«Командир Браге»

Командир Браге (fb2) - Командир Браге [СИ с издательской обложкой] 1040K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Макс Мах

Мах Макс Командир Браге (Авиатор 2)

Предыстория истории

Вселенная бесконечна, и в этой беспредельности возможны практически любые из невозможных миров. В одном из них, в мире пара и летающих кораблей, живет авиатор Елизавета фон дер Браге. Наша история началась с ее гибели в воздушном бою с польским крейсером-тримараном (роман Авиатор). Но смерть отважного пилота неожиданно обернулась новой жизнью и для нее, и для девушки из иного мира - мира, где СССР недавно отпраздновал 90-ю годовщину Великой Октябрьской Революции. Так случилось, что во время научного эксперимента сознание инженера-электрика Елизаветы Берг не только проникло в некое "параллельное пространство", но и оказалось в теле авиатора Елизаветы Браге. В результате списанная по состоянию здоровья из Флота республики Себерия капитан 2-го ранга Браге, которая на самом деле уже совсем другая женщина, принимает командование "Звездой Севера" - бригом искателей сокровищ, летающим под флагом Техасской республики. На дворе начало тридцатых годов, а приключения брига и его шеф-пилота разворачиваются в республике Себерия и ее столице Шлиссельбурге, в Немецких государствах и Венецианской республике, над Средиземным морем и в горах Атласа, над Сахарой и в джунглях африканского королевства Яруба.

Целью приключений были поиски сокровищ древнего африканского царства Яруба. Однако желающих найти так называемое сокровище Кано оказалось больше двух. И экипаж брига "Звезда Севера" вступил в смертельно опасную борьбу за сокровища и тайны народа яруба с английским лордом Эдвардом Диспенсером и его клевретом капитаном ван Россомом, профессором Нольфом из города Брюгге е его дочерью Мари, а так же с полковником Штоберлем из Гейдельберга.

Пролог

1. 26 декабря 1931 года

Рождество в Германских государствах отмечают весело и сытно, но главное - пьяно. Тем более, в университетском городе, таком, к примеру, как Гейдельберг. Бурши гуляли всю ночь, но под утро угомонились и они. Разбрелись по домам, или упали там, где уронило их выпитое в Рождественскую ночь вино.

Под утро мороз немного усилился, и пошел снег. Мягкие белые хлопья, цепляясь друг за друга и постепенно подрастая, ложились на красные черепичные крыши, голые ветви деревьев, на серо-коричневый узор мостовых. Стояла удивительная тишина. Улицы пустынны, двери трактиров и лавок заперты. Казалось, город вымер. Лишь в некоторых домах из труб поднимался навстречу тихо падающему снегу сизый дым от разожженных спозаранку печей.

Но кое-кто спать еще и не ложился. Небольшой элегантный локомобиль - спортивный "Кокорев", расцветки "себерская зима", - мчался этим утром - двадцать шестого декабря 1931 года - по Тиргартенштрассе через кампус университета. Справа сквозь облетевшие кроны деревьев открывался вид на реку, слева мелькали факультетские здания. Не снижая скорости, "Кокорев" свернул на узкую подъездную дорогу, огибавшую парк, промчался арктическим вихрем через Верштег - мост, проходящий по плотине, - и, наконец, влетел в узости Гнейзенауштрассе и Манхеймерштрассе, чтобы, в конце концов, остановиться у дома номер семь по улице Стейнзейтвег.

Чуть скрипнув, откинулась вверх дверь со стороны водителя, - белый лак и серебристая "изморозь", - и на булыжник мостовой, цокнув стальными подковами тяжелых черных берцев, выбрался высокий человек, весь - с ног до головы, - затянутый в черную кожу. Пожалуй, это была женщина, но ее наряд был настолько необычен для чопорно-консервативной Германии, что сторонний наблюдатель, - если бы таковой имел место быть, - наверняка, усомнился бы в своем первом впечатлении. Однако это была именно женщина. Она неспешно поднялась на крыльцо, отомкнула замок двери собственным ключом и уверено шагнула в темноту пустого дома.

Небольшой коридор, лестница наверх, гостиная с камином, кухня, кладовка, дверь на задний двор. Все замки целы - и на дверях, и на окнах, - и на всем печать забвения. На полу и мебели толстый слой пыли, на лампах, карнизах и в углах потолка - паутина. Одним словом, запустение. Жилье это было оставлено хозяином давно, - месяцы, если не годы назад, - и с тех пор никто не потревожил его покой.

Подсвечивая себе фонариком, женщина осмотрелась внизу и поднялась на второй этаж. Здесь располагались спальня и кабинет, причем кабинет по площади был значительно больше. Просторный письменный стол, затянутый зеленым сукном, кожаное кресло, застекленные книжные шкафы, картотечные ящики, и несгораемый шкаф в человеческий рост. Над камином женский портрет. Мягкий свет снежного утра освещал его достаточно, чтобы рассмотреть характерное удлиненное лицо с высокими скулами, прямым носом и большим ртом. Светлые брови над серыми глазами, коротко стриженные светло-русые волосы. Не красавица, но мужское внимание к себе, наверняка, привлечет.

Вошедшая в комнату женщина остановилась перед портретом и довольно долго его рассматривала, потом вздохнула и, отвернувшись, направилась к сейфу.

- Одну минуту!

Женщина явственно вздрогнула, мужской голос, произнесший эти два слова, возник, казалось, ниоткуда. Но затянутая в черную кожу посетительница на этот счет не усомнилась. Она вздрогнула - это правда, но во всем остальном ее реакция оказалась мгновенной и безупречной. Незнакомка стремительно развернулась на голос, а уж револьвер в ее руке возник, похоже, сам собой.

- Ради бога, баронесса! Я не вооружен и не опасен. Во всяком случае, сейчас.

Мужчина сидел в кресле в дальнем углу, где до времени его скрывала плотная тень. К тому же, сидел он неподвижно, не производя даже самого слабого звука, что было необычно, учитывая его комплекцию. Сейчас, когда глаза женщины попривыкли к освещению, она рассмотрела грузную фигуру в задвинутом в угол кресле. Мужчина был, по-видимому, высок и, мягко говоря, плотно сложен.

- Вы меня напугали, полковник.

- Извините, баронесса! Видит Бог, я не хотел вас пугать. Я просто хотел поговорить с вами тет-а-тет.

- Как вы сюда попали?

- Впечатляет, не так ли? - хмыкнул мужчина. - Следов нет ни внизу, ни на лестнице.

- Рассказывайте, не томите! - усмехнулась женщина, но револьвер не опустила.

- Тут есть еще одна дверь, - спокойно объяснил мужчина, - и черная лестница со двора. Может быть, все-таки уберете оружие?

- Зачем вы здесь? - женщина опустила руку, но возвращать револьвер в кобуру не стала.

- Я об этом уже вам сказал, - напомнил мужчина. - Я всего лишь хочу поговорить.

- Говорите!

- Судя по тому, что список частот и ключи находились у вас, Тюрдеев встречи с вами не пережил, - это был не вопрос. Простое утверждение, и ничего больше.

- Заявите в полицию? - равнодушно поинтересовалась женщина, убившая своего несостоявшегося любовника в честной борьбе.

- Нет, баронесса, я здесь не для того, чтобы вас шантажировать! Да, хоть скальп с него снимайте, мне-то что?

- А он, между прочим, считал вас другом.

- Не считал, - возразил мужчина. - Не заблуждайтесь на его счет, баронесса. Доктор был тем еще сукиным сыном! Вас он любил, это бесспорно. Но любил ли он когда-нибудь кого-нибудь еще? Сомневаюсь!

- Ладно, полковник, уговорили! - женщина обошла письменный стол, села в жесткое рабочее кресло, больше похожее на тяжелый стул, аккуратно - назад - стянула с головы кожаный шлем с коротким козырьком и наушниками, достала портсигар. Кинула короткий взгляд на собеседника, щелкнула крышкой, взяла папиросу, неторопливо закурила.

Все это время мужчина молча пережидал возникшую паузу. Кажется, он даже не шевельнулся ни разу.

- Говорите! - предложила женщина, выдохнув дым первой затяжки.

Сейчас, когда она сидела лицом к свету, стало очевидно, что это та же самая женщина, которую изобразил художник на полотне, висящем над камином. Только теперь она, пожалуй, стала чуть старше, да еще вот волосы отрасли.

- Я не трогал архив доктора, хотя и мог.

- Почему?

- Он мне не нужен. Не скажу, что не интересен. Любопытно, разумеется, но определенно не настолько, чтобы вступать с вами в конфликт. Так что нет, не нужен. И потом, я ведь вам обязан, если помните.

- Так что же вам нужно, полковник?

- Мне нужно ваше доверие, - чуть шевельнулся мужчина.

- Выходит, это жест доброй воли? - спросила женщина, не выпуская папиросу изо рта.

- Один из.

- Вот как? Есть и другой?

- Баронесса, вы хотите найти капитана ван Россома?

- Он не числится в списках офицеров армии герцогства Фландрия, - с явным сожалением в голосе сообщила женщина.

- Не удивлен, - кивнул мужчина. - Так хотите?

- Хочу! - после короткой паузы согласилась женщина.

- Считайте, вы его получили. Встретимся сегодня у меня дома. Вы ведь знаете, где я живу?

- Знаю.

- Ну, вот и прекрасно! Приглашаю вас на обед. В пять часов, вас устроит?

- Вполне.

- Отлично! Тогда, не смею вам более докучать. Работайте! - полковник встал. Он действительно был таким, каким казался, сидя в кресле. Крупный мужчина, едва ли не гигант.

- Обратите внимание на левую тумбу стола, - сказал он, открывая неприметную дверь в стене, облицованной деревянными панелями. - И на нижние полки вот этого шкафа! - кивнул он на единственный не застекленный шкаф. - Там тоже есть на что посмотреть!

2. 11 января 1932 года

До дома добралась только накануне вечером. Усталая, злая, с затекшей спиной и мигренью "на всю голову". Собственный локомобиль, разумеется, замечательная вещь, но, если ехать на нем через всю Европу, получается долго и утомительно. Тем не менее, Лиза о покупке не жалела. Оно того стоило.

"Звезда Севера" встала в доки Роттердама восьмого октября, а девятого в салоне "Нордия - Кабриолет" Лиза увидела, - обомлела от восторга - и тут же купила "Кокорев" последней модели. Длинный, поджарый и быстрый, покрытый белым лаком и расписанный по всем поверхностям тонким серебряным узором. Назывался отчего-то "Северное сияние", но понравился Лизе не поэтому. Он был приемистый, легкий в управлении и устойчивый на высоких скоростях. Не штурмовик, но чем-то на него неуловимо похож, хотя максимальная скорость - каких-то жалких сто километров в час.

Итак, девятого она купила локомобиль, десятого отправила в Себерию "малой скоростью" свой ненормально разросшийся багаж, а одиннадцатого после отвальной, затянувшейся до утра, списалась на берег, убыв в отпуск на время ремонта "Звезды Севера". Следующие три месяца Лиза колесила по Европе. Дел было много, времени мало, да и концы неблизкие: Нидерланды и Фландрия, Париж и Рим, Венецианская республика и Объединенное королевство Англии и Шотландии. Ездила, говорила с людьми, встречалась со знакомыми и знакомыми знакомых, работала в архивах и библиотеках, и снова мчалась по отличным европейским дорогам. Жила в отелях, ела в трактирах, временами выпивала, но палку не перегибала, и, невзирая на погоду, плавала везде, где получится: в озерах и реках, в море и океане. Если не получалось, бегала. И тоже в любую погоду: хоть в дождь, хоть в снегопад.

Из северной Италии через Каринтию и Тироль поехала в Баварию, Швабию, королевство Вюртемберг, и уже оттуда в Пруссию, в Берлин и Кенигсберг. В Кенигсберге погрузилась на паром до Стокгольма, и уже оттуда - снова своим ходом - домой.

В Шлиссельбург приехала затемно и, поручив управляющему, Федору Емельяновичу разбираться с ее сумками и чемоданами, забившими под "завязку" весь багажник "Кокорева", отправилась в ресторацию Шергина. Если бы не головная боль, съела бы, кажется, все, что "есть в печи", но по состоянию здоровья ограничилась тарелкой красной ухи, парой слоеных пирожков с осетриной, кружкой карельского взвара и пирожком с яблоками и брусникой. Еще выпила водки под уху, немного, но достаточно. До апартаментов на двенадцатом этаже дома Корзухина добралась осоловелая, едва переставляя ноги, и только что не засыпая на ходу. Бросила взгляд на расставленные в прихожей коробки и тюки, чемоданы и баулы, - здесь складировали и пришедший малой скоростью богаж, - прошла в спальню, из последних сил сдернула с кровати шелковое покрывало, залезла, не раздеваясь, под одеяло и заснула, как убитая.

Проснулась от телефонного звонка. Зуммер у аппарата в спальне имел на редкость противный "голос", а заменить просто руки никак не доходили. Лиза полежала, послушала. Телефон не умолкал, и, смирившись с неизбежным, она сняла трубку.

- Браге у телефона! - зло бросила в микрофон.

- А уж я, как рада! - ответили с другой стороны провода.

- Ты меня разбудила! - объяснилась Лиза, аккуратно сдавая назад. - Как ты узнала, что я вернулась?

- И тебе, здравствуй! - хохотнула Надежда.

- Здравствуй! - поздоровалась Лиза. - Как поживаешь?

- Твоими молитвами, Лизонька! А сдал тебя дворник, я ему "рупь" посулила за своевременную информацию.

- Вот же люди! - вздохнула Лиза. - Но я действительно рада. Соскучилась вусмерть!

- Так и мы с Клавой! К тебе можно, или как?

- В смысле, ко мне - ко мне?

- Да, Лизонька, к тебе - к тебе!

- Когда?

- Минут через пять?

- Что серьезно? - не поверила своим ушам Лиза.

- Конечно, серьезно! - засмеялась Надежда. - Мы, как узнали, сразу подхватились и на извозчика. Теперь вот сидим в кофейне Пургина, пьем... Что мы пьем, Клава? Серьезно? Говорит, пьем шампанское.

- По утрам шампанское пьют только аристократы и дегенераты! - вспомнила Лиза цитату из старого советского фильма.

- Все правильно, Лизок! - Надежда, как и следовало ожидать, обижаться не собиралась. - Ты у нас аристократка, а мы с Клавой - две дегенератки, а на дворе декаданс!

- Вы что с вечера не просыхаете? - догадалась Лиза.

- Точно! - подтвердила Надежда. - С позавчерашнего. У нас загул!

- Загул - загул или?..

- Загул, милая! По полной программе! Клава спела Далилу в Великокняжеском, меломанов валерианой отпаивали, а у Густафсона случился нервный припадок. Клава у нас теперь лучшее меццо-сопрано Европы, не фунт изюма!

- Тогда, ладно! - смирилась с неизбежным Лиза. - Только учтите, у меня дома хоть шаром покати!

- И не забудьте про папиросы! - добавила вдогон.

- Сейчас придем!

Пришли через четверть часа, великодушно позволив Лизе хотя бы наскоро принять душ. Впрочем, Лиза не особенно и торопилась. У Надежды, по всякому, были ключи от ее квартиры. Так повелось с давних пор, - задолго до славного боя под Опочкой, - и после "воскрешения" Лиза решила ничего в этом вопросе не менять. Подруги! Подруги и есть! Кто бы еще следил за твоим домом, пока тебя, Бог весть, где, черти носят? А так ни пылинки нигде, окна прозрачные, и запаха затхлости нет, не говоря уже о том, что постельное белье свежее, и махровый халат пахнет лавандой.

Вышла из ванной комнаты, завернувшись как раз в этот свой любимый халат, а дамы уже тут как тут: накрывают на скорую руку стол, и, судя по всему, завтрак предполагается плотным и пьяным, а закупались подруги отнюдь не у Пургина. Вернее и у Пургина тоже, потому что знаменитые пургинские эклеры и торт "наполеон" имели место быть наряду с везиготским хамоном, картофельным салатом по-штирски и фламандским жирным сыром. Впрочем, не только. В тот момент, когда Лиза вошла на кухню, Клава как раз включила плиту, вспыхнул голубым пламенем газ, и на огонь встала сковорода с баварскими белыми колбасками и тушеной капустой.

- А пиво? - спросила Лиза, разом почувствовавшая лютый голод.

- А как же ж! - И Надежда с гордостью выставила на стол высокие темного стекла бутылки с "кемским двойным" и штоф "Новгородской княжеской".

- Девки, упьемся ведь! - вполне искренно всплеснула руками Лиза, которая давно уже не позволяла себе "гулять вволю".

- Не робей! - отмахнулась от нее Надежда. - Однова живем! А мы тебя, почитай, с мая месяца не видели. Только в газетах про твои художества читали!

Она покачала головой, рассматривая Лизу хитрым взглядом, и тут же бросилась обнимать ее и целовать, а вскоре к ним присоединилась еще и Клавдия, бросившая по такому случаю сковороду с сосисками на произвол судьбы. Наобнимались вволю. Перецеловались. Да так страстно, с такой неподдельной искренностью, что чуть снова не ввели Лизу в грех, но она устояла, чем и осталась невероятно горда.

Отсмеялись, Клава вернулась к плите, а Надежда взялась разливать.

- Ну, что, Лизонька, первый тост за тебя! - подняла она граненую рюмку. - За авиатора Браге!

- Ну, ты и скажешь! - смутилась Лиза, но водку все-таки выпила.

- Закусывай! - кивнула Надежда на стол. - Огурчики сей год у Лукодьялова особенно удались, да и капустка хрустит, что снег под лаптем!

- А что ты о газетах давеча сказала? - Лизу дважды упрашивать не пришлось, сама все увидела и по достоинству оценила. Прихватила пальцами огурчик в пупырышках, бросила в рот и заработала челюстями, по ходу дела, подтягивая к себе готскую ветчину и душистый белый хлеб.

- Так ты что, не знаешь? - удивилась, обернувшаяся от плиты, Клава.

- О чем? - Лиза все еще не поняла, о чем идет речь, и, соответственно, аппетита не потеряла.

- "Себерский Курьер" с ноября месяца публикует переводы из чикагской "Трибьюн"... - Надежда смотрела на Лизу и явно ожидала от нее какой-то реакции.

- Ну? - кинула реплику Лиза, одновременно пережевывая квашеную капусту, хамон и хлеб. - И что?

- Серия очерков об экспедиции в Ярубу...

- В Ярубу?! - вот тут до Лизы и дошел смысл происходящего. - Чьи очерки?

- Не знаю, - пожала плечами Надежда и, усмехнувшись, принялась разливать по второй. - Какой-то тип по фамилии "Питсбургер". Псевдоним, вероятно.

- Питсбургер, говоришь? - Лиза знала одну дамочку из Питсбурга, которая могла так назваться, и подозревала, что это именно у Рейчел Вайнштейн прорезался вдруг литературный дар.

- Газеты ты, конечно, не сохранила. Или да?

- Сохранила, - улыбнулась Надежда. - Но сегодня я их тебе не дам, завтра насладишься! А пока скажи только: ты что, действительно, льва завалила?

- Думаешь, слабо? - прищурилась Лиза, "опрокинув", не глядя, вторую рюмку.

- Значит, да? - обернулась к ним Клавдия.

- Минуту! - Лиза опрометью выскочила в прихожую, нашла тяжелый брезентовый кофр или, скорее, тюк с номером "5" на боку и не без усилия отволокла его в гостиную.

- Все сюда!

Она споро срезала пломбы, развязала шнур, удерживающий края укладки - тюк раскрылся, распадаясь в обе стороны, и глазам "почтеннейшей публики" предстала великолепно выделанная шкура огромного льва, причем голова зверя с оскаленной пастью и черная грива шли в комплекте.

- Ох, ты ж! - всплеснула руками Клава.

- Ну, и зверюга! - поддержала Надежда. - Где положишь?

- Думала, в спальню, но у меня уже есть прикроватный коврик из леопарда.

- Про леопарда мы тоже читали, и про гепарда, и про кабанов... - улыбнулась Надежда.

- Ну, вот я и говорю, прикроватный коврик у меня есть.

- Ну, и что! - возразила Надежда, с восхищением рассматривавшая шкуру. - Брось перед камином. На нем и покувыркаться при случае можно...

- Покувыркаться, если приспичит, можно и в гостиной, - не согласилась с подругой Лиза. - Но мы это еще успеем обсудить, а пока - раздача слонов!

- Кого, кого? - не поняла Клава.

Этой идиомы здесь никто не знал потому, наверное, что Ильф и Петров в этом мире занимались чем-нибудь другим.

- Подарки дарить буду!

- А! - кивнула Клава и шевельнула носом. - Сосиски горят!

Прервались на сосиски, но под них накатили еще по паре рюмок. Хлебная шла легко и просто, как и должна идти хорошая холодная водка под отличную закуску. Однако Лиза про подарки не забыла!

- Где что находится, убей Бог, не припомню! - заявила она, потроша чемоданы и баулы. - Найду, наверное, постепенно... Но кое-что...

С этими словами она достала из чемодана две одинаковые шкатулки, искусно вырезанные из темно-красного африканского тика.

- Вуаля!

- Прелесть какая! - всплеснула руками Клавдия.

- Да, - согласилась Лиза, - неплохая работа. Я их в Хартбарте купила на обратном пути. Но главное все-таки не форма, а содержание. Вы бы, девки, открыли их, что ли!

Надежда и Клавдия переглянулись, почти синхронно перевели взгляды на Лизу, улыбнулись "многообещающе" и, наконец, открыли шкатулки. Каждая свою. Да и реакция, как выяснилось, у них была похожая. Обе поначалу даже слова вымолвить не смогли. Что называется, онемели от изумления. Только стояли, держа открытые шкатулки перед собой, таращили глаза и "бурно дышали".

"От восхищения в зобу дыханье сперло!"

- Ох, ты ж! - сказала, раздышавшись, Надежда.

- Да уж! - выдохнула Клавдия.

Они были правы, обе две. В шкатулках лежали серебряные ожерелья или мониста, - Бог весть, как их следовало называть, - созданные мастерами яруба лет триста - четыреста назад. Точной датировки никто пока сделать не смог, но про триста лет говорили с определенной уверенностью. Они были разными эти ожерелья, но в то же время похожими: собранные из колец, украшенных тонкой резьбой, со множеством подвесок в виде искусно отлитых фигурок животных, рыб и птиц на серебряных цепочках разной длины. И все это великолепие было инкрустировано неогранёнными алмазами, сапфирами и гранатами.

- Умереть не встать! - Надежда достала свое ожерелье и теперь рассматривала его на свет. - Откуда это? Вы же, вроде, не нашли сокровища Кано?!

- Не нашли! - Лиза изобразила интонацией горькое разочарование, демонстрировать которое вполне научилась за последние три месяца. - Но зато нашли "храм Ноху".

Лиза так ничего никому о своем открытии и не рассказала. Не из жадности или коварства, а потому что не совсем ясно представляла себе значение этих сокровищ, их назначение, цель, которую преследовали яруба, скрывая эти богатства в сердце пустыни. Свою роль во всей этой мистической драме Лиза не понимала вообще. Вот поэтому ничего о сокровищах Кано никому не рассказала. А "храм Ноху" она нашла случайно. Ну, почти случайно, поскольку афаэр и тут сыграл определенную роль.

В пирамиде оказалось куда меньше сокровищ, чем ожидали найти, но, тем не менее, они там были. И оценивались в три с половиной миллиона золотых флоринов. Впрочем, Лиза, как и некоторые другие компаньоны, предпочла взять часть причитающейся ей доли натурой. Деньги у нее, в принципе, и без того водились, а вот таких украшений, как эти, не было.

3. 12 января 1932 года

После девичника, устроенного подругами, Лиза спала, как ребенок. Даже снов не видела, а, проснувшись и постояв под холодным душем, и вовсе почувствовала, "что жизнь удалась". Сварила кофе, закурила сигару из тех, что подарил ей благодарный до омерзения Нольф, и села читать "Себерский курьер" за ноябрь-декабрь 1931 года.

Ну, что сказать? Рейчел нигде не соврала, ничего не перепутала и лишнего не сказала. Рассказ получился увлекательным и в меру драматическим, и Лиза играла в нем отнюдь не последнюю роль. Были там, правда, пара сцен, которые она предпочла бы не афишировать, но сделанного не воротишь, не правда ли?

"Написанное пером... - вздохнула Лиза. - Эк она меня подставила! И ведь не специально, не со зла! Исключительно любя!"

Однако всех последствий этой нежданной "публичности" Лиза не знала. Она не могла даже вообразить, какую странную роль сыграют "путевые заметки" госпожи первого трюмного инженера в Лизиной судьбе. Однако все это случилось позже, а сначала позвонил Петр.

- Э... - сказал он в трубку. - Я... Но... Ты...

- Петруша, - улыбнулась Лиза, которую и раньше-то не слишком трогала личная драма капитана Браге. Теперь же, после того, как она с Петром переспала лично, и по прошествии шести месяцев, - и каких месяцев! - она, и вовсе, не рассматривала "своего бывшего мужа" в качестве полноценного антагониста. Есть и есть, ей-то какое дело?

- Петруша, - сказала она в трубку, - ну, что ты, как маленький, ей богу! Ты был на мне женат со всеми вытекающими последствиями. Что же ты теперь мнешься, как девица на первом свидании? Убивать я тебя передумала, уводить у Варвары и не собиралась, так что расслабься и получай удовольствие!

- Значит, мы...

- Никаких "мы"! - отрезала Лиза. - Я тебе ясно объяснила, продолжения не будет!

- Извини!

- Извинения приняты! Скажи лучше, откуда ты узнал, что я в городе?

- Полина сказала.

- Какая Полина? - не сразу сообразила Лиза.

- Ну, ты даешь, Лиза! - удивленно воскликнул Петр. - Она же супруга Григория!

- Ах, вот ты о ком! - Лизе даже стыдно стало, что она так легко забыла эту славную девушку. - А она откуда знает?

- Она мальчику в твоем доме платит.

"Да, что же это такое! - возмутилась Лиза. - Вот же твари продажные! За деньги мать родную сдадут! Никакой приватности! Всё, блин, на продажу!"

- Ну, хорошо! - сказала она вслух. - Полина узнала, ты позвонил. Зачем?

- Что значит, зачем? - опешил Петр. - Ты же мне не чужая! Могу и просто твоим здоровьем поинтересоваться!

- Спасибо, Петя! - усмехнулась Лиза, не устававшая удивляться человеческим странностям. - Я чувствую себя хорошо. Настроение отличное. И вообще, все пучком!

- Мы вечеринку устраиваем! - неожиданно выпалил Петр. - В воскресенье семнадцатого, у нас с Варварой дома. Придешь?

- А повод какой?

- А нужен повод?

- А вы умеете без повода?

- У Варвары день рождения.

- Извини, - смутилась Лиза. - Забыла. Ты же знаешь...

- Знаю и не в обиде. Придешь?

- Во сколько?

- В пять. Значит, придешь?

- Я не помню, где вы живете.

- Ты этого просто не знаешь! - успокоил ее Петр. - Мы там недавно, всего год как живем. Гвардейская, дом сорок.

- Весь дом?

- Да.

- На Гвардейской? - переспросила Лиза, вспомнив, что это за улица и сколько стоит там недвижимость. Читала в путеводителе, и надо же - не забыла.

- Лиза, я уже второй год вице-директор банка. Оклад, бонусы, пакет ценных бумаг...

- Поздравляю!

- Спасибо. Так мы тебя ждем?

- Я приду, - пообещала Лиза, хотя и предполагала, что еще об этом пожалеет. Опрометчивое решение, но раз уж обещала, слово надо держать.

"Я же офицер, как ни как, а не просто погулять вышла!"

И словно, в подтверждение этой мысли, буквально через несколько минут после разговора с Петром, позвонил совершенно неизвестный Лизе капитан-лейтенант Коковцев. Позвонил, представился, спросил, имеет ли честь разговаривать с капитаном фон дер Браге? А она, как назло, на звонок ответила не обычным своим "Браге у телефона", а просто кинув в трубку нейтральное "але".

"Вот же незадача!" - По реакции на свое имя Лиза обычно сразу понимала, с кем говорит, и выбирала правильный тон. Не то на этот раз. Иди теперь пойми, как с этим Коковцевым вести разговор, и о чем, прости господи?

Она по-прежнему не любила иметь дело с флотскими. А ну, как окажется знакомым? Скажем, учились вместе, служили, пересекались тут или там...

- Да, - сказала она в трубку как можно более "равнодушным" голосом, - это я.

- Елизавета Аркадиевна, - с явным облегчением продолжил разговор офицер, - я звоню вам по поручению адмирала Маркова.

"Час от часу не легче!"

С Марковым, одним из трех новых лордов адмиралтейства, - их в Себерии по старинке все еще называли боярами, - Елизавета встречалась дважды. Вернее, Лиза знала о двух встречах, а сколько их было на самом деле - Бог весть!

В первый раз Марков, тогда еще вице-адмирал, вручил Елизавете Браге медаль "За отвагу в бою", во второй - вынес выговор за "неоправданный риск" в точно таком же бою, как и первый. Знакомство не слишком близкое, но, тем не менее, знакомство.

- Чем могу быть полезна Георгию Алексеевичу? - спросила она вслух. Намеренно назвав адмирала по имени отчеству, Лиза хотела сразу расставить все точки над "и", подчеркнув то простое обстоятельство, что Елизавета Браге на Флоте более не служит. Однако Коковцев на провокацию не поддался, продолжил разговор в том же деловом ключе, в каком и начал.

- Госпожа капитан, адмирал хотел бы встретиться с вами в неформальной обстановке и как можно скорее. Вас устроит, сегодня в пятнадцать ноль-ноль в Морском клубе?

- Сегодня? - переспросила Лиза и бросила взгляд на часы. - В пятнадцать ноль-ноль?

На самом деле, приглашение Лизу взволновало.

"Что это? - лихорадочно соображала она. - Происки Ивана? Разведка флота? Но отдел документации находится в ведении Набольшего Адмиралтейства боярина Порхова, а Марков..."

Марков руководил управлением кадров, и к делам разведки, по идее, касательства не имел. Да и послужной список адмирала к играм рыцарей плаща и кинжала не располагал. Строевой офицер, он даже в высоких штабах надолго не задерживался.

- Так точно, - повторил капитан-лейтенант. - В пятнадцать ноль-ноль.

- Хорошо, - решилась Лиза. - Передайте адмиралу, что я буду.

Любопытство победило, пересилив опасения.

- Однако, - добавила из осторожности, - хочу отметить, что я в полной отставке, и приду на встречу, как частное лицо и, разумеется, не в форме.

- Как вам будет угодно, Елизавета Аркадиевна. Я буду ждать вас в фойе клуба и провожу.

- Мы разве знакомы? - снова насторожилась Лиза.

- Никак нет. Но я видел ваши фотографии. Не ошибусь.

***

Морской клуб находился на Александровской набережной. Буквально в одном квартале от главного здания Адмиралтейства в одну сторону, и в двух кварталах от Новгородского подворья - резиденции Великих князей Новгорода и Пскова, в другую. Однако, памятуя об ограничениях движения транспорта по одной из самых роскошных набережных Шлиссельбурга, Лиза подъехала к клубу со стороны Староверского переулка. Оставила "Кокорев" на подземной стоянке Первого Себерского Кредитного банка и вышла к Морскому клубу через переходной тоннель подземки. Поднялась на поверхность прямо на набережной, пересекла проезжую часть и, поднявшись по семи гранитным ступеням, вошла в предупредительно распахнутую перед ней дверь. Вместо обычного швейцара около дверей Морского клуба нес службу не менее представительный седоусый отставной старшина.

Лиза вошла в просторное, отделанное мрамором фойе, огляделась, - она была здесь впервые, - увидела спешащего к ней капитан-лейтенанта в пенсне и, улыбнувшись ему, направилась к гардеробу. Гардеробщика чуть удар не хватил, но он с честью выдержал выпавшие на его долю испытания: вежливо, хоть и с сумрачным видом, принял манто из меха черно-бурых лисиц, купленное Лизой по случаю невероятных на севере Италии морозов в модном доме Бергони в Милане.

Лиза только усмехнулась, глядя на постное лицо гардеробщика, и решила по такому случаю оставить ему еще и меховую шапку.

Следует сказать, что, как и большинство других "исторических" клубов, Морской создавался, как клуб исключительно мужской. Таким он и остался, хотя в согласии с новыми веяниями уже не запрещал появление женщин в своих стенах, но жестко ограничивал их круг старшими офицерами Флота. Таких на данный момент было всего пятеро. Контр-адмирал Панова - главный гинеколог Центрального госпиталя при Военно-медицинской академии, капитан-интендант 1-го ранга Забелина, являвшаяся заместителем главного военного прокурора Себерии, и два боевых капитана: капитан-лейтенанты Корсакова и Крузенштерн. Ну, и Лиза, разумеется. Но она находилась в отставке.

- Елизавета Аркадиевна! Госпожа капитан! - Коковцев был уже рядом и первыми же словами, произнесенными - и, по-видимому, неспроста, - несколько громче, чем следует, дал знать окружающим, что все в порядке, и основы миропорядка неколебимы. - Разрешите проводить вас к адмиралу.

- Разрешаю! - согласилась Лиза и вслед за капитан-лейтенантом прошла вглубь здания.

Марков ожидал Лизу на втором этаже, в комнате с окнами на Ладогу, и он был не один. В кожаных креслах вокруг низкого столика, вырезанного из цельного куска мореного дуба, сидели еще два адмирала. Впрочем, они встали, как только Лиза вошла в кабинет.

- Елизавета Аркадиевна, - шагнул к ней Марков, - душевно рад знакомству!

- Вообще-то мы знакомы, - ответила Лиза, протягивая адмиралу руку.- Вы, Георгий Алексеевич, может быть, меня не помните, но мы встречались, как минимум, дважды.

- Медаль и нагоняй, - кивнул Марков с улыбкой. - А говорили, память напрочь отшибло!

- Это, смотря кто, говорит! - улыбнулась в ответ Лиза. Обсуждать свое здоровье с высшими офицерами Флота, показалось ей лишним.

- Здравствуйте, Кирилл Николаевич! - повернулась она к невысокому сильно располневшему адмиралу. Адмирала Кондратьева она узнала по фотографии, остальное было взято из справочников, морской энциклопедии и дневников Елизаветы Браге.

- Здравствуйте, Лиза! Искренно рад вас видеть живой и здоровой. Люди разное говорят, а я вас, как вы понимаете, хорошо помню. Не каждый день девушка в Академию поступает!

- Да, уж... Мне, наверное, перед вами извиниться следует, - притворно вздохнула Лиза. - Нервов я вам попортила немерено!

- А уж сколько крови выпили! - рассмеялся довольный ее репликой адмирал.

- Та еще язва была! - объяснил он другим адмиралам.

- Так ведь не сильно и изменилась, не так ли! - усмехнулся третий, самый старший из присутствующих. Лиза опознала его, как адмирала Верникова, но не знала, пересекались ли они в прошлом.

- Я Верников, - представился адмирал, - Павел Кузьмич.

- Очень приятно, - пожала ему руку Лиза. - Браге.

- Что ж, - Марков подошел к столику и указал на кресла. - Прошу садиться, господа!

Согласно флотской традиции, чуть подправленной в угоду прогрессу, все офицеры - по определению - господа. Женщины тоже.

- Благодарю! - Лиза села в одно из четырех кресел и с любопытством, которое не собиралась скрывать, посмотрела на адмиралов.

- Что будете пить, Елизавета Аркадиевна? Чай, кофе, что-нибудь покрепче?

- Спасибо, - чуть кивнула Лиза. - Коньяк будет в самый раз.

Она достала портсигар и закурила. Пепельница на столике это предусматривала.

- Скажите, Елизавета Аркадиевна, - начал между тем адмирал Верников, - в газетах пишут, вы сажали крейсер в грозу на неподготовленную площадку. Это правда?

- Легкий крейсер, - уточнила Лиза. - Бриг. Голландский, восьмой серии.

- То есть, да? - пыхнул трубкой Кондратьев.

- В принципе, да, - согласилась Лиза. - Не так элегантно, как описывает в своих очерках господин Питсбургер, но в основном, все так и было.

- Кто этот Питсбургер? Вы его знаете? - Марков достал сигару и, казалось, был всецело занят раскуриванием, но, как выяснилось, так только казалось.

- Ну, это, собственно, не секрет, - улыбнулась Лиза. - Это Рейчел Вайнштейн, наш первый трюмный инженер.

- Ну, я где-то так и понял, - кивнул Марков. - По описанию событий видно - писал скорее, инженер, чем пилот.

- Расскажите, как все было на самом деле? - снова вступил Кондратьев.

Ну, что ж, ей стыдиться было нечего.

- Расскажу.

И Лиза стала рассказывать. Минут за десять управилась, как раз принесли кофе и коньяк.

- Вот что значит отсутствие метеорологической разведки! - подытожил ее рассказ адмирал Марков. - Но вы молодцом, Елизавета Аркадиевна! Все правильно делали, укорить вас просто-таки не в чем. Не посрамили честь мундира! А еще говорят, что из истребителей капитаны крейсеров не получаются! Еще как получаются!

- Спасибо! - Лизе действительно было приятно. Всегда хорошо получить похвалу, но из уст лорда Адмиралтейства - это уже, как мечи к Александру Святому.

- Значит, и про бой техасского брига с английскими кораблями тоже правда? - Верников отпил немного коньяка и одобрительно кивнул.

Коньяк, и в самом деле, был хорош. Лиза уже успела его оценить по достоинству. Вопрос, впрочем, тоже.

"Это что, - спросила она себя, - это они любопытство тешат или тут есть какой-то подвох?"

Ей показалось, что подвох есть. Но в чем, она даже представить себе не могла. Тем не менее, про ночной бой рассказала.

- А ведь хороший маневр! - похвалил ее Кондратьев.

- Ну, не скажи! - возразил ему Марков. - Это вот Елизавета Аркадиевна смогла, а большинство капитанов угробятся, если попробуют. Ты представляешь, какое тут требуется пространственное чутье?

Завязалась дискуссия. Адмиралы живо обсуждали тот Лизин маневр, когда она положила бриг на борт, и другие детали боя, а заодно и вообще злободневные вопросы тактики тяжелых кораблей. О Лизе, словно бы, забыли, но она не сомневалась - помнят, и, как вскоре выяснилось, не ошиблась.

- Как думаете, Елизавета Аркадиевна, - повернулся к ней Марков, - вы медицинскую комиссию пройти сможете?

- А смысл?

- Вернуться в строй, перейти в активный резерв.

- Активный резерв...

Звучало заманчиво. Резервисты первой волны действительно рассматриваются, как находящиеся в строю.

- О чем конкретно мы говорим, господин адмирал?

- О "Вологде".

"Вологда"? Серьезно?" - ее словно, жаром обдало. Дай Бог, чтобы собеседник не заметил, но в виски ударило не по-детски, и судорога прошла от поясницы до плеч.

"Вологда" - артиллерийский крейсер 1-го ранга, и назначение на него означало неслыханный карьерный взлет. Впрочем, это на первый взгляд. А на второй - крейсера типа "Псков" уже "старые старички" и все, как один, находятся на консервации.

"На консервации... Даже так?!"

- Мы что, к войне готовимся? - прямо спросила Лиза.

- Мы всегда к войне готовимся! - хмыкнул Кондратьев.

- Да, Елизавета Аркадиевна, готовимся, - подтвердил Марков. - К большой войне. Так что резерв может очень скоро понадобиться. На "Вологде" сейчас полным ходом идет ремонт, проводится частичная реконструкция. Оптимизируем машину, ставим радиоискатель и автоматические пушки. В общем, подтягиваем ветерана под новые стандарты. Скорость и высотность, конечно, от этого сильно не изменятся, но броня и главный калибр все еще очень даже соответствуют!

"Водоизмещение под двадцать тысяч тонн... Но скорость максимум семьдесят узлов. Сиречь - 120-130 километров в час. Почти как мой "кокорев", однако в строю... В строю он действительно должен быть хорош. Главный калибр паровой - 180 миллиметров, но сотки - обычные пушки и скорострельность у них будь здоров! И шестнадцать левитаторов..."

- Допустим, я пройду медкомиссию, что потом?

- Переаттестуем в офицера действующего резерва и назначим командиром на "Вологду". У нас командиров крейсеров с боевым опытом сейчас немного, будете более чем полезны. Так как?

- С брига мне придется уйти? - вопрос, как оказалось, непростой. Болезненный.

- Зачем? - остановил ее Марков. - Вы же не на вражеском корабле служите! Не на поляке или, прости господи, киевлянине. Ходите себе на техасце сколько вздумается. Нам же лучше! Пока суд да дело, нарабатываете опыт судовождения в сложных условиях пилотирования, и никакие сборы не нужны. Вот сходите в феврале на недельку в учебный поход на "Вологде", и свободны! До тревоги, разумеется, но тогда будет уже не до поиска сокровищ...

4. 17 января 1932 года

Оказалось, Петр преуспевает. Лиза об этой стороне жизни своего "бывшего" ничего толком не знала, а Елизавету эти мелочи жизни и вовсе не интересовали. Отметила мимоходом, что он из хорошей семьи - прямиком из новгородской старшины, - добавила, что занимается финансами, и все, собственно. Однако, когда Лиза начала изучать факты, находящиеся в свободном доступе, выяснились весьма любопытные подробности. Мамоновы ведь были не просто почетными гражданами Господина Великого Новгорода. Они и по сей день владели значительной долей на новгородской лесной бирже, но торговали не только лесом и пиломатериалами, им принадлежали, правда, в основном на паях, рудники, а так же обогатительные и металлургические заводы на Кольском полуострове и в Ниене. Платина, титан, алюминий, редкие металлы... Но и сам Петруша был не промах. В последние годы он сделал головокружительную, но вполне объяснимую его способностями и семейными связями, карьеру. Вице-директор второго по величине себерского банка - это, считай, как минимум, контр-адмирал. Но к их отношениям, вернее, к отношениям между Лизой и ее вновь обретенной семьей прямого отношения карьерный рост Петра не имел.

Через день после разговора с Петром, Лиза уже не была уверена, поступила ли она правильно, согласившись прийти на вечеринку. Что ей там делать? Кто она им, и кто они ей? Однако слово не воробей, вылетит - не поймаешь: обещала прийти, изволь соответствовать.

"Ладно! - решила Лиза. - Схожу. С меня не убудет, и это всяко не страшнее путешествия на плоту по реке Мосезе!"

И вот в воскресенье семнадцатого она остановила свой белоснежный "Кокорев" на подъездной дорожке у дома номер 40 по Гвардейской улице, оказавшегося особняком в италийском стиле. Лиза притерла локомобиль к поребрику, оставляя место для проезда других машин, и вышла на оставленную между асфальтом дороги и травой газона узкую тропинку, вымощенную кирпичом.

На этот раз она оделась скромно: итальянские туфли, меховое манто, парижское шелковое платье, марокканский шарф из тонкой шерсти и семейные драгоценности - аметистовый гарнитур. Прошла к подъезду, швейцар открыл перед ней дверь, и первой, кто бросился обнимать Лизу, оказалась Полина.

- Лиза! Ну, наконец-то! - затараторила девушка, проявляя несколько чрезмерный, на взгляд Лизы, энтузиазм. - Мы так переживали за тебя! Это путешествие... А в газетах... Григорий говорит... Я даже не поверила... А мы... Ты знаешь, мы поженились! А тебя не было... Так жаль!

Между тем к ним подошел Григорий.

- Представь себе, Лиза, я соскучился!

- Серьезно? - она своим ушам не верила.

Григорий проявил какие-то человеческие чувства? Соскучился? По ней?! Но факт, исчезло куда-то наглое равнодушие из глаз, и - хотя все остальное осталось без изменений - этого было достаточно, чтобы "проникнуться".

"Что происходит? - спросила она себя, едва ли не с оторопью. - Что я пропустила?"

- Обойдемся без объятий, не возражаешь?

- Ни в чем себе не отказывай! - оскалился Гриня, но и оскал у него сегодня получился какой-то "вегетарианский".

- Кстати, поздравляю!

- С чем именно? - "недоуменно" поднял бровь Григорий.

"А что, свадьба не повод? Или есть что-то еще?"

- Во-первых, со свадьбой! - изобразила Лиза "техническую" улыбку. - А во вторых с внеочередным производством! - она все-таки углядела, что Григорий стал носить полковничьи погоны. - Ведь внеочередное, я права?

- Права, выслуги не хватало, - и он, как бы невзначай, коснулся пальцами левой руки своей груди.

"Ого! - оценила Лиза. - Во что же ты влип, Гриня?!"

- "Михаил 2-й степени"? Впечатляет! Кого же ты убил, братец? Не иначе, как самого Пятковского!

- С чего ты решила, что это были поляки?

- А кто еще? - насторожилась Лиза.

- Потом расскажу, - и он отошел в сторону, приглашая Лизу, пройти в гостиную.

"Вот те раз! Что, блин, за тайны мадридского двора?"

Однако с Грини все только началось. Пока поздравляли виновницу торжества, пока "выпивали и закусывали", Лиза нет-нет да бросала взгляд на Ивана - мужа ее двоюродной сестры Татьяны, однако капитан 2-го ранга Иван Гаврилович Кениг оставался невозмутимо нейтрален, словно, и не было того в высшей степени занимательного ночного разговора. Зато совершенно неожиданно для себя Лиза обнаружила, что живой интерес к ее особе проявляет кузен Виктор и его жена Дарья. Виктор Львович и Дарья Дмитриевна Шумские Елизавету никогда всерьез не занимали, и в своих дневниках она о них почти ничего не написала. Пара фраз тут, замечание там, но никогда и ничего конкретно о них. Обычно только в контексте и по случаю. И все, что Лиза знала о Шумских, это то, что Виктору - на глаз, - лет сорок или около того, а Дарья, пожалуй, даже моложе Лизы. Лет двадцать семь - двадцать восемь, больше не дашь. Женаты шесть лет, детей пока нет, и это все о них.

"Ну, что ж, - решила Лиза, - про Ивана я тоже раньше ничего не знала. Поживем - увидим!"

Между тем, вечеринка продолжалась. Перед десертом Лиза вышла покурить на застекленную веранду. Несколько фикусов, пальма в кадке, какие-то вьющиеся растения по двум стенам, - дикий виноград или еще что, - стол, несколько стульев, кресло, этажерка с газетами. Почему не пошла в курительную комнату? Наверное, потому, что подсознательно ожидала некоего повторения прошлогоднего семейного торжества. Все - там, она одна здесь. И любой, кто захочет поговорить с ней тет-а-тет, имеет возможность подойти под благовидным предлогом: покурить на веранде - в холодке и тишине, или перекинуться парой слов с непутевой родственницей.

Едва слышно скрипнула дверь. Потом половица, и еще одна. Человек шел мягко, но не беззвучно. Одним словом - не прятался, хотя и мог.

"Этот может!" - вспомнила Лиза замечание Елизаветы.

- Полагаю, на мой счет ты не заблуждаешься?

- Нет, Гриня, не заблуждаюсь. - Оборачиваться не стала. Если есть, что сказать, и так скажет, а рассматривать его физиономию - очевидный перебор.

- Вообще-то, ты сука, Лиза!

- Сразу в карьер? - пыхнула папироской.

- Ты переспала с невестой на смотринах, - холодно констатировал ей в спину Григорий. - С моей невестой! Мало того, что извращенка, так еще и наглая сука, разве нет?

- Без комментариев, - бросила коротко.

- А и не надо, Полина мне сама перед свадьбой все рассказала.

- Я рада за тебя!

- Вот и я по первости обиделся, а потом смотрю, чистый профит!

- В чем твой интерес? - любопытство заставило обернуться.

- Ты в курсе, что у нас война на носу? - Григорий стоял в нескольких метрах от нее, смотрел этим своим фирменным, "рыбьим" взглядом.

"И этот туда же! Да что они все свихнулись что ли? - возмутилась Лиза, но тут же и спохватилась. - А что если, и в самом деле?"

- Война? - спросила вслух. - Серьезно?

- С такими вещами не шутят.

- Ладно, допустим. Что с того?

- Ты давеча спросила, за что я "Михаила" получил.

- Так за что?

- За диверсию византийцев в низовьях Днепра.

- Значит, это были не византийцы! - поняла Лиза.

- Без комментариев, - оскалился Григорий. - Но по факту, Лиза, неделю назад я принял 3-й полк гвардейских пластунов. Отсюда и просьба, присмотри за Полиной, если что.

"От оно как! Гвардейские пластуны!"

Теперь Лиза кое-что поняла и про Григория, и про то, каким образом год назад он впутал в ее дело армейскую контрразведку. Гриня служил в местном аналоге спецназа. Элитные части. Аксельбанты и прочие фантики. Однако, на самом деле, гвардейские пластуны такие же отморозки, как и разведчики флотского десанта. Красавцы, безумцы, и, разумеется, если что, их посылают в самое пекло.

- Прости, Гриня, - сказала она почти искренно, - но ты обратился не по адресу. Я два дня назад вернулась в активный резерв. Если начнется, поведу в бой крейсер, а крейсера в строю, сам понимаешь, не самое безопасное место на войне...

- Прошла медкомиссию? - нахмурился Григорий.

- Признана годной для строевой, - пожала плечами Лиза.

- А я думал, уйдешь со своими пиратами куда-нибудь подальше и Полину с собой заберешь.

- А вот это идея! - кивнула Лиза. - Я могу попросить шкипера, он мне не откажет.

- Что ж, - согласился Григорий, - попроси!

И, ничего к этому не добавив, даже не попрощавшись, покинул веранду.

Григорий ушел. Лиза проводила его взглядом. В задумчивости щелкнула крышкой портсигара и даже не запомнила, как доставала папиросу, и как закуривала. Нашла себя через какое-то время с прогоревшей до мундштука папиросой, потухшей и даже уже не дымившей: стояла у стеклянной двери и смотрела, как на улице медленно падает снег.

Разговор с "братом Гриней" уже не в первый раз поставил вопрос ребром: кто она Лиза Браге? Тень воина или воин? Лиза Берг, Елизавета Браге или кто-то третий, новый и неизвестный?

Сейчас она с полной очевидностью поняла, что, не задумываясь, легко и естественно приняла предложение адмирала Маркова и, более того, была горда и счастлива получить такое предложение. И перед медкомиссией волновалась, как "настоящий пилот". И позже "держала себя в узде", стараясь никому из проверявших не показать ни своего страха, ни своей неуверенности. И, разумеется, она помнила приступ счастья, обрушившегося на нее, когда прочла в заключении комиссии, "практически здорова"... "ограничений не имеет"... "пригодна к строевой службе на боевых кораблях Флота".

"Пригодна" - означало среди прочего именно то, о чем она сказала пару минут назад своему "полубрату": если начнется война, Лизе предстоит повести в бой артиллерийский крейсер "Вологда". И этим все сказано. Война - это кровь и смерть, но для авиатора Елизаветы фон дер Браге это еще и работа. Впрочем, как только что выяснилось, для Лизы теперь все обстояло точно так же.

"Есть такая профессия - родину защищать", - вспомнила она фразу из старого советского фильма и даже не удивилась, почувствовав, как точно соответствует это определение ее внутреннему ощущению.

5. 11 марта 1932 года

Ресторан "От-кутюр" - не трактир, тем более, не корчма, а именно ресторан на европейский лад. Модный в этом сезоне, пафосный и дорогой, но столичные кутюрье хаживали сюда еще задолго до того, как заведение приобрело такую популярность у шлиссельбургских богачей. Собственно, в первую очередь, поэтому Наде оказалось достаточно всего лишь выразить желание зайти вечерком в "От-кутюр", и ресторатор Самошин тут же организовал для нее столик. Впрочем, имелась и другая причина. Когда еще и где, увидишь вместе одного из самых востребованных модельеров столицы Надежду Вербицкую, оперную диву "европейского разлива" Клавдию Добрынину и кавалерственную даму капитана баронессу Елизавету фон дер Браге? Если честно, то редко когда и, черт его знает, где.

Так что ничего удивительного, что на них смотрели. Смотрели и еще как! Однако умение игнорировать настырный интерес совершенно посторонних тебе людей - непременное условие публичности. Без этого на горних вершинах известности и славы не то, что не прожить, просто не выжить. И если Елизавете, с ее ничтожным опытом, искусство "равнодушия" давалось с трудом, - Надежда с Клавдией помогали ей, как могли. А могли они много как, хотя этим вечером превзошли самих себя. Мало того, что место атмосферное, и марсельский диксиленд - выше всяческих похвал, так еще и разговор, доверительный, непринужденный и на более чем подходящие темы: мода, любовь и оперная сцена, - со смехом, шутками и с франкским шампанским, которое буквально лилось рекой. Тем не менее, "среди своих", то есть, исключительно между собой, подруги оставались внимательны друг к другу и не скрывали своего благожелательного интереса ко всем "грязным подробностям" личной и общественной жизни "любой из трех".

- Милая, ты уже в четвертый раз смотришь на часы, - испытующе глянула на Лизу Надежда, - мы кого-то ждем?

- Жду, - вздохнула Лиза и пыхнула в рассеянности папироской.

Телеграмму из Гетеборга она получила еще утром и сразу же отписалась, указав, где и когда ее искать, если, конечно, курьерский "скороход" Эдинбург - Антверпен - Ниен прибудет без опоздания, и в Ниене найдется попутный борт в Шлиссельбург.

- Вот как? - заинтересовалась Клавдия. - Кто он? Почему раньше не рассказывала?

- Да, сама еще не уверена, - снова вздохнула Лиза. - Познакомились случайно и при весьма драматических обстоятельствах. Во всяком случае, тогда мне было не до любви. Позже виделись лишь мельком, да и то на людях. А потом он мне написал...

- И понеслось! - хохотнула Клава, уловившая самую суть интриги.

- Да, нет! Что ты! - покраснела Лиза, обычно не склонная к смущению. - Мы только переписывались...

"Да, представьте! Только переписывались!"

С ее-то наклонностями, с ее-то "послужным списком"! Однако из песни слов не выкинешь: так оно все и происходило. Переписка, пара-другая телефонных разговоров. А потом он вдруг сообщает, что взял билет на "экспресс" и спрашивает совета, на каком постоялом дворе в Шлиссельбурге ему стоит зарезервировать номер?

- Он хорош собой?

- Мне нравится.

- Где вы познакомились?

- В Африке.

- Наш, себерский?

- Нет, франк, вернее, шотландец...

- Так франк или шотландец?

И дальше в том же роде.

За разговорами Лиза отвлеклась, и какое-то время не смотрела ни на часы, ни в сторону входа.

- Только не говори, что этот красавчик он! - Первой Якова увидела Надежда и оценила по достоинству.

- Извини, Надя, но это именно он! - ответила Лиза, повернувшись туда, куда смотрела подруга.

Яков шел по проходу между столиками, и да, он был чудо, как хорош. Высокий, широкоплечий, темноволосый и темноглазый. В общем, мечта любой себерской женщины, которые - так уж сложилось - легко западали на южан. А Яков как раз и являл собой лучший образчик средиземноморского типа, хотя, по происхождению считался скорее шотландцем, чем франком. Впрочем, темноволосых шотландцев тоже пруд пруди, только у них тип другой. А еще, Лиза впервые увидела Якова в смокинге, со всем прилагающимся к этому "блюду" "гарниром", - белоснежной манишкой, галстуком бабочкой и лакированными штиблетами, - и мгновенно поняла, что все это ему ужасно идет, и к тому же все это он умеет носить.

- Умереть не встать! Какой мужчина! - констатировала Клавдия, которая, не смотря на очевидные сексуальные предпочтения, умела быть объективной.

Между тем, Яков подошел к их столу и вежливо поклонился.

- С вашего позволения, дамы, - сказал он по-русски, хотя и с чудовищным английским акцентом, - разрешите представиться! Джейкоб Август Мария Паганель! К вашим услугам!

Он обвел подруг чуть насмешливым взглядом темно-карих глаз, одарил их своей невероятно привлекательной улыбкой, и, повернувшись к вставшей навстречу ему Лизе, осторожно коснулся губами ее щеки.

- Если позволишь...

- Ты спросил постфактум! - не искренне возмутилась Лиза, забывшая вдруг, сколько ей лет и кто она такая в этой жизни.

- Главное, что спросил! - возразил Яков, пододвигая ей стул

- Позволите? - снова постфактум спросил он, садясь за стол.

- С каких пор ты говоришь по-русски? - "поддержала разговор" Лиза, хотя, видит Бог, даже от этих ничего не значащих реплик ее вдруг бросило в жар.

"Вот же напасть! Совсем голову потеряла, дура старая!"

И в самом деле, напасть. Ведь, если быть искренней, первое время "в новом мире и в чужом теле" Лиза образчиком благонравия явно не была. Скорее наоборот: грешила легко и беззаботно, словно, не ведавшая греха Лилит. Однако со временем Лизино отношение к постельным играм несколько изменилось. Достаточно сказать, что последним мужчиной, с которым она спала, был профессор Скиапорелли. И случилось это аж в мае месяце прошлого года. Был, правда, еще один мужчина, но Федора можно было считать персонажем сна.

- С каких пор ты говоришь по-русски? - спросила Лиза.

- С недавних. Решил вот выучить...

Между тем, перезнакомились, и официант принес еще один прибор. Подняли бокалы "за знакомство", и Яков выпил со всеми за компанию шампанского, но уже через пару минут, - закурив, раз уж дамы курят, - кликнул официанта и попросил принести шотландский виски, но виски в карте вин не оказалось.

- Принесите виленскую старку! - распорядилась, тогда, Лиза.

- Так виленская, она же контрабандная, - потупил взгляд официант.

- Мы не из полиции, милейший, и не из министерства финансов, - улыбнулась Лиза, - так что давай, неси! В графине.

- Старка немного напоминает зерновой виски, - объяснила она Якову, - хотя и лучше. Попробуй! Не пожалеешь!

Яков "попробовал", затем "попробовал" снова и еще раз, и стало очевидно, что шотландцы, как и себерцы под хорошую закуску и в хорошей компании пить могут до бесконечности.

- Скажите, Джейкоб, - спросила после очередного тоста Надежда, - вы имеете какое-то отношение к шляпам "паганель"?

- Самое прямое, - улыбнулся Яков, явно довольный этим вопросом.

- Вот как? - удивилась Лиза. - Этого ты мне еще не рассказывал!

- Увы, мой друг, - снова улыбнулся Яков, но теперь уже персонально Лизе, - я тебе еще много о чем не успел рассказать.

И это было правдой. Когда и где ему было рассказывать ей о своей жизни? Она ему, впрочем, тоже о многом не рассказала.

- Что же касается соломенной шляпы "паганель", - обернулся Яков к Надежде, - ее придумал и ввел в моду мой дед Жак Паганель, в честь которого я, собственно, и назван Джейкобом. Ну, знаете, Джейкоб, Яков, Жак...

- Вернемся к вашему деду, Джейкоб, - предложила Надежда, которую, в первую очередь, интересовал мир моды, а все остальное можно было отложить "на потом". - Какое отношение он имел к изготовлению шляп?

- Не он сам. Скорее его жена. Видите ли, мой дед был известным естествоиспытателем и путешественником. В частности, в 1868 году он совершил невероятное по сложности путешествие вдоль 37-й параллели южной широты. Вот в ходе этого удивительного путешествия он и придумал шляпу нового образца, отлично защищавшую голову от солнца. Позже его жена и моя бабушка Мэри Грант открыла в Эдинбурге модный дом и среди прочего начала продавать "паганели", пользовавшиеся большим успехом у спортсменов и всех тех джентльменов, кто отправлялся в колонии...

- Так вы из Эдинбурга? - уточнила Надежда. - Кутюрье?

- О, нет! - рассмеялся Яков, поднимая рюмку. - Я из Эдинбурга, но совсем не по этой части. За милых дам!

- Хороший тост, - согласилась Клавдия, поднимая свой бокал.

- Чем же вы занимаетесь Яков? - спросила она, выпив шампанское.

"Сколько веревочке не виться..." - смирилась Лиза с неизбежным.

- Яков, - сказала она, принимая на себя обязанность представить подругам своего мужчину, - профессор Эдинбургского университета, непременный член Лондонского Географического Общества, иностранный член Французской академии и рыцарь ордена Чертополоха.

- А с виду и не скажешь! - хмыкнула Надежда.

- Вот как легко ошибиться в человеке, - поддержала ее Лиза. - Я же сказала, мы познакомились в Африке.

- Я помню, - кивнула Надежда, - в Африке. Но не до такой же степени!

Часть I. Одиссея капитана Браге

Глава 1. Одинокий марш, Июль, 1931

Подъем оказался гораздо сложнее, чем казалось снизу. Сначала пришлось пересечь пологую, но обширную осыпь, потом долго плутать среди огромных обломков скалы и колючего кустарника, и, наконец, апофеоз отчаяния - вертикальная стена. Двенадцать-пятнадцать метров ровной, как стол, скалы, и поздно уже спускаться вниз и искать дорогу в обход. Дело за полдень, солнце стоит высоко и жарит беспощадно, а воды во фляге Тюрдеева осталось максимум на треть. Если не подняться здесь, где наверху виднеются ветви деревьев, - и значит, остается надежда найти воду, - то уже не принципиально, умрешь ли ты, сорвавшись со скалы, или тебя медленно убьет жажда. Лиза решила, что лучше все-таки идти вверх, тем более что, как говорят в Себерии, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Однако где-то на середине подъема ей вдруг подумалось, что, пожалуй, она погорячилась.

Разумеется, стена - в скалолазании такие участки называют "зеркалом" - была не абсолютно гладкой. Тут и там ее пересекали вертикальные трещины, некоторые из которых шли зигзагом или даже под углом. Имелись и выступы. Немного, но они находились, если долго шарить пальцами по нагревшейся под солнцем скале. Карнизы и козырьки, за которые можно ухватиться лишь кончиками пальцев, и полки, на которых умещались одни только носки ее ботинок. Крайне утомительный подъем, - трудный и опасный, - и все это под яростным солнцем, без страховки, волоча за собой веревку, к которой привязаны рюкзак и шест. Тем не менее, подъем был возможен, и Лиза карабкалась вверх, борясь с усталостью и жаждой, а заодно и с готовым обрушиться на нее приступом отчаяния.

И вдруг... Впрочем, такие вещи всегда случаются неожиданно.

- Не шевелитесь, месье!

Лиза не сразу поняла, что обращаются к ней, но голос сверху был настойчив.

- Замрите! Мы спускаем веревку! Держитесь, месье, мы вас вытащим!

"Месье? - удивилась Лиза, хотя Бог свидетель, сил на эмоции уже не осталось. - Это ко мне? Ах, да! Он же видит только голову в платке и плечи..."

Все верно. Сооружая из парашютного шелка платок, защищающий от прямых солнечных лучей лицо и голову, Лиза думала о хиджабе, то есть, смотрела на проблему с точки зрения женщины. Мужчина на ее месте, скорее всего, подумал бы о бондане или о куфие, если бы все-таки захотел прикрыть еще и лицо. И тот, кто сейчас смотрел на Лизу сверху вниз, тоже думал на мужской манер. Ну, а встретить одинокую белую женщину в самом сердце черной Африки, такого ужаса не мог себе вообразить ни один цивилизованный человек по ту и эту сторону Атлантики. Впрочем, этот был европейцем. Он говорил по-франкски, и притом не абы как, а с великолепным парижским произношением.

"Парижанин? Здесь? Ну, надо же!"

Между тем, франк не обманул, и через пару секунд рядом с лицом Лизы появилась веревка с петлей на конце. Это была крученая льняная веревка, какие используют при горных восхождениях, что могло кое-что рассказать об опытности ее хозяина и серьезности его намерений.

- Хватайте веревку, месье! - крикнул мужчина. - Держитесь! Мы вас вытащим!

Возможно, франк предполагал, что Лиза сможет продеть веревку под мышками. Это была неплохая идея, но Лиза никак не могла сообразить, как это сделать так, чтобы не сверзится вниз. Такое вот мгновенное помутнение, но и раздумывать было некогда. Так что Лиза обошлась малым. Она схватила веревку правой рукой, накрутила ее вокруг ладони и запястья, удерживаясь на одних лишь кончиках пальцев левой руки и носке правого башмака, и, наконец, решительно перенесла весь свой вес на альпинистский трос. Рывок, резкая боль в правой руке, но в следующее мгновение Лиза уже ухватилась за веревку еще и левой рукой и уперлась ногами в стену. По-видимому, за ее действиями наблюдали, потому что, как только она попробовала "идти по скале", веревку потянули вверх. "Идти" сразу стало легче, и через пару минут Лиза уже перелезала через край скалы. Ее тут же подхватили под руки, оттянули от обрыва и подняли на ноги. Лиза шагнула вперед, постояла мгновение, собираясь с силами, отвязала от пояса и передала кому-то конец тянущейся вниз веревки, но уже в следующее мгновение, едва добралась до первого подходящего дерева, силы покинули ее. Лиза опустилась на землю, облокотилась спиной о ствол и потянулась к фляге, висевшей справа на поясе, уравновешивая тяжелый "горбатов", прикрепленный слева.

Однако фляга оказалась пуста.

"Что за хрень!" - Лиза была уверена, что у нее еще оставалась вода. Немного, но не меньше трети объема фляги.

Она в раздражении встряхнула флягу, словно, надеялась на возможную ошибку, перевернула горлышком вниз, но это, разумеется, не могло изменить того факта, что вода закончилась. Вопрос, когда это случилось? Но этого Лиза не запомнила.

- Ваша фляга пуста, - констатировал уже знакомый Лизе голос. - Возьмите мою, месье. Она полная.

Лиза не стала благодарить. На все эти глупости у нее просто не оставалось сил. Она сдернула с лица прикрывавший нос и рот платок, приняла предупредительно открытую мужчиной флягу, поднесла к губам и пила до тех пор, пока не выпила всю воду до дна.

- Давно без воды? - сочувственно спросил все еще неизвестный Лизе собеседник.

Лиза посмотрела на фляжку, - "не меньше семисот грамм, однако!" - и подняла взгляд на мужчину.

- Я думала, у меня еще есть вода. Но раз фляга пуста, значит, остатки воды я выпила сегодня утром... или вчера вечером. Не помню.

- Вы не мужчина! - удивление Лизиного спасителя могло показаться комичным, но Лизе было не до смеха.

Сидя сейчас на земле, под деревом, она, наконец, поняла, что в очередной раз практически чудом избежала смерти. Скалолазание и само по себе дикий вид спорта, но "фри соло" на пятнадцатиметровом зеркале без специальной подготовки и оснащения, и в состоянии близком к тепловому удару - настоящее безумие. Тем не менее, это именно то, что она сделала.

- Да, месье, - сказала она вслух, - я женщина. Обращаясь ко мне, следует говорить "мадам". Мадам Берг, месье! Услуг не предлагаю, но за помощь благодарю!

Вот теперь он улыбнулся.

- Приятно познакомиться, мадам Берг! Джейкоб Паганель, к вашим услугам!

"Паганель?" - имя незнакомца показалось Лизе смутно знакомым, но она не помнила, откуда. Впрочем, она была сейчас не в том состоянии, чтобы напрягать память.

- Могу я спросить, где находится месье Берг? - спросил, между тем, Джейкоб Паганель.

- Дома, я полагаю, - пожала натруженными плечами Лиза, вспомнив отчего-то не своего бывшего - Петра, а совсем даже не своего - покойного Тюрдеева.

- Мы в разводе, - уточнила она, поразмыслив над тем, как прозвучал ее ответ. Другой вопрос, отчего она назвалась своей "девичьей" фамилией?

- Так вы одна?

Вопрос, что называется, напрашивался. Но Лиза не хотела рассказывать правду. Для этих людей стоило озвучить какую-нибудь правдоподобно звучащую версию, но, ни в коем случае, не называть имен и не раскрывать истинного положения дел. Ее обстоятельства и так были весьма запутанными, а ведь королевство Яруба контролировали не одни только британцы. Франки тоже в деле.

- Я не совсем поняла, месье Паганель, - сказала Лиза, обводя взглядом собравшихся вокруг людей, - что вы делаете в горах Кхонга?

В принципе, это было невежливо, ведь он спросил ее первым, но дюжина белых и черных мужчин, одетых в тропические костюмы и вооруженных винтовками, выглядела весьма подозрительно. Однако Паганеля вопрос не удивил.

- Мы экспедиция Лондонского Географического общества, мадам Берг, - объяснил он. - А я имею честь стоять во главе этой экспедиции.

- Что же вы изучаете? - не унималась Лиза.

- Мы пытаемся найти приемлемый маршрут для строительства железной дороги из Томбута к рудникам Маобы и в другую сторону - до побережья. Вывозить руду воздушными судами слишком дорого...

- Так вы, месье Паганель, стало быть, инженер-геодезист?

- Нет, мадам, - снова улыбнулся Джейкоб Паганель, - я ученый-географ, профессор Эдинбургского университета.

- Как интересно! - попробовала восхититься Лиза, но ничего путного из этой ее попытки, разумеется, не вышло.

- Не думаю, - покачал головой профессор Паганель. - Во всяком случае, не сейчас. Если позволите, мадам, я бы сказал, что вы выглядите, как настоящая жертва кораблекрушения.

"Робинзон Крузо? Спасибо, профессор, вы мне очень помогли!"

- Ну, так я и есть жертва кораблекрушения! - заявила Лиза, припоминая подробности одной из сказок, рассказанных Мари Нольф.

- Я летела... - начала она свой "печальный" рассказ, но сама же себя перебила на самом интересном месте.

- У вас случайно нет папиросы? - спросила она франка. - Очень хочется курить, знаете ли!

- Вас устроит трубка? - Сразу же предложил профессор Паганель. - Разумеется, если вы не побрезгуете. Это моя трубка.

Сейчас, когда Лиза лучше рассмотрела Джейкоба Паганеля, он показался ей отнюдь не типичным профессором. Молодой, - ему нельзя было дать больше тридцати пяти, - высокий и крепкий, он выглядел, скорее, бывалым путешественником, чем кабинетным ученым. Впрочем, Лиза уже встречала одного такого молодца, но профессор Нольф был старше Паганеля, как минимум, на двадцать лет. И еще один немаловажный факт: новый знакомый Лизы определенно был хорош собой. Темно-каштановые волнистые волосы, внимательные карие глаза, волевой подбородок и большой, типичный для франков нос с небольшой, но выразительной горбинкой.

- Трубка? - переспросила Лиза. - Что ж, это лучше, чем ничего. И я не брезглива, профессор. После того, что я ела и пила в эти дни... Ну, я думаю, вы меня понимаете.

- О, да! - Он ее понимал.

Профессор был даже так любезен, что сам взялся набивать Лизе трубку.

- Так вот, - продолжила Лиза, наблюдая за тем, как споро работают пальцы Джейкоба Паганеля. - Мы путешествовали на шхуне "Лютеция". Сама я себерянка, но мой старинный приятель Кристоф Девулф, владевший этим прекрасным кораблем, фламандец. Мы вышли из Антверпена около месяца назад. Хотели, знаете ли, устроить себе африканские каникулы. Охота на слонов и носорогов, дикие земли, народные танцы... Увы, наша шхуна потерпела крушение где-то восточнее хребта Асаи. Вернее, шхуна взорвалась, но это случилось, когда меня не было на борту. Удачное для меня стечение обстоятельств, не более того, однако в тот день судьба явно мне благоприятствовала. Я с несколькими спутниками находились в то время на экскурсии в излучине реки Мосезе. Там мы устроили временный лагерь, и ночью увидели мощный взрыв как раз там, где на якорной стоянке осталась наша шхуна. А на рассвете лагерь был атакован какими-то жуткими людьми, они расстреляли наш геликоптер, и... и чуть нас всех не убили, не говоря о худшем! - Лиза попыталась изобразить глазами ужас, но не знала, насколько убедительно это у нее получилось. - Впрочем, нам удалось спастись от них бегством. Однако во время бегства... Вы же понимаете, профессор, на этой местности легко потеряться. В общем, я оторвалась от остальных и уже не смогла никого найти: ни друзей, ни врагов... И вот я здесь.

- Куда же вы идете? - спросил явно заинтригованный ее рассказом профессор Паганель и передал Лизе трубку.

- Ночью, перед атакой, - объяснила Лиза, прикуривая от предложенной ей спички, - мы, я имею в виду себя и моих спутников... Так вот, мы говорили о том, что случится, если мы вдруг потеряемся. Фантазии, - "горько" усмехнулась она, - и ничего более! Но, видите, как все повернулось?

- Тогда мы и условились, - пыхнула Лиза трубкой после "драматической" паузы, - что, если такое случится, мы встретимся на северном берегу озера Косогу. Тогда мне это показалось забавным, теперь уже так не кажется!

Она понимала, разумеется, что ее история звучит не слишком убедительно, но какой у нее был выход? Она, в любом случае, не могла придумать ничего путного. Слишком устала. Слишком сильно болела у нее голова. Слишком медленными и невнятными были ее мысли...

***

- Вы, Лиза, невероятно везучая женщина, - сказал ей профессор Паганель тем же вечером. - Я таких не встречал. Мужественная, умелая и удачливая!

Профессор оказался не только умен и хорош собой. Он являл собой практический эталон джентльмена в лучшем смысле этого слова, то есть не того, какими были, на самом деле, эти широко разрекламированные английские господа, а того какими их воображали себе наивные и пылкие обыватели в далеких от Великобритании городах и весях. Он не мог "покинуть женщину в беде", а потому, выслушав "подлинную" историю Лизы, оставил ее без комментариев, однако решил проводить "несчастную жертву кораблекрушения" до озера Косогу. Ну и, кроме того, как заметил профессор Паганель, его помощь могла понадобиться и другим "выжившим в кораблекрушении путешественникам". Однако, если менять маршрут и идти к Косогу, сначала имело смысл двинуть на восток. Там, объяснил профессор Лизе, - примерно, в дне пути, - на берегу реки Осоа находилась крупная деревня яруба, ну а сама река Осоа, как известно, впадает в озеро Косогу.

Разумеется, Лиза этого не знала, но поверила профессору на слово, тем более, что вместо многодневного утомительного похода через джунгли, он обещал просто сплавиться по реке, и не на самодельных плотах, прости господи, а на нормальных пирогах. Однако отправляться в путь тем же днем, оказалось уже поздно, и Джейкоб Паганель приказал разбить лагерь. Вот в этом лагере, вечером, у костра профессор и сделал Лизе свой сомнительный комплимент с двойным дном.

- Вы, Лиза, невероятно везучая женщина, - сказал он, попыхивая трубкой. - Я таких не встречал. Мужественная, умелая и удачливая!

- Это комплимент? - спросила Лиза, дожидавшаяся своей очереди затянуться.

- Не думаю, - на полном серьезе ответил Паганель и передал ей трубку.

В курении одной трубки на двоих, - если речь идет о мужчине и женщине, - как и в распитии вина из горлышка, содержится некий элемент близости. Слишком интимно, имея в виду, что "из губ в губы". Слишком похоже на поцелуй. Однако Лиза не роптала: с Джейкобом можно было бы и поцеловаться, - "Уж точно не стошнит!" - а то и чего еще, но про это "еще" Лиза себе даже думать запретила.

"Не время и не место!"

- Мы сейчас на плато Кондор, - объяснял между тем свою мысль профессор Паганель. - Соответственно, когда мы встретились сегодня днем, вы, Лиза, поднимались на Белую стену. Но от излучины Мосезе до Белой стены не менее ста миль по прямой. Как долго вы шли?

- Семь дней, - Лиза затянулась еще раз и передала трубку собеседнику.

- На пути вам пришлось переправляться через южный приток Мосезе, - понимающе кивнул профессор.

- Пришлось, если, конечно, это был он, - подтвердила его догадку Лиза и с ужасом вспомнила свою робинзонаду!

О, да, все началось с переправы, и это было нечто! Спасибо еще, покойник Тюрдеев, - чтоб ему ни дна, ни покрышки! - позаботился скотина! Разумеется, он думал о себе, любимом, но всех превратностей судьбы учесть не смог. Когда он умер, Лиза взяла у него все, что могло пригодиться в ее одиноком странствии. "Остальное" спихнула в реку, предполагая, что крокодилы своего не упустят. После этого она уже, было, совсем собралась выступать, но тут ее посетила мысль, что спешить не надо. Лиза своей интуиции научилась доверять, а потому отправилась осматривать окрестности. Искать она умела, систематичности ей, правда, обычно не хватало, но не в этот раз. Шла от берега до берега, по дуге, все время понемногу расширяя "круг" поисков.

В конце концов, ее упорство было вознаграждено: она нашла рюкзак Тюрдеева. Похоже, этот двуличный тип заранее готовился к необходимости внезапного бегства с корабля. Во всяком случае, рюкзачок был собран на славу и явно не в последний момент. Просто идеальный комплект выживальщика, включая топорик, моток льняного крученого троса и сухой спирт. Покойный лекарь даже котелок и пару стальных шампуров предусмотрел, не говоря уже об аптечке. Где Тюрдеев скрывал все эти богатства, пока не наступил день "Д", один Бог ведает. На самом деле, бриг - большой корабль, и на нем должно быть много потайных мест. Умелый человек всегда найдет, где спрятать рюкзак, подготовленный на черный день. Другое дело, что эту лекарскую нычку никто и не искал. Кому такое в голову придет? А вот вопрос, как доктор Тюрдеев пронес этот рюкзак на "фоккер" имел, похоже, всего одно решение: лекарь посетил ангар еще до того, как отправился "спасать" дам, и сам выбрал "фоккер", на котором предполагал покинуть борт "Звезды Севера". Не предусмотрел он только того, что Лиза с ними не полетит, хотя, судя по его намекам и недоговоркам, нужна ему была одна только Лиза. Зачем - совсем другой вопрос, и ответ на него Тюрдеев, к сожалению, унес с собой на дно Мосезе. Похоже, он предполагал, что Лиза укажет ему путь к сокровищам, вернее, к одному конкретному предмету. Ему нужен был афаэр, и это все, что Лиза знала об этом скверном деле теперь. А тогда она ничего еще не знала, и не полетела с остальными, так как решила прикрыть их бегство.

Не полетела и, в результате, оказалась один на один с прекрасной и ужасной страной. Не тайга, одним словом, и даже не приполярный Урал. И переправа через приток Мосезе являлась живой иллюстрацией известного себерского тезиса - "здесь вам не там!" Ну, что это за река, в самом деле, если пить из нее нельзя, а погружаться в медленную мутную воду цвета кофе с молоком, - много кофе и очень мало молока, - и вовсе, опасно. Вброд не перейти, поскольку нет того брода, да, если и есть, то где он, где? Возможно, однако, что Лиза сгущала краски, и проблема африканских рек не стояла настолько серьезно, как ей это представлялось. Просто Лиза не знала Африку, - вернее, знала недостаточно, - а ночные ужасы тем и любопытны, что когда вокруг темно, в голову ничего хорошего не приходит. Поэтому Лиза лезть в воду побоялась. Пришлось метать веревку с импровизированным якорем из топора. С пятой или шестой попытки удалось зацепиться за дерево. Ну, а дальше все, как в инструкции: двойной трос, саморазвязывающийся узел, то да се. Однако переправа - с подготовкой, исполнением и отходняком, - отняла целый день и сожгла тонну нервов.

- А за рекой вы вступили в полосу джунглей... - пыхнул трубкой Паганель.

- Вы знаете карту, а я нет... - пожала плечами Лиза.

Ну, что сказать? Тайга по сравнению с джунглями - детская игровая площадка, во всяком случае, летом.

- Хотите выпить? - неожиданно спросил Паганель. Наверное, он что-то такое увидел в выражении лица Лизы. Что-то понятное ему, известное по себе и по другим.

- А у вас есть? - Лиза, и в самом деле, не отказалась бы сейчас от глотка "aqua vitae".

- Если бы не было, стал бы я вам предлагать? Значит, да?

- Да.

- Держите! - профессор достал из рюкзака флягу и передал ее Лизе. - Только аккуратно! Это местный самогон чанга. Крепкий и ужасный на вкус...

"Да, уж! Крепкий и ужасный! Великолепное определение Африки! И я ею сыта пои горло!"

Лиза думала, что все самое страшное случилось с ней в пустыне, но она заблуждалась: джунгли превзошли все ее ожидания! Только войдя в их зеленый сумрак, почувствовав, как шевелится под ногами невероятно толстый слой листьев и цветов, - свежих, мертвых, разлагающихся, начинающих гнить. Вдохнув воздух, насыщенный влагой и странными, слишком сильными, терпкими, тошнотворно приторными ароматами. Услышав многоголосье жизни: чавканье, чириканье, шорохи, попискивания и потрескивания. Увидев насекомых, в огромных количествах копошащихся везде - под ногами, на воздушных корнях деревьев, на живых и мертвых стволах, - только прочувствовав все это, Лиза поняла значение выражения "зеленый ад".

"Ад и есть!"

В джунглях нельзя было спать, невозможно развести огонь, сориентироваться без компаса или найти чистую воду. При диком разнообразии жизни, здесь нечего было есть, в особенности тому, кто, как Лиза, не знал ни местных растений, ни автохтонных животных. Так что, не будь у нее запасов Тюрдеева - галет, витаминных таблеток, кофеина и глюкозы, - сгинула бы там без следа и памяти. Но она выжила...

- ... Пройти в одиночку сто миль по горам и джунглям... Не обижайтесь, Лиза, но это не по силам даже абсолютному большинству мужчин.

- За что же мне обижаться? - вполне искренно удивилась Лиза, хотя и поняла уже, куда клонит ее новый знакомый. - Это вы мне, Джейкоб, комплимент сделали, или нет?

- Сделал.

- Ну, вот! - воскликнула Лиза и во второй раз приложилась к фляжке. - Ух!

- Значит, - тихо сказал профессор Паганель, глядя Лизе прямо в глаза, - ваша правда, Лиза, такова, что рассказать ее незнакомому франку никак нельзя?

"Не дурак! Впрочем, профессор... Везет мне, блин, на профессоров!"

- Не сгущайте краски, сэр! - улыбнулась Лиза. - Все не так плохо, как кажется!

- Кажется... - кивнул Паганель. - Возможно, вы правы, Лиза. Но вот что вам следует знать. Две недели назад, когда мы покинули Томбут, по телеграфу для сведения колониальных властей передали ориентировку на легкий крейсер "Звезда Севера", идущий под флагом Техасской республики и занятый нелегальным - в смысле, без лицензии, - поиском сокровищ. В сообщении, высказывалось так же осторожное предположение о браконьерстве и чуть ли не пиратстве, со всеми вытекающими из этого рекомендациями для английских и франкских колониальных властей. Я, как вы, возможно, уже поняли, не военный и не колониальный чиновник, принимать ориентировки к исполнению не обязан. Но вам, я думаю, об этом стоит знать.

- Спасибо!

- Не за что.

- Да, нет, есть за что! Вы ведь не сейчас об этом подумали?

- Нет.

- И значит? - спросила Лиза, не разрывая зрительного контакта.

- Я свои обещания выполняю. Провожу вас до озера Косогу, слово джентльмена!

Второй раз за очень короткое время она попала в ситуацию, когда ложь не помогала, а мешала. Федор и Джейкоб. Два разных, но одинаково сильных и умных мужчины, и она под их взыскующим взором. Решение следовало принять сразу, но Лизе было не привыкать. Она истребитель, и еще она доверяла своей интуиции. Профессор Паганель казался ей порядочным человеком, только и всего.

- Что ж, - кивнула Лиза, - я верю вашему слову, Джейкоб, а потому вот вам та часть правды, которую я могу открыть постороннему человеку, не рискуя подвести других людей. Меня действительно зовут Елизавета, и я на самом деле из Себерии. Фамилия у меня другая, но ее не стоит произносить вслух. Во всяком случае, пока. "Звезда Севера" - частный борт, но мы не совершили ничего противоправного. Мы всего лишь обычные искатели сокровищ, что разрешено Женевской хартией и не предусматривает необходимости получения специальной лицензии, если речь идет о территориях, не имеющих государственного статуса. То есть, на необитаемых или не отмеченных на картах землях, в колониях, протекторатах и на подконтрольных территориях. Другое дело, Джейкоб, что кое-кто у вас на родине хотел бы присвоить то, что мы нашли, используя в свою пользу право сильного. У нас в Себерии по такому поводу говорят, "закон, что дышло, куда повернул, так и вышло!" Вот, собственно, суть той правды, о которой вы спросили. Что скажете, профессор?

- Я не офицер, и не чиновник, - усмехнулся Паганель. - И я вам верю. Расскажите остальное как-нибудь после, если захотите и сочтете возможным...

"Хотеть не значит мочь! - с грустью подумала Лиза. - Но какой тонкий намек! Браво! Я подумаю, профессор! Я обещаю подумать!"

***

Ночь, звездное небо, потрескивание веток в костре. Надо бы спать, но сон не идет.

"От излучины Мосезе до Белой стены сто миль по прямой..."

Справедливое замечание, потому что по прямой идти не удавалось, да Лиза и не знала, куда идет. Лишь представляла себе в самых общих чертах карту и шла на юг, чтобы когда-нибудь добраться до северного берега озера Косогу. Даже если там ее никто не ждет, - а она надеялась на обратное, - вокруг озера полно деревень яруба. Есть, кажется, даже город, и значит, вероятность выживания поднимается в разы. Идти на юг - таковы были ее планы.

Лиза сказала Паганелю, что шла семь дней. По ее прикидкам так и должно было случиться, даже учитывая неизбежные отклонения от прямой. Переправиться через приток Мосезе удалось не сразу и совсем не в том месте, куда вышла Лиза. Подходящие деревья на противоположном берегу реки нашлись только километрах в пяти-шести ниже по течению. То же самое в джунглях. Тропический лес пересекало множество тропинок. Лиза решила, что это звериные тропы, но ни одна из этих троп не вела в нужном направлении. Да если даже и вела, не факт, что по ней можно было пройти. В середине первого дня пути - возможно, это был полдень, но точно сказать было трудно, - дорогу преградило упавшее дерево. Оно было таким же исполинским, как и все остальные деревья в лесу, и перебраться через него, через колоссальный, оплетенный лианами, скользкий ствол и сквозь дикую путаницу ветвей, нечего было и думать. Пришлось обходить. Тогда Лиза поняла еще одну вещь. Ощущение, что она идет по дну глубокого ущелья, не случайно. Плотно стоящие шестидесятиметровые - или того выше - деревья не позволяли увидеть небо. Отдельные голубые пятна на огромной высоте, и это все. О солнце не могло быть и речи. Лишь зеленый сумрак, как на дне реки, среди колышущихся высоких водорослей.

Семь дней... На самом деле, девять, но про дополнительные два дня пути Лиза никому рассказать не могла. Во всяком случае, пока и не всякому, но по любому некоторые события ее отчаянного африканского марша не могли быть озвучены нигде и никогда.

Первое из них произошло к исходу второго дня пути через джунгли. Лиза была невероятно измучена. Устала, вымоталась, бредила от бессонницы. Кожу саднило, во рту сухость и кислый привкус рвоты, ноги дрожат и сознание, скорее мерцающее, чем ясное. Было очевидно, если она не выйдет из джунглей сегодня, выходить вскоре будет уже некому. Вот эта мысль, - единственная на тот момент здравая мысль, - засела в голове, как заноза, и вела Лизу вперед, несмотря на полное истощение физических и моральных сил.

И вдруг сознание прояснилось. Лиза не сразу поняла, что причиной этому афаэр, но не связать одно с другим было невозможно. Она, словно бы, внезапно очнулась от сна, и ясно увидела ту отчаянную ситуацию, в которой оказалась, а в следующее мгновение поняла, что афаэр на ее груди ожил. Отяжелел, нагрелся и завибрировал. Правду сказать, Лиза ожидала, что ее снова выбросит в какой-нибудь из знакомых или незнакомых миров, но случилось другое. Она сделала шаг, почва под ее ногами колыхнулась и спружинила, как и следует быть. Еще шаг и еще один, и вдруг подковки ботинок клацнули о камень.

"Что за хрень!"

Переход оказался внезапным и нечувствительным. Лиза не заметила, когда и как это случилось, но вот она идет по джунглям, а в следующее мгновение уже стоит на вершине скалистого холма.

День еще не закончился, и света хватило, чтобы увидеть джунгли, простирающиеся на юг до самого горизонта. Впрочем, обернувшись, Лиза увидела точно такую же картину. Безбрежный океан зелени. Отсюда, с высоты - все-таки это был не холм, а скорее, невысокая гора, - джунгли казались зеленым покрывалом, но Лиза не обольщалась. Она уже побывала внизу, у самых корней исполинских деревьев. На дне этого океана, мир выглядел совсем иначе.

Лиза не знала, как далеко отправил ее афаэр. Возможно, это и вовсе, иной мир, или пункт, расположенный в сотнях километров от ее прежнего местонахождения. В любом случае, афаэр снова исполнил ее желание. Однако вот, что странно: Лиза не могла им управлять. Не было у нее над ним власти. Ведь не переправил же афаэр ее через реки, хотя, как выясняется, мог. Он творил свою магию почти случайным образом. Вернее, иногда он отвечал на призыв Лизы помочь. И, похоже, это должна была быть по-настоящему страстная просьба. Хотя, возможно, и что-нибудь другое. А по поводу того, куда направил ее афаэр на этот раз, все стало понятно как-то само собой. Пока обдумывала случившее, вдруг поняла, что находится в одном дневном переходе к югу-западу.

До наступления ночи времени оставалось совсем мало. Лиза спустилась с вершины на южный склон и метрах в десяти ниже нашла небольшую каменную площадку, где можно было расположиться на ночлег. Сбросила с плеч рюкзак, вооружилась топором и, спустившись еще ниже, туда, где росли густые колючие кусты и редкие зонтичные деревья, споро - несмотря даже на смертельную усталость, - нарубила "дров". Костер, конечно, будет дымить, но оно и к лучшему - прогонит мошкару.

Воды было мало. Буквально несколько глотков, и Лиза решила оставить ее на утро. Холодной ночью, - а ночь на горе, наверняка, должна была быть, как минимум, прохладной, - жажду вытерпеть легче. Но так только казалось. Есть она не хотела, и это не странно. Сухая глотка горела огнем. Во рту было, как в пустыне. Не было даже слюны. Жесткий как наждак язык тер по такому же иссохшему небу. В конце концов, Лиза поддалась слабости и выпила воду. Выпила, смакуя каждый глоток, - удерживая ее во рту, как можно дольше, и медленно проливая в горло, - завернулась в свой шелковый саван и, пригревшись у костра, провалилась в сон.

Утром встала с ломотой во всем теле и затекшей шеей, но живая, что само по себе совсем неплохо. Костер догорел, но уже наступил рассвет, и солнце вскоре прогреет воздух. Лиза осмотрелась. Первое впечатление о местности, возникшее у нее накануне, оказалось неверным. Если приглядеться, на горизонте - в его правой части - можно было увидеть голубые тени гор. Она достала бинокль. Все точно - горы. На юго-западе и на юго-востоке, а вот прямо на юге, словно бы, провал. Это могла быть долина - черт ее знает, как она там называется, - по которой проходит русло реки Осоа, а уж река прямиком выводит к побережью озера Косогу.

Однако между Лизой и рекой лежали многие километры джунглей. Впрочем, если идти не прямо на юг, а отклониться к западу, пейзаж становился куда более многообещающим. В двух-трех километрах к западу от горы, на которой находилась сейчас Лиза, и немного южнее, из зелени джунглей торчала скала, вполне пригодная - на взгляд Лизы, для дневного отдыха. Следующий холм находился еще километрах в пяти на юг и несколько меньше на запад. Холмы - иногда просто скалы, а кое-где и небольшие горы, - тянулись неровной цепочкой на юго-запад. Они уводили Лизу с прямого пути на юг, но обещали сухие ночлеги и нормальный дневной отдых. В конце концов, скорректировать курс можно и позже, двигаясь на восток у подножия горного хребта.

Очень хотелось пить, но на данный момент это было не смертельно, а все бессчетные километры до озера Косогу вместо Лизы никто не пройдет. Поэтому разумным компромиссом было выйти в путь немедленно, найти воду по дороге и к полудню добраться до второго в очереди холма, пройдя к нему напрямик. Там можно будет вскипятить воду, попить, поесть и отдохнуть. В худшем случае, заночевать. Так, в принципе, все и вышло. С одной лишь, но весьма существенной поправкой. Воду Лиза нашла не сразу, но все-таки нашла. Следуя за инстинктом, она спустилась в попавшийся на маршруте овраг, прошла по нему до следующего, который был больше и лежал ниже предыдущего, и там нашла ручей. Вода была прозрачная и "пахла" удивительно, но пить прямо из ручья не стоило. Где-нибудь выше по течению в нем вполне может лежать падаль. Тем не менее, это была вода, и Лиза набрала ее во все емкости, какие нашлись, - в бутылку из-под виски и в две фляги Тюрдеева, литровую в рюкзаке и семисотграммовую на поясе, - и пошла дальше. Однако дорога оказалась сложнее, чем она предполагала, и к цели путешествия Лиза вышла не в полдень, а ближе к вечеру.

Поднявшись до более или менее подходящего места, - что-то вроде крошечного ущелья с сухой землей, - Лиза уже едва стояла на ногах, но выбирать было не из чего: упасть и лежать, она себе позволить не могла. Посидела на обломке скалы, сняла со спины рюкзак и пошла. Срубила деревце, порубила на дрова, разожгла костер, соорудила их камней подставку и, водрузив на эту импровизированную плиту котелок с водой, села, наконец, на землю, привалилась спиной к камню и закрыла глаза. Все - "завод кончился", не было у нее больше сил.

Ее разбудил легкий бриз. Уже стемнело, но, по-видимому, времени прошло немного - костер еще не прогорел. Лиза сняла с огня котелок, перелила кипяток в крышку от водяного бака и поставила на огонь новую порцию воды. В крышку, служившую ей верой и правдой уже который день подряд Лиза всыпала щепотку чая из запасов Тюрдеева, и, пока он заваривался, решала проблему с ужином. В конце концов, решено было влить в чай ампулу глюкозы и добавить к нему две галеты. Пока копалась в рюкзаке в поисках глюкозы, вспомнила вдруг, что воду в тропическом дождевом лесу можно добывать из лиан.

"Вот же я дура беспамятная! Вот же, Господи прости, тупица!"

Оказывается, все эти дни у нее была возможность пить чистую прохладную воду, которую даже не надо кипятить. А она шла, умирая от жажды, и о лианах даже не вспомнила. То ли крыша поехала, то ли действительно проблемы с памятью. Но, скорее всего, и то, и другое. И усталость, разумеется.

"А, может быть, я не только становлюсь Елизаветой Браге, но и перестаю быть Лизой Берг?"

Сейчас она вспомнила, что на курсах переподготовки инструкторов ГРУ и ВДВ готовили к выживанию не только в тайге, но и в пустыне и джунглях. Но от тех знаний, как ни странно, почти ничего не осталось. А ведь учили, - это как раз она помнила, - и еду находить учили, и, тем более, воду.

"Я действительно становлюсь кем-то другим? Или это цена за способность летать?"

Лиза напилась чая, оставив еще порцию на утро, поела - пусть и не досыта, - и, в принципе, первый раз за много дней нормально выспалась. Утром встала свежая, но голодная и злая. Однако на то, чтобы охотиться, времени не было, и в свой поход к следующему холму Лиза вышла натощак.

Шла шесть часов, ориентируясь исключительно по компасу. Солнца не видела. Над головой вздымались ввысь кроны огромных деревьев, висели толстые плети лиан. Воздух был тяжелый, влажный, густой. Дышать им было трудно. Вокруг порхало множество бабочек, больших, как птицы, и мелких, словно, моль. Спускались на нижний уровень и птицы, но все они были слишком быстрыми и мелкими, чтобы пытаться в них стрелять из одиннадцатимиллиметрового револьвера. Но зато Лиза напилась воды из перерубленной топором лианы, и, морщась от отвращения, набрала в брезентовую сумку из-под аптечки довольно много древесных червей, которых предполагала зажарить на вечернем биваке.

Добравшись до холма и поднявшись по его склону выше уровня деревьев, Лиза увидела солнце в зените, пологую скалу на севере, мимо которой в это утро она прошла, не сворачивая, и следующий холм на юге, до которого на глаз было километров семь-восемь.

"Сколько же я прохожу за день?"

Получалось, что и вчера и сегодня она проходила не такие уж большие расстояния.

"Ползу, как черепаха!" - но продвигаться быстрее она не могла. Не получалось, да и сил не было.

Лиза немного отдохнула, попила воды, съела галету и пошла дальше.

И так день за днем, - от скалы до скалы, - три дня подряд. И всей разницы, что вместо галет, Лиза кушала теперь дикий инжир - нашла одно за другим целых два дерева, - и мясо какого-то довольно крупного животного, уложенного наповал выстрелом из "горбатова". То ли лошадь, то ли зебра, но на взгляд Лизы ни то, ни другое. Еще были змеи, крупные пауки и древесные черви. Не слишком вкусно и не так, чтобы много, но и не голод.

И вот прошло три дня, и с очередной вершины Лиза увидела, что до предгорий остался день - максимум два дня - пути, и это, как говорят в Себерии, "внушало" и "обнадеживало".

Следующей "станцией" на ее пути к горному кряжу на юге стал холм, едва выглядывающий из-под зеленого покрывала джунглей. На нем Лиза решила заночевать, но оказалось, что воплотить эти планы в жизнь совсем непросто. Добиралась до холма долго и трудно, - овраги какие-то, упавшие деревья, в общем, жуть, - так что, когда все-таки дошла, сил хватило лишь на то, чтобы залезть по ступенчатым скалам наверх, развести костер на узкой террасе, и все, собственно. Напилась, доела остатки печеного мяса зебро-лошади, и заснула. Буквально провалилась в сон, чтобы проснуться с первыми лучами солнца.

Проснулась, открыла глаза и сразу же увидела на покрытой охряно-желтым лишайником скале, под которой устроила бивак, силуэты людей. Охотники, кажется... и... Пожалуй, это был лев. Лиза увиденному не удивилась - во сне и не такое бывает! Однако уже через несколько секунд поняла, что это не сон. Прошлым вечером она была так измучена, что ничего вокруг не замечала, как не заметила и того, что разжигает костер у основания огромного барельефа. Несмотря на покрывавший их лишайник, фигуры охотников с копьями и изготовившегося к прыжку огромного зверя были отчетливо видны в лучах восходящего солнца. Свет и тени создавали замечательный контрастный рисунок.

Лиза встала, подошла к рельефу, тронула пальцами.

"Не может быть!"

Она достала нож и начала счищать лезвием покров лишайника. Обнажился камень. Красный гранит, какого Лиза на своем пути еще не встречала, и очертания фигур, явно вырубленные в камне человеческой рукой.

"Ничего себе!"

Лиза осмотрела террасу, на которой провела ночь. Площадка метров восемь длины и глубиной в два-два с половиной метра. Вертикальная стена с барельефом - чуть выше Лизы, и точно такая же идет вниз, образуя огромную ступень. Внизу терраса шире, и ниже можно рассмотреть еще три ступени, уводящие в глубину, под колышущееся зеленое покрывало джунглей.

"Как же я сюда забралась?" - Впрочем, вопрос можно было не задавать, все и так было ясно.

По краям террасы находились заросшие мхом и лишайником ступени меньшей высоты. Они тоже не подходили под обычный шаг, но все-таки позволяли взбираться вверх и спускаться вниз.

Беглый осмотр местности расставил все точки над "и". Лиза ночевала не на холме, как думала вечером, а на рукотворной террасе, опоясывавшей вершину четырехугольной ступенчатой пирамиды, по краям граней которой были устроены четыре лестницы. Что-то вроде индейских пирамид в Мексике, - Лиза видела их фотографии, - только там, кажется, лестницы были расположены на самих гранях. Но, возможно, она ошибалась, и эта пирамида напоминала ту, которую построили в древнем Вавилоне. Ну, не сильна была Лиза в этих материях. Не историк, одним словом. Не интеллектуал.

Она прошла вдоль периметра, пытаясь понять, что изображено на других барельефах, но кроме того, что очертания выступающих фигур напоминают людей и животных, ничего толком не разобрала. Почти все поверхности пирамиды покрывали зеленоватые и бурые мхи и лишайники охряно-желтого цвета. И всю ее оплетали вьющиеся растения. Тем не менее, Лиза твердо знала, куда ей идти. Это не было похоже на зов, который она услышала в пустыне. Напротив, Лиза чувствовала, что идти ей необязательно, но если захочет, то это ее право. Вот какое сложное это было ощущение, и афаэр почти не подавал признаков жизни, только чуть похолодел, и все.

Лиза спустилась по лестнице на три террасы вниз и с западной стороны пирамиды обнаружила узкую и низкую дверь, ведущую во мрак. Она уверенно отвела в сторону особенно густой занавес, сотканный из множества зеленых вьюнков, и увидела вход, из которого повеяло прохладой, но отнюдь не затхлостью. Постояла перед темным зевом, подышала прохладой, раздумывая о том, разумно ли в одиночку лезть внутрь пирамиды. Рассказы об исследованиях египетских пирамид оптимизма не прибавляли, но интуиция подсказывала, что Лизе можно. Можно спуститься и посмотреть, и ничего с ней там не случится. Такое вот мнение, ну, а еще - ей было интересно, конечно же! Одну сокровищницу она уже видела, стоит взглянуть и на вторую.

"С чего это я взяла, что это сокровищница? Скорее, храм или могила".

Однако мысль не уходила. Что-то тут было связано с сокровищами, а что именно, ей предстояло узнать. Однако если все-таки идти вниз, к походу в недра пирамиды следовало сначала подготовиться.

"Объявляю, дневку!" - решила Лиза и первым делом пошла охотиться и искать воду.

Воду она нашла быстро, "выдоив" ее из толстых лиан. С мясом, однако, возникли проблемы. Стрелять обезьян не хотелось, хотя Лиза и знала, что в некоторых странах, - в той же Африке, к слову, - их используют в еду. Но то - они, a у Лизы принципы, и поскольку от голода она пока не умирает, есть обезьянье мясо она не будет.

"Каннибализмом попахивает, разве нет?"

Поиски затягивались, но кроме мелких птичек, "мартышек" и огромного количества разнообразных насекомых, Лиза никого не находила. В конце концов, довольно рискованно поохотилась с топором на змей. Двух уложила. Вполне должно было хватить на поздний завтрак и ранний ужин. Ну, и чтобы два раза не ходить, нашла дерево, остро пахнущее чем-то вроде ацетона и, сняла с него несколько комков смолы. Наломала подходящих веток, содрала несколько кусков коры и вернулась на пирамиду. Там некоторое время занималась разведением костра и приготовлением обеда, и только после этого взялась за изготовление факелов. Наука не великая: расщепить один конец зеленой ветки и вставить в зажим фитиль - полоску парашютного шелка, смоченного древесной смолой, растопленной на камне у огня. Лиза не знала особенностей горения местных материалов, а потому исходила из худшего: три-четыре минуты. Соответственно даже для краткой экспедиции ей нужны были, как минимум, десять факелов. Впрочем, Лиза придумала еще два способа не потеряться в лабиринте, если, конечно, это именно лабиринт. Пройдя в глубину коридора несколько метров, она оказалась на площадке, от которой начиналась весьма необычная лестница. Ступени - на самом деле, обыкновенные каменные бруски, - выступали из стены колодца, уводящего во тьму.

Вот на этой площадке Лиза и развела костер, который должен был гореть достаточно долго, чтобы служить ориентиром на обратном пути. Ну, а еще у нее была веревка, один конец которой Лиза закрепила среди камней.

"Ну, помолясь!" - сказала она себе и осторожно пошла по ступеням.

Факел горел вполне сносно, труднее, оказалось, зажигать от прогоревшего - новый. Приходилось стоять на одной ступени, балансируя и стараясь не делать резких движений. Но тут пригодились отличный вестибулярный аппарат авиатора и натренированность мышц.

Спуск занял гораздо меньше времени, чем можно было предположить. Три факела - на все про все, но, по-видимому, строители пирамиды ставили перед собой вполне конкретные цели. Никакой метафизики и прочей бесовщины. Колодец и лестница, заканчивающаяся в просторном зале, у одной из стен которого стояла статуя в человеческий рост. Вернее, так: статуя стояла на плоском постаменте в полметра высотой и оттого казалась больше и выше. Лиза осветила фигуру факелом и ничуть не удивилась, обнаружив, что та отлита из серебра. Тонкая работа, вполне узнаваемый образ. Скорее всего, это была царская усыпальница, но почему яруба, - а это, скорее всего, были именно они, - похоронили своего царя не в обычном для их культуры здании-склепе, а в нехарактерной для них пирамиде, Лиза даже гадать не пробовала. Приняла, как факт.

Никаких других изображений в усыпальнице не было, как не было и проходов в другие помещения. Возможно, их попросту искусно спрятали в стенах или полу, но Лизе показалось, что никаких тайных ходов попросту нет. Пустое помещение с памятником древнему царю, и ничего более. А все те статуи и горшки с украшениями, что стояли вдоль стен, этому месту - неродные. Усыпальницу просто использовали, как хранилище ценностей. Сокровище это было много меньше того, что обнаружила Лиза в пустыне, но золота, серебра и необработанных драгоценных камней здесь было много. Очень много.

Был соблазн - взять немного с собой, но Лиза от этого опрометчивого поступка воздержалась. Нести с собой след сокровищницы яруба, было бы полным безумием. Поэтому Лиза и не стала здесь задерживаться. Поднялась наверх. Прикрыла вход все тем же пологом из вьющихся растений, и назавтра продолжила свой квест. Она направлялась к горам.

Глава 2. Кхонга

, Июль, 1931

Два дня они двигались вниз по реке. Пироги шли одна за другой, растянувшись темным пунктиром, едва заметным на кофейного цвета воде. С двух сторон, по берегам реки стеной вставал тропический лес. Временами казалось, что отряд движется по дну глубокого каньона. Небо виднелось где-то высоко над людьми, а солнце заглядывало в полумрак "ущелья" всего на несколько десятков минут в день. Тогда река начинала сверкать, отражая солнечный свет.

Ночь провели на берегу под сенью деревьев. Лиза уже пережила один тропический ливень во время своего одинокого путешествия, но эта гроза оказалась и вовсе инфернальной. Небо расколола чудовищная молния, на мгновение сделавшая все вокруг ослепительно белым, а затем пришел гром. Он обрушился на путешественников с такой невероятной силой, что все невольно втянули головы в плечи. Вздрогнул и лес. Деревья загудели, шум листвы был похож на звук лавины, медленно стекающей со склона горы, но не успевшей еще набрать скорость. Не обвал, а грозный шорох, от которого встают дыбом волосы.

Еще одна молния, и еще. А потом на людей упал дождь. Не было капель, не было струй, вода свободно лилась с неба, как если бы Лиза встала под водопад. Огромное количество воды. Так много, что в этом ужасе трудно было дышать. Ливень ломал ветви деревьев и лианы, сбивал вниз листья и цветы.

"Царица небесная!"

Что-то яркое сверкнуло неподалеку, и Лиза увидела сквозь потоки воды белые и фиолетовые шары, плавно перемещавшиеся среди черных штрихов лиан. Потом последовал чудовищный взрыв, лес заревел, внезапный шквал бросил на людей обломки веток и невнятный, неразличимый мусор джунглей. В свете молний заметались тысячи летучих мышей. Вокруг стоял рев и вой, и голоса животных были неотличимы от голосов деревьев.

Все кончилось так же быстро, как началось. Вода больше не падала с небес, не гремел гром, утих даже ветер, и наступила тишина. Слышалось лишь журчание стекавших в реку ручьев и звуки капели - это остатки воды просачивались с верхних ярусов джунглей на нижние, чтобы, в конце концов, упасть на землю.

- Это было... сильно! - Лиза ни к кому конкретно не обращалась, но ответил ей профессор Паганель.

- Слава Богу, все живы и невредимы, - сказал он, стирая воду с лица. - В такую грозу рушатся даже самые большие деревья.

И словно, в подтверждение его слов, где-то поблизости раздался чудовищный треск, и в реку обрушился один из тех исполинов, что формируют облик тропического леса. Река едва не выплеснулась из берегов, тучи брызг полетели в людей, но вскоре завершился и этот инцидент. А на следующий день, ближе к вечеру, пироги вошли в спокойные воды озера Косогу.

- Мы на северном берегу, - Джейкоб смотрел на Лизу, ожидая продолжения, но она молчала. - Я к тому, Лиза, что северное побережье озера - это его длинная сторона. Двадцать километров неровного берега. Где будете искать своих спутников?

- У вас есть карта? - Лизе не особенно нравилась идея знакомить Паганеля с Варзой и Рейчел, однако и отвязаться от профессора она не могла. Оставалось надеяться, что он хороший человек. Ну, а если нет, то решать проблемы, Лиза предпочитала по мере их поступления.

- Разумеется, - Джейкоб открыл свою полевую сумку, весьма похожую на обыкновенную офицерскую планшетку, и достал карту. - Держите, капитан!

Лиза взяла карту, развернула, разыскивая место, указанное Райтом, и только тогда сообразила, как именно назвал ее профессор Паганель.

"Капитан!"

- Вы не оговорились, Джейкоб, не правда ли? - подняла она на него взгляд.

- С чего бы? - слегка пожал плечами Паганель.

- То есть, вы все это время знали, что я?..

"Кто?"

- Знал, - подтвердил Паганель и слегка улыбнулся. - Не буду вас интриговать, Лиза, это не плод моей выдающейся наблюдательности и дедуктивного метода, который развивает один мой лондонский знакомый. Он частный детектив, знаете ли, ему и карты в руки, а я вас просто узнал.

- Узнали? - Звучало более чем странно. - Разве мы раньше встречались?

- К сожалению, нет, - покачал головой Паганель. - Но, видите ли, Лиза, моя мама держит в Эдинбурге модный дом. Собственно, его основала моя бабушка, поэтому салон назван ее именем - "Мэри Грант".

"Мэри Грант? Серьезно?! - как ни странно, но о романе Жюля Верна "Дети капитана Гранта" она вспомнила только сейчас и сразу же сообразила, откуда ей знакома фамилия Паганель. - Умереть не встать! Но, если он внук Мэри Грант и носит фамилию Паганель, значит, Жак Паганель женился на дочери капитана Гранта, а не на сестре майора Мак-Ноббса! Ну, вообще!"

- Вас что-то смущает? - нахмурился профессор.

- Нет, нет! Все в порядке! - поспешила успокоить его Лиза. - Продолжайте, Джейкоб! Прошу вас!

- Однажды, когда я пришел к ней в гости, - продолжил свой рассказ Паганель, - моя мать оказалась занята примеркой нового платья герцогини Кембриджской. Пришлось ждать, и я от скуки начал просматривать модные журналы. В себерском "Фасон" я обратил внимание на фотографию манекенщицы, демонстрировавшей вечернее платье. У меня отличная зрительная память, Лиза. А память на лица еще лучше. Я сразу понял, что уже видел это лицо, хотя и при других обстоятельствах. Пришлось поискать в закромах своей памяти.

- Нашли? - Лиза помнила этот случай. Надежда уговорила выйти на подиум. Ей нужна была высокая и стройная манекенщица.

"Плоская вешалка, чего уж там!"

- Нашел, - кивнул Паганель. - Я читал в журнале "Тайм" статью о мужественной себерской женщине-авиаторе капитане Елизавете фон дер Браге. Это было то же лицо. Оставалось лишь прочесть имя манекенщицы.

- Читаете по-русски? - подняла бровь Лиза.

- Нет, что вы! Но разобрать имя манекенщицы, написанное латинскими буквами... Ведь вы не сестра-близнец пилота Браге?

- Нет, - вздохнула Лиза, смиряясь с неизбежным. - Я сама она и есть!

- Что ж, - улыбнулся ей Паганель, - рад знакомству, капитан! Теперь я хотя бы могу свести концы с концами. Капитан Браге действительно могла пройти сто миль по африканским джунглям.

- Не преувеличивайте мои способности, Джейкоб! Жить захочешь, не так извернёшься!

- Тем не менее, не каждому дано. Поверьте, Лиза, я знаю, о чем говорю!

- Что теперь? - спросила Лиза после секундной паузы.

- А что теперь? - переспросил Паганель. - Неужели факт того, что вы себерский авиатор что-то меняет в наших планах? Повторюсь. Я не военный, Лиза, и не чиновник. Мне все равно, в какие игры вы играете с моим правительством. И потом, я дал слово джентльмена! Итак, где точка встречи?

***

Разочарование оказалось сильнее, чем Лиза готова была признать. Однако факты были таковы: в точке сбора ее никто не ждал. И не только сейчас, но и раньше. Пустой берег. Несколько деревьев тут и там. Кустарник. Лес, начинающийся метрах в ста от обреза воды. Пока окончательно не стемнело, Лиза успела прочесать берег вдоль и поперек, но кроме следов диких животных ничего не нашла. Ни примет, ни знаков - совсем ничего. Означать это могло только одно. Подруги до места сбора не добрались. Райт и другие - тоже. Вполне возможно, из всего экипажа "Звезды Севера" она осталась единственной выжившей.

Стемнело, и искать дальше стало невозможно. Лиза подсела к костру Паганеля, машинально - занятая своими тяжелыми мыслями, - приняла кружку, отхлебнула. Горячий кофе в джунглях и сам по себе немыслимое чудо, особенно для того, кто как Лиза уже много времени бывал чаще голоден, чем сыт, принимая за пищу все, что можно съесть. Впрочем, Лизе сейчас было не до чудес. Что-то она сделала не так. О чем-то не подумала, не смогла предусмотреть. И вот она жива, а они...

"Бог ведает!"

- Не расстраивайтесь! - попробовал утешить ее Джейкоб, протягивая Лизе свою флягу с самогоном. - Возможно, мы их просто опередили. Хотите трубку?

- Хочу! - кивнула Лиза.

- Нет, не думаю, - сказала она через мгновение. - Я не могла их обогнать! У них была фора по времени, и немалая!

- Непредвиденная задержка? - предположил Паганель.

"Смерть тоже веская причина..."

- Всем оставаться на местах! - приказал откуда-то из тьмы низкий мужской голос. - Оружия не трогать. Руки поднять!

Паганель вздрогнул. Лиза, признаться, тоже. Однако, когда мужчина приказал поднять руки, она не только успокоилась, она и почувствовала прилив настоящего счастья.

- Бейли! - окликнула она оружейника. - Это не враги. Это экспедиция Лондонского Географического общества.

- Вы уверены, кэп? - спросили из темноты.

- Вполне!

- Тогда мы выйдем, - решил Бейли, - но оружие, господа, лучше не трогайте! Пару стрелков я все-таки за собой оставлю!

Раздались тихие шаги, и вскоре к костру, около которого сидела Лиза, вышли Бейли, Монтанелли и еще пара людей из наземной команды.

- Рад найти вас живой, Кэп! - следуя мгновенному порыву, Бейли шагнул к Лизе, обнял ее и, похоже, едва не прослезился. Во всяком случае, когда он ее, наконец, отпустил и, отступив назад, продолжил разговор, голос у него предательски подрагивал.

- Я не вижу здесь доктора, - сказал оружейник, оглядев, вставших при его появлении людей. - Он вас не нашел?

Из этого вопроса с очевидностью следовало, что кто-то из дам сюда все-таки добрался. Возможно даже, обе. Однако рассказывать о том, что произошло между нею и Тюрдеевым на берегу Мосезе, Лизе не хотелось. Начнешь говорить, возникнут вопросы. Одна ошибка потянет за собой другую, а там, глядишь, придется рассказывать и про афаэр. Однако о том, что этот таинственный артефакт существует, знают пока немногие. А о том, что он находится у Лизы, не знает вообще никто. Зачем же ей самой усложнять себе жизнь? Она - ее жизнь, - и так уже усложнилась до крайности.

- Нет, - покачала головой Лиза, - не нашел. Его нашла я.

Она вынула из кобуры и, показав оружейнику "горбатов" Тюрдеева, тяжело вздохнула, причем совершенно искренно. Ей до сих пор было горько и обидно вспоминать, чем закончились такие красивые, как ей казалось, отношения с доктором. Увы, он оказался тем еще говнюком, но и об этом упоминать не стоило.

- Доктор сорвался со скалы и свернул себе шею, - "объяснила" она после паузы. - Я наткнулась на него случайно. То есть, не на него, разумеется, а на тело. Но он был уже давно мертв... Сам понимаешь, Бейли, зрелище не для слабонервных! Я сложила могилу из камней, но это животных, скорее всего, не остановит. А копать мне было нечем. Разве что топориком...

Свой бронзовый топор Лиза, по здравом размышлении, оставила в джунглях. Он единственный указывал на то, что она нашла сокровища Кано. Афаэр скрыть было легче, да и кто его видел? Мари? Ну, так перед Мари Лиза догола раздеваться не собиралась.

- А остальные? - спросила она, меняя тему разговора.

- Рейчел и Варза здесь! - кивнул оружейник. - И еще кое-кто! Но об этом позже, кэп. А пока представьте нас своим новым друзьям!

Бейли явно не хотел говорить при свидетелях и был прав. Меньше узнают, меньше расскажут другим, если их вдруг об этом спросят.

Начались представления, но, проявляя осторожность, обе стороны демонстрировали всего лишь учтивую сдержанность и были, разумеется, правы. Каждый, глядя со своей колокольни, видел в другом незнакомца, намерения которого неизвестны, а возможно, и опасны. Поэтому сразу после знакомства, Монтанелли вежливо, но недвусмысленно предложила "разойтись миром". Паганель кивнул, соглашаясь, и посмотрел на Лизу.

- Пара слов наедине, капитан?

- Да, пожалуй, - согласилась она, и первой пошла от костра в сторону воды.

Поверхность озера чуть серебрилась в свете ущербной луны. Рассеять ночную тьму это сияние, разумеется, не могло, но позволяло худо-бедно ориентироваться на берегу.

- Утром мы уйдем. Возвращаемся на маршрут...

Слушая голос Джейкоба, Лиза пожалела, что не видит его лицо.

- Скорее всего, вы спасли мне жизнь, - сказала она после короткой паузы. - Я вас никогда не забуду.

- Я вас тоже не забуду, Лиза. - Показалось или нет, но Лиза решила, что Паганель улыбается.

- Хотя вам я жизнь не спасала, - усмехнулась она.

- Нет, - согласился он, - но вы ее изменили.

- Хорошо, я согласна! - На самом деле, Лиза была не уверена, что поступает правильно, но кто сказал, что жизнь женщины должна состоять исключительно из правильных поступков?

- Прошу прощения? - не понял ее Паганель.

- Вы пригласили меня на свидание, - объяснила Лиза, - и я согласилась. Вот вернемся из Африки и обязательно сходим.

- Как я вас найду?

- Хороший вопрос... Пишите на имя Елизаветы Браге. Смолянка, дом Корзухина, Шлиссельбург, Себерия, не ошибетесь!

- У вас есть телефон? - Джейкоб, как успела узнать Лиза, никогда не оставлял вопросы открытыми.

- Шлиссельбург, 3-42-47. А как вас найду я?

- Очень просто! - Паганель взял ее руку и вложил в нее кусочек картона. - Это моя визитка. Ну, а если потеряете, самый простой путь через модный дом "Мари Грант". Мама обычно знает, где я нахожусь...

***

Экспедиция профессора Паганеля снялась на рассвете. Лиза постояла на берегу, наблюдая за тем, как пироги одна за другой исчезают в клубах предутреннего тумана. Проводила взглядом Джейкоба, сидевшего на последней лодке, и повернулась к Бейли.

- Итак?

- Пойдемте, кэп! Это недалеко. - Судя по всему, Бейли не терпелось поскорее убраться с берега, и, наверное, у него были на то веские причины.

- Ладно, - согласилась Лиза. - Показывай дорогу, Сэм! Я следую за тобой!

Тропа, на которую они вступили, едва войдя под кроны деревьев, оказалась хитрой. Немудрено, что накануне Лиза не нашла здесь никаких следов. Дорога начиналась на обломках скалы, потом сливалась со звериной тропой, взбиралась по лианам на высоту нижних ветвей исполинов тропического леса, спускалась на скалы и снова взмывала вверх, пока не привела отряд к скалистому холму, едва выглядывавшему из-под зеленого полога джунглей. По себерски говоря, место было козырное. С вершины, где было легко спрятаться среди зарослей кустарника и камней, просматривалась значительная часть береговой линии. И место это на северном берегу озера Косогу было выбрано не случайно. Здесь джунгли подходили близко к воде, и не было людских поселений. Деревни яруба располагались восточнее и западнее.

- Хорошее место, - сказала Монтанелли, обычно предпочитавшая словам мимику и жесты.

- Северо-восточный склон холма с берега не просматривается, - объяснил Бейли, - а из джунглей и смотреть некому.

Обогнув холм, отряд вышел к небольшой террасе, поросшей по краю колючими кустами. Прорехи в этой естественной изгороди, служившей надежной защитой от диких животных, были завалены точно такими же кустами, срубленными, очевидно, где-то выше по склону. Здесь, - всего на десять-пятнадцать метров ниже плоской вершины, - под защитой высокого колючего вала и располагался лагерь. Несколько шалашей. Навес из бамбука. Пара круглых очагов, сложенных из камней. И просторный грот, по всей видимости, служивший команде и складом, и жильем.

- Так и живем, - вздохнул Бейли. - Александры, бля, силкирки гребаные!

- Следите за языком, Сэм! - к ним шла, вернее, бежала, улыбающаяся во весь рот Рейчел.

- Нашла, чем укорить! - фыркнул Бейли и благоразумно отступил от Лизы, потому что с другой стороны на них набегала совершенно "сорвавшаяся с резьбы" навигатор Варзугина!

- Лизка, сука! - завопила она, заключая Лизу в объятья. - Живая! Вот же ты путка, живучая!

"Путка?! - удивилась Лиза. - Что за слово?"

Русский язык калифорнийцев, временами, мог поставить в тупик любого носителя великорусского наречия, на котором с теми или иными вариациями говорили и себерцы, и киевляне.

"Надо будет спросить..." - но додумать эту мысль Лиза уже не смогла. Своими объятиями, воплями и поцелуями Варза и Рейчел буквально задавили мысль в зародыше. Дальше были только жаркий сумбур, хохот, радостные восклицания и множество тянущихся к Лизе рук. Все хотели поздравить ее с "возвращением", обнять, коснуться плеча, пожать ей руку.

Лиза знала, что она популярна, но даже представить себе не могла, до какой степени. Она на самом деле против этого и не возражала, тем более, что ей, похоже, этими людьми теперь командовать, как старшему по званию и наиболее авторитетному из беглецов. Она лишь отметила мысленно, что выглядит и пахнет сейчас не так ужасно, как во время встречи с профессором Паганелем, и это хорошо. В деревне яруба, откуда они затем вышли в поход по реке, Лиза первым делом соскребла и смыла с себя грязь, смылив едва ли не половину куска мыла, одолженного ей Джейкобом Паганелем. Промыла и вычесала волосы, воспользовавшись "трофейной" расческой Тюрдеева, и выстирала всю свою одежду. С экипировкой, следует заметить, дела обстояли не так, чтобы хорошо. Ботинки еще держались, но вот штаны и рубашку пришлось зашивать во многих местах. Вместо бюстгальтера Лиза использовала теперь полосу хлопковой ткани, вырезанную из лекарской рубашки, но вот запасных трусов у нее не было, да и заменить их было нечем. Так что трусы по дороге через джунгли Лиза стирала неоднократно.

Между тем, восторги и поздравления стали понемногу стихать, объятия ослабли - "свита", сыгравшая "короля" в лучших традициях Станиславского и Немировича-Данченко, помаленьку успокоилась.

"Верю!" - признала Лиза, выныривая из-под накрывшей ее волны всеобщего энтузиазма.

- Все, все! - остановила она людей. - Делу время, потехе - час! Переходим к рассказам о себе любимых и обмену жизненным опытом!

Никто, собственно, не возражал. Всем не терпелось рассказать, что и как происходило с ними в эти дни и недели, но больше всего люди хотели узнать, о приключениях Лизы. Однако Бейли, взявший на себя обязанности старшего начальника, попросил не спешить.

- Предлагаю, для начала перекусить! - сказал он, и Лиза должна была признать, что в словах оружейника есть смысл.

Сейчас, когда схлынула первая волна восторга, она учуяла запах жарившегося на огне мяса и сразу же поняла, что успела проголодаться. Ее интерес не укрылся от внимательного взгляда по-военному сдержанной и невероятно наблюдательной Анны Монтанелли.

- К столу! - коротко бросила командир десанта, и хаос, устроенный членами экипажа, растрогавшимися от встречи с утерянным и вновь обретенным "кэпом", начал стремительно обретать черты организации. Ведь что есть организация, как не совместная целенаправленная деятельность больших коллективов людей? Кажется, что-то такое писал Лев Троцкий, но что именно имел в виду Лев Давыдович, Лиза не помнила. Выучила к экзамену и забыла, как и многое другое, что напрямую не относилось к сфере ее интересов, а уж научный коммунизм к ней точно не относился.

- Чем богаты! - улыбнулась Анфиса, едва расселись вокруг очага и за примыкавшим к нему импровизированным столом.

Ну, что сказать? Пока Лиза шла через тропический лес, она не раз и не два пожалела о скудости своего образования. А вот среди членов экипажа оказалось сразу несколько знатоков африканской флоры и фауны. К слову сказать, одной из них была Анна Монтанелли, выросшая в экваториальной Африке в семье дипломата, представлявшего при колониальных властях Франкского королевства Венецианскую республику.

Плотный завтрак, предложенный Лизе гостеприимными хозяевами, состоял из неизвестных ей печеных на углях мучнистых клубней, инжира, молодых красных листьев, отваренных с мясом водяного оленька, и шашлыка из мяса друкера - некрупной лесной антилопы. Более того, запивать еду предлагалось "компотом" - горячим отваром из нескольких видов листьев, стеблей, цветов и плодов, и все тем же крепким и ужасным африканским самогоном чанга. Наличие самогона и кое-какой "неуставной" утвари, - глиняных и деревянных плошек, кружек, мисок и ложек, - недвусмысленно указывало на "межкультурные контакты".

- У нас есть английская надувная лодка, - объяснил Бейли, встретив недоуменный взгляд Лизы. - Трофей. Я тебе об этом потом расскажу. Сплавали пару раз на восточный берег. Там есть "партизанские" деревни яруба, в смысле повстанцы местные живут. У них и выменяли на обезьян.

- На каких обезьян? - не поняла Лиза.

- На мертвых, - коротко объяснила Монтанелли.

- Мы обезьянье мясо не едим, - поспешила вмешаться Рейчел, - а у местных на этот счет предрассудков нет. Мясо, оно и в Африке мясо. Вот мы им и продаем тушки, а они нам взамен домотканые одеяла, циновки, выпивку и домашнюю утварь.

- Так, - Лиза еще не вполне переварила полученную информацию, но вопросов у нее и до этого было больше чем достаточно. Теперь возникло еще несколько. Всего-то дел!

Еще по дороге в лагерь Бейли коротко, а значит и без подробностей, обрисовал Лизе возникшую ситуацию. Семнадцать дней назад Райт приказал им - Бейли и Монтанелли - тайно покинуть лагерь, забрав с собой всех, к кому удастся подобраться, не поднимая шума, и идти в точку сбора. Ну, они и ушли, взяв с собой двух командиров артиллерийских расчетов, второго помощника - Нильсена и пять бойцов из отряда Монтанелли. Поднялись налегке, захватив с собой только свои рюкзаки и личное оружие, и на том спасибо. Прошли за трое суток восемьдесят километров через отроги Восточного хребта, и вышли к озеру. Ну, а неделю назад к ним присоединились навигатор и инженер.

- Ждали только вас и доктора, а так нас здесь давно уже ничего не держит.

"Не держит, - согласилась мысленно Лиза. - И это правильно!"

Рассказ Бейли заставил Лизу задуматься о "продолжении банкета", но чтобы что-нибудь решить, ей нужны были подробности, и эти подробности она предполагала теперь получить.

- Так! - сказала она вслух, - А теперь, пожалуйста, с первой ноты и не забывайте про детали. Бог скрыт в мелочах, не правда ли?

- По-моему, там говорится о дьяволе, разве нет? - возразила ей Анфиса.

- Вот-вот, - покивала ей в ответ Лиза. - Мы даже не знаем, бог или дьявол кроется в подробностях, но я хочу знать их все!

***

Все-таки за едой хорошо болтать, перебрасываясь короткими репликами. Длинные рассказы подразумевают другой контекст. Поэтому начали, только дожевав и допив. На ясную голову, так сказать, на сытый желудок и пустой рот.

- Мы добрались до излучины Мосезе в ту же ночь... - Анфиса рассказывала спокойно, без обычных своих двусмысленных шуточек и каламбуров, и, разумеется, без какой-либо ажитации.

- Видимость была неплохая, - Рейчел позволила Варзе вести основную партию, сама же лишь аккуратно комментировала рассказ, уточняя или объясняя то, что казалось ей достойным вмешательства.

- Луна во второй трети, - кивнула, соглашаясь с подругой, Анфиса. - Небо чистое, и вода блестит. В общем, я прошлась над рекой, но садиться на берегу поостереглась. Нашла проплешину в полумиле к югу, как раз между лесом и скалами...

Подробности одиссеи Анфисы и Рейчел во многом напоминали историю самой Лизы. Сели ночью, недалеко от реки. Высадились, осмотрелись и решили ждать Лизу где-нибудь поближе к реке, но костра не разводить. Дело в том, что по идее, Лиза должна была их опередить: скорость-то у "гренадера" всяко выше, чем у "фоккера". Так что отсутствие подруги "в излучине Мосезе" их, грешным делом, напугало не на шутку. Иди знай, что случилось со штурмовиком! Его могли сбить, он мог испортиться. Лиза могла погибнуть или снова попасть в плен.

Ждали до утра, но никого не дождались: ни Лизы, ни преследователей. Тогда решили "не торопиться с выводами", и "дать Елизавете шанс". Разбили под деревьями лагерь, разожгли костер, и Тюрдеев ушел к винтокрылу, забрать остатки имущества, то есть, все, что еще можно было унести с "фоккера".

"Ага, значит, рюкзачок он перепрятал именно тогда, - решила Лиза, слушая рассказ подруг. - А держал он его, скорее всего, не в грузовом отсеке, а в поддонной нише, предназначенной для установки крупнокалиберного пулемета..."

В общем, сидели на месте четыре дня, но так никого и не дождались. Вернее, дождались, но совсем не того, что могли предположить. Ночью подхватились от заполошной пальбы. Стреляли, хоть и близко, но не рядом, а где-то в паре миль к востоку от лагеря. Доктор предложил погасить огонь, и спрятаться где-нибудь поблизости, но не у самой реки. Так и сделали: укрылись в сухом овражке неподалеку. Сидели там до утра, слушая постепенно стихающие звуки боя. Судя по всему, где-то неподалеку сошлись "стенка на стенку" два крупных отряда и "махались" до утра. Позже Анфиса и Рейчел узнали, что так все и обстояло. Но это позже, а в то утро никто ничего определенного про ночную перестрелку сказать не мог, и Тюрдеев предложил разделиться. Женщины, по его идее, должны были идти к озеру Косогу, так как существовала вероятность, что, опоздав по тем или иным причинам на встречу в излучине Мосезе, Лиза направится прямиком к озеру. Доктор же предполагал остаться у реки еще на несколько дней, - на случай, если Лиза все-таки объявится, - и догнать навигатора и инженера или в верховьях Осоа, где, судя по карте, находилась деревня яруба, или уже на точке сбора - на северном берегу озера.

Разумеется, они попытались отговорить лекаря, но, в конце концов, его доводы показались им разумными. В одиночку ему будет легче скрыться от врагов, да и темп ходьбы у него всяко-разно выше, когда Тюрдеев идет один, а не в компании двух женщин. Они, хоть и сильные, но ходить, как он, не умеют.

"Вот ведь говнюк!" - При воспоминании о Тюрдееве и о том, зачем он остался в излучине Мосезе, Лизу снова, словно, кипятком обдало.

Она женщина, он мужчина. До этого места все, вроде, правильно. Мужчина может быть к ней равнодушен, любить ее или не любить. Его право. Может ей изменить, как изменил Петр Елизавете Браге. Неприятно, но не смертельно. Однако то, что совершил доктор Тюрдеев, явно лежало за пределами добра и зла. Что за страсть вела его к той роковой встрече на берегу реки? Откуда взялось это черное пламя, сжигавшее его изнутри? Он был безумен, это так, но его безумие было особого рода. Оно никак не мешало ему день за днем вести с Лизой свою хитрую игру, которая продлись она еще немного, дала бы ему куда больше, чем мертвое тело Лизы. Но нет! "Отдай афаэр, или я сниму его с твоего мертвого тела!"

"Вот же ушлепок!"

Однако негодяй Тюрдеев или нет, это не отменяет куда более насущного вопроса: что случилось с лекарем на берегу Мосезе? Что за блажь ударила ему в голову? Ведь, что ни говори, трудно поверить, что он оказался всего лишь примитивным злодеем.

"Или он таким и был?"

- Мы пошли на юг, - продолжила между тем свой рассказ навигатор Варзугина.

Итак, Рейчел и Фиса пошли на юг. Однако в двух днях пути - в горном лесу, - женщины едва не попали в беду. Они буквально чудом и в самое последнее мгновение избежали встречи с английскими солдатами. И ведь Томми были настороже. Выставили охранение и секреты, - как будто, готовились к нападению, - но солдаты в дозоре вспугнули птицу, и этим выдали свое местоположение. Анфиса выросла среди охотников и золотоискателей, - одним словом, с индейцами в лесу, - и такие штуки просекала на раз даже в Африке. Они с Рейчел отступили назад и попробовали пройти восточнее, но только потеряли время, потому что англичане неспроста шли на запад. На востоке местность понижалась и вместо нормального леса стеной вставали экваториальные джунгли. Соваться в дождевой тропический лес они не решились и, в результате, продолжили идти на восток, пытаясь найти удобный проход к Восточному хребту, но нашли только кладбище. На холме стоял крест, отмечавший захоронение. Дерево было свежее, могила тоже, и, судя по надписи на кресте, лежали под ним девять английских солдат. Отдельно был похоронен лейтенант Вайолет, и по всем признакам, это были жертвы той ночной перестрелки, которую женщины слышали несколько дней назад на берегу Мосезе. Да, и по карте выходило, что они находятся в двух-трех милях юго-восточнее их бывшего лагеря. Настолько близко, что появился соблазн, вернуться к реке. Вдруг доктор Тюрдеев все еще там? Но "прогулявшись" по окрестностям, решили этого не делать. Дело в том, что и без навыков индейца-следопыта они почти сразу обнаружили место ночного боя, и то, что они там нашли, напугало их так, что обе две едва ли не опрометью бросились бежать, "куда глаза глядят", а глядели они на юг.

- Англичане похоронили своих убитых, - объяснила молчавшая все это время Рейчел, - а вот тела своих врагов оставили диким животным. И если бы только это! Они явно пытали и убили пленных...

- Царица небесная! - ужаснулась Лиза. - Вы знаете, кто это был?

- Повстанцы-яруба, - ответила ей Анфиса.

- Откуда вам знать? - Лиза не любила скоропалительных суждений, особенно, если не хватало фактов. Если убитые были неграми, это еще не означает, что они повстанцы.

- Мы нашли одного выжившего, - пожала плечами Рейчел. - Он сносно говорил по-франкски, так что...

Один из яруба уцелел и сумел спрятаться в лесу. Англичане его не нашли, но парень был ранен и самостоятельно уйти к своим не мог. Вообще-то, чудо, что он вообще выжил. Один, раненый в ногу, в лесу, полном всякой опасной живности. Возможно, ему повезло, но, скорее всего, дело в том, что он местный и умеет здесь жить и выживать.

К слову сказать, женщины его не увидели, пока он сам их не окликнул. Решил, что вряд ли это Томми, да и на франкских сенегальцев эти белые женщины не походили. В результате, Анфиса и Рейчел сначала несколько дней выхаживали раненого, а потом еще долго тащились до партизанской базы. Но зато партизаны провели их позже через джунгли и познакомили с людьми из "командования косогу", то есть, с теми повстанцами, кто скрывался в поросших лесом горах к востоку от озера. И уже оттуда на пироге добрались до точки сбора на северном берегу.

Рассказ подруг объяснил, наконец, Лизе, что за костры она видела с горы близ места своего приземления. Партизаны и англичане, ну, и дамы с Тюрдеевым, вот чьи биваки увидела Лиза той ночью. Другое дело, что теперь она поняла, насколько ошибалась, считая необитаемыми земли, по которым пролегал ее путь. Это было всего лишь делом случая, что первыми людьми, которых она встретила, оказались члены экспедиции Джейкоба Паганеля. Могли попасться и другие, и это, не говоря уже, о нескольких деревнях яруба, которые, оказывается, располагались в верховьях и в среднем течении Мосезе, то есть, выше и ниже тех мест, где побывала Лиза. И еще несколько деревень протянулись неровным пунктиром вдоль границы пустыни и леса. Но Лиза на них не наткнулась. Просто у нее не было карты, и она шла практически наобум. Немного по памяти, но, в основном, где и как получится. Вот, собственно, и все. И еще ей, разумеется, чертовски везло. Не без этого.

***

- Черт! - сказала она в сердцах, прочертив на карте Бейли маршрут своего одинокого марша. - Черт, черт и черт! Я же от голода чуть с ума не сошла!

- Да, голод не тетка! - согласилась с ней Анфиса. - Но, может, оно и к лучшему, что ты их не нашла. Ты для них, по любому, одинокая белая женщина... сама понимаешь.

Лиза понимала. Это была именно та вещь, - возможно, единственная, но оттого не менее поганая, - из-за которой, ей иногда не хотелось быть женщиной. Женщина - будь она хоть трижды герой и офицер, - в некоторых обстоятельствах, всегда ультимативная жертва. Конечно, мужиков порой тоже насилуют, но отнюдь не везде и не в обязательном порядке. А женщине на войне приходится куда тяжелее. Иногда ей даже в плен сдаваться нельзя, не то, что попасть в руки врага по ходу боя. Увы, но это еще с древности повелось, и клич "в городе вино и бабы!" своей актуальности не потерял даже в просвещенном на всю голову двадцатом веке. Что уж говорить об Африке! О ней даже думать не хотелось.

- Ладно, - сказала она вслух. - Проехали! Рада, что вы уцелели, девки. И за вас, господа, рада! - кивнула она остальным. - Но давайте к делу! С инженером и навигатором разобрались! Что с остальными?

- А что с нами? - усмехнулся Бейли. - Как видите, кэп, мы живы и здоровы...

***

История Бейли и Монтанелли оказалась не менее захватывающей и замысловатой. Собственно, историй было две, потому что, как вскоре выяснилось, рассказывая Лизе о том, как они попали на северный берег Косогу, Бейли упростил изложение, опустив для краткости несколько довольно важных деталей.

Начать с того, что на восьмой день пути экспедиция, возглавляемая профессором Нольфом, пересекла хребет Асаи в его относительно невысокой северной части и, углубившись в лабиринт горного узла Коубедо, достигла места, в котором профессор и его дочь предполагали найти сокровища Кано. Каковы были источники его информации, Нольф, разумеется, никому не рассказывал, но пещеру он искал, используя не современные топографические ориентиры, а координатную сетку, созданную яруба на заре их цивилизации. Впрочем, профессор оказался прав. Вернее, правильной оказалась найденная им информация, и через два дня поисков на местности экспедиция вышла к устью карстовой пещеры, спрятанной в глубине неприметной расселины.

Первичный осмотр показал, однако, что речь идет о довольно глубокой пещере, попасть в которую можно только через узкий девятиметровый колодец. То есть, для того, чтобы приступить к поискам сокровищ, вначале предстояло осуществить довольно сложный для необученного человека спуск. Между тем, дело шло к вечеру, и начинать спелеологические экзерсисы, на ночь глядя, было бы весьма опрометчиво. С этим согласился даже находившийся в невероятном нервном возбуждении профессор Нольф. Поэтому решили отложить исследование пещеры на утро. Разбили лагерь, разожгли костры, начали готовить ужин. И в это время Иан Райт подал Бейли условный сигнал.

Шкипер заранее обговорил с Бейли несколько вариантов действий на любые случаи жизни. Райт Нольфам не доверял и хотел подстраховаться. Отсюда и планы. Остальное - техника. Райт подал знак. Бейли принял "отмашку" и в свою очередь "оповестил" доверенных людей: артиллерийских командиров Вагнера и Хёгберга, второго помощника Нильсена и палубного матроса Фейхи. Ночью, когда ирландец Фейхи "встал на вахту", они и ушли. Взяли с собой самое необходимое - личные укладки и оружие, - и пошли на юг. План был предельно прост: идти к озеру Косогу и ждать там вестей. Предполагалось, что если до середины августа никто больше в точку встречи не придет, они двинутся к побережью и попытаются покинуть Ярубу любым возможным способом. В этом случае - предполагающим, между прочим, что и на бриге случилась беда, - Бейли и компания оказывались единственным гарантом выживания для остальных членов экипажа "Звезды Севера" или "карающей рукой правосудия", если дела пойдут совсем уж скверно.

***

Лиза слушала рассказ Бейли и диву давалась. Ну, чисто, Буссенар или Хоггарт какой-нибудь! Если бы все это происходило не с ней и не на самом деле, Лиза бы с удовольствием почитала такую книжку. Ну, очень увлекательная история получилась бы! К сожалению, это была не повесть, и даже не роман.

"Это жизнь, детка! - признала Лиза с ужасом и восхищением, удивившими ее саму. - Это жизнь, милая, и она прекрасна!"

- Значит, ты осталась в лагере? - повернулась она к Анне Монтанелли, к стыду своему, даже не подумав, что, возможно, обижает этим Бейли, не успевшего еще завершить рассказ о своих приключениях. Однако, всему свое время и место, вежливости тоже. А вопрос, который задала Лиза, был не праздный: почему? Но не менее интересно ей было узнать и то, чем закончилась история с карстовой пещерой?

"Так почему же ты не ушла вместе с Бейли?"

- Так решил, шкипер! - коротко ответила на ее вопрос Анна.

- Но... - нахмурилась Лиза, пытаясь понять ход мыслей Иана Райта, - если парни уже ушли, Нольф должен был заподозрить неладное!

- Наверное! Но мы сказали, что не знаем, что и как случилось той ночью, - пожалуй, это была самая длинная фраза из тех, что слышала Лиза из уст Монтанелли. - Не знаем, дескать, почему Бейли увел своих людей. Может, испугался чего? У нас ведь не военный корабль: Бейли сам по себе, а мы сами по себе.

- Нольф вам поверил? - недоверчиво прищурилась Лиза.

- Трудно сказать, - пожала плечами Анна. - Но мы старались быть убедительными. Даже пытались идти по следу "дезертиров".

- Бейли оставил след?

- В том-то и дело, что нет! - рассмеялся оружейник. - Хогберг и Нильсен умеют скрадывать следы.

- Я был наемником у негуса Эфиопии, - подтвердил Хогберг. - Ловил в джунглях неаполитанцев, а они ловили меня. Вот как-то так и научился. Дело нехитрое, если знаешь, как. Скажи, Берт!

- Ну, да, - кивнул Нильсен. - Только я учился не в Африке, а в Бразилии. Но суть одна, - усмехнулся он, - не наследить!

- Ладно, - согласилась Лиза, - с этим понятно. Но, в конце концов, вы все-таки ушли. Что-то произошло?

- Мы нашли сокровище Кано.

- Вы нашли сокровище Кано?! - Лиза не верила своим ушам.

"А что, тогда, нашла я?"

- Да, - подтвердила Монтанелли, - мы их нашли. И тогда, люди Нольфа попытались нас разоружить.

- Но, судя по тому, что ты здесь...

- Они справились с задачей только частично.

"Разговорчивость" Анны была просто невероятной, но и тема, как говорится, способствовала.

- Райт и остальные?

- Они были живы, когда мы прорвались в джунгли.

- С боем, - поняла Лиза.

- Думаю, двоих мы угомонили навсегда, но, возможно, есть еще и раненые.

- Но их было больше, не так ли?

- Численное превосходство не всегда ключ к победе, - возразила Анна. - Воюют мозгами, а не кулаками, у нас просто не хватило мозгов.

- Хорошая мысль, - согласилась Лиза вспомнив суворовское "воюют не числом, а умением". - Кто сказал?

- Король Римский Цезаре Борджиа.

Про Цезаря Борджиа Лиза читала в детстве. Вернее, она читала про Леонардо да Винчи, а тот как раз дружил с этим самым Борджиа. Но Лиза определенно помнила, что ни о каком короле Римском в той книге и речи не шло. Там даже такого титула не было.

"Король Римский! Ну, надо же! Впрочем..."

Себерии в том варианте истории, который Лиза изучала в школе, тоже не было, и что теперь?

- Как все происходило? - спросила Лиза.

- На третий день после того, как ушел Бейли, нашли сокровища. Оказалось, они в самой глубокой части пещеры, и доставать их оттуда, через два колодца и колено, сложно и долго. На пятый день подняли первую золотую голову. На шестой - еще одну голову и серебряную статую. Дело шло медленно. Не хватало веревок, и "Звезду Севера" не вызовешь. Англичане могут засечь, или франки. В общем, Нольф и Райт решили сначала достать сокровища, а потом уж вызывать бриг. О том, что он захвачен, мы, разумеется, не знали.

- Там действительно так много золота?

Лиза никак не могла взять в толк, что бы это могло означать. Сама она нашла два клада. Один большой, который и полагала настоящими сокровищами Кано, другой - маленький. Относительно маленький, разумеется, но все же куда меньше того, где хранился афаэр. А теперь выясняется, что есть еще и третий. Так что вопрос о его размере, она задала не случайно.

- Не знаю, - пожала плечами Анна.

- Как так? - удивилась Лиза.

- Линдеман сказал, много, но точной оценки дать не смог, а наших, чтобы спросить, там никого не было. Вот Райт и пошел с Нольфом и Мари оценивать клад. Только спустились вниз, как эти суки взялись за нас. Так что уйти удалось только тем, кто был наверху. Внизу с Райтом остались три человека.

"Вот так, так! А если так?"

Идея, неожиданно мелькнувшая у Лизы во время рассказа Монтанелли, на первый взгляд казалась совершенно дикой. Но в то же время она была не лишена той толики божественного безумия, которое одно отмечает по настоящему оригинальные планы. Кроме того, она "всплыла" сразу вдруг, словно, сложилась, наконец, разбитая на тысячу осколков мозаика. Такие решения ученые в мире Лизы называли английским термином "инсайт". Дословно не перевести, но смысл именно в мгновенном постижении. У Лизы инсайт в последнее время получался, как никогда прежде. Возможно, это было связано с "подселением" в Елизавету Браге. Однако - так или иначе, - но каждый раз, когда Лиза "приходила" к мгновенному решению, оно оказывалось не только правильным, но и наиболее удачным из всех других возможных решений. Так отчего бы не оказаться правильной и той, что возникла у нее сейчас?

- Как далеко отсюда до Томбута? - спросила она, и, что характерно, никто ее вопросу не удивился.

- Десять километров, если идти по воде, - Анфиса ответила, не задумываясь. Ну, на то она и навигатор, чтобы знать такие вещи.

- А от Томбута до Хартбарта, если по прямой?

- Дай подумать! Без карты, сама понимаешь...

- Километров шестьсот? - Лиза помнила карту побережья. Вот горы Заранга запомнила так себе, а устье Лас-де-Гестойя и верхнее течение Лолубу помнила неплохо.

- Думаю, около семисот, - уточнила Варза.

- Сэм! - повернулась Лиза к Бейли. - Вы говорили, у вас есть армейская надувная лодка?

- Так точно, кэп. Шесть гребцов, три пассажира.

- Как думаете, сможем дойти до Томбута?

- Сможем, - кивнул Бейли, - но не прямо. Мы же ночью пойдем, я правильно понимаю?

- Ночью.

- Тогда отсюда прямо на юг, а потом на запад вдоль берега.

- Что ж, господа! - хищно улыбнулась Лиза, предвкушая новую порцию приключений. - Откладывать не будем, пойдем сегодня же ночью. И, если сделаем все правильно, объегорим наших "заклятых друзей" так, что никому мало не покажется.

- А поподробнее! - озвучила общий интерес Рейчел.

- Можно и поподробнее, - довольно хохотнула Лиза, настроение у нее сейчас было просто замечательное, и неспроста. - Господа, у меня есть план!

Глава 3. Марш энтузиастов, Июль, 1931

В институтские годы Лиза, бывало, хвасталась "под настроение", что служила в спецназе ГРУ. Перед парнями выделывалась, девчонок дразнила. Почему-то все думали, что если спецназ, то она и сама с парашютом прыгала: ну, типа калаш, десантный нож и лицо в гуталине. Люди поопытнее, соображавшие, что к чему, предполагали в ней снайпера. Федя в этом смысле оказался неоригинальным. Чем еще может заниматься женщина в спецназе ГРУ? Стрелять с защищенной позиции, прикрывая разведгруппу огнем откуда-нибудь с крыши дома или из кроны дерева. Можно еще отвести глаза охране объекта, прогулявшись поблизости, в чем мать родила. Но это, разумеется, если внешность позволяет. Слышала Лиза как-то во время распития горячительного такую историю. Может быть, Капралов и не врал, и у них, в самом деле, была в группе симпатичная снайперша, как-то раз купавшаяся ночью при луне аккурат поблизости от французского космодрома в Куру.

Правда же, увы, заключалась в том, что Лиза никогда бойцом спецназа не была, и никто ее к спецоперациям в тылу врага не готовил. Она служила инструктором по выживанию, а не по боевым искусствам. Спасибо еще, другие инструктора - факультативно и на общественных началах, - научили драться и стрелять. Тоже, как теперь выяснялось, не лишнее знание, но вот к "спецухе", диверсионным операциям и прочему "террору" Лиза подготовлена не была. Остальные в ее команде тоже. Ну, разве что Хёгберг и Нильсен - исключение, да и то, они, скорее, спецы по антипартизанской войне, а Монтанелли и вовсе не военная. Просто хороший командир наземной группы. Ну, там, местность разведать, найти воду, лагерь разбить и выставить охрану. Так что приходилось импровизировать. Этим Лиза сейчас и занималась.

Было уже за полночь, когда подошли к Томбуту. Высадились метрах в ста от рыбацких лодок, вытащенных на ночь на берег, и, стараясь не шуметь, двинулись к "белому городку". Один из людей Монтанелли бывал раньше в Томбуте, он и рассказал, что европейцы живут отдельно, в окруженной высокой оградой из кольев и охраняемой английскими солдатами слободе. Представительство Объединенной горнорудной компани "Ореада", почта, больничка, гостиница с рестораном и бар, магазин и четыре десятка домов - вот, собственно, и весь "городок". Однако для Лизиных целей в самый раз. Другое дело, что иди найди эту "слободку", в темноте на незнакомой местности!

Ночью в таких городах, как Томбут, темно, как в средние века. Ни фонарей, ни освещенных окон. Ночь и тишина, только побрехивают временами собаки, да видны в слабом лунном свете контуры крыш. Люди давно спят. Они встают с солнцем, но и спать ложатся рано. Для них это как раз середина ночи, так что маленький отряд пробирался по темным улицам никем не замеченный и не услышанный. Ну, разве что собаки их чуяли, но на собачий лай никто из местных не реагировал. Томбут стоит на берегу озера и на краю леса, так что дикие животные часто заходят на его улицы. И хорошо, если это антилопа какая-нибудь, а что, если гепард или лев?

Плутали долго - битый час. Томбут, хоть и маленький город, но плоский, растекшийся лужей вдоль берегов озера и реки, дома и загоны для скота, амбары, сараи, пустыри. Улицы ни разу не прямые, указателей нет, и спросить некого. Однако недаром говорится, что упорство и труд все перетрут. В конце концов, наткнулись на частокол. Забросили веревку, и отправили на ту сторону ограды разведчика. Он и доложил, спустя всего несколько минут, что все правильно - это наверняка то место, которое они ищут. Есть электричество, вдоль улиц хоть и редкие, но горят фонари. Над дверями домов тоже.

"Белый городок!"

- Ну, с Богом, господа! - шепнула Лиза, взглянув на часы с подсвеченным фосфором циферблатом. - На все про все у нас два часа с копейками. И то, наверняка, уходить придется со светом! Бейли, за тобой почта. Анна, со мной.

И понеслось. Перевалили через частокол. Спрятали веревки под деревом, и, проскользнув между домами, вышли на главную улицу.

- Вот этот! - выбрала Лиза двухэтажный кирпичный дом. - Пошли!

Здесь они разделились. Бейли повел своих людей искать почту, а группа Монтанелли пошла вместе с Лизой "творить разбой и разорение".

В дом вошли не с фасада, а со двора, через черный ход. Один из бойцов сумел отворить кухонное окно, проник внутрь и открыл дверь, закрывавшуюся на засов. Остальное дело техники. Лиза просила только не стрелять и никого без нужды не убивать и не калечить, но ее люди и сами бы не стали. Все-таки не пираты какие-нибудь, прости господи, и не разбойники. Выслушав приказ, бойцы рассыпались по дому, а Лиза, запалив фитиль керосиновой лампы, осмотрела гостиную и кухню. В гостиной ничего интересного не нашлось, а вот в кухонном чулане Лиза обнаружила настоящее сокровище: рис, овсянку, сахар, чай и кофе в плотно закрытых стеклянных банках, сгущённое молоко, мясные консервы, - не армейский рацион, разумеется, а колбаса, ветчина, сосиски, - виски и джин в бутылках и несколько жестянок нидерландского табака. Что и как пойдет дальше, Лиза не знала, поэтому прихватила жестянку табака и бутылку шотландского виски и быстро вернулась в гостиную, рядом с которой, как ей запомнилось, располагалась курительная комната, и в своих расчетах не ошиблась. Здесь Лизу дожидалось сразу несколько отличных трубок из византийской пенки и английского вереска, а виски, она, недолго думая, перелила в семисотграммовую флягу, которая висела у нее на поясе. Вылила воду в кадку с фикусом, залила вместо нее виски, а тут уже и бойцы спешат с докладами. В доме живет, оказывается, представитель горнорудной компании "Ореада" с женой, дочерью, двумя служанками-яруба и стариком негром, работающем в саду.

- Отлично! - кивнула Лиза, выслушав доклад. - Заводчика в кабинет, остальным связать руки за спиной, и запереть в подвале. И сходите на кухню. Там полно еды. Нам не помешает, только на выпивку не налегайте! Ночь еще не закончилась!

Ночь, и в самом деле, еще не закончилась, но время шло, а дела сами собой не сделаются, и Лиза пошла наверх, в кабинет хозяина. Того как раз усадили в кресло и привязывали сейчас бельевыми веревками к ножкам и подлокотникам.

- Доброй ночи, сэр! - поздоровалась Лиза и, взяв стул села напротив средних лет мужчины, облаченного по случаю африканской жары в одно лишь достоинство джентльмена. - Будьте любезны представиться!

- Кто вы такая?! - тут же закричал мужчина. - Кто вы? Что вам надо?!

- У меня револьвер, сэр! - остановила его Лиза и показала свой "горбатов".

- И нож, - показала она висящие на поясе ножны. - А еще у меня заложниками ваши жена и дочь. Поэтому прекратите истерику и отвечайте на вопросы. Ответите, и я уйду. Лично вы мне не интересны, как, впрочем, и ваша компания.

- Что вы хотите знать? - теперь мужчина был готов сотрудничать. Истерика сменилась "тихим ужасом", и с ним стало возможно говорить по существу.

- Как вас зовут, сэр? - спросила Лиза и, обнаружив на письменном столе коробку с сигарами, задумалась о том, может ли она себе это позволить? Курить хотелось ужасно. Вот, вроде бы, сколько дней жила без никотина и ничего - не умерла. И даже, выкурив с Паганелем "трубку мира", не повелась. А сейчас так прижало, что просто нет сил - терпеть. Однако и времени на все эти глупости у нее тоже не было.

"Увы!"

- Джорж, - выпалил мужчина, порываясь встать. - Джорж Стокс, миледи! К вашим услугам!

Встать он, разумеется, не смог, зато обнаружил, что сидит перед дамой в чем мать родила, и разом покраснел.

- Я...

- Глупости! - остановила его Лиза. - Что я мужчин голых не видела? Успокойтесь и отвечайте на вопросы. Чем раньше закончим, тем быстрее получите штаны! Итак?

- Я готов! - А что еще он мог ей сказать? Да, ничего!

- Отлично! - кивнула Лиза. - В Томбуте есть воздухоплавательное поле?

- Да! Да! Да! - закивал Стокс. - Как не быть! К нам раз в месяц пакетбот из Хартбарта приходит. Почта, продовольствие...

- Когда он был здесь в последний раз? - перебила мужчину Лиза.

- Три дня назад, миледи.

"Черт! Ад и преисподняя! Не мог подождать, сука, до завтра!"

- Сейчас там есть кто-нибудь?

Лиза спросила только для порядка, но оказалось, что это был правильный вопрос, заданный в удачное время.

- Сейчас там только яхта лорда Диспенсера...

- Что?! - вскинулась Лиза, которую, словно, холодной водой окатили. - Какая яхта?! Чья яхта!?

- "Рейнбоу", - опешил от ее напора Джозеф Стокс. - Яхта графа Уинчестера... Я сказал что-то не то?

- Да, нет, милый! - улыбнулась Лиза. - Все хорошо! Продолжай!

- Что продолжать? - не понял мужчина.

- Яхта большая? - уточнила свой вопрос Лиза. - Вооружена? Экипаж большой?

- Яхта? Ну, да, большая! - подтвердил ее догадку англичанин. - Ярдов семьдесят, я думаю! Может быть, чуть меньше... Один котел... Несколько пулеметов. Команда - человек сорок. Они прямо там на поле и живут. Разбили палатки, выставили часовых...

"Жаль, конечно, но не судьба! Положат они нас всех..."

- Есть прожектор? - спросила Лиза для проформы.

- Впереди и сзади. - Ответ англичанина окончательно ставил крест на идее, взять яхту сходу, без подготовки и малыми силами.

- Лорд Диспенсер ночует на яхте?

- Нет, нет, мисс! Или миссис?

- Где? - подалась к мужчине Лиза.

- В доме майора Гловера, - сразу же уточнил англичанин, на которого гнев Лизы действовал, как удар бичом.

- Кто он, этот Гловер? - Лиза все-таки встала со стула, подошла к столу и взяла из ясеневого хьюмидора сигару. Оказалось, "Sir Winston" братьев Упман.

"Красиво жить не запретишь!"

- Губернатор Тумбута.

- Где находится его дом?

- В городе, миз.

- Это там, где банк, суд и казармы? - Не заморачиваясь поисками гильотинки, Лиза срезала ножом кончик сигары и прикурила от керосиновой лампы.

- Да, миз, это там!

"Видит око, да зуб неймет... Не достать! У них там взвод Томми! А жаль! Ох, как жаль!"

- Где живет телеграфист? - спросила она, пыхнув сигарой.

"Хоть что-то же должно получиться!"

***

В конце концов, телеграфиста отловили и доставили на почту. Там же собрался и весь отряд. До рассвета оставалось всего ничего, так что следовало спешить. На данный момент, как командир, "проводящий спецоперацию в тылу врага", Лиза могла поставить себе в заслугу лишь три рюкзака с едой - взяли бы и больше, но лодка не потянет, - несколько охотничьих ружей и четыре пистолета. Не бог весть, какие трофеи, если честно, но как говорится, чем богаты, тем и рады! Впрочем, все еще могло перемениться к лучшему, но переменится или нет, зависело от многих не зависящих от Лизы обстоятельств. Однако все, что она могла сделать сама, должно было быть сделано, и притом сделано быстро. Presto, prestissimo! Где-то так.

- Давай-ка, друг, врубай машину!

Лиза попросила, чтобы их с телеграфистом оставили в "аппаратной" наедине. Не все, чем она собиралась сейчас заниматься, можно и нужно было показывать остальным. У всех свои тайны, свои секреты. Никто и не возражал. Хочет остаться одна, пусть так и будет. Командир всегда знает, что делает.

- У тебя ведь есть список адресов для аппарата Бодо? - спросила Лиза, пока телеграфист настраивал радиопередатчик.

- Д-да, м-миз, ес-сть, - телеграфиста била нервная дрожь, что в данной ситуации отнюдь не удивительно. - Т-там, м-миз, н-на с-с-с-толе.

- Молодец! - Лиза взяла со стола тетрадь в коленкоровой обложке и села за пульт телеграфного аппарата.

- А ты работай, милый, не отвлекайся! - кивнула она телеграфисту и начала просматривать список абонентов.

"Бинго!"

Ну, должно же было ей когда-нибудь повезти? Вот и свезло.

Лиза набрала на диске, подобном телефонному, адрес представительства себерского торгового дома "Коммерсант" в Хартбарте и, получив подтверждение о подключении, начала набирать сообщение. Печатала она медленно, но и сообщение было невелико. Можно было и одним пальцем набрать.

"Господину Лодыгину, - напечатала она по-русски. - 16-13. Нуждаюсь срочной эвакуации. 15 человек. Северный берег озеро Коубедо. 6 дней полночь. Три костра треугольник. 13-72 от 84-15".

16-13 являлся резидентом себерской разведки на побережье западной Африки. Это было всего лишь счастливое совпадение, что он сидел в Хартбарте, а не в Монровии или Ломе, но именно из таких мелочей и складывается порой удача, потому что 13-72 было позывным Лизы, а 84-15 - капитана 2-го ранга Ивана Гавриловича Кенига.

"Спасибо, Иван! Я у тебя в долгу!"

Оставалось надеяться, что 16-13 найдет для них - для нее и ее людей, - подходящий борт, и не когда-нибудь потом, а сейчас, в смысле завтра или послезавтра, потому что время уходит, а они "зависли посредине нигде" и никому не могут помочь. Даже себе самим.

Впрочем, ограничиваться резидентом Лиза не стала. Почта - это ведь средоточие технических чудес, а не только мешок для писем.

"Мосты, почта, телеграф... - вспомнила Лиза. - Мосты, почта, телеграф... Военно-Революционный Комитет".

Она достала часы-луковицу доктора Тюрдеева и, подцепив лезвием ножа, открыла заднюю крышку. Там в невеликом зазоре между внешней и внутренней крышками хранился сложенный вчетверо листок папиросной бумаги, испещренный цифрами и буквами. Не тайнопись, и не шифр. Всего лишь перечень адресатов, частот и "окон" для связи. Тюрдеев провала не ждал, вот и не конспирировался. Хранил, дурашка, компромат прямо в своих часах.

- Ну, что там? - спросила она телеграфиста.

- В-все в п-поряд-дке, м-миз! - сразу же вскочил с табурета телеграфист и даже вытянулся перед Лизой, словно, стоял в строю.

- Ну и ладно, тогда! - Лиза встала, подошла к мужчине, проверила, так ли обстоят дела, как он сказал. И, убедившись, что радиостанция работает, треснула телеграфиста рукоятью "горбатого" по голове.

- Извини, приятель! - она подхватила падающее тело и оттащила мужчину в сторону. - Но уж лучше так, чем в гроб! Согласен?

Лиза уложила телеграфиста в углу, проверила пульс, - "вроде, жив", - и вернулась к передатчику. Села на табурет, надела наушники и начала "настраиваться". Временное окно должно было закрыться меньше чем через четверть часа, так что ей стоило поспешить.

- На связи! - передала она ключом. Работала Лиза медленно, так как у нее давно не было практики, да она и раньше не блистала. Так что, да! Медленно и неуверенно и обычной азбукой Морзе.

- Кто это? - посыпались после короткой паузы "короткие и длинные" морзянки.

- Слишком быстро! - передала Лиза. - Не успеваю.

- Кто вы? - медленно, четко.

- Аноним, - отстучала Лиза. - Позовите полковника.

Как ни странно, Тюрдеев своего компаньона толком даже не зашифровал. "ПШ" - выглядело почти по-детски. Полковник Штоберль, почему бы и нет?

- Позовите полковника! - потребовала Лиза, ответом ей была тишина.

Пауза. Тишина. Вернее, треск разрядов. Минута, две, три.

"Ну, нет, так нет! - решила Лиза, слушая электрическую тишину. - А попытка не пытка, не правда ли?"

Тем не менее, ей ответили, и, значит, она опять угадала.

- Здесь полковник.

"Надо же, с первой попытки!"

- Я знаю, где сокровище Кано, - передала Лиза.

- Я тоже, - ответил радист, по-прежнему, выдерживая средний темп передачи.

- Вы блефуете! - остановила Лиза бессмысленный обмен репликами. - Мало времени. Переходим к делу?

- Что взамен? - По-видимому, полковник понял, что "торг здесь неуместен". Да, и связь ненадежная. Вести переговоры морзянкой с неумелым оператором, та еще головная боль.

- Десятая доля для экипажа "Звезды Севера".

Не слишком мало, но не так уж и много. Одним словом, разумно: без жадности и наивности. По-видимому, полковник это оценил.

- Согласен, - решил он.

- Десятая доля мне, - продолжила перечислять свои требования Лиза. Бессребреников никто не любит, зато все опасаются. - Оставите обе доли в банке "Швейцарский кредит" во Фритауне.

- Согласен. На чье имя?

- На предъявителя, - решила Лиза. - Код "12Z-18N-73E-94F".

- Принято.

- В точке находится шкипер Райт и несколько его людей.

- Доставлю во Фритаун.

Что ж, полковник, наверняка, уже догадался, что "говорит" с кем-то из офицеров "Звезды Севера", и не посчитал нужным скрывать этот факт.

- Также там находятся профессор Нольф и его дочь Мари.

- Хотите, повешу?

- Не надо. Доставьте во Фритаун.

- Договорились.

- Записывайте координаты, - и Лиза отстучала координаты и приметы на местности, которыми ее снабдил Бейли.

- Это все?

- Надеюсь, что вы меня не разочаруете, полковник. Доктор говорит, вы не дурак.

Намек был не слишком тонкий, но и не грубый. Лиза просто сообщила контрагенту, что у нее есть нечто посерьезнее догадок и косвенных улик. Свидетельство соучастника преступления, вполне могло отправить полковника под суд. Так что пусть имеет в виду.

- Слово офицера! - передал Штоберль, и Лиза прервала связь.

Как ни странно, Лиза Штоберлю поверила. Впрочем, в гораздо большей степени она полагалась на то, что полковник не дурак и умеет считать выгоды. Он ведь уже знает, что у Анонима есть свидетели, и может предполагать, что их "разговор" тоже слушали. Две десятых от доставшегося ему почти задаром богатства и жизнь нескольких абсолютно безразличных Штоберлю людей не стоили того, чтобы оказаться на скамье подсудимых или что похуже. Так что Лиза закончила "разговор" на положительной ноте. Теперь можно и честь знать, в смысле, сматываться из Томбута, и как можно быстрее.

Так бы и случилось, наверное, будь на месте Лизы настоящий офицер спецназа, но она была всего лишь пилотом штурмовика, и этим все сказано. Бес попутал, месячные начались, моча в голову ударила, - выбирай любую из причин или добавляй свою, все будет правильно, потому что соответствует действительности.

Лиза совсем уже собралась выйти из аппаратной и уходить "огородами в лес к партизанам", когда ее взгляд упал на коммутационный шкаф.

"Да, нет! - сказала она себе. - Бессмысленно, а значит, избыточно".

Но, пропади все пропадом, ее вел кураж. Пьянящее чувство свободы. Привилегия человека, внезапно оказавшегося вне рамок общества с его законами и правилами - право делать все, что в голову придет. И Лиза повернула к коммутатору. Подошла, посмотрела задумчиво, изучая нехитрое его устройство, и, повозившись пару минут с переключениями, соединилась с резиденцией губернатора. На вызов ответили не сразу, - все-таки ночь на дворе, - но, тем не менее, минуты через три и несчетное количество гудков трубку все-таки сняли.

- Резиденция губернатора!

- Будьте любезны, пригласить к телефону лорда Диспенсера! - попросила Лиза, сжимая телефонную трубку так, словно, это было горло самого графа Уинчестера.

"На кадык дави! На кадык!" - вспомнилась вдруг реплика "царского сатрапа" из фильма "Ленин в октябре".

- Но сейчас ночь, мадам! - опешил мужчина на другом конце провода. - Лорд Диспенсер спит

- Срочно! Секретно! В интересах империи! - выпалила Лиза, переходя с франкского на английский. Акцент у нее был ужасным еще в "той жизни". В этой, он наверняка казался носителям языка чем-то попросту невероятным.

- Э... - откликнулась трубка.

- Не мычи, не бык! - нахамила Лиза, возвращаясь к языку Мольера. - Зови графа! Потом объяснимся!

И тут выяснилось, что стервы бьют валетов на раз, а хамство оно и в Африке открывает все двери.

- Сию минуту, мадам!

"Надо же! Проняло!"

Лорд Диспенсер прорезался минут через пять. Лиза успела раскурить сигару и ожидала ответа, наполняя помещение аппаратной клубами дыма, пахнущего степным пожаром, шоколадом и корицей.

- С кем я говорю? - спросил лорд Диспенсер, не поздоровавшись и не представившись. Тем не менее, услышав этот уверенный, спокойный, даже несколько равнодушный голос, Лиза решила, что это Уинчестер собственной персоной.

- Капитан Браге, - представилась она.

- Вы не перестаете меня удивлять, капитан!

Комплимент не комплимент, но что-то весьма на него похожее.

"Будем считать это комплиментом".

- Будем считать, что обмен любезностями себя исчерпал, - сказала она вслух.

Лорд не возражал.

- Как я понимаю, вы в Томбуте, - констатировал он.

- Вы правильно понимаете, граф, - не стала отнекиваться Лиза, - поэтому сразу переходим к делу!

- Чего вы хотите?

- Прикажите ван Россому, освободить бриг и экипаж!

- Даже не знаю, о чем вы говорите, капитан.

- Ну, не знаете, так не знаете! - Лиза едва не сорвалась на площадную брань, но все-таки удержалась, взяла себя в руки. - Только учтите, граф, не дай вам Бог, заиметь такого врага, как я. Вы меня рассердили, это так. Но, если с моими людьми и моим кораблем что-нибудь случится... - Лиза специально подчеркнула интонацией определение "мой", потому что так оно и было. Вернее, стало. Ее люди. Ее корабль.

- Договаривайте, капитан! - с оттенком холодного пренебрежения в голосе, предложил Диспенсер.

- Я вас, граф, на дне моря найду, - предупредила Лиза, - и мало вам, обещаю, не покажется!

- Увидим! - бросил Диспенсер в ответ и положил трубку, лишив Лизу возможности оставить последнее слово за собой.

"Сукин сын!"

Честно говоря, у Лизы была слабая позиция, и лорд Диспенсер это прекрасно понимал. В сущности, на руках у нее был всего один козырь - изувеченные в бою английские корабли. Но пойди найди их, эти корабли, скрываясь в дебрях черной Африки! А доберется Лиза до Европы, - если действительно выберется из Заранга и доберется до Себерии, - иди еще докажи, что ты не верблюд, и заставь английские власти расследовать инцидент, который то ли произошел, то ли нет, в далекой, как луна, Ярубе. Да если и произошел, то где именно и почему? Возможно, и в самом деле, виноваты британцы, но, также возможно, что как раз не они, а сам техасец спровоцировал чреватое жертвами боестолкновение. А может быть, и вовсе - "ошибочка вышла". Да и от связи с ван Россомом Диспенсер мог отпереться. Все так, но и не поговорить с ним "по душам" Лиза не могла. Вот и поговорила.

***

Вообще-то, это была чистой воды авантюра. Вполне в стиле обычных Лизиных "безумств". Но, с другой стороны, победителей не судят, не правда ли? Другое дело, что не все победители доживают до суда истории, и это как раз то, что легко могло случиться с Лизой и ее маленьким отрядом.

До северного берега озера добрались уже под встающим солнцем. Спрятали лодку. Замели следы. И поспешили на базу. Устали ужасно, - всю ночь на ногах, - да и поволноваться пришлось. Поэтому, добравшись до "крепости за скалой", лишь поели по-быстрому, наскоро пересказав не ходившим в рейд товарищам события прошедшей ночи, и завалились спать.

Лиза забралась в тень под навес, улеглась на кучу свежих листьев - не слишком мягко, и пахнет аптекой, но зато мошкара не донимает, - закрыла глаза, и все, собственно. Свет разума померк, и в пространство Лизиного сна вошли чудовища. Имя им было Соблазн и Вожделение, Похоть, Страсть, Разврат и Порок. Хотелось так, что от желания даже во сне сводило челюсти, и черное пламя сжигало низ живота. В помрачении Лиза готова была отдаться любому из демонов, обольщавших ее обещанием "невиданного счастья". Однако где-то в глубине ухнувшего в сонный морок сознания Лиза помнила о достоинстве и чести, и сопротивлялась, как могла, инкубам и суккубам, совращавшим и искушавшим ее каждый на свой манер. Ее то окатывала волна недвусмысленных ощущений, то перед ее взором возникали картины соблазнительных в своей реальности соитий, то запах мужчины заставлял кипеть кровь.

"Запах мужчины... Почему бы и нет?"

Жаркий, пропитанный запахом духов и пота воздух. Танцпол, натертый воском паркет... Короткий подол платья "в облипку", свинг и шимми... Чарльстон и фокстрот, черный джаз... Ударившее в голову шампанское, и рука широкоплечего незнакомца, медленно и неотвратимо скользящая по "второй коже" - по тонкому шелку платья, спускаясь с талии на задницу. Ужасно неприлично, но приятно, - черт возьми! - и, если выключат свет, а его наверняка выключат, потому что так делают всегда... Ох, даже во сне ей стало жарко от предвкушения! Его рука, ее бедро, и край подола так близко, что только руку протяни... А под платьем шелковые чулки... Они, возможно, и не самая практичная вещь - уж Лиза-то знает! - но чулки на резинках невероятно соблазнительный предмет женского гардероба. А между тем, барьер подола пройден, и, если пальцы мужчины поднимутся выше, он коснется ее кожи и почувствует жар ее тела. Ее страсть. Ее желание!

Бог его знает, откуда что взялось, и чем бы все это закончилось, но Лизу разбудили, не дав досмотреть "фильму" до конца. Растолкали, наорали и даже водой в лицо брызнули.

Она вздрогнула и разом открыла глаза.

- Что?

- Тревога! - зашипела ей в ухо Анфиса.

- Вставайте, командир, по наши души пришли! - крикнул Нильсен, протягивая ей винтовку.

И тут Лиза услышала близкую стрельбу, и сон, как рукой, сняло.

Она вскочила на ноги и огляделась. Весь лагерь был в движении, и эта суета под аккомпанемент ружейных выстрелов Лизе решительно не понравилась. В ней, как это ни странно, учитывая склонность Лизы к чисто женским излишествам, все больше и больше прорастал военный человек. "Сапог кирзовый, правый".

"Бардак! - подумала она с поднимающимся в душе холодным гневом. - Распустил вас Райт, люди! Никакой дисциплины! Но ничего! Я вас, голуби, еще построю и научу ходить гусиным шагом!"

- А ну все тихо! - приказала она.

И хотя голоса не поднимала, все ее услышали. И бестолковое перемещение туда-сюда прекратилось. Люди остановились и повернулись к Лизе, ожидая продолжения.

Как давеча обратился к ней Нильсен? Командир? Ну, так оно и есть, вернее, стало с некоторых пор.

- Где противник? - спросила Лиза, оборачиваясь к Монтанелли.

- На пляже, - коротко ответила женщина, застегивая подсумок, который только что проверяла.

- А стреляют по кому?

- По джунглям на авось! - Что характерно, никто не вмешивался. Лиза спросила, Монтанелли ответила. Командир знает, что делает.

"Даже когда не знает!"

- Ну, так значит, нашего местоположения они еще не знают, - подытожила Лиза. - Я наверх. Варзугина и Бейли со мной. Остальным замаскировать базу, чтобы сверху не засекли. Старшая - Вайнштейн. Монтанелли - в охранение. Приступайте!

Через пять минут они уже были наверху, лежали на вершине холма, притаившись среди камней и кустов, и смотрели на разворачивающееся перед ними действо, а посмотреть, если честно, было на что. Над озером - на высоте от силы в сто метров - зависла "английская" шхуна со свежей заплатой на левой скуле, а над восточным берегом озера, над поросшими лесом предгорьями ходил галсами корвет, изредка открывавший огонь из пулеметов. До корвета было километров пять, но день был африканский, солнечный, видимость отличная, да и Лиза не жаловалась на слабость зрения. Она и без бинокля увидела достаточно, чтобы опознать корвет 2-го класса, то есть, второго из двух засранцев, атаковавших "Звезду Севера" на границе королевства Яруба.

- Старые знакомые, - сказала Лиза вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, - а садят они по повстанцам яруба, я права?

- Да, - коротко ответил Бейли.

"Как же я об этом не подумала?! Вот же дура, нелеченая! Вот же уродка, твою мать!"

Что сказать? Но нет таких слов, чтобы выразить Лизины чувства. Только междометия да затейливый флотский мат, от которого, как гласит традиция, киснет даже материнское молоко. Не следовало Лизе звонить лорду Диспенсеру, да бес попутал. Гордыня в мозги ударила. И вот теперь кое-кто расплачивается за ее ошибки своей кровью. Что там происходит сейчас с бедными повстанцами одному Богу известно, однако и ежу понятно, что ничего хорошего.

Впрочем, на душевные терзания времени не оставалось, и Лиза отложила вопросы покаяния на "когда-нибудь потом", если, разумеется, это "потом" для нее наступит. Пока же она перевела взгляд вниз. На берегу озера - на ее собственном, северном берегу, - в километре или чуть больше к западу, как раз там, где горели еще недавно костры экспедиции Джейкоба Паганеля, на пляж было вытащено с дюжину разномастных лодок, и, судя по разбитым поблизости палаткам и радиоантенне, там же находился штаб операции. Ну, а сама операция разворачивалась в джунглях. Томми прочесывали лес, постреливая для острастки или для куража по сторонам. Попасть в кого-нибудь, имеющего интеллект, при таком образе действий, было затруднительно, так как огонь велся неприцельный и на ходу. Большинство пуль, наверняка, пролетели бы выше любого человека, притаившегося среди древесных корней. Однако чтобы выкурить скрывающихся в лесу людей, большего и не требовалось. Способ, конечно, небезопасный для самих Томми, - а ну как начнут стрелять в ответ? - да и, не Бог весть, какой эффективный. Но, похоже, настоящих рейнджеров у Диспенсера под рукой не оказалось, и он пошел "другим путем", пытаясь нащупать место, где могла прятаться Лиза, и заставить ее "взлететь".

"Нашел, сукин сын, куропатку!"

- Делать нечего! - сказала она вслух. - Будем, судари мои, прятаться, пока не прижмет. Не сможем прятаться, отступим в джунгли.

- Так может быть, не затягивать? - поинтересовалась Варза. - Если выйдем сейчас, будем иметь сутки - двое форы.

- В обычной ситуации я бы так и поступила, - согласилась Лиза, - но давайте подождем еще одну ночь. Все еще может перемениться к лучшему, но, может, и не переменится...

- Мы кого-то ждем, - поняла навигатор.

- Мы кого-то ждем, - подтвердила Лиза.

- Кого? - вопрос не праздный, вот Анфиса его и задала.

- Я попросила о помощи двух разных людей, - объяснила Лиза, наводя тень на плетень. - Не друзья, но оба мне кое-чем обязаны. Вопрос, кто из них откликнется на призыв - если откликнется вообще, - и когда?

На самом деле Лиза отнюдь не была уверена в том, что себерская разведка сможет и захочет прийти на помощь. Другое дело, что выбирать было не из чего. Оставшись в джунглях, Лиза рисковала банальным образом "не уцелеть". В этом случае, - как, впрочем, и в том, коли уцелеет, - помочь своим людям на "Звезде Севера" она не сможет. Отбить бриг тоже. И еще вилами по воде писано, выполнит или нет взятые на себя обязательства полковник Штоберль. Одно дело, если она на свободе и "на коне", и совсем другое - если в бегах или "пропала без вести".

- Попробуем отсидеться, - сказала она вслух, но отсидеться не удалось.

***

Плавно, медленно, словно, во сне, шхуна поднялась выше, одновременно так же неторопливо разворачиваясь на месте, и... Черт его знает, как Лиза это поняла! Интуиция, не иначе. Шестое чувство, или еще что, но только она вдруг отчетливо "увидела" образ будущего несовершенного, и успела предупредить остальных буквально за мгновение до того, как разорвался первый снаряд.

- Вниз! - крикнула она и, дернув за собой Варзу, покатилась по склону. Бейли и наблюдатель среагировали чуть позже, но на их счастье английский канонир целил в холм вообще, а не в его вершину. Однако второй снаряд рванул уже именно там, где они прятались всего пару мгновений назад.

Ба-бах! Ухнуло. Ударило в уши, и вслед за грохотом разрыва полетели осколки металла и битого камня. Вжик! Что-то быстрое пронеслось рядом с ухом, обдав щеку и висок волной горячего воздуха.

"Твою ж мать!" - Лиза скатилась по камням и сходу влетела в колючий куст. Плечо и руку пронзили острые шипы - больно, аж слезы из глаз.

"Ну, чисто сказки дядюшки Римуса! Не бросай меня, блин, в этот терновый куст!"

Пока выдиралась из куста, успела обматерить всех святых. Но тут один за другим на вершине холма и на спускающихся в джунгли склонах разорвались еще несколько снаряда, и Лизе стало не до остроумия. Она сбежала по тропе вниз, окинула быстрым взглядом картину Репина "Не ждали" и поняла, что схитрить не удастся. Если со шхуны начнут стрелять по навесной траектории...

В памяти неожиданно всплыли неприятные подробности относительно углов возвышения и возможностей артиллерийской стрельбы в варианте "воздух земля", и Лиза принялась отдавать приказы.

- Всем в джунгли! - распорядилась она тем тоном, который обычно называют "непререкаемым". - Анна, веди людей к оврагу. Попробуйте пересидеть там. Пока не стихнет, сюда не суйтесь, и если что, идите на север.

- Рейчел, - обернулась она к инженеру, - быстро! Все, что сможете унести, но, в первую очередь, медикаменты и оружие! Проследи!

- Варза! Бейли! Остаетесь со мной! Всем остальным - аллюр три креста!

Наверху грохнул еще один разрыв, потом сразу два - один за другим - к западу от холма, и люди, сообразившие, что ловить здесь больше нечего, понеслись выполнять ее приказы.

***

Артиллерийский обстрел товарищество "Лиза и Ко" пересидело в гроте, спрятавшись за импровизированный бруствер - стенку, наскоро сложенную из обломков скалы уже под аккомпанемент разрывов. Молотили англичане методично - что называется, снарядов не жалели, - но все равно наобум, поскольку действовали "спонтанно" - без предварительной разведки. Впрочем, работали военные профессионалы, поэтому, обстреляв джунгли и холм, шхуна подошла к берегу, опустилась метров до шестидесяти и неторопливо потюхала над своим недавним стрельбищем. Не иначе, как "неви" любовались результатами "боевой работы". Впрочем, поваленные и покоцанные деревья Лизу не беспокоили. Тревожило другое: как только шхуна пройдет над холмом, англичане сразу же увидят разгромленный лагерь беглецов. Не могут не увидеть. И, хотя там разорвалось аж целых два снаряда, порядком перепахав всю стоянку, стереть все следы пребывания людей взрывы не смогли. Напротив, они открыли до времени скрытое, без жалости сметая жалкие ухищрения маскировки.

"Да, не стоило мне дергать тигра за усы!"

Но сделанного не воротишь. Доигралась.

- Скоро подойдут Томми, - сказала Лиза, следя за тенью шхуны, скользящей по ярко освещенному солнцем зеленому морю джунглей.

- Они движутся цепью, - кивнул Бейли, подхватывая ее мысль, - и будут обходить холм с двух сторон.

- Решат, что мы ушли в джунгли, - согласилась Варза.

- Ну, мы туда и ушли, ведь так? - пожал плечами Бейли.

- Здесь их будет немного, - уточнила Лиза. - Можем и пересидеть... Или перебьем.

- Сколько их будет-то? - хмыкнула Варзугина. - 3-4 человека?

- Перестреляем и отойдем на южный склон холма, - продолжил ее мысль Бейли. - Там они нас точно искать не станут.

- Во всяком случае, не сегодня, - закончила "обсуждение" Лиза, - а ночью, если ничего не изменится, отойдем к берегу и переждем день там.

Так все и произошло. Ну, почти так.

Для начала, шхуна, почти ушедшая на юго-восток, неожиданно произвела залп из кормовых орудий. Два снаряда. Один по северному склону холма, ну, а второй - как раз по гроту. К счастью, рвануло не внутри, а снаружи: снаряд попал в "штангу" - в правый край широкого устья. Ударило по ушам, так что голова зазвенела, и обсыпало пылью и осколками. Лиза поймала две "железки" и камень в лоб, но все по мелочам. Кусок содранной кожи на правом плече, - не слишком больно, но чертовски обидно, - и застрявший в спине под левой лопаткой осколок, прилетевший рикошетом от задней стены грота. Ну, а камень просто саданул в лоб, отчего все вокруг поплыло, а колокол в черепе ударил в набат.

Ударил, выбивая дурь, как пыль из мешка, и прошел раскаленной иглой по всем старым Лизиным переломам и разрывам. Да так, что ошеломленная внезапной болью, она и заметить не успела, как оказалась на земле. В таком виде - лицом вниз - она себя и обнаружила, когда миновала волна судорог и невыносимой боли, и к Лизе вернулось, наконец, помраченное было сознание.

"Ох, ты ж!" - простонала она мысленно едва придя в себя.

- Твою ж мать! - выругалась вслух.

- Лежи спокойно! - приказала откуда-то сверху Варза. - Я осколок вынимаю! У тебя. Из. Спины.

Судя по ощущениям, за неимением хирургических инструментов, навигатор попросту подцепила "железяку" острием ножа. Больно было ужасно. И еще сразу же ударило в нос запахом горелого мяса.

- А ты как думала! - устало выдохнула Варзугина в ответ на Лизины упреки, сдобренные матом и обещаниями рукоприкладства. - Мы же в джунглях, Лизок. Не ровен час, случится заражение крови, и что тогда?

- Навигатор права! - поддержал Варзу Бейли, удерживавший Лизу в лежачем положении, пока Варзугина заклеивала рану лейкопластырем Троповица. - Жива, и на том спасибо! Могло быть и хуже.

- Сколько? - вопрос напрашивался, тем более что, немного оклемавшись, Лиза сразу же вспомнила предысторию событий.

- Да, не так, чтобы долго, - сразу же ответила навигатор, возвращая на место закатанную до шеи Лизину рубашку. - Две минуты, три... Как думаешь, Бейли?

- Три минуты, - подтвердил оружейник, отпуская Лизины плечи.

- А где шхуна? - Лиза села, но, наверное, слишком резко. Болью откликнулись спина и покалеченная во время несостоявшейся гибели нога, полыхнуло в голове, и мир поплыл перед глазами.

- Ушла на северо-восток, - Бейли поднялся с земли и отошел в сторону. - Если хотите блевать, кэп, не стесняйтесь! Дело житейское!

- Спасибо, что разрешил. - Тошнота стояла в горле, и Лиза боролась с ней, как могла. Оттого и слова прозвучали тихо и невнятно. - Вода есть у кого-нибудь?

- Держи! - Варза протянула ей флягу и пошла смотреть, что делается снаружи.

Пока она разведывала, что там и как, Лиза успела прополоскать рот и сделать несколько неуверенных глотков. Рвотные позывы ослабли, и в голове немного прояснилось.

- Ну, что там? - сейчас речь звучала яснее.

- Уходит на северо-восток, - рассказала вернувшаяся в грот Варза. - Наверное, думают, что мы пошли к Лулобо.

- Вообще-то, логично! - признала Лиза. - Туда бы мы и пошли.

- Это точно, - кивнул, соглашаясь, Бейли и протянул Лизе флягу размером поменьше. - Держите, кэп! Самогон вам сейчас в самый раз будет!

- Остаемся на месте и ждем! - Лиза приняла фляжку, понюхала чангу и ее чуть не стошнило. - Вот же гадость!

- А ты не нюхай! - усмехнулась навигатор. - Ты пей!

"Чунга - Чанга! - вспомнила вдруг Лиза. - Весело живем!"

Она поднесла флягу к губам и сделала несколько коротких, но решительных глотков. Как ни странно, "народное средство" помогло. Блевать расхотелось, да и в голове ясности прибавилось.

- Вы не закончили свою мысль, кэп, - напомнил Бейли. - Ждем, и что дальше?

- Дальше, если повезет, ночью кто-нибудь прилетит. Сегодня или завтра. И тогда у нас появится шанс уцелеть самим и спасти всех остальных. Ну, а если не повезет, вы Сэм и сами, поди, знаете. Заберем наших и двинем к Лулубу. Только возьмем чуть западнее...

***

До наступления ночи они прятались в кустарнике на южном склоне холма. Им даже убивать никого не пришлось. Просто сидели и ждали пока Томми не пройдут мимо. Англичане двигались ниже, а вершину обследовали, поднявшись по северному склону. Будь беглецов больше, их бы наверняка заметили, но троих... В общем, пересидели. Дождались, пока англичане не уйдут обратно на берег озера, и уже в сумерках вернулись на место разгромленной стоянки. Огляделись, провели рекогносцировку - на предмет не замеченных ранее пикетов и взялись складывать костры. Три костра в углах условного треугольника. Все, как и обещала Лиза резиденту Себерской разведки.

- Ну, вот и все, судари мои, - устало усмехнулась она, когда был обустроен последний из трех костров. - Теперь пан или пропал!

И они разошлись каждый на свою, заранее обговоренную позицию - метрах в трех-четырех от сложенных, но не зажжённых до времени костров. Засели, спрятавшись за кустами, камнями и деревьями и стали ждать, прислушиваясь к шумам и пытаясь определить на слух, не идет ли к ним долгожданная помощь. Конечно, существовала вероятность, что ушедшие на север и восток английские корабли неожиданно вернутся, но Лиза хотела надеяться на лучшее. А что еще ей оставалось делать? Только ждать и надеяться. Надеяться и ждать.

Глава 4.

И охотник вернулся с холмов, июль-декабрь 1931 года

Первая ночь в разгромленном лагере прошла в бесплодном ожидании. Не лучшая ночь в ее жизни, хотя и не худшая, если не лукавить. Было жарко, душно, чесалась и саднила кожа, ныли раны. Хоть и не тяжелые, но болезненные, они причиняли Лизе настоящее страдание. И еще было муторно на сердце, тревожно, маетно. Ничего смертельного, но когда наступил рассвет, Лиза едва держалась на ногах, и себя сдерживала лишь последним усилием воли. Сил хватило только на то, чтобы разобрать сигнальный костер и отступить ввиду наступления светлого времени суток в лес на южном склоне холма.

Там, наконец, утолила жажду - Бейли прихватил из лагеря воду в кубышках из высушенных тыкв, - съела без аппетита несколько французских галет, украденных во время рейда в Томбут, "приняла на грудь" граммов пятьдесят виски и, попросив разбудить, когда настанет ее черед "нести вахту", забылась неспокойным болезненным сном. Снился всякий бред, но, тем не менее, проснуться и прекратить это кино, Лиза так и не смогла. Видно, совсем до ручки дошла.

Разбудила ее Варза уже в ранних сумерках. Они с Бейли, как выяснилось, решили Лизу не трогать, и дежурили вдвоем, по очереди. Лиза этим фактом осталась недовольна. Что за неуместная дружественность! Мы на войне, или как? Даже выругалась в сердцах, но, положа руку на сердце, должна была признать, что долгий - пусть и не слишком здоровый - сон пошел ей на пользу. Перестала болеть голова. Отпустило спину и ногу. Да и сознание прояснилось, и голод неожиданно прорезался, а желание есть, как известно, лучший признак выздоровления.

Так что с аппетитом поужинав "чем бог послал", Лиза вернулась вслед за Варзой и Бейли на площадку их бывшей базы и довольно споро сложила свой костер - все ту же пирамидку из посеченных осколками веток. Сложила, отошла в сгустившейся теме за камни и стала ждать, рассматривая от нечего делать звездное небо. Обычно в джунглях неба не видно. Его закрывают ветви высоких деревьев. Ветви, лианы, листья и цветы - вот свод, под которым обитают жители джунглей. Но здесь, с северной стороны холма, пологий склон зарос лишь кустами и редкими деревьями, казавшимися карликами по сравнению с растущими неподалеку гигантами джунглей. И вот в это созданное природой окно смотрела сейчас Лиза, находя и опознавая известные ей звезды и созвездия. Теперь, по прошествии времени было уже невозможно с определенностью сказать, чье это знание: Лизы, увлекавшейся в школьные годы астрономией, или Елизаветы, прошедшей, как и положено пилоту, полный курс штурманской подготовки. Их память слилась, и Лиза, если, разумеется, это не касалось специфической подготовки авиатора, не всегда могла провести четкую грань между "тем и этим". Однако она в большинстве случаев над этим и не задумывалась. Просто жила с той естественностью, с которой жила бы каждая из них двоих - Лиза и Елизавета - не свяжи их судьба так, что уже и не развяжешь. Это сиамских близнецов - если повезет - можно разделить. Лизу и Елизавету - нет.

Покончив с европейскими созвездиями зодиака, Лиза взялась припоминать звездное небо народа яруба, и в этот момент в созвездии Большой медведицы появилась новая пульсирующая звезда. Ну, разумеется, это была не звезда, а проблесковый маяк, который англичанам и задарма не сдался. Другое дело, если это себерский борт. Вот ему проблесковый маяк, направленный вертикально вниз, был как раз необходим.

Не задержавшись ни на одно лишнее мгновение, - все-таки реакция у истребителей стремительна и безупречна, - Лиза рванула к костру и мигом запалила растопку. Немного сухой коры, тряпка, смоченная в керосине, добытом в Томбуте, и шведская серная спичка, - вот, собственно, и весь секрет успеха. Растопка вспыхнула, занялись от жара тонкие, подсохшие за пару дней веточки, и вскоре запылал весь костер. После этого события разворачивались настолько стремительно, что на все про все понадобилась одна ночь. На то, чтобы подняться на борт какого-то насквозь левого вестготского шлюпа и переговорить с арматором себерянином, сказавшем Лизе "правильные слова в правильном порядке" - много времени не ушло. Лиза успела даже за разговором выпить чашку кофе и выкурить франкскую сигаретку - короткую и толстую "голуаз", набитую черным сирийским табаком. Главной новостью дня было появление во Фритауне прусского йола, высадившего там Райта с несколькими людьми из экипажа "Звезды Севера" и профессора Нольфа с дочерью. Кроме того немцы, старавшиеся не афишировать своего присутствия, перенесли в отделение банка "Швейцарский кредит" несколько тяжелых деревянных ящиков.

"Что ж, полковник, - мысленно кивнула Лиза, выслушав рассказ арматора, - вы человек слова, и это вам зачтется!"

После этого шлюп пошел к месту вынужденной стоянки брига. Как она будет отбивать у ван Россома свой корабль, Лиза пока не знала, решив вернуться к планированию после рекогносцировки на местности. Но, к счастью, ничего планировать не понадобилось. Тем более, не пришлось воплощать эти планы в жизнь. Когда прибыли на место, все уже, собственно, закончилось. Шлюп "Конкордия" исчез, отчалив, как вскоре выяснилось, почти сразу после того, как португальское радио в Сьера Лионе передало новость "о появлении во Фритауне хозяина "Звезды Севера" Иана Райта и известного ученого из Фландрии профессора Нольфа". Похоже, ван Россом решил не испытывать судьбу и, испортив главную машину брига, исчез в неизвестности. С одной стороны, это было хорошо, поскольку Лизе не пришлось брать корабль с боем, но с другой стороны... Авантюра ван Россома стоила жизни пяти членам ее экипажа: без квалифицированной медицинской помощи двое умерли от ран в лазарете, еще трое погибли при неудавшейся попытке освободиться своими силами. Не утешало даже то, что и фламандцы потеряли несколько человек убитыми. Счет начала Лиза, Тюрдеев продолжил, ну и во время мятежа кое-кто пострадал. Но главный сюрприз ожидал Лизу в ее разгромленной и разграбленной каюте. На столешнице лежал листок бумаги, приколотый к дереву егерским штык-ножом. На бумаге были аккуратно выведены имена всех погибших членов экипажа, а под ними имелась приписка: "Счет не закончен, капитан. Вы живы, я тоже".

***

"Вот же, сукин сын! Вот же ушлепок гребаный!" - негодование Лизы было настолько велико, что едва не перешло в истерику.

"Это он меня что, так пугает? Ты кем себя возомнил, козел вонючий?! Лярва ты, ван Россом, а не офицер! Висельник! Тать уголовная!"

Записка капитана в буквальном смысле слова выбила Лизу из колеи. Дня два после возвращения на борт "Звезды Севера" у нее все из рук падало, и никакое дело толком в голову не шло. Но одновременно, она понимала, разумеется, что не может, - просто не имеет права, - дать слабину. Она командир, а не "погулять вышла". На нее люди ровняются, от ее решений зависит их жизнь. А значит, никаких "бабских глупостей" она позволить себе не может. Капитан Браге, по сути, скорее мужик, чем женщина. Где-то так.

"Хладнокровный такой, жестковатый мужичок. Тем и хорош!"

Между тем, жизнь на крейсере потихоньку налаживалась. Разобрались на вахты, прибрались в первом приближении, провели инвентаризацию. Дела, как выяснилось, обстояли не так уж и плохо, но не сказать, чтоб хорошо. Большинство основных и вспомогательных систем оказались исправны или хотя бы ремонтопригодны, имея в виду, что чинить придется своими силами, а не в доках. Главной проблемой оставалось отсутствие хода, и у Рейчел были серьезные опасения по поводу способности экипажа починить машину.

- Не знаю, кэп! - сказала она на совещании старших офицеров. - Просто не знаю. Надо посмотреть, что у нас есть на складе из запчастей и инструментов, и подумать, откуда можно снять недостающее. Сварочный аппарат, положим, у нас имеется. Заклепочный пневмомолот тоже, ведь так? - повернулась она за подтверждением к главному механику.

- Есть, - кивнул о'Брайен.

- Ладно, - вздохнула Рейчел, - дайте мне пару дней, чтобы разобраться. Тогда скажу точнее.

Лиза согласилась, а что еще ей оставалось делать? Сказать, нет, не дам? А смысл?

- Что у нас со связью? - спросила она, переключаясь на другую тему.

- Передатчик разбит, - доложил радист. - А запасной комплект мародёры унесли.

"Мародёры? Ну, где-то так и есть! Мародёры!" - согласилась Лиза.

- А что случилось с пеленгатором? - вопрос сорвался с языка как бы сам собой, чисто машинально, но оказалось, в самую точку.

- Какой пеленгатор? - удивился радист, и тут Лиза сообразила, что про пеленгатор никто на бриге, кроме узкого круга лиц, не знал и не знает.

Бросились смотреть, а он, и в самом деле, уцелел. И еще полно запчастей, оставшихся после сборки. Лиза спрятала их тогда в железном шкафу на нижней палубе. Их тоже никто не умыкнул. Настоящее сокровище!

- Отлично! - объявила она. - Собираем передатчик, и ключик наш!

Дело в том, что "левый" арматор, ушедший обратно той же ночью на своем вестготском шлюпе, - ему просто нельзя было надолго оставаться в Ярубе, - обещал передать Райту письмо и просьбу, не торопиться и не предпринимать никаких "спасательных мероприятий" еще, как минимум, в течение недели. А там, или Лиза сама даст о себе знать, или "езжай и выручай!"

Передатчик мог серьезно облегчить им всем жизнь, но для этого его сначала следовало собрать. Впрочем, на этот раз Лиза работала не одна, ей помогали радист и электрик, и дело спорилось. В результате, передатчик собрали за сутки, а вот машину чинили две недели, однако во Фритаун прибыли своим ходом.

- Даже не знаю, как тебя благодарить! - выглядело так, словно, Райт расчувствовался. Наверное, так и было. Расчувствовался. Второй раз на ее памяти.

"Еще немного, и станет, как родной!"

- А ты промолчи! - предложила она вслух.

- Такое не замолчишь! - возразил Райт. - Расскажешь при случае, как ты Штоберля в оборот взяла?

- Может быть, - улыбнулась она. - Нам, Иан, на разговор по душам одной бутылки виски не хватит.

- Ящик ставлю! - улыбнулся шкипер.

- Звучит обнадеживающе! Но это позже, а сейчас нам деньги нужны, чтобы "Звезду" в порядок привести. У тебя есть?

- Твоими заботами, кэп! Но, вообще-то, это лучше в Роттердаме сделать. Что Вайнштейн говорит, дотянем до Европы?

- Не знаю, не спрашивала, - пожала плечами Лиза. - Но спрошу... И вот что, Иан, я тут подумала и поняла, половина наших проблем от бестолковости. На корабле должно быть единоначалие, иначе кроме бардака, ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому, если я поднимаюсь на борт, я - капитан. Царь, бог, и воинский начальник. Хозяин ты, а командир - я. Согласен?

- А у меня есть выбор? - притворно вздохнул Райт.

- Нет, Иан, нет у тебя выбора. Но я рада, что ты это понял сам.

***

Первый день во Фритауне прошел в суете. Визиты к консулам Сиберии и Техаса, переговоры с местным руководством банка "Швейцарский кредит", согласившимся выдать ссуду под гарантии золота яруба, коллективные обсуждения закупок и необходимых ремонтных работ, - в общем, к вечеру от беготни, нервов и влажной жары Лиза уже на стенки лезла и рычала на всех, "аки лютый зверь". Люди, однако, терпели, принимая ее хамство, как должное. Не принимала она сама. Спохватывалась, извинялась, сердилась на себя, но сделанного не воротишь, и слово не воробей.

В конце концов, ее остановил Райт.

- Все, кэп, брэйк! - сказал он, перехватив Лизу на нижней технической палубе. - На сегодня хватит. Ты обедала?

- Я что? - не сразу поняла его Лиза.

- Значит, нет, - кивнул шкипер. - Пошли!

- Куда? - нахмурилась Лиза.

- Отдыхать, кушать, разговаривать... Ты мне, между прочим, рассказ задолжала, а я тебе ящик виски.

Лиза прислушалась к своим ощущениям.

"И в самом деле, на сегодня достаточно!"

- Пошли, Райт, раз угощаешь.

- Я подумал, что лучше будет на борту, а не в ресторане, и тет-а-тет, разумеется. Без свидетелей, как смотришь?

- Положительно. - Лиза и сама понимала, что не все из ее рассказа предназначено для чужих ушей, даже при том, что и Райту она всю правду выкладывать не собиралась. Истории золота Кано, афаэра и Тюрдеева огласке, по ее мнению, не подлежали. Во всяком случае, пока. Не сейчас и не здесь.

Прошли в каюту Райта. Ее тоже порядком обчистили, но хотя бы мебель не поломали. Сели за стол, накрытый на двоих: холодные закуски, салаты, в общем, то, что американцы называют стартерами, а итальянцы антипасти.

- Горячее подадут позже, - объяснил Райт, доставая из шкафчика бутылку с жидкостью цвета темного янтаря. - Вот, как и обещал, лучший виски, который можно достать в западной Африке. Макаллан 1915 года. Вернемся в Европу, за мной ящик чего-нибудь более благородного, ну а пока, "чем богаты", как говорит моя матушка.

- Давай уже, разливай! - прервала его разглагольствования Лиза. - Не томи!

Выпили по первой. Закусили "чем Бог послал", и Райт наполнил стаканчики по новой.

- Рассказывай!

И Лиза начала рассказывать. Рассказывала спокойно, но когда дошла до сцены изнасилования, сердце трепыхнулось не по-детски, и кровь в голову ударила. Райта, видно, тоже проняло, челюсти сжались, заходили на скулах желваки.

- Мразь! - сказал, как отрезал, и Лиза поняла, не дай Бог, теперь ван Россому попасться Иану на пути. Если его прежде не прибьет Лиза, это сделает Райт. Под такой нерв накатили по третьей, Лиза закурила и продолжила рассказ.

- Ну, ты даешь, мать! - под впечатлением от ее эпопеи Райт даже на русский перешел. - Двести миль по горам, пустыне и через джунгли? Да, ты, Лиза, круче Левингстона, Бейки и Бёртона вместе взятых. Во всяком случае, среди искателей сокровищ ты, считай, имя сделала. Наши оценят!

- Не преувеличивай! - отмахнулась Лиза. - Жить захочешь, и не такое провернешь!

- Ну, не скажи! - возразил шкипер. - Жить хотят все, а доходят немногие. - Я кликну жаркое?

- В самый раз, - согласилась Лиза и продолжила повествование.

Под рассказ и жаркое из козлятины первая бутылка ушла влет, и Райт открыл вторую.

- Хорошо сидим, - бросил он, снова переходя на русский, усмехнулся и наполнил стаканчики. - За тебя, Лиза и за твой безупречный авантюризм!

- Да, какой там авантюризм! - Заскромничала Лиза, но Райт отклониться от темы не позволил.

- Давай, Лиза, рассказывай! Что там дальше было?

- Дальше? - усмехнулась Лиза, подошедшая к самому интересному. - Дальше, Иан, я нашла сокровище Кано.

- То есть, как? - не понял ее Райт. - Ты что имеешь в виду?

- Сокровища Кано, - пожала она плечами. - Я нашла древний храм яруба, а в нем сокровища.

- Постой! Постой! - поднял руку Райт. - А мы, тогда, с Нольфом что нашли?

- Вам виднее! - снова усмехнулась Лиза. - Разливай!

- То есть, там этого много? - Райт подхватил бутылку и разлил виски по стаканчикам.

- Все относительно, Иан. Не с чем сравнивать.

- Нет, ну все-таки, Лиза, хоть в общих чертах! - взмолился Райт.

- Ну... - задумалась Лиза. - Инвентаризацию я, как ты понимаешь, не проводила, но на глаз... Больших фигур в человеческий рост, пожалуй, с дюжину будет. Есть еще головы и статуэтки. Это если про золото и серебро. Но там еще стоят большие кувшины с ювелирными украшениями...

- Где стоят?

- А ты слушай и не перебивай! - И Лиза продолжила рассказ.

- То есть, дорогу туда ты найдешь? - уточнил Иан, когда Лиза закончила и с этим эпизодом.

- Ориентиры помню, - пожала она плечами. - Расстояния тоже. Отчего же не найти? Найду... Но, Иан, принцип распределения долей теперь должен быть другим. Согласен?

- Не имею возражений. Завтра на трезвую голову сядем, обсудим и решим.

- Идет, - кивнула Лиза. - Слушай дальше!

Под эту часть повествования так же незаметно, как первая, опустела и вторая бутылка. Однако Лиза контроль над ситуацией не упустила.

- Стоп! - остановила она Райта, полезшего, было, доставать третью бутылку. - Смерть от алкогольной интоксикации в мои планы не входит. Объявляю перерыв. Вернусь через два часа, - и, встав из-за стола, она отправилась к себе.

Вошла в каюту, закрыла за собой дверь, заперла на замок и быстренько-быстренько заспешила в гальюн. В люксе шеф-пилота по-прежнему было неуютно, но все-таки успели прибраться и подмести. Так что на взгляд Лизы жить было можно, и притом жить неплохо. Ну, а уж требования к сортиру, - после всего, что ей пришлось пережить в Африке, - были у Лизы весьма и весьма скромные. Минимальные, если уж на то пошло. Влетела, села, едва успев спустить штаны... Ну и все об этом. Однако через два часа она вернулась в каюту Райта, свежая после душа, бодрая после трех чашек невероятно крепкого кофе и с совершенно пустым желудком.

Райт тоже выглядел неплохо, а на столе появились новые закуски: песочное печенье в жестяной банке, бисквиты из армейской упаковки и банка клубничного варенья.

- Бедненько конечно, - развел руками Райт, - но чем богаты, тем и рады. Продолжаем разговор?

- Давай! - махнула рукой Лиза и взялась, пока суд да дело, за бисквиты и варенье.

- Значит, ты еще и Томбут на уши поставила?

- Ну, как тебе сказать? - вздохнула Лиза. - Если честно, задумано было неплохо, исполнено чуть хуже, а концовку я просрала...

- Да, история, - признал Райт, выслушав Лизу. - С Диспенсером это ты, кэп, погорячилась. Но с другой стороны, я тебя понимаю - кураж!

- Кураж, - согласилась Лиза.

Выпили, помолчали, закуривая.

- Получается, - пыхнул сигареткой Райт, - Нольф кинул нас, вернее, собирался кинуть, но ван Россома перекупил Диспенсер, и, не вмешайся ты, кинули бы нас всех. Причем, совсем кинули, с концами. Я правильно понимаю?

- Да, - кивнула Лиза. - Думаю, живых свидетелей они оставлять не предполагали.

- Старею, - вздохнул Райт. - Мне такие многоходовки уже не по зубам.

- Да, они, Иан, никому не по зубам. Нам просто чертовски повезло! - успокоила его Лиза.

- И я даже знаю имя этого черта, - улыбнулся Райт, наполняя стаканчики. - За тебя, капитан! И да, за единоначалие!

***

Как ни странно, гардероб Лизы уцелел. По-видимому, женская одежда брабантским стрелкам оказалась без надобности, и это хорошо, потому что, прожив несчетное число дней в одних и тех же трусах и штанах, Лиза ценила теперь тихие радости бытия, - типа душа, мыла или чистого белья, - как мало кто другой. Лишения позволяют расставить правильные акценты. Ну, она их и расставила, с утра одевшись в тонкие флорентийские шелка семи оттенков синего, от кобальта до небесного.

А еще она никак не могла наесться. После древесных червей, змей и прочих мерзостей, ей нравилось почти все, даже африканская версия португальской кухни в ресторане "Блисс". Соломенная крыша на деревянных столбах, плетеная мебель, негры в белых фартуках, горячая фейжуада - черные бобы, запеченная свинина, колбаски, мука маниоки и, черт знает, что еще, - в глиняных горшочках, "кузиду португезе" - мясное ассорти по-португальски и много-много молодого "винью верде" - зеленого вина из провинции Минью. Это был просто праздник живота, никак не меньше. И в довершение гастрономического разгула черный кофе - бразильские сорта, - миндальное печенье со сметаной, и египетские папиросы.

Лиза как раз отобедала и теперь в приятной истоме попивала кофе и вишневый ликер жинжинья, попыхивала папироской и ни о чем не думала. Чудные мгновенья. Почти парадиз. Однако, ей помешали.

- Здравствуйте, Лиза!

"Вот только вас мне для полного счастья и не хватало!"

Около ее столика стояли Нольфы, папенька и доченька.

- Я, собственно, хотел бы вас поблагодарить, Лиза. - Было видно, говорить профессору мучительно трудно, но он, тем не менее, справлялся. - Полковник Штоберль был так любезен, что передал мне суть состоявшегося между вами разговора. Вывод очевиден, своими жизнями мы с Мари обязаны вам.

Мари молчала. Бледная, несмотря на жару, унылая, словно ниенская осень, она явно не находила слов. Отдувался папенька.

- Видите ли, профессор, - Лиза решила не вставать, говорила сидя, - вы конечно не такой подонок, как ван Россом. Скорее всего, вы бы нас не убили, но кинули бы непременно. Поэтому вы и ваша дочь мне омерзительны. Люди, чье слово ничего не значит, представляются мне потерянными для общества. А спасла я вас из личных соображений. Во-первых, чтобы грех на душу не брать, а во-вторых... Во-вторых, это не в моем стиле - подставлять ближних или дальних...

На самом деле, имелась еще одна - третья - причина. Нольф и его дочь - свидетели. Могут пригодиться, когда и если она возьмется за лорда Диспенсера и капитана ван Россома.

- Тем не менее, я ваш должник, - сухо поклонился профессор Нольф и поставил на столик перед Лизой хьюмидор средних размеров. - Лучшее, что мне удалось найти в этой дыре. Испанский кедр, сигары Карл I. Просто презент.

- Просто презент, - кивнула Лиза.

- Мы возвращаемся в Брюссель, - Нольф смотрел на нее со странным выражением, словно хотел что-то добавить, но сомневался, стоит ли. - Так что, если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. Честь имею!

"Как же! Имеешь ты честь!"

Они уже отошли от ее столика на несколько шагов, когда неожиданно вернулась Мари.

- Извините, Лиза, что молчала! - сказала она каким-то напряженным надтреснутым голосом. - Трудно признавать свое поражение, знаете ли... Но... Лиза, ответьте, пожалуйста, на один вопрос.

- Да? - подняла бровь Лиза.

- Мой блокнот, тот, что вы нашли в каюте...

- Что с ним не так?

- Кто-то вырвал из него несколько страничек.

- Что-то ценное? - равнодушно пыхнула папиросой Лиза.

- Даже и не знаю, - пожала плечами Мари и вдруг пошла красными пятнами. - У меня была гипотеза, но... Похоже, на бриге кто-то ее разделяет. Больше эти странички никому не интересны.

- В чем вопрос? - поинтересовалась Лиза, которая, разумеется, уже поняла, о чем идет речь.

- Вам они не попадались, эти странички?

- А что там? Слова, цифры?

- Рисунки.

- Рисунки?

- Предмет, нарисованный в трех проекциях. Похож на "венерино зеркало", но без креста. Называется, афаэр.

- Нет, - покачала головой Лиза. - Ничего похожего. Извините.

***

Через три дня "Звезда Севера" покинула Фритаун и взяла курс на север - северо-восток, имея целью Танжер или Гибралтар. Во всяком случае, так было записано в официальной декларации. Однако ни о каком Танжере речь пока не шла. Через двадцать часов полета бриг изменил курс и вместо Европы снова отправился в Ярубу. Поиски пирамиды заняли почти шесть дней, но, забрав сокровища, "Звезда Севера" двигалась уже почти без остановок, правда, не на северо-восток, а на северо-запад. Шли медленно, так как машина работала ненадежно. Огибали крупные города и старались не попадаться на глаза колониальным администрациям и местным властям. Ремонтировались на ходу, но иногда все-таки останавливались в незаселенной местности для чуть более сложного ремонта. Однако в конце сентября добрались все-таки до Гибралтара и уже оттуда направились в Венецию, где обменяли большую часть найденных в Ярубе сокровищ на три с половиной миллиона золотых флоринов, один миллион из которых принадлежал Лизе. Деньги немалые, но, как вскоре выяснилось, для Лизы, по большому счету, не принципиальные. Есть - хорошо, нет - значит, нет.

- Вот, Иан, возьми! - они седели за столом в клиентском кабинете в частном банке Мирабо и заполняли бесчисленные бумаги, но Райт сразу понял, о чем речь. Он осторожно взял со столешницы чек, поднес к глазам, хмыкнул и покрутил головой.

- Двести тысяч... Куда? Зачем?

- На ремонт брига и на кое-какие инновации.

- Инновации? - не понял Райт.

- Забудь! - усмехнулась Лиза.

- Здесь, - подвинула она к Райту тонкую папку, - изложено несколько технических идей.

- Изобретения? - с интересом посмотрел на папку шкипер.

- Вроде того.

- И что я должен с этим делать?

- Прежде всего, обсуди с Рейчел, и, если идеи стоящие, патентуй на три имени: мое, твое и Рейчел.

- Но это же твои идеи! - возразил Райт.

- Мои, - согласилась Лиза, - но я ими заниматься не стану. А вот вы могли бы! И бриг улучшить, и денег в перспективе заработать. Тебе решать.

- И двести тысяч?

- И двести тысяч.

- Тогда, надо бумаги оформить...

- Вот и оформляй! - предложила Лиза, и разговор на этом закончился.

Во Флоренции они пробыли около двух суток. Лиза погуляла по городу - октябрь в Тоскане, даже эпитеты не требуются, - посидела в тратториях, пробуя то и это, побродила по старинным улицам, заглядывая в книжные лавки и в лавки, торгующие женским бельем и галантереей, платьями и тканями, шляпками и обувью. Посмотрела на Давида и Персея, полюбовалась интерьерами церквей, и. словно бы, сбросила груз африканских приключений. Успокоилась. Отошла. Это не значило, разумеется, что она что-нибудь забыла. Отнюдь нет. Все, что следует, она помнила, и планы свои менять не собиралась. Просто теперь она могла взглянуть на проблему, как бы, со стороны, не отгородившись, а лишь немного отстранившись.

Ужинала в компании Варзы и Рейчел. Они сидели на веранде над рекой. Смотрели на Понте-Веккьо - Старый мост, пили белое вино и курили английские сигареты с гашишем. Было весело, но ранним утром следующего дня Лиза уже поднимала "Звезду Севера" в небо. Курс на запад с небольшим склонением на север, так чтобы выйти к Роттердаму кратчайшим маршрутом. Шли открыто, оповещая национальные диспетчерские службы, и восьмого октября встали в ремонтные доки компании "Эльстак и сыновья". Поход закончился.

- Незабываемые скачки! - Ухмыльнулся Бейли, когда Лиза объявила, что сдает командование Райту. - Домой поедешь?

- Не сразу, - качнула головой Лиза. - Образовались дела.

- Сегодня? Завтра?

- Что-то ты подозрительно любопытный сегодня, - усмехнулась Лиза, сообразив, куда ветер дует.

- Значит, организуем отвальную завтра, - как ни в чем не бывало, кивнул оружейник. - Что будешь пить? Виски? Коньяк? Водку?

- Водки я еще в Себерии успею выпить. Давай остановимся на шотландском односолодовом.

- Заказ принят, мэм! - ухмыльнулся Бейли. - Завтра в восемь в кают-компании!

***

И вот они все сидели за длинным столом в кают-компании брига, словно и не прошло полугода с тех пор, как Райт впервые представил Лизу офицерам "Звезды Севера". Снова, опять, как прежде... Но не зря сказано, что два раза в одну реку не войдешь. Снова, но совсем не как прежде, потому что за шесть месяцев много воды утекло. И Лиза не та, и экипаж изменился.

- Внимание, командир на мостике! - голос Монтанелли заставил Лизу подобраться, хотя, скорее всего, это была всего лишь шутка.

Однако шутки шутками, но Лизу встретили стоя и едва ли не "руки по швам".

Она обвела их всех насмешливым взглядом и, - бросив, "вольно!" - направилась к своему месту рядом с Райтом. В кают-компании возник обычный для команды "вольно" невнятный шум осторожных движений, но сели "господа офицеры" лишь после того, как "командир" опустила свой зад на твердое сидение складного стула.

- Без чинов! - криво усмехнулась Лиза, почувствовав на себе напряженные взгляды экипажа. - Убываю в отпуск, с чем себя и поздравляю!

- Тогда, первый тост за командира Браге! - Райт, что характерно, не ёрничал. Напротив, был стопудово серьезен. И остальных тост шкипера ничуть не удивил.

Встали, подняли рюмки, салютуя Лизе, и разом выпили. Выпила и она. Виски был превосходен, но Лизе не понравился "настрой". Это больше смахивало на торжественное мероприятие, чем на веселую отвальную.

"Умеют же люди испортить праздник!"

Но, как тут же выяснилось, она поторопилась с выводами. Лиза успела только перехватить хитрый взгляд Варзы брошенный Рейчел, и в этот момент в громкоговорителе под потолком что-то зашумело, раздался треск статических разрядов и искаженный микрофоном "придушенный" голос "выдохнул" в замершее пространство кают-компании почти каноническое:

- Грёбаный засранец!

И сразу же раздалось грубоватое стаккато спаренных пулеметов.

"Умереть, не встать! Да это же я! Но кто записывал?"

То, что в радиорубке есть, вернее, был проволочный магнитофон, Лиза знала. Не знала только, что сохранилась эта запись. А между тем, из динамиков раздавался то треск пулеметных очередей, то отрывистые пух-пух пушечных выстрелов, а то и перлы истребителя Браге.

- А, что скажешь, швед, если я тебя в задницу отымею?!... [выстрелы, шум работающих двигателей, что-то еще] Поставлю раком и... [И опять пух-пух, тра-та-та и бум-бум-бум] Аллилуйя! В бога, душу, мать!

- Сильно сказано! - рассмеялась навигатор, как только отзвучала запись, и в кают-компании стало относительно тихо. - Но вот какое дело. Мы тут с дамами обсудили, и пришли к выводу, что раком-то Лиза способна поставить любого, а вот отыметь...

- Туш! - выкрикнула Рейчел, Анфиса и Анна Монтанелли "пропели туш", и Надин Греар вытащила из-под стола и подняла над собой, - так, чтобы всем было видно, - ларец из красного мангрового дерева, покрытый резьбой в стиле яруба.

- Особый подарок от Дамского клуба командиру Браге! - объявила она, опустила ларец на стол и откинула крышку.

- Владей! - объявила Варза и, достав из ларца, протянула Лизе нечто, что та попервости приняла за какой-то церемониальный жезл. Впрочем, возможно, так все и обстояло, но, только взяв эту вещь в руки, Лиза оценила подарок по достоинству.

Это был искусно вырезанный из слоновой кости двадцатисантиметровый мужской половой член в состоянии эрекции. То ли фалоимитатор, - но уж очень замысловатый, - то ли архетипический символ мужественности, наподобие жезла власти или еще какой-нибудь африканской фигни в том же роде.

- Н-да, - выдохнула она в смущении, чувствуя, как краска заливает ее лицо. - Удружили. И что мне теперь с ним делать?

- Гусары, молчать! - заржала Варзугина, и кают-компания взорвалась гомерическим хохотом.

"Подловили! - признала Лиза, отсмеявшись. - Ловко это они! Но что мне теперь с ним делать? Где хранить? Не мастурбировать же, в самом деле! Или все-таки да?"

"Жезл" был великолепно отполирован и обладал заметными "аэродинамическими" качествами, так что кое-какие мысли просто не могли не возникнуть в голове женщины, уже почти шесть месяцев изнурявшей себя воздержанием, достойным принявшей постриг монахини. Но Лиза-то была не монашка. Отнюдь нет.

- За пилота Браге! - провозгласила тост Надин Греар.

Выпили за пилота и, посмеиваясь, принялись за закуски. Кок, следует отметить, постарался на славу, выставив на стол блюда, как минимум, семи национальных кухонь. Себерский студень из говяжьей головы и мослов, техасские фахита - завернутая в пшеничную лепешку жареная на гриле говядина, - и тако, мэйнский омар, кровяная колбаса и альгойский сыр из Боварии, и много чего еще. В общем, ешь не хочу!

Заправлялись минут пять. Затем встал третий пилот Генрих Корб.

- От пилотажной группы! - объявил он и поднял над головой меховую маску для полетов в открытых кабинах. Она была белая с палевыми разводами, словно зимний маскхалат, и невероятно легкая и мягкая, о чем Лиза узнала, получив ее из рук в руки.

- Чудо какое! - восхитилась она, примеряя маску на лицо. - Никак не пойму только, что за мех?

- Мех молодых фенеков, - объяснила Клара ван де Хёлст. - Это, Лиза, пустынные лисы. Помнишь, мы их ловили?

- Точно! - вспомнила Лиза. - Ох! С гоглами и кислородной маской можно хоть в Арктике летать!

Гоглы, ее старые летные очки венецианской работы украли брабантцы, но во Флоренции Лиза купила себе другие - падуанские. Эти были не только технически хороши, но и замысловато украшены серебром и перламутром. Изящная вещица и нужная в хозяйстве. Вот в них и меховой маске летать можно было на чем угодно и где угодно.

- За фенеков! - подняла она тост. - И за пилотажную группу.

- За пилотов! - подхватил Бейли, и все выпили.

Тостов еще было много, выпивка не заканчивалась, а камбуз творил невероятные чудеса. Вторым заходом на стол подали горячее: венгерский гуляш, немецкие биточки "клопс" с картофельным салатом, русский дрожжевой пирог с капустой и говядину, приготовленную на углях по-тоскански.

- Все! Я объелась! - объявила Лиза ближе к полуночи, но дело было не только в количестве съеденного, но и в количестве выпитого.

- Дамы и господа! - встала она со стула. - Это честь служить с вами!

- Ура! - откликнулся стол.

- Я люблю вас!

- Вау!

- Я вернусь! - Последнюю фразу Лиза сказала по-английски. - I will come back!

" Ай вил кам бэк! Ну, где-то так и есть. Я вернусь!"

***

Ван Россома Лиза так и не нашла. Сколько ни спрашивала, кому только ни платила, - а некоторых она еще и била, - никто ничего не знал. Нет такого, и никогда не было. И тех брабантских стрелков тоже след простыл.

- Ну, что вы, фрау?! Какие брабантские стрелки? Этот полк еще в 1893 году упразднили. Даже ветераны, поди, померли все!

"Не все! Впрочем, похоже, никакие они не брабантцы. Но тогда, кто?"

То же и с афаэром. Ничего нового, и, тем более, определенного. Ни в архивах, ни в библиотеках. Нигде ничего. И профессура ничего путного сказать не может.

- Нет, мадам, это все. Возможно, что это даже не предмет, а концепция...

- То есть, вы не знаете, профессор?

- Не знаю. Но моя тематика связана с восточной, а не западной Африкой. Может быть, вам обратиться к профессору Нольфу из Брюссельского Католического университета или к профессору Скиапорелли из Падуи?

Но ни к одному из этих двоих она, в конце концов, не поехала. Нольфу ее интерес будет понятен, его собственная дочь об этом позаботилась. Однако Лиза его видеть не могла. Во всяком случае, пока. А Доминик, мало что не знает ничего, так, скорее всего, потащит в постель, однако "тащиться" Лизе вдруг решительно расхотелось. Она все время вспоминала Джейкоба Паганеля. Думала о нем. Видела во сне.

"Вот же напасть! Как девка несмышленая, прямо слово! Может быть, завести себе какого-нибудь мулата? На время. Они, говорят, неутомимы, эти мулаты, и с воображением..."

Но вместо этого, она позвонила в Эдинбург. Как ни странно, визитка, которую дал ей Джейкоб на прощание, сохранилась. Однако дома у Паганеля никто не отвечал, а в университете сказали, что справок по телефону не дают.

"Вот же уроды, прости Господи! Ну, ничего. Я его все равно достану!"

Найти в справочнике телефон модного салона "Мэри Грант" оказалось совсем не сложно.

- Салон Мэри Грант, - ответил из Шотландии приятный женский голос. - Чем могу быть полезна?

- Здравствуйте, - ответила Лиза по-франкски. Связь между Амстердамом и Эдинбургом была отличная, и это обнадеживало. - Я хотела бы говорить с госпожой Паганель!

- Одну минуточку! Как прикажете доложить?

"О как! Ладно! Будет вам представление!"

- Скажите, что с ней хочет говорить баронесса фон дер Браге.

- Баронесса? - голос у матери Джейкоба оказался низким, произношение - ужасным.

- Мадам Паганель, я собственно, звоню по поводу вашего сына. Когда он возвращается из Африки?

- Вы Лиза?

- Лиза? Откуда вы?..

- Джейкоб прислал мне три письма, - объяснила Кэтрин Паганель. - Одно в июле, два других в сентябре. И во всех трех он пишет о некоей Лизе - Елизавете Браге. Я нашла ваше фото в себерском "Фасоне". Вы интересная женщина, Лиза, я понимаю своего сына. Сейчас он в Лондоне, в отеле "Эксельсиор". А где вы?

- Я в Амстердаме.

- Ну, это же рукой подать. Приезжайте, Лиза! Мы встретим Джейкоба вместе.

- Увы, госпожа Грант, сейчас я немного занята, но может быть позже...

- Позже у нас будет совсем поганая погода!

- Так у нас, в Себерии не лучше!

На том и расстались, но чуть позже Лиза позвонила в Лондон, и вот этот выстрел оказался безошибочным. Разговор получился славный, хотя "о чувствах" Джейкоб ни разу не упомянул, да и Лиза не осмелилась. Просто поболтали, открыв счет нечастым, но обязательным телефонным разговорам и, разумеется, дав старт переписке.

"Роман в письмах... Отчего бы и нет?"

***

Итак, ни к Нольфу, ни к Скиапорелли, Лиза по здравом размышлении обращаться не стала.

"Ну их совсем! И без них обойдусь!"

Лезть к лорду Диспенсеру, посчитала безрассудством, - "Что я совсем умом рехнулась?!" - но зато нежданно-негаданно получила приглашение на рождественский обед к полковнику Штоберлю. Впрочем, не совсем рождественский, и уж точно не обед, потому что, если двое сидят за накрытым столом, но не столько едят, сколько разговаривают, это вряд ли можно назвать трапезой.

- Почему? - Первый вопрос, как дебютный ход. Он задает тон беседы.

- Наверное, потому что я не злодей, - усмехнулся полковник, вполне оценив ее вопрос.

- Это обнадеживает, но ничего не объясняет, - возразила Лиза

- Вы мне интересны, а теперь и симпатичны. Как вам такое объяснение?

- Заигрываете?

- Ни в коем случае!

- Тогда, что?

- Вы удачливая женщина, баронесса. Такое иногда случается, хотя и редко. С вами нужно дружить, тогда, возможно, магия вашей удачи коснется и меня.

- Поэтично! Вы в это верите?

- Это не вопрос веры, Елизавета Аркадиевна, - Как ни странно, это свое "Елизавета Аркадиевна" полковник Штоберль произнес по-русски и без акцента. - Здравый смысл, и никакой мистики. Задайтесь вопросом, баронесса, есть ли у меня причина желать вам плохого?

- Я не знаю, - Лиза пожала плечами и достала из сумочки портсигар. Разговор ей начинал нравиться, полковник тоже.

- Ни одной причины, - улыбнулся полковник.

Большие люди умеют казаться добродушными, у полковника это тоже получалось, но Лиза на его счет не обольщалась. Тот еще злодей, что бы он там ни говорил!

- Допустим, - кивнула она. - Но все равно не понимаю: не враг еще не означает друг. Я-то вам зачем? В чем ваш интерес?

- Ладно, - кивнул полковник, пододвигая к себе кисет и трубку. - Вы правы. Я объясню. Но сначала, баронесса, ответьте на вопрос: что вам яруба?

- Это вы Шекспира так цитируете?

- Вы образованная женщина, - улыбнулся полковник, набивая трубку. - И все-таки?

- Тюрдеев считал, что я сама и есть яруба.

- Серьезно? - поднял взгляд Штоберль. - Так и сказал?

- Ну, может быть, не этими словами...

- Бедняга! - вернулся полковник к своей трубке. - Совсем спятил! Но я вас не об этом спросил.

- Тогда, объяснитесь! - пыхнула Лиза папироской.

- Что ж... У каждого, Елизавета Аркадиевна, в этой истории свой интерес. Нольф хочет разбогатеть. Ученый он, если правду сказать, посредственный. Знает предмет поверхностно, хотя и умеет надувать щеки. Мари Нольф девушка, не в пример отцу, умная. Аналитический склад ума, неплохое знание предмета... Но она забила себе голову всякой романтической чушью. У яруба, знаете ли, как и у любого достаточно развитого народа, существует своя мифология. Причем отделить сказки и героические песни от религиозно-этических сочинений зачастую невозможно. Во-первых, у яруба весьма своеобразные взгляды на все подряд, и, если взять мир их смыслов, понятий и определений и сравнить с нашим, эти множества пересекаются хорошо если на треть. В сущности, среди европейцев практически нет таких, кто бы понимал яруба по-настоящему. А во-вторых, трудности перевода. Даже дословный перевод может заставить человека поседеть, а уж если говорить о правильном переводе, то, увы, таких переводов пока нет вообще. Поэтому, когда читаешь в хронике яруба о том, что из прошлого в будущее вел племена царь Имярек и владел тот царь сокровищем "афаэр", отрывок этот понять можно по-разному, и не уверен, что хотя бы одна из возможных для нас трактовок соответствует действительности. Не факт, что царь в данном контексте - это конунг, курфюрст, король или великий князь. Не понятно, идет ли речь о физическом действии - вел, предводительствовал, - или о метафизическом: указывал путь, прозревал или, бог знает, что еще. Ну, вы поняли смысл этого примера. Но некоторые, - и Мари в их числе, - верят, что афаэр - это ровно то, что о нем написано.

"О как! - напряглась Лиза. - А что если это и есть тот благоприятный случай, о котором я и не мечтала?"

- Извините, господин полковник, что перебиваю... Но... Мне неприятно об этом вспоминать, но в нашу последнюю встречу доктор Тюрдеев готов был меня убить, и все потому, что вбил себе в голову, что афаэр этот у меня. Сказал, что заберет с моего мертвого тела!

- Да, похоже на него, - вздохнул полковник. - И ведь он вас любил, баранесса... Впрочем, Бог с ним. О покойниках либо хорошо, либо ничего. Но пример, хороший. Для Мари Нольф и для доктора Тюрдеева главный приз - афаэр.

- Но что это такое?

- Афаэр - некий таинственный артефакт, который яруба принесли с собой из своего мира-родины. Он один или их несколько, но это могущественный магический инструмент. Он открывает двери на "божественных тропах" и позволяет путешествовать между мирами. Это основное, но вокруг этого наворочено огромное количество домыслов и фантазий. Теперь понимаете?

- Не понимаю, - покачала головой Лиза. - Так он существует? Ну, то есть, в этой истории действительно что-то есть?

- Вы в Бога веруете? - вместо ответа спросил Штоберль? - Вы православная, не так ли?

- Я православная по рождению, - осторожно объяснила свои непростые обстоятельства Лиза. - Крещена. Иногда ношу крест, но...

- Достаточно! - поднял руку полковник. - Вы сказали достаточно, и извините за вопрос. Но смысл его вот в чем, вы уверены, что крестом можно изгнать нечистую силу? Убить вампира? Защититься от сатаны? Крест - это символ веры или рабочий инструмент?

- Хотите сказать, что афаэр - это символ веры?

- Необязательно, - пожал плечами Штоберль. - Символ... Реальный объект, символизирующий нечто, но никак не ключ от замка в примитивном смысле слова. Но Мари Нольф с этим не согласна.

- Понимаю, - кивнула Лиза. - Но почему доктор думал, что афаэр у меня?

- Не знаю подробностей, - снова пожал плечами полковник. - Но могу предположить. Если он считал вас агентом яруба... Разумеется, не этих несчастных аборигенов, которых гнобят бриты и франки, а истинных яруба. Их еще называют "великими древними". Так вот, если он считал вас засланкой оттуда, из мира, откуда пришли в Африку первые яруба, то целью такой миссии могло быть только одно - найти и вернуть домой афаэр. Ну а поскольку, по некоторым сведениям, последний афаэр спрятан вместе с сокровищами Кано, найти их должны были именно вы...

- Замысловато! - Лиза была поражена тем, насколько близко к тайне афаэра подошел безумный Тюрдеев. - Так вы тоже думаете, что я?..

- Не думаю, - покачал головой Штоберль. - Может быть немного вина?

- Но ведь я действительно нашла сокровища Кано!

- Не обольщайтесь, баронесса, не нашли. Это все, что угодно, только не сокровища Кано. На самом деле, я даже знаю, что это такое, и написал на эту тему статью, опубликованную в "Гумбольтовском журнале" за прошлый месяц. Вы, судя по всему, не читали... Я подарю вам репринт. Вы нашли сокровищницу храма Ноху. Это уже третий храмовый клад, который удалось найти. Правда, самый большой. Итак, немного вина?

- Совсем немного.

- Как скажете. - Полковник встал из-за стола, прошел к буфету, открыл одну из верхних створок... - Здесь у меня встроенный ледник для вин... Думаю, рислинг "Альте Ребен" 1929 года будет в самый раз. Вы ведь пьете сухие вина?

- Приходилось, - усмехнулась Лиза. - Итак, вы не верите в афаэр, но во что тогда? В чем ваш интерес?

- Ну, мы с этого и начали, если помните! - Штоберль достал вытянутую бутылку зеленого стекла с длинным горлышком, внимательно осмотрел пробку, потом поднял бутылку к свету, и, наконец, утвердительно кивнув, взялся за штопор.

- Итак, интерес... Пусть подышит! - он поставил бутылку на стол и принес два хрустальных бокала. - Уверены, что не хотите есть? Кухарка ожидает приказа. Я вчера был в гостях, так что рождественского гуся она приготовила только сегодня. Специально для вас, вы ведь вчера наверняка не озаботились...

- Возможно, чуть позже.

- Как скажете, - не стал спорить полковник. - Но имейте в виду, Грета фарширует гуся кислыми яблоками и каштанами, натирает розмарином, и, вообще, это рецепт из южной Германии, а так есть, как едят в Швабии, Пфальце или Франконии, мечта любого немца.

- Уговорили! - улыбнулась Лиза. - Но это чуть позже, а пока расскажите мне, пожалуйста, чего добивается Диспенсер?

- Того же, что и я, - полковник разлил вино по бокалам и один из них предложил Лизе. - Сейчас я вам все объясню. Видите ли, баронесса, так случилось, что, изучая культуру яруба прямо на месте, а не в тиши кабинетов, мы с лордом Диспенсером, похоже, пришли к одним и тем же выводам. Афаэр - это ерунда, эфемерность, в лучшем случае, некий символ, не имеющий прямого отношения к тайне яруба. Знак, символ, но никак не инструмент. А тайна заключается в том, что яруба не уроженцы Земли. У них нет корней в Африке, и нигде вообще. Это длинная история. Если захотите, я вам как-нибудь потом объясню ход моих рассуждений и покажу результаты исследований. Пока же главное - они пришельцы. Заметьте, целый народ. Какой вывод напрашивается?

- Должна быть дорога...

- Да, но не совсем. Была бы дорога, по ней уж точно прошел кто-нибудь еще...

- Может быть, это разовый феномен, - предположила Лиза.

- Разумно, - согласился полковник. - Но дело в том, что были и другие. Об этом мало что известно, поскольку свидетельства не настолько очевидные, как в случае яруба, но они есть. В Дании был такой физик Оле Стемгрен, так он полагал, что физическая реальность нашего мира позволяет прорывы из других миров. Он даже создал математическую модель, но ученый мир его идеи отверг, а вот я думаю, что Стемгрен был прав. Может быть, не в деталях, но по существу... Как вам вино?

- Оно превосходно! - признала Лиза. Вино, и в самом деле, оказалось выше всяческих похвал.

- Рад слышать, - кивнул Штоберль. - Итак, пути... Что ж, найти пути и научится их открывать... Как вам, баронесса, такая перспектива?

- Приглашаете в компанию? - усмехнулась Лиза, одновременно пытаясь свести воедино все, что знала об этом предмете она, с тем, что рассказывал полковник. Получалось замысловато, но правдоподобно.

- Разумеется! - Полковник встал, поднял бутылку и добавил Лизе и себе. - С чего бы иначе мне вести с вами весь этот разговор? Вы удачливая, смелая женщина, опытный путешественник... И у вас, насколько я понимаю, нет в этом деле личного интереса. Кроме мести, разумеется. Но мне это не мешает. А ван Россом, к слову, офицер САС, но в данном случае работал по заданию СИС. Имени его я, к сожалению, не знаю, но знаю случайно, что он из Йоркшира.

- А при чем здесь военная разведка? - удивилась Лиза.

- Колонии, разве нет?

- Колонии?

- Деньги, ресурсы, власть...

- А вы?

- Все то же самое, только из научного интереса. Любопытно взглянуть, что там, по другую сторону.

- Мило.

- И потом я хотел бы открыть в Берлине музей с самым полным собранием африканских древностей. А значит, мне нужны деньги, власть, и сокровища Кано!

Они проговорили весь вечер. Лиза все-таки отведала рождественского гуся в его южно-германском варианте и узнала много интересного о западной Африке, королевстве Яруба, лорде Диспенсере, профессоре Нольфе и полковнике Штоберле. Штоберль, как начала догадываться Лиза, и в самом деле, был таким, каким ей его описывали. Опасным, бессовестным и беспринципным. Но не в отношении Лизы, которую нежданно-негаданно избрал в подруги и чуть ли не конфидентки. Она ему понравилась, вот в чем дело.

Глава 5. Дуновение картечи , март 1932 года

Если бы не алкоголь, наверняка, вышло бы неловко. По идее, после ресторана Джейкоб, как и подобает воспитанному человеку, собирался отправиться на постоялый двор. Это было очевидно, ведь они с Лизой все еще были, что называется, едва знакомы. Поэтому переодевшись прямо на аэровокзале, Джейкоб отправил свой багаж в "Серебряный бор" - пятизвездочный отель, расположенный всего в двух кварталах от дома Корзухина, и, не задерживаясь, поехал на извозчике в ресторан "От-кутюр". Он ехал на встречу, от которой ожидал так много, как только мог: он надеялся, что этот скромный ужин в компани близких подруг Лизы положит начало долгому и упоительному процессу ухаживаний, которые, - кто знает! - могут однажды завершиться счастливым браком. Таков был ход его мыслей, таковы были планы Джейкоба Паганеля - ведь при всех своих очевидных достоинствах профессор Паганель являлся тем еще консерватором. Однако человек предполагает, а события идут своим чередом.

Скромный ужин на поверку оказался настоящим кутежом. Подруги Лизы были очаровательны и раскованы, а она сама - еще лучше, чем ему запомнилось. Само совершенство, никак не меньше. И, хотя, он ни разу не позволил себе ничего лишнего, тем более, неподобающего, - ни словом, ни жестом, ни взглядом, - в душе Джейкоба Паганеля творилось невероятное. Он был влюблен. Нет, не так. Он был безумно влюблен в эту невероятную женщину-авиатора, и этим, собственно, все сказано.

Когда вышли из ресторана, на город уже опустилась ночь, а электрические огни - те, что все еще можно было разглядеть, - размыл упавший на Шлиссельбург весенний снегопад. Было холодно и тихо. И с неожиданной грустью Джейкоб подумал, что в такую ночь печально оставаться в одиночестве. Тем не менее, ноблес оближ. Положение обязывает, а профессор Паганель был настоящим шотландским джентльменом, что обязывает вдвойне.

Разошлись не сразу. Постояли минуту или две, прощаясь с Надеждой и Клавдией под козырьком у входа в ресторан, перекинулись парой слов, а потом... Джейкоб даже оглянуться не успел, как уже несся на Лизином "Кокореве" сквозь набиравшую силу метель. И все остальное случилось как-то само собой, "легко и просто", словно так и должно было быть. С той особой естественностью, замешенной на немалой дозе алкоголя, при которой о неловкости не может быть и речи.

Целоваться начали еще в лифте. Потом, едва ли не вальсируя, - не в силах оторваться друг от друга даже на мгновение, - пролетели коридор до двустворчатых дубовых дверей. "Капитан 2-го ранга баронесса Е. А. Браге" - прочел Джейкоб, случайно скосив взгляд, но в следующее мгновение Лиза уже впечатала его спиной в дверь и, не разрывая поцелуя, попыталась попасть ключом в замочную скважину. Левой рукой. В порыве страсти. Но дверь неожиданно поддалась, распахиваясь внутрь, и профессор влетел в Лизину квартиру спиной вперед. Дальше все помнилось с трудом и, словно бы, в жарком тумане. Не зажигая свет, натыкаясь на стены и косяки дверей, с грохотом роняя на пол предметы мебели и, бог знает, что еще, они умудрились - к слову сказать, все еще не разрывая объятий, - освободиться от большей части одежды, так что, достигнув спальни, профессор обнаружил, что ему и снимать-то уже, собственно, нечего. Если не считать, разумеется, носков. Ну, а на капитане Браге одежды оставалось и того меньше. Сережки в ушах, да какие-то кулоны, болтающиеся в ложбинке между небольших красивой формы грудей... Впрочем, мгновенный образ обнаженной женщины Джейкоба не смутил, а напротив - вдохновил. Паганель вспыхнул, словно, стог сена от удара молнией, и мгновенно впал в знаменитое шотландское неистовство, удивительным образом сочетавшееся в нем с унаследованной от деда не менее знаменитой франкской изысканностью. В соединении получилось неплохо, а возможно даже, хорошо. Во всяком случае, если судить по ответной реакции женщины, Джейкоб Паганель чести хайландеров не уронил. Напротив, он упрочил их репутацию.

***

Лиза проснулась первой. Полежала неподвижно, переживая "послевкусие" отбушевавшей страсти. Прислушалась к ровному дыханию мужчины, тепло которого ощущала рядом с собой. Покачала мысленно головой, припоминая детали прошедшей ночи. Усмехнулась недоверчиво, и, приподнявшись на локте, посмотрела на спящего Джейкоба. То новое, что Лиза узнала этой ночью о профессоре Паганеле, лишь укрепило ее в уверенности, что встреча их произошла неслучайно. Лизе явно благоволили добрые духи народа яруба, или божьи ангелы, или сама судьба наворожила ей такого мужчину. Джейкоб был практически идеален. По-мужски красив. Умен и образован, как мало кто еще среди знакомых Лизе мужчин. Галантен, как франк, и учтив, как англичанин. Отважен, если не сказать большего. Непрост. И попросту неутомим, восполняя очевидные, но простительные "пробелы в образовании" недюжинным энтузиазмом и исключительной обучаемостью.

"Ночь удалась! Тьфу-тьфу-тьфу! Только бы не сглазить!"

А между тем ее нежданный любовник открыл глаза и посмотрел на Лизу снизу вверх, глаза в глаза. Самое смешное, что спать с ним этой ночью Лиза не планировала. Предполагала, что это должно случиться, но, разумеется, не теперь, а несколько позже. Может быть даже, не в этот визит Паганеля в Себерию. Когда-нибудь потом, когда придет время. Однако все случилось, как случилось. Спонтанно, и словно бы, само собой.

- Это была лучшая ночь в моей жизни! - Не комплемент и не куртуазный оборот франкской речи. Произнося эти непростые слова, Паганель, похоже, был искренен, и Лизе его чистосердечие скорее нравилось, чем наоборот. Однако слова Джейкоба ее смутили и, пожалуй, даже напугали, так что она поспешила остудить его пыл и снизить уровень ожиданий. Своих и Паганеля.

- Было замечательно, - улыбнулась она. - Сварить тебе кофе?

- Кофе? - недоуменно переспросил Джейкоб.

- Чай? - предложила Лиза, как ни в чем не бывало. - Чай с молоком? Молоко без чая? - она "не желала замечать", что обыденность ее вопроса способна окоротить даже закоренелого романтика.

Но вот какая штука - Джейкоб Паганель не был романтиком. Он был путешественником, исследователем и человеком дела, то есть мужчиной, последовательным, упорным и в известной степени бескомпромиссным.

- Полагаю, - сказал он, по-прежнему, не отводя взгляд, - после того, что между нами случилось, Лиза, я должен на вас жениться.

Подразумевалось - как порядочный человек.

"Жениться? Серьезно?"

- А что случилось-то? - неожиданно ее разобрал смех. С ней просто истерика случилась. И не со зла или из вредности. Напротив, Лиза была вполне счастлива, но вот эти его слова, этот подразумеваемый по умолчанию вопрос...

"Мадам, после того, что случилось между нами... Матерь божья, ну не до такой же степени!"

- Чему вы смеетесь? - ее смех его не обидел, скорее - удивил.

- Для начала, - сказала она, смиряясь с неизбежным, - нам следует перейти на "ты". Как думаешь, Джейкоб, после всего, что между нами случилось?

- Перейти на "ты", - кивнул он. - Согласен, это разумно.

Они говорили по-франкски, а в этом языке, как и в русском, разница между "вы" и "ты" весьма существенна.

- А смеюсь я, Джейкоб, потому что у нас в Себерии есть такой анекдот. Коротко говоря, встретились двое и сразу же угодили в постель. А утром состоялся между ними такой вот разговор. Он: - После того, что случилось, я, как благородный человек, просто обязан на тебе жениться. Она (одеваясь, испуганно): - А что случилось-то?

Рассказала и тут же покатилась со смеху. Ну, действительно - один в один! Такого нарочно не придумаешь! Однако Паганель ее не поддержал. Он не засмеялся, он задумался. Вернее, задумчивым стал его взгляд, и Лиза подтянула одеяло повыше. Она вдруг застеснялась своей наготы.

- А знаешь, - тень улыбки все-таки скользнула по губам Паганеля, - действительно смешно, потому что я такой, и ты такая. В тебе это есть!

"Какая это такая?!" - оскорбилась Лиза.

- Это ты меня только что шлюхой обозвал, - нахмурилась она, - я тебя правильно поняла?

- Ни в коем случае! - возразил Джейкоб, улыбаясь уже в полную силу. - Я просто вспомнил сейчас, как ты поднималась на Белую стену, и как рассказывала мне позже, у костра, о своем "одиноком марше". Сто миль по горам и джунглям, от Мосезе до Белой стены. И знаешь, что меня тогда поразило больше всего? Естественность, с которой ты говорила о совершенно невозможных вещах. Но ты, кажется, этого так и не поняла. А что случилось-то?! - рассмеялся он, вполне оценив, должно быть, выражение ее лица. - Что случилось?!

- И в самом деле, - улыбнулась Лиза, - всего лишь сто миль. Что случилось-то?

- Намекаешь, что не стоит торопить события?

- Не намекаю, - объяснила она. - А прямо говорю, не торопи события, Яша! Нам и так хорошо, разве нет? А пойдем под венец - хлопот не оберешься! Ты католик, я православная. Я подданная республики Себерия, ты - британской короны. Ты ученый, я авиатор...

- Ты женщина, я мужчина, - кивнул Паганель, не отпуская улыбку.

- И это тоже! - согласилась Лиза.

- Значит, категорически нет?

- Не категорически, но точно не сейчас.

- Как скажешь! - согласился Паганель, не проявив, впрочем, никакого энтузиазма. - Возможно, ты права. Да и вообще, руки женщины так не просят. Твоей руки, тем более. Это я погорячился. Но я обещаю, мы еще вернемся к этому разговору, а пока свари мне, пожалуйста, кофе!

"Сварить кофе? Вот с этого, Яша, и следовало начинать! А то сразу жениться! Нашел, понимаешь, время и место!"

Лиза огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно "прикрыть стыд", но - увы - ничего подходящего не нашла. Ну, не подушкой же, в самом деле, прикрываться.

"Что в лоб, что по лбу! Придется светить голой задницей!"

- Любуйся! - сказала она вслух и решительно вылезла из-под одеяла. Ощущение было странное. Незнакомое. Еще пару месяцев назад Лиза своей наготы не стеснялась, тем более, в присутствии своего собственного любовника. Теперь все было иначе.

"Сука любовь!"

Стараясь не показать смущения, Лиза прошла к стенному шкафу. Ровным шагом. С гордо поднятой головой. Следя за тем, чтобы ни в коем случае не покачивать бедрами. Как на плацу или на палубе корабля-матки, но при этом почти физически ощущая пристальный взгляд Джейкоба на спине и ниже. Дошла, сдвинула дверь и выдернула на удачу, что под руку попало. Все еще не оборачиваясь, наскоро натянула на себя шелковую шаль-пончо в излюбленных яруба "тонах ярости": от рассветного алого до цвета запекшейся крови, и только после этого посмотрела на Паганеля.

- Мне еще ночью показалось...

Признаться, его взгляд Лизу удивил. Она ожидала от Джейкоба совсем другой реакции, инстинктивно приготовившись смутиться и покраснеть, и не сразу сообразила, что дело не в ее наготе, хотя и в ней тоже. Просто сейчас профессор впервые увидел Лизу нагой, и случилось это при свете дня. А значит, увидел он не только то, что стыдливость настоятельно рекомендует не открывать взору мужчин, - кроме гинеколога, разумеется, ну и мужа, иногда, - но и то, что Лиза никак не стремилась афишировать из своих личных "бабских" соображений.

- Тебе не показалось, - сказала она после короткой паузы. - Все так и есть.

- Господи, Лиза! - Джейкоб даже покраснел от смущения. - Извини! Я дурак! Знал про твой бой под Опочкой, но ни разу не сделал правильных выводов...

- Ужасно, не правда ли?

- Да, - кивнул Паганель. - Другого слова и не подберешь. Представляю, как все это болит...

"Ах, вот ты о чем!" - удивилась Лиза, не всегда правильно понимавшая реакции окружающих ее людей на все, что было связано с ее боевым прошлым.

- Не представляешь! - усмехнулась она, отпуская напряжение. - И хорошо, что так! Хочешь, сварю тебе кофе по-арабски?

- Звучит соблазнительно! - Паганель преодолел первый шок и смог даже улыбнуться, что опять-таки скорее говорило в его пользу, чем наоборот. - У тебя есть йеменский кофе?

- У меня есть йеменский кофе, - усмехнулась Лиза, пытаясь побороть возникшее напряжение. - Сорт бурай тебя устроит?

- Бурай? - переспросил Джейкоб. - Бог с тобой, Лиза! Мне и того, что он из Йемена, вполне достаточно. А про сорта я вообще до сегодняшнего дня не знал.

Зато знала Лиза.

- Ну, не скажи! - возразила она. - Сорт сорту рознь. Санани - одно, шарки - другое, а бурай - совсем третье. Аромат, вкус... да все разное! Впрочем, не сейчас! Я иду на кухню, так что надевай трусы и присоединяйся... Посидим, поболтаем, может быть, немного выпьем... Потом примем душ и пойдем завтракать в ресторан напротив.

Описав, таким образом, порядок действий и ближайшие планы, Лиза покинула спальню, оставив Джейкоба Паганеля предаваться своим мыслям, или чем он там ещё мог заниматься!

"Ну, уж точно - не онанизмом!"

Об онанизме после такой бурной ночи и речи быть не могло!

"Вот же, придет такое в голову!" - она миновала несколько комнат - двери нараспашку, поваленные стулья, разбитая ваза и детали мужской и женской одежды по всему пути от входной двери до спальни, - но до кухни не дошла. Наткнулась в гостиной взглядом на егерский штык-нож, повешенный на стену в обрамлении двух ярубских ассегаев, пинги и телека, и замерла. Ну, нож этот здесь на то и висел, чтобы помнить. В смысле, не забывать.

"Я помню! - повторила она, как мантру, глядя на доставшееся ей без боя оружие брабантских стрелков. - Я ничего не забыла. Выстрел за мной..."

Ван Россом обыграл ее дважды. Или трижды. Как считать. Тем и запомнился, как тот польский тримаран, который расстрелял ее под Опочкой.

"Но ты не думай, капитан, я и того поляка не забыла, и тебя буду помнить, и оба вы покойники!"

Ее африканские приключения завершились семь месяцев назад. Столько времени прошло, но Лизу не покидало ощущение, что ничего на самом деле еще не кончилось. Наверное, это чувство возникло у нее потому, что, какой бы ни была сама история, - а она получилась на редкость динамичной и насыщенной невероятными событиями, - ее "концовка" очевидным образом подкачала. И не сказать, чтобы все закончилось плохо. Никак не трагедия - в подлинном смысле этого слова, - и не решительное фиаско, если на то пошло. Но финал вышел каким-то двусмысленным, и от всей этой истории у Лизы остался горький осадок незавершенности.

***

Следующие дни пролетели, как курьерский швертбот над тихой водой. Время не шло и не бежало. Оно летело, уносилось в туманную даль, толкая Лизу вперед и выше, в близкое счастливое будущее, которому не видно конца. На сердце было удивительно легко, в крови гулял хмель, и в какой-то момент Лиза поймала себя на мысли, что, возможно, идея выйти замуж за Якова, который Джейкоб, не так уж плоха. Что дурного, если женщина хочет счастья? Кто возьмется ее за это осуждать? Никто. Да ей, если честно, на мнение окружающих попросту наплевать. Раньше не оглядывалась "на всяких там", так с чего бы начинать теперь? Ну, а если замуж, то, как минимум, стоило познакомить Якова с родственниками. Нет, не для себя, разумеется, - ей эти родственники по-всякому не интересны, - а для него. Все-таки Паганель ее обстоятельств не знает, да и не должен знать, если честно, однако наверняка удивится - не сейчас, так позже, - тому, что Лиза его ни с кем так и не познакомила. Считай, месяц в Шлиссельбурге околачивается, - и не просто в Шлиссельбурге, а конкретно в ее квартире на Смолянке, - надо бы и честь знать. Лиза повздыхала, но исключительно про себя и недолго, и выбрала меньшее из зол - позвонила Полине.

- Вот, - сказала, поболтав минут пять о том и сем, - хочу напроситься к вам в гости. Как смотришь?

- Не поняла! - удивилась Полина. - Ты что, разрешения у меня спрашиваешь? Совсем спятила?! Я тебя в любое время видеть рада ... Хотя бы и ночью! - прыснула жена Григория на том конце линии. - Гриша рассердится, конечно, но это мы как-нибудь переживем. Я ведь и с ним сплю!

- А так, чтобы Гриня тоже был дома? - остановила ее фантазии Лиза.

Гриню она больше не боялась. Напротив, чем дальше, тем больше, он становился понятней. Так что Лиза начала ему даже симпатизировать. Интересный тип. Умный и не без изюминки. В общем, неординарный мерзавец, тем и интересен. Ну, а после того, как Лиза договорилась с Райтом и Варзой, что - "если что" - Полину возьмут на бриг, да еще и присмотрят "как за родной", Гриня проникся к Лизе неожиданной в этом говнюке братской любовью и "прочим всем".

- То есть, ты именно к нам в гости придешь? - переспросила Полина, подчеркнув интонацией это самое "к нам".

- Именно.

- Тогда тебе придется мне что-нибудь объяснить. - Полина только казалась "несмышленышем" с этой ее почти наивной восторженностью. На самом деле, жена Григория была дипломированным хирургом, что для женщин все еще являлось большой редкостью. Ну ладно - акушерка или гинеколог. Но хирург... Хирурги - это по определению крупные и брутальные мужики. Однако глядишь ты, оказывается, отнюдь не всегда!

"Объяснить, - мысленно кивнула Лиза. - Мне бы кто объяснил!"

- Хочу представить вам моего... Ну, как бы сказать, - неожиданно смутилась Лиза. - Моего друга.

- Даже так? - вот сейчас с Лизой точно говорил хирург. Такой хмурый седой дядька с руками по локоть в крови и с дымящейся папиросой в хирургическом зажиме. - Представить?

- Думаешь, зря? - Лиза была готова сыграть "отбой", в таком деле не стыдно и отступить.

- Да, нет, что ты! - остановила ее Полина. - Будем рады! За Гришу не скажу, может и гадостей наговорить, ты его знаешь, но лично я точна рада. Приходите в пятницу, часов в семь. Гриша как раз на выходные вернется с базы. Вместе поужинаем, как смотришь?

- Смотрю положительно, - вздохнула Лиза. - Фрак надевать?

- Без официоза, - засмеялась Полина. - И не тушуйся! Герою нации не к лицу!

***

В пятницу утром проснулась в странном настроении. Не тоска смертная, но и не чистая незамутненная радость, что было бы естественно после вечерних "художеств", плавно перешедших в ночные "безумства". Все дело во сне. Приснится же такое! Не ужас! Не кошмар! Просто сон, но сон, что называется, дурной на всю голову.

Дело происходило почему-то в кабинете директора института, но сам Завадский отсутствовал, а в его кресле сидел парторг.

"Посмотри на себя, - говорил Хромов. - Ты же советский человек, Елизавета! Инженер, комсомолка, без пяти минут член партии. И в кого ты превратилась? В кокотку! В кокаинистку и алкоголичку. Чем ты занимаешься там, в этой твоей Себерии? Тебя Родина не затем послала, чтобы ты жизнь прожигала! Ты там уже, считай, два года, и что? Освоила ихнюю буржуйскую камасутру. Достижение, однако!"

"Я летаю", - возразила Лиза.

"Летаешь, как же! Это не ты, Лиза, летаешь, а Елизавета Браге! А ты, прости господи, лесбиянка и шлюха, если не сказать хуже!"

"Вообще-то, лесбиянка как раз Елизавета, а я пить стала меньше..."

"Ну, да! Меньше! - погрозил ей пальцем парторг. - Литр шампанского вместо литра водки! А в Шлиссельбурге, между прочим, работают коммунисты!"

"Какие коммунисты?" - опешила Лиза.

"Да, разные! - отмахнулся Хромов. - Ленинцев у них, конечно, нет, но все равно!"

На этом месте Лиза, собственно, и проснулась. И первые несколько минут после пробуждения находилась в прострации, но все-таки вспоминала, что коммунисты в Себерии действительно существуют. Называются по-другому, но по сути то же самое. Левое крыло социал-демократов. Пожалуй, даже, левее тех, кто совершил Октябрьскую революцию, а уж Ульянова-Ленина или Троцкого в правезне даже Сталин не упрекал.

Лиза оглянулась на Якова, тот спал. Взглянула на часы. Семь утра, а на улице снег с дождем. Хмуро, пасмурно и мокро. Самое то - поспать еще часок или два, однако на возвращение сна не стоило и надеяться.

"Что ж, умерла, так умерла!" - Лиза вылезла из-под одеяла, передернула плечами, ощутив вполне обоснованный озноб, и, набросив халат, пошла в ванную комнату.

"Это все не просто так! - решила она, закрывая за собой дверь. - Наверное, все дело в смотринах".

Все-таки брак подразумевает какую-то окончательную бесповоротность. Любовницей может быть кто угодно: хоть Лиза, хоть Елизавета. А вот кто будет женой? Вопрос не новый, сто раз рассмотренный со всех возможных точек зрения, обдуманный, разжеванный, едва ли не замусоленный. И все-таки, все-таки... Кто, в конце концов, пойдет по венец? Которая из двух? Или все-таки кто-то третий, имеющий к Лизе Берг точно такое же отношение, как и к Елизавете Браге.

Все-таки душа и тело нераздельны. Одно без другого не существует, и связаны они взаимно.

Лиза сбросила халат и встала перед зеркалом. Ничего нового она в нем, впрочем, не увидела. Дылда дылдой, и весь сказ. Ноги длинные, это да, но, во-первых, по-спортивному мускулистые, а во-вторых, имеет место неаппетитный шрам на правом бедре, и он у Лизы, увы, не единственный. Бедра узкие, не слишком женственные, плоский живот - что в эти времена еще не ценится, потому что случается редко, - и маленькая грудь. Грудь при таком росте, как у Лизы, кажется даже меньше, чем есть на самом деле. Тонкие плечи и запястья, длинные и узкие кисти рук, но руки, как и ноги, не по-женски тренированные. Так что тоже мимо кассы. Сухое длинное лицо, которое оживляют только большие серые глаза. Длинный нос, большой рот с узкими губами и высокие скулы. Не красавица, совсем нет. Даже цвет волос не спасает. Они, конечно, светло-русые, но острижены так коротко, что по себерским понятиям красивыми не могут считаться по определению.

"Так что же ты во мне нашел, Яша? В кого влюбился? В это вот?"

Временами - то есть, едва ли не постоянно, - Лиза была самоуверенна до неприличия. Самодостаточна и легка. Победительна, словно роскошная красавица из мужских грез. Но иногда, - как случилось с ней этим утром, - на нее накатывала волна разочарования, и тогда ничто уже не казалось ей само собой разумеющимся: ни внимание мужчин, ни возможность счастья...

"Федор назвал меня красавицей..."

Назвал. Было дело. Но что он имел в виду?

"Что, черт побери, он хотел этим сказать?"

Никакой особой красоты Лиза в зеркале не видела. Зато уродства - сколько хочешь! Одни ее шрамы должны были вызывать у мужчин отвращение. У женщин, впрочем, тоже. Однако сначала Ильин, потом Полина и Петр, Тюрдеев и Скиапорелли, а теперь и Джейкоб Паганель - все они не только хотели ее, - любовь зла! - но и считали красивой. Или только так говорили...

"Впрочем, Полина не в счет!"

Полина девочка молодая. Ей мужиковатая и волевая, доминирующая любовница, возможно, как раз и нужна. Не то - мужики. Впрочем, у мужчин и свои бзики случаются, типа "братства по оружию" или разницы в возрасте. К тому же Ильин продержался рядом с Лизой всего неделю. Скиапорелли и Федор и того меньше. Поэтому думать - если думать вообще, - следовало о Джейкобе, которого она как раз сегодня ведет знакомиться с братцем Гриней. Вот что он нашел в Лизе такого, что захотел на ней жениться? Вопрос. И к тому же вопрос, на который у Лизы не было сейчас вразумительного ответа.

Мысль о Джейкобе, однако, заставила Лизу вспомнить и о другом. Бог с ней, с красотой. Не девочка, да и вниманием мужчин не обделена, даже если все они извращенцы долбанные, которых хлебом не корми, а дай отыметь покалеченную девушку. Другое дело, что чем дальше, тем больше Джейкоб демонстрировал Лизе те самые черты, за которые таких мужчин и любят "беспомощные" женщины. Забота, все больше напоминающая опеку, внимание, даже беспокойство... Оно, вроде бы, и неплохо, но отношения такого рода ни разу не равноправны. По сути же, любовь Джейкоба, - если конечно это была любовь, - все больше сводилась к намерению контролировать все ее поступки. Раньше он восхищался незаурядным мужеством Лизы, - так ей и говорил, - но чем больше ночей он проводил в ее постели, тем чаще и сильнее проявлялось в поведении Джейкоба то самое отношение мужчины к женщине, которого нынешняя Лиза принять не могла.

"Похоже, я поторопилась со смотринами, - вздохнула Лиза, - но сделанного не воротишь, ведь так?"

***

- Григорий Берг, - представился Гриня, протягивая Джейкобу большую крепкую ладонь, - брат Лизы. По матери.

Вот это уточнение, - "по матери" ее чуть не добило. Такое она от Григория слышала впервые.

"Хорошо хоть не единоутробный..."

- Рад знакомству, полковник! - улыбнулся Джейкоб. - Лиза мне про вас никогда не рассказывала, наверное, готовила сюрприз.

Простодушие Джейкоба переходило все границы. Однако, судя по опыту, он был искренен, и его "наивность" была естественной и не оскорбительной.

- Моя кузина Татьяна Кениг и ее муж Иван, - поспешила Лиза переключить внимание Джейкоба на бойца невидимого фронта и его верную подругу, приходившуюся Лизе по совместительству двоюродной сестрой.

Вообще-то, предполагалось, что они с Яковом идут в гости к Полине и Григорию, но, как оказалось, Полина устроила смотрины по полной программе. Спасибо еще, не пригласила Варвару и Петра. Вот был бы паноптикум. Впрочем, отсутствовало и старшее поколение.

- Мадам! - поклонился Джейкоб, поднося Танину руку к губам. - Капитан!

- Профессор!

После возвращения из Африки Лиза виделась с Иваном трижды. Первый раз, сидя в чайной на Нивенской, она поблагодарила себерскую разведку за оказанную помощь и подробно рассказала Петру о своих приключениях в Ярубе, не забыв упомянуть и о злоключениях. Рассказывала часа два, не упустив ни одной существенной детали. Причин для скрытности Лиза не видела и излагала историю, как есть, умолчав лишь о последней встрече с доктором Тюрдеевым, местонахождении истинного сокровища Кано и, разумеется, об афаэре. Вот об этом Лиза никому рассказывать не собиралась. Это был ее личный секрет.

Второй раз встретились через неделю, и капитан Кениг задал ей несколько уточняющих вопросов. Звучали они невинно, но у Лизы возникло впечатление, что Петр догадывается, что в ее рассказе присутствуют лакуны. Его интересовало, в частности, не мог ли Тюрдеев погибнуть не вследствие несчастного случая, а быть кем-нибудь убит? А еще он хотел уточнить, как именно Лиза нашла пирамиду. Хорошие вопросы. Неприятные, но Лиза была к ним готова и отвечала уверенно, а Кениг, что характерно, не "усугублял". Трудно сказать, что он знал на самом деле или о чем догадывался, но на Лизу не давил, принимая ее объяснения без комментариев.

Ну, а в третий раз пересеклись на именинах Варвары и едва ли обменялись парой слов. Похоже, новых вопросов не возникло, и говорить стало не о чем. Но на этот раз капитан 2-го ранга Кениг неожиданно совместил "приятное с полезным". И родственников - уж какие есть, - уважил и об интересах конторы не забыл. Впрочем, чьи интересы он соблюдал, отдела документации Адмиралтейства или Лизины, еще вопрос. По первому впечатлению, и те и другие, но...

"Шпионам верить нельзя!"

Иван перехватил Лизу перед сладким. Не таясь, спросил, не может ли она уделить ему пять минут? Извинился перед Джейкобом.

- Не подумайте плохого, Джейкоб, речь о протекции. Старший сын, понимаете ли, решил поступать в академию Аэронавтики, но балов может не хватить. А Елизавета у нас, как ни как, Кавалерственная дама и вхожа в большие кабинеты. Буквально на пять минут...

Джейкоб не возражал. Кивнул понимающе и присоединился к остальным мужчинам, курившим в кабинете.

- Что за спешка? - удивилась Лиза, когда они остались одни. - Не могли подождать пару дней?

- Не мог.

- Ну, ладно... Это как-то связано с Африкой?

- Думаю, что, да.

- Что стряслось? - насторожилась Лиза.

- Да вот какая штука, - поморщился Иван. - Похоже, вами вплотную заинтересовалась английская разведка.

- Английская разведка? - переспросила Лиза, которая такого оборота никак не ожидала. - В смысле СИС, секретная разведывательная служба?

- Да, - подтвердил Иван, - она самая. Секретная и разведывательная. Отсюда вопрос. Лиза, вы уверены, что точно ничего эдакого в Африке не видели? Какая-то встреча, документ, разговор?

- Даже и не знаю, - остро захотелось курить, но они находились в кабинете Полины, а та не курила. - Может быть, ван Россом? Он не из Фландрии. И никогда не служил в их армии. Во всяком случае, под этим именем. Но мне шепнули, что он как раз из СИС или САС.

- Кто шепнул? - насторожился Иван.

- Полковник Штоберль, я же вам рассказывала.

- Еще что-нибудь?

- Мы ограбили дом Джорджа Стокса, - вспомнила Лиза. - А я его даже не спросила толком, кто он такой.

- Джордж Стокс, - кивнул Иван. - Выясним.

- А может быть, это из-за телеграфа? Мы там, в принципе, ничего не взяли, но вдруг в столе или в почтовом мешке была какая-нибудь секретная депеша?

- Хорошая мысль, - согласился капитан Кениг. - Это все?

- Пока все.

- Ну, если вспомните что-то новое, сразу звоните! Не нравится мне эта их активность. И вот еще что, - тронул он пальцами лоб. - Не хотелось бы вас огорчать, Лиза, но думаю, вам следует знать, Джейкоб Паганель не так прост, как может показаться, и уж точно, что он не только профессор.

- В каком смысле, не только профессор? - Предположение, что Джейкоб шпион, звучало вполне по-идиотски.

- А чем, по вашему мнению, занимаются географы?

- Географией, - пожала она плечами.

- И разведкой, - добавил Иван. - Орден Чертополоха Джейкоб Паганель получил за миссию в Кушан... Остальное сами можете домыслить.

- Кушан - это ведь территория племен? - нахмурилась Лиза, припоминая детали.

- Не совсем, - уточнил разведчик.

- Но мы познакомились случайно, - возразила Лиза. - И, в любом случае, до событий в Томбуте.

- А я и не говорю, что он за вами примитивно шпионит. Не тот калибр. Но иметь в виду следует.

***

Лиза, разумеется, в Джейкобе не усомнилась даже на мгновение, но настроение Иван ей испортил основательно. Настолько испортил, что пришлось одну за другой выпить две рюмки коньяка, чтобы хоть немного отпустило. За разговором Лиза, соответственно, не следила и очнулась только тогда, когда кузен Виктор поинтересовался, не составит ли Лиза ему протекцию.

"Протекцию?! - удивилась Лиза. - Да вы тут что, сговорились все, что ли?"

- Какую протекцию? - судя по всему, начало разговора она благополучно пропустила, оттого, возможно, и удивилась, услышав слово "протекция".

- Да вот, хотим с Дарьей напроситься на борт "Звезды Севера".

- Разбогатеть решил? - усмехнулась Лиза, все еще не вполне понимая, о чем идет речь.

- Не помешало бы! - рассмеялась Дарья. - Но все гораздо проще. Мы хотим снять фильм о приключениях брига, ну и о тебе, Лизонька. Ты ведь у нас герой!

И тут Лиза вспомнила, наконец, чем знамениты Виктор и Дарья Шумские. Они в этом мире были тем же, чем Дзига Вертов для советского документального кино и Лени Рифеншталь - для немецкого.

"Ничего себе семейка!" - усмехнулась она мысленно.

- Ладно, - кивнула она Дарье. - Поговорю с Райтом. Он хозяин, ему и решать.

Взглянула на Джейкоба, поймала его теплый взгляд, увидела улыбку, и на сердце сразу же полегчало.

"Да, нет! Что за глупости! Никакой он не шпион!"

Следующие полчаса прошли весело и беззаботно. Много смеялись, - даже Гриня, что для него было редкостью, - пили ягодные настойки и ели сладкие пироги. Телефон зазвонил, когда уже встали из-за стола и стали прощаться.

- Берг слушает! - ответил Григорий. - Да. Да. Я вас понял.

- Лиза, - сказал он неожиданно мягко, положив трубку и обернувшись к ней. - Объявлена мобилизация!

Часть II. Маленькая победоносная война

Глава 6. День Д, апрель 1932 года

- Лиза, это безумие!

"Ну, да - безумие! Кто бы спорил!"

- Пойми, Лиза, ты не можешь, не должна этого делать!

- Почему бы это? - Лиза собирала вещи, а Джейкоб бродил вокруг и пытался убедить ее в том, что считал правильным. Другое дело, что думала об этом она сама.

- Ты женщина! - Выдал он подразумевавшийся, но все еще не озвученный аргумент.

"Прямо в точку! А то ты не знал, в кого кончаешь!"

- Ты женщина, - сказал он таким тоном, словно это могло что-нибудь изменить. - Женщины на войне, в лучшем случае, нонкомбатанты!

- Сильный довод! - усмехнулась Лиза в ответ. - Но в моем случае не прокатит. Я старший офицер себерского Флота, не забыл?

- Но война, Лиза! Это не маневры, это война!

- Яша, - обернулась она к нему. - Я все понимаю. Ты заботишься обо мне. Беспокоишься, волнуешься. Ты хороший! - Лиза коснулась пальцами его лица, заглянула в глаза, улыбнулась. - Но и ты должен меня понять, я военный человек, Яша. Офицер. Авиатор. И я уже воевала, а большинство молодых офицеров - будь они тестостероном хоть по уши накачаны, - пороха не нюхали.

- Давай, поженимся, и я увезу тебя в Англию, - предложение заманчивое и не новое, он уже раз пять или шесть его излагал. Только разными словами.

- Давай, ты пока поедешь домой, - выдвинула Лиза встречное предложение, - а я, как тревогу отменят, сразу к тебе! Познакомишь с матушкой, с семьей, обсудим перспективы.

- Я никуда без тебя не уеду! - Яков умел быть твердым. Такая порода, что, впрочем, не мешало ему быть воспитанным человеком.

- Спасибо, Яша! Я ценю твою дружбу...

- Это не дружба, Лиза, и ты это прекрасно знаешь! Я тебя люблю и никуда от себя не отпущу.

- Типично мужской эгоизм! - возразила Лиза, на самом деле, страшно довольная тем, что Яков снова произнес эти слова. - Я, я, я! Всюду твое драгоценное Я! А где, тогда, мое Я? Обо мне ты подумал? Мое мнение принял в расчет?

- Извини! - сдал назад Паганель. - Наверное, ты права, но я не привык...

- Ты! - улыбнулась Лиза.

- Да, прости!

- Что ж, - добавил он через мгновение, - ты своего решения не изменишь, но тогда, я остаюсь в Шлиссельбурге.

- А если это война?

- Но не между Англией и Себерией.

- Когда на город посыплются бомбы, им будет безразлично, какое у тебя подданство.

- Я остаюсь! - повторил Яков.

- Вот же ты упрямый!

- А ты, разве, нет?

- Я - да! - согласилась Лиза. - Ладно, оставайся, что с тобой делать! И не вздумай переезжать на постоялый двор. Живи у меня!

- У тебя!

- А если бы я жила у тебя? - улыбнулась Лиза. - Кто тут хвастался намедни замком в Ардвиче?

- Не замок, Лиза, просто дом на берегу озера. И потом это другое! Жена может жить у мужа, а муж у жены не может. Так не принято!

- Ты мне пока не муж, Яша! - остановила его Лиза. - Ты любовник, а любовник у любовницы жить может без угрызений совести. Это нормально. Примаком не назовут. Вот и живи!

- Сложная ты женщина, Лиза!

- Ну, если не красотой и молодостью, - криво усмехнулась Лиза, вспомнив свои вчерашние мысли, - то чем мне тебя тогда заинтересовать?

- Заинтересовала! - кивнул Джейкоб. - Не каждый день встретишь в сердце Африки одинокую белую женщину, взбирающуюся без страховки на вертикальную стену. Я серьезно!

- Вот и отлично! - Лиза решила, что тему пора закрывать, а то они так до утра не закончат, а транспорт - в полночь!

- Мне надо еще кое-какие бумаги привести в порядок, - добавила она через мгновение и увидела, как разом выцветают глаза мужчины. Не дурак, чай, понимает, о каких бумагах речь. - Будь другом, Яша, свари мне кофе. Я недолго!

Лиза повернулась и поспешила уйти в кабинет. Видеть больные глаза Джейкоба было выше ее сил.

Вошла, закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и стояла так минуту или две. Писать завещание было страшно. Расставаться с Яковом, - возможно, навсегда - больно и нелепо. Но она приняла на себя определенные обязательства, когда вселилась в это тело, получила вместе с ним не только имя, но и судьбу.

"Что ж... - она отлипла от двери и медленно подошла к столу. - Завещание. Я должна..."

На самом деле, все было сделано заранее. Такие вещи на произвол судьбы не оставляют. Не доверяют случаю. Не спохватываются в последний момент. Безответственно это, и вообще...

Лиза открыла сейф. Достала завещание. Просмотрела, хотя после многих переделок знала его наизусть. Это был последний вариант, - крайний, как говорят авиаторы. Нотариус заверил его две недели назад, но дело было не в нем, а в письмах, которые она толи оставит, толи - нет. По новому завещанию в случае ее смерти титул, квартира на Смолянке и мыза "Кобонский бор" переходили к Григорию. Смешно, но никого лучше она на роль наследника не нашла. Следующим в порядке наследования шел Виктор Шумский, но поскольку и у него детей не было, то замыкали список Кениги. Остальное - деньги, коллекции, локомобиль и архив - она по-честному разделила между Надей, Клавой, Варзой и Джейкобом. В принципе, этого было достаточно, сами потом разберутся, что кому и почему, но Лиза решила все-таки написать пару писем. Этим и занялась.

Положила перед собой на кожаный планшет лист белой нелинованной бумаги, взяла самопишущее перо и, помедлив мгновение, вывела в левом верхнем углу: "Джейкобу Паганелю". Писать Якову предсмертное письмо, как она и думала, оказалось трудно. Поэтому Лиза ограничилась главным: написала, что любит и сожалеет о случившемся - в смысле, о своей преждевременной смерти, - еще раз объяснила свои мотивы и, наконец, призналась, что прошедший месяц был лучшим в ее жизни. Самым светлым и счастливым. Закончила она просто: "Свою и твою любовь я забираю с собой. Храни тебя Господь, Яша! Вспоминай иногда! Лиза".

***

"Свою и твою любовь я забираю с собой. Храни тебя Господь, Яша! Вспоминай иногда! Лиза".

Откуда что берется? Раньше бы ей такое и в голову не пришло, впрочем, раньше она еще никогда не уходила на войну.

Кроме письма Джейкобу, она написала еще несколько коротких писем о главном. Адресаты известны: Надежда, Полина, Варза и Райт.

Райту она позвонила в полдень, когда в утренних выпусках газет уже появилось сообщение о мобилизации в Себерии. Позвонила сказать, что в ближайшее время обязанности шеф-пилота исполнять не сможет. Разумеется, это была фигура вежливости, Райт и сам все понимал. Он про возвращение Лизы в активный резерв знал уже с месяц и ее решение, что любопытно, уважал.

- Ну, ты не торопись! - крикнул он ей через шум помех. - Мы все равно раньше лета в Лимурию не пойдем. Там сейчас магнитные бури...

- В Лемурию? - удивилась Лиза. - Ты сказал, пойдем в Лемурию? Серьезно?

- А как же! - прокричал в ответ Райт. - Должен же кто-нибудь найти, наконец, Алмазную гору Говарда!

- Завидую!

- Не завидуй! Вместе пойдем. Ближе к осени, я думаю.

- Ладно! - усмехнулась Лиза. - Постараемся уложиться в заявленные тобой сроки. Маленькая победоносная война, как думаешь?

- Звучит соблазнительно!

- Иан ты про девочку мою не забыл? - напомнила она о Полине.

- Я от своих слов никогда не отказываюсь! - возмутился шкипер. - Сажай ее на ближайший рейс до Стокгольма или Мёльме, и дай мои координаты. Я ее заберу.

Однако Полина уезжать категорически отказалась.

- Да вы что? - возмутилась она, услышав Лизино предложение. - Вы в своем уме? Вы двое, значит, на фронт, а я в эмиграцию? Не дождетесь! Я хирург, между прочим, а не мужнина жена! Мне и здесь найдется дело!

- Феминистка херова! - бросил в трубку Григорий, когда Лиза объяснила ему суть нежданно возникшей проблемы. - Это она от тебя, Лизка, набралась! Не зря говорят: поведешься с блохастой собакой - наберешься блох!

Тем не менее, разговор между ними вышел неплохой. Хоть попрощались по-людски. Однако прощальное письмо Лиза написала все-таки не Григорию, а Полине.

Закончив с письмами, Лиза вышла к Джейкобу. Время поджимало, и заказанный загодя извозчик должен был появиться у дома Корзухина с минуты на минуту. Постояли молча, смотря один другому в глаза, потом выпили по рюмке коньяка "на посошок", присели "перед дальней дорогой", поцеловались коротко и вместе вышли в прихожею.

- Не провожай! - сказала Лиза, надевая кожаный реглан. - Не надо!

Паганель выдал в ответ кривую улыбку, но спорить не стал.

- До встречи! - Она поправила фуражку, подхватила баул и чемодан и вышла из квартиры.

- Возвращайся! - крикнул вдогонку Джейкоб. - Я буду ждать!

"Жди меня, и я вернусь, - вспомнилось Лизе. - Только очень жди!"

По дороге на Самсоновское поле, где ее и других резервистов ждал транспорт на Юрьев, Лиза заехала к Надежде. Обнялись. Постояли молча, отстранились и посмотрели одна на другую.

- Это ключ от ячейки в "Балтийском кредите", - протянула Лиза фигурный ключ. - Там кое-какие бумаги... Не суть важно. Сверху лежит письмо и мои официальные распоряжения относительно некоторых вещей, не упомянутых в завещании. Прочтешь письмо, сама решишь, что с этим всем делать. Мой портрет возьми себе, если захочешь. Ну, и вообще, ты названа моим душеприказчиком, так что соответствуй.

- Не ввергай меня в депрессию! - как ни странно, Надежда ей улыбнулась. - Один раз уцелела, уцелеешь и теперь!

- Твоими молитвами!

- Вот именно! - перекрестила ее Надежда. - Иди, капитан! А мы тут за вас молиться будем.

***

"Вологда" входила в состав 7-й бригады крейсеров, назначенной на прикрытие польской границы. По расчетам Адмиралтейства, крейсера, расквартированные в Юрьеве и Гдове, должны были выдвинуться к границе на третий день мобилизации, поскольку 7-я бригада - не кадровая, а резервистская. И всегда такой была. Только, если раньше в строю находилось всего четыре крейсера типа "Волхов", сейчас к ним добавились три отремонтированных "Пскова", на которых резервисты составляли до шестидесяти процентов списочного состава. И вот теперь - на вторую ночь после объявления тревоги, - на базе в Юрьеве творился ад кромешный. В ярком свете прожекторов прибывали и убывали транспорты, громыхали подъемники, лязгали сцепками железнодорожные составы, басовито жужжали лебедки, и то и дело раздавались гудки, свистки и команды, когда через громкоговоритель, а когда и матом через рупор.

Лиза высадилась на площадке для малых транспортов. И, разумеется, ее никто не встречал.

"Бардак!" - вздохнула она и, поймав попутку, старенький грузовой локомобиль "Ниен 110", добралась на нем до штаба бригады. Там тоже, несмотря на ночь, дым стоял коромыслом, и сна ни в одном глазу. Тем не менее, командир крейсера - фигура. Не успела представиться дежурному офицеру, как все сразу же и образовалось. Лизу быстренько провели на второй этаж в приемную комбрига и, обеспечив стаканом крепкого чая и бутербродами с колбасой, оставили дожидаться аудиенции. В помещении кроме нее находились еще два старших офицера: немолодой каперанг с седыми висками и молодой подтянутый капитан 2-го ранга. Оба они появлению Лизы сильно удивились и теперь следили за ней с нескрываемым интересом. И то сказать, в лицо ее мало кто помнил. Знали больше по имени, но та Браге, по общему убеждению, если и выжила после своего знаменитого боя под, а вернее, над Опочкой, жила теперь не так чтобы хорошо, и уж точно - не служила на Флоте.

Войдя в приемную, Лиза молча отдала честь, и пока сопровождавший ее офицер в полголоса переговаривался с адъютантом комбрига, сидевшим за столом у двустворчатых дверей, сбросила реглан на свободное кресло, одернула китель и повернулась к капитанам, едва не проделавшим взглядами дырок в ее многострадальной спине.

- Господа, - сказала она с легкой усмешкой, - баба на Флоте, разумеется, невидаль, но не до такой же степени!

Теперь взгляды офицеров сконцентрировались на Лизиной "Полярной звезде", и истина открылась перед ними во всей своей строгой простоте.

- Браге! - сказал, вставая из кресла, каперанг. - Ну, надо же! А я-то грешным делом... Впрочем, глупости! Разрешите представиться, капитан Куролесов Матвей Ильич.

- Рада знакомству! - в тон ему ответила Лиза. - Браге Елизавета Аркадиевна.

- Ломов, - представился второй капитан, - Игнатий Львович.

- Так вы, значит, снова в строю? - Вопрос, что называется, напрашивался, вот Ломов его и задал.

- Выходит, что так, - усмехнулась Лиза, доставая папиросы. - Вы, господа, на "волховах" служите или на "псковах"?

- Значит, вы Елизавета Аркадиевна на "Вологду" назначены, - кивнул Куролесов. - Я к тому, что в Юрьеве сейчас только три крейсера стоят: "Мста", "Онега" и "Вологда". "Мстой" командует Игнатий Львович, Онегой - аз грешный, но о вашем назначении мы не осведомлены. Остается, "Вологда". Первым помощником чаю?

- Командиром, - Лиза прикурила от серной спички и села в кресло.

Мужчины постояли еще немного и тоже сели. Молча, что характерно. По-видимому, переваривали услышанное.

- Серьезный карьерный рост, однако, - сломал, наконец, паузу Куролесов. - С истребителя на крейсер...

- Понимаю ваши сомнения, господа, - пыхнула папиросой Лиза, - но ничем не могу помочь. Таково решение управления кадрами. И к слову. Если я это и заслужила, то не в койке. Рылом не вышла, да и сисек подходящих не отрастила.

Мужиков от ее хамоватого цинизма ощутимо тряхнуло, едва ли не повело, однако оба были авиаторы, и этим все сказано.

- И в мыслях не было! - всплеснул руками каперанг. - Но мордой об стол вы нас знатно приложили!

- Да, уж! - ухмыльнулся Ломов. - Эк, вы нас, Елизавета Аркадиевна!

- Ну, извиняйте, господа, я женщина простая, говорю без затей...

- Спасибо, баронесса, - улыбнулся Куролесов. - Мы все поняли!

- Тогда позвольте проставиться, как новоприбывшей.

- А вот это по-нашему, - кивнул Куролесов. - Закончим здесь, махнем в Юрьев, там есть пара мест, где подают всю ночь.

- Не надо в Юрьев, - кивнула Лиза на свой баул. - Виски пьете, господа капитаны?

- Ну, точно не стошнит, - хмыкнул каперанг. - А что у вас там, если не секрет?

- Макмиллан 1915 года. Презент от друга.

- Так если презент, - начал, было, Ломов, но Лиза его остановила.

- Друг презентовал мне ящик, так что не обеднею!

Но разговор развития не получил: командиров крейсеров пригласили в кабинет комбрига.

- Проходите, господа! Присаживайтесь! - контр-адмирал Житьин встретил их посередине просторного кабинета, предлагая сесть не за стол для совещаний, а в креслах, расставленных вокруг круглого низкого столика в углу. - Рад вас видеть, Елизавета Аркадиевна! Как раз вовремя! - улыбнулся он Лизе и сразу же перешел к делу.

- Хочу поговорить с вами приватно, господа. Видите ли, я взял на себя смелость, вызвать сюда ваших старших навигаторов и первых помощников. Но они прибудут несколько позже, так что у нас есть немного времени...

Вступление комбрига Лизе не понравилось, остальным, - судя по выражению лиц, - тоже.

- Выпить не предлагаю, - Житьин сел в кресло, обвел всех мрачным взглядом. - Чаю хотите?

Но никто ничего уже не хотел.

- Как считаете, будет война?

"И это он спрашивает нас на третий день мобилизации?"

Лиза не слишком хорошо разбиралась в политике. Ей это было как-то ни к чему. Поэтому сказать, что она точно знает, из-за чего весь этот сыр-бор, значило сильно погрешить против истины. Она была не по этой части. Обе - две: и та Лиза Браге, которая летала на штурмовике, и уж, тем более, нынешняя. Она офицер. Отдадут приказ, и хоть трава не расти. А отчего и зачем, это пусть в Адмиралтействе рассуждают или в Думе. Это их прерогатива - решать.

- Вообще-то, если хотите знать мое мнение, Борис Александрович, нарушил молчание каперанг Куролесов, - войны не будет. Если конечно - тьфу, тьфу, тьфу! - у кого-нибудь палец на спусковом крючке не дрогнет. Война киевлянам не просто не нужна, она им на данный момент во всех смыслах противопоказана. И потом, в чем сакральный смысл этих убогих телодвижений?

- Полагаете, бессмыслица? - прищурился Житьин. - Но ведь Дмитрий Олегович в своем послании Большому Сходу нам определенно угрожал, разве нет?

- Пар выпускал, - пожал плечами каперанг. - На публику работал. У него же там, в Сходе, милитаристов больше трети, да еще эти... которые за Великую Русь. Должен соответствовать.

- Ну, не скажи, Матвей Ильич, - возразил Ломов. - Киев четко выразился. Они хотят себе всю северо-восточную Русь.

- А потеряют, если что, Ростов и Суздаль, и, как бы даже, не Владимир с Рязанью и Муромом, - отмахнулся Куролесов.- У них флот слабее, это раз! Да и не любят их там. Чужие они что рязанцам, что суздальцам.

Это был, собственно, материал школьного курса истории. Лиза учебник для старших классов гимназии читала и основные факты, почерпнутые из него, помнила достаточно хорошо. Себерия и Киев возникли на территории так называемой Киевской Руси, к нынешнему Киеву, имевшей отношение лишь в плане территориально-культурном, то есть, ровно такое же, как и к Себерии. То протогосударство, - Древняя или Киевская Русь, - действительно по временам управляемое Великими князьями Киевскими, в отдельные исторические периоды включало в себя до двадцати полностью или частично независимых княжеств, иные из которых на равных вели войны с Венгрией, Польшей, Пруссией или Швецией. Однако позже, на пороге Нового времени, на двух полюсах этого аморфного союза - в Киеве и в Новгороде - активизировались настоящие государство образующие процессы. Так возникли современные Киев и Себерия, но, если государственная принадлежность Черниговщины или северного Причерноморья, с одной стороны, и северной Руси, с другой, ни у кого - в здравом уме и твердой памяти, - никаких сомнений не вызывала, вопрос - кому принадлежат княжества северо-восточной и центральной Руси, оставался открытым. И, к слову, стал причиной многочисленных войн между Себерией и Киевом на протяжении без малого трех веков. В последнюю большую войну, в игру включился новый участник - Польша. Не в первый раз, допустим, но с очень неприятными последствиями, как для Себерии, так и для Киева. Поляки оттяпали у ослабленных войной противников значительную часть Полоцкого и Владимиро-Волынского княжеств, Латгалию, Курляндию и Семигалию, Талавское княжество, Ливонию и Алумбус.

- Ну, раз не любят, может быть, нам имеет смысл помочь братьям-русичам? - спросил адмирал.

- Не вижу смысла, - покачал головой Куролесов. - Север итак от Киева отпадет. Там не сегодня-завтра так полыхнет, что ни Дмитрию, ни Сходу мало не покажется. А мы влезем, нам еще поляки в спину нож всадят. Да, вот и англичане угрожают. Даже эскадру, я слышал, в низовья Днепра послали. Для моральной, так сказать, поддержки союзников.

- Пятнадцать вымпелов? - поднял бровь Ломов. - Для моральной поддержки?

- А вы что думаете, Елизавета Аркадиевна? - повернулся к Лизе комбриг.

- Я в политике не разбираюсь, - пожала она плечами. - И к Киеву, по большому счету, ненависти не испытываю. Русские, православные... Не наши, но все равно не чужие. Пусть себе живут с Богом. А вот парочку англичан я бы с удовольствием уронила с воздусей на грешную землю. В особо извращенной форме... Но это личное, к делу отношения не имеет.

- Н-да, - покачал головой адмирал. - Мне, Елизавета Аркадиевна, сведущие люди вообще-то говорили, что вы настоящий флотский... э... "хрен моржовый", уж извините за выражение. Но я, признаться, не верил. Теперь вижу, ошибался.

- Я с пятнадцати лет в строю... - пожала плечами Лиза, надеясь только, что краска не зальет лицо.

- Да, я понимаю... - кивнул комбриг и отвел глаза.

- Что ж, господа, - сказал он через минуту. - Будем считать, что преамбула завершена. Переходим к делу.

Он вернулся к столу, щелкнул тумблерами селектора внутренней связи и приказал провести к нему в кабинет господ офицеров и подать чай. В следующие четверть часа за длинным столом для совещаний расселись командиры крейсеров со своими старпомами и навигаторами, а так же начштаба бригады, начальник разведки и флагманский штурман.

Своих людей Лиза знала только по февральскому десятидневному походу, в котором впервые участвовала в должности командира крейсера. Старпом - капитан-лейтенант Сергей Мартынович Монастырев - происходил из древнего псковского рода, был молод и числился в кадрах, так что для него должность старшего помощника на "резервистском" крейсере была удобным трамплином для дальнейшего карьерного роста. Отсюда он мог шагнуть прямиком в командиры крейсеров Главных Сил или попасть на службу в высшие штабы Флота. Лизе было очевидно, что Мартын подсидит ее при первой же возможности, тем более что считает Лизу скорее курьезом, чем настоящим флотским командиром. Она все это про него поняла сразу, - еще во время февральских маневров, - хотя, следует отметить, вел себя капитан-лейтенант Монастырев безукоризненно.

А вот навигатор у Лизы был старенький, из тех, кто "дослуживает" с грехом пополам уже и резервистскую службу. Еще год, и он выйдет в полную отставку, но поскольку год - это двенадцать месяцев, которые еще не истекли, капитан-лейтенант Котлярский снова надел форму и "приступил к исполнению".

- Приступим, господа! - комбриг посмотрел на своего зама по разведке и кивнул. - Капитан Толстов ознакомит вас с деталями, но суть дела такова: Польша приняла принципиальное решение - как только начнутся боевые действия с Киевом, атаковать, Себерию в превентивном порядке, имея задачей минимум, захват территорий Ревельского княжества, Эстляндского епископата, Принаровья, Виронии. По максимуму поляки готовы присоединить Псковскую землю и вообще все, что получится.

- Тотальная война? - спросила Лиза, ухватившая главное: сбывается прогноз адмирала Маркова.

"И всего Адмиралтейства... Кондратьев-то, приглашая меня в активный резерв, тоже имел в виду не прогулку под парусом!"

- Очевидно, так! - подтвердил ее мысли комбриг. - Разведка так же считает, что война с Киевом неизбежна, поскольку активные дипломатические мероприятия Польши и Англии подпитывают решительный, если не сказать радикальный настрой князя Дмитрия и его Генерального Штаба. В связи с этим Адмиралтейство и Главный Штаб приняли решение о превентивной войне с нанесением упреждающего удара не позднее трех часов утра седьмого апреля.

"Следующей ночью... Царица небесная!"

- Удар будет наноситься сходу, имеющимися силами и до завершения первого этапа развертывания, - закончил комбриг и сделал жест в сторону разведчика. - Павел Максимилианович, ваша очередь!

***

- ... таким образом, "Вологда" начинает движение в полночь через Веланди на Пернов, пересекает Рижский залив и высаживает десант в устье реки Роя и, по возможности, на мысе Колка, с тем, чтобы нейтрализовать польские радиометрические станции на полуострове и обеспечить прорыв правого фланга 7-й дивизии на линию Рига-Любава-Мемель. - Монастырев поднял взгляд от карты, и строго оглядел собравшихся вокруг стола старших офицеров крейсера. - Все понятно?

Капитан-лейтенант был в своей стихии: карта, циркуль, линейка и цветные карандаши. Но Лиза его почти не слушала. Она в отличие от остальных офицеров "Вологды" узнала о плане операции еще в штабе бригады. Другое дело, как реализовать этот план? Территория противника разведана совершенно недостаточно, а одинокий артиллерийский крейсер, идущий на малых высотах, лакомая цель для любой зоны ПВО. А в том, что поляки не дураки и устроили себерцам сюрприз в виде глубокоэшелонированной оборонительной линии, Лиза не сомневалась.

"Роя... - она присмотрелась к обозначениям на карте и попыталась представить себе ландшафт, окружающий русло реки. - Скалы и сосны... Ширина минимальная, но крейсер вписаться может..."

- Игнатий Леонидович, - обратилась она к Котлярскому, - а нельзя ли где-нибудь достать карту трехверстовку района Роя?

- У пластунов! - сразу же откликнулся навигатор. - Им там высаживаться, наверняка, запаслись.

- А где они вообще? - прервала Лиза разглагольствования старпома.

- Кто, простите? - поморщился Монастырев.

- Наш десант.

- Полковник Рощин должен прибыть с минуты на минуту, - взглянув на часы, сообщил старпом.

- Хорошо, - кивнула Лиза. - Ждем!

Но долго ждать не пришлось.

- Господин капитан, - сунулся в навигационную рубку вестовой, - разрешите доложить! Прибыл полковник Рощин!

- Пропустите!

- Здравия желаю! - полковник чем-то неуловимо напоминал "брата Гриню", что, в общем-то, не удивительно.

"Из одного полена тесали!"

Высокий, поджарый, с опасным взглядом и сухим лицом, полковник Рощин двигался плавно, и, казалось, держал в поле зрения сразу всех находящихся в помещении людей. Мгновение, другое он пребывал, что называется, в поиске, но, в конце концов, уставился на Лизу и отдал честь.

- Господин капитан!

- Господин полковник! - вскинула руку к козырьку Лиза.

- Вы командир Браге?

- С утра была... Что-то не так?

- Простите, командир! Я думал, вы мужчина.

- Не извиняйтесь! - отмахнулась Лиза. - Я тоже так думала, пока с мужем не развелась.

- Что, простите? - Рощин явно не поспевал за ходом ее мысли.

"Ну, вот! А говорили кремень. Любого можно укоротить, знать бы только, как".

- Это я так пошутила! - Лиза улыбнулась, но улыбка, похоже, вышла невеселая, потому что полковник закаменел еще больше. - Но к делу! Кто пойдет на "Вологде"?

- Зависит от того, сколько народу вы можете взять на борт.

- Как думаете, Сергей Мартынович, человек двести примем на борт?

- Двести? - засомневался старпом.

- Сгрузим часть боезапаса, - предложила Лиза. - Опять же, если сдвинуть технику к задней стене, можно и в ангар.

- Значит, двести? - подытожил Рощин. - А как будем высаживаться? Вы же крейсер, а не десантный транспорт.

- На канатах и в грузовых сетках, - пожала плечами Лиза. - Другого варианта не вижу.

- А высота какая?

- Семь-восемь метров.

- Терпимо! - кивнул полковник. - Тогда пойдет усиленная рота, ну и я с ними.

- Это хорошо, - Лиза сказала это просто так, не задумываясь. Думала она совсем о другом.

- Что же здесь хорошего? - полковник смотрел ей глаза в глаза. Холодный, тяжелый взгляд. Давит и спрашивает. Кишки на руку наматывает.

"Смертник... А мы тогда, кто?"

- У вас карта трехверстка есть?

- Есть, а вам зачем?

- Не знаю пока, но может пригодиться.

- Справитесь? - вдруг спросил Рощин, не переставая давить взглядом.

- С чем конкретно?

Спросила и спросила, эка невидаль! Надо же поддерживать разговор.

- Нам, как я понимаю, придется идти под огнем...

- И что? - удивилась Лиза, возвращаясь из своего "далека" в этот мир "здесь и сейчас".

- Под огнем многое меняется пожал плечами Рощин.

- Карта при себе или за ней сходить придется?

- Придется сходить, - кивнул Рощин. - Пойду, подготовлю своих людей. Когда примете на борт?

- В 11.00. - Лиза прикинула, что позже могут не успеть, а раньше - понапрасну мариновать десантников.

- Принято! - бросил Рощин руку к козырьку. - Я вернусь через полчаса.

Повернулся и вышел.

- Что он о себе возомнил? - бросил в воздух старший артиллерист.

- Ничего особенного! - отмахнулась Лиза, снова возвращаясь к своим трудным мыслям. - Это их повседневная форма... поведения. У меня брат командир гвардейского полка. Я знаю.

"Брат? Вот уж, прости господи, придет же такое в голову! Брат! Впрочем..."

Грине, как и Рощину в эту ночь выступать. Бог весть, где. И неизвестно еще, как оно все образуется. Ей самой тоже ведь эту ночь, скорее всего, не пережить. План командования прост, груб, но эффективен, однако догадалась она об этом только сейчас, когда Рощин спросил, как Лиза будет вести крейсер под огнем. Спросил не потому, что разгадал план командования, а потому что не видел другого варианта. Высаживать десант, значит идти под огнем. Вот только это и являлось планом. Три старых крейсера пойдут высаживать десант и между делом вскроют систему ПВО. Вот тогда на поляков и навалится 7-я дивизия. Всем весом, со всей дури. Пойдет по костям резервистов, развивая успех, на Ригу, Любаву, Мемель.

"Простенько и со вкусом! Ладно! Еще не вечер! Посмотрим... А отпевать себя перед боем - плохая идея".

***

- Командир в рубке!

- Вольно! - Лиза прошла к своему креслу. - Время?

Можно было и не спрашивать, подсвеченный циферблат часов находится прямо над панорамным окном. Однако таков порядок.

- Судовое время 23 часа 49 минут, - откликнулся вахтенный офицер.

- Запись в судовой журнал, - продиктовала Лиза. - Командование приняла, капитан 2-го ранга Браге.

- Есть запись в судовой журнал.

- Навигатор?

- Здесь, командир.

- Артиллеристы?

- Готовы, кэп!

- Машинное отделение?

- Все в норме, капитан! Под паром!

- Всем вахтам - готовность номер Один!

- Есть, готовность номер Один, - отрепетовал старпом.

- Пойдете со мной, в рубке? - спросила Лиза Рощина.

- Если позволите, командир.

- Хорошо, - кивнула Лиза. - Садитесь вон в то кресло, пристегнитесь и молчите. Говорить в рубке теперь могу одна я. Остальные повторяют или отвечают на вопросы. Все понятно?

- Так точно, командир! - кажется, ей удалось удивить Рощина. Впрочем, еще не вечер.

- Лейтенант! - повернулась она к командиру флотских стрелков. - Блокировать вход на мостик, в радиорубку, и машинное отделение. Двое остаются со мной на ходовом мостике.

- Так точно! - отдал честь лейтенант и вышел.

- Стрелки, - обратилась Лиза к двум сержантам, оставшимся в рубке, - займите посты согласно боевому расписанию! Любая попытка помешать управлению - бунт на корабле. Стрелять на поражение!

- Так точно! - козырнули стрелки и поспешили к своим местам.

- Время?

- Судовое время 23 часа 53 минуты.

- Запись в судовой журнал. Отходим в ноль часов ноль минут. Курс вест-зюйд-вест, ориентиры: северная оконечность озера Выртсьяр, Виланди, Пернов. Скорость пятьдесят узлов, высота 1700 метров. Второму пилоту, принять управление.

***

До Пернова "доехали с ветерком" и без болтанки. Пятьдесят три минуты полетного времени без турбулентностей и прочей фигни. Ветер слабый до умеренного и практически попутный. Слоисто-дождевые облака остались значительно ниже, и видимость была отличная. Навигаторы ориентировались по звездам и по своим вычислениям.

- Пернов справа по борту, расстояние одиннадцать кабельтовых, - доложил навигатор. - Высота тысяча пятьсот семьдесят метров, скорость пятьдесят два узла. Идем по графику.

- Отлично! - Лиза запила таблетку амфетамина глотком черного сладкого кофе, сделала еще одну затяжку и загасила окурок в пепельнице.

- Запись в судовой журнал, - скомандовала она, вставая из кресла. - Приказываю сразу после выхода в Рижский залив погасить огни, - Лиза открыла приготовленную загодя укладку и достала из нее кожаный комбинезон на меху, - соблюдать радиомолчание! Радиоискатель отключить. - Она сбросила ботинки и расстегнула китель. - Не для протокола. Мужчины могут отвернуться.

Лиза сняла китель, натянула шерстяной свитер с высокой горловиной и залезла в комбинезон.

- Все. Спасибо. Можно смотреть, - она надела на ноги унты, а на плечи куртку с меховым воротником-капюшоном.

Под взглядами озадаченных членов экипажа Лиза застегнула куртку, надела зимний летный шлем с гарнитурой внутренней связи и, засунув в карман перчатки с высокими крагами, направилась к трапу, ведущему на открытый мостик.

- Запись в журнал. Пилотирую лично. Командир Браге.

- Елизавета Аркадиевна, - встрепенулся старпом, - что вы собираетесь делать?

- Забыли устав, Сергей Мартынович?

- Никак нет! - сдал назад Монастырев.

- Вот и отлично! - улыбнулась Лиза. - Закрыть бронеставни! Открыть кокпит на верхнем мостике. Пилотам быть готовыми передать управление.

Зажужжали электромоторы, опуская на остекление рубки броневые плиты, а Лиза споро вскарабкалась наверх. Здесь, на открытом мостике было прохладно, но Лиза к этому была готова. Она надела на лицо маску из меха фенеков, опустила на глаза летные очки и подняла капюшон.

Ноль часов 59 минут.

Кокпит открытого мостика - кресло пилота, спартанского вида пульт управления, щит, прикрывающий ноги пилота, педали, рычаги и скошенную панель пульта от встречного ветра, и козырек над головой, - и все это на самом краю командной башни. Выше только дальномер и антенны.

- Готова принять управление, - сказала она в микрофон, подключив кабель связи к разъему на кресле пилота.

Выслушала рапорт, застегнула страховочные ремни, и надела перчатки.

- Управление приняла!

Ноль один час, две минуты.

- Поехали! - Лиза начала плавно снижать скорость и высоту, одновременно совершая маневр выхода на новый курс.

Прошли насквозь сизо-черную облачную толщу. Снизились еще больше, и перед Лизой возник слабо фосфоресцирующий морской простор. Балтику штормило, и по Рижскому заливу шла неровная, рваная волна. Белые барашки волн делали воду и воздух еще темнее.

- Прогноз погоды? - запросила Лиза метеорологический пост.

- Ветер северо-восточный, умеренный, 15 узлов. Температура у поверхности плюс пять градусов по Цельсию. Высота волн до 1,5 метров.

- Снижаемся, - сообщила Лиза по громкой связи. - Пойдем над водой. У кого головокружение или несварение желудка наружу не выглядывать! Снизить скорость до тридцати узлов. Так держать!

- Есть, так держать! Скорость тридцать узлов, - старпом "звучал" обнадеживающе.

"Может быть, и не трус..."

Еще через десять минут "Вологда" снизилась до высоты десять метров, имея в виду расстояние от поверхности моря до нижней оконечности крейсера.

- Выдвинуть бортовые плавники! Выдвинуть крылья стабилизатора!

- Есть выдвинуть бортовые плавники! - отрепетовал старпом. - Есть выдвинуть крылья стабилизатора.

- Снизить скорость до двадцати пяти узлов.

"Побегаем!" - ощутив, как снижается скорость, она решительно сократила расстояние до воды еще на пять метров.

Теперь махина крейсера неслась над самой водой, поднимая бурун не хуже морского транспорта. Вода буквально кипела под днищем "Вологды", и крейсер оставлял за собой отчетливый кильватерный след. Если сейчас кто-нибудь находится над ними - под нижней кромкой облачного слоя, - Лизе от него не скрыться, но вероятность такого события ничтожно мала, а вот радиометрические станции в Роя и на мысе Колка засечь крейсер теперь не могли. Радиоискатель, заточенный под высотные цели, не видит ничего, что находится ниже отметки пятьдесят метров. Да, в общем-то, им и не нужно, ночью, на такой скорости и на такой высоте, никто в здравом уме пилотировать крейсер не станет. Одно дело, плавно опустить многотонную махину, скажем, для забора воды. В ясный день, на хорошо просматриваемом участке. И совсем другое - гнать двадцать тысяч тон "живого веса" на скорости пятьдесят километров в час над штормовым морем. Ночью. Без прожекторов и луны...

"Вот же я дура стоеросовая!"

Вот когда ей мог пригодиться афаэр. Но, памятуя, что отправляется на войну, Лиза оставила артефакт в банковской ячейке, а вместо него надела на шею крестик. Верила она в Бога или нет, это не тот предмет, который она бы стала теперь исследовать. А la guerre comme а la guerre. На войне, как на войне. А вот то, что не взяла с собой афаэр, большая глупость. Вдруг бы, и помог?

Но никаких чудес не предвиделось, одна сплошная ловкость рук. Лиза вела крейсер так, как делала это уже не раз за свою короткую практику - по наитию, пытаясь почувствовать и совместить пространство и скорость, массу и размерность, габариты и погодные условия. От напряжения свело челюсти, и струйка горячего пота стекла вдруг с шеи и плеч вдоль позвоночника вниз.

"Твою ж мать!" - во рту стало сухо, и Лизу начало ощутимо потрясывать.

"Озноб? Ну, да! Это же амфетамин".

В голове возникла кристальная ясность зимнего утра. Снег, солнце, бодрящий морозец и голубое небо. Думалось легко и быстро, и чертовски обострилось зрение. Ночь выцвела и превратилась в сумрачный вечер.

"Неплохо!"

Ощущение было такое, словно едешь с ветерком верхом на бешено несущемся вперед паровозе. Даже дымком попахивало, хотя дым из труб должно было сносить назад, так же как и стравливаемый пар.

- Навигаторы, расстояние до Роя?

- Девяносто семь километров.

- Расчетное время прибытия при неизменной скорости?

- Ноль три, десять.

- Какова вероятность утреннего тумана?

- Минута, командир! - попросил навигатор.

- Жду, - ответила Лиза и бросила взгляд влево, где ей все время мерещились быстро перемещающиеся во тьме тени. - Артиллеристы, что у нас на зюйд-зюйд-ост?

- Вижу силуэты морских эсминцев, - доложили с дальномера. - Два, нет, три... Расстояние - шестнадцать кабельтовых. Судя по курсу, наши. Наверное, идут на Ригу.

- Командир, - включился навигатор, - вероятность утреннего тумана выше семидесяти процентов. Точнее не скажу.

- Спасибо, господа! - поблагодарила Лиза. - Артиллеристам. Держите эсминцы на прицеле. Береженого Бог бережет.

Если на эсминцах стоят артиллерийские радиоискатели кругового обзора, заметить "Вологду" - дело нехитрое. Впрочем, крупные надводные корабли такую скорость развить не могут даже теоретически. Поймут, наверное, что летит крейсер. Но могут для острастки и долбануть главным калибром. Сколько у них там? Миллиметров сто пятьдесят, а то и все сто восемьдесят. Мало не покажется!

***

Никто их так и не обстрелял, ни свои, ни чужие. Себерские эсминцы тоже, видать, подкрадывались к Риге на расстояние удара и шли с выключенными огнями, соблюдая радиомолчание и без радиоискателей. Ну, а полякам "Вологду" было просто не достать. Вот никто их и не увидел, а в три десять Лиза вывела крейсер к устью реки Роя. Ну, то есть, за точность ручаться было сложно, к берегу подходили в густом тумане на скорости черепахи, едва-едва подрабатывая маневровыми двигателями. Однако навигаторы утверждали, что, судя по вычислениям, Роя должна быть где-то здесь. И она там была.

Лиза реку не увидела, но странным образом почувствовала. Убрала боковые плавники и, рассчитывая только на свое неожиданным образом обострившееся чутье, ввела громаду "Вологды" в узкое русло реки.

- Карту на монитор! - приказала Лиза.

Опасность того, что кто-нибудь с берега увидит слабое свечение экрана, расположенного справа от Лизы, была куда меньше вероятности врезаться в берег. Местность тут, как помнилось Лизе по карте трехверстовке, низкая, но валуны и гранитные скалы обещали много неприятностей, если наехать на них брюхом со всей дури. Да и штурмовать сосновый лес в лоб, Лизе не хотелось даже пробовать.

Снизив скорость до минимума, - какие-то жалкие 5 узлов, напоминающие о скорости пешехода, - Лиза поднялась метров на четыреста вдоль русла реки и здесь легла в дрейф.

- Спускаем первую группу десанта! - приказала она, вглядываясь в белесые клочья тумана, начавшие уже отдавать жемчужным сиянием, поскольку где-то на востоке вставало солнце.

- Рощин!

- Слышу вас, командир!

- Мы в излучине, здесь русло поворачивает на юго-запад. Город слева сзади, радиометрическая станция справа, метров триста почти прямо на юг. Счастливой охоты!

- Спасибо, командир, но я пойду с вами до Колки. Группу "Роя" ведет штабс-капитан Северин.

- Принято! Дайте знать, когда закончите высадку!

- Есть!

Полковник вел себя безукоризненно, хотя вначале, судя по всему, и сомневался в способностях Лизы, как пилота и командира корабля. А может быть, был еще и наслышан об отмороженной стерве Лизке от своего брата пластуна - полковника Берга. Могло случиться, что они знакомы? Вполне. Ну, а Гриня про нее, где только языком не трепал.

"Наш пострел везде поспел. Н-да..."

Между тем, туман начал отчетливо розоветь на востоке и помаленьку редел. Время поджимало потому что, когда рассветет по-настоящему, прятаться станет негде, а у поляков тут, наверняка, зона ПВО, и стопятидесятимиллиметровые зенитные пушки, стреляющие бронебойными снарядами из закаленной стали с сердечником из вольфрама - это вам не хлопушка. При удачном попадании может разворотить на крейсере все, до чего доберется, - а доберется он до многого, - да еще и пожар вызовет. Страшная вещь эти новые франкские зенитки, но, с другой стороны, спасибо еще, что пока не додумались до зенитных ракет. Вот ракеты - это да! Это полный трендец всем этим летающим гигантам. Ни скорости у них, ни маневра, зато площадь поражения такая, что стреляй - не хочу.

Вообще-то, Лиза об этом много думала. Развитие техники в этом мире шло, по ее разумению, вкривь и вкось. С одной стороны, роботы - пусть и весьма специфические, - антибиотики, радиолокаторы и телевизоры, воздушные корабли водоизмещением двадцать тысяч тонн, а с другой - полное отсутствие ракетной техники, вычислительных машин и многого иного, что в тридцатые-сороковые годы уже существовало в ее мире, например, понимания важности аэродинамики. Был соблазн спрогрессировать этот мир, но было жалко людей. Зачем им - бедолагам - еще и ракеты? Будто, и без них убивать нечем. В конечном счете, Лиза пришла к выводу, что на первый случай будет достаточно и скромного прогресса в радио- и электротехнике. Вот эти разработки, она и оставила Райту. А остальное... Видно будет.

Ее размышления прервал оживший коммуникатор.

- Командир, здесь старший помощник!

- Слушаю вас, Сергей Мартынович! - сразу же ответила Лиза.

- Высадка закончена.

- Ну, тогда, с Богом! - с облегчением вздохнула Лиза. - Идем на Колку.

От Роя до Колка двадцать километров над морем, если идти вдоль берега. Туман уже рассеивался, а высаживать Рощина при свете дня означало погубить пластунов и не выполнить задачу. Правда, в этом случае уничтожение радиометрического поста могла взять на себя сама "Вологда" - и возьмет, разумеется, если до этого дойдет, - но Лизе было жалко десантников. И полковника было жаль тоже. Не заслужил он такого конца. Поэтому Лиза шла максимальным ходом, который могла себе позволить, и расстояние от точки А до точки Б прошла за полчаса, но все равно, чтобы успеть "под туман", десантников Рощина высаживали прямо в воду - благо мелководье, - метрах в ста от берега.

Пожелав пластунам удачи, Лиза решила, что соло исполнено на "ять", но ехать и дальше на броне - при свете дня и ввиду вражеской артиллерии ПВО, - слишком стремно даже для нее. Она, конечно, оторва отмороженная и все-такое, но не до такой же степени!

- Что ж, господа, - сказала она, вернувшись в рубку, - задание мы, как ни странно, выполнили. Я, правда, не уверена, что это именно то задание, которое нам назначили, но помирать не очень-то и хотелось.

- Спасибо, командир! - очень строго козырнул Монастырев. - Это было... Сильно. Какие будут приказы?

- Да, нет у нас других приказов, - Лиза уже вылезла из комбинезона и надевала китель, совсем забыв, что кроме пропотевшего и прилипшего к коже тельника на ней ничего нет. - Комбриг на продолжение банкета не рассчитывал. Так что мы сейчас на свободной охоте. - Она села в кресло, водрузила на голову фуражку и начала шнуровать ботинки.

- Наши начинают атаку через десять минут, - бросила она взгляд на часы. - А мы уже у поляков в тылу. Никем не замечены, и пока не выйдем в эфир, вообще можем притворяться хоть сосной, хоть березкой. Я вот думаю про рейд на Виндаву, что скажете?

- До Виндавы, если полным ходом, дойдем минут за пятьдесят, - дал прогноз навигатор.

- Но для этого придется взлететь, - кивнула Лиза. - Взлетим, нас увидят. Засекут, начнут стрелять, но наводиться по радиоискателю на быстро передвигающуюся цель, совершающую к тому же противозенитные маневры, задача не из простых.

- То есть пойдем вне прямой видимости, - сообразил старпом. - Выше облаков.

- Судя по прогнозу, облачность низкая, - внес свою лепту навигатор. - Дождевые тучи.

- Можем подняться выше верхней границы, - предложил старпом. - На пределе прыгнем чуть выше трех километров.

- И тогда, они вызовут штурмовики из Талсы, - поставила точку Лиза. - И тут уж, как получится, господа: или отобьемся, или нет. Но, если да, Виндавский порт наш.

- Приказать не могу, - сказала она после короткой паузы. - Вернее, не хочу. Во всяком случае, не старшим офицерам. Поэтому предлагаю решить голосованием всех присутствующих в рубке. Дальше рубки, увы, моя мера демократии не распространяется.

Она знала, разумеется, что никто не откажется, - успела уловить настроение, витавшее в рубке, - но, с другой стороны, и не спросить не могла. Случаются на войне такие вот вполне самоубийственные миссии, и, если нет прямого приказа вышестоящего начальника, командир советуется с подчиненными, спрашивая у них разрешения, убиться самому, и убить на фиг их всех. Ради дела, естественно. Из лучших побуждений, так сказать. Из чувства патриотизма и воинского долга. Но приказывать нельзя, вот Лиза и спросила...

***

Их перехватили уже у самой Виндавы. Крейсер пер курсом на юго-запад на запредельной для него скорости в семьдесят семь узлов на высоте 3200 метров. Усилившийся ветер разогнал облака, и Лиза вдруг увидела, что километрах в десяти по курсу лес заканчивается - его как ножом обрезало шоссе Виндава-Рига, - и перед крейсером открываются опутанные подъездными путями портовые склады: нефтяные танки, угольные бункеры, желтые холмы серы, кирпичные пакгаузы и контейнерные поля. И в тот же момент внизу полыхнули первые пристрелочные залпы зенитных батарей. Лиза резко положила "Вологду" на левый борт, совершая маневр уклонения, увидела краем глаза, как вспухают в небе черные облака разрывов - это подрывались, начиная падать вниз бронебойные снаряды, - и тотчас с артиллерийского поста сообщили о трех быстро приближающихся к крейсеру малоразмерных целях.

"Талса, псякрев!"

По данным разведки, с аэрополя подскока в Талсе работал усиленный эскадрон 8-го уланского полка. На вооружении у поляков стояли английские "ландскнехты", вооруженные тридцатисемимиллиметровыми автоматическими пушками, и встреча с ними не сулила тихоходному и инертному при эволюциях крейсеру ничего хорошего.

"От судьбы не уйдешь..."

- Открыть огонь! - приказала она. - Главный калибр - стрелять картечью, остальным - по усмотрению.

- Есть, открыть огонь! - отрепетовал старший артиллерийский офицер.

- Запись в судовой журнал! - Лиза снова крутанула крейсер, сбивая прицел зенитным батареям. - Принимаю бой. Командир Браге.

Теперь у нее была одна цель, отбиваясь от штурмовиков, пройти зону ПВО и сбросить бомбы на перевалочную базу Виндавского порта. Если повезет, там полыхнет не по-детски. Но это, если повезет.

"Сера, кажется, горит и сама по себе, или нет?"

Черт ее знает, эту серу. Но нефть определенно горит, а боеприпасы взрываются. И если уж совсем свезет, и что-нибудь залетит в бункер с малитом, вот тогда и случится "большой детский праздник", настоящее светопреставление! Приятная мысль, завораживающее предвкушение, но насладиться грезами Лизе не позволили.

- Командир, здесь пост наблюдения!

- Слушаю! - сразу же ответила она, ожидая еще какой-нибудь гадости. Но оказалось, зря паниковала.

- Это не поляки, - доложил наблюдатель, - это кочи 5-й серии.

"Кочи? Наши здесь?!" - она резко отвернула вправо, "клюнула" носом и упала метров на полста вниз. Ей все равно придется пикировать, так что потеря невелика, а слаженный залп зенитной батареи ушел "в молоко".

- Отставить огонь! - выдохнула она, кладя крейсер на правый борт. - Радист, связаться можем?

- Никак нет! Не знаю частот.

- Монастырев! - позвала она, уводя крейсер вправо и вверх. - Попробуй семафором!

- Есть, семафором.

Между тем, они прошли уже полпути и все еще - тьфу, тьфу, тьфу, - были целы. А Лизу снова пробило на пот. Стало жарко, и в висках пульсировала набирающая силу боль.

"Ах, как не вовремя!"

Лиза хотела спросить, нет ли у кого под рукой амфетамина, но не успела. Крейсер ощутимо тряхнуло и повело вбок.

- Попадание! - доложил второй помощник, исполнявший сейчас обязанности командира группы живучести.

- Теряю управление! - заорала Лиза, разом забыв о головной боли.

Крейсер застрял на неизменном курсе в горизонтальной плоскости. По-видимому, полетели кабели, питавшие током блок управления приводом горизонтальных рулей. Ну, или разорвало механическую систему тяг. В любом случае, это был еще не конец, но могло стать его началом.

- Маневрирую вспомогательными двигателями! - объявила она "для протокола" - Монастырев!

- Пытаюсь! - коротко бросил занятый делом старпом.

- Гаврилов?!

- Похоже на гидравлику, - ответил за старшего механика кто-то из его людей. - Проверяем.

- Проверяйте!

Лиза подработала маневровыми двигателями, ложась на однозначный курс атаки, и направила крейсер в крутое пике, одновременно убирая в корпус горизонтальные стабилизаторы. Вообще-то, устав не предполагал ни таких углов атаки, ни того, что Лиза попробовала превратить крейсер в штурмовик. Могла не выдержать конструкция, могло сорвать винты... Да много чего еще могло случиться. Уставы же не дураки пишут, и не просто так. Однако Лиза полагала, что игра стоит свеч, да и по внутреннему ощущению конструкция должна была выдержать.

"Может быть..."

Скорость возросла. Лизу ощутимо прижало к спинке кресла. Не перегрузка, но что-то начинающее на нее походить.

- Приготовиться к сбросу бомб! - сейчас Лиза знала только одно, выйти на цель она сможет, а вот что случится потом, она узнает только после сброса.

- Без команды, - она ни о чем не думала, ни о чем не тревожилась. Просто знала то, что должна знать, и делала то, что должно. - Сброс на нижней точке глиссады. Двести пятьдесят метров. Артиллерии открыть огонь!

Носовые пушки ударили почти сразу. Видно, канониры были готовы и только ждали отмашки.

Строенное глухое бу-бух, движение воздуха в лицо и встречный удар по корпусу, словно великан отвесил крейсеру пощечину.

"Ох, ты ж!"

Теперь начали стрелять в унисон сотки из бортовых и килевых казематов, заработали четыре пятидесятисемимиллиметровых автомата в башне и в носовой надстройке. Земля стремительно приближалась, скорость росла, корпус скрипел и дрожал от напряжения, содрогался от частых артиллерийских выстрелов.

Альтиметр и тахометр вели отсчет.

Высота 950, скорость 83 узла.

"...Ты правишь в открытое море..."

910 метров 83 узла

"... где с бурей не справиться нам..."

870 метров, 84 узла

"... в такую шальную погоду... Нельзя доверяться волнам..."

560 метров, 86 узлов.

"Вологду" било мелкой дрожью, заполошно лупили навстречу несущемуся к земле крейсеру зенитки, и торопились расстрелять боезапас корабельные канониры.

490 метров, 87 узлов.

"Поедем, Красотка, кататься, давно я тебя поджидал!"

В глаза ударил яркий свет, такой сильный, что даже гоглы не помогли. Вспышка, грохот, визг осколков, треск рикошетов, вопли...

Кажется, кричала и Лиза, но не слышала свой голос. Не понимала, что почем. Только знала, что нельзя пропустить высоту выхода из глиссады. Садиться-то она не собиралась. Крейсер не штурмовик, да и некуда садиться. А пикирование - оно, блин, такое пикирование, что, если не успел, то опоздал.

- Кто-нибудь! - заорала Лиза, едва оклемавшись. - Какая высота?

Перед глазами черным черно, и плавают золотые и алые звезды.

- Триста!

Кто сказал? Бог весть. Голоса Лиза не узнала, но начала выводить разогнавшуюся тушу крейсера из пике. Как раз на отметке сто девяносто и вывела.

- Сто девяносто! - этого голоса она тоже не узнала, но зато сразу же почувствовала, как подскакивает крейсер, освобождаясь от груза бомб.

Следующие пару минут Лиза маневрировала практически вслепую, но кто-то упорный надиктовывал ей в наушники высоты, скорости, векторы движения. Очухалась она на семистах метрах, идя на скорости в сорок узлов курсом на запад.

- Пилоты! - позвала она в пустоту. - Жив кто?

- Монастырев, командир, - голос первого помощника охрип и свистел.

- Принимай управление, Сергей! - выдохнула Лиза, ощущая, что "уходит". Но она держала контроль до последнего, до тех пор, пока не услышала ответ старпома.

- Управление принял, командир. Веду крейсер на запад. "Онега" передает SOS, штурмовики идут на помощь.

"Ломов? Три точки - три тире - три точки? Все там будем..."

- Где? - сознание уходило, но Лиза зубами держалась за край реальности, не отпускала, тужилась "всплыть".

- Десять километров на запад от Виндавы...

***

Лиза очнулась от грохота, ударившего в уши, и жара, опалившего лицо. Вскинулась, еще не понимая где она, и почему, но встать не смогла. Что-то удерживало ее, не давая подняться и бежать, лишая свободы воли. Она испугалась. Заметалась, и только через пару мгновений поняла, что все еще сидит в командирском кресле, и бьется в "паутине" привязных ремней.

"Твою ж мать!"

Судя по всему, очнулась она от прямого попадания снаряда в рубку. Первый, который ее чуть не убил, ударил навстречу, в лобовую броню. Пробил щит, закрывавший панорамное окно, разворотил левую часть центрального пульта и ушел куда-то за спину Лизы, сломав переборку или две. Калибр, если судить, по входному отверстию и прочим разрушениям, был маленький. Никак не больше тридцати-сорока миллиметров. Второй снаряд прошил переднюю часть рубки слева направо, и тоже был невелик. Но дел они натворили немало. Рубка выглядела ужасно. Впрочем, ужас - не подходящее слово, просто у Лизы другого - подходящего - не нашлось. Освещение вырубилось, лишь кое-где мигали аварийные лампы, да искрили оборванные контакты. Свет и ветер врывались сквозь пробоины в броне, а среди обломков кресел и пультов лежали тела большинства из тех, кто голосовал за рейд на Виндаву. Навигатор, старший помощник, пилоты, офицеры командного поста...

Если верить часам, времени с ее отключки прошло немного. Буквально пять-шесть минут... Командирский пульт, как ни странно, уцелел. Часы "тикали" - секундная стрелка бежала по циферблату короткими толчками. Альтиметр показывал - "семьсот сорок пять", тахометр - пятьдесят три узла.

Лиза тронула рычаги управления, но впустую.

"Все! Крышка! Отлетались!" - это была не паника, а холодное бешенство, и оно Лизе помогло. Она вспомнила вдруг, что перед тем, как упала в небытие, передала управление Монастыреву.

"Что ж, это многое объясняет..." - Лиза потянулась к рычагу ручного переключения. Дотянулась. Дернула на себя. Услышала клацанье механической передачи, и на командирском пульте вспыхнули зеленым индикаторы готовности. Тогда она снова положила руки на рычаги и для начала попробовала увеличить угол атаки. Крейсер отреагировал, задирая нос.

"Отлично!"

- Кто-нибудь меня слышит? - крикнула Лиза, одновременно пытаясь включить экраны переднего обзора. Но все напрасно. Наверняка разбита система зеркал, а, возможно, и камеры проекторов. - Кто-нибудь!

- Извините, командир, но связи нет! - выкашлял кто-то за ее правым плечом.

- Ты кто?

- Мичман Журавлев!

- Умеешь опускать перископ?

- Теоретически...

- Без разговоров!

- Есть! - выдал хриплым фальцетом мичман и стал возиться с лючком перископа у нее над головой. - Вот черт! Заело!

- Ты действуй, мичман, а не оправдывайся!

- Есть, командир!

Пока он пытался открыть вручную фиксаторы люка, Лиза вела крейсер вслепую. Она знала высоту, скорость и направление движения, но не знала обстановки, пытаясь угадать, что и как происходит вокруг крейсера по одним лишь звукам боя. Стреляли пушки "Вологды", где-то совсем рядом с рубкой - возможно даже, в самой башне - надрывался в стаккато пулемет, и время от времени ударяли по броне пули и мелкокалиберные снаряды.

К ее удивлению, снова появилась возможность маневрировать по горизонтали. Скорее всего, пока она была в отключке, механики задействовали резервный контур управления.

"Это хорошо, ребята, но мне нужна видимость и связь!"

Лиза уже совсем решилась убрать броневые щиты с панорамного окна, но мичман Журавлев, наконец, справился: крышка люка откинулась, освобождая ход трубки перископа, и еще через пару мгновений перед лицом Лизы оказался бинокуляр с гуттаперчевыми наглазниками-амортизаторами, налобником и подставкой для подбородка.

Лиза сняла гоглы и, щелкнув тумблером активации, приникла глазами к окулярам.

"Слава тебе, Господи!" - перископ работал.

- Мичман, систему управления перископом видишь? - спросила она, наскоро изучая ТВД.

- Вижу!

- Бери управление, Журавлев, и слушай мои команды.

- Есть!

Лиза отвлеклась лишь на секунду, когда услышала, как со скрежетом открывается броневая дверь рубки. Взглянула на вбежавших людей из аварийной команды и, не разбираясь, кто там кто, отдала приказы первой необходимости.

- Мне нужна связь! - выкрикнула она, возвращаясь к перископу. - Найдите мне боеспособного пилота! Активировать боевой пост "Прим"! И я хочу услышать отчет о повреждениях. Приступайте!

О раненых и убитых она спрашивать не стала, спасатели и сами позаботятся о тех, кто попал под раздачу в рубке, как и обо всех остальных. Сейчас было не до того.

Буквально через минуту кто-то аккуратно надел ей на голову гарнитуру связи, и Лиза тотчас включилась в корабельную сеть. У нее даже диспетчер связи появился, переключавший каналы в зависимости от ее приказов и порядка срочности, если речь шла о входных запросах. Но к этому времени Лиза вчерне уже разобралась в ситуации.

Они находились над морем в виду Виндавского порта. "Онега" сражалась с наседавшими на нее польскими "ландскнехтами" и крейсером-тримараном, "парившим" километрах в двух мористее и на "полкило" выше. "Онега" горела, пускала пар и ощутимо заваливалась на левый борт, что означало потерю, как минимум, пары левитаторов. Сейчас в бой уже вступили и себерские кочи. Лиза отчетливо помнила, что раньше их было три, но видела сейчас только два. Однако и эти двое гоняли "ланскнехтов", не давая им слаженно атаковать уже сильно поврежденный крейсер.

- Боевой пост! - вызвала Лиза артиллеристов. - Отчет!

- Главный калибр цел, - офицер-артиллерист понимал, по-видимому, что времени в обрез, и излагал коротко и по существу, - но снарядов мало. Потеряны две кормовые сотки и одна по правому борту. Снарядов хватит минут на десять интенсивного боя.

"А больше и не надо, - отметила Лиза главное. - Мы дольше не проживем".

- Средства ПВО, - закончил артиллерист свой краткий отчет, - выбиты на пятьдесят процентов, но периметр держать можем.

- Прекрасно! - Лиза сказала это искренне, не задумываясь о том, кто и как воспримет ее слова. - Сосредоточить огонь на тримаране! Штурмовики - только если полезут в ближку.

Следующие одиннадцать минут "Вологда" вела бой, но его подробностей Лиза не запомнила. Сколько ни напрягала потом память, ничего кроме кровавого тумана и отдельных, но бессвязных "эпизодов" там не обнаружила. Еще помнился грохот, артиллерийские выстрелы и хриплые крики, невыносимая жара, запах сгоревшего пороха и боль. Боль она помнила хорошо, не запомнив, однако, что именно у нее тогда болело. В общем, смутно, сумбурно и лишено смысла.

Последний "эпизод", зацепившийся за сознание, таким и был. Отчетливая картинка: прямое попадание в главный корпус тримарана. Мгновенная мысль, что, если, по случаю, это сам "Маршал Гелгуд", считай, ей неслыханно повезло. "Стефан Гелгуд" убил Лизу три года назад, а теперь она убила его. В то, что крейсер переживет прямое попадание стовосьмидесятимиллиметрового снаряда в главную машину, верилось с трудом. Вот эту мысль Лиза и запомнила. Потом только боль, грохот и жар, и отчаянный крик - "Пожар в машинном!" - и последние разумные слова, попавшие ей в уши.

- Командир, сажай на воду! Здесь глубина десять метров...

И все, собственно. Больше она ничего не запомнила, потому что ее сознание ухнуло во тьму.

Глава 7.

Повторение пройденного, апрель 1932 года

Разумеется, это был сон, и Лиза знала об этом со всей определенностью, и, более того, через какое-то время, - едва ли измеряемое во сне, но, кажется, не такое уж продолжительное, - она вспомнила предшествовавшие события и поняла, что сон этот смертный, как у Шекспира в Гамлете: уснуть и видеть сны.

"Как там, у Гамлета? Скончаться. Сном забыться. Так что ли? Уснуть и ... видеть сны?"

Да, точно, но Шекспир сказал еще кое-что, о чем Лиза вспомнила только сейчас. Он спросил...

"Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?"

Лизе приснился чудный сон. Чудной и чудесный. Где-то так.

Она стояла на краю пропасти, но бездна, - и это важно, - ее не пугала. Зато простор, открывшийся перед ней, пьянил и восхищал. Воздух был прозрачен, пронизан золотыми солнечными лучами, и, словно бы, окрашен в бирюзовые тона: голубой и зеленый. Под Лизиными ногами лежала колоссальных размеров кальдера. Огромный, с вертикальными стенами кратер невероятной глубины. Противоположный край калдеры был едва виден и, скорее, интуитивно угадывался, чем воспринимался глазами. Внизу, в бездне клубился белый туман, скрывавший дно кратера.

Лиза осмотрелась. Оказывается, за ее спиной лежала пустыня. Пустыня была везде, куда достигал глаз. Красноватый щебень, невысокие гранитные скалы цвета запекшейся крови. Высохшее русло реки, обрывающееся в кратер, и древние руины циклопических сооружений. Рухнувший мост над исчезнувшей рекой, полу-обвалившаяся крепостная стена с прилично сохранившейся надвратной башней по одну сторону сухого русла, и мегалитическое сооружение непонятного назначения по другую его сторону.

"Возможно, храм... Точно! Храм и есть! Храм..."

Постройки казались древними, но при этом не вызывали у Лизы чувства отторжения. Скорее, наоборот. Она, словно бы, узнавала их очертания, хотя точно знала, что никогда прежде ничего подобного не видела. Следовало предположить, что те, кто построил крепость и храм - если это был все-таки храм, - давно ушли из этих мест или умерли вместе с этой некогда цветущей землей. Как минимум, тут протекала река, а значит, - даже если климат не изменился, - здесь, наверняка, росли деревья, и люди обрабатывали землю, ну и все прочее, что делают обычно крестьяне.

"Цветущая земля... Земля, текущая молоком и медом..."

Цивилизации это, прежде всего, крестьянский труд. Без него нет ни ремесел, ни храмов, ни крепостей. Да и мосты, на самом деле, никому не нужны, если не сеять хлеб и не разводить скот.

Осмотрев руины, Лиза снова обернулась к кратеру. Разница была впечатляющая. За спиной Лизы пустыня дышала жаром и смертью, но стоило повернуться лицом к кальдере, как ощущения изменялись. Теперь в лицо Лизе дул прохладный ветерок, который пах водой и жизнью. Со стен кальдеры тут и там срывались в пропасть потоки воды. Водопады, казалось, возникали сами собой, но стоило приглядеться, как Лиза увидела, что, по крайней мере, два потока изливались из огромных пещер. Учитывая размеры кратера, Лиза оценила высоту одной из них метров в шестьдесят, ширина была и того больше. Откуда вода бралась в пещерах, совсем другой вопрос, но могло случиться, что чудовищный взрыв, от которого, образовалась некогда кальдера, разорвал русла подземных рек, и они теперь низвергались водопадами вниз, к невидимому из-за клубившегося там тумана дну. Но если так, они давно должны были заполнить воронку целиком, образовав одно из тех кратерных озер, которые возникают порой даже в дышащей зноем пустыне. Однако этого не случилось, и значит, там, внизу имелся сток. Но куда могла уходить вода на такой глубине?

"Только в Ад..."

Однако даже это "инфернальное" замечание "прозвучало" скорее положительно, чем наоборот. Оно было пронизано чувством восхищения, переходящего в восторг, и не имело ничего общего со страхом и трепетом, тем более, с ужасом. Вид бездны завораживал, притягивал, но даже не намекал на всякие глупости, типа, "отчего бы не полетать?" Падение ведь тоже полет...

Чем дольше Лиза смотрела вглубь кальдеры, тем больше замечала удивительных подробностей. Вертикальные стены казались гладкими лишь на первый взгляд. Тут и там на них имелись террасы, иногда такие большие, что на них росли целые рощи деревьев, похожих издали на кедры, сосны и оливки. На одном таком широким уступе, находившемся по правую руку от Лизы и метров на двести ниже, кроме деревьев и кустарника посверкивала в солнечных лучах поверхность озера и впадавших в него ручьев, вытекавших из скалы. Из озера, в свою очередь, изливался короткий, но мощный поток, сразу же срывавшийся с уступа водопадом. Вдоль стен кальдеры тянулись трещины и желоба, спускались с уступов и из расселин плети вьющихся растений. И над всем этим стоял неумолчный гул падающей воды...

Соблазн спуститься в кратер оказался сильнее осторожности, и Лиза пошла вдоль края пропасти искать дорогу вниз. Однако нашла она ее или нет, так и осталось неизвестным, потому что в следующее мгновение, - как это часто случается во сне, - Лиза стояла на берегу того самого озера, на которое только что смотрела с высоты. Она даже оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что так все и обстоит. Невдалеке от нее взмывала ввысь неровная стена кальдеры. Как раз метров на двести до отмеченного солнечным сиянием обреза.

Лиза отвернулась, приблизилась - буквально в три шага, - к воде и, присев на корточки, опустила руки в воду. Вода оказалась холодной, как лед, глубокой и прозрачной. И там, в зеленоватой глубине Лиза увидела человеческие фигуры. Потребовалось мгновение или два, чтобы понять - это не люди, а статуи, отлитые из какого-то потемневшего от времени металла. Одни фигуры стояли на чистом каменном дне озерной чаши, другие лежали у их ног.

"Ну, какая тут может быть глубина? - подумала Лиза, стаскивая с себя кожаный летный комбинезон. - Метра три? Четыре? Не так, чтобы много... Донырну!"

Вообще-то, четыре метра - это серьезно, но Лиза ныряла без спецредств и на шесть-семь метров. Так что должно было получиться. А то, что вода холодная, так это даже хорошо. После такой изнурительной жары, ледяная вода казалась чудом чудесным. Лиза разделась догола и нырнула с той решительностью, какая появляется иногда во сне. Нырнула, прошла дельфином расстояние до скульптур и вдруг оказалась лицом к лицу с одной из них. Женщина - судя по убранству, царица, - смотрела на Лизу с тем же интересом, с каким сама Лиза смотрела в лицо отлитой из золота женщине.

- Ну, вот ты и пришла, - улыбнулась царица. - Спасибо, что не забыла.

- Ерунда! - отмахнулась Лиза. - У меня просто не было другого выбора.

- Выбор есть всегда, - возразила женщина.

- Но не тогда, когда тебя убили, - покачала головой Лиза. - Это особый случай...

***

- Это особый случай, - сказала Лиза и проснулась.

Ну что сказать, там, где она проснулась, было гораздо хуже, чем во сне. Боль. Вот первое, что она почувствовала, очнувшись от своего "смертного сна". Кажется, болело все, что только может болеть, и прошло некоторое время, пока Лиза поняла, что это терпимая боль. Болит. Ну и что? И раньше иногда прихватывало. Бывало и хуже. Так что боль - всего лишь боль.

Еще ужасно хотелось пить. Нет, не то слово: не "хотелось", а что-то куда более сильное. Это была Жажда с большой буквы. Ну, и раз уж речь зашла о потребностях, то Лиза хотела не только пить, но и писать, есть, курить, да и выпить не отказалась бы. И неизвестно еще чего ей хотелось сильнее. Пожалуй, все-таки писать.

Попыталась встать. Оказалось, что двигаться может, но в локтевую вену левой руки вставлены иголки, соединенные с трубками от прозрачных медицинских склянок, подвешенных на чем-то, похожем на стальную вешалку для шляп.

"Инфузия?"

И тут все встало на свои места. Вид помещения, в котором находилась Лиза, кровать, на которой она проснулась, капельница и неустранимый запах карболки - все это означало, что Лиза опять угодила в госпиталь.

"Ну, хорошо хоть не в могилу!"

Она все-таки встала и рассмотрела склянки, благо света от лампы под потолком вполне хватало. Судя по надписям, Лизе вливали всякую ерунду: глюкозу и физиологический раствор.

"Сахар с солью? - усмехнулась Лиза, вытаскивая иголки из вены. - Да вы, судари мои, как я посмотрю, отпетые гурманы!"

Между тем, из проколов, оставленных в вене иглами, пошла кровь, но Лиза еще раньше заметила на прикроватной тумбочке стальную кювету с марлевыми тампонами и бинтом, так что кровь она остановила быстро и радикально. Труднее, оказалось, решить проблему с одеждой. Одета Лиза была, прямо сказать, легко: в хирургическую рубаху, у которой перед есть, а вот зад не предусмотрен. Только тесемочки, чтобы хоть как-то удержать вместе края рубахи.

- М-да...

Неверными шагами - ноги ее держали, но как-то неловко, неуверенно, - Лиза обошла палату, заглянула в шкаф и в тумбочку, но ничего кроме байкового халата не нашла. Ни формы, ни вещей, вообще, ничего. Даже тапок. Однако была и хорошая новость: Лиза была жива и не так, чтобы очень покоцана. Ничего себе на этот раз не сломала, отделавшись синяками и ссадинами, да и чувствовала себя терпимо. Кое-где болело, в других местах чесалось и свербело, но, по сути, ничего фатального - сплошной быт.

- Ладно, - пожала она плечами, - пойду босиком.

Лиза вышла в коридор и поволоклась разыскивать уборную. Искать отхожее место в больничных коридорах всегда надо в торцах. Это Лиза усвоила еще с прошлого раза, и опыт ее не подвел. Сортир нашелся именно там, где и должен был быть: в самом конце коридора. Или в его начале. Смотря откуда смотреть.

Решив первую из неотложных проблем, Лиза отправилась к сестринскому посту.

- Сейчас вечер, ночь или утро? - спросила она дежурную сестру и та, увлеченная чтением какого-то журнала, даже вздрогнула от неожиданности.

- Вечер! Ой!

- А чего народу не видать? - уточнила свой вопрос Лиза, которую вдруг пробило на просторечный жаргон.

- Так здесь только тяжелые лежат... Все по палатам. А вы... вы ведь Браге, да? - от испуга у девушки чуть обморок не случился. Зрачки расширились, кровь отлила от лица. То ли выглядела Лиза особенно устрашающе, то ли еще что, но девица явно начинала "закатывать глазки".

- Давайте, начнем с воды! - остановила ее Лиза. - Очень хочется пить. Готова, знаете ли, прибить за глоток воды.

- Вода, - кивнула милосердная сестра, "оживая". - Я понимаю. Вода. Пить.

И она с готовностью выставила перед Лизой графин с водой и стакан.

- Вам налить, сударыня?

- Если вас не затруднит, - кивнула Лиза и после этого молчала до тех пор, пока не выпила подряд три стакана воды.

В пустом животе сразу же заурчало, но это было лучше, чем ничего.

- Хорошо, - Лиза по-простонародному вытерла губы рукавом халата и, отставив пустой стакан, снова посмотрела на дежурную сестру. - Какое сегодня число?

- Девятое апреля тысяча девятьсот тридцать второго года.

Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

- Год я и сама помню, - Лизе не хотелось, чтобы ее, как в прошлый раз, принимали за дуру беспамятную. - Месяц тоже. Но девятое число? Это выходит, я три дня в отключке провела?

- Получается... - Выражение лица у милосердной сестры было такое, будто, это она, а не Лиза, пролежала три дня без сознания. - Доктор сказал, вы в коме, и уже... уже...

- Что "уже"? - нахмурилась Лиза.

- Сказал, что уже не очнетесь. Наверное.

"Наверное?!"

- То есть, не ждали? - прямо спросила она.

- Нет, - покачала головой бедная девушка.

- Ну, ну! - кивнула Лиза, думая о своем. - Вот так всегда! Возвращаешься домой, а там "не ждали".

"Не ждали... И никто даже не почесался! Умерла, так умерла!"

- Ладно, проехали, - Лиза вспомнила вдруг, что она "не сама по себе", а офицер воюющего флота. - Что с крейсером? Выжившие еще есть?

- Крейсер? - опешила милосердная сестра. - Какой крейсер?

- Не заморачивайся! - покривилась Лиза, догадываяся, что толку от девицы не будет.

"Такая даже дать толком не сумеет... Компетентности не хватит!

- Какие новости с фронта?

- Хорошие! - Оживилась девушка. - Наши Ярославль взяли, Кострому и Смоленск, вот!

- А в Ливонии что? - Взятие Смоленска или Костромы было хорошей новостью, но сердце Лизы лежало много западнее Ярославля. - Что в Семигалии и Лифляндии?

- Не знаю... - стушевалась сестра. - Сегодня все только про Смоленск говорили, а вчера - про Кострому и Ярославль.

"Эх, была б ты поумнее! Да, чего уж там! Не дал Бог..."

- Я своих вещей в палате не нашла, не знаете, случаем, где они могут быть?

- Так у вас же и не было вещей! - снова оживилась милосердная сестра. - Я как раз на дежурстве была, когда вас привезли... Эти, флотские, сказали, что все ваши личные вещи в море утонули. Один хотел денег оставить, но доктор сказал, мол, не надо. Все равно не пригодятся...

"Вот же урод, прости Господи! Но, похоже, кто-то уцелел!"

- Как, говорите, зовут вашего доктора? - спросила, чтобы при случае объяснить эскулапу, кому и для чего могут понадобиться деньги. В этой жизни, или в той.

- Военврач Евграфов, Дмитрий Антонович... Он еще приказал собрать ваши награды с кителя...

- А где китель? - сразу же встрепенулась Лиза. Все-таки надежда умирает последней.

- Китель выбросили, - смутилась девушка. - А что нельзя было? Он же рваный был весь, обгорел и вообще...

- А мы, к слову, где находимся? - мысль, пришедшая Лизе в голову, была проста и очевидна.

- В Пятом армейском госпитале тыловой зоны Западного фронта, - девушка, по-видимому, знала ответ наизусть и выдавала его автоматом, не задумываясь.

- А город какой?

- Ивангород.

"Господи милосердный! Ты, дура, служишь в Ивангороде, и ничего не знаешь про Лифляндию и Ливонию? Уму непостижимо!"

Возможно, в следующую секунду Лиза сказала бы это вслух, но ее прервали.

В коридоре раздался нервный цокот каблучков, и не успела Лиза оглянуться, чтобы посмотреть, кто это тут бегает на шпильках, как к сестринскому посту подлетела - другого слова не подберешь, - высокая молодая женщина в расстегнутом светлом плаще. Красивая, с породистым лицом, вьющимися рыжевато-каштановыми волосами и зелеными глазами, она была лишь ненамного ниже Лизы, а на каблуках, и вовсе, смотрела ей "глаза в глаза".

"Вот бывают же такие красивые женщины!" - едва ли не с завистью подумала Лиза, сразу же осознав, как нелепо выглядит в этом своем байковом халате.

- Здравствуйте! - сказала женщина медсестре и на мгновение перевела взгляд на Лизу. - Ой! Вас что, побили?! - распахнула она глаза. - Ужас какой! Вот же люди! Извините! - и она снова посмотрела на милосердную сестру. - Я ищу капитан-лейтенанта Монастырева! Я его жена. Мне сказали, он здесь...

Похоже, женщина очень сильно нервничала, оттого и тараторила без умолку. Не могла остановиться.

"Так это, стало быть, жена Монастырева! - впечатлилась Лиза и посмотрела на незнакомку совсем другими глазами. - Надо же, кукла ручной работы, а Сергея, выходит, любит по-настоящему".

- Капитан Монастырев в третьей палате...

- Он?.. - у красавицы от ужаса даже голос пресекся.

- Нет-нет! Что вы! - встрепенулась милосердная сестра. - Он жив... У него только обе ноги сломаны, а так он...

Но женщина уже стучала каблуками по коридору. Спешила к своему ненаглядному капитан-лейтенанту, и это было правильно.

"Заслужил!"

- Слушайте, сестра, - Лиза проводила взглядом спешащую по коридору женщину и снова посмотрела на милосердную сестру, - а где тут у вас голодный человек может ночью поесть?

- Только в кантине, - сразу же ответила девушка. - Артельщик ее никогда не закрывает, у него для этого дела мальчик...

- Спасибо, - оборвала ее Лиза. - Я поняла. Еще вопрос. Мне надо позвонить родным в Шлиссельбург, это возможно?

- Ой! - девушка прижала ладони к лицу и смотрела теперь на Лизу, как бы, из-за забора. - Они же про вас, наверное, плохое думают!

- А им, думаете, сообщили?

- Ну, конечно! Мы же ваше имя знали. Наверняка передали в штаб Флота. Таков порядок!

"А кадровики кому сообщат? Грине, наверное..."

- Так я могу позвонить?

- Да, только быстро! Не положено это...

- Где аппарат?

- Там, - кивнула сестра на дверь за своей спиной. - Только вы уж покороче, пожалуйста, а то Старшая меня без горчицы съест!

- Коротко! - кивнула Лиза и пошла в комнату за постом.

Там действительно висел на стене телефонный аппарат, и уже через минуту Лиза услышала в трубке заспанный голос Нади.

- Надя, - сказала она враз охрипшим голосом, - это я, Лиза...

- Лиза? - всполошилась Надежда. - Ты где? Что случилось?!

- Надя, мне разрешили позвонить буквально на минуту. Я в госпитале...

- Господи Исуси! Куда тебя?

- Да, не ранена я! Не паникуй! - остановила подругу Лиза. - Я в Ивангороде, в Пятом армейском госпитале тыловой зоны Западного фронта. Запомнила?

- Тыловой зоны... Запомнила.

- Надя, все мои вещи остались на крейсере...

- А крейсер где?

- В море у Виндавы.

- Что совсем?

- Да, нет, торчит, наверное. Там глубины метров десять не больше. Но все мои вещи утопли, и у меня сейчас даже трусов своих нет.

- Поняла, - сразу же взяла быка за рога Надежда. - Если возьму твой "Кокорев", к утру буду у тебя. Сколько тут ехать-то?

- Верст двести, я думаю, - предположила Лиза.

- Ерунда! Так что привезти?

- Формы у меня дома нет, придется покупать новую, но это успеется. Привези, на первый случай, мои галифе и гражданский китель, кожан, ботинки какие-нибудь, белье... Старый несессер на верхней полке в шкафу... И да, денег привези, пожалуйста. Тысячу рублей одолжишь?

- Я поняла, - сухо ответила на это замечание Надежда, - ты ударилась головой.

- Извини!

- Извиняю. Что еще?

- Не знаю, Надя! Я действительно головой приложилась. Никак не соображу. Прикинь сама. Я голая в буквальном смысле слова. Ничего своего, но с Флота меня пока не списали, так что хоть что-нибудь привези, чтобы голой задницей по коридорам не светить. И смотри, Якову ни слова! А теперь давай закругляться, а то тут человек вся на нервы изошла.

- Хорошо, Лизка! Держись! Утром буду!

На том и расстались.

***

Итак, некоторые из первоочередных вопросов были благополучно разрешены, но не все. Голод не тетка, да и курить хотелось немилосердно. Поэтому, переговорив с Надеждой и поблагодарив дежурную сестру, Лиза направилась в третью палату. Она сомневалась, что узувеченный в бою старпом знает о крейсере больше нее. Но, с другой стороны, перелом ног не обязательно означает потерю сознания. Может быть, видел что, слышал, с кем-то говорил?

Лиза прошлепала босыми ногами по коридору, подошла к выкрашенной в белый цвет двери, постучала костяшками пальцев. Вежливо, но решительно, "извините, конечно, но я все равно войду". И, дождавшись разрешения, вошла в палату. Монастырев лежал на кровати в той неудобной, беспомощной позе, которую поневоле принимает человек, ноги которого мало, что закатаны в гипс, так еще и подвешены на растяжках. Его красавица-жена сидела в изголовье кровати, но, судя по некоторым признакам, едва успела выпрямиться перед тем, как вошла Лиза. Наверняка, рыдала на груди героя...

"Или целовались... Или хотела отсосать..."

- Здравствуйте, Сергей Мартынович! - Лиза вошла в палату и, не мешкая привалилась плечом к притолоке. Ноги ее держали, но не сказать, чтобы уверенно. - Как сами?

- Да, вроде, ничего, - попробовал пожать плечами старпом. - А вы, Елизавета Аркадиевна? - он был явно удивлен ее визитом. - Я к тому, что мне еще сегодня днем сказали, что вы того. Ну, то есть, не жилец.

- Нет, Монастырев, - покачала головой Лиза. - Это они поторопились. Меня убить не так просто, как кажется. Живучая я. Это, к слову, уже третья или четвертая попытка. Зависит, как считать. Однако вот она я.

- Если честно, рад безмерно, - улыбнулся старпом. - Было бы жаль... - помрачнел он. - А мы вам все жизнью обязаны...

- Да, что за глупости! - возмутилась Лиза. - Я вас всех едва не погубила! Потери, небось, зашкаливают! Это ведь авантюра была чистой воды!

- На войне, как на войне! - не согласился с ней Монастырев. - Вы нас спросили, мы ответили. Не дети, знали, на что подписываемся! А потери для такого боя - умеренные. Семнадцать процентов списочного состава, считая раненых, то есть и нас с вами.

- Сергей! - напомнила о своем присутствии жена Монастырева. Разговор-то шел, минуя ее, едва ли не над ее головой.

- Ох, извини! - смутился старпом. - Елизавета Аркадиевна, разрешите представить вам мою супругу.

- Зинаида Павловна Монастырева, - встала со стула жена старпома, все еще, по-видимому, не понимая, что здесь происходит, и кто такая эта странная женщина в больничном халате.

- Зина, - повернулся к ней Монастырев, - познакомься с моим командиром. Капитан 2-го ранга Браге, прошу любить и жаловать!

- Вы командир крейсера?

"И эта туда же!"

- Зинаида Павловна, - через силу улыбнулась Лиза. - На данный момент я всего лишь пациентка госпиталя. Родственники приедут утром. Знакомых, кроме Сергея Мартыновича, никого. Отсюда просьба, не могли бы вы великодушно ссудить меня червонцем или двумя? До утра.

- Червонец? - не поняла ее женщина.

- Зинаида Павловна, - разъяснила ситуацию Лиза, - я, видите ли, была трое суток без сознания. В меня, разумеется, вливали раствор глюкозы и физиологический раствор, но это не еда, и мне сейчас смертельно хочется есть, а денег нет.

- Ох, извините! - вскинулась Монастырева. - Экая я, глупая! Присаживайтесь, пожалуйста - показала она на стул и потянулась к сумке. - У меня вот тут ватрушки, пирожки с марципаном и апельсины...

- Зина! - остановил жену Монастырев, - дай, пожалуйста, Елизавете Аркадиевне, четвертной... Есть у тебя с собой деньги?

- Есть.

- Ну, вот и дай! А пирожки твоей матушки Елизавета Аркадиевна попробует позже. Договорились?

- Да! Естественно... - смутилась женщина, которая, по-видимому, никогда по-настоящему не голодала. - Сейчас, сейчас...

Через минуту - никак не более, - Лиза уже плелась по госпитальному коридору, сжимая в руке кредитный билет Себерского Государственного банка достоинством в двадцать пять рублей...

Путь до кантины занял у нее десять минут, но зато "столовка", как и обещала давеча милосердная сестра, оказалась открытой и практически пустой. Пара мужчин в белых халатах за дальним столиком, пожилая женщина за столиком около прилавка, ну и сама Лиза.

- Любезный! - позвала она молоденького артельщика, задремавшего, подставив под щеку кулак. - Проснись, милый, и восстань!

Ну, паренек и "восстал", да так резво, словно его с перепугу родимчик хватил.

- Тише! Тише! - успокоила его Лиза. - Ну, ты как, по-русску разумеешь, или память напрочь отшибло?

- Что изволите, сударыня? - вытянулся за прилавком парень.

- Горячее есть?

- Сейчас только пшенная каша, - развел руками артельщик и выразительно посмотрел в темное окно.

- Пшенка? - вздохнула Лиза. - Ладно, пусть будет пшенка. Заправить-то есть чем?

- Обижаете, сударыня! Имеем сливочное масло и смальц со шкварками.

- Звучит соблазнительно, - согласилась Лиза, чувствуя, что еще немного и у нее живот к позвоночнику прилипнет. - Давай, друг, сразу двойную порцию, ну и шкварок, шкварок не жалей! Добавь пару кусков хлеба и... Есть у тебя что-нибудь мясное? Колбаса, буженина, окорок?

- Хлеб предпочитаете белый или черный, - включился, наконец, парнишка.

- Белый.

- Окорок Тихвинский?

- Режь! И плесни чего-нибудь крепкого!

- В госпитале алкоголь запрещен, - уныло сообщил юный артельщик.

- Ну, так ты мне в кружку плесни! - пожала плечами Лиза. - Грамм сто пятьдесят. И еще пачку папирос, - она посмотрела на полку за спиной артельщика и мысленно покачала головой. - Давай, что ли, "Восторг"! И спички не забудь.

В шкварках оказался любимый Лизой жареный лук с тимьяном и майораном, а в кружке водка, хотя, возможно, это был самогон. Так что каша ушла влет. И хлеб. И окорок. И два стакана чая с пряниками.

"Жизнь удалась, - думала Лиза, поднимаясь на свой этаж. - Не убили. Не умерла. Не спятила. И наелась от пуза".

Она остановилась на лестничной площадке третьего этажа, села на деревянную скамейку поближе к пепельнице, закурила папиросу "Восторг", и вдруг почувствовала, что к глазам подступили слезы.

Быть героем почетно. Народ любит своих героев. И ее, Лизу, народ знает и любит. А как же! Ведь она пилот. Авиатор. Кавторанг и кавалер "Полярной Звезды". Но, может быть, лучше быть просто любимой женщиной Джейкоба Паганеля? Выйти замуж за красивого и умного мужчину. Уехать в Англию, в Шотландию, в Эдинбург. Пить виски, ездить верхом среди зеленых холмов. Есть отварную рыбу и баранину, пожаренную по-простому на решетке без приправ и излишеств. Слушать волынку, смотреть на дождь за окном. Родить детей, если конечно, она еще способна на этот подвиг. Просто жить...

***

День начался с побудки, но пробуждение вышло не из приятных. Оказывается, Лиза заснула прямо на скамейке, на лестничной площадке третьего этажа. Там ее и обнаружил доктор Евграфов, направлявшийся спозаранку в свой кабинет на том самом третьем этаже. Вышел скандал, потому что все было неправильно: пациентка вместо того, чтобы находиться в коме спала на скамейке для посетителей, живая и, похоже, здоровая, и мало того, от нее явственно несло алкоголем, что, в общем-то, не странно, если учесть, что выпила она за поздним ужином никак не меньше трехсот грамм водки. Лиза посидела на скамейке, слушая гневные филиппики эскулапа, поморгала глазами спросонья, да и врезала, недолго думая, доктору в глаз.

- Накопилось, - объяснила она начальнику госпиталя чуть позже, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния.

- Эх, - вздохнул полковник медицинской службы Кулешов, немолодой одышливый мужчина в мешковатом мундире нестроевого командира, - будь моя воля, отдал бы я вас, капитан, под суд!

- Военный суд называется трибуналом, - поправила его Лиза. Настроение у нее было поганое - дальше некуда, а боятся ей попросту надоело. - Решили отдать, не тяните!

- Не могу, - снова вздохнул начальник госпиталя. - Во-первых, Евграфов идиот и неуч. После того, что он понаписал в вашей истории болезни, я бы его и сам высек. Но мне можно, я его начальник, и несу ответственность за его художества, а вы, Елизавета Аркадиевна, пациент и не имеете права на рукоприкладство. По-хорошему, вы даже голос повышать на медперсонал не имеете права.

- А во-вторых? - заинтересовалась Лиза, закуривая.

- Во-вторых, нечего ему было крик поднимать, - полковник неодобрительно посмотрел на пускающую дым Лизу и, щелкнув серебряным портсигаром с монограммой, тоже взял папиросу. - Ну, выпили, и выпили. В конце концов, после такого стресса, какой вы пережили в бою, я бы вам и сам водки выписал. Грамм двести пятьдесят.

- Ну, я столько и выпила, - пожала плечами Лиза. - Это все или есть еще и "в-третьих"?

- В-третьих, - хмыкнул начальник госпиталя, выдыхая дым. - В-третьих, мне уже с утра звонили два адмирала, два гвардейских полковника и статс-секретарь Министерства Главы Правительства. И всех, представьте, интересует состояние вашего здоровья. Меня, кстати, тоже.

- А что со мной не так? - насторожилась Лиза.

- Да, все, вроде бы, нормально, если смотреть со стороны, - пыхнул папиросой полковник. - Это и настораживает. А ведь вы, голубушка, едва из комы вышли. Три дня в коме - это вам не фунт изюма!

- Так, может быть, это была не кома? - осторожно поинтересовалась Лиза.

- Да, нет, капитан! - покачал головой врач. - Самая настоящая церебральная кома второй степени!

- А какие симптомы? - Любопытство заставило Лизу забыть, что речь идет о ней самой.

- Ну, как вам сказать... - задумался, было, полковник. - Дыхание Чейна-Стокса...

- Что, простите? - Лиза такой термин слышала впервые.

- Дыхание Чеейна-Стокса... Это, капитан, так называемое, периодическое дыхание. Периодичность же выражается в смене поверхностных и редких дыхательных движений частыми и глубокими, и наоборот. Притом не резко, а по нарастающей.

- Я так дышала?

- Да, капитан, именно так вы и дышали.

- Что еще?

- Глубокий сон, ступор, - начал загибать пальцы полковник, - резкое ослабление реакции на боль, спонтанные некоординированные движения, непроизвольное мочеиспускание и дефекация...

- Простите, доктор, я что описалась? - Узнавать об этих подробностях было стыдно, но и не знать - глупо.

- Да, - кивнул доктор, - и неоднократно, но стыдиться тут нечего. Вы же в коме лежали... Мы, признаться, уже и о катетеризации подумывали, а вы вдруг, возьми, да проснись.

- А причина комы?

- Обычно, травма головы. Закрытая черепно-мозговая... И у вас, как будто, не в первый раз. Вот Евграфов вас и похоронил. Но так, как вы, из комы не выходят. И внешне вы, капитан, коматозной больной не выглядите... Ну и еще по мелочам... Одним словом, странная история. Но мы вас тщательно обследуем и попробуем в этом медицинском казусе разобраться.

- А может, ну его? - предложила Лиза. - Жива и, слава Богу. Выписывайте меня, пока я еще кого-нибудь не побила, и я...

- Вы не поняли, капитан, - покачал головой доктор. - Это не мое решение. Это приказ Адмиралтейства. Обследовать тщательно, но быстро!

***

В десять утра приехали Надежда и Клавдия. "Прискакал" бы и Паганель, но ему, как иностранцу, покидать Шлиссельбург в военное время не рекомендовали. Однако от Клавдии Надежда отвертеться не смогла. Она, впрочем, и не пыталась. Причина проста - любовь-морковь, ну а, кроме того, чем дальше, тем больше, себерская дива относилась к Лизе, как к родной. Как к сестре, например. К давней подруге или к любимой женщине. Правду сказать, там всего было намешано. И немало.

Женщины примчались на "Кокореве", но мчаться удавалось не везде: на дорогах блокпосты и пробки из-за прохождения армейских колонн. Тем не менее, добрались. Таких двух поди еще останови! Привезли тюк одежды и две сумки съестного: все тряпки из Лизиного гардероба, какие показались им подходящими к случаю, и деликатесы, до каких смогли добраться в ранние утренние часы по дороге из Шлиссельбурга в Ивангород.

- Ну, вы даете! - возмутилась Лиза. - Вы куда ехать собрались: на голодный остров или в цивилизованный европейский город?!

- Только не ругайся! - увещевала Лизу Надежда, выкладывая на стол "вкусности и разности" себерского хлебосолья. - Тут не так уж и много всего. Только кажется...

Лиза, впрочем, и не собиралась ругаться! Зачем? Она была счастлива. И дело не в еде и одежде. Не в трусах и лифчиках, если на то пошло. Не в копченых угрях и вологодском сыре, а в том, что Надежда и Клавдия преподали ей очередной жизненный урок: пусть их и немного, но в этом мире есть люди, которые дороги Лизе, и кому дорога она. Небезразлична. Где-то так.

Однако ни поесть толком, ни поболтать, ни переодеться Лизе не дали. Набежали эскулапы, и "пошла писать губерния". Для начала ее осмотрел хирург, через час передавший Лизу, словно "переходящее красное знамя", офтальмологу, а уже от того она попала на рентген. После рентгена, Лиза все-таки поймала паузу, чтобы переодеться, но поесть нормально смогла только ближе к вечеру, сдав анализы и побывав у ЛОРа, гинеколога и, на кой-то хрен, у кожника. Невропатолог и психиатр ожидались только назавтра, как, впрочем, и ортопед-травматолог, и еще какой-то профессор из Ниена, занимавшийся чем-то, что называлось нейропсихология.

"Ну, ладно! - решила Лиза. - Оно, может быть, и к лучшему! Пусть осмотрят! Но про боли я никому рассказывать не обязана!"

Тюрдеев - скотина - что-то такое про ее боли знал, и даже снадобье подходящее соорудил, но ничего толком не рассказал, а теперь его об этом и не спросишь. Унес гад тайну с собой в могилу...

Между тем, время приближалось к вечеру, и Лиза смогла, наконец, переодеться. Надела брюки галифе и пилотский китель и даже чувствовать себя стала лучше. Конечно, это был не мундир, но все-таки нечто вполне приемлемое. В байковом халате Лиза ощущала себя пациентом, теперь же она снова стала человеком. Нельзя сказать, что история с переодеванием сильно понравилась медперсоналу, но возражать лекари не посмели, имея в виду Лизин скандальный характер. Только попросили заменить ботинки шлепанцами, но Лиза и сама не возражала: пусть ноги отдохнут.

Наконец, суета поутихла, и не без помощи медперсонала - подругам для полного счастья недоставало пары стульев и кое-какой посуды, - в палате был накрыт стол, и даже бутылка старки прихерена на широком подоконнике за занавеской. Ну, не всухую же пировать, в самом деле!

Сели за стол. Клавдия плеснула понемногу в чайные чашки, и Надежда провозгласила тост:

- За нашу авиатрикс! И пусть сдохнут все завистники!

- Это два тоста, - улыбнулась Клава, - но пью за оба.

- Спасибо! - едва ли не покраснела Лиза. - Принимаю!

Выпили, закусили, разлили по новой. И в этот момент в дверь постучали.

- Быстро! - первой отреагировала Лиза и рывком влила в себя ту малость старки, что плескалась на дне ее чашки.

Подруги поддержали, и только тогда она разрешила стучавшему войти. Дверь открылась, но вместо посетителя в палату вплыл огромный букет чайных роз.

- Господи Всемогущий! - Клавдия от восторга даже встала из-за стола. - Это "Глория Деи", ведь я не сплю?

Лиза присмотрелась. Цветы были огромные, ярко-желтые с розово-красным краем, махровые и обладали таким сильным ароматом, что разом вытеснили из палаты все больничные запахи.

- Браво! - сказала она, вставая. - И нетривиально. Выходите на свет, "Мистер Икс". Родина должна знать своих героев!

Букет - у него, разумеется, имелись ноги, обутые в офицерские ботинки с высокими голенищами, - аккуратно отступил в сторону, и на авансцену вышел полковник Рощин собственной персоной.

- Капитан! - бросил он ладонь к козырьку фуражки с высокой тульей. - Дамы! Полковник Рощин, штабс-капитан Северин, - движение рукой в сторону офицера, шагнувшего из-за его правого плеча, - в роли букета поручик Львов. Честь имею представиться!

- Здравствуйте, полковник! - улыбнулась Лиза. - Рада, что уцелели! И за цветы спасибо! Ограбили оранжерею?

- Ни в коем случае! - Рощин смотрел ей прямо в глаза, странно смотрел. Лизе даже неловко стало. - Военный трофей!

- Господин полковник! - сунулся в палату кто-то невидимый за спиной Рощина. - Все недоразумения улажены! Просили только не шуметь!

- То есть, предлагаете пригласить вас за стол? - усмехнулась Лиза.

- А разве нет? - поднял бровь Рощин.

- Наглость второе счастье, - прокомментировала ситуацию Надежда.

- Не удивляйся! - бросила через плечо Лиза. - Гвардейские пластуны! Вы не представляете, полковник, как вы похожи на моего брата!

"Так значит, Гриня мне уже брат?"

- Прошу прощения, госпожа капитан, - Рощин дал-таки слабину, не назвал ее господином, - ваш брат пластун? В каком полку служит?

- Он командир 3-го пластунского.

- Полковник Берг ваш брат?

- По матери, - уточнила Лиза.

- У вас славная семья, капитан! - уважительно кивнул Рощин. - По последним данным полковник Берг ночным рейдом овладел крепостью Чердынь. Путь на южный Урал открыт!

- О как! - удивилась Лиза. - А что с аэрополем в Покче?

- Я же сказал, капитан, Пермский край наш!

***

Полковник Рощин оказался совсем не таким, каким рисовало его Лизино воображение. Не салдафон, и не дурак. Впрочем, дураки полковниками становятся редко, да и то не в гвардейском спецназе. Пил он, к удивлению Лизы, немного, вел себя сдержанно, говорил интеллигентно. Легко поддерживал беседу и замечательно рассказывал истории. Смешные по большей части. И что любопытно, без мата и скабрезностей.

Теперь, когда они сидели за одним столом, Лиза, наконец, его рассмотрела. Лицо сухое, удлиненное, но скорее интересное, чем наоборот. Глаза внимательные, жесткие, прозрачно голубые. И волосы, постриженные под бокс, оказались не просто светлыми, но и наполовину седыми. Серьезный мужчина. Не мальчик, и цену себе знает. Но на Лизу смотрит так, что даже неловко. Недвусмысленно, хотя и без хамства.

"Однако, не судьба, полковник! У меня уже есть мужчина, и второй мне не нужен. Даже такой, как вы..."

Между тем, допили старку, привезенную Надей и Клавой. Полковник сделал знак, и на столе тут же возникла новая бутылка. Характерной формы, - пузатая, - темного стекла, с этикеткой сплошь покрытой гербовыми печатями и изображениями золотых медалей. "Starka Piastowska".

Лиза взяла бутылку, повернула к себе второй этикеткой.

"Так-так... по старинному рецепту... Ну, это понятно. Ржаные спирты... бочки из-под португальского портвейна... листья яблонь сорта "Розмарин"... Пятьдесят лет?"

- Читаете по-польски, Елизавета Аркадиевна? - полковник наблюдал за ней с интересом, и улыбка блуждала на его губах.

- Понимаю.

- Что скажете?

- Тоже трофей?

- Естественно, - еще шире улыбнулся Рощин. - Когда определитесь с местом службы, пришлю ящик, только дайте знать!

"Тонко! Переписка, то да се... Коготок увяз, и далее по тексту".

- Вы меня балуете! - улыбнулась и она.

- Оставьте! - отмахнулся полковник. - Вам десант жизнью обязан. За такое никакой старкой не расплатишься!

И, заметив, что Лизины подруги не понимают, что здесь сейчас происходит и отчего, стал рассказывать про десант на Роя и Калк. С юмором, не без некоего "полковничьего" шика - типа "настоящего полковника", - и с подходящим к случаю налетом умеренного цинизма. Тем не менее, от его рассказа кровь стыла в жилах. Причем не только у Нади и Клавы, но и у самой Лизы, хотя ей ли не знать всех подробностей того дела!

Страшная это была сказка. Не для детей и уж точно - не на сон грядущий. Кровавая и правдивая от начала до конца. Но вот, что любопытно. Слушая сейчас Рощина, вспоминая рейд на Роя и все прочее, что приключилось с ней в тот кошмарный день, Лиза недоумевала, как она, вообще, со всем этим справилась?

"Как это возможно?" - спрашивала она себя и не находила ответа.

Лиза Берг - в том ее, прежнем мире победившей социальной утопии, - была девушкой довольно-таки смелой. Некоторые даже утверждали - рисковой. Ни разу не авантюристка, не лихачка, но согласитесь, спуск на байдарке по горной реке или путешествие зимой по горному Уралу - занятия не для слабонервных. И все-таки это не война, не полет на крейсере через ожившую зону ПВО, не воздушный бой с превосходящим противником. Все это, наверняка, оказалось бы для Лизы Берг "слишком чересчур" и "сильно выше ее крыши". Однако и Лиза Браге не подходила под образ. Судя по записям в дневнике, она была "гусаром", как и большинство истребителей. Пьянела от риска и не ведала страха, как какой-нибудь гребаный берсерк, но ее "терпелки" хватало ненадолго. Легкая кавалерия - что с них возьмешь?

"А я тогда, кто? И кто эта "я" вообще?"

Три дня назад она вела бой. Страх отступил. Чувства притупились, кроме тех, разумеется, что потребны в бою. И Лиза "работала", потому что война для офицера - это, прежде всего, работа. Тяжелая, грязная и смертельно опасная, но профессионал всего лишь делает, что должно, и получается это у него, как надо. Оттого и профессионал. Ни рефлексий, ни лишних мыслей, ничего, что способно помешать ему, делать дело. В данном случае, ей.

- О чем задумались, Елизавета Аркадиевна? - Рощин сидел вполоборота и смотрел ей в глаза с таким выражением, словно хотел о чем-то спросить, но не решался. И это был совсем не тот вопрос, который он задал вслух, но и не тот, который хотела бы услышать Лиза.

- Да, вот, - усмехнулась Лиза, - ударилась в философию. Задумалась о душе... - она смутилась, сообразив, как прозвучали ее слова, и как они могут быть истолкованы. - Не в религиозном смысле. Просто о душе, и о том, кто мы есть на самом деле.

Ну, так все и обстояло. Она думала о душе. И вопрос, ответа на который у нее не было, формулировался так: чья душа поселилась в теле Елизаветы фон дер Браге? И кто этот кто-то, ведущий сейчас этот безмолвный диалог с самим собой?

- Давайте перейдем на "ты", - предложила она после короткой паузы. - Только без брудершафта. Я Лиза.

- Я Вадим, - кивнул Рощин, принимая правила игры. - Будем знакомы!

И он поднял свою чашку, как поднял бы рюмку или бокал.

- За знакомство! - поддержала Лиза, и все выпили.

***

С утра ее снова взяли в оборот.

- Кости в местах переломов болят? - Ортопед крутил Лизу так и эдак, заставлял нагибаться во все стороны, мял пальцами суставы и делал записи в истории болезни, распухавшей буквально на глазах.

- Ноют, - пожала плечами Лиза. - Иногда. Особенно к непогоде.

- Боли сильные? - гнул свое ортопед.

- Не боли, - возражала Лиза. - Ноет - не значит болит.

- Где сильнее?

- Нигде. Ноет иногда правое плечо и левое бедро.

Она боялась попасться на откровенном вранье, и поэтому допускала "некоторые возможности". Другое дело, верил ли ей доктор Петросельский, и если верил, то чему и насколько. Было бы любопытно заглянуть в его записи, но вряд ли удастся.

Петросельский промурыжил ее битый час, но, если Лиза думала, что это ужас, она ошибалась. Настоящим ужасом, летящим на крыльях ночи, оказался профессор Кипнис. Этот крупный мужик с гривой седых волос, гипнотическим взглядом черных глаз и завораживающим драматическим баритоном, умел, как говорят на севере, вынуть кишки, прополоскать и вставить их обратно.

- Тэкс, - психиатр постучал карандашом по костяшкам пальцев левой руки и шевельнул крыльями крупного носа. - Ночь не спали, я прав?

- Почему же! - изобразила святую невинность Лиза. - Спала, только мало.

- Выпили много?

- Да, нет, не думаю.

- А сколько для вас много? - не унимался Кипнис.

- Для меня много - это много, - усмехнулась Лиза.

- Вы не ответили на мой вопрос.

- Отчего же? Я сказала: много!

- А в цифрах?

- Затрудняюсь ответить.

- Что же здесь сложного? - поднял бровь профессор. - Это меньше литра или больше?

- Когда как.

- Спасибо, - кивнул психиатр, - так и запишем.

- Записывайте, - пожала плечами Лиза.

- А вчера?

- Что, извините?

- Вчера много выпили?

- Нормально.

- Пол-литра, меньше, больше?

- Грамм четыреста, я думаю.

- Четыреста грамм, - кивнул профессор. - Ну, и как? Проняло?

- Расслабилась, - призналась Лиза. - Но не опьянела. Чушь не несла, со стула не падала. В уборную сходила, обратно вернулась. Все путем.

- В постель к себе никого не пустили?

- Это же госпиталь, профессор! - возмутилась Лиза.

- Но причина не в этом, - возразил психиатр. - А в чем?

- У меня есть мужчина, - призналась Лиза. - В Шлиссельбурге.

- Вы ведь уже были замужем?

- Была, но неудачно.

- Бил? - поинтересовался профессор.

- Это вряд ли, - усмехнулась в ответ Лиза.

- Пил?

- Умеренно.

- Изменял?

- Этим все и кончилось.

- Когда это случилось? - поинтересовался психиатр, заглядывая Лизе в глаза.

- Пять лет назад.

"Можно подумать, это тайна за семью печатями! У меня же в личном деле все записано!"

- Пять лет... - задумчиво произнес Кипнис. - Мужчины или женщины?

- Что, простите? - снова не поняла его Лиза.

- Каковы ваши половые предпочтения? - объяснил свой вопрос профессор.

"Вот же гад!"

- Предпочитаю мужчин, но могу и с женщинами!

Зачем она это сказала? Какого рожна? Бог весть.

- Вот как? Любопытно.

- Послушайте, профессор, - не выдержала Лиза, - ну какое вам дело, с кем я сплю? Да хоть с Тузиком! Вам-то что?!

- С Тузиком противозаконно, - улыбнулся Кипнис. - Не горячитесь, пожалуйста, госпожа капитан! Я всего лишь выполняю свою работу.

- Исполняйте! - вздохнула Лиза. - Я закурю?

- Курите, пожалуйста! - он пододвинул ей пепельницу и что-то чиркнул в свой блокнот.

- Итак, - продолжил Кипнис, когда Лиза, наконец, закурила. - Мы остановились на женщинах.

- Разве? - удивилась Лиза.

- А разве нет? Сколько их было?

- Вы уверены, что эта информация останется между нами? - насторожилась Лиза.

- Разумеется! - обнадежил ее Кипнис. - Во-первых, я врач. А во-вторых, я это не записываю. Итак?

- Одна до замужества и еще две - после.

- Продолжительные отношения?

- До того, как я вышла замуж, продолжительные. Остальное - эпизоды.

- А мужчины?

- Не скажу, что много, - усмехнулась Лиза, - но, правду сказать, несколько.

- Больше десяти или меньше?

- Вот же вы какой настырный!

- Такая работа, - развел руками Кипнис.

- Наверное, больше. Но я отказываюсь считать их по пальцам!

- Как скажете! - не стал спорить психиатр. - Поговорим о ваших снах...

- А что с ними не так?

- Не знаю, но хочу узнать...

Глава 8. Командир Браге, апрель-май 1932 года

Если честно, Лиза успела забыть, "как хорошо" ей жилось в госпитале. Она, вообще, как выяснилось, стала легко забывать "неактуальные" периоды своей жизни: тридцать лет в СССР, несколько месяцев в госпитале, в котором однажды очнулась от комы, пару недель отношений с Тюрдеевым. К счастью, не амнезия. Простое забвение. Но нынешние обстоятельства заставили ее вспомнить много такого, о чем она предпочла бы забыть.

Лиза открыла окно, села на подоконник, опершись спиной на одну стену и, упираясь согнутыми в коленях ногами - в другую. Достала пачку папирос - на этот раз привычные "Норд" - и закурила. Выдохнула в сияние апрельского утра сизое облачко табачного дыма и в очередной раз послала по известному адресу "всю эту маету". Она торчала в госпитале уже шестой день. Если не считать, разумеется, того времени, когда пребывала в отключке. У нее ничего не болело, и вообще, Лиза чувствовала себя совершенно здоровой. Но врачи, напуганные большим флотским начальством, буквально землю рыли, пытаясь хоть что-нибудь эдакое, но найти. И хотя поиски эти, судя по всему, оставались до сих пор безуспешными, Лизу все равно никуда из госпиталя не отпускали. А между тем, за его стенами продолжалась война.

В первом решающем сражении, длившемся чуть менее недели, правофланговые дивизии Западного фронта прорвали - пройдя буквально по костям 7-й бригады крейсеров - одну за другой три линии обороны 2-й польской армии и ударили во фланг и тыл основной группировке польских войск, вызвав этим масштабное обрушение фронта. Однако затем наступление застопорилось под Любавой и Мемелем и на линии Шауляй, Паневежис, Утена. Впрочем, на левом фланге 1-я ударная армия генерала Колычева продолжала продвигаться - медленно, трудно, неся потери, - через Двинск и Браслав на Полоцк и Витебск с задачей окружения 3-й польской армии.

Дела на Восточном фронте обстояли и того лучше. Там, ни на мгновение, не снижая темпа, себеряне наступали через Великие Луки на Витебск и Полоцк, пытаясь замкнуть кольцо окружения, в котором оказались 5-я польская армия и 2-й казачий корпус армии Киева. Одновременно, прорвав фронт киевлян под Вышним Волочком и Торжком, 3-я армия генерала Кантора развивала наступление на Тверь, Ржев и Волоколамск. Продолжались тяжелые бои в районе Углича, Ростова и Нижнего Новгорода, в Пермском крае и на южном Урале.

Однако Лиза могла следить за этими событиями только по сообщениям радио и газетным статьям. Об участии в огромном сражении, развернувшемся на трехтысячекилометровой линии фронта, не могло идти и речи. С ней на эту тему никто не желал даже разговаривать. Оставалось сидеть - или лежать, или стоять, - в госпитале, смотреть "злым глазом" на докторов, с тоской вспоминать убитых и раненых офицеров и рядовых "Вологды" и мечтать об утерянной свободе.

"Я этого не заслужила! Я обеспечила прорыв 7-й дивизии, а они мне... Сиди, мол, Елизавета ровно на попе и дыши носом! Вот же суки неблагодарные!"

Лиза пыхнула папироской и посмотрела на госпитальный парк, раскинувшийся прямо под окном ее палаты. Аллеи, обсаженные деревьями и кустами, скамейки и фонтан. Милосердные сестры, спешащие по своим неотложным делам, раненые, прогуливающиеся по аллеям, сидящие на скамейках, покуривающие на солнышке. И несколько флотских в черных мундирах, идущих по центральной аллее от ворот к главному входу. Офицеры чуть отстали из соображений субординации, а впереди шествовал адмирал. Невысокий, плотный, если не сказать толстый, прихрамывающий на левую ногу, но двигающийся уверенно и не пользующийся тростью, что в его возрасте и звании вполне допустимо.

"Умереть не встать!" - Лиза сорвалась с места, не успев даже сообразить, что делает и почему.

Выскочила из палаты, пронеслась через коридор и побежала по лестнице. Адмирала Борецкого она перехватила в вестибюле. Подскочила, не задумываясь, обняла и расцеловала в обе щеки, для чего ей пришлось нагнуться, потому что Андрей Федорович был ниже Лизы почти на целую голову.

- Угомонись, егоза! - потребовал Борецкий, отстраняясь. - Чай, не на посиделках. Я при исполнении, да и ты, хоть и не форме, а младшая по званию.

- Как скажешь, дядя Андрей! - улыбнулась Лиза, отступая, - но я точно не в строю.

- Тогда, ладно! - адмирал улыбался, рассматривал Лизу, кивал одобрительно. - Еще подросла или это я в землю врос?

- Просто давно не виделись!

- Ну, и как оно, понову жить? - Прищурился адмирал.

- Да, в целом, неплохо, если бы еще каждый говнюк не норовил на ровном месте прибить.

- Не лезла бы ты на рожон, Лиза, жила бы, как у попа за пазухой.

- Твоими бы устами, Андрей Федорович! - Лиза вдруг сообразила, что знать Борецкого не могла. Его знала Елизавета, но Лиза-то узнала старого адмирала издали, и назвала правильно. Дядей Андреем, звала его Елизавета.

"С чего бы вдруг?"

Это было странно, но, если разобраться, не должно было удивлять. Что-то, - и помимо рабочих навыков и черт характера, - нет-нет да просачивалось в сознание Лизы из глубин подсознания, безраздельно принадлежавшего Елизавете Браге. А Борецкий, такое дело, был ее собственным двоюродным дедом, и это он в свое время ходатайствовал за Лизу перед руководством Академии. Любил старик внучатую племянницу. Души в ней не чаял. Однако в то время, когда Лиза очнулась от комы, адмирал Борецкий находился в опале и служил военным атташе посольства Себерии в Север-Американских Соединенных Штатах. Что называется, с глаз долой, из сердца вон. Руководство республики спровадило "известного себерского националиста и радикала" в Филадельфию, благо далеко и политически безопасно. Однако полгода назад в себерских верхах что-то явным образом изменилось. Подули ветры перемен, и адмирал Борецкий в одночасье был "амнистирован" и назначен чрезвычайным и полномочным послом республики Себерия в королевстве Пруссия.

- Моими бы устами, - хмыкнул адмирал. - Ладно, пошли, егоза. Разговор есть, а времени в обрез.

- Так ты ко мне? - опешила Лиза.

- А к кому еще? - вновь усмехнулся адмирал. - Ты у меня, Лизонька, одна такая. Другой нет, и не предвидится. Пошли-ка на солнышко, Егоза, там и поговорим!

Вышли в парк, отошли в сторонку, где никто не мог слышать их разговора, закурили. Вернее, закурил адмирал, ну Лиза и угостилась, раз такое дело. Адмирал курил гаитянские сигары "Дон Антонио", а Лиза в последний раз курила хорошую сигару в Томбуте чуть ли не год тому назад.

- Кури, заслужила!

Адмирал подождал, пока Лиза раскурит сигару, пыхнул своей, и заговорил в своей обычной неторопливой манере, которая ничуть не мешала лаконичности, если не сказать, лапидарности его речи.

- Рад, что жива, егоза. Особо доволен, что вернулась в строй. Отдельно отмечу, что без протекции. Так держать!

- Спасибо, дядя Андрей, - растрогалась Лиза.

- Офицеру плакать невместно! - пожурил старый адмирал.

- Я и не плачу! - хлюпнула носом совершенно раскисшая вдруг Лиза.

- Это, ты, поди расскажи моему денщику, а мне мозги не морочь!

- Извини!

- Так-то лучше, - пыхнул сигарой Борецкий. - Положение на фронтах представляешь?

- В общих чертах.

- Всего, сама понимаешь, сказать не могу, но будь уверена, самое интересное только начинается.

"К чему это он? Или меня возвращают в строй?"

- А ты молодцом, Лизонька, - вдруг улыбнулся адмирал. - Не посрамила честь семьи. Настоящая Браге, без страха и упрека!

- Спасибо на добром слове, но я...

- Не перебивай! За десант на Роя армейское командование требует наградить тебя "Александром Святым", а за бой под Виндавой Флот представил тебя к "Михаилу" 2-й степени. Однако Дума опасается, что ты эдак станешь у нас иконой, и, не дай бог, полезешь после войны в политику.

- Я? В политику? - обалдела Лиза, ни о чем подобном никогда даже не помышлявшая.

- Идиоты и неврастеники, - отмахнулся адмирал. - Хотя я бы не удивился... Но к делу. Адмиралтейство предложило компромисс: "Михаил" и внеочередное производство.

- Следующее звание капитан 1-го ранга, - осторожно напомнила Лиза.

- Да, высоко, - согласился Борецкий, - но Флоту, так вышло, как раз нужен каперанг. Вот мы о тебе и подумали.

- Но я угробила крейсер!

- Во-первых, в 7-й бригаде, Лиза, после первого дня боев осталось всего два крейсера "на крыле", - пыхнул сигарой адмирал. - Это так, для сведения. И потом, ты его не угробила. Во всяком случае, не до конца. Вердикт комиссии "подлежит восстановлению". А во-вторых, размен все равно в нашу пользу. Поляк был жирнее. "Князь Витовт", не кот насрал!

Лиза конечно ожидала другого. "Маршал Гелгуд" - вот кого она мечтала в гроб уложить. Однако, убить на стареньком крейсере резервистской бригады новейший польский крейсер-тримаран... Да, это было круто. Круче крутых яиц, как говорили ребята в Академии.

- Куда хотите меня поставить? - спросила вслух.

Вопрос не праздный, любопытный вопрос. А ответ на него может быть и того любопытнее.

- Тут у нас ЧП случилось, - тяжело вздохнул Борецкий. - Строго между нами. Командир корабля в звании капитана 1-го ранга стрелялся с лейтенантом из тылового обеспечения.

- На жене поймал? - понимающе спросила Лиза.

Дело житейское, она и сама поймала мужа за этим делом. Так что, ей ли удивляться!

- На любовнице, но сути дела это не меняет. Лейтенант убит, каперанг тяжело ранен. Корабль без командира, а у нас на носу "события".

- А что за корабль? - чувствуя, как сжимает сердце от предчувствия жутковатой удачи, спросила Лиза.

- Корабль-матка "Архангельск".

- "Архангельск"? - не поверила она своим ушам. - А он разве уже в строю? В смысле, прошел испытания?

- Второй месяц пошел... - хитро усмехнулся адмирал. - Красавец! Орел!

- И вы?.. В смысле, меня?..

- Тебя, тебя! Но с условием.

- С каким?

- Ты идешь на командование кораблем-маткой и, следовательно, всей приданной ему авиагруппой. Уровень ответственности понятен?

- Вполне.

- Отлично. Но, авиаматка, Лизонька, не крейсер, тем более, не штурмовик. Так что без высшего пилотажа. Тебе его, к слову, вообще не надо пилотировать. Для этого есть первый пилот, ну и вся пилотажная группа в придачу. А ты командуешь кораблем, авиацией и всей группой.

"Значит, не пилотировать? Что ж, по сути, верно".

- Я согласна!

Требование разумное. Тут и спорить не о чем. Авиаматки типа "Ниен" - огромные корабли. А последний в серии - "Архангельск" - и того больше. Пятьдесят штурмовиков и бомбардировщиков, даже представить такую махину страшно.

- Второе условие. Ты не летаешь на штурмовиках.

- Тогда, я вынуждена отказаться, - с сожалением покачала головой Лиза. - Извини, дядя Андрей, но умерла, так умерла!

- Ну, я где-то так и думал, - кивнул адмирал. - Предлагаю компромисс: летаешь, но в бой с противником не вступаешь. Ибо приказ!

А вот это уже предложение, от которого так просто не отмахнешься. Главное же, требование, если подумать, справедливое. Если все командиры начнут ходить в штыковую, из армии вместо "упорядоченной мощи" "новгородское вече" получится.

- Согласна, - кивнула она во второй раз.

- Тогда, третье и последнее условие: ты возвращаешься в кадры.

- Я? В кадры? Командиром авиаматки?

- Ты, в кадры, командиром авиагруппы.

А вот это уже было за гранью мечты. Просто фейерверк какой-то и воплотившийся в реальность сладкий сон.

"Я возвращаюсь в кадры... Ну, надо же!"

- Я согласна.

- Другого не ожидал. Дмитриев!

К ним тут же подошел один из офицеров "свиты", открыл портфель и, вынув оттуда, передал адмиралу коробочку вполне узнаваемых формы и цвета.

- Извини, что в неформальной обстановке, но прими от лица службы, - адмирал открыл коробочку, достал из нее орден "Святого Михаила" 2-й степени и протянул Лизе. - Я тобой горжусь, Лиза! Так держать!

- Служу Себерии! - только и смогла ответить Лиза, принимая орден.

- Ну, ну, - кивнул адмирал. - Служи! - и передал Лизе кожаную папку с патентом на звание капитана 1-го ранга. - Шувалов, предписание!

Другой офицер передал Лизе приказ о назначении ее командиром авиаматки "Архангельск" и авианосной группы "Рцы", конверты с банковскими чеками - премиальные за орден, за сбитый тяжелый крейсер, за бомбежку Виндавы и за ранение, - и проездные документы.

- Довольна? - прищурился адмирал, и Лиза сразу же зыркнула на кожаный баул в руках третьего офицера. - Правильно мыслишь, егоза! Я приказал пошить тебе форму по меркам из ателье в Шлиссельбурге, где ты шила ту, что утопила. Не голой же тебе в Мологу ехать!

***

Городок оказался небольшим. Выглядел неказистым и неухоженным, хотя война обошла его стороной. Части 8-го корпуса взяли Мологу сходу, так что ни от артобстрелов, ни от бомбардировок он не пострадал. Лиза приехала в город с запада на попутке из Кесовой горы, где находился штаб 5-й эскадры. Корабли эскадры были разбросаны по временным стоянкам на довольно большой территории. В Кесовой горе, например, "квартировали" линейные крейсера "Ямбург", "Ревель" и "Свеаборг", а в Мологе стояли "Архангельск", два фрегата сопровождения - "Дерзкий" и "Дозорный" - и судно снабжения "Олонец" - то есть, вся авианосная группа "Рцы".

Сержант-водитель довез Лизу до Ярославской улицы и высадил у порога чайной. Дальше ей предстояло добираться самой, но Лиза уже видела - идти ей недалеко и недолго. Огромный корпус "Архангельска" вздымался над домами, как гора.

"Здоровый черт!" - подумала она с оторопью.

Все-таки одно дело просматривать сухие числа в справочнике или рабочем документе, и совсем другое - увидеть корабль вот так, своими глазами, при подходящем освещении и в правильной перспективе. Старые городские дома служили эталоном размерности и позволяли понять масштаб всей конструкции.

"Большой... Ну, так по-другому и быть не может! На него же, считай, целый штурмовой полк базируется".

Самое странное, что сейчас она ясно вспомнила "Ниен", на котором Елизавета прослужила несколько лет. Другой вопрос, как могла его помнить Лиза. Не могла, наверное, но помнила. Вид с надстройки к корме... Старт штурмовика в сплошной облачности... Необъятность полетной палубы...

"Да, подруга, приплыли! Все, что было не со мной, помню..."

Вспомнилось и другое. Когда невропатолог - профессор Михеев, - закончил обследование, Лиза спросила его без обиняков, "что это такое, и с чем его едят?"

- Скажите, профессор, я здорова? - ну, имела же она право задать ему этот очевидный вопрос!

- Не знаю, - развел руками профессор. - Вроде бы, здоровы.

- Что значит "вроде бы"?! - возмутилась Лиза. - Я здорова или нет?

- По всем признакам, Елизавета Аркадиевна, вы полностью здоровы, - вынужден был признать Михеев.

Ну, это она и сама знала. По ее собственным ощущениям точно так все и обстояло - здорова. Это Лизу и раньше удивляло. С одной стороны, боли, - порой очень сильные, - которые, на самом деле, никуда не делись. Приходили, уходили, давали о себе знать. А с другой стороны, разбитое вдребезги два года назад тело работало, как часы. Днем и ночью, в холодной воде, в пекле пустыни, на льду под мокрым снегом. И ничего его не брало: ни перепады температуры, ни голод, ни алкоголь. Алкоголь, как, впрочем, и избыточные жиры и углеводы, попросту сгорал в топке Лизиного организма. Оставались калории, которые Лиза тратила, не жалея, да приятные воспоминания, но ни на печень, ни на мозги крепкие напитки, - сколько ни пей, - не действовали вообще. Это было более чем странно, но обсуждать эту тему с врачами Лиза опасалась, хотя и хотела бы знать, что и как с ней происходит.

- Хорошо, - кивнула Лиза профессору Михееву. - Я здорова. Но что, тогда, это было? Каков мой диагноз?

- Знаете, капитан, - сказал тогда раздраженным тоном профессор, - лучше выздороветь от неизвестной болезни, чем умереть от известной...

Лучше и не скажешь! Хотя, положа руку на сердце, Лизе хотелось в этом вопросе большей определенности, потому что она знала, чувствовала, все не так однозначно. Совсем нет.

"Ладно, семь бед один ответ! - решила Лиза, переводя взгляд с громады авиаматки на вход в чайную. - Сумасшедшая я или нет, а кушать надо всем. Выпью чаю, съем чего-нибудь сдобного и в путь!"

Она поднялась на крыльцо и, толкнув плечом тяжелую дверь, вошла в заведение.

- Иди-ка сюда, любезный! - кивнула она, пробегавшему мимо половому.

- Что изволите, су... сударыня! - ее грозный вид произвел на полового неизгладимое впечатление.

- Возьми-ка вот, - протянула ему Лиза свои баул и вещмешок, - прихерь где-нибудь, пока я заправляюсь!

- Не извольте беспокоиться, г... господин офицер! - поспешил парень забрать у нее вещи. - Будет исполнено в лучшем виде!

- Ну, ну, - кивнула Лиза и пошла искать свободное место в переполненном помещении чайной.

По случаю войны, в зале находились практически одни военные, большей частью офицеры, но присутствовал и рядовой состав. Было шумно, тесно и накурено. Однако место для Лизы нашлось на удивление быстро. Проталкиваясь между столами, на которых было больше бутылок, чем чайников, и больше мяса, чем сдобы, Лиза неожиданно обнаружила своего "то ли брата, то ли нет". Григорий сидел за столом в компании нескольких офицеров и по сторонам вроде бы не смотрел. Во всяком случае, Лизе так показалось, но в следующее мгновение она поняла, что ошибается. Гриня был в своем репертуаре. Бдел. Он такие фокусы и в детстве показывал.

"Чингачук - Большой, блин, змей, Следопыт и Кожаный чулок!"

Не успела она к нему приблизиться, а он уже смотрел на нее поверх плеча.

- Не маячил бы ты за моей спиной, парень! - сказал он, резко оборачиваясь.

Обернулся, прищурился, дернул губой.

- А мне сказали, что ты, наконец, в ящик сыграла!

- Я тоже рада тебя видеть! - усмехнулась Лиза.

- Вот же тварь живучая! - оскалился Григорий, вставая, и неожиданно для Лизы обнял ее и прижал к груди.

- Полина в обморок, говорят, грохнулась, когда сообщение пришло... - шепнул на ухо, не разрывая объятий.

- Э! - сказал кто-то за столом. - Полковник! Что за нежности! Так и знай, обо всем сегодня же отпишу твоей супруге!

- Пиши! - оскалился Григорий, отпуская Лизу. - Полина только обрадуется. Вот, господа, разрешите представить! Капитан 2-го ранга Елизавета Браге. Моя сестра, Алексей Нилович, к твоему сведению.

- Честь имею! - бросила Лиза ладонь к козырьку.

- Спасибо! - кивнула она одному из офицеров, мигом - едва ли не по волшебству, - раздобывшему ей стул.

- Елизавета Браге, - назвалась по имени, когда представились все остальные офицеры, собравшиеся за столом Григория.

По случаю прохладной погоды и за неимением полного комплекта формы обмундирования, Лиза надела в дорогу кожаную летную куртку без знаков различия. Фуражка на голове и форменные брюки, в любом случае, указывали на то, что она офицер Флота, но ее звание оставалось при этом неизвестным. Сейчас, однако, она с удовольствием сняла куртку, повесила ее на спинку предложенного ей стула и повернулась к собравшимся. Реакция оказалась вполне ожидаемой, но Лизе нравилось иногда покрасоваться. Все-таки она женщина как-никак, хотя и мужики, по правде сказать, не чужды этой слабости. Во всяком случае, некоторые из них.

- А ты, смотрю, времени зря не теряешь! - хмыкнул Григорий. - Вношу поправку, господа, капитан 1-го ранга Браге, и за это следует выпить. Но! - поднял он указательный палец. - Первый тост мы поднимем не за это, а за десант на Роя и Колка. Как считаешь, Лиза, заслужила?

- А ты откуда знаешь? - удивилась Лиза.

- А мне полковник Рощин рассказал. Умеешь ты, Лизка, из нормальных мужиков, калек делать!

- А что с Рощиным? - спросил один из присутствующих. - Ранен?

- Хуже, - осклабился Григорий. - Влюблен!

***

"Влюблен..."

Для Лизы это новостью не стало. Рощин с ней, разумеется, о любви ни разу не заговорил. Серьезный мужчина, умеет держать чувства в узде. Глупостей - по легкости характера, - не совершает, слов на ветер бросать не станет. Но Лизе оказалось достаточно и того, что все-таки "прорвалось на поверхность". Перехватила один его, казалось бы, случайный взгляд, посмотрелась ненароком в глаза полковника, и, кажется, увидела себя такой, какой видел ее Рощин, а видел он ее, похоже, на свой особый лад.

"Не было ни гроша, да вдруг алтын..."

Так уж вышло, что "ни в том, ни в этом мире", никто Лизу Берг по-настоящему не любил. Елизавету Браге, впрочем, тоже. Случалось, ее хотели, что, по сути, не так уж и мало. Иногда очень сильно хотели, - так что и Лизу, порой, прихватывало, - и продолжали хотеть в течение достаточно продолжительного времени, как тот же Петр или капитан-лейтенант Ильин. Бывало, ей симпатизировали или еще что, но любить - это не про Лизу. Любят, полагала Елизавета, нежных девушек, а не мужиковатых кобыл, барышень в воздушном крепдешине, а не авиаторов в черной с серебром униформе Флота. Ну, а Лиза думала, что у нее в этом смысле есть две проблемы, и обе неустранимые: мозги и внешность. Мозгов слишком много, - а шибко умных мужчины не любит, - роста мало, а значит, и ноги коротковаты, да и цвет волос подкачал.

"Джентльмены предпочитают блондинок? Ну, где-то так и есть. Вопрос только, для чего предпочитают?"

Однако, как выяснилось, чудеса еще случаются. И на Лизу "запали" сразу два исключительных - каждый в своем роде, - мужчины. Умные, серьезные, волевые, и - чего уж там! - привлекательные. Джейкоб, пожалуй, несколько красивее, если иметь в виду одну только внешность, но Рощин компенсировал отсутствие "приятной наружности" своей очевидной для любой женщины брутальной мужественностью. Такой мужчина способен завести женщину с полуслова, с полувзгляда. И Лиза пару раз тоже "вспыхивала" не по-детски, а ведь они и виделись-то, считай, два с половиной раза. Во время десанта ей вообще было не до любви, но зато в госпитале она вполне оценила силу влечения, возникшую у нее к Рощину пусть даже всего лишь на пару мгновений. Однако полковнику не повезло. Первым Лиза встретила Джейкоба, и метаться, как штатская дура, между двумя любовниками отнюдь не собиралась.

"Моногамия рулит!"

- А что с Рощиным? - спросил один из присутствующих. - Ранен?

- Хуже, - осклабился Григорий. - Влюблен!

- Не преувеличивай! - небрежно отмахнулась Лиза. - Мы с Вадимом друзья, никак не больше! И повод у нас, согласись, достойный: фронтовое братство.

- Нет-нет! - остановила она одного из офицеров, протягивавшего ей наполненный до краев стограммовый стаканчик. - Спасибо, но это много!

- И без обид, господа! - обвела она взглядом собравшихся за столом офицеров. - Не знаю ваших планов, но мне сегодня еще командование кораблем принимать. Не хотелось бы в первый же день появиться перед подчиненными подшофе.

Гвардейцы вняли и более не настаивали. Так что Лиза просто поела - перемолов в своей обычной манере пару кусков отварного языка с хреном, кулебяку с капустой и пару пирожков с яблоками, - выпила два стакана чаю, и накатила за встречу и под первый тост граммов восемьдесят водки. Доза для нее смешная. Да еще и на сытый желудок. Поэтому, когда выходила из чайной слегка за полночь, была трезвая, как стеклышко, чего не скажешь о братце Грине, взявшемся проводить ее "до порога", то есть до КПП "Архангельска".

Если честно, Лиза думала о какой-нибудь легковой машине, но Григорий отвез ее на "Архангельск" на своем колесно-гусеничном "Тургеневе 6". Командирская машина десанта - механизм простой, но надежный. Удобств минимум, зато прет по бездорожью, как по столбовой дороге, да и скорость показывает неплохую. Броня у него, правда, легкая, противопульная. Но Т-6 и не предназначен "для штурма глубокоэшелонированной обороны противника, насыщенной противобронеходными средствами усиления". Это машина десанта с задачей высадиться, где приказано, и ехать, куда скажут. Отсюда ограничения по весу и повышенные требования к проходимости и надежности. Так что Гриня доставил Лизу с ветерком и без затруднений, хотя авиаматка и квартировала, что называется, "в чистом поле". Огромная, как Смольный собор в Ниене, она висела над берегом Волги, выбросив все четыре якоря на стальных цепях, и опустив на землю складные конструкции лифтовых платформ.

"Ну, здравствуй, красотка! - У Лизы при виде этого исполинского корабля даже дыхание пресеклось... - И это все мое?"

Вспомнилась давняя история, случившаяся с Лизой во время летной практики на авиаматке "Кронштадт". К ней тогда начал клеится - по-другому и не скажешь, - нагловатый, но по-своему обаятельный командир звена. Приманчивый, широкоплечий, но ростом - увы - не вышел. Головой, дай Бог, Лизе до подмышки доставал. И это без каблуков.

- Ну и зачем все это? - простодушно спросила Лиза на их первом и последнем "свидании под луной" - на второй галерейной палубе.

- Как зачем? - улыбнулся коварный соблазнитель. - Это, детка, называется любовь.

- За "детку" могу и нос сломать, - честно предупредила лейтенанта Чиркова мичман Браге и тут же перешла к делу.

- Ну, и какая же у нас будет любовь? - спросила она.

- Бурная! - ответил пилот и сходу попытался Лизу нагнуть.

Не в том смысле, в котором употребляют это слово мужчины в разговорах между собой, а в изначальном, прямом. Чирков просто не мог поцеловать Лизу в губы. Для этого или она должна была опустить голову, или он ее к себе притянуть. Он попробовал, но Лиза не поддалась. И не потому, что он был маленький, - в конце концов, невинности ее лишил тоже не великан, - а потому что наглый. Позже она пересмотрела некоторые из своих взглядов на мужчин, но в то время Лиза страдала юношеским - или правильнее сказать, девичьим, - максимализмом и изображала из себя, черт знает, кого.

- Ну, и как же ты будешь меня бурно любить? - Лиза иронии не скрывала, но Чирков по жизни был настоящим альфа самцом, самодостаточным и полноценным до невозможности.

- Я, Лиза, - ответил он на ее вопрос, - буду ползать по тебе, как дите по мамке, и умиляться - все мое!

"Все мое! - усмехнулась Лиза, глядя на громаду корабля-матки. - Все мое!"

Вопрос, однако, откуда вдруг взялось это воспоминание? Ведь Чирков клеился к Елизавете Браге, а не к Елизавете Берг. И в дневники этот эпизод, что характерно, не попал.

Между тем, доехали до временного КПП, и машина остановилась. Лиза наскоро попрощалась с Григорием, предъявила дежурному офицеру бумаги и, передав вещи нижнему чину, зашагала к лифту.

- Командир на борту!

Ну, это было ожидаемо, и правильно. Командир на то и командир, что для подчиненных он царь, бог и воинский начальник, даже если, по случаю, родился женщиной.

- Командир на борту!

***

Первая неделя войны осталась за Себерией, но решительного разгрома противника достичь тогда не удалось ни на Западном, ни на Восточном направлениях. И это было плохо, поскольку вскоре вражеское командование подтянуло резервы и короткими, наспех организованными контрударами стабилизировало фронт. Особенно хорошо это получилось у поляков, но и киевляне не лаптем щи хлебали. Восточный фронт, который в первые дни войны пер вперед наподобие разогнавшегося под уклон парового катка, сначала замедлил ход - после сходящихся контрударов киевлян от Кинешмы на Кострому и от Ростова на Ярославль, - а затем, и вовсе встал, напоровшись на глубокоэшелонированную оборону на линии Дубна - Переславль-Залесский - Шуя - Лух - Пучеж. Ну, встали и встали, на то и война, что дела могут обернуться и так, и эдак. Однако бессмысленное "бодание" двух армий начинало не на шутку тревожить высокие себерские штабы. На горизонте замаячила перспектива позиционной войны, что было прямо противопоказано республике Себерия. Ей могло элементарно не хватить "глубины дыхания". Республика к войне на истощение не готовилась, что было, разумеется, стратегической ошибкой, но из песни слов не выкинешь. И чем дольше длилось это чертово топтание на месте, тем тревожнее становилось на душе у тех, кто, как и Лиза, понимал, о чем, на самом деле, идет речь. Затянувшаяся компания могла закончиться разгромом похуже того, что случился в 1903 году, когда Себерия как раз и потеряла значительную часть тех территорий, которые освобождала теперь в ходе так невовремя застопорившегося наступления.

5-я эскадра в этом "медленном танце" на линии противостояния пока не участвовала. Она находилась в резерве и готовилась к еще одной последней попытке "сыграть на все". Лиза это понимала, ерундой не мучилась, - бездельем, впрочем, тоже, - терпеливо ожидая, когда командование прикажет Флоту "ату!" К слову сказать, ей эта затянувшаяся пауза оказалась в известном смысле небесполезной, ведь принять командование и командовать - не одно и то же. Как минимум, Лизе следовало лучше узнать людей, составлявших экипаж авиаматки и кораблей сопровождения, сработаться с ними и выстроить систему отношений. На первый случай, хотя бы со старшими офицерами. Вот этими важными, если не сказать, критически важными делами Лиза и занималась все последовавшие за ее прибытием на "Архангельск" одиннадцать дней.

Учебные тревоги, проверки готовности служб, селекторные совещания и беседы тет-а-тет с личным составом... Учет запасов и их пополнение, решение технических и дисциплинарных проблем... Да мало ли дел у командира авианосного соединения, готовящегося к наступательной операции в направлении "куда прикажут". А командование, - что не удивительно, - карт своих до времени не показывало, плотно прижимая их к собственным орденам. И неспроста. Засечь себерские резервы противник, может быть, и мог, но вычислить, куда себерцы нанесут свой удар, наверняка, затруднялся. Командиры кораблей и сами терялись в догадках. Что уж говорить о киевских или польских шпионах!

Перелом наступил двадцать восьмого апреля. Вернее, в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое, когда, приняв душ, Лиза совсем было приготовилась отойти ко сну. Но не судьба: позвонили из ГКП, и дежурный офицер сообщил, что, судя по последним данным, "лед тронулся".

- Ну, говори уже, Суровцев, не томи! - потребовала Лиза, уловив в голосе лейтенанта неприкрытое торжество.

- Пруссия вступила в войну!

- Ух, ты! - непроизвольно вырвалось у Лизы. - Надеюсь, на нашей стороне?

Могла бы и не спрашивать, Берлин мог вписаться за Варшаву только в силу невероятного стечения обстоятельств. Но, поскольку, чудес на свете не бывает, германцы, наверняка, решили, что настало время для восстановления исторической справедливости. Дело в том, что тридцать лет назад, - на пике своего могущества - Польское королевство разгромило Прусский союз и завладело восточной Померанией и Вармией. Теперь же, королевство Пруссия, возникшее на руинах Прусского союза, намеревалось возвратить утраченные земли, нанося удар из крепостей Мариенбург и Эльблонг на Данциг и из Колберга на Гдинген. Эта операция должна была восстановить непрерывность прусской территории, что означало, в свою очередь, что германцы отсекают поляков от Балтийского моря. Для себерцев, однако, это был долгожданный второй фронт, который - при любых обстоятельствах, - оттягивал на себя значительную часть польской армии.

- В связи с этим, - закончил свой доклад начштаба группы капитан 2-го ранга Измайлов, - Адмиралтейство приказывает нам быть готовыми к развитию ситуации в условиях тактической неопределенности. Наша эскадра будет введена в бой там и тогда, где и когда возникнут условия для прорыва. В соответствие с этим, мы будем оперировать во взаимодействии с одной из трех сухопутных армий, - повернулся он к карте и, не глядя, ткнул указкой куда-то северо-западнее Москвы. - С третьей Ударной, которая может наступать или в направлении Вязьма-Рославль, с целью окружения Руднинской группировки противника или по линии Вязьма-Брянск с выходом во фланг Калужско-Тульской группировки. Другим вариантом является поддержка действий 8-й армии, наступающей на Москву, или 2-й армии, действующей против 9-й механизированной армии Киева в районе Владимира и Коврова.

Измайлов только что вернулся из штаба эскадры, накануне перебазировавшегося вместе с отрядом линейных крейсеров в район поселка Брейтово. Приказа на выступление он, однако, не привез. Командование, судя по всему, и само еще не решило, куда ударить, когда и каким нарядом сил. Поэтому Измайлов излагал сейчас одни лишь общие соображения, с которыми его соизволил ознакомить начштаба эскадры капитан 1-го ранга Ольхин.

"Не густо, - отметила Лиза, выслушав своего начштаба с непроницаемым лицом, - но спасибо и за это..."

- Что ж, господа! - сказала она, когда закончив доклад, капитан Измайлов занял свое место за столом для совещаний. - Все вы слышали ровно то же, что слышала я. Нас могут ввести в бой практически в любую минуту, то есть для нас это будет такой же неожиданностью, как и для противника. Кроме того, у нас на выбор четыре операционных направления, и значит, мы никак не успеваем изучить будущий ТВД во всех подробностях. Отсюда приказ. Навигаторам и штабу подготовить соображения на любой из четырех вариантов. Главной машине - полная готовность на малых парах, остальным готовность номер один. Отпуска отменяются. Охрану усилить. Авиакрылу иметь в любой момент времени четыре боеготовых штурмовика и дежурных пилотов на четырехчасовых вахтах. Ну, и я надеюсь, господа, что, когда мы, наконец, получим приказ - даже если это случится всего лишь через час, - у нас не откроется внезапная нехватка чая, крупы или патронов и не сломается что-нибудь из того, без чего не обойтись в бою. Благодарю вас, господа, все свободны!

Офицеры встали из-за стола и, негромко переговариваясь, направились к выходу, а Лиза поднялась по трапу в боевую рубку, села в командирское кресло и, придвинув к себе столик на шарнирах, взялась просматривать почту, приготовленную для нее адъютантом еще с вечера, то есть считанные минуты после полуночи по корабельному времени. Последние дни почта "не радовала": сплошные запросы флотских служб, рапорты нижестоящих чинов и прочая бюрократическая дребедень, без которой, впрочем, немыслима жизнь командира корабля.

"Рутина... - думала Лиза, просматривая очередной рапорт с жалобами начальника склада номер 93/17 на старшего баталера фрегата "Дозорный" кондуктора 1-й статьи Михайлова. - Ну, да! Вы правы, господа! Хам и мерзавец. Но ловкий шельма, этого не отнимешь! У него уж точно все давно припасено. И то, что потребно, и сверх нормы тоже".

Лиза чиркнула резолюцию - вынести устный выговор - и, записав в качестве адресата старпома "Дозорного", перешла к следующему документу.

"Вот же, прости Господи, неймется некоторым!" - покачала она мысленно головой, вскрывая запрос из контрразведки флота. Однако оказалось, что запрос непростой, а более чем любопытный. Дело в том, что с началом военных действий в Себерию устремились волонтеры из бывших себерских колоний. Конкретно из трех провинций Русской Америки - Ново-Архангельска, Порта Росс и Сан-Франсиско, Тулеары и Тасмании. Причем, если с Мадагаскара и из Тасмании ехали, в основном, пехотинцы и разведчики, то из Америки прибывали как раз флотские специалисты, ходившие обычно на коммерческих судах. В целом, себерцы любили этих добровольцев, но очевидно, что для контрразведки это была немалая головная боль. Вот и сейчас, запрос был направлен Лизе, потому что ее назвала в качестве поручителя навигатор 1-го класса Анфиса Осиповна Варзугина - гражданка республики Росс. Вообще-то, провинция Росс никогда республикой не была, но в составе Тихоокеанского Союза, как и в Северо-Американских Соединенных Штатах все "штаты" технически считались независимыми государствами в составе федеративной республики. Однако Лизу история с географией интересовали мало. Другой вопрос, как бы заполучить Варзу в свой штаб?

Подумав с минуту над возможными ходами, Лиза выбрала самый оригинальный. Она подняла трубку телефона, соединенного кабелем с наземной сетью, и, для начала, попросила коммутатор "Архангельска" соединить ее с коммутатором фронта. Ее звание и служебное положение такой запрос оправдывали, и коммутатор штаба фронта откликнулся достаточно быстро. Ждать пришлось не более двух минут, но зато теперь начиналось самое интересное. Она представилась телефонистке по всей форме и непреклонным тоном потребовала соединить ее - срочно, разумеется, - с начальником управления кадров Флота адмиралом Георгием Алексеевичем Марковым. Самое смешное, что "барышня" прониклась, и вскоре на звонок Лизы ответил личный референт адмирала Маркова капитан-лейтенант Олсуфьев.

- Чем могу быть вам полезен? - спросил он после обмена уставными приветствиями.

- Господин капитан, - Лиза решила не тянуть резину и сразу перешла к делу. - Передайте, пожалуйста, Георгию Алексеевичу, что я прошу, помочь в переводе на вверенный мне корабль волонтера из республики Росс - навигатора 1-го класса Анфису Осиповну Варзугину, благонадежность которой я подтверждаю личным поручительством.

- Думаю, я смогу решить этот вопрос, не отвлекая Георгия Алексеевича от дел, требующих его личного участия, - ответил референт адмирала, выслушав подробности дела. - Попробую вам помочь, госпожа капитан. Я свяжусь с вами не позже чем через полчаса.

Лиза поблагодарила капитан-лейтенанта и взялась за следующее письмо. Оказалось, от Джейкоба. И не одно, а целых четыре. Писал Паганель часто, чуть ли не через день, но вот беда - полевая почта работала из рук вон плохо. Вот и на этот раз Лиза получила несколько писем сразу, так сказать, одним пакетом, вместо того чтобы получать их по одному, через день, и смаковать содержание каждого из них до тех пор, пока не придет следующее.

Джейкоб писал красиво. Интеллигентно, но не сухо. С чувством, если вы понимаете, что это значит. И это его чувство "ощущалось" даже тогда, когда в угоду правилам хорошего тона он не позволял себе открыто писать о своих переживаниях или называть вещи своими именами. Эпистолярный жанр требует не меньшего искусства, чем стихосложение. Более того, для написания по-настоящему хорошего письма потребен талант. У Паганеля такой талант был. Лиза так увлеклась чтением, что забыла обо всем на свете. Но время шло, и, в конце концов, зазвонил телефон, разом вернув Лизу к "злобе дня".

- Госпожа капитан! - звонил капитан-лейтенант Олсуфьев. - Все недоразумения улажены, и ваша подруга присоединится к вам не позже завтрашнего утра.

- Спасибо, Леонид Петрович!

- Да, не за что! - смутился референт Маркова. - Рад был услужить!

"Что ж... День удался!"

И в самом деле - сразу столько новостей, и все хорошие. Пруссия - это раз. Это, считай, полпобеды. Письма от Паганеля - это два. И, наконец, Варза. Иметь в экипаже кого-нибудь вроде Варзугиной - удача и само по себе. Однако Анфиса за время африканских приключений превратилась для Лизы в настоящую подругу. Еще не Надежда, разумеется, но, как минимум, Клава или Полина, хотя с Варзой она так и не переспала.

"Оно и к лучшему! - подумала Лиза с улыбкой. - И вообще, пора, мой друг, завязывать с этими извращениями! Ты женщина, а значит, должна спать с мужчинами. Такова наша природа..."

- Господин капитан! - отвлек ее от "приятных" размышлений мичман Ломоносов. - Разрешите обратиться!

Рома Ломоносов был молоденьким курносым и белобрысым парнем из скобских. Формально он все еще являлся слушателем академии в Ниене, но по случаю военного времени был условно-досрочно выпущен в звании мичмана и отправлен на фронт, где и получил свою первую офицерскую должность, став личным адъютантом командира группы "Рцы". Парень этим назначением чрезвычайно гордился, - хотя, по мнению Лизы, куда лучше было получить направление в артиллерийскую башню или на дальномерный пост. Впрочем, мичман оказался неглупым, тщательным и невероятно старательным. Из-за своей старательности он и звал Лизу господином, так как этого требовал устав. Другие могли себе позволить и "госпожу", этот - нет.

- Обращайтесь, мичман! - разрешила Лиза.

Не совсем по уставу, но Бог с ним. Она каперанг, ей можно.

- Прибыл делегат связи из Ставки Верховного Главнокомандования, требует личной встречи.

- Откуда, откуда? - не поверила Лиза своим ушам.

- Из Ставки, господин капитан 1-го ранга. На геликоптере с опознавательными знаками Полевого штаба Ставки.

"Чудны дела твои, Господи! Мне теперь что, приказы отдает сам Главковерх?"

- Тогда, пошли что ли! - Лиза встала из кресла и пошла вслед за своим адъютантом. Коридор, лифт, переход и еще один лифт. А на улице - благодать! Светит солнышко. Тепло, но не жарко, и с Волги дует прохладный ветерок. Запах, правда, подкачал, но на то и война: пахло вперемежку, свежей листвой и разогретым металлом, стравленным паром и полевыми цветами и много чем еще. Лиза вздохнула и хотела, было, закурить, но передумала.

"Сначала разберемся с курьером Ставки".

Недалеко от КПП действительно стоял геликоптер со всеми атрибутами делегата связи.

- Подпоручик Семенов! - бросил руку к козырьку офицер в кожаном фельдъегерском комбезе.

- Капитан фон дер Браге! - представилась Лиза, в свою очередь, отдав честь. Она впервые имела дело с военным фельдъегерем и предположила, что действовать следует строго в рамках устава. А коли так, то никак не капитан Браге, а так, как в военном билете записано - капитан 1-го ранга фон дер Браге.

- Пакет! - протянула она руку.

- Никак нет! - неожиданно улыбнулся подпоручик из высоких штабов. - Посылка!

- Какая посылка? - опешила Лиза.

- От полковника Рощина, госпожа капитан! Слеганцов, выноси!

Из геликоптера появились фельдфебель и зауряд-прапорщик, тащившие ящик из-под тридцатисемимиллиметровых снарядов и поставленную прямо на него картонную коробку.

- Что это? - нахмурилась Лиза.

- Не имею чести знать! - снова улыбнулся офицер. - Но Вадим Николаевич просил передать из рук в руки и напомнить про шесть часов вечера после войны!

"В шесть часов вечера после войны? Серьезно?"

Что ж, шутка удалась, но ее последствия могли оказаться весьма проблематичными. Уяснив характер испытываемых полковником чувств, Лиза старалась никак Рощина не "обнадеживать". Тем более, не поощрять. Он был хороший, интересный человек, блестящий офицер спецназа, но нежелательный кавалер. Кто не успел, тот опоздал, не правда ли? А Рощин свое счастье, увы, упустил. Поздно встретились, и все такое. Однако и грубить хорошему человеку было бы верхом неприличия. Поэтому любые намеки на "чувства" Лиза старательно игнорировала, и все попытки полковника "обострить" ситуацию по возможности сводила к шутке. Так и случилось, что, получив от Рощина прямой вопрос - "где и когда?" - ответила ему цитатой из старого советского фильма: "В шесть часов вечера после войны". Лиза пошутила, но Рощин ее слов не забыл и теперь напоминал о назначенном свидании.

"В Ниене на Великокняжеской набережной, у львов... В шесть часов вечера после войны".

- Разрешите убыть к месту прохождения службы, госпожа капитан?

- Убывайте, подпоручик! - вздохнула Лиза и первым делом открыла картонную коробку.

Ну, что сказать! Рощин ее приятно удивил. Букет персидской сирени, коробка дорогущего ниенского шоколада от "Авдотьи Крупской" и, разумеется, письмо, которое еще предстояло прочесть, но не здесь и не сейчас.

Выяснялось, что Рощин умел не только взрывать польские радиометрические станции. Ухаживать он тоже умел. При том ухаживал красиво. Галантный кавалер, и с воображением.

Ну, а в ящике, как полковник и обещал во время давешней встречи в госпитале, переложенные соломой лежали двенадцать бутылок пятидесятилетней польской старки...

"С нее и начнем..."

Настроение поднялось, но интуиция подсказывала, что радоваться рано. Так все и случилось, да так скоро, что Лиза даже прибытия Варзы дождаться не смогла. Она только и успела, что прочитать письмо Паганеля, - то, которое оказалось крайним в очереди, - и короткую, но полную скрытых смыслов записку Рощина. Выпила под настроение немного старки, - темно-коричневая жидкость едва плескалась на самом дне стакана, - и большую чашку черного, как африканская ночь, и сладкого, как кровь диабетика, кофе. Выкурила папиросу и потянулась, было, за второй, но тут "полковая труба пропела "сабли наголо!", и понеслось.

***

Следующие восемь дней группа "Рцы" и вся 5-я эскадра оперировали восточнее и юго-восточнее Смоленска. Глинка, Ельня, Угра и Спас-Демьянск. "Архангельск" большей частью - имея в виду дневное время, - шел на высотах от трех до четырех верст, плотно опекаемый двумя фрегатами и тремя линейными крейсерами. Внизу лежали набравшие зелени леса, перемежавшиеся с цветными прямоугольниками полей, деревни, городки и города, но Лиза редко смотрела вниз. Большую часть времени она осуществляла "общее руководство боевыми действиями", от которого, как от оскомины, сводило челюсти, и со свирепой завистью наблюдала за стартами и финишами штурмовых кочей и лодий-торпедоносцев.

Противник дрался отчаянно, проявляя общие для всех русских - и себерских, и киевских, - черты: упрямую, но не всегда осмысленную цепкость в обороне и бешеный, а то и безумный порыв в контратаках. Однако в современной войне, как это понимала теперь Лиза, качество бьет количество.

Армия Себерии была оснащена и подготовлена к войне лучше киевлян, превосходила их в надежности и живучести бронеходов и боевых кораблей, в их - кораблей и машин, - оснащении, скорости и огневой мощи. Короче говоря, себерцы стреляли дальше и точнее, и их залп весил больше. Оборона киевлян была прорвана сразу на пяти или шести направлениях, и Восточный фронт снова пошел вперед.

Тем не менее, сражение не прекращалось ни на минуту, и его накал со временем не только не снижался, но, кажется даже, возрастал. Трижды киевляне прорывали боевое охранение авиаматки, и положение спасали одни лишь вымотанные до предела пилоты штурмовиков. Один раз дело дошло до того, что плюнув на грозные приказы Адмиралтейства, Лиза оставила "за старшего" своего старпома, а сама повела в бой неполную штурмовую эскадрилью, подняв в воздух коч, пилот которого был ранен в предыдущем вылете. Атаку они, к счастью, отбили, отделавшись легким испугом в виде нескольких попаданий снарядов малого калибра в корпус "Архангельска". И, когда усталые, но довольные истребители вернулись домой, "моральное удовлетворение" в купе с сопутствующим ему резким выбросом адреналина и эндорфинов в кровь едва не свело Лизу с ума. Просто крыша поехала, как от хорошей дозы "номера один", о котором Лиза даже вспоминать себе запретила, не то, что употреблять. Впрочем, правды ради, следует отметить, что никого в этом "безумстве храбрых" она не сбила, и даже, возможно, ни в кого конкретно не попала, хотя боезапас израсходовала до последнего патрона. И получалось, что слетала она не для дела, и не из необходимости, а всего лишь, чтобы выпустить пар. Что ж, выпустила, и даже снискала некоторую толику народной любви. Истребители после этого ее кунштюка Лизу конкретно зауважали, экипаж - в особенности, младшие чины, - тоже, чего не скажешь о старших офицерах, смотревших на нее, в лучшем случае, с неодобрением. Впрочем, Лиза и сама знала, что, по большому счету, была неправа. Нечего ходить в штыковую, если у тебя за спиной целая ударная авианосная группа. Расточительно, неумно, и чревато для нее самой большими неприятностями, вплоть до трибунала.

Обдумав все, как следует, - и возблагодарив ангела-хранителя за то, что не сняли с должности и не отправили под трибунал, - Лиза решила больше не чудить. Мало ли, что хочется! Хотеть не всегда означает мочь. Тем более, что она - капитан 1-го ранга Елизавета фон дер Браге, а не "просто так, погулять вышла".

***

Седьмого мая в 8.30 утра "Архангельск" шел на высоте в три версты курсом зюйд-тень-вест, а попросту говоря, от Орши на Могилев. Штурмовики с подвешенными под крылья стокилограммовыми бомбами взлетали позвенно и уходили вдоль Днепра к близкому уже городу. Бомбили переправы, не позволяя 12-му механизированному корпусу киевлян выйти из окружения, созданного сходящимися ударами фланговых соединений Западного и Восточного фронтов.

Настроение в боевой рубке царило приподнятое, настрой - боевой. Всем хотелось приблизить конец войны. А они - войны - обычно заканчиваются только тогда, когда у одной из сторон не остается возможности или воли к дальнейшему сопротивлению. И не важно, означает ли это безоговорочную капитуляцию, или произнесенное сквозь зубы согласие "как-нибудь договориться". Однако пока Киев к переговорам был не готов, и себерцам не оставалось ничего иного, как принуждать княжество к миру всеми доступными способами.

- "Свеаборг", займите верхний эшелон!

- Старт, вашу мать! У вас там что, все перепились? Срочно освободите полосу!

- Здесь, Четвертый, отбомбились, идем домой...

- Разрешите взлет!

- Машина, добавьте...

- Вижу дымы....

Лиза сидела в "адмиральском" кресле, но всю работу за нее делали другие. Первый помощник, шеф-пилот, диспетчер летной палубы, командир авиагруппы... Она лишь наблюдала и слушала, изредка вмешиваясь в эту деловитую суету или отвечая на прямые запросы. Внутренний коммуникатор работал в режиме конференции, и Лиза могла слышать любые переговоры на выбор, всего лишь играя переключателем на левом пульте. Ну, и еще старший связист командного пункта выводил на неё время от времени "прямые линии" от заинтересованных сторон.

- Вестовой! - подозвала Лиза матроса, дежурившего у выхода на правое крыло мостика.

- Здесь, командир!

На Флоте, как, впрочем, и в армии, в боевой обстановке устав упрощал обращения на всех уровнях до разумного минимума.

- Принесите, пожалуйста, чашку кофе.

- Есть!

Вестовой служил с ней уже третью неделю и знал, что кофе Лиза пьет не просто крепкий, а очень крепкий. Без молока и сахара, но зато с шоколадом.

- Командир! - неожиданно вклинился в переговоры Центра Управления Полетами голос начальника разведки. - Срочно! Высший приоритет!

- Слушаю! - сразу же откликнулась Лиза, переключаясь на изолированный канал связи.

- В районе Жлобина разведчик 2-го флота засек группу кораблей, идущих курсом на Могилев, и это не наши корабли.

"От Жлобина, значит, встречным курсом".

- Кто? Сколько? Координаты, скорость? - Лиза начала задавать вопросы, выводя на планшет справа от себя подробную карту района. - Подтверждения есть?

- Радиометрическая станция армейской зоны ПВО в Клинцах данные разведчика, в целом, подтверждает. Расхождения есть только в количестве бортов и типе кораблей. Радиометристы видят тринадцать отметок, из них пять, вроде бы, большие, а разведчик визуально наблюдал только семь и еще три или четыре обнаружил радиоискателем. Но он утверждает, что, как минимум, четыре борта - это линкоры.

- Четыре линкора? - такого поворота Лиза, признаться, не ожидала. Киевляне в последние дни тяжелые корабли на линию соприкосновения не выпускали, и вдруг на тебе! Сразу четыре, - а возможно, и больше - линейных кораблей в строю и, значит, втрое больше кораблей сопровождения. И, разумеется, корабль-матка в тылах, а то и два.

"Эскадра полного состава? Но откуда? И зачем?"

Группа "Рцы" вряд ли представляла собой такую уж важную цель, чтобы задействовать целую эскадру.

"Хотя..."

Если поблизости нет других сил Флота, то идея становится вполне разумной. Одним махом угробить и авианосную группу, и сорвать план по окружению могилевской группировки. Чем плохо?!

- Что-нибудь еще? - чуя недоброе, спросила Лиза, и оказалась в своих предчувствиях права.

- Разведчик при визуальном контакте уверенно опознал "Королеву Елизавету" и "Герцога Йоркского".

"Британцы решились вступить в войну? Бред какой-то!"

- Выясни по своим каналам, сколько у них кораблей по максимуму! И вообще, все, что мы про них знаем! - приказала она и сразу же переключилась на радиорубку. - Дайте связь с адмиралом Богорадом! Высший приоритет!

Однако разговор с командующим 5-й эскадрой много радости Лизе не принес. Богорад ничего о вступлении Великобритании в войну не знал и полагал, что английская эскадра по-прежнему всего лишь "демонстрирует флаг" в низовьях Днепра. Впрочем, он обещал связаться с Адмиралтейством и Ставкой, чтобы "уточнить ситуацию". И это была, по-видимому, хорошая новость. Плохая заключалась в том, что, "если это война", то Лизе надо срочно уносить ноги, потому что никто к ней на помощь, похоже, не успевает. Однако, если это не война, а блеф, - "демонстрация намерений", так сказать, - то уходить, напротив, никак нельзя. Сыграл труса, проиграл все.

- Но мы к тебе не успеваем в любом случае. Держись!

Вот и весь разговор.

"Боится принять решение, - поняла Лиза. - Ответственности, сукин сын, боится!"

- Кондрашов, - связалась она с командиром авиакрыла, - возвращай своих на борт и готовьтесь к воздушному бою.

- С кем? - оживился авиатор.

- С четырьмя линейными кораблями.

- То есть, нам звездец? - ухватил главное капитан 2-го ранга Кондрашов.

- Можешь не стесняться, - разрешила Лиза. - Говори по-русски, детей здесь нет.

- Если по-русски, командир, то я лучше кого-нибудь из механиков позову! Они лучше выразят мою мысль. Ладно, я пошел.

- Иди, но недалеко! - разрешила Лиза и, дождавшись, пока Кондрашов отключится, обратилась к первому помощнику, который все время разговора был на линии.

- Все слышал?

- Да.

- Приказ: приготовиться к бою, курса не менять.

За следующие полчаса Лиза узнала, что речь действительно идет об английской эскадре, то есть, о тех "пятнадцати вымпелах", о которых она слышала накануне войны. Четыре линкора, три тяжелых крейсера и один линейный и восемь кораблей обслуживания, охраны и сопровождения, но без авианосной группы. Англичане шли встречным курсом и, учитывая скорость, явно рассчитывали перехватить группу "Рцы" в районе железнодорожной станции Поликавичи. Тем не менее, формально Великобритания в войне все еще не участвовала.

"Но зачем, тогда лезть на линию фронта?"

Хороший вопрос. Знать бы еще на него ответ.

- На связи адмирал Верников!

- Здравствуйте, Павел Кузьмич! - итак с ней говорил сам командующий Вторым флотом.

- Здравствуйте, Елизавета Аркадиевна!

- Что скажете? - прямо спросила Лиза.

- Бежать нельзя! - без обиняков ответил Верников.

- Ну, я так и решила.

- Я в вас не сомневался. Но вы должны знать, капитан, помощь не придет.

- Не придет или не успеет? - уточнила Лиза.

- Не успеет. Ближайшие к вам корабли доберутся только через полтора часа, а у вас, по моим данным, рандеву через четверть часа.

- Так точно! - подтвердила Лиза. - Мои радиометристы их уже обнаружили, они нас, полагаю, тоже.

- Разведку высылали?

- Нет, Павел Кузьмич, не хотела до времени провоцировать.

- Верное решение, - поддержал ее Верников. - Что дальше?

- Через десять минут начну поднимать торпедоносцы...

- Тогда, удачи! Отбой.

Торпедоносцы. Что ж, это был настоящий туз в рукаве. Одна беда - никто те торпеды в реальном бою пока не использовал. Просто не получилось испытать. То погода не благоприятствовала, то цели подходящей не было. А теперь и пробовать не хотелось, но, если уж так карта ляжет ...

На самом деле, никакие это были не торпеды. Обыкновенные твердотопливные - на основе нитроцеллюлозы - ракеты. Большие, с малым боевым радиусом - каких-то жалких пятнадцать верст, - и с простейшим гироскопическим автопилотом. Но зато боевая часть заточена, как раз под большие корабли: шестьдесят килограммов малитана - мощной взрывчатки, созданной на основе малита. Так что Лиза ошибалась, когда ругала местную оборонку. Оказывается, себерцы уже сделали вполне разумный первый шаг на пути перехода от артиллерии к ракетам. Не было только опыта применения этих самых ракет-торпед, и Лизе очень не хотелось стать первым их испытателем. Однако на войне, как на войне. Надо будет - применит, ну а о том, что, если до этого дойдет, то всем им конец, Лиза старалась не думать. Не до того было.

- Вижу корабли! - сообщили с дальномера. - Дальность тридцать шесть километров. Идут тремя эшелонами: 2700 метров, 3200 и 3700, оценочная скорость - восемьдесят узлов.

- Радиометристы? - Лиза и сама вглядывалась вдаль через бинокуляр командирского перископа. Двенадцатикратное увеличение давало возможность оценить строй эскадры и даже угадать тип наиболее близких к "Архангельску" кораблей. Лизе казалось, что она видит линкор и два крейсера, но так ли это, знать доподлинно не могла.

- Пятнадцать целей, - сразу же ответили с радиометрического поста. - Вывожу схему построения на тактический экран.

- Снижают скорость, - доложили с дальномера. - Производят перестроение.

"Меняют ордер с походного на боевой, - предположила Лиза, - но атаковать сходу опасаются. Почему? Вероятно, не оценили еще ситуацию на ТВД и подозревают засаду".

- Снижаем скорость до шестидесяти узлов, - приказала Лиза, - выравниваем высоту по верхнему эшелону противника. "Ямбургу" выдвинуться на три километра вперед и занять эшелон 4000 метров. Торпедоносцам - готовность "Ноль".

- Дальность двадцать девять километров, - доложили с дальномера. - Продолжают перестроение и снижают скорость.

"Значит, все-таки берут на испуг?"

Предположение, вроде бы, логичное: обычно перед боем корабли стремятся набрать как можно более высокую скорость и подняться так высоко, как только смогут. Но при таком преимуществе в дальности и мощности залпа, каким обладали англичане, они могли себе позволить и вовсе остановиться. Артиллерия себерских линейных крейсеров британским, правда, не уступает, однако этого мало. У англичан больше тяжелых кораблей, и четыре из них линкоры. Себерские боевые кочи не в счет, - они что слону дробинка, - а про торпедоносцы противник, похоже, ничего не знает.

- Опознаю линкор "Карл Стюарт" и крейсер "Герцог Бекингем".

- Радиорубка! - пришло время расставить точки над "и". - Свяжите меня с этими... - Лиза хотела сказать "говнюками", но использовала другое слово, - ... джентльменами.

- Опознаю линейные корабли "Королева Елизавета", "Иоан I" и "Ричард III"...

- Торпедоносцам взлет! - скомандовала Лиза. - Держать дистанцию, не подходить ближе пятнадцати километров, быть готовыми к атаке.

Итак, решение принято, и время пошло. Теперь или атаковать, или расходиться миром, но на все про все - полчаса времени. Торпедоносцы на длительное барражирование не заточены. Так что или пан, или пропал.

- На радиовызов не отвечают. - Доложила радиорубка.

- Продолжайте настаивать! - отрезала Лиза. - Сигнальщики, отстучите им семафором, чтобы не строили из себя глухонемых!

- Лодьи пошли!

- Держите темп! Через десять минут поднимайте штурмовики!

- Есть!

- Господин капитан, ваш кофе!

Это была уже вторая чашка за последние полчаса, впрочем, когда начнут стрелять пушки, станет не до кофе, а пока...

"Как там говорили латиняне? Carpe diem? Лови момент? Ну, хорошо хоть, что не "Помни о смерти"!"

Лиза закурила и запила горький табачный дым еще более горьким горячим кофе. Ей нравилось это сочетание вкусов, запахов, температур. Самое то, чтобы прочистить мозги.

- Противник ложится в дрейф!

- Вижу! Расстояние?

- Восемнадцать километров.

Восемнадцать километров... А зона эффективного огня главного калибра - пятнадцать, да и то иди еще прицелься в корабль, совершающий эволюции в трех измерениях!

- Ложимся в дрейф на дистанции пятнадцать километров, - приказала она. - Изображаем "танго Нетерпение", но дистанцию не сокращаем!

"Танго Нетерпение" - это дрейф с подработкой вспомогательными двигателями так, чтобы, оставаясь на одном месте, все время находиться в движении. Прием, несмотря на свою видимую простоту, в исполнении отнюдь не простой, но зато весьма эффективный: нервирует противника, сбивает прицел пушкарей.

- Запрос с "Короля Ричарда", "кто такие?"

- Ответь этим наглецам: МКС, "параграф Девятый пункт Третий".

МКС - международный кодекс связи. Девятый параграф толкует очередность запросов и ответов. Пункт третий - касается вопросов статуса и приоритетов.

- Указывают на пункт Два.

"Пункт Два? Серьезно?!"

Пункт Два трактовал ситуации с перехватом иностранных судов над суверенной территорией государства.

- Спросите по-русски, "Вы киевляне?"

- Ответ по-английски, "Мы союзники Киевского княжества".

"Союзники, значит... Ну, ну!"

- Попросите повторить на человеческом языке, по-франкски или по-немецки, если они не владеют языком страны пребывания.

- Так и спросить? - опешил офицер-связист.

- Не стесняйся, Лепешинский! Так и передай! - отрезала Лиза, в душе которой неожиданно поднялся гнев такой силы, что ее впору было изолировать от легковоспламеняющихся жидкостей и боеприпасов.

- Повторили по-франкски. Требуют представиться.

- Требуют? Ладно! Переходим на голосовую связь. Переключай на меня!

- Есть канал, - доложил Лепешинский, - вы на связи, командир.

- Внимание! Английская эскадра, - начала Лиза ровным голосом, - к вам обращается командир соединения Себерского республиканского Флота капитан 1-го ранга баронесса и кавалерственная дама Елизавета фон дер Браге. Назовитесь и объясните ваши действия!

Ответом ей была тишина. Видимо, командир эскадры решал, как поступить. Это заняло у него никак не меньше минуты.

- Вы говорите с командиром эскадры. - Слышимость была хорошая, но и то сказать, расстояние для мощных корабельных радиостанций почти смешное. - Я адмирал Королевского флота Великобритании виконт Дэвид Уинчестер. Мы находимся в воздушном пространстве Киевского княжества и, находясь с оным в союзнических отношениях, рассматриваем ваш отряд, баронесса, в качестве нарушителя границы.

"Да, вы смеетесь? Сынок графа? Здесь? Вот же зловредная семейка!"

- Отлично, адмирал! - ответила Лиза все тем же спокойным, несколько равнодушным голосом. - Довожу до вашего сведения, что республика Себерия и Киевское княжество находятся в состоянии формально объявленной войны. Таким образом, вы, виконт, вывели вверенную вам эскадру как раз на линию вооруженного противостояния, и я вижу только два выхода из положения. Или вы официально от лица британской короны объявите республике Себерия войну и, тогда, я буду рассматривать вас в качестве вооруженного комбатанта и с удовольствием атакую. Или вы уберетесь отсюда к чертовой матери так быстро, как сможете, иначе я обвиню вас в нарушении параграфа Седьмого Римской конвенции и все равно атакую. Выбор за вами.

- У вас, капитан, кажется, говорят: Бодался теленок с дубом. - В словах младшего Диспенсера звучало пренебрежение, граничащее с презрением, но Лизе это уже было все равно. Что будет, то и будет.

- Даю вам десять минут на размышление, - сказала она, заканчивая разговор. - После этого атакую без дополнительного объявления. Время пошло.

"Время пошло..."

- Господа, - Лиза встала из кресла и обвела взглядом всех присутствующих в рубке, но говорила она по внутренней трансляции сразу со всем экипажем авиаматки и экипажами приданных ей кораблей, - это честь служить с вами. Не посрамим флага! Да пребудет с нами Господь!

Глава 9. Скажи-ка дядя..., май-июнь 1932 года

В конце концов, англичане отступили. За пару минут до истечения срока ультиматума подняли пары, развернулись и, не попрощавшись, - по-английски, - пошли прочь. Небо было ясное. Видимость идеальная. Ветер относил в сторону клубы пара. "Юнион Джек" гордо развивался над кораблями эскадры, но дело было сделано: попытка надавить на себерский Флот авторитетом, основанным на традиции и мощи главного калибра линейных кораблей, провалилась. У себерцев нервы оказались крепче, чем полагали в Лондоне. Или Короне просто не повезло. Что называется, нашла коса на камень. Виконту Уинчестеру попался неподходящий противник: упертая, больная на всю голову патриотка, от которой всего можно ожидать. Даже подвига. А начинать всамделишную войну адмирал, по всей видимости, не собирался. Вернее, не мог. Не имел таких полномочий.

Однако нет худа без добра, как говорят в Себерии, да и не только там. Конфликт, едва не ставший из политического военным, и грозивший перерасти в мировую войну, заставил кое-кого задуматься о главном. Так что не прошло и нескольких дней, как воюющие страны получили предложения о посредничестве в ведении переговоров. Франки подсуетились, византийцы и даже сам император обкорнанной "по самое не могу" Священной Римской Империи Немецкой Нации. Разумеется, стороны еще повоевали немного, демонстрируя серьезность своих намерений, однако уже двадцать девятого мая в Равенне открылась многосторонняя мирная конференция под эгидой Венецианской республики, Генуи и Византийской империи. Франков не захотели немцы, австрийцев - поляки. Ну, а англичан после их демарша в районе Могилева не хотели видеть за столом переговоров ни себерцы, ни пруссаки.

Ругались там - за закрытыми дверями и строго в дипломатических выражениях - знатно, но не долго. Себерия предложила своим истощенным войной противникам условия, от которых в нынешних обстоятельствах им было крайне сложно отказаться. Польша возвращала Себерии практически все прибалтийские территории, захваченные в предыдущих конфликтах, и, разумеется, северную часть Белой Руси и восточную часть Латгалии, так что граница проходила теперь по линии Мемель-Келме-Паневежес-Утена-Игналина-Смаргонь-Борисов, то есть значительно дальше к северу и востоку, чем линия Западного фронта на момент объявления перемирия. Себерия не стремилась к захвату коронных территорий Польши и Литвы, - ну их к черту, одна морока и никакой выгоды! - она лишь желала вернуть свое. Не больше, но и не меньше.

То же и с Киевом. Ни Пермская земля, ни земли черемисов Киеву исторически не принадлежали. А Княжества северо-восточной и центральной Руси - Владимиро-Суздальское, Муромское, Рязанское и северные районы Полоцкого, Смоленского и Черниговского княжеств довольно долго сохраняли свою независимость, тяготея скорее к Новгороду, частью которого и стали в конце семнадцатого века, чем к Киеву, частью которого являлись относительно недолго и не по своей воле. В результате, Восточный фронт отошел на север и запад, а граница прошла по линии: Ирбит, Нижний Тагил, Кунгур, Оса, Ижевск, Казань, Саранск, Липецк, Брянск, Могилев.

Мирный договор подписали третьего июля, но еще двадцатого мая на "Архангельск" прибыл новый командир - контр-адмирал Егорычев, и Лиза "списалась на берег". Адмиралтейство обещало равноценную замену, но цена таким обещаниям - грош. Да и то в базарный день. Была война, - не хватало людей, - и в тех условиях могла сгодиться и баба в погонах. Даже звания каперанга не пожалели. Командуйте, дескать, барышня, родина вас не забудет! Но то война, а в мирное время желающих "порулить" авианосной группой хоть пруд пруди. Тот же Егорычев, просидевший всю войну зампотылом 5-й эскадры.

Однако Лиза по простоте душевной сигнала "поворот все вдруг" не поняла. Сначала удивилась. Думала, что это наказание за ее художества, типа вылета на штурмовике в составе эскадрильи, - та история реально грозила трибуналом. Однако под трибунал ее никто не отдал и грозных выговоров не сделал. И тогда, Лиза задумалась, что за притча? Обиделась позже, переговорив с парой другой начальников в управлении кадров 2-го флота и увидев, как при разговоре с ней прячет глаза адмирал Борецкий.

- Дядя Андрей, я знаю, ты не трус! - сказала твердо, уловив основной мотив адмиральских недоговорок. - Так чего же ты передо мной, соплячкой, труса празднуешь! Говори, как есть, и будет тебе счастье!

- Переоценил я Маркова, - тяжело вздохнул старик. - Да и себя, Лиза, если по совести, тоже. Об авиагруппе забудь. Крейсер дадут, да и то не сразу. Сначала загонят на год или два в адмиралтейский резерв или в Академию Генштаба. Это, значит, чтобы ты, Лиза, свой образовательный уровень подтянула и научилась ходить под седлом. Все-таки, думаю, дело кончится Академией, не полные же они мудаки! Потом дадут поплавок, если, разумеется, не заблажишь, не сорвешься и все экзамены сдашь, как положено. И уже тогда поставят на крейсер...

- Серии "Псков"?

- Возможно, что и так, - кивнул адмирал.

- А кто эти "они"? - поинтересовалась Лиза, которая что в той жизни, что в этой, была в политике ни в зуб ногой. Не знала и не понимала, как работают большие организации, не умела учуять, "куда ветер дует".

- "Они", Лиза, это они, - дернул адмирал подбородком, указывая куда-то вверх.

- Понимаю, - в душе Лизы вспыхнул жаркий огонь гнева, но внешне это никак не выразилось. Она была "спокойна", "неколебима" и "самодостаточна". А гнев... Что ж, он высушит подступившие к глазам слезы и сожжет все лишнее. Останется основное.

- Скажи, дядя Андрей, ты наш разговор в госпитале помнишь? - спросила, хотя и знала, он помнит.

- Помню, как тут забудешь! - подтвердил старый адмирал.

- Тогда, верно, помнишь и свое третье условие? - прищурилась Лиза.

- Не блажи! - вскинулся Борецкий. - Такими вещами не бросаются!

- Отчего же? - подняла бровь Лиза. - Я, если помнишь, соглашалась на авиаматку. А на "Вологде" я могу и резервистом ходить! Плавали, знаем!

- Значит, в кадрах не останешься? - нахмурился старый адмирал.

- А оно мне надо? - притворно удивилась Лиза, хотя ей это решение далось отнюдь нелегко. - Я, дядя Андрей, женщина богатая, могу себе позволить dolce vita и любые излишества. Мужиков, какие понравятся, гимназисток румяных в постель с мороза, шампанское рекой... Ну, ты понимаешь! И это не мне, а вам, суки, - сорвалась она вдруг на хриплый шепот, - надо очень постараться, чтобы я по доброй воле поменяла платья haute couture, туфли-лодочки на шпильках в два вершка высотой и венецианское шелковое белье на ваш долбанный мундир! Объявят мобилизацию, я свой патриотический долг выполню, а для удовольствия у меня есть частный бриг, где я и так царь, бог, и воинский начальник!

Борецкий молча выслушал ее тираду, кивнул.

- Прости нас, Лиза, - сказал, наконец, нарушив повисшую между ними гнетущую тишину.

- Подашь прошение об отставке, - добавил еще через пару секунд, - я прослежу, чтобы не тянули. Уж на это-то моей храбрости достанет...

***

Лиза тоже не стала тянуть. Написала прошение. Коротко, жестко, без указания причин. И, не мелочась, адресовала прямиком на имя адмирала Маркова. Добавила к "декларации о намерениях" просьбу о предоставлении внеочередной вакации для поправки здоровья и сроком "до вступления в силу приказа о моей отставке", и отослала курьерской почтой, в последний раз воспользовавшись прерогативой командира авианесущей группы. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что адмирал Борецкий не забудет "похлопотать" и на этот раз будет достаточно настойчив. Должен же он, старая перечница, испытывать угрызения совести? Или ему хоть ссы в глаза - все божья роса?

Лизе позиция "дяди Андрея" казалась бесхребетностью, а поступки - предательством, и - увы - все это теперь ассоциировалось для нее с тем, чем еще недавно она искренне гордилась, с Флотом и Адмиралтейством.

"Да, идите вы все на хер со своей подковерной борьбой! Козлы!"

Штаб 2-го флота располагался во Владимире, там Лиза и обосновалась в ожидании приказа. Остановилась она на постоялом дворе "Золотые ворота". Гостиница стояла на высокой стороне Подсоборной улицы, и так как обалдевший от Лизиного вида администратор готов был ковром стелиться перед себерянкой-авиатором, она получила великолепный номер на верхнем, девятом, этаже, откуда открывался восхитительный вид на Клязьму, шоссейный мост и заречные леса. Вечерело, но воздух все еще оставался прозрачным, лишь окрасился в палевые тона. Солнце садилось, заставляя реку блестеть, деревья и здания отбрасывали длинные тени.

"Красиво, но лучше бы шел дождь!"

Настроение у Лизы было дерьмовое. К такому "минору" подошли бы низкое сизое небо и мелкий холодный дождь, временами переходящий в мокрый снег. Но не сложилось. Лето в центральной Руси, что называется, удалось. А дождь со снегом - это, господа, привилегия северной Новгородчины, то есть тех коренных земель, откуда пошла есть Себерская Земля.

Мысль эта Лизу удивила. Она по случаю взглянула на ситуацию как бы со стороны, и вдруг осознала, что мысли - не одна лишь мысль о Новгородчине, а все ее мысли в последнее время, - совершенно не соответствуют жизненному опыту Лизы Берг. Ну, какая, к черту, офицерская честь могла быть у советского инженера-электрика, да еще и у женщины? О какой Новгородчине могла грезить гражданка СССР, проживающая отнюдь не в Ниене, а совсем даже в Ленинграде?

"Что он Гекубе? Что ему Гекуба? А он рыдает... Бред какой-то!"

Но тоска не проходила, и черная меланхолия, под которую господа офицеры пускали, бывало, пулю в висок, никуда не делась. Висела за спиной, дышала в загривок.

- Твою ж мать! - сказала Лиза вслух и, выбросив в открытое окно окурок, потянулась за новой папиросой. - Пойти, что ли, напиться?

И в этот момент зазвонил телефон.

"Да, вы что, сговорились что ли!"

- Да! - зло рявкнула она в трубку. - Слушаю!

- Госпожа баронесса, прошу прощения за беспокойство...

- Кто это? - нахмурилась Лиза.

- Портье, ваше благородие!

- Ну, что еще? - коротко бросила Лиза, сообразив, что гневаться, на самом деле, не на кого. Портье - всего лишь наемный работник, и уж точно не имеет отношения к себерскому Флоту. Он вообще пока даже не гражданин Себерии, хотя по факту подданным Киевского княжества быть уже перестал.

- Меня настоятельно просили сообщить вам, госпожа баронесса, что стол в ресторане накрыт к ужину, и друзья ожидают вас в великом нетерпении.

- Это цитата, - поспешил объяснить он Лизе, чтобы она, не дай Бог, ничего такого не подумала.

- И много там собралось этих моих друзей? - поинтересовалась Лиза, заинтригованная анонимным приглашением.

- Не могу знать!

- А с тобой кто говорил?

- Военная дама, госпожа капитан! При погонах. И форма на ней черная, такая же, как у вас!

"Флотская? Серьезно?" - однако, ломай голову или нет, никаких флотских офицеров женского пола Лиза в своих подругах не числила.

"Но, с другой стороны..."

Она ведь все равно собиралась напиться, так отчего бы не в компании? В обществе других живых людей даже водка пьется лучше. А уж если это флотские...

Отбросив сомнения, она быстро надела китель, застегнулась на все пуговицы, поправила перед зеркалом фуражку, чтобы, не нарушая устава, выглядеть все-таки чуть иначе, чем остальные. А попросту, чтобы хоть чем-то отличаться от одетых в ту же форму мужчин. Сейчас, как ни странно, она себе неожиданно понравилась. Ей даже показалось, что она похожа на актрису Людмилу Глазову, сыгравшую в старом советском фильме - там еще поют "Первым делом, первым делом самолеты...", - командира женской эскадрильи. Ну, да! Ни дать ни взять старший лейтенант Кутузова.

"Только ростом повыше, да рот побольше..."

Лиза посмотрелась в зеркало, поправила фуражку на коротко остриженных волосах, и отметила, как бы мимоходом, что выглядит на редкость хорошо. Что-то такое случилось с ее лицом. Может быть, дело в освещении, а возможно, и в настроении, но только сейчас Лиза показалась самой себе, если и не красавицей, то, уже верно, не уродиной, как случалось с ней в последнее время с удручающим постоянством. А сейчас, надо же! И настроение - хуже некуда, и поясницу тянет в преддверии месячных, а все равно - хороша!

"Я красавица! И пусть умрут все завистники!"

Лиза спустилась на лифте в вестибюль, прошла в ресторан с неоригинальным названием "Клязьма" и остановилась при входе, выцеливая "взглядом истребителя" тот самый стол и тех самых друзей.

"Да уж, сюрприз удался..."

За столом у открытого окна сидели две женщины в черной парадно-выходной форме себерского Флота, и одна из них, как раз посмотревшая на Лизу, была никем иным, как навигатором Варзугиной. Вторую флотскую даму Лиза не знала. Зато сразу узнала капитана Кенига, полковника Рощина, себерскую диву Клавдию Добрынину и Джейкоба Паганеля, которого никак не ожидала увидеть в прифронтовой зоне, да еще и в расположении штаба 2-го флота.

"Рощин и Паганель, оба два? За одним столом? Явный перебор!"

- Рада вас видеть! - сказала она, подходя к столу. - Всех сразу и за одним столом! Но, черт меня подери, ничего не понимаю! За вами, дамы и господа, рассказ со всеми подробностями и разоблачением фокусов. Но прежде, разрешите познакомиться с капитаном 2-го ранга! - и она обернулась к рыжеволосой женщине со внушительным набором орденских знаков на полной груди.

- Честь имею представиться, Елизавета Браге!

- Рада знакомству! - встала ей навстречу женщина. - Анна Корсакова.

- Корсакова? - по-хорошему удивилась Лиза. - Наслышана. И поздравляю! Вы ведь начинали компанию капитан-лейтенантом?

- Так точно! - улыбнулась ей Корсакова. - И спасибо за поздравление. Если честно, заждалась. Обещали еще весной, но вы же знаете, как это у нас делается!

- Я знаю! - кивнула Лиза и непроизвольно дернула губой.

Она-то знала, как это делается в Себерии! Ее-то как раз и сделали. И не так, чтобы давно!

- Не отвлекайся! - Варза, носившая погоны лейтенанта-волонтера, развернула ее к себе и крепко поцеловала в губы. Так, что у Лизы даже дух захватило, и волосы на загривке встали дыбом.

- Ну, ты и живучая, Лисута! - Варза отстранилась от Лизы, но продолжала держать ее за плечи. - Прямо жуть берет!

- Лисута, это по-каковски? - поинтересовалась Клавдия, мягко, но уверено оттесняя навигатора роскошным плечом и не менее соблазнительным бедром.

- Так у нас в Порт Россе по деревням Елизавет кличут, - объяснила Анфиса, возвращаясь за стол.

- А... - рассеянно протянула Клавдия и аккуратно поцеловала Лизу в щеку. - Это от меня, милая. А это от Нади! - и она поцеловала Лизу в другую щеку.

Ну, и далее по списку: рукопожатия, братание и в меру дружеские поцелуи, ровно настолько, впрочем, чтобы не загореться ненароком "прямо здесь, прямо сейчас".

Потом принесли закуски - балык из белорыбицы, икру днепровской стерляди, картофельный салат и прочие разносолы, которые хорошо идут под водку. Накатили по первой под какой-то неопределенный тост "про все сразу", обстоятельно закусили, перебрасываясь двусмысленными шутками и соревнуясь в остроумии на вечные темы, и выпили по второй. Вот после второго тоста, а тостовали как раз за Корсакову и Браге - повышение в звании не пустяк - Лиза и задала давно напрашивавшийся вопрос. Дескать, все замечательно, дамы и господа, и "я безумна рада всех вас видеть, правда, правда!", но все-таки как?!

- Ну, - сказал Иван, пододвигая к себе блюдо с маринованной донской сельдью, - вы же понимаете, Лиза, что в этой истории теперь сам черт ногу сломит, и контрразведка концов не соберет...

Капитан Кениг не улыбался. Даже не иронизировал. И Лиза подумала, что кто-кто, а Иван правду знает, но никому не скажет. Возможно, даже ей. Или ей в первую очередь.

"Темна вода во облацех..."

Так, на самом деле, и вышло. Рассказывали все сразу и каждый по очереди, но так ничего, по сути, и не рассказали, хотя под "это дело" успели выпить не только по третьей, но и четвертая прошла влет, а половые успели сменить приборы и понесли горячие закуски.

Лиза слушала рассказчиков и пыталась восстановить ход и смысл событий, но ничего путного у нее из этого не выходило, потому что история, вернее, истории, рассказанные за столом, явственно отдавали водевилем и бурлеском. В общем, авантюрный роман какой-то, а не всамделишная история. Но с другой стороны, вся ее жизнь, в этом мире и в этом теле, была одним сплошным "невероятным приключением". А в приключенческих романах всегда так: если не рояль в кустах, то уж точно бог из машины!

Итак, пару дней тому назад некий не названный по имени чиновник из канцелярии Великого князя Новгородского, - а в Себерии князь является, скорее аналогом президента САСШ, чем монархом - по долгу службы ознакомился с неким обменом шифротелеграммами между Адмиралтейством, МИДом и Кабинетом Великого Князя. Содержание переписки чиновника крайне удивило, поскольку касалось персонально капитана 1-го ранга фон дер Браге, каковой он, по случаю, чрезвычайно симпатизировал. Поразмыслив так и сяк и, решив, что по максимуму совершает должностной проступок, а не Родину-мать, не дай Бог, предает, чиновник этот связался приватно с хорошо ему знакомой Клавдией Добрыниной. Так Клава узнала, что Елизавету приказано "гнобить". Не до смерти, но капитально, и, скорее всего, из соображений политических, чем карьерных или личных. Новость эта застала их с Надеждой врасплох - а Надежду еще и в постели со сломанной ногой, - "поразила в самое сердце" и заставила начать действовать.

- Так вы меня что, утешать приехали? - догадалась вдруг Лиза. - В смысле, поддержать морально, я правильно понимаю?

- Правильно, правильно! - отмахнулась Клавдия. - Ты не перебивай! Ты слушай!

Итак, первым делом, используя свои связи - поклонников Клавдии и клиенток Надежды, - подруги попытались повлиять на уже принятое решение. Однако это оказалось не в их силах, чего и следовало ожидать, учитывая уровень инстанций, в которых, на самом деле, и решалась судьба Елизаветы Браге. Впрочем, попросту послать на три буквы таких особенных женщин, как Надежда Вербицкая и Клавдия Добрынина, прикосновенные к делу люди не посмели, а возможно, и не захотели. Поэтому в качестве компенсации подругам сообщили, где конкретно можно теперь найти баронессу фон дер Браге. И более того, оказались настолько любезны, что выписали пропуск в прифронтовую зону не только Клавдии - Надежда по понятным причинам поехать не могла, - но также иностранному подданному, профессору Паганелю. Чтобы, значит, поддержать баронессу фон дер Браге морально и, так сказать, физически, имея в виду то, о чем воспитанные люди говорят только иносказательно, если говорят вообще.

Получив проездные документы, ехать решили немедленно, но оставалась проблема: они не знали, где именно искать Елизавету. Инстанции обрисовали ситуацию в самом общем плане. Дескать, капитан 1-го ранга Браге все еще не покинула района дислокации 2-го флота, и, скорее всего, находится в расположении его штаба во Владимире. Владимир, однако, дoвольно большой город, - да плюс в нем сейчас полно военных, - и найти среди них конкретного человека не так уж просто, и уж точно не быстро.

И тут Надежда вспомнила про "брата Гриню". Он, вроде бы, встречался с Елизаветой не так чтобы давно и почти в тех же краях: то ли в Рыбинске, то ли еще где, но точно где-то на Восточном фронте. Так в историю оказалась вовлечена Полина, которая действительно знала, как можно быстро связаться с полковником Бергом. Ну, а Григорий, сумевший буквально за сутки обнаружить, где во Владимире обосновалась капитан 1-го ранга Браге, не преминул осведомить о происходящем другого полковника. И Рощин не посрамил чести мундира. Его перебросили из Курзене, где квартировал его полк, во Владимир на учебно-боевой ладье-спарке практически в тот же день.

Но это еще был не весь сказ, а только одна - пусть и важная - его часть. В тот день, когда Полина вызванивала через армейские коммутаторы своего супруга, к ней в гости - чисто по-родственному, - зашел Иван Кениг.

- Я, видите ли, проходил мимо...

"Ну, разумеется! Чисто случайно!"

Случайно или нет, но про "Золотые ворота" Полина уже знала, и значит, название постоялого двора не так давно - то есть, незадолго до визита Кенига, - прозвучало по телефону.

"Интересно только, кого они слушают? - задумалась Лиза. - Ну, не Полину же, в самом деле! Она-то им на кой ляд сдалась?"

Вот так и вышло, что и капитан 2-го ранга Кениг - будто у него других дел нет, - нежданно-негаданно тоже присоединился к делегации друзей и близких капитана Браге, отправившихся из Шлиссельбурга в недавно освобожденный Владимир, чтобы поддержать Лизу морально или еще как.

"Ох, Иван, чует мое сердце, что ты здесь неспроста! Ох, чует! Вопрос только, зачем? Зачем, а?"

Ну, не приехал же он, в самом деле, только для того, чтобы посочувствовать "Лизиному горю" и водки выпить в хорошей компании. Или все-таки да?

Между тем, первый рассказ подошел к концу, и "Шахерезада продолжила дозволенные речи"...

Капитан Корсакова как раз находилась в Адмиралтействе, когда за высокими дверями решалась судьба другого капитана.

"Ну, прямо Каверин! Два капитана! Кто бы мог подумать..."

- Я отчитывалась перед военно-технической комиссией Адмиралтейства об испытаниях кое-каких... э... ну, скажем, об испытании в боевой обстановке новых приборов и приспособлений...

Кто шепнул капитану Корсаковой о деле капитана Браге, никто из присутствующих за столом так и не узнал. Кто-то. Причем, учитывая обстоятельства, этот кто-то мог оказаться кем угодно: стенографисткой или пишбарышней, старшим офицером или даже адмиралом. Одно ясно, этому анониму дело капитана Браге сильно не понравилось. Настолько сильно, что он - или она, - осуществили классический слив. И не кому-нибудь, а лицу заинтересованному, если не сказать больше. Ведь и кроме женской солидарности, у капитана Корсаковой мог быть - и, наверняка, был, - в этом деле свой особый интерес. Карьера одной женщины открывала перспективы и перед другой. И наоборот. Прецеденты важны не только в судебной практике.

В общем, Анну Корсакову полученные известия равнодушной не оставили. А на борту ее корабля - Корсакова командовала легким крейсером "Слава" - находилось еще одно сильно заинтересованное в этой истории лицо. Дело в том, что, не успев на "Архангельск" к началу наступления, американский волонтер Анфиса Варзугина попала как раз на корабль Корсаковой, и успела в перерывах между боями наплести командиру такое, что капитан-лейтенант, и без того уже безмерно уважавшая Елизавету фон дер Браге, зауважала ту еще больше. В общем, сначала Корсакова решила отпустить на поиски Елизаветы одну Анфису, все-таки близкие подруги, как ни как. Однако, выяснив через свои источники в штабе флота, что капитан Браге вселилась в гостиницу "Золотые ворота" - офицер, приписанный к штабу, обязан сообщать о месте своего пребывания, - решила "проветриться" и сама. Лёту из Иваново во Владимир - даже если не насиловать винтокрыл, - каких-то жалких полчаса. Предполагалось, имея в виду саму Корсакову, слетать по-быстрому во Владимир, познакомиться с капитаном Браге, выпить с ней за боевое братство всех носящих офицерские погоны женщин, и ночью вернуться на крейсер. Однако в фойе постоялого двора флотских офицеров женского пола окликнул полковник-пластун, заподозривший, - и, по-видимому, неспроста, - что их появление здесь и сейчас неслучайно. Окликнул. Задал простой вопрос, получил ответ, и вскоре обе стороны пришли к выводу, что таких совпадений не бывает, и что это знак свыше или еще откуда, и что раз так, им следует объединить усилия. Вот, собственно, и все.

- Да, - согласилась Лиза, дослушав рассказ Корсаковой, - замысловато! Ну, - подняла она перед собой стаканчик с водкой, - за случай!

Тост поддержали немедленно, и "дело пошло", как говорят в Себерии. Вскоре уже все говорили одновременно, со всеми и обо всем. Зазвучал смех, - "ну, надо же!" - посыпались анекдоты и шутки. И полились - куда ж без них, - рассказы о пережитом в стиле "бойцы вспоминают минувшие дни".

"И битвы, где вместе рубились они..." - вздохнула про себя Лиза, припомнив классика русской литературы, так и не появившегося, к слову, в Себерии, но экстремально любимого в СССР.

"Хорошо сидим!" - отметила она мысленно какое-то время спустя.

"А может, ну его! - подумала чуть позже, встретив влюбленный взгляд раздухарившегося под водочку Паганеля. - Послать всех на хер, выйти замуж за Якова, родить детей... Если получится..."

По поводу возможности завести детей у Лизы имелись серьезные сомнения. И не без основания. Мало того, что вся побита, так ведь и опытным путем доказано - как ни "старалась", дуря во всю Ивановскую, так ни разу и не залетела. А ведь по всем расчетам должна была забеременеть. Не от одного, так от другого. Предохранялись-то, что называется, через раз, а до гормональных контрацептивов здешние фармакологи еще не доросли.

- Добрый вечер, господа! - отвлек Лизу от неприятных мыслей мужской голос, прозвучавший откуда-то из-за ее спины. - Здравствуй, Иван Гаврилович! Душевно рад тебя видеть! За что пьем? Полагаю, за победу?

Лиза обернулась и посмотрела на говорившего. Высокий, сутулый, средних лет. Бледный, сивый, веснушчатый. Одним словом, чухонь. Одет в повседневную флотскую форму, но, судя по знакам различия, не строевой офицер, а военный юрист.

- Постойте-ка! - воскликнул мужчина, встретившись с Лизой взглядом. - Вы же капитан фон дер Браге!

- Так точно! - кивнула Лиза. - А вы кто?

- Лукомский, - склонил голову в приветствии военюрист. - Павел Андреевич! Военюрист 1-го ранга Лукомский. Рад познакомиться, и примите, баронесса, мои самые искренние сожаления. Сурмин сволочь известная, нам ли не знать, к тому же англоман...

- А при чем здесь вице-канцлер? - "удивился" Кениг.

"Так вот, значит, как! Лихо!"

- Ну, как причем! - "принял подачу" Лукомский. - Это же он интригует против Елизаветы Аркадиевны. Он и его, прости господи, партия. "Прогрессисты", твою ж мать!

"Да, Иван, удивил, так удивил!" - Лиза предполагала, что "родственничек" нарисовался здесь неспроста, но не до такой же степени!

- А ну-ка садитесь за стол, Павел Андреевич, - предложил сразу же ставший серьезным полковник Рощин. - Выпейте с нами и рассказывайте!

Лукомский не стал отказываться. А чего ему, собственно, изображать из себя целку: сам пришел. И уж, верно, не затем, чтобы поздороваться с Кенигом и уйти. Неторопливо сел к столу, кивнул половому, принимая стаканчик с водкой, выпил со всеми без тоста, крякнул и закурил.

- Рассказывать, по сути, нечего, - сказал, выдохнув дым. - Не знаю уж, Елизавета Аркадиевна, чем вы насолили англичанам, но только ветер дует с Британских островов. Государственный секретарь сэр Кингстон-Лейси лично просил Сурмина о том, чтобы вас убрали с Флота. Это достоверное известие, поверьте! Подробностей я не знаю, но все началось с Сурмина, это точно. В Адмиралтействе были против, но Василий Федорович принял сторону вице-канцлера, и вы, баронесса, угодили в жернова. Сочувствую, но такова жизнь!

"Ох, ты ж и паскуда, Иван! За мой счет решил в политику сыграть?!"

Сейчас - после слов Лукомского все, наконец, встало на свои места. И столь удивившее Лизу участие Ивана Кенига в делегации "друзей и близких", и неожиданное, но весьма своевременное появление военюриста, и его как бы случайный рассказ о предыстории истории. Вполне возможно, Лукомский не соврал, и все так и обстояло, как он рассказал. Но по факту, сейчас, за этим столом был произведен классический слив компромата. Метили в князя Ижорского, вот уже два срока подряд избиравшегося Великим князем Новгородским, - то есть, президентом Себерии, - и в лидера партии прогрессистов Игнатия Сурмина. Обидеть национального героя в угоду англичанам... Да, это могло сильно ослабить позиции обоих на предстоящих выборах. Особенно, если все это правда.

- Извините, Павел Андреевич, но я не поняла, - вступила в разговор Анна Корсакова, - англичанам-то какое дело до Елизаветы Аркадиевны? Где она и где они!

- Не знаю, - пожал плечами Лукомский, - но ходят слухи о каком-то инциденте в районе Могилева... - и он заинтересованно посмотрел на Лизу. - Будто бы вы, Елизавета Аркадиевна, унизили великобританцев "в ближке". Что скажете?

"Ну, спасибо, Иван! Век не забуду!"

- Что за история? - поинтересовался Рощин, он тоже смотрел сейчас на Лизу, ждал ответа.

Следует отметить, что, хотя инцидент с английской эскадрой и не был засекречен, историю эту, послужившую толчком к началу мирных переговоров, предпочитали не афишировать. Никаких официальных сообщений о несостоявшемся бое в небе над Могилевом, и настоятельная просьба к участникам конфликта, едва не переросшего в мировую войну, не трепаться почем зря. Со временем, разумеется, все это всплывет, но острота момента пройдет, и реакция общества будет не такой однозначной.

"Но я-то теперь командованию ничем не обязана, не так ли?"

- Что ж, - Лиза взяла папиросу, прикурила от зажигалки Рощина и, прикинув границы возможного, никогда, увы, не совпадающие с границами желаемого, начала неспешный рассказ.

- Случилось это двенадцатого мая утром. Мы шли курсом зюйд-тень-вест на высоте в три версты...

Рассказывала Лиза по видимости спокойно, но, на самом деле, воспоминания о том дне снова зажгли в ее душе черное пламя гнева.

- Пятнадцать вымпелов - не кот насрал, - Лиза ухватила бутылку и одним резким движением наполнила свою стопку, - и полное превосходство в броне, калибрах и дальности боя...

Выпила, выдохнула, закурила следующую папиросу. Перед глазами стоял подернутый кровавым туманом "вид на английскую эскадру через командирский перископ".

- ... и тогда я приказала торпедоносцам взлет...

- Мать частная! - выдохнула капитан Корсакова. - Это же практически точка невозврата.

- Да, нет, - возразила Лиза, - у нас был небольшой зазор по времени...

И начала описывать ситуацию в доступных всем присутствующим терминах.

- И вдруг они посылают запрос - "кто такие?" Я чуть матом не выругалась! Надо же быть такими скотами! Ну, то есть, выругалась, конечно. А потом приказала, напомнить этим выблядкам про параграф Девятый пункт Третий МКС.

- МКС - международный кодекс связи, - объяснила тем, кто не в теме, навигатор Варзугина.

Лиза хотела, было, продолжить, но ее прервал Паганель.

- Лиза, - сказал он мягко, - не унижай себя, пожалуйста, оскорбляя людей, которые всего лишь выполняли свой долг.

- Ты серьезно? - прищурилась Лиза.

- Вполне, - кивнул Джейкоб. - Вы же даже не воюете с Англией, так что...

- Помолчи! - остановила его Лиза. - Ты штатский, Яша, тебе не понять! Впрочем, слушай дальше. Сейчас поймешь, какой долг выполняли твои соотечественники.

Ее замечание Джейкобу явно не понравилось, но на этот раз он промолчал, только покачал головой.

"Ну, чисто дите малое, а не взрослый мужик!" - она тоже покачала головой, но только мысленно.

- И вот висим мы друг напротив друга, время уходит, и дело идет к развязке, а они Ваньку валяют. То делают вид, что мы нарушители границы, то нос задирают, мол, мы британцы, а вы кто? Голь подзаборная!

- Лиза, - снова вмешался Паганель, - никто в Англии так не думает. Бывают, конечно, спесивые люди, как и везде, но нельзя же по ним судить о целой стране!

- Как скажешь, Яша, - Лизу несло, и остановиться она уже не могла, хотя и понимала, что говорит лишнее. - Как скажешь, но только я так разозлилась, что попросила их общаться со мной исключительно на человеческом языке, по-франкски там, или по-немецки, раз уж языка страны пребывания выучить не удосужились...

- Ну, и как? Перешли? - поинтересовался Иван.

- А как же! - зло усмехнулась Лиза. - Потребовали по-франкски, чтобы я, значит, представилась!

- Козлы! - покачала головой Варза. - Какие же они все-таки козлы! И ничему не учатся, вот что интересно!

- А зачем им учиться? Они выше этого, - холодно прокомментировал Рощин.

Паганель ему не возразил, но по его лицу снова прошла судорога.

- Бог с ними! - отмахнулась Лиза. - Я представилась с полным титулованием... Ну, там кавалерственная дама, баронесса... И потребовала взаимной вежливости. Но только у их командира при упоминании моего имени, похоже, речь на хрен отбило.

- Не знала, что у тебя такая жуткая репутация, - улыбнулась Анна Корсакова.

- Дело не в репутации, - покачал головой Кениг. - Я прав?

- Прав, - пожала плечами Лиза и снова потянулась к бутылке.

То пламя, которое бушевало у нее в душе, ни водой, ни песком, ни противопожарной химией не погасить. Только водкой или ее аналогами.

- Давай, Лиза, я за тобой поухаживаю, раз мужики не в деле! - Варза перехватила бутылку и начала разливать. Лизе, Анне Корсаковой, себе. Потом передала бутылку Паганелю и повернулась к Лизе.

- Итак, кэп, кто это был?

- Виконт Уинчестер.

- Постой, он же, вроде бы, граф.

- Он граф, а его сын виконт. Я права, Яков? Таковы правила наследования?

- Да, - кивнул Паганель. - Все верно. Я с ним, кстати, знаком лично. Ты встретилась с Дэвидом Уинчестером, не правда ли?

- Вот как? - подняла бровь Лиза. - Знаком? Серьезно? Каков он?

- Молодой адмирал, - ничуть не смутившись, стал рассказывать Паганель. - Храбрый, умный, образованный. Вероятно, талантливый, раз сделал такую успешную карьеру. Хороший охотник, приятный собеседник, спортсмен...

- Но ты, кажется, имела в виду что-то другое, - опомнился Джейкоб, сообразив, что рассказ Лизы не предполагал такого ответа, какой дал он. - Что ты имела в виду?

- Скажи, Яша, а папеньку адмиральского ты тоже знаешь?

Вообще-то, Паганеля должен был насторожить тон, которым Лиза задала свой вопрос. Но, судя по всему, Джейкоб никакого подвоха в вопросе Лизы не уловил.

- Ты имеешь в виду лорда Диспенсера графа Уинчестера?

- Именно! - кивнула Лиза.

- Сэр Эдвард член палаты лордов...

- Это достоинство или недостаток?

- Я думаю, все-таки достоинство... - Похоже, Паганель начал понимать, что говорит что-то не то, но все еще был дезориентирован, поскольку не знал предыстории истории.

- Ладно! - пыхнула папироской Лиза. - Скажи, он приличный человек?

- Лиза! - попробовала образумить ее Анфиса, но было поздно, Джейкоб начал отвечать, и лавина сошла с гор.

- Он джентльмен!

- По приказу этого джентльмена в нейтральной зоне Яруба мой крейсер был атакован двумя английскими боевыми кораблями... - Лиза остановилась, потому что почувствовала, как кровь бьет в виски. - И то уведомление колониальным властям, о котором ты рассказал мне во время привала у Белой стены, разослал тоже он, хотя и первое, и второе совершенно противозаконно, как и захват моего корабля. Мне ведь не просто так пришлось идти одной через джунгли...

- О, Господи! Лиза! - ее слова не на шутку взволновали Паганеля, у него даже краска сошла с лица. - Я... Я даже не знаю, что тебе сказать! Это какое-то ужасное недоразумение! Но, в любом случае, я должен сначала спросить лорда Диспенсера и получить от него все необходимые разъяснения.

- То есть, моего слова тебе недостаточно?!

Разумеется, Джейкоб этого не хотел, но сумел ее разозлить. И хуже того, дремавшая глубоко в душе Лизы ненависть ожила от его слов, подняла голову и приготовилась ужалить любого, кто попадется на пути. Попался Паганель, психология которого очень сильно отличалась от всего того, что знала и понимала Лиза.

- Лиза, я тебе верю, - воскликнул Джейкоб. - Но ты не можешь знать этого наверняка. Возможно, тебя ввели в заблуждение. Сэра Эдварда могли оговорить...

- Я с ним говорила по телефону... - сказала Лиза, вытирая испарину со лба. - Налейте кто-нибудь водки!

Продолжать она не могла. Она боролась с собой, давя на корню пьяную истерику. За Лизу продолжила Анфиса.

- Лиза пробралась в Томбут и позвонила с почты в дом губернатора, - объяснила Варза, одновременно наливая водку в стаканчик Лизы. - Лорд Диспенсер говорил с ней лично. О содержании беседы ничего не скажу, меня там не было. Но на следующий день на нас устроили форменную охоту. Понизу, прочесывая джунгли, шли томми, а сверху нас обстреливали из пушек два английских корабля. К слову, те же, с которыми у нас прежде был бой. И вот что, Джейкоб, давайте закроем эту тему. Апропо. Осколок снаряда я сама доставала из Лизиного плеча. Ножом. А рану прижгла. Джунгли, знаете ли... Всякое может случиться.

После этого Анфисиного интермеццо все долго молчали. Молча выпили, но к горячему даже не притронулись. Всех обуревали непростые мысли.

- На чем разошлись? - наконец, сломала паузу капитан Корсакова.

- Я сказала ему, или пусть официально объявляет войну, или сматывается, потому что через четверть часа я атакую...

Глава 10. Прощание славянки, июнь 1932 года

Приказ об отставке был подписан 5 июня, а шестого Лиза возвратилась в Шлиссельбург. Повесила мундир - на самом деле, два комплекта парадно-выходной и повседневной формы, - в шкаф, переоделась в штатское, в брючный костюм из цинского расписного шелка, - и пообедала у Шергина. Все еще в одиночестве - никто пока не знал о ее возвращении в город - выпила старки у Гинзбурга в рюмочной "Зимник". Купила шляпку в салоне мадам Кротовой и сумочку во франкском бутике "Эксельсиор". Посидела на репетиции "Аиды" в Великокняжеском оперном. Попила горячего шоколада с Клавдией. Навестила Надю в ее особнячке стиля модерн в Тихоновском проезде. И, наконец, в девятом часу вечера осталась одна в своей огромной пустой квартире на двенадцатом этаже дома Корзухина на Смолянке. За окнами все еще было светло - белые ночи в разгаре, хотя до Кокуя оставалось почти три недели.

Лиза плеснула в стакан немного подаренного Райтом виски, закурила и вышла на балкон. Было прохладно, но не холодно. Озеро, как темное зеркало, лежало под серебристо-палевым небом, чуть тронутым белилами перистых облаков. Тут и там на воде виднелись лодки и яхты, а где-то далеко - на пределе видимости - на высоте в полверсты редкой цепочкой двигались по обычному маршруту Ниен - Сулаж Гора большие грузовые суда. Было тихо, только где-то поблизости с патефонной пластинки срывались звуки вошедшего в Себерии в моду негритянского джаза из франкской Луизианы.

"Ну, и что мне теперь делать?" - вопрос любопытный, поскольку касался он весьма щекотливой темы.

Отношения простыми не бывают по определению, даже когда все идет хорошо и гладко. А уж "под хмурым небом", бывает, так все запутается, что и на трезвую голову всех узлов не развяжешь.

"А может быть, ну его? Не срослось..."

После памятного разговора во Владимире они с Паганелем не то, чтобы поссорились, но их отношения явно зашли в тупик. Оказалось, что Лиза, как в воду глядела, когда просила Якова не торопить события. Хороши бы они были, если бы поспешили тогда "сбегать под венец". И дело не в том, что Паганель подданный британской короны. Эту мелочь Лиза как-нибудь, да пережила бы. Люди и не такие проблемы решают. Другое дело - стиль мышления. Профессор Паганель был слишком хорошо воспитан. Притом воспитан не по-себерски, а по-английски, а джентльмен - это даже не состояние души, это диагноз. Яков просто не понимал многое из того, что казалось элементарным не только Лизе, но и ее друзьям. Разумеется, она знала, что Яков никак не хочет ее оскорбить или обидеть, но воспитание брало верх даже там, где должна была властвовать одна лишь хозяйка Любовь. И ведь Паганель любил Лизу. По-настоящему любил. И она, похоже, тоже его любила. Тем больнее было осознавать, что любовь Рощина ей куда понятнее и ближе, чем любовь Паганеля.

Впрочем, Яков не дурак и не бесчувственное бревно. Он все понял. Вернее, так - почувствовал возникшее напряжение, увидел изменения в поведении Лизы, осознал случившееся между ними недопонимание. Но вот понимал ли он причины того, что произошло - большой вопрос. И у Лизы не было на него ответа. Вернее, был, но ей не хотелось его принимать.

На данный момент, формально они все еще оставались парой, хотя незадолго до Лизиного возвращения в Шлиссельбург, Паганель съехал с ее квартиры, переселившись на постоялый двор. Тем не менее, они продолжали переписываться, и даже говорили по телефону, когда возникала оказия. Однако о том, что она уже вернулась, Лиза Джейкобу не сообщила. Почему? Трудно сказать. Не захотела. Испугалась. Не решилась. Все вместе, и всего понемногу. Где-то так.

"Ладно, завтра с утра телефонирую на постоялый двор..."

Она допила виски и решила "принять" еще порцию, но только покинула балкон, как зазвонил телефон.

"В десятом часу? - удивилась Лиза, бросив взгляд на часы. - Впрочем, для чужих поздновато, а для своих в самый раз".

- Да, - сказала она в трубку, - Браге у телефона.

- Добрый вечер, Елизавета Аркадиевна! Говорит лейтенант Вепс, я адъютант адмирала Ксенофонтова...

- В десятом часу вечера мне адъютанты не звонят! - прервала его Лиза и дала отбой.

"Вот же суки! Еще и звонят на ночь глядя!"

Телефон зазвонил снова.

"Упорный холуишко!"

- Я же сказала! - зло бросила Лиза в трубку.

- Здесь адмирал Ксенофонтов, Елизавета Аркадиевна. Не бросайте трубку!

"Сам? Могут, когда хотят!"

- Слушаю вас! - Холодно, деловым тоном.

- Прежде всего, извините, что сразу не позвонил сам! Привычка вторая натура.

- Продолжайте.

- Я так же приношу извинение за поздний час. Заработался, не заметил.

- Переходите к делу, адмирал.

- Нам надо встретиться и поговорить.

- Не вижу необходимости.

- Хорошо, Елизавета Аркадиевна, - продолжил Ксенофонтов. - Сформулирую иначе. Я прошу вас о встрече. Лично, приватно.

- Завтра, - предложила Лиза, - в два часа пополудни, в ресторации "Ветер с моря" на Якорной набережной.

- Предложение обсуждению не подлежит, - чуть усмехнулся адмирал, - не правда ли?

- Вы правильно поняли, адмирал. Я гражданское лицо.

- Вы резервист первой волны.

- Призовите меня, тогда и отдавайте приказы.

- Вы правы, - согласился Ксенофонтов. - Завтра, в 14.00, в ресторации "Ветер с моря". Честь имею!

- До свиданья!

***

Что ж, новый виток ее военной карьеры начался, было, в январе с предложения адмирала Маркова вернуться в активный резерв, и заканчивался теперь, в июне, встречей с адмиралом Ксенофонтовым. Между тем и этим случилась война, на которую Лиза успела как раз вовремя, чтобы принять командование крейсером, а не болтаться, как дерьмо в проруби, числясь "для особых поручений" при штабе какой-нибудь дивизии крейсеров или одного из трех флотов. Но ей повезло - получила в командование "Вологду" и отличилась в первый же день войны, обеспечив десант пластунов и поучаствовав в воздушном бое. Даже крейсер-тримаран сбила. И как следствие этих побед и невероятного стечения обстоятельств, вернулась в кадры Флота и закончила войну командиром авианесущей группы, чтобы затем разом все это потерять по причинам настолько заковыристым, что сам черт ногу сломит. Лиза и сама уже не знала, что именно явилось причиной того, что, выдвинув сперва так высоко, ее вдруг начали задвигать куда-то "за спину". И добро бы за дело! За лихачество и прочие художества, не подобающее командиру авианосной группы, или за слабое владение тактикой воздушного боя в составе корабельной группировки. Это бы она поняла - высекли, но за дело. Так нет же! Получалось, что бьют ее не за это, а за то, что не струсила, демонстрируя флаг. Не дала слабины перед превосходящим противником. Не здрейфила бодаться с самим Royal Navy!

В конечном итоге, обдумав не раз и не два случившийся с ней "казус", Лиза решила, что все к лучшему. Теперь ей не придется разрываться между "Звездой Севера" и авианосной группой "Рцы", между Флотом Себерии и возможностью совершать незабываемые и попросту невероятные путешествия в такие экзотические места, как королевство Яруба или Лемурия, в глубинах которой никто пока так и не побывал. Решение вернуться на "Звезду Севера", чтобы больше ее не покидать - разве что случится новая война, - судя по всему, оказалось правильным. Лиза успокоилась и даже обрадовалась, что все кончено, и ей не нужно больше ничего выбирать. Выбор сделали за нее. И вот этого она прощать не собиралась.

В назначенное время - ни минуты опоздания, ведь не на свидание идет, - Лиза вошла в ресторан. Ксенофонтов ее уже ждал. Сидел в углу, чтобы не привлекать внимания адмиральским кителем, пил белое вино. Лиза подошла, сухо поздоровалась и села напротив.

- Троллингер из Бальцано, - коротко бросила официанту, - бутылку урожая 1931 года.

Достала портсигар, закурила и, наконец, посмотрела на Ксенофонтова.

- Я вас слушаю адмирал.

- Елизавета Аркадиевна, прежде всего я, хотел бы, вас заверить, что в Адмиралтействе никто не гордится произошедшей с вами скверной историей.

- Так история произошла сама собой, вы это хотите сказать?

- Нет, разумеется, - чуть поморщился адмирал. - Поверьте, если бы можно было отыграть назад, даже те, кто все это затеял... Даже они были бы рады не делать того, что было сделано.

- Пропустим преамбулу, адмирал. Я вас поняла, переходите к основному блюду.

- Хорошо, - кивнул Ксенофонтов, - скажу, как есть. Вы ведь понимаете, что Адмиралтейство - это не только военный орган, но и в значительной мере орган политический.

- Военно-политическое руководство, - усмехнулась Лиза.

- В принципе, так и есть.

- Чего вы хотите от меня? - Ей было любопытно, из-за чего весь этот сыр-бор.

- Не выставляйте свою кандидатуру на выборах.

- Уточните! - потребовала Лиза, которая, ей Богу, ничего не поняла, но показывать этого не хотела.

- Прошу прощения? - нахмурился Ксенофонтов. - Кажется, я ясно выразился.

- Какие выборы? - Лиза сообразила, что отмолчаться не получится, так как они с адмиралом, явно, говорят на разных языках

- В Думу, - кажется, Ксенофонтов ей не поверил.

- Но они же через год! - возразила Лиза. - Кроме того я не состою ни в одной политической партии. Я же офицер...

"Ах, вот оно что!" - до нее, наконец, дошло, что она теперь отставной офицер, и ничто не мешает ей баллотироваться в думу. Можно от какой-нибудь партии, - ей при нынешнем раскладе будут рады в любой из них, - а можно пойти на выборы, как независимый кандидат.

- История получила огласку, - между тем объяснял Ксенофонтов, - но это не страшно, если позволить общественному интересу угаснуть естественным порядком. Однако если вы озвучите свою версию инцидента с английской эскадрой и к тому же расскажете, как адмирал Борецкий просил вас, принять командование авианесущей группой... Вы же понимаете, Елизавета Аркадиевна, когда и если адмирала вызовут в думскую комиссию, он будет вынужден сказать правду. Тогда полетят головы, и не только голова вице-канцлера. Не поздоровится многим, в том числе и в Адмиралтействе.

- Я вас не понимаю, - Лиза была в бешенстве, и неспроста. - Вы считаете, что в праве, о чем-либо меня просить? Призовите и отдайте приказ!

- И нас на клочки разорвут, - покачал головой адмирал. - Я думал, вы в курсе, но сейчас вижу, что ошибался. Вас выводят в королевы, Елизавета Аркадиевна, и подозреваю не без участия кого-то из наших. Я имею в виду флотских.

"Да, пожалуй, - согласилась Лиза. - Похоже, так и есть!"

- Что бы мы теперь ни сделали, что бы ни предприняли, последствия будут еще хуже. У нас в Адмиралтействе капитальная утечка, в канцелярии Великого князя тоже. Так что минимизировать урон можно только в случае, если вы сами дистанцируетесь от всего происходящего и не станете участвовать в выборах. А еще лучше, езжайте в Антверпен, Елизавета Аркадиевна, принимайте командование своим бригом и...

- Не возвращайтесь, на хрен, никогда! Так?

- Было бы замечательно, - кивнул Ксенофонтов, - но у меня нет такой власти. Поэтому я принес вам предложение о компенсации.

- Серьезно? - гнев опять брал верх над разумом и волей, и Лиза ничего не могла с этим поделать. Казалось, черное пламя неистовства зажгло ее, как факел.

- Серьезно, - кивнул адмирал. - Во-первых, вы получите княжеский титул, - это все еще прерогатива Великого князя, - и, во-вторых, звание контр-адмирала. Поставим вас, Елизавета Аркадиевна, на командование эскадрой и проследим, чтобы в подчинении у вас была хотя бы одна авианесущая группа. Появится реальная возможность войти со временем в число думных бояр Адмиралтейства. Но, разумеется, все это после выборов.

- А после выборов выяснится, что у вас не было полномочий давать мне какие-либо обещания, - Лиза встала из-за стола и, не глядя, достала из сумочки несколько ассигнаций. Все, если честно, сколько попало в руку.

- Знаем, - зло усмехнулась она, швыряя деньги в лицо адмиралу, - плавали! Это за вино!

Лиза повернулась, чтобы уйти, и в этот момент что-то острое воткнулось ей в основание шеи со стороны левого плеча. Мгновенный болезненный укол, и ощущение, словно бы, ударили в поддых. Не то, чтобы так же больно, как при ударе в солнечное сплетение, но дыхание пресеклось, и потемнело в глазах.

Ее шатнуло. Ноги налились тяжестью, и Лиза рефлекторно оперлась о стол. Сработал рефлекс, и...

***

... это была мгла. Плотная бурая взвесь, вроде песчаного тумана, как тогда, в пустыне, сразу после самума.

"Вот же, черт!" - мгла была непроницаема даже для мощного корабельного прожектора. Притом она не отражала свет, а поглощала его. Такой эффект.

"Ладно, ладно! Расслабься! - приказала себе Лиза. - Ты же помнишь, как вела крейсер в тумане над самой водой! Как входила в устье реки..."

Она вдруг поняла, что это не ее мысли. Они звучали в голове, как эхо, но говорила, вроде бы, не она.

"А кто?"

Не отвлекайся! Слушай!

"Я..." - слов не нашлось. Лиза действительно "услышала" свод. Услышала, ощутила, увидела внутренним взором... Нет. Разумеется, не то и не другое, но что-то ужасно похожее на слух или зрение, на ультразвуковой эхолокатор, как у летучих мышей, или на электромагнитную локацию, как в радиоискателе.

Не отвлекайся! Слушай!

"Да, слушаю я, слушаю! Отвяжись!"

Мгла заполняла туннель, имевший в сечении никак не меньше пятидесяти метров, но это означало, что под днищем всего ничего, и клотик, считай, скребет по "потолку". Хорошо хоть ширины хватало, чтобы не поотбивать себе бока. Впрочем, проблем хватало и без этого: время от времени тоннель менял направление. Правда, не резко, а плавной дугой, но от этого не легче.

"Держи ухо востро, Лиза!"

Она и держала, тем более, что афаэр молчал. Как воды в рот набрал. Не помогал, и все.

"А ведь самое время!"

Лиза сосредоточилась на своих ощущениях, природу которых даже не пыталась понять. Ведь не обязательно же знать, как работает мотор, чтобы летать на винтокрыле! Она и не знала, как устроен этот ее "мотор", зато знала теперь о тоннеле гораздо больше, чем несколько мгновений назад. Крейсер пробирался, подрабатывая одними маневровыми двигателями, сквозь заполненный клубящимся "туманом" естественный тоннель. Размеры пещеры и ее протяженность были попросту невероятны, тем более что, по ощущениям, тоннель пролегал сквозь массивы твердой горной породы. Одним словом, не песчаник, а какие-нибудь базальты или граниты. И да, по дну тоннеля текла довольно приличная река. Русло метров тридцать в ширину и до трех - в глубину, и мощное течение, которое отчего-то несло воду не вниз, а вверх. Подъем Лиза оценила градусов в восемь-десять. Вроде бы немного, но пойди заставь воду течь вверх!

Краем сознания Лиза отмечала невероятность происходящего с ней и вокруг нее, но на то, чтобы удивляться, не было ни времени, ни сил. Она лишь фиксировала факты. Отрешенно. Без эмоций. И почти без анализа. Пещера. Тоннель. Река. Твердая порода, угол наклона, скорость течения воды, глубина... Как выяснялось, для того, чтобы ориентироваться в затопившей тоннель мгле, афаэр Лизе был не нужен. Она и сама справлялась.

И только она подумала об этом, как сразу же поняла, что ошибается. Афаэр ей еще понадобится. Не здесь. Не сейчас. Но понадобится. И когда это случится, будет лучше, если он окажется при ней...

***

Ее шатнуло. Ноги налились тяжестью, и Лиза рефлекторно оперлась о стол. Сработал рефлекс, и как раз вовремя, потому что в следующее мгновение она потеряла ориентацию, и в глазах потемнело.

По-видимому, на какое-то время Лиза отключилась, но, тем не менее, умудрилась вернуться назад. Ненадолго, на считанные мгновения, но вынырнула из небытия и попыталась понять, что же произошло? Это потребовало от нее неимоверного усилия, невероятного напряжения воли, но у Лизы все-таки получилось. Она снова осознала себя. Почувствовала отяжелевшие, непослушные ноги, огонь в легких, агонизирующих без доступа кислорода. Увидела адмирала Ксенофонтова, падающего вместе со стулом назад. Его выпученные от удивления глаза. Его руки, пытающиеся уцепиться за край стола...

Между тем "изображение" уходило слева направо. Потерявшую равновесие Лизу разворачивало налево, туда, откуда пришел удар. В поле зрения попали какие-то люди, застывшие в самых нелепых позах. Взгляд выхватил из "толпы" знакомое лицо, и в следующее мгновение Лиза увидела нападавшего. Во всяком случае, так его определило ее уходящее во тьму сознание. Последним усилием воли Лиза вскинула правую руку, на которую до этого опиралась, и ударила противника вилкой под кадык. Откуда в ее руке взялась вилка, Лиза не знала, но она об этом и не подумала. Все произошло слишком быстро. Удар, крик мужчины, а она сама уже падала на спину. Сознание покинуло Лизу раньше, чем она коснулась пола.

***

- Ну же, Лиза! Хватит спать! - Полина, если хочет, может мертвого достать, не то, что спящего.

- Отстань! - буркнула сквозь сон Лиза, пытаясь вернуться обратно, туда, откуда ее выволок голос Полины.

"И в самом деле, шла бы ты, Полина,... Гришкой своим командовать!"

- Лиза, проснись, а не то щипать начну!

"Вот же приставучая!"

- Просыпайся, твою ж мать! - зло гаркнула, по-видимому, окончательно потерявшая терпение Полина.

- Ну, ты и зануда! - простонала Лиза, не открывая глаз. - Тебе легче дать, чем объяснить, что не хочу!

- Уже лучше, - удовлетворенно усмехнулась Полина. - Ты только про "дать" потом не забудь. Слово, знаешь ли, не воробей, вылетело - не воротишь!

- Я с женщинами больше не сплю! - Лиза попыталась, "не просыпаясь", повернуться на бок, но не тут-то было.

- А что так? - удержала ее за плечо Полина.

- Решила встать на путь исправления...

- Во как! Здорово! А теперь открой глаза, дрянь такая! Кому сказано, просыпайся!

- Ты чего ругаешься? - удивилась Лиза и открыла глаза. - Это ведь не я тебя разбудила, а ты м...

- Постой! - осеклась она на полуслове, узнав незабываемый интерьер. - Где это я?

- Известно где! В 1-й Городской больнице!

- Я что?.. - испугалась Лиза, но у нее не нашлась, что спросить.

- А ты не помнишь? - спросила Полина, присаживаясь на кровать рядом с ней. - Ну-ка напрягись! Что последнее помнишь?

- Помню?

Полина была одета в белый халат, выглядела обеспокоенной и не такой молодой, как до войны.

- Я ранена? - спросила Лиза.

- Нет, - покачала головой Полина. - На этот раз обошлось без увечий. Что, так-таки ничего и не помнишь?

- Ретроградная амнезия? - спросил кто-то, стоящий с другой стороны кровати. Лиза скосила взгляд. Мужчина. Но это она поняла еще раньше, по голосу. Молодой, худощавый, вылизанный и тоже в белом халате.

- Темофеев, я же не психиатр! - огрызнулась Полина. - Откуда мне знать?

Лиза напрягла память.

- Я была в ресторане... Это возможно?

- Так, - прищурилась Полина, - уже лучше. Ты действительно была в ресторане. Вспомни, с кем? Как называется ресторан? Что ела? Что пила?

- Не ела, - вспоминалось с трудом, но все-таки вспоминалось. - И не собиралась, кажется... Хотела выпить... "Ветер с моря"! Ресторан называется "Ветер с моря"!

- Точно!

- Я заказала... Кажется... Белое, сухое... Троллингер из Бальцано! - вспомнила вдруг Лиза. - Я заказала Троллингер урожая тридцать первого года. Очень хорошее вино. Мы как-то раз пили с Надей и Клавой... А была я там с адмиралом Ксенофонтовым...

- Не амнезия! - удовлетворенно констатировала Полина. - Что и требовалось доказать!

- Я сидела за столом, - Лиза помнила это точно. - Адмирал напротив. Мы... Ах, ты ж, сукин сын!

Она вспомнила, наконец, содержание разговора, но лучше бы не вспоминала. На душе сделалось гадко.

- Кто сукин сын? - переспросила Полина.

- Неважно! - ее начала бить мелкая дрожь, но не рассказывать же всем и каждому, что и как было сказано за столом.

"Адмирал, княгиня... Вот же, сукин сын!"

- Это так и должно быть? - спросил между тем Тимофеев.

- Не знаю! - раздраженно ответила Полина. - Ты бы еще спросил, что ей впрыснули!

- Мне впрыснули?! - вот этого она точно не помнила.

- Иван сказал, было покушение. Тебе что-то впрыснули... Притом прямо в шею. Наверное, целили в сонную артерию. И это все. Он тебя сдал нам с рук на руки и убег выяснять подробности.

- Давно?

- Да, уже, почитай, часа три назад.

- Ничего не помню.

- То есть сам момент покушения...

- Ничего! - как ни обидно, она действительно ничего не помнила. - Мне бы стакан чаю... Или нельзя?

- Не знаю, - вздохнула Полина. - Пульс у тебя нормальный, симптомов отравления нет... Это тебя еще три часа назад наши терапевты обследовали. Ты просто крепко спала. Ну, очень крепко! Взяли анализ крови. Может быть, это какое-нибудь сильное снотворное?

- Я задыхалась! - припомнила Лиза. - Не могла вздохнуть, словно, получила в поддых...

- Тогда, это не снотворное, - снова подал голос мужчина.

- Да, пожалуй, - согласилась Полина. - Ладно! Под мою ответственность. Тимофеев, будь другом! Сходи в ординаторскую к хирургам. У нас там хороший цинский чай... Скажи, я попросила. Мне, кстати, тоже можешь заварить.

- А вода тут есть? - спросила Лиза, когда за Тимофеевым закрылась дверь.

- Вода есть, - кивнула Полина. - Сейчас.

Выяснилось, что ее мучила сильная жажда. Лиза выпила - один за другим, - два стакана и задумалась, было, о третьем, но решила не спешить.

- А теперь дай закурить!

- Ну, ты что, совсем с дубу рухнувшая? - возмутилась Полина. - Пять минут назад помирала...

- Ты сказала, пульс нормальный...

- Мало ли что я сказала!

- Полина! - остановила ее Лиза. - Дай, пожалуйста, закурить!

Полина тяжело вздохнула, но папиросу все-таки дала и "спичкой женщину угостила".

Помолчали.

- Расскажи хоть, что знаешь! - попросила Лиза.

- Я не знаю практически ничего. Вызвали в приемный покой. Прибегаю. Там Иван бледный, как смерть, и ты на койке. Выглядела, прямо сказать, не лучше. Иван... не знаю уж, каким боком он в этом деле... Он, вроде, тыловик, нет? В общем, он сказал, что в ресторане на тебя покушались. Выставил охрану, и убег. А ты, пока суд да дело, оклемалась. Пульс выровнялся, дыхание нормализовалось, цвет лица... Никаких симптомов. Только сон, но и это, как видишь, прошло...

Снова помолчали. Лиза пыталась вспомнить что-нибудь еще, но ничего не вспоминалось.

Потом вернулся Тимофеев, принес чай. Под чай Лиза выкурила еще одну папиросу, но ни кофеин, ни никотин на нее сейчас, похоже, никак не действовали. То есть, нормально действовали, как и должны.

- Ну, все! - объявила Лиза через полчаса. - Я здорова. Пора и честь знать. Мне бы какую-нибудь нормальную одежду...

- Пока не будут готовы анализы крови, и не думай! - отрезала Полина.

- А когда они будут готовы?

- Не знаю! Я не токсиколог! Потерпи!

А потом пришел Иван. Взглянул внимательно на Лизу, поздоровался и сразу же перешел к делу.

- Вот, - протянул он Полине лист бумаги, - тут перечислены все возможные симптомы.

- Симптомы чего? - сразу же насторожилась Лиза.

- Отравления ингиберином.

- Ингиберин? - спросила Полина, поднимая глаза от списка симптомов. - Никогда не слышала. Что это такое?

- Препарат, предназначенный для захвата пленных. Практически сразу отключает сознание и моторный контроль. В принципе, должно действовать в течение десяти-пятнадцати часов в зависимости от дозы. Тебе, Лиза, вкололи максимальную дозу и чуть этим тебя не убили. Не специально, просто перестраховывались, наверное.

- Но Лиза спала! - возразила Полина.

- Когда я ее привез, так не казалось.

- Ну, она быстро оклемалась.

- Странно, - нахмурился Иван. - В ресторане все симптомы были более чем очевидны. Сфинктеры расслабились...

- Я что обделалась? - подробность неприятная, но зато это объясняло, зачем ее мыли и переодевали.

- И обгадилась, и описалась, - развел руками Иван. - И вырвало тебя знатно. Ингиберин страшная штука! У тебя еще и с диафрагмой возникли проблемы...

- Так вот отчего я задыхалась!

- Вспомнила? - вскинулся Иван. - Что еще помнишь?

- Да, ничего из того, что было бы важно, - поморщилась Лиза. - Сидела с Ксенофонтовым. Мы разговаривали. Я заказала белое вино, но, кажется, так его и не дождалась... Все, пожалуй.

- Полина, - повернулся Иван к двум докторам, изучавшим принесенный им лист бумаги, - без обид, но не могли бы вы оставить нас наедине? Буквально на пять минут.

Полина Берг пожала плечами и, молча, вышла из палаты. Следом за ней вышел Тимофеев.

- Лиза, ты помнишь, я говорил, что тобой плотно интересуется английская разведка?

- Да, - кивнула Лиза, - это я помню.

- Ингиберин в Себерии не производится, у нас для этих целей другая отрава имеется. Ингиберин производят в Англии. Это раз.

- Продолжай!

- Человек, который впрыснул тебе это зелье, местный. Наш себерский. Ты ему гортань вилкой порвала, но мы его выходим, хотя лучше бы ему прямо там, в ресторане, помереть.

- И он собирался захватить меня в одиночку? - не поверила своим ушам Лиза.

- Ну, почему в одиночку? В зале было еще двое его сообщников. Плюс один на входе, и еще один за рулем локомобиля. Серьезная операция, и целью ее совершенно определенно было похищение, а не убийство.

- Они что совсем сдурели? - покачала головой Лиза, выслушав рассказ Ивана. - Похитить капитана 1-го ранга на глазах у множества свидетелей... Это, знаешь ли, отдает безумием.

- Или указывает на спешку. Вдруг они попали в цейтнот?

- С чего бы им спешить? - не поверила Лиза, но у Ивана на все имелся ответ. Нашелся он и на этот раз.

- Сегодня в вечерних газетах появится открытое письмо ЦК партии себерских консервативных демократов. Знаешь, кто это?

- В общих чертах, но какое отношение это имеет ко мне?

- Письмо адресовано тебе, Лиза, и в нем партия предлагает тебе идти на выборы с ними. Первым номером.

- Час от часу не легче! А если я откажусь? Как они могут быть уверены, что я вообще пойду на выборы? С какой стати?

- Но ты же любишь родину...

"Я люблю родину? Ну, может быть, и люблю. Впрочем, Родина меня тоже любит... в разные места!"

- Предпочитаю демонстрировать любовь к родине в бою.

- Ах, Лиза, Лиза! - покачал головой Иван. - Никто тебя силком в политику не тянет! Но люди сделали предложение. Обдумай! До выборов год, а скорее всего - полтора. В Думе вопрос о переносе даты выборов обсуждается уже третий месяц. За полтора года многое может измениться...

- Ты имеешь к этому отношение? - прямой вопрос, и Лиза ожидала получить на него прямой ответ.

- Косвенное. Не мой уровень, должна понимать!

- Но я-то им зачем? Герой не герой, а на поверку я просто военная баба. К тому же, шлюха, если озвучить все мои приключения.

- Народу может понравиться, - усмехнулся Иван. - И потом тебя же не в канцлеры прочат. Есть мнение, что председатель Думской комиссии по обороне - самое то. Женщина. Капитан 1-го ранга. Герой войны. Кавалерственная дама. Баронесса, в конце концов. Устраиваешь практически все активные слои населения, включая аристократию и монархистов. Ну и Флот не в накладе...

- При нынешнем раскладе? При их-то ко мне отношении? - не поверила своим ушам Лиза.

- Уберем пару стариков из Адмиралтейства, - пожал плечами Иван, - всем будет только лучше. И тебе полегчает. Отправим на пенсию как раз тех, кто поддался на уговоры вице-канцлера. Им, собственно, терять теперь нечего. Они пойдут под нож при любом раскладе.

- Почему это? - не поняла Лиза.

- А ты взгляни на ситуацию со стороны! Ты встречалась в ресторане с адмиралом Ксенофонтовым. Будешь? - Иван открыл перед Лизой портсигар, подождал, пока она возьмет папиросу, и продолжил только тогда, когда она закурила. - Вы разговаривали на повышенных тонах. Ты швырнула ему в лицо деньги... Там же свидетелей, Лиза, целый ресторан, и все это появится в завтрашних газетах. А уж то, что тебя собирались похитить англичане как раз накануне появления открытого письма...

- А кто узнает, что это были англичане?

- Все, Лиза! - пожал плечами Иван. - Это то, чего я не успел тебе рассказать. В момент нападения в ресторане находился высокопоставленный сотрудник МИ-6 майор Ричард Седжвик.

- Случайно? - нахмурилась Лиза.

- Нет, - покачал головой Иван. - Он руководил твоим похищением.

- Ты это точно знаешь?

- Точно, - кивнул Иван. - И ты со мной согласишься, когда взглянешь на эту листовку, - он достал из кармана сложенный вчетверо листок желтой бумаги и протянул Лизе. - Посмотри! Это розыскной лист на майора Седжвика. Удрал гад, теперь ловим по всему городу...

Лиза взяла листок. Развернула. И едва сдержала готовую сорваться с губ площадную брань. С фотопортрета на нее смотрел капитан ван Россом.

***

В конечном счете, не сегодня так завтра, но этот разговор был неизбежен. И он состоялся. Увы.

- Яков... - было крайне сложно начать, но и не спросить оказалось невозможно. - Яков, я...

- Тебе плохо? - встрепенулся Джейкоб. - Позвать врача?

Лизу оставили в больнице, - чего и следовало ожидать, - еще на два дня. Хочешь не хочешь, а обязан соответствовать. Раз отравлена, значит лечись. Ну, или хотя бы наблюдайся.

- Да, нет! - отмахнулась Лиза. - Не надо! Чувствую я себя как раз нормально...Скажи... То есть, нет! Постой!

Паганель пришел ее навестить вечером того же паскудного дня. Полина позвонила ему по собственной инициативе. Впрочем, Лиза не возражала. Она и сама соскучилась. Но любовь любовью, а вопрос - этот вопрос - висел над ними, как дамоклов меч.

- Я сначала хочу извиниться, - у Лизы было омерзительное чувство, что она затягивает Джейкоба в гнилое болото ее собственных тайн и бед, разрушая все светлое, что уже успело между ними возникнуть.

- Извиниться? - удивленно поднял брови Джейкоб. - За что?

- За гадкий вопрос, подразумевающий еще более гадкие подозрения, - решилась, наконец, Лиза.

- Гадкий вопрос? - он все еще не понимал или искусно скрывал свое знание, что маловероятно, но все же возможно в свете обвинений, выдвинутых Иваном Кенигом.

- Яша, ты шпион?

- Я кто? - кажется, ее вопрос его озадачил.

- Ты шпион? - повторила она свой вопрос. - Ты работаешь на специальную секретную службу?

- Я джентльмен! - словно бы это могло что-то объяснить! Не в современном мире, да и раньше...

- Хорошо, - чуть кивнула Лиза, - значит, ты не работаешь в СИС. А как же тогда, миссия в Кушан?

- Ах вот ты о чем! - улыбнулся Яков. - Не знаю, кто твой источник, Лиза, но должен сказать, его осведомленность впечатляет. Да, это была разведывательная миссия, но я выполнял личную просьбу премьер-министра.

- Вот и славно! - перевела дух Лиза.

Поручение премьер-министра, просьба, услуга... Это не шпионаж. Она и сама не так давно без трепета и сомнений откликнулась на просьбу Ивана. Но разве можно назвать ее шпионкой?

- Скажи, а Ричард Седжвик... Это правда, что он навещал тебя на постоялом дворе?

- Да, - недоуменно посмотрел на нее Джейкоб.

- Откуда ты знаешь? - нахмурился он. - И потом, какое отношение имеет мистер Седжвик к нашему разговору? В чем дело?

"Действительно, Яша, в чем дело?" - сжало сердце, и во рту стало горько, словно желчь поднялась горлом.

- Яша, ты его давно знаешь?

- Лет пять или шесть... - пожал плечами Яков. - Но объясни мне, пожалуйста, в чем все-таки дело?

- О чем вы говорили, когда он вчера зашел к тебе?

- Это допрос? - в голосе Якова зазвучала обида, как тогда во время застолья во Владимире. Но сейчас все было куда хуже. Паганель не дурак, сообразил, поди, откуда у Лизы такая осведомленность.

- Нет, просто вопрос. Мой вопрос. Имею я право, спросить?

- Да, - кивнул Паганель. - Конечно. В этом нет сомнений, но...

- Ответь, пожалуйста! - перебила его Лиза.

- Лиза, мы с майором Седжвиком давно и хорошо знакомы...

"Господи! Ну, что у тебя за друзья, Яша? Ты что совсем не разбираешься в людях?! Кого не возьми, все мерзавцы. Или у вас других нет? Но ты-то не такой, я знаю!"

- Он зашел ко мне, так как знал, что я нахожусь в Шлиссельбурге. Визит вежливости, если это тебе так важно.

- Вы говорили обо мне?

- Ну, разумеется, Лиза! Он спросил, чем я так долго занимаюсь в Себерии. Я сказал, что здесь живет моя невеста. Он спросил о твоем имени. Я ответил. Слово за слово, я стал рассказывать о тебе. А что, нельзя?

- Можно... Он интересовался нашими планами? Встречаемся ли мы сегодня или завтра? Вернулась ли я в город?

- Ты его в чем-то подозреваешь?

- Только в том, что он организовал на меня нападение.

- Глупости! Лиза, этого не может быть! Седжвик джентльмен!

"Джентльмен? Господи, Яков, ты не должен был этого говорить! Зачем же сказал? И что мне теперь с этим делать?"

- Считаешь, это достаточный повод, чтобы не верить себерской полиции? - Лиза взяла с прикроватной тумбочки и протянула ему розыскной лист.

- Ерунда! - отмахнулся Яков, просмотрев листовку. - Это какое-то недоразумение! Зачем бы ему нападать на тебя. Вы даже не знакомы!

- Ошибаешься, Яков. Мы знакомы. Только тогда его звали иначе. Твой Седжвик это мой капитан ван Россом. Пират, бандит и убийца. Я, кажется, тебе рассказывала...

- Ты не могла ошибиться? - снова нахмурился Паганель. - Это серьезное обвинение, Лиза. Очернить человека легко, вернуть ему честное имя гораздо сложнее. Я должен с ним поговорить. Он джентльмен, и я не верю... Возможно, есть какое-то другое объяснение...

- То есть, моего слова тебе не достаточно? - ее, словно, по лицу ударили.

"Мое слово против его... И кому ты поверишь?"

История повторялась. То же самое произошло тогда во Владимире. И ведь Паганель ей не чужой. Он, несомненно, ее любит, и все-таки не может поверить ей на слово. Не может согласиться с тем, что люди, которых он знает, как джентльменов, способны на злодейство.

"Он просто наивен, как детя. Искренен... За это я его и полюбила " - Лиза пыталась успокоить себя, но у нее ничего не получалось.

"Он просто не знает, как это бывает в жизни!" - Но Лиза знала одно жестокое правило юриспруденции и, к сожалению, должна была с ним согласиться. Незнание законов не освобождает от ответственности.

Сердце уже не болело. Оно разрывалось. И слезы стояли в глазах.

- Уходи! - сказала она. - Уходи, Яков!

- Лиза! - вскинулся он, все еще ничего не понимая.

- Уходи, и не возвращайся! - сухо повторила она.

- Но почему?

- Потому что я не глупая шотландская барышня, Яков, - взорвалась она, дав волю бушевавшему в ней гневу. - Я офицер Флота Себерии. И если я говорю тебе, что твои друзья подонки, ты должен мне верить. Мне, а не им. Ты должен испытывать стыд за то, что знаком с этими людьми и не смог понять, кто они на самом деле. Но ты мне просто не веришь! Они джентльмены, и потому на них распространяется принцип презумпции невиновности. А на меня нет. Меня ты подозреваешь в наивности и глупости. Ведь я женщина, не так ли?

- Лиза, но согласись, такие обвинения...

"Господи! Ты так ничего и не понял!"

- Ты не понимаешь, Яков, - покачала она головой. - Не способен понять. Уходи!

***

Лизу выписали из больницы через два дня. Не было больше причин держать ee в стационаре. Все равно ведь никто, - даже консилиум медицинских светил, - ничего определенного о состоянии Лизы сказать не мог. Инхиберин, которым ее отравили, нашли в Лизиной крови в первый же день, но, к удивлению специалистов, лишь в следовых количествах. Посовещавшись, токсикологи пришли к выводу, что все дело в первоначальной дозе вещества и в ускоренном метаболизме пациента. Ну, с первым предположением все было, более или менее, ясно. Из-за передоза естественная реакция человеческого организма на инхиберин оказалась исключительно острой, и значительная часть вещества была попросту выведена из организма "естественным, хотя и не чистоплотным способом". Другое дело, как Лиза вообще пережила такую дозу? Шпионы - если, разумеется, это были английские шпионы, а не кто-нибудь еще, - явно ошиблись в своих расчетах, если, разумеется, преследовали именно ты цель, которую озвучила полиция . Такое количество инхиберина, какое вкололи Лизе, должно было убить ее на месте. Однако смерть от удушья не наступила. На вопрос, как это возможно, вызванный из Военно-медицинской академии профессор ответил просто:

- А вы просмотрите ее историю болезни, коллеги! Елизавета Аркадиевна у нас своеобразный медицинский феномен. Демонстрирует невероятную живучесть! Просто невероятную!

Ну, а с метаболизмом еще проще. Оказывается, Лизин обмен веществ был способен не только "переваривать" значительные количества алкоголя и наркотиков, - о чем Лиза уже догадалась и сама, - он, похоже, разложил на составляющие даже такую боевую химию, как инхиберин. Оттого и действие препарата оказалось не столь сильным и длительным, каким должно было быть. Впрочем, все эти объяснения подлинно научными считать нельзя. Всего лишь гипотезы, домыслы, и ничего более. Однако, так или иначе, но по факту Лиза была здорова, и, в конце концов, ее выписали.

Оказавшись дома одна, она, словно тигр в клетке, долго моталась по комнатам своих необъятных апартаментов, не находя себе места, но звонить никому не стала. Собрала вещи, села в "кокорев" и уехала в Кобонский Бор. Добралась до мызы, когда уже капитально стемнело, но оно и к лучшему. Никого не встретила, и никому не попалась на глаза. Чистое инкогнито. Мистер Икс гребаный, или, вернее, больная на всю голову миссис.

До двух часов ночи Лиза приводила в порядок дом, в котором не жила целую вечность. Потом парилась в бане и пила самогон, оставшийся с тех времен, когда она закатывала здесь, на мызе, веселые гулянки с друзьями Нади и Клавы. Из бани вышла усталая и разомлевшая с жару. Упала в кровать, натянула на себя одеяло и провалилась в сон.

Следующие восемь дней она сидела в Кобонском Боре безвылазно. Смотрела радиоскоп, - так здесь называли телевизор, - читала книжки, гуляла по лесу, купалась в реке. Простая жизнь без затей. Прекрасная возможность "остановиться и оглянуться". Понять, осмыслить и примириться с тем, что у нее есть, чтобы не скорбеть бесконечно о том, что безвозвратно потеряно.

Первым в списке потерь стоял Паганель. Он был хорошим человеком, - Лиза в этом нисколько не сомневалась, - но оказался чужим. Любить Джейкоба она могла, - и он был более чем хорош в постели, - но вот остаться с ним никак не получалось. Ей было хорошо с ним, пока их отношения не перешли на тот уровень, который предполагает полное взаимопонимание и уж тем более - доверие. Но именно взаимопонимания и доверия между ними не возникло. Можно было плакать, или еще что, но, по сути, жалеть об этой потере не стоило. Лучше раньше, чем позже. Было бы печально осознать все это однажды в недалеком будущем, являясь уже леди Паганель.

"Не срослось... а жаль!"

Если честно, Лизе фатально не везло с мужчинами. Причем именно с теми, с которыми ей хотелось быть. Сначала Петр, - черт бы его побрал! - потом Тюрдеев, а теперь вот Паганель. Не успеешь влюбиться, как понимаешь - не он. И это еще мягко сказано! Один изменил ей, затащив в супружескую постель Лизину двоюродную сестру, - "Это надо же до такого додуматься!" - другой посчитал агентом преисподней и вместо любви предложил девять граммов свинца в лоб, ну а третий... Третий оказался слишком "джентльменом". Увы.

Итак, мужчину своей мечты она потеряла. Возможность стать адмиралом, скорее всего, тоже. Не сложились у нее отношения с Флотом. И случилось это почти так же, как с Паганелем. Сначала легкий флирт, переходящий в аргентинское танго. Шампанское. Фейерверк. Мечта. Ей прощали даже такое, за что обязаны были вышвырнуть вон. Все, как во время "первого подхода", когда даже недостатки женщины кажутся мужчине ее достоинствами. А потом - словно, мордой об стол, - приходит суровая действительность, в которой нет места сантиментам.

"Но, с другой стороны, оно мне надо?"

Хотела ли Лиза, проходить всю свою молодость в застегнутом на все пуговицы мундире? Была ли готова, соблюдать субординацию и бездумно выполнять приказы?

"Нет уж, дудки! Плавали, знаем!"

Не стоило и губу раскатывать! Карьера флотского офицера не для нее. А летать можно и на "Звезде Севера". На ней даже лучше. Там Лиза сама над всеми начальник, и никто ей - кроме совести, - не указ. Опять же ходить на бриге, предвещало приключения в неведомых землях, поиски невероятных сокровищ, и все это в компании симпатичных Лизе и симпатизирующих ей людей.

Эти две темы - Флот и Паганель - занимали ум Лизы большую часть проведенного на мызе времени, вызывая к тому же нешуточные перепады настроения. Однако все когда-нибудь кончается. Закончились и терзания Лизы. Остались печаль без гнева и сожаления без угрызений совести.

"Аминь! Так тому и быть!"

Все эти дни - чтобы не мотаться по лавкам, где все, наверняка, станут на нее глазеть, как на невидаль заморскую, - Лиза ела простую здоровую пищу, то есть все то, что нашлось в ее доме. Гречневую и пшенную кашу с топленым маслом, суп из сушеных грибов и картошку, жареную, вареную и печеную. Меню разнообразили рыбки, выловленные в реке: жерех, красноперка, карась. Не так уж и плохо, особенно после африканского меню.

"Африка... Что ж, не самое худшее, что случилось в моей жизни".

Парадоксально, но факт. Воспоминания об африканском "сафари" вызывали у Лизы преимущественно теплые чувства. И это еще мягко сказано. Там, в Африке, как, впрочем, и здесь, на войне, Лиза оказалась на своем месте. Признаваться в этом было стыдно даже перед самой собой, но, с другой стороны, "это правда, и другой у меня для вас нет!"

"Авантюристка! Ера!"

Бедовая голова? Да, наверное. И ее безумие в этом смысле очевидно и безупречно, и в то же время, не отвратительно и не смертельно. Просто факт, о котором следует знать, и принимать таким, как есть. Лиза обдумала это и приняла. Приняла и сразу успокоилась, решив больше по этому поводу не переживать.

"Что есть, то есть! Другого не будет!"

Так, в первом приближении, были сняты с повестки дня три волновавшие Лизу проблемы. Оставалось еще три: политика, англичане и афаэр. Первая решалась легко и просто. Лиза не собиралась участвовать в этих грязных играх, и ее ответом должно было стать категорическое "нет". С англичанами предстояло разобраться, особенно с некоторыми из них. Неплохо было бы так же выяснить, кто и зачем устроил этот цирк в ресторане? Похоже на водевиль, но может быть, и не фарс. Оперетка вполне могла оказаться связанной, как с политикой, так и с афаэром. И разобраться в этом деле стоило хотя бы потому, что ее там чуть не убили нафиг! Что же касается афаэра, Лиза даже не умела пока задать правильные вопросы, не то, что найти на них правильные ответы.

***

Как и предсказывал Иван, ее история стала достоянием общественности, и покушение на Лизу агентами английской секретной службы - во всяком случае, так это выглядело, - только подлило масла в огонь. Шум поднялся беспрецедентный. Вопрос обсуждался в Думе и во дворце Великого князя. Посла Великобритании в Шлиссельбурге трижды вызывали в МИД, - случай невероятный в дипломатической практике, - и каждый раз вручали ноту, одна страшнее другой. В третьей ноте, в частности, содержалось ультимативное требование к правительству Его Величества о выдаче "для суда и следствия" офицера 2-го Нортумберлендского полка майора Седжвика, обвиняемого в покушении на убийство капитана 1-го ранга баронессы фон дер Браге. К ноте прилагались копии документов из полицейского досье, включая свидетельские показания и результаты опознания майора Седжвика по фотографическому портрету и портрету, нарисованному полицейским художником.

После публикации серии разоблачительных статей в "Шлиссельбургском экспрессе" и в "Ведомостях", практически сразу перепечатанных всеми европейскими газетами, вице-канцлер Сурмин подал в отставку, а вслед за ним ушли "на покой" четыре адмирала, двое из которых являлись думными боярами Адмиралтейства. Но события на этом не закончились. Себерия отозвала - для консультаций, - своего посла в Лондоне, а лидер оппозиции в английском парламенте потребовал экстренного обсуждения вопроса "о злоупотреблении властью".

В этой ситуации Лиза нашла за лучшее, не ввязываться, чтобы не замараться, но и отмалчиваться было нельзя. Поэтому она сделала заявление для печати, в котором коротко, сухо, практически нейтрально, изложила свое видение событий, участницей которых - случайно или нет, - она оказалась. Без оценок и комментариев. Только факты. Даты, калибры, число вымпелов и прочее, что могло иметь общественный интерес. Сделала она это не "из любви к искусству", а для того, чтобы прекратить спекуляции журналистов и заинтересованных лиц, как с "той", так и с "этой" стороны. Закончила Лиза свое заявление настоятельной просьбой, уважать ее приватность, тем более, что она не собирается возвращаться в кадры Флота - оставаясь, тем не менее, резервистом первой волны, как и следует настоящему себерскому патриоту, - и не предполагает участвовать в политической жизни республики. Короче говоря, баллотироваться в Думу не буду, политических амбиций не имею, зла на Флот не держу, родину люблю, и шли бы вы все лесом!

Возможно, этим заявлением она кое-кого разочаровала, но гораздо больше людей - успокоила. И никого, что характерно, не обидела, не высказавшись даже по поводу майора Седжвика и виконта Уинчестера. Адмирал, к слову, ее деликатность оценил, - его имя итак уже полоскали в прессе и великосветских салонах кто хотел и как хотел, - и написал Лизе письмо, содержавшее формальное извинение за некорректное поведение, и объяснение своих действий, сводившееся к известной формуле: "Ничего личного, только бизнес".

"Только не для меня! - Лиза разорвала письмо и выбросила в корзину для мусора. - И учтите, адмирал, я злопамятная! Выстрел за мной!"

Эпилог

Индийский океан, координаты: 31°11?32? южной широты 89°29?19? восточной долготы, 3 октября 1932 года

- Земля на горизонте!

"Ну, надо же! Даже сердце колыхнуло! А ведь не в шестнадцатом веке живем. Карты лучше, приборы, о каких Колумб и не мечтал, обученные навигаторы... И все равно, пронимает до костей!" - Лиза отвернулась от Райта, с которым вела под кофеек неспешную беседу, и посмотрела вдаль через панорамное окно мостика.

Посмотрела и, разумеется, ничего не увидела. Океан и небо. Небо и океан. Это из дальномерной рубки все в оптику видать, а невооруженным глазом еще нет.

- Куда выходим? - спросила в микрофон, переключившись на пост навигаторов.

- Идем строго по маршруту! - ответила Варза, сидевшая на своем месте тут же в рубке. - Выходим к заливу "Стоянка Лимана". Если не менять скорость, будем в пределах видимости через десять минут.

- Ну, что Иан, штурмуем сходу или как?

Раннее утро. Шесть часов по меридианному времени. Так что весь день впереди, можно и "вздремнуть". Но в Лемурии все не так, как в других местах. Тут и время не время, и физические константы перестают быть таковыми. В общем, если хочешь чего-нибудь добиться и при этом еще и уцелеть, надо знать главное - где и когда.

- А ты, что думаешь? - Иан смотрел на нее заинтересованным взглядом. Сразу видно, не для проформы спрашивает. Но и Лиза без Иана принять решение не могла. Оно конечно, командир на бриге она, но вот в таких местах, как Лемурия, мнение Иана - не безделица.

- Я... - Лиза прислушалась к себе, к себе и к афаэру, едва подающему признаки жизни, но все-таки переставшему "молчать". - Я думаю, медлить не стоит.

- Вот и у меня такое ощущение, - кивнул в ответ Райт. - Но, знаешь что, кэп, я бы все-таки чуток притормозил. Есть мнение, что начинать надо где-то минут через сорок и идти в створ между "Котелком" и "Кружкой", а потом сразу менять курс и подниматься вверх по течению Яремной вены.

- Мне нравится! - Лизе предложение Иана действительно понравилось. Афаэру тоже. Такой маршрут имел смысл, вот в чем дело. - Значит, решено!

- Дамы и господа, - обратилась она к экипажу через систему громкой связи, - мы приближаемся к Лемурии в районе залива "Стоянка Лимана" и ровно через сорок минут начнем вскрывать эту консервную банку. Надеюсь, все понимают серьезность момента. Всему экипажу занять места по боевому расписанию. Кому надо отлить, лучше сделать это сейчас. С Богом!

- Господа! - теперь она переключилась на командный канал, чтобы объясниться со старшими офицерами. - Через тридцать минут принимаю управление на себя. Пилотажная группа - Райт, Греар и Корб. Старшему навигатору вести запись маршрута. Это все.

Лиза встала из командирского кресла, прошлась по мостику, подмигнула Варзе, улыбнулась Надин Греар. Потом вышла на крыло мостика, но долго там не простояла. При скорости в тридцать узлов и легком встречном ветре делать на открытой площадке было нечего. Только мерзнуть.

Лиза вернулась на мостик, закурила и встала у самого панорамного окна. Стояла и смотрела, пока не появился на горизонте быстро приближающийся к ним берег. Первое впечатление, что подходишь к плоскому острову. Но это не остров, а мыс Рукосуева, за которым лежит "Стоянка Лимана" - вытянутый в ширину залив с несколькими скалистыми островами и устьями двух рек, Яремной вены и Трахеи. Какой "эскулап" дал рекам такие странные названия, Лиза не знала. Забыла выяснить, когда изучала вопрос по "доступным" источникам.

"Ну, и Бог с ним! Потом у Анфисы спрошу. Она навигатор, должна знать!"

Между тем берег приближался, и стало понятно, отчего он прежде казался плоским. Горы начинались в глубине материка и были почти полностью скрыты низко опустившимся облачным массивом.

"Терра нова... Терра инкогнита... Кто бы мог подумать! "

Лиза стояла у панорамного окна до тех пор, пока "Звезда Севера" не вошла в воздушное пространство над "Стоянкой Лимана". Перед ее глазами открылась весьма впечатляющая картина: просторный залив с прозрачной водой, обломки морских и воздушных кораблей, наведавшихся сюда не в сезон, золотой песок пляжей, буйная зелень леса, подступившего к самому берегу, и обрамленные скалами устья двух рек, впадавших в залив.

"Красивая земля..."

- Время, кэп!

- Спасибо, навигатор! - Лиза кивнула Анфисе и вернулась в командирское кресло. - Ну, что, Иан?

У Райта было непривычно отрешенное лицо, и взгляд, обращенный в себя.

"Медиум? Ну, где-то так и есть".

У Иана, как выяснилось, имелась одна весьма необычная, но крайне полезная способность. В особенности полезная для искателя сокровищ. Иногда он мог прокладывать курс там, где обычные средства навигации были бессильны. Оттого он и работал сейчас в паре с Лизой. Варза здесь была бессильна, а Иан - нет.

- Подожди!

- Ждем!

"Звезда Севера" зависла метрах в двадцати над водой и метрах в двухстах по прямой от створа, образованного двумя скалистыми островками - "Котелком" и "Кружкой". Руки Лизы лежали на рычагах управления. Она ждала. Все остальные тоже. В рубке повисла напряженная тишина. Делом был занят один только Райт. Он "слушал".

- Пора, - сказал он, наконец, все еще пребывая где-то "там". - Курс через створ к устью реки и вверх по течению. Скорость десять-пятнадцать узлов. Высота - десять метров. Вперед!

- Поехали! - и Лиза мягко тронула рычаги управления.

Крейсер вздрогнул и плавно пошел вперед, набирая скорость и ложась на единственный возможный здесь и сейчас курс.

Начиналось новое приключение, и от его предвкушения у Лизы даже губы пересохли. Там, куда она направляла "Звезду Севера", лежала неизведанная земля. Лемурия. Одна из трех величайших загадок человечества.

Конец второй книги

Май-Сентябрь 2016

История частично заимствована у другой соломенной шляпы - канотье.

Древнейший и благороднейший орден Чертополоха - рыцарский орден, связанный с Шотландией. Яков VII (король Шотландии) (также известный как король Англии Яков II) учредил современный орден в 1687.

По-видимому, Лиза подстрелила лесного жирафа.

Александр Силкирк - шотландский моряк, прообраз Робинзона Крузо.

Оленёк - водяной оленёк или африканский оленёк - вид млекопитающих из семейства оленьковых отряда парнокопытных. Самый крупный вид в семействе: его высота в холке - 30-35 см, длина тела - 75-85 см. Задние ноги короче передних. Светло-коричневый окрас. На спине - светлые пятна. По бокам тянутся две светлые полосы. Рогов у водяных оленьков нет, зато у самцов есть острые и удлинённые верхние клыки, выступающие наружу.

Ореады - нимфы гор.

В нашей реальности данное обращение (не уточняющее семейное положение женщины) вошло в обиход только в 50-е годы 20-го века. Здесь же, по-видимому, немного раньше.

Presto, prestissimo (престо, престиссимо) - быстро, в высшей степени быстро, очень быстро (музыкальные темпы).

Намек на прусский гусиный шаг.

В данном случае речь идет не о национальной принадлежности, а о типе судна.

В нашей реальности бактерицидные пластыри Троповица начали продаваться в 1922 году.

Автор не знает, какой информацией располагал Юрий Энтин, сочиняя эту песню, но из песни слов, как известно, не выкинешь. Так что да - чанга.

Парадиз - рай.

Что он Гекубе? Что ему Гекуба? - крылатая фраза из трагедии У. Шекспира "Гамлет".

САС - SAS (Special Air Service - подразделение специального назначения вооружённых сил Великобритании).

СИС - SIS (Secret Intelligence Service), секретная разведывательная служба, MИ-6 (Military Intelligence, MI6)

Пинга - разновидность метательного оружия, которое напоминает по внешнему виду растение. Листовидные лезвия находятся под разными углами по отношению друг к другу.

Телек - обоюдоострый кинжал туарегов.

СИС - Secret Intelligence Service (Секретная разведывательная служба), SIS.

САС - Special Air Service (Специальная воздушная служба) (SAS).

Юрьев - Тарту.

Полоцкое и Владимиро-Волынское княжества - юго-западные древнерусские княжества.

Исторические области Латвии и Эстонии.

Малит - несуществующее высококалорийное топливо (с удельной теплотой сгорания равной 127 миллижоулей) - от латинского male lit- пылающий.

Кальдера - обширная циркообразная котловина вулканического происхождения, часто с крутыми стенками и более или менее ровным дном, достигают 10-20 км в поперечнике и нескольких сот метров в глубину.

ГКП - главный командный пункт - рубка, главный пост управления.

Тулеара - южная провинция Мадагаскара.

Малит - несуществующее высококалорийное топливо - от латинского male lit- пылающий.

Кокуй - новгородское название праздника Ивана Купалы или Ярило (праздник летнего солнцестояния).

Сулаж-Гора - новгородское название деревни на месте города Петрозаводска.

Ингиберин от латинского inhibere "останавливать" - вымышленный препарат для обездвиживания противника.

Ера - бретер, сорвиголова и прочее в том же духе.

1

Оглавление

Предыстория истории

Пролог

1. 26 декабря 1931 года

2. 11 января 1932 года

3. 12 января 1932 года

4. 17 января 1932 года

5. 11 марта 1932 года

Часть I. Одиссея капитана Браге

Глава 1. Одинокий марш, Июль, 1931

Глава 2. Кхонга

Глава 3. Марш энтузиастов, Июль, 1931

Глава 4.

Глава 5. Дуновение картечи , март 1932 года

Часть II. Маленькая победоносная война

Глава 6. День Д, апрель 1932 года

Глава 7.

Глава 8. Командир Браге, апрель-май 1932 года

Глава 9. Скажи-ка дядя..., май-июнь 1932 года

Глава 10. Прощание славянки, июнь 1932 года

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg