, преступной невнимательностью или с откровенным бандитизмом.

Опрашивали по порядку поступления. Вначале девушек постарше.

Марина, двадцать три года. Бакалавр института химии и органики. Была убита при попытке изнасилования. Оказывала слишком яростное сопротивление насильникам, которые в утренних сумерках затащили ее в автомобиль и попытались оглушить. Перед смертью Марина успела рассмотреть лицо одного из ублюдков и опознать его. Про остальных только и сказала:

«Все из одной своры. И достаточно будет просто отправить нужное сообщение в нужные места, чтобы этих тварей наказали! – После чего вроде как всхлипнула: – А вот родителей мне жалко больше всего. Они так меня берегли… так всегда ласково опекали…»

Наверное, она мысленно рыдала, только конкретно на поверхности ее двуглаза ни капельки слез не появилось.

Вторая – Света. Восемнадцати лет. Проживала на Дальнем Востоке. Поддалась на уговоры своего взрослого кавалера и решила испытать острые ощущения: прыжок в пропасть с привязанной к ногам резинкой. Модный, уже лет десять банджи-джаммпинг. Увы! Длину резинки рассчитали неправильно, и девушка на громадной скорости убилась, ударившись о камни.

С ребятами тоже оказалось все сложно, и у них имелись причины для жестокой, кровавой мести.

Старший, Сергей Басманов, попал в армию после двух лет обучения в медицинском университете. Причем вытурили его из высшего учебного заведения по причине крайней несговорчивости с несколькими представителями «золотой», или, как их стали пренебрежительно называть в последнее время, «сусальной» молодежи. Мол, никакая она не золотая, а просто блестящая от искусственной мишуры. И эти «сусальные» шакалы попытались навести в университете свои порядки среди студентов. Сергей возглавил группу жесткого сопротивления.

Но куда ему против системы? Несколько драк, инициация которых взвалена на невиновных, и вот уже парень в девятнадцать с лишком лет марширует на плацу армейского полигона. Увы, и там ему не повезло, хотя ничего плохого он изначально в армейской службе не видел. Но в той части, куда он попал, неуставные отношения зашли за все рамки уголовного беспредела. А командиры, в обязанности которых входила воспитательная работа, самоустранились от нее.

Сергей терпеть издевательства старослужащих не стал. Во время кровавой драки, защищая собственную жизнь, попросту убил двоих сослуживцев голыми руками. По всем законам, его должны были оправдать, а на скамью подсудимых следовало усадить иных, истинных виновников безобразий, но…

Глубокой ночью в камеру предварительного заточения к Сергею ворвались несколько уголовников и банально повесили парня на каком-то куске веревки. Мол, сам осознал, покаялся да и ушел из жизни. А при отсутствии главного обвиняемого любое дело можно перенаправить в иную сторону, как то дышло.

Налицо сговор большой группы преступников. И обещанное Сергею разбирательство с виновными. Пусть и не сразу, а как только появятся время и возможности.

С младшим, Игорем, парнем семнадцати лет, случилось ДТП. Он как раз переходил улицу со своей бабушкой в положенном месте, при верном сигнале светофора, как раздался рев двигателя и запоздалый визг тормозов. Игорь только и успел сообразить, что на него в виде квадратного джипа несется смерть, и оттолкнул бабушку в сторону. А сам – не успел.

Теперь парень очень переживал, не пострадала ли родная бабуля, и мечтал сообщить номер автомобиля куда следует. Потому что номер этот ему запомнился насмерть.

Ну а девочки-двойняшки, ехали на автобусе в загородную экскурсию. Причем автобус подали почему-то старый вместо заказанного, нового и шикарного. Старье оказалось без ремней безопасности, и когда оно начало скатываться боком с высокой дорожной насыпи, большинство несовершеннолетних детей просто выпали в оконные проемы.

Настя и Вера… Их особенно жалели все в компании, без исключения.

А заплаканная Зинаида только и могла всхлипывать в конце опроса:

– Почему в мире полно такой несправедливости?.. Почему гибнут такие молодые и такие прекрасные дети?..

Да и Ландер впал в угрюмый пессимизм, вопрошая старика Шенгаута:

«А мы за свое дело взялись?.. Не надорвемся морально?.. И не доставим ли мы этим шестерым дельтангам еще больше горя?..»

Сложные вопросы. На них даже Никита Трофимович не знал ответа. Поэтому только и ответил вопросом на вопрос:

«А что делать?.. Есть иные предложения, как наказать преступников, а потом избежать подобного горя в будущем?..»

Глава 26

Кто на что горазд

Еще во время первого опроса Зинаида очень заинтересовалась причиной обучения Сергея Басманова в медицинском университете:

– Считаешь это своим призванием лечить людей? Или какие иные соображения подвигли на эту стезю?

«Это было не просто призвание, – пустился в объяснения дельтанг. – И не просто любимая в будущем работа. Просто ничего иного мне с самого детства не светило. Не только родители и дед, но и прадед с прапрадедом были потомственными врачами. И о какой-то иной профессии у нас в семье даже заикаться не стоило. Мой старший брат уже работает педиатром в районной поликлинике, а младшая сестра как раз поступила в фармацевтический колледж. А все потому, что самая разбалованная в семье и толком никогда не училась. Посему поступать в высшее заведение не рискнула сразу».

– То есть тебя практически заставили учиться на врача?

«Да нет же! Никто и никогда от меня не требовал стать врачом. Просто иного и не дано, когда учишься читать по медицинским справочникам, а картинки любишь рассматривать лишь в медицинских энциклопедиях. Ну и все остальное в доме вокруг связано именно с медициной. Начиная от разговоров или игрушек в виде скелетов и заканчивая посещающими нас гостями…»

По отдельному каналу связи Трофимыч поделился своим мнением с Романом:

«А ведь я много наслышан о семействе Басмановых! В самом деле, уникальные врачи, которым приписывают бог весть какие сказочные умения, вплоть до экстрасенсорики. А прадед парня вообще знахарем слыл, излечивающим любые болезни почек и печени. Жалко, конечно, парня, но если и у него способности фамильные в крови, то нам крупно повезло».

«Да уж! – согласился Ландер. – Особенно учитывая, что среди нас не было ни одного специалиста, кто толком знает внутреннюю анатомию человека».

А потому, когда все вопросы были выяснены, в том числе и коммуникативного общения всей команды сразу, Роман объявил новый этап их совместной деятельности:

– Хватит лить слезы и распускать сопли! Приступаем к работе! Тем более что перспективы у нас открываются феноменальные. Только и надо что все тщательно продумать и провести должные эксперименты. И начнем мы с проб по улучшению здоровья нашего Семена Кирилловича. А для этого…

Последовало ознакомление дельтангов со всеми нюансами их существования, пересказ историй воздействия на живых людей и выкладка предположений на тему: к чему приводит полный контроль над живым телом.

По мере раскрытия всей темы энтузиазм недавно погибших заметно возрастал, а от Сергея Басманова вообще стала ощущаться некая эйфория. Да он и не стеснялся в выражении бурных эмоций:

«Если хоть частичка ваших предположений окажется верна – мы перевернем весь мир! Мы создадим новую цивилизацию! Мы покорим пространство! Мы победим время и станем жить вечно!..»

Его попыталась приземлить Марина, в характере которой чувствовались холодная расчетливость, житейский реализм и некая пренебрежительность к младшим по возрасту:

«Мальчик, не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь. Еще неизвестно, как, почему и насколько долго могут прожить дельтанги в этом мире. Вдруг уже сейчас Тахти и Цветанка начнут ссыхаться от обезвоживания? Вдруг им здешний воздух противопоказан? И вообще я поражаюсь, как подобный нам двуглаз может мыслить, существовать и даже как-то воздействовать на окружающую его среду?..»

Сергей тоже в долгу не остался:

«Девочка, смотри не скисни от своего пессимизма! И не дублируй уже заданные нам жизнью вопросы. Все ответы на них кроются в намечаемых экспериментах, так что…»

«Еще раз назовешь меня девочкой, я тебе!..» – стала закипать Марина.

«Неужели ты мальчик?!»

«…я тебе глаза выцарапаю!»

«И где твои царапалки?» – ерничал парень. При этом оба дельтанга не обращали никакого внимания на шиканья со стороны людей, пока на них не прикрикнул Трофимыч, как самый старший в команде:

«Детки! Ну-ка прекращайте пикировку! – После чего ворчливо добавил: – Нам сейчас надо жить дружно, одной сплоченной семьей. Да… Кстати! А вот мне интересно, как вы друг друга себе представляете? То есть тот облик, который был у вас при жизни, улавливается ли он сейчас со стороны?»

Этому попыталась воспротивиться Зинаида:

– Какая разница? И не все ли равно? Да и лучше всего сейчас заглянуть в Интернет и там показать всем остальным свои фотографии.

– По фотографиям мы потом проверим. – Ландер неожиданно поддержал Деда. – А вот мысленное представление после нашего общения в самом деле весьма интересно. Не правда ли? Так что начинай, Марина. Ты вроде самая спокойная и уравновешенная. И как ты представляешь себе Сергея?

«Ну конечно же, не в рыцарских доспехах и не на белом коне! – съязвила бакалавр химических наук. – Будущий, а уж тем более потомственный врач выглядит розовощеким, излишне пухленьким парнишкой, в огромных роговых очках и с тяжеленной энциклопедией под мышкой. И прическа у него вся такая кудряшками и локонами, как у ангелочка. А одет он в шорты, сандалии на носок и в рубашечку, застегнутую под самое горло».

Смеялись все, даже сам Басманов. Но в долгу не остался, резко перейдя на совсем иной стиль общения:

«Однако, барышня! Ваши буйные фантазии достойны самого искреннего моего восхищения! Наверное, поэтому и ваш светлый образ рисуется в моем представлении как некое воздушное сияние, наполненное упитанной, мускулистой плотью, обладающее зычным, командирским басом и носящее с собой громадную хозяйственную сумку. А в той сумке, помимо должного комплекта бутербродов с ветчиной и салом, обязательно отыщется томик стихов Стендаля, Пушкина или Есенина. Ибо несносно жить возвышенной духовно персоне без томных строчек грациозного стиха!..»

Кажется, он явно переборщил в своих ернических измышлениях. Потому что Марина замолкла надолго и не отзывалась совершенно на вопросы обеспокоенной Зинаиды. Затем все-таки отозвалась ровным, бесцветным тоном:

«Стоит отдать вам должное, сударь. Вы частично угадали, описывая мой образ в… девятилетнем возрасте. Что сразу вас характеризует как истинного джентльмена, деликатно и с уважением относящегося к любой представительнице слабого пола…»

Ее неожиданно перебила одна из двойняшек:

«Жаль! Я так надеялась, что вы все-таки подеретесь…» – Она явно притворялась разочарованной, но зато сразу сбила некоторый накал страстей. Разве что Сергей успел проворчать:

«А не надо было меня мальчиком называть!..»

«Как мне еще обращаться к пацану, который младше меня на целых четыре года?..» – хмыкнула в ответ бакалавр.

– Только вежливое обращение друг к другу! – строго предупредила хозяйка дома. – А теперь перемещаемся к Интернету, чтобы рассмотреть друг друга в социальных сетях.

Этому неожиданно воспротивились почти все. Потому что беспрекословно согласились с прозвучавшими возражениями Ландера:

– Нет! Отложим знакомство с образами и с личными страничками каждого на потом. Сейчас отправляемся на склад, где и займемся первыми экспериментами с гражданином Молотковым. Все-таки именно его здоровье в опасности и именно на нем надо опробовать наши предварительные идеи.

А Шенгаут даже похвалил соратника за такую инициативу:

«Правильно! Иначе детки сейчас надолго зависнут в печали, выискивая все соболезнования о своей смерти. Надо их конкретным, перспективным делом занять».

И собирались недолго. И места всем хватило на небольшом скутере. Потому что дельтангов Роман рассадил вокруг кистей в виде оригинальных браслетов. И прикрыл эти браслеты застегнутыми рукавами рубашки. На тело своей Стрелочки он пока крепить двуглаза опасался. Мало ли что?..

Также прихватил с собой обе трофейные щепки, от лоди и от весла несравненной Харон. Пистолет тоже не забыл. А вот ружье потребовал оставить, хоть Зинаида и пыталась его пристроить за спину в чехле.

– Нечего привлекать к себе внимание. Ведь не на охоту едем.

Семена предупредили о приезде по телефону, так что он опять встречал официальных работодателей перед воротами.

– С самого утра еще две фуры разгрузили, – начал он с доклада. – Но там ящики были как ящики, и скорей всего содержимое соответствует накладным. А сами-то с чем пожаловали?

Роман ответить не успел, Зинаида обратила внимание на слишком бледный, усталый вид сторожа-завсклада:

– Ты чего такой осунувшийся?

– Да так… Внутренности слегка разболелись, – нехотя признался он. – Но уже все проходит, таблетки делают свое благое дело.

– Ничего! Сейчас ты у нас станешь подопытным кроликом! – многозначительно пообещал Ландер. – А потом и про все свои болячки забудешь.

– Может, не надо? – засомневался Семен. – Мне и с таблетками вроде хорошо.

– Не боись! Это не больно! – убеждал старый друг бодрым голосом, уже мысленно советуясь со специалистом в их команде:

«Как будем действовать?»

«Как договаривались, – отвечал Сергей Басманов. – Укладывайте его на спину и будьте готовы уложить меня в указанное на теле место».

Он еще раньше предлагал подобное Роману, признаваясь, что как-то особенно видит чуть ли не все тело своего носителя. Только вот, находясь в районе кисти, не удается никак четко просмотреть детали или прочувствовать нервную систему. Следовало переместиться либо на шею, либо на позвоночник, либо в район сердца.

Тогда своего коллегу дельтанга отговорил Шенгаут:

«Вот предоставят тебе изувеченное внутри тело господина Молоткова, на нем и будешь свои новые навыки отрабатывать! Того точно надо спасать, а этот – и так здоров как бык!»

«Здоровых людей не бывает, бывают недообследованные, – настаивал потомственный врач. – Наверняка чем-то и Роман Григорьевич болен, и если не начнет своевременное лечение…»

Умел он, ох как умел сыпать терминами и ставить диагнозы на ходу. Прямо как доктор Айболит, который умел ставить градусники зверушкам.

Так что вскоре полураздетого и вяло сопротивляющегося Семена уложили на его новую кровать. Он только и смог, что напомнить:

– Скоро еще одна фура с товаром приедет…

– Не волнуйся! Мы с разгрузкой и сами справимся, – заверила его Стрельникова. – Лучше расслабься и слушай все рекомендации врача.

Пришлось Молоткову подчиняться. Хотя мысленное общение его невероятно воодушевило. Он явно гордился тем фактом, что он первый больной этого мира, который сам лично устанавливает дельтанга на точки своего тела и воспринимает вскоре профессиональные диагнозы.

А уж как Сергей радовался открывшимся ему возможностям:

«Отлично!.. Феноменально!.. Вблизи я буквально воочию наблюдаю жуткие швы на внутренних органах! Это нечто феерическое!.. Хотя… удивительно, как вы до сих пор живы с такими скудными остатками желудка?»

– Сам поражаюсь… – кривился Семен. – По сути, я уже давно с жизнью простился…

«Ага, хорошо! – словно не слышал его увлеченный исследователь. – Теперь переставьте меня чуточку ниже… На самый пупок ставьте!.. Супер! Куда там всякой флюорографии или сканирующим устройствам! Ха-ха! Да если бы любой хирург обладал вот такими возможностями… Или любой терапевт, они бы…»

– Ну, это понятно, – ворчал больной. – Они были бы счастливы, как слоны. Но мне-то какая с этого польза? Хоть два месяца еще проживу?

«Ну как сказать… Семен Кириллович, – энтузиазм исследователя несколько увял. – Если правильно питаться, то, наверное, и шесть месяцев протянете… Но! Мы ведь тут собираемся некий эксперимент проводить по омоложению, так что еще не все потеряно. Поэтому давайте не будем оттягивать неизбежное! Роман Григорьевич, устанавливайте остальных дельтангов!..»

– Что? Всех сразу? – засомневался тот.

«А почему бы и нет? – рассуждал Басманов. – Коль у нас что-то получится вообще, то не лучше ли это сделать как можно быстрей и зримо эффективней?»

– Как бы не навредить…

«Так у меня все будет под контролем! – заверил молодой, но полностью уверенный в своих знаниях врач. – Укладывайте двойняшек на шею пациента!.. Так… отлично! Девочки, берите тело под полный контроль… Хорошо! Теперь для лучшего кровообращения иногда шевелите ступнями и кистями. О!.. Теперь будем думать и смотреть дальше…»

Через несколько минут Сергей распределил и остальных дельтангов, сам оставаясь все так же на пупке. Марина присосалась над сердцем. Света своей неведомой силой воздействовала на печень. Дельтанг Игоря оказался на точке поджелудочной железы. Ну и дельтангов среднего поколения главный координатор лечения тоже не забыл:

«Надо уложить Тахти и Цветанку на коленные чашечки пациента, – попросил он, тут же отвечая на недоуменные вопросы: – Мне еще трудно обосновать свои ощущения, но именно в коленных суставах чувствуются какие-то центры повышенной регенерации. Может, я и не прав, но в любом случае мы ничем не рискуем…»

Последующие два часа Ландер так и просидел у кровати своего друга, держа его за предплечье и время от времени интересуясь начавшимися процессами. На эти вопросы Сергей отвечал крайне скупо и неохотно, словно ему даже на сотую долю секунды не хотелось отвлекаться от новых возможностей.

Зато отвечали иные дельтанги и особенно эмоционально высказывались двойняшки. По их словам, получалось, что кровь внутри тела Семена чуть ли не вскипела, кости начали хрустеть, мышцы жутко поскрипывать, а некоторые места, или точнее сказать сгустки нервных соединений, вдруг стали выделять мелкие, разноцветные шарики. Шарики разлетались в стороны на несколько сантиметров и бесследно исчезали. Но все это в сумме получалось необычайно красиво, завораживающе дивно и весьма эффектно.

Некоторые сомнения высказывала лишь Марина. Время от времени она повторяла:

«Все это уже слишком! Тут лечением и не пахнет! Как бы пациент в какого-нибудь монстра не превратился!..»

Тогда как Никита Трофимович сумел придумать полезное задание для дельтангов:

«Слушайте, коллеги! А кто отыщет, куда подевалось сознание пациента? И что с ним сейчас происходит?»

На этот поиск ушло добрых полчаса, и повезло в нем сестричкам-двойняшкам. Наверное, по причине, что они находились ближе всех к мозгу и как-то сумели его просмотреть. Да не только просмотреть, но, действуя подчиненным им телом, раскрыть некоторые секреты. Например, они часто раскрывали поочередно глаза Семена, шевелили носом, ртом и прочими мимическими мышцами. Но что при этом смогли доказать, что сразу обе они одновременно управлять телом не могут. Только одна из них.

А потом и сознание Молоткова отыскалось. По словам девочек, оно выглядело как пушистый, маленький ангелочек, который безмятежно спал в толще головного мозга.

«Так прямо и ангелочек? – с явным скепсисом попытался уточнить Игорь. – Еще и с крылышками?»

«Не совсем с крылышками… – последовал ответ с некоторой обидой. – И не совсем ангелочек… Но если присмотреться, то в этом пушистом облачке есть некоторое сходство с дремлющим ангелом».

А там и резкая команда последовала от Сергея Басманова:

«Стоп! Прекращаем все воздействия! Роман, забирайте всех дельтангов! И побыстрей! – Когда все было выполнено, дал дополнительные пояснения: – Вроде бы все проходит великолепно, только вот у меня появилась четкая уверенность, что пациенту нужен существенный отдых. То есть сделаем перерыв в лечебных процедурах…»

Словно в ответ на его утверждения пришедший в себя Семен резко открыл глаза и сердитым голосом прорычал:

– Жрать хочу!

Глава 27

Ураган в провинции

Этот город вообще-то считался в Заволжье небольшим, всего-то сто двадцать тысяч жителей. А потому для нового начальника полиции, переведенного недавно сюда из Москвы, это было не повышение по службе, а понижение, связанное с крайним унижением. И хорошо еще, что в звании не понизили. Другой бы на месте полковника Рюкилова после такого издевательства сразу подал в отставку. Но закаленный служака сжал зубы, наступил на горло своей гордости и прислушался к советам друзей и сочувствующих ему сослуживцев:

– Те, кто взъелись на тебя за твою честность и принципиальность, сами вот-вот головы себе свернут. Да и со стороны мы им поможем. А ты пока затихни там, в провинции, и не высовывайся. Глядишь, долго там и не задержишься.

А теперь вот Глеб Владимирович Рюкилов жалел, что согласился на перевод. И не по причине громадного объема работы, которую напрочь развалил его севший в тюрьму предшественник, нет. Работы полковник из Москвы не боялся и так закрутил гайки в первую неделю после своего прибытия, что подчиненные взвыли дурными голосами. Да и подчиненным косвенно структурам досталось по пятое число.

Причина оказалась в другом: по городку и подчиненным поселкам прокатилась волна жестоких убийств. Многочисленные жертвы среди высшей элиты и среди самых богатых людей вызвали жуткую панику среди оставшихся, и неожиданно тихая (сравнительно) провинция привлекла к себе внимание чуть ли не всей страны. Еще и окрик грозный из Москвы раздался: «Как посмели?! У вас что, вновь «лихие девяностые» начались?!»

– Вы куда меня сосватали? – ругался Рюкилов со своими московскими покровителями. – Да здесь самому голову сложить, что два пальца об асфальт!

На что те сокрушенно разводили руками:

– Ну кто ж подозревал, что в тихом омуте сразу несколько крупных ОПГ окажется? Так что ты там держись, выкручивайся как можешь. Помощь к тебе уже отправили.

Это они-то не знали об организованных преступных группировках? Да все подобные банды еще во время девяностых учтены и на карандаш поставлены! Только вот дела на них открывать да в тюрьмы сажать никто на такое не пойдет. Как-никак депутатскую неприкосновенность еще никто не отменил.

Вот и прислали в город два отделения спецназа в помощь да нескольких столичных следователей. Чуток средств подкинули, расширенными полномочиями самого начальника полиции наделили. А что толку? Как убивали бандиты друг друга и собственных шефов, так и продолжают убивать. Словно с ума посходили, ничего не боятся и даже собственных жизней не жалеют.

Несколько раз такая бойня произошла, что куда там разборкам из девяностых. Натуральный расстрел в спину целых компаний, причем каких компаний!

Мало того, прежде чем идти на убийство, преступники составляют очень пространное предсмертное послание. И в этом послании подробнейшим образом излагают все злодеяния, совершенные как лично со своими подельниками, так и правонарушения намеченной жертвы. Потом это письмо рассылается во множестве экземпляров по разным адресам, ну и напоследок, когда тела сцепившихся в последней схватке врагов начинают уже остывать, покаянный текст появляется в Интернете для всеобщего обозрения.

Да так хитро появляется, словно данные с разных хостингов направляются, ибо заблокировать их или убрать без следа не получается. Растут как грибы и множатся. Поэтому каждый желающий знал то, что в интересах следствия разглашать категорически нельзя. Именно по этой причине из Москвы какие только угрозы, проклятия и требования не сыпались на голову нового начальника полиции. Слишком уж порой эти «интересы следствия» странным образом пересекались с биографиями людей уважаемых и неприкосновенных.

А позавчера новая бойня случилась: несколько телохранителей весьма известного в узких кругах уголовного авторитета устроили стрельбу из автоматов в доме весьма знаменитого (пусть и вышедшего на пенсию) адвоката. В результате были убиты как сам хозяин дома с супругой, так и все собравшиеся у него гости. Вместе с ними погиб и тот самый уголовный авторитет, некогда проходящий по делам под кличкой Аптекарь. После чего телохранители скрылись в неизвестном направлении.

А вчера утром их отыскали на какой-то заброшенной дачке. По предварительным выводам экспертов – автоматчики перестреляли друг друга.

Тогда же в Интернете появились многочисленные письма-признания, в коих описывалась преступная деятельность всех погибших. Да так описывалась, что из Москвы приказали отстранить местных криминалистов от ведения этого дела и для разборок прислали целую следственную бригаду.

Теперь уже страшно стало всем. Потому что убитый адвокат являлся близким человеком бывшего президента. Пусть тот президент и помер уже несколько лет назад. И пока бригада разбиралась на местах событий, создалось странное затишье, очень напоминающее затишье перед ураганом.

Город словно вымер. Сам Рюкилов вынужден был вторые сутки сидеть в своем кабинете и ждать. Точнее, гадать: «Что же все-таки со мной будет?»

Большинство подчиненных полковника заныкались по щелям, прикрываясь архиважными делами. Часть офицеров были затребованы по делам как свидетели. Там же, вокруг следователей из Москвы, были собраны практически все участковые. Так что в солидном здании управления находились хорошо если десяток человек. Да и те – мелкие сошки.

Наверное, поэтому к нему на прием так легко сумела прорваться нервная, излишне растрепанная женщина. Вернее, сержант-делопроизводитель посоветовала шефу принять посетительницу, делая ударение именно на назойливости:

– Она и вчера сидела в приемной, и сегодня с самого утра ждет. Утверждает, что дело важное и кому попало она его не расскажет. Так что, может, примете ее, Глеб Владимирович?

Рюкилов наморщил лоб в раздумьях, а потом махнул рукой:

– Ладно, пусть заходит! Может, хоть отвлекусь от этой всей катавасии…

Естественно, он понимал, что в его чинах рассматривать бытовые дрязги не с руки, но создать видимость интенсивной работы никогда не помешает.

Вошедшая дама в самом деле выглядела какой-то неухоженной, с явной сумасшедшинкой в глазах. Хотя при должном уходе и макияже наверняка бы смотрелась вполне эффектно. А так у нее даже голос подрагивал от волнения, что не прибавляло ей лоска.

– Вы должны меня выслушать! – начала она чуть ли не от самых дверей.

– А вы должны мне вначале представиться и предъявить документы! – грозно повысил голос Рюкилов. – Здесь не богадельня, а оплот законности и правопорядка!

Женщина с готовностью выхватила из сумочки паспорт, протянула его полковнику и требовательно уставилась на пустой стол:

– А вы разве записывать мои показания не будете?

– Здесь ведется видеозапись, – соврал Глеб Владимирович не моргнув и глазом. – Ваше имя, фамилия и место жительства?

– Катерина Молоткова меня зовут. Проживаю в поселке, улица Заемная, двенадцать.

– Почему не обратились к своему участковому?

– Не доверяю я ему. Что он, что его помощник – слишком себе на уме. И есть у меня подозрения, что они тоже замешаны в этих недавних криминальных разборках.

– Разборках? У вас есть Интернет?

– Не пользуюсь этой гадостью. Слава богу, что люди добрые последними новостями делятся.

– Понятно. И на кого конкретно жалобу собираетесь подавать?

– Да это не столько жалоба, – чуток замялась Катерина Молоткова, – как сообщение об опасности. Потому что мой муж… бывший, мы на днях развелись, явно представляет опасность для общества.

Рюкилов медленно выдохнул сквозь зубы, досчитал до пяти и ровным голосом поинтересовался:

– И кого ваш муж убил, ограбил или изнасиловал? – Он уже понимал, что надо спроваживать эту озабоченную разведенку как можно быстрей. – Только не надо расплываться мыслью по всяким подробностям. Докладывайте сжато, четко и по существу!

Женщина расправила плечики, вздернула подбородок и решительно затараторила:

– Мой муж, Семен Кириллович Молотков, совсем недавно находился в больнице на излечении. Хирурги у него порезали все внутренности, да и практически неизлечимая грыжа была дополнена у него иным букетом заболеваний. В том числе циррозом печени. И фактически две недели назад мой муж был выписан из больницы, как он сам утверждал, чтобы спокойно умереть.

– Ага, – внимательный слушатель решил предугадать последующие слова и немного поиздеваться над посетительницей. – И ваш муж болен еще и некоей инфекционной болезнью, которой заражает всех подряд? Например, сифилисом?

– Упаси господь! Что вы такое говорите?! – вскинулась дама и тут же не совсем последовательно добавила: – Все намного хуже!

– Ого! Неужели он раздумал умирать? – Полковник это ляпнул, лишь бы поржать, но на него с восторгом уставились расширенные глаза посетительницы:

– Точно! А как вы догадались?! Или вам уже кто-то докладывал?

Мысленно застонав, хозяин кабинета поощрил:

– Не останавливаться! Говорите дальше, не забывая о конкретике!

– Так я и говорю: вдруг выздоровел Семен! Еще на развод приходил – за стеночку держался. А три дня назад его встречаю… Ах и ох! Еле узнала! Как огурчик выглядит! Розовый, упитанный, подтянутый и явно лет на десять помолодевший!

– Никак нечистая сила его омолодила? – старался не заржать Глеб Владимирович. – Или, может, вы его с кем-то спутали?

– Да он это, он! Я каждый сантиметр его тела знаю, – азартно доказывала дама, нисколько не стесняясь таких подробностей. – Изучила, пока любила! Да и он сам при встрече подошел ко мне, скотина, и поблагодарил за развод. Дескать, спасибо тебе, родная, что мы без скандала расстались. Свобода, мол, меня сразу на ноги поставила. Кобель свинячий!

Рюкилову ничего не оставалось сделать, как с сочувствием зацокать языком:

– Ай-ай-ай! Как же он мог так поступить?! – А про себя подумал с завистью: «Повезло мужику, избавился от ядовитой змеи, сразу ожил, вдохнув воздух свободы…» Ему-то самому в этом плане развод никак не светил: трое детей и жена под стать маршалу, на которого глянуть косо боишься.

– В смысле? Что – развелся? – напряглась посетительница.

– Нет. В том, что посмел над вами издеваться.

– Так не в этом суть, – опять завелась Катерина Молоткова. – А в том, что он не должен был выздороветь. Я специально узнавала, всех врачей оббегала, шоколадками их и коньяком угощала. Все как один твердили: умрет ваш супруг. Очень скоро умрет. А он на это – здоровей прежнего стал. А ведь так не бывает. Тут явно некие темные дела замешаны. И недаром Семка в последние дни с этим кагэбистом снюхался и с его лярвой дружбу возобновил…

– Это вы о ком? – насторожился полковник. – О каком работнике определенных органов идет речь?

– Так я о Ромке Ландере. Он когда-то до майора в Москве дослужился, а лет десять назад ушел в отставку и в Германию съехал на постоянное проживание. А недавно вновь заявился и с этой своей художницей Зинкой сошелся.

– И что в этом странного?

– Да вроде бы ничего. Он с ней еще в юности путался, когда мы еще одной бесштанной командой бегали. Но ведь так и не женился за все эти годы, и Зинка оставалась одинокой. А тут вдруг вернулся и какими-то торговыми делами занялся, склад огромный на полигоне арендовал, мужа моего туда устроил на полный пансион, с проживанием. Вначале на мотороллере разъезжал, а теперь на каком-то джипе по поселку рассекает. И слух прошел, к свадьбе Ромка с Зинкой готовятся, даже венчаться собрались.

– Догадываюсь, что случилось дальше, – стал полковник закруглять надоевшую ему беседу. – Эти Ромка с Зинкой каким-то секретным колдовством излечили вашего мужа, что есть страшная опасность для всего общества? Правильно?

– Именно! И вам следует с этим делом немедленно разобраться!

Хозяин кабинета демонстративно встал, давая знать, что пора прощаться:

– Ну что ж, будем принимать меры! Со всей принципиальностью, так сказать, и непримиримостью к правонарушениям. Огромное спасибо за сигнал!

– Как же так? – растерялась Катерина, приподнимаясь на ноги. – У меня еще много всяких подробностей и догадок…

– Всем остальным займутся профессиональные следователи! – торжественно пообещал Рюкилов. – А если вы понадобитесь, вас вызовут повесткой. Всего хорошего!

Понурившись, дама вышла из кабинета, еле слышно бормоча себе под нос:

– Чего уж тут хорошего?.. Вокруг убивают, бросают, женятся…

Когда она ушла, полковник вызвал сержанта и строго приказал:

– Что хочешь делай, но чтобы этой… да и подобной ей посетительниц я больше в жизни не видел!

– Поняла!

– Кто там еще в приемной?

– Директор рынка, вы его сами вызывали.

– Ну давай его сюда, хоть с умным прохиндеем пообщаюсь…

Служба, пусть и неизвестно до какого времени, продолжалась.

Глава 28

Простой, как танк

Оставить без надзора такое детище, как «Логотранс», надолго Элла Витальевна и помыслить не могла. И когда сразу после оглашения завещания приставленный к ней Шалавин заявил, что «…скоро отправимся в Заволжье», она тут же об этом забыла.

Но прошло несколько дней, и в ее руках оказалось письмо, написанное рукой покойного Никиты Трофимовича. И там, в частности, были такие строки:

«…ничему не удивляйся, а просто верь моей предусмотрительности. Перед своим последним часом я все продумал, и теперь (я в этом уверен абсолютно!) все идет великолепно. Так что перекладывай все свои обязанности на плечи назначенных тобой замов и собирайся в краткосрочный отпуск. Считай это моим распоряжением. А если нет нужных заместителей, то значит, я и в тебе ошибся…

Так что не подведи старика! Собирайся в путь! А Жора купит нужные билеты и сопроводит тебя в нужное место.

А пока прощаюсь… до следующего моего письма!»

Там еще много чего оказалось ценного и нужного в виде подсказок, паролей и номеров счетов. Только за конфиденциальность и пользу подобного письма следовало наградить Шалавина немалой премией. А уж как оно оказалось в его руках – вообще в голове не укладывалось.

Ну и в конце дня, просидев над письмом часа два, перед тем как уснуть, Яровая окончательно убедилась в огромной странности всего происходящего. У нее даже мелькнула жуткая мысль, что на самом деле господин Шенгаут не умер, а вместо него похоронили кого-то другого. Уж слишком мистическим выглядело его предвидение всех событий и уж слишком точно он на них сумел отреагировать из глубины прошедшего времени.

А такого быть не могло, потому что… такого не бывает никогда!

Вот в таком психологическом раздрае и попыталась Элла заснуть. Утешая себя пословицей «Утро вечера мудренее».

Но вместо утренней уверенности в себе проснулась с иной уверенностью, которую даже мысленно побоялась озвучить: «А ведь Никита жив! Точно жив». Иначе он никак не мог написать подобное письмо перед смертью! И придется мне принять эту версию за основную. Потому что все остальное – полнейший нонсенс!»

Ну и раз линия поведения вынужденно изменилась, приходилось подчиняться распоряжениям в письме. А потому, появившись в главном офисе, Яровая заявила вызванному в кабинет Шалавину:

– Жора, вот прямо-таки «на днях» мы выехать в отпуск никак не сможем. Даже если придет с того света приказ о моем увольнении. Мне все-таки понадобится целая неделя, чтобы компания заработала как часы. И только тогда мы отправимся в ваше Заволжье.

На эти слова ревизор лишь многозначительно похлопал себя по карману пиджака:

– Ну да, в письме для меня так и сказано, что недельку, скорей всего, придется здесь еще попотеть. Так что все нормально, в сроки мы укладываемся. Работайте спокойно, Элла Витальевна.

Яровая еле сдержалась, чтобы не бросить в этого делового сноба письменный набор с ручками. Но плотно сжала губы, ругаясь только мысленно:

«Что же это творится?! Этот тип еще и отдельные инструкции для себя получает?! Или он сразу ко мне надсмотрщиком приставлен? И какой же гад для себя извлечет пользу из всего этого? – Но немножко подумав, успокоилась, осознав, что ведет себя неправильно: – Почему я пытаюсь все время этого типа игнорировать? Он ведь так много знает… хоть и прикидывается в какой-то степени недоумком. А не попробовать ли мне выпытать у него некоторые секреты?»

После чего улыбнулась самой открытой своей улыбкой и искренне поблагодарила:

– Ох, Жора! Вы мне так помогли, даже не знаю, что бы я без вас делала.

– Ну что вы, – нагло улыбнулся в ответ мужчина. – Это моя работа: решать возникшие проблемы и помогать людям.

– Кофе или чай со мной выпьете?

– С удовольствием! Чай… да и кофе, пожалуй. А! – вспомнил он что-то важное, хоть и оказавшееся вершиной незамутненной непосредственности: – И шоколадки я люблю.

Элла заказала секретарю все необходимое и вновь улыбнулась временному сотруднику, проявляя глубокое сочувствие:

– Наверное, трудно приходится? По всей стране случается мотаться?

– Ну-у… я бы не сказал, что по всей стране… – начал мямлить Шалавин. – Я как-то раньше все больше в одном поселке работал. Хотя… и служить довелось, да, было дело.

– Ага! То есть именно в этом поселке сейчас и проживает ваш покровитель, шлющий нам обоим письма? – Спрашивая это, она совершенно не надеялась на ответ, но, видимо, расслабившийся от похвал Шалавин решил показать, насколько он деловой, хваткий и какие у него есть замечательные друзья:

– Ну да, Роман сейчас опять на малой родине зацепился. Видимо, ему эта Германия совсем приелась. А уж как мы с ним одну банковскую аферу распутали – сказка!..

И с жаром, не забывая попутно пить кофе с чаем и заедать напитки шоколадом, принялся пересказывать недавние перипетии с его домом и заложенным участком. По ним выходило, что рассказчик наравне с каким-то Романом узнал, добился, пригрозил как следует, позвонил куда надо, и справедливость восторжествовала.

После чего совсем польщенный полным вниманием Яровой продолжил друга нахваливать:

– А еще Ромка драться умеет! Лучше всех! Десяток любых культуристов шутя поломать может. И я даже рад, что он к Стрелочке вернулся. Она его всю жизнь любит и столько лет ждала…

Воспользовавшись короткой паузой, Яровая осторожно спросила:

– А как там оказался господин Шенгаут? И когда он там побывал в последнее время?

– Вы про Никиту Трофимовича спрашиваете? – уточнил Жора, прекрасно в последние дни усвоивший имя основателя, в детище которого он работает. – Так я его раньше и не знал. И никогда прежде не видел. Даже не подозревал о его существовании.

– А как же письма от него? Или с господином Шенгаутом хорошо знаком этот ваш… Ромка?

– Не-е! Ромка его тоже не знает. Наверное… А вот что и почему, эти тайны я раскрыть не могу. Да! И не просите!

– Ну хоть полслова, а? – Шеф состроила умильное личико, и это великолепно подействовало:

– Хотя это и не тайна вроде… – Подхватив очередной кусок шоколада, болтун стал говорить тише: – Поэтому пару слов скажу… Роман Ландер, он ведь и дальше в конторе глубокого бурения продолжает работать. Хотя все уверены, что его давно оттуда выгнали в отставку. Так что… сами понимаете!

И заговорщически подмигнул.

Нервно барабаня пальчиками по столешнице, Элла Витальевна с благодарностью кивнула и задумалась:

«Ну хоть что-то начало проясняться. По правде говоря, связи и знакомства Деда меня и раньше поражали, но в свете новых данных проявляются совсем уж нереальные нюансы. Хотя почему нереальные? Скорей как раз в стройную систему все выстраивается. Только при мощной, всемерной поддержке силовых структур Шенгаут мог подстроить свою смерть, избавиться от неугодных и уйти при этом в тотальное подполье. И уже оттуда устраивать собственную жизнь, спокойную пенсию и надлежащий надзор за «Логотрансом». Да-а, он такой, он мог и не такое устроить…»

В эту версию вполне укладывалась и небывалая, казавшаяся поначалу совсем неуместной видеосъемка во время оглашения завещания. Кто-то очень хотел посмотреть на вытянувшиеся лица прикормленных в компании трутней, которые останутся без ожидаемого наследства. А там не только вытянувшиеся лица удалось отменно зафиксировать, но и скандалы с истериками. А кому, спрашивается, это больше всего понравится? Да только одному человеку, тому, кто и составлял завещание!

И где сейчас этот человек? Ведь не на том же свете он просматривает веселенькие кадры! Для этого надо как минимум устроиться в божественную канцелярию. И куда ушли снятые на видео материалы? Как утверждали нотариусы: по защищенному каналу в адрес заинтересованных наследников. Тогда Элла на подобные объяснения только презрительно фыркнула, а вот сейчас, в свете новых догадок, непроизвольно заулыбалась. Чувствовалось! Просматривалась крепкая рука только одного, больше всех заинтересованного родственника: Никиты Трофимовича Шенгаута.

Сделанные выводы открыли дорогу последующим догадкам. И проверить их руководителю, умеющему работать с людьми, труда не составило.

– Георгий Сергеевич, – она впервые обратилась к собеседнику полным именем и по отчеству, выказывая ему полное уважение. – Ну а вы хоть справляетесь с написанием отчетов? Может, мне помочь? И какие-нибудь свои статистические данные надо добавить?

– Да ничего, Эллочка, все под контролем! – пафосно заверил Шалавин. – Меня заверили, что постоянной, ежедневно поступающей информации вполне хватает. А вот некоторые укоры в мой адрес таки поступили…

Яровая сочувственно кивнула, призывая к дальнейшей откровенности, тогда как мысленно воскликнула:

«Угадала! Старик продолжает пользоваться внутренней системой видеонаблюдения! Плюс наверняка и некоторые потоки информации отслеживает. Недаром ведь он в свое время лично занимался системами контроля, утверждая, что это дело следует вести в строжайшей секретности. Вот же ушлый жучара!..»

– …Мне попеняли, – продолжал тем временем Жора, опять похлопывая ладонью по карману с письмом, – что я не совсем продуктивно работаю. То есть не с полной отдачей и должным рвением отдаюсь работе.

– Ну что вы, Георгий! – старалась не рассмеяться Яровая. – Если бы все работали с усердием, которое присуще вам, то и моего руководства не требовалось бы.

– Правда? – расплылся временный работник в счастливой улыбке. – Я старался…

– Конечно, правда! – не могла удержаться от небольшого ерничества наследница «Логотранса». – По большому счету вы и меня смогли бы заменить при необходимости. Уверена!

Сказала и поразилась реакции собеседника: тот серьезно задумался!

«Вот это самомнение у человека! Простой, как танк! И уверен, что любые овраги ему по плечу! Или он туповатый, как танк? И на полном серьезе думает, что справится?..»

Но до такой наглости Шалавин не скатился. Вначале тяжело вздохнул и только потом признался:

– Нет, Элла Витальевна, никак не получится вас подменить. Вы уж извините…

– А что так? – Она изобразила еще большее участие, стараясь ерничать тонко и незаметно. – Здоровье не позволяет? Или мама против?

– Да нет, мама даже не знает, что я сейчас в Москве, – чисто по-детски признался Жора. Еще и носом смешно воздух втянул. – Да и здоровье у меня отменное. Хотя… я даже не догадывался, что к руководящему составу компании выдвигаются такие жесткие требования по отсутствию заболеваний.

– Как это не догадывался? А если подумать?

– Мм?.. Ну да… Прежнего генерального директора, узнав, что он псих, довольно быстро и ловко устранили.

Яровая в недоумении нахмурилась:

«Это кто над кем ерничает?» – но и дальше попыталась улыбаться:

– Ладно, забудем про разных психов. А вот почему не получится заместить меня, хотя бы на некоторое время?

– Не нравится мне в Москве! – последовало неожиданное заявление прожженного провинциала. – У нас в поселке намного лучше. И люди более душевные.

Что вызвало у Эллы непроизвольное, плохо скрываемое раздражение:

– Не нравится?.. Тогда идите и качественно работайте последнюю неделю! Я вас больше не задерживаю, до свидания!

Несмотря на жесткий, даже сердитый тон последних фраз, Шалавин вскочил на ноги довольный, подхватил последнюю шоколадку с тарелочки и с улыбкой заверил:

– Но если что, зовите, я всегда где-то рядом!

С тем и ушел, вызывая своим видом и поведением новые вопросы в голове Эллы Витальевны.

Глава 29

Деяния во благо

Все эксперименты по омоложению и тотальному оздоровлению прошли с феноменальными результатами. Для полного излечения Молоткова понадобилось всего восемь сеансов по два три часа каждый. У него за это время частично восстановились все вырезанные или плохо заштопанные внутренности, исчезли все жуткие внутренние швы и наросты и практически обновилась вся кровеносная система. То есть кровеносные сосуды стали чистыми, упругими, как у человека двадцатилетнего возраста.

Ну и как побочный эффект, Семен стал выглядеть на десять лет моложе. Правда, сам он утверждал, что чувствует себя помолодевшим на все двадцать два года.

С омоложением иных двух тел, имеющихся в досягаемости дельтангов, получилось еще проще. Наверное, по причине их вполне сносного физического состояния. Для Зинаиды хватило всего одного, пятичасового сеанса, пока она спала ночью. Утром же, избавившись частично от дельтангов, Стрельникова подлетела к зеркалу, присмотрелась к себе и вместо радостного визга – испугалась:

– Ой, мамочки! Меня ведь не узнают! Скажут, что подменили! Придется косметикой, наоборот, пользоваться.

Хотя при этом улыбалась так счастливо, что помолодевшее личико чуть не треснуло до ушей. Чуть позже, разобравшись в своих ощущениях, она пришла к определенным выводам:

– Конечно, до двадцати пяти лет я не омолодилась, но чувствую себя меньше, чем на тридцать пять.

– Отлично! – тут же порадовался Роман. – Идеальный возраст для роженицы.

– Думаешь? – Зинаида уставилась на него в сомнении. Но сомневалась не в нем, а в предстоящем медицинском осмотре, коль такой потребуется при посещении женской консультации: – Там ведь сразу на уши встанут при проверках и анализах. Мне по паспорту сорок шесть, а по факту – тридцать три. Разница вполне существенная.

– Плевать! Значит, не будем делать анализы и откажемся проходить медосмотр. Да и дома можно преспокойно родить. Есть для этого знающие люди и необходимые средства.

Конечно, их взгляды на подобное действо сильно разнились, а потому спорили они долго. Но следствием этих споров стал совсем укороченный сеанс оздоровления для Ландера: всего на три часа. И то он после этого кривился с досадой, рассматривая свое тело:

– Ну так и знал! Все шрамы исчезли!.. И свалить-то не на кого, Кашпировский больше в телевизоре не маячит…

Тогда как глаза следившей за ним любимой женщины уже горели предвкушением и нескрываемым восторгом:

– А как внутреннее самочувствие? Не кажется, что сейчас взлетишь?

– Есть и такой момент в ощущениях. Видимо, прав Сергей, утверждая, что куча мелких болячек и возрастных расстройств тоже устранена. Все внутри так и звенит от чистоты и готовой взорваться энергии.

– Энергии, говоришь?.. Ну-ну, хвастунишка… А то, что я стала намного моложе тебя, не беспокоит?

– Еще как! Готов немедленно попробовать разницу!

Ночи они проводили весьма бурно. А вот дельтангам приходилось в это время вынужденно общаться только друг с другом. Их укладывали в рядок, между двумя щепками из потустороннего мира, и оставляли так на время сладострастных утех.

А потом Трофимыч пожаловался:

«Народ обижается! Нам ведь сон не нужен, вот и получается, что, пока вы там детей клепаете, мы без толку простаиваем. А время-то идет! Законность во многих случаях до сих пор так и не восторжествовала!»

Приходилось много думать. Еще больше спорить всем составом. Ну и совсем уж много действовать в выбранных направлениях. А направлений хватало.

Часть наводок удалось сделать через Интернет. Все-таки молодежь погибла не в пустом вакууме, у них остались в этой жизни родные, друзья, да и просто сочувствующие и сердобольные знакомые. Так что некоторые подсказки и письма якобы от очевидцев заставили двигаться махину государственного правового наказания в нужном направлении.

Например, весьма быстро удалось добиться справедливого возмездия за убийство и попытку изнасилования Марины. Достаточно оказалось сообщить имя опознанного насильника и выдать предположительные имена его сообщников. Там сами прекрасно справились родственники Марины, действовавшие зло, решительно и не боясь замарать руки в крови всяких ублюдков. Быстро поймали опознанного козла, поломали ему все, что можно, и вскоре уже вылавливали остальных насильников. А потом всех в куче, оскопленных и удушенных, свалили под забором городского кладбища.

Как говорится, шакалам – шакалья смерть.

Почти не пришлось вмешиваться в наказание виновных в подаче необорудованного автобуса для школьной экскурсии. Только и оставалось, что чуточку надавить на следственные органы, пугнуть их добавочно, чтобы они не брали взяток из рук выворачивающихся от ответственности преступников.

А вот с остальными случаями по Интернету разобраться никак не получалось. Даже несмотря на все умения затереть следы в планетном инфопространстве, которые имел Ландер благодаря своей прежней службе. Для конкретного наказания виновных следовало отправляться на места и уже там действовать со всем размахом неизбежной справедливости.

Увы, пока вырваться куда-то далеко никак не получалось. Как склад требовал пристального, всеобщего внимания, так и местные дела, цепляющиеся одно за другое, не давали спокойно заниматься намеченными на будущее мероприятиями.

Это ведь только на первый взгляд кажется, что вокруг все чинно, благородно и спокойно. А вот если присмотреться, то затихарившихся бандитов, воров и даже убийц хватало вполне. А уж если копнуть еще глубже, то впору было хвататься за голову, посыпать себя пеплом и пожизненно каяться за вину всего человечества. Даже создавалось впечатление, что разные твари о двух ногах специально собрались в поселке, в городе и вокруг него, чтобы отсидеться и спокойно потратить награбленное состояние.

Вот и приходилось невольным борцам за справедливость работать в поте лица. Вроде только одну гниль выжигать начнут, как, по новым сведениям, еще два, а то и три очага такой же гнили просматривается. Только с ними вроде как справились, еще несколько на примете, коих оставить нельзя, дабы не травили атмосферу своим гнилостным смрадом.

А последний случай так вообще прозвучал на всю страну. Пришлось уничтожать особо опасных преступников, скрывающихся под ликами известного адвоката, не менее известного коллекционера и добродушного, давно ушедшего на пенсию аптекаря. Причем уничтожать не только этих зубров преступного мира, но и все их окружение. Да и оказия слишком удобная подвернулась: адвокат праздновал свой день рождения. И хоть много людей там собралось, невиновных среди них не было.

Ребята справились на отлично. Да и девушки не подвели. А вот двойняшек на завершающую операцию не отпустили. Без них справились. Посчитали, что несовершеннолетним еще рано видеть столько крови и сопутствующей мерзости.

Правда, в ходе последней операции почти все руководство ее забрал в свои невидимые руки господин Шенгаут. Именно он настоял на кардинальном решении вопроса, заставив действовать быстро и решительно.

Потому что Роман Григорьевич возражал. Очень возражал. И выдвигал при этом весьма дельные доводы и аргументы:

– Поймите, таких крупных шишек так вот просто и кроваво убирать нельзя. И дело совсем не в скандале, который разразится. И не в жалости народной, которую обязательно ушлые пройдохи организуют. Вся беда в том, что половина государственных деятелей – точно такие же твари преступные, как и данный адвокат. Все они прошли через грабежи, убийства конкурентов и периоды оголтелого воровства, но теперь строят из себя порядочных и наглухо пытаются оградить свои состояния от молодых, действующих вне правил беспредельщиков. И если только они догадаются, что с ними начата война, они могут решиться на беспрецедентные поступки.

«Об этом я и сам прекрасно знаю, – заверял Дед. – И больше тебя ведаю: кто и когда на чем несправедливо нажился. К тому же догадываюсь: чтобы отвлечь внимание от себя, монстры уголовного мира готовы хоть новую мировую войну начать…»

– Вот и я о том же!

«Но! Предстоящая операция – это пока еще не повод для всемерной паники в стане врагов. Пока они войну начинать не станут. Зато мы добьемся иных целей: слегка напугаем это ворье, а попутно поможем простому люду воспарить духом. Народ-то ведь тоже прекрасно знает или догадывается, кто есть кто. И вполне логично сопоставит потом, за что и по какому поводу. Ну и если мы еще грамотно сопроводим свою акцию информационной составляющей, то простые люди станут жить, бороться за свои права и действовать совсем иначе. Как следствие – и нам станет работать намного проще.

– Ну, если смотреть именно так на этот вопрос… Но все равно я против! – продолжал Роман настаивать на своем. – После уничтожения такой большой группы преступников государство бросит сюда самых лучших следователей и самых талантливых сыщиков. И те здесь перероют все. Буквально все! А нам оно надо – привлекать к себе внимание?

На это ответила Марина, вполне рассудительно и уважительно:

«Дядя Рома, не надо бояться каких-то сыщиков. Мы и с ними справимся, а из самых честных и порядочных создадим новую команду противодействия преступному миру…»

– Так уж и создадите?

«Обязательно! Только вы для этого уж не поленитесь, натаскайте из лоди несравненной Харон еще под сотню. А то и полторы дельтангов одного с нами цвета. И опять-таки, обязательно выбирайте молодежь. Потому что именно нам присуще обостренное чувство справедливости. И если нас станет много, мы всего лишь за несколько лет кардинально изменим образ жизни всей нашей цивилизации!»

– О как, лихо! – Похоже, что испугалась госпожа Стрельникова, давно привыкшая жить в своем тихом, обособленном мире живописи. – А с чего ты решила за всю цивилизацию, что она возжелает таких изменений?

«В самом деле! – обиделся явно и Никита Трофимович. – Слишком резко – это совсем не значит, что лучше. И потом: почему это мы, представители старшего поколения, ветераны, не болеем душой за справедливость?»

Тут уже резко вмешался в общение Игорь, погибший под колесами автомобиля:

«Да потому что именно вы и допустили весь этот бардак! Именно вы попустительствовали ворам, грабителям и убийцам. Именно вы вводили терпимость ко всякой мрази, гоняющей пьяными на джипах. Именно вы молчали, когда вам нагло лгали в лицо! Именно по вашей вине развелось столько чиновников, посредников и бюрократов, что на одного работающего приходится три десятка указующих и два десятка откровенных трутней!..»

И это говорил парень, обожавший свою престарелую бабушку?

Кстати, и девочки-двойняшки весьма нелицеприятно высказывались о старшем поколении и о ветеранах. Хотя в их словах больше превалировала следующая суть:

«Мы не падки на увеселения и развлечения. Мы готовы трудиться и всемерно учиться. Но как это сделать, если везде существует блат, кумовство, протекционизм по национальности, а то и открытое наследование чинов или должностей по родственному признаку. Взять хотя бы вас, дедушка Никита. Вы ведь все дело своей жизни чуть не оставили в руках настоящего подонка, правильно? И все почему? Потому что он ваш любимый племянник?.. Ну и где она тогда, ваша тяга к справедливости?..»

«Уели, малышки, уели! – с горьким смехом признался тогда Шенгаут. – И я виноват, и все остальные, мне подобные старцы. Чего уж там… Но давайте не будем отныне винить в ошибках иных людей. А? Коль нам предоставляется шанс что-то исправить, что-то улучшить, а что-то и резко изменить в противоположную сторону, то будем работать в нужном направлении со всем усердием! Согласны?»

Остальные дельтанги согласились. Разве что Цветанка, как всегда, больше помалкивала. Ну и Ландеру вместе со Стрельниковой больше ничего не оставалось, как согласно кивать на последний вопрос аксакала.

И впоследствии команда работала дружно, сплоченно и крайне продуктивно. Да и безопасно для себя лично. Ведь простейшая задача: вначале незаметно прикоснуться дельтангом к одному из отобранных людей. В тот же момент Трофимыч (обычно это был он) четко перехватывал управление телом. Дальше грузил на захваченного носителя иных дельтангов и уже вместе с ними внедрялся в самый центр ОПГ. А потом только и оставалось, что с помощью оружия совершить истинное возмездие, наказывая виновных за совершенные преступления. Да замести следы так, чтобы они указывали на внутренние разборки между бандитами.

Правда, первый раз убивать пусть и справедливо приговоренных к казни отщепенцев было весьма сложно. Ведь одно дело требовать справедливости вообще, а совсем другое дело – стать конкретным орудием в ее интересах. Так что психологически души молодых дельтангов очень и очень терзались. А пребывая в тот момент в чужих телах, даже заливались непроизвольно слезами, впадали в короткий ступор, а то и выворачивало их наизнанку, не сумевших справиться с подступившей тошнотой.

И если о психологической реабилитации человека понятия и определенные методы имелись, то как привести в себя дельтанга?

Как ни странно, в этом очень помогли часы совместного общения, проведенные у компьютерного экрана. Дельтанги с огромным интересом отнеслись к личным страничкам каждого из них. Познакомились, так сказать, со своими прежде существующими образами. И словно при этом позабыли, что данных образов, то есть их прежних тел, уже не существует. Тела ведь давно похоронены или кремированы, но что есть пустая, омертвевшая оболочка? Что есть мертвая плоть, коль душа, память и полное сознание этих цельных сущностей сохранились в ином состоянии?

Вот и дельтанги себя лично продолжали считать живыми, действующими, пусть и не совсем полноценными особями. И плевать им было, как они в данный момент выглядят и в чем сейчас сосредоточены.

Так, например, вся компания очень приятно удивилась, когда рассматривала фотографии Марины. Да, до десятилетнего возраста она была этакой пышечкой, пусть и весьма улыбчивой да обаятельной. Зато в последние годы она превратилась в писаную красавицу, поражавшую карими очами, светлой косой и необычайно стройной фигурой. Тот же Сергей, как только толком рассмотрел новую подругу, лишь и выдавил из себя длительное:

«О-о-о!.. – А чуть позже добавил с восторгом: – Истинная принцесса! А правильнее: княжна! – Но тут же постарался припрятать свои восторги за вымышленными недостатками: – Но я с такими тетками не знакомился. Возраст. Старовата для меня».

Судя по многозначительному хмыканью самой Марины, она на парня за такие слова не обиделась. Зато прекрасно запомнила его искреннее восхищение в первые минуты. А когда подошла очередь рассматривать личные фотографии самого Басманова, даже похвалила его:

«Ничего так парнишка! Бодренький! – Что в ее устах, наверное, было сродни чуть ли не признанию в любви. – Наверное, даже спортом занимался?»

Словно не видела уже последующих фотографий, где камера зафиксировала Сергея во всей палитре спортивных дисциплин: бег, велосипед, плавание, прыжки, бокс, борьба. Остальные зрители даже засомневались, поддержав вопрос со стороны Зинаиды Ивановны:

– Когда же ты успевал читать медицинские энциклопедии?

«Так эти фотографии – постановочные, – поскромничал Сергей. – И там, где мне призы или кубки вручают, так это мы с друзьями дурачились…»

«Да-а? – не поверила Марина. – И дядек солидных заманили подурачиться? Вот тех, которые сами с медалями и вас награждают?»

«Да они там случайно в кадр попали…»

Игорь своих фотографий смущался больше всех. Да и мало у него их оказалось. А на половине фоток, если присматриваться, были заметны прыщи. Но в целом и остальном парень оказался при жизни как весьма симпатичным, так и довольно крепким физически.

Тахти тоже не хотела вначале открывать свои странички. Мол, в последние годы вообще фотографий не делала и по сетям не бродила. Ну а на снимках семилетней давности она смотрелась вполне нормальной девушкой, хоть и носила на себе все черное, мрачное да разрисованное местами черепами. Таких, как она, называли и называют готами.

Цветанка показала страничку в Фейсбуке, на которой, видимо, только и была реклама ее красивой и ее развратной. Ни друзей, ни места жительства, ни каких-то картинок. Только модельные позы довольно эффектной, полуобнаженной красотки, готовой на все за деньги клиента. Комментировать свои фотографии она не собиралась. Только и сказала:

«Я была слишком красивой, поэтому на меня и слетались все мотыльки».

Ну а двойняшки… Они и на самом деле полностью оправдали первые о них впечатления и мысленные фантазии. Два очаровательных цветочка – которых все обожали и которые только-только вышли из вредного переходного возраста. Им бы еще только жить да жить… Но зато их странички в социальных сетях оказались самыми насыщенными, многогранными и интересными. Так что компании было где отдыхать и на чем расслабляться

В такие часы виртуального единения дельтанги даже о мести забывали.

Глава 30

Полковнику – никто не подскажет

Если первые два дня прибывшая из Москвы следственная комиссия вообще начальника полиции не тревожила, то на третий день на нем отыгрались вовсю. Часов двенадцать его изводили придирками к тем или иным протоколам, выискивали служебное несоответствие в делах каждого подчиненного и буквально пытали всех офицеров и сержантский состав на предмет сговора вышестоящего начальства с неведомыми злоумышленниками.

И Рюкилов мысленно благодарил всех богов, что за предыдущие два дня подчистил все огрехи и описки в документах, ну и обложился соответствующими объяснительными. Мол, мы тут пытались бороться с наличными ОПГ, но нам ни помощи, ни средств, ни людей не выделяли.

Как ни странно, на все эти документы членам высокой комиссии было глубоко наплевать, они их даже поверхностно не просмотрели. Зато уже поздно вечером вызвали полковника в его же кабинет, обозначив это дело как экстренное совещание.

Полковник справедливо предполагал, что его «вызывают «на ковер» не просто так. А наверняка сейчас станут прессовать и делать из него козла отпущения. Потому что издавна повелось на Руси: что бы ни случилось – а крайнего найти надо.

Каково же было удивление Глеба Владимировича, когда он увидел у себя в кабинете совсем неожиданный натюрморт. Практически весь его рабочий стол оказался заставлен бутылками водки и коньяка, а также разнообразной закусочной снедью. А все пять высших чинов уже сидели без кителей и пиджаков и разливали водку по граненым стаканам. Еще и самый старший среди них по званию каким-то тусклым голосом приказал:

– Садись, полковник! Пока еще… Бери стакан! – А когда тот взял и замер с полным непониманием в глазах, огласил тост: – За то выпьем, ребятки, чтобы нам сегодня удалось придумать что-нибудь достойное для отговорки. Потому что завтра уже будет поздно!

Выпили. Начали закусывать. И только тогда Рюкилов понял: ничего комиссия не нашла, ничего не выяснила и ни в чем толком не разобралась. И вот сейчас предстоял последний, так сказать, мозговой штурм проблемы. Иначе завтра их всех сместят в отставку. И его, естественно, тоже.

Хотелось, конечно, вякнуть, что вообще не при делах, только пару недель как прибыл на новое место службы, но… Как раз налили по второму стакану и пришлось выпить под тост:

– За удачу!

Закусывали все молча. Много думали. Да так, что редкие в мозгу извилины ощутимо скрипели. А может, и не извилины скрипели, а чьи-то вставные челюсти? Возраст… Правда, и на пенсию еще рановато…

Общение и обмен мнений начался только после четвертого стакана.

– Давайте, ребятки, выкладывайте свои идеи, – предложил все тот же генерал-лейтенант. – Самые бредовые идеи, самые глупые выдумки, самые маразматические слухи – все может нам пригодиться.

Тут уже Глеб Владимирович не выдержал и заявил с обидой:

– Какие, к лешему, идеи? Если меня отстранили от дела и даже не дали почитать протоколы криминальных экспертов?.. В том числе и выводы патологоанатомов остались от меня сокрыты. Я даже не знаю точное количество трупов, фигурирующих в деле массового расстрела семейства адвоката «игрек».

– Явное упущение! – легко согласился председательствующий, кивком давая команду наливать по пятой. – Зато в тему! За это и выпьем!

И только после этого подвинул в сторону начальника местной полиции две толстые папки:

– Глянь свежим глазом, может, чего и подметишь. Да и нас можешь спрашивать все, что угодно.

– Все? – не поверил Рюкилов. На что получил угрожающее движение руководящего перста:

– Еще чего! Ха! Всего он захотел… И как я со своей женой познакомился, хочешь знать?

Риторический вопрос, на который кроме дружного, но не совсем веселого смеха ничего не последовало. Ну разве что полковник пробормотал, уже вчитываясь в акты и описания:

– Мне бы со своей незабвенной каргой разобраться…

Он так увлекся чтением, что шестой тост и несколько последующих пропустил, нагло игнорируя такую почетную компанию. В другой раз и в другой обстановке, может, и не стал бы себя вести так беспардонно, но сейчас-то чего деликатничать? Коль завтра все равны станут по званиям и титулам?

К тому же Рюкилов недаром всегда считался опытным следователем. Имел в активе несколько особо сложных раскрытых преступлений и обладал глубоким, аналитическим складом ума. Умел думать нестандартно, подмечал малейшую мелочь и выискивал зацепки там, где другие бесшабашно проходили мимо.

Вот и сейчас, после беглого прочтения первой папки у него в сознании прозвенел сигнальный колокол:

«Есть! Есть тут какая-то зацепка!» – Хотя он еще и сам не мог осознать конкретики найденной несуразицы. Или какой-то важной детали?

Оставил на потом и просмотрел вторую папку. В ней тоже была какая-то мелочь, но скорей проистекающая из протоколов первой папки. Поэтому опять вернулся к ней и стал вчитываться несколько по-иному, особенно. Не вчитываясь в каждое слово, а будто бы поглаживая страницы взглядом, вылепляя абзацы и столбца описей целиком. Примерно так же поглаживает свое оружие опытный охотник: вроде и не глядя на него, но будучи готовым выстрелить в любой момент и попасть.

И Глеб Владимирович попал!

А когда все это осознал и еще раз просмотрел нужные страницы, то ему даже стало жарко, и он быстренько, без всякого разрешения скинул с себя китель. Затем заглянул в нужное место второй папки, шумно выдохнул и со счастливой улыбкой откинулся на спинку стула. Только и выговорил короткое:

– Есть!..

И с немалым удивлением понял, что сидит совершенно трезвый. Словно и не выпил совсем недавно пять ударных доз отличной водки. Потянулся к стакану, поднял его и сам сказал тост:

– За отличный повод для внеочередных званий! – и выпил, тут же набросившись на закуску. Члены комиссии многозначительно переглянулись, тоже оставаясь на удивление трезвыми, и самый ближний потребовал:

– Полковник, не томи! А то до инфаркта доведешь!

– Инфаркт – ерунда, лечится, – заявил Рюкилов, лихорадочно продумывая все свои выводы, выстраивая логическую цепочку и стараясь оставить для себя лично нечто такое, что могло оставаться «козырем в рукаве».

Получалось сложно, длинно, зато убойно и весомо. Да и слушатели заинтригованы настолько, что перебивать не станут. А там и всю идею воспримут на ура. Надо лишь начать как бы с конца, что и было сделано:

– Следует предоставить Москве такую отговорку, чтобы нас никто не подумал сделать виноватыми. Правильно? – Все синхронно на это кивнули. – И лучше всего эта отговорка будет воспринята на фоне внутренней, междоусобной, так сказать, борьбы между разными ОПГ.

– Ну здесь ты ничего нового не сказал, – скривился генерал-лейтенант. – Все дело и так на этом завязано.

– А причина? Какова причина, по которой такие солидные и уважаемые люди начинают палить из автоматов, не щадя ни близких, ни верных, ни живота своего? Явно не в деньгах! И явно не сокровищах! Потому что все они были далеко не бедные и уж как-то поделить даже сокровище Чингисхана сумели бы.

Все присутствующие за столом слушатели напряглись. Ну разве что штатский чин как-то вальяжно усмехнулся:

– Что может быть лучше такого великого сокровища?

– Да много чего, – не спешил с выводами Глеб Владимирович. – Например, абсолютная власть… Или, допустим… вечная молодость.

Всем членам комиссии было за шестьдесят. И дураков среди них не было. Схватывали ценнейшую информацию на лету и анализировали ее с ходу. Но даже они на какое-то время зависли, не спеша с вопросами. Видимо, попытались спешно прокрутить в памяти все детали дела, чтобы понять, где и что они упустили.

Этим хозяин кабинета и воспользовался, задавая основной вопрос:

– Если мы предоставим Москве такое объяснение и подобные доказательства, нас не пожурят?

Генерал-лейтенант нервно дернул плечами:

– Не торгуйся, полковник! Пока еще… Не обидим! Колись дальше!

Словно рассуждая сам с собой, Рюкилов пробормотал:

– Ну да, генеральские погоны мне будут к лицу… А суть здесь вот в чем. Гляньте на вердикт патологоанатома, в котором он описывает итоги вскрытия так называемого «аптекаря», которого мы знаем как преступного авторитета. Смертельность ран – неинтересна. Меня привлек вывод по общему состоянию организма погибшего. Вот: «…по всем остальным показателям объект здоров, примерный возраст оценивается в шестьдесят – шестьдесят пять лет». И это при том, что аптекарю недавно стукнуло семьдесят пять. Но и этот сам по себе факт ничего не говорит. Порой патологоанатомы сами поражаются невероятно сохранившимся, удивительно здоровым телам своих пациентов.

– Бывает, – согласился генерал-майор. – Мне вон тоже никто не дает шестьдесят пять, все твердят, что выгляжу на десяток лет моложе. И баб до сих пор топчу, как молодой.

На его хвастовство отреагировали недоверчивыми взглядами, а потом вновь их сосредоточили на полковнике. Тот подавил на лице проблески скептической улыбки и продолжил:

– За восемь часов до своей гибели наш «аптекарь» провел семь часов весьма и весьма странно. А именно: закрылся у себя в кабинете и очень, ну очень продуктивно поработал над составлением писем, в которых изобличал как себя, так и своих подельников. А также конкретно всеми уважаемого «адвоката». После чего отправился к тому в гости, где и пал в страшной кровавой бойне. А почему он так поступил, отложим этот вопрос в сторону. Как и тот факт, что об этих письмах в нашей стране сегодня не знает только ленивый. Подумаем, что могло с ним случиться? И мог ли «аптекарь» омолодиться?

– Что-то не улавливаю связи, – признался кто-то.

– А связь появится только после моего важного сообщения! – Полковник сделал короткую, строго выверенную паузу и продолжил: – Еще неделю назад, разбирая доставшееся мне наследство, я наткнулся на медицинскую карточку одного важного в моем городе человека. Так сказать, обратил на нее внимание по долгу службы. И весьма порадовался, хоть в подобном признаваться и грех. Ибо тот человек уже имел третью, практически неоперабельную стадию рака простаты, и жить ему оставалось всего несколько месяцев. А теперь внимание, прозвище этого человека: «аптекарь»!

Повисла новая пауза, во время которой Рюкилов открыл вторую папку на нужной странице и зачитал:

«…при осмотре тела Г.Б. установлено, что три шрама, являющиеся его особыми приметами, сведены начисто. Предполагается хирургическое воздействие в клинике высшего уровня. В то же время наколки на теле Г.Б. остались прежними, что позволило идентифицировать тело». И опять-таки примечание патологоанатома: «…прекрасно сохраненное физическое тело молодого мужчины, смотрящегося лет на десять моложе своих паспортных данных…»

– Теперь смотрим дальше в деле: «…именно Г.Б. нанес последние, смертельные раны своим подельникам из автоматического оружия. После чего сам покончил жизнь самоубийством». А ведь этот «Г.Б.», к слову сказать, являлся самым доверенным телохранителем «аптекаря». Так что… делайте выводы, господа!

Первое ошеломление прошло. Члены комиссии листали папки. По селектору затребовали дела, на которые ссылался полковник.

А он вновь расслабился внешне, внутренне все еще продолжая обдумывать, все ли он сделал правильно?

Про странную посетительницу Катерину Молоткову он высокой компании не сказал ни слова. Сам решил разработать эту линию. Тем более что его далеко не завтра утром отправят в Москву на повышение. А иметь в кармане лучше не просто козырь, а сразу несколько козырей.

Вот тогда уже точно никто его не отстранит. Не оттеснит в сторону. И не замолчит имени человека, который все это продумал. Потому как правильно говорится в народной пословице:

«Как себе постелешь, так и спать будешь!»

Глава 31

Душевное знакомство

Когда к дому Зинаиды Стрельниковой подкатил шикарный лимузин, Роман чуть головой об стенку не стал биться.

– Она что, дура?! – стонал он. – Или это на нее так негативно Делавар повлиял?

«Ну да, на Эллу Витальевну это не похоже, – отозвался не меньше досадующий Трофимыч. – Никогда она не стремилась пустить пыль в глаза или излишне раскидываться понтами, как говорят в Одессе».

Они гостей ждали, потому что недавно Жора Шалавин позвонил по мобильному и сообщил, что прилетели они с Яровой нормально. Сейчас арендуют автомобиль в аэропорту и вскоре будут в поселке. Заскочит домой, а уже потом…

Что потом, Ландер и слушать не стал. А сразу строго потребовал: никуда не заезжать, а сразу прибыть к Стрелочке. Мол, вначале надо все обговорить, и только потом Шалавин может наведаться домой. Не раньше. Потому что были небезосновательные подозрения, что простой по натуре друг что-то не то дома разболтает. Или похвастается, как он любит. Ведь что его мать, что сестра – те еще любительницы посудачить с соседками.

И вот теперь выяснилось: Жора домой не поехал, зато всему поселку, да и не только, красочно афишировал свой приезд. Уж подобный лимузин ни одна собака не пропустит. Наверняка уже все соседи у заборов стоят и наблюдают: кто это такой важный в наши края пожаловал?

Хорошо просматривалось из окна, как Жора первым выскочил из авто, обежал, открыл дверь с другой стороны и подал ручку шикарно одетой даме. А потом уже стал вместе с водителем доставать из багажника две сумки.

Но на них и на лимузин никто не смотрел. Все внимание к себе приковала дама, возрастом чуть за тридцать. Строгое, деловое платье, в руках небольшая сумочка. Половину весьма симпатичного лица скрывали большие, черные очки, но сразу бросалась в глаза общая изысканная утонченность и сногсшибающая харизма.

«Ах, какая женщина! – не стал скрывать свои восторги Дед, наблюдающий за приездом глазами Романа. – Редчайшее сочетание ума, таланта и красоты! Попадись мне такая оторва в молодости – разбился бы вдребезги, но женился бы на ней!»

Ландер покосился на стоящую рядышком Зинаиду, которая почему-то озабоченно нахмурилась, и мысленно хохотнул:

«А что, некоторые шансы у тебя на такую женитьбу имеются! И мне даже интересно стало, как ты разбиваться станешь? Ха-ха!» – после чего поспешил на выход, вслед за Стрельниковой, встречать гостей.

Несмотря на мимолетную досаду по поводу лимузина, настроение вновь скакнуло вверх. Хотя и приходилось сдерживать непроизвольный зевок время от времени: всю ночь так толком и не заснул. Слишком они с Зиночкой увлеклись фривольными забавами, заполучив омоложенные и при этом идеально оздоровленные тела. Даже их самих поразила та ненасытность ощущениями, неуемная тяга к сексу, которая одолевала их в последнее время. По признанию той же Стрелочки, они и в двадцать лет на такое были не способны.

Будь их воля, они бы сутками из постели не вылезали. Но… Дела, заботы, очередные ограбления несравненной Харон и формирование резко разросшейся в численности команды забирали уйму времени.

Например, вчера Роман с самого утра натаскал из потустороннего мира чуть ли не сотню новых дельтангов. Причем не только младшего или среднего возраста. По настоянию Шенгаута еще и пару особей крайне преклонного возраста прихватил. По половым различиям – примерно половина на половину. Но зато все дельтанги зеленоватого оттенка.

Затем до конца дня пришлось проводить собеседование с каждым дельтангом, определять его умения, знания и готовность к полноценному сотрудничеству. Слава богу, ни с одним новым двуглазом никаких проблем не возникло, все они оказались личностями честными, открытыми и готовыми не только на новые приключения и ощущения, но и на жертвенность ради торжества справедливости.

В итоге общее количество дельтангов перевалило за полторы сотни.

Уже ближе к ночи все двуглазы были уложены этакой стенкой друг на друга. Щепок для нужного тепла им уже не хватало, поэтому в дело пошли тройные багры. Со своей задачей подавать жизненное тепло платиновые железки справлялись преотменно. А чтобы эта «стенка» видела и слышала, что творится в гостиной, ее установили на серванте в дальнем углу и накрыли тонкой, прозрачной марлей.

И уже после этого между ними началось общение совсем иного уровня. Иначе говоря, ветераны делились с новичками планами, наработками, предположениями и теориями своего дальнейшего существования. Причем на этом «собрании» настоял Никита Трофимович по двум причинам:

«К утру все будут в курсе обо всем. Ведь ментальное общение десятикратно ускоряет восприятие информации. Ну и за ночь вы с Зинаидой спокойно выспитесь, выбросив из головы эпохальные проблемы». Но где-то на фоне этой мысли мелькнуло еле уловимое: «И детей успеете наклепать!» Это он так однообразно всегда о сексе говорил.

Можно сказать, ночью удалось все. Скорей всего и проблем с грядущим потомком в семействе Ландер-Стрельниковых не будет. Но самое главное, дельтанги великолепно и окончательно разобрались между собой и решили, кто на что лучше всего способен. В итоге образовалось сразу три группы, которые получили пока еще условные названия.

Первая группа, самая многочисленная и решительная, отныне называлась оперативной. Любой дельтанг из ее состава выражал готовность брать под контроль тело преступника, проводить скачивание нужной информации из его сознания и при необходимости приводить приговор в исполнение. Этих особей набралось более ста тридцати.

Более десятка дельтангов вошло в группу исследователей. Можно сказать, что их возглавил Сергей Басманов, хотя там и оказалось сразу три врача старше возрастом. Этим личностям предстояло четко и конкретно исследовать все грани новых возможностей по излечению и омоложению. А также в будущем провести полномасштабный поиск людей, находящихся в коме. На них тоже имелись определенные планы. Причем первые подвижки в этом направлении уже начались этим утром. Именно тогда, часа полтора назад, заехал на мотороллере Семен Молотков и забрал четырех дельтангов из группы оперативников и шестерых – с классификацией «исследователь».

Ну и третья группа, под руководством Шенгаута, называлась наставниками. Там оказалось всего пять особей, которые располагали знаниями и возможностями психологического воздействия на сознание человека. Им предстояло выискивать и вербовать под свои знамена обычных людей. Конечно, коль такие шансы для этого появятся.

А они должны появиться. Потому что уже порой требовалось брать под контроль людей случайных, используемых для общего дела только временно. И никакой гарантии не было, что стертая у них память потом не восстановится. Да и сам процесс стирания памяти выглядел неотработанным. Человек, очнувшийся после полного контроля над собой, просто считал себя какое-то время спящим или потерявшим сознание. Ну а вдруг память стороннего наблюдателя потом к нему вернется? Вот как раз в этом случае и следовало убедить временного помощника на постоянную, осознанную деятельность во благо всеобщего дела.

Все это пронеслось в воспоминаниях Ландера, когда он уже стоял во дворе, а потом и здоровался с прибывшими. С Эллой Витальевной осторожно поздоровался за ручку, ощущая на себе острый взгляд Зинаиды. С другом обнялся, похлопывая того по спине и шипя ему на ухо:

– Зачем на лимузине приперлись?! – Правда, шикарная машина уже уехала, провожаемая восхищенными взглядами многочисленных соседей.

Друг ответить не успел, а вот гостья, похоже, расслышала шепот или догадалась о его сути:

– В аренде машин подходящей не оказалось. А на такси ехать – не по чину даже господину Шалавину. Или тут все дело в конспирации?

– Да ничего и не случилось особенного, – тут же улыбнулась в ответ Стрельникова. – Ко мне порой за картинами клиенты и не на таких машинах приезжают.

Уколола.

– Ах, ну да! – припомнила Яровая. – Вы же умеете шикарно копировать полотна выдающихся мастеров. Мне Жора рассказывал…

Уколола в ответ.

– Ладно уж, – с еле заметной снисходительностью произнесла художница. – Проходите в дом! Перекусим, чем бог послал!

И первой двинулась вперед.

Конечно, в доме всегда было чем подкрепиться. Но Роман на бога надеяться не стал. Во время вчерашнего собеседования он мотнулся на машине в магазин и накупил достаточно деликатесов, чтобы накормить хоть двадцать избалованных московских штучек. Так что стол не просто ломился от количества яств, а вызывал немалый аппетит своим изысканным видом. И там хватало всего, чтобы запоздавший завтрак плавно сместился к приближающемуся обеду.

Но прежде чем сесть за стол, гостья посетила ванную, помыла руки с дороги, а потом стала тщательно осматривать громадную гостиную. Естественно, что сразу обратила внимание на тяжелые шторы, закрывающие стенку. Но при этом получалось, что она проигнорировала висящие на других стенах картины, между прочим, одни из лучших в биографии художницы, по мнению специалистов.

– А что это у вас за шторой? Окно на кухню или карта мира?

– Сложно угадать, не пощупав? – дернула бровями Зинаида. – А если вначале посмотреть?

И раздвинула шторы в стороны, полностью открывая иномирское образование в стене. Элла медленно приблизилась, внимательно вглядываясь и не скрывая своего удивления:

– Оригинально! Я даже не представляла, что можно для экрана оформить такой дизайн…

– Ну да, для подобного надо обладать творческим складом ума.

– И странный он какой-то, – продолжала гостья, сделав вид, что не обратила внимания на очередной укол в свой адрес. Всматривалась она внимательно, а потом неожиданно подняла руки и коснулась экрана.

«Останови ее!» – орал в сознании Трофимыч. И Роман только самую малость не успел, выкрикивая:

– Не трогайте! Нельзя!

Яровая как ужаленная отдернула руки и отпрыгнула назад. И тут же раскраснелась от негодования:

– Почему нельзя?

Пока Ландер советовался с Дедом, как правильно ответить, Зинаида невинно поинтересовалась:

– В самом деле, почему нельзя? – И она же пояснила гостье: – Он и мне запрещает. Хотя это мой дом. Но вот, слушаюсь… – Потом предложила: – Давайте все-таки усаживаться за стол. Прошу! Жора, поухаживай за своей невестой.

Только один Шалавин и не скривился от прозвучавших слов. Отставил стул, придвинул. Сам уселся рядом и стал по-простецки накладывать даме в тарелку всего по чуть-чуть.

Но если Роман скривился от удивления, то в его сознании господин Шенгаут бушевал от возмущения:

«С чего это вдруг?! Какая такая невеста?! Что за глупости?!»

«Трофимыч, да успокойся ты! – внутренне посмеивался Ландер. – Разве не понял? Это тигрица охраняет свою территорию от чужой тигрицы. В том числе пытаясь заведомо очернить возможную соперницу. И своего самца пытается пометить всеми возможными метками. Хе-хе! Разве ты еще не понял, насколько она у меня ревнивая?»

«Так пусть тебе хоть на голову сядет и ножки свесит, – перешел Дед на старческое ворчание. – Но зачем этому оболтусу давать какие-то надежды? Элла явно не его поля ягодка!»

«А тебе и жалко? – И тут же Роман постарался перевести общение с дельтангом на другую тему: – Пусть и нечаянно, но Яровая коснулась экрана обеими руками, и ничего не произошло. Получается, что и в самом деле некий срок для первого контакта вышел и теперь нам этот информаторий (если это правда) не включить?»

«Не факт. Это ведь тебя заставляли к нему прикасаться, именно тебя».

«И чем это я отличаюсь от другого человека? Только полом?»

«Еще и тем, что побывал в загробном мире! – своевременно напомнил Трофимыч. – Наверняка в каком-то диапазоне определенных излучений на тебе отыщется отметка «Умер. Восстановлению не подлежит!»

Тогда как застолье потекло своим чередом. Выпили, кто чего пожелал, закусили. Отдали дань уважения парочке салатов, оценили жареные креветки. Поговорили о погоде, об ожидаемых на горячее блюдо пельменях. Но, несмотря на всю свою внешнюю неприступность и холодность, первой не выдержала и проявила плохо скрываемое любопытство Элла Витальевна. Нарушая все правила, она, нервно потирая кончики пальцев, излишне резко перешла к делу:

– Честно говоря, до сих пор не могу понять, зачем я сюда приехала? Или здесь для меня имеется особое письмо от Никиты Трофимовича, или он сам лично пожелал со мной встретиться именно в этом месте?

Пока сотрапезники пялились на нее в недоумении, господин Шенгаут восторженно воскликнул (мысленно, конечно, общаясь с Романом):

«Вот! Что я говорил?! Умнейшая женщина! Давно догадалась, что я жив и где-то здесь обретаюсь!»

«Ну-ну! Ты ею так восторгаешься, словно она твоя любимая внучка, – не скрывал тот своей иронии. – А ведь ты ей сам столько намеков дал в письмах, что даже ее жених Жора догадался бы».

Вслух пришлось отвечать осторожно, не спеша:

– Ну как вам сказать… – Ландер сделал вид озадаченный и несколько растерянный. – Точнее, как вас спросить: почему вы пришли к такой мысли?

Потому что в сознании Дед настойчиво твердил: «Не спеша! Деликатно подводи ее ко всей сути моего послесмертия!»

– Да все очень просто. Есть такие моменты, которые всплыли и подлежали подсказкам уже после смерти Никиты Трофимовича.

– В таком случае могу только поприветствовать вашу наблюдательность и аналитический склад ума…

– Так, когда я могу увидеть господина Шенгаута? – перебила его гостья, еще больше заламывая пальцы.

– Хм… Ну, тут я вынужден вас разочаровать…

– Но ведь письма! Вот… – и она сделала попытку раскрыть свою сумочку. Но при этом замерла, словно прислушиваясь к чему-то.

Роман подумал, что к его словам.

– Ну да, письма есть, в этом не приходится сомневаться. А вот самого Никиты Трофимовича, увы, нет! Умер он. И это уже не подлежит обсуждению.

– Не может быть… – Гостья уронила руки на колени и, кажется, не могла поверить в услышанное. – А как же…

– А вот тут и начинается некое таинство, ради которого вы и были вызваны именно сюда! – торжественно огласил Ландер, чуть ли не дословно придерживаясь даваемых ему подсказок: – Господин Шенгаут относился к вам с непередаваемым пиететом, если не сказать что со священным трепетом и даже с искренней любовью. И он вам настолько доверял, да и доверяет, что настоял на раскрытии именно для вас одной большой, можно сказать, грандиозной тайны. И суть этой тайны в том, что некая частичка его сознания осталась в этом мире. И не просто осталась…

Он осекся, сообразив, что Элла скорей всего его не слышит. Она подняла на него глаза, полные слез, и с огромным трудом прошептала:

– Руки… Их парализовало… И всю меня…

Глава 32

Новая жизнь

Семен Молотков смело считал себя заново родившимся. Ведь только несколько дней назад он полностью смирился с грядущей, предсказанной всеми врачами смертью, а потом довольно быстро излечился от всех болезней да еще и порядочно помолодел физически. И от подобного чуда срывало крышу в полном смысле этого слова. Энергия бурлила, а жажда действия не давала покоя даже во время короткого, часа на три, сна.

И эйфорию своих ощущений он спешил использовать с максимальной продуктивностью. Особенно после того, как оказался вовлечен в состав команды, узнал все секреты, намеченные планы и сам оказался весьма востребован сразу по нескольким направлениям. А чтобы иметь свободное для других дел время, довольно быстро и грамотно придумал, как избавить себя от постоянного бдения за складом.

Тем более что средств ему было выделено для этого предостаточно.

Во-первых, установил внутри склада и снаружи должное видеонаблюдение. Во-вторых: закупил для постоянно присутствующих сторожей жилой модуль, установленный снаружи склада, свел в него всю обустроенную сигнализацию, а на экраны – картинки видеокамер. Ну и в‑третьих: подобрал сразу четверых надежных бойцов своего возраста, которые и оставались в его отсутствие на дежурство. По очереди, естественно, и при нормальной зарплате. Причем каждый из четверых знал, с какой стороны за оружие браться, а двое даже успели навоеваться в «горячих точках».

Зато у самого Молоткова осталось великолепное место жительства непосредственно в складе и появилась уйма времени для остальных дел.

Вначале он помогал разобраться с многочисленными криминальными структурами как в самом поселке, так и в городе. Для этого ему очень пригодился подаренный скутер и умение налаживать контакт с любой, пусть даже самой неприятной личностью. Остальное все выглядело несложно: выбрать удобный момент, задать означенному человеку один-два простеньких вопроса да и ловко коснуться его тела одним из дельтангов. Дальше уже все остальное делали сами дельтанги, заставляя управляемых ими личностей действовать в верном направлении. Взятые под контроль типы сами и своих боссов пленяли, и остальных подельников по мере необходимости прижимали или удавливали окончательно.

Потом только и следовало в конечной точке всей цепочки подобрать последнего, самого рискованного и лихого дельтанга и вернуть его в штаб-квартиру.

Ну и пару дней назад Молоткову поставили иную задачу: каким-то незаметным способом пробраться в одну из палат, где содержались несчастные люди, впавшие в кому и остающиеся там критически долгое время. Подобных больных всегда хватает, хотя точного их числа нельзя отыскать ни в одних статистических данных. Кто лишается сознания после тяжелой аварии, кто не приходит в себя после тяжкого ограбления или насилия, а кто и по психологическим параметрам окунается своим сознанием в коллапс неизвестности и очень редко когда излеченным оттуда возвращается в собственное тело.

Большинство из них умирает. Часть медленно возвращается к жизни. Но есть и исключения, которые показывают удивительную живучесть, но уже никогда не приходят в сознание.

Конечно, почти у каждого человека, впавшего в кому, имелись родственники, друзья, сослуживцы и просто сочувствующие, пускай совсем посторонние люди. Но именно, что почти…

Так с помощью задействованных и хорошо приплаченных структур министерства здравоохранения удалось отыскать поблизости сразу двух людей, которые оставались безымянными. То есть при нахождении полицией этих бесчувственных полутрупов никаких документов при них не было, последующие разыскные действия по всей стране не дали результатов, да и врачи пришли к выводам, что в обоих случаях медицина бессильна. Тем не менее эти тела продолжали поддерживать при жизни, используя их прежде всего для апробации новых медицинских устройств или лекарств, порой не всегда гуманных с точки зрения человеческой морали.

Вот именно эти «потеряшки» и стали первыми кандидатами на исследования, инициированные дельтангами. Первая кандидат была женщиной, а еще точнее старой женщиной, возраст которой оценивался сильно за шестьдесят. По предположениям правоохранительных органов, старушку пытались убить после тотального ограбления. Возможно, что и квартиру забрали вместе со всем остальным. Потому что кожа на голове была страшно рассечена, чуть ли не топором, и на тело чисто случайно наткнулись сборщики грибов. Старушка осталась живой буквально чудом, но сознание к ней так и не вернулось. И вообще оставалось удивляться, что она целых одиннадцать месяцев продержалась под чередой разных экспериментов.

Точнее, ее живучее тело продержалось.

Второй кандидат являлся мужчиной, «слегка за пятьдесят», со следами уколов не только на руках, но и на ногах. Доставили его в «Скорую» с большим содержанием наркотических веществ в крови. То ли сам устроил передоз, то ли его хотели убить таким образом. И сразу вердикт был однозначен: умрет от ломки, несмотря на бессознательное состояние. А может, и благодаря ему.

Но тело, наплевав на мнение врачей, выжило и даже вошло в норму. Если можно так сказать о физическом состоянии пациента. А потом еще чуть ли не полгода умудрялось сопротивляться негуманным экспериментам над собой. Опять-таки не факт, что эти самые эксперименты его убивали. Может, он и продолжал существовать именно благодаря им?

Ну и что еще объединяло этих двух пациентов: сохранившиеся функции самостоятельного дыхания. То есть их не подключали к дорогостоящим и крайне редким аппаратам поддержки. Да и на органы их разбирать никто бы не додумался: одна старуха, второй – наркоман.

Вот конкретно к этим двум разноплановым пострадавшим и направился Семен Кириллович Молотков с самого утра. Как пройти, куда и в каком виде, его тщательно проинструктировали. Да и прихваченные с собой дельтанги исследовательской группы в количестве шести особей – это еще та подсказка в любой ситуации и на любой случай жизни. Не говоря уже о четверке дельтангов-оперативников, готовых в любой момент действовать на грани фола.

По правилам, лежащие в коме люди находятся в интенсивной терапии. В отдельной палате. Их кормят внутривенно. Переворачивают пару раз в день, делая массажи и производя протирания кожи. Но это по правилам и нормам…

Вначале Семену приходилось изощряться, чтобы попасть в нужное отделение. Туда посторонние не допускались, даже самые близкие родственники болящих. Наверное, врачи опасались, что на них умирающие пожалуются? Загадок много на Руси…

Помогли для проникновения белый халат, бахилы, марлевая повязка с шапочкой, роговые очки и солидная личная карточка, с именем какого-то профессора. Благо, что проконсультироваться по этим правилам удалось тщательно. Да и сам он совсем недавно, около полугода, только и делал что по больницам да госпиталям кочевал. Насмотрелся… Навидался…

Правда, особую прыть оказала одна из сестер, нагло преградившая дорогу врачу и начавшая вчитываться в его бейдж.

– А вы кто такой? – стала она допрашивать, подслеповато щурясь.

– Комиссия из краевого управления, профессор Закревич. А вы чем здесь занимаетесь? Почему не на рабочем месте?

Говорил с ленцой, спокойным, уверенным тоном, и это подействовало лучше всякого грубого окрика. Медсестра тут же упорхнула в неведомом направлении, и Молотков без труда добрался до своей цели. Причем время выбрали со всем тщанием, когда с пациентами никаких плановых процедур не проводят.

В описываемом случае оба разнополых пациента лежали в одной палате. Окна не открывались здесь никогда или крайне редко. Запах стоял… специфический. И оставалось только поражаться, что оставленные без надлежащего досмотра тела до сих пор банально не задохнулись в собственных миазмах.

Тяжело вздыхая и ворча под нос, Семен взялся распределять принесенных дельтангов-исследователей на пребывающих в коме людей:

– Насмотрелся я на наших врачей, чего уж там… Есть среди них гениальные, добрейшие, а есть… не приведи господь! Но чтобы до такого состояния людей доводить?..

Контакт с телом мужчины, касаясь его, продолжал удерживать. Так что три дельтанга с ним общались, не теряя оптимизма и определенных надежд на будущее:

«Ничего, все поправимо!»

«Даже в масштабах всего человечества!»

«Ну да… Не сразу и не так быстро, но наши планы вполне реальны».

Дальше они уже говорили и общались только по делу:

«А нет здесь никого. Никакого ангелочка не наблюдаю…»

«Ушел и даже записки не оставил… Или так истончился за долгое время?»

То же самое произошло и со старушкой: тело оказалось совершенно бесхозным.

Иначе говоря, никакой искорки сознания, как ни старались, так и не отыскали. Зато меняясь местами при помощи Молоткова, исследователи вполне действенно запустили механизмы регенерации организма. Пусть и медленно, пусть и со страшным скрипом, но эти механизмы действовали.

Правда, тут же на первое место вылезла вполне ожидаемая проблема: жизненных ресурсов тела банально не хватало для должного излечения. А уже практически атрофировавшиеся мышцы и дряблые мускулы еле удерживали захваченные под контроль тела в вертикальном положении. Совместных усилий сразу трех дельтангов только и хватало, чтобы пройтись несколько метров и то, при подстраховке со стороны фальшивого профессора.

Проблема! Причем тому же профессору знакомая не понаслышке. Несмотря на полторы недели с момента своего излечения, он до сих пор ходил с постоянным чувством голода, а ел за троих.

А в данном случае, при кормежке лишь внутривенно да через разные трубочки, и съесть что-нибудь нельзя. Только жидкая, несколько сгущенная пища.

Благо, что и в этом плане подобные проблемы предусматривались (да и не только с питанием) и методы их решения разработали заблаговременно. Ведь средства и связи имелись, так что закупить нужные, сильно и правильно стимулирующие препараты труда не составило.

Поэтому Семен под руководством опытного врача-дельтанга сделал по несколько уколов что мужчине, что старушке. Потом ловко вынул все катетеры, дыхательные трубки и зонд. И пока отверстия спешно заращивались, помог одеть несчастные тела в новенькие халаты. Затем солидный косметический макияж на бледных лицах, и вот уже оба существа, недавно лежавшие в полной коме, осторожно пробираются по коридорам к выходу из больницы. И вид у них при этом вполне достойный, чтобы никто из встречных не упал в обморок, истерично вопя: «Мертвые ожили!»

Благодаря нужным звонкам от Семена в штаб-квартиру, а уже оттуда в нужные места, «потеряшек» на выходе из клиники уже ждала солидная толпа фоторепортеров, корреспондентов и разных представителей из проверяющих структур и контролирующих органов. Причем все они собрались там одновременно, все были предварительно заинтригованы только намеками на сенсацию, и никто из них даже толком не догадывался, свидетелями и участниками чего они станут через несколько минут.

Правда, недовольство в группе встречающих нарастало ежесекундно. Они косились друг на друга, нервно куда-то пытались дозвониться, и вся операция «возвращение потеряшек» висела на тонком волоске. Риск имелся, что все может сорваться, и немалый.

Но иначе никак не получалось. Легализировать сразу двух человек иным способом не выходило, как ни старались выдумать что-нибудь эдакое. А ведь еще планировалось, чтобы эти двое прославились на всю страну, чтобы о них знал каждый. Ведь в будущем их судьба связывалась с новыми, удивительными чудесами. Вот и следовало привлечь к вышедшим из комы людям максимум общественного и правового внимания. Иначе ничего не получилось бы. Те же врачи, храня честь мундира, могли не выпустить пациентов живыми из своих рук.

Многое зависело от удачливости Молоткова, его сноровки и наглости. Но он справился. А когда клиенты оказались снаружи, мнимый профессор бочком ушел в сторону и затерялся в вихре поднявшегося ажиотажа.

Конечно, и дальше риск оставался немалый, и по многим параметрам. Пациентов, например, просто могли силком вернуть в клинику дюжие санитары. Их также могли забрать в полицейский участок, для выяснения, так сказать, недопущения или для банального обыска. Что в первом, что во втором случае – могли быть обнаружены дельтанги, что считалось категорически неприемлемым.

Именно поэтому большинство встречающих принадлежали, так сказать, к общественным, благотворительным организациям. Им было сказано несколько больше, чем даже корреспондентам, и они конкретно ждали неких «больных», коих врачи по своему недомыслию не хотели выписывать, а точнее, отпускать в большой мир. Причем все действия общественников были щедро спонсированы и не менее щедро инициированы обещаниями последующих благ. Для «выздоравливающих» заказали удобный транспорт с инвалидными колясками и для них сняли лучший номер в самой лучшей гостинице города.

Ну и сам факт скандала, переходящего в значительную для всей страны сенсацию, просто обязан был оградить «потеряшек» от врачебного, полицейского и прокурорского произвола. После кратких интервью и совсем краткой пресс-конференции на ступеньках больницы у центрального входа мужчину и старушку усадили в коляски, закатили в машину и доставили в гостиницу. А уже там спасенным предоставили все услуги цивилизации. Они помылись, переоделись в нормальные одежды и даже воспользовались услугами парикмахеров. Попутно им предоставили выбор любой диетической пищи и практически постоянно чуть ли не в прямом эфире продолжали спрашивать, спрашивать, спрашивать…

Иного ничего не оставалось: только подавать на новостные каналы каждое сказанное слово. Сенсация состоялась.

Ибо было чем увлечь и шокировать любого зрителя или просто слушателя. Давно такого шоу в стране не случалось.

О себе «потеряшки» сразу сказали, что не помнят даже имен своих. И уж тем более не могли припомнить, как, когда и вследствие каких причин они оказались в клинике. Зато они весьма подробно, с некоторыми мистическими деталями рассказывали о людях, которые вот уже третий месяц прикладывали все усилия для излечения.

Никого конкретно они не упоминали, называя всех безлико «группа врачей» и «несколько душевных медсестер». Причем все спасители приходили в палату в плотных марлевых повязках на все лицо, и опознать их невозможно. Что еще интриговало: еженедельный приход какой-то старой колдуньи в палату. Мол, эта колдунья бормотала какие-то молитвы над пациентами, и это резко помогало возрождающемуся сознанию.

Все лечение проводилось втайне от остального персонала клиники.

Ну и совсем недавно наступил момент, охарактеризованный одним из спасителей так:

– Чтобы к вам стала возвращаться память, вы должны пожить среди людей в нормальной обстановке, пусть даже в обычной гостинице. Поэтому готовьтесь к выходу в жизнь. Мы уже сейчас просим о помощи лучших представителей благотворительных организаций. И никогда больше, ни в коем случае не соглашайтесь на возвращение в какую бы ни было клинику.

Это так рассказывал мужчина. А старушка, согласно кивая, добавила:

– Колдунья была старая, очень старая. Я заметила совсем дряблую кожу у нее на руках и жидкие, седые волосы, выбившиеся из-под косынки.

Одновременно с этим в Интернете появилось сообщение, подписанное теми самыми врачами, вылечившими коматозников. В частности, в нем говорилось и признавалось:

«…наши эксперименты были не совсем правомочны, поэтому мы действовали скрытно. Пришлось даже применить нетрадиционные методы лечения, пригласив потомственную ведьму. Вот именно совокупность всех примененных методов и дала феноменальные результаты. Больные осознали себя, встали на ноги. Теперь только и осталось дождаться их полного восстановления в нормальной житейской среде. Надеемся, что и память к ним вернется в полной или хотя бы в частичной мере. Только большая просьба ко всем причастным людям: будьте деликатны и не проявляйте к нашим подопечным никакой агрессии. И все будет хорошо!»

Иные репортеры брали пространные интервью у шокированных врачей и мало что понимающих полицейских. Последние сразу от всего отнекивались:

– Если пациентов вылечили, ура и слава нашей медицине. Мы только рады. А что мы не смогли найти данных на этих людей, то увы и ах, но это правда. Зато теперь, когда их показывают ежечасно по телевизору, наверняка кто-нибудь, знающий этих людей, да откликнется. Так что ждем ваших звонков, уважаемые телезрители и не менее уважаемые пользователи Интернета.

Многократно сложней оказалось выкручиваться врачам. Особенно медперсоналу из враз ставшей всемирно известной клиники. Хотя можно было бы сказать, что сбежавшие пациенты их откровенно хвалили и ничего плохого о них не сказали. Никаких жалоб на скотское обращение не прозвучало.

Тем не менее в отрасли возникло истинное светопреставление. Начавшееся внутреннее расследование мгновенно переросло в драку, фигурально выражаясь, в которой количество пострадавших соизмерялось невероятными количествами. К тому же отголоски этой драки все-таки выплеснулись в большой мир в виде жалоб, наветов, жестких диспутов, резкой критики, разоблачений и крайне противоречивых интервью. Взаимные обвинения, упреки, сокращения и увольнения на многие дни стали второй по интересу темой для телезрителей.

Жить стало интересней.

И это общество еще не догадывалось, что как только интерес к этому чуду начнет стихать, последует продолжение интересного сюжета. Иначе говоря, чудеса планировались только в сторону повышения ажиотажа.

Да еще какого повышения!

Глава 33

И опыт – сын ошибок трудных

Пока Семен Кириллович Молотков вырывал тела частично умерших людей из комы и из лап наступающего тлена, в штаб-квартире тоже немало перенервничали. И совсем не по причине попутной помощи, там все продумали заранее, отлично обеспечили всем необходимым.

А по причине неожиданного паралича, чуть ли не с головой накрывшего Эллу Витальевну. Фактически ее пришлось спасать с применением самых кардинальных способов. И самого главного: наложением на нее всех оставшихся дельтангов исследовательской группы. А чуть позже еще десяток двуглазов, которые требовались просто для нормальной координации между собой всех органов пострадавшей дамы и для окончательного восстановления должной чувствительности.

Хоть с трудом и весьма медленно, но паралич со всего тела сошел, а там и руки пострадавшая стала ощущать почти нормально. Видно было, что она боялась страшно, чуть ли не до полного обморока, но все-таки морально слабину не давала. Не рыдала, не стонала и не задавала глупых вопросов. Даже про дельтангов ничего не спросила, хотя и смотрела на них круглыми от шока глазами. Того, что ее практически раздели и уложили на кушетку в гостиной, она совершенно не стеснялась.

Разве что в конце всей операции восстановления задала вполне логичный вопрос:

– Это я сама виновата, коснувшись этого странного экрана?

– Нет! Это моя вина! – досадовал и продолжал злиться Ландер. – Мне следовало сразу запретить к этой ловушке из другого мира прикасаться.

– А мне не стоило вообще шторы раздвигать, – покаялась Зинаида. – До тех пор, пока мы все не расскажем…

Тут главный врач исследовательской группы сообщил:

«Все у нас отлично получилось. Хотя с причинами такого парализующего удара не разобрались. Для этого необходимо одного из нас, а то и двух, прислонить к экрану. Вот тогда…»

«С этим повременим!» – В этом мнения пары людей и Трофимыча сошлись. Они даже предлагали разбить экран кувалдами, дабы полностью обезопаситься от неприятных сюрпризов.

Этому Сергей Басманов категорически противился:

«Разбить никогда не поздно! А где взять второй такой? И мне все равно кажется, что это вещь уникальная и весьма нужная. Только и надо разобраться, как ею пользоваться. Скорей всего Яровая не имела права касаться иномирского чуда, а только названный человек имеет на это право».

Тем не менее подниматься пострадавшей и одеваться он разрешил. Зато сам у нее остался на шее, а два дельтанга, одинаковые по возрасту с Эллой, оставались у нее на запястьях.

Как ни странно, во всей этой суматохе не заметили еще одного пострадавшего. Жора Шалавин с самого начала событий сидел в полном ступоре и даже моргать порой забывал. Пришлось Роману потормошить друга за плечо перед началом лекции:

– Эй, ты как? Воспринимать информацию можешь? – Получив запоздалый кивок, строго предупредил: – Каждая деталь важна, и впоследствии специально для тебя никто повторно пересказывать не будет. Ферштейн?.. Итак…

Больше часа ушло на ознакомление Шалавина и Яровой с прошедшими событиями и с сопутствующими им обстоятельствами.

Неожиданно легко все воспринял Жора. Он вроде даже как обрадовался:

– Здорово! Так у нас скоро и преступников не останется. И я готов этому всемерно помогать. Сколько дельтангов согласятся работать со мной непосредственно?

– По ходу дела будет видно, – успокоил Роман друга. – А пока можешь начинать плотное общение вот с этим дельтангом. Он у нас входит в группу знатоков-воспитателей. Заодно он тебя по второстепенным вопросам проинформирует.

Тогда как у Яровой оставались некоторые сомнения:

– Окончательно поверю во все происходящее лишь после прямого общения с Никитой Трофимовичем.

– Нет проблем. Но почему именно с ним?

– Только мы с ним знаем о некоторых нюансах одной важной сделки. И если он правильно ответит на пару вопросов…

– Да ради бога! Подставляйте ладошку, – ухмыльнулся Ландер, снимая дельтанга со своей шеи. – И сами общайтесь со своим бывшим начальником. А то он меня уже утомил своими подсказками и нервными наущениями. Все ему кажется, что я не так вам говорю и не настолько вежлив, как полагается.

В последний момент от Шенгаута донеслась ворчливая угроза:

«Прокляну!» – Потом контакт с ним прервалс, и Роман показательно вздохнул:

– Уф! Еле избавился!..

Тогда как Элла Витальевна притихла на долгое время, начав плотное ментальное общение со своим умершим боссом.

«От нас не избавишься! – отреагировал один из новых дельтангов, остающийся на запястье у Ландера. – Как говорится в народной пословице: «Назвался груздем, тащи всю корзинку!» Так что, Роман Григорьевич, скрипи, но беги!»

– Это ты к чему?

И вот тут, как ни привык Ландер к дельтангам, как ни осознавал кардинальный поворот в своей судьбе, но и он немало подивился, услышав переданное ему требование:

«Давай послушаем общее решение по этому вопросу насчет экрана. После чего и приступим к его выполнению».

Иначе говоря, дельтанги уже считали себя неким сообществом, которое предпочитало иметь свое мнение а не целиком зависеть от мнения, настроений или капризов одного человека или даже нескольких. А это как-то неприятно царапало душу, вызывало сомнения и заставляло настораживаться.

Чем это может грозить? Не была ли права Харон, когда кричала, что обокравший ее тип станет рабом своих дельтангов? Не лишат ли Романа собственной воли, несмотря на свою честность, чувство повышенной справедливости и зеленоватую окраску? Ведь не секрет, что единичные особи ведут себя одним образом, а вот когда собираются в коллектив – порой такое учудить могут! Что хоть стой, хоть падай.

Как-то раньше подобных мыслей не возникало. Да и раньше на шее чаще всего находился Трофимыч. А уж его заподозрить в чем-то негативном для себя – значит вообще никому не верить.

Но в данном случае пришлось свои мысли упрятать подальше и подчиняться большинству. То есть прикасаться рукой к уложенным стенкой дельтангам, кои оставались сейчас не задействованы и отчаянно спорили между собой: как быть?

Гул ментального спора показался вначале оглушающим. Казалось, кричали, навязывали свое мнение все двуглазы, количество которых здесь превышало сто сорок особей. Но если прислушаться, то выделялись «голоса» десятка спорщиков, не больше. И вроде как мнения разделялись поровну, но все-таки сторонники полного игнорирования экрана побеждали слаженностью аргументов. Да и громче у них это получалось почему-то.

Что еще не понравилось Ландеру в этом споре, что его мнения никто так и не спросил. Но постарался сам себя по этому поводу успокоить:

«Так мое мнение известно: никаких прикосновений к этому иномирскому чуду. И вроде как мои сторонники побеждают…»

Но недовольство в душе только нарастало. Интуиция противилась такому решению. А почему? Неужели от страха и недоверия к несравненной Харон? А если она права? Хоть на капельку?

Тогда как большинство спорщиков таки настояло на срочном закрытии экрана шторами. И это еще они не послушали нескольких коллег, настроенных более решительно. Те вообще настаивали немедленно разбить иномирское, явно опасное устройство. И утверждали при этом, что зло обязательно со временем вломится в наш мир именно из этого мрачного, замаскированного стеклом портала.

Нескольким добровольцам, готовым прилипнуть к экрану ради его исследования, тоже было отказано.

Вот и отправился Роман закрывать шторы, но… Но так и замер на полпути, уставившись на дверной проем в прихожую и привлекая внимания всех присутствующих:

– А у нас еще гости!.. Правда, не совсем званые.

Элла Витальевна сдавленно пискнула. Жора икнул.

А вот Зинаида восприняла появление Змея как должное:

– Наш уважаемый союзник! Которого мы ждем уже давно для прояснения некоторых вопросов. Правда, мы друг друга понимаем с трудом… или наш гость глухонемой. Пришли с очередными подсказками? – начала она вполне вежливо выдвигать разные версии. – Или нам грозит очередная опасность?

Судя по выпуклым, недоумевающим глазам на морде этакого орангутанга, союзник ничего не понимал из сказанного. Да и свои мысли, похоже, мог донести человеку лишь во время сна. Зато он попытался общаться жестами. Причем в большинстве своем понятными без всякого перевода.

Всколыхнулись змеевидные отростки, прикрытые крыльями, и стали последовательно показывать то на Ландера, то на темнеющий в стене экран. По всему получалось, что Змей весьма недоволен нерешительностью человека и буквально требует от того, чтобы он немедленно приложился ладонями к поверхности.

Для уточнения Зинаида предложила свои ладони для возможного действа. Но это было яростно отвергнуто скрещенными конечностями. То есть явный запрет. Вдобавок гость поочередно указал на Яровую и Шалавина, повторяя в каждом случае запретный жест. Потом вновь тыкал только в сторону Ландера и приглашал его действовать.

Остающийся на запястье дельтанг напомнил довольно строго:

«Роман Григорьевич, мы все решили игнорировать эту иномирскую штуку. Так что…»

«Не забыл. Но ведь надо как-то отреагировать на его настойчивость? Поэтому сейчас демонстративно закрою шторы…» – После чего шагнул в сторону раскуроченной стены.

Оживившийся Змей, расставив свои отростки в стороны, продолжил подсказывать. Мол, желательно не только ладошками коснуться, но и грудью, животом, а то и лицом.

– Ага, сейчас! – ворчал себе под нос Роман. – Только штаны подтяну…

Уже не оглядываясь на гостя, он поднятой вверх левой рукой задернул левую часть шторы до середины. И шагнул вправо, поднимая правую руку. Но в его намерениях уже никто не сомневался.

Скорей всего именно по этой причине Змей стал действовать. Он настолько молниеносно сдвинулся к Роману, что тот и дернуться не успел. Никакая его хваленая реакция и сноровка не спасла. Да и, скорей всего, союзник (или все-таки враг?) для своего действа замедлил течение времени.

А как иначе? Если здоровенный и тяжелый мужчина не просто впечатался всем корпусом, руками и лицом в экран, но и простоял там, словно придавленная камбала, добрый десяток секунд. И только после этого начал с ревом и с нарастающим бешенством вырываться из-под прижавшего его пресса.

К примеру: Зинаида на опасность для своего любимого среагировала и того позже. Ну а Шалавин вообще понять не успел, что вокруг происходит. Так же как Жора, отреагировала и Элла. Правда, ей гораздо быстрей все толково объяснил Трофимыч, но чем может помочь слабая женщина, еще толком не отошедшая от паралича?

Итог: Лендер вывернулся, сильно оттолкнувшись от экрана, но при этом явно перестарался. Потому что весьма резко сзади никого не оказалось. От собственной прыти мужчину развернуло по инерции да повалило на пол от излишних эмоций. А пока он вскочил на ноги, намереваясь размазать обидчика тонким слоем, тот уже шагнул в плотные сумерки прихожей, да там и исчез. Потому что разъяренный преследователь через три секунды оказался там же, включил свет и с недоумением уставился на запертую изнутри дверь.

Змей, выполнив свою миссию, удалился в неизвестном направлении.

Тогда как в гостиной послышались посторонние звуки. Вначале треск непонятный, потом шум и тихое гудение. Но и они быстро стихли, сменившись механическим мужским голосом:

– Приветствуем нового пользователя. Добро пожаловать в мир Харсмеллон! Пожалуйста, не спешите выходить на контакт, процесс присоединения новостного, информативного и образовательного канала займет какое-то время. Также усложнены настройки, по причине крайней удаленности вашего мира. Возможно, что и сутки пройдут по вашим меркам. Ждите…

Вернувшийся живо в гостиную, Роман со смешанными чувствами уставился на окно, ведущее невесть куда. Половинка не закрытого шторой экрана рябила неровными линиями и пересекающими их волнами. То есть при небольшой фантазии в самом деле представлялась некая настройка некоего телевизионного принимающего устройства.

Ну и как вот к нему после всего случившегося относиться? И можно ли после такого верить гостю из иного мира?

Эти мысли сформулировала удачней всего Стрельникова:

– Да уж! Этот Змей – воистину змеем коварным оказался. И что-то мне подсказывает, его ни пленить, ни подстрелить не удастся.

– Почему это? – набычился ее любимый.

– А он тебя даже не коснулся, прижимая к экрану. А пока ты выкручивался и еще только падать начинал, он уже преспокойно уходил. Но когда он разворачивался, я заметила его эфемерность. Змей как бы просвечивался насквозь отражением от той вазы на комоде.

Скептически глянув на вазу и припомнив все, сказанное механическим голосом, Роман развел руками:

– Ладно. Коль этот информаторий уже включился, то все-таки дождемся его полной настройки и послушаем, что он нам напоет.

«Зря! – досадовал остающийся на руке дельтанг. – И вполне возможно, что лучше эту штуковину разбить. Вообще! Напрочь! И осколки вывезти из дому. Надо послушать, что общее собрание решит… Присоединяй меня к коллегам…»

Слушать споры Роману не хотелось, и он решил просто положить дельтанга в общую стопку. Но только это сделал, как Элла попросила:

– Роман, с вами хочет Никита Трофимович пообщаться.

После чего с некоторым неуместным стеснением передала двуглаза Шенгаута в руку Ландера. Тот сразу прислонил нового приятеля к шее и пожаловался:

«Народ собрания устраивает. И пытается проводить в жизнь все решения, принятые большинством».

«К этому все и шло… Сам понимаешь, в большом коллективе первичные заслуги инициатора забываются быстро…»

«Да понимаю. Но не слишком ли круто они берутся?.. Что-то тут не так. Вон, заявили о запрете пользования информаторием. Сейчас решают: а не разбить ли его совсем?»

«Это они зря! – возмутился Дед. – Нельзя разбивать эту штуку. Тем более коль запуск ее уже состоялся».

«Вот и я о том же! Кстати, а ты хочешь на собрании побывать?»

Шенгаут рассмеялся:

«Этого еще не хватало! За полвека привык сам командовать, а не толпу выслушивать. Так что… будем ждать первой информации с экрана».

На том и порешили. А четверо людей вновь уселись за стол, благо что по времени обед уже заканчивался. Да и тем для обсуждения еще оставалось предостаточно.

Глава 34

А что там, в конце?

Меньше всех предавался чревоугодию господин Шалавин. Он без устали задавал уточняющие вопросы, а потом пришел к неожиданному выводу:

– Прежде чем этот экран начнет давать информацию из какого-то мира Харсмеллон, надо выяснить все что возможно о реке Стикс, о так называемой несравненной Харон и, самое главное, о конечной остановке лоди. Ведь от того, что делают с дельтангами в дальнейшем, зависит и отношение к этому информаторию. Особенно учитывая, что его установила озлобленная на тебя перевозчица. Просто так такие подарки не делают… Или я не прав?

Вместо ответа Роман многозначительно хмыкнул и вроде как похвалил Эллу Витальевну:

– После Москвы наш друг сильно изменился. Идеями так и сыплет, а любые проблемы решает влет.

– И я очень благодарна, что Никита Трофимович отправил его мне в помощь, – на полном серьезе ответила та. – Без него бы не справилась. Например…

И она рассказала о нескольких случаях, в которых Шалавин с ходу выявлял среди сотрудников бездельников, лиц служебного несоответствия и откровенных саботажников.

Потом вдруг и Зинаида горой встала за старого приятеля:

– Жора у нас известный деятель. За любое дело берется смело и со всем прилежанием. Только вот ему у нас негде развернуться, масштабы не те для такой личности. Вот Москва для него – в самый раз. Да и министерский портфель ему по плечу. Так что… мужчина он завидный, всем известный.

Первым на эти слова среагировал Шенгаут:

«Это даже не смешно!» – и хоть мимика у дельтанга отсутствует, прозвучало это угрюмо. Яровая отвечала с вежливой улыбкой:

– Верно, по всем параметрам видный жених. Мы ему обязательно в Москве и невесту под стать отыщем.

Как ни странно, сам Шалавин на всю эту похвальбу лишь презрительно скривился. И сразу же продолжил по прежней теме:

– Так что, мистер Рубка, заглянем в устье реки Стикс?

– Там может быть опасно! – построжела Стрельникова. – Харон может веслом огреть, пигмеи багром проткнуть… да и вообще…

Но Ландер уже мысленно согласился с другом, оглашая вслух основные моменты его мысленного диалога с Дедом:

– Можно и наведаться. Тем более что привлекать к себе внимания я не буду. Дельтангов таскать не стану. Да и точку обзора оставлю на максимальном удалении от лоди. А так как сплав уже давно начался, то почему бы сразу и не попробовать?

Вроде Зинаида была против, но она же первой и согласилась:

– Можно и сразу. Только давай из дельтангов тебе на запястья Марину, двойняшек да Тахти прикрепим. Можно еще и Игоря с Сергеем. Пусть тоже смотрят, потом всем остальным своим расскажут.

Примерно так и собирался Роман поступить.

А там и к просмотру приступили. Ландер улегся все на той же тахте. На его открытые участки рук прикрепили отозвавшиеся двуглазы. Уже привычно уложили цепь амулета на лице «проводника». Сами встали вокруг него, коснулись пальцами рук к плоти дельтангов. И Стрельникова стала подробно объяснять Жоре и Элле, как и на чем надо сосредоточиться, чтобы своими закрытыми глазами увидеть то, что увидит мистер Рубка.

А он сам в тот момент сосредоточился, зажал в правой руке щепку от лоди, но так и оставил ее прижатой к бедру. А потом довольно быстро настроился на волну подсмотра за потусторонним миром.

Рассчитали верно. Нагруженная двуглазами лодь неслась среди водных бурунов стремительной реки. Сумерки довлели из-за уносящихся вверх стенок ущелья. Дождя не было. Зато через десять минут наблюдения по реке стал клубиться туман. Вначале он еле просматривался, потом стал гуще.

Несравненная Харон из-за тумана стала явно нервничать, зло покрикивая на своих низкорослых помощников. А еще минут через десять наблюдателям показалось, что прочная лодь все равно расшибется об неожиданно возникающие по курсу скалы. Наверное, так же думала и перевозчица, которая грозилась поломать все кости пигмеям, если те не справятся.

Затем как-то резко, после волнительного падения вниз, лодь оказалась на сравнительно спокойной воде и значительно сбавила скорость. Вот тут Харон и пожаловалась невесть кому, уставившись в небо, затянутое низко висящими тучами:

– Из-за этого придурка мы еле сплавляемся! Того и гляди, что расшибемся напрочь! А мне всего лишь два цикла работать осталось, всего лишь два цикла… Мамочки родные, да что ж за невезение!..

Еще через несколько минут загруженный водный транспорт уткнулся носом в один из пирсов, выступающих на десяток метров в озеро. У других пирсов тоже стояли подобные лодки, но совершенно пустые.

А вот берег выглядел не совсем берегом. Ни кусочка земли, камня или горсти песка. Искусственная набережная из неизвестного материала пористой структуры, но яркого, оранжевого цвета. Сразу за набережной в пять метров ширины, во всю длину берега двухэтажное здание. На вид построено из красного кирпича. Этажи высокие, по четыре, если не пять метров. Что справа, что слева оконечности здания не видно, теряются в тумане. Широкие двери, а скорей даже ворота – напротив каждой пристани. Окон полно, но они все матово-белые, за ними никто не просматривается.

А вот из ворот-дверей уже выехала диковинная пузатая машинка, колес у которой так и не удалось заметить. Причем она тянула за собой из здания толстый шланг, сантиметров пятнадцать в диаметре. Управлял машинкой из открытой кабины вроде как пигмей, если судить по росту. Но гном, если по толщине. Только разве бывают гномы совершенно лысые и без единой волосинки на круглом лице?

Причем гном издалека выглядел злобным и расстроенным, начав орать, когда перевозчица еще на пирс не взошла:

– Опять ты опаздываешь! А мне больше делать нечего, как тебя дожидаться!

– Заткни свою пасть и не тявкай! – еще грубее ответила ему Харон. – Тебе прекрасно известны причины, по которым я всегда прибываю последней. А тут еще только два помощника осталось.

– Сочувствую, о несравненная! – явно ерничал лысый пигмей. – Но разве никто тебе не хочет помочь? Особенно с твоими связями и знакомствами?

– Как же, помогут они! – От злости перевозчица даже присвистнула. – Только обещать умеют! Вот ты, например, скот старый, никогда мне даже не посочувствуешь.

– Вот и неправда, сочувствую! – нагло лыбился встречающий тип. Причем, подъехав к лоди, он ловко опустил рычаг с оконечностью шланга, включил насос, и дельтанги стали всасываться из лоди со скоростью ветра. Стало шумно, поэтому гному пришлось кричать еще громче: – Например, я всегда готов порадовать тебя приятной новостью. Или выпить с тобой по бокалу пунша…

– Ага! Еще и за мой счет выпить. А новость: что кто-то привез меньше, чем я. Не так ли? – При этом она внимательно присматривала, как оставшиеся в лоди пигмеи подводят всасывающий раструб к дельтангам.

– Эх ты! А еще «несравненная»! – Коротышка явно притворялся обиженным. – А что мне будет, если я тебе прямо-таки отличную новость сообщу?

– Хм! – задумалась перевозчица и еле слышно проворчала себе под нос: – Что будет, что будет… Своим веслом спину тебе ломать не стану… однажды.

Кстати, весло она забрала из лоди с собой и теперь стояла на пирсе, опираясь на эту тяжеленную для простого человека оглоблю.

– И все-таки? – Водитель машинки проигнорировал угрозу для своей спины, продолжая допытываться: – Подаришь «цельного»?

– Ха! А глотка не разорвется от такого подарка?

– Не-а! Она у меня луженая! – И в подтверждение своих слов лысый гном заржал как конь.

Харон скривилась, словно от лимона. Но тем неожиданней оказался ее ответ:

– Подарю. Только пасть закрой и не пугай меня больше своим смехом.

– Принято! – тут же преобразился коротышка в учтивого и душевного приятеля: – Дорогая Харон, новость такова: верховному шаману Айто удалось прорваться в мир твоего обидчика. А потом каким-то образом он уговорил начинающего карзарина инициировать экран. Так что у тебя вскоре появится возможность пообщаться с новеньким, поторговаться с ним и вырвать осколки священных реликвий.

– Поторговаться? Ты не представляешь, как я мечтаю ему проломить голову своим веслом! – заверила Харон. И в то же время у нее на грубом, словно выточенном из камня лице появилась блаженная улыбка: – И этот карзарин меня боится, я это чувствую! Так что и торговаться не станет… Мне главное, сразу на него надавить, во время первого сеанса связи! Вот уж я его прижму-у-у… Но наш Айто – в самом деле великий. Такое дело провернул. Ух!.. Как ему только удалось?

– У него и спросишь.

– Спрошу. И отблагодарю. Позже. И он не обидится, как этот венценосный придурок, ничего толком не умеющий Кочилькараданно! Ха-ха!.. Кстати… Почему я прямо сейчас не могу выйти на связь с этим новеньким?

– Техники плюются и ругаются. Говорят, слишком далеко твой мир находится. И так просто согласовать налаженную связь с нитью портала сразу не получится. Полтана провозятся, не меньше.

Тем временем мощный насос вытянул из лоди всех дельтангов до единого. Пигмеи передали конец шланга водителю машинки, подхватили свои багры и выскочили на пирс. Но после этого замерли, преданно и с надеждой поедая глазами начальство. Перевозчица грустно вздохнула и сунула им в руки по какому-то предмету, смотрящемуся как плоский камешек. Затем взмахнула мощной, напоминающей лопату ладошкой, отпуская помощников, и те рванули наперегонки к двери. Только и успела им крикнуть вслед:

– И попробуйте мне только опоздать завтра к портальному створу! – Затем опять вздохнула и полезла в другую, неприметную сумочку у себя на поясе. Приблизилась к затихшему и выключившему насос гному: – Ладно. Новость отличная. Ты меня порадовал. Получи.

Если бы тот сразу упрятал награду, так и не удалось бы рассмотреть полученный им предмет. Но лысый вымогатель поднял предмет вверх, пытаясь просмотреть его на свет, и подсматривающие земляне четко разглядели у него в лапке дельтанг.

– Угу… Точно, цельный! – обрадовался гном. – Спасибо! Ты самая щедрая из этих всех зазнаек…

– Ну так, сколько мы с тобой знакомы! – напомнила мощная, увитая нереальными для женщины мускулами, дама с веслом.

И ушла. Унеся с собой весло. Не прощаясь и ничего больше не сказав. Следом за ней в дверях скрылась и пятящаяся машинка. Двери-ворота закрылись наглухо. Конец рабочего дня?

Но явно рассматривать или подслушивать было больше нечего.

Потому Ландер и вернулся в родной мир. Встал, снимая с лица артефакт. Помотал головой, словно после долгого сна. Но только собрался начать обсуждение, как в дом позвонили. А Зинаида поспешила к домофону. Сразу и видеокамеру на улице включила, спрашивая уже чисто для проформы:

– Кто стучится в дом ко мне? – Кнопку открытия уже нажала, услышав хвастливый ответ:

– Сделал дело – гуляю смело! – И вскоре в дом ввалился донельзя довольный Семен Молотков. Сразу же с порога он начал восклицать: – Все получилось великолепно! Я справился!

Но рассмотрев гостей, первым делом полез обниматься к Жоре. Тот таких телячьих нежностей не любил, но от друга детства терпел. Но вот если он был в раскладах команды и Семен об этом знал четко, то московская гостья его поразила в самое сердце и с первого взгляда. О ней тоже не раз упоминали, в связи со скорым приездом и собираясь посвятить во все тайны, но даже фотографии видеть Молоткову не довелось. А тут он весь как-то поплыл:

– О-о! Неужели это сама Элла Витальевна к нам пожаловала?.. Какая прелесть! Не могу скрывать свой восторг от вашей красоты. Даже более того, сразу признаюсь, что сражен вами в самое сердце, и оно отныне принадлежит только вам!

Яровая снисходительно улыбалась. Жора покраснел почему-то. Роман старался не прыснуть от смеха. Шенгаут ворчал: «Еще один явился, озабоченный!..» И только Стрельникова попыталась осадить старого приятеля:

– С каких это пор ты стал таким краснобаем? К тому же дама, возможно, уже обручена с господином Шалавиным. А в нашей компании не принято ухлестывать за чужими женщинами.

– Что вы, что вы! – тут же возразила Яровая, игриво посмеиваясь. – Это сударыня Стрельникова так шутит. Мы с Жорой просто друзья и сотрудники. Тем не менее я все равно занята, потому что планирую связать свою жизнь со своим старым и проверенным другом.

Ландер дернул бровями, мысленно прислушиваясь к Деду. Но тот на это заявление молчал как рыба. Зато отозвался Сергей Басманов, прекрасно все слышащий и неплохо во всем разбирающийся:

«Могу и ошибиться, но кажется, наш патриарх что-то уже наобещал своей наследнице. Не удивлюсь, если она его будет готова встретить и принять в любом подходящем теле».

В точку. Можно сказать, что угадал. Или все-таки проанализировал? Потому что размышления на эту тему в команде уже звучали. И выглядели они так:

«Зачем уничтожать молодые, здоровые тела преступников, если их можно отдать под полный контроль иным, правильным и честным личностям? Конечно, придется предварительно проводить работу десятикратно большую, да и само проживание в чужом теле надо вести, не прилипая на виду у всех». Но оно того стоило. Тем более дельтанги ради такой мечты согласны работать не покладая рук. Или глаз? Не столь важно.

Суть виделась в другом: каждый может прожить на Земле еще одну жизнь.

Особенно это стало актуально после подсмотра выгрузки дельтангов таким жестким способом. Что с ними делают дальше? Уничтожают или подвергают жутким опытам? Или вообще пускают после перемола на удобрения? И будет ли толк от заработавшего информатория? Не получится ли, что через него ворвутся сюда жуткие монстры и загребут «глазастые останки человеческих душ» не хуже того пылесоса на машинке?

Все это промелькнуло в сознании Ландера коротким потоком образов и споров. Но углубляться он в них не стал. Вместо этого пригласил Степана к столу и потребовал:

– Рассказывай, как все прошло. А пельмени скоро будут.

– Только громко рассказывай! – напомнила о себе Зинаида Ивановна, отошедшая на кухню.

– Легко! – согласился Молотков, без всякого стеснения любуясь Эллой Витальевной. При этом он рукой со своими несколькими дельтангами соприкоснулся с рукой Романа, тем самым присоединяя двуглаза к общему кругу беседы и в полномасштабный обмен мнениями. – Сейчас все расскажу. Но вначале о камешке в наш огород. Я о слежке… Опять заметил личную машину начальника полиции в дальнем конце улицы. А от нее, словно прогуливаясь, отходил какой-то невзрачный тип. Похоже, что за мной увязался. Так что есть угроза, что мы попали на карандаш к правовым структурам. Как бы те нас на чем горячем за жабры не прихватили?..

Короткий обмен мнением с дельтангами, и Ландер решительно заверил:

– Не прихватят! Что-нибудь придумаем. Давай – о коматозниках вещай… Тем более что и нам есть чем похвастаться.

Он многозначительно кивнул на полураскрытый экран и непроизвольно погладил висящий на груди артефакт. Мир продолжал изменяться.

Эпилог

Полковник Рюкилов старался говорить по телефону твердо, многозначительно и уверенно:

– Естественно! Самое главное я им сообщил, но конкретных деталей, а уж тем более подозреваемых они без меня ни за что не отыщут.

Чуть помолчал, вслушиваясь в слова собеседника, после чего заверил:

– А я нашел! Причем ручаюсь в своих словах на все сто! Да… Именно те фамилии и имена, которые я назвал… Конечно, ни в чем остальном они подозрения не вызывают. Простые обыватели, хотя главенствующая роль бывшего вашего сотрудника сразу очевидна.

Опять длинная пауза и новые заверения:

– Встречу лично. Устрою. Введу в курс дела. Ну и обеспечу официальное и неофициальное прикрытие… Да?.. Конечно, справлюсь! Не сомневайтесь. Да… Всего наилучшего. До встречи!

Выключив мобильный телефон, Глеб Владимирович небрежно швырнул его на стол и радостно хохотнул:

– Вот так-то! – словно споря с невидимым оппонентом. – Раз – и в дамки! Ха-ха! И это можно уже отметить… Хотя бы на пять капель.

Напевая под нос торжественный марш, полковник прошел в другой угол солидного кабинета, открыл шкаф и прямо там же, на полке, налил себе добрых полстакана коньяка. Затем не спеша выцедил его в себя, шумно выдохнул и, подхватив в руку шоколадную конфетку, собрался закрывать шкаф.

Но так и вздрогнул от неожиданности, роняя конфету и с нарастающим недовольством уставившись на открывающуюся входную дверь. Вначале внутрь заскочил офицер, старший секретной части. И удивленно стал оглядываться по сторонам:

– Где же он?

«Чего ему надо? И как он посмел ворваться, даже не постучав? – мысленно возмутился начальник полиции. – Ох, я его сейчас…»

Но наказать подчиненного так и не успел.

Следом за полицейским чином величаво вплыла такая шикарная женщина, что Рюкилов непроизвольно расправил плечи и втянул живот. Она же буквально сразу и засекла полковника, выглядывающего из-за дверцы шкафа, и тут же поблагодарила сопровождающего офицера:

– Спасибо, что проводили, дальше я уже сама.

Тот сразу и вышел, несколько странно подволакивая ноги и не извинившись перед вышестоящим командиром. Тогда как дама уже протягивала ручку для знакомства, представляясь:

– Я из Москвы. И зовут меня Элла Витальевна. А вот…

Ну и как можно было не пожать эту элегантную, манящую к себе ладошку? Вот полковник и пожал. Осторожно так, бережно… За что и поплатился, в следующее мгновение словно уснув на ходу.

Его жизнь тоже кардинально менялась.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg