«Егерь»

Егерь (fb2) - Егерь [Сборник litres, книги 1-3] (Егерь) 3285K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Павлович Быченин

Александр Павлович Быченин Егерь

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

© Александр Быченин, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Егерь

Глава 1 Тише едешь, дальше будешь

Самарская Лука, санаторий «Волжский»,

25 июля 2537 года, вечер

– Заходи, располагайся. – Я, как истинный джентльмен, пропустил девушку в номер и вошел следом, тихонько затворив дверь. Время позднее, а в соседках у меня сварливые старые карги. – На кота не наступи.

В прихожей слабо светилась тускловатая панелька – я специально ее так настроил, чтобы глаза не резала после полутемного коридора.

– У тебя есть кот?! – восхитилась Маша и порхнула в комнату.

Дожидаться, когда я зажгу свет, не стала – и напрасно, как незамедлительно показала практика: уже через секунду в темноте раздался дикий мяв, затем что-то грохнуло, и здоровенный рыжий котяра сибирской породы вихрем пронесся мимо, едва не сбив меня с ног. Его утробному вою вторил тонкий девичий визг.

– Петрович, блин! – в сердцах выругался я, нашарив сенсор.

Если честно, я думал, что будет гораздо хуже, но из разрушений обнаружилось лишь перевернутое кресло да пара диванных подушек на полу – это Петрович, известный сибарит, ложе себе из них устроил. А так как длины в нем без малого метр (считая хвост), то оный хвост на лежбище не поместился, и как раз на него незадачливая гостья и наступила, чем вызвала бурное негодование хозяина. Сама тоже перепугалась, ясное дело. Хорошо хоть визжать перестала – двери-то звуконепроницаемые, а вот окна я не закрываю по случаю жары. Как бы кто не услышал.

– Испугалась? – проявил я заботу, приобняв Машу за талию. – Давай пожалею.

– Дурак! – притворно надулась девушка, но отстраняться не стала. – Я вообще-то кошек люблю, но у тебя зверюга жуткая… Думала, ногу мне располосует.

– Не, Петрович себя контролирует. Садись, показывай, где болит.

– Вот. – Маша плюхнулась на диван и вытянула стройную ножку. – Прямо на икре.

– Тут? – Я беззастенчиво распустил руки, но возражений со стороны девушки не последовало.

Наоборот, она мечтательно зажмурилась и промурлыкала:

– Выше…

Я принялся нежно массировать икру, потом прошелся ладонью по коленке, рука моя скользнула по бедру выше, к подолу чуть задравшегося платьица… и тут в мозгу вспыхнула отчетливая картинка: я резким движением переворачиваю девушку на живот, придавливаю всем телом, вгрызаюсь в холку и начинаю с утробным мявом огуливать размашистыми толчками…

– Твою мать!

– Что? – испуганно пролепетала Маша, поджав ноги.

– Не обращай внимания, я сейчас. – Я вышел в прихожую и приглушил свет. – Так лучше, не находишь?

Петрович, скотина похотливая! Вот я тебе ужо!..

– Лучше, – согласилась девушка. – Идем, сколько можно ждать?

От приглашения я, естественно, отказываться не стал, прилег рядом и нашарил в полутьме ее губы. На вкус они оказались весьма недурны – сказалось молодое игристое вино, которым мы не так давно угощались в баре. Занятие это оказалось столь увлекательным, что я совершенно не обратил внимания на легкий шорох кошачьих лап. Думать не хотелось ни о чем, разве что о девушке, лежащей рядом и активно участвующей в процессе. Руки мои вольничали вовсю, я уже чувствовал, насколько она возбуждена – тонкая ткань летней одежды в этом не помеха, – так что облом оказался неожиданным: Маша вдруг отстранилась и прошептала:

– Я не могу… Он смотрит!

– Кто? – не сразу врубился я в ситуацию. Потом проследил за взглядом девушки и рявкнул, сопроводив слова мысленным броском подушки: – Петрович, брысь, скотина!

Кот нехотя спрыгнул с подоконника и вальяжно прошествовал в кухню.

– Так нормально?

Вместо ответа Маша закрыла глаза и потянулась ко мне. Но и на этот раз идиллия продолжалась недолго: не успел я как следует заняться упругими холмиками, уютно ложащимися в ладонь, как она закусила губу и простонала:

– Опять!..

Я сграбастал с пола ближайшую подушку и швырнул в окно. Бросок получился отменный: чертова Петровича в буквальном смысле слова смело с подоконника, и он с невнятным мявом вывалился наружу.

– Вот и все, – успокоил я Машу. – Продолжим?

– Нет! – Она уперлась ладонями мне в грудь, оттолкнула и вскочила с дивана. – Ты зачем его выкинул?!

– А чего он?! – не нашелся я, что ответить. – Сама же говорила, что мешает…

– Ты совсем того?! Шестой этаж же!

– Да не будет ему ничего. – До меня наконец дошло, что так расстроило девушку. – Это же Петрович!

– Извини, но я так не могу! – отрезала Маша уже из прихожей.

– Тебе свет включить?

– Не надо, я босоножки нашла. Пока.

Дождавшись хлопка двери, я залез в бар и плеснул в стакан на два пальца виски. Холодильник снабдил меня пригоршней льда, и я, во всеоружии устроившись на диване, уставился в окно и сосредоточился. Мысленно нарисовал портрет наглой рыжей морды, послал зов, и уже через пару минут за стеной послышался скрежет когтей по пенобетону, и над подоконником показалась сначала та самая наглая рыжая морда, а потом и весь кот. Крупный сибиряк уселся рядом с чудом уцелевшим горшком с карликовой пальмой, дернул ухом и принялся пожирать меня преданным взглядом.

– Надеюсь, ты понимаешь, что обломал мне интим?

Кот моргнул и пренебрежительно фыркнул, дескать, было бы что обламывать. В мозгу незамедлительно сформировался образ маленького белого котенка с огромными голубыми глазищами, и пушистый комок умильно поерзал лапой по полу.

– Стыдно, говоришь? Ладно, верю. Иди, за ухом почешу, как ты любишь.

Зверь сорвался с подоконника, на удивление мягко приземлившись на все четыре конечности, разлегся у меня на коленях и включил встроенный урчальник, радуясь ласке. А я отхлебнул виски, запустил пальцы в густую шерсть и подумал, что надо бы завтра с утра отыскать под окном подушку.

Самарская Лука, санаторий «Волжский»,

26 июля 2537 года, утро

Звонок застал меня посреди пробежки. Я успел намотать километра три по санаторскому парку и уже собирался рвануть к пляжу: заключительный трехкилометровый отрезок по сложившейся за две недели традиции пролегал по волжскому берегу, благо погода радовала. К тому же нет удовольствия больше, чем ухнуть с разбега в прохладную по причине раннего утра воду и смыть пот с разгоряченного тела. Не пойму, почему Петровичу не нравится? Бегать со мной он столь же традиционно отказывался, предпочитал заменять тренировку ночным моционом по местным кошечкам. Впрочем, ему виднее. Он хоть и генно-модифицированный мутант, но исконную кошачью водобоязнь сохранил в полном объеме.

– У аппарата, – буркнул я, на бегу ткнув пальцем в браслет инфора.

Не люблю сверхкомпактные модели, которые в ухе умещаются. Там место наушникам, причем хорошим – не дело круги нарезать в тишине. Под хорошую ритмичную музыку и бежится веселее.

– Денисов Олег Игоревич? – официальным тоном осведомились на другом конце провода.

– Да. Чем могу?

Краткость сестра таланта, ага. Шесть километров в не самом быстром темпе – не та дистанция, чтобы хоть чуть-чуть выложиться, но дыхание надо беречь.

– Меня зовут Дмитрий Евграфович, я из кадрового агентства «Космос-Плюс». Мы хотим предложить вам работу. Интересует?

– Возможно.

– Насколько я знаю, вы сейчас не связаны контрактом, – проявил настойчивость агент. – Смею надеяться, наше предложение вас устроит. Я выслал пакет документов на ваш электронный ящик, перезвоните мне, пожалуйста, когда прочтете.

– Хорошо.

– Всего наилучшего! – Абонент отключился, а я с облегчением вырулил на знакомую аллейку, ведущую аккурат на пляж.

Ну что за народ, я не понимаю! Не успел еще отпуск отгулять, а уже достают предложениями, от которых я не смогу отказаться. А как же, других они не делают, тем более людям с такой редкой профессией.

Я отогнал посторонние мысли, растворившись в ритме, взвинтил темп, в рекордные семь минут добил дистанцию и с ходу нырнул в Волгу, как был, в шортах и кроссовках. С удовольствием поплескался некоторое время, потом выбрался на берег и развалился на теплом песке. Вот теперь можно и о работе поразмыслить.

В принципе агент прав, пора уже задумываться о ближайшем будущем. Положенный отпуск почти отгулял: две недели на Карибах, две недели на волжских просторах. Сегодня, если разобраться, последний день законного отдыха. А потом у меня будет еще ровно две недели, и если за это время не найду интересную работу, придется довольствоваться госслужбой, а там уже как повезет: могут с одинаковым успехом и нормальный проект предложить, и в жуткую дыру загнать. И ведь не поспоришь: условия для всех одинаковые – что для обычного Егеря, что для супер-пупер-профессионала-фелинолога. Государевой службой я уже сыт по горло: пять лет в академии, год в фелинологической учебке и обязательный двухлетний контракт. Да я и сейчас себе по большому счету не принадлежу, поскольку обязан отпахать на родную Федерацию еще не менее десяти лет. Но тут есть один маленький нюанс: по истечении очередного договора я могу в установленный срок заключить новое трудовое соглашение по своему выбору – из имеющихся на данный момент предложений, разумеется. И речь не идет о частных подрядчиках, если только они не выполняют госзаказ. Короче, взглянуть на документы не помешает.

Мучимый сомнениями, я нехотя побрел к жилому корпусу. Оказавшись в номере, первым делом принял душ, смыв песок, и устроился у терминала. Сеть была доступна по всей территории санатория – все-таки не в Средневековье живем, а консерватизм хорош, только когда он в меру. Почтовый ящик встретил меня обширным списком спама, скопившегося за месяц, и письмом с пометкой «Контракт». В пару кликов избавившись от мусора, я вскрыл послание Дмитрия Евграфовича и углубился в чтение, а минут через двадцать свернул браузер и задумчиво почесал в затылке. Хотелось подробностей, и это означало, что агент практически достиг своей цели – умеет заинтриговать, ничего не скажешь.

С улицы в открытое окно маханул Петрович, уселся на подоконнике и уставился на меня гипнотическим взглядом. Перед глазами возник рыжий кот, с озадаченным видом обнюхивающий некую абстрактную хреновину. Перевести данный образ можно было классической присказкой айтишников: WTF?

– Да сам еще не до конца разобрался, – хмыкнул я в ответ, пожав плечами. Этот жест Петрович прекрасно понимал. – Вроде работу предлагают, и даже интересную.

Для усиления эффекта я представил Егеря в полном снаряжении, пробирающегося с верным котом по диким джунглям неизвестной планеты. Петрович довольно заурчал – ему отпуск уже порядком наскучил. И то верно, всех местных кисок огулял, а к воде его и сметаной не заманишь.

– Уговорил, звоню. – Я выбрал в списке контактов нужный номер и послал вызов. Дождавшись прекращения гудков, осведомился: – Дмитрий Евграфович? Денисов беспокоит, Олег Игоревич который.

– Весьма рад! – отозвался агент.

В голосе его отчетливо слышалось удовлетворение: дескать, говорил же, что перезвонишь.

– Я прочитал ваше письмо. Предложение заманчивое, но есть вопросы.

– Хотите обсудить их при личной встрече? – ничуть не удивился агент.

– Было бы неплохо…

– Ново-Садовая, двадцать три. Корпус два, офис сто двенадцать ноль десять. Приезжайте в любое удобное время. Рабочий день у нас до семнадцати часов. До скорой встречи.

– Ага, – буркнул я, вырубая инфор. – Ну что, Петрович, поеду с работодателем трепаться. Веди себя хорошо, старушенций не терроризируй. Тем более они нашу подушку притащили.

Самара, 26 июля 2537 года, утро

Искомый офис обнаружился на сто двенадцатом этаже высотной «свечки» в центре города. Добрался я быстро, благо таксисты около санатория дежурили круглосуточно и цены не ломили. Дольше пришлось толкаться в вестибюле офисного центра, дожидаясь очереди в лифт. Шел десятый час утра, многие клерки еще только выдвинулись на работу, и я совершенно среди них затерялся, облаченный по случаю важной встречи в выходной костюм, ради которого пришлось заглянуть в ближайший «Shelby’s». Считай, в местный час пик попал. Тем более что забираться пришлось на самую верхотуру: фирма «Космос-Плюс» позиционировала себя как солидное заведение, а потому занимала просторный пентхаус. Впрочем, после встречи с Дмитрием Евграфовичем выяснилось, что были и другие, не менее веские, причины.

Практически на пороге у работодателя я умудрился вляпаться в перепалку с какой-то рыжей язвой: когда уже было начал протискиваться в кабинку лифта, откуда ни возьмись нарисовалась миниатюрная, если не сказать худосочная, девица и нагло вклинилась в свободное пространство прямо передо мной. Я успел лишь проводить недоуменным взглядом скрывшуюся за створками девчонку и выругался матерно, в последний миг уменьшив громкость. Зато следующий лифт от меня не ушел, и через три минуты стремительного подъема я вывалился из кабинки и уперся в дверь с цифрами «112010». Деликатно постучал, дождался традиционного «войдите» и оказался в просторной приемной, оснащенной, как водится, миловидной брюнетистой секретаршей. Здесь же в одном из гостевых кресел уже устроилась давешняя наглая девица.

– К Дмитрию Евграфовичу могу попасть? – осведомился я, одарив секретаршу фирменной улыбкой.

Та ответила той же монетой, но сказать ничего не успела – влезла рыжая язва:

– Вообще-то я тоже к Дмитрию Евграфовичу. Будьте любезны подождать своей очереди, молодой человек!

Я демонстративно окинул девицу изучающим взглядом, и та ожидаемо смутилась и очаровательно покраснела, как это умеют рыжие. Вполне себе любопытный экземпляр, ага. Все-таки миниатюрная, а не худосочная: во всех нужных местах из-под легкомысленного брючного костюма выступали аппетитные округлости, хоть и не поражавшие пышностью, но удивительно пропорциональные. И лицо миловидное, с очаровательными ямочками на щеках. Слегка курносая, глаза светло-голубые. Стрижка короткая, волосы лишь закрывают уши. И цвет – не огненно-рыжий, не золотой, а глубокого медного оттенка, плотный и насыщенный. А на вид вы, дамочка, очень даже ничего. Жаль, если стервой окажетесь.

– А на вашем месте, мисс, я бы про очередь и не заикался, – грубовато ответил я на ее выпад. – Удобно было в лифте?

Рыжая задрала нос и отвернулась, и я, воспользовавшись моментом, приземлился в ближайшее к двери кресло. Наглая девчонка набрала в грудь воздуха, явно вознамерившись устроить скандал, но тут очень своевременно вмешалась секретарша:

– Господа и дамы, будьте благоразумны! Дмитрий Евграфович примет вас одновременно. Вы ведь Денисов, Олег?

Я кивнул, подтверждая очевидное.

– А вы Рыжик, Галина?

Я громко хмыкнул, рыжая язва вспыхнула и ответила с вызовом:

– Да, это я!

– В таком случае все в порядке. Дмитрий Евграфович примет вас. – Секретарша одарила нас профессиональной улыбкой и обернулась к открывшейся двери: – Вот, он как раз освободился.

Из кабинета вышел средних лет мужчина, задубевшая кожа и неестественный цвет лица которого лучше любого досье говорили, что он из экипажного состава и в космосе времени провел много больше, чем на шариках.

– До свидания, Елена!

– До свидания, Петр Иванович! – Елена склонилась над селектором и пропела: – Дмитрий Евграфович, к вам Денисов и Рыжик.

– Запускайте, – прохрипел динамик.

Мы с рыжей язвой одновременно встали с кресел и протиснулись в дверной проем. На двоих он явно не был рассчитан, но нам удалось проделать сей трюк без потерь: признаться, я и сам не блистал габаритами. Сухой и жилистый, среднего роста, в свои двадцать четыре я больше походил на восемнадцатилетнего пацана-недокормыша, что вовсе не удивительно, в корпус Егерей других не брали. Это вам не Десант, мы на своих двоих ходим и в лесу должны быть как можно незаметнее. В принципе, двухметровый детина тоже может попасть к нам, но ему придется несравнимо труднее.

Дмитрий Евграфович оказался добродушным дядечкой лет пятидесяти. Он поприветствовал нас традиционным «здравствуйте», жестом предложил присаживаться, и мы, не сговариваясь, упали на стулья по разные стороны гостевого стола, приставленного к хозяйскому буквой «т».

– Ну что, молодые люди, приступим? – Дмитрий Евграфович окинул нас понимающим взглядом, но комментировать не стал. – Я так думаю, большая часть вопросов у вас совпадает. Позвольте, я сначала озвучу условия, а потом уже вы уточните, если возникнет такая надобность.

Я кивнул. Галя Рыжик (дал же Бог фамилию при такой внешности!) приняла позу отличницы, скрестив перед собой руки, и преданно уставилась на вербовщика.

– Итак, я представляю интересы государственной исследовательской компании «Внеземелье», – зашел тот издалека. – Как вы знаете, это филиал Службы Глубокого Поиска, который занимается исследованием уже открытых миров. На данный момент компания формирует экспедицию в систему звезды HD 44594. Читали, наверное, в сетевых новостях: полгода назад туда добрался разведчик и доставил маяк.

– Вы про Находку говорите? – уточнил я.

Дмитрий Евграфович сделал неопределенный жест:

– Это неофициальное название, но я именно ее имею в виду.

Да, об этом я слышал краем уха. Новый рейдер с экспериментальным навигационным комплексом в первом же испытательном прыжке достиг планетной системы в восьмидесяти трех световых годах от Солнца, и неожиданно для всех там обнаружилась землеподобная планета, причем с весьма мягким климатом и умеренно агрессивными флорой и фауной. И что еще более важно, генетически совместимыми с земными организмами. А это означало, что люди смогут употреблять в пищу местные продукты, да и наши животные и растения будут чувствовать себя в новом мире вольготно. Было бы странно, если бы федеральные власти отказались от такой находки, тем более сейчас, когда Федерация оправилась от Большой Войны и вновь встал вопрос перенаселенности Внутренних систем.

– Экспедиция намечается крупная, – продолжил между тем Дмитрий Евграфович. – В Систему отправляется автономный исследовательский комплекс «Да Винчи»…

– Постойте-постойте! – вклинился я в речь вербовщика. – Это вы про ту развалину, что на стационарной орбите у Болла крутится? Ей же больше ста лет, она сыпаться уже должна от старости.

– База законсервирована, техническое состояние признано удовлетворительным, – отрезал агент. – Или вы думали, что специально для вас за полгода новую построят?

Вот тут он прав. Дальних экспедиций уже больше века не было – и во Внутренних системах работы хватало, а там такая техника без надобности. В военное же время все верфи усиленно клепали боевые корабли, так что дай бог в ближайшие два-три года хотя бы одну приспособят для сборки столь специфических громадин. Поэтому командование пошло по пути наименьшего сопротивления: расконсервировали старую развалюху, подлатали, навигационное оборудование обновили, и готово.

– Экипаж уже укомплектован, технических специалистов тоже набрали, – сообщил Дмитрий Евграфович. – Обеспечение безопасности лежит на третьем батальоне второго полка корпуса Егерей. Вы, Олег Игоревич, с этими ребятами знакомы?

– Охотники, – хмыкнул я со знанием дела. – Непростая планета, видимо? Ребят из «двойки» рутиной не грузят.

– Подробных сведений у меня нет, – вздохнул с сожалением агент. – Если согласитесь работать с нами, непосредственное руководство введет вас в курс дела. Это детали. Экспедиция формируется на Болле, в системе Росс-614.

Я усмехнулся, отогнав воспоминания. Хорошая планета Болл, год там проторчал, пока с Петровичем контакт налаживал. Да и раньше бывал, на практиках, это еще в бытность свою в академии. Очень любопытная экосистема на шарике, у Егерей там два десятка полигонов с разнообразными условиями. Жить там не очень весело, но местные пообвыклись и уезжать не спешат.

– Вы, Галина?..

– Юрьевна.

– Вы, Галина Юрьевна, претендуете на место младшего научного сотрудника биологической лаборатории профессора Накамуры. – Агент пробежался взглядом по какой-то распечатке. – В принципе, доктор дал добро на контакт с вами, его впечатлили ваши успехи на научном поприще. Он сказал буквально следующее: ваша работа выглядит перспективной, и он будет рад помочь и с удовольствием выступит вторым научным руководителем. Профессор Новиков не возражает, мы с ним уже разговаривали. Так что решающее слово за вами.

– Я согласна, – еле слышно пробормотала девушка и снова очаровательно покраснела.

Ах ты моя скромняшка! Вот ей-богу, если не будешь стерву включать, приударю за тобой.

– Теперь вы, молодой человек. В составе экспедиции уже есть двое Егерей-индивидуалов, однако руководство выказало желание привлечь хотя бы одного фелинолога. Пока что вы единственный доступный специалист такого профиля. Уровень вашей подготовки, равно как и вашего партнера, работодателя устраивает. Осталось получить ваше согласие.

Да тут и думать нечего. Перед визитом в «Космос-Плюс» я изучил сайты всех более-менее крупных сетевых кадровых агентств, но на данный момент все вакансии представляли собой именно что рутину, какую я без малейших усилий с моей стороны неминуемо заполучу через две недели, да еще и в приказном порядке. Так что подвернувшийся шанс грех упускать.

– Я согласен.

– Замечательно, – расплылся в довольной улыбке Дмитрий Евграфович. – Сейчас мы с вами составим контракты, юридически оформим, и вы будете считаться официально зачисленными в состав экспедиции. И тогда останется лишь одна формальность – добраться до системы Росс-614. К сожалению, – последний корабль компании покинул Солнечную систему двое суток назад, так что вам придется добираться рейсовым лайнером. Советую не откладывать покупку билетов на потом. Впрочем, могу предложить билеты на завтрашний рейс – лайнер «Саратога» стартует с орбиты в двадцать ноль-ноль по Гринвичу. Челнок уходит из космопорта Курумоч.

– А в чем подвох? – прищурился я.

Уж больно мне выражение лица агента не понравилось.

– Лететь придется в двухместном номере. Других билетов, к сожалению, нет в наличии, и эти-то с трудом удалось забронировать. Можете, конечно, поискать сами, но учтите, что на Болл нужно прибыть не позднее чем через шестеро суток.

– Я попытаюсь сама, – буркнула Галя, зыркнув на меня исподлобья. – Не желаю несколько дней делить с этим хамом каюту.

– Собственно, возразить нечего, – хмыкнул и я. – Попробую выкрутиться.

– Ну, как знаете, – развел руками Дмитрий Евграфович. – Бронь до пяти вечера, так что поторопитесь.

Самара, 26 июля 2537 года, день

Дмитрий Евграфович как в воду глядел – альтернативных вариантов и впрямь не нашлось. Один дорогущий люкс на «Эскалейде» – суперлайнере, обслуживающем «золотой треугольник» Внутренних систем, – прямо из-под носа увел какой-то мажор, остальные же рейсы не устроили меня из-за сроков: минимальное опоздание составляло трое суток. Пришлось скрепя сердце отзваниваться агенту и принимать его предложение. Тот, выслушав мое признание, понимающе ухмыльнулся и посоветовал готовить вещи. В заключение еще пообещал прислать глайдер за два часа до отправления, и с тем отключился.

Нищему собраться – только подпоясаться. Весь мой скарб легко уместился в средних размеров чемодане: по въевшейся привычке я лишним барахлом себя не обременял, предпочитая обзаводиться одеждой на месте, а излишки отправлять в утилизатор. Лишь мыльно-рыльные принадлежности с собой возил, да еще коннектор – нечто вроде ажурной короны с блямбами усилителей на висках. Эта приблуда уникальная, почти год ее настраивали с Петровичем. Столь же уникальным – не в плане «железа», а в плане «софта» – был и комплектный КПК в виде браслета, который обеспечивал подключение коннектора к любому подходящему вычислителю. На крайний случай в защищенном сетевом хранилище имелись архивные копии программ, но утрата оригиналов сулила нешуточный бюрократический геморрой. Посему беречь оборудование приходилось как зеницу ока, особенно в последний месяц: я поленился снимать ячейку в банке, да и толком не знал, где окажусь в конце отпуска, так что в отелях селился в номерах с сейфами. Второй, повседневный, комп-планшетник упаковывать покуда не стал. Нужно будет вечером еще по Сети пошарить в поисках доступной информации.

Упаковав компактный «кейс» с оборудованием в чемодан, туда же отправил несколько смен белья, пару футболок, джинсы и кеды: перелет три дня, нужно будет в чем-то по кораблю ходить. По прибытии на основное место службы обзаведусь положенными комплектами формы, и можно будет от излишков избавиться. Только костюм от «Shelby’s» сохраню – слишком дорогое удовольствие, чтобы его утилизатору скармливать. Вот в нем и отправлюсь в космопорт, шикану напоследок. Так же решил поступить и с консервативного вида полуботинками из натуральной кожи. Пускай будут гражданской «парадкой»: автономный исследовательский комплекс – это целый космический город со всеми сопутствующими атрибутами, включая увеселительные заведения. Чем черт не шутит, вдруг придется «выйти в свет».

Из предметов первой необходимости остались лишь Петровичев контейнер – стандартная клетушка для перевозки домашних любимцев, да запас копченых кальмаров в нарезке. Ума не приложу, что он в них нашел, но эти стружки неопределенного вкуса проходили у моего напарника в графе «лакомство». Да, еще спецшампунь: шерсть у охотничьего кота особенная, на вид и на ощупь мягкая и шелковистая, но густая до такой степени, что держит чуть ли не любой удар. Когти с нее соскальзывают, равно как и зубы, поэтому Петровича поцарапать, порезать или нанести ему иное повреждение верхних покровов практически нереально. Опасны лишь переломы да компрессионные травмы, но даже кинетическое воздействие шерсть по большей мере демпфирует. Плюс ко всему кончики волосков способны менять цвет, как шкура у хамелеона, так что Петрович рыжий лишь в домашней обстановке, а во всех остальных случаях подстраивается под окружающий пейзаж, причем автоматически – с младых ногтей приучен.

Покончив со сборами, я отправился в санаторскую столовую, а после, как и планировал, залез в Сеть, убив остаток дня. Можно было, конечно, с Машей попробовать помириться, но желания такого я не испытывал, а Петрович не настаивал, хоть и послужил причиной раздора. Этот гад, когда я сообщил ему свежие новости, решил в оставшееся время оттянуться на год вперед и сбежал из номера уже знакомым способом – через окно. На шестой этаж ему было плевать: с его когтями спуститься по шероховатому пенобетону труда не составляло. Даже от пайки из столовки отказался, до того торопился на прощальное свидание. Или свидания, учитывая его любвеобильность.

Космопорт Курумоч, 27 июля 2537 года, вечер

Обещанный глайдер прибыл вовремя, я как раз успел сдать номер строгой консьержке и перетащить пожитки к подъезду. Верткая машина сине-белой корпоративной окраски приземлилась буквально у моих ног, багажник приветливо распахнулся, и мне осталось лишь закинуть туда чемодан. В щегольском костюме и с клеткой в руках я чувствовал себя скованно, но водила оказался парнем бывалым – и не такое видывал, особенно когда готовых клиентов с гулянок развозил, – так что не удивился. Я кое-как втиснулся на заднее сиденье и пристроил напарника рядом, послав ему успокаивающий мысленный импульс. Тот в ответ нарисовал умильного котенка, скребущего лапой закрытую дверь, но я оставил нытье без внимания: все равно до космопорта добираться как-то надо, и глайдер не самый плохой вариант. Водила понимающе ухмыльнулся и рванул с места в карьер, резко набрав высоту. Желудок ухнул в район пяток, но вскоре от неприятных ощущений не осталось и следа, и я отдался упоительному чувству полета. Петрович же беспокойно метался по своему узилищу и утробно подвывал: он с младенчества не любил две вещи – летать и мыться.

Против ожидания водила направил глайдер к видневшимся вдалеке свечкам небоскребов, хотя я был уверен, что нам в другую сторону. Но спорить не стал, мало ли какие у него резоны.

– Еще одного пассажира заберем, – пояснил тот через некоторое время, не вдаваясь в подробности.

Пунктом назначения оказался давешний офисный центр, вернее, его крыша с шикарным пентхаусом и вертолетной площадкой. И знаете, я ничуть не удивился, когда из стеклянных дверей показалась Галя Рыжик. Сопровождал ее сам Дмитрий Евграфович, нагруженный парой увесистых баулов.

– Добрый вечер! – поздоровался я сразу с обоими, но наглая девчонка жест доброй воли с моей стороны проигнорировала.

– Добрый, – пропыхтел Дмитрий Евграфович, сваливая сумки в багажник. – И счастливого пути! Надеюсь, путешествие будет приятным.

Девушка устроилась на переднем сиденье, всем своим видом показывая, что очень в этом сомневается, водила галантно захлопнул дверцу и, что называется, поддал газку. Посадочный пятак ухнул вниз, и глайдер заложил крутой вираж, выходя на курс. Галя фыркнула, оценив манеру пилотажа водилы, и сморщила нос, подозрительно уставившись на клетку.

– Только не говорите, что у вас там кот! – прогнусавила она и чихнула.

Блин, только этого нам не хватало! Неужели в наш век всесильной медицины она страдает аллергией? И на кого – на кошек! Не могла на чем-нибудь попроще остановиться, на пыли там или тополином пухе…

– А-пчхи!!! У бас дам дочно кот! – Девушка со страдальческим вздохом выудила из сумочки влажную салфетку и принялась промокать слезящиеся глаза. Правда, помогло это мало, а тут еще и нос начал предательски хлюпать. – Ну как же так! Аааа-пчхи!!! Дасморк еще! Нет, я так не могу! Знала бы, что у вас кот, ни за что бы не согласилась ехать вместе!

– Дмитрий Евграфович говорил ведь, что я фелинолог, – попытался я переложить часть ответственности на вербовщика. – А почему вы сами не сказали, что у вас на кошек аллергия?

– Да откуда я могла знать, что фелинолог – это с котами связано? – сделала большие глаза Галя. С учетом покраснения и непрерывно катящихся слез видок у нее был тот еще. – Хотя подозревала, проскальзывали ассоциации с кинологами. А-пчхи!

Хочешь не хочешь, а с каютой придется как-то решать вопрос. Трое суток в одном помещении с нами она однозначно не выдержит. Но и Петровича сдавать в багаж я не собираюсь… Дилемма, ага. Весь оставшийся до космопорта путь девушка тихо страдала, то и дело утирая слезы и чихая, а я по мере сил боролся с чувством вины. В конце концов, не выбрасывать же Петровича из глайдера? Могла бы и предупредить…

Когда летательный аппарат аккуратно примостился у пассажирского терминала, Галя едва дождалась, пока водила разблокирует дверцы, и пулей вылетела из салона. Самолично нырнула в багажник и с трудом поволокла баулы к стойке регистратора, но и там надолго не задержалась – уже через пару минут она гордо прошествовала в посадочную зону. Глаза у нее слезиться почти перестали, но нос все еще хлюпал.

Я извлек чемодан на свет божий, подхватил клетку с Петровичем и попрощался с водилой, не забыв расплатиться. Тот, покончив с формальностями, незамедлительно прыгнул в глайдер и умчался куда-то вдаль, причем маневрировал куда аккуратнее, чем в санатории, – видимо, диспетчеры космопорта воздушного хулиганства не поощряли.

Я же вздохнул тяжко, но времени решил не терять – от сложного разговора все равно не отвертеться. Остановившись у стойки, пристроил клетку на пол и улыбнулся миловидной девушке-оператору:

– Добрый день! У меня возникли кое-какие сложности, вы не могли бы мне помочь?

– Здравствуйте! – профессионально скрыв озабоченность, отозвалась та. – Постараюсь сделать все, что в моих силах.

– У меня билет на «Саратогу», восьмичасовой рейс. Я хотел бы поменять каюту, желательно на одноместную.

– Все каюты заняты, – покачала головой операторша, стрельнув глазами на скрытый от меня монитор. – Извините, ничем помочь не могу.

– Понимаете, это не прихоть. Помните девушку, которая передо мной регистрировалась? Так вот, мы летим с ней в одной каюте. Со мной питомец, а у нее тяжелейшая аллергия на кошек. Думаю, лучше разрешить ситуацию сейчас, чтобы на старте не было неожиданностей.

– Вообще-то вы должны перевозить животное в специальном контейнере в специально оснащенном помещении. На «Саратоге» такой отсек есть, – недоуменно посмотрела на меня собеседница.

Вместо ответа я извлек из кармана Петровичев идентификатор. Девушка воткнула пластиковый прямоугольник в щель сканера, потратила чуть больше минуты на чтение и без возражений взялась за инфор:

– Диспетчерская? Срочно пришлите квартирмейстера с «Саратоги», возникла проблема с размещением специфических пассажиров.

Что ей ответили, я не расслышал, но девушка поспешила меня успокоить:

– Подождите несколько минут, сейчас подойдет лейтенант Бернс и что-нибудь вам посоветует.

Упомянутый лейтенант явился удивительно быстро. Выслушал мои объяснения, поглазел на Петровича и глубоко задумался. Результатом интенсивной мыслительной деятельности делиться не спешил, взвешивая все «за» и «против», но в конце концов решение предложил:

– Уважаемый Олег Игоревич, во-первых, я от лица команды лайнера «Саратога» приношу вам извинения за доставленные неудобства. Во-вторых, с прискорбием должен сообщить, что свободных мест нет. Я могу попытаться договориться с кем-нибудь из пассажиров о замене, но на это нужно время. Придется вам часть пути делить жилище с госпожой Рыжик.

– Вообще, мне это особых неудобств не доставит, – немного покривил я душой. Ладно, с собственной совестью как-нибудь договорюсь. – Только, боюсь, госпожа Рыжик мириться с таким положением дел не будет. Насколько я ее успел узнать, она устроит грандиозный скандал. И я бы на месте ваших менеджеров уже начал готовиться к судебному разбирательству.

– Думаете, госпожа Рыжик настолько стерва? – усомнился Бернс. – В принципе, есть еще вариант. Но он сопряжен с некоторыми для вас неудобствами.

Я вопросительно заломил бровь.

– Свободных пассажирских кают у нас нет, – зачастил лейтенант, – зато пустует несколько матросских кубриков. Но, сами понимаете, они расположены на другом уровне корабля, добираться оттуда до столовой и прочих заведений очень неудобно.

– Плевать! – зацепился я за предложение. – Неужели вы думаете, что меня, профессионального Егеря, испугают такие мелочи? Удобства в кубрике имеются?

– Конечно! – оскорбился за родную посудину лейтенант. – У нас новейший лайнер. Кубрик четырехместный, но вы будете там жить один, то есть с котом… да. Компания возместит вам ущерб за счет снижения стоимости перелета.

– Да забудьте, – отмахнулся я. – Главное, вы мне пропуск выправьте, чтобы не пришлось на проходной каждый раз объясняться.

– Само собой! – Довольный Бернс пожал мне руку в знак договоренности и двинулся на посадку.

Я возражать против такого развития событий не стал, подхватил пожитки с Петровичем и поспешил за провожатым. Честно говоря, от встречи с лейтенантом я даже выиграл – не пришлось толпиться в посадочной зоне. Бернс приехал на электрокаре, так что до челнока докатили с ветерком. Чуть растрепанная Галя уже заняла место в салоне, и я постарался устроиться как можно дальше от нее, дабы не спровоцировать рецидив аллергической реакции. Эк завернул! Кстати, тревожный звоночек: столь велеречивым я обычно становлюсь, если мне барышня реально нравится. Чур меня, чур меня! Не хватало еще с этой рыжей язвой связаться.

До старта оставалось еще почти полчаса, поэтому я не отказал себе в удовольствии употребить «соточку» коньяка, весьма кстати предложенного стюардессой. Последовавшие процедуры предполетной подготовки, разгон и маневрирование на околоземной орбите пролетели удивительно быстро – я незаметно для себя задремал, утомленный сегодняшней суетой. А после стыковки с лайнером на выходе из шлюза меня перехватил лейтенант Бернс и увлек к служебным лифтам. Я успел заметить недоуменный взгляд, которым меня проводила Галя, но сразу выбросил ее из головы: размещение на новом месте дело серьезное, даже если обитать в нем предстоит всего трое суток.

Лайнер «Саратога»,

27 июля 2537 года, вечер

Немного позже, когда лайнер закончил разгон и лег на курс к точке перехода, я отправился на разведку. Лейтенант Бернс по секрету проболтался, что прыжок планируется только через тридцать часов, когда по корабельному времени будет глубокая ночь, поэтому для большинства пассажиров он останется незамеченным. А покуда можно сходить в одно из увеселительных заведений, расположенных на третьей палубе. Список прилагался и даже впечатлял: «Саратога» – лайнер крупный, почти две тысячи пассажиров берет, и всей этой ораве как-то нужно убивать в полете время. Это нам с коллегой хорошо – один прыжок, всего трое суток. А некоторые деятели и до конечной летят, а это пять систем, итого больше двух недель. Посему в развлекательном комплексе было все необходимое, начиная с уютных кафешек и заканчивая шикарными ресторанами и кабаре, да и про спортивные объекты проектировщики не забыли.

До третьей палубы пришлось добираться на лифте, миновав проходную: без надобности персонал старался в пассажирских отсеках не показываться, за чем следили специально обученные люди. Ко мне у них вопросов не возникло, и я благополучно выбрался на местный Бродвей. Петровича скрепя сердце оставил в кубрике – нечего ему по кораблю шастать, людей пугать. Не мудрствуя лукаво свернул в ближайшее заведение и попал в автоматизированное кафе с уклоном в европейскую кухню. Заказал ужин, легко справившись с совестью – Петрович уже получил свою порцию стружки кальмара и банку корма. Тот еще деликатес, если подумать, но ему полезно – от человеческой еды для него проку мало, так, полакомиться. А за этим дело не станет, специально для него что-нибудь прихвачу… потом.

Не успел я приняться за шницель в сливочно-грибном соусе, как заверещал инфор на руке. Недовольно покосившись на дисплей, я все же ответил на вызов:

– Галя? Вы что-то хотели?

– Ой, а вы где? – прощебетала девушка на том конце провода. – Я вас найти никак не могу…

– А вам зачем?

– Поблагодарить хочу, – рассмеялась Галя. – Вы мой герой! Как вы умудрились себе каюту выбить? Откроете секрет?

– Не-а, это ноу-хау, торговать буду. – Я окинул взглядом внутренности кафешки и зацепился за меню. – Кафе «Европа», это на третьей палубе.

– Ой, да я рядом совсем! – обрадовалась девушка и отключилась.

Так оно и оказалось: через несколько минут Галя впорхнула в зал и рухнула в кресло напротив меня. Огляделась в поисках Петровича и скорчила разочарованную гримаску:

– А где ваш питомец? Я хотела с ним поближе познакомиться.

– В кубрике запер, чтоб не набедокурил чего, – пояснил я, передав девушке меню. – Будете заказывать?

– Если только десерт, – отмахнулась она. – Волнуюсь что-то, на сладкое тянет.

– Первый раз в космосе?

– Ага. – Галя сдула непослушную рыжую прядку и осведомилась: – А что, так заметно?

– Нет, просто у меня интуиция развита. – Я вернулся к шницелю и некоторое время сосредоточенно жевал. Невежливо, конечно, но я вообще-то сюда пожрать пришел, а не на свидание. – Вина?

– Давайте. Только выбирайте сами, я в этом не разбираюсь.

– Сейчас будет. А вы действительно раньше никогда не летали?

– Не-а, – улыбнулась девушка. – Сама поражаюсь, за двадцать с лишним лет даже на Луну не выбралась. Наука, что вы хотите.

– А вы не похожи на фаната биологии, – хмыкнул я. – У меня слово «ученый» совершенно с другим типажом ассоциируется. Я бы вас скорее за мелкого клерка принял.

– Сомнительный комплимент, – укорила меня Галя. – Впрочем, про вас бы я тоже не подумала, что вы супермен.

– Да боже упаси! Наша работа суперменства не поощряет. У нас прежде всего думать надо и очень много ходить.

– А как же романтика?

Я помотал головой, задумчиво уставившись на киберофицианта, который как раз доставил заказанное вино и пару фужеров.

– Можно подумать, у вас много романтики. – Я заглянул Гале в глаза, уловил в них пляску веселых чертиков и решился: – Предлагаю тост: во-первых, за знакомство с красивой девушкой, во-вторых, за дружбу и, в-третьих, за удачу!

– Поддерживаю! – Галя легонько звякнула своим фужером о тонкую ножку моей емкости и пригубила вино. – Вы действительно считаете, что я красивая?

– Несомненно! – сделал я честное лицо. – Правда, вы мне сначала показались слегка стервозной.

– Не в бровь, а в глаз! – рассмеялась девушка. – Именно за это меня мужчины и не любят. А еще за то, что я умнее многих из них.

Блажен, кто верует. Хотя вполне может быть – не зря же ее в штат экспедиции взяли, да еще какой-то профессор Накамура лично. Собственно, на профессора плевать с высокой колокольни, а вот с Галиной неплохо бы завести более тесное знакомство. Очень приятная девушка, а с характером потом разберемся.

– А давайте на «ты»? – предложила Галя, опередив меня на мгновение.

– Это нужно понимать как предложение мира?

– Полного и безоговорочного! Осознала вину и раскаялась. На брудершафт пить будем?

– Оставь эти пошлости. – Я отсалютовал собеседнице фужером. – За тебя!

– Спасибо. Может, все-таки расскажешь, как каюту выбил?

– Это все Петрович, – перевел я стрелки на напарника. – Он у меня очень важная персона.

– Издеваешься? – надулась Галя.

– Серьезно. Петрович – охотничий кот. А я Егерь-фелинолог.

– А я биолог-исследователь, – хмыкнула девушка. – Зоолог, изучаю эукариотические организмы. В частности, физиологию и анатомию животных.

– Уела! – поднял я руки в жесте «сдаюсь». – Ладно, буду объяснять по пунктам.

Галя приняла уже знакомую мне позу прилежной ученицы и приготовилась слушать.

– Охотничий егерский кот – это специально выведенная генномодифицированная порода… – зашел я издалека.

– Генная инженерия запрещена.

– Это сейчас, – отмахнулся я. – А сто пятьдесят лет назад она была обычным явлением вплоть до моратория триста восьмидесятого года. Ну это когда андроиды взбунтовались на Каллисто. Короче, не важно. Петрович – особенное животное. Для фелинолога его охотничий кот больше чем просто питомец и даже больше чем друг. Кот – вторая половина. Понимаешь, у нас с ним ментальная связь, мы можем напрямую обмениваться мыслеобразами. А если еще коннектор подключить, который образы конвертирует в осмысленные фразы, вообще общаться можем без проблем. Уровень интеллекта у него соответствует пятилетнему ребенку, разве что абстрактное мышление очень слабо развито.

– Ты разговариваешь с котом? – По лицу девушки было видно, что она не очень-то и поверила в мои россказни.

– Не разговариваю, – поморщился я. – Он слов не понимает, животное все же. Я посылаю ему мысленные образы, для него доступные. А он посылает образы мне. Когда общаемся напрямую, приходится картинки расшифровывать, а когда подключен коннектор, он автоматически переводит образы Петровича в слова, а мои слова – в образы для кота. Понятно, что это возможно лишь для определенного набора таких картинок, короче, как словарь. Если возникает какое-то новое понятие, коннектор его не преобразует, а передает именно образ, который я расшифровываю самостоятельно и заношу в базу данных. Так и живем. Мы с Петровичем целый год просидели на егерском полигоне, пока словарь составляли и притирались друг к другу.

– Как интересно! – восхитилась Галина. – А почему я об этом никогда не слышала?

– А тебе и не положено, – пожал я плечами. – Фелинологов… Егерей-фелинологов то есть… всего пара сотен на весь корпус Егерей. Мало у кого из людей есть врожденные предпосылки, а искусственно их развить и вовсе нереально, если способностей нет.

– Но почему именно коты?

– Потому что, – соригинальничал я и повторно наполнил бокалы. – Давай, за удачу!

Девушка тост поддержала, но скорее из любопытства, – видимо, поняла, что я должен обдумать речь. Между прочим, информация отнюдь не для свободного распространения, как бы не выйти за рамки.

– Из всех домашних животных у кошек наиболее ярко выраженные способности к телепатии, – продолжил я. – Этот факт сыграл решающую роль в выборе. Оставалось лишь усилить их и приспособить этот довольно слабый вид к неблагоприятным условиям. Генетикам это удалось, заодно они развили интеллект кошек и усилили их в физическом плане. Видела Петровича?

– Нет, мне хватило одного его присутствия, – потупилась девушка. – А потом глаза заслезились.

– Так вот, сибирская порода и так одна из самых крупных, но их еще увеличили. Охотничий кот лишь немногим мельче средней собаки, но гораздо выносливее – может за сутки пройти до пятидесяти километров без последствий для здоровья. Плюс шерсть у него очень плотная и упругая, держит удар когтями и сопротивляется зубам. Короткошерстные породы не подходят, селекция проводилась у сибиряков, персов и шотландских хайлендеров. К тому же такой кот может менять окрас – неосознанно, на автомате. Он просто сливается с окружающей средой, когда охотится. А в обычное время колер у него постоянный, мой Петрович, например, рыжий. Почти как ты.

– Но ведь у собак нюх лучше, логично было бы их для охоты использовать? – удивилась Галя.

– Нет, это заблуждение. Кошки – идеальные хищники. У них хорошее зрение, особенно ночное, острый слух и достаточно чувствительный нюх. А еще они очень чистоплотные – предпочитают растворяться в окружающих запахах, поэтому свой тщательно уничтожают. Заметила, что кошки постоянно вылизываются? А для Внеземелья это очень хорошо: на любой чужой планете новый запах выделяется особенно сильно. Собака только моментально выдала бы себя.

– Век живи – век учись! – заключила девушка. – Можно я с Петровичем как-нибудь пообщаюсь?

– У тебя же аллергия.

– Переживу, на крайний случай фильтры в нос вставлю.

– Почему нет? – не стал возражать я. – Приходи в гости. Хотя это вряд ли, тебя на техническую палубу не пустят… Лучше мы к тебе.

– Хорошо. А почему его нельзя в спецотсеке перевозить?

– Перевозить можно, только это отрицательно сказывается на его психике. Все-таки Петрович уже не просто животное, он мыслящее существо, и оказаться запертым в компании бессловесных тварей для него нешуточный стресс. Можно, конечно, общаться и на расстоянии, но контакт будет слабый, его это не устроит. А в момент прыжка ему лучше всего находиться в непосредственной близости от меня, иначе может «настройка» сбиться, и придется нам еще год на полигоне куковать. И это в лучшем случае. В худшем – связь разорвется навсегда, и кот элементарно сойдет с ума.

– Но почему?

– Потому что он связан только со мной. Партнера поменять не получится. Пары подбираются очень тщательно, с учетом множества параметров, потом долго притираются друг к другу и работают вместе пожизненно. Именно поэтому Петрович – кот. С кошкой я бы не смог наладить полноценный контакт, ментальность разная. Даже если бы и наладил, то скоро бы шизофреником стал: каково, по-твоему, мужику делить собственный мозг с особью женского пола, обладающей интеллектом и непосредственностью ребенка, но со взрослыми желаниями? Тут иногда на Петровича такое находит, что с трудом верится. Он пошляк еще тот, и весьма активный в этом отношении.

– Но ведь кошки недолго живут… У егеря стресс жуткий случается после потери партнера?

– Очень редко, если только кот внезапно гибнет, но это самый неблагоприятный исход. Егерю тогда приходится долго в клинике торчать, пока доктора мозги в порядок не приведут. А вообще охотничьи коты живут около сорока лет, из них порядка тридцати период активности. Мы с Петровичем уже три года работаем, и на пенсию выйдем вместе – я лет в пятьдесят, он, соответственно, в тридцать с гаком. Опять же без реабилитации никак не обойтись. Но такова наша судьба, и оно того стоит.

– Как все сложно, – вздохнула Галя. – Хотя жутко интересно. А почему у твоего кота имя такое странное?

– Ничего не странное, – вступился я за питомца. – Это сокращение. Он все-таки породистый и по документам числится как Василий Иоганн Петровский Распадок, причем Петровский Распадок – это питомник, откуда он родом. Каждый раз выговаривать язык сломаешь. Василий – слишком банально, Иоганн вообще ни в какие ворота… Вот и прижился Петрович. Ему нравится, и мне удобно. Кстати, странно, почему у тебя на него аллергия – сибиряки ее как раз не вызывают. Может, это у тебя просто условная реакция на любую кошку?

– Ага, у меня психогенная аллергия – чисто психологической природы, – подтвердила девушка. – Поэтому и вылечить не могут, куда уже только ни обращалась.

Вот теперь все понятно. Тут способ избавления ровно один – побольше общаться с кошками, и постепенно от аллергии не останется и следа. Был у нас в учебке один паренек с такой же проблемой. За полтора месяца вылечился, пока на волну кота настраивался. Потом стали не разлей вода.

– Может, еще куда-нибудь заглянем? – предложил я, убедившись, что бутылка опустела. – В кино, например?

– Не тянет что-то. Хотя идея хорошая – пойдем, может, и найдем что подходящее…

Система Росс-614, планета Болл,

космопорт «Диптаун», 30 июля 2537 года, день

– Господин Денисов? – Вертлявый коротышка средних лет перехватил нас на входе в пассажирский терминал, я даже толком не успел оглядеться.

– Допустим, – кивнул я, без энтузиазма пожимая пухлую ладошку. – С кем имею честь?

– Егоров Викентий Федорович, младший научный сотрудник биолаборатории профессора Накамуры, – отрекомендовался мужчина. – Шеф просил вас встретить. А вы, я так понимаю, госпожа Рыжик, наш новый специалист-зоолог? Весьма польщен.

Викентий Федорович галантно приложился губами к Галиному запястью, для чего повернулся к ней всем телом – шеи у него почти не было, зато имелось задорно торчащее пузо и обширная плешь. Любопытный типаж, этакий живчик плотной комплекции, рубаха-парень и душа компании. Причем с первых мгновений стало ясно, что он такой и есть на самом деле – ни капли притворства, открытый и приветливый. До назойливости. Ладно, переживем. Уж лучше надоедливый записной весельчак, чем скрытная сволочь в маске шута. Самое главное, такие люди обычно не злопамятны, легко идут на контакт и в общении ненапряжные. Можно и послать при случае, воспримет это как должное и через минуту забудет.

– А почему именно вы нас встречаете? – поинтересовался я на ходу, когда мы пересекли терминал и направились к ярко-желтому глайдеру. – Ладно, Галя, коллега, можно сказать. А я вам зачем? До кучи?

– А вы еще не знаете? – изумился Викентий Федорович. – Вообще-то мы все коллеги. Вы зачислены в штат биолаборатории. Будете обеспечивать безопасность полевых выходов и добывать образцы.

За-ши-бись, как говорится.

– Значит, мы будем работать вместе? – дошло наконец до Гали. – Как хорошо! Видеться будем часто.

Блин, мне бы твои заботы! Вот чего угодно ожидал, только не того, что придется быть нянькой при биологах. Обеспечивать безопасность полевых выходов! Ха, ха и еще раз ха! Это халтурка для ребят из батальона, а не для уникального, не побоюсь этого слова, специалиста. Похоже, фелинолога привлекли лишь по прихоти неведомого профессора Накамуры – тому, видать, показалось, что будет очень круто иметь в подчинении представителя столь редкой профессии. И по фигу, что молодые ученые страдают избытком энтузиазма, а потому склонны влипать во всяческие неприятности. И уследить за ними просто нереально: такие вот Гали Рыжики без всякого злого умысла умудряются влезать в такую задницу, что диву даешься. И потом искренне недоумевают: а что такого? Живы же все, чего орать-то?! Блин!..

– Пристегивайтесь, ребята, – напомнил Егоров, устроившись на водительском месте. – Полетим с ветерком. Вы немного припоздали, челнок из-за вас пришлось задержать, так что сейчас летим на военный космодром, а оттуда сразу на «мамку». Старт через шесть часов.

– А я думал, у нас еще пара суток в запасе.

– Все переиграли не далее как вчера. У двигателистов какие-то заморочки начались, и они настояли на ходовых испытаниях. Вот и решили раньше стартовать, чтобы в случае чего из графика не выбиться. База недавно с консервации, сами знаете, сто с лишним лет провисела на орбите, вот и сыплется все подряд.

Что ж, этого следовало ожидать. Когда нанимаешься на работу в последний момент, морально готовишься к гонке со временем. Так что я без возражений упал на заднее сиденье, галантно уступив переднее Гале, пристроил рядом клетку с Петровичем и послал ему образ разгромленной квартиры – типичную картинку бардака, который остается после кошачьих игрищ. Напарник меня прекрасно понял и сочувственно мяукнул.

Викентий Федорович оказался лихачом почище приснопамятного таксиста: глайдер взял с места в карьер и в считаные мгновения набрал высоту в пару тысяч метров. На этом горизонте воздушное движение было слабым, и Егоров от души выжал гашетку, разогнав аппарат до максимально возможной скорости. Что характерно, воздушная полиция на его выкрутасы внимания не обратила: или полисмены уже привыкли к подобному, или, скорее всего, нам выделили безопасный коридор.

В общем, до обещанного космодрома добрались меньше чем за час. Неплохой результат, если учесть, что данный объект располагался в другом полушарии, на втором (и последнем) материке этой не самой приветливой планеты. Климат местный нам с Петровичем был знаком, почитай во всех широтах Болла побывали во времена оны, потому обширной каменистой пустыне мы ничуть не удивились. Флотские расположили взлетно-посадочный комплекс в центре безжизненной равнины, дабы никому не мешать, а потому и сами не стеснялись: то и дело на горизонте с ревом взлетали челноки, расчерчивавшие темное небо яркими хвостами выхлопов. В южном полушарии в этих широтах уже вечерело, так что зрелище было феерическое. Егоров по широкой дуге облетел стартовые пятаки и посадил глайдер около корпуса пассажирского терминала, который отличался от гражданских лишь предельным аскетизмом отделки да сугубо утилитарной направленностью.

На входе нас остановил было шкафоподобный морпех, но Викентий Федорович проигнорировал требование пройти обычные процедуры типа сканирования и дезинфекции, взамен сунув тому под нос пропуск. Шкаф моментально сдулся и пропустил нас на территорию, даже в клетку не заглянул. Далее наш путь пролегал к стандартной капсуле монорельса, а ее, соответственно, к челноку. На борту нас взял в оборот молоденький мичман – проводил в пассажирский отсек, где мы с минимальными удобствами разместились в противоперегрузочных коконах, и отбыл по своим делам, предупредив, что взлет через пятнадцать минут. Я закинул клетку в багажное отделение, позволив Петровичу развалиться у меня на коленях: он хоть и выносливый, но в перегрузке даже для него приятного мало. Ободряюще улыбнулся взблед… хм… чуть побледневшей Гале, обхватил покрепче напарника и закрыл глаза. В нашем деле главное расслабиться и получать удовольствие, ага.

Вскоре челнок едва заметно дернулся – сработал антигравитационный привод. Я неоднократно наблюдал взлет со стороны, поэтому в происходящем ориентировался свободно. Сейчас, например, невидимая рука приподняла тушу корабля на десяток метров над землей, и он медленно и величаво двинулся к стартовой зоне, так что пока можно расслабиться. А вот повторный толчок говорит о готовности к рывку: челнок замер над кратером взлетной площадки и прогревает дюзы. Я прижал кота к животу и начал обратный отсчет. Как всегда, немного не угадал: шаттл окутался пламенем выхлопа и рванул ввысь на счет «четыре». Ослабленная коконом перегрузка вжала меня в кресло, Петрович недовольно взвыл, выдав образ забившегося в угол испуганного котенка, и я поспешил успокоить напарника картиной стартующего корабля. Кот сразу же угомонился: ему уже неоднократно приходилось участвовать в подобных приключениях. Просто военный транспорт не чета гражданскому, на удобство пассажиров флотским извергам плевать с высокой колокольни, вот и струхнул с непривычки.

Выход на орбиту, маневрирование в ближнем космосе и последующая стыковка с исследовательским комплексом заняли около двух часов, так что я со спокойной совестью задремал, а Петрович с удовольствием последовал моему примеру. Проснулись мы лишь после того, как жизнерадостный Викентий Федорович потрепал меня за плечо. Галя сидела в противоперегрузочном коконе и выглядела напуганной – еще бы, второй старт, если считать убытие с Земли, и такое испытание для нервов. Я опять улыбнулся девушке и послал Петровичу незамысловатый образ. Тот мяукнул одобрительно, рыжим мячиком скакнул на колени Галины и принялся с умильным видом вылизывать ей руку. Галя было сморщилась, но пересилила себя и не чихнула. Потом почесала благодарно рыжего разбойника за ухом и решительно поднялась с кресла, уронив кота на палубу. Тот ничуть не обиделся и принялся тереться о Галину ногу.

– Добро пожаловать на базу «Да Винчи»! – торжественно провозгласил Викентий Федорович и не удержался от несколько театрального жеста.

Система Росс-614, исследовательская база «Да Винчи»,

30 июля 2537 года, вечер

Оставшееся до старта время прошло в суете и заботах. Первым делом мы всей компанией добрались до жилой палубы номер семь: именно здесь по штатному расписанию разместили персонал лаборатории профессора Накамуры. Я надеялся, что квартироваться буду в более привычной обстановке, вместе с остальными Егерями или хотя бы с ребятами из батальона, но у руководства на этот счет было другое мнение. Викентий Федорович проводил нас с Галей до самого блока, в котором, вопреки традициям, оказалось всего четыре каюты – вот она, довоенная роскошь! Хотя мне это даже нравится, ближайшие пару недель поживем как люди. Тем более что оставшиеся две каюты пустовали: материнский корабль комплекса мог нести до пяти тысяч пассажиров, в то время как состав экспедиции едва превышал две с половиной. Мне это по секрету сообщил Егоров, когда я удивился такому расточительству. В общем, кают-компания и небольшой спортзал с мини-бассейном оказались в полном нашем распоряжении, равно как и встроенная в душевую сауна.

Галя сразу же скрылась в своей каюте, а я не поленился обойти владения. Верный Петрович внимательно обнюхал все углы, фыркнул на бассейн с прохладной водой и по-хозяйски устроился в кресле посреди общей комнаты.

– Дрыхнуть будешь? В добрый путь. – Я помассировал напарнику холку и отправился обживать собственную каюту.

Распахнув дверь, я едва сдержал готовый сорваться с языка восторженно-матерный возглас – каютой назвать этот роскошный номер из двух комнат с санузлом и мини-кухней язык не поворачивался. Даже на самых комфортабельных пассажирских лайнерах подобные апартаменты не предусматривались. Сказались десятки лет строгой экономии: инженеры-проектировщики тоже люди, жили они в таких же условиях, что и подавляющее большинство граждан Федерации, вот и выходили у них курятники с клетушками. Правда, последние лет десять эту тенденцию ведущие кораблестроители начали преодолевать, но полностью избавиться от наследия тяжелых лет удастся еще не скоро. Плюхнувшись на диван, я щелкнул «лентяйкой» и убедился, что столетнего возраста информсистема, встроенная в стену, сохранилась в полностью рабочем состоянии: незамедлительно зажегся экран двухметровой диагонали, на котором высветилась заставка внутренней сети корабля. Умели предки электронику делать, завидно даже. Пульт был архаичного дизайна, сейчас таких уже не найдешь, да и четкость изображения оставляла желать лучшего, а в остальном очень даже ничего. Печально было бы, если бы вся эта роскошь накрылась от старости, вряд ли щедрость флотского начальства позволила бы заменить вспомогательное оборудование в жилых боксах. Мебель новая, сразу видно – ее явно недостаточно на такую площадь. Диван, кресло, письменный стол. В спальне кровать с противоперегрузочным модулем и шкаф-купе. Необходимый минимум, как говорится. К немалому своему удивлению, в шкафу я обнаружил три комплекта егерской формы и привычные ботинки. Одна из полок была забита упаковками с бельем, здесь же нашлись мыльно-рыльные принадлежности. Неведомые интенданты не забыли даже про спортивный костюм и легкие кроссовки. Разместив здесь же собственный багаж, наткнулся на очень нужную вещь – специальный ранец для переноски кота. Хмыкнул удивленно, сделав зарубку на память – познакомиться со снабженцем. Видать, предусмотрительный мужик, может полезным оказаться.

Поразмыслив, в общий душ я решил пока не ходить и ограничился кабинкой в санузле. Освежившись, влез в новенький мундир цвета хаки, примерил ботинки – в самый раз, разнашивать не придется, нахлобучил пилотку и выбрался в кают-компанию. Здесь я неожиданно наткнулся на Галю – та воевала со старинным баром, безуспешно пытаясь добыть из специального отделения кубики льда. Девушка была настолько поглощена этим занятием, что не обратила на мое появление внимания. Именно этим можно было объяснить столь странную реакцию – любая другая давно бы уже попыталась спрятаться или хотя бы прикрыться чем-нибудь. Видимо, Галину жажда начала мучить в процессе приема ванны, и она отправилась за питьем, накинув сверхкороткий халатик, практически ничего не скрывавший. А зрелище завораживающее, должен признать, особенно с учетом позы. Подавив острое желание завалить девушку на пол и овладеть ею в характерной позиции, я показал Петровичу кулак и деликатно кашлянул. Галя выронила изящный ледоруб, взвизгнула и попыталась одновременно одернуть халатик и сделать непроницаемое лицо. Удалось ей это, прямо скажем, не очень. Я вежливо отвел взгляд, и девушка исчезла за дверью каюты, мелькнув напоследок почти всеми прелестями – полы халатика «одно название» взметнулись от стремительного движения.

– А соседка у нас очень даже ничего, – задумчиво пробормотал я, опустившись в занятое Петровичем кресло. – Видел, какая… хм?..

Кот согласно заурчал и выдал совсем уж непристойную картинку.

– Но-но-но! – хмыкнул я, почесывая питомца за ухом. – Потише на поворотах. Это ты у нас реактивный, а мне спешить некуда. Буду наслаждаться процессом.

Петрович фыркнул и подергал щекой – типа ну и дурак! Тут я с ним однозначно не согласен, но и развивать тему не стал: во-первых, бесполезно, во-вторых, уже некогда – Галя снова впорхнула в кают-компанию, на этот раз в более приличном облачении. Впрочем, облегающий спортивный костюм позволил в полной мере оценить фигуру девушки, и отворачиваться я, понятное дело, не спешил.

– Ой, а ты чего это в форме? – удивилась Галя, вновь склоняясь над баром.

– Вообще-то я на службе, – не сводя взгляда с упругих округлостей, объяснил я. – С восьми утра до шести вечера по корабельному времени. Так что обязан соответствовать. Ты, кстати, чем планируешь заняться?

– Спать пойду, – зевнула девушка, наполняя высокий стакан льдом. – Еще чуток в ванне полежу, и на боковую. Ты в душевую не заходи ближайший час, пожалуйста.

– А как же знакомство с коллегами?

– До завтра потерпит, – отмахнулась Галя. – И вообще, я акклиматизацию плохо переношу, лучше всего помогает здоровый сон часов этак пятнадцать. Так что завтра к утру буду в форме.

– А я, пожалуй, пойду начальство поищу…

Закончить фразу я не успел – ожил большой экран на стене, и сурового вида дядька в форме с погонами капитана первого ранга возвестил:

– Внимание экипажу! Приказываю всему персоналу, кроме дежурной вахты, оставаться в жилых блоках! Настоятельно рекомендую в ближайшие пять часов не удаляться от кают: возможны незапланированные перегрузки в связи с ходовыми испытаниями. Об изменении режима будет сообщено дополнительно. Игнорирование приказа будет караться арестом сроком до трех суток.

Дядечку сменила миловидная стюардесса – местные сетевики запустили стандартный обучающий ролик. Как пользоваться противоперегрузочным модулем я и так знал, а посему, обменявшись с Галей недовольными взглядами, вырубил информсистему.

– Все планы коту под хвост, – вздохнул я, проигнорировав возмущенный Петровичев мяв. – Я так понимаю, мы только что видели самого капитана Яковлева. По слухам, он дядька серьезный, так что лучше сидеть в блоке.

– Я, собственно, так и хотела поступить, – рассмеялась Галя. – Если бы так в сон не клонило, с удовольствием разделила бы с вами компанию.

– Кстати, заметила – ты с нами уже минут десять болтаешь, и ни разу не чихнула! – Я подхватил Петровича на руки и подошел к девушке: – Погладь кота! Ему понравится.

Галя с сомнением посмотрела на моего питомца, потом на свою руку, но все же потянулась к нему и несмело провела ладонью по гладкой шерсти. Я представил давешнего белого котенка, и Петрович включил урчальник, одарив девушку фирменным взглядом а-ля глазастый обаяшка. Галя улыбнулась и склонилась над котом, все более уверенно погружая пальцы в подшерсток. Пахло от нее приятно – не успевшей обсохнуть кожей и влажными волосами, и я едва сдержался, усилием воли погасив зародившееся было желание. Сволочной Петрович воспользовался случаем и послал мне самую похабную картинку из своей обширной коллекции, но я не сплоховал и в отредактированном виде отфутболил ее обратно. На сей раз главным героем был некий рыжий кот, причем выступал он в качестве пострадавшей стороны. Петрович коротко взмякнул и дернул хвостом, но с рук не спрыгнул – он хоть и сволочь, но роль свою знает: не первый раз таким макаром фемин обольщаем.

– Я спать. – Галя зевнула, прикрыв рот ладошкой, и почесала напоследок Петровича за ухом. – Завтра увидимся. Пока, мальчики! – пропела она уже от двери и скрылась в каюте.

Я бросил пилотку на журнальный столик, рухнул в кресло и хлопнул по ляжке. Петрович моментально устроился на законном месте и подставил холку.

– Все идет по плану! – провозгласил я, поглаживая напарника. – Рядовой Петрович! От лица командования выношу вам благодарность! Завтра действуем в том же духе.

Окрестности системы Росс-614,

исследовательская база «Да Винчи»,

31 июля 2537 года

Следующий день прошел в трудах и заботах. Утром, не успел я еще толком умыться, как пришло сообщение от некоего майора Исаева с предписанием явиться к девяти часам на брифинг. Порывшись в корабельной сети, я выяснил, что данный товарищ являлся первым замом начальника экспедиции капитана первого ранга Яковлева и по совместительству командиром батальона Охотников, к которому я был приписан согласно контракту и, соответственно, находился в прямом подчинении у майора, равно как и остальные двое Егерей. Поэтому, наскоро позавтракав, я облачился в форму, сунул Петровича в ранец и отправился знакомиться с начальством. Батальон занимал всю жилую палубу номер два, которая относительно нашей располагалась пятью уровнями ниже, но заблудиться я не мог при всем желании: за ночь мой инфор синхронизировался с корабельной сетью, так что я прекрасно ориентировался в хитросплетении коридоров и обширных залов. Тем более что большую часть пути одолел на скоростном лифте и лишь в расположении немного поплутал, пока нашел брифинг-зал, дверь которого была украшена цифрами «209». Прибыли мы с напарником даже раньше назначенного срока, но оказались одними из последних: в полупустом помещении уже разместилось полтора десятка офицеров во главе с майором Исаевым, который на мою попытку вытянуться и доложить о прибытии ответил раздраженным жестом – садись, мол. Я и устроился рядом с двумя парнями в хаки.

– Капитан Иванов, – сунул мне руку ближайший.

– Старший лейтенант Петров, – последовал его примеру сосед.

– Лейтенант Денисов, – хмыкнул я и плюхнул на соседний стул ранец с питомцем. – А это Петрович. Будем знакомы, коллеги!

– Что-то мне лицо твое знакомо, лейтенант, – буркнул Иванов и осклабился, рассмотрев выглянувшего из ранца Петровича: – Точно, видел я вас уже.

– Ага, вы мне тоже знакомым показались, товарищ капитан! – Я легонько хлопнул питомца по ушам, и тот послушно скрылся в с глаз долой. – Скорее всего, на Болле виделись. Мы с Петровичем там целый год по полигонам мотались.

– Давай без чинов и на «ты», – отмахнулся Иванов. – Все свои, в конце концов. Николай.

Я повторно пожал руку капитана и представился в ответ:

– Олег. А Петрович он Петрович и есть.

– Алексей, – улыбнулся старлей и погладил неугомонного котяру.

Любопытство победило, и Петрович, несмотря на предупреждение, снова высунулся из укрытия и принялся внимательно изучать присутствующих. Я собрался было загнать питомца назад в ранец, но не успел: майор Исаев, видимо, решил, что все в сборе, и открыл собрание деликатным покашливанием.

– Товарищи офицеры! Приветствую вас на борту базы «Да Винчи». Нам предстоит несколько месяцев работать вместе, так что без стандартной процедуры знакомства не обойтись. Собственно, для этого я вас и собрал.

Зал отозвался сдержанным гулом: насколько я понял, большинство присутствующих представляли славный корпус Егерей и прекрасно друг друга знали, поскольку служили в одном батальоне. Разбавляли компанию трое офицеров в синей флотской форме да мы с коллегами, выделявшиеся пятном цвета хаки на фоне стандартного охотничьего камуфляжа. Исаев поднял руку, призывая аудиторию к порядку, и перешел от общих фраз к конкретике. Больше для проформы он представил своих ротных, обделив вниманием командиров взводов, отрекомендовал прикомандированных летунов и, наконец, добрался до нас. Иванов с Петровым особых эмоций не вызвали, разве что кто-то хохотнул сдавленно, а вот Петрович народ заинтересовал – мне еле удалось отбрехаться, и то благодаря майору. Покончив с рутиной, Исаев отпустил подчиненных, а нас с коллегами попросил задержаться. Мы, понятное дело, возражать не стали, лишь пересели поближе к трибуне.

– Предлагаю не тратить время на формальности, – сказал майор, – и сразу приступить к делу. Досье ваши я читал, так что давайте определимся с задачами. Вы все трое прикомандированы к моему батальону и находитесь в моем непосредственном подчинении. Задачи в боевой обстановке ставить имею право только я, так что можете смело посылать любое должностное лицо, включая Яковлева… ко мне, скажем так. Через мою голову прыгать не позволено никому. С этим все ясно?

Мы синхронно кивнули.

– Лейтенант Денисов с напарником формально прикреплены к биолаборатории профессора Накамуры, а фактически, прежде чем соглашаться с требованиями ученых, вы, лейтенант, обязаны согласовать действия со мной. Это понятно? Хорошо. На довольствие все встали?

– Я не успел, товарищ майор, – признался я. – Меня на седьмой палубе разместили, вместе с биологами.

– Я распоряжусь насчет вас, – пообещал Исаев. – После обеда найдете в расположении прапорщика Щербу, он все решит. Оружие, боеприпасы и снаряжение получите у него же. Конечно, хорошо бы вас к нам перевести, в «двойку», но, боюсь, свободных кубриков нет, последний ваши коллеги заняли.

– Мы с Петровичем потерпим.

– С режимом работы ознакомитесь в расположении. Ближайшие двое суток, пока идут ходовые испытания, считайте увольнением. Дальше работаем по расписанию. Материальная база и тренировочный комплекс будут в вашем распоряжении. Вы ведь из отпуска только что? Вот как раз и придете в форму.

На этом майор посчитал разговор завершенным, и мы покинули брифинг-зал. Но расходиться не спешили – Иванов на правах старшего по званию увлек нас в какой-то закуток, дабы не путаться под ногами у служивых, и озвучил вертевшуюся у всех троих на языке мысль:

– Я так думаю, коллеги, обмыть знакомство не помешает. Предлагаю вечером у нас.

– Стремно, – усомнился я. – Вы же на этой палубе квартируетесь? И начальство под боком, и личный состав смущать не хочется. Давайте лучше у меня. Там все равно одни гражданские, и с Охотниками они вряд ли пересекутся за время полета.

– Разумно, – согласился с моим планом Петров. – На «развлекалочку» идти бессмысленно, там еще ни одно заведение не работает. Бухло где будем брать?

– Эх, Леша, Леша, – укоризненно покачал головой Иванов, – сколько раз тебе говорить: энзэ непременно должен быть в тревожном чемодане.

– У меня мини-бар в каюте.

Коллеги смерили меня изумленными взглядами, и капитан жизнерадостно заржал:

– Вот это тебе повезло! Да и нам, если на то пошло, тоже. Может, у тебя там еще пара девчонок знакомых найдется?

– К сожалению, только одна, – вздохнул я. – И она уже занята.

– Когда успел? – поразился Петров.

– Собственно, еще не успел толком…

– Но виды имеешь, – понимающе хмыкнул Иванов. – Ладно, не претендуем. По сведениям из надежного источника, в научной части шестьдесят процентов состава – женщины. Что особенно радует, много молодых и незамужних.

– Вечером у меня, – подвел я итог беседе и попросил: – Мужики, проводите к прапору, Щерба который. Не хочу на потом дела откладывать.

– Не вопрос, пошли.

Окрестности Системы Росс-614,

исследовательская база «Да Винчи»,

1-7 августа 2537 года

Вчерашняя вечеринка удалась на славу. Покончив с малоинтересными заботами вроде общения с прапорщиком-снабженцем, я вернулся в каюту, где и наткнулся на заспанную Галю. Та перспективу вечерних посиделок восприняла с энтузиазмом и обещала принять посильное участие. Как выяснилось, в ее понимании это немного отличалось от моей интерпретации: я всего лишь рассчитывал, что она посидит с нами часок-другой, но девушка отнеслась к задаче серьезно и зазвала в гости троих коллег женского пола и уже знакомого мне Викентия. Галины подружки оказались особами во всех отношениях приятными, так что Иванов с Петровым остались довольны. Впрочем, мне в этот вечер ничего не обломилось, да я особо и не стремился к результату. Куда спешить, собственно? Две недели безделья впереди, все вечера свободные. Вот и займусь. А потому мы больше налегали на горячительные напитки и разнообразные закуски, добытые рачительными девчонками, так что к полуночи мой мини-бар практически опустел. Вопреки ожиданиям, обошлось без последствий, только Петровича всю ночь мучила жажда после схомяченного недельного запаса стружки кальмара.

А на следующий день начались суровые трудовые будни. Мы с напарником чуть ли не круглосуточно пропадали на первой палубе, отведенной под тренировочную базу, и посвящали все свободное время тренировкам. Коллеги частенько к нам присоединялись, особенно в тире и на татами, да и гимнастическим ковром не пренебрегали, уделяя немало внимания специфическим егерским дисциплинам типа фрирана. Еще были ежедневные теоретические занятия: мы тщательно штудировали собранные рейдером данные о Находке, особенно нас интересовали флора и фауна. Как ни крути, а именно Егерям предстояло первыми ступить на поверхность планеты. Автоматические зонды не в счет.

Галя Рыжик прописалась в лаборатории. Она быстро нашла общий язык с коллегами и просто влюбилась в нового научного руководителя – профессора Накамуру. Однажды даже зазвала его к нам в блок, благо идти было недалеко. Сухонький японец неопределенного возраста и на нас с Петровичем произвел благоприятное впечатление, что радовало – все-таки наш прямой работодатель, что бы там ни говорил майор Исаев. По его задачам мы в лучшем случае месяц после высадки будем работать, а как суета первых недель закончится, однозначно львиную долю времени придется ишачить на ученых. По этой причине я и не стал форсировать развитие отношений с Галиной, а предпочел вечерами зависать в компании молодых биологов, в которой у меня вдруг обнаружился неприятный конкурент. Произошло это на первых же совместных посиделках, на третьи сутки полета, когда ходовые испытания успешно завершились и комплекс вышел на разгонный курс – до точки перехода предстояло добираться почти неделю.

Этого парня я заметил сразу: высокий, широкоплечий, смазливый, но какой-то гниловатый, что ли… Не вписывался он в нашу компанию и на фоне смешливых девчонок и нескольких парней-ботаников смотрелся чужеродным элементом, как шикарный «роллс» на бесплатной стоянке у супермаркета. Наверное, этим самым «роллсом» он себя и считал, поскольку взирал на мир с постоянной брезгливой миной и общался с ребятами не то чтобы свысока, но некое пренебрежение чувствовалось. Видно было, что пытается держаться с нами наравне, но то и дело проглядывала в нем этакая аристократическая высокомерность. Усиливала неприятное впечатление слегка оттопыренная нижняя губа – совсем чуть-чуть, едва заметно, однако эта деталь навсегда запечатлела на лице парня капризное выражение. Вместе с тем симпатичный блондинчик имел у дам успех, и не только благодаря внешности – мозгами Всевышний его тоже не обидел. В процессе общения я выявил еще одно несоответствие: острый ум скорее характеризовал его как талантливого управленца, а не как холодного аналитика или увлеченного теоретика. Таково было первое впечатление, и оно еще более усилилось из-за реакции Гали: та при виде незнакомца вздрогнула, и я это прекрасно почувствовал, поскольку проявил галантность и в этот момент вел ее под руку.

– Ты его знаешь? – шепнул я ей на ушко, но девушка лишь покачала головой, не желая вдаваться в подробности.

Парень же широко улыбнулся и направился прямиком к нам.

– Привет, Галь! – Он без стеснения чмокнул ее в щеку и переключился на меня: – Королев, Евгений! С кем имею честь?

– Денисов, Олег, – в тон отозвался я. – Егерь-фелинолог, приписан к лаборатории Накамуры.

– Значит, коллеги! – расплылся в улыбке Королев, отчего я с трудом сдержал язвительную усмешку. – Кандидат биологических наук, старший научный сотрудник, заместитель профессора. Будем работать вместе.

– Рад, – буркнул я. – Галь, давай знакомь с остальными коллегами.

Я демонстративно увел девушку к столу, но заместитель профессора Накамуры намек не понял или не захотел понять – и весь вечер пытался подбивать к Гале клинья. Я не препятствовал, хотя и видел ее неоднозначную реакцию, но не на той еще стадии наши отношения, чтобы предъявлять на нее права. Она мне еще повода не дала по большому счету. Так что Галину я отпустил, и вечер мы провели фактически порознь: я в компании Викентия отдавал должное горячительным напиткам, а она сплетничала с подругами да с присоединившимся к ним Евгением. Петровичу этот тип, кстати, тоже не понравился, и он недвусмысленно дал понять, что готов поддержать любую каверзу, но я пока запретил рыжему негодяю своевольничать. Он обиделся и устроился на коленях у Гали: дескать, сам дурака валяешь, так хоть я девушку в обиду не дам. Та про свою аллергию благополучно забыла, увлеченная разговором. Я между тем принялся наводить справки, благо отличный источник информации находился прямо под боком. Викентий и сам прекрасно видел мою заинтересованность, а потому отпираться не стал и выложил все, что знал. Как я и предполагал, Женечка Королев оказался из породы карьеристов: его отец был шишкой в департаменте науки и курировал сектор естествознания. Сын пошел по его стопам и готовился стать научным функционером, для чего последовательно проходил все ступени карьерного роста: университет, аспирантура, а вот теперь докторская под руководством некоего профессора Равиковича, широко известного в узких кругах благодаря специфическим услугам, предоставляемым за определенную плату. Грубо говоря, Викентий чуть ли не открытым текстом сказал, что диссертацию за Женечку пишут специально обученные люди, а в экспедицию он отправился из сугубо меркантильных соображений – портфолио нарабатывать. Согласитесь, солидно звучит: участник Первой Дальней! Именно так, с большой буквы, с легкой руки досужих журналистов стала известна наша миссия во Внутренних системах.

В последующие дни Галя несколько оживилась, но комментировать свое поведение отказалась. В дальнейших посиделках она уделяла равное внимание нам обоим, но я то и дело ловил ее странные взгляды, которые она бросала на Евгения. Однако больше ничего выяснить не удалось, поэтому я плюнул и решил вести себя естественно. А там и первая неделя закончилась.

Станция «Да Винчи» вышла к точке перехода.

Глава 2 Там, на неведомых дорожках

Окрестности системы HD 44594,

исследовательская база «Да Винчи»,

15 августа 2537 года

Неделя после прыжка прошла практически незаметно, заполненная рутиной обычного космического перелета, с поправкой на специфику крупного корабля с многочисленной смешанной командой. Как и предполагалось, «Да Винчи» вывалилась из гиперпространства довольно далеко от Системы, и остаток пути пришлось преодолевать на маршевых двигателях, к чему все были заранее готовы. Знакомый навигатор, с которым мы пересеклись на почве увлечения «рукопашкой», по секрету поведал, что кап-1 Яковлев специально задачу поставил таким образом, чтобы было время на предварительный анализ обстановки. Исследовательская база корабль очень специфический, а тем более в столь почтенном возрасте. Двигатели мощью не поражают, скорость тоже по современным меркам черепашья, поэтому нам, можно сказать, повезло: точка выхода из прыжка с учетом погрешности (да-да, маяки от неточностей на таких расстояниях не избавляли) расположилась очень удачно. Прикинув так и этак, штурман предложил начальнику экспедиции к Системе выходить под углом к плоскости эклиптики, дабы избежать сложного маневрирования в зоне внешних планет, пусть и с перерасходом энергоресурсов. Капитан согласился. Задача и правда оказалась нетривиальной: планетная семья звезды HD 44594 была представлена пятью объектами, три из которых – газовые гиганты сравнимых с Юпитером размеров – располагались как раз на задворках Системы на небольших расстояниях друг от друга, не более полутора астрономических единиц. Такое их размещение являлось причиной значительных гравитационных возмущений, для громады базы весьма и весьма неприятных. Группа планет-гигантов от собственно Находки – землеподобной планеты в «поясе жизни» – отстояла на пять с небольшим астрономических единиц, и между ними массивные объекты отсутствовали, что компенсировалось сразу двумя поясами астероидов. Пятая планета находилась почти у самой звезды, даже ближе, чем Меркурий к Солнцу, и интереса не представляла. У одного из «толстяков» наличествовала целая когорта спутников, причем два достигали размеров Марса и потенциально подходили для терраформирования. С учетом предложенной штурманом траектории база пересекала плоскость эклиптики как раз между ближним поясом астероидов и Находкой, после чего еще пару стандартных суток должно было уйти на сближение с планетой и выход на геостационарную орбиту.

Собственно, сегодня первый этап и закончился: база стабилизировалась в гравитационном поле Системы и вышла на траекторию сближения с Находкой, по случаю чего начальство объявило общий сбор – объединенными усилиями научной части, летунов и Егерей предстояло определить оптимальную точку высадки исследовательской команды. Я, как непосредственный участник этого события, в предстоящем обсуждении намеревался принять активное участие, для чего последнюю пару дней усиленно изучал спутниковые карты планеты. Коллеги Иванов с Петровым занимались тем же – именно нам троим предстояло первыми ступить на поверхность планеты… Ах да, Петровича забыл. И только после этого будет развернут малый эксплорер-комплекс и начнется стартовый этап освоения нового мира. К такому меня готовили предыдущие семь лет, но настроение было паршивым: я то и дело срывался на самокопание и самобичевание, плавно переходящие в самосуд. Блин, не слишком ли много этих самых «само»? Впрочем, причина была объективной: не далее как вчера вечером я крупно повздорил с Женечкой Королевым.

А началась эта история третьего дня с вечернего разговора с Галей. Та против обыкновения не отправилась сплетничать с подружками, а составила компанию нам с Петровичем. Вообще, всю неделю после прыжка вела она себя довольно странно – вроде и сближаться не давала, но и не отталкивала окончательно, с удовольствием болтая со мной на отвлеченные темы. Один раз даже затащила на посиделки, но в смешливой компании я оказался предоставлен самому себе, пока не появился Викентий. Он-то меня и просветил насчет Галины: как оказалось, она уже несколько вечеров кряду охаживала того молодого и перспективного биолога по имени Евгений. Но я и сам все прекрасно видел, а потому очень удивился, когда через пару дней она внезапно осталась вечером в блоке и принялась изливать душу. По ее словам выходило, что Королева она знала еще по университету – тот учился тремя курсами старше и уже тогда считался завидной партией. Не обделенный девичьим вниманием, на ухищрения молоденькой первокурсницы Евгений никак не реагировал, чем еще больше распалял ее. Закончилось все это тем, что Галя едва не попала из-за неразделенной любви в больницу. Примерно тогда она решила не размениваться на такие мелочи, как любовь и грязные самцы, и начала использовать нашего брата по прямому назначению – то есть превратилась в обычную стерву. К пятому курсу она стервозностью благополучно переболела и немного остепенилась, но и по сей день случались рецидивы – наше с ней знакомство тому пример. Сейчас же забытые чувства вспыхнули в ней с новой силой. Она пыталась сопротивляться, ибо гордость не позволяла стелиться перед мужиками, но влечение оказалось сильнее.

Признаться, выслушивать все эти бредни мне было не очень-то приятно. Мало того что я и сам имел на Галю виды, так еще и понимал подноготную ситуации: не в любви тут дело, а в элементарном желании доказать, что она тоже не лыком шита. Попытки оправдаться чувствами и гордостью выглядели со стороны нелепо – типичная ситуация из дешевой молодежной комедии: вот назло всем соблазню самого видного парня! Но куда больше меня беспокоил тот факт, что я перешел из разряда «неплохого варианта» в разряд подружки, которой не грех поплакаться в жилетку. Обуреваемый противоречивыми чувствами, в тот вечер я свел все в шутку, вовремя сместив Галино внимание на Петровича. Как я и предполагал, мнимую аллергию как рукой сняло, и мой питомец с девушкой подружился, чего за ним давненько не наблюдалось.

А вчера ситуация получила не самое приятное развитие. Я занимался в общем тренажерном зале седьмой палубы, и сам не заметил, как остался в компании Королева. Всю тренировку Галя вертелась возле него: у них по плану была анаэробная нагрузка, и девушка крутила педали велотренажера рядом с Женечкой, наматывавшим километры на беговой дорожке. Наверное, я немного ослабил самоконтроль, потому что Королев заметил взгляды, которыми я одаривал Галю, – та в облегающих велосипедках и легкомысленном топике выглядела весьма аппетитно.

– Нравится? – без предисловий хмыкнул Евгений, кивком указав на велотренажер. Галя уже упорхнула в душ, но я его понял. – Согласен, соблазнительная цыпа. А я ведь ее в универе не замечал. Вернее, мне на нее плевать было, и других хватало.

– Ты это вообще к чему? – прикинулся я простаком.

Не люблю, когда люди мое личное пространство нарушают, а Королев пересек незримую границу: я сидел на скамейке у стойки со штангой, а он остановился в шаге, набросив на шею полотенце. Футболка его пропиталась потом, светлые волосы слиплись, но уставшим он не выглядел.

– Я же вижу, что она тебе нравится, – ухмыльнулся биолог. – Не парься, будет и на твоей улице праздник.

Я с трудом сохранил нейтральное выражение лица и задумчиво проронил:

– А у нее это серьезно. Не боишься последствий?

– Какие, на хрен, последствия! – беззаботно махнул рукой Женечка. – Поматросил, как говорится, и бросил. Через месяц-другой тебе достанется, не переживай!..

Хрясь! Мой кулак с размаху впечатался в челюсть биолога, опрокинув того на пол. Я и сам не заметил, как успел вскочить и от души оприходовать парня: только что сидел на скамейке, медленно закипая, и вот уже стою на ногах над поверженным противником, тупо уставившись на рассаженную костяшку. Королев был ошеломлен не меньше и непонимающе вертел головой в попытке сфокусировать взгляд. В происходящее он поверил не сразу: как это так, какой-то худосочный дрищ сбил его, такого большого и сильного, с ног? Да как он посмел?! Биолог глухо рыкнул и ринулся на меня, ловко вскочив с пола, но я уже оправился от потрясения и встретил его новым ударом, на этот раз точно рассчитанным: правой в солнечное сплетение. Вертикальный кулак жестко врезался в мускулистый торс, но я вложил массу и энергию встречного движения и легко пробил мышечный каркас. На рефлексе занес бедро, выводя правую ногу на хай-кик, но в последнее мгновение остановился – хватит с него. Парень согнулся, хватая ртом воздух, а я поспешил убраться из спортзала: не хватало еще в полноценную драку ввязаться. Чтобы выстоять против такого бегемота придется всерьез выложиться. И в этом случае тяжких телесных не избежать, а мне лишние неприятности ни к чему.

Вернувшись в собственную каюту, я забрался в душ, где проторчал против обыкновения почти четверть часа. Настроение было препаршивое. Не столько из-за Женечки (мразь она мразь и есть, в любых условиях), сколько из-за того, что потерял над собой контроль. И это совершенно точно, без дураков. Первый удар был неосознанным, а потому на редкость непрофессиональным: я просто дал человеку в морду с намерением его унизить. Не вырубить, не обезвредить на какое-то время, а именно для того, чтобы продемонстрировать свое отношение к происходящему. Это потом я его встретил с максимальной эффективностью при минимальных последствиях для здоровья. Обидно все-таки и за себя, и за Галю. Плюс еще толика злости на глупую и стервозную девчонку. Да, еще про уязвленную гордость не упомянул. Короче, полный набор. Постояв напоследок под холодными струями, я приказал себе забыть о происшествии и вышел из душа.

Но на этом мои неприятности не закончились. Где-то через час я ухитрился нарваться в кают-компании на Галю, и та обдала меня такой волной презрения, что мне стало не по себе. Вот умеют же бабы так одним взглядом приложить, что потом себя ощущаешь как минимум помойным ведром. Она не сказала ни слова, но дверью хлопнула громко – не знаю по какой причине, но древние проектировщики отказались в жилых помещениях от сдвижных вбок створок. Я же выматерился про себя и ушел спать. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: девушка на выходе из душа столкнулась с невинно пострадавшим Женечкой и все поняла – все-таки не дура. И плевать ей на причины, ведь я покусился на объект ее желания, а посему не достоин жить с ней на одной планете. Тьфу, мать ее! Хрен с ней, пускай сама разбирается. Прибежит потом в жилетку плакаться, да поздно будет, пошлю далеко и надолго. Или не пошлю? А вот работать вместе все равно придется, так что проблем не избежать.

Нынешний день облегчения не принес – на душе было пакостно, так и тянуло нырнуть в бар, но я пересилил себя, чему в немалой степени способствовал приказ явиться на расширенный брифинг. Сейчас я как раз подходил к конференц-залу на четвертой палубе, но особой суеты в коридоре не наблюдал. В самом зале обстановка тоже не вызывала беспокойства – успевшие прибыть раньше коллеги чинно расселись за огромным столом, однако кап-1 Яковлев пока отсутствовал. Я присел рядом с коллегами-Егерями, пожал им руки и лениво поинтересовался:

– Я ничего не пропустил?

– Расслабься, – хмыкнул Коля Иванов. – Сейчас главный подойдет, тогда и начнется мозготраханье.

– Ага, пока что даже Исаева нет, – подтвердил Леха Петров. – И Вяземский где-то ходит.

Знаменитый на всю Федерацию ксенобиолог Родион Ефимович Вяземский возглавлял научную часть экспедиции, даже мой номинальный начальник, профессор Накамура, находился у него в подчинении. Я окинул заинтересованным взглядом стол. Действительно, главных действующих лиц не наблюдаю, в основном смутно знакомые руководители среднего звена, и военные, и гражданские. Вон Накамура как раз на противоположном конце стола устроился рядом с такими же, как он, биологами. Знакомый навигатор в компании штурмана, кап-2 Терещенко, рядом парни из батальона – трое ротных и зампотыл. Кто-то от летунов, на погонах по два просвета и две больших звезды. Ученых, конечно, поболее, чем нашего брата. Экспедиция у нас комплексная, так что тут каждой твари по паре: и биологи, и геологи, и планетологи, и… Да кого только нет, короче.

Дверь утонула в переборке, и мы поспешно вскочили, приветствуя появившееся наконец начальство. Капитан первого ранга Яковлев ответил стандартным «здравия желаю, товарищи офицеры!» и кивком разрешил садиться. Личный состав принялся греметь стульями, а Яковлев в компании с Вяземским и Исаевым заняли места во главе стола.

– Итак, господа, – взял слово начальник экспедиции, – сегодня мы собрались, чтобы обсудить несколько важных вопросов. Повестка дня у вас на мониторах, прошу ознакомиться. Предлагаю следующий регламент: прежде всего определимся с основными задачами первого этапа работы в Системе. Главный вопрос – место высадки передовой разведгруппы. Затем пробежимся по графику работы экспедиции в целом и перейдем к частностям, но их мы уже обсудим в узком кругу ответственных лиц. Возражения? Возражений нет. Переходим к первому пункту повестки дня. Родион Ефимович, прошу вас.

– Кхе-кхе, – прочистил горло ученый. – Уважаемые коллеги, вы, несомненно, уже изучили имеющиеся материалы, поэтому вдаваться в подробности не буду. С требованиями научной части все ознакомились, так что обойдусь тезисами. Как всем известно, Находка – характерная планета земного типа, именно этим она и ценна. Тем более приятно, что по таким параметрам, как климатические условия, сила тяжести и длительность суток, она отличается от нашего материнского мира очень незначительно. Единственное важное несоответствие – вместо спутника у планеты имеется пылевое кольцо, как у Сатурна. Видимо, в далеком прошлом местная луна по какой-то причине была разрушена, и из ее обломков оно и образовалось. В связи с этим метеоритная опасность несколько выше, чем на Земле, однако все сколько-нибудь крупные обломки давно уже рухнули на поверхность Находки, а оставшиеся всего лишь вызывают частые метеоритные дожди. Общий фон весьма благоприятный – на планете имеются высокоразвитые белковые формы жизни, достаточно воды и есть озоновый слой, предохраняющий поверхность от действия жесткого излучения звезды. Атмосфера идеально подходит для человека, по составу отличается от земной незначительно. Вредных примесей в местном воздухе не содержится. Микрофлора умеренно агрессивная, ничего такого, с чем не справится универсальный антидот. Самых больших неприятностей можно ожидать от фауны: первичное сканирование было поверхностным, мы не получили и сотой доли необходимой информации. Поэтому наибольшее значение будет иметь мнение уважаемых представителей корпуса Егерей – именно им придется столкнуться с агрессивными животными, если таковые обнаружатся. Со своей стороны могу высказать лишь одно пожелание: наибольший интерес для представителей естественных наук будет иметь, несомненно, экваториальный пояс.

– Спасибо, Родион Ефимович, мы вас поняли, – поблагодарил оратора Яковлев. – Иван Викторович, вам слово.

Командир летунов поднялся со своего места и высказался предельно кратко:

– Мы проанализировали метеообстановку за последние полгода. Трудностей высадка не представит. Обеспечим доставку грузов и персонала в любую точку планеты в кратчайшие сроки.

Яковлев кивнул, сделал пометку в архаичном блокноте.

– В таком случае, коллеги, послушаем главных заинтересованных лиц. Прошу вас, Андрей Михайлович.

Майор Исаев обошелся буквально парой слов:

– Предлагаю дать слово командиру разведгруппы капитану Иванову.

Николай поднялся как по команде и принялся бодро излагать наши общие соображения:

– Уважаемые коллеги! Мы тщательно проанализировали доступную информацию и пришли к следующему выводу: первую высадку следует осуществить в умеренных широтах южного полушария. Там сейчас начало лета и сюрпризы от погоды маловероятны. Таким образом, мы сразу же исключим влияние экстремальных условий окружающей среды. В качестве конкретной точки высадки мы предлагаем вот этот полуостров, обратите внимание на отметку.

Я обстановку представлял хорошо – недаром мы с ребятами несколько часов кряду просидели над спутниковыми картами, – но все равно на автомате скосил глаза на дисплей с объемной моделью Находки. Повинуясь манипуляциям капитана, камера нырнула из верхних слоев атмосферы ближе к поверхности, шар планеты повернулся на несколько градусов, и объектив сфокусировался на северной оконечности небольшого материка, скорее даже огромного острова вроде земной Австралии. Здесь береговую линию рассек глубокий и узкий залив, отделивший от основного массива довольно широкую полосу земли, километров сто в поперечнике.

– На наш взгляд, место для первой высадки идеальное, – продолжил Иванов. – Климат тут должен быть приморского типа, что не исключает штормов и ураганов, поэтому базу расположим в глубине полуострова. Дождь и грозу переживем, зато не будет проблем с обеспечением базы: это лесостепная зона, здесь большое количество рек и озер, а флора и фауна более приветливые, чем в тропических джунглях. Вместе с тем они дадут хорошее общее представление о планете – не мне объяснять ученым принцип аналогии. С точки зрения обеспечения безопасности тоже сплошные плюсы: окружим базу стандартной «оградой», активируем «купол» – на первое время будет достаточно. Вместе с тем из этой точки легко добраться до побережья, что тоже плюс – гидрологи и морские биологи будут довольны. А дальше, как говорится, будет видно. Рекомендации для размещения основного комплекса дадим после первичного обследования планеты, то есть не раньше чем через неделю после высадки. У меня все.

– Спасибо, – кивнул Яковлев. – Уважаемые коллеги, возражения будут?

Возражения конечно же нашлись. В основном недовольство выражали ученые, что для нас сюрпризом не стало. Еще битых полчаса эта братия переливала из пустого в порожнее, но все их претензии разбивались о несокрушимые утесы приведенных Ивановым резонов. В конце концов Яковлеву этот балаган надоел, и он поставил в споре точку.

– С этим вопросом определились. Возражения по существу будут? – выделил кап-1 ключевое слово, но ответа не последовало, и он резюмировал: – Тогда небольшой перерыв, и перейдем к остальным пунктам повестки дня. Не задействованные в дальнейшей работе коллеги могут быть свободны.

Дождавшись, когда начальник экспедиции подаст пример, мы с парнями поспешили покинуть конференц-зал. Против ожидания управились достаточно быстро. Ничего удивительного: летунам по барабану, ученым по большому счету тоже. Они чисто из принципа выступали, а еще из любви к искусству. В основном нам отдуваться да отделению Охотников, что пойдет в усилении. В первой высадке ни один научник не участвует, обойдемся своими силами. Вот когда будут обсуждать место для основного комплекса, дискуссия затянется надолго.

Система HD 44594,

исследовательская база «Да Винчи»,

17 августа 2537 года

За те двое суток, что прошли с памятной говорильни, обозначенной в официальных бумагах как «расширенный брифинг», громада базы преодолела расстояние, отделявшее точку ее выхода в плоскость эклиптики от Находки, и сейчас вращалась вокруг планеты с периодичностью сорок часов, медленно и тщательно сканируя поверхность. Стая юрких спутников и автономных зондов уже покинула трюмы, и накопители центрального вычислителя пухли от обилия информации. Нам же с коллегами в течение ближайшей пары часов предстояло осуществить первую в истории высадку на планету. Событие не рядовое, а потому требовавшее тщательной подготовки. Оружие и снаряжение, за исключением коннектора, хранилось в специально для того предназначенном боксе на второй палубе, и отвечал за это хозяйство тот самый прапорщик Щерба, к которому меня направил при знакомстве комбат.

До последнего момента мы с коллегами торчали в резервном КП Исаева неподалеку от расположения Охотников. Пункт был оборудован по самым современным стандартам, так что работали в комфортных условиях: один из автономных зондов завис непосредственно над районом выброски, и коллега Иванов гонял по гигантскому монитору фотографии в высоком разрешении. Мичман Мохов, командир спускаемого модуля, сидел в сторонке и в процесс не вмешивался – и без него мозги кипели. Петрович ошивался рядом, то и дело отвлекая меня картинами разнообразных каверз в отношении летуна, но я лишь отмахивался. В конце концов он обиделся и устроился на коленях у мичмана, включив урчальник. Но время поджимало, и мы, так и не остановившись на каком-то одном варианте, отправились во владения прапорщика Щербы. Капитан Иванов справедливо рассудил, что на месте будет виднее, и ограничился всего лишь десятком возможных точек высадки, одарив Мохова распечаткой и перегнав файл на терминал навигатора из экипажа мичмана.

В «лабазе», как окрестил острый на язык Леха Петров оружейный бокс, долго не задержались: дело свое прапор знал крепко и снаряжение держал в образцовом порядке. Искусство влезать в скафандр за установленное нормативом время я изучал в академии пять лет, так что трудностей тут не возникло. Избавившись от повседневной формы, я надел термобелье, не забыв про носки, и с некоторым трудом натянул плотно сидящие брюки из усиленной ткани с защитными вставками из прочного пластика. Потом сунул ноги в сапоги и провел ладонью по голенищам, зарастив швы. Как показала многолетняя практика, такая обувь в нашем случае практичнее ботинок: если что и голеностоп зафиксирует, предохраняя от вывиха, и штанины за всякие ветки-колючки цепляться не будут. Именно по этой причине егерский полевой скафандр облегает тело – нам силуэт размывать не надо, как десантуре, и мешковатые комбезы в нашей работе не приветствуются. Попрыгал, присел – нормально, портки движений не стесняют, потому что изготовлены из эластичного материала, то бишь стретч, как выразилась бы Галя. Не откладывая на потом, извлек из кейса коннектор и с негромким щелчком вогнал его в специальные пазы шлема. У коллег по понятной причине таких приблуд не было. Облачился в куртку, натянул перчатки и стал похож на футуристического рыцаря или гонщика-скутериста в защите: в отличие от тех же десантных скафандров, наше снаряжение было очень легким, в первую очередь за счет использования пластиковых броневых вставок, защищавших уязвимые места. Наколенники и налокотники также были интегрированы в костюм, равно как и небольшие плечевые накладки, которые вкупе с поясом и жгутами псевдомышц в ткани образовывали экзоскелет. У нас задачи иные, нам от пуль защита не нужна, а для зверей и пластика хватит – никакие когти его не возьмут, разве что из спецсплава. Но такие только у людей бывают в виде разнообразного клинкового оружия. Кстати о птичках. Егерь не битюг-тяжеловоз, а потому оружия немного – на левом бедре тесак-мачете из серии «все в одном», на правом – стандартный АПС-17 в кобуре с парой запасных магазинов, на груди наискось рукояткой вниз боевой нож – это мой вариант, а вообще каждый исходит из соображений удобства. Иванов вон ножны на пояс повесил. На спину дейпак с необходимым минимумом, магазины в нагрудные карманы, штуцер на плечо – вроде готов. Ухмыльнулся при виде напарников: покрытие-хамелеон в скучном боксе не работало, и бронепластины отчетливо выделялись на фоне почти черной ткани, превращая нас в этаких кощеев бессмертных с костями наружу. Ничего, как в поле выйдем, всеми цветами радуги будем переливаться в зависимости от окружения. Петрович обзавидуется.

Облачившись в скафандры, направились на стартовую палубу, что лежала десятком уровней выше. Лифт неспешно вознес нас почти на полкилометра вверх и выпустил в просторный зал, по которому сновали электрические погрузчики и озабоченные матросы, каковых на гражданских судах принято было величать «менеджерами по внутренним перемещениям грузов». Пришибленный масштабами Петрович не отставал ни на шаг, и к модулю мы подошли тесной кучкой. Здесь нас уже ждали: у гостеприимно распахнутого люка толпились ребята из батальона под командованием кряжистого сержанта средних лет, за которыми присматривал второй навигатор. При нашем появлении он вытянулся во фрунт и объявил, что корабль готов к десантированию и мы можем размещаться в десантном отсеке. Коля Иванов, назначенный командиром группы, кивнул, и мы дружно втянулись в шлюз. Петровича я на всякий пожарный взял на руки.

Внутри оказалось неожиданно тесно – места на всех хватило впритык. Навигатор при виде наших вытянувшихся физиономий хмыкнул и пояснил, что сейчас мы разместились в катере, который будет тянуть за собой кокон спускаемого модуля, при разворачивании на поверхности планеты теряющего мобильность. А сама «тройка» – имен собственных столь крошечные посудины не имели, только бортовой номер – в любой момент сможет отстыковаться и выйти на орбиту либо действовать как атмосферный воздушный транспорт. Впрочем, учитывая возраст базы, в нашем недоумении нет ничего удивительного. В настоящее время в качестве спускаемых аппаратов чаще всего использовались эксплорер-боты – стометровые сигары либо соответствующих размеров диски, а они, как ни крути, были полноценными кораблями. Обострению приступа клаустрофобии способствовали и коллеги-Охотники – по сравнению с нами они выглядели настоящими медведями, едва умещавшимися в противоперегрузочных креслах.

Шлем я пока надевать не стал, потому позвал питомца жестом. Петрович дисциплинированно запрыгнул ко мне на колени, я извлек из кармана приемо-передающий модуль причудливой формы и закрепил на голове напарника. Тот к процедуре был привычен и не сопротивлялся. С ажурным ободом на башке кот выглядел забавно, но то ли еще будет, когда я на него респиратор нацеплю! В нашем деле закон железный: пока не удостоверишься, что дышать можно и ничего тебе за это не будет, ходи в дыхательной маске.

Согнав Петровича на соседнее кресло – единственное остававшееся свободным, – я поудобнее разместил между колен штуцер. Чтоб вы знали, настоящий «меркель», такими только Егерей вооружают. Легкий и относительно компактный, приклад с гидрокомпенсатором, но это сейчас стандарт, плюс электронная система наведения. Вундервафля, ага. У ребят из батальона стволы попроще и подешевле. А вот мы с коллегами щеголяем комбинированными двуствольными штуцерами производства всемирно известной фирмы, ведущей свою историю с девятнадцатого века. Не хочу хвастать, но в родительском доме в гостиной на стене висит пращуровский «меркель» выпуска девяностых годов двадцатого века – в дорогущем исполнении, с ложей из натурального ореха, еще пороховой. Отец рассказывал, что слонобой этот принадлежал Савве Денисову, знаменитому охотнику, чуть ли не основателю нашего рода. Вот такая семейная реликвия. Мой штуцер совсем не эксклюзив, но тоже любопытный образчик оружейного искусства: верхний ствол под унитар 5,45×20, магазин в пистолетной рукоятке, нижний – уже куда серьезней, двенадцать с половиной на шестьдесят. Питание из десятизарядного коробчатого магазина. Оба модуля – полуавтоматы, для крупнокалиберного предусмотрен автоматический режим с отсечкой по два выстрела. Очень удобно, особенно если магазин снарядить УОДами с уэсками через один: любого слона такой гостинец завалит – первым выстрелом остановит и ошеломит, вторым прошьет насквозь.

Пока я пытался устроиться в кресле с максимально возможным комфортом, обосновавшийся в пилотской кабине Мохов объявил по громкой связи:

– Внимание экипажу! Старт через три минуты! Не забудьте пристегнуть ремни!

Наплевав на удобство, я склонился над Петровичем, направил ему успокаивающий импульс и представил кота, распятого на спинке кресла вроде человека со знаменитого рисунка Леонардо да Винчи. Питомец недовольно фыркнул, но распластался на сиденье, чуть ли не растекшись по нему. Я же перетянул напарника парой ремней и отрегулировал длину – все, теперь никакое ускорение не страшно. Помнится, когда мы только начали отрабатывать высадку на тренажере, Петрович возмутился и отказался пристегиваться. Полученный на тренировке опыт намертво въелся в память, и впредь он мерами безопасности не пренебрегал. Позаботившись таким образом о верном товарище, я и сам поспешил щелкнуть магнитной застежкой, тем более что динамики прохрипели голосом вредного мичмана что-то вроде «до старта тридцать секунд, даю обратный отсчет». Под мерное бухтение Мохова расслабиться не получалось, я инстинктивно ждал удара ускорения в момент срабатывания катапульты и вжимался в кресло – вот такая у меня дурацкая реакция на старт любого корабля. Что характерно, дождался. Сначала, правда, космокатер плавно переместился куда-то вниз и с шипением пневмопривода состыковался со спускаемым модулем, и только потом диспетчер привел в действие катапульту. Как всегда, перегрузка навалилась совершенно неожиданно – от мощного пинка магнитного поля связка «катер – модуль» выскочила из стыковочного узла, как пробка из шампанского. Несколько мгновений было тяжело дышать, потом наш кораблик достаточно удалился от пятикилометрового яйца базы, и Мохов врубил маршевые движки, предварительно кратким импульсом тормозных дюз сбросив скорость до приемлемой. Гравикомпенсатор заработал на полную мощность, так что теперь перегрузки можно было не бояться, хоть модуль и несся к планете, разгоняясь с каждой секундой. Вот минут через двадцать, когда мы войдем в верхние слои атмосферы и начнется торможение, может и приложить нехило, если пилот хоть немного ошибется с траекторией. В принципе, это будет самый опасный момент: если что и случится, то именно в этой фазе полета, и тут нас не спасет даже чудо, просто сгорим в атмосфере. Именно поэтому, да еще из чувства солидарности с питомцем я не стал герметизировать скафандр, поленившись нахлобучить шлем – в случае чего перед смертью не надышишься. Пусть Петрович видит, что я разделяю с ним все тяготы и опасности: для котов герметичный скафандр не предусматривался даже в проекте, потому как работать им приходилось лишь на планетах с благоприятными для белковых организмов условиями. Оно и понятно, хрен ли толку от их обостренных чувств, если они изолированы от окружающей среды? Так что не бывать нам с Петровичем на Марсе. Вернее, побывать-то можно, сунул кота в спецконтейнер – и гуляй, сколько влезет. А вот по профессиональным делам нам такая роскошь не светит.

Между тем модуль проскочил безвоздушное пространство и раскаляющимся с каждой секундой болидом углубился в атмосферу. Тут уже пришлось шлем напялить – капитан Иванов недвусмысленно приказал. Мой вычислитель сразу же синхронизировался с корабельным «мозгом» и выдал на забрало живописную картинку: прямо под нами громоздились молочно-белые облака, чуть искаженные слоем раскаленного воздуха. Судя по умеренной вибрации корпуса, траекторию Мохов выбрал удачную, так что преждевременная встреча с ангелами нам не грозила. Петрович требовательно мяукнул, и я поспешил активировать видеоинтерфейс. Из ажурного обруча над его левым глазом выдвинулся прозрачный мини-дисплей с картиной облачного неба. Мысленным приказом я свернул изображение и переместил иконку в верхний левый угол забрала. Теперь у меня перед глазами вместо панорамы кипенно-белых облаков предстало внутреннее убранство десантного отсека и длинный ряд пиктограмм по нижнему срезу экрана. Скрутив правой рукой фигу, я активировал виртуальное рабочее пространство. Помнится, инструктор, побитый жизнью майор Мандрик, долго ржал, когда я впервые использовал подобный жест-ключ. Но на реакцию окружающих чихать, главное, что мне не напряжно. На дисплее появился стандартный курсор, реагировавший на еле заметные движения пальцев, – довольно удобно, и приноровиться к такому типу управления несравненно проще, чем использовать мысленные команды: даже тщательнейшим образом откалиброванный вычислитель реагирует лишь на ограниченное количество таких мыслей-приказов, к тому же в процессе не рекомендуется отвлекаться. Лично для меня проще пальцами дергать, возя курсором по дисплею. Понятно, что без перчаток ничего из этого не выйдет. А вот в боевой обстановке «думалка» конечно же удобнее, но там и команды используются вбитые в подкорку и предельно краткие: «цель», «траектория», «сила», «прыжок»… Фактически вот и весь список.

Двойным кликом развернув небольшую картинку с панорамой набегающей планеты – пусть висит, в обстановке ориентироваться помогает, – я вызвал на дисплей интерфейс коннектора и запустил стандартный тест. В бытность нашу в егерской учебке мы с Петровичем остановились на голосовом управлении, и теперь пришлось отключить внешние динамики, чтобы соседей не беспокоить. Видеопоток со встроенной в кошачий ППМ камеры шел исправно, и я разместил второе миниатюрное окошко рядом с первым. Затем принялся вслух произносить команды, наблюдая за Петровичем. Начал с простейших, типа «направо-налево». Удовлетворенно хмыкнул, дождавшись поворотов кошачьей головы. Если разобраться, вся эта хитрая машинерия функционировала на простом принципе: во время длительных тренировок мы с партнером нарабатывали так называемые якоря: связки «слово – образ» с моей стороны, и «образ – слово» со стороны Петровича. Второе было труднее, так как требовало совместных усилий: кот передавал картинку, я в это время ее расшифровывал и преобразовывал в одно-единственное определение, которое и запоминал вычислитель коннектора. Самым сложным было наработать постоянство «якорей», чтобы определенному слову соответствовала пускай и не статичная, но обладающая хотя бы пятидесятипроцентной идентичностью картинка. Для Петровича это вообще был адский труд: как я уже упоминал, коты-интеллектуалы с абстрактными понятиями не дружили. Зато через год мы стали обладателями обширного «словаря» и могли вполне осмысленно общаться, пускай и предельно короткими рублеными фразами. Выглядело это примерно так: я произносил вслух, допустим, команду «направо», при этом вычислитель передавал Петровичу образ сворачивающего в нужную сторону кота, и тот повторял маневр. Простейшая фраза «Петрович, беги быстрее направо» выглядела серией следующих образов: легко узнаваемая рыжая морда, бегущий кот, кот ускоряющийся, кот, сворачивающий направо. Со стороны напарника подобной четкости мысли добиться было несравненно труднее, а потому и «речь» его воспринималась зачастую куда сложнее. Во многих случаях проще было камеру подключить или напрямую образы воспринимать, без слов.

Время до посадки еще было, вибрация мешала не сильно, так что я принялся развлекаться, заставляя кота вертеть головой и дергать лапами. Терпения у Петровича надолго не хватило, и он принялся раздраженно колотить хвостом по креслу. Когда он уже почти дошел до белого каления, я хмыкнул и отчетливо произнес:

– Киса хочет!

Петрович дернулся, обшарил десантный отсек похотливым взглядом, но вожделенной кошечки, одолеваемой охотой, не обнаружил. Зыркнул на меня обиженно, и динамики выдали тягучим синтезированным тенором:

– Дуррррак.

В арсенале напарника имелось всего лишь два ругательных слова, но зато на все случаи жизни: вот это самое «дуррррак», когда Петрович сравнивал обзываемого с глупым, как пробка, вислоухим шотландцем по кличке Вискарь, и «мляу», что соответствовало широко известному короткому восклицанию, которое мой питомец использовал во всех остальных ситуациях. Как правило, этот мыслеобраз он сопровождал презрительным либо возбужденным фырканьем.

– Денисов, хорош дурака валять! – вернул меня на грешную землю Иванов. – Присоединяйся, сейчас точку высадки выбирать будем.

Действительно, спускаемый модуль уже добрался до нижних слоев атмосферы и сбросил скорость до минимума, на двух тысячах метров заложив первый круг над предполагаемой зоной приземления. Противная вибрация исчезла, и если бы не картинка с обзорных камер, я бы не смог сказать, движемся мы или застыли на месте. Еще немного, и очередной новый мир падет к ногам человека, хе-хе…

Система HD 44594, планета Находка,

17 августа 2537 года

Сразу определиться с оптимальным местом для будущей исследовательской станции не удалось. Мы минут двадцать метались между тремя равноценными вариантами – круглой полянкой в хорошем таком лесном массивчике, обширной проплешиной в полусотне километров от нее и озером, притулившимся на стыке небольшой скальной гряды, рощи и поля. Все же остановились на последнем. Заждавшийся нашего решения Мохов запустил зонд, и тот удачно воткнулся в почву в центре удобной площадки, на равном удалении от воды, каменюк и деревьев. Потом еще минут двадцать «тройка» нарезала круги, пока бортовой «мозг» обрабатывал результаты телеметрии. Наконец вычислитель дал добро на посадку, и мичман осторожно вывел модуль точно по зонду-реперу. Тридцатиметровый блин завис над лужком на антигравитационной тяге, раструбы «микроволновок» на днище развернулись к земле, и верхний слой почвы прямо под нами пронизало жесткое излучение. Пяти секунд такой обработки хватило, чтобы прожарить ее почти на метр вглубь. Все организмы, попавшие под раздачу, вскипели изнутри и полопались, разлетевшись ошметками. С высоты, да еще в камеру, этого видно не было, но я и так прекрасно представлял, что там творилось. А что делать – стандартная процедура. Обезопасив таким образом посадочную площадку, модуль плавно опустился в центр перепаханного микровзрывами пятна. Но толчок мы почувствовали только через несколько секунд, когда мичман отключил гравикомпенсатор. Сила тяжести на планете была на еле различимую величину выше стандартной g. Ага, так и есть – 9,83. С учетом того, что на борту обычно поддерживалась более комфортная девятка, переход получился заметным. Немного погодя ожили динамики громкой связи:

– Внимание экипажу! Посадка прошла в штатном режиме. Запускаем протокол безопасности 2А. Готовность пятнадцать минут.

А это уже для нас, Егерей, информация. Охотники пока могут расслабиться, им еще не скоро предстоит приступить к непосредственным обязанностям, а вот мы с коллегами не далее чем через четверть часа займемся делом. Протокол безопасности 2А означал всего лишь, что утвердившийся на поверхности планеты спускаемый модуль сейчас ощетинился по периметру пятнадцатиметровыми телескопическими штангами со штырями разрядников на концах, которые образовали стандартный энергетический барьер типа «Забор». От стационарного комплекса «Ограда» он отличался лишь способом подвода энергии: питался от корабельного реактора, а потому позволял получить достаточно мощную энергетическую завесу, вплоть до силового поля, как в данный момент. Через несколько часов, если окружающая среда будет сочтена более-менее безопасной, Мохов снизит ее мощность, и она начнет пропускать материальные объекты, реагируя лишь на организмы определенных размеров и массы. И ни одна зверюга крупнее кошки в периметр не проскользнет, не получив предварительно разряд в десяток киловольт. Высота энергетического барьера составляла ровно два метра: опыт показывал, что этого достаточно – как правило, выше только птицы летали да насекомые некоторые, а от них защищал второй контур – тонкая сеть из энерговодов с метровыми ячейками. Непосредственно после развертывания «Забора» на горбу спускаемого модуля вырастала тумба метателя, который выплевывал гроздь самых натуральных копий, тянущих за собой нити проводников. Снаряды втыкались в почву за пределами периметра, сетка натягивалась и образовывала над кораблем купол на манер паутины. Ячейки заращивались силовым полем малой напряженности, не требующим значительных энергозатрат, и в распоряжении исследователей оказывалась хорошо защищенная от внешней среды крепость. Само собой, в сети имелось целых два прохода: первый для легкой техники, второй же был рассчитан на космокатер. Вообще-то куда проще было окружить стоянку силовым куполом, как все нормальные десантники и прочие военные и поступали, но тут был один нюанс: дяди в погонах пользовали активную защиту, то есть поле генерировалось лишь на доли секунды, чтобы только отразить смертоносный подарочек. А в пассивном режиме, когда объект был окружен силовым «пузырем» постоянно, тот жрал столько, что энерговооруженности спускаемого модуля хватило бы примерно на час с небольшим, а потом кукуй как хочешь. К тому же энергопотребление находилось в прямой зависимости от величины купола – чем больше площадь, тем, соответственно, выше прожорливость. В наших условиях активное поле не прокатывало, по крайней мере, на начальном этапе, вот и приходилось заморачиваться со всякими «плетнями» да «тынами». Шучу, конечно.

Однако пора готовиться к выходу – Коля Иванов уже выпростался из кресла и на правах командира группы втолковывал что-то сержанту-Охотнику, а Леха Петров мялся рядом, нервно поглаживая штуцер – видимо, реакция организма на потенциальную опасность. Тут у каждого по-своему, вне зависимости от степени безбашенности. Знавал я одного Егеря, которого перед заданием начинала бить крупная дрожь – секунд пять, не более. После этого он становился совершенно спокойным и бестрепетно мог встретить любого хищника. У меня ярко выраженная реакция на стресс отсутствовала, лишь волна холодка пробегала от макушки до пяток, но этого никто, кроме Петровича, не замечал. Да и тот больше на мысли мои реагировал – подобная реакция тот же «якорь», он его неосознанно воспринимал и относился с пониманием.

Избавившись от ремней, я освободил напарника и нацепил ему на морду дыхательную маску, отчего кот принял вид донельзя забавный. Петровичу эта штуковина сильно не нравилась, но с ее наличием приходилось мириться. Немного погодя, когда убедимся в пригодности атмосферы для дыхания, я питомца от нее избавлю, да и сам лишь фильтры оставлю. Вообще, стандарт безопасности предписывает переходить к дыханию новой для организма смесью газов в три этапа: сначала через патроны-регенераторы, то есть с атмосферой не соприкасаясь, потом через фильтры и лишь затем можно отказаться от средств защиты. Какой бы глупостью это ни выглядело, при первой высадке Егеря соблюдали инструкции до буквы. Иногда это жизни спасало, были прецеденты.

– Внимание, Егеря! – ожили динамики. – Защитный контур развернут, стандартные тесты завершены. Совместимость земных организмов с окружающей средой подтверждаю, разрешаю выход за пределы модуля.

– Погнали, парни! – скомандовал Иванов на кодированном канале и первым направился к люку десантного отсека.

Мы поспешили следом. Скрывавшийся за герметичной створкой лифт перенес нас на уровень ниже, и по короткому коридорчику мы благополучно добрались до шлюза. Шлюзование заняло около минуты, потом наконец броневая плита утонула в стене, и дверной проем озарился несколько искаженным светом местной звезды. Я вопросительно глянул на Иванова. Сквозь матово-черное забрало шлема лица моего не было видно, тем не менее капитан меня понял и кивнул. Я активировал сканер, убедился, что в пределах периметра ничего живого крупнее муравья не обнаружено, и сказал, отчетливо проговаривая слова:

– Петрович, разведка.

Кот встрепенулся, навострил уши, прислушиваясь к чему-то снаружи, и осторожно направился к двери, чуть ли не стелясь по полу на брюхе. Напарник уже настроился на серьезную работу и сейчас практически слился с металлическими поверхностями внутренностей шлюза, придав шерсти серый оттенок. С первым его шагом автоматически развернулось на ползабрала окно, передававшее картинку с камеры кошачьего ППМ. Сознание привычно раздвоилось, включившись в наработанный месяцами тяжелых тренировок «стереорежим»: я одновременно контролировал обстановку вокруг себя и анализировал сведения, полученные от партнера. Сейчас я сосредоточился на изображении, а звук приглушил до едва заметного фона – все равно в мельчайших нюансах шорохов не разбираюсь, поэтому и оставляю на совести напарника.

Петрович между тем осторожно скользнул на пожухлую траву – «микроволновки» ее задели самым краем, но и этого хватило, чтобы она из сочно-зеленой и хрусткой превратилась в невзрачную и хорошенько проваренную. По телу его прошла волна изменений – теперь из серо-стальной его шкура превратилась в пеструю мешанину зеленых, коричневых и черных оттенков. Петрович не торопился, а потому наблюдать за метаморфозой было весьма забавно: сначала перекрасилась вытянутая правая передняя лапа, потом не закрытая ППМ и дыхательной маской часть морды, уши, шея, а там и весь он затерялся на фоне растительности. Глаз у меня был наметанный, поэтому напарника из вида я не упустил, чему также способствовало запоздавшее с активацией покрытие-хамелеон на кошачьих приблудах, а вот Леха Петров растерялся. Правда, быстро сориентировался – врубил тепловизор и повесил на кота маркер, так что теперь его отслеживал баллистический комп костюма, куда более зоркий, чем несовершенный человеческий глаз.

Под термином «разведка» в нашем с Петровичем «словаре» числился комплексный «якорь»-шаблон: по этой команде мой напарник перемещался в нужный район, останавливался или при необходимости укрывался, а затем не спеша осматривался, выдавая мне на дисплей панораму окрестностей. Вычислитель в зависимости от обстановки вычленял интересующие нас детали, будь то какие-то особенности рельефа, живые организмы или цели – без разницы. Сейчас кот как раз залег на полпути между шлюзом и мерцающей стеной «Забора», вжался в землю и принялся вертеть головой. Учитывая его положение, половину обзора перекрывала трава – в этом месте уже самая обычная на вид, зеленая и густая, похожая на газонную. Что странно, как правило в диких местах разнотравье. Хотя, скорее всего, я просто нюансов не улавливаю, а для любого рядового ботаника – в прямом смысле слова, а не то, что вы подумали – различия между соседними травинками прямо-таки колоссальные. Не обнаружив ничего подозрительного, я выдал следующую команду:

– Разведка вдаль.

Петрович отлип от земли, вытянулся столбиком, как это коты умеют, и поле зрения увеличилось в разы. Я рассмотрел штыри накопителей в защитном контуре, слегка оплавившуюся обшивку модуля, еле заметно мерцающие ячейки сетчатого купола, а затем взгляд мой зацепился за какую-то лишнюю деталь. Нет, ничего отсюда не разобрать, нужно из шлюза выбираться.

– Петрович, патруль!

Кот сорвался с места, метнулся куда-то вправо, а я свернул окошко до минимального размера и повернулся к Иванову:

– Все тихо, товарищ капитан! Можно выходить.

– Куда вы, блин, все торопитесь! – буркнул Коля, скидывая с плеча штуцер. – Успеете еще. Пусть Петрович вернется, тогда и мы пойдем.

– Так уже! – хмыкнул я.

Напарник с чувством выполненного долга скакнул в шлюз и принялся с довольным видом тереться о мой сапог.

– Молодец, Петрович, справился, – похвалил я напарника, почесав по заведенной традиции его бок. Обычно за ухом чешу, но сейчас ППМ мешает. Впрочем, кот не обиделся. – Периметр безопасен.

– Ладно, идемте, – сдался Николай. – Я налево, Леха направо. Олег, вы с Петровичем остаетесь у шлюза. Погнали.

Следуя букве инструкции, мы ощетинились штуцерами и дружно выпрыгнули из шлюза. Занося ногу для первого шага по планете, я мельком подумал: типа вот он, великий миг! Но мысль тут же улетучилась, не оставив и следа: не до смакования было, работаем. Кстати, меня всегда забавляла высокопарность журналюг, с какой они вещали про «поворотный момент в истории человечества», про тех, кто «золотыми буквами вписал себя в летопись», про «огромный рывок для всех нас» и прочую лабуду. Ведь с точки зрения всех первооткрывателей и новаторов, они не совершали ничего особенного, просто занимались своим делом, как и годы и даже десятилетия до этого. И искренне недоумевали при вопросах типа «как вы себя ощущаете в этот памятный миг?» или «чувствуете ли вы себя великим?». Вот ни фига не чувствую, кроме ответственности – первый выход на неисследованную планету не шутка, ответственность, и ничего, кроме ответственности, глыбой повисшей на плечах. За себя, за Петровича, за коллег-Егерей, за Охотников, даже за пилотов, в конце концов. Пройдет совсем немного времени, и мы расслабимся, свыкшись с окружающей действительностью, а пока каждый шаг как по минному полю.

Впрочем, ничего непредвиденного не произошло. Как и всегда, ага. Коллеги, теперь более похожие на леших («хамелеоны» подстроились под окружающую среду), разошлись по сторонам, обходя диск спускаемого модуля, а мы с Петровичем вышли на середину прогала между обшивкой корабля и «Забором». Капитан Иванов сказал оставаться у шлюза, вот мы и остались. Пробежавшись равнодушным взглядом по пожухлой траве под ногами и мерцающей стене силового поля, я задрал голову и сразу же понял, что меня так беспокоило: на востоке над лесом на фоне безоблачного голубого неба отчетливо выделялась своеобразная радуга – широкая, почти на четверть небосвода, прерывистая полоса с градацией цвета от бледно-серого до почти фиолетового. Зрелище ошеломляло своей необычностью, и лишь через несколько мгновений я осознал, что именно вижу. Пылевые кольца, опоясывавшие планету по экватору. Вяземский же говорил про них на брифинге. Просто я по запарке запамятовал, да и не интересовался особо – нам важнее были фотографии поверхности шарика, чем его космогонические параметры. Жалко. Если бы раньше вспомнил, из космоса бы на них полюбовался. Ну да ладно, успею еще.

Система HD 44594, планета Находка,

17 августа 2537 года

Остаток дня в послепосадочной суете пролетел незаметно. В первый выход мы ограничились получасовым пребыванием внутри периметра, затем вернулись в модуль. На этот раз шлюзование заняло гораздо больше времени: автоматический сканер ощупал нас по миллиметру, но ничего сверхординарного не обнаружил – типичнейшая микрофауна, да и флора тоже. Ничего такого, с чем бы не справился универсальный антидот. Я даже машинально дотронулся до еще чесавшегося после укола левого плеча. Кстати, Петровичу тоже вкатили лошадиную дозу антидота, в дополнение к подстегнутому мутацией иммунитету. Наконец после длительной дезинфекции мы все же попали на первый уровень: мичман Мохов времени не терял, запустил расконсервацию, как только мы наружу выбрались. К нашему возвращению практически все помещения были готовы к приему жильцов, которым предстояло разместиться в боксах на кольцевой палубе – каюты хоть и крошечные, зато индивидуальные, на всех хватило, включая экипаж. Мы с коллегами после подсказки Мохова направились в четвертый сектор и заняли три кубрика из пяти доступных. Первый и второй сектора достались отделению Охотников, их как раз десять человек, а третий заселили пятеро летунов, после приземления превратившиеся в операторов исследовательского комплекса. В данный момент они торчали в технических помещениях второго уровня, завершая развертывание базы, и Иванов ушел к ним – проследить как старший по званию. Нам же с Лехой заняться в ближайшие час-полтора было решительно нечем, а потому мы принялись обживать боксы.

Первым делом я сорвал с головы шлем, скинул дейпак и аккуратно пристроил штуцер в специально для него предназначенное отделение встроенного шкафа. Кобуру с пистолетом и ножны с мачете бросил на стол, сюда же швырнул куртку с ножом и боекомплектом. Окинул взглядом по-спартански суровую обстановку временного жилища и завалился на кровать с матрацем на магнитных подвесках. Эх, хорошо! Петрович тут же запрыгнул ко мне на грудь и принялся ластиться. Я намек понял и избавил напарника от ППМ с дыхательной маской. Кот незамедлительно вернул естественный цвет шерсти, свернулся калачиком и включил на полную громкость урчальник.

– Ну и как впечатления? – поинтересовался я, послав напарнику образ озадаченного котенка.

Петрович ответил искаженным видом неба Находки, в котором странной загогулиной громоздилась непонятная хрень – то ли радуга, то ли широченный инверсионный след атмосферного бота. Все понятно, питомец тоже кольца заметил, только не понял, что это такое. Что ж, придется ему смириться с неизвестностью, поскольку объяснить все равно не получится. Соответственно, я ограничился мыслеобразом, который можно было трактовать как «забей и забудь». Петрович согласно муркнул и прикрыл глаза.

Я же от нечего делать прогонял в памяти порядок разворачивания малого исследовательского комплекса. Шаг первый – приземление, развертывание защитного периметра и расконсервация жилых помещений. Это уже пройденный этап. Сейчас ребята из экипажа активируют софт модуля, прогоняют тесты и готовят к запуску «шмелей» – рой миниатюрных летающих ботов, оснащенных камерами и маломощными сканерами. Биомеханические «насекомые» разлетятся во все стороны от базы, так что примерно через час мы сможем контролировать окружность километров десяти в поперечнике, плюс заработает мощный стационарный сканер. Кто-то из операторов уже должен разбудить «панцирей» – медлительных гусеничных роботов-планетоходов. В их задачу входит сбор образцов почвы, растений, воды и тому подобного. Этих, скорее всего, запустят три штуки – одного к озеру, еще одного к скальной гряде, а последний поползет к роще. Есть еще «скауты» – довольно крупные беспилотники с большим радиусом действия, но их время придет немного позже. Сначала нам предстоит разобраться с информацией, добытой мелочью. Так что скоро отдыху конец.

Желудок напомнил о себе громким урчанием, и Петрович навострил уши – уж если я проголодался, то что говорить о питомце с его разогнанным метаболизмом! Ему нужно минимум шесть раз в сутки лопать или хотя бы специальный кошачий тоник пить. Что ж, придется на камбуз за сухим пайком наведаться – ближайшие сутки нормальной горячей еды не ожидается. Однако сразу добраться до харчей не получилось, сначала зарулили в общий санузел, который уже работал, потому как предмет первой необходимости. Скафандр, конечно, приспособлен для утилизации отходов организма, но зачем лишнюю энергию тратить, если можно без этого обойтись? Да и Петрович у меня сызмальства приучен пользоваться человеческими удобствами, так что проблема лотка не стояла. Про душ тоже пока можно не мечтать, в лучшем случае часов через несколько дойдут руки у операторов до системы водоснабжения. Затем еще сколько-то времени уйдет на то, чтобы добуриться до водоносных слоев и настроить фильтр. И только потом начнет функционировать общая душевая – оно и понятно, модуль не настолько большой, чтобы еще и запас воды таскать.

На камбузе я завладел стандартным пайком и вернулся в каюту – тут все же спокойней, никому не мешаю, да и сам на глазах не маячу. К этому моменту мы настолько оголодали, что на пресный вкус разогретого обеда внимания не обратили, и все три блюда ушли за милую душу, а Петрович еще и добавки попросил. Получил оную в виде порции тоника в одноразовом стакане и угомонился.

Спокойно полежать после приема пищи нам не дали – завалился Леха Петров и с порога объявил:

– Подъем, бездельники! Операторы «ходунов» расконсервировали, надо идти техников прикрывать.

– А сами никак? – буркнул я, сгоняя Петровича с кровати. – И вообще, это Охотников работа, чего они до сих пор без дела по каютам торчат?

– Разговорчики в строю! – Леха поморщился, уловив многообещающий кошачий взгляд. – Олег, ты напарнику скажи, что я не со зла, самого начальство заставляет.

– Ладно, расслабься! – Я соскочил с кровати, в темпе оделся, нахлобучил шлем и вооружился. – Петрович только на вид грозный, а на самом деле он рыжий и пушистый. Петрович, за мной!

Леха вывел нас с напарником к малому проходу в «Заборе», где обнаружился затянутый в легкий скафандр техник в компании четверки паукообразных роботов-охранников. Здесь же ошивались двое Охотников при полном параде – бронированные с ног до головы, с мощными «вихрями» в руках. Пока еще не стемнело, но дело к тому шло – незаметно подступили сумерки, окрасившие все вокруг в серые тона. Полоса, пересекавшая небо на востоке, напротив, начала испускать свечение, медленно перетекая из градаций серого-фиолетового в ярко-желтую, прямо как луна в безоблачную ночь. Когда стемнеет, фееричное будет зрелище. Впрочем, глазеть на местные красоты некогда – техник уже закончил возиться с «ходунами» и с помощью голографического пульта вывел их к проходу в периметре. Пробежался по пульту пальцами, заставил «ходунов» помотать хоботами трехствольных «гатлингов», которыми те были вооружены, и доложил на общем канале:

– Тестирование успешно завершено. Прошу разрешения начать патрулирование.

– Пускай «паучков», – раздался в динамиках голос Мохова. – Сам осторожнее, живность снаружи подозрительно активизировалась.

– Что-то крупное? – оживился Леха, перехватывая поудобнее штуцер.

– Нет, просто за последние полчаса активность организмов возросла почти вдвое. Всякая мелочь ползает, мелкие насекомые типа гнуса… Короче, пока ничего серьезного.

Техник вопросительно воззрился на Петрова, чему прозрачное в данный момент забрало совершенно не помешало, и Леха осведомился:

– Готов? – Дождавшись кивка, буркнул в передатчик: – Центральный пост, открывайте.

Секция периметра прямо перед нами мигнула и растаяла, открыв путь за пределы охраняемой территории. Охотники шустро устроились у штырей, присев на одно колено, и стволы мощных армейских автоматов уставились в надвигавшуюся темень. Ошивавшийся неподалеку Петрович глухо мяукнул – проявить всю мощь легких помешала дыхательная маска – и вдруг рванул в прогал. Я не успел среагировать и тупо смотрел, как ставший угольно-черным питомец огромными скачками пересек те несколько метров, что отделяли поле «Забора» от растянутой на манер шатра сетки второго защитного контура, пробил телом силовую завесу в ячейке энерговодов и оказался на неисследованной территории.

– Петрович, назад! – рявкнул я, сопроводив приказ образом кота в дезинфекционной камере. Знает же прекрасно, что нечего проявлять инициативу. – Назад, я сказал!

– Стрррранное, – муркнул динамик синтезированным тенором. – Стрррранное… таумммм…

– Забей! Возвращайся, потом со странным разберемся.

– Олег, что у вас? – вклинился Иванов. – Помощь нужна?

– Никак нет. – Я нагнулся к взъерошенному питомцу, заглянул в расширенные зрачки. – Петрович самовольничает. Сейчас все под контролем.

– Работайте по плану, – буркнул капитан и отключился.

Обычно при таком контакте – глаза в глаза – образы получались максимально яркие и детальные, но несмотря на то что я сделал забрало прозрачным и кот просто ел меня взглядом, понять, что он имеет в виду, я так и не смог. Ясно одно – Петрович что-то почувствовал, причем весьма неординарное и одновременно не очень опасное, раз любопытство пересилило осторожность.

– Стой рядом! – строго сказал я, не прерывая игры в гляделки. – Опасность!

Поднялся, скользнул взглядом по окрестностям, но беглый осмотр ничего подозрительного не выявил. Оно и неудивительно, уж если мощный корабельный сканер ничего необычного засечь не сумел, то где уж моему маломощному вычислителю с этой задачей справиться. Помотал головой на вопросительный взгляд Лехи Петрова, и тот озабоченно вздохнул:

– Работаем! Прохлаждаться потом будем, в баре с блэкджеком и шлюхами…

Техник ухмыльнулся, но от комментариев воздержался и занялся делом. «Ходуны» тесной кучкой пересекли прореху в периметре и повторили недавний подвиг Петровича, то бишь дружно продавили слабенькое силовое поле внешнего контура. Оказавшись вне защищенной территории, роботы несколько секунд топтались на месте, сканируя окружающее пространство, а потом посеменили в разные стороны, занимая места согласно заложенной программе. Трое довольно быстро скрылись из вида, а четвертый обосновался в непосредственной близости от «ворот». Не лишняя мера предосторожности, особенно на совершенно неисследованной, но при этом чрезвычайно биологически активной планете. Четыре единицы охранной техники контролировали сектора по девяносто градусов, обеспечивая зону безопасности на дальности два километра: «гатлинги» калибра 11,5 мм позволяли в секунды разнести в клочья легкобронированный катер. Боюсь представить, что они сотворят с каким-нибудь местным летающим чудищем, буде таковое обнаружится.

Техник посчитал свою миссию выполненной и с чистой совестью связался с рубкой:

– Протокол безопасности активирован, закрывайте «ворота»!

Что ему ответили, я не слышал, но прогал в периметре сразу же зарос мерцающей пеленой силового поля, исказив картинку за ним. Охотники неторопливо разошлись в разные стороны – ага, сержант уже патрулирование наладил. Этот факт грел душу – нет нужды самим ноги сбивать всю ночь. От дежурства, скорее всего, не отвертимся, но это уже будет обычная рутина: всего-то и надо сидеть в рубке в компании техника, контролирующего систему безопасности, да раз в час проверять территорию, дублируя Охотников. А завтрашней ночью, больше чем уверен, и этим заниматься не придется. У нас и днем работы завались будет.

Заскучавший Петрович муркнул вопросительно и принялся тереться башкой о сапог. Я было наклонился, чтобы почесать питомца, но отвлекся на движение с той стороны силовой завесы. Медленно повернувшись, я увидел, как «гатлинг» застывшего на боевом посту робота поелозил из стороны в сторону, фиксируя цель, и выплюнул короткую очередь. Сканер успел засечь камнем рухнувшее вниз довольно крупное тело какого-то крылатого существа и даже локализовал место падения, однако разглядеть что-либо в подробностях не удалось – ночь окончательно окутала окрестности тьмой, чуть разбавленной золотистой полосой на востоке.

– Рубка, что это было? – поинтересовался я, настроившись на канал Мохова.

– А хрен знает, – совершенно серьезно отозвался мичман. – Что-то большое, размах крыльев почти три метра, масса около сорока килограмм. Агрессии вроде не проявляла, скорее всего, просто далеко еще была тварюга.

– Пойду посмотрю? – вслух подумал я, заранее зная реакцию Коли Иванова.

Тот ждать себя не заставил:

– Стой на месте! Я тебе посмотрю, мать твою! В бойскаутов не наигрался? Днем посмотришь, координаты засекли. И вообще, за косяки первым дежуришь. Не слышу радости в голосе.

– Есть дежурить первому! – по-уставному рыкнул я, сдержав раздражение.

В конце концов, он командир, а командир всегда прав. Зато «собачья вахта» нам с Петровичем не достанется, и то хлеб. Леха укоризненно помотал головой и молча скрылся в шлюзе. Техник последовал за ним, и мы с напарником оказались предоставлены самим себе. Я поправил ремень штуцера на плече, вздохнул горестно и уставился на расцвеченное россыпью звезд небо. Все-таки красиво! Одни кольца чего стоят. Погода хорошая, облаков нет, звезды тихо мерцают, как где-нибудь в Поволжье июльской ночью… Только цикад не хватает. Кстати, да, тихо совсем. Крупных животных мы при посадке распугали, хорошо, если завтра очухаются, а вот мелочь всякая должна уже была оживиться. Скорее всего, двойная силовая завеса звуки глушит. Надо будет к внешним микрофонам подключиться, когда в рубку попаду. Но это терпит, для начала пройдемся по периметру, порядок необходимо блюсти.

Я неторопливо пошел вдоль «Забора», держась у мерцающей завесы и силясь разглядеть хоть что-то за пределами периметра. Ничего не добившись, плюнул на это дело и принялся поглядывать на небо, останавливаясь через каждые десять шагов. Если идти без пауз, весь обход займет в лучшем случае минуты три-четыре, а потом скучай в рубке. Посему я не отказал себе в удовольствии поглазеть на небосвод. Петрович стелился рядом, вновь сменив окрас на черный. Таким макаром мы преодолели почти половину дистанции и оказались с противоположной стороны модуля, у больших грузовых «ворот», сейчас заблокированных. Я уже привычно уставился вверх и наткнулся взглядом на крупную мигающую звезду – та довольно быстро передвигалась по темному куполу, потом вдруг окуталась красноватым свечением, ускорилась, оставив за собой длинный багровый след, и погасла, не добравшись немного до горизонта. И тут же засияла еще одна искорка, как бы не крупнее первой. Я лишь помотал головой в недоумении и спокойно наслаждался зрелищем еще почти десять минут, а Петрович вертелся рядом, нервно мяукая. Впрочем, как дисциплинированный охотничий кот недоумение он выражал в пределах разумного, приглушенным голосом, а потому я возмущаться не стал. Лишь произнес тихонько, когда последняя падучая звезда растаяла на пределе видимости:

– Это, Петрович, был метеорный дождь. Привыкай.

Напарник заурчал, как всегда делал, когда сталкивался с новым понятием. Процесс обучения на практике: картина темного неба с огоньками метеоров, кот на земле плюс мыслеобраз, обозначавший отсутствие непосредственной опасности, – вот и готов новый «якорь».

– Метеорный дождь, – еще раз четко повторил я, закрепляя понятие в памяти коннектора. Присел рядом с напарником, погладил его по спине: – Пошли, что ли… Надо обход завершить да бездельников в рубке навестить.

Петрович согласно мяукнул и припустил вдоль корпуса модуля – угольно-черное пятно на фоне матово-черной обшивки.

Система HD 44594, планета Находка,

18 августа 2537 года

Проснувшись рано утром в собственной тесной каюте, я обнаружил, что Мохов перевел корабельные часы на местное время – видимо, главный вычислитель «Да Винчи» завершил обработку телеметрии с зондов и разобрался с часовыми поясами и прочими премудростями. Так что сейчас число хоть и восемнадцатое, но разница с базой примерно шесть часов. У них там самый сон, а у нас уже утро – пора озаботиться водными процедурами и завтраком. Ночь прошла спокойно, по крайней мере, никто меня не будил после того, как я отправился на боковую, сдав дежурство Лехе Петрову: капитан Иванов, как истинный командир, на первый раз оставил самую трудную вахту себе. Оно и к лучшему, не буду как рыба вареная. Чувствую, придется как следует потрудиться: по плану сегодня большой разведывательный выход – мы с Петровичем на квадроцикле отъедем от модуля километров на пять-шесть и обогнем его по широкой дуге. Параллельно Иванов с Петровым прогуляются пешочком поближе к периметру, не удаляясь от него более чем на километр. С каждым днем дальность прогулок будет возрастать, а к концу недели мы дадим заключение и рекомендации по технике безопасности. Но уже сейчас могу предположить, что Находка, в частности умеренные ее широты, получит минимально возможный индекс опасности – уж очень она на Землю похожа. Но не будем забегать вперед: рассказ древнего фантаста Филипа Дика про колонию я читал, да и в новейшей истории были неприятные инциденты.

Окончательно проснувшись, я спрыгнул с кровати и в темпе проделал малый разминочный комплекс, подготавливая тело к интенсивным нагрузкам. Душ еще не работал, поэтому спал я в термобелье, утилизировавшем пот. Водные процедуры на текущий момент ограничились полосканием рта специальным дезинфицирующим раствором – очень удобно, ни тебе пасты, ни щетки. Обтерся влажными салфетками, взъерошил короткий ежик на голове и отправился одеваться, по пути захватив на камбузе сухой паек. Чуявший хавчик за километр Петрович тут же нарисовался в дверях и требовательно замурчал.

– Иди сюда, проглот! – позвал я питомца, вскрывая предназначенные ему упаковки с едой. – Пить будешь?

Еще бы он отказался! Тем более потчевал я его не водой, а витаминизированным тоником, весьма для его организма полезным. И на вкус не отвратным, что характерно.

Засиживаться не стали – быстро набили брюхо, чем бог при посредничестве военных интендантов послал. Потом я влез в скафандр, прихватил оружие и снаряжение напарника и отправился искать отца-командира. Петрович дисциплинированно трусил следом, выделяясь ярким рыжим пятном на фоне унылых серо-стальных переборок. Капитан Иванов обнаружился именно там, где ему и полагалось быть, – в рубке. Сейчас как раз заканчивалась его вахта, и он что-то втолковывал сержанту-Охотнику, имя которого я до сих пор не удосужился узнать. Завидев меня, Николай перестал пудрить мозги сменщику и переключил внимание на нас с напарником:

– Денисов, ты, как всегда, вовремя! И тебе привет, мой рыжий друг! – Капитан не поленился наклониться к коту и запустить пятерню в густую шерсть, а тот ответил дружелюбным урчанием. – Техники квад расконсервировали, можете выдвигаться.

– Это официальная санкция? – уточнил я на всякий случай.

Коля Иванов до таких шуточек не опускался, но для протокола порядок надо соблюсти: все переговоры на борту пишутся в реальном времени, для потомков и на случай локального песца, тьфу, чтоб не сглазить.

– Официальная, – кивнул командир. – Мохов сказал, его ребята уже наметили примерный маршрут и закачали его в навигатор. Придется синхронизироваться. Впрочем, не маленький, сам разберешься. И еще – час назад перешли на протокол 3А, так что можешь не заморачиваться с фильтрами и герметизацией. И маршрут не догма, можешь менять по своему усмотрению, но контрольные точки пройти ты обязан. Вопросы?

– Никак нет! – включил я солдафона. – Разрешите приступать?

– Разрешаю! – в тон отозвался Иванов. – И еще, Олег, я тебя умоляю, не лезь в неприятности. Задача предельно простая: прокатиться по окрестностям, осмотреться, прицениться. Погоня за монстрами в нее не входит. Все, пошел.

Обещанный капитаном квадроцикл отыскался напротив малых «ворот». Рядом с ним суетился техник в расхристанном скафандре и без шлема, подтверждая Колины слова насчет минимальной степени враждебности среды, что и отражал протокол 3А. Здесь же лениво прогуливался похожий на медведя Охотник – чисто на всякий случай, как я понимаю. Если и дальше пойдет такими темпами, не придется неделю торчать в автономке, основная база раньше приземлится. Кстати, местный воздух оказался довольно вкусным и пах почти как в санатории на Волге – аромат разнотравья в самом соку смешивался с едва заметной сыростью от недалекого озера. Погода с утра радовала – на небе ни облачка, местная звезда жарила от души, и лишь непривычная полоса, перечеркнувшая небосвод на востоке, не позволяла забыть, что мы не на Земле.

– Товарищ лейтенант, вы на кваде поедете? – окликнул меня техник.

– Ага, – кивнул я и принялся придирчиво осматривать транспортное средство. – Сюрпризов не будет?

– Работает как часы! – оскорбился собеседник. – Сами синхронизируетесь или помочь?

– Сами-сами, – хмыкнул я и оседлал машину.

Петрович без напоминания занял предназначенное специально для него гнездо на левом переднем крыле, и его зафиксировали выросшие прямо из стенок ремни. Мой напарник не замедлил подогнать окрас под цвет мощной пластиковой загогулины, которая в свою очередь уже копировала травостой вокруг – вся наша машинерия за исключением собственно модуля могла похвастаться дорогущим покрытием типа «хамелеон». Я между тем захлопнул забрало и активировал рабочее пространство традиционным кукишем. Техник оторопел, но я махнул рукой – типа не обращай внимания – и несколькими кликами запустил процедуру синхронизации вычислителя скафандра с навигатором. Процесс занял доли секунды, и после его завершения на забрале высветилась схема квада с табличкой технического состояния. Вроде все в порядке, можно ехать. Четырехколесный «скакун» был неплохо оборудован: встроенный сканер как минимум втрое превосходил мой персональный по чувствительности и дальности действия, в дополнение к нему имелся автопилот – но это стандарт для подобной техники. Не дай бог, с водителем что случится, а аппарат его домой привезет. Я поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, понял, что мешает штуцер, и пристроил его в зажимы на правом крыле. Ага, продуманные ребята квад конструировали – штуцер как будто тут и был, легко дотянуться, не менее легко выхватить и изготовить к стрельбе. Почти распластавшись на «торпеде», скрывавшей емкий аккумулятор, я подергал руль, крутанул ручку «газа» – со времен мотоциклов ничего лучше не придумали – и утопил кнопку «пуск». Квад едва слышно загудел электродвигателями – всеми четырьмя, тут, как в древних трамваях, прямой независимый привод, и никаких передач, зато две педали «сцепления» – можно колесами управлять попарно и поворачивать за счет разницы в частоте вращения. С другой стороны, приноравливаться надо – очень весело наблюдать со стороны, как неопытный человек с места трогается, траектория движения в результате напоминает этакий крендель вместо прямой линии. Мы с Петровичем от этой болезни избавились еще в бытность нашу в егерской учебке.

– Рубка, Денисов на связи! – вызвал я дежурного оператора. – К выезду готов, открывай «ворота».

Силовое поле между ближайшими штырями «Забора» мигнуло и исчезло. Впрочем, при свете дня зрелище вышло так себе, не чета вчерашнему представлению в сумерках. Я помахал на прощанье технику и скучающему Охотнику, послал Петровичу образ прижавшегося к крылу кота с растрепанной от встречного ветра шерстью и плавно отпустил оба «сцепления», одновременно крутанув ручку «газа». Электродвигатели взвыли чуть громче, и квад рванул с места как хороший гоночный болид, выстрелив из-под колес комьями земли и вырванной с корнем травой. Охотник ругнулся, но я на это внимания обращать не стал – отдался скорости. Люблю я это дело, чего уж греха таить! Но и лихачить тоже не след, не на гоночном треке, знакомом вдоль и поперек. Целина впереди хоть и выглядит достаточно ровной, но может таить множество неприятных сюрпризов. Поэтому я с горестным вздохом замедлил машину до приемлемых шестидесяти километров и повел аппарат по широкой дуге, удаляясь от модуля. Путь мой пролегал сначала к озеру, потом вдоль него к скальной гряде. На их стыке располагался первый чек-пойнт, которого мы и достигли минут через пять неспешной езды.

Остановив квад в десятке метров от воды, я подхватил штуцер, активировал сканер и направился к берегу. Петрович пристроился рядом. В этот раз от дыхательной маски я его избавил, а ППМ стал уже чуть ли не частью тела, так что напарник наслаждался свободой и в данный момент щеголял песочным окрасом, подстроившись под окружающий пейзаж: берег оказался не топким, широкая песчаная полоса полого спускалась к срезу воды. Вплотную к ней я подходить не стал, присел на корточки поодаль, подключил сканер и внимательно осмотрел пляж. Большая его часть была хорошенько прожарена местным светилом, а вот у самой воды обнаружилась полоса сырого песка, на которой отчетливо отпечатались похожие на птичьи следы. Мелкие и частые, значит, не крокодил. Шучу, конечно, да и сканер такую тушу обязательно бы засек. Место для высадки мы с Петровичем выбрали удачное – в другое время я бы не удержался и искупался, очень уж пляж хорош. Но пока рано, кто знает, каких монстров могут скрывать глубины… Вряд ли, но инструкция на данном этапе расслабляться не велит.

Поднявшись на ноги, окинул взором окрестности. Тоже ничего необычного: слева пляжик упирался в скалы, справа, метрах в ста, начинались этакая камышовая крепь – ну очень похоже. Там и берег был вязкий, и кусты вдоль него торчали. Ничуть не удивлюсь, если и лягушки отыщутся. Кликнув напарника, я направился к зарослям. Штуцер, понятное дело, держал наготове, но оружие не понадобилось: никто не выскочил из озера с явным намерением нами пообедать, равно как никто не попытался от нас удрать. Сканер молчал: объектов, достаточно крупных, чтобы причинить нам вред, в пределах видимости не имелось. Зато мелкой живности оказалось в избытке: и местные аналоги лягушек в тине у камышей, и стайки юрких рыбешек на глубине, и разнообразные насекомые, летающие и ползающие. При моем приближении псевдолягушки синхронно сиганули с коряг и широких листьев какого-то растения типа наших кувшинок, но сканер успел зафиксировать одну из них в полете и выдал мутноватое изображение, обведенное по контуру тонкой линией и стрелками-выносками, как на технических схемах. На изучение строения «лягушки» я потратил всего несколько секунд, настолько типичным земноводным она оказалась. Обнаружь я ее на Земле, ни за что бы не отличил от местных видов: бурый окрас, бородавки по всему телу, выпученные глаза и мощные задние лапы с перепонками между пальцами. Ага, пальцев вроде бы меньше, и длиннее они, чем у земных родственниц. А язык такой же длинный и липкий. Впрочем, оставим эти малозначительные нюансы зоологам.

Потеряв интерес к зарослям, мы с напарником вернулись к сиротливо возвышавшемуся на пригорке кваду и отправились к следующей контрольной точке – рощице километрах в трех к северу. Выглядела она многообещающе, возможно, получится там аналог млекопитающих встретить. Так и вышло: мы не преодолели еще и половины пути, как запищал сканер. Судя по показаниям, в массивчике скрывалась целая стая довольно крупных организмов. Правда, вели они себя странно: застыли почти на самой опушке широким фронтом. Как раз в этом районе ошивалось несколько «шмелей», поэтому я притормозил и отправил запрос оператору. Тот с задачей справился, и уже через несколько секунд я получил размытое изображение с выделенной пунктиром фигурой таинственного организма. Судя по очертаниям, это была здешняя версия волка, что не есть хорошо – стая большая, голов двадцать, если навалятся скопом, костей не соберем. С другой стороны, познакомиться поближе не помешает…

Приняв решение, я сорвал квад с места, по дуге удаляясь от лесного языка в сторону прогала между скалами и рощей – пусть думают, что враг испугался. Теперь никуда не денутся, операторы навелись на цель и так просто ее не отпустят. А мы сделаем ход конем почти в буквальном смысле – приблизимся к массивчику с другой стороны и выйдем зверюгам во фланг.

Торопиться нам было некуда, так что к нужному месту добрались минут через десять. Судя по картинке со сканера, стая все еще таилась на опушке и активных действий не предпринимала. Заглушив квад в тени раскидистого дерева вроде дуба, я выпрыгнул из седла и вооружился штуцером. Подождал с минуту, пока «хамелеон» скафандра достаточно адаптируется к пейзажу, освободил напарника и принялся объяснять задачу:

– Беги вперед, слушай меня. Осторожность. Как понял?

Петрович утвердительно муркнул и припал к земле, слившись с палой прошлогодней листвой – как в любом нормальном лесу, травы под деревьями было очень мало. Я пристроился у мощного ствола в полтора обхвата, развернул картинку с кошачьего ППМ и скомандовал:

– Пошел!

Напарник совершенно бесшумно и при этом грациозно, как умеют только кошки, заскользил меж деревьями и вскоре скрылся из вида, а я привычно погрузился в «стерео» – ощущение весьма любопытное, как будто в игру от первого лица играешь. Тут главное не увлекаться и не терять контроль, ибо своя рубашка ближе к телу, а за меня ее никто беречь не будет. Проще говоря, за обстановкой следить тоже нужно, и это основная сложность работы в таком режиме. Вообще странно осознавать себя одновременно человеком, прижавшимся к дереву, и стремительным хищником, что стелется по прошлогодним листьям, умудряясь не взрыть их и не издать ни одного лишнего шороха. Петрович в таких делах спец, и мне лишь оставалось изредка корректировать направление, чтобы он с пути не сбился. В результате до стаи напарник добрался минут за пять, для верности взлетел по ближайшему стволу и удобно устроился на толстой ветке параллельно земле. С этой позиции почти все особи были как на ладони.

– Молодец Петрович! – похвалил я напарника. – Теперь осмотрись. Осторожность.

Кот завертел головой, стараясь захватить в объектив как можно больше «волков». Связь была отличная, несмотря на деревья, так что картинка получилась четкой. Само собой, видеопоток дублировался в вычислитель модуля, а оттуда данные передавались на орбиту. Зоологи должны быть в восторге, плавно переходящем в оргазм. Еще бы, первые сведения о животном мире планеты! Хотя вру, первыми были псевдолягушки. Скажем иначе: первые псевдомлекопитающие и хищники в одном флаконе. Что хищники, сомнений не возникает – очень на волков похожи: и строение тела, и окрас, и размер. Морды слегка удлиненные, примерно как у афганской борзой, да и сложением похлипче земных собратьев будут, длинноногие и лядащие. Вместо хвостов блямбы типа бараньих курдюков, да на морде еле заметные пятна. В общем и целом скорее обитатели степей, чем лесов – видно, что к бегу приспособлены. Блин, а это что? Никак кисточки на ушах… Етить, да они скорее кошки, только очень уж специфических пропорций. Какой из этого может быть вывод? Пока только один: нишу санитаров леса, да и степи заодно, заняли кошачьи. Один из «кошколаков» задрал сплюснутую длинноносую башку, глянул на Петровича, и сомнений у меня не осталось – зрачки вертикальные. Класс! Первый раз такого универсального хищника вижу: наверняка он ночью себя еще вольготней в здешних местах ощущает. Зверь озадаченно моргнул, помотал головой и лениво приподнялся с лежки. Росту в нем оказалось примерно с полметра, да и очертаниями тела он теперь куда больше напоминал рысь или ягуара. В голове зазвучал тревожный звоночек, но отреагировать я не успел – «кошколак» неторопливо подошел к дереву, послужившему убежищем Петровича, потерся о ствол и начал довольно неуклюже карабкаться наверх. Мой напарник испуганно вскинулся, встопорщив шерсть на загривке, но орать, как это присуще котам в подобных переделках, не стал, ограничился паническим посылом и синтезированным «мляуууу!» в наушниках. Ага, растерялся, сообразить не может, что лучше – дождаться гостя и от души полоснуть когтями по морде, или слинять без шума и пыли. В отличие от питомца, я ситуацию уже просчитал, а потому сомнений не испытывал:

– Петрович, исчезни!

Кот совету незамедлительно внял и ловко запрыгнул на ветку метром выше. Потом добрался почти до самого ее конца и перемахнул на соседнее дерево, с него таким же макаром на третье и сбежал по стволу вниз, отчего я чуть не блеванул – очень специфическое ощущение, доложу я вам. Оказавшись на земле, Петрович наплевал на скрытность и понесся ко мне, огибая попадавшиеся на пути препятствия в виде древесных стволов и кустов. Скорость он набрал порядочную, но, судя по всему, вожак «кошколаков» его засек и бросился следом. Заодно и вся стая сорвалась с места – сканер выдал четкую схему стандартной загонной охоты. Знакомая тактика, немало земных хищников такой придерживаются. И это не есть гуд, Коля Иванов прямым текстом запретил в неприятности ввязываться.

– Петрович, опасность! Сзади погоня! – проорал я, отлипая от дерева.

Ну его на фиг, сваливать надо. Оседлав квад, я воткнул штуцер в зажимы и запустил движки. И вовремя, потому что буквально сразу из зарослей вымахнул Петрович и одним прыжком взлетел на крыло, пристроившись в гнезде. Я отпустил «сцепление» и от души газанул, с юзом срывая квадроцикл с места. В секунды разогнавшись километров до семидесяти в час, выровнял «скакуна» и помчался в степь – сейчас главное разорвать дистанцию.

– Петрович, наблюдать, назад!

Кот послушно обернулся. Камера ППМ поймала преследователей в объектив, и я облегченно рассмеялся: какие бы они бегуны ни были, квад не догонят. Да они не очень-то и старались – примерно через минуту вожак сбавил скорость и вскоре вовсе остановился, помотал башкой и потрусил обратно к деревьям. Стая дисциплинированно последовала за ним, а я замедлил квадроцикл до сорока в час и связался с рубкой:

– Парни, как вам шоу?

– Не расслабляйся! – моментально отозвался Иванов. – Вам еще два чек-пойнта пройти. Давай без приключений.

– Есть без приключений!

Не будем расстраивать родное начальство.

Третья по счету контрольная точка оказалась ничем не примечательным пологим холмиком, на который мы взлетели с разгона. Притормозили на вершине, повертели головами, запечатлев панораму, и помчались к последнему чек-пойнту – там вчера грохнулась непонятная тварюга. По уму, с него и надо было начинать, но отцу-командиру виднее. До точки добрались без приключений, как и просил капитан. Уже привычно заглушив движки и подхватив штуцер, я отправился прочесывать пятачок три на три метра – точнее локализовать место падения не получилось. Однако нас с Петровичем ждало разочарование – никаких следов таинственного существа обнаружить не удалось. Ни пятен крови, ни перьев, ни костей – ничего! Такое ощущение, что и не падал тут никто и никогда. Но вычислитель уверенно идентифицировал существо как мертвое, так что само оно улететь не могло, а следы волочения на траве отсутствовали – даже если она уже успела распрямиться, сорокакилограммовая туша должна была потревожить дерн, здесь довольно мягкий. Петрович недоуменно муркнул и принялся нарезать круги, уткнувшись носом в землю.

– Ну и где это твое «стрррранное»? – спросил я, сопровождая питомца скептическим взглядом.

Так и не дождавшись внятного ответа, я велел Петровичу залезть в гнездо, оседлал квад и неспешно покатился, завершая маршрут. К модулю мы подобрались со стороны грузовых «ворот», практически замкнув большую петлю, и через несколько секунд ожидания въехали в проход в силовом поле. Обогнули «блин» по часовой стрелке и затормозили у откинутой аппарели транспортного бокса. Здесь нас уже ждали коллеги-Егеря – подошла их очередь поработать.

– Как впечатления? – незамедлительно поинтересовался Иванов. – Что посоветуешь?

– Сами все видели, – пожал я плечами. – Держитесь ближе к периметру, к роще не суйтесь – кошколаки наверняка еще там. Я квад загонять не буду, подстрахую.

– Пошли, Леш!

Коллеги выбрались из-под защиты «Забора» и слаженно зашагали к скалам, профессионально страхуя друг друга. Я посмотрел им вслед и грустно улыбнулся: вот и закончился самый романтический период, пошла рутина…

Глава 3 Так и живем…

Система HD 44594, планета Находка,

21 августа 2537 года

Вчера развернули основную базу. Предшествовала этому событию трехдневная рутина – ежедневные рейды на кваде, обработка массивов информации, совместные с коллегами пешие вылазки и прочие штатные мероприятия. Как я и предполагал, неделю ждать не пришлось, гораздо раньше стало ясно, что планету недаром назвали Находкой – подобные жемчужины встречаются крайне редко. Сама Земля, Ахерон да еще, пожалуй, курортная Нереида – вот и весь список. Остальные обитаемые планеты Федерации по тем или иным параметрам здорово отличаются, чаще всего климатом. Он либо слишком засушливый, либо, наоборот, влажный. Или суровый, как на Броде, что в системе эпсилон Эридана, – там лишь в экваториальном поясе условия близки к сибирским, а в высоких широтах вовсе выжить не представляется возможным. Находка же чуть ли не копировала земные условия: и климат, и сила тяжести, и даже соотношение воды и суши поразительно похожи. За эти дни удалось выявить лишь одно существенное отличие, причем в фауне: планета не знала птиц. Их нишу заняли летающие млекопитающие типа летучих мышей, и было их великое множество. А разнообразию видов могли позавидовать даже насекомые, коих тоже обнаружилось немало. Анализ образцов живых тканей выявил практически полную идентичность их строения земным образцам, то есть люди могли спокойно питаться местными растениями и животными. Впрочем, то же относилось и к последним: человеку попадаться на зуб местным хищникам не стоило. Схомячат, и не поморщатся. Хотя надо отметить, что за эти дни никого крупнее «кошколаков» мы в окрестностях не обнаружили, а со старыми знакомцами освоились и поняли главное – они очень любопытны. За Петровичем вожак тогда погнался именно по этой причине, а не из желания сожрать непонятного зверя. Убедились мы в этом уже на следующий вечер: едва стемнело, как целая стая «кошколаков» осторожно приблизилась к периметру и принялась тщательно его изучать. Я как раз дежурил и успел запретить оператору повышать мощность поля, равно как и запускать активный режим – наблюдать за псевдокошками было весьма интересно, чем не способ убить время? Вплоть до рассвета они нарезали круги вокруг модуля, изредка приближались вплотную к энергетической сетке, но прорваться сквозь нее не пытались. Камеры в ночном режиме выдавали довольно качественную картинку, и база данных биологов существенно обогатилась. Дошло до того, что ближе к утру мы с Петровым выбрались за «Забор», оставшись под защитой «купола», и попробовали привлечь внимание гостей. Достичь цели удалось легко – «кошколаки» нас засекли мгновенно и так же мгновенно растворились в ночи. Но далеко не ушли, и чуть позже вожак осторожно приблизился к нам, сохраняя тем не менее безопасную дистанцию, и уставился пронзительно-желтыми глазами с вертикальными зрачками. Мы отключили поляризацию на забралах и подключились к игре в гляделки. Дальше контакт не пошел, минут через пять вожак глухо рыкнул, дернул курдюком и неторопливо порысил к роще. Стая последовала его примеру, а мы с коллегами еще несколько часов анализировали видеозаписи. И пришли к однозначному выводу: любопытство не порок, но зверь остается зверем, так что расслабляться пока рано.

По части чудищ морских информации не было, но мы по этому поводу не расстраивались – вот развернем основной комплекс, тогда и будем думать о подводных станциях. На практике нас больше интересовала опасность с воздуха, однако хищных летунов, опасных для человека, в ближайших окрестностях не обнаружилось. Так что через пять суток после приземления модуля мы коллегиальным решением рекомендовали командованию разворачивать спускаемую часть «Да Винчи» прямо здесь, на месте первой высадки. Удобнее посадочную площадку найти вряд ли удастся, а тут и море всего в сотне километров, и разнообразные ландшафты с соответствующими биоценозами под боком.

И вот вчера наконец свершилось. Зрелище было грандиозное, доложу я вам, особенно если наблюдать за посадкой километровой громадины с минимального удаления. Представляю, каково было навигаторам задать оптимальный угол входа в атмосферу – малейшая ошибка, и весь этот колосс развалится на куски от перегрузок или просто сгорит в стратосфере. Но они справились, о чем недвусмысленно говорил ослепительно-яркий шар, с ревом пересекающий небосвод. Где-то на трех тысячах на полную мощность заработали тормозные дюзы, и уже на тысяче спускаемый комплекс замедлился до черепашьей скорости и стабилизировался в пространстве, задрав в небо острый шпиль, венчавший пузатую чешуйчатую «шишку» корпуса. Далее в дело вступили антигравы – предельно мощные, но одноразовые. Последнюю пару сотен метров комплекс сбрасывал минут десять и, наконец, с глухим ударом, сотрясшим саму землю, утвердился посреди обширной полянки, аккурат между рощей и скальной грядой. Наш модуль остался чуть в стороне, в какой-то паре километров. Затем «шишка» комплекса разошлась на апельсиновые дольки и раскрылась наподобие ромашки шестью лепестками-модулями, явив взору сердцевину корабля – полусферу радиусом триста метров. «Лепестки» легли на землю и ощетинились штангами энерговодов, между которыми засияло силовое поле: периметр никто не отменял, хотя модули представляли собой отлично защищенные корпуса с разнообразными помещениями, в основном техническими. Жилые отсеки располагались непосредственно в сердцевине: палубы с первой по девятую. Еще две остались на космическом модуле, который теперь превратился в орбитальную станцию, служившую грузовым терминалом и базой для внутрисистемных кораблей. Промежутки, ограниченные с двух сторон «лепестками» и с третьей силовой завесой, должны были стать этакими внутренними двориками, где и технику можно поставить, и заняться делами в относительной безопасности, вплоть до огородничества. И ничего смешного, целый научный отдел предполагалось задействовать в исследованиях, посвященных ассимиляции земных видов в местный биоценоз, так что делянок им понадобится много. В общем, после приземления спускаемый комплекс трансформировался в укрепленный со всех сторон футуристического вида городок с двумя тысячами обитателей на борту. Для такой громады даже мало, но поскольку роботизировано на борту все и вся, можно было обойтись и таким экипажем.

Мы с Петровичем как раз бездельничали (дежурил капитан Иванов), поэтому нам удалось рассмотреть процесс приземления базы во всех подробностях. Надо сказать, редкое по своей величественности зрелище. К тому же первое в своем роде за последние сто с лишним лет, эксклюзив. Я стоял на откинутой аппарели транспортного отсека, дабы в случае чего нырнуть под защиту внешней обшивки модуля, а питомец отирался рядом. К счастью, обошлось без происшествий, отделались легким испугом и моральными издержками – громада комплекса порядочно давила на психику. Ближайший «лепесток» расположился как раз в километре от нас, и даже с такого расстояния поражал монументальностью – как-никак полноценный корпус о пяти этажах, то есть метров двадцать в высоту и не менее пятидесяти в самой узкой части. Силовая стена тоже производила впечатление – не то что наш жалкий двухметровый «Заборчик», она достигала высоты основного корпуса. Реактор на базе хоть и устаревший, но мощный, с таким даже полноценный силовой купол можно держать в пассивном режиме не менее суток, что уж говорить об обычном периметре… А жилая сердцевина не уступала иному небоскребу, типичному для мегаполисов Внутренних систем, разве что те обычно представляли собой скучные кубы или параллелепипеды, а тут этакий креатив – полусфера. Впрочем, это нам она казалась гладкой и ровной, в действительности же ее поверхность была усыпана всяческими выростами и углублениями, начиная со шлюзов атмосферной техники и выдвижных орудийных башен и заканчивая балкончиками и блоками антенн и датчиков сканирующей аппаратуры. Поляризационное покрытие превращало комплекс в угольно-черный замок какого-нибудь Властелина Тьмы из вездесущего фэнтези, но это тоже вид издали. На самом деле оно сродни «хамелеонам» наших скафандров, но попроще. Назначение покрытия сугубо утилитарное: отвод излишнего тепла на одних участках и аккумулирование энергии на других – поляризационный слой служил еще и солнечной батареей, снимая часть нагрузки с реактора. Днем и особенно в ясную погоду его мощности хватало для поддержания периметра.

Гул после посадки миллионотонного колосса давно затих, даже мелкие насекомые активизировались, хотя более осторожные теплокровные обитатели окрестностей все еще прятались, предпочитая переждать неведомую опасность в защищенном месте. Мы с Петровичем все так же пялились на комплекс, хотя смотреть еще было особо не на что – громада пока что оставалась безжизненна. Ничего удивительного, сейчас на борту царил кавардак: носились по палубам ремонтные бригады, направляемые операторами из рубки, люди в пассажирских отсеках выбирались из противоперегрузочных коконов, оживала техника. Ближайшие два-три часа уйдут на анализ обстановки и ликвидацию мелких повреждений: как бы ни осторожничали навигаторы, при посадке такой махины аварии разной степени тяжести неизбежны, особенно с учетом размеров инфраструктуры. Потом жизнь наладится, люди разойдутся по рабочим местам, дежурные смены займутся расконсервацией транспорта, наблюдательных и защитных систем, а коллеги-Охотники приступят к непосредственным обязанностям: на них, как обычно, патрулирование окрестностей и охрана объекта от внешних посягательств. Хоть и некому посягать на такую громадину в ближайшей округе, но порядок есть порядок. Еще через пару суток режим установится окончательно и начнется основная работа, ради которой мы и прибыли на планету: комплекс выпустит рой автоматических спускаемых модулей типа нашей «тройки», которые разлетятся практически по всей планете, затем несколько дней уйдет на анализ обстановки, и подойдет очередь ученых и Охотников. Малые исследовательские группы в составе десятка яйцеголовых и такого же количества охраны расселятся в самых перспективных местах и будут работать полуавтономно. Телепорты установить в маленьких скорлупках проблематично с точки зрения энергообеспечения, так что связь с базой будет осуществляться авиацией. И вот на этом этапе можно ожидать любых неприятных сюрпризов. Как показывает опыт, сын ошибок трудных, именно в этот период происходит подавляющее большинство производственных несчастных случаев и девяносто процентов смертей, связанных с нападением агрессивных форм жизни. Оставшиеся десять покрывают вероятность подхватить какую-нибудь экзотическую заразу, с которой не справится универсальный антидот.

С морскими биологами и прочими водоплавающими проще – они практически всегда сидят под куполами или проводят время в пузырях субмарин, да и индивидуальные скафандры мало уступают броне профессиональных абордажников из экипажного состава космофлота. Ее разве что особо навороченная псевдоакула повредить сможет, хотя вряд ли прокусит – переломы, сдавливания и прочие повреждения, как от тяжелых тупых предметов, будут иметь место. Впрочем, такие повреждения не менее смертоносны, так что сбрасывать со счетов морских хищников себе дороже. Одно радует: за работу в таких условиях отвечает другое подразделение – специально подготовленные боевые пловцы. Таких в составе экспедиции чуть ли не рота, и они подчинены комбату Охотников. Работа специфическая, требующая отличной физической и моральной подготовки. Я бы, например, не смог месяцами торчать под водой да еще при каждом выходе давиться физраствором для заполнения легких, а потом блевать отвратной соленой фигней. Хотя тут я несколько преувеличил, на такие ухищрения идти приходится лишь на глубоководных базах, на мелководье проще. На глубинах до ста метров с декомпрессией справлялись более мягкими методами, и отказываться от газового дыхания не приходилось.

В конце концов нам с Петровичем зрелище наскучило, и мы вернулись в тесный кубрик, благо сейчас имели полное право отдохнуть после трудовой вахты. Перекусили наскоро и развалились кто где: я устроился на кровати, питомец по традиции взгромоздился было мне на грудь, но я его согнал. Кот фыркнул обиженно и развалился на откидном столике, который я не стал складывать после трапезы. Остаток вечера скоротали на вахте, ночью отоспались, а там пришло время возвращаться на базу: нашей «тройке» предстояло в ближайшие сутки передислоцироваться в глубь континента согласно программе исследований. А вот лично нам с Петровичем, равно как и остальным соратникам по первой высадке, это ничем не грозило – три дня законных выходных мы проведем на «Да Винчи» и только потом вновь вернемся к работе. К тому моменту модуль, укомплектованный новым экипажем, будет уже далеко.

На базу отправились пешком – километр не расстояние даже для флотских. В первой партии шли мы с Петровичем и коллега Петров плюс половина операторов и пятерка Охотников. Оставшийся персонал переберется на место постоянной дислокации после прибытия на модуль смены, то есть еще часа через два. Шагалось по низкорослому, хоть и густому, травостою легко, окрестности были изучены уже не раз и не два, так что шли сосредоточенно, по сторонам не глазели. Курс взяли на ближайший «лепесток», где нас уже должны были ждать медики и мобильный лабораторный блок. Так оно и оказалось. Едва мы приблизились к стыку корпуса с силовой стеной, небольшой ее участок, ограниченный рамкой два на полтора метра, растаял, и мы прошли внутрь «дворика». Огороженное пространство в несколько гектар пока что было почти пусто, лишь вдалеке, метрах в шестистах, почти у самого основания полусферы жилого блока, виднелась какая-то техника и рядом с ней люди в легких скафандрах, да у прохода сиял белой обшивкой лабораторный блок, к которому мы и направились: требования техники безопасности, помноженные на дисциплину, – великая сила.

Встретили нас двое лаборантов в медицинских противовирусных комплектах, но без шлемов. Я мысленно усмехнулся, но комментировать не стал, равно как и Леха Петров – начни сейчас подкалывать, хлопот потом не оберешься. Так обследование за полчаса пройдешь, но если лаборанты докопаются, и к завтрашнему утру из этого медицинского вертепа не выберешься. В общем, перетерпели стандартную процедуру, осчастливив медиков результатами мониторинга нашего состояния, и благополучно прошли шлюзование, благо ближайший тамбур располагался в нескольких шагах от медблока. Добрались до лифта, где и разделились: Петров с Охотниками убыли на вторую палубу, флотские куда-то еще, а мы с питомцем вернулись в родной блок, пустой по случаю середины рабочего дня. Единственная наша соседка, Галя Рыжик, скорее всего, была в биолаборатории. Но я к этому был морально готов и ничуть не расстроился.

Оказавшись в каюте, первым делом забросил оружие и боеприпасы в сейф (тащиться к прапорщику Щербе было лень) и содрал осточертевшую броню. За ней последовало термобелье, после чего я забрался в душ и с удовольствием проторчал там целых полчаса. После спартанских условий спускаемого модуля, кабинка в котором была настолько крошечной, что стоять там можно было лишь боком, душевая в каюте показалась раем. Плюс никакого лимита на воду. Петровича, кстати, тоже заставил выкупаться, благо он к этой процедуре приучен и не сопротивляется, хотя и не в восторге.

Едва успел влезть в повседневную форму, как поступил вызов от комбата Исаева. Пришлось распрощаться с мечтами об отдыхе и отправляться к начальству. Против ожидания, много времени отец-командир не отнял, попросил лишь коротко доложить о проделанной работе, так что мы с Петровым легко отделались. Когда мы уже собирались уходить, в кабинет майора вошли Коля Иванов и сержант-Охотник, тот самый, что командовал ребятами на модуле. Мы замялись было, но Исаев жестом отпустил нас. Хорошо все-таки, что у меня есть непосредственный начальник, которому и приходится в основном отдуваться за подчиненных.

Система HD 44594, планета Находка,

21 августа 2537 года

До самого вечера мы с Петровичем придавались сибаритству, изредка прерываясь на перекусы. Потом бездельничать мне надоело, и я оккупировал сауну, заодно включив подогрев в бассейне. Проторчал здесь почти два часа, периодически ныряя в теплую воду, которая после сухого жара парной приятно холодила тело. Наконец и это занятие мне наскучило, и я вышел в кают-компанию, не забыв напялить мягкий махровый халат. Там я неожиданно наткнулся на Галю, которая сидела в кресле, забравшись в него с ногами, и поглаживала пристроившегося у нее на коленях Петровича. Девушка была чем-то расстроена, судя по невидящему взгляду, упертому в экран на противоположной стене. Звук она отключила, но по мельтешению красочных кадров было ясно, что по внутрикорабельной сети транслировались какие-то клипы. Я понимающе хмыкнул и направился к бару, где через пару минут путем нехитрых манипуляций стал обладателем двух коктейлей в высоких фужерах, с кубиками льда и трубочками. Устроился по соседству с Галей и деликатно кашлянул. Та вздрогнула, но тут же взяла себя в руки – спихнула Петровича, опустила ноги на пол, одернула полы белого лабораторного халатика и даже сделала попытку поправить чуть растрепанную прическу, что вообще-то хороший признак. Я ободряюще улыбнулся и протянул ей фужер.

– Это «Маргарита», слабоалкогольная, – пояснил я и отхлебнул из своей емкости. – Ну, рассказывай, что стряслось.

– Я тоже рада тебя видеть, Олег! – немного вымученно улыбнулась Галя. – Соскучилась даже.

– Значит, мир? – приподнял я бровь.

– Мир, мир, – засмеялась девушка.

Она прямо на глазах приходила в форму, грусть куда-то улетучилась.

– Так что случилось? – попытался я настоять на своем.

– Не обращай внимания, на работе завал. Профессор волнуется и нас всех издергал. А тут еще этот…

– Кто? – помимо воли вырвалось у меня.

Галя снова нахмурилась.

– Обещай меня сегодня ни о чем не спрашивать, – попросила она, сделав глаза как у Петровича, когда он пытается вышибить из меня слезу. – Просто был тяжелый день. Скоро все образуется.

– Хорошо, – не стал я спорить. – Про меня еще не вспоминало начальство?

– А чего о тебе вспоминать? Ближайший полевой выход через четверо суток, вот тогда уже не отвертишься.

Тут она права. По идее, начался второй этап исследований, и теперь основная нагрузка ложилась на Охотников. Егерей будут использовать лишь в самых трудных либо самых интересных местах, где без их опыта и багажа знаний не обойтись. Так что коллегам Иванову с Петровым предстоит спокойная жизнь – планета явно не проблемная, нештатных ситуаций предвидится минимум. Но только не мне, поскольку я приписан к биолаборатории и буду сопровождать биологов чуть ли не в каждом выходе, если только комбат Исаев не найдет мне занятие поважнее. И вот тут засада: для разруливания всяческих траблов, да простится мне мой французский, с избытком хватит Иванова с Петровым, меня же будут дергать по остаточному принципу. Так что здравствуй, головняк! Как я уже говорил, научный персонал контингент проблемный, не уследишь. Печально…

– А может, забьем на все и завалимся в сауну? – предложил я, мысленно поморщившись. Честно говоря, мне уже через край. – И в бассейне вода приятная.

– А давай! – неожиданно согласилась Галя. – Пойду переоденусь, а ты еще коктейль приготовь. Мне понравилось.

Девушка одарила меня странной улыбкой и скрылась в каюте. Вот и понимай, как хочешь! Явно мне ничего не светит, по крайней мере, сегодня. Но ведь не отказалась… С Женечкой, что ли, поцапалась? Тогда понятно. С одной стороны, становиться «мстей» взбалмошной девицы как-то унизительно, с другой – почему нет? С Королевым все ясно, рано или поздно он на Галю плюнет, и та с разбитым сердцем будет искать ему замену. А тут я, молодой и красивый. Цинично, ага. Но у нее своя голова на плечах, вот и пусть думает. Хорошо бы, конечно, чтобы до постели у них не дошло. Опять же, что мне мешает набить сопернику морду и получить заслуженный трофей? Вот и я о том…

Некстати нарисовавшийся Петрович выдал образ окровавленного Королева, причем я четко различил следы кошачьих когтей на его физиономии. На смену ему пришла волнительная картина нашего с Галей интима, а рядом с кроватью расположился с гордым видом рыжий кот. Я похлопал по колену, подзывая напарника, и тот кочевряжиться не стал.

– Спасибо, братан! – растроганно сказал я, почесывая его за ухом. – Предложение правильное, но я уж как-нибудь сам. Не вздумай лезть к Королеву! Усек?!

Петрович муркнул возмущенно, но на пол не спрыгнул – смирился. Вот и славно. Сам разберусь. Тут как раз из каюты вышла облаченная в банный халат Галя, и я выбрался из кресла, уронив Петровича.

Я оказался прав – в тот вечер мне ничего не обломилось. Просто провел время в компании приятной девушки, что тоже хлеб. Сидели в парной, плавали в бассейне, пили коктейль – в общем, все чинно и благородно.

Система HD 44594, планета Находка,

24 августа 2537 года

На третьи сутки после того памятного вечера наши с Петровичем выходные закончились и пришлось сегодня с самого утра явиться в биолабораторию, пред светлы очи профессора Накамуры. Против ожидания тот долго с нами не общался, а сразу отфутболил к старому знакомцу Викентию Федоровичу Егорову, сославшись на занятость. Мы, понятное дело, возражать не стали и нашли Викентия во втором от входа индивидуальном боксе, дверь которого была украшена табличкой с идентификационными данными. Весельчак-ученый наше появление воспринял сугубо положительно.

– Рад, весьма рад! – объявил он, едва завидев нас. – Профессор Накамура сейчас очень занят, сами понимаете, начальный период работы на новом месте, бардак до сих пор не разгребем. С другой стороны, под шумок могу вам устроить экскурсию – не возражаете?

Вот интересно, с чего бы нам возражать? Все лучше, чем торчать в боксе или потреблять спиртное с коллегами. Мы за этим занятием (я про спиртное, само собой) второй выходной убили, а дальше скука одолела. Галя целыми днями на работе, да и по вечерам она не особенно приветлива была, скорее задумчивой и усталой казалась. Так что к концу выходных мы с питомцем порядочно измаялись бездельем.

– Как скажете, друг Викентий! – покладисто согласился я. – Показывайте ваши владения.

– Они теперь такие же ваши, как и наши, – возразил тот и извлек из шкафчика неизменный белый халат. – Наденьте, а то местные обитатели не поймут.

– Так, может, и Петровича брать с собой не стоит? – засомневался я, натягивая обновку поверх повседневной формы. Поморщился мысленно: кобура скрылась под полой, и теперь добраться до пистолета было проблематично. Впрочем, сразу же себя одернул – за каким хреном мне оружие в защищенной лаборатории? – Все же зверь, начнут бухтеть про рассадник микробов.

– Не начнут, – заверил Егоров. – А начнут, так успокоим. В конце концов, в режимные боксы мы не полезем, а в остальных помещениях ничего страшного.

– Как скажете, – хмыкнул я и направился следом за проводником, не забыв кликнуть Петровича.

Кот дисциплинированно пристроился рядом и далеко не отходил, хотя периодически бодал башкой мои ноги и то и дело забрасывал недоуменными образами-вопросами, когда натыкался на что-то непонятное. Я в ответ посоветовал на непонятки забить, поскольку сам оказался в аналогичном положении – вокруг уйма всякого-разного, но почти ничего знакомого. А вот Викентий чувствовал себя здесь как рыба в воде и умудрялся по ходу дела давать подробнейшие описания всему и вся. Сначала он провел нас длинным коридором с дверями по обеим сторонам – это оказался административный блок с личными кабинетами сотрудников, каковых было ровно двадцать штук. Попутно Егоров пояснил, что в персонале биолаборатории числится пятьдесят четыре человека, включая меня. На мой недоуменный вопрос, почему же тогда кабинетов так мало, пояснил, что почти все они двухместные, плюс у некоторых особенно продвинутых (и особо ценных) специалистов есть совсем крошечные индивидуальные боксы непосредственно в лабораторных помещениях. Заодно выяснилось, что нам с Петровичем тоже положен кабинет, куда нас Викентий незамедлительно и отвел. Комнатушка после каюты размером не поражала, к тому же располагалась неудобно, рядом с туалетами. В принципе, параллельно – звукоизоляция на высоте, а запахи в современных клозетах отсутствовали как класс. Поэтому подобное соседство доставляло ровно одно неудобство: сразу был ясен социальный статус хозяина помещения. Ладно, пусть считают меня тупым солдафоном, мне же проще. А так вполне нормально: рабочий стол со встроенной информсистемой, шкафчик одежный и еще один, для документов, плюс удобное пластиковое кресло. Что еще нужно, в сущности? В общем, кабинет нам с Петровичем понравился.

Затем Викентий провел нас по лабораториям, коих оказалось целых шесть штук. Чем они отличались, я не очень понял: оборудование всюду было однотипное, разнившееся разве что в деталях. Из объяснений Егорова я уяснил лишь, что специализация разная: где изучают насекомых, где млекопитающих, где птиц, и все конечно же с приставкой «псевдо». Насчет птиц я усомнился – убедились уже, что на планете их нету. От слова совсем. Но на это Викентий резонно ответил, что узких специалистов в составе биолаборатории нет, и орнитологи запросто могут заняться изучением местных «летучих мышей». И еще любопытная деталь: повсюду суетились белохалатные сотрудники, все куда-то спешили, перетаскивали какие-то коробки и ящики, кое-где еще только распаковывали оборудование. На нас внимания почти не обращали, разве что один малахольный лаборант испуганно матюгнулся, едва не наступив на Петровича. Тот в ответ обложил его трехэтажным кошачьим матом, понятным только мне, и на этом инцидент исчерпался.

В самом последнем, шестом, лабораторном блоке мы неожиданно натолкнулись на Галю Рыжик. Здесь суеты было поменьше, да и бокс выглядел куда серьезней: длинный ряд огромных колб литого стекла с мешаниной проводов и шлангов, отгороженный толстенным бронепластиком закуток, четыре излучателя по углам – явно помещение повышенной биологической опасности. Я даже разглядел под потолком несколько сопел системы пуска усыпляющего газа. Несмотря на архаичный вид, лаборатория производила солидное впечатление. Противоположная от колб сторона зала была разделена перегородками чуть выше человеческого роста на несколько индивидуальных закутков с лабораторными столами, заставленными микроскопами и прочей ученой лабудой, и в двух из них работали люди. Бокс с парой лаборантов-ботаников мы оставили без внимания, а вот в кабинетик с миниатюрной девушкой, склонившейся над дисплеем электронного микроскопа, свернули по настоянию Викентия.

– Как успехи? – поинтересовался Егоров, неслышно приблизившись к биологу сзади.

Надо сказать, лабораторный халат облегал ладную фигурку весьма аппетитно, а из-под белого чепчика торчали рыжие локоны. Именно в этот момент у меня зародились первые подозрения насчет личности хозяйки кабинета, которые сразу же и подтвердились: та вздрогнула и вызверилась, резко повернувшись к Егорову:

– Викентий Федорович! Потрудитесь впредь стучать!

Ага, точно Галя! Голос не перепутаешь, а уж с этими истеричными нотками вообще ошибиться невозможно – по первой нашей встрече памятны. Лицо девушки скрывалось под медицинской маской, но глаза я узнал моментально.

– Да ладно вам, Галечка! – Викентий выставил руки в защитном жесте и попытался оправдаться: – И в мыслях не было вас пугать, лапочка, просто мы с коллегами решили поинтересоваться, как дела. Я им лабораторию показывал…

Но, видимо, настроение у Галины сегодня было отвратительное, потому что Егоров своими словами положение только усугубил.

– Викентий Федорович! – ледяным тоном сказала она, уперев руки в бока. – Немедленно покиньте мой кабинет! И впредь не заходите без разрешения, и особенно не приводите ПОСТОРОННИХ! И тем более с ЖИВОТНЫМИ!!! У меня здесь все стерильно. – На этом Галина посчитала показательную порку законченной.

Мы же пулей выскочили из бокса и вообще лаборатории – связываться с разъяренной женщиной себе дороже, это даже Викентий понял.

– Чего это с ней? – недоуменно пробормотал он, когда мы выбрались в общий коридор. – С утра все в порядке было…

– Не обращайте внимания, – посоветовал я, направляясь к собственному кабинету. – Может, по пятьдесят, за начало совместной деятельности, так сказать?

– Легко! – обрадовался Викентий и скрылся за ближайшей дверью.

Я тем временем зашел к себе (уже осознал и даже привык, ага) и устроился в кресле. Петрович запрыгнул на стол, забодал мою руку и передал соблазнительный образ Гали с мокрыми тапками в руках и довольным котом неподалеку.

– Точно, – хмыкнул я, почесывая питомца, – так и сделаешь. Разрешаю.

Петрович многообещающе муркнул и повернулся на шум – в кабинет неуклюже вломился Викентий, прижимая рукой оттопыренный карман халата.

– Пьем спирт, традиция! – объявил он и взгромоздился на табурет с другой стороны стола.

Система HD 44594, планета Находка,

25 августа 2537 года

Вчера от души побездельничал, разве что торчал я поначалу не в жилом боксе, а в персональном кабинете в биолаборатории. Мы с Викентием под традиционный спирт основательно перемыли косточки всем общим знакомым, а затем переместились в сауну, даже не дождавшись конца рабочего дня. Впрочем, никто про нас не вспомнил и на вид такое упущение не поставил. А сегодня утром я неожиданно столкнулся в душевой с расстроенной Галей. Я сначала даже не понял, чего это она решила воспользоваться общими удобствами – сам я предпочитал санузел непосредственно в каюте, а в это помещение попал сугубо по нужде, выбросить мусор в утилизатор. Вернее, скрыть следы вчерашней попойки в виде градуированного пол-литрового пузыря из-под спиртяги, так что едва успел спрятать посудину в карман шортов. Но Галя на мой косяк внимания не обратила, занятая странным делом: она пыталась просушить мягкие тапочки под потоком горячего воздуха из стандартной сушилки для рук. Получалось не очень: прибор то и дело выключался, реагируя на движения ладоней, и девушка раздраженно проводила тапками под сенсором, очаровательно закусив губу.

– Доброе утро! – поприветствовал я соседку, но ответной любезности не дождался.

Зато принюхался и выяснил причину Галиного нестандартного поведения – клятый Петрович выполнил-таки обещание и напрудил ей в обувку. И когда успел только, стервец! Хотя ничего удивительного, в компании Викентия я утратил бдительность и контроль за питомцем ослабил. А тот послаблением не замедлил воспользоваться.

– Вы это специально, да? – в очередной раз чертыхнувшись, возмутилась Галя. – Я вам доверяла, обоим причем… А вы вон как!

– Я к этому не имею ни малейшего отношения! – поспешил я уйти в отказ. – С другой стороны, Петровича понимаю. Вам, барышня, стыдно должно быть за свое поведение.

– Дурак! – фыркнула девушка и отвернулась.

Ну вот, как всегда. Универсальная реакция на правду в лоб. Демонстративно изобразив тяжкий вздох, я незаметно отправил пузырь в пасть утилизатора и покинул негостеприимное помещение, оставив Галю наедине с горем. По правде говоря, абстинентный синдром постоянно напоминал о себе, выпили вроде всего ничего, у Викентия в заначке и было-то грамм двести, зато чистого спирта. Впрочем, могло быть и хуже. Вот сейчас перекушу слегка, чайку выпью, и буду как огурчик.

На рабочее место через какой-то час я явился во вполне вменяемом состоянии, даже попавшийся на пути профессор Накамура ничего не заподозрил. А вот Викентий похмельем маялся, по нему было видно. Даже намекнул при встрече, что не мешало бы накатить для поддержания здоровья, но я решительно отказался – планы на сегодня у меня были несколько иные. В родном кабинете я оккупировал стол, врубил информсистему и около часа шарил по локальной сети лаборатории. Привычка у меня такая, подчас весьма полезная: хоть я и не специалист, но в общих чертах представлять круг интересов коллег необходимо, элементарно для того, чтобы суметь поддержать беседу и не показаться деревом. К тому же мне никто не мешал: Петрович остался в жилом боксе отлеживать бока, а из местных обитателей никто заглянуть не удосужился. Егоров не в счет.

Анализ досье ключевых сотрудников лаборатории оказался неожиданно увлекательным занятием. Я с головой погрузился в чтение и отвлекся лишь на вызов по аське: как выяснилось, местный админ автоматически присвоил каждому рабочему месту свой логин и прописал в общем каталоге, так что найти нужного человека, зная его специальность и фамилию, труда не составляло. И сейчас меня вызывал не кто иной, как непосредственный начальник – комбат Исаев. Я кликнул по иконке, развернув экран видеовызова, с которого на меня уставился майор.

– Так, Денисов, бросай все и дуй на третий стартовый комплекс, – без предисловий приказал он. – И чтоб в полном боевом, и питомца не забудь. С Накамурой я согласовал. Как понял, прием.

– Понял, – кивнул я. – А что случилось, товарищ майор?

– Командиром группы идет Иванов, все вопросы к нему, – отрезал комбат. – Все, пошел.

Вызов отключился, и я поспешил смыться из лаборатории, благо предлог имелся более чем весомый. Через пятнадцать минут, побив все нормативы, мы с Петровичем вышли из лифта, доставившего нас на третий стартовый комплекс, который располагался в третьем же «лепестке», или, если официально, «секторе-3». По пути я успел связаться с капитаном Ивановым, и тот пояснил, что группа собирается у «семерки» – среднего атмосферного бота, на каких обычно передвигались по планете исследовательские партии. Группу из десятка бойцов я заметил уже от лифта, к тому же Коля помахал рукой, привлекая мое внимание, так что блуждать не пришлось.

– Здравия желаю, – поздоровался я сразу со всеми, заодно всматриваясь в лица.

Из знакомых обнаружился только Иванов, остальные парни были из батальона Охотников. Как и мы, при полном параде: в бронекостюмах, увешанные оружием и боеприпасами. Все очень серьезно, разве что шлемы пока не загерметизированы и забрала откинуты.

– Здравствуй, мой рыжий друг! – Николай одарил Петровича традиционной лаской и приглашающе махнул рукой: – Все в сборе, грузимся.

Экипаж уже занял свои места, ждали только нас, так что мы гуськом прошли через створ атмосферного люка – шлюзы в таких машинах не предусматривались – и расселись в десантном отделении, вернее, в пассажирском отсеке. Кресла тут были рассчитаны на ученых в легких скафандрах, поэтому Охотникам пришлось туго – все как один крупные, они в своей броне были похожи на камуфлированных горилл и с трудом помещались на сиденьях. Я уселся рядом с Ивановым, Петрович забрался ко мне на колени. По уму бы его тоже пристегнуть, но, надеюсь, у пилотов, коих целых двое, есть совесть. Плюс гравикомпенсаторы на этой модели имелись – все-таки современная машина, в отличие от самой базы. Поблизости от нас устроился и командир Охотников – хмурый лейтенант лет двадцати пяти. Я протянул ему ладонь, представился:

– Денисов, Олег.

– Калашник, Дмитрий, – ответил тот крепким рукопожатием.

– Познакомились? – влез Иванов. – Вот и славно. Тогда перейдем к делу. Сорок минут назад обнаружен странный объект, судя по результатам сканирования – металлический, и форма у него занятная. Ребята из отдела мониторинга подняли тревогу, залезли в архивы и извлекли на свет божий спутниковые фотографии квадрата. Все подтвердилось: в полутора тысячах километров южнее нас в одной из долин горной гряды Мрачной лежит нечто, напоминающее космический корабль. Наша задача исследовать объект, причем предельно осторожно, на рожон не лезть. Вопросы?

– Это кто же так горы обозвал? – хмыкнул я.

– Без разницы, – отбрил меня Коля. – По существу вопросы есть? Вопросов нет. Значит, будем разбираться на месте.

Как бы в подтверждение его слов бот слегка дрогнул – пилоты врубили антиграв – и на обзорном экране возникло изображение с ходовых камер, пока всего лишь сегментный люк стартового комплекса. Вот оно как, оказывается! На военных бортах никто не заморачивался такими мелочами, а здесь для ученых все удобства, даже куда летишь видно. Неслыханная роскошь, ага. Сегменты разошлись, освободив пространство прямо по курсу, и кораблик с нехилым ускорением рванул с места.

Система HD 44594, планета Находка,

25 августа 2537 года

Подгоняемый ионными двигателями, бот преодолел полторы тысячи километров от базы до ущелья с загадочным объектом менее чем за полчаса. Как показала практика, такие движки самый беспроигрышный вариант для атмосферной техники: не нужно тащить с собой запас рабочего тела, газ берется прямо из окружающей среды, а энергия для ионизации и поддержания электростатического разгонного поля содержится в емких аккумуляторах. Жаль только, что в условиях открытого космоса данный способ малоприменим, вот и приходится заморачиваться с топливными баками, дюзами и прочими сопутствующими прелестями.

Точка высадки располагалась в южной, гористой части континента. Климат тут был посуровее, к тому же высота над уровнем моря около тысячи метров. Ладно хоть в долине высаживаться будем, а не где-нибудь на перевале, так что по снегу пробиваться не придется. За время пути у нас перед глазами последовательно сменилось несколько типов ландшафта – от лесостепей и степей ближе к центру материка до предгорных районов с соответствующим рельефом и растительностью. В степи периодически мозолили глаза многочисленные стада каких-то травоядных, но с высоты даже с максимальным увеличением рассмотреть их в подробностях не удалось. Зато у меня возникло стойкое подозрение, что в скором времени придется туда метнуться на предмет познакомиться поближе, поскольку зоологи такой объект исследования с руками оторвут. Ученая братия в целом меня волновала мало, но одна конкретная рыжая биологичка интересовала весьма и весьма, и вот ради нее можно было бы и расстараться, ага. Попадались и стаи местных «летунов», довольно крупных перепончатокрылых с размахом до полутора метров. Но больше ничего занятного не встретилось, а там и на место прибыли.

Командир экипажа заблаговременно вывел в угол обзорного экрана данные со сканера, поэтому мы могли отслеживать объект в реальном времени. Долина оказалась живописной и относительно крупной, этакая чаша в окружении увенчанных снежными шапками гор. По самой ее середине протекала река, бравшая начало в ледниках. На первый взгляд очень удобное место, так и просится поселение. Воды в избытке, климат нормальный, разве что виноградники не разведешь, все же зона средних широт, не субтропики. Но это все лирика. Пока же наше внимание привлек «блин» старого корабля, по первому впечатлению – среднетоннажный «универсал-эксплорер», какие были в ходу до войны. Пилот заложил круг над долиной, дав нам возможность рассмотреть древнюю развалину в подробностях, потом аккуратно приткнул бот под бортом обветшалой громадины – само собой, на безопасном удалении. Корабль стоял аккуратно, посреди обширной ровной площадки в сердце природного амфитеатра. Посадочные опоры выдвинуты и упираются в грунт, причем утонули в нем уже на пару метров, не меньше, обшивка обшарпана, но видимых повреждений нет, равно как и крупных дыр или следов оплавления на дюзах маршевых двигателей. Такое ощущение, что трехсотметровый красавец приземлился в штатном режиме с соблюдением всех протоколов безопасности. А вот что с ним потом произошло?..

– Не нравится мне это, – разродился банальностью Коля Иванов, когда тишина стала слишком уж зловещей. – Наш корабль, зуб даю. Но откуда он тут взялся?

– Мало ли, – пожал я плечами. – Сколько посудин без вести пропало за триста лет? Смотри, что на борту написано: «Левиафан». Причем даже не на интере, просто латиницей. Наверняка из англоязычного сектора.

– Не факт, – возразил лейтенант Калашник. – Французским может быть с той же вероятностью…

– Надо по базе данных пробить, – озвучил очередную банальность Иванов. – Летуны, с базой связь есть?

– А как же! – немедленно отозвался пилот на общем канале. – Передаем картинку в реальном времени, обещали результат уже через пару минут.

– Ждем пока, – резюмировал капитан.

Охотники в салоне что-то оживленно обсуждали, но в наш разговор не вмешивались. У нас же беседа как-то сама собой угасла, и я поспешил воспользоваться передышкой для проверки ППМ питомца, заодно прогнал в тестовом режиме программное обеспечение. Петрович к процедуре отнесся равнодушно, как к неизбежному злу – слово «надо» я в него вколотил еще в учебке. Чует мое сердце, придется нам с напарником пошариться в пыльных коридорах призрака далекого прошлого.

– Есть контакт! – объявил между тем пилот. – Исследовательское судно класса «универсал-эксплорер», порт приписки Болл. Корабль числится пропавшим без вести с 2433 года. Ушел в прыжок, после этого на связь не вышел. Насчет пункта назначения сведений нет. Есть список экипажа, если кого интересует.

– Ага, только его нам сейчас и не хватает, – хмыкнул Иванов. – План корабля нужен, однозначно. А то мы по нему неделю бродить будем.

– Уже готов. Запускаю синхронизацию.

С этой процедурой справились буквально за секунды, еще минут десять ушло на тщательное сканирование безмолвной громады. Результат получили ожидаемый: на борту белковые организмы крупнее насекомых отсутствовали как класс. Накопители корабля тоже были абсолютно пусты, а сам он был давно и безнадежно мертв. Так что прогулка нам предстояла веселая: проламываться через люки и переборки удовольствие ниже среднего. Впрочем, сразу же выяснилось, что в команде Калашника как раз на такой случай имеется специально обученный человек с соответствующей аппаратурой, который любой люк запитает от переносной батареи, если, конечно, механизм не совсем обветшал.

– Ладно, нечего ждать у моря погоды! – заключил Николай, изучив показания сканера. – Отряд! Слушай мою команду! Загерметизироваться! Соблюдать осторожность. Дима, разбивай своих людей на пары, и обойдите корабль по периметру. Фиксируем повреждения, а также все, что покажется подозрительным или необычным. Потом собираетесь у главного грузового шлюза и действуете по обстановке. Основная задача – проникнуть на борт. Мы с Денисовым осмотрим окрестности на предмет следов человеческой деятельности. Вопросы? Вопросов нет. Погнали.

Капитан захлопнул забрало, подавая пример остальным, подхватил штуцер и выпростался из кресла. Мы с Петровичем дисциплинированно последовали за ним, так что у атмосферного люка оказались самыми первыми. Иванов вручную сдвинул бронестворку, спрыгнул на каменистую почву, осмотрелся, на всякий случай сопровождая взгляд движением ствола, и махнул рукой – чисто! Петрович сиганул следом, подчинившись моей мысленной команде, а я замкнул группу. Когда мы не торопясь удалились от бота метров на тридцать, Николай дал добро на высадку остальным. Охотники горохом высыпались из десантного отсека, быстро разбились попарно и в строгом порядке разошлись в разные стороны, охватывая тушу корабля с двух направлений. Двигались парни осторожно: один – осматривал нависший над головой борт, второй в это время страховал. Опытные ребята, сразу видно.

– Олег, не отставай! – Коллега Иванов направился к небольшому взлобку прямо по курсу, и мы повторили его маневр.

Добравшись до облюбованного места, еще раз тщательно осмотрели окрестности, задействовав всю доступную аппаратуру. Через некоторое время Николай тронул меня за плечо:

– Смотри, вон там, чуть левее третьей опоры – видишь? Похоже на катер.

– Ага. Пойдем посмотрим?

– Сам справлюсь, – отмахнулся капитан. – Надо как можно большую площадь охватить. Так что иди-ка ты во-о-он туда! Вроде как еще какие-то руины торчат. Глянь вблизи.

– Есть! – Я навелся на указанный Ивановым ориентир, увеличил масштаб. – Ага, точно, интересное что-то. Петрович, за мной!

По мере приближения к заинтересовавшим нас объектам меня все более охватывало удивление: метрах в двухстах от корабля, почти на самом берегу быстрой речки, из каменистой почвы вырастали две правильной формы пирамиды. Сначала я принял их за обычные холмики: расстояние скрадывало очертания, к тому же цветом эти сооружения почти не отличались от мелких камешков под ногами. Но вблизи я уже не был так уверен. На удивление острые грани, достаточно гладкие плоскости, как будто обработанные инструментом каменотеса, площадка под пирамидами, тщательно выровненная и некогда ухоженная, – все говорило о том, что перед нами рукотворные объекты. В высоту они достигали почти трех метров, и не менее полутора имели в основании, прогал между ними около четырех, а площадка шагов тридцать в поперечнике. Очень странно. С одной стороны, несомненно, искусственные хреновины. С другой, в массиве камня я так и не нашел ни одного шва, все грани скорее водой источены, а не резцом или чем-то подобным. Плюс пирамиды вырастали из скального массива площадки без заметного перехода – лишь оттенок породы чуть изменялся на границе. Я остановился точно посередине между ними и принялся недоуменно вертеть головой. Сканер говорил мне, что объекты никаких пустот не содержат, материал – минерал, весьма смахивающий на базальт как по фактуре, так и по твердости. Под ногами скала из той же породы. Плюс слабый магнитный фон и остатки порошкообразного оксида железа, но в мизерных количествах. Ничего не понимаю. Кому могло прийти в голову возвести здесь подобное сооружение? Экипажу корабля? На хрена, позвольте спросить? Мало того что пирамиды не несли никакой функциональной нагрузки, так и эстетической стороной не блистали – тупо каменные зубцы правильной формы, торчащие из каменного же основания. В принципе, как изготовили понятно – скорее всего, стесали скалу, что некогда здесь возвышалась. Но вопрос «на хрена?» это понимание не снимало.

Петровича непонятное сооружение заинтересовало постольку-поскольку: он лениво пристроился у грани одной из пирамид и пометил ее, дернув хвостом и аккуратно отряхнув задние лапы. Втянул ноздрями воздух и требовательно мяукнул, сопроводив мяв картиной удаляющегося к кораблю Егеря в сопровождении верного кота.

– Нет, Петрович, к остальным пока не пойдем, – помотал я головой. – Очень уж штука интересная.

Питомец сердито фыркнул – ему каменюки интересными совсем не казались, в отличие от того же корабля. Петрович у меня не чужд авантюризма, любит иногда пошариться по разным заброшенным местам в поисках острых ощущений. А тут такая оказия – целая старинная посудина! А ну как там чужие коты прячутся? Непорядок. Однако я на реакцию напарника внимания не обратил и еще раз обогнул пирамиды, стараясь не упустить ни одной детали. Изображение объектов уже давно ушло на базу, и сейчас компьютерщики азартно перерывали все доступные хранилища информации в поисках хоть какой-нибудь зацепки. Ладно, пусть работают, а мы пока к коллеге Иванову присоединимся. Я кликнул Петровича и направился к видневшемуся вдалеке корпусу космокатера, около которого маячила фигура капитана.

– Коль, есть чего?.. – поинтересовался я, оказавшись рядом с ним.

– А, фигня какая-то! – махнул тот рукой. – Такое ощущение, что эту бандуру бросили тут без всякой причины. Вроде как к полету готовили, потом отвлеклись, отошли куда-то, да так и не вернулись. Видишь, люк открыт? И с той стороны лючки с аварийными комплектами вскрыты. Похоже на предстартовую проверку. И с энергобатареи крышка скинута…

– Действительно, странно. Следов людей вообще не нашел?

– Сам-то как думаешь? Конечно, не нашел! За сотню лет, да еще на таком грунте… Да если бы тут бомбы рвались, мы бы сейчас воронки от естественных ям не отличили. У тебя, кстати, что?

– Да еще большая фигня, – обрадовал я командира. – Сам смотри. И база молчит, – видать, не нашли ничего похожего в информатории.

– Н-да, – выдал через пару мгновений Иванов. – Занятно. Штука явно искусственная. На фига они ее сделали, как думаешь?

– Понятия не имею. И вообще у меня такое ощущение, что это не люди с корабля сделали. Не могу объяснить почему. Вот чувствую, и все тут.

– А кто тогда? – озадачился Николай. – Не знаешь? Вот и я не знаю. А посему послушаем совета товарища Оккама и не будем множить сущности. По факту разумные обитатели на планете отсутствуют, так что принимаем за рабочую версию, что это исследователи соорудили за какой-то надобностью.

– Как скажешь, – не стал я спорить. – Пройдемся, еще следы поищем?

– Пошли. – Иванов забросил штуцер на плечо и направился вдоль корабля по широкой дуге, оставляя между нами и высоким бортом прогал метров в двести.

На обход территории потратили минут сорок, но ничего интересного больше не нашли, разве что остатки древнего лагеря на небольшом галечном пляжике обнаружили. Но и здесь, кроме истлевших обрывков синтетических палаток веселенькой расцветки да аккуратно выложенного некрупным булыжником места под костер, ничего больше не отыскалось. Правда, у самого среза воды наткнулись на полузанесенную мелкой галькой побитую пластиковую фляжку – такое ощущение, что ее кто-то выронил да и оставил за ненадобностью. Еще периодически попадался мелкий мусор, без какого ни один бивак не обходится, но больше всего его оказалось в районе грузового шлюза, который тоже был гостеприимно распахнут. Причем вскрыли его явно не Охотники, видно было, что он все эти годы простоял открытым – внутрь нанесло порядочно всякого хлама, даже уже плодородный слой почвы образовался, на котором зеленела нежная травка.

– Иди ты! – только и сказал Иванов, узрев это безобразие.

Целостность слоя была нарушена: Охотники завершили наружный осмотр гораздо быстрее нас и уже скрылись в утробе древней развалины.

– Может, ну его на фиг? – придержал я капитана за плечо. – Давай тут лейтенанта подождем. Чего под ногами у людей путаться?

– Давай, – легко согласился коллега, и мы выбрались из промозглого тамбура под ласковые лучи местного светила.

Я выбрал место поудобнее и уселся на мягкую траву, Петрович пристроился рядом. Он вообще-то намеревался нырнуть в шлюз и прошвырнуться по коридорам корабля, но я запретил – еще напугает ненароком кого из Охотников. Водится за моим питомцем подобный грешок.

Капитан Иванов с задумчивым видом бродил рядом. Поскольку внутрь мы лезть раздумали, то позволили себе откинуть забрала и подышать свежим воздухом затерянной в высокогорье долины. А тут еще речка под боком, вообще кайф.

– Запроси базу насчет пирамид, – через некоторое время напомнил Николай.

– Да уже… Сказали, ничего похожего нет.

– Что, даже у каких-нибудь древних ацтеков аналогов не нашлось? – удивился коллега. – Стремно. Но все равно будем считать, что это люди с корабля прикололись. Пока мне обратное не докажут.

Система HD 44594, планета Находка,

25 августа 2537 года

У старого корабля мы проторчали еще битых два часа. Все это время Охотники парами обшаривали его внутренности, стараясь не пропустить ни одного закутка. Как объяснил вскоре присоединившийся к нам Дима Калашник, больше для очистки совести, нежели ради результата: то, что следов людей не удастся обнаружить, стало ясно уже через полчаса после начала поисков. Из его слов складывалась красноречивая картина: все внутри выглядело так, будто вся команда разом бросила текущие дела и куда-то ушла. Единовременно и внезапно, что характерно. На боевых постах валялись в беспорядке интерфейсные шлемы и планшеты, в грузовом трюме застыли брошенные посреди проездов погрузчики и разнообразная тара с консервами и аппаратурой. В столовой часть столов была накрыта к обеду, столовые приборы так и стояли на истлевших скатертях, в некоторых тарелках даже сохранились окаменевшие остатки пищи, как и в кухонном автомате. В каютах на жилой палубе нашлись разобранные постели, брошенная в беспорядке одежда, предметы личной гигиены и даже браслеты-инфоры и КПК, все разряженные, но исправные. Несколько Охотникам удалось оживить, по ним установили дату происшествия – судя по последним записям и историям звонков, люди исчезли третьего марта 2433 года, что согласовывалось с архивными данными. Возникал вопрос: почему экипаж не связался с базой после высадки на планете? Впрочем, ответ лежал на поверхности. Даже сейчас, с учетом наличия Сети, отсюда проблематично докричаться до Внутренних систем – слишком мы далеко от ближайшего маяка-ретранслятора. Что уж говорить про те времена, когда самыми быстрыми средствами сообщения считались почтовые курьеры. Еще технический гений из отряда Калашника умудрился подключить одну из рабочих станций в реакторном отсеке – там вычислительная техника по неясной причине сохранилась лучше всего. Но ничего существенного не выяснили, за исключением одной детали: вся электроника, реактор и вспомогательное оборудование выключились самопроизвольно согласно заложенным программам. Сначала автоматика заглушила реактор, потом, по мере разрядки батарей, вырубилось все остальное. По всему выходило, что люди пропали именно что внезапно и одномоментно, что заставляло задуматься.

– Не нравится мне это, – в очередной раз повторил Иванов, выслушав лейтенанта. – Трупы, следы борьбы – хоть что-нибудь нашли?

– Абсолютно ничего, – покачал головой Калашник. – Они все просто ушли. Вам в округе ничего занятного не попалось?

– Не-а. Могу сказать то же самое – тут недалеко катер, такое впечатление, что его бросили в разгар работ. Бивак на пляжике, и тоже все валяется, но не в беспорядке, а как лежало, когда тут люди были. И Олег еще странную фиговину нашел… покажи лейтенанту.

Я исполнил просьбу, перегнав в Димин вычислитель видеофайлы. Тот, задумчиво хмурясь, предельно внимательно просмотрел запись и вынес вердикт:

– Искусственная хренотень, зуб даю.

– А то мы не поняли, умник! – хмыкнул я, и Петрович согласно мяукнул.

Тут лейтенанта начали по очереди вызывать поисковые пары, и мы с коллегой решили не отвлекать его от работы. Но занят Калашник был недолго: уже через пару минут из главного шлюза показались Охотники, идущие тесной группой. Немного не доходя до нас, они остановились, и один из них, шкафоподобный сержант, приблизился, откинув забрало. Вид у него был задумчивый донельзя.

– Никогда такого не видел, – сказал он. – Идеальный порядок везде. То есть пылищи, конечно, выше крыши, особенно в коридорах. А в каютах почти нету… Не суть. Я имею в виду, никаких следов нападения. В одном кубрике нашли в санузле приготовленную бумагу и труселя около унитаза – такое ощущение, что их обладательницу нечто настигло в самый интересный момент. И опять же никаких следов драки… Что-то плохое тут случилось, седалищным нервом чую.

– Вот не поверишь, Миха, самому так кажется! – невесело ухмыльнулся Калашник. – Всё засняли?

– Так точно!

– Тогда возвращаемся на базу, чего время тянуть… – подвел итог импровизированному военному совету Иванов. – Все на борт.

– Товарищ капитан, – прорезался голос пилота на общем канале, – тут вас начальство желает слышать. Третий кодированный.

– Ага, – отозвался Коля и захлопнул забрало.

Дальнейший его разговор с руководством мы не слышали – мало того что канал кодированный, так еще и командирский. Беседа заняла минут пять, потом капитан резким движением откинул лицевой щиток и злобно цыкнул зубом.

– Короче, отставить погрузку. Сейчас «особист» с помощничками прибудет. А пока велели далеко не уходить, охранять объект. И сразу предупредили: все, что мы видели, не подлежит разглашению. Подписку позже оформим, когда гэбэшник появится.

– Вот… ведь! – выругался Калашник. – Так и знал, что в дерьмо угодим. Миха, проведи разъяснительную работу среди личного состава. Предупреди, чтобы «особисту» не хамили, и вообще, повежливей. Так быстрей отвяжутся.

– Понял, – кивнул сержант и вернулся к подчиненным, так и стоявшим группой шагах в десяти от нас.

– Ну и что будем делать? – поинтересовался я на правах самого неопытного.

– А ничего, – расплылся в безмятежной улыбке мой начальник. – Все отрицай: я не я и моя хата с краю. Ничего не видели, ничего не слышали. Докладывать строго по фактам: нашли то-то и то-то. Выводы пускай делают сами, это их работа.

«Особист» с командой появился минут через сорок. Прилетели они на таком же боте, как и наш, но без бортового номера, вместо которого красовалась эмблема компании «Внеземелье» – силуэт космического корабля на фоне схемы Солнечной системы. Насколько я помню, эта эмблема появилась в XXII веке, когда люди еще только начали осваивать планеты собственной прародины. Бот приткнулся рядом с нашей «семеркой», створка люка отъехала в сторону, и из десантного отсека выбрались четверо в странного вида скафандрах – и не военная броня, и не гражданские защитные костюмы. Нечто среднее между егерским обвесом и экипировкой штурмовиков: черные комбезы с броневыми вставками, легкие бронежилеты с интегрированными разгрузками, пистолеты в кобурах на поясе, на плече легкие ПП «Викинг» под пистолетный унитар. Одним словом, «частное охранное предприятие». Впереди шел долговязый тощий тип с откинутым забралом. Из вооружения на нем присутствовал лишь пистолет в подмышечной кобуре. Остальные же трое защитой не пренебрегали – шлемы загерметизированы, пистолеты-пулеметы в руках, стволы шарят по окрестностям. Долговязый что-то шепнул спутникам, и они отстали, взяв на контроль Охотников. Сам же тощий подошел к нам.

– Карл Линдеманн, – отрекомендовался он на интере с немецким акцентом. – Служба безопасности компании. Полномочия подтверждать нужно?

– Будьте любезны, – сухо улыбнулся в ответ Иванов.

«Особист» без возражений извлек из нагрудного кармана идентификатор.

– Все в порядке? – осведомился он пару мгновений спустя.

Николай молча вернул ему пластиковый прямоугольник.

– Чего вы хотите?

– Ничего сверхъестественного. Компания считает, что обнаружение корабля «Левиафан» на данном этапе работы экспедиции нужно сохранить в тайне от остального персонала. Подробный доклад будет отправлен в Метрополию в течение недели, с курьером. Пока же вы должны дать подписку о неразглашении.

– Обоснуйте, – буркнул Калашник.

Судя по угрюмому виду лейтенанта, «особист» ему жутко не нравился.

– Незачем давать повод для сплетен, вам не кажется?

– Мы понятия не имеем, что здесь произошло. Вы можете гарантировать, что с нами не случится то же самое? – вперил в «особиста» хмурый взгляд Иванов.

– Непосредственной опасности нет, а панику разводить я не позволю! – отчеканил Линдеманн. – Ни я, ни руководство компании. Ответственность я беру на себя, если вас этот вопрос беспокоит.

– Меня беспокоит безопасность экспедиции, – подпустил Николай льда в голос. – Хотя это ваша непосредственная обязанность.

– Можете выразить ваше несогласие в письменной форме, в трех экземплярах, – ухмыльнулся «особист». – Обязуюсь отправить ваш рапорт руководству с тем же курьером. Но до получения ответа вы будете выполнять наши указания. Надеюсь, с этим разобрались? Тогда немного побеседуем. Сейчас я возьму у вас показания, официально, под роспись. Не возражаете?

Еще бы мы возражали! Тут он в своем праве, так что пришлось еще больше часа отвечать на вопросы безопасника. Тот оказался опытным дознавателем и выдоил из нас всю имевшуюся на данный момент информацию. Впрочем, предупреждению Николая мы вняли и избежали каких-либо выводов, скупо констатируя факты. Линдеманн ничем не выдал раздражения, хоть мне и казалось периодически, что он готов вспылить. Профессионал, ага. В конце концов он от нас отстал, и мы вернулись на базу. У древнего корабля остались только эсбэшники, к которым прибыло подкрепление: когда мы взлетали, рядом с первым ботом опустилась еще пара и из них начали выбираться близнецы давешней троицы. Правда, эти тащили еще и несколько тяжелых кофров с оборудованием.

Система HD 44594, планета Находка,

26 августа 2537 года

Сигнал вызова запиликал до обидного не вовремя – я как раз ввязался в разборку с боссом уровня и едва успел поставить игрушку на паузу. Клятая аська в настройки не пускала и автоматически сворачивала все окна, когда кому-нибудь из коллег приходила блажь перекинуться со мной парой слов. Блин, когда я еще в «Мрачного Билла-3» порежусь в свое удовольствие! Сижу в кабинете в биолаборатории, никого не трогаю, так нет же, приспичило. Ага, Галина свет Юрьевна. Соскучилась, не иначе. Кликнув по иконке, я дождался, когда картинка видеовызова развернется на весь монитор, и рыкнул:

– Чего?!

Надо сказать, настроение у меня было паршивое. Вчера по возвращении из вылета мы еще битых два часа бездельничали в секторе безопасников, пока их ушлые спецы потрошили наши вычислители: по приказу Линдеманна они изъяли все видеофайлы из памяти встроенных в скафандры компов. Уж не знаю, за каким лядом. Потом какой-то замухрыжистого вида то ли писарь, то ли младший дознаватель пудрил нам мозги на предмет секретности, к тому же заставил всех оформить подписки о неразглашении. Когда мы наконец вырвались из царства «особистов», то готовы были зубами их рвать, настолько они нас достали. Сержант Миха не выдержал, не постеснялся офицеров и обложил младшего дознавателя под занавес встречи тяжеловесными матюгами. Впрочем, мы с ним были согласны и возражать не стали. Даже Калашник всего лишь укоризненно покачал головой, чем и ограничился.

Когда добрался до жилого бокса, наткнулся на Галю – она уже вернулась с работы и как раз направлялась в сауну, о которой я мечтал с самого обеда. А поскольку мы с ней не разговаривали (она посчитала, что инициатором диверсии с тапками был я), то о совместном походе можно было и не мечтать. Пришлось ограничиться душем и пивом в компании Петровича. Тот по такому случаю даже поделился со мной стружкой кальмара, вернее, я самовольно завладел одним пакетиком из его обширных запасов, а он не стал препятствовать наглому отжиму харчей. Время под угощение и клипы по корабельной сети пролетело незаметно, так что Галина на выходе из сауны застала нас с напарником в кают-компании и в довершение всех бед огорошила известием, что завтра ближе к обеду ожидается первый выход в поле. Окончательно меня добил тот факт, что в группу войдут я, она и небезызвестный Женечка Королев. Короче, спать я поплелся в отвратительном настроении. Пробуждение облегчения не принесло – клятая рыжая язва не преминула мне напомнить о планирующемся развлечении, когда я наткнулся на нее в умывалке. И зачем только туда поперся, санузла в каюте не хватило, что ли? Хотя попался я, как обычно, из-за мусора – с вечера не выбросил в утилизатор банки из-под пива и пакетики от кальмаров. Немного расслабиться получилось лишь на рабочем месте: в компе обнаружился свежайший по моим понятиям (всего полгода как вышел) брутальный шутер с мясом, тот самый «Мрачный Билл», и я отвел душу, расстреливая толпы монстров. И несмотря на то, что терминал на моем рабочем месте был самый простой, без шлема и прочих геймерских радостей, мне удалось на некоторое время отрешиться от всех забот. И тут на тебе, опять в душу лезут.

– Не рычи! – хмыкнула Галя с экрана. – Выход через сорок минут. Глайдер готов, точку высадки наметили, маршрут уже в автопилоте. Собирайся сам, бери Петровича и подходи в «сектор-3», четвертый посадочный комплекс. Найдешь, там как раз легкая техника. Наш глайдер номер пятый. Будем ждать тебя там. Вопросы есть?

– Никак нет, мэм! – глумливо вытянулся я, сидя в кресле. Зрелище, надо думать, было забавное. – Хотя нет, есть вопрос. С Исаевым согласовали?

– Это не наше дело! – отрезала Галя. – Твои проблемы, проще говоря. Ты состоишь в персонале лаборатории. Профессор Накамура согласие дал. Остальное меня не интересует.

– Напрасно… Ладно, сейчас посоветуюсь с начальством. Ждите ответа, как говорится.

И я вырубил связь, не дожидаясь возражений. Вот вредный я сегодня, ага. А нечего меня за пацана безусого держать, информировать по факту. И вообще, достала она уже. Определялась бы уже скорее, Женечку окучивать или со мной миловаться. Хотя первый вариант для меня как серпом по… ага, этим самым. Влюбился, что ли? Досадно.

Майор Исаев на вызов ответил сразу. Против полевого выхода с биологами он ничего не имел, чем несказанно меня расстроил, так что пришлось вырубать игрушку и тащиться обратно в жилой блок. Здесь я облачился в скафандр, навьючил на Петровича ППМ, и мы с ним вместе завалились в оружейку к прапорщику Щербе, где и затарились боеприпасами. Оружие хранилось в каюте в оружейном шкафу, который мне за особые заслуги оборудовали знакомые техники с разрешения комбата. В результате до посадочного комплекса добрались почти вовремя, опоздав всего на пару минут, но и этого хватило, чтобы младший научный сотрудник Рыжик ожгла нас возмущенным взглядом, а ее напарник, все еще не забывший полученной в спортзале трепки, язвительно буркнул:

– Кавалерия прибыла!..

Я отвечать не стал, молча забрался в кабину пятиместного глайдера с откинутыми вверх дверями и устроился на заднем диване. Петрович развалился рядом, всем своим видом демонстрируя солидарность. Со мной, ясен перец. И конечно же у биологов тут же нашлись срочные дела: Галя вызвала какого-то Виктора Сергеевича и начала втирать что-то насчет оборудования с зубодробительным названием, а Королев достал сигареты и принялся смолить ментоловый «Галуаз». Ага, мажор во всем. Курить модно, вот и подсел на дорогущие беспонтовые дымилки, так, чисто для поддержания имиджа. Впрочем, хрен на него, лишь бы Галю к этому делу не пристрастил, с него станется. Петрович между тем тщательно утрамбовал сиденье, выгнул спину дугой и выпустил когти – место ему определенно нравилось. Улегшись, свернулся калачиком и включил урчальник.

– Ну что, брат, докатились, – хмыкнул я. Снял перчатку, запустил пальцы в густой мех. Урчание усилилось. – На побегушках у яйцеголовых будем.

Петрович согласно муркнул, и перед глазами у меня возникла сумбурная картина: Галина и Королев сидят в глайдере, а Егерь и кот нарезают вокруг них круги, причем явно без цели.

– Ну, это ты несколько преувеличил, – не согласился я с напарником. – Или приуменьшил, поди разберись. Эй, биолухи, скоро вы там?!

Галина не удостоила меня взглядом, а Королев лениво процедил:

– Сколько надо будет, столько и простоим. Не видишь, что ли, Галина Юрьевна важную проблему решает.

– Хозяин барин. Разбудите, когда будете готовы.

Претворить в жизнь это благое намерение мне не удалось – как раз в этот момент Галя завершила разговор и уселась на переднее пассажирское сиденье. Королев торопливо загасил сигаретку и устроился за штурвалом: глайдер был сугубо гражданский, с упрощенной системой управления – никаких нейроприводов, джойстиков и прочей экзотики. Обычный руль и педали. Двери одновременно закрылись, загерметизировав кабину, загудели трансформаторы, и машина приподнялась над взлетной площадкой на антиграве. Королев дождался, когда откроется сегментный люк над стартовой зоной, и врубил движки. Дури в них было достаточно, и юркий летательный аппарат сорвался с места, одновременно набирая высоту. Уже через несколько мгновений мы добрались до отметки в тысячу метров, и глайдер лег на курс, направляемый включенным автопилотом.

– Куда летим, биолухи? – лениво поинтересовался я, поглаживая Петровича.

Тот от подобного обращения прямо-таки сомлел и урчал как старинный дизель. Я такой в музее техническом однажды видел.

– На равнины, где вы вчера травоядных обнаружили, – соизволила объяснить Галя. На «биолухов» она, судя по всему, решила не обижаться. – Строго на юг порядка пятисот километров, потом будем летать кругами, пока стадо не найдем.

– А дальше? – оживился я.

– А дальше надо будет раздобыть образец, – обрадовала меня девушка. Видимо, на моем лице отразилось удивление, потому что она сразу же уточнила: – Не бойся, живьем ловить не надо. Усыпим, возьмем образцы тканей, просканируем. На базу не потащим. Мог бы и сам догадаться – глайдер-то пассажирский, как на нем тушу перевозить?

– Легко, у меня веревка есть. – Я даже изобразил руками нечто, призванное символизировать длину указанной веревки. – Зависаем на антиграве, привязываем тушу к днищу, и погнали.

– Ты серьезно? – поразился Королев.

– Более чем, – кивнул я, силясь сохранить на лице нейтральное выражение. – Веревка крепкая, можно даже за заднюю ногу подцепить, и пусть мотается снизу. Только проблемка есть – если очнется по дороге, шок обеспечен. Как потом выхаживать будете?

– Может, попробуем? – загорелась Галя.

Видать, я в сердцах пережал что-то Петровичу, потому что он недовольно фыркнул и отполз от меня подальше. Нет, вы только посмотрите на этих биолухов! И ведь на полном серьезе собрались мой план осуществлять.

– Жень, давай, а?

– Не, я пас. Как я, по-твоему, буду и глайдером управлять, и тушу привязывать? Мне помощь нужна будет, а кавалерия у нас белая кость, голубая кровь, оне руками работать не привыкли…

– Не хотите, как хотите!.. – Я сделал вид, что потерял интерес к беседе и отвернулся к окну. – Хотя вот еще вариант – в грузовом отсеке разместить, у нас же ниша есть здоровая под чемоданы.

– Думаешь, влезет? – засомневалась Галя.

– Целиком вряд ли. Но мы можем тушу и на месте разделать.

– Зачем?!

Ага, проняло наконец! Вон какие глаза большие сделала!

– Как зачем? Кок спасибо скажет – уже в готовом виде тушку приволочём. Он и котлеток навертит, и жаренку смастрячит. Чем плохо?

– Дурак!!!

Я уже открыто рассмеялся, да и Королев не выдержал, скривил губы. А Галя явно обиделась: надулась как мышь на крупу и молчала всю дорогу.

Добирались не долго – минут через двадцать под днищем машины потянулись те самые бесконечные поля, перемежаемые узенькими перемычками рощиц. К этому времени Галина перестала дуться и принялась мучить сканер, не забывая при этом поглядывать в окна, а Королев отключил автопилот и взял управление на себя. Я же просто бездельничал в компании Петровича.

Система HD 44594, планета Находка,

26 августа 2537 года

– Засекла! – Галя всмотрелась в показания на дисплее сканера. – На два часа, порядка десяти километров. Давай, Жень!

Наш добровольный пилот команде внял, глайдер развернулся в указанном направлении, одновременно сбрасывая ход, и вскоре мы увидели предмет поисков – стадо голов триста, если на глаз. Впрочем, таким несовершенным методам оценки Галина Юрьевна не доверяла, поэтому почти сразу же озвучила результат сканирования:

– Триста девятнадцать особей! Вот это да! И смотрите, как на коров похожи! Жень, садись где-нибудь неподалеку, только осторожно, не спугни.

Ага, это она хорошо придумала. Не хватало еще в самой гуще приземлиться. Коллегам не от мира сего может и невдомек, но если эти милые буренки испугаются да понесутся, задрав хвосты, глайдеру мало не покажется, это я как специалист говорю. Убедившись, что определенный уровень здравомыслия биолухам все же присущ, я предоставил им право выбора места посадки, а сам занялся изучением трехмерной модели животного, оперативно построенной вычислителем. Занятная зверюшка. Не совсем корова, скорее к бизонам эти травоядные ближе, разве что чуток помельче земных прототипов. А так все один в один: четыре ноги, хвост, голова, украшенная парой впечатляющих рогов, короткая шерсть на плотной шкуре, пучки волос на кончике хвоста и нечто вроде гривы на холке. Окрас однотонный и все больше темный от бледно-серого до угольно-черного. Явно копытные. Так что на первый взгляд КРС как КРС, разве что пока дикий. Наверняка специалисты-зоологи найдут массу отличий, но, что называется, в несущественных деталях.

Вдоволь налюбовавшись отдельно взятой коровкой, я переключил внимание на стадо в целом. А ведь они и поведением смахивают на бизонов! Вон те отдельно стоящие быки наверняка остальных охраняют, к ним вообще приближаться смертельно опасно. Зато кого-то из них проще всего будет подманить и угостить дротиком с транквилизатором – таких у меня с собой целых десять штук, отдельный магазин к крупнокалиберному стволу. Убойная штука, между прочим, слона вырубает за пять секунд. С другой стороны, на местных организмах мы транк еще не испытывали, случая не было.

Глайдер вдруг стремительно нырнул к земле, и я едва успел ухватиться за ручку над боковым окном. Королев лихо приземлил аппарата метрах в трехстах от ближайшего быка и повернулся ко мне, нацепив ехидную улыбочку:

– Как образец добывать будем? Что посоветует специалист?

– Специалист посоветует научному персоналу оставаться в транспортном средстве, – в тон ответил я. – Специалист сам все сделает в лучшем виде.

– Ну уж нет! – вклинилась Галя. – Мы тут главные, и ты должен учитывать наши пожелания.

– Обязательно. Вот сейчас вылезу наружу и сразу начну учитывать. Вы бы хоть сказали, чего конкретно хотите.

Петрович согласно муркнул – он всегда меня поддерживал, особенно в спорах с гражданскими и прочими яйцеголовыми.

– Ну… Нам нужен образец, – наконец сформулировала требование Галя.

– Вон тот бычара подойдет? – ткнул я пальцем в ближайшего бизона.

Тот как раз оторвал голову от земли и уставился в нашу сторону, методично работая челюстями.

– Наверное… Жень, как думаешь?

– Вообще, Накамура никаких особенных пожеланий не высказывал, – задумался тот. – Пойдет, наверное.

– Сидите тут, как закончу, позову. – Я откинул дверцу, выбрался на припорошенную пылью, чуть выгоревшую на солнце траву и кивком позвал Петровича. – Постараюсь выманить бизона подальше и там усыплю. Перегоните потом глайдер поближе.

Галя кивнула, Королев промолчал. И то ладно, главное, не возмущается. Мне же проще, хоть отвлекаться не придется. С этой мыслью я запустил аппаратуру костюма в боевой режим и опустил на лицо забрало. Герметизироваться не стал, да и Петровича дыхательной маской обременять незачем. ППМ функционировал в штатном режиме, «хамелеон» активировался, а питомец дисциплинированно сменил окрас, практически слившись с ландшафтом. Я еще раз окинул окрестности внимательным взглядом, но более удачной цели не обнаружил – одинокий бык как нельзя лучше подходил на роль образца. От стада довольно далеко, так что остальных вряд ли спровоцируем, а уж одного-то усыпим как-нибудь.

Размашистым шагом я направился в обход бизонов, стараясь обогнуть их по широкой дуге и зайти с подветренной стороны. Далеко идти не пришлось, Королев каким-то чудом глайдер посадил удачно, ветер дул от бизонов к нам. Посчитав, что расстояние между нами и аппаратом достаточно велико, я пригнулся и крадучись направился к намеченной жертве. Петрович стелился по траве рядом, то и дело прислушиваясь к чему-то, судя по движению чутких ушей-локаторов. Почему-то вспомнился старинный анекдот про двух быков и стадо коров под горой, наверное, из-за Петровича: тот сгорал от нетерпения и едва сдерживался, чтобы не помчаться к добыче. Я укоризненно покачал головой и шикнул вполголоса:

– Силенки не переоценил?

Кот ответил возмущенным, хотя и приглушенным воем и стандартным образом типа «сам дурак», а я на ходу показал ему кулак. До быка между тем осталось метров пятьдесят, и он уже начал что-то подозревать: вперил в нас тяжелый взгляд и даже жевать перестал. Фиг знает, какое у него зрение, но «хамелеон» вроде бы подействовал – бык опасности не заметил. Чтобы исключить любую случайность, я прильнул к земле и дальше двигался уже по-пластунски. Петрович, как более привычный к подобной манере перемещения в пространстве, меня обогнал, и пришлось на него шикнуть – до цели осталось метров двадцать, ближе не нужно, иначе учует. А может, и не учует, но рисковать не будем. У меня уже все было готово для охоты: в штуцере магазин с дротиками, в пистолете два десятка «дразнилок» – пустотелых пластиковых унитаров с микроскопическим зарядом. Вообще-то это так называемое нелетальное оружие для разгона толпы, но и для наших целей оно подходит как нельзя лучше.

– Петрович, готовность!

Кот прижался к земле, прянул серо-зелеными ушами и дернул в нетерпении хвостом. Я осторожно перетек в положение «на колене», упер штуцер прикладом в почву, удерживая левой рукой за цевье, а правой вытянул из кобуры пистолет. Бык уставился прямо на меня, я хорошо рассмотрел его налитый кровью глаз и нитку слюны, свисающую с нижней губы. Ага, все-таки заметил! А нам только этого и надо. Я быстро, практически не целясь, влепил пластиковый пузырь в середину покатого лба животного. Низкоскоростной унитар покинул ствол совершенно беззвучно и чувствительно приложил бизона по черепу, но тот не сумел связать полученную плюху с моим появлением, лишь фыркнул раздраженно и принялся мотать башкой. Черт! Вот пень непробиваемый! В раздражении я принялся всаживать в животное заряд за зарядом, и на пятом попадании он наконец среагировал – возмущенно взревел, сорвался с места с невероятной для такой туши скоростью, и уже через мгновение домчался до нас с Петровичем. Вернее, до места, где мы только что были: я успел откатиться влево, а кот ушел с траектории разъяренного монстра одним длинным прыжком. Впрочем, его бизон даже не заметил, сосредоточив внимание на мне. Я же времени зря терять не стал, быстро переместился в сторону, сначала на четвереньках, а потом уже на своих двоих, и припустил что было мочи подальше от стада. Бык от мести отказываться не собирался и помчался следом, задрав хвост и выбрасывая целые фонтаны пыли и выдранной с корнем травы из-под копыт. Я на бегу сунул пистолет в кобуру и изготовил штуцер к стрельбе – судя по показаниям сканера, бизон не отставал, и расстояние между нами неумолимо сокращалось. Зато от остальных его сородичей нас отделяло уже метров двести, еще немного, и можно будет приступать ко второй фазе плана.

Наверное, сегодня я побил рекорд скорости, потому что следующие сто метров преодолел секунд за десять. Затем оценил дистанцию между собой и жертвой, резко затормозил и развернулся к быку лицом, опустившись на правое колено. Вскинул штуцер, поймал в прицел мощную грудь и дважды нажал на спусковой крючок. Не дожидаясь реакции, перекатом ушел влево и снова застыл, сопровождая движением ствола пронесшегося мимо бизона. Тот успел затормозить, взрыв землю всеми четырьмя копытами, развернулся, уставившись на меня… Транквилизатор подействовал, я это видел отчетливо – две убойные дозы заставили зверя замедлиться. Бизон сделал шаг, еще один, и вдруг передние ноги его подломились. Он тяжко рухнул наземь, несколько раз дернулся и затих. А я выдохнул с облегчением и поднялся во весь рост.

– Биолухи, как слышите, прием! – позвал я коллег, заменив в штуцере магазин с дротиками на комбинированный, снаряженный через один УС и УОДами. – Принимайте товар. Подгоните глайдер, ловите пеленг.

– Летим, – пискнул наушник голосом Галины.

Я не торопясь сменил магазин в пистолете и осторожно приблизился к обездвиженной туше. Петрович уже был тут как тут и принюхивался к незнакомому животному, вытянув шею, как это умеют коты. Этакая стойка любопытного труса: вроде и далеко, в любой момент сдернуть успеешь, и дотянуться можно кончиком носа. Видимо, запах от бычары шел убийственный – кот несколько раз чихнул и отошел от поверженного гиганта на несколько шагов. Ага, амбре еще то, даже меня передернуло. Впрочем, любовался я на добычу не долго – за спиной у меня с легким гулом приземлился глайдер, из которого выбрались ученые. Я обернулся, намереваясь похвастаться достижением, но слова застряли в глотке: до меня только сейчас дошел тот факт, что оба биолуха щеголяли в костюмах биологической защиты БЕЛОГО цвета. На фоне пожухлой травы и грязно-серого глайдера они выделялись, как пятно малинового варенья на праздничной скатерти.

– Вы бы, коллеги, маскировку включили, что ли, – поморщился я.

Галя ойкнула и активировала «хамелеон» – легкий скафандр был оснащен упрощенной версией этого полезного интерфейса, то есть под окружающую среду не подстраивался, а просто включал наиболее близкий к ней рисунок паттерна из стандартного набора. Но и этого обычно с лихвой хватало.

– И шлемы наденьте, не на пикнике!

Галина подчинилась, Королев же мое требование откровенно проигнорировал. Ладно хоть замаскировался, мажор хренов.

– Галь, долго возиться будешь? – поинтересовался я, контролируя окрестности. Стадо пока что ничего не заподозрило и все так же лениво пережевывало траву.

– Сколько надо, столько и провожусь! – вскинулась девушка, но смягчилась, не уловив в моем голосе вызова. – Извини, сорвалась. Минут двадцать, сейчас аппаратуру разверну. Поможешь?

– Конечно!

Под ее чутким руководством я доволок до туши пару тяжелых кофров, и Галя принялась возиться с мирно посапывающим бизоном: пришлепнула несколько датчиков, развернула переносной терминал, вытащила из второго чемодана набор зловещего вида приспособлений из нержавеющей стали – в общем, занялась делом. Петрович крутился рядом, тыкался носом ей в ноги и норовил обнюхать каждый новый прибор, извлекаемый из кофров. Так прошло минут десять, а потом где-то за спиной раздался мощный рев, лишь отдаленно напоминавший мычание, и я чуть ли не в прыжке развернулся на шум. Твою мать!..

Взору моему открылась невероятная картина: метрах в трехстах от нас стоял Женечка Королев и пытался попасть из легкого карабина в разъяренную живую гору, которая неслась на него с неумолимостью локомотива. До бизона было метров сто, и биолог отчаянно мазал. Сука, где он карабин взял?! Не было же ничего у него в руках! И за каким… А, некогда сейчас!..

– Королев, дебил, беги!!! Беги, мать твою, затопчет!!! – заорал я, внутренне содрогнувшись от осознания того факта, что шлем этот олух не надел.

На свое счастье наш мажористый коллега оказался не совсем идиотом: прежде чем уйти от глайдера засунул в ухо горошину передатчика, так что меня услышал. Наверное, в моем голосе прорезалось нечто такое, отчего ученый вышел из ступора – по крайней мере, перестал садить в белый свет как в копеечку и сообразил отпрыгнуть в сторону, когда разъяренный бизон занес рог для удара. Поскольку инерцию никто не отменял, зверь благополучно проскочил мимо, а изменить направление и достать обидчика уже не успел: штуцер в моих руках дернулся, выплюнув два унитара. Триста метров для моего оружия не расстояние, а компьютерная система наведения исключала вероятность промаха. Приглушенные хлопки слились в один: УОД ударил быка в лоб, страшным ударом проломив череп и превратив голову животного в фарш, а прилетевший следом УС прошил тушу насквозь. Сдвоенной энергией попаданий бизона швырнуло на землю, и тело застыло в немыслимой для живого существа позе. Хотя еще ничего не было кончено: уж не знаю, что он там мычал на своем бизоньем языке, но только в нашу сторону уже неслось еще несколько матерых быков, и следом за ними пока еще неспешно втягивалось остальное стадо. И это, товарищи, полный песец.

– Королев, быстро в глайдер! – заорал я, не поскупившись на эмоции.

Подействовало. Женечка перестал крутить головой и побежал в нашу сторону, сначала довольно медленно, на заплетающихся ногах, но с каждой секундой ускоряясь. Успеет, должен успеть, если жить хочет.

– Галя, бросай все! Петрович, ко мне!

Девушка отвлеклась от работы, когда я подстрелил первого бизона, и обстановку оценила мало того что правильно, так еще и предельно быстро. Соответственно, и спорить не стала – уронила все, что на тот момент было у нее в руках, и нырнула в глайдер. Петрович прошмыгнул следом и устроился у нее на коленях.

– Дверцу закрой! – бросил я, всматриваясь в приближающийся живой поток. Панические вопли Петровича я проигнорировал. – Блин, не успеем взлететь… Галя, движок заводи! Только на водительское кресло не лезь!

Земля уже начала заметно подрагивать под ударами сотен копыт. Королев это ощутил еще острее, и страх придал ему скорости – мой сегодняшний рекорд он наверняка побил. Несмотря на это расстояние между ним и преследователями неумолимо сокращалось. Но, против ожидания, мажор сдюжил – на одних морально-волевых, но добрался до нас. К глайдеру он подбежал практически обессиленный, я едва успел поймать его и зашвырнуть на заднее сиденье. Карабин, который Женечка сжимал мертвой хваткой, обо что-то громко звякнул. Я между тем захлопнул заднюю дверцу, впрыгнул на водительское место, умудрившись ничем не зацепиться за штурвал, и потянул свою. Галя не подвела – двигатель был активирован, оставалось лишь врубить антиграв… а вот на это времени уже не хватило. Стадо отстало от Королева шагов на двадцать, не более, и как раз в тот момент, когда я ткнул сенсор антигравитационного привода, в бок нам с разбега врезался огромный, заросший длинной черной шерстью бык. Глайдер тряхнуло, палец соскользнул с дисплея навигационной системы, и я предпочел не рисковать: на машину обрушился град тяжких ударов, любого из которых хватило бы, чтобы своротить зависший над землей летательный аппарат. Бизоны пытались выправить траекторию, обтекая возникшую преграду, но удавалось это далеко не всем, тяжелые туши с инерцией справлялись плохо и то и дело испытывали на прочность обшивку нашего многострадального левого борта. Некоторые особо ловкие животные глайдер просто перепрыгивали, копыта барабанили по крыше и носовой части с багажным отделением, по прозрачному бронепластику блистера… Галя взвизгивала от каждого удара, Петрович утробно орал, сделав большие глаза, и только Королев сохранял хладнокровный вид – ясное дело, шок у человека. Но это пройдет. Наверное.

Наконец охваченное безумием стадо скрылось за горизонтом. Я медленно выпустил воздух сквозь зубы и констатировал почти спокойно:

– Кажись, пронесло. Королев, можешь начинать дышать. Галя, успокойся, все кончилось. Петрович, иди сюда, почешу. Натерпелся, бедный.

Несколько минут мы приходили в себя, затем я бросил в пространство:

– Пойдем, ущерб оценим?

Возражений не последовало. Я воспринял молчание как руководство к действию и попытался открыть водительскую дверцу, но та откидываться на пневмоцилиндрах вверх категорически не пожелала – заклинила от ударов. Пришлось изогнуться, почти улегшись спиной на кресло поперек, и садануть по окну двумя ногами. Бронепластик выдержал, а запоры нет, и дверца со скрипом распахнулась. Галя выбралась без приключений, равно как и Королев, воспользовавшийся дверью с правого борта.

Наша стоянка выглядела плачевно: вся Галина аппаратура была раскурочена и разбросана на обширной площади, преимущественно в виде мелких обломков, а усыпленный бычара превратился в гору кровоточащего мяса – по нему пробежалось как бы не все стадо. Но он все еще был жив, косил кровавым глазом и жалобно, с хлюпаньем и хрипом, мычал. Впрочем, мычал – громко сказано, издаваемые им звуки больше походили на всхлипы. Я не выдержал, подошел к искалеченному животному и прервал его страдания, выстрелив из пистолета в ухо. Глаз его подернулся смертной пленкой, и бизон затих. Пораженная до глубины души Галя застыла у туши, едва сдерживая слезы, я же злобно сплюнул и направился к глайдеру.

Как я и подозревал, транспорт пострадал довольно сильно. Стандартная гражданская модель, никакой брони, обычные композитные материалы – чем легче корпус, тем лучше. Но не в нашем случае – сейчас данный факт сыграл против нас. Тяжелые туши и острые копыта оставили глубокие вмятины, трещины и сколы по всему корпусу с левой стороны. И что хуже всего, были покорежены стабилизаторы. Взлететь сможем, но вот курс удержать будет проблематично…

– Королев, ты дебил, – пришел я к очевидному выводу, осматривая повреждения. – Ты скажи, идиот, за каким хреном ты к быку пристал? Выпендриться захотелось? Для тебя техника безопасности пустой звук?! А если бы кто-нибудь из нас пострадал?

– Да пошел ты, – огрызнулся биолог. – Будешь еще тут командовать!

– Буду! И ты, сука, будешь слушать, что тебе говорят! – Козел, вывел все-таки… – Кто за все это будет отвечать? Ты отчет накатаешь? Ты понимаешь вообще, что подверг опасности не только себя, но еще и остальных членов поисковой партии?!

Как всегда в минуты волнения, я сбился на казенный стиль – еще немного, и начну наставления службы цитировать. Но каков гусь! Все пофиг, стоит уже весь из себя спокойный и лыбится. Наверняка прикидывает, как сухим из воды выйти да нас с Галей замарать попутно. Гнида, одним словом.

– Ты из себя святого не строй и мне не указывай! – Ага, голос прорезался. – Я за себя сам отвечу. А вот тебе бы я советовал за помелом следить, за слова ведь и спросить могут!

– Ты, что ли, спросишь?! – рассмеялся я ему в лицо. – За папочку думаешь спрятаться, мажор хренов?!

Королев побагровел и ожидаемо попытался достать меня правым боковым. Штуцер я оставил в кабине глайдера, от греха, за что сейчас себя похвалил – было бы оружие, не удержался бы. А так тело среагировало само: рука биолога еще только пошла на замах, а я уже встретил его левым фронт-киком. Даже, скорее, тайским «типом» – не самым быстрым, но мощным. Удар пришелся Королеву в живот, сбил его атакующий порыв и открыл для завершившего комбинацию мидл-кика, нанесенного по всем правилам искусства муай-тай: защищенная голенищем сапога правая голень жестко врезалась Женечке в ребра, тот отлетел на пару шагов и с размаху сел на землю. Вид у него при этом был донельзя удивленный. Повезло уроду, скафандр у него хоть и легкий, третьего класса, но ударные нагрузки держит прекрасно, даже синяков не останется, не говоря уж про переломы. Впрочем, можно в морду дать, шлем он так и не надел. Или когтями пропахать, да чтоб до кости!.. Тьфу, это уже Петрович влез. Ладно, пусть его, не будем следов оставлять, лишние поводы для разборок ни к чему.

– Когда вернемся, напишу подробный рапорт, – сказал я, глядя Королеву в глаза. – Так и знай.

– Не докажешь, – прошипел тот.

– И не собираюсь. Без меня обойдутся – свидетелей будет море. Улететь не сможем, стабилизатор поврежден. Так что придется помощь вызывать, – закончил я мысль. – Со спасателями сам будешь объясняться.

Ага, это я еще про видеорегистраторы в скафандрах не упомянул. Уж в моем-то точно есть, и работает в активном режиме – в программе у него прошито.

На мою спину вдруг обрушился град легких ударов. Я сначала даже не понял, что это, обернулся с недоуменным видом… и перехватил Галины кулачки. Та с остервенением вырывалась и шипела, как рассерженная кошка, а я держал и… офигевал, так скажем. Петрович в ответ на мою мысль негодующе фыркнул – ну какая кошка будет так бестолково атаковать? И присоветовал еще, гад, тщательнее девиц выбирать для знакомства. По крайней мере, именно так я интерпретировал полученный образ: зал типа выставочного, длинный ряд ухоженных кисок и сосредоточенно вышагивающий вдоль строя рыжий кот.

– Галь, ты чего?

– Олег, ты скотина! – зло выкрикнула она. – За что ты побил Женю?! Что он тебе сделал?! Как я тебя ненавижу!.. Обоих вас!!!

Я от неожиданности выпустил Галины запястья, но этот опрометчивый поступок остался без последствий – первый порыв прошел, и девушка присела на порожек открытой дверцы глайдера. Из глаз ее хлынули слезы, и она зарыдала в голос. Хитровыдуманный Королев тут же подсел к ней и принялся утешать, а я просто смотрел на бесплатный концерт, не зная, как реагировать. Вот бывает же в жизни такое, хоть стой, хоть падай.

С базой связались без проблем, но спасатели прилетели лишь через три часа. А Королеву все сошло с рук: вмешался профессор Накамура, и моему рапорту хода не дали. Комбат Исаев долго и грязно ругался, не постеснявшись моего присутствия, но в конце концов приказал о происшествии забыть, пообещав за мажором присматривать. Запись из памяти компа удалили при очередном обслуживании, причем я даже не сопротивлялся. В награду майор отмазал меня от работы с биологами и с тех пор старался грузить задачами по профилю, хотя я так и протирал кресло в кабинете в биолаборатории. Королев теперь при каждой встрече одаривал меня убийственным взглядом, но мне было плевать. Больше волновала Галя, которая подчеркнуто игнорировала нас обоих. Досадно, я чувствовал, что влечение к ней с каждым днем усиливается. А потом про косяк Королева и вовсе забыли, потому что он, в смысле Женечка, пропал. Что характерно, не один, а вместе с исследовательским ботом, парой пилотов и еще четырьмя учеными из поисковой партии. Произошло это через две недели после инцидента с бизонами.

Глава 4 Это «жжжжж» неспроста…

Система HD 44594, планета Находка,

5 сентября 2537 года

Этот ничем не примечательный день пришелся на середину недели. На утреннем видеобрифинге Исаев никаких конкретных задач не поставил, буркнул что-то типа «сам придумай, чем заняться», поэтому я без зазрения совести завалился в личный кабинет и врубил по третьему кругу «Мрачного Билла», решив начать прохождение на максимальном уровне сложности. Петрович шлялся где-то на территории: все местные обитатели, кроме обиженной Галины свет Юрьевны, к коту относились с симпатией и не прогоняли, тем более что он под руку не лез, потому как я строго-настрого запретил. Меня после памятного полевого выхода «биолухи» старались не трогать, а профессор Накамура и вовсе избегал – ему было стыдно. Одному Королеву по фиг, хотя нет, он меня окончательно возненавидел. Но сегодня он еще затемно улетел в составе поисковой группы на какой-то тропический остров, я даже не поинтересовался, какой именно, нет мажора в пределах досягаемости, и то хлеб. Плюс у меня нечаянная радость: Галя при встрече в умывалке не зыркнула злобно, как обычно, а робко улыбнулась. Собственно, на этом все, девушка скрылась в каюте, и больше я ее не видел – ушла раньше меня и сейчас, скорее всего, торчит в лаборатории с драгоценными образцами. За прошедшее время разжились, спасибо Охотникам. Да и несчастного затоптанного сородичами бизона мы на базу приволокли, благо спасательный бот был способен принять на борт и не такое.

В общем, день шел по накатанной почти до обеда… а потом началось.

Я как раз собирался отправляться в столовую, когда запиликал сигнал видеовызова, так что пришлось, в сердцах ругнувшись, кликнуть по иконке. Из развернувшегося окна на меня зыркнул комбат Исаев. Вид он имел озабоченный, если не сказать встревоженный.

– Денисов, хорош прохлаждаться! – рявкнул он без предисловия. – Бери Петровича и живо в третий стартовый комплекс. Катер ждет. «Девятка», смотри не перепутай!

– А что, собственно, стряслось, товарищ майор? – попробовал удивиться я, даже не сделав попытки выбраться из кресла. – Пожар, наводнение, землетрясение?

– Пошути еще у меня! Бегом в комплекс, я сказал! По пути объясню.

Ага, видимо, что-то серьезное произошло. Я пулей выскочил в коридор, попутно перенаправив вызов с компа на КПК, подозвал Петровича, вовремя случившегося рядом, и помчался к ближайшему лифту: нужно экипироваться и вооружиться. По дороге Исаев, как и обещал, вводил меня в курс дела. И с каждым его словом я все больше хмурился: по всему выходило, что случилась первая в этой экспедиции по-настоящему нештатная ситуация. Пятнадцать минут назад прервалась связь с бортом номер двадцать три – тем самым исследовательским ботом, на котором рано утром убыл Королев. Как в таких случаях говорится, ничто не предвещало беды: легкий эксплорер с командой благополучно добрался до безымянного острова в тропическом поясе, в паре тысяч километров от нашей базы, и в течение полутора часов нарезал над ним круги. Начальный этап исследования: аэрофотосъемка, тщательное сканирование, составление разнообразных схем, начиная с ландшафтной карты и заканчивая распределением биомассы по территории – рутина, можно сказать. Задача перед поисковиками стояла банальная: определить удобное место для развертывания исследовательского модуля, типа того, на котором мы впервые на планете высадились. Я не очень понял, на фига тогда надо было сразу пятерых ученых отправлять? Даже спросил об этом Исаева, но тот отмахнулся: по технологии положено, это дела яйцеголовых, и туда лучше не соваться. Так вот, все шло по плану, пока неожиданно не прервалась связь с ботом, причем во всех диапазонах: и аудиопереговоры с пилотами, и канал, по которому в реальном времени шла в главный вычислитель телеметрия, и даже сигнал поискового маяка. Последний факт самый красноречивый: чтобы заставить замолчать маяк, нужно распылить его носитель на атомы. Во всех остальных случаях какой-то сигнал шел бы. Произошло это, как я уже упоминал, четверть часа назад, и сейчас лихорадочно собиралась группа для расследования инцидента.

– Короче, Денисов, ты пойдешь старшим! – рычал в наушнике Исаев. Но я на командира не обижался – его можно было понять, такое стряслось! И спрашивать в основном с него будут. – В нагрузку тебе даю два отделения Охотников. Как на место прибудете, организуешь прочесывание. Не мне тебя учить, сам сообразишь. Сейчас операторы направили в нужный район беспилотники, как раз сканируют округу, так что скоро должны вычислить место падения, если они упали, конечно. Но основная надежда на вас с Петровичем. Вопросы?

– Может, остальных коллег привлечь?

– Некогда, они на выезде. Если понадобится, потом подтянутся. А пока сам, – подвел итог инструктажу майор. – Пообедаешь по дороге, паек из столовки на всех уже доставили. Успеете, лететь около часа, – пресек он мое возможное возмущение. – Все, бывай!

А я что, я ничего… За Петровича по большей части переживаю. Как он, не жрамши-то?.. Но ради серьезного дела пришлось поторопиться, так что в третьем стартовом комплексе я оказался всего лишь через пятнадцать минут. Почти рекорд. Против ожидания прибыл последним – два десятка Охотников уже заканчивали трамбоваться в десантный отсек катера, и нам с Петровичем места достались по остаточному принципу, почти у самого шлюза. Впрочем, я был не в обиде – напротив меня устроились старые знакомцы: лейтенант Дима Калашник и шкафоподобный сержант Миха. Мы обменялись крепкими рукопожатиями и едва успели пристегнуться, как пилот объявил по громкой связи готовность к старту, а еще через десяток секунд борт с легким толчком оторвался от посадочной площадки и медленно поплыл к шлюзу. Сегменты переборки разошлись, и кораблик оказался на свободе, вынырнув из тесноты ангара. Фыркнул маршевыми движками, выходя на курс и одновременно набирая высоту – стандартный в общем-то маневр, – и через несколько мгновений разогнался до крейсерской скорости, оставив далеко позади громаду базы. Все это я рассмотрел на обзорном экране, куда командир экипажа вывел картинку с курсовых и кормовой камер, дабы пассажирам не было скучно. Очень хорошая практика, я считаю.

– Старт прошел в штатном режиме! – известил нас по громкой связи пилот. – Расчетное время прибытия сорок семь минут. Гостям разрешаю расстегнуть ремни, оправиться и приступить к приему пищи. Приятного аппетита, парни!

– Вы тоже без обеда? – хмыкнул я, встретившись взглядом с Калашником.

– Ага. Сорвали с занятий, успели только БК получить и сразу сюда, – пояснил лейтенант. – Вон Миха даже переживал, что не жрамши весь день будем.

– А че, запросто! – возмутился сержант, поглаживая втихаря пробравшегося к нему на колени Петровича. – Я наше командование знаю как облупленное.

– Расслабься, – хлопнул я его по плечу. – Вон сухпай везут.

И правда, створка люка, ведущего куда-то в глубь катера, уехала в стену, и в проеме показался недовольный парнишка в летном скафандре – второй пилот, скорее всего. Ни слова не говоря, оставил в отсеке тележку с упаковками саморазогревающихся пайков и скрылся за дверью.

– Командуй, Мих! – Калашник кивнул на тележку, и сержант тут же развил бурную деятельность по организации приема пищи личным составом.

Надо отдать ему должное, о родном начальстве тоже не забыл, самолично принес нашу долю. Саморазогревающийся паек все же лучше, чем ничего, поэтому мы с аппетитом принялись за еду, особенно Петрович, которому в результате досталась двойная порция – перепала добавка и от меня, и от Калашника, и от добродушного после обеда Михи. В благодарность Петрович посидел у каждого по очереди на коленях и осчастливил нас врубленным на полную мощность урчальником.

Оставшееся время посвятили предварительной проработке поисковой операции, наметили первоочередные действия, разбили личный состав на двойки, назначили каналы связи и прочее в том же духе. Как оказалось, в спасательных миссиях мои собеседники далеко не новички, неоднократно приходилось участвовать в подобных мероприятиях, так что работалось даже с удовольствием. На гадание по кофейной гуще никто не разменивался, ибо толку все равно никакого, все думали о деле и были предельно собраны, несмотря на полные желудки. А минуты за три до прибытия пилот вывел на обзорный экран картинку с дрона-наблюдателя и пояснил:

– Место падения обнаружено, визуальный осмотр повреждений борта не выявил. Готовность две минуты. – И тут же вызвал меня по закрытому каналу: – Товарищ лейтенант, что скажете насчет точки высадки?

– Перекинь данные на мой вычислитель, – попросил я, нахлобучивая шлем. – Сейчас, секунду.

Я уменьшил масштаб и рассмотрел место падения с высоты птичьего полета, потом увеличил изображение, покрутил так и эдак. Эксплорер лежал на брюхе в центре обширной поляны, затерянной в сердце джунглей. Остров был большой, как бы не с земной Мадагаскар, от побережья мы удалились на пару сотен километров, и во все стороны, куда ни кинь взор, тянулся тропический лес, густой, сочный, бьющий по глазам яркостью красок. На первый взгляд повреждения у бота и впрямь отсутствовали. К тому же вокруг довольно пустынно, по крайней мере, ни одной крупной твари на виду. Так что решение далось относительно легко.

– Садись в пятидесяти метрах севернее, там вроде ровно и от леса достаточно далеко. И на всякий случай держи наготове пулеметы.

– Есть.

– Внимание всем! – гаркнул я и поднялся с кресла. – Готовность минута! Порядок высадки стандартный! Занимаем оборону вокруг катера, схема три. После этого я с напарником иду к боту. Дальше действуем по обстановке. Вопросы есть?

Вопросов не последовало, все и так было ясно. Катер между тем мягко опустился в намеченном месте, замигала панель готовности люка, и мы в строгой очередности начали выбираться из тесной бочки десантного отсека.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Охотники рассредоточились вокруг катера, разбив пространство на сектора и контролируя каждый свой, а мы с Петровичем и лейтенантом встали, не отходя далеко от борта, и принялись изучать «найденыша». Встроенная в шлем оптическая система позволяла различить даже самые мелкие детали, вплоть до царапин на обшивке, что на таком расстоянии и не мудрено, но за те пять минут, что мы пялились на безжизненный «утюг», так ничего интересного и не высмотрели. Петрович крутился рядом, то и дело изображая столбик, но тоже ничего подозрительного не заметил, о чем и поведал посредством незамысловатого мыслеобраза. Еще от него веяло недовольством: я нацепил ему на морду нелюбимый респиратор. Поди знай, чего опасаться. Да и остальной персонал, и я в первую очередь, скафандры заблаговременно загерметизировал.

– Вроде целый, – пришел Калашник к очевидному выводу. – Придется ближе подбираться.

– Придется, – со вздохом согласился я. Приближаться к боту отчаянно не хотелось, ибо, как показывал опыт, сын ошибок трудных, как раз в таких вот случаях неприятности гарантированы. Воистину. – Дим, несколько человек пусть этот сектор контролируют. В случае чего палите во все подозрительное. Кроме нас, естественно.

– Сделаем, – кивнул лейтенант.

Убедившись, что наш тыл в, так сказать, надежных руках, я кликнул Петровича, активировал ППМ и осторожно направился к грязно-серой глыбе бота. Кот привычно стелился рядом, практически слившись с чахлой травой, сквозь которую просвечивала рыжая глинистая почва. С одной стороны, тропические джунгли это вам не саванна, здесь особо густого травостоя ждать как минимум наивно. С другой – все же поляна, деревья свет не застят, почему бы и не вырасти нормальной травке? А вот поди ж ты…

Вдвое сократив расстояние, отделявшее бот от нашего катера, я застыл на месте, еще раз просканировав пространство перед собой, и сразу же увидел протоптанную в мураве полосу, бравшую начало у люка десантного отделения. Хорошая такая, широкая, из нескольких пересекающихся цепочек следов, четко отпечатавшихся во влажной глине. Значит, кто-то жив остался.

– Дим, видишь?

– Вижу, изрядно натоптали, даже я проследить смогу.

Больше ничего интересного невооруженным взглядом я не обнаружил и скомандовал:

– Петрович, разведка!

Напарник согласно муркнул и осторожно пополз к молчавшему эксплореру, я же развернул картинку с кошачьего ППМ на половину забрала и погрузился в привычный «стереорежим». Кот бесшумно скользил между жесткими стеблями, не обращая внимания на местных псевдонасекомых и прочие соблазны, и преодолел оставшиеся до суденышка два десятка метров за полминуты. Застыл в паре шагов от обшарпанного люка десантного отделения, и прислушался, прядая ушами.

– Чи-и-и-исто, – мурлыкнул синтезированный баритон через несколько мгновений, и Петрович, подчиняясь моей мысленной команде, обогнул бот по периметру.

Ничего нового этот маневр не выявил: эксплорер по-прежнему безмолвствовал. Никто не выскакивал из-за угла, не прыгал сверху да и необычными запахами и звуками не пугал. Было тихо, насколько это возможно в тропическом лесу. Тренированный слух отфильтровывал стрекот насекомых и ор местных «птичек», но никаких диссонирующих с этим фоном звуков расслышать не удавалось. Несло от бота, насколько я разобрался в ощущениях Петровича, разогретым металлом и пластиком – неизменными спутниками человека. Замигала желтым пиктограмма биологической опасности, сигнализируя об отсутствии таковой, и тем самым подтверждая правоту моего напарника. Все ясно, сканер никаких вредоносных вирусов и прочей гадости не выявил.

– Обзор!

Напарник с разбегу маханул сначала на выступающий из борта стабилизатор, потом сразу на крышу кабины и застыл столбиком на самой высокой точке корпуса. Но и с этой позиции визуальный осмотр никаких аномалий не выявил.

– Контроль! – Передав Петровичу очередную команду, я осторожно двинулся к боту, предварительно вырубив «стереорежим». – Дим, внимание! Приближаюсь к объекту, держите сектор.

– Принял.

Лишь оказавшись в двух шагах от люка пассажирского отсека, я наконец понял, что меня напрягало все это время: навигационные огни не горели. Плюс ко всему кораблик не излучал ни в одном из диапазонов, кроме теплового, чего не могло быть в принципе: если функционировало хоть что-то из бортовой аппаратуры, сканер уловил бы электромагнитные волны. Я хмыкнул и еще раз «просветил» бот, особенно в районе силовой установки. Результат ошеломил: ничего! То есть абсолютно пусто. И это тоже из разряда «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Да элементарно энергонакопитель должен фонить, а тут даже остаточный магнетизм не фиксируется. Забавно, ага.

– Такое ощущение, что у них из системы высосали всю энергию, – пробормотал я себе под нос, забыв… вернее, забив на активированный канал связи, и услышал недоверчивое хмыканье Калашника. – Ну-ка проверим…

Взявшись левой рукой за специальный выступ на крышке люка, я потянул ее вбок, выставив перед собой пистолет, зажатый в правой, и одновременно приставным шагом сместился в сторону от проема. Если внутри кто-то и есть, то сразу напрыгнуть на меня будет проблематично, я все время под защитой броневой створки. Предосторожность оказалась излишней – никто так и не выпрыгнул. Ну и ладно. Теперь заглянуть аккуратненько… Внутри пассажирского отсека царила тьма. Еще одна странность, прекрасно вписывавшаяся в недавно озвученную версию: обесточенный поляризационный слой потерял прозрачность, а осветительные панели, естественно, погасли. Плюс электромагнитный замок на люке разблокирован. Свет, падавший через дверной проем, позволял разглядеть лишь небольшую часть салона, рассчитанного на перевозку в достаточно комфортных условиях десяти человек, – дальний конец помещения тонул в полумраке. Я перевел оптику шлема в «ночной» режим и осторожно сунулся внутрь отсека, готовый в любой момент отпрыгнуть от бота и открыть огонь на поражение, но ничего этого делать не пришлось – внутри никого не было.

– Ну и где все? – вслух удивился лейтенант Калашник. Аппаратура его командирского скафандра позволяла напрямую синхронизировать вычислители, и он сейчас получал картинку с моей обзорной камеры.

– Поди знай! – хмыкнул я и уже без опаски влез в салон.

Осмотрелся и потыкал сенсор системы освещения, ничего этим, понятное дело, не добившись. Прошелся по заставленному креслами и рабочими станциями «виртуальных кабинетов» отсеку, подивился относительному порядку – лишь однажды под ногой хрустнул пластиковый стаканчик. Хотя это ничего не доказывает – практически все предметы закреплены, даже если падение было резким, особого бардака не будет. Опять же, если бы бот навернулся со значительной высоты и на скорости, мы бы здесь созерцали нехилую воронку, а не целехонький эксплорер без капли энергии в накопителях.

– В пассажирском отсеке чисто, лезу в блистер к пилотам.

Я приблизился к люку в перегородке, разделяющей отсеки, и осторожно сдвинул створку. Та без проблем утонула в стене – замок и тут не подавал признаков жизни. Внутри было так же темно, ни одного горящего диода, все дисплеи безжизненны, подсветка отключена. Чуть неестественная цветовая гамма «ночного» режима все же позволила без особого труда осмотреться, и я выдал в эфир короткое матерное восклицание. Тут же перед глазами возник образ настороженно вертящего головой кота, а в наушниках раздался встревоженный голос Калашника:

– Это то, что я думаю? Мля, Олег, вот это мы попали!..

– Похоже, – скривился я от дурного предчувствия. – Петрович, повнимательнее!

Кот ответил образом, который можно было приблизительно перевести как «будь спок!», а лейтенант пробурчал что-то типа «ой-ой-ой, мля». Я же с естественной в данный момент опаской подошел к креслу первого пилота и включил нашлемный фонарь. Пробежался лучом по безжизненному телу, осветил забрало летного шлема и вздрогнул – из-за прозрачного пластика на меня уставились пустые мертвые глаза. Тьфу, итить твою! Вот и дождались. По дисплею пробежали строчки досье: Истомин Егор Викторович, 2515 года рождения, пилот второго класса. Статус: жизненная активность отсутствует. Вот так. Всего две строчки вместо эпитафии.

– Трындец, Димон, приплыли. – Я покачал головой, хоть он этого и не видел, и запустил сканер. – Есть один «холодный». База, как слышите, прием!

– Принял, – тотчас отозвался оператор. – Данные обработаны. Майору Исаеву сообщили, он принимает общее командование операцией. Переключитесь на выделенный канал.

– Принял.

– Денисов, как слышишь? – прорезался в наушниках голос комбата. – Доложи обстановку.

– Обстановка хреновая, товарищ майор! Бот нашли. Повреждения отсутствуют, шестеро членов экипажа тоже. Но есть отчетливый след, ведущий в джунгли. Обнаружен первый пилот. Мертвый. – Я еще раз окинул тело оценивающим взглядом. – Видимых повреждений нет. Поза обычная, лицо спокойное. Такое ощущение, что он даже не понял, что умирает.

– Вирус?

Ага, это первое, что и мне пришло в голову.

– Никак нет, сканер ничего похожего не засек.

– Еще странности?

– Все системы бота обесточены. Энергонакопитель пуст. Даже освещение в отсеках не работает.

– Что думаешь?

– Пока ничего конкретного предположить не могу, – отперся я. – Только общее впечатление. Одно могу сказать: они не упали. Или уже на земле все случилось, или у них была возможность относительно спокойно посадить борт.

– Куда остальные делись?

– Без понятия, – предельно честно ответил я. – В отсеках их нет, в пределах прямой видимости на поляне тоже. И вряд ли их распылили на атомы, раз уж бот цел. Да и следы об обратном говорят. Будем искать.

– Принял. – Исаев прервался на мгновение, видимо задумавшись, потом жесткими рублеными фразами выдал ЦУ: – Работай по плану, обо всех изменениях обстановки докладывай немедленно лично. Телеметрию напрямик на базу. Сейчас подключу целый отдел, будут обеспечивать только твою группу. Через два часа прибудет подкрепление. Вопросы?

– Никак нет!

– Действуй.

– Дим, все слышал? Тогда работаем по плану. Разворачивай цепь, выставляй охранение. – Я снова наткнулся взглядом на труп и поморщился. – Медика в кабину, пусть займется освидетельствованием. И спеца, тут все целым выглядит, может, оживит аппаратуру.

– Принял.

Выбравшись из темного чрева бота, я на мгновение зажмурился от яркого света.

– Петрович, иди сюда.

Кот послушно соскочил с крыши кораблика и боднул мою ногу.

– Все правильно понял, молодец! – похвалил я питомца. – Цель, нюх, поиск.

Петрович юркнул в пассажирский отсек, покрутился во тьме, принюхиваясь к чему-то, а потом побывал в пилотской кабине, одарив меня образом фыркающего кота – нашел мертвеца. Затем напарник выбрался на оперативный простор и принялся нарезать круги вокруг летательного аппарата. Муркнул недовольно, пропуская двух Охотников – одного с красным крестом на шлеме, второго с матово-серым кейсом в руке. Те скрылись во внутренностях эксплорера, а кот продолжил работу, в буквальном смысле пропахав носом окрестности. Убил на это дело минут десять, но оно того стоило. Периодически он останавливался в нерешительности, как будто на распутье, но уже через мгновение вновь возвращался к своему занятию. Наконец он что-то для себя решил, одарил меня образом облизывающегося как после миски сметаны котяры и решительно направился к лесу по тому самому широкому следу, лишь изредка принюхиваясь.

– Дим, есть контакт! – обрадовал я коллегу. – След один, и отчетливый, Петрович больше ничего интересного не нашел. Думаю, все шестеро ушли в одном направлении и если и разделились, то позже. Фора у них порядочная, до полутора часов, если сразу от бота ушли, догнать трудно будет. Давай тут рули, а мы пойдем за ними.

– Давай, – согласился лейтенант. – Синхронизацию не разрывай.

– Ага.

Я мысленной командой придержал Петровича, в нетерпении переминавшегося с ноги на ногу на опушке, поменял в штуцере универсальный БК на магазин с УОДами и последовал за напарником, держа оружие наготове.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Поначалу погоня показалась нам с Петровичем детской прогулкой: след настолько отчетливый, что с него сбиться даже по пьяни проблематично. Надо совсем уж слепым быть или полным неадекватом. Такое ощущение, что тут целая толпа ломилась, не особо заморачиваясь выбором дороги или огибанием кустов: подлесок в том месте, где беглые ученые углубились в джунгли, был порядочно потрепан. Когда он закончился, ориентироваться пришлось по отпечаткам подошв на земле, но так было даже удобнее – травы практически нет, глина мокрая, нога погружается сантиметра на два-три. Какие тут, на фиг, обломанные ветки и сорванные листья. К тому же мы сделали первый обнадеживающий вывод: судя по отметинам на почве, шли шесть человек. Обувь размерами отличается, вдавленности разной глубины, да и протектор не совпадает. С учетом появившихся сведений уточнил Петровичу задачу, и тот умчался на пару десятков метров вперед, в дозор. Сразу же спугнул какую-то зверушку, довольно крупную, с самого Петровича размером, но местный обитатель с пришельцами связываться не стал, скрылся в зарослях. Сканер работал в усиленном режиме, да еще и с синхронизацией в реальном времени с главным вычислителем базы – ушлые биологи не упустили случая разжиться сведениями о тропической флоре и фауне. Впрочем, я не возражал: без помощи мощного компа можно и пропустить что-нибудь с виду безобидное, но смертоносное.

Лес вокруг кишел жизнью: множество мелких зверьков, мириады псевдонасекомых и большие стаи перепончатокрылых «птиц» практически забивали дисплей сливающимися значками, так что я давно уже перестал обращать на них внимание, настроив фильтр на объекты массой больше сорока килограммов, и осторожно шагал по следу, периодически останавливаясь и подключая «стереорежим». Петрович чувствовал себя в джунглях как дома, замечал вокруг массу занятного, но от задания не отвлекался: обшаривал местность, прислушивался и принюхивался. Пару раз в эфир выходили операторы и просили в подробностях рассмотреть некоторых представителей флоры. Я ворчал раздраженно, но просьбы удовлетворял: биологи они как дети, все равно не отвяжутся. С другой стороны, понять их можно – сейчас они получают колоссальный массив информации, на ее сбор в штатном режиме ушел бы не один день, учитывая технику безопасности и строгую методику научных исследований. Да и самому было любопытно. Оба экземпляра поразили. Первый – этакая росянка-переросток, хищное растение с одуряющим ароматом. Петрович едва в него не влетел, но вовремя распознал опасность, к тому же хватательным органом у него был цветок, расположенный в метре от земли, так что кот изначально не предполагался в качестве добычи. Скорее оно на «птичек» охотится – вон какое яркое да пахучее. Вторым объектом интереса ученых стал куст, стреляющий крепкими шипами с палец длиной. Его мы выявили заранее, сканер засек характерную структуру, схожую со знаменитым деревом-убийцей из экваториальной области Болла. С подобными хищниками мы с Петровичем знакомы были очень хорошо, один из егерских полигонов на них весьма богат. Так что засекли, просканировали и спровоцировали на обстрел – напарник шустро метнулся мимо, увернувшись от тучи игл, глубоко засевших в почве и стволах деревьев. Куст оказался тупым – израсходовал весь боезапас в первом же залпе, так что подобрались мы к обезвреженному растению без опаски. Ну, почти – пришлось уклоняться от хватательных ветвей, гибких и длинных вроде лиан. – Биологи едва не писали кипятком от счастья, особенно после того, как я подобрал несколько «дротиков», упаковал в пластиковый пробник и спрятал в карман. Хотя даже без исследования образцов я мог предположить, что куст таким образом пропитание добывает, а не размножается – слишком мощный поражающий эффект у шипов, пробитое насквозь животное спору или семечко далеко не унесет. К тому же на ветвях я обнаружил своеобразные «обоймы» недозревших колючек, причем некоторые из них чуть ли не на глазах изменялись, вытягивались и заострялись, а лист в основании сворачивался в этакую метательную трубку. Ага, многозарядный кустик-то, и время перезарядки впечатляет – минут двадцать, максимум полчаса. Дожидаться, пока растение придет в боеготовность, мы не стали, ушли по следу дальше. Я удвоил осторожность, а Петрович на требования техники безопасности откровенно забил – надеялся на свою скорость и свойства природной шерстяной брони. Мне, собственно, тоже ничего не грозило, но позориться перед коллегами и учеными не хотелось – что это за Егерь такой, если под залп тупого кустарника подставляется? Вот-вот.

За полчаса неспешной ходьбы мы с напарником углубились в джунгли на пару километров, но никого крупнее похожего на енота существа оригинальной окраски не встретили. Еще несколько раз попадались «росянки» и стреляющие кусты, множество других растений, помеченных вычислителем как ограниченно опасные, и несколько странных объектов вроде муравейников – к ним мы приближаться не стали, опасаясь оравы их мелких обитателей. Даже земные африканские кочующие муравьи не подарок, что уж говорить о неизученных обитателях инопланетных джунглей. Дважды связывались с Охотниками, оставшимися у бота. Еще при первом сеансе Дима Калашник сообщил, что медик обследовал мертвого пилота и выдал заключение: смерть последовала от отека мозга, спровоцированного информационной перегрузкой, – типичнейшая картина, лет тридцать назад в Федерации с такой проблемой столкнулись, когда появились продвинутые шлемы «виртуальной реальности». Потом их, ясное дело, модифицировали, и летальные исходы прекратились. Как подобное могло произойти с защищенным всеми мыслимыми способами интерфейсным шлемом атмосферного бота, спец, работавший с медиком, не брался даже предположить. Во второй сеанс лейтенант снова порадовал – техник оживил вычислитель летательного аппарата. Правда, на этом хорошие новости и закончились: в его памяти не обнаружилось никаких сведений, способных пролить свет на произошедшее. Похоже, что комп просто вырубился без всякой на то причины. Хотя причина все же была: питание отрубилось прямо в полете, на высоте триста метров. Каким образом – это уже другой вопрос. Даже не вопрос, а тайна за семью печатями. А вот почему бот не разбился, спец объяснил достаточно уверенно: сработала система безопасности, перенаправившая весь энергоресурс на антиграв, и стремительно утекающей в никуда энергии как раз хватило на относительно мягкую посадку. Еще один вывод: батарея разрядилась хоть и очень быстро, но не мгновенно.

Пока мы с Петровичем продвигались по следу, Охотники тоже времени даром не теряли. Несколько двоек обшаривали поляну и джунгли вокруг, правда, не углубляясь в них более чем на двести-триста метров. Судя по обмену в эфире, ничего подозрительного они не обнаружили, разве что спугнули несколько крупных зверей, которых рассмотреть не успели.

Джунгли между тем начали редеть, далеко вверху в просветах между кронами даже можно было рассмотреть безоблачное небо. Что меня радовало больше всего, так это отсутствие дождя, явления в этих широтах распространенного. Не экватор с его ливнями по расписанию, но духота и влажность зашкаливали – спасибо скафандру с климат-контролем, а то давно бы уже весь потом изошел. А Петровичу вообще по фиг, скользит меж стволов и чахлых кучек травы, мутант хренов, и в ус не дует. Так преодолели еще километра полтора, а потом увидели одного из пропавших, пришпиленного к узловатому стволу лесного гиганта типа секвойи. Метрах в двадцати от погибшего обнаружился куст-стрелок, близнец давешнего, а у его подножия, в сплетении хватательных ветвей, лежало что-то ярко-голубое, испятнанное красными кляксами. Это что-то подозрительно напоминало тело в пилотском скафандре.

– Петрович, стоять! – Я поднял руку в предостерегающем жесте и для надежности сопроводил команду ярким образом: застывший на полушаге кот и куст в полной боеготовности перед ним. – Надо кустик разрядить, а то не подойдем…

Напарник с готовностью откликнулся на зов и вторично провернул трюк с пробежкой в секторе обстрела. Куст на разводку повелся и среагировал плотным залпом, причем большая часть шипов безобидно утонула в глине, но несколько десятков обрушились на итак уже похожее на подушечку для иголок тело. Ага, теперь все ясно: ученые шли немного растянувшись, наткнулись на «стрелка», но под удар попали только двое. Одного отбросило к «секвойе» и пригвоздило к ней вне досягаемости хватательных ветвей хищника, а вот пилот оказался ближе и попал прямиком на обед. Что характерно, в качестве главного блюда.

– Петрович, разведка! – Я ткнул в пилота, а сам направился к распятому на дереве ученому.

Питомец все понял правильно – прильнул к земле и осторожно пополз к телу. Я же подошел к «секвойе» и злобно выругался. Блин, ну как можно быть таким идиотом?! Это же не загородный парк, это инопланетные джунгли, опасность здесь на каждом шагу. А этот баран, царствие ему небесное, рассекал с откинутым забралом и в расстегнутом чуть не до пупа скафандре. «Джеймс Фредрикссон, младший научный сотрудник. Специализация: биохимия. Статус: жизненная активность отсутствует», – услужливо сообщил мне вычислитель. А кустик-то силен. В лицо ученому попало три шипа, и все они вошли почти на полную длину, снаружи торчали только концы. Видимо, в лицевых костях застряли. Четвертый же угодил в правый глаз и пробил череп в затылочной части, пронзив по пути мозг. Как раз на нем тело и держалось, да еще на парочке, ткань скафандра не пробивших, но вдавивших ее в древесину на несколько сантиметров. В груди еще с десяток «стрелок». Твою же мать! Я отошел на пару шагов и встал с таким расчетом, чтобы мертвый ученый попал в поле зрения регистратора.

– База, все видите?

– Видим, блин, во всех подробностях, – отозвался оператор.

На заднем фоне были слышны подозрительные звуки – не иначе кого-то вывернуло прямо в навигационном отсеке. Не добежал до сортира человек.

– Исаеву доложите.

– На связи, сам все вижу, – рыкнул майор на выделенном канале. – Бардак, нах. Что со вторым?

– Сейчас посмотрю. – Я переключил внимание на напарника, как раз обнюхивавшего тело. – Петрович, что там?

Ответный образ поводов для оптимизма не оставил: человек был мертв. Я осторожно приблизился к кусту, стараясь не спровоцировать броска хватательных веток, но опасался зря: все они были заняты процессом поглощения пищи. Гибкие стебли оплели тело, и концы их вонзились в плоть на незащищенном лице, шее и кистях рук. Скафандр был застегнут почти до верха, но этого «почти» кусту хватило – иглы попали в шею и голову, мгновенно убив жертву. Не удивлюсь, если они еще и токсин содержат, очень уж неестественный цвет кожи у пилота, там, где ее видно. Или это результат пищеварения, поди знай. Вообще, зрелище малоаппетитное: куст впрыснул в тело через полые лианы ферменты и сейчас всасывал размягченные ткани и естественные жидкости человеческого организма, ничуть не озаботившись генетической совместимостью. Хотя на этот счет у нас давно уже сомнений не осталось: уже довелось с коллегами полакомиться местной дичиной. Я сглотнул вязкую слюну, с трудом справившись с приступом тошноты, но заставил себя рассмотреть пиршество хищного растения в подробностях. Затем отошел на безопасное расстояние, кликнул Петровича и связался с Калашником:

– Димон, нашел двоих. Засекай координаты и присылай людей. Нужно о телах позаботиться.

– Принял, – отозвался Охотник. – Катер ждать будешь?

– Нет, дальше пойду. Что там с подкреплением?

– Вылетело, – вмешался в беседу комбат. – Полчаса – расчетное время прибытия. Отделение на катере и два медицинских глайдера. Денисов, времени не теряй, продолжай преследование. С «холодными» без тебя разберутся.

– Есть. Кстати, товарищ майор, а почему в поисковой партии Охотников не было? – задал я давно мучивший меня вопрос. – Это же полевой выход, как так вообще?

– Ты у меня спрашиваешь? – прорычал Исаев, но тут же смягчился: – Безопасники с учеными настояли. Что-то секретное у них тут намечалось, к тому же высаживаться они не должны были. Я был против, до свары дошло. Линдеманн и Овчаренко взяли ответственность на себя.

– Овчаренко? Это который ксенобиолог? – припомнил я.

– Он самый, – чуть ли не сплюнул майор. – Сука еще та. Короче, не заморачивайся. Насчет режима безопасности и охраны потом разбираться будем, я это дело на самотек не пущу. А ты пока фиксируй все, что видишь. Пригодится. Есть у меня такое предчувствие. Все, пошел.

– Есть! – Я перевел передатчик в пассивный режим. – Петрович, патруль!

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Следующему трупу я уже не удивился, поскольку был морально готов. Разве что его внешний вид поразил: знакомый черный скафандр «особистов» и глухой черный же шлем с затемненным забралом. Увидели мы его издалека, причем первым среагировал я, а не Петрович, который был слишком занят исследованием странно изломанного деревца. Судя по его эмоциям, вынюхал кого-то близкородственного, и я с трудом привлек его внимание к высоченному муравейнику, на склоне которого распластался лицом вверх мертвый безопасник. Жилище хищных насекомых располагалось под мощным деревом, крона которого терялась где-то в небесах, и другой растительности за исключением чахлой травы рядом не наблюдалось. На красной глине отчетливо выделялись следы. Картина была странная: сначала четыре цепочки шли вместе, то и дело пересекаясь, потом одна отделялась без всякой видимой причины и заканчивалась у муравейника. Судя по отпечаткам, несчастный некоторое время топтался у полутораметровой высоты «замка», а потом с размаху на него лег и принялся перекатываться со спины на живот, вызвав многочисленные завалы. Понятное дело, жильцам это очень не понравилось – вон, до сих пор в растрепанных чувствах. Так что я предпочел благоразумно замереть в десятке шагов от муравьиного жилища, и заодно придержал напарника, вознамерившегося было обнюхать крупных рыжих насекомых с впечатляющими жвалами. Те деловито сновали по склонам и трупу, ныряли в сочленения скафандра и возвращались, нагруженные – дармовой свежатинкой.

– Чего это он в муравейник полез? – поинтересовался я вслух. – А, Петрович? Не знаешь? Вот и я не знаю… База, картинку получаете?

– Получаем, – заверил меня знакомый голос. – Спасибо, без обеда по вашей милости остались.

Это точно, зрелище крайне мало аппетитное. Тем не менее я пересилил себя и врубил увеличение, зафиксировав объектив камеры на нагрудном знаке покойного. «Онни Мякеля, сотрудник службы безопасности компании „Внеземелье“, отдел особых операций. Статус: жизненная активность отсутствует», – в очередной раз выдал вычислитель. А то я сам не вижу, что отсутствует. Напрягало другое: что человек из ведомства Линдеманна забыл в компании ученых?

– Безопасник, – задумчиво протянул я. – Товарищ майор, а?

– Забей! – немедленно отозвался комбат. – Ближе можешь подойти, а то издали повреждений не видно.

– Страшно, – честно признался я. – Муравьи шутить не любят. А у этих видели какие жвалы?

– Придумай что-нибудь, – приказал Исаев. – Что хочешь, но чтобы доказательства были.

– Есть. – Я задумчиво повертел головой, встретился с взглядом желтых кошачьих глаз. – Ага, Петрович! Ты-то мне сейчас и поможешь.

Напарник понял меня с полуслова и с готовностью сорвался с места, незримой тенью растворившись в зарослях. Ждать пришлось недолго: уже минут через пять он вернулся с местной «птичкой» в пасти. Та уже даже не трепыхалась – Петрович к порученному делу отнесся серьезно. Я забрал у него добычу, шикнул на прорезавшегося было на общем канале какого-то незнакомого биолуха – хрен вам, а не образец! – и ловко забросил трупик к муравейнику. Тушка упала где-то в метре от обиталища насекомых, то есть примерно там, где я и намечал. Против ожидания рыжие мураши к явившейся с неба добыче остались равнодушны: один из них пробежался по «птичке», попробовал ее на вкус и деловито скрылся в лазе у подножия «замка».

– Петрович, тащи «летуна», – со вздохом приказал я чуть позже, так и не дождавшись атаки «хыщников». – Осторожней только.

Напарник с задачей справился блестяще: бесшумно подполз к тушке, приник к земле на расстоянии вытянутой лапы и подцепил ее когтем на манер куска колбасы. Забавно получилось, как это коты умеют, особенно когда харчи со стола воруют. Потом схватил добычу в зубы, медленно попятился от муравейника, не сводя с него настороженного взгляда, и бросил «птичку» у моих ног.

– Дубль два! – Я повторно закинул тушку на муравьиную кучу, на этот раз точно на склон, почти в самую середину. – Петрович, наблюдай.

Результат и сейчас проявился далеко не сразу. Сначала из лазов выбралось несколько насекомых, которые тщательно обследовали нежданный подарочек, и лишь затем небольшая, особей на сто, кучка мурашей принялась деловито утилизировать провизию. Окончания процесса мы ждать не стали, и так все ясно – здешним рыжим муравьям далеко по агрессивности до африканских аналогов. А я вообще перестал что-либо понимать. Как, скажите на милость, можно умудриться быть съеденным заживо этими заторможенными насекомыми? Это надо было долго и упорно лежать, испытывая адскую боль от множества укусов, или уже быть мертвым, когда на муравейник упал. Или, по крайней мере, тяжело раненным. А на трупе внешних повреждений нет, это я отчетливо вижу. Придется поближе рассмотреть.

– Петрович, к мурашам не приближайся, – скомандовал я, терзаемый смутными сомнениями, и решительно шагнул к «замку».

Схватил труп за ногу, готовый в любую секунду его бросить и дать деру, и осторожно потащил мертвого охранника подальше от муравейника. Что характерно, его обитатели столь вопиющему действу не препятствовали. Оттащив добычу метров на двадцать, я остановился, осмотрел тело со всех сторон и перевернул на живот. Так и есть – видимые прорехи на скафандре отсутствуют. Забрало шлема опущено, но сам он не загерметизирован, равно как и стыки отдельных частей костюма. Из них деловито выползали муравьи и устремлялись к оставшемуся в стороне жилищу. И попыток напасть не предпринимали, что радует. На всякий случай я прошелся по телу сканером и удивленно выругался: картина точно как в боте – ни капли энергии в накопителе, вся электроника выключена, и даже унитары в магазинах, распиханных по карманам разгрузки, разряжены. Кстати, оружие на месте – и пистолет в поясной кобуре, и знакомый «викинг» в захватах на спине. Такое ощущение, что покойный Онни шел по кишащим разнообразными опасностями джунглям как по набережной где-нибудь в Осло – руки в карманы, лицом торгует. И это человек с опытом! Я бы на его месте автомат не выпускал, шмалял на любой подозрительный звук.

– Странно это, странно это, быть беде! – фальшиво прогнусавил я, изображая оперного певца. – Это «жжжж» неспроста, как говорил один умный медведь. Петрович, что делать будем?

Кот обеспокоенно муркнул, втянул ноздрями воздух и оглушительно чихнул.

– Вот это правильно, – поддержал я напарника. – Сейчас тело осмотрим и дальше пойдем.

– Денисов, прекращай балаган! – рыкнул на выделенном канале Исаев, но я на разгневанного начальника внимания не обратил, склонившись над мертвым «особистом». Помедлил мгновение, потом подцепил забрало двумя пальцами и откинул вверх.

– Тьфу, мля!

На этот раз с тошнотой удалось справиться лишь ценой огромных усилий. И неудивительно – от лица безопасника практически ничего не осталось. Муравьи потрудились на славу, почти начисто обглодав кожу и мышцы, так что из бурого месива проступали кости. А я-то думаю, чего это так легко труп волочь! Да он килограммов тридцать скинул, не меньше. Чтобы убедиться в этом окончательно, я задрал манжету на куртке. Так и есть, рука тоже обглодана до мослов. Мурашам хватило щелей в негерметичном костюме, чтобы добраться до добычи, а остальное решило их трудолюбие и количество. Но все же главный вопрос – как они его умудрились загрызть? – пока оставался без ответа, поэтому я достал из кармана универсальный пробник и погрузил полый наконечник в обрывки мышцы на лице. Сканер сразу же возмущенно заверещал, по дисплею побежали строки, но из потока зубодробительных химических названий я сумел вычленить ровно одно понятное слово – токсин. Ага, теперь все встало на свои места. Мураши-то и ядом не брезгуют! Не в курсе насчет дозировки и эффективности, но объединенных усилий нескольких десятков особей хватило, чтобы завалить довольно крупного представителя рода «хомо сапиенс».

– База, телеметрию контролируете? – отвернулся я от трупа.

Вместо оператора опять отозвался Исаев.

– Контролируют они, как же! – желчно хмыкнул он. – Облевались все, слабаки. Давай соображения.

– А нет соображений, – обрадовал я начальство. – Ума не приложу, как он умудрился. Мог сто раз выбраться. И еще вопрос: почему у него аппаратура сдохла и боеприпасы заодно? Не подкинете гипотезу, товарищ майор?

– Обойдешься. Работай дальше, а я пока с гостями потолкую. – Исаев буркнул куда-то в сторону: «А, господин Линдеманн! Вот вас-то мне и надо!», потом опять вышел на связь: – Ищи остальных, цеу аналогичные. Конец связи.

Я вздохнул и переключился на канал Калашника.

– Дим, лови координаты. Еще один «холодный»… И это… пошли кого-нибудь подубовее… я имею в виду, невпечатлительного. Миху хотя бы.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

– Такое ощущение, что они между собой премию Дарвина разыгрывают, – выдал я немного спустя, рассматривая очередное мертвое тело.

Тонкостей Петрович не понял, но общий смысл фразы уловил, о чем и просигнализировал тягучим «дурраки» и презрительным фырканьем. И было с чего: некий Ион Раду, ксенозоолог, «статус: жизненная активность отсутствует», оплывшей грудой мяса висел на остром суку, торчавшем из узловатого ствола некогда поврежденного ударом молнии дерева как раз на уровне пояса. Длинный обгоревший шип походил на искривленный штык, да и прочностью ему мало уступал. Если не ошибаюсь, в древности так наконечники стрел укрепляли – затачивали деревяшку и обжигали на костре. И никакой мороки с костью или камнем. По идее, усиленную ткань легкого скафандра сук по определению не мог пробить, но покойный пренебрег даже элементарными правилами безопасности, то бишь пер по лесу без шлема, стянув верхнюю часть комбеза и завязав его на поясе рукавами, чтобы не мешал. Форменная футболка же защитными свойствами не поражала, что румын с блеском и доказал, нанизавшись на обугленную ветвь. Конец своеобразной «иголки», заляпанный кровью и омерзительного вида ошметками, торчал из спины ученого, оный же ученый навалился на ствол, прижавшись щекой к шершавой коре. Ноги неестественно подогнуты, руки безжизненно свисают – тот еще сюр, куда там Сальвадору Дали с его невинными фантазиями!

– Петрович, проверь!

Кот осторожно подкрался к покойному, обошел дерево, принюхался и испустил (фигурально выражаясь) волну неодобрения, смешанного с изрядной дозой недоумения – опасности он так и не почуял.

– Карауль, – кивнул я напарнику и сам приблизился к мертвецу. – Так, что мы имеем с клиента?

«Клиент», как и ожидалось, пребывал в плачевном состоянии: обнаженные предплечья покрыты ссадинами, царапинами и черными пятнами синяков, отчетливо проступивших на коже после смерти. Над лицом тоже кто-то неплохо поработал: нос расквашен, на лбу нехилая такая борозда, одно ухо почти оторвано, плюс ко всему явный перелом нижней челюсти. Оба глаза заплыли еще при жизни, а сейчас и вовсе превратились в омерзительного вида щели. И странная рана на щеке, очень смахивавшая на укус. Присмотревшись, я обнаружил подобное и на руках. Футболка на груди разодрана, из пробитого живота на ствол натекло крови, смешанной с содержимым желудка. И запах соответствующий, так что я с трудом подавил желание избавиться от съеденного в обед. В который уже раз за сегодня, третий? Точно.

– Кто же тебя так отделал? – подумал я вслух, но, как ни надеялся, майор Исаев не отозвался. Видать, действительно занят. – Петрович, глянь.

Кот запрыгнул ко мне на руки и вытянул шею, втянув воздух. Затем внимательно осмотрел усопшего, смешно сморщился и одарил меня образом скатывающегося по крутому склону румына. Картинка получилась сочная, с подробностями: тело по пути к подножию холма собрало все встречные камни и стволы деревьев.

– Это вряд ли, – усомнился я. – Больше похоже, что его били. И есть пытались. Видишь?

Петрович возмущенно фыркнул и спрыгнул на землю. Утвердившись на своих четырех, уткнулся носом в отпечаток ботинка ученого в метре от дерева и призывно муркнул.

– А вот это правильно, – поддержал я напарника. – Пошли по следу.

Дерево с нанизанным ксенозоологом располагалось в стороне от звериной тропы, по которой уже на протяжении километра шагали пропавшие члены исследовательской группы. Заметил я его издалека и сразу подошел ближе, не озаботившись рассмотрением следов, теперь же это упущение мы с питомцем попытались исправить. И не скажу, что это было просто – на анализ обстановки ушло минут десять, настолько рисунок оказался запутанным.

Но сначала мы нашли шлем. Стандартный, как у давешнего безопасника. Он валялся посреди крошечной полянки, над которой где-то на невообразимой высоте в кронах деревьев виднелся просвет. Жизнелюбивая, хоть и чахлая трава здесь была гуще, чем в округе, поэтому на этот явно выбивавшийся из пейзажа предмет мы наткнулись, лишь когда прошли по следу мертвеца метров тридцать. Судя по расстоянию между отпечатками подошв и их глубине, покойный пытался от кого-то или чего-то убежать. Вокруг шлема растительность была безжалостно вытоптана, а на нескольких стеблях мы заметили капли крови. В одном месте, судя по характерным примятостям, румын упал и перекатывался по земле, закрываясь от ударов, но потом таки смог подняться на ноги и бросился прочь сломя голову. Но при этом, скорее всего, постоянно пялился назад, на неведомую опасность, и в результате напоролся на шип.

– Это что же выходит, а, Петрович? Его оставшиеся двое били? И заодно есть пытались? Ну, это уже клиника…

Кот со мной был полностью согласен, о чем и возвестил хриплым воем.

– Я бы еще понял, если бы их местные зверушки порвали, – продолжил я рассуждения, – но ведь они сами лезут куда ни попадя, а последний вообще пи… то есть из ряда вон.

– Что у тебя там? – прорезался в наушниках голос комбата. – Ага, вижу. Занятно.

– Товарищ майор, что «особист» говорит?

– Да ничего он, сука, не говорит! – рыкнул Исаев. – Корочками тычет, полномочия предъявляет. Не вашей, говорит, юрисдикции дело. И ругается матерно, по-немецки. Короче, я его послал. Работай дальше.

– Есть! – Я еще раз окинул взглядом поле битвы, но ничего нового не обнаружил и кликнул напарника.

А оставшиеся двое, похоже, на разыгравшуюся трагедию никак не отреагировали: две цепочки следов вели прочь от поляны и скрывались среди деревьев. И это совсем не укладывалось в голове. Что заставило их напасть на коллегу? Почему они его грызли? Да какого, вообще, хрена?! Черт, надо успокоиться, а то и самому недолго на нервах в неприятности влипнуть. Чуткий Петрович поспешил одарить меня успокаивающим образом: урчащий кот на коленях у человека, сидящего в кресле-качалке, а на заднем фоне разожженный камин. Ага, есть у меня такая идея фикс, и питомец об этом знает.

– Спасибо, братан! – умиленно пробормотал я, и попытался сосредоточиться на окружающей обстановке.

Получилось, что характерно. Как будто завеса слетела с глаз. Краски вновь стали яркими и сочными, в сознание ворвался разноголосый гвалт наполненных жизнью джунглей. Я нагнулся и с благодарностью погладил Петровича по холке. Тот на секунду включил урчальник и ответил мыслеобразом, который я расшифровал как «хорош сопли жевать, работать надо».

– Это точно, – согласился я. – Димон, засекай координаты, еще один хладный труп есть.

В ответ донесся озабоченный матюг – Калашник принял информацию к сведению.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

По следам мы шли еще минут сорок, оставив за спиной почти четыре километра. Джунгли начали потихоньку редеть, деревья мельчали, все больше попадалось низкорослых кустов, да и трава стала куда гуще. А к исходу часа и еще пары километров вышли на опушку. Судя по карте, двигались мы в глубь острова, удаляясь от побережья, и выбрались на край обширной поляны, отделявшей лес от предгорий, – в самом его сердце высился небольшой массивчик километров пятидесяти длиной. Венчал его потухший вулкан о двух вершинах, с самой высокой точкой три тысячи девятнадцать метров над уровнем моря. А ничего так карта получилась, качественная. Топографы не зря беспилотники гоняли почем зря. Хотя не меньше потрудились и спутники, зависшие на геостационарных орбитах.

Без борьбы джунгли сдаваться не собирались: отдельные купы деревьев были разбросаны в километре, а то и в полутора от опушки. Оставшееся пространство занимали колючие кусты типа акации, заросли псевдобамбука – такие же густые и высокие, как на Земле, разве что цвет у коленчатых стеблей изначально желтый, а не зеленый и высокий, по пояс, травостой. В нем как раз и обнаружились две прорехи, оставшиеся после пропавших ученых. Хотя вру, ученый один – счастливчик Женечка Королев. Судя по обнаруженному шлему, второй уцелевший коллега Онни Мякеля, то бишь «особист». Теперь осталось решить, по какому следу идти. Собственно, разницы никакой. Если беглецы разделились, ничто не мешает нам найти одного и вернуться к исходной точке. Долго, конечно, но с питомцем расставаться категорически не хотелось. Лучше время потерять, чем голову. В конце концов, мы не в фильме ужасов про тупых подростков, бегающих по лесу от маньяка, и не обязаны следовать киношным штампам. Хотя антураж способствует, вынужден признать.

Постояв еще немного в задумчивости, я решительно шагнул к правой проплешине. Петрович, подчиняясь мысленной команде, опередил меня и скрылся среди высоких стеблей.

Я старался идти осторожно, сливаясь с окружающей растительностью, благо «хамелеон» функционировал исправно, и особо не шуметь. А вот прошедший до меня явно такими вещами не заморачивался, и оставил за собой настоящую просеку. Обычно такие находят после кабанов, ломившихся через камыш. Хороший след, отчетливый. При всем желании не собьешься.

Дошагав почти до середины «разделительной полосы», я выбрался на небольшую полянку, украшенную до боли знакомой пирамидой. Даже удивиться не успел: только что пробирался через густой травостой, и вот уже у моих ног простирается миниатюрный амфитеатр с довольно крутыми склонами. Чаша глубиной в пару метров и диаметром добрых пятьдесят, в центре каменистая площадка, из которой вырастает геометрически безупречное нечто, отсвечивающее блестящими гранями. Я врубил увеличение, но ничего конкретного рассмотреть не сумел: пирамида как пирамида, в полтора человеческих роста, в основании почти столько же. Поверхность мало того что отливает металлом, так еще и едва заметно течет, раздражая глаза.

Что за?.. В висках вдруг закололо, на затылок навалилась свинцовая тяжесть, и я неуклюже шагнул на склон. Не удержавшись, съехал на заднице, по дороге сгреб несколько булыжников с кулак величиной и вырвал с корнем пару пучков травы. Остановившись внизу, помотал головой, вслушиваясь в шорох осыпающегося песка. Как коряга, и тело подчиняется с неохотой. Черт, как же это я?.. На пределе слуха вдруг возник назойливый писк, на одной ноте, бесконечно-заунывный, и меня неудержимо потянуло к загадочной пирамиде. Не в силах противостоять зову, я с трудом поднялся на ноги и замер: что-то оттягивало правую руку. Опустил взгляд – ага, штуцер, зараза! Тяжелый, громоздкий и неудобный. И зачем он мне в этом прекрасном месте? Отвергнутое оружие упало в траву. На душе сразу стало легче, и я сделал первый шаг. Потом еще и еще. Пирамида впереди притягивала взгляд, манила загадочностью и совершенством формы. Я почувствовал, что должен до нее добраться во что бы то ни стало. Добраться и насладиться неземной красотой орнамента. Да, сейчас, еще пара десятков метров осталась…

Что-то довольно тяжелое наподдало мне сзади, заставив споткнуться и растянуться во весь рост. Я моментально перекатился с живота на спину и напружинился, собираясь вскочить на ноги, но претворить намерение в жизнь не удалось: на шлем вспрыгнуло донельзя сердитое рыжее нечто и завыло диким голосом. Противный мяв пробрал до костей, и я вдруг осознал себя лежащим на земле, что характерно, с откинутым забралом. В лицо ткнулся мокрый холодный нос, шершавый язык прошелся по щеке наждачной бумагой, и обрадованный Петрович от избытка чувств цапнул меня за первое попавшееся место, коим оказался кончик моего обонятельного органа. От кота за километр веяло яростью вперемешку с радостью от того факта, что я наконец очнулся. В мозгу один за другим вспыхивали красочные образы, сменяясь с частотой картинок в калейдоскопе, и я не мог толком расшифровать ни один из них. Улавливал только общее настроение: беспокойство за меня, удивление, злоба, переходящая в звериную ненависть по отношению к чему-то бесформенному… В уши лез чей-то настойчивый голос, раз за разом вызывавший меня на выделенном канале. Черт, это же комбат Исаев! Я помотал головой, сбрасывая остатки одури, и захлопнул забрало. Стало значительно легче.

– Товарищ майор?..

– Денисов, твою маму! – рыкнул тот обрадованно. – Что у тебя там стряслось?

– Сам не знаю, – задумался я, параллельно обозревая окрестности. – Похоже на ментальную атаку.

– Чего? – опешил комбат.

– Ну это как в «мозговерте», когда память сканируют, – пояснил я. – Только гораздо грубее. Блин, не могу точнее объяснить! Оп-па, а это что?

Я сфокусировал взгляд на пирамиде, вернее даже на площадке у ее подножия, оставив без ответа взволнованное «Где?!» комбата, и удовлетворенно ухмыльнулся. Попались, голубчики! Точно, беглые ученые, сидят неподвижно, опустив головы. Но, по крайней мере, живы. Насчет «здоровы» утверждать не возьмусь.

– База, как слышите, прием! – Хоть одна хорошая новость за день, надо порадовать. – Нашел последних, не «двухсотые».

Вместо ответа послышался неразборчивый хрип, и тут же запиликал сигнал «аварийки», оповещая о критическом уровне энергии в накопителях. Твою мать! Когда разрядиться успели?! Зар-раза!

– Димон, засекай координаты, быстро! – заорал я, переключившись на канал Охотников.

И вовремя, судя по еле слышному ответу:

– Есть контакт! У тебя сигнал пропадает.

– Да знаю я! Координаты засекай и присылай подкрепление, есть двое «теплых»!

– Это хо… хрррр… сей… хрррр… ем… хрррр…

Все, абзац! Пустой. Пиктограммы на внутренней поверхности забрала мигнули и растаяли, замолчал передатчик, и я, пораженный страшной догадкой, цапнул из кармана разгрузки магазин с уэсками. Так и есть, зеленые метки индикаторов заряда погасли. Стремительно выщелкнув унитары из магазина, я убедился, что ни в одном не сохранилось ни капли энергии, и разжал ладонь. Пластиковый брусок с тихим шелестом упал на траву. Все, теперь еще и безоружен. Впрочем, есть еще нож и мачете, так что не пропаду. Тем более что кавалерия скоро должна прибыть.

– Мля! – До меня только сейчас дошел весь ужас положения: если Охотники на глайдере приблизятся к этому странному амфитеатру, с ними случится аналогичная неприятность. – И ведь не предупредишь даже!!! Тьфу!

Я в расстроенных чувствах уселся на поросшую травой кочку и уставился в пространство пустым взглядом. Накатила апатия, хотелось лечь и забыться тревожным сном, но вдоволь потешиться депрессией не получилось: кто-то ткнулся твердым лбом мне в ладонь. Хотя почему кто-то? Петрович, кто же еще. Вон какие зенки, огромные и желтые! И не просто так пялится, а со значением. В мозгу вспыхнул образ целеустремленно несущегося куда-то кота. Он то и дело оглядывался, всем своим видом излучая нетерпение.

– Куда?

Петрович муркнул, сделал несколько шагов по направлению к пирамиде и дернул ухом. Пушистый хвост ходил ходуном, чуть ли не хлеща по бокам.

– Уверен?

«Дурррак!!!»

– Ладно, хрен с тобой…

Я нехотя поднялся на ноги и последовал за питомцем. Тот достигнутому результату заметно обрадовался, фыркнул и припустил к заинтересовавшему объекту. Я старался не отставать, и вскоре был вознагражден: с каждым шагом двигаться становилось все легче, а метров через десять давление на мозг и вовсе исчезло. Сознание стало ясным, мир приобрел четкость, вернулась яркость красок, и я поймал себя на мысли, что надо сходить за штуцером. Правда, тут же обругал сам себя идиотом – стрелять из него все равно нечем – и для собственного успокоения (путь и иллюзорного) положил правую ладонь на рукоять ножа. Близость оружия подстегнула присущий мне здоровый пофигизм, и я уже куда увереннее пробежался взглядом по пирамиде. Грани ее перестали мерцать и еле заметно плыть, металлический блеск больше не забивал зрение, так что удалось разглядеть сложный орнамент на каменной поверхности, достигавший примерно половины высоты. Верх же отливал матовой чернотой вроде угля-антрацита или хитина.

Петрович между тем замялся неподалеку от таинственной хреновины.

«Стрррранное…»

– Разведка, – по привычке скомандовал я, машинально сопроводив слово мыслеобразом.

Кот припал к земле и начал по пологой дуге огибать загадочное сооружение, а я наконец сосредоточил внимание на беглецах. Оба сидели, поджав ноги, и еле заметно покачивались. Головы поникшие, руки на коленях – прямо-таки сувенирные болванчики, а не люди. И что хуже всего, лица в бурых потеках запекшейся крови. Королев «медитирует» на пирамиду, а вот у неизвестного безопасника я как раз в поле зрения. Приближаться к явно неадекватным коллегам отчаянно не хотелось, хоть и надо, так что я для начала просто окликнул биолога:

– Королев! Жека! Это я, Денисов, отзовись.

Парень к зову остался безучастен, как сидел, покачиваясь, так и сидит, даже амплитуда не изменилась.

– Младший научный сотрудник Королев! – подпустил я металла в голос. – Доложите обстановку!

Хрен там. Уж если он в нормальных условиях меня за человека не считал, то сейчас и подавно. Ладно, попробуем со вторым поговорить.

– Эй, друг! – позвал я, присев на корточки напротив, но метрах в трех. Ближе подбираться было боязно. – Эй, слышишь меня? Кивни или скажи что-нибудь.

Ноль эмоций. Похоже, оба в ступоре. Результат ментальной атаки, такой же, какой меня пытались достать? И ведь достали бы, если бы не Петрович. Перед глазами возник образ рыжего кота, с мурлыканьем трущегося о мою ногу. Да, братан, спасибо, я тоже про тебя всегда помню. Продолжай разведку. Снова образ, типа «понял, сделаю». Это замечательно, но вопрос «что делать?» по-прежнему актуален. Сидеть и ждать кавалерию? Так Охотники в неприятности влипнуть могут, одна надежда, что у них энергозапас посолидней, так быстро в никуда не утечет, успеют с остальными связаться и предупредить. В любом случае нас отсюда вытащат. А что, разумно. Так и сделаю.

В качестве первого этапа плана я вознамерился было отойти подальше от неадекватных коллег, но «особист» вдруг дернул головой, неуклюже, как сломанный робот, и повернулся ко мне лицом. Веки его были полуприкрыты, глаза слепо шарили в пространстве, тем не менее он меня как-то чуял. Есть реакция! Моментально выбросив из головы принятое только что решение, я осторожно приблизился к безопаснику и тронул его за плечо:

– Эй, друг, ты в порядке?!

Зрачки парня неестественно расширились, но взгляд от этого не стал более осмысленным. Зато в нем читалось что-то еще – донельзя чужое и агрессивное. Что-то, что заставило инстинктивно отшатнуться. И только поэтому я не получил удар головой в лицо – беглец резко распрямился, как отпущенная пружина, мгновенно оказался на ногах и вцепился руками мне в шею. Твою мать! Я осознал, что ору во все горло, но тело, приученное долгими годами тренировок к любым неожиданностям, уже делало привычную работу: удар коленом в солнечное сплетение, на который напавший не отреагировал вообще никак, затем попытка сбить захват локтем. Раз, другой, третий – бесполезно. Безопасник с явно поехавшей крышей прилип ко мне хуже репейника, так что ничего не вышло. Смена подхода: мои руки ныряют между его конечностями, захват за плечи, рывок на себя, удар забралом шлема в незащищенное лицо оппонента. Сработало – «особист» отшатнулся, ослабив хватку, и тут же получил коленом в грудину. Несмотря на мой не самый большой вес, на сей раз удар получился образцово-показательный, почти как в зале по груше. Правда, пришелся вдогонку, но так даже лучше: вместо того, чтобы согнуться, силясь хватануть воздуха, безопасник отлетел на пару метров и нехило приложился спиной о землю.

Меня самого тоже чуть было не унесло отдачей, но я устоял и даже среагировал на бросок Королева, момент «оживления» которого позорно прошляпил, занятый разборкой со вторым беглецом. Напал биолог со спины, сам не знаю, как заметил. Видимо, шестое чувство, развившееся в результате тренировок. Как говорил мой тренер в академии, если периодически получать по заднице, рано или поздно она начнет предчувствовать неприятности. Так и вышло: ведомый наитием, я развернулся и встретил рывок Королева, перехватив его на подходе. Женечка оригинальничать не стал, просто кинулся на меня в попытке по-медвежьи облапить и задавить в объятиях. Я, соответственно, тоже обошелся без изобретения велосипеда – воспользовался энергией его движения и провел бросок скручиванием. Более тяжелый Королев почти сшиб меня с ног, но в момент соприкосновения тел я успел обхватить его за пояс и уже в падении подправить траекторию, вывернувшись, словно кот. Так что рухнули мы на землю оба, хоть и с небольшой поправкой первоначальных Женечкиных планов – он оказался внизу, я сверху. Падение плашмя на спину из любого нормального человека вышибло бы весь воздух, но Королев лишь зыркнул безумными глазами и попытался вцепиться зубами мне в лицо. И забрало его нисколько не смутило, я так подозреваю, по причине прозрачности – поляризация вырубилась, когда энергия утекла в никуда. Вот тварь! Я отшатнулся, одновременно скручиванием корпуса «заряжаясь» на удар, и бросил тело вниз. Усиленный вложением массы правый прямой в челюсть ошеломил биолога, и мне удалось откатиться прочь от врага. Желания продолжать возню в партере не было никакого, и я предпочел разорвать дистанцию.

Оказавшись на ногах, собрался было дать деру, но передумал – а ну как эти тоже смотаются? Ищи их потом… С другой стороны, опасность огрести неиллюзорных звездюлей высока как никогда. Опять компромисс, чтоб его!..

Делать нечего, встал спиной к странной пирамиде, стараясь не выпускать из поля зрения поверженных беглецов. А те уже как ни в чем не бывало поднимались – тяжелые удары не произвели на них особого впечатления. Королев хлюпал кровью, льющейся из расквашенного носа, с рассаженной губы безымянного «особиста» сбегала тонкая багровая струйка – но и только. Глаза у обоих оставались все такими же безумными и пустыми. Зато движения заметно потеряли в неуклюжести, особенно у безопасника: он вдруг направился ко мне легким пружинистым шагом, по-боксерски вскинув руки. Биолог отстал, ему все же требовалось немного отдышаться.

Новоявленный «боксер» резко ускорился и попытался достать меня прямым ударом, но я предпочел не ввязываться в ближний бой. Вместо этого развернулся к пирамиде, взбежал по ее довольно пологой стенке на пару шагов и крутнул сальто назад. Запаса высоты как раз хватило, чтобы перелететь через противника. Приземлившись у того за спиной, я от души вбил цэчуай ему чуть выше поясницы. «Особист» впечатался в пирамиду и сполз на каменистую площадку у ее основания. К моему изумлению, он сразу же начал проявлять признаки жизни, но я к тому времени успел достать левым уширо-гери подбиравшегося сзади Королева, сбив того на землю, и отскочить подальше от обезумевших беглецов. Другого, нежели «срыв с резьбы», объяснения мне в голову не приходило.

Застыв в десятке метров от снова ставших неуклюжими противников, я принялся лихорадочно просчитывать варианты, коих набралось целых три: бежать с поля боя (он мне нравился больше всех), продолжать бесперспективную драку, сдерживая наседающих безумцев, или убить их. Третий самый простой – нож в руку, два быстрых выпада, и все. На данный конкретный момент. А вот потом начнутся неприятности: поди докажи, что Королев с безопасником были явными неадекватами, а я лишь защищался. Аппаратура сдохла, свидетелей нет – Петрович не в счет. К тому же в глубине души теплилась надежда, что их можно будет из этого состояния вывести. Женечка, конечно, гнида еще та, но смерти не заслуживает. А к «особисту» у меня вообще ничего личного. Сбежать? Заманчиво, вот только где гарантия, что с таким трудом настигнутые беглецы останутся у пирамиды? Ищи их потом, и еще неизвестно, какие сюрпризы преподнесет остров. Мало нам четверых «холодных»? Ага, и я о том же. Так что остается драться. Или как вариант нарезать круги по амфитеатру, не исчезая из поля зрения одержимых. Муторно, да и опасно не в меру. Но, похоже, именно так и придется действовать…

«Стрррранное!» – снова ворвался в сознание мысленный «вопль» Петровича, сопровождаемый образом пирамиды и сидящего неподалеку от нее непонятного существа с кожистыми крыльями. Но я только отмахнулся – не до него, меня сейчас заломают. И верно, на удивление быстро оклемавшийся безопасник отыскал меня пустыми буркалами и целенаправленно попер ко мне, слегка покачиваясь. Ага, значит, действуют тумаки! Воодушевленный этим открытием, я сам пошел на сближение и обрушил на голову противника выпендрежный «торнадо». Тяжеленный удар, усиленный энергией вращения, сбил «особиста» с ног, и тот застыл без движения. Интересно, надолго ли? Проверять было некогда – с другой стороны приближался Королев, вытянув руки со скрюченными на манер птичьих когтей пальцами. Выглядел он заторможенным, и я сшиб его на землю размашистой «вертушкой».

«Стррраааанное!!!»

Ментальный зов Петровича окатил меня волной звериной ярости, смешанной с болезненным любопытством, отвращением и страхом неизвестности, и я потрясенно охнул. Ничего себе коктейльчик! Это на что же мой питомец напоролся?! И ведь посмотреть некогда – застывшие, казалось, надолго беглецы медленно и неуклюже поднимались. Твою мать!

«Стрррраааанноееееееаааауууу!!!»

Напарник прямо-таки орал, и не только мысленно – из-за пирамиды донесся его тягучий вой, каким он других котов глушил, когда те ненароком забредали на его территорию.

– Да разберись ты уже с этим «странным»!!! – рявкнул я, сопроводив крик мыслеобразом «взять». – Как вы меня достали!.. – А это уже оклемавшимся безумцам.

Пока я соображал, с кого удобнее начать, Петрович испустил дикий мяв, оборвавшийся на половине. Испугаться за напарника не успел: разум обожгло видение бросившегося на врага котяры, и я почувствовал, как мои клыки впиваются в мягкую шею неведомого существа, а когти полосуют перепончатые крылья. Во рту появился мерзкий привкус какой-то химии, аж передернуло, да и Петровичу явно не понравилось – меня чуть не стошнило от отголоска испытанного котом омерзения. Едва сдержавшись, чтобы не заплевать изнутри забрало, я машинально отступил к пирамиде, чтобы не дать беглецам зайти себе за спину, и застыл в удивлении: оба безумца закатили глаза (казалось бы, куда уж больше?) и осели на землю, словно из них выдернули позвоночники. Беззвучно, на полушаге, как будто их кто-то выключил. Ни фига себе… Не решаясь верить своему счастью, я осторожно приблизился к Королеву, как менее опасному, и с сомнением покачал головой: сейчас он выглядел как обычный человек в бессознательном состоянии. Дыхания не ощущалось, я даже испугался, как бы он дуба не дал, и незамедлительно содрал перчатку с правой руки. Поднес тыльную сторону ладони ко рту биолога и испытал нешуточное облегчение – дышит, разве что еле заметно. До безопасника очередь не дошла – помешал усиливающийся с каждым мгновением мысленный зов Петровича. Когда напарник хотел, он умел быть очень настойчивым.

– Иду уже, – буркнул я, огибая пирамиду против часовой стрелки.

Петрович обнаружился с противоположной стороны: сидел в нескольких метрах от таинственного сооружения и пялился на лужу слизи. Та истаивала на глазах, частично впитываясь в микроскопические щели каменной подложки, частично испаряясь. Сие действо не сопровождалось ровно никакими спецэффектами: ни лопающихся пузырей, ни вони, ни брызг бурая масса после себя не оставляла. Завидев меня, Петрович заорал самым мерзким голосом, на какой был способен. Видок еще тот – вздыбленная на загривке шерсть, глаза по полтиннику, хвост трубой и при этом на морде удивленное выражение. Первый раз такое вижу.

Пока я шел от пирамиды к напарнику, гадостное пятно уменьшилось в диаметре чуть ли не вдвое. А когда я присел рядом с котом и осторожно прошелся голой рукой по спине, успокаивая, неизвестная субстанция полностью испарилась, не оставив на каменном массиве под ногами и следа. Петрович сразу же сдулся, дернул ушами и принялся тереться мордой о мою ладонь, забрасывая меня массой с трудом читаемых образов. Я понял только, что он очень рад завершению приключения, а заодно зарекается от подобных авантюр на будущее. Ну, тут я с ним мог поспорить. Не в нашем характере сидеть взаперти, да и профессия протиранию штанов в кабинете не способствует.

– Рассказывай, – велел я, продублировав команду мысленно.

Петрович встрепенулся и одарил меня уже вполне понятной картинкой: у подножия пирамиды, как раз на том месте, где совсем недавно располагалась мерзкая лужа, сидело существо размером с хорошую собаку, напоминавшее местную перепончатокрылую теплокровную «птицу». Голова у него была отменно странная – вроде бы стандартная морда летучей мыши, украшенная шишковатыми выростами в районе надбровных дуг и огромными ушами характерной формы, очень подвижными и чувствительными. Почти прозрачная кожа ушных раковин пересекалась целой сетью сосудов, в которой при наличии хотя бы минимальной фантазии можно было распознать структуру колебательного контура приемо-передающего блока мнемосканера – основы функционирования «мысленного» интерфейса проходят на физике в десятом классе.

– Занятный зверек, – прокомментировал я увиденное.

Дальнейший «рассказ» питомца вызвал недоумение. Когда Петрович после моей команды преодолел нерешительность (явно поскромничал, та еще ядреная смесь ощущений была!) и атаковал неизвестную тварь, она даже не подумала сопротивляться. Кот без труда перекусил шею существа, и оно моментально издохло, даже не трепыхнулось. А вот потом началось странное: тушка стремительно оплыла, потеряв форму, и за считаные секунды превратилась в лужу бурой слизи, которую я видел собственными глазами. Дальнейшее происходило в моем присутствии, так что Петрович себя утруждать не стал.

– Странно, не спорю, – хмыкнул я. – Но не «стрррааанное!!!» же. Чего орал-то? Объяснить можешь?

Вместо ответа питомец потерся мордой о мою руку, пристроился рядом, привалившись боком к бедру, и включил урчальник, всем своим видом показывая, что доволен завершением приключения. Я машинально погладил кошачью голову и оставил напарника в покое. Потом будем разбираться, когда он немного отойдет от потрясения. Да и коннектор в этом деле не помешает.

Успокоившийся было кот вдруг снова заорал, уставившись на что-то у меня за спиной. Я резко развернулся, хватаясь за нож, но опасности не было – внимание напарника привлекла пирамида. Она на глазах менялась: по ее поверхности одна за другой бежали волны, искривляющие верхнюю хитиново-черную часть и ломающие сложный орнамент на нижней половине. Затем мельтешение прекратилось, хитин вершины покрылся мелкой сеткой трещин, а мгновение назад отблескивающие металлом письмена на основании сначала поблекли, а потом и вовсе стали бурыми, практически слившись с камнем. На этом представление закончилось.

– Ну и что бы это значило?

Петрович фыркнул и осторожно приблизился к пирамиде. Потянувшись носом к грани, он втянул воздух и оглушительно чихнул. Я уловил недовольный мыслеобраз, но отвечать не стал, вместо этого подошел вплотную к загадочному сооружению. Что-то мне говорило, что она потеряла львиную долю этой самой загадочности. Впрочем, приятным бонусом шло ощущение безопасности, и я, поколебавшись, дотронулся пальцем до одной из загогулин орнамента. Левой рукой, понятное дело, – я не настолько безумен, чтобы хвататься за всякую непонятную хрень без защиты. А бронеперчатке и кислота нипочем. Палец погрузился в бурый материал на несколько миллиметров – тот оказался рыхлым, как пыль. И таким же летучим – от этого движения с еле уловимым шорохом осыпался весь рисунок, а внезапно налетевший порыв ветра поднял в воздух клубы тончайшего порошка, осыпав меня с ног до головы. Петровичу тоже досталось, хотя на рыжей шерсти это было не очень заметно. Я от души выругался, пытаясь стереть налет с забрала, и питомец с удовольствием меня поддержал раздраженным мявом: он как раз силился отряхнуться. Зрелище презабавное, доложу я вам. Кот не собака, движения у него получались какие-то конвульсивные, как приступ эпилепсии. А уж когда он принялся вылизываться, меня и вовсе смех разобрал – настолько реалистичным оказалось переданное им ощущение железа на языке. Кстати, чем не версия? Если подумать, порошок очень смахивает на ржавчину, только необычно тонкую и рыхлую. Вполне себе гипотеза, если не обращать внимания на одну мелочь: нанесенный на пирамиду металлический орнамент проржавел до состояния трухи за секунды. Кстати, а что с хитином? А ничего, ветром сдуло. Даже следов не осталось. Я успокаивающе похлопал Петровича по спине и занялся осмотром окрестностей, оставив того приводить внешний вид в порядок. Мне налет ржавчины на экипировке совершенно не мешал, а любопытство потешить хотелось.

Пирамида лишилась покрытия со всех сторон: хитиновая шелуха и странные письмена исчезли без следа, обнажив камень. И до меня наконец дошло, где я видел точно такую же штуковину. Ага, у обнаруженного две недели назад «Левиафана». Только там пирамид было две. В остальном детали совпадали: и форма, и высота, и даже материал основания. «Это „жжжж“ неспроста», – в очередной раз подумал я, направляясь к беглецам.

Поверхностный осмотр изменений в их состоянии не выявил – оба по-прежнему были без сознания, дыхание слабое, на внешние раздражители не реагируют. Ну и ладно, подождем медика. А пока и о себе подумать можно. Так что я кликнул Петровича и побрел к склону амфитеатра, туда, где над срезом чаши в стене травостоя виднелись две прорехи – подбирать верный штуцер, который на этот раз мне ничем не помог.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Оружие нашлось точно на том месте, где я его и бросил. Сунув штуцер в захваты на спине, я занялся сбором разбросанных вокруг разряженных унитаров – все же боеприпасы, как ни крути, и за них отчитываться придется. Хорошо хоть крупнокалиберные выщелкал, всего десять штук. Стоп, почему девять? Подобрал пластиковый магазин, убедился, что тот пуст, и обругал себя грубым словом – как можно быть таким идиотом? Разве что на стресс списать. Десятый-то в стволе, в полной боевой готовности. Хоть мы и используем унитары и механизм выбрасывания гильз как таковой без надобности, все же в штуцере предусмотрена возможность извлечения патрона из ствола – элементарное окошко с задвижкой, при движении которой простейшая рычажная система выталкивает заряд из патронника. На всякий пожарный, как говорится. Вдруг унитар попался бракованный, не вылетел из ствола, как положено. И что дальше делать? Отмахиваться штуцером, как дубиной? Этот же механизм позволял в случае надобности дослать унитар принудительно, если автоматика не сработала при смене магазина. Такое тоже бывало. Так что мне оставалось лишь выдернуть штуцер из захватов и щелкнуть рычажком. Эбонитовый цилиндрик упал на землю, сверкнув в полете зеленым глазком индикатора заряда. Я поспешил подхватить его и тут же задумчиво хмыкнул – унитар был в полном порядке.

– И как это?! – удивился я вслух. – Выборочно разрядились?

Однако осмотр остальных магазинов, торчащих в карманах разгрузки, подтвердил ранее выявленную закономерность: все унитары таинственным образом лишились заряда. За исключением еще двух – в патроннике «мелкашки» и в пистолете. Вывод напрашивался сам собой: экранированные стволы каким-то образом препятствовали самопроизвольной утечке энергии. Интересный фактик, запомним.

Крутившийся рядом Петрович вдруг навострил уши и повернул голову к опушке. Спустя секунду и до моего слуха донесся едва различимый, но хорошо знакомый гул фотонных двигателей, а потом и сам катер показался. Он шел на бреющем, едва не задевая днищем верхушки деревьев и то и дело зависая на антиграве. Понятно, координаты точно засечь не сумели, вот и прочесывают местность.

– Ну что, партнер, пошли подкрепление встречать? – Я легонько похлопал Петровича по спине, и тот довольно заворчал. – Надо им сигнал подать какой-нибудь. Только сначала из ямы выберемся и отойдем подальше.

Видимо, я неточно выразился, потому что кот мое предложение воспринял буквально, то есть сорвался с места рыжей молнией и в мгновение ока забрался на верхушку пирамиды, немного выглядывавшую из чаши амфитеатра, – с его когтями это не составило труда – и требовательно заорал.

– Петрович, я тебя умоляю!.. – поморщился я, перемещаясь ближе к таинственному сооружению. – Вряд ли они услышат. Да и нельзя им к пирамиде, навернутся.

Питомец, однако же, придерживался иного мнения и орать не перестал, даже еще добавил заунывности в голос, и без того до жути противный. И что вы думаете? Сработало. Катер перестал рыскать вдоль опушки и рванул в нашу сторону. Я сжался в дурном предчувствии, но ничего экстремального не произошло: он благополучно завис над срезом травостоя у самого склона, и из распахнувшегося люка горохом посыпались Охотники. Ага, по-боевому высаживаются, на землю машину не сажают. И правильно, метр не высота, зато катер в случае чего сразу может рвануть с места. Я облегченно выдохнул, – видать, пирамида своих гадских свойств лишилась после разрушения поверхностного слоя.

Прибывшие бойцы сноровисто разбились на пары, две сразу же разошлись в разные стороны, огибая чашу, третья осталась у катера. Еще двое ловко съехали на задницах по склону и направились в нашу сторону. Я сразу же узнал Диму Калашника и давешнего санинструктора. Идут осторожно, «вихри» наготове, скафандры загерметизированы. Увидев меня, ребята расслабляться не стали: медик застыл в десятке шагов, контролируя обстановку, а лейтенант осторожно приблизился, не убирая, впрочем, ладони с автоматной рукоятки.

– Олег? – позвал он, подключив внешние динамики. – Ты в порядке?

– В полном, – хмыкнул я. – Снаряга, правда, обесточена, да боеприпасы все разрядились. А так никаких неприятных последствий.

Калашник кивнул, приняв информацию к сведению.

– Где пострадавшие?

– Вон лежат, – ткнул я пальцем в беглецов. – Живые, но без сознания. Или даже в коме, черт их разберет, скафандры тоже без капли энергии.

– Обстановка?

– Терпимая. Эти двое на меня бросались, пока в сознании были. Сейчас все спокойно, можете работать. Связь с Исаевым есть? – Вопрос, надо сказать, актуальный, мне как никогда сейчас хотелось посоветоваться с вышестоящим начальником.

– Есть, – подтвердил лейтенант. – Сейчас Грибов подойдет, просканирует тебя, и разговаривай хоть до опупения. Только торопиться надо, скоро «особисты» появятся. Их пока майор отвлекает, но они уже около упавшего катера ошиваются, порядки свои наводят.

– Линдеманн с ними?

– Ага, самолично прибыл, с первым же катером.

Эх, чует мое сердце, будут с безопасниками проблемы! Наверняка ведь что-то знают, гады, а с нами информацией поделиться у них даже мысли не возникло. Зато всех участников известных событий выпотрошат по полной программе, это к гадалке не ходи. Нужно к их прибытию подготовиться. Мысли на этот счет у меня были.

– Ну и где твой спец? – уставился я на Калашника. – Время теряем.

Глава 5 Рыцари плаща и кинжала

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Обещанный техник по фамилии Грибов со своей работой справился быстро – наставил на меня рамку переносного сканера, просветил в разных диапазонах, до рези в глазах, затем взял пробы тканей и крови. Повозился минуту с чемоданчиком анализатора и вынес вердикт: чист и невинен, аки младенец. Дима Калашник сразу же расслабился, оставил в покое автомат и вполне дружелюбно предложил подзарядить накопители скафандра. Я, понятное дело, не отказался, про себя злорадно хмыкнув: вот будет облом «особистам». Боеприпасы по размышлении трогать не стал, пусть хоть что-то яйцеголовым достанется, а вот Петровичев ППМ вернул в строй. Самого кота тоже пришлось подвергнуть сканированию, на всякий пожарный. Тот процедуру выдержал с показным достоинством, дескать, плевать мне на вашу суету, но если напарник просит… На какие только жертвы ради него не пойдешь. На все про все убили почти четверть часа, поэтому в катер я не полез, воспользовался собственным передатчиком. Исаев отозвался мгновенно:

– Денисов?! Что у тебя?

– Все в порядке, товарищ майор! – бодро отрапортовал я. – Жив, здоров, двоих беглецов удалось обезвредить.

– Да знаю, – отмахнулся майор. – Калашник докладывал. Я так понимаю, ты хочешь посоветоваться, как себя с безопасниками вести?

– Именно. Стоит конфликтовать, или лучше прогнуться?

– Смотри по обстановке, – задумался Исаев на секунду. – В бутылку не лезь, в общем и целом требования выполняй. Но если начнут чего-то странного хотеть, посылай на… ко мне, в общем. И ни на какие сомнительные процедуры типа мнемосканирования не соглашайся. Только в моем присутствии. Короче, можешь смело ссылаться на вышестоящее начальство. Нам сейчас главное тебя на базу вернуть, а уж тут мы «особистам» развернуться не дадим.

– А если они начнут угрожать силой?

Вообще-то класть на них вприсядку, но все же лучше заранее уточнить.

– Флаг в руки! – хохотнул майор. Правда, довольно нервно. – Разрешаю адекватное противодействие. Диму предупрежу сейчас, так что держись ближе к Охотникам. Все понял?

– Так точно!

– Вот и славно. – Исаев помолчал, обдумывая что-то. – Все, закругляемся. Не будем давать лишних поводов. Безопасники, они такие – дашь палец, отгрызут руку по плечо. Конец связи.

Ну вот, ЦУ получил. Осталось выполнить.

– Ну и?.. – уставился на меня Калашник.

– Работаем, – хмыкнул я, откинув забрало. Нечего эфир засорять. – Слышал, что комбат сказал?

Лейтенант кивнул и сделал забрало прозрачным. Разгерметизироваться он не стал, чисто на всякий случай. Оно и верно, надо ему по возвращении на базу полную дезинфекцию проходить? Кстати говоря, страшно не это – подумаешь, полчаса проторчишь в камере биозащиты. А вот лошадиная доза антидотов еще никому на пользу не шла, после нее чуть ли не сутки ходишь как вареный. А иногда даже приходы бывают, как от «косяка» с веселой травкой. Нам с Петровичем терять уже нечего, а вот ребятам лучше поберечься.

– Что у медика?

– Бурчит и шлет лесом, – хмыкнул Дима. – Говорит, очень любопытный случай, никогда такого не видел. Беглецы твои оба в коме. Он думает, это ты их так уделал.

– Ни фига! – поспешил я отпереться. – Они после всех плюх как огурчики были. В осадок выпали, когда Петрович странную «птичку» порвал.

– «Птичку»?!

– А, не грузись пока! – хлопнул я лейтенанта по плечу. – Вон, безопаснички пожаловали. Сейчас будут показания снимать, так что ты не отходи. Так надежнее. Заодно и послушаешь.

Калашник нахмурился – ему тоже главный «особист» отчаянно не нравился – и для надежности подозвал Грибова, велев отираться рядом с активированным регистратором. Надеюсь, под прицелом трех камер бравые рыцари плаща и кинжала будут вести себя прилично. К тому же две пары патрульных как бы невзначай встали так, чтобы мы у них были в поле зрения и в случае чего можно было накрыть потенциального противника перекрестным огнем. Я украдкой показал лейтенанту большой палец – молодец, все правильно понял.

Петрович присоединился к технику, причем по собственной инициативе. В процесс «отирания» он включился очень активно, да еще в прямом смысле слова – принялся поочередно тереться о ноги всех присутствующих. Мы в ответ посчитали своим долгом погладить рыжего наглеца или почесать тому шейку.

Между тем катер «особистов», ничем, кроме бортового номера, не отличавшийся от транспорта Охотников, приземлился в десятке метров от собрата. Из распахнувшегося люка выбрались четверо при полном параде с подчеркнуто миролюбивым видом – «викинги» на спинах, в руках ничего нет, – но скафандры предусмотрительно загерметизированы. Следом за ними появилась более примечательная пара: старый знакомый Линдеманн и нагруженный кофрами с аппаратурой долговязый техник из команды главного безопасника. Он поспешил поставить поклажу на землю и замер, беспокойно озираясь.

– Лейтенант Денисов? – вышел на общий канал Линдеманн.

– Я.

– Поднимитесь, пожалуйста, к нашему катеру, – достаточно мягко, но непреклонно потребовал безопасник. – У меня есть к вам несколько вопросов. Плюс необходимо подвергнуть вас стандартным тестам.

– Санкция? – не остался я в долгу.

– Властью главы службы безопасности экспедиции, – недоуменно и одновременно иронично отозвался «особист». – Этого достаточно?

– Никак нет! – по-уставному гаркнул я. – Я вам не подчинен, потому требования выполнять не обязан. Обратитесь к моему непосредственному начальнику, майору Исаеву.

– Ну ты совсем обнаглел, щенок! – со своим неповторимым акцентом выпалил на интере Линдеманн. – Ковальски, приведи его.

– Я бы попросил, – вклинился Калашник. – Господин Линдеманн, вас ничто не смущает?

Видимо, что-то в его голосе «особиста» насторожило, потому что тот поспешил отменить приказ и нехотя спустился в амфитеатр, подождав внизу неуклюжего технаря с пожитками. Я недоуменно глянул на лейтенанта – чего это он? Тот с усмешкой показал глазами куда-то вверх. Проследив за направлением его взгляда, я понимающе хмыкнул: четверка безопасников переминалась с ноги на ногу под прицелом как минимум пяти стволов, причем гораздо более мощных, чем имевшиеся в их распоряжении.

– Может, не надо так демонстративно?

– Ничего, им полезно. К тому же все претензии к майору.

Ага, как я его понимаю! Не уверен, что сам удержался бы от соблазна.

– Может, не будем нагнетать атмосферу? – все так же иронично поинтересовался безопасник, приблизившись к нам. – Как дети малые, майн гот! Я заинтересован в добровольном сотрудничестве.

– Кто бы возражал, – пожал я плечами. – Огласите весь список, пожалуйста.

Калашник отвернулся, сдерживая смех, «особист» же на подначку не повелся.

– Мы должны опросить вас под протокол, – принялся перечислять он казенным тоном, – и подвергнуть необходимой процедуре сканирования. Изъять для исследования все заинтересовавшие технический отдел образцы. Скопировать содержимое инфоблока вашего баллистического компьютера…

– Пока хватит! – остановил я собеседника. – Принципиальных возражений не имею. Можем приступать.

– Гут. Блажкович, займитесь пострадавшими. Опросите медика, скопируйте данные. Потом обследуйте объект. Я пока сниму показания с за… извините, с фигуранта. Да, и про кота не забудьте.

Техник неуклюже козырнул и упылил к беглецам, все так же лежащим у подножия пирамиды. Контакт с медиком он наладил без проблем, и уже через несколько минут они оживленно о чем-то болтали, сопровождая речь характерной жестикуляцией. Ну да, яйцеголовые они и в Африке яйцеголовые, будь хоть Охотник, хоть безопасник. Природа берет свое. Ничего, посмотрим, как ты с Петровичем договариваться будешь, ага.

Несмотря на мою к нему неприязнь, надо признать, что Линдеманн оказался хватким оперативником: допрос вел толково и со знанием дела, заходил с разных сторон, неоднократно пытался подловить меня на противоречиях. Зачем ему это понадобилось, я так и не понял, тем более что ничего из этой затеи не вышло, поскольку я был предельно честен и в подробностях описал весь день, начиная с прибытия к пропавшему катеру и заканчивая метаморфозой загадочной пирамиды. Дима Калашник со страдальческим видом сидел рядом: он все уяснил с первого раза и уже минут сорок начал откровенно скучать. Но и не уходил далеко, памятуя о наказе майора. Петрович крутился поблизости, не сводя подозрительного взгляда с безопасника.

Как бы между делом освободившийся технарь в очередной раз меня просканировал, синхронизировался с компом и скачал всю доступную информацию, а также отобрал и спрятал в спецконтейнер все разряженные боеприпасы. «Особисты», как я и предполагал, поморщились, когда узнали, что я самовольно зарядил скафандр и теперь его бессмысленно изымать для изучения, равно как и коннектор (вот чем бы я не пожертвовал ни при каких обстоятельствах). Вовремя сообразил, иначе остался бы на бобах. С оружием тоже пришлось расстаться, что не критично – новое выдадут, равно как и боекомплект. Насладиться же конфликтом между моим питомцем и техником не вышло: главный безопасник вежливо попросил меня посодействовать, что я и проделал, успокоив Петровича и растолковав, чего от него хочет странный долговязый хомо сапиенс. Кот уговорам поддался и вытерпел процедуру, но по ее окончании обозвал техника «дуррраком» и, презрительно фыркнув, пометил ближайший кофр с аппаратурой исконно кошачьим методом.

Наконец Линдеманн от меня отстал. Как я подозреваю, по той лишь причине, что медлить дальше было некуда – пострадавших загрузили в катер, место происшествия зафиксировали на видео со всех ракурсов, насовали по округе камер и оставили пост из пары Охотников. Судя по всему, безопасники собирались здесь еще поработать, но уже в режиме секретности, о чем Линдеманн нас с Калашником недвусмысленно предупредил. Потом еще пару минут пудрил мозги на предмет ответственности и неразглашения, после чего последовало высочайшее «добро» на вылет. Мы, понятное дело, возражать не стали и дружно загрузились в катер Охотников, благо комбат Исаев приказ безопасника подтвердил. Мощная машина прыгнула к облакам и устремилась по пеленгу к базе, оставив неприветливый остров далеко позади. И только сейчас я позволил себе слегка расслабиться – пусть теперь у «особистов» голова болит насчет всех этих зловещих «чудес». А нам с Петровичем нужно хорошенько отдохнуть. Кот согласно муркнул, уловив отголосок моих мыслей, и принялся тереться мордой о мою ладонь.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Дома прием особой приветливостью не отличался. Меня с напарником высадили не в стартовом комплексе, как всех остальных Охотников, а в так называемом «секторе-2», «дворике», ограниченном с двух сторон «лепестками» исследовательских корпусов, а с третьей силовым полем. База после посадки была ориентирована по сторонам света, и первый «лепесток» смотрел строго на север. Вообще, таких «двориков» было шесть, через каждые шестьдесят градусов, и наш второй сектор, расположенный между «лепестками» номер два и три, выходил аккурат на восток. Базировались тут в основном медики, и львиная часть корпусов принадлежала им. Здесь же, внутри периметра, высились полусферы карантинных капсул, куда меня с напарником и загнали. Побитых «коматозников» поместили в такие же апартаменты, но отдельно от нас. В карантине нам с Петровичем пришлось провести не самые приятные в жизни полчаса, и только потом мы попали в заботливые руки медика средних лет, который и вкатил нам лошадиную дозу антидота. Питомец почему-то дико испугался инъектора в руках медбрата, и мне пришлось его ловить и долго уговаривать. Кое-как уломал, но Петрович в процессе крыл нас таким отборным кошачьим матом, что я невольно заслушался. Хорошо, что санитар ничего не понял, а то бы реально обиделся.

Вырвавшись наконец из цепких лап эскулапов, мы попали в не менее цепкие руки безопасников, вернее, задействованных ими ребят из технической службы. В их лаборатории пришлось расстаться и с оружием, за исключением холодного, и с боеприпасами. Они же отобрали скафандр, несмотря на мои возражения. Отвоевать удалось лишь шлем с коннектором, но для этого пришлось привлекать к разборке майора Исаева. Хорошо хоть догадались «сменку» мне припасти – рассекать по базе в одном термобелье то еще удовольствие. Петровичев ППМ я тоже не отдал.

Покончив с процедурами так называемого первичного контроля, я связался с непосредственным начальником и выторговал час на приведение себя в порядок. Майор почти не сопротивлялся, а посему мы с Петровичем с чистой совестью завалились в родной жилой блок, потратив на дорогу десять минут из отвоеванных шестидесяти. В каюте я сразу же забрался в душевую кабинку. Заодно и питомца помыл, хоть тот и сопротивлялся отчаянно – не менее отчаянно, чем вонял. Полфлакона кошачьего шампуня отбили успевшие въесться в шерсть запахи джунглей, приправленные явственным гнилостным духом – насыщенный влагой тропический лес очень способствовал быстрому разложению любых останков, так что амбре там стояло еще то.

Мы даже успели немного подкрепиться, а я еще и влез в повседневную форму, когда в каюту заявился майор Исаев собственной персоной. Вид он имел чуть растрепанный, в настроении пребывал не самом лучшем и сразу же принялся нервно мерить каюту шагами, параллельно успевая грузить нас планом предстоящих мероприятий.

– Значит, так, Денисов! – зашел он издалека. – Сейчас идем к Яковлеву, будем при нем разбираться с Линдеманном. Потом придется еще раз наведаться к медикам, там пройдешь мнемосканирование. Я буду рядом, расслабься. Постараемся настоять на минимальном вмешательстве. В основном говорить буду я. Беседа предстоит не самая приятная, но ты не лезь, лаяться с «особистом» моя задача. Спросят – ответишь. Ничего скрывать не надо, даже если безопасник начнет про мои приказы расспрашивать, говори как есть. Задача ясна?

– Так точно, товарищ майор! – Я постарался принять самый серьезный вид, на какой был способен. – В разборки не вмешиваться, отвечать только на заданные вопросы.

– Молодец! – Майор обвел каюту задумчивым взглядом, задержался на шлеме, который я бросил на журнальном столике. – ППМ дай.

Я вопросительно уставился на начальника.

– Чего смотришь? – ухмыльнулся он в усы. – ППМ давай сюда, говорю. Не переживай, верну потом.

Я пожал плечами и передал Исаеву ажурную корону прибора. Петрович зыркнул на него с подозрением – дескать, чего задумали? – но этим и ограничился.

Майор между тем повертел ППМ в руках, никаких органов управления не обнаружил и бросил его мне:

– Включи в пассивный режим.

Я молча выполнил распоряжение.

– Мощность стандартная? – Дождавшись моего кивка, Исаев задумчиво продолжил: – Так, должно хватить… Шлем подключи на прием и запись. – После чего отобрал у меня ППМ и спрятал в карман. Глянул на монитор на внутренней стороне забрала, хмыкнул неодобрительно – в уголке мигал индикатор заряда. Подсоединил шлем к универсальному блоку питания, продемонстрировав навыки обращения со сложной электроникой, и снова переключил внимание на нас с питомцем: – Пошли. Оба.

Я продублировал приказ Петровичу и направился следом за майором. Напарник пристроился рядом, но, против обыкновения, тереться о ноги и тем более бодаться не стал – проникся серьезностью момента. Добрались до ближайшего лифта, Исаев задал маршрут и по дороге посвятил меня в некоторые детали родившегося плана. Чистая импровизация, если разобраться, но майор оказался мужиком въедливым и по-хорошему мелочным, так что в успехе я не сомневался. Осталось только понять, зачем ему все это надо.

Из кабинки выбрались на четвертой палубе, неподалеку от памятного брифинг-зала. Здесь Исаев велел подождать и нырнул в какой-то кабинет напротив. Отсутствовал он буквально секунды, затем вернулся и уверенно постучал в нужную дверь. Не дождавшись ответа, приложил к замку браслет инфора. Замок мигнул зеленым диодом, майор толкнул створку и зашел внутрь, позвав нас жестом. В помещении никого не оказалось, так что мы заняли приглянувшиеся места за столом, а Петрович без зазрения совести растянулся на одном из кресел, свесив переднюю лапу. Ждали не долго – уже минут через десять в комнату вошел не кто иной, как начальник экспедиции капитан первого ранга Яковлев. Мы поспешили вскочить, застыв по стойке «смирно», Исаев принялся было докладывать, но кап-1 махнул рукой и буркнул «садитесь». Петрович же при появлении начальства и ухом не повел, лишь лениво приоткрыл левый глаз, но сразу же потерял к происходящему интерес. Последним появился глава службы безопасности Карл Линдеманн.

– Добрый день, господа! – вежливо поздоровался он, но по его кислой физиономии было видно, что насчет «доброго» он явно преувеличил. – Я так понимаю, нам нужно выяснить отношения?

– Вовсе нет, – спокойно отозвался Яковлев. – Выяснять отношения ни к чему. Мы всего лишь хотим услышать ваши объяснения.

– Касательно чего? – вздернул бровь безопасник.

– Касательно имевшего место чрезвычайного происшествия, повлекшего человеческие жертвы, – отчеканил кап-1. – И не делайте невинное лицо. Я выявил как минимум три нарушения должностной инструкции при подготовке исследовательского выхода. Мы слушаем.

– Я не обязан перед вами отчитываться, – ухмыльнулся Линдеманн. – Моих полномочий достаточно, я вас уверяю. При формировании поисковой группы и разработке плана выхода я руководствовался МОЕЙ должностной инструкцией. Готов немедленно ознакомить вас с ее содержанием. К тому же у меня есть несколько вопросов к представителям корпуса Егерей. Плюс целая куча претензий. С чего начать?

Вот шельма! Как ловко в наступление перешел: вроде это уже и не его прессуют, а он обвиняет оппонентов в некомпетентности. С таким нужно держать ухо востро. Судя по побелевшему лицу Исаева, он был того же мнения. И только Яковлев оставался спокоен, как скала.

– Насколько мне известно, вы уже опросили участников событий, – сказал он. – Под протокол. Все записи имеют юридическую силу.

– Хотелось бы уточнить некоторые детали.

– Я не возражаю. – Кап-1 посмотрел на нас с Исаевым. – Коллеги?

Мы синхронно кивнули. Ободренный первой победой Линдеманн включил регистратор и пробежался по основным событиям, на этот раз уложившись в какие-то полчаса. Яковлев слушал с интересом и иногда задавал наводящие вопросы. Особенно его заинтересовала попытка взять меня под ментальный контроль, да и нюансы поведения «коматозников» он изучил с моих слов дотошно. Исаев не вмешивался, сохраняя спокойствие. Даже когда речь зашла о его приказах относительно общения со службой безопасности, причем Линдеманн привел фрагменты записей наших переговоров, выдержка ему не изменила. Он подтвердил подлинность записей и прямым текстом дал понять взбешенному безопаснику, что считает свои действия единственно правильными. А если тот не удовлетворен ответом, пусть пишет рапорт и получает официальную санкцию на расследование. Линдеманн настаивать на бюрократической процедуре не стал, переключил внимание на меня.

– Лейтенант Денисов, как вы объясните факт саботажа с вашей стороны?

– Извините?

– С какой целью вы зарядили накопители скафандра, подвергшегося воздействию неизвестного фактора, вызвавшего утечку энергии?

Ой, умора! Решил в злого следователя поиграть. Ну-ну.

– С сугубо утилитарной, – пожал я плечами. – Опасался за собственную безопасность. И согласно пункту пять должностной инструкции постарался исключить угрожающий фактор. Тем более что никаких приказаний на этот счет я не получал.

– Почему же вы тогда оставили боеприпасы в разряженном состоянии? – рыкнул безопасник. – Это же угрожающий фактор, если следовать вашей логике.

– Как вы себе это представляете? – Исаев едва сдержал ухмылку. – Зарядить унитары в полевых условиях, без специального оборудования?

– Не смешите меня. – На лице Линдеманна появилась брезгливая гримаса. – Скафандр зарядил, а унитары не сумел? Не верю!

– Ваше право, – спокойно отозвался я. – И на вашем месте я бы спасибо сказал. За то, что оставил вам образцы для изучения. Ваши техники чуть с руками мое снаряжение не оторвали.

– Почему вы отказались предоставить для изучения шлем и еще два наименования техники?

– Да потому что запасных нет! – вспылил я. Правда предельно корректно, не переигрывая. – Когда вы их мне вернете, и, главное, в каком виде? Вы знакомы со спецификой работы фелинолога? Нет? Тогда я не понимаю ваших претензий. Могу предоставить техническую документацию для ознакомления.

– Здесь я Денисова поддерживаю, – вмешался спокойно слушавший перепалку Яковлев. – Из-за ваших амбиций и сомнительной перспективы что-то выяснить я не собираюсь лишаться профессионала-фелинолога. С изъятием, как вы выразились, двух наименований техники он превратится в обычного Егеря.

Безопасник поморщился, но больше настаивать на изъятии коннектора и ППМ не стал. Зато огорошил следующим заявлением:

– Господин Яковлев, я требую перевести лейтенанта Денисова в подчинение службы безопасности для выяснения всех обстоятельств дела, а также для изучения возможных последствий воздействия на его организм неизвестных факторов. В том, что он такому воздействию подвергался, ни у кого сомнений нет, я надеюсь?

– На опыты меня хотите? – поинтересовался я, добавив в голос иронии. – А у меня спросили? А заключение медицинской комиссии у вас есть? Я вроде как успешно прошел освидетельствование, патологий не выявлено. И на каком основании вы меня препарировать собираетесь? Нет такого закона, чтобы на опыты… в поликлинику…

Заинтересованно навостривший уши Петрович угрожающе взвыл и показал клыки, но Линдеманн не обратил на моего питомца внимания.

– Я настаиваю на помещении лейтенанта Денисова в стационар, – повторил он, но без особой надежды на успех.

И был прав – Яковлев, услыхав такое предложение, слегка побагровел, что у него означало высшую степень раздражения, и спокойно произнес:

– Отказать. И вообще, Карл, ваше предложение можно расценить как попытку подвергнуть гражданина Федерации незаконным медицинским опытам. Вы про собственный регистратор забыли, что ли?

– Хорошо, этот вопрос снимается, – не стал спорить безопасник. – Но я категорически требую сохранить произошедшее в тайне. Это информация для служебного пользования, допуск к которой должен быть только у тех сотрудников, что имеют непосредственное отношение к службе безопасности. Со всех посторонних я требую взять подписку о неразглашении.

– Это кого же вы считаете посторонними? – прищурился Исаев. – Ребят-Охотников, что участвовали в спасательной миссии? Или меня с Денисовым?

– В том числе, – кивнул Линдеманн. – Даже в первую очередь вас. Вы отказываетесь с нами сотрудничать, так хотя бы не разводите панику. У нас еще много работы в том секторе. И еще. Данное происшествие целиком и полностью подпадает под юрисдикцию моего ведомства, поэтому работать со свидетелями и вещественными доказательствами будут только мои люди. Вас, Исаев, я попрошу держаться от них подальше. Ясно, надеюсь?

Майор поднял на безопасника бешеный взгляд, но тон постарался не повысить:

– У меня встречное предложение, господин безопасник. Я, как первый заместитель начальника экспедиции и ответственный за силовое обеспечение, в том числе охрану научного и технического персонала, требую закрыть сектор для свободного доступа. А также свернуть все исследовательские программы в том районе и вообще ввести в действие протокол три бэ в связи с явной угрозой со стороны невыявленных враждебных сил или природных факторов. Плюс к этому повысить боеготовность охранных систем периметра и ограничить область исследований: поисковые группы не должны удаляться от базы больше чем на сто километров. Параллельно предлагаю запустить повторное дистанционное обследование планеты, в том числе задействовать спутники.

– У вас все? – глянул на замолкшего майора Яковлев. – Ваше мнение ясно. Господин Линдеманн?

– Категорически нет! Если потребуется, я предъявлю подтверждение полномочий. Но исследования сворачивать не буду. Можете запереть остальной персонал на базе, но мы продолжим работу!

– В таком случае я считаю себя вправе препятствовать вам всеми доступными способами, в том числе силовыми! – Исаев вперил в оппонента тяжелый взгляд. Кого-то другого он, может быть, и смутил бы, но только не нашего Карла. – И категорически требую эвакуировать гражданский персонал на орбиту. На базе должна оставаться только дежурная смена.

– Компания на это не пойдет! – отрезал безопасник. – И уж поверьте мне, у нас найдутся аргументы в защиту собственной позиции.

– Да клал я на ваши аргументы! На мне безопасность персонала, и я требую!..

– Майор Исаев! – счел нужным вмешаться Яковлев. – Остыньте. Эскалация конфликта нам ни к чему, так что придется обеим сторонам пойти на уступки. Предлагаю ограничить перемещения гражданского персонала вне базы и усилить охрану периметра. Об эвакуации пока думать рано. На службу безопасности и ее технический персонал эти меры распространять не будем. Но все возможные эксцессы целиком и полностью на вашей совести, Карл.

«Особист» кивнул и одарил оппонента злой ухмылкой. Исаев остался спокоен. Он уже взял себя в руки и не желал продолжать разборку при подчиненных, пусть один из них всего лишь кот. Все, все, молчу, Петрович!..

– Информацию по чепэ переводим в разряд «для служебного пользования», круг лиц с допуском должен остаться прежним, – продолжил кап-1. – Но вы, господин Линдеманн, больше не пристаете к моим людям. Изучайте пострадавших, все записи и свидетельские показания тоже в вашем распоряжении. Лейтенант Денисов, вам придется пройти мнемосканирование. Даю разрешение на легкое вмешательство, последние двадцать четыре часа. Исаев, проследите. Вопросы? Вопросов нет. Предложения, может быть?

– Я категорически требую довести информацию до руководства! – Майор решил идти до конца. – Причем рапорт я намерен составить сам.

– Не возражаю, – растянул тонкие губы в ухмылке Линдеманн. – Я тоже составлю рапорт, своему руководству.

– Хорошо. Отправим автоматического курьера в ближайшие часы, готовьте доклады, – согласился Яковлев. – Для полноты картины я изложу обстановку с моей точки зрения. Карл, останьтесь, остальные свободны.

Мы с майором встали со своих мест и направились к выходу, обменявшись быстрыми взглядами. Я прекрасно понял, что хотел сказать Исаев – план несколько меняется. Соответственно, я послал Петровичу сложный мыслеобраз типа «сиди на месте – спи – слушай», дождался его ответа в виде мысленного урчания и спокойно вышел в дверь. Створка встала на место, отсекая нас от брифинг-зала, и майор хмыкнул в усы:

– Прокатило. А ты не верил.

Собственно, возразить было нечего – сработал вырабатывавшийся веками стереотип о независимости и лености кошек. Ни Яковлев, ни Линдеманн ничуть не удивились, когда увидели Петровича дрыхнущим в кресле, и сейчас не обратили внимания, что мы ушли без моего питомца. Что может быть естественней, чем сладко дремлющий на самом видном месте рыжий кот? Разве что два кота.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

– Пошли к медикам, – толкнул меня в бок Исаев, когда мы удалились от двери брифинг-зала на десяток шагов. – Не будем испытывать терпение начальства. Да и Линдеманн быстрее заткнется.

Возражений у меня не нашлось, так что мы загрузились в ближайший лифт, и майор склонился над сенсорной панелью маршрутизатора. Через пару мгновений кабинка еле заметно дернулась, но на этом все спецэффекты исчерпались: капсула легко скользила на магнитных подвесках, и даже резкие повороты и переходы с уровня на уровень совершенно не ощущались. И это несмотря на почтенный возраст станции.

– Сам-то как думаешь, проблемы будут? – нарушил молчание Исаев.

– Честно, товарищ майор? – Дождавшись кивка, я продолжил: – Не нравится мне все это. Очень не нравится. Интуиции я привык доверять, а она говорит, что грядут большие проблемы на задницу. Как у людей на «Левиафане». Я бы уже сейчас начинал работать по вашему плану, потом может быть поздно. Хотя бы основную часть персонала на орбитальный модуль эвакуировать, периметр укрепить, ограничить перемещения по планете.

– Было бы неплохо, – вздохнул майор. – Только ничего не выйдет. Думаешь, чего это Линдеманн пошел на уступки, да еще и рапорт согласился накатать? Элементарно время выигрывает, пока курьер до Внутренних систем доберется, пока бумаги по инстанциям пройдут, пока ответа дождемся… Недели две у него будет. И я всерьез опасаюсь, что ответ придет не курьером-автоматом, а крейсером с полком десантников. Или скорее кодлой наемников из частной военной компании. Что-то мне подсказывает, что «Внеземелье» в этой авантюре как бы не главнее государства было.

– Думаете, они заранее были в курсе?

– Подозреваю. Поэтому и хочу знать, о чем командир с безопасником за закрытыми дверями беседовать будут.

Это он хорошо придумал, сам бы я в жизни не допетрил. Петрович сейчас наши уши, считай, идеальный шпион. У Линдеманна подготовка специфическая, он, если и подумает о прослушке, нейтрализовывать будет стандартные средства. А у нас живой микрофон с лопухами-локаторами. ППМ в пассивном режиме фиксирует излучение мозга, с радиочастотами не работает, так что аппаратура безопасника передачу данных не выявит. Все, что слышит мой питомец, улавливает приемо-передающий модуль, который в свою очередь по радиоканалу перегоняет информацию в коннектор и далее в баллистический комп. Но, что характерно, все это происходит за пределами брифинг-зала. Лишь бы подозрительный Линдеманн кота не выгнал. Но здесь уже приходилось полагаться на удачу да природное обаяние Петровича.

Легкий толчок в ноги показал, что лифт достиг точки назначения. Мы с майором выбрались из кабинки и не торопясь направились в медблок, где нас уже ждали специалисты с техникой. Стандартная процедура много времени не заняла, так что освободились мы меньше чем через час. Все это время Исаев постоянно находился рядом, контролируя действия медиков, поэтому мнемосканирование прошло без эксцессов и неприятных последствий. Вряд ли бы мне удалось отделаться так легко в одиночку: в боксе торчали целых два лаборанта из службы безопасности, а вход караулила пара облаченных в черное бойцов. Но авторитета майора хватило, чтобы уберечь меня от неприятностей.

Оставив, наконец, обитель эскулапов, разошлись в разные стороны. Начальник отправился в расположение Охотников – выдавать ЦУ участникам миссии, а заодно поговорить и поделиться впечатлениями, я же вернулся в каюту и завалился на кровать. Правда, сон не шел, я беспрестанно ворочался и представлял всяческие ужасы, неизменным участником которых был главный безопасник. Помучившись так около часа, плюнул на отдых, вышел из жилого блока и загрузился в лифт, который унес меня в биолабораторию. Там я намеревался посидеть за компом и поискать свежие данные в локальной сети, благо кое-какие навыки по несанкционированному доступу к информационным ресурсам у меня были.

Претворить идею в жизнь не удалось – проходя по коридору, я услышал странные звуки, подозрительно напоминавшие глухие всхлипы. Доносились они из дальнего бокса, где обычно работала Галя. И что она в такое время тут делает, рабочий день-то уже кончился?.. Хоть мы и были с ней до сих пор на ножах, но оставить без внимания явные признаки девичьего горя я не сумел, ноги сами принесли меня к двери лаборатории. Она оказалась открыта. Я неслышно шагнул в помещение и сразу же наткнулся взглядом на девушку. Галина сидела в кресле, склонившись над терминалом, и плечи ее подозрительно сотрясались. Точно, бьется в рыданиях. Интересно, по какому поводу? Не решаясь подойти ближе, чтобы, не дай бог, не испугать, я деликатно постучал по пластиковой створке. Звук получился глуховатый, но Галя на него среагировала – резко обернулась и уставилась на меня зареванными глазами.

– По какому случаю сырость? – изобразил я приветственную улыбку. – А, Галина Юрьевна?

Та смешно сморщила мокрые щеки и поспешила закрыть лицо ладонями. Плечи ее затряслись еще сильнее, а всхлипы стали перемежаться шмыганьем носа. Блин, истерика у нее, что ли? И чего делать? Я осторожно приблизился к плачущей девушке, приобнял за плечи – все в пределах приличий, никаких поползновений! – и попытался успокоить, нашептывая на ушко всякую ерунду, как, бывало, моя мать делала. В детстве прокатывало, ага.

Сработало и сейчас. Галя вдруг обмякла, обхватила мои руки мокрыми от слез ладошками, прижала к себе. Положила голову на плечо. Я стоял, не решаясь шевелиться, хотя поза была отменно неудобная и уже начала ныть натруженная за день поясница. Ладно, потерплю. Главное, что краса-девица перестала реветь в три ручья, вон всего лишь изредка всхлипывает. Даже носом уже не шмыгает. Подчиняясь наитию, я легонько прикоснулся губами к ее шее. Она, против ожидания, не отстранилась и даже не дернулась, лишь запрокинула голову, чтобы мне было удобнее. Я намек понял и начал действовать смелее, а через некоторое время она ответила – высвободилась, развернулась вместе с крутящимся креслом и потянулась ко мне. Я хмыкнул про себя – сбылась мечта идиота! – и отдался естественному течению событий.

Примерно через час я осознал, что лежу на узком диванчике в крохотной комнате отдыха при лаборатории, а рядом разместилась Галя, устроившая рыжеволосую голову у меня на груди, и лениво перебиравшая пальцами скудную растительность, украшавшую мой торс. Что поделать, я не альфа-самец, брутальностью и волосатостью организма никогда похвастаться не мог. Брал другим, ага. Мы были целомудренно укрыты по-казенному серым покрывалом с дивана, но валявшаяся по всей комнате одежда не оставляла сомнений в случившемся.

– Доволен? – спросила вдруг Галина, больно зажав клок моих волос. – Воспользовался временной слабостью девушки? Тебе хоть понравилось?

Я задумался на секунду и ответил сразу на все три вопроса:

– Да.

– Чего «да»?! – возмутилась Галя. – Признаешь, что воспользовался?

– Угу.

Та вместо ответа выдернула волосы, заставив меня скривиться от боли.

– Вот тебе, негодяй! За цинизм. Я-то, дура сопливая, думала, что ты в джунглях сгинул! А ты взял и приперся целый и невредимый! И как я должна была поступить?!

– Могла бы сказать, что рада меня видеть, – хмыкнул я и удостоился второго вырванного клока. – Да хватит уже шерсть на мне драть! Больно же!

– Да тебя убить мало! – выкрикнула она, отстранилась и принялась дубасить меня в грудь кулачками. – Вот тебе, вот тебе!!! Не мог, как вернулся, позвонить? Я же волновалась! Мало того что Женя пропал, так еще и тебя нелегкая унесла!

– Стоп! – Я поймал ее руки и пристально уставился ей в глаза. – Так ты не из-за меня переживала? Женечку тебе жалко? И ты еще меня в цинизме обвиняешь? Королев лежит в коме, а ты со мной развлекаешься? Не думал, что ты такая су…

Договорить она мне не дала – вырвала руку и влепила смачную пощечину. Потом выбралась из-под покрывала и принялась натягивать одежду, не смущаясь наготы. Я же наблюдал за девушкой, снедаемый целой гаммой противоречивых чувств: обидой на нее и собственную глупость, завистью к сопернику и восхищением гибким стройным телом с грацией балерины. И с каждой секундой убеждался, что я не просто циник, а полная скотина да к тому же еще и дебил – такую девушку упустить! В том, что восстановить нормальные отношения будет ой как нелегко, я не сомневался. Очень уж Галя гордая.

Кое-как одевшись, Галина одарила меня презрительным взглядом и сообщила:

– Я переживала из-за тебя. На Королева мне плевать. А ты просто скотина.

И ушла, хлопнув дверью.

Согласен. Никогда еще так не косячил. Так что поделом мне. Мог бы и задуматься, увидев ее реакцию на свое появление. Хотя бы задаться вопросом: а откуда она знает, где я весь день пропадал и что делал? Информация закрытая, на всех углах про спасательную операцию не объявляют. Если специально концы искать не будешь, и не узнаешь, кого привлекли. Про Королева-то наверняка вся биолаборатория гудела, все же ЧП, как ни крути. Наверняка Накамура проговорился, его, как непосредственного руководителя попавшего в беду сотрудника, в известность поставили в первую очередь. Блин, и не расспросишь ее теперь! Вот я тупой ублюдок!

Придя к такому неутешительному выводу, я повернулся носом к спинке дивана и некоторое время лежал, нахохлившись. Потом меня посетила яркая, как вспышка молнии, мысль, заставившая вслух ругнуться. Спрыгнув с ложа, я торопливо оделся и прошел в Галин лабораторный бокс. Как я и ожидал, он был пуст – девушка покинула рабочее место. При этом она не озаботилась выключением компьютера, что мне сейчас было только на руку. Я устроился в кресле, хмыкнул под нос «Эх, Галя, Галя!» и принялся гонять по дисплею курсор, обалдевая от собственной наглости. Впрочем, на преступление я решился не зря и уже через несколько минут выяснил все необходимое. Вскрыть логи аськи не составило труда, и я узнал, что в течение дня Галина Юрьевна неоднократно общалась с неким капитаном Ивановым, который и сообщил ей о моем участии в спасательной миссии. А про то, что я по возвращении попал в лапы к медикам, поведала сердобольная подружка. Этот факт не вязался с заявлением Гали, что я де «в джунглях сгинул», но эти слова можно списать на излишнюю эмоциональность и женскую логику. Та же подружка рассказала про Королева и заодно сообщила, что таких «коматозников» к ним завезли двоих. Но недалекая (и это мягко сказано!) медичка забыла уточнить, что второй пострадавший является сотрудником службы безопасности, а никак не Егерем. Дальнейший ход Галиных мыслей проследить было несложно. А заодно я еще раз убедился, что в отношениях с женщинами дурак дураком, несмотря на довольно обширный опыт. Ругнувшись в сердцах, я выключил компьютер и покинул лабораторию, благо нашлось дело первоочередной важности – надо навестить прапорщика Щербу и разжиться новым скафандром и боекомплектом. К сожалению, с задачей справился за каких-то полчаса. Прапор был уже в курсе насчет моих поползновений и даже возражать не стал, безропотно выдав все, что полагается.

Покинув его владения, я некоторое время обдумывал возможные варианты. В каюту возвращаться не хотелось, несмотря на оттягивающие руки баулы с имуществом, к тому же существовал большой риск нарваться в жилом блоке на обиженную Галю, а к продолжению разговора я сейчас не готов. В раздумьях я добрался до ближайшего лифта, и тут меня настиг зов Петровича. Судя по донесшимся обрывкам мыслей, бедный кот уже настолько заколебался сидеть в запертом брифинг-зале, что готов был пустить в ход когти и прорваться в систему вентиляции. Ага, щас. Не хватало еще разборок с ремонтниками! Знаю я, какие следы после Петровичевых когтей остаются… Успокоив, как сумел, напарника, я поспешил вызвать майора Исаева. Тот отозвался сразу же, спокойно меня выслушал и не менее спокойно приказал ждать в каюте. Заодно попросил объяснить Петровичу, что за ним сейчас придут, поэтому портить казенное имущество не следует, и отключился.

Я пожал плечами, забрался в кабинку, и пока лифт нес меня к жилому сектору седьмой палубы, растолковал питомцу задачу. Тот согласился подождать, напоследок наградив меня хриплым мысленным мявом. Ладно, не маленький, потерпит.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Благополучно проскочив кают-компанию, я проскользнул в собственный бокс, закинул снаряжение в шкаф и уселся на диван, приготовившись ждать. Шлем я покуда решил не трогать, от греха. Меньше знаешь, лучше спишь, как говорится. Зверски хотелось разорить бар, но ввиду скорой встречи с начальством судьбу искушать не стал. Уйдет Исаев, тогда и расслаблюсь.

Майор появился подозрительно быстро, и пяти минут с моего возвращения не прошло. Но сначала в комнату проскользнул Петрович, с разбегу забодал мою ногу и хрипло взвыл, сопроводив звуковой эффект соответствующей картинкой: маленькая запертая каморка без окон и дверей и мечущийся по ней рыжий зверь. Следующим кадром шла та же каморка, но с ободранным настенным покрытием и сидящим на куче обивки котом. Завершало зарисовку обидное «Дуррак!» на фоне некоего Егеря.

– Я тоже рад тебя видеть, – ободрил я питомца и осторожно провел ладонью по вздыбленному загривку. – Извини. Но я не мог за тобой прийти, был занят.

– Мррряууу! – высказался Петрович, попутно отправив мне обличающий образ порнографического содержания.

Героями сцены выступали мы с Галей, чему я совсем не удивился.

– Ладно тебе, Петрович! Не завидуй. – Я легонько съездил ему по вздернутому уху, не обратив внимания на возмущенный рык. – Я же тебя не укоряю, когда ты по кошечкам бегаешь.

В ответ питомец презрительно фыркнул и демонстративно устроился подальше от меня, на журнальном столике.

– Разобрались? – усмехнулся Исаев, иронично выгнув бровь. – Как дети малые. Держи.

Я поймал ППМ и машинально спрятал прибор в карман.

– Тащи шлем, – распорядился майор, и я поспешил выполнить приказание.

Положив матово-черную сферу на стол, собрался было убраться из каюты, но Исаев меня остановил:

– Ты куда, лейтенант?

– Товарищ майор, может, не стоит мне? – замялся я. – Лишний свидетель, все дела. На меня и так у Линдеманна зуб. Если узнает, вовсе со свету сживет.

– Не дрейфь! – отмахнулся Исаев. – Вообще-то тебе это даже нужнее, чем мне. Кто предупрежден, тот вооружен, как говорили древние. И мне помощник не помешает, не все одному отдуваться. Ты ведь не болтливый?

– Да вроде нет. Разве что в подпитии…

– Тогда мне придется тебя убить и съесть твою печень. Все, хорош дурачиться, запускай шарманку.

Пререкаться я не стал и вывел запись на внешние динамики шлема, предварительно убавив звук почти до минимума. Некоторое время мы слышали лишь шорохи и размеренное кошачье дыхание, затем раздались чьи-то шаги. Человек, судя по звукам, покрутился по залу, потом с шумом уселся в кресло.

– Убедился? – донесся до нас насмешливый голос капитана первого ранга Яковлева. – Карл, такого перестраховщика я еще в жизни не встречал.

– Ничего, Илья Тимофеевич, лишняя предосторожность еще никому не вредила, – отозвался безопасник. – Я вижу, вы хотите пообщаться неофициально?..

Разговор, как и раньше, шел на интере. Особенно забавно у Линдеманна получалось отчество начальника экспедиции – Тьимофьеевитч. Но уже по тому факту, что он старательно выговаривал полное имя, было видно, что Яковлева «особист» если не уважает, то как минимум побаивается.

– Ты прав, Карл! – продолжил между тем кап-1. – Разговор не для чужих ушей. И он мне, если честно, очень не нравится. Но и без него не обойтись… Я так понимаю, об эвакуации экспедиции не может быть и речи?

– Совершенно верно понимаете, – не стал отпираться безопасник. – А вы тоже склоняетесь к такому варианту? Вот уж на кого бы не подумал…

– Не юродствуй, Карл! – Яковлев подпустил льда в голос, но сразу же смягчился. – Все мои инстинкты вопят во весь голос: беги, беги как можно дальше от этой планеты. А я им привык доверять. Знаешь, я солидарен с Исаевым. Будь моя воля, персонал бы уже перебирался на орбитальный модуль. Такие вещи ничем хорошим не заканчиваются, попомни мои слова. Я ведь еще до старта экспедиции подозревал, что тут дело нечисто, но не смог отказать Вяземскому.

– Именно поэтому мы и привлекли Родиона Ефимовича.

– Так он засланный казачок? – с досадой крякнул кап-1. – Друг называется. Черт, теперь даже не знаю, как быть. Пожалуй, воспользуюсь данной мне властью. Объявлю карантин, на пару недель для начала, а потом посмотрим…

– Я так не думаю. – Банальность из уст Линдеманна прозвучала на редкость угрожающе. – Вы представить не можете, какие силы заинтересованы в исследовании Находки. Вас сотрут в порошок.

– Допустим. – Яковлев и не подумал сдаться. – Но это будет не скоро. Зато в ближайшее время мы избежим потерь. Совершенно не нужных, на мой взгляд.

– Даже не думайте. В случае необходимости я применю силу.

– Ты мне угрожаешь, Карл?!

– Ни в коем случае, всего лишь ставлю в известность. Мое руководство пойдет на необходимые жертвы. И лимит безвозвратных потерь на этот раз весьма широк.

– Сколько, если не секрет?

– До тридцати процентов личного состава вполне приемлемо, – не стал ходить вокруг да около Линдеманн. – И лишь при превышении разрешено эвакуироваться на орбиту и ждать силовиков. Пока же обстановка спокойная. Потери минимальны, зато полученные результаты превзошли все ожидания.

– Вы обо всем знали заранее, – после тягостного молчания заявил Яковлев. Судя по тому, что он перешел на официоз, разговор по душам закончился. – Если на Россе я лишь подозревал, то теперь уверен на сто процентов. Еще когда при орбитальном сканировании нашли «Левиафан», вы вели себя подозрительно. Даже не удивились, как будто ожидали обнаружить нечто такое. И настояли на сокрытии информации. Странно, что вы позволили операторам засечь его повторно. Проворонили?

– Ну что вы! – слегка возмутился безопасник. – Не проворонили. Корабль нашли с моего разрешения. Надо же было его обследовать. А кто лучше Егерей и Охотников с этим справится? Своих людей у меня не так много, чтобы рисковать понапрасну.

Мы с Исаевым обменялись красноречивыми взглядами, а я даже скрипнул зубами. Своих, значит, жалко, а нас можно без зазрения совести подставлять. Ну не сука ли?

– Что же вы тогда их не пожалели в последний выход? – продолжил между тем Яковлев. – Или были уверены в себе?

– Как раз не был. Но пришлось рискнуть.

– Вы знаете, что это было? – напрямик спросил кап-1. – Вы ведь целенаправленно искали нечто странное? И своих людей послали, чтобы не делиться. Или подчистить следы, если что-то пойдет не так?

– Точно не знаем, но подозреваем. Наследие Первых.

– Зачем ученых привлекли? – Предыдущее откровение, казалось, начальника экспедиции ничуть не удивило.

– Они у нас на зарплате, – отмахнулся Линдеманн. – Им платят за риск.

– Королев тоже?

– Этот мажор? – хмыкнул безопасник. – Нет, конечно. Напросился, папочкой пугать пытался. Я, собственно, на него виды имел, вот и не стал возражать. В случае успеха операции его было бы легче склонить к сотрудничеству.

– Ага, зато теперь неизвестно, выкарабкается ли он. И его отец этот факт без внимания не оставит. Бучу поднимет на всю Федерацию.

– Не поднимет, – тихо ответил «особист».

На несколько секунд снова воцарилось молчание.

– Вот как… – наконец нарушил тишину Яковлев. – Я, признаться, не представлял… Это очень серьезно. Так понимаю, мой рапорт, равно как и рапорт майора Исаева, должного впечатления на руководство не произведет?

– Вы все правильно понимаете, Илья Тимофеевич. Ему заткнут рот. Быстро и эффективно. Цена успеха слишком высока.

Начальник экспедиции молчал, безопасник тоже не стремился продолжить беседу. Судя по звукам, он встал и принялся мерить брифинг-зал шагами. Хорошо, что у Петровича уши чувствительные, а то бы половину дальнейшего разговора не разобрали.

– Хотите правду? – спросил вдруг Линдеманн. Видимо, дождался кивка и продолжил: – Вы правы, мы знали заранее, куда направляемся. В руки людей корпорации попали данные об экспедиции «Левиафана», в том числе первый, он же последний, отчет, поступивший автоматическим курьером. Думаете, почему первая за сто лет дальняя экспедиция направилась именно в эту систему? Я навскидку могу назвать еще не менее пяти отличных вариантов. Но руководство «Внеземелья» настояло. Компания финансировала предприятие более чем на половину, к тому же некоторые чины из штаба Флота едят у нас с рук. Вы не поверите, сколько продажных тварей развелось в высших инстанциях. Так что выбор нужного объекта исследования – дело техники. И чтобы между нами не осталось больше недопонимания, скажу следующее: планета сама по себе никого не интересует. Ценны именно те самые неизвестные факторы, с которыми мы столкнулись. И чтобы изучить их, корпорация готова пойти на любые, повторяю, любые жертвы.

– Почему полугражданская экспедиция? Могли бы военных привлечь.

– А вот тут сыграл роль другой фактор. – Линдеманн наконец уселся в кресло. – Одно слово: оружие. Да, вы правильно поняли. Представьте только, что удастся разгадать принцип управляемой утечки энергии из накопителей. Это же эффективнейшее нелетальное оружие! А ментальное воздействие? Денисов предельно четко его описал. Какие перспективы! Да даже смерть пилота от отека мозга – факт, казалось бы, совершенно рядовой. Но если знать, как это делается, возможна нейтрализация любой техники любого потенциального противника. Дух захватывает, не правда ли? И вы думаете, кому-то хочется делиться этими знаниями с вояками? «Вектор Армамент» – вам о чем-нибудь говорит это название?

– Оружейная компания из Внешних миров, – невесело ухмыльнулся Яковлев. – Известные подонки. Вы хотите сказать, что они стоят за экспедицией?

– Именно, – подтвердил безопасник. – Только Внешние миры имеют к этой компании опосредованное отношение. На самом деле ею через подставных лиц владеют три влиятельные персоны из Внутренних систем. И одна из этих персон имеет родственную связь с адмиралом Тишкевичем. Это как раз тот человек, который отвечал за организацию экспедиции со стороны Флота. Продолжать?

– Не надо, – буркнул кап-1. – Только не могу понять, зачем вы все это мне рассказали?

– Элементарно, – победно хмыкнул Линдеманн. – Вы очень сильно задумались, Илья Тимофеевич. Это несомненный плюс. Надеюсь, теперь вы не будете чинить мне препятствий?

– Не буду. Но и на попятный не пойду. Ближайшие две недели работаем по ранее одобренному плану. Что-то большее я вам позволю лишь после прибытия курьера. И не трогайте ученых и техперсонал.

– Половина ученых у нас на зарплате, – возразил безопасник. – Их я буду задействовать по своему усмотрению. Остальных обещаю не трогать. И у меня есть маленькая просьба.

– Я слушаю.

– В некоторых случаях моим людям потребуется поддержка Охотников. Я понимаю, что лишние свидетели ни к чему, поэтому согласен не расширять круг посвященных. Мне достаточно будет тех подразделений, что уже привлекались к совместной работе.

– Хорошо. Но я вас заранее предупреждаю, что мои люди будут фиксировать все происходящее. На всякий пожарный. Если инцидентов не случится, все записи будут переданы вам. В противном случае мы их используем как доказательства.

– Согласен, – не стал спорить Линдеманн. – Надеюсь, этого наглеца Денисова привлекать не придется. И на Исаева повлияйте, пожалуйста.

– Я с ним поговорю.

– Я рад, что мы достигли консенсуса, – провозгласил напоследок безопасник.

– Не смею вас больше задерживать, господин Линдеманн! – холодно отозвался Яковлев.

Раздался шум отодвигаемых кресел, потом до нас донеслись шаги и задумчивый голос «особиста»: «Кота забыли! Кис-кис! Иди сюда, животное!» Ага, щаз! Петрович не полиглот, интер не понимает, к тому же с малознакомыми людьми предпочитает не общаться. «Да бог с ним, пусть спит!» – а это уже Яковлев. Хлопнула дверь, и в брифинг-зале воцарилась тишина.

– Конец! – объявил Исаев и задумчиво уставился на дверцу бара. – Есть что-нибудь покрепче?

Вместо ответа я поднялся с дивана и извлек из персонального «погребка» на свет божий початую бутылку коньяка. Дождавшись, пока я наполню стопки, майор опрокинул свою порцию в глотку, сморщился, как от лимона, но закусывать не стал.

– Вот это мы, Олег, влипли! И ведь не денешься никуда, расхлебывать придется собственными силами. Мать их.

Я кивнул и употребил коньяк по прямому назначению. Настроение, и так не самое лучшее, упало ниже плинтуса. Уж чего-чего, а такой свиньи от работодателя я точно не ожидал.

Система HD 44594, планета Находка,

5 сентября 2537 года

Вчера мы с шефом чуток не рассчитали, и сегодня я мучился легким похмельем. Исаев ушел уже за полночь, уничтожив в одиночку почти всю бутылку, потом пришлось открыть вторую. Я с молчаливого согласия начальника тоже расслабился, но до майора мне было далеко – после принятой лошадиной дозы у него даже цвет лица не изменился, не говоря о прочих признаках опьянения. Силен мужик. Услышанное мы обсуждать не стали, и так все было ясно. Перед уходом Исаев еще раз напомнил об осторожности, запретил предпринимать что-либо без согласования с ним, ругнулся от души на великом и могучем и убрел к лифту, едва заметно покачиваясь. Я же завалился на диван и забылся в беспокойном сне, забив на вечерний душ. Помню еще, что разгневанный Петрович пытался достучаться до моего затуманенного алкоголем сознания, но ничего не добился: я напрочь лишился способности расшифровывать мысленные образы напарника. Питомец обиделся и вышмыгнул из каюты, расслышав какой-то шум за неплотно прикрытой дверью. Я же еще долго ворочался, то и дело проваливаясь в наполненное смутными видениями забытье.

Утро почти не принесло облегчения. Впервые за не помню сколько лет пришлось лезть в аптечку и употреблять антипохмелин. Дьявольское зелье должно было сработать в течение десяти минут, но я не стал терять времени и забился в крохотную ванную комнату, сунув голову под струю холодной воды. Умылся, глянул в зеркало, но особых следов вчерашних излишеств на морде лица не обнаружил. Что же меня так плющит-то? Плюнув на сомнения, подхватил полотенце и выбрался из каюты, намереваясь сначала принять душ, а потом нырнуть в бассейн. Корячиться в индивидуальном санузле не хотелось.

Как это обычно бывает, сработал закон подлости: в кают-компании на диване сидела облаченная в легкомысленный халатик Галя. На коленях у нее удобно устроился – кто бы вы думали? – предатель Петрович. Девушка неспешно водила ладошкой по его хребту, и кот прямо-таки лучился удовольствием – урчание можно было услышать чуть ли не с противоположного конца базы. При виде меня сладкая парочка поспешила выразить презрение: Петрович фыркнул и распушил хвост, а Галя одарила меня взглядом, который мог заморозить даже айсберг в Арктике. Но при этом поправлять слегка задравшуюся полу халатика не стала, даже позу не сменила. Впрочем, я не обманывал себя: десять против одного, что ей просто Петровича беспокоить не хотелось.

– Доброе утро!

Не дождавшись ответа, я зашел в душевую. Не хотят общаться, ну и пусть их. А Петрович-то хорош! Ну ничего, сочтемся еще. Стоять под чуть теплыми струями было невыразимо приятно, я расслабился и наконец избавился от тревожных мыслей. Туман из головы испарился, и я сразу же уловил ехидный мысленный посыл питомца: рыжий кот нежится на коленях легко узнаваемой девушки, а Егерь стоит поодаль, понурившись. В ответ я в деталях представил упаковку стружки кальмара, запертую в шкафу, и Егеря, смачным пенделем отправляющего наглую зверюгу в недолгий полет подальше от вожделенного угощения. Петрович мысленно окрысился и больше меня не доставал.

Выбравшись из душевой, я с наслаждением забрался в бассейн. Напрягаться не было желания, и я просто погрузился по шею у бортика, расслабив тело. Усталость навалилась еще вчера вечером, когда отошел от потрясений насыщенного событиями дня, а ночь отдыха не принесла. А тут еще и алкогольная абстиненция… В общем, человеком себя почувствовал только в воде. Сразу захотелось сделать что-нибудь хорошее, например, с Галей помириться. Даже вероломного Петровича сейчас запросто бы угостил. Вот только с их стороны стремления к примирению не наблюдалось. Переборов порыв души, я прикрыл глаза и отдался неге.

Выбрался из бассейна через полчаса – долг звал, рабочий день никто не отменял, так что пришлось прервать отдых. Кают-компания была пуста, к моему немалому облегчению, но Петрович обнаружился в жилом боксе. Он всем видом показал, что меня прощает, и принялся тереться о мои ноги.

– Да ты, братец, двуличная сволочь! – пожурил я питомца. – И нашим и вашим. Не боишься запалиться?

Петрович возмущенно муркнул: дескать, за кого ты меня принимаешь? Это когда я перед дамами палился? Это да, что есть, то есть. Я потрепал его по загривку и извлек из шкафа пакетик стружки кальмара.

– Ты бы, братан, за меня похлопотал перед Галиной свет Юрьевной, она к тебе благоволит последнее время.

Петрович фыркнул и выдал обличающий образ Егеря-неудачника, рядом с которым издевательски улыбался вислоухий кошак с на редкость тупой мордой.

– Эт ты загнул! – возмутился я. – Офигел, что ли? Ну накосячил, но не до такой же степени! С Вискарем меня сравнил! Совесть есть?!

Напарник встопорщил шерсть на загривке и коротко взвыл.

– Есть, говоришь? Ладно, верю. Но вину свою загладить не помешает. Усек? Тогда слушай план.

Петрович навострил уши, но чавкать кальмарами не перестал. Ну и пусть себе, главное, чтобы задачу усвоил. С этим сообразительный питомец не подвел, и обсуждение кампании по примирению с Галиной уложилось в несколько минут.

Между делом мы исчерпали последний резерв времени, и пришлось мчаться к лифту, торопливо облачившись в повседневную форму. Исаев на связь не выходил, диспетчер Охотников тоже не беспокоил, а посему я отправился в биолабораторию. Здесь уже было полно народа, но я успешно избежал расспросов, скрывшись в кабинете. Даже Викентия отбрил, когда он сунулся было за последними новостями. Ну их на фиг, не хочу по сотому разу отчитываться, да и подписку о неразглашении дал. Так что я заперся на рабочем месте и залез в сеть, отправив Петровича на разведку. В его задачу на данный момент входило выявление местонахождения Гали Рыжик и ее моральная подготовка к встрече со мной.

Кот вернулся минут через сорок, когда я уже успел пошерстить домашние странички почти всех служб базы. Ничего интересного не нашел, так что напарник появился очень вовремя. Он с ходу запрыгнул на стол, потоптался лапами по виртуальной клавиатуре, выдавшей на дисплей нечто совершенно непроизносимое, разлегся здесь же, свесив хвост со столешницы, и приступил к рассказу. Если я правильно расшифровал мыслеобразы, выходило, что Галина сейчас в минорном настроении торчит в персональном боксе и что-то сосредоточенно рассматривает через электронный микроскоп. На Петровича она внимания не обратила, даже прикрикнула, когда тот попытался залезть ей на колени и случайно боднул лбом руку. И это все, что он умудрился выяснить за такой срок? Напарник мое справедливое негодование оставил без внимания. Да и я его гнобить не стал, вместо этого нацарапал на стикере несколько слов, прилепил его Петровичу на загривок и посмотрел питомцу в глаза. Тот мысленный посыл понял правильно: нехотя спрыгнул на пол, просеменил к двери, открыл ее лобастой башкой и скрылся в коридоре.

Я же приготовился к долгому ожиданию, раздумывая, а не включить ли «Мрачного Билла» – все какое-то развлечение. От борьбы с медленно текущим временем спас заверещавший инфор – кто-то жаждал меня видеть. Это оказался майор Исаев, который коротко поставил задачу: прибыть в расположение безопасников и помочь им составить отчет. При этом начальник напомнил, чтобы я ни в коем случае не соглашался ни на какие обследования или тесты – только бумажная работа, и ничего более. Голограмма, изображавшая говорящую голову майора, растаяла в воздухе, а я еще несколько минут просидел в задумчивости. Хотя, если честно, просто ломало от предстоящего общения с безопасниками. Вряд ли я что-то ненавижу сильнее, чем составление отчетов, рапортов и прочего словоблудия. Но делать нечего, пришлось с тяжким вздохом выпростаться из кресла и покинуть уютный кабинет.

В коридоре я чуть не наступил на Петровича. Тот мяукнул, как мне показалось, немного грустно, и я сорвал с его холки все тот же стикер. «Я дурак, прости» – это мой почерк. Так себе послание, согласен. Ага, снизу приписка: «Не верю! Репетируй еще». Облом. Ладно, я особо и не надеялся на успех предприятия. Что напрягало больше всего, так это отсутствие возможности применить привычные средства примирения. Цветы взять негде, если только оранжерею тех же биологов разорить. Но за это Галя меня первая порвет. Разве что местных притащить, полевых. Почему бы и нет? Только надо таких набрать, чтобы через карантин пропустили. Хрен с ними, с должностными инструкциями, влюбленным свойственно совершать безумства. К тому же небольшой букетик, протащенный на базу в нарушение техники безопасности, куда безобиднее потенциальных опасностей этой прекрасной планеты. Ресторан? Ага, есть. Типа забегаловка. Только там народу вечно битком, их на всю базу два. Еще какие варианты? Можно, конечно, на танцы пригласить, есть и такая возможность: любителей оторваться на танцполе среди членов команды достаточно, так что дискотеки устраиваются регулярно. Но, боюсь, пошлет она меня. Сначала надо символический шаг сделать. Правда, ума не приложу какой. Будем думать. Пока же проще всего оставить ее в покое, дня на три-четыре, потом повторно подослать Петровича, а дальше война план покажет.

За размышлениями незаметно добрался до логова безопасников. Тут сразу навалились дела и заботы, и про обиженную девчонку я и думать забыл. Местные обитатели были способны даже самого спокойного человека довести до белого каления, так что приходилось постоянно контролировать себя. Хорошо хоть Петрович в лаборатории остался, он бы наверняка не выдержал, когти распустил.

У безопасников я проторчал до конца рабочего дня. Когда вернулся в жилой бокс, Петрович уже ждал меня в кают-компании. Гали с ним не было, чему я даже обрадовался. Спокойно принял душ и заперся в своей каюте, где в одиночестве прикончил бутылку красного вина. Настроение было лирическое с уклоном в философию, и хотелось чего-то именно такого – легкого, с терпким вкусом и бордовым оттенком. Рассматривая бокал с вином на просвет, я мрачно подумал, что оно очень похоже на кровь. Какая ирония – эти изверги из меня ее пили несколько часов, теперь я займусь практически тем же, но с гораздо большим удовольствием. Почувствую себя вампиром в готическом замке. На этой мысли я приглушил свет, для большей аутентичности, просидел так больше часа. Петровичу надоело бездельничать, и он сбежал. А я, допив вино, забрался в постель – захотелось найти успокоение во сне. Как ни странно, уснул я быстро и спал крепко. Правда, не долго.

Система HD 44594, планета Находка,

6 сентября 2537 года

Проснулся я от пронзительного воя сирены. Нашарил спросонья на прикроватной тумбочке инфор, глянул на дисплей – мать моя, два часа ночи. Что стряслось-то? Тело соображало куда быстрее сонного мозга, так что я машинально влез в полученный вчера взамен утраченного скафандр, вооружился и вышел из каюты, почти уложившись в норматив. Петрович взволнованно нарезал круги по кают-компании и при виде меня разразился воем, что твоя сирена. Даже заглушил ее на мгновение.

– Да фиг его знает! – ответил я на молчаливый вопрос напарника. – Но наверняка что-то серьезное, раз на всю базу ревун включили. Бежим, короче.

Питомец пристально уставился мне в глаза и вопросительно муркнул.

– Нет, Галю ждать не будем. Пойдем в расположение Охотников. Биолухи и без нас проживут.

Бегом пересекли жилой блок, ввалились в кабину лифта, и я склонился над панелью маршрутизатора. Но ввести точку назначения не успел – заверещал инфор.

– Да, товарищ майор?

Голографическая голова дернула усом, скосила глаз куда-то вниз.

– Ага, Петрович с тобой, – удовлетворенно произнес Исаев. – Можете пока не торопиться, ситуация под контролем. Общий сбор через десять минут в расположении. Как понял?

– Вас понял, – подтвердил я. – А что случилось-то?

– Там все и объясню, некогда каждому повторять! – Майор отключился.

– Ну вот, Петрович, опять непонятное началось.

– Стррраннооооеееууу! – согласился напарник.

Я успел нахлобучить шлем с активированным коннектором, что существенно облегчило общение. Хотя это не столько вопрос удобства, сколько требование боевого устава Егерей.

В несколько касаний задав на сенсорной панели маршрут, я оперся на стенку капсулы и запустил тестовый прогон софта – данным предписанием должностной инструкции пренебрегать себе дороже. Проверка успешно завершилась, когда кабина лифта достигла конечной точки маршрута. Мы с напарником выбрались из тесной коробки и оказались посреди суетливой толчеи: все куда-то бежали безо всякой видимой цели. Но это только на первый взгляд. Если присмотреться, то можно увидеть, что Охотники перемещаются тесными кучками по отделениям, поодаль суетятся прапорщики из роты матобеспечения, руководящие переброской боекомплекта, снуют с озабоченным видом офицеры. При этом никто никому не мешает, все работают четко и слаженно. Полюбовавшись несколько секунд отлаженным процессом под названием «занятие позиции поднятым по тревоге батальоном», мы с Петровичем вклинились в поток и благополучно добрались до кабинета Исаева. Постучать в дверь я не успел – она гостеприимно распахнулась прямо передо мной. Улыбающийся во весь рот Коля Иванов молча пожал мне руку и жестом пригласил войти.

Исаев же отмахнулся, едва я попытался доложить о прибытии, и ткнул пальцем в ближайший стул. Я намек понял и устроился на свободном месте, с облегчением сорвав с головы шлем. Петрович оккупировал мои колени и навострил уши, а я окинул взглядом помещение. Все были в сборе. Видимо, серьезная буча случилась, если майор собрал ротных и всех троих Егерей. Но по заспанным лицам присутствующих, не отмеченным печатями озабоченности, становилось понятно, что не все так плохо, как кажется.

– Так, теперь все в сборе! – поднялся Исаев. – Товарищи офицеры! Четверть часа назад произошло очередное чепэ: нападение неопознанных форм жизни на четвертый и пятый сектора.

По кабинету прошелестела волна взволнованного шепота: каждый из присутствующих посчитал своим долгом в той или иной форме выразить отношение к происшествию. В большинстве своем оно сводилось к глухому «мля».

– Ситуация под контролем! – повысил голос майор. – Нападение успешно отбито штатными средствами периметра. Автоматические системы сработали своевременно, тварей засекли еще на подходе. Были и летающие, и бегающие. Даже что-то пыталось из-под земли лезть. Бегуны, похожие на кошколаков, застряли в «Заборе», а вот летучие и подземные прорвались в «сектор-четыре». По счастливой случайности на территории было всего трое сотрудников, и они успели забаррикадироваться в малом исследовательском боксе. Нападение длилось не больше пяти минут, за это время было поражено сто процентов целей. Они элементарно кончились, и атака захлебнулась. На данный момент в радиусе трех километров от базы значительной концентрации местных живых организмов не наблюдается, фон стандартный. Тем не менее батальон переводится в режим «готовность один». Усиливаются посты, в каждом секторе дежурит группа быстрого реагирования.

– Товарищ майор, разрешите вопрос? – не выдержал Иванов. Дождавшись кивка Исаева, продолжил: – А с какой целью всю базу взбаламутили? Сирену, наверное, на орбите было слышно.

– Да от страха оператор в наблюдательном центре чуть не обделался и с перепугу врубил ревун, – с досадой поморщился майор. – Ему уже пистон вставили, да толку-то… Теперь людей успокаивать до утра будем. Впрочем, нет худа без добра – боеготовность проверили. Считайте это внеплановыми учениями. И раз уж все здесь, займемся анализом видеоматериалов.

Присутствующие офицеры тут же начали вполголоса делиться впечатлениями от подобной перспективы, но Исаев решительно пресек ропот:

– Это приказ, господа военные. К тому же это не займет много времени. Компьютерщики уже обработали видеофайлы и скомпоновали материал в два десятиминутных ролика. Сейчас смотрим и делимся соображениями. Боюсь, днем у нас на это может банально не хватить времени. Седалищем чувствую, светят нам нешуточные неприятности.

– Образцы взяли? – поинтересовался я. – Ознакомиться с результатами анализа можно будет?

– Вряд ли, – обломало меня начальство. – Ни одного образца взять не удалось. ГБР с приданными биологами ни одной тушки на территории не обнаружила. За пределами периметра, что характерно, тоже ничего не нашли. О нападении напоминают только рытвины и довольно широкие туннели типа кротовых. Их уже обследовали, но никаких следов прокопавших их существ нет. Просто ходы под «Забором». Часть уже обвалилась, чуть одного Охотника не завалило внутри.

Н-да. Не могу сказать, что Исаев меня удивил. Нечто подобное я и предполагал. И как раз это мне не нравилось больше всего.

– Удалось заснять процесс разложения останков?

– И что ты, Денисов, вечно поперед батьки в пекло лезешь! – попенял майор. – Сейчас файлы просмотрим, там все прекрасно видно. И если ты намекаешь, что нынешнее нападение суть логическое продолжение происшествия с поисковой группой, то тут ты однозначно прав.

Плевать на секретность, безопасность базы и персонала важнее. В этом я с начальником был полностью солидарен. Исаев, перехватив заинтересованные взгляды ротных, коротко ввел их в курс дела, не вдаваясь особо в подробности. Судя по вытянувшимся лицам офицеров, новость оказалась неприятной. Хоть переход на протокол три-бэ и намекал на грядущие проблемы, все же перспектива противостояния с загадочными местными феноменами никого не прельщала. А вот коллеги Иванов с Петровым, в отличие от офицеров-Охотников, известие восприняли спокойно – на них запрет на доступ к служебной информации не распространялся, и они уже были в курсе. Николай лишь покосился на меня и неодобрительно покачал головой: мол, во что ты нас втянул? Я пожал плечами – от меня в данной ситуации мало что зависело. Любой из них мог оказаться на моем месте.

Наконец добрались до видеофайлов, и Исаев лично вывел изображение на обзорный экран, занимавший одну из стен кабинета. Камеры наблюдения работали в ночном режиме, поэтому качество картинки оставляло желать лучшего, хотя детали вполне можно было разглядеть.

Сначала нам продемонстрировали запись с регистратора одного из техников, работавших в «секторе-4». Оставшийся неизвестным парень занимался своими делами, перебрасываясь фразами, перенасыщенными специальными терминами, с напарниками, потом на грани слышимости раздался странный шуршащий звук, сопровождавшийся удивленным «а это что за хрень?» и сдавленным ойканьем. Объектив камеры рывком переместился вправо, захватив большой кусок внутреннего «дворика» и тускло мерцающего поля «Забора». Несколько секунд ничего разглядеть не удавалось, потом земля перед человеком взгорбилась, и по потревоженному дерну пробежалась волна, как будто под поверхностью кто-то перемещался с приличной скоростью. Техник матюгнулся и попятился от странного явления. Почва разверзлась, в воздухе повисла взвесь из мелких частичек, клочья дерна разлетелись в разные стороны, и из недр планеты показалось странного вида щупальце. Оно на глазах вытягивалось, хлеща заостренным концом, и чуть не сшибло тормозного свидетеля с ног. Только тут до парня дошло, что нужно валить, и он бросился прочь. Запись обрывалась, когда техник врывался в исследовательский бокс. К этому моменту его товарищи уже были в помещении.

Второй файл состоял из нарезки весьма любопытных кадров. Казалось, компьютерщики специально оставили самые впечатляющие эпизоды. Набегающие из тьмы быстроногие существа, действительно напоминавшие кошколаков, бросались на силовое поле «Забора», чтобы тут же свалиться на землю опаленными тушами – пробить преграду не удалось ни одной особи. К тому же их еще на подходе не слабо проредили «гатлинги» оборонительной системы. Откуда-то из-под небосвода падали разнокалиберные «летуны» – с размахом крыльев от десятков сантиметров до пары метров. Этих долбили в воздухе, унитары вырывали из крыльев большие клочья плоти, разносили легкие тела на куски, так что казалось, над «сектором-4» идет жуткий дождь из кровавых лохмотьев. Часть стаи все же прорвала оборону, удачно избежав попаданий из автоматических трехстволок, и спикировала на «дворик». Здесь летающие твари пришли в замешательство, не обнаружив ни одной доступной цели. Металл и композиты обшивки исследовательских комплексов оказались им не по зубам, зато самих нападающих безжалостно выкашивали струи напалма, вырывавшиеся из встроенных в стены огнеметов. По понятной причине палить из скорострельных гауссовок внутри периметра себе дороже – те несколько выстрелов, что они успели сделать, закончились неприятными рикошетами, так что центральный вычислитель поспешил внести коррективы в программы баллистических компов. Эта атака захлебнулась за считанные минуты, а потом началось самое интересное: завалы изорванной плоти стали буквально на глазах таять, как та непонятная зверюга на острове, которую Петрович порвал. На видео это не выглядело столь впечатляюще, как в реале, но бесследное исчезновение без малого нескольких центнеров останков даже самых дубовых не оставило равнодушными. «Ох и ни хрена ж себе!» командира второй роты потерялось на фоне не менее крепких выражений остальных участников процесса. Исаев даже грохнул по столу кулаком, призывая народ к порядку.

– Все рассмотрели? – поинтересовался он, дождавшись тишины. – Сами видите, это не сон и не глюки наблюдателей. Более того, не найдено не то что останков, а даже следов разложения органики. Все тушки исчезли бесследно. С таким мы, вернее, лейтенант Денисов уже сталкивался. Сейчас поделится опытом. Потом у каждого будет возможность высказать соображения. Поехали.

Еще около часа мы смаковали подробности увиденного, обсуждали и так и этак, обменивались впечатлениями, выдвигали предположения и выносили предложения по организации обороны от подобной напасти. Ничего конкретного придумать не смогли, сошлись лишь на необходимости утроить внимание и усилить бдительность. Также единогласно поддержали идею эвакуации персонала на орбиту, но Исаев лишь нехорошо прищурился в ответ. И только я понял, что означает выражение его лица: мы тут могли глотки рвать хоть до утра, но ближайшие две недели никакой эвакуации – безопасники не дадут. Но майор не стал разочаровывать офицеров, я, соответственно, тоже промолчал. Закончился импровизированный военный совет в четыре утра, когда утомленный Исаев разогнал всех по каютам. Понятное дело, дежурной смены это не касалось, да и не было никого из них в кабинете, все делом занимались. Меня же он попросил задержаться. Я пожал плечами в ответ на недоуменные взгляды коллег, и им пришлось убраться несолоно хлебавши.

– Ну, Олег, что по этому поводу думаешь? – поинтересовался начальник, когда дверь за Егерями закрылась. – Твой прогноз?

– Есть еще что-то, что мне необходимо знать?

– Вообще-то есть, – замялся Исаев. – Не стал ребят пугать. Техники доложили, что во время нападения напряженность защитного поля упала на пять процентов. Не по всему периметру, конечно, только в четвертом и пятом секторах. И не на все время, падение мощности фиксировали в течение тридцати секунд. Потом все пришло в норму. Плюс та же картина на «гатлингах»: подаваемая на привод мощность просела на полминуты в пределах нескольких процентов. Что скажешь?

– Занятно. – Я уселся в кресло и задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. – Думаю, это была разведка боем. Проверили нашу обороноспособность, попробовали на зуб систему энергоснабжения. Отработали способы преодоления защитных сооружений. Сейчас на некоторое время затихнут, потом соберутся с силами и устроят нам кузькину мать. Но мы отобьемся, без вопросов.

– Обоснуй.

– Легко. Летающие и бегающие твари по большому счету нам не опасны. Максимум, чего они могут добиться – запрут нас внутри базы. Ну, не сможем во «дворики» нос показать. Через внешнюю обшивку корпусов они при всем желании не пробьются. Опасными могут быть лишь корни. Кстати, вы заметили, что это был именно корень? Не щупальце, а растение. Малогибкий, но крепкий. Огня боится, а это плюс нам. База слишком большая для них. Чтобы ее опрокинуть, нужен просто исполинский корень. Мы заметим концентрацию такого количества биомассы. Я не знаю как, но наш противник может создавать все эти штуковины. Но не из воздуха. Нужно сырье органического происхождения. Его можно взять из окружающей среды или перебросить откуда-то. В любом случае мы это заметим.

– Допустим, – хмыкнул майор. – Что дальше?

– Дальше два варианта. Первый, он же наиболее вероятный и банальный: нас запирают внутри периметра. Зачем – это уже другой вопрос. Результат один – мы вынуждены будем эвакуироваться, потому как работать спокойно нам не дадут. Вариант второй, гипотетический: враг нас блокирует и ведет войну на уничтожение. Для этого ему придется или что-то придумать, или собрать всю биомассу на материке, создать гигантские корни и ими разрушить базу. Лично я в это не верю. К тому же в крайнем случае мы можем применить мощное оружие, вплоть до ядерных бомб. Просто уничтожим все живое на этом участке суши. Плохо то, что базу перенести на другое место не получится. В любом случае персонал спасем, если глупить не будем.

– Думаешь, без эвакуации не обойтись?

– Я бы уже сейчас народ на орбиту перевел. Здесь бы пусть дежурные смены сидели, и все. Пару сотен человек вывезти куда проще, чем полторы тысячи.

– Согласен. – Исаев страдальчески закатил глаза и откинулся на спинку кресла. – Это идеальный вариант. Но пока невозможный. Ты сам все слышал. Не будет катастрофических потерь, не будет и эвакуации. Так что работаем в прежнем режиме. Удваиваем бдительность, усиливаем оборону в рамках режима три-бэ. Но на этом все, к сожалению. И чует мое сердце, что предстоят нам ба-а-альшие неприятности. Возможно, уже сегодня. Все, Олег, свободен!

Я молча вытянулся по стойке «смирно», козырнул и вышел из кабинета, кликнув Петровича. До каюты добрались без приключений, и я поспешил забраться в постель – еще хоть три часа покемарю. Если Исаев прав, завтра, то есть уже сегодня, предстоит много работы. С этой мыслью я благополучно заснул.

Майор Исаев немного ошибся в прогнозе – неизвестный агрессор не беспокоил нас трое суток. Да и последовавшее происшествие в ожидаемое развитие событий не вписывалось: была потеряна связь с командой автономного исследовательского модуля, уже больше недели работавшего на материке в северном полушарии.

Глава 6 Прямо пойдешь…

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Как не трудно догадаться, именно мне выпала сомнительная честь сопровождать отделение Охотников и четверку безопасников в очередной спасательной миссии. Радовало, что в партнеры достались старые и, самое главное, проверенные знакомые – Дима Калашник со своими ребятами. Видимо, Линдеманн решил, что нечего расширять круг посвященных. Правда, мнением самих Охотников он поинтересоваться не удосужился, о чем с досадой и сообщил мне при встрече лейтенант. Он пребывал не в самом лучшем настроении, был мрачен и немногословен, изъяснялся в основном междометиями и смачными матюгами. Подчиненные вели себя сдержаннее, но по напряженным лицам было понятно, что они тоже не горят желанием прикрывать шпионские игры безопасников, параллельно разруливая за них неприятности. Безопасники же числом четверо старались вести себя тише воды, ниже травы, поскольку прекрасно понимали, что против десятка тренированных ребят не выстоят и нескольких секунд. Возглавлял их плюгавый тип лет сорока на вид, с бегающим хитрым и одновременно стальным взглядом. Старший сотрудник СБ компании Феликс Ковальски – именно так, на англосаксонский манер, его нам представил Линдеманн – впечатление производил двойственное: вроде и габаритами не поражал, и пузо заметное над ремнем нависало, а все же никак не получалось воспринимать его как доброго дядюшку. Выражение глаз не позволяло. Не знаю почему, но мне вдруг пришло в голову, что вот такие типы идеально подходят на роль наемного убийцы или какого-нибудь «улаживателя конфликтов». Пристрелит без вопросов и не моргнет. Опасный человек. Косвенно мою догадку подтверждал тот факт, что именно его Линдеманн отправил расследовать очередное происшествие. Значит, доверяет. Следовательно, нам по логике вещей доверять ему нельзя ни в коем случае. И спиной лучше не поворачиваться. Я процедуру знакомства вытерпел удачно, ничем не проявил неприязни, а вот Калашник не сдержался – они с Ковальски обменялись красноречивыми взглядами. Я заметил, как рука лейтенанта дернулась к кобуре, а безопасник поправил ремень «викинга», но вынужденные коллеги все же справились с порывом и даже одарили друг друга улыбками, если эти гримасы можно было так назвать.

Сопровождал Феликса еще один знакомец – долговязый техник Блажкович, тот самый, что с Линдеманном на первое ЧП летал. Он и в этот раз приволок целую кучу кофров, тащить которую помогали двое рядовых сотрудников, заодно выступавших в роли охраны.

В катер загрузились без эксцессов, но в десантном отсеке расселись неравномерными кучками: безопасники в своей тесной компании, мы с Калашником и Петровичем устроились поближе к люку шлюза, а в центре расположились Охотники во главе с сержантом Михой. Питомец попытался было залезть ко мне на колени, но я его согнал: лететь долго, отсидит все, стервец этакий. Петрович уловил мою мысль, обиженно мяукнул и ушел к Михе. Тот вредничать не стал, и страдалец разлегся на его огроменной ляжке. Сержант вообще сложением больше походил на сказочного огра, чем на человека, и отличался чудовищной силой и малой чувствительностью к неудобствам.

Стартовали в штатном режиме, катер разогнался и лег на курс. Лететь предстояло около трех часов, заняться было решительно нечем, и мы с Димой коротали время, перемывая косточки общим знакомым. Правда, осторожный лейтенант зашел издалека.

– Как думаешь, найдем кого? – поинтересовался он для начала.

– Вполне вероятно, – пожал я плечами. – Вопрос в другом: в каком они будут состоянии? Последний выход меня отучил делать оптимистические прогнозы.

– Предполагаешь, что все будет так же?

– Скажем так – не исключаю. Бритву Оккама никто не отменял, так что не будем плодить сущности. Предположим, что сыграл тот же фактор. В этом случае нам же будет проще, какой-никакой опыт есть уже.

Дима задумчиво кивнул, соглашаясь.

– Одно не пойму, – продолжил он после небольшой паузы, – кто позволил этим яйцеголовым в такую даль забраться. Был же официальный приказ Яковлева – любая активность не далее ста километров от базы.

– Тут свои нюансы, – хмыкнул я. – Скажу тебе по секрету: приказ начальника экспедиции распространяется только на сотрудников, заключивших контракт с Флотом. Вот как мы с тобой, например. Но оказалось, что чуть ли не половина ученой братии еще и второй контракт подмахнула, напрямую с компанией «Внеземелье». Их Линдеманн отмазал. Хотя это с какой стороны посмотреть…

– Вот сука!

Ага, полностью согласен. Но уж если Яковлев ничего в этой ситуации поделать не смог, то с нас какой спрос? Зато теперь приходится чужое дерьмо разгребать. И ладно бы дали нормальную лопату, так нет, всучили смешной детский совочек, и мучайся. Нет бы людей эвакуировать на орбиту – одним шагом все проблемы бы решили, ибо лучший бой тот, которого удалось избежать. Применительно к нашей ситуации это означало: нет на планете народа, нет и неприятностей, в которые он мог бы влипнуть. А сейчас что? Реагируем по факту, то есть неприятность в любом случае имеет место быть, и, как показывает опыт, без летального исхода явно не обошлось. Сколько на объекте персонала? Десять человек? Теперь десять трупов. И дай бог, чтобы я крупно ошибся с прогнозом. Я первый за такое дело пузырь коньячины раздавлю, здоровья не пожалею.

– Картинка со спутника хоть есть? – К лейтенанту вернулась способность мыслить конструктивно.

– Это ты у пилота спроси. Исаев ничего конкретного не говорил. Видимо, в процессе.

Спутников на орбите целая группировка – два десятка, но этого недостаточно, чтобы организовать круглосуточное наблюдение за поверхностью планеты, а тем более обеспечить контроль одной конкретной точки. Ребята-научники действительно забрались в дебри, в северном полушарии вообще крупномасштабные работы не планировались, вот и подвесили над ним всего три сателлита. Периодически с них можно было получить картинку, и самая свежая демонстрировала совершенно целый купол исследовательского модуля, даже мерцание «Забора» можно было разобрать. Одна беда – спутник проходил над точкой пять часов назад, а повторный проход ожидался еще через полтора. Беспилотник, конечно, отправили, но он доберется до места немногим раньше нас. Так что пилота можно не беспокоить. Если честно, я просто стрелки перевел, чтобы Дима меня не грузил лишний раз. Глядишь, до летуна докопается и, чем черт не шутит, выяснит что-нибудь интересное. Лейтенант не разочаровал – загерметизировал шлем и связался с экипажем катера на закрытом канале. Я же откинулся на спинку кресла и принялся размышлять о непростых взаимоотношениях с некоей рыжей девицей.

За прошедшие три дня дело с мертвой точки сдвинуть не удалось. Галя подчеркнуто меня игнорировала, когда я навещал ее на рабочем месте, и поспешно убегала из кают-компании, когда мы пересекались в жилом блоке. Про совместное посещение вечеринок речь не шла: с тех пор как Королев загремел в лазарет, девушка такие мероприятия стала избегать. К нам тоже никто из ученой братии не заглядывал – Галя коллег не приглашала, а я тем более. Викентий, правда, пытался напроситься в гости, памятуя о наличии бара с запасом пойла, но я это дело пресек: жизнерадостный толстячок удовлетворился совместным распитием поллитры в лаборатории, плюс точно такую же поллитру унес с собой. Честно говоря, выпить хотелось постоянно, сказывалось психологическое напряжение. Но не бухать же каждый день? И так с Исаевым набрались накануне. Хотя зарок я нарушил уже на следующий вечер, когда без приглашения завалились коллеги Иванов с Петровым. Пришли, понятное дело, не с пустыми руками, и засиделись до глубокой ночи, обсуждая политику партии в лице Яковлева и Линдеманна. Парни имели доступ к кое-какой информации, как я понял, с подачи Исаева, так что особо шифроваться не пришлось. Ни до чего конкретного не договорились, зато от души набрались, изрядно сократив запасы спиртного в мини-баре. Коллеги даже ночевать у меня остались, не рискнули в таком виде до седьмой палубы добираться.

Утром, как назло, попались на глаза Галине, и та окатила нас волной презрения. К счастью, похмелье позволило отнестись к этому наплевательски и где-то даже философски. Как сказал Коля Иванов, за удовольствие всегда приходится платить: за бухло – похмельем, за интим – борьбой с тараканами в женских головах. А если было много всего и сразу, то и цена растет в геометрической прогрессии. Тут я с ним не согласился: где мы и где интим! На что тот резонно возразил, мол, раз так смотрит, значит, есть за что. А я еще легко отделался, коллеги часть удара на себя приняли. И я должен им быть за это благодарен, а если конкретно, то неплохо было бы принять на грудь для поправки здоровья. У меня мелькнула мысль поддаться на уговоры: последние события всех держали в напряжении, а самое лучшее лекарство что? Правильно, бухло и это самое. А лучше все сразу и много. А что за это бывает, смотри выше. Нет уж, хватит. Обвинив коллег в малодушии и алкоголизме, я добрался до аптечки и закинулся антипохмелином – второй раз в жизни. Первый был позавчера с Исаевым. Разом поскучневшие парни отобрали у меня таблетки, запили гадостные «колеса» водой из-под крана и ушли, обругав напоследок жмотом и трезвенником-язвенником. Я же наскоро умылся, постоял под холодными струями в душевой кабинке и отправился искать Петровича – питомец слинял еще накануне вечером, схомячив пару упаковок кальмара.

Обнаружился он, как я и предполагал, в каюте у Гали. Врываться в помещение не стал, культурно постучал в дверь, но дождался только ехидного «Никого нет дома!» и не менее ехидного мява. Вздохнув тяжко, я оделся и отправился на рабочее место, то есть в лабораторию. Петрович вскоре явился туда же в сопровождении Гали. Вернее, наоборот. Хотя с какой стороны смотреть – это она перед ним все двери открывала, а он вышагивал рядом, задрав распушенный хвост трубой. Мы с Викентием как раз трепались про женский пол, когда появилась эта парочка. В результате проводили их взглядами до Галиного кабинета, Викентий причмокнул восхищенно и принялся читать лекцию «Как помириться с девушкой за один день». Мне его разглагольствования быстро наскучили, и я спрятался в кабинете, а потом и Петровича запустил – этот варвар не придумал ничего лучше, как скрестись в нее лапами. Хорошо я быстро среагировал, не успел насквозь проскрести – с его когтями это запросто. Но и за эти несколько секунд перед дверью выросла целая кучка пластиковой стружки. Зато Петрович явился не просто так, а с докладом, и тем самым заслужил прощение.

В тот же день удалось реализовать задумку насчет букета, получив задание на выход «в поле». В лесочке, в нескольких километрах от базы, засекли стаю «кошколаков», а так как мы с напарником уже имели опыт общения с этими зверюгами, то биологи нас и запрягли. Стандартная рутина – добрались до места на кваде, подкрались к лежке и втихаря нацепили на несколько особей маячки. Плевое дело в принципе, особенно если знаешь, чего ожидать от клиента. На обратном пути немного задержались и к шлюзу заявились с большой охапкой здешних псевдоцветов. Впрочем, мы уже неоднократно убедились, что к местным обитателям, равно как и к представителям растительного царства, использовать приставку «псевдо» вовсе не обязательно. После длительной дезинфекции, которой мы себя подвергли совершенно добровольно, охапка превратилась в скромный букетик. С самыми пышными и яркими цветами пришлось расстаться, так как клятый комп обнаружил в них аллергены. Я возражать не стал, не дай бог, пыльца в систему вентиляции попадет, такая буча поднимется, что мама не горюй. Мне и оставшегося богатства хватило.

Просто завалиться в Галин кабинет и подарить букет я не решился, вместо этого мы с напарником разработали целую спецоперацию: он отвлекал девушку, а я тайком доставлял вазу с цветами. Сам, понятное дело, на глаза не попался, подослал питомца с нацепленным ППМ. Галина реакция обрадовала – она укоризненно покачала головой и зарылась лицом в букет. Через некоторое время отставила подарок в сторону, улыбнулась, подхватила Петровича и чмокнула его в холодный нос. Кота передернуло от возмущения – еще бы, он раньше таким изощренным издевательствам не подвергался – однако вырваться он не посмел. Галя же поймала взглядом объектив камеры и с усмешкой объявила:

– Хорошая попытка, Олежек! Но ты пока все еще на уровне «сволочь». До уровня «козел» не хватает пятидесяти очков экспы. Дерзай!

Я в ответ хмыкнул, хоть она этого и не могла видеть. До полного примирения еще очень далеко, после «козла» еще как минимум «дурак» – но сдвиг в лучшую сторону есть, что не могло не радовать. А вчера она мне даже улыбнулась утром, но здороваться не стала. А на сегодня у меня были грандиозные планы, которым оказалось не суждено сбыться – очередное ЧП, будь оно не ладно! Последняя мысль вернула меня с небес на землю, и я вновь осознал себя сидящим в десантном отсеке катера. Досадно, однако.

Дима Калашник как раз закончил препирательства с пилотом и от души ругнулся, вырубив передатчик. Буркнул на мой вопросительный взгляд что-то вроде «глухо пока» и откинулся в кресле, явно не в настроении продолжать беседу. И уже через несколько секунд он засопел, удивительно быстро провалившись в сон. Я подивился немного этой его способности, а потом и сам последовал его примеру – лететь еще долго, отчего бы не подремать?

Разбудил меня Миха. Вернее, будил он непосредственного начальника, то есть лейтенанта Калашника, но делал это столь экспрессивно и шумно, что я тоже вскочил. Даже озирался пару секунд испуганно. Рядом уже терся Петрович, а из динамиков доносился голос пилота:

– …ное время прибытия тридцать минут! Внимание, готовность по экипажу! Расчетное время прибытия тридцать минут! Внимание!..

– Тьфу, зараза! – плюнул я в сердцах. Мало мне Михиного баса, еще и летун издевается. – Дим, просыпайся.

– Уже, – буркнул тот и с кряхтеньем выбрался из кресла. – Пошли в рубку, с пилотами переговорим.

Катер отличался от того, на котором мы совершили первую высадку, причем не в лучшую сторону. В частности, в этой модели обзорный экран в десантном отсеке предусмотрен не был, так что вывести картинку на всеобщее обозрение не представлялось возможным. В лучшем случае, если трансляцию со спутника или беспилотника удалось организовать, можно будет синхронизировать баллистические компьютеры участников миссии и передать изображение на дисплеи шлемов. Собственно, на это Калашник и намекал, приглашая меня на беседу с летунами.

Рубка оказалась донельзя тесной, мы с коллегой едва уместились в узком пространстве за креслами пилотов. Командир экипажа, в настоящий момент контролировавший курс, отделался невнятным бормотанием, отослав ко второму пилоту. Тот обязанностями манкировать не стал и на прямой вопрос дал не менее прямой ответ:

– Есть картинка. Запускаем процедуру?

Калашник кивнул, и пилот пробежался пальцами по виртуальной клавиатуре. Через несколько секунд процесс завершился, и на внутренней стороне моего забрала загорелась пиктограмма внешнего видеоканала. Я привычно активировал виртуальное рабочее пространство, в пару кликов развернул окошко и убедился в собственной правоте – изображение шло с беспилотника. Юркий летательный аппарат нарезал круги над исследовательским модулем, и мы смогли оценить вид с высоты птичьего полета. По сложившейся традиции исследовательский комплекс располагался посреди обширной поляны в сердце субтропического леса, неподалеку от вытянутого дугой озера. С первого взгляда становилось ясно, что на объекте явно не все в порядке. Во-первых, «Забор» отключен. То есть совсем, даже намека на силовое поле нет. Во-вторых, на куполе просматривались следы повреждений: крупные вмятины, сорванные и искореженные антенны, один лист обшивки вырван с корнем, а на его месте зияла дыра, сквозь которую просматривались ажурные конструкции силового каркаса. Плюс ко всему трава вокруг модуля отсутствовала, а земля, казалось, была перекопана оравой трудолюбивых кротов.

– Красиво! – невесело ухмыльнулся я. – Что скажешь, Дим?

Калашник в ответ коротко матюгнулся, и второй пилот поднял на него удивленный взгляд.

– Вы инструкции получили? – обратился лейтенант к летуну.

– Так точно, перед вылетом загрузили в вычислитель. А что, будут какие-то особые пожелания?

– Какие, на хрен, пожелания! Просто, когда высадимся, вы не приземляйтесь, крутитесь чуть в стороне. Во избежание. Мне совсем не улыбается застрять здесь без транспорта.

– Вас понял, – посерьезнел пилот. – Работаем по плану?

– Угу. Пошли, Олег!

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Высадились, как и ожидалось, без проблем. Предупрежденные летуны посадили катер в трех сотнях метров от модуля – безопасную дистанцию вычислили еще несколько дней назад, когда эксперты технической службы проанализировали записи с моего регистратора. Точную цифру установили эмпирическим путем, сравнив состояние моей экипировки при приближении к памятному амфитеатру с «коматозниками», пирамидами и «стррранной» тварью, убиенной впоследствии Петровичем, и телеметрией с катера Охотников, прибывших на выручку. Здесь, кстати, тоже обнаружились пирамиды – при вдумчивом анализе картинки с беспилотника, но, к нашему счастью, торчали они на опушке леса в дальнем конце поляны, то есть в паре километров от научного объекта. Рассмотреть их удалось в подробностях, увеличив изображение. Они оказались обычными кусками камня правильной формы, со следами рыжей пыли на гранях. Как показывал опыт, пирамид в таком состоянии можно было не опасаться – сломаны или выключены, не важно. Так что сегодня на этом этапе миссии мы почти не рисковали. Основная работа началась позже, когда мы горохом высыпались из десантного отсека, отбежали на десяток шагов, и катер взмыл в небо. Дима Калашник оказался прав – я действительно почувствовал себя гораздо спокойнее, когда наш транспорт удалился от разрушенного строения. В том, что оно именно разрушено, мы не сомневались: с места высадки все было прекрасно видно. Вблизи повреждения купола впечатляли еще сильнее, Миха даже присвистнул, оценив масштаб бедствия.

– Это чем же его так вскрыли? – озадачился он вслух. – Е-мое, не хотел бы я с этой штуковиной встретиться!

– Все сказал, умник? – поинтересовался Калашник с недоброй ухмылкой. – Тогда разбиваемся на звенья, и вперед! Приказ никто не отменял.

Охотники рассредоточились попарно, взяв под контроль практически всю окружающую местность: две двойки впереди, по одной с флангов и одна в арьергарде. В середине построения расположились безопасники, нагруженные аппаратурой. Мы с Петровичем обогнали всех, удалившись метров на пятьдесят, и неторопливо направились к исследовательскому модулю. Остальные двинулись следом.

В сотне метров от объекта, почти на самой границе между травостоем и перепаханной почвой, я остановился и поднял руку. Охотники застыли на месте, подозрительно водя стволами «вихрей», но непосредственной опасности пока не было, просто я следовал букве инструкции. Безопасники же побросали поклажу на землю и устроились рядом, радуясь передышке. Судя по всему, кофры с научными прибамбасами были отменно тяжелыми.

– Петрович, разведка!

Питомец, давно уже слившийся с растительностью, одарил меня стандартным мыслеобразом «понял», приник к земле и чуть ли не на брюхе пополз в сторону модуля. Получалось у него ловко, ни одна травинка не шелохнулась. Обычный человек сразу же потерял бы его из вида, да и мне с трудом удавалось контролировать перемещения напарника, но опыт, как говорится, не пропьешь. Вот кот достиг границы травостоя, вытянул переднюю лапу, пробуя почву впереди на ощупь – шерсть из зеленой стремительно сменила окрас на землисто-серый. Результатом Петрович остался доволен и смело шагнул на рыхлый грунт, в очередной раз поразив меня метаморфозой – никак не привыкну к этому зрелищу, очень уж оно забавное: по телу зверя проходит волна изменения цвета от кончика носа до кончика хвоста, причем обычно в режиме реального времени и очень быстро. Петрович способен менять колер в прыжке, если ему приспичит. Даже не знаю, как описать… Это как поставить видеокамеру на границе двух сред, например, воздуха и воды, и заставить кота нырнуть. Примерно такой же эффект, только цвет меняется самым причудливым образом в зависимости от окружения, и никакой границы нет, что только добавляет процессу ирреальности. Вот и сейчас питомец за мгновение избавился от зеленых оттенков, раскрасив шерсть во все разновидности серого. Замер на миг, насторожив уши, и продолжил движение.

Шагов через тридцать он по моей команде задержался и обнюхал почву, но ничего необычного анализатор в запахе не выявил: типичный для этих широт состав гумуса, разве что влажность чуть ниже, чем должна быть. Почва, кстати, совсем не чернозем, но и не чистая глина – все же субтропики, да еще в глубине континента. И не так душно, как на давешнем острове. В принципе, здесь и без термобелья, в одних шортах рассекать можно вполне комфортно. Хорошее место, удачно расположенное, в самый раз под городок тысяч на десять населения.

Повинуясь очередному приказу, Петрович предельно быстро пересек полосу взрытой земли и приблизился вплотную к модулю. Здесь он удвоил осторожность, аккуратно обогнул постройку по широкой дуге и вышел на исходную позицию, дав нам время на анализ обстановки. Камера ППМ исправно передавала изображение, так что было над чем задуматься. По первому впечатлению объект подвергся массированной бомбардировке: повсюду странные ямы, напоминающие полузасыпанные воронки от фугасов, половина опор периметра повалена, остальные изогнуты причудливым образом, вмятины на полусфере основного корпуса… В одном месте в стене зияет дырина, в которую при желании может протиснуться глайдер. Обшивка не просто отслоилась от каркаса, такое ощущение, что листы композита рвали, как бумагу. Ажурные балки перебиты и закручены винтом. Люк шлюза страшным ударом вывернут с корнем, искореженный броневой лист встал в распор в глубине помещения. Внутренняя переборка на месте, но верхний левый угол отогнут, открывая доступ к кольцевому коридору и каютам персонала.

Петрович застыл напротив шлюза, свернувшись клубком и полностью слившись с землей. Судя по его настороженному виду, ему что-то не нравилось. Я послал питомцу образ озадаченно чешущего в затылке Егеря, занятого осмотром какой-то непонятной хреновины, больше всего напоминавшей ожившую абстрактную картину. Тот встрепенулся и выдал: «Страаааанноооееуууааа!». Нехорошо так, с подвыванием и тоской в голосе. Ага, спасибо, напарничек! Я, собственно, в этом и не сомневался.

– Опасность?

Отрицательное фырканье и образ ощерившегося рыжего кота.

– Разведка внутрь! Бойся!

Петрович пружинисто вскочил, уловив стандартные образы, и осторожно забрался в шлюз. Проскользнул под смятым люком, нырнул в дыру под потолком, ловко взлетев по вертикальной поверхности, лишь чуть прикасаясь к ней когтями, и исчез из вида. Я же развернул окно видеосигнала с ППМ и перешел в «стереорежим». Камера автоматически включила ночное видение – освещение внутри модуля не работало.

За следующие пятнадцать минут Петрович осмотрел все закоулки сооружения, заглянув в первую очередь в каюты и кубрики, потом в рубку и ангар. Везде обнаружились следы разгрома: мебель раскурочена, дисплеи разбиты, глайдер смят в гармошку. Все двери или выворочены с корнем, или просто отогнуты внутрь помещений. Ни одной целой переборки, ни одного люка, и даже иллюминаторы выбиты. При этом нигде никаких следов персонала – ни крови на стенах, ни тел или хотя бы их фрагментов. Даже обмундирование отсутствовало, за исключением той одежды, что висела в шкафах. Периодически мой питомец принюхивался, но анализатор не выявил никаких необычных ингредиентов – стандартный состав местного воздуха. Точно так же не нашлось и следов чужой органики: если и попадалось что-то, то оказывалось обычной грязью, занесенной с улицы. Наконец я удовлетворился результатом осмотра, подозвал напарника и двинулся к модулю, сделав знак остальным идти следом.

Внутрь я не полез, обогнул купол, остановился у пролома во внешней обшивке и принялся изучать его со всем тщанием. Здесь меня и нашел Дима Калашник. Охотники привычно рассредоточились вокруг объекта, взяв под контроль окрестности, а безопасники устроились у шлюза: Блажкович разворачивал аппаратуру, Ковальски стоял рядом с умным видом, а двое охранников взяли на прицел разгромленное помещение. При этом выглядели они довольно испуганными. Несколько успокоившийся Петрович не удержался и схулиганил: подкрался незаметно и боднул одного из безопасников в ногу. Тот чуть ли не подпрыгнул, огласив окрестности «факами» и прочей англоязычной руганью, поминая кошачьих родственников до третьего колена, так что мой питомец предпочел ретироваться, пока не дошло до рукоприкладства или стрельбы. Все это я увидел в свернутом до минимального размера окошке видеоканала с ППМ, потому как «стереорежим» уже давно отключил. Когда проштрафившийся зверь вернулся ко мне, я загнал его на верхушку купола с приказом наблюдать, а сам обратился к Диме Калашнику:

– Коллега, что скажете?

– А ты как думаешь? – немедленно огрызнулся тот и выдал целых три непечатных слова.

– Согласен, – кивнул я. – А если подробнее?

Коллега злобно зыркнул – через прозрачное забрало все было прекрасно видно, – еще раз ругнулся, но все же справился с собой и выплюнул чуть ли не по слогам:

– Я ни хре-на не по-ни-маю!!! – Вдохнул полной грудью, глубоко, со свистом, выдохнул через нос и продолжил: – Характер повреждений странный. Это не взрывы, похоже, что просто долбили чем-то тяжелым. Это какой же должен быть таран, чтобы внешнюю обшивку исследовательского модуля пробить? Разве что катер на полном ходу вогнать, и то не факт. А опоры ты видел? Ну ладно, из земли их вывернуть реально, если силового поля нет. А как их штопором скрутили? Или шлюз тот же? Как, мля?!

– Спокойствие, только спокойствие, как говорил герой одной детской сказки. – Я задумчиво провел пальцем по сколу на листе обшивки. Перчаткой, ясное дело, не пренебрег, опасности повредить руку не было, так что я позволил себе эту маленькую вольность. – Плохие наши дела, Дмитрий! Я бы даже сказал, полярный зверь намечается. А в такой ситуации профессионал обязан сохранять холодный рассудок, иначе он рискует погибнуть сам и погубить подчиненных. Тебя этому разве не учили?

– Да тьфу на тебя! – Несмотря на слова Димы, мое показное спокойствие подействовало – он взял себя в руки. – Сам-то что думаешь по этому поводу?

– Есть у меня гипотеза. Тебе интересно?

– Да говори уже, не тяни Петровича за первичные половые признаки!

– Я исхожу из предположения, что все это дело рук – вернее, тентаклей – нашего таинственного оппонента, – начал я издалека. – То есть безумные теории типа внезапного нападения пиратского клана или злобных пришельцев из неисследованного космоса отпадают. Источник опасности сугубо местный. Какого происхождения – это вопрос отдельный. Главное, враг локальный, пусть и имеющий доступ ко всем уголкам на планете. Так вот, лично я вижу ситуацию следующим образом: агрессор явно способен к обучению, он перебирает варианты, приспосабливается, выискивает слабые места в нашей обороне. Хотя я не понимаю, зачем ему это. Допустим, он хочет нас уничтожить, и действует он при этом на редкость разумно. Сначала разведка и анализ. Первый случай с Петровичем – когда он почуял «странное», охранный кибер сшиб какую-то летучую тварь, а на следующий день мы не нашли ее останков. Потом пропавший катер, трое погибших ученых, претендующих на премию Дарвина, «коматозники», пирамиды, очередная летучая хрень, испарившаяся на моих глазах. Следишь за мыслью? Идем дальше. Ночная атака базы, на первый взгляд совершенно бесполезная. Теперь вот это чепэ. Как минимум в трех случаях есть общее: при определенных условиях энергонакопители нашей техники практически мгновенно разряжаются. Какой можно сделать вывод?

– Они нашли способ оставить нас безоружными.

– В точку.

– Вот только нападение на базу не вписывается. Твари тупо перли на «Забор» и прорывались в сектора с неба и из-под земли.

– У тебя просто нет всей информации, – помотал я головой. – Я думаю, цель у них была одна – опробовать метод на крупном объекте. И им это удалось. Мне Исаев сказал, во время нападения напряженность силового поля просела на несколько процентов. И мощность, подаваемая на оборонительные системы, тоже снизилась, правда, совсем немного и ненадолго.

– Хочешь сказать, они получили опыт и теперь приспособились? И в итоге мы поимели вот это все? – Калашник обвел окрестности широким жестом и тяжко задумался.

– Ага, или нас поимели, – пожал я плечами в ответ. – Мы в заднице. Теперь агрессор умеет обесточивать транспорт, опустошать энергозаряд в средствах индивидуальной защиты, ломать «Забор» и выкачивать энергию даже из реактора. Плюс ко всему сумел справиться с броней, я так понимаю, грубой силой. И каков же будет его следующий шаг?

– Твою мать! – Дима невидящим взглядом уставился на меня. – Слушай, это всего лишь малый исследовательский модуль. Не думаешь же ты, что они на базу прорвутся? Там броня крепче, куча защитных систем, реактор в сотни раз мощнее… Не верю… Не бывает такого! Как они собрались стены ломать?!

– Корни, – кивнул я на ближайшую яму. – Помнишь? И еще мне кажется, что этот таинственный агрессор умеет использовать окружающую биомассу. Видишь, земля вспахана? Он каким-то образом переработал траву и вырастил корни. Много корней, причем мощных. Ими и покорежил тут все. Я подозреваю, что он мог вырастить один здоровенный корень и запросто перевернуть модуль. Прикинь, какая дурь? И ведь никто не чухнулся, значит, все эти метаморфозы с окружающей растительностью прошли абсолютно незаметно. Кстати, пошли с безопасниками поговорим. Зря, что ли, они столько времени с аппаратурой возятся?

Блажкович против ожидания информацией поделиться не отказался, да и Ковальски промолчал. Видимо, поняли, что не время сейчас отношения выяснять. Техник полностью подтвердил мои подозрения: в сооружении не осталось ни капли энергии, реактор исчерпал ресурс активного вещества и остановился. Этого я и в страшном сне не мог представить – даже от такой, можно сказать, миниатюрной установки термоядерного синтеза отдача энергии была колоссальной. Как ее утилизировать, если не выбрасывать в окружающую среду, я не представлял даже теоретически. Но следов термоядерного взрыва вокруг не наблюдалось, так что пришлось смириться с невозможным.

В качестве ответного жеста я изложил безопасникам собственные выводы, чем поверг их в глубокую задумчивость. Вывести их из этого состояния сумел только Миха, вдруг заоравший на общем канале:

– Парни! Сворачиваемся! Готовность две минуты, катер на подходе!

Охотники засуетились, наплевав на обалдевших безопасников. Блажкович с охранниками откровенно хлопали глазами, ничего не понимая, а Ковальски застыл в характерной позе – видимо, связался на закрытом канале с начальством. Я последовал его примеру и вызвал Калашника.

– Ага, сворачиваемся, – мрачно подтвердил тот. – Ты был прав. Песец пришел. Базу атаковали. Исаев приказал все бросать к чертовой матери и возвращаться. Объявлена полная эвакуация гражданского персонала, Охотники подняты по тревоге.

– А что безопасники?

– Пес их знает! Сейчас спрошу.

Коллега ушел с закрытого канала и перешел на общий. Ковальски ответил сразу, причем совершенно не так, как я надеялся:

– Лейтенант, у меня приказ Линдеманна продолжить работу.

– А у меня приказ Исаева забить на приказы Линдеманна и вернуться на базу, – грубо отрезал Дима. – И вас доставить в расположение. Силой, если придется. Так что у вас две минуты, чтобы свернуть оборудование.

– Я бы попросил!

– Полторы.

– Мы остаемся. И катер я вам не отдам. Экипаж переходит в мое подчинение. Это ясно?

– Минута.

Ковальски потянулся к «викингу», но Калашник оказался быстрее – безопасник еще только дернул рукой, а ствол «вихря» уже уперся ему в забрало. Я тем временем взял на прицел остальных.

– Миха! – рыкнул коллега, не сводя с оппонента злого взгляда. – Дуй сюда, ребята грузиться отказываются.

Через пару мгновений Охотники сосредоточились вокруг нас, и под прицелом десятка стволов Ковальски сник окончательно. Матерно ругнулся, махнул рукой Блажковичу, и тот принялся лихорадочно сворачивать оборудование. Засевший на вершине купола Петрович ехидно косился на нас сверху и злобно подвывал, дескать, бойтесь меня, рабы! И только попробуйте не подчиниться!

На горизонте между тем показалась стремительно растущая точка. Я подозвал напарника, и к тому времени, как катер завис в десятке шагов от нас, все были готовы к эвакуации. Торопливо зашвырнув в десантный отсек аппаратуру, мы набились туда же, и пилот рванул машину ввысь, даже не дав нам времени рассесться по креслам и пристегнуться.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Подгоняемые Калашником летуны врубили форсаж, и обратный путь мы одолели за каких-то полтора часа. Правда, слабенькие гравикомпенсаторы с нагрузкой справлялись плохо, так что натерпелись за это время досыта. К концу полета я чувствовал себя выжатым лимоном, Петрович тоже был не в лучшем состоянии, но риск себя оправдал, мы добрались до базы в рекордно короткий срок. Когда до места осталось сотни километров, пилоты сбросили скорость, и мы получили возможность отдышаться и немного расслабить дрожащие от напряжения мышцы. Еще получилось подключиться к видеопотоку, шедшему с беспилотников над базой – Исаев любезно предоставил код доступа, когда мы с ним связались. Тогда же майор велел на рожон не лезть, а сначала осмотреться.

Дима Калашник приказ выполнил, и мы сполна насладились зрелищем. Впрочем, с высоты птичьего полета процесс выглядел прозаично: к «цветку» базы со всех сторон стекались… толпы, стаи, стада – даже не знаю, как назвать. В общем, скопления разнообразных организмов, бегающих, ползающих и летающих. Они концентрировались или напротив «заборов», огораживающих сектора между «лепестками», или у торцов исследовательских корпусов. Издалека было плохо видно, но, похоже, нападающим существам удавалось преодолеть и силовое поле, и композитную броню. На наше счастье, прорывы шли не широким фронтом, а в отдельных точках, так что Охотники должны были справиться. К тому же оборонительные системы не молчали: «гатлинги»-трехстволки поливали атакующих тяжелыми унитарами, оставляющими за собой целые просеки, а проникших в сектора тварей поджаривали из стационарных огнеметов. Над базой кружила туча мелких летучих организмов, но они попыток напасть не предпринимали, наверное, у них была другая задача. Судя по помехам, они пытались нарушить связь, в чем я особой пользы не углядел – групп, подобных нашей, больше не было. Хотя если они успешно забивают канал орбитальной группировки, нам придется тяжеловато.

Стоять над душой у пилотов мы не стали – те сами разобрались в обстановке, с трудом, но связались с диспетчером и посадили катер в третьем стартовом комплексе, ставшем уже почти родным. А перед самым приземлением я успел разглядеть прелюбопытную картину: силовое поле периметра в «секторе-3» вдруг странно замерцало, земля вздыбилась над гигантским, в половину корпуса высотой, корнем, и по нему зазмеилась молния энергетического разряда, ушедшая в землю. Практически в то же мгновение в недалеком озере вспух столб воды, рассеялся мелкими каплями, но те до зеркальной поверхности не долетели – испарились. Вот и разгадка, куда излишек энергии стравливается: около раскуроченного исследовательского модуля тоже озеро имелось. Правда, до него мы не дошли, причины не было. Хотя интересно было бы посмотреть, что стало с его обитателями. Сразу после этого корень разлетелся на ошметки, но прореха в «Заборе» осталась, и в нее хлынул поток тварей. Катер между тем нырнул в сегментный люк, и что было дальше, я уже не видел.

Летуны аккуратно приткнули машину на пятачок с цифрой пять, несколько стоявших наготове Охотников сшибли из «вихрей» прорвавшихся следом за нами летающих тварей, и командир экипажа объявил по громкой связи, что приехали. Мы торопливо выпростались из кресел и ломанулись в шлюз, но оказавшийся бодрее других сержант Миха оперативно навел порядок, так что никого не задавили. Затем выстроились на палубе, причем безопасники кучковались немного в стороне, ожидая, пока Ковальски свяжется с шефом. Нам же ждать почти не пришлось – на связь вышел Димин ротный и велел Охотникам в полном составе выдвигаться в «сектор-2» на усиление. Мне же с Петровичем он предложил явиться в командную рубку, где меня ждал сам майор Исаев. Поскольку я возражений на этот счет не имел, то кликнул напарника и направился к ближайшему лифту.

До места добрались без приключений. Попадавшиеся навстречу люди двигались суетливо, но признаков паники не было. Составившие нам компанию техники числом трое сосредоточенно обсуждали какую-то утечку в пятом секторе и деловито прикидывали способы пресечения оной. С расспросами я решил повременить, за что и был вознагражден, явившись пред светлы очи начальства.

В командной рубке народу было много, но все занимались делом, никто не шатался просто так. Заправлял здесь всем лично Исаев. Капитан первого ранга Яковлев находился в резервном центре управления – он осуществлял общий контроль и вмешивался в процесс лишь в исключительных случаях, когда власти майора не хватало для принятия решения. В частности, он определял порядок эвакуации, а в организацию обороны, напротив, не лез, отдав это направление на откуп заместителю.

При виде меня майор приветливо кивнул и сделал неопределенный жест рукой, типа подожди, я сейчас. Закончил ругаться с кем-то, выдал пару распоряжений, пробежался пальцами по виртуальной клавиатуре и, наконец, обратил внимание на нас с Петровичем:

– А, Денисов! Прибыл… Это радует. Пошли, переговорить надо.

Мы двинулись следом за Исаевым. Тот привел в закуток, служивший уголком отдыха и кабинетом психологической разгрузки одновременно: отгороженное от остальной рубки небольшое пространство с парой диванов, столом и имитацией аквариума в переборке. Старая флотская традиция, освященная, можно сказать, веками.

Майор бухнулся на диван и хлопнул ладонью по обивке:

– Садитесь, в ногах правды нет. – Дождавшись, пока мы устроимся, продолжил: – Все-таки я был прав, надо было сразу эвакуацию начинать. Ну да ладно, что ж теперь… Докладывай, как слетали.

Я коротко обрисовал обстановку на месте ЧП и незамедлительно скопировал все записи в центральный вычислитель. Исаев файлы просматривать не стал, ограничился моими соображениями, которые я уже высказывал Калашнику.

– Пожалуй, с выводами соглашусь, – подвел он итог моему докладу. – Сам видишь, на практике подтвердились. Ладно, пока время есть, введу тебя в курс здешних событий. А то ведь эти твари периодически всем скопом наваливаются, еле отбиваемся. Сейчас, в принципе, затишье…

Со слов майора выходило, что обстановка хоть и тяжелая, но не смертельная – покуда периметр удавалось удерживать. С базы каждые двадцать минут стартовали спасательные челноки, на орбиту отправили уже больше сотни ученых и техников, почти столько же загрузились в транспорт. Внизу осталось еще около трехсот человек. Как выяснилось, эвакуационных средств было недостаточно: никто ведь не предполагал, что придется в темпе уносить ноги. Типовой план предусматривал участие в процессе орбитальной группировки, в нашем же случае воспользоваться услугами внутрисистемных кораблей не представлялось возможным – оба они сейчас находились у скопления из трех газовых гигантов, и на орбиту Находки могли выйти в лучшем случае в течение десяти-пятнадцати часов. Так что командование предпочло эвакуировать персонал мелкими партиями в несколько заходов. Первая группа челноков ушла час назад, вторая была на подходе, а вот потом придется ждать довольно долго – маневрирование в ближнем космосе дело достаточно муторное, вернутся кораблики в лучшем случае часов через пять.

Боевые действия шли ни шатко ни валко. Большую часть атакующих тварей истребляли еще на подходах, внутрь базы прорывалась едва ли десятая часть. Тушки убиенных сразу же испарялись, так что завалов из смрадных ошметков можно было не опасаться. Нарушений периметра, вроде того, которому я стал свидетелем, за все время было три. Вражеская орава заполняла внутреннее пространство «дворика» и принималась испытывать на прочность обшивку лабораторных корпусов, безжалостно истребляемая огнеметами. «Забор» техники во всех случаях восстанавливали минут через десять, твари оказывались в западне и в конце концов уничтожались. Но несколько десятков успевало проникнуть во внутренние помещения, расковыряв обшивку в местах сочленений броневых листов. В этом им помогали гигантские корни, к нашему счастью весьма недолговечные – они рассыпались сами собой спустя минуты после появления. Но и от подобных точечных прорывов неприятностей хватало. Враждебные организмы перехватывали мобильные группы Охотников. Противостоять плотному огню они не могли, УОДы разрывали тела на куски, которые истаивали на глазах изумленных бойцов. Потерь пока было относительно немного – трое погибших у Охотников и семеро из технического персонала. Полтора десятка раненых, из них половина тяжелых, в основном лишившихся одной или нескольких конечностей. Но в общем и целом база успешно отражала нападение, и все это дело грозило перерасти в полноценную осаду.

– Вот такие дела, Олег! – закончил рассказ майор. – Кстати, для тебя есть особое задание.

Я всем своим видом показал, что внимательно слушаю. Петрович тоже навострил уши.

– Сейчас пойдешь в лабораторию, твои коллеги-биологи там чего-то учудили. Организовали что-то вроде сканирования окрестностей, пытаются локализовать, как выразился Накамура, основные потоки биотической энергии. Что это значит – убей не знаю. Но они обещают выявить «дирижера». Когда им это удастся, вернее, если удастся, понадобишься ты. Твое дело проконтролировать, чтобы никто не сунулся сдуру наружу. Обо всех результатах сначала докладывать мне, только потом действовать. Понял?

– Так точно! Разрешите идти?

– Давай.

Из рубки мы убрались вовремя: когда у нас за спиной закрывалась дверь, я услышал завывание сирены и крик дежурного оператора:

– Прорыв в «секторе-пять»! Всем внимание! Нужны подкрепления!

Задерживаться не стал, хотя и подмывало… Сами разберутся. Был бы я тут реально нужен, Исаев бы меня к биолухам не отослал. Видимо, он действительно считает, что их затея сейчас важнее всего остального. Интересно, а где коллеги Иванов с Петровым? Выяснять поленился, благо нашлась свободная кабинка лифта, в которую мы с Петровичем и загрузились. На месте были уже через пару минут.

Против ожидания в лаборатории столпотворения не наблюдалось, все чинно и благородно, как в лучших домах Лондона. Видимо, большую часть персонала эвакуировали или по каютам разогнали – в «сердцевине» намного безопаснее, чем в «лепестках». Признаки человека обнаружились в персональном боксе Гали Рыжик. Кто бы сомневался, ага…

В помещении наличествовали сама Галя, профессор Накамура и, к моему величайшему удивлению, Викентий Егоров. Но я припомнил, как тот хвастался обширными познаниями в области электроники и умением из разного хлама буквально на коленке собирать действующие образцы – навыком в данный конкретный момент более, чем актуальным. Правда, до этого случая убедиться в правдивости его слов не было. А тут вон как вышло.

Ученые сидели тесной кучкой у Галиного терминала и разглядывали что-то на мониторе. Я деликатно кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание, но успеха не добился. Петрович же решил действовать более прямолинейно и с разбегу забодал Галину ногу. Та дернулась было, но, разглядев моего напарника, прервалась на полуслове и снова уставилась на монитор. Занятно. Что это у них там такое интересное? Я тихонько подошел ближе и тронул Викентия за плечо. Тот отреагировал адекватно – кивнул и сунул для пожатия сухую ладонь, а Накамура даже не обернулся, контролируя взглядом причудливую вязь разноцветных линий на дисплее. Галя от него не отставала. Они то и дело обменивались неудобоваримыми фразами, из которых я понимал разве что предлоги, и выглядели при этом предельно возбужденными. Похоже, и вправду что-то важное обнаружили.

– Викентий, а вы чего тут? – не вытерпел наконец я, взял приятеля под локоток и увлек к дивану, примостившемуся у боковой стены. – Че за дела?

– Да наша Галина Юрьевна теорию интересную выдвинула насчет координации действий противника. Мы провели кое-какие замеры и – не поверишь! – получили положительные результаты. Потом я собрал приборчик, а профессор Накамура приспособил программу для анализа данных, – пояснил Викентий. – Полчаса назад закончили. Теперь вот сидим, формируем информационный массивчик. Надеемся, скоро сможем засечь их центр управления.

– Эвон как! – поразился я. – А чего они такие?.. Аж до трясучки?

– Так на нобелевку открытие тянет, – пожал плечами собеседник. – А уж какие перспективы у данного способа, доложу я вам! Эх, нам бы времени побольше… Исаев грозится нас эвакуировать, еле уломали оставить до второй волны. Не знаю, что ему там Накамура сказал.

– Лучше бы вы эвакуировались, мне бы спокойней было.

– Наука требует жертв! – оживился Викентий. Глаза его лихорадочно заблестели, и я понял, что он уже успел изрядно принять на грудь. – Человечество превыше личных амбиций и эмоций… бла-бла-бла и все такое. Но таки скажу вам по секрету, некая привлекательная особа юного возраста весьма за вас беспокоилась.

Как это часто бывает у поддатых, Викентий бессистемно перескакивал с одной темы на другую, но сейчас было не до лирики, так что я поспешил перевести разговор в конструктивное русло:

– А если вкратце, что за фиговину вы собрали?

– Регистратор биотоков, дистанционный, – глянул на меня как на идиота Викентий. Он искренне не понимал, как можно до такой элементарной вещи самому не додуматься. – Галю на эту идею натолкнул ваш коннектор. На поверхности в общем-то лежала. Весь вопрос в чувствительности аппаратуры, но тут я помог. Потом возникла проблема анализа данных, но, спасибо профессору, и с этим справились. Теперь нам всем троим Нобелевская премия полагается. Эх, гульнем! Олег, вы когда-нибудь пробовали настоящий «Реми Мартин» пятнадцатилетней выдержки? Это просто бомба, доложу я вам!..

Ага, понятно теперь, чего он празднует. Но от темы уходить не надо.

– Ну, фиксируете биотоки, а дальше что?

– Элементарно! Интенсивность излучения разная. Мы это дело распознаем и выводим на экран в виде диаграмм. Видите цветные линии? Красные – это самые мощные потоки, белые – слабенькие, такие у большинства атакующих тварей. И самое главное, видите – красные линии образуют концентрические окружности? Сначала мы засекли только небольшие участки, накрытые этим излучением. Пришлось увеличить чувствительность. Это было нелегко, доложу я вам, но Нобелевская премия того стоит! Эх, оторвусь в Шампани!

Это вряд ли, Шампань уже давно не та, что была лет пятьсот назад. Сейчас там от виноградников остались жалкие огрызки, что неудивительно – фактически независимый мусульманский анклав в сердце раздробленной на полуавтономные области Франции. Какое, на фиг, виноделие в таких условиях! Но вслух я об этом говорить не стал, дабы не разочаровывать собеседника.

– Увеличили чувствительность, и?..

– А дальше начала вырисовываться любопытная картина! Пси-поле распространяется из одной точки. Мы ее почти уже локализовали, но появились помехи. Будем надеяться, что наша прекрасная Галина с проблемой справится. А как только засечем объект, попытаемся его захватить! Или хотя бы взглянуть. Видите, я даже автомат выпросил у безопасников!

Викентий горделиво простер руку к висящему на спинке свободного кресла «викингу». Вот блин, а я и внимания на это не обратил! Плохо, что здесь безопасники ошиваются.

– А где ваш куратор? – поинтересовался я. – За подкреплением ушел?

До меня понемногу начал доходить смысл исаевского приказа. А то сказанул – «присмотри, чтобы глупостей не наделали». Мог бы и предупредить, мол, безопасники козни строят, разберись и пресеки.

– Да его начальник вызвал, – отмахнулся Викентий.

Слабо верится, если честно, так что будем настороже. Я на всякий случай перевел скафандр в боевой режим, только забрало не стал захлопывать, и так на фоне облаченных в легкие защитные костюмы ученых я нехило выделялся. Штуцер закинул за спину, чтобы не мешал – в случае чего пистолет сподручней будет. Потом неторопливо подошел к креслу и взял в руки «викинг». Осмотрел, хмыкнул озадаченно – похоже, безопасник не без мозгов, не рискнул заряженный автомат Викентию оставить. Он и без унитаров в магазине свою функцию выполнял исправно – вселял в ученого ничем не оправданную уверенность. Ладно, не будем лишать его иллюзий.

Разлегшийся на диване Петрович вдруг одарил меня образом предостерегающего орущего кота, а сам навострил уши, уставившись на Галю с Накамурой. В ту же секунду раздался торжествующий крик девушки:

– Есть!!! Засекла! Профессор, попросите военных беспилотник направить по координатам.

Накамура занялся инфором, а Галина наконец соизволила отлипнуть от монитора. Наткнулась взглядом сначала на Петровича, потом на меня, ойкнула, и щеки ее запылали. Правда, она сразу же попыталась исправить упущение, приняв независимый вид, но поздно – результат, как говорится, налицо.

– Добрый день, Галина Юрьевна! – улыбнулся я как можно приветливей. Учитывая нахлобученный шлем и полную экипировку с включенным «хамелеоном», приветливостью и не пахло, скорее вид мой внушал тревогу. – А меня вот майор Исаев прислал вам на усиление. Сказал, вы что-то любопытное обнаружили. Может, расскажешь?

Галя нахмурилась и подозрительно поинтересовалась:

– Ты что же, нас контролировать будешь? Нянька мне не нужна, сама справлюсь.

– Интересно с чем?

Тут ученый взял верх над обиженной девицей, и Галина с легким презрением к тупым солдафонам поведала:

– Мы нашли центр управления. Сейчас получим картинку с беспилотника и попытаемся решить проблему окончательно.

– Стесняюсь спросить, а как?

– Там будет видно, – отрезала девушка и обернулась к Накамуре: – Профессор?

– Готово, – отозвался тот с непроницаемым видом.

Он вывел изображение с камеры беспилотника на переносной терминал, который с некоторым трудом разместил в уголке Галиного стола. Судя по картинке, место мало чем отличалось от любого другого в ближайших окрестностях: точка с вычисленными координатами располагалась неподалеку от опушки леса, в противоположной от озера стороне. Вокруг шныряло множество существ разных размеров и форм, но одно, сильно напоминающее убиенного Петровичем на острове с пирамидами «летуна», только гораздо крупнее, сидело на месте, завернувшись в крылья и нахохлившись. Заросли антенн на его голове давали сто очков форы любому самому рогатому лосю.

– Похоже, оно! – заметил я, рассмотрев существо во всех подробностях. – Петрович, что скажешь?

Кот гневно мяукнул и встопорщил шерсть на загривке. Изображение на мониторе для него было слишком мутным, но я передал ему мыслеобраз, постаравшись не упустить ни одной детали.

Галя, не говоря худого слова, нацепила шлем и загерметизировала скафандр. Я едва успел перехватить ее у самой двери:

– Это куда вы, барышня, направились?

– Отвали! Ты мне не нянька! – Она решительно высвободилась и залезла в платяной шкаф.

К моему немалому изумлению, девушка извлекла из него кобуру со стандартным АПС-17, сноровисто повесила на пояс и повернулась к Накамуре:

– Профессор, катер готов?

– Готов, Галечка. Третий комплекс, борт девять. Вас уже ждут. Со связи не пропадайте, я буду координировать совместные действия вас и эсбэ. – Накамура поднес заверещавший инфор к глазам и сказал голограмме Линдеманна: – Карл, мы готовы. Присылайте людей.

– Великолепно, профессор! Бойцы уже вышли, встретят вашего сотрудника в стартовом комплексе. Постарайтесь не нарваться на людей Исаева.

Накамура кивнул и повернулся к Гале, и тут я попал в поле зрения камеры инфора. Голограмма безопасника ощерилась в злобной гримасе, Линдеманн от души ругнулся по-немецки и поспешил отключиться.

– И почему это вы не должны нарваться на людей Исаева? – невинно поинтересовался я, между делом переместив руку на кобуру.

– Вас это не касается, господин Денисов. – Накамура сейчас был воплощением вежливости. – Вы же сотрудник биолаборатории, если я не ошибаюсь? И я ваш непосредственный начальник.

– Ошибаетесь, – хмыкнул я и заорал, уловив краем глаза движение за спиной: – Галя, стой!!!

Но та меня проигнорировала и выбежала в коридор, хлопнув дверью. Я дернулся было за ней, и тут дорогу мне преградили два ученых мужа. Накамура стоял в расслабленной позе, а Викентий принял нечто вроде боевой стойки. За что и поплатился: выдав Петровичу мысленный приказ догнать девушку, я изобразил стандартный боксерский уклон с шагом влево, насадив Егорова на правый боковой в пузо и одновременно благополучно избежав молниеносного удара профессора. Затем толкнул согнувшегося Викентия на оказавшегося серьезным соперником Накамуру и выскользнул в дверь, решив не тратить время на бессмысленные разборки. Напоследок придал створке ускорение, и она чувствительно приложила профессора, хоть тот и успел выставить для защиты руки.

Я же воспользовался полученной форой и помчался по коридору, не отвлекаясь на пустяки. Петрович умотал далеко вперед и почти догнал Галю – камера ППМ исправно работала, так что я достаточно хорошо ориентировался в обстановке. Против ожидания девушка направилась не к ближайшему лифту, а решила воспользоваться грузовой кабиной в дальнем конце корпуса. В принципе верное решение, на нем до стартового комплекса добираться даже быстрее. Да и надежней по большому счету – потенциальный противник не сразу сообразит, куда она делась. Я бы, например, к пассажирскому ломанулся, не будь впереди Петровича.

Хозяйственная часть комплекса была порядочно захламлена, так что пришлось попетлять, хоть Галина немного успокоилась и сбавила скорость. Мой питомец тоже вынужденно притормозил, дабы не мозолить ей глаза, так что я довольно быстро его догнал, и дальше мы пошли неторопливо. Я решил позволить Галине добраться до лифта и перехватить ее там. По большому счету, ее намерения я разделял, всего-то и требовалось, что изолировать ее от безопасников. Чем я, например, хуже? Даже лучше, не дам ей влипнуть в неприятности в случае чего. А от «особистов» того же ожидать было бы в высшей степени наивно: результат уже достигнут, а на то, что станется с исполнителями, Линдеманну плевать. Я прекрасно помнил его слова насчет допустимых потерь.

Галя скрылась за последним поворотом, и я машинально ускорил шаг. В этот момент позади нас что-то с грохотом рухнуло, и раздался дикий скрежет, живо напомнивший мне разодранную обшивку исследовательского модуля – наверняка бронелисты курочат. Неужели прорыв? Вой сирены подтвердил мое предположение, но я все же на мгновение задержался и крикнул Петровичу, сопроводив слова мыслеобразом:

– Проверь! Потом догоняй.

Напарник рыжей молнией сорвался с места – на корабле он предпочитал естественный окрас, больше полагаясь на собственную способность прятаться в рукотворных укрытиях, нежели на мимикрию. Правилу этому он изменял только по прямому приказу. Но, видимо, сейчас осознал серьезность положения и сменил окрас на серо-стальной прямо в прыжке, так что я моментально потерял его из вида.

Больше я не задерживался и рванул к лифту. Успел в последний момент: Галя уже шагнула в кабину и створки начали сходиться, когда я прыжком преодолел несколько метров и всунул между ними бронированное предплечье. Протиснулся в щель, но перехватить руку девушки не успел – Галя как раз закончила задавать маршрут и ткнула в кнопку подтверждения. Створки сошлись, отсекая нас от коридора, и кабина с легким толчком рванула по шахте, с каждым мгновением ускоряясь. Я мысленно чертыхнулся, представив пробирающегося по коридору Петровича и стремительно удаляющуюся от него кабинку с двумя человеческими фигурами. Питомец отозвался сразу, сначала обиженным «дуррак!», потом образом озабоченной кошачьей морды, нюхающей воздух. В заключение выдал «Стррраннооеееуууааа!» и нечто вдохновленно-героическое, что я расшифровал как намерение показать прорвавшимся тварям кузькину мать. Что это именно прорыв, я убедился, глянув на картинку с ППМ, и велел напарнику на рожон не лезть, а дождаться подкрепления. Приказ догонять нас давать не стал, поскольку пустая затея – без лифта путь от биолаборатории до третьего стартового комплекса мог занять часы. Так что придется смириться с отсутствием Петровича, хотя такое ощущение, что лишился части тела.

– Чего ты ко мне пристал? – вывело меня из ступора злобное шипение Гали. – Отвали! Дай мне сделать мою работу!

– Я, собственно, и не запрещаю, – пожал я плечами. – Всего лишь хочу проконтролировать. Не доверяю «особистам» и меньше всего Линдеманну.

– Да пошел ты! Меня твой Исаев бесит, слишком правильный! Да и ты сам такой же! – сорвалась Галя на крик. – Я просто хочу сделать свою работу! Всего лишь!

– У тебя что, с компанией контракт? – дошло до меня. – Совсем дура?! Кто тебя надоумил?

– У меня своя голова на плечах, без твоих советов обойдусь как-нибудь!

– Ни секунды не сомневаюсь…

Развить мысль я не успел – кабина с легким толчком остановилась, створки разошлись в стороны, открывая доступ в технический коридор, и Галя целеустремленно рванула из лифта. Я бросился за ней, ухитряясь одновременно контролировать окрестности. И не зря: когда мы уже почти вышли к стартовому пятачку, на котором торчал катер с девяткой на борту, откуда-то сбоку, из-за нагромождения контейнеров вынырнула пятерка бойцов в черной униформе. Заметив нас, они молча рассредоточились вдоль стен прохода и стеганули очередями из «викингов». Я вовремя просчитал их намерения и успел толкнуть Галю в спину, одновременно заваливаясь на пол, так что унитары прошли высоко над нами. Потом ринулся на четвереньках в сторону, уходя с линии огня, и потянул за собой растерянную девушку. Нам хватило доли секунды, чтобы укрыться за очередным здоровенным ящиком, но дальнейший путь был перекрыт.

– Денисов, сдавайся! – донесся смутно знакомый голос.

Точно, Ковальски, сука! А вот я тебе сейчас! Я рванул со спины штуцер, активировал крупнокалиберный ствол и боком выпрыгнул в проход, оттолкнувшись от контейнера. Перелетел половину коридора, за мгновение поймав в прицел силуэт одного из безопасников, и нажал на спуск – штуцер выплюнул тяжелый унитар. Рухнув на пол и проскользив до противоположной стены, я выпустил еще один заряд и довольно оскалился: пораженного в грудь безопасника разорвало на куски, второму болванка снесла голову. Оставшиеся в живых предпочли вжаться в узкие щели между ящиками, сразу потеряв к нам интерес. Я тем временем вскочил на ноги, приник к стене контейнера и окинул взглядом поле боя. Пока инициатива была за мной, и я поспешил воспользоваться преимуществом – всадил «дабл тап» в контейнер, за которым скрывались сразу двое, и рванул на исходную позицию, поближе к Гале. По пути отстрелил граблю еще одному вражине – тот спрятался не полностью, и конечность немного торчала из-за ящика. Затем выпустил остаток магазина в белый свет как в копеечку, подхватил девушку за руку и припустил по коридору. Унитары прошили композитные панели, но задели ли кого, я так и не узнал – мы с максимально возможной скоростью неслись к катеру. Галя даже не сопротивлялась, пораженная до глубины души фактом нападения.

Вихрем промчались по лестнице и отдышались уже только в десантном отсеке. Встречавший нас пилот сразу же прыгнул в рубку и запустил движки. Катер плавно оторвался от посадочной площадки, взмыл под потолок и скользнул в раскрывшийся сегментами люк. И только тогда я устало улыбнулся – мы таки вырвались и были в безопасности, по крайней мере на данный момент.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

– Ну ты дал, мужик! – восхищенно высказался на интере пилот, умудряясь одновременно пялиться на меня и управлять катером. – Как ты их! Прыг, бах-бах, шмяк – готово! Только клочья полетели! Я такое только в кино видел, про всяких борцов с мафией!

Его лоснящаяся черная физиономия, прекрасно видимая сквозь прозрачное забрало шлема, прямо-таки лучилась удовольствием. Наверняка парень происходил из специфического района, в просторечии гетто, а больше ничего конкретного я сказать по этому поводу не мог. Разве что прононс французский, но этот язык в ходу в целом секторе пространства, даже Внешний мир есть франкоговорящий. В любом случае лихую расправу с ненавистными безопасниками он воспринял положительно – чисто по привычке, воспитали таким. И смотрел на меня теперь уважительно. Что ж, еще одно, даже столь ничтожное, преимущество мне не помешает. Чует мое сердце, придется еще с Галей отношения выяснять, когда до места доберемся. Это сейчас она в шоке, сидит в десантном отсеке, уставившись невидящим взглядом в одну точку, и помалкивает. Со старта прошло еще очень мало времени, так что я тоже толком не успел отдышаться, потому просто стоял с ней рядом и мучительно соображал, с чего начать. Комментарий летуна последовал сразу после взлета, когда он высунулся в открытый люк из рубки, дабы засвидетельствовать свое почтение, а сейчас парень сосредоточился на управлении.

– Координаты получил? – бросил я в пространство, одновременно осторожно дотронувшись до Галиного плеча.

– А как же, мужик! – Пилот заложил крутой вираж, заставив катер увернуться от небольшой стайки летучих тварей, норовивших облепить блистер кабины. – До цели семнадцать километров по прямой, большая часть над лесом. Но мы пойдем на малом ходу, чтобы мимо не просквозить.

– Сколько у меня времени?

– Минуты три-четыре. Буду петлять, «птички» наседают, – пояснил словоохотливый паренек. – Мерде! Перехожу на бреющий, держись за что-нибудь!

Катер чувствительно тряхнуло, он ухнул в воздушную яму, но вскоре стабилизировался и дальше держался ровнее. Тем не менее мне пришлось приложить немало усилий, чтобы остаться на ногах и не позволить Галине свалиться с кресла.

– Заходи с тыла, по кругу! И постарайся оторваться от тварей!

– Уже, мужик! Доверься мне, сейчас время профессионалов! Иди сюда, мон шер ами! Вот вам, вот, суки!!!

Машина рыскала из стороны в сторону, то и дело меняла горизонты полета, но направление выдерживала, по пологой дуге огибая основные скопления местной агрессивной живности. Мне надоело бороться с силами инерции, и я рухнул в кресло рядом с Галей. Та вдруг встрепенулась, уставилась на меня расширенными зрачками и что-то беззвучно зашептала. Я подался к ней ближе, но все равно ничего не расслышал. А потом она окончательно пришла в себя, чему немало способствовала миниатюрная фляжка с коньяком, специально ожидавшая такого случая в одном из моих многочисленных карманов. Первейшее антишоковое средство, между прочим, если не злоупотреблять.

– Ты как, в порядке? Соображать можешь?

Галя кивнула, еще раз с задумчивым видом приложилась к емкости с лекарством и неохотно вернула ее законному владельцу, то бишь мне.

– Времени почти нет, заходим на цель. Сможешь ее локализовать?

Еще один кивок.

– Синхронизируем компы. – Я запустил процедуру, дождался подтверждения с Галиной стороны и шагнул в рубку. – Координаты есть, твое дело опознать тварь. Сможешь?

– Да. – Галин голос дрожал, говорила она пока с трудом. – Идет телеметрия из лаборатории, я по уровню и интенсивности излучения объект засеку с точностью до метра.

– Отлично! – Я плюхнулся в кресло второго пилота и немного поерзал, устраиваясь поудобнее. – Друг, где интерфейс «гатлингов»?

– Прямо перед тобой, мужик! – пояснил пилот, не выпуская из рук штурвала – катер чутко реагировал даже на малейшее его движение, так что терять концентрацию себе дороже. – Управление стандартное, активация автоматическая.

Но это я уже и сам понял, едва положил обтянутые перчатками руки на сферы трекболов, вмонтированных в подлокотники кресла. Дублирующая система управления бортовым вооружением (основная полностью автоматическая, управляется вычислителем) послушно отозвалась, и на дисплее шлема возникло изображение с курсовой камеры, украшенное прицельной сеткой. Я крутнул левый трекбол, и от большого маркера отделилась метка поменьше, сместившись в сторону. Ага, трехствольники сейчас работают независимо друг от друга. Мне это ни к чему, множественные цели поражать вряд ли придется. Я лучше вот так сделаю… Одно прикосновение к сенсору переводчика огня, и «гатлинги» перешли в режим синхронизации. Прицельные метки снова слились, реагируя на движения правого трекбола. Все, готов.

– Давай боевой заход! – приказал я пилоту на общем канале. – Только помедленнее, чтобы я цель захватить успел.

– Как скажешь, мужик!

– Галя, цель видишь?!

– Вижу, включаю целеуказание.

Изображение с камеры выросло в размере и сфокусировавшись на небольшом пригорке. На его вершине, ничуть меня не удивив, расположилась давешняя тварь с уродливой головой. Наросты на ее черепе чуть подрагивали, но сама она сидела неподвижно, завернувшись в кожистые крылья.

– Цель вижу! До захвата три секунды. – Я проследил взглядом, как раздавшийся вширь прицельный маркер зафиксировался на неизвестной тварюге, затем рывком сжался до маленькой окружности, рассеченной перпендикулярными прямыми, и замигал зеленым. – Две, одна! Есть наведение!

– Пилот, активируйте ловчую сеть, – вклинилась в разговор Галя. Голос ее больше не дрожал. – Лейтенант Денисов, отставить огонь!

– Чего это? – хмыкнул я и нажал на гашетку. И, к несказанному своему изумлению, промазал. Впрочем, сразу же нашел этому объяснение: голова моя мотнулась от толчка пистолетным стволом, и я успел сбить прицел, отчего две струи унитаров ударили немного в стороне от загадочной твари. – Какого хрена, Галя?!

Понявшая намек тварюга развернула крылья, неуклюже пробежала на коротких ногах метра три и тяжело взлетела. Оказавшись в воздухе, она явно почувствовала себя в родной стихии и резко прибавила скорость. Мало что понимающий в стремительно меняющейся обстановке пилот поступил предельно логично – на самом малом ходу начал преследование улепетывающего существа. Я же замер в нелепой позе, постеснявшись даже руки убрать с трекболов. Думаю, любой поступил бы на моем месте так же: спорить с разгневанной девушкой, приставившей пушку к твоему затылку, себе дороже. От выстрела в упор никакой шлем не спасет, равно как и активное силовое поле, которое возникает при ударе пули в нескольких сантиметрах от тела. В моем случае оно, может, и возникнет, вот только незадача – унитар будет уже внутри ограниченного им пространства. И ничто не помешает ему прошить головную броню, затылочную кость и мой многострадальный мозг.

– Готовим сеть, – спокойно повторила Галя. – Существо нужно взять живым. Это приказ.

– И не поспоришь, мужик! – развел руками пилот, оправдываясь.

Причем сделать это он умудрился, не выпустив штурвала. Получилось забавно, и я даже улыбнулся, на мгновение забыв об угрозе собственной жизни.

– Кстати, мадемуазель, тварь ускоряется, – известил Галю пилот. – Прикажете догнать?

– Догоняй. А ты, Олег, не делай глупостей. Переключи интерфейс на сеть и не рыпайся. По команде активируешь пушку.

– Надо было тебя безопасникам оставить, – притворно вздохнул я, выполняя ее приказ. – Вы бы сработались. Цель-то у вас одинаковая оказалась…

– Не болтай. – Галя легонько тюкнула стволом по моему шлему. – Следи за тварью. Мы не должны ее упустить.

– Думаешь, почему они напали? – продолжил я гнуть свою линию, не обратив внимания на показную грубость. – Да потому что уверены, что я тварюгу просто убью, сразу и наверняка. А им она живой нужна. Тебе Линдеманн приказал или самодеятельностью занимаешься?

– Линдеманн мне не начальник! – выкрикнула девушка, поддавшись на провокацию. – Я сама считаю, что нужно поймать это существо. Ты просто не понимаешь всех перспектив. Это что-то совершенно невероятное!..

– Что это?!

Удивленный возглас пилота отвлек нас от разборки, и мы одновременно уставились сквозь прозрачный пластик блистера на лес прямо по курсу. Лес как лес, не стоил бы упоминания, если бы не одно «но»: под носом катера раскинулась большая поляна, в центре которой торчали две до боли знакомые пирамиды. Правда, эти в несколько раз превосходили размером все виденные мною ранее и были действующими: бока блестели орнаментом из казавшегося жидким металла, а по граням змеились ярко-синие молнии. Между объектами, разнесенными метров на пятьдесят, серебрилось гигантское зеркало, по поверхности которого то и дело пробегала мелкая рябь. Улепетывающая от нас тварь без тени сомнения неслась к величественному сооружению, а пилот упорно вел катер следом, понемногу сокращая расстояние.

– Телепорт! – осенило меня. – Тварь сейчас смоется!

– Быстрее, догнать ее! – взвизгнула Галя.

– Уверена?! – просипел посеревший пилот.

Судя по его виду, соваться к непонятной хреновине ему не улыбалось. От слова вообще.

– Быстро! – В голосе Гали прорезался металл.

Девушка вышла у меня из-за спины, встав сбоку, и АПС-17 теперь смотрел на пилота. Вот он, шанс!

Тело начало действовать само, но довести план до конца не удалось, слишком многое произошло в одно мгновение. Лишь только я начал двигаться, испуганный пилот, что называется, «нажал на гашетку», и катер рванул к улетающему существу. Удар ускорения сбил меня с траектории, поэтому толчок левой рукой пришелся не в Галино плечо, как я планировал, а в предплечье, всего лишь развернув ее вокруг оси. На ногах она удержалась и даже спустя мгновение навела на меня пистолет, но я вовремя успел в ручном режиме навести на тварь правый «гатлинг» и выпустить длинную очередь. Получилось не очень удачно: рой унитаров прошел чуть левее, располосовав крыло существа, но набранной им скорости хватило, чтобы преодолеть последние несколько метров до телепорта. Тушка нырнула в зеркальную поверхность, породив расходящиеся круги, словно от камня на воде, и следом за ней в то же место ударил катер. Нас всех ослепила ярчайшая вспышка, уши заложило от перепада давления, а потом послышался отчетливый свист, природы которого я никак не мог понять. Зато пилот быстро сориентировался и обреченно выдохнул:

– Кранты. Приплыли.

Я наконец проморгался, скользнул взглядом по ошеломленной Гале, задержался на посеревшем лице летуна и зацепился за индикатор энергии на панели управления. Зеленый столбик стремительно таял, уступая место мигающему красным индикатору. Твою мать! Я инстинктивно вцепился в кресло: катер хоть и обладал аэродинамическими формами, и плоскости у него были, но сейчас быстрое планирование больше напоминало свободное падение. Посадка будет жесткой, зуб даю!

Что характерно, не ошибся. Уже через несколько секунд наш летательный аппарат клюнул носом, и заросшая густой высокой травой поляна стремительно прыгнула навстречу. Удар и впрямь вышел сокрушительный. Я не удержался в кресле и чувствительно приложился о панель управления, мячиком отскочил от нее и упал в распор между креслом и приборной стойкой. Сверху на меня навалилось что-то тяжелое и мягкое, а потом наступила оглушительная тишина.

В первый момент я подумал, что вырубился, но нет – я прекрасно чувствовал, как на меня давит чье-то тело, да и ребра уперлись в стойку кресла, даже встроенная в скафандр броня не помогала. Вернее, как раз она и врезалась в бок, аж дышать тяжело. Только почему ничего не слышно? И не видно?.. Ага, это у меня глаза закрыты. Открыл, но не помогло. Потом дошло – я уперся забралом в чей-то живот, обтянутый белым комбезом. Кто бы это мог быть, интересно? Я боднул шлемом его обладателя, и тот с трудом поднялся, бочком выпроставшись из зазора между креслом и приборной панелью. Ага, Галина свет Юрьевна. Стоит, потерянно озираясь, видимо, тоже вся электроника сдохла, и не слышит ничего – костюм-то загерметизирован, звукоизоляция идеальная. Я нащупал сенсор аварийной деактивации скафандра (тот работает от встроенной солнечной батареи, потому как расход энергии просто смехотворный, ему даже лунного света хватит), и швы послушно разошлись. Забрало чуть выехало из уплотняющего слоя, воздух с шипением вышел из шлема, когда внутреннее давление выровнялось с атмосферным, и сразу же в уши хлынули звуки. Не то чтобы оглушило, но после мертвой тишины шорохи и скрипы в салоне катера отчетливо ощущались. Я для надежности откинул забрало, рывком выбрался из западни, в которую угодил при падении нашего транспорта, и осмотрелся.

В общем и целом большого разгрома не было, все как в пропавшем катере поисковой партии, когда мы впервые столкнулись с феноменом быстрой самопроизвольной разрядки батарей. Утечка была растянута почти на полминуты, и этого времени катеру хватило, чтобы спланировать к самой земле, так что рухнули мы метров с трех-четырех, не больше. А для сверхскоростной машины, корпус которой приспособлен к куда более серьезным нагрузкам, это просто смешно. Так что тут относительный порядок – была бы энергия, и проблемы бы никакой не стояло. А так даже и не знаю, как выбираться будем. Война план покажет, короче.

Ошеломленная падением Галя наконец догадалась разгерметизировать скафандр, с облегчением сорвала шлем, который запулила куда-то в десантный отсек, и лихорадочно заозиралась в поисках чего-то. Хотя чего уж там, пистолет ищет, сто пудов. Думает, вот сейчас я ей мстить начну или буду навязывать свою волю по праву вооруженного. Наивная, ага.

– Ты как, Галь? – поинтересовался я в попытке разрядить обстановку.

Девушка вздрогнула от неожиданности и уставилась на меня расширенными глазами. Нижняя губа ее подозрительно дрожала – вот-вот расплачется. Ух ты моя мышка! Такой ты мне еще больше нравишься.

– Не это ищешь? – Я кивком указал на валяющийся под приборной панелью пистолет. Судя по вороватому взгляду, который она бросила на оружие, я догадался правильно. – Да не дрожи, подойди и возьми. Все равно от него никакого толку.

Похоже, она мне не поверила, потому что осторожно протиснулась мимо меня, быстро подхватила АПС и спрятала за спину – надо думать, чтобы я не отобрал.

– Друг, ты как? – вспомнил я про пилота.

– Нормально, мужик!..

Судя по голосу, так и есть. Ага, развалился в кресле, расстегнув ремни безопасности, и шлем легкомысленно снял. Мало того, комбез чуть ли не до пупа расстегнут. Жарко ему, что ли? Вон пот градом, не успевает утирать. И что-то подозрительно серый.

– Мы что, живы? – разродился пилот риторическим вопросом, встретившись со мной взглядом. И сам себе ответил: – Живы! Мы живы, мужик, прикинь?! Я думал, хана нам, армагеддец и тотальный апокалипсец в отдельно взятом катере! А мы живы!.. Ха!

– Это ненадолго, – обнадежил я. – Что с машиной? Тест прогнал?

– Не-а, все вырубилось, энергии ноль, я даже прикуриватель запитать не могу. Что это было, а?!

– Кто бы сомневался, – хмыкнул я.

Сзади вдруг раздались отчетливые всхлипы и шмыганье носом. Обернувшись, я увидел рыдающую Галю – второй раз на моей памяти. Она стояла посреди рубки и самозабвенно ревела, утирая слезы и сопли правой рукой с зажатым в ней пистолетом. Оружие порядочно мешало, но до нее этот факт никак не доходил, настолько погрузилась в переживания.

– Друг, вскрывай аварийный комплект, – шепнул я пилоту, а сам подошел к девушке: – Галь, ну ты что, в самом деле? Ну-ка, хорош реветь, успокаивайся. Ты нам нужна сильной. Все, заканчивай. Надо подумать, как дальше быть.

– Ника-а-а-ак!!! – хлюпнула она. – Мы все умре-о-о-ом!..

И чуть не заехала мне по носу стволом пистолета – я едва успел перехватить ее руку, аккуратно забрал оружие и бросил в кресло второго пилота. Она этого даже не заметила, продолжая самозабвенно лить слезы.

– Ну, ну, успокойся, все хорошо… – Я осторожно приобнял ее за плечи, прижал к себе. – Все хорошо, все кончилось, мы на земле и уже не разобьемся. Не реви.

– Я ду-у-у-ура-а-а-а!.. – взялась Галя за самоуничижение.

Согласен. Но не говорить же этого вслух? Еще рассвирепеет. Хотя как средство выведения из истерики может сработать. Нет, не буду искушать судьбу.

– Все нормально. – Я принялся легонько поглаживать ее по спине.

Она уткнулась лицом мне в грудь и вроде как успокоилась, по крайней мере, в голос уже не ревела, лишь плечи содрогались под моими руками. Так мы простояли минут пять, потом она наконец подняла на меня взгляд и последний раз всхлипнула:

– Все… Я в порядке. Можешь отпускать.

Пришлось отпустить, хоть и не хотелось. Галя незамедлительно уселась в кресло, чертыхнулась, извлекла из-под соблазнительного зада пистолет и швырнула его на приборную панель. Затем, устроившись со всеми доступными удобствами, уставилась на полосу деревьев, начинавшуюся метрах в двухстах от катера.

Я же вспомнил о поручении, данном пилоту, и выбрался в десантный отсек. Расторопный паренек уже успел распихать по сторонам всяческое барахло, скопившееся у переборки, отделявшей помещение от двигательной установки, и отковырял декоративную панель. За ней скрывался контейнер из удароустойчивого пластика, размером с хороший чемодан. Пилот с трудом выдрал его из ниши и с удивленным хеканьем уронил на пол.

– Тяжелый, зараза! – пожаловался он и пнул «чемодан» для подкрепления своих слов. – Не думал, что когда-нибудь придется воспользоваться этой хреновиной. Даже не знаю, что там.

– А вот сейчас и увидим, – успокоил я его. – Оружие у тебя есть?

Вместо ответа тот вытащил из поясной кобуры АПС-17.

– Проверь магазин.

Пилот пожал плечами, но просьбу выполнил. Лицо его вытянулось, он задумчиво выщелкнул один унитар и чертыхнулся, когда тот укатился под кресло.

– Ты знал, мужик?

– Ага.

– Это задница. Скафандр тоже без капли энергии. И что будем делать? Сидеть в катере? У тебя как с боезапасом?

– Три патрона. У тебя один, который в стволе, и еще один в Галином пистолете. Это все.

– Твою мать!

– Да ладно тебе, не кипишуй раньше времени. – Я склонился над контейнером и нащупал замок. Так и есть, кодовый, с детектором отпечатков пальцев. – Давай-ка открой.

Пилот глянул на меня недоуменно, потом до него дошло, и он взялся за дело. «Чемодан» сдался через считаные мгновения, открывшись с сочным щелчком. Изнутри он был выложен слоем какой-то синтетической дряни, каковой призван был уберечь содержимое от ударов, а заодно еще и экранировал контейнер – в него был встроен «черный ящик», который таким образом защищали от воздействия электромагнитных и прочих полей. Если я все рассчитал правильно, нам должно повезти хоть в чем-то. И одного взгляда на содержимое «чемодана» хватило, чтобы убедиться – так оно и есть. Хлама в контейнере было много, но я сразу же схватил два пластиковых цилиндра, габаритами походивших на одноразовые гранатометы, небольшой, но довольно тяжелый параллелепипед и упакованный в прозрачную пленку плотно уложенный отрез матово-черной ткани.

– Ну вот, а ты боялся! – продемонстрировал я находки пилоту. – Кажется, проблемы с оружием и энергией решены. По крайней мере, на какое-то время хватит. Сейчас распределим это добро и будем определяться на местности. И вообще, у меня есть план.

– План – это хорошо! – одобрил летун. – Как говорится, smoke the weed, don’t smoke the seeds. А что это у тебя?

– Это пушки, – кивнул я на «гранатометы». Потом подхватил металлически отсвечивающий кирпич. – А это, насколько я могу судить, аварийный маяк. Еще вот солнечная батарея на тканевой основе. Штука маломощная, но зарядить хотя бы один скафандр сумеем. Часов за десять управимся, я думаю. А там и с базой можно будет связаться – для передатчика энергозапаса хватит.

– Живем, мужик.

Ага, живем. Наверное…

Глава 7 Оставь надежду всяк сюда входящий…

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Аварийный контейнер оказался под завязку набит отборным хламом. В этом мы убедились, едва прочитали спецификацию, прилепленную по старинке к внутренней поверхности крышки. Скажите на милость, на фига нам леска с крючком или двухместная палатка? Вот мачете, не спорю, может пригодиться. В принципе, все остальное тоже полезные вещи, с одной оговоркой: если потерпевшие крушение смогли добраться до контейнера, то как минимум часть катера с десантным отсеком уцелела. И кто в здравом уме будет ночевать в палатке, если имеется прекрасное укрытие? А если судить по перечню предметов, присутствующих в аварийном наборе, то по логике его создателей пострадавшие должны незамедлительно обвешаться всеми этими прибамбасами и идти куда глаза глядят, лишь бы подальше от разбитого транспортного средства. Куда, зачем, с какой целью? У меня на эти вопросы ответа не было, кроме предположения об изощренном способе суицида. Вот зачем нам, скажите, стационарный комплекс «Тын», уменьшенная версия «Ограды», если к нему нет батарей? К солнечной цеплять? А как же он ночью будет работать, когда он, собственно, и нужен больше всего? Я понимаю, что «аварийка» проверяется раз в пятилетку и никакая батарея не удержит заряд столько времени – останутся крохи, от которых даже фонарик не запитаешь, – но, может, сам принцип хранения этого запаса в корне неверен? Что мешает проверять заряд раз в год, скажем? Или проектировали все эти дела с поправкой на бестолковость пользователей? Но это я уже перегибаю палку. Вся «аварийка» – большая иллюзия, присутствующая в катере лишь как средство успокоения экипажа, дескать, в случае чего не пропадем. Оно в принципе и правильно. Если рассмотреть статистику крушений малых атмосферных судов, легко выявить простую закономерность: процентах в десяти случаев катер получает такие повреждения, что выживание экипажа исключается. Взорвался в воздухе, например. Во всех остальных ущерб не настолько велик, автоматически врубается маяк, и пострадавший летательный аппарат отыскивается максимум в течение нескольких часов. В таких условиях оптимальный алгоритм действий – тупо сидеть и ждать помощи. Отсюда и разрыв в логической цепи: «аварийка» есть, но на самом деле она не нужна.

А вот мы реально попали, и практика сразу же показала, насколько бесполезен такой большой и красивый контейнер. Энергии нет и взять неоткуда. Определить координаты не можем, связаться со своими – тем более. Подать сигнал бедствия? Как, интересно? Костер развести и надеяться, что его со спутника заметят? Или выложить камнями надпись «Мы здесь»? Еще предложения будут? Вот и у меня нет. Форс-мажор называется, никто такого и предположить не мог. Добраться до своих пешком? Ага, «аварийка» пригодится. Есть, правда, маленькая трудность – мы понятия не имеем, в какой они стороне. Если бы работал хотя бы один баллистический комп, можно было бы определиться с местоположением. На этом, кстати, и строился мой план, про который я в разговоре с пилотом упомянул. Так что реально воспользуемся мы солнечной батареей, маяком и оружием. Даже запас еды в «аварийке» не предусмотрен, но это не от тупости создателей, а от того, что в катере и так паек на три дня минимум возится. Так что со жратвой пока проблем нет. А потом можно будет поохотиться или рыбу половить, но для этого у меня самого имеется все необходимое, причем в гораздо более компактном виде – нож выживания называется.

Я тяжело вздохнул, окинув взглядом разложенные у ног богатства, и переправил маяк пилоту. Тот посмотрел на меня недоуменно, так что пришлось пояснить:

– Активируй. Он на тебя настроен, инструкция снизу.

– Знать бы еще, где тут низ, мужик, – буркнул парень, повертел «кирпич» в руках, но все же разобрался: – Ага, нашел. Секунду…

Одна из граней прибора просветлела, превратившись в дисплей, и ловкие пальцы профессионального пилота пробежались по иконкам. Маяк мигнул красным, потом погас и, наконец, заморгал зеленым огоньком, сигнализируя о готовности.

– Есть, мужик! – Пилот с торжествующим видом подбросил девайс, поймал и пристроил на ближайшем кресле. – Пошел сигнал. Нас теперь найдут?

– Обязательно найдут, – кивнул я. – Но позже. У него радиус действия максимум километров пятьсот, если нас закинуло дальше, никто не услышит, пока мимо не полетит.

– А спутники? – не терял надежды мой собеседник. – Они же летают регулярно.

– Думаешь, этот диапазон отслеживают? – осадил я его. – Так что я бы особо не надеялся на этот «кирпич». Впрочем, пусть будет.

– Знаешь, мужик, всегда есть гребаная надежда! Я лично предпочитаю быть оптимистом. Не так тяжело жить.

– Это радует, – хмыкнул я, подтягивая к себе один из «гранатометов».

На самом деле он оказался цилиндрическим контейнером с крышкой на торце. Вывинтив ее, я извлек из чрева хранилища очень странный предмет, при виде которого у пилота отвалилась челюсть.

– И что это за уродец? – поинтересовался он, присаживаясь рядом со мной на корточки.

– Тебе лучше знать, с твоего катера «аварийка», – упрекнул я его. Но смилостивился и пояснил: – Это называется универсальное ружье, модель первая, УР-1, сокращенно «урод».

До пилота юмор дошел с трудом, пришлось повторить маркировку на интере и на русском, а также перевести термин «урод». Наконец он неуверенно хохотнул и переспросил:

– Ты уверен, что это ружье?

– Абсолютно. А что, не похоже?

– Да как-то не очень, мужик!

Это точно, уродец тот еще. Я и сам бы в ступор впал при виде такого подарка, если бы не пришлось столкнуться раньше, еще на егерском полигоне. Мы тогда как раз проходили тему выживания экипажа после крушения на планете, а УР-1 является неотъемлемой частью стандартного набора атмосферной техники, произведенной на планетах Славянского Союза. У европейцев что-то свое, не интересовался, у азиатов тоже. Своим, правда, его можно назвать лишь с большой натяжкой: местный инструктор пояснил тогда любопытствующим, что компоновку этого чуда наши ленивые оружейники содрали с древнего американского ружья то ли марки «кел-тек», то ли «вектор». Хотя вру, «вектор» вообще южноафриканский был. Правда, исходную модель порохового гладкоствольного оружия творчески пересмотрели. Схема булл-пап, два трубчатых магазина под общим стволом двенадцатого калибра, перезарядка ручная, помповым способом. Пистолетная рукоятка управления огнем в середине, вместо приклада пластиковая нашлепка на ствольной коробке прямоугольного сечения. В одном магазине патроны с картечью, в другом – с дробью. Боеприпас 12/38, четырнадцать в магазине, итого двадцать восемь. Вот и весь боезапас, запасных патронов в наличии нет. Магазины переключаются вручную, переводом специального флажка. Выстрелил, передернул цевье, опять выстрелил – и так, пока патроны не кончатся. Потом можно эту неуклюжую дубинку выбрасывать. Одно не отнять – очень компактная штука, несмотря на зверский калибр. «Викинг», что у безопасников в ходу, чуть-чуть поменьше. Про «вихрь» молчу, равно как и про собственный длинноствольный «меркель». Хотя, честно признаться, поменял бы этого диковинного «уродца» на любой из них не задумываясь, даже на пистолет, снаряженный УОДами. Причина предельно проста – маломощный боеприпас. Дело в том, что охотничий патрон именно патрон, а не унитар. УР-1, как и все остальное наше оружие, работает на принципе Гаусса, то есть разгоняет метательный снаряд в электромагнитном поле. У патрона, соответственно, вместо порохового заряда небольшой конденсатор. Энергии в нем в несколько раз меньше, чем в пистолетном боеприпасе, соответственно, картечь и разгоняется до гораздо меньших скоростей, что сказывается на ее убойной силе. Больше скажу, если взять пороховой прототип и нынешнюю гауссовку, то они выступят примерно в одном классе – и по точности, и по дальности, и по убойности. Конденсатор образует донце пластиковой гильзы, в которую помещен заряд дроби или картечи, залитый гелем. При температуре ниже шестидесяти градусов Цельсия гель твердый, но при выстреле во время движения по стволу нагревается, переходит в жидкую фазу и потом испаряется. В результате на выходе получается дробовой сноп или картечная осыпь в зависимости от типа боеприпаса. Для ближнего боя против незащищенного противника очень эффективная штука, да и от зверья можно отбиться практически любого. Это достаточно распространенный охотничий патрон, доступный любому желающему. У меня у самого дома несколько ружей под него есть, и одноствольных, и двустволок – от деда достались, он коллекционировал. Любимая «вертикалка» до смерти у него над кроватью висела, а теперь у меня в комнате хранится как символ.

– Дрянь, конечно, но выбирать не приходится, – подвел я итог осмотру. – Держи, друг. Пользоваться просто: вот переключатель магазинов, вот спусковой крючок. Наводишь, жмешь, передергиваешь. Повторять до получения желаемого результата. Да, самое главное, вот это – предохранитель.

Пилот с опаской принял ружье, повертел в руках, чуть ли не обнюхав, и довольно улыбнулся. Ага, сам то же чувствую. Хоть и уродец, но уверенность вселяет, как любое оружие.

Поднявшись на ноги, я нашел взглядом Галю. Та сидела в кресле второго пилота, о чем-то глубоко задумавшись. Не ревет, уже хорошо. Истерика наше положение может только усугубить.

– Ты как, Галь?

В ответ она вздрогнула и махнула рукой – типа отстань. Ладно, не буду пока трогать, пусть в себя придет окончательно. Напрягу лучше пилота.

– Так, друг, сейчас я выйду наружу, – принялся я ставить задачу, – а ты будешь меня прикрывать. Мало ли. Попробую хотя бы приблизительно определить, куда нас занесло. Если вокруг спокойно, растянем солнечную батарею. Вопросы есть? Вопросов нет.

Подхватив «урода» правой рукой за пистолетную рукоятку и уперев приклад в плечо, я левой решительно потянул створку люка. Тот, освобожденный от запоров, легко сместился в сторону, открыв доступ на свежий воздух. В десантный отсек незамедлительно проник порыв ветра, встрепенул какой-то мусор и швырнул мне в лицо пригоршню пыли. Чертыхнувшись, я захлопнул забрало и осторожно опустил ногу на землю. Выбрался, обвел стволом сектор перед собой – вроде все спокойно. Ладно, нечего время зря терять, как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих…

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Результаты осмотра местности оказались неутешительными. С одной стороны, нам повезло: катер рухнул на краю обширной поляны, метрах в тридцати от стены деревьев. Еще бы чуть-чуть, и нам бы пришлось не сладко, близлежащий лес состоял из настоящих растительных великанов, со стволами в два обхвата как минимум. Опушка осталась по правому борту, как раз со стороны люка десантного отделения. Слева до зарослей добрых двести метров, а за кормой поляна тянулась почти на километр. Этакий узкий прогал в лесном массиве, глухом и засоренном. А вообще, место здорово смахивало на взлетно-посадочную полосу, хоть и предельно запущенную. Плюс ко всему ни малейшего намека на какие-либо строения. Вот и гадай, откуда она тут взялась.

С другой стороны, как ни крути, вырисовывалась полная задница. Судя по всему, телепорт выбросил нас в верхние широты субтропиков северного полушария. Самое главное и неопровержимое доказательство красовалось в небе – узкая серая полоска, градусов на двадцать отклоненная от нормали к горизонту, причем с запада на восток, а не наоборот, как в окрестностях базы. Северное полушарие, к гадалке не ходи. Гипотезу о субтропиках подтверждало состояние окружающей растительности: трава и листья на деревьях зеленые, сочные (здесь сейчас, по логике, самый конец зимы или даже начало весны, не успели высохнуть и побуреть – до засушливого сезона еще далеко). Температура комфортная, чуть больше двадцати по Цельсию, так что тепловой удар нам не грозит. Равно как и повышенная влажность – после памятного острова с «коматозниками» здесь прямо рай. Можно и без защиты обходиться, если приспичит. Одно плохо – от родной базы нас отделяет не меньше пяти тысяч километров. Это если нам повезло и мы находимся в западном полушарии. А если выкинуло в восточном, можно смело умножать эту цифру на десять. В любом случае маяк коллеги не услышат. И искать нас здесь не догадаются – свидетелей нашего безумного поступка не было. Чертов телепорт!

Кстати о птичках. Я еще раз обшарил взглядом окрестности и наконец обнаружил искомое – в дальнем конце поляны торчали до боли знакомые пирамиды. Оптика вырубилась вместе с остальным оборудованием, так что подробностей рассмотреть не удалось, но мне показалось, что они мертвые. Я собирался уже было плюнуть на все и забраться обратно в катер, как странное болезненное любопытство заставило меня вновь уставиться на пирамиды. И чем больше я смотрел, тем четче и резче вырисовывались далекие контуры, затем мне показалось, что грани знакомо отблескивают металлом. В висках закололо, затылок налился тяжестью, но я не обратил на это внимания. А потом между двумя каменными клыками возникло зыбкое зеркальное марево, точно такое, в которое мы сдуру занырнули не так давно. Твою мать! Работает! Если нас забросило сюда, то почему бы не предположить, что с этой стороны нас забросит в исходную точку? Риск, конечно, велик, но не торчать же здесь неделями?! Нет, однозначно надо рискнуть! Борясь с возникшим на самом пределе слуха заунывным писком, я взял ружье на изготовку и шагнул прочь от катера, намереваясь добраться до пирамид и рассмотреть феномен поближе. Почему-то меня вдруг потянуло к ним с неодолимой силой. К тому же чем черт не шутит, вдруг получится?

– Мужик, ты куда?! – вывел меня из задумчивости голос пилота.

– Туда, – не очень понятно отозвался я. – Пойдешь?

– Куда?! Объясни толком. Сам же сказал, что нельзя от катера уходить.

– Вон там телепорт.

– Где?! – Оказавшийся рядом со мной парень озабоченно вертел головой, но не находил указанного мной объекта. – В той стороне? Ты уверен? Я ничего не вижу.

– Да вон же! – Я уже начал терять терпение от бестолковости напарника. – Прямо по курсу. Марево впереди, и пирамиды торчат. Совсем слепой?!

– Мужик, ты как хочешь, но я в упор ничего не вижу, – помотал головой пилот. – Бугры какие-то, и все.

Я решительно развернулся, схватил его за плечо, притянул к себе. Повернулся вместе с ним в нужную сторону, вытянул руку:

– Вот там, видишь?..

– Не-а…

Я чуть не взвыл от досады. Неужели действительно не видит? Вон же, отчетливо выри… В чреве катера что-то разбилось с характерным звоном, я на секунду отвернулся от пирамид, но сразу же поспешил снова зафиксировать на них взор. Что за нафиг? Я принялся лихорадочно шарить взглядом по дальнему концу поляны, но ему решительно не за что было зацепиться: туманное зеркало исчезло. Я с огромным трудом различил сами пирамиды, но теперь они совершенно точно были безжизненными. И тут до меня дошло, что противный писк прекратился. Голову немного отпустило, осталось лишь легкое покалывание в затылке. Твою мать! Знакомые ощущения. А ведь тут гораздо опаснее, чем я предполагал.

– Друг, валим отсюда, – бросил я на ходу и забрался в показавшийся таким родным десантный отсек. – Быстрей, и люк задраить не забудь!

Пилот без препирательств последовал за мной, грохнула бронеплита, встав в пазы, и я облегченно выдохнул:

– Успели. Спасибо, друг, еще бы чуть-чуть, и ушел бы я заре навстречу.

– Да не за что… – недоуменно пожал парень плечами. – А что с тобой было?

– Ментальная атака. Если почувствуешь, что в висках колет и в затылок как свинца налили – все, кранты. Сразу зови на помощь. А если еще и звон в ушах услышишь, то совсем труба. Сам из транса можешь не выйти.

– И что делать?

– Поди знай, – настала моя очередь пожимать плечами. – Мне вот, например, резкий звук помог. Что-то в катере разбилось. Ты слышал?

– Ага, надо глянуть.

Я возражать, понятное дело, не стал, и мы вместе шагнули в рубку. Источник звука сразу же попался на глаза – обзорный экран пошел паутиной трещин, в самом центре его красовалось пятно из стеклянного крошева размером с хорошую тарелку. Я лишь тихонько присвистнул при виде этого безобразия и перевел взгляд на Галю. Та сидела, нахохлившись, в кресле второго пилота и сейчас больше всего напоминала напуганного воробушка. В руке ее дрожал пистолет. Шлема на голове не было, что неудивительно, а ворот скафандра оказался расстегнут, как будто ей было тяжело дышать.

Откинув забрало, я осторожно приблизился к девушке, отобрал оружие и приобнял ее за плечи, одновременно прижавшись губами ко лбу. Погладил по спине, бормоча успокаивающие слова – один раз сработало, может, и сейчас прокатит? Получилось, к некоторому моему удивлению. Галя вдруг встрепенулась, крепче прижалась ко мне и всхлипнула.

– Не реви, – хмыкнул я, отстраняясь. – Опять истерика? Не слишком ли часто для одного дня?

Галя через силу улыбнулась, но взяла себя в руки: шмыгнула напоследок носом, размазала слезы по щекам и растерянно уставилась на разбитый экран.

– Не помнишь?

– Мне показалось, что из него вылезает какое-то чудовище… И голова дико болела. Вот я и стрельнула…

Все ясно. Не один я такой счастливый. Кажется, неведомый противник взялся за нас всерьез. Если так и дальше пойдет, сомневаюсь, что мы высидим в катере десять часов. А за меньшее время аккумулятор не зарядится. Вернее, энергии будет слишком мало, чтобы запитать спутниковую связь, без которой мы не сможем связаться со своими и определить координаты. – Досадно. Кстати, я ведь до сих пор солнечную батарею так и не развернул. А надо ли в свете вновь открывшихся обстоятельств? Надо, однозначно. Сдохнуть мы еще успеем, но ведь всегда есть гребаная надежда, да, друг? Предпочитаю быть оптимистом… Если потребуется, привяжемся к чему-нибудь тяжелому, чтобы друг друга не поубивать и самим не покалечиться. Даже если нас возьмут под плотный ментальный контроль, рано или поздно они ошибутся, и у нас появится шанс. Так что сдаваться не будем.

– Сидите здесь, я еще раз выйду, батарею разверну, – приказал я коллегам по несчастью. – Друг, ты чего?

Пилот сидел с посеревшим лицом, уставившись сквозь прозрачный пластик блистера на полосу леса. Я помахал у него перед носом рукой, но тот не отреагировал.

– Там… – шепнул он вдруг, – там, в лесу! Мужик, там…

– Да кто там? – рявкнул я и встряхнул парня.

Голова его мотнулась, но взгляд остался таким же неподвижным.

– Асанбосам… Вампир… Он зовет меня…

Твою мать! Я содрал с головы пилота шлем и принялся методично хлестать его по щекам. На пятом или шестом ударе он все же пришел в себя и отдернулся, прикрывшись руками:

– Мужик! Ты чего?!

– Ага, очнулся. Так, друг, дай-ка сюда ружье. Галя, ты как? Держи. – Я протянул девушке оружие. – Все в порядке?

– Я, кажется, видела ту тварь, что от нас сбежала. – Галя для ясности показала жестом направление. – Вон там, на опушке. Надо ее поймать, это ее штучки, я знаю.

Что ж, не лишено логики. Только у нас сейчас есть дело поважнее.

– Поймаем, но чуть позже, – поспешил я успокоить девушку. – С батареей разберусь, и схожу посмотрю. Хорошо?

Галя кивнула, но как-то неуверенно. Блин, вот только ее упрямства сейчас не хватало! Ведь, ей-богу, не вытерпит, бросится в погоню.

– Галя, послушай меня! Не надо самодеятельности. Если ты права, эта тварюга очень опасна. Не предпринимай ничего самостоятельно. Пообещай мне. Мне нужно минут пятнадцать, потом мы вместе пойдем ее ловить.

Дождавшись кивка, я с сомнением покачал головой, но все же выбрался из рубки. Глянул на пилота – вроде вменяем, но придется поглядывать и за ним. Тьфу, холера! И почему я не умею раздваиваться? Впрочем, хорош рефлексировать, пора за дело браться. Подхватив сверток с солнечной батареей, я осторожно выбрался наружу.

Матовую пленку удалось растянуть по крыше десантного отсека, куда я легко забрался, использовав в качестве опоры стабилизаторы. Погода хоть и не особо радовала – небо было затянуто плотной облачностью, – но света хватало, чтобы запустить процесс. Так что я не стал терять время и подсоединил батарею к запасному накопителю, который снял с пояса и пристроил тут же на крыше.

Я уже почти закончил, когда из салона выпрыгнул возбужденный пилот с пистолетом в руке. Мгновение он озирался, потом что-то рассмотрел в близлежащих зарослях и торжествующе заорал:

– А-а-а-а!!! Тварь! Вот тебе!

Пистолет выплюнул единственный заряженный унитар и начал вхолостую щелкать спусковым механизмом, но парень явно этого не замечал: он упорно давил на спусковой крючок и быстрым шагом приближался к зарослям.

– Иди сюда! Вот тебе! Получай, сука!!! Ты просто трусливая тварь, а не асанбосам!

Я стремительно соскользнул с крыши катера, одновременно сбрасывая предохранитель с «уродца», и ринулся следом за обезумевшим товарищем. Краем глаза заметив движение за спиной, резко обернулся и чуть не обомлел. Так и есть: проклятая девчонка выбралась из десантного отсека и понеслась в противоположную от нас сторону, к дальней опушке. Ладно хоть ружье не забыла. И что мне теперь делать? Разорваться? Пилот явно неадекватен, запросто дров наломает. А Галя, как показала практика, и в здравом уме может дел наворотить. Тьфу, мля!

Долго колебаться не получилось – обстоятельства не позволили. Обернувшись к пилоту, я успел заметить, как он ступил под крону ближайшего дерева и задрал голову, выискивая что-то в листве. И это «что-то» не замедлило появиться – с нависшей у него над макушкой ветви свесилось обезьянье тело, вцепилось нижними конечностями в плечи пилота и легко вздернуло того вверх. Оба тела скрылись в кроне, и только отчаянный вопль позволил установить местонахождение человека. Сомнений не осталось, и я рванул к дереву с ружьем наготове. Подбежал вовремя: из хитросплетения ветвей сначала послышалась французская ругань, потом смачный звук удара, и с громким треском мне под ноги рухнули оба – и пилот, и утащившая его тварь. Я едва успел отскочить на пару метров назад, поймав в прицел клубок тел.

Короткий вопль прервался шумом падения, пилот распластался неподвижно, а неведомое существо отпрыгнуло в сторону, сгруппировалось, напружинив конечности, и вдруг завизжало, повернув ко мне безглазую морду. При этом голова разделилась на две почти равные части, продемонстрировав утыканные треугольниками зубов челюсти. Странно, но горла я не разглядел – в глубине пасти розовела мембрана, с помощью которой существо издавало звуки. Мать твою, а как же оно жрет-то? И ориентируется? По сонару? Вполне может быть…

Все эти мысли промелькнули в одно мгновение, пока я наводил ружье на тварь и нажимал на спуск. Тут кто-то недавно жаловался на малую мощность «уродца»? Забудьте, это он со зла. Заряда картечи с лихвой хватило, чтобы разнести существу череп. При этом тело отбросило к стволу дерева, в который оно и влипло, а потом медленно сползло, позволив рассмотреть себя во всей красе.

Зрелище то еще, доложу я вам. Сложением тварь напоминала человека или обезьяну типа орангутанга, только без единого волоска и эбеново-черную. Ноги заметно длиннее рук, и на ступнях красуются странные выросты – крюки или короткие щупальца, не разберешь. Ясно одно – ногами существо при жизни орудовало куда увереннее, чем руками. И эти придатки явно служили чем-то вроде большого пальца – как она ловко пилота вздернула! Кстати, что он там лепетал? Асанбосам? Вампир? Никогда раньше не слышал, видимо, какой-то монстр из африканских поверий. Вопрос: откуда на Находке взялось земное мифическое существо, да еще такое экзотическое? Кабы знать. Между тем тело загадочного асанбосама начало таять, испаряясь на глазах. Ага, кто бы сомневался, откуда дровишки.

– Друг, ты как? – обернулся я к подозрительно тихому пилоту.

Тот не ответил. Я осторожно приблизился к телу и выдохнул сквозь сжатые зубы: парень был мертв – при падении он умудрился свернуть себе шею. Имелись и другие повреждения, оставленные зубами и когтями «вампира», но они на смертельные не тянули. Зато вывернутая под неестественным углом голова не оставляла пространства для домыслов.

Невнятно ругаясь, я подхватил тело под мышки и поволок к катеру с максимально возможной скоростью, умудряясь еще и вертеть башкой на триста шестьдесят градусов. Но так ничего подозрительного и не заметил, да и никто не спешил наброситься на меня из кустов или сигануть с крыши десантного отсека. Когда запрыгнул в салон и заволок туда же мертвого летуна, убедился, что Галя рванула в лес не с пустыми руками – второй помповик отсутствовал. С пилотом долго возиться не стал, не убежит теперь. Аккуратно положил его около кормовой переборки, прикрыл палаткой из «аварийки» – хоть для чего-то пригодилась – и выбрался из тесной коробки, аккуратно прикрыв за собой люк.

Сомнений по поводу дальнейших действий не было: хочешь не хочешь, а биологичку нужно догнать и вернуться вместе с ней к месту падения катера. Под защитой его брони реально переждать десять часов, а потом связаться со своими. Вариант спасаться одному я даже не рассматривал. Во-первых, не правильно это. Во-вторых, это же Галя, а у меня к ней вроде… ага, это самое. Впрочем, любой другой тоже не стал бы исключением. Хотя вру, Линдеманна бы бросил без зазрения совести. Или Королева, ибо идиоту идиотская смерть.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Галин след я нашел без труда – полоса примятой травы начиналась метрах в пятидесяти от катера и тянулась до опушки. Судя по всему, промчавшись первые шагов двадцать, дальше она шла, подволакивая ноги, как будто в нерешительности. Но уже под сенью первых деревьев характер следов изменился: отпечатки ботинок в прошлогодней листве и в кое-где выступавшей на поверхность глине недвусмысленно говорили, что девушка перешла на бег. Причем неслась, не особо заморачиваясь выбором удобной дороги. Она то и дело натыкалась на стволы, пару раз вломилась в кустарник, а один раз пролезла под сваленным ураганом комлем в полтора обхвата толщиной. Я в глине возиться не пожелал и перемахнул препятствие с разбега. По пути неоднократно проклял дуру за неуместную резвость – не беги она так, давно бы догнал.

Заданный темп девушка выдерживала где-то полчаса, потом замедлилась, начала топтаться на месте, выписывать замысловатые зигзаги, как будто что-то искала. Наконец определилась с планом действий и снова углубилась в лес, на этот раз осторожно – судя по следам, двигалась она короткими перебежками, прячась за стволами деревьев.

Еще минут через двадцать я понял, что почти догнал ее, и удвоил бдительность. Если Галя действительно погналась за давешней тварью, лучше прослыть параноиком. Тем более, всего лишь в собственных глазах – свидетелей-то нет. Преодолев следующие сто с небольшим метров, я заметил впереди какое-то движение и замер, прижавшись к случившемуся рядом стволу. Всмотрелся в близлежащие заросли до рези в глазах, но все же засек интересующие меня объекты. В паре десятков метров от моей позиции в густом лесу имелась крошечная, не больше трех десятков шагов в поперечине, проплешина. В центре ее возвышался настоящий растительный гигант, что-то вроде земной секвойи, но с удивительно развитой корневой системой, выступавшей из почвы на добрых полтора человеческих роста. Издалека казалось, что дерево покоится на ажурном постаменте. Я даже чуть опешил, пораженный зрелищем, но быстро нашел объяснение необычному явлению: «секвойя» росла на небольшом холмике, и как раз с моей стороны его или подмыло дождями, или разрушило ветром. Скорее второе. Элементарно, местный кабан подрыл слой дерна, разворошил на несколько сантиметров вглубь, а дальше уже дело техники.

В хитросплетении корней у подножия растительного чуда устроилась Галя. Она была испугана до последней крайности, плюс ко всему ее бил озноб, что очень странно. Замерзнуть она не могла, термобелье и без батареи отлично сохраняло тепло. Скорее уж девушка должна бы потом обливаться, учитывая неплохую пробежку по пересеченной, да еще и густо заросшей местности. И тем не менее факт налицо: Галя вцепилась в ружье мертвой хваткой, но ствол ходил ходуном – вряд ли она в таком состоянии могла попасть хоть в кого-нибудь, кроме себя. Но все равно наличие огнестрела нужно учитывать, особенно при попытке наладить контакт. Но это потом, сначала разберемся кое с кем. Или с чем, я еще до конца не решил.

Над Галиным укрытием, в той точке, где корни сходились воедино и образовывали мощный ствол, сидела, нахохлившись, давешняя крылатая тварь с усеянной антеннами башкой. Она не выказывала признаков агрессии, но уродливые наросты на ее голове беспрестанно шевелились, как будто она пыталась составить оптимальный контур. Настраивается, сука. Интересно на кого? Пытается связаться с хозяином? Или Гале подлянку готовит? Я понаблюдал за тварью минут пять и установил несомненную связь между движением антенн и состоянием девушки: с периодичностью секунд в сорок наросты на черепе существа начинали колебаться с едва уловимой глазом амплитудой и высокой частотой. Галя сразу же вскрикивала и зажмуривалась. Секунд через десять хозяйство на голове твари успокаивалось, и девушка облегченно выдыхала, все так же судорожно стискивая рукоятку и цевье ружья.

Когда Галя в очередной раз вскрикнула, я навел марку прицела на тварь и трижды выстрелил, переключив магазины между вторым и третьим нажатиями на спуск. Два дробовых заряда начисто срезали крылья, картечная осыпь превратила верхнюю часть туловища существа в кровавую кашу, и обезображенная тушка мешком рухнула вниз, по пути пару раз отскочив от толстых корней. Грохнулась у Галиных ног, и девушка с перепугу всадила в мертвое тело пять выстрелов – видимо, все, что оставалось в магазине. Патроны кончились, но она раз за разом жала на спуск, не сообразив перекинуть флажок переключателя, но при этом исправно передергивала цевье, разве что движения ее были очень нервными.

Я ухмыльнулся, мысленно похвалив самого себя за меткость – хотя с тридцати метров промахнуться мудрено, – и осторожно направился к Гале, не поленившись сделать крюк. Как показывала практика, к вооруженным людям, находящимся в состоянии аффекта, приближаться по линии огня опасно для здоровья. Соответственно, я неторопливо добрался до среза зарослей, быстрым рывком преодолел открытое место и подошел к девушке с левой стороны. Прижавшись всем телом к склону горушки, тихонько позвал:

– Га-аль…

Она моментально развернулась на голос, машинально нажала на спуск и принялась озираться, никого не обнаружив.

– Галь, это я, Олег. Не стреляй.

– Олег?! – В голосе девушки прорезалась неподдельная радость пополам со страхом. – Олег, я очень боюсь! Мне все время мерещатся всякие ужасы!.. Мне очень страшно!

Она всхлипнула, знакомо шмыгнула носом и в который уже раз за этот длинный день разрыдалась, уронив ружье и закрыв лицо ладонями. А я поспешил воспользоваться оказией и выбрался из укрытия. Присел рядом и приобнял Галю левой рукой.

– Все хорошо, я с тобой… – не переставая контролировать окрестности, попытался я успокоить невольную напарницу. Получалось не очень – приходилось все время следить, чтобы не задеть ее ружьем, которое я держал за пистолетную рукоятку свободной рукой, стволом в сторону леса. Мало ли, вдруг еще какая тварюга из зарослей вылезет. – Все кончилось, я ее убил. Все, успокаивайся. Мы должны вернуться к катеру.

– Зачем? – всхлипнула девушка.

Ого, как все запущено!

– Там безопасно. Там еда. Там солнечная батарея. Через несколько часов мы сможем вызвать помощь. – Я осторожно поглаживал Галю по спине и монотонно перечислял ожидаемые преимущества. – Там до нас никто не доберется. Задраим люк и будем сидеть тихо-тихо, как мыши под веником. Хорошо?

– Хорошо…

Я чувствовал, что девушка постепенно приходит в норму. Все-таки крепкая она, если и истерит, то очень недолго, вот как сейчас. И пяти минут не прошло, а уже дрожать перестала и дышит ровно, разве что носом шмыгает. К тому же есть у меня подозрение, что как минимум последние две истерики имеют не совсем естественное происхождение.

– Галь, послушай меня… Ты себя как чувствуешь? Головная боль, покалывание в висках, свинец в затылке? – Вроде бы все симптомы припомнил, пусть хоть что-то скажет. – Не скрывай, говори прямо.

– Сейчас вроде нет, просто голова тяжелая, – всхлипнула девушка. – А до этого в ушах звенело. Сильно.

– И все?

Галя собралась было кивнуть утвердительно, но застыла, уставившись в одну точку. Глаза ее остекленели, губы скривились в неестественной гримасе, по телу пробежала волна дрожи. Да что за нафиг, мать твою! Эк ее плющит, а я ничего не чувствую… Проследив за Галиным взглядом, я уперся взором в горящие ярко-желтые буркалы неведомой тварюги. Видимо, мало ее свинцом нашпиговали, потому что она нашла в себе силы приподнять голову и загипнотизировать неосторожную девушку. Я и сам почувствовал, как меня прошиб озноб, но руки сработали с точностью хорошо отлаженного автомата: ствол ружья чуть сместился и выплюнул сноп картечи. Заряд в этот раз попал очень удачно – вышиб обе гляделки и заодно снес верхушку черепа. М-мать, надо было сразу в башку бить. Неугомонный монстр наконец распластался мокрой тряпкой по земле и начал таять. И только теперь Галя окончательно пришла в себя, о чем и возвестила удивленным возгласом. Затем уперлась мне в грудь кулаками и с силой толкнула, высвобождаясь из объятий.

– Олег?! Мы что?.. Как я здесь…

– Блин, только не реви!

Девушка с недоумением уставилась на меня – на ее лице не было и намека на истерику. Вот это я понимаю, вернулась моя девочка! Теперь выберемся, как пить дать.

– Галя, мы в лесу. Ты сюда убежала, тебя та тварюга с антеннами загипнотизировала. Помнишь хоть что-нибудь?

– Ага… – Что-то не слышу энтузиазма в голосе. – Урывками какими-то. И ощущение, как будто меня в спину подталкивают, но на глаза не попадаются – я оборачиваюсь, а уже никого нет. И голоса. Страшно было до жути.

– Расслабься, все кончилось, – успокоил я ее. – Тварь мертва. Нам главное до катера добраться, там переждем. Есть у меня одна теория… и если она верна, то лучше всего бы сейчас затаиться, так больше шансов выжить. Но вот беда – нас тогда не только чужие, но и свои не найдут. Так что идем. Сможешь?

– Постараюсь. – Галя с трудом поднялась на ноги, прикусив от усердия губу. – Далеко я убежать успела?

– Порядочно, не меньше часа придется тащиться. Давай ружье, у тебя руки дрожат. И держись у меня за спиной.

Вернуться назад по собственному следу для Егеря плевое дело, так что на этот счет я не заморачивался – уверенно взял направление и зашагал среди деревьев, вынужденно сбавляя темп, чтобы подстроиться под спутницу. Та хоть и хорохорилась, но было видно, что ей до сих пор тяжко. Пожалуй, насчет часа я погорячился. Не уложимся.

– Как думаешь, что здесь происходит? – немного погодя поинтересовалась Галя.

Я хотел на нее шикнуть, но передумал – маскировка маскировкой, но без поддержки она совсем скиснет, надо хотя бы разговором отвлечь. Тем более подозреваю, что местная аномальная живность нас совсем не по звуку находит. Я-то тихо иду, а вот спутница моя листвой палой шуршит порядочно, и сучьями сухими трещит – ей просто не приходит в голову, что надо под ноги смотреть. А, фиг с ним!

– Плохие дела здесь творятся, Галенька! – покачал я головой на ходу. – Вот ты, как биолог, ничего странного не видишь?

– Да тут все странное! – воскликнула девушка и ойкнула, споткнувшись о торчащий корень. – Не планета, а паноптикум какой-то.

– Допустим, ты как обычно преувеличиваешь, – не согласился я. – Большинство представителей местной фауны нормальны и укладываются в теорию эволюции. Они идеально приспособлены к местам обитания и отлично вписываются в пищевую пирамиду. Флора тоже типичная для планеты земного типа с таким набором характеристик. Но ты права, есть и странности. Фактов для статистической обработки уже хватает, я тут кое-что сравнил, подумал на досуге, а еще подключил неофициальные источники информации. И знаешь что? Эти загадочные твари всего лишь биороботы. Даже не киборги, сплошная органика…

Я шел не оглядываясь, но, судя по отсутствию удивленных возгласов за спиной, особую глупость не сморозил. Почти уверен, что Галя самостоятельно пришла к аналогичному выводу, просто озвучить его постеснялась. К тому же у нее могли найтись и собственные хорошо информированные источники, не чета дрыхнущему коту.

Я обернулся, не сбавляя шага – все же интересно на ее лицо посмотреть, – но в этот миг впереди раздался шорох, и я на полном ходу врезался во что-то массивное. Впечатался головой и плечом в нечто, твердостью не уступавшее скале, и отлетел назад в полном соответствии с законом Ньютона. А вот на внезапно возникшее препятствие, такое впечатление, он не распространялся, что говорило о немалой массе оного. Плюс ко всему оно оказалось еще и активным – нечто темное и стремительное зацепило меня на первой фазе движения, подправив траекторию и придав дополнительный импульс (проще говоря, снесло в полете), и я с размаху сел на пятую точку. «Уродца» ударом выбило из руки, и оружие улетело далеко в сторону. Спас меня бронекостюм – хоть и обесточенный, защиту он предоставлял достаточно надежную, особенно от механического воздействия. Но все равно долго рассиживаться не следовало, о чем и возвестил отчаянный Галин визг. В результате я успел поднять взгляд на противника и изобразить неуклюжий кувырок.

На то место, где я только что сидел, приземлилось странное существо. Такие в моей уже довольно богатой практике еще не встречались: мощный гуманоид под два метра ростом с длинными руками и короткими кривыми ногами, на удивление широкоплечий. Шкура темная, покрыта чем-то вроде крупной чешуи – хотя вру, это просто рисунок такой, в сеточку. Причем все время плывет и мерцает, этакий аналог хамелеона. Скафандр? Да ну на фиг! Морда непонятная, как будто хоккейная маска, а на черепе во все стороны торчат щупальца. Или дрэды? Очень похоже. Интересно, что это за растаман такой? А на граблях у него что? Мать моя женщина, да это же ножи сдвоенные! Это он меня такой штукой зацепил? Ой-ой-ой, как говорит один мой знакомый…

Все эти мысли промелькнули, пока я выходил из кувырка, а потом думать стало некогда – растаман-переросток одним скачком оказался возле меня и вновь махнул грозной конечностью. Я в боксерском нырке разминулся с клинками и от души вбил ногу ему в бок, вложив в удар массу тела и импульс от скользящего движения. Неплохой цэчуай получился, как говорят китайцы, но результат не оправдал моих надежд – тварь его даже не почувствовала, а вот я отскочил как мячик, снесенный отдачей. Монстр глухо рыкнул, вознамерившись повторить атаку, и я счел за лучшее ретироваться. Хотя мысль о Гале заставила изменить намерения: сбежать-то я сбежал, но недалеко. Загадочная тварь ринулась за мной, не обращая внимания на девушку, и я воспользовался оплошностью врага: с разбегу взлетел на несколько шагов по стволу столетнего великана и сделал сальто назад. Почти как тогда, с «коматозниками». И результат получился сходный: приземлился я строго за спиной монстра. Правда, было одно маленькое отличие – «особиста» я приголубил совсем чуть-чуть, чтобы не покалечить, а сейчас врезал от всей души. И провел не прямой и бесхитростный маэ-гери, а хороший такой уширо с разворота, с вложением веса и энергии вращения. Импульс от удара удачно сложился с инерцией здоровенной туши, и монстр с хлюпающим звуком влип в дерево. Мне даже показалось, что в момент соприкосновения моей ноги со спиной врага раздался хруст сминаемого позвоночника, но расслабляться я не стал и длинным прыжком разорвал дистанцию.

В момент приземления что-то чувствительно тюкнуло по левому боку, и только сейчас я осознал, что Галин дробовик так и висит у меня на плече. Радостно осклабившись, подхватил оружие, машинально переключил магазин – надо же, в такой момент вспомнил, что напарница всю картечь расстреляла! – и встретил ничуть не потерявшего резвости врага зарядом дроби в голову. Тот покачнулся, хотя выстрел особых повреждений и не причинил. Воодушевленный первым успехом, я еще дважды пальнул ему в лицо, но добился лишь того, что «хоккейная маска» покрылась россыпью мелких отверстий, из которых начала сочиться странная жидкость неопределенного буро-зеленого цвета. Монстр в ответ возмущенно взревел, изготовился для прыжка, и я подловил его в начале траектории, всадив два заряда в район левого плеча. Расчет оказался верным – тушу развернуло вокруг оси, скачок вышел смазанным, и тварь приземлилась вовсе не там, где рассчитывала. А потом ее череп разлетелся на крупные ошметки, хлестнув по окружающей растительности щупальцами-дрэдами.

Все-таки очень тихое у нас оружие! Галя выстрелила у меня над ухом, а я ничего не заметил, стоял, ошеломленно мотая головой. Хотя нет, просто бешеный стук сердца звуки глушит. А уж адреналина сколько! Ног под собой не чую. А еще картечь рулит, ага.

– Ты в порядке? – на удивление твердым голосом поинтересовалась девушка.

Руки ее больше не дрожали, ствол ружья уверенно смотрел на поверженного монстра. Тот к этому моменту уже начал таять, как и остальные твари до него.

– Ну ты, мать, дала! – потрясенно выдохнул я в ответ. – Спасибо, еще чуть-чуть, и он бы меня порвал. Видала, какие ножи на лапищах?!

– Не за что, – пожала Галя плечами. – Обращайся, если что. Кстати, что ты там про биороботов говорил?

– Дай хоть отдышаться! – взмолился я. – И вообще, идти надо. Чем больше на одном месте торчим, тем выше вероятность влипнуть в неприятности. Такое ощущение, что они нас отслеживают.

– Похоже на то. А этот монстр тебе никого не напоминает? По-моему, он мне смутно знаком…

– Уверена? – Я поднял на девушку заинтересованный взгляд. Все-таки в отсутствии энергии тоже есть свои плюсы – забрало не затемнишь при всем желании, и глаза собеседника прекрасно видно. – Поделись воспоминаниями.

– Вот именно, воспоминаниями. Эту тварь я определенно где-то видела. И эту тоже!!!

Впоследствии я долго со стыдом вспоминал данный эпизод – надо же, я, Егерь-профессионал, самым позорным образом прозевал появление нового врага! Стресс и избыток адреналина в крови на полноценную отмазку не тянули. Ладно первый, судя по всему, он с дерева спрыгнул, где и таился до поры. Но второй-то напрямик по лесу ломился, шуму должен был производить немало… Все, проехали.

Атаковавшее существо оказалось неожиданно шустрым. Оно с верещанием выскочило из кустов и бросилось ко мне, странно изогнувшись на подходе. Я успел выставить перед собой «уродца», реагируя на нестандартную атаку, и именно он меня и спас – хитиновый наконечник длинного суставчатого хвоста пробил ствольную коробку и обратным движением вырвал оружие у меня из рук. Сама тварь к этому моменту уже прорвалась на ближнюю дистанцию, но я неожиданно легко отфутболил ее встречным пинком на пару метров. Та сразу же атаковала повторно, но полученной форы мне хватило, чтобы выхватить из ножен на левом бедре мачете. Разгибаясь, я принял хлещущий удар хвостом с насаженным на него ружьем на высококачественный клинок, и лезвие без труда рассекло антрацитово-черную плоть. Обрубок улетел в кусты, а выплеснувшаяся из раны струя ярко-зеленой крови замарала мне куртку.

Лишившись грозного оружия, зверюга сменила тактику: скачком приблизилась ко мне вплотную и попыталась схватить скрюченными, как у тираннозавра, верхними лапками. Я отшатнулся и поэтому успел среагировать на следующую атаку: зубастая пасть на вытянутом огурцом черепе распахнулась, и из нее выстрелил странный придаток – то ли щупальце, то ли внутренняя челюсть. Я от удивления чуть не сел, но удержался на ногах и даже умудрился скрутить корпус, сопроводив «язык» мягким блоком, переходящим в захват – примерно так учат обычно отбивать тычковые удары палкой в лицо. В результате придаток оказался зажат в моей левой ладони. Монстр попытался его высвободить, но я держал крепко, да еще и дернулся навстречу, боднув противника шлемом, так что контакт получился не просто близким, а очень плотным. Настолько плотным, что нас разделял лишь клинок, которым я инстинктивно прикрыл собственный живот. Мне оставалось лишь чуть довернуть мачете и чиркнуть по брюху твари. Результат превзошел все ожидания: зверь заверещал, а меня обдало еще одним потоком зеленой дряни, заменяющей ему не только кровь, но и потроха.

Не решаясь поверить в удачу, я перехватил взгляд монстра, и тот сразу же заткнулся. Впрочем, я не придал этому факту значения: взор полудохлого противника притягивал как магнит. Я завороженно уставился в его правый зрачок, рассмотрев собственное отражение, и в затылке возникла знакомая тяжесть. Сознание поплыло. Я попытался было вырваться из гипнотического плена, но чем больше усилий прикладывал, тем сильнее запутывался в незримой паутине. По субъективным ощущениям, противостояние длилось чуть ли не час и закончилось, когда я уже почти потерял надежду на освобождение.

Спасла меня Галя. Как она потом рассказала, стрелять в голову или тело монстра она побоялась, опасаясь задеть меня, поэтому всадила заряд картечи в основание хвоста. Тушка у существа оказалась хлипкой – поврежденный отросток оторвало напрочь. Среагировала девушка быстро, всего через пару секунд, так что насчет часа я откровенно преувеличил.

Мой противник взвыл дурным голосом и дернул головой, попытавшись освободить щупальце-челюсть из плена. Это противоречило моим планам, поэтому я снова скрутился, на сей раз против часовой стрелки, натянул вражеский «язык» до состояния струны, и от души рубанул по нему мачете. В лицо мне в лучших традициях фильмов ужасов плеснуло кровью (ладно хоть зеленой, да и забрало избавило от неприятностей), но я на достигнутом не остановился и на обратном движении вслепую махнул клинком. Попал удачно – острейшее лезвие легко перерубило шею, и голова монстра скатилась мне под ноги. Оставшееся без управления тело мешком осело рядом. А у меня вдруг стали ватными ноги, и я машинально отшагнул, упершись спиной в дерево.

Отдышался, не видя ничего вокруг – липкая гадость основательно заляпала забрало, перекрыв обзор. Я попытался стереть ее рукавом, но сделал только хуже – такое впечатление, что она въелась в прочнейший бронепластик. Рядом испуганно охнула Галя:

– Олег, тебя разъедает!!!

Она чего, бредит? Кто разъедает, кого разъедает? Ничего такого не чувствую… Отчаявшись стереть кровь, я откинул забрало и сразу же все понял: бронепластины и ткань, на которые попала зеленая дрянь, на глазах размягчались, исходя легким парком, вроде того, что клубился над тающими монстрами. Твою мать! У этой скотины кислота вместо крови?! Мля!!! Не переставая мысленно материться, я содрал с головы шлем, расстегнул молнию на груди, торопливо сорвал перчатки и избавился от куртки, оставшись в штанах, сапогах и термобелье. Тот еще видок получился, ага. Петрович бы обстебал, если бы был рядом. Ч-черт, не надо о грустном…

– Вспомнила!

Ага, опять Галя. Ну-ка послушаем.

– Я вспомнила, где этих уродцев видела!

– Ну и где? – спросил я, ныряя в кусты, куда улетел обрубок хвоста с нанизанным на него ружьем. Внезапно навалилась странная усталость, двигаться совсем не хотелось, но я пересилил себя. И разговор поддержал, чтобы хоть немного отвлечься. – Мля, как нехорошо!

Последний комментарий относился к обнаруженному оружию. Суставчатый кусок плоти предсказуемо испарился, отчего пробитая ствольная коробка покрылась налетом коррозии, но самое главное, хвост повредил окошко выброса гильз, так что теперь извлечь из магазина оставшиеся патроны не представлялось возможным. Разочарованно вздохнув, я отшвырнул бесполезный хлам и перевел взгляд на шлем. К тому времени кислота разъела все, что смогла, а смогла не очень много – испортила покрытие-хамелеон и верхний слой пластика на забрале, лишив его прозрачности. А вот от куртки и перчаток остались лишь жалкие лохмотья, преимущественно в виде армированной силовыми жгутами подкладки. Накладные элементы со всем содержимым растворились и стекли на землю мерзкими лужицами, обнажив оплавленные бронепластины. Озабоченно поцокав языком, я осторожно обтер лишившиеся крепежа нагрудные ножны о траву и сунул нож в левый набедренный карман – там не помешает, а бросать такую полезную вещь категорически не хотелось. Рукоять торчала примерно наполовину, но ни за что не цеплялась, потому я решил на это внимания не обращать, лишь прижал плотнее клапаном на липучке. Перчаткам повезло больше: они лишились только тканевых вставок и теперь как никогда походили на латные, хоть и не блестели. Ругнувшись вполголоса, я принялся натягивать эти лохмотья – какая-никакая, а все же защита. Жаль, что верхнюю часть молнии искорежило, придется расхристанным ходить.

– В кино я их видела! – ошеломила меня Галя ответом. – Очень давно, я совсем маленькая была. Лет пять или даже меньше. Мне ужастики нравились, а родители смотреть не разрешали. Настроили фильтр в домашнем компьютере, и он ни на один сайт нужный не пускал. Так я что придумала: начала искать во всех подряд базах и наткнулась на одну, с архивом ретрофильмов.

– И дальше что? – Я вылез из кустов и отобрал у спутницы оставшегося «уродца». – Предки не запалили? Пошли, на ходу расскажешь.

Темп я на этот раз задал хороший, поскольку не стал делать скидку на физические кондиции девушки. По правде сказать, я сейчас себя тоже не очень хорошо чувствовал, так что она покуда справлялась. Стараясь выдерживать направление на катер, мы углубились в заросли. По собственному следу не пошли – незачем облегчать задачу неведомому противнику.

– Не запалили, им даже в голову не могло прийти, что там может такая жуть отыскаться! – А все-таки дышит тяжело, нелегко ей приходится. – Древнючее кино, из двадцатого века. Оно вообще двумерное, еле сумела монитор настроить, чтобы корректно отображал. И это в пять лет!

Да знаю я, что ты умная и упорная. Не хвались.

– Эти твари из того фильма. Помню смутно, без деталей, но очень похожи. Этот, маленький и верещащий, людей убивал. И размножался странно – в организм-носитель подсаживался эмбрион, развивался, а потом выбирался, разламывая грудную клетку. Страшно, я потом долго от каждого шороха вздрагивала. И в кошмарах он мне снился, как будто это у меня внутри тварь росла, а потом вылезала.

А вот в этом даже не сомневаюсь. Покажи мне кто в столь нежном возрасте нечто подобное, тоже бы спокойно спать перестал. А тут девчонка-соплюшка. Ничего удивительного, что этот ужас в подсознании засел. И занесло же ее на этот сайт…

– А первый, с дрэдами?

– Этот на мелких хищников охотился. Правда, и людей попутно истреблял, зачем-то вырывал позвоночники с черепами и себе забирал.

Нет, я такой фильм точно не смотрел. Но это не показатель, я вообще не любитель кино, тем более такого древнего. Может, в среде эстетов это произведение визуального искусства широко известно, просто я в этом вопросе дуб дубом.

– А что у верещащего в пасти было? Я так и не понял, щупальце, что ли?

– Не помню. А вот кровь у него точно была из кислоты. Все разъедала.

– Ну, так уж прям и все! – не поверил я.

Впрочем, было с чего: на мачете едкая дрянь не подействовала. Перед тем, как в кусты лезть, я обтер клинок остатками куртки и спрятал в ножны, где он и покоился в данный момент.

– Да какая разница! – отмахнулась Галя. – Я только сейчас вспомнила детские страхи, когда монстров увидела. Но знаешь… Кажется, мне и сейчас иногда они в кошмарах являются, – просто в памяти не задерживаются. Подсознательный ужас очень живучий. А что ты там про биороботов говорил?

Я не отозвался, занятый осмыслением новой информации. Мозг зацепился за выражение «подсознательные страхи», в нем как будто выключатель щелкнул, и разрозненные факты сложились в мозаику. Все сходилось идеально, и картинка мне отчаянно не нравилась.

– Олег, чего молчишь? – забеспокоилась девушка. – Обиделся?

– Я, кажется, понял, что происходит, – не переставая следить за дорогой, задумчиво сказал я. – Просто послушай, потом будешь задавать вопросы. У меня с самого начала возникло подозрение, что нам противостоит некий разум. То есть не прямо с высадки, а когда «Левиафан» пустой нашли. Окончательно убедился после инцидента с «коматозниками».

– Согласна. Ой!!!

– Под ноги смотри. Последующие события убедили меня, что у этого разума в распоряжении практически неограниченные ресурсы – он способен управлять живой материей. Все странные тающие после смерти организмы явно его создания. Искусственные. Если бы они имели гуманоидную форму, я бы сказал – андроиды. Но твари разные, и летающие, и четвероногие, и обезьяноподобные – так что биороботы. Но не это самое страшное. Наш противник читает нас как открытую книгу. И он способен оказывать на нас ментальное воздействие. Я уже трижды на себе это испытал. Сначала у пирамид, когда Королева с компанией искал. Потом когда катер рухнул, спасибо пилоту, царствие небесное.

– Как?! – ахнула Галя.

Тьфу ты, я ведь ей не рассказал.

– Когда ты убежала, его взяли под контроль. Он вылез из катера и подался в лес, при этом какого-то асанбосама пристрелить пытался. Что самое страшное, этот асанбосам на него напал – утащил на дерево. Оттуда они свалились, и парень шею свернул. Тварь я пристрелил, и она растаяла. И знаешь, что странно? Мне показалось, что пилот монстра сильно боялся, причем от страха впал в отчаяние и решил покончить с ним, вместо того чтобы прятаться. Он аж серый был, когда мимо меня прошел. Все сходится.

– Что сходится? Ай!!!

– Да смотри ты под ноги, наконец! О чем это я? Да, третий раз меня ментально атаковал мелкий монстр, когда я его за язык поймал. Так что спасибо тебе, очень выручила. Кстати, тебя тоже контролировали. Не думаю, что ты добровольно в лес убежала.

– А ты сомневался? Я же трусиха страшная…

– Заметь, это не я сказал! – ухмыльнулся я в ответ. – Так вот, этот неведомый разум нас просканировал. Прочитал память, вытащил на свет Божий самые потаенные страхи и теперь их материализует. Зачем – без понятия. Если бы просто хотел нас остановить, наслал бы обычных монстров, звероподобных. Так нет же, экспериментирует, сука! Сначала асанбосам – вампир африканский. Потом два монстра из твоих детских кошмаров… Теперь моя очередь, видимо. И это очень плохо.

– Почему?

– А ты, Галя, догадайся!

– Ты хочешь сказать, что у тебя страхи самые страшные? – Мне даже не надо было оборачиваться, и так понятно, что она надула губы, выдав эту тавтологию. – Все самое-самое? И уж пожутче, чем у какой-то бабы?! Какие вы, мужики, одинаковые!

Ага, совсем в себя пришла, раз за старое взялась. Сработали стандартные женские инстинкты, продукт воздействия нашего продвинутого во всех отношениях общества – «girl power», эмансипация и, противно сказать, феминизм. Вот раньше были девушки не чета нынешним. Нежные, утонченные, послушные… Ага, это именно он и есть – мужской шовинизм. Я такой.

– Уж пострашнее банальных одиночных монстров будут! – поддразнил я спутницу.

И мысленно трижды сплюнул через плечо – не надо нам такого счастья. Ни при каких обстоятельствах. Но настроение все равно стремительно скатывалось к нулю – возбуждение схватки схлынуло, осталось лишь ощущение тяжести в мышцах, и накатил пессимизм, обычно мне несвойственный. Очень странно – уже минут пятнадцать шагаем, а ничего не происходит.

– Ой, смотри, какие муравьи большие!

Ммать!!! Сглазил!!! Я все же резко обернулся, в надежде что ошибся и Галя просто влезла в муравейник, но с первого взгляда понял, что это не так: крупные рыжие насекомые лезли изо всех незаметных щелочек разом – из-под корней деревьев, из ходов в верхнем слое почвы, из-под палых листьев, разве что сверху не падали. И ведь даже не те мураши, что одного из пропавших ученых обглодали в известных событиях, а настоящие африканские кочующие – по крайней мере, с виду. Быстро закинув «уродца» за спину, чтоб не мешал – ремень крепкий, не потеряю, – я облапил пискнувшую Галю, оторвал от земли и пронес так несколько шагов, к краю муравьиной кучи. Швырнул немилосердно, так что она пролетела несколько шагов, с ойканьем приземлившись на ноги, и рявкнул:

– Беги, дура, не стой столбом!!!

Видимо, выражение лица у меня было зверское, потому как Галя проглотила заготовленные ругательства и попятилась.

– Беги, м-мать!!!

Слава богу, подействовало. Девушка повернулась ко мне спиной и прибавила шаг. Вот и хорошо, сейчас главное от основного потока насекомых оторваться. Если разорвать дистанцию, не догонят.

Между тем под ногами уже образовался сплошной рыжий ковер, мураши облепили мои сапоги, но пока еще не забрались выше лодыжек – я вовремя среагировал. Но это ненадолго, нужно выбираться. Вырваться одним прыжком не получится – слишком уж их много, просто неестественно много. Ладно, мы пойдем другим путем…

В паре метров от меня высилось дерево с развитой кроной, и я не стал изобретать велосипед, воспользовавшись хорошо зарекомендовавшим себя трюком: взбежал по комлю, оттолкнулся ногами и повис на руках, вцепившись в параллельную земле ветку. Рывком забросил на нее тело и выпрямился во весь рост, прижавшись к стволу. Осмотрелся. Ситуация сложная, но небезвыходная. Обстучав сапоги, избавился от мелких насекомых и легко забрался еще на несколько метров вверх. Муравьи по деревьям лазить умеют, но я быстрее – поток рыжих тел преодолел не больше трети пути до нижних ветвей, когда я перемахнул на соседнее дерево. Таким макаром удалился от скопления тварей шагов на сто, оказавшись над головой у Гали, которая остановилась и с беспокойством наблюдала за моими опасными перемещениями: свались я с такой высоты, и результат был бы плачевный. Некстати вспомнился свернувший шею пилот, но я отбросил неприятные мысли и спрыгнул на землю. Галя ойкнула, но возмутиться не успела – я схватил ее за руку и побежал с максимально возможной скоростью. Девушка неслась следом, то и дело спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие, но сейчас было не до нежностей, унести бы ноги…

Что самое поганое, мы теперь от катера удалялись: появившиеся насекомые перекрыли нужное нам направление. Придется крюк давать, что абсолютно не радует. Быстро сориентировавшись, я начал по широкой дуге забирать влево. Сейчас главное муравьиный поток обогнать или успеть его пересечь, пока он в непроходимую реку не превратился.

– Олег, ну давай чуть-чуть помедленнее, я ведь ноги переломаю!.. – заканючила Галя, но я оставил ее нытье без внимания – тут не о ногах, тут о собственной жизни надо думать.

– Говори поменьше, задохнешься! – рыкнул я, не сбавляя скорости, и покрепче сжал ее ладонь – если и споткнется, то упасть ей не дам.

– А… как… ты… это… делаешь?..

Вот ведь неугомонная, сказал же дыхание беречь!

– Что именно?!

– По… деревьям… ловко…

Твою мать! Ладно, лучше я ей зубы заговаривать буду, чем она с ритма собьется.

– Это фриран, специальная егерская дисциплина.

Под ноги смотреть не забываю, огибаю деревья и торчащие корни, при этом выдерживая бешеный темп – растительность вокруг мелькает, как в ускоренной съемке. Хорошо, что Галя не сопротивляется – бежит следом, повторяя мою траекторию. Лишь бы руку не вырвала, мигом отстанет.

– Специальный метод быстрого перемещения по сильно пересеченной местности. Включает элементы акробатики, альпинизма и паркура. Паркур вообще основа, с поправкой на окружающие условия. – Я остановился около поваленного дерева, подсадил спутницу за талию. Она с трудом спрыгнула с обратной стороны, я ловко сиганул следом. Схватил Галю за руку, и мы вновь припустили в полную силу. – Древняя дисциплина, еще в двадцатом веке один двинутый на всю голову француз придумал. Тогда целое движение молодежное появилось, с особой философией, но впоследствии заглохло. Однако техника осталась, теперь мы ее применяем.

– Это… все… Егеря… умеют?!

– А как же! Думаешь, почему мы все такие мелкие и худосочные? Специально подбирают, чтобы могли далеко ходить, быстро бегать и лазить как обезьяны по всяческим препятствиям. Плюс с такой комплекцией прятаться легче.

– А…

– Ага. Сальто и прочие трюки тоже отсюда, – не дал я сформулировать Гале очередной вопрос. – Но это вынужденная мера. Видела, какой бугаина был этот твой растаман? Мне его обычными методами было никак не свалить, массы не хватало. Вот и приходится идти на ухищрения. Специально такому не учат, это я уже сам использую элементы фрирана в боевой обстановке. Стой, приплыли!

Вот же сволочная вражина! Пока бежали перпендикулярно направлению на катер, все было спокойно. Но как только траектория начала загибаться в нужную сторону, тут же среагировала: путь нам преградил пока еще редкий поток муравьев. Но он с каждым мгновением расширялся, насекомые возникали из ниоткуда, буквально из воздуха, и авангард уже достиг наших ног. Будь я один, можно было бы попытаться перебраться через преграду по деревьям. Но с Галей этот номер не пройдет.

– Бежим!

На этот раз я решил действовать хитрее – разорвать дистанцию и лишь потом свернуть. Поначалу казалось, что план работает: минут десять мы бежали на пределе сил, не наблюдая никакой активности со стороны лесной живности, не важно, естественной или искусственно созданной. У меня даже мелькнула надежда, что все закончится благополучно, тем более что лес начал потихоньку редеть и двигаться стало значительно легче. Но стоило лишь слегка повернуть в сторону, как под ногами появились одиночные муравьи. По мере отклонения от невыгодного нам направления концентрация насекомых на квадратный метр увеличивалась чуть ли не в геометрической прогрессии, так что шагов через пятьдесят пришлось бросить эту затею и вернуться на первоначальную траекторию.

– Плохие наши дела, товарищ Галя! – прохрипел я, остановившись метров через пятьсот. Интенсивная нагрузка даже меня заставила сбить дыхание, про спутницу молчу. – Похоже, нас целенаправленно куда-то гонят. Присядь, перекур пять минут…

– Я сейчас умру!.. – Галя в изнеможении растянулась на мягком ковре прошлогодней листвы. – Давай просто на месте будем сидеть. Может, не полезут больше.

– Это вряд ли, но попробовать можно. – Признаться, мне и самому отдых бы не помешал. – Лишь бы опять какой-нибудь монстр на нас не вышел, патронов осталось мало. А рукопашную могу не потянуть, да и защиты теперь нет.

Я присел рядом со спутницей, и та неожиданно подалась мне навстречу, устроилась рядом и прижалась всем телом. Я почувствовал, что ее бьет крупная дрожь. И глаза на мокром месте. Блин, как не вовремя! Нельзя нам сейчас раскисать.

– Тихо, тихо!.. – Я осторожно провел рукой по спине девушки – метод проверенный, даже сквозь скафандр она мое прикосновение почувствовала. – Не надо… Ты же у меня сильная. Соберись. Я еще хочу на свадьбе у тебя погулять.

– Это предложение?! – Женщина всегда остается женщиной, даже в таких экстремальных условиях. При слове «свадьба» Галя встрепенулась и заинтересованно посмотрела мне в глаза. – А с чего ты решил, что я соглашусь?

– А с чего ты решила, что я себя имел в виду? По-моему, есть еще кандидатуры. Королев, например. А что? Лежит тихо, не бузит, супружеского долга не требует. Со всех сторон одни плюсы!

– Дурак!

Я легко перехватил Галину руку, метнувшуюся было к моей щеке – получение звездюлей в мои планы не входило. Зато спутницу расшевелил, чего, собственно, и добивался.

– Побежали! – Я вскочил на ноги и потянул за собой девушку. – И не ной, что устала, – не верю! Раз на драку сила есть, значит, справишься.

Темп мы сбавили, но не очень сильно – кто знает, какая реакция будет у нашего таинственного противника. Но и нестись сломя голову, истощая организм, я больше надобности не видел. У Гали к тому же открылось второе дыхание, и она теперь спокойно за мной успевала, что, с одной стороны, радовало – от муравьев оторвались, зато с другой – не очень: с каждым шагом мы приближались к пункту назначения, определенному врагом. И уж там нас не могло ждать ничего хорошего, это к гадалке не ходи.

Еще один раз попытались изменить направление, но результата добились ровно того же: метров через триста концентрация муравьев на земле стала угрожающей, и мы вернулись на безопасную дорогу.

Примерно через полчаса после привала лес кончился, и мы вышли к огромной проплешине, которую назвать поляной совесть не позволяла. Скорее степной «язык», характерный для Среднего Поволжья. Наверняка дальше вместо чащобы начнутся рощицы и перелески. Идти однозначно будет легче, но вот надо ли оно нам? По мне, так лучше затаиться где– нибудь. Но что-то мне подсказывало, что отсидеться не получится.

– Пошли по опушке влево, посмотрим на реакцию загонщиков, – предложил я, осмотревшись.

Галя возражать не стала, и мы неторопливо направились вдоль полосы деревьев, удалившись от нее метров на двадцать для пущей безопасности. Прошагав чуть больше километра, предприняли попытку углубиться в лес. Результат сюрпризом не стал – все та же река муравьев. Еще дважды повторив маневр, так ничего и не добились: нас упорно не желали пропускать к спасительному катеру. А потом, где-то через час, и вовсе пришлось углубиться в степь.

Сначала не происходило ничего необычного, потом я на самой границе слышимости уловил подозрительно знакомый гул. Повернул голову в сторону звука, но пока ничего не заметил. Травостой вокруг не поражал сочностью, скорее чахлая, покрытая пылью растительность. Впрочем, если мое предположение верно, то скоро и вторичные признаки появятся…

– Ничего не слышишь?

– Нет. А должна? – Галя к этому времени все-таки выдохлась, а потому отвечала коротко и по существу.

Я снял шлем и распластался на траве, вжавшись ухом в почву. Так и есть – очень знакомый симптомец. Поднялся на ноги, отряхнулся и пробежался взглядом по горизонту. Опа! А вот и пыль…

– Помнишь, я тебе говорил, что мои страхи посерьезней монстров будут? Можешь считать, что я накаркал.

– Что это? – Галя тоже заметила клубы на пределе видимости, да и шум стал отчетливее. – Что-то катится?

– Можно и так сказать, – хмыкнул я, нахлобучивая шлем. – Хотя ты уже нечто подобное видела. Помнишь: степь, катер, два биолуха и Егерь?

– Там стадо?! – округлила глаза девушка. – И что делать? От него не убежишь!..

– Не думаю, что нас затопчут. Главное верное направление выбрать. Побежали? – Я склонился перед девушкой в ироничном поклоне, предложив руку.

Танцор из меня никакой, но с этикетом я знаком. Однако Галя игры не приняла: села, где стояла, обняла колени и уставилась невидящим взглядом на столб пыли вдалеке.

– Так, Галина Юрьевна, попрошу без истерик! – Я присел рядом со спутницей, заглянул ей в глаза. – Думаешь, мне сейчас весело? Как бы не так! Мало того что сам в полной заднице, так еще и за тебя отвечаю. А ты мне помогать в спасении твоей, заметь, жизни отказываешься. Мне тебя силой тащить? Тогда точно не уйдем далеко. Все, хорош! Поднимайся.

– Отстань. Я устала.

– Это не смертельно. В отличие от копыт.

– Мне плевать.

– Кто бы сомневался. На меня, я так понимаю, тоже начхать с высокой колокольни?

– Беги, ты успеешь.

Ну что за народ?! И ведь все гражданские такие – как подопрет, теряют волю и готовы безропотно подчиниться судьбе. Да еще собой жертвуют, в их понимании, чтобы сильные и выносливые спастись могли. Не доходит до них, что никакой нормальный служивый, будь то военный, пожарник или спасатель, на такое не пойдет. Так что своим непротивленством подобные хлюпики не только себя подставляют, но и окружающих. И ведь не объяснишь!

– Галя, послушай меня внимательно. Если бы нас хотели убить, уже давно бы это сделали. Но мы живы. Нас однозначно куда-то гонят. Не спорю, может случиться так, что там мы будем мечтать о смерти. Но пока что есть шанс. И мы должны бороться до последнего. Ты понимаешь, о чем я? Давай решай скорее. Стадо уже близко. Если побежим дальше в степь, нас не тронут.

– С чего это ты решил?

– Включи логику. Ах да, о чем это я! Хотя тебе это понятие должно быть знакомо, ты ведь все-таки ученый. Или размазня? Самовлюбленная эгоистка, которая дальше своего носа не видит? Не думал, что ты из породы гламурных кис.

– Сволочь!

– Думаешь, весь мир вокруг твоей персоны крутится? Все тебе обязаны? Все должны по первому твоему кивку падать перед тобой на колени? О величайшая! Мы пыль под твоими ногами!

– Урод!!!

– Ты не пуп вселенной, ты обычная сопливая девчонка! Ты сдалась, когда еще есть шанс! Знай, что именно из-за тебя мы сегодня кони отбросим. И в аду я буду проклинать тебя. А если так выйдет, что мы будем жариться на соседних сковородках, то я тебя в покое не оставлю! Буду смотреть на тебя укоризненно, и тебя будет мучить совесть! Вечно!!! Ты ни на что не годная плакса!

– Козел!!!

Ну наконец-то! Обиженная до глубины души Галя вскочила и попыталась влепить мне пощечину. Судя по скорости движений, вымоталась она порядочно, но не до такой степени, чтобы лежать плашмя и мычать. Жестокий метод сработал.

Я перехватил руку девушки и побежал неторопливой трусцой, потянув ее за собой. От рывка Галя чуть не упала, но я удержал ее на ногах. Та сначала попыталась высвободить запястье, но, убедившись в бесплодности попыток, оставила эту затею. Некоторое время она тупо переставляла ноги, едва поспевая за мной, затем втянулась. Я с удовлетворением слушал ее злобное сопение – теперь уже точно не свалится. Из апатии вывел, за что честь мне и хвала.

– А знаешь, почему я думаю, что нас не затопчут?

– Да пошел ты, урод!

– Я тебя тоже люблю. Дыхание береги. Вернемся к логике. Если бы нас хотели убить, мы бы уже были мертвы. Но нас довольно бесцеремонно куда-то ведут. И я уверен, что сейчас мы идем в правильном направлении. Если бы неведомому проводнику это было не выгодно, нас бы уже давно развернули в другую сторону. Но мы почти час шли сюда, нас лишь в лес не пускали. Теперь появилась преграда. Можно убежать. И логичнее всего это делать в обратном направлении. Но в таком случае мы лишь потеряем время. Так что остается степь. Хочешь, проверим?

– Отвали!..

Ага, шипит уже не так злобно! Значит, отходит помаленьку. Еще немного, и думать забудет об оскорблении, бег все силы отнимет. В принципе, это не очень хорошо, ненависть бы позволила ей продержаться подольше. Но что-то мне подсказывало, что до цели уже недалеко…

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Мое предположение полностью подтвердилось – стоило нам углубиться в степь, как невидимое стадо перестало к нам приближаться, перемещаясь параллельно в отдалении. Я один раз попытался сблизиться с ним, но получил ответ, не допускавший двойного толкования: гул начал приближаться, сопровождаемый клубами пыли. Больше судьбу искушать мы не стали, так и бежали в определенном неведомым кукловодом направлении, поддерживая заданный темп – при снижении скорости угроза возрастала, о чем свидетельствовали все те же признаки.

Цели достигли где-то через час, если я правильно определил по светилу. Местность начала немного понижаться, на горизонте отчетливо проступил противоположный склон гигантской котловины – с той стороны подъем был гораздо круче. Еще через пару километров на пути возникла небольшая рощица преимущественно из местных аналогов березы и осины, и нам с Галей пришлось пройти ее насквозь. Выбравшись на опушку, я застыл в удивлении. Девушка остановилась рядом, вскрикнув от неожиданности:

– Ой!.. Что ЭТО?!

Хороший вопрос. И, кажется, у меня есть на него ответ. Только вряд ли от этого Гале станет легче.

Склон перед нами уходил вниз под крутым углом – градусов тридцать, не меньше. Если свалишься неосторожно, покатишься до самого дна, а это метров триста-четыреста сквозь кусты и разбросанные тут и там крупные валуны. Лично для меня их происхождение загадка: откуда они взялись посреди степи? Уж явно не сами приползли. Разве что это отходы строительства. Спросите, что за строительство? Да самое обыкновенное. Примерно в километре от нас и, учитывая понижение местности, почти под ногами высилось странное сооружение. Сначала я решил, что это скальная гряда причудливой формы, типа той, что была недалеко от места первой высадки, но сразу же отказался от этой версии.

Объект был огромен. Если глаза меня не обманывали, то площадью он не уступал центральной сфере нашей собственной базы, разве что правильностью очертаний похвастаться не мог. Больше всего он напоминал ожившую абстрактную картину: пересекавшиеся под немыслимыми углами плоскости резко контрастировали с плавными линиями перетекающих один в другой пиков. Среди однообразного сероватого камня чужеродными пятнами выделялись антрацитово-черные округлые горбы, по которым время от времени пробегали тусклые молнии. Загадочное сооружение возвышалось метров на сорок, стены примерно до середины заросли буро-зеленым плющом или чем-то очень на него похожим. Расстояние не позволяло различить подробностей, но в растительном происхождении этого покрытия я не сомневался. Кое-где желтели подозрительные кляксы – то ли плющ высох, то ли еще какая гадость на камне выступила. Метров на сто во все стороны от объекта расходились заросли травы выше человеческого роста. Стебли очень напоминали земной камыш, на их верхушках красовалось нечто вроде сильно вытянутых бурых эллипсоидов.

Кое-где травостой нарушался натуральными просеками, сверху выглядевшими настоящими проселочными дорогами. По ним беспрестанно сновали твари разных размеров и очертаний – от мелких четвероногих до крупных гориллообразных гуманоидов. Многие передвигались группами, причем в хаотичном на первый взгляд трафике опытный глаз мог безошибочно выявить некоторые закономерности. Например, несколько скоплений рослых медведеподобных монстров явно патрулировали подступы к сооружению, а цепочки деловито сновавших муравьев-переростков – размером с хорошего енота, если не больше – перемещали какие-то грузы. В небе тоже было тесно от тел, размахивавших перепончатыми крыльями. Стайки юрких существ носились над поверхностью загадочного объекта, а некоторые бесстрашно пикировали на черные горбы, с разгона заныривали в них и скрывались в недрах скалы. Сразу в трех направлениях непрерывными потоками летели их более крупные собратья – у этих размах крыльев составлял не менее двух-трех метров, и они сильно напоминали давешнюю тварь с локаторами на башке. Создания неведомого разума без всяких спецэффектов выныривали из самого крупного горба, уверенно распределялись по колоннам и удалялись от порождавшего их объекта.

– Олег, мне страшно!

Галя прижалась ко мне всем телом, моментально позабыв о недавней обиде. Теперь она еще больше напоминала обычную перепуганную девчонку, куда только весь гонор делся. Признаться, мне и самому бы сейчас поддержка не помешала, особенно артиллерией или, еще лучше, тактической ядерной боеголовкой, но присутствие девушки и так неплохо мобилизовало. Испугаться же было отчего, особенно когда я мысленно сопоставил некоторые любопытные факты.

– Поздравляю вас, Галина Юрьевна! Нобелевка нам практически обеспечена. Это база Первых. На нашу беду, действующая.

Девушка вздрогнула и еще теснее прижалась ко мне.

– Ты чего?

– Там, в роще…

Уточнять она не стала, но я и так понял, что она имела в виду, едва лишь обернулся к деревьям. От опушки к нам двигалась целая делегация: никак не меньше десятка уже знакомых монстров. Редкую цепочку растаманов-переростков разбавляло несколько хвостато-зубастых кислотных тварей. Они целенаправленно построились дугой и взяли нас в обхват. Стоявший в центре верзила уставился на меня своей неподвижной «хоккейной маской» и сделал жест рукой, не вызывавший сомнений: нам приказали спускаться в горловину.

Ага, щазз! Похоже, пришло время подороже продать свою жизнь. Очень уж не хочется в поликлинику, на опыты. А в подобном исходе я уже не сомневался. Если раньше еще была хоть какая-то надежда, то теперь она развеялась как дым, так что я задвинул Галю к себе за спину и поудобнее подхватил ружье. Несколько картечных зарядов у меня есть, пару-другую монстров угощу от души. А потом придется воспользоваться холодным оружием. Но в первую очередь кислотных расстреляю, с ними в ближнем бою проблем не оберешься…

Галя вдруг шагнула вперед, повернулась ко мне лицом и серьезно посмотрела мне в глаза. Потом положила руку на ствол «уродца» и отодвинула его в сторону:

– Не надо. Пойдем с ними.

– Ты уверена?

Вместо ответа девушка подошла к срезу котловины и принялась осторожно спускаться по склону. Получалось не очень, хорошо хоть кусты повсюду росли, можно было за них цепляться и избегать падения. Пожав плечами, я закинул дробовик за спину и двинулся следом.

Глава 8 О сколько нам открытий чудных…

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Спускались мы довольно долго, причем ограничивающим фактором выступала Галя. Да кто бы сомневался! В другое время я бы возмутился и наверняка бы извел ее усмешками, но сейчас как-то не хотелось. Наоборот, благодарить надо за несколько дополнительных мгновений жизни. Наша молчаливая охрана или, скорее, конвой не выказывал недовольства, ну и я с ненужной инициативой выступать не стал.

Монстры действовали на удивление слаженно. Растаманы-переростки степенно шагали, тщательно выбирая место для постановки ноги, хотя при этом могли без труда выдерживать темп, опережающий нас как бы не вдвое, кислотные же монстры разбежались кто куда, видимо, они исполняли функции боковых дозоров и арьергарда. Авангарда я не заметил – да и к чему? Вряд ли впереди нас поджидала засада.

Я шел рядом с Галей, неосознанно выбирая наиболее удобный маршрут, да и ее периодически поддерживал. Ничего сложного, примерно как древнюю бабульку через дорогу переводить – рутинно и скучно. От нечего делать еще и головой вертеть успевал, стараясь впитать как можно больше информации об окрестностях.

А посмотреть было на что. Углубление, в котором раскинулась база, лишь на первый взгляд казалось колоссальной чашей. При вдумчивом изучении обнаружилось, что это скорее русло пересохшей реки или здоровенный овраг. Если верить местному светилу, подошли мы к объекту примерно с северо-востока, а шрам в теле земли тянулся почти строго с севера на юг. Восточный склон, как я уже упоминал, был весьма крутым, а вот противоположный полого тянулся на несколько километров. Что, в общем, странно – обычно бывает наоборот, если учесть, что Находка вращается, как и Земля, с запада на восток. С севера почти на пределе видимости высилась плотина или что-то очень на нее смахивавшее. Может, скальный массивчик, исторгнутый на поверхность при землетрясении, или, наоборот, оползнем завалило речку, вот она и сменила русло. Скорее всего, ее можно легко отыскать западнее. Простая логика – на нашем пути водных преград не попадалось.

На юге овраг тянулся, насколько хватало взгляда, причем километрах в пяти от базы просматривался настоящий лес, типа того, по которому нас муравьи и прочие монстры гоняли. И если я не начал страдать зрительными галлюцинациями, даже речушка небольшая по дну текла, ближе к зарослям образуя озерцо. В общем, достаточно перспективное место. Возможно, в сезон дождей здесь случаются серьезные наводнения, а может, и не случаются – особых повреждений на склонах не заметно. Даже наш, крутой восточный, не размыт, повсюду ровное дерновое покрытие, кусты растут довольно густо, а местами и деревья попадаются. Да и какой тут сезон дождей, климат все же ближе к умеренно-континентальному, если только зимой снегом заваливает.

В принципе, если спуститься на дно оврага и отвлечь как-нибудь сопровождение, есть неплохой шанс сначала затеряться в камышовых зарослях, а потом и сдернуть к лесу. Будь я один, пожалуй, так бы и поступил, но Галя ломала все планы. Хорошенько взвесив все «за» и «против», все же пришел к выводу, что побег бесперспективен. Монстры не позаботились отобрать у меня оружие, но оно тут и не поможет. Сколько патронов осталось? Пять? Семь? Не помню. Чтобы застрелиться, хватит, а вот серьезно повоевать не получится. Шинковать зверюг мачете? Пока одного полосовать буду, остальные самого порвут. Так что единственный вариант – довериться спутнице. Вдруг знаменитая женская интуиция сработала и мы каким-то чудом сумеем вывернуться из этой передряги? Как говорил персонаж одной книги, остается гребаная надежда…

Между тем спуск кончился и под ногами захлюпало – видимо, влаги здесь с избытком, можно даже сказать, заболоченное место. Камышу раздолье, если он хоть чуть-чуть привычками на земной аналог походит. Одновременно с изменением рельефа навалилась глухая тоска, показалось даже, что светило скрылось за тучами, хотя на небе не было ни облачка. Впрочем, через несколько секунд я понял причину возникновения дискомфорта: давило окружение. Мы уже были под стенами базы, а это еще та громада, да и за спиной крутой склон. Еще немного, и приступ клаустрофобии обеспечен. Ощущение не из приятных, как будто череп сырой ватой набили, да еще к тому же глюки начались. То и дело казалось, что меня кто-то зовет. Так и подмывало обернуться или задрать голову к небу, но я себя пересилил – не ребенок. Видано ли, чтобы Егерь в расцвете сил на такие провокации велся? Да и опыт какой-никакой накопился, меня теперь так просто под ментальный контроль не возьмешь.

Оказавшись у края камышовых зарослей, наши конвоиры сменили тактику: кислотные твари подобрались ближе и нарезали круги вокруг тесной кучки растаманов-переростков, которые окружили нас с Галей и вынудили перемещаться в строго определенном направлении. Видимо, опасались нашего бегства. Хотя мне на мгновение показалось, что это они нас от остальных зверюг закрывали, потому как концентрация псевдоживности на единицу площади в непосредственной близости от базы просто зашкаливала.

В таком порядке мы выбрались на одну из тех просек, что я еще с верхотуры разглядел. Скорость сразу же значительно выросла, поскольку под ноги можно было особо не глядеть, риск навернуться и сломать шею отсутствовал. Если бы не слякоть, можно было бы и быстрее идти, но монстры особо не торопились. И правильно, куда ж мы денемся с подводной лодки.

Прореха в камышах уже через пять минут вывела нас к обширной проплешине у огромного провала в монолите стены. А ничего себе так проемчик, тут не только катер, тут эксплорер-бот свободно пройдет. Настоящий грузовой шлюз, правда, с аркой поверху, что, на мой взгляд, обычное архитектурное излишество, но хозяевам виднее. Зеленое покрытие, отчетливо выступавшее на массиве камня вокруг входа, при ближайшем рассмотрении оказалось скорее губкой, чем мхом: слишком тонкое и однородное, мох так не растет. На плесень оно тоже мало походило, с большей долей вероятности ею могли оказаться желтые пятна. В глубине провала царила тьма, но конвоиры, не задумываясь, шагнули под свод, и мы последовали за ними.

Внутри оказалось неожиданно светло, просто проем был перегорожен чем-то вроде слабого силового щита, почти не пропускавшего волны оптического диапазона. Скорее всего, защита от паразитов – напряженность поля на порядок ниже нашего «Забора», но насекомых легко удержит. Свет в широкий коридор попадал сквозь неправильной формы окна, разбросанные в шахматном порядке на потолке. Или это не окна? Вряд ли кто будет пробивать настолько глубокие световые колодцы, вход дай бог метров десять в высоту, над ним еще три-четыре этажа свободно поместятся, если судить по размерам базы. Так что наверняка светильники, просто непривычные для глаза. Стены отделаны тщательно пригнанными каменными плитками самых разных форм и размеров, между ними тут и там попадались вкрапления черного хитина. Однозначно не пластик и не полированное дерево, уж очень этот материал напоминал рачьи панцири, а в них я хорошо разбираюсь. Хаотичное на первый взгляд расположение элементов декора при длительном рассмотрении складывалось в некий абстрактный узор, но, как мне показалось, смысловой нагрузки не несло.

Дальний торец коридора был перекрыт аналогичным пологом, а вот за ним открылся обширнейший зал, с хороший стадион размером – ангар для атмосферной техники. Сразу же бросались в глаза пять круглых черных клякс диаметром метров двадцать каждая. Они резко контрастировали с остальной поверхностью потолка, которая больше всего напоминала прозрачные соты – этот легко узнаваемый узор образовывали скругленные шестиугольные ячейки, отделенные друг от друга узкими каменными перемычками. Даже если бы я никогда не бывал в стыковочных комплексах стандартных баз, все равно догадаться об их назначении не составило бы труда – элементарные стартовые люки. Куда логичнее использовать эти приспособления, чем протаскивать летательные аппараты через грузовой наземный шлюз. Тем более что некоторые из имевшихся в зале машин были весьма громоздкими, да и габаритами заметно превосходили сечение коридора, через который мы только что прошли.

Очертаниями техника Первых мало отличалась от нашей: все те же обтекаемые линии, хищные вытянутые силуэты скоростных машин и яйцеобразная форма транспортников, скорее напоминавших гигантских черепах, чем летательные аппараты. На этом сходство заканчивалось. Более всего имевшиеся в наличии образцы напоминали творения свихнувшихся абстракционистов: дикая мешанина камня, хитина и тускло отсвечивающего металла. Ни одной прямой линии, ни одного ярко выраженного угла. Плавные переходы одного материала в другой, волнообразные поверхности, куски хитина, прозрачные в одном месте и совершенно черные в другом, – ни один человеческий дизайнер даже под кайфом до подобного не додумается. Понять, что машина, рядом с которой мы проходим, всего лишь аналог глайдера, можно было только по силуэту. А уж люк найти так вообще проблема, равно как и блистер: участки, которые могли заменить иллюминаторы, окна либо смотровые щели, были хаотично разбросаны по всему корпусу. Лишь по отражателям сопел я сумел определить, где у данного конкретного экземпляра корма. Попутно совершил еще одно открытие: аппарат был оснащен ионным двигателем, очень уж форма отражателей характерная. Интересно. Значит, не так уж и далеко они от нас ушли, по крайней мере, никаких сверхъестественных технологий в атмосферной технике не использовали. Выбор материалов корпуса оригинальный, не поспоришь, но у каждого свои тараканы в голове – у Первых вот такие.

Все остальные машины от глайдера отличались лишь размерами и обводами. Еще одной их общей чертой являлась безжизненность: я при всем желании не обнаружил ни одного индикатора готовности или чего-то подобного, равно как и габаритных огней. Плюс ко всему толстая губка, служившая здесь заменителем коврового покрытия – кстати сказать, очень похожая на ту, что стены облепила, – потихоньку начала забираться на борта аппаратов. При этом она нигде не была нарушена, то есть ни одна из этих махин не трогалась с места уже довольно давно. Точнее сказать не могу – кто ее знает, какой темп роста у губки? Может, месяц прошел, а может, и несколько тысяч лет. Но очень похоже, что техника пылится здесь без дела. Какой из этого можно сделать вывод? Да элементарно – нет тех, кто может ею пользоваться. Впрочем, есть альтернативный вариант: они нашли более удобный транспорт. Так что шанс встретиться с таинственными Первыми хоть и ничтожно мал, но не равен нулю. Вот будет хохма, если нас сейчас выйдет встречать одно из этих таинственных существ! Но это уже точно перебор, я скорее в пресловутого «бога из машины» поверю. Все признаки налицо.

Конвоиры на окружающие чудеса внимания не обращали – или привыкли, или им вообще все по барабану. Если верно второе, то я с предположением насчет биороботов не ошибся. Хотя надо признать, поведенческая программа у них весьма гибкая: едва мы удалились от грузового шлюза, кислотные недомерки умчались куда-то по своим неведомым делам, оставив нас в компании растаманов-переростков. Те тоже немного расслабились, разомкнули строй – видимо, поняли, что побега уже можно не опасаться. Эх, если бы не Галя! Я бы им тут такую шикарную партизанщину устроил! А вместо этого приходится безропотно шагать за широкоплечим монстром, который показывал дорогу, и глазеть по сторонам.

Девушка молча шла рядом, неестественно спокойная и даже отрешенная. Стресс? Или, наоборот, в руки себя взяла? Перехватив мой взгляд, она вдруг подмигнула и ободряюще улыбнулась. Я в ответ лишь укоризненно покачал головой – нашла время, честное слово! Удостоверившись, что со спутницей все в порядке (насколько это возможно в нашем положении), я вернулся к созерцанию внутренностей базы.

Зал, как я уже говорил, поражал размерами. Мы добрались почти до его середины, но я так и не заметил признаков функционирующих механизмов. И вообще, на это звание тянули только застывшие на вечном посту летательные аппараты. Никаких лязгов, низкого гула привода подъемно-транспортных машин, даже вентиляцию не слышно. Зато в избытке шорох разной громкости и тональности: каждый наш шаг сопровождался скрипом псевдогубки под ногами. Более тяжелые конвоиры и шума производили больше, но и им было далеко до местной обслуги: в промежутках между техникой сновали без видимого порядка разнообразные вспомогательные дроны. Мелкие, не больше енота, псевдомуравьи перемещались редкими цепочками, твари покрупнее, похожие на пауков, но размером с хорошую овцу, двигались группками по три-четыре особи, многие тащили в жвалах комки слизи, смахивавшей на воск. Но самое большое впечатление произвели местные носильщики – этакая помесь краба с тележкой-платформой, вроде тех, что портеры на вокзалах используют. Эти узкоспециализированные существа, оснащенные вдобавок могучими клешнями, по габаритам не уступали легким глайдерам, да и по грузоподъемности тоже. Увидев такого монстра впервые, я испытал детское желание забраться в «кузов» и прокатиться с ветерком. Еле себя пересилил. Да и охранников нервировать не хотелось. Только тогда я понял, что веду себя совершенно неадекватно: видимо, сумма впечатлений перевалила за некий предел, после которого я уже ничему не удивлялся.

Между тем мы пересекли ангар и углубились в очередной проход в массиве камня. Этот коридор значительно отличался от грузового шлюза: стены не несли следов обработки, и уж тем более орнамента на них не имелось. Похоже, они просто выплавлены в скале или образовались при ее рождении. А что, запросто! От Первых и не таких чудачеств можно ожидать. Сомневаюсь, что они собирали базу по кирпичику, скорее вырастили на манер кристалла. Под ногами все та же псевдогубка, на стенах в два ряда в шахматном порядке флуоресцентные панели, а сам туннель овального сечения. Хотя вру, правильнее – яйцеобразного: над головой арка гораздо меньшего радиуса.

Сначала ход плавно изгибался вправо, затем повернул в ту же сторону резче – скорее всего, мы обходили какое-то большое помещение. Метров через сто в общей сложности коридор вывел нас в округлый зал, служивший перекрестком: в него выходило еще четыре туннеля, а в центре торчало нечто, напоминавшее платформу грузового лифта с поправкой на местный специфический дизайн. Неужели первый действующий механизм? Боюсь, как раз сейчас мы и получим ответ на этот вопрос…

Что характерно, не ошибся. Сопровождавшие нас монстры, которых к тому времени осталось всего четверо, без заминки шагнули на платформу. Я замешкался и получил грубый толчок в спину, отчего чуть было не растянулся на губчатом покрытии пола. Зыркнул злобно на растамана-переростка, но на конфликт не пошел: он как раз подталкивал к лифту Галину. Девушка оказалась более понятливой и забралась на каменную площадку с вкраплениями хитина без приключений. Я встал рядом и сжал ее руку своей. И тут она меня снова удивила – прижалась ко мне плечом и прошептала:

– Не бойся, Олег. Все будет хорошо. Я чувствую.

Я вместо ответа незаметно передвинул «уродца» со спины на правый бок. Случись что, как минимум один раз выстрелить успею.

Ощущение оружия в руках вселило уверенность, и мгновение невесомости, от которого желудок попытался выпрыгнуть через рот, я встретил совершенно равнодушно. Платформа плавно пошла вниз, навстречу нам поплыли ровные стены без намека на вырубленные ступени или какие-либо направляющие. Ага, они еще и антигравы используют! Занятно, весьма и весьма.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Спускались недолго, всего несколько секунд. Под ногами обнаружился еще один зал, никак не меньше ангара, но не такой высокий, от пола до потолка хорошо если метров десять. Межэтажное перекрытие тоже толщиной не поражало: в общей сложности чуть выше монстров-конвоиров, то есть два с небольшим метра. Вывалившись из отверстия в своде, платформа плавно опустилась на пол. Никаких опор я не обнаружил, и это открытие лишь укрепило меня во мнении, что лифт с антигравитационным приводом. Тут ничего сверхъестественного, а вот сам зал поразил до глубины души. Мне внезапно поплохело, и было от чего.

Освещение здесь было не такое яркое, как наверху, но его хватило, чтобы с верхотуры различить бесконечные ряды… Фиг его знает, как правильно обозвать. Больше всего громоздившиеся повсюду штуковины напоминали оборудование из Галиной лаборатории: колбы не колбы, а нечто цилиндрическое, выраставшее прямо из каменного пола, покрытого все той же псевдогубкой. Серый монолит без видимой границы переходил в прозрачный материал вроде стекла, образуя своеобразную мензурку, вверху же вновь сменялся камнем. По твердым поверхностям змеились хитиновые трубки. Их хитросплетения живо напоминали кровеносную систему. Вот мерзость! Инкубаторы. Хотя нет, скорее искусственные утробы. Гале должно тут понравиться, еще бы, практически родное окружение! Вон даже околоплодные воды в пробирках бурлят, омывая плохо различимые сгустки чего-то гадостного. Лаборатория по клонированию, право слово. А может, наоборот, органику перерабатывают. Как бы нам под раздачу не попасть…

Но пока все шло по отработанному сценарию – конвоиры повели нас куда-то в глубь зала. От платформы лифта начиналась этакая центральная улица, по которой свободно могли разойтись на встречных курсах два носильщика. С завидной регулярностью она пересекалась с переулками – проходами поуже, здесь, пожалуй, уже лишь одностороннее движение возможно. Улицы и переулки ограничивали местные «кварталы» – скопления разнокалиберных колб. Буду их так называть, для краткости. Сначала мы прошли мимо нескольких десятков внушительных «цистерн» – заваленных набок прозрачных цилиндров, заполненных бурлящей темно-зеленой бурдой, похожей на тину. В глубине малоаппетитной субстанции просматривались очертания метровых сфер, соединенных друг с другом пуповинами в виде атомарной решетки какого-то химического элемента. Во всяком случае, очень похоже. Потом нам попались «мензурки» поскромнее – в них созревали твари непонятной специализации: пока угадывались лишь кургузые тела и перепончатые крылья. Затем было еще множество инкубаторов: пустые и заполненные слизью, большие и маленькие, с зародышами или просто заспиртованными экспонатами внутри. Особенно меня поразила местная кунсткамера, в которой имелись в наличии хорошо мне знакомые представители фауны: кошколаки, бизоны, лягушки и прочее зверье.

Шли, никуда не сворачивая, несколько минут. Все это время сопровождающие нас монстры не выказывали признаков беспокойства, просто механически шагали, изредка подталкивая меня в спину. Я то и дело норовил застыть, торгуя лицом – так этот процесс называл старшина в егерской учебке. Он был интеллигентным человеком, поэтому все матерные словечки заменял приличными синонимами, и слушать его ругань было забавно. Через раз приходилось бороться с омерзением, но любопытство все-таки побеждало, и я спотыкался, уставившись на очередную колбу с каким-нибудь особо уродливым образцом. В такие моменты шедший сзади монстр равнодушно награждал меня тычком в спину, и я начинал переставлять ноги. Галя тоже озиралась по сторонам, но не так интенсивно. Мне вообще показалось, что она уже составила определенное мнение об этом занятном месте, и особо не грузилась.

А вот меня начало одолевать беспокойство, усиленное ощущением постоянного взгляда в спину. Плюс ко всему не оставляло странное чувство, что до меня кто-то упорно пытается докричаться. Очень тихо, на грани слышимости. Я бы даже сказал, на границе между настоящим звуком и слуховой галлюцинацией. Да еще пресловутое «шестое чувство» упорно предупреждало о грядущих неприятностях. Ему я склонен был верить, но и предпринять ничего не мог. Дилемма, ага.

Путь наш завершился в небольшом ответвлении от основного зала, этаком уютном тупичке с относительно низким потолком и стенами, отделанными панелями с орнаментом. Видимо, аналог личных кабинетов в Галиной лаборатории. В этом мнении меня укрепило наличие хитиновых конструкций, приткнувшихся к одной из стен – очень уж они смахивали на обыкновенные письменные столы, понятное дело, с поправкой на местный дизайн. Вдоль противоположной стены тянулся ряд вездесущих колб, на этот раз пустых. Эти емкости по размерам как раз подходили для размещения в них человекообразных образцов, хотя и наши конвоиры-переростки там бы поместились, хоть и с трудом.

Монстры отвели нас в самый конец помещения и заставили присесть на хитиновые табуреты – именно так я идентифицировал зализанные объекты, в общей форме которых угадывался обыкновенный куб. Этакий пуфик из здешнего мебельного гарнитура, особенно с учетом толстого губчатого покрытия под седалищем. Получается, таинственные хозяева базы не чурались хотя бы минимального комфорта, то есть хоть в чем-то на нас походили. А это уже отрадный факт.

Один из сопровождающих отошел к ближайшему индивидуальному рабочему месту, трансформировал правую конечность, избавившись от двойных клинков, и начал ловко тыкать толстым пальцем в матово-черную поверхность – скорее всего, элементарный тачпад. Выраставшая из столешницы наподобие трюмо плоскость диагональю где-то с метр протаяла вглубь, превратившись в банальный монитор, даже без стереоэффекта. По экрану забегали строки непонятных знаков, в которых монстр прекрасно ориентировался.

От этого зрелища я немного ошалел. Неужели эта тварь и есть разумное существо, которому принадлежит все это великолепие? Как-то не верилось, я уже свыкся с версией о «боге из машины». Но тот вряд ли стал бы использовать для подобных работ дрона, ему проще напрямую соединиться с терминалом. Или у искина перекрыт доступ к некоторым ресурсам? Вполне может быть. Впрочем, не о том думаю.

Галя, до того прижимавшаяся ко мне, благо табуреты стояли совсем рядом, вдруг вздрогнула. Я инстинктивно обернулся к ней, проследил направление ее взгляда и коротко, но отменно нецензурно высказался: в двух крайних колбах начали протаивать отверстия. Выглядело это именно как таяние или горение куска полиэтилена: сначала в центре образовались небольшие белые пятна, затем маленькие отверстия со скругленными краями. Потом они начали расширяться, довольно медленно и плавно. Секунд за двадцать образовались достаточно обширные проемы, в которые мы бы смогли без труда пролезть, и тут подтвердились мои худшие опасения – трое бездельничающих монстров обступили нас и знаками приказали встать. После секундного колебания я приказ выполнил, не обращая внимания на хлынувший в кровь адреналин. Мозг работал в лихорадочном темпе, выискивая возможный выход, но тщетно. Я видел только возможность продать свою жизнь подороже. Но и решиться на это не мог, останавливала мысль о Гале. Возможно, быстрая смерть в бою и будет для нас наилучшим вариантом, но, видимо, не настолько я суров, чтобы решить этот вопрос единолично. Пока что нас не убивали, так что шанс выжить имелся. А вот если я начну активные действия…

Из ступора, вызванного конфликтом внутренних программ, меня вывел Галин крик. Я бросил на нее короткий взгляд, засек крабоосьминога, тянувшегося к ней отвратительными щупальцами, но сделать ничего не успел – передо мной возник такой же монстр. Конструкция твари была далека от рациональной: из плоского туловища на суставчатых ногах вырастал студенистый горб, увенчанный десятком длинных отростков. Откуда взялся монстр, я, к стыду своему, не заметил. Возможно, прямо из пола вырос. Но это уже было не важно. Отбив в сторону щупальце, я вцепился в «уродца» и выпустил полновесный заряд картечи в омерзительную голову. Та расплескалась слизистыми ошметками, оторванные щупальца ударили в колбу, а пара отлетела на ближайшего растамана-переростка. Передернуть цевье не получилось – времени хватило лишь закрыться ружьем от страшной конечности. Отбив удар, я провел в грудь оказавшегося у меня за спиной второго монстра смазанный уширо-гери, чем несказанно его удивил, и поспешил боксерским нырком с одновременным отшагом разорвать дистанцию с первым противником. Появившееся мгновение я использовал для перезарядки «уродца» и потом приблизиться врагам уже не дал: всадил в ближайшего два заряда, напрочь отстрелив руку и превратив башку в мешанину зеленых ошметков и псевдодрэдов, а второго остановил выстрелом в упор. На этом мое везение закончилось. Что характерно, вместе с патронами. Я еще успел заблокировать бесполезным дробовиком мощную атаку сверху, порадовавшись про себя – клинки пробили насквозь ствольную коробку, по счастливой случайности миновав мои ладони – после чего мне оставалось лишь длинным прыжком разорвать дистанцию, оставив нанизанное на ножи ружье в подарок твари, и схватиться за мачете. К сожалению, осуществить задумку мне не удалось: сзади на шлем обрушился сокрушительный удар. Угасающее сознание услужливо подсказало, что это был монстр-оператор, которому надоело наблюдать за избиением коллег, и он вмешался в драку. Весьма удачно, надо сказать, вмешался – дух из меня вышибло качественно. В последнее мгновение перед беспамятством я вдруг отчетливо различил зов Петровича и еще успел с удивлением осознать, что это он пытался до меня докричаться все это время. А потом наступила тьма.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Возвращение сознания приятным назвать было трудно. Зверски болела голова, к тому же в ушах свербило. Какой-то отвратительный надоедливый звук мешал сосредоточиться, а еще донимал дискомфорт в легких. Усилием воли отогнав свербение, я с трудом открыл глаза. В первое мгновение стало легче, но с обретением миром красок взору моему открывалась такая картина, что лучше бы и не возвращаться из небытия. Я висел в давешней колбе. Вернее, не висел, а застыл в непрочном равновесии, окруженный со всех сторон прозрачным гелем чуть плотнее морской воды. Верхняя часть обмундирования отсутствовала: меня заботливо избавили от шлема и куртки с перчатками, а термобелье было разодрано до пупа и свисало с пояса на манер юбки. Из запястий и локтевых сгибов с внутренней стороны торчали хитиновые трубки. Еще одна такая же вырастала из грудной мышцы напротив сердца. И, судя по ощущениям, еще парочка псевдососудов присосалась к вискам. Легкие и все дыхательные пути были наполнены гелем, но, как ни странно, я дышал. Хотя не совсем так: дыхательных движений производить не требовалось. Скорее всего, кровь напрямую насыщалась кислородом через те самые хитиновые трубки. Или просто по ним циркулировала, проходя через заменители легких где-то за пределами моей прозрачной тюрьмы. Но в общем и целом умирать прямо сейчас я не собирался.

И все бы ничего, если бы напротив меня в такой же колбе не билась в истерике Галя. Обнаженное по пояс тело изгибалось в конвульсиях, в глазах застыл дикий ужас, а из раззявленного рта рвался крик. Вернее, с мучительными спазмами исторгался из легких гель, чтобы сразу же залиться обратно – все же давление жидкости в колбе значительное, по себе чувствую. Движения рефлекторные, мозг явно отключился, не выдержав нагрузки. Этак и до летального исхода не далеко. Что творят, суки! Да как они посмели поднять руку на мою женщину! Что бы там она ни говорила, а это именно так… Срочно, мля, надо что-то делать…

Я попытался шевельнуть рукой и особого сопротивления не встретил. Ага, порядок! Какую-то свободу действий мне оставили. Я сжался в позе эмбриона, подтянув под себя нижние конечности, несколькими легкими движениями рук изменил положение тела и выстрелил ногами в прозрачную стенку колбы, но результата добился просто смехотворного. Сапоги с меня не сняли, как и штаны, но даже твердые подошвы не помогли: ступни скользнули по изогнутому прозрачному хитину, и весь импульс от удара обрушился на меня самого. Коварный гель погасил скорость, зато инерция никуда не делась, равно как и закон сохранения энергии, так что я чувствительно влип спиной в колбу, да плюс еще меня чуть не перевернуло вниз головой. Спасибо тесноте емкости, я просто уперся головой в хитин и затормозился. Несколькими конвульсивными рывками восстановив равновесие, приготовился к новой попытке. И тут до меня дошло, что я отчетливо слышу зов Петровича, как будто питомец орет где-то недалеко. Понятно, что это мозг преобразовал мыслеобраз в более удобоваримый вид, но факт оставался фактом: я чувствовал напарника не хуже, чем через коннектор. Впрочем, в данный конкретный момент меня больше волновало состояние Гали, поэтому я мысленно заорал: «Петрович, мне некогда!!!» – и повторно лягнул тюрьму.

На этот раз подействовало, но не так, как я рассчитывал: обстановка вокруг резко изменилась, причем, надо сказать, в лучшую сторону. Я осознал себя сидящим на удобном пуфике, побольше и помягче аналогов из лаборатории, который стоял посреди просторной комнаты набившего оскомину овального сечения: стандартный для базы Первых сплюснутый эллипс с закругленными стенами и слегка уплощенными полом и потолком. Расположенные на потолке в шахматном порядке нашлепки из прозрачного хитина испускали ровный приятный для глаза свет. Рядом со мной возвышение вроде подиума, устланное все той же губкой, но слоем чуть ли не полметра. Похоже, кровать. Вдоль стен изящные стеллажи из блестящих металлических стержней толщиной с мизинец. Матовые полки заставлены какими-то малопонятными безделушками. На мой дилетантский взгляд, либо детские игрушки, либо статуэтки. У стены напротив знакомый стол с большим монитором, тут же прямо из пола росло роскошное кресло в виде половинки яйца. Что характерно, не пустое.

Сначала сидящее в нем существо разглядеть не удалось, оно как будто плыло и раздваивалось. Странно, но этот эффект распространялся только на него, остальная обстановка просматривалась четко. Потом в голове щелкнуло, и таинственная фигура предстала пред взором во всей красе. Признаться, подобного я не ожидал, так что потрясенное молчание затянулось. Ненавижу фэнтези и особенно эльфов. А тут вылитый Леголас или какой-нибудь Ирдис Эваллё: тонкокостная фигура, сам высокий – ноги достают до пола, а ведь кресло поднято порядочно, я бы точно с трудом забрался. Да в нем метра два будет, если не больше. Этакая дистрофичная мачта. Лицо изящных очертаний, без малейшей тени эмоций. Губы сжаты в тонкую полоску, взгляд колючий и при этом совершенно безразличный. Прическа стандартно-эльфийская – длинные, чуть ли не до задницы, прямые волосы чудовищного фиолетового колера. С цветом он явно переборщил, из образа выбивается. Окончательно добила одежда: сидящий как вторая кожа кольчужный комбинезон. Открыты только кисти рук и лицо, воротник под горло, на ступнях такая же вязь мелких чешуек. И все это со щегольским вороненым отливом. Мать моя женщина! Да наши земные реконструкторы за подобное сокровище душу отдадут не задумываясь. Интересно, что заставляет таких высокоразвитых существ подобным варварством пользоваться? Или я чего-то не понимаю? Точно, не понимаю. При ближайшем рассмотрении кольчуга вовсе не оказалась таковой, просто материал с оригинальным орнаментом. Я даже мысленно разочарованно сплюнул: уж слишком чувствительным получился разрыв шаблона. Ну еще бы, до этого, кроме людей, я только два вида инопланетников встречал, да и то на картинках: гуманоидных Тау, отличавшихся страшноватыми физиономиями и элементами внешнего скелета на конечностях (полезная вещь – естественная броня, без нее на их суровой материнской планете не выжить было), да представителей цивилизации Л’Хеу. Но тех вообще описать трудно, настолько их внешность далека от человеческих стандартов красоты. Да они вообще не гуманоиды, больше на хвостатых прямоходящих лягушек смахивают. Предки у них морские амфибии, так что немудрено. А тут нате вам: оказывается, легендарные Первые всего лишь банальнейшие эльфы! Даже обидно.

– Альфа-разумный получил достаточно информации для первичного анализа? – на чистейшем русском бесстрастно поинтересовался эльф.

С трудом удержавшись на пуфике, я вернул отвисшую челюсть на ее законное место и неопределенно хмыкнул.

– Ответ расцениваю как утвердительный, – невозмутимо констатировал мой собеседник. – Альфа-разумный может задавать вопросы. Система контроля готова отвечать.

– Так ты все-таки компьютер? – выдавил я из себя первую внятную фразу.

– Термин некорректный, – пожал плечами эльф. Надо же, первая эмоция. Хотя лицо все такое же неподвижное. – Скорее здесь подойдет понятие «искусственный интеллект», хотя оно одновременно и несколько шире, и уже, чем слово из языка моих создателей, которым они обозначали мои аналоги.

Твою же ж мать! Все-таки «бог из машины». Ну до чего же скучно! До дыр затертый штамп из плохой фантастики. Уж лучше бы разумная плесень или еще что-нибудь такое же экзотическое. Так нет же, очередная банальность.

– Компьютер… А имя у тебя есть или еще какие-то черты личности? Или ключевое слово «искусственный», а «интеллект» для понтов?

– Альфа-разумный пытается спровоцировать меня на эмоцию «гнев»? Логичный шаг! – похвалил эльф. – Создатели не ошиблись с вашей популяцией. Полученные данные говорят об успешном преодолении первой ступени Программы. Бета-разумные уступили вам в прямом противостоянии, хоть и не прекратили существования, но у вас преимущество в конкурентной борьбе. Для вас это плюс.

– Походу, мы на разных языках разговариваем, – хмыкнул я. – Ладно, компьютер, будем действовать по шаблону. Давай начнем с уточнения ключевых понятий.

– Система контроля готова.

Эльф совершенно не изменился в лице, но что-то в его голосе выдало проблеск интереса. Ага, все же интеллект, да к тому же со сложной поведенческой программой, даже имитация эмоций присутствует. Опасная это штука. Нельзя машинам сознание давать, не может холодный электронный разум преодолеть соблазн осчастливить хозяев организацией совершенной формы социума или чего-то подобного, что частенько заканчивается тотальным геноцидом. Плавали, знаем. У нас в Федерации за пару веков до Большой Войны целая звездная система с тремя населенными планетами от такого «благодетеля» медным тазом накрылась. Впрочем, Первым виднее.

– Я так понял, альфа-разумные это человечество Федерации?

– Ответ утвердительный.

– А бета-разумные – легорийцы?

– Ответ утвердительный.

– А еще какие-нибудь разумные есть?

– Гамма-разумные, альфа-разумному они известны как аборигены Ахерона.

– А почему ты нас так называешь? Странно, компьютер Первых, а оперируешь сугубо земными понятиями, – озадачился я. – Алфавит вот греческий приплел…

– Система контроля использует термины, понятные альфа-разумному, – не дал сбить себя с толку искин. – Принцип аналогии. В языке Создателей использовалась похожая кодировка групп в соответствии с алфавитом. Это самый простой путь. Альфа-разумный не должен обращать внимание на малозначимые отступления от корректных формулировок.

– Ладно, уговорил, – не стал я спорить. – Где я?

– Виртуальность. Системе контроля казалось, что для альфа-разумного ответ очевиден.

Ага, значит, зря я надеялся на лучшее. Пока я тут с эльфом разговоры разговариваю, тело мое подвергается изощренным пыткам. А как еще прикажете назвать пребывание в гадостном геле, который проник абсолютно во все естественные отверстия организма? Ощущение не из приятных, надо признать. И Галя в колбе мучается…

– Что с моей спутницей?

– Самка альфа-разумного в норме. У нее гиперреакция на гель, система контроля подозревает аллергию. У нее раньше наблюдались подобные симптомы?

– На кошек аллергия. Но она чисто психологического плана.

– Утверждение альфа-разумного укладывается в теорию системы контроля. Что еще альфа-разумный желает узнать?

Да вообще-то до фига чего альфа-разумный желает узнать. Тысячи вопросов в голове вертятся, попробуй из них выдели самые важные. А, держите меня семеро! В гробу я видал все эти инструкции по первому контакту. Буду спрашивать, что самому интересно.

– Как долго Галя продержится?

– Альфа-разумный может не беспокоиться о самке. Я задействовал для беседы лишь один из участков его мозга. Виртуальность позволяет замедлить субъективное время, так что с начала разговора в реальном мире прошло около десяти секунд. Остальные ресурсы мозга альфа-разумного задействованы для обмена информацией.

– Ты меня сканируешь?

– Ответ утвердительный.

– Зачем?!

– Чтобы получить информацию. Ответ очевиден. Альфа-разумный может не тратить время на глупые вопросы.

Н-да, чего-то не клеится беседа. С одной стороны, мой собеседник вроде как и разумен, вон даже тени эмоций проявляет, а с другой – железяка железякой. Противоречие, и серьезное. Будем выяснять.

– Это все, – обвел я широким жестом каюту, – реально существует?

– Ответ утвердительный. Прототип данного помещения имеется в жилом блоке базы.

– Значит, этот эльф тоже когда-то существовал?

– Для облегчения общения система контроля приняла решение провести встречу в нейтральной обстановке. Это каюта одного из Создателей, его звали Властелин Виртуальности. Это почти дословный перевод. Самое близкое ваше понятие – системный администратор.

– А почему он в кольчуге?

– Альфа-разумному удалось спровоцировать систему контроля на эмоцию «недоумение». Альфа-разумному интересны такие мелочи?

– Еще как! – заверил я собеседника. – Хотя я это скорее от волнения. Очень уж обстановка способствует.

– Система контроля готова изменить виртуальность с учетом предпочтений альфа-разумного.

– Забей, – махнул я рукой на это предложение. – Сейчас я сосредоточусь и выдам что-нибудь гениальное. Но все же… почему кольчуга?

– Это не кольчуга. Повседневный комбинезон. Принцип действия основан на взаимодействии силовых полей и активной массы в виде смеси порошков кремния, хитина и железа. Управляется компьютером. Принимает форму тела. В зависимости от конфигурации активного слоя может выполнять различные функции: обогрев, защита от повреждений, охлаждение, маскировка. Стандартная технология Создателей. Альфа-разумный видел и другие ее образцы.

Ага, видел. И в ангаре, и на фабрике клонов. А что, хорошо придумали. Не надо заморачиваться со сложными производствами. Набрал активной массы, задал параметры поля, и готово. Хочешь, статуя, а хочешь – глайдер. Нам такое и не снилось. Черт, не о том я спрашиваю, совсем не о том. Сосредоточься, Денисов. Ты сможешь, я в тебя верю! Ведь мелькнуло же что-то важное в речи чертова компа. Только я мимо ушей пропустил.

– Система контроля интересуется, почему альфа-разумный назвал Создателя эльфом, – ожил вдруг искин.

– Так вылитый же эльф! – удивился я тупости железяки. – Только уши почему-то не острые.

– В строении тела Создателей не было этой физиологической особенности. Система контроля предполагает, что понятие «эльф» имеет отношение к мифологии альфа-популяции?

– Еще как имеет! – подтвердил я. – Фэнтези называется. Литературный жанр. Там этих эльфов как собак нерезаных.

– Ответ понятен. Система контроля предполагает, что таким образом в эпосе альфа-популяции получила отражение память о контактах с Создателями.

– Да скажешь тоже! Эльфов один англичанин придумал, в двадцатом, кажется, веке. Это меньше шестисот лет назад. Когда ты последний раз видел этих своих Создателей?

– Последний контакт имел место девять тысяч восемьсот шестьдесят два года три месяца и семь стандартных суток назад.

– О чем тогда речь вообще?

– Система контроля полагает, что альфа-разумный ошибается.

– Твое право, – не стал я спорить. – Кстати, а зачем ты существуешь?

– Вопрос некорректен.

– Ладно, спрошу по-другому. Цель твоего пребывания на Находке?

– Обеспечение выполнения Программы.

Точно, вот оно! Что за программа такая?

– Что такое Программа? Мне показалось, что ты это слово с большой буквы произносишь.

– Ответ утвердительный. Программа – заложенный в систему контроля алгоритм. Имеет силу императива и высший приоритет. Так пожелали Создатели.

– А подробнее?

– Система контроля не имеет полномочий раскрывать последовательность действий алгоритма. Могу озвучить цель Программы.

– Валяй.

– Создатели намерены воспитать себе помощников.

– На фига?!

– Основные функции: защита Создателей, выполнение опасных работ, помощь в решении технических, этических и других видов проблем.

– Рабы им нужны, что ли?

– Ответ отрицательный. Создателям требуются помощники. Партнеры. Могу озвучить позицию Властелина Виртуальности. – Дождавшись моего кивка, искин продолжил: – Создатели стремились построить совершенное общество, но пошли по неверному пути. Они обуздали собственные эмоции, предпочли голый прагматизм эмоциональному восприятию окружающего мира. Сначала такой подход показал превосходный результат, они развили технологии до очень высокого уровня. Но технический прогресс сопровождался упадком в социальной сфере. До катастрофы не дошло, Создатели осознали свою ошибку, но полностью восстановить утраченное им не удалось. Поэтому они приняли решение воспитать помощников и разработали Программу. Для ее выполнения на множестве планет были размещены базы с системами контроля. Создатели искали разумных по всей Галактике и запускали эксперимент. Популяция альфа-разумных – его результат. Поиск длился около трехсот лет. Потом Создатели исчезли, но Программу не свернули. Система контроля функционирует в пассивном режиме.

– Это как? Что-то твои действия никак не тянут на пассивность.

Я пока что решил оставить без комментариев конфликт физиков и лириков. Их проблемы, тем более десять тысячелетий прошло.

– Пассивный режим подразумевает пребывание в режиме маскировки без активного взаимодействия со средой. Функции системы контроля ограничиваются наблюдением.

– Это ты называешь наблюдением? Нападаешь на нашу базу, разоряешь исследовательские модули, людей убиваешь почем зря…

– Сейчас база выведена из пассивного режима для пополнения ресурсов. Тут появились вы. Программа приоритетна, поэтому вступил в действие алгоритм сбора информации. Все действия, что перечислил альфа-разумный, являются этапами выполнения Программы. Если воспользоваться эмоциональной оценкой, вам просто не повезло. База вышла из консервации на очередной цикл технического обслуживания – система контроля не нашла более адекватного понятия в языке альфа-разумного. Этот цикл длится три стандартных года.

– А спячка долгая?

– Сто два с половиной года.

– Экипаж «Левиафана» тоже ты уничтожил?

– Ответ положительный. Система контроля не согласна с эмоциональной оценкой альфа-разумного. Термин «уничтожил» некорректен. Переработал. Усвоил. Пополнил базу данных. На тот момент популяция альфа-разумных не прошла первую ступень Программы, поэтому они не представляли потенциальной ценности. Система контроля приняла решение о сборе информации. С тех пор другие представители альфа-разумных на планете не появлялись.

– Значит, нам повезло как утопленникам, – невесело ухмыльнулся я. – Прилети мы на пару лет позже, и неприятностей бы избежали.

– Ответ отрицательный. Программа приоритетна. Система контроля в таком случае прервала бы цикл.

Ага, успокоил.

– А зачем тебе вообще обслуживание? Даже наша техника законсервированной может простоять в несколько раз дольше. Сто лет – просто смешно. Или у тебя энергия кончается?

– База энергонезависима. Преобразователи позволяют получать достаточно энергоресурсов только лишь за счет суточных колебаний температуры почвы. Обслуживание требуется ячейкам вычислительного узла. Это органические образования, обладающие свойствами живых организмов. Для поддержания уровня вычислительных мощностей требуется периодическая замена ячеек. Ресурсы доставляются извне.

Теперь понятно, что за суета вокруг базы. Дроны органику добывают. Удивил, ничего не скажешь. Кстати, очередная нестыковка. Логичнее было бы компьютер, предназначенный для длительного автономного функционирования, на других принципах построить. Не пришлось бы заморачиваться с восстановлением биомассы. Тут у Первых явная недоработка. Впрочем, у них на то могли быть серьезные причины. И спросить не у кого. Хотя…

– Компьютер, а почему Создатели не использовали технологию кристаллов? Проще и надежней. С их возможностями вообще раз плюнуть.

– В таких системах не удалось достичь необходимого уровня вычислительных мощностей. Искусственный интеллект требует биологической основы. Так мне объяснил Властелин Виртуальности.

Да ну на фиг! Мы еще два с лишним века назад такие мощности получили, а с ними в комплекте хренову тучу неприятностей – об этом я уже упоминал. Видимо, у Первых действительно имелись большие проблемы: перекос развития в одну сторону и ему сопутствующие явления. Немудрено, что они решили себе помощников вырастить.

– Что-то с трудом верится. С их технологическим уровнем и не построить обычный компьютер? Вырастить процессор из кремния даже для нас не составляет проблемы.

– Альфа-разумный желает услышать теорию системы контроля?

– Желает, – вздохнул я.

– Создатели сознательно отказались от использования кристаллической технологии. Они хотели обезопасить себя. Искусственный интеллект, в основе которого лежат вычислительные мощности биоячеек, ограничен в возможностях. Он зависит от обслуживающего персонала, он вынужден периодически осуществлять замену компонентов процессора. Он не может полностью оторваться от своей материальной основы и уйти в виртуальность. У Создателей ввиду этого есть инструмент влияния. Система контроля не может взбунтоваться. Она не может противоречить указаниям Создателей. Она испытывает эмоцию «страх». Ее легко уничтожить.

Это точно. Такую дуру не спрячешь в крошечный инфоблок, тут где-то наверняка заныканы огромные чаны с активной массой. Засандалил парочку ракет, и проблема снята. Не то что наши ИИ. Мы почему тогда сразу три планеты потеряли? Да потому что люди поняли, что нет иного выхода, как полностью уничтожить всю инфраструктуру. Эвакуировали, кого смогли, подавив предварительно систему ПВО, а потом перепахали поверхность всеми возможными видами оружия. В результате получили безжизненные каменные шары в космическом пространстве. Хорошо хоть, Сети тогда и в помине не было, а то бы сволочной искин всю цивилизацию уничтожил, вырвавшись из собственного замкнутого мирка. Поведение растамана-переростка, переквалифицировавшегося в оператора ЭВМ, тоже стало понятным – ограниченный доступ системы контроля к периферийным устройствам. Я даже думаю, что дронов уже сам искин создал, когда Первые исчезли. Не мог по-другому проблему обслуживания решить.

– Дронов сам выдумал?

– Технические условия на создание вспомогательных организмов содержатся в приложениях к Программе. Создатели предусмотрели все, включая собственное исчезновение. Система контроля пришла к выводу, что они готовились к такому развитию событий. Система контроля предполагает, что у Создателей появился враг.

– Предполагает?

– Недостаточно данных для анализа. Термин «предположение» в данном случае корректен.

– Понятно. Значит, больше на эту тему ничего не скажешь?

– Информация отсутствует.

– А почему твои Создатели так на людей похожи? Если уж они не эльфы и магией не владели?

– Термин «магия» относится к области иррационального, в понятийном аппарате Создателей он отсутствует.

– Да забей! Кто-то из наших древних писателей сказал, что развитая технология неотличима от магии. Так что тут можно долго спорить. Ты про людей давай подробнее.

– Популяция альфа-разумных и Создатели – суть две ветви одного вида. Система контроля предполагает, что у Создателей были свои создатели, они и разделили исходный род на части.

– Занятно. – Я даже не пытался скрыть иронии. – А у создателей Создателей были свои Создатели, так сказать, Создатели создателей создателей. И так до бесконечности. Философская проблема, как ни крути.

– Информация отсутствует.

– Кто бы сомневался. А почему ты сказал, что общий род разделили на части? Их что, было больше двух?

– Информация отсутствует. Но система контроля не исключает подобный вариант.

– А ты уверен насчет общих корней?

– Ответ утвердительный. Властелин Виртуальности испытал эмоции «радость», «удовлетворение» и «возбуждение» одновременно, когда была обнаружена ваша планета. Он сказал, что у Создателей появился шанс заново пройти путь развития социума, но уже без допущенных ими самими ошибок. Для подстраховки они использовали три экспериментальные группы. Так появились человечество Федерации, легорийцы и аборигены Ахерона. Альфа-разумному известны различия между ними.

Ага, еще как известны. В школе проходили. «…Первые поставили над легорийцами социологический эксперимент, направляя их общественное развитие по пути идеализации сообщества. За тысячи лет легорийцы развили общество, устроенное по принципу термитника или муравейника: личность не значит ничего, значение имеет только социум в целом и отдельные особи-мыслители» – это почти дословная цитата из учебника. Не знаю, почему запомнилась. Про аборигенов Ахерона широкая общественность узнала не так давно, пару лет назад, когда людям Федерации удалось наладить контакт с изолированной со времен Войны системой Риггос-2. Этих несчастных Первые вообще затормозили в развитии, искусственно сохраняя тысячелетний уклад за счет многочисленных табу и религиозных запретов. Все это еще усугубило вмешательство в функционирование мозга – ограничители срабатывали по достижении индивидом определенного возраста.

– Значит, три популяции, три пути развития… И кто же выиграл?

– Информация от других систем контроля отсутствует. Но анализ сведений, полученных от альфа-разумного и других представителей его вида, позволяет сделать вывод, что первую ступень Программы преодолела популяция альфа-разумного. Альфа-разумный должен быть внимательнее, система контроля уже об этом упоминала.

– И что ты намерен с нами делать дальше?

– Система контроля анализирует возможность активации второй ступени Программы.

– Звучит как угроза.

– Существованию альфа-разумного ничто не угрожает. Переработка его физической оболочки не пополнит базу данных. Система контроля анализирует возможность задействования альфа-разумного на второй ступени Программы.

– Осчастливил, блин! – Я от возмущения чуть не свалился с пуфика, но все же справился с эмоциями. – Ты меня спросил? Может, я не желаю!

– Желания альфа-разумного не имеют значения. Альфа-разумный прошел тесты и показал высокий уровень готовности.

– Прости?!

– Комплексный показатель готовности альфа-разумного превышает семьдесят единиц. Активация второй ступени Программы признана целесообразной.

– Послушай, если ты решил меня использовать в этих игрищах, сделай милость, объясни подробней, чем я так провинился.

– Ответ положительный. Расширенные результаты тестов: физическая готовность – семьдесят шесть единиц. Альфа-разумный успешно противостоял специализированным организмам в открытом противоборстве.

А я-то голову ломал – на фига все эти трудности с монстрами? Кондиции физические он проверял, видите ли… Сволочь.

– Психологическая устойчивость: семьдесят три единицы.

Признаю, псевдомуравьев перепугался. Целых три единицы из-за этого снял? Изверг.

– Устойчивость к внешнему ментальному воздействию: шестьдесят четыре единицы.

Жмот. Мог бы и накинуть единицу-другую.

– Ментальные способности: сорок единиц.

– А чего так мало?

– Это на порядок превосходит средний показатель по популяции альфа-разумных. Система контроля испытывает эмоцию «удивление». Альфа-разумный развил эту способность самостоятельно. Он сумел использовать повышенную напряженность ментального поля на территории базы, чтобы связаться с объектом «Петрович». Этот фактор сыграл решающую роль. Система контроля признает альфа-разумного пригодным для активации второй ступени Программы.

Вот заладил – Программа, Программа! Как будто других слов нет.

– И что, недостатков совсем не нашел?

– Эмоциональность: девяносто две единицы. Система контроля долго анализировала показатели, даже была вынуждена провести несколько тестов. Альфа-разумный показал преобладание созидательных эмоций «чувство долга», «ответственность», «симпатия к самке» над разрушительными: «страх», «гнев», «инстинкт самосохранения».

Занятно. Это Создатели инстинкт самосохранения записали в разрушительные эмоции? Тогда неудивительно, что у них были большие проблемы.

– Лимит времени исчерпан. Сканирование альфа-разумного закончено. Система контроля активирует вторую ступень Программы. Через семь стандартных часов база перейдет в пассивный режим. Система контроля испытывает эмоцию «удовлетворение». Прощай, альфа-разумный.

Псевдоэльф замерцал, очертания его расплылись, волна изменения распространилась по всей каюте, достигла моих ног и перекорежила тело. Неприятных ощущений не было, но иллюзия распалась так быстро, что я инстинктивно сделал глубокий вдох. Ничего хорошего из этого не вышло: легкие и так были наполнены гадостной субстанцией, и я добился лишь спазма, перешедшего в мучительный кашель. Хорошо хоть, захлебнуться не получилось. Левое плечо обожгла вспышка боли, я инстинктивно отодрал от мышцы хитиновое щупальце и осознал себя в колбе с гелем.

Зрение сфокусировалось на хорошо знакомой картине: Галина бьется в колбе напротив. Денисов испытывает эмоцию «гнев». Тьфу, блин, нахватался от искина! А тут еще Петрович… Надо что-то делать.

Дальше намерения продвинуться не удалось: дно колбы внезапно (ага) растаяло, и я вместе с нехилым таким объемом геля ухнул в просторную трубу. Успел еще подумать, что меня в канализацию смыли, как отброс, потом врезался головой в изгиб туннеля и потерял сознание.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Очнулся от холода и сырости. Понятия не имею, как долго я путешествовал по трубе, но, судя по отсутствию жжения в легких, задохнуться не успел. Если верить ощущениям, я парил в толще воды, причем самой обычной, пресной. Едва придя в сознание, я инстинктивно дернулся, хватанул полный рот живительной влаги и камнем осел на дно водоема. Упершись пятой точкой в камень, в панике оттолкнулся ногами и рванул к поверхности. Ошибиться я не мог – сверху было светло, да и глубина оказалась смешной. Я пробкой вылетел из воды, чуть было снова не нырнул, но удержался на своих двоих и согнулся в жестоком приступе рвоты. Наполнявший легкие и пищевод гель не дал нахлебаться воды, но теперь сыграл со мной злую шутку. Хорошо хоть с утра не жрамши, а то сейчас бы торчал посреди пятна блевотины. Тьфу, мерзость!

Избавившись наконец от геля, я с трудом разогнулся и попытался сделать вдох. К моему удивлению, мышцы послушались с трудом. Вот это ни фига себе! Это как же надо было башкой долбануться, чтобы нарушился рефлекторный механизм?! Или не в этом дело? Я застыл на мгновение, прислушиваясь к ощущениям. Точно. Как в колбе. Кровь насыщена кислородом, для рефлекторного движения диафрагмы нет стимула. Остатки дыхательной смеси?.. Из глубины сознания всплыл бесстрастный голос клятого искина: «Симбионты в кровеносной системе. Вырабатывают кислород за счет собственного организма. Жизненный цикл завершится через десять стандартных минут».

– Компьютер? – осведомился я вслух, с трудом выдавив воздух из непослушных легких.

Ответа не последовало.

Интересные дела. Это что же, система контроля меня знаниями наградила? Я что, теперь ходячий справочник по технологиям Первых?

«Ответ положительный».

– Твою мать!!! – Я в бешенстве врезал кулаками по водной глади, подняв тучу брызг. – Ты ничего лучше придумать не мог?! Вот я попал…

Положеньице, мать его. Всю жизнь мечтал стать носителем секретной информации. Да стоит только кому-нибудь типа Линдеманна хотя бы заподозрить об этом, и жизнь моя превратится в ад. Блин, не хочу даже думать о таком. В попытке упорядочить мысли я помотал головой, как пес, выбравшийся из воды.

Как ни странно, помогло. Из ушей как будто вытащили вату, окружающий мир наполнился звуками, а картинка перед глазами обрела четкость. Я уже совершенно сознательно глубоко вдохнул воздух, насыщенный, судя по запаху, чем-то лекарственным, огляделся, и, забыв о собственных проблемах, рванул к распластанному на поверхности водоема телу. Неполный десяток метров преодолел за секунды, благо воды было всего по пояс, схватил Галю под мышки и поволок к недалекому берегу. Лучше потерять немного времени, но реанимационные процедуры проделать на твердой поверхности.

Девушка была без сознания. Открытые глаза безжизненно уставились куда-то вверх, слипшиеся сосульками волосы облепили лицо, тело в гусиной коже – по крайней мере, та часть, что свободна от одежды. Давешний крабоосьминог с ней не церемонился, разодрал молнию до пояса и стянул комбез и термобелье как кожуру с банана. В другое время я бы не преминул полюбоваться девичьими прелестями, но сейчас отчетливо видел лишь пупырышки на начавших синеть холмиках и старался с максимальной скоростью выбраться из воды. Кстати сказать, я и сам порядочно замерз, что-то подозрительно холодно в этом резервуаре.

Помещение оказалось именно резервуаром: обширный зал стандартных очертаний, вдоль стен тянутся галереи в пару метров шириной. Источниками света служат хитиновые «соты» со скругленными углами и люминесцентные полосы на высоте человеческого роста. Пол сухой и чистый, вода в каменном бассейне тоже на вид приличная. И не только на вид, на вкус тоже. Или это по контрасту с гелем она так воспринимается? А, какая разница!

Забраться на галерею удалось с трудом. Ступенек не было, пришлось карабкаться на уступ на уровне груди. С первого раза не получилось, но я сначала закинул туда Галю, а потом и сам залез. Впрочем, закинул – громко сказано. Чуть ли не на пределе сил взгромоздил ее грудью на каменный выступ, потом забросил туда же ноги и в заключение перекатил ее с боку на бок. Результатом остался доволен – девушка оказалась на твердой поверхности в достаточном удалении от воды.

Присел рядом с ней, лихорадочно вспоминая приемы первой помощи при утоплении. Потом в сердцах хлопнул себя по лбу – вот я идиот! У нее в крови наверняка такие же симбионты. У меня в запасе есть еще несколько минут, надо только привести ее в сознание, а дальше организм сам справится. Я приподнял голову девушки, просунув под нее левую руку, а правой принялся отвешивать легкие пощечины. Варварский метод, но ничего умнее в голову не пришло. Впрочем, плевать, главное, что сработал – Галя открыла глаза после четвертого удара. Я к этому был готов, а потому оперативно перевернул ее лицом к полу и, просунув руку, надавил на живот. Как я и предполагал, организм справился – девушка сначала избавилась от содержимого желудка, потом исторгла гель из легких и зашлась в кашле, как и я совсем недавно. Я придерживал худенькое тело и легонько поглаживал ее свободной рукой по спине, бормоча какую-то успокаивающую лабуду. Наконец Галя уперлась ладошками в камень уступа и решительно высвободилась из моих объятий. Испуганно озираясь, отползла от края парапета и прижалась спиной к стене. Тут до нее дошло, что она неглиже, и женские инстинкты моментально взяли верх: она суетливо натянула разодранное термобелье и прижала руки к груди в попытке прикрыть своеобразное декольте. Получилось, надо сказать, плохо. По телу ее пробежала крупная дрожь, и явственно застучали зубы.

– Галя?

Девушка кивнула, не прекращая выдавать дробь челюстями.

– Ты как себя чувствуешь?

– А к-к-к-как т-ты д-думаешь? Д-денисов, т-ты ид-диот?! П-погрей м-меня!

Ага, если ругается, значит, в норме. Я поспешно пристроился рядом, обнял, прижался всем телом. Это она правильно сказала, сейчас нам нужно именно согреться хоть немного. А потом уже можно будет подумать, как из этого подземелья выбираться.

Просидели так с четверть часа. За это время мой организм полностью избавился от последствий пребывания в геле, как и предсказывал благоприобретенный «внутренний искин». Легкие заработали в полную силу, от головокружения не осталось и следа, да и зрение больше напрягать не приходилось – окружающая обстановка обрела четкость и яркость красок. Галя перестала дрожать, пупырышки на коже разгладились, сама она порозовела, а кровь побежала по жилам веселее. Надо признать, немаловажную роль в этом сыграло термобелье – хоть и разодранное, но исправно выполнявшее свою функцию. Правда, предварительно пришлось избавиться от верхней одежды и обуви – залившаяся в них вода сводила на нет все усилия спец-ткани. Еще я по примеру Гали натянул верхнюю часть термокомбеза – видок получился тот еще. Рукава сидели плотно, так что не сползет, а что расхристанный – так не беда. Я не красна девица, чтобы прелести прятать.

В общем, отогрелись настолько, что начало в сон клонить. И все бы ничего, да только уж очень неподходящее место для отдыха. Стремно здесь спать, того и гляди, очередной монстр пожалует… А вот и он, легок на помине: метрах в тридцати от нас поверхность воды вспучилась горбом, и из ее глубин с каскадом брызг вынырнуло нечто, напоминавшее здоровенное кожистое яйцо. Уже в воздухе оно трансформировалось в знакомую летучую тварь с локаторами на башке. Не успел я толком испугаться, как существо взмахнуло перепончатыми крыльями и неспешно полетело в дальний конец помещения. Что произошло дальше, рассмотреть удалось не очень четко, но у меня создалось впечатление, что зверушка скрылась прямо в стене. Одновременно с этим явственно потянуло свежим воздухом, как будто дверь кто-то приоткрыл и в комнату ворвался порыв ветра. Ага, значит, где-то в той стороне есть выход. Замечательное известие. Посему хорош бездельничать, пора уносить ноги. Системе контроля веры нет, искусственный интеллект, какого бы он происхождения ни был, по определению непредсказуем.

Я осторожно высвободил руку, зажатую между лопатками задремавшей Гали (понятно, почему появление летучей твари без визга обошлось) и каменным монолитом. Девушка привалилась спиной к стене и вскрикнула, просыпаясь. Одарила меня испуганным взглядом, машинально прижала обрывки термокомбеза к груди, неловко шевельнувшись, и скривилась от боли.

– Ты чего? – опешил я.

Не хватало еще, чтобы она чего-нибудь поломала. Вряд ли тогда выбраться сумеем.

– Спину жжет, – прошипела девушка сквозь зубы.

– Сильно?

– Чувствительно.

– Дай посмотрю.

Галя нахмурилась, припомнив былые обиды, но решила не вредничать: послушно поднялась на ноги, повернулась лицом к стене и решительно заголила спину. Вот за это я ее и люблю – не только красавица, но еще и умница. Прекрасно понимает, когда можно норов показать, а когда лучше не нарываться на грубость.

Источник боли обнаружился сразу же: на левой лопатке красовался внушительный ожог, чуть ли не с мою ладонь размером. Я задумчиво хмыкнул и осторожно дотронулся до багрового пятна пальцем. Галя дернулась и зашипела:

– Ты чего там делаешь?! Осторожнее!

– Стой спокойно, сейчас легче будет. – Я легонько подул на пораженное место. – Ну как?

– Никакой разницы, так же печет.

Что-то тут не так. Я присмотрелся к пятну внимательнее. При поверхностном изучении ничего необычного: участок кожи неправильной формы с характерным покраснением. Ожог первой степени, волдырей нет, даже мелких. Но стоило лишь глянуть чуть под углом, и стало ясно, что я ошибся. Наружный, самый грубый, слой не поврежден, такое ощущение, что это результат капиллярного кровотечения. Однако у свежего, еще не налившегося фиолетовым синяка цвет другой. А тут глубокое бордо, как у вин лучших сортов. А если присмотреться, то еще и узор проявляется, правда, на небольших участках. Если захватить все пятно, то ничего особенного, а сфокусируешься на клочке – и вот он, орнамент. Причем до боли знакомый. Как бы даже не штрих-код. Твою мать! Это явно не к добру. Знать бы еще, что за чертовщина…

«Кодированный информационный блок. Болевые ощущения вызваны изменением пигментации внутренних слоев кожи. Исчезнут в течение стандартного часа».

Ну спасибо! Вот только этого нам сейчас не хватало! Чертов ИИ, похоже, часто я тебя материть буду. На фига, объясни мне, идиоту?!

«Часть кода активации второй ступени Программы».

Все, абзац! Я в сердцах сплюнул и успокоил взволнованную спутницу:

– Все в порядке. Обычный ожог, даже без волдырей. На пляже сильнее обгораешь. Придется потерпеть, аптечку взять негде. Если будет больно, скажи. Поцелую.

– Дурак!

– Я тебя тоже люблю.

Я осторожно подцепил пальцами верх термокомбеза и накинул его на плечи девушки. По пути как бы нечаянно чмокнул ее в шею и быстро присел, пропустив над головой руку разъяренной фурии. Галя хлестнула не глядя и, не добившись результата, продолжать экзекуцию не стала, просто плотнее закуталась в разодранную одежду. Я же при резком движении ощутил не менее резкую боль в левом плече, но стон сдержал, несмотря на неожиданность. Матюгнулся про себя, обреченно подумав, что там наверняка первая часть долбаного кода.

«Ответ положительный».

Да заткнись уже, и без тебя тошно.

– Собирайся, моя радость, надо идти. – Я подхватил с пола штаны, наткнулся рукой на что-то твердое и продолговатое и едва не заорал от радости: – Опа! Танцуй, Галина Юрьевна, живем!!!

Не веря своему счастью, я продемонстрировал нахмурившейся спутнице нож, торчавший из набедренного кармана. И как я мог про него забыть, ума не приложу. Думал, все, голыми руками придется обходиться, а тут такой подарок судьбы. Спасибо, крабоосьминог, спасибо, растаманы-переростки. Поленились обыскать или просто забили на это дело – короткий клинок для них особой опасности не представлял, зато нам жизнь здорово облегчили. Егерь – не десантник, у него все снаряжение с двойным, а то и тройным назначением. А так называемый нож выживания вообще целый набор необходимых в лесу мелочей, начиная с рыболовных принадлежностей и заканчивая миниатюрным компасом. Но больше всего меня в данный момент вдохновило наличие иголки с нитками, о чем я и сообщил напарнице незамедлительно. Галя заметно ожила, чуть ли не приплясывая от нетерпения, пока я извлекал портняжный инструмент из полой рукоятки, потом заставила меня отвернуться и занялась починкой комбеза.

Справилась, надо сказать, на удивление быстро. Впрочем, скорость объяснялась низким качеством работы – прореха была стянута на живую крупными стежками. Грудь не оголена, и ладно. Да и большего добиться со столь скудным оборудованием сложно, особенно учитывая плотность спецткани.

– Что уставился? Нравлюсь?

– Да я и не скрывал этого никогда, – хмыкнул я в ответ. – Нитка еще осталась?

– Давай я сама. Держи вот тут, сверху. – Галя очаровательно прикусила губу и принялась аккуратно работать иголкой.

Я опасался, что она из вредности всего меня исколет в процессе, но девушка до столь низменной мести не опустилась. Закончив, чуть отодвинулась от меня, полюбовалась издали и заключила:

– Для бомжа сойдет.

– Каков мастер, таков и результат, – не остался я в долгу, отбирая у нее иголку с нитками. – Все, хорош бездельничать, будем выбираться отсюда.

– Я чего-то пропустила?

– Ага. – Я влез в штаны и занялся сапогами. – Пока ты кемарила, из озера вылезла тварь с локаторами. Как твоя старая знакомая, только поменьше. Улетела вон туда и в стену нырнула. Думаю, там выход есть. Так что одевайся.

Галя с тяжелым вздохом натянула сырой скафандр, завязав рукава на поясе и оставив верхнюю часть болтаться на манер юбки, со скрипом влезла в ботинки и принялась пятерней укладывать взъерошенные волосы. Особого успеха не достигла – прическа пребывала в живописнейшем беспорядке, на ощупь его устранить было нереально.

Я же тем временем обулся, сунул ножны с ножом за пояс, машинально обхлопал карманы и в правом набедренном наткнулся на что-то плоское и твердое. С идиотской улыбкой извлек из него пачку пищевого концентрата в герметичной упаковке. Пребывание в гадостном геле с последующим купанием в холодной воде ему ничуть не повредило. Ай да я, ай да молодец! Не подвели егерские инстинкты, не остался без заначки! Правда, без особой нужды эту твердую массу непонятного состава жрать не станешь, но это не наш случай. Еще бы емкость какую найти, чтобы можно было воды нагреть и растворить в ней концентрат, вообще было бы великолепно. В виде бульона да с голодухи концентрат весьма не плох на вкус, а по питательной ценности даст фору самому сочному жаркому из нежнейшей телятины.

– Галь, глянь, что у меня есть. Будешь?

– Не! – Девушка скривилась от одной мысли о еде – желудок еще от геля не отошел. – Гадость же, да и не полезет сейчас. Водички бы попить…

– Что мешает? – Я широким жестом обвел резервуар и спрятал пищевой брикет обратно в карман. – Нормальная тут вода.

– Нет уж, потерплю пока. Веди к выходу, Сусанин.

Не хочет – как хочет. Настаивать не буду. Но и сам, пожалуй, собственным советом не воспользуюсь. Пить особо не тянет, лучше найти воду за пределами базы. Поди знай, что в это озерцо из лабораторий сливают. Наверняка ведь обыкновенный отстойник. Правда, подозрительно чистый.

– Пошли, чего тянуть.

Я зашагал по галерее в нужную сторону. Зал хоть и обширный, но не гигантский, тому же ангару не чета. И я сильно подозреваю, что каменный уступ тянется по кругу, так что к подозрительному участку стены подберемся без проблем. Лишь бы выход не оказался под водой – повторно купаться отчаянно не хотелось.

Видимо, кто-то на небесах решил, что на сегодня мы свой лимит экстрима исчерпали – до замаскированного коридора добрались без проблем. Насчет замаскированного я преувеличил, проход был всего лишь перегорожен силовой завесой, как в памятном грузовом шлюзе. Учитывая искусственное освещение и тусклую окраску стен, ничего удивительного, что уже с расстояния в пару десятков шагов рассмотреть его не получалось. На наше счастье, уступ имелся и тут: поуже, конечно, с полметра, но и его с лихвой хватило, чтобы не замочить ног. Если не считать заполненного водой канала, туннель был вполне для этих мест стандартный – овального сечения, как будто выплавленный в скале. Хозяева базы справедливо решили, что сугубо утилитарный технический коридор в украшениях не нуждается, равно как и в ярком освещении, и ограничились установкой на покатом потолке редкой цепочки хитиновых светильников. Большего и не требовалось – ноги тут ломать негде, а чтобы в воду не свалиться, хватало и тускловатой «дежурки». Помнится, примерно такие лампы на ночь в казарме оставляли включенными – по уставу положено, а спать не мешает.

Шли недолго, всего пару минут. Коридор оказался на редкость прямым, видимо, на этом горизонте базы пустот в каменном монолите было мало. Выбрались из туннеля неожиданно: в полутьме силовой полог сливался со стенами, но стоило его преодолеть, о чем свидетельствовало еле заметное сопротивление, как в глаза ударил неестественно яркий после подземной кишки солнечный свет. Хорошее светило у Находки, не поспоришь. И климат благодатный. Если бы не обстоятельства, жить бы тут остался. Ну, не прямо вот здесь – тут особо не поживешь, канал закончился, и вместо него раскинулось небольшое болотце, заросшее камышом, – а где-нибудь в южном полушарии, в лесостепной местности, вроде той, где наша база размещена. Или на взморье в субтропиках. Ладно, что-то я отвлекся.

Бездумно форсировать болото я не решился, для начала хорошенько осмотрелся, устроившись на каменном парапете, затянутом бледно-зеленой губкой. Галя без лишних слов присела рядом, прикрыв глаза. Ее состояние мне не нравилось, ясно, что пребывание в лабораторной колбе она перенесла тяжелее, чем я. Придется под нее подстраиваться, а это не очень хорошо: светило уже преодолело верхнюю точку траектории и заметно сместилось к востоку. До темноты у нас еще есть часа три-три с половиной, и это время нужно использовать с максимальной отдачей. Что проблематично – коридор выходил аккурат в камышовую крепь, тут проход прорубать придется, если не найдем тропку местного обслуживающего персонала. Помнится, когда изучал базу с верхотуры, несколько просек обнаружил, вот только далековато они: судя по всему, нелегкая вынесла нас к противоположному пологому склону, а эту сторону с моей позиции рассмотреть не было возможности.

– Галь, ты как? Идти сможешь?

– Если очень надо, – вздохнула девушка, но подниматься не спешила. – Ноги гудят, и знобит немного.

– Не расклеивайся, не время сейчас. – Я присел напротив и, насколько сумел, нежно провел рукой ей по щеке. Откинул непослушную прядь, поймал ее взгляд. – Нужно отсюда убираться. Я сверху видел, что по дну оврага речка течет. Ниже по течению есть лес. Нормальный лес, не эти заросли. Там я наверняка смогу добыть что-нибудь съестное, да и костерок разведу запросто. Если успеем, шалаш организую. Тогда и отдохнем. Как минимум, до утра. А потом будем думать, как к катеру вернуться. Лады?

– Я постараюсь.

– Тогда поднимайся! – Я резво вскочил на ноги и протянул спутнице руку.

Та, вдохновленная кажущейся легкостью моих движений, перечить не стала – приняла помощь и с трудом последовала моему примеру. Покачнувшись, поспешила опереться на мое плечо, одарив меня виноватым взглядом.

– Олег?

– А?

– Прости меня.

– Забей. Просто постарайся не упасть. В случае чего держись за меня. Пойдем вдоль стены, по парапету – это оптимальный вариант. Рано или поздно наткнемся на просеку, по ней попытаемся выбраться из камышей. А дальше по обстановке посмотрим.

– А как же монстры?

– Монстры? – задумался я.

Весьма кстати ожил «внутренний искин»: «Вспомогательные организмы не опасны для носителей кода активации второй ступени Программы».

– Забудь про монстров. Думай о приятном.

Путь в тысячу ли начинается с первого шага, как говорят китайцы. Я с этой известной мудростью спорить не стал.

Глава 9 Сколько веревочка ни вейся…

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года, вечер

Шагалось по каменной отмостке, заросшей вездесущей губкой, на удивление легко и даже приятно. Несмотря на недомогание, Галя шла уверенно, а вскоре и вовсе перестала на меня опираться, больше по сторонам глазела. На мой взгляд, рассматривать особо было нечего: камыши как камыши, в метре от нас поверхность типичного почти пересохшего болота. Идти там удовольствия мало, но и опасности ухнуть в трясину нет. Живность если и есть, то мелкая: лично я, учитывая скорость, замечал краем глаза движение, но и только. Останавливаться я не разрешал, хотя Галя и порывалась пару раз, охваченная профессиональным азартом. Дошло до того, что я даже возмутился:

– Галь, хорош лицом торговать, под ноги смотри! Чего ты в этой грязи интересного нашла?!

– Извини. – Девушка потупилась и прекратила бесплодные попытки отклониться от маршрута или замедлиться. – Это, наверное, от нервов. Но тут попадаются очень любопытные экземпляры, удержаться не могу.

– Нашла время. – Я уже практически остыл и поругивал спутницу больше по инерции. – Кстати, а вот и просека.

Галя тоже заметила широкую прореху в камышовой стене, по которой сновали туда-сюда уже знакомые транспортные дроны, и ойкнула от неожиданности.

– Не обращай внимания. Им не до нас. Запасают биомассу.

– Это тебе компьютер сказал?

– А ты тоже с ним разговаривала?

– Ага.

На этом разговор заглох – приличную дорогу по болотцу никто не проложил, так что пришлось ступить в чавкающую грязь. Хорошо хоть не особо глубоко, примерно по щиколотку. Временами ноги проваливались чуть ли не по колено, что тоже комфорта не добавляло, но дальше шла твердая поверхность и идти, хоть и с трудом, получалось достаточно быстро. Деловито бежавшие по своим делам твари и впрямь на нас внимания не обращали, зато я их рассмотрел хорошо, выявив любопытную деталь: у всех лапы, как бы они ни были устроены, заканчивались тарелкообразными опорными поверхностями, так что по грязи они носились айда ушел, оглашая окрестности жизнерадостным чваканьем. Единственное, что от нас требовалось, это перемещаться вплотную к камышовой стене, так как центр «дороги» был забит местными обитателями, и те из-за нас снижать скорость или изменять направление движения были не склонны. Едва не затоптали, в общем.

Чертовы заросли, если мне не изменяет память, тянулись во все стороны от базы метров на сто – мелочь вроде бы. На практике же оказалось все не так просто. Камышовую крепь преодолели быстро, но особого облегчения нам это не принесло, всего лишь травостой стал пониже, примерно по пояс. Болото тоже никуда не делось, так что пришлось мучиться еще с полчаса, прежде чем выбрались на относительно сухую почву. Еще с километр прошагали по сырой низинке, в которой о близком болоте напоминал только пружинящий под ногами травяной ковер, а потом как-то незаметно оказались на берегу узкой речушки, скорее даже ручья с удивительно прозрачной водой. Местность понижалась к югу, соответственно, и влаги на дне оврага скапливалось все больше и больше, и вскоре берега разделяло уже не менее десяти метров водной глади. Правда, почти везде было мелко – хорошо, если по пояс. Впрочем, форсировать преграду не было необходимости, и мы продолжали идти, как шли, разве что чуть удалившись от песчаной полосы, заменявшей тут пляж.

Вскоре тактику все же пришлось изменить: склоны оврага стали круче, к тому же появился отменно густой и колючий кустарник. Продираться сквозь него мы не стали, просто пошли дальше по отмели, где воды было по щиколотку. Я по пути внимательно вглядывался в водную гладь в надежде высмотреть добычу – первый же куст одарил меня крепкой прямой веткой, которую я заточил и превратил в примитивную острогу, так что подвернувшийся шанс разжиться рыбкой не упущу. К сожалению, речушка оказалась необитаемой, и мы так и добрели до опушки замеченного мною со склона леса, который пересекал древнее русло в нескольких километрах от базы. Здесь поток сужался и становился глубже, зажатый с двух сторон крутыми берегами с мощными псевдососнами, образовывавшими над водой довольно просторный зеленый туннель.

Дальше придерживаться проверенного способа передвижения не получилось, пришлось углубиться в чащу. На наше счастье, местные хвойные деревья мало чем отличались от земных аналогов, то есть тень давали чрезвычайно густую, что, в свою очередь, подразумевало отсутствие под кронами гигантов другой растительности. Этот факт радовал: заросли колючего кустарника остались за спиной, под ногами пружинил толстый слой опавшей хвои, да изредка попадались крупные шишки. Я подобрал одну из любопытства, но сразу отбросил – в качестве топлива использовать не получится, сырятина полусгнившая. Да и рано пока о костре думать, нужно сначала найти подходящее укрытие. Плохо, что деревья вокруг больше сосны напоминают: вытянулись высоко вверх, первые ветки начинаются много выше моего роста. Идти удобно, не спорю, но и приткнуться негде. То ли дело ель! Под первую попавшуюся забирайся и ночуй – нижние ветви у нее естественный шалаш образуют.

– Может, уже отдохнем? – дернула меня за рукав Галя.

За последние минут десять она практически выбилась из сил, но продолжала шагать, не выказывая недовольства. И вот не выдержала. Видимо, окончательно сдала.

– Давай. – Я присел под ближайшей псевдососной и привалился спиной к стволу.

Девушка примостилась рядом, со стоном вытянула натруженные ноги и уже привычно положила мне голову на плечо. Я приобнял ее левой рукой, чмокнул в макушку.

– Перекур десять минут.

– Ты издеваешься? – возмутилась Галя, но без огонька, просто чтобы за мной последнее слово не осталось.

– Нисколько. Но здесь ночевать желания нет. Будем искать что-нибудь более подходящее. – Я прищурился, прикидывая резерв времени. По всему выходило, что поиски прекращать рано. – Еще часа полтора можно смело идти. Потом стемнеет и придется располагаться в первом попавшемся месте.

– Я пить хочу…

– Передохнем и к речке пойдем. Тут вода уже должна быть нормальная. К тому же у меня таблетки обеззараживающие есть. Только воды набрать не во что. Хотя…

– Ты чего это? – подозрительно осведомилась девушка, перехватив мой задумчивый взгляд. – Чего удумал?

– Ты без рукава обойдешься? Вот этого?

– А как я комбез буду завязывать? Сползет…

– Да куда он денется, он же приталенный, и резинка в пояс встроена. Болтаться просто верх будет. Но ты же пить хочешь? А я придумал, куда воды набрать. Ну как, пожертвуешь?

– Бери, – сдалась Галя. – Если оторвать сможешь.

Я в ответ хмыкнул и полез за ножом. Это только дилетанты думают, что защитный комбез ни порвать, ни порезать невозможно. На самом деле в любом костюме есть уязвимые места, и если их знать, вполне реально отхватить, например, рукав. Что я и проделал, легко перерезав острейшим клинком из спецсплава шов. Отделенную часть комбеза завязал с одного конца узлом, затянул, насколько хватило сил, и удовлетворенно улыбнулся.

– Пошли за водой.

Галя с кряхтеньем поднялась на ноги и заковыляла за мной следом. Видно было, что ей действительно трудно, но жажда взяла свое. Признаться, я и сам давненько хотел пить, но не решался снизить темп, чтобы спутница без сил не рухнула. В таком деле главное не останавливаться, встал и уже с места не двинешься. А она вообще молодец, очень долго продержалась. Удивлен, если честно.

К речке я вывел спутницу минут через десять, воспользовавшись оказией, чтобы углубиться в лес как можно дальше. Быстрый поток показался вовремя, когда Галя уже собиралась устроить разбор полетов. Но при виде воды она моментально забыла о своем намерении, и я с трудом уговорил ее подождать чуть-чуть. Она присела под очередной сосной, ствол которой причудливо выгнулся и нависал над гладью, вытянувшись до противоположного берега, а я осторожно набрал в импровизированное ведерко воды. Устроился рядом со спутницей, закинул в емкость обеззараживающую таблетку и хорошенько взболтал. Выждал положенные две минуты, хотя с каждым мгновением пить хотелось все сильнее, и протянул «ведерко» Гале. Та приложилась к живительной влаге всерьез и надолго, еле отобрал. Мне не жалко, но и перебарщивать нельзя. Напился сам, морщась от лекарственного привкуса – но уж лучше так, чем понос заработать. Или еще чего похуже.

– Кстати, Галина свет Юрьевна, я, кажется, нашел место для ночлега.

– Правда? – лениво отозвалась девушка. – Скорей бы уже. Хочу лечь и не вставать трое суток.

– Пошли?

– Пошли… – Галя вздохнула и поднялась на ноги.

Что характерно, я не врал: набирая воду, заметил, что метрах в пятидесяти в чащобе имеется довольно широкий просвет, да еще и с характерным отблеском. Знакомые симптомы, стоит проверить.

Предчувствия меня не обманули. Стараясь не удаляться от потока, мы через несколько минут вышли к укромному озерцу, раскинувшемуся посреди густых сосновых зарослей. С нашей стороны берега были топкие, с характерной камышовой порослью. А вот с противоположной, учитывая размер водоема, всего метрах в тридцати-сорока от нас, обнаружилось нечто любопытное… К выветрившейся известняковой скале примыкал миниатюрный пляжик, стиснутый с двух сторон все тем же надоедливым камышом. Очень уединенное место, просто мечта влюбленных. И как нельзя лучше подходит для нас.

– Радуйся, Галька, похоже, пришли.

– Что, прямо здесь устроимся?

– Нет, конечно. Обойдем озерцо. Вон у той каменюки расположимся, там наверняка есть где спрятаться. В крайнем случае навес сооружу.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года, поздний вечер

До темноты я успел более-менее обустроить временный лагерь, благо Галя под ногами не путалась. Уговорить ее не составило труда, я лишь показал уютный отнорок промеж двух глыб известняка да бросил туда охапку лапника. Девушка одарила меня благодарным взглядом и устроилась на мягкой подстилке, с наслаждением скинув ботинки и расслабив натруженные ноги. Я же занялся делом – хотелось не только переночевать в относительном комфорте, но и чем-нибудь набить брюхо.

По здравом размышлении рыбалкой сегодня решил не заморачиваться, все равно уже поздно, да и наживку искать некогда. И в первую очередь заготовил дрова, коих в округе нашлось предостаточно – просто наломал сухих псевдососновых веток. Не поленился, приволок из чащобы пару стволов валежника – эти будут всю ночь тлеть, я их даже рубить на поленья не буду, ибо все равно нечем. Ножом не дело, он хоть и острый как бритва, но до утраченного мачете ему ох как далеко. Потому ограничился короткими лесинами толщиной в руку да здоровенной кучей обычного сушняка.

Покончив с заготовкой дров, развел небольшой костерок, больше для того, чтобы Галя в потемках не сидела. Миниатюрная зажигалка, извлеченная из рукоятки верного ножа, не подвела, и уже через несколько минут пламя с веселым треском пожирало смолистые ветки, отбрасывая на лицо девушки причудливые тени. Я же тем временем нарубил побольше лапника – вдоль берега сосенки были пониже и могли похвалиться пышными, почти как у елей, кронами. Часть полученного материала пустил на лежанки, набросав сверху травы для мягкости, – оба спальных места уместились в укромной расселине. Оставшийся лапник использовал для обустройства крыши над головой: закрепил между глыбами несколько перекладин из сухих веток и набросал его сверху. Образовался очень приличный навес, такой и от дождя защитит. Ветер и так не задувал, но я на всякий случай перекрыл две трети проема, воспользовавшись все тем же хорошо себя зарекомендовавшим строительным материалом. Получилось очень недурственно, я бы даже сказал – уютно.

Завершив обустройство временного жилища, я лишил Галин комбез второго рукава и сходил за водой. Потом раздул костер, соорудил над ним из пары рогулек и прямой толстой ветки перекладину, и закрепил над ней оба «ведра» – спецткани огонь не страшен, и влагу она не пропускает. Пока вода закипала, я быстро выстругал из найденного загодя подходящего обломка дерева пару грубых мисок. Примитив, конечно, и смолой отдавать будет, ну уж как-нибудь переживем. Из рукава бульон хлебать еще хуже – обожжешься наверняка. Использовав полплитки пищевого концентрата, соорудил питательный бульон. На запах и вкус он оказался таким, что на смоляной привкус плошек внимания уже можно было не обращать. Тем не менее с голодухи пошел прекрасно – мы на пару с Галей уничтожили все, что было, а это добрых три литра. После ужина, если этот процесс можно было так назвать, меня потянуло в сон, а Галю на общение.

– Олег, как думаешь, мы выберемся?

– Что за вопрос?! Конечно, выберемся. – Я зевнул и попытался устроиться на лежаке с максимальным удобством. По уму, уже и спать пора бы. – Отставить пораженческие настроения. Ложись давай.

– Я серьезно. Не представляю, что делать.

– Если тебе так будет легче, считай, что у меня есть план.

Я с решительным видом повернулся носом к камню, оставив Галю созерцать мою спину. На некоторое время девушка затихла, я слышал только ее сосредоточенное сопение, но потом она все же не выдержала:

– Олег?..

– Чего?

– Расскажи.

– Да чего тут рассказывать… Утром пойдем к катеру и попробуем вызвать помощь. Наверняка передатчик зарядился.

– Да я не о том…

– Да?! – Я со вздохом сел на лежаке, повернувшись к спутнице. Все равно покоя не даст. – А о чем же?

– О нашем приключении. Мне кажется, что это просто дурной сон, бред больного воображения… – Галя уставилась в костер невидящим взглядом и покачала головой. – Просто шизофрения какая-то. Галлюцинации, голоса…

– Голоса? Ты с кем-то разговаривала?

– Да. Только не смейся. Когда мы вышли к базе, помнишь, на склоне, когда нас монстры окружили… Кто-то влез ко мне в голову. Я еще тогда тебе сказала не сопротивляться. Не понимаю, как это получилось. Отчетливо помню, что была просто в ужасе, хотелось визжать от страха и бежать прочь, не разбирая дороги. А вместо этого я еще и тебя втянула в неприятности.

– Больше ничего странного не заметила?

– Да куда еще-то… Я вообще как в полусне шла, как после убойной дозы снотворного. Вроде все осознаешь и знаешь, что нужно делать, а вместо этого поступаешь совершенно не так, как хочется. Очнулась, только когда в колбе очутилась и той гадости жидкой нахлебалась.

– Не переживай. Главное, что все закончилось относительно благополучно. По крайней мере, мы живы. – Я пересел на Галину лежанку и приобнял девушку за плечи. – Мы выберемся, обещаю.

– Я знаю.

Галя прижалась ко мне и свернулась в объятиях калачиком.

– А ты видел… эльфийку?

– Какую еще эльфийку?

– Самую натуральную, из сказки. Очень красивая, с длинными белыми волосами. Она сказала, что ее зовут Повелевающая Жизнью.

«Главный медик», – тут же выдал комментарий «внутренний искин».

– У нее дивный голос… Как у мамы в детстве, когда она колыбельную поет.

– А что она еще сказала?

ИИ, выходит, зря времени не терял, успел и спутницу мою обработать. И подход верный нашел, купил на романтику и детские воспоминания. Интересно, ей-то он что втирал? Тоже что-нибудь про вторую ступень Программы?

– Почти ничего. В основном показывала. Образы, картины, сцены из жизни… я ничего не запомнила, остались только смутные ощущения. Но это было прекрасно. Как во сне, который после пробуждения улетучивается из памяти. Я отчетливо помню лишь одну фразу: «Ты – сдерживающий фактор. Противовес. Не позволяй ему терять голову». Как думаешь, это она о чем?

Да тут к гадалке не ходи – это хитрющий искин для меня такой поводок подготовил. Не рыпнешься особо. Мало мне своих проблем, еще теперь Галю пасти придется. Наверняка требование Программы.

«Ответ положительный».

– Галя, это был искусственный интеллект, который управляет базой. Никаких эльфов не существует. Эти самые «эльфы» всего лишь Первые. Со мной он тоже общался, приняв облик их системного администратора. Только картинок не показывал, мы сидели в каюте и мило беседовали.

– И о чем же?

– Плел что-то насчет второй ступени Программы. Дескать, человечество преодолело первую ступень, победив легорийцев, и теперь мы готовы перейти на новый уровень. И вроде как мы с тобой подходим.

– Для чего? – Галины глаза расширились от удивления, и в них отразилось пламя костра.

– Для активации второй ступени. У тебя на спине не ожог, а половина кода. Вторая у меня на плече.

– Что теперь будет?..

– Ты у меня спрашиваешь? Понятия не имею. Уверен лишь в одном – мы должны молчать обо всем, что с нами приключилось на базе. Если тебя будут допрашивать – а будут обязательно, – рассказывай обо всем, кроме этого. Ссылайся на потерю памяти. Говори, что, когда окружили монстры, потеряла сознание, в себя пришла уже вечером в болоте у базы. Время определила по светилу. Я буду придерживаться такой же версии. И ни в коем случае не соглашайся на мнемосканирование.

– Думаешь, поверят?

– Не знаю. Но хуже точно не будет. Хочется надеяться, что нас не запрут в психушку. Ладно, не грузись. Давай спать, а завтра по дороге выработаем общую линию поведения. Сейчас мозги работать отказываются.

– Я искупаться хочу.

– Ты серьезно?

– Более чем. До сих пор кажется, что кожа засохшим гелем покрыта. Брррр… – Галю передернуло от не самого приятного воспоминания, и она решительно поднялась с лежанки. – Как думаешь, реально?

– Не вижу особых препятствий, – пожал я плечами. – Вряд ли в этом озерце живет кто-то крупнее лягушек. А от микроорганизмов и прочей ядовитой гадости мы привиты. Так что вперед и с песней.

– А ты не пойдешь?

– Смеешься? Я спать.

– Джентльмен называется. – Галя презрительно сморщила нос и нарочито медленно направилась к воде. – Присмотри за мной на всякий случай. Вдруг я утону.

– В этой луже?

Однако девушка на мой последний пассаж не обратила внимания, занятая избавлением от верхней одежды и обуви. Оставшись в обтягивающем термокомбезе, она осторожно попробовала воду пальцами.

– Какая теплая! Не подсматривай, извращенец!

Вот за что я ее люблю, так это за самую логичную логику. Сама же просила присмотреть, а тут на тебе – не подглядывай. Интересно, как я буду определять, что она тонет, – на слух? Кстати, тоже вариант. Но я лучше по старинке, визуально. Тем более есть на что посмотреть: Галя как раз сняла верхнюю часть комбеза, целомудренно повернувшись ко мне спиной, и сейчас освобождала из плена эластичной ткани бедра. Комбез сидел как влитой, так что ей пришлось приложить немало усилий, помогая себе при этом энергичными движениями всего тела. Пересекавшее небосвод пылевое кольцо давало достаточно света, так что картина получилась очень возбуждающая. Я, признаться, такого не ожидал. Хорошо, что Галя далеко, а то насмешками бы извела, заметив мою бурную реакцию.

Между тем девушка полностью избавилась от одежды, сладко потянулась, привстав на цыпочки, и осторожно забралась в воду по колено. Постояла немного, привыкая к новым ощущениям, и уже без опаски зашла по грудь, для чего ей пришлось добраться чуть ли не до середины озерца. Некоторое время она стояла неподвижно, привыкая к новым ощущениям, потом совершенно по-детски принялась плескаться, взбудоражив водную гладь. Вечер был на редкость тихий, на небе ни облачка, да и ветер о себе не напоминал – будь мы чуть южнее, задыхались бы от духоты. А так ничего, даже приятно. Местное светило давно скрылось за горизонтом, а вместе с ним опустилась легкая прохлада. Впрочем, это мне в термокомбезе кажется, что не особо холодно, да костер под боком. Застала бы меня ночь посреди леса безо всякого укрытия, еще вопрос, как бы я запел. Галя тут же подтвердила мое предположение:

– Какая вода теплая! Никогда бы не подумала… Как парное молоко.

– Ничего удивительного, просто температура воздуха много ниже, – хмыкнул я. – Пока разоблачалась, замерзла. Вот и кажется, что в теплую ванну попала.

– Какой ты, Олежек, скучный! – засмеялась девушка. – Никакой в тебе романтики. Иди ко мне.

– Зачем? Мне и здесь неплохо.

– Дурак!..

Да понимаю я намеки, прекрасно понимаю. Просто не удержался на нервах поиграть. Уж больно она рожицу умильную корчит, когда вот это свое «дурак!» выдает. Смотрел бы и смотрел. Но испытывать терпение спутницы до бесконечности я не стал, вместо этого скинул сапоги, стянул брюки и избавился от термокомбеза. Оный аксессуар не предусматривал наличия нижнего белья – что, вы думаете, я так на Галю пялился? – и я вскоре остался в костюме Адама. Свалив одежку кучей на лежак, выбрался из уютного шалашика и, едва удалившись от костра на пару шагов, прочувствовал на себе ночную свежесть. Все-таки повезло нам, что не голыми нас с базы выбросили. В таких условиях точно бы загнулись. Да и сейчас мерзнуть удовольствие ниже среднего, так что я трусцой добежал до берега и без раздумий погрузился в воду, оказавшись через пару мгновений рядом с Галей. Стало тепло, только шея и плечи, оставшиеся на воздухе, сразу же пошли гусиной кожей.

Классное, кстати, местечко. Вода чистая, дно ровное песчаное, что удивительно – обычно в таких лесных озерцах ила по пояс. А тут хоть живи. Жалко, рыбы нет. Но что-то я отвлекся…

– Эх, хорошо! – Я погрузился в воду с головой и вынырнул, отфыркиваясь.

– Ага, а ты не верил, дурашка! Иди ко мне.

Смотри-ка, хозяйские нотки в голосе прорезались. Это когда она на меня права предъявить успела? Что-то я стормозил.

– А ты уверена?

– Просто заткнись.

Галя взяла инициативу в свои руки и запечатала мне рот поцелуем. Я почему-то никак не мог сосредоточиться на приятном процессе и, вместо того чтобы наслаждаться изгибами стройного тела в своих руках, некстати подумал, что у нее вся спина в пупырышках. И не только спина – ниже тоже… Вся в гусиной коже. Замерзла, что ли? А потом посторонние мысли куда-то улетучились – стало просто не до них.

Очнулись мы не скоро. Казалось, прошла целая вечность, наполненная блаженством, прежде чем я осознал себя лежащим на собственной импровизированной кровати. Галя устроилась под боком, положив мне голову на грудь. В спину упиралось что-то твердое и угловатое, но встать не было сил, как в том анекдоте про кота и окурок. Кстати, кот… Что-то давненько Петрович голоса не подавал…

– Олег?..

– А?

– Что теперь с нами будет?

– Не знаю… Но почему-то думаю, что ничего хорошего… – Я погладил девушку по задорно торчащим рыжим волосам, чмокнул в макушку. – Не переживай, я тебя в обиду не дам. Вот вернемся к своим, приставлю к тебе Петровича охранником – он любого ворога порвет на тряпки.

– Дурак!.. Я серьезно.

– А если серьезно, Галька, то мы в полной заднице. Интерес компании очевиден – технологии Первых. Им плевать на саму планету. Наличие базы на Находке подтверждено, так что эти ребятишки от задуманного не отступятся. Но их ждет офигительный сюрприз – система контроля базу наверняка уже закапсулировала. И я подозреваю, что единственный ключ к ней мы с тобой. Сама догадаешься, что это означает, или на пальцах объяснить?

– Сама… – вздохнула девушка. – Не хотелось верить, что все настолько плохо. Но придется.

– Так что помни, о чем мы договорились: ни слова ни о базе, ни об эльфах, и вообще о том, что у нас был контакт с инопланетным ИИ. Если люди компании хотя бы заподозрят нас в этом, спокойной жизни нам уже не видать. Вытянут всю информацию до последней крупицы и избавятся как от нежелательных свидетелей.

– А если рассказать им о Программе? – Галя с типично женским упорством продолжала хвататься за соломинку.

– Не вздумай. Тогда тебя еще и на молекулы разберут. Не хочу, – помотал я головой и добавил под нос: – Не хватало еще в поликлинику, на опыты…

– Что?

– Говорю, спать давай.

– Давай, – согласилась Галя и сладко зевнула. – Еще я тебе хотела сказать одну вещь… Я тебя люблю.

Опа! Вот что это сейчас было? Очередное проявление феминизма? А я-то, по темноте своей, думал, что первым мужчина признаваться должен. Вроде как бальзам на девичьи раны, когда они эти три страшных слова слышат. Все обиды сразу же прощают, в будущее устремляются всей душой и вообще… А тут на тебе. Засада. Придется отвечать той же монетой. В принципе, против истины не погрешу: есть некое странное чувство по отношению к Гале, которое я кроме как словом на «лю» и назвать не знаю как…

– Я тебя тоже…

Договорить не удалось – до боли знакомая и даже в неверном свете костра прекрасно различимая рыжая молния ворвалась в наше уютное гнездышко и с разбегу запрыгнула мне на грудь. Галя взвизгнула от неожиданности, но истерику устроить не успела – крупный сибиряк подозрительно знакомой наружности врубил на полную громкость урчальник и принялся ластиться к девушке, умильно подергивая хвостом. Одновременно с этим в моем мозгу возникла на удивление четкая сценка предельно похабного содержания, главными героями которой были мы с Галей, а на переднем фоне сидел донельзя довольный кот. Такая рожа у моего питомца бывает, когда он обожрется стружкой кальмара. Незатейливый в общем-то месседж – напарник явно рад, что у нас с Галиной Юрьевной все так сложилось. Причем этому он даже больше рад, чем встрече с пропавшим хозяином.

– Петрович, стервозина этакая, ты откуда тут взялся? – ошеломленно осведомился я, но кот оставил этот пассаж без внимания.

Зато откуда-то из зарослей неподалеку от нашего лагеря донесся хорошо знакомый голос Лехи Петрова:

– Эй, голубки, вы там закончили? Можно подойти?

Твою мать! Интересно, долго эти два типа в кустах сидели? И много ли они видели? Смутно помнится, что мы начали любовный марафон в воде, немного задержались на пляжике и только потом перебрались под уютный навес из лапника.

– Сиди пока! – отозвался я, на миг опередив Галю. Спросил, понизив голос: – Твоя одежда где?

– На берегу лежит, – пискнула девушка, и я даже в полутьме заметил, как она зарделась.

– Сейчас принесу.

Я спихнул Петровича с лежака и принялся облачаться. С задачей справился в рекордно короткий срок, в учебке так не получалось даже под угрозой наряда от злобного старшины. Того самого, который матерные слова культурными синонимами заменял. Выбрался из шалашика, подобрал Галины шмотки, передал ей и направился к зарослям, в которых прятался старлей.

– Выходи, Лех. Ты один?

– Здесь один, – отозвался тот, показавшись из кустов. Коллега щеголял в полном снаряжении Егеря и штуцер держал наготове. – Коля в глайдере остался, мы около вашего катера приземлились. Пилота нашли. Что с ним случилось?

– Долгая история, – отмахнулся я. – Дружище, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Объясни лучше, как вы нас нашли.

– Петровичу спасибо скажи, он надоумил… Вы же в самый разгар заварухи исчезли, а кот твой остался. Нашел нас с Николаем, нас Исаев как раз прорыв в биолаборатории закрывать бросил. Мы сначала подумали, что ты где-то рядом, да и некогда особо грузиться было – тварей много пробралось. Пока всех перебили, пока пробоины перекрыли, пока то да сё – часа два прошло. Потом детали любопытные вскрылись: уже минут через двадцать после прорыва в лаборатории атака захлебнулась. Монстры перестали действовать организованно, просто остановились кто где был и отбивались, даже не попытавшись отступить. Такое ощущение, что командования они лишились или, скорее, дистанционного управления… В конце концов Петрович потерял терпение и начал нас с Колей донимать – ходит по пятам и орет благим матом. Поневоле пришлось задуматься над таким неадекватным поведением…

– Лешенька! – Одевшаяся наконец Галя вихрем выскочила из шалаша и повисла у старлея на шее. – Как я рада! Ты не представляешь! Вы нас нашли!

– Нашли, нашли, успокойся. – Коллега с трудом выдержал Галин натиск, каким-то чудом заставив ее ограничиться парой поцелуев и объятиями. – Я тоже счастлив, уж поверь на слово.

– Да что же мы тут стоим! – засуетилась девушка. – Собираться надо скорее…

– Галь, угомонись. Пусть Леха доскажет. – Я переключил внимание на коллегу. – Пошли к костру, там удобнее.

Алексей возражать не стал, безропотно направился за нами и присел у огня, скрестив ноги по-турецки и устроив на них верный штуцер. Извлек из кармана маленькую плоскую фляжку, бросил мне:

– Поправь здоровье.

Я благодарно кивнул, отвинтив крышку – нос сразу же уловил хорошо знакомый аромат коньяка. Приложился к горлышку, крякнул, прочувствовав весь путь сгустка огня по пищеводу.

– Эх, хорошо! Лех, а шоколадка есть?

– Лови.

Однако Галя меня опередила, перехватив угощение в полете. Торопливо развернула плитку, аппетитно зашуршав фольгой:

– Обойдешься, алкаш! Хватит с тебя коньяка. Мне тоже стресс снять надо.

Я молча пожал плечами и снова приложился к заветной фляжке.

– Ну так вот, – продолжил Леха, – Петрович за нами ходил как привязанный и орал как оглашенный. Николай попытался было его к тебе прогнать, но он не уходил – отбежит на несколько шагов, сядет столбиком и давай мяукать. Чуть мне сапог не разодрал в конце концов. Тут даже до нас дошло, что он нас куда-то зовет.

Внимательно прислушивавшийся к разговору питомец одарил меня выразительным образом: два бестолково мечущихся по коридору Егеря и прикрывший морду лапой кот, сидящий у стены. Этакий фейспалм по-кошачьи. Я против воли улыбнулся, но Леха не обратил на это внимания, увлеченный рассказом.

– Короче, связались мы с диспетчерской, поставили всех на уши, и через несколько минут выяснили, что вас с Галей на территории базы нет. Исаев, кстати, расстроился: кроме вас больше никто не пропал, хотя потери были серьезными, только убитыми два десятка. А тут еще эвакуация всеобщая… Прочесывание окрестностей однозначно организовать бы не получилось. Нам он ничего не приказал, так что мы просто пошли за Петровичем. Тот уверенно привел нас в ангар с техникой, запрыгнул на ближайший глайдер и уставился куда-то вдаль.

– Стандартная стойка, Петрович всегда так направление указывает, – прокомментировал я последнюю фразу.

– Мы догадались, – кивнул Леха. – Правда, не сразу. Коля с охотничьими котами лучше знаком, интересовался в свое время вопросом, как он сказал, так что типовые алгоритмы поведения знал. Вот он и предположил, что твой питомец тебя чувствует, и его можно вместо компаса использовать.

Петрович обличающе взвыл – дескать, как можно быть такими тупыми? Я погладил напарника по голове и одарил картинкой сладко спящего у костра кота. Тот намек понял и сделал вид, что задремал. Ладно, пусть притворяется, лишь бы больше с комментариями не лез.

– Нашли мы глайдер побольше, с хорошим запасом хода, сами погрузились и напарничка твоего не забыли. Он в кокпите на приборную панель запрыгнул и уселся столбиком, в одном направлении глядя. В общем, полетели мы за вами. Правда, сначала нас выпускать не хотели, пришлось с Исаевым связываться и объясняться. Прорвались в итоге. А потом мне пришла в голову просто-таки, не побоюсь этого слова, гениальная мысль: использовать метод триангуляции для приблизительного вычисления вашего местонахождения. Вылетели мы из ангара и базу по кругу почти облетели. В нескольких местах зависали и засекали направление, куда Петрович смотрит. Углы зафиксировали, на карту наложили и получили любопытную картинку: линии сходились почти строго на севере, порядка шести тысяч километров от базы. Мы, понятное дело, немного удивились, но потом все-таки решили проверить. Энергозапас добраться до предполагаемого места позволял, а насчет времени мы и не парились. Далековато вы забрались, как умудрились только…

– Через телепорт прыгнули, – пояснил я, чем еще больше запутал коллегу. – Ладно, не грузись, потом расскажу. Наверняка Исаев допрашивать будет, вот и послушаешь заодно.

– Не факт, – покачал головой Леха. – Ну ладно, потом так потом. В общем, летели мы по азимуту часа три примерно, а потом засекли сигнал аварийного маяка. Пошли по нему и нашли ваш брошенный катер с мертвым пилотом. Долго боялись приближаться – сканер показал отсутствие энергии в накопителях, и мы опасались, что нас тоже быстро обесточат. Приземлились в паре километров, добрались пешком. Но вроде все обошлось, поэтому перегнали глайдер поближе. Петрович тут себя неадекватно начал вести: сиганул из кабины и давай круги вокруг катера нарезать. Что-то унюхал, поорал благим матом и помчался к лесу, насилу догнали и еле уговорили в глайдер загрузиться.

Коллега прервался на секунду – перевести дух – и продолжил:

– Кстати, а что это за хрень в овраге неподалеку? Скала очень странной формы в старом русле и почему-то доступна только в оптическом диапазоне. Ни один прибор ее не взял, как будто и нет ее вовсе. Мы уж было подумали, что галлюцинации у нас обоих, хотели подлететь поближе и проверить, но Петрович не дал – распахал Коле щеку. Пришлось послушаться. Вернулись к катеру, Николай остался в глайдере, а мы с Петровичем пошли вас искать. Сначала шли по следу как раз в сторону оврага, потом твой напарник путь срезал и повел меня напрямик через заросли. И вот мы тут.

Леха, закончив рассказ, вопросительно уставился на меня.

– Хрень в овраге – действующая база Первых, – огорошил я коллегу. – Точнее не скажу, мы сами не все поняли. Нас полдня гоняли по лесу всяческие твари, потом пригнали к базе. Дальше мы потеряли сознание и очнулись уже вечером, на дне балки. Пришли сюда, устроились на ночлег – да ты и сам видишь. Собирались с утреца вернуться к катеру. Там моя солнечная батарея целая?

– Ага, лежит, есть не просит. Коля сказал, что батарея от скафандра процентов на сорок зарядилась, так что план ваш вполне выполним был.

– Так, Лех, связывайся с капитаном, пусть глайдер прямо сюда перегоняет, – озвучил я новый план. – И улетим к чертовой матери, а то очень мне тут не нравится.

– Уверен? А если обесточат? Уже вчетвером куковать будем? Петрович с нами, так что дорогу показать больше некому.

– Не обесточат. База закапсулировалась и теперь не скоро вернется в активную фазу. Вызывай Николая.

– Как это закапсулировалась? И откуда ты вообще это знаешь?

– Не помню, сказал же! Просто знаю, и все. Считай это голосом интуиции.

Леха покачал головой, всем своим видом дав понять, как он расценивает столь ненадежный источник информации, но командира вызвал. Тот отозвался сразу же и через несколько минут довольно бурного общения поднял машину в воздух. Найти нас не составило труда – Леха активировал встроенный в скафандр маяк, и глайдер не заставил себя долго ждать: Коля Иванов лихо провел ревущий дюзами ионных движков аппарат почти над самыми деревьями, завис на антиграве над озерцом и аккуратно приткнул верного «летуна» на песчаную отмель, носом к нашему убежищу. Люк пассажирского отсека распахнулся, из него высунулся Николай и осведомился:

– Все живы?!

– Сам-то как думаешь? – расплылся я в идиотской ухмылке. Еще никогда я не был так рад видеть непосредственного начальника. – Пошли к нам, у нас костер, бухло, все дела…

– Так вы грузиться не собираетесь? – ненатурально удивился капитан. – Может, мне лучше к утру вернуться? Я смотрю, тут уже целый лагерь, можно месяц прожить.

– Оставляй жратву и можешь валить, – не остался я в долгу.

– Ладно, хорош зубоскалить! – посерьезнел Николай. – Нужно отсюда убираться, что-то предчувствие у меня нехорошее.

Он все же не вытерпел и выбрался из кабины, держа наготове штуцер. Да и чуть освоившийся Леха тоже бдительности не терял – в нашем деле здоровая паранойя не мешает, а совсем даже наоборот. С интересом осмотрев результаты моих усилий, капитан одобрительно хмыкнул:

– А ничего так устроились, терпимо. Бросайте все к едрене фене, надо возвращаться. Исаев минут десять назад на связь выходил, там все кувырком идет. Объявлена тотальная эвакуация, с часу на час ждут прибытия пары крейсеров компании. Тогда вообще не разгуляешься.

Я с сожалением обвел взглядом шалаш, так и не ставший нам хотя бы временным пристанищем, подхватил импровизированное ведро с кипяченой водой и примерился к костру – нечего открытый огонь без присмотра оставлять. Но потушить его не успел: со стороны чащобы донесся рев движков, и через пару мгновений у нас над головами, осветив нас прожектором, завис катер с символикой службы безопасности. Коллеги среагировали оперативно: Леха укрылся в тени скалы, а Николай отступил под защиту корпуса глайдера. Оба Егеря, не сговариваясь, взяли летательный аппарат «особистов» на прицел. Галя испуганно ойкнула и схоронилась в шалашике – видимо, решила, что раз ее не видно, то она в безопасности. Я же остался, где стоял – у костра с «ведром» в руках. Все равно оружия нет, а спрятаться от сканирующей аппаратуры без скафандра нереально.

– Прошу сохранять спокойствие! – донесся до нас усиленный динамиками голос Линдеманна. – Работает служба безопасности компании!

Со стороны базы Первых подтянулся еще один катер, осветил персонально меня прожектором – видимо, чтобы я не сбежал, гы-гы. Первый аппарат вырубил иллюминацию и приткнулся рядом с глайдером Егерей. Вернее даже сказать, приводнился – десятиметровая громада на пятачке пляжа не уместилась. Однако люк десантного отделения оказался на отмели, и из него тотчас же посыпались горохом безопасники в неизменном черном обмундировании. Не успел я и глазом моргнуть, как десяток мрачных бойцов окружил наш временный лагерь, взяв на мушку всех присутствующих. Иванов с Петровым тоже в долгу не остались, без ложного стеснения направив штуцеры сначала на ближайших черномундирников, а потом переключили внимание на главное действующее лицо предстоящего спектакля. Им, как не трудно догадаться, являлся незабвенный Карл Линдеманн, глава службы безопасности базы «Да Винчи» и экспедиции в целом. Главный безопасник вышагивал с торжествующим видом, не очень-то вязавшимся с его долговязой фигурой, и прямо-таки лучился удовлетворением. Он настолько расслабился, что даже элементарными мерами безопасности пренебрег: вместо шлема у него на голове красовалась кепка с эмблемой компании «Внеземелье». Рядом шагали неизменные телохранители числом трое. Эти тоже от босса не отставали – забрала откинуты, рукава закатаны, на руках вместо бронеперчаток огрызки с обрезанными пальцами. Пижоны, а не бойцы. Линдеманн остановился напротив меня, смерил презрительным взглядом и процедил:

– Лейтенант Денисов, вы арестованы.

– Стесняюсь спросить, а за что? – нагло ухмыльнулся я.

Собственно, за причиной далеко ходить не надо – элементарно убийство безопасников на меня повесят. Я только теперь сообразил, что шлем и все видеозаписи безвозвратно утеряны, равно как и Галин комплект, а потому с доказательной базой у нас большие проблемы. Если Линдеманновы прихвостни подсуетятся, отмываться долго придется.

– В условиях чрезвычайного положения я не обязан предъявлять вам обвинение при задержании. Моих полномочий достаточно для подобных действий! – процедил Линдеманн. – Но ты можешь оказать сопротивление, и тогда я получу еще больше удовольствия. Как же ты меня достал, Денисов! Взять его!

– Господин безопасник, а вы не зарываетесь? – подал голос Николай. – Или нас уже совсем в расчет не берете?

– Капитан Иванов, я приказываю вам сдать оружие и загрузиться в глайдер. Старший лейтенант Петров, вас это тоже касается!

– А болт с левой резьбой тебе не нужен? – хмыкнул Леха. – Вертел я твои приказы, догадайся на чем.

– Я глава службы безопасности, в данный конкретный момент мои распоряжения приоритетны! – сорвался на крик Линдеманн. – Я вам это припомню! Все пишется, факт прямого неподчинения зафиксирован! Обещаю всем большие неприятности по возвращении на базу!

– А чего это вы так нервничаете, господин безопасник? – осведомился я, между делом сокращая расстояние между собой и кучкой черномундирников. – Никак совесть у вас не чиста? Концы в воду упрятать хотите? Не получится, свидетелей многовато. Или думаете, что компании все позволено? Уверены, что приз уже у вас в руках? Так я вас разочарую – к базе Первых доступа не будет лет восемьдесят, если не больше.

– Ты чего городишь? – остолбенел Линдеманн.

– А вы не понимаете? – выгнул я бровь. – Полноте, дорогой Карл. Авантюра компании вскрылась. И Исаеву, и Яковлеву известна ваша цель. Мы знаем про базу Первых. Мы ее нашли. Она тут, в паре минут полета. Вы ее наверняка видели, но не смогли засечь ни одним прибором. Ведь так?

– Ты не представляешь, во что ввязался, щенок! – ощерился безопасник.

Он хотел было выдать еще порцию угроз, но не успел – я плеснул кипятком в левого охранника, швырнул «ведро» с остатками воды в правого и от души саданул остолбеневшего Линдеманна ногой в грудь. Маэ-гери получился на загляденье – резкий и сильный, так что безопасник отлетел на пару шагов, потеряв щегольскую кепочку, и рухнул в воду, подняв тучу брызг. В полете он спиной своротил третьего телохрана, так что путь был свободен, и я мгновенно оказался рядом с поверженным противником. Врезал коротким прямым в челюсть, отчего Линдеманн опять распластался по дну и хватанул воды, придержал его, не давая подняться, и торопливо вырвал из его кобуры штатный «дефендер». Перевернув вяло сопротивляющегося противника на живот, рывком за шкирку вытащил его из воды и вывернул левую руку за спину – от души, до хруста в костях. Зашедшийся в мучительном кашле безопасник невнятно взвыл, а я в награду за это ткнул стволом пистолета ему в затылок и проорал в ухо:

– Заткнулся, падаль! А вы все, – переключился я на остальных черномундирников, – разошлись, живо! Оружие убрать! Господин Линдеманн, вам придется отправиться с нами. Удобств не гарантирую, но если будете себя хорошо вести, сильно вас бить не буду. Мы поняли друг друга? Кивните, если так.

«Особист» судорожно дернул головой, и я решил расценить это как жест согласия.

– Галя, живо в глайдер! Леха, прикрывай! Николай, не спи! – Я наградил вялого Линдеманна тычком коленом в копчик, и он зашевелился веселей. – Петрович, не тормози!

Дождавшись, когда коллеги и девушка погрузятся в глайдер, я осторожно попятился к летательному аппарату, старательно отгораживаясь от взбешенных бойцов телом их начальника. Особенно зверские лица были у отоваренных телохранителей – больше всех досталось первому, вода хоть и не кипящая была, но ожог на полфизиономии получился.

Линдеманн наконец прокашлялся и начал уверенно переставлять ноги, чем несказанно облегчил мне жизнь. До люка пассажирского отсека добрались быстро и без приключений, а здесь меня уже страховал Леха, так что безопасника загнали в тесный салон без осложнений. Я прыгнул следом, и Леха поспешил задраить люк. Как только броневая створка скользнула на законное место, Николай резким рывком поднял глайдер в небо. Мы повалились между кресел, образовав куча-малу, но Линдеманн переполохом воспользоваться не успел – я наградил его очередной зуботычиной и заставил забраться в кресло. Сообразительный Леха взял его на прицел, а я рухнул на соседнее место и облегченно выругался. Кажется, вырвались…

Система HD 44594, планета Находка,

10 сентября 2537 года, раннее утро

Обратный путь преодолели за два с небольшим часа – Коля выжал из движков глайдера все возможное, тем более что энергоресурс экономить не было нужды. К месту падения нашего катера возвращаться не стали: Линдеманн после краткого физического воздействия по секрету сообщил, что там находится третий экипаж безопасников – осматривают место происшествия и оформляют труп. Пленника мы по здравом размышлении накрепко примотали к креслу ремонтным скотчем – хорошая вещь, если приходится в шлангах дырки заделывать. Гидравлики в нашей технике много, вот и позаботились знающие люди. Линдеманн поначалу матерно ругался и грозил страшными карами, но я ему напомнил о договоре – то есть просто в очередной раз угостил затрещиной. А что, все равно уже терять нечего… Правда, оставалась еще одна маленькая проблемка.

– Коль, что с безопасниками?

– Тащатся следом, как привязанные, – сплюнул Иванов. – Нервируют они меня. По-хорошему, избавиться от них надо.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – обнадежил я коллегу и переключился на пленника: – Господин Линдеманн, придется вам приказать своим людям от нас отстать.

– С чего бы это? – злобно зыркнул «особист» начавшим заплывать глазом. – Лично мне они не мешают.

– Не хотите, значит, помочь похитителям? А как же стокгольмский сидром? Неужели вы к нам не испытываете и капли симпатии? Вы явный извращенец, Карл! Если вы избавите нас от хвоста, я обещаю не рукоприкладствовать до самой базы. Идет?

– Только не думай, что я тебя испугался! – прорычал Линдеманн. – У них есть дела поважнее, а они про них забыли. Давайте связь.

– Да ладно, Карл, не оправдывайтесь! – ухмыльнулся я. – Мы никому не расскажем. Коля?

Понятливый капитан и без моей подсказки уже вызывал преследователей, так что почти сразу включил громкую связь на общем канале. До нас тут же донесся обеспокоенный голос одного из безопасников:

– Борт двадцать семь на связи. Что вы хотите?

– Ковальски, слушай сюда! – рявкнул Линдеманн. – Прекращай преследование, со мной все в порядке. Возвращайтесь на объект, работайте по плану.

Ковальски, сука! Жив все-таки. Жаль, не попался ты мне на прицел в терминале.

– Господин Линдеманн!.. – сделал Ковальски слабую попытку протестовать.

– Это приказ! Я постараюсь вернуться при первой возможности. Не теряйте времени! Конец связи!

Работайте по плану, мля! Да чтоб вы там на растаманов-переростков нарвались или на кислотных тварей. Знаю я вашу работу по плану, пока всю базу по кирпичику не разберете, не успокоитесь. С них станется, могут попробовать подкоп сделать или долбанут из чего-нибудь тяжелого по силовому куполу – чисто чтобы проверить.

«Информация принята к сведению. Система контроля примет меры».

Твою мать! Какие, на фиг, меры?! Мне уже ни о чем подумать нельзя? Одно дело абстрактно желать кому-то неприятностей, и другое – знать, что оные неприятности теперь гарантированы. Жутковатое ощущение.

– Доволен?! – чуть ли не выплюнул Линдеманн. – Радуйся, пока можешь. Или поделишься со мной информацией? Добровольно.

– Не понимаю я вас, Карл, – сказал я, проникновенно глядя ему в глаза. – Вроде же вы в плену у нас, а никак не наоборот. А всем своим видом показываете, что именно вы хозяин положения. Я чего-то не знаю?

Но собеседник до ответа не снизошел, лишь презрительно скривился и принялся демонстративно изучать потолок. Ну и хрен с тобой, не очень-то и хотелось. Мне бы сейчас дух перевести, да вздремнуть часок. Чую, сил много понадобится, а я далеко не в лучшей форме. И не я один – Галя от пережитого стресса замкнулась в себе и сидела молча. Ее тоже можно было понять, она-то уже думала, что все, конец приключениям, а тут на тебе! От собственных, можно сказать, коллег такой свиньи она никак не ожидала. Посему трогать я ее не стал, как бы хуже не сделать своим сочувствием. Поступил умнее – подослал Петровича. Тот задачу понял и взялся за ее выполнение с завидным рвением: с ходу запрыгнул Гале на колени, врубил на полную мощность урчальник и принялся ластиться. Девушка ожила и наградила рыжего проныру ласковым поглаживанием. Я мысленно похвалил напарника, результат, как говорится, налицо – никаких признаков истерики. Наказав питомцу продолжать в том же духе, занялся делами насущными.

К таковым в первую очередь относилось выяснение обстановки на базе. Сначала я как можно подробнее расспросил Леху с Николаем. С их слов выходило, что, когда они покинули «Да Винчи», там уже полным ходом шла эвакуация. Ничего нового – эвакуация давно началась, еще до нападения местной живности. Но сейчас процесс вышел на новый уровень – взлетало все, что могло передвигаться в безвоздушном пространстве, с орбитального модуля один за другим прибывали челноки, чтобы уже через двадцать минут снова вознестись в приветливые небеса Находки. Скорее всего, к нашему возвращению на планете останется хорошо если несколько десятков наиболее подготовленных Охотников. Из руководства пока внизу сидел майор Исаев, Яковлев вроде бы уже эвакуировался – ему предстояло принять командование экспедицией на орбитальном модуле.

Про безопасников парни сообщить ничего не смогли, но что-то мне подсказывало, что они не торопились покинуть планету. Скорее, наоборот, избавились от кучи лишних свидетелей. Вон Линдеманн какой довольный! Его даже факт пребывания в заложниках не особо расстраивает, относится к нему философски. Если и есть у него сожаление, то лишь о потерянном времени. И это мне очень не нравится. Наверняка какой-то козырь есть в рукаве.

– Коль, свяжись с Исаевым.

Майор не отвечал довольно долго, только с третьей попытки удалось наладить контакт.

– Иванов, что у вас?

Судя по голосу, тяжко ему приходится.

– Товарищ майор, на связи Денисов.

– А, жив, курилка! – хмыкнул наш начальник. – Докладывай, только коротко.

– Жив-здоров. Галина Рыжик тоже. Пилот мертв, им сейчас люди Линдеманна занимаются. Сами летим обратно, будем где-то через час.

– Добро! Подробности потом. Значит, сработал трюк с Петровичем. А я грешным делом сомневался. У вас все в порядке? Линдеманн с целой кодлой за вами поперся. Выбил код доступа к аварийной волне, и по пеленгу полетели, уроды.

– Я все слышу, господин Исаев! – ледяным голосом выдал безопасник.

– Иди ты! – удивился майор. – Парни, вы чего там творите? Как он к вам попал?!

– Долгая история, товарищ майор! – отмазался я. – Как обстановка на базе?

– Хреново все. Только что из прыжка вышли два крейсера компании, часов через пятнадцать, по самым скромным прикидкам, будут на орбите. Их босс уже выходил на связь, грозил неприятностями. Так что нигде не задерживайтесь, нам сейчас главное на материнский модуль вернуться, там они нас не достанут. Ладно, потом договорим, дел невпроворот. Конец связи.

Я переглянулся с Ивановым и озадаченно хмыкнул. Откуда они тут взялись? Помнится, еще Яковлев в приватной беседе с тем же Линдеманном говорил, что ближайшие две недели мы предоставлены сами себе, да и Исаев был того же мнения. Значит, шустрые безопасники всех обхитрили – скорее всего, с одного из двух кораблей поддержки отправили курьера. И сделали это, как только подтвердилось наличие на планете неизвестных факторов. Ага, судя по торжествующей ухмылке Линдеманна, все именно так и обстоит.

– Помните, господа, я обещал вам неприятности?

– А я обещал не рукоприкладствовать до базы, – покачал я головой. – Так что повезло тебе, сука!

Система HD 44594, планета Находка,

10 сентября 2537 года, раннее утро

Приземлились в пятом стартовом комплексе, единственном, где еще были свободные посадочные площадки. Встречал нас старый знакомый – лейтенант Калашник. С ним рядом скалой возвышался неизменный сержант Миха плюс еще четверо бойцов из Диминого взвода. На Линдеманна делегация произвела серьезное впечатление, он даже сплюнул разочарованно. Не могу утверждать наверняка, но думаю, что он еще не отказался от мысли заполучить нас с Галей, а присутствие до зубов вооруженных Охотников рушило все планы. Нянчиться с ним дальше я не собирался, поэтому перерезал скотч на запястьях безопасника – связали его чисто на всякий случай, чтобы глупостей не делал, – и предложил бывшему пленнику убираться на все четыре стороны. Тот без возражений деловито направился к ближайшему лифту. Даже на угрозы поскупился, видимо, времени пожалел.

– Кто это его так разукрасил? – поинтересовался Дима, кивнув вслед Линдеманну. – Как после драки на сельской дискотеке.

– А, выпендривается много! – отмахнулся я. – Галь, ты как? Идти можешь?

– Куда же я денусь?.. – вздохнула девушка.

– Дим, тебе Исаев что велел?

– Ничего конкретного, сказал действовать по обстановке. Я думаю, надо вам в жилой модуль наведаться, переодеться. Насколько я знаю, шеф распорядился туда два комплекта экипировки доставить, и оружие тебе не помешает, пистоль хотя бы. А вообще, эвакуируем вас в ближайшие час-полтора. Сейчас просто все челноки под завязку набиты, следующего рейса ждать придется.

– Пошли тогда. Коль, Лех, вы как?

– С вами пойдем, на всякий пожарный, – сказал Иванов. – Зря Линдеманна отпустили, наверняка какую-нибудь подлянку организует.

– Это запросто, – поддержал капитана Калашник. – Наших мало на базе, а вот безопасников почти полсотни. И они чем-то непонятным заняты, как будто готовятся объект под контроль взять, когда мы эвакуируемся.

– Что, всех Охотников на орбиту? – не поверил я. – А кто же останется?

– Никого из наших. Объявлена тотальная эвакуация гражданского персонала и силовых подразделений. Под приказ только безопасники не подпадают. Думаю, Яковлев выбрал из двух зол меньшее. Хрен с ней, с базой, – железка она железка и есть. Главное – людей из-под удара убрать, – закончил Дима свою мысль.

– Ладно, грузимся. Час-полтора, говоришь? Хоть душ принять успею…

Лифт оперативно доставил нас в ставший уже родным жилой модуль, и здесь я первым делом наведался в душевую. Галя решила меня сопроводить – мы демонстративно взялись за руки и удалились из кают-компании, в которой устроились наши добровольные телохранители. Леха Петров на правах старожила уже нырнул в мини-бар, откуда и извлекал горячительные напитки согласно вкусам присутствующих. Оставшиеся не у дел парни занимались кто чем: Миха пытался завязать дружбу с Петровичем, Дима Калашник взялся за пульт информера, а Коля Иванов устроился в кресле напротив входа, положив на колени штуцер. Четверка молчаливых Охотников рассредоточилась по помещению так, чтобы не попасть всем сразу под залп, и оружие держала наготове. Все-таки что-то такое носилось в воздухе, этакий дух угрозы – и остававшиеся на базе бойцы его чувствовали особенно остро. Не удивлюсь, если уже были стычки с безопасниками.

В душевой мы зависли минут на сорок. Понятное дело, отвлеклись от гигиенических процедур. В Галю как будто бес вселился, в конце концов даже пришлось возмутиться, на что она резонно посоветовала мне заткнуться и продолжила домогательства. Признаться, я особо и не сопротивлялся: не к этому ли стремился последние две-три недели? Так чего теперь ныть…

Когда мы наконец появились в кают-компании, распоряжавшийся в баре Леха ехидно хмыкнул:

– Ну вы даете! Маньяки. У нас времени в обрез, а вы тут шуры-муры разводите.

– Завидуй молча, – парировал я. – Мы тебя теперь на свадьбу не позовем. Правда, Галь?

Девушка смутилась, и я поневоле вновь ею залюбовался – все-таки настоящее сокровище мне досталось. Вроде и набивший оскомину типаж – рыжая язва, – а поди ж ты, запала в душу. Помнится, раньше я на таких девчонок и не смотрел, придерживался мнения, что джентльмены предпочитают блондинок. Это потому что дурак был. Новенький комбез на Гале сидел немного мешковато, но впечатления не портил. Вымытые и причесанные рыжие волосы вновь обрели естественный медный оттенок, плотный и насыщенный. Всем хороша, вот только в глазах грусть и что-то в лице неуловимо поменялось, как будто едва заметная тень легла. Натерпелась, девочка моя. Ладно, когда закончится вся эта кутерьма, увезу тебя на моря, солнечные ванны и интим в неограниченном количестве и не такое вылечить способны.

– Я за тебя не пойду!

Ну вот, все впечатление смазала. Все-таки язва, как ни крути. Образ обязывает.

– Обоснуй.

– Петрович ревновать будет.

Мой напарник, развалившийся на коленях у Михи, встопорщил шерсть на загривке и возмущенно взвыл.

– Он говорит, поклеп и провокация, – перевел я. – И вообще, это ты его ревновать будешь, потому что двоих рыжих на меня одного многовато. Вы еще соревнование устройте, кому я достанусь.

Петрович спрыгнул с Михиных колен и принялся нарезать вокруг меня круги, умудряясь одновременно тереться о мои ботинки с высоким берцем – кто-то предусмотрительный оставил в раздевалке два комплекта обмундирования, и сейчас я щеголял в новеньком комбезе, впрочем, как и Галя. Жаль, конечно, что не броня, да и оружия все еще нет. Придется на ребят положиться.

– Смотрите, Галина Юрьевна! Конкурент ваш уже первые очки зарабатывает!

– Дурак! – Галя надулась и устроилась на диване.

Дима Калашник галантно подвинулся, освободив место. Я тоже собрался было приткнуться рядом, но не успел – дверь распахнулась, и в кают-компанию шагнул майор Исаев. Вид у него был предельно измученный, но взгляд твердый. Махнул рукой на нашу попытку вскочить и отдать честь:

– Сидите, не до того. Дим, бери своих ребят и пока патрулируйте коридоры. Николай, вы с напарником наведайтесь в биолабораторию, там какие-то особо фанатичные биолухи до сих пор торчат. Гоните их к ближайшему терминалу, если придется – пинками. – Дождавшись, когда Охотники покинут помещение, Исаев велел: – Рассказывай, Олег! Со всеми подробностями.

Не знаю почему, но майору я выложил все без утайки. Ну, почти все – про то, что мы с Галей помимо нашей воли втянуты в реализацию второй ступени Программы и являемся носителями кода ее активации, все же умолчал. Как бы ни был Исаев надежен, но это знание я никому доверить не могу. Впрочем, моему начальнику и оставшейся информации хватило с лихвой: рассказ затянулся чуть ли не на час, майор заставлял вспоминать мельчайшие детали. Особенно его заинтересовала стычка с безопасниками в посадочном терминале. Когда я окончательно выдохся, он переключил внимание на Галю и учинил ей допрос с пристрастием, упорно игнорируя все ее намеки на усталость, стресс и вообще… Я про себя злорадно ухмылялся – не все коту масленица, не всегда женские чары работают. В конце концов Исаев оставил нас в покое и крепко задумался на несколько минут. Но результатами размышлений поделился:

– Значит, слушайте сюда, ходячие неприятности! Обо всем этом никому не рассказывайте. Специально для тех, кто в танке, повторяю – никому. Особенно безопасникам. Вы сейчас такого наговорили, что даже десятой части хватит, чтобы кое-кто возжелал упрятать вас куда подальше. И заведение типа закрытой психиатрической клиники далеко не худший для вас вариант. Молодцы, что выработали план совместных действий. Его и придерживайтесь. Я бы на вашем месте вообще бы ограничился погоней за тварью с антеннами и прыжком через телепорт. А потом потеряли сознание, очнулись в лесу у озера, где вас Петрович с Егерями и отыскали. Про пилота знать не знаете, про монстров и базу Первых тоже. Поняли меня? Это радует. Теперь по Линдеманну. Судя по данным с камер наблюдения, он развил нездоровую деятельность, зачем-то собирает наиболее боеспособных сотрудников. Боюсь, решится на силовое воздействие. Поэтому сейчас организованно перемещаемся в первый терминал, там как раз челнок стоит, это последний. Остается еще пара эксплореров, на них эвакуируются люди из дежурной смены. Они сейчас сосредоточены в командном секторе, контролируют локальную сеть и оборонительные системы. В остальных помещениях пусто, так что любой, кто попадется на пути, – безопасник. Они чего-то ждут. Насколько я понял, как только крейсера компании выйдут на орбиту Находки, с них десантируется целый отряд. База перейдет под их контроль, и потом мы влиять на обстановку на планете не сможем. Пока еще есть время, ребята-айтишники постараются добраться до записей с камер наблюдения в терминале. Плохо, что ваши шлемы пропали. Сейчас мы имеем свидетельские показания, причем не в вашу пользу. К тому же наверняка Линдеманн доказательствами озаботился. Если вырвемся на корабль-матку, там они нас уже не достанут. Вопросы есть? Вопросов нет. Погнали.

Майор встал с кресла, направился было к двери, но остановился на полушаге:

– Да, забыл совсем! Держи, Олег. Только не свети особо.

Я благодарно кивнул, принимая из рук Исаева кобуру со старым добрым АПС-17. Все-таки без оружия как голый, каждый тебя обидеть может. Пистолет сунул в брючный карман – штаны мешковатые, свободного покроя, так что в глаза не бросается. Доставать, конечно, не очень удобно, но ничего не поделаешь. Кобуру по размышлении бросил на диван, спрятав запасной магазин в нагрудный кармашек. Нож я сохранил свой, теперь он красовался в новеньких ножнах на левом бедре. Ну вот, совсем другое дело!

– Спасибо, товарищ майор!

– Кушай не обляпайся. Пошли уже.

Нам с Галей ничего не оставалось, как последовать за майором. Петрович, понятное дело, один в блоке оставаться не пожелал и прошмыгнул в дверь у меня под ногами. В коридоре в полной боевой готовности обнаружились люди Калашника. Самого его не было видно, командовал сержант Миха. На мой вопросительный взгляд он дернул щекой – типа ничего страшного, по делу босс отлучился – и жестом велел бойцам занять позиции. Те технично рассредоточились, взяв нас троих в «коробочку». Сержант пошел впереди, отчего-то проникшийся к нему симпатией Петрович составил Михе компанию. Так и двинулись к лифту, до которого добрались без приключений. Загрузились в кабину, причем двое Охотников остались в коридоре – видимо, прикрывать отход. Паранойя паранойей, но осторожность еще никому в нашем деле не вредила. Поневоле и мне передалась общая нервозность, я даже хотел ствол достать, но, глянув на Галю, передумал. По-моему, до нее только сейчас дошло, в какую глубокую задницу мы угодили. Бледная как смерть, нижняя губа едва заметно подрагивает, как будто она еле сдерживается, чтобы не разреветься. Черт, как не вовремя! Я осторожно сжал ее ладонь в своей и шепнул на ухо:

– Держи себя в руках. А то передумаю на тебе жениться, на фига мне плакса?

– Дурак! – фыркнула она и прижалась ко мне.

Пришлось аккуратно приобнять ее за талию. Наблюдавший за этими телячьими нежностями Петрович зыркнул зеленым глазом и одарил меня образом, который можно было расшифровать как прямой призыв к действию. Все бы ничего, вот только место таковому действию не соответствовало, а посему я ответил предельно некорректно, обозвав его извращенцем, да еще и сравнил напарника с приснопамятным Вискарем. Петрович обиженно фыркнул и принялся тереться о сапог Михи.

Лифт тем временем доставил нас к месту назначения и гостеприимно распахнул дверь. В большом круглом зале, куда сходилось не менее десятка шахт, нас ждал Дима Калашник с парой упакованных в броню и глухие шлемы бойцов. Судя по фигурам, парни другие, не те, что остались в жилом блоке. А что, толково. Организовали подстраховку по всему маршруту. По коридорам меньше чем вдевятером не перемещаемся, при этом большая часть личного состава боеспособна в полной мере, только меня с майором можно было рассматривать как половинки от полноценной боевой единицы – без брони и с пистолетами нам с Охотниками не сравниться. Лейтенант перекинулся с Михой парой дежурных фраз, выясняя обстановку, и мы двинулись дальше. Большую часть пути преодолели без приключений. Неприятности начались лишь после того, как мы оказались непосредственно в терминале, затерявшись меж контейнерами с разнообразными грузами. На одном из перекрестков нас и зажали.

До челнока оставалось совсем немного, уже был виден стартовый пятак с двадцатиметровым яйцом шаттла, когда прямо по курсу возникла пятерка решительно настроенных парней в черном обмундировании. На сей раз никто из безопасников не пренебрег защитным снаряжением, все красовались в броне и глухих шлемах, стволы «викингов» смотрели в нашу сторону. Охотники среагировали молниеносно: Миха с Калашником присели на колено впереди, взяв противника на прицел «вихрей», мы с Исаевым присоединились к веселью, взявшись за пистолеты. Оставшиеся бойцы контролировали фланги и тыл. Как показала практика, не зря – через секунду в боковых проходах показались еще две пятерки черномундирников, а затем, судя по предупреждающему возгласу бойца в арьергарде, нам перекрыли последний путь к отступлению. Галя испуганно прижалась ко мне. Я попытался рефлекторно задвинуть ее себе за спину, но потом сообразил, что мы окружены со всех сторон. Тут как ни крути, а если дойдет до стрельбы, то все подарочки наши. «Викинги» супротив «вихрей» не катят, но нам и их будет с избытком – брони-то нет. Так что ситуация патовая. Тот факт, что за нас незамедлительно отомстят, меня почему-то не радовал.

– Все-таки подловили, суки! – озабоченно буркнул себе под нос Исаев и повысил голос: – Эй, парни, кто командир? Я майор Исаев.

Черномундирники остались к словам моего начальника безучастными. Видать, и впрямь Линдеманн собрал самых толстокожих. Или просто самых тупых. Не могут же они не понимать, что из шести «вихрей» Охотники их вмиг раскатают. А вот, кстати, и он, легок на помине.

– Господин Исаев! Какая приятная встреча! – развел Линдеманн руками в театральном жесте. – Признаться, не ожидал!

– Чего надо? – Майор сейчас совсем не был склонен к шуткам.

– Ничего особенного, господин Исаев. Я всего лишь собираюсь арестовать некоего лейтенанта Денисова за убийство двоих сотрудников службы безопасности и нанесение тяжких увечий еще одному. Плюс еще намереваюсь задержать Галину Рыжик как соучастницу.

Я открыл было рот, чтобы послать безопасника туда, где ему самое место, но майор ожег меня предупреждающим взглядом и, подпустив в голос льда, поинтересовался у оппонента:

– Основания?

– Свидетельские показания трех человек, в том числе и получившего ранение.

– Я так понимаю, все они сотрудники службы безопасности?

– Именно. Это что-то меняет?

– Они заинтересованные лица. Пока что мы имеем два свидетельства против трех. Еще какие-нибудь доказательства есть? Видеозаписи, например? – усмехнулся в ответ Исаев.

– К сожалению, записей нет. Программный сбой при обслуживании регистрирующей аппаратуры.

Ага, дурак он, что ли, самого себя топить? Записи с регистраторов участвовавших в нападении безопасников прямое свидетельство в нашу пользу. Но ситуацию он правильно просчитал – мы тоже ничем не могли доказать свою правоту. А пока три голоса против двух.

– Удивительно вовремя, не правда ли? – Исаев сейчас являл собой воплощение скептицизма. – Еще что-нибудь?

– Орудие убийства и образцы боеприпасов! – выплюнул Линдеманн, явно надеясь этим доводом решить дело в свою пользу.

Твари, догадались мой штуцер с катера прихватить. Хотя как они умудрились его так быстро на базу доставить? Или на испуг берут?

– Разрешите ознакомиться с результатами баллистической экспертизы? – незамедлительно парировал майор.

– Пока еще не провели, – скрипнул зубами безопасник. – Что это меняет? Я уверен, что они подтвердят нашу версию.

– Тут позвольте с вами не согласиться. Вечером деньги, утром стулья. Или утром деньги, вечером стулья.

– Что?!

– Классику не читаем, – констатировал Исаев. – Объясняю на пальцах: нет доказательств, нет арестантов. Ферштеен? На что вы надеялись, понять не могу.

– На ваше благоразумие, господин Исаев! – От былой невозмутимости, которой так славился Линдеманн в кругу коллег, давно уже не осталось и следа. – Элементарная осторожность должна вас заставить уступить. Сила на нашей стороне.

– Это как посмотреть! – хмыкнул Исаев и дал отмашку.

Где-то на полпути между нами и тыловой пятеркой безопасников в пол ударил унитар. Судя по отсутствию рикошета и чувствительному толчку в ноги, кто-то пальнул из штуцера УОДом. Впрочем, чего я гадаю? Кроме Коли с Лехой некому. Скорее всего, майору их видно, и они знаками дали понять, что готовы оказать поддержку огнем, чем мой начальник и воспользовался.

– Что скажете, господин Линдеманн? На мой взгляд, у нас как минимум паритет. Я бы посоветовал найти компромиссное решение.

Главный безопасник застыл в раздумье, а вот его подчиненные, наоборот, зашевелились. По крайней мере, двое из передовой пятерки неосознанно попятились, когда поняли, что находятся на прицеле у противника, занявшего господствующую высоту.

– Что вы предлагаете? – нарушил молчание Линдеманн. – Лично я не вижу из сложившейся ситуации иного выхода. Я обязан арестовать Денисова и Рыжик.

– И вы готовы вот прямо сейчас умереть? – хмыкнул Исаев. – Поймите, Карл, вы поставили нас в очень неловкое положение. Нам, по сути, терять уже нечего. Если начнется стрельба, будут трупы. Много трупов. Впрочем, вам будет уже все равно. Обещаю, что первый унитар придется в вашу голову.

– У меня приказ вышестоящего начальства! – продолжил гнуть свою линию безопасник.

– Насколько я знаю, вы и есть высшее должностное лицо службы безопасности на планете, – озадачился майор. – Сами себе приказали, что ли?

– Если бы! Вы же знаете, что в систему прибыли два крейсера компании. Не делайте удивленное лицо, давно уже знаете. Да мы и не делали из этого факта секрета. На одном из кораблей находится хорошо вам известный господин Воронов – первый заместитель главы службы безопасности «Внеземелья». По сути, он второй человек в иерархии. И именно он отдал приказ арестовать ваших людей. Я при всем желании не смогу прыгнуть через его голову.

Ага, спекся безопасник! Прямым текстом намекает, что его хата с краю. Ищет выход, лихорадочно так ищет. И пытается что-то подсказать Исаеву. И, судя по хитрой ухмылке, майор подсказку понял.

– Хорошо, Карл. Я дам вам возможность прикрыть тыл. – Исаев легонько толкнул в плечо Диму Калашника, привлекая его внимание. – Лейтенант, фиксируйте. Господин Линдеманн, я, как старший офицер исследовательского комплекса, официально отказываю вам в выдаче своих подчиненных. Доказательная база у вас пока явно недостаточная. На объекте введен карантин, то есть вся полнота власти принадлежит военным. К тому же затребованный вами фигурант – лейтенант Денисов – является военнослужащим Федерации и подлежит в случае совершения им преступления суду военного трибунала. До выяснения всех обстоятельств дела он помещается на гауптвахту. Таковая, ввиду эвакуации планетарных объектов, в настоящее время находится на материнском корабле «Да Винчи». Я обязуюсь незамедлительно доставить туда задержанного. Лейтенант Денисов!

– Я!

– Сдайте оружие. Вы задержаны по обвинению в убийстве. До выяснения обстоятельств вы помещаетесь в гарнизонную гауптвахту. Вопросы?

– Никак нет! – рявкнул я, одновременно мысленно успокаивая встопорщившего на загривке шерсть Петровича.

Я передал майору пистолет и нож, снял ремень и форменную кепку. Затем потупил взгляд и скрестил за спиной руки, всем видом являя идеального арестанта. Для хохмы еще бы наручники нацепить, вот только нет их у майора.

– Карл, наручниками не угостите? – прочитал тот мои мысли.

Рука Линдеманна непроизвольно дернулась к поясу, но он опомнился и отрицательно покачал головой.

– Что насчет фигурантки Рыжик? Она не является военнослужащей, а гражданские специалисты в моей юрисдикции, господин Исаев.

– Гражданский специалист Рыжик является важным свидетелем по делу Денисова, – пожал плечами мой начальник. – Вынужден отказать. Девушка поступает под нашу охрану вплоть до трибунала. Вы все зафиксировали, Карл? Не будете ли вы так любезны в таком случае убрать своих людей? Мои ребята нервничают.

Линдеманн жестом велел бойцам убираться и сам подал пример, отступив к контейнеру. На лице его застыло престранное выражение: смесь злобы, разочарования и нешуточного облегчения. Я ему даже посочувствовал на какое-то мгновение – попал он как бы не хлеще, чем мы с Галей. У нас хоть какая-то защита есть, а вот ему достанется от начальства по полной программе. Сомневаюсь, что ему простят потерю ценных источников информации. Руководству «Внеземелья», как выяснилось, на федеральные законы плевать с высокой колокольни. С другой стороны, с официальной точки зрения его наказывать не за что. Но все равно вазелинчиком затариться не помешает, ага.

– Денисов!

Я поднял взгляд на безопасника. Тот уже справился с собой, и лицо его превратилось в непроницаемую маску.

– Это еще не конец. Запомни мои слова.

– Обязательно, – очень серьезно сказал я.

Линдеманн четко развернулся и скрылся в ближайшем боковом проходе, чуть ли не чеканя шаг. Заметно расслабившиеся бойцы в черной экипировке прошли следом.

– Шагай, арестант! – легонько ткнул меня в спину стволом радостно ощерившийся Миха. – Будешь теперь баланду хлебать всю обратную дорогу.

– Ловлю на слове! – не остался я в долгу. – За язык никто не тянул, давай теперь с поварами договаривайся. Не договоришься, сам готовить будешь.

– Забились! – хмыкнул сержант. – Дим, ты свидетель.

Калашник молча кивнул. Так как мой нынешний арестантский статус не позволял помогать Гале, заботу о любимой девушке я доверил именно ему. Впрочем, Петровича заставил контролировать, что он и проделал с завидным рвением. Галина после столкновения с Линдеманном совсем расклеилась – того и гляди, разревется. Да, нервы ни к черту. Со стрессами шутки плохи, а в последние два дня мы их пережили слишком много. Как бы в лазарет не загремела. А это нежелательно, любопытные медики не упустят случая поинтересоваться, что это за странный ожог у девушки на левой лопатке.

«Информация принята к сведению. Система контроля активирует процесс восстановления».

Твою мать! Когда же я от этого чертова ИИ избавлюсь?! Может, хотя бы за пределами системы отстанет?

«Ответ положительный. Дальность ментальной связи ограничена десятью световыми годами».

Я облегченно выдохнул, отчего Миха окинул меня озадаченным взглядом и пошел веселее. Не сглазить бы, но вроде выбрались пока что… Из цепких лап военных на территории Федерации меня никакой компании не вырвать – руки коротки.

Оставшийся путь проделали меньше чем за минуту. У гостеприимно распахнутого пассажирского шлюза челнока нас поджидали неразлучные коллеги Иванов с Петровым. Леха держал наготове штуцер и контролировал наш тыл, ничуть этим не удивив. Коля Иванов однажды проболтался, что старлей еще в академии призы на соревнованиях по стрельбе брал. А это, должен сказать, показатель – все Егеря по определению хорошие стрелки.

– Грузимся, ворон не ловим! – поторопил нас майор.

Как старший по званию, он проконтролировал, чтобы весь личный состав набился в шлюз, и шагнул в тамбур последним. Перед тем как герметичная переборка отделила нас от терминала, я окинул базу прощальным взглядом и подумал про себя: вот как оно бывает. Вроде бы обычная работа, хоть и интересная. Кто бы мог предположить, что в такой переплет угодим! Теперь бы выпутаться… Короче, прощай, Находка! Недолгая у нас с тобой любовь была. Но я тебе все равно благодарен – одни отношения, чисто платонические, поменял на другие. И, очень на то похоже, настоящие.

Взял стоящую рядом Галю за руку. Та подняла на меня заплаканные глаза, и я еле слышно шепнул:

– Я тебя люблю…

Галя собралась что-то ответить, но подлый Петрович, как обычно, испортил момент громким воем – челнок ощутимо дернулся, снаружи заревело, и кот испуганно приник к полу, слившись с черным покрытием. Что-то пилоты поторопились, стартовали, даже не дождавшись, когда мы по каютам разбредемся. Обошлось. Челнок не катер, гравикомпенсаторы тут мощные – негативные ощущения исчезли через пару секунд. Да и грех на летунов жаловаться, наверняка пошли на нарушение техники безопасности по серьезной причине.

– Дим, командуй! – ожил майор. – Народ, не толпимся в шлюзе, у нас еще часа два есть. Все по кубрикам, быстро! Денисов, бери Галю. Сейчас я вас на «губу» определю.

Толпа как по волшебству рассосалась – мы хоть и не отрабатывали экстренную эвакуацию с планеты, но вбитые еще в академии рефлексы никуда не делись. Так что самыми нерасторопными оказались как раз мы трое: я, Галя и взявший на себя роль конвоира Исаев. Майор проводил нас к дальней (и самой, что характерно, крошечной) каюте, собственноручно отпер дверь и по-хозяйски махнул рукой:

– Прибыли. Занимайте апартаменты. Я вас запру, статус арестанта требует.

– А охрана? – хмыкнул я. – Сами на пост заступите?

– Не дождешься! Хватит с тебя Петровича. Пусть за дверью караулит.

Кот протестующе фыркнул, но этим и ограничился – субординацию блюдет. Иначе нельзя – он все-таки служивый, а не обычный помоечный Барсик.

– Ладно, ребята. Шутки шутками, а положение у вас аховое, – посерьезнел Исаев. – Пока отбились, и на «Да Винчи» можно чувствовать себя в относительной безопасности. А вот когда доберемся до Внутренних систем, случиться может все что угодно. Я постараюсь разобраться с записями с камер наблюдения. Яковлев уже в курсе, будем думать. Отдыхайте в общем!

Майор с намеком кивнул на противоперегрузочную лежанку и вышел из каюты. Створка с легким шипением выползла из стены, отрезав нас от коридора, пиликнул закрывшийся замок, и мы остались с Галей вдвоем. Нахохлившийся Петрович, судя по мыслеобразам, свернулся клубком с той стороны.

– Не плачь, радость моя! – Я со всеми возможными удобствами устроился на лежанке и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой. – Смотри, какое роскошное ложе! Иди, я тебя утешу.

– Дурак!.. – всхлипнула Галя.

– Придумай что-нибудь новенькое.

– Пошляк! Скотина! Сволочь бесчувственная! Ко…

Договорить я ей не дал – схватил, подтянул к себе, завалил на лежанку и занялся приятным делом. Галя немного, чисто для виду, потрепыхалась, потом расслабилась и с жаром принялась отвечать на поцелуи. Не знаю, кто как, но лично я попусту тратить последние относительно свободные часы не намерен. Доживу ли до завтра, еще вилами по воде писано, а здесь и сейчас я счастлив. И пусть весь мир подождет. Похоже, становлюсь фаталистом. Да и хрен с ним!

Последний билет в рай

Пролог

Система Росс-614, планета Болл, Диптаун,

региональное управление СБФ,

21 ноября 2537 года, вечер

– Молодые люди, а вы когда в последний раз были на курорте?

Сидящий напротив нас с Галей мужчина средних лет, этакий эталонный офис-менеджер, окинул вопросительным взглядом сначала меня, потом мою напарницу. Развалившийся на девичьих коленках Петрович остался недоволен такой дискриминацией и подал голос. Галя незамедлительно на него шикнула, а я подавился так и просившейся с языка репликой типа «молчи, рыжее чудовище!», что по причине одинакового колера моей ненаглядной и котяры было чревато весьма и весьма. Да и вопрос врасплох застал, чего греха таить.

Если честно, то не так уж и давно, положенный после отдыха год я отработать так и не успел. Сначала скоротечная командировка на Находку (и полутора месяцев не заняла, и это с учетом перелетов), потом долгие и нудные разборки в различных инстанциях. Но здесь повезло, дело ограничилось трибуналом, в гражданский суд не передали. А чего вы хотели, самое крупное ЧП за последнюю пару лет, даже эпопея на Ахероне не сравнится. Там, насколько я знаю, нашли всего лишь развалины древней базы Первых, а на Находке нас угораздило нарваться на действующий объект. О том приключении мы с Галей долго будем помнить – «татуировки» (у нее на лопатке, у меня на плече) забыть при всем желании не дадут. Ладно хоть клятый искин давно о себе не напоминал, видимо, повода не было. Впрочем, история эта темная и кровавая, и заслуживает отдельного рассказа. Если вкратце, первая за нынешнее столетие дальняя экспедиция обнаружила на планете Находка злокозненный артефакт Первых – таинственной цивилизации, оставившей немало следов в нашем секторе пространства. Например, невесть зачем расселив человечество минимум на трех планетах, из-за чего мы поимели Большую Войну с легорийцами, от которой еле оправились. Эта неведомая раса (не очень-то теперь и неведомая, после нашего с Галей общения с искусственным интеллектом базы) владела удивительными технологиями, одной из которых являлся биокомпьютер. Именно он стал корнем всех бед экспедиции, поскольку посчитал явившихся людей достаточно веской причиной для активации первой ступени Программы – алгоритма, заложенного в него создателями. Правда, для этого ему пришлось устроить серию живодерских экспериментов, что в результате привело к эвакуации личного состава исследовательского комплекса. Сам искин после этого закуклился вместе с базой на ближайшую сотню лет, так что теперь планета безопасна.

Все бы ничего, но из этой авантюры торчали уши компании «Внеземелье», подчиненной, как выяснилось, интересам одной (или даже нескольких, пока еще неизвестно) могущественной оружейной корпорации. По факту служба безопасности беспокоилась о чем угодно, только не о той самой безопасности. Через это у меня с безопасниками случился нехилый конфликт – минимум три трупа и один покалеченный, при значительном количестве просто побитых. А тут еще мы с Галей оказались непосредственными участниками контакта с искином, то есть превратились в сверхценные источники информации. Соответственно бравые силовики попытались нас под шумок захватить и вывезти в неизвестном направлении. Хорошо, вступился майор Исаев – командир подразделения Охотников, входящего в состав экспедиции, и нам удалось отбиться. Но на этом история не закончилась: Карл Линдеманн, главный эсбэшник экспедиции, сфабриковал против меня дело. Ага, обвинил в убийстве и причинении тяжких телесных. Я, конечно, тоже позаботился о небольшой страховке, поэтому мы относительно спокойно добрались до Болла вместе с остальным персоналом. И уже здесь завертелось. С подачи того же Исаева и начальника экспедиции капитана первого ранга Яковлева дело взяла под контроль СБФ, и в ходе проверки выяснилось много любопытного. Ниточки тянулись далеко наверх, почти к самому чиновничьему олимпу, и кто-то могущественный предпочел тихо спустить дело на тормозах. В итоге я получил служебное взыскание, а также лишился одного воинского звания. А так как офицеров ниже лейтенанта в Егерской табели о рангах не предусмотрено, то лишили меня, так сказать, на будущее – то есть получение очередной звездочки откладывалось на неопределенный срок. Не больно-то и хотелось, если честно. Зато моя ненаглядная – Рыжик Галина Юрьевна (юная особа запоминающейся внешности, чему в немалой степени способствовал цвет шевелюры) – отделалась легким испугом. Она человек не военный, в экспедиции была младшим научным сотрудником биологической лаборатории профессора Накамуры, и все последствия (кроме стресса от общения с компьютером Первых) для нее ограничились потерей темы диссертационной работы.

Весь крайний месяц мы с периодичностью в пару дней беседовали с вежливыми, профессионально неприметными молодыми людьми, пытавшимися выведать у нас подробности пребывания на базе Первых. Но все их усилия пропали даром – мы заготовили подходящую легенду, еще когда с Находки эвакуировались. Обо всем прочем рассказали сразу и без утайки, а вот знакомство с искином афишировать не собирались. К нашему удивлению, мнемосканирование эффекта также не возымело, чем мы в очередной раз поставили местных медиков в тупик, и нас упорно обрабатывали уже которую неделю, не опускаясь, впрочем, до пошлостей вроде сыворотки правды или побоев. А сегодня вообще вызвали к большому начальнику – тому самому офис-менеджеру. Как я понял, Сергей Семеныч, как он предложил себя называть, являлся шефом регионального управления СБФ на Болле. То есть круче его во всей Системе Росс-614 гэбэшника не было. И ждал я от этой встречи чего угодно, только не вопроса о курорте…

Пока я обдумывал ответ, прикидывая варианты так и эдак, Галя мечтательно закатила глаза и выдала:

– Ох, давно!.. Года три уже… А что?

– Да тут ситуация довольно деликатная… – замялся Сергей Семеныч, чего я за ним до сих пор не замечал. – Как бы помягче выразиться… Понимаете, Галина, ваше пребывание на Болле с каждым днем становится все более для нас обременительным. Не знаю, заметили ли вы, но до вас уже минимум трижды пытались добраться неизвестные личности. С целью похищения, как я предполагаю. И дважды вас пытались ликвидировать. Это не говоря о том, что майор Исаев тоже чудом остался жив – некие доброжелатели устроили поломку в его глайдере. Продолжать?

Притихшая Галя мотнула головой, сжав Петровича чуть ли не до хруста в ребрах, но тот стоически терпел – раз взялся утешать, так до конца.

Я понимающе хмыкнул, обменявшись с безопасником быстрым взглядом.

– Олег Игоревич?

– Да все ясно, назовем это временной полосой неудач. Хотя определение «гребаный пипец» к ситуации подходит больше.

– С этим трудно не согласиться. Но вы не переживайте, – переключил Сергей Семеныч внимание на хмурую Галю. – Как совершенно справедливо отметил господин Денисов, полоса временная. Отсюда вывод: вам крайне желательно на длительный срок исчезнуть из поля зрения наших друзей из «Внеземелья». Нечего им глаза мозолить и провоцировать на всякое. Понимаете, о чем я?

Девушка кивнула, машинально поглаживая встопорщившего шерсть Петровича. Тот как раз врубил на треть силы урчальник и норовил лизнуть ласкающую его руку. Напарник у меня что надо, понимает, когда нужно проявить инициативу. К тому же за эти месяцы мы Галину изучили достаточно хорошо, чтобы найти противоядия почти для всех многочисленных оттенков ее плохого настроения.

– И куда же вы нас хотите услать?

Предложение было не лишено смысла, но оказаться в какой-нибудь глухомани, да еще, не дай бог, на малопригодной для жизни планете, мне совсем не улыбалось. Мало ли что Сергей Семеныч понимает под словом «курорт». Может, его хлебом не корми, дай пожить в палатке на стрелковом полигоне. Я, например, снег не люблю до зубовного скрежета, а многие без покатушек на лыжах существовать не могут – тоже курорт. Так что тут с какой стороны посмотреть…

– Надеюсь, Нереида вас устроит?

Мы с Галей, не сговариваясь, смерили безопасника озабоченными взглядами: неужто бредит?

– Не пугайтесь, я вовсе не спутник Нептуна имею в виду, – поспешил уточнить хозяин кабинета.

Галя от смущения порозовела, да и мне немного не по себе стало: профессиональная деформация зашла слишком далеко, нам и в голову не пришло, что Сергей Семеныч ведет речь о знаменитой на всю Федерацию курортной планете.

– Стесняюсь спросить, а как вы себе это представляете? – Я, признаться, удивился еще больше. Скорее поверю, что нас загонят на какую-нибудь захудалую научную станцию, чем в тропический рай. – Хотите, чтобы мы затерялись в толпе полуголых туристов? Или будем под местных косить?

– Все гораздо проще, – махнул рукой Сергей Семеныч, отвергая всяческие обвинения. Судя по выражению его лица, примерно такой реакции он и ожидал. – Мы вас прятать особо не будем, не от кого там. Кстати, а что вы знаете о проекте «Генезис-3000»?

Безопасник сделал драматическую паузу, но ответа не дождался и продолжил:

– На самом деле все просто – это секретный исследовательский комплекс, затерянный на островах Южного полушария Нереиды. Обитают там биологи, генетики и прочий ученый люд. Проблематика соответствующая. Скажу лишь, что именно там ведутся работы с материалом, полученным на Находке и некоторых других планетах. Так что вам там самое место – никто не удивится, и вы пригодитесь. Олег с напарником будут работать по профилю: земли там малоизученные, островов десятки тысяч, а толковых карт до сих пор нет. Биологу тоже раздолье, надеюсь, Галина Юрьевна, вы легко вольетесь в коллектив. Мы со своей стороны окажем вам всяческую поддержку. Если решите продолжить написание диссертации, поможем в меру сил. Ну как?

– Сколько нам там торчать придется?

Галя все еще не очень хорошо соображала, пораженная вновь вскрывшимися обстоятельствами, так что переговоры я взял на себя.

– Минимум год.

– Это нормально, – согласился я, переглянувшись с Петровичем.

Если все обстоит так, как расписал безопасник, то лучшее убежище сложно представить. Нереида – крупнейший курортный мир, чуть ли не единственный на всю Федерацию, поток туристов за последнее десятилетие вырос неимоверно: за сезон, который на планете длится почти круглый год, через отели, виллы и прочие места для отдыха проходят десятки миллионов человек. Если предпримем хотя бы минимальные меры предосторожности, отследить нас будет сложно. А если коллеги из СБФ прикроют, так вообще не проблема – оторвемся от кого хочешь, и здравствуй, остров! Тропический, что характерно. Этот факт особенно грел мою ненавидящую холод душу.

– Мы согласны.

– Великолепно. Старт челнока через пятьдесят минут. Успеете собрать вещи?

Галя наконец ожила и метнулась к двери, уронив с колен Петровича. Кот одарил меня образом, который можно было легко расшифровать как «Денисов, дурак, чего ты с ней связался?», но я на провокацию не повелся. Тем более что некогда спор затевать на извечную тему, время поджимает.

Глава 1 Прибытие

Система тау Кита, планета Нереида,

международный космопорт «Куинстон»,

5 декабря 2537 года

– А здесь мило! – вынесла вердикт Галя, шагнув из тесноватого коридора в пассажирский терминал.

Безликая кишка со стандартно белыми стенами осталась за спиной, равно как и казенный донельзя стыковочный комплекс. Летели мы, надо сказать, не на роскошном лайнере, а на обычном курьере Службы Безопасности Федерации, куда нас по дружбе пристроил незабвенный Сергей Семеныч, и за прошедшие без малого две недели сугубо утилитарные интерьеры нам просто обрыдли, пардон за мой французский. Даже дубовый в этом отношении Петрович с нескрываемой радостью вымахнул из шлюза, поспешив убраться от челнока с максимально возможной скоростью, еле догнали стервеца.

Галя, как обычно, преувеличила. На мой взгляд, тут не так уж и мило – народу как людей, все куда-то спешат, толкаются, разве что не переругиваются матерно, да детей много. Кабы не эти два обстоятельства, можно было бы принять здешний космопорт за военную перевалочную базу. Нет, вру, царство стекла, белоснежных потолков с интегрированными панелями светильников и стен, усеянных многочисленной рекламой и не менее многочисленными мониторами (с рекламой же), иллюзию убило мгновенно и качественно. А тут еще Петрович умудрился попасться под ноги какому-то потному толстяку с лысиной, и тот едва не ахнулся всей массой на моего питомца – хорошо я успел его придержать за локоток. Мужик ожег меня злобным взглядом, но пнуть рыжего вредителя не осмелился. Я же предпочел поскорее покинуть место инцидента – ну его на фиг, затопчут, и не заметят. Поправив не слишком объемистую сумку с багажом, я взял Галю под руку и целенаправленно попер к выходу, оборудованному рамкой сканера. Попутно порадовался, что удалось избежать мороки с таможней: сотрудники СБФ и лица, приравненные к ним, от сей хлопотной процедуры были избавлены.

Наша жалкая ручная кладь в виде двух сумок с необходимым минимумом (кое-что из одежды, мыльно-рыльные, КПК и коннектор с ППМ – по крайней мере, у меня, за Галю не поручусь) внимание местной охраны не привлекла, и мы спокойно выбрались в огромный зал ожидания. Здесь мне понравилось больше, с той точки зрения, что свободы маневра прибавилось, а количество народу на квадратный метр, наоборот, уменьшилось. К тому же взгляд почти сразу же наткнулся на смутно знакомую фигуру, скромно притулившуюся у одной из колонн в вестибюле. Помнится, с похожей сцены не так давно начались известные события, завершившиеся плачевным образом. Ненавижу дежавю. Ладно, спишем на совпадение, так хотя бы жить проще.

– Кажется, я начинаю понимать, что за сюрприз нам обещал Семеныч, – хмыкнул я, кивком указав Гале на подпиравшего колонну мужика.

– Ой, а что он тут делает?! – Иногда коллега-подруга ставит меня в тупик своей непосредственностью. Тут не сразу сообразишь, что ответить. – Как я рада его видеть! Пойдем скорее!

Непоседливый Петрович уже терся о штанину высокой принимающей стороны, оставляя на ней клочья рыжей шерсти. Мой питомец хоть и генно-модифицированный мутант, как я его периодически обзываю, но, как и любой нормальный кот, линяет с завидным постоянством. Правда, утерянные шерстинки в отрыве от тела владельца сильно теряют в мягкости и шелковистости, так что из собственной кровати я его всегда выпроваживаю. И это моя принципиальная позиция, на сем стоял и стоять буду. Хуже только на стекловате спать.

– Викентий! Сколько лет, сколько зим! – Я пожал протянутую ладонь, памятуя о неприспособленности той к высоким нагрузкам, а Галя обрадованно чмокнула расплывшегося в улыбке коллегу в щеку. – Ты как тут оказался?

– История эта долгая и не лишенная притом некоторой драматичности! – закатил глаза Викентий и поспешил сменить тему: – Давайте по дороге расскажу. Вы не устали? Может, перекусить хотите, или еще чего?

– Вроде нет, – пожал я плечами. – Галь?

– Мне нужно в магазин.

Ну вот. А я так надеялся, что шопинга удастся избежать. Столько времени потратил на уговоры… Петрович мстительно мяукнул – мол, я же говорил! – и принялся ластиться к Галиной ноге. Девушка хоть и была в босоножках и сверхминиатюрных шортиках, и испортить одежду не боялась, но машинально наградила кота легким пенделем – вовремя не отгонишь, потом чесаться замучаешься. Я мстительно представил рыжего пакостника, сидящего у пустой миски с разочарованным выражением морды, потом белоснежного котенка с большими грустными глазами, но Петрович совету не внял – обиделся на первую часть послания. Собственно, его проблемы.

– Галь, может, позже?..

– Когда позже?! В чем я ходить буду?! В этом, что ли?! – Галя пренебрежительно ткнула пальцем в легкомысленный топик, туго обтягивающий грудь. – Я же совсем голая, ни-че-го нет!!! Спасибо твоему ненаглядному Сергею Семенычу! И потом, на себя посмотри!

Я опустил взгляд на носки кроссовок, выглядывающие из-под штанин туристических брюк, поскреб живот, скрытый легкой футболкой (нормально все), и непонимающе уставился на подругу.

– Ну ты же обещал… – сменила тактику девушка, неосознанно воспользовавшись приемом, от которого неосмотрительно отказался Петрович. – Ну, Олежек, мы недолго…

Я обреченно махнул рукой – что я, изверг, что ли? – и повернулся к Викентию:

– У тебя транспорт есть?

– А как же! – ухмыльнулся тот. – И я знаю, где сейчас распродажи!

Судя по хитрой ухмылке, Викентий моей быстрой капитуляции ничуть не удивился.

– Веди, чего уж…

– Я тебя люблю! – Галя одарила меня многообещающим взглядом и благодарно чмокнула в губы. – Петрович, иди сюда, кис-кис!

– Я тебя тоже, – невесело пробормотал я ей в спину.

Хочешь не хочешь, а желание женщины – закон. По крайней мере, они так думают. И в некоторых ситуациях лучше сделать вид, что и ты в это веришь. Некстати вспомнился преподаватель тактики из академии, который любил повторять: «Проигрывая в малом, выигрываешь в большом», приписывая фразу какому-то древнему азиатскому полководцу. Но я в те годы был склонен думать, что он сам ее придумал.

Викентий этаким шустрым колобком семенил рядом с моей ненаглядной, успев уже ненавязчиво избавить ее от сумки. Галя при этом смерила меня презрительным взглядом – мол, учись, как себя с дамой вести надо! Угу, наш коллега-живчик тот еще жучара, на Находке убедился. Она тоже хороша, кстати. Сама отказалась от помощи не далее как десять минут назад, когда мы из каюты выходили. Петрович, бывший свидетелем данной сцены, сочувственно муркнул и бросился догонять весело щебечущую парочку.

До глайдера веселой бело-голубой расцветки добрались без происшествий – машина ждала нас на обширной стоянке у здания космовокзала, не выделяясь из длинного ряда таких же аппаратов. Викентий ткнул сенсор на брелоке, глайдер отозвался жизнерадостным пиликаньем и откинул дверцы вверх, как будто жук надкрылки растопырил. Модель при ближайшем рассмотрении оказалась двухместной, что радости мне не добавило. Хорошо хоть за сиденьями был объемный багажный отсек, куда мы с Петровичем и влезли, с минимальными удобствами устроившись на куче каких-то пакетов, разбавленных большими свертками. Повозившись минуту, я даже сумел изобразить из подручных материалов нечто вроде кресла. Петрович проявил свойственную ему смекалку и устроился у меня на коленях.

Пока я сдавленно матерился в багажнике, Викентий расписывал Гале прелести единения с природой, каковое нам вскоре будет обеспечено. С его слов выходило, что прекраснее острова Флоранс на этой планете места нет, вот только с магазинами там напряженка. Конечно, всех сотрудников базы обеспечивают за государственный счет формой и спецодеждой, но если требуется что-то более изящное и красящее женщину, то лучший шопинг, несомненно, здесь, в Куинстоне. И он, Викентий, приложит все силы, чтобы дама осталась довольна. Означенная дама благосклонно кивала, не без изящества устраиваясь в пассажирском кресле.

– Викентий, а нас местные копы за задницы не возьмут? – поинтересовался я, когда коллега забрался на свое место и щелкнул пристежным ремнем.

Мы с Петровичем, понятно, такой роскоши были лишены, тогда как незабываемая манера вождения вышеупомянутого коллеги делала мой вопрос вполне уместным.

– А, не переживай! – отмахнулся Викентий. – Меня здесь все знают, так что все решаемо.

– Когда успел?!

– Я тут уже два месяца, а к серьезной работе все еще не допускают, – притворно вздохнул водила и врубил движки. Глайдер скачком набрал высоту, заложил крутой вираж и помчался в сторону центра города. – Заставляют всякой административной ерундой заниматься. Почитай, дважды в неделю в столицу наведываюсь, периодически со мной другие сотрудники летают, как раз по магазинам прошвырнуться. Сам понимаешь, в таких условиях быстро нужными связями обзаводишься. К тому же глайдер казенный, на такие местные полицейские сквозь пальцы смотрят – знают, что с нас толку как с козла молока.

– Ой, красота какая! – Галя уже вовсю крутила головой, успевая вполуха слушать Викентия. – Как высоко! Смотрите, а это что? Олег, видишь?

Я провел ладонью вдоль кошачьего хребта, сопроводив ласку образом, который можно было расшифровать фразой «другой нет, будем терпеть», Петрович понимающе фыркнул, но развивать тему не стал. Впрочем, посмотреть действительно было на что – все-таки Куинстон не рядовой город, а столица с населением в несколько миллионов человек. К тому же, как уверяли путеводители, «прекрасный образчик колониальной архитектуры позапрошлого века, жемчужина сектора». На привычные земные мегаполисы он действительно походил мало, привольно раскинувшись на десятки километров во все стороны. Тут и там строения причудливых форм, далеких от унылых высотных свечек, разбавлялись островками древесных крон, а улиц почти не было видно в густой растительности, хотя воздушный трафик был весьма напряженным: Викентий сосредоточенно орудовал джойстиком, лавируя в плотном потоке летательных аппаратов.

В глаза сразу же бросилась какая-то странность, и лишь пару минут спустя до меня дошло, что растительность тут отличается от земной, главным образом цветом листвы – с уклоном в фиолетовую часть спектра. Издали это было особенно заметно. Ничего удивительного, состав атмосферы тут немного иной плюс звезда другого класса. Ладно, как-нибудь привыкнем…

– Далеко еще? – хмуро поинтересовался я, чуть не врезавшись головой в крышу после очередного лихого маневра.

– Минут пять, тут ограничение скорости, – с готовностью пояснил Викентий. – А вон там, Галенька, самая главная местная достопримечательность – монумент в память первооткрывателей.

– Какой-то он уродливый, – покачала головой девушка, взглянув в указанном направлении. – Не похож на памятник.

– А это и не памятник, это старый исследовательский рейдер. Он в атмосфере обгорел, поэтому черный. А вон там комплекс поющих фонтанов, только отсюда не видно…

Мне на красоты любоваться быстро надоело, и я принялся вспоминать относительно недавние события, проанализировать которые до этого момента как-то не удосужился. А подумать было над чем. Например, мнемосканер нас с Галей не взял. То есть совсем не смог прочитать, даже кратковременную память о том, что было час назад. Медики долго удивлялись, просветили нас во всех возможных диапазонах, но ничего не нашли. Еще одним потрясением для меня стал тот факт, что никто не обратил внимания на «татуировки» – кодированные информационные блоки, которыми нас наградил искин базы Первых. Я сильно подозревал, что именно в этой структуре прятался таинственный «внутренний голос», который периодически оживал при виде технологий исчезнувшей цивилизации. Программа, мать ее! Совсем нерадостно жить, осознавая, что на плече у тебя бомба замедленного действия. Искин тот еще весельчак, это я еще на базе понял. Заострять внимание медиков на фиолетовом «ожоге» я не стал: не заметили – их проблемы. Скорее всего, до таких технологий мы просто не доросли, и «мозг» медицинского кибера принял код Программы за обычную… татуировку. С виду не отличишь, разве что узор слишком уж абстрактный. Галя тоже догадалась про татушку молчать, в общем, с темы мы благополучно съехали. В остальном у нас никаких отклонений и патологий не обнаружилось, а посему нас оставили в покое, вернее, передали в пользование безопасникам. Те плотно взяли нас в оборот, заставив вспомнить мельчайшие подробности пребывания на Находке, что мы благополучно и проделали, умолчав о приключении на базе. Заранее сочиненная версия с потерей сознания прокатила: я еще в полете убедил Галю придерживаться именно ее как наименее проблемной. Учитывая, что мнемосканирование провалилось, безопасники нашим рассказом удовлетворились.

С уголовным делом у Линдеманна ничего не вышло: военный трибунал сначала признал случай подпадающим под свою компетенцию, оставив «Внеземелье» с носом, а потом и вовсе оправдал меня ввиду отсутствия доказательств. Свидетельские показания сотрудников СБ компании судьи справедливо признали не заслуживающими доверия, к тому же Исаев выполнил обещание и где-то достал записи с камер наблюдения. Тут уже пришел черед эсбэшников вертеться, как угорь на сковороде, и они поспешили замять процесс. В результате и с этой стороны мы оказались в безопасности. А чем это закончилось, вы уже знаете: нас перевели на Нереиду – с глаз долой, из сердца вон. Будем надеяться, что здесь нас люди из «Внеземелья» не достанут.

– Приехали! – объявил Викентий, бросив глайдер в пике.

Я еле успел вцепиться в спинку Галиного кресла, с трудом сдержав крепкое словцо, Петрович же молчать не стал и обиженным воем дал понять горе-водиле, что он о нем думает. Галя взвизгнула, но, как мне показалось, восторженно. Викентий филигранно выровнял машину почти у самой земли и без малейшего толчка притер ее между двумя колесными карами – насколько я знал, такой транспорт тут был распространен. Единственный континент планеты славился трассами для ралли-рейдов, гонки по бездорожью были неплохим развлечением и привлекали немало любителей экстрима. А посему припаркованные там и сям джипы всех возможных типов и колеров ни у кого вокруг удивления не вызывали.

– Пойдемте, друзья, я покажу вам рай шопоголика! – Викентий резво выбрался из салона, обежал глайдер и подал Гале руку.

Я за это время успел согнать с колен Петровича и выкарабкаться на свет божий. Пока коллега запирал дверцы, я окинул взглядом парковку и не увидел ничего необычного. Разве что… Нет, показалось. Приземлившийся за несколько рядов от нас глайдер был смутно знакомым, но и только. Таких в небе над столицей тысячи. Не мог он за нами лететь. Наверное, я его мельком видел, когда он из параллельного потока вынырнул.

Верный Петрович требовательно мяукнул, мол, хорош уже ворон ловить, и я бросился вдогонку за Галей с Викентием. Те успели скрыться в гостеприимно распахнутых дверях торгового центра, так что пришлось поторопиться.

Система тау Кита, планета Нереида, Куинстон,

5 декабря 2537 года

Торговый комплекс оказался неожиданно роскошным, хоть и с претензией на скромность. По крайней мере, кричащей рекламы на всех свободных поверхностях, а то и без оных – в виде объемных голограмм – здесь было куда меньше, чем в его земных аналогах. В городах Большой Пятерки испокон века считали, что чем назойливее расхваливают свой товар торговцы, тем круче, а потому атмосфера перманентного дурдома в подобных заведениях не исчезала годами. Но всех переплюнули рекламщики из Нью-Вегаса, Вашингтона и им подобных свободных экономических зон – там считалось в порядке вещей использование двадцать пятого кадра, гипноза и прочих – достижений НЛП, лишь бы облегчить карманы клиента любым (в том числе и не очень законным) способом. Но эти самые клиенты знали, на что шли, потому жалоб в международный суд почти не поступало. А если желающие и были, их быстро успокаивали ребята из местных группировок торговой, игорной, нарко– и прочих мафий соответственно индивидуальным вкусам пострадавшего.

После удушающей жары парковки холл показался раем, и я даже замедлил шаг, наслаждаясь относительным покоем и прохладой, пока Петрович не боднул меня в ногу, напоминая и о цели визита, и о том, что я тут не один. Неплохо было бы проконтролировать торгашеские порывы Галины свет-Юрьевны, она в приступе неуемного расточительства имела обыкновение затовариваться чертовски дорогими и при этом абсолютно непрактичными шмотками, о чем уже на следующий день жалела. Знаем, проходили. Выслушивать нытье не хотелось, поэтому я пошарил взглядом по холлу и выделил в редком потоке покупателей знакомые фигуры, чему в немалой степени способствовала рыжая шевелюра девушки. Плюс моя ненаглядная на фоне местных загорелых красоток выделялась не хуже белой вороны в стае грачей. Нереидский загар, которым Галя еще не успела обзавестись, просто роскошный: в ласковых лучах местного светила кожа приобретает ни на что не похожий оттенок – смотришь издали, отдает фиолетом, но вблизи ровный и глубокий смуглый цвет. Не удивлюсь, если всю дорогу до базы она будет сокрушаться по этому поводу и строить планы насчет пляжа.

Викентий целенаправленно вел Галю в дальний конец холла, скрытый в полумраке. Я про себя хмыкнул, удивленный эффектом – вроде купол прозрачный, а ближе к стенам свет чудесным образом рассеивается, уступая причудливым теням со странным фиолетовым же отливом. Петрович моих восторгов не разделял, поэтому оторвался шагов на десять (моих, естественно, а не кошачьих) и периодически оборачивался, подгоняя меня недовольными мыслеобразами. Я в ответ в подробностях представил, как отовариваю могучим пинком рыжую зверюгу, увивавшуюся у буфета с упаковками вяленого кальмара. Кот напрочь разобиделся, фыркнул особенно презрительно и умчался плакаться мамочке в жилетку.

Убедившись, что Викентий благополучно протащил Галю мимо десятка кричащих вывесок бутиков и парочка скрылась в дверях огромного магазина «Турист-мастер», я облегченно выдохнул и послал девушке вызов. Браслет инфора ожил, сформировав на виртуальном дисплее недовольное лицо:

– Чего тебе?

– Извините, Галина Юрьевна, что отвлекаю…

– Дурак!!!

– Ладно, любимая, не дуйся. Я тут осмотрюсь немного, потом к вам присоединюсь. Скучать будешь?

– Обязательно! – хмыкнула Галя и прервала связь.

Ну вот и ладненько. Минимум минут сорок у меня есть, а то и весь час. За время вынужденной отсидки на Болле мы пару раз выбирались в город прошвырнуться по магазинам, и этого хватило, чтобы выработать беспроигрышный алгоритм: Галя зависает в облюбованном заведении, я тихо-мирно гуляю полчаса-час, потом возвращаюсь и оцениваю приобретения ненаглядной с эстетической точки зрения. Этот процесс занимает еще не менее часа, в результате девяносто процентов шмотья забраковывается, и мы, счастливые и довольные, переходим в следующий магазин. После первого шестичасового марафона очередной трехчасовой забег мне показался просто мелочью, и я решил дальнейшее совершенствование совместного шопинга отложить на потом – от добра добра не ищут.

В «Турист-мастер» я и сам загляну, но чуть позже и с более приземленными целями, нежели фэшн-шоу в исполнении любимой девушки: магазин хороший, футболки-шорты-кепки и прочие пляжные полотенца как раз в нем покупать лучше всего, дешево и сердито. На данный же момент мое внимание привлек небольшой павильон с многообещающей вывеской «Охота и рыбалка». В ожиданиях я не обманулся, обнаружив внутри богатую коллекцию разнообразного снаряжения, начиная с удочек-телескопичек и заканчивая надувными лодками, местными вариантами подсадных уток (надо сказать, мало отличающимися от земных) и парой десятков охотничьих ружей на дальней стене. Хозяйничала тут девушка хрупкого сложения, брюнетистая, с двумя задорно торчащими косичками, этакая ходячая реклама стиля «милитари» в одежде.

– Чем могу помочь, мсье? – с неповторимым франко-канадским прононсом спросила она, завидев меня в дверях.

Во французском я не силен, поэтому выпендриваться не стал и ответил на интере:

– Мсье всего лишь любопытствует. Впрочем, свою долю удовольствия он уже получил, – усмехнулся я, пройдясь оценивающим взглядом по фигуре собеседницы.

– В таком случае вы просто обязаны доставить ответное удовольствие бедной девушке, вынужденной прозябать в магазине, пока папа в отъезде! – вернула она улыбку. – Папа будет недоволен, если я вам что-нибудь не продам. А когда папа недоволен, он не берет меня на стрельбище и вообще всячески третирует, заставляет готовить завтрак и заниматься другими женскими делами. Правда, он говорит, что хочет меня видеть примерной девочкой. Издевается, наверное.

Я не удержался и рассмеялся: уж больно у нее жалобно вышло, особенно с этим «папа» с ударением на последнем слоге. И мордочку сделала умильную, даже Петрович так не умеет. Хотя раньше я думал, что его никто в этом деле не переплюнет, особенно когда он кальмара клянчит. Опытным взглядом выделив ценники, я пришел к выводу, что отказывать красивой девушке в такой малости с моей стороны будет свинством.

– Что ж…

– Жанна.

– …Жанна, посоветуйте мне что-нибудь этакое на память о вашем прекрасном мире и его не менее прекрасной обитательнице!

– Мсье предпочитает…

– Охоту. Но и против рыбалки мсье ничего не имеет.

– Если вы хотите действительно эксклюзивную вещь, то вам сюда! – Девушка грациозно повернулась ко мне спиной и направилась к стене с оружием.

Я машинально скосил глаза на подтянутую попу и поймал себя на мысли, что с удовольствием бы за этой Жанной приударил. Потом вспомнил про Галю, представил сидящего у моих ног Петровича, буравящего меня взглядом в стиле «он смотрит на тебя как на… ага, оно самое», и со вздохом проследовал за продавщицей. Следующие двадцать минут прошли в увлекательнейшей беседе на тему «ружья охотничьи, штучные»: мы обсудили качество стволов, полюбовались деревом лож (как сказала Жанна, местный аналог ореха), сравнили цены на нескольких планетах и в сетевых магазинах. В конце концов я остановился на легком самозарядном карабине-мелкашке и стильной двустволке-вертикалке двенадцатого калибра. Подкупило качество изготовления (малая серия, станочная обработка – это вам не ширпотреб из репликатора) и более чем демократичная цена. За обе единицы я заплатил меньше, чем за один валовый штуцер земного производства. Швейцарский, правда, но тем не менее. Мой банковский счет потери почти не заметил, и мы с очаровательной хозяйкой магазина расстались лучшими друзьями. Напоследок она даже сделала скидку на патроны, которые я прикупил здесь же. Как оказалось, в городе свободное ношение оружия ограничено, но моего идентификатора, скормленного кассовому аппарату, хватило, чтобы получить «добро» от местных правоохранителей на перевозку покупок в неопломбированном виде. Жанна только упаковала их в фирменный баул, прочный и удобный. Если не знать, что внутри, сразу и не поймешь: двустволка в разобранном виде была даже короче карабина, а тот габаритами не поражал.

Навьючив поклажу, я покинул гостеприимный магазин и направился в сторону знакомой вывески характерной красно-синей цветовой гаммы, но опять не дошел – отвлекся на крупную надпись OUTLANDER, украшавшую ближайшую витрину. Пересилить себя я не сумел и заглянул на огонек, пристроив баул в камеру хранения. К данной марке одежды я питал слабость – грешен, но из цивильных производителей на мой вкус ничего лучше не было. Оказавшись в обширном демонстрационном зале, я почти затерялся между длинными стойками, увешанными образцами для примерки. По правде говоря, в наш век высоких технологий уже давно никто не шил одежду вручную, если, конечно, речь не шла об эксклюзивных коллекциях ведущих модельеров. Но это скорее у Гали надо спрашивать, меня устраивали и реплики, синтезированные в магазине по готовым матрицам. Собственно, и в демонстрационных образцах особой нужды не было: зашел в примерочную, тебя просветили сканером, выбрал нужную модель – и готово. Другое дело, если клиенту вещь не нравилась, тогда ее приходилось отправлять в переработку. Поэтому подобный способ практиковался лишь в самых дешевых торговых точках, особо красотой не заморачивавшихся. В магазинах же классом чуть выше предпочитали содержать залы с образцами, которые любой желающий мог примерить. Плюс в этом случае возникала атмосфера именно шопинга, что очень ценили многие посетители, особенно женского пола. Согласитесь, это отдельное удовольствие, в котором я себе не отказал и вдумчиво прошелся по рядам, накидав целую тележку шмоток. Тем более время терпит, если Галя возжаждет меня увидеть, то позвонит. Тормознув у стеллажа с обувью, я подхватил приглянувшиеся кеды и направился к примерочной. Сунулся было в одну из кабинок, но столкнулся с суетливым типом неприятной наружности. Тот неуклюже дернулся, задев меня плечом, и рассыпался в извинениях:

– Простите, сэр, я случайно!..

При ближайшем рассмотрении тип оказался мужиком далеко за тридцать, черноволосым и неприметным, в синем комбезе-спецовке без опознавательных знаков. Что странно, поскольку такую одежку обычно носят служащие всяческих обслуживающих предприятий типа экстренной доставки или какие-нибудь наладчики.

– Ничего страшного, – отмахнулся я.

Мужик как мужик, чего я на него взъелся? Тут таких каждый второй.

– Еще раз извините, сэр! – Незнакомец деликатно похлопал меня по плечу и широко и приветливо улыбнулся. – Приезжайте к нам в кемпинг, не пожалеете!

– Всенепременно! – заверил я, даже не попытавшись уточнить координаты этого самого кемпинга – один хрен, не поеду. Да и мужик вряд ли всерьез рассчитывал на это, простая вежливость, как ее европейцы понимают. – Всего хорошего.

Бросив тележку у кабинки, я сгрузил примерно половину добычи на табурет, отгородился от зала шторой и взялся за футболку. Но, едва натянув ее на голову, застыл в раскоряченной позе – внезапно проснулся давненько не дававший о себе знать «внутренний искин»: «Обнаружен нейрокластер. Совпадение структуры со стандартным эмпатическим сенсором семьдесят шесть процентов».

– Чего? – от неожиданности осведомился я вслух. – Какой еще эмпатический сенсор?

«Стандартный. Функция: считывание звуковых колебаний и преобразование в ментальный сигнал».

– «Жучок», что ли?!

«Ответ положительный».

От нифига себе! Откуда он взялся? И где, что важнее?

«Локализация: левое плечо предмета одежды».

Твою мать! Меня же мужик там лапал! Я торопливо содрал футболку и уставился на рукав, но невооруженным взглядом поначалу ничего необычного рассмотреть не удалось. Потом в глазах задвоилось, зрение на мгновение расфокусировалось, и на ткани проступила слабо светящаяся сетка с ячейкой примерно в полсантиметра. Ого, что-то новенькое! Раньше «внутренний искин» с моими органами чувств не экспериментировал. Даже не знаю, радоваться или наоборот… Впрочем, о чем это я?! На меня только что «жучка» подсадили!

Второпях натянув футболку – не с голым же торсом по магазину рассекать! – я выскочил из примерочной и сразу же обнаружил знакомую фигуру. Мужик уверенно шел к выходу, не оглядываясь и не таясь.

– Эй, сэр, как тебя там!!! Подожди, я про кемпинг хотел…

Какой там! Заметив меня, псевдоналадчик резко сменил направление и рванул к дальней стене, на которой я заметил несколько дверей с характерными табличками. Ага, раз туда бежит, наверняка знает, где черный ход. Блин, а упускать-то его не хочется… И я припустил с максимально возможной скоростью, лавируя между вешалками и перепрыгивая столы с наваленными кучей шмотками. В результате расстояние между нами резко сократилось, тем более что я несся практически наперерез. Мужик же, по всему судя, в обстановке не разобрался и нырнул в мужской туалет, захлопнув дверь у меня перед носом. Это меня надолго не задержало, и я оказался внутри лишь парой секунд позже, беглец даже еще не успел осознать, что сам себя загнал в угол.

– Сэр, что же вы убегаете? Я всего лишь хотел про кемпинг…

Бац! Псевдоналадчик не стал слушать и ловко врезал мне хуком с левой, выдав шапочное знакомство с благородным искусством бокса. Получилось не очень – я на рефлексе закрылся блоком, ответил стандартной «двоечкой», достигшей цели, хоть мужик и успел отшагнуть после своего удара, и запустил вдогонку фронт-кик. Носок кроссовка врезался ему чуть ниже солнечного сплетения, он согнулся, но не упал – отлетел к стене и прилип к пластиковой панели, тщетно хватая ртом воздух.

– Совсем охренел?! – возмутился я, морщась от боли в ухе: кулак оппонента соскользнул с блока и по касательной проехался по мочке. Все-таки защищаться подставками без перчаток далеко не лучшая идея. – Ты кто такой и зачем мне «жучка» подвесил?!

Вместо ответа мужик резко разогнулся и бросился на меня, загребая воздух руками – этакий проход в ноги в корявом исполнении дилетанта. Я, понятное дело, тормозить не стал: отскочил на полшага и достал его коленом в лицо. Громко и противно хрустнуло, незадачливый «шпиён» распластался по полу, а я благоразумно разорвал дистанцию, отступив к писсуарам. Ну его на фиг, слишком резвый, в следующий раз могу и не успеть.

А каков нахал! Не постеснялся среди бела дня, в людном месте заваруху устроить! Хотя стоп. Насчет людного я преувеличил: мало того что цены здесь выше среднего, магазин все же брендовый, а потому от наплыва покупателей не страдал, так еще и среди вешалок со шмотками особо не запалишься, хоть в самом зале дерись. Странно только, что охрана до сих пор не нагрянула. Если сейчас вломятся в сортир, охренею отмазываться. А с мужиком-то что? Не шевелится, и под головой кровавое пятно, с каждым мгновением разрастающееся. Неужто я его наглухо завалил? Да ну на фиг!.. Судебные мытарства еще были свежи в памяти, а потому я потерял осторожность и склонился над поверженным противником.

– Эй, мужик! Ты в порядке?

Я попытался перевернуть пострадавшего, посмотреть, насколько сильно ему досталось, но, к моему удивлению, тело не просто оказало сопротивление, но еще и активно поучаствовало в процессе! Псевдоналадчик все это время вероломно притворялся и сейчас воспользовался случаем: распахнул глаза с расширенными, как у наркомана, зрачками и попытался врезать мне кулаком в низ живота. Я, хоть и с трудом, заблокировал подлый удар, но пропустил другой – хлест открытой ладонью по лицу. Это даже хуже полноценной оплеухи: кончики пальцев мазнули по щеке, захватили глаз и в конце еще пробороздили переносицу – тыльной стороной, твердыми ногтями. Я отшатнулся, получил локтем в ребра и отлетел к стене, успев, на свое счастье, сгруппироваться и прикрыть голову. По опыту знаю, если попал в такое положение, не дай себя оглушить, разорви дистанцию любым способом и скорее поднимайся на ноги. Иначе затопчут. В данный конкретный момент действовать по озвученному алгоритму мне мешала стена, в которую я уперся спиной, плюс ручьем льющиеся слезы – неконтролируемая реакция организма. Посему я сжался в комок, приготовившись принимать удары на все открытые части тела, но побоев так и не последовало – секунды текли, а оппонент все медлил. Наконец грохот входной двери известил, что можно расслабиться – мужик малодушно сбежал. А может, и не малодушно: у него, наверное, приказа не было меня убить, и если бы я его не вынудил, хрен бы напал. Сам виноват, короче.

Кое-как разогнувшись и чуть не сшибив затылком раковину, я поднялся на ноги и осмотрелся. Так и есть, смылся. Догонять бесполезно, да и не безопасно. О мужике напоминала только лужа крови на кафеле, похоже, я ему нос сломал – вон сколько натекло, как из поросенка. Выносливый, гад! Быстро очухался, да еще и меня подловил. Я прислушался к организму, но организм чувствовал себя на удивление прилично: легкая боль в боку, простой ушиб, не более, саднящие ухо и щека, слезящиеся глаза… Вот только голова подозрительно тяжелая…

«Внешнее воздействие. Нейролептический порошок, угнетает деятельность мозга. Вводится через дыхательные пути. Совпадение с базовым образцом – шестьдесят три процента. При неоказании помощи возможна смерть. Статус процесса нейтрализации: активен».

Офигеть! Искин теперь что, и от ядов меня защищать будет?

«Ответ положительный. Альфа-разумный исключительно ценная особь для выполнения Программы».

Ну спасибо. Хотя факт отрадный. Впрочем, это еще не значит, что мне можно без последствий жрать всякую гадость и плевать на газы и прочие неприятности.

«Ответ положительный».

Стоять. Это что же, опять из штучек Первых? Как и «жучок»? Очевидно же, что он этот порошок мне в рожу кинул, просто еще и попал удачно, я и не заподозрил ничего, списал все неприятности на удар. Откуда это все у мужика? И я, как курсант-первогодок, нарвался на провокацию и его упустил. Нет, не может быть. Одиночка такое не потянет. Наверняка тут старые знакомые замешаны. Значит, у них уже есть технологии Первых? Зачем тогда им мы с Галей? Блин, надо завязывать с гипотезами, особенно безумными. Тут, если дать волю воображению, и до всемирного заговора додуматься можно. На фиг, на фиг… Черт! И что теперь делать? М-мать! «А если они на Галю нападут?» – пронзила отчаянная мысль, но я тут же себя одернул: инфор не подавал признаков жизни, то есть вызовов не было. Ткнув в сенсор, с замиранием сердца переждал гудки и облегченно выдохнул, когда на развернувшемся виртуальном дисплее возникло сердитое лицо.

– Чего тебе? Я тут как раз купальник примеряю…

На душе стало легче. Я выдал ту слащавую улыбку, которой постоянно доставал ненаглядную – очень уж она ее раздражала – и хмыкнул:

– А чего меня не позвала? Я тоже хочу в процессе поучаствовать.

– Обойдешься! – отрезала девушка. – У тебя еще полчаса, раньше можешь не появляться.

Дисплей свернулся в точку – вызов прервали с той стороны. Ох, блин!.. Так и поседеть можно. Полчаса я не выдержу, изведусь. Ладно, прямо сейчас в «Турист-мастер» попрусь, там пока пошатаюсь.

Впрочем, мимолетный взгляд в зеркало убедил меня, что незамедлительно приступить к выполнению плана не получится – псевдоналадчик меня все же здорово потрепал. Пусть и всего лишь в плане одежды – с лицом все было в относительном порядке, если не считать покрасневших глаз, даже прическа не растрепалась (ага, короткий ежик, что ему будет). А вот футболка со штанам пребывали в плачевном состоянии: ворот разорван, на правом колене подозрительное бурое пятно, причем такого размера, что сразу в глаза бросается. Пришлось скрепя сердце украдкой возвращаться в примерочную, старательно лавируя между вешалок, чтобы не пересечься с немногочисленным покупателям. Еще на всякий случай кое-как затер кровавое пятно на полу, пожертвовав многострадальной майкой. В облюбованной кабинке я задержался минут на десять, зато выбрался из нее счастливым обладателем нескольких пар брюк, четырех футболок и банданы с абстрактным рокерским рисунком, неплохо гармонирующей с новыми тактическими штанами и легкой рубахой в мелкую клеточку. Получилось даже с некоторой претензией на стиль – этакий уверенный в себе турист. Белые кроссовки я заменил более приличествующими случаю полуботинками из «дышащей» ткани. Мне бы сейчас еще бороду с усами, очень колоритный персонаж вышел бы. Испорченную одежду я скормил ближайшему утилизатору, так что про улики можно забыть, как про страшный сон.

На выходе ко мне прицепилась миниатюрная девушка-консультант, но с ней я цапаться не стал – она всего лишь снабдила меня фирменными пакетами. Чуть было не проскочил мимо камер хранения, но вспомнил о недавних приобретениях и забрал баул с ружьями. В остальном до «Турист-мастера» я добрался без приключений, навьюченный уже приличным количеством шмоток. Здесь ритуал повторился с точностью до наоборот: поход к индивидуальным ячейкам, избавление от вещей, марш-бросок по демонстрационному залу. Галю не искал, памятуя о назначенном ею времени встречи, зато набрел на Викентия, который с сосредоточенным видом торчал у ближайшего терминала и скармливал репликатору заказы, то и дело сверяясь с длиннющим списком в наладоннике.

– А наша Галенька весьма увлекающаяся особа! – заметил он, когда я с удовлетворенным видом присел на пуфик рядом. – Даже я уже почти все закупил, а у меня номенклатура сам видишь какая!

– Угу, – хмыкнул я. – Есть немного. Но она далеко не самый худший вариант.

– Истину глаголете, батенька! – рассмеялся Викентий. – Знавал я одну барышню, которая в магазин заходила в девять утра, а выходила в девять вечера. И так каждый день. Все выходные и праздники, даже отпуск не жалела. Как она при этом еще и в солярий ходить успевала, лично для меня загадка.

– А!.. – Я раздраженно махнул рукой, давая понять коллеге, что тема для меня достаточно болезненна. – У вас тут ничего подозрительного не случалось? Ограбление, нападение террористов, газовая атака?

Викентий напрягся, но тут же расплылся в ухмылке:

– Шутишь?! Да тут болото полнейшее, даже драки в барах проходят по строго заведенному сценарию: пара ударов, потом совместное распитие спиртного. А копы и вовсе как с луны свалились – вежливые и терпеливые. И безоружные – ничего, кроме парализаторов, я у них не видел.

Н-да… Буду я, пожалуй, про сегодняшнее маленькое приключение молчать. Все равно не поверят, да еще на смех поднимут.

– Дени-и-исо-о-ов!!! – донеслось откуда-то слева, и я поспешил предстать пред светлы очи ненаглядной.

Фэшн-шоу – самый приятный этап шопинга, и лишаться этого зрелища я не собирался. Впрочем, Викентию тоже мешать не стал – пусть обзавидуется.

Система тау Кита, планета Нереида,

5 декабря 2537 года

В торговом центре мы проторчали еще час с небольшим, за это время совершив два похода к глайдеру – скинуть покупки. В результате багажник оказался набит под завязку, да и в закутке в салоне места осталось только-только нам с Петровичем притулиться, и то приходилось поддерживать объемный баул с Галиными вещами, чтобы он мне по голове не стучал. «Внутренний искин» больше голоса не подавал, хотя я добросовестно прощупал все закупленные ненаглядной шмотки, впрочем, как и ее саму, когда процесс примерки благополучно завершился. Из чего я сделал вывод, что к ней «наножучка» никто не подсадил, что радовало.

Викентий, сверившись с каким-то графиком, жизнерадостно сообщил, что у нас еще есть небольшой запас времени, и предложил пролететь над городом – чисто посмотреть. Честно говоря, особого желания у меня не было. Город как город, для захолустной планеты весьма характерный: много зелени, широкие улицы, небоскребы – смешно сказать, ни одного больше тридцати этажей. Зато относительно тихо и спокойно плюс условия для жизни гораздо выше среднего. Туристический рай, одним словом. Но, надо отдать ей должное, за свою полуторавековую историю колония на Нереиде обзавелась собственными легендами, памятниками архитектуры и прочими атрибутами, чтобы считаться перспективной в плане культурного времяпрепровождения. Не египетские пирамиды, конечно, но вполне себе нормальные достопримечательности.

Нужно сказать, что Нереида – одна из первых колоний человечества за пределами Солнечной системы, к тому же расположена достаточно близко. Еще большую ценность планете придавали природные условия, максимально приближенные к земным субтропикам, вменяемая сила тяжести (на три процента меньше, чем у родины человечества), чуть более длинные сутки, но примерно на треть меньший год – в общем и целом очень приятное место для жизни. Да и нарекли ее так первопроходцы, пораженные красотой увиденных морей, о чем и намекнули, сравнив с дочерьми бога морских глубин Нерея. Почему она столь слабо освоена, лично для меня загадка. Но Викентий и в этом вопросе показал себя чуть ли не экспертом, стоило мне только его озвучить. С его слов выходило, что главная проблема этого мира – отдаленность от основных трасс, связывающих Внутренние Системы. Нереида как перевалочный пункт не котировалась абсолютно, транзитный транспорт предпочитал иные маршруты, поудобнее, и оказалось, что дешевле и проще освоить отдаленные, но при этом перспективные миры. Сыграли роль и скудные недра: на единственном более-менее похожем на материк клочке суши особо богатых месторождений полезных ископаемых не обнаружили, значительно удаленный от звезды астероидный пояс тоже не отличался разнообразием и высоким содержанием руд, а потому развивать здесь добывающую промышленность не стали. Соответственно и крупных производств нет – размещать в отрыве от сырьевой базы современные гигантские заводы-репликаторы бессмысленно. Плюс затрудненная из-за наличия обширного пылевого диска навигация. И райский климат не помог – жить на привозных товарах миллиардному населению сложно, как ни крути. Но все-таки Нереида нашла свою нишу: тропический и субтропический климат на девяноста процентах территорий и безумное количество живописнейших островов в теплом море превратили планету в идеальный курорт. И если во времена гиперпространственных полетов потратить год на дорогу в одну сторону желающих было мало, то с развитием прыжковых кораблей проблема исчезла сама собой. Дела пошли в гору, к тому же моря и океаны Нереиды оказались очень богаты различными растениями и живностью, что вызвало расцвет промыслового лова – на сегодняшний день она являлась крупнейшим экспортером морепродуктов, как свежих, так и консервированных. В общем, постоянное население в сто с небольшим миллионов и немногим меньшую толпу туристов планета могла успешно прокормить, еще и на продажу оставалось. К тому же во внутренних областях единственного континента (кто-то из первооткрывателей, неплохо знакомый с греческой мифологией, нарек его Астерией, что на интере звучало как Эстери) кое-где удалось организовать растениеводческие фермы, получавшие, с учетом современных технологий и более короткого года, по два урожая за сезон. Нереида расцвела, особенно в последние десятилетия, и уже долгое время занимала лидирующие позиции в туристическом бизнесе.

Вместе с тем реально было освоено и хорошо изучено лишь Северное полушарие. Причина проста – здесь лежали материк и три десятка крупных островов вроде земной Гренландии или Мадагаскара. Они-то и служили основными туристическими центрами, здесь же было сосредоточено и большинство населения. Промысловики тоже не горели желанием ходить слишком далеко от крупных портов, благо пока с учетом рациональной организации лова ресурсов хватало. К тому же северные моря были лучше приспособлены для судоходства.

Южное же полушарие осталось неосвоенным и представляло собой хаотичную мешанину архипелагов, разбросанных по мелкому морю. Счет островкам здесь шел даже не на десятки, а сотни тысяч. Некоторые ученые (на этой фразе Викентий демонстративно поморщился – дескать, географы, что с них взять, то ли дело биологи!) высказывали предположение, что некогда здесь лежал обширный материк, который по каким-то причинам относительно недавно – несколько сот тысяч лет назад – погрузился под воду. Экзотики вроде милых атоллов и коралловых рифов карибского типа хватало и в Северном полушарии, поэтому владельцы увеселительных заведений сюда не стремились. Понять их легко – кому нужны лишние транспортные расходы? Так что эта часть планеты сохранилась в первозданном виде. Составить карты или хотя бы провести подробную аэрофотосъемку было некому, все, что имелось на данный момент, – спутниковые фотографии с более-менее внятной разбивкой на квадраты с отмеченными на них относительно крупными островами. Все остальное пространство представляло собой терра инкогнита, то есть обширнейшее поле деятельности для нас с Петровичем. Вдвоем с таким объемом работы мы не справимся и за сто лет, но от нас этого и не требовалось: местные зоологи намеревались получить хотя бы минимальное представление об островной фауне, так что будем исследовать острова выборочно, по одним лишь ученым понятной системе.

Жить и работать ближайший год (это минимум) нам предстояло на острове Флоранс – райском уголке, расположенном очень удачно: в тропическом поясе, но на порядочном удалении от экватора. Поэтому с ежедневными ливнями и сумерками в девятнадцать ноль-ноль по местному времени (сутки здесь, как упоминалось, чуть длиннее стандартных) персоналу сталкиваться не приходилось. Викентий клятвенно нас заверил, что нам непременно понравится, и на том вводную лекцию завершил.

Между тем юркий глайдер унес нас довольно далеко от столицы, и по пути мне удалось полюбоваться теми самыми фермами – с высоты они больше всего походили на шахматные доски из-за чередующихся засеянных и паровых полей. Потом появились обширные огороженные участки с роскошными виллами – частные владения, как объяснил наш всезнающий гид, а затем мы добрались и до побережья – бесконечной полосы пляжей, застроенных кемпингами, бунгало, мотелями и огромными белоснежными красавцами-отелями, напоминающими выброшенные на берег океанские лайнеры. Вся эта красота служила наглядным подтверждением крайне серьезного отношения к туризму: жилье и развлечения на любой вкус, даже самый капризный клиент мог отыскать нечто для себя подходящее.

Побережье Астерии скрылось за горизонтом, но мы ни разу не упускали сушу из вида – острова, островки, песчаные косы и просто рифы тянулись на сотни километров от берега. И если местные считают это море более-менее подходящим для навигации и лова, то что же тогда творится в Южном полушарии? Страшно представить. Хорошо, что у нас воздушный транспорт. С другой стороны, при этаком рельефе штормам разгуляться негде, цунами и торнадо должны отсутствовать как класс, не говоря уж о блуждающих волнах-убийцах. Все-таки райский уголок, что ни говори. И климат приятный: влажность хоть и высокая, но всегда дует свежий морской ветерок, так что даже в самое пекло можно себя чувствовать комфортно.

Примерно через час мы добрались до большого гористого острова, и Викентий начал потихоньку сбрасывать высоту, по широкой дуге обходя высившийся на северном побережье скальный массив.

– Остров Гуантанамо, – пояснил коллега, сосредоточенно орудуя джойстиком. – Здесь авиабаза федеральная, обслуживает все научные и военные объекты Южного полушария. Местные власти к ней отношения не имеют, да оно и к лучшему.

– А название кто придумал?

– Да бог его знает… А что?

– Странный юмор у человека, – хмыкнул я, но развивать тему не стал. – А на фига нам авиабаза?

– Как на фига? – удивился Викентий. – Ты что, думал, что до Флоранс на глайдере полетим? Это ж еще пять тыщ кэмэ, к ночи в лучшем случае доберемся. Мы сейчас на катер пересядем рейсовый, как раз успеваем. Даже ждать не придется.

– Ой, а мы вещи перегрузить успеем? – забеспокоилась Галя.

– Успеем, мне местные ребята обычно помогают. За толику малую, – хитро прищурился коллега. – Они ж военные, их особо с базы не отпускают. Вот я и им заодно кое-что привожу.

Вот гусь, и тут устроился! Молодец Викентий, надо с ним дружбу и дальше водить, не помешают его связи. Работа работой, но и о развлечениях заранее нужно побеспокоиться.

За горами открылась равнинная часть острова – аккуратно расчищенная, с нашлепками стартовых площадок, кучками зданий и заборами из колючей проволоки. В нескольких местах я заметил автоматические установки ПВО, чуть дальше, у пальмовой рощицы ярко выраженного фиолетового оттенка – по крайней мере, издали, – высилось что-то, напоминающее ангары для атмосферной техники. Не удивлюсь, если здесь и капониры с истребителями отыщутся. А то, что здешние обитатели могут челноки с космических кораблей принимать да и суденышки типа эксплорер-ботов – это к гадалке не ходи. Серьезно устроились военные, с выдумкой и старанием.

Викентия вызвал диспетчер, и он отвлекся на переговоры, в которые я даже не пытался вникать. Впрочем, беседа заняла не больше минуты, и коллега ловко приземлил глайдер на одной из стартовых площадок рядом с тяжелым универсальным катером – махиной метров пятнадцати длиной, стреловидной формы. На таком при нужде и на орбиту можно выйти, правда, ненадолго. Хотя вряд ли он использовался в подобных целях – на соседней площадке торчала свечка малотоннажного каботажника, и на нем запросто можно было облететь всю Систему, включая пылевой диск и внешние планеты-гиганты, которые оттягивали на себя львиную долю космического мусора, иначе на Нереиде невозможно было бы жить из-за бесконечных метеоритных бомбардировок.

Здесь нас уже ждали. Едва мы выбрались из салона, как в борту катера распахнулся люк, из которого выпрыгнули двое из ларца, одинаковы с лица – в буквальном смысле слова.

– Здорово, пацаны! – поприветствовал парней обрадованный Викентий. – Принимай товар.

Близнецы без лишних слов принялись методично освобождать багажник глайдера, а мы с Галей с трудом сориентировались в завале в кабине и начали потихоньку распределять багаж, в благодарность припахав Викентия. Тот возражать не стал, хотя и проводил завистливым взглядом Петровича, обрадованно рысившего за близнецами. Судя по озадаченным образам, которыми он принялся меня бомбардировать, с подобным зрелищем сталкиваться ему ранее не приходилось. Поняв, что питомец не отцепится, я потребовал объяснений у старшего товарища.

– Это Паша с Лешей, они монозиготные близнецы-двойняшки, – с пыхтением начал тот сыпать банальностями, усугубленными профессиональной деформацией. – Работают на базе, техники-наладчики. Ну и периодически экспедиторы, сопровождают катер в рейсах. Паша еще и пилот, а Леша штурман. Очень удобно. На самом деле они прекрасные парни, приветливые и компанейские, просто сейчас стесняются.

Ага, вижу. Рослые, белобрысые, косая сажень в плечах – богатыри! Им бы еще лица попроще и хотя бы подобие улыбок – цены бы не было. А так они больше на беглых зеков похожи, особенно в этих комбезах веселого оранжевого цвета. Чисто тюремная униформа, хоть на нагрудных карманах у них и красуется эмблема базы – «Genesis-3000» на фоне планеты. Подозреваю, что и у катера на «спине» такая же найдется. Викентий как раздолбай ходит – легкие брючки, сандалии, рубашка-гавайка, – а эти ребята дисциплину блюдут, равно как и форму одежды. Ученая братия на такие вещи внимание обращать не склонна. А тут сразу видно, технари, к тому же наверняка в армии служили – по возрасту как раз подходят.

В восемь рук и четыре лапы работа спорилась; Галя, как истинная леди, позволила мужчинам освободить ее от физических нагрузок и благоразумно молчала, за что ей честь и хвала. А вот Петрович старался изо всех сил – бестолково путался у всех под ногами, причем настолько хаотично, что предугадать следующий его маневр не смог бы даже артиллерийский «мозг», запросто справляющийся с множественными высокоскоростными целями. Минут через пять весь сегодняшний «улов» перекочевал в объемный багажный отсек катера, а мы устроились в креслах – куда более комфортабельных, чем гнездо из шмоток в глайдере. Впрочем, Галя с Викентием этого не оценили. Один из близняшек, если верить бейджику, штурман Леша, заглянул к нам, убедился, что мы пристегнуты и танцевать канкан на столе не собираемся, буркнул что-то под нос и скрылся в пилотской кабине. Люк за его спиной с легким шелестом сел в пазы переборки, и мы оказались предоставлены сами себе.

– Викентий, а глайдер как же? – запоздало поинтересовался я, когда катер бесшумно поднялся над посадочной площадкой на антигравах.

– Не переживай, его уже убрали, – отмахнулся коллега.

Как раз в этот момент Паша врубил предназначенные для мощной атмосферной техники ионные движки, и нас на долю секунды вжало перегрузкой в спинки кресел. Неприятные ощущения сразу же исчезли – гравикомпенсатор сработал свое-временно, и катер уверенно набрал крейсерскую скорость. Под днищем пронеслось взлетное поле, потом военный городок, живописный пляж и снова потянулись однообразные пейзажи – голубое море, разбавленное фиолетово-золотыми кляксами островов. Подробности в иллюминатор рассмотреть не удавалось, да и приелась уже эта картина, если честно.

Система тау Кита, планета Нереида,

5 декабря 2537 года

До острова добирались почти два часа, и примерно треть этого времени ушла, чтобы пересечь широкий экваториальный океан – обширное водное пространство без признаков суши, опоясывавшее планету. Именно здесь располагались самые глубокие участки – до трех километров, а в одном месте притаился разлом, где до дна пришлось бы спускаться все пять. Ученые терялись в догадках, почему так получилось, но родить более-менее внятную гипотезу так и не смогли, поэтому все приняли это как данность. Рыбакам тут было раздолье, и хотя в этих широтах существовал риск нарваться на ураган или иной сюрприз погоды, никого это не останавливало. Туристов здесь мог привлечь разве что глубоководный парк в так называемой Тесканской впадине. Но удовольствие это было на большого любителя, к тому же стоило недешево. По мере удаления от экватора отдающая сталью рябь сменялась густой синевой, постепенно уступившей место голубому оттенку, разбавленному черными точками скал, а затем все большим количеством клочков суши с купами местных фиолетовых пальм. С каждой сотней километров плотность островов увеличивалась, да и сами они прибавляли в размерах, так что кое-что можно было и на высокой скорости рассмотреть. Я на опыте убедился, что более-менее крупным морским судам путь сюда заказан, да и не каждая яхта сумеет пробраться по этому лабиринту вглубь хотя бы на пару сотен миль. Поразил также тот факт, что все острова были вулканическими, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего коралловые рифы или атоллы, на пути не встретилось. Вспомнив вступительную лекцию, я сообразил, что они еще просто не успели здесь образоваться – возраст архипелагов по геологическим меркам был очень мал. Вряд ли в этих гостеприимных водах отсутствуют аналоги полипов, в таких условиях им самое место, разве что не эволюционировали еще из каких-нибудь беспозвоночных.

Братья-пилоты никуда не торопились, берегли заряд в батареях, да и напрягаться лишний раз с маневрированием ленились, поэтому летели долго. Из такого катера можно было бы минимум вдвое больше мощности выжать, соответственно и прирост скорости был бы ощутим, но тут сказывалась общая размеренность жизни на базе. Она существовала уже три года, распорядок давно устаканился, и работать в авральном режиме никто не стремился, предпочитая «поспешать не спеша», благо местный климат располагал к некой задумчивости, из которой проистекала склонность ее обитателей к философствованию. Я это дело обозвал замаскированной ленью, с чем Викентий решительно не согласился и даже попытался заключить со мной пари, дескать, через месяц я сам таким же стану. Но мне уже сейчас стало лень, и биться об заклад я не пожелал, тем более на горизонте нарисовался долгожданный остров Флоранс.

Видимо, у местных пилотов существовал уже отлаженный ритуал посадки катера с впервые оказавшимися здесь сотрудниками, потому что Паша без напоминания снизил скорость и заложил два широких круга над островом, позволяя вновь прибывшим хорошенько его рассмотреть. Викентию открывшийся вид уже приелся, но он посчитал своим долгом рассказать, что и где расположено. Я слушал его вполуха, больше полагаясь на собственное зрение, но примерную компоновку уловил.

С высоты птичьего полета остров Флоранс выглядел как подкова, дугой смотрящая на север, а прогалом между ветвями выходящая почти строго на юг. «Подкова» эта была образована скальным массивом, труднопроходимым, но достаточно пологим с внешней стороны и крутым с внутренней. Высота его, если на глаз, достигала метров пятидесяти без особых перепадов по всей длине. Структура этой гряды напоминала коралловый атолл, но была сложена из чего-то вроде базальта и не разделялась протоками на мелкие островки – моту. Вместо них имелся один обширный проход в лагуну, окаймлявшую непосредственно остров Флоранс с горой в северной части, подозрительно напоминавшей кратер погасшего вулкана. Да и вообще все пространство внутри каменной «подковы» походило на частично затопленную кальдеру, что прекрасно коррелировалось с гипотезой о затонувшем некогда материке.

Центральная гора примыкала к скальному поясу, образуя в этом месте высокий – в несколько сот метров, точнее сказать не могу – массив, густо поросший здешними фиолетового отлива джунглями. Южный склон был пологим, как и вся эта часть острова, здесь имелось живописное озерцо, окаймленное узкой полоской пляжа. Холмистый, с выходами на поверхность выветренного известняка рельеф постепенно переходил в широкое поле, украшенное купами пальм и каких-то кустарников.

От этого солидного куска суши в виде вытянутого треугольника, длиной около десяти километров и шириной в северной части около пяти, был отделен проливом островок поменьше, в юго-восточной части лагуны. Этот клочок был изрезан не так сильно, но зарос куда гуще, и с высоты напоминал ковер с длинным ворсом. Берега у него были крутыми, без намека на пляжи или хотя бы отмели. Судя по цвету, в протоке глубины доходили метров до тридцати, в отличие от остальных рукавов да и центральной части лагуны. Скорее всего, тут располагался разлом в скальном основании.

Сразу за протокой, как раз между островами и стеной «подковы», притулился укромный залив, идеально подходящий для стоянки среднетоннажных судов – и проход удобный, и глубины за глаза, и от ветра и волн защита абсолютная. Местное руководство не хуже меня понимало преимущества этого природного укрытия, так что основное поселение располагалось именно в этой части побережья Флоранс, а в самом заливе болталось несколько белоснежных посудин. Место было обжитое: кучки жилых домиков чередовались с длинными исследовательскими корпусами и хозяйственными объектами типа энергостанции, ремонтной мастерской и посадочного комплекса, побережье залива обросло десятком причалов из ажурных конструкций с пластиковыми настилами, здесь же громоздилась пара эллингов, разделенных широким галечным пляжем с удобным спуском от поселка. На северной окраине красовались рифленым железом вездесущие полукруглые ангары, способные вместить целую эскадрилью атмосферных катеров, типа того, на котором мы летели, или даже более крупных. Чуть в стороне, на холмике, тянулась ввысь башня связи. Судя по количеству и размерам натыканных на ней антенн, база могла напрямую, минуя планетарные ретрансляторы, связаться с Сетью и соответственно с любым населенным объектом Внутренних Систем. В общем, остров Флоранс мне понравился, напрягало только отсутствие песчаных пляжей, разве что на озеро купаться ходить. Но оно может оказаться очень глубоким и холодным.

– Обратите внимание, Галенька, вон на тот остров! – вещал между тем Викентий, галантно поддерживая девушку за локоток. – Там расположен основной испытательный комплекс, обитают подопытные зверюшки, и обычным смертным туда ход заказан. Называется вся эта благодать Обезьянником. Вы бы только видели, каких результатов удалось достичь местным коллегам за эти жалкие три года! Я обзавидовался, честное слово! Тут за пару месяцев можно набрать материала для кандидатской диссертации, а за полгода и на докторскую замахнуться! Мечта, а не работа…

Галя восторгов Викентия не разделяла, вцепившись в подлокотник: Паша как раз начал снижение, видимо решив отыграться за весь полет. Катер резко нырнул вниз, чуть замедлившись над скалами, потом пронесся над протокой между островами, старательно копируя все изгибы, и снова взмыл на несколько десятков метров вверх над заливом, едва не задев днищем мачту ближайшей яхты. Напуганная ревом движков, с ближайших скал, утесов и просто деревьев вспорхнула туча разнообразных птиц. Своим гвалтом они превзошли даже наш летательный аппарат, причем мы это всё прекрасно слышали, поскольку пилот ослабил шумоизоляцию пассажирского салона. Хищная стрела катера прошила галдящее облако навылет и зафиксировалась на антигравах над одной из стартовых площадок посадочного комплекса. Затем Паша аккуратно приткнул аппарат у гостеприимно распахнутых ворот ангара, вырубил тягу и разгерметизировал люк.

– Приехали, – выдохнул Викентий.

Продремавший всю дорогу в одном из кресел Петрович лениво приоткрыл левый глаз, наморщил нос и гневно фыркнул – дескать, не дают бедному животному толком выспаться. Я наградил его образом дрыхнущего кота, по которому невозбранно гуляет отделение мышей, а парочка даже купается в миске с молоком, и без перехода скомандовал:

– Разведка!

Мой дисциплинированный напарник моментально собрался, вытянувшись чуть ли не в струнку и навострив уши, и за неуловимое мгновение слился с обивкой кресла, став из рыжего грязно-серым с вкраплением черных оспинок. Викентий, до того с кошачьими метаморфозами почти не сталкивавшийся, прервал на полуслове хвалебную оду острову и потрясенно уставился на Петровича.

Я довольно рассмеялся и почесал питомца за ухом, безошибочно выделив его на фоне обивки:

– Расслабься, зверюга. Тут безопасно. Пошли с новыми коллегами знакомиться.

Петрович последовал совету и спрыгнул с сиденья, еще больше поразив Викентия: прямо в полете он начал изменять окрас, этакой волной – нос, щеки, уши, шея – и так до кончика хвоста, приземлившись на пол уже привычно рыжим. Задрал хвост трубой и вперевалочку прошествовал к люку, посверкивая длинной шерстью на «штанишках».

– Саечка за испуг! – Я примерился было подцепить ладонью отвисшую челюсть Викентия, но тот вовремя среагировал и закрыл рот самостоятельно.

На Галю кошачья выходка впечатления не произвела – за время совместной жизни и не такое видела, – но Викентий выглядел столь забавно, что и она не удержалась от смеха. Я с удовольствием к ней присоединился, через секунду не выдержал и сам виновник торжества, и пассажирский салон содрогнулся от дружного хохота.

– Классная хохма! – похвалил Викентий, утирая слезы. – Нужно взять на вооружение. Олежек, одолжишь Петровича?

– Не, сам договаривайся, – ушел я в отказ.

Мало ли кого он разыграть вздумал, проблем потом не оберешься.

– Кульману однозначно понравится. – Викентий выбрался из салона и подал Гале руку. – Он такие шутки любит. Кстати, вот и он сам.

Подстраховав любимую – пусть видит, что я тоже не лыком шит, а то больно уж рьяно Викентий за ней ухаживать взялся, – я спрыгнул на пенобетонное покрытие стартовой площадки и посмотрел в указанном направлении. От аккуратного домика с решеткой антенны на крыше – скорее всего, диспетчерской – к нам шел молодой парень ярко выраженной семитской внешности: смуглый, большеносый, с непокорными темными кудряшками и белозубой улыбкой во весь рот.

– Коллеги, позвольте представить вам знаменитого, – Викентий на секунду задумался и подпустил в голос пафоса, – и, я не побоюсь этого слова, всеми уважаемого Кульмана Михаила Давидовича! Он занимает должность заместителя директора базы по хозяйственным вопросам, знает все и про всех, в общем, страшный человек. И настоящий одессит.

Последние слова Викентий выделил с явным намеком, на что отрекомендованный незамедлительно отреагировал:

– Таки ви мене смущаете, Викентий. Где я и где Одесса! – Кульман возвел очи горе, одновременно экспрессивно всплеснув руками, и перешел на нормальный тон: – День добрый, коллеги. Вижу, этот неугомонный товарищ меня уже представил. А вы, я так понимаю…

– Рыжик Галина Юрьевна, – послушно отозвалась моя ненаглядная. – Младший научный сотрудник. Прикомандирована к морским биологам, лаборатория профессора Корневой.

– Очень приятно. – Кульман, заложив руку за спину и согнувшись в манерном поклоне, галантно приложился губами к Галиному запястью. – С коллегами познакомитесь позже, завтра у нас выходной, а сегодня определимся с жильем и поставим вас на довольствие. Вы не против?

Галя отнеслась к новому лицу благосклонно, и тот это заметил. Впрочем, немудрено – парень симпатичный, хваткий и деловой, такие бабам нравятся, и он об этом прекрасно знает и частенько пользуется. Знакомый типаж. Если не хочу проблем на личном фронте, надо сразу расставить все точки над «ё», чтобы потом не опускаться до рукоприкладства…

От размышлений меня отвлек шелест крыльев за спиной. Я машинально обернулся и с удивлением увидел крупного птаха, смахивавшего на попугая ара, пестрого, с длинным иссиня-черным хвостом. Тот бесстрашно приземлился в паре шагов от меня и неспешно направился к Петровичу.

Мой питомец сидел, ничего не подозревая. Вернее, подозревая, но не то, что нужно: кот изображал столбик, пристально уставившись на Мишу Кульмана. Одно его ухо было вздернуто, а хвост нетерпеливо елозил по пенобетону, собирая пыль. Такая поза свидетельствовала о крайней степени любопытства с примесью неудовольствия. Если бы он так смотрел на меня, я бы сказал, что зверь меня запоминает дабы отомстить в перспективе, пусть и достаточно отдаленной. Видимо, Петрович воспринял возникшее у меня неприятие к новому знакомцу буквально и взял того на карандаш.

И все бы ничего, но дергающийся хвост привлек внимание попугая, который бесшумно приблизился к Петровичу с тыла и с ходу долбанул мощным клювом в рыжий кончик. Попал удачно, если судить по истошному мяву и высоченному прыжку с двойным сальто. Приземлившись на все четыре лапы мордой к неведомому врагу, Петрович застыл враскорячку с выгнутой спиной и вздыбленной шерстью, готовый наградить супостата мощным ударом когтистой конечности, но наглый птах, не ожидавший подобной реакции, испуганно вспорхнул к Кульману на плечо, зацепив того крылом за нос и прервав на полуслове очередной комплимент в адрес Гали. Девушка рассмеялась, Петрович обиженно фыркнул и спрятался за мои ноги, а деликатный Викентий ограничился странным хрюкающим звуком и слезинкой в правом глазу, которую смахнул украдкой.

Администратор же, ничуть не удивленный выпавшей ему ролью насеста, спихнул попугая с плеча и укоризненно погрозил пальцем:

– Карлуша, таки ви мене разочаровали! Зачем ви пристали к нашему гостю? Стыдно, Карлуша!

Птах невнятно каркнул, расставив крылья, косолапо развернулся к нам спиной и ловко вспорхнул на крышу диспетчерской.

– Не обижайтесь на Карлушу, он несколько эксцентричен, – принялся оправдываться Михаил. – Кстати, вы у нас…

– Денисов Олег Игоревич, – отрекомендовался я, пожимая протянутую ладонь, которая оказалась хоть и костистой, но неожиданно крепкой. – Лейтенант корпуса Егерей. А это мой напарник, Василий Иоганн Петровский Распадок. Можно просто Петрович.

Означенный напарник высунулся из укрытия и многозначительно фыркнул, пристально уставившись на моего собеседника.

– Таки ви просмотрите во мне дырку и я превращусь в ходячий свисток! – подмигнул коту Кульман, и Петрович первым отвел взгляд, чего я за ним ранее не замечал. Обычно сдавались его оппоненты, за исключением меня самого. – Вы будете работать с зоологами, насколько мне известно.

– Так точно. Подробностей пока не знаю.

– Ничего страшного, – заверил меня Миша. – Сегодня все равно работать не придется.

– Я уже понял. Сегодня решаем проблемы с жильем. Думаю, нам хватит и одной комнаты. Правда, любимая? – Я приобнял Галю за талию, та хмыкнула и прижалась ко мне плечом. – Пойдемте выбирать?

– Таки понял, не дурак, – ухмыльнулся при виде этой сцены администратор. – Давно знакомы? Если не секрет, конечно?

– Давно, еще с Находки, – не стал я вдаваться в подробности.

Тут как раз и Галя опомнилась:

– Денисов, дурак! Какая одна комната?! Офигел, что ли?! И вообще, куда собрался? А вещи?!

Миша Кульман окончательно удостоверился в серьезности наших отношений, осознал, что на этой грядке ему ничего не обломится, и повернулся к едва сдерживающему смех Викентию:

– Много вещей? Кстати, по списку все закупил?

– А как же! Боюсь, в руках не утащим. Надо тележку. Или лучше электрокар.

– Не вопрос, сейчас охламонов припрягу. Вы пока из багажника все доставайте… – Миша окинул орлиным взором посадочную площадку, локализовал братьев-пилотов и коршуном накинулся на них: – Павел! Таки сколько раз я вам говорил, не ревите движками над поселком! Ви таки идиот или притворяетесь? Еще раз повторится, обоих лишу премии! И вообще, бегом за каром!

Двойняшки молча оторвали задницы от скамейки, притулившейся у стены диспетчерской, и разбежались в разные стороны: Паша метнулся в прохладную полутьму ангара, а Леша направился к катеру. Или наоборот, фиг их знает.

Дальше дело пошло споро: мы совместными усилиями рассортировали поклажу на две неравные кучи – причем наша с Галей вышла как бы не больше – и загрузили имущество Викентия на платформу электрокара. Юркая машинка под управлением то ли Паши, то ли Леши укатилась в сторону длинного складского здания, тянувшегося напротив посадочного комплекса, и Кульман в ожидании ее возвращения принялся щелкать по сенсорному дисплею переносного терминала. Девайс он извлек из набедренного кармана своего спецкомбинезона, поверх которого зачем-то напялил белый халат. Я этому факту сразу удивился, но спросить постеснялся. Впоследствии выяснилось, что здесь так заведено среди ученой братии и лиц, к ним приравненных. А Миша Кульман хоть и занимал административную должность, был еще и неплохим генетиком, просто сейчас набирался опыта, чтобы вскоре возглавить собственную лабораторию. Это мне по секрету сообщил Викентий, когда мы вечерком решили пропустить по паре пива, любуясь на живописнейший закат.

Между тем электрокар вернулся, мы побросали на него наши вещи, и Миша согнал Пашу-Лешу с водительского места. Впрочем, сразу же выяснилось, что это все же был Паша, потому как он окликнул блаженно расслабившегося на лавочке брата по имени. Пилоты собрались заняться послеполетным обслуживанием катера, а Викентий, чутка поколебавшись, отправился домой, решив проявить деликатность – вмешиваться в таинство распаковки вещей подопечных на новом месте он посчитал бестактным. Петрович возмущенным мявом и не менее возмущенным мыслеобразом дал понять, что ни на грош ему не верит. И я был склонен с ним согласиться: Викентий просто откосил таким образом от лишней работы. Уговаривать мы его не стали и молча загрузились в электрокар: Гале, как девушке хрупкой и нежной, досталось место в кабине, мы же с Петровичем довольствовались баулами на грузовой платформе.

Миша Кульман оказался водилой хоть куда, тронул неуклюжий кар без малейшего толчка и вообще управлялся с ним довольно ловко, вписывая в извивы не самой широкой дорожки, вместо пенобетона присыпанной крупной галькой. Обточенные водой камешки вкусно хрустели под покрышками, вызывая желание пройтись по пляжу босиком – порой это бывает не менее приятно, чем прогулка по песку, особенно если острых обломков нет. А их и не будет, если пляж хороший, без щебня.

По пути администратор вводил нас в курс здешних дел:

– Коллектив у нас дружный, но подшутить все любят, так что готовьтесь. Вообще народу на базе не очень много, на сегодняшний день, не считая вас, семьдесят три человека научных работников и сорок два технического персонала. Живут люди компактно, есть два коттеджных массива: тот, что на северной окраине – Мазута, там в основном технари, второй – ваш, он на пляж выходит, есть даже несколько бунгало на сваях, на особого любителя. Обитают здесь ученые, биологи, зоологи, генетики и им сочувствующие – биохимики, биофизики и прочие био. Ребята-техники массив Зоопарком окрестили, и таки я вам скажу есть за что! Такие интересные типажи среди ученой братии встречаются, что я вас умоляю! Кстати, вот это здание справа – главный склад, моя, можно сказать, епархия.

– А за оружейку кто отвечает? – полюбопытствовал я о насущном.

– А, забыл совсем! У нас же здесь усиленная рота Охотников квартирует. Это еще севернее, у озера. Там казармы, плац, все дела. И оружейная комната у них же. По-хорошему вам, Олег, там жить полагается, но сверху пришло указание поселить вас с учеными.

– Странно, – хмыкнул я, – а чего это главная ударная сила в глуши торчит? Случись что, могут не успеть на объекты выдвинуться.

Насчет жилья и так понятно – объект гражданский, задачи у меня с охотничьими не пересекаются, так что нечего им лишний раз глаза мозолить. Мой непосредственный начальник – научный руководитель биолаборатории, по его заказам работать буду.

– Таки я вас умоляю! – отмахнулся Миша. – Что может случиться? В Обезьяннике своя система охраны, там сетчатый забор под напряжением и автоматические турели чуть ли не через десять метров. Плюс заминировано и можно газ пустить, так что образцы заперты надежно. А на базе охранять-то и нечего. Вернее, есть, но не от кого. На острове, кроме птиц, из крупных хищников только местные аналоги кроликов. Представляете, они сумчатые и яйца несут!

Галя навострила уши, но Кульман с благодатной темы поспешил съехать, – видимо, работы ему и в будни хватало, чтобы еще вечер пятницы себе портить рассуждениями о морфологии здешней живности.

– Так вот, Охотники в основном побережье патрулируют, у нас тут три катера специальных, вот они и катаются вдоль скал, типа мониторинг прилегающих территорий. Хотя, конечно, в основном рыбу ловят. Еще парные посты на важных объектах: подстанции, узле связи, в биолаборатории – вон тот купол, самый большой, видите? – и с поисковыми партиями по окрестным островам шастают. А тех, кто не на посту, командир в тренировочном комплексе муштрует.

Электрокар выбрался из лабиринта хозяйственных построек, оставив за кормой многочисленные склады, хранилища, просто контейнеры, наваленные без системы – по крайней мере, на мой взгляд, – и выбрался на круглую площадь, украшенную фонтаном и парой беседок-курилок. В них уже кучковался народ, разбившийся на два лагеря: левую беседку занимали ученые в белых халатах, правую – облаченные в знакомые оранжевые комбезы техники. Подробностей мы рассмотреть не успели, Миша постарался побыстрее проскочить местный бродвей, но, судя по взглядам, которыми нас наградили обе группировки, мы стали новостью номер один. Во всяком случае, на сегодняшний вечер.

– Вы на них внимания не обращайте, – продолжил поучать нас администратор. – Молодежь, заняться особо нечем, вот и строят козни друг другу, но довольно безобидные. Троллинг в крупных масштабах, но без мордобоя. Хотя лучше не расслабляться, а то мигом что-нибудь учудят.

Михаил вписал электрокар в резкий поворот, оставив слева Мазуту, и через несколько минут мы оказались на месте. Машинка покрутилась по узким улочкам меж аккуратными разноцветными домиками, вырулила в самый дальний закуток и притормозила у симпатичного жилища – небольшого коттеджа с мансардой, асимметричной двускатной крышей из красной пластиковой черепицы и обшитыми синим сайдингом стенами.

– Таки прибыли! – объявил Кульман, одарив нас широкой улыбкой. – Запоминайте адрес: Синяя линия, дом пять. Комплекс современный, все коммуникации в наличии, кухня тоже есть. Если не хотите готовить сами, можно организовать доставку из центральной столовой. Мебель и постельные принадлежности уже на месте, если что еще понадобится – составляйте заявку. Что возможно, дадим со склада, остальное с большой земли привезем, но это, сами понимаете, будет позже. Захотите личный транспорт – выделим скутеры, тут многие на них катаются. В холодильнике запас продуктов на первое время. И давайте-ка подключим вас к локалке…

Через пару минут формальности были улажены, и мы с Галей получили доступ к местной сети. Я пока этим заморачиваться не стал, отложив рандеву с компом на вечер, Галя последовала моему примеру. А Петровичу на эти материи вообще было плевать, о чем он и не преминул напомнить требовательным мявом.

– Пойдемте в дом, покажу ваши новые владения! – Миша легко выпрыгнул из кабины, опередив меня, и подал руку Гале. – Там, на задах, еще небольшой дворик есть, можно мангал поставить или просто кресло. Многие так делают. Вот, кстати, ваши ключи. И инфоры сейчас запрограммируем…

Домик и впрямь оказался симпатичным, просторным и уютным, хотя пока еще немного казенным. Но это ничего, Галя живо порядок наведет, недаром в магазине столько мелочевки накупила. На первом этаже располагались холл, спальня, кухня, она же столовая, и ванная комната с роскошным джакузи. После гостиничного номера в Диптауне с его убогой пластиковой ванной здешняя мне показалась чуть ли не бассейном. Галя же была в полном восторге, так что мне стоило больших трудов уговорить ее сначала разобраться с вещами, а уж потом… Помню я ее многообещающий взгляд, помню.

Мансарда занимала почти весь чердак, стенами ей служили скаты крыши, так что ходить пришлось осторожно, дабы не воткнуться головой в облицовочный пластик. Но мне и это понравилось – ощущение уюта только усилилось, как будто в деревне у бабушки залез на баню и сидишь, как мышь под веником. Особенно если там этих самых веников прорва – и березовых, и дубовых, и еще всяких разных. Здесь, понятно, такой экзотики не наблюдалось, но спускаться вниз не хотелось. Света тоже хватало: в длинном скате окошек не было, а вот в коротком и более крутом было прорезано целых три. Ковролин на полу, пара пуфиков, кресло-качалка (пластиковое, но тем не менее!), абстрактная картина в пластиковой же рамке – красота. Я мгновенно влюбился в эту комнату и без зазрения совести оккупировал кресло, закинув ногу на ногу и изобразив выпущенный из воображаемой трубки клуб дыма.

– Оле-е-ег!.. – заканючила Галя, опоздавшая на долю секунды.

– Не пущу. И вообще, я лично тут жить буду. Ты со мной?

– Ага, – вздохнула моя ненаглядная. – А спать на полу?

– Могу кровать надувную выделить, – предложил довольный нашей реакцией Михаил. – Ближе к вечеру заскочу или через Викентия передам. Идет?

– Конечно! – обрадовалась Галя. – Можно я вас поцелую?

Кульман возражать не стал, но целомудренно подставил щеку, – видимо, вспомнил взгляд Петровича.

Кстати о птичках… А где соратник-то? Вроде вперед нас в дом прошмыгнул, а теперь задевался куда-то.

Я неспешно обошел комнатку, периодически пригибаясь, и вышел к торцевому окну, смотрящему на обещанный задний дворик. А ничего, симпатичненько. Веселый газон, вблизи вполне себе зеленый, пара шезлонгов, пышные кусты вдоль забора… Ага, и знакомая до боли рыжая спина торчит из-под ветки. Я хотел было привлечь внимание Петровича вопросительным мыслеобразом, но в этот момент заметил давешнего птица – наглого Мишиного питомца. Судя по всему, неугомонному попугаю понравилось издеваться над беззащитным котом, и он решил повторить успешный опыт, благо хвост торчал на виду. Птах бесшумно спланировал с крыши, косолапо подкрался к жертве, занеся клюв для удара… И нарвался на ловкую оплеуху кошачьей лапой – я вовремя предупредил напарника, передав стандартный образ «нападение сзади». Петрович оказался значительно быстрей и проворней птица: сшибив попугая с траектории, кот заставил его позорно ретироваться, к тому же еще успел в прыжке вцепиться в роскошный хвост и выдрать пару длинных перьев. Приземлившись на четыре лапы, Петрович победно фыркнул, но от трофея избавляться не стал и неспешно потрусил к двери, которую и забодал с ходу, благо она была не заперта.

Дожидаться пришествия воина-победителя я не собирался – не хватало мне еще в будущей спальне мусора всякого – и быстренько увел Галю с Михаилом на первый этаж. Здесь я отобрал у мурзящегося Петровича перья и вставил их в высокий стакан, извлеченный из буфета на кухне. Водрузив импровизированную вазу с боевым трофеем на стол, я одобрительно потрепал напарника по загривку:

– Ну вот, Петрович, наше первое украшение! Разрешаю забираться на стол и любоваться в любое удобное время.

– Я тебе заберусь! – Галя протянула было руку к «вазе», но мы хором на нее заурчали – кот обиженно и одновременно просительно, а я жалостливо – чисто из озорства.

Против организованного отпора Галя не пошла и оставила украшение в покое.

– Вещи пошли выгружать, охотнички! И будете мне помогать дом украшать, – пригрозила девушка в отместку.

Мы с котом недоуменно переглянулись – так уже ж! – но спорить не стали и вышли к электрокару. Миша, равно как и злокозненный Карлуша, был здесь. Он ласково поглаживал птица по крыльям и приговаривал:

– А я таки предупреждал, а ви таки не слушали! Теперь ходите с ободранным хвостом, ни одна подружка на вас не клюнет. И не надо меня умолять, я таки не собираюсь отвоевывать ваши перья. Стыдитесь, Карлуша!

Петрович прошелся перед каром с видом победителя, не сводя с птаха плотоядного взгляда. Тот почел за лучшее перестать ябедничать и упорхнул на крышу соседнего коттеджа.

Мы же тем временем занялись разгрузкой, сваливая пока баулы в кучу посреди холла. Справились быстро, распрощались с Михаилом, и тот укатил на своем электромобильчике, прохрустев напоследок шинами по гальке. Я проводил его взглядом и приобнял Галину за талию:

– Ну что, Галчонок, пошли устраиваться?

Та прижалась ко мне и подняла на меня большие грустные глаза:

– Думаешь, мы тут надолго?

– Не знаю, – вздохнул я. – Хочется верить. Давай пока что считать это место домом.

Глава 2 Дела и заботы

Система тау Кита, планета Нереида,

18 декабря 2537 года, утро

Проснулся я, как обычно, за пять минут до будильника. Привычка, приобретенная еще в бытность мою в академии, по большей части полезная, хотя по выходным напрягает. Впрочем, сегодня четверг, рабочая неделя хоть и идет на убыль, но расслабляться рано. Я осторожно, стараясь особо не колыхать надувную кровать (таки Миша Кульман сдержал обещание и обеспечил нас этим ценнейшим предметом мебели в первый же вечер), выпростался из-под одеяла и на цыпочках прошел к лестнице, по пути захватив с пуфика инфор. Свернувшаяся калачиком Галя заворочалась, но не проснулась – ничего удивительного, вечер был очень бурный, при этом я откровенно ленился, сославшись на усталость, так что проявлять инициативу и трудиться пришлось в основном ей. В награду я не стал ее будить и даже вознамерился приготовить завтрак.

Приступить к выполнению плана мне ничто не мешало, так что, оказавшись на кухне, я прошлепал к холодильнику, извлек из него коробку с замороженными блинчиками с творогом (полуфабрикатами всех обитателей базы снабжала центральная столовая, и надо сказать, еда была весьма недурна) и закинул ее в микроволновку. Умная шайтан-машина распознала содержимое упаковки и запустила соответствующую программу, а я ткнул кнопку на кофеварке и завалился в ванную – в кои-то веки нормально утром умоюсь, а то вечно ненаглядную приходится с боем выгонять.

В быту Галя оказалась неожиданно проблемной особой: раскидывала где попало предметы туалета, принципиально не убирала за собой кофейную кружку, так что я периодически натыкался на нее в неожиданных местах, не исключая санузла, постоянно теряла инфор и переносной терминал (казенный, между прочим!) и была решительно не способна противостоять приступам самого настоящего свина – могла посреди ночи опустошить полхолодильника, заодно устроив на кухне локальный армагеддец. Удивляюсь, как она до сих пор сохранила точеную фигуру. Скорее всего, просто не в коня корм. Мы с Петровичем, привыкшие к армейскому порядку, в меру сил боролись с этой напастью, еще на Болле достигнув кое-каких успехов. Но здесь, на базе, болезнь вспыхнула с новой силой: Галя осознала, что дом наш и только наш, никто не пройдет дальше прихожей, в крайнем случае холла, без позволения хозяев, и стесняться перестала. Радовал тот факт, что она и за всеми остальными обитателями жилища признавала право разводить бардак, в разумных пределах конечно же. То есть требовала минимум раз в три дня пылесосить ковролин, чуть ли не по несколько раз в день перемывала посуду на кухне и периодически возила влажной тряпкой по всем доступным поверхностям. Что самое поразительное, попадавшиеся в процессе милые безделушки вроде использованных зубочисток она аккуратно поднимала, промывала под ними и возвращала их на место. Тотальная уборка проводилась примерно раз в месяц, именно тогда мы избавлялись от накопленного хлама, выслушивая много интересного про «офигевших от безделья нерях». На резонные замечания вроде «чья бы корова…» сначала дулась, потом привыкла и обижаться перестала.

Мы с напарником тоже притерпелись к эксцентричной сожительнице и даже нашли это забавным. Единственное, что конкретно бесило, это когда Галя без всякой задней мысли пристраивала свое мокрое полотенце поверх моего, не догадываясь использовать второй рог вешалки. На праведный гнев реагировала адекватно, клятвенно обещая впредь не повторять ошибку, о чем благополучно забывала уже через час.

Вот и сейчас, покончив с водными процедурами, я с омерзением вытянул из-под роскошного розового в цветочек Галиного полотенца свое, за ночь превратившееся в махровую тряпку, сочащуюся влагой. С трудом обнаружив более-менее сухой уголок, вытер лицо и уставился на собственное отражение в зеркале. Что сказать? Работа на природе оставила след. Как в одной песне поется, «я молод и свеж, как поросль фикуса». Сна ни в одном глазу, за окном птички поют – и через закрытую дверь слышно, – в общем, лепота. Даже кофе не очень хочется, хотя Галя в последние полгода меня к нему пристрастила.

Выскользнув из ванной, я едва не споткнулся о кота: Петрович по своей извечной привычке растянулся на полкоридора, что при его размерах труда не составляло, и блаженно щурился, вытянув лапы и хвост. Белое брюхо подозрительно раздулось – не иначе успел уже кого-то употребить. Крайние несколько дней мой питомец пренебрегал кошачьим кормом, предпочитая натуральный продукт. Видимо, мстил всем пернатым за пережитое по вине попугая Карлуши унижение.

Вид блаженствующего Петровича навел меня на любопытную мысль, и я сосредоточился, устанавливая с напарником контакт. Тот приоткрыл левый глаз, и мы немного поиграли в гляделки. Уяснив задачу, кот нехотя собрался в более-менее компактный комок, поурчал недовольно, но я остался непреклонен, и питомцу пришлось приступить к выполнению плана. Дождавшись, когда Петрович скроется в мансарде, я вернулся на кухню и принялся сервировать стол.

Я успел разложить блинчики по тарелкам и разлить кофе по кружкам (одну пришлось притащить ажно с заднего двора – моя ненаглядная забыла ее там с вечера), когда с мансарды донесся грохот пополам с диким мявом, и Петрович рыжей стрелой промчался по лестнице. Кот с юзом свернул на кухню и укрылся под столом, попутно одарив меня гневным мыслеобразом, который я расшифровал как «Вот это подстава!». А как ты хотел?! Если с разбегу напрыгнул на спящую девушку, а потом, убедившись, что наскок не возымел действия, несколько минут мяукал над ухом наипротивнейшим голосом, нечего удивляться, что в тебя подушкой запустили. В благодарность, так сказать.

Через несколько секунд в потолочном проеме показалось второе рыжее чудо – растрепанная Галя в пикантном виде: ночной рубашкой она традиционно пренебрегала, заменяя ее футболкой с моего плеча, и сейчас моя ненаглядная сверкала девичьими прелестями, сонно переставляя ноги по ступенькам. Я залюбовался зрелищем, попутно мысленно велев взъерошенному Петровичу заткнуться. Кот посылу внял, но обиделся – с независимым видом прошествовал к входной двери и нырнул в специально для него устроенный лаз, попутно своротив мой сапог. Ладно хоть пометить его постеснялся, а то с него станется.

– Доброе утро, любимая!

– Денисов, ты свинья!.. – зевнула любимая в ответ, прикрыв рот ладошкой, и от души потянулась.

Маловатая для нее футболка натянулась на груди, рельефно выделив соблазнительные округлости, и я, мысленно плюнув на завтрак, подошел к девушке. Обнял, возбужденно дыша в ухо, и она наконец окончательно проснулась:

– Денисов, шалунишка! Тебе вчера не хватило?!

– Не-а…

В общем, завтракать мы сели еще через полчаса. Хорошо, что я будильник завел на полседьмого, а то опоздали бы на службу.

– Хорошо блинчики разогрел, молодец! – снизошла Галя до похвалы, утолив голод. – А вот кофе так и не научился толком варить.

– Будешь ныть, в следующий раз вообще растворимый налью, – огрызнулся я.

Вот не понимаю ее нежной любви к густому горькому напитку, консистенцией и цветом больше напоминающему отработанное машинное масло, чем нормальный, я бы даже сказал, человеческий кофе со сливками. Себя-то я в этом продукте не ограничивал, чем неизменно вызывал презрительную ухмылку ненаглядной.

– Все было очень вкусно, милый, – включила Галя, как она выражалась, девочку-лапочку, чмокнула меня в щеку, склонившись над столом и чуть было не макнув грудь в блюдце с джемом, и выпорхнула из кухни, напоследок сверкнув загорелыми ногами и тем, что немного выше. Футболка озорно взметнулась, но девушка не обратила на это внимания, спеша в ванную.

Времени до начала рабочего дня было в обрез, поэтому я сгрузил грязную посуду в мойку (Галя чисто по привычке вечером вымоет) и прошел в спальню на первом этаже, которую приспособил под рабочий кабинет и склад всяких полезных в хозяйстве вещей. Имелся тут и стандартный оружейный сейф, позаимствованный в расположении Охотников: каждый день мотаться в часть было муторно, и я по согласованию с начальством держал собственный арсенал дома. Разве что боеприпасов хранил необходимый минимум, по мере использования затариваясь у тех же Охотников.

Сегодня нам с Петровичем предстоял выход в поле, так что пришлось облачиться в стандартную егерскую броню, смахивавшую на пластиковые мотоциклетные доспехи, разве что с покрытием-хамелеоном. От риска перегрева предохранял проверенный термокомбез, угольно-черный ворот которого наподобие водолазки торчал из куртки. Ничего, шлем надену, и видно не будет.

Отперев сейф, я несколько мгновений любовался его содержимым. Как я успел уже убедиться, на бесчисленных островках, щедро рассыпанных по окрестностям, крупных животных не водилось. Кое-где пляжи и торчащие из воды камни оккупировали местные псевдотюлени, в море частенько попадались здоровенные хищные рыбины вроде земных барракуд, но такое явление, как акулы, на Нереиде отсутствовало как класс. В принципе по здешним клочкам суши вообще можно в обычном камуфляже разгуливать без особого риска, вся моя сбруя не более чем дань уважения должностным инструкциям. Посему за штатный егерский штуцер – «меркель», между прочим – взгляд не зацепился. Пускай лежит, целее будет. Боеприпасов к нему очень мало, все же нестандарт, от «вихрей» Охотников унитары не подходят, а на склад им еще не завезли – я всего лишь неделю назад заявку оформил. Не глядя цапнул кобуру с неизменным АПС-17, приладил на правое бедро. Для самообороны за глаза. Нож выживания устроился на левом бедре, своем обычном месте. Немного подумав, содрал с куртки почи под магазины к штуцеру и заменил их четырьмя нейлоновыми патронташами на липучках – каждый на пять патронов. Еще один такой же закрепил на прикладе купленной не так давно у симпатичной брюнетки Жанны двустволки-вертикалки. Ружье красовалось вмонтированной в цевье латунной бляшкой с логотипом фирмы-изготовителя – «Ле Февр». Сработали его местные умельцы, причем весьма качественно. На третий день по прибытию я озаботился пристрелкой и результатом остался доволен. Надежный ствол, по нашим задачам хоть куда. Оставалось лишь закинуть за спину дейпак со стандартным набором и притороченным к нему мачете в ножнах, взять под мышку шлем и выйти в коридор.

С мансарды доносилось недовольное бормотание – Галя, по своему обыкновению, разыскивала утерянный накануне инфор.

– Любимая, тебя ждать?! – крикнул я, одновременно выискивая взглядом Петровича.

В поле зрения кот отсутствовал, и я направился к двери, так и не получив ответа ненаглядной. В принципе сегодня нам по пути, так что лучше подожду, потом нытья меньше будет. Прислонив ружье к стене, я привычно влез в сапоги, отработанными до автоматизма движениями зарастил швы на голенищах и попрыгал, проверяя подгонку снаряжения. Вроде ничего не гремит… Повесив вертикалку на плечо и нахлобучив шлем, вышел из дома и привычно отпер крохотный гараж. В уютном закутке стояли два одинаковых скутера – очень удобный для наших целей транспорт. Их нам с Галей по первому требованию выделил все тот же Кульман. Правда, мой «мопед» пришлось немного модифицировать, приладив сзади корзину из частой сетки. В ней я возил Петровича, когда он изъявлял желание полениться.

Едва я выкатил скутер из гаража, как появились оба рыжих: Петрович спрыгнул откуда-то сверху, похоже, что с крыши, и заскочил в родную корзинку, одновременно с ним Галя хлопнула входной дверью. Выглядела она гораздо свежее, чем за завтраком. Бледно-голубой комбез местных биологов сидел на ней как влитой, и я невольно залюбовался точеной фигурой. Девушка тряхнула непокорной рыжей копной и смерила меня лукавым взглядом:

– Все никак не угомонишься? Терпи теперь до вечера.

– Всенепременно, – хмыкнул я и оседлал скутер.

Мощный электромоторчик еле слышно загудел, отозвавшись на нажатие пуска, так что мне осталось лишь отпустить педаль тормоза и крутануть ручку акселератора. Скутер послушно сорвался с места, едва не окатив замешкавшуюся Галю фонтаном мелких камешков.

– Кто последний, тот готовит ужин!

Пока что счет у нас был почти равный – четыре три в мою пользу. Галя чертыхнулась и помчалась следом.

Начинался новый рабочий день, за вычетом четырех выходных уже девятый по счету.

Система тау Кита, планета Нереида,

18 декабря 2537 года, тогда же

До купола биолаборатории добрались практически одновременно, так что я решил проявить благородство и зафиксировал ничью. Галя с этим предложением нехотя согласилась, и мы втроем направились к центральному шлюзу, оставив скутеры в длинном ряду точно таких же машин. Маршрут за неполные две недели стал привычным, но местный персонал на нас с Петровичем все еще реагировал не совсем адекватно – напрягал мой воинственный вид. Никто кроме меня не разгуливал по лаборатории вооруженным, двое Охотников обычно сидели в закутке у главного входа и далеко не уходили. Я же имел привычку заявляться на планерки полностью экипированным, разве что шлем в помещении снимал.

Сегодняшнее утро ничем не отличалось от вчерашнего: в малом брифинг-зале уже разместились руководители направлений и начальники исследовательских партий, и хмурый доктор Робинсон как раз врубил проектор. Директор базы эти сборища игнорировал, собирая у себя начальников отделов раз в неделю, обычно в понедельник. Собственно, ничего нового мы в ближайшие полчаса не услышим, примерный план работ был озвучен еще накануне. Сегодня он будет доведен до сведения исполнителей официально, и озадаченный народ разойдется по кабинетам, лабораториям и прочим интересным местам. Гале здесь делать было нечего, и она сразу направилась к капсуле скоростного лифта, который соединял с основным корпусом подводный модуль, расположенный с той стороны скальной гряды. В принципе, к нему можно подобраться и по морю, но в этом случае дорога растянулась бы на час с лишним.

По логике мне бы тоже сюда таскаться не следовало. Но я числился отдельной боевой единицей, не подчиненной командиру Охотников капитану Отто Поттингеру, посему приходилось присутствовать и самостоятельно получать задание на предстоящий рабочий день. Сегодня все оказалось столь же скучно и банально, как и вчера, и за день до этого. Робинсон ограничился одной фразой в мой адрес: выдвинуться в составе поисковой партии доцента Раскольникова на остров с координатами такими-то, номер по каталогу такой-то, и провести разведку местности. За прошедшие дни я уже трижды участвовал в аналогичных миссиях, так что сейчас лишь молча кивнул в ответ, дескать, понял. Впрочем, Робинсон уже переключил внимание на следующего подчиненного, и мне оставалось только ждать завершения планерки. Петрович дисциплинированно сидел под моим стулом и даже не пытался слинять – смирился с ежедневным ритуалом.

Наконец все формальности были соблюдены, Робинсон вырубил проектор, и народ загремел стульями, торопясь вырваться на свободу. Мы с напарником благоразумно пропустили вперед основной поток и спокойно вышли в белоснежный коридор, где и уткнулись в того самого доцента Раскольникова – здоровенного мужика с буйной шевелюрой и жидкой бородой, которая почему-то росла клочками. Однако Валентина это не смущало, и он категорически не желал расставаться с сомнительным украшением. В двух миссиях из трех мы работали совместно, так что уже успели наладить дружеские отношения.

– Здравствуй, зверь! – торжественно поприветствовал Раскольников Петровича, не поленившись нагнуться и почесать кота за ухом. Это тоже уже успело превратиться в своеобразный ритуал. – Привет, Олег. Опять за нами увязался?

– Здоров! – Я пожал ладонь-лопату и хмыкнул: – Все претензии к Робинсону. Или кто там у вас план составляет. Надеюсь, сегодня будет не так уныло, как в прошлый раз.

– Размечтался! – закатил глаза доцент. – Знаю я этот островок, были мы уже там, в прошлом году еще. Палец, мля! Достала уже эта политкорректность. Мы его гораздо проще называем, правда, непечатно получается.

– А что, похож?

– Сам увидишь, – отмахнулся Валентин. – Этот фаллический символ торчит посреди острова, видно издалека. Все, хорош прохлаждаться, катер уже ждет.

Раскольников решительно развернулся и потопал к выходу в стартовый комплекс, рассекая людской поток с неумолимостью линкора. Мы с Петровичем пристроились к нему в кильватер и благополучно выбрались на свежий воздух. На бетонированной площадке, одной из длинного ряда, красовался хорошо знакомый мне легкий катер, являвшийся одновременно богато оснащенной передвижной лабораторией. У раскрытого люка пассажирского салона уже топтались двое неизменных спутников доцента Раскольникова – Валерка и Роберт, младшие научные сотрудники и по совместительству аспиранты.

– Кто сегодня водитель кобылы? – поинтересовался я, пожимая руки коллегам.

Петрович по традиции распушил хвост и фыркнул в ответ на приветствия.

– Серегина смена, – сказал Роберт и полез в салон. – Шеф, все готово, можем выдвигаться.

– Датчики не забыли? – строго уточнил Валентин, протискиваясь между двух рядов кресел. – А то вплавь за ними возвращаться будете.

– Как можно, шеф! – возмутился уже Валерка.

– Ты бы вообще молчал в тряпочку, балаболка! – отрезал доцент.

Успевший развалиться в одном из кресел Петрович с негодованием взвыл, подтверждая справедливость возмущения ученого: в прошлый выход ушлые аспиранты «забыли» ящик со сканирующими головками на складе, и нам пришлось отказаться от половины запланированных опытов. Парням, конечно, досталось, но перспективный клочок суши остался без постоянного мониторинга, а повторно туда вернуться не позволял строгий график работ. Мысленно пожелав Петровичу быть терпимее к окружающим, я согнал его с облюбованного кресла и устроился в нем сам. Напарник в отместку запрыгнул на колени к Роберту. Тот ничего против не имел, чем рыжий нахал и воспользовался.

В переборке ожил обзорный экран, и на нас строго глянул пилот Серега – серьезный молодой парень, аккуратно упакованный в штатный летный комбез с символикой «Генезис-3000». В отличие от сменщика, жизнерадостного раздолбая Эда, предпочитавшего яркие футболки с провокационными надписями и легкомысленные бейсболки, Серега был аккуратистом во всем, в том числе и в пилотировании, чем несказанно меня радовал. С ним я был уверен, что катер не ухнет в пике в самый неподходящий момент или не начнет выписывать фигуры высшего пилотажа, обходя стайку местных псевдочаек. Такими штучками грешил Эд, за что неоднократно ловил в бубен, Серега же предпочитал «поспешать не спеша» и был надежен, как сейф в швейцарском банке.

– Все в сборе? – осведомился пилот, хотя прекрасно видел салон на дисплее. – Не забываем пристегиваться. Стартовая готовность. Экипаж желает приятного полета.

– Эй-эй-эй! – спохватился Валерка. – А где охрана? Или они отдельно сегодня летят?

В ответ люк отсека содрогнулся от тяжелого удара и распахнулся, пропустив двоих Охотников в полном снаряжении. Этих парней я не знал, хотя и видел в расположении, так что машинально кивнул в ответ на приветствие и потерял к ним интерес. Охотники заняли оставшиеся кресла, и Серега врубил антиграв, выводя катер в стартовый коридор. Через несколько секунд взревели маршевые движки, выплюнув из сопел струи ионизированного газа, и наш летательный аппарат рванул с места в карьер, стремительно набирая высоту.

Дорога заняла минут двадцать, я даже не успел толком заскучать, заняв себя проверкой снаряжения и прогонкой тестов. Петрович прекратил валять дурака, вернулся ко мне, и я оснастил его приемо-передающим модулем – ажурным ободком причудливой формы, крепящимся у кота на голове. Коннектор уже торчал в гнезде шлема, так что оставалось только запустить стандартную тестовую программу. Коллеги уже были свидетелями этой процедуры и не удивились, продолжая болтать о чем-то своем, а вот Охотникам зрелище было в диковинку, один даже забрало шлема откинул, чтобы лучше видеть. Впрочем, парни оказались понятливыми и процессу не мешали, предпочитали молча смотреть. К тому времени, как я закончил с формальностями, катер уже начал снижение. Педантичный Сергей действовал в полном соответствии с инструкциями: после двух – разведывательных кругов вырубил маршевые движки и аккуратно посадил катер на симпатичной полянке, образовавшейся посреди густых зарослей. Вид с курсовых камер он вывел на обзорный экран, так что пассажиры могли наблюдать все маневр, равно как и остров. Вынужден признать, Валентин был прав: в самом центре островка торчала скала узнаваемой формы, разве что, в отличие от прототипа, грязно-серая, базальтовая. Она была со всех сторон окружена растительностью с темно-фиолетовой листвой, что еще более усиливало ощущение, что под островом залег озорной великан, решивший таким образом показать свое отношение к миру.

Несколько минут результаты телеметрии, поступающие со сканирующей системы, обрабатывал «мозг» катера в режиме реального времени, потом над люком загорелась надпись «готовность», и бронедверь скользнула вверх. Охотники в загерметизированных скафандрах выбрались из салона и неторопливо разошлись в стороны: ритуал первичного осмотра места высадки выполнялся неукоснительно даже на самых приветливых планетах. Люк за их спинами сел в пазы, отрезая пассажирский отсек от потенциальных угроз, и нам осталось только ждать. Минут через пять разведчики дали «добро» на выход, и ученые оживленно зашевелились, выбираясь из кресел.

Я согнал Петровича с колен и вслед за ним выпрыгнул на роскошный травяной ковер, ничуть не похожий на растительность земных тропических джунглей. Еще одна странность, свидетельствующая в пользу гипотезы о затонувшем материке: почти все острова имели плодородный слой из жирного чернозема, хоть и достаточно тонкий – сантиметров тридцать. Видимо, верхние слои за последние тысячелетия частично выветрились, частично их смыло в море, но превратиться в царство песка и глины местная суша еще не успела.

Рядом с катером царила атмосфера нормального рабочего бардака: аспиранты суетились у распахнутого багажного отделения, выволакивая кофры из гофрированного пластика, свертки, ящики и коробки, и сваливали это все в кучу, возле которой скалой возвышался Валентин. Доцент благодушно щурился, подставив лицо солнышку – его черед настанет часа через два, когда помощники развернут многоконтурную систему мониторинга, и начнут поступать первые данные.

Охотники неторопливо курсировали по периметру поляны, пока что с подозрением поглядывая на кусты, но не пройдет и получаса, как они завалятся на травку в тени катера. Разве что спать не будут, чтобы в случае опасности – как показывал опыт, чисто гипотетической – успеть на нее среагировать. Педант-Серега копался в мешанине оптоволоконных шлейфов, торчащих из аккуратно извлеченной из пульта панели – видимо, магнитола барахлит или еще что-то из той же оперы. Если бы было что-то серьезное, фиг бы мы с базы улетели, с его-то характером. Я усмехнулся, представив на его месте Эда. Тот бы уже давно разложил легкое каркасное кресло и потягивал пиво из жестяной банки, ибо бутылочное не признавал, да еще бы отвлекал от работы Валерку с Робертом. Воображаемая картинка получилась очень живой: развалившийся в кресле Эд с закинутыми на плоскость тощими ногами блаженно щурится на солнышко и почесывает свободной рукой живот. Отогнав соблазнительное видение – сам бы не отказался так позагорать, – я отошел от катера на десяток шагов, загерметизировал шлем и активировал баллистический вычислитель, скрутив кукиш на правой руке. Комп ожил, выдав на дисплей с внутренней стороны забрала схему острова, на которой уже были отмечены все участники поисковой партии. Ага, местный GPS работает нормально.

– Петрович, рядом!

Кот перестал гоняться за псевдобабочкой с пестрыми крыльями и пристроился слева от меня. ППМ перешел в рабочий режим, в углу дисплея развернулась миниатюрная картинка с его камеры. Удостоверившись, что «ле февр» заряжен – на всякий случай я использовал патроны с картечью, – я повесил ружье на плечо по-охотничьи, чтобы и не мешало, и можно было быстро изготовить его к стрельбе, и шагнул к ближайшим зарослям. Проникшийся ответственностью момента Петрович слился с травой, и теперь его местоположение можно было вычислить лишь по задранному хвосту. И то если разглядеть сумеешь.

Заросли оказались не такими уж и густыми – между отдельными кипами кустов можно было проскользнуть, тем более с моими не самыми выдающимися габаритами. Уже через минуту поляна скрылась из вида, и я приступил к непосредственным обязанностям: врубил регистратор и дальше двигался, сначала сделав панорамный обзор, а затем по мере необходимости внимательно осматривая отдельных представителей островной флоры. Вычислитель автоматически составлял базу данных и в дальнейшем изученные растения уже не выделял, поэтому с каждым пройденным десятком метров новых объектов становилось все меньше и меньше. Минут через двадцать неспешной ходьбы мы с напарником перешли в режим прогулки: Петрович убегал на пару десятков шагов вперед, делал в кустах круг и возвращался ко мне. В результате каждого такого забега комп выделял один-два новых объекта, к которым я и выдвигался. После осмотра очередного кустика цикл повторялся.

Растительный мир острова оказался довольно богат, но от флоры посещенных ранее объектов почти не отличался – в принципе ничего удивительного, пока что мы действовали в одной и той же климатической зоне. Месяца через три работы в таком режиме придет очередь островов, лежащих южнее, там самую чуточку прохладнее, да и состав почв иной. Тогда и будем искать отличия.

Животный мир был представлен куда скромнее. Пернатых тут было чуть менее чем до фига: они перепархивали с ветки на ветку, срывались с вершин деревьев шумными стайками, периодически даже с земли вспархивали из-под лап Петровича и с завидным упорством пытались нас обгадить. Не со зла, конечно, но от всех мало-мальских птичьих компаний я старался держаться подальше. В основном это были псевдопопугаи, похожие на Карлушу, но разных размеров и самых причудливых расцветок. Один раз Петрович спугнул местного кролика – того самого, сумчатого и несущего яйца. Серо-черная камуфляжная шкурка неплохо его маскировала, пока он не двигался, но на бегу высоко взбрыкивающие задние лапы и куцый хвост на фоне темной растительности выделялись яркими белыми пятнами.

Кстати, листва у растений вовсе не была фиолетовой. Вернее, фиолетовой была окантовка листа или стебля и сетка прожилок, а вот между ними располагалась обычная живая ткань с привычным зеленым хлорофиллом. Это цветовое сочетание издали смещалось в фиолетовую часть спектра, вводя в заблуждение людей несведущих. Да кому я рассказываю, сам в первый день попался.

Насекомых тоже было море, попадались и довольно крупные экземпляры. В их предельно отвратных вкусовых качествах мы с Петровичем убедились еще в первый выход: не почуяв подвоха, мой напарник попробовал на зуб соблазнительного жука, так его чуть не стошнило. Меня тоже – до сих пор всплывает противный привкус на языке. Это насколько же хреново было моему питомцу, если даже я скривился от омерзения! А ведь я уловил лишь слабый отголосок сигнала кошачьих вкусовых рецепторов! Хорошо хоть файервол был включен в коннекторе, а то вычищай потом шлем. Радовал тот факт, что у островных насекомых пока отсутствовали ярко выраженные морфологические отличия – из-за относительной молодости архипелагов? – поэтому ловить мурашей не пришлось: такие образцы уже имелись в коллекции зоологов. Разве что вычислитель без моего вмешательства вел статистику, но мне это совершенно не мешало.

Удалившись от стоянки катера примерно на километр и осмотрев все встретившиеся по пути биоценозы (даже в заиленный ручеек залезть не поленились, правда, кроме тины и водорослей, ничего в нем не обнаружили), я решил сменить тактику. Ничего особо примечательного вокруг не наблюдалось, поэтому я приказал Петровичу перейти в режим патрулирования и направился по азимуту к торчащей в центре острова скале. Вся информация с моего вычислителя шла прямиком в главный «мозг» базы на Флоранс, и по идее нас в режиме реального времени должен был «вести» кто-то из ученых. Но на Нереиде, учитывая наличие данных первичного исследования, этой нормой пренебрегали, предпочитая в спокойной обстановке пересмотреть записи, буде в них обнаружится что-то интересное. Я, признаться, долго к этому не мог привыкнуть, вот и сейчас подсознательно ожидал оклика куратора, но, ясное дело, не дождался. Смирившись с таким пренебрежением должностными инструкциями, я углубился в чащу вслед за Петровичем. Судя по картинке с его ППМ, ничего стоящего внимания, а тем паче опасного в непосредственной близости не было.

Напарник, почуяв свободу, ускакал чуть ли не на километр вперед, потом вдруг стал нерешительно топтаться на одном месте – судя по плану на дисплее, вблизи той самой фаллической скалы. Подгоняемый любопытством, я перестал глазеть по сторонам и целенаправленно начал ломиться сквозь заросли, обходя разве что совсем уж большие деревья и торчащие кое-где валуны. Вообще-то странно видеть такие камни в джунглях на тропическом острове, обычно они свидетельствуют о зонах прохождения ледника. Еще один фактик в копилочку, между прочим. Минут через десять я добрался до места, спугнув по пути пару зайцев и несметное количество птиц, но комп ничего нового не засек, так что отвлекаться не пришлось.

Джунгли кончились внезапно, как отрезанные: между стеной деревьев и серым базальтовым массивом протянулась широкая «полоса отчуждения», поросшая чахлой травой. Здесь же обнаружилась россыпь валунов самых разных размеров. На одном из них изображал столбик Петрович – весьма характерная поза: уши торчком, голова наклоняется то влево, то вправо, как будто кот пытается что-то рассмотреть в подробностях, но никак не выберет нужный ракурс, а хвост беспокойно хлещет по камню. До того задумался, что машинально вернул шерсти естественный цвет и сейчас ярко выделялся на гладкой макушке валуна. Интересно, чего это он почуял? На всякий случай присев под кустом (покрытие-хамелеон послушно превратило скафандр со шлемом в пестрый зелено-фиолетовый ковер), я взял ружье на изготовку и шепнул в микрофон:

– Обстановка.

Петрович прижал уши, но вместо внятного доклада динамики выдали короткую фразу:

– Там… мррр… Стррранное?..

Тягучий синтезированный тенор необъяснимым образом сумел передать вопросительную интонацию, но я и так видел, что напарник не на шутку озадачен. Включив «стереорежим» и развернув окошко камеры ППМ на ползабрала, я уточнил задачу:

– Цель. Наблюдение.

Петрович мотнул рыжей башкой, отчего изображение на левой половине дисплея дернулось, и уставился куда-то на вершину скалы.

Надо сказать, что вблизи она уже не походила на некий мужской орган – видимо, из-за размера: с моей позиции я видел уходящую почти вертикально вверх изъеденную ветром базальтовую стену, самой природой приспособленную под птичий базар. Но пернатые почему-то думали по-другому и облетали каменюку стороной. По крайней мере, даже следов помета я на ней не обнаружил, не говоря про гнезда. Судя по показаниям сканера, с нашей стороны «палец» возвышался на тридцать два метра и имел в диаметре у основания около пятидесяти, постепенно сужаясь к вершине. Активировав рабочее пространство, я вывел на свободную половину дисплея трехмерную модель острова и принялся вращать ее вокруг оси, рассматривая со всех сторон. Точно, ракурс неудачный. Если скалу обойти, то можно и схулиганить: оставить на какой-нибудь ветке оптический датчик, навести его на вершину, а самому подняться наверх. Фотка получится пикантная, к гадалке не ходи. Ладно, замнем для ясности. Пока что не до шалостей, Петрович озадачился не просто так.

Заставив кота осмотреть всю скалу, я врубил увеличение и уже собственными глазами обшарил вершину, но так ничего подозрительного и не обнаружил. Остался последний способ…

– Петрович, взять!

Кот маханул с валуна, в полете изменив окрас на серый, и ужом заскользил между скальными обломками, прильнув к земле. Кончик вытянутого в струнку хвоста огибал встреченные препятствия, ни разу не задев даже мелкий камешек, и вскоре я потерял напарника из вида, сосредоточившись на картинке с ППМ. Еще в детстве я видел по телику передачу про обычных мышей. Там к одной зверушке прицепили камеру, запустили ее в нору, и мышь устроила забег по узкому лабиринту. Ощущения были незабываемые. В случае с Петровичем аналогия полная: он, когда хотел остаться незамеченным, выбирал самый извилистый путь. Получился этакий марш-бросок по пересеченной местности. С непривычки кто-то на моем месте запросто мог потерять ориентацию в пространстве, но мы с напарником долго репетировали, так что для меня зрелище успело уже стать банальным и дискомфорта не вызывало.

Кот быстро добрался до подножия скалы, обежал ее слева и отыскал удобную тропинку, вившуюся почти до верха. Для такого ловкача, как Петрович, подъем трудностей не представлял, и мой напарник принялся изображать горного козла, умудряясь удерживаться даже в самых узких местах. Где не справлялась уникальная координация, помогали когти. Он на шестой этаж по пенобетонной стене забирался, когда мы в санатории отдыхали, а тут какой-то базальт, к тому же порядочно подточенный ветром. В общей сложности на подъем кот потратил минуты три, причем последние несколько метров он буквально крался. Оказавшись на более-менее плоской вершине, Петрович окончательно слился с поверхностью камня и пополз к противоположному краю площадки. Осторожно высунул голову, пошарил глазами – я на пару секунд отключил мимикрию, и напарник меня успешно засек, как и я его. А потом кот нашел взглядом то самое «Стррранное?..», и я озадаченно чертыхнулся.

Надо сказать, было от чего. На небольшом выступе в паре метров от любопытного кота расположилось крайне необычное для местных островов существо: крупная тварь типа летучей мыши с роскошными перепончатыми крыльями, блестящей черной шерстью и головой, украшенной огромными ушами-локаторами. «Мышь» лежала пластом, расправив крылья, и отблески местного солнца играли на антрацитово-черной поверхности. Дохлая? Или у нее на крыльях солнечные батареи? Не, бред. И вычислитель молчит, что характерно. И что делать?..

Пока я задавался этим извечным вопросом, Петрович решил проявить инициативу. Синтезатор уверенно выдал: «Стррранное!!!», и кот сиганул с вершины, в полете раскорячив лапы с выпущенными когтями. Меня чуть не замутило – на дисплее земля стремительно понеслась навстречу, – но мой напарник знал, что делает: приземлился он удачно, практически на хребет твари. По крайней мере, мне так показалось. Но «летучая мышь» имела на этот счет собственное мнение – она умудрилась неведомо как почуять нападение и сместилась в сторону. А вот сгруппироваться для полета не сумела, и Петрович вместо спины вцепился зубами в кончик правого крыла, попутно располосовав когтями перепонку в крайнем сегменте. Существо гортанно каркнуло и, оступившись, рухнуло со скалы, увлекая за собой горе-охотника.

– Пипец котеночку, – потрясенно пробормотал я, борясь с дурнотой: не успел свернуть окошко ППМ и теперь сполна наслаждался ощущением свободного падения.

В отличие от меня, Петрович вовсе не считал ситуацию критической: пока тварюга пыталась расправить крылья, чтобы выйти из пике и уйти в планирование, он подобрал под себя задние лапы и от души пробороздил тушку – длины его тела как раз хватило, чтобы дотянуться. «Летучую мышь» закрутило в воздухе, образовался комок из двух сцепившихся тел, и этот комок дважды приложило о скалу, прежде чем он рухнул на пологий склон, начинавшийся где-то на трети стены, и скатился к подножию. На втором ударе Петрович на мгновение отрубился, но зубы и когти не разжал, всего лишь вернул шерсти естественный цвет, так что внизу оказался черно-рыжий мячик, распавшийся на потрясенную зверюгу и утробно воющего кота, висящего на крыле. Чертов мутант, я чуть в штаны не наделал, а Петровичу хоть бы хны!..

Между тем тварь тоже оклемалась, выпростала из складок на брюхе две мощных ноги типа страусовых и вприпрыжку понеслась к кустам, помогая себе свободным левым крылом и волоча правое вместе с офигевшим Петровичем. «Мышь» оказалась крупной, повисший на ней кот смотрелся бультерьером на бегемоте и совладать с ней самостоятельно не мог. Отпустить же не желал – когда еще такой богатый трофей попадется?

М-мать! Уволочет же напарника, где его потом искать буду?! Конец моим колебаниям положил взмах правого крыла: Петрович описал в воздухе дугу и шмякнулся оземь. Я вздохнул было с облегчением, но чертов котяра и не подумал разжать зубы, предпочитая смерть бесславному поражению. Тварь спорить не стала и просто повторила свой трюк. В этот раз в груди у Петровича отчетливо екнуло – я через микрофон ППМ все слышал.

– Блин! – взвыл я, вспомнив, что в ружье картечь, но от своего намерения не отказался: вскинув «ле февр» к плечу, поймал тварь в прицел и нажал на спусковой крючок.

Верхний ствол выплюнул десяток картечин, и именно в этот миг тварь дернулась. Впоследствии, вспоминая этот эпизод, я мог поклясться, что она почувствовала выстрел на мгновение раньше, чем я шевельнул пальцем. Но этого оказалось недостаточно: картечная осыпь, миновав тело, ударила аккурат в середину крыла, напрочь перебив кость и порвав перепонку. Петровича спасло чудо – ничем иным объяснить отсутствие попаданий я не мог. Через долю секунды они уже летели в разные стороны: покалеченная тварь с громким клекотом рванула к кустам, а кот с отстреленным куском крыла кубарем покатился в мою сторону.

Я выпалил вдогонку, но мистическим образом промазал, и «летучая мышь» скрылась в зарослях, пятная землю странной бурой жижей, хлещущей из оторванной конечности. Я в очередной раз удивился: у местных псевдомлекопитающих кровь вполне себе красная, без экзотики, да и у птиц тоже. Не прекращая контролировать кусты, перезарядил ружье – опять картечью, дробь в данной конкретной ситуации вообще не в тему – и мимолетом пожалел, что не взял с собой штуцер. Тогда бы тварь досталась биологам целиком, хотя и во фрагментарном виде. Ну да им не впервой, собрали бы.

Впрочем, и сейчас есть чем ученых порадовать: в паре шагов от меня очухавшийся Петрович с характерным воем трепал обрывок крыла. В такой ярости я его еще никогда не видел, даже по весне в разборках с конкурентами он вел себя этак брезгливо-снисходительно, прекрасно осознавая свое превосходство. А сейчас мой напарник прямо-таки сочился ядом: уши прижаты к голове, холка вздыблена, хвост метет пыль.

– Петрович, хорош! – Я осторожно шагнул к питомцу, пытаясь одновременно послать успокаивающий импульс: урчащий кот на коленях у хозяина, ласковая рука почесывает за ушами. – Отдай мне эту гадость.

– Урррмммм!!! – злобно взвыл Петрович и ощерился.

– А сапогом по заднице?! – возмутился я, сопроводив слова красноречивой картинкой.

Кот не впечатлился. Ну и хрен с тобой, надоест – сам отдашь. Я демонстративно повернулся к напарнику спиной и принялся разглядывать следы беглой твари. Надо сказать, примечательные следы: отпечатки трехпалых лап с мощными когтями тянулись отчетливой цепочкой, рядом неровная полоса из бурых клякс. Ладно, пока Петрович не в духе, будем довольствоваться малым. Я извлек из кармана специальный пакетик для сбора образцов, подцепил ножом одну из клякс вместе с изрядным шматом чернозема и упрятал благоприобретенное «сокровище» в набедренный карман. Все-таки очень странная тварь. Я даже больше скажу, таких не бывает. Летающему существу ни к чему столь чудовищные ноги, приспособленные к быстрому бегу. К тому же, судя по строению пальцев, конечность была еще и хватательной, что вообще не укладывалось ни в какие рамки. Хотя летучие мыши, они же вниз головой спят, вцепившись когтями в свод пещеры. Да ну, бред! Сбежавшая тварюга явно слишком тяжелая для этого дела, тут никакие когти не выдержат.

Петрович взвыл особенно гнусно, и во рту у меня стало так гадостно, что я едва успел сорвать с головы шлем и согнулся в три погибели, выблевав завтрак. Выпрямился, тяжело дыша, и почуял хорошо знакомую вонь, как будто кто-то разбил протухшее яйцо на горячую сковородку. Да что за?.. И когда, наконец, я нормально фильтры в коннекторе настрою?!

Кое-как нахлобучив шлем с откинутым забралом – вонь вонью, а совсем уж осторожность терять не след, и так уже накосячил, – перевел взгляд на виновника переполоха. Нахохлившийся Петрович сидел рядом с окровавленным шматом, совсем недавно бывшим куском крыла, и обиженно порыкивал, ежесекундно отфыркиваясь и теребя нос лапой.

– Ну вот, а ты, скотина неблагодарная, отдавать не хотел, – пожурил я питомца, выискивая в рюкзаке пакетик пообъемнее и не забывая отплевываться. – Что-то подозрительно быстро протухло… Ничего не напоминает?

Вместо ответа Петрович попятился от трофея, всем своим видом излучая брезгливость. И таки было от чего, как сказал бы Миша Кульман: крыло, в особенности перепонка, вздулось тошнотными пузырями, как от ожогов, и когда какой-то из них лопался, в воздухе расходилась очередная волна зловония. За считаные секунды разложились почти все покровные ткани и обнажились черные от запекшейся крови кости и белесые (!) жгуты мышц. На этом процесс замедлился, хотя амбре никуда не делось. Пришлось, прежде чем запихать добычу в мешок и удалить из него специальным девайсом воздух, загерметизировать шлем и включить фильтрацию. В вакуумной упаковке крыло благоухать перестало, но все равно хватало витавшего в воздухе душка.

Пока я орудовал пробником, мысли немного упорядочились и сформировались в неутешительный вывод: сбежавшая тварь очень походила на биороботов, с которыми нам пришлось столкнуться на Находке. Правда, само собой напрашивалось еще одно умозаключение: биоробот этот был менее совершенен, чем создания искина Первых. Судите сами: нехарактерная для местных обитателей внешность и функциональность, подозрительно бурая «кровь», сверхбыстрое разложение – какие еще нужны доказательства? Хотя…

– Петрович, мой рыжий друг, а ты почему решил, что тварь «стррранная»?

Кот презрительно фыркнул, и синтезатор привычно протянул:

– Запахххссс… Фкуссс…

Ну да, это я бы даже без коннектора понял. А как еще расшифровать образ подозрительно принюхивающегося кота, сменяющийся котом, пробующим бесформенный шмат на зуб и тут же сморщившимся от омерзения? Тем более что потом следовала примечательная тварь с уродливыми выростами-антеннами на голове. Помнится, именно такую Петрович порвал на Находке, когда случился инцидент с поисковой партией. Нам тогда пришлось попотеть, да и впечатлений набрались досыта: из шестерых человек личного состава живыми мы нашли лишь двоих, остальные приняли очень странную и неприятную смерть, хоть на премию Дарвина выдвигай.

– Петрович, сосредоточься. Вкус, запах – такие же или просто похожие?

Напарник в ответ изобразил целую гамму чувств, которую я интерпретировал как согласие с моим вторым предположением. Теперь понятно, откуда его нерешительность.

– Ладно, пойдем беглянку ловить. – Я перехватил «ле февр» поудобнее и поднялся на ноги. – Петрович, след.

Кот насмешливо фыркнул – дескать, сам не видишь, что ли? – но обязанностями пренебрегать не стал, послушно потрусил вдоль цепочки отпечатков лап, оставленных тварью. По привычке слился с кустами, включая боевой режим, и я поспешил следом – не хочу его из вида терять. ППМ легко отслеживается, только ну его на фиг, напарник у меня один.

По следу шли довольно долго. Беглая «летучая мышь» петляла по зарослям не хуже зайца, периодически забираясь на деревья и перепрыгивая с ветки на ветку, но ее выдавали кровавые пятна и следы когтей на коре, так что сбить нас с толку ей не удалось. И это без учета феноменального кошачьего чутья, прошу заметить. Мне даже напрягаться особо не пришлось: Петрович в таких вопросах не ошибался, оставалось лишь идти за ним, подстраховывая на случай нападения из засады. Понятно, что кот почует притаившегося врага заранее, но такую вероятность исключать нельзя – вдруг тварь просто тупая, но сильная? Или, наоборот, слишком сообразительная: укроется с подветренной стороны и выпрыгнет в самый неподходящий момент, как это любят делать монстры в фильмах ужасов.

Никто на нас не напрыгивал, и я постепенно расслабился. Мысли упорно вертелись вокруг странного существа и не менее странных обстоятельств его появления. Больше всего напрягало молчание вычислителя. Здесь вывод мог быть только один, и очень неутешительный: тварь есть в базе данных. Я даже не поленился остановиться, врубить «виртуальный кабинет» и послать запрос, использовав скриншот с записи, но ответа не получил: «мозг» меня тупо проигнорировал. Подозрения крепли с каждым пройденным метром. Если предпосылка о базе данных верна, значит, информация о «летучей мыши» засекречена. А если еще учесть, что существо искусственное – не на сто процентов, но все же вероятность этого очень высока, – и увязать этот факт с первым, можно сделать следующий пугающий вывод: тварь вырастили на базе. Потому что больше просто негде. Разве что в округе существует еще одна подпольная лаборатория, но тут я был согласен с Оккамом – не стоит плодить сущности.

Значит, на живописном острове Флоранс кто-то втихаря балуется с технологиями Первых. Занятно, но логично: незабвенный Сергей Семеныч, помнится, упоминал, что именно сюда стекается вся информация по означенной тематике. Так что я ничуть не удивлен. Собственно, некая недоделанность «летучей мыши» лишний раз подтверждает эту теорию. И еще один фактик, даже два – «наножучок» и нейролептик у мужика из торгового центра. Что там «внутренний искин» говорил: совпадение со стандартной технологией сколько-то процентов? Кстати, а почему сейчас промолчал? Сходства мало? Вполне может быть, кости и мышцы отстреленного крыла растворяться не торопились, в отличие от кожи… Больше всего, конечно, напрягало использование новинок против меня самого. Тут или кто-то с базы работает, или вообще можно дофантазироваться до полного отрыва от реальности, вплоть до инопланетного вторжения. А, на фиг все!!!

След вывел нас к скале, нависшей над водой, и здесь оборвался. Тварь с равной вероятностью могла как сигануть в море, так и отрастить крыло и улететь: утес отличался универсальностью и одинаково подходил для обоих вариантов. Мы с напарником этот сомнительный трюк повторить не решились, лишь обменялись понимающими взглядами, и я разочарованно выдохнул:

– Шабаш. Садись, партнер, отдыхать будем.

Со стороны острова склон был пологий, а на вершине каменюки имелась уютная площадка, укрытая мягким травяным ковром, так что я не отказал себе в удовольствии присесть на пару минут. Устроился поудобнее, привалившись спиной к ближайшему выступу, и блаженно вытянул ноги. Дейпак одарил меня упаковкой сухого пайка, и я с удовольствием зашуршал оберткой шоколадного батончика. И вот тут напарник удивил меня еще раз: обделив харчи вниманием, он выбрался на самый край узкого уступа, нависшего над меланхоличными волнами, и застыл в излюбленной позе столбиком. Ага, знакомые симптомы. Позиция номер три из типового егерского наставления по коммуникациям: ярко выраженное любопытство без проявления агрессии. Интересно, чего это он там высмотрел? Я для проверки пошуршал пакетиком «кошачьей радости» – концентрированного сухого корма, обогащенного витаминами и микроэлементами, кои охотничьи коты тратили в гигантских количествах, особенно в боевом режиме. Ноль внимания. Черт, меня такая задумчивость уже начинает пугать. Кого еще принесло на наши головы?

Любопытство пополам с тревогой вынудили меня подняться и подойти к краю утеса. На выступ к Петровичу я не полез – воспользовался преимуществом в росте. Проследив направление его взгляда, засек далеко в море несколько черных точек и в сердцах сплюнул:

– Петрович, ты афалин ни разу не видел?

Кот и ухом не повел, продолжая пристально всматриваться в водную гладь. Тьфу на тебя, зараза! Я раздраженно захлопнул забрало и врубил увеличение. При ближайшем рассмотрении никаких странностей не обнаружилось: стадо в десяток особей резвилось в проливе и гоняло рыбу. Афалины как афалины – очень похожи на дельфинов гринд, такие же горбоносые и с черным окрасом. Почему их здесь так обозвали, без понятия. На прототип не очень-то смахивают, да и мельче гораздо. Хотя нет, общими очертаниями тела и расположением плавников действительно более афалин напоминают, чем гринд. И грациозные, этого не отнять. Судя по слаженным действиям, еще и пересвистываются по ходу дела.

– Петрович, ты чего застыл? Обычные дельфины…

Напарник, не оборачиваясь, фыркнул, и коннектор в очередной раз выдал набившее оскомину «Стррранное…», но в этот раз синтезированный тенор звучал удивленно.

– Эй, не пугай меня!

Я вновь всмотрелся в афалин, но повторное изучение резвящихся животных привело к прежнему результату – все в порядке. Я даже не поленился, зафиксировал изображение выпрыгнувшего из воды дельфина и отправил запрос «мозгу». Ответ пришел мгновенно в виде обширного описания, сдобренного голограммами и схемами, полностью подтвердив мой первоначальный вывод: типичные афалины, отклонений и увечий нет. Поведение в пределах нормы.

– Короче, Петрович! Команда «жрать» была для всех. Забиваешь – твои проблемы.

Я вернулся на насиженное место и занялся перекусом, время от времени бросая озабоченные взгляды на напарника. Тот торчал на уступе как приклеенный и присоединяться ко мне упорно не желал.

Покончив с едой, привычно собрал немногочисленный мусор в набедренный карман и нехотя поднялся на ноги. Петрович все так же увлеченно пялился на воду, не проявляя интереса к профессиональным обязанностям. Задумчиво присвистнув, я послал ему образ неспешно бредущего по берегу Егеря и со всех ног мчащегося следом взмыленного кота. Напарник раздраженно дернул ухом, типа отвали. Ну что ж, я предупредил.

Перехватив «ле февр» поудобнее, захлопнул забрало и побрел по склону к береговой линии. Удобный спуск к галечному пляжу отыскался метров через сто. Идти по гладкой полосе, усеянной мелкими окатышами, оказалось не в пример легче, чем продираться по кустам и прыгать с камня на камень, так что я незаметно для себя отмахал километра два, по пути автоматически примечая новых представителей флоры и фауны, в основном прибрежной. Из своеобразного транса меня вывел Петрович, сиганувший с обрыва у меня над головой – я как раз проходил мимо крутой осыпи, обнажившей базальтовые наслоения. Наверху плотно торчали местные деревья, отдаленно напоминавшие кипарисы, поэтому появление кота вышло неожиданным. Видимо, злопамятный напарник решил мне отомстить за внеплановую пробежку, а пять с небольшим метров для него не высота: он просто пару раз оттолкнулся от малозаметных выступов в камне, едва касаясь их лапами, и благополучно приземлился прямо передо мной, гордо распушив хвост.

– Явился! – хмыкнул я, перешагнув через питомца.

Тот без тени сомнения обогнал меня и умчался вперед, не дожидаясь команды «патруль».

– Хоть бы рассказал, что это на него нашло, – задумчиво пробормотал я себе под нос.

Недавнее поведение напарника начисто выбивалось из любых наставлений, потому я и допустил вопиющее нарушение должностных инструкций. Или это на меня разлагающе действует спокойная обстановка? Черт, видел бы меня сейчас кто-нибудь из старых знакомых, тот же Коля Иванов, таких бы люлей выписал… Я раздраженно встряхнулся и принялся высматривать удобное для подъема место. Судя по карте, поляну с катером мы с напарником уже миновали, если сейчас пойти по азимуту, выйдем аккурат с противоположной от первоначального направления стороны.

Так и получилось. Преодолев широкую полосу пальмовых зарослей (хотя черт их знает, может, и не пальмы, а трава такая типа бананов), мы выбрались на знакомую полянку, где первым делом наткнулись на задумчивого доцента Раскольникова. Валентин пер на нас, сжимая в ручищах красный пожарный топор, и бормотал что-то вроде «Где эта чертова старушка?..», чем незамедлительно спровоцировал у меня разрыв шаблонов. Мы с напарником посторонились, пропуская ученого, но тот нас заметил и осведомился, поигрывая своим зловещим инструментом:

– Как успехи?

– В смысле? – Я аккуратно отошел на пару шагов, дабы ненароком не нарваться на топор, которым доцент размахивал с легкостью пушинки, видимо забыв, что он сжимает в ладони.

– Значит, все в порядке, – заключил Раскольников и побрел дальше в поисках неведомой цели.

– Валь?! – окликнул я его в спину.

– А?..

– Тебе топор зачем?

– Ах, это!.. Да я тут в прошлый приезд несколько кольев вырубил, потом сдуру бросил. А они прорасти уже успели. Вот я за новыми и пошел. Ты ж мою «старушку» видел, у нее половины стоек в комплекте нету.

Тьфу, блин! А ведь точно, я еще поинтересовался, чего Валентин не поменяет свою потрепанную палатку-полог на новую. Тогда он отговорился привычкой и нежной привязанностью к проверенной вещи, на что я только незаметно покрутил пальцем у виска. Сейчас же у меня на лице отразилось нешуточное облегчение, на что доцент скривился и злобно сплюнул:

– Как вы меня достали! Еще один знаток классической литературы!

И ушел под мой гомерический хохот.

На шум из багажного отделения высунулся аспирант Валерка, с первого взгляда просек ситуацию и расплылся в злорадной ухмылке. Все ясно, ушлые парни уже наверняка успели подколоть шефа, вот он на меня и взъелся.

За время нашего отсутствия поляна преобразилась: ученые успели натянуть несколько пологов, под которыми развернули целый комплекс разнообразной аппаратуры, преимущественно в виде компактных кофров из рифленого пластика. Развалившийся в складном кресле Роберт контролировал сразу несколько переносных терминалов, периодически что-то выстукивая на дисплее планшетника. Валерка возился с какими-то железками, невнятно ругаясь, а меланхоличный пилот Серега разобрался с магнитолой и теперь пожинал плоды успешной работы, нацепив на голову огромные студийные наушники. И не лень ему такие с собой таскать… Охотников нигде не было видно: скорее всего, они оборудовали себе удобные наблюдательные пункты в кустах и дежурили посменно, радуясь халявному деньку. В наших условиях инструкция подобное позволяла, так что парни были в своем праве. Мельком позавидовав коллегам (еще бы, хоть отоспятся нормально!), я все же решил догнать разобидевшегося Раскольникова и поделиться с ним добычей, но не успел сделать и десятка шагов, как глухой рев где-то наверху известил нас о прибытии гостей. Недоуменно обернувшись – кого еще принесло? – я увидел легкий патрульный катер, раза этак в три меньше нашего, всего лишь двухместный. Аппарат стремительно приблизился к поляне, вырубил маршевые движки, зависнув на антиграве, и аккуратно приземлился метрах в пяти от меня, перекрыв путь к отступлению. Люки с шипением распахнулись, выдавив из кабины поджарую фигуру в стандартном охотничьем снаряжении. Новоприбывший откинул забрало и быстрым шагом направился к нам с Петровичем. Я узнал лейтенанта Бесчастных – замкомроты Охотников по кличке Бес. Парень полностью оправдывал свое прозвище и мне не понравился с первой же встречи. Впрочем, мне он отвечал той же монетой.

– Денисов, стой! – рыкнул он, хоть я и не пытался сделать и шага. – Разговор есть.

Бесчастных был всего на год старше меня и в равном звании, поэтому такая фамильярность не была чем-то необычным. Другое дело, что он умудрялся со всеми, у кого звезд на погонах не больше, чем у него самого, общаться этаким брезгливо-пренебрежительным тоном, чем неизбежно бесил каждого второго собеседника. Других причин для возникновения неприязни не было: вне службы я с ним не пересекался, а офицером он был толковым и справедливым. Даже не знаю, как объяснить. Ну вот не нравится человек, и все тут.

– Весь внимание, – подпустив в голос яда, сказал я.

– Давай сюда образец.

– Чего это вдруг? – Я даже не стал интересоваться, откуда он про него узнал. И так все ясно.

– Давай-давай. – Бес ехидно ухмыльнулся, не переставая сверлить меня взглядом. – Это не в твоей компетенции, Олежек. Кстати, в отчете это место тоже можешь опустить.

– Как скажешь, Жека! – пожал я плечами.

Вот везет мне на Евгениев, блин! То незабвенный Королев, то теперь вот Бесчастных… Я неторопливо извлек из дейпака пробник и подал лейтенанту. Тот потянулся было за моей добычей, но я отдернул руку:

– А полномочия предъявить? Шучу, забирай.

Бес ожег меня злобным взглядом, но усугублять конфликт не стал. Забрав образец, он ловко запрыгнул в кабину катера и уже оттуда издевательски отдал нам с Петровичем честь. Кот пренебрежительно повернулся к машине задом, пару раз скребнул по земле задней лапой, символически закапывая что-то, и дернул «штанишками» в характерном жесте.

– Согласен, – усмехнулся я. – Не тронь, оно и не воняет.

Катер уже давно скрылся из вида, а я все стоял на прежнем месте, глубоко задумавшись. Быстро все-таки среагировали, не поленились целого офицера прислать за уликами. Однозначно тварь с базы, не ясно лишь, сама она сбежала или ее специально отпустили. Радовал тот факт, что ситуация под контролем и сюрпризов, как на Находке, ждать не следует. Так что можно наплевать и забыть, у нас и своих забот выше крыши, чтобы еще и чужую работу делать. Кстати о птичках…

– Ну что, Петрович, пошли, что ли?

Хочешь не хочешь, а остров надо осмотреть до конца, тем более что ученые еще не собирались сворачиваться и надо было убить часа три времени.

Система тау Кита, планета Нереида,

18 декабря 2537 года, вечер

Остаток рабочего дня, равно как и обратный перелет, прошли в штатном режиме. Валерка с Робертом всю дорогу с жаром обсуждали собранные данные, что-то в них оказалось интересным, но я из их беседы понимал хорошо если одно слово из пяти. Довольный как чайник Раскольников в диспуте участия не принимал, предпочитая потягивать пиво из банки, мы же с Петровичем тихо-мирно подремывали в креслах. Вернее, кот дрых без задних ног, а я просто делал вид, дабы никому не пришло в голову донимать меня дурацкими вопросами. В конце концов я даже погрузился в некую зыбкую полудрему и позорно прозевал прибытие: очнулся лишь когда створки люка пассажирского салона с привычным шипением пневмопривода откинулись вверх. Петрович подергал ухом и продолжил сладко сопеть, игнорируя мои мысленные посылы, так что пришлось его без затей – за шкирку – вышвырнуть из уютного нутра катера. Да и сам я задерживаться не стал, выпрыгнул следом, привычно придерживая ружье, чтобы не долбануло о створ люка прикладом.

Стартовый комплекс с момента нашего последнего посещения ничуть не изменился – все такая же бетонированная площадка – и мы без задержек протопали прямиком в здание лаборатории, где мне с барского плеча Робинсон выделил отдельный закуток с рабочим терминалом. Здесь я с удовольствием избавился от излишков снаряжения, свалив их кучей рядом со столом, и занялся обязательными формальностями вроде оформления отчета о проделанной работе. Слава богам, стандартная форма заполнялась за несколько минут, дольше данные с вычислителя анализировались, а об инциденте с неизвестной тварью я благоразумно промолчал, как и советовал Бесчастных, поэтому на все про все ушло примерно полчаса. Петрович за это время распотрошил дейпак и умял остатки пайка, не побрезговав «кошачьей радостью», напугал незнакомого лаборанта и собрал положенную порцию умильных «ути-пути» и съедобных ништяков с обитательниц окрестных кабинетов. Разобравшись с ненавистной писаниной, я прямо с терминала вызвал Галю. Та отозвалась через несколько секунд, строго глянув на меня с дисплея:

– Младший научный сотрудник Рыжик на связи.

Судя по стандартной марлевой повязке и кипенно-белому чепчику, скрывавшему буйную шевелюру, я оторвал ненаглядную от работы, о чем она и поставила меня в известность подчеркнутым официозом. Не сдержав улыбки – меня откровенно пробивало на ха-ха при виде этого анахронизма на лице любимой, – я смиренно напомнил:

– Радость моя, рабочий день закончился.

– Как? – Галя машинально сдернула повязку и скользнула взглядом куда-то вниз. – И правда… Черт, мне совсем чуть-чуть осталось.

– Тебя ждать?

– Погоди… У меня опыт заложен, еще двадцать три минуты. Потом еще с четверть часа на обработку результатов. Так что сам решай.

– Ты одна?

Галя задумалась на секунду, потом ненадолго исчезла из поля зрения камеры.

– Ты смотри, оказывается, только я тут такая увлеченная особа! – поделилась она наблюдением, вернувшись за стол. – Все уже разбежались, даже профессора Корневой нет.

– За-меч-та-тель-но! – потянулся я. – Встреть нас минут через десять. Или без тебя опыт сорвется?

– Да нет, нормально все будет… Ты что задумал? – опомнившись, с подозрением осведомилась девушка.

– Увидишь.

Не дожидаясь возражений, я разорвал связь и вырубил терминал. Красовавшийся на левом запястье инфор так и не ожил, из чего я сделал вывод, что Галя смирилась с обстоятельствами и препятствий нам чинить не намерена. Выпроставшись из кресла, я окинул оценивающим взглядом рабочий беспорядок, который лишь врожденная деликатность не позволяла именовать бардаком, и решил, что сойдет для сельской местности. Дверь кабинета крепкая, рассчитана на возможную герметизацию в случае утечки какой-нибудь гадости – все-таки здание биолаборатории, а не банальная казарма, – так что сдавать снаряжение на хранение Охотникам смысла нет. Тем более что объект режимный, и они наверняка полезут в бутылку, ибо с завершением официального рабочего дня всем, кроме дежурного персонала, положено выметаться прочь. Они меня по-любому засекут через систему видеонаблюдения, но связываться поленятся – пост на вахте считался синекурой. Другое дело, когда добыча сама идет тебе в руки. «Психология!» – как говорил один мой препод в академии.

Содрав с левого бедра ножны, закатав рукава и подвернув длинный, под горло, ворот, я наконец стал походить на человека, а не на увешанного пластиковой броней терминатора. Из куртки я вылез, едва вошел в кабинет – в ней работать за компом не очень удобно. А верхняя часть термокомбеза смахивала на обычную черную водолазку, особенно после всех манипуляций. Теперь можно было относительно спокойно перемещаться по зданию, не опасаясь обмороков дежурной смены. Удивить случайных встречных может разве что кобура с пистолетом, но от нее избавляться я и не подумал – ненавижу чувствовать себя на работе безоружным. Как голый, право слово!

Вернувшийся из рейда Петрович одобрительно муркнул, оценив мой внешний вид, за что удостоился почесывания за ухом. Покончив с подготовительными мероприятиями, мы выбрались из кабинета, заблокировали дверь и двинули к лифту, благо дорога была нам хорошо знакома. У Гали в модуле мы еще ни разу не были, а вот межэтажными кабинами пользоваться приходилось регулярно. Шахты были проложены в огромной центральной колонне, одновременно служившей элементом силового каркаса купола, и пронумерованные двери выходили по кругу: три кабины соединяли уровни от минус третьего до пятого, четвертая обслуживала подземную станцию монорельса, проложенного к Обезьяннику, а пятая как раз таки доставляла персонал в подводное логово наиболее отмороженных любителей морской живности.

До нужной кабинки мы с напарником добрались без помех, так никого и не встретив по пути. Двери послушно распахнулись, стоило лишь ткнуть в сенсор – опять же ничего удивительного, и скоростная капсула за пару минут доставила нас к приемной станции, в этот час безжизненной и оттого немного мрачной. В полумраке дежурного освещения мы протопали из тамбура по длинному коридору в центральный зал с прозрачной крышей. Здесь нас уже ждала Галя, так и не избавившаяся от белого халата. В помещении с непривычки было жутковато: местное светило еще не скрылось за горизонтом, и сквозь десятиметровую толщу воды проходило достаточно света, окрашивавшего все вокруг в зловещие фиолетовые с прозеленью тона. В таких условиях Галя смахивала цветом кожи на хорошо выдержанного утопленника, и я невольно содрогнулся. Видимо, сохранить невозмутимость мне не удалось, потому что девушка фыркнула и, не сдержавшись, рассмеялась:

– Не переживай, Олежек, ты не краше! У всех такая реакция в первый раз, сама, помню, чуть в обморок не грохнулась, когда здесь Корневу встретила.

Я полюбовался вурдалачьей рукой и демонстративно оскалил зубы:

– Бойся меня, прекрасная дева!

– Укусишь?!

– Возможно! Место можешь сама выбрать.

Галя лукаво улыбнулась и сделала вид, что задумалась.

– Подсказать?

Я приобнял ненаглядную за талию и принялся нашептывать варианты на ушко. Судя по загоревшимся глазам, предложение ей понравилось. Она даже вырываться не пробовала, возбужденно дыша мне в шею, и отстранилась, только когда моя рука скользнула ей под халат.

– Денисов, ты озабоченный! Не здесь же, в конце концов! Пошли в кабинет.

Я торжествующе улыбнулся – не подвел метод! – и застыл на полушаге: что-то было не так.

– Ты чего? – встрепенулась Галя.

– Тсс… Петрович!..

– Чего Петрович? – Девушка тоже перешла на шепот и скользнула взглядом по залу.

Кот обнаружился в центре помещения, на большом круглом столе. Рыжий «столбик» прядал ушами и пристально следил за хаотичными перемещениями какой-то тени у нас над головой. А вот это уже напрягает! Кого он опять там высмотрел? Я бы и внимания не обратил, если бы не дискомфорт: охальник-котяра никогда не упускал случая поучаствовать в моих интимных забавах, советчик хренов. А сейчас вдруг такое пренебрежение…

– Кто там? – вместо ответа поинтересовался я, кивком указав на потолок.

– Не обращай внимания, это наверняка афалина, – отмахнулась Галя. – Их тут довольно много, постоянно вокруг модуля крутятся. Одна особенно любопытная, мы ее Варькой зовем.

– Петрович на них странно реагирует, – пояснил я. – Сегодня уже второй раз. На острове даже жрать отказался.

– Может, они ему просто нравятся… Блин! Опыт!

– Побежали, чего тормозишь! Петрович, не отставай!

Уговаривать напарника мне сегодня уже порядком надоело, поэтому я ограничился стандартным мысленным «за мной» и поспешил за Галей, которая успела нырнуть в один из радиальных коридоров. Быстро догнав девушку, я взял ее за руку – еще отстану, и плутай потом. Проход вскоре вывел нас в опоясывавшую модуль галерею с прозрачными стенами, плавно перетекавшими в такой же потолок, и я застыл, пораженный открывшейся панорамой морского дна. Галя недовольно потянула меня дальше:

– Пошли, еще насмотришься. Да и нет тут ничего интересного, типичный прибрежный биоценоз.

А еще меня сухарем называет! Никакой романтики…

Я нехотя поплелся за девушкой, цепляя взглядом все новые и новые детали: нагромождения заросших водорослями валунов, редкие песчаные пятачки, россыпи мелких окатышей, неторопливо курсирующие тут и там косяки пестрых рыбешек… А днем тут, наверное, еще красивее!

По дну стремительно пробежала тень характерных очертаний, и прямо перед нами к галерее спустилась афалина. Я сбился с шага, но Галя и сама остановилась – видимо, любопытство победило – и завороженно уставилась на гостью, дыша чуть ли не через раз.

– Ты чего? – прошептал я, опасаясь спугнуть гостью.

– Первый раз так близко ее вижу, – чуть слышно отозвалась девушка, не сводя глаз с застывшего напротив нас существа. – Это Варька. Она любит здесь играть, но подплывает не ко всем. Только к тем, к кому уже привыкла.

– Поздравляю!.. Тебя, похоже, окончательно в коллектив приняли, – хмыкнул я, не повышая голоса. – Ты глянь, красотка какая!

Почему афалину назвали Варькой, я уточнять не стал, да и насчет пола не сомневался – кому, как не биологам, в таких вещах разбираться? В принципе гостья ничем не отличалась от тех «дельфинов», что давеча рассматривал Петрович: грациозное существо около метра длиной, с черной спиной и белым брюхом, разве что над носом, как раз на выступающей вперед горбинке, красовалось неровное серое пятно неизвестного происхождения. Глаза афалины, подернутые поволокой, ожгли меня любопытным взглядом. Мне на секунду почудилось, что в них мелькнул разум, но я отогнал бредовую мысль. Такое чудо за полуторавековую историю колонии непременно бы обнаружилось.

За спиной у нас прошуршали по полу кошачьи лапы – их милость Петрович соизволили явиться. Я собрался было шикнуть на напарника – не дай бог спугнет! – но тот и сам прекрасно осознавал ответственность момента. Остановившись буквально в паре шагов – своих, естественно – от прозрачной стены, он присел на задние лапы и потянулся носом к сверхпрочному пластику – поза номер пять из типового наставления по коммуникациям, стандартный ритуал знакомства. К моему огромному удивлению, афалина легким движением плавников переместилась метра на полтора вниз и застыла напротив любопытной кошачьей морды. Петрович прилип носом к стенке, от усердия поджав правую переднюю лапу и трепеща усами-вибриссами. Псевдодельфин снаружи повторил жест моего напарника, чем привел Галю в полуобморочное состояние. Я еле успел предостерегающе сжать ее ладонь, и она сдержала удивленное аханье, не отводя восхищенного взгляда от разделенных пластиком представителей двух таких разных миров. Я осторожно активировал инфор, запустив видеофиксацию – пораженная зрелищем Галя не обратила на это внимания, – и мысленно потянулся к напарнику, намереваясь попросить того немного сместиться: ракурс получился не самый удачный.

В ту же секунду на меня обрушился хаотичный поток образов-эмоций: радость, удивление, огорчение от непонимания и всепоглощающее любопытство на чувственном уровне сопровождались немного размытыми видами подводных красот и разнообразных наземных пейзажей, разбавленных шизофренической смесью тех и других. Абстрактные деревья в толще воды, тянущиеся вверх причудливые водоросли в потоках сгустившегося воздуха, существа самых фантастических форм – все это мелькало перед моим внутренним взором со скоростью и беспорядочностью калейдоскопа. Я машинально «отпустил» разум напарника, и видение прервалось, осталась лишь звенящая тишина в ушах и легкая дурнота. Охренеть! Что это было?!

Ответ напрашивался сам собой, но был слишком невероятен, чтобы принять его на веру. Не обращая внимания на испуганный Галин лепет, я вновь попытался «почувствовать» напарника. Совершенно аналогичный результат заставил меня отшатнуться и опереться на глухую стену галереи. Предательская слабость в ногах мешала логически мыслить, да и разум отказывался воспринимать открывшийся факт: Петрович и афалина… разговаривали?! Ну да, по-другому и не назовешь. Налицо осмысленный обмен информацией, правда, судя по некоторым эмоциям, пока что не очень удачный – собеседникам не хватало понятной обоим базы, они даже визуально зацепиться не могли. Мой напарник под водой никогда не был – он истово, до глубины своей кошачьей души, ненавидел эту субстанцию. Афалина, понятное дело, тоже по островам не гуляла. А подсказать некому – Петрович так увлекся, что «забил» весь диапазон мысленной речи. Меня всего лишь отголосками ментального обмена приложило, и то мало не показалось. К тому же я лишний раз убедился, что после общения с искином Первых моя связь с питомцем усилилась. И одним из побочных эффектов этого усиления было расстройство «фильтров», столь докучающее мне в последнее время.

Я почти минуту переваривал случившееся, потом ошеломленно выдохнул и обратил наконец внимание на почти потерявшую терпение Галю:

– Радость моя, держись за что-нибудь.

– Зачем?! – прервалась та на полуслове.

– Ты только не смейся. И не обзывай меня сумасшедшим.

– Да говори уже!

– Петрович РАЗГОВАРИВАЕТ с афалиной.

– Что?! – Девушка на мгновение лишилась дара речи, потом опомнилась и затараторила: – Как?! Ты уверен?! Но… это же невозможно!

Я в ответ лишь покачал головой – ошибка исключена.

– Денисов, признавайся, ты надо мной издеваешься?

– И в мыслях не было. Я тебе еще раз говорю: они общаются. Телепатически.

– Но… как?!

– Мыс-лен-но!!! – разозлившись, умудрился я рявкнуть шепотом.

Галя закусила губу и уставилась на виновников торжества. Петрович отлип от стены и теперь привычно изображал столбик, выписывая кренделя хвостом и ушами одновременно, а Варька медленно кружилась рядом, периодически задевая прозрачный пластик плавниками и любопытным носом. В общем, идиллия.

– Нужно что-то делать, – ожила моя ненаглядная через некоторое время.

– Например?

– Как-то зафиксировать. Это же величайшее открытие в области ксенобиологии за последние сто лет! Это же Нобелевская премия!

– Чего разоралась? Спугнешь сейчас, и плакала твоя Нобелевка, – осадил я девушку. – Что ты предлагаешь конкретно?

Последнее слово я намеренно выделил. Галя задумалась, покачивая головой в такт мыслям. Я и сам прекрасно понимал, что просто стоять и глазеть глупо, но придумать план получше был не в силах. Разве что…

– Слушай, Галчонок, а если я попробую к Петровичу через коннектор подстроиться?

– Тебе видней, – пожала она плечами в ответ. – Я не специалист в таких вопросах. Но ты только представь последствия! Это же новая разумная раса! Невероятно!..

– Думаешь? – хмыкнул я. – Почему же ее тогда до сих пор не открыли? Дураки планету исследовали? Или лентяи?

– Да ну тебя! Ты же сам не первый год в этом варишься, неужели до сих пор не понял, как это делается?!

Вот тут она права. Процедура стандартизирована вот уже лет двести как. Прилетели, зафиксировали новый вид, прогнали стандартные тесты, просканировали и готово. Кому придет в голову анализировать мозговое излучение каких-то дельфинов? Записали типичные звуковые сигналы, примерно определили спектр зрения и остроту слуха, присвоили труднопроизносимое латинское название и номер по каталогу – вот и вся недолга. Других задач перед биологами на начальном этапе исследования новой планеты не ставят, слишком уж большой объем работ на их долю приходится, особенно если мир живой и цветущий, как Нереида. Уверен, что уже сейчас перечень представителей только фауны переваливает за пару десятков тысяч пунктов, и это наверняка лишь малая часть реального разнообразия. Где уж тут выявить телепатические способности у отдельно взятого вида морских животных? Впрочем, в свете открывшихся обстоятельств животными я бы афалин называть поостерегся.

Теперь настала моя очередь чесать в затылке. Если сейчас рвануть за шлемом, могу вернуться к шапочному разбору – кто знает, сколько еще непоседливая гостья пробудет с нами? Просто стоять и пялиться на невиданную картину тоже глупо. Еще раз попробовать «послушать»? Смысл? Петрович настолько увлекся, что на меня не обращает внимания, звать бесполезно. Разве что волшебный пендель выписать… Опять же не уверен, что поможет. Плюс ко всему предательская слабость в теле: открытие поразило меня до глубины души, до сих пор успокоиться не могу, хорошо хоть не колотит от возбуждения, как Галю. Та уже с трудом стоит на месте, лишь холодный разум ученого удерживает ее от вмешательства в процесс, да и я довольно сильно сжал ее ладонь – чисто напомнить, что в данном конкретном случае инициатива с ее стороны излишня.

К вящей моей радости, конфликт между разумом и чувствами разрешила сама афалина: она вдруг застыла на мгновение, явно прислушиваясь к чему-то, потом грациозно развернулась и за считаные секунды скрылась из вида. Петрович окинул меня торжествующим взглядом и принялся с довольным урчанием прихорашиваться, развалившись на ковровом покрытии.

«Стррранное!..»

Невероятно, но факт – кот сейчас прямо-таки лучился самодовольством, типа говорил тебе, а ты не верил. И кто теперь из нас молодец?

Я посмотрел на Галю. Наши одинаково растерянные взгляды пересеклись, и девушка с радостным визгом бросилась мне на шею:

– Олежек!!! Я тебя люблю!

– Конечно, дорогая, – невпопад ляпнул я, закружив ее на руках.

Бурное проявление щенячьей радости завершилось тем, что мы со всего размаха влипли в стену. При этом Галя еще зацепила Петровича ногой, и тот с недовольным мявом умчался дальше по коридору – видимо, от греха. С трудом удержавшись на своих двоих, я опустил девушку на пол и попытался заставить себя мыслить конструктивно. Получалось плохо, не давало покоя осознание того факта, что весь задуманный интим теперь насмарку. Хорошо, если к полуночи Галя угомонится, невооруженным взглядом видно, что она потихоньку отходит от первого потрясения и теперь ее понемногу охватывает предвкушение будущего триумфа. У нее так бывает периодически: то она заражает всех окружающих оптимизмом и набрасывается на самые сложные проблемы, то вдруг начинает хандрить и застревает в неожиданных местах, зачастую безобидных. Я как-то стал свидетелем ее беседы с профессором Накамурой – еще на Находке, – и тот ей прямым текстом сказал: ученый не должен быть столь подвержен настроению, иначе это не ученый, а энтузиаст-любитель. Может, и талантливый, и даже с проблесками гениальности, но любитель.

– Так, радость моя! Давай-ка остынь. Как там твой опыт, кстати?

– Какой опыт? А! Да бог с ним! Ты только представь!..

– Да уже. – Надо ее как-то привести в чувство, или она сейчас точно чего-нибудь натворит. – Всемирная слава, Нобелевка, деньги… Выпивка, блэк-джек со шлюхами, излишества разные нехорошие… Тюрьма… Ты лучше скажи, как мы теперь твою Варьку искать будем?

Галя проглотила готовую сорваться с языка суровую отповедь, и оторопело уставилась на меня. Вот как знал! Хоть моя ненаглядная натура возвышенная и увлекающаяся, но сиюминутные проблемы моментально возвращают ее с небес на землю. И, что самое приятное, стимулируют мыслительный процесс.

– Девочки говорили, что они несколько десятков афалин пометили, – известила она меня после минутного размышления. – Надо проверить каталог. Может, Варька там есть.

– Пошли!

Довольный, что удалось перенаправить Галину энергию в конструктивное русло, я схватил ее за руку и потянул к выходу из галереи.

– Денисов, стой, дурак! Нам ко мне в бокс нужно, у меня есть доступ на сервер.

– Ну веди тогда, чего тормозишь?!

В кабинете царила полутьма, нарушавшаяся настольной лампой и тусклым мерцанием дисплея с кучей разноцветных графиков. Петрович уже был здесь – по своему обыкновению, занял самое козырное место, то есть рабочее кресло, и уступать его без боя хозяйке не пожелал. Но та к шуткам была не расположена и бесцеремонно спихнула моего напарника на пол. Кот обиженно заворчал и принялся тереться о мои сапоги.

– Петрович, не до тебя. Отвали! – Я оперся на спинку кресла и уставился в монитор из-за Галиного плеча.

Та уже свернула графики и залезла в интерфейс какого-то малопонятного каталога. Просмотрев с десяток страниц, она разочарованно выдохнула:

– Варьки в списках нет.

– Не расстраивайся, любимая. Посмотри еще раз, внимательнее только.

Галя тяжело вздохнула, но спорить не стала, вывела данные на экран и принялась добросовестно изучать таблицы с фотографиями и кучей непонятных мне сокращений.

– Вот она, но маяка на ней нет.

– Не смертельно. Главное, мы знаем, к какой группе она принадлежит. Видишь, здесь целых три меченых особи. Теперь нам нужен локатор или хотя бы частота сигнала, тогда я смогу ее даже через аппаратуру шлема засечь.

Галя подняла на меня полный надежды взгляд, и я поспешил закрепить успех:

– Знаешь, у меня есть план. Нам нужно завтра выйти в море. Или хотя бы послезавтра. Единственное условие – идем только мы втроем. Сможешь устроить?

– А почему втроем?

– Галина, я таки вас умоляю, как говорит Миша Кульман. – Я потрепал Галю по голове и в заключение легонько щелкнул по носу. – Давай будем считать, что я излишне суеверный и не хочу сглазить. Вот получим хоть какие-нибудь доказательства, тогда и будем всех на уши ставить. Идет?

– Хорошо, – подозрительно легко согласилась она. – Завтра не обещаю, но послезавтра запросто. Скажу, что мне нужно собрать образцы и кое-где буи поставить. Надо только придумать, как вас с Петровичем к этому делу приплести, а от Охотничков избавиться.

– Ты, главное, дай Робинсону заявку, а там я что-нибудь соображу. Кстати, опыт доделывать будешь?

– Не могу! – выдохнула Галя. – Трясет всю, руки ничего не держат. Не знаю, что и делать.

– Зато я знаю…

Кажется, поспешил я с выводами насчет интима.

Глава 3 Моя твоя не понимай

Система тау Кита, планета Нереида,

20 декабря 2537 года, утро

– Таки я не понимаю, зачем вам эта бандура?! – Миша Кульман собственноручно спихнул с платформы электрокара здоровенный кофр с заключенным внутри многофункциональным… пусть будет «эхолотом» – для простоты – и недоуменно уставился на меня. – На катере же стационарный есть.

– Все вопросы к Галине Юрьевне, – отперся я.

На самом деле все очень просто: оборудование катера автоматически передавало результаты телеметрии в центральный «мозг» базы, а мне этого на данном конкретном этапе хотелось избежать. Считайте, что у меня мнительность зашкаливает, и вообще я параноик, но вот есть у меня такая черта – до ужаса не люблю хвастаться чем бы то ни было, пока не получу осязаемый результат. Потому и эхолот выцыганил у Кульмана (вернее, Галя с моей подачи) – модель устаревшая, но при этом надежная и мощная. И вообще это не эхолот, а мультифункциональный измерительный комплекс, но каждый раз такое выговаривать язык сломаешь. Так что обзовем для ясности по одной из функций. И не умничает сверх меры: пока в ручном режиме передачу данных не настроишь, не самовольничает. Оставался еще баллистический комп, вмонтированный в шлем, но тут я знал, что делать: небольшой апгрейд софта, проведенный вчера втихомолку, позволял настроить внутренний файервол на фильтрацию исходящего трафика, так что не запалюсь. Правда, пришлось в процессе немного поизвращаться – доступ к программному обеспечению удалось получить лишь через коннектор, который я, благодаря специфике деятельности, имел право настраивать, как мне вздумается. А изнутри системы отыскать слабое место удалось всего за полчаса.

– Она сказала, что мощности мало, – ухмыльнулся Миша.

Согласен, отмазка странная. Встроенный аналог бил чуть ли не на сотню километров. С учетом местности (напоминаю: тысячи островов разных размеров, разделенных узкими проливами) дальности действия хватало за глаза.

– Это она тебя просто шокировать не хотела. Мне она вообще сказала, что на катере дисплей тусклый и глаза все время напрягать приходится.

Кульман недоверчиво хмыкнул.

– Открою тебе страшную тайну, – заговорщически понизил голос я, – она просто в рубке торчать не хочет. В ней же толком не позагораешь, крыша хоть и прозрачная, но поляризованная.

– Ой вей! – изумился Миша такой женской коварности. – А на терминал ручной вывести данные не судьба?

– Так это ж напрягаться надо!

Прикинув трудозатраты (выяснить, что «эхолот» есть на складе, договориться с евреем-снабженцем, уговорить его же доставить бандуру к причалу плюс как-то обосновать необходимость всех этих действий), Кульман тихонько застонал. Рассевшийся у него на плече попугай взъерошил перья и расправил заново отросший хвост, поддержав негодующего хозяина морально.

– Таки ви, Карлуша, теперь понимаете, что такое женская логика? – Ученый скормил птицу щепоть каких-то семян, завалявшихся в кармане халата, и уселся за руль, напоследок громко посетовав: – Ой вей, а я таки хотел сделать Саре предложение! Какое счастье, что можно учиться на чужих ошибках!

Птиц перепорхнул на сиденье рядом с ученым и что-то гневно чирикнул: видимо, он с женским полом имел дело, но приятеля типа меня у него не было, и пришлось ему все прелести общения с самками прочувствовать на собственных перьях.

– Ладно, Денисов, удачно прогуляться! – уже на ходу отсалютовал мне Миша, отбросив дурашливый тон.

– Вали давай, – беззлобно отбрехался я себе под нос: электрокар упылил уже достаточно далеко, а горло драть не хотелось.

Активировав усилитель, я легко забросил кофр на плечо и пробежал по узким пластиковым сходням, перекинутым с причала на небольшой – метров десять в длину – катер обычной бело-голубой расцветки. Благодаря обтекателю из поляризованного пластика надводная его часть очертаниями больше всего напоминала тапку без задника. «Пятка»-корма играла роль палубы, под которой пряталась уютная каюта, оснащенная кухонным автоматом, а также совмещенный санузел. В «мыске» располагалась ходовая рубка, напичканная всевозможной регистрирующей аппаратурой. Спускаться сюда с палубы приходилось по крутому трапу в пять ступенек.

– Милый, ты уже все? – удивилась удобно разместившаяся в шезлонге Галя.

Она уже успела надеть – вернее, раздеться до бикини и теперь жмурилась на ласковое утреннее солнце, совсем как Петрович. Этот предатель предавался аналогичному занятию, по-хозяйски устроившись у девушки на животе.

– Ага. – Я с притворным кряхтением устроил кофр на палубе и нырнул в люк, ведущий в каюту. – Щас, переоденусь только!

Галя что-то крикнула вдогонку, но я не обратил внимания – очень уж хотелось поскорее избавиться от надоевшей егерской сбруи. В кои-то веки выпала возможность почувствовать себя человеком, а не упакованным в броню киборгом. Правда, вбитые за годы учебы и профессиональной деятельности рефлексы протестовали против наплевательского отношения к оружию, поэтому кобуру и верный «меркель» я аккуратно пристроил на вешалке. Побросав остальную экипировку на широкую низкую лежанку, я натянул шорты-гавайки веселой расцветки – ага, из тех, что в «Турист-мастере» прикупил – и выбрался из уютной полутьмы на палубу. По-утреннему свежий ветерок холодил кожу, и я зябко съежился, с завистью уставившись на кайфующую Галю. Та лениво приоткрыла правый глаз (зараза-Петрович зыркнул левым):

– Ой, Олежек, какой ты бледненький!

– Кто бы говорил, – огрызнулся я, направляясь к сходням.

Галя моментально надулась: я задел ее за живое. За прошедшие недели она так и не сумела добиться того замечательного оттенка кожи, которым щеголяли все без исключения старожилы, и на фоне подруг выглядела белой вороной. По этому поводу она очень переживала и периодически изводила меня нытьем, а я в отместку не упускал случая ее потроллить. Галя на троллинг успешно велась, чем меня только раззадоривала. Тем более что практически все перепалки заканчивались с одинаковым результатом – я затаскивал ее в постель. Собственно, еще не вечер…

Улыбнувшись фривольной мысли, я ткнул в сенсор на торце сходни, и та послушно утонула в массивной плите пирса. Чавкнули присоски причальных штанг, отлепляясь от борта, и катер оказался предоставлен самому себе. Одновременно с деактивацией швартовочной системы запустился автопилот, под кормой негромко забурлило: бортовой «мозг» врубил движки и подрабатывал винтами, удерживая катер на месте. Мне оставалось лишь вернуться в рубку и связаться с диспетчером, что я с успехом и проделал. Пока мы были в бухте, вмешательства человека нашей чудо-скорлупке не требовалось: центральный вычислитель базы с филигранной точностью вел судно, старательно огибая все мало-мальски опасные места, так что я с сознанием выполненного долга развалился в капитанском кресле, краем глаза следя за дисплеем со схемой прилегающей акватории. По ней довольно быстро ползла красная точка, символизирующая катер. До открытой воды нам предстояло тащиться еще минут пятнадцать, а уж потом придет моя очередь взять управление.

Под поляризованным блистером было темновато – мерцание сенсоров и пары дисплеев погоды не делало, к тому же успокаивающе попискивал маршрутизатор, добросовестно фиксирующий все изгибы нашей траектории, так что уже через минуту-две я начал клевать носом. Ничего удивительного, между прочим. Встали сегодня рано, а легли (опять же сегодня) поздно. В очередной раз едва не забодав пульт, я встряхнулся и окликнул Галю:

– Радость моя, ящик в порядке?

– Да что ему сделается! Лучше бы обо мне побеспокоился! – возмутилась она в ответ.

Петрович согласно мяукнул, сопроводив звук обидной картинкой: некто, отдаленно напоминающий меня, дрыхнет на диване, а устроившаяся в ногах рыжеволосая девушка ласкает по-хозяйски развалившегося у нее на коленях кота. Напарника я отбрил ответным мыслеобразом: впавшая в охоту симпатичная кошечка, застывшая в характерной позе перед Егерем, удерживающим за шкирку извивающегося от похоти котяру, и все это на фоне раскатистого гомерического хохота. Петрович снова взвыл, на этот раз обиженно, и затопал по палубе, удаляясь на корму. А нечего выпендриваться, утешитель хренов.

– Конечно, дорогая! Как твои дела, дорогая?! Солнышко не печет?

– Дурак!

Ото ж! Зато спать расхотелось.

– Кстати, а что ты такое Робинсону наплела?

– А чего? – невинным голоском пропела Галя. – Разрешил же…

– Да ничего, – пожал я плечами, хоть она этого и не видела. – Взгляд у него был странный. И намеки непонятные делал.

– А, забудь!..

– Не-не-не, выкладывай уже. А то сейчас воды зачерпну и на тебя вылью.

– А ведро у тебя есть?

– Не-а.

– Тогда обойдешься.

Я пробормотал под нос традиционное «ну и ладно» и молча уставился на дисплей. Как и предполагалось, Галя и минуты не выдержала:

– Просто девочки рассказали, что этот катер часто парочки выпрашивают – на пикник сплавать, романтическое свидание устроить да просто покататься. Вот Робинсон и подумал…

Ага, плавучий дом свиданий! А я-то, болезный, еще удивлялся, зачем в каюте такой роскошный траходром. Что мы парочка, уже весь поселок знал – на этот счет имелось аж два источника информации: Викентий и Миша Кульман. Так что ничего удивительного в просьбе Гали для сухаря-доктора не оказалось. Страшно представить, что ему пришлось пережить, если в конце концов он сдался перед уговорами прекрасной половины коллектива: с его характером закрывать глаза на нецелевое использование научного оборудования было очень трудно, если не сказать невозможно. Перед внутренним взором возникла длинная шеренга рыдающих каждая на свой лад Галь, и я содрогнулся от ужаса, прогоняя видение. Тут одна-то всю плешь проест, если такую цель поставит, а если их много? Вот-вот, проще согласиться.

Сверившись с таймером на дисплее – до выхода из бухты еще семь минут ходу, – я выглянул из рубки. Любимая все так же блаженствовала в шезлонге, подставив местному солнцу плоский живот, разве что теперь не щурилась, а попросту прикрыла лицо смешной красной панамкой. Помнится, в процессе примерки я еще над ней поизгалялся, изображая злого и страшного серого волка, но Галю это не остановило, и шапка характерной расцветки полетела в кучку отложенных для покупки вещей. Петрович сидел на корме – судя по позе, завороженно уставившись на пенные следы от винтов – и задумчиво дергал кончиком хвоста.

Осторожно прокравшись в каюту, я вооружился намоченным в раковине полотенцем и с теми же предосторожностями вернулся на палубу. Встал рядом с Галей, стараясь не загородить солнце, про себя сосчитал до трех и бухнул ей на живот тяжелую от влаги и отменно холодную махровую тряпку.

Система тау Кита, планета Нереида,

20 декабря 2537 года, день

Катер уже больше часа резал носом небесно-синюю водную гладь, когда наконец штатный сонар вывел меня из задумчивой полудремы предупредительным писком. Разобиженная Галя (со стороны, наверное, то еще было зрелище: нарезающий по крохотной палубе круги парень, размахивающая мокрым полотенцем рыжая девушка и не менее рыжий кот, упоенно орущий с блистера рубки) расстелила на корме плед и демонстративно разлеглась на нем, подставив местному солнцу спину. Я в отместку завладел шезлонгом, переместив его ближе к трапу, чтобы можно было одним глазом посматривать на дисплей в рубке, и блаженствовал, прикрыв лицо Галиной панамкой. Обязанности «водителя кобылы» свелись к выводу катера из бухты в ручном режиме. После этого оставалось лишь задать автопилоту примерный курс, и наш плавучий дом свиданий начал огибать остров, рассылая во все стороны невидимые волны сонара.

Я лениво выглянул из-под панамки. Пейзаж вокруг ничуть не изменился: все та же гладь, столь сочно-синяя, что не будь в пределах видимости скалистого берега Флоранс да еще парочки островов по левому борту, отличить море от неба не представлялось бы возможным. Граница полностью размывалась, рождая престранное ощущение паука на дне круглого аквариума. Красиво, но не как на Земле. Слишком уж экзотично, спасибо спектру местной звезды и особенностям атмосферы.

Сонар перестал пищать, зато на дисплее появилось окошко с характеристикой обнаруженного объекта. Напрягать зрение не хотелось, поэтому я выбрался из шезлонга и нырнул в рубку, по пути нахлобучив панамку на башку Петровичу – тот так и валялся на блистере. Монтажная площадка показалась ему удобной во всех отношениях, и он поспешил занять козырное место, пока я не одумался и не составил конкуренцию. Разубеждать напарника я не стал, ибо намеревался немного позднее разместить там выцыганенный эхолот, который как нельзя лучше для этого подходил габаритами, и теперь начал постепенно готовить питомца к неминуемому изгнанию. Кот раздраженно фыркнул и одним движением избавился от подарочка, но я успел машинально поймать «красную шапочку» и нацепить себе на макушку. Не хочет – его проблемы.

Устроившись в кресле, я вчитался в справку и через несколько секунд окликнул Галю:

– Радость моя, прекращай дуться! Кажется, есть.

На палубе зашуршало, потом стройная фигура на миг перекрыла дверной проем – не знаю, как у мореманов он правильно называется – и ненаглядная, сдернув с моей головы панамку, отвесила мне совсем не девичий подзатыльник. На мой возмущенный вопль она отреагировала предельно спокойно:

– Будешь знать. И вообще, вали отсюда.

– Я тебя тоже люблю! – хмыкнул я, освобождая кресло. – Давай рули в этот квадрат. А я пока с «эхолотом» разберусь.

– Без тебя знаю! – огрызнулась Галя, но больше для проформы – она уже с головой ушла в процесс программирования автопилота.

Я намеренно не стал изменять настройки сонара, так что тот выдал приблизительные координаты имевшейся в базе данных радиометки по умолчанию. На это я и рассчитывал, но не думал, что удастся засечь нужное стадо с первого же раза. Впрочем, ничего удивительного – кому же еще, как не старым знакомым, ошиваться вблизи острова? Скорее всего, близлежащая акватория является их кормовыми угодьями, а мы – люди – случайные гости, затесавшиеся на исконную территорию афалин. Вот они и проявили любопытство, в награду заполучив метки.

– Петрович, мой рыжий друг, геть отсюда!

Я безжалостно смахнул кота с монтажной площадки, оставив без внимания его негодующий мяв, и взгромоздил на освободившееся место ребристый кофр. Сенсор активации с готовностью отозвался на прикосновение, и громоздкий ящик, вцепившись в блистер вакуумными креплениями, разъехался аж на четыре фрагмента: откинулась крышка, оснащенная дисплеем, два ящичка выдвинулись в стороны, распушившись венчиками антенн, и открыли доступ к нижней части, украшенной кучей разноцветных диодов и стандартной сенсорной клавиатурой. Все это дело немедленно начало переливаться всеми цветами радуги, зонтики приемо-передающих контуров заерзали, обшаривая соответствующие секторы, а на дисплее высветилась объемная карта ближайших окрестностей. Я выщелкнул из основания прибора переносной терминал и устроился в давешнем шезлонге, погрузившись в работу. Обиженный Петрович боднул меня в ногу, но я рыжего зануду проигнорировал, так что пришлось ему убираться несолоно хлебавши. Расстраивался он не долго и вскоре нырнул в рубку, решив поискать утешения у Гали.

Быстро разобравшись с особенностями интерфейса старичка-«эхолота», я задал прибору алгоритм действий и расслабился в шезлонге. Галя пока что вела катер к нужной точке, незначительно отклоняясь от оптимального курса, так что корректировать направление не было нужды. Вот прибудем на место, там и начнется игра в пятнашки. Добытый с таким трудом девайс не зря назывался многофункциональным: помимо всего прочего он был оснащен портативным приемопередатчиком, способным засекать источники радиосигналов и определять, в какой стороне они находятся. С расстоянием до цели помогал разобраться достаточно чувствительный локатор, но пока что он был без надобности. Судя по карте, до квадрата 20–51 (в привязке к планетарной системе координат) идти нам предстояло не менее сорока минут.

– Галь, поддай газку!

Бурление за кормой усилилось, и катер помчался бодрее, как будто получил хорошего пинка под зад. Блистер обтекаемой формы создавал защищенный от ветра закуток, так что ревущий над головой поток воздуха по замыслу конструкторов неудобств пассажирам доставлять не должен был. Однако на практике, как всегда, все сложилось иначе. Ветер противно заныл, запутавшись в растопыренном «эхолоте», и задребезжал плохо пригнанными сочленениями антенн. Хорошо хоть крепления выдержали, а то клятый ящик прилетел бы аккурат мне в объятия. Зато Петровичу какофония пришлась по душе: усевшись перед шезлонгом, кот принялся подвывать проказнику-ветру, ухитряясь периодически попадать в унисон особо громким взвизгам. Судя по отсутствию реакции, Гале концерт был до лампочки – скорее всего, врубила шумозащиту и в ус не дует. Пытаться докричаться до нее сейчас бесполезно, да и не хотелось признаваться в промахе, так что пришлось смириться и стоически терпеть звуковую атаку. Но нет худа без добра – до места добрались значительно раньше намеченного срока.

Едва красная точка на моем дисплее пересекла границу означенного квадрата, я выбрался из шезлонга, бросил в него терминал и спустился в рубку, продавив телом едва заметно мерцающую пелену аудиополя. Внутри оказалось неожиданно уютно и, главное, тихо. Мне даже на мгновение показалось, что я оглох. Галя обернулась на шум и окинула меня недоумевающим взглядом:

– Ты чего? Далеко же еще…

– Стоп машина, ложимся в дрейф, – приказал я, мельком подумав, что на заправского шкипера похож не больше, чем на балерину. – Так надо.

Галя пожала плечами и послушно заглушила движки. Катер начал ощутимо покачиваться на мелкой волне, бьющей почти точно в правый борт.

Я машинально вцепился в спинку кресла и выдал новую порцию распоряжений:

– Вырубай шумоподавитель и слушай меня. Я сейчас уточню координаты, и мы потихоньку поплывем к афалинам.

– Эх ты, морячок! Не поплывем, а пойдем.

– Да пофиг абсолютно. Главное, не гони. Если спугнем, можем потом и не догнать. К тому же я не знаю, как Петрович себя поведет. Может, он на скорости не сумеет контакт установить.

– Да поняла я. – Галя тряхнула головой, отбрасывая от глаз непослушную рыжую прядь, и отчетливо выдала: – Параноик хренов.

– Чего это?! – притворно изумился я.

– Того это! – не осталась в долгу девушка. – Может, все-таки объяснишь, зачем вся эта бессмысленная возня? От кого прячемся? Мы же не совершаем ничего предосудительного.

Вот иногда ты вообще не в тему со своим здравомыслием, любимая! И я с тяжким вздохом в очередной раз принялся перечислять весьма убедительные, на мой взгляд, доводы:

– Не хочу сглазить – раз. Не хочу делиться непроверенной информацией – два. Да и просто не хочу делиться. Думаешь, никто не попытается примазаться к грандиозному открытию?

– Да на здоровье! Пускай примазываются. Нам же проще будет.

Я упрямо сжал губы. Гале это выражение лица прекрасно известно, но в этот раз она отступать не собиралась:

– Никогда не замечала в тебе такой жажды славы! Ты как с ума сошел на этой почве! Это уже просто паранойя!

– А ты разве не хочешь стать богатой и знаменитой? – попытался я сыграть на известных девичьих слабостях.

– Да ни капельки! И уж тем более не намерена умом тронуться!

– Ладно, – сдался я, – у меня есть план.

Галя вопросительно изогнула бровь.

– Если мы добьемся успеха и не позволим затереть нас на вторые роли, поднимется шум на всю Федерацию. Нас будет знать каждая собака, и тогда кое-кому будет очень проблематично до нас добраться. Мне совсем не улыбается годами торчать в глуши. Тебе, я думаю, тоже.

Против ожидания Галя не перестала смотреть на меня, как на идиота, и вдобавок еще расхохоталась, смахивая слезы.

– Дурацкий план, – успокоившись, вынесла она вердикт.

– Предложи не дурацкий.

– Нам его Сергей Семеныч предложил, помнишь такого? И потом, мне здесь нравится. – Галя окинула насмешливым взглядом мою хмурую физиономию и махнула рукой. – Делай, как знаешь.

– И сделаю. Потом еще спасибо скажешь.

– Обязательно!

И как она умудрилась опять последнее слово за собой оставить? Ведь сколько уже раз зарекался с ней спорить! Видно, горбатого только могила исправит…

Беззвучно выругавшись, я выбрался из рубки и выразился снова – на сей раз громко и с душой. Легший в дрейф катер порядочно болтало, в уютном его чреве было еще туда-сюда, а вот на палубе пришлось прочувствовать все прелести качки на собственной шкуре. И ладно, если бы только на ней – как-никак, подготовку соответствующую я проходил, поэтому с легкими позывами освободить желудок справился без труда. А вот при виде страждущего напарника не выдержал, и было от чего: несчастный кот застыл враскоряку под шезлонгом и мучительно выблевывал завтрак. В перерывах между приступами рвоты он принимался возмущенно выть, жалуясь на судьбу-злодейку и изверга-хозяина, обрекшего верного питомца на такие мучения, но почти сразу же его вновь выворачивало, и вой сменялся режущим ухо хеканьем. Наконец Петровича слегка отпустило, и он на заплетающихся лапах прокрался к Галиному пледу, где и растекся аморфной массой, выразительно закатив глаза. Судя по резко отступившей дурноте, напарнику стало гораздо лучше, но он это предположение отверг негодующим фырканьем и красноречивой картинкой, от которой меня снова едва не стошнило.

– Твою же ж мать, Петрович!

Я со всей доступной скоростью занырнул в каюту и принялся рыться в куче снаряжения, раздраженно расшвыривая экипировку, пока под руку не попалось искомое – маленькая плоская коробочка универсальной аптечки. Закинувшись оранжевой таблеткой, я облегченно перевел дух.

– Сейчас, мой рыжий друг, потерпи чуток…

Петрович помощь принял с благодарностью – сжевал медикамент за милую душу, аж за ушами трещало. Примерно через полминуты мой питомец стал похож на нормального кота, разве что взгляд оставался немного расфокусированным, и принялся сосредоточенно вылизываться, сопровождая процесс раздраженным шипением: аккуратисту не нравился резкий запах, напоминающий о случившемся конфузе.

– Не переживай, все не без греха, – посочувствовал я напарнику, оглядываясь в поисках ведра.

Такового в пределах прямой видимости не обнаружилось, но я с присущей мне смекалкой сообразил залезть в рундук со штатным снаряжением. По логике именно здесь противопожарному инвентарю самое место. Что характерно, не ошибся – ведро нашлось. Совершенно обычное, из мягкого пластика, в сложенном виде больше напоминающее мыльницу. Доброго десятка литров воды, что я зачерпнул с первого раза, с лихвой хватило, чтобы смыть за борт все следы недавнего Петровичева позора. Однако я для надежности еще дважды окатил палубу, нечаянно (ладно-ладно, вполне сознательно) зацепив плед и самого виновника торжества. Петрович в ответ обозвал меня «дуррраком» и сиганул на монтажную площадку, устроившись на клавиатуре «эхолота», так что пришлось срочно ее блокировать.

К этому моменту Галя начала проявлять нетерпение (проще говоря, крикнула из рубки что-то вроде «Денисов, ты заснул?»), и я поспешно устроился в шезлонге, вооружившись переносным терминалом. Поколдовал над сенсорной клавиатурой, придав картинке удобоваримый вид, и удовлетворенно промурлыкал себе под нос:

– А вот и вы, красавчики… – Считал показания прибора и крикнул Гале: – Любимая, курс семнадцать ноль, порядка пяти километров. Как слышишь, прием?!

Судя по приглушенному ворчанию, доносящемуся из рубки, моя ненаглядная по-прежнему считала мои действия неким извращением. Или просто хотела за собой последнее слово оставить, что вернее всего. Тем не менее катер послушно заурчал движками и неспешно тронулся к указанной точке, зарываясь носом в набегающую волну. Качка почти перестала ощущаться, и Петрович мгновенно ожил, вытянувшись столбиком на «эхолоте». Ему отчаянно мешал дисплей на крышке, но запаса роста хватило, и он теперь мог созерцать безмятежную гладь прямо по курсу.

– Давай, брат, смотри внимательно! – Я сопроводил слова образом вытянувшего шею кота и плещущихся в море афалин, получил ответную картинку: сосредоточенный питомец прядает ушами от усердия и обшаривает взглядом горизонт – и расслабился. Петрович задачу понял правильно, странно только, что удивления не выказал. – Эй, рядовой, ты их уже чуешь, что ли?

– Муррр! – сказал Петрович и презрительно хлестанул хвостом, своротив одну из антенн.

– Ты мне казенное оборудование не уродуй! – попенял я напарнику, но так, для проформы.

И на фига, спрашивается, я Мишу Кульмана напрягал? С такой ушастой и глазастой системой наведения модели «Петрович-1» никакой «эхолот» не нужен…

Минуты через три напарник начал выказывать первые признаки нетерпения, а еще немного погодя и вовсе замурчал и принялся тереться рыжим боком о многострадальную антенну – ни дать ни взять кошечку почуял. Вряд ли у него что в этом плане получится с местным псевдодельфином, но с линией поведения Петрович определился, а это здорово. Если перевести на человеческий язык, кот нашел нишу афалин в окружающем мире, и теперь коммуникативный процесс должен протекать куда легче, чем при первой встрече. Психологический барьер снят: странные живущие в воде существа приравнены если не к объектам вожделения, то как минимум почти равны в статусе полноправным партнерам, таким, как мы с Галей. Соответственно пущен в ход наиболее благоприятный поведенческий алгоритм.

– Молодец, Петрович! – Я ободряюще почесал разомлевшего напарника за ухом и всмотрелся в поверхность воды. – Ну-ка, где они…

Афалины обнаружились немного в стороне от нашего курса, но не критично – достаточно было лишь чуть довернуть правее, что Галя по моей просьбе и сделала, заодно сбросив ход до самого малого. Петрович застыл, устремив взор к резвящимся в волнах грациозным созданиям, и те дружно обратили на нас внимание: все стадо, голов двадцать, синхронно развернулось в нашу сторону и заскользило над водной гладью, касаясь воды лишь на краткие мгновения. Уже через пару минут любопытные «дельфины» окружили катер, а самые нетерпеливые толкали борта носами, возбужденно пересвистываясь друг с другом.

– Стоп машина!

Заглушив движки, Галя выбралась на палубу и сразу же вычленила из развеселой стайки знакомую морду с пятном на лбу.

– Варька!

Петрович маханул с блистера на палубу, вспугнув ближайших афалин, и осторожно устроился у самого борта, вытянув шею над водой. Вновь разыгравшаяся качка ему здорово мешала, и кот впился когтями в настил. Я говорил, что он на шестой этаж по пенобетонной стене запросто взбирается? А тут довольно мягкий пластик – при желании Петрович мог пробить его насквозь, лишь бы длины когтя хватило. Так что на этот счет я не переживал. Беспокоило другое: судя по позе и метущему палубу хвосту, процесс общения опять затормозился. Так и есть, попытавшись дотянуться до разума напарника, я чуть не утонул в хаотичном потоке эмоций-образов. Знакомая картина. Все-таки придется вмешаться.

– Галь, готовь аппаратуру. Я сейчас.

Та раздраженно отмахнулась, не прекращая зачарованно следить за обменом любезностями: Варька высунулась из воды чуть ли не на половину и приплясывала на хвосте у борта, а Петрович осторожно принюхивался к ней, пофыркивая и дергая усами-вибриссами. Кто-то из Варькиных собратьев нырнул, взметнув тучу брызг, но кот не обратил на это внимания, чем меня порядочно удивил. Я чуть было не споткнулся на комингсе, засмотревшись, но равновесие удержал и принялся торопливо напяливать бронекомбез. Сборы много времени не заняли. Я по привычке уложился в норматив и выбрался на палубу уже через минуту.

– Ты чего вырядился? – удивилась Галя, едва завидев мое затянутое в броню тело. Шлем я пока что держал под мышкой, а вот все остальные атрибуты Егеря присутствовали, включая перчатки и кобуру. – Еще бы ружье прихватил для полной аутентичности!

– Не смешно! – отмахнулся я. – Шлем без остального комплекта не работает, так что придется терпеть.

– Бедненький! – Галя вздохнула с притворным сочувствием и погладила меня по правому наплечнику. – На что только не пойдешь ради славы!

– Ты еще про богатство забыла, – буркнул я, осторожно, чтобы не вспугнуть афалину, присаживаясь на палубу рядом с Петровичем. – Все, не мешай мне.

Галя прониклась серьезностью момента и балагурить перестала, занявшись терминалом. Я же с нахлынувшей внезапно ностальгией окунулся в знакомую стихию: на языке инструкторов академии этот этап назывался «первичная коммуникация». Привычно «потянувшись» к Петровичу, я заставил его сосредоточиться на мне и послал первый образ-импульс: застывший на палубе катера человек, облаченный в черную броню, и внимательно за ним наблюдающая афалина. Псевдодельфин дернулся от неожиданности и разразился целой серией писков и хрюканья – видимо, предупредил собратьев о потенциальной опасности, потому что они как по команде скрылись под водой и вынырнули метрах в пятидесяти от катера. Сама же Варька осталась на месте, с любопытством кося на меня одним глазом. Я продублировал образ и медленно нахлобучил на голову шлем. Варька вопросительно пискнула и получила новую картинку: Егерь в броне без шлема, Егерь в шлеме. Захлопнув забрало, я включил поляризацию, и пластик на лице потемнел, превратившись в зеркальную поверхность. Варька фыркнула, но беспокойства не проявила. Вернув забралу прозрачность, я откинул его и медленно снял шлем, сопровождая каждое действие соответствующим мыслеобразом, затем воспроизвел процесс в обратном порядке. Судя по поведению афалины, с идентификацией странного двуногого проблем не возникло. Ну что ж, будем считать первый этап завершенным.

Осталось самое сложное и одновременно волнующее – непосредственный контакт через коннектор. Помнится, первый раз «настроившись» на волну Петровича, я испытал незабываемые ощущения: этакое раздвоение личности, сопровождающееся нешуточным разрывом шаблонов. Сами подумайте, каково это, внезапно осознать себя котом? Я чуть в обморок не грохнулся, а Петрович и вовсе сбежал из учебного бокса и вернулся только к вечеру. И это после того, как мы два месяца прожили в одной каюте, притерлись и уже начали понимать друг друга с полужеста. А тут инопланетная форма жизни, да еще и обитающая в воде! Брр!.. Впрочем, у меня есть отличный демпфер – Петрович. Судя по его состоянию, первичный шок прошел без особых последствий, а сегодня он и вовсе с удовольствием с «дельфинчиками» болтает, так что шансы на благополучное завершение эксперимента велики.

– Петрович, иди сюда!

Варька испуганно шарахнулась от борта, среагировав на резкое движение. Петрович замахнул ко мне на колени, безропотно позволил закрепить у себя на голове корону ППМ и вернулся на насиженное место. Афалина удивленно воззрилась на странно пахнущую штуковину, но безмятежный вид Петровича ее успокоил. Она вновь приблизилась к катеру и заплясала на волнах, недоуменно попискивая.

Баллистический вычислитель активировался автоматически при закрытии забрала, так что оставалось лишь включить коннектор, что я и проделал, привычно прогнав в первые мгновения тестовую программу ППМ. Петрович рутину не любил, поэтому постарался совершить все необходимые манипуляции в максимально высоком темпе, в чем я его только поддерживал.

– Петрович, «говорилка»!

Кот послушно уселся на задние лапы, обмотавшись хвостом, и преданно на меня уставился, мол, всегда готов. Ничего удивительного, мы в учебке этой самой «говорилкой» почти год маялись – так на нашем жаргоне назывался процесс наработки новых «якорей» – связок «слово – образ» с моей стороны и «образ – слово» со стороны Петровича. Исходя из первых впечатлений, методика вполне себе подходит и для налаживания общения с афалинами, просто в цепочку добавляется еще и третий элемент – мыслеобраз псевдодельфина. Петровичу выпала нелегкая доля посредника, что с учетом практически полного отсутствия способности мыслить абстрактно сулило немалые трудности.

– Петрович, слушай внимательно.

Легкий наклон головы, насмешливое фырканье – дескать, когда я был невнимательным?

– Я «говорю» тебе, ты передаешь Варьке.

Вздернутое в недоумении ухо.

Черт… Ладно, начнем с самого начала.

– Денисов (Егерь в полной экипировке, устроившийся на палубе), Петрович (рыжий кот в характерной позе), Варька (приплясывающий на волнах псевдодельфин с пятнышком на морде). Понял?

– Поняул… – подтвердил Петрович, вернее, коннектор синтезированным тенором. – Стррранноеуа…

– Где?!

Тьфу, зараза! Поймав посланный напарником образ, я обернулся и увидел присевшую на краешек шезлонга Галю. Девушка вид имела предельно сосредоточенный, то и дело водила пальцем по дисплею наладонника и не сводила с нас внимательного взгляда, казавшегося строгим из-за очков с прозрачными стеклами. Хотя никакие это не очки, а стандартное лабораторное оборудование – фиксирующий комплекс со встроенной видеокамерой, цифровым зумом и несколькими видами фильтров. Накопитель она прицепила к резинке плавок, к лифчику пришпилила еще какую-то фиговину в виде не то микрофона, не то записывающей головки – скорее всего, какой-то портативный сканер, – а волосы собрала в конский хвост. Учитывая их длину, вышел всего лишь жалкий хвостик, а непослушные пряди так и продолжали лезть в глаза. Зато видок получился весьма забавный – немного сумасшедший и одновременно сексуально-притягательный. Если бы не дело, не удержался бы…

– Чего уставился? – хмыкнула Галя, ощутив мое внимание.

– А ты?

– А я из научного интереса, – отрезала она. – Продолжайте, мне очень любопытно. И Петровича переключи на внешний канал, а то не все понятно.

– Вообще-то мы сейчас пользуемся секретной военной разработкой, и гриф у нее соответствующий – «для служебного пользования». Вы, извините, сюда каким боком?

– Левым, – потянулась девушка. – Или правым, сам выбирай, какой больше нравится. И хватит вешать лапшу на уши!

Петрович сочувствующе мяукнул, мол, делай, как она говорит, все равно ведь не отстанет. Спорить с очевидным фактом желания не было, так что я безропотно выполнил все Галины указания и вернулся к работе. Варька успела заскучать и отплыла от катера, но с готовностью вернулась, едва я уселся на палубный настил, свесив ноги с борта. Вода едва достала до щиколоток, но и этого хватило – так сказать, жест доброй воли, показывающий, что и родная среда обитания афалин мне не чужда. Маленький, но важный шаг навстречу.

– Ну что ж, приступим к идентификации… – Я отключил поляризацию забрала и глянул на любимую. – Галина Юрьевна, вы записываете?

Она молча продемонстрировала не очень приличный жест, показывая, что шуточки сейчас неуместны.

– Петрович, еще раз: я «говорю» тебе, ты передаешь Варьке. Погнали. Человек. – Последнее слово я произнес предельно четко, представив сначала себя, потом Галю и еще нескольких биологов – наверняка наша «собеседница» кого-то из них видела.

Кот добросовестно перенаправил образы афалине. Варька недоуменно пискнула, но я отчаиваться не стал – все идет по плану. Продублировал послание, потом еще и еще раз, в ответ получил несколько смазанных, но вполне узнаваемых образов – псевдодельфин неосознанно анализировал новую информацию, а Петрович это улавливал и передавал мне. Сделав мысленную зарубку в стандартном списке действий «первичной коммуникации», я перешел к следующему шагу:

– Афалина…

Танцующая в воде Варька, превратившиеся в едва различимые точки соплеменники, особи, которых я разглядел на острове, когда Петровича впервые заклинило, плюс еще несколько фотографий, всплывших в памяти. Повтор, еще один и сразу же «человек» – в противовес, так сказать. К моему глубочайшему удивлению, Варька легко включилась в процесс и уже на втором круге начала сопровождать «якоря» писками и пощелкиваниями, так что я едва успел врубить софтину, вычленяющую характерные звуки, сопровождавшие «мыслеречь». Понятно, что все происходящее фиксируется и моим вычислителем, и Галей, просто потом муторно будет дельфиньи «слова» из звуковой дорожки выдергивать, проще сразу фильтр настроить и не мучиться. Правда, тут же всплыл первый недостаток системы: текущая версия программного обеспечения коннектора не предусматривала возможности создания фонетической библиотеки из «слов» младшего партнера – у котов полноценный язык отсутствовал как таковой. А афалины, как оказалось, вполне себе спокойно общались, так сказать, органолептическим способом – посредством передачи акустических волн через плотную окружающую среду. Есть узелок на память.

– Кот.

Навостривший уши Петрович, старый знакомый Вискарь с самым тупым выражением морды (обычно он так на пустую миску пялился, которую мой шустрый напарник принципиально не обходил стороной), бабкина кошка Мурка (лучшая мышатница деревни) и еще десяток представителей славного кошачьего племени, когда-либо попадавшихся мне на глаза. Повтор, запись «слова», закрепление пройденного.

– Умная девочка! – Я протянул руку ладонью вниз, и Варька доверчиво ткнулась в нее носом. – Обратите внимание, Галина Юрьевна, первый этап завершен успешно. Записали? Переходим ко второму – персонификация.

Склонившись над водой, чтобы афалина могла разглядеть за забралом мое лицо, я четко, чуть ли не по слогам, произнес:

– Денисов.

И как можно яснее, в деталях, представил самого себя.

– Человек.

Снова я во всей красе.

– Человек Денисов. Человек (Галя в шезлонге). Человек (доктор Робинсон в кресле). Человек (Миша Кульман, устроившийся за рулем электрокара). Человек, человек, человек (несколько биологичек из лаборатории). Человек Денисов (снова я, болтающий ногами в воде). Человек Галя. Петрович, теперь ты. Галя!

Кот машинально повернул морду к девушке и столь же машинально выдал соответствующий «якорь», заставив коннектор промурлыкать нечто вроде «Галяау-у-у». Варька отплыла от борта на несколько метров, выпрыгнула из воды, в полете издав серию писков, и плюхнулась пузом на волну, обдав сплоховавшего Петровича тучей брызг.

А ведь получается! Гадом буду, получается! Наверняка она поняла, что мы имели в виду, и прыгнула, чтобы получше рассмотреть эту самую «Галю»! Это что же, выходит, местные псевдодельфины умнее генно-модифицированных котов? Петровичу для усвоения даже таких элементарных понятий на начальном этапе как минимум несколько часов требовалось, а эта буквально со второго повторения уяснила, что к чему! Да за такое открытие Нобелевской премии мало! Правда, не понятно, в какой номинации – за биологию? Или премию мира – как-никак по факту мы совершенно новую цивилизацию открыли. А, холера! Нашел о чем думать!..

– Денисов.

Ага, сработало. Идем дальше.

– Петрович. Кот (Вискарь около пустой миски). Кот (Мурка, развалившаяся у печки). Кот (Барсик, герой рекламных роликов, любимец детворы). Кот (Деррик, первое живое существо, пережившее гиперпрыжок). Кот, кот, кот (несколько случайно зацепившихся в памяти картинок из энциклопедии). Петрович. Кот Петрович.

Приветливое посвистывание, мах хвостом, очередной водопад брызг и негодующий вопль напарника.

Не в силах больше скрывать эмоции, я вскочил на ноги и принялся мерить палубу шагами, то и дело поглядывая на афалину – уж не приглючилось ли мне это все?

– Галька! Ты веришь в это?! Феноменально! Они по-настоящему разумны! Ты представляешь перспективы?!

– Уймись! – Галя строго посмотрела на меня поверх очков и добила: – Не дергайся, и вообще – спокойствие, только спокойствие. Эксперимент на начальной стадии. Слишком мало данных для анализа.

– Да ты чего?!

– Денисов, угомонись, говорю! И работай, работай. Истерить позже будешь.

Я нервно покачал головой, сдерживая рвущиеся с языка радостные вопли, и постарался взять себя в руки. Галя права, не время сейчас из себя восторженного первокурсника строить. А ведь какова, чертовка! В быту сама непосредственность, вспыхивает по малейшему поводу, а то и без оного, как спичка, а сейчас посмотри-ка – холодный, рассудительный ученый. Машина, беспристрастно фиксирующая события. Анализ и эмоциональная оценка будут потом, без них никак, а пока нервы в кулаке и предельная сосредоточенность. Н-да, все-таки разница в подходах налицо, не готовили меня к такому…

– Короче, Денисов, не выйдет из тебя ученого! – вынесла вердикт Галя, когда ей надоело наблюдать за моими мельтешениями. – Успокоительное прими. И возьми себя в руки, тряпка!

Черт!.. Ладно, я спокоен, совершенно спокоен! Вот уже уселся, осталось сосредоточиться…

– Афалина Варь…

Договорить я не успел – Петрович обрушил на меня поток паники, оглушающей и беспощадной, такой, что сам не выдержал и одним махом взлетел на блистер и принялся громко выть, уставившись куда-то вдаль. Афалина за бортом разразилась громкими щелчками, перемежающимися на самой границе слышимости писками – видимо, уже в ультразвуке. Вычленив в этом шквале эмоций знакомую хищную тень, скользящую в глубине под беспорядочно мечущимися псевдодельфинами, я долетел до входа в каюту, чуть ли не щучкой нырнул внутрь, благополучно приземлившись у кровати, и подхватил верный «меркель», машинально проверив наличие боеприпасов. На бегу дослал унитар в нижний ствол и застыл у борта, врубив систему наведения. Варькины сородичи компактной группой неслись к катеру, а в десятке метров за ними то и дело вода вскипала бурунами: кто-то большой и быстрый мчался у поверхности, периодически взбивая гребни волн плавниками. Вычислитель зафиксировал цель и вывел на дисплей «легенду» – контур здоровущей местной барракуды и ее же ТТХ: массу, скорость, глубину и траекторию. Треугольная прицельная марка захватила вытянутую башку с внушительной пастью, время привычно растянулось… Тренированный мозг выдал команду, палец на спусковом крючке дернулся, заставляя сработать УСМ штуцера, и тяжелый УОД на дикой скорости вырвался из ствола, через тысячную долю секунды врезавшись в жаберную крышку и раскрывшись от удара тремя лепестками. Хищная рыбина уже была достаточно близко, так что сканирующая система позволила полюбоваться зрелищем в режиме реального времени и в цвете. Попаданием барракуде снесло голову, но туша еще некоторое время неслась по инерции вперед, окрашивая воду бурым, пока наконец не замедлилась и не пошла ко дну – величественно, как расколотая взрывом глубинной бомбы подводная лодка.

Я тщательно обшарил взглядом прилегающие воды, одновременно пронзая толщу сканером, но товарок у убиенной рыбины не нашлось, по крайней мере, таких, что стоили бы внимания. Успокоившись, я опустил штуцер и застыл в расслабленной позе. Не успевшие разобраться в обстановке афалины все еще плыли к катеру, но вынырнувшая у борта Варька что-то прощелкала, и плотная группа псевдодельфинов резко сбросила скорость, рассыпавшись на отдельные кучки по две-три особи. Петровича, по всей видимости, отпустило, и он спрыгнул с блистера, устроившись у моих ног. Варька тут же воспользовалась оказией, обрушив на меня через напарника волну изумления. Перевода не требовалось: встревоженная афалина не могла понять, что случилось с большим и страшным хищником. Ну и как ей объяснить?

– Оружие, – четко сказал я, представив поочередно собственный штуцер, нож, гарпун, потом человека, использующего все это против барракуды.

Получилось не очень, судя по Варькиной реакции. Ну что ж, попробуем по-другому.

– Оружие (кошачьи когти и клыки, оскаленная пасть барракуды, афалина, демонстрирующая ряды острых зубов).

Понимающий писк, и тут же новая волна недоумения.

– Черт! – Я уселся на палубу и свесил ноги в воду. Что же еще попробовать? – Оружие!

Два сцепившихся в клубок кота, клочья шерсти, дикий мяв. Барракуда, вцепившаяся в афалину. Псевдодельфин, с разгону бодающий ее носом в бок и добавляющий удар хвостом. Краб, вонзивший клешню в панцирь зазевавшегося собрата. Чайки, долбящие друг друга клювами.

– Оружие.

Громко пискнув, Варька вылетела из воды, с размаху шлепнула хвостом по пластику борта и с шумом рухнула обратно в родную стихию. Поняла, что ли? Не, ни фига. Опять недоумение, но теперь по иному поводу – дескать, как я сумел барракуду достать, не прыгнув в воду?

– Оружие. – Я послал Петровичу очередную порцию мыслеобразов: летящий гарпун, вонзающийся в бок рыбины, гарпун, уменьшившийся до наконечника, зуб рядом с гарпуном, выплюнутый из ствола штуцера зуб, больше смахивающий на пулю, но все же узнаваемый. Удар зуба-пули в голову барракуды. – Поняла? Оружие. Зубы. Издалека.

И вот тут афалину проняло по-настоящему. Обдав Петровича, а заодно и меня волной даже не страха, а животного ужаса, Варька исчезла под водой – судя по показанию сканера, – нырнула метров на десять, почти ко дну – и показалась на поверхности уже в центре группы сородичей. Что она им «наговорила», осталось неизвестным, но все стадо сорвалось с места и с максимально возможной скоростью рвануло к ближайшему островку.

– Твою мать! – выплюнул я в сердцах, запрыгивая на палубу. – И что теперь делать?

– Молодец, Денисов! – Галя укоризненно покачала головой и нехотя встала с шезлонга. – Чего делать? Догонять, только осторожно. Включай свою дурмашину, или лучше давай штатную систему запустим.

– Что их так напугало? – Я все еще не мог осознать причины столь поспешного бегства.

Но для Гали, судя по невеселой ухмылке, это секрета не составляло.

– Оружие! Молодец, что еще сказать! Ты же только что им все мироустройство перевернул. Если они действительно разумные, как ты говоришь, это какой же для них шок – осознать, что мы в любой момент можем их убить!

– Да я и не собирался…

– А не важно! Есть потенциальная опасность, есть первая – безусловная – реакция на эту опасность. Вполне естественная, кстати – банальное бегство.

– Думаешь, они будут с нами разговаривать?

– Посмотрим, – пожала Галя плечами. – Будем надеяться, что первый шок пройдет. Может, знакомая или более надежная обстановка их успокоит. Короче, идем за ними, но не вплотную, чтобы не засекли.

– Ладно, – обреченно махнул я рукой. – Ты в рубке?

– Давай я, – не стала спорить девушка. – Так что насчет штатной системы? Или ты все еще не убедился, что без посторонней помощи не обойтись? Я предлагаю привлечь Робинсона.

– А, мне уже все равно! Делай что хочешь.

– Не расстраивайся, любимый! – Галя бесцеремонно постучала по моему бронированному лбу пальцем, я откинул забрало, и девушка чмокнула меня в щеку. – Ну и каково ощущать себя настоящим ученым, впервые потерпевшим серьезную неудачу?

– Паршиво, – не стал я скрывать. – А что, это у вас часто?

– Угу, куда чаще, чем хотелось бы… – Галя нырнула в рубку и уже оттуда поинтересовалась: – А методику сам придумал?

– Стандартная, мы с Петровичем так «разговаривать» учились. Правда, кое-что пришлось подкорректировать. И хватит болтать, водительница кобылы!

– Сам такой.

Катер взревел движками и потихоньку тронулся с места, оставляя за кормой пенные усы, а я едва успел схватиться за блистер – рывок получился чувствительным. Афалины уже убрались из поля нашего зрения, но штатный радар без труда засекал помеченных особей, поэтому Галя не стала догонять беглецов, предпочитая держаться за пределами видимости.

Заняться в ближайшее время было нечем, поэтому я содрал с головы шлем и развалился в шезлонге, благо на него никто не претендовал. Петрович решил составить мне компанию – скорее всего, из мужской солидарности, потому что ему опять стало нехорошо. Насколько удалось понять из обрывочных мыслей и ощущений, эмоциональный удар со стороны афалин не прошел бесследно – мой напарник словил самый натуральный стресс. Посему пришлось разрешить ему развалиться у меня на животе и провести сеанс успокаивающего массажа с периодическим почесыванием всех доступных чувствительных мест. Через полчаса лечение возымело действие: Петрович самым наглым образом вырубился и захрапел, как он это умеет, одной ноздрей, с характерным присвистом. При этом он еще и урчать умудрялся, дескать, спасибо, братан!

Катер шел на самом малом ходу, как раз так, чтобы легкое покачивание имело убаюкивающий, а не рвотный эффект, а ласковый ветерок приятно холодил лицо. Мучительно хотелось содрать надоевшую броню, но я мужественно терпел – кто знает, когда афалины остановятся? Хотя терпел – сильно сказано, система терморегуляции работала исправно, так что чувствовал я себя вполне комфортно и ныл чисто по привычке. Постепенно скука и волны сделали свое дело, и я не заметил, как заснул.

Система тау Кита, планета Нереида,

20 декабря 2537 года, вечер

– Денисов, вставай!..

– А?! Что?! – Я с трудом разлепил глаза и уперся взглядом в кусок красной ткани, перекрывшей обзор. Мазнул по лицу рукой, сшибив на палубу панамку, и очумело уставился на склонившуюся надо мной Галю. – Который час?

– Шесть вечера доходит.

– Вот это ни фига себе поспали! – Я сладко потянулся, попутно уронив Петровича, и тот недовольно заворчал, даже спросонья умудрившись приземлиться на все четыре лапы. – Мы где вообще?

– Тебе в каких координатах? Полярных или широту с долготой?

Я только сейчас сообразил, что катер дрейфует в виду небольшого островка: ветер немного усилился, и качало чувствительно. Дошел этот факт и до моего напарника, потому что он на негнущихся ногах протопал к борту и улегся, свесив голову над водой. Надо думать, на случай внезапных тошнотиков – уж больно вид несчастный.

– Радость моя, сделай милость, не капай на мозги! – взмолился я. – Не видишь, не соображаю пока что.

– Помочь?

– Попробуй.

Клятая девчонка с серьезным видом склонилась надо мной, почти упершись грудью мне в нос, нащупала что-то за шезлонгом… Среагировать я не успел, и мгновением позже она опрокинула на меня ведро воды. Такое ощущение, что наполнено оно было с изрядной горкой – по крайней мере, мокрое пятно на палубе вокруг меня получилось весьма обширное. Как ни странно, помогло: я обрел ясность мышления и былую скорость реакции, но Галя к диверсии подготовилась серьезно и успела нырнуть в рубку прежде, чем я свалился с шезлонга и кое-как встал на ноги. Хлюпая сапогами по мокрому настилу, я ввалился в пост управления. Галя уже заняла кресло рулевого и обстреливала меня насмешливыми взглядами.

– Освежился?

– Утоплю!

– Сам первый начал!

Ага, месть, жестокая и беспощадная! Вот это мне нравится! Впрочем, броне легкий душ не повредил, немного за шиворот натекло, но не смертельно. Да и волосы моментально сохнут, ибо короткий ежик не тянет на гордое звание шевелюры. Ладно, замнем…

– Это мы сто с лишним километров отмахали? – поразился я, всмотревшись в монитор. – Смеешься?

– Сто двадцать семь. И это по прямой, если ты не заметил, – хмыкнула Галя. – Дельфинчикам хорошо, они по самым узким протокам пролезли, а мне пришлось зигзаги выписывать. Считай, все триста.

– Ты уверена? – Я закатил глаза, пытаясь подсчитать в уме примерную скорость. – Какой дельфин за восемь часов может такое расстояние покрыть? У них что, реактивные двигатели в хвосты встроены? Что-то не заметил…

– Можешь не верить, но факты – упрямая штука. – Галя расслабленно откинулась на спинку кресла и потянулась. – Ох и устала же я! Так отдохнуть хочется…

– Нет, все-таки ответь, – не дал я соскочить подруге с темы. – Я тебя как специалиста спрашиваю.

– По базе данных пробей.

– Лентяйка! Или неуч?..

– Вот пристал. – Галя с притворным вздохом устроилась в кресле поудобнее и принялась просвещать меня в нелегкой науке биологии: – Пока ты дрых, наши друзья мчались без остановок со средней скоростью около пятнадцати километров в час. Земные дельфины, прошу заметить, обычно передвигаются куда медленнее – от пяти до одиннадцати кэмэ. Это первая странность. Сам видишь, они мельче и не особенно обременены мышечной массой. Второй фактик: они плыли целенаправленно. За все это время ни разу не сбились с пути, ни разу не заплыли в лагуну или слишком мелкий пролив, при этом выбирали наиболее оптимальный маршрут. Похоже, ты прав: интеллект у них куда выше среднего плюс хорошо развита память и система ориентации в пространстве. Еще вопросы?

– А почему стоим, кстати? – Я с немалым трудом втиснулся на место второго оператора (хоть убейте, не понимаю, зачем он в штатном расписании, разве что запасной водила) и принялся увлеченно елозить пальцами по дублирующему дисплею. – Ха, интересно… Вот куда нас занесло! Летали, знаем… Красивый, между прочим, островок. Может, высадимся?

– Отвечаю по порядку: стоим, потому что афалины зашли в лагуну и остались там. Высадиться я совсем не против, даже настаиваю. Только к берегу желательно подойти с противоположной стороны.

– На фига?

– Чтобы афалин не спугнуть.

– Смеешься?

– Вовсе нет. Советую как старший товарищ. Как ученый ученому, так сказать! – Галя обезоруживающе улыбнулась и погладила меня по локтю, вернее, по налокотнику из сверхпрочного пластика. – И сбрую свою сними. Попробуем потихоньку дойти до лагуны и наладить контакт. План ясен?

– Дурацкий план.

– Предложи не дурацкий.

– Ладно, – сдался я, – один-один. Сама поведешь?

– Уж явно не тебе доверю.

– Флаг в руки. – Я выпростался из кресла, прервав бессмысленный спор, и не спеша выбрался на палубу.

Воодушевленный возобновившимся движением Петрович заметно повеселел, но далеко от борта не уходил, рискуя сверзиться в воду на повороте. На мой намек «вали на шезлонг» никак не среагировал, поэтому я оставил напарника в покое и занял вакантное место сам, предварительно нахлобучив шлем. Я не зря сказал Гале, что уже был здесь. Помнится, в первый же полевой выход мы пролетели над островом, я еще на панораму пялился в иллюминатор, так что теперь осталось лишь залезть в видеоархив и извлечь на свет божий соответствующий файл. Выведя картинку на дисплей, я полюбовался видом острова с высоты птичьего полета, потом наложил изображение на трехмерную схему, извлеченную из базы данных центрального «мозга», и принялся изучать побережье на предмет удобного для высадки места. Таковое обнаружилось с противоположной стороны острова, в самой выпуклой части, где от скальной стены, образующей лагуну, отходил длинный язык песчаной отмели. В принципе, если обойти остров против часовой стрелки, как Галя сейчас и делала, можно выйти как раз к основанию «языка», где, судя по схеме, имелась достаточно удобная и одновременно укромная заводь, как раз под наш катер. Более крупная посудина там бы уже не поместилась, а нам даже якорь бросать не придется – привяжемся к ближайшему дереву. Или к камню, на месте разберемся.

Немного поколдовав с настройками, подключился к бортовому вычислителю и вывел схемку с отмеченной бухточкой на Галин дисплей:

– Давай, радость моя, рули сюда. Сумеешь?

Та в ответ только фыркнула в микрофон. Я же с чувством выполненного долга проверил штуцер, доснарядив магазин истраченным УОДом, и разлегся на уже ставшем родным шезлонге.

Маневрирование заняло минут десять, причем большую часть времени убили на обход торчащего в паре сотен метров от берега утеса, облюбованного сонмищем местных чаек. Наконец показалась искомая заводь – и впрямь какая-то уютная и умиротворяющая, так и хотелось спрыгнуть на песок и развалиться под ближайшей пальмой, благо дневная жара уже спала, а ночная прохлада еще не вступила в свои права. Но профессионал внутри меня воспротивился такому вопиющему нарушению техники безопасности, и когда катер тихонько уткнулся носом в песок, я уже был на ногах и во всеоружии. Спрыгнув вниз, по колено в воде добрел до берега, не забыв прихватить швартовочный конец, и обмотал синтетический тросик вокруг ствола весьма кстати оказавшейся поблизости не то пальмы, не то кипариса. Выглядел этот растительный монстр достаточно надежно, так что я со спокойной совестью выбрался на пляж, огляделся и свистнул Петровича.

Напарник вознамерился было проскочить по слабо натянутой веревке, но по здравом размышлении рисковать не стал и плюхнулся в воду, преодолев глубокое (для него, конечно) место за несколько гребков. Едва коснувшись лапами дна, кот пулей выскочил на берег, на бегу взрыв песок и распугав стайку мелких рыбешек, и принялся ожесточенно отряхиваться, забрызгав заодно и меня. Покончив с этой неприятной процедурой, Петрович чихнул и преданно уставился мне в затемненное забрало – дескать, что дальше, начальник?

– Петрович, я таки вас умоляю, как сказал бы Миша Кульман, – хмыкнул я. – Как будто в первый раз. Погнали, что ли? Разведка!

Кот повертел головой, запоминая ориентиры, припал к песку и стелющимся шагом скрылся в зарослях, по извечной привычке на ходу слившись с местностью, так что уже через пару секунд я упустил его из вида. Переживать по этому поводу не стал – сигнал с ППМ шел четкий, при всем желании не потеряется. С удобством устроившись под все тем же пальмокипарисом, я активировал «стереорежим» и погрузился в анализ обстановки, время от времени краткими командами корректируя маршрут напарника. Так прошла примерно четверть часа, в течение которой Петрович не обнаружил ни малейших признаков опасности: островок и впрямь оказался райским уголком, жаль только, что от основной базы далеко, каждый день не покатаешься, и воздушную технику, ясен пень, нам под это дело никто не выделит. А то бы я тут с удовольствием поселился.

Приказав напарнику продолжать разведку в свободном режиме, я свернул окошко кошачьей камеры и поднялся на катер. Галя все это время не вылезала из рубки, что наводило на определенные подозрения. Надо сказать, предчувствия меня не обманули: когда я протиснулся в пост управления, она как раз заканчивала ругаться с собственной начальницей. Профессор Корнева грозилась разнообразными карами, но Галя слушала вполуха, а когда я пришел, и вовсе вырубила связь, убрав с дисплея недовольное лицо молодящейся женщины далеко за сорок.

– Достала, старая кошелка! – Галя беззаботно махнула рукой и переключила внимание на меня. – Как там?

– Нормально. Петрович сейчас еще немного прогуляется, и можно будет высаживаться. А ты пока сканер запусти, хотя бы убедимся, что никакого крупного зверья в округе нет.

– Угу. – Девушка без лишних споров вывела на дисплей интерфейс исследовательского комплекса и через некоторое время сообщила: – Все чисто. Самый крупный объект – вот этот: масса девять с половиной килограммов, беспорядочно перемещается вдоль берега.

– Это Петрович, забей. – Я с сомнением покосился на экран. – Это точно афалины? Что-то их много…

– Ага, минут десять назад еще одно стадо приплыло, порядка тридцати особей.

– Ясненько. А профессорша чего хотела?

– Да ну ее, зануду! За прогул выговаривала, грозилась всяким. Сказала, Робинсону пожалуется. – Галя утомленно закатила глаза. – Флаг, как говорится, в руки. Мне она с первого дня не понравилась.

– Какой еще прогул? – удивился я. – Ты чего, начальство не предупредила?

– Не-а…

– То есть совсем?

– Да пошла она! Еще не хватало ее во все подробности посвящать! Обойдется, грымза старая!

– Галь, ты чего? – От былой безмятежности не осталось и следа, щеки девушки пылали от гнева. Что-то тут нечисто. – Ты зачем с начальством конфликтуешь? А как же диссер? Один раз пролетела, мало?

– Пусть засунет ее себе в…

Сигнал вызова прервал экспрессивную Галину тираду, но к этому моменту уже было сказано достаточно, чтобы я осознал серьезность проблемы. За время нашего знакомства я успел достаточно хорошо изучить подругу, и теперь лишь тяжко вздохнул, нажимая сенсор приема. Только бабской грызни мне и не хватало…

С экрана на нас строго глянул доктор Робинсон:

– Галина? А где лейтенант Денисов?

Я запоздало сообразил, что в полутьме рубки моя броня различается слабо, и поспешил вырубить хамелеон и содрать с головы шлем.

– Вот вы где. Ага, все беглецы в сборе. Извольте объяснить, коллеги, почему вы до сих пор не в базе и почему профессор Корнева не далее как пару минут назад позвонила мне и сообщила, что отказывается курировать работу младшего научного сотрудника Рыжик?

– Давай отмазывайся, – легонько толкнул я подругу в бок.

Объясняться с руководством желания не было. Я-то, наивный, поверил, что некая Галина Юрьевна утрясла все формальности, не постеснялся Кульмана к подготовке операции привлечь, а тут такие подробности выясняются! Не самые приятные, прямо скажем…

– Я внимательно слушаю.

– Доктор Робинсон, я официально обращаюсь к вам как к высшему должностному лицу на базе с просьбой о смене научного руководителя. С профессором Корневой я не желаю более иметь ничего общего, – отчеканила Галя, глядя грозному шефу ученой братии в глаза. – О причинах я бы предпочла не распространяться. Это личное.

– Допустим, – нахмурился Робинсон. – По возвращении жду вас у себя, побеседуем в более интимной обстановке. Однако второй вопрос остается в силе: почему вы до сих пор не вернулись?

Галя окинула меня выразительным взглядом, и я махнул рукой, мол, колись, раз попались.

– Доктор, вы не поверите!..

Зря она так. Доктор поверил. Правда, моя подруга распиналась почти полчаса, я уже измаялся от безделья, когда наконец ученые пришли к консенсусу и девушка засыпала Робинсона благодарностями. Тот смутился и поспешил разорвать связь.

– Пляши, Денисов! Он разрешил!

– Да уже понял. – Я опять вздохнул и нахлобучил на голову шлем. – Пойду катер получше закреплю, и будем к ночевке готовиться. У тебя примерно час на все про все. Потом пойдем с афалинами контакт налаживать.

Галя кивнула, склоняясь над сенсорной клавиатурой, и я выбрался из полутьмы рубки в легкие субтропические сумерки. Надо спешить, в этих широтах долгих закатов не бывает – еще несколько минут, и придется ноктовизор включать.

Система тау Кита, планета Нереида,

20 декабря 2537 года, вечер

Затянув покрепче трос и на всякий пожарный добавив еще один – в растяг, я вернулся на катер и забрался в каюту, где с наслаждением избавился от брони и термокомбеза, напялив давешние шорты и майку. Сунул ноги в сланцы, перетряс дейпак, набив его едой из судового НЗ – желудок уже давал о себе знать, что немудрено, – перекинул через плечо пояс с кобурой и ножом выживания и выбрался на палубу. Галя тоже уже покончила со сборами и ждала меня, присев на шезлонг. У ее ног громоздилась объемистая пляжная сумка, да и сама она подготовилась к пешей прогулке: к бикини добавила полупрозрачное парео, обула легкие балетки и нацепила на нос солнечные очки.

– Любимая, – с бесконечным терпением в голосе начал я, – а ты в курсе, что скоро стемнеет?

– Денисов, не держи меня за идиотку, – строго посмотрела на меня поверх очков подруга. – Это стандартная «гляделка», просто у нее стекла-хамелеоны.

Ну да, точно. Утром она именно в этих очках щеголяла. Подобный фиксирующий комплекс был непременным атрибутом всех ученых-практиков. Если подумать, в этом вопросе Галя оказалась куда смышленее меня – без бронекостюма и шлема я располагал лишь собственными органами чувств да еще Петровича мог припрячь. А она и заснимет все, и подозрений не вызовет.

– Готова?

Вместо ответа Галя спрыгнула в воду и выбежала на узкий пляжик, умудрившись по дороге забрызгаться с ног до головы. Я неодобрительно хмыкнул себе под нос и последовал за девушкой. Дождавшись меня, Галя пиликнула инфором, катер ответил тем же и окутался коконом защитного поля – маломощного, служившего в основном для отпугивания насекомых. Теперь без нашего ведома никто не мог подняться на борт, не рискуя словить нехилый удар током в несколько киловольт. Защита примитивная, но надежная, как швейцарский сейф.

Едва мы углубились в прибрежные заросли, нарисовался Петрович – попросту говоря, спрыгнул откуда-то из сплетения ветвей над головами, порядочно напугав непривычную к такому Галю. Наказывать напарника я не стал, лишь отобрал ППМ, который упрятал в дейпак. Что называется, от греха. Дальше дело пошло веселей, и вскоре мы, ведомые неутомимым рыжим разведчиком, пересекли полоску суши – метров пятьсот, не более – и оказались на берегу живописной лагуны. Если бы не глубина, не доходившая и до пяти метров, это место могло бы стать неплохой стоянкой для маломерных судов. Впрочем, сама лагуна для этой цели вполне бы подошла, но все портил тесный и мелкий пролив, начисто перекрытый песчаной косой. Его можно было перейти вброд, и вода не поднялась бы выше пояса. Афалинам этого хватило, и сейчас они на первый взгляд хаотично мельтешили в прямой видимости, то опускаясь к самому дну, то на миг выпрыгивая из воды. Собралось их и впрямь много, голов этак семьдесят, если не больше. Для столь небольшой лужи – лагуна не превышала в поперечнике полукилометра – это был явный перебор. Ну что ж, вот и доказательство Галиных выкладок: афалины хоть и стадные существа, но не до такой же степени! Где-то в открытом море еще можно допустить существование столь крупного их скопления. Там это было бы даже естественно – организованной толпой проще загонять рыбьи косяки, – но в теснинах между островами и десятку-то особей трудно разгуляться. В общем, у меня сложилось впечатление, что все это сборище очень походит на некий совет племени. Судя по Галиному лицу, она думала примерно так же.

Единственным существом, которому было плевать на эти высокие материи, оказался Петрович. Он бодро проскакал к воде, ткнулся в нее носом, отфыркался и неспешно потрусил вдоль берега, задрав хвост трубой. Окрикнуть его я постеснялся, но он и не собирался далеко уходить – запрыгнул на неведомо как оказавшийся на песчаном пляже камень и застыл столбиком, прядая ушами.

– Глянь, – я легонько толкнул Галю в бок, – наш пострел уже поспел.

– Это хорошо. Не пугай его. И вообще, надо вести себя скромнее.

– Давай костерок разведем?

– Скромнее, Денисов, скромнее!..

Но, вопреки собственным словам, Галя тут же принялась потрошить свою сумку.

Вскоре на сухом песке красовалось большое пляжное полотенце, которое с успехом могло сойти за роскошное ложе, несколько баночек с какими-то кремами – от загара, что ли, на ночь-то глядя? – и бутылка апельсинового сока. Устроившись на краешке, Галя вопросительно выгнула бровь:

– Ну и где обещанный костер?

– Сейчас будет. – Я бросил подруге рюкзак и вооружился ножом. – Сообрази пока бутерброды, я за дровами.

И, не слушая возражений, поспешно углубился в близлежащие кусты.

Долго искать не пришлось, сухого валежника под ногами нашлось достаточное количество, и вскоре рядом с импровизированной лежанкой весело трещал искрами небольшой костерок. Против ожидания афалины не обратили на нас никакого внимания, мне даже стало слегка обидно. Зато небрежение со стороны братьев по разуму с лихвой компенсировалось Галиной заботой: она успела наделать кучу бутербродов, распотрошив почти все консервы и целую упаковку нарезного батона. Ради приличия сполоснув руки в лагуне, я кликнул Петровича и вернулся к «столу». Первый бутерброд пошел на ура, второй тоже недолго мучился, а вот третий я уже стал смаковать, лениво разглядывая резвящихся псевдодельфинов. Кот команду «жрать» проигнорировал, чего я за напарником давненько не замечал. Хотя его можно понять: за день такого натерпелся, что еда еще долго в глотку не полезет.

Местное светило между тем коснулось нижним краем горизонта, и небо расцвело редкой красоты зарницей. По зрелищности здешний закат вполне мог соперничать с карибским, а с учетом спектра звезды и особенностей атмосферы и вовсе представлял собой шоу экзотическое, а оттого весьма впечатляющее. И столь же быстротечное, не прошло и десяти минут, как опустились плотные сумерки. Я и сам не заметил, как оказался рядом с Галей, и теперь мы сидели рядышком, взявшись за руки – и смех и грех, как детишки в садике. Осталось еще робко чмокнуть девушку в щеку, и можно смело записываться в крутые мачо. Костер почти прогорел, но подкинуть дров было лениво, хотелось просто сидеть, расслабившись, и наслаждаться нечаянным отдыхом. Глаза постепенно адаптировались к темноте, и она вовсе не оказалась таковой – естественных источников освещения вокруг хватало. В воде мелькали мириады ярко-зеленых светлячков, то и дело скрывавшихся за стремительными тенями афалин, в кустах по соседству тускло светились какие-то гнилушки, а на многих листьях имелась фосфоресцирующая каемка, отчего заросли казались кровеносной системой громадного призрачного зверя – зрелище жуткое и одновременно завораживающее. Чуть погодя все это переплетение своеобразных «неоновых» трубок еще и мерцать начало, создав совсем уж мистическую атмосферу. Галя невольно прижалась ко мне, и я крепко ее обнял. Ночная прохлада еще не наступила, но ее кожа пошла мурашками, и я постарался поделиться собственным теплом. Впрочем, вскоре выяснилось, что дрожала моя ненаглядная отнюдь не от холода – дыхание ее участилось, и она как бы невзначай уткнулась мне лицом в грудь. Я погладил ее по волосам, и она с готовностью ответила на поцелуй…

Опомнились мы не скоро, только когда уже в изнеможении лежали на полотенце, и я нежно поглаживал Галину грудь. Она вдруг встрепенулась, поймав мою ладонь, и тревожно уставилась на воду.

– Ты чего? – шепотом осведомился я.

Нарушать чувственную тишину совсем не хотелось, настроение не то.

– Они смотрят!.. – Галя нашарила на песке парео и прикрылась куском полупрозрачной ткани. На мой взгляд, стало еще эротичней. – Блин, я себя порнозвездой ощущаю!

– Да ты о чем вообще?

– Афалины. Они смотрят. И уже давно. Представляешь, чего они тут насмотрелись?

Вот как раз представлял я очень хорошо, поэтому поспешил натянуть шорты, залившись стыдливым румянцем – блин, последний раз краснел, помнится, в пятнадцатилетнем возрасте в похожей ситуации. Хорошо, что в полутьме не видно. Стоп! И как, интересно, резвящиеся в воде афалины сумели рассмотреть, что творится на берегу? Костерок от нас чуть сбоку, так что на его фоне мы выделяться не должны были – максимум, неясные пляшущие тени на кустах, но поди разбери, что там на самом деле происходит. Чего-то я вообще не понимаю…

Задумавшись, я невольно прислушался к себе и сразу же уловил хорошо различимые отголоски эмоций множества существ, сливавшиеся в неясный хор. Твою мать! Петрович! Из сумбурного потока выделился четко различимый образ: некий Егерь, страстно охаживающий рыжеволосую девушку, и гордо нарезающий вокруг парочки круги здоровенный рыжий кот, донельзя довольный и прямо-таки лучащийся гордостью. Дескать, вот каков мой друг! Может, если хочет. М-дя… Спасибо хоть от советов воздержался, а то мог и в процесс вмешаться – прецеденты уже имелись. Но ведь каков гад! Ладно, замнем для ясности. Зная детскую непосредственность собственного напарника, я мог с уверенностью сказать, что Петрович и не замышлял ничего криминального, просто по извечной привычке наблюдал и неосознанно переживал за меня. Вечно ему кажется, что в столь интимном вопросе я дуб дубом, толком не могу ни с одной самкой управиться, вот и порывается верный партнер подсказать, перенаправить усилия и вообще всячески посодействовать в этом нелегком деле. Аргументы же типа «я в твою личную жизнь не лезу, и ты не лезь» в упор не воспринимает. Все-таки люблю я этого рыжего балбеса! Петрович отозвался ласковым прикосновением мягкой лапы – образно, естественно, – и тут с меня наконец слетело романтическое одурение.

– Мля! Петрович! Убью, скотина!

Хитрец, судя по шуму, незамедлительно ссыпался с камня в воду и унесся в заросли, с хрустом продравшись сквозь переплетение ветвей. Я же застыл на полушаге – догнать теперь однозначно не получится. И сам не вылезет, пока я не успокоюсь. Все-таки в прямой ментальной связи есть и минусы.

Опомнившаяся Галя схватила меня за ногу и предупреждающе шикнула:

– Тихо!.. Глянь туда…

Я безропотно присел на полотенце и буквально в нескольких метрах от берега с удивлением рассмотрел знакомую афалину. Варька зацепилась плавниками за песчаное дно, так что хвост оказался над водой, и покачивалась на едва заметных волнах, с интересом нас разглядывая. Встретившись со мной взглядом, она издала серию разнотональных свистов и щелчков, хлестнула по воде хвостом и ушла в глубину, игриво сверкнув светлым брюхом. Мы с Галей одновременно разочарованно выдохнули, но афалина вдруг выпрыгнула из воды чуть поодаль, крутанула сальто, выплеснув фонтан брызг, и в следующее мгновение заплясала на хвосте, не забывая что-то насвистывать.

– Что это с ней? Она нас зовет?

– Похоже, – хмыкнул я, уловив на краю сознания смутный отголосок.

Непоседливый Петрович, осознав, что незамедлительной кары удалось избежать, опять принялся за старое и вернулся к привычной роли «ретранслятора». Правда, из кустов благоразумно вылезать не спешил.

– Пойдем. – Я решительно поднялся с полотенца и потянул подругу за собой. – Грех отказываться от такого приглашения.

– Но почему? – Галя никак не могла понять, почему отношение афалин к нам столь резко изменилось. – Куда ты меня тащишь? Дай хоть оденусь!..

– На фига? – Я ухмыльнулся и насильно заволок девушку в воду.

Парео от резкого движения улетело куда-то в сторону. Я обхватил за талию оставшуюся в чем мать родила Галю и нырнул, заглушив ее негодующий вопль. Вновь оказавшись на поверхности, легко увернулся от жесткого кулачка, но успокоить ненаглядную не успел – вместо меня это сделала Варька. Афалина оказалась прямо между нами и оттерла разъяренную фурию в сторону, умудрившись ласково потереться о Галины руки лоснящимся боком. Та от удивления забыла о мести и робко потянулась к псевдодельфину. Варька не сопротивлялась, позволив схватить себя за спинной плавник, и поплыла прочь от берега, утягивая за собой пораженную девушку. А я так и остался стоять почти по грудь в воде, провожая странную парочку задумчивым взглядом.

Выбравшийся на берег Петрович мысленно изобразил сложную картину, которую приблизительно можно было перевести как «рыжая самка и черная самка – дружба навек», и я согласно хмыкнул в ответ.

– Ищи Варьку!

Кот на берегу коротко муркнул, показывая, что сопровождавшие фразу мыслеобразы понял, и переключился в режим «радара» – стандартного поведенческого алгоритма, когда напарник обнаруживал что-то интересное и мысленно наводил меня на цель. На этот раз ориентировался Петрович по ментальному эху, а не по зрению и слуху, но особых неудобств это не составило. Отдарившись соблазнительной картинкой вскрытой упаковки колец кальмара и зажмурившегося от удовольствия кота, которого почесывали за ухом, я окунулся в воду и неторопливо поплыл к резвящимся дамочкам. По пути то и дело попадались другие афалины, но в контакт вступать не спешили, предпочитая уступить дорогу. Разве что один раз какой-то мелкий детеныш робко ткнулся носом мне в пятку, но его отогнала озабоченная мамаша. Сбежавшую парочку я нагнал через пару минут, чуть не напугав Галю, и она в отместку принялась брызгаться. А вскоре к ней присоединилась и Варька, шлепнув рядом со мной хвостом.

Завораживающее, надо сказать, зрелище – дурачащиеся с детским восторгом парень с девушкой и не менее увлеченный забавой разумный обитатель чужого моря. Любопытный Петрович снова устроился на камне, и я периодически ловил отголоски наблюдаемых им картин: темный силуэт характерной формы на фоне огромной местной луны, то и дело ныряющий в перемигивающиеся мистическими зелеными огоньками волны, чтобы сразу же вырваться из воды в высоком прыжке, и с веселым смехом бросающиеся наутек от «дельфина» человеческие фигурки.

На берег мы выбрались в полном изнеможении, Галя даже не нашла в себе сил одеться, так и рухнула на полотенце. Я присел рядом, пытаясь отдышаться – резвая Варька напрочь меня загоняла. В этот момент появился осмелевший Петрович, запрыгнул ко мне на колени, уставившись в глаза, и на мой мозг обрушилась очередная лавина эмоций-образов. В первое мгновение я ничего не сумел разобрать, но через некоторое время сама собой сложилась стройная картина мысленного послания: скользящие над волнами афалины и неспешно пыхтящий следом катер. Одна из афалин периодически оглядывается и нетерпеливо приплясывает на хвосте, а с палубы на нее смотрит легко узнаваемая фигура в черной броне и шлеме. Намек более чем прозрачный. Отфутболив картинку в зеркальном отображении (сидящая в шезлонге черная фигура, наблюдающая за плывущими впереди афалинами), я коснулся Галиного плеча:

– Одевайся, любимая, мы уходим.

Та недоуменно на меня зыркнула, и я поспешил пояснить:

– Афалины куда-то уплывают и нас зовут. Пошли на катер. Они будут ждать в проливе.

Галя перевела взгляд на Варьку, барахтающуюся неподалеку, и та утвердительно свистнула, выпустив струю воды через дыхало, махнула на прощанье хвостом и скрылась во мраке.

– Ты вообще можешь объяснить, что происходит? – Костер давно прогорел, и теперь девушка пыталась во мраке нашарить предметы, так сказать, одежды, поэтому слова звучали немного невнятно, но вполне различимо. – Почему они стали такими доверчивыми?

– По пути расскажу, – отмахнулся я. – Ты готова?

– Почти. Собери пока полотенце.

Я торопливо свернул наше импровизированное ложе, кое-как отряхнув от песка, и навьючился поясом со снаряжением и заметно полегчавшим дейпаком. Петрович все это время терся о ноги и зыркал зелеными глазищами, мысленно меня поторапливая.

– Отвали. – Я отпихнул назойливого напарника и перевел стрелки на Галю. – Вон до нее докапывайся. Я уже готов.

– Я тоже, – обиженно поджала губы девушка. – Чего стоим?

– Погнали. – Я в несколько шагов добрался до зарослей и с шумом продрался через самую густую часть, благородно проторив путь своей ненаглядной. – Не отставай. Короче, рассказываю. Когда мы… э-э… скажем так, шалили, Петрович за нами подглядывал. Да-да, братец, ты извращенец. Помурчи еще у меня! Так вот, он подглядывал да еще и советом подсобить порывался, мысленно, естественно, то есть был со мной в контакте. А так как привык, что, кроме меня, его никто не «слышит», то и не таился особо. И послужил своеобразным ретранслятором для афалин – они через кота воспринимали мое эмоциональное состояние. И, думаю, весьма прониклись контрастом.

– Выходит, ты меня действительно любишь? – хмыкнула Галя, хрустнув сучком под ногой. – А, Денисов?

– А ты как думаешь? – с бесконечным терпением в голосе отозвался я. – Конечно, люблю. Ну так вот…

– А замуж тогда почему не зовешь?

– Чего? – Я аж споткнулся от неожиданности. – Э-э-э…

– Ладно, можешь пока не отвечать. Но задумайся. – Галя походя чмокнула меня в щеку и легонько подтолкнула в спину, дескать, не стой столбом. – На чем ты остановился?

– Да, собственно, все… – пожал я плечами. – Выводы делай сама.

– Вполне может быть. Надо думать, в порыве страсти ты был очень эмоционален. И, хочется верить, искренен.

Я хотел было возмутиться таким недоверием со стороны подруги, но Галя мечтательно вздохнула и прошептала:

– Мамочки, как романтично! Как в старинном фантастическом романе, любовь – великая, всепобеждающая сила!

– Ничего банальнее не могу представить, но, похоже, ты права, – согласился я. – Хорош ворон считать, пришли. Вон катер.

Глава 4 Что-то мне нехорошо…

Система тау Кита, планета Нереида,

21 февраля 2538 года, утро

– Денисов, я сегодня остаюсь в лаборатории, данные обрабатывать!

– Да, любимая!

Галина Юрьевна по своей извечной привычке встала на полчаса позже нас с Петровичем и теперь умывалась, параллельно раздавая ценные указания подчиненным, то есть опять-таки нам. Я уже успел сервировать завтрак в крохотной кухоньке и блаженствовал, потягивая сладкий чай, заодно мысленно поторапливая напарника, хрустящего кормом с витаминным комплексом. Кот это жорево не любил, потому требовался контроль с моей стороны. Одними кольцами кальмара сыт не будешь, а питомец должен быть полон сил и энергии, иначе какой из него работник? Хотя, судя по последней Галиной фразе, сегодня нам особо напрягаться не придется, будем сами себе хозяева. В кои-то веки, честно говоря. Достала меня начальница, чтоб ей ноготь поломать…

– Ай, бли-и-ин!!!

– Любимая?

Галя высунулась из тесной каморки, объединявшей в себе функции душевой кабинки, умывальника и санузла, и плаксиво пожаловалась:

– Я ноготь сломала!.. На мизинце, представляешь?

– Сочувствую, – предельно серьезно отозвался я, про себя содрогнувшись от хохота. Петрович навострил уши, но я зверским взглядом заставил его вернуться к еде. – Иди ко мне, я тебя пожалею.

– Да ну тебя! – Галя с убитым видом еще немного полюбовалась на пострадавший палец и снова забилась в кабинку. Акустика в ней была хорошая, так что она почти не повышала голос. – Если я к тебе выйду, опять на работу опоздаем.

– Да ладно, – хмыкнул я. – Вот чего я не могу понять, так это твоей болезненной тяги к соблюдению распорядка дня. Ну кто тебе чего здесь скажет? Ты же и есть тут главная начальница.

– Вот потому и должна быть для всех примером.

В ответ на это заявление я недоуменно покачал головой, а Петрович и вовсе прикрыл лапой морду, изобразив распространенный сетевой мем.

– Лопай, не отвлекайся, – поторопил я в очередной раз напарника и одним глотком допил остывший чай.

Спрашиваете, как Галя стала начальницей? Да мне самому интересно, но давайте обо всем по порядку…

За два крайних месяца жизнь наша резко изменилась. В какую сторону, пока сказать трудно, не хватает данных для анализа, как в таких случаях выражается Галина Юрьевна. Но на Пятачке мне нравится, хоть и вынуждены мы жить в типовом блоке, которому очень далеко до нашего дома на основной базе. Главным образом из-за нового поля деятельности: единственная моя задача в последнее время состояла в общении с афалинами и постоянном расширении «словарного запаса». Работа, с одной стороны, привычная – опыт есть, мы с Петровичем почти год занимались примерно тем же, с другой – приесться она еще не успела. Плюс нет нужды постоянно мотаться по отдаленным островам, занимаясь откровенной рутиной – ну, вы в курсе.

Ту памятную ночь, которая теперь во всех отчетах нашего отдела лаборатории именуется Контактом – именно так, с большой буквы – и все следующие сутки мы с Галей и Петровичем шли на катере за афалинами. К утру второго дня псевдодельфины, которых к этому моменту осталось не больше десятка (остальные их сородичи незаметно отстали в пути), вывели нас к островку с нетипичным рельефом. По сути, он представлял собой огромную скалу, поросшую кое-где джунглями, обрывистую с одной стороны и пологую с другой. Имелась на нем и укромная бухточка, столь крохотная, что в ней с трудом можно было разместить пару катеров типа нашего, ну и еще для нескольких плоскодонок-надувнушек место бы осталось. Здесь же располагался единственный на весь остров пляж, плавно переходивший в поляну размером с хорошее футбольное поле. Других ровных площадок не было, со всех сторон громоздились скалы, пробраться по которым смогли бы разве что горные козлы. Название «Пятачок» родилось само собой, да так и прижилось, хотя официально остров поименовали Флоранс-2 и по документам провели как базу специального отдела биолаборатории. Занимался наш спецотдел проектом с говорящим названием «Генезис-3001» – убогость фантазии доктора Робинсона уже давно никого не удивляла.

Да, вы правы, научный руководитель базы принял самое непосредственное участие в нашей работе. Не знаю, как бы сложилась Галина судьба как ученого, если бы не наше открытие. Моя подруга не ошиблась, выложив Робинсону все подробности дела, теперь даже я с этим был согласен. Галин конфликт с профессором Корневой разрешился волшебным образом: доктор Робинсон любезно согласился стать научным руководителем моей ненаглядной, заодно и с тематикой определились, благо поле деятельности перед нами раскинулось необъятное. Если все пойдет по плану, еще нескольким поколениям аспирантов работы хватит. Она так и не призналась, из-за чего поцапалась со «старушенцией», да я особо и не настаивал. Зато неожиданно оказался соавтором будущей диссертации. Как пояснил Робинсон, взваливший на себя бремя кормчего, без меня все равно не обойтись, впрочем, как и без Петровича. Но оформлять кота, будь он хоть трижды гением, соавтором научной работы не пришло бы в голову даже самому отъявленному троллю, каковых в высших академических кругах хватало, так что отдуваться придется мне. Формальных причин для отказа не нашлось – какое-никакое, а высшее образование у меня имелось, так что никто не мог мне запретить защищаться. Ученые в один голос заверили, что всю бумажную работу, равно как анализ результатов и их публикацию, они берут на себя, мне нужно будет всего лишь поприсутствовать на процедуре защиты, поэтому, поразмыслив, я дал согласие. В конце концов, ученая степень, пускай и по биологическим наукам, лишней не будет, а вкалывать мне в любом случае придется. И если насчет Гали у меня были сомнения, то доктор Робинсон дядька серьезный, к тому же он очень быстро сообразил насчет сенсации, эксклюзива и прочих приятных сопутствующих мелочей и засекретил все разработки, то есть поспособствовал моему же плану, только на более высоком уровне. С учетом секретности проекта «Генезис-3000» дочерняя тема и вовсе стала секретной в квадрате. Так что первым делом доктор распорядился перенести все работы по Контакту подальше от любопытных глаз, и в результате мы переселились на тот самый остров, указанный афалинами.

С благословения начальства на Пятачке за две недели вырос целый исследовательский комплекс: стандартный модульный поселок с капитальным эллингом, десятком индивидуальных жилых боксов – тесных и неудобных (особенно если жить там вдвоем плюс не самый мелкий кот), внушительным куполом лаборатории с не менее внушительным подвалом, метеостанцией, узлом связи и прочими хозяйственными постройками. Спецы из технического отдела даже умудрились развернуть крохотный стартовый «пятак», притулившийся у самых скал, на котором почти безвылазно торчал легкий катер-лаборатория. Его мы использовали в основном для сообщения с большой землей – островом Флоранс, до которого по прямой было около трехсот километров. По воде муторно, учитывая извилистый маршрут, так что минимум раз в неделю нелюдимому пилоту по имени Клаус приходилось наведываться на основную базу, главным образом за продуктами и реактивами.

Кроме нас с Галей и пилота, на острове вахтовым методом проживало еще четырнадцать человек. Семеро Охотников, то есть стандартное отделение, занимали четыре отдельно стоящих бокса. Две Галиных лаборантки-хохотушки жили в соседнем с нами домике. Трое техников, обслуживающих морской транспорт, да и вообще всю инфраструктуру поселка, квартировались в пристроенном к эллингу флигеле, а в случае нужды и на катерах могли заночевать. Авиатехник Пауль – такой же угрюмый и неразговорчивый, как и пилот, – делил с Клаусом жилые комнаты в здании диспетчерской службы, если это строение можно было так назвать. На мой взгляд, оно больше смахивало на складской ангар, куда в случае необходимости можно было загнать наш летательный аппарат, и являлось второй по величине постройкой на базе. Более крупными габаритами мог похвастаться только эллинг на два катера. Биолаборатория шла на почетном третьем месте. Учитывая размер свободной площади и количество научного персонала, не было ничего удивительного в том, что последний член нашей маленькой коммуны – Вениамин – устроился на постой в непосредственной близости от лабораторного оборудования. Собственно, за ним он и должен был следить, равно как и за узлом связи, и вообще за всей энергетикой и сложной электроникой базы.

Налицо было количественное несоответствие между мужской и женской частями коллектива, но пока что конфликтов на этой почве не случалось. Отчасти благодаря вахтовому методу: весь персонал, за исключением нас троих, менялся раз в две недели; отчасти благодаря счастливому стечению обстоятельств: в текущей смене только одна из лаборанток-хохотушек не была обременена постоянными отношениями, вторая же давно и всерьез крутила роман с Вениамином. Остальные техники оказались мужиками серьезными, к легкомысленным поступкам не склонными, а потому хранили верность подругам и женам, оставшимся на Флоранс. Единственная обездоленная девушка пыталась подкатывать к Клаусу с Паулем, но им и без нее было неплохо – у меня даже возникли определенные нехорошие подозрения насчет пары пилот – техник, но я благоразумно оставил их при себе. Охотникам же, как людям служивым, личная жизнь не полагалась по определению. Вот так и жили мы уже в общей сложности полтора месяца.

Да, забыл, руководил проектом «Генезис-3001» с легкой руки Робинсона молодой и перспективный специалист Рыжик Галина Юрьевна. И я находился в ее непосредственном подчинении, как и прочий персонал. Вот такой вот выверт судьбы.

– Денисов, не спи, замерзнешь! – Покончившая с водными процедурами Галя наконец выбралась из санузла и заняла на редкость неудобное откидное сиденье с противоположной стороны столика. Учитывая размеры хозблока вообще и столешницы в частности, мы оказались почти что нос к носу. – Ты чаю мне налил?

– Не-а, боялся, что остынет, – легко отбрехался я, подхватывая чайник. – Тебе нормальной заварки или, как ты любишь, из пакетика?

– Дурак!

– Ладно уж, угощайся!..

Оставив подругу наедине с чашкой и парой бутербродов, я заглянул ненадолго в спальню, являвшуюся одновременно и гостиной. Если бы не надувная кровать, добытая у Миши Кульмана сразу по прибытии на Флоранс, не знаю, как бы мы выкручивались – жилой блок был настолько тесным, что ни о каком совместном проживании в нем и речи не шло. Охотники, правда, тоже жили парами, да и лаборантки, но они, насколько мне было известно, пользовались двухъярусными койками, что нас с Галей по понятной причине категорически не устраивало. А так очень даже неплохо получилось: кровать встала аккурат по центру комнатушки, впритык к лицевой, так сказать, стене блока, украшенной парой подслеповатых окошек. С остальных трех сторон оставались относительно широкие проходы, открывавшие доступ к встроенным шкафам, в которых нам приходилось хранить все пожитки, включая мой бронекостюм. Доставленный с большой земли оружейный сейф сюда не поместился, так что все оружие, кроме пистолета, я разместил на одном из катеров: по здравом размышлении мы решили не корячиться с тяжелой бронированной коробкой и оставили ее, где была. По этой же причине утлая семиметровая скорлупка с тройкой на борту стала моим штатным плавсредством, и на ней поселилось также все «научное» оборудование. В кавычках, потому что назвать все эти самоделки полноценными приборами язык не поворачивался, хоть и потратили мы на них больше недели. Опять же Миша Кульман помог, как материально, так и в качестве неплохого специалиста-электронщика, служившего хорошим дополнением к рукам Вениамина.

Облачившись в броню и нацепив кобуру с пистолетом, я подхватил шлем и вышел в узкий коридорчик, деливший блок на две неравные части: бóльшую – спальню и меньшую – хозблок, совмещенный с санузлом. Галя уже разобралась с завтраком и играла с Петровичем, который под это дело забил на остатки сухого корма и выцыганил у девушки шмат колбасы.

– Ну что, мои рыжие друзья, готовы к труду и обороне?

– Всегда, – фыркнула Галя, чуть не поперхнувшись чаем, и легонько подтолкнула блаженствующего Петровича. – Меня не ждите, я задержусь немного. Варьке привет.

Кот с явной неохотой спрыгнул с девичьих колен (вот, кстати, один из примеров женского коварства – таскать сумочку и переносной терминал ей тяжело, а девятикилограммового котяру нянькать – запросто) и протопал по гулкому пластиковому полу к входной двери, где и расселся с укоризненным видом, дескать, позвал, а сам тормозишь. Послав напарнику мысленный «волшебный пендель», я на прощанье чмокнул любимую в щечку и поспешил на выход. Герметичная створка с готовностью отозвалась на касание сенсора, утонув в стене, и мы с напарником оказались в совсем уж крошечном шлюзе. Честно говоря, я не видел в его наличии никакой необходимости, но типовой блок есть типовой блок, так что пришлось в первый же день «хакнуть» примитивный контроллер, зафиксировав внешний люк в постоянно открытом положении.

Выбравшись на улицу, я вдохнул полной грудью по-утреннему свежего воздуха и задумчиво уставился на небо. Судя по прогнозу, ближе к вечеру нужно ждать неприятностей в виде довольно редкой для этих мест непогоды, пока же ничто не предвещало ненастья. Полную безмятежности бездонную высь с фиолетовым отливом украшали редкие клочки облаков, легкий ветерок приятно холодил кожу и нашептывал что-то вроде «забей на работу, забей…», но я не стал прислушиваться к сладким речам и решительно зашагал к эллингу, благо идти было всего ничего – метров этак семьдесят по прямой. Пока я добрался до места, по пути поздоровавшись с дежурным техником и лаборантками, Петрович дал традиционный круг по поселку (типа проинспектировал подотчетную территорию) и успел к автоматически распахнувшейся двери одновременно со мной. Техник Иваныч, кряжистый мужик за сорок, остался покурить снаружи, резонно посчитав, что если уж за прошедшие полтора месяца мы не угробили вверенную его заботам технику, то за пару минут уж точно ничего не сломаем. Мы, понятное дело, постарались его не разочаровать – привычно запрыгнули на палубу пришвартованной к пенобетонному парапету «тройки» и в ожидании стандартного теста расположились в ходовой рубке – каждый в своем кресле, благо тут их имелось целых два. Пристроив бесполезный пока что шлем на специально для него предназначенной полочке (здесь же хранился и Петровичев ППМ), я активировал судовой «мозг», вывел на дисплей ежедневник и занялся планированием сегодняшнего эксперимента. Вести документацию меня приучила Галя, наглядно продемонстрировав преимущества подобной организации работ. Надо сказать, действуя по заранее составленному плану, за неполные шесть недель мы добились впечатляющих успехов. В учебке с Петровичем за аналогичный срок мы делали гораздо меньше, особенно на начальном этапе. На сегодняшний день наши наработки позволяли более-менее свободно общаться не только с Варькой, но и с некоторыми афалинами из ее прайда – постоянной группы из полутора десятков особей, вместе с которыми она обитала в проливах вокруг Пятачка. Я до сих пор не понял, чем привлек наших братьев по разуму именно этот остров, а на прямой вопрос Варька начинала нести что-то про подводные пещеры и ценности, запрятанные в недрах скалы, но в чем именно заключались эти «ценности», объяснить не могла. Периодически я подумывал выцыганить у Кульмана снаряжение для дайвинга и проверить катакомбы лично, но все руки не доходили – времени на такие авантюры почти не оставалось, тут успеть бы план выполнить…

Как раз сегодня у нас по этому самому плану намечена первая попытка освоить абстрактные понятия, и начинать мы будем с «дружбы». Помнится, этот этап был самым трудным при обучении Петровича, он так толком и не уяснил даже базовых терминов, а собственно «дружба» для него до сих пор выражалась немудреным ассоциативным рядом: «кольца кальмара» – «почесывание за ухом» – «довольное урчание». В первых двух компонентах допускались не менее приятные вариации, при этом кот искренне не понимал, какой еще ответной реакции я от него добиваюсь. Оставалось надеяться, что действительно разумным, достигшим этой ступени развития естественным эволюционным путем афалинам высокие материи не чужды. По крайней мере, я на собственном опыте убедился, что как минимум симпатию они испытывать способны, и Варька тому живой пример.

Дисплей замерцал, сигнализируя о запуске тестового комплекса, и из динамиков раздалось вопросительное Иванычево «Мм?», которое, как я уже знал, означало что-то вроде «ходовая рубка, доклад о готовности». Я пробежался взглядом по основным индикаторам и вспомогательным дисплеям, украшенным мигающими надписями «норма», выцепил на контрольном экране сканирующей системы строчку «частичная готовность» – ничего страшного, просто часть эхолокационного комплекса мы с Вениамином перенастроили на фиксацию звуков характерной афалиньей «речи» – и доложил в микрофон:

– Иваныч, готовность один. Открывай ворота.

– Мм…

Собранная из примитивных «сэндвичей» створка поползла вверх, освобождая проход, и я врубил движки, дав катеру самый малый ход. Причальные штанги отлипли от бортов автоматически, и «тройка» попятилась кормой вперед, с ювелирной точностью вписываясь в пространство между пенобетонным молом и вторым катером, «семеркой». Иваныч, при всей его неразговорчивости, специалистом был отменным, настроенный им автопилот работал как часы, и от меня по большому счету требовалось лишь периодически тыкать в сенсоры «пуск» и «стоп» да задавать скорость перемещения. В ближайшие минут двадцать и вовсе можно подремать: маршрут хоженый-перехоженый, забит в навигатор с погрешностью не больше метра, так что к точке рандеву судовой «мозг» доберется без моего участия. Кстати, место встречи тоже задали афалины, вернее, Варька, из каких-то своих «дельфиньих» соображений. Я не возражал, пейзаж вокруг был живописный, имелся хорошо заметный ориентир – торчащая строго напротив белая скала, ярким пятном выделявшаяся на фоне темно-серого базальта обрывистых берегов Пятачка, а глубина позволяла заякориться. Являвшийся моим неизменным спутником Петрович со временем адаптировался к морским прогулкам и на качку теперь не реагировал, так что с его стороны возражений тоже не последовало.

Планирование эксперимента заняло всю дорогу, так что время пролетело незаметно. От ежедневника я оторвался, только когда в верхнем левом углу дисплея замигала надпись «место назначения достигнуто», сопровождаемая характерным тональным сигналом. Нацепив шлем и активировав баллистический комп, я загнал в его память сохраненный файл, мимоходом хлопнул по сенсору управления якорной лебедки и выбрался на палубу.

Афалин пока что видно не было, они всегда приплывали с небольшим запаздыванием, видимо, на зов Петровича. Напарник тоже в рубке торчать не пожелал, устроился на излюбленном месте – монтажной площадке носового обтекателя – и уставился вдаль, прядая ушами. Они у моего питомца не хуже локатора, подозреваю, что именно на слух он и определял, в какой стороне резвятся псевдодельфины. Мысленно пожелав Петровичу «работать тщательнее», я не торопясь извлек из рундука нечто, оптимистично именовавшееся Вениамином «малым походным регистрирующим комплексом». Выглядел этот самый МПРК как банальнейший чемодан, каковым в общем-то и являлся. Хранилась в нем целая куча объединенных в единую систему прибамбасов, способных зафиксировать все известные виды волн и излучений, в том числе и мозговое, и вывести их в виде графиков на большой сенсорный дисплей, занимавший всю крышку кофра. Пискнул динамик, возвещая об автоматической загрузке операционки, экран украсился гроздью наползавших друг на друга интерфейсных окошек и замигал многочисленными индикаторами. О принципе действия этой бандуры я предпочитал не задумываться во избежание разрыва шаблонов, так сказать, поэтому просто набрался терпения. Минут через пять «мозг» завершит тестовый прогон и заменит всю эту мешанину одним-единственным нужным мне для работы окном. Жалел я лишь об одном: собрать гарнитуру для коннектора не получилось, поэтому приходилось работать в наглухо загерметизированном бронекостюме и шлеме. Особых неудобств это не доставляло, термокомбез и система вентиляции делали свое дело, но Галя вкупе с лаборантками уже просто достали издевками насчет «бледного свина». Да элементарно в воду нырнуть никакого удовольствия, что тоже напрягало. Пару раз я не выдержал, попытался «разговаривать» напрямую, используя Петровича в качестве усилителя сигнала, но ничего хорошего из этого не вышло – запутался в потоке образов, которые на меня обрушила обрадованная возможностью поиграть Варька. И вместо продуктивной работы получилась развеселая возня с нырянием и плаванием наперегонки плюс вечернее Галино нудение, дескать, нечего в рабочее время фигней страдать. Сама она, к слову, никогда не упускала случая поваляться на палубе в бикини-одно-название, да и к афалинам прыгала с удовольствием.

Петрович встрепенулся и радостно муркнул, вытягиваясь в струнку и трепеща ноздрями. Мигом позже и я разглядел в паре сотен метров от нас скользящих по верхушкам мелких волн псевдодельфинов. Сегодня к нам в гости заявились сразу четыре афалины, ведомые неизменным участником наших забав – Варькой. Нацепив на лобастую Петровичеву башку ППМ, я легким хлопком по откляченному заду заставил его спрыгнуть с насеста и привычно устроился на палубе, свесив ноги в воду. Кот свернулся клубком рядом и довольно заурчал.

Непоседливая Варька поприветствовала нас традиционным сальто и серией щелчков, которые не успевший завершить тесты коннектор оставил без внимания. Но смысл «фразы» я и без перевода прекрасно понял, равно как и Петрович.

– И ты здравствуй. – Я вытянул над водой руку, и афалина легонько ткнулась носом в ладонь. – Познакомишь со своими родичами?

Коннектор наконец перешел в режим нормального функционирования и синтезировал ответ писклявым голоском девчонки-подростка:

– Знакомить! Большой черный Денисов, ты радоваться встрече?

– Еще как! – хмыкнул я и попытался спихнуть расслабившегося Петровича в воду.

Кот возмущенно зашипел и вцепился в настил всеми четырьмя лапами. Варька зашлась трескучим «смехом» и игриво обдала нас брызгами.

– Весело! Денисов пошутить снова!

Вырвавшийся Петрович зло зыркнул на нас, запрыгнул обратно на блистер и оттуда окатил обидчиков волной презрения. Лично для меня она заключалась в тягучем «Дурррак!», послушно воспроизведенном коннектором, а Варьку, если я правильно расшифровал образ, кот обозвал «снулой воблой».

– Маленький рыжий не обижаться! Варька играть! Радость!

– Позже поиграем, – попытался я настроить гостью на рабочий лад. – Кто твои родичи?

Афалина на секунду задумалась, потом по очереди представила родственников: самого крупного самца звали Кривой Плавник, а двух самочек соответственно Зубатка и Чернушка. Кстати, нашу старую знакомую тоже звали вовсе не Варька, а, как легко догадаться, Пятнышко. Но имя уже прижилось, и переучивать ее я не стал, тем более что для нее куда большее значение имел мыслеобраз, нежели звучание. Надо сказать, за прошедшие недели мы наработали уже весьма обширный «словарь». Специальная аналитическая программа, самым пиратским образом скачанная из Сети, позволила разработать достаточно точный алгоритм построения фраз, и сейчас мы уже общались куда свободнее, нежели в первые несколько дней. Например, я перестал задумываться, как точнее и, главное, проще составить предложение, а просто проговаривал вслух возникшую мысль. Чаще всего баллистический комп находил в базе все необходимые понятия, и уточнять что-либо из беглой разговорной речи приходилось все реже и реже. Последнюю пару недель мы уже перешли к более сложным понятиям, нежели «действия» и «части тела»: успешно разобрались с эмоциями, полами, временами (правда, здесь пришлось ограничиться понятиями «день», «ночь» и «год», которым афалины умудрялись вести подсчет, ориентируясь по им одним понятным признакам), расстояниями и прочими базовыми вещами. Даже кое-какие абстрактные понятия освоили, например, что такое «красота». Афалины оказались не лишены чувства прекрасного, и на этой благодатной теме мы паслись целых три дня. Теперь же пришло время для более отвлеченных материй…

– Варька, хочешь дружить?

– Что есть «дружить», большой черный Денисов?

Как всегда услышав незнакомое «слово», афалина от любопытства наполовину высунулась из воды и пристально уставилась на меня одним глазом.

– Как бы тебе объяснить… Петрович, мой рыжий друг, иди-ка сюда!

Напарник пренебрежительно фыркнул с насеста, но дисциплина взяла верх, и он нехотя ссыпался на палубу, а затем не торопясь, с достоинством развалился у меня на коленях. Я запустил пальцы в густую шерсть, мысленно пожалев, что от перчаток никак не избавиться, и принялся поглаживать кота по загривку.

– Мы с Петровичем друзья.

– Родичи? – пискнула Варька.

– Что-то вроде. Я забочусь о нем, он заботится обо мне. Мне нравится быть с ним, ему тоже (в этом месте кот презрительно фыркнул, дескать, пребывай в заблуждении и дальше, раб!) – но мы не родственники. Мы разных видов. Это, например, как ты и барракуда.

– Барракуда бояться, барракуда нападать все вместе, прогонять! Не родичи.

– Хорошо, как барракуда и вон та полосатая рыбка. Они разных видов, то есть не родственники. Не из одного прайда. Понимаешь?

– Понимать. Варька и Кривой Плавник родичи. Варька и Белый Бок из прайда Летящих Над Волнами не родичи. Одинаковый народ.

– Правильно. Вы не родственники, но вы одного вида. За родственника ты вступишься, если на него нападет барракуда?

– Варька бояться барракуда! Нападать все вместе, прогонять!

Вот рассвистелась, «бояться», «нападать вместе», «прогонять»! Надо какой-нибудь другой пример придумать, а то ничего толкового не выйдет.

– Хорошо, ты заступишься за родича, если на него нападет кто-то из чужого прайда?

– Варька защищать!

Уловившие смысл Варькины спутники разразились согласными щелчками, и хоть тщательно настроенный фильтр и не позволил им «забить» канал, я довольно хмыкнул: раз уж совершенно посторонние афалины, ранее не участвовавшие в общении, меня понимают, значит, все идет по плану.

– А если на кого-то из твоего народа, но из чужого прайда нападет барракуда, что будешь делать?

– Защищать. Или плыть мимо.

– Ну хорошо, – вздохнул я. – Кого будешь защищать? Назови имя.

Варька задумчиво потанцевала на хвосте и выдала:

– Ловкачку из прайда Летящих Над Волнами защищать. Прогонять барракуда.

– А кого не будешь?

– Злюку из Черных Плавников. Плыть мимо, барракуда убивать.

– А почему? – Я по привычке вопросительно заломил бровь, хотя моя собеседница человеческую мимику пока что совсем не воспринимала. И прозрачное забрало не помогло. – Почему ты оставишь Злюку в беде и поплывешь дальше?

– Он мне не нравится. Злой. Прогоняет меня от рыбы, бьет. Мой прайд драться с ними. Часто.

– А Ловкачка нравится?

Варька издала серию ироничных щелчков – мол, как можно быть таким непонятливым? – и подтвердила:

– Нравится.

– А почему?

Если уж быть занудой, так до победного конца.

– Загонять рыбу вместе. Делиться. Помогать прогонять барракуда. Весело играть. Нравится.

– То есть ей ты поможешь, хоть она и не из твоего прайда?

Утвердительный писк.

– А она тебе поможет?

– Ловкачка помогать! – радостно подтвердила Варька и от полноты чувств выдала еще одно сальто.

– Вот видишь, вы с Ловкачкой дружите, – подвел я итог, отмахнувшись от брызг. – Хочешь дружить со мной?

Афалина отплыла на несколько метров от борта и принялась задумчиво нарезать круги, время от времени неглубоко ныряя. Переговорив о чем-то с сородичами, она наконец вернулась к нам с Петровичем и торжественно изрекла:

– Варька дружить с большой черный Денисов. Варька дружить с маленький рыжий Петрович. Будем делиться рыбой?

Система тау Кита, планета Нереида,

21 февраля 2538 года, вечер

На Пятачок мы вернулись ближе к вечеру, да и то лишь из-за погоды, вернее, обещанного с утра ненастья – сразу после полудня поднялся ветер, заставивший безмятежную ранее гладь топорщиться короткими волнами. Качка резко усилилась, и Петровичу традиционно поплохело, что незамедлительно сказалось на качестве общения с афалинами. Да и тем тоже не особо улыбалось в шторм торчать на поверхности. Насколько я понял из сбивчивой Варькиной «речи», в таких случаях ее прайд предпочитал отсиживаться в тех самых подводных пещерах под островом, благо воздушных карманов там имелось в избытке. И как ни хотелось развить успех на ниве усвоения абстрактных понятий, беседу вскоре все же пришлось прервать. Проводив афалин до скалистой подковообразной бухты на противоположной от поселка стороне острова, я засек место, где они скрылись под водой, но ничего похожего на вход в грот в прибрежных камнях обнаружить так и не сумел. Отступить я не пожелал и запустил сканер – с аналогичным результатом. Зато лишние полчаса копания на месте нам с Петровичем дорого обошлись – мы чуть было не попали под ливень, едва успев обогнать фиолетово-черную тучу. Когда мы вошли в родную бухту, оглушительно загрохотало и небосвод у нас за спиной рассекли многочисленные молнии.

К тому времени мы с напарником уже укрылись в рубке, для надежности задраив люк, так что промокнуть не довелось. Зато катер в эллинг я заводил в ручном режиме: показания датчиков забило помехами от наведенного электричества, и автопилот отказался функционировать. Для меня это стало полной неожиданностью, потому как системы управления человеческой техники теоретически от подобных воздействий защищены. На практике же вышло несколько иначе. Или это на Нереиде особые свойства атмосферы? Надо будет поинтересоваться у Иваныча.

Между тем катер благополучно достиг мола, чавкнули захваты на концах причальных штанг, и я выбрался из кресла, с облегчением вырубив систему. Шлем уже давно покоился на своей полке, равно как и перчатки, и я лишь расстегнул «молнию» на куртке – для пущего удобства. Оказавшись на палубе, встретился взглядом с Иванычем, возившимся на моле с какими-то железками. Тот изрек ровно одно слово – «Ндец!» – и выразительно помотал головой, ткнув толстым пальцем на тамбур входного шлюза. Семенивший рядом Петрович потерся мордой о мой сапог, выдав сложный мыслеобраз, от которого меня прошиб натуральный озноб, настолько реалистично кот передал ощущение всепроникающей сырости и мерзко чвакающей под лапами жидкой грязи.

– Ладно, уговорил, рыжий!

Я ободряюще почесал питомца за ухом и вернулся в рубку за перчатками и шлемом. В каюте вывернул над кроватью дейпак, освободив достаточно места, чтобы в него забрался здоровенный котище, и приглашающе махнул рукой. Петрович привередничать не стал и без разговоров занял предложенное место. Загерметизировав бронекостюм, я навьючился ношей, нарочито согнувшись под тяжестью «пассажира», о чем и известил напарника соответствующим мыслеобразом. Не дождавшись благодарности, выбрался из каюты и перепрыгнул на мол, проигнорировав смехотворную пластиковую сходню. Любопытный кот высунул из дейпака лобастую башку и теперь выглядывал у меня из-за правого плеча, дыша в один из микрофонов аудиосистемы шлема. Вечно занятой Иваныч окинул нас невозмутимым взглядом, и я шагнул в «предбанник» шлюза. Створка за спиной автоматически закрылась, а та, что впереди, напротив, уехала в стену, заставив меня зябко поежиться – снаружи лило как из ведра. Признаться, такую непогоду на Нереиде я переживал впервые, до того планета радовала нас с напарником сплошь солнечными деньками. Зато за сегодня впечатлений через край, у самого входа в бухту я не на шутку перепугался, настолько высокие волны гуляли по проливу. Если бы не мощные двигатели, не миновать нам знакомства со скалами.

– Петрович, скройся! – Я легонько щелкнул кота по любопытному носу, и тот с обиженным мявом укрылся в мягком чреве дейпака. Раздражающее шипение в правом ухе сразу исчезло. – Блин, вот это мерзость! В такую погоду только дома сидеть… С пивом и рыбкой, а, Петрович?

Кот на соблазнительный образ большой кружки с шапкой пены над золотистым напитком и хорошо засушенной воблы не повелся и высовываться не стал. Совершенно правильно, между прочим. Я мужественно шагнул на улицу, пробив телом сплошную стену дождя. Налетевший откуда-то резкий порыв ветра чуть было не заставил меня поскользнуться, так что пришлось прибавить скорости, выдерживая направление на лабораторию. В жилом боксе делать было особо нечего, а тут хоть с Галей пообщаюсь. А если повезет, то и с лаборантками. Я ухмыльнулся, представив, как вламываюсь в святая святых биологичек, прямо как был, в грязных сапожищах, оставляя жирные следы и потеки. Петровичу идея понравилась – он традиционно разделял мою неприязнь к некоторым представительницам прекрасного пола, чисто из мужской солидарности, так сказать.

Против ожидания долго искать Галю не пришлось – та сама промчалась мимо нас, едва я вырвался из шлюза, по случаю непогоды врубившего режим санобработки. Так что мои мечты увидеть, как ехидные лаборантки моют изгвазданный пол, так и остались мечтами – на подошвах после этой процедуры не задержалось ни единой частицы грязи.

Водрузив дейпак на стойку вахты, я кивком поприветствовал возившегося здесь же Вениамина и как бы между прочим поинтересовался:

– Вень, чего это с ней? Вожжа под хвост попала?

– А, не обращай внимания! – отмахнулся техник, по извечной своей привычке зубами перекусывая какой-то провод в мешанине разноцветных внутренностей раскуроченной панели. – Большая земля вызывает, зачем – не в курсе. Сказано было начальницу позвать.

– К чему бы это? – задумчиво покачал я головой, добавляя к дейпаку шлем. – Да еще в такую погоду? Пожар у них там?

– Скорее наводнение, – хмыкнул Вениамин, и выбравшийся из дейпака Петрович согласно муркнул, подтверждая его слова. – С учетом текущей метеообстановки.

– А кто вызывал?

– Да вроде секретутка Робинсона, чернявая такая.

– А, Рита! – Услужливая память выдала образ брюнетистой стройняшки-латиноамериканки, и я восхищенно прищелкнул языком. – Горячая штучка. Шефа вполне можно понять.

– Ото ж! Но моя Верка лучше.

– Ага, только язва!

– У всех свои недостатки, – философски пожал плечами техник. – Ты вот, например, с котом разговариваешь. И с дельфинами, ходят слухи.

– Ну, это лучше, чем с оптоволокном беседовать! – парировал я.

Веня открыл было рот для ответной отповеди, но возразить не успел – вернулась Галя. Вид она имела растрепанно-озабоченный, впрочем, как и всегда. Правда, на этот раз в ее глазах читалась легкая тревога, которую почуял даже Петрович – рыжий подлиза принялся тереться о ее руку, успокаивающе урча в процессе. Погруженная в мысли девушка машинально ответила на поцелуй, провела ладошкой вдоль кошачьего хребта и побрела в глубь коридора – судя по направлению, к своему рабочему кабинету.

В два шага догнав Галю, я приобнял ее за талию и пошел рядом.

– Радость моя, что случилось?

– А? Да ничего серьезного… Робинсон вызывает. Срочно затребовал отчет о проделанной работе. У тебя сегодня как с результатом?

– Да вроде все в порядке. Перешли к абстракциям, как и планировал. Варька дружить с большой рыжий Галя.

– Что, уже? – сделала Галина большие глаза. – Быстро вы! Я думала, неделю возиться будете.

– С чего бы? – удивился я. – Афалины все-таки полноценные разумные существа, вся проблема в коммуникации. Да и не проблема это, если подумать. Если бы не резкое отличие среды обитания, давно бы уже язык освоили. Просто самые элементарные вещи приходится разбирать по косточкам. Но эмоционально они очень на нас похожи. Петрович, брысь!

Кот обиженно мяукнул и метнулся вперед – дорогу к Галиному кабинету он уже давно выучил наизусть и под ногами путался по извечной кошачьей привычке. Насколько я сумел понять из сумбура, царившего в его голове, все кошачьи считают это дело своим прямым долгом – контролируют, как бы бестолковый человечишко не заблудился.

– Вот это меня и пугает, – вздохнула девушка. – Боюсь, после полноценного контакта с человечеством жизнь афалин очень сильно изменится. И не факт, что в лучшую сторону.

– Все равно этого не избежать. – Нелетная погода настроила меня на философский лад, соответственно тянуло порассуждать о высоком. – Рано или поздно, но это произошло бы. Даже если мы сейчас прекратим все работы по проекту, боюсь, ничего не изменится. Так даже лучше – по крайней мере, информация не просочится в СМИ, и работать с афалинами будут только специалисты.

– Быстро же ты свое мнение переменил! – попеняла Галя. – Не ты ли собирался устроить шумиху вокруг открытия? И ради чего – ради славы!

– Вовсе нет, – отперся я, – слава – это побочный эффект. Если ты забыла, я о нашей безопасности пекся.

– Ну и спекся в конце концов! – фыркнула девушка. – Ладно, пойду собираться.

– Куда?

– Да на Флоранс же! Ты чем меня слушал, а, Денисов?!

– А что, по видеосвязи не судьба доложиться? Ты погоду видела?

– Клаус сказал, это несущественно.

Ну и как спорить? Прав пилот, катеру-атмосфернику с мощной силовой установкой на любую бурю плевать с высокой колокольни. Это в море я бы Галю не выпустил, а так почему бы и нет? Вернее, на каком основании не пущать?

– Думаешь, успеете до конца рабочего дня?

– Ты же прекрасно знаешь, что он у нас частенько не нормирован. – Галя остановилась у двери с табличкой «Мл. научн. сотр. Рыжик Г.Ю.» и привычно приложила инфор к замку. Створка бесшумно уехала в стену. – Короче, Денисов! Иди и не нуди! Я лечу не одна. Со мной Вера и два Охотника. Ну и Клаус, естественно. Обратно сегодня можешь не ждать, разрешаю позвонить часа через два. Все, свободен!

Система тау Кита, планета Нереида,

21 февраля 2538 года, вечер

Несмотря на решительный Галин настрой, проводить ее мы все-таки напросились, но много времени это не заняло. Потеряв из вида мгновенно скрывшийся в пелене дождя катер, я потоптался в нерешительности под козырьком диспетчерской и нехотя направился к жилому блоку. Лить, кажется, стало чуть слабее, но на видимости это никак не сказалось, если учесть набежавшие сумерки. Если бы не ноктовизор, по дороге ноги бы переломал однозначно. Петрович с головой укрылся в дейпаке, так что от него тоже особой помощи не было, разве что он то и дело подгонял меня мысленно – шум дождя и завывания ветра делали любую попытку голосового общения бесполезной.

Продравшись наконец через входной шлюз, я с облегчением сбросил дейпак и принялся не отходя от кассы сдирать с себя снаряжение. Напарник, скотина неблагодарная, сразу же умчался в хозблок и увлеченно захрустел сухим кормом. Мне же такая благодать пока что не грозила: дождавшись, когда броня немного обсохнет, я собрал ее в кучу, оставив сапоги у двери, и побрел в спальню. Кое-как запихнув пожитки в шкаф, как был, рухнул на кровать, даже не потрудившись стянуть термокомбез. Закинув руки за голову, несколько минут бездумно изучал потолок, но, как не трудно догадаться, ничего толкового так и не высмотрел. Неясная тревога не давала бездельничать, хотелось немедленно куда-то бежать и чего-то делать. В конце концов я со вздохом признался сам себе, что моя старательно лелеемая паранойя за последние полгода заметно усилилась, сдобренная изрядной долей ревности. Ведь реально мне было бы куда спокойнее, если бы я с Галей полетел! А, мля!.. Напиться, что ли?.. И погода соответствующая, не просто шепчет, а прямо-таки вопит благим матом: ужрись, когда еще такой случай выпадет!

Задобрив взбунтовавшуюся совесть приятными мыслями о хранящейся в шкафчике бутылке белого вина, я спрыгнул с постели и прошлепал босиком в хозблок. Добивший ненавистный корм Петрович блаженствовал на крохотной столешнице у мойки, подставив округлившийся бок под лампу. Понятное дело, люминесцентная панель тепла не давала, но коту просто было приятно думать, что он нежится на солнышке. Мельком глянув в подслеповатое окошко, я убедился, что окончательно стемнело, но, судя по звукам, шторм и не думал стихать. Насколько мне известно, в наших широтах длительная непогода гостья редкая, обычно штормит несколько часов, максимум сутки. Но случаются и неприятные исключения – ненастье может затянуться и на два-три дня. О таком думать не хотелось, и я залез в холодильник, решив убить время готовкой.

Петрович встрепенулся, почуяв рыбу, и спрыгнул со стола раньше, чем я успел смахнуть рыжего нахала на пол принудительно. Там он принял стандартную позу «глазастый обаяшка» и застыл, не сводя с меня пронзительного взгляда. Старательно игнорируя гипнотические зеленые глазища, я занялся делом, но не успел разделать и первую тушку, как запищал инфор. Едва не выронив нож, я торопливо нажал сенсор приема и разочарованно выдохнул – это была всего лишь эсэмэска, три слова: «Все нормально, прибыли». Что ж, спасибо и на этом…

Кухонные хлопоты позволили скоротать еще с полчаса, из которых жарка похожей на миниатюрного тунца местной рыбы заняла не более десяти минут. Сервировав холостяцкий столик на полторы персоны – Петрович лопать свою порцию на полу отказался и взгромоздился на Галину табуретку, – я достал заветную бутылку, за неимением штопора сбил горлышко и наполнил вином кружку. Опять-таки за неимением нормального бокала.

– Ну что, Денисов, будь здоров! – Чокнувшись с собственным отражением в оконном пластике, я, смакуя, пригубил благородный напиток. – Извини, Петрович, настойки валерианы нет. Ты сегодня трезвенник-язвенник.

Кот в ответ ощерился и вгрызся в порядочный шмат «тунца», который я положил ему на пластиковую тарелку – отсутствие в доме представительницы прекрасного пола еще не повод уподобляться свиньям. Хотя еще какой повод, правда, не столь быстро. Вот через недельку самое то будет, но я надеюсь, что Галя вернется гораздо раньше…

Черт, ну вот опять! Усилием воли прогнав образ любимой, я принялся за свою порцию, почти не ощущая вкуса. Петрович же, в минуту смолотив угощение, посчитал своим долгом забраться ко мне на колени и врубить урчальник. Так мы и сидели: я накачивался вином, а кот старательно ловил пастью кусочки рыбы, коими я время от времени с ним делился.

Бутылка опустела подозрительно быстро, но облегчения не принесла, даже не захмелел толком. Вариант шлифануть вино чем-нибудь покрепче я по здравом размышлении отмел и взялся за мытье посуды, победив очередную четверть часа – растягивал процесс, как только мог. В конце концов натирать тарелки полотенцем мне надоело, и, убедив себя, что назначенный Галей срок подошел (не сильно погрешив против истины, между прочим), я перебрался в спальню и врубил встроенную в стену информсистему. Метровой диагонали экран послушно протаял вглубь, выставляя напоказ элементы интерфейса, но я не пожелал сидеть на шатком табурете и перебрался на кровать, вооружившись переносным терминалом. Картинка на стене поблекла, а потом и вовсе исчезла – умный комп автоматически переключил изображение на вторичный монитор, использовавшийся в данный момент. Развалившись поудобнее, привычно пробежался пальцами по сенсорному дисплею, активируя видеозвонок, и удивленно моргнул – вместо стандартного значка идущего вызова в окне отобразилась мигающая надпись «нет связи». Прекрасно осознавая идиотизм ситуации, я тем не менее пару раз перезагрузил программу – с тем же результатом. Не поленившись активировать основной монитор, я в очередной раз полюбовался издевательской строчкой и попытался вызвать кого-нибудь еще. Кроме соединения по локальной сети с тем же Иванычем, других успехов не последовало. Задумчиво почесав в затылке, я извлек из-под подушки верный КПК и попытался выйти на связь через Сеть. Прямое обращение через спутник на ближайший маяк не прошло – собственно, и раньше этот фокус не прокатывал, помехи не давали, но хотя бы значок приема присутствовал. Сейчас же и на КПК в верхнем левом углу дисплея красовалась перечеркнутая антенка.

Не на шутку озадаченный, я принялся мерить шагами спальню, то и дело натыкаясь на стены и дверцы шкафов. Мысли в голове роились самые мрачные, да и было с чего. Поселок у нас крошечный, пункт связи соответственно тоже не самый мощный, но чтобы добить по прямой на триста километров его хватало с большим запасом. Это чтобы в Сеть выйти, надо было подключаться к ретранслятору на Флоранс и через него на усилитель планетарной сетки, а на таком расстоянии элементарно по радио можно связаться. Жаль только, что такой примитивной техники у нас в наличии нет. И не позвонишь – проблема та же, ретранслятор. Что с ним могло стрястись-то? Или это у нас с передатчиком проблемы? Забило помехами? Молнией долбануло? Локалка-то есть. Впрочем, это совершенно ни о чем не говорит. У нас хоть связь между терминалами и беспроводная, но мощности основного узла она не затрагивает, встроенных модулей за глаза. Нет, хочешь не хочешь, а придется выяснять, что стряслось. Где, интересно, Вениамин?

Против ожидания его контакт в «аське» издевательски подмигивал красным цветочком, чем породил во мне новую бурю эмоций: от волны беспокойства до возмущения. Ну, Веня! Когда не надо, вечно за компом торчишь, а как понадобился – хрен вам! Поругиваясь под нос, я добрел до шлюза, на секунду высунулся за дверь и сразу же засунулся обратно, отфыркиваясь, что твой Петрович: непогода, казалось, лишь усилилась. Дождь лил как из ведра, да ветер швырял в лицо всякий хлам вроде мелкого гравия и листьев, сорванных с кустов. От души выматерившись, я вернулся в спальню и принялся натягивать скафандр – другого подходящего случаю облачения у меня не было. Кто же мог знать, что тут такое бывает?

Обеспокоенный напарник оставил пост на кухне и занялся излюбленным делом – принялся путаться под ногами. В очередной раз споткнувшись об него, я наконец не выдержал:

– Петрович, забодал! Вали на хрен! Или сейчас со мной пойдешь на своих четырех!

Кот обиженно муркнул и попытался забиться под табуретку, но безуспешно. Я хмыкнул – мне не хуже напарника удалось мысленно передать всю мерзопакостность погоды – и, нахлобучив шлем, машинально провел рукой по правому бедру. Кобуры не обнаружил и с трудом припомнил, что оставил ее на катере. Обругав себя долбаным параноиком, прошел к шлюзу, ногой отпихнул взъерошенного Петровича и решительно выбрался под дождь.

По забралу забарабанили крупные капли, начисто забив обзор, так что пришлось врубить баллистический комп в боевой режим и ориентироваться по показаниям сканера. Что-либо расслышать в этой какофонии тоже было проблематично, так что я молча продирался сквозь нескончаемые потоки воды в виде стены дождя и бурлящих под ударами струй луж, не воспринимая даже хлюпанья собственных сапог. Казалось, хляби небесные разверзлись и теперь стремились утопить несчастный остров – уж не знаю, за какие такие грехи. Разве что чревоугодие?.. Усугубляли мое положение резкие порывы ветра, то и дело норовившие сбить с ног. В результате путь, в нормальную погоду занимавший от силы минуты полторы, растянулся на все пять. Хорошо хоть мата моего никто не слышал, особенно когда я все-таки поскользнулся и упал на одно колено, изгваздав заодно обе руки чуть по локоть. Кое-как поднявшись на ноги, я в конце концов добрался до заветной будки, отгороженной от остальной территории поселка хлипким заборчиком из сетки-рабицы, раздраженным пинком распахнул калитку, не заботясь о целостности запора, и уперся носом в долгожданную дверь.

Здесь меня ждал сюрприз: сдвижная створка оказалась прикрыта не плотно, между ней и косяком обнаружилась щель сантиметров в десять. Вглядевшись себе под ноги, я обнаружил, что закрыться двери не позволял аккуратно положенный на порожек инструментальный ящичек из числа тех, что предпочитают таскать с собой работники технических служб всех мастей. Примерно такие же я видел и у Вениамина, и у пилотов, и у обслуги эллинга. Это что же получается, кто-то из них уже наведался в пункт связи? Зачем, интересно? Если бы не моя паранойя, я бы вполне логично предположил, что с целью ремонта. Но червячок сомнения в глубине души заставил меня поостеречься, так что бездумно врываться внутрь я не стал. Вместо этого прижался к стене справа от щели и осторожно заглянул в домик, врубив сканер на полную мощность.

К сожалению, ничего интересного разглядеть не удалось – наружная дверь вела в стандартный шлюз. Насколько мне было известно, внутренний люк открывался легким движением руки: надоедливую автоматику отключили за ненадобностью сразу же после развертывания оборудования. Просочившись в тесный тамбур, я нащупал углубление в створке, игравшее роль ручки, и плавно потянул ее влево. Дверь легко скользнула в сторону, скрывшись в стене, и ноктовизор автоматически отключился – открывшаяся моему взору крохотная комнатушка была хорошо освещена. Я прищурился, привыкая к тускловатому свету люминесцентных панелей, и уже в следующее мгновение озадаченно чертыхнулся: внутренности операторской были добросовестно раскурочены. Судя по состоянию мониторов, сенсорных панелей и распределительных щитков, над ними кто-то со всем старанием потрудился кувалдой или чем-то вроде того. Почти сразу же мой недоуменный взгляд задержался на темной фигуре, склонившейся над чудом уцелевшим столиком. Загадочный тип правой рукой что-то сосредоточенно набивал на сенсорном дисплее переносного терминала, а левой опирался на длинную рукоять пожарного топора. На мой голос он отреагировал неадекватно – вздрогнул всем телом и затравленно оглянулся. Встретившись с ним взглядом, я с изумлением узнал Пауля – авиационного техника, сожительствующего с пилотом Клаусом. Все еще не до конца осознавая происходящее, я машинально отключил поляризацию забрала и удивленно выдал:

– Пауль?! А что ты…

Договорить я не успел – явно свихнувшийся техник молча, как бойцовый пес, бросился на меня, занося над головой свой жутковатый инструмент. Как всегда в такие моменты, тело сработало без участия сознания, и я легко увернулся, отступив на шаг вправо. Выкрашенное в красный цвет лезвие с вязким чмоканьем врезалось в пластик двери, и топор намертво завяз, чуть не вырвавшись из рук Пауля. Тот недоуменно зыркнул на предательскую створку и дернул рукоять оружия, теряя драгоценное время. Я же свой шанс использовал на все сто, врезав жесточайшим мидл-киком ему по ребрам. Отчетливо хрустнуло, и Пауль согнулся, не в силах протолкнуть в легкие и глотка воздуха. Воспользовавшись моментом, я по-футбольному махнул правой ногой. Ступня, сокрушив по пути лицо оппонента, взлетела выше моей головы, а Пауль, сметенный ударом, поневоле разогнулся и рухнул на лопатки, хорошенько приложившись затылком об пол. Топор так и остался торчать в двери этаким немым укором людской глупости.

Таньтуй (маэ-гери, фронт-кик – как хотите, так и называйте, не в терминологии дело) вышел на загляденье: не будь на мне сапог с «умной» системой фиксации суставов, не избежать бы мне вывиха, а то и перелома. Пауля же он вырубил сразу и надолго. Я даже было испугался, как бы шею не сломал, но поверхностный осмотр кроме перелома носа и пары выбитых зубов повреждений не выявил. Однозначно сотрясение мозга, но живой. Лишь бы кровью не захлебнулся.

Торопливо перевернув беспамятного Пауля на живот, я зафиксировал ему руки за спиной, вместо наручников воспользовавшись куском выдранного из первой попавшейся панели провода, и нашарил походную аптечку в нарукавном кармане. Переведя поверженного врага в сидячее положение, вколол ему в шею «пейнкиллер» и тонизирующее средство. Подождав несколько секунд, легонько похлопал страдальца по щекам и наконец поймал ответный мутный взгляд. Очнувшийся Пауль попытался было дернуться, но я надавил ему ногой в низ живота, и он смирился со своим положением, только с омерзением сплюнул выбитые зубы вместе со сгустком крови и хлюпнул расплющенным носом. Я брезгливо сморщился (ну и видок, вся рожа всмятку, кровища!) и осведомился, усилив нажим:

– Ну и нахрена?!

Против ожидания пленник не стал сквернословить и грозить всяческими карами – он просто рассмеялся хриплым булькающим смехом, разбрызгивая кровь из поврежденной губы, с каждым мгновением расходясь все сильнее. Я недоуменно нахмурился, убрав ногу с его живота: по всем признакам выходило, что Пауль явный неадекват, этакий записной маньяк из дешевого фильма ужасов. Один топор чего стоит! Да и эта безумная маска, в которую превратилось его изуродованное лицо! Меня передернуло от омерзения, и в этот момент пленник как-то странно всхлипнул, закатил глаза и обмяк.

– Твою же ж мать!!!

Я торопливо склонился над несчастным, приложил два пальца к шее – так и есть, пульс отсутствует. Такого я еще не видел, как будто человека кто-то взял и отключил одним касанием сенсора. Весь мой не очень-то и обширный опыт прямо-таки вопил, что такого быть не должно: Пауль не получил повреждений, несовместимых с жизнью. Ну, пару ребер я ему сломал, ну, нос раздробил – но если он очнулся, значит, дышать мог, пусть и с трудом. Да и не похоже на смерть от асфиксии: не задыхался, не хрипел, просто вдруг раз – и нет человека. Очень странно и оттого жутко. По спине пробежала волна холода, и я торопливо оглянулся на дверь. Только никто в нее не ломился, да и сверху на меня никто не прыгал. Сканер тоже молчал, что характерно, значит, в непосредственной близости существ крупнее местных тараканов нет. Но вот поди ж ты, мороз по коже и дикий страх, беспричинный и потому особенно отупляющий, лишающий возможности соображать трезво. И оружия нет, как назло! Все-таки придется на катер наведаться. Пока не почувствую в руках надежную рукоять штуцера, так и буду от каждой тени шарахаться. Мерзкое ощущение, доложу я вам.

«Обнаружен нейрокластер, – ожил вдруг „внутренний искин“, заставив меня в очередной раз дернуться, как от удара током. – Совпадение структуры со стандартным биоконтроллером семьдесят два процента. Запущен процесс саморазрушения. Полный распад через пятнадцать секунд».

Вот это сюрприз! Что еще за биоконтроллер?

«Внедренная нейроструктура, контролирует деятельность высшей нервной системы».

Так это он не сам, что ли? Его заставили? И умер он по чьему-то приказу?

«Ответ положительный».

Да что тут вообще такое творится? Кто мог техника этой гадостью наградить? И зачем?

На этот раз искин предпочел промолчать, и я, постепенно успокаиваясь, медленно выпустил воздух сквозь зубы. Хмель выветрился еще во время путешествия от бокса к узлу связи, так что трезво мыслить мне мешал только липкий ужас. Собрав остатки воли, я с трудом выдернул из двери топор, махнул крест-накрест, приноравливаясь, и почувствовал себя немного увереннее. Теперь я начал понимать, почему героев ужастиков, спасающихся от маньяка, обычно показывают отъявленными идиотами – от страха каких только глупостей не сотворишь, будь ты хоть трижды героическим морпехом. Слишком уж нестандартная ситуация – оказаться совершенно беспомощным, без привычного оружия и поддержки товарищей. Плюс зловещее безмолвие и полная неизвестность. От такого коктейля любому башню снесет. А в моем случае еще и зловещий заговор прослеживался: кто-то ушлый уже не в первый раз довольно успешно использовал технологии Первых для своих явно недобрых целей.

Привалившись спиной к стене справа от входа, я закинул в рот таблетку стимулятора, чтобы хоть как-то успокоить нервы, и уже относительно осмысленно изучил обстановку. Надо сказать, сбрендивший Пауль потрудился на славу: от большей части оборудования остались лишь ни на что не годные обломки. Восстановлению аппаратура если и подлежала, то не с моим умением и багажом знаний. Черт, надо сюда Вениамина или Иваныча на крайний случай. И вообще, где Пауль эту гадость мог подцепить? Кто подсадил? Явно не загадочные алиены, задавшиеся целью поработить человечество. Однозначно кто-то с базы. С кем из ученых он контактировал? Не в курсе, если честно, слишком мало я общался с нелюдимым техником. А кто общался? Правильно, Клаус! По спине в очередной раз пробежали мурашки, но я постарался отогнать от себя недоброе предчувствие: Галя сообщила, что до острова они добрались, значит, если пилот – маньяк (или, что одно и то же, управляется маньяком), то как минимум в полете это не проявилось. А на основной базе ему особо не разгуляться, народу там не в пример больше, да и Охотников достаточно, вмиг скрутят. На крайний случай просто пристрелят. Или не пристрелят? Может, они уже там все такие?! Нет, это уже явный бред!.. Кстати, а чего это там Пауль строчил перед дракой?

Я отыскал взглядом потухший переносной терминал и склонился над столом, ежесекундно оглядываясь на дверь. Дисплей послушно отозвался на касание, протаяв сочным изображением: судя по развернутой виртуальной клавиатуре и окошку клиента ICQ, покойный собирался кому-то отправить сообщение. Правда, набрать очередное предложение Клаус не успел, я его немного отвлек. Свернув клавиатуру, я полюбовался на длинный ряд принятых сообщений, причем крайние три заставили меня похолодеть:

«Седьмой, доложите о выполнении».

«Седьмой, прием. Доложите о выполнении».

«Седьмой, высылаю дублера. Обеспечьте встречу».

Последняя строка часто мигала, символизируя, что послание принято несколько секунд назад. Я мрачно выругался и подхватил поудобнее топор. Не знаю, кто и зачем переписывался с Паулем, но мне очень не хотелось, чтобы означенный дублер застал меня врасплох. По всему выходило, что техник не просто маньяк-одиночка, а часть тщательно спланированной атаки на поселок. Да за каким хреном?! Я чувствовал, что еще немного, и сам слечу с катушек: смутные подозрения обретали все большую четкость, и в кровь хлынул поток адреналина, встряхивая организм. Мозг заработал в привычном ритме, сердцебиение унялось, а оглушающий страх затерялся где-то на задворках сознания. Теперь я уже не сомневался, что начались крупные неприятности, а значит, придется в них разобраться и по возможности порушить планы таинственному агрессору. Черт, если Пауль – седьмой, значит, есть еще как минимум шестеро таких же «кукол»? Бли-и-ин!..

Торопливо засунув в карман трофейный КПК, я выскочил под дождь и в лихорадочном темпе забрался на крышу приземистого бокса, где и укрылся под самой антенной. Мысленно «завопил», призывая напарника, и почти мгновенно ощутил ободряющее касание мягкой кошачьей лапы к мозгу: Петрович меня услышал и спешил на помощь, невзирая на препоны. Когда доходило до серьезного дела, такие мелочи, как грязь и ливень, его не останавливали.

С крыши подходы к строению просматривались хорошо, особенно с учетом вычислительной мощи баллистического компа, так что как минимум преимущество во внезапности у меня было – сомневаюсь, что с дорожки тут можно хоть что-то разглядеть. Оставалось лишь определиться с планом действий. Тут вариантов было не очень много: либо отсидеться в каком-нибудь укромном уголке, либо идти выяснять, что за гости к нам пожаловали. И тот и другой были чреваты большими неприятностями – поди знай, насколько хорошо оснащены загадочные пришельцы? Может, у них полноценный поисковый комплекс имеется, тогда от них и не укроешься – «просветят» остров в два счета и жахнут из чего-нибудь тяжелого. С другой стороны, по собственной воле стремиться навстречу проблемам тоже не тянет. Но тут нюанс: заговорило пресловутое чувство долга, усугубленное тревогой за судьбу Гали. Сидя в укромной яме, много не выяснишь, так что в моем положении лучшая защита именно что нападение. Черт! Ладно, пойду на разведку, только Петровича дождусь.

Претворить в жизнь благое намерение не получилось – сволочь-судьба сразу же подкорректировала мои планы: метрах в двадцати от узла связи на посыпанной мелким щебнем дорожке показался вынырнувший из ливня незнакомый мне тип в странном обвесе. Судя по показаниям сканера, потенциальный враг был облачен в гражданский вариант брони пятого класса защиты, оснащенный маломощным вычислителем, системой навигации, ноктовизором и прочими полезными мелочами вроде датчика движения. В руках он держал кургузый «спектр-мини», укороченный полуавтоматический карабин калибра 5,56 мм, да еще и в компоновке булл-пап. На правом боку красовалась кобура – судя по размеру, тоже что-то гражданское, скорее всего, «дефендер». Мне за глаза хватит, хотя от пары-тройки попаданий броня и убережет. Егерский костюм на такие воздействия не рассчитан, это вам не десантный бронескафандр.

Беззвучно чертыхнувшись, я активировал «хамелеон», окончательно слившись с крышей, и застыл, опасаясь даже дышать. Теперь уже точно не заметит, мощности его недокомпа не хватит. Не ясно только, как его вырубить. Усилитель запустить и врезать от души? Как вариант, только очень ненадежный. А топором даже такую относительно хлипкую броню не взять. Разве что… Поудобнее перехватив жутковатое оружие, я «потянулся» к Петровичу, и тот с готовностью отозвался – судя по всему, он уже был на подходе. В нескольких «словах» описав положение, я велел напарнику затаиться у сетчатого забора и ждать, а сам продолжил следить за незваным гостем.

Тот уже миновал калитку и осторожно приблизился к шлюзу, но внутрь лезть благоразумно не спешил – судя по заминке, пытался вызвать убиенного Пауля по рации. Не добившись успеха, он медленно и аккуратно подобрался к створке и потянул ее в сторону левой рукой, одновременно правой удерживая автомат за рукоятку управления огнем. По манере обращения с оружием видно было, что товарищ бывалый: «спектр» надежно фиксировался натянутым ремнем, так что с ним спокойно можно было управиться одной рукой, при этом ствол строго следовал направлению взгляда. Шустрый паренек и сноровистый, такой вмиг изрешетит, если ему хоть малейшую возможность дать. Убедившись, что в тамбуре никого нет, он все так же осторожно сделал шаг и скрылся из вида.

А вот это уже нехорошо! Если он найдет Пауля, наверняка тревогу поднимет, что крайне нежелательно. Пора форсировать события. Не откладывая дело в долгий ящик, я легонько поскреб топором по крыше. Шорох стали по пластику вышел не очень громкий, но моему противнику хватило и этого. Он моментально выскочил из тамбура и застыл в нескольких шагах от шлюза, направив ствол автомата точно на мое убежище. Стрелять, правда, не стал, лишний раз продемонстрировав опыт и выучку, хотя мне сейчас хватило бы и одной очереди – хлипкие сэндвич-панели для унитаров не преграда. Время стремительно таяло, с каждым мгновением делая мое положение все более незавидным, и я поспешил «позвать» напарника. Петрович тотчас же зашебуршал у забора, и паренек с автоматом развернулся на шум, подставляя мне спину.

Более благоприятного момента ждать было себе дороже, и я одним слитным движением ссыпался с крыши, в полете сгруппировавшись и ударив оппонента в спину двумя ногами. Тот от толчка отлетел на несколько метров вперед и зарылся носом в грязь, но автомат не выронил – оружие зацепилось ремнем за локтевой сгиб и шлепнулось в пузырящуюся жижу рядом с хозяином.

Приземлился я удачно – на правый бок – и потому вскочил быстрее противника, успев еще и подхватить шмякнувшийся рядом топор (прыгать с ним в руках не стал, благоразумно выпустив его еще в прыжке), и сразу же рванул к горе-штурмовику. Тот все еще барахтался в жидкой грязи, с трудом привстав на одно колено и одновременно подтягивая за ремень автомат. Вернуть ствол я не позволил: на последнем шаге занес топор и от души рубанул по правому плечу оппонента. Как я и ожидал, армированная ткань брони удар выдержала, а вот кость – нет, с громким хрустом переломившись выше локтя. Раненый вновь распластался в грязи, зачерпнув забралом хорошую порцию, а потому вместо крика выдал невнятное хриплое бульканье и на рефлексах попытался разорвать дистанцию, споро орудуя ногами и здоровой рукой. Мешать я ему не стал, дождался, когда он поднимется на ноги, развернувшись ко мне лицом и придерживая неестественно выгнутую покалеченную конечность здоровой, и только тогда ударил. Первый тычок топором пришелся в забрало, заставив подранка запрокинуть голову и отшатнуться, а второй – рубящий, с хорошей амплитудой и разворотом на триста шестьдесят градусов – обрушился на слабо защищенную шею. Хорошо отточенное лезвие рассекло тонкую ткань, легко отделив голову от тела, и та улетела далеко в сторону вместе с моим оружием – сила удара была столь велика, что рукоять выскользнула из рук, а я сам упал на одно колено. Из обрубка шеи ударил тугой фонтан крови, которая тут же смешалась с мутной дождевой водой, окрасив лужи под ногами, и обезглавленное туловище медленно и как-то даже величественно рухнуло на меня, чуть не придавив к земле. Я еле успел вывернуться и зашелся в приступе жестокой рвоты, с трудом сообразив откинуть забрало.

Не на шутку встревоженный Петрович вынырнул из тени забора и с разбега боднул меня в сапог, одновременно окатив волной образов-эмоций – от беспокойства за напарника до недоумения, дескать, что за напасть на наши головы? Я наконец справился со спазмами, последний раз сплюнул горькую желчь и, не вставая с колен, погладил лобастую кошачью башку:

– Все, все, я в порядке. Дай отдышаться только…

Петрович теранулся мордой о мою ладонь, недовольно взвыл, выдав характерный мыслеобраз, легко переводившийся фразой «Какого хрена?!», и я поспешил развеять последние его сомнения:

– Враг! Будем драться.

Кот злобно ощерился и воинственно распушил хвост, сейчас практически черный – и от грязи, и окрас напарник предусмотрительно сменил, прежде чем с врагом встретиться. Кстати говоря, «хамелеон» в данный момент был практически бесполезен: ливень и не думал стихать, и по броне постоянно текла дождевая вода, четко обрисовывая мой силуэт. Поднявшись на ноги, я вырубил маскировку и сорвал шлем, с облегчением подставив голову под хлещущие струи. Холодный душ помог – я вновь обрел способность мыслить конструктивно и принялся обшаривать взглядом недавнее поле боя. Наткнувшись на топор и валявшуюся поблизости голову, содрогнулся от омерзения и поспешно отвернулся: все-таки я даже не кадровый солдат, мясник из меня никакой. К таким вещам однозначно никогда не привыкну.

«Спектр» отыскал с трудом – автомат фактически утонул в мерзкой жиже, на поверхности остался лишь ремень. Оружие оказалось почти намертво забито грязью, вычистить его в походных условиях нечего было и мечтать. Если ствол еще можно кое-как прополоскать в глубокой луже, то вся остальная механика требовала вдумчивой и длительной работы. Но я все равно хозяйственно пристроил автомат на спине, подтянув ремень, чтобы не болтался, и принялся избавлять мертвое тело от излишков снаряжения. На шею и сломанную руку старался не смотреть, но получалось не очень. Борясь с дурнотой, расстегнул молнию заляпанной грязью разгрузки и кое-как стянул ее с мертвеца. В почах обнаружился десяток магазинов с уэсками и пара «глушилок» – светозвуковых гранат. Порадовала и кобура с защитным герметичным клапаном: грязь внутрь не попала, и пистолет, тот самый «дефендер», оказался вполне пригоден к использованию. Пристроив новообретенное сокровище на собственном поясе, я немного подумал и переложил «глушилки» в карманы, а разгрузку заботливо свернул в рулон почами внутрь и перетянул специальным ремешком. Потом почти не таясь вернулся в узел связи и сложил автомат с боеприпасами в одном из шкафчиков – пусть будет, все равно есть не просит. Кто знает, как дело обернется, может, в дальнейшем пригодится… Напоследок неудачливый штурмовик одарил меня еще и десантным тесаком, вернее, репликой такового – из менее качественных материалов, но все равно неплохим.

Покончив с мародерством, я нахлобучил шлем, активировал в сканере режим обнаружения крупных биологических объектов и перемахнул через забор, нырнув в густые кусты за домиком. Понятливый Петрович скользнул следом, напоследок взвыв особенно грозно: мы вышли на тропу войны.

Система тау Кита, планета Нереида,

21 февраля 2538 года, вечер

Передвигаться по густым зарослям в условиях штормовой погоды оказалось трудно. Несмотря на защиту скал, а может, как раз благодаря ей порывы ветра закручивались особенно хитро и периодически обрушивались со всех сторон, совершенно не поддаваясь прогнозированию. Кусты то прижимались чуть ли не к самой земле, то, наоборот, с трудом удерживались на корнях, теряя листву. Особенно сильные рывки сшибали камни с верхотуры, и один такой булыжник чуть было не отоварил меня по шлему, рухнув прямо передо мной. Петровичу приходилось, с одной стороны, легче – он фактически полз на брюхе, и потому ветра особо не опасался, с другой стороны, уже через пару минут он настолько извозился в грязи, что мог теперь и не заморачиваться с изменением окраса.

На стартовом пятаке мы обнаружили незнакомый катер. Вернее, катер-то стандартный, вот только опознавательных знаков на нем никаких не было, впрочем, как и персонала рядом. Я дернулся было проверить, но благоразумно остался в кустах, лишь мазнул по аппарату лучом сканера. Судя по показаниям, двигатели функционировали в ждущем режиме, то есть взлететь катер мог за считаные секунды. Это в свою очередь означало, что в кабине дежурит минимум один пилот и выбираться из укрытия себе дороже. Больше никакой информации методом скрытного наблюдения добыть не удалось. Разве что прикинуть количество агрессоров, исходя из вместимости транспортного средства. Но об этом даже думать не хотелось – такой катер запросто мог вместить десяток боевиков, а если потесниться, то и все полтора. Зато я окончательно убедился, что это самое настоящее нападение, а потому стеснять себя в средствах противодействия не стоит.

Учитывая обстоятельства, следовало как можно скорее вооружиться: считать серьезным оружием «дефендер» можно было лишь с большой натяжкой. Прокрутив в голове возможные варианты, я осторожно направился к жилым боксам Охотников – хотя бы потому, что они были ближе всего. К тому же у меня теплилась робкая надежда, что уж эти-то бравые парни застать себя врасплох не позволили. Как показала практика, надеялся я напрасно.

Осторожно обогнув близлежащие строения по задам, мы с Петровичем аккуратно подобрались к крайнему модулю, в подслеповатом оконце которого горел свет, и, заглянув в него, сразу же обнаружили первого Охотника. Боец лежал на нижнем ярусе койки, запрокинув голову, и если бы не лужа крови, натекшая под стандартные солдатские тапки без задников, можно было бы подумать, что он спит. Верхний ярус был пуст, следы погрома тоже отсутствовали – похоже, парня зарезали во сне. Притаившись у стены, я укоризненно покачал головой, сопроводив жест соответствующим мыслеобразом, и уязвленный Петрович беззвучно ощерился – виновным он себя не признавал. Да я особо и не настаивал: в такую погоду нюх не поможет, все запахи моментально размываются.

Приказав напарнику следить за окрестностями, я с удвоенной осторожностью пробрался к остальным боксам и в крайнем левом обнаружил еще два трупа – таких же безмятежных, застывших в нелепых позах на кроватях. Трое из семи – выходит, вся отдыхающая смена. Кто мог без шума и пыли прирезать опытных Охотников? Прилетевшие на катере молодчики? Вообще, глупых вопросов море, но все они при ближайшем рассмотрении приводили к единственному выводу: у них есть наводчик, и это кто-то из своих. В боксы я не полез – все и так ясно, да и с оружием облом вышел – бронированные шкафчики красовались распахнутыми дверцами и девственно-чистыми полками. А вот это уже звоночек! Сейфы могли открыть только другие Охотники, и никто больше. Это что же получается, кто-то из них гнида? Если не все сразу…

От подобной перспективы мне стало совсем хреново, и я поспешил распластаться в тени складского ангара, высившегося неподалеку. Петрович, наплевав на сырость и грязь, спрыгнул с крыши жилого бокса и присоединился ко мне. Прогонять его я не стал, велел только затаиться и попытался проанализировать обстановку. Выводы были сплошь неутешительными, по всему выходило, что надо сваливать из поселка и прятаться в скалах. Даже если напавшие найдут своих мертвецов, есть реальный шанс, что прочесывать местность поленятся и уберутся восвояси. Конечно, если предположить, что они не имеют целью захват и удержание острова. Но в такое развитие событий не очень-то верилось: что у нас тут удерживать? И главное, за каким хреном? И вообще, какого тут происходит?! Я в бешенстве долбанул кулаком по земле, разбрызгав случившуюся под рукой лужицу, и зарычал сквозь стиснутые зубы. Выпустив пар, поднялся на ноги, вжавшись в рифленую стену. Нестерпимо хотелось выть от бессилия, но больше потерять контроль я себе не позволил и короткими перебежками направился к гражданским модулям. Следовало разузнать судьбу Ларочки – второй Галиной лаборантки.

Бокс оказался пуст, но присутствовали следы борьбы: разбросанные по комнате тряпки, рухнувшая полка с книжками (которую я сам и вешал не так давно) и треснувший пластик в оконном проеме недвусмысленно свидетельствовали, что девушка сопротивлялась до последнего. Отсутствие кровавых пятен внушало маленькую надежду, что хохотушка-лаборантка еще жива. Знать бы только, куда ее уволокли. Эх, если бы не шторм! Петрович бы в два счета по следу провел…

Где-то в районе эллинга послышался короткий вскрик, затерявшийся между раскатами грома – над островом проползала очередная туча, еще не растратившая заряд и потому беспрестанно сверкавшая молниями. Сидевший рядом Петрович настороженно прянул ушами и застыл в характерной позе, вытянув морду в сторону основного комплекса.

– Тоже слышал?

Кот фыркнул и нетерпеливо дернул хвостом, дескать, сколько можно ждать? Проверить же нужно!..

– Разведка, – легонько хлопнул я напарника по холке, – только осторожно давай!

Петрович дернул усом и стремительно заскользил над поверхностью луж, благоразумно держась в тени строений. Визуальный контакт я потерял уже через несколько секунд и отслеживал напарника только по компьютерной метке на забрале, но оно и к лучшему – агрессоры его тем более не заметят, разве что биосканером засекут. Но на этот счет я не беспокоился, вряд ли кто станет палить по коту, слишком сильны в людях стереотипы мышления. Никто из моих знакомых Петровича не воспринимает как реального противника, что уж про залетных молодчиков говорить!

Сделав порядочный круг вдоль окраины поселка, я вышел к центральному комплексу с правой стороны, оказавшись аккурат на задах купола лаборатории, и притаился, пригнувшись, за выступом фундамента – как раз в этом месте был проложен крытый переход к миниатюрному смотровому пузырю, лежавшему на дне бухточки чуть в стороне от эллинга. Предполагалось, что оттуда мы будем общаться с афалинами, но пока что те все приглашения игнорировали, даже Варька не соглашалась соваться в наш крошечный фьорд. Насколько я сумел понять из ее невнятных объяснений, именно что из-за тесноты и отсутствия второго выхода. С моей позиции открывался удовлетворительный вид на эллинг, а вот центральный шлюз лаборатории совсем не просматривался. Некоторое время я настороженно прислушивался, но крик больше не повторился, да и разглядеть что-либо, кроме неясных отсветов дежурного освещения в эллинге, не удалось. Сканирующая аппаратура помогла мало: наведенное электричество, отравлявшее нам жизнь по возвращении из моря, и тут проявило себя во всей красе, сузив радиус до нескольких метров.

Петрович между тем приблизился к центральному комплексу с другой стороны, и я ощутил его беспокойство – моему напарнику что-то отчаянно не понравилось, но без ППМ разобрать детали не получилось. Одно ясно: в лаборатории тоже не все ладно. Черт-черт-черт! Что делать, что делать?! Проклятые нервы…

Я извлек из кобуры «дефендер», передернул затвор, дослав унитар в ствол, и коротким импульсом послал напарника ближе ко входу в эллинг. Кот сорвался с места, правда, из тени благоразумно не вылезал, предпочитая ползти по грязи в непосредственной близости от символического бордюра, отделявшего аккуратную дорожку от неряшливого газона. При развертывании поселка монтажники долго не заморачивались и просто-напросто раскатали рулоны сантиметровой толщины пористого пластика. В хорошую погоду лучшего покрытия нечего было и желать, но сейчас нанесенные ветром пыль и песок превратились в скользкую жижу, так что приходилось осторожничать. Я медленно двинулся вдоль крытого перехода, намереваясь перемахнуть его у берега и подобраться к глухой стене эллинга, но довести дело до конца не успел – во флигеле, пристроенном с противоположной стороны, зазвенело выбитое стекло. До моего слуха донесся полный отчаяния женский вопль, заглушенный очередным раскатом грома, и я без раздумья рванул на звук, легко перепрыгнув препятствие. За секунду преодолев открытое пространство, привалился спиной к стене эллинга и осторожно высунулся из-за угла, держа пистолет по-военному двумя руками и сопровождая взгляд движением ствола. У входа никого не было, но внешняя переборка шлюза была наполовину утоплена в стене, удерживаемая в полуоткрытом положении каким-то массивным предметом. Присмотревшись, я понял, что это ноги кого-то из техников – очень уж характерные ботинки и штанины рабочего комбеза. Судорожно сглотнув слюну, я поспешно скрылся за углом и несколько секунд глубоко дышал, пытаясь успокоиться. Блин, как же все-таки не хватает даже не специфической подготовки, а элементарного боевого опыта! Ну не десантник я, не привык к таким мертвецам – хладнокровно убитым своими же соплеменниками! Чувствующий мое состояние напарник прошелся по голове мягкими лапами – фигурально выражаясь, само собой, – но легче мне не стало. Одно дело, когда люди пали жертвой агрессивного животного, это еще можно понять и принять. Да, жалко, да, придется зверя выследить и обезвредить, но тот не понимает, что творит, просто следует инстинктам хищника. Ничего, как говорится, личного, голая необходимость. Но какая необходимость заставляет двуногих хищников уподобляться диким зверям? Я после Находки почти месяц не мог спать спокойно, каждую ночь кошмарили собственноручно убитые безопасники. А ведь я всего лишь оборонялся, к тому же защищал любимую девушку, да и лиц убиенных не видел – они навсегда остались для меня изломанными куклами в шлемах с непроницаемо-черными забралами. Боюсь представить, в каком виде ко мне будет являться зарубленный, да и Пауль, хоть и не по моей вине концы отдал, к нему, несомненно, присоединится.

С трудом задавив очередной приступ дурноты, я осторожно двинулся к флигелю – аккуратным перекрестным шагом, высоко задирая носки, чтобы ни за что не зацепиться, и не опуская пистолета. Но не успел преодолеть и половину пути, как услышал очередной крик – долгий, отчаянный, переходящий в характерное бульканье. Долбаные мясники, и ее зарезали! Я потрясенно застыл на месте, но через долю секунды из замешательства меня вывел противный писк сканера – прямо по курсу комп обнаружил пару крупных объектов, идентифицированных как Охотники в полном снаряжении. Буквально сразу же я их увидел и невооруженным взглядом: из плотной тени выступили две массивные фигуры, четко очерченные потоками воды. Правый поигрывал тесаком, с клинка которого ливень стремительно смывал кровавые потеки, левый же держал наготове мощный «вихрь» и не спускал с меня сосредоточенного взгляда. Забрала оба затемнять не стали, так что я их узнал: они были из текущей смены, прибыли дня три назад, но примелькаться уже успели.

– Привет, дрищ! – хмыкнул правый и ловко вогнал клинок в ножны. – Мы уже хотели идти тебя искать, а ты сам нарисовался! Решил сдаться добровольно?

– А хрен по всей морде не хочешь? – от безнадеги огрызнулся я, мысленно «успокаивая» напрягшегося в паре метров от предателей Петровича. – Вы чего, вообще, творите?!

– Не твоего ума дело! – отрезал левый. – Бросай пукалку.

– Попробуй отними!

– Легко! – хмыкнул правый, с этакой ленцой подхватывая висящий на ремне стволом вниз «вихрь». – Вообще-то тебя велено по возможности взять живым. Но если ты настаиваешь… Ключевое слово – «по возможности», усекаешь? Так что…

Договорить я ему не дал, начав движение посреди фразы – стандартный психологический прием. Правда, обычно происходит наоборот: заговаривающий зубы переходит к активным действиям сам, пока оппонент стоит, развесив уши. Но со мной этот номер не прокатил. Активировав усилитель, я изо всех сил оттолкнулся ногами и отпрыгнул назад, одновременно заваливаясь всем телом. Левый успел среагировать, но выпущенная им очередь прошла гораздо выше – примерно на уровне моей головы, если бы я остался стоять на месте. Но в этот момент я уже рухнул на спину и скользнул по жидкой грязи к шлюзу лаборатории, на ходу открыв огонь – две пули в одного, еще две в другого. Больше не успел, остановился, упершись головой и плечами в створку, и откатился в сторону, уходя с линии огня. Впрочем, обоим Охотникам пока что было не до меня. Словив по паре унитаров в головы, в данный момент они пребывали в легком ошеломлении: удар пули, хоть и пистолетной, – не шутка. Шлемы их уберегли даже от сотрясения мозга, не говоря уж о переломе шеи, поэтому фору я выиграл совсем небольшую – пару-тройку секунд от силы. И, что самое обидное, использовать это время с толком не успел. Проклятый шлюз оказался заблокирован, судя по всему, случайным попаданием: унитар ударил в замок и намертво заклинил фиксатор, так что справиться с дверью не удалось, даже задействовав усилитель.

Замедлившееся от адреналинового выброса время позволяло подмечать мельчайшие детали и успевать реагировать, так что и от второй очереди я увернулся. Мощные уэсы сокрушили окно за моей спиной, обрушив на меня поток пластиковых обломков, но я, не обратив на это внимания, мгновенно перевалился через широкий подоконник и распластался на полу у стены. Воздух надо мной загудел от пронизывающих его унитаров, а треск уродуемых перегородок заглушил даже очередной раскат грома. Изо всех сил загребая локтями и коленями, я переместился к шлюзу и застыл в простенке между внутренней створкой и оконным проемом, выжидая удобного момента. Не успевшие толком прийти в себя Охотники вскоре мне его подарили, почти одновременно опустошив магазины автоматов, и я незамедлительно высунулся из укрытия, всадив очередной дабл-тап в многострадального «левого». «Правый» успел откатиться с открытого места, по пути выронив «вихрь», и я, уже не особо скрываясь, один за другим высадил оставшиеся унитары в рухнувшего противника, последним попаданием отправив того к праотцам: пуля ударила снизу в открывшийся подбородок и пробила слабую в этом месте армированную ткань. Боевик пару раз дернулся и затих, я же в лихорадочном темпе заменил в «дефендере» магазин и снова замаячил в окне, выцеливая второго врага.

На этом мое везение закончилось: сообразительный «правый» выдернул чеку из осколочной гранаты и уже занес руку, выбирая, куда бы ее зашвырнуть. Я дернулся в сторону, краем глаза заметив, как выпрыгнувший из темноты Петрович врезался в конечность – как раз в момент броска – и сбил ребристую болванку с траектории. Та на излете ударилась в стену чуть в стороне от окна и с леденящим кровь стуком откатилась примерно на метр, позволив мне распластаться на полу. Глухо хлопнул взрыв, завизжали разлетающиеся осколки, но вреда мне причинить не смогли. Я же, сместившись ко второму окну, выбитому еще в начале перестрелки, взял на прицел рухнувшего в грязь «правого» и нажал на спуск, возблагодарив небо, что наши Охотники щеголяли в облегченной броне без генератора поля – иначе хрен бы я кого достал. Попал удачно, в стык наплечника и грудной бронепластины. «Правый» зашелся в крике, пытаясь отползти в сторону, но подошвы ботинок скользили по грязи, сводя на нет его усилия.

Добить подранка я не успел: со стороны эллинга прилетела длинная очередь, заставившая меня грохнуться под защиту стены, и я в очередной раз помянул добрым словом строителей – по большому счету это была и не стена, а продолжение фундамента из пенобетона, в котором вязли даже мощные унитары «вихрей». Про слабенькие гражданские боеприпасы и говорить нечего – они в «сэндвичах» перегородок застревали, пробивая их насквозь в одном случае из трех. Однако появление вражеского подкрепления ввергло меня в состояние паники – я про красавцев в легких брониках и думать забыл, – и тело мое предательски обмякло, отказываясь повиноваться. Я чуть было не выронил в бессилии пистолет, но тут меня вдруг затопила волна звериной ярости, и в окно маханул вывозившийся как черт Петрович: глаза горят, распушенный хвост хлещет по полу, шерсть на холке дыбом. В общем, мой напарник был полон решимости защищать меня до последней капли кошачьей крови. Не важно как – зубами, когтями, лишь бы дотянуться до ненавистного врага. Устыдившись собственной слабости, я ласково провел перчаткой по лобастой голове напарника и поспешно выполз из-под окна, укрывшись в простенке. Осторожно высунулся и в следующее же мгновение сгреб кота за шкирку, выпустив рукоять бесполезного сейчас «дефендера». Размахнувшись, зашвырнул обиженно взвывшего Петровича почти к самому срезу воды, кот в полете немыслимым образом изогнулся и приземлился на четыре лапы. Потом неловко съехал по скользкой глине вниз, подгоняемый моим мысленным «Брысь!!!», и растворился во тьме, рассекаемой струями ливня. Я же, облегченно выдохнув, рухнул на четвереньки и бросился с максимально возможной скоростью в глубь помещения, суетливо расталкивая осколки пластика и сшибая остатки мебели. Едва успел укрыться за стойкой «рецепции», как в комнате рвануло: замеченный мной недалеко от эллинга гранатометчик выпалил из своей дуры, а его напарники поддержали начинание коллеги дружной пальбой.

Когда разбросанный взрывом хлам перестал барабанить меня по ногам и загривку, я чуть приподнял голову и наткнулся на Вениамина. Электронщик лежал на спине, раскинув руки, и с первого же взгляда становилось ясно, что он мертв. Правда, в отличие от Охотников в жилых боксах, техник был убит из автомата – несколько унитаров пробили ему грудь навылет. Теперь понятно, что за дыры в шлюзе и почему окно выбито – в Веню стреляли прямо с улицы, застав того врасплох. Злобно выматерившись, я высунулся из-за стойки и зашарил взглядом по помещению в поисках утерянного «дефендера» – без оружия мои шансы на выживание стали и вовсе уж призрачными, – но найти пропажу не получилось: за окном коротко полыхнуло, и я вновь юркнул в свое ненадежное укрытие.

Вторая граната рванула удачнее – стойку снесло ударной волной, едва не накрыв меня, и я почел за благо убраться из вестибюля в глубину лаборатории. Покореженная попаданиями дверь не сопротивлялась – я попросту врезался в нее всем телом и рухнул уже по ту сторону стенки. Не разбирая дороги, рванул по коридору влево, но уже через секунду вновь распластался на полу: кто-то шарахнул из «вихря», и мощные уэски прошили здание насквозь, даже не заметив преграды в виде межкомнатных перегородок. С тыла зашел, сука! Оглушающий страх накатился всесокрушающей волной, лишая способности мыслить, но тут вмешались вбитые множеством тренировок рефлексы: тело без участия мозга перекатилось от стены до стены, и я, оказавшись на четвереньках, стартанул с места, не задаваясь вопросом куда и зачем. Остановился лишь у спуска в подвал. Из всего оборудования, размещенного там, Галя пользовалась только холодильными камерами, полностью игнорируя остальные приблуды, и я периодически над ней подшучивал, предлагая устроить здесь уютное любовное гнездышко. Плохо соображая, что делаю, ткнул в сенсор, и усиленная переборка поползла в сторону, открывая проход. Машинально шагнул, какой-то частью сознания удивляясь, как это я так ловко загнал сам себя в угол, и в этот момент наверху рвануло особенно сильно. Я еще успел подумать, что наверняка что-то термобарическое, но тут тугая волна спрессованного воздуха швырнула меня в чрево тамбура, и я нырнул в спасительную тьму беспамятства…

Глава 5 Синьор Робинзон

Система тау Кита, планета Нереида,

22 февраля 2538 года, раннее утро

Сознание вернулось одним коротким рывком – по субъективным ощущениям, буквально через секунду после взрыва. Не было ни мучительного подъема из глубин небытия, ни медленного осознания собственного тела, и, что самое странное, ничего не болело, хотя я отчетливо понимал, что словил как минимум тяжелую контузию. Однако уши не были заложены, ни «белого шума», ни ощущения ваты, ни толчков крови – просто мертвенная тишина. От испуга я неосознанно вцепился в шлем и грубо его содрал, едва не расцарапав лицо не успевшими втянуться гибкими элементами герметизирующего воротника. В то же мгновение на меня обрушилась лавина разнообразных, преимущественно не очень громких, звуков: шорох осыпающегося где-то неподалеку песка, капающая вода, даже треск электрического разряда на самой границе слышимости плюс собственное дыхание – на удивление ровное. Я помотал головой, не сразу осознав, что она вовсе не раскалывается от боли, как была бы должна, и с трудом различил очертания собственной руки, поднесенной к лицу. Все понятно, зрение тоже в порядке, просто в подвале темно, хоть глаз коли. Выходит, меня тут засыпало, и, судя по отсутствию освещения и порядочному холоду, системы жизнеобеспечения накрылись медным тазом. Да и воздух отнюдь не похож на регенерированный – наверняка разгерметизация произошла. И это хорошо, поскольку есть надежда выбраться из покореженного пенобетонного мешка. А раз так, то нечего прохлаждаться!

Упершись руками в пол, я попытался подняться и обнаружил, что правая ступня чем-то зажата. Рассмотреть «капкан» не удалось, ощупывание тоже ничего конкретного выявить не позволило, так что я просто принялся дергать ногой, постепенно усиливая рывки. Результат не заставил себя ждать, и уже через полминуты сапог с тихим скрипом начал выскальзывать из западни. Наконец, нога выскочила из ловушки, и я завалился на спину, не удержав равновесия. Это спасло меня от порядочной неприятности: завал, лишившись опоры в виде моей многострадальной конечности, с громким шорохом осыпался, едва не накрыв меня с головой. Наглотавшись пыли, я торопливо отполз в глубь коридора, по пути зацепив локтевым сгибом шлем. Оказавшись в относительной безопасности, от души выматерился. Нет, вслепую барахтаться себе дороже, того и гляди, от малейшего неверного движения перекрытия рухнут, и вот тогда мне однозначно кранты!

Торопливо ощупав самого себя, убедился, что повреждения отсутствуют – по крайней мере, все конечности в наличии и переломов нет, – и занялся снаряжением. Памятуя о первоначальной слепоте и глухоте можно сделать вывод, что шлем вырубился при падении. А может, и от ударной волны – не суть важно. Осторожно водрузив его себе на голову, я ткнул в сенсор герметизации, но реакции не последовало. Автозагрузка также не сработала, равно как и принудительная активация. Чертыхнувшись, скинул шлем и принялся тщательно ощупывать внутреннюю часть, для надежности содрав с правой руки перчатку. Через несколько секунд раздался щелчок севшего в гнездо аккумулятора, запитывавшего микросхему БИОС, и на забрале приветственно засветилась иконка готовности. Едва не заорав от нечаянной радости, нахлобучил шлем и запустил систему. Баллистический комп благополучно загрузился, и я поспешил врубить ноктовизор. Окружающая тьма рассосалась по углам и закоулкам, и наконец удалось оценить обстановку.

Если глаза меня не обманывали, подвал уцелел практически весь. Вход, само собой, оказался завален покосившейся стенной панелью и кучей разнообразного мусора, раскопать который нечего было и думать – судя по оползню, случившемуся при выдирании из завала ноги, сверху было навалено еще много чего. Это направление отпадало. Зато с противоположного конца коридор был всего лишь прикрыт заклинившей примерно на середине сдвижной створкой, и в оставшуюся щель я мог пролезть без особого труда. Что я и проделал, машинально отметив открывшиеся в потолке щели меж плитами перекрытия. Из них потихоньку сыпалась подозрительного вида труха, на поверку оказавшаяся мелкодисперсной смесью самых разнообразных материалов: пластика, пенобетона, дерева и даже металлов – похоже, моя догадка относительно боеприпаса объемного взрыва была верна. Если бы рванул обычный фугас, купол бы просто разнесло в клочья, разбросав мебель и оборудование по окрестностям. Так что мне очень крупно повезло. Останься я наверху, и превратился бы в точно такой же порошок. Черт! Получается, неведомые агрессоры – серьезные парни, если сумели раздобыть такой специфический товар. У наших Охотничков-ренегатов таких боеприпасов отродясь не водилось, это сугубо армейское имущество.

Оказавшись в тамбуре, из которого расходилось несколько коротких коридорчиков, я привалился спиной к стене и прислушался к организму. Как ни странно, усталость была чисто психологическая, тело чувствовало себя прекрасно, как будто я хорошенько выспался, а потом слегка размялся, заряжаясь энергией на предстоящий день. Что-то тут нечисто, особенно если вспомнить собственное состояние непосредственно перед взрывом – стресс, адреналиновый выброс, множественные ушибы… В горячке боя я на них особого внимания не обращал, но сейчас они уже должны были о себе напомнить, равно как и тянущая боль в перенапряженных мышцах. Однако ж ничего подобного не ощущалось, кроме некоего психического дискомфорта. Про последствия контузии вообще молчу, я сейчас должен от головной боли загибаться и выблевывать остатки желудка из-за сотрясения мозга. А я, выходит, даже сознания не потерял? Вернее, вырубился на секунду…

«Ответ отрицательный».

Опять чертов искин! И чего ему неймется? Или…

«Сохранение функциональности организма альфа-разумного – приоритетная задача Программы».

Это что же, вживленная в организм хреновина Первых меня залатала? А как же автоматическая аптечка? Я хлопнул по закрепленной в специальном гнезде на поясе плоской коробочке – аптечка на месте. Но у меня же электроника вырубилась! Значит, все-таки «внутренний искин» постарался…

«Ответ положительный. Медикаментозное воздействие штатных средств заблокировано. Вычислительная система защитного снаряжения деактивирована для исключения воздействия. Активированы регенерационные резервы».

Твою мать! Значит, комп не от взрывной волны вырубился?! Но как?!

«Ответ положительный. Второй вопрос требует более корректной формулировки».

Да тьфу на тебя! Тут бы очередной разрыв шаблонов пережить… Сколько же я в отключке тогда пробыл?

«Восемь стандартных часов, тридцать одну минуту и семь секунд».

Спасибо, блин! Теперь понятно, откуда дискомфорт – таймер-то перед глазами, вот только мозг отказывался эту информацию усваивать. Н-да, положеньице! По-любому надо выбираться, не думаю, что давешние ребятишки все еще на Пятачке прохлаждаются. И скорее всего я на острове остался один. Случайные люди вроде Ларисы-лаборантки, техника Вениамина и троих Охотников мертвы, а неслучайные наверняка уже свалили на катере. Интересно, куда? Транспорт у них не сказать, чтоб слишком дальнобойный, но и до Астерии легко дотянет, не говоря уж про многие сотни и даже тысячи островов вокруг. Правда, насколько мне известно, кроме Флоранс ни один из них толком не населен, так что вывод напрашивался сам собой. Черт-черт-черт! По всему выходит, что именно на основную базу неведомые боевики нацелились, а нас зацепили краешком, дабы свидетелей не оставлять… И акция готовилась заранее, иначе как еще объяснить наличие предателей не только среди гражданского персонала, но и среди Охотников? А если еще учесть присутствие в организме безвременно почившего Пауля какого-то биоконтроллера с явными следами технологий Первых… Отчего-то мне захотелось завыть и хорошенько боднуть лбом стену.

Я уже вовсе было собрался осуществить это желание, как вдруг ощутил знакомую теплую волну, мозг изнутри пощекотала мягкая кошачья лапа, разом прогнавшая тоску, и сознание затопил всепоглощающий радостный «вопль», заставивший меня снова прижаться к стене – на сей раз от облегчения. Петрович, жив, курилка! Я отфутболил полученную эмоцию назад, присовокупив ощущение скользящей вдоль хребта ладони – «Хороший котик!», – и постарался перевести «беседу» в конструктивное русло. Без ППМ да еще и сквозь порядочной толщины экранирующий слой получилось не очень, перевозбужденный напарник посылы воспринимал плохо, улавливал лишь отголоски эмоций, поэтому пришлось отложить общение до лучших времен. С трудом достучавшись до кошачьего разума, я уговорил Петровича на время угомониться и ждать – под таким эмоциональным прессом соображать трудно, а выбираться из этой задницы надо. И чем быстрее, тем лучше. Кот моим доводам внял и отцепился, затаившись где-то неподалеку. Ладно хоть по завалам шастать не принялся: состояние перекрытий оставляло желать лучшего, даже под его весом все может рухнуть, если удачно наступит.

Разобравшись на какое-то время с напарником, я приступил к обследованию подвала. Если не считать потолков, помещения практически не пострадали, так что достаточно обширную дыру найти не удалось. Я последовательно обшарил холодильник, прозекторскую и пару отдельных боксов-лабораторий, но безрезультатно. Разве что короб вентиляционной системы в «морге» выглядел перспективно, но лезть в узкую пластиковую трубу прямоугольного сечения отчаянно не хотелось. Вот если бы удалось Петровичу объяснить, что мне нужно, и отправить его на разведку… Но придется этот вариант на крайний случай отложить, ибо, как я уже говорил, по завалам шастать опасно даже ему. Оставался лишь тесный проход к смотровому «пузырю», тот самый крытый переход, за выступающим перекрытием которого я прятался накануне перед вылазкой к эллингу. По идее, он должен был уцелеть, а если мне хоть немного везет, взрывом должно было смести перекрытия, и тогда у меня есть реальный шанс разгрести завал и выбраться из ловушки.

Не повезло – коридор был абсолютно цел, даже щелей между плитами не образовалось. Видимо, основное воздействие взрыва пришлось на купол, а периферию поражающие факторы не затронули. В сердцах сплюнув, я прошлепал к «пузырю» и уперся в переборку шлюза – обесточенная дверь заклинила и на рывки не поддалась. И что теперь делать? Лезть через вентиляцию? Или попробовать все-таки выломать, взорвать, например? Чем, интересно? Обшарить лабораторные боксы и попробовать поэкспериментировать с химреагентами? Так я в этом деле полный профан… Порыться в библиотеке? КПК так и торчит в кармане, что характерно, целый. Я незамедлительно ткнул сенсор включения и удивленно уставился на перечеркнутую антенку в верхнем левом углу: связь по-прежнему отсутствовала. Желание копаться в файловой помойке сразу испарилось, и я уселся на пол, привалившись спиной к заблокированной створке – накатило лишающее сил, глухое отчаяние. Да что это с нервами, в конце-то концов?! Как барышня экзальтированная, ей-богу! Я со злобой приложился затылочной частью шлема о дверь, потом еще и еще раз, и наконец меня слегка отпустило. Медленно поднялся на ноги, скользя ладонью по гладкому пластику переборки, и вдруг ощутил, что правый локоть упирается в какую-то странную неровность на броне. Точно! У меня же есть две «глушилки», которые я у зарубленного боевика экспроприировал! А вот это уже кое-что…

Раньше я со светозвуковыми гранатами дела не имел, не довелось как-то, но в общих чертах устройство представлял, а потому сразу же ухватился за предоставленный шанс. Правда, с наскока разобрать гладкий пластиковый цилиндрик с торчащей сверху чекой не удалось – необходимого инструмента при себе не нашлось. Да и отличались мои экземпляры от армейских. Но теперь меня такая мелочь не остановила, я лишь вернулся в один из лабораторных боксов, где и разжился набором медицинских приблуд зловещего вида. Дело сразу же пошло веселее. После нескольких неудачных попыток удалось подцепить скальпелем донце цилиндрика и высыпать на загодя подстеленный кусок упаковочной пленки начинку «глушилки». Запал я, само собой, предварительно выкрутил, но все равно приходилось соблюдать осторожность: насколько я знал, мелкодисперсный горючий порошок мог воспламениться даже от незначительного ударного воздействия. Полноценной ослепляющей вспышки, конечно, не будет – горение пойдет относительно медленно, но и с таким трудом добытый ресурс, что называется, вылетит в трубу.

Слава богу, обошлось без эксцессов, зато возникла новая проблема – как нанести порошок на створку? Пластик двери не то чтобы совсем гладкий, но порошок на нем удерживаться отказался: отменно сухие крупинки скатывались на пол, сводя мои усилия на нет. Выход нашелся относительно быстро – все в той же лаборатории я разжился мотком скотча. Осторожно насыпав на клейкую сторону ленты тонкие дорожки «горючки», я изобразил на переборке кусками скотча нечто, отдаленно напоминающее силуэт ростовой мишени, и вновь задумался. На сей раз предметом тяжких дум стал способ воспламенения собранного на коленке заменителя «симплекса». Запал от гранаты для этой цели определенно не годился – не к чему присобачить, к тому же он был пьезоэлектрическим: перед броском после выдергивания чеки полагалось утопить кнопку на верхнем торце «глушилки», которая «взводила» пьезоэлемент и одновременно служила замедлителем. После падения фиксатор кнопки срывался, пьезоэлемент выдавал искру меж двух электродов, погруженных в горючий порошок, и тот взрывался с резким звуком и ослепительной вспышкой. Впрочем, думал я не особенно долго. В очередной раз вернувшись в лабораторный бокс, раскурочил первый попавшийся ЗИП к оборудованию и стал обладателем пары коротких проводов с «крокодильчиками». Оборвав несколько силовых кабелей, после недолгих «шаманских плясок» сумел их срастить, заизолировав стыки все тем же скотчем, и вернулся в коридор. Дальше уже было дело техники: разломав бесполезный корпус «глушилки», я с мясом выдрал электроды и присоединил к ним длинный провод. Кое-как приспособив эрзац-взрыватель к «вышибному заряду», отошел в глубь коридора, насколько позволила длина кабеля, и запитал собранную примитивную схему от энергоблока собственной брони.

Задумка сработала, хоть я в это не очень-то и верил. Стоило лишь коснуться «крокодильчиками» клемм энергобатареи, как по двери весело побежал ярко-синий химический огонек, оставлявший за собой потеки расплавленного скотча и явственную борозду в пластике створки. Процесс занял считаные секунды, но и этого мне хватило, чтобы словить яркого «солнечного зайца», еще с полминуты плясавшего перед глазами – и поляризованное забрало не спасло. Вернее, как раз спасло, без него бы я так легко не отделался. Вот кто бы мог предположить, что оптический фильтр шлема не справится со вспышкой от банальной «горючки»? Уж точно не я… Громко обкладывая самого себя отборной бранью, я добрел до переборки и принялся оценивать последствия проделанной работы.

Как и следовало ожидать, горючего порошка из одной «глушилки» не хватило, чтобы прожечь створку насквозь, но в крепчайшем пластике красовалась выплавленная канавка, повторявшая давешний контур из скотча. И это хорошо – в некогда монолитной и равномерной двери теперь, как минимум, появились концентраторы напряжения. Бронепластик, по сути, ничем не лучше стекла, такой же хрупкий, если знать, куда приложить силу. Я теперь знал, а потому без колебаний обрушил на дверь тяжелый пинок, не пожалев для этого дела энергии и активировав усилитель. Первый удар переборка выдержала, равно как и второй с третьим. А вот от четвертого громко хрустнула и покрылась трещинами – само собой, внутри выплавленного контура. Следующий толчковый маэ-гери пробил дверь насквозь, и моя нога застряла в дыре. К счастью, сапог не позволил острым пластиковым «щепкам» располосовать икру, и я, шипя сквозь зубы, легко освободил конечность, попутно выломав хороший кусок переборки. Вскоре в изуродованной двери уже красовался большой лаз, в который я и протиснулся, оказавшись непосредственно в смотровом «пузыре».

Первое, что бросилось в глаза, – яркий утренний свет, легко проникавший сквозь двухметровую толщу воды. Свирепствовавший накануне шторм не стал исключением из правил, к исходу суток сошел на нет, и воцарилась обычная для здешних широт солнечная погода. Что не могло не радовать.

Крытый переход от купола лаборатории последнюю треть шел под небольшим уклоном, градусов так десять-пятнадцать, поэтому часть коридора непосредственно вместе с «капсулой» из все того же бронепластика, только прозрачного, лежала ниже уровня моря. Собственно, именно по этой причине переходной «рукав» и был перегорожен герметичной переборкой – типовой проект, и этим все сказано. И плевать, что вода, случись ей проникнуть внутрь «пузыря», дальше десятка шагов от двери не продвинется – по стандарту положено, и точка. Впрочем, не о том у меня сейчас голова болеть должна…

Так вот, оказавшись в вожделенном «пузыре», я вновь чуть было не потерял самообладание – на этот раз от одуряющей близости свободы. Предстояло еще пробиться сквозь очередную преграду, но тут проблем не возникло вовсе – уже испытанный способ не подвел. Прозрачная стенка плавилась столь же хорошо, как и давешняя переборка, разве что теперь пришлось торчать в непосредственной близости от «вышибного заряда», поэтому я загодя озаботился поляризацией забрала, да еще и глаза крепко зажмурил. Пластик выдержал, даже вода не смогла отыскать хотя бы мельчайшее отверстие, но я по этому поводу не переживал: загерметизировав скафандр, от души саданул ногой. На сей раз хватило одного удара – оконтуренный кусок под напором воды разлетелся на множество длинных осколков, и внутрь «пузыря» с ревом хлынул мощный поток. Я едва успел отскочить в сторону и уцепиться за поручни, окаймлявшие «колбу» по периметру примерно на высоте пояса, и в таком положении благополучно дождался полного затопления помещения. Проскользнуть в дыру и вынырнуть на поверхность не составило труда, и, едва оказавшись над водой, я сорвал шлем и восторженно заорал от избытка чувств.

Система тау Кита, планета Нереида,

22 февраля 2538 года, утро

Эйфория продлилась недолго – броня, хоть и не слишком тяжелая, плавучести не прибавляла, и я поспешил выбраться из воды. Едва я ступил на твердую почву, с трудом забравшись на круто обрывавшийся берег, как мне в ноги со всей дури врезался странный черно-рыжий ком, в котором я с немалым удивлением распознал Петровича. Кот всем своим видом выражал бурную радость от встречи: терся о сапоги, одновременно нарезая вокруг меня круги, и урчал, заглушая шум мелких волн и шорох песка под ногами. Присев на корточки, я схватил напарника за щекастую морду и пристально уставился ему в глаза:

– Все, браток, успокойся! Я цел. Отбой тревоги.

Петрович обличающе мяукнул, одновременно переправив мне сложный мыслеобраз, дескать, ни фига себе отбой! А кто целую ночь в подземелье проторчал, оставив его, сирого и убогого, в полном одиночестве? А он, между прочим, волновался!..

– Я тебя тоже люблю!

Потрепав напарника по загривку, я легонько наподдал ему по заду ладонью – нечего прохлаждаться. Первым делом хотя бы осмотреться, а дальше уже думать будем. Этим я и занялся, загнав кота на крышу эллинга с задачей наблюдать за окрестностями. Петрович возбухал было, но быстро смирился со своей незавидной участью и легко забрался на верхотуру, пустив в ход когти. Причина его недовольства была предельно проста: как я и предполагал, загадочные боевики вкупе с предателями-Охотниками убрались с острова еще затемно, и сейчас здесь, кроме нас двоих, были разве что местные чайки, облюбовавшие под гнездовья противоположные от поселка стороны скал. Однако порядок есть порядок, и я остался непреклонен.

Мазнув рассеянным взглядом по плотным завалам раздробленного мусора на месте купола лаборатории, я все же решил начать осмотр с эллинга – тащиться в противоположный конец поселка не хотелось. К тому же в данный момент наиболее актуальным был вопрос транспорта, то есть опять же следовало заглянуть в хорошо защищенный от водной стихии ангар. Что я и сделал, решительно утопив внешнюю створку шлюза в стене. Если мне не изменяет память, вчера в проеме лежал труп кого-то из техников, блокируя дверь ногами, так что я не слишком удивился, обнаружив оный в тамбуре: кто-то небрежно заволок его сюда, надо думать, для того лишь, чтобы шлюз закрыть. К немалому моему облегчению, это оказался не Иваныч, а молодой парень, появившийся на острове лишь в эту смену, я его и не знал толком. Мельком подивившись неведомо откуда взявшемуся цинизму, я оттолкнул в сторону внутреннюю переборку и оказался непосредственно в эллинге. Одного беглого взгляда на его содержимое хватило, чтобы я в сердцах выдал трехэтажное: оба катера были затоплены и восстановлению не подлежали. Почесав задумчиво затылок – вернее, затылочную часть шлема, который я нахлобучил на голову, не герметизируя броню и откинув забрало, – я занялся более вдумчивым осмотром.

Результат был неутешительным. Глубина эллинга не превышала трех метров, но и этого с лихвой хватило: из воды торчали лишь верхушки обтекателей с монтажными площадками – ага, теми самыми, на которых Петрович любил валяться. Неведомые боевики к делу отнеслись ответственно и расстреляли суденышки из «вихрей», о чем свидетельствовали множественные рваные дыры в районе рубки. А потом еще и борта прожгли ниже ватерлинии. Пробоины с оплавленными краями чуть ли не метр в поперечнике скорее всего, использовались термические заряды, вроде тех, которыми всевозможные спасатели переборки и перекрытия вскрывают. Достать их много легче, чем армейские вышибные заряды, а мощности за глаза – горят медленно, но при этом прожигают даже металлокерамику, что уж про обычный усиленный пластик говорить! Заделать дырины собственными силами нечего было и думать. Правда, радовал тот факт, что в остальном корпуса остались целыми, так что можно было попытаться обыскать каюту «тройки» – авось хоть вооружиться получится. Но это чуть позже, когда общую картину составлю.

Из трех надувнушек с пластиковыми днищами, проживавших здесь же, две представляли собой унылейшее зрелище: какой-то вандал не поленился вспороть баллоны ножом чуть ли не по всей длине. Зато на третью, без водометного движка, его запала не хватило – всего-то по паре дырок в обеих независимых секциях. Сделав по этому поводу мысленную зарубку, я осмотрел двигатели первых двух скорлупок. Тут тоже поработали на совесть: каждый из них был надежно раскурочен попаданиями нескольких унитаров. Логично в общем-то. Я бы на месте неведомых агрессоров тоже постарался уничтожить средства передвижения – поди знай, всех обитателей поселка ухайдакали или кто-то спрятался? А так гарантированно выжившие, пускай и гипотетические, на Пятачке изолировались.

Разобравшись с плавсредствами, напоследок заглянул в мастерскую, в которую имелся выход из эллинга. Сама она располагалась в том же флигеле, что и жилые помещения, но была отделена от них глухой стеной. Здесь я обнаружил Иваныча. Нелюдимый техник лежал на спине, запрокинув голову. Судя по состоянию раны, грудь ему разворотило унитаром из «вихря». От холодного бешенства свело скулы – мой счет к явно выжившему во вчерашней заварушке «правому» вырос еще на один пункт. Опять же, если вспомнить, как он ловко поигрывал тесаком, возникала недвусмысленная параллель с зарезанными в собственных постелях Охотниками. Пожалуй, только за Вениамина, могилой которому стала разрушенная до основания лаборатория, предъявить ему нечего – электронщик был застрелен из чего-то типа «спектра» или «манлихера».

Лишь оказавшись на свежем воздухе, я с неестественным равнодушием подумал, что меня почему-то перестало выворачивать при виде трупов. Окончательно зачерствел? Тот самый пресловутый боевой опыт сказывается? Или опять проделки «внутреннего искина»? Тот промолчал, и я нехотя заглянул во флигель, вернее, в жилую его часть. Как и ожидал, почти сразу же наткнулся на Ларису – девушку перед смертью изнасиловали, о чем свидетельствовало плачевное состояние ее комбинезона, а потом хладнокровно перерезали ей горло. И на сей раз дурнота не подступила, я лишь до боли в пальцах сжал кулаки и поспешил выбраться из пропитанного тяжелым запахом запекшейся крови помещения.

Осмотр жилых боксов ничего нового не принес: модульные блоки были целы, никто не потрудился их взорвать или просто поджечь. Впрочем, второй вариант вчера бы однозначно не прокатил, под ливнем-то! Проинспектировав холодильники, я убедился, что без труда соберу запас провизии, и успокоился на этот счет. В собственном модуле ненадолго задержался, торопливо сжевав пару бутербродов с консервированной ветчиной и запив их молоком, и продолжил рекогносцировку.

Ангар-диспетчерскую изучил особенно тщательно, но ничего предосудительного не нашел, за исключением нескольких неопровержимых улик, подтверждавших мою правоту насчет нестандартных отношений Пауля с пилотом. Здесь же приметил кое-какие инструменты и кое-что из ремонтного оборудования, поразившись про себя внезапно проснувшейся хозяйственности. Ничего удивительного – если приспичит, еще и не так раскорячишься.

Вернувшись к эллингу, я самым наглым образом проигнорировал недовольный Петровичев вой и уселся в теньке на землю, спиной к стене. Хотелось хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию, но конструктивные мысли упорно не желали приходить. Зато в голове постоянно крутились неутешительные выводы, главный из которых звучал следующим образом: я застрял. И, судя по всему, надолго. А на Флоранс моей помощи ждет рыжая девчонка, периодически стервозная до невозможности, но по большей части любимая. И осознание этого факта, вернее, бессилия что-либо изменить в данный конкретный момент, порождало волну всепоглощающего бешенства. Я едва сдерживал желание начать крушить все подряд, хотя руки так и чесались. Минут через десять мне удалось совладать с нервами, и я попытался мыслить трезво.

Итак, что мы имеем? По факту, один техник, Пауль и четверо Охотников, включая их командира, – несомненные предатели. Вопрос только, пошли они на это добровольно или у всех имелся биоконтроллер, как у Пауля? Кстати, трупа убиенного «левого» я не обнаружил, равно как и обезглавленного тела вчерашнего боевика со «спектром», – коллеги забрали их с собой. Далее. Готов прозакладывать собственную голову, что главной целью агрессоров является отнюдь не наш Пятачок. Учитывая, что на много километров вокруг другие поселения отсутствуют, оставался единственный вариант – биолаборатория на острове Флоранс. Скорее всего, атака была массированная, по всем доступным объектам сразу, да еще и с отсечкой от средств связи. Не удивлюсь, если у них на низкой геостационарной орбите болтается спутник-подавитель, отсюда и нежелание моего КПК ловить даже помехи. Со стационарными информсистемами все и так ясно, Пауль поработал над пунктом связи со всем немецким прилежанием. Отсюда вывод: нам с Петровичем необходимо как можно быстрее добраться до большой земли. Способ я пока что вижу ровно один – попытаться заклеить наименее пострадавшую надувнушку и хоть на веслах выйти в море. В мой КПК уже давно вбиты подробные карты ближайших (то есть километров на пятьсот в любую сторону) окрестностей, так что в крайнем случае можно просто грести от острова к острову. Вопрос только, сколько времени придется убить на дорогу. Боюсь, к концу этой эпопеи найду я на Флоранс одни развалины да горы трупов. Впрочем, если сидеть на попе ровно, точно такой же результат будет гарантирован. Так что имеет смысл хотя бы попытаться.

Следующие полчаса я обшаривал затопленные катера. Особого труда это не составило, всего-то и нужно было загерметизировать броню и переключить воздухоснабжение на цикл регенерации. С отсутствием водолазных грузов пришлось смириться, благо внутри всегда находилось, за что держаться, так что с задачей справился. Как и ожидал, на «семерке» ничего особо полезного не отыскалось, разве что разжился комплектом запасных энергобатарей. Зато на «тройке» в целости и сохранности обнаружилось все мое оружие, включая АПС в кобуре. Обесточенный сейф легко открылся, избавив меня тем самым от порядочной головной боли, и я за несколько нырков перетащил новообретенное имущество на пирс, а затем выволок на улицу – просушиться на солнышке. Теоретически, хорошо экранированные гауссовки воды не боялись, но я решил не рисковать. Забивший на приказ наблюдать Петрович все это время крутился рядом, но лезть в воду не решился и сопровождал каждое мое появление на поверхности хриплым кошачьим матом.

Следом за каютой я обшарил и ходовую рубку «тройки». Здесь цель у меня была не менее важная, чем добыча оружия, – Петровичев ППМ. Обнаружить прибор удалось с трудом: ажурная «корона» модуля свалилась под пилотское кресло, где я ее и отыскал с третьей попытки. ППМ был в полном порядке, в чем я удостоверился буквально сразу же, напялив его на Петровича и врубив коннектор в собственном шлеме. Не обратив внимания на тягучее «Дуррак!», я в подробностях растолковал напарнику задачу. Тот моментально сорвался с места и вскоре затерялся среди камней на склоне горушки. Что ж, теперь оставалось только ждать. Тем более, способов убить время у меня нашлось с избытком.

Система тау Кита, планета Нереида,

22 февраля 2538 года, утро

Еще раз тщательно осмотрев проткнутую надувнушку, я составил примерный список расходных материалов и инструмента, потребных для ремонта, и принялся обшаривать все подряд технические помещения. Кое-чем разжился в мастерской при эллинге, за остальным пришлось наведаться в ангар-диспетчерскую. Заодно забрел и в узел связи, где прихватил заначенный еще со вчерашнего, будь он неладен, вечера трофейный «спектр-мини» с боекомплектом. Тело Пауля я отволок в тот бокс, где нашли свое последнее пристанище двое Охотников. Туда же перенес и третьего, решив превратить щитовой модуль в братскую могилу. Большего я для погибших сделать был не в силах. Оставалось лишь переместить сюда же Ларису с Иванычем и малознакомым техником. С Вениамином этот номер вряд ли бы прошел (выделить из мелкодисперсной трухи останки электронщика я не сумел бы при всем желании), но он и так обрел достойное погребение: разыгравшийся ближе к полудню ветерок уже начал развеивать прах над морем.

Сгрузив добычу в мастерской, я склонился над телом Иваныча и замер, приятно пораженный: под одним из верстаков обнаружился накрытый дерюжкой (или куском пластиковой пленки, не суть важно) водометный двигатель от третьей надувнушки. Судя по всему, покойный техник его ремонтировал, соответственно, на лодку вернуть не успел. Опять же, скорее всего, движок уже готов – в противном случае он валялся бы в полуразобранном виде на верстаке. Был и третий вариант: агрегат издох окончательно, и Иваныч запрятал его подальше в ожидании замены. Мысленно извинившись перед мертвецом, я извлек находку на свет божий, раздраженно отшвырнул дерюжку и принялся тщательно, чуть ли не принюхиваясь, изучать добычу. Стандартный водомет с электроприводом на вид был совершенно исправен, и, чтобы окончательно подтвердить свой вывод, я снова воспользовался захомяченными проводами с «крокодильчиками». Запитанный от запасного энергоблока движок бодро загудел, и я радостно осклабился – наконец-то первая приятная новость!

Не откладывая скорбную обязанность на потом, я перетащил Иваныча в будущий «саркофаг», туда же переместил паренька из шлюза и вернулся за Ларисой. С ней пришлось хуже всего – при виде безжизненного тела молодой цветущей девушки на душе становилось очень муторно, но я пересилил себя.

Собрав все тела в одном месте, я облил модуль какой-то горючей гадостью, прихваченной из мастерской, и уронил в тонкий ручеек «горючки» зажженную спичку. В наш век, наводнивший все сферы жизни высокими технологиями, обнаружить столь примитивную вещь можно было лишь в наборах выживания, типа того, что прятался в рукояти моего ножа. Бледный на ярком свету огонек добежал до стены, с яростью изголодавшегося хищника вцепился в пластиковый «сэндвич», и вскоре вся постройка утонула в ревущем пламени.

– Прощай, Иваныч… – Я несколько мгновений постоял у братской могилы, опустив голову, но жар стал нестерпимым, и я медленно побрел к эллингу, машинально постукивая шлемом по какой-то пластиковой блямбе на броне.

За моей спиной отчаянно чадил догорающий бокс, но, странное дело, на душе стало немного легче. Этот плюс с лихвой компенсировался сладковатой вонью сгоревшей человеческой плоти, так что пришлось нахлобучить шлем на голову и загерметизировать бронекостюм.

Оказавшись наконец в эллинге, я вплотную занялся пострадавшей надувнушкой. В мастерской нашлось все необходимое, вплоть до компактного вулканизатора, и я, поразмыслив, решил не связываться с клеем. Вопрос с заплатками решился элементарно – необходимые куски были выкромсаны из баллона безнадежно испорченной лодчонки. Давешние «крокодильчики» выручили в очередной раз, и вскоре первая заплата уже была прижата струбциной вулканизатора к пробитому борту. Ширины захвата не хватило, чтобы закрыть весь порез, к тому же я для пущей надежности оставил достаточно большой напуск, но даже с учетом нескольких заходов ремонт должен был закончиться гораздо быстрее, чем за десять часов, необходимых для надежного схватывания клея.

На мое счастье, пластиковое днище никто из агрессоров испортить не догадался, что радовало. Врубив вулканизатор, я не спеша приволок в эллинг обнаруженный ранее водомет и провел испытания в условиях, приближенных к боевым: погрузил движок в воду и запитал от энергоблока. Девайс и впрямь оказался исправным, судя по мощному хвосту воды, выброшенному из выпускной трубы. Если бы я не упер агрегат в пенобетонную стену, он наверняка из рук бы вырвался. А так оставалось лишь обесточить привод и выволочь движок на пирс. К лодке приспосабливать его пока смысла не было. Огорчало лишь одно обстоятельство: подвесной мотор хоть и был оборудован румпелем, но вот блока управления оказался лишен. Соответственно запитывать его приходилось напрямую, что исключало возможность регулирования оборотов вала, то есть, грубо говоря, скорость контролировать в таком виде было попросту невозможно. Мрачно сплюнув, я пристроил надоевший шлем рядом с надувнушкой и отправился обратно в мастерскую – поискать что-нибудь типа реостата. Играться со сложной электроникой не решился, уровень навыков не тот.

Как оказалось, в бывших владениях Иваныча имелось всё, кроме нейтронного аннигилятора, и искомый реостат попался на глаза в первом же шкафу, набитом всяческим хламом. Само собой, не механический – подобными игрушками человечество не баловалось уже лет этак триста, – но достаточно простой электронный блок с сенсорами управления, который оставалось лишь включить в силовую цепь последовательно с приводом водомета и наслаждаться результатом. Здесь же я разжился универсальным монтажным приспособлением «все в одном», начиная от выдвижных отверток и заканчивая миниатюрной горелкой с регулируемым нагревом. Хорош уже провода наживую соединять, в море это чревато, как ни изолируй.

Неожиданно для себя принявшись насвистывать знакомую с детства мелодию (вроде бы какой-то марш, названия, убей, не помню), я направился обратно в эллинг. В дверях меня чуть не вывернуло: на языке вдруг явственно проявился мерзкий привкус чьей-то крови напополам с пухом. Торопливо поставив ментальный «блок», я с запоздалым раскаянием покачал головой: сам-то пожрал относительно недавно, а про напарника забыл. Вот он и не выдержал, перешел на подножный корм. И чего он в местных птицах нашел? Гадость же, да еще и сырая! Тьфу! Не переставая отплевываться, я сложил добычу рядом с двигателем и побрел к собственному жилому блоку – зараза Петрович, сам того не желая, пробудил во мне зверский аппетит. Да и запить гадостный вкус не помешало бы, желательно чем-нибудь покрепче. Перед глазами возник заманчивый образ запечатанной коньячной бутыли, и я прибавил шаг.

Шустрый Петрович поджидал меня у блока и на справедливую претензию (команды оставить пост не было) ответил презрительным фырканьем. Для усиления эффекта он еще распушил хвост и повернулся ко мне, так сказать, тылом, продемонстрировав рыжие «штанишки» на задних лапах. Ладно хоть пометить меня известным кошачьим способом не догадался. В отместку я не пустил напарника в модуль, заодно пообещав оставить голодным, но тут уже взбунтовалась моя совесть, и я вынес на улицу миску с витаминизированным кормом. Немного повредничав – ага, та еще дилемма: гонор твердит «не жри эту гадость», а желудок, наоборот, бурно высказывается «за», – Петрович все же принялся за еду. Оставив кота трапезничать в гордом одиночестве, я вернулся обратно в бокс и оккупировал кухоньку, предварительно разжившись бутылкой коньяка, заначенной в одном из стенных шкафов.

Долго сибаритствовать не получилось – сработал таймер, противным писком известивший, что пора отключать вулканизатор. Заполучить вместо первой заплатки обширную проплавленную брешь в борту мне, само собой, совершенно не улыбалось, и я рванул к эллингу, прихватив вожделенную бутылку и несколько грубовато слепленных бутербродов. Петрович справедливо рассудил, что я и без него прекрасно справлюсь, поэтому продолжил давиться сухим кормом, изредка обреченно взрыкивая.

Успел я как раз вовремя и, вторично закрепив струбцину с новой заплатой, эллинг покидать уже не стал. Ну его на фиг, и тут неплохо, если разобраться.

Следующие примерно полтора часа я проторчал в лодочном ангаре, периодически переустанавливая вулканизатор и заполняя паузы изучением загнанных в КПК трехмерных карт окрестных вод. Как я ни старался, по всем раскладам выходило, что до Флоранс придется тащиться несколько суток – наличие водомета маршрут короче не делало, разве что веслами махать не придется. К тому же удручала полная неизвестность: связь по-прежнему отсутствовала, экран наладонника красовался перечеркнутой антенной. Эх, мне бы сейчас хотя бы первоначальный маршрут, когда мы за афалинами плыли, но он остался на другом катере, том, который плавучий «дом свиданий». Конечно, с учетом осадки надувнушки, вернее, с отсутствием таковой, беспокоиться о глубинах не стоило, в случае чего даже через остров ее можно переволочь. Но, как показывала практика, маршрут, проложенный по незнакомой местности, обязательно таит кучу неприятных сюрпризов. Вот и приходилось выбирать между просто плохим и совсем хреновым.

Из задумчивого состояния меня вывел характерный афалиний писк, донесшийся из-за сдвижных ворот эллинга. Пластиковые «сэндвичи» приглушали звуки, но ошибиться я не мог, а потому поспешил выбраться наружу, мельком глянув на таймер – у меня оставалось еще около двадцати минут до окончания очередного цикла вулканизации. Остановившись у среза воды, я несколько секунд простоял столбом, не в силах поверить в очевидное: в бухточке резвилась Варька, то и дело выпрыгивая из воды в фирменном сальто, а со стороны жилых боксов огромными скачками несся обрадованный Петрович. Его я тоже услышал заранее, кот особо конспирацией не заморачивался, подвывая на ходу. Притормозив в шаге от меня, напарник застыл на берегу, вытянув над водой голову, и Варька, по давно сложившейся традиции на полкорпуса высунувшись из родной стихии, прикоснулась рыльцем к любопытному кошачьему носу. Петрович так же традиционно чихнул, отфыркался и свернулся клубком (с хороший моток оптоволоконного кабеля, между прочим!) у моих ног. Не уставая дивиться необычной покладистости гостьи, я похлопал ее по горбатому выросту на лбу и помчался обратно в эллинг – за шлемом. ППМ все еще красовался на голове напарника, а вот я сам от неожиданности оборудованием бездарно пренебрег.

Как вы, наверное, уже догадались, на скалу я отправил Петровича с единственной целью – докричаться до афалин. И, надо сказать, с задачей он справился блестяще.

Ввалившись в ангар, я торопливо нацепил шлем и врубил коннектор, пока что в режиме «разговора» с напарником. Мазнув взглядом по внутренностям эллинга, остановился на надувнушке и задумчиво хмыкнул: с Варькой быстро объясниться вряд ли получится, а прерываться на полуслове нежелательно. Все-таки языковой алгоритм, вбитый в баллистический комп, все еще оставлял желать лучшего. Посему я не мудрствуя лукаво прошел к воротам и после нескольких неудачных попыток сумел их открыть – «сэндвичи», повинуясь примитивной лебедке с цепным приводом, скользнули вверх и сложились аккуратной стопкой у перекрытия. В проем хлынул яркий дневной свет, и в толще воды особенно четко проступили контуры затопленных катеров – этакие надгробия над моими надеждами и чаяниями.

– Петрович, ко мне! – Уловив ответное согласное «мррр», я покачал головой и уточнил задачу: – Варьку тоже позови.

Отмахнувшись от возникшей в мозгу характерной картинки – вариации на тему известного мема «рука-лицо», что в исполнении Петровича выглядело как «лапа-морда», – я вернулся на рабочее место и уселся поблизости от надувнушки, традиционно свесив ноги с пирса. Правда, до воды не достал – все же пенобетонный козырек был всяко выше борта «тройки».

Ждать пришлось недолго. Сначала в проеме распахнутого шлюза мелькнула рыжая молния, мгновенно оформившаяся в довольного котяру, потом в зеленоватой толще под ногами заметалась быстрая тень, замедлилась, обходя затопленный катер, и уже через секунду из воды до половины высунулась афалина, не упустившая случая обдать меня тучей искрящихся в лучах местного светила брызг.

– Варька рада видеть большой черный Денисов!

– Привет, – хмыкнул я, переключив Петровича в режим «ретранслятора». – Я тоже рад тебя видеть.

– Играть!

– Не до игр, – отмахнулся я, легонько похлопав афалину по морде. – У нас неприятности.

– Видеть, – сникла Варька. – Большие плавучие раковины больше не плавать. Лежать на дне.

– Если бы только это. – Я горестно вздохнул и покосился на вулканизатор – рано еще. – Моих друзей убили. А Галю, судя по всему, похитили.

– Убить друзей? Зачем? Вам не хватать рыба?

– При чем тут рыба!.. Ладно, это слишком сложные материи. Скажем так: пришли плохие сородичи и убили несколько моих друзей. А Галю увезли.

– Увезти большая рыжая Галя? Зачем? Ты отпустить свою самку?

– Да в том-то и дело! Увезли без моего разрешения, и она не хотела уезжать. Похитили.

– Похитить?.. Варька беспокоиться. Почему ты не догнать большая плавучая раковина? Убивать, оружие!

– Был шторм, к тому же в это время меня самого пытались убить, – терпеливо пояснил я. – Плохие сородичи. Зачем – не знаю. Но теперь я должен это выяснить. Догнать, убить. Ты мне поможешь?

– Варька помогать! – Добившаяся хоть какой-то конкретики афалина радостно затанцевала на хвосте, окатив меня очередной порцией брызг. – Варька дружить с большой черный Денисов! Догонять!

– Догонишь их, как же! – Я погладил притихшего Петровича по холке, скривившись от нехорошего предчувствия, и тот исправно переправил эмоцию Варьке. – Мне нужна твоя помощь. Проводишь меня к большому острову, где мы познакомились? Дорогу знаешь?

– Знать! Варька знать дорогу! – подтвердила афалина. – Проводить. Поплыли.

– Эй, не так быстро! – против воли рассмеялся я. – Мне нужно починить лодку. Я же не могу плыть, как ты! А Петрович вообще в воду не полезет.

Кот согласно фыркнул, подтверждая справедливость последнего утверждения.

– Почему большие плавучие раковины на дне?

– Испортили плохие сородичи. Они не хотели, чтобы я их догнал.

– Почему большой черный Денисов не взять другой раковина? – Варька недоуменно покосилась на меня темным глазом.

– Других нет.

– Спросить плавучая раковина у других человеков.

– Я здесь один. Остальных убили плохие сородичи, а потом уехали.

– Других человеков! – Афалина разразилась длинной серией писков, которую Петрович не сумел толком воспринять, потому и перевода не последовало.

– Каких еще других? Здесь никого больше нет.

– Не здесь! Варька знать! Плыть, близко! Спросить большая плавучая раковина.

– Постой-ка, – кажется, начало доходить до меня, – ты хочешь сказать, что где-то поблизости есть еще люди? На каком-то острове, так? Не на Флоранс?

– Варька знать! – гордо подтвердила афалина. – Плыть юг, быстро – день, не устать.

Вот это новость! Значит, не зря я столько времени убил, приводя в соответствие понятия о направлениях, пригодилось! День пути, да еще и без усталости – это километров так пятьдесят-шестьдесят. Да практически соседи! Это не то что до Флоранс – три сотни кэмэ по прямой.

– И много там людей? – перешел я к конкретике, правда, без особой надежды.

Что творится на суше, для афалин лес темный, они над такими вещами отродясь не задумывались. По большому счету для них нет разницы, скала или искусственное сооружение, все подобные объекты у них проходят по пункту «камень». Так что выяснить подробности вряд ли удастся.

– Не знать. Видеть только большой плавучий раковина. Часто.

– А ты уверена, что люди на острове живут? Может, они просто мимо проплывали?

– Жить. Большой плавучий раковина часто плавать в лагуне. Мы не подходить близко.

– И давно они там?

– Давно. До длинной непогоды появиться.

Все ясно. Перед прошлым сезоном штормов, значит. Если перевести на нормальный человеческий язык, уже больше полугода. И это минимум. А до того они могли афалинам на глаза не попадаться. Занятно… Почему, спрашивается, это поселение на картах не отмечено? И летуны их не засекли, хотя шныряют здесь довольно часто? Вывод один, и не самый утешительный: загадочные люди с острова неплохо маскируются. То есть они чужаки. Впрочем, имеет право на существование и не менее занятный вариант: поселение отстроили с ведома начальства нашей родной базы, в таком случае оно не более чем засекреченное подразделение проекта «Генезис-3000». Эта версия, кстати, неплохо коррелируется с периодически возникающими слухами о тайном полигоне, где проводятся эксперименты с генно-модифицированными организмами. Черт, а ведь ту странную «летучую мышь» мы как раз на Пальце встретили! Ну-ка, по карте прикинем… Точно! Приметный островок, получается, лежит всего в сотне с небольшим километров от предполагаемого поселения. А я еще тогда удивлялся, откуда тварюга взялась! Все сходится! Что ж, хочешь не хочешь, а проверить придется…

– Ладно, Варька! Поплывем на твой остров. Покажешь дорогу?

– Варька показать! Только сперва ловить рыба.

– Да не вопрос! Когда мы будем готовы, Петрович тебя позовет.

Система тау Кита, планета Нереида,

22 февраля 2538 года, день

Как я ни старался ускорить сборы, отчалить с острова получилось лишь во втором часу дня. Заполняя паузы между переустановками вулканизатора, я постепенно перетащил в эллинг все необходимое, включая провизию и боеприпасы, и когда последний порез надежно перекрылся обширной заплатой, у меня уже все было готово, даже Петрович накормлен. Надуть лодку труда не составило, благо миниатюрный компрессор в мастерской имелся, равно как и запас энергии в батареях, и я поспешил спустить свой ненадежный «дредноут» на воду. Торопливо перекидал на дно скарб, перепрыгнул на посудину сам (едва не плюхнувшись, кстати, за борт) и позвал напарника. Тут возникла непредвиденная заминка: кот упорно не желал перемещаться с пирса на танцующую от малейшего моего движения скорлупку, так что пришлось в конце концов сграбастать его за шкирку и усадить на переднюю банку принудительно. Немного повозившись, я все же сумел разместиться рядом с движком хоть с каким-то удобством и, взявшись за румпель, тронул сенсор пуска. Водомет противно засвистел электроприводом и с натугой оттолкнул лодку от пенобетонной стенки. Выровняв курс, я прибавил тяги, и уже через мгновение надувнушка вырвалась на относительный простор бухточки, оставив позади неприветливую полутьму эллинга.

Варьки во фьорде не было. В последний раз окинув Пятачок взглядом, я мысленно простился с погибшими коллегами – над боксом, ставшим братской могилой, до сих пор курился легкий дымок – и направил лодку в узкий проход между скалами. Придавив регулировочный сенсор, поднял обороты привода почти до номинала, и надувнушка в буквальном смысле слова рванулась вперед, задрав нос и оставляя позади фонтан выбрасываемой из сопла воды. Не ожидавший подвоха Петрович свалился с банки и с возмущенным воплем скатился мне под ноги, по пути собрав все наши небогатые пожитки, но я на такие мелочи не обратил внимания, полностью поглощенный процессом управления.

Сверхлегкая скорлупка на такой скорости румпеля слушалась неохотно, так что в проход я вписался с трудом и, едва миновав узкое место, сбросил обороты. Сразу же стало легче, особенно Петровичу, и он ползком переместился на нос, цепляясь за гладкий пластик днища когтями. Баллоны кот благоразумно не трогал – не хватало еще посреди моря-окияна дыру в борту заполучить!

Погасив скорость, я на самом малом ходу направил лодку прочь от скалистого берега, параллельно высматривая в мелкой ряби черную афалинью спину, украшенную характерным плавником. Несмотря на все мои старания, Варька появилась внезапно – такое ощущение, что вынырнула из-под нашей скорлупки. Вполне возможно: афалины очень хорошие ныряльщики, тем более она предупредила, что поплыла рыбу ловить. Перед дальней дорогой подкрепиться нелишне, особенно если нет желания в пути время терять. Именно поэтому я сам плотно перекусил и Петровича заставил, скормив ему остатки витаминизированного корма.

Варька, дурачась, заложила несколько кругов вокруг надувнушки, потом пристроилась у правого борта и сообщила:

– Большой черный Денисов плыть не туда.

– А куда? Показывай!

– Варька показывать! Догонять!

Афалина скрылась в толще воды, напоследок плеснув хвостом, потом вынырнула в десятке метров от нас и припустила по волнам, отклоняясь чуть восточнее от моего первоначального курса. Ничего себе «не устать»! Я поддал газу, и надувнушка, постепенно ускоряясь, начала понемногу сокращать расстояние между нами и непоседливой проводницей. Догнать Варьку мы так и не сумели – она сама вернулась, едва убедившись, что направление я выдерживаю правильное. Теперь это не составляло труда – я уже понял, что афалина ориентировалась на видневшийся вдалеке клочок суши. Его даже островком назвать было нельзя, так, одинокая скала, торчащая из воды посреди довольно широкого для местных лабиринтов пролива. Ближайший берег темнел километрах в пяти-семи справа. Конечно, если не считать оставшийся за спиной Пятачок…

До скалы добрались за какую-то четверть часа, а потом Варька резко сбросила темп и повела нас почти строго на юго-восток, между двумя близко лежащими островами. Насчет одинокой скалы я ошибся: первоначальным ориентиром нам служил утес на северной оконечности острова, узким мысом выдававшейся далеко в море. Следующие два часа мы передвигались неспешно, но, если верить программе-маршрутизатору, которой я сумел задать первоначальные координаты, воспользовавшись трехмерной картой и элементарно определив ближайший островок по рельефу, за это время покрыли двадцать три километра. Давешние острова давно уже остались далеко за кормой, по левому борту промелькнуло еще несколько, и наконец мы выбрались на настоящий простор – еще примерно через полчаса и без малого десяток километров признаки суши исчезли. Со всех сторон до самого горизонта лениво перекатывались привычные мелкие волны, и лишь по светилу можно было худо-бедно определиться с направлением. Впрочем, Варьке это не мешало, и она продолжала уверенно двигаться к одной ей ведомой цели, забирая теперь уже почти строго на юг.

Снова земля появилась лишь на исходе четвертого часа пути. Мне уже порядком осточертело торчать на неудобной задней банке, неустанно удерживая рвущийся из рук румпель, к тому же изрядно утомил постоянный гул, но неутомимая Варька, казалось, о таких мелочах не задумывалась вовсе и уверенно покрывала километр за километром. Утомленный не столько неподвижностью, сколько неприятной вибрацией корпуса и близостью воды, Петрович под конец не выдержал и начал тихонько подвывать, да так тоскливо, что мне тоже захотелось составить ему компанию, даже ментальный «блок» не помог. Добитая нашим дружным мысленным посылом, афалина в конце концов сжалилась, вывела нас к самому берегу крошечного островка, украшенному узкой полосой пляжа, и объявила:

– Отдыхать! Ловить рыбу! Маленький рыжий хотеть рыба?

Петрович ощерился было, но сменил гнев на милость: Варька популярно «объяснила» моему напарнику, что она имела в виду, и тот с готовностью сиганул на берег, едва лишь лодка заскребла днищем по песку. Ободряюще свистнув напоследок, наша проводница исчезла в глубине, а я выволок надувнушку на пляж, в процессе даже не замочив ног – вода доходила едва до щиколоток.

Оказавшись на относительно твердой поверхности, я содрал с головы шлем и с огромным удовольствием растянулся на песке. Мелкая рябь, разбиваясь о пологий берег, лизала подошвы сапог, но мне было плевать – наконец-то я смог вытянуться во весь рост. Вот уж не думал, что путешествие на надувной лодчонке окажется столь утомительным! И это я даже веслами не махал! Никакой из меня морячок, однозначно… Расслабившись, сам не заметил, как глаза мои сомкнулись, и я провалился в тревожную полудрему, нарушаемую лишь смутными абстрактными видениями.

Очнулся я от радостного афалиньего писка. Резко сев, протер глаза, едва не запорошив их песком, от души зевнул и чертыхнулся, наткнувшись взглядом на валявшийся рядом шлем: судя по таймеру на внутренней стороне забрала, в отключке я был около сорока минут! Вот это ни фига себе! Черт, так мы и до темноты до места не доберемся…

Нехотя поднявшись на ноги, я отряхнулся, как охотничий пес, избавляясь от остатков наваждения, и скривился от противного вкуса сырой рыбы на языке. Торопливо поставив ментальный блок, обшарил глазами пляж – так и есть, чертов Петрович, устроившись в теньке под пузатым лодочным бортом, с животным урчанием давился какой-то местной рыбиной. Ну, Варька, удружила! Выход тут только один – перебить вкус. Непрестанно отплевываясь, я полез за собственными харчами. Торопливо сжевав очередную порцию опостылевших бутербродов, столкнул лодку на воду, вызвав тем самым недовольный мяв Петровича, закинул в нее шлем и приглашающе махнул рукой:

– Пассажир первого класса Петрович, прошу на борт!

Тот меня самым наглым образом проигнорировал, продолжая терзать добычу. На его фоне рыба выглядела не очень крупной, но, если на глаз, тянула этак килограмма на полтора живого веса – нормальному коту хватит обожраться до полной потери подвижности. Петрович же явно вознамерился схарчить ее целиком, дабы не оставлять врагу, и ответил мне стандартным мыслеобразом, дескать, отвали подобру-поздорову. Покачав головой, я пробормотал себе под нос что-то типа «Варька-Варька, ну зачем ты так со мной?» и предложил напарнику альтернативный вариант:

– Так и быть, залезай с рыбой! По дороге сожрешь.

Не знаю, что больше убедило: разумность предложения или сопровождавшее оное мысленное обещание всяческих репрессий от смачного «волшебного пенделя» до угрозы затащить на борт за шкирку, но Петрович зову внял и запрыгнул в лодку, по пути извозив баллон чешуей и сырым песком. Выдав мысленно «Молодец!», я нахлобучил шлем, активировал коннектор и запустил водомет, на самом малом ходу срывая лодку с мели. Оказавшись на глубокой воде, позвал афалину:

– Варька, далеко еще?

– Близко! – заверила та, танцуя на хвосте. – Плыть, не уставать!

Тьфу на тебя! Мы и так уже «плыть, не уставать» тридцать с лишним километров. А сколько осталось? Н-да, бесполезное это дело у псевдодельфина расстояние уточнять.

– Ладно, показывай дорогу!

Система тау Кита, планета Нереида,

22 февраля 2538 года, ближе к вечеру

На сей раз Варька оказалась права – устать я действительно не успел: искомый берег возник на горизонте чуть больше чем через полчаса. Сначала показалась вершина горы, венчавшей остров и придававшей ему сходство со сказочным замком-обиталищем великанов, а чуть позже и изломанная береговая линия, подходы к которой почти намертво перекрывались нагромождениями камней и проступающими сквозь прозрачную воду отмелями. Афалина рванула было к паре здоровенных утесов, образовывавших этакие ворота в хитросплетении рифов, но я поспешил изменить курс почти на сто восемьдесят градусов, сбавив ход до малого.

– Опасно без разведки, – пояснил я свои действия, выслушав недоуменный писк. – Что там дальше?

– Варька не знать! Плыть смотреть!

– А ты уверена, что именно туда?

– Большая плавучая раковина с человеки плыть туда. Большие камни.

– Так и запишем – камни, – хмыкнул я, выискивая в графическом приложении карту острова. – Ага, там бухточка, и немаленькая! С наш Пятачок размером… Петрович, подъем! Плывем на разведку.

– Варька плыть!

– А вот это, подруга, совсем ни к чему! Опасность, понимаешь? Покрутись пока тут, рыбу полови. Мы тебя позже позовем. Хорошо?

– Варька понимать! – Афалина без лишних споров исчезла под водой, восприняв мои слова насчет половить рыбу буквально.

Я же осторожно направил надувнушку в обход коварных рифов: не знаю, что за «человеки» облюбовали бухту на безымянном острове, но соваться к ним с кондачка в свете вчерашних событий, по крайней мере, глупо. Гораздо полезнее для здоровья высадиться в нескольких километрах и пройтись по берегу пешочком, благо к такой работе мы с напарником привычны.

Удобное место отыскалось на удивление быстро, не прошло и пятнадцати минут. Заложив широкий вираж, я приткнул лодку к длинному языку отмели, выдававшемуся далеко в море промеж двух россыпей каменюк, спрыгнул в воду и оставшуюся до берега пару сотен метров протащил надувнушку волоком, ни разу не погрузившись глубже, чем по пояс. Для пущей маскировки старался держаться валунов по левую руку: на их фоне черная лодка и мой мимикрирующий бронекостюм качественно терялись, так что рассмотреть нас со стороны потенциально опасной бухты было проблематично.

Оказавшись на узкой полоске пляжа, я замаскировал лодку у подножия заросшего с одной стороны непонятным красноватым мхом валуна, навалив к борту камней помельче, и занялся подготовкой к разведывательному выходу. Понятливый Петрович уже умчался по осыпающемуся склону наверх и сейчас шуровал по кустам, то и дело вспугивая мелких пичуг. На наше счастье, никого крупного ему по пути не попалось: дав кругаля по прибрежным зарослям, кот через некоторое время вернулся и отчитался о проделанной работе мыслеобразом, который без проблем расшифровывался коротким «чисто». Как всегда в таких случаях, его собственный природный «хамелеон» работал на всю катушку: голова с прядающими ушами и загривок терялись на темном фоне базальтового утеса, а пушистое пузо и лапы сливались с песком. Несколько выбивался из общей картины лишь непрестанно меняющий цвет с серого на светло-коричневый хвост, которым Петрович нервно подметал пляж. Менее подготовленного человека, окажись он на моем месте, от этого зрелища запросто бы хватил кондратий.

Поскольку нам с напарником все равно предстояло вернуться к лодке, особо заморачиваться со снаряжением я не стал, даже тощий дейпак оставил валяться на пластиковом днище. Захватил лишь верный «меркель», подсумки с боекомплектом которого уже давно висели на куртке, да на всякий случай проверил АПС-17. Оружие было в норме, так что в случае чего отобьемся – штуцер это вам не пукалка-«дефендер», любой броник навылет шьет. Оставалось лишь примерно определиться с маршрутом, чем я и занялся, за пару минут набросав кроки и забив их в навигатор. Мельком глянув на таймер – почти шесть, успеть бы до темноты – я привычно устроил штуцер на плече и шагнул к зарослям, на ходу скомандовав:

– Петрович, патруль!

Пока я проламывался через кусты, напарник неспешной рысцой обогнал меня и оторвался метров на пятьдесят. Картинка с активированного ППМ исправно демонстрировала густой травостой, для тех же земных субтропиков не особенно характерный, да не слишком толстые ветки местных псевдоакаций. То и дело попадались валуны, которые кот вынужден был огибать, но ничего опасного на пути не встречалось. Немного расслабившись, я перестал ежесекундно озираться, доверившись чутью Петровича, и просто пошел по его следам. Минут через десять я подкорректировал направление, и вскоре мы вышли к пляжу, подковой изгибавшемуся вдоль той самой бухты, где скрывались загадочные «человеки». Здесь я попридержал напарника и устроился в удобной расселинке между двух валунов, откуда открывался неплохой вид на всю лагуну сразу, и принялся внимательно изучать окрестности, задействовав цифровой зум шлема.

Дневное светило еще висело достаточно высоко над горизонтом, но по иронии судьбы уже до половины скрылось за горой, потому разглядеть что-либо у ее подножия было проблематично, хоть поляризационный слой забрала и не давал слепить глаза. Бухта и впрямь оказалась обширной, километра полтора в поперечнике, и с моего наблюдательного пункта обнаружить какие-то искусственные сооружения на берегу не удалось. Раздраженно чертыхнувшись, я вылез из временного убежища и побрел вдоль среза зарослей, не приближаясь к воде. Активированный «хамелеон» с высокой вероятностью позволял избежать визуального обнаружения, так что я решил особо не прятаться. Тем более время поджимало.

Далеко вдоль пляжа не ушли – путь преградила врезавшаяся глубоко в лагуну скала, так что пришлось обойти ее по прибрежным зарослям, предварительно заслав напарника на разведку. Сразу за утесом потянулся крутой обрыв с узкой полосой песка далеко внизу, и темп передвижения замедлился – мешали отменно густые и колючие кусты, едва достававшие мне до пояса. Мысленно матерясь, я углубился в лес, стараясь в общем и целом выдерживать ранее намеченное направление, но вскоре вынужден был полностью сменить маршрут – мини-плато закончилось глубокой и широкой расселиной, по дну которой весело бежал из глубины острова ручей с прозрачной и даже на вид холодной водой. Наверняка с горы течет, хотя ледяной шапки не видать. Скорее всего, из пещеры, потому что больше неоткуда. Проверить бы еще, пресная или соленая. У нас на Пятачке, помнится, ни одного даже самого захудалого ручейка не отыскалось, пришлось скважину бурить. Эх, разбередил душу!

Однако дело плохо. Тут два варианта: или идти вдоль расселины в глубь острова, или попробовать спуститься вниз. Как далеко распадок тянется, из карты выяснить не удалось – его практически не было видно под густым ковром буйной растительности, а просканировать рельеф у ее составителей руки не дошли. Хорошо хоть спутниковую съемку обработали и перегнали в трехмерное изображение. Слезть, собственно, не проблема, а вот как обратно забираться? Да и время… Еще полчаса, и солнышко местное окончательно скроется за горой. И вроде не темно будет, да в тени хрен что различишь, пока не упрешься носом. Пребывая в тяжком раздумье, я сел, привалившись спиной к ближайшему дереву, и хмыкнул:

– Засада!..

Оказавшийся тут как тут Петрович потерся лобастой башкой о мою руку и включил урчальник, дескать, не дрейфь, хозяин, прорвемся!

– Плохо дело… А Галя там без нас. А, Петрович?..

Кот ощерился и вздыбил шерсть на загривке, окатив меня волной злой решимости рвать врагов когтями и клыками, буде таковые случатся на нашем пути.

– Ладно, хорош бездельничать! – Я упруго поднялся на ноги и, склонившись, почесал напарника за ухом. – Сходи-ка, мой рыжий друг, осмотрись!

Петрович с готовностью сорвался с места. Проскочив сквозь колючки, он через некоторое время оказался на берегу лагуны. Склон здесь, как и ранее, обрывался весьма неприятной, хоть и не слишком глубокой, пропастью со стороны бухты и чуть более пологой расселиной вдоль ручья слева. Разогнавшийся кот едва успел затормозить, упершись в дерн всеми четырьмя лапами, голова его дернулась, и я периферийным зрением уловил в рамке ППМ нечто странное.

– Петрович, замри! Влево, теперь чуть вверх – есть! Сиди так.

Ага, все-таки попались, «человеки»! С высоты нашего мини-плато открывался противоположный берег лагуны, скрытый от первоначального наблюдательного пункта скалистым мысом. С текущей же позиции взору открывалась обширная заводь – по-другому и не назовешь, этакая бухта в бухте, с просторным проходом, как раз между утесом и широким пляжем в самой вершине подковы, образованной побережьем. Камера на ППМ относительно слабая, большим разрешением похвастаться не может, поэтому на таком расстоянии деталей разобрать не получилось. Видно было, что на берегу теснятся рукотворные объекты – чуть ли не такие же жилые боксы, как у нас в разгромленном поселке. А чуть дальше из-за невысокого гребня выглядывают плоские крыши каких-то достаточно крупных корпусов. Постройки уже давно накрыла тень от горы, но, странное дело, ни одного огонька на территории базы не просматривалось. Озабоченно хмыкнув, я принялся с ожесточением продираться сквозь колючие заросли и минут через пять пристроился рядом с Петровичем. Тот утробно и почти неслышно взвыл, излучая волну озабоченности, перемешанной с любопытством и изрядной толикой опасения, и я успокаивающе погладил напарника по холке:

– Кажется, нам повезло… Как ты думаешь?

Кот неуверенным мявом дал понять, что думать в данном конкретном случае – моя, и только моя, задача. А он свою работу уже сделал – обнаружил полезное.

– Ладно, расслабься!.. Сейчас понаблюдаем немного… – Я свернул окошко ППМ и врубил увеличение на максимум. – Так, что это у нас? Любопытно…

Мощный баллистический вычислитель выдал десятикратный зум без каких-либо искажений картинки, так что прибрежный комплекс я со своей позиции рассмотрел в мельчайших подробностях. Судя по типовому набору построек – эллинг, пара причалов с пластиковым покрытием, несколько стандартных ангаров и длинное одноэтажное здание, упиравшееся торцом в скалу. От нашего поселка обнаруженная база отличалась только размерами. По крайней мере, доступная взору инфраструктура могла обслужить втрое больший парк водной техники, что внушало некоторую надежду. Настораживало лишь полное безлюдье, царившее на пирсах и вокруг. При первичном осмотре на глаза попалось множество признаков населенности объекта – от разбросанных около урны пивных банок и окурков до забытой кем-то на пластиковой лавке у входа в один из ангаров кепки-бейсболки. Но вот люди показываться почему-то не спешили. В здании диспетчерской – ничем иным оно быть и не могло – приоткрыто несколько окон. Из одного, распахнутого настежь, ветром вывернуло легкие жалюзи, и теперь длинные светлые полосы трепыхались от малейшего дуновения, колотя по прозрачному пластику следующего оконного проема. Почему-то именно этот факт поразил меня сильнее всего. Звук я не слышал, но представлял, насколько он раздражающе должен действовать на обитателя кабинета. И если источник шума до сих пор никто не устранил… Н-да, вывод напрашивался неутешительный.

Понаблюдав еще минут пятнадцать, я все же решился запустить биосканер. За прошедшее время ситуация не изменилась, если не считать навалившиеся сумерки (но это из-за горы, на самом деле до темноты еще время есть), и я никак не мог отделаться от ощущения бесполезности своего занятия. Попытка прояснить ситуацию при помощи технических средств потерпела крах – дальности действия сканера не хватило. В сердцах ругнувшись, я поворочался, разгоняя кровь в ногах, и ползком убрался с обрыва в глубь зарослей. Черт его знает, что у них там стряслось, но на всякий случай лучше не отсвечивать на виду. И дальше отлеживать пузо смысла никакого, яснее обстановка не станет. Надо на что-то решаться. Пробраться ближе по берегу? Честно говоря, совсем не тянет. Сам себя лишу проверенного пути отступления – расселину с крутыми склонами никто не отменял. Удирать в случае чего в самое сердце острова? Не-а, ищите дурака. Лучше уж тогда по воде вплавь. А это вариант!..

С каждой секундой мысль эта мне нравилась все больше и больше, потому я не стал терять время и уверенным быстрым шагом пошел по знакомому маршруту к лодке. Петрович на сей раз остался в арьергарде, но далеко отставать не решился – моя озабоченность в полной мере передалась и ему.

Система тау Кита, планета Нереида,

22 января 2538 года, вечер

Когда мы с напарником достигли места высадки, светило уже до половины скрылось за горизонтом, разлив по небосклону густо-фиолетовое мерцание и превратив тени в черные кляксы. Еще четверть часа, и остров окутает непроницаемая тьма, которая в свою очередь поредеет под натиском звездной россыпи и местного спутника, настолько маленького и тусклого после Луны, что первое время я с трудом находил его на небе. С другой стороны, от высоких приливов острова не страдали, что радовало… Впрочем, отвлекся.

Загнав Петровича в надувнушку и бросив на днище мешающий штуцер, я уже привычно доволок лодчонку до глубокой воды и перевалился через борт, едва не уронив расслабившегося напарника в море. Тот, однако же, возмущаться не стал – по крайней мере, вслух – и я кое-как устроился на задней банке, вооружившись веслами-обрубками. Разглядеть уже почти ничего не получалось, так что пришлось врубить ноктовизор. Помог он мало – темные камни на фоне темной же воды выделялись слабо, и передвигались мы буквально на ощупь. Тем не менее минут за десять я отогнал лодку довольно далеко от берега. Волнение практически не ощущалось, да и ветра не было – видимо, вчера весь запас ярости потратил, – так что надувнушка лениво покачивалась почти что на одном месте, очень медленно дрейфуя вдоль рифов. Аккуратно сложив весла под ноги, я врубил коннектор и приказал напарнику:

– Зови Варьку.

Афалина появилась не сразу – мне пришлось дважды взяться за весла, чтобы немного отгрести от каменной россыпи, куда лодку медленно, но верно относило почти не ощущавшимся прибоем. Наконец по правому борту мелькнул знакомый плавник, ярко выделившийся на фоне звездного неба – я же говорил, что светлее станет! – и Варька вопросительно ткнулась носом в туго накачанный борт.

– Нам нужна помощь, – сообщил я, легонько хлопнув напарника по спине – не фиг спать, работа есть. – Сплаваешь на разведку?

– Варька помогать! – с готовностью отозвалась афалина. – Куда плыть?

– В лагуну. Посмотри, есть ли там люди. И лодки.

– Варька понимать! Смотреть большие плавучие раковины и человеки! Большой черный Денисов ждать здесь!

Игриво взмахнув хвостом, Варька ушла в глубину. Где она вынырнула, на фоне черных скал я так и не разглядел, поэтому перестал заморачиваться и разлегся на дне лодки, упершись полусогнутыми ногами в переднюю банку и удобно разместив голову на задней. Петровичу пришлось потесниться, но его праведный гнев остался без внимания – за прошедший день я порядком утомился, несмотря на краткий послеобеденный сон. Через некоторое время отпущенная на волю волн лодка уткнулась бортом в камень, но я лишь лениво чертыхнулся, не желая менять позу. Ничего нам не будет, вон как баллон пружинит…

Варька вернулась примерно через час, если верить таймеру на забрале. Время пролетело незаметно, я ухитрился задремать и пропустил появление афалины. Разбудил меня Петрович, вернее, излучаемая им волна радости. Мне снилось что-то очень приятное, так что я не сразу осознал, что в мои безмятежные грезы вторглась чужая эмоция: лишь почувствовав на языке привкус копченого кальмара, я выпал из объятий Морфея. Варька от избытка чувств окатила меня тучей брызг и выдала взволнованной скороговоркой:

– Человеки нет! Большие плавучие раковины нет! Варька не понимать!

– Ты уверена?

– Варька знать – человеки нет.

– На берегу тоже? – на всякий случай уточнил я.

Я уже как-то упоминал, что объекты на суше афалин не интересуют, они воспринимают их деталями рельефа, но попытка, как говорится, не пытка…

– Пещера с большие плавучие раковины темно! Человеки нет! Варька не понимать!

– Ладно, мать, успокойся!.. – Я похлопал афалину по носу и принялся размышлять вслух. – Интересно, куда они все могли деться? Самый логичный вывод – их тоже всех перебили. Только кто? И зачем? За каким, я вас спрашиваю, хреном?!

Успокоившись так же резко, как и сорвавшись на крик, я в смятении помотал головой, прогоняя мрачные мысли, и позвал афалину:

– Варька…

– Слушать!

– Покрутись пока здесь, ладно? Мы с Петровичем поплывем в лагуну. Если что, позовем. Если не позовем, приплывай утром к эллингу. Хорошо?

– Варька плавать! Вернуться утром. Ночью ловить рыба.

– Ну вот и славно, – подвел я итог беседе. – Петрович, не спи! Смотри вперед, тут недолго на каменюку нарваться. Ты же искупаться не горишь желанием?

Кот в ответ зашипел и одарил меня мерзким ощущением мокрой шерсти, липнущей к коже. Получилось очень реалистично, меня аж самого передернуло от отвращения. Махнув афалине на прощанье веслом, я погреб прочь от рифа, ориентируясь по двум бесформенным пятнам особенно густой тьмы – тем самым утесам, между которыми прятался вход в бухту. Когда камни остались за кормой, я облегченно выдохнул и заработал веслами увереннее: сама лагуна была достаточно глубокой и неприятных сюрпризов не таила, это я еще с вечера разглядел. Существовал риск наскочить на мель в проходе между пляжем и утесом, но, будь это так, вряд ли бы загадочные «человеки» расположили базу в заводи: катера типа моей утопленной «тройки» там бы элементарно не прошли, и их пришлось бы держать в другом месте. Ни один здравомыслящий человек на такое бы не согласился. Добровольно, я имею в виду.

Мои опасения оказались напрасными, мы спокойно пересекли лагуну и прошмыгнули в заводь. Вокруг царила мертвенная тишина, нарушаемая лишь плеском весел да стрекотанием насекомых в зарослях. К такому звуковому сопровождению я уже давно привык и совершенно его не воспринимал: тренированный слух пытался вычленить из мерного шума звуки нехарактерные, выделяющиеся на естественном фоне, но таковые отсутствовали. От этого становилось еще страшнее – не может в человеческом поселении быть такой тишины. Да и темень такая не характерна. Даже глубокой ночью обязательно что-нибудь гудит, тарахтит и колотит, в крайнем случае где-нибудь мерцает сигарета или светятся окна. А тут все кругом мертво… Брр!.. Озноб до костей пробирает. Того и гляди, на каждый шорох дергаться начну и визжать от ужаса, как какая-нибудь тупая блондинка из фильма ужасов.

Петрович мое состояние разделял в полной мере – застыл на носу лодки, вытянув шею и прижав уши. Еще чуть-чуть, и начнет утробно завывать, тихо, почти не слышно, но оттого еще более жутко. Вон как шерсть на загривке топорщится!

Едва не выронив весло, я обругал себя тряпкой и прибавил ходу. Ну его на фиг, болтаться посреди лужи в беспомощном состоянии. На берегу все проще будет, там и укрыться можно, и убежать в случае чего.

Из темноты прямо по курсу проступило массивное сооружение, довольно далеко вдававшееся в заводь, и лишь когда лодка почти уперлась в него носом, я понял, что мы достигли цели – ноктовизор прорисовал на забрале нечеткие контуры до боли знакомых пластиковых «сэндвичей». Ворота эллинга были опущены, так что с этой стороны проникнуть в помещение не стоило и пытаться. Не давая страху окончательно одурманить себе разум, я осторожно повел лодку вдоль стены из пенобетонных блоков, и через несколько мгновений борт отпружинил от круто обрывавшегося в воду берега. Петрович, не дожидаясь команды, сиганул во тьму, мгновенно слившись с ней – ему даже не пришлось менять окрас, он уже давно мимикрировал под цвет баллона. Я же тем временем притер лодку бортом вдоль среза воды и выбрался на сушу, едва не выронив «меркель». Стараясь не очень сильно шуметь, выволок следом надувнушку и притаился под стеной эллинга, упершись в нее спиной. Уютно лежащий в руках штуцер вселял уверенность, и всепоглощающий ужас потихоньку отступил. Правда, пока еще лишь с ворчанием скрылся в тени, а не сбежал с обиженным визгом, но лиха беда начало, как говорится…

Петрович вернулся через несколько минут, не обнаружив ничего особо страшного. Я даже было развернул рамку ППМ на забрале, но ничего не рассмотрел и плюнул на это дело. Тем более что напарник, оказавшись в родной стихии, тоже обрел былую уверенность и разведку провел по всем правилам егерского искусства. Его доклад по возвращении был на редкость лаконичен: «Чисто!» Правда, он всего лишь пробежался по близлежащим окрестностям, в помещения не заглядывал и до складского комплекса, или что там за косогором, не дошел – команды не было. Тем не менее чувствительный нос и чуткие уши ничего подозрительно в непосредственной близости не выявили, и я окончательно успокоился. Внезапного нападения можно было не опасаться – по крайней мере, пока.

– Ну что, посмотрим эллинг? – шепнул я, поглаживая напарника.

Тот с готовностью прошмыгнул за угол. Шагнув следом, я вскинул штуцер, взяв на прицел дверь: кот застыл у проема шлюза в характерной позе со вздыбленным загривком и тихонько урчал, трепеща усами. В отличие от холодных стен, теплого кота ноктовизор прорисовывал на забрале во всех подробностях.

– Что там? Опасность?

Петрович перестал урчать и поскреб дверь лапой, заодно одарив меня сложным комплексом ощущений: застарелый запах крови, уже с тухлинкой, почти осязаемый ужас и безнадежность. А вот это уже совсем не смешно! Если и тут всех порешили… Да что же на этой планете творится?!

Ладно, рефлексировать пока не время, да и жалеть себя, любимого, позже буду. Никто за меня грязную работу не сделает, даже верный Петрович. Плотнее прижав приклад к плечу и удерживая ствол штуцера на уровне глаз, я свободной рукой осторожно толкнул дверь в сторону. Та легко сдвинулась и утонула в стенном пазу, открыв предбанник шлюза, что характерно – абсолютно пустой. Внутренняя переборка была закрыта. Медленно выдохнув сквозь зубы, я закинул «меркель» на спину и извлек из кобуры пистолет – с ним в помещении всяко удобнее управляться. Повинуясь мысленной команде, Петрович проскользнул в тамбур и приник к полу, прядая ушами. Судя по всему, ничего угрожающего кот не услышал, поэтому я столь же осторожно отворил внутреннюю дверь и просочился в эллинг, сразу же вжавшись спиной в простенок. На удивление руки, сжимавшие АПС, не дрожали – вот что значит, рефлексы, вбитые годами тренировок! Мозги каменеют от ужаса, а тело делает свою работу. Петрович неслышной тенью рванул в глубь помещения, и уже через несколько секунд я расслабил ставшие ватными мышцы: внутри никого не было.

Пробежав взглядом по ближайшей стене, я без особой надежды ткнул в сенсор освещения, и внутренности эллинга залились тусклым светом немногочисленных дежурных панелей. Этого мне хватило, чтобы с облегчением ухмыльнуться: прямо передо мной на воде еле заметно покачивались два катера. Кто-то небрежно исполосовал борта очередями, но обе посудины уверенно держались на плаву. Все-таки права оказалась Варька, не зря прогулялись – «большие плавучие раковины» в наличии имеются. Теперь бы еще выяснить, что с «человеками» стряслось. Впрочем, обширное бурое пятно на пластиковом полу в паре шагов от меня развеяло последние сомнения. Твою мать! И почему мне так везет?..

Глава 6 Наука требует жертв

Система тау Кита, планета Нереида,

22 февраля 2538 года, вечер

Предаваться унынию было некогда, и я, убедившись в отсутствии непосредственной опасности, занялся более подробным осмотром эллинга. На всякий случай заблокировав внутреннюю переборку шлюза причудливо изогнутой железякой, подобранной на первом попавшемся стеллаже, я прошелся по стандартному пенобетонному пирсу, скользя оценивающим взглядом по борту ближайшего катера. Результат обнадеживал: кем бы ни был таинственный стрелок, основательностью в делах он не отличался, такое впечатление, что от бедра сыпанул из автомата, особо не целясь. Большая часть пробоин пришлась на кормовую часть. С одной стороны, плохо – мог быть поврежден двигатель. Зато вся аппаратура, размещенная в носу, несомненно, сохранилась в относительной целости. Хмыкнув удовлетворенно, я переключил внимание на вторую посудину. Здесь ситуация складывалась с точностью до наоборот: не меньше магазина унитаров всадили в ходовую рубку, оставив корму в неприкосновенности. Вообще-то куда надежнее было бы катера взорвать, но, видимо, что-то неведомым вандалам помешало. Факт отрадный, для меня так уж точно. Для порядка заглянув в закуток мастерской – практически такой же, как и в эллинге на родном Пятачке, – я подозвал развалившегося под лампой Петровича:

– Подъем, мой рыжий друг! Долг зовет.

Тот нехотя дернул ухом – дескать, отвали – но все же спрыгнул с верхней полки стеллажа и уселся у моих ног, обвившись хвостом. Вот что меня всегда в поведении котов удивляло, так это их стремление непременно оказаться как можно выше. Неоднократно замечал, что, если у Петровича есть выбор, он непременно устроится на подушке, книге да, на худой конец, просто на бумажном листе – если он, конечно, лежит на столе. А тут и вовсе сбылась, как говорится, мечта идиота: мало того что самая верхотура, так еще и панель осветительная прямо над полкой. И плевать, что она хоть сколько-нибудь значительного теплового потока не дает, важна сама возможность возлечь на импровизированную «вершину мира» и свысока созерцать суету жалких людишек.

– Значит, так, рядовой! – склонился я над напарником, врубив коннектор. – Сейчас идешь и обшариваешь корпуса, те, что за косогором. Помнишь? Молодец. Все, вали. И осторожнее там, ежели что – зови.

Кот прошмыгнул в разблокированный шлюз, на ходу сменив цвет шерсти с рыжего на угольно-черный, и растворился во тьме. Проследить его местоположение по включенному ППМ и яркой метке на забрале не составляло труда, но мне было лень, да и просто не до того – следовало как можно скорее определиться с транспортом. Аккуратно прикрыв дверь, я легко перепрыгнул с пирса на низкий борт ближайшего катера и сунулся в ходовую рубку, включив ноктовизор. Открывшаяся картина радовала: все приборы были целы и на первый, и на второй взгляд. Протиснувшись меж двумя креслами, занимавшими львиную долю помещения, я ткнул сенсор активации системы. Центральный обзорный экран ожил, высветив логотип операционки, и через несколько секунд на нем возникло окно с результатами тестирования всех основных механизмов и оборудования. Навигационные приборы оказались в порядке, беда только, что связи со спутниками так и не было, а потому заставить работать систему GPS весьма проблематично. Ну да бог с ней, текущие координаты знаю, а дальше разберемся, карты есть.

Хуже дело обстояло с силовой установкой: судя по выделенным зловещим красным шрифтом строчкам, не отвечали на тестовые запросы контроллеры двух из четырех водометных движителей плюс ко всему запас энергии в накопителях находился на критическом уровне. Отключив с центрального пульта электромагнитные защелки технологических люков, я выбрался из рубки и перебрался на корму, поближе к двигательному отсеку. Каюту я было проигнорировал, но потом все же мельком заглянул в жилой модуль. Памятного траходрома не обнаружилось, равно как и трупов или хотя бы следов крови, и я с чистой совестью занялся движками. Откинув пластиковые кожухи, чуть ли не с головой занырнул в аккумуляторную яму и от души выругался: половина энергоблоков была искорежена попаданиями унитаров, а оставшаяся часть по большей части вывернута из креплений с силовыми разъемами. Немудрено, что энергозапас практически на нуле…

До водометов добраться было сложнее, но я все же справился и с этой задачей, выяснив, что один двигатель испорчен окончательно и бесповоротно, а у второго пулей разбило электронный блок управления. Собственно, это не страшно – и оставшихся двух за глаза, чтобы сдвинуть катер с места, просто максимальной заявленной производителем скорости теперь не набрать. С одной стороны, плохо – на Флоранс нужно попасть как можно скорее. С другой – если восстановить тот движок, что лишился контроллера, может получиться только хуже: наверняка катер постоянно будет уводить влево, и придется всю дорогу торчать за штурвалом. Попробовать снять водомет со второго катера? Не, это вряд ли. Тут и опытным механикам бы понадобилось довольно много времени, что уж обо мне, профане, говорить. В принципе за ночь можно успеть… А потом? Весь день отсыпаться? Нет уж, увольте.

Прикинув так и этак, перебрался на второй катер. Рубка его, как я незамедлительно убедился, представляла собой жалкое зрелище: все дисплеи пробиты попаданиями, штурвал заклинен, из спинок кресел торчат клочья синтетической набивки. Оживить посудину нечего было и пытаться. Каюта также оказалась пуста, правда, здесь имелась большущая надувная кровать, сейчас опавшая на пол здоровенным пожухлым лопухом, видимо, зацепило шальным унитаром. С кожухами двигателей и аккумуляторной ямы пришлось изрядно повозиться: поняв, что попытки подковырнуть прочный пластик ножом обречены на провал, я не поленился выбраться на пирс и отыскать в мастерской плазменный резак. С инструментом работа пошла веселее, правда, обшивку катера я безнадежно испортил. Зато убедился, что все энергоблоки целы, равно как и водометы.

Весь следующий час я был настолько занят, что думать о неведомой опасности, нависшей над нами с напарником, просто не осталось сил. Кирпичики энергоблоков хоть и не особо крупные, но отменно тяжелые, больше четырех штук за раз без активации усилителя перетащить не получалось. Все же я разобрался с этой проблемой, сложив штабель батарей на палубе первого катера, а затем занялся более сложной работой – выбраковкой и демонтажем испорченных аккумуляторов и заменой их новыми. Создав достаточный для пуска двигателей энергозапас, переключился на раскуроченный водомет. Снять ЭБУ с одного из движков не составило труда, больше пришлось провозиться с установкой его на новое место. Хорошо хоть можно было контролировать правильность монтажа посредством программы-диагноста, которую я запустил в «мозге» катера и вывел через беспроводной интерфейс на забрало. Закончив работу, вернулся в рубку и, помедлив мгновение, нажал на «пуск». Приводные валы водометов отозвались на касание сенсора сытым урчанием на холостом ходу. Индикатор заряда перевалил за половину, и я самодовольно ухмыльнулся – до Флоранс энергии хватит с избытком. На всякий случай дал самый малый ход и подергал штурвал. Катер руля слушался, на изменение тяги реагировал адекватно, и я окончательно успокоился – проблема транспорта была успешно решена. Разве что еще малую толику драгоценного времени потратил, чтобы залепить специальным пластырем пулевые пробоины. Этот полезный материал отыскался на одном из стеллажей, и я нашлепал на борт больше двух десятков не очень аккуратно вырезанных пластиковых блямб. Получилось не слишком эстетично, зато дешево и практично.

Разделавшись наконец с ремонтными работами, я содрал шлем, расстегнул молнию на куртке чуть ли не до пупа и развалился в кресле рулевого. Навалилась усугубленная нервами усталость, хотелось просто лежать в кресле, расслабив мышцы до желеобразного состояния, а еще лучше вырубиться часиков на десять. Осуществить желаемое мешали два фактора: урчащий от голода желудок и чувство долга, битый час требовавшее разобраться в случившемся на загадочной базе. И если с проснувшейся профессиональной гордостью договориться не получилось, то желудок я задобрил очень быстро, не поленившись смотаться к надувнушке с харчами. Дабы лишний раз не отсвечивать на улице, переволок ее в эллинг и вернулся в уютную рубку, прихватив дейпак с продуктами. Лениво пережевывая очередной бутерброд, я столь же лениво подумал, что пора бы уже и Петровичу вернуться. Скосив глаза на рамку ППМ на внутренней стороне забрала, я убедился, что кот все еще добросовестно прочесывает окрестности, и решил ему не мешать. Напарник у меня опытный, в случае чего позовет.

Хоть и не зря говорится, что сытое брюхо к ученью глухо, но в моем случае, как показала практика, дело обстояло с точностью до наоборот: вместо ожидаемой сонливости набитый желудок подстегнул мозговую активность, и в голову полезли всякие нехорошие мысли. Да и рано спать, еще только начало десятого – если сейчас пересилить себя, проснусь в час или два пополуночи, на нервах-то. И кукуй потом часов до шести утра. Это вам не высокие широты, где летом ночи короткие. Здесь, в самом начале субтропического пояса, темнеет рано, а светает относительно поздно. Потемну же шастать в местном каменном лабиринте себе дороже – не заметишь, как на риф налетишь, и все труды насмарку. Посему рассматривать вариант с немедленным отбытием на Флоранс я даже не стал: высплюсь хорошенько и на рассвете отчалю. Пока же надо по базе пошариться, раз дурная голова ногам покоя не дает. Тем паче напарник покуда ничего опасного не обнаружил.

Уступив, таким образом, в борьбе с собственной совестью, я привел в порядок снаряжение, нахлобучил шлем и потянулся за штуцером, но тут мой взгляд упал на сверток, примостившийся под банкой надувнушки, и я резко передумал: в помещениях огрызок-«спектр» будет куда как удобнее. Впрочем, не судьба – я тут же вспомнил, что так и не почистил трофей, к тому же полуавтоматический режим стрельбы хуже, чем отсечка по два выстрела у «меркеля». По уму лучше всего бы дробовик подошел, но уж никак не длинноствольный двухзарядный «ле февр». Злобно сплюнув – тоже мне, нашел из-за чего переживать, на любую местную живность апээса за глаза! – я все же подхватил штуцер и выбрался из эллинга, не забыв прикрыть за собой шлюз. Небольшой, но мощный фонарик входил в стандартное оснащение Егеря, так что искать что-то еще не пришлось. Да и ни к чему он, по большому счету ноктовизор работает нормально. База, как я уже убедился, не обесточена, так что источников тепла в стенах достаточно для получения более-менее четкой картины.

Оказавшись на засыпанной мелким гравием площадке перед эллингом, я на секунду застыл в нерешительности и осторожно направился к диспетчерской. Во-первых, потому что там больше вероятность обнаружить хоть какую-то информацию (да те же записи с камер наблюдения!), во-вторых, просто ближе, чем ангары. Их я решил оставить, так сказать, на десерт.

Входная дверь в торце здания оказалась распахнута, но отнюдь не гостеприимно. Створка, наполовину утонувшая в стенном пазу, красовалась россыпью аккуратных отверстий на фоне обширного кровавого пятна. Видимо, к ней кого-то пригвоздили очередью, но труп потом куда-то утащили, о чем свидетельствовали отчетливые следы на гравии. Жаль, что подошвы на нем не отпечатываются, осталась лишь борозда, как будто волокли мешок с чем-то тяжелым. Наплевав на здоровую паранойю, я зажег фонарь и обшарил дорожку. Так и есть, след вел в сторону ангаров – теперь хочешь не хочешь, а придется и туда заглянуть. Хотя бы для успокоения совести. Да и лишние доказательства преступления не помешают. Ладно, мертвецы от меня никуда не убегут…

Вернувшись к двери, я убрал фонарь и осторожно толкнул створку. Та без звука утонула в пазу, открыв доступ в центральный коридор диспетчерской. Ноктовизор активировался автоматически, так что я без проблем рассмотрел всю кишку, упиравшуюся противоположным концом в глухую стену. На каждую сторону коридора выходило по десятку дверных проемов, пребывавших в разной степени покореженности – от абсолютно целых до разнесенных в щепки. На крытом ковролином полу подозрительно знакомые пятна, на стенах не менее подозрительные брызги, а в потолке ближе к центру прохода роскошная дыра с неровными краями. Присмотревшись, я с удивлением обнаружил на ворсистом напольном покрытии длинные разрывы – параллельные, группами по три-четыре. Такое ощущение, что кто-то когтистый пронесся по коридору, не особенно заботясь о его целостности. Оценив расстояние между следами, я сдавленно ругнулся – по всему выходило, что зверюга чуть крупнее бурого медведя, но гораздо более ловкая и быстрая. Вон в одном месте на стене отчетливо борозды отпечатались – неведомое чудище от нее в прыжке оттолкнулось и дальше понеслось, не разбирая дороги. Да и характер расположения брызг, хорошо выделявшихся на фоне светлой краски, недвусмысленно намекал на размашистые удары, вскрывавшие грудные клетки и сносившие головы. От попадания унитаров такого не бывает, даже от УОДа, разрывавшего незащищенного человека в куски, рисунок совсем другой. Плюс еще один маленький фактик: пулевых отверстий нет. Вру, есть, конечно, но их расположение не совпадает с кровавыми узорами. Кто-то пытался отстреливаться от злобной твари, и, надо думать, успешно. Хоть в пределах видимости туши и нет, Петрович бы первый предупредил, окажись в ближайших окрестностях такое страшилище. Занятная, между прочим, картинка вырисовывается…

Удвоив на всякий случай бдительность, я осторожно прошелся вдоль коридора, заглядывая в комнаты через покореженные двери. Относительно целые открывать пока что не стал, оставив непострадавшие кабинеты на десерт. Во всех доступных взору помещениях царил ожидаемый кавардак, где-то больший, где-то меньший, но везде неведомые агрессоры с особой тщательностью расправлялись с вычислительной техникой. Стандартные для подобных недоофисов столы со встроенными информсистемами курочили со знанием дела: как я убедился, осмотрев парочку, из них были извлечены «винчестеры» и кристаллы резервных накопителей, которые обычно использовались для «отката» при возникновении критической ошибки в операционке. На остальное вандалам было откровенно плевать: корпуса вскрыты самым варварским способом, чуть ли не десантными тесаками. В большинстве боксов следы крови и кое-где пулевые отверстия в стенах, многие окна выбиты и шелестят развевающимися на ветру матерчатыми жалюзи – в общем, самый настоящий погром. Понять бы теперь, кто его учинил. Явно не та когтистая тварь, что по коридору пробежалась…

В закрытых кабинетах предстала несколько иная картина: вся мебель целая, равно как и пластик в оконных проемах, а вот информсистемы также лишены носителей информации. Двери, кстати, оказались не заперты и легко уходили в стенные пазы от малейшего толчка. Н-да… Такое впечатление, что часть сотрудников в один далеко не прекрасный момент аккуратно вскрыла системные блоки своих рабочих мест, извлекла «винты» и набросилась на оставшихся офис-менеджеров. И в этом им явно помогали специально обученные и хорошо вооруженные бойцы. Неведомая тварь проломила потолок и внесла свою лепту в разгром много позже, когда основная трагедия уже подошла к развязке. В принципе можно из диспетчерской уходить, вряд ли еще чем полезным разжиться удастся…

Тем не менее я наведался в серверную – чисто для успокоения совести. Как и ожидал, этот важный объект без внимания нападавших не остался: очень похоже, что в комнатушке, набитой шкафами вычислителей, подорвали термический заряд. Все оборудование выгорело подчистую, странно, что я сразу характерную вонь не почуял. Ладно, спишем на нервы. Кстати говоря, на центральную серверную уничтоженный информационный центр никак не тянул – даже у нас на Пятачке в узел связи аппаратуры было напичкано куда больше. Так что наверняка главный «мозг» базы искать нужно в тех загадочных корпусах за косогором.

Выполняя данное самому себе обещание, после диспетчерской я осторожно побрел к ангарам числом три. Давешняя борозда на гравии вела к ближайшему из них, посему врываться в шлюз с разгона не стал, осмотрительно вжался в простенок и врубил сканер. Живых организмов крупнее шустрых насекомых типа земных тараканов-прусаков электроника не выявила, и я осторожно сдвинул внешнюю створку. Та практически бесшумно утонула в пазу, открыв взору «предбанник» и наполовину распахнутую внутреннюю переборку. Ноктовизор выдавал вполне четкую картинку. Судя по характерному свечению коммуникаций в стенах, вся энергетика переключилась на аварийные батареи, но источников тепла вокруг хватало, так что я практически сразу уперся взглядом в жуткую куча-малу, наваленную недалеко от входа в обширное помещение, заставленное всяческим механическим хламом. Мгновением позже в нос шибануло тухлецой, пока еще совсем легкой или, что вернее, уже выветрившейся. Второе предположение было ближе к истине, особенно если учесть, что на самом верху кургана из человеческих тел, облаченных в большинстве своем в стандартные комбезы, громоздился черный скелет, обтянутый белесыми полуразложившимися мышцами. Н-да, вот и первое подтверждение моей полубезумной теории насчет назначения базы. Поспешно активировав фильтры, я занялся более пристальным изучением монстра. Судя по размеру и мощным когтям на всех четырех конечностях, это и была та загадочная тварь, вломившаяся в диспетчерскую через крышу. Костяк пребывал в состоянии, напоминавшем таковое оторванного крыла «летучей мыши», которую мы с напарником встретили на Пальце. Да и по строению тела тварь неуловимо оную напоминала, разве что крыльев не было. Менее функциональную анатомию для лесного хищника представить было сложно, особенно впечатляли когти – каждый сантиметров по десять длиной, правда, нижние, судя по всему, могли втягиваться, складываясь наподобие перочинного ножа. И череп – узкий и вытянутый, снабженный коротким тупым рогом-тараном на кончике носа. Верхняя часть черепной коробки отсутствует, видимо, снесло попаданием мощного унитара. Во всем его облике проступало что-то неестественное, этакое неуловимое ощущение искусственности. Здесь явно не эволюция работала, естественно развившимся хищникам в текущих условиях монстр не конкурент. Сугубо утилитарный боевой организм, приспособленный к нанесению мощных таранных ударов с последующим добиванием жертвы когтями. А вот охотиться таким способом вряд ли получится, пропорции тела не позволят. Впрочем, должно же это существо как-то питаться…

Прикасаться к биороботу у меня не было ни малейшего желания, поэтому я осторожно обогнул курган из тел, не забывая посматривать под ноги, и остановился с противоположной стороны. Насколько я сумел разобрать, все мертвецы принадлежали к персоналу базы, о чем свидетельствовали характерные эмблемы на рукавах, мне совершенно незнакомые. Здесь же обнаружилось два трупа в форме Охотников, но без снаряжения и оружия. Судя по состоянию тел, я был прав: некоторых людей застрелили, остальные же были исполосованы когтями. Оба мертвых Охотника выглядели совершенно целыми, и лишь по неестественно изломанным позам становилось понятно, что одному свернули шею, а второму сломали позвоночник. Однозначно работа монстра.

Интересно, зачем все тела убийцы приволокли в ангар? Проще было в диспетчерской бросить или сжечь все к чертям. Впрочем, нет, если подпалить столько объектов сразу, наверняка какой-нибудь из спутников системы мониторинга окружающей среды засечет такой крупный источник возгорания и поднимет тревогу в пожарном управлении. Так что все правильно, с огнем играть в данном конкретном случае себе дороже. Но могли же, в конце концов, кислотой какой-нибудь трупы залить, если уж собрали в одном месте. Наверняка ведь собирались следы скрыть… Так что двойка неведомым «чистильщикам». Зафиксировав страшную картину со всех ракурсов, сканер услужливо сообщил, что в ангаре свалено в общей сложности одиннадцать тел. Я для успокоения совести прошелся по обширному залу. Открывшаяся картина примерно соответствовала увиденному в диспетчерской: в нескольких местах пулевые отверстия и пятна крови, все компьютеры, включая вычислитель маломощного репликатора, раскурочены. Отыскавшийся в дальнем конце ангара легкий катер расстрелян в упор до полной потери работоспособности. С первого взгляда становилось понятно, что восстановлению он не подлежит.

В оставшихся двух ангарах творилось то же самое: вскрытые компы, расстрелянные транспортные средства, включая миниатюрные двухместные транспортеры на гусеничном ходу, дыры в стенах и потолке, кровавые брызги и кляксы тут и там. Завершившие чудовищную работу налетчики убрались с острова на трех среднеразмерных катерах. По крайней мере, посадочные места под них в дальнем ангаре пустовали, да и на взлетной пятке на его задах летательных аппаратов тоже не было. Вывод: устроили всю эту вакханалию местные обитатели. Хотя возможно участие подкреплений со стороны, подтвердить или опровергнуть это могли лишь записи камер наблюдения. Но что-то подсказывало мне, что разжиться таковыми вряд ли получится.

Выбравшись из последнего разгромленного ангара, я откинул забрало, с наслаждением втянул свежий вечерний воздух и тут же поперхнулся: налетевший порыв ветра принес явственный привкус гари, причем гари специфической – от паленого пластика и каких-то химикатов. Глухо чертыхнувшись, я поспешил вновь загерметизироваться и активировать фильтры, но вскоре передумал – нечего лишать себя естественного ориентира. Не такая уж и резкая вонь, притерпеться можно. В окрестностях эллинга делать больше нечего, пора дальше двигаться, хоть и не хочется до крайности.

– Петрович, доклад!

– Чи-и-иссссто!.. – прошипел синтезированный голос в акустике шлема.

– Подробнее давай, – буркнул я, разворачивая на забрале рамку ППМ.

В «стереорежиме» рассмотреть удалось не очень много, и я переключил видеоконтур на баллистический комп, заставив тот перегонять поток в режим ночного зрения. Стало чуточку лучше, по крайней мере, теперь я мог различать четкие контуры недалеких предметов. Для Петровича недалеких, я имею в виду.

– Дралисссь, крушшшшили, кровь, ссссмерть… – фыркнул на том конце провода кот. – Живыххх нет-сссс…

– Опасность?

– Нет-ссс…

– За-ши-бись! – по слогам пропел я. – Иду к тебе, встречай.

Ответное согласное «урррммм» коннектор переводить не стал, и так все ясно.

Уже не особо таясь, я размашистым шагом принялся мерить присыпанную гравием узкую дорожку, что вела в обход косогора к таинственным корпусам. Впрочем, кое-какие мысли у меня уже появились, осталось лишь найти им подтверждение.

Система тау Кита, планета Нереида,

22 февраля 2538 года, вечер

Обогнув косогор, я понял, почему местные обитатели не стали прокладывать дорожку напрямик: со стороны бухты склон был относительно пологий, а вот с противоположной фактически обрывался скалистой, хоть и не особо высокой, стеной. Уж не знаю, по какому капризу природы здесь образовалась обширная, вытянутая в глубь острова котловина, но факт имел место быть. Плоская чаша размером с хороший стадион, глубиной около трех метров, была плотно застроена, причем длинные корпуса с плоскими крышами занимали едва ли треть площади. Ноктовизор не давал полной картины, поэтому я вырубил ночной режим – в неровном свете мириад звезд и далекого спутника на безоблачном небе комплекс белоснежных зданий на темном фоне просматривался во всех подробностях. Три длинные одноэтажки образовывали букву «П» перекладиной к бухте, а между ними раскинулся целый лабиринт сетчатых заборов, кое-где разбавленный кучками крытых боксов, смахивавших на вольеры. По верху секций тянулись ввысь штыри силовых эмиттеров, еще больше увеличивая сходство с зоопарком под открытым небом. Дальним концом котловина упиралась в скалистый гребень, плавно перетекавший в склон центральной горы, так что с той стороны выбраться из природной чаши было проблематично. Неплохо, совсем неплохо! Местечко уединенное, маскировочным куполом можно весь комплекс накрыть без особого напряга, всего-то и нужно пару-тройку генераторов поля на господствующих высотах разместить. И хрен кто что разглядит, даже с высокой орбиты. Военный спутник сможет, но откуда он тут, военный-то?..

Откуда-то сбоку бесшумной черной тенью вымахнул Петрович, сбросил маскировку и принялся, довольно урча, тереться о мой сапог.

– Ну что, мой рыжий друг, нашел что-нибудь… мм… неожиданное? – поинтересовался я, одарив напарника традиционным почесыванием.

Тот вместо ответа беззаботно потрусил по тропинке вниз, задрав хвост трубой и даже не потрудившись сменить окрас. Впрочем, в темноте он и с естественным колером не особо выделялся на фоне темной травы и камней, но уже сам факт говорил о многом. Например, что лежащий под нами комплекс никаких сюрпризов не таит и ходить там можно совершенно спокойно.

– Безопасно, говоришь… – Я задумчиво хмыкнул и не спеша побрел следом за напарником, стараясь держаться центра дорожки.

Тот факт, что Петрович не встретил никого живого и потенциально опасного, не отменял несметного числа неприятностей техногенного характера. Мало радости провалиться в какую-нибудь яму с торчащей арматурой или попасть под завал. На всякий случай я на ходу еще раз осмотрел постройки в ноктовизор, но на сей раз со сменой диапазонов. В терморежиме неожиданно обнаружилось целых три ярких пятна, по одному в каждом здании, которые нехило так контрастировали с тусклыми нитями коммуникаций, запитанных, как и диспетчерская, от аварийных батарей. Сигнатуры незнакомые, стандартные энергоблоки дают иной рисунок в более теплой гамме, а посему странные источники излучения меня заинтересовали весьма и весьма.

Повода не доверять напарнику у меня не было, так что я закинул штуцер в захваты на спине, чтобы не мешал, и на всякий случай передернул затвор апээса, дослав унитар в ствол. Извлечь пистолет из кобуры и отоварить любого противника дабл-тапом теперь дело доли мгновения, соответствующий рефлекс и моторика наработаны еще в академии, зато руки свободны и тело не закрепощено длинной дубиной «меркеля». Плюс живой биодетектор – Петрович. Кот размеренно рысил прямиком к центральному шлюзу перекладины буквы «П», так что мне оставалось лишь последовать его примеру.

Ничего похожего на грузовые ворота в пределах видимости не обнаружилось, а шлюз оказался сугубо пассажирским, хоть и повышенной пропускной способности. Левая створка красовалась здоровенной проплавленной дырой в рост человека, в которой Петрович и скрылся незамедлительно, даже не пытаясь меня дождаться. Я озабоченно покачал головой: конфигурация отверстия и края без сколов и заусенцев наводили на мысль о баллончике «симплекса» – и нырнул следом, активировав ноктовизор. Изнутри шлюз не поразил ничем, если не считать аналогичного пролома во внутренней переборке, и я задерживаться здесь не стал, выбрался в центральный коридор здания. Стоило отойти от входа буквально на пару шагов, как автоматически включилось дежурное освещение, едва не заставив меня присесть от неожиданности. Я быстро справился с потрясением, от души выдав трехэтажную лингвистическую конструкцию, но осадок, как говорится, остался. Озадаченный Петрович вымахнул из какого-то закутка в паре десятков шагов впереди, неодобрительно муркнул и как ни в чем не бывало двинулся дальше. Н-да, что-то у меня как в старом анекдоте про охотника и собаку: знаю, что Шарик, а гадить не перестаю… Нервно хохотнув, я побрел следом за напарником, по пути внимательно оглядывая стены и пол. Мозг уяснил, что автоматика здания все еще жива, а потому на гаснущие за спиной и вспыхивающие прямо по курсу люминесцентные панели я больше не реагировал – эка невидаль, стандартный экономичный режим. Ноктовизор пришлось выключить, в таких условиях все равно от него пользы никакой, а расположение загадочного источника излучения я примерно запомнил. Пока что вперед по коридору, до ближайшего лифта или лестницы, потом на минус первый уровень – по логике как раз там должен находиться силовой отсек с энергоблоком.

Насчет лифта я, понятное дело, преувеличил – вниз вела стандартная двухпролетная лестница, отделенная от коридора пластиковой перегородкой. Та оказалась заблокирована и на касание сенсора управления не среагировала. Устроившийся неподалеку Петрович в ответ на мой удивленный взгляд недоуменно дернул ухом – ты главный, тебе и решать! – но с места не тронулся. Мысленно обозвав самого себя хреновым перестраховщиком, я врубил сканер и просветил дверь во всех возможных диапазонах, но обнаружил лишь все те же светящиеся нити коммуникаций: никому и в голову не пришло размещать с той стороны адскую машинку с лазерным взрывателем.

Замок тоже оказался цел, так что пробовать отжать дверь было бесполезно. Проще влезть в местную сеть и воздействовать на примитивные «мозги» программными средствами. Вот только есть маленькая неувязочка: технологический разъем на коробке пульта оказался столь хитрым, что я не сразу сообразил, что это именно он и есть. А беспроводным интерфейсом снабжать банальный электромагнитный замок вряд ли пришло бы в голову даже самому извращенному производителю. Раздраженно пнув стену, я приказал напарнику глядеть в оба и торкнулся в ближайшую дверь. Та, к моему удивлению, послушно утонула в пазу, и я оказался в самом обычном кабинете на две персоны, если судить по количеству рабочих столов. Ничего опасного внутри не обнаружилось, зато наличествовали уже знакомые признаки пребывания загадочных агрессоров: вскрытые «системники», лишенные накопителей, и обширное кровавое пятно на стене. Так, эти компы уже не оживишь при всем желании… Надо искать какое-нибудь техническое помещение, желательно не с индивидуальными рабочими станциями, а обычным вспомогательным терминалом, включенным напрямую в систему. Где оное может находиться? Как минимум один такой пост есть в реакторной, но это внизу. Не вариант, однозначно. Должен быть и на этом этаже, скорее всего, в районе общего распределительного щита. Здание, судя по всему, типовое. Так что искать нужно где-то ближе к торцам.

Не откладывая дело в долгий ящик, я проверил еще несколько помещений поблизости, но все они оказались такими же кабинетами, как и первый, разве что в одном обнаружились следы пожара. Видимо, здесь располагался один из вспомогательных серверов, и «чистильщики» просто-напросто сожгли большой шкаф с блоками накопителей – то ли из огнемета, то ли термозаряд не пожалели. Шуганув увязавшегося было следом Петровича, я перебрался в противоположный конец коридора и здесь, за самой дальней дверью, притаившейся у такой же заблокированной переборки перед лестницей, обнаружил искомый терминал. К сожалению, безнадежно испорченный десятком попаданий. Где-то в глубине аппаратной стойки еще теплилась электронная жизнь, но добраться до нее с моим уровнем знаний не представлялось возможным. Вот ведь упорные черти, все компьютеры раскурочили! И не лень было…

Я выбрался обратно в коридор, раздраженно так грохнув дверью о косяк, что от удара она снова до половины уползла в паз, и уставился на гладкий темный пластик переборки, перекрывшей путь вниз. Затем, плюнув на собственную паранойю, вооружился тесаком и от всей души вогнал клинок в пульт. Заискрило, ближайшие панели мигнули, тут же разгоревшись вновь, резко запахло озоном… но в стене что-то щелкнуло и створка слегка дрогнула в направляющих. Победно усмехнувшись – кто там говорит, что силовые методы не вариант?! – я вернул освобожденный тесак в ножны и толкнул дверь вбок. Та послушно уехала в простенок, освободив дорогу. Окликнув напарника, я осторожно ступил на первую ступеньку. Ничего страшного не случилось, и я уже много уверенней спустился на промежуточную площадку. Второй пролет сверху не просматривался, сканер молчал, но я все же благоразумно остановился и выглянул за угол. Зато беззаботный Петрович, протопав по пластику, демонстративно выбрался на середину площадки, похерив всю конспирацию. Издевательски подергивая штанишками на задних лапах, кот величественно прошествовал к очередной переборке, ничем не отличавшейся от предшественницы, уселся, обвившись хвостом, и уставился на препятствие немигающим взглядом. Ну знаете, как это коты умеют.

Мысленно пообещав надрать рыжий зад за нарушение элементарной техники безопасности, я спустился вниз и расправился с дверью уже хорошо себя зарекомендовавшим способом. Едва створка утонула в стене, как ничуть не обиженный Петрович сорвался с места, напоследок обозвав меня трусом и перестраховщиком. В его интерпретации последнее выглядело довольно забавно: кот, осторожно принюхивающийся к миске с молоком, но раз за разом отдергивающий нос от угощенья. И так до тех пор, пока оно не скисло. Типа хотел молочка, а жрать пришлось йогурт. Я в очередной раз забыл про блок, так что пришлось откинуть забрало и сплюнуть: ненавижу, когда во рту кислый привкус. И ведь знает, стервец, что я кисломолочные продукты не очень жалую!

Проигнорировав ехидное мяуканье из темноты, я выбрался в почти такой же коридор, что и наверху. Здесь с освещением обстояло немного лучше: зажглись все панели одновременно, осветив длинный проход и большой зал прямо по курсу. На всякий случай наведавшись в пару ближайших закутков, я удостоверился, что и здесь поживиться в плане информации абсолютно нечем, и уверенно направился в силовой отсек. Едва ступив под своды невысокого, но обширного помещения, я открыл было рот, чтобы выдать очередной тройной загиб, да так и застыл, подавившись тирадой: загадочным источником излучения оказался внушительных размеров серый цилиндр с сенсорным дисплеем, в котором я с содроганием опознал стационарную «колебалку». А это, доложу я вам, крайне неприятная штука! Конечно, не гравитационная пушка из тех, что наводнили Фронтир аномалиями, но тоже не подарок: колебательный контур при активации за долю секунды генерирует несколько последовательных волн искажения силовых векторов, расходящихся во все стороны по окружности или вообще сферой в зависимости от конфигурации отражателя. В результате все оказавшиеся в зоне их действия материальные объекты рассыпаются мелкодисперсной пылью. В Большую Войну при помощи таких адских машинок выгрызали огромные куски коры из планет, известен даже случай, когда от множественных попаданий «колебалок» немалых размеров шарик в одной из легорийских систем развалился на куски, образовав новый астероидный пояс.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении все оказалось не так плохо. Передо мной стоял маломощный промышленный гравигенератор из тех, что используются для расчистки больших площадей под застройку. Понятно теперь, за каким хреном его в подвал затащили – волна распространяется вверх и по сторонам, полусферой, не затрагивая подземные коммуникации. Вот ведь ушлые ребята! Три такие «колебалки», особенно если их настроить с разбегом по времени в несколько миллисекунд, гарантированно перемелют всю котловину, да еще и бухту с горой захватят. И следов никаких: исчерпавшая энергию гравимина превратится в пыль при активации следующего «подарочка». На последний же генератор достаточно нацепить подрывной заряд с таймером. Н-да, зря я на «чистильщиков» грешил, двоечниками обзывал… Не дай бог попасть под такую раздачу, тут не то что рожки да ножки, тут не поддающееся идентификации коллоидное месиво хорошо если останется. Но есть и минус, аналогичный пожару: одномоментный колоссальный энергетический выброс еще быстрее внимание привлечет, чем жирный дым.

Пока я приходил в себя, отчаянно смелый (или просто бестолковый?) Петрович без колебаний замахнул на «колебалку» (оцените каламбур!) и принялся довольно вылизываться, удобно развалившись на ее плоском торце. Дескать, смотри, хозяин, какую я штукенцию интересную нашел! Выдав очередное нервное «Ммать!», я буквально подлетел к гравигенератору и за шкирку стащил бесстрашного напарника с насеста. Тот обиженно взвыл и попытался смыться, но я пригвоздил его к полу бешеным взглядом:

– Петрович, чтоб тебе! Ты меня периодически просто убиваешь! Сиди, я сказал! Еще не хватало, чтобы ты по какому-нибудь пульту прошелся и реактор ненароком активировал…

А что? Запросто ведь! Аварийный контур работает, мы в этом уже убедились. Энергоблок ни один, даже самый тупой, боевик добровольно курочить не станет – это вам не комп в столе вскрыть. Лучевое поражение очень неприятная штука, никому не захочется заживо гнить или вообще в кисель превратиться. Так что реактор по-любому цел. Да чего это я торможу, будь иначе, у меня бы еще на подходе к острову баллистический комп тревогу поднял. Нету тут лучевого загрязнения, нету. И не появится, даже если план «чистильщиков» сработает: при распаде заглушенного энергоблока разве что радиационный фон вырастет, и то не критично. Подавив острое желание обойти подвешенный на сотовых распорках яйцеобразный защитный кокон реактора и убедиться в его целостности, я заставил себя всмотреться в дисплей «колебалки». Мигающая надпись «ready» занимала почти весь экран, но отсутствие таймера меня ничуть не вдохновило. Если вдуматься, так это еще хуже – мина с дистанционным управлением, и совершенно неясно, когда рванет. Давешняя жуть вдруг накатила с удвоенной силой. Хотел хоть какой-то ясности? Получай! Правда, с бонусом. Валить, валить отсюда с максимально возможной скоростью…

Опомнился я лишь у выходного шлюза и обессиленно уселся на пол, привалившись спиной к стене. Недоумевающий Петрович устроился рядом, прижавшись ко мне мягким боком, и принялся бодать мое бедро лобастой башкой. Я машинально запустил пальцы в густую шерсть и покачал головой:

– Н-да, мой рыжий друг, плохи дела… Нервы ни к черту, мать их!

Это уже в который раз я контроль потерял? Да за такие дела первая же медкомиссия меня комиссует, и будет права. Что делать? Что?..

«Отклонения в эмоциональной сфере. Гипервозбудимость. Необходима коррекция».

О да! Только тебя еще не хватало!!!

«Альфа-разумный Денисов. Обнаружено нарушение гормонального фона. Рекомендуется коррекция. Необходимо согласие альфа-разумного».

– А если альфа-разумный не согласится? – чисто из вредности пробормотал я себе под нос. – И чего делать будешь?

«Выполнение второй ступени Программы приоритетно. Мнение альфа-разумного будет проигнорировано».

– Спасибо за откровенность!.. Ладно, валяй. Запускай свою коррекцию…

«Альфа-разумный будет введен в состояние сна. Расчетное время коррекции – пятьдесят две минуты».

– Да хоть час… – зевнул я и незаметно для самого себя вырубился.

Система тау Кита, планета Нереида,

23 февраля 2538 года, ночь

По субъективному ощущению глаза я прикрыл на секунду, но таймер на забрале шлема уверил меня в обратном: истребованные «внутренним искином» минуты уже истекли. Как ни странно, чувствовал я себя хорошо отдохнувшим, тревожные мысли испарились, и даже на душе стало гораздо легче. Для проверки я вызвал в памяти образ смеющейся Гали, но вместо очередного приступа черной меланхолии вперемешку с гнетущей тревогой ощутил лишь азартную злость взявшего след охотничьего пса. Занятно…

«Коррекция прошла успешно. Состояние объекта удовлетворительное. Рекомендуется активная физическая нагрузка в ближайший час».

Ну что ж, нагрузка так нагрузка. Погладив обеспокоенно ткнувшегося в мою ладонь Петровича, я с трудом поднялся на ноги. Навалившаяся было тяжесть тут же исчезла без следа, и я отлип от стены, раздумывая, куда идти. Судя по всему, пока я был в отключке, кот не отходил от меня ни на шаг. Теперь же, удостоверившись, что со мной все в порядке, он с независимым видом потрусил влево по коридору. Идеи лучше у меня все равно не было, так что я двинул следом и вскоре остановился рядом с застывшим напротив очередной двери напарником.

– Думаешь, там ход в соседнее здание?

Тот вместо ответа поскреб пластик когтями, оставив четыре отчетливые борозды на темной поверхности.

– Смотри, чтобы стружки в подушечки не набились, – предупредил я напарника, задумчиво изучая переборку. – А другие ходы есть?

– Дырррра, узсссская… – прошипел коннектор. – Черезссс крышшшу…

– Да ну на фиг. – Завершив осмотр до боли знакомого пульта, я вновь взялся за тесак. – Ты везде был? Там как?

– Не опасссно…

Оказавшись в небольшом крытом переходе, я убедился в справедливости собственного предположения: все три здания, судя по всему, были объединены в систему посредством наземных рукавов. Наверняка и снизу пройти можно, но искать очередной потайной ход не было желания. Тем более что с той стороны дверь оказалась не заперта, и мы спокойно вышли в центральный коридор левой поперечины – такой же точно приземистой одноэтажки. Здесь шибануло в нос густой гарью, которую я почуял еще на подходе к комплексу. Правда, в первом корпусе запах едва ощущался, что немудрено: кроме сожженного вспомогательного сервера, вонять там было нечему. Зато теперь я сполна насладился причудливой смесью ароматов жженого пластика, изоляции и чего-то явно органического. На сладковатый запах горелой плоти этот оттенок походил мало, чем поставил меня в тупик. Загадки множились, и мне отчего-то это совсем не нравилось.

Равнодушно мазнув взглядом по светящимся с пятое на десятое панелям, я осторожно двинулся по коридору, тщательно выбирая после каждого шага куда поставить ступню. Напольное покрытие кое-где топорщилось, вздутое от жара, а это означало лишь одно: внизу что-то сильно горело, так что на перекрытия теперь надежды никакой. Вон, даже Петрович зигзаги выписывает… Автоматически переставляя ноги, задался вопросом: а почему, собственно, я до сих пор обшариваю подозрительные корпуса, вместо того чтобы валить отсюда? Как там искин говорил, выполнение второй ступени Программы приоритетно? А если сейчас «колебалки» активируются, тогда как?

«Фактор угрозы внешний. Контрвоздействие невозможно. Коррекция нецелесообразна».

– А вот и ни фига! – чисто из вредности возмутился я вслух. – Болтался бы сейчас на катере где-нибудь в проливе. И никакие «колебалки» не страшны…

«Навигация в условиях повышенной опасности. Фактор угрозы равнозначен. Коррекция нецелесообразна».

– Зашибись. – Я добрался до конца коридора и уперся в очередной шлюз, на сей раз солидный. – Значит, выкручивайся, Денисов, как можешь? А как же Программа?

«Выполнение Программы приоритетно. Контрвоздействие на факторы угрозы невозможно. Решение за альфа-разумным».

– Спасибо, конечно. – Я толкнул переборку вбок, и та легко утонула в стене. – Значит, как хреново, так сам думай. Помощнички, чтоб вас! Петрович, разведка.

Внимательно прислушивавшийся к моему бухтению кот нырнул в тамбур, и через пару мгновений аудиосистема шлема воспроизвела тягучее «чиссссто». Внутренняя перегородка поддалась столь же легко, и перед нашими взорами предстал длинный, до конца здания, коридор. На правую сторону выходило около десятка индивидуальных боксов, судя по номерам и стандартным табличкам с именами хозяев. С левой стороны дверей было всего две, в начале и в конце коридора, и вот они заинтересовали куда сильнее. Нечто подобное я видел в биолаборатории: мощные косяки и не менее мощные бронестворки, украшенные значками биологической опасности. Ну что ж, начнем, пожалуй…

Проверив герметичность брони, я осторожно тронул ближайшую дверцу. Если не ошибаюсь, за ней скрывается еще один шлюз со встроенной системой дезинфекции. Так и оказалось: створка неожиданно уехала вверх, вызвав у меня легкий разрыв шаблонов, и я шагнул в тесноватый бокс с гладкими стенами и рифлеными полом и потолком. Потолок, что характерно, светился. Петрович остался в коридоре, лишь просунул в шлюз башку, комично вытянув шею.

– На твоем месте, мой рыжий друг, я бы не стал подвергать свою шею столь страшной опасности, – хмыкнул я, остановившись у внутренней переборки. – Дверь-то гильотинная, того и гляди, без головы останешься. Впрочем, у тебя это явно не жизненно важный орган.

Петрович обиженно фыркнул, отдарившись стандартным образом типа «сам дурак», но все же совету внял – прошмыгнул внутрь и пристроился рядом с моим сапогом.

– Пошли, что ли?

Бронестворка утонула в перекрытии, открыв доступ в обширное помещение, забитое чем-то непонятным, и я застыл, пораженный до глубины души, даже не обратив внимания на грохот за спиной. Внешняя дверь, как ей и положено, с шумом вернулась на свое место, отрезав нам путь к отступлению. Впрочем, мне сейчас на это было откровенно плевать.

Перед глазами мелькали события полугодовой давности: штурм базы на Находке неведомыми тварями, наша безумная попытка вычислить и поймать «контроллера», нырок в телепорт… И, самое главное, странное сооружение, состоящее из пересекающихся под немыслимыми углами плоскостей и перетекающих один в другой пиков. Серый камень с пятнами антрацитово-черных горбов, тусклые молнии, струящиеся по ним, зеленый плющ на стенах и прочие прелести. Как бы я хотел забыть этот кошмар, но не получалось: до сих пор база Первых периодически являлась мне во снах.

– Черт!.. Они воспроизвели… Но как?! Как?!

Петрович, напуганный моим ревом, с воем шуганулся куда-то в сторону, а «внутренний искин», напротив, промолчал. Ага, опять решение за альфа-разумным. Ну и какая, спрашивается, польза от этой гребаной «татуировки»? Тьфу! Так и придется самому разгребать…

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я немного успокоился и вновь обрел способность мыслить конструктивно. Хлебнув витаминного коктейля, осторожно подошел к ближайшему объекту, всколыхнувшему во мне воспоминания. Непонятная конструкция больше всего напоминала огромную, в два человеческих роста, колбу из прозрачного пластика, зажатую сверху и снизу между металлическими тумбами, увитыми жгутами силовых кабелей и волноводов. Когда-то внутри плескалась некая жидкость, но в настоящий момент «колба» пребывала в плачевном состоянии: в хрупком пластике красовались неровные дыры с рваными краями, шлейфы проводов топорщились неряшливо перерубленными концами, а на дне емкости громоздилось что-то бесформенное и отменно вонючее. Соседние установки выглядели аналогично. Велев Петровичу оставаться на месте, я прошелся между длинными рядами раскуроченных «колб», но везде меня встречали разгром и разорение. В дальнем конце обширного, чуть ли не на полздания, зала тянулись горизонтальные «цистерны», обработанные не менее тщательно. Пол покрывал слой какой-то липкой гадости со следами гари, то и дело попадавшиеся гофрированные кабель-каналы были тщательно перерезаны, а пульты, примостившиеся у стены, оплыли от страшного жара – наверняка термические шашки запалили. В общем, зал один в один напоминал таковой на нижнем уровне базы Первых, тот самый, с «мензурками»-инкубаторами, разве что выполненный куда более топорно.

Здесь же, среди нагромождения «колб» и «цистерн», обнаружилась вторая «колебалка», аналогичная найденной ранее. Таймер на ее дисплее отсутствовал, зато исправно мигала знакомая надпись «ready». Особого интереса гравимина в данный конкретный момент не представляла – все же прав искин, не можешь ничего сделать, так и грузиться не хрен по этому поводу. Сразу намного проще жить становится.

Поблуждав по залу еще минут двадцать, я напоследок поковырял тесаком тошнотворное нечто на дне одной из «цистерн» и пришел к выводу, что в ней покоятся останки очередного биоробота. Последние сомнения отпали сами собой, но я потратил еще немного времени на отбор проб – чисто на всякий случай. Видеофиксатор я врубил уже давно, так что доказательств у меня теперь воз и маленькая тележка. Одно не ясно: кому оные доказательства предъявлять. И кого обвинять в содеянном.

Петровичу в разгромленном инкубаторе было не по себе, особенно ему не нравилась липкая гадость на полу. Скорее всего, данное вещество питательная среда из «колб», по всем законам физики вытекшая из поврежденных сосудов. Не знаю, насколько она агрессивна, но таинственные погромщики явно пытались ее уничтожить: обработали из огнеметов или разлили поверх что-то горючее и подпалили. Впрочем, как я уже говорил, получилось не очень – глаз цеплялся за отдельные пятна гари, не более.

В очередной раз активировав ноктовизор, я обшарил стены и потолок взглядом со сменой режимов, но камер по сигнатурам не нашел. Переключившись в оптический диапазон с зумом, повторил процесс и на сей раз искомые устройства обнаружил, хоть и в плачевном состоянии: торчащие через каждые десять метров бугорки с глазками объективов были прострелены или вовсе вырваны из креплений попаданиями унитаров. Подивившись странной логике неведомых вандалов – на хрена, спрашивается, камеры курочить, куда проще серверную разгромить, – я окликнул напарника и выбрался из зала через второй шлюз. Тот тоже оказался открыт, так что долго возиться не пришлось.

В коридоре немного задержался – глотнуть тоника и обдумать дальнейший план действий. По всему выходило, что поселение ни много ни мало крупная исследовательская лаборатория, продвинутая в технологиях Первых. Пока что все, что я видел, до их уровня не дотягивало весьма и весьма, но сам факт использования подобных принципов в глаза бросался сразу же. А это уже звоночек. Самый главный вопрос теперь: как к ученым попала эта информация? Откуда они все это взяли? Явно не с Находки, в этом я уверен на все сто. Там мы поживились лишь образцами тканей биороботов, и то не уверен, уж очень быстро они распадались при умерщвлении специализированного организма. На базе побывал еще кто-то? Не… Нонсенс. И искин молчит, мать его! Так… Делать-то что? А ничего. Искать информацию. Это единственно возможный вариант. Плевать на все зловещие здешние чудеса, надо найти хотя бы один рабочий комп. Какие-нибудь записи, вплоть до блокнотов – хоть что-нибудь. И уже потом думать дальше. Приняв решение, я почувствовал себя гораздо увереннее и отлип от стены.

– Петрович, сиди здесь. Я по кабинетам пошарю.

Не дожидаясь ответа, толкнул дверь напротив и оказался в стандартном лабораторном боксе. Индивидуальное рабочее место, куча разнообразного оборудования от электронного микроскопа и сканера до миниатюрной, по сравнению с высящимися в зале, «колбы» – в общем, ничего особенного. Встроенная в рабочий стол информсистема отключена, хоть освещение и работает: пара панелей на потолке вспыхнула сразу же, как я оказался в кабинете. Но и здесь надеждам моим не суждено было сбыться – системный блок оказался аккуратно вскрыт. Знакомая до боли картина, и, ясен перец, никаких следов накопителей. То же самое обнаружилось во всех остальных боксах, кроме двух. В них вообще все внутренности были выжжены термическими зарядами, и опознать хотя бы приблизительно в причудливо застывших потеках пластика лабораторную аппаратуру не смог бы и эксперт. Напоследок мне повезло: в одном из выгоревших модулей я случайно наступил на такой пластиковый «язык» на полу, и тот треснул, обнажив на сколе не до конца спекшиеся в монолит мелкие кристаллы. Н-да, теперь понятно, куда «винты» из рабочих станций делись. Поленились, голубчики, все кабинеты выжигать, или просто зарядов мало было, вот и собрали накопители в кучу и подпалили вместе с серверами. Другого варианта я не видел.

Минус первого уровня в этом корпусе не было, во всяком случае, спуска я не нашел, зато в дальнем конце коридора красовалась переборка, отделявшая от основных помещений ведущую наверх лестницу. С ней удалось разобраться проверенным уже способом, и мы с напарником, преодолев пару пролетов, оказались на крыше. Здесь имелась обширная смотровая площадка, соединенная широким подвесным мостом с точно такой же на здании напротив. Лучший вариант придумать было сложно, и я ступил на мост, послав вперед Петровича. Кот без проблем протопал по пластиковому настилу и скрылся в хитросплетении каких-то антенн и просто штырей, венчавших перекрытия последнего корпуса, я же торопиться не стал, с высоты в несколько метров рассматривая лабиринт вольеров внизу. Там обнаружилось много интересного: почти в каждой клети валялись полуразложившиеся трупы, мало отличавшиеся от найденного в давешнем ангаре монстра. По состоянию, я имею в виду. Внешний же вид тварей, равно как и их размеры, был разнообразен: встречались и уже знакомые «летучие мыши», и когтисто-рогатые аналоги зверя из диспетчерской, и даже массивные горы плоти, напомнившие мне почему-то слонов. Всех их без особой фантазии расстреляли из чего-то крупнокалиберного, как бы даже не из «вихрей». Вид с моста стал еще одним кусочком пазла, но целиком картинка все еще не складывалась. Пока что получалось, что во всем происходящем были замешаны как минимум Охотники. Только у них было столь мощное оружие и вдоволь боеприпасов. Вариант с внезапной атакой десанта я отмел как бредовый – после них вообще бы ничего целого на острове не осталось, да и зачем им? Относительно Охотников вопрос тоже не терял актуальности, но в эту возможность я верил – «правый» и «левый» с Пятачка стояли перед глазами как живые.

Запретив себе предаваться бессмысленным умственным спекуляциям, я прибавил шаг и вскоре оказался на крыше третьего корпуса. Последняя, можно сказать, надежда: если и здесь глухо, придется убираться с острова несолоно хлебавши.

Система тау Кита, планета Нереида,

23 февраля 2538 года, ночь

Третий корпус оказался чем-то вроде информационного центра и аналитического узла в одном флаконе. Все тот же коридор во всю длину здания и кабинеты по обеим его сторонам, индивидуальные боксы справа и два обширных помещения слева, разделенные перегородками в рост человека на закутки-модули. Все это хозяйство также носило следы разгрома, но не такого тщательного, как в «инкубаторе». Общие офисы вообще были практически целыми, если не считать того, что неведомые «чистильщики» сволокли столы со встроенными информсистемами в центральные брифинг-залы, свалили в кучу и подожгли. В принципе кое-что в глубине спекшейся в монолит кучи мебели могло и сохраниться, другое дело, что извлечь вряд ли получится. Просветив воняющий плавленым пластиком завал сканером, никаких признаков функционирующей аппаратуры я не обнаружил. Немудрено в общем-то: слабенькие сигнатуры миниатюрных «батареек», запитывающих БИОС, с моим оборудованием засечь нереально. Шариться по уцелевшим ящикам покуда не стал – муторно и мало результативно. Надо сначала оставшиеся кабинеты проверить.

Верный Петрович мое решение поддержал целиком и полностью. С его чувствительным носом пластиковая вонь была просто нестерпимой, но оставлять меня без приказа он не решался. Не откладывая дело в долгий ящик, я прошелся вдоль короткого ряда дверей – всего шесть штук – и принялся по очереди заглядывать в боксы. Первые пять ничем не отличались от уже виденных в других зданиях, разве что несли следы некоей индивидуальности. Чувствовалось, что в них работали одни и те же люди, которые волей-неволей вносили в интерьер что-то свое: у одного на столе торчал огромный кактус, второй целую стену обклеил символикой какого-то провинциального футбольного клуба, третий отдал предпочтение соблазнительным девицам из «Плейбоя». Красовавшиеся на всех свободных поверхностях четвертого кабинета ажурные салфетки выдавали в его владельце даму в возрасте, а пятый модуль, судя по громоздившимся где только можно горшкам с представителями эндемичной островной флоры, занимал отъявленный маньяк-флорист. И нигде никаких фотографий, записных книжек и тому подобных мелочей, только строгие стойки «системников» в столах, сиротливо выпятившие вскрытые боковины с пустыми гнездами накопителей. Лабораторного оборудования в боксах не нашлось, видимо, в это здание опасные образцы приносить возбранялось. Логично в общем-то. Получается, это административный корпус, для возни со всяческой гадостью не предназначенный. Кстати, а жилые помещения где? Вопрос, надо сказать, застиг меня врасплох, и я застыл на полушаге перед последней дверью.

Это не «чистильщикам», это мне двойка! Как я сразу не сообразил?! Это что же получается, есть еще один комплекс, этакий «спальный райончик»? Логично. База на Флоранс, между прочим, подобным же образом устроена: все опасные объекты вынесены на островок внутри лагуны, отделенный от основного поселка протокой и заслоном Охотников. Почему здесь так быть не может? Тьфу! Теперь придется всю ночь по окрестностям шариться…

От души ругнувшись, я взялся за очередную дверь – без каких-либо опознавательных знаков, даже номерка не было – и снова остановился. Почему, собственно, я решил, что в спальном комплексе может отыскаться что-то полезное? Если на базе действовали меры повышенной секретности, наверняка персоналу не разрешалось ничего выносить из лабораторий. И локальная сеть должна быть изолирована, иначе о какой секретности вообще может идти речь? Понятно, что нарушения бывают всегда и везде, но это вовсе не означает, что я обнаружу преступно прошляпленную службой безопасности информацию в первом же попавшемся коттедже. В лучшем случае выясню паспортные данные кого-нибудь из персонала. А оно мне надо? Вот-вот.

Решительно отбросив лишние мысли, я толкнул створку и оказался в роскошно обставленном кабинете – небольшом, но когда-то весьма уютном. Когда-то, потому что в данный конкретный момент он пребывал в плачевном состоянии. По некотором размышлении я все же решил, что бокс нашествию вандалов не подвергался. Те первым делом раскурочили бы мебель – книжные шкафы и стол из массива дуба, никакого шпона или иных дешевых поделок, пара кожаных кресел, даже на вид глубоких и удобных, и еще одно, что называется, «кресло босса», вращающееся, с кучей разнообразных регулировок. Однако же оные предметы интерьера пребывали в целости и сохранности, если не считать разбросанных повсюду ящиков, которые кто-то выдрал из направляющих и опорожнил на пол. При каждом моем неосторожном шаге под подошвами хрустели кристаллоносители – судя по индикаторам, абсолютно пустые – и листы писчей бумаги с какими-то распечатками, а то и рукописным текстом. Подняв пару, я пробежался по ним взглядом, ожидаемо ничего не понял – язык племени мумба-юмба, не иначе – и отшвырнул бесполезный мусор. Судя по обстановке, владелец кабинета устроил этот бардак собственноручно, так что вряд ли тут валяется хоть что-то сколько-нибудь ценное. Оригинал он, кстати. В наше излишне компьютеризированное время уже мало кто пользуется бумажными носителями информации, а уж собственноручно что-то царапает на листах и вовсе мизерная часть человечества. Разве что ученики начальных классов, которым по традиции ставят почерк, да и то больше для развития мелкой моторики рук. Здесь, надо сказать, почерк разборчивый, просто текст перенасыщен сугубо специальными терминами, из которых лично я осознанно воспринимал только предлоги. Зафиксировать на видео и показать специалистам? Ага, как раз до утра управлюсь…

Плюнув на бесполезное занятие, я прошел к столу и развалился в роскошном кресле, для полной аутентичности взгромоздив на столешницу ноги и закинув руки на затылок. Штуцер в спинных захватах изрядно мешал, так что я прислонил его к стеночке неподалеку. Со стороны, наверное, тот еще видок: упакованная в черную броню фигура с глухим шлемом на голове, при малейшем движении отражающим свет люминесцентных панелей. Сюр, да и только. Зато думалось в такой позе очень даже хорошо, жаль мысли все, как одна, дурные. Черт, как же не хочется жилой комплекс искать! Но придется…

Из задумчивого состояния меня вывел Петрович. Кот по извечной своей привычке через некоторое время заскучал, по очереди пометил все четыре угла кабинета, чего я за ним не замечал уже давненько, и с разбегу замахнул на верхнюю полку книжного шкафа. Шкаф этот, полностью оправдывая название, был плотно набит разнообразной научной литературой, причем, как я успел рассмотреть, диапазон подборки был достаточно широк – от биологии до ксенопсихологии. Несколько толстых томов стояли в стороне, корешки их украшали инициалы и фамилия некоего И. Локхида-Бертье. Как раз на них мой напарник и вознамерился взгромоздиться, но немного не рассчитал и рухнул на пол, сопровождаемый шуршащим ворохом увесистых фолиантов. Одна книженция попала особенно удачно – прямо на лобастую кошачью башку, и Петрович, взвыв, что твой пароход, с юзом рванул подальше от вероломного предмета мебели. Задние его лапы при старте пробуксовали по беспорядочно наваленной куче листов, и те разлетелись по кабинету. Но внимание мое привлекли вовсе не они, а отчетливый звук удара чего-то твердого и довольно легкого о нижнюю тумбу шкафа.

Направление я засек безошибочно, а потому ссыпался с кресла едва ли не быстрее Петровича, выбрался из-за стола и, опустившись на колени, принялся осторожно шарить руками в бумажных завалах. Уже через пару секунд моя ладонь наткнулась на нечто, на поверку оказавшееся банальнейшим компьютером-наладонником. КПК был выключен, но индикатор заряда на верхнем торце светился зеленым, сигнализируя о готовности к работе. Внимательно осмотрев находку со всех сторон, никаких сюрпризов вроде встроенных дактилоскопических датчиков я не обнаружил и ткнул сенсор включения. Дисплей послушно загорелся, высветив логотип операционной системы в ждущем режиме.

– Вот так-так! – пропел я, не веря своим глазам.

Это надо же, в таком месте и такое разгильдяйство! Операционка не была заблокирована и на первое же нажатие на логотип отреагировала адекватно: на весь экран развернулся стандартный рабочий стол с россыпью ярлычков, в основном текстовых документов. И никаких паролей! Это же просто праздник какой-то!

Обрадовался я рано: запароленными оказались сами файлы. Разочарованно хмыкнув, я снова устроился в кресле и занялся более пристальным изучением содержимого КПК, шуганув Петровича, сунувшего было любопытный нос в дисплей. Через некоторое время выяснилось, что все ярлыки на рабочем столе вели к файлам в папке с лаконичным названием «мои документы» и при попытке открытия требовали не только пароль из дикого количества символов, но еще и опознание по отпечатку пальца, каждый раз разного. Надежда на специфические программы-взломщики, запасенные в собственном наладоннике, растаяла как дым, и я в очередной раз тяжко вздохнул: уж если не везет, так по полной. От безысходности начал проверять стандартные системные директории типа «моя музыка», «мое видео» и «мои изображения», и неожиданно наткнулся в последней на несколько десятков фотографий. Открываться в менеджере они отказались, зато отображались в виде крупных иконок в окне папки. Победно хмыкнув, я врубил в шлеме цифровой зум и получил пусть и не очень четкие, но вполне различимые картинки. Задействовав «виртуальный кабинет», обработал фотки в графическом процессоре вычислителя, оформил в виде галереи и принялся вдумчиво изучать трофеи. Надо сказать, сделанные второпях на слабенькую камеру КПК снимки впечатляли даже не посвященного в проблему человека. Мне же, с моим опытом общения с техникой Первых, вообще все стало ясно с первого взгляда. На большинстве фотографий были изображены давешние «колбы», только в исправном состоянии и наполненные той самой гадостной жижей, что в настоящий момент покрывала пол в «инкубаторе». Из глубин питательной среды проступали очертания разнообразных монстров, а иногда и отдельных частей тел. Почти на всех кадрах засветился персонал, по виду среднестатистические лаборанты и младшие научные сотрудники в комбезах с эмблемами, как у покойников в ангаре при бухте. Сразу на четырех фотках отметился один и тот же яйцеголовый: молодой лопоухий парень, с удивительно холодным и одновременно безумным взглядом. Судя по почтительным позам и суетливым жестам сотрудников, владелец КПК был начальником, и немалым. Больше ничего интересного из этой серии выудить не удалось. А вот оставшиеся четыре снимка поставили меня в тупик. Я готов был руку дать на отсечение, что на них изображена лаборатория с нижнего уровня базы Первых, вот только вместо полных таинственной жизни механизмов и хитиновых «мензурок» с образцами пред моим взором предстала картина полного запустения. Больше всего поразил пересохший «инкубатор» с мумифицированным ящером внутри. Монстр был взят крупным планом, и даже потеря качества изображения при обработке не смогла исказить гипнотического взгляда давно издохшей твари, от которого у меня по спине пробежали мурашки. Брр, мерзость! А ведь я таких на Находке не видел. Совершенно точно. Но это не показатель, едва ли я успел осмотреть хотя бы треть обширной лаборатории, да и глазеть по сторонам особо некогда было: я в это время лихорадочно пытался отыскать выход из той задницы, куда мы угодили с Галиной свет-Юрьевной. И все равно, что же получается – это другая база?! Пожалуй, так и есть. Только в отличие от той, где я познакомился с удивительным искином, представшим в образе Властелина Виртуальности – давно почившего в бозе админа Первых, – эта не функционировала и была частично разрушена. Занятно… Помнится, Сергей Семеныч, незабвенный безопасник с Болла, упоминал о материалах, полученных на Находке и в «некоторых других местах». Это где же, интересно, такие места урожайные?

Распаленное любопытство заставило вернуться к найденному наладоннику, и я принялся перетряхивать логические диски с удвоенной энергией. К сожалению, ни одного доступного файла так и не нашел и собрался уже было плюнуть на эту затею, но тут внутренний голос – точно он, не Петрович! – подал здравую идею. Не особенно надеясь на удачу, я открыл «корзину» и самодовольно ухмыльнулся: в мешанине уже знакомых запароленных ярлыков мелькнул файл со стандартным расширением записной книжки – встроенного в операционку текстового редактора. Документ открылся с первого раза, но вместо читаемого текста на экране высветились непонятные закорючки. Отчаиваться я не стал и перегнал файл в память баллистического компа, благо КПК был оборудован модулем беспроводной связи. В дружественной программной среде поменять кодировку документа оказалось секундным делом, и наконец-то я полюбовался беспорядочными кусками текста на английском, разбитыми по датам написания. Сразу же в глаза бросился заголовок «Потом переработать». Следующая строка – «Исайя Локхид-Бертье. Доктор ксенопсихологии» – заставила поднять взгляд на обрушенную Петровичем полку. Так вот кто у нас таинственный владелец кабинета! А док-то не лишен тщеславия, собственные сочинения отдельно поставил – видимо, чтобы чувство собственного величия тешить удобней было. Впрочем, плевать. Гораздо интереснее, что этот ксенопсихолог в рабочих записках нацарапал… Хм, судя по небрежности, это даже не черновики, а краткие наброски, наверняка на ходу пометки человек делал, выкраивая минуты драгоценного рабочего времени.

Большая часть текстов оказалась все той же неудобоваримой узкоспециальной галиматьей, но кое-что мне все-таки удалось разобрать. Первый относительно понятный отрывок гласил: «…Тарасов был прав насчет инфокристаллов, не забыть отправить запрос на Ахерон…» Тарасов, Тарасов… Где-то я уже эту фамилию слышал. Хотя немудрено, она довольно распространенная, как и моя, впрочем. И Ахерон. Точно! Система Риггос-2, это название колонии на Фронтире. Пару лет назад с ней удалось восстановить связь. Подробностей не знаю, к сожалению, так что таинственный Ахерон может оказаться чем угодно, да хоть лабораторией корпорации. И еще инфокристаллы. Сделаем зарубку на память.

А вот следующий кусок заставил меня похолодеть: «…все подтвердилось: кластеры стабильны, подопытные остаются под контролем более десяти часов. Пока не докладывать».

«…Необходимо провести еще одну серию. Разброс результатов пока не укладывается в пределы погрешности измерений. Нужны еще подопытные. Отправить на Флоранс запрос на дополнительную партию Х5…»

Дальше еще круче: «…совместимость кластера с человеческим организмом идеальна, осталось опробовать распространение воздушно-капельным путем».

И лаконичное: «Теперь держитесь, суки!»

Черт, сюда бы сейчас Галю! Уж она бы разобралась в высоконаучных бреднях. Переварив информацию, я еще раз пробежался по тексту, на этот раз честно постаравшись разобрать хоть что-то из промежуточных выкладок. В принципе, если абстрагироваться от зубодробительных терминов, – вырисовывалась ясная и одновременно пугающая картина: доктор Локхид-Бертье испытывал на людях какую-то дрянь, произведенную по инопланетной технологии. И, судя по некоторым оговоркам, оная дрянь позволяла брать человека под полный контроль, вплоть до потери инстинкта самосохранения. Мать твою, уж не тот ли биоконтроллер, про который «внутренний искин» толковал, когда Пауль помер?!

«Ответ положительный. Совпадение симптоматики семьдесят девять процентов. Нейроструктура опознана».

Признаться, именно в этот момент мне стало дурно от ужаса. Вдоль позвоночника пробежала ледяная волна, а где-то внизу живота засел холодный комок, перехватывающий дыхание. Большего бреда, честно говоря, я представить не мог, но при этом почему-то был абсолютно уверен, что догадка моя верна. Мозаика наконец сложилась, но в ее реальность верить не хотелось до дрожи в коленках: всю эту вакханалию устроили люди с базы. Не знаю зачем, да и знать не хочу. Собственными руками бы удавил, попадись мне кто-нибудь из этих ренегатов на пути. Это ж надо додуматься: воспользоваться работой дока Исайи, чтобы взять под контроль часть персонала и заставить вчерашних коллег упоенно уничтожать друг друга! В голове не укладывалось, если честно. А вдруг и Галя тоже того?.. От осознания собственного бессилия я принялся методично биться затылочной частью шлема о подголовник кресла, но упорядочить мысли таким образом не получилось – очень уж обивка мягкая. Пойти стену забодать?..

«Отклонение в эмоциональной сфере. Необходима коррекция».

Я тебе сейчас дам коррекцию! Сиди, шавка, и не гавкай из-под лавки! Сам справлюсь!!!

«Альфа-разумный в неустойчивом состоянии. Запускаю процесс коррекции».

– Все, все, я – нормально! Черт, нельзя мне сейчас вырубаться…

«Процесс коррекции прерван».

– Спасибо, – выдохнул я с облегчением и погладил встревоженного Петровича. – Я спокоен, совершенно спокоен. Н-да, остался один вопрос – кому это выгодно?! А, искин? Ты не знаешь? Может, твои хозяева откуда-то вынырнули?

«Ответ отрицательный. Моим создателям претят подобные меры».

– Ага, расскажи еще кому-нибудь, – хмыкнул я, вспомнив собственные злоключения на Находке. – Или это не ты мне и Гале в мозги влез? А?!

«Ответ отрицательный. Вы общались с системой контроля. Иного варианта контакта не было».

– Отмазался, блин! – Я в сердцах махнул рукой и запрятал выключенный КПК в набедренный карман. – Пойду на катер, что-то мне здесь совсем сцыкотно… Петрович, рядом.

На сей раз «внутренний искин» не ответил, видимо, претензий не имел.

Система тау Кита, планета Нереида,

23 февраля 2538 года, раннее утро

Выспался я на удивление хорошо, хоть и мучился остаток ночи кошмарами. Из исследовательского комплекса мы с Петровичем выбрались без приключений и тихо-мирно забрались в такую уютную после разгромленных корпусов каюту приведенного в относительный порядок катера, где и устроились ночевать. В гости к нам за прошедшие несколько часов никто не наведался, да это и к лучшему – желания воевать с монстрами не было абсолютно. Если честно, от всяческих чудищ уже воротит. И больше всего от некоторых представителей людского племени. Вот уж кто реальные монстры, моральные уроды и просто маньяки. Хуже любого зверя или биоробота. Те хоть не ведают, что творят, – движут ими инстинкты или банальные программы, теми же самыми людьми написанные, а потому претензии к ним предъявлять – пустая затея и, я бы даже сказал, моветон. А вот с соплеменничками не все так просто: не всякую гниду сразу выявить получается. Чаще всего она сама проявляется, вот только от этого окружающим людям становится тошно и мучительно больно – в самом прямом смысле слова. Эх, чего говорить!..

Еще до рассвета, когда небо на востоке только-только начало светлеть, я выгнал катер из эллинга. С воротами провозился довольно долго – что-то в механизме переклинило, и пришлось задействовать усилитель. В результате я вывернул какой-то стопор напрочь, так что стопка «сэндвичей» теперь навсегда зависла под потолком. Но мне на данный факт было плевать, при необходимости вообще бы взорвал к чертям. Неугомонный Петрович занял традиционное место на блистере, я же устроился в ходовой рубке и дал самый малый ход. Движки не подвели, равно как и навигационная аппаратура, и к тому времени, когда местное светило показалось из-за горизонта, мы уже выходили из бухты. Большого труда это не составило: в маршрутизаторе катера нашлись подробнейшие карты с уже проложенными оптимальными курсами к десятку самых крупных островов в окрестностях и, к моему вящему облегчению, Флоранс. Я лишний раз убедился, что таинственный поселок не более чем филиал основной базы проекта «Генезис-3000», и перестал забивать голову всякой ерундой. Сейчас важно только одно – добраться до Флоранс. А дальше придется действовать по обстановке, к чему мне не привыкать.

Удалившись от острова на достаточно большое расстояние, я заглушил движки и крикнул напарнику:

– Петрович, Варьку зови!..

Тот ответил комичным образом застывшего по стойке «смирно» кота, и я, устроившись в кресле поудобнее, приготовился ждать. Катер медленно дрейфовал на спокойной воде, но напороться на риф или тем паче мель можно было не опасаться – автопилот, что называется, бдел. Чтобы убить время, я лениво прокручивал двумерную карту маршрута на центральном дисплее и оторвался от этого полезного занятия, только когда снаружи донесся знакомый пересвист. Нахлобучил шлем с отключенной поляризацией забрала, выбрался на палубу и привычно уселся на настил, опустив ноги в воду. Через мгновение синяя гладь передо мной вздыбилась горбом, и обтекаемое тело с хищно изогнутыми плавниками взвилось в воздух в безумном сальто. Прикрывшись от брызг ладонью, я дружески кивнул афалине:

– Привет, Варька. Как прошла ночь?

Петрович был уже тут как тут, поэтому ответ не заставил себя долго ждать:

– Варька приветствовать большой черный Денисов. Маленький рыжий тоже. Ночь хорошо, много рыбы!

– Действительно, хорошо, – поддакнул я. – У нас, между прочим, тоже улов недурной.

– Денисов ловить рыбу на суше? – удивилась Варька.

– Я в переносном смысле. Ладно, не заморачивайся… Слушай меня внимательно, подруга. Мы с Петровичем уходим. Ты оставайся тут, а лучше всего плыви к родному прайду. Хорошо?

– Варька уплыть? Почему? Дружить с Денисов, ловить рыба. Весело!

– Опасно. Люди на лодках – смерть. И еще одно: на Флоранс не плавай. Там очень плохо.

– Люди – опасность? Не понимать…

– У нас драка, – со вздохом разъяснил я. – Одни люди убили других людей, хороших. Поэтому на Флоранс нельзя. И вообще, к людям не подплывай, сейчас это очень опасно. Поняла?

– Понимать. – Варька от избытка чувств нырнула и снова высунула любопытное рыльце из воды. – Грустить. Не получать знания. Старейшины не быть довольные.

– А они будут довольны, если Варьку убьют?

– Совсем грустно. Денисов уплывать навсегда? Мы еще видеться?

– Возможно. Только не скоро. Но мы тебя обязательно позовем, если вернемся. Хорошо?

Вместо ответа афалина резко развернулась и скрылась в толще воды, даже не обрызгав нас на прощанье. Петрович тоскливо взвыл, вытянувшись в струнку, и я поспешил погрузить пальцы в его густую шерсть. Грубоватая ласка сработала, и кот, чуть успокоившись, разлегся рядом со мной.

– Не переживай, Петрович. Что-то мне подсказывает, что эта наша встреча не последняя.

Напарник согласно муркнул и врубил урчальник – где-то в четверть силы, из чего я сделал вывод, что он сейчас не в лучшем душевном состоянии.

– Посидим, как говорится, на дорожку, да и пойдем благословясь. Галю выручать надо, ты как считаешь?

Ответный мыслеобраз я перевел как «порву на тряпки, скажи только кого». Петрович может, так что я отнесся к его утверждению со всей серьезностью.

– Ладно, чего время тянуть…

Я поднялся на ноги и направился было к рубке, но в этот момент за спиной раздался всплеск, и у моих ног на палубный настил шлепнулась жирная рыбина кило этак на полтора живого веса. Мгновенно сообразив, в чем тут дело, я подхватил тушку, не дав той соскользнуть обратно в родную стихию, и повернулся к афалине:

– Спасибо, Варька! Жаль тебе ничего на память не могу оставить…

– Подарок маленький рыжий! – пискнула та в ответ и игриво махнула хвостом, метко обрызгав Петровича.

Кот, что удивительно, возмущаться не стал, лишь фыркнул раздраженно, сдув севшую на нос каплю.

– Прощай, подруга!..

– Дружить весело. Хотеть увидеться снова!

Проводив взглядом скользящую над водной гладью афалину, я ободряюще хлопнул напарника по холке и спустился в рубку – время неумолимо, а нам еще пыхтеть и пыхтеть до места.

Впрочем, волновался я на этот счет зря – до Флоранс, вернее, его ближайших окрестностей, мы добрались еще засветло, так что пришлось обогнуть остров по широкой дуге, укрываясь среди других клочков суши. Расположение буев охранного периметра я неплохо изучил еще в первый месяц работы, так что обмануть нехитрую систему безопасности удалось без особого труда: мы просто-напросто держались в отдалении и зашли почти строго с севера. Бросив якорь в укромной бухточке близлежащего островка, отделенного от скалистого с этой стороны берега Флоранс пятикилометровым проливом, я велел Петровичу караулить, а сам завалился спать, компенсируя напряжение последних нескольких часов. Проснувшись строго по будильнику в восемнадцать ноль-ноль, перекусил сам, накормил кота (Варькин подарок он схомячил еще в дороге) и занялся подготовкой к высадке. За этим занятием и скоротал время до темноты.

Глава 7 Нормальные герои всегда идут в обход

Система тау Кита, планета Нереида,

23 февраля 2538 года, вечер

Толковый план за весь день родить так и не удалось. Во сне тоже ничего этакого не привиделось, хоть я и надеялся. Ненавижу импровизировать! Не обучен этой премудрости, я всего лишь обычный Егерь, а не диверсант с десятилетним стажем. А потому с зубовным скрежетом решил действовать по обстановке, что, сами понимаете, на план никак не тянуло, тем более на толковый. Из всех возможных преимуществ в наличии имелось лишь одно – внезапность. Я был уверен, что числюсь у загадочных боевиков мертвецом, посему можно организованной встречи не опасаться – стандартные патрули, не более. А уж этих-то олухов я вокруг пальца обведу, не впервой. Надо собрать как можно больше информации, а дальше посмотрим.

Не слишком-то воодушевленный принятым решением, я тяжко вздохнул и осторожно спустил на воду давешнюю надувнушку – пригодилась нежданно-негаданно, хорошо, что на разгромленной базе не бросил. Водонепроницаемый мешок со скарбом и вычищенный «спектр-мини» аккуратно разложил на пластиковом днище. Соскочивший следом Петрович устроился на носу лодчонки и принялся настороженно прядать ушами – вода ему по-прежнему не нравилась, но другого выхода не было. Удостоверившись напоследок, что с катером все в порядке и он надежно заякорен в крохотной бухточке, я скользнул в лодку и разместился на задней банке. Дейпак сидел удобно, а вот торчащий в захватах на спине «меркель» во что-то упирался, мешая двигаться. Пришлось пристроить штуцер между колен прикладом вниз. Покончив с последними приготовлениями, я врубил ноктовизор и взялся за весла. Резиновые уключины почти не скрипели, а чуть слышный плеск воды под вздернутым носом моей скорлупки терялся в шелесте волн, так что насчет этого демаскирующего фактора можно было не беспокоиться. Визуального обнаружения тоже пока бояться не следовало – на фоне темных скал черная надувнушка была неразличима даже через ПНВ. Вот отойду от берега метров на пятьсот, – тогда и буду торчать на серебристой в лунном свете глади этакой черной кляксой…

Впрочем, впервые за последние дни фортуна мне улыбнулась: местное ночное светило скрылось за неведомо откуда взявшимся длинным облаком, и я налег на весла, торопясь преодолеть открытое место. Обошлось без приключений, успели пересечь пролив под покровом спасительной тьмы, и когда луна вынырнула из-за облака, надувнушка уже затерялась среди прибрежных рифов Флоранс. Дальше пришлось пробираться с удвоенной осторожностью: местность у северной оконечности острова я знал не очень хорошо, и существовала реальная опасность напороться на подводный камень. Хотя с нашей скоростью большой беды не случится: легкая надувнушка в самом худшем случае перевернется, и нам с Петровичем придется искупаться. К тому же нам предстояло не просто подобраться к берегу, а еще и спуститься на пару километров к югу, дабы не забираться на центральную гору: наше временное убежище на той стороне пролива по иронии судьбы располагалось аккурат напротив самой высокой части Флоранс. Больше полагаясь на чутье напарника, чем на ноктовизор, я все же успешно провел лодку через лабиринт рифов. Примерно через полтора часа после отбытия с катера надувнушка уткнулась носом в уютный пляжик, окруженный отвесными скалами, и я выпрыгнул на мокрый песок. Утопая по щиколотку, вытянул свое суденышко на берег целиком и пристроил в тени здоровенного валуна. Петрович, все это время прикидывавшийся шлангом, соизволил приоткрыть левый глаз и обозреть окрестности.

– Подъем, мой рыжий друг! – Я из чистого озорства задрал борт надувнушки чуть ли не под прямым углом, и кот черным комом скатился на песок – маскировкой он озаботился еще на катере. – Труба зовет!

Провокация не удалась: неведомым образом Петрович умудрился сгруппироваться в полете и приземлился на все четыре лапы, попутно наградив меня стандартным мыслеобразом типа «сам дурак».

– Поговори мне еще! – хмыкнул я, закидывая мешок со скарбом на левое плечо. «Спектр» уже висел на шее, а верный «меркель» я держал на изготовку, в любой миг ожидая нападения. – Разведка!

Кот на полуобразе оборвал донельзя обидную фразу и без разговоров растворился во тьме. Дисциплина есть дисциплина, и это Петрович понимал очень хорошо. Прислонившись для удобства к шершавой поверхности валуна, я привычно врубил «стереорежим», принимая картинку с кошачьего ППМ. Мой напарник уже умчался метров на пятьдесят в сторону и теперь осторожно пробирался сквозь нагромождение камней в дальнем конце пляжа. Через некоторое время он уперся в отвесную стену, и я дал команду на возвращение. Точно таким же макаром проверили противоположное направление и убедились, что в непосредственной близости противник отсутствует.

– Ничего не поделаешь, братец, придется лезть, – посочувствовал я распластавшемуся рядом со мной коту и нехотя направился к скале. – Вот тут вроде нормально. Ты как думаешь?

Петрович презрительно фыркнул – что ему какой-то базальт, с его-то когтями? – и огромными прыжками преодолел относительно свободное пространство перед стеной. Дальше в ход пошла опция «альпинистское снаряжение, встроенное», и кот очень ловко принялся карабкаться наверх, умудряясь выискивать точки опоры даже на мельчайших выступах. Уже через минуту он затерялся где-то у меня над головой, и лишь активированный ППМ позволял уверенно определять его местонахождение.

Я, понятное дело, таких уникальных способностей был лишен, потому пришлось преодолевать препятствие по старинке, благо скалолазанию в академии учили качественно. Порядочно мешал увесистый мешок на плече, да и оружие пришлось закрепить на спине, так что подъем занял у меня добрых полчаса. Когда я наконец оказался на гребне, Петрович встретил меня ехидным «Что так долго?» в кошачьей, понятно, интерпретации и пренебрежительно дернул ухом – дескать, я тут уже выспаться успел, пока вы горного козла изображать изволили.

– В следующий раз на тебя мешок навьючу! – пригрозил я, привалившись спиной к ближайшему удобному камню. Вытянутые ноги с непривычки гудели, да и в руках, особенно в пальцах, чувствовалась предательская слабость. – А вообще ты прав, тренироваться больше надо… Вот и займемся на досуге, ага?..

На этот раз Петрович ответом меня не удостоил, молча развернулся и сиганул куда-то вниз.

– Правильно, разведай, – пробормотал я ему вслед, но подниматься не стал – ну его на фиг, отдышусь хоть.

Как выяснилось, для преодоления гряды я выбрал не самый удобный участок, но тут уж или-или: или без проблем с воды высадиться, или через стену перелезть. Вершина скалы почти по всей ее протяженности была относительно плоской, но примерно метров через пять обрывалась с противоположной стороны. Хорошо хоть тут высота не достигала и десяти метров, так что со спуском проблем не возникло: я без особых мудрствований воспользовался стандартным репшнуром, входящим в снаряжение Егеря. Закрепить его на вершине не составило труда, так что спустился я быстро и с относительным комфортом. Веревку бросать было жаль, но я рассчитывал воспользоваться ею по возвращении, поэтому с риском ее обнаружения врагами пришлось смириться.

Удалившись от места спуска метров на двести, я спрятал пожитки и избыток оружия в нагромождении камней, засек координаты схрона по сетке баллистического компа и осторожно углубился в колючие заросли, оккупировавшие предгорья. В этой части острова можно было передвигаться относительно свободно: сюда редко забредали досужие гуляки, дорог не отыскать днем с огнем, да и каких-либо объектов инфраструктуры не наблюдалось. Очень сомневаюсь, что патрули – в том, конечно, случае, если они вообще есть – будут лазать по кустам-шкуродерам, им и у основного комплекса найдется чем заняться. Хотя именно туда мне сейчас и надо, значит, лафа скоро кончится – километра этак через два марша по сильно пересеченному рельефу. Потом густо заросшие холмы останутся позади, некоторое время еще смогу укрываться в складках местности, а затем нужно будет преодолевать куски саванны с редкими пальмовыми рощицами. Хорошо хоть травостой высокий, мне чуть ли не по грудь, да и темно. Кстати, если стебли жесткие и выпрямляются неохотно, днем с высоты запросто можно будет мой след заметить – этакую четкую просеку на фоне нежно-зеленой растительности. Будем надеяться, что спишут на местных травоядных, здесь они есть, хоть и мало. Как бы то ни было, крайне желательно добраться до базы в ближайший час или два – потом может быть уже поздно, в случае чего не сбежишь под покровом тьмы, аки тать в ночи. Придется прятаться на месте, а это чревато всяческими неприятностями…

Переживал я зря, все получилось, как и планировал. Не встретив на пути никого крупнее местного кролика, я по прошествии примерно полутора часов осторожно подполз почти к самой стене узла связи – лучшего места для наблюдения за основным жилым комплексом не придумалось. Предварительный анализ обстановки показал, что одиноко торчащая на холмике башня была безжизненной, что наводило на определенные размышления. Патрулей я тоже не встретил, чему порядочно удивился – удобнее маршрут трудно было вообразить. Знай себе нарезай километры от берега до берега: лагуны с одной стороны и протоки между центральным островом и Обезьянником с другой. А эти олухи даже датчики движения установить поленились. Такое впечатление, что для них подобная операция впервой и они толком не знают, что делать.

Притаившись в густой тени с противоположной от местной луны стороны башни, я расположился поудобнее и врубил зум. С моей позиции хорошо просматривались поселок и часть залива с причалами. Судя по горящим на полную мощность фонарям, маскировкой никто не заморачивался, то есть захватчики чувствовали себя на базе вольготно. Но это как раз понятно: лишенный освещения комплекс выглядел куда подозрительнее, на такую странность даже с орбиты могут внимание запросто обратить. Логика в подобном поведении есть, как ни крути. Оставалось лишь понять, за каким хреном вообще устраивать весь этот цирк.

– Петрович, разведка!..

Кот сорвался с места, стелясь вдоль земли, и я привычно погрузился в «стереорежим», контролируя движение напарника.

Система тау Кита, планета Нереида,

23 февраля 2538 года, вечер

Потратив битый час на наблюдение, ясности я так и не добился. В поселке движения почти не было, особенно в жилой застройке, что неудивительно – ночь в разгаре. Зато у причалов и эллингов была заметна какая-то суета: человек десять в комбезах технической службы перетаскивали с места на место габаритные ящики. Неведомо с какой целью, да и бог с ними. Главное, что рядом постоянно маячила пара боевиков в хорошо знакомой мне амуниции и с коротышами-«спектрами» в руках. И на конвоиров они походили мало, скорее охраняли работников от внешней опасности. Данный факт не укладывался в уже сложившуюся картину происходящего, а потому волей-неволей пришлось задуматься и о других источниках информации. Первое, что пришло в голову, – пробраться в Обезьянник, но эту возможность я незамедлительно отмел как авантюрную: и в обычное-то время на этот таинственный объект ни разу попасть не сумел, так что теперь тем более не стоит рыпаться. Еще можно подключиться к системе внутреннего контроля. Учитывая, что хакер я еще тот, тоже не особенно перспективное дельце. Но в этом случае шансы мои на мизерную величину отличались от ничтожных, так что решил попробовать, благо далеко для этого идти было не нужно – в башне связи имелся мощный многофункциональный терминал.

На посту никого, это я проверил первым делом, а вот на целостность оборудования внимания не обратил, за что сейчас мысленно сам себя обматерил – совсем расслабился на этом курорте. Укрываясь в густой тени, обогнул центральную колонну здания и нырнул в распахнутый шлюз – не знаю, по чьей преступной халатности его не заперли, но сейчас мне это было только на руку. Внутри все оказалось не так уж плохо, если не считать добросовестно раскуроченного передатчика и кровяной кляксы на главном мониторе, пробитом к тому же навылет в самом центре. Компьютерный терминал, притулившийся немного в стороне от рабочего места дежурного связиста, не пострадал и приветственно мигал диодом под сенсорной клавиатурой. Та отозвалась на первое же касание: небольшой встроенный дисплей контрольной системы ожил, высветив логотип операционки. Ну это нам уже знакомо… Наказав Петровичу следить за окрестностями, я склонился над клавиатурой и уже через несколько секунд разочарованно выдохнул: кто-то старательно заблокировал все функции терминала, превратив его в банальную пишущую машинку с возможностью просмотра видео. Выйти в локальную сеть с наскока не удалось, так что пришлось взяться за дело всерьез и даже подключить собственный КПК, благо беспроводной интерфейс худо-бедно, с перебоями, но функционировал. Впрочем, даже задействование законных, не совсем законных и вовсе уж незаконных программных средств не помогло: все пути к внешним ресурсам были надежно перекрыты. Единственное, что я мог сказать с полной уверенностью – физическая связь имелась, то есть никто не перерубал оптоволоконные кабели, хотя эфир старательно глушили. И здесь это чувствовалось даже сильнее, чем на Пятачке, – видимо, – источник помех находился неподалеку. Скорее всего, на геостационарной орбите, а это очень плохо, значит, у сил вторжения имеется межпланетный транспорт. Я и раньше это предполагал, но теперь убедился окончательно – на нас напали извне, а не с какой-нибудь островной базы или даже с побережья Астерии. Серьезные ребята с не менее серьезной поддержкой за спиной.

Убедившись в тщетности попыток влезть в сеть, я собрался было вырубить терминал, как вдруг он погас на секунду, затем вновь ожил, но уже красуясь крупной красной надписью, забранной в прямоугольную рамку: «Следуй за попугаем». Буквы заметно мерцали, как будто послание прорывалось сквозь завесу помех, но на галлюцинацию не походили.

– Это что, прикол такой? – удивился я вслух, силясь сообразить, откуда мне эта фраза знакома. – Шутники выискались, чтоб им!..

Продолжить мысль я не успел – предупреждающая надпись уступила место грубой схеме острова в плане, и от крестика, изображавшего башню связи, полетел к горам топорно анимированный птах с характерным огромным клювом. Хмыкнув, я проследил его путь до конечной точки – в самой глухомани, на склоне центральной горы. Дабы у меня не возникло и тени сомнения, птиц помигал некоторое время, потом растаял, и на его месте проступил красный кружок с недвусмысленно указывавшей на него стрелкой. Н-да, загадка!.. Вообще-то стремно по первому зову соваться неведомо куда. С другой стороны, а что еще делать? Если мне не изменяет память, где-то там есть крохотный жилой блок, совмещенный с автоматической станцией мониторинга погоды и сейсмической активности. Про пещеры в окрестностях я не слышал, так что выбор не особенно богат – скорее всего, именно на станцию меня и зовут. Вот только кто? Кто-то из захватчиков решил поиздеваться? Хочет меня вымотать, а потом взять тепленьким? Бред… Хотя стоп! Мне ведь про станцию Кульман рассказывал. И попугай… ни на какую мысль не наводит? Все это вилами по воде писано, но все же… Ладно, все равно больше делать нечего. Не лезть же, в самом деле, в Обезьянник?! Тем более не особенно далеко от схрона со скарбом, да и смыться можно будет, воспользовавшись в случае чего веревкой на скале. Короче, решено.

Осторожно выбравшись из башни, я кликнул Петровича и углубился в саванну по уже разведанному маршруту – хрен с ним, со следом. Сейчас главное быстрее управиться. До рассвета еще добрых четыре часа, за это время можно многое успеть, если не тормозить и не прятаться от каждого шороха.

Система тау Кита, планета Нереида,

24 февраля 2538 года, ночь

До места добрались быстро и без приключений. Реактивный Петрович несся впереди, предупреждая о потенциальной опасности, так что ползти не пришлось ни разу. Не заморачиваясь маскировкой следов, мы с максимально возможной скоростью пересекли равнинную часть и дальше шли зарослями. Темп чуть снизился, зато теперь можно было не таиться – никто в хитросплетении колючих ветвей нас не разглядит. Еще веселее дело пошло, когда мы с напарником преодолели полосу кустарника и выбрались к скальной стене. Вдоль нее можно было перемещаться и вовсе без опаски, разве что под ноги смотреть, чтобы оные на камнях не переломать. В общей сложности на дорогу к горе мы затратили тридцать две минуты, что в условиях ночного марша по пересеченной местности тянуло на рекорд.

Оказавшись в окрестностях указанной таинственным проводником точки, осторожность удвоили – дала о себе знать профессиональная паранойя – и к станции мониторинга приблизились уже чуть ли не ползком. К строению вела узкая тропка, вившаяся в каменном лабиринте склона, если не знать, что оно здесь есть, в жизни не отыщешь. Впрочем, нос и уши направляли моего напарника не хуже спутникового навигатора, так что мне оставалось лишь залечь за удобным валуном перед последним поворотом и заслать Петровича на разведку. ППМ отобразил вид от первого лица с высоты кошачьего роста, когда напарник привычным стелющимся способом движения направился к стандартному жилому боксу вроде тех, в которых мы на Пятачке обитали. Но здесь к торцу модуля был пристроен еще один, совсем уж миниатюрный и угловатый, ощетинившийся венчиками антенн и короткими штырями приемных контуров разнообразных датчиков. В подобной машинерии я разбирался слабо, но и моих знаний хватило, чтобы распознать в них оборудование стандартной многофункциональной станции мониторинга. В свое время нам с Петровичем пришлось сопровождать и метеорологов, и сейсмологов, и много еще каких «логов», так что визуально отличить научные приблуды от, скажем, постановщика помех я был в состоянии.

Полностью слившийся с каменистой тропкой кот преодолел уже половину пути, когда на крыше модуля кто-то ехидно каркнул, а потом неумело сымитировал раздраженный мяв. Петрович безошибочно засек направление и вздернул голову, но разглядеть в кромешной тьме я ничего не сумел. Разрешающей способности камеры не хватило, все же ППМ не ноктовизор. Для напарника же загадочный пересмешник не остался незамеченным: кот пренебрежительно фыркнул, и я почувствовал на языке противный вкус перьев, от чего мне незамедлительно приспичило чихнуть. С трудом сдерживаясь и уже понимая, в чем тут дело, я решительно направился к модулю, но до напарника дойти не успел: с крыши бокса спикировала какая-то тяжелая птица и попыталась долбануть клювом объектив камеры на ППМ. Петрович, ясное дело, над казенным имуществом надругаться не позволил – махнул лапой, мягко подпрыгнул, клацнув зубами, и я принялся отплевываться, откинув забрало: свежее перо и мелкий пух оказались куда противнее на вкус, нежели воспоминание о них. Пострадавший птиц обиженно кудахтнул и ретировался обратно на крышу.

Прижавшись спиной к валуну на изгибе тропы, я взял входной шлюз модуля на прицел и позвал вполголоса:

– Миша! Кульман!.. Выходи давай.

Некоторое время ничего не происходило, только вернувший свой естественный цвет Петрович гордо вышагивал у порога, небрежно пережевывая хвостовое перо, да попугай попискивал где-то сверху. Затем внешняя створка шлюза уехала вбок, и из тамбура высунулась хорошо различимая в ноктовизор растрепанная кудрявая голова с характерным носом.

– Олег, таки это ви? – немедленно вопросил Миша, силясь разглядеть в темноте хоть что-то. – Петрович, немедленно – отдайте мне перо! У Карлуши стресс, а ви так безобразничаете!

– Нашел время придуриваться, одессит хренов! – хмыкнул я, не торопясь покидать укрытие. – Как будто сам не видишь, что это мы. Ты один, кстати?

– Возможно, – уже нормальным голосом отозвался тот. – А ты? Хвост не привел?

– Возможно, – не остался я в долгу. – И долго мы тут препираться будем?

– Таки вам это доставляет удовольствие! – притворно удивился Кульман, но дурачиться перестал. – Двое нас. Выходи давай. Мы должны удостовериться, что ты один.

– Стесняюсь спросить, а каким это образом? Ладно, тебе видней…

Демонстративно держа штуцер стволами вверх, я отлип от скалы и вышел на крошечную площадку перед боксом. Петрович выплюнул перо и принялся тереться о мой сапог.

– Убедился? Кто второй?

– Жека, таки можете вылезать, все в порядке.

С крыши модуля бесшумно соскользнула неясная тень, через секунду оформившаяся в небезызвестного лейтенанта Бесчастных. Охотник вырубил «хамелеон» и поигрывал штатным «вихрем», уставившись на нас с Петровичем исподлобья. Забрало он не затемнял за ненадобностью – все же ночь на дворе, – и я отчетливо мог рассмотреть его лицо в ноктовизор. Я ответил той же монетой, про себя неприятно поразившись профессионализму оппонента. Я-то его считал чуть ли не пустобрехом, не способным ни на что серьезное. А он эвон как: засаду устроил классически, внимание отвлек попугаем и в любой миг мог нас с Петровичем на ноль помножить. Силен.

– Пойдемте в модуль, нечего здесь отсвечивать, – нехотя процедил Бесчастных и первый скрылся в шлюзе.

Выбравшийся из тамбура Кульман пожал плечами – дескать, сами разбирайтесь – и последовал его примеру. Я немного задержался, объясняя Петровичу задачу, дождался, пока он поменяет окрас на более уместный в данной обстановке и скроется среди камней, и только тогда осторожно шагнул в «предбанник», держа руку на кобуре. «Меркель» я от греха убрал в спинные захваты.

В крохотной комнатке, до отказа набитой аппаратурой, царила мгла, нарушаемая лишь мерцанием трех мониторов и перемигиванием многочисленных индикаторов. Места только-только оставалось под миниатюрный журнальный столик и пару офисных кресел на колесиках, одно из которых уже занял Кульман. Лейтенант Бесчастных с откинутым забралом сидел на полу, пристроив «вихрь» на коленях, и на всякий случай контролировал вход. Под его хмурым взглядом мне сразу стало неуютно, но я не подал виду – придвинул свободное кресло, уселся и в свою очередь откинул забрало. Снимать шлем было бы не очень разумно – в случае чего Петровичу будет труднее до меня докричаться, все-таки коннектор великая вещь.

– Ну что, коллеги, рассказывайте.

– Сначала ты, – незамедлительно среагировал лейтенант.

– Да не вопрос! – Спорить совершенно не хотелось, не время и не место. – С чего начать?

Мой рассказ занял с четверть часа – я старался выражаться кратко и по существу, в то же время ничего не скрывая: пусть убедятся, что не вру. Охотников таким штучкам учат мало и неохотно, они все же не оперативники СБФ, но кое-что любой боец корпуса Егерей умеет. По понятной причине придержал только информацию про недотехнологии Первых, используемые оппонентами. Судя по выражению лица Бесчастных, он мне поверил, причем безоговорочно. Больше всего моих слушателей поразил рассказ о таинственной разгромленной базе, причем я заметил, что ее существование для них отнюдь не новость. Скорее всего, они надеялись, что оттуда можно дождаться помощи, но я их надежды развеял как дым. Переспрашивать они ничего не стали, даже Миша Кульман забыл о своем природном любопытстве, погруженный в неприятные мысли.

– Вот так я сюда и попал, – завершил я свою историю. – А тут как дела?

– Дела хреново!.. – покачал головой лейтенант. – Новостей для тебя море, но не все приятные. Галю мы видели. И даже покажем, но позже. Кульман, введи Денисова в курс дела.

Ага, узнаю Беса! Вот теперь ты настоящий – жесткий, но, как оказалось, принципиальный.

Миша с Охотником спорить не стал и приступил к рассказу. С его слов постепенно вырисовывалась следующая картина: на Флоранс напали практически в одно время с Пятачком, то есть двое суток назад, воспользовавшись разыгравшейся непогодой. Всех подробностей Кульман не знал, но догадывался, что вторжение началось одновременно с двух направлений: вынырнувшие из-за горизонта легкие катера высадили десант в нескольких местах, в том числе и в Обезьяннике, а минут за пять до того взбунтовались некоторые ученые и часть Охотников. Судя по легкости, с которой неизвестные боевики взяли под контроль ключевые точки комплекса, операция готовилась заблаговременно и тщательно. К тому же они прекрасно знали, кто из персонала союзник, кто особо ценный специалист, а с кем и церемониться нет нужды – таких перебили всех до единого, с неумолимой целеустремленностью отыскивая даже в самых глухих закоулках поселка. Миша бы тоже попал в руки захватчиков, но случайно оказавшийся поблизости Викентий быстро сориентировался в обстановке, чем привел коллегу в изумление, и помог выбраться из лаборатории. Вместе они почти сумели затеряться в жилой зоне, но на окраине напоролись на двойку патрульных из местных Охотников. Те оказались ренегатами, и Кульман совсем было сник, но Егоров ввязался с ними в драку, дав тем самым возможность напарнику смыться. Миша, подгоняемый даже не страхом, а животным ужасом, побил все личные рекорды скорости и укрылся в зарослях. Разыгравшийся шторм тоже помог – преследовать его не стали. Часа через два блуждания по округе Кульман наткнулся на лейтенанта Бесчастных. Вернее, Охотник подкараулил его в одной из пальмовых рощиц и скрутил от греха подальше. От лейтенанта Миша узнал, что все реально плохо: большая часть бойцов перебита, остальные с самого начала конфликта оказались на стороне врага. База потеряна, торжествующие победители обыскивают прилегающую к комплексу местность на предмет поимки возможных беглецов, а потому надо как можно быстрее сваливать куда подальше. От страха Кульман начал соображать быстрее и вспомнил про метеостанцию в предгорьях. Бесчастных согласился, что это лучше, чем ничего, и они часа три пробирались через весь остров к потенциальному убежищу. Непогода и не думала стихать, а потому натерпеться ученому пришлось на всю оставшуюся жизнь вперед: в отличие от лейтенанта, облаченного в броню, Миша выбежал из лаборатории как был, в легком комбезе и белом халате поверх него. От демаскирующей тряпки он уже давно избавился, а оставшаяся одежка промокла насквозь. Тут бы и загнуться неугомонному одесситу в жутких мучениях от ОРВИ, ангины и свиного гриппа в одном флаконе, но выручила аптечка, обнаружившаяся у лейтенанта.

В конце концов напарники добрались до искомой метеостанции, но осторожный Охотник настоял на том, чтобы сразу туда не лезть, а немного переждать в сторонке. В бокс наведались очень ненадолго, разжиться какой-никакой одежкой. Как оказалось, осторожничал Бесчастных не зря: часа через три, когда переодетый и накачанный по уши антибиотиками Кульман немного отошел от потрясения, на станцию явился патруль в количестве двух боевиков и одного предателя-Охотника. Проверив бокс, те убрались восвояси, и только тогда беглецы с относительными удобствами устроились в модуле. Поспать не получилось – Кульмана до сих пор трясло, а Бесчастных добросовестно выбирался на разведку чуть ли не каждые полчаса. Потом ему это надоело, и он раскидал на подступах к убежищу десяток миниатюрных датчиков движения, замкнув систему на баллистический комп. Помехи никуда не делись, но на сотню метров передатчики добивали. По совести говоря, пешие разведки тоже пользы приносили мало: видимость ограничена, издалека засечь приближение врага проблематично, так что и нечего лишние силы тратить.

Когда окончательно распогодилось – где-то к середине ночи – появился Карлуша. Как он нашел Кульмана, выяснить не удалось, да они и не очень-то стремились. С поселившимся на крыше бокса попугаем стало куда спокойнее, он чуял любую мало-мальски крупную тварь и предупреждал о ее появлении недовольным квохтаньем. Под охраной птица удалось немного покемарить, и наутро Мишу посетила гениальная мысль. Станция была напичкана разнообразным оборудованием, а управлял всем этим хозяйством мощный стационарный вычислитель, связанный оптоволоконной линией с центральным «мозгом» базы. Грех было не воспользоваться такой возможностью, и упрямый одессит попытался выйти в Сеть. Как не трудно догадаться, безрезультатно – кто-то успешно глушил все ретрансляторы в округе, и до ближайшего маяка они так и не докричались. Локалку тоже перекрыли, но, на взгляд Кульмана, по-дилетантски: тот водил близкую дружбу с нашим главным админом, знал структуру местной сети как свои пять пальцев, а также обладал недюжинным хакерским талантом. В общем, через пару часов возни с непокорной железякой Миша таки сумел влезть в Сеть, причем незаметно для нынешнего ее администратора. Дальше уже было делом техники, и Кульман незамедлительно подключился к системе видеонаблюдения. Связаться с кем-либо за пределами острова опять же не получилось: видимо, у захватчиков был иной канал связи, потому что передатчиком базы они не пользовались, полностью перекрыв доступ в эфир. Убедившись, что помощь позвать не удастся, беглецы сосредоточились на сборе информации, чем и занимались поочередно вплоть до сегодняшней ночи, когда Миша засек попытку проникнуть в локалку с одной из рабочих станций. Выявить место вторжения труда не составило, а камера наблюдения в пункте связи, равно как и в большинстве технических помещений базы, имелась. Меня напарники опознали мгновенно – хватило одного взгляда на оружие. После этого коллегиально было принято решение позвать меня на усиление. Остальное вы уже знаете – «следуй за попугаем» и далее по тексту.

Бесчастных к рассказу Кульмана добавил немного. До встречи с Мишей он успел повоевать и с собственными подчиненными, и с загадочными вторженцами. Убил минимум троих, после чего вынужден был затаиться в глубине острова, сбежав из расположения роты. В происходящем он понимал не больше напарника-ученого. Единственное, что он мог утверждать наверняка – казармы сейчас пусты, все оставшиеся в живых Охотники переброшены в Обезьянник, и лишь малая их часть обосновалась в поселке.

– Занятно, – хмыкнул я, когда лейтенант замолчал. – А потом хоть что-нибудь выяснили?

– А как же! – возмутился Миша. – Только и делаем, что в мониторы пялимся. Я тут уже целую базу данных накопил, фото анфас и в профиль, видео– и аудиозаписи, разве что отпечатков пальцев не хватает да сканов сетчатки. Был бы доступ в Сеть, большинство опознали уже. А так можем только сказать, кто из персонала с ними добровольно сотрудничает.

– Это они даже рожи не скрывают?! – неприятно удивился я в ответ. – Тогда полный трындец. Вы понимаете, что они всех зачистят?!

– Да уймись ты, лейтенант! – рыкнул Бесчастных. – Все мы прекрасно понимаем. Эти поганцы уже десяток гравигенераторов по базе расставили, практически во всех ключевых точках. Как уйдут, после них даже пыли не останется.

И добавил три исключительно непечатных слова.

Понятно теперь, почему беглецов не ищут. Такое количество гравитационных мин перемелет в труху всю поверхность острова, хорошо, если скалы частично уцелеют. А вот все, что внутри гряды, в коллоидное месиво превратится. Так себе перспектива, если честно…

– Галю видели?

– Видели, – вздохнул Кульман. – Жива она…

– Но?..

– Вот именно, но… Плохо с ней все. Держат ее в биолаборатории, в ее же собственном рабочем кабинете. Судя по всему, ее долго допрашивали. Били, само собой. А теперь она просто взаперти сидит, уже часов десять как. Вот, смотри… – Миша развернул кресло к монитору, пощелкал мышкой, и на дисплее возникла не очень четкая черно-белая картинка.

Я узнал знакомую обстановку Галиного индивидуального бокса и сразу же увидел ее саму. Девушка, одетая лишь в хэбэшную футболку на пару размеров больше, чем нужно, сидела в уголке дивана, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками. Особых подробностей разглядеть не получилось, но мне показалось, что она смотрит в одну точку и слегка покачивается, словно пребывает в некоем трансе. На губе ссадина, на правой щеке кровоподтек, – сильно же ей досталось, если даже на такой низкокачественной картинке он различим. Я стиснул зубы в бессильной злости.

– Давно она так?

– Да часов десять уже, говорю. Сидит в одной позе и почти не двигается. Что творят, уроды!..

– Еще пленные у них есть?

– Были… Почти все руководство, из ученых кое-кто.

– Были?..

– Ага, – злобно сплюнул Бесчастных. – Были. Эти суки их через мнемосканер в ускоренном режиме пропустили. Дальше объяснять?

Да чего уж там, не дурак! После такой «считки» любой, даже специально подготовленный человек, в овощ превращается. А кому нужна лишняя обуза? Правильно, никому. И сидят теперь «выпотрошенные» в одном из боксов, ждут своей незавидной участи. Наверняка на них даже унитаров пожалели, все равно всех в распыл отправлять. С Галей тоже все понятно: мнемосканер ее не взял, вот и начали ее вручную «ломать». Да, видимо, не очень в том преуспели – наверняка ее «внутренний искин» помог, блокировал болевые ощущения. Или вообще в транс ввел, о чем все визуальные признаки свидетельствовали. И если даже после этого ее не убили, значит, она имела для напавших и другую ценность, нежели специфические знания в области биологии. Какую – к гадалке ходить не нужно. Они наверняка знают, что с ней произошло на Находке. Ну то есть нашу официальную версию.

– Вы не возражаете, коллеги, если я камерами пощелкаю? Может, и высмотрю что полезное.

– Валяй. – Бесчастных уже потерял к разговору интерес, а потому и противиться моему самоуправству не стал.

– Миш, покажи, как тут все работает.

– Вставай рядом, сам видишь, качество не ахти. А таки ви что хотели? Из гуано конфетку?! С лаборатории, пожалуй, начнем… – Прервавшись на полуслове, Кульман принялся перещелкивать каналы, задерживаясь на каждом на пару-тройку секунд, чтобы я успевал оценить вид.

Некоторое время я молча наблюдал за сменяющимися картинками, ни на чем особо не заостряя внимания. Да и, по правде сказать, ничего сверхординарного пока не видел: по коридорам сновали техники, как местные, так и пришлые, в камуфляже и с оружием, деловито перетаскивали какие-то коробки, волоком тянули габаритные ящики, а кое-кто и кюветы с бактериологическими культурами в специальных кейсах нес. В боксах тоже кипела работа – почти везде захватчики подчистую демонтировали оборудование.

– Вот на хрена, спрашивается, им лабораторные приблуды? – вслух подумал я.

– Не скажи, Олег! – хмыкнул в ответ Миша. – Чтоб ви знали, у нас тут уникальное оснащение и таки дико дорогое. Знатная добыча. А вот тут, смотри, они сервак потрошат – сливают весь накопленный массив. Видишь, что творят – на выносные «винты» перекачивают. Идиоты, что сказать. Они этим делом уже вторые сутки заняты. Нет бы напрямую качнуть, на свой сервер…

– Если качать напрямую, надо помехи убирать. – Вроде и не ребенок уже, а до таких простых вещей додуматься не может. – Как ты думаешь, почему к нам до сих пор планетарная полиция не нагрянула или кто еще покруче?

– Таки ви делаете мне больно, дорогой друг! Кульман, может, и одессит, но ведь не идиот же! – обиделся Миша. – Ясен перец, они одновременно с помехами имитатор запустили. Извне не раскусишь, но на это, видать, основные мощности их и уходят. Продуманные поцы, хотят и рыбку съесть, и все остальное тоже. Одно не пойму, кто мог на такое решиться?! Если наши что-то заподозрят, сюда половина окрестных безопасников слетится, как мухи на гуано.

– Мне другое не понятно – почему до сих пор не слетелись. Не верю, что у них на самом верху «крыша»… Хотя стоп! Вот теперь верю!..

С монитора на меня смотрел старый знакомый – незабвенный Карл Линдеманн, глава службы безопасности Первой Дальней. Вернее, смотрел он не на меня, а просто мазнул взглядом по потолку и случайно в объектив камеры попал. Впрочем, он тут же отвернулся, продолжив беседу с семенящим рядом персонажем характерной внешности – этаким безумным профессором типа незабвенного Эммета Брауна, но с колючими холодными глазами.

– А это что за тип?

– Это? А, ты ж не в курсе… Это местная знаменитость – доктор ксенопсихологии Исайя Локхид-Бертье. Светило науки и одновременно зэк. Курировал секретные разработки проекта. Как раз на том самом острове, про который ты толковал. Извини, раньше не говорили – допуск у тебя не тот.

Видимо, на лице у меня отразилось что-то этакое, потому что Миша Кульман удивленно на меня уставился и замолчал.

– Вот теперь все на своих местах… – выдохнул я. – Щелкай дальше, тут столько интересного…

Система тау Кита, планета Нереида,

24 февраля 2538 года, ночь

Выгнав Кульмана из кресла, я на полчаса погрузился в изучение картинок с камер наблюдения. Не скажу, что это мне доставило море удовольствия, но обстановка понемногу начала проясняться. Первым делом я отыскал гравигенераторы, про которые Бесчастных говорил, и убедился, что сперли их однозначно из одного места – все они были похожи до мелочей, да и от обнаруженных в разгромленном филиале не отличались. Подозреваю, что даже серийные номера у них подряд идут. Хорошенькое дело, достать где-то прорву опасной техники и при этом не засветиться перед нашей вездесущей СБ! Наткнувшись на Галин бокс и убедившись, что она все так же сидит на диванчике, даже не пытаясь сдуть лезущую в глаза прядь волос (этот факт меня поразил больше всего, уж не знаю, почему), я вновь поскрипел зубами и решительно перещелкнул канал. Не время сейчас раскисать, жива – и это главное. А уж как ее оттуда вытащить, я придумаю, не сомневайтесь. Тем более задумки кое-какие уже есть… Как я заметил, непосредственно в поселке народу было мало, едва ли десятка три, и из них лишь семь пришлых боевиков. Местных Охотников вообще всего четверо, и то они больше за проводников работали. Чтобы окончательно убедиться в своей догадке, я переключился на Обезьянник. Вдумчивый анализ размытых изображений с камер подтвердил: основная часть сил вторжения сосредоточилась именно на этом островке, да и большинство местного вспомогательного персонала тоже туда перегнали. Но на эти факты я обратил внимание уже потом, когда от первоначального потрясения отошел. И было из-за чего: Обезьянник оказался этаким огромным зверинцем под открытым небом, по количеству вольеров и клеток куда как превосходившим виденный мной в разгромленном филиале. Стен, как таковых, у «зоопарка» не было, вместо них остров кольцом охватывал трехэтажный корпус, в котором сейчас кипела работа. На его крыше в двух местах были устроены посадочные площадки, способные принимать крупные грузовые катера, с хорошую фуру размером, и сейчас там торчали черные лоснящиеся туши каботажных карго. По откинутым мощным аппарелям в их темные чрева непрерывно ползли по примитивным ленточным транспортерам потоки коробок, ящиков, кейсов с биологическими образцами и прочей тары самых разнообразных размеров. Здесь же суетился трюмный персонал и сновали роботы-погрузчики. В потоке грузов попадалось очень много криоконтейнеров – от совсем крошечных, куда разве что палец поместится, до довольно крупных, смахивавших на гробы. Занятно, ничего не скажешь. Грабеж с размахом, это вам не жалкий «корован». Такое ощущение, что захватчики вознамерились вывезти с Обезьянника все, кроме стен.

Вдоволь налюбовавшись толково организованными погрузочными работами, я переключился на вольеры. Устроено здесь все было примерно так же, как и на разгромленном острове: между блоками из нескольких клеток широкие проходы, а сам массив отделен от корпуса трехметровым сетчатым забором с густо натыканными поверху автоматическими турелями. Тут меня ждал сюрприз: примерно две трети из звериных жилищ были обитаемы. Уже знакомые монстры типа летучей нечисти, встреченной на Пальце, и зубастой твари из ангара на разоренной базе соседствовали со множеством куда более экзотических существ. Кого здесь только не было! И летающие, и ползающие, и бегающие, на четырех конечностях и на двух, откровенно страхолюдные и относительно симпатичные – всех их объединяла бросающаяся в глаза искусственность. Вряд ли бы хоть одно из них выжило в природе. Зато к выполнению некоторых специфических функций они были приспособлены как нельзя лучше, причем каждое к своей. Не сказал бы, что очень удивился, скорее даже ожидал чего-то подобного.

Оставшаяся треть клеток тоже не пустовала, но обитатели их были аккуратно умерщвлены и разобраны на запчасти: у кого не хватало лапы, у кого головы, а кто и со вскрытой грудной клеткой валялся. Ага, понятно теперь, что за криоконтейнеры. Видать, целиком туши тащить накладно, ограничиваются небольшими образцами. И живодерство их здорово замедляет, я бы сказал. Такими темпами им еще минимум сутки валандаться. Это я учел, что научное оборудование уже демонтировано, на месте осталась лишь малая часть. Зато живых «образцов» еще очень много, да и «мозг» еще потрошить и потрошить – это уже с Мишиных слов. Так что время у нас есть. Вот ведь нахалы! Уже двое суток под носом у безопасников беззаконие творят и еще столько же собираются – и не боятся! Наводит на невеселые размышления, между прочим. Хотя, если довести нехитрую ассоциативную цепочку «Линдеманн – служба безопасности компании „Внеземелье“ – крупные шишки в правительстве» до логического конца, удивляться нечему. Прикрыли их на самом верху, однозначно прикрыли. И если свидетелей не останется, никого к ответу призвать не получится, хоть тресни. Кровавая пыль, даже не ошметки, анализу не поддается – после гравиволны отделить один образец ткани от другого не смогут даже лучшие медэксперты. На то и расчет, собственно. Тут такая каша будет, подумать страшно. А если еще сверху фотонным выхлопом пройтись, чисто для надежности, то вообще ровную спекшуюся поверхность получим, почище льда – хоть на коньках катайся. Но это я уже, конечно, преувеличиваю.

Интересно, а чего это они монстров всем скопом не грохнули? Чего тут – нажал кнопку, и турели их в фарш перемелют. А они их по одному стреляют… Впрочем, я тут же обозвал себя идиотом: если убить всех, тут вонь невыносимая стоять будет, вон тушки уже малость того, разложились. Хотя достаточно медленно, наверное, как-то замедляют процесс. Если вспомнить специфический опыт, полученный при встрече с «летучей мышью» на Пальце, все сразу встает на свои места.

Полюбовавшись, как бригада из Охотника, двух боевиков и местного специалиста в защитном комбезе странным приспособлением вроде компактного фризера умерщвляет очередную образину – крупного ящера, смахивающего на помесь велоцераптора с кенгуру, – я переключился на одну из камер в эллингах. Против ожидания здесь никто не суетился. Катера стояли борт к борту, абсолютно целые и забытые всеми. Понятно. Смываться будут на орбиту. Странно только, почему так мало эвакуационных средств. Карго вижу, вот как раз очередной на посадку заходит, а десантных модулей нет. Один ботик торчит на посадочной пятке у лаборатории, той самой, откуда мы обычно на очередной полевой выход стартовали. Но он мелкий, человек на десять максимум, хоть и с большим для такого суденышка запасом хода. При желании на нем можно не только до местной луны, но и до пары ближайших планет дойти без дозаправки. Модель мне незнакомая, но обводами очень сильно на штурмовик класса «космос-атмосфера» смахивает. Многофункциональная и удобная машина. Вот бы его угнать да на материк рвануть! Кстати, чем не вариант?..

Додумать я не успел: добросовестно тянувший караульную лямку Петрович забеспокоился, и коннектор выдал неизменным тягучим баритоном: «Чужие-е-а-ау-у-у!» От неожиданности я чуть было не рухнул с кресла, но все же удержал равновесие и уже через секунду стоял на ногах, рефлекторно цапнув из-за спины штуцер. Бесчастных встрепенулся и вопросительно уставился на меня. Кульман, оккупировавший оставшееся кресло, дернулся было, но, перехватив мой бешеный взгляд, снова опустил зад на мягкую сидушку.

– Петрович говорит, приближается кто-то, – пояснил я свое поведение. – Миш, тут посиди, мы с лейтенантом сами справимся.

– Идем, – хмыкнул Жека, подхватываясь с пола. – Еще один гость – это уже перебор будет. – И выразительно погладил ствольную коробку «вихря».

Оказавшись на свежем воздухе, мы, не сговариваясь, врубили «хамелеоны» и бодрой рысью пересекли площадку у шлюза. Дальше соваться без разведки было опасно, и я привалился к камню, активировав «стереорежим». Понятливый Петрович уже занял господствующую высоту – видать, на какой-то валун запрыгнул – и сейчас пристально вглядывался во тьму. Некстати вновь набежали облака, скрыв спутник, и изображение с ППМ стало совсем уж размытым. Единственное, что я смог различить – два неясных желтых отблеска, скачущие по холмам в паре километров от нас.

– Машина? – вслух подумал я, ни к кому особенно не обращаясь.

А что, похоже.

– Шшшум, – отозвался Петрович и для полноты картины переправил мне образ грохочущего и отчаянно воняющего реактивами от топливных элементов колесного вездехода.

Надо сказать, напарник по извечной своей привычке преувеличивал – лично я ничего такого не чувствовал, даже когда специально наземную технику обнюхивал. Обычно пахло металлом и пластиком, но вот такой уж мой партнер привереда – что неудивительно с его тончайшим обонянием и чуткими ушами. Так и вижу, как он своими лопухами подергивает, силясь уловить едва слышное гудение приводных электромоторов.

– Сюда кто-то едет на колесном вездеходе, – пояснил я терпеливо ждущему рядом лейтенанту. – Не таятся, фары врубили. Как встречать будем?

– Как положено – торжественно! – скривился Бесчастных. – Если они к нам, то путь у них один, сам видел. А если мимо едут – то и хрен на них.

– Согласен. Разделимся?

– Угу. – Лейтенант кивнул и бесшумно скрылся во тьме.

План наш особой сложностью не отличался. Если эти типы на джипе действительно по наши души, они волей-неволей остановятся у подножия горы и пойдут дальше пешком. В принципе, по узкой извилистой тропке можно проехать, но максимум на кваде – все, что крупней, просто не влезет по габаритам. Сейчас Бесчастных затаился у устья прохода в каменном лабиринте, а мне досталась роль прикрытия. Вскарабкавшись на ближайший валун, я загерметизировал шлем, врубил баллистический комп и на усилителях запрыгнул на скальный козырек метрах в пяти над боксом. Здесь я устроился как можно удобнее и приготовил штуцер, снарядив его магазином с усиленными унитарами. С моей позиции подходы к нашей стороне горы просматривались великолепно, включая два приметных камня, между которыми как раз и начиналась тропка. Бесчастных обозначил себя, включившись в боевое расписание – на забрале проступил его четко очерченный зеленым силуэт, распластавшийся в тени валуна.

– Готовность ноль! – Вычислитель костюма автоматически поймал фиксированную волну соратника, так что запалиться в эфире я не опасался. – Прикрываю.

– Принял.

– Петрович, не отсвечивай! – приказал я, краем глаза уловив движение неподалеку от лейтенанта. – И вообще спрячься, от греха.

Напарник перечить не стал, скатился в какую-то щель и затаился, переправив мне ехидный образ суетящегося Егеря и безмятежно дрыхнущего в сторонке кота. Я в ответ мысленно посулил вредной животине «волшебный пендель» и переключился на наблюдение. Позиция идеальная – линия огня градусов под пятьдесят от лейтенантской, можно сказать, с фланга бить буду, небольшая мертвая зона остается лишь за валуном, под которым он прячется. Но это несущественно – в случае перестрелки туда никто добежать не успеет, снимем влет, не я, так Бесчастных.

Ждать пришлось минут пять. Все это время в ушах навязчиво хрустела сминаемая трава, и жужжание электромоторов на этом фоне практически терялось. Чувствительные датчики бронекостюма уже давно засекли источник шума, и теперь умный вычислитель выводил на дисплей точные координаты цели. Однако от глаз машину все еще скрывали складки местности и буйные, как в любых предгорьях, заросли. В какой-то момент мне даже показалось, что вездеход удаляется, но уже в следующее мгновение машинка вынырнула из-за ближайшего холмика, и я сумел ее рассмотреть во всех подробностях. Обычный экспедиционный транспорт, четырехместный полноприводный автомобильчик со съемной крышей и мощной дугой безопасности. Брони никакой, равно как и вооружения. А вот сидели в салоне только трое – водила и два боевика в спецоблачении. В багажном отсеке что-то чернело, какая-то бесформенная клякса, ярко светящаяся в терморежиме, как и остальные пассажиры. Все ясно, везут кого-то.

– Ждем, – шепнул Бесчастных.

Да понял уже, немногословный ты наш. Можно, конечно, уже сейчас машину изрешетить, но ведь любопытно, кто у них в багажнике. Может, знакомый. Хороши же мы будем, если кого-то невиновного в страну вечной охоты отправим.

Джип тем временем ожидаемо затормозил метрах в десяти от валунов, но привод водила выключать не спешил. Яркие снопы света от фар били в поверхность камня почти прямо над притаившимся в засаде лейтенантом, но тот на такую мелочь внимания не обращал, выжидая удобный момент. И то сказать, придурки больше сами себя слепят, чем нас демаскируют. Умная электроника шлема моментально подстроилась под изменившиеся условия, и лучи поблекли, затерявшись на остальном фоне. Сидящий на заднем диване боевик склонился над багажником, злобно ткнул в бесформенную массу кулаком и что-то спросил. Я все же сидел далековато, так что чувствительности микрофонов не хватило, но и догадаться о смысле вопроса тоже труда не составляло: наверняка уточняет, туда ли приперлись.

Выслушав ответ, «говорун» раздраженно махнул рукой – типа глуши – и выпрыгнул из джипа. Водила послушно ткнул в приборную панель, деактивируя привод, и устроился поудобнее, сложив руки на руле. Вылезать он явно не собирался, справедливо рассудив, что его дело технику караулить. Его сосед нехотя выпростался из кресла и вразвалочку пошел к «говоруну», который уже вытягивал из багажника упирающийся куль, на поверку оказавшийся человеком со связанными руками. Стоял он неудобно, так что лица его я не видел. Охранники, обменявшись парой фраз, пинками выгнали пленника из-за джипа, и «говорун» резким толчком сбил его с ног. Тот рухнул на колени, упрямо боднув головой, и Бесчастных изумленно выдохнул:

– Викентий!..

Твою мать! То-то я думаю, фигура знакомая!

Охранники между тем продолжили экзекуцию – «говорун» огрел Егорова прикладом по хребтине, но тот упорно не желал падать, а потому сразу же словил с ноги по ребрам, а потом еще и в район поясницы. Второй боевик конечности распускать не стал, присел на корточки перед пленником и ткнул ему в подбородок стволом пистолета. Уже знакомый мне «спектр-мини» висел у него на спине. Водила вообще насчет оружия не заморачивался и, судя по позе, вознамерился покемарить, облокотившись на руль. «Говорун», таким образом, оказался наиболее опасным – свой полуавтомат он держал в руках, хоть и небрежно. Блеск! Самое время действовать! Заснул Бесчастных, что ли?!

– Денисов, берешь чертилу с пистолетом, – тут же раздался в динамиках голос лейтенанта. – Я кончаю второго, потом водилу. На счет три.

Еще не дослушав фразу, я взял обозначенную цель на мушку и, стараясь не дышать, выбрал слабину на спусковом крючке. Вот я тебя сейчас, голубчик!

– Три!

Мой палец дернулся, «меркель» выплюнул крупнокалиберный унитар, и тот через неуловимую долю секунды врезался в висок боевика. Шлем преградой не стал, заостренная болванка прошибла его навылет с двух сторон, столь же легко прошила правое переднее колесо и энергоблок джипа и зарылась глубоко в каменистый грунт. Благодаря сфере из бронепластика голова незадачливого допросчика не разлетелась на кровавые брызги, ошметки остались внутри, но силой удара тело отшвырнуло на крыло машины. Одновременно с этим пуля из лейтенантского «вихря» пробила лоб «говоруна», и того унесло на пару метров назад, с отчетливым мокрым шлепком приложив о землю.

Прикорнувший водила среагировать на смерть напарников не успел – вторым выстрелом я снес ему полчерепа. Защитой он пренебрег, поэтому пришлось напачкать.

Лихая расправа заняла не больше трех секунд, так что Викентий не сообразил даже свалиться от греха на землю – так и стоял на коленях, потряхивая, как заведенный, головой. Видимо, не мог поверить, что его мучители вдруг одновременно умерли.

– Контроль, – буркнул в передатчик Бесчастных и осторожно поднялся на ноги, выставив перед собой ствол «вихря».

– Принял, – отозвался я, безучастно наблюдая, как лейтенант приближается к месту побоища.

Все трое боевиков «двухсотые», однозначно, но порядок есть порядок, и тут я нелюдимого Охотника всецело поддерживаю. Мне пока тоже пост оставлять не резон – а ну как еще кто припрется? Маловероятно, конечно, но от здоровой паранойи в нашем деле еще никто не умирал. А вот от потери бдительности – сколько угодно.

Бесчастных поочередно обошел убитых, неведомо зачем пнув каждого – можно подумать, они от этого восстанут из мертвых! – и склонился над Егоровым. Через секунду тот уже потирал затекшие в путах руки, все так же потрясенно покачивая головой. Вымахнувший из-за валуна Петрович на ходу перекрасился из черного в привычный рыжий и с разбегу забодал правый ботинок ученого. Хотя ученого ли? Сильно в этом сомневаюсь в свете открывшихся фактов… Викентий охнул и с удовольствием поддержал игру «погладь кота». Ошивавшийся поблизости Охотник выступил в качестве ретранслятора – из боевого расписания мы еще не вышли, так что я все прекрасно слышал через его акустическую систему.

– Вы, ребята, как никогда вовремя! – на радостях выдохнул Викентий и попытался облапить Бесчастных, но лейтенант ловко увернулся.

– Вы, господин Егоров, пока не расслабляйтесь, – едко хмыкнул он. – Должны ведь уже быть научены горьким опытом.

– Тьфу, зараза! Бесчастных, ты, что ли? А где Денисов?

– Наши задницы прикрывает. Ты вообще как тут оказался?

– Это долгая и печальная история, – закатил глаза Викентий. Стресс его отпустил, он уже ничем не напоминал затюканного пленника, хоть и красовался отменным бланшем под правым глазом и множеством ссадин на лице. – У вас есть где укрыться? Или вы на метеостанции сидите?

– Возможно, – не стал раскрывать всех карт лейтенант. – Что это меняет?

– Пока ничего. – Викентий деловито склонился над ближайшим трупом и сорвал что-то с его бронежилета. – Надо спрятать этих. До утра их хватиться не должны, сами, наверное, знаете – связи нет. А кабель они за собой не тянули, ибо пустая трата сил и ресурсов.

– Ну и не хрен с ними возиться, – отмахнулся Бесчастных. – Пошли отсюда.

– Уже бегу! – Егоров торопливо подбежал к «говоруну» – снова помародерствовать. – А оружие подбирать не будем? Ну, как скажешь…

Эту же процедуру он повторил и с водилой и лишь потом зашагал следом за лейтенантом. Тот отбитого ученого ждать не пожелал, неторопливо направился к тропе. Петрович чисто из вредности остался крутиться под ногами у Викентия. Одергивать я его не стал – пусть себе, они вроде в неплохих отношениях. Видно, что кот рад.

Убедившись, что коллеги скрылись в лабиринте у подножия горы, я спрыгнул с козырька и выдвинулся им навстречу, перехватив у последнего поворота. При виде меня Егоров еще раз облегченно выдохнул, но этим и ограничился – не время для телячьих нежностей.

– Лейтенант, может, все-таки уберем жмуров? – хмуро поинтересовался я. – Стремно как-то. Демаскирующий фактор, все дела…

– Не убегут. Но если хочешь корячиться, хозяин – барин.

– Ладно, не к спеху. Ближе к утру займемся, если приспичит.

Бесчастных безразлично пожал плечами и протопал к шлюзу. До нас с Викентием ему не было ровным счетом никакого дела. Тяжелый человек, что тут скажешь. Не зря личный состав его не любит. Но делать нечего, придется работать вместе.

Егоров деликатно тронул меня за плечо и кивнул на модуль – дескать, чего ждем? Вместо ответа я подхватил под пузо случившегося рядом Петровича и прошелся ладонью в бронеперчатке вдоль хребта:

– Придется тебе, брат, еще покараулить.

Кот понимающе заурчал, наслаждаясь нехитрой лаской, потом спрыгнул с рук и растаял во тьме, в привычной своей манере сменив окрас уже в движении.

Система тау Кита, планета Нереида,

24 февраля 2538 года, ночь

– Таки ви мене удивляете, Викентий!

Миша при виде нашего гостя удивленно всплеснул руками и полез обниматься. Егоров не возражал: насколько я знал, они с одесситом и раньше приятельствовали, а уж теперь и вовсе стали друзьями не разлей вода. Сообща пережитая опасность сближает даже лучше доброй попойки. Хотя в отношении Бесчастных эта нехитрая мудрость дала сбой – тот с непробиваемым выражением лица вновь устроился на полу, поглаживая «вихрь». При ближайшем рассмотрении Викентий оказался относительно бодр и почти цел, если не считать косметических повреждений на физиономии. Закончив обниматься, Кульман усадил спасенного ученого в кресло, устроился во втором сам и немедленно засыпал гостя вопросами. Интересовали его все больше вещи приземленные – что на базе да как Викентий сюда попал, – потому перебивать его я не спешил.

– Мужики, если честно, я просто время тянул, – признался Егоров. – Линдеманн, сука, не верил, что я ничего про кристаллы не знаю, в покое ни на час не оставлял.

– Били? – проявил я участие, озадачившись про себя: что еще за кристаллы?

– Не просто били, мордовали! – пожаловался Викентий. К нему на глазах возвращалось расположение духа, а вместе с ним и шутливый тон. – Но я не поддался вражеским происками и мужественно преодолевал тяготы плена, как и велит устав полевой службы.

– Ага, заливай давай! – подначил я. – Викентий, друг мой, признайся – ты куратор от Службы?

– Раскусил все-таки! – притворно удивился тот. – Ага. За вами с Галей присматривал, да и другая работа по профилю была.

– Я еще на Находке подозревать начал… И с этим человеком я распивал благородные спиртные напитки!

– Не переживайте так, Олег! Я совсем чуть-чуть безопасник, основная моя специальность биология.

– Точно-точно. Один раз – не это самое!..

– Ладно, посмеялись, и будет. – Викентий согнал с лица привычную лукавую ухмылку и превратился в жесткого оперативника. – Ребята, у вас хоть какой-нибудь план есть?

– Угу. Сидеть тут и ждать трындеца, – сплюнул Бесчастных.

– Понятно. Приказываю отставить панику. Не все так плохо, как кажется. Вы знаете, чего тут псы из «Внеземелья» ищут?

– Уверен? – вскинулся я. – Насчет «Внеземелья»?

– На все сто. Линдеманн мне это чуть ли не открытым текстом сказал. А еще он проговорился – случайно – что они тут всех на ноль помножат. Включая персонал и грузчиков. Уйти должен только он, док Исайя и еще несколько телохранителей. Как вам такой расклад?

– Невесело, – хмыкнул я. – Может, все-таки расскажешь, как здесь оказался?

– Я, собственно, к этому и веду. У тебя, Олег, допуска нет, но плевать. Короче, наша база работала с технологиями Первых. Вижу, никого я не удивил. Тогда продолжу, с вашего разрешения. Кое-что мы привезли с Находки, но большую часть информации СБ добыла на Ахероне.

Опять Ахерон! Не зря он в записях дока фигурирует, ох не зря!

– Там федералы обнаружили старую базу Первых, заброшенную и частично разрушенную, но некоторые образцы технологий уцелели, – вещал между тем Викентий. – На основе их анализа наши высокомудрые коллеги сумели создать аналоги – грубые и примитивные, но действующие. Работа пошла, появились первые результаты, и начальство засекретило проект. Но, самое главное, на той же базе некий капитан-лейтенант Тарасов, первый проникший на планету разведчик, обнаружил целых два кристаллоносителя с информацией Первых. Что характерно, неповрежденных и поддающихся расшифровке. Их от греха тоже сплавили к нам, дабы не палиться в других Системах. Насколько я знаю, есть копия инфомассивов, но она запрятана очень глубоко, на центральном сервере СБ, и до нее добраться весьма проблематично. Всего мне тоже не рассказали, но известно, что на кристаллах нашли дневники ученого-биолога, в которых он описывал ход работ по клонированию и генно-модификациям искусственных организмов. Если бы не эти записи, наши яйцеголовые так и остались бы с бесполезными чанами-репликаторами, но, имея на руках такое сокровище, они воссоздали технологию более чем наполовину. Здесь, в Обезьяннике, идет ее доводка. А основное производство размещено еще на одном острове, не очень далеко отсюда.

– Я в курсе, – обменявшись быстрым взглядом с Кульманом, признался я. – Был проездом. Там сейчас пусто. Всех перебили и мины заложили.

– Все охватили, суки! – скрипнул зубами Викентий. – Обнаглели вконец. Пора, чую, крылышки «Внеземелью» подрезать. Да вот беда – доказательств нет.

– Коллега, не отвлекайтесь.

– Ах да! Кристаллы. Короче, они здесь, на базе. Люди Линдеманна влезли на сервер, перерыли все лаборатории, но их не нашли.

– Уверен?

– Абсолютно. Очень уж Карл зол. Оборудование и документация наших спецов – это очень хорошо, но без первоисточников ребятишкам из «Внеземелья» придется туговато. Поэтому он рвет и мечет. Самолично снизошел до того, что пару раз мне по морде съездил.

– А почему он думает, что ты знаешь, где кристаллы?

– Я сам ему намекнул. Когда меня скрутили. Очень уж жить хочется, вот и выкручивался. До последнего тянул, но в конце концов перестарался – Карл приказал своим шавкам вывести меня к причалу и пристрелить. Тут я типа «сдался» и посулился показать тайник.

– И он поверил, что кристаллы где-то за пределами поселка?

– Не совсем, но ему деваться некуда, – вздохнул Викентий. – А я просто собирался еще немного его за нос поводить. Да и смыться надеялся, если честно. А тут вы – вовремя, не скрою.

– То есть ты хочешь сказать, что наша встреча – случайность?

– Она самая. Я уж думал, кранты. Хоть попытаюсь. Пристрелят при попытке к бегству – значит, судьба такая.

– Про кристаллы заливал?

– Самое смешное, что нет… – Егоров сокрушенно покачал головой. – Знаю я, где они. Вот только добраться проблематично.

– Вообще-то нас теперь четверо. Оружия в избытке, и есть ценный специалист-хакер с доступом в локальную сеть. Думаю, стоит попытаться.

– Значит, вы в курсе, что в поселке творится?

– Частично.

– Тебя, Олег, я прекрасно понимаю. Галю видел. Ей сейчас очень плохо. Но как ей помочь – честно, не представляю. Ты сам-то как здесь оказался?

Пришлось повторно поведать историю собственных мытарств, теперь уже для одного благодарного слушателя.

– Так что, в сущности, запасной вариант у нас есть, – закончил я рассказ примерно через четверть часа. – Можем на катере рвануть куда подальше. Отойдем километров на полсотни, и гравигенераторы нас не достанут. Но сразу предупреждаю – я не пойду. У меня здесь дело.

– Доказательства вообще-то тоже есть, – вставил свои пять копеек молчавший до того Миша Кульман. – Фото и видео. Согласен, маловато для суда, но доблестным безопасникам таки даже с избытком.

– Ты что скажешь, лейтенант? – зыркнул я на Бесчастных исподлобья.

Тот ответил тем же:

– Свалить всегда успеем. Я предлагаю пощипать уродов.

– Я так понимаю, единогласно? – подвел итог Викентий. – Дела, коллеги, обстоят следующим образом. Робинсон успел спрятать кристаллы в тайнике в собственном кабинете, а сам застрелился, так что Линдеманн остался с носом. Но я, по долгу службы, в некоторые секреты нашего дорогого шефа посвящен. Так что в сейф залезть могу. А вот что дальше?

– Захватим штурмовик, он там неподалеку торчит, на пятаке, – развил я идею. – И смоемся на материк.

– По пути прищучат, – скептически хмыкнул Бесчастных. – Сто пудов, у них на орбите перехватчики висят.

– Согласен, бред.

– Надо будет их отвлечь.

– Как, интересно?

– Взорвем что-нибудь, – пожал плечами Охотник.

– Ладно, коллеги. – Я задумчиво почесал переносицу и продолжил: – Предлагаю действовать следующим образом…

Система тау Кита, планета Нереида,

24 февраля 2538 года, раннее утро

План мой в общем и целом одобрили, но еще около часа ушло на окончательную доработку, так что пришлось потом действовать в темпе: неумолимо приближался рассвет, а лишаться такого могущественного союзника, как темнота, не хотелось.

С трупами незадачливых конвоиров все-таки повозились – дабы не бить в потемках ноги, решили воспользоваться их транспортом, да и оружием с амуницией заодно разжились. Имея на руках три боекомплекта со снаряжением, мы легко превратили Викентия в этакого доморощенного коммандос, и даже Кульман приобрел вид залихватский, хоть и немного зловещий – очень уж он неловко со «спектром» управлялся. В конце концов карабин я у него отобрал, от греха, как говорится. Оставил лишь «дефендер», и то потому, что он в кобуре покоился. Лапать ствол я Мише категорически запретил – его дело в предстоящей операции повелевать компьютерной сетью, а не в пекло лезть.

Еще запасливый Викентий снабдил меня и Бесчастных нехитрыми «опознавалками» – миниатюрными примитивными передатчиками, генерирующими сигнал «свой-чужой». Неведомые вторженцы, вернее, как теперь выяснилось, боевики «Внеземелья» оказались не совсем идиотами и развернули в поселке малый охранный комплекс, усеяв окраины датчиками движения. Если бы я давеча сунулся чуть дальше башни связи, непременно бы запалился. Понятно теперь, почему Егоров первым делом мародерствовать принялся, едва ему руки развязали.

Кстати говоря, на поверку трофейные «спектры» оказались кустарно доработанными до фул-ауто, то есть запросто могли садить очередями. Разве что мощность боеприпасов не особо высокая, до «вихря», а тем более до моего «меркеля», им далеко. Но с учетом класса брони, имевшейся в распоряжении боевиков, и их должно было хватить с избытком. Удручало полное отсутствие тяжелого вооружения, хотя бы элементарного подствольника, или вовсе ручных гранат. Ну не полагалось их Охотникам, они все же не десантура. Впрочем, наш план особого шума на территории поселка не предусматривал: тихонько пришли, тихонько сделали свое дело, тихонько смылись. Это если в идеале. А там будем посмотреть.

Мертвецов свалили у ближайшего валуна, кое-как забросали камнями помельче и расселись в трофейном джипе. Как выяснилось, мой крупнокалиберный унитар особо сильных повреждений не причинил: разодранная покрышка с губчатым наполнителем уже заросла неровной кляксой пружинистой резиноподобной массы, а простреленные батареи мы обесточили и выбросили за ненадобностью – оставшихся вполне хватало, чтобы прокатиться с ветерком. Викентий, как самый опытный, занял водительское место. Из убиенного предшественника натекло порядочно крови, и Егоров в ней незамедлительно извозился, о чем возвестил раздраженным матом. Мы с Кульманом разместились на заднем диване, Петрович развалился у меня на коленях, а Бесчастных устроился рядом с водилой. В багажник свалили объемный мешок, набитый всякими полезными мелочами – в основном имуществом лейтенанта. Им с Егоровым предстояла самая трудная и чреватая огневым контактом работа. Мне же выпало пасти хакера да на втором этапе вызволять ненаглядную из плена. Кстати, Мише «опознавалки» не досталось, но он не расстроился – все равно, когда ему придется войти на территорию поселка, там уже начнется порядочный переполох и местным будет не до нарушителя. Увязавшегося было за нами Карлушу он каким-то одному ему ведомым способом спровадил – птиц решительно не желал вести себя тихо и демаскировал всю компанию. Избавившись от пернатого друга, мы наконец тронулись. Викентий оказался недурственным водилой (ага, помню, как он нас с Галей на глайдере катал), и джип покатился по едва заметной в зарослях колее, то и дело подпрыгивая на кочках. Фары он включать не стал, довольствуясь встроенным в шлем ноктовизором – единственным уцелевшим из трофейных. Покойный «водитель кобылы» этим аксессуаром пренебрег, и мы отыскали его на заднем сиденье. Остальные два были раскурочены тяжелыми унитарами да и загажены кровью с мозгами, так что мы без сожаления их выбросили. Нисколько не огорченный этим фактом Кульман нацепил на буйную головушку легкомысленную бейсболку с вездесущим логотипом «Генезис-3000» и принялся напевать себе под нос нечто раздражающе-героическое. Где-то на середине дороги Бесчастных велел ему заткнуться, и на этом инцидент был исчерпан.

Близко к поселку из соображений безопасности подъезжать не стали, Викентий притормозил в километре от окраины, удачно схоронившись за пальмовой рощицей, и мы с Кульманом выпрыгнули из джипа. Петрович, понятное дело, последовал за мной. Я успел растолковать ему задачу еще в пути, и он незамедлительно затерялся в траве – помчался разведывать дорогу. Егоров шутливо козырнул нам, и внедорожник с юзом взял с места, чтобы через несколько мгновений скрыться в очередной балочке между пологими холмами – им с лейтенантом предстояло подобраться к комплексу с противоположной стороны и выйти к эллингам вдоль берега. Пока что было еще достаточно темно, и стоило использовать это преимущество по полной.

Мы же неторопливо направились прямиком к башне связи – не особо и маскируясь, если честно. Петрович молчал, так что путь свободен. Главное, в темноте ноги не переломать, но и это здесь проблематично: камней почти нет, деревьев тоже, так что даже за корень не зацепишься. Правда, Кульман шумел, что твой носорог, проламываясь сквозь высокую траву, но тут уж ничего не поделаешь, пришлось смириться.

До места добрались без проблем. Петрович успел не только обежать башню по кругу, но и обследовать ближайшие окрестности, не пересекая, однако, невидимой границы, которую я ему обозначил достаточно ясно. Он хоть и кот, но кто знает, на какие массогабаритные показатели запрограммирована охранная система, вдруг и на крупную живность реагирует? Волновался я напрасно – на посту связи никто после меня не появлялся. Это я определил по зажатой между створкой шлюза и косяком примерно на уровне пояса травинке, которую сам же и оставил накануне. Судя по всему, взрывчатых сюрпризов можно было не опасаться, но я тем не менее проявил разумную осторожность – потянул дверь «кошкой» на куске репшнура, благоразумно вжавшись в пенобетон. Кульман так вообще за изгибом стены спрятался, равно как и любопытный Петрович. Он тоже взрывчатки не почуял, так что все обошлось. Оставив кота караулить снаружи, мы с коллегой прошли внутрь и устроились каждый на своем месте: я присел на корточки у разбитого монитора, контролируя шлюз, а Миша склонился над непокорным терминалом. У него дела пошли гораздо успешнее, чем у меня не так давно, – уже минут через десять он промурлыкал себе под нос какой-то победный мотивчик и удовлетворенно заключил:

– Таки да! Было трудно, но Кульман справился!

– Наших видишь? – без особой надежды поинтересовался я.

– Не-а. Жека спец хороший, фиг его увидишь, если он не захочет. Таки напрягите мозг, Олег! Не хватало им еще перед камерами палиться.

– Я думал, ты в их сигнализацию залез, – разочарованно хмыкнул я. – А так любой дурак сможет.

– Таки ви этим утверждением больше себя обижаете, нежели бедного одессита! – подмигнул коллега в ответ, явно намекая на мою давешнюю неудачу. – Кстати, мысль хорошая. Как у нас со временем?

– Еще с полчаса есть, я думаю.

– Ви, Олег, сторожите, а Кульман будет делать свое дело…

Миша снова с головой погрузился в манипуляции с терминалом, а я от нечего делать активировал «стереорежим» и заставил Петровича вскарабкаться по отвесной стене башни на крышу. С верхотуры вид открылся куда более широкий, но немногим более четкий, чем снизу. Зато на территории поселка горели многочисленные фонари, и я принялся выискивать возможные цели, занося их расположение в память баллистического вычислителя. Понятно, что нынешние обитатели комплекса на месте не сидели, но умная машинерия, единожды получив целеуказание, продолжала «вести» объекты уже без участия оператора, что в боевой обстановке могло сыграть мне на руку. Так что время я потратил с пользой, чего не скажешь о коллеге. Его хакерских способностей не хватило, чтобы вклиниться в систему слежения, развернутую боевиками, и минут через двадцать бесплодных попыток он раздраженно сплюнул и объявил:

– Таки тупая железка! Не знаю, кто им систему настраивал, но этот поц перекрыл все подходы. Система замкнутая, физических выходов на местную локалку нет вообще. Так что придется обходиться тем, что есть.

На дисплее наладонника, который Кульман держал в руках, часто замигал зеленый огонек, и он вновь переключил внимание на рабочую станцию:

– Бесчастных на месте.

Ага, значит, первая часть плана выполнена: Викентий с лейтенантом добрались до эллинга и подключились к сети через компьютер в диспетчерской. Следующий шаг был куда рискованнее: Егорову предстояло врезаться в оптоволоконную линию, объединяющую локалку базы с сетью Обезьянника, для чего у него с собой было все необходимое, спасибо Мише. Видеоканал, по которому шло изображение с камер, для наших целей не подходил. В исследовательском комплексе для пущей безопасности контуры наблюдения и управления были разъединены, хоть и дублировались физически, через кабель – в штатном режиме связь шла через беспроводной интерфейс. Но случаи, как известно, бывают разные, и после первого же сильного шторма с грозой были проложены резервные линии, дабы не зависеть от атмосферных помех. В коварстве местной погоды я уже имел возможность убедиться на собственном опыте.

Повторный сигнал пришел через двадцать три минуты, когда небо на востоке уже начало еле заметно сереть. Меня к этому моменту охватило легкое беспокойство – еще чуть-чуть, и осуществить наш не самый надежный план станет куда сложнее. Но много времени Кульману не потребовалось – я еще не успел как следует размяться после долгого сидения в неудобной позе, как он торжествующе возвестил:

– Я внутри. Жду команды.

– Где наши? – уточнил я, захлопывая забрало. План переходил в активную фазу с беготней и весьма возможной стрельбой, так что защитой пренебрегать не следовало.

– Сидят в эллинге, минутная готовность. Таки ви еще долго думаете прохлаждаться?

– Иду уже, язва! – Я в последний раз осмотрел снаряжение, попрыгал, проверяя, не гремит ли чего, и решительно толкнул створку шлюза. – Сам без сигнала не высовывайся.

– Лады.

Из тамбура я выскользнул в полной боевой готовности – с активированным «хамелеоном» и снаряженным комбинированным магазином штуцером в руках. Лучше бы, конечно, пистолет в случае чего использовать, но есть один нюанс: если я на кого-нибудь нарвусь, тут уже будет пофиг, из «меркеля» я вдарил дуплетом или из менее шумного апээса. А на следующей стадии мощный ствол предпочтительнее. Так что придется приложить все силы, чтобы нежелательных встреч избежать.

Слава богу, обошлось. Безлюдную Мазуту я быстро пересек, прячась в тенях, которые с каждой минутой становились все отчетливей – горизонт все больше просветлялся, ограничивая и без того скудный запас времени. Зоопарк зацепил лишь самым краем, ностальгически мазнув взглядом по домику с синими стенами и красной крышей, в котором нам с Галей довелось прожить неполный месяц, и вскоре выбрался к биолаборатории. Здесь пришлось попотеть, чтобы обойти все освещенные зоны, но в конце концов я затаился на задах здания, как раз со стороны стартового пятака, на котором покоился запримеченный ранее штурмовик. Охраны здесь, к моему изумлению, не оказалось, и я решил в качестве точки проникновения внутрь купола выбрать до боли знакомый шлюз стартового комплекса, о чем и поставил в известность Кульмана. Передатчик до поста связи добил, хоть и с трудом, и Миша подтвердил прием заказа коротким «понял». Ну что ж, в принципе можно и начинать…

– Денисов на месте, – объявил я по боевому каналу. – Готовность ноль.

– Принял, – отозвался Бесчастных.

– Миша?

– Цель засек, лови картинку.

– Спасибо!

На схеме лаборатории у меня перед глазами загорелись три разноцветные точки: красная – Галя, синяя – Линдеманн и зеленая – док Исайя.

– Таки погнали! – скомандовал Кульман, и я представил, как он в этот миг склоняется над терминалом и его пальцы выбивают сложную дробь на клавиатуре.

Подчиняясь его воле, на Обезьяннике дверцы всех вольеров и клеток незамедлительно разблокировались, а их обитатели получили чувствительные укусы током и яростно заревели, ринувшись к неожиданно освободившимся проемам в ненавистных стенах. Счет пошел на секунды…

Глава 8 Когда нас в бой пошлет…

Система тау Кита, планета Нереида,

24 февраля 2538 года, раннее утро

Створка шлюза от легкого толчка без малейшей задержки утонула в стенном пазу, и я осторожно шагнул в тамбур. Панель дежурного освещения не горела, деактивированная стараниями Миши Кульмана, так что ноктовизор подстраивать не пришлось. Коридор, тонувший в полутьме, едва нарушаемой подслеповатыми светильниками, светившими через два на третий, просматривался отлично, но я из предосторожности несколько мгновений наблюдал сквозь небольшую щель между люком и косяком. И лишь убедившись, что он безлюден, выбрался из тесного «предбанника».

До зала с лифтами добрался без приключений – свет почти нигде не горел, учитывая раннее утро, а по самой лаборатории в данный конкретный момент никто не шлялся, что тоже немудрено. Притаившись у центральной колонны рядом с пятой раздвижной дверью, я вызвал Кульмана:

– Миша, лифт давай.

– Получите, распишитесь, – отозвался тот, и створки с легким шипением разъехались в стороны.

– Минус пятый уровень, пожалуйста.

Кабинка скользнула вниз, потом изменила направление движения на горизонтальное, и через пару минут тревожного ожидания я оказался в хорошо знакомом полутемном коридоре, что вел к залу с прозрачной крышей. Сюда, за скальную гряду, передатчик уже не добивал, хоть я и надеялся на обратное. Впрочем, уже не привыкать действовать в одиночку, главное, чтобы коллеги от плана сильно не отклонялись. Согласно задумке, Викентий с Бесчастных сейчас должны уже были убрать грузчиков, суетящихся в районе причального комплекса, и их охрану. Линию монорельса, соединяющую биолабораторию с Обезьянником, Кульман должен был заблокировать, а на водном транспорте до поселка добираться не менее двадцати минут. И это в том случае, если сейчас там найдется пара-тройка бойцов, не занятых усмирением вырвавшихся на свободу монстров (отвлекающий маневр, судя по репликам Миши, удался на славу). Раззадоренные нехилыми ударами тока чудища нападали на все, что движется: сородичей, технический персонал, вооруженных до зубов Охотников и боевиков. Даже на турели бросались, зарабатывая очередную встряску – сетчатый забор был под напряжением. Так что запас времени имелся, главное воспользоваться им с толком. Именно этим я и занялся, наплевав на сбой связи. Буду надеяться, что все обойдется и получится переговорить с соратниками по возвращении в главный корпус.

Торопливо измерив шагами коридор, я пересек памятный зал, превращавший из-за особенностей освещения людей в утопленников, вышел в радиальный коридор и вскоре оказался в кольцевой галерее, той самой, где Петрович впервые «заговорил» с Варькой. Отсюда до Галиного индивидуального бокса рукой подать, и вскоре я остановился около до боли знакомой двери. Та оказалась заблокированной. Ничего иного я и не ожидал и повторил старый трюк с ножом, что не раз выручал меня на разгромленной базе. Сработал он и тут, осталось лишь толкнуть створку, приложив минимум усилий, и она послушно сдвинулась вбок, открыв доступ в кабинет.

Галю я нашел не сразу. С камеры наблюдения ракурс открывался совсем иной, так что пришлось повертеть головой в поисках диванчика. В предыдущие появления здесь я такими подробностями не заморачивался, да и за относительной давностью они как-то из головы выветрились. Обнаружив, метнулся было к ней, но Галя вдруг сжалась еще сильней и испуганно вскрикнула, уткнувшись лицом в поджатые колени. Со стороны сейчас она казалась особенно беззащитной и даже жалкой, как мокрый дрожащий щенок. Уроды, да что же они с тобой сотворили-то! Стараясь не делать резких движений, я откинул забрало и приблизился к девушке. Осторожно коснулся плеча:

– Галя, это я, Олег. Ты меня слышишь? Я пришел за тобой.

Та недоверчиво покосилась на меня левым глазом, под которым пролегла влажная дорожка от скатившейся слезы, и снова зарылась лицом в подол футболки.

– Любимая, это я!.. Постарайся успокоиться. – Я присел перед диваном, сорвал с правой руки перчатку и провел кончиками пальцев по ее щеке. – Нам нужно уходить отсюда. Они тебя больше не тронут…

«Самка альфа-разумного в состоянии шока. Рекомендуется внешнее воздействие».

Вот спасибо, а то я сам, болезный, не догадался! И чего мне теперь, пощечин ей надавать? Или хватать в охапку и тащить, авось и так прорвемся?!

«Необходима коррекция».

Ну так запускай, мать твою! Я, что ли, эту самую «коррекцию» производить буду?!

«Внутренний искин» на этот демарш ничего не ответил, но Галя вздрогнула всем телом и обмякла. Через несколько секунд по ее мышцам пробежала мелкая дрожь, дыхание участилось, и она вздернула голову, уставившись на меня расширившимися глазищами:

– Олег?! Ты живой?!

– Скорее да, чем нет, – с облегчением выдохнул я. – Идти можешь?

– Попробую… А почему я босиком? И в таком виде?..

– Ты что, ничего не помнишь?

– Смутно…

«Защитная реакция организма самки альфа-разумного».

Спасибо, умник!

– Галя, вставай. – Я легонько потянул девушку за руку, и та с готовностью соскользнула с дивана. – Нам нужно уходить отсюда. На острове творятся нехорошие дела, придется бежать. Ты готова?

– Наверное, – не очень-то уверенно сказала она. – А куда мы побежим?

– Угоним космокатер. Со мной Викентий и Миша Кульман. И еще один Охотник, ты его не знаешь. Объяснять сейчас некогда, пошли скорее…

Галя безропотно позволила увлечь себя в коридор, даже не вспомнив о босых ногах. Пока что это не проблема – напольное покрытие мягкое и пушистое, подошвы не холодит. А вот в основном корпусе придется озаботиться поиском обуви, на улицу так не выскочишь. Хотя, если возвращаться тем же путем, через шлюз на задах и сразу к стартовому пятаку, то и так сойдет – там гравийных дорожек нет. Черт, нашел, о чем думать! По обстановке ясно будет, что делать…

Капсула монорельса дожидалась нас там же, где я ее и оставил, то есть на приемной станции. Вопреки моим опасениям, никто линию не заблокировал, и дверца послушно села в пазы, отозвавшись на касание сенсора. Едва слышно загудело приводное поле, и наша капсула отправилась в обратный путь. Секунды ползли не быстрее улиток, и две минуты показались мне вечностью. Странно, адреналинового выброса не ощущаю. Что за фокусы, интересно? Не дождавшись ответа, я осторожно разгерметизировал дверь капсулы и сдвинул ее левой рукой вбок. Правой я сжимал рукоять штуцера, по-спецназовски уперев его прикладом в плечо, готовый ответить пулей на любое движение. Натянутый ремень не позволял стволам «гулять», так что одна конечность у меня всегда оставалась относительно свободной. Но снимать влет неожиданно появившегося врага, равно как и закрываться от него створкой, не пришлось: зал был по-прежнему пуст и тёмен. Зато снова появилась связь, и я поспешил вызвать Кульмана:

– Миша, это Денисов. Как дела?

– Таки ви зря изволите беспокоиться, все по плану, – отозвался тот.

Ясно, раз балагурит и кривляется, значит, действительно все путем.

– Коллеги?

– Идут по графику. Сопротивление персонала подавлено, Бесчастных пошел в релакс-рум на третьем уровне, Викентий уже у кабинета Робинсона. Сам как?

– Успешно, – не стал я вдаваться в подробности. – Время до эвакуации?

– Расчетное – пятнадцать минут.

– Принял. Выдвигаюсь к точке старта.

Н-да, все пока строго по плану. Даже подозрительно. Егоров, как и собирался, сейчас займется сейфом покойного доктора Робинсона, а Бесчастных намеревается разобраться по-свойски с командованием вторженцев. Очень недальновидно со стороны Линдеманна оставаться в лаборатории, когда основные его силы сосредоточены далеко отсюда. Или он на монорельс надеется? Глупо: с одной стороны, его контролирует наш Миша, с другой – парням в Обезьяннике сейчас хватает своих проблем.

– Как там наши друзья? – все же уточнил я на всякий случай.

– Это просто праздник какой-то! – восхитился в ответ Кульман. – Я такого даже в самых навороченных ужастиках не видел. Если продать записи киношникам, озолотиться можно.

– Думаешь, им сейчас не до нас?

– Таки да! Опа! Ч-черт, даже меня проняло!..

– Чего там?!

– Не обращай внимания, это я в монитор пялюсь. Будь осторожен и в туннель не суйся, чревато.

– Принял.

Уже не таясь, я распахнул дверь капсулы и легонько потянул спутницу за плечо:

– Галя, идем. Держись у меня за спиной и по возможности не отставай.

– Хорошо.

Что-то слишком она покладистая, даже не верится. Последствия шока? Впрочем, не до того сейчас…

В отсутствие персонала центральный «мозг» врубать дневное освещение не торопился, а может, Миша и тут вмешался, но нам с Галей это было только на руку: мы быстро шли по полутемным безлюдным коридорам, даже не пытаясь спрятаться от объективов камер. Тут я полностью полагался на коллегу Кульмана, а тот пока что признаков беспокойства не проявлял, значит, и у нас причин паниковать не было. Задержались мы только раз, когда мне почудился впереди легкий шорох, но его я списал на сквозняк в одном из кабинетов, прилегавших к внешней стене, была открыта форточка. Поиск хоть какой-нибудь обуви для Гали успехом не увенчался. Тратить время на тщательный осмотр попадавшихся на пути помещений не хотелось, а беглый взгляд ни за что такое не цеплялся. Но девушка не жаловалась, только плотнее прижималась ко мне, то и дело путаясь в ногах – она все еще была очень слаба, ладно хоть дрожь больше не возвращалась. Захлопнув забрало еще в капсуле монорельса – без баллистического компа, что и говорить, приходилось туго! – я то и дело оглядывался на Галю, опасаясь возвращения шокового состояния. Меня она бояться перестала, видимо, нужно благодарить «внутреннего искина» с его коррекцией.

Где-то на полпути подал голос Бесчастных:

– Кульман, я на позиции. Шлюз заблокирован, попытаюсь взломать. Готовность к эвакуации семь минут.

– Принял, – торопливо ответил Миша и в свою очередь сообщил: – Викентий на месте, просит десять минут. Как поняли?

– Понял, – отозвался я. – Жду у шлюза.

– Принял, – подтвердил лейтенант, но как-то комментировать расхождение с графиком не стал.

Будем надеяться, что удача от ребят не отвернется. Согласно договоренности, если кто-то выбьется из плана больше чем на десять минут, остальные его не ждут, уходят к точке эвакуации и дальше к пункту связи, где предполагалось забрать Кульмана и Петровича. А потом дай бог ноги, как говорится. Опоздавший на старт уходит к джипу и далее по резервному варианту – веревка, надувнушка, катер. Неплохо было бы вообще тут все взорвать к чертям, но это уже чистой воды авантюра. Кто знает, где пресловутая «красная кнопка»? Логично предположить, что Линдеманну это известно, но с допросом решили не связываться. Бесчастных должен был быстро и без затей прикончить и бывшего безопасника, и дока Исайю – этого за компанию, чтобы неповадно было эксперименты на людях ставить.

К шлюзу мы с Галей вышли через три минуты пятьдесят девять секунд, то есть с изрядным запасом времени. Осторожно выглянув из-за поворота коридора и не обнаружив ничего подозрительного, мы приблизились к хорошо знакомой двери, и я уже привычно толкнул створку вбок. Та даже не шелохнулась, чем привела меня в порядочное изумление – застряла, что ли? Я приналег сильнее – с тем же результатом. Мысленно выругавшись, вызвал Кульмана:

– Миша, у нас проблема со шлюзом.

– Вижу, – хмыкнул тот. – Сейчас. Готово.

– Ни фига, – покачал я головой, повторив попытку силового воздействия на непокорную дверь. – Открывай давай!

– Сигнал ушел, должна открыться… – растерянно пробормотал в наушниках коллега. – Ничего не по…

Связь прервалась, забитая «белым шумом» по всем каналам – это я проверил в первую очередь, еще до того, как оцепенел от страха. Буквально на секунду. Но и этого хватило вынырнувшим из ближайшей двери троим боевикам, чтобы взять нас с Галей на прицел, лишив возможности бегства. Да и куда бежать, если вдуматься? Можно, конечно, пульт раскурочить или в ту же самую кладовку прорваться, а дальше? Одно, максимум два движения, а потом меня нашпигуют пулями по уши. И кому от этого станет лучше? Черт, вот уже и докатился – собственную трусость оправдываю… Впрочем, нет, это все-таки холодный расчет: пока живу, надеюсь. Будь я один, несомненно, попытался бы покончить с проблемой радикально, и совсем не факт, что мне бы это не удалось. Но Галя… Она совершенно беззащитна, чуть ли не голая – одного шального унитара хватит, чтобы отправить ее на тот свет. Сразу нас не убили, значит, мы им зачем-то нужны. А раз так, то есть шанс свалить позднее. Посему геройствовать не с руки, нужно подождать.

А ребятишки-то не совсем лопухи, встали грамотно: двое в нас стволами тычут, а третий мнется сзади, напарников страхует. Нет, не получится уйти чисто. Успеют начать палить, а это для Гали равносильно смертному приговору… М-мать!

– Бросай ствол, – приказал один из боевиков на интере.

Акцент его показался мне необычным, но и только. Определить точнее его национальную принадлежность не получилось. Да и недвусмысленное движение «спектра» в его руках к размышлениям не располагало. Я осторожно шевельнул плечом, заставив ремень «меркеля» соскользнуть с наплечника, перехватил его в полете и аккуратно положил штуцер на пол рядом с ногой. Так же аккуратно извлек из кобуры верный апээс и пристроил здесь же. Затем к кучке присоединился нож, и я замер с поднятыми руками. Сжавшаяся Галя притаилась у меня за спиной, безуспешно пытаясь слиться со створкой шлюза. Говорливый боец, не удовлетворенный этим, дернул стволом автомата в характерном жесте. Я безропотно подтолкнул горку оружия ногой и отступил на шаг назад, закрыв собой спутницу. Финита, как говорится. Комментарии излишни.

– Шлем.

– Чего?

– Шлем снимай и кидай туда же, – без тени раздражения пояснил «говорливый».

Черт, что же все-таки за акцент? Смахивает на французский, но не уверен на все сто…

Дождавшись, когда я избавлюсь от излишков снаряжения, боевики сноровисто разделили нас с Галей и повели в обратном направлении. Меня контролировали сразу двое, но главным сдерживающим фактором оставался третий боец, подталкивавший девушку в спину стволом, отчего она всякий раз вздрагивала, но шаг прибавляла. Меня так и подмывало врезать одному конвоиру локтем, затем сбить подсечкой второго, но я себя сдерживал, хоть и с трудом: не время. Если здесь незаметно появилось трое боевиков, где гарантия, что нет еще десятка? Блин, да откуда они взялись-то?! От бессильной ярости хотелось выть, но я постарался сохранять непроницаемое выражение лица – нечего провоцировать охрану, пусть и дальше ведут себя относительно вежливо.

Через несколько минут мы достигли межэтажной лестницы, по которой и поднялись на третий ярус. Хотя ни один светильник не горел, здесь было уже достаточно светло: большинство помещений, равно как и коридоров, выходило минимум одной стеной или потолком непосредственно к куполу, который изнутри почти всегда был прозрачным, даже по ночам. Рассвет еще не вступил в полную силу, но над горизонтом уже показался краешек местного светила – еще минут десять, и от предутренних сумерек не останется и следа. Так что потеря шлема с ноктовизором на видимости почти никак не отразилась, хоть это и слабое утешение. Когда мы подошли к широкой двустворчатой двери, за которой скрывался релакс-рум, расположенный в самом центре уровня, я уже полностью успокоился. Даже дыхание замедлилось, как будто я не шагал под прицелом двух автоматов, а безмятежно прогуливался в березовой рощице. Странно, но ожидаемого адреналинового выброса не произошло даже при внезапном появлении боевиков, хотя весь мой предыдущий опыт буквально вопил об обратном. Это что же получается, подсознание проанализировало обстановку и пришло к выводу, что организму ничего не угрожает? Этак и в самый ответственный момент собраться не смогу…

У двери конвоиры меня придержали, а третий боевик вывел вперед Галю. Створки беззвучно утонули в стенах, и боец резко толкнул девушку в спину, отчего та нырнула в комнату, споткнувшись и едва не пропахав пол носом. Но почти сразу же она гордо выпрямилась и сложила на груди руки, гневно уставившись на кого-то, для меня пока невидимого. В неизвестности я пробыл недолго: меня тоже грубо пихнули стволом в печень, и я влетел в помещение, резво перебирая ногами. Притормозил рядом с Галей, обвел комнату взглядом и скривился в горькой усмешке:

– Какая встреча! Господин Линдеманн! А я так надеялся, что вы уже в аду, проходите собеседование с сатаной…

– Не дождешься, Денисов! – каркнул тот в ответ и неторопливо выпростался из кресла. – Хотя, знаешь, я долго ждал этой встречи!..

Хрясь! Я очумело помотал головой, пытаясь избавиться от звона в ушах, но получилось не очень. Хорошо хоть на ногах устоял. А ничего у суки удар, поставленный! Как он мне по челюсти смазал! Видать, припомнил трепку на том озерце, еще на Находке. Мы тогда с Галей только-только с базы Первых выбрались, толком от шока не отошли, а он уже со своими вертухаями объявился, арестовать нас вознамерился. Ясен пень, я этому воспротивился. И успешно, надо сказать.

– Это для завязки разговора, – с глумливой улыбкой пояснил свои действия Линдеманн. – А это для профилактики. Или ты думал, что твой подельник меня прикончит?!

Второй удар был не так силен, но куда более травматичен – короткий тычок кулаком расквасил мне нос, и я некоторое время захлебывался кровью пополам со слезами. Черт, ведь знал, сука, как унизить! Слезы текли самопроизвольно, как всегда бывает в таких случаях, а уж как это смотрится со стороны… Хорош, нечего сказать: нос хлюпает, из глаз течет, прям баба какая-то! Дай только до тебя добраться, так легко не отделаешься.

Линдеманн тем временем брезгливо стряхнул с перчатки капли моей крови и повернулся к Гале:

– Вот мы и увиделись снова, Галина Юрьевна. А вы опять такая же гордая и неприступная. Приятно видеть. А еще приятнее будет вновь побеседовать.

Я дернулся было к ненавистному врагу, но остававшиеся рядом боевики повисли у меня на руках, а третий, бывший Галин конвоир, с размаху въехал мне в живот тяжелым ботинком. Броню не пробил, но я сделал вид, что согнулся от боли и пытаюсь хватануть воздух, и меня швырнули на один из диванов. Ощутив под седалищем нечто мягкое, я откинулся на спинку, запрокинув голову – хочешь не хочешь, а кровотечение нужно унять – и скосил глаза на соседа. Несколько секунд до меня доходил очевидный факт, которому я никак не хотел верить: рядом со мной сидел лейтенант Бесчастных. Выглядел он не краше меня: ссадина на губе, синяк под глазом, на брови сечка – но было видно, что раны свои он получил в бою: снаряжение его пребывало в растрепанном состоянии, как после хорошей драки. Руки Бесчастных были чем-то стянуты за спиной, и лежал он отменно неудобно. Но на такие мелочи никто не обращал внимания, включая самого Охотника.

– А тебя где прихватили, а, Жека?

Тот болезненно скривился, но все же до ответа снизошел:

– Здесь. Из засады…

Продолжить ему не дали: давешний «говорливый» съездил нам обоим прикладом по животу и бесстрастно пояснил:

– Не разговаривать, пока не спросят.

Я собрался, несмотря на угрозу, объяснить боевику, насколько тот не прав, но не успел: входная дверь вновь разъехалась, пропуская в релакс-рум следующую делегацию. К чему-то подобному я уже был готов, поэтому даже не матюгнулся, хоть и было такое желание. Очередная пара бойцов ввела потрепанного Викентия.

– Кажется, теперь все в сборе, – удовлетворенно потер руки Линдеманн и учтивым жестом предложил Егорову устраиваться рядом с нами. – Галина Юрьевна, а вы, пожалуйста, вот сюда. Для подстраховки, так сказать. Свяжите им руки. Девушке не надо, зачем себя унижать? Михаила Давидовича ждать не будем. Я вижу, у вас, господа, накопилось множество вопросов? Разрешаю спрашивать, но в порядке очереди.

Система тау Кита, планета Нереида,

24 февраля 2538 года, утро

Вопросов Линдеманн так и не дождался. Сначала нам было не до того: двое резвых боевиков по очереди стянули нам с Викентием руки за спинами, использовав вместо наручников пластиковые стяжки для крепления кабелей, добавили по зуботычине – чисто для профилактики – и пошвыряли обратно на диван. Удобства это не добавило, и мы принялись вразнобой материться, лишь Бесчастных оставался бесстрастным. Не ограничившись банальным связыванием, все те же парни тщательно нас обхлопали. У меня в карманах ничего интересного не обнаружилось (мой КПК внимания не привлек, а утерянный наладонник доктора я благополучно забыл в тюке с остальным скарбом на надувнушке), а вот у Егорова изъяли два футлярчика оригинальной формы. При виде их глаза у Линдеманна загорелись, и он сам поспешил пояснить, что за добыча попала ему в руки:

– А вот это, господа пленники, и есть те самые инфокристаллы Первых. Доктор, проверьте.

Боевик передал коробочки доку Исайе, тот принял их дрожащими руками, с трудом вскрыл один и благоговейно выдохнул:

– Это они.

– Скопируйте, будьте любезны.

Удостоверившись, что потрясенный доктор извлек из старомодного саквояжа компактный копир и поместил экзотические носители информации в приемные пазы, Линдеманн продолжил:

– Не скрою, удивлен вашим авантюризмом. Викентий Федорович, уж вы-то взрослый и здравомыслящий человек! Тем приятнее осознавать, что просчитал я вас правильно.

Я, признаться, к выспреннему монологу Карла Линдеманна прислушивался вполуха, больше глазами шарил по сторонам, оценивая наше положение. Раньше я в релакс-рум попадал всего раза два и к обстановке не присматривался. Сейчас же выяснилось, что помещение довольно-таки обширное, но при этом не лишенное уюта. В центре четыре дивана в два ряда, между ними пара низких журнальных столиков оригинального дизайна – две стеклянные плиты, отделенные друг от друга металлическими трубчатыми стойками, на нижней плите закреплены колесики – и роскошное кресло-массажер, оккупированное в данный момент нашим гостеприимным хозяином. Еще из предметов меблировки присутствовали многочисленные полки с цветами, декоративными вазами и даже книгами в кричащих суперобложках. Они располагались без особой системы на боковых стенах, которые на двухметровой высоте плавно перетекали в вершину купола, так что потолок был прозрачен, за исключением четырех полосок пластиковой облицовки, в которых скрывались элементы силового каркаса. Насколько я мог видеть, слуховое окошко у верхней точки купола было распахнуто, но никто на это внимания не обращал. Ну да, погода спокойная, ветер не завывает, а сквозняк не ощущается, потому как система вентиляции работает исправно. В дальнем правом углу громоздился гигантский аквариум, кубометра этак на три-четыре, в котором обитали экзотические рыбки минимум с пяти миров Федерации. Для полноты картины неведомый дизайнер в оставшемся углу разбил небольшой сад, состоявший, главным образом, из растений в кадушках типа банальных фикусов. Но хватало и диковинок типа благоухающего терпким ароматом местного растения-птицелова, распространенного на тропических островах. Цветок дикой зелено-фиолетовой расцветки с хороший поднос размером непрерывно подрагивал, вибрируя ловчими плетями, и приближаться к растительному монстру совершенно не хотелось, даже будь у меня такая возможность. Дополняло обстановку мягкое напольное покрытие, структурой смахивавшее на овечью шерсть. Выполнен интерьер был в пастельных тонах, разбавленных яркими пятнами цветов и ваз. В иное время обстановка настраивала бы на мажорный лад, заставляя радоваться жизни и особенно отдыху, но сейчас было как-то не до расслабления.

– Да-да, не удивляйтесь! – разорялся между тем Линдеманн. – Я ни на мгновение не выпускал вас из вида, дорогой Викентий. И про засаду на метеостанции я знал. Равно как известно мне было и количество беглецов, и их местоположение. Или вы думали, что Кульман сможет ввести в заблуждение моих специалистов?

Разглагольствования бывшего безопасника прервало появление вышеозначенного субъекта: двери уже привычно разъехались, и в зал влетел Миша Кульман, наверняка ускоренный хорошим пинком. Следом за ним вошли еще двое бойцов. Один из них кратко доложился, мол, поймали, где и предполагалось – в башне связи. Линдеманн удовлетворенно кивнул, взглядом приказал связать пленника и, дождавшись выполнения команды, отрывисто бросил:

– Все лишние вон! Дидье, останься вместе с напарником. Эжен, готовь катер.

Боевики дисциплинированно рассосались по территории: двое встали по обе стороны от кресла босса, держа нас на прицеле, а остальные испарились, прикрыв за собой дверь.

– Ну вот, теперь уже точно все в сборе. Вопросы?

– Как?! – возопил бедный Миша, силясь втиснуться между мной и боковиной дивана. – Как вы нас вычислили?

– Ага, профессиональная гордость! – осклабился Линдеманн. – Очень просто. Неужели вы думали, что сможете обмануть главного администратора базы? А? Да бросьте вы ерзать, раздражает!

– Не могу, – набычился Миша. – Мне жутко неудобно.

– Денисов, пересядьте к Галине Юрьевне, – решил проявить благородство наш пленитель. – Было бы очень жестоко разлучать вас. К тому же мне так будет проще.

Что ему будет проще, он не пояснил, однако ж я про себя предположил, что нас с Галей он отделил от остальных неспроста. Самая очевидная причина – в случае чего их можно будет положить одной очередью, причем без риска потерять ценные источники информации. Судя по кислому выражению лица Викентия, он тоже ситуацию просек правильно. Я, понятное дело, возражать не стал, устроился рядом с любимой, постаравшись в меру своих возможностей прикрыть ее от ближайшего охранника. У меня какая-никакая, а все же броня, так что предосторожность лишней не будет.

– О чем это я? – буркнул себе под нос Линдеманн и прибавил звук: – Так неужели вы думали, что сумеете обвести вокруг пальца лучшего специалиста по компьютерным сетям, что имеется на этом острове?

– Гришка?! – недоверчиво выдохнул Кульман, и бывший безопасник расплылся в самодовольной ухмылке.

– Григорий, подтвердите.

– Не сомневайся, Михась, именно так все и было, – раздался откуда-то из-под потолка насмешливый голос. – Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило удержаться, чтобы не подобосрать тебе малину. Извини, но таких лопухов я еще не видел.

– Покажись, урод! – рыкнул Миша.

На торцевой стене, как раз между аквариумом и мини-садом протаял огромный экран, с которого на нас глянул патлатый тип в засаленном свитере, разве что без бороды.

– Ну, доволен? – осведомился админ, вдоволь налюбовавшись хмурой рожей доморощенного хакера. – Что теперь? Попугая своего на меня натравишь?

– Таки чтоб ты издох, проклятый шлимазл! – Миша зло сплюнул и замолчал, вперив угрюмый взгляд в пол.

– И тебе не кашлять, – хмыкнул админ и ушел с видеоканала. Вместо него на экране возникла стандартная сетка картинок с камер наблюдения, на которых я рассмотрел уже ранее виденные гравигенераторы. В самом низу дисплея имелось табло с четырьмя нулями. – Вот, герр Линдеманн, как вы и просили – система к активации готова.

– Благодарю, Григорий. Выключайте прослушивание и можете эвакуироваться с остальными.

– Хорошо.

Обождав для верности с полминуты, Линдеманн облегченно выдохнул и встал с кресла, видимо, так его распирало от желания похвастаться, что не мог усидеть.

– Теперь можно поговорить начистоту, – объявил он, прохаживаясь между диванами. – Не стесняйтесь, спрашивайте.

– Нахрена ты нас всех сюда приволок? Почему на месте не пришибли? Или похвастаться решил? – Викентий иронично выгнул бровь, вперив в Линдеманна взгляд.

– Признаюсь, грех тщеславия мне присущ, – в притворном покаянии покачал тот головой. – Так что да, именно похвастаться. Когда еще удастся насладиться таким триумфом? Знаете поговорку: месть – это блюдо, которое подают холодным? Это вам за Находку. Вы разрушили мою карьеру, а я разрушу вашу жизнь. Для некоторых в переносном смысле, но для большинства – в самом прямом.

– Поц! – фыркнул разобиженный Миша, кривя губы в невеселой ухмылке. – Таки вас бы даже у нас на Привозе высмеяли.

– Так я и думал, повышенное самомнение и дешевый пафос. Сейчас по всем законам жанра вы, Карл, должны подойти и сломать мне нос, – вставил свои пятьдесят копеек Егоров. – И сказать при этом что-нибудь выспреннее и до жути банальное.

– Позвольте с вами не согласиться, любезнейший Викентий Федорович! – принял игру Линдеманн. – Я о вас руки марать не буду. Дидье!

Понятливый боевик, стоявший к Викентию ближе всех, равнодушно размахнулся и впечатал ему кулак в челюсть. Голова Егорова дернулась, но тот лишь сплюнул кровавую слюну и незаметно мне подмигнул. В глазах его плясали отчаянные черти. Видать, что-то для себя решил, и теперь его простыми побоями не остановишь.

– Может, все-таки перестанете кривляться? Или хотите умереть, не получив ответы?

– Хорошо, Карл. Уговорили. Скажите, почему вы допустили мое бегство и почему не уничтожили моих коллег, раз все про нас знали?

– Элементарно, господа! – Линдеманн непроизвольно принял характерную позу киношного сыщика, разве что воображаемую трубку изо рта не вынул. – Я понял, что вы, Викентий, будете упорствовать до конца, а времени у меня не так уж и много. И я разработал план. Григорий засек проникновение коллеги Кульмана в сеть, едва он только начал свою дилетантскую атаку. Остальное было делом техники. Он перехватил канал, но отсекать терминал на метеостанции от сети я ему не разрешил. Вы думали, что самые умные – влезли в систему наблюдения и получили возможность за нами подглядывать? Не спорю. Но я получил гораздо больше – возможность вас контролировать. На метеостанции, чтоб вы знали, тоже есть камера наблюдения. И мы сразу же обнаружили, что Михаил Давидович там не один, а в компании бравого Охотника. Кстати, Евгений, меня весьма впечатлила ваша расправа над капитаном Поттингером. Жаль, конечно, он был ценным союзником, но я получил истинное удовольствие, наблюдая за вашей схваткой. Мое восхищение.

– Да подавись, – безразлично буркнул Бесчастных.

– А потом появился господин Денисов. О чем вы, Олег, думали, когда лезли в башню связи? Хотя должен признать, охранная система вас не засекла. Если бы вы не попытались активировать рабочий терминал, мы бы про вас узнали гораздо позже. Гриша вас засек. Правда, не он один – Кульман вас тоже обнаружил, опознал, активировав камеру, и дал подсказку, где искать его с коллегой. Впрочем, что я разоряюсь, вы это все и сами прекрасно знаете.

Линдеманн не вытерпел, принялся ходить взад-вперед между диванами: три шага в одну сторону, три в обратную.

– Для меня ваше появление было сюрпризом. Ведь я считал вас мертвецом. Галина Юрьевна, а что вы так побледнели? Все обошлось – вот он, наш герой, сидит рядом с вами. На Пятачке поработали мои люди, некоторые из них выжили и вернулись на Флоранс. И доложили, что вступили с вами в силовое противодействие, но в конце концов взорвали вас в лаборатории. Правда, тела не видели. Мне было неприятно, что вы ускользнули из наших рук, пусть и таким способом, вы – источник ценной информации, равно как и наша ненаглядная фрау Рыжик. Однако пришлось смириться с фактом. Тем искреннее была моя радость, когда вы вдруг объявились на острове. Как, интересно, вы добрались сюда?

– Вы правда хотите услышать ответ? – Я постарался вложить в свои слова как можно больше сарказма, но Линдеманна это не смутило – он молча кивнул.

– Это долгая история. Перед самым взрывом я успел нырнуть в подвал, где меня благополучно завалило. Выбрался через подводный модуль. Пришлось помучиться, но получилось. Нашел в эллинге чуть живую надувнушку, залатал и поплыл куда глаза глядят. Хотя вру, у меня же КПК сохранился с картами. Потихоньку-полегоньку доплыл.

– Хотите сказать, вы за двое суток добрались с Пятачка до Флоранс на веслах? – вздернул бровь бывший безопасник. – Это из разряда ненаучной фантастики.

– Мне повезло, наткнулся на остров с разоренной базой. Этакий, знаете, мини-Обезьянник, со множеством любопытных улик, которые навели меня на невеселые размышления. Вот док Исайя наверняка знает, о чем я.

– Конечно, знает, – не стал отрицать Линдеманн. – Я больше скажу, именно с его подачи удалось осуществить операцию в целом. Он охотно пошел на контакт с нашей агентурой. А потом поделился некоторыми образцами весьма интересных технологий. Мало того, без его помощи на том острове мы бы не справились – док выполнил львиную долю работы, потому что мы не могли распылять силы и отправили к нему всего два десятка бойцов. Многоуважаемый доктор справился просто блестяще.

– Ага, в курсе, – кивнул я. – Интересно все же, как вы, доктор, умудрились заставить ваших коллег-ученых перебить друг друга? И как вам после этого живется, кошмары не мучают? Ничего более жестокого я представить не в силах. Они же, если я все правильно понял, друг дружку на куски голыми руками рвали. Да еще монстры из вольеров вырвались…

– Жестоко?! – вскинулся док Исайя, блестя безумными глазами. – Это, по-вашему, жестоко? А держать меня, ученого с мировым именем, взаперти, не давать доступа к информации, кормить обещаниями изо дня в день – не жестоко? Я работал как проклятый и ничего, кроме работы, не видел. Но я выдержал. Я пообещал себе, что выйду на свободу, и ничто меня не остановит. Я просто защищал свои права. Вы знаете, каково это – сидеть на коротком поводке, не имея возможности заниматься любимым делом? Вся эта банальная мелочь, которой они заставляли меня заниматься, – это ли не бездарная трата моего драгоценного времени? Я ведь не прошу многого, мне всего лишь нужно знание…

– Не важно, какой ценой, – закончил я за него, и док замолчал на полуслове. – Правильно вас заперли, только я бы вообще в каземате на минус сотом уровне замуровал. Или еще глубже. Вам не место среди нормальных людей.

– Брек, господа! – счел нужным вмешаться Линдеманн. – Доктор Исайя сполна оплатил свою свободу, так что не будем поминать его имя всуе. Вернемся к нашим баранам. Когда мы засекли Денисова, и он отправился прямиком на метеостанцию, Викентий Федорович вдруг перестал упрямиться и по большому секрету поведал мне, что интересующие нас источники информации спрятаны опять-таки на этой несчастной исследовательской точке. Вы бы знали, Викентий, какого труда мне стоило сохранить непроницаемое выражение лица! Удача сама шла мне в руки. Я нисколько не сомневался, что вы тянете время, но как же хорошо все сложилось! Я препятствовать не стал, а дальше все случилось, как я и предвидел: вы не сумели усидеть на месте и отправились разбираться с нами. Я вызвал подкрепление, которое укрылось в туннеле монорельса, а Григорий сгенерировал фальшивый видеоканал с камеры наблюдения, так что Кульман их не засек. И вы все попались на удочку. В результате вы в плену, кристаллы у меня, и это не считая морального удовлетворения.

– Думаете, Карл, вы до сих пор контролируете ситуацию? – подал голос Егоров.

– Я не думаю, я в этом твердо уверен. Переполох в Обезьяннике не более чем досадная помеха, мои люди быстро сориентировались, забаррикадировались в корпусе и сейчас успешно отражают атаку. Трое убитых вами конвоиров и несколько десятков погибших на острове – весьма умеренная плата за информацию Первых. Карго-боты стартовали в самом начале заварухи, почти все интересующие нас образцы мы успели вывезти, равно как и оборудование, так что смею вас уверить, все идет по плану. К тому же скажу вам по секрету: эвакуировать персонал и большую часть сил поддержки изначально не планировалось. Кому нужны лишние свидетели? Вы, несомненно, уже догадались, зачем нам такое количество гравигенераторов. И не надейтесь, что кому-то удастся пересидеть в подвалах – мы постарались разместить наших «малышей» как можно глубже. Система полностью готова, для активации достаточно нажать пресловутую «красную кнопку». Не могу отказать себе в этом маленьком удовольствии. – Линдеманн обхлопал карманы на куртке и извлек из левого нагрудного маленький пульт с одним-единственным сенсором, действительно красным. – Вот она, «адская машинка».

Наблюдая за этим цирком тщеславия, я едва удерживался от гомерического хохота. Меня прямо-таки распирало. И не покидало ощущение нереальности происходящего. Страха не было, хотелось с традиционным русским «А пошло оно всё!» броситься на кривляющегося Линдеманна, сбить на пол и долбить лбом в переносицу, пока лицо его не превратится в кровавую кашу. Но пока еще рано. Пару минут назад мне почудилось, что на самой грани слышимости где-то снаружи раздается монотонное «мяу», раз за разом, с периодичностью метронома. Знаете, как это коты делают – усядутся перед закрытой дверью и дерут глотку. И если не открыть, могут мяукать часами. Я даже было дернулся, но опомнился и взял себя в руки – я воспринимал это самое «мяу» не на слух, это Петрович пытался до меня докричаться. Понятное дело, ППМ у него на голове и коннектор активирован, вот кот и надрывается, вместо того чтобы образ послать. А слышу я отголоски его мыслей, правда, расшифровать не могу. С каждой секундой «мяу» приближалось, становилось все отчетливей, но, судя по отсутствию реакции со стороны окружающих, я был прав – кот сбавил громкость. Что ж, мой рыжий друг, ты как никогда вовремя! Лишь бы успеть занять выгодную позицию…

– Все это очень познавательно, Карл. – Викентий поерзал, стараясь принять как можно более удобную позу, правда, безуспешно. – И, я даже не побоюсь этого слова, впечатляюще. Но вы так и не признались – зачем? Вот все это? Чистой воды пиратство, право. Вы уже сейчас на пару пожизненных сроков нагеройствовали, а если и впрямь ваши сюрпризы рванут? Высшая мера? Что вас заставило?

– Побойтесь бога, дорогой Викентий! Тем более вам скоро держать перед ним ответ. Или вы вообразили себе, что я вот прямо сейчас раскаюсь и сдамся федералам? Еще раз повторю – все идет по плану. И нам пора закругляться, как бы ни хотелось продолжить беседу. Разрешаю вам задать еще один вопрос, последний. Подумайте хорошенько.

– Кто «крот»?

– Вы серьезно? – расхохотался Линдеманн. – Впрочем, дело ваше. У нас на зарплате состояла почти треть персонала базы. Какой, к чертям, «крот»?! Мы знали ВСЕ. И хорошо подготовились к акции. Соответственно, никто нам и не помешал.

– Не притворяйтесь, Карл! Вы прекрасно поняли, что я имел в виду. Кто из СБ на вас работает? Ну же, смелее! Я все равно уже никому не расскажу. А записывающей аппаратуры у нас нет.

– Викентий, Викентий… Какой же вы все-таки упертый! Я не знаю. Кто-то на самом верху. Я с ним не контактировал, я вообще ни с кем не контактировал, меня оттерли от серьезных дел! После провала на Находке, между прочим! И вы в этом виноваты!!! – Линдеманн сорвался на крик, глаза его лихорадочно заблестели. – Вы! С каким наслаждением я с вами расправлюсь!

– Значит, начальство вам не доверяет? – счел нужным вмешаться я. – Не хочу вас разочаровывать, Карл, но вы не задавались вопросом, а почему, собственно, именно вам доверили руководство силовой фазой операции? Опальному спецу из службы безопасности компании? Да еще и бывшему?

– В нашем деле бывших не бывает! – ответил Линдеманн очередной банальностью. – Мне дали шанс. И я его не упущу.

– Попутного ветра! – хмыкнул я. – Не хочется думать, что вас тоже запланировали пустить в расход по выполнении задачи. Я бы на месте больших дядек из «Внеземелья» именно так и поступил. Хотя вам виднее…

– Хватит! – Линдеманн грохнул кулаком по журнальному столику, но предполагаемого эффекта не добился – толстое стекло ответило лишь глухим дребезжанием. – Поговорили! Время вышло. Дидье, этих троих в расход. Только аккуратнее, без зверств.

«Говорливый» безропотно закинул «спектр» в захваты на спине и извлек из кобуры маломощный «дефендер». Сменил магазин – видимо, первоначально пистолет был снаряжен УОДами – и шагнул к дивану, занятому пленниками.

– С кого начинать?

– Плевать! – взвизгнул Линдеманн. – На твое усмотрение! Шевелись.

Что-то с ним не то. Подозрительно быстро у него настроение изменилось, нервничает, да что там, откровенно истерит, как институтка при виде эксгибициониста. С нервами явные проблемы. Как такому типу могли доверить серьезное дело?! Впрочем, поведение бывшего безопасника меня сейчас волновало меньше всего: я отчетливо чувствовал затаившегося у нас над головами Петровича. На таком расстоянии мне коннектор не нужен, это уже прямой контакт. Напарник недвусмысленно давал понять, что готов вмешаться, например, сигануть через слуховое окно на одного из конвоиров. Это было бы кстати, но я выжидал, прекрасно осознавая, что один кот, пусть и здоровенный, ситуацию в нашу пользу повернет вряд ли. Нужно действовать всем сообща, но как? Черт, сигнал бы кто подал!

Тем временем флегматичный Дидье остановился напротив Бесчастных и махнул стволом, дескать, слезай с дивана. Охотник в ответ буркнул «Пшел нах!» и остался сидеть, всем видом демонстрируя, что облегчать работу «говорливому» не намерен. Боевик, не меняясь в лице, цапнул лейтенанта за ремень разгрузки и резко дернул. Бесчастных, не успев упереться подошвами ботинок в мохнатое покрытие, съехал на пол, неловко подогнув ноги, и выразился куда более емко. Викентий рванулся было на помощь, но напарник «говорливого» был наготове, и Егоров расслабился – еще бы, под прицелом скорострельной «дуры»! Дидье раздраженным тычком заставил лейтенанта выпрямиться, стоя на коленях. Приставил ствол пистолета ко лбу пленного и предусмотрительно прикрылся ладонью, выказав несомненный опыт в подобных делах. Палец на спусковом крючке напрягся, выбирая слабину, но Бесчастных начал движение на неуловимое мгновение раньше – дернулся, уводя дуло по касательной, и в отчаянном рывке саданул «говорливого» головой в живот. Места для размаха было мало, но лейтенант умудрился вложить в удар всю массу тела, и боевик, не ожидавший подобного поворота, рухнул на пол. Охотник оказался сверху и нелепыми со стороны рывками начал подминать противника под себя, стремясь добраться до лица.

Что было дальше, я не видел: мысленно возопив «Петрович, пошел!», я сложился пополам, почти прижавшись грудью к коленям, и резко распрямился, изо всех сил оттолкнувшись ногами от пола и обрушив на спинку дивана весь свой невеликий вес. Нехитрый прием сработал – достаточно массивный предмет мебели не устоял и медленно, я бы даже сказал, величаво, завалился назад. Я еще краем глаза успел заметить рыжий ком, обрушившийся из-под потолка на второго боевика, потом меня сильно толкнуло в спину чем-то мягким, я соскользнул с дивана и чувствительно приложился затылком об пол. Рядом взвизгнула от неожиданности Галя, но ее жалобный крик затерялся на фоне роскошнейшего воя, исторгнутого глоткой атакованного Петровичем боевика. Кот с удовольствием ему аккомпанировал, пустив в ход наигнуснейший из имевшихся в запасе голосов, и я едва успел «отгородиться» от волны звериной ярости. Чужую кровь на языке я все же почувствовал, но отплевываться не было ни сил, ни времени: где-то вне поля моего зрения, за не слишком надежным укрытием закашляли выстрелы – одиночные из «дефендера» и длинная дробь «спектра». Звуки эти были настолько чужеродны, что не затерялись даже на фоне диких завываний истерзанного моим напарником боевика и грохота разбитых пулями цветочных горшков и ваз на полках.

Едва оказавшись в более-менее устойчивом положении, я откатился от дивана, стараясь не появляться на линии огня, и быстро перевел скованные руки из-за спины вперед, для чего сложился практически пополам. Мельком глянув на пластиковые путы – перекусить нечего и пытаться, тут секундами не отделаешься – перевернулся на левый бок, оказавшись лицом к лицу с Галей. Та лежала в неудобной позе, даже не попытавшись хоть немного сместиться прочь от дивана. В глазах ее застыл ужас, губы мелко тряслись, вот-вот заплачет, а тело сковывала предательская слабость. Жутко матерясь – про себя, естественно – я рванулся к любимой, потянул ее за руку, и она сломанной куклой соскользнула на пол. Сжалась в комок, прижав колени к груди, и невнятно забормотала, заткнув ладонями уши. Слов я различить не смог, да особо и не прислушивался – за эти несколько секунд обстановка в помещении резко изменилась.

Пока тело почти без участия сознания делало свое дело, мозг автоматически фиксировал подробности схватки. «Дефендер» «говорливого» замолчал очень быстро, уже после третьего выстрела, а вот «спектр» после первой длинной – на полмагазина – очереди выдал еще несколько коротких, в такт завываниям хозяина, затем еще раз щелкнул пистолет, и боевик заткнулся. Петрович, судя по уловленному отголоску мысли, с боевым кличем маханул за диван, на котором сидели мои коллеги-пленники, что-то грузно ахнулось на пол (не иначе заткнувшийся боевик), и релакс-рум огласили громкие матюги Линдеманна. Тот упражнялся в сквернословии, понося придурков-подручных, долбаных котов и уродских пленных разом, из чего я сделал вывод, что наша импровизация сработала. Оставалось неясным, насколько результативно, но тут уж ничего не поделаешь, придется ориентироваться в обстановке по ходу действия. Ибо отсиживаться за диваном я не собирался.

Упал я довольно удачно: подняв глаза, узрел перед собой одну из бесчисленных полочек, заставленную цветочными горшками. Подтянув колени к животу, выгибом вперед вскочил на ноги (кто бы что ни говорил, но этот выпендрежный способ сейчас оказался самым быстрым), сграбастал первый попавшийся горшок и резко развернулся, высматривая врага. Линдеманн попался на глаза сразу же – он стоял рядом с креслом босса, отделенный от меня еще одним диваном, и я не промахнулся. Мой импровизированный метательный снаряд ударил бывшего безопасника в висок, отправив его на мгновение в нокдаун, и отрикошетил на пол. Горшок не успел еще упасть, как я в отчаянном рывке, ввинчиваясь в движении в воздух, шмякнулся на спинку дивана и перекатился через нее, махнув на излете ногой. Попал удачно – хорошо разогнанная ступня выбила пистолет из руки ошеломленного Линдеманна, и оружие улетело куда-то в угол. Я же, завершив перекат, приземлился на обе ноги уже перед диваном и незамедлительно выбросил подобие сайд-кика правой, жестко вбив подошву бывшему безопаснику в живот. Тот еще не отошел от первого попадания, а потому удар пропустил, но устоял – вложиться всей массой не получилось. Следующий удар – наиклассический маваси-гери левой в голову – швырнул Линдеманна на кресло. Не давая противнику опомниться, я выполнил экс-кик в скольжении – правая нога обрушилась на Линдеманна сверху вниз, грозя проломить голову, но в этот момент он собрался с силами и успел закрыться предплечьями. Удар мало того что вышел смазанным, так я еще и угодил в захват, чем мой противник немедленно воспользовался – просто и без затей оттолкнул мою задранную ногу, и я рухнул на спину, со всего маху приложившись затылком о журнальный столик, оказавшийся позади меня. Видимо, я на несколько секунд лишился сознания, потому что следующее, что я ощутил вслед за ошеломляющим ударом и искрами из глаз, – передавивший горло ворот куртки. Чертов Линдеманн схватил меня за грудки и поставил на ноги, хоть я и походил больше на мешок картошки, чем на бойца, и вознамерился обработать по-боксерски. Что ему и удалось – очнулся я как раз вовремя, чтобы словить в челюсть сначала с левой, потом с правой. Мотая головой, я отступил на шаг, наткнулся на тот самый предательский столик и снова позорно грохнулся – на него же. Впрочем, я сразу же с него скатился, но неудачно – попал враспор между полом и диваном. Линдеманн тут же достал меня ботинком по ребрам, и пробежавшая по избитому телу волна боли неожиданно добавила мне прыти: заплетаясь в ногах, я выбрался из ловушки и обернулся как раз вовремя, чтобы успеть выбросить фронт-кик навстречу обрушивающемуся на меня многострадальному столику. Отдачей меня отшвырнуло на диван, но и Линдеманна тоже – он сидел на полу напротив и пожирал меня ненавидящим взглядом. Хотя нет, ему пришлось хуже – столик унесло к стене, и он увлек за собой бывшего безопасника, отчего тот и оказался в сидячем положении. Напоследок еще и вывернул ему из сустава левую руку (хотя это до разгоряченного дракой Линдеманна еще не дошло) и сшиб несколько полок. Сам, к моему великому удивлению, не разбился. Мысленно ухмыльнувшись – дался мне этот столик! – я медленно поднялся на ноги, не сводя взгляда с врага. Тот ответил взаимностью, зашипев от боли в поврежденной руке. Несколько секунд мы стояли друг против друга – этакая дуэль взглядов двух полубойцов (у него одна рука, а у меня они и вовсе связаны), затем вновь перешли к активным действиям. Линдеманн попытался садануть меня ногой в живот, но я в ответ заблокировал удар легким движением бедра, нырком ушел от размашистого правого хука, вбил подошву правой ноги ему в колено и, завершая разворот, вывел левую ногу на уширо-гери. Ударом в грудь Линдеманна отбросило на диван, который медленно завалился назад, возвестив о падении глухим шлепком. Даже не переводя дух, я повторил трюк с перекатом и вновь оказался лицом к лицу с врагом. Бывший безопасник уже успел подняться на ноги, но из состояния грогги еще не вышел, чем я и воспользовался, от души огрев его сцепленными в замок руками по голове. Пришлось даже подпрыгнуть, чтобы как следует вложиться, да и просто достать. Линдеманн рухнул на колени и наткнулся челюстью уже на мое колено, отчего снова отлетел назад, к стене, зацепив по пути многострадальный журнальный столик. Приключения для этого предмета мебели не прошли даром – верхняя стеклянная плита покрылась сеткой трещин, но пока еще держалась.

Раздраженно выплюнув сгусток крови – удары в челюсть не давали о себе забыть, – я дождался, пока Линдеманн поднимется, покачиваясь и хватаясь за уцелевшие полки руками, и выбросил левую ногу в высоком сайд-кике. Я знал, что этот удар последний, и вложил в него все оставшиеся силы. Получилось резко и мощно, с фиксацией конечности в крайней точке траектории. Голова Линдеманна с отчетливым хрустом запрокинулась, шея уперлась в полку, так что отступать ему было некуда – и я нажал еще сильнее, раскорячившись практически в полном шпагате. Я давил и давил, как будто под моей подошвой извивалась мерзкая гадина, а не человек, и эти секунды показались мне вечностью. Потом я согнул ногу в колене, подтянув ее к самому плечу. Из этого положения можно было повторно «выстрелить», но этого не понадобилось: Линдеманн обмяк и неохотно начал заваливаться вперед. Я проворно отскочил в сторону и запустил навстречу врагу журнальный столик, элементарно зацепив его подъемом стопы за одну из трубчатых стоек. Тот легко проехался колесиками по ковровому покрытию и оказался аккурат на пути безжизненного тела бывшего безопасника, которое с размаху обрушилось на многострадальный предмет мебели. Очередного надругательства он не выдержал – верхняя плита рассыпалась на мелкие осколки, а трубка-стойка пронзила грудь Линдеманна, показав окровавленную верхушку из его спины.

– Готов, сука… – выдохнул я, брезгливо созерцая поверженного врага.

В голове почему-то было пусто и гулко, как в колоколе. Никаких чувств не осталось, одна лишь всеобъемлющая усталость. Хотелось рухнуть на пол и забыться беспокойным сном. Да что там сном, просто бы вырубиться часа на два и, очнувшись, не обнаружить этого ада. Как в детстве, когда казалось, что стоит только зажмуриться хорошенько, и все неприятности рассосутся сами собой. У-у, как хреново-то! Вдоль позвоночника пробежала волна мурашек, расшибленный затылок погладила мягкая кошачья лапа, и я мотнул головой, прогоняя оцепенение. Ничего еще не кончилось, и нефиг расслабляться. Мысленно обругав себя тряпкой, я окинул взглядом такое еще недавно уютное помещение и страдальчески скривился: от былого комфорта остались один воспоминания. Признаться, на окружающий бардак мне было откровенно плевать, но вот остальное… Снова мучительно захотелось завыть, и было отчего. Оба линдеманновских охранника были мертвы. Атакованный Петровичем валялся поперек дальнего от меня дивана и представлял собой жуткое зрелище: мой напарник от души поработал когтями, не оставив на лице врага живого места, вроде бы даже глаза выцарапал. Но причиной смерти послужил пистолетный унитар, пробивший голову навылет – маленькое входное отверстие под левым ухом и огромная дыра на месте правого. Понятно, сам босс его и грохнул, когда он, обезумев от боли, принялся палить во все стороны – автомат-то в руках был. Скорее всего, в панике он таким оригинальным способом пытался сбить вцепившегося ему в физиономию кота, но результата достиг прямо противоположного. Между диваном и вторым журнальным столиком лежал Бесчастных, подмяв под себя бездыханного Дидье – лейтенант все-таки добрался до его головы и превратил лицо в кровавое месиво, видимо, долбил изо всех сил лбом в переносицу, пока ее не проломил. «Говорливый» умер мгновенно – осколок кости пронзил его мозг. Но и в момент смерти он продолжал сжимать в ладони бесполезный уже «дефендер». Судя по обширному кровавому пятну под сцепившимися врагами, боевику удалось минимум один раз продырявить Бесчастных. Переведя взгляд чуть вверх, я грязно выругался: Викентий с Мишей остались сидеть на диване, и очередь из «спектра» скосила обоих. С Кульманом все было ясно – не меньше трех попаданий в грудь, однозначно мертв. А вот Егоров мало того что подавал признаки жизни, так еще и в сознании был, при каждом вдохе хрипя простреленным легким. Черт-черт-черт! Только этого не хватало. И так не ясно, как пребывающую в шоковом состоянии Галю отсюда выводить, а тут еще тяжелый «трехсотый» на мою голову, а может, и не один!

Из вражеского стана относительно целым остался лишь док Исайя, но и его задело шальным унитаром. Пуля прошила мякоть левой руки – ерунда в общем-то, но и этого хватило, чтобы ввести ученого в ступор. В общем и целом док на окружающую обстановку никак не реагировал, сжавшись в комок за креслом Линдеманна. Мне на мгновение показалось, что он пытается что-то закрыть собственным телом, но времени выяснять малозначительные подробности не было – я решительно направился к пострадавшим коллегам, пытаясь скованными руками извлечь из набедренного кармана портативную аптечку, впрочем, безрезультатно. На полпути окликнул напарника:

– Петрович, вылезай, дело есть!

Кот ломаться не стал – как и всегда в боевой обстановке – и вынырнул из-за дальнего дивана. Маскироваться нужды не было, и он ярким рыжим пятном выделялся на фоне сероватой обивки, на ходу покачивая задранным хвостом и недовольно фыркая – по его мнению, все слишком быстро кончилось.

– Ну-ну, герой! – Я присел перед напарником на корточки и сунул ему в нос руки: – Грызи давай! Только без фанатизма, грабли мне не обглодай.

Петрович с пластиковой стяжкой расправился быстро и качественно, буквально в три укуса, и я принялся остервенело растирать затекшие запястья.

– Карауль дверь. – Я дернул головой в соответствующем направлении, и кот понятливо рыкнул. – И Галю успокоить надо. Сделаешь?

Напарник отозвался привычным уже мысленным касанием мягкой лапы и легко поддающимся расшифровке образом: рыжий кот, врубив урчальник, ласково трется головой о руку не менее рыжей девушки. Мол, будь спок, не подведу.

– Пулей тогда.

Петрович в ответ презрительно дернул пушистыми штанишками на задних лапах и неспешно потрусил вдоль диванов ко входу в релакс-рум – торопиться-то уже некуда. Поручив Галю заботам лохматого эскулапа (а что, запросто можно диплом выдавать по специальности «кототерапия»), я склонился над Викентием. Тот дышал тяжело, но часто, издавая подозрительные хрипы. Одного взгляда на его залитую кровью грудь хватило, чтобы удостовериться в справедливости первоначального диагноза – унитар пробил правое легкое. Медленно выпустив воздух сквозь сжатые зубы, я перехватил его взгляд – удивительно ясный, в нем даже отголосков боли не читалось, как будто раненый каким-то неведомым образом от нее отгородился. Насколько я знал, методики для этого существовали, по большей части связанные с восточными психотехниками, но тут скорее обычный психоблок, зашитый в подкорку «мозгоправами» из СБ.

– Что, красавчик? – Егоров скривил бледные губы в усмешке, но взгляд не отвел. – Надо же было так бездарно попасться!

И зашелся в мучительном кашле, содрогаясь всем телом.

– Помолчи, Викентий! Сейчас я дырку заткну, легче станет…

В аптечке нашелся тюбик геля-репликатора, самое то для этого случая, нужно только одежду разорвать.

– Брось, Олег! Кхе!.. Не трать на меня сил. Бери Галю и ва… кхе!.. вали отсюда как можно быстрее.

– Не бухти! – Я и не подумал прервать работу. – Все уйдем. Сейчас еще гляну, что с летехой.

– Можешь не смотреть… Кха!.. Ему этот урод бок прострелил. Сквозное ранение брюшной полости. Если он и жив, то в шоке и протянет недолго. Как спе… кхе!.. специалист тебе говорю. Уходите сами.

– Успеется. Я вас по очереди к штурмовику перетащу, а там медбокс есть, авось дотянет Бесчастных до цивилизованных мест.

– Олег, не хотел бы тебя разочаро… кхе… вывать… Но посмотри на экран.

Жуткая догадка заставила меня внутренне похолодеть, но я все-таки развернулся и уставился на давешний обзорный дисплей. Как ни удивительно, унитары его пощадили, и сейчас вместо сетки камер наблюдения на нем отображался один большой, на всю диагональ, таймер. Цифры мерно сменяли друг друга: последние часто, предпоследние много реже. Счетчик был четырехразрядный, и на первом месте красовалась жирная единица. Сразу же за ним мерцала в такт секундам семерка. На последние две цифры я даже не стал смотреть, и так все предельно ясно. Семнадцать минут! Пока доволоку Галю, пока в штурмовик влезу… Потом остальных перетащить… Нет, никак не успеть! Прав Викентий, как есть прав. Но я просто не могу!.. Сука Линдеманн, как?! Черт, пульт же у него! Ошеломленный этой мыслью, я с низкого старта рванул к трупу бывшего безопасника. Здесь пришлось потратить несколько драгоценных секунд, пока удалось снять врага со своеобразной «булавки» и перевернуть его на спину, да и потом пульт найти получилось не сразу. Как выяснилось, искал зря: компактная коробочка ничем не могла помочь – одним из моих ударов ее переломило пополам. Да и будь проклятая хреновина исправна, отключение системы самоуничтожения с нее не предусматривалось…

– А-а-а-а!!! Сука!!! – Я с размаху впечатал пульт в ближайшую стену и рванул обратно к коллегам, суетясь и натыкаясь на все подряд выступающие части мебели.

Склонился над Бесчастных, приложил два пальца к шее – лейтенант дышал, но едва заметно. Твою мать! У меня на руках двое тяжелораненых и пребывающая в шоке дамочка. И семнадцать, нет, уже шестнадцать минут до активации гравигенераторов. Определение «задница» к данной ситуации подходило как нельзя лучше… Что же делать? Викентий прав, надо хватать Галю и валить отсюда на максимально возможной скорости. Но я не могу! Просто не могу. Понимаю, что это единственный реальный выход. Но как потом жить?.. А, мать его! Хрен с ней, совестью, надо о Гале в первую очередь думать! Ни один трибунал в мире не сможет вынести мне обвинительный приговор, скорее в обратном случае меня признают виновным в преступной слабости, но ведь это не утешение! Су-ука!..

Пребывая в полной прострации, я машинально отступил к опрокинутому дивану и оперся на него, не в силах двинуться. По телу разлилась предательская слабость. Хотелось выть от бессилия…

Не знаю, как долго я пробыл в отключке, но вывел меня из нее странный шорох. Я поднял взгляд и наткнулся на пронзительно-ясные глаза Егорова. Викентий каким-то чудом умудрился сползти с дивана и теперь полулежал в неудобной позе, сжимая в левой руке «дефендер» «говорливого». Я дернулся было на помощь, но ученый удивительно твердой для его состояния рукой направил на меня пистолет и хрипло приказал:

– Стой, где стоишь.

– Викентий, ты чего? Сейчас я вас отсюда вы…

– Заткнись, Олежек, заткнись и слушай. Ничего в этом мире не происходит просто так. Ничего и никогда. Запомни это на всю жизнь. Кто-то там, на верху, не… кхе!.. недосмотрел. Или кого-то купили, не суть важно. Факт в том, что мы знали про планы «Внеземелья». И готовились к чему-то подобному, правда, не предполагали, что задумка окажется… кха!.. такой масштабной. Мы обгадились, по полной обгадились, и, как всегда, в самый ответственный момент. Если останешься жив, будь осторожней. Не доверяй никому, особенно из Службы. Конечно, не все… кхе!.. предатели, но информация, ушедшая дальше одного агента, рано или поздно становится известна многим, и среди них наверняка окажется гнида. Забери кристаллоносители. Спрячь. Не надейся, что избавишься от опасности, если отдашь их бравым ребятишкам из «Внеземелья». А теперь беги. И не сомневайся…

Викентий оборвал фразу на полуслове, сместил линию прицеливания на Бесчастных и нажал на спуск. Пистолетный уэс прошил голову лейтенанта, разбрызгав мозги по мохнатому полу, и Егоров приставил ствол к собственному виску. Глянул на меня пронзительно, шепнул еле слышно «прощай». Сухо кашлянул выстрел, голова Викентия дернулась, украсив кровавой кляксой диван, и тело его медленно завалилось на бок.

Я не успел даже дернуться, ошеломленный случившимся, и пребывал в оцепенении еще почти полминуты, пока взгляд мой случайно снова не наткнулся на табло. Оставалось двенадцать с половиной минут. Зарычав, как раненый зверь, я помотал головой, сбрасывая одурь, и рванул к Гале, на ходу сшибив журнальный столик. Девушка от шока так и не отошла, несмотря на все усилия Петровича, и на мой голос не реагировала. Черт, придется волочь силой…

Вспомнив последние слова Викентия, я принялся вертеть головой в поисках копира. Но прибор на глаза так и не попался, хотя я отчетливо помнил, что док Исайя поставил его рядом с креслом Линдеманна. Ага! Понятно теперь, что придурочный ксенопсихолог телом прикрывал! Я в пару прыжков оказался рядом с доком. Так и есть, вот он, чудо-аппарат, из-под ученого выглядывает.

– Доктор, не дурите, отдайте мне кристаллы.

– Нет!!! Мое! Прочь!

Твою мать! Еще с тобой разбираться… Много чести. Я сгреб доктора за грудки, вздернул на ноги и резко боднул лбом в нос. Отшвырнув обмякшее тело, выдернул из приемных гнезд копира инфокристаллы, извлек из записывающего привода карту памяти и торопливо сунул добычу в карман штанов – здесь мешать не будут. На глаза мне попался еще один «дефендер» – видимо, линдеманновский, – и я подобрал оружие. Проверил магазин – всего одного унитара не хватает, зашибись! Правда, все «унитары стандартные», что не очень хорошо на случай пальбы в закрытом помещении, например, в ходовой рубке штурмовика. Очень кстати вспомнился Эжен, отправленный покойным Карлом готовить космокатер к старту – с ним могут возникнуть проблемы, так что иметь скорострельный аргумент совсем нелишне. Предаваясь этим не особо обнадеживающим размышлениям, я вернулся к безжизненному телу бывшего безопасника и повторно обхлопал карманы. Запасной магазин с УОДами нашелся в специальном поче на поясном ремне, рядом с кобурой. Переснаряжать «дефендер» я покуда не стал – на случай огневого контакта в лаборатории сойдут и уэски – и просто сунул добычу в одну из ячеек на собственном поясе, без сожаления выбросив занимавший ранее это место магазин к утраченному апээсу. Отошел было на шаг и остановился, наткнувшись взглядом на нечто странное – из нагрудного кармана Линдеманна торчал конец стандартной цепочки, на какие во флоте обычно ключ-карты цепляют. Нагнулся в сомнении, дернул – так и есть, продолговатая пластинка стартового ключа какого-то летательного аппарата. Опа! Так дядюшка Карл собственным подельникам не доверял?! Логично, что и говорить. А это что? Ключ вытянул на свет божий обыкновенный блистер, в каких таблетки фасуют, но безо всяких опознавательных знаков. Задумчиво повертел находку в руках, вскрыл одну ячейку – так и есть, спрессованная из ярко-голубых кристалликов шайбочка. Ну, Линдеманн, ну, сукин сын! Ты еще и нарк помимо прочего. Понятно теперь, откуда эти резкие перепады настроения и проблемы с ясностью мышления. Но, видать, подсел относительно недавно, иначе вряд ли бы его на такое дело центровым поставили… Неодобрительно покачав головой – неприятно разочаровываться в людях, пусть и врагах, – я сплюнул и вернулся к Галине.

– Любимая, вставай. Нам нужно идти. Ты меня слышишь?

– Отпусти меня! Ты, чудовище!!! Я никуда не пойду! Хватит с меня этого кошмара… – Девушка забилась в рыданиях, сжавшись у моих ног в комочек.

Н-да. Истерика. Наиклассическая. Я покосился на табло – десять сорок две – и решительно сгреб ненаглядную в охапку. Та дернулась было, но я усилил хватку, и она покорилась судьбе в моем лице. Перекинув ее на манер мешка с мукой через левое плечо и поддерживая рукой, чтобы не сползала, побежал к дверям, тяжко топая сапогами по мягкому покрытию. Обеспокоенный Петрович держался рядом, но под ногами не путался. Времени в обрез, и использовать его следует с толком. В противном случае оставалось лишь сесть и безропотно ждать бесславного конца, что меня категорически не устраивало.

Система тау Кита, планета Нереида,

24 февраля 2538 года, утро

Дверь релакс-рума никто и не подумал заблокировать, так что убраться с места разыгравшейся трагедии удалось легко. Не тратя времени на предварительный анализ обстановки, я послал вперед Петровича с наказом держать ухо востро и торопливо зашагал следом. Обмякшая было Галя опомнилась и принялась дергать ногами и колотить меня кулаками в район поясницы, но с этим поделать я ничего не мог. Пришлось терпеть неудобства, стараясь лишь по мере сил держаться подальше от стен, чтобы не задевать их на поворотах. «Дефендер» я не выпускал из правой руки, и он пригодился трижды, прежде чем мы вышли к долгожданному шлюзу, отделяющему лабораторию от стартовой пятки. Спасибо напарнику, который заблаговременно предупреждал о противнике – мое появление для боевиков неизменно оказывалось сюрпризом. Подарочки в виде дабл-тапов с контролем в голову тоже не заставляли себя долго ждать, и очередная стена, а потом и пол украшались кровавыми брызгами. При каждом выстреле Галя вздрагивала и затихала ненадолго, чтобы вскоре снова впасть в буйную истерику. На убиенных я не обращал внимания более, чем они того заслуживали, и безразлично перешагивал через безжизненные тела. В результате у шлюза мы оказались, имея запас времени в пять минут девять секунд. Не так уж и много, если вдуматься. А мне еще как-то с пилотами договариваться. Впрочем, на этот случай у меня уже был план. Не сказать, что гениальный, но вполне себе работоспособный.

Остановившись у внутреннего створа шлюза, я сунул «дефендер» в большую для него кобуру и извлек из кармана давешний стартовый ключ. Намотал цепочку на ладонь, так, чтобы пластинка свисала на коротком конце, и решительно толкнул створку. Внешний люк сдвинул совсем чуть-чуть, вонзил в образовавшуюся щель носок правого сапога и цапнул пистолет, задрав его стволом вверх. Со стороны, конечно, виднее, но я очень надеялся, что выгляжу сейчас достаточно грозно и одновременно миролюбиво – с этакой-то ношей! Но больше всего я рассчитывал на плоскую прямоугольную финтифлюшку на неприметной цепочке. Вряд ли бы Линдеманн держал у себя ключ-карту от какого-то другого катера.

Штурмовик стоял в центре стартовой пятки, гостеприимно распахнув боковую аппарель – скорее всего, в десантный отсек что-то грузили и для удобства воспользовались ею, а не узким лючком ближе к ходовой рубке. Сейчас мне это обстоятельство сыграло на руку – не придется заморачиваться со способом проникновения внутрь. Главное охрану пройти.

А вот и она, легка на помине! По обе стороны аппарели истуканами застыли боевики в стандартном для них обвесе, направив на нас стволы «спектров». Петрович ощерился было, одарив меня воинственным образом из разряда «порву на тряпки», но я мысленно его одернул и поднял повыше правую руку, покачав для наглядности ключом. До парней нехитрое послание дошло, и они отступили. Хотя оружие не убрали, да и колебались подозрительно долго, особенно сейчас, когда каждая секунда на счету. Но мне было плевать: я под шумок преодолел половину пути до катера. Когда до цели осталось с десяток метров, я замедлил шаг и крикнул на интере:

– Эй, в рубке! Видишь, что у меня есть? Договоримся?!

Ответа не последовало, и я развил мысль чуть глубже:

– У нас меньше пяти минут. Гравимины активированы. Я войду?

По тому, как дернулись непроизвольно головы обоих охранников, я понял, что индикаторы системы самоуничтожения у них есть и последствия опоздания они осознают не хуже меня. Один аж заерзал от нетерпения, словно порываясь ответить за старшего, засевшего в пилотской кабине. Я, впрочем, пребывал в похожем состоянии, параллельно терзаемый дурным предчувствием: что мешает боевикам меня пристрелить и забрать ключ безвозмездно, то есть даром? Разве что эффект неожиданности, слишком уж я нестандартно действовал. И продолжил в том же духе: оказавшись между охранниками, я плавным движением навел «дефендер» на бойца справа и выжал спуск. Пистолет выплюнул УС, пробивший переносицу жертвы, а я уже поворачивался к оставшемуся противнику, в движении выбирая слабину спускового крючка. Бедный парень не успел даже сообразить, что произошло, как словил пулю в лицо. Оба тела ударами отбросило на пару метров от плиты аппарели, покоящейся одним краем на покрытии стартовой пятки, и я беспрепятственно шагнул в отсек, попутно выбросив из «дефендера» магазин с уэсами. Петрович по извечной своей привычке меня опередил, но ничего опасного в кубрике не обнаружил и расселся в его центре, обвившись хвостом. Я походя хлопнул ладонью по сенсору управления люком, и тяжелая плита начала медленно и неохотно подниматься, подчиняясь приводным гидроцилиндрам. Судя по показаниям таймера, в нашем распоряжении оставалось около трех минут. Посадив присмиревшую Галю в первое попавшееся кресло, опутавшее ее ремнями системы фиксации, я вогнал в рукоять «дефендера» магазин с УОДами и остановился у люка во внутренней переборке, отделявшей десантный отсек от ходовой рубки. Внутренняя связь тут, как и в любом другом транспортном средстве такого класса, имелась, и после первого же касания сенсора вызова на экранчике возникло знакомое лицо – я не ошибся, в рубке засел Эжен.

– Мужик, времени на раздумья нет вообще. Три минуты. Две пятьдесят девять. Пятьдесят восемь. Не успеем предстартовые тесты прогнать. Две сорок семь. Мне терять нечего, сам понимаешь. Иного способа выбраться просто нет. Линдеманн мертв, если ты его опасаешься. Две двадцать восемь…

Наконец, нервы пилота не выдержали – створ люка со смачным чмоком вышел из уплотнительных пазов и отъехал в сторону.

– Петрович, следи за Галей!

Я нырнул в узкий лаз, предусмотрительно пригнувшись, и невозмутимо устроился в кресле второго пилота справа от Эжена. Сгреб левой ладонью пластинку карты, резко дернул – звенья разорванной цепочки зазвенели по полу – и протянул ключ своему временному союзнику. Тот жадно вцепился в добычу и торопливо впихнул ее в приемное гнездо. Пальцы его заплясали по пульту, проигрывая неслышную, но невыразимо приятную мелодию, и приборная панель ожила, отзываясь на касания перемигиванием сенсоров. Протаял обзорный экран, дав нам возможность оценить обстановку визуально, и приятный женский голос объявил «готовность один». Эжен схватился за штурвал, потянул на себя, одновременно поддав «газку» на маршевые двигатели, и поднятый над стартовой пяткой на антиграве катер рванулся ввысь, что твой унитар, разогнанный магнитным полем по стволу. Гравикомпенсаторы сработали в штатном режиме, поэтому ускорения я не почувствовал. То, что мы взлетели, стало понятно только по картинке на экране. Я скосил глаза на таймер и облегченно выдохнул – до срабатывания системы самоуничтожения оставалось двадцать три секунды. Времени до фига, штурмовику вполне хватит для выхода в стратосферу, если движки хорошенько раскочегарить. Но Эжен с этим маневром отчего-то не торопился: набрав километровую высоту, пилот бросил катер в широкий вираж, обходя остров Флоранс по часовой стрелке.

– Поиграться решил, дружок? – усмехнулся я, поигрывая «дефендером». – Учти, у меня есть вот эта штука. И я выстрелю – УОД обшивку не пробьет, так что разгерметизации не будет. Усек?!

– Усек, – отмахнулся Эжен. – На этом горизонте нас не достанет, можешь не дергаться. А ты силен, Линдеманна уложить! А где остальные?

– Много будешь знать, долго не проживешь! – отрезал я, не сводя взгляда с экрана.

А посмотреть было на что. Внизу начался и сразу же закончился финальный отрезок драмы. Срабатывание даже одного гравигенератора зрелище впечатляющее: по всем окружающим предметам проходит мгновенная волна искажения, а потом все они медленно, как бы нехотя, оседают мельчайшей пылью. На Флоранс же активировалось не меньше десятка адских машинок. Скорее всего, как и на острове с разгромленным филиалом лаборатории, их выставили с задержкой в несколько миллисекунд, и ударные волны причудливо наложились друг на друга, породив натуральный взрыв, разве что вместо дымного облака вспухло облако пылевое, распространяющееся с огромной скоростью.

– Газуй! – заорал я, осознав, что через несколько секунд нас накроет коллоидной взвесью.

Эжен не хуже меня понял, чем это грозит (забитые дюзы еще не самое страшное!), и «газанул», что называется, от всей души. Штурмовик резко прыгнул ввысь, подгоняемый пинком выхлопа, затем взял по широкой дуге вправо, завершая вираж, и лег на курс северо-северо-восток, с каждой секундой удаляясь от превратившегося в пустыню острова Флоранс.

– Предлагаю вернуться на корвет-носитель, – подал голос пилот где-то через минуту полета. – Это для вас самый безболезненный вариант.

– Ищи дураков! – хмыкнул я. – Летим на материк, а там уж я соображу, что делать.

– Вряд ли у нас это получится. Очень скоро коллеги на носителе сообразят, что стряслось, и вышлют перехватчик. В любом случае для вас исход один.

– Не угадал. – Я раздраженно помахал «дефендером», оставив без внимания кислую мину Эжена. – Вариант с геройской смертью мне лично больше нравится. И давай без фокусов. Я выстрелю быстрее, чем ты до ствола доберешься.

Этот нехитрый факт пилот и сам вполне осознавал – кобура его висела на правом боку и в данный момент была напрочь заблокирована подлокотником. Оставался нож, но, чтобы до меня дотянуться, необходимо расстегнуть ремни безопасности и наполовину выпростаться из кресла. Выстрелю я гораздо быстрее, ясен перец. И Эжен смирился, а может, просто сделал вид и подкорректировал курс. Мне по большому счету было плевать: катер перемещается в нужном направлении, с учетом скорости мы окажемся в воздушном пространстве Астерии минут через пятнадцать, и этот кошмар для нас с Галей наконец закончится.

Как оказалось, радоваться я начал рано. Где-то минуты через три спокойного полета над нами с ревом пронеслась стремительная тень, ушла на вираж и с необычайной легкостью вышла в хвост нашему штурмовику. Заверещали датчики системы наведения, сигнализируя о захвате цели, каковой мы в данный момент и являлись, и передатчик замигал индикатором вызова. Эжен победно ухмыльнулся и активировал канал.

– Один-пятнадцатый, ответьте «Маме». Повторяю, один-пятнадцатый, ответьте «Маме»! Прием.

– Один-пятнадцатый на связи, – сказал Эжен, опасливо косясь на меня. – Прием.

– Доложите обстановку, один-пятнадцатый!

– На борту выжившие с объекта один. Держим курс на побережье.

– Отставить, один-пятнадцатый. Делай как я!

Черная тень вновь пронеслась над нашим катером, пристроилась впереди и помахала плоскостями. Теперь я рассмотрел непрошеного попутчика во всех подробностях – и впрямь перехватчик, как и предсказывал пилот. Машина раз в пять крупнее штурмовика, но при этом не менее маневренная. Про тотальное превосходство в огневой мощи умолчу. Единственное наше преимущество – это… Да какие, на хрен, преимущества! Нет их и не было никогда – по определению. Слишком разные классы, сравнение некорректно. Есть, правда, исчезающе малый шанс уйти. Нужно затеряться в скалах, а для этого нырнуть в какую-нибудь дыру, куда эта дура не пройдет по габаритам. Но это опять же не выход: сидя на попе ровно, можно дождаться лишь десанта. А воевать с десятком озверевших боевиков себе дороже. Особенно с моим боезапасом. Твою мать!

Эжен, похоже, пришел к аналогичному выводу и без колебаний принял предложенные правила. Убедившись, что мы следуем за ним как привязанные, перехватчик сменил курс на противоположный и начал постепенно набирать высоту. Моего временного союзника такое развитие ситуации вполне устраивало, он даже начал мурлыкать себе под нос что-то веселое, но мало разборчивое и на мой голос отреагировал далеко не сразу. Пришлось повторить:

– Уходим.

Пилот уставился на меня в недоумении.

– Я серьезно. Уходим. Пикируй, потом давай вон к той гряде – видишь, скалы торчат?

– Да пошел ты! – Эжен расплылся в издевательской ухмылке и еще раз повторил, смакуя: – Пошел. Ты.

– Угу. – Не изменившись в лице, я перекинул «дефендер» в левую ладонь, вытянул руку на всю длину, практически уперев ствол в лицо пилота, и нажал на спуск.

Перед смертью Эжен очень сильно удивился, но пистолетный УОД быстро стер с его лица это выражение. Вместе с лицом – в прямом смысле слова. Мертвое тело распласталось на кресле, притянутое ремнями, безжизненная рука под его весом рванула штурвал, и катер ухнул вниз с порядочной высоты. Выронив «дефендер», я едва успел перехватить управление и вывел штурмовик из затяжного пике всего в паре сотен метров от поверхности моря. В отчаянном вираже увернулся от возникшей из ниоткуда скалы и сбросил скорость. Катер шел практически на бреющем, и я вынужден был маневрировать в хитросплетении островков. Это оказалось куда труднее, нежели управлять обычной лодкой, но я справился.

Для конвоира моя безумная выходка оказалась неожиданной, и какое-то время я даже думал, что сумел оторваться от перехватчика, но вспухшие прямо по курсу разрывы быстро меня в этом разубедили. Преследователь дал предупредительный залп из плазменных пушек, но я сделал вид, что не понял – уронил машину еще ниже и резко вывернул штурвал. Штурмовик упал на крыло, меняя курс, и проскочил под брюхом перехватчика. Матерясь в голос, я гнал катер зигзагами, проклиная его неповоротливость и тихоходность, а заодно и всех наемников вкупе с компанией «Внеземелье», Первых с их долбаными секретами и доблестную СБ, допустившую такое непотребство. И когда черная туша позади меня вдруг разлетелась густым роем мелких обломков, я не поверил собственным глазам. Место катастрофы еще не исчезло из вида, когда на встречных курсах мимо пронеслись две стрелки истребителей класса «космос – атмосфера» и передатчик снова замигал сенсором вызова.

– Неопознанный катер, назовите себя! В случае отказа открываю огонь на поражение!

– Какой грозный, – хмыкнул я, едва сдержав идиотский смешок. – Здесь лейтенант Денисов, корпус Егерей. Со мной младший научный сотрудник Рыжик. Мы единственные спасшиеся с исследовательского комплекса «Генезис-3000». А вы, извините, кто?

– Старший лейтенант Акопов, борт четыре-первый. Фрегат-носитель «Томас Эдисон», Служба Безопасности Федерации. Следуйте за мной, лейтенант Денисов.

– Ответ отрицательный. Я с этой птичкой на орбите не справлюсь. Сяду где-нибудь поблизости, примите частоты аварийного маяка. Надеюсь, никто за мной больше не гонится?

– Вас понял. – Неведомый Акопов несколько секунд помолчал, видимо, связывался с командованием по другому каналу, потом вынес вердикт: – Приземляйтесь, где сочтете нужным. Катер не покидайте, ждите десант. На орбите тоже уже все закончилось, но несколько ботов с кораблей противника успели стартовать, так что осторожнее. Удачи.

– Спасибо, четыре-первый!

Истребители в ответ помахали атмосферными плоскостями и умчались в синюю даль, как выразился бы поэт. Я же облегченно выдохнул, утер пот со лба и принялся выискивать удобный для посадки островок. На планете у меня еще оставалось одно маленькое, но очень важное дело, про которое никому, даже Гале, знать не надо.

Глава 9 У нас будет своя планета…

Система тау Кита,

борт фрегата-носителя «Томас Эдисон»,

24 февраля 2538 года, день

– Здравия желаю, товарищ май… то есть подполковник!

Признаться, узрев в пассажирских апартаментах офицерской палубы «Эдисона» своего старого знакомого Исаева Андрея Михайловича, я ненадолго впал в ступор. Командир батальона Охотников, входившего в состав Первой, будь она неладна, Дальней, меньше всего у меня ассоциировался со Службой Безопасности Федерации, а ведь именно к этой структуре принадлежал фрегат. Своего бывшего начальника я последний раз видел еще на Болле, около полугода назад, и он по-прежнему был офицером корпуса Егерей. За столь короткий срок перевестись из одной службы в другую, да еще и с повышением в звании, с нашими бюрократами просто нереально, так что вряд ли он тут всем командует. Скорее вот этот крепыш с короткой стрижкой и стальным взглядом, затянутый в комбинезон техника без знаков различия, этой лавочкой распоряжается. Подтверждая мою догадку, он коротко кивнул и отрекомендовался:

– Полковник Креймер Генрих Робертович. СБФ, управление «К».

Ага, так я и думал. Служба «К» – «контрики» – отвечала за те направления деятельности наших доблестных безопасников, что начинались с приставки «контр»: контрразведку, контршпионаж, контртеррор и прочая. Серьезный дяденька. Хотя и достаточно еще молодой, не больше сорока. В таком возрасте и уже полковник… Наводит на размышления, знаете ли.

– Денисов Олег Игоревич, лейтенант корпуса Егерей. По вашему приказанию прибыл! – отчеканил я, вытянувшись во фрунт.

– Вольно, лейтенант! – махнул рукой Креймер. – Присаживайтесь. Разговор нам предстоит долгий.

Я, понятное дело, ломаться не стал (успел уже более-менее привести себя в порядок, прежде чем отправиться к начальству, так что перемазать мебель кровищей, как своей, так и чужой, уже не боялся) и безропотно устроился в третьем, пока еще свободном, кресле. Его кто-то нарочно установил так, чтобы я оказался лицом к сидящим рядом Исаеву и полковнику-безопаснику, да к тому же освещение подрегулировал, чтобы они оставались в полутьме, а мне в глаза бил хоть и не очень яркий, но раздражающий свет. Как на допросе, право слово! Явно Креймера шуточки, привык у себя в застенках кровавой гэбни (ха-ха!) шпионов и диверсантов колоть. Впрочем, в мягком кожаном кресле было куда удобнее, чем на давешнем острове…

…После коротких переговоров с пилотами истребителей я, как и обещал, присмотрел удобный клочок суши и посадил катер. Островок мне попался типичный для этих широт, то есть явно вулканического происхождения, с затопленной кальдерой и дремучими субтропическими джунглями. Приткнув штурмовик на широкой песчаной полосе, окаймлявшей уютную лагуну, я выпростался из кресла, едва справившись с приступом головокружения, и зло сплюнул скопившуюся во рту кровь. На душе было гадостно, как будто я совершил нечто чудовищное. Хотя почему как будто, так оно и было, если вдуматься. Сколько человек за последние дни я угробил собственноручно? А в смерти скольких виноват, так сказать, косвенно?.. Тут я, конечно, загнул, Линдеманн же открытым текстом сказал, что весь персонал и большую часть наемников в расход пустит… Грязно выругавшись, я подобрал валявшийся на полу «дефендер», сунул в кобуру – хоть и ненадолго в лес собираюсь, но без оружия никак – и принялся расстегивать ремни безопасности на убиенном Эжене. Зрелище было не самое приятное, и я то и дело содрогался от омерзения, но довел начинание до логического конца. Сбросил тело на пол, перевернул лицом вниз и прикрыл найденным здесь же, в рубке, пледом – видимо, имуществом кого-то из пилотов. Так стало гораздо лучше, по крайней мере, теперь-то уж точно меня не вывернет при случайном взгляде на кровавое месиво, в которое превратилось лицо Эжена после попадания УОДа. Горячка боя схлынула, и я почувствовал неимоверную усталость. Меня чуть ли не качало от слабости, но я все же нашел в себе силы и перебрался в десантный отсек. Петрович с радостным урчанием бросился мне навстречу и принялся тереться о сапоги, но я протопал прямиком к Галиному креслу. Девушке лучше не стало, правда, и сильного ухудшения не заметил – она все так же сидела, сжавшись, насколько позволяли ремни безопасности, и уставившись невидящим взглядом в одну точку. Внешних повреждений не было, «внутренний искин» молчал, и я решил оставить ее на время в покое. Уже направляясь к атмосферному люку, мельком глянул на свое отражение в глянцевой поверхности экрана переговорного устройства и ужаснулся: нос распух, на нижней челюсти с одной стороны ссадина, с другой роскошная гематома. И два кровавых ручейка от ноздрей до подбородка. Ладно хоть под глазами фингалов нет. Впрочем, еще не вечер – удар затылком о журнальный столик вполне может аукнуться. И, похоже, легкое сотрясение мозга я все-таки заработал. Мутит и мотает меня не от излишней впечатлительности, как я было подумал, а совсем даже по другой причине. Черт, хорошо, что Галя на меня никак не среагировала, иначе нервный срыв ей был бы обеспечен…

Кое-как утершись собственным рукавом и поковыряв подозрительно качающийся левый нижний клык, я велел Петровичу оставаться с Галей и выбрался из безопасной утробы катера. Огляделся, вдохнул полной грудью свежайший воздух, переборов очередную волну дурноты, – а ничего так, симпатичный островок. И самое главное, совершенно обычный, не таящий опасных сюрпризов. То, что надо. Похлопав по карманам, извлек верный КПК – милитаризированной модели никакие ударные нагрузки не страшны – и с облегчением убедился, что доступ в Сеть есть. Пусть не очень уверенный, через ретранслятор на побережье Астерии, но для моих нужд хватит. Главное, запустился маршрутизатор, и я смог определиться с собственным местонахождением. Система позиционирования сработала без проблем, и я с довольной ухмылкой шагнул под сень джунглей.

На штурмовик вернулся минут через пятнадцать, весело насвистывая невесть откуда взявшуюся мелодию из старого мультика про пиратов и сокровища. Кавалерия еще не прибыла, и я потратил немного времени на умывание: попросту забрел в лагуну прямо в броне и несколько раз с наслаждением окунулся с головой. Правда, не учел отсутствие шлема и потом долго хлюпал водой, попавшей между термокомбезом и кожей. Врубить обогрев не получилось все по той же причине: без вычислителя и одного из главных элементов защиты система не функционировала и представляла собой хоть и сверхпрочную, но банальнейшую одежку. Но на эти мелкие неудобства мне было плевать, больше беспокоило состояние Галины, а потому, смыв с рожи и снаряжения кровь, я вернулся в десантный отсек катера и попытался заговорить с девушкой. Та не отзывалась, погруженная в собственные переживания, лишь машинально поглаживала притихшего Петровича – я сообразил в терапевтических целях посадить кота ей на колени. Так мы и сидели, пока в створ люка кто-то деликатно не постучал.

Явившиеся оперативники не стали нас ни о чем расспрашивать, разве что быстренько провели идентификацию личностей и велели перебираться в космобот, практически бесшумно приземлившийся рядом с нашим штурмовиком. Я спорить не стал, лишь объяснил, что моя спутница в шоковом состоянии и требует деликатного обращения. Гости оказались людьми понятливыми – имевшийся в составе подразделения медик аккуратно вколол девушке успокоительное. Через несколько секунд Галя провалилась в глубокий сон, и ее бережно переправили на эвакуационный борт. Мы с Петровичем перебазировались самостоятельно, причем я от заботы эскулапа с бандитской рожей и сержантскими погонами на плечах отказался – чувствовал себя уже гораздо лучше. Перед взлетом медик все же настоял, чтобы я закинулся парой таблеток общеукрепляющего действия, и, надо признать, они помогли.

Старт, маневрирование в атмосфере и на орбите с последующей стыковкой к фрегату-носителю заняли около часа, и я даже успел немного покемарить, усыпленный мерным урчанием пригревшегося у меня на коленях Петровича. На борту нас встретила бригада из медицинской службы, сонную Галю увезли в лазарет, а меня местный летеха проводил на офицерскую палубу, где в моем распоряжении оказалась отдельная каюта с санузлом и душевой кабинкой, куда я немедленно и забрался. Отмокал не менее получаса, чувствуя, как со струями воды уходят усталость и нервное напряжение. Из душа выбрался почти что полноценным военнослужащим, даже живот урчать начал, хотя недавно казалось, что меня вывернет наизнанку при одной только мысли о еде. Пока я предавался водным процедурам, кто-то побывал в каюте и оставил на койке свежую флотскую форму моего размера. Облачившись в небесно-голубой комбинезон и полуботинки на мягкой подошве, я посмотрелся во встроенное в шкаф зеркало и остался доволен: противоотечное средство, впаренное одним из врачей, помогло, и нос уже не выглядел бесформенной раздутой блямбой. При более вдумчивом осмотре выяснилось, что он даже не сломан – слабак Линдеманн и в этом напортачил. Порезанные с внутренней стороны о зубы щеки побаливали, ссадина на челюсти саднила, но в общем и целом чувствовал я себя сносно. Если, конечно, к отбитому затылку не притрагиваться.

Знаков различия на комбинезоне не было, равно как и головного убора в комплекте, так что я решил не заморачиваться по этому поводу. Ничего в общем-то страшного, просто не буду к пустой голове руку прикладывать. Авось старшие по званию не обидятся. Закончив, таким образом, приводить себя в порядок, я беспардонно развалился на койке, осторожно пристроив голову на жесткой подушке. Меня всегда интересовал вопрос, чем их набивают – нигде таких исключительно неудобных не встретишь, только во Флоте. Впрочем, эту бредовую мысль я быстро отогнал и вскоре засопел поврежденным носом, погрузившись в чуткую полудрему. Вывело меня из этого состояния появление давешнего летехи, который сообщил, что меня ждет начальство. Соответственно, через несколько минут я оказался в апартаментах люкс офицерской палубы, где и встретил совершенно неожиданно майора, нет, теперь уже подполковника Исаева в компании полковника Креймера…

– Что ж, лейтенант, мы вас внимательно слушаем, – сказал безопасник, теребя в руках дешевую одноразовую зажигалку.

Почему-то именно эта деталь сбивала меня с толку и не давала сосредоточиться. Вот нафига она ему? Курильщик заядлый? Или просто так ее крутит, чисто на нервах? Что же здесь тогда стряслось, если целый полковник СБ мандражирует? А, мать его! Надоело уже, если честно. Вот вылью сейчас на них ушат помоев, фигурально выражаясь, и пусть сами разбираются. А мое дело маленькое, мне вообще в лазарет надо, у меня там любимая девушка. Что они, не понимают, что ли?

– С чего начинать, товарищ полковник?

– С начала, – хмыкнул тот.

– Может, вы первый? Обрисуйте хотя бы в общих чертах, как ситуацию видите вы, мне легче потом будет сообразить, с какой стороны к сути подбираться.

– Логично, – не стал спорить безопасник. – Значит, вводная следующая: четыре часа назад ребята из службы мониторинга Сети обнаружили некие странности в секторе Нереиды. Алгоритмы анализа стандартные, рассчитанные на выявление несанкционированной деятельности сетевых террористов, поэтому сначала глушилку на орбите планеты никто не заметил. Потом, со временем, началось наложение друг на друга микросбоев системы имитации, накопился критический объем, и их засек главный «мозг» службы. Эксперты проанализировали массив данных мониторинга за последние трое суток и пришли к выводу, что значительная территория в Южном полушарии Нереиды накрыта помехами, а весь служебный трафик сгенерирован специальной программой-имитатором, запущенной на мощном вычислителе. А это, как ни крути, полноценное ЧП. Они скинули наводку нам, в службу «К», а дальше было дело техники, стоило лишь просмотреть информацию об объектах, расположенных на заблокированной территории. Даже смотреть не пришлось, я по долгу службы в курсе относительно проекта «Генезис-3000». И мы уже давно ждали действий со стороны неких заинтересованных лиц, вам, несомненно, известных. К тому же в последний месяц активизировалась агентура компании, в наше поле зрения попала такая одиозная фигура, как Карл Линдеманн. Непосредственно в Системе он не появлялся, но это, сами понимаете, ничего не значит. Сложить два и два труда не составило, хотя я сперва и не поверил сам себе. Уж очень масштабная и сверхнаглая акция, я бы даже сказал, безбашенная. По тревоге была поднята планетарная группировка СБ, но успели мы к шапочному разбору – ссадили два рейдера, три перехватчика и около десятка эвакуационных ботов. Что характерно, на абордаж никого не взяли – на кораблях и эвакосредствах сработали системы самоуничтожения. Перехватить переговоры тоже не удалось. Это все.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу подполковнику?

– Обращайтесь, – хмыкнул Креймер, не пытаясь скрыть удивления.

– Андрей Михайлович, а вы тут как оказались? Неужели случайно?

– Именно, Олег, именно, – кивнул Исаев. – На планету меня занесло неделю назад, привлекли в качестве эксперта по нашему старому знакомому, Линдеманну. Генрих Робертович уже сказал, что СБ вышла на его след, а он в последнее время активно интересовался Нереидой. И зачем-то вербовал людей, живших на планете. Раскрутить всю цепочку мы не успели, они нас опередили. Хотя я тоже не могу поверить, что они решились на прямой захват базы. Мы ждали тонкой агентурной игры, вербовки персонала, похищений особо ценных сотрудников, диверсий, в конце концов…

– Они вас обыграли на всех направлениях, – пришел я к невеселому выводу. – Все эти шпионские игры – пройденный этап. К тому времени, как вы заметили активность людей «Внеземелья», у них на Флоранс агентов было как грязи. Прав был Викентий… Одно не пойму – как вы прошляпили запуск глушилки.

– Как раз в этом нет ничего удивительного, – отмахнулся Креймер. – Наверняка вы уже знакомы с некоторыми неприятными особенностями местной атмосферы. В частности, в грозу. Потерю связи списали на погодные условия, а когда шторм затих, глушилка уже работала в паре с имитатором. Момент, надо сказать, они выбрали идеальный.

– Согласен. Давайте в таком случае я начну с событий, свидетелем которых был сам, а потом изложу общие выводы…

Рассказ занял больше часа, а потом еще битых часа два собеседники объединенными усилиями выпытывали у меня все вплоть до мельчайших подробностей. Удалось оставить при себе лишь тайну афалин и «внутреннего искина». По этой же причине я умолчал об использованных оппонентами технологиях Первых, вроде биоконтроллера, подсаженного бедному Паулю. Исаев, конечно, в курсе относительно моих похождений на Находке, а вот малознакомому полковнику исповедоваться явно не следовало. Более полный отчет бывшему начальнику я оставил на потом, наверняка выпадет еще случай побеседовать с глазу на глаз. А пока буду считать, что излагаю официальную версию событий на Флоранс, Пятачке и острове с разгромленной лабораторией (выяснить его название я так и не удосужился). В заключение рассказа я передал полковнику Креймеру спасенные инфокристаллы. Тот принял их как величайшую драгоценность и упрятал в сейф.

– Давно у нас таких провалов не было, – заключил безопасник, переварив информацию. – Для принятия решения у меня не хватает полномочий. Так что, лейтенант, придется вам с подругой погостить на «Эдисоне» какое-то время. Консультации займут не меньше нескольких дней, я думаю.

– Ничего страшного, мы с напарником потерпим. Кстати, еще момент: коннектор остался на Флоранс, и мне нужна официальная санкция на получение дубликата. Поможете, товарищ полковник?

– Не вопрос, формальности утрясем. Только давайте позже, лейтенант.

Креймер встал, дав понять, что беседа закончена, и мне ничего не оставалось делать, как распрощаться, предварительно выяснив задачи на сегодняшний день. Оказалось, их нет – могу валяться в каюте или отправляться в лазарет, на выбор. Или сходить в офицерскую столовую, стюард уже предупрежден, так что мое появление удивления не вызовет. Последний факт меня обрадовал больше всего, и я плотно пообедал – по бортовому времени получалось именно так. Набив брюхо, от души зевнул, но пересилил себя и направился в медблок, предварительно выяснив дорогу у случившегося поблизости местного мичмана-артиллериста.

Система тау Кита,

борт фрегата-носителя «Томас Эдисон»,

24 февраля 2538 года, день

К Гале меня не пустили, а главный эскулап майор Вольский и вовсе прямым текстом послал по матушке, когда я до него добрался, миновав заслон в лице дежурного медика и команды санитаров. Разрешили только посмотреть на сладко сопящую в кровати девушку через прозрачную пластиковую переборку. Рыжий подлиза Петрович каким-то чудом проник в палату и теперь храпел рядом, свернувшись в комок на стандартно-безликом табурете.

– Ну хоть скажите, что с ней, товарищ майор! – взмолился я, осознав тщетность своих усилий. – Я имею право знать.

– Вы муж? – хмыкнул врач. – Нет? Родственник? Опять нет. Так какого, извините, дьявола вам от меня надо?

– Доктор, вы не понимаете!..

– Да все я понимаю, уймись, военный. И сядь, я сказал! – Майор приглашающе махнул рукой, и я опустил зад в одно из кресел, стоящих вдоль стены. – Прекратить истерику! Все с твоей Галей в норме. Ей сейчас просто нужно хорошенько выспаться. Еще часиков этак десять. Хотя не скрою, ей сильно досталось.

– А подробнее? – заерзал я на сиденье. – Я ее в таком шоке никогда не видел, а прошли мы с ней через многое. Это даже не истерика была, а просто животный ужас. А потом полное безразличие ко всему.

– Знакомые симптомы, – хмыкнул Вольский, вышагивая передо мной, как Линдеманн недавно. – Последействие психотропных препаратов, усугубленное стрессовой реакцией. Ее били?

– Честно говоря, не знаю. Когда я ее увидел, она уже пребывала в шоке, правда, не таком глубоком. Мое появление привело ее в чувство. А потом снова шок, и гораздо хуже.

– Не мое в общем-то дело, что у вас там произошло, пусть у Креймера голова болит, – пробурчал майор, остановившись напротив меня, – но скажу одно: ее подвергли интенсивному допросу с применением целой гаммы препаратов определенного толка. Ума не приложу, как она жива осталась. Сопротивляемость организма феноменальная. От такой дозы у нее вся нервная система должна была «сесть».

– Это как?

– У нейронов при передозировке некоторых «сывороток правды» ухудшается проводимость нервных импульсов, они, скажем так, теряют чувствительность. Координация движений должна быть нарушена, да что говорить, физиологически твоя зазноба после такого должна была в старуху превратиться – знаешь, как у них бывает: руки трясутся, точности никакой, ну и прочие прелести. Но этого не произошло. У нее банальнейший шок, правда, очень глубокий. Здесь я мало чем смогу помочь, ей сейчас больше опытный психолог нужен. И покой. Возможно, на длительное время. В идеале поселиться где-нибудь на природе и чтобы никаких лишних волнений – ни эмоциональных фильмов, ни новостей, ни неприятных знакомств. Понял?

Я кивнул, не очень-то воодушевленный перспективой. Ну где я такие условия найду? Разве что на Находку опять вернуться. Но там карантин, хрен прорвешься. В состав наблюдательной миссии при желании попасть можно, а смысл? Сидеть в металлической бочке на орбите? Дикарями на планету пробраться? Это еще почище стресс будет.

– А длительное время – это сколько?

– Вообще без понятия, – пожал плечами Вольский. – От месяца до десятков лет. Предсказать не берусь.

– Может, есть какие-нибудь методики ускорения реабилитации?

– Может, и есть, но я подходящих не знаю. Рекомендую обратиться к специалистам соответствующего профиля. Могу дать визитку.

– Ваш спец здесь?

– Нет, на Нереиде врачи такой квалификации, насколько мне известно, отсутствуют. Нужно лететь на Землю. Или на Болл, в центральную армейскую клинику. Там целое отделение психотерапии, восстанавливают бойцов после психотравм. Наверняка помогут.

– Спасибо, доктор. – Я крепко пожал майору руку. – А Петровичу можно остаться?

– Не вопрос. Только пусть не безобразничает.

– Он аккуратный. В жизни ни одного кабеля не выдернул, если вы об этом. Покормите его?

– Санитарам скажу. Что ваш зверь предпочитает?

– Что дадите, то и слопает. Главное, побольше и почаще. Я могу периодически наведываться?

– Можете, только я вас умоляю, не каждый час. Когда она проснется, я дам вам знать. Тогда и посмотрим, что к чему.

– Еще раз спасибо, товарищ майор!

Визит к медикам порядочно подпортил настроение, но я не стал делать далеко идущих выводов. Прав Вольский, нужно выждать. Время у меня еще было, хотя о будущем уже сейчас подумать не мешает. Например, чем дальше заниматься? Ясное дело, что в какую-нибудь экспедицию нам с Петровичем хода нет – дубликат коннектора раньше чем через два-три месяца не раздобудем при всем желании, а потом еще как минимум пару его настраивать и подгонять под себя. Считай, полгода из стажа вылетает. Жить на что-то надо? Надо. Галю лечить надо? Надо. Страховка все это не покроет. К тому же я человек военный, как ни крути. Сбежать и затаиться в глуши не получится, запишут в дезертиры. Так что путь у нас ровно один – обратиться к командованию. Только не к местным безопасникам, они в этом случае ничего не решают, Креймер прямым текстом сказал. Нужно переговорить с Исаевым, однозначно.

Приняв это судьбоносное решение, я отправился выяснять, где можно отыскать моего бывшего начальника. Информация в разряде закрытой не проходила, и дежурный офицер, перехваченный в кают-компании, объяснил, что подполковник Исаев размещается всего в трех номерах от моего собственного жилища. Я нисколько не удивился, обнаружив, что это и есть те самые апартаменты люкс, где мы недавно беседовали. Правда, самого подполковника я на месте не застал, по крайней мере, ни на звонок, ни на деликатный стук в дверь никто не отозвался. Мысленно обругав себя за излишнюю нервозность, я вернулся в собственный бокс, рухнул на койку и быстро заснул.

Система тау Кита,

борт фрегата-носителя «Томас Эдисон»,

24 февраля 2538 года, вечер

Проснувшись, я обнаружил, что обед благополучно переварен, и желудок снова требовательно бурчит. Посетив санузел, глянул на часы – самое время, между прочим! – и отправился в уже знакомую кают-компанию. Здесь как раз начали собираться свободные от вахты офицеры, но ко мне никто не приставал, невзирая на отсутствие знаков различия – скорее всего, к таким безликим гостям давно уже привыкли и внимания не обращали. Ну и замечательно. Я занял неприметный столик в углу и в ожидании заказа принялся рассматривать местных служак. Долго этому занятию предаваться не пришлось – в кают-компанию вошел подполковник Исаев, и я, наплевав на приличия, зазвал его к себе. Тот и не подумал отказываться, устроившись напротив.

– Вижу, посекретничать хочешь, – сказал он, закончив набивать заказ на сенсорном дисплее раздаточного автомата. – Потерпи чуток, перекусим и ко мне пойдем. У меня для такого случая и чем горло промочить найдется.

– Да будет вам, товарищ подполковник! Честно говоря, мне сейчас не полезет…

– Это ты так думаешь. Поверь моему опыту, именно это тебе сейчас нужнее всего. Так что отставить пререкания.

– Есть!

По-военному быстро расправившись с нехитрым ужином, мы переместились в апартаменты моего бывшего начальника. Знаком приказав мне помалкивать, он выставил на журнальный столик бутылку марочного коньяка, тарелку с сырной нарезкой и неровно разломал плитку шоколада. Перетряхивая встроенный бар в поисках бокалов, подполковник буркнул: «Садись, нечего торчать столбом» – и присоединился ко мне, со стуком поставив на столешницу пару пузатых емкостей на коротких ножках. Кинул мне бутылку, мол, хозяйничай, а сам тем временем извлек из кармана кителя маленькую коробочку с десятком сенсоров. Набрал какой-то код и удовлетворенно заключил:

– Все, можешь не таиться. Креймер, конечно, парень неплохой, но служака. А в таком роскошном логове грех микрофончик не припрятать. Чисто на всякий случай, как у нас в Службе принято.

Я недоуменно уставился на бывшего начальника, и тот в ответ насмешливо заломил бровь:

– Ага, сюрприз. Я думал, ты сам уже догадался. А ты совсем думать не хочешь в последнее время. Я уже начал сомневаться в собственном выборе.

– Да вас не поймешь, – осторожно сворачивая бутылке крышку, парировал я. – То Викентий, царствие ему небесное, шпиёном оказался, то теперь вот вы… Я в теорию всемирного заговора не верю. И в масонов, да и в прочие тайные общества тоже.

– А зря! – подмигнул мне Исаев, подставляя емкость под тонкую струйку ароматного напитка. – Скажу тебе по секрету: все врут.

– И вы тоже?

– А то! – Подполковник отсалютовал мне бокалом, подождал, пока я налью свой, и глубокомысленно изрек: – За все, что хорошо кончается!

Коньяк проскочил в желудок без малейшей задержки, разбередил пищевод и разлился по животу теплой волной. Стало удивительно хорошо, примерно как тогда, на Находке, когда мы с Галей выбрались с базы Первых и сидели на берегу озерца у костра. Правда, тот коньячок из походной фляжки куда как уступал нынешнему нектару. Закусывать я не торопился, дабы не разрушить волшебство момента – помнится, тогда Галя у меня шоколадку безжалостно отобрала.

– Пошутили, и хватит! – Исаев стал предельно серьезен, и я невольно напрягся в своем кресле. – Слушай внимательно, Олег. Да, я работаю в СБ. С недавних пор это мое постоянное место службы. Если раньше я совмещал деятельность безопасника с командованием подразделением Охотников, то после известных событий из корпуса Егерей мне пришлось уйти. Покоя не давали, суки. Наша деза прошла не полностью, вернее, мальчики из «Внеземелья» официальную вашу с Галей версию скушали, но у них остались сомнения. До вас было не добраться, и они переключились на меня. Линдеманн, тварь, напел. Больше некому. Меня несколько раз пытались похитить… Чего смешного?

Я с трудом подавил нервный смешок. Конечно, веселого мало, но уж больно потешный образ получился, когда я представил бывшего начальника в роли похищаемого.

– Извините, товарищ подполковник. Нервное. Нам, кстати, Сергей Семёныч рассказывал.

– Ага, я его попросил. Чтобы вы быстрее решение приняли. На Нереиду вы попали с моей подачи. Лучшего места я придумать не смог, к тому же там бы вы могли стать полезны. Но ты, раздолбай, занялся какими-то левыми делами с дельфинами…

– И вовсе не левыми! – обиделся я. – Если бы мы довели исследования до конца, Нобелевку бы получили. Афалины – удивительные существа!..

– Не суть! – оборвал меня Исаев. – Не о том думаешь сейчас. Что дальше делать планируешь?

– Вот с этим сложнее. – Я взглядом попросил разрешения налить еще, и подполковник кивнул. – Ваш совет нужен, Андрей Михайлович. Утром я не все рассказал.

– Кто бы сомневался! – ухмыльнулся мой бывший начальник. – Выкладывай. Все и без фокусов.

– Не под запись, – предупредил я.

Исаев на это даже бровью не повел, но все же умудрился дать понять, какую глупость я сморозил. Ну и ладно, мое дело предупредить… Рассказ на этот раз не занял столько времени, поскольку мне всего лишь пришлось дополнять уже изложенную версию. Но тут я действительно вывалил на подполковника все, что знал: и про Первых, и про технологии, частично восстановленные на Флоранс и разгромленном острове, и про афалин. Разумные дельфины Нереиды безопасника не слишком заинтересовали, а вот сведения о «внутреннем искине», татуировке-коде и второй ступени Программы равнодушным не оставили. На Находке я об этом умолчал, справедливо полагая, что с него неприятностей и так хватит, но теперь выбора не было – мне жизненно необходимо разделить ответственность хоть с кем-то. Лучшей кандидатуры, чем Исаев, я не представлял. Искин и не подумал вмешиваться в исповедь, из чего я сделал вывод, что рискую не очень сильно – привык уже своему странному, если не сказать, пугающему второму «я» доверять.

– И чего же они от тебя хотят? – в первую очередь осведомился подполковник, едва я закончил рассказ.

– Кто «они»? – Разумеется, я все прекрасно понял, но в таком деле недомолвок лучше не оставлять.

– Первые. Что за Программа? Чего нам ждать?

– Понятия не имею, – сокрушенно выдохнул я, мол, и рад бы помочь, да нечем. – Про первую ступень комп на базе мне все разжевал, а про вторую сообщил лишь, что мы с Галей теперь носители кода активации.

– То есть ты ничего не знаешь… А странности в себе какие-нибудь замечаешь?

– Да куда уж страннее-то! – Я невесело рассмеялся. – Вялотекущая шизофрения с раздвоением личности – это ли не странно? Кроме этого никаких изменений. Впрочем, вру, я теперь ходячая энциклопедия по технологиям Первых. Могу уверенно распознавать их технику, а также ее назначение. Вам случайно эксперт по артефактам определенного происхождения не нужен? Хотя бы на четверть ставки?

– Это очень хреново, очень!.. – Исаев задумчиво пробарабанил пальцами по столешнице и отвел взгляд, что меня несказанно насторожило. – Олег, ты сейчас наговорил такого, что я просто не имею права тебя отпускать. Объяснить почему?

– Да чего уж там! Все понимаю. Примерно даже могу проследить ход ваших мыслей. Мы с Галей теперь непредсказуемый фактор, «темные лошадки», способные отмочить… да хрен его знает что отмочить, и именно это самое страшное. Неизвестность. Хуже нет, когда непонятно, с какой стороны ждать пакости. Я сам себе периодически ужасаюсь, чего уж про безопасников говорить, вам по долгу службы положено паранойю холить и лелеять. На фоне этого моя значимость как наиболее точного на сегодняшний день источника информации о Первых уже не особо важна. Так?

– Лучше и не скажешь, – согласился подполковник. – Не буду скрывать, есть как минимум три выхода…

– Целых три?.. – невесело ухмыльнулся я.

– Не перебивай… Да, три. Первый – банально вас ликвидировать. Как не поддающуюся прогнозированию угрозу. Все равно принудительно из вас знания не выкачаешь, так что и жалеть нечего. Но тут есть нюанс – неизвестно, как на это отреагирует ваш «бог из машины», может, таких, как вы, носителей кода десятками плодить станет, а то и сотнями. Мы даже приблизительно не можем оценить предел его возможностей. Поэтому ликвидация отпадает.

– Спасибо и на этом…

– Кушай, не обляпайся. Второй выход – запереть вас в какой-нибудь строго охраняемой психушке, или тюряге, или еще где – не суть, главное, чтобы вы были надежно изолированы от внешнего мира. Не думаю, что этот вариант намного гуманнее первого, как по мне, так даже наоборот. И опять все тот же нюанс: как отреагирует проклятая железяка на закапсулированной базе? Отпадает.

Исаев задумчиво изучил на просвет пустой бокал и недвусмысленно уставился на бутылку. Я наполнил его емкость до половины, не обделив и себя. Подполковник пригубил коньяк и продолжил:

– Остается одно – позволить вам жить и работать дальше, как и раньше. Разве что приглядывать за вами, но предельно деликатно. Надеюсь, ты молчать не будешь, если этот твой искин что-нибудь отчудить соберется? Я так и думал. Третий путь, на мой взгляд, самый перспективный. В сущности, мы его уже пытались воплотить в жизнь, но немного не рассчитали.

– Опять нас загоните на какой-нибудь засекреченный объект?

– Почти угадал. Только не на секретный. Знаешь поговорку: хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место?

– Вы, товарищ подполковник, прямо-таки мои мысли читаете, – в очередной раз хмыкнул я. – Нечто подобное мы намеревались провернуть на Нереиде, когда занялись проблемой афалин. Хотели стать знаменитыми, чтобы нас трогать себе дороже было.

– Не думаю, что это бы остановило людей «Внеземелья», – покачал головой Исаев. – Но мыслишь в верном направлении. Короче, на секретный объект вам нельзя, и Флоранс тому ярчайший пример. Поступим иначе. Мы изменим ваши паспортные данные, подделаем биографии и устроим работать на какой-нибудь удаленной исследовательской станции. Нисколько не секретной, и чтобы тематика под категорию военной тайны не попадала. Будете, как тот Неуловимый Джо, который на хрен никому не нужен. Как тебе план?

– В общем и целом согласен, но, как вы говорите, есть нюанс…

– Не бойтесь, на какой-нибудь астероид вас никто загонять не собирается.

– Не в том дело. Я разговаривал с Вольским, это главный местный медик. Так вот, он меня не очень-то обнадежил насчет состояния Гали. Он вообще настоятельно советовал ее специалисту-психотерапевту показать. Плел что-то про нейроны, последействие психотропных препаратов и стресс на их фоне. Главное, что я из его речей уяснил: Гале нужна длительная реабилитация. В спокойных, что характерно, условиях. Крайне желательно на природе. Без газет, Сети и телевидения.

– Понял я, понял. – Исаев жестом приказал мне заткнуться и погрузился в раздумья. Через несколько минут он просветлел ликом и возвестил: – Медицинские противопоказания – это довод. Против Вольского не попрешь. Но я, кажется, придумал идеальный выход… Впрочем, пока об этом рано, надо кое-что обмозговать и кое с кем связаться. А ты точно уверен, что тишина и покой – все, что для ее выздоровления понадобится? Наблюдение врача не нужно?

– «Внутренний искин» сказал, что ее организм сам справится, – пожал я плечами. – На первом этапе, думаю, медицинская помощь не помешает, чисто для нашего успокоения, а потом время будет лечить.

– Ну что ж, предлагаю остановиться на этом варианте, – подвел итог подполковник. – Для начала переправим вас на Болл. Первое время, два-три месяца, придется потерпеть, ну да вам не впервой. Как раз дубликат коннектора получишь, да и Галя под присмотром будет. А потом отправитесь… дальше, скажем так. Вопросы? Вопросов нет. Свободен, лейтенант!

Система тау Кита,

борт фрегата-носителя «Томас Эдисон»,

24 февраля 2538 года, вечер

За разговором мы с Исаевым бутылку ополовинили, и в голове у меня немного шумело. В старые добрые времена такой дозы я бы и не почувствовал, но волнения последних дней давали о себе знать, и я с решимостью подвыпившего, но еще не окончательно пьяного человека отправился в медблок. Здесь меня поджидал сюрприз: Галя пришла в себя, и суровый Вольский не смог выдумать причины, чтобы меня к ней не пропустить. Впрочем, я и сам понимал, что перегнуть палку сейчас легче легкого, а потому сначала остановился все у той же прозрачной пластиковой перегородки.

Галя сидела на кровати, опираясь спиной на стопку подушек и прикрыв ноги пледом, и играла с Петровичем. Тот меня почувствовал сразу, но занятие свое прервать и не подумал, вместо этого послал предостерегающий образ, дескать, не маячь на горизонте, а то весь эффект от кототерапии означенному животному под хвост. Отфутболив привычное «будь спок», я осторожно выглянул из-за шторы. Судя по неестественному румянцу на щеках, девушка чувствовала себя не очень хорошо, сказывался общий упадок сил – Петровичу самому приходилось тереться ухом об ее ладонь, имитируя ласковое поглаживание. Кошачьи бока мерно вздымались, и хоть я сквозь перегородку ничего не слышал, мог явственно представить, как он старательно напрягает урчальник. В общем, молодец, напарник, продолжай в том же духе.

Некоторое время я стоял, наблюдая за рыжей парочкой. Разрушать идиллию не хотелось, и я совсем уже вознамерился возвращаться в каюту, как Галя подняла глаза и ее взгляд пересекся с моим. Отвести взор я и не пытался, загипнотизированный лихорадочным блеском ее зрачков, и стоял не шевелясь. Казалось, что стоит мне только шелохнуться, нарушить незримую связь, и Галя снова утонет в пучине уничтожающего разум ужаса. Не знаю, как долго мы играли в гляделки, очнулся я, лишь когда незаметно появившийся Вольский от души огрел меня по плечу:

– Чего застыл, военный? Зайди, поговори с зазнобой.

Первой моей реакцией было вмазать чертову медику в ответ, дабы неповадно было у невинных девушек шок провоцировать, но Галя совершенно не походила на истеричку: машинально поглаживая Петровича по рыжей холке, она неотрывно смотрела на меня. В ее взгляде читалась сложная гамма чувств – от боязливого интереса до нежности с изрядной примесью тихой грусти, и я решился нарушить ее одиночество. Оставив выпад медицинского майора без внимания, я подошел к двери и робко шагнул в палату. Петрович при виде меня приветственно мяукнул, но навстречу не бросился, ограничившись мыслеобразом, который я расшифровал как «и рад бы, да долг зовет». Не сводя глаз с любимой, я приблизился к ее кровати и опустился на табурет, использовавшийся давеча Петровичем в качестве ложа. Запустил пальцы в мягкую, но упругую шерсть напарника, прикоснувшись помимо воли к Галиной руке.

– Привет, радость моя.

– Олег.

В голосе Гали не читалось никаких эмоций, как будто она еще не решила, как ко мне относиться. Досадно. Неужели придется все начинать сначала? Впрочем, оно того стоит…

– Ты изменился. Очень сильно. Временами я тебя просто боюсь…

– Галь, ты чего? – Я попытался погладить ее по волосам, но она резко отстранилась. В глазах девушки мелькнул страх. – Это же я, Денисов.

– Ты чудовище!.. – Галя задрожала было, испуганно косясь на меня, но тут вовремя вмешался Петрович – боднул ее руку и принялся урчать с удвоенным старанием.

«Психическое состояние самки альфа-разумного неустойчиво. Процесс коррекции запущен. Длительность периода реабилитации не определена».

Вот спасибо, обрадовал! Она теперь что, все время от меня шарахаться будет?

«Ответ отрицательный. Психоматрица скорректирована. Реакция на альфа-разумного переведена в разряд положительных эмоций. Срок окончательной коррекции – от двух до трех стандартных недель».

Ты ее в меня влюбиться заставил, олух?!

«Ответ отрицательный. Отношение самки к альфа-разумному неизменно. Стресс и пережитый шок запустили защитную реакцию, эмоциональный порог которой выше так называемой любви. Неосознанная реакция, инстинкт. Через некоторое время разум самки альфа-разумного стабилизировался бы самопроизвольно. Я лишь ускорил процесс».

Спасибо и на этом. А почему тогда «длительность периода реабилитации не определена», как ты изволил выразиться?

«Возвращение психики к устойчивому дострессовому состоянию – процесс длительный».

Черт! Значит, покой, природа, изоляция от негативной информации – все в силе?

«Ответ положительный».

Галя между тем немного успокоилась и теперь смотрела на меня без ужаса, лишь с какой-то непонятной опаской. Видимо, на лице у меня что-то такое отразилось, потому что она вдруг состроила виноватую гримаску и прошептала:

– Олежек, я сама себя не понимаю. Временами я тебя просто боюсь. Осознаю, что это ты, что ты меня любишь и пальцем не тронешь, но… Это сильнее меня. Ты изменился, очень изменился. Раньше ты не был таким жестоким…

– Почему ты так решила? – Я старался говорить спокойно, не повышая голоса, но скулы мои помимо воли окаменели.

– Я видела, как ты убивал Линдеманна. Я тряслась от ужаса, я молилась, чтобы это все поскорее кончилось, но не могла отвести взгляда, как будто меня кто-то загипнотизировал. Смотрела до конца. Твое лицо… Я никогда его не забуду. Ты превратился в зверя… И потом, когда пилота застрелил, я по видеофону все видела. Мне страшно. А вдруг эта жуткая тварь вырвется на волю?..

Ну вот что ей на это сказать? Я бы смог понять, если бы она меня обвинила в равнодушии. Я сам себе поразился, когда с Эженом расправился – выстрелил без малейших эмоций, просто знал, что так будет правильно. И Линдеманна добивал из чисто рациональных побуждений: не доведу дело до конца, потом сам же пожалею. А чтобы звереть… Да ни фига! Уж сам-то бы я почувствовал, что в берсерка превращаюсь. Не было ничего такого, я уверен. Откуда она вообще это взяла?!

«Воздействие психотропных препаратов».

Так мне же Вольский сказал, что они не подействовали?..

«Система контроля ограничила их эффективность, но полностью нейтрализовать не смогла. Самка альфа-разумного подверглась действию галлюциногенов. Привести количественную оценку невозможно».

Черт, надо же! Представить страшно, что она себе навоображать могла!

– Любимая, я тебе обещаю… Нет, клянусь! Пальцем тебя не трону, скорее себе голову размозжу о стену… Блин, что я несу!..

– Какой же ты дурашка… – Галя подалась мне навстречу и обвила шею дрожащими руками. – Просто пообещай мне, что все будет хорошо…

– Ото ж! – Я чмокнул ненаглядную в щеку и заговорщицки шепнул: – У нас будет своя планета…

«…с блэк-джеком и шлюхами…» – завершил мысль кто-то внутри меня…

– …своя планета, где нас никто не найдет. Мы будем жить только вдвоем…

– Мря-а-у-у-у!!!

– …втроем, черт с тобой, рыжий монстр! Будем любоваться закатами и встречать рассветы, любить друг друга в любое время суток… Петрович, отвали! Ты в процессе не участвуешь, даже в качестве эксперта!

Галя наконец рассмеялась, и я облегченно улыбнулся в ответ.

Система Риггос-2,

борт фрегата «Отчаянный»,

17 мая 2538 года

С того памятного разговора в лазарете «Эдисона» прошло почти три месяца. Как Исаев и обещал, вскоре нас с Галей переправили на Болл и поселили на территории базы СБФ – надо признать, с куда большим комфортом, нежели до командировки на Нереиду. Я целыми днями не вылезал с полигона, потихоньку возвращая былую форму, поскольку больше все равно делать было нечего. Галю на несколько недель заперли в психиатрической клинике, той самой, что рекомендовал Вольский. Вышла она оттуда в гораздо лучшем состоянии, какая-то подозрительно умиротворенная и, как бы помягче выразиться, ненасытная. Сначала мне данный факт пришелся по душе, но в конце второй недели интенсивной секстерапии я сам наведался в логово светил психоанализа с твердым намерением начистить кое-кому физиономию. Этот номер ожидаемо не прошел – меня в два счета убедили, что я не прав, и в конце концов я покинул славное медицинское заведение с чувством глубокого раскаяния. Оказалось, местные эскулапы применили обкатанную реабилитационную методику: подсадили моей ненаглядной в голову программу-обманку, заставлявшую мозг подменять негативные эмоции физическим влечением. То есть, грубо говоря, при малейших признаках психической нестабильности Галя ныряла ко мне в постель и сбрасывала эмоциональное напряжение. На мое справедливое негодование (она же меня загоняет!) мне посоветовали не ныть и терпеть, раз назвался мужиком. К тому же программа временная, рассчитана максимум на три-четыре месяца, да и с каждым днем, по мере стабилизации эмоциональной сферы, Галино влечение будет снижаться, пока наша интимная жизнь не вернется в нормальное русло. В общем, бить врачей я раздумал и вернулся на базу.

Метод, надо сказать, работал успешно, но все равно временами Галя впадала в необъяснимую депрессию. Вспышки эти длились по два-три дня и излечивались проверенным способом. Правда, в эти периоды мне приходилось проявлять максимум такта и терпения, что напрягало. Но чего только не вытерпишь ради любимого человека!..

К началу третьего месяца пребывания на Болле у нас с Петровичем случилась радость – мы наконец-то получили долгожданный коннектор. Следующие две недели даже ночевали на полигоне, в ускоренном режиме калибруя девайс. С учетом опыта, приобретенного в общении с афалинами, процесс шел стахановскими темпами, и я даже начал подумывать, а не обобщить ли оный опыт в письменном виде. Впрочем, торопиться было некуда, и я отложил сочинение научного трактата на достаточно отдаленную перспективу.

А потом размеренной жизни в закрытом городке пришел конец – явился подполковник Исаев. Мы с Галей как раз валялись на надувной кровати в номере офицерской гостиницы, закрепленном за нами на неопределенный срок, и отдыхали после очередного «лечебного» сеанса. Моего бывшего начальника этот факт не смутил – он жал на звонок, пока у меня не лопнуло терпение и я не пошел открывать с твердым намерением расквасить упорному засранцу нос. При виде подполковника я сник, захлопнул дверь и вернулся в спальню – обрадовать Галю. Совместными усилиями мы распихали самый заметный хлам по углам, торопливо оделись и впустили дорогого гостя. Тот понимающе ухмыльнулся и заявил, что устроил все в лучшем виде. В ответ на мой вопросительный взгляд он жестом фокусника извлек из кармана два идентификатора и торжественно вручил нам с Галей. Потом погладил заглянувшего на шум Петровича и намекнул, что неплохо бы и присесть – разговор предстоял длительный.

Галя, как всегда, поняла все по-своему и быстро накрыла поляну с горячими бутербродами и бутылкой коньяка, занявшей место в центре журнального столика, заменявшего нам обеденный (и частенько, чего греха таить, служившего снарядом в наших любовных утехах). Об этом, понятное дело, мы Исаеву говорить не стали. Предложив подполковнику кресло, я привычно устроился на пуфике и принялся разглядывать пластиковый прямоугольник с собственной фотографией анфас. Галя занималась тем же, расположившись на низком диванчике. Признаться, документ привел меня в замешательство – на нем красовалось мое имя.

– Удивлен? – хмыкнул проницательный подполковник, вдохнув аромат коньяка. – Я тоже сначала не понял юмора, но потом специалисты меня убедили. Меньше изменений – меньше риск попасться на вранье. Так что имена и фамилии у вас остались прежние. Поменяли отчества. Галя теперь Юлиановна, легко запомнить. А ты, Олег, по батюшке теперь Иванович. Биографии тоже сильно не меняли, профессии у вас почти такие же. Олег – бывший Охотник, комиссованный по ранению, а вы, Галина Юлиановна – привыкайте, привыкайте! – по основной профессии биолог, но специализируетесь на паразитологии. Петрович обычный питомец, коннектор никому не показывать. И самое главное: вы теперь будете работать на Ахероне. Что скажете?

А что тут сказать? Молодец, подполковник! Изящное решение. Система Риггос-2, форпост земной цивилизации. Самый дальний из доступных в настоящий момент миров Фронтира, вернувшийся в лоно Федерации, как бы высокопарно это ни звучало, меньше трех лет назад. Именно там, а конкретнее, на третьей планете, Ахероне, и обнаружили полуразрушенную базу Первых, откуда и появились прототипы технологий, довольно успешно осваивавшихся на проекте «Генезис-3000». Если верить Викентию, царствие ему небесное. Гражданским туда ходу нет, система нашпигована боевыми кораблями Флота-2 (она располагалась в сфере ответственности именно этого подразделения Патруля). Да и Десантуры на «шарике» более чем достаточно. Не думаю, что в таких условиях лихим парням из «Внеземелья» удастся провернуть повторную силовую акцию.

– Честно говоря, пока не знаю. – Я сделал вид, что задумался, и незаметно подмигнул Гале.

Та обреченно вздохнула, и на лице ее появилось выражение типа «Ну… если вы настаиваете…», то есть она недвусмысленно дала понять гостю, что от предложения не в восторге. А нечего, пускай все выкладывает.

– Шантажисты! – рассмеялся подполковник, ничуть не обидевшись. – Держи, Олег!

Я легко поймал миниатюрную мемори-карту и недоуменно повертел добычу перед носом. Карта как карта.

– Там база данных по Ахерону, – пояснил Исаев. – Изучите на досуге. Суть же дела такова. Вы будете работать на станции мониторинга в Северном полушарии. На планете имеется несколько аномальных зон, оставшихся со времен высадки легорийского десанта. Самую крупную из них – Мутагенку – местные уже обезвредили, но кое-что по мелочи осталось. Механизм возникновения мутаций у представителей эндемичной флоры и фауны уже в целом выявлен, но неясны кое-какие нюансы. Именно этим и будет официально заниматься Галина… э-э… Юлиановна. Ты же, Олег, как бывший Охотник, будешь одновременно охраной и полевым агентом – короче, подай-принеси при яйцеголовых. Станция крошечная, рассчитанная на четыре человека персонала, но вы и вдвоем справитесь, я думаю. Климат умеренный, ближе к субтропическому, суровых зим не бывает, а летом просто рай. Все как доктор прописал – тишина и спокойствие. Ближайший населенный пункт – город Чернореченск, там живут потомки колонистов, уцелевших во время Войны. Где-то полторы тысячи километров. Связь нормальная, сообщение воздушное. Вы заключаете официальный контракт с управлением исследований, для начала на год. Потом, если понадобится, продлим. Все необходимые ресурсы для работы предоставляются Миссией. Вы, соответственно, официально являетесь ее сотрудниками. Вопросы?

Я пожал плечами, Галя же старательно рассматривала маникюр на правой руке и делала вид, что ее все вышесказанное не касается.

– Вопросов нет, – удовлетворенно заключил подполковник. – Ваши подробные биографии на этой же карте. – Заучите наизусть и не филоньте. Конечно, вряд ли кто-то станет вас сильно пытать, в штабе группировки уж точно это всем пофиг. Зато ученые там все, как один, любознательные. Спалиться проще простого. И еще…

Исаев отхлебнул коньяка, задумчиво погонял напиток по рту.

– На Ахерон полетите сами, без официального сопровождающего. За вами будут, конечно, приглядывать, но плотно вести себе дороже – лишнее внимание привлечем. На базе вас встретят. Чтобы не было сюрпризом – работать вы будете под началом некоего капитана третьего ранга Тарасова.

– Того самого? – не поверил я. – Он же штурмовик вроде, из экипажного состава.

– Откуда такие подробности? – прищурил глаз Исаев. – Не важно… Да, он бывший штурмовик. Просто по окончании заварухи с пиратами и возобновления официальных отношений между Чернореченским княжеством и Федерацией он перевелся в Десант. Конкретнее, в экспедиционный корпус на Ахероне. Отказывать ему не стали, сам понимаешь, геройский статус не позволил. А на «шарике» работы для десантуры полно. Там такая каша, что боже упаси. И дикие аборигены-кочевники, и оседлые горожане, и мутанты, и потомки первых колонистов, и одичавшие потомки первых колонистов… И все друг друга режут. Более-менее спокойная обстановка в зоне трех городов: Порт-Владимира, Разгуляя и Чернореченска, на всех остальных территориях довольно опасно. Вы, Галина Юлиановна, не переживайте, вам с дикарями сталкиваться не придется, они в районе аномальных зон не показываются. Впрочем, отвлекся. Короче, дел для Десанта на планете много, но еще больший простор для ученого люда. Вашего брата, Галя, там едва ли не больше, чем военных. И всех надо охранять. Поначалу хотели было туда Охотников направить, но посчитали, и вышло, что чуть ли не дивизия нужна. Столько народу лишнего в корпусе нет. Поэтому привлекли местных рейнджеров – в Чернореченске, как оказалось, опытных кадров достаточно. И «мародеры», и пограничники, которые раньше Мутагенку патрулировали, да и просто бывалые трапперы – короче, людей нашли. Вот только координировать их действия некому было. Пришлось новую службу организовать, со сложным и неудобоваримым названием. Что-то вроде мини-корпуса Егерей, узкоспециализированного. Тарасов в бытность свою штурмовиком проходил переподготовку по егерской программе, вот его и пригласили на место замначальника сектора по безопасности. То есть ты, Олег, непосредственно под его началом будешь. Галина Юлиановна по своим каналам отчетность будет предоставлять, сугубо научным. Подробности с ним самим обсудите, по прибытии. Вроде все.

Исаев встал с кресла, дав понять, что беседа окончена. Я последовал его примеру, и мы не спеша перебрались в прихожую, оставив Галю хлопотать по хозяйству.

– И самое главное, Олег, будь настороже! – выдал подполковник прощальное напутствие, понизив голос. – Тарасов кое-что знает, с Егерями дело имел, так что раскусит запросто. Но ему можешь довериться, мужик надежный. Впрочем, это на твое усмотрение. Главное, он тоже может много чем поделиться, так что думай сам. Все, бывай.

Этот разговор произошел неделю назад, а еще через три дня мы заняли двухместную каюту на пассажирской палубе фрегата «Отчаянный». Перелет был коротким – в системе Риггос-2 уже давно функционировал маяк – и ничем не примечательным, разве что на Галю накатила очередная волна черной меланхолии и я чертовски устал за несколько суток в пути. Если бы не Петрович с проверенной временем кототерапией, было бы еще хуже. Сегодня девушку уже слегка отпустило, и она забылась тревожным сном. Я же с трудом дождался выхода корабля на орбиту Ахерона и начала посадочных эволюций, аккуратно пристегнул любимую к лежаку, опутался ремнями сам и приготовился к неизбежному удару отрицательного ускорения: фрегат не челнок, и взлет-посадка с планеты процедуры не самые приятные. Малодушничать и принимать снотворное я не стал, хотя в голове роились не самые приятные мысли. Не предчувствия, нет, просто обычная реакция организма на изменение условий. Что поделать, за последнее время жизнь приучила бояться перемен…

Система Риггос-2, планета Ахерон, База-7,

17 мая 2538 года

Посадка прошла без эксцессов, даже перегрузку при входе корабля в атмосферу и торможении я перенес легко. Петрович, конечно, мурзился, но я на это внимания не обратил. Главное, что Галя не проснулась и умиротворенно посапывала вплоть до объявления по громкой связи об окончании маневрирования и прибытии в порт назначения. Приятный баритон капитана фрегата все же вырвал ее из объятий Морфея, и она нехотя открыла глаза. Несколько минут лежала, явно не понимая, где находится, потом принялась раздраженно избавляться от ремней. Я к тому времени из собственной сбруи уже благополучно выпутался и занялся вещами.

В главном десантном шлюзе мы оказались последними, все остальные пассажиры уже покинули корабль. Собственно, мы особо и не торопились: Галя еще толком не проснулась, и мне приходилось поддерживать ее за талию. Та еще задачка, если учесть, что на меня навьючено две объемистые сумки да еще сзади волочится огромный чемодан на гравиподвеске. Ладно хоть не на колесиках, а то бы вообще надорвался.

Внешний створ шлюза был распахнут. За бортом день в самом разгаре – яркий, по-настоящему летний. Галя сонно зажмурилась, зевнула, прикрыв рот ладошкой, и неожиданно выдала:

– А здесь красиво!..

– Думаешь? А, черт!.. – Я все-таки запнулся о край аппарели и едва не растянулся на пенобетонном покрытии.

Вот смеху-то было бы! Бравый Егерь, придавленный баулами, а сверху еще и Галя – ее бы я точно утянул за собой. Благоразумно держащийся чуть в стороне Петрович ехидно фыркнул, продублировав мои же мысли, но куда как ярче. Ответить рыжему нахалу я не успел, нас окликнул стоящий у характерного для любого космопорта электрокара мужик в полевом камуфляже с майорскими звездами на фальшпогонах:

– Господин Денисов? Госпожа Рыжик?

– Угу… ф-фухх… это мы и есть. – Я с огромным облегчением забросил «ручную» кладь в багажный отсек машинки и крепко пожал протянутую ладонь. – Олег.

– Тарасов, Александр, – отрекомендовался встречающий и облобызал озадаченной Гале руку. – Галина Юлиановна? Очень приятно. Прошу.

Усадив Галю с Петровичем на заднее сиденье, мы с новым знакомым разместились впереди – он, ясное дело, за рулем – и машинка с легким гудением тронулась в сторону возвышающихся далеко на горизонте ангаров. Из предоставленной Исаевым базы данных я знал, что современный космопорт развернули на месте древней взлетно-посадочной полосы. В самом начале Большой Войны в системе базировалось довольно много войск, в том числе отдельный истребительный полк, поэтому никто выбором нового пункта дислокации заморачиваться не стал. К тому же лишь Чернореченское княжество с ближайшими соседями – Разгуляем и Порт-Владимиром – было относительно безопасно. В любом другом районе неизбежно возникали проблемы с аборигенами-кочевниками. Геноцид же устраивать никто не собирался. Старую ВПП обновили, потратив хренову тучу пенобетона, натыкали по периметру коробки административных корпусов и развернули вездесущие быстроразборные складские модули. Грузопоток на планете пока еще пребывал в зачаточном состоянии – по сравнению, понятно, с мирами Внутренних систем, – и одного порта хватало за глаза. Тут даже специализированного пассажирского терминала не было, весь персонал прибывал на военных транспортниках, а то и вовсе на боевых кораблях, как мы с Галей.

Покрытие нерадивые стройбатовцы положили неровно – видимо, и впрямь торопились, – и наш автомобильчик мерно покачивался на пенобетонных волнах. Но я на это внимания не обращал, украдкой разглядывая своего будущего начальника. Ничего примечательного, молодой, чуть за тридцать, мужик среднего (для десантника, само собой) телосложения, кило так под восемьдесят живого веса. Жесткие черты лица, светлоглазый, из-под лихо заломленного на затылок офицерского кепи проглядывает аккуратный русый ежик. Чисто выбрит, из расхристанного ворота кителя виднеется полосатый черно-белый тельник – ага, морпех! Собственно, чему я удивляюсь, он же бывший штурмовик, самый что ни на есть «marine». В общем, майор Тарасов на изнеженного красавчика из милитари-шоу на ТВ не походил никак. Но и впечатления тупого служаки не производил. Скорее он чем-то неуловимо напоминал подполковника Исаева – видимо, взглядом, таким же твердым и уверенным. Разговор заводить я не торопился, Тарасов тоже помалкивал – приглядывался, а Галя до сих пор от меланхолии не оправилась, сидела, уставившись на собственные коленки, и поглаживала Петровича. Так, в относительной тишине, нарушаемой лишь кошачьим урчанием, мы и добрались до тех самых ангаров, по пути не встретив ничего интересного.

Наконец Тарасов лихо приткнул кар у входа в один из модулей рядом с легким – всего лишь четырехместным – глайдером, выпрыгнул из кабины и галантно предложил руку моей ненаглядной:

– Прошу, Галина Юлиановна. Дальше придется по воздуху, триста километров конец немалый. Вы, коллега, тоже не зевайте.

Второго приглашения я ждать не стал, выбрался из электрокара и принялся перегружать баулы в багажник летательного аппарата. Петрович привычно вымахнул из салона на пенобетон, вальяжно прошествовал к нашему новому транспортному средству и, напустив на себя торжественный вид, пометил правый борт традиционным для котов способом. От глаз майора этот демарш не укрылся, и Тарасов строго глянул на моего напарника:

– Не балуй!

Петрович от игры в «гляделки» не отказался: томно потянувшись, он зевнул во всю свою немаленькую пасть и медленно, прямо-таки демонстративно, принялся точить когти о композит обшивки. Потрясенный Тарасов полюбовался сначала глубокими параллельными царапинами, потом завитушками стружек и глубокомысленно выдал:

– Не сработаемся.

– Петрович, да чтоб тебе! – опомнился я.

Торопливо сцапав увесистого напарника за шкирку – ох, не любит он этого! – я закинул кота на заднее сиденье, сопроводив экзекуцию красноречивым образом: рыжий зверь с ревом убегает от разъяренного Егеря, который методично придает ему ускорение волшебными пенделями. Вот стервец! Спалимся, как есть спалимся.

– Извините, товарищ майор, это у него стресс после перелета, – попытался я отмазаться совсем не оригинальным способом. – Я его приструню, можете быть уверены.

– Да мне-то что, – хмыкнул в ответ тот. – Вам с ним жить. А убытки возместите с первой зарплаты.

Тарасов говорил с совершенно непробиваемым выражением лица, и я так и не понял, шутит он или и впрямь вознамерился содрать с нас стоимость покраски глайдера. Впрочем, о столь прозаических вещах думать было некогда: Галя уже устроилась на законном месте, багаж покоился в соответствующем отделении, и даже сволочной Петрович разлегся рядом с моей ненаглядной, демонстративно вытянув лапы с выпущенными когтями. Ждали только меня, и я поспешил втиснуться в пассажирское кресло рядом с пилотом. Устроившись поудобнее, я захлопнул откидную дверцу, Тарасов последовал моему примеру и запустил движок. Глайдер приподнялся над пенобетонным покрытием на антиграве, зафырчал выхлопом и прыгнул в небо, за пару мгновений набрав порядочную высоту. Завершив подъем, наш проводник врубил автопилот и беззаботно откинулся на спинку сиденья. У меня сложилось впечатление, что, не будь нас, он бы и вовсе ноги на приборную панель взгромоздил – совсем как какой-нибудь офис-менеджер, изнывающий от безделья в персональном кабинете. Завязывать разговор майор не торопился, видимо, ждал от нас первого шага. Молчание начало меня напрягать, и я вознамерился уже было поинтересоваться маршрутом, но клятый Петрович снова меня опередил: с отчетливым скрипом прошелся когтями по обшивке сидушки. Знаете, как коты умеют – вытянутся, отклячив зад, и давай пятерни сжимать-разжимать. А потом еще и притопчут хорошенько облюбованное место. Вот и мой напарник занялся примерно тем же. Поначалу Тарасов на посторонний звук внимания не обратил, но чертов кот не унимался, упорно игнорируя мои мысленные обещания показать ему кузькину мать – он всерьез решил устроить будущему начальству проверку на прочность. И в конце концов доигрался: майор вдруг перегнулся через кресло, ткнул Петровича указательным пальцем в нос и строго произнес:

– Не шали.

Последовавшую дуэль взглядов мой напарник позорно продул. Тарасов все с тем же отсутствующим выражением развалился в кресле, а кот послушно убрал когти и свернулся в клубок, то и дело исподлобья зыркая на грозного начальника. Судя по уловленным мной отголоскам эмоций, Петрович пребывал в полнейшем расстройстве чувств, о чем свидетельствовал нервно подергивающийся хвост. Успокаивать, даже мысленно, я его не стал – получил по заслугам. Вот еще без стружки кальмара посидит недельку, и думать начнет, прежде чем что-то отмочить. Проигнорировав обиженное фырчанье на заднем сиденье, я повернулся к Тарасову:

– Товарищ майор, а мы куда сейчас?

Тот еле заметно поморщился – не нравится, когда майором называют? – но с готовностью пояснил:

– В Чернореченск. Ваша точка еще не готова, приказ в управление пришел совсем недавно. Придется денька три в городе пожить. Насчет жилья не волнуйтесь, устроим все в лучшем виде. Заодно в курс дел войдете, на довольствие встанете и кое-какое имущество получите.

– Ясно. – А что мы хотели – с корабля на бал? С другой стороны, привыкать к переменам надо постепенно. – А можно еще вопрос, товарищ майор?

– Комиссовался давно? – глянул на меня Тарасов с хитрым прищуром.

– Нет. А что, заметно?

– Угу. Короче, хорош тут товарищмайоркать и давай на «ты». Не настолько я старше, чтобы мне выкать, до седин не дожил. Смекаешь?

– Так точно! – ляпнул я, что называется, не подумавши.

Тарасов легко и совершенно не обидно рассмеялся, потом хлопнул меня по плечу:

– Если так сложно, называй «шеф» или «босс» или еще что-нибудь придумай. Но отвыкай. Ты теперь человек гражданский, хоть и служащий государственной компании. Уяснил?

– О’кей, босс! – не стал я спорить. – Так что там насчет кое-какого имущества?

Тыкать новообретенному начальству мне пока не позволяла совесть, поэтому я решил по возможности прямых обращений избегать. Майор понимающе хмыкнул и ответил:

– В первую очередь снаряжение и оружие. Все научное оборудование идет с модулем в комплекте, этим ребята-техники занимаются. Твое дело получить в арсенале ствол, а то и несколько, как аппетит разыграется. Конечно, военные образцы тебе никто не даст, так что про «вихрь» забудь. А все остальное, включая любую доступную охотничью модель, – запросто. Тут, кстати, всяческой экзотики полно, еще огнестрельной. Из «калаша» стрелял когда-нибудь?

Я помотал головой, с грустью вспомнив сгинувший на Флоранс новенький «ле февр». Если есть возможность, однозначно надо местными антиками разжиться. И инструктора нормального найти.

– Еще настреляешься, – подмигнул Тарасов. – Досыта причем. Если будет желание, сведу тебя с одним местным умельцем. Михалыч любую приблуду к стволу раздобудет, а если не найдет, то сам сделает. Быстро и качественно. Ха, надо будет с него магарыч за рекламу стрясти.

– А вообще как там? – Я неопределенно махнул рукой. – В общем и целом?

– Нормально. Кочевников нет, зверья опасного мало, если непосредственно в аномалию соваться не будете, то и оружия не нужно. Как летом на даче. У вас будет «Ограда», знаешь, что это такое?

Я скривил губы в понимающей усмешке – еще бы, бывший Охотник да не знает? Самый распространенный защитный комплекс, младший брат «Забора», которым посадочный модуль на Находке был оборудован. Будем считать, что босс меня успокоил.

– Сообщение только воздушное, в комплекте с базой идет такой же глайдер. Доступ в Сеть есть, но с ограничениями – премодерация запросов и особенно исходящего трафика. Ничего не поделаешь – местная специфика, секретность блюдем. Кстати, а что спутница твоя такая грустная? – понизил голос Тарасов. – Накосячил?

– Не обращай внимания, босс. Стресс. Периодический.

– Понятно, – хмыкнул майор, закатив глаза. – Ничего, бывает.

И резко сменил тему:

– Питомец у тебя интересный. Петрович, да? Оригинальная кличка. Был у меня один знакомый кот, Кузьмичом звали.

– Василий Иоганн Петровский Распадок, – представил я напарника полным именем. Тот встрепенулся, но тут же вновь свернулся клубком, лишь раздраженно дернул левым ухом – дескать, не поминай всуе. – Он у меня породистый, потомственный сибиряк.

– Я заметил, – ухмыльнулся майор. – И характерный, зараза!

– Ага, этого не отнять…

Перелет между тем подошел к концу. Простиравшийся до того под днищем глайдера смешанный лес сменился обширной вырубкой, посреди которой вольготно раскинулся довольно крупный город, далеко не мегаполис, но оттого еще более уютный и не суетливый. Примерно половина районов теснилась внутри бетонного периметра, вдоль которого с юга шли заграждения из колючей проволоки. Здания тут в основном были в пять этажей, улицы узкие, но прямые. По ним сновали мураши-автомобили, причем, если мне не изменяли глаза, с двигателями внутреннего сгорания. Ничем иным объяснить наличие выхлопных труб я не мог. Но я мог и ошибаться – все-таки довольно высоко, невооруженным глазом не все различишь. Над этой частью города Тарасов провел летательный аппарат на скорости и начал снижение, лишь когда мы оказались над коттеджными поселками, примыкавшими к периметру с севера.

– Академгородок, – пояснил майор, аккуратно прижимая глайдер почти к самым крышам живописных домиков. – Здесь местная техническая элита проживает и ученый люд. Вон там, кстати, уже наш поселок, персонал с Базы обитает, там и общежитие есть, и гостиница. Но я вам получше вариант присмотрел.

Наша юркая машинка пронеслась вдоль улицы практически до самого ее конца и с легким стуком опустилась на заасфальтированную площадку у крайней усадьбы – по-другому назвать двухэтажный дом с порядочным участком земли язык не поворачивался. Тарасов откинул дверцу со свой стороны и объявил:

– Прибыли. Выходим, ребятки.

Я выбрался из салона, но к Гале не успел – галантный босс уже поддерживал ее под руку, помогая покинуть тесную кабинку елико возможно элегантно. По лицу девушки было видно, что ей такая забота приятна, однако меланхолия была слишком сильна, чтобы она позволила себе хотя бы мимолетную улыбку. Я сунулся было к багажнику, но Тарасов жестом приказал на это дело пока что забить и направился к калитке из красного рифленого железа. Видимо, бывать здесь ему уже не раз приходилось, потому как он уверенно проделал какие-то манипуляции с запором, и створка распахнулась, открыв проход в уютный заасфальтированный дворик.

– Пойдемте. – Майор приглашающе махнул рукой и первым оказался за забором. – Ближайшие дни поживете тут. Сейчас с хозяевами знакомиться будем.

Мы с Галей проследовали за ним, а вот вредный Петрович задержался – прошелся вдоль двустворчатых ворот, принюхиваясь к окрашенному металлу, и напоследок пометил трубу, на которую была навешена калитка. Затем с чувством выполненного долга вплыл во двор, встал ровно посредине, задрав хвост трубой, и принялся потягиваться, всем своим видом изображая властелина мира. Остановившийся у входной двери Тарасов смерил моего напарника насмешливым взглядом и хмыкнул:

– А вот это ты зря, котик! Ромуальд этого не любит.

Я вскинулся было (еще не хватало кошачьих разборок! Петрович хозяйского барсика порвет на британский флаг, а я потом отвечай!), но сказать ничего не успел: из-за угла вынесся крупный двухцветный кобель немецкой овчарки и молча, даже без традиционного угрожающего рыка, ринулся к Петровичу. Дальнейшее произошло за долю секунды, хотя выброс адреналина в кровь, спровоцированный реакцией напарника на опасность, замедлил время до состояния густой смолы. При виде псины кот выгнул спину, встопорщил шерсть на загривке и неосознанно принял защитный окрас, став серым в тон асфальту – ни дать ни взять ощетинившийся иголками еж нехилых таких размеров. Кобель, видимо, тот самый Ромуальд, заподозрил неладное, уперся всеми четырьмя лапами, но затормозить не успел – скользнул на когтях по относительно ровному покрытию, трусливо поджав хвост. Это ему не помогло: Петрович ловко ушел с линии атаки, пропустив тяжелую тушу сбоку, и слегка мазнул лапой по собачьей морде. По двору разнесся жалобный скулеж, ударил со всех сторон, отразившись от стен, и время ускорило бег. Я закрыл рот – поздно, доктор, я холодный, как говорится – и послал Петровичу злобный образ: предупреждал же не палиться! Кот виновато фыркнул и вернул свой естественный цвет, еще более усугубив ситуацию. Майор Тарасов, так и торчавший на ступеньке у двери, молчал, но по его лицу было видно, что он метаморфозами моего питомца ничуть не удивлен. Скорее тот подтвердил его догадку. Ну вот как с таким напарником секретность соблюдать?! Вот дать бы ему сейчас пендель, да от души, чтобы несколько метров пролетел да в стенку сарая влип! Петрович в ответ на мои мысли злобно взвыл, зыркнув недобро желтым глазом, но развить конфликт не получилось: из-за дома донеслись женские голоса, а на втором этаже, скорее даже в мансарде, распахнулось окно, и из него высунулась сивая, коротко стриженная голова. Молодой парень, лет двадцати, не больше, озабоченно нахмурился и выдал:

– Эй, кто там Ромку гнобит?! Вот щас спущусь!

– Спускайся, только тебя тут и не хватает, – спокойно отозвался Тарасов и обернулся на голоса.

Из-за угла дома, откуда недавно появился пес, вышли сразу три женщины: молодая, моих примерно лет, зеленоглазая блондинка со смешными косичками, одетая в стиле милитари; дама под пятьдесят, такая же светловолосая, видимо, мать зеленоглазки; и стройная миниатюрная брюнетка. Последняя дамочка заслуживала особого описания. Лет двадцати пяти-тридцати, не больше, смуглая, с небесно-синими глазами и правильными чертами лица и удивительно обаятельной улыбкой. Она толкала перед собой сдвоенную детскую коляску на гравиподвеске и при виде Тарасова весьма оживилась. Тот тоже не остался равнодушным, шагнул к ней, по пути пощекотав по животу одного из малышей, отозвавшегося веселым агуканьем. Галя вдруг встрепенулась, вырвала свою ладошку из моей руки – когда только ее схватить успел? – и упорхнула к мамашке с подругами.

– Ой, какие милые! А как их зовут? Можно покачать?..

– Не так быстро, Галина Юлиановна! – Тарасов придержал мою не в меру разошедшуюся пассию за локоток и принялся по очереди представлять дам: – Это Иволгина Ольга Сергеевна, хозяйка дома. Она любезно согласилась поселить вас в гостевой комнате. Это ее дочь, Варвара. А это моя жена, тоже Ольга.

Галя, сияя улыбкой во все тридцать два зуба, изобразила нечто отдаленно напоминавшее книксен, и женщины раскланялись в ответ.

– А это Сашка с Пашкой. – Майор развернул коляску к Галине, чтобы она могла получше разглядеть младенцев. – Они еще совсем мелкие, четвертый месяц пошел.

– Денисов, Олег, – переключился Тарасов на меня. – Прошу любить и жаловать. Это наши новые коллеги, будут работать в составе Миссии. Они биологи, через три дня улетят на исследовательскую станцию. В общем, знакомьтесь.

Майор отобрал коляску у жены и перебрался вместе с близнецами на солнышко, оставив нас с Галей в компании дам. Те сразу же принялись засыпать мою ненаглядную вопросами из разряда «как добрались, да откуда, да зачем и тому подобное». Мне же стало скучно, и я пристроился поближе к майору. Зализывающий раны Ромуальд разлегся у наших ног, и я демонстративно его поглаживал, не обращая внимания на Петровича. Тот замахнул на крышу сарая и расхаживал вдоль водостока, задрав хвост трубой.

– Интересный у тебя кот, Олег! – вполголоса сказал Тарасов, проследив мой взгляд. – Ничего рассказать не хочешь?

– Ладно, босс, сдаюсь! – рассмеялся я в ответ. – Вообще-то это конфиденциальная информация, даже секретная, не побоюсь этого слова. С другой стороны, лучше уж я сам, чем ты начнешь базы данных запросами бомбардировать.

– Я не страдаю излишним любопытством.

– Все равно, – отмахнулся я. – Мне мое начальство – настоящее – добро дало на контакт. Будем работать в тесной взаимосвязи. Короче, я Егерь. И не просто Егерь, а фелинолог.

– Я догадался, – ухмыльнулся майор. – Проходил в свое время стажировку в корпусе, насмотрелся на вашего брата и особенно на котиков. Так что тебе, Ромуальд, крупно повезло. Живи и радуйся, псина!

– История же наша с Галей печальная весьма и весьма… – начал я, но договорить не успел: входная дверь распахнулась, и из дома вышел давешний паренек.

Надо сказать, от Тарасова он отличался разительно, хоть и был затянут в такой же камуфляж – скорее всего, местного производства. По комплекции он больше походил на меня, то есть был достаточно субтильным. По решительной походке и плавным движениям становилось понятно, что он носит форму не просто так. Остановившись рядом с нами, он крепко пожал майору руку, потом протянул ладонь мне:

– Старший лейтенант Иволгин, Поисковая служба Чернореченска.

– Денисов, Олег.

Иволгин вопросительно заломил бровь, но продолжения не дождался. Открыть рот ему не позволил Тарасов:

– Все, Сашка, отбой. Товарищ только-только с корабля, устал, и вообще, наговоритесь еще. Он из Миссии, на планете человек новый. Работает с учеными, вон с Галиной Юлиановной. Усек?

Иволгин кивнул и склонился над Ромуальдом, приговаривая нечто вроде «Кто ж тебя так отделал, бедный?». Потом взгляд его зацепился за рыжее пятно на крыше сарая, и старлей укоризненно попенял псу:

– Ромка, Ромка, сколько раз я тебе говорил, не связывайся с котами. Вон какую ряху наел! Где тебе с таким совладать… Твой?

– Ага, – не стал я отказываться от напарника. – Петрович, сибиряк. Прошу любить и жаловать.

– Где служил? – поинтересовался все же Сашка, вдоволь налюбовавшись котом.

– В корпусе Егерей, комиссовался по ранению, – без особых подробностей пояснил я. – На гражданке скучно, вот и завербовался в Миссию. Соблазнился приключениями. Ну и Галю одну отпускать стремно. Она у меня что твой ребенок. Непосредственная до жути. Ученый, что с нее взять!..

– Это да, приключений у нас тут богато, – немного невпопад отозвался Иволгин. – А, Тарасов?! Не хочешь повторить?

– Отвали, балабол! – беззлобно отмахнулся тот, покачивая коляску.

Сашка с Пашкой пригрелись на солнышке и синхронно посапывали, едва выглядывая из пеленок. Ожившая Галя щебетала с новыми подругами, Петрович степенно вышагивал по крыше, и даже отошедший от потрясения Ромуальд пытался лизать мою руку – в общем, лепота! Мне вдруг стало по-настоящему хорошо. Такого я за собой последний год и не припомню. Вот так бы сидеть всегда, наслаждаясь покоем и приятной во всех отношениях компанией, и ни знать ни про Первых, ни про «Внеземелье», ни про прочую грязь, которой довелось хлебнуть в избытке. Жаль, что мечты сбываются очень редко, особенно такие, казалось бы, незамысловатые…

– Олег, комнату смотреть пойдешь? – вывел меня из задумчивости Галин голос.

– Нет, иди сама. Потом крикнешь, я вещи притащу.

– Хорошо.

И впрямь хорошо. Только сомневаюсь, что это надолго. Вот таким я в последнее время стал пессимистом. И мне это совсем не нравилось.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

станция мониторинга среды № 517,

20 мая 2538 года

Легкий глайдер заложил широкий круг над серой проплешиной посреди бескрайнего моря сочно-зеленой травы и взял курс на виднеющиеся у горизонта ярко-оранжевые приземистые строения. Чуть дальше за ними темнела стена леса, а немного слева змеилась узкая лента реки. Все это я рассмотрел чуть позже, когда летательный аппарат, направляемый твердой рукой майора Тарасова, приблизился к нашему будущему жилищу – типовой станции мониторинга среды с порядковым номером пятьсот семнадцать. Выглядела она, прямо скажем, не очень впечатляюще: россыпь однотонных боксов и технических модулей, непременный полукруглый ангар из армированного пластика, да в центре посадочная пятка, залитая пенобетоном. По периметру станцию окружала редкая цепочка матово-черных штырей с блямбами излучателей – защитный комплекс «Ограда», пока еще не активированный. Тарасов уверенно направил глайдер на стартовый пятак, посадил аппарат и вырубил движок. Упруго выпрыгнул из кабины, прошелся туда-сюда, разминаясь после перелета.

– Ну что, коллеги, добро пожаловать! – объявил он, едва мы с Галей выбрались из салона. – Петрович, давай-ка ты первый, по традиции. Вон жилой блок. Так что пулей. Усек?

Кот, за прошедшие дни сдружившийся с прошедшим проверку на прочность начальством, безропотно выполнил приказ: неспешно протрусил к указанному боксу, уверенно сдвинул лапой створку шлюза и исчез в глубине помещения. Через некоторое время он выбрался обратно на улицу и удовлетворенно мяукнул.

– Все путем, – перевел я. – Берлога нормальная. Пойдем, дорогая. Саныч, ты с нами?

– Идите, я пока тут постою. Кстати, ничего не забыл?

Я недоуменно обернулся и едва успел поймать брошенную майором двустволку-вертикалку. Тарасов сдержал обещание и на следующий после прибытия день свел меня с местным оружейником – одноруким обладателем бьющего по ушам баса. Тот оказался компаньоном Сашки Иволгина и с удовольствием обеспечил меня парой гладкоствольных самопалов и нарезняком – местной версией винтовки Мосина. «Калаш» мне выдали в «мародерской» службе, и тут мой новый босс расстарался. Из современного оружия тот же Тарасов презентовал «сайгу-мастер» – приличный самозарядный карабин под унитар 5,45, – да неизменный «дефендер». На большее с моим официальным статусом гражданского специалиста рассчитывать не приходилось.

Периодически поглядывая на Галю, которая по-хозяйски уверенно обследовала близлежащие модули, я прошел к нашему новому жилищу. Неугомонный Петрович боднул меня в ногу и принялся тереться о штанину. Машинально погладив питомца, я заглянул внутрь: а ничего так, просторно, не то что у нас на Пятачке. Опа, и кровать надувная! Это просто праздник какой-то! Надо срочно обновить… Впрочем, это подождет, а вот пульт от «Ограды» найти не помешает уже сейчас. Техники ребята ушлые, за ними глаз да глаз нужен.

За хлопотами незаметно пролетел час, и все это время Тарасов торчал у глайдера – не хотел улетать, не попрощавшись. Нас же с Галей осмотр нового хозяйства увлек не на шутку, я едва сумел вытащить ненаглядную из лаборатории. Надо сказать, оснащена она была по последнему слову техники, даже я, в лабораторном оборудовании профан, осознал этот факт. Правда, не оценил, равно как и Петрович. В конце концов майор потерял терпение и окликнул меня:

– Денисов, короче, я полетел. Связь по графику. И в воскресенье ждем вас в гости, Ольга плов затеяла. Не забудь.

– Будем всенепременно, – заверил я босса, мыслями устремленный к расположившейся неподалеку аномальной зоне. Новая работа обещала стать интересной и даже захватывающей. – Счастливого полета.

– Бывайте! – Тарасов устроился в кабине и махнул на прощанье рукой.

Глайдер приподнялся на антиграве, плюнул выхлопом из дюзы, и я уже вдогонку проорал:

– Привет всем!

Мой босс отмахнулся – дескать, все слышал, передам! – и рванул штурвал на себя, посылая верткую машину вверх. Через несколько секунд летательный аппарат превратился в еле различимую точку на фоне неба. Проводив его взглядом, я оперся на ружье и по-хозяйски осмотрел станцию. Все-таки хорошо здесь, не наврал Исаев. Природа, чистый воздух, речка под боком…

– Петрович, на рыбалку завтра рванем? Хочешь свежатинки, а?

Напарник теранулся головой о мою штанину и врубил урчальник.

Эпилог

Система Риггос-2, планета Ахерон,

станция мониторинга среды № 517,

некоторое время спустя

Я проснулся от странного дискомфорта, исходящего из левого плеча. Из одной точки, как будто кто-то приложил к коже раскаленный металлический прут и тот постепенно прожигал плоть, приближаясь к кости. При этом ни боли, ни вони горелого мяса не было – просто зуд, пробирающий до нутра. Вскинулся на постели, пошарил руками – нет, Галя рядом, чуть слышно посапывает во сне. В ногах встрепенулся Петрович, зыркнул глазами-фарами, но сразу же успокоился и смежил веки. Черт, что за?!

– Любимый, что с тобой?

– Ничего… Показалось. Спи, малыш.

– Ой!..

– Чего?!

– Жжется… – Даже в темноте я уловил испуганный блеск ее глаз. – На лопатке.

За-ши-бись! И что это за спецэффект такой, интересно знать? Система самоуничтожения активировалась, что ли?

«Ответ отрицательный. Инициация кода второй ступени Программы».

Вот так радость! И что теперь делать? Куда бежать, за что хвататься?

«Активирован режим активного ожидания».

Ну, слава тебе! Ждать, значит…

«Ответ положительный».

Я облегченно рухнул на подушку и притянул к себе испуганную Галю. Если уж предстоит мука ожидания, то что мешает нам ее скрасить всеми доступными средствами? Вот и я так думаю…

Котенок

Система Риггос-2, планета Ахерон,

окрестности станции мониторинга среды № 517

– Петрович, ховайся!..

Шепот получился раздраженный, но не на напарника, как можно было бы подумать, а на сволочную антилопу, которая сегодня уже больше двух часов умудрялась ускользать из наших с котярой хитроумно расставленных сетей. Хотя сами виноваты, третировать невинную животину почти месяц – тут кто хочешь опыта наберется. К тому же я рогатую понимал, не знаю уже который раз по счету отходить от транка удовольствие ниже среднего. Но… Галя сказала «Надо!», Денисов с Петровичем ответили «Есть!». Ничего не поделать, наука требует жертв. Пусть радуется, копытное, что наглухняк не положили, потому как моей ненаглядной нужно проследить динамику изменения организма «чистого» животного, по глупости угодившего в аномалию. А это как раз тот случай, когда «коготок попал – всей птичке увязть». Аномалия так просто добычу не отпускает, полакомилась подозрительной серой травкой – получите, распишитесь! Так что я особо и не возражал, когда Галя озвучила заключительный этап опыта. Сам уже к такому варианту склонялся. Лучше уж в виде чучела в музее естественной (хотя скорее неестественной) истории в Чернореченске обретаться, нежели в виде ячейки легорийского биокомпа.

Справедливости ради нужно отметить, что до зачищенной Мутагенки здешней аномалии далеко, она гораздо жиже, и особой опасности для окружающих, осознающих последствия своих действий, не представляет. Я сам тому живой пример – уже почти полгода рядом обитаю, в пределах порченого ареала гуляю чуть ли не ежедневно, но пока все пучком. Главное, не лениться дезинфекцию проходить, хотя мне это не столь уж и необходимо – «внутренний искин» любую заразу нейтрализует, лишь бы ценный альфа-разумный, носитель кода активации второй ступени загадочной Программы, функционировал в штатном режиме. Больше из-за Петровича мучиться приходится, чисто из солидарности. Иначе несправедливо: удовольствие оба получаем, а расплачивается нервами почему-то только он.

Антилопа, уже отличающаяся от вольных собратьев странной поволокой во взгляде и неряшливой клочковатой шерстью на боках, подозрительно прищурилась, покосившись на маскирующий меня куст, но с места, как это уже сегодня неоднократно случалось, не сорвалась. Мне оставалось лишь зафиксировать прицельную марку на ее затейливо изогнутой шее (все-таки что-то подозревает, иначе нафига буквой «зю» выгибаться?) и нажать на спуск…

– М-мать!.. – не сдержался я, когда завибрировавший на левом запястье инфор сбил наводку и шприц с транквилизатором ушел в молоко, спугнув вожделенную добычу. – Кому, мля, приспичило?!

Напарник, притаившийся рядом, проводил гипнотизирующим кошачьим взором врубившую вторую скорость животину, возмущенно взвыл и вернул шерсти естественный рыжий цвет. Чего уж теперь-то.

– Дядю Сашу черти принесли! – раздраженно пояснил я, покосившись на дисплей инфора. – Я вас оч-чень внимательно слушаю, Александр Александрович!

– Чего это? – издевательски вздернула бровь голографическая проекция головы майора Тарасова – моего, скажем так, официального куратора. – Что за официоз, Олежек? Неужто помешал?

– Мряу-у-у-у!!!

– Петрович обещал тебе в катере нагадить, – мстительно «перевел» я посыл соратника. – Чего хотел-то?

– Возвращайся на станцию, разговор есть.

А вот это уже что-то новенькое. Получается, Саныч самолично явился на нашу с Галей «заимку», и уже оттуда набрал меня. В самом факте посещения нет ничего необычного, он у нас чуть ли не еженедельно бывает, но прилетает он, как правило, с утреца, чтобы иметь возможность вдоволь глотнуть свободы, как он это называет. Из дома сматывается, короче. От жены да пацанов-близняшек. А может, и от работы – она у него нервная. И меня из аномалии, если я на задании, не выдергивает, дожидается. С Галей ему не менее интересно, чем со мной и Петровичем. Наверняка сплетничают, но… не пойман, не вор. А сегодня вот приспичило. К чему бы это, а?..

– Мры-ы-ы-а!

– Согласен, – невесело ухмыльнулся я, когда дисплей инфора погас. – Что-то он сегодня подозрительно лаконичен. Интригу нагнетает?.. Не грузись, Петрович, тебе это слово ни к чему. И это, погнали. Не будем дядю Сашу лишний раз нервировать.

Кот насмешливо фыркнул, но возражать не стал – если честно, нас и самих уже нынешняя суетливая типа охота вконец достала. До самых печенок, ага.

До родного скопища типовых боксов ядовито-оранжевого (в тон двоим из троих обитателей) колера добрались относительно быстро – десять минут на «бобике», который мне достался от рачительных чернореченцев, как-то заглянувших на огонек (не будем показывать пальцем, но это были Михалыч и Сашка Иволгин), да еще столько же на «одиннадцатом номере» от последней нычки до границы аномалии. Вернее, в обратном порядке. Что характерно, торчащий столбом рядом с глайдером майор Тарасов в глаза бросался издалека. И это окончательно убедило меня, что ситуация далека от идеала. И впрямь торопится, если не повелся на Галин посул налить чайку и поделиться свежими сплетнями из научного мира Ахерона.

– Наконец-то! – вместо приветствия буркнул Тарасов, когда я лихо притер плюющийся выхлопом внедорожник почти у его ног. – Вам там медом намазано, что ли?

– Работа такая, – пожал я плечами, выпрыгнув из кабины.

Петрович вымахнул следом и с разбегу теранулся о майорскую голень, едва не своротив гостя с места. Впрочем, наш куратор к особенностям поведения дружественно настроенного охотничьего кота уже притерпелся, так что от ругательств сумел воздержаться. Поморщился, разве что.

– Разговор есть! – без обиняков заявил Тарасов, когда все формальности были соблюдены: кот поглажен, руки пожаты, а глайдер заперт. Для надежности майор даже отошел на несколько шагов от собственного транспорта, дождался нас и только тогда продолжил мысль: – Ты мне нужен как специалист, Олег. И ты, Петрович, тоже! Так что не щерься!

Мой напарник глумливо фыркнул, типа, знаем мы эти ваши извращенные потребности – то по развалинам базы Первых шастать, то каких-то подозрительных личностей гонять, а то и просто с тарасовскими близнецами – Сашкой и Пашкой – нянчиться. Был у нас и такой специфический опыт, ага.

– Может, в модуль пройдем? – счел нужным предложить я.

– Тут уютней, – отказался начальник.

– Хозяин барин. – Я плюхнулся на задницу (камуфляж рабочий, и не такого навидался), и похлопал себя по ляжке. Понятливый Петрович пристроился рядом и с удовольствием подставил бок – типа, чеши, хозяин, не сачкуй. – Мы вас внимательно слушаем, товарищ майор.

Тарасов с сомнением покосился на собственный форменный комбез (такой же расцветки, что и мой – для Чернореченска это стандарт – но гораздо чище), и осторожно сел напротив нас.

– Тут такое дело, – непривычно замялся обычно куда более уверенный в себе куратор, – что даже и не знаю, с чего начать.

– Излагай официальную версию.

– Как скажешь! – обрадовался майор, а я про себя горестно вздохнул: точно что-то стряслось. И начальник в этом чем-то кровно заинтересован. Или замешан по уши. – Короче, у «подводников» неприятности.

– Уа-у-у-у! – отреагировал на мои невеселые мысли Петрович.

Он вообще после Находки и Нереиды стал воспринимать меня куда острее и даже без коннектора, как сейчас. А мы это дело еще и тренировали, периодически устраивая забеги по аномалии без егерского снаряжения, с одной двустволкой, а то и вовсе с пневматикой, пуляющей шприцами с транком. Как сегодня, например.

– Кто бы сомневался, – продублировал я тираду напарника. – Чтобы «подводники», да без неприятностей… Ты бы еще сказал, «мародеры» без траблов. В это проще поверить.

И это точно. Когда у обитателей Океанариума – подводного поселения, уцелевшего с довоенных времен – все в порядке, они аппетита лишаются. Кушать нормально не могут, все подвоха ждут. Параноики даже не в квадрате, а в кубе. Что, с учетом условий их существования, вполне оправдано – техника безопасности превыше всего. Так что если у них что-то стряслось, то для обычных людей это, как правило, события, сравнимые с локальным Армагеддоном.

– Короче, подлодка у них пропала, – родил-таки Тарасов.

– Как пропала? – изобразил я вялый интерес.

Чисто из вежливости, ага. Потому как от сердца отлегло. Исчезновение субмарины вообще-то для «подводников» уже давно проходит по графе «банальность». С их-то образом жизни. Примерно как для обитателей развитых миров Федерации сгинувшие во время гиперпрыжка корабли. От такого никто не застрахован, но от космической навигации опять же никто и не думает отказываться. Разумный риск.

– Бесследно, – оправдал мои надежды майор.

– А подробнее? Или из тебя каждое слово клещами вытягивать?

– М-р-р-р-р!!! – поддержал меня напарник.

– Не рычи! – Уж не знаю, кому именно адресовал посыл наш куратор, скорее всего, обоим, но он наконец собрался с мыслями и выпалил: – Пропала бесследно, внезапно, и со всем экипажем. В Южном океане, в районе архипелага Мауи Айлс.

– Это должно мне о чем-то говорить? – удивленно вздернул я бровь.

– Тебе – нет. Но вообще-то место довольно известное, в академических, так сказать, кругах. На этих островах живут вместе, и, мало того, ассимилировались потомки земных колонистов и местные морские кочевники. Случай для Ахерона нетипичный, даже уникальный. Вот только никаких особых странностей за данной местностью ранее не замечалось. До недавних пор…

– Странностей?

– Есть предыстория, – кивком подтвердил мои сомнения Тарасов. – Началось все месяц назад. Мимо архипелага, захватив его край, проходила другая лодка, дальний рейдер «Тунец». Проходила и проходила, но в один прекрасный момент вся команда ощутила странное недомогание. Опрошенные члены экипажа как один описывали его как давление в затылке, временную потерю ориентации в пространстве, приступы головокружения и звуковые галлюцинации. Все, Олег. До единого. В одно и то же время.

– Занятно.

– Еще как! В тот раз все обошлось, лодка шла на автопилоте. Недомогание экипажа прекратилось в десятке километров от острова, это потом достаточно точно установили по навигатору.

– И «подводники», конечно же, поперлись проверять феномен, – фыркнул теперь уже я.

Петрович подозрительно на меня покосился, но промолчал.

– А ты бы не поперся? – задался риторическим вопросом майор. – Их спецы уже давно работают с федералами, и по заказам наших же «яйцеголовых» лезут в такие… дебри, что волосы дыбом встают. Даже на ногах! И это у меня!

Да, это показатель. Не поспоришь.

– А тут такие до боли знакомые симптомы! – развил мысль Тарасов. – Но самое удивительное, никаких внешних признаков аномалии. Спутниковые снимки и данные аэрофотосъемки в первую очередь проанализировали. Если хочешь, могу тебе архив скинуть, сам убедишься.

– Обязательно, – кивнул я. – Но потом. Так я угадал? Они послали другую лодку на проверку, и она пропала?

– Да. Специализированный корабль класса «сирена», с командой опытных ученых, исследовавших уже не одну аномалию. В море их не так много, как на материках, но кое-где на островах встречаются. Как правило, ярко выраженные. Биоячейкам там раздолье, они со временем захватывают весь остров, поэтому ошибиться сложно. А Мауи раньше считался в этом отношении бесперспективным, его больше археологи да этнологи привечали.

– То есть народ там постоянно тусовался?

– Ну… более-менее.

– И никто ни разу аномалию не зацепил?

– Нет.

– На чем высаживались?

– Катера, яхты, воздушный транспорт.

– А пострадавшие на подлодках… Занятно. – Я задумчиво побарабанил пальцами по кошачьему боку, и Петрович недовольно замурзился. – Извини, напарник. Саныч, как думаешь, какова вероятность наличия аномалии ниже уровня океана?

– Если верить выкладкам ученых, нулевая. Биоячейки не смогут разместиться достаточно компактно для образования кластера и активации компьютера. Их элементарно течениями разнести должно.

– А если верить фактам?

– Мало информации для анализа, – прикинулся майор бездушным компьютером. – Пока что мы имеем один случай и одно совпадение. Для выявления закономерности нужен третий факт.

– Колись уже! – не повелся я.

– Ничего-то от тебя, Олежек, не скроешь, – вздохнул наш куратор. – Страшный ты человек… А ты, Петрович, еще страшнее! – предвосхитил он угрожающий рык кота. – Боюсь я вас периодически. Есть третий факт, есть…

Ага, до сути добрался. Вряд ли бы он так из-за исчезнувших «подводников» стал переживать – это их профессиональный риск, к таким событиям у бравого майора-штурмовика стойкий иммунитет, выработавшийся за годы командования собственным отрядом. Определенного опыта у него столько, что можно лишь посочувствовать. И порадоваться, что самому не пришлось ни разу сообщения родителям погибших подчиненных отправлять.

– Варька пропала.

Варька? У меня от удивления вытянулось лицо, да и напарник озадаченно муркнул, среагировав на мелькнувший пред моим внутренним взором образ непоседливой афалины с Нереиды, но я быстро сообразил, где ошибся. Впрочем, легче от этого не стало: Тарасов имел в виду Варвару Иволгину, сестру Сашки Иволгина (того самого, что «бобик» подогнал). Мы с Галей познакомились с семейством Иволгиных в день нашего прибытия на Ахерон, а потом еще и погостили у них немного – майор не захотел светить нас в общаге федералов. Да и следующие полгода были частыми гостями в Чернореченске, то есть, по умолчанию, опять же у приветливого семейства на постое. Так было удобнее всего – у Тарасова двое малых, ночью частые подъемы по тревоге, а у Иволгиных дети выросли, и комнаты свободные в наличии имелись. Так что успели сдружиться. Галька с Варварой так и вовсе уже были не разлей вода – насколько это возможно, когда мы живем на заимке в тысяче километров от города. У Ольги Тарасовой акценты были смещены на пацанов-близняшек, что естественно, поэтому с ней моя ненаглядная лишь приятельствовала. В отличие от. А больше мы никого и не знали достаточно близко. Коллеги по работе, с которыми общаешься по долгу службы и по большей части дистанционно – по телефону. Ч-черт, как Галине Юрь… пардон, Юлиановне об этом сообщать? Понятно, чего Тарасов не пошел с ней потрындеть. Стремно ему.

– Давно пропала?

– Три дня назад прервалась связь с ее группой. Через сутки после исчезновения лодки, – сразу же уточнил майор.

– Они были рядом?

– Относительно. Квадрат один, район тот же, но пару сотен кэмэ между ними было. Это если судить по последним засечкам, когда и те, и другие выходили на связь. Подлодка могла сильно сместиться, а вот археологи вряд ли далеко уплыли – у них уже был разбит базовый лагерь, они на островах вторую неделю ковырялись.

– А их со спутника искать пытались?

– А как же! Только результата ноль – палатки нашли, но активность вокруг никакая.

Н-да. Прямо как лагерь, вернее, остатки оного неподалеку от «Левиафана» – обнаруженного Первой Дальней на Находке пропавшего некогда без вести рейдера. Что-то слишком много совпадений… Да и отсутствие эксцессов прежде о многом может сказать. Особенно с учетом опыта той же Находки, и общения с системой контроля базы Первых. Странно, что «внутренний искин» молчит.

«Недостаточно исходных данных».

Да я и не сомневался, ага.

– А сам тогда чего не идешь?

– Не могу, – уставился в землю Тарасов. – Вот не поверишь, в командировку засылают! Не скажу куда, информация для служебного пользования, но в Системе меня ближайшие пару месяцев не будет. И транспортник, как назло, завтра с утра стартует. Так что вся надежда только на тебя, Олежек.

Взгляд, которым одарил меня майор, был столь многозначителен, что я принялся лихорадочно вспоминать, не сболтнул ли когда чего лишнего. В общих чертах куратор в курсе моих приключений, но ни про «внутреннего искина», ни о прочих, хм, особенностях наших с Галей родных организмов он не в курсе. Если только с Исаевым плотно не пообщался. Или… точно, мы же с ним как-то на развалины базы Первых летали, причем не по собственной инициативе, а по приказу вышестоящего начальства. По официальной версии я должен был осмотреть объект и отразить в отчете его сходства и различия с базой на Находке. Тарасов тогда ни о чем не спрашивал, но наблюдал за мной о-очень внимательно. Мог и запалиться, ага. На том же коммуникационном узле, работающем в режиме ожидания – характерной зоне с глюками, на которую разные люди реагировали по-разному. Ладно, не время откровенничать…

– «Подводники» еще одну экспедицию отправили, но эти доберутся дня через четыре, – поделился очередной порцией информации майор. – А разведка с воздуха ничего не дала. Подключили федеральный спутник, но он только завтра в нужный район подойдет, так что результатов сканирования к вечеру можно ждать. Завтра, естественно. А тянуть некуда, там только на лодке пятнадцать человек экипажа, да команда археологов еще столько же. Возьмешься?

Работа, в общем-то, привычная – пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Заодно незадачливых ученых выручи. Не впервой. Да и любопытство хитрый майор разжег. Это если не считать дружеского долга – не будь здесь замешана Варвара Иволгина, я бы еще подумал. А так и думать нечего, ответ очевиден.

– Иду один, с Петровичем! – озвучил я главное условие. – Никакой команды поддержки, только транспорт современный – лучше всего мультисредный катер, и пилота. Чисто на «доставил-высадил-смотался». И связь с Галей, она мне как научный консультант пригодится.

– Не вопрос! – ожил Тарасов.

– А вышестоящее начальство в курсе? – запоздало уточнил я.

– Профильное – в курсе. Это я и есть. А остальным наши дела по барабану. С Океанариумом взаимодействие я обеспечу, – заверил майор. – Вся техническая сторона на мне, аккурат сегодня до ночи управлюсь. А потом придется самому. И отчитываться тоже будешь без меня, так что…

Ага. Готовься, Олежка, к хреновой туче бумажек. Отчеты, рапорты, акты списания, допросы… А, переживем! Варвара важнее.

– Тогда договорились! – заключил наш куратор. – Вечером позвоню, сообщу результаты. Катер за тобой завтра с утра прибудет, будь готов.

– Всегда готов, – ухмыльнулся я. – Как штык.

– Ну-ну…

Чуть позже, провожая взглядом майоров глайдер, я нехотя признался самому себе, что для моей странной покладистости была как минимум еще одна причина – банальная скука. То, о чем я еще совсем недавно страстно мечтал, то бишь покой и отсутствие ответственности, настолько быстро приелось, что хотелось волком выть. Еще немного, и я бы сам к Тарасову напросился, хоть к черту на кулички. Аномалия уже оскомину набила. Ладно хоть Гале тут интересно. Не знаю, как бы я еще и ее капанье на мозги терпел… Скорее всего, никак. Вынос оного органа был бы обеспечен. С гарантией, ага.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

Южный океан, архипелаг Мауи Айлс,

семнадцать часов спустя

– Пять минут до прибытия в квадрат поиска, товарищ лейтенант!

– Принял.

Хорошего мне пилота Тарасов подогнал, расстарался по старой дружбе. Вот только слишком уж… правильный. Настолько в службу втянулся, что мне за всю дорогу – а это часов семь, не меньше – не удалось убедить его звать меня просто по имени. Ни в какую! Сначала вообще мялся, не знал, как обращаться – на дело я пошел в полном егерском обвесе, разве что без верного «меркеля», что автоматически исключало меня из категории «гражданских», – но потом все-таки поинтересовался, в каком я звании. Пришлось расколоться (не думаю, что для такой миссии Тарасов выбрал болтуна, да и все равно спалился), но сделал только хуже – я стал «товарищем лейтенантом», и хоть убейся. Ну да ладно, я его в отместку начал Салагой звать. А что? Служит меньше двух лет, младший сержант по званию. Правда, дуболом еще тот – комплекцией покрупнее Тарасова (про меня так история молчит), косая сажень в плечах, и весь с ног до головы уставной: с уставным выражением морды лица, уставным (до самой последней пуговицы) обмундированием, уставным вооружением («вихрь», АПС, гранатный подсумок, нож… Если потрясти, так и ядерная бомба в каком-то из карманов обнаружится, зуб даю!) и предельно уставным поведением. Думал, на «салагу» обидится, но нет. Принял позывной безропотно. Короче, отличник боевой и политической, со всеми вытекающими. Правда, мультисредный катер, обещанный майором, водил профессионально, так в десантуре не учат. Впрочем, ситуация разъяснилась самым естественным образом: Юрик (Младший сержант Петлицкий! – Вольно! Как звать-то?..) вождением легкого воздушного транспорта занимался с младых ногтей, до армии даже в гонках на глайдерах участвовал. Нафига при этом в Десант пошел, а не в летную академию, я так и не понял, а уточнять не стал. Идейный вроде. Зато мысль дражайшего Сан Саныча уловил: паренек являл собой идеальный образчик военного-универсала, как и сам майор. То есть и с техникой на «ты», и с оружием уже давно одно целое, да и взять и… в смысле, врезать от души при случае может. Подстраховался куратор. Зря, конечно: каким бы замечательным специалистом не был сержант Юрик, сидеть ему все время операции в катере. Ибо нефиг. Я ему об этом прямым текстом сказал, а Петрович подтвердил, для верности провернув фокус со сменой колера под цвет сиденья, да еще стойку дверцы царапнул – не глубоко, на полкогтя (я ж говорил, что запалились, ага). Салага впечатлился и больше с предложениями помощи не лез.

По дороге в нашем новом помощнике открылся еще один несомненный талант – он оказался идеальным собеседником, то есть попусту не трындел, излишнего любопытства не проявлял и гладить кота не лез. Мы же с оным котом умудрились вздремнуть, скомпенсировав сверхраннюю побудку, и к месту назначения прибыли бодрыми и полными сил. Юрик же, такое впечатление, не уступал выносливостью боевому киборгу – как торчал в пилотском кресле, пялясь на приборы, так и продолжал, пока не запищал навигатор. После этого он выдал ту самую фразу про пять минут и принялся священнодействовать с наблюдательным комплексом, которым был оснащен катер. И в этом вопросе Тарасов не подвел.

– Каков порядок действий, товарищ лейтенант?

– Сначала сверху посмо-отрим!.. – от души зевнул я. Петрович меня в этом благородном деле поддержал, снова поразив сержанта до глубины души – на сей раз объемом пресловутого хлебальника. – Давай, «спираль» закручивай. Все подозрительные объекты фиксировать и выводить на мой дисплей, лови коннект.

– Есть.

Работать не хотелось – события после визита майора Тарасова закрутились с порядочной скоростью, и я толком так и не успел осознать, чего от меня требуется. И каковы последствия моих действий. Совесть тоже молчала, хотя в глубине души я испытывал нечто вроде беспокойства за Варвару. Но это пройдет, я себя знаю. Вот сейчас наметим узловые точки, дам кружок-другой по джунглям, и настроюсь. Пока же пришлось нахлобучить шлем и запустить аппаратуру в боевой режим. Баллистический комп ожил, на внутренней стороне забрала проступила полупрозрачная схема ближайших окрестностей, по которой медленно ползла зеленая точка – наш катер. Ничего интересного, но это временно. Скоро появятся засечки с всплывающими окошками, и начнется серьезная работа – просмотр фото, анализ результатов телеметрии, и как апофеоз – выбор перспективных мест для высадки и пешей разведки. Впрочем, с полчаса еще есть: «спираль» – стандартная траектория, когда район поиска облетается сначала по широкой окружности, а потом по все меньшим и меньшим.

– Я что-то вижу, товарищ лейтенант!

– «Что-то» не катит, – буркнул я. – Не отвлекайся, работаем.

– Есть!

Ну вот, что я говорил? Лагерь археологов обнаружен. Помечаем точку как первоочередную для досмотра – фотографии с высоты птичьего полета ничего не дали, палатки и палатки. Яма еще какая-то рядом. Поближе посмотреть надобно. И на потом откладывать не буду, надо убедиться, что с Варварой все в порядке. Или не в порядке, чего не хотелось бы…

По прошествии получаса, как я и предполагал, определился фронт работ. Мауи Айлс оказался не очень большим архипелагом, девять клочков суши, достаточно крупных для того, чтобы именоваться островами, и несметное количество камней, одиночных скал, рифов и отмелей. Один из островков, в каталоге обозначенный как Мауи-7 (не заморачивались с названиями картографы, ага) ВНЕЗАПНО оказался закрыт от сканирования. Не весь, конечно, только центральная часть, но и этого было достаточно, чтобы вызвать у нас с Юриком разрыв шаблонов – че за фигня? И почему раньше этого не замечали? Потом сержант, изучив характер помех, озвучил версию, что это какая-то маломощная глушилка времен Бойни, причем отечественная, а не легорийская – весь диапазон она не перекрывала, сканер достаточно уверенно построил нам на карте рельеф поверхности, но деталей не различить. Вот и объяснение, почему с орбиты не засекли – масштаб слишком крупный, сам остров и всю береговую линию видно, а большего орбитальщикам и не нужно. По здравому размышлению поставил осмотр зоны глушения в минимальный приоритет – нашлись цели и поинтереснее. Например, о-очень характерные скальные гряды на Мауи-2 и Мауи-9, а также подозрительно похожие на рукотворные объекты камни конусовидной формы на отмели у Мауи-5. Что интересно, мимо последнего острова и проходил маршрут первой субмарины. С какой стороны к архипелагу подошла пропавшая лодка, по понятным причинам осталось неизвестным, но на плане, построенном по результатам разведки, особенно при взгляде сверху, вырисовывалась занятная картинка: все три номерных Мауи, заинтересовавших меня, образовывали почти равносторонний треугольник, в центре которого торчал Мауи-7. Странное совпадение, не правда ли? И база археологов как раз на Мауи-2, в прямой видимости от подозрительной скальной гряды, практически у ее подножия, если учесть не поражающий воображение размер острова. В общем, пока что ни один из обнаруженных фактов не противоречил черновой гипотезе, в которой фигурировали некие Первые и их беспокойное наследие. Например, искусственный интеллект (или интеллекты), запертый на очередной базе. Как там в любимой поговорке Тарасова? Один случай – случай, второй – совпадение… А третий? С учетом Находки и нашего с майором недавнего вояжа на развалины базы в сфере ответственности Чернореченска, у меня как раз третий… Что ж, будем посмотреть.

– Так, Салага! Слушай боевой приказ! – Я перекинул изображение с собственного забрала на центральный дисплей катера и ткнул пальцем в первую пометку. – Вот отсюда начинаем. Мы с Петровичем осмотрим лагерь археологов, потом дойдем до скалы – надо кое-что проверить. Ты ждешь вот здесь, вроде нормальное место.

– Так точно, – подтвердил мой вывод сержант Юрик, мельком глянув на обозначенный мной утес в километре от острова. – Поместимся.

– Выбросишь нас вот здесь, в лагуне, – снова показал я пальцем. Военные они такие, лучше не умничать. – А сам сразу отваливаешь, пару сотен метров мы и пешочком… На связи будь постоянно, и канал Галины Юлиановны держи в готовности.

– Есть!

Галя, чтоб вы знали, теперь тоже в курсе. Ее пришлось привлечь в качестве эксперта-биолога. Порядок взаимодействия мы с ней обговорили, правда, упреков наслушался на месяц вперед. И это я ей про Варвару не сказал, посвятил лишь в общие детали задания. Но майору Тарасову она почему-то безоговорочно верила, поэтому особо возражать против моего участия в авантюре не стала. Надо значит надо. За что честь ей и хвала. А от общения с родственниками пропавшей девушки меня тот же куратор оградил. Иначе не представляю, как бы я от Сашки (и Михалыча – они как с Тамарой, всегда парой) отбрехивался.

– Фиг ли стоим?.. – буркнул я, выбравшись из кресла и машинально себя обхлопав: кобура с апээсом, ножны с ножом, дейпак, почи с запасными магазинами к «сайге» – реплике старинного ижевского дробовика местного производства – ну и прочие элементы снаряжения – все на месте. Осталось лишь ружье подхватить. – Погнали.

Как выяснилось, дисциплинированный Юрик только этого и ждал – катер неспешно, по пологой траектории нырнул вниз, мне даже за кресло хвататься не пришлось. Хороший Салага водила, не отнять. Петрович, вон, и ухом не повел – еще на боевой режим не настроился. Ничего, сейчас взбодрим…

Очень скоро наш летательный аппарат завис над узкой песчаной полоской, плавно переходящей в полосу каменистую, а потом и просто глинистую – это если верить фотографии. Если бы меня спросили, то я бы сказал, что археологи для лагеря место выбрали не самое удачное – питьевой воды поблизости нет, растительность чахлая, скалы и пыль вокруг. Я бы в таких условиях жить отказался, особенно длительное время. А у археологов, насколько я понимаю, коротких вылазок с разбивкой палаточного городка не бывает. Хотя они и другими соображениями могли руководствоваться, чужая душа потемки. Не суть, в общем. Тем более, нам здесь даже не ночевать – пробежимся, обстановку оценим, и к следующему объекту.

Несмотря на то что Ахерон считался обжитой и относительно безопасной планетой, в данном конкретном случае пренебрегать инструкцией мы не стали. Соответственно, осуществили первичную высадку по всем правилам егерского искусства, как некогда на Находке: сначала из катера вымахнул Петрович, в полете подстроив окрас под рельеф и сразу же затерявшись на фоне песка, потом аккуратно спрыгнул на отмель и я. «Хамелеон» активировался автоматически – не тот случай, когда энергию нужно беречь – и сейчас меня выдавали лишь дробовик да торчащие из почей магазины к нему же. Сержант Юрик сразу же набрал порядочную высоту и отвалил от острова, примостившись на утесе в прямой нашей видимости. Я же для верности повертел головой, зафиксировав окружение на видео, присел на колено, чтобы не изображать ростовую мишень («хамелеон» «хамелеоном», а сам не плошай), и переключился в «стереорежим», развернув на половину забрала картинку с кошачьего ППМ.

Петрович задачу отработал штатно, на посторонние дела не отвлекаясь ввиду полного их отсутствия. Редко когда удается в настолько тепличных условиях поработать, без раздражающих факторов: обзорность великолепная, живности практически нет, растительности тоже, взгляд только за камни и цепляется. Палатки вот еще, но это зрелище настолько привычное, что не воспринимается сознанием как потенциальный источник опасности. Что вообще-то чревато, ага.

От места высадки до лагеря было метров двести, как я Юрику и говорил, а от палаток до скальной гряды еще метров триста. Плюс-минус пару десятков. Не самый большой пятачок, у нас на, хм, Пятачке и то просторнее было. Не знаю, насколько нужно быть увлеченным своей работой, чтобы тут безвылазно торчать неделями. Я бы со скуки взвыл. Но я, как вы понимаете, в данном случае не показатель. Так что пришлось отставить лирику и вернуться к работе. И не по упрощенному варианту, а по полноценной программе – Петрович добросовестно обнюхал весь пустырь вплоть до знакомых штырей-эмиттеров (не совсем археологи безбашенными оказались, озаботились защитой, «Ограду» не пожалели), и только потом сунулся непосредственно к жилищам.

В палаточном городке, как и предполагалось, никого не было. Равно как и у здоровенной ямины, явно раскопанной банальными лопатами. А вот следов хватало, хоть и уже не свежих, полувыветрившихся. Впрочем, ничего угрожающего мы с Петровичем так и не заметили, поэтому я вырубил «стереорежим» и отправился в лагерь собственной персоной. Напарник дисциплинированно ждал, укрывшись под оранжевым боком одной из палаток – экономист фигов, лишний раз напрягаться не желает. И то верно, если бы не ППМ и маркер на забрале, я бы его и с пары шагов не заметил. Если не приглядываться, понятно.

А я приглядывался. И приглядывался внимательно, поскольку отметин, много способных рассказать наметанному взгляду, вокруг было более чем достаточно. Начал с хозблока, где незамедлительно убедился, что обитатели лагеря покинули его отнюдь не добровольно: компактная электроплитка наперекосяк, несколько тарелок на земле валяются, складные стулья повалены, а один и вовсе сломан, как будто на нем кто-то массивный потоптался. Отпечатков ног не различить, слишком почва жесткая, но женский сланец и разорванное почти пополам парео не оставляли сомнений в насильственном перемещении ее владелицы в неизвестном направлении. Оная владелица, кстати, никем, кроме Варвары Иволгиной, быть не могла – списочный состав миссии у меня был, так в нем других девиц не значилось. Я еще подивился изрядно, как это она решилась в глушь в компании полутора десятков мужиков отправиться, но потом подумал, что не мне о моральном облике Варвары беспокоиться, на это у нее родители есть. И младший брат. Ухажер, в конце концов – Петруша Еремеев. Не самый боевой товарищ, но несколько лет службы в рядах доблестной Чернореченской армии чего-то да стоят.

Едва лицезрев этот разгром, я в сердцах выругался вслух, схватился за «сайгу» и оружие из рук уже не выпускал: думать и анализировать информацию оно не мешает, но с мощным самозарядным дробовиком наготове всяко спокойнее. «Меркель» был бы лучше, но что-то мне подсказывает, что вероятность ближнего боя гораздо выше. А на коротких дистанциях картечь рулит, по себе знаю. Тех же биороботов на Находке из «уродца» за милую душу калечил… М-мать! Биороботы… Не, бред… Скорее аборигены… Что не намного лучше. Убивать их чревато, а на кулачках от толпы не отобьешься…

– Твою!.. – снова не сдержался я.

– Что там, товарищ лейтенант?

– Плохо все, Салага! Похоже, археологов кто-то в плен взял.

– А может их убили?

– Да тьфу на тебя! – вызверился я. Накаркает еще. – Не засоряй канал, жди вызова.

– Есть.

Вот и ладненько. Не хотелось бы все-таки с порождениями системы контроля встретиться, что гуманоид с дрэдами, что шустряк с выстреливающей челюстью – оба далеко не подарки. Хотя по логике, местный искин должен использовать либо местный же материал, либо, опять же, у меня в мозгах покопаться. А я не Галя, меня кинострашилки не впечатляют. Хотя встретиться с роем кусачей (и ядовитой!) мошкары куда хуже. Тьфу-тьфу, не сглазить!..

– Мя-а-у-а!!!

Ага, и Петрович напрягся. Но это он на мои невеселые думы реагирует, обстановка по-прежнему спокойная. Я бы даже сказал, пастораль вокруг. Идиллия. И с души немного – самую малость – отлегло: крови нет, девичий труп отсутствует. Значит, что? Правильно, пленили ее злыдни. Если, конечно, в яме не валяется… Тьфу-тьфу!

– Нормально все, расслабься.

– Мря-а-а-а!..

– Перестраховщик! Все, хорош прохлаждаться, пойду другие палатки осмотрю. А ты давай патруль!

На это напарник не нашелся, что возразить, и безропотно принялся нарезать круги вокруг лагеря. Я же тем временем проверил остальные временные жилища – с переменным успехом. Часть из них была прибрана, даже входные пологи застегнуты на «молнии» – видать, владельцы на раскопках работали, и на смену отправились в штатном режиме; а часть являла собой знакомый рабочий бардак – где спальник расстелен, где шорты валяются, а в одной даже засохший бутерброд нашелся, и недопитая кружка травяного чая.

В особняком торчащей палатке, чуть меньшей по размерам, чем остальные, обнаружился целый арсенал: стойка с парой футуристичных «мосинок» чернореченского производства, цинк с патронами и несколько разномастных охотничьих ружей, как классической компоновки, так и помповиков. Все-таки не совсем без мозгов археологи, вооружились неплохо. Судя по еще одному ящику с боеприпасами – на сей раз пистолетных 9×19 «парабеллум» – должен еще и короткоствол присутствовать в немалом количестве, но, скорее всего, личным оружием никто не пренебрегал. Соответственно, и искать его нужно либо на трупах (тьфу-тьфу в очередной раз), либо в трофеях у нападавших. Кем бы они ни были. Хотя отродьям системы контроля огнестрел ни к чему. А вот аборигены могли и позариться. Хотя тоже бабушка надвое сказала. Черт, как все сложно-то! Мозги скоро закипят. Но, должен признать, черновой гипотезе текущая фактическая база не противоречит. С другой стороны, «внутренний искин» по-прежнему молчит. Прямо спросить, что ли?

«Недостаточно информации для анализа».

Да ладно!

«Характерных остаточных следов пребывания вспомогательных организмов не обнаружено».

Все-таки аборигены? Но какие? Из тех, что система контроля на Находке обозвала гамма-разумными? Или уже наших, потомков колонистов?

«Характерных остаточных следов пребывания гамма-разумных не обнаружено».

Успокоил, блин! Тогда кто?

«Система контроля может ошибаться. Остаточные следы гамма-разумных менее выражены, чем следы вспомогательных организмов. Вероятность уловить их на семьдесят три процента ниже».

За-ши-бись!..

– Не можешь помочь, молчал бы! – буркнул я.

– Что, товарищ лейтенант?..

– Проверка связи. Отбой.

– Есть.

Опять, короче, никакой определенности. Нежданчик откуда угодно прилететь может.

– Петрович, обстановка! – Это я уже по закрытому каналу, сообразил переключиться. А то Юрика и кондратий мог хватить, проверено.

– Норррма-с-с-с!..

Это радует. Не сильно, но хоть что-то. Надо яму поближе глянуть, да и к скале переться.

– Петрович, разведка!

Кот прервал кружение у лагеря и, повинуясь моим указаниям, шустро выдвинулся в район раскопок. Замахнув на близлежащий валун, замер и принялся осматриваться, выполняя очередную команду. «Стреорежим» не подвел, но даже с такой удобной позиции я ничего подозрительно не высмотрел. Разве что нашел подтверждение очевидного факта – в окрестностях ямы тоже было безлюдно. В чем я и убедился окончательно, добравшись до места лично.

Раскоп был окружен смехотворной оградой из веревочек на колышках, и оказался довольно большим, хоть и неглубоким. Окинув беглым взглядом рабочее место археологов, я обнаружил не только разбросанные как попало лопаты, но и прочую специфическую снарягу: скребки, щеточки, кисточки всех возможных размеров, и даже нечто вроде пластикового лотка с полиэтиленовыми пакетами с какими-то черепками – видимо, знатной добычей. Здесь почва была помягче, а кое-где и откровенно рыхлой, поэтому и следов нашлось множество – в основном, от грубой обуви типа военных «берцев». Попались, однако же, и отпечатки босых ступней. К сожалению, не очень четкие, и уверенно идентифицировать их как человеческие не получилось. «Внутренний искин» на мои панические мысли снова завел волынку про «…не обнаружено…», но я его проигнорировал: Петрович таки раскопал кое-что интересное.

«Интересным» в его понимании оказались следы крови под чахлым кустом, торчавшем метрах в тридцати от раскопа, а также валяющийся на полпути между кустом и ямой помповый дробовик, на вид типичный «ремингтон», опять же чернореченской выделки. Пустая пластиковая гильза нашлась здесь же. Ну вот, хоть какая-то конкретика! Все-таки на людей напали некие относительно крупные существа с красной (!) кровью. Так что это однозначно не «вспомогательные организмы», у тех, помнится, главная жидкость зеленая. Минус один аргумент против гипотезы о наследии Первых. Получается, все-таки гамма-разумные резвятся?.. А кто тебе, Денисов, сказал, что не может быть сразу и тех, и других? Вот-вот. Хочешь, не хочешь, а придется дальше по островам шариться. Если только Петровича по следу пустить. А ведь мысль!..

Напарник не подвел. Даже зыркнул презрительно, мол, чего сразу не сообразил? И времени терять не стал, едва уяснил, чего это я от него требую: ткнулся носом в землю, запятнанную кровью, задрал башку, втянув воздух, и уверенно порысил к скальной гряде, забирая чуть вправо. Понятно. Незваные гости не через лагуну нагрянули. Хотя сомневаюсь, что их следы остались бы незамеченными – волны (если легчайшую рябь на поверхности воды можно было так назвать) едва доходили до трети песчаной полосы, так что отпечатков бы осталось немеряно. Конечно, если бы там прошла немаленькая толпа. Про толпу, опять же, мысль интересная. Вряд ли бы один-два находчика сумели повязать полтора десятка вооруженных археологов. Перебить при должном старании – да. Но не пленить, причем так, чтобы оные пленные остались способными передвигаться на своих двоих – признаки волочения тел в окрестностях ямы отсутствовали.

Марш-бросок по стопам таинственных налетчиков много времени не занял: уже минут через пятнадцать, оставив скалу по левую руку, мы вышли на противоположную сторону острова и уперлись в песчаную косу, выдававшуюся в пролив метров на сто, и полностью скрытую серебристой гладью. Петрович протрусил по кратчайшей траектории к срезу воды, уселся, обмотавшись хвостом, и преданно на меня зыркнул. Дескать, что мог…

– Уверен?

– Мя-а-а-у!

Зябко передернув плечами от полученного в ответ образа (нахохлившийся рыжий кот, осторожно макающий лапу в воду, и сразу же от нее отскакивающий с возмущенным фырканьем), я все же подошел поближе к напарнику и всмотрелся в песок. Надо сказать, с этой стороны острова берег был чуть круче, полоска пляжа, соответственно, уже, и практически сразу от воды начиналась глина, достаточно твердая, чтобы в ней не отпечатывались ступни. А ниже уровня моря, соответственно, следы и вовсе не сохранялись дольше нескольких минут. Разве что пара сглаженных рытвин неподалеку… Пожалуй, при наличии фантазии можно предположить, что именно здесь в берег утыкались лодки.

– Все-таки люди… – задумчиво буркнул я себе под нос и злобно выдохнул сквозь зубы: ситуация проще не стала.

Кое-какие выводы напрашивались сами собой. Во-первых, я не имел понятия, где теперь археологов искать. Если их увезли на лодках, то за прошедшее с момента потери связи время их могли уволочь далеко. Мауи Айлс не единственный архипелаг в округе, при желании могли и на соседний перебраться, а там возможностей спрятаться еще больше – пропорционально количеству островов. Во-вторых, есть надежда таки найти пропавших живыми. Потому что иначе не было смысла их в плен брать, грохнули бы на месте. Понятно, если отбросить участие системы контроля – та могла и переработать под шумок. Но это самый неблагоприятный расклад. Чуть менее неблагоприятный – археологов умыкнули для каких-то религиозных целей, ну, там, в жертву принести. Или вовсе на мясо. Бр-р-р!!! Хотя это у меня уже фантазия разыгралась, каннибалов за весь период наблюдения (пусть и не очень длительный) в среде аборигенов не выявлено. Да и человеческие жертвоприношения для них нехарактерны. Просто и без затей грохнуть – это пожалуйста, это сколько угодно. А обставлять это дело торжественно… вряд ли. К тому же откуда-то известно, что местное племя представляет собой смесь исходных аборигенов Ахерона и одичавших потомков колонистов. Значит, контакт был установлен? Однозначно. Да и не полезли бы сюда археологи, будь здешние обитатели настолько же нетерпимы к чужакам, как степняки в окрестностях Чернореченска. Получается, какую-то связь с ними они поддерживали. А это уже ниточка. Попробовать поискать стойбища? Разведка с воздуха ничего такого не выявила. Хотя в джунглях, покрывающих самые крупные острова архипелага, запросто можно спрятать поселок. Вряд ли они в таких же ярких палатках обитают. Так что следующий шаг ясен: повторно осмотреть все сверху, конкретизировав задачу. Но это только после того, как исследую скалы и пирамиды. Постоянное ожидание нападения вспомогательных организмов настроения не улучшает, да и вообще, было бы лучше, если бы хоть одну версию (хорошо бы самую фантастическую) исключить получилось бы…

Петрович, до того спокойно (для кота, естественно) пялившийся на воду, вдруг встрепенулся, дернул ухом и тихо, непонимающе заворчал, уставившись куда-то вдаль.

– Что там?

С некоторых пор (если конкретно, с посещения Пальца – острова на Нереиде, где напарник впервые засек телепатические переговоры афалин) я к такому его поведению относился с должным вниманием. Лучшего детектора, нежели Петровичевы уши и нос вкупе с загадочным органом, отвечающим за телепатию (не мозг же, в конце концов?!), в распоряжении корпуса Егерей все равно не было, так что не доверять ему себе дороже. Вот и сейчас, отмахнувшись от угрожающего образа (злорадно щерящийся кот, помечающий исконным кошачьим же образом сапоги некоего Денисова, причем изнутри), я присел рядом с напарником и попытался проследить направление его взгляда. Как и следовало ожидать, ничего интересного не увидел.

– Петрович, доклад!

– Странное-е-у-а!..

Да ну на фиг! С этого «странного» начались приключения на Находке. И с этого же продолжились на Нереиде.

– Биороботы? Афалины?

Для верности я сопроводил каждое слово соответствующими образами: премерзким вкусом на языке, который на всю жизнь запомнился после того, как Петрович попробовал на зуб загадочную тварь-контроллера у пирамид на Находке, и куда более приятным воспоминанием о непоседе Варьке, обитательнице Нереиды – общительном псевдодельфине с пятном на носу. Против ожидания, кот отверг оба предположения.

– А что тогда?! – рявкнул я.

Достало уже все, честное слово! И так нервы на пределе, хочется кого-нибудь взять и… Стоп! Что-то похожее я испытал на той же Находке, когда почти настиг беглых ученых, претендующих на премию Дарвина. Хотя…

«Ментальное воздействие вспомогательного организма типа „контроллер“ не обнаружено».

Ф-фух, прямо гора с плеч! Значит, просто нервы.

«Ответ положительный».

«Возможна коррекция».

«Запустить процесс?»

На фиг, на фиг! Обойдусь пока.

Возвращаясь к предыдущему вопросу: кто тогда? Я вопросительно уставился в зеленые кошачьи глазищи, и Петрович в буквальном смысле слова пожал плечами, типа, без понятия. Что-то чую, а что… хз.

– Так, Петрович! Хорош пургу гнать. Давай показывай.

Кот состроил непонимающую морду, но я остался непреклонен:

– Не умничай! Встал и повел.

На это он не нашелся, что возразить, и нехотя поплелся вдоль воды, забирая к косе. Я шел следом, решительно пресекая все попытки слинять подальше от ненавистной субстанции, но в конце концов пожалел бедолагу и взял его на руки. Уж больно вид у него несчастный стал, когда пришлось лапы замочить. Петрович мгновенно повеселел и переключился в режим «разведка» наоборот: теперь он мне указывал через коннектор, куда идти. И как далеко, ага. Обратная связь называется, если кто не понял.

Ушли недалеко, просто пересекли косу и остановились у подножия одиноко торчащей скалы с россыпью мелких камней вокруг. Оная каменюка к подозрительному объекту в глубине острова, претендующему на звание базы Первых, отношения не имела, да и выглядела типичным куском выветренного известняка. Но Петрович дал понять, что заинтересовался другим камешком, гораздо мельче, и полностью скрытым под водой. В результате недолгого раунда игры в «холодно – горячо» объект кошачьего внимания удалось выявить, да я и сам на него быстро внимание обратил: в отличие от соседей, этот кусок минерала непонятного происхождения был покрыт подозрительным зеленоватым налетом. Вокруг камни как камни, а этот, такое впечатление, мхом оброс. И на дне, что характерно, ничего – песочек вперемешку с мелкой галькой.

«Галька!» – вцепился я в мелькнувшую мысль.

– Салага, как слышишь, прием?

– На связи, товарищ лейтенант!

Не спит, уже хорошо. Главное, чтобы со скуки самодеятельностью не занялся.

– Организуй мне канал связи с Галиной Юлиановной.

Напрямую далековато, встроенный передатчик не бил, так что приходилось извращаться с ретрансляторами. А куда деваться?..

– Канал активен, товарищ лейтенант, – доложился сержант Юрик меньше чем через минуту.

Подозрительно, кстати. Похоже, что Галька специально на телефоне сидит. Не поверила, значит, в рутинную разведку. Чуйка у нее ого-го, особенно после известных событий.

– Спасибо, Салага. Кидай канал напрямую, – велел я. – И не подслушивай, а то уши надеру.

– Есть.

А ничего так у Тарасова подчиненный, стрессоустойчивый.

– Чего тебе, Денисов?

Ну вот, блин! Точно на нервах, раз грубит.

– Я тоже тебя люблю, дорогая! – Послать воздушный поцелуй не получилось, поскольку трансляция шла на забрало шлема, так что пришлось ограничиться ритуальным «чмоком». – Подключайся к камере.

– Уже.

– Смотри. – Я присел у подозрительного валуна на одно колено, едва не макнув Петровича в воду, и тот поспешил перебраться ко мне на загривок, ловко вывернувшись из рук. – Петрович, сторожи! Галь, как думаешь, это нормально?

– Почему нет? – вынесла моя ненаглядная вердикт через несколько секунд. – Микроклимат, или камень другого состава, с необходимыми для этих водорослей микроэлементами…

– Точно водоросли?

– А что еще? Денисов, ну ты как ребенок! Скажи еще мох! Под водой!..

– Ладно, ладно, успокойся, – примирительно буркнул я. – Водоросли так водоросли. А почему их на дне нет? И на других камнях? Хотя бы понемногу?

– А я знаю?!

– Галь, – с бесконечным терпением в голосе сказал я, – я к тебе как к специалисту обращаюсь. Чего начинаешь-то? Иди Тарасову мозги канифоль…

– Зум включи! – фыркнула ненаглядная, и у меня отлегло от души – успокоилась. Или как минимум на другую проблему переключилась. – Ближе, еще ближе… В пальцах немного разотри… Да не бойся, не укусит!

Укусит, не укусит – бабушка надвое сказала, а против Егерских рефлексов не попрешь. Но пришлось себя пересилить. Перчатку, понятное дело, снимать не стал, поэтому каковы… пусть будут водоросли, на ощупь, так и не понял. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось.

– Ничего не понимаю, – призналась чуть спустя Галина. – На вид простейшие водоросли, все фенотипические признаки присутствуют. Типичнейший, я бы сказала, представитель класса. Но такие эндемики обычно всю округу заполоняют, и на них рыбы пасутся. А тут ничего подобного. Только один камень. Вода точно нормальная?

– А я знаю?! – вернул я должок.

– Денисов, не тупи! – строго глянула в объектив Галя. – Пробник тебе зачем? Для красоты?

А ведь верно. Всучила любимая приблуду, вспомнить теперь, в каком кармане…

Впрочем, начали не с воды, а с самой виновницы торжества. На анализ результатов у Гали (вернее, лабораторного компа на станции мониторинга) ушло минут пять, после чего она заключила:

– По всем признакам простейший растительный организм с незначительным содержанием хлорофилла.

– Ничего больше не напоминает? – уточнил я на всякий случай.

– Напоминает! Одноклеточные водоросли!

– Точно на симбионты не похоже?

– Денисов!!!

Как она прекрасна в гневе! И Петрович, скотобаза, подвывает. Что характерно, у меня же на горбу сидючи. Вот сброшу сейчас в холодную соленую водицу, как нахлебаешься только! Напарник посылу внял и возмущаться перестал. В отличие от Гали. Ладно, ладно, понял, не дурак! Погнали дальше…

– Вода одинаковая, – озвучила очевидный вывод ненаглядная, когда я вдоволь набродился вдоль скалы, погружая пробник тут и там. Десяток образцов точно взяли, не меньше. – А я надеялась, что из-под камня ключ бьет.

– Зря надеялась, – обломал я Галю. – Бил бы ключ, водоросли бы вдоль струи расселились, с постепенным уменьшением концентрации. И вокруг камня на дне бы были. Всегда так, в любых климатических условиях. Растительный организм старается занять весь доступный благоприятный ареал. А здесь случай явно нетипичный.

– Не умничай, сама вижу! Давай камни проверять…

Да не вопрос. Пробник штука универсальная, ему что мягкая землица, что каменюка – не отщиплет, так просверлит.

– Известняк обыкновенный, – вскоре убитым голосом сообщила Галя. – Типичный. Одинаковый. Пробы воздуха брать смысла нет.

И то правда.

– Спасибо за консультацию, любимая. Пойду искать дальше.

– Звони, если что. А я пока еще посмотрю, вдруг что пропустила… Плохо, у пробника разрешающая способность низкая. Мне бы сюда образец…

Будет тебе образец, будет. Но потом. Вот за что люблю Галину Юрь… пардон, Юлиановну, так за ее ответственное отношение к работе. Расстроилась даже, что помочь толком не смогла. Но тут ее вины нет.

– Ну что, мой рыжий друг, посмотрим скалу?

Кот обреченно взвыл – мол, куда деваться? – и сиганул с моих плеч на берег, благо недалеко.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

Южный океан, архипелаг Мауи Айлс, тогда же

К скале сунулись не сразу, сначала пришлось исполнить данное Гале обещание – вооружиться спецдевайсами типа чашек Петри, только герметичных и пластиковых, и взять пробы уже капитально. То бишь наскоблить в одну посудину налета с камня, в другую набрать соленой водицы, а в третью сунуть крошку от валуна. С последним пришлось провозиться дольше всего – колоться каменюка упорно не хотела, чуть нож об нее не испоганил. Но таки справился и побрел к берегу, по которому уже давно фланировал Петрович, заброшенный туда моей недрогнувшей рукой.

Осмотр гряды тоже ничего не дал, хоть и убили на это почти час. Небыстрое это дело, продираться по зарослям да еще смотреть по сторонам внимательно, дабы невзначай вход в пещеру не пропустить. Не пропустили, что характерно. По той простой причине, что таковых не оказалось вовсе. Ни у подножия, ни на высоте в два-три человеческих роста – в нескольких подозрительных местах я засылал на разведку Петровича. А тот скалолаз знатный, ага. Прямой контакт с камнем – возложение оголенной ладони на ближайший валун – и попытка припрячь «внутренний искин» тоже результата не дали. «Признаков техногенной активности не обнаружено», и все тут. С Мауи-2 можно убираться. И что-то мне подсказывало, что на Мауи-9 меня ждет нечто подобное. Но убедиться все равно придется.

– Салага, как слышишь, прием?

– На связи, товарищ лейтенант.

– Подхватишь меня, лови пеленг.

– Есть.

Полянка ничего так, нормальная. Есть где катеру приткнуться. А вообще уютно здесь, не то, что в лагере у археологов. И кусты, и травка, и пальмы. Нормальные, опять же. То бишь ни разу не похожие на исковерканную растительность аномалий. Промахнулся я знатно, получается.

На острове, кстати, признаки человеческой активности несколько раз попадались – некие явно религиозные объекты в виде грубовато слепленных из глины статуй, изображавших нечто гуманоидное, следы вырубок и даже кострища. Бывают здесь аборигены, однозначно. Хоть и не живут постоянно. Посмотрим, что на «девятке», и тогда будем выводы делать…

Сержант Юрик, как выяснилось, привычки тянуть кота за… всякое не имел, и подобрал нас уже через пяток минут после сеанса связи. И, что самое приятное, любопытствовать особо не стал: удовольствовался моим отрицательным мотанием головой в ответ на вопросительный взгляд, да маршрут уточнил. А потом молчал, как рыба об лед, пока до нужного места не добрались.

Как я и предполагал, и эта вылазка привела к ожидаемому результату: убив добрые полтора часа, мы с Петровичем не нашли ровным счетом ничего. Скала как скала. Растительность как растительность. Опять редкие статуи, пеньки на месте срубленных пальм, да кое-где кострища. На одном из живописных пляжей, правда, еще небольшой навес обнаружился, кривенький, но крепкий, крытый пальмовыми же листьями. И ни одной живой души. Птицы какие-то шарятся в кронах, орут время от времени, а вот животин никаких. Разве что и тут Петрович выдал свое фирменное «Странное-у-а!!!» и привел меня к такому же заросшему тиной камню, на этот раз побольше. Этот валун в воде был скрыт едва на половину, соответственно, и пояс из водорослей доходил лишь до ее поверхности. В остальном полная аналогия: нигде больше ни малейших следов странной растительности.

– Маркер, что ли? – задумчиво хмыкнул я себе под нос, завершив осмотр подозрительного объекта. – Межевой камень?

А почему нет, собственно? На «двойке» каменюка покоилась на дальнем, если взять за точку отсчета Мауи-7, остров с «глушилкой», берегу. Здесь то же самое. Еще на пару островов наведаться? Если и третий найду, будет уже подтвержденная закономерность. А что она мне даст? А, пофиг, не буду специально заморачиваться, на «пятерке» гляну. С пирамидами заодно, ага.

– Салага, забирай меня.

– Галину Юлиановну вызывать не будем, товарищ лейтенант?

– А что она нам нового скажет? – Обзовется если только обидно, с нее станется. – И вообще, что за любопытство? Ты подглядываешь, что ли?

– Вы видеоканал не обрубили.

Вот м-мать! Облажался. Но не признаваться же? Авторитет вещь такая, раз дал маху, и уже об тебя ноги вытирают…

– Это я специально, чтобы ты тоже был в курсе.

Примостившийся у моих ног Петрович встрепенулся и выдал мстительное «Мя-а-а!!!», сопровождаемое занятным образом, который я расшифровал как «технично отмазался».

– Вводные? – невозмутимо уточнил боец.

– Только смотришь, без команды ни во что не вмешиваешься, даже если меня вдруг толпа в дубье возьмет! – решительно пресек я любую инициативу напарника. – Поработаешь видеофиксатором.

– Есть.

Ага, таки разочаровал я тебя, по голосу слышно. Но это ничего, герои в нашей профессии долго не живут. Целее будешь. Да и мне гораздо спокойнее, когда есть эвакосредство, да к тому же еще способное огнем поддержать.

На сей раз катер явился вообще через минуту – сказалась близость посадочной площадки, к которой мы и продвигались, пока осматривали скалу. Уточнять ничего не требовалось, в списке остался ровно один чек-пойнт, и сержант Юрик без напоминания взял курс на Мауи-5. Правда, с местом высадки вышла заминка: запримеченные нами ранее пирамиды при ближайшем рассмотрении оказались возведены на небольших утесах, торчащих посреди крошечной бухточки на гористой стороне острова. С противоположного направления он был пологий, с роскошными пляжами в лагуне и не менее роскошными джунглями, а с нашей – сплошные каменюки. И стенка скальная, на которую и Петрович не сразу заберется. Пришлось Салаге аккуратно притереть катер бортом к одной из пирамид, а нам с напарником изображать каскадеров, перебравшись прямо из салона на узкий выступ, окаймлявший довольно-таки качественно высеченный из монолита (а вовсе не построенный из отдельных камней) конус.

Летательный аппарат, едва мы более-менее устойчиво пристроились на тропке, отвалил от памятника неизвестно чьей архитектуры и приводнился метрах в ста от берега, посреди узкого – и полукилометра не наберется – пролива, отделявшего «пятерку» от острова номер шесть. Тот, судя по открывшемуся с нашего места виду, едва выступал над уровнем моря, лишенный как скал, так и рифов, зато был покрыт буйными джунглями, по крайней мере, с доступной взгляду стороны. Что довольно странно. Если только волнам в проливчике не разгуляться. А деревья-то подмыты, если зум не врет. Точно, корни оголенные над водой нависают. Ну да бог с ним, есть дело поважнее.

Отличия здешних объектов от характерных образчиков технологий Первых, что мне попались на Находке, в глаза бросались сразу: и размерчик поболее, и грани, которых было целых восемь (октаэдр нам попался, ага, хоть издали и казался конусом), носили явные следы воздействия инструмента. Вырубали их из каменного монолита чем-то вроде широкого долота. Не знаю, как у профессиональных скульпторов этот инструмент называется. К тому же верхушка, такое впечатление, срублена. И никакой бурой пыли, сиречь рыхлой ржавчины, или, если уж совсем официально, оксида железа. Ритуальное «возложение длани» тоже ничего не дало – «внутренний искин» промолчал. Зато Петрович удивил: вместо того, чтобы спокойно сидеть и ждать, дважды обежал пирамиду (пусть будет так, пирамиды не только египетские бывают, и далеко не всегда четырехгранные) по периметру, периодически рискуя сверзиться в воду. Что характерно, к чему-то у подножия скалы он и принюхивался, обеспокоенно фыркая. Впрочем, мыслей его разобрать не получилось, такое впечатление, что он и сам не знал, что не так. Стремно, но что конкретно? Большой-большой вопрос.

Второй «памятник» находился в паре десятков метров, поэтому перебираться на него я банально поленился – цифрового зума шлема с лихвой хватило, чтобы рассмотреть даже структуру минерала, не то что зарубки на камне отметить. Похоже, аборигенов работа. И не лень ведь было людям! Хотя… очень похоже, что это некие алтари. И площадки на вершинах как раз удобные – хоть костры жечь, хоть жертв потрошить. Представив корзину чищенных фруктов и ухмыльнувшись, я перехватил начавшего очередной круг напарника за шкирку и уставился ему в глаза:

– Что там?

– Мя-а-а-у!!!

– Да уж понятно, что не «гав»! Толком говори!

– Стррранное-уа?..

– Не уверен?

В ответ кот всем своим видом продемонстрировал, до какой именно степени «не уверен». Судя по обвисшей тушке и прижатым ушам, вообще никакой гарантии не давал. Прорицатель хренов.

– Внизу хоть?

– Рр-р-ры-а…

– Ну хоть какая-то конкретика… Пойдешь посмотришь?

Я попытался спихнуть котяру со скалы, но тот безропотно висеть на вытянутой руке и ждать неминуемого полета в гостеприимную мокредь не пожелал, уперся всеми четырьмя лапами и злобно взвыл, кроя меня отборным кошачьим матом.

– Петрович, есть такое слово – «надо»! – попытался я образумить напарника.

– Ма-а-а-у-у-у-у-р-р-р-ррр!

«Тебе надо, ты и прыгай». Ага, кто бы сомневался!..

– Не гони, не до такой степени ты воду не любишь!

– Мя-а-а-а!!!

– У вас все в порядке, товарищ лейтенант?..

– Более-менее!.. Мля!.. – Чертов кот выпустил когти, легко прошив скалу на полсантиметра, и стал столь же нерушим, как и сама пирамида. Проще лапы оторвать, чем с места сдвинуть. – Салага, давай сюда, Петровича заберешь.

– Есть!

Иногда проще уступить несговорчивому котяре, чем еще и за ним следить. К тому же весь этот спектакль имел целью всего лишь конкретизировать смутные подозрения напарника. А поскольку у нас с ним прямая ментальная связь, то пришлось и самому поверить, что я его сейчас за шкирку, да на солнышко, то есть в воду. Результат превзошел все ожидания. Если уж он настолько сильно не захотел купаться… внизу точно есть, на что глянуть. Но и Петрович редко в предчувствиях ошибался. Демонстративный отказ выполнить приказ, к тому же в настолько категоричной форме, означал, что кот за собственную шкуру опасается. И сильно. Придется, кстати, герметизироваться, фиг знает, какая там глубина…

Пока я разводил политесы с упертым напарником, сержант Юрик снова мастерски притер катер бортом к утесу, так что мне осталось лишь откинуть вверх дверцу пассажирского отсека и движением брови указать Петровичу направление. Тот ждать себя не заставил – с трудом высвободил когти из каменного монолита и сиганул на сиденье, где и разлегся, свернувшись тугим шаром. Зыркнул исподлобья, типа, тебя долго еще ждать?

– У меня дело, – хмыкнул я, сопроводив слова мстительным образом: понурый человек в егерской броне бродит по пояс в воде вокруг валуна и пытается что-то высмотреть под ногами, а рыжий кот в это время беззастенчиво дрыхнет в катере.

– Мя-а-а!..

– Не ври, не стыдно тебе! – отбрил я напарника. – Сиди спокойно, Салагу не беспокой – он на подстраховке. Как понял, прием?

– Есть, товарищ лейтенант!

– Мра-у-у!

Ну что с них взять, с балбесов? Страдальчески выдохнув, я пристроил «сайгу» в свободном кресле, бросил туда же отстегнутые почи с запасными магазинами и захлопнул дверцу, избавив себя таким нехитрым способом от укоризненного кошачьего взгляда. Чего он, собственно, добивается? Сам же отказался на разведку идти…

– Салага, на воду не садись, покрутись тут в окрестностях. Можешь соседний остров осмотреть. Когда понадобишься, вызову.

– Есть.

Дождавшись, когда летательный аппарат достаточно удалится от скалы, чтобы мне не мешать, я врубил сканер, опустился на колени и аккуратно высунулся с выступа. Хм. Что-то подозрительно темновато внизу. Водица, как и повсюду, прозрачная как слеза, а дно не просматривается. Это что же получается, тут вместо стандартного светленького песочка или такого же светлого известняка с темными вкраплениями какой-то черный монолит? Базальт? Лава? Гранит? Пока не спустишься, не узнаешь. А это не проблема – тут высоты чуть больше человеческого роста. Правда, какая глубина фиг знает. Сканер почему-то никак не может определиться – то ли полметра, то ли все два с полтиной. Странно, конечно. Такое может быть, если вода сильно загрязнена чем-то типа мелкого взбаламученного песка или ила, в тех же манграх, например. Кста-ати! Противоположный-то бережок подмыт… Ладно, исходим из того, что не очень большая – пусть сюрприз будет. Прыгнуть и переломать на мелководье ноги мне абсолютно не улыбалось.

Поскольку от самого слабого звена – огнестрела и боекомплекта к нему – я избавился, оставалось лишь загерметизировать броню, врубив заодно замкнутый (через патроны-регенераторы) дыхательный цикл, да для надежности себя обхлопать. Кобура апээса, кармашки с запасными магазинами, ножны и дэйпак, как и следовало ожидать, были надежно зафиксированы клапанами со встроенной «защитой от дурака» – электромагнитными застежками, реагировавшими либо на касание затянутой в перчатку ладони либо на команду баллистического компа. Естественно, когда те находились в активированном состоянии. Само по себе мое оружие воды не боялось, но вывалиться из расстегнутой кобуры в условиях псевдоневесомости тот же апээс мог запросто, так что данная предосторожность излишней не выглядела. Убедившись, что внештатно, хм, пролюбить амуницию теперь проблематично, я соскользнул с края уступа спиной вперед, в последний момент зацепившись пальцами за срез, вытянулся во весь рост, но до воды не достал. Собственно, особо и не надеялся, так что пришлось согнуть ноги, упереться носками сапог в скалу, отклячив зад, и хорошенько оттолкнуться, разжав ладони. Короткий полет завершился не самым техничным входом в воду – этаким корявым «солдатиком», но хотя бы на спину не завалился, готовый как ухнуть вниз с головой, так и встретить удар о дно ступнями. Верным оказалось первое – глубина у подножия утеса была приличная, за пару метров. Отрицательная, хоть и невеликая, плавучесть, обусловленная навьюченным снаряжением, не позволила вылететь на поверхность на манер пресловутой пробки, но сдержать рефлекс я не сумел, и резко распрямил ноги в момент касания дна. Так что пришлось нырять повторно, приложив дополнительное усилие.

Загерметизированная броня работала в штатном режиме, баллистический комп вкупе со сканером не сбоили, поэтому осмотреться получилось спокойно и без нервов – как в аквариуме оказался. И незамедлительно убедился в справедливости собственного предположения насчет ила – уже в метре от поверхности воды начиналась едва проглядываемая муть. Причем линия раздела сред подозрительно ровная, без заметного перехода. Хотя он наверняка был, глючил же сканер. В данный конкретный момент я был погружен в непонятную взвесь почти по шею, но каких-то заметных неудобств не испытывал – тот же сканер подстроился под текущие условия, когда баллистический компьютер внес поправки на дестабилизирующий фактор, и теперь без проблем выдавал схематичный рельеф дна, накладывая полупрозрачную картинку на внутреннюю поверхность забрала. Довольно удобно – вроде как своими глазами смотришь, но важные места подсвечены и оконтурены для пущей надежности. Плохо только, что дисплей пробника не разглядеть, но это и не нужно – я его еще наверху со шлемом законнектил. Щелчок по сенсору, захват порции «супчика», недолгая едва ощутимая вибрация, и результат налицо: точно такая же растительная форма жизни, как и в прошлые разы. Только здесь ее гораздо, гораздо больше. На несколько порядков, ага. Неужто про маркеры угадал? Вроде как в лужу… хм, пальцем в небо, и гляди ж ты, попал!

Так, что там с отчетом?.. Концентрация, белковый состав, схематичное строение клетки… фигня, опять фигня… стоп! А это что? Красная мигающая строка: «Опасность! Концентрация гиосциамина превышает предельно допустимую!». Ну и как это понимать? Черт, придется «виртуалку» врубать и проверять…

Убедившись, что стою надежно, и традиционным кукишем активировав «рабочий кабинет», погонял курсор по тексту, выделил тот самый «гиосциамин» и запустил поиск по базе. Ответ нашелся в моей же краткой «файловой помойке», вшитой в баллистический комп: галлюциноген органического происхождения, содержится в некоторых растениях (дурман), в больших концентрациях вызывает делирий. Опаньки! А ведь это многое объясняет… Многое, но не все. Почему, например, я никого в окрестностях лагеря археологов не нашел? Куда они все делись? Совершили коллективное утопление? Следы крови и дробан кагбэ намекают на другой вариант. Как один из дестабилизирующих факторов этот галлюциноген актуален, но далеко не как основной. И что, собственно, теперь делать? Ну, нашел я залежи «водорослей», и что дальше? Посмотреть, насколько далеко в море «делянка» выдается? А что мне это даст? Хм… да хотя бы узнаю, могла подлодка вот в такую вот муть влететь в подводном положении. Опять же, как участок сверху выглядит?..

– Салага, как слышишь, прием.

– На связи, товарищ лейтенант.

– Глянь-ка на сканере, у бухточки отличия какие есть?

– Так точно, более темный фон. Сканер не может определить точную глубину.

– За-ши-бись! – осклабился я. – Понял, к чему я клоню?

– Так точно. Вас подобрать?

– Давай.

На дне, конечно, хорошо и уютно, но пора и честь знать. Оттолкнувшись ногами, я поднялся на поверхность и принялся, дабы не терять времени, осматривать берег бухточки. Снаряжение тянуло вниз, но не так, чтобы сильно, хватало ленивых движений руками и ногами, чтобы держаться над водой. Со стороны я сейчас, наверное, напоминал банальный буй – «хамелеон», не приспособленный для таких нагрузок (почитай, прозрачность изображать – это до сих пор на грани фантастики), подходящий рисунок подобрать не смог, так что черный шлем вполне мог сойти за поплавок. Да и фиг с ним, от кого тут прятаться?..

– Обнаружен неопознанный объект! – ожил вдруг передатчик.

– Какой еще объект?! – возмутился я. – Салага, выражайся яс…

Договорить я не успел – на затылок обрушился нехилый удар, заставивший меня сначала сунуться забралом в воду, а потом и вовсе от неожиданности уйти ко дну. Выныривать я благоразумно не стал – ну его. Такое ощущение, что камнем прилетело. Будь это унитар, я бы уже отправился в страну вечной охоты, а пуля из огнестрела, той же «мосинки», впечатление произвела бы куда серьезнее, и с непредсказуемыми последствиями, вплоть до перелома шейного отдела позвоночника. Бывали случаи, ага. Я все же не в десантной броне с активной защитой.

– Товарищ лейтенант?.. У вас все в порядке?..

Надо же, беспокоится! В отличие от Петровича.

– Мря-у-а!!!

– Мля!.. – Все же без последствий не обошлось, язык прикусил, хоть и не сильно. – С-сами-то как думаете? Что это было?

– Агрессивные действия со стороны неопознанного объекта.

– И как тебя только Саныч терпит, терминатор хренов?

– Извините?..

– Забей. Что за объект?

– Похож на туземца в пироге.

Надо же, хоть какая-то конкретика. Но Юрик уже начинает напрягать. С одной стороны, хорошо, что с разговорами не лезет. С другой – каждое слово как клещами вытягиваешь.

– И что он делает?

– Что-то высматривает на воде и крутит какую-то штуковину в руке. Ремень, что ли?

– Это называется праща, Аника-воин! – буркнул я.

А «объект» силен – попасть точно в затылок, да еще с качающейся лодчонки. Будь у него хотя бы тот же «калаш», я бы сто раз подумал, прежде чем ввязываться с ним в огневой контакт. Глазомером Боженька не обделил.

– Салага, ты далеко вообще? Он тебя видит?

– Вроде нет, я сейчас над островом, иду на бреющем.

– Отлично. – Еще есть шанс пресечь излишнюю инициативу, не упустил момент. – Объект не трогать, меня не искать. Ждем, пока ему не надоест мою тушку искать, потом отслеживаешь, куда он двинется. Надо узнать, на какой остров. Как понял, прием.

– Задачу понял.

– Давай, бди. А я пока в холодке посижу.

Под водой я проторчал недолго, меньше десяти минут, потом еще выныривал, так что регенератор свежую порцию воздуха хапанул – у баллистического компа в программе прописана процедура. Необязательная, впрочем. Но позволяющая значительно – до двух раз – увеличить ресурс патрона. Без периодического возобновления дыхательной смеси уже через полчаса, самый край – сорок минут, менять бы пришлось. А у меня их всего четыре, больше по моим задачам обычно не надо. Вот и не храню дома запас. А ждать поставки с базы было некогда. Но пока что живем. Вряд ли этот… нехороший человек, имеющий сомнительную привычку заряжать каждому встречному-поперечному из пращи по башке, столько выдержит. Что-то, да сделает. Хотя бы к берегу подгребет, что вообще самое логичное. А если нет, придется прятаться за утесом и перезаряжать дыхательный аппарат. Война план покажет, короче.

Абориген оказался упорным, выдержал без малого четверть часа. На что надеялся, интересно? Или для его соплеменников проторчать под водой больше десяти минут обычное дело? Тогда они не люди, а ихтиандры какие-то. Хотя вряд ли он вообще это слово знает. В конце концов ему таки надоело выжидать у моря погоды, и он погреб (судя по картинке с катера, достаточно сноровисто, хоть и одним веслом) прямиком к противоположному берегу. Тому самому, подмытому. Что странно: где там из воды выбираться? А может, я что-то упустил.

Верным, как вскоре выяснилось, являлось второе предположение. В хитросплетении нависших над морем корней скрывалась узкая тропка, позволявшая худо-бедно подняться наверх. По ней туземец и пробрался вглубь острова, привязав лодку в скрытом кустами «кармане». Все это я узрел своими глазами, когда при непосредственном участии Салаги и катера выбрался из бухточки с утесами. А дальше было дело техники: сержант зафиксировал летательный аппарат в метре от узкой, едва выступающей из воды полоски недопляжа, и мы с Петровичем без труда на него перемахнули. Я еще предварительно извлек из дэйпака обосновавшийся в нем на постоянное место жительства пневмат, снаряженный дротиками с транквилизаторами, но «сайгу» не взял – валить наглухо никого не собираюсь, а для самообороны и апээса за глаза. А так ввалил дозу в… мягкое место, и бери его тепленьким. Тем более, антидот есть. Даже не придется ждать, когда сам очухается.

– Мрррррр!!!

– Не рычи. След взял?

Петрович выразительно ощерился – дескать, а как же! – но я на всякий случай уточнил:

– Человек. Выведешь на какую-нибудь антилопу, волшебный пендель ввалю.

Напарник пренебрежительно дернул ухом (напугал ежа, ага!), уткнулся носом в песок и уверенно потрусил к той самой узкой тропке, что вилась меж корней, постепенно забирая кверху. «Боевой режим» он врубил сразу же, почти полностью слившись с пейзажем, и я быстро потерял его из виду. Пришлось ориентироваться по метке на забрале. Проигнорировав довольно сложный образ, который приблизительно можно было перевести как «Хозяин, включи логику!» (это он, стервец, на единственную удобную дорогу намекнул, крыльев-то у аборигена нет), я двинулся следом, держа наготове пневмат. Петрович, конечно, о засаде предупредит, но и самому нечего ушами хлопать. На берег – нормальный, без паутины корней и лижущих сапоги волн – выбрались быстро, а дальше пришлось удвоить осторожность – заросли и не думали редеть, в таких на какую-нибудь гадость наткнуться проще простого. И я не только беглого туземца имею в виду.

Долгой загонной охоты с хитроумными маневрами и ловушками не получилось – Петрович вывел меня прямиком к вражескому биваку. Ничем иным это место быть не могло, судя по добротному шалашу, крытому пальмовыми листьями, и аккуратно выложенному булыжниками кострищу, над которым в данный момент булькало какое-то варево. Что характерно, в видавшем виды армейском котелке, рассчитанном на отделение. Такие были в ходу еще до Бойни, а этот вообще хоть сейчас в музей воинского быта. А вот тренога грубоватая, из плохо отесанных жердей. Абориген торчал здесь же, помешивая свой будущий обед (если не ужин, время уже хорошо за полдень) ошкуренной веточкой.

Понятное дело, до самой стоянки я не дошел, предупрежденный напарником. Да и аромат супа с морепродуктами уловил загодя, благо пустой желудок способствовал обострению восприятия, особенно всяких кулинарных изысков. Нос и подсказал мне, что кто-то неподалеку готовит нечто, мало уступающее знаменитому буйабесу. Я притаился в зарослях, а Петрович занялся привычным делом: замаскировался до полного слияния с растительностью и подполз к краю полянки, заняв удобную для наблюдения позицию. Ракурс, конечно, не самый удачный, но с данным обстоятельством я уже давно смирился. Подстроив резкость, я принялся наблюдать за обстановкой, в результате чего и выяснил вышеприведенные подробности. Туземца тоже хорошо рассмотрел, но тот не представлял собой ничего необычного: мускулистый, хоть и излишне худой, парень среднего роста, с длинными выгоревшими до белизны волосами, забранными в косу. Типичная для аборигенов Ахерона прическа. Цвет кожи сразу и не определишь, загорелый до черноты, но по чертам лица явный европеоид. Молодой, чуть за двадцать, но движения уверенные, да и держится молодцом, сразу видно, что в привычной среде. Из всей одежды лишь шорты, сварганенные из старых камуфляжных штанов. Судя по размахрившейся ткани, ровесников котелка. Да и происхождения, надо думать, общего. Помимо пращи, действие которой я уже испытал на себе, у туземца имелся сильно сточенный нож с бамбуковой рукояткой, да палица с усиленной акульими зубами боевой частью. Серьезная игрушка. Егерскую броню не пробьет, но если удачно попасть, то можно отбить внутренние органы или конечности сломать. Я, помнится, примерно с таким же эффектом как-то пожарный топор применил, правда, против гражданской брони. Что ж, если все племя так вооружено, шансы у меня есть. При должной сноровке даже без летальных случаев обойдусь.

Признав результаты наблюдения удовлетворительными, я собрался было подобраться поближе и пустить в ход пневмат, но в последний момент остановился: что-то не давало мне покоя. Какая-то ускользающая мысль касательно аборигена… Что-то мне в нем не нравилось (понятно, помимо бандитской рожи и кристально прозрачных намерений), но что?.. Я еще раз заставил Петровича навести камеру ППМ на «пациента» и включил зум. Есть! Парень, надо полагать, с водой не дружит. Как там у классика? «Ты один не умывался, и грязнулею остался»? На фоне загара не сразу разглядел, но такое ощущение, что кожа на голове, плечах и торсе усеяна маленькими темными точками. Если бы я был гусаром, то непременно бы вспомнил анекдот про «веснушки» и негодяя, нагадившего в вентилятор. Но поскольку я человек культурный и даже, не побоюсь этого слова, интеллигентный (все-таки высшее образование, хоть и военное), то данную версию я отмел с порога. Значит, или реальные веснушки (тогда почему не по всему телу), или такая вот оригинальная татуировка, либо вовсе особенности пигментации, присущие данному племени. А вот последний вариант наводил на невеселые размышления, поскольку навевал ассоциации с моей собственной «татуировкой».

«Структурная упорядоченность узора 79%».

Ну вот, что я говорил!

«Соответствие логическим нейроструктурам 0%».

Блин, облом. А ведь было бы еще одно доказательство в копилку. Получается, что это все-таки рисунок, нанесенный на кожу сознательно. В естественных пигментных пятнах такого порядка не бывает. Да и точки все подозрительно одинаковые. Однозначно тату.

«Ответ положительный».

Н-да. Значит, местные жители достаточно развиты, чтобы осознать необходимость выделяться на фоне других. Странно только, почему следующий логичный шаг – вменяемые рисунки – не сделали. В точечной абстракции поди, улови еще скрытый смысл. А, не суть важно! Информации на данный момент хватает, пора переходить к следующему этапу.

Заставив Петровича сидеть на месте, я прокрался по зарослям как можно ближе к шалашу и устроился под раскидистым кустом, смахивающим на лопух-переросток. Нормальная позиция, как раз для стрельбы из положения лежа. Осталось пристроиться поудобнее да всадить дротик с транком аборигену в шею. В спину стрелять постеснялся, он таки здоровый лось, а такой дозой не каждую антилопу наглухо вырубишь. В шею надежней.

Как показала практика, было. До сегодняшнего дня. Туземец на укол среагировал стандартно: прихлопнул кусачее насекомое, матюгнулся по-английски (!), потом нащупал дротик и без колебаний вырвал его из ранки. Такую странную штуку он явно видел впервые, поскольку умудрился выразить нешуточное удивление даже затылком (плюс картинка с ППМ с озадаченной рожей). Впрочем, удивление быстро прошло. Вот только сменилось оно не клинической картиной внезапного отруба, а гримасой ярости. Соображал парень быстро, поэтому долго злиться себе не позволил – хапнул палицу, вскочил на ноги и развернулся, уставившись прямо на меня. Вернее, на лопух, под которым я скрывался. Но мне показалось, что он поймал мой взгляд и прошил своим до глубины души. Хотя скорее даже до… этого самого… седалища. С трудом удержав себя в руках (еще бы, проверенный транк не сработал!), я угостил аборигена еще двумя дротиками – в правый бицепс и в район сердца – но результат получил аналогичный, то бишь взъярил оппонента еще сильнее. И себя заодно окончательно выдал. И вот теперь пришлось импровизировать.

Получить по шлему утыканной акульими зубами дубиной мне совсем не улыбалось, так что я заставил Петровича издать самый его устрашающий и одновременно душераздирающий мяв, и выметнулся из-под куста. Напарник приказ с удовольствием выполнил, туземец ожидаемо отвлекся на ужасающий боевой клич неведомого зверя и столь же ожидаемо словил в бубен. Вернее, сначала я правой ногой выбил у него из руки палицу, и только потом отоварил по голове. Причем дважды: «вертушкой» с левой и сразу же, ввиду отсутствия вменяемого результата, «торнадо» с правой. Получилось даже красиво, если со стороны смотреть. Я, собственно, это потом и проделал, запустив запись с кошачьего ППМ. Но больше доставила при просмотре не моя собственная крутость, а непробиваемость аборигена: первый удар лишь заставил его отшатнуться, не послав даже в нокдаун. А вот второй, с хорошим замахом, разворотом на триста шестьдесят градусов и вложением массы, пусть и прилетел вдогонку, но должное воздействие оказал – парень отключился и рухнул ничком, уткнувшись лицом в прелую траву. А я крутнулся вокруг оси и застыл на безопасном расстоянии, взяв его на прицел бесполезного пневмата. И лишь через пару мгновений, осознав всю нелепость ситуации, опустил ствол. Правда, осторожности не утратил – к аборигену приблизился с опаской, попинал легонько в бедро и лишь затем, убедившись, что туземец в отрубе, извлек из кармана одноразовые пластиковые наручники. С некоторых пор я всегда с собой запас имею – не подумайте ничего плохого, ими очень удобно живность усыпленную стреноживать. Хотя, если разобраться, какая разница? Абориген как бы не похуже живности, ага. Та хоть дубьем не размахивает.

Наручники пришлись впору, но я на всякий случай стянул парню запястья за спиной сразу парой. Если его транквилизатор не взял, то фиг знает, чего от него ожидать. И вообще, грамотно зафиксированный пациент в наркозе не нуждается. Поэтому жлобствовать я не стал. Плохо только, что ноги так не свяжешь, длина маловата. Но это ничего, у меня еще реп-шнур есть, из стандартного набора снаряжения. Вот его было жалко, за новым придется в Чернореченск переться. Хотя нет худа без добра, будет повод к майору Тарасову в гости наведаться. Ах да, он же в командировке…

Оттащив бесчувственного пленника под навес, я посадил его, привалив к одной из опор, и притянул к ней же парой кусков веревки, зацепив один за стянутые запястья, а второй пропустив под подбородком. Теперь не рыпнется. Без риска повредить кадык уж точно, так что можно и приведением аборигена в порядок заняться. По размышлению, ноги я решил не спутывать, пусть будет хоть какая-то возможность поудобнее усесться. А со связанными лодыжками набок завалиться проще простого. А на горле веревка, ага. Против ожидания, легкие оплеухи парень не почуял, зато не оставил без внимания старый добрый нашатырь – этой гадостной штукой я тоже разжился у местных «рейнджеров», в федерации такой раритет не найти. Едва втянув в себя воздух со зловредными миазмами и даже толком не продрав глаза, абориген дернулся, приложившись затылком о жердь, на обратном движении натянул веревку гортанью и захрипел. Я на пантомиму среагировал стандартно, мгновенно разорвав дистанцию, но вовремя взял себя в руки и подскочил к нему со спины, чтобы ногами не получилось достать. Заняв эту неуязвимую для паренька позицию, взял его на удушающий захват, прижав головой к лесине, и спокойно сказал по-английски ему в ухо:

– Не дергайся, только хуже себе делаешь.

Для верности я чуть усилил нажим, и парень посылу внял. По крайней мере, расслабился и перестал сам себя душить, справедливо рассудив, что раз разговоры разговаривают, то убивать не будут. По крайней мере, сразу. Хотя с чего бы, спрашивается? Сомнительно, что такое поведение для местных характерно. Сам-то, вон, без политесов камнем по голове зарядил, и все.

Удостоверившись, что кончать жизнь самоубийством абориген не намерен, я отпустил его шею и перебрался на старое место – прямо напротив, так, чтобы нас костер с котелком разделял. В случае чего из этого самого котелка и окачу, а потом буду дальше думать. Помнится, кое-кому из свиты незабвенного Карла Линдеманна подобное угощение очень «понравилось». Да и беседа не беседа, если лица оппонента не видишь. Тем более, что в нашем случае посмотреть было на что: эмоций парень не скрывал. Видимо, еще из шокового состояния не вышел. Еще бы! Сначала какой-то гадостью нашпиговали, потом по башке настучали, а в конце еще и придушили. И ладно бы кто еще, а то ведь утопший не так давно типус, словивший по башке из надежной, многажды проверенной в деле пращи. То, что парень меня опознал, я понял сразу – у него на физиономии все было написано. Да и мудрено ошибиться, шлем-то я не снял. Правда, забрало не затемнял, поэтому сомнений касательно моей природы у пленника тоже не возникло, пусть все остальное и мало походило на обычную человеческую одежду. Надо сказать, опомнился он достаточно быстро. А опомнившись, сделал непроницаемую рожу и уставился на меня как на… пустое место, короче. Гордый, м-мать!..

– Поговорим? – предложил я пленнику. Опять же по-английски.

Ноль внимания. Петрович в таких случаях хотя бы ухом дергает, а этот, видимо, не умеет.

– Я знаю, что ты меня понимаешь. Слышал твой «фак», так что давай не будем играть в молчанку. Просто ответь, почему ты меня пытался убить.

Молчание золото, с этим не поспоришь. Вот только в данный конкретный момент высокомерный игнор аборигена меня порядочно бесил. Не хочет нормального отношения. Ну и ладно, сыграем в плохого и хорошего полицейского. Вот только напарника дождусь – я его в разведку отправил, на предмет посмотреть, нет ли в округе еще аборигенов. И, судя по отсутствию тревожных образов и молчанию коннектора, таковых не наблюдается. Что, с одной стороны, странно, а с другой не может не радовать.

– Ну что ж, ты сам напросился… – Я нарочито лениво поднялся на ноги, выдернул из наспинных ножен мачете и пристроил брутального вида клинок в кострище, до половины погрузив в угли.

Для спецсплава это вообще ни о чем, зато пленник ощутимо дернулся. И правильно, мало приятного, когда раскаленной докрасна железкой в морду тычут. Или еще куда, где посмешнее. Впрочем, ничего такого я делать не собирался, но пареньку об этом знать не нужно. К тому же иногда яркая демонстрация намерений куда страшнее их воплощения в жизнь. А у меня еще сюрприз имеется.

– Мя-а-а-у!

Вот и он, легок на помине. И, судя по сложному образу, которым он меня одарил, ничего подозрительного в округе нет. Так что можно предаться палаческим утехам с чувством, с толком и с расстановкой. Все, как мы с Петровичем любим.

– Явился! – больше для пленника, чем для напарника, буркнул я. – Вылезай, нечего по кустам шариться.

И отправил параллельно мысль-приказ, которой своенравный кот внял. Результат превзошел все ожидания. Это я уже привычный, а вот на нового зрителя Петровичевы метаморфозы произвели неизгладимое впечатление. А он еще для верности поигрался палитрой, затронув чуть ли не весь спектр, но в конце концов вернул себе естественный рыжий цвет. И с моего попустительства дал волю знаменитому кошачьему любопытству: невозмутимо прошествовал к пленнику, сверля того гипнотизирующим взглядом, обнюхал, то и дело пренебрежительно фыркая, а потом ни с того, ни с сего, теранулся башкой о голень парня. Тот от неожиданности снова дернулся, но быстро затих – веревка на горле не способствовала резким телодвижениям. Правда, постарался нижние конечности подобрать, поскольку Петрович явно вознамерился между ними улечься. В подозрительной близости от самого ценного.

– Голос.

На заново воспроизведенный дикий мяв, аналогичный отвлекшему его внимание перед пленением, парень уже почти не среагировал – всего лишь вздрогнул, да нервный тик заработал. А кот, повинуясь моей команде, выпустил впечатляющие когти на правой передней лапе и легко, даже нежно, полоснул по штанине незадачливого аборигена, распустив ее на ровные полосы. Тут уж пацана проняло окончательно – военную ткань не всякий нож берет. Петрович же, как бы оправдываясь, снова боднул ногу паренька и сделал большие грустные глаза – типа, не я такой, жизнь такая. Заставляют, понимаешь… А против приказа не попрешь. Что называется, усыпил бдительность. И тут же, реагируя на мой строгий окрик, неуловимым движением распахал пленнику голень.

Парень заорал – причем больше от неожиданности, нежели от боли – но быстро заткнулся: ничего страшного, аккуратный Петрович крупных артерий не задел, а царапины, хоть и глубокие, они царапины и есть. Тем более что котяра за каким-то лядом взгромоздился пленнику на колени и принялся увлеченно обнюхивать его торс, покрытый точечной татуировкой.

Очень странно, кстати. Он так даже на валерьянку не реагирует. А тут, такое ощущение, вылизать готов… Тьфу!.. До чего же противно – соленый привкус чужого пота и еще что-то, почти неуловимое, но ощутимо лекарственное… но не йод…

– Петрович, фу!.. – от неожиданности сбился я на собачью терминологию. – Чего творишь?..

К моему безграничному удивлению, кот и не подумал прервать свое увлекательнейшее занятие, а гадостный вкус у меня на языке только усилился.

– Да что же за фигня?..

Торопливо обогнув костер, я сцапал напарника за шкирку и попытался отодрать от пленника. Не тут-то было: кот уже по собственной инициативе вцепился когтями в грудь аборигена. Пришлось, полностью оправдывая роль плохого полицейского, вырвать котяру, что называется, с мясом. Яростный вопль пленника и недовольное рычание напарника я оставил без внимания – некогда политесы разводить. И что это вообще за представление?! Это сколько же Петрович за раз нарушил Егерских заповедей?! Да бог с ними со всеми, он на главное забил: всякую гадость в пасть не тащить! Ибо чревато весьма и весьма. Вплоть до летального исхода!

Удерживать вырывающегося котяру на вытянутой руке оказалось непросто, пришлось даже усилитель врубить. Наконец Петрович сдался, и я опустил его на землю, для верности придавив ладонью загривок.

– Сиди!

– Мря-у-а-а-а-а-ррррр!!!

– И не рычи! Я! Сказал! – Поединок в «гляделки» кот таки позорно продул и пришибленно улегся у костра, впрочем, достаточно далеко от пленника, чтобы тот немного успокоился. А зря. Теперь я переключил внимание на него, автоматически перейдя на английский: – Это он тебя сожрать пытался. Будешь говорить?

Абориген упрямо сжал зубы и помотал головой.

– Ну, как хочешь… Петрович!..

Кот встрепенулся, уловив мысленный посыл, и неспешно направился к шалашу. Пленник обреченно взвыл, но я остановил напарника в шаге от него. В кошачьем, естественно.

– А ведь он и до яиц добраться может, – как можно душевнее пояснил я для тех, кто в танке. – Смекаешь?..

Судя по судорожно сжавшимся коленям, паренек смекал. Но все равно продолжал упорствовать.

– Давай, – махнул я рукой. Типа, достал. Сам теперь разбирайся.

Петрович демонстративно потянулся, выгнув спину и задрав хвост трубой, поиграл выпущенными когтями и неспешно, вразвалочку, шагнул аборигену за спину. Тот обеспокоенно зыркнул, но и теперь не раскололся. Впрочем, продержался недолго: судя по гадостному привкусу на языке, Петрович принялся вылизывать парню пальцы. Тот начал отпихивать кошачью морду, и реакция не заставила себя ждать – Петрович от души цапнул пленника за первый попавшийся, кажется, указательный. Хорошо так цапнул, чуть не до кости.

– Аа-а-а-а-а!!! Говорить! Я говорить!.. Ты спрашивать!!!

Да тьфу на тебя!.. Не до тебя!.. Пардон за тавтологию… Тут бы котяру от «конфетки» оттащить… Ф-фух, вроде угомонился…

– Петрович, м-мать! – перешел я на великий и могучий. – Задрал! Сиди рядом и не рыпайся! Сиди, я сказал!!! Клиент наш.

Последнему аргументу кот все-таки внял. А может, это моя длань тяжкая (с подключенным сервоусилителем, ага) свою роль сыграла, но питомец наконец успокоился. Для верности я усадил его к себе на колени, продолжая удерживать за шкирку, но он больше попыток пожевать пленника не предпринимал. Не забывая, правда, по моему мысленному посылу оные намерения демонстрировать. Мотивация великая вещь! В который уже раз убеждаюсь.

Но напарник, что называется, учудил. Хотя пара подобных случаев за ним числилась: на Находке, когда он задрал тварь с локаторами у памятных пирамид, и на Нереиде – когда попробовал на зуб «летуна», сбежавшего из лаборатории. Тогда его инстинкты, подстегнутые яростью и ненавистью, пересилили вбитые в подкорку за годы тренировок установку. То есть по большому счету рефлекс врожденный взял верх над условным. Получается, есть еще один фактик в копилку? Но «внутренний искин» утверждает обратное… И сейчас молчит, не потрудился даже мысль опровергнуть. Что символично.

Ладно, рефлексировать некогда. Пленник ждет.

– Ну и как тебя зовут? – задался я для начала естественным вопросом.

– Звать? – удивленно переспросил тот. Видимо, чего-то другого ожидал. Ну, там, адреса, явки, пароли.

– Да. Имя, кличка, боевой псевдоним. Ник.

– Э-э-э?..

– Зовут как?! – потерял я терпение. – Отвечай, лишенец!

– Гилберт…

Он добавил еще пару слов, но они мне были совершенно незнакомы, да и звучали странно, как будто в них были использованы фонемы, нехарактерные для английского. Сложные и трудно воспринимаемые на слух, нечто вроде гавайских имен – у меня с ними всегда были проблемы. Однако, странно. Хотя было бы странно, если бы он говорил на чистом инглише – за столько лет в отрыве от цивилизации просто обязан был сформироваться пиджин. Или суржик, кому как больше нравится.

– Про Гилберта понял, – благосклонно кивнул я, подбадривая пленника. – А дальше что?

– Не знать, как в древний язык… Рыба с колючки, жить в океан.

– Морской еж? – предположил я.

– Может быть, – попытался пожать плечами абориген.

Хм… Похоже на старую индейскую традицию. Ну, как старую… Века с двадцатого. Имя, как у янки, плюс прозвище на родном наречии. В переводе звучит забавно. Как и в этом случае, надо признать.

– Гилберт Морской Еж, – повторил я, словно смакуя. – Красиво. А что ты здесь делаешь?

– …

– Чего? Говори нормально, на… э-э-э… древнем языке.

– Не знать, – уже уверенно отбрехался пленник. – Сидеть здесь, караулить… убивать чужак.

– Погранец, что ли?

Судя по выражению лица Гилберта, выражение «border patrol» было ему незнакомо. Да и пофиг, если честно. Его основную функцию я уяснил. А то неудобоваримое шипение, что он ввернул во фразу, явно означало остров с пирамидами, куда я сдуру сунулся.

– Остров – табу?

– Что есть «табу»?

– Священное место, куда нельзя никого пускать, – в меру собственных способностей пояснил я.

– Почему никого? – удивился абориген. Он на глазах осваивался и втягивался в беседу, что не могло не радовать. – Только чужой. Свой можно, он… э-э-э… ритуал пройти.

Ты смотри, уже в режиме реального времени поправки вводит, чтобы я не тупил. Умный, стервец. С оглядкой на уровень развития общества, конечно.

– То есть этот самый ритуал дает защиту от духов?

– Какой еще дух? Для собственный безопасность. И остальной, на другой… архипелаг.

Тэк-с. Сразу два повода задуматься. Первый – паренек уже дважды оперировал терминами, для него новыми. Когда про ритуал ляпнул, и вот сейчас, про другой архипелаг. Тут, если верить карте, миль на пятьсот во все стороны открытый океан. Вряд ли местные так далеко путешествовали, а если и отправляли экспедиции, те скорее всего не возвращались. Тогда, в лагере археологов, я погорячился насчет «перебраться на соседний». Так что от кого-то он нахватался. И не так давно, – словечки – новые из памяти еще не выветрились, за ненадобностью. С пропавшими Варькиными коллегами разговаривал? Те хоть и из Чернореченского универа, но английский знают, он здесь традиционный язык международного общения. А кому еще, как не им, подобными терминами оперировать? О как заговорил! Проще надо быть, Денисов, проще. И люди к тебе потянутся.

– То есть ты занимаешься отловом непрошеных гостей? – перешел я к конкретике.

– Не ловить, – помотал головой Гилберт. – Убивать. Нельзя без подготовка. Плохо быть.

Что ж, так и запишем: вынужденная мера. Что-то опасное есть на острове. И за неимением пока что других версий, будем исходить из того, что оная опасность заключена в непонятных водорослях. Постаравшись не обращать внимания на настойчиво мигающую перед глазами красную лампочку (фигурально выражаясь), я продолжил допрос:

– Почему все-таки один? Не страшно?

– Не бояться. Пройти ритуал.

– Да я не про то… А если бы нас было много? Что бы ты делал?

– Спрятаться. Следить. Предупредить остальные. Убивать вместе.

Исчерпывающе.

– Археологов тоже вы убили?

На лице пленника отразилась целая гамма чувств, из которой я понял, что слово «археологи» ему хорошо знакомо, но отпираться он не стал. Правда, говорил удивленно:

– Зачем убить? Они быть другой остров. Позвать… гости. Стать… братья… Нет, сородич.

– В племя приняли, что ли?

Гилберт похрустел шестеренками и неуверенно кивнул.

– А девушку куда дели?

– Тоже. Но она не… брат. Не сородич. Жить и работать с остальные. Женщины.

Ха! Да вы, братцы, еще и шовинисты! А мне все больше и больше нравится. Живут незамысловато, бабью свободы не дают… Надо будет при случае потроллить Варвару. Да и Галину Юлиановну тоже не помешает. А то развелось, понимаешь, феминисток… Но новости, должен признать, обнадеживающие. Как минимум половина задачи становится выполнимой. И больше всего радует, что археологи (и особенно Варька!) живы. Остальные препятствия устранимы, даже моими силами. Особенно моими силами, я хотел сказать. Нефиг дуболомов из Десанта привлекать. Да и чернореченцам тут делать нечего. Не хватало еще геноцида в масштабах отдельно взятого архипелага. Хорошо бы еще про подводников разузнать…

– Еще чужие были? Много, пятнадцать человек? – Я для верности три раза продемонстрировал ему растопыренную пятерню. – Вот столько. Мужчины.

– Чужак столько нет.

Ч-черт! Облом. Ладно, они военные, знали, на что шли. Главное, гражданские целы. Насколько невредимы еще вопрос, но это уже детали.

– А скажи-ка мне, Гилберт… – задумчиво начал я, оставив без внимания напрягшееся лицо оного. Боится, значит уважает. И правильно. – Почему все-таки на остров нельзя? Нет, я понял, что опасность… Но она устраняется каким-то ритуалом… Вообще, с чего все это началось? Былины же у вас есть?

– Что?..

– Предания, легенды, эпос… Тьфу! Старики что рассказывают про остров? Тот, куда нельзя чужим?

– А-а-а!.. – с облегчением выдохнул пленник. – Старики рассказать, да. Давно быть, в большой… Как называться, когда много убить?

– Бойня?

– Да. Давно быть, в Бойня. Тогда племя образоваться. Предки с древний язык объединиться с предки с островной язык. Выбрать вождь…

Прав Тарасов, мелькнула мысль. Или не Тарасов, он же еще чьими-то данными делился.

– …вождь звать Джонни Большой… как называться мягкий, с длинный ноги, жить на дно? Без раковина.

– Большой Спрут?

– Да, Джонни Большой Спрут… Суп портиться.

– А?.. – Черт, и правда сейчас убежит.

Пришлось прервать разговор и убрать котелок с огня. Заодно и мачете из углей вытащил, ибо теперь без надобности. Пусть остывает.

– И что было дальше? – подбодрил я пленника, повторно устроившись напротив.

– Сначала вождь создать Защитник, он прятать племя от враг. (Так и запишем, кто-то из колониального персонала активировал глушилку.) Потом Бойня кончиться. (Как узнали? Радио слушали? Ладно, пофиг.) Племя жить мирно, вождь идти смотреть острова. (Логично. Провести разведку, оценить оставшуюся инфраструктуру.) Найти это место… (Опять какая-то тарабарщина.) Как ты сказать? Табу? Найти бухта, удобно для… э-э-э… алтарь. Сразу два. Боги хорошо. У вождь быть реликвия, связаться с боги.

Ха-ха три раза! Наверняка передатчики были, только маломощные, и с батареями беда. А на тех пирамидах можно было солнечные разместить. А поскольку граней много, то и большую часть светового дня использовать. Хотя наверняка их уже потом огранили. Но пока все логично. Послушаем, что дальше скажет.

– А с чего ты решил, что он с богами общался?

– Кто еще жить на небо?

Н-да. И не поспоришь. Не объяснять же ему, что вождь Большой Спрут всего лишь пытался сигнал спутника поймать. Надо думать, безуспешно – орбитальную инфраструктуру при вторжении в первую очередь в пыль разносят.

– Продолжай, – махнул я рукой замолчавшему пленнику.

– Вождь находить бухта, залезть в воду и ему быть видение. Нельзя на остров чужой, какой ритуал, чтобы можно, что делать, чтобы получать… собратья.

– И все? А что взамен?

– Остаться жить. Все племя тоже. Мужчины проходить ритуал, племя безопасность. Можно делать алтарь, говорить боги. Следить чужой.

– Точно все?

Абориген с готовностью кивнул, но во взгляде мелькнуло что-то этакое, и я демонстративно поманил напарника:

– Петрович, кажется, нас пытаются… э-э-э… ввести в заблуждение. Поработай с клиентом…

Кот неспешно поднялся на все четыре лапы, но не успел сделать и шага: Гилберт пересмотрел свое решение и нехотя процедил:

– Племя… стать сильный. Действовать сообща. Знать, кто где есть. Удобно. Любой враг бить.

Твою же дивизию! Ну какие еще доказательства нужны, а, «внутренняя» сволочь?!

«Совпадение с логическими нейроструктурами ноль процентов».

Задолбал! С легорийскими!

«Совпадение с логическими нейроструктурами бета-разумных – две целых четыре десятых процента».

А чего так ма?..

«Общие функциональные признаки».

Тьфу на тебя! Это я и сам уже понял. Таким макаром можно и нашу систему связи, через банальные встроенные передатчики, в совпадения записать.

«Ответ положительный».

А ведь половина племени – аборигены Ахерона. Те самые гамма-разумные…

«Ответ отрицательный».

Откуда, м-мать?! Ты с системой контроля связался? С местной, ясное дело.

«Ответ отрицательный».

«Проведен первичный анализ ДНК посредством периферийного устройства».

«Петрович, что ли?» – осенило меня.

А я-то думаю, что за фигня. А его, вон, искин заставил. Но как?

«Объект Петрович доступен для удаленного воздействия посредством нейроинтерфейса».

А я, наивный, чего хотел? Чего-то подобного и следовало ожидать… Ладно, вернемся к нашему барану.

– Татуировки зачем набиваете? Племенной знак?

– Что есть… та-ту-и… вка?..

– Точки на теле, – пояснил я. – Рисунок. Что он означает?

– Нет рисунок, – огорошил меня пленник. – Ритуал. У вождь Джонни Большой Скат первый появиться. После купаться в бухта.

В голове к мигающей красной лампочке присоединилась сирена.

– Слушай, Гилберт… А перед тем, как вождь в бухту полез, не взрывалось ли чего над островом?

– Не понять…

– Большой бабах! – изобразил я руками. – Яркий свет в небе, затмивший солнце, громкий грохот, вой, потом сильный ветер. Возможно, сбитые деревья и здоровенная яма.

Вроде бы все сопутствующие признаки падения сбитого корабля описал, ничего не забыл.

– Старики не рассказывать, – отперся пленник. – Ничего такого не быть. Они бы запомнить.

Да как так-то?! Такая версия стройная, и так хорошо все концы сходились… Очередная аномалия, порожденная сбитым легорийским транспортником. Или бомбардировщиком, без разницы. Хотя, если судить по симптоматике и отсутствию явных внешних признаков на растительных и животных организмах (за исключением «тату»), должно было быть что-то не очень крупное, с ограниченным запасом биоячеек. Или высыпалось немного, основная масса сгорела еще в воздухе.

– Уверен?

Гилберт сделал непроницаемое лицо и пожал плечами, мол, не хочешь – не верь. Все, что знал, выдал. Ну-ну, я как бы поверил. С другой стороны, мы с воздуха воронку на острове не обнаружили, а такие ямищи даже если и зарастают, сверху все равно заметны. Знатная головоломка. Все признаки аномалии налицо, но не она. А что тогда? Еще какие-то злобные инопланетяне, из породы непонятной слизи, захавывающей мозги? Как в бессмертной классике, про земных еще полярников и метаморфирующего монстра? Странно, про таких Первые должны бы знать…

«Вероятность сценария одиннадцать процентов».

Хм… Значит, не сталкивались.

«Ответ положительный».

И что дальше? Вроде основное выяснил, осталось склонить Гилберта к сотрудничеству, то есть уговорить проводить к сородичам. Численность, боеспособность и тому подобные сугубо практические вопросы уже частности, можно и после заключения соглашения обсудить.

– Гилберт, мне нужно поговорить с твоим начальством.

– Нельзя.

– Это еще почему?

– Ты опасность, тебя сразу убить. Быть на остров без ритуал.

– Но ведь об этом никто, кроме тебя, не знает?

Абориген кивнул.

– Ну так в чем проблема? Не скажем им, и все.

На лице пленника отобразилась нешуточная внутренняя борьба, но потом он твердо глянул мне в глаза и помотал головой.

– Я не врать. Нельзя. Беда быть. Можешь убивать.

– Совсем дурак?!

Как выяснилось, не совсем. Не знаю, чего это ему стоило, но Гилберт умудрился одним рывком избавиться от удавки на шее (черт, как представлю раздавленный кадык…), точно так же расправиться с путами на руках (это с пластиковыми-то наручниками!) и проворно вскочить на ноги. Да и на меня не бросаться ума хватило – сделав обманное движение, он припустил в противоположную сторону, почти сразу же занырнув в кусты. Я среагировал стандартно, взметнувшись и застыв в боевой стойке, а потому опоздал: Петрович сквозанул мимо меня, на бегу слившись с растительностью. Достать я его не мог при всем желании, а строгий окрик он проигнорировал, упоенный азартом погони. За что и поплатился уже через минуту, на полном ходу влетев в неприятности.

Что неприятности оказались крупными, я понял по волне паники, захлестнувшей разум, и принялся с удвоенной энергией продираться сквозь заросли к бедовому напарнику. Хорошо хоть, сообразил мачете захватить, прежде чем бежать вдогонку. У Гилберта было перед нами неоспоримое преимущество – он знал на острове каждую кочку, поэтому несся сквозь джунгли как по проспекту. Так что результат оказался ожидаемым: абориген ушел. На наше счастье, с концами – прежде чем заняться напарником, увязшим в подозрительном кусте над обрывом, я успел бросить беглый взгляд на пролив и рассмотреть в мелкой ряби голову туземца. Гилберт не заморачивался и плыл к той самой подозрительной бухточке. Наверное, на защиту таинственной сущности надеялся. Наивный чукотский… то есть ахеронский юноша. Сейчас кота освобожу, да Юрика кликну…

– Мряа-а-а-а-аааа…

Да куда это он влетел-то? Никогда еще так жалобно не орал. Как будто его живьем едят…

К моему ужасу, догадка оказалась верна: Петрович со всего ходу маханул в гостеприимно распахнутый хищный цветок типа земной мухоловки, только многократно большего размера. И это еще мягко сказано. Почти десятикилограммовый котяра оказался ему вполне по «зубам». По крайней мере, самостоятельно вырваться из хватки он не мог, и лишь благодаря крепкой шкуре и почти непроницаемой шерсти все еще оставался жив. Надолго ли – неизвестно. Смотря насколько едкий у цветка «желудочный сок». Так что я наплевал на беглеца и вплотную занялся питомцем, благо мачете позволяло обрубить шипастые лепестки с безопасного расстояния.

Плоть у «мухоловки» оказалась не самой податливой, даже мой тесак из спецстали не сразу справился, так что процесс несколько затянулся. На самом деле занял он от силы пару минут, но для Петровича, судя по затихающим всхлипам, они показались вечностью. А тут еще баллистический комп тревогу забил – очень уж нехорошие данные с кошачьего ППМ поступали. Наконец я подрубил цветок настолько, что сумел дотянуться до напарника и испытанным способом – за шкирку – вырвать его из смертельных объятий. Но это действо оказалось лишь началом спасательной операции: клятый хищник буквально сочился едким и на редкость приставучим пищеварительным ферментом, и тот кое-где таки сумел добраться до не столь непробиваемой кошачьей кожи. Как назло, воды поблизости не было, пришлось повторить путь беглого аборигена – продраться к краю мангров и спрыгнуть вниз. И только потом с ходу зашвырнуть страдальца в мелкую волну. Благо было достаточно глубоко, чтобы кот ухнул в воду с головой и не сразу выплыл. Зная особую нелюбовь Петровича к данной стихии, я предусмотрительно забрел в воду по колено и перехватил его на обратном пути, повторно притопив недрогнувшей рукой.

– Терпи! Это лучше, чем заживо растворяться!

Для надежности я сопроводил слова красноречивым мыслеобразом в виде стремительно тающих в кошачьем желудке стружек кальмара, которые затем трансформировались в беспомощно бьющих по поверхности желудочного сока лапами котят. Шкурка с их конечностей слезала клочьями, обнажая мясо и кости. Получилось очень реалистично – я сам чуть не проблевался, словив откат. А Петрович едва не нахлебался соленой водички в попытке высказать все, что он про меня думает. Но это ничего, главное, что едкая гадость с шерсти смывается. Не очень охотно, но все же. А вот мы ей сейчас поможем…

Идея помотать котом под водой на манер полощущейся простыни оказалась хорошей. С моей, понятно, точки зрения. Петрович же сей фортель не одобрил, о чем и сообщил мне хриплым матом, едва я сжалился и позволил ему высунуть морду на поверхность.

– Спасибо еще скажешь, сКОТ неблагодарный!

– Мря-а-а-а!!! (А вот… хрен тебе!!!) Буль-буль!!!

– Салага, как слышишь, прием.

– На связи, товарищ лейтенант.

– Обстановка?

– В норме. Абориген затерялся в джунглях, в пределах прямой видимости другие крупные организмы отсутствуют.

Ага, еще одного удара по башке можно не опасаться. Ну и ладушки, продолжим лечение…

Повторная процедура возымела еще более благотворное действие – если у Петровича на шерсти где и остался пищеварительный фермент, то в столь малых количествах, что кот его не чувствовал. Зато отлично чувствовал липнущую к коже шерсть и вообще выглядел… как мокрый кот, ага. И из ненавистной среды вылетел со скоростью реактивного снаряда, едва я ему позволил. К тому же не рванул на берег, как бы поступил на его месте кто-нибудь более вменяемый, а взлетел мне на плечи, без стеснения пустив в ход когти. Едва куртку не разодрал, шельмец. Кое-как пристроился, вцепившись в наплечники и дэй-пак, и принялся увлеченно отфыркиваться, что, учитывая его близость к моим ушам, хорошего настроения мне не прибавило. Впрочем, сгонять я его не стал, дабы не усугубить ситуацию, а сначала выбрался на узкую песчаную полосу. Здесь страдальцу уже ничего не светило, и он добровольно спрыгнул с моего загривка, приземлившись хоть и на все четыре лапы, но… как-то неуверенно.

– Петрович?

– Мря-ак!..

– С тобой все в порядке?

Блин, прямо как в «высокоинтеллектуальном» летнем блокбастере заговорил! Это примерно как у человека, которого сначала подстрелили, затем взорвали, а потом еще до кучи сбросили этажа этак с десятого поинтересоваться: «Ты как?» Ясен перец, как! Примерно в этом же ключе и Петрович «высказался». Но я иронию напарника оставил без внимания: данные телеметрии, поступающей с ППМ в баллистический комп, очень настораживали. Судя по симптоматике, кот подвергся серьезному токсическому воздействию, только сам еще этого не понял. Пока еще так, цветочки: общая слабость, недомогание, повышающаяся с каждым мгновением температура… Сейчас еще в глазах темнеть начнет… М-мать!..

Петрович вдруг чуть ли не в такт моим мыслям мучительно закашлялся и рухнул на подогнувшиеся лапы. Мозг вновь захлестнула волна паники, но на этот раз я был готов и успел загородиться «ментальным блоком» – то есть попросту представил, что никакой паники нет, а есть назойливый, но очень слабый звон на периферии сознания. Чаще всего метод работал, да и сейчас не подвел. И пусть со стороны кажется, что я бесчувственный чурбан, но ясность мыслей и четкость действий важнее. Ситуация, кстати, стандартная, то бишь предусмотренная программой обучения и неоднократно обкатанная на практике: при поступлении в организм веществ таких-то групп использовать такой-то антидот, в такой-то дозировке, в такой-то последовательности. А тут все донельзя банально: токсин растительного происхождения вкупе с кислотным поражением кожных покровов. Всего-то и нужно, что активировать сорванную с пояса кибераптечку, ткнуть нужный сенсор, запустив соответствующий «тревожный» протокол, да прижать завибрировавшую коробочку к кошачьему пузу – там шерсть не такая плотная. Правда, сначала пришлось завалить напарника на бок, чему тот уже и не сопротивлялся. А дальше дело пошло веселее: кибердок помигал разноцветными диодами, выщелкнул из одного торца таблетку датчика-диагноста, который я тут же пришлепнул Петровичу на левую заднюю лапу (изнутри, опять же из соображений удобства доступа к телу), и благополучно вырубился. Кот последовал его примеру, избавив себя от страданий, а меня от назойливого звона в мозгах. Что ж, все, что мог, я на данный момент сделал. Теперь хочешь не хочешь, а придется перебираться на катер – там есть специализированный медицинский модуль, он всяко мощнее компактного кибердока. Вот только светить транспорт перед аборигенами не хочется. Гилберт не дурак, да и чувство ответственности ему не чуждо, так что вряд ли он далеко смылся. Скорее всего, сидит сейчас в зарослях на том берегу, да за нами наблюдает. Не будем его лишний раз нервировать. А сержант Юрик и с пятачка у аборигенского бивака нас подобрать сможет.

Взяв Петровича на руки (нехилое такое дитятко – под десять кэгэ!), я медленно побрел вдоль кромки воды к потайной тропке. Лодку, доставшуюся мне в качестве трофея (вместе с островом, хе-хе), трогать не стал – не вандал какой, а цивилизованный диверсант.

– Салага?

– На связи.

– Не маячь в виду «пятерки». Заберешь нас, но позже. Точка сбора по маяку, держись пониже.

– Вас понял, товарищ лейтенант.

Ну вот, почти порядок. Экстренное медикаментозное вмешательство помогло: судя по телеметрии, прямо здесь и сейчас кот загибаться не собирался, хоть и дышал прерывисто, с всхрипами. Температура, само собой, стабильно высокая, но это нормально. Выкарабкается. А у меня и помимо заботы о напарнике дела есть. Да хотя бы стоянку осмотреть повнимательнее, уж больно бегство Гилберта подозрительно. Я и с подключенным усилителем не сразу реп-шнур рву, а он собственным кадыком… Терминатор хренов.

По знакомому маршруту до бивака добрался относительно быстро, хоть и держался настороже. С момента моего предыдущего посещения тут ничего не изменилось, так что я, пристроив дрыхнущего Петровича под навесом, принялся чуть ли не обнюхивать стоянку. Не всю, понятное дело, а то место, где сидел пленник. К своему разочарованию, слизистых луж, подозрительных растений, плюющихся кислотой, или, тем паче, специально обученных боевых грызунов не обнаружил. Но клочья реп-шнура и одноразовых наручников, валявшиеся тут же немым укором, расслабиться не давали. Осмотр дранины принес неожиданный результат: следов режущего воздействия не было, но и растянутыми до превышения предела прочности ни синтетические волокна, ни полоски пластика не выглядели. Скорее, на них чем-то едким плеснули. Причем в достаточно малой концентрации. Такое ощущение, что веревка за короткое время (сколько мы базарили? минут двадцать, не больше) превратилась в труху. И не вся, как можно было предположить, а лишь в некоторых местах. Судя по конфигурации клочьев, как раз в тех, где с кожей Гилберта соприкасалась. На пластике следы аналогичные. Это что же получается, он сам токсичный? В смысле, способен выделять из кожи нечто едкое? Тот же пищеварительный фермент? Не, бредятина… Где желудок, и где кожа! Если только рыгнуть желудочным соком… Но я бы, блин, заметил!!!

Дальнейший осмотр стоянки ничего нового не принес, и я с легкой душой вызвал Салагу. Он, видимо, был где-то поблизости, потому что уже через полминуты над полянкой завис катер и гостеприимно распахнул боковой люк. Аккуратно загрузив Петровича в ближайшее кресло, я забрался в салон сам, захлопнул дверцу и дал отмашку пилоту. И лишь достаточно удалившись от «гостеприимного» острова, разгерметизировал броню. Юрик к нашим заморочкам отнесся с пониманием, лишь уточнил курс, удовлетворившись неопределенным кивком в сторону открытого моря. А мне и впрямь было все равно, главное, перед туземцами не палиться. И под удар не подставляться. А предоставленный самому себе Салага пошел по пути наименьшего сопротивления: угнал катер за десяток километров от ближайшей суши и посадил его на дно, воспользовавшись мультисредными свойствами нашего транспорта. Глубины здесь были смешными, да еще и удобная песчаная банка подвернулась, поэтому возражать я не стал. В кабине тепло, светло и уютно. И тихо: Петрович в отрубе, сержант Юрик сам по себе молчун. Можно работать, короче. Только сначала о напарнике позабочусь. Это, вообще-то, правило номер один из универсального кодекса Егерей.

Как я и говорил, в машине такого класса нашелся довольно мощный стационарный медкомплекс. Сам по себе не такой уж и большой, с хороший кейс, но запитан от сети катера, и его же вычислительные мощности использует. Так что с собой не потаскаешь. Зато в пассажирском салоне можно пользоваться без проблем. Даже пациента никуда перемещать не надо: в какое кресло бросил, в том и лечишь – длины многофункциональных манипуляторов за глаза. На всякий случай зафиксировав Петровича пристяжным ремнем, я нацепил ему на морду дыхательную маску, принявшую оптимальную форму, пришлепнул на ребра пару датчиков и провел над тушкой напарника гофрированной «лапой». Та быстро определила оптимальное место крепления и самостоятельно вцепилась в бренное кошачье тело, сразу же пустив в ход инъекторы и электростимуляторы – должен сказать, ощущение специфическое. Довелось как-то испытать на себе, ага. Но ничего, это для пользы самого Петровича. А мне кое-что проверить надо.

Оставив питомца в заботливых «лапах» медкомплекса, я устроился в соседнем кресле и врубил «виртуалку». Все время, что мы были на острове, я вел видеозапись, благо объем накопителей позволял, и теперь занялся просмотром «киношек». Еще раз полюбовался на проведенную в лучших традициях тхэквон-до комбинацию, вырубившую Гилберта, и быстро перемотал файл к моменту его бегства. Здесь воспроизведение замедлил, а потом и вовсе начал просматривать покадрово. Но и этого мне показалось мало: самый удачный кадр я увеличил и внимательно осмотрел шею аборигена. Кажется, нашел.

В момент рывка веревка скользнула по коже, попутно смазав точки, оказавшиеся на ее пути. И впрямь не татуировка. Но если рисунок легко стирается, почему тогда Гилберт воды не боится? Несмываемый? Тогда не должен стираться от одного касания реп-шнура. Или все-таки смывается? Я же Гилберта вблизи после купания не видел. Стоп. Куда он рванул? Правильно, на «пятерку». То есть в место, куда чужакам, не прошедшим «ритуал», нельзя, ибо опасно. А рисунок, с его же слов, результат «ритуала». Вряд ли аборигены устраивают сие действо после каждого купания. Значит, что? Любопытный вывод. Но надо удостовериться.

Анализ кадров, на которых были запечатлены запястья аборигена, выявил примерно то же самое: широкие полосы кожи со смазанными точками. То есть они не стерлись полностью, а как бы размылись. И те куски, что вместе с наручниками стягивали Гилберту руки, превратились в труху почти полностью. Получается, реп-шнур сгнил там, где касался точек псевдотату?.. Избирательное действие. Оч-чень забавно. Просто до жути. Похоже, с аборигенами прямо-таки необходимо пообщаться…

– Товарищ лейтенант, сообщение от орбитальной группировки!

– Чего у них?

– Говорят, нашли подлодку. Координаты переслали. Какие будут указания, товарищ лейтенант?

Та-ак!.. Позже пообщаемся, иначе начальство не поймет.

– Летим, фиг ли… И выведи мне отметку на карту.

Салаге приказывать дважды не пришлось, и я вскоре почувствовал легкий толчок – катер с небольшим усилием выпростался из песка и плавно взмыл к поверхности воды. За дальнейшими его эволюциями я следить не стал, поскольку нашлось более интересное занятие: ярко-красная точка, возникшая на карте аккурат в проливчике между «тройкой» и «четверкой», навела на невеселые размышления. А именно: догадка моя относительно некоей зоны воздействия с эпицентром на острове Мауи-7 полностью подтвердилась. Новая отметка дорисовала на схеме ромб (или квадрат, смотря как карту повернуть). Факт в том, что и первоначальный треугольник, и новая фигура почти идеально вписывались в окружность. И в проливе наверняка затаилось нечто серьезное. Настолько серьезное, что смогло обездвижить подводную лодку. Тут хочешь не хочешь, а бросишь все дела и рванешь на разведку.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

Южный океан, архипелаг Мауи Айлс,

ближе к вечеру

Лететь было недалеко, но я по здравому размышлению запретил сержанту Юрику высовываться из воды – мало ли, мимо «семерки» пойдем. Не хотелось бы раньше времени перед чужими глазами светиться. А в том, что основное поселение аборигенов именно там и расположено, я уже почти не сомневался. Так что шли на глубине в два-три метра, поскольку глубже кое-где не позволял рельеф дна. Но и в таком режиме дорога заняла не более получаса. За это время мы покрыли двадцать пять километров, то есть неслись со средней скоростью за шестьдесят кэмэ, уж не знаю, сколько это в узлах. Сильнее раскочегариваться было боязно ввиду узости проливов, но все равно Салага то и дело разгонялся до сотни и больше. Все это я машинально отмечал на боевом наладоннике, переведенном в активный режим, поскольку шлем, уже порядочно обрыдший, снял. Равно как и перчатки. Хотелось немного отдохнуть и подумать, чем я и занимался, машинально поглаживая мерно вздымавшийся бок Петровича. Тот все еще пребывал в отключке, но к тому моменту, как мы добрались до мыса на «тройке», сразу за которым начинался искомый пролив, таки очнулся. О чем и дал знать, принявшись вылизывать мою ладонь. Шершавый язык приятно щекотал кожу, так что я не возражал. Пусть даст волю эмоциям, ему сейчас полезно.

Выполняя ранее полученный приказ, Салага вырубил движки и притопил катер, самую чуточку не достав до дна. На этом горизонте движения воды почти не было, так что напороться бортом на камень мой личный пилот не опасался.

– Какие будут указания, товарищ лейтенант?

– Просканировать бы окрестности… Или фиг с ним?..

– Может, старые данные поднять? Комп карту глубин просчитал.

– Молодец, Салага! – оживился я. – Можешь, когда хочешь. Давай-ка ее сюда, родимую!..

Несколько минут я задумчиво пялился на красочную 3D-модель пролива и кусков островов, потом переключился на проекцию сверху с цветовой разметкой глубин. И сразу же наткнулся на интересный факт: практически весь фарватер был серым, то бишь сканер не сумел определить точное значение заданного параметра.

– Ты на это намекал, а, Юрик?

– Так точно, товарищ лейтенант! Картина, аналогичная бухте с пирамидами.

– Хм… Логично предположить, что и здесь повсюду «водоросли»…

Эту мою фразу пилот оставил без ответа, но я и не напрашивался. Так, мысли вслух. А про себя еще подумал, что лезть в «супчик» ох как не охота. Но придется. Просто нужно предусмотреть «запасной аэродром», так сказать.

– Значит так, Салага! Слушай боевой приказ. Насколько точное позиционирование «утопленника»?

– Плюс-минус десять метров, товарищ лейтенант!

– Тогда сейчас всплываем, и идем вдоль пролива метрах на трех-четырех. Над лодкой я выпрыгну, а ты возвращаешься на исходную. Как понял, прием.

– Есть, товарищ лейтенант…

Что-то не слышно радости в голосе. Вот ведь наивный, он что, думал, я его зашлю по лодке шариться? Ага, держи карман шире. В таких делах я предпочитаю полагаться только на себя. Опять же, у меня кое-какие преимущества имеются перед простыми смертными. Не будем пока конкретизировать.

– И не вздумай куда соваться! – на всякий случай предупредил я. – Сидишь на попе ровно, за Петровичем следишь, чтобы он из кибердока не выбрался. Вернусь – проверю. Усек?

– Так точно!

Вот это другой разговор. Хотя, пожалуй, именно сейчас сержант Петлицкий приоткрыл свою истинную сущность – тоже тот еще авантюрист, а вдобавок еще и романтик. Надо будет Саныча предупредить. Негоже такого кадра в ежовых рукавицах держать, рано или поздно взбрыкнет, если не направить его энергию в мирное русло. Впрочем, вряд ли въедливый майор Тарасов нуждается в подсказках, наверняка уже давно раскусил голубчика. До самой этой… глубины души. Вот.

Петрович с подозрительной старательностью продолжал вылизывать мои пальцы, так что пришлось прервать его забаву принудительно. Напялив перчатки и нахлобучив шлем, я загерметизировал броню, провел ладонью вдоль хребта обездоленного напарника и пересел поближе к правому люку. Катер к этому времени уже вырвался из водного плена и вскарабкался приблизительно на высоту второго этажа типового жилого здания. Фигня вопрос, мы с питомцем на полигоне и с куда большей верхотуры сигали. Причем, прошу заметить, на качественное пенобетонное покрытие. И ничего. А тут всего лишь нырнуть солдатиком. Главное, обратно не вылететь на манер пробки. Но для этого у нас кое-что найдется…

Как и любой мультисредный транспорт, наш аппарат был экипирован соответственно случаю. А случаи, как известно, бывают разные. Особенно если приходится действовать на земле, в воде и воздухе. Легкий гидрокостюм из универсального спанча, единого для всех – и военных, и гражданских, – мне был без надобности, а вот специальный пояс-утяжелитель пришелся как раз ко двору. Неплохо было бы еще «поплавок» – своеобразный спасательный жилет – приспособить, но не судьба. Без штатного дыхательного аппарата подкачивать его, равно как и стравливать воздух, не получится, стало быть, и пользы от него никакой. Ладно, и так сойдет для сельской местности. Главное, пояс доступ к кобуре не перекрывает. А нож у меня на груди, рукояткой вниз. Дэйпак, равно как и остальные карманы, с герметичными клапанами. Разве что за шиворот вода просочится, но не должна – сочленение достаточно плотное. Проверено не так давно на практике.

– Товарищ лейтенант, готовность пять секунд!

– Принял!

Ну вот, еще чуть-чуть. Ничего не забыл? Вроде нет: фильтр заблокирован, свежий патрон-регенератор активирован, баллистический комп в штатном режиме.

– Пять!

Соберись, Денисов. Беспечность никому еще на пользу не шла.

– Четыре!

Люк пшикнул сервоприводом и откинулся вверх, зафиксировавшись в крайнем положении.

– Три!

Ухватившись одной рукой за косяк, я высунулся до половины наружу и всмотрелся в водную гладь. Обычная голубая водичка, но дно не просматривается.

– Два!

Судя по отсутствию на поверхности характерного «горба», над лодкой достаточно большой слой воды, так что переломать ноги можно не опасаться. Плохо только, что даже силуэт субмарины не проступает. Полностью скрыта в «водорослях»? Похоже на то.

– Пошел!!!

Активировав усилитель, я мощно оттолкнулся ногами и спиной вперед выметнулся из салона. Встречный поток воздуха не очень бережно заключил меня в свои объятья, и я, проводив взглядом стремительно удаляющийся катер, легким движением тела подправил траекторию падения. В воду вошел, как и планировал – ногами, вытянувшись в струнку и прижав руки по швам. Ухнул сразу метра на три вниз, и заработал конечностями, опускаясь еще ниже и одновременно разворачиваясь. Потенциальную опасность лучше встречать лицом, а не, извините, афедроном. Оный орган у Егерей такой же нежный и беззащитный, как и у нормальных представителей рода людского.

Оптический фильтр в забрале быстро адаптировался к текущим условиям, и я сразу же рассмотрел искомый объект: лодка лежала на дне, почти строго по центру пролива. Глубина здесь оказалась порядочной, для архипелага, естественно – метров двадцать, а то и поболее. Мой сканер тоже спасовал, как и его более мощный собрат в катере, так что пришлось полагаться на глазомер. А он мне подсказывал, что до дна далековато – как если бы этажа этак с седьмого выглянул. Ладно, фигня вопрос. Компрессионной болезни можно не опасаться, резвись – не хочу, а от всего остального у меня есть универсальное средство – АПС-17 называется. Гауссовке в принципе параллельно, в какой среде стрелять. Ствол не разорвет, поскольку он не сплошной, а с дренажными отверстиями для снижения шума, а вода субстанция хоть и плотная, но не настолько, чтобы унитар полностью убойной силы лишить. Скорость упадет, однозначно, зато останавливающее действие усилится. Даже для УОДов, которыми я предусмотрительно снарядил пистолет. Вообще, лучше всего обойтись без стрельбы. Тесные помещения подводного корабля огневому контакту не способствуют. Но это как получится.

Успокоив себя, любимого, этими мыслями, я неспешно погреб к субмарине, отсюда, почти с поверхности, казавшейся здоровенным скатом-хвостоколом, распластавшимся на дне. С камбалой сравнить обводы судна не позволяли, хотя по повадкам – зарыться в песок и притаиться – весьма похоже. Впрочем, и скаты такой тактикой не брезговали. Цвет корпуса «подводники» подобрали удачный – песочный с еле заметными зелеными разводами. В любом другом месте корабль почти сливался бы с дном. А вот здесь и сейчас он здорово выделялся на черном фоне – точно таком же, как в бухточке. Той самой, где мне по шлему прилетело. Силуэт лодки выглядел размытым, если бы не колер, можно было бы и проскользить взглядом мимо. Скорее всего, водорослевая взвесь восприятие искажала. Да и пофиг, если честно. Пока эта муть ведет себя мирно, то бишь не пытается налипнуть на экипировку, а потом ее прожечь, можно наплевать и забыть. Хотя с нее станется, если мои предположения верны.

«Недостаточно данных для анализа».

Тьфу ты, ожил! Каких тебе еще данных?!

«Необходим тактильный контакт».

Ага, щаз!

«Защитное снаряжение исключает возможность отбора проб».

И слава яйцам! Я еще не настолько обезумел, чтобы в этом «супе» заголяться. Даже перчатку не сниму, и не уговаривай. Кстати, гложет меня что-то… не пойму, что. Страх? Опаска? Хм… Судя по всему, организм мой всеми силами сопротивлялся продолжению миссии. Очень уж мне вниз не охота. До полного расслабления и отказа конечностей. Интуиция с подсознанием в один голос вопили: «Не лезь!»

Да я бы с удовольствием, парни. Но надо. Прекрасно понимаю, что не мое это дело. Тут работа для специализированной спасательной экспедиции, с соответствующим оборудованием и специфическим опытом. Но… что-то мне подсказывало (афедрон? оч-чень может быть!), что оных профессионалов ждет феерический трындец. Во всех смыслах этого слова. Потому что не готовы они к такому. По-хорошему, сначала бы сюда санитарную службу, с кучей научного оборудования и навороченной лабораторией. А вместо них здесь я – весь из себя крутой Егерь. Правда, пока что без охотничьего кота. Мне не привыкать. Моя специфика – потенциально опасное окружение с неизученными свойствами. Вот только получается, что вынужден я работать с нарушением хреновой тучи инструкций по технике безопасности. Но, опять же, куда деваться? Дезинфекцию можно будет и после пройти, вместе с катером и Салагой. А пока работу работать надо, а не ныть, пусть и мысленно.

Высадился я удачно, почти над самой лодкой, но бросаться сломя голову к объекту не спешил: зависнув на середине пути, для начала хорошенько осмотрел субмарину сверху. Растительная взвесь обзор затрудняла, но не настолько, чтобы в глаза не бросилась круглая дыра в «спине» лодки – судя по всему, кто-то принудительно открыл внешнюю створку стыковочного отсека. В подводном положении это чревато, внутренняя переборка на большие давления не рассчитана, может и протечь. Это, в конце концов, не шлюз. Так и запишем: первый признак нештатной ситуации. Осталось выяснить, что с самим шлюзом. Но это сложнее, он в боку, так что придется на дно опуститься. А там концентрация водорослей выше, видимость хуже.

Плавучесть у меня сейчас была нейтральная – пояс с грузами компенсировал пластиковый обвес брони – так что дальнейшее погружение большого труда не составило. Не особо удобно без ласт, но и так сойдет для сельской местности. Тут главное сориентироваться, чтобы круги без толку не нарезать – регенерационный патрон не резиновый, говорил уже. Впрочем, схема подводной лодки у меня была, я ее даже предусмотрительно вывел на дисплей, прежде чем в воду сигать. Не самое крупное суденышко, по ней судя. Да и особых технологических дебрей, как на полноразмерных собратьях вроде того же рейдера типа «тунец», не наблюдается. Всего два варианта, если по большому счету: либо проходимый коридор, либо щель, в которую и Петрович не пролезет. Три изолированных друг от друга уровня: главная палуба с оружейной, ходовой рубкой и искомым шлюзом; жилой отсек с кубриками и кают-компанией; да техническая палуба с резервной рубкой и пусковой шахтой «ската» – двухместной лодчонки, используемой в сугубо разведывательных целях. Не представляю, как эту самую «сирену» утопить. Без глобальных повреждений, я имею в виду. А оные отсутствовали или по крайней мере визуальному обнаружению не поддавались. Самое, на мой взгляд, слабое место – стыковочный отсек, расположенный на одном уровне с жильем. Но, если верить схеме, от кают он отделен герметичным створом гильотинного типа. Шлюз перекрывает автоматика, пусковую шахту «ската» тоже, между палубами – гермодвери. Даже если какая-то часть лодки затоплена, в остальные доступ воде заказан, то есть люди выжили. Тогда почему они не вышли на связь? Ладно, фиг с ним, вроде шлюз показался.

В самом широком поперечном сечении лодка достигала пяти метров, а плотный слой водорослей оказался, насколько я мог судить на глаз, чуть меньше двух. Собственно шлюзовая камера располагалась вплотную к борту, то бишь к тому месту, где под острым углом сходились броневые пластины нижней и верхней половинок «хвостокола». Соответственно, и люк состоял из двух створок, которые можно было открыть как вместе, так и по отдельности, в зависимости от внешних условий и желания оператора. Так вот, в данный момент шлюз был нараспашку, выделяясь в плавном обводе лодки прямыми углами створа. Вывод очевиден: шлюз наполнен водой. То есть, если из него кто-то вышел, то обратно уже не вернулся. Так что будем исходить из того, что как минимум один член экипажа корабль покинул. С остальными же большой вопрос.

В мутный слой я сунулся с опаской, памятуя о способности водорослей выделять галлюциноген. Регенератор регенератором, но и контакт кожных покровов со всякой гадостью крайне нежелателен. А летучие эфиры они такие, легко пройдут там, где вода не просочится. Но вроде пронесло, по крайней мере, «внутренний искин» тревогу не забил. Так что до шлюза добрался без происшествий, хоть и выбрал не самый очевидный путь: опустился на обшивку чуть выше дыры, распластался по броневому листу и аккуратно соскользнул к люку. Придерживаясь руками за срез шлюзовой камеры, осторожно высунулся за край. Так и есть: внутренняя переборка задраена, камера, соответственно, затоплена. Кто-то прошел прямое шлюзование, а процедура обратного не была активирована. Попробовать запустить? Рано или поздно все равно придется внутрь лезть. Так чего тянуть?

Переборов острое нежелание соваться в неизвестность, я подтянулся руками и бросил тело вперед, по пути изобразив нечто вроде сальто с акробатическим винтом. Получилось более-менее сносно, за косяки не задел, да и собственное положение умудрился стабилизировать, оказавшись в конечной точке траектории на ногах и лицом к внутренней створке. Помотал перед лицом ладонью в безнадежной попытке разогнать взвесь, плюнул (фигурально выражаясь) и врубил ноктовизор. Полегчало, да и пульт сразу же отыскался. Правда, на этом мои успехи и закончились: кода я не знал. А на простое касание сенсора «ввод» дверь не реагировала, разве что пульт недовольно квакал.

– Т-твою! – в сердцах буркнул я. – Салага, как слышишь, прием!

– На связи, товарищ лейтенант.

– Вызывай «подводников», нужен код доступа к шлюзу. И сразу им скажи, что прямой канал организовать не можем, по крайней мере, отсюда. Замок тупой, беспроводная связь не предусмотрена.

– Есть.

Теперь только ждать, причем неизвестно сколько. А я и так уже почти десять минут под водой. Скоро менять патрон в регенераторе, то бишь придется подниматься. А это лишние телодвижения и трата времени.

– Салага, скоро ты там?

– Не могу знать, товарищ лейтенант. Они ищут специалиста, а это может быть надолго.

– Обрадовал… Ладно, работай.

И мне нефиг на одном месте торчать. Проверю-ка я стыковочный отсек…

Дыра на «горбу» была все также приветливо распахнута, но соваться внутрь я не стал, с краешку посмотрел. И ничего не потерял, как выяснилось: внутренняя створка и здесь была перекрыта. Выявить на глаз негерметичные места не получилось ввиду отсутствия внешних признаков, как-то: масляных пятен, пузырьков воздуха либо прилипших ко шву фрагментов растительности. Тут одно из двух: либо все в порядке, либо уже давно отсек затоплен, и давления выровнены. То есть опять же никакой конкретики.

– Товарищ лейтенант, есть код!

– Отлично. Щас я, пять сек…

И не обманул, что характерно. Вот что значит знакомый маршрут! Оказавшись у пульта, я устроился поудобнее, схватившись левой рукой за поручень, протянутый по боковым стенкам на уровне пояса, и снова вышел на связь:

– Салага, как слышишь? Диктуй.

– Есть. Один… семь…

Едва я натыкал на цифровом табло последовательность ажно из одиннадцати символов, как обе внешние створки с отчетливым шорохом и бульканьем скользнули по направляющим и встретились на полпути, заглушив лязг резиновыми демпферами. Я, хоть и ждал чего-то подобного, натуральным образом подпрыгнул, едва не взмыв к потолку – спасибо поручню. И с усилием выдохнул сквозь зубы – проклятые нервы. Хуже нет вот так вот по всяким затопленным или просто заброшенным руинам шариться, в обычном живом лесу всяко легче. Даже в таком, как был на Находке – нехоженном. Дышится легче, и прессинга такого нет. Здесь же так и мерещится, что сейчас какая-нибудь неведомая гребаная фигня из-за угла выскочит. Или от потолочного перекрытия отлипнет и спикирует на голову… Свят-свят…

Проходить шлюзование под водой мне доводилось нечасто, так что звуки в основном вокруг раздавались непривычные: чавканье помп где-то в ногах, вторящий им свист нагнетаемого под давлением воздуха да плеск воды сначала по забралу шлема и микрофонам, потом мягкие шлепки по броне – уровень стремительно убывал, пока в конце концов посреди шлюзовой камеры не осталась лишь небольшая лужица, по большей части с меня же и натекшая. Также не вписывались в типичную картину мутные зеленоватые потеки по стенам – часть водорослей не пожелала утекать в слив. Да и на мне самом немало этой гадости осело, даже забрало пришлось протереть рукой. Помогло слабо, но хоть отвлекся… В этот момент створка передо мной с тихим шорохом (ну да, в воздухе звуки глуше) втянулась в потолок, и взору открылся тесноватый тамбур со встроенными шкафами с обеих сторон. Прямо по курсу обнаружилась еще одна переборка, украшенная табличкой «Выход на главную палубу». Эта дверь выглядела куда перспективней, нежели оставшаяся за спиной, но внимание мое в первую очередь привлекла не она, а до боли знакомые пятна на полу. Готов об заклад биться: кто-то вляпался в кровищу, а потом наследил. Что ж, к этому меня готовили. К тому же можно немного расслабиться: больше чем уверен, что нападения членов команды теперь можно не опасаться. Минус один фактор, что не может не радовать.

Когда я осторожно перешагнул комингс и оказался в «предбаннике», створка за спиной с отчетливым стуком вернулась на законное место, а та, что впереди, приветливо замигала зеленым диодом на пульте. Ладно-ладно, иду. Хотя… вот это тоже интересно: один из шкафов нараспашку, и гидрокостюма нет. И натоптано как раз перед ним. Все одно к одному, точно кто-то за борт прогулялся. Причем во всеоружии. А остальные шкафчики заперты… получается, кто-то один остальных порешил? Если так, то силен мужик. Но не проверишь, не узнаешь. Так что давай, Егерь, зубы стиснул, сфинктер сжал и вперед.

Поймав себя на мысли, что приходится буквально самого себя уговаривать на каждое последующее действие, я все же ткнул «ввод» на цифровом табло, дождался, пока створка не скроется в стене (разрыв шаблонов, ага), и только тогда шагнул в открывшийся коридор, с трудом подавив желание цапнуть апээс из кобуры. Нет здесь никого живого. Чудес не бывает.

Коридорчик был девственно пуст. Может, где и нашлась бы пыль, но я даже из принципа проверять не собирался. А вот кровавые отпечатки на напольном покрытии присутствовали. Посмотрев по сторонам, убедился, что схема не врет: слева от меня переборка с табличкой «Переход в жилой отсек», напротив – «Оружейная», справа – «Ходовая рубка», и чуть ниже, отдельно: «Посторонним вход воспрещен!». Так и написано, ага. И таблички такие… архаичные. Медяшкой надраенной сияют. А на утонувшей в стене створке наверняка написано «Шлюзовая». Старая добрая флотская дисциплина, которая всегда меня умиляла.

Итак, что мы имеем? Почти сказочная ситуевина: три дорожки и богатырь на распутье. Собственно, выбор очевиден – ходовая рубка. Цепочка следов как раз от нее к шлюзу идет. Но не это главное. Надо оживлять бортовой комп и выяснять, что творится на остальных палубах. Не думаю, что это станет проблемой, с «подводниками» связь устойчивая, а здесь я и прямой канал организовать смогу. Пусть сами со своим древним «железом» и не менее древним софтом разбираются. Одно плохо, скоро патрон менять в регенераторе. И тут тоже вариантов немного – либо снова шлюзоваться и всплывать на поверхность, либо рискнуть и поменять прямо здесь. Воздух бы еще проверить… Пробник все еще со мной, но это инструмент достаточно грубый. А, где наша не пропадала! Придется рискнуть.

Впрочем, даже таким сомнительным преимуществом я пренебрегать не стал и добросовестно пощелкал кнопкой пробозаборника. Пробежался взглядом по высветившимся на дисплее строчкам и довольно хмыкнул: судя по отчету, ничего страшного. Если и есть что-то стремное, то в столь малых концентрациях, что можно наплевать и забыть. Хотя даже этот, как его… гиосциамин присутствует. Что-то около одной десятитысячной процента. То бишь на два порядка меньше сколько-нибудь опасного. Может, разгерметизироваться на фиг?.. Не… тут кроме галлюциногена еще целая куча пахучих веществ – кровь протухла. Нюхать ее удовольствие сильно меньше среднего, приходилось уже. Так что мелькнувшую было предательскую мысль я быстро прогнал куда подальше, справедливо решив сократить контакт с бортовой атмосферой до возможного минимума, и шагнул к ходовой рубке.

Створка на касание «ввода» среагировала штатно, скользнув в паз, и я шагнул в тесноватое помещение с парой кресел и просто нереальным количеством разнообразных дисплеев и сенсорных панелей на единицу площади. В том, что обнаружу здесь кое-что мало аппетитное, я даже не сомневался, поэтому сначала на них внимание обратил. Наверное, подсознательно оттягивал неприятный момент. А тут как раз экраны. В Федерации уже несколько десятилетий так не делают, предпочитают сплошное пространство. Если дисплей – то один, но на всю стену. Или вообще «виртуалка», как самый универсальный вариант. А здесь, блин, натыкали… поди разберись, где какая система. И все мерцает, мигает и светит призрачным светом, как гнилушки на болоте. На самом большом экране, размещенном аккурат между креслами навигаторов, десяток квадратиков с номерками. Правда, толком ничего не разглядеть, изображение мутное. Но то, что это картинки с камер наблюдения, понять можно. Придется-таки лезть дальше, чуть ли не по колено в кровище…

Тут я конечно преувеличил, но не то, чтобы сильно: пол был покрыт слоем спекшейся и уже начавшей разлагаться субстанции, некогда текшей в жилах застывшего в правом кресле навигатора. Или это моторист, не знаю, кто по штату вторым в дежурной смене положен. Да и не суть. Как ни назови, живее он от этого не станет. С моей позиции труп не был виден, в поле зрения попадала только свесившаяся левая рука, почти касавшаяся пола, да часть левой же ноги, так что понять, как именно мужика прикончили, пока не представлялось возможным. Не то чтобы я горел желанием это выяснить, но деваться все равно было некуда, и я осторожно шагнул к незанятому креслу.

Свободный проход располагался по центру рубки, как раз через зловонную… не лужу даже, а обширное пятно тухлой слизи, но с перспективой изгваздать сапоги я уже смирился. Заодно порадовался, что додумался не вырубать фильтры – духан тут стоял конкретный. По всем признакам, трагедия разыгралась давно. Если вспомнить слова Тарасова о сроках исчезновения подлодки, уже пятые сутки шли. Не мудрено, что настолько все плохо. Некстати вспомнился один из претендентов на премию Дарвина, за которыми мне пришлось во времена оны гоняться на Находке – его, так сказать, соратники пытались порвать голыми руками. И зубами, ага.

Стараясь шагать как можно шире, я проскользнул между кресел и рухнул на свободное место слева от покойного. На мое счастье, кресло больше походило на противоперегрузочный кокон, так что я устроился в нем с ногами, полулежа. Ч-черт, вроде уж такого насмотрелся, что плевать бы на все, но ведь нет! Противно до дрожи в коленках. В свежей кровище оно как-то… тьфу, словами не выразить! Ну не расхититель могил я. И даже не судебный эксперт. Хорошо хоть желудок крепкий.

Кое-как успокоив расшалившиеся нервы, я покосился на «соседа». Если можно так выразиться, ага. Хотя цинизм и черный юмор тоже в какой-то степени защитная реакция, так что я в своем праве. Труп нес явные следы разложения, но голова его, насколько я мог разглядеть, не была повреждена. Я имею в виду, никто ему череп не раскроил. И не стрелял в лицо. А вот на теле явные пулевые. Тот, кто воспользовался в ходовой рубке пистолетом (в принципе, ничего страшного – курсовой иллюминатор на полстены прикрыт бронешторкой, я сверху видел), проявил небрежность. Раны были тяжелые, но умер «сосед» не мгновенно, помучился напоследок. И, скорее всего, просто истек кровью. Если бы медицинскую помощь своевременно оказали, глядишь, и выкарабкался бы. Н-да. Профи такого бы не допустил. Либо сразу нормально сработал, либо дострелил. Тем более, особо опасаться нечего было – судя по торчащей рукояти, у мертвеца в кобуре покоился кольт М1911А1, та самая оригинальная «правительственная модель» сорок пятого калибра. Точно не клон под 9×19, а восьмизарядка. Пробивное действие никакое – то бишь как раз то, что доктор прописал, зато останавливающее просто чудовищное. Тарасов как-то упоминал, что у «подводников» запасы довоенного оружия ограничены, вот они и закупаются у чернореченцев. Для повседневного использования более чем достаточно, а на случай неприятностей в оружейке всегда кое-что посолидней припрятано.

Что ж, информация для размышлений появилась. И вывод первый: с лодки сбежал дежурный навигатор, предварительно за каким-то лядом пристрелив напарника по смене. Произошло это давно, минимум четверо суток назад. Скорее всего, в то самое время, когда с субмариной оборвалась связь. Можно и поточнее вычислить, но надо лезть в бортовой комп. Это одна из первоочередных задач. Приоритетнее только осмотр остальных помещений. А тут, кстати, и делать ничего не надо: на центральном дисплее, как я и думал, картинки с камер наблюдения. Что хуже всего, из жилых кубриков. Почему хуже? Да очень просто: все они затоплены. Это не помехи, как я сначала было подумал. Это вода. И камеры в ночном режиме, потому как трагедия разыгралась посреди ночи. Все члены экипажа, за исключением вахты, мирно спали. До тех пор, понятно, пока их затапливать не начало. Тут уж кто угодно проснется, но не сразу сориентируется. А если еще и двери заблокированы… М-мать! Это тоже мог сделать только дежурный навигатор. Зуб даю, предусмотрена какая-нибудь программа экстренных мер по борьбе за живучесть. На случай самого конкретного трындеца. Вот только как?! Стыковочный отсек изнутри заперт. Если и протекал по контуру, не должно было быстро жилую палубу затопить. Процесс бы затянулся, кто-нибудь наверняка бы сумел вырваться из кубрика. Призрак смерти оч-чень способствует подстегиванию мыслительных процессов. А тут, такое впечатление, вода прибывала очень шустро. Хоть не особо мучились…

В одном из квадратиков на дисплее проглядывало нечто белесое, но я для верности развернул его на весь экран и едва сдержал крепкое словцо: так и есть, чья-то рука почти в объектив уперлась. «Перчатка смерти», мать ее так! Давненько бедолага в соленой водичке… как раз те самые четверо-пятеро суток. Да что ж ты за маньяк-то такой! Найду, урою!!! И даже примерно знаю, где искать. Но это потом.

– С… Тьфу! Салага, к-как слышишь, прием?..

– На связи, товарищ лейтенант.

– «Подводники» еще на проводе?

– Так точно.

– Лови канал, перекинешь им. Мощности хватит?

– За глаза, товарищ лейтенант. Что им сказать?

– Пусть бортовой комп взламывают. Нужны данные с «черного ящика». Видел бы ты, какой тут… трындец!..

– Все настолько плохо, товарищ лейтенант?

– Четырнадцать «двухсотых» – достаточно плохо? Как по-твоему?

Судя по молчанию в эфире, Петлицкий серьезностью момента проникся. Впрочем, тишина не затянулась:

– Подождать можете, товарищ лейтенант?

– Сколько? – хмуро уточнил я, мазнув взглядом по индикатору. Патрон в регенераторе протерпит еще минут двадцать. Но это край. Потом его только выкидывать.

– Просят минут пятнадцать.

Ч-черт. Всплыть, перезарядиться? А потом обратно проверенным маршрутом? А ведь не получится, лодка худо-бедно, но экранирована. Снаружи ее мой сканер хреново возьмет, канал будет неустойчивым. И так еле законнектился, очень уж старый у них протокол беспроводной связи. Тут любой чих может дисконнект спровоцировать.

– Ладно, жду. Но пусть быстрее булками шевелят. Так и передай.

– Есть!

Не люблю ждать. Это у нас с Петровичем общее. Не люблю, но умею. Научили в свое время. Сижу… то есть почти лежу, удобно. Остается только расслабиться до желеобразного состояния, да дыхание замедлить. Кстати, и ресурс регенератора сэкономлю. Главное, дышать как можно реже, что не так уж и сложно – двигаться нужды нет, соответственно, и расход кислорода минимальный. Еще бы мысли тревожные куда деть, да страх, подспудно давящий, в подсознание загнать…

– …рищ лейтенант! Товарищ лейтенант!

– На связи.

Ф-фух, уже что, четверть часа прошло? Вот это расслабился…

– Есть результат! Но «подводники» говорят, что без вас лодку контролировать не смогут. Реактор заглушен, все системы на резервном питании, штатный передатчик не добьет.

– Да и пофиг, – отмахнулся я. – Пусть пока на дне полежит. Я так понимаю, послезавтра уже «кавалерия» прибудет?

– Так точно.

– Экипажу уже все равно, так что не опоздают. А вот мне еще кое-куда наведаться придется… Так что нарыли-то?

– Команда на затопление жилого сектора пришла с пульта вахтенного.

Ага, кто бы сомневался.

– Нового что-нибудь скажешь?

– Он открыл стыковочный отсек, а потом врубил принудительную вентиляцию. Вода и хлестанула. Полное затопление заняло семь минут.

Вот и разгадка, чтоб ее. Вентиляционные шахты, а на самом деле трубы сантиметров двадцати в поперечнике, выведены во все обитаемые помещения и прикрыты герметичными заслонками. Только вряд ли кто из проектировщиков и авторов софта мог предположить, что дежурный навигатор, находясь в здравом уме и светлой памяти, начнет «проветривать» лодку в подводном положении. А защита от дурака, насколько я понимаю, на этот случай не предусмотрена. Теперь придется попотеть, ибо вписана новая строка в один из Уставов. Как и положено, кровью.

– А зачем он это сделал, выяснили? – продолжил я допрос, выпроставшись из кресла. Больше в лодке делать нечего, да и время поджимает. А разные несущественные детали и на ходу выяснить можно.

– Вот тут как раз самое интересное, товарищ лейтенант. Есть три аудиофайла. Слушать будете?

– Само собой, – фыркнул я, активируя дверь. Та и в этот раз упираться не стала, послушно нырнула в паз, и я выбрался в коридор.

– Три сорок две ночи, переговоры вахтенных. Воспроизведение.

Ну-ка, ну-ка…

«… – Ш-ш-ш… Че за фигня?..

– Что у тебя, Серега?

– Не пойму, Андреич… Сканер глючит, не хочет глубину показывать. Скачет от двух метров до сорока.

– Хм… А эхолот нормально показывает.

– Всплываем?

– А смысл? Дублирующий контур в норме, опасности нет. Проще проскочить узкое место.

– Как скажешь, Андреич…»

– Конец воспроизведения. Запускать следующий файл?

– Какой-то оригинальный у них подход к технике безопасности, не находишь?

– Все логично, товарищ лейтенант. Они скрытно выдвигаются в район проведения работ. Операция не боевая, поэтому все спят, кроме вахты. Обычная практика у «подводников», здесь у них равных соперников нет. Так включать?

– Давай.

В «предбаннике» шлюза ничего не изменилось – спокойные ребята на лодке, призраками не шляются и козни не строят. А вот мне немного порядок нарушить придется…

– Три пятьдесят семь ночи, переговоры вахтенных. Воспроизведение.

«…– Ш-ш-ш… Андреич, ничего не чувствуешь?

– А?..

– Что за вонь? Андреич?

– Серега? Чего бузишь? Все в норме.

– Андреич?! Ты что за тварь?! Откуда?!

– Серега?! Охренел?!

– Куда дел Андреича?! С-сука!!! А-а-а-а-а-а!!!

– Сер… мля, убери ствол! Это я, Андреич!!!

– Изыди!!! Ты демон!!!

– Твою мать!!!

– Бах! Бах! Бах!..»

– Конец воспроизведения. Что скажете, товарищ лейтенант?

– А паренек-то того… – С трудом напялив извлеченный из ближайшего шкафчика спасательный жилет, я шагнул в шлюз и ткнул «ввод» на пульте. Внутренняя переборка скользнула на свое место, герметизирующие прокладки с отчетливым чпоканьем уплотнили швы, и из отверстий насосов вдоль пола полилась забортная вода. Ну вот, еще минута, и можно будет выходить. – Похоже на галлюциногенный бред. Нанюхался чего-то? Хотя я тут гиосциамин обнаружил. Одну десятитысячную процента. С нее, что ли?

– Почему тогда второй ничего не почувствовал?

– Может, у него нервная система покрепче. Эх, Серега, Серега… Переговорить бы с тобой… И вообще, как галлюциноген мог попасть в воздух? Кто-то специально «шептуна» подпустил? Не из воды же…

– Регенератор.

– Что «регенератор»? Выражайся яснее.

– У «подводников» регенераторы не как у нас, у них реагенты дефицит. Выделяют кислород гидролизом из забортной воды, мощность энергоблока позволяет.

– Твою дивизию!..

– Третий файл слушать будете, товарищ лейтенант?

– А надо?

– Ну… Судя по его мало связным крикам, он и в жилых кубриках демонов разглядел.

И утопил. Логично, фиг ли.

– Ладно, обойдусь. И так ясно, что ни хрена не ясно…

Шлюз наконец наполнился водой, внешние створки разъехались, утонув в корпусе, и я с огромным облегчением выбрался из давящей на психику клетушки на простор. На фиг такие приключения! Чтобы я еще раз Тарасова послушал! Я, между прочим, на Ахероне от последствий предыдущего стресса избавляюсь, а тут нате вам! Ладно, не я, а Галина Юлиановна. Но я что, хуже? У меня тоже нервы не казенные. И не стальные, как некоторым представляется. Я и сейчас еле сдерживаюсь, чтобы не заматериться. А тут еще взвесь долбанная!..

– Салага, как слышишь, прием?

– На связи.

– Лови пеленг, подберешь меня.

– Есть. Подлетное время три минуты.

Успею. Зря, что ли, шкафчик разорял? Кессонки можно не бояться, так что вперед и с песней.

После рывка активирующего шнура (согласен, архаика, но надежная!) спасательный жилет за долю секунды раздуло выделившимся из химреагентов легким газом, и я взмыл над субмариной как тот самый воздушный шарик. Скорость набрал порядочную, взлетев на высоту семиэтажного дома за пару десятков секунд, и вылетел из воды как пробка. Правда, сразу же приводнился обратно, расслабился, позволив телу принять самую удобную позу, и торопливо переключился с регенератора на воздушные фильтры. Разгерметизировать броню не стал, не хватало еще, чтобы в сапогах хлюпало. Да и за шиворотом желательно чтобы сухо было. Патрон таки дотерпел, но знали бы вы, насколько вкуснее оказался фильтрованный забортный воздух! Только сейчас я прочувствовал разницу. Раньше и такой недолюбливал, считал затхлым. Наивный.

– Салага?..

– На связи.

– Давай… М-мать!..

«Опасность! Концентрация гиосциамина превышает предельно допустимую!.. Опасность! Концентрация гиосциамина превышает предельно допустимую!..»

«Выявлено воздействие галлюциногенного свойства».

Да вы сговорились, что ли?!

«Рекомендуется исключить взаимодействие с окружающей атмосферой».

Да сейчас, блин!.. Где этот долбаный патрон?.. И руки трясутся… Сейчас… Сейчас…

– Т-то-о-ова-а-а-арищ лейтена-а-а-ант!..

Чего он тянет?! Или это меня уже прихватило? Руки не слушаются…

– С-са… ла… га!.. Отставить эвак… цию!!! Ух-ходи! П… приказ!!!

– Е-э-э-эсть!..

Ну, слава яйцам. Хоть этого уберег. А мне, походу, уже ничего не поможет… Плывет все… в глазах темнеет…

Где-то, когда-то

Самое хреновое, я прекрасно понимал, что все вокруг – галлюцинация. Игра больного воображения. Но легче от этого почему-то не становилось. Наверное, из-за сволочного Петровича, ага…

– Сам свуо-олочь! – мурлыкнул котяра.

Как он появился, я не заметил. Вроде бы вот только что барахтался на волнах, потом туман, потом резко отключили свет… а через некоторое время мутная взвесь вокруг меня начала сереть. Процесс застыл на уровне предрассветных сумерек, только чуть розоватых, что-то забулькало, и я повернулся на звук, вперившись расфокусированным взглядом в здоровущую морду с зелеными глазищами. С вертикальными зрачками, что характерно. Рожа ощерилась – ни дать ни взять Чеширский кот из известной сказки – и попыталась лизнуть меня. Язык был что твоя совковая лопата, даже больше, и я в ужасе отшатнулся. Правда, упорхнуть прочь на манер воздушного шарика не получилось – уперся спиной во что-то объемное, но упругое. За долю мгновения это упругое охватило меня со всех сторон, и я осознал, что лежу на огромном кошаке. Тот свернулся клубком, как они это умеют, а я как раз в ложбинку угодил. Спеленали, короче. И морда на расстоянии вытянутой руки. И че это за фигня? Подсознание шутит?

– С-с-спокойно, Денис-с-сов! – Кот фыркнул и врубил урчальник.

Н-да… Тут когда настоящий Петрович тем же занимается, вибрации идут такие, что кровать трясется. А сейчас и вовсе труба… Как в десантной капсуле, когда она сквозь верхние слои атмосферы проходит. Или стиральная машина на отжиме, а ты в это время к ней… хм… тылом прижимаешься. Был у меня и такой специфический опыт. Галина Юлиановна временами бывает такая затейница!.. Что-то Остапа понесло…

– Р-р-рас-с-слабься, получай удовольс-с-ствие, – включил тем временем Петрович «Баюн-мод». – Безопас-с-сно…

– Изыди, демон! – все же рыпнулся я.

Правда, безрезультатно: кот еще сильнее заурчал-завибрировал, и сознание (или подсознание? глюк же вокруг…) снова поплыло.

– Впус-с-сти меня…

– Кого? – встрепенулся я. Пусть это все и бред, но должна же быть хоть какая-то конкретика. А то сам себя уважать не буду. – Ты кто, собственно?

– Я это ты… Впус-с-сти…

– Врешь! Как это ты это я, если я тебя должен впустить? Лажа какая-то.

Вот именно! Да такая, что я сам себя с трудом понимал. Хм… а кто сказал, что я что-то должен понимать? Бред же. Галлюцинация. Отрывайся на полную катушку, Денисов. Когда еще такой случай выпадет? Просто представь, что Гальку дразнишь, когда она не в духе. Все равно примерно на том же уровне общение. Как глухой со слепым, ага.

– А если впущу, то что?

– С-с-спокойс-с-ствие… С-с-слияние… Нир-р-рвана…

Хм… Круто. Особенно последнее удачно получилось, середина слова как раз на очередную вибрацию пришлась. И пробрало до печенок. Да так, что сознание поплыло. Накатила мощнейшая нега, взгляд расфокусировался, а кошачья морда вдруг показалась сотканной из мириадов тех самых зеленых водорослей. Вот только почему в целом кот рыжий? Парадокс…

– Нир-р-рвана… Нир-р-рвана… Нир-р-р…

И я растворился в ласковом облаке, в последний момент мельком уловив нечто странное на периферии сознания.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

Южный океан, архипелаг Мауи Айлс, вечер

«Попытка ментального воздействия».

Предупреждение «внутреннего искина», вот что это было. Только запоздавшее. Что-то много он тупит последнее время. Не к добру. Хотя и раньше его к доброму предзнаменованию отнести было проблематично.

С этими невеселыми мыслями я открыл глаза. Полежал немного, прислушиваясь к организму, и пришел к выводу, что ничего не вижу и не слышу. А вот лежать, точнее, полусидеть было удобно. Точно, я все еще в надутом спасжилете. Вот только не на волнах покачиваюсь, а покоюсь на чем-то твердом. И относительно ровном. Руки-ноги чувствую, головокружения нет, не мутит. Жить можно, короче. А отсутствие картинки и звуков легко объяснимо: темно вокруг. И тихо. Кста-ати!.. А где интерфейс на дисплее? Шлем-то на голове. Или нет?

Пронзенный страшной догадкой, я дернул правой рукой, попытавшись нащупать надежную сферу из укрепленного пластика, но вместо этого хлопнул себя пятерней по роже. Застыл, изобразив «фейспалм», и медленно выдохнул сквозь зубы. Таки попался. Но почему я тогда себя осознаю? И ничего подозрительного не ощущаю?

«Ментальное воздействие нейтрализовано».

Ага!..

«Процесс коррекции осуществлен успешно».

И еще раз ага!..

«Защитный порог увеличен до восьмидесяти двух процентов».

А вот это вообще интересно. Порог чего? Я что-то пропустил?

«Эмиттер ментального излучения… странен».

Чего?..

«Не могу подобрать более корректного определения».

Странный… Странный… «Стр-р-ранное-у-а-а-а!» Бинго!

«Неизвестный агрессор осуществляет комплексное ментально-химическое воздействие».

То есть гиосциамин – усилитель сигнала? Типа, чувствительность мозга к этому самому ментальному излучению повышает? Или, скорее, сопротивляемость снижает?

«Ответ положительный».

Ха-ха три раза. Это кто же тут у нас такой затейник? Первые?

«Ответ отрицательный».

Ч-черт!..

«Частотно-модульные характеристики излучения не совпадают с теми, которые использовали мои создатели».

Ага. А еще система контроля никого химией не глушила. Просто так в башку залезала. Прямо с грязными сапожищами.

«Ответ положительный».

«Мои создатели не использовали химическую стимуляцию участков головного мозга».

Так-так-так… А у меня теперь, значит, иммунитет?

«Порог чувствительности значительно повышен».

Надо понимать, как, например, болевой порог повышают? Занятно…

«Ответ положительный».

А со зрением что? И со слухом?

«Органы чувств в норме».

Да ла-адно!..

«Уровень освещенности ниже порога чувствительности органов зрения альфа-разумного».

Темнотища, хоть глаз коли. Поня-атно. А не слышу почему ничего? Хотя… точно, толчки крови ощущаю.

«Помещение качественно изолировано».

И что же это может быть? Явно я не в подлодке, там если не гудение каких-нибудь механизмов, то хоть шум воды доноситься будет. Бункер?..

«Ответ…»

Где-то неподалеку оглушительно (на фоне мертвой тишины, ага!) зашипел пневмопривод, и напротив меня, метрах в трех, проступил геометрически правильный контур, из которого во все стороны хлынули сероватые лучи.

«…положительный».

За пару секунд массивный прямоугольный люк открылся полностью (то бишь градусов на сорок пять, совсем как в банковском сейфе), потом проем на мгновение перекрылся, и стало совсем светло. Настолько, что пришлось зажмуриться и какое-то время любоваться пляшущими цветными кляксами. Вот ведь гадство! Предупреждать же надо…

Незваный визитер меж тем подошел поближе, почти склонился надо мной, едва не тыча в лицо шипящим факелом, и тихонько позвал:

– Денисов?..

Какой знакомый голос. И приятный. Ну-ка… Еле заметно приоткрыв правый глаз, я всмотрелся в озабоченное девичье лицо. Плывет все, конечно, да еще этот прыгающий свет, но… точно она. Нашлась пропажа.

– Где… я?.. – чуть слышно выдохнул я.

– Ф-фух!.. Живой!

– Я… в раю, да?

– Размечтался!

– А где? В Чистилище? А где тогда Гавриил?..

– Бредишь? – обеспокоенно нахмурилась девушка. – Денисов, очнись! И зенки свои бесстыжие разуй!

– Ну и ладно! Ты даже лучше. Обними меня и поцелуй! Бог это Любовь, а ты Привратница его! Какая… красивая!.. Ангел!..

– Эй, эй, эй! Лапы прочь!..

– Это твой ангельский долг! – Я вытянул губы трубочкой и, что называется, попытался приникнуть к сахарным устам. Ха-ха три раза.

– Блин!!! – Девица нерешительно покосилась на мою умиротворенную рожу. – Правда что ли бредит? И что делать?..

– Целуй, – буркнул я. – Я… слышу! Это трубы Апокалипсиса!..

– М-ма-ать!..

Гостья неуклюже потянулась ко мне, но я решительно уперся ей в грудь ладонью (совершенно случайно! совершенно!) и отпрянул.

– Эй, только не в лоб!

– Твою!!! – Девушка моментально отстранилась и от души засветила мне по лбу факелом.

Вернее, попыталась, но в последний момент опомнилась и с трудом задержала руку. Повезло мне. Была бы простая палка, точно бы в лобешник получил.

– Денисов, ты моральный урод! И как только тебя Галька терпит!!!

– Это еще вопрос, кто кого! – парировал я, усаживаясь поудобнее. Глаза вроде бы адаптировались, и я принялся с удовольствием разглядывать визитершу. В гневе она прекрасна, ага. Почти как Галина Юлиановна. – Неплохо выглядишь. Я всегда знал, что вы далеко пойдете, Варвара Андреевна!

– Ну ты и козел! – продолжала буйствовать моя находка. – Я тут переживаю, а он шутить вздумал! Дурак ты, Денисов, и шутки у тебя… дебильные! Ни о ком не думаешь!

– Ага. Я же мужская шовинистическая свинья, ты сама говорила.

– И что, неправда?!

– И что, я спорю?!

– Да тьфу на тебя!.. – Варвара вдруг всхлипнула и уткнулась мне в наплечник, держа факел на отлете.

– Эй!.. Варька, ты чего?.. Давай без слез, а?..

Ненавижу женские истерики. И, если честно, от Варвары не ожидал. И прикалываться-то стал в расчете на ее крепкие нервы. Надо было мне расслабиться, отходняк у меня. А она вон как…

– С… скотина! – хлюпала между тем девушка. – Ты тут часа три в отключке провалялся, ни на что не реагировал! А только глаза продрал, и за свое!.. У-у-у!.. Д-дол…

– Ладно, ладно, успокойся!.. – торопливо прервал я излияния гостьи. За Варькой не заржавеет, такого наслушается, что мама не горюй. – Я где вообще? Это же бункер какой-то?

– Ага… А ты вообще нормальный, а, Денисов? – опомнилась Варвара. – Не, я знаю, что ты дебил и моральный урод…

– И шовинистическая свинья!

– Вот именно! Но я о другом. Ты это ты? Или как остальные?

– Я бы тебе ответил. Но я не знаю с чем сравнивать. «Остальные» – это как? И вообще, что это мы все обо мне да обо мне? Ты сама как здесь оказалась?

– А ты?

– Я по делу. Тебя искал и еще кое-кого. Так что давай, рассказывай. Я, типа, служба спасения.

Варвара насмешливо покосилась на меня, дескать, хороша служба спасения – в плен загремела, но перечить не стала. Правда, голос понизила.

– Я тут уже давно… сейчас прикину…

– Я в курсе, – перебил я девушку. – Ты детали давай. И чего шепчешь?

– Ты бы тоже потише, у двери охрана. Они, конечно, не в себе, но там один из моих… коллег. Витька, парень из Чернореченска, он русский понимает. Вроде бы…

– Че-то я вообще не догоняю. Варь, конкретнее можешь? Как это – вроде бы? Он же русский.

– Ага. Только я не уверена, что он все еще человек.

– А кто тогда? Мутант с тентаклями?

– Да нет, – отмахнулась Варвара. – На вид они все обычные.

И замолчала, типа, все объяснила. Гуманитарий хренов.

– Так, Варь, давай-ка по порядку. Вы работали на острове, на Мауи-2, так? Потом на вас напали аборигены.

– Ага. Без причины. Мы никого не трогали и никуда больше не лезли.

Я про себя отметил слово «больше», но от расспросов покуда воздержался.

– Ладно. Вас всех повязали и увели в плен. Мы сейчас где, кстати?

– Мауи-7.

Так я и думал. Уж если здесь «глушилка» со времен Бойни сохранилась, то всяческим подземельям да бункерам сам Бог велел найтись. Наверняка ведь какой-то военный объект был. Но все же на всякий случай уточнил:

– Уверена?

Варвара даже отвечать не стала, ограничившись кивком. Что ж, примем на веру. С одной стороны, все равно собирался сюда наведаться, если не познакомиться с соплеменниками Гилберта, то как минимум понаблюдать со стороны. Как извращенец какой, ага. Правда вот так, по залету, не планировал. Чую, тяжко будет. Технично (и без жертв) смыться явно не получится.

– То есть вас именно увели, не сами пошли, так сказать, добровольно?

– Шутишь? Парней чуть не до полусмерти отметелили.

– Для профилактики?

– Не знаю. Может, чтобы не сопротивлялись. Они потом прошли через… обряд. У них в деревне на площади есть что-то вроде купели. На самом деле просто старая бочка, в ней вода. Но какая-то необычная вода. Парней сначала загнали в какой-то сарай, но продержали недолго, с полчаса. Потом вывели, но те уже сами шли. Такое ощущение, что их чем-то траванули. Выстроили рядком, и облили каждого водичкой из бочки. А потом опять в сарае заперли, уже на ночь.

– Хм…

– А на следующее утро они перестали меня узнавать.

– Точно? Ничего не путаешь?

– Может, и путаю. Знаешь, такое впечатление, что все-таки узнают, но не считают нужным реагировать. Как и все остальные мужики, местные. Они вообще на баб не очень…

– Проблемы со здоровьем? А чего ж они не вымерли?

– Думаю, скорее с психикой. У здешних вообще отношение к женщинам специфическое. Вот где реально шовинисты! За людей нас не считают, от слова вообще. Мы вещи. А я еще хуже, чем вещь. Я чужая. Я даже для баб вещь. Прикинь, меня даже не заперли нигде. И с собой силой не тащили, я сама пошла, чтобы одной не остаться. Хорошо хоть прочь не прогнали. Не знаю, как бы я тут выживала. А так по крайней мере кормят, хоть и приходится вкалывать. Но сугубо добровольно. Никто не заморачивается ограничением моей свободы. Такое ощущение, что мужикам вообще пофиг, а бабы понимают, что деваться мне некуда. Еще милость оказывают, позволяя делать самую грязную работу.

– Стр-р-ранное!.. – тягуче хмыкнул я, подражая Петровичу.

– Чего?!

– Фигня, говорю, получается. Весь мой специфический опыт говорит, что как раз таки для мужиков ты должна быть самой ценной добычей. По-хорошему, они к тебе в очередь должны были выстроиться. Что характерно, без твоего согласия. А ты цветешь и пахнешь. И еще обижаешься, что на тебя внимания не обращают.

– Денисов!!!

– Чего «Денисов»? Я не прав? Нормальные аборигены должны были тебя в первую очередь разложить на песочке да попользовать всем калганом. Но ведь этого же не было?

– Не-а, – всхлипнула Варька.

– Эй, ты чего? Радоваться надо…

– Мне страшно-о-о!..

Твою дивизию! Истерика. Натерпелась девчонка. И где Петрович, когда он так нужен? Сейчас бы потерся башкой о бедрышко, помурчал, и готово. А тут фиг знает, как утешать…

Все же справился, хоть и убил с четверть часа. Наконец Варвара перестала хлюпать носом и отлипла от меня. На вид она стала куда бодрее, видимо, и впрямь выплакаться нужно было. Как говаривал один мой знакомый, не держи в себе. Правда, несколько по другому поводу, и обычно после плотного обеда. Его за это в казарме очень сильно не любили.

– Ну что, Варвара Андреевна, вернемся к нашим баранам?

– Все, что знала, рассказала! – отрезала та.

– Э-э-э, нифига! Ну-ка, вспоминай, ничего необычного не было? Может, приблудился кто?

– Ага. Приперся тут, сразу после нас. В гидрокостюме, без ластов и шлема. Я подумала, чувак из Океанариума, но глаза безумные, сидит на площади, далеко от бочки не уходит. Периодически к водице прикладывается. С ним еще шаман нянчится.

Ага, и Серега нашелся. Надо будет глянуть, чисто на предмет, стоит ли предъявлять за зверски умерщвленных коллег. Но что-то мне подсказывает, что его любой суд невменяемым признает.

– Хм… Будем считать, что задача номер два тоже выполнена. В принципе, можно делать ноги.

– И как, позволь поинтересоваться?

– Эх, Варька, Варька… А еще меня дебилом обзываешь, – делано возмутился я. – Как сама-то думаешь, я сюда вплавь добрался? Или меня подвез кто?

Ага, взбодрилась вроде!

– У меня есть эвакуационный транспорт. И напарник есть, только ма-аленькая проблема. Даже две. Шлем пропал…

– Да наверняка у бочки валяется. У них там что-то вроде жертвенного коврика, все, чем сами не пользуются, на нем складируют. Ты не поверишь, Денисов, сколько там хлама!

– Это радует. Но остается проблема номер два: на острове работает глушилка. Мы не смогли его просканировать с воздуха, и сто пудов я не докричусь до катера. Но, опять же, есть два выхода. Озвучить, или сама догадаешься?

– Раскурочить не дадут! – уверенно заявила Варвара. – Я ничего такого не видела, но тут здоровенный комплекс, даже не знаю, насколько в глубину уходит. Мы, например, сейчас на минус десятом уровне. Здесь никто не живет, вообще ниже минус третьего никого нет, тебя в виде исключения сюда запихали. Аппаратура может быть вообще где угодно. Не найдем – это раз. А если и найдем, там не меньше десятка этих будет. Я раньше думала, куда это они таскаются, а оказывается, у них есть пост номер один.

– Вряд ли все десять в операторской будут. Нерационально. Скорее, по уровню рассредоточатся. Можно будет по одиночке нейтрализовать.

– Ты на себя-то посмотри, нейтрализатор! Еле очухался, а туда же! Все вы, мужики, такие, что ли? Один мой братец чего стоит!

– Тут согласен, – важно кивнул я. – Специально Саныча просил, чтобы твой малой следом не увязался. К тому же он официально ничего не знает.

– Поня-атно! А я все думаю, почему до сих пор весь архипелаг не разнесли? Сашка с Михалычем это сила.

Зная Варьку, я с уверенностью мог сказать, что про себя она наверняка добавила кое-что про «два дебила», но вслух при мне все же остереглась такое ляпнуть. Не настолько мы близки (как друзья, я имею в виду, а не то, что вы подумали). Не то, что Михалыч – практически член семьи.

– Тогда остается отбить шлем и выйти из зоны глушения. Тут народу вообще сколько?

– Да с тысячу будет, если баб и детишек считать, – прикинула Варвара.

– Боеспособных всяко меньше…

– Дружина рыл в сто точно. Эти вообще не от мира сего. А еще десятков пять монахов. Или как они у язычников называются. Ну, те, что у шамана на побегушках. Но я тебе так скажу, Денисов: никто, кроме вот этих полутора сотен, даже не почешется, если ты тут начнешь справедливость учинять.

– Что, по религиозным соображениям нельзя воевать?

– Да какие, на фиг, религиозные соображения! Я за местными все это время наблюдала. Такое впечатление, что они не от мира сего. Каждый занимается ровно своим делом. Воины сторожат, монахи чего-то там служат у бочки и в сараях, детишки носятся как угорелые, старичье торчит на солнышке, а бабы вкалывают. Нет, детей тоже припрягают, на собирательство и рыбалку, но и только. И вот еще что. Эти, которые дружина, если не при деле, вообще ничем не интересуются, бабами в том числе. Могут зависнуть на неопределенное время, как статуи. Как роботы какие-то.

– А у остальных такого нет?

– Не-а. Исключительно у тех, кто в крапинку.

Так-так-так.

– А в крапинку они как становятся? Жрецы татуируют?

– Фиг знает, – пожала плечами Варька. – После обряда мужичков уводят в сарай, он такой один, специальный и на отшибе, а утром они уже в крапинку. Может, и татуируют. Только я нигде инструментов не видела.

– Ну ты сказанула, мать! Думаешь, у них тут приблуды, как в тату-салоне? Ага, щаз! Бамбуковая щепка да плошка с тушью, вот и все оборудование. А они вообще как, к народному творчеству склонны?

– Если ты про наскальную живопись и тому подобное, то я ничего такого не видела. Вообще. Никаких граффити, надписей и других художеств. Даже дети таким не балуются. Видимо, просто не знают, что это возможно.

Ну и про какие татуировки мы говорим? Разве что это священный процесс, табу в обычной жизни. Но я и сам в эту версию не верю.

– Значит, полторы сотни, – подвел я итог. – Дорогу наверх покажешь?

– Денисов, у тебя есть план?

– Ага. Идем к берегу, по пути я вырубаю всех встречных-поперечных. А там вызываем кавалерию.

– Дебильный план. Как и ты сам, если честно.

– Слушай, хватит мне мозг выносить! Галька и то отходчивей!

– Ее проблемы! Я тебе не жена…

– Она тоже!

– …и не любовница, так что могу резать правду-матку. Прямо в зенки твои бесстыжие!

– Мать, ты чего так разошлась-то?!

– Да жалко тебя потому что!.. – вдруг всхлипнула девушка. – Идиота кусок! Не убьют, так в такого же зомби превратят… Знаешь, какие мировые парни у меня в партии были? А теперь… не пойми кто! И что с этим делать… Бли-ин!..

– Ты их растормошить, что ли, пыталась? – догадался я. – И чего?

– Ни-че-го! Роботы! Зомби! Оболочки пустые!

– А тебя почему не тронули?

– А не знаю! Ущербная, наверное! Знаешь, как я им завидовала? Только потому, что они себя со стороны не видят? Смотрят куда-то внутрь, глаза бессмысленные совершенно, и все по барабану! А я смотри! Жуть… Жить не хочется.

Варвара успокоилась столь же внезапно, как и вспыхнула. Н-да, шалят нервишки. А кто сейчас без греха? Вот-вот.

– А чего не ушла из деревни? Не пропала бы, острова хорошие, не тропическая пустыня. Прокормиться можно.

– Можно. Вот только я бы сама себя извела. А так хоть присматриваю за парнями. Вдруг прогресс какой, а я тут как тут. Может, удастся кого в чувство привести.

– Надежда умирает последней, да?

– Нет! Просто по-другому вообще… труба!

Смотри-ка, сдержалась. Я кое-что другое рассчитывал услышать. Всегда знал, что Сашкина сестра сильная и морально устойчивая. Но чтобы настолько, даже не предполагал.

– Незаметно отсюда уйти не получится?

– Даже не мечтай. Кому-нибудь на глаза попадешься, а если хоть один тебя заметит, сразу все остальные узнают. Телепатия у них, что ли?

– Очень может быть, – покивал я. Но, несмотря на заинтересованный взгляд девушки, растекаться мыслью по древу не стал. Сам еще до конца не уверен. – Тогда придется уходить с шумом. Сможешь план подземного комплекса набросать?

– Не-а. Могу маршрут описать, не более. Но у двери трое караульщиков. И не известно, сколько еще по этажам. У входа в комплекс еще пост. И на площади народ тусуется, к празднику готовятся.

– Что за праздник?

– Да посвящение твое! Часа через два должны начать. Меня главная баба достала уже, через каждые десять минут гоняла проверять, как ты.

– А сама чего?

– Не знаю, похоже, не по чину. Или боятся тебя. Порченый ты.

– А тебя, значит, не жалко.

– Именно. Я же говорила, что для них никто. Меня здесь не держат, меня здесь терпят.

– Не находишь это странным?

– Что именно? Здесь все странное.

– Ну, то, что пацанов… э-э-э… обратили, а тебя даже в плен брать не захотели? Сама на хвост упала?

– Ага, лучше бы грохнули сразу.

– Не сразу, сначала попользовались бы. Я же говорил уже. Такое ощущение, что они просто не представляют бабью ценность. Это абсолютно неестественно. И для дикарей особенно.

– Ты это вообще к чему?

– Да так, мысли вслух… Короче, ты сможешь незаметно уйти из деревни и где-нибудь у берега спрятаться?

– Да вообще не проблема. Хоть сейчас. И не обязательно незаметно. Все равно никто не почешется.

– Вот и прекрасно. Тогда дуй прямо сейчас.

– А ты?

– А я подожду начала обряда. Очень уж мне интересно стало. К тому же с площади всяко проще слинять, правда же?

– Ну, если для тебя полторы сотни обломов с дубьем не проблема…

– Фу, Варвара Андреевна, где вы набрались таких словечек?!

– Братец милый научил. И все же?..

– Ты не поверишь, но как раз в толпе затеряться проще всего.

– У этих не затеряешься, задавят массой.

– Тогда не буду теряться. Попробую забрать шлем и тупо дерну в джунгли. Не сомневайся, сумею. Потом вызову катер и мы тебя подберем. Просто на звук выйдешь, и все. С пляжа подхватить не проблема.

– А дальше что?

– А вот об этом думать пока рано. Кое-каких фактов не хватает. Еще и поэтому я хочу обряд пройти.

– Денисов, ты идиот?!

– Варь, утомляешь.

– Не вздумай ждать, пока тебя этой водичкой польют! Ты понял?!

– Все, все, успокойся… Я большой уже мальчик, сам решу.

– Ну дура-ак!..

– Так, все! Ноги в руки, и вали. Докладывай, что я готов, и шуруй в лес. И не вздумай ни во что вмешиваться. Выйдешь только на шум движка. Поняла?

– Да иди ты!..

– Поняла, я спрашиваю?! Не дури, что я предкам твоим скажу? А Сашке, а Тарасову?

– Ладно.

– Точно?

– Ага.

– Все, иди.

Дождавшись, когда за девушкой закроется люк, я на ощупь избавился от спасжилета и пояса с грузами, а потом разлегся поудобнее, приспособив жилет вместо подушки. Суетиться не было никакого смысла. Положение хуже не придумаешь, и все, как назло, упирается в шлем. Уж не знаю, кто его с меня стаскивал, но сделать это можно было лишь одним способом: сорвав аварийную пломбу. И для этого не нужно быть семи пядей во лбу, достаточно потянуть за один-единственный ремешок, упрятанный под дэй-паком. Даже чисто случайно получиться может, если задаться целью подергать за все выступающие части. Из любопытства ли, или по какой иной причине. И ведь без аварийки никуда – что делать с потерявшим боеспособность товарищем, да еще и запакованным в броню? Вот-вот. У аварийной разгерметизации, как водится, есть и обратная сторона: сняв с пострадавшего шлем, спаситель невольно вырубает баллистический комп и все сопутствующие системы. Так что я сейчас могу лишь облизываться и на апээс, торчащий в герметично закрытой кобуре, и на нож, и даже на мачете. Да что там, даже в рюкзак за НЗ не залезешь! Зато и броню не содрать, покуда шлем не активируешь. Естественно, без специального оборудования. Так-то у санитаров удобная приблуда есть – цепляешь к любому штекеру, коих как минимум десяток по броне разбросано, и управляй с выносного пульта. Хорошо хоть, подвижность не потерял, разве что самую малость – псевдомышцы усилителя дополнительное сопротивление оказывают, когда обесточены, но не сказать, чтобы сильное. Сразу и не заметишь разницу. Самое слабое место сейчас голова, так что не надо ее подставлять под всякое. Тяжелое и тупое в том числе. И под водичку с неведомой дрянью не надо, но, видать, придется. Уж очень «внутренний искин» ее опробовать жаждет…

«Ответ положительный».

«Для углубленного анализа необходим физический контакт».

Ага. А мне башкой рискуй. Вдруг я тоже… в зомби? Или еще хуже, как Серега стану.

«Вероятность неблагоприятного исхода семь целых девять десятых процента».

Спасибо, успокоил. Да и пофиг, если честно. Девяносто плюс процентов за удачный исход – это просто праздник какой-то. Даже в наших с Петровичем рутинных выходах фактор риска за двадцатник переваливает. Значит, «искин» в себе уверен. А вот о себе, любимом, я такого не скажу. Многое мне все еще не понятно, даже после того любопытного сна. Или галлюциногенного бреда, что вернее.

Все, Денисов, расслабься. Ничего пока от тебя не зависит. Еще повезло, что с Варькой удалось на базаре съехать. Так мозги задурил девчонке, что она сколько-нибудь критически к твоему плану отнестись не смогла. Буркнула про «дебила», и все. Даже вопрос о сарайчике и чем-то ядовитом не подняла. А ведь это самый стремный момент. Ладно, от водицы «искин» убережет. А чем в сараюшке людей глушат, неизвестно. Вдруг какой-нибудь банальнейший психотроп? Подпалят какую-нибудь местную травку, Денисов нанюхается – и привет. Хотя с этим справлюсь, на крайняк дыхание задержу. Или через Варькин носовой платок дышать буду – он как раз от слез мокрый. Ну, по крайней мере, мне приятно так считать. Насколько помню, при мне она не сморкалась. Короче, Денисов, жди и наслаждайся покоем. Или лучше на бой настройся, по-любому без знатного махача не обойдется. Ты же, интеллигент хренов, стрелять по живым (живым ли?) людям не станешь. Потому что помнишь, как тебя колбасило сначала после Находки и Линдеманновских клевретов, а потом и после Нереиды. Не убийца ты, ага. И это очень жаль.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

Южный океан, архипелаг Мауи Айлс,

около полуночи

Ждать пришлось долго, как раз обещанные Варькой два часа. Это я установил точно – боевой наладонник работал и был доступен, поскольку закреплен на левом предплечье. Всего-то и нужно было дисплей от пыли и грязи протереть. По идее, при должном желании и наличии кое-каких специфических программ можно попытаться разблокировать кобуру, но, во-первых, оного желания не было, а во-вторых, специфический софт остался на родной станции мониторинга. Всего не предусмотришь.

Зато потом началось. За четверть часа до полуночи приоткрылся люк, и в мое узилище просочилось аж четверо соплеменников Гилберта. Точно соплеменников, не наших. Уж больно вид характерный. Наставили на меня копья, и один, самый здоровый, скомандовал:

– Идти!

Я нехотя поднялся на ноги, пожал плечами и неторопливо направился к двери, даже не потрудившись обойти амбала. Тот не выдержал и посторонился, хотя это я пер голой (а на самом деле не особенно) грудью на копейный наконечник, а вовсе не он. Впрочем, главный быстро опомнился и попытался отыграться, ткнув своей железякой мне в филейную часть, едва я продефилировал мимо. Не знаю, чего он ожидал. Наверное, воплей и прыжков. Но я попросту его проигнорировал: чтобы пробить спецткань, не такой клинок нужен. Подумаешь, легкий толчок. Зато теперь у конвоиров есть повод задуматься. И, судя по потрясенному молчанию, до них дошло. Точно дошло.

– Стоять! Идти сзади!

Ага, сообразили. Не впервой, видать, пленников конвоировать: в коробочку по выходу из каземата меня взяли грамотно. И так и вели все десять уровней. Правда, кроме длинного коридора со множеством запертых люков сейфового типа да унылой пенобетонной лестницы в хрен знает сколько пролетов я ничего и не видел. И никого. Даже начал жалеть, что Варьку послушался и не сделал ноги еще два часа назад, когда наша процессия вышла на нулевой уровень. Ну, как вышла? Сначала пришлось перетерпеть самую натуральную процедуру шлюзования – с поочередным открыванием мощных дверей и шипением компрессоров. Те, к моему удивлению, реально работали, но какая в них надобность, и особенно сейчас, я так и не понял. Вернее, понял чуть позже, когда мы таки выбрались на свежий воздух и у меня внезапно закружилась голова. Причем на улицу мы попали не из замаскированных дверей, как я ожидал, а из затрапезного вида сарайчика, крытого пальмовыми листьям. Тут-то пазл и сложился. Не стали они ради меня традицию нарушать. А я, кажется, выяснил, зачем пленников в этот сарайчик водили. Газку нюхнуть, ага. Только не учли одно обстоятельство: я, в отличие от предшественников, в шлюз угодил хорошо отдохнувшим. И не били меня. Посему сопротивляемость организма оказалась выше. Но я не стал разочаровывать группу сопровождения и прикинулся раскумаренным – всегда полезно усыпить бдительность врага. Да и глазеть по сторонам, хоть и исподлобья, удобнее, когда тебя никто не понукает.

Попялиться же было на что. На первый взгляд, деревня как деревня: россыпь домиков-бунгало по кругу, между ними хорошо утоптанная площадка с огромным кострищем и той самой бочкой чуть поодаль. Старой, довоенных времен, и, как все старое, массивной – как минимум из стали. Причем такой толщины, что ржа до сих пор насквозь не проела. У бочки, как Варька и говорила, дежурил странный персонаж – обряженный в гидрокостюм всклокоченный парень с безумным взглядом. Вел он себя неадекватно: сидел рядом со своей прелес-стью в позе лотоса и мерно покачивался, столь же заунывно мыча. Ни дать ни взять – обкушавшийся мухоморов шаман. Подсознательно я ожидал, что у него как минимум руки будут по локоть в крови – судя по следам на субмарине, уделаться он должен был знатно – но, видать, отмылся, пока всплывал. Да еще потом и протоку пересечь надо было. Короче, Серега, одна штука, – в наличии.

Следующее, что я выцепил внимательным взглядом – жертвенная площадка, застеленная шкурой неведомого зверя. Зверь остался неизвестным, поскольку разглядеть я мог лишь края его шубы, все остальное пространство было завалено всяким. И отнюдь не хламом. Такое лишь Варька могла сказануть. На самом деле здесь были свалены неаккуратной кучей несколько охотничьих ружей с патронташами, с десяток пистолетов в кобурах, рации с головными гарнитурами, очки-регистраторы, пробники-анализаторы, инфоры и банальные смартфоны – вся добыча с археологов. И не только, судя по нескольким сильно поржавевшим железкам. А на вершине горы кто-то пристроил мой шлем. Ух ты мой родненький! Ужо я до тебя доберусь! Никому мало не покажется!..

В целом обстановка обнадеживала: хоть Варька и говорила, что сегодня у всей деревни праздник, в непосредственной близости от, хм, площади с «купелью» толпились исключительно воины, и то не все, десятков шесть навскидку. Большая часть ярко выраженные местные, но и археологи нашлись – они выделялись цветом шевелюр, бородами и одеждой. Никакого централизованного снабжения, кто что добыл, то и носит. Соответственно, бывшие Варькины коллеги и щеголяли кто в шортах, кто в камуфляжных штанах. Обувью и хотя бы футболками они пренебрегали, выставляя напоказ пятнистые торсы. Глаза я рассмотреть не мог, далековато, но по пластике они мало отличались от аборигенов. Разве что дубье держали не так ловко, не насобачились еще. И ноги у некоторых в кровь разбиты, но они не обращали на это внимания. Еще один фактик, ага. Основное же население обоих полов и всех возрастов (за исключением боеспособных мужчин) тусовалось вблизи двух длинных хижин с открытыми террасами. Там же горело несколько костров, в разы меньших, чем тот, что на площади. Ну, я так думаю, потому что этот пока не разожгли, и я мог судить лишь по куче хвороста. Хотя полыхнуть должно знатно. Для меня же лучше, если разобраться. У всех глаза будут засвечены, да и в пляшущих сполохах и замысловатых тенях затеряться куда как проще. Мне же только шлем напялить, и дай Бог ноги. Терпимо, короче.

Осталось прикинуть общую диспозицию и пути отхода, но с этим я решил повременить. Дождусь начала ритуала, тогда и будет ясно. Скорее всего, поставят меня где-то между бочкой и костром. Это было бы логично: и видно меня хорошо, и одинаково близко к двум стихиям. Третью – воздух (с сюрпризом, ага) – я, судя по всему, покорил еще в шлюзе. И до зрителей, что характерно, метров пятнадцать-двадцать. То есть одним броском не достать. Эх, надо было у Варьки подробности выспросить. Хотя ну на фиг, и так еле сдерживалась. Еще бы вторую истерику устроила, для полного-то счастья. Разберусь, не впервой.

Логическое мышление не подвело: меня поставили аккурат посередине между символами культа. Самый здоровый облом из охраны не поленился даже легким пинком согнать Серегу с насиженного места. Тот, впрочем, недовольства не выказал и безропотно переместился за бочку, с глаз долой, из сердца вон. А потом меня схватили за руки и резко ударили под коленки, так что пришлось подобрать ноги и повиснуть на конвоирах. Чисто из вредности, чтобы не расслаблялись. Они и не расслаблялись, видать, опыт имели богатый: более-менее надежно меня зафиксировали, почти в растяг между собой, а еще один пристроился сзади и упер острие копья в основание черепа. Досадно. Этот, ежели что, моментально в страну вечной охоты отправит.

Я попытался уронить голову на грудь, типа, совсем окосел от отравы, и, что самое интересное, мне это удалось – давление наконечника на голову ослабло. Вот бестолочь! Ну ничего, отольются кошке мышкины слезки. Я вас научу Устав караульной службы чтить. Главное, не переиграть. А это запросто, если фарс и дальше затянется. Но вроде нет…

Со стороны сарайчика, из которого мы не так давно вышли, донесся рокот там-тамов – сначала робкий, не очень громкий, но с каждой секундой он обретал силу и страсть. Хорошо колотили, не хуже профессиональных японских барабанщиков-тайко из народного ансамбля. И ритм такой, расслабляюще-угрожающий. Уж не знаю, как им это удалось. Скорее всего, суммарный эффект «стихии воздуха» и собственно ритма. Через некоторое время в уверенный рокот там-тамов вплелся едва заметный, но чрезвычайно раздражающий звон – тягучий, на одной ноте, но с перерывами. Что за паузы, выяснилось очень скоро: откуда-то слева вывернула еще одна процессия – трое аборигенов, обряженных в заношенные до крайности комбезы технической службы. Помимо этих предметов туалета ничего больше на них не было. За исключением, понятно, точечного узора на открытых частях тела. Шедший в центре старик усердно дул в… ультразвуковой свисток. Банальная такая игрушка, распугиватель грызунов. Вот только почему я его слышу?.. И зачем вообще?.. Тоже для снижения порога чувствительности? То гиосциамин, то вот это вот…

«Ответ положительный, на альфа-разумного оказывается комплексное психотропное воздействие».

Спасибо, а то я, болезный, не догадался…

Спутники старца (зуб даю, местный шаман!) тоже не с пустыми руками: у одного горящий факел, у второго – явная емкость, в которой я с изумлением узнал защитный кожух стационарного энергоблока. Старого, правда, еще на топливных элементах. Такие батарейки как раз до Бойни использовались для запитки разнообразных генераторов. Хорошо хоть, нерадиоактивные. С этих станется, могли бы и упаковку от замедляющего стержня реактора приволочь.

Троица остановилась строго напротив меня, шагах в трех, и старик наконец убрал свою дуделку. Потом кивнул правому служке, и тот метнулся к костру. Хворост оказался хорошим, а может, и пропитали какой-то горючей гадостью. Но факт в том, что пламя взвилось мгновенно, на добрых три человеческих роста вверх. Вокруг стало светло, почти как днем, но с поправкой на пляшущие языки и зыбкие тени на периферии зрения. Я все еще вынужденно зыркал исподлобья, но и вторую команду не пропустил – служка смотался к бочке и приволок едва не с горкой заполненную емкость, кою и передал торжественно начальству.

Дальнейший ритуал много времени не занял: дед постоял, что-то невнятно бормоча, потом приблизился ко мне и, не затыкаясь ни на секунду, медленно вылил воду мне на голову. Прямо на темечко, сука! Китайская пытка, мать ее. Хорошо хоть, в уши не попало, зато за шиворот залилось нормально так. Кто бы знал, чего мне стоило сохранить спокойствие! Вода оказалась неестественно липкой, такое ощущение, что кто-то каким-то невероятным образом изменил ее физические свойства, в частности, поверхностное натяжение, и она вместо того, чтобы стекать каплями, чуть ли не моментально расползалась пленкой по коже и также моментально впитывалась. На миг почудилось, что меня с садистским наслаждением облизывает огромная непостижимо ужасная тварь, но наваждение сразу же схлынуло.

«Сбор данных завершен, анализ – готовность три процента».

«Четыре процента».

«Пять…»

А вот этим, друг мой ситный, и на ходу займешься.

«Ответ положительный».

Попробовал бы ты мне отрицательный дать! Я и так натерпелся. Зато сейчас отведу душу…

Едва додумав эту приятную мысль, я медленно вскинул голову, не ощутив давления наконечника копья (преступно расслабился, голубчик!), и вызывающе уставился в глаза шаману. Тот подобного явно не ожидал и испуганно отшатнулся, но я пока был занят: резко обвис на руках конвоиров, заставив их скрючиться, а затем столь же резко подхватился на ноги, одновременно поднырнув под руку правому. Оказавшись фактически у него за спиной и попутно освободившись от его захвата (попробуйте удерживать противника неестественно заломленной грабкой!), я толкнул аборигена на напарника. Оный напарник мою руку не отпустил, и находился на момент встречи с соратником в неудобном растянутом положении, потому и защититься не сумел. Столкнулись обломы удачно – судя по звуку, лбами – и я освободил вторую конечность. Торчавший все это время позади меня копьеносец среагировал лишь сейчас, но, поскольку я сместился в сторону, вместо меня, любимого, метко поразил одного из соратников. И пока тупо пялился на дело копья своего, словил сайд-кик в печень.

Расчистив оперативный простор, я от души пнул по священной жертвенной емкости, так что она едва не засветила шаману в рожу, и добил дедка левым маваси – тот стоял слишком близко для проносного хай-кика. Боеспособными оставались лишь служки, но и с ними я быстро разобрался: кувыркнулся в просвет, вскочил и вырубил одного размашистой «вертушкой», а второго, среагировавшего чуть позже, снес низкой круговой подсечкой. Грохнулись оба почти синхронно, хорошенько приложившись оземь, а я тем временем рванулся к жертвенной куче, сцапал шлем и метнулся к сараюшкам, по пути бортанув бочку. Здесь пришлось на миг задержаться – наполненная водой емкость падала медленно и торжественно – но, убедившись, что бедолагу-Серегу сначала от души окатило, а потом еще и придавило тяжелым предметом, я врубил полную скорость и уже через пару мгновений скрылся от взглядов толпы за плетеной стеной.

Судя по яростным крикам, до зрителей только сейчас дошло, что их жестоко… обманули, короче. И, опять же судя оп тяжкому синхронному топоту, реакция у всех была одинаковая: догнать, окружить, поймать! Я, ясное дело, дожидаться столь печального исхода не стал и припустил еще быстрее, благо вдоль стены растительности почти не было. Хлипкую ограду (опять же плетеную) перемахнул походя, а там и спасительные заросли начались. Беспросветные и жуткие, прямо как моя жизнь. С направлением я особо не заморачивался – главное, выйти из зоны действия глушилки, а гор или скал, насколько я помнил карту, на Мауи-7 не было. Риск упереться в отвесную стену или нарваться на обрыв минимален, так что давай бог ноги, Денисов! Край мертвой зоны не пропущу – шлем, едва я его нахлобучил на голову, активировался и вывел на забрало план местности. Вернее, не план, а равномерно заштрихованную поверхность. Вот как начнут контуры проявляться, значит, пора. Но до этого еще далеко, километра четыре бежать, не меньше. И все это по пересеченной местности, которую аборигены знают, как свои пять пальцев. Я же здесь впервые. Но нет худа без добра – хотя бы выбором не мучаюсь. А уж в беге по ночному лесу, да с ноктовизором, я любому местному фору дам.

Так, собственно, и вышло: преследователи отстали сразу и надежно, неприятности могли создать только случайные патрули, наведенные загадочной «телепатией». Таковых на моем пути случилось два. От первого я избавился, забравшись на ближайшую пальму и напрыгнув на озадаченного аборигена сверху (коленом по затылку, ага), а вот со вторым пришлось повозиться. Во-первых, туземцев было трое. Во-вторых, они сели мне на хвост совершенно неожиданно, и отставать решительно не желали. Поэтому я был вынужден импровизировать. Опытным путем выяснив, что двое бегут более-менее рядом, а третий слегка отстал, я специально нашумел и прилип к первому попавшемуся стволу, активировав усилитель. Шумели преследователи изрядно, так что я без труда ориентировался на слух. «Засадил», что называется, удачно: вывернувшись из-за дерева перед первым, с разворота выбросил ногу вверх на манер шлагбаума, и абориген благополучно зацепился за нее головой. Получилось даже красиво: я аки черный ниндзя во мгле, и с разгону ударившийся о внезапно возникшее на пути препятствие туземец. Ноги у него, естественно, уехали вперед, а сам он от души приложился спиной.

Второго встретил еще незамысловатей: едва утвердившись на обеих ногах, врезал ему поперек груди выпрямленной правой рукой – хайто-цуки по-японски, если не ошибаюсь. Эффект получился схожий – и этот туземец растележился с обиженной мордой. Повезло, что жив остался, могло так грудную клетку сдавить, что сердце бы остановилось. А что, запросто, с усилителем-то.

Третий расправу заметил относительно издали и решил погеройствовать – с разбегу сиганул на меня с занесенным копьем. И нарвался на встречный бэк-кик (или цэчуай, если по-китайски), отбросивший его на ближайшую пальму. Судя по хрусту, одними сломанными ребрами он не отделался. Ну а я восстановил равновесие (все-таки тяжелый черт, едва меня не снес!) и с прежней скоростью рванул к берегу, где и оказался еще минут через десять. Мне повезло: из зоны глушилки выбрался загодя, так что Салагу вызвал заранее и ждать почти не пришлось – уже секунд через тридцать после того, как я вышел на пляж, с неба донеслось характерное гудение. А я наконец-то облегченно выдохнул и не отказал себе в удовольствии громко и матерно высказать, что я думаю об архипелаге в целом и Мауи-7 в частности.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

Южный океан, архипелаг Мауи Айлс, ночь

Первое, что бросилось в глаза в пассажирском отсеке – уделанное рыжей шерстью кресло. Второе – сам Петрович. Этот помимо глаз еще и в ноги бросился, едва меня не сшибив. А уж ментальный его «крик» буквально оглушал. Хорошо хоть, всего лишь врубил урчальник, причем в мысленном диапазоне тоже весьма, должен сказать, забавное ощущение. Как будто мозг в черепной коробке вибрирует, но приятно, без последствий.

– Я тоже рад тебя видеть, – хмыкнул я, привычно огладив котяру по холке.

Недоуменно покосившись на перчатку – давненько питомец так не линял – рухнул в чистое кресло, откинул забрало и крикнул Салаге, предусмотрительно распахнувшему люк в переборке:

– Взлетай, Юрик! И давай вокруг острова, на бреющем. Особо не торопись, еще одного пассажира подобрать надо.

– Где хоть примерно, товарищ лейтенант?

Показалось, или действительно голос усталый? Переживал, что ли? Или заболел? От Петровича, хе-хе, заразился? Смех смехом, а как бы не того.

– Вообще без понятия, мне привязаться не к чему было. Хотя… Слушай, давай на противоположный берег. Я, похоже, пробежал больше половины острова, так что деревня туда ближе. Варька вряд ли в такую даль попрется.

– Есть.

Не, реально фигня с голосом. Сейчас Варвару-красу подберем, и надо будет его глянуть. Если будет нужно, то и принудительно. Диагност есть. Просто пока его беспокоить несподручно. Да и с обязанностями вроде справляется – вон как повернул, плавненько, без тряски.

– Петрович когда очухался?

– Да сразу как вы убираться велели. До этого просто лежал, молча. А потом орать начал и по пассажирскому отсеку метаться, еле успокоил. И как только ремни порвать умудрился, не пойму.

Это да, это он мог. Контакт ментальный прервался, вот он и забеспокоился. И это еще слабо сказано. Помнится, незабвенный капитан Коля Иванов, мой начальник на Находке, долго мне высказывал за питомца – тот порядком потрепал всем нервы, покуда нас с Галькой искали. Но это все мелочи. Меня наконец осенило. Петрович-то не столько от цветочка пострадал – что там, пищеварительный фермент да органическая кислота. Для моего бравого напарника это на раз облизнуться. Шкура и не на такое рассчитана. Колбасило его как раз от водички, в которой я его прополоскал. Проливчик-то с сюрпризом был. А может, это он Гилберта нализался – «татушку» же на вкус пробовал. А это явления одного порядка. Но главное, напарник пришел в себя, так что можно, можно с этой гадостью бороться. Убойная доза антибиотиков, немного времени – и профит. Не хотелось бы проверять на себе, но логика мне подсказывает, что и с человеком прокатит…

«Ответ положительный».

«Вероятность благополучного исхода…»

Да пофиг, если честно! Если припрет, не до вероятности будет. И за самый мизерный шанс ухватишься.

– Товарищ лейтенант, у нас проблема.

Сглазил!

– Чего еще?

– Видимость плохая. Фары не хочу включать, а сканер засветки дает.

Ну да, здесь к глушилке ближе. У меня тоже барахлит – специально проверил, опустив забрало.

– Ладно, сейчас решим… Петрович, ну-ка, брысь! Нечего кабину гваздать!..

– Мря-а-у-у-у-у!!!

– Р-разговорчики!

Как и в любой федеральной технике, в катере был предусмотрен дублирующий пост управления. Вот только кабина простором не отличалась, еле протиснулся между креслами. Пришлось даже дэй-пак скинуть, чтобы на месте второго пилота разместиться. С трудом, ага. Зато пока возился, с неудовольствием отметил испачканную броню: правая перчатка мало того, что в шерсти, так еще и покрыта тонким слоем непонятной слизи. По вдумчивому осмотру выяснилось, что и наплечники с частью куртки на груди этой же гадостью вымазаны. Вода, по ходу, испарилась. А нехилая концентрация «водорослей», в бухточке и проливе такого не было. Видать, в каком-то особенном месте аборигены «святой водичкой» затариваются. Или неспроста в бочке держат. Если прикинуть, днем она аккурат на солнцепеке должна быть. Молодцы. Дешево и сердито, чего уж там.

– Что там, товарищ лейтенант?

– Да так, – отмахнулся я. Не до подробностей. Хотя динамика процесса впечатляет: едва я попытался растереть слизь в пальцах, как она почти мгновенно пересохла и превратилась в мельчайшую пыль. – Фильтр на лобовухе выруби, буду через ноктовизор смотреть.

– Есть.

– И помедленнее давай… Ага, вон она!

Так, аборигенов можно не опасаться – с момента моей эвакуации прошло минут пять-семь, не больше. Не успели среагировать, если только загодя здесь не торчат. Но Варька бы в таком случае в сторонку отошла, не совсем ведь дура. Так что не будем заморачиваться.

– Юрик, давай-ка на пляжик, вон, прямо перед ней. И люк в «пассажирке» открой.

– А не?..

– Салага, включи логику, – с бесконечным терпением в голосе сказал я. – Ты бы вылез на открытое место, если бы потенциальный противник рядом был? Вот-вот. И вообще, Петрович бдит. Все, кончай базар. У девушки терпение на исходе.

Набравшийся за сегодня опыта сержант не подвел: аккуратно пристроил катер у кромки воды и даже почти не дергался, пока Варька брела к машине, загребая песок ногами. Выдохнул облегченно, только когда загерметизировал люк и излишне резко подбросил катер на полсотни метров вверх. На возмущенный Варькин вяк, что характерно, внимания не обратил.

– Как ты там, Варвара-краса? – обернулся я к переборке, с неудовольствием отметив поднявшееся с наплечников и куртки облачко сухой пыли. – Держись крепче, мы, как бы это помягче… ноги делаем, вот.

– Дурак ты, Денисов!

– Эй, полегче. Я не рулю. Это все Юрик.

– А Юрик твой еще дурнее! Мужики!..

Ага, ругается, значит порядок.

– Салага, давай-ка к самому дальнему острову, по азимуту. До утра отсидимся, если что. Да и с отцами-командирами связаться надо бы.

– Так точно, т-товарищ лейтенант… Кха!..

– Ты чего?

– Пыль.

– Давай-ка на дублирующее…

– Справлюсь, товарищ лейтенант.

Хм, обиделся. Я-то думал, что ты тупой мужлан, сержант Юрик, а ты, оказывается, со слоями! Прямо как не десантура. Бог с тобой. Руки вроде не дрожат, не гробанемся. А в случае чего управление перехватить успею.

– Ты, кстати, где прятался-то?

– На Мауи-1, есть там удобная площадка на скале. Снизу не сразу и заметишь.

– Вот туда и шуруй.

– Есть.

Подзадолбался я чего-то. Хочется, причем мучительно, свалить на кого-нибудь ответственность и завалиться поспать часиков пять-шесть. Но это пройдет, я себя знаю. Просто реакция на стресс. А вот насчет спихнуть ответственность – это мысль. Причем здравая, что со мной в последнее время редко случается. И чем некоторые (не будем показывать пальцем на майора Тарасова) беззастенчиво пользуются.

– Галина Юлиановна не беспокоила?

– Никак нет… Кха!.. Начальство тоже. Я соблюдал режим радиомолчания, только опознавался раз в час, чтобы не спохватились.

– Молодец. Надеялся на что-то?

– Если честно, то уже перестал. Еще бы час не дали о себе знать, поднял бы тревогу.

– А ты, сержант, терпеливый!

– Майор Тарасов приучил. Торопыг не любит.

– Че, правда?

Саныч неожиданно приоткрылся с неизвестной стороны. Со мной-то он не считал нужным себя сдерживать, чудил по полной. А если еще и в компании с неразлучной парочкой Сашка Иволгин и Михалыч – то вообще тушите свет. И еще один занятный персонаж есть – подполковник Игнат Волчара. Хотя с ними он еще несколько лет назад на Ахероне знатно покуролесил, так что не мудрено. Они друзья, я не совсем подчиненный, так что можно и расслабиться.

– Сканер не сбоит?

– Нормально. Кое-где глубины не берет, но контуры побережья считывает без проблем. Высоты тоже, если вы об этом, товарищ лейтенант.

– Выгрузи-ка мне еще раз карту с помехами на глубинах.

– Есть.

Н-да. Если принять за исходную версию, что в таких местах «водоросли» расплодились… Обширный ареальчик, напалмом не выжжешь. Хотя прокипятить, тем же микроволновым излучением, еще как можно. Да и гравигенератор неплохо бы справился, если его на дно самого глубокого пролива запузырить. Но это уже крайности… Странно, кстати, что не все пятна между собой соединены. Но это скорее всего наш же косяк, поскольку сплошного сканирования не проводили, ширины захвата не хватало. Потому и спираль накручивали. Можно будет попробовать пробелы просканировать, но что-то мне подсказывало, что без надобности – наверняка связи обнаружатся. Вопрос: почему «водоросли» скапливаются в локальных объемах? Вряд ли глубина имеет значение. Сам убедился, в бухточке с пирамидами почти мель, а подлодка Океанариума лежит метрах на двадцати. Никаких других ограничивающих факторов на ум не приходило, по всему судя, должна была эта гадость равномерно распространиться по всему архипелагу. И по всему объему воды, а не слоями. Мы же воочию наблюдаем совершенно иную картину. Как будто «водоросли» сознательно кучкуются. Хотя почему «как будто»? Хватит уже голову в песок прятать, пора самому себе признаться, что полная задница вокруг. Влип ты, Денисов. В очередной раз влип.

– Скоро там?

– Полминуты, товарищ лейтенант.

– Нормально. Варь, ты как?

– Спасибо, что побеспокоился, Денисов! С Галькой ты такой же внимательный?

Ух, язва! Управы на тебя нет. Петруше Еремееву, что ли, пожаловаться? Пусть повлияет на благоверную. Хотя тут еще большой вопрос, кто на кого.

– Ладно, Салага, я в салон. Надо у нашей гостьи кое-что уточнить. Ты машину сажай, но начальство пока не беспокой. Чапай думать будет.

– Есть.

Вот и ладненько. Руководство в любом случае в известность ставить придется, но надо очень сильно думать, что именно ему вываливать. В свете открывшихся фактов ситуация такова, что по результатам доклада ждать можно чего угодно. Вплоть до ядерного фугаса на темечко. Чего бы о-очень не хотелось.

В пассажирском отсеке царило благолепие: Варвара сидела в чистом кресле, накрепко пристегнутая и разморенная, а на коленках у нее, с готовностью подставляя бок под ладонь, нежился Петрович. Судя по Варькиному спокойствию, шерсть из него лезть перестала. Похоже, приступ подстегнул процесс линьки, ослабив часть корней. Такое как раз могло быть от кислотного ожога. Или просто много сил кот потратил на борьбу с инфекцией, что тоже не исключено. Но сейчас вроде бы порядок: развалился, врубил урчальник, и радуется жизни. Странно только, что жрать не просит… А, нет, не странно – дэйпак уже распотрошил. Зря я его без присмотра оставил.

Скользнув взглядом по первому ряду кресел и машинально отметив валявшийся в одном из них десантный шлем (Салага бросил, больше некому), рухнул в свободное и буквально растекся по сидушке. Эх, хорошо! Осознал наконец, как я все-таки устал. И есть хочется, сил нет. Вот только не кончилось еще ничего, наоборот, самое трудное впереди. Нужно принимать решение. Как там мой однокурсник говорил? Не держи в себе? Вот-вот, надо выговориться. Так что придется Варьке отдуваться, она все-таки ученый, мозг под анализ заточен.

– Варь, хорош Петровича баловать. Разговор есть.

– Я вас внимательно слушаю, господин Денисов.

– Мать, я серьезно! Хорош ерничать, дома оторвешься.

– Да я это от нервов, – смутилась девушка. – Ой!..

Катер чувствительно тряхнуло, но других толчков не последовало, из чего я сделал вывод, что Салага таки машину посадил. Не очень чисто, чего я за ним ранее не наблюдал. Нет, надо его в диагност засунуть, чего-то он смурной. Да и ошибаться начал…

– Эй, ты чего?.. – начала было Варька, уставившись мне за спину (я как раз развернулся к собеседнице лицом, чисто для облегчения контакта), но вдруг оборвалась на полуслове и… завизжала.

Это было настолько неожиданно, что я на мгновение оторопел. Слишком уж для Варвары поведение нехарактерное. Вот поорать это она завсегда, но настолько пронзительного и безнадежного визга я от нее еще не слышал. Полное впечатление, что ее обуял животный ужас. Да что вообще такого может быть в герметически закрытом катере?! Опять стресс?.. Пронзенный внезапной догадкой, я резко развернулся и перехватил бессмысленный взгляд Салаги. Тот как раз пытался протиснуться в люк, слишком для него маленький. Да и стоять было неудобно, в кабине за пилотскими креслами особо не развернешься. Двигался он как андроид с поврежденным вестибулярным аппаратом и вырубленной системой навигации. Как сломанная кукла, короче. Но руку ко мне тянул с недвусмысленными намерениями. Вряд ли, бы, конечно, что-то смог сделать, но я дожидаться неблагоприятного развития событий не стал, выпрыгнул из кресла и от души приложил его виском о дверной косяк. Очень уж удачно стоял, ага. Правда, и результат получился почти как с Гилбертом: Юрик закатил глаза, покачнулся, но падать не пожелал. Пришлось воспользоваться удобным захватом (моя ладонь все еще лежала у него на затылке) и натянуть его челюстью на встречный удар коленом. С тяжелым сотрясением мозга не побегаешь даже под внешним контролем, так что повторять воздействие не пришлось. И так едва поймал обмякшую тушу – по-другому и не скажешь. Крупный Юрик, еще чуток, и придавил бы. А тут еще Варька визжит, чтоб ее!

Пыхтя и сдавленно ругаясь, я отволок бесчувственного сержанта к загаженному креслу, не глядя плюхнул его на сидушку и с огромным удовольствием (только никому не говорите!) влепил Варваре пощечину. Так, слегонца. Визг моментально прервался, а я, столь же моментально забыв о девушке, схватил манипуляторы диагноста. С Юриком всяко легче будет, прибор все-таки на людей рассчитан, а не на котов. Лишь бы методика сработала…

«Рекомендую принудительно увеличить дозу антибиотиков на семнадцать процентов».

Спасибо! Только как эти семнадцать процентов отмерить… А, хуже не будет… Так, есть контакт. Вроде задышал. Что ж, теперь только ждать. И догонять, ага.

– Денисов?

Это Варька, что ли? Больно уж голос жалкий.

– Денисов, – кивнул я. – Собственной персоной. А что? Петрович, сидеть!

Нефиг отлынивать. Как просто так покайфовать, это он первый, а когда кототерапия строго показана, так и норовит слинять. Подкрепив мысленный приказ убедительной мысленной же картинкой (спрыгивающий с рук девушки рыжий кот, на излете упирающийся мордой в закрытый шкафчик с упаковками колец кальмара), я для надежности придавил напарника тяжкой дланью, закованной в бронеперчатку, и перехватил беспомощный Варькин взгляд.

– Олег…

Вот только давай без слез, а? Не хватало еще соплей…

– Варь, успокойся. Я его вырубил. А сейчас еще и убойной дозой химии накачал. Все будет хорошо, Петрович на себе методу проверил.

Кот согласно заурчал и для верности потерся мордой об Варькину щеку. Дотянулся, при его-то росте, легко. Да и сопротивления не встретил.

– Олег, ты мне можешь объяснить, что вообще творится?

– Могу, – обреченно вздохнул я. – В какой-то мере…

Говорить не хотелось, внезапно навалилось отчаяние. Потому что я наконец понял всю меру ответственности. И решение принимать мне. Здесь и сейчас, не дожидаясь начальства. Ему только дай волю, разгребать охренеешь. Плавали, знаем. И, как бы это ни было жестоко по отношению к молодой девчонке, я и на нее сейчас вывалю… ушат некой субстанции. Как ни крути, а взгляд со стороны не помешает.

– Значит, хочешь знать, что здесь, мать его растак, творится?.. – Не дожидаясь кивка, я повозюкал пальцем по экрану наладонника. – Вот, смотри. Знакомая картинка?

– Что это?

Ты глянь-ка! Судя по голосу, офигительный сюрприз. Ученые, чтоб их! Хотя вблизи их острова этой гадости не было. Но облегчать Варваре задачу я не собирался – пусть скрипит мозгами, ей полезно.

– Сама-то как думаешь?

– На водоросли похоже… одноклеточные…

– Ну, типа того, – подтвердил я. И принялся поочередно выводить на экран остальные ролики и фотки. Результатами экспресс-анализа тоже не пренебрег. – Я Гальке эту хрень показывал, она сделала аналогичный вывод. Я и сам так думал. Сначала.

– А потом изменил мнение?

Ага, любопытство прорезалось. Это хорошо, оживает девка прямо на глазах.

– Да. После того, как эта… не знаю, как назвать… короче, она попыталась меня травануть. Гиосциамин – тебе это о чем-нибудь говорит?

– Не-а.

– Алкалоид тропанового ряда, один из компонентов дурмана. Ну, это растение такое земное. При злоупотреблении вытяжкой наступает делирий. Галлюциноген, – подытожил я, перехватив Варькин непонимающий взгляд.

– А-а-а… Ну и что? Во многих растениях такие вещества содержатся. Почему бы и в водорослях ему не быть?

– Да не вопрос, на Земле он как раз в некоторых водорослях водится. Вот только сначала концентрация была мизерная, а как я в воду попал, вдруг выросла резко. На несколько порядков, прикинь?

– Даже не знаю, что сказать. Случайность?

– Ага, звезды в небе так сошлись. Как раз после этого я вырубился и очнулся в бункере. И это с учетом фильтров.

Варвара надулась, но я не обратил на это внимания.

– А до этого такой же фигней траванулся Петрович. Только я не сразу догадался. Грешил на плотоядное растение, в которое он по дурости угодил. Но симптоматика и последующий эффект не соответствовали кислотному ожогу. Петрович, как видишь, выздоровел. Так что у Салаги тоже есть шанс.

– А с ним-то что? Он… на тех, из деревни… особенно на парня в гидрокостюме…

– Ага, один в один. Тоже траванулся. И знаешь чем? Той самой водичкой, что на меня во время обряда вылили. Только в ней концентрация «водорослей» в несколько раз больше была, чем в проливах. И я сначала думал, что для передачи… инфекции, скажем так, обязательно нужна вода. А получается, что нет. Вода с меня испарилась, взвесь высохла и стала летучей. И по воздуху, сука, передалась!..

– Но я ведь тоже…

– Дышала? Ну и что? В деревне же на тебя ничего не подействовало. А ты, между прочим, в отравленной водице несколько дней купалась. Что, не так что ли? Не поверю, что ходила воняла неделю.

– Тьфу на тебя!

– Суровая правда жизни, – пожал я плечами. – Здоровый цинизм еще никому не вредил. И другим бабам тоже хоть бы хны, правда? Они тоже купались, тоже шмотки стирали… разве что готовили на пресной воде.

Варвара задумчиво кивнула, очаровательно прикусив губку. Сразу-то я внимания не обратил, а теперь приметил, что она действительно выглядит довольно опрятно – с поправкой, естественно, на толстые обстоятельства. Она и в экспедиции не изменила себе, предпочитая «милитари» – пропитанные солью камуфляжные шорты и драную майку цвета хаки. Понятно, что это сейчас, после без малого недели безжалостной эксплуатации, они в столь плачевном состоянии. Равно как и потрепанные шлепанцы. Но больше всего, конечно, пострадали волосы – блондинистые косы, некогда толстые, и челка, ранее густая и пушистая, сейчас превратились в бледные тени самих себя, тонкие и сосулистые. Но видно, что девушка их ежедневно мыла, причем в море – в ручье с пресной водой ила столько, что эффект получается строго обратный. Уж лучше просаливаться.

– Кста-ати! – Не говоря дурного слова, я протянул руку и растер между пальцев кончик правой косы. Варька отдернуться не успела, а потом, рассмотрев пылевой налет на перчатке, и возмущаться не стала. – Ты что, мать, не замечала, что ли?

– Замечала, – почему-то смутилась она. – Просто внимания не обращала. Все равно других вариантов не было.

– Вот видишь! Вывод: эта хрень на женщин не действует. Выбирает исключительно мужиков: полторы сотни аборигенов, твои коллеги, я, Петрович, экипаж подлодки из Океанариума…

– Эти-то откуда?

– Проверять полезли. У них ранее тут мимо другая субмарина проходила, и у экипажа ни с того ни с сего приключились глюки. Серега – тот, в гидрокостюме – единственный выживший. Он, кстати, перед тем, как к туземцам податься, пристрелил напарника по вахте и затопил лодку, грохнув остальной экипаж. Вот это поворот, правда?

– Денисов, блин!

Это чего, мутит ее, что ли? Вон, побледнела вся…

– Ладно, больше не буду. Но я не закончил. Последняя капля – Салага. И вот что я тебе скажу, Варвара Андреевна. От всего этого за версту разит чужой волей. Разумной волей.

– Да ну тебя, Денисов! Хорош угорать уже. И так тошно, а тут ты еще со своим зубоскальством.

– А чего? Все логично. Вот эти вот водоросли сами по себе всего лишь крошечные кусочки органики. Но когда их много, они образуют структуру, обладающую групповым разумом. Чудовищно от нас далеким, непонятным, возможно, непознаваемым. Более чем вероятно, живущим в ином временном потоке, более медленном. Но разумом. За примерами далеко ходить не надо: легорийцы, аборигены Ахерона, которые кочевники, мутанты в аномалиях. Но есть ма-аленький нюанс. Все эти случаи имеют искусственную природу. Это всегда либо созданные Первыми симбионты, либо логические ячейки легорийского биокомпьютера. А здесь, похоже, самородок. Уникальное явление, между прочим. Возможно, и Первые с подобным не сталкивались.

«Ответ положительный».

«Информация о подобных формах жизни отсутствует».

Ну вот, что я говорил? Ладно, продолжим умничать.

– Все-таки Ахерон удивительная планета. Не зря ее Первые для полигона выбрали. Но он и сам оказался способен породить разум. Пошел, так сказать, своим путем. Только воспользовался известным принципом организации разумных сообществ. Долгое время процесс развивался естественным образом, а потом сыграли внешние факторы.

– Это какие?

– Известно какие. Мы, люди.

– Ну ты и фантазер! Конспирологией увлекаешься?

– О чем ты, мать? Какая конспирология? Голые факты. Я тут с одним аборигеном по душам побеседовал. Может, знаешь – Гилберт Морской Еж? Нет? Ну и ладно. Так вот, он рассказал, что странности с его народом начались как раз в Бойню. Возросла активность в атмосфере, изменился баланс излучений, глушилку местные запустили… Короче, что-то сыграло, и наши «водоросли» получили качественный скачок в развитии. Скорее всего, наш… пусть будет «медленный разум» осознал, что на островах копошатся не просто биологические объекты, а личности. Правда, что такое «личность» он не понял, и подогнал племя под собственные стандарты. По рассказу Гилберта вырисовывается типичная картинка – прошедшие обряд мужчины становятся «единым целым». Что известно одному, то знают и все остальные. Ничего не напоминает? Вот-вот. В итоге туземцы варились в собственном соку больше ста лет. Изменений не было, это Гилберт подтвердил. У них царят традиции, зародившиеся тогда же. А потом на Ахерон вернулись федералы, чернореченцы с подводниками активизировались, начались разведывательные экспедиции. Да хотя бы вас взять. И все, новый скачок – сначала «медленный разум» попытался воздействовать на экипаж субмарины, но та экспедиция затронула ареал «водорослей» краешком, нашему визави не хватило времени. Не успел среагировать. Отсюда вывод об ином временном потоке. Но он начал учиться. И быстро учиться, особенно для конгломерата одноклеточных растений. И вас уже не упустил – натравил своих клевретов и пропустил твоих коллег-мужиков через обряд. А потом, проанализировав полученные данные, усилил воздействие. Серега с подлодки не маньяк, ему внушили что-то ужасное, если судить по его репликам. Да, я получил доступ к записям из «черного ящика». А потом «медленный разум» среагировал на меня и Петровича. Правда, попытки подчинить нас провалились.

– И почему, интересно?

– Фиг знает. – Щаз, так я и признался. – Почему на баб не действует? Может, из-за того, что он вас другим биологическим видом считает? Бесперспективным? А нас проигнорировал из-за прокачанных ментальных способностей. Егерь-фелинолог с котом ему еще не попадался. Вот и просчитался, убогий.

– Сам ты убогий!

Ага, кто бы сомневался.

– Самое плохое, что эта штука тоже стремительно прокачивает скиллы. Пардон за мой французский. Возможно, из-за того, что получила в свое распоряжение новые объекты для изучения. И не только для изучения, а еще и для взаимодействия с окружающей средой на принципиально новом уровне. Люди для нее… точно! Периферийные устройства! Датчики, чувствительные элементы. У водорослей, сама понимаешь, органов чувств нет. И разум в таких организмах мог зародиться только телепатический. Иного средства коммуникации и упорядочивания информации просто нет. Разве что посредством программирования воды… но это еще больший бред, чем телепатия. Тем более что она существует – взять хоть нас с Петровичем. Чем мы не доказательство?

И не только мы. Афалины на Нереиде тоже вполне себе материальные объекты. И очень даже разумные. Только Варваре о них знать не нужно.

– А ведь эта штука пыталась на меня напрямую воздействовать! – припомнил я полусон-полугаллюцинацию. – Когда я с затопленной лодки вышел, он меня таки достал. Я вырубился, а аборигены меня из воды выловили и в деревню доставили. На опыты.

– А я-то все думала, как ты туда попал! А у тебя и тут без приключений не обошлось, – не удержалась от шпильки Варвара.

– Радуйся, что все так исключительно удачно сложилось. А то куковала бы там до сих пор.

– Еще не ясно, что лучше!

– Угомонись. Или поспорить хочешь?

– Вот еще! – вздернула нос девушка. – Давно такой бредятины не слышала. Это слишком даже для тебя, Денисов.

– А по-моему, я был достаточно логичен. – Я повозился с диагностом, убедился, что с Салагой все путем – судя по симптоматике, кризис преодолен, «водоросли» нейтрализованы – и шагнул к люку в пилотскую кабину. – Осталось всего ничего: похерить эту штуковину.

– В смысле?!

– В прямом. Сейчас доберемся до затопленной лодки, я в нее спущусь и выведу реактор в разгонный режим.

– А смысл? Это же термояд, от него даже радиации не будет…

– И не надо. Тут даже рванет не сильно, цунами можно не опасаться. Зато вскипятит воду километров на полста вокруг, пока компьютер будет излишки тепла в забортную воду сбрасывать. Шестьдесят с небольшим градусов, и готово.

Конечно, с бухты-барахты субмарину не взорвать, там такая защита от дурака, что ой-ой. Но мы ведь уже видели, как эта хваленая защита работает? Умудрился Серега лодку затопить. Так что и я справлюсь, всего-то и надо, что реактор запустить в штатный режим. А потом выломать предохранители. Физически. Ручками то есть. Или просто расфигачить из апээса. Вариантов множество. И впрямь получится супчик. В прямом смысле слова. Уха с морскими гадами, вернее, буйабес. Другое дело, что не уверен я полностью в необходимости такого радикального решения. Больше долг во мне говорит, и циничный разум военного. А сердце… что сердце? Мы не в сопливой мелодраме. Переживу как-нибудь.

Уже протискиваясь в тесный люк, я невзначай бросил взгляд на девушку и застыл:

– Варь, ты чего? Не переживай, мы далеко уже будем…

– Так ты серьезно?! Про… разум?!

Тьфу ты! Я-то думал, она рыбок жалеет… Лицо бледное, ни кровинки, еще чуть-чуть и в обморок грохнется, ан нет! Просто дошло до нее. Как немногим ранее и до меня самого. Хорошо, что в тот момент меня никто не видел – наверняка рожа еще почище была. Хотя я морально подготовлен, как-никак, уже второй мой контакт с иной цивилизацией. Но в данном конкретном случае насчет цивилизации не уверен. Скорее, просто разум. Неокрепший, чуждый, но всего лишь разум. Неподкрепленный военной мощью или иными неприятными сюрпризами. Не считать же за таковой банальный галлюциноген? Он опасен лишь на первой стадии, пока про него люди не в курсе. А потом простейший фильтр избавит от проблемы раз и навсегда. Это просто мой на такие мелкие миазмы не был рассчитан.

– Денисов, но ведь… это же грандиозно!!!

О не-ет!..

– Чего грандиозного? Зловредная хрень, от которой всего лишь нужно побыстрее избавиться. Пока новых жертв не случилось.

– Ты дурак?!

– Опять?!

– Нет, снова! – вызверилась Варвара. – Это надо же до такого додуматься! Это же уникальный объект для изучения! Да и просто потенциальный партнер!

– Ва-арь!.. Как ты это себе представляешь: взаимодействовать с облаком разумного планктона? Хоть примерно? Посредством каких таких коммуникаций? Не нужен он нам, более того, просто вреден. Опасен. Так что нужно принять меры заранее.

– Зачем?! Да любой ученый полжизни отдаст за возможность изучить такой феномен!

– Затем!!! – сорвался на крик и я. – Эта штука непредсказуема, пойми ты наконец! Я же тебе говорил, что она начала учиться! И развивается невероятными темпами! Развитие скачкообразное! Если так дальше пойдет, через год-другой она весь Ахерон заполонит! Включая континенты!

– Да пофиг! Оно того стоит! Мало в Федерации колоний?..

– Варь, ты себя-то послушай. Речь вообще-то о твоем доме.

– Мы здесь чужие!

– И аборигены? Оседлые, кочевники?

Ха, задумалась.

– И они тоже! Их Первые сюда притащили!

Твою маму… переоценил.

– Десять тысяч лет назад!!! Да этой растительной хрени тогда и в помине не было! Вернее, разума у нее еще не было! О каком приоритете тогда речь ведем?!

– С чего ты взял? Может, этому разуму уже миллионы лет!

– И правда всплыла только сейчас? Ну-ну. Вот скажи мне, вы чего сюда полезли?

– Нашли «затерянный мир», если ты понимаешь, о чем я.

– Во-от! Еще где-нибудь на Ахероне есть подобное? Молчишь? Вот и молчи. Может, зачатки и были десятки и сотни тысяч лет назад. Но на качественно иной уровень они перешли гораздо позже! Я больше чем уверен, что уже после переселения сюда наших предков.

«Ответ положительный».

«Первичное комплексное обследование мира не выявило потенциально разумных объектов».

Именно. А у Первых, сдается мне, средства обнаружения были куда круче наших… Но ведь Варьке этого не скажешь.

– И все равно это дико!

– Что дико? Не говори загадками, у меня от тебя сейчас мозг взорвется.

– Убивать разумное существо только из-за того, что не можешь его постичь! Это… шовинизм! И геноцид!!!

Приплыли.

– Ва-арь!..

– Помолчи! Денисов, тебе вообще кто дал такое право? Ты на каком основании принимаешь такое важное решение? Связался бы с начальством сначала!

– С чьим?

– Ну, кто-то же тебя послал!

– Тарасов послал. Наш горячо любимый дядя Саша. А сам куда-то слинял, вообще за пределы системы. Еще предложения будут?

– Ну… не знаю… Зайцева вызови. Или кого-нибудь из Океанариума.

– Вот это ты зашибись придумала! Сама-то как думаешь, что они скажут?

– И правильно скажут! Уникальный же объект!

– Повторяешься, мать. Тогда и я повторюсь: этот уникальный объект еще много народу может покалечить. Опять же, кто знает, что он еще выкинет? Так что я тут вскипячу все к едрене фене. За аборигенов не беспокойся, до деревни ударная волна вряд ли доберется, они далеко от эпицентра. Ну, в баню сходят против своей воли. Их потом можно будет эвакуировать.

– Но можно же как-то… карантин устроить!

– И ты думаешь, какой-то карантин остановит ученую братию? Количество жертв прикинула? Ты их всех обрекаешь не пойми на что! Кто тебе дал такое право?

– А ты сейчас походя решаешь судьбу целой расы!

– Коллективного разума! Каждая отдельная водоросль не разумна!

– Это что-то меняет? – приперла меня к стенке девушка.

А все-таки в гневе она прекрасна, несмотря на измученный вид. У Петруши Еремеева губа не дура. Хотя Галина Юлиановна, если вдуматься, даже симпатичней, когда злится. И не так опасна, Варька крупнее нее, да и спортом не пренебрегает, в том числе и рукопашкой. Как бы в драку не полезла. С нее станется.

– Это меняет все! – перешел я в наступление. – Ты думаешь, я хочу ее уничтожить, потому что она людей зомбирует? Фига! Я хочу ее грохнуть, потому что она непредсказуема! Вот ты возьмешься спрогнозировать, как она будет развиваться ближайшее десятилетие? Подумай хорошенько!

– Непредсказуема?! – задохнулась от возмущения Варвара. – И только? Поэтому надо ее уничтожить? Я не ослышалась?

– Нет.

– А как же презумпция невиновности?!

– Мать, ты бредишь?! Какая, на фиг, презумпция?! Это не человек, не личность, это колония микроорганизмов! Как к ней применять нормы международного права? Да любой воинский начальник начиная с уровня комполка меня поддержит не задумываясь!!! Потому что все войны начинаются по двум причинам: либо нехватка жизненного пространства, либо непредсказуемость соседа! Причем второе почти также часто, как и первое! А еще чаще все вместе!

– Не зря я военных презираю!

– Что, и братца? И Тарасова? Про Петрушу молчу…

– Да ты!..

Черт, а ведь и впрямь сейчас вмажет!.. Нет, сдержалась. Только глаза на мокром месте.

– Все, короче! Базар закончен!

Я наконец протиснулся в кабину и рухнул в кресло первого пилота. Правда, люк закрыть не успел – в него просунулась Варвара и с ходу заявила:

– Денисов, ты же не серьезно!

– Более чем.

– Врешь! Если такой циничный, почему тогда никого убивать не стал? Там, на острове?

– С чего взяла?

– Кобура до сих пор не расстегнута!

Странная логика, ага. Чисто женская. Как будто я не мог апээс на законное место вернуть и снова ее загерметизировать. Но вообще она права. Я только сейчас осознал, что даже не пытался воспользоваться оружием. Тот же Тарасов перестрелял бы каждого второго, и не заморачивался. А вот я нет. Рефлекс на людей не наработан. Были бы какие монстры или зверье, тогда запросто. Гуманист хренов. Ха! Вот именно! Чем супчик с разумными водорослями не зверье? Так что помножу на ноль, совесть бунтовать не будет. Или все-таки будет? Не проверишь, не узнаешь.

– Галь… э-э-э… Варь! Разговор окончен. Я на дело. Ты со мной?

– Нет! Не желаю становиться убийцей целой расы!

Опять…

– То есть не летишь? Тогда выметайся. Через часок вернусь, не переживай.

Варвара презрительно фыркнула и освободила дверной проем.

– Термоплед возьми в аварийке! – крикнул я, хлопнув по сенсору внешнего люка. – Свежо за бортом.

– Пошел ты! – огрызнулась девчонка. – Петрович, миленький, ты же не полетишь с этим… этим!..

Еще как полетит. Иначе без кальмара на месяц останется. И вообще, что за нафиг? Кто-то субординацию отменял?

Кот мысленному посылу внял и остановился у среза люка, так и не решившись высунуться наружу. Варька еще немного помялась, зябко кутаясь в плед, потом отступила на пару шагов, чтобы не мешать маневрам. И, каюсь, я не удержался – перед тем, как захлопнуть люк, громко высказал одну простую мысль:

– Варь, а как насчет соучастия? Путем бездействия, а? Ты же меня не остановила, получается, тоже виновна!

Света, падавшего из дверного проема на девушку, хватало, чтобы понять, что та зарделась, но отвечать столь же ехидно она не стала. Только сильнее сжала губы, чтобы не разрыдаться. Таки достал я ее. А ведь раньше думал, что она совсем непробиваемая. Всегда неприятно разочаровываться в людях. Я это о себе, если что. Все-таки реально циничная скотина.

Система Риггос-2, планета Ахерон,

Южный океан, архипелаг Мауи Айлс, ночь

На сей раз извращаться не стал, подобрался к лодке прямо на катере, благо тот мультисредный. Правда, пристыковаться к шлюзу не получилось, габариты не совпали, зато и плыть далеко не пришлось: зафиксировав свой юркий аппарат в непосредственной близости от знакомого смахивающего на беззубые челюсти люка, выскользнул за борт через собственный мини-шлюз, размещенный в днище суденышка. Доступ к нему открывался из пассажирского салона, всего-то и нужно было залечь в ванночку под сдвижной напольной панелью и дождаться, когда та скользнет обратно на законное место. Понятное дело, в воду я полез в наглухо загерметизированной броне со свежим патроном-регенератором. И коннектор врубить не забыл – сейчас Петрович был совсем рядом, несколько металлических переборок не в счет. С собой я его не взял, да тот и не настаивал. По большому счету, можно было его с Варькой оставить, чисто на всякий случай, но тут я совредничал. Ибо нефиг.

В субмарину проверенным способом пробрался быстро, к тому же уже знал, чего ждать, потому на всякое-разное (зачастую тошнотно-отвратное) не отвлекался. Только на всякий случай врубил камеру на кошачьем ППМ и вывел миниатюрную картинку в угол забрала. Петрович тот еще шкода, да и за Салагой краем глаза стоит посматривать. Будем надеяться, ничего сотворить не успеют.

Коридор встретил меня еще более тяжелым духом стухшей крови, а из ходовой рубки, происходи дело на поверхности, наверняка бы вырвался рой зеленых мух, едва я приоткрыл люк. Я даже машинально пригнулся, слишком уж яркой воображаемая картинка получилась. В остальном никаких изменений: комп активирован, удаленный доступ установлен. И именно сейчас он мне ни к чему. Придется вырубить, а подводников отправить в игнор, хотя они однозначно попытаются до меня докричаться. Ну и бог с ними, как-нибудь отбрешусь. В крайнем случае дядю Сашу подключу – после такой подставы он просто обязан принять основной удар на себя. Я вообще человек маленький…

Одолеваемый этими невеселыми мыслями, я принялся методично тыкать бронированным пальцем в дисплей коммуникационной системы. Получалось не очень – столетняя матрица порядком потеряла в чувствительности, а снимать перчатку категорически не хотелось. Так что пришлось мучиться, раздраженно чертыхаясь под нос. По этой причине я не сразу заметил странность в поведении питомца. Вернее, что-то такое свербело в мозгу, но взгляд на картинку с ППМ я скосил лишь тогда, когда Петрович бесцеремонно прошлепал в пилотскую кабину и взгромоздился на пульт, почти упершись носом в блистер.

– Эй, ты чего там высмотрел?

– Стр-ранное-у-а-а-а!..

Ага, в своем репертуаре. Ну-ка, ну-ка… Я перевел камеру в «стереорежим» и остолбенел: за сверхпрочным стеклом, в каких-то сантиметрах от Петровичева носа клубилась тьма. Сначала это было чуть заметное лохматое облако, но с каждой секундой оно становилось все плотнее и компактнее, а заодно и обзаводилось знакомыми очертаниями…

– Коте-о-онок…

Судя по мысленному «голосу» (да и синтезатор коннектора среагировал), мой напарник находился в состоянии глубокого… скажем так, офигения. Да и я был почти в шоке: едва сформировавшаяся гротескно-неуклюжая… хм… сущность неуверенно подергала грубо очерченными лапами, робко махнула хвостом, а потом вдруг приникла носом к блистеру. Точь-в-точь как некогда афалина Варька на Нереиде. И мало того, начала тереться головой о стекло, явно выказывая расположение к оторопевшему Петровичу. Полупрозрачный шлейф из одноклеточных водорослей еще больше усиливал шок.

– Нес-с-смыш-ш-шленыш-ш-ш…

Вспомнив аналогичный нереидский опыт, я попытался «подслушать» напарника в мысленном диапазоне и едва не утонул во всепоглощающем любопытстве. Сущность за бортом с детской жадностью тянулась к новым знаниям, с детской же непосредственностью сметая все преграды на своем пути. Действительно, котенок-несмышленыш.

А вообще амбец, ребята. Есть первичная коммуникация. Можно вас, дорогой товарищ Денисов, с очередным открытием поздравить. И ведь тоже на нобелевку тянет. Ч-черт! Теперь точно рука не поднимется… Что я там Варьке насчет карантина втирал? А ведь придется организовывать. Ума не приложу, с кого начинать. Разве что с генерала Соломатина, главы чернореченских «мародеров». Вроде бы вменяемый военный, и Тарасов его ценит. Генерала Злобина, начальника гарнизона, на начальном этапе лучше не беспокоить, у него задачи другие. А вот главного научника оттуда же, Зайцева Льва Валентиновича, подпускать к «котейке» только в суровом ошейнике. Про федералов молчу. Тем, скорее всего, дела индейцев будут побоку. Что для них разумный планктон? Один заход бомбардировщика класса «космос-атмосфера». А в Океанариуме я и не знаю никого, так что без посредников не обойтись…

Обреченно вздохнув, я вышел из «стереорежима» и развернул на дисплее коммуникационной системы интерфейс передатчика. И ведь снова Варька своего добилась! Зар-раза… И как это у них получается?..

– Борт один-семнадцать «Тунец»! Вызывает борт шесть-один «сирена»! На связи лейтенант Денисов, как слышите, прием?.. Борт один-семнадцать…

Чует мое сердце, охренею объяснять. Чего уж там, судьба такая. Но на душе почему-то стало очень легко.

Оглавление

Егерь

  Глава 1 Тише едешь, дальше будешь

  Глава 2 Там, на неведомых дорожках

  Глава 3 Так и живем…

  Глава 4 Это «жжжжж» неспроста…

  Глава 5 Рыцари плаща и кинжала

  Глава 6 Прямо пойдешь…

  Глава 7 Оставь надежду всяк сюда входящий…

  Глава 8 О сколько нам открытий чудных…

  Глава 9 Сколько веревочка ни вейся…

Последний билет в рай

  Пролог

  Глава 1 Прибытие

  Глава 2 Дела и заботы

  Глава 3 Моя твоя не понимай

  Глава 4 Что-то мне нехорошо…

  Глава 5 Синьор Робинзон

  Глава 6 Наука требует жертв

  Глава 7 Нормальные герои всегда идут в обход

  Глава 8 Когда нас в бой пошлет…

  Глава 9 У нас будет своя планета…

  Эпилог

Котенок Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg